Варя Медная
Суженый (Бывш.: Чугунный король)
Пролог
Простите, что отвлекаю, но вы не подскажете, где мне найти «Пособие по воспитанию отпрысков королевской крови, собственноручно записанное матерью одного из таких отпрысков»? Помнится, этот трактат ещё в мои времена пожертвовала библиотеке Принсфорда Её Величество королева Мессалина.
Господин Буковец вздохнул, коротко взглянул на рогатого гостя и снова уткнулся в справочник.
Третий ряд, пятнадцатый стеллаж, четвертая полка сверху. Между “Церемониями и обрядами погребения особ королевской крови” и “Поваренной книгой Безумной Вероники”.
Кто-нибудь непосвященный мог бы углядеть в этом ответе свидетельство непрофессионализма господина Буковеца, его небрежного отношения к расстановке книг. Но непосвященных в Потерии, да и во всем Затерянном королевстве не было. Все знали, что он лучший из лучших. Вообще-то господин Буковец в тайне гордился своей системой организации библиотечного фонда, им же придуманной. Книги располагались не только по жанрам и алфавиту, они идеально сочетались по цвету, размеру, корешкам и даже шуршанию страниц, не говоря уже о в высшей степени продуманном переплетении тем. Так, например, посетитель, читая книгу и задумываясь над каким-нибудь поднятым в ней вопросом или неясным моментом, к своей величайшей радости и удивлению, обнаруживал по соседству томик, содержащий полный и исчерпывающий ответ на едва успевший оформиться вопрос.
На правильную расстановку ушли десятилетия исследований, о которых не знал, никто, кроме самого господина Буковеца. Большинство считало это удачным совпадением, а то и приписывало собственной смекалке и ловкости. Последнее библиотекарю было безразлично: он делал это ради самих книг (чем быстрее студенты найдут нужный материал, тем меньше страниц пострадает от непочтительных прикосновений), а ещё чтобы не пришлось ежесекундно отвлекаться от работы и отвечать на глупые вопросы принцев.
- Премного благодарен, - ответил сир Высокий и, подобрав белоснежную хламиду, направился к указанному стеллажу, стараясь по возможности не задеть ничего рогами. К огромной досаде (господина Буковеца), они то и дело норовили навести беспорядок в его упорядоченном книжном королевстве. Из-за этого неудобства принц всегда протискивался между стендами бочком.
Господин Буковец проводил гостя зорким взглядом и вернулся к работе лишь тогда, когда рука старика с третьей попытки выцепила нужный фолиант. Библиотекарь покачал головой: право слово, все эти принцы одинаковы.
Вообще-то сир Высокий ему даже нравился, хотя в первую встречу он бы так не сказал. Тогда он был возмущен тем, что посетитель прошёл к стеллажам без разрешения, пока сам господин Буковец отлучился в заднюю комнату заварить себе цикория с мятой (этот напиток всегда бодрил после ночных бдений). Принц явился за материалами по современным методикам преподавания в высших магических учебных заведениях. Слово за слово, и гнев библиотекаря утих. Сир Высокий оказался интереснейшим собеседником, и остаток дня прошел за увлекательным разговором. Под конец он разрешил принцу являться за справочными материалами в любое время.
На следующий день тот принёс снадобье, облегчавшее приступы книжной лихорадки, от которой господин Буковец мучился с юных лет. Благодаря ему кашель чернилами и впрямь настигал реже, да и переносился легче.
Правда читательский билет он принцу всё же оформил, и в тот единственный раз, когда сир Высокий его забыл, отказался пустить его в библиотеку – не из вредности, а так, для порядка. Сделаешь исключение для одного, и вот уже целая вереница нарушителей ждёт у порога.
К тому же, надо отдать принцу должное, с книгами он обращался намного бережнее среднестатистического обывателя. Короче говоря, господин Буковец относился к нему лучше, чем к подавляющему большинству тех, кто не состоял из букв и страниц, и в конечном счете привык к частым визитам ученого мужа в библиотеку. Даже по-своему уютно, когда рядом шуршит какое-то живое существо.
Размышления библиотекаря были прерваны истошным воплем:
- Седина мне в рога! Это то, что нужно!
Ошеломленный господин Буковец хотел возмутиться таким нарушением порядка в библиотеке, а в следующий миг чуть не лишился чувств, потому что сир Высокий выбежал из-за стеллажей, попутно снеся рогами три секции и потрясая фолиантом тысячелетней давности, как какой-нибудь студент - конспектом.
- Вы это видели?!
Библиотекарь закашлялся, забрызгав чернилами лежащий на столе справочник.
Полчаса спустя, когда порядок был восстановлен (порядок в библиотеке, а потому что от душевной травмы господин Буковец оправлялся ещё недели три), выяснилась и причина возбуждения принца. И она ни в малейшей степени не оправдывала его неподобающего поведения.
- Да, я давно про это знал, - обронил библиотекарь, бережно отирая справочник. Рубашкой займётся позже.
- Что? Но ведь об этом знаем только… - Тут принц осекся и, подумав, сообщил: - Вообще-то это государственная тайна.
- Я в курсе. - Господин Буковец послюнявил платок и потер чернильное пятно на пальце.
- То есть как? - изумился сир Высокий. - Получается, вам известен один из величайших секретов этого королевства?
- Ну да. И он, откровенно говоря, не самый интересный из известных мне секретов.
Сир Высокий не мог поверить своим ушам.
- И вам ни разу не приходило в голову им воспользоваться ради собственной выгоды?
- Нет, не приходило.
Приходило, и ещё как: в день, когда господин Буковец на него наткнулся, воображение нарисовало новое просторное помещение для библиотеки, крепкие стеллажи, а сколько можно было бы заказать переплетов.
Но в итоге он справедливо рассудил, что подобные секреты, укорачивают их носителей на одну голову. Поскольку со своей библиотекарь расставаться не собирался, то и тайна не пригодилась. Просто встала в ряд с остальными.
- Мне интереснее, почему этим знанием не воспользовались вы?
- Знания должны служить во благо, а не разрушать, - просто ответил сир Высокий. - Однако меня беспокоит, что любой учащийся может запросто обнаружить эти данные.
- Не может, я установил специальную защиту от студентов. - Господин Буковец насторожился. - Вы слышите этот шум? Кажется, он доносится со стороны ректорского кабинета….
Глава 1
про встречу со старым знакомым и таинственную воздыхательницу Хоррибла
Эол Свирепый целеустремленно тащил меня к выходу из Академии. Я старалась не выронить хрустальную жабу, с огромным трудом добытую в зале под кабинетом ректора. В холле уже установили новый колпак, и под ним по обыкновению дежурил Август. Я кивнула привратнику издали, он хотел ответить поклоном, но внезапно замер и, близоруко прищурившись, потянулся за лорнетом. Рассмотреть украденную реликвию хорошенько он не успел, потому что мы уже достигли дверей. Там покровитель факультета доблестных защитников поймал пробегавшего мимо студента, отобрал у него рюкзак и вытряхнул содержимое под возмущенные вопли владельца, после чего сунул внутрь жабу и выволок меня наружу, где ярко светило солнце.
Хоть я и не одобряла его методов, великан поступил предусмотрительно, иначе сияние нашей добычи углядели бы даже в соседнем королевстве. Рюкзак он понёс сам, и я вздохнула с облегчением, избавленная от ноши.
Уже можете отпустить мою руку, дальше я могу идти сама.
Принц ничего не ответил, но послушался. Мадоний Лунный завел песню о песочной деве, но великан грубо его оборвал. Покровитель факультета ранимых романтиков никак не отреагировал и продолжил перебирать струны, правда беззвучно.
Я шла, пытаясь собраться с мыслями и понять, что произошло там, внизу, а, главное, почему.
Эол Свирепый словно прочел мои мысли:
- Что ты натворила?
- Вы мне поверите, если я скажу “ничего”? Оно само натворилось.
Гигант фыркнул и продолжил путь размашистым шагом, мне приходилось почти бежать. Плиты под его ногами проседали и жалобно трескались. На другой стороне улицы собралась небольшая толпа жителей королевства. Они выстроились, как на параде, двое или трое закинули ребятишек на шею и снабдили леденцами на палочке, однако ближе подойти ни один не осмеливался. Все благоразумно предпочли наблюдать с почтительного расстояния. Эол Свирепый не обращал на любопытствующих ни малейшего внимания: они для него не существовали до тех пор, пока не вставали на пути.
Внезапно на дорогу перед нами выбежала невысокая фигурка с огромным венком орхидей, сплетенных в виде бус, и звонко воскликнула:
- Принцесса Ливи, мы узнали о твоём возвращении в Затерянное королевство и спешим поздравить. С приездом!
Я узнала этот голос ещё прежде, чем из-за цветов показалось лицо.
- Кен! Вернее…Кракен.
Он, как ни в чем не бывало, протянул мне бусы.
- Вот, надень, это тебе.
И тут же попытался накинуть мне их на шею, но я инстинктивно отшатнулась. В прошлую нашу встречу я назвала мальчика предателем и имела на то веские основания: он оказался племянником заклятого врага мадам Гортензии, о чем забыл упомянуть, хотя возможностей было предостаточно. К тому же, Жмутс присвоил идею мечтирисов на следующий день после визита Кена в лавку. Слишком много недосказанностей и совпадений. Пусть не удивляется, что теперь я отношусь к нему с подозрением.
- Что здесь происходит? - рыкнул Эол Свирепый, тоже останавливаясь. - Ты ещё кто такой?
Толпа затаила дыхание, шеи удлинились.
- Кракен Жмутс, - представился тот и смело взглянул на гиганта, ничуть не смутившись его грозного вида.
- Что тебе нужно, Кен? - холодно спросила я.
Мальчик сделал вид, что не заметил сурового тона.
Всего лишь преподнести тебе эти цветы, - он сделал новую попытку заарканить меня орхидеями, но я опять уклонилась. Тогда на его лице появилось беспокойство. - Пожалуйста, - с мольбой сказал он и вложил во взгляд всё красноречие. Если это было безмолвное послание, то я его не поняла. Извиняется? Слишком поздно, да и мне сейчас не до извинений.
- Я спешу, Кен, - сказала я и двинулась дальше.
Он побежал рядом.
- Дядя настаивал, чтобы я передал тебе их лично в руки.
Я удивленно остановилась. Чтобы Жмутс просил лично вручить мне цветы? Да он вряд ли даже имя моё запомнил! Что-то тут нечисто.
- Это очень важно, - проникновенно сказал даритель.
Эол Свирепый бесцеремонно отодвинул его.
- А ну, не мешайся под ногами!
Легкий жест, но Кен попятился и чуть не упал, однако сумел удержаться на ногах и бросил на меня ещё один умоляющий взгляд. После секундного колебания я повернулась к своему провожатому.
- Разве вы не знаете? Господин Жмутс - без пяти минут официальный поставщик цветов Его Величества, - я сделала многозначительную паузу, - с одобрения мадам Лилит. А это его племянник. Оскорбить Кракена - значит, оскорбить господина Жмутса, а через него -; первого советника.
Расчет оказался верным. Гигант моргнул, переваривая информацию. Переварил и нехотя сложил руки на груди.
- Только быстро.
- Одна секунда, - заверил Кен.
Я наклонила голову, и он ловко накинул мне на шею бусы, быстро шепнув на ухо:
- Никому их не отдавай.
Не успела я разогнуться, а мальчик уже махнул рукой и смешался с толпой. Эол Свирепый позвал Мадония Лунного, который незаметно переместился ближе к тротуару и в настоящий момент услаждал слух жительниц Потерии лиричной композицией, и мы продолжили путь.
*
Якул склонился над схемой замка, хмуро вглядываясь в побуревшие от времени чернила. Карта эта была составлена так давно, что истерлась до дыр в местах сгибов, а во многих других выцвела или покрылась пятнами, скрывая полную картину дома от хозяина. Надо будет провести опись всех помещений и заказать новую. Займётся этим сразу, как только разделается с другими делами.
В дверь постучали.
- Да, Хоррибл, входи, - крикнул он, не поднимая головы и ведя когтем по коридору третьего этажа в северном крыле. Коготь наткнулся на очередную пустоту, на этот раз обязанную своим существованием крысам.
Слуга протиснулся несмело, бочком, и Якул по одному его виду всё понял.
- Вернула?
- Да, хозяин.
Он чертыхнулся, но не удивился. Зато лицо Хоррибла сделалось таким виноватым, словно именно из-за него Грациана упорно отправляла обратно букеты. Если сложить все их вместе, хватило бы на цветочную лавку.
- А письмо?
- Тоже, - вздохнул слуга и протянул нераспечатанный конверт. Якул покрутил его и бросил на край стола.
- И ничего не велела передать на словах?
Хоррибл покачал головой.
- Отменить вечерний заказ?
- Нет. Пусть отправят вдвое больше.
«Бесполезно», - читалось в лице слуги, но вслух он ничего такого не произнёс.
- Попробую, сказали, что у них уже закончились лилии и герберы, но их можно заменить близкими цветами, например… - Нетерпеливый взгляд хозяина подсказал, что названия ни о чем ему не говорят и вообще нервируют. - Велю выслать на их усмотрение, – быстро докончил Хоррибл и втащил в кабинет тележку, доверху набитую книгами. – Эти только что пришли.
- Здесь всё из списка, что мы наметили?
- Не совсем: не хватает «Перста судьбы» и «Антологии знаков и знамений» в двадцати томах, но я уже сделал запрос в несколько библиотек и букинистических лавок. Обещали ответить в ближайшее время.
- Библиотеки, лавки, магазины, частные коллекции, склепы - мне всё равно, где ты их достанешь, и во сколько это обойдётся. Главное, чтобы книги были у меня и как можно скорее.
- Слушаюсь, хозяин. Как только что-то появится, сразу дам вам знать. А сам тогда ещё раз проверю в замковой библиотеке, вдруг мы что-нибудь упустили?
Якул не стал спорить, хотя прекрасно знал: там ничего нет, он лично перепроверил содержимое стеллажей не меньше трех раз. Просто уму непостижимо - такая коллекция, и совершенно бесполезная! Ни одной ниточки, ведущей к Знаку.
Он машинально потер подбородок, хотя сыпи на нём не было. Тот поцелуй подействовал, хоть на этом принцессе спасибо.
- Иди, - сказал он, - а когда закончишь, возвращайся, поможешь мне с этими экземплярами.
- Да, хозяин.
Хоррибл поклонился и уже отвернулся, но замешкался.
Якул взял циркуль и приступил к измерениям.
- Что такое?
- Есть одна дама…
Циркуль прорвал карту, и Якул изумленно выпрямился.
- Не знал, что у тебя есть дама сердца.
- Нет, её нет, точнее технически есть, но не такого рода дама, о какой вы могли бы подумать. Вернее она, конечно, дама, но я не имел в виду, что вы о ней думаете, и…
- Я понял. И рад за тебя, Хоррибл, не нужно ничего объяснять. Если тебе требовалось моё благословение и пара свободных вечеров в неделю, стоило просто попросить.
Слуга вконец побагровел.
- Вы не поняли, мы с ней ни разу не виделись, просто ведем переписку весь последний год. Она исключительно эрудированная и чуткая женщина, поэтому заинтересовалась повестью «Невольница любви или бремя тяжкого выбора» в «Транскоролевском сплетнике». На этой почве и свели знакомство.
- Повестью? А ты-то здесь при чем?
Оказывается, в предыдущий раз слуга побагровел всё же не в полную силу. Вот теперь не осталось никаких сомнений.
- Потому что я её автор, - едва слышно прошептал он. – Госпожа К. узнала…
- Госпожа «К»?
- Да, так она подписывается. Разумеется, я не стал настаивать на том, чтобы она раскрыла настоящее имя, это было бы недопустимой вольностью с моей стороны, давлением и попыткой вторгнуться в границы личного пространства, на что я не имею никакого права. – Видя, что хозяин снова теряет терпение, Хоррибл заторопился. - В общем, под впечатлением от повести она узнала мой адрес у редактора газеты и сама первой написала. Сказала, что в восторге от истории и до сих пор не верит, что автор - мужчина, потому что считала нас неспособными так тонко передать душевные терзания героини, насильно выданной замуж за баснословно богатого красавца, но отрицающей свои чувства к нему, ввиду того, что не в силах смириться со своей золотой клеткой.
- Постой, то есть героиня не любит мужа?
- Нет, любит, но там есть много нюансов….
- Тогда ей не нравится жить в роскоши?
- Нет, роскошь она тоже любит.
- Супруг ограничивает её в чем-то? Заставляет работать? Запрещает видеться с друзьями? Тиранит? И сам он стар и уродлив?
- Нет, говорю же: молод, красив и богат, как король лепреконов. Никакого принуждения, ничего такого. Но не в этом суть: важно само ощущение.
Якулу сюжет интуитивно не понравился, хотя он так и не понял, чем именно. Наверное, слишком запутанный.
- Ладно, мы отвлеклись, что с этой твоей госпожой «К»?
Хоррибл явно хотел оспорить «твоей», но передумал и, помявшись, сказал:
- Так уж случилось, что эта дама частенько бывает в Потерии…
Лицо Якула тотчас сделалось бесстрастным. Он склонился над картой.
- Нет.
- Но я мог бы просто осторожно поинтересоваться, не возвращалась ли в город принцесса, и, возможно…
- Ты меня слышал: нет. Принцесса сказала, что вернется. Посмотрим, какова цена её слову. Неужели ты думаешь, что я опять стану гоняться за ней по всем известным королевствам? Мало я выставил себя на посмешище? Я скорее откажусь от вступления в Клуб.
Слуга вздохнул.
- Слушаюсь, хозяин.
- На этом всё? Больше никаких шокирующих признаний и дам с именем из одной буквы?
- Нет.
- Тогда ты свободен.
Когда дверь за слугой почти закрылась, Якул снова его окликнул:
- Хоррибл…
- Да?
- Чем заканчивается эта твоя история?
- Я ещё не решил, - застенчиво ответил тот. - Её публикуют частями, и до сдачи последнего эпизода почти месяц. Будет время подумать.
Напоследок слуга клятвенно заверил его, что пишет только в свободное от работы время, ночами, а свечи покупает из своего жалованья, и взял с Якула обещание ничего не рассказывать Атросу и Рэймусу про это небольшое хобби.
- Не дури, Хоррибл, у нас полно свечей. Зачем покупать?
После определенных препирательств слуга пошёл на уступку, согласившись считать свечи вкладом хозяина в творческих личностей.
Когда он вышел, Якул отложил циркуль и устало откинулся в кресле. Сумасшедший замок. И он сам сумасшедший, раз не может выкинуть из головы тот поцелуй.
Глава 2
уроки коварства от профессионалки
Мадам Лилит вскочила при виде нас. Цепкий взгляд обежал меня с ног до головы, и из горла первого советника вырвался вопль разочарования.
- Ты не принесла!
Эол Свирепый невозмутимо шагнул вперед и, встав на одно колено, протянул ей рюкзак. Она брезгливо отодвинулась:
- Что это?
- Я выполнила свою часть сделки, - пояснила я, - принесла то, что вы просили. Теперь выполните свою.
Мадам Лилит схватила рюкзак.
- Осторожнее!!
Лишь благодаря отменной реакции первого советника хрустальная жаба не разлетелась вдребезги о пол. Лицо мадам Лилит покраснело от натуги – груз и для неё оказался слишком тяжелым. Глюттон Медоречивый предложил помощь, но она довольно резко отказалась, осторожно вынула содержимое и отшвырнула рюкзак.
Я затаила дыхание: вдруг она прямо сейчас обнаружит, что документ испорчен в самых важных местах и аннулирует сделку?
Какое-то время первый советник зачарованно рассматривала свиток, нежно поглаживая его, потом спохватилась.
- Разве я сказала: принеси документ и ни в коем случае не забудь про жабу?
Я хмыкнула.
- Попробуйте отделить их друг от друга.
Она попробовала. У неё тоже ничего не вышло.
- Как это понимать? – недовольно спросила она. – Что ты сделала?
Как же мне надоел этот вопрос! Я скривилась:
- То, что вы просили. Свиток у вас, а жабу считайте чем-то вроде подставки, дополнительный бонус, в общем.
Мадам Лилит наклонила голову к плечу и внезапно улыбнулась.
- Значит, Черате придётся заводить новый архив.
- Вы знали, что произойдёт! – охнула я. – И ничего не сказали!
- Значит, я права, и подземного зала больше нет?
Я кивнула:
- Погребен под тоннами цветного песка. Что это было?
- Защитный механизм. Жабу не велено было передвигать, и её не передвигали с той самой минуты, как установили в хранилище. Любой ректор об этом знал от предыдущего… если, конечно, тот считал нужным его уведомить. – По этой ремарке я поняла, что первый советник не сочла нужным уведомить мадам Черату. – Как я должна была догадаться, что ты возьмёшь с собой и её? К тому же, я не знала в точности, что произойдёт, только догадывалась, что ничего хорошего. Оставим эти споры, сейчас меня интересует, как достать этот чертов свиток!
Она потрясла жабу.
- Надеетесь, что её затошнит, и она расцепит челюсти? – поинтересовалась я.
Лицо мадам Лилит потемнело, но тут вмешался её дядя и вкрадчиво произнёс:
- Уверен, мы найдём способ изъять документ без ущерба для содержимого.
Первый советник медленно кивнула и аккуратно поставила жабу на стол.
- Ах да, держите, - я бесцеремонно сдернула с шеи Руфоцефалуса за хвост и протянула ей. Змей зашипел, но тут же успокоился в бережных руках хозяйки. Та вернула его на законное место и погладила. Надеюсь, мне больше никогда не придётся испытать на себе его скользкое прикосновение. - Можете спросить у него, я сделала всё, как вы сказали. Скрывать нечего.
- Да, здесь всё, как нужно, - подтвердил Глюттон Медоречивый, и я, бросив взгляд на свиток, с изумлением обнаружила, что стертые слова снова на месте.
Неужели он волшебный, и исправить ничего невозможно, потому что всё появляется вновь? Похоже на то… Как досадно!
- Отлично, Ливи, ты справилась, - тепло похвалила мадам Лилит и махнула Эолу Свирепому: - В темницу её, до завтрашнего утра. – Потом отвернулась к столу и побарабанила кончиками пальцев по подбородку, рассматривая жабу.
- Постойте! – возмутилась я, скинув руку великана. – Я выполнила свою часть уговора, теперь ваша очередь выполнить свою. Освободите Озриэля!
- Непременно сделаю это, но не раньше, чем получу от братца ифрита всю партию гляделок. Без них свиток бесполезен.
- Мы так не договаривались. Вы обманщица!
- Мы не договаривались, что я освобожу его немедленно, - произнесла она с тихой угрозой. – Это научит тебя в будущем тщательнее обговаривать условия сделки. А если ещё раз назовешь меня обманщицей, договоренность будет аннулирована. Не испытывай моё терпение, принцесса.
Сердце у меня упало. Глупая-глупая Ливи! А на что ты рассчитывала? Что мадам Лилит сдержит слово и собственноручно распахнет дверь камеры? Да, именно на это и рассчитывала, но в глубине души жил даже не червячок, а настоящий питон сомнения. Я ухватилась за гнилую соломинку, и не мне сетовать на то, что она оборвалась.
- Признайтесь, вы использовали меня и с самого начала не собирались выполнять обещанного.
- Признаюсь: я использовала тебя, о чем все стороны прекрасно знали. Что до остального… - Она обошла стол, выдвинула верхний ящик и протянула мне послание на гербовой бумаге. - Вот, ответ от господина Мартинчика, которому я, пока тебя не было, отправила заявку на магические щипцы. Как видишь, я ничем не заслужила твоих упреков.
Сердце ёкнуло. Магические щипцы, которые помогут вытащить из нас с Озриэлем щепки, отколовшиеся от Стрелы Дружбы, наследие арбалета Ореста. Я в волнении пробежала глазами строки. Они подтвердили слова первого советника. Руководитель конторы доставки сообщал, что заказ принят. Такие щипцы больше не изготавливают, но он знает того, у кого хранится последний экземпляр и немедленно пошлёт соответствующий запрос. В конце он заверял мадам Лилит в своём почтении и в том, что приложит максимум усилий, дабы их достать. Все печати и подписи оказались на месте, на подделку непохоже, возразить мне было нечего. Я вернула документ, и первый советник небрежно бросила его обратно в ящик.
- Не хочешь поблагодарить меня?
- Непременно сделаю это. Как только щипцы будут у меня, а Озриэль получит свободу.
Она ухмыльнулась и сделала знак рукой.
- Увести. - Но в дверях сама нас остановила. - Постой-ка, принцесса, что это на тебе?
Я потрогала орхидеи и пожала плечами.
- Просто цветы, подарок от жителей города. Вы удивитесь, узнав, сколькие рады моему возвращению.
Она с подозрением посмотрела на бусы. Глюттон Медоречиеы й шепнул что-то на ухо, и первый советник кивнула. Принц приблизился и мягко осведомился:
- Позволите?
И, не дожидаясь разрешения, склонился, рассматривая цветы. Практически носом уткнулся. Пальцы пробежали по ярким венчикам, отогнули пару лепестков, потерли, но ничего подозрительного не обнаружили. Я потянулась к бусам:
- Могу снять, если хотите.
Именно равнодушный тон вкупе с готовностью с ними расстаться развеял подозрения.
Принц пожал плечами.
- Никаких следов магии, обычные цветы, - сообщил он и неторопливо вернулся на место, постукивая тростью.
- Оставь себе, - разрешила мадам Лилит и насмешливо добавила: - На лучшее украшение в ближайшее время рассчитывать не придётся.
Я не удостоила это ответом и первой вышла за дверь.
Друзья о чем-то совещались, но при нашем появлении, разговоры тут же стихли. -Ливи! - Прошла целая вечность! - Мы за тебя беспокоились.
- Со мной всё в порядке, - заверила я и, воспользовавшись моментом, протянула Озриэлю руку. Он взволнованно схватил её и успел погладить, прежде чем нас разлучили.
Когда тюремщик ушел, вопросы посыпались со всех сторон:
- Получилось?
-Тебе удалось?
- Было трудно?
- Что мадам Лилит?
Я кратко поведала им новости.
- Постой, - нахмурился Озриэль, - если ты выполнила условие, то почему снова здесь? - Он яростно схватился за прутья:
- Только не говори, что мадам Лилит обманула и решила оставить тебя в темнице!
- Нет, Озриэль, - я мягко покачала головой, - я здесь, потому что сделка не завершена, и потому что уговор был другим. Она не давала слова меня освободить.
- О чем ты? - удивился он. - Взамен я попросила не свою свободу, а твою. Когда до ифрита дошло, он ударил кулаком по прутьям:
- Ты не должна была этого делать! Не имела права!
- Разве? Неужели ты поверил, что я сбегу и оставлю тебя заживо здесь сгорать? Посмотри мне в глаза и скажи, что на моём месте ты поступил 6ы иначе.
Он нехотя поднял глаза, и их выражение смягчилось.
- Извини, не хотел, чтобы это прозвучало, как обвинение. Просто не прощу себе, если с тобой что-то случится.
- Со мной всё будет в порядке, как и со всеми нами. Сперва вытащим тебя, а потом разберемся с остальным.
Я почувствовала, что назревает серьезный разговор, да и просто устала лгать друзьям и изворачиваться, поэтому рассказала обо всём, кроме истинного содержания свитка. Уинни в темнице не было, она всё ещё не вернулась после встречи с королем.
- А что в свитке? - полюбопытствовала мадам Гортензия.
- Компромат на Марсия… Вернее, информация, которую мадам Лилит надеется использовать против него для государственного переворота. Именно поэтому ей и нужны гляделки: документ составлен на первом языке королевства, и с помощью них остальные жители тоже смогут его прочесть. Она обещала освободить Озриэля, как только Орест принесёт гляделки, а следующая встреча завтра утром.
- И ты веришь, что эта двурушница сдержит слово? - с сомнением протянула мадам.
- Не особо. Поэтому предлагаю продумать запасной план с учетом новой информации.
Озриэль запустил руку в волосы и со вздохом взлохматил кудри.
- Орест - мой брат, Ливи, и я его люблю, и именно поэтому никогда Че обольщался на его счет. Полагаться на него - всё равно что попросить ветер дуть по графику.
- На этот раз он был очень серьезен, - поспешила заверить я. - Ты бы не поверил, увидев, насколько.
Ифрит только покачал головой.
- Что это?! - внезапно воскликнула мадам Гортензия и ткнула мне в грудь. Я опустила глаза:
- Ах это… орхидеи, их мне подарил…
- Я прекрасно знаю, как они называются, - нетерпеливо оборвала гномка, - я спрашиваю, что это. - Проследив за её пальцем, я вскрикнула, потому что один из цветков шевелился.
Глава 3
про гениальную маскировку и новый план
Темница наполнилась криками:
- Это какая-то ловушка!
- Сними их немедленно!
- От кого они?!
На мне словно ядовитая гадюка висела. Я потянулась трясущимися пальцами снять бусы, не сводя глаз с цветка. Тот вдруг отделился от связки и вспорхнул, расправив крылья.
Крики смолкли, все в изумлении смотрели на гостью, делавшую круг по камере. Первым опомнился Магнус:
- Арахна!
Он бросился к бабочке и едва не перекувыркнулся, когда «цапелька» пресекла порыв. Это действительно была его возлюбленная. Даже тусклое освещение не могло скрыть восхитительные переливы крылышек. Её появление здесь стало глотком свежего воздуха. Однако полет вышел не слишком гладким: бабочка заметно припадала на одно крыло. Видимо, Глюттон Медоречивый помял его во время осмотра, а она не смела шевельнуться, опасаясь выдать себя.
Арахна пролетела сквозь прутья нашей с Уинни камеры и зависла в паре дюймов от паука. Тот не спускал с неё восторженных глаз.
- Вот и ответ на твой вопрос, - заметила я. – Какая ещё бабочка стала бы притворяться цветком, чтобы повидаться с возлюбленным узником?
Не уверена, что Магнус слышал меня, полностью поглощенный гостьей. Наверное, она что-то ему сказала на языке, понятном лишь этим двоим, или же паук читал её мысли по легким взмахам крылышек, потому что прочувствованно сказал:
- Я ценю твой порыв, любовь моя, но тебе не следовало так рисковать.
Бабочка шевельнула усиками и вернулась в мою камеру. Подлетев ближе, приземлилась на бусы. Перепрыгнула с цветка на цветок, похлопала крылышками, явно о чем-то попросив.
- Чего она хочет, Магнус?
Паук выглядел таким же озадаченным.
- Чтобы ты сняла бусы.
- Нет проблем, только зачем?
Я выполнила просьбу и аккуратно положила орхидеи на солому. Арахна покружила, тщательно осмотрев их, приземлилась на один из цветков, тронула лепесток и тут же снова взвилась в воздух. Из венчика выползла огромная оранжевая гусеница, с ворсистыми лапками и фиолетовым гребнем на спинке, повертела головой из стороны в сторону и устремилась к соседней камере.
Эмилия громко вскрикнула. Мадам Гортензия не кричала, но стояла, хмурясь и внимательно вглядываясь в новую гостью.
- Что за пакость? – вырвалось у Озриэля. – Он загородил собой Эмилию и мадам Гортензию. – Осторожно, она может быть ядовита. Кстати, что это за мерзкий звук?
- Она лязгает зубами, - прошептала я, указывая дрожащим пальцем на гусеницу.
Похожий скрежет издаёт кольчуга, если провести по ней гвоздем. Страшнее, чем гигантская гусеница, может быть только гигантская гусеница с зубами.
Арахна нервно заметалась по проходу от одной камеры к другой, словно пыталась нас о чем-то предупредить.
Виновница паники тем временем уже подползла к прутьям. Озриэль занес ногу.
- Стой! – мадам Гортензия поднырнула под его локоть и наклонилась, рассматривая угрозу.
- Что вы делаете, мадам? – ужаснулась Эмилия.
- Она не ядовитая! – радостно сообщила гномка, обернувшись. – Это titania zubatus.
Эмилия перевела взгляд на гусеницу, которая застыла, как будто чувствовала, что речь о ней, и ахнула:
- Не может быть!
- Да, теперь я абсолютно уверена, - мадам указала на гребень с липкими капельками на конце волосков, - видите этот бугорок на третьем кольце? Это их отличительный признак.
- Невероятно! – Эмилия встала рядом и тоже принялась изучать чудо природы. Глаза обеих сияли восторгом. В последний раз я наблюдала такую реакцию, когда герцогиня Залесья демонстрировала обручальное кольцо с крупнейшим в пяти королевствах бриллиантом.
- Простите, что прерываю биологическую лекцию, - вмешался Озриэль, - мы бы порадовались вместе с вами, если бы узнали, чему именно.
- Можешь опустить ногу, - спокойно сообщила гномка. – Перед вами гусеница титанового шелкопряда.
- Это хорошая новость? – уточнила я.
- Прекрасная! - Мадам сделала эффектную паузу и выпалила: - Это единственное в мире существо, способное перекусить «цапельку». – Она улыбнулась Магнусу. – А твоя Арахна молодец, смекалистая бабочка. Они обе молодцы – гении маскировки.
Пару секунд я, Озриэль и Магнус обдумывали информацию, а потом снова уставились на пугающую гостью. Та поняла, что опасность миновала, вползла в камеру и решительно направилась к Магнусу. Кряжистые лапки уверенно семенили к пауку.
- Что она делает? – заволновался тот.
Признаться, на его месте я бы тоже запаниковала.
- Вы уверены, что она безвредна? – уточнила я.
- Совершенно, - заверила мадам.
- Тогда зачем ей такие большие зубы? – взвизгнул Магнус, пытаясь отодвинуться.
Но тут гусеница поравнялась с ним, приподняла верхнюю треть туловища – если бы выпрямилась целиком, то достала бы Эмилии до колен, - схватила передними лапками «цапельку» и вгрызлась в неё.
Последовал звук, от которого все поспешно заткнули уши и поморщились. Некоторое время только он наполнял темницу, затем гусеница сплюнула металлическую труху и снова вгрызлась в нить с остервенением хищника, перекусывающего хребет антилопе. Так повторилось несколько раз. Наконец последовал финальный щелчок, и хвостик «цапельки» повис на лапке Магнуса.
Он неверяще уставился на нить и подрыгал лапкой.
- Она её перекусила, - сообщил он.
- Мы заметили.
- А с решеткой она справится? – зажглась я.
- Нет, - Эмилия покачала головой, - её зубы заточены только под «цапельку».
Покончив с миссией, гусеница вернулась в мою камеру, провожаемая взглядами, проползла мимо, ненадолго задержалась рядом с бабочкой – эти двое обменялись безмолвными репликами – вскарабкалась по стене к окошку под потолком и исчезла на другой стороне.
Первой разлепила губы мадам.
- Кто подарил тебе эти бусы, Ливи?
- Тот, на чей счет я сильно ошиблась. - Я сокрушенно покачала головой и рассказала им о встрече с Кеном. - Это может означать лишь одно…
- Жмутс узнал о мечтирисах не от него.
- Лизоблюдка ни разу не упомянул Кена, - заметила мадам. - Хоть в этом не стал врать.
- Мне следовало прислушаться к интуиции! В глубине души я не верила, что Кен предатель, но слишком рвалась найти виновного.
- Не казни себя, Ливи, - мягко сказал Озриэль, - многое указывало на него.
- Начать хотя 6ы с имени, - вклинился Магнус, - кто называет детей Кракенами?
- Мне кажется, он предпочитает сокращенное имя, - улыбнулась я. - Хорошо, что парнишка не из обидчивых.
- Я рада, что Кен не шпион Жмутса, - застенчиво заметила Эмилия, - он мне всегда нравился.
Её реплику дружно поддержали.
- Всё это замечательно, но сейчас нельзя терять ни минуты. - Я повернулась к пауку. - Магнус, ты единственный из нас, за исключением Арахны, кто может отсюда выбраться.
- Я вас не оставлю, - заупрямился паук.
- Не просто оставишь, а побежишь со всех лап.
- Что ты задумала? Я порылась в кармане, достала мятую карточку, расправила её и чиркнула в уголке пару слов универсальным карандашом.
- Вот, найди мейстера Хезария и передай ему, скажи, что дело срочное. В общем, обрисуй ситуацию. Поиски лучше начать с коттеджа госпожи Марбис. Если нам повезет, он не успел покинуть королевство. А потом сразу возвращайся обратно. Твою пропажу не должны обнаружить, иначе поймут, что мы что-то затеяли.
Магнус просеменил ко мне, звеня обрывком нитки, и взял визитку.
- Никогда о нём раньше не слышал. Кто он?
- Дракон, - как можно небрежнее ответила я.
В темнице воцарилась гробовая тишина.
-Дракон? - недоверчиво переспросил Озриэль.
- Это такое прозвище, или ты имела в виду, что он состоит в Лиге Солидарности Драконам? - уточнила мадам. - Потому что если так, вряд ли он станет тебе помогать.
- Нет, он настоящий дракон. Я с ним случайно познакомилась.
- Ты случайно познакомилась с драконом,- медленно повторил Озриэль, словно вдумываясь в смысл фразы.
-Ну да…
- Каких только чудес е жизни не случается, правда? - заметила Эмилия, пытаясь разрядить обстановку. Никто не обратил на неё внимания.
- С чего ты взяла, что он станет нам помогать? - Озриэль и не пытался скрыть враждебности. - Он же дракон.
Под его подозрительным взглядом я вся съежилась, а последнее слово вполне можно было заменить на «смертоносный слизняк-упырь» без потери смысла.
- Скажем так, в его интересах, чтобы меня не держали под стражей.
- И как это понимать? Мадам вскинула ладони.
- Послушайте, мы можем спорить так до утра или воспользоваться возможностью, которую предлагает Ливи.
- Призрачной возможностью, - фыркнул Озриэль и демонстративно отошел в глубь камеры.
- Озриэль, - позвала я, - если бы я знала другой выход, то предложила бы. Неужели ты откажешься от помощи только потому, что она исходит от дракона?
- Ты сама-то себя слышишь, Ливи?! Или мне напомнить, чем обернулась последняя встреча с драконом? - Ифрит рванул воротник, обнажив след от плети. - Да и ты сама… - Он сделал неопределенный жест в мою сторону.
- Что со мной не так? - холодно осведомилась я.
- Ты так толком и не рассказала, как выбралась из замка.
- А ты предпочел бы, чтобы я там осталась?! - вспыхнула я. Эмилия знаком велела нам замолчать.
- Слышите? Пробило полседьмого, скоро приведут Уинни. - Она повернулась ко мне и пояснила. - По вечерам её обычно возвращают в камеру примерно в это время.
- Что она делает наверху? Неужели Марсий вызывает её всякий раз, когда ему взбредет в голову поесть?
- Скорее просто всякий раз, когда ему взбредет в голову, - многозначительно заметил Магнус.
- Мы уже спрашивали, она не говорит, - пожала плечами мадам.
Я решительно тряхнула головой:
- Так, с этим позже. Озриэль, мне неприятно делать что-то против твоей воли, но лучше я рискну навлечь твой гнев, чем буду сидеть сложа руки и ждать, пока мой возлюбленный превратится в факел. Магнус, ты всё запомнил?
- Кто тут кого нянчит? - проворчал паук и принялся шустро карабкаться на стену тем же путем, каким пять минут назад выбралась гусеница.
Арахна кружила рядом.
- Удачи вам, ребята! - шепнула Эмилия.
- Постарайся вернуться до утра, - напутствовала я.
Достигнув окошка, Магнус галантно пропустил бабочку вперед и, перехватив поудобнее визитку, последовал за ней.
Какое-то время все молчали. Уверена, остальные, как и я, обдумывали последние события. Мадам и Эмилия устроились на соломе, время от времени обмениваясь репликой-другой. Озриэль прошелся взад-вперед по камере, засунув кулаки поглубже в карманы и глядя себе под ноги.
- Озриэль…
- Да? - нехотя отозвался он.
- Не злись на меня.
Ифрит вздохнул:
- Я не злюсь, Ливи, а волнуюсь. Если я на кого и сердит, то только на себя.
- Но почему?
Он остановился и печально посмотрел на меня.
- Это я не сумел остановить Кроверуса в прошлый раз, не уберег тебя и не защитил. - Он пнул клочок соломы. - А теперь взгляни на это. - Ифрит провел ладонями по груди. - Расползаюсь по кусочкам.
Его внешний вид действительно серьезно меня беспокоил: свечение усилилось по сравнению со вчерашним днём, кожа во многих местах болталась полуоторванными клочками, и сейчас слово «оболочка» как нельзя больше подходило ей. Было очевидно, что Озриэлю угрожает опасность, и новая оболочка нужна очень срочно.
- Ты боишься, что этот дракон меня увезет? - догадалась я.
Плечи ифрита вздрогнули. Он ковырнул ржавчину на решетке, не поднимая глаз.
- А разве такое невозможно?
- Нет, - рассмеялась я.
- Каждому дракону назначена своя принцесса. Мейстер Хезарий не может меня увезти, потому что… вообще-то причин множество. Просто поверь на слово.
Озриэль медленно поднял голову и остановил на мне странный взгляд.
- А ты теперь много знаешь о драконах.
Повисла неловкая пауза. Мне почудилось, что он вложил в эти слова особый смысл.
- Хотела бы знать меньше, - сказала я шутливым тоном, но Озриэль даже не улыбнулся.
- А откуда этот твой мейстер знаком с профессором Марбис? - полюбопытствовала Эмилия.
Тут наверху лязгнули замки, и мы с Озриэлем поспешно отошли от решетки, потому что привели Уинни.
Глава 4
в которой броня Уинни даёт слабину
При гоблинше продолжать обсуждение было слишком рискованно. По взглядам я поняла, что друзья придерживаются того же мнения. Едва ли она на стороне Марсия, учитывая, что он держит её здесь против воли, но нет гарантии, что Уинни не выдаст нас, если ей это будет выгодно. Сперва нужно прощупать почву.
Когда она, как обычно, улеглась на солому и, в порядке разнообразия, уставилась в потолок, а не отвернулась к стене, я начала наступление:
- Тоскливо здесь, да?
Гоблинша изумленно посмотрела на меня, словно с ней заговорила стена, потом хмыкнула, закинула руки за голову и поболтала ногой.
- Это ты, вроде как, в подружки набиваешься? Понимаю, великанша – та ещё зануда.
Лицо Эмилии пошло красными пятнами, кулаки сжались, она хотела вскочить на ноги, но мадам удержала и тихонько покачала головой. Мне тоже стоило немалых усилий сохранить на лице выражение сочувственного участия.
- Тебя Марсий посадил сюда раньше всех нас, и тоже безо всякой причины, - продолжила я.
- И что? Беспокоишься обо мне?
- Напротив. Похоже, тебе здесь неплохо.
- О чем это ты? – Она резко выпрямилась.
Я внутренне ухмыльнулась. Уинни казалась совершенно непрошибаемой, но стоило чуток пощекотать чувствительную точку на букву «М», и она становилась сама не своя.
- Ты единственная из нас, кого не заботит, как отсюда выбраться, - пояснила я, сделав вид, что не заметила вспышку. - Логично предположить, что тебя всё устраивает… или даже нравится.
Уинни густо позеленела, глаза стали похожи на недозрелый виноград.
- Держи при себе это своё «логично», - передразнила она. - Я хочу выбраться отсюда не меньше вашего!
Я притворно вздохнула:
- Да, мадам Лилит не из тех, кто выпускает единожды сцапанную добычу.
- При чем тут эта грымза! Она бы и рада-радешенька от меня избавится, но… - Гоблинша осеклась, кинула на меня сердитый взгляд и покрутила странные бусы. Я только сейчас их заметила. С виду как железные горошины.
- Но что? – настаивала я.
- Не твоё…
- …дело? Ты это уже говорила.
- Где ворчун? – внезапно спросила Уинни.
- Кто?
- Паук. Он бы сейчас не упустил случая впрыснуть яд.
- Магнус не ядовит.
- В отличие от некоторых, - не удержалась Эмилия.
- Ему просто нездоровится, - поспешно вставила мадам и кивнула в угол камеры, укутанный непроницаемой тенью. – Он там, отдыхает.
Я попыталась вернуть разговор в прежнее русло.
- Так что по поводу условий твоего заключения? Чего от тебя хотят?
Уинни спрятала бусы под платье и прищурилась.
- Слишком уж наседаешь, Золушка. Чего тебе от меня надо?
- Золушка, Цветочек! – вскипела я. – Меня зовут О-ЛИ-ВИ-Я, неужели так трудно запомнить?
- Ну, хорошо: О-ЛИ-ВИ-Я, чего тебе от меня надо?
Раз уж она спросила без обиняков, я тоже отбросила притворство:
- Расскажи о Марсии.
- Что? - Такого вопроса она явно не ожидала и затравленно обернулась на соседнюю камеру. Озриэль, Эмилия и мадам встали со своих мест и приблизились к решетке.
- Я имею в виду то, чего мы не знаем. Его слабое место. Если ты, как утверждаешь, тоже хочешь отсюда выбраться, нам нужна информация.
- С чего вы взяли, что я что-то знаю? – окрысилась она.
- Мы с Ливи случайно слышали вашу с ним ссору в «Наглой куропатке», - спокойно заметил Озриэль, - когда Марсий принес тебе цветобабочек. Поэтому знаем про вас.
Эмилия удивленно вскинула брови, но промолчала.
- «Слышали», - презрительно скривилась Уинни, вскочив на ноги. - Подслушали, хочешь сказать!
- Это действительно вышло случайно, - поддержала я.
- Кое-кому просто не мешало бы научиться ссориться потише.
Я строго посмотрела на ифрита, и он пожал плечами.
- Раз уж вы сунули любопытные носы не в своё дело, то должны знать, что нет никаких «нас», и никогда не было. Наше знакомство было чистой случайностью, о которой оба хотели бы забыть.
- Ты ошибаешься. Марсий так уж точно не хочет.
- Он надел на меня чугунные башмаки! – рассердилась Уинни и потрясла тощей щиколоткой, на которой остались следы.
- А ты вылила на него суп.
- Он посадил меня сюда!
- А ты намеренно игнорировала все его попытки примириться. Хотя знаешь, какая у него чувствительная гордость, и как это его уязвляло. И даже Индрик был тебе нужен только потому, что он прямая противоположность Марсию.
Уинни фыркнула и сложила руки на груди.
- Мы не желаем Марсию зла, - мягко продолжила я и коснулась её локтя, но гоблинша тут же отпрянула. – Обещаю, мы используем эту информацию лишь для того, чтобы отсюда выбраться, и не станем вредить ему.
- Не станем? – с сожалением уточнил Озриэль и отодрал очередной клочок кожи.
- Не станем, - твердо кивнула я.
- Да какое мне дело! Делайте, что хотите, мне сизбурмалиново, что с ним будет!
- И поэтому ты его защищаешь? – не удержалась от шпильки Эмилия.
- Я…что?! – Гоблинша аж задохнулась и стала похожа на загнанного зверька, хоть и старалась сохранить задиристый вид.
Я знаком попросила друзей помолчать и спокойно сказала:
- Знаешь, кого ты мне сейчас напоминаешь?
- Ну?
- Его. – Уинни явно заготовила язвительный ответ, но при этих словах растерялась. - Вы оба одинаково отчаянно стремитесь убедить всех вокруг, что вам ни до кого нет дела. Но в том, чтобы нуждаться друг в друге, нет ничего стыдного, Уинни.
- Уиннифред, - машинально поправила она, шмыгнула носом и смахнула выступившие слезы, но они снова появились, застыв в глазах лазурным стеклом.
На сей раз она не стала их вытирать. Неловко опустилась на солому, подтянула ноги, укуталась в старенький плед и, не глядя, сказала.
- Откуда мне знать, что ему нужно? Я простая подавальщица из «Наглой куропатки», а он король.
- Тем не менее, ты лучше всех в королевстве знаешь, что ему нужно. Судьба -странная штука, правда?
Уинни отвернулась к стене и молчала целую минуту. Я уже думала, что она не ответит, когда услышала тихое:
- Свободы.
- Свободы? - удивилась я. - Но в руках Марсия в прямом и переносном смысле такая власть! Он повелевает одним из величайших королевств и может получить всё, что захочет, кроме… - Я осеклась, потому что поняла: Уинни права. Нет ничего страшнее, чем величайшее королевство, свалившееся на тебя безо всякого предупреждения и совершенно тебе ненужное. Отсюда и приступы гнева, и пополнение парка чугунных статуй.
- Он что-то тебе говорил об этом?
- Конечно, нет, - буркнула она из-за плеча.
- Тогда что для него свобода? Как он её себе…
- Послушай, Золушка, - Уинни откинула плед и села, - я ответила на твой вопрос. Больше я ничего не знаю, а тебе уже решать, что делать с этой «информацией».
Мы с друзьями молча переглянулись. Разговор с Уинни, если и продвинул, то не намного. По крайней мере, я пока не видела возможности использовать полученные сведения.
Вскоре принесли поздний ужин, после которого наступило время сна. Я пожелала остальным доброй ноги и улеглась, но спать не собиралась - хотела дождаться Магнуса. А еще беспокоилась, гадая, что принесет завтрашняя встреча с Орестом.
Долго лежала на боку, устроив под щеку сложенные лодочкой ладони и уставившись в темнеющий провал окна. Время тянулось, как сырое тесто, и в конце концов я, должно быть, задремала, ибо очнулась в уже знакомом замке. Ни капли не испугалась, потому что знала это ведь понарошку, я никак не могу находиться сейчас в замке Кроверуса, потому что лежу в темнице Потерии. Я была как бы в двух местах одновременно и нигде по-настоящему.
Определившись с этим, я без опаски двинулась знакомыми коридорами, движимая любопытством и каким-то смутным нетерпением. Наяву я никогда так хорошо не ориентировалась в паутине переходов, но сейчас я была другой Ливи, из сна, той, которая с легкостью отпирала дверь башни и безошибочно находила любую комнату. И замок признавал во мне свою, раскрывая гостеприимные обьятия.
Я скользила, едва касаясь ногами пола: мимо фамильных портретов в потертых рамах, галерей со статуями в чехлах, похожими на привидения, мимо стеклянной стены, за которой располагалась терраса с зимним садом, и затянутых кружевом паутины старинных доспехов, пока не очутилась перед дверями, образующими в сомкнутом состоянии крону дерева. Они беззвучно распахнулись, приглашая войти, и я без колебаний вплыла внутрь, следуя дорожкой из горящего воска. Там меня уже ждали.
Он стоял в центре залы спиной ко мне, сцепив руки за спиной. В воздухе вокруг парили черные столбики свечей, на конце которых трепетали синие лепестки пламени. Я вдруг обнаружила, что одета, как для бала: роскошное платье из кремового шелка, расшитое крошечными искорками алмазов и жемчужин, из-под пышных юбок, похожих на многослойное суфле, выглядывают носики атласных туфелек, рукава у наряда буфами, и в прорезях проглядывает серебристая подкладка, к корсажу приколота черная роза, припорошенная сединой изморози.
Стоящий спиной шевельнулся, и моё сердце гулко заколотилось. В груди начал нарастать жар, как будто там разгоралось пламя, плавя восковые ребра. Пальцы вспотели, а черная роза на корсаже начала распускаться. Я хотела позвать его по имени, но из горла вырвался только тихий всхлип, похожий на вздох. Мужчина начал поворачиваться, одновременно протягивая руку. Я протянула свою, чувствуя,
что, если наши пальцы соприкоснутся, то я сгорю… За секунду до того, как это произошло, меня разбудил шорох, совсем тихий, но я подскочила так, словно над ухом протрубили военный марш.
- Магнус! - прошептала я, вглядываясь в маленькую тень, скользящую вниз постене.
***
Паук шустро перебирал лапками. Пока он спускался, я потерла глаза кулаком, прогоняя остатки сна, и убедилась, что остальные спят.
Клочок неба за окошком посерел, подернувшись ожиданием рассвета, значит, скоро утро. Я успела заметить, как снаружи мелькнул яркий лоскуток - Арахна улетела.
- Ну как? Есть новости? Ты его нашел? Передал послание?
- Нет, не передал, я его не видел.
- Что? Почему? Мы опоздали, он улетел? - я едва сдержалась, чтобы не перейти на крик от отчаяния.
- Он всё ещё в Потерии, Оливия.
- Откуда ты знаешь, если не встречался с ним?
- Мне удалось выяснить, что на это имя на завтрашнюю ночь зарезервирована комната в гостинице над «Наглой куропаткой».
- Только на одну ночь?
- Да. Кстати, вот, не решился её оставлять. - Он протянул мне визитку.
Я машинально взяла её и сжала виски.
- Значит, завтра, вернее, уже сегодня, у нас будет последний шанс с ним связаться. Тебя никто не видел?
- Раз или два чуть не засек патруль, - Магнус передернулся от воспоминаний, - и все из-за этого… - Он потряс лапкой, на которой поблескивал обрывок нитки. - Но не мне жаловаться, я хотя бы размялся на воле. - Он посмотрел на спящих за решеткой товарищей. Их силуэты были едва различимы отсюда.
- Хорошо, что ты успел вернуться до утреннео обхода. Я боялась, что они обнаружат пропажу, начнутся расспросы..
- Мы с Арахной уже давно вернулись, но не меньше часа плутали в поисках нужного окошка, их тут столько! Еле вас нашли. А вы как? Есть какие-нибудь новости?
- Не особо.
Я пересказала ему разговор с Уинни.
- И как же заносчивые засранцы понимают свободу? Уйти в закат, бросив королевство на произвол судьбы?
- Понятия не имею… Но есть все шансы, что очень скоро мадам Лилит избавит его от королевства, вот только вряд ли подарит взамен свободу.
- А, может, это был бы не самый худший вариант? - задумчиво произнес Магнус, но под моим взглядом развел лапками.
- Ладно-ладно, я так, мысли вслух. - Он повернулся туда, где спала Уинни.
- И это она подсказала? Никогда бы не подумал, что Уинни…фред, - иронично добавил он, - умеет читать между строк.
- Что ты имеешь в виду?
- Когда мы с Арахной выбирались из дворца, то мельком видели их с Марсием в одном из окон. Со стороны выглядело, как обычная ссора и взаимные оскорбления. А они, оказывается, обсуждали философские вопросы свободы.
Я тихонько прыснула в кулак и покосилась на гоблиншу, но её дыхание было по-прежнему ровным. Она только пробормотала что-то во сне и перекатилась на другой бок.
- А о чем они говорили? - полюбопытствовала я.
- Что-то про грифонов, мерзких лгунишек и танцы на столе.
Мои брови прыгнули на лоб домиком:
- Танцы на столе?!
Я невольно представила Марсия, танцующим на стойке в «Наглой куропатке».
- Подробностей не знаю, - продолжил Магнус, - мы с Арахной не стали задерживаться.
- А что с грифоном?
- Какая-то давняя история, - отмахнулся паук. - Уинни обвиняла Марсия в убийстве новорожденного грифона, а тот её - в обмане. Там ещё фигурировали бусы.
- Марсий убил детеныша грифона?! - Я содрогнулась, и зародившееся было к нему сочувствие погасло. Кем нужно быть, чтобы убить новорожденное существо! Может, отец Марсия был не так уж далек от истины, назвав его чудовищем?
- Его Величество всё отрицал, утверждая, что отпустил его. А как оно там было на самом деле…
Мап-iус передернулся, приподнял натирающее колечко и устало почесал лапку.
- Кстати, ты знала, что грифоны издавна считаются символом свободы?
- Впервые слышу… - Я пожевала губу и обдумала остальное. - Ещё упоминались бусы, говоришь?
Уинни даже во сне сжимала дешевое украшение, привлекшее моё внимание накануне вечером. Тогда она спрятала его под платье, но ночью непроизвольно вытащила и намотала на палец. Прежде мне казалось, что бусины из металла, теперь же, приглядевшись, я могла вполне уверено сказать, из какого - из чугуна.
- Свобода, мертвый детеныш грифона, чугунные бусы и танцы на столе - негусто, -резюмировала я.
Сентенция не требовала ответа, поэтому Магнус просто развел лапки и широко зевнул, шевельнув жвалами.
- Ты шатаешься от усталости, - опомнилась я. - Иди поспи хотя бы пару часов, мы сказали Уинни и стражникам, что ты неважно себя чувствуешь.
- Вы не солгали, - проворчал паук и потащился в соседнюю камеру, стараясь не слишком звенеть “цапелькой”.
Через минуту оттуда послышался раскатистый храп. В ответ раздалось недовольное бормотание, и вскоре Магнус остался в темнице единственным спящим.
Глава 5
про тех, кто достоин самого лучшего, и темпераментных ифритов
Грациана уже готовилась сесть в седло, когда вынуждена была обернуться.
- Госпожа!
Через двор к ней бежала запыхавшаяся служанка. Остановившись на краю взлетной площадки, она опасливо покосилась на Феломену. Грациана потрепала любимицу по шее и недовольно посмотрела на Люсиль.
- Ну? Что-то срочное? Соображай быстрее, иначе я опоздаю на прием.
Причиной раздражения служил сам прием. Лететь не хотелось, но надо. Все эти визиты вежливости и необходимость подавать пример остальным бывают так утомительны!
- Вам посылка от господина Кроверуса.
Наконец-то! Вчера прислал на полчаса раньше.
- Отправь обратно, - равнодушно отозвалась Грациана, поглаживая горячую чешую дымчато-стального оттенка. Феломена жмурилась от ласки хозяйки. – Письмо прилагалось?
- Да, вот. - Девушка порылась в переднике и радостно протянула конверт в надежде, что хозяйка наконец передумала. Всё-таки господин Кроверус ухажер хоть куда, и настойчивый на зависть. Она, Люсиль, после первого раза бы уже сдалась.
Грациана скользнула взглядом по плотной бумаге с гербовым оттиском поверх сургуча. В самый первый раз она велела аккуратно отпарить место склейки. Внутри, естественно, содержались извинения. По прочтении письмо было приведено в первоначальный вид и возвращено, как нераспечатанное. В этом деле Люсиль настоящая мастерица. Хоть на что-то годится.
- Не надо, убери, и отошли всё обратно.
Девушка разочарованно спрятала послание.
- Слушаюсь, госпожа…
Грациана отвернулась и элегантно приподняла подол. Драконюх тут же засуетился и подставил сложенные замком руки. Она уже поставила на них ногу, но вспомнила ещё кое о чем:
- Постой, Люсиль, прислал то же, что и вчера?
- Сегодня ещё фрезии, передающие самые последние новости из тех земель, где растут, и алмазные камелии – раскрошенные лепестки, добавленные в пудру, омолаживают кожу и придают ей неземное сияние. Говорят, в мире всего три куста…
Грациана хмыкнула и вскочила в седло.
Вот когда пришлёт с единственного в мире куста, она, возможно, и снизойдет до короткого ответа.
Рано или поздно Грациана, конечно, смилостивится, чем несказанно осчастливит Якула. Но не раньше, чем его примут в Драконий клуб. Не может же она рисковать положением в обществе, связывая судьбу с драконом с неопределенным будущим. Он и сам должен это понимать.
Грациана достойна только самого лучшего.
- Когда будешь отсылать всё обратно, заодно закажи у Мартинчика побольше противоураганного лака.
Она поправила идеальную прическу и тронула поводья.
Феломена взяла разгон, и небеса раскрыли Грациане гостеприимные объятия.
*
Якул коротко взглянул на слугу.
- Я понял, Хоррибл, можешь ничего не говорить. – Тот заметно повеселел, избавленный от необходимости извещать хозяина об очередном отказе. – Я не за этим тебя позвал. Скажи… тебе доводилось иметь дело с волшебными предметами, позволяющими увидеть то, что происходит в другом месте?
Хоррибл задумался.
- Иметь дело – не имел, но я о таких слышал.
- А подробнее?
- Есть подслушивающие цветы, вещие источники – но тогда придётся выезжать на место… А! На сером рынке ещё встречается лигурий: если выколоть себе глаза и поставить на их место эти камни, в течение пяти минут будешь видеть всё, что происходит в любом уголке земли.
- Если мне не изменяет память, лигурий – это окаменевшая моча рыси.
Хоррибл пожал плечами:
- Что вы хотите, это серый рынок.
- А что-нибудь попроще и не требующее кровавых жертвоприношений?
- Я поищу.
- Спасибо. Если что-то найдёшь, дай знать.
- Конечно, хозяин.
*
Встреча с Орестом прошла успешно, несмотря на то, что поведение ифрита было на редкость дерзким, даже для него. Первая стычка случилась ещё в самом начале: Глюттон Медоречивый ласково заметил, что при леди всё-таки не мешало бы снять темные очки. Ифрит огрызнулся, но очки снял, явив нашему взору внушительные мешки под глазами и пепельное лицо с зеленоватым отливом. Не удивлюсь, если он сегодня вообще не спал.
- Пятьдесят сундуков, - прохрипел он и тут же замолчал, словно борясь с тошнотой.
- Видимо, на девушек в барах это хорошо действует – говорить загадками, - раздраженно заметила мадам Лилит, - но здесь приветствуются развернутые предложения.
- Нет, на девушек в барах хорошо действует: «Коктейль за мой счет, крошка. Кстати, я не упоминал, что перед тобой принц и без восьмидесяти ифритов подземный король?» – Шутку не оценили, поэтому Орест вздохнул и пояснил: - Гномы согласились, но запросили за это в общей сложности полсотни сундуков.
- Золота?
- Клубничных леденцов и лесных орешков. Конечно, золота! – разозлился он. – И самоцветов. В соотношении один к трем.
Интересно, зачем гномам самоцветы? Я-то думала они в них буквально купаются – сами же добывают.
Мадам Лилит сохранила невозмутимость, но я видела, как она задержала воздух, а потом тихонько выдохнула. Кончики пальцев подрагивали, когда она машинально погладила Руфоцефалуса. Сперва я решила, что её ошеломила цена, и только потом сообразила: то было проявление радости. Первый советник готова заплатить любую цену, отдать сколько угодно золота ради своей цели. Золото вообще легко отдавать, когда оно не твоё.
- Это всё? – спокойно спросила она, но уголки губ едва заметно приподнялись.
Я поморщилась от отвращения при виде этого скрытого торжества.
- Плюс покрыть сопутствующие расходы, - обронил Орест, порылся в заднем кармане штанов и протянул ей изрядно помятый листок. - Так, кое-что по мелочи, я составил список.
Мадам Лилит быстро проглядела его.
- Упаковка жвачки с ароматом дыни, трубка мира, полдюжины пластин мятного табака, - ифрит кивал в такт, - и счет на двести золотых из подземного кабаре…
Первый советник подняла глаза.
- Такие сделки с наскоку не заключаются, - ощетинился Орест, - к гномам нужен подход.
Мадам Лилит хмыкнула и продолжила читать:
- Новая кожаная куртка…
- Я протер свою до дыр, продираясь по всем этим шахтам. - …и три ящика энергетической лавы.
- Не задумывались, почему я до сих пор держусь на ногах? После марш-броска по всем шахтам королевства.
Заговорщица смерила ифрита насмешливым взглядом, аккуратно сложила листок и передала его дядюшке.
- Проследите, чтобы ему всё возместили.
- Всенепременно, племянница. Орест приметно расслабился. Видимо, и впрямь поистратился.
- Когда гляделки будут у меня?
- завтра во второй половине дня.
- Отлично, значит, у нас останется ещё полдня в запасе, - последнее первый советник адресовала Глюпону Медоречивому, и тот подтвердил это кивком.
- Полдня? А что случится в понедельник утром? - поинтересовался Орест.
- Праздник в честь нового короля, - любезно пояснила мадам Лилит, в которой проснулась словоохотливость. - Съедутся самые видные представители знати со всех близлежащих королевств.
- Так я и знала, - тихонько прошептала я, но первый советник расслышала и хитро подмигнула.
- А, круто, ладно. Наземные дела нас не касаются. Всё равно вы не умеете как следует веселиться. - Ифрит пошарил глазами по залу, нетерпеливо постукивая дужками очков. - Ну, и где он?
- Кто? -деланно удивилась мадам Лилит.
- Оззи. - Орест со значением щелкнул оправой и затолкал очки в нагрудный карман. - Я выполнил свою часть сделки. Теперь освободите моего брата.
Мадам Лилит протерла на зеркале воображаемое пятнышко как раз напротив носа Ореста (он поморщился и отодвинулся) и только после этого ответила.
- Твой брат получит свободу, как только жители города узрят истину с помощью гляделок, своевременно предоставленных тобой и гномами. А произойдёт это в понедельник на празднике в честь новой…монаршей особы,- скромно закончила она, и щеки порозовели. Похоже, в своём воображении мадам Лилит уже принимала корону из рук благодарных жителей Потерии, прямо на празднике, не сходя с места, пока Марсия вели в кандалах прочь.
Я сжала кулаки. Бесчестная лгунья!
Пару мгновений смысл её слов просачивался к Оресту сквозь все ночные коктейли и пластины табака, а потом он взорвался:
- Вы спятили?! Он не доживёт до этого лучезарного мгновения! Праздник ведь только послезавтра! Как он, Ливи?
Ифрит повернулся ко мне, и за всей бравадой и напускной развязностью мелькнул настоящий испуг.
- Он держится, Орест. С ним всё…
- В порядке?! Не нужно мне заливать, я в курсе скорости разложения оболочки, не одну сносил.
- Попридержите эмоции, сир Ирканийский, - прощебетала мадам Лилит, - если вы хотите…
- Ах ты, мелкая, лживая… - Ифрит выпростал руки из зеркала и схватил первого советника за воротничок.
- Орест, нет! - Я кинулась вперёд; чтобы предотвратить катастрофу, но Зол Свирепый оказался проворнее. Гигант зарычал; одним прыжком очутился возле ифрита, сгреб его за куртку - по поверхности зеркала от такого вторжения побежали трещины, - и занес кулак для удара.
Орест зажмурился. Я с громким криком прыгнула великану на спину и попыталась закрыть ладонями глаза. Он замотал головой, уворачиваясь.
Посреди всей этой заварухи раздался властный голос:
- Хватит. - Мадам Лилит разгладила мятое платье, поправила изумрудную брошку на воротничке и велела своему телохранителю не терпящим возражений тоном: -Отпусти его.
- Но, моя королева.
Глаза Ореста округлились бы, не будь они сдавлены со всех сторон припухшими веками.
- Ах, вот оно что, - протянул ифрит и посмотрел на неё совсем по-другому, -королева! Высоко метите - себе не по росту.
Мадам Лилит сделала вид, что эти слова её не задели, но я-то прекрасно знала, как уязвляют её замечания в адрес несерьезной внешности, которая явилась расплатой за злодеяние против моего отца. Уверена, мысленно она подвергла Ореста дюжине мучительных казней, но вслух лишь повторила приказ.
Здоровяк разочарованно фыркнул и отпустил ифрита, после чего закинул руку за шиворот, снял меня и аккуратно опустил на пол. В глаза бросилось лицо Глюпона Медоречивого. Он держался поодаль и явно забавлялся, наблюдая эту сцену. Во встрече он принимал лишь опосредованное участие.
- Вот аванс, о котором договаривались, - первый советник кивнула, и великан швырнул ифриту мешочек с золотом, намеренно угодив в живот. Орест застонал. -Жду тебя завтра в своём кабинете.
- Не…здесь? - выдавил он сквозь стиснутые зубы, всё ещё пытаясь отдышаться.
- Нет, я оставлю зеркало у себя распечатанным с самого утра - на тот случай, если принесешь гляделки пораньше. Стучись в любое время, - усмехнулась она, - но не забывай, что ты во деорце. Проверь, нет ли кого в коридоре, - велела она Эолу Свирепому и подняла руки, чтобы запечатать зеркало.
- Подождите, - взмолился Орест, - оставьте Оззи в темнице, но позвольте ему хотя бы переодеться, вот, я принес. - Он нагнулся к стоящей справа котомке, которую я раньше не заметила, и начал вытаскивать оттуда нечто; начинавшееся с белокурых кудрей.
- До завтра, ифрит, - жестко улыбнулась мадам Лилит и отключила зеркало.
Последнее, что я видела, это Орест, растерянно замерший над котомкой с наполовину вытащенной оболочкой. Лицо у него еще сильнее осунулось по сравнению с началом встречи, а круги под глазами казались нарисованными углем.
Я с яростью посмотрела на мадам Лилит, которая как раз закончила бормотать заклинание, встряхнула руки и повернулась к двери, за которой уже ждал Эоп Свирепый.
- Могли бы хотя бы притвориться, что не наслаждаетесь своей властью над другими.
- Зачем? - искренне удивилась она. - Я ведь наслаждаюсь! Мальчишка Фьерский любит похваляться своими ручккми, но ему далеко до этих. - Она вытянула ладошки,, перевернула их и поиграла пальчиками, унизанными перстнями. Правая рука сжалась в кулачок. - Вот где настоящая власть!
Глава 6
в которой я очень волнуюсь за Озриэля
- Алчные гномы, - бросила мадам Лилит на обратном пути. Они с Глюттоном Медоречивым шли впереди, а мы с Эолом Свирепым следом. Только предстоящая встреча Магнуса с мейстером Хезарием удерживала меня от того, чтобы вцепиться ей в волосы. – Лишь бы растащить свои стекляшки по норам, как крысы!
- Вы же знаете, племянница, как трепетно они к ним относятся. По слухам, сейчас под землей нарастают репатриационные настроения. Силу набирает группировка, чей лозунг: «Самоцветам место в шахте». Они хотят вернуть все ранее проданные, выменянные и подаренные камни туда, где их добыли – под землю.
- Радикалы, - поморщилась мадам Лилит и покрутила колечко, вероятно, представив его без огромного турмалина в центре, - только этого нам сейчас не хватало.
- Они называют это делом родовой чести. Мол, если ничего не предпринять, скоро драгоценный камень перестанет быть символом гномов, окончательно превратившись в забаву для наземных богачей.
- Придется забыть о родовой чести, если не хотят, чтобы им полностью перекрыли торговлю, а в перспективе и путь наверх, - отрезала мадам Лилит. Они с принцем свернули в один из центральных коридоров, а мы с моим провожатым – к боковой лестнице.
*
По возвращении я сразу почувствовала неладное.
- Озриэль, что с тобой?
- Ннниччего, Ливи, просто устал и прилег отдохнуть.
Он едва выдавил эту фразу и в конце слабо закашлялся. Ифрит лежал у стены, Эмилия и мадам подложили ему под голову свернутое одеяло и сверху накинули ещё несколько. Несмотря на это, его била крупная дрожь.
Великан погремел ключами, отпирая камеру, и потянул меня за локоть, но я вывернулась и прижалась к прутьям. Лица Озриэля, остававшегося в тени, я видеть не могла и испугалась ещё сильнее. Во взглядах мадам Гортензии и Эмилии отражалась тревога, хоть они и пытались её скрыть. Магнус то и дело прижимал ко лбу Озриэля платочек. Когда наши глаза встретились, он отвел свои.
- Это… из-за оболочки? – тихо спросила я, изо всех сил стараясь унять дрожь в подбородке. – Тебе очень плохо?
- Н-н-не волнуйся, я в норме, правда.
Я вопросительно посмотрела на Магнуса.
- Если он в норме, то я принцесса фей, - вздохнул паук.
- Не верь ему, - слабо рассмеялся Озриэль и зашелся в новом приступе кашля, при этом он неловко повернулся, из-под одеяла вырвались клубы мерцающего синего дыма и расползлись по камере, медленно тая в темноте.
У меня перехватило горло от ужаса.
- Не говори больше ни слова, побереги силы!
- Ну всё, - буркнул Эол Свирепый и попытался оттащить меня, - свидание окончено.
«Оттащить» громко сказано - мне нечего было ему противопоставить, но тут вмешалась мадам. Она подошла ближе, обхватила пальцами решетку и окинула фигуру гиганта оценивающим взглядом.
- Я-то думала, что у такого большого и сильного мужчины, всё остальное тоже внушительных размеров, - сказала она, напустив в голос томной хрипотцы, - включая… сердце.
Эол Свирепый застыл, словно его огрели по лбу сковородкой. Прежде гномка не удостаивала его и словом, не говоря уже о целой фразе.
Видя, что подействовало, она придвинулась ещё ближе и продолжила:
- А потому вам, как никому, должны быть понятны страдания влюбленных, жаждущих провести лишние пару минут наедине. Разве же это преступление?
Я воспользовалась моментом и выскользнула из хватки великана. Он даже не заметил: стоял, зачарованно глядя на мадам и слегка покачиваясь на пятках, как мальчик, внимающий волшебной флейте. И мадам нажала на все клапаны.
Пока она его отвлекала, я вернулась в угол, который был ближе к Озриэлю, и спросила Эмилию:
- Когда началось?
- Вскоре после того, как тебя забрали наверх. С тех пор он не вставал.
- Это я-то не вставал? – Ворох одеял зашевелился, ифрит попытался сесть, но не смог даже приподняться на локтях и упал обратно, прерывисто дыша и больше не делая вид, что всё в порядке.
Озриэль поспешно перехватил платочек, который Магнус прижимал к его лбу, и кашлянул. Когда он его отнял, на ткани остались голубые разводы.
- У тебя…кровь?!
У него не хватило сил ответить.
- Раньше её не было, - поспешно заверила Эмилия и наклонилась поправить одеяло, - это в первый раз.
Она вопросительно подняла брови и беззвучно спросила: «Мадам Лилит?», после чего скосила глаза на Озриэля.
Я помотала головой, и Эмилия тихонько погладила одеяла.
Мне хотелось кричать от бессилия: я наблюдаю за его угасанием, вернее, разгоранием и ничего не могу поделать!
- Он мерзнет? Поэтому одеяла?
- Нет, - покачал головой Магнус.
- Мы надеялись, что это поможет от… что так она не будет слишком быстро… но… - Подруга всхлипнула и умолкла.
Я поняла, что она хотела сказать: оболочка активно расползается, но никаким одеялом тут не помочь.
- Озриэль держится молодцом, - паук мягко потрепал ифрита по плечу.
- Мне жаль, Золушка, - подала голос Уинни. – Понимаю, что тебе от этого не жарко не холодно, но… мне правда жаль.
Я обернулась и коротко кивнула.
- Благодарю, Уиннифред.
- Уинни, - поправила она и скупо улыбнулась.
Я ответила тем же, сглотнула и снова повернулась к Озриэлю:
- Ничего не говори, просто лежи и слушай: встреча с Орестом прошла замечательно. Ты бы удивился, увидев, как он преобразился. Твой брат был сама собранность и деловитость, - я перевела дыхание, подавила спазм в горле и продолжила бодрым тоном. - Ради тебя он за последние сутки совершил немыслимое: договорился с гномами всех близлежащих территорий, и те обещали изготовить нужное количество гляделок. Всё жаловался, что шахты не место для его куртки, её теперь придётся выкинуть, можешь себе представить, как он ворчал?
Озриэль издал слабый смешок.
- Да уж…
- Тише, просто слушай. Суть в том, что он уладил дело, и заказ для мадам Лилит доставят уже завтра. Осталось потерпеть еще чуть-чуть. Твоя новая оболочка ждет не дождется примерки!
- Это… отличная новость, Ливи, - ответил Озриэль с расстановкой, несмотря на мой запрет. - Орест…кто бы мог подумать, что именно он…
- Тшшш, тише, Озриэль, - нежно прошептала я и добавила, - видишь, как всё здорово. Ты только держись, пожалуйста. - Я зажала себе рот ладонью, чувствуя, что если скажу еще хоть слово, то расплачусь.
- Пора, - раздался трубный бас Эопа Свирепого.
Ему пришлось отрывать меня от клетки. Я до последнего пыталась убедить его немедленно доложить первому советнику о состоянии Озриэля или хотя бы позвать лекаря, но безуспешно. Великан делал свою работу без особого удовольствия. Думаю, он тоже в тайне сочувствовал ифриту, но приказ мадам Лилит ставил превыше всего. Он верил в свою королеву и в то, что она поступает правильно.
Перед уходом он помедлил возле камеры мадам.
Когда наверху хлопнула дверь, я поблагодарила гномку:
- Спасибо, что отвлекли его и подарили нам с Озриэлем несколько минут.
- Хотела бы я помочь чем-то более существенным…
- Но то, как вы с ним справились, просто волшебство! - хихикнула Эмилия, и от этого звука мне, как ни странно, полегчало. - Прямо-таки укротили! Как вам удалось?
Гномка пожала плечами:
- Ничего особенного: погладила тщеславие, подкормила гордость, удобрила лестью и пощекотала надежду, - она отошла в глубь камеры и вздохнула: - Как же я соскучилась по своим цветочкам!
- За ними кто-нибудь ухаживает?
- А ты как думаешь? - резко ответила она. - Я передала Робину ключи от лавки перед арестом. Неужели ты хоть на миг допустила, что я оставила бы их без присмотра? Фианютки такие нежные! Их нужно подкармливать каждые тридцать две минуты… - Она потерла лоб. - Прости, что была груба, Ливи. Чувствую себя многодетной матерью, которую держат вдали от детей.
- Вам не за что извинятья, - сказала я, а Эмилия взяла гномку за руку, вложив в пожатие всё сочувствие и поддержку.
Хоть мадам этого и не высказала, но я знала, что ее также беспокоит отсутствие вестей от Робина. Если вначале он предпринимал попытки добиться справедливости, подавая петиции, то вот уже почти двое суток никак не напоминал о себе.
У каждого из нас за пределами этой темницы остались близкие существа: у Эмилии - Индрик, у Магнуса - Арахна, у мадам - Робин и обитатели “Эксклюзив-нюх”. Мой любимый находился рядом, но, кажется, я еще никогда не была так близка к тому, чтобы его потерять.
- Я слышала, что ты сказала Озриэлю, - продолжила мадам, - значит, все должно решиться уже завтра?
- Да, завтра…послезавтра, - беззвучно добавила я так, чтобы Озриэль не услышал, и продолжила вслух: - Мадам Лилит сгорает от нетерпения и хочет как можно скорее осуществить свой супер-злодейский план, что в нынешней ситуации нам только на руку.
- Супер-злодейский план? - удивилась Уинни.
- Послезавтра ведь праздник в честь Марсия? - добавила Эмилия.
И тут я сообразила, что сболтнула лишнео. Уинни ведь была не в курсе захватнических планов первого советника. Даже друзьям я рассказала всё, кроме правды об истинном содержании свитка. Не знаю, почему я его утаила…Наверное, потому что эта информация способна разрушить Марсию жизнь и перечеркнуть достижения всех его предшественников, ведь после такого в глазах народа они будут носить клеймо узурпаторов. И пусть речь идет о Марсии, заточающем любимую девуку в темницу, убивающем новорожденных грифонов и примеряющем неугодным послам чугунные костюмы, я не готова была взять на себя такую ответственность. Я дала зарок, что воспользуюсь этой информацией, только если не останется другого выбора.
На память пришли слова мадам Лилит о том, что она прибегает ко лжи лишь в самом крайнем случае, и я поежилась, всячески стараясь не думать о схожести нашего образа мыслей.
Осторожно выбирая слова и с молчаливого одобрения друзей, я рассказала гоблинше о планах первого советника.
- Теперь точно известно, что она собирается провернуть все это послезавтра, на празднике в часть новой “монаршей особы”, она сама призналась.
- С чего лигалица решила, что у нее получится? - удивилась Уинни. - И все из-за какой-то старой бумажки?
- Это не просто бумажка. В ней важная информация против Марсия. По крайней мере, мадам Лилит считает, что ее будет достаточно для свержения короля, и я склонна с ней согласиться.
- Но она ведь может и ошибаться, так? - спросила мадам Гортензия.
- Вряд ли.
Гномка пристально посмотрела на меня, как будто хотела о чем-то спросить, но не стала.
- Погоди, как это? - вмешалась Уинни. - Ты же сказала, что свиток написал за тыщу тыщ лет до его рождения?
- В документе речь не конкретно про Марсия - про весь его род. А сейчас он единственный представитель, так что ударит именно по нему.
- Да что в свитке? - не выдержала раздатчица. - Ты же забирала его из подземного зала, так что должна знать.
- Не было времени читать, - уклонилась я. - Разобрала только самое начало, а потом начался обвал. Знаю лишь,, что содержимое серьезно повредит королю.
Теперь уже и Эмилия внимательно посмотрела на меня.
- Всё, что нам нужно знать: мадам Лилит хорошо подготовилась.
- А ей-то какой с этого прок? Хочет посадить кого-то на трон вместо Марсия?
- Да. Себя.
Уинни недоверчиво фыркнула и расхохоталась.
- Тогда она еще безумнее, чем я думала.
- Отнюдь. Зная первого советника, можно не сомневаться: у неё припрятан козырь в рукаве.
- Я 6ы на её месте припрятал, - вставил Магнус.
Я сама над этим размышляла: лишь с её собственных слов мне известно, что мадам Лилит потомок первого короля, но где доказательства? В итоге я пришла к выводу, что у неё имеется что-то вроде фамильного перстня или документа, подтверждающего притязания.
- Как она будет демонстрировать жителям свиток? - вмешалась мадам. - Не передавать же из рук в руки?
Я была готова и к этому вопросу: что-то поняла по отрывкам из её бесед с дядей, остальное восстановила логически.
- Сперва соберет всех в одном месте, где-нибудь на площади, якобы для официальной речи, потом раздаст жителям гляделки и применит к свитку что-то вроде заклятия распухания… - Магнус мрачно усмехнулся. - По крайней мере, я бы сделала именно так.
Наступила тишина, прерываемая лишь тихим кашлем Озризля.
- Как он, Эмилия?
Подруга отогнула одеяло, закусила губу и промокнула ему лоб.
- Держится, Ливи.
- Мне… лучше.
Последние пять минут гоблинша стояла, ковыряя мох в расселинах кладки и о чем-то напряженно размышляя.
- То есть вы… за Марсия?
- Мы против мадам Лилит, - ответила я, подумав.
- Это значит, что вы хотите видеть его королем? - настаивала она. Мы с друзьями переглянулась.
- Я 6ы так не сказала, но из двух зол…
- Он превратил Индрика в статую! - возмущенно напомнила Эмилия.
- Запер Озриэля здесь в полуразрушенной оболочке и уничтожил мою репутацию, публично поддержав Жмутса… - вздохнула мадам, - но я согласна с Ливи. С ним у нас есть шанс отсюда выбраться, с мадам Лилит - нет.
- Сейчас нас держит тут лишь его раздражение, уязвленное тщеславие и озлобленность на весь мир, - продолжила я, - тогда как ею движет голый расчет и холодная голова.
- Гремучая смесь, - заметил Магнус. - Хотя раздражение, гордость и озлобленность я бы тоже не стал сбрасывать со счетов.
- Именно мадам Лилит их в нём подогревает, и теперь мы знаем, почему.
Уинни выдрала целую ленту мха, отбросила её, стряхнула руки и посмотрела на каждого из нас по очереди исподлобья.
- Но вы собираетесь что-то сделать, чтобы ей помешать?
Я пожала плечами, а Магнус буркнул:
- Если есть идеи, мы слушаем.
- Трудно предпринять что-то, сидя здесь. И ещё, Уинни… несмотря на своё к нему отношение, ты должна понимать, что Марсий сейчас не лучший король для этой страны…
- Мне-то ты чего заливаешь, Золушка? - огрызнулась она, снова став похожей на себя прежнюю. - Какое мне дело до того, что с ним будет? Да и со всем этим чертовым королевством!
Мадам Гортензия вздохнула, Эмилия покачала головой, Магнус махнул лапкой, отошел к Озриэлю и спросил, не нужно ли ему чего.
Вскоре за Уинни явились, чтобы, как обычно, отвести наверх. Когда гоблинша была уже на середине лестницы, я её окликнула.
- Уинни, знаю, что тебе захочется сделать…
- Неужели? - прищурилась она.
- Да. Но не стоит ему рассказывать. Он не поверит, только разозлится. Уинни передернула плечами и, ничего не ответив, проследовала наверх.
- Она расскажет, - резюмировала мадам Гортензия.
- Вне всякого сомнения, - поддержала Эмилия.
Якул с недоверием смотрел в книгу, которую держал перед ним Хоррибл. Наконец поднял глаза.
- Ты уверен?
- Абсолютно, - заверил слуга и щелкнул ногтем по странице. - Здесь четко сказано, как избавиться от Знака.
Якул снова перевёл взгляд на одну-единственную строку.
- Так просто?
- Как видите, - вздохнул Хоррибл, опуская книгу на стол. - Вы уверены, что всё ещё этого хотите?
Якул мрачно посмотрел на него.
- С чего мне менять мнение? - Он жестом отпустил слугу: - Иди, я хочу остаться один. Нет, постой, как насчёт той вещи, о которой я тебя просил?
- Магической подглядывалки? Якул поморщился.
- Да.
- Уже на подходе.
Когда Хоррибл вышел, Якул откинулся на спинку кресла и сложил кончики копей, задумчиво глядя на книжную страницу.
Кто 6ы мог подумать, что всё окажется так легко…
Глава 7
про обескураживающие итоги встречи с мейстером
Через некоторое время Озриэлю стало чуть лучше. Он даже смог спустить ноги на пол и съел пару ложек супа, но снимать одеяла отказался, так и сидел, закутавшись в них.
- Озриэль, это глупо, - увещевала я. – Ручаюсь, тебе в них жарко и жутко неудобно, а пользы никакой.
Он ничего не отвечал и упрямо подтягивал их повыше. Даже сейчас он мучительно стеснялся предстать перед нами… передо мной «не в форме», как деликатно выразился Магнус.
Эмилия шевельнулась:
- Пока мисс «у-меня-большое-сердце-спрятанное-слишком-глубоко-чтобы-его-разглядеть» не вернулась, предлагаю обсудить, как помочь Индрику.
- Как обезвредить Марсия, хочешь сказать?
Подруга решительно кивнула.
- Одно напрямую связано с другим.
- Пока мы сидим здесь – никак, - кисло заметил Магнус.
- Ты не сидишь, - возразила я, - но они об этом не знают. Поэтому сейчас ты наше тайное оружие.
- Но что я могу?
- Зелье… - раздался слабый голос.
Мадам и Эмилия тут же бросились к Озриэлю. Тот попытался подняться на ноги, но они мягко его удержали и усадили обратно.
- Какое зелье?
- То, что ты… использовала…
- Для побега?
- Да…
- А это мысль, - поддержал Магнус, - оно ведь действует против чугуна, верно?
- Оно растворяет чугун. Предлагаешь лишить Марсия рук?
Паук выдержал паузу и только потом нехотя сделал отрицательный жест.
- Признаюсь, я так зла на него, что готова оторвать не только руки, но и голову!
- Эмилия!
- Ну, ладно-ладно, я бы никогда этого не сделала, даже будь у меня возможность. К тому же, это не поможет Индрику.
Я задумчиво прошлась по камере взад-вперед, заложив руки за спину.
- В нашу первую встречу Марсий наградил одного из своих людей чугунной головой… - Эмилия поёжилась, а мадам Гортензия тихонько воскликнула «какой ужас!» - Тогда всё закончилось благополучно, - продолжила я, расхаживая и додумывая мысль, - вмешался придворный маг, и пострадавшего удалось излечить.
- Предлагаешь обратиться к магу? – засомневалась мадам. – Не думаю, что он возьмет на себя такую ответственность…
Я резко остановилась и уставилась на неё, ошеломленная пришедшей в голову идеей.
- Марсий притворяется!
- Притворяется, что умеет обращать всё в чугун? Ты знаешь, Ливи, обычно я на твоей стороне, но все мы видели и не раз, как…
- Да нет, - перебила я Магнуса, - он делает вид, что не может исправить последствия сам!
- А он может?
- Уверена, что да.
- С чего ты взяла?
Я щелкнула ногтем по решетке.
- Во время нашей встречи в тронном зале он сотворил буквально из воздуха клетку, - уточнять, что он посадил в неё меня, не стала, - а потом так же легко избавился от неё. Чувствую, он управляется со своим даром лучше, чем хочет показать.
- А после смерти отца дар возрос, - поддержала Эмилия.
- Да, все мы видели незабываемую сцену в Шаказавре, - передернулась мадам и обхватила себя за плечи.
- Но зачем ему это?
Я пожала плечами:
- Не хочет, чтобы остальные знали, насколько он могуществен. Козырь в рукаве, как и у мадам Лилит. Ещё, как вариант, он скрывал это во время учебы в Академии, чтобы лишний раз досадить отцу – тому приходилось всякий раз вызывать мага, чтобы исправить последствия. Поднималась шумиха и прочее.
- Склоняюсь ко второй версии.
Эмилия помолчала и устало потерла лоб.
- Даже если предположение верно, мы возвращаемся в исходную точку: как это поможет Индрику? Не думаю, что можно просто подойти к Марсию и попросить его отозвать чары.
Я вздохнула:
- Пока не знаю. Разве что предложить что-то взамен.
Наступила тишина, потому что все понимали: предложить нам решительно нечего.
- Тот документ, - нарушила молчание мадам. – Что в нём, Ливи? Что такого страшного знает мадам Лилит про Марсия? Ты ведь его прочитала, я по глазам вижу, не отрицай.
- Не отрицаю, прочитала, но… не могу сказать, простите. Это не моя тайна. Как ты Озриэль?
- Со мной всё в порядке, кхе-кхе… чуть отдохну и готов бежать марафон…
Мадам Гортензия прошлась по камере, в отчаянии заламывая руки.
- Значит, всё, что нам сейчас остаётся, это сидеть здесь и ждать, пока эта… пигалица выполнит своё обещание и отпустит Озриэля, надеясь лишь на её слово, а потом снова ждать, кто же выйдет победителем из грызни у водопоя: она или Марсий. А Жмутс тем временем накладывает свои грязные лапы на мои цветочки, Индрик страдает от бездвижности, золото волос Ливи тускнеет в этом смрадном подвале, а два чудовища наверху обсуждают свои дьявольские планы!
- Не сгущайте краски, мадам. К тому же, вы забываете, что сегодня Магнус встретится с мейстером Хезарием, и тот наверняка что-нибудь придумает. Даже не сомневайтесь!
Гномка вяло отмахнулась, словно надежда на помощь дракона сама по себе была нелепостью.
- Ливи права, - поддержала Эмилия, - когда ситуация хуже некуда, остаётся только одно: не поддаваться унынию.
- Мне несколько раз снился кошмар, - призналась гномка, - всегда один и тот же: как будто Жмутс намеренно поливает мечтирисы подсоленной водой для огуречных примул, и те гибнут у меня на глазах, а я ничего не могу поделать…
Мадам всхлипнула, и Эмилия прижала её к своей груди. Воздух темницы буквально пропитался отчаянием, поэтому я очень обрадовалась появлению Мадония Лунного. Его мягкие композиции подействовали, как глоток освежающего коктейля с лотка Лилофеи из Шебутного переулка. Даже Озриэль на этот раз не ворчал и тихонько покачивался в такт, а когда принц удалился, целый час не кашлял.
- Эмилия, - позвала я шепотом, когда он уснул. - У меня к тебе очень серьезный вопрос, только не вздумай врать, чтобы не расстраивать меня.
- Да, Ливи?
- У меня правда потускнели волосы?
Она тихо рассмеялась в ответ.
***
- Пора, - шепнула я, когда на башне пробило десять.
Магнус посмотрел вправо-влево и быстро просеменил через тюремный проход, разделявший наши камеры.
- Да поможет тебе Пряха! - сказала я и протянула ему визитку. - Может, мейстер сообразит, что предложить Марсию в обмен на нашу свободу. Расскажи ему все, что удалось узнать.
Паук взял карточку, сосредоточенно кивнул и полез к окошку, в котором висел кончик месяца.
Мы почти не разговаривали, пока ждали его. Только изредка обменивались утешительными фразами, фальшивыми, как информация о составе продукта на упаковке.
Магнус вернулся около полуночи. Услышав шорох лапок, я подскочила как ужаленная.
- Ну как?
Паук молча устремился вниз. Визитки при нём не было, значит, передал. Эмилия и мадам тоже вскочили и застыли в одинаковых позах: руки сцеплены на груди. Озриэль сел. Магнус обвел нас взглядом и покачал головой:
- Ничего не вышло, Ливи.
В ногах появилась противная слабость, я оперлась о стену и медленно опустилась на солому.
- Что ты хочешь сказать? Ты его не видел? Не говорил с ним?
- Видел и говорил. Сделал всё, как ты сказала: передал карточку через коридорного, и меня тут же пригласили наверх.
- Мейстер был нелюбезен? Он это может, я предупреждала.
- Напротив - был сама предупредительность, даже позвонил вниз и велел принести плошечку москитов с перцем для «особого гостя», потом попросил рассказать о цели визита, подробно, не упуская ни единой мелочи. Ну, я и рассказал - абсолютно всё: и про то, почему нас здесь держат, и про готовящийся переворот… даже про грифона!
- А он что? - не выдержала я.
- Внимательно выслушал, да и только. Мне показалось, его не слишком интересуют дела «других волшебных народов».
Вот это уже больше походило на правду. Драконы ведь держатся особнячком и не любят вмешиваться в дела королевств. Но я почему-то думала, что для меня мейстер Хезарий сделает исключение. Наверное, до таких пределов его готовность участвовать в моей судьбе не распространялась. Боже, о чем я только думала! Надеялась на помощь дракона, который даже собственному сыну не собирался помогать с одним из важнейших этапов жизни! Причем делал это не из жестокосердия, а из твердого убеждения, что тот должен научиться добиваться всего самостоятельно, в одиночку справляться с трудностями.
- Он сам тебе это сообщил?
- Почти.
- Но что он сказал в конце? - спросила Эмилия.
- Ничего.
- Совсем-совсем ничего? - изумилась мадам.
- Не совсем: любезно поблагодарил меня за визит и пожелал спокойной ночи.
- То есть отказал?
- Не напрямую, но как ещё это понимать?
- Спокойной ночи?! - не поверила ушам я. - И не добавил напоследок, что постарается что-нибудь придумать, не упомянул о том, что навестит мадам Лилит и выбьет из неё всю злокозненность заодно с чистосердечным признанием, а потом отшлепает Марсия или что-нибудь е этом духе?
Магнус помотал головой. Я пораженно молчала, уставившись на свои дрожащие пальцы, не в силах поднять глаза на друзей и сгорая от чувства вины. Я дала им ложную надежду, убедила довериться, погнаться вместе со мной за бумажным змеем… и вот результат. Всё обернулось пшиком, змей развеялся по ветру бесполезным конфетти.
Последовала пауза, которую прервал бодрый голос Эмили:
- Магнус ничего нового не сказал. Мы ведь примерно этого и ждали, верно?
- Если спросите меня, попытаться стоило, но и я не возлагала надежд, - добавила мадам.
- Драконы - темные лошадки, - прокашлял Озриэль.
- Тарелки бьются к счастью, - философски заметила Уинни.
- Жаль только старину Магнуса - зря проделал такой путь.
- Я не жалуюсь, - возразил паук, - и не назвал бы вылазку бесполезной: давно уже не ел таких отменных москитов.
Все рассмеялись. Я подняла голову и вместо обвинения встретила сочувствующие взгляды и одобряющие улыбки. И это их я собиралась поддерживать и утешать? Я тут единственная, кто расклеялся и нуждается в водонепроницаемом плече.
- Спасибо, - сказала я, промокну глаза краешком подола. - Просто спасибо
К этому ничего не было добавлено, но друзья и так поняли.
Глава 8
про оболочки и внутреннее содержание
Ночью я почти не сомкнула глаз, прислушиваясь к прерывистому дыханию, наполненному свистом и клокотанием. Каждый вдох давался Озриэлю с трудом. Мы договорились дежурить при нём по очереди, но я всё равно не могла спать, пока он так страдал. Заступившая рано утром на вахту Эмилия уговорила меня немного вздремнуть.
- Правда, Ливи, изводя себя, ты никак ему не поможешь. При малейшем изменении я тотчас тебя разбужу.
Мне казалось, я всего лишь моргнула, но, когда открыла глаза, в окошко над головой пробивались яркие лучи солнца.
- Который час? – прохрипела я спросонья, растирая глаза и вглядываясь в камеру напротив.
- Очевидно, время завтрака. - Мадам кивнула в сторону лестницы.
Только тогда я сообразила, что разбудило меня громыхание ключей стражника.
- Как Озриэль?
- Мне…лучше.
Голос был лишь чуть громче шепота. Я вскочила на ноги, попутно расправляя мятый подол и вынимая солому из волос, и, как только стражник показался в пределах видимости, произнесла:
- Требую немедленной встречи с первым советником! Передайте, что если она откажется принять меня, я разболтаю всем и каждому, что…
- Вас просят наверх, - прервал тот и открыл клетку.
Всё ещё плохо соображая спросонья, я несколько раз моргнула, переступила порог камеры и обернулась на гору одеял:
- Скоро вернусь, держись, Озриэль. Я буду не я, если сегодня же не вытрясу из неё твою оболочку.
Стражник привел меня к кабинету мадам Лилит и постучал, но сам заходить не стал. Первое, что бросилось в глаза внутри, - сундуки. Они заполонили всё свободное пространство, превратив его в несвободное: выстроились вдоль стен, громоздились на ковре в центре комнаты, на подоконнике, стульях, шкафу и даже на рабочем столе поверх бумаг. Я едва не подпрыгнула, когда из-за ближайшего сундука вышла мадам Лилит. Лицо первого советника осунулось, и я не без удовольствия отметила, что напряжение последних дней и на ней сказалось не лучшим образом.
- Оливия, ты пришла.
- Так обычно и поступают заключенные, за которыми являются стражники.
Она даже не поморщилась на колкость и отвернулась к зеркалу у стены, из него доносилась возня. Секунду спустя оттуда вышел Орест и плюхнул на ковер два внушительных сундука, в которые без труда уместились бы мы обе.
- Вот, последние.
Он постоял так какое-то время, потирая спину, и выпрямился. Я поперхнулась от изумления.
- Вы?!
- Ты, - утвердительно произнесла бабушка Остиопатра.
- Вижу представлять вас не нужно, - кисло заметила первый советник. – Признайся, Ливи, ты это подстроила. Я тебя всё-таки недооценила, - задумчиво пробормотала она.
- Подстроила что? – не поняла я.
- Первый советник хочет сказать, что не ожидала увидеть здесь меня вместо внука.
- Я тоже сперва приняла вас за Ореста.
- На это и было рассчитано, - кивнула пожилая ифритка и потянулась к поясу, на котором висела резная трубка из ясеня.
- Только не здесь, - поморщилась мадам Лилит.
Не обращая на неё ни малейшего внимания, госпожа Остриопатра сунула мундштук в рот и блаженно затянулась.
- Самоприкуривающаяся, - пояснила она, поймав мой взгляд, и деловито вернула трубку на пояс. Потом повернулась к мадам Лилит:
- Итак, здесь всё, о чем договаривались, можешь проверить.
Первый советник вновь поморщилась – на этот раз от фамильярности.
- Непременно. – Она приблизилась к двум последним сундукам и откинула крышки. Внутри на красной бархатной подкладке поблескивали ряды полупрозрачных чешуек – гляделок. Мадам Лилит легко пробежала по ним кончиками пальцев и удовлетворенно кивнула. - Ровно одиннадцать тысяч восемьсот семнадцать пар.
- Представь себе, некоторые умеют играть по правилам.
- Вы о тех «некоторых», что вылезают из зеркал вместо своих внуков? – уточнила мадам Лилит, поднимаясь.
- Я о тех, кто сотрут амбициозных нахалок до состояния эктоплазмы, если моему внуку не будет тотчас передана оболочка.
Две женщины (вернее, одна пожилая ифритка, выдавшая себя за внука, и расчетливая интриганка с личиком и телом двенадцатилетней девочки) остановились друг напротив друга и обменялись оценивающими взглядами. Первой разомкнула губы мадам Лилит.
- Не нужно угроз. Я не монстр, что бы вы там себе не воображали.
Она сделала небрежно-дозволяющий жест в мою сторону.
Бабушка Остиопатра подошла ко мне и протянула перевязанный бечевкой сверток. Когда она повернулась спиной к первому советнику, вся напускная бравада исчезла, ифритка вмиг постарела до своих ста пятнадцати лет.
- Как мой мальчик, Оливия? – с тревогой спросила она. – Как Оззи?
Я прижала сверток к груди и сглотнула:
- Вы появились очень вовремя. Здесь то, что я думаю?
- Новая оболочка. А ещё, - она вынула из-за пояса и протянула мне каплевидный флакон синего стекла, – пусть выпьет это, так ожоги быстрее затянутся.
Пристроив его поверх свертка, я заставила себя посмотреть бабушке Озриэля прямо в глаза.
- Госпожа Остиопатра, я должна принести свои извинения – вам и всей вашей семье. Если бы не я, жизнь Озриэля не оказалась бы в опасности.
Всё это я выпалила на одном дыхании и не опустила глаза, хотя казалось, что к каждой реснице привязали по гирьке.
Ифритка ответила после паузы.
- Ты права, если бы не ты, ничего этого не случилось бы, и Оззи сейчас был бы рядом, с разбитым сердцем, зато живой и здоровый.
- Могу лишь повторить, что мне очень-очень…
Она жестом остановила меня.
- Но ещё могу сказать: если бы мой внук не сделал того, что сделал – не постарался всеми силами помочь любимой девушке – я бы его стыдилась. Он рискнул жизнью ради тебя, Оливия, а жизнь чего-то да стоит, и если жертвовать ею, то только во имя любви. Теперь я вижу, что он действительно тебя любит, девочка: искренне, глубоко и самоотверженно. И если кто-то и должен просить прощения, так это я – за слепоту. Как видишь, можно прожить сотню лет – неважно, на земле, под нею, в воздухе или в воде - и совершать те же ошибки, что и в восемнадцать.
- Вы ещё долго? - каркнула мадам Лилит, не поднимая головы от бумаг, которые якобы перебирала, но я чувствовала, что всё её внимание сосредоточено на нас, а эта расслабленность - лишь для вида.
На лице ифритки промелькнуло раздражение, но тотчас изгладилось, когда она продолжила:
- Я считала тебя неподходящей партией для Озризля, ещё когда принимала за простую цветочницу, и не слишком изменила мнение, узнав, что ты дочь Бессердечного Короля, поэтому не стану притворяться, что одобряю выбор внука, -она накрыла мою руку своей, испещренной веревками вен, - но я его принимаю. Придётся смириться с тем, что не увижу рядом с ним простую скромную ифритку королевских кровей. Похоже, в тебе действительно что-то есть, раз Оззи так рисковал. В мире нет ничего более твердого и вместе с тем более хрупкого, чем сердце. Своё он вручил тебе, береги его, Оливия. - Она напоследок сжала мои пальцы и подмигнула. - Кстати, в свертке есть кое-что и для тебя.
В этот момент терпение мадам Лилит иссякло, о чем она не преминула сообщить. Ифритка отвернулась, подошла к столу и уперлась в него кулаками, буквально нависая над первым советником.
- Предупреждаю: плохая память - не лучший союзник. Не советую забывать про вторую часть уговора.
Мадам Лилит холодно посмотрела на неё.
- Я никогда не забываю про заключенные сделки…
Правильно, вы их просто нарушаете.
- …но раз вы затронули эту тему, тоже воспользуюсь случаем и напомню: если, начиная с завтрашнего дня, хоть один ифрит появится на территории Затерянного королевства…
- Не появится, - перебила госпожа Остиопатра, - я ручаюсь и лично за этим прослежу, как и за переводом моего внука в другую Академию.
Первый советник иронически улыбнулась и вернулась к бумагам, не посчитав нужным даже попрощаться.
Через минуту только гора сундуков и пергаментный сверток указывали на то, что давешняя сцена мне не привиделась. Когда звук шагов в зеркале стих, мадам Лилит перестала притворяться, что изучает документы, резким взмахом запечатала зеркало и пробормотала сквозь зубы что-то про «скользких экономных ифритов». Потом откинулась на спинку кресла и одарила меня не слишком приветливым взглядом.
- Ну что, довольна?
- Счастлива, - подтвердила я, - но вы не имеете к этому никакого отношения. Если бы не госпожа Остиопатра, вы бы без малейшего зазрения совести обрекли Озриэля на мучительную смерть.
- Осторожнее, Ливи, - вкрадчиво сказала она, подаваясь вперед, - я всё ещё могу это сделать.
Я хотела возразить, что её угроза мало согласуется с обещанием, данным ифритке, и вряд ли мадам Лилит захочет навлечь на себя её гнев, но рассудила, что не стоит испытывать судьбу, и промолчала. Спасти Озриэля намного важнее сиюминутного желания щелкнуть первого советника по носу. Поэтому я просто спросила:
- Вы сегодня отпустите его?
- Такого уговора не было, - отрезала она. - Бабулю я сразу предупредила: пусть бушует, сколько влезет, но он получит свободу не раньше, чем закончится праздник. Мне не нужны сюрпризы от кучки студентов, которые могут поставить под угрозу дело моей жизни. Ещё в свой первый день в Академии, снимая гигантского слизняка с люстры в обеденной зале, я усвоила раз и навсегда: никогда не знаешь, что взбредет вам в голову.
По челу первого советника скользнула тень неудовольствия, к которой было примешано что-то ещё. В этом «чем-то ещё» я не без труда узнала неуверенность - эмоцию, столь редко посещающую её, а потому со скрежетом поддающуюся опознанию. Я поняла, что госпожа Остиопатра одна из тех немногих, кто заставляет мадам Лилит чувствовать себя неуютно, и это ей чертовски не нравится.
- Значит, после праздника, когда все ваши аппетиты будут удовлетворены, Озризля отпустят?
- Да, - нехотя признала мадам Лилит, но упоминание о грядущем повышении из первого советника в королевы явно улучшило её настроение. - Правда о твоём освобождении речи не шло, - сладко добавила она, поерзала в кресле и сложила ручки под грудью. Заметив, как я нервно покосилась на песочные часы, великодушно махнула рукой. - Можешь идти. будет печально, если ифрит рассыплется, так и не дождавшись запасной шкуры.
Я не стала задерживаться, чтобы придумать колкость в ответ, и поспешила к двери.
- Ах да, Ливи, чуть не забыла за всеми этими хлопотами. Оно пришло сегодня утром. - Первый советник зашарила по столу в притворном смятении, приговаривая: - Где-то здесь… я точно помню, что положила сюда. Нет, должно быть всё-таки автоматически переложила к остальной корреспонденции. Ах, да вот же оно!
Естественно, нужный конверт лежал на самом виду.
- Мне очень жаль, - сказала мадам Лилит, протягивая его и даже не пытаясь скрыть злорадство.
Я взяла распечатанное письмо, пробежала его глазами и спокойно вернула:
- Мне тоже.
Даже мелькнувшее в её глазах разочарование не послужило утешением, но я не доставлю ей такого удовольствия, не выдам своего отчаяния.
Покрепче прижав сверток к груди, я вышла за дверь. Обратно возвращалась почти бегом, подгоняя стражника - отчасти, чтобы Озриэлю не пришлось мучиться ни одной лишней секунды, отчасти, чтобы не думать о содержимом письма. В нём господин Мартинчик сообщал, что, к его глубочайшему сожалению, их опередили. Последний экземпляр магических щипцов был днём ранее выкуплен коллекционером, пожелавшим остаться неизвестным, поэтому он ничем не может помочь.
Глава 9
в которой много плачут, смеются и мерцают
У спуска в темницу нас перехватил Эол Свирепый, сообщив, что дальше поведет меня сам. Стражник спорить не стал: испуганно икнул, глядя на гору мышц снизу вверх, и послушно испарился.
Обычно друзья негромко переговаривались, но на этот раз голосов не было слышно. Почему они молчат? Тут послышался звук, похожий на всхлип, и снова всё стихло. Я замерла, пронзенная ужасным подозрением, а потом побежала вниз, оступаясь и поскальзываясь на лестнице. Раз или два прищемила подол и услышала треск разрываемой ткани, но не остановилась, торопясь дальше. Сердце громко колотилось и чуть не выпрыгивало из груди при мысли о том, что я могла опоздать.
- Ливи! – закричала бледная, как полотно, Эмилия.
Я ринулась по проходу, дергая непослушными пальцами бечевку на свертке. Из-за сильной дрожи они всё время соскальзывали. Хотела спросить, как Озриэль, но губы не слушались.
Тишина! Почему такая страшная тишина?
Она растянулась на целую вечность, в течение которой я слышала лишь своё захлебывающееся дыхание и гулкие удары подошв о каменный пол. Наконец я остановилась напротив камеры, не в силах пошевелиться, и сердце пропустило удар. Опоздала. А потом от горы одеял раздался хриплый вздох, и я судорожно прижала ладонь ко рту. Жив!
- Ему гораздо хуже, Ливи, - взволнованно сказала Эмилия.
Я быстро сунула сверток мадам Гортензии.
- Скорее, оболочка внутри.
Гномка в два счета справилась с тесемками и принялась разворачивать пергамент – ей активно помогал Магнус. Я обернулась к великану.
- Пожалуйста, откройте камеру! Позвольте быть сейчас с ним, всего на пару минут, прошу!
Во рту появился соленый привкус, платье на груди всё вымокло, и только тогда я поняла, что слезы градом катятся по щекам.
Эол Свирепый молча отодвинул меня, одним точно выверенным движением открыл замок и отступил на шаг.
- Спасибо!
Друзья уже достали оболочку. Она чем-то напоминала маскарадный костюм, но при этом совсем не походила на снятую кожу. Тихо мерцая в полутьме темницы, она виделась нечетко, контуры расплывались, как будто оболочка ещё не определилась с окончательной формой. Гномка встряхнула её, как рубаху после стирки, и указала подбородком на одеяла:
- Уберите их.
Мы с Эмилией бросились высвобождать Озриэля из вороха, скидывая покрывала прямо на пол, но когда я потянулась, чтобы приподнять последнее, раздался стон и хриплое:
- Нет… сам…
- Озриэль, ты слишком слаб, а сейчас каждая секунда на счету.
- Сам… - упрямо повторил он.
- Надо придумать новую поговорку: «упрямый, как ифрит», – проворчал Магнус.
Я закусила губу, но спорить не стала и аккуратно просунула оболочку под одеяло. Озриэль забрал её и принялся возиться, кряхтя и сдерживая болезненные стоны. От каждого я дергалась и крепче сжимала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Временами он останавливался, чтобы перевести дух.
Мы окружили постель: Эмилия сцепила пальцы в замок, мадам Гортензия прижала сложенные лодочкой ладони к губам, Магнус нервно переступал с лапки на лапку, а я беспрестанно теребила рукав.
- Дайте ему воздуха, - раздался за нашими спинами голос Уинни. – Задушите его своей тревогой.
- Она права. - Я сделала шаг назад, остальные последовали примеру.
В этот момент Озриэль перестал возиться.
- Что такое? – вскинулась я и собралась, несмотря на запрет, отбросить одеяло, но тут оно само отлетело к противоположной стене, и мы зажмурились, потому что смотреть на такое сияние привыкшими к полутьме глазами было невыносимо.
Озриэль медленно осторожно поднялся на ноги. Он значительно уменьшился в росте, хотя всё ещё был гораздо выше, чем раньше, и держался неуверенно, словно стоял, согнувшись в три погибели, а не выпрямив плечи. Наверное, прилаживание оболочки ещё не закончилось, и он боялся порвать её неосторожным движением. Ифрит вышел на середину камеры, запрокинул голову, широко распростер руки и прикрыл глаза.
Мы проводили его завороженными взглядами. Он был похож на себя прежнего, если не считать исходившего от тела сияния и размытых контуров. Они подрагивали и расплывались, но с каждой секундой становились всё более четкими, приближаясь к телу. Вокруг парила и вихрилась искрящаяся взвесь, постепенно оседая на его кожу, вплавляясь в неё. Отблеск зеленоватого свечения падал на лица Эмилии и мадам, плясал в медной бороде Эола Свирепого, замершего на пороге. Через несколько минут всё закончилось, и сияние погасло. Озриэль коротко выдохнул, открыл глаза и обвел нас взглядом, остановив его на мне. На губах заиграла робкая улыбка.
- Только мне показалось, что наш ифрит похож на фею? – осведомился Магнус в наступившей тишине.
Я прочистила горло:
- Всё?
- Всё, - смущенно подтвердил Озриэль.
Я с радостным воплем подбежала и запрыгнула на него, обвив руками и ногами, тесно прижалась и зажмурилась от счастья. Он так же крепко стиснул меня в объятиях, и на несколько сладостных мгновений остальной мир перестал существовать: в животе порхали бабочки, я слышала только биение наших сердец, моё торопливое и его с замираниями. Озриэль осторожно гладил меня по голове и шептал какие-то нежности на смеси нашего языка и ифритского, зарывшись в волосы. А ещё слегка убаюкивал, потому что я всхлипывала, плача и смеясь одновременно.
Наконец я чуть отстранилась и взглянула ему в глаза, провела ладонью по лицу, локонам. Он тоже смотрел на меня - так, словно видел впервые, тем восторженным взглядом, каким только влюбленные умеют смотреть. Нежно провел согнутым пальцем по щеке, снимая слезинку, обрисовал скулу, провел по губам, отчего они тут же стали горячими, и хрипло сказал:
- Ты такая красивая, Ливи, самая красивая на свете.
Я шмыгнула и рассмеялась, вытирая тыльной стороной ладони нос.
- Неправда, я вся зареванная.
- Самая красивая, - повторил он, не отрывая взгляда от моих губ, - как 6ы я хотел сейчас тебя поцеловать.
- А я - тебя, просто до смерти хотела бы…
- А после этого…
- Я тоже об этом подумала!
- Мы вам не мешаем? - кашлянул Магнус. - А то можем попроситься пока на чай к мадам Лилит. Жарковато тут стало.
Я обернулась и увидела, что рты друзей растянуты в улыбках до ушей. Даже Эолу Свирепому не удалось сохранить безразличное выражение. Мадам и Эмилия стояли, обнявшись и синхронно промакивая глаза подолами. Магнус, несмотря на саркастический тон, часто-часто моргал, и бусины глаз подозрительно блестели.
- Не обращайте внимания, соринка в глаз попала…
- Во все четыре пары? - уточнила Уинни.
Паук не удостоил её ответом.
Я снова повернулась к Озриэлю, всей душой стремясь растянуть это мгновение, и уткнулась носом ему в плечо.
- От тебя так вкусно пахнет.
Сказала и тут же засмущалась, но это была правда: от него веяло свежестью, а ещё чуточку теплым молоком - так пахнет от малышей - и чем-то цветочным.
- Новая оболочка, с ними всегда так, - пояснил он.
- Дай нам тоже его обнять! - возмутилась мадам Гортензия, и они с Эмилией, раскрыв объятия кинулись к нам. Магнус прыгнул сверху.
Началась куча-мала, со всех сторон неслись возгласы, смех, ифрита поздравляли с выздоровлением, хлопали по плечу, целовали в обе щеки (ох, как я завидовала мадам Гортензии и Эмилии в этот момент!).
- Не давите на него, - покрикивал Магнус. - Парень еле-еле выкарабкался не для того, чтобы его тут же задушили.
- Иди сюда, ворчун! - рассмеялась Эмилия и сдернула его за лапку вниз, приобщив к коллективным объятиям.
Внезапно я заметила, что Озриэль морщится.
- Что? Что случилось? - забеспокоилась я. - Только не говори, что новая оболочка не подошла и сейчас лопнет прямо на тебе!
Он хохотнул и тут же подавил гримасу боли.
- Не волнуйся, с ней всё в порядке, просто пока не привык. Это из-за ожогов. Они остались под ней… Больно, - признался он. - Очень.
- Ой, - сказала Эмилия и осторожно убрала руки, боясь причинить лишнее страдание.
- Что же ты раньше не сказал! Нет, это я виновата, совсем забыла. - Порывшись в кармане, я выудила каплевидный флакон и протянула ему. - Вот, пей, это поможет.
Надо отдать ему должное, Озриэль сперва послушно выпил, а потом спросил, что было внутри. Из него получится отличный муж.
- Лекарство от госпожи Остиопатры.
Он изумленно уставился на меня, но спросить ничего не успел: зелье приступило к работе. Под кожей начали поочередно загораться синие искристые веточки. Озриэль вытянул кулак, наблюдая, как они вспыхивают и гаснут, поднимаясь от кончиков пальцев. Зелье бежало по жилам и каждой клеточке тела, заживляя, сращивая, успокаивая. Когда оно добралось до сердца, всё тело на миг вспыхнуло синей паутиной и снова стало прежним
.
Озриэль издал стон облегчения.
- Так гораздо лучшеi Так ба была здесь?
- Не просто была, она-то и передала оболочку.
- Давай с самого начала, - попросила Эмилия и удобно устроилась на соломе, приготовившись слушать.
Удовлетворить её просьбу немедленно не получилось: Зол Свирепый, справедливо рассудив, что опасность миновала, указал на выход.
- В свою камеру, принцесса.
- Да-да, сейчас, - я повернулась к Озриэлю, заправила ему локон за ухо и вложила во взгляд всю нежность и безумную радость, которые меня сейчас переполняли.
Он прижал мою руку к щеке, отчего угомонившиеся было бабочки снова затрепетали в животе.
Проходя мимо великана, я остановилась и подняла голову.
- Спасибо.
Он встретил это каменным лицом - маневр, который отныне не мог меня обмануть. Правда «спасибо» от мадам он не смог проигнорировать так же стойко: лицо пошло пятнами. Казалось, ещё чуть-чуть, и он бухнется перед ней на колени, как перед мадам Лилит возле фонтана, и принесет присягу верности. Великан-таки сдержался.
Когда он ушёл, я рассказала друзьям всё по порядку.
- То есть бабушка Озриэля устроила мадам Лилит сюрприз, явившись вместо Ореста? - переспросила Эмилия. - Я всё правильно поняла?
- Ага, а та не сразу распознала подмену и не успела принять меры. Не знаю, на какие точки нажала госпожа Остиопатра, но мадам Лилит выглядела не слишком-то счастливой.
- Знаете, я уже хочу познакомиться с этой леди! - заявила мадам и встряхнула кудряшками.
- Надеюсь, ба на тебя не кричала или вроде того? - нервно спросил Озриэль.
- Ничуть не бывало, - успокоила я. - Скажу больше: кажется, мы с ней нашли общий язык.
- Эй, народ, - позвал Магнус, осторожно отгибая края свертка - кажется, тут что-то ещё шебуршится…
Только тогда я вспомнила последние слова ифритки - о том, что внутри есть кое-что и для меня.
- Не трогай, Магнус! - воскликнула я и вскочила на ноги. - Это может быть…
Последний краешек отогнулся сам собой, отryда вылетел красно-золотой вихрь, подхватил опешившего паука и поднял к потолку.
- …опасно, - докончила я, глядя на Магнуса, растерянно бегающего по бархатной подушке и, не удержавшись, расхохоталась.
- Не вижу ничего смешного, Оливия, - сердито заметил паук.
- Кто-нибудь, снимите меня отсюда.
- Прости, - повинилась я и бросила на Озриэля вопросительный взгляд.
Ифрит сидел с раскрытым от удивления ртом.
Опомнившись, приказал:
- Вниз!
Подушка повиновалась так резво, что Магнус заверещал, вцепившись в неё всеми лапками. Но приземление вышло мягким. Едва она коснулась пола, паук спрыгнул и поспешил прочь. Озриэль подошёл, нагнулся и поднял подушку.
- Это ещё что? - спросила Уинни, приблизившись к прутьям и с интересом вглядываясь в диковинку.
- Волшебная подушка Озриэля, - пояснила я. - Ему подарила бабушка.
- Нет, - неожиданно возразил ифрит и повернул её боком. - Это твоя подушка, Ливи.
На алом бархате вилось моё имя, вышитое золотыми нитками и украшенное переливающимися вензелями и завитушками.
- Что это значит? - удивилась я. Озриэль ответил не менее ошарашенным, но счастливым взглядом.
- От бабушки это всё равно что: «Добро пожаловать в семью!». А ещё это значит, что я свободен от магического обета не жениться на принцессе.
Я застыла, потрясенная.
Внезапно в конце тюремного прохода раздался шорох, и любезный голос произнес:
- Не хочу прерывать вашу милую семейную сцену, но у меня ещё полно работы, а дело не ждет.
Мы одновременно повернули головы в ту сторону. В темноте зажегся красный огонёк.
Глава 10
про вещи, которые нужно сделать, даже если весь остальной мир против
В кабинет вошла коробка, из-под которой торчали ноги Хоррибла. Слуга водрузил её прямо поверх писем и документов, лучась от довольства.
- Вот, ваш заказ.
Якул удивленно воззрился на надпись на упаковке.
- Я заказывал чайный сервиз?
- Нет, там то, о чем вы просили. – Слуга приподнял крышку и бережно развернул упаковку. Якул вскинул глаза.
- Ты издеваешься?
- Вы сами хотели что-нибудь простое и надежное. Это отвечает обоим условиям. К тому же, вещь проверенная, издревле используется в делах магического слежения.
По мнению Якула, тарелка с аляповатым ободком в виде вишенок никак не подпадала под определение надежной в таких делах, вот простой – да. Поставь такую в буфет – не отличишь от остальной посуды.
Он постучал по днищу из дешевого фарфора.
- Не похожа она на древнюю…
Слуга сделал движение вперед, словно готовясь подхватить драгоценные осколки, буде такие посыплются.
- Способ издревле используется, а сама тарелка новая. Вы лучше того, поаккуратнее, хозяин. Они недорогие, но на доставку новой уйдёт время.
- И как ею пользоваться?
Слуга порылся в коробке и протянул румяное яблоко. Когда Якул не шелохнулся, пожал плечами и сам аккуратно поместил плод на тарелку.
- Поверьте, это лучшее средство из всех доступных. Вы ещё оцените удобство. Только имейте в виду: тарелка одноразовая.
- Что значит «одноразовая»?
- Вы можете выбрать место и посмотреть только один раз.
- А потом что, она взорвется у меня в руках?
- Погаснет. И, если захотите посмотреть на что-то ещё, придётся заказывать продление. Они специально так делают: подсаживают клиентов на дополнительные услуги. Ещё и яблоко со специальным покрытием, любое садовое тут не подойдёт.
- Ладно, - Якул взял яблоко, - спасибо, Хоррибл.
Слуга нерешительно переступил с ноги на ногу.
- Да, и ещё там стоит защита.
- Какая защита?
Слуга помялся.
- От нескромного вторжения в частную жизнь. Производители заботятся о своей репутации.
- Хоррибл, ты можешь говорить яснее?
- Ну, в общем, если вы приобрели её для всяких срамных дел, вроде подглядывания за купающимися нимфами, то ничего не выйдет (если что, хозяин, не думаю, что вы купили тарелку с такой целью, но мой долг был предупредить).
Якул на миг прикрыл глаза и едва слышно произнес.
- Ступай, Хоррибл.
- Слушаюсь.
Лишь выйдя в коридор, Хоррибл позволил себе покачать головой. Ох уж этот хозяин! Всё ему неймётся узнать, как там госпожа Грациана. Вон что удумал.
И, как ни печально, совсем не скучает по принцессе. Ждёт её возвращения только из-за ритуала.
А вот Хоррибл скучает.
Без принцессы чаепития утратили прежнюю прелесть. Даже песочные колечки с арахисом и трехслойным джемом не в силах его утешить…
*
Оставшись один, Якул покатал яблоко меж ладонями, чувствуя себя очень глупо, а потом кинул его на тарелку и произнёс.
- Покажи мне дочь Бессердечного Короля.
Яблоко закружило по тарелке, и по мере того, как оно продвигалось от центра к краю, прорисовывалось изображение. Оно стелилось цветной дорожкой, пока не заполнило всю поверхность. Сперва всё было темным, толком ничего не различишь, затем фокус выхватил край платья и золотистые локоны. Единожды такие увидев, дотронувшись до них, больше ни с какими не спутаешь. Ладонь зачесалась, вспомнив какие они гладкие на ощупь.
Якул подался вперед, вцепившись в подлокотники.
Ещё немного подергавшись, картинка наконец настроилось. Более того, даже звук появился, хотя в нём не было необходимости. Представшая сцена не нуждалась в пояснениях.
Какая-то темная комната, а в центре - принцесса и ифрит. Они стояли в окружении друзей и, кажется, целовались, а те ликовали и разве что не аплодировали.
Якул одним ударом сшиб блюдо со стола, вскочил и начал расхаживать туда-сюда.
Драконий Боже, может, им ещё на подмостках с этим номером выступать?!
Услышав жалобный хруст, он опустил глаза и увидел на полу раздавленное яблоко. Из разлома поднималась мерцающая дымка.
Хоррибл его убьёт.
*
Из темноты тюремного прохода вышел Глюттон Медоречивый. Протез горел кроваво-алым.
Эмилия вскрикнула, Магнус вытаращился, а я от неожиданности прикусила язык. Так и заикой недолго стать.
- Что вы здесь делаете? – опомнилась я.
- И как давно вы здесь? – нахмурилась мадам.
- И зачем?
- Это пигалица прислала его шпионить!
Принц вскинул руку, предупреждая дальнейшие расспросы.
- Я здесь, потому что до Его Величества дошли слухи о нездоровье одного из арестантов. – Он бросил выразительный взгляд в сторону Уинни, от которого она позеленела, и перевел его на Озриэля. – Как вижу, они сильно преувеличены. Счастлив буду доложить, что все вы в добром здравии. - Принц остановился напротив моей камеры, спиной к остальным. - А ещё у меня к вам дело, любезная Оливия.
Я поморщилась.
- Вот только без этого, пожалуйста. Не была я любезной, когда ваши големы тащили меня сюда. Хватит с меня лицемерия мадам Лилит. А Марсию следовало проявить заботу чуть раньше, когда Озриэль заживо сгорал.
Посетитель лишь пожал плечами, пододвинул непонятно откуда взявшийся стул и сел, отставив руку с тросточкой.
- Как пожелаете. Перейду сразу к сути, признаться, мне так тоже проще. Итак, завтра, как вы знаете, состоится праздник в честь нового короля. В районе полудня во время произнесения официальной речи жителям Потерии и гостям столицы будет предъявлена хрустальная жаба с…
- …со свитком, который я украла для мадам Лилит в Академии, - раздраженно перебила я, - а впридачу они получат гляделки и самую лживую и жадную до власти королеву с непомерными амбициями. Не говорите мне того, что я и так знаю. Зачем вам я?
Глюпон Медоречивый усмехнулся и сложил руки на набалдашнике трости в форме головы шакала.
- Зрите в корень. Вы должны поклясться, что именно этот свиток вы взяли из святая святых Затерянного королевства - хранилища Академии. Так все будут уверены, что он не подделка. Разумеется, вы его не крали, а случайно обнаружили, ещё когда посещали Принсфорд вольнослушательницей, и, как честная гражданка, не смогли скрыть страшную правду от остальных.
- И жителям хватит моего слова?
- Разумеется, нет. Вы принесете магическую клятву: солгать, произнося её, невозможно. Вот тогда все поверят в вашу честность. Главное, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что это тот самый свиток.
- А ваша магическая клятва - удобная штука, - вмешалась Уинни. - Пиши, что хошь, другой поклянется, и дело в шляпе.
Глюпон Медоречивый ответил, не поворачивая головы и продолжая удерживать мой взгляд.
- Повторяю: солгать, произнося клятву, невозможно. Сказать неправду, искренне веря в неё (на тот случай, если вас ввели в заблуждение) - тоже.
Я сложила руки на груди.
- Какая мне здесь выгода? Постойте… вы назвали меня честной гражданкой?
Тонкие губы принца растянула понимающая улыбка. Он наклонился вперед, вплотную придвинув своё лицо к моему.
- Именно. Это и есть ответ на вопрос. - Я молча поджала губы. - Если ты её произнесешь, - он облизнул губы - надо же, быстро забыл свои куртуазные манеры, - то получишь официальное гражданство. Сможешь уезжать и приезжать в Затерянное королевство, когда вздумается. Плюс, разумеется, тебя и твоих друзей освободят из темницы, и снимут все обвинения.
- Освободят? - Я забыла о демонстративной позе, неверяще уставившись на него. - Это мадам Лилит так сказала?
- Не верь ему! - сердито сказал Озризль.
- Они с первым советником - с одного куста, - поддержала мадам.
- Мы не попадем дважды в эту мухоловку, - добавил Магнус.
Принц проигнорировал выпады, давая понять, что ждёт вердикта именно от меня.
- Они правы. Зачем мне вам верить?
- Потому что я не лгу, Оливия.
Он пошарил в кармане мантии и извлек маленькую коробочку, покрытую узорами черненого серебра и россыпью аметистов, и щелкнул крышкой. Внутри лежала красная пилюля, похожая на стеклянную. В глубине её, если приглядеться, мерцал клубящийся дым.
Принц внятно произнёс:
- Я, Глюпон Медоречивый, клянусь, что принцесса Оливия получит свободу и официальное гражданство Затерянного королевства, если завтра поклянется в подлинности свитка, вынесенного ею из Академии. Свобода будет также дарована её друзьям.
- И Озризлю гражданство, - быстро добавила я.
- Да будет так, - провозгласил принц, одним движением закинул пилюлю в рот, перекатил на языке, словно решаясь на что-то крайне неприятное, проглотил и громко рыгнул.
- Прошу прощения, побочный эффект.
Никто уже не слышал извинений, потому что в следующую секунду из его ушей, носа, рта и даже глаз повалил красный дым, растекаясь в воздухе узорами, складываясь причудливыми кольцами. Казалось, внутри принца танцевал газообразный осьминог Глаза Глюпона Медоречивого закатились, он откинулся на спинку и несколько раз дернулся. Вскоре дым начал покидать тело. Он сгустился перед моим носом красным облаком и принял форму надписи на незнакомом языке.
- О, тут написано на латыри! - послышался шепот мадам. - Означает что-то вроде «принято».
Повисев так немного, надпись начала бледнеть и рассеиваться, пока не исчезла бесследно, оставив нас молчаливыми и ошеломленными.
Глюпон Медоречивый как ни в чем не бывало выпрямился, разгладил мантию и промокнул губы батистовым платочком с монограммой.
- Вы только что дали магическую клятву? - спросила я, хотя ответ и так был очевиден.
- Да. Теперь можешь не сомневаться, что я сдержу слово.
- А что произошло бы, если бы вы солгали?
- Меня бы разорвало на части, - беспечно отозвался он, спрятал коробочку и поднялся. - Так мы договорились, Оливия?
- Не смей, Ливи! - крикнул Озриэль и с отчаянием потряс решетку. - Ничего не обещай этому негодяю.
Глюпон Медоречивый и ухом не повел.
Я опустила глаза на протянутую сухонькую ручку, краем сознания отметив, что стул опять куда-то делся, и, несмотря на возражения друзей, пожала её.
- Договорились, сир Медоречивый.
Один из его перстней больно впился в ладонь. Принц улыбнулся краем рта, поднёс мою руку к губам и поцеловал, после чего направился в дальний конец прохода и скрылся из виду.
- Он ушёл? - нервно спросила Эмилия.
- Этот принц пугает меня до дрожи.
- Кажется, ушёл, - сообщила мадам, вытягивая шею и вглядываясь в темноту.
- Чё ещё за латырь? - спросила Уинни.
- Язык, используемый для научного обозначения растений, - фыркнула Эмилия. Озриэль стоял и молча смотрел на меня.
- Пожалуйста, не осуждай меня, Озриэль, взмолилась я.
- Сейчас мне нужна ваша поддержка, твоя поддержка.
- Думаю, моё мнение и моя поддержка нужны тебе меньше всего, Ливи. Ты всё решаешь сама, - только и сказал он, отошёл в угол камеры, где я не могла его видеть, и просидел там до самого вечера, не откликаясь на мои призывы и не произнося ни слова.
Даже от еды отказался и ничего не ответил Магнусу, когда тот пошутил, что если голодовка продолжится, скоро с него начнет сваливаться и эта оболочка.
Во второй половине дня уровень шума снаружи заметно возрос. Сквозь окошко долетал скрип телег и карет, окрики возничих, скороговорки лоточников и газетчиков, соревнующихся за покупателей. Я сидела, бесцельно водя по полу камеры прутиком, который нашла в куче соломы.
- Начали съезжаться гости праздника, - резюмировал Магнус. Уинни вздохнула.
- К вечеру в «Наглой куропатке» будет не протолкнуться, а гномы не скупятся на чаевые…
- Только об этом и можешь думать, - упрекнула Эмилия. Мы с Озриэлем не включились в общую беседу.
- Магическую клятву не обхитрить.
Я подняла глаза.
- Что, мадам?
Гномка сочувственно смотрела на меня.
- Не скажу, что доверяю Медоречивому змею, Ливи, но я не понаслышке знакома с магическими клятвами. В детстве часто видела, как взрослые скрепляли ими крупные сделки по продаже самоцветов. Если принц дал её, то нарушить уже не сможет. В любом случае, ты поступила очень мужественно, когда согласилась на сделку ради нашей свободы, поэтому хочу, чтобы ты знала: мы это ценим.
Мне почудилось шевеление из угла Озриэля, но за ним ничего не последовало.
Я взглядом поблагодарила мадам и продолжила рисовать прутиком узоры. В конце концов, особого выбора и не было: на одной чаше весов свобода друзей, пусть и сопряженная для меня с риском лопнуть прямо на месте (я поежилась, вспомнив, как морщился Глюпон Медоречивый, раскусывая пилюлю, и как дергался потом), а на другой - бессрочное заточение здесь без каких-либо перспектив и надежд.
Проведя очередную линию, я замерла, вдруг заметив, что отнюдь не бесцельно вожу прутиком по полу. В соединениях черточек угадывался гребень, прямой решительный нос и квадратики зрачков… Сообразив, кого нарисовала, я несколькими взмахами перечеркнула изображение и воровато огляделась, но все были заняты своими делами, и никто не обращал на меня внимания. Да и рисунком это с трудом можно назвать, так, пара линий.
Когда стемнело, снаружи загрохотало, и клочок неба в окошке под потолком начал вспыхивать синим, золотистым, алым и изумрудным - с территории дворца запускали пробные фейерверки перед завтрашним праздником. Наблюдая за распускающимися в небе цветами, я поймала себя на том, что хочу ещё раз увидеть замок на скале, вдохнуть запах моря и увидеть, как дрожит небо, когда тревожат воздушную завесу. Я закрыла глаза и представила его обитателей: вот смешной и добрый Хоррибл сидит с огромными вязальными спицами и старательно считает петли на новом свитере для Варгара, Данжероза кокетливо примеряет украшения на картине с пещерой сокровищ, раздумывая, какое из них понравится Атросу, Рэймус кормит ящера и треплет его за ушами с кисточками, пока тот пьет воду из своей чашки размером с тазик… Придумать занятие дракону не получилось. Интересно, что он сейчас делает? Может, оттуда виден фейерверк, и он стоит на одной из башен (той, которую не спалил) и тоже любуется им? Я зевнула. Нет, какая глупость! Замок за сотни миль отсюда, а если дракон чем и занят, так это изобретением новых способов заставить меня слушаться.
И один козырь у него имеется - рубин фортуны. Эта мысль придала мне сил. Отец тоже нуждается в моей помощи. Если не ради себя, то ради него я обязана выбраться отсюда и вернуться к Кроверусу за средством против Бессердечности.
Когда грохотать перестало, снова воцарилась ночь и относительная тишина.
- Ну, наконец-то, - проворчал Магнус. - Неужели мы всё-таки поспим сегодня! - И тут же захрапел.
- Ливи…
- Да, Озриэль? - также шепотом ответила я.
- Прости за то, что наговорил сегодня днём.
- И ты прости. Для меня очень важно твоё мнение, просто есть вещи, которые должен сделать, даже если весь остальной мир против, потому что иначе перестанешь быть собой… понимаешь?
- Я понимаю, что мне не угнаться за тобой, Ливи, и это меня пугает, - вздохнул он. -Но ещё я понимаю, что никогда не смогу тебя отпустить, и больше не отпущу. Ты мой мир, Ливи.
- А ты мой мир. Озриэль…
- Мм?
Я помедлила, думая рассказать ему о неудаче с щипцами, но решила отложить это на потом. Сперва лучше разобраться с более срочными проблемами.
- Так, ничего. Спокойной ночи…
- И тебе спокойной. Ты ведь никуда не денешься? - пробормотал он в полудреме. -Только никуда не уходи, Ливи, пожалуйста…
- Я никуда не ухожу, Озриэль, я здесь, с тобой, - прошептала я и услышала в ответ ровное дыхание.
В парадную дверь колотили так настойчиво, будто не знали, что ломятся в замок дракона.
- Иду! - недовольно крикнул Хоррибл, шаркая шлепанцами и широко зевая. Принесла же кого-то нелегкая посреди ночи.
Он растворил дверь и смерил взглядом посыльного, с которого ручьями текла вода. На улице свирепствовал ливень.
- Вот, - выпалил эльф, не дав Хорриблу и рта раскрыть. - Велели лично в руки. Дело срочное.
Хоррибл взглянул на печать на конверте и мгновенно проснулся. Даже ночной колпак стянул и почтительно переместил под мышку.
Кинув посланнику золотой, он поспешил к покоям молодого хозяина и, собравшись с духом, постучал.
- Завтра, Хоррибл! - раздалось из-за двери.
- Это от вашего отца.
Внутри зашевелились, послышался грохот опрокинутого стула, сдавленное ругательство, и на пороге появился растрепанный заспанный Якул. Он посмотрел на конверт, нахмурился и махнул.
- Заходи.
Девять с половиной минут спустя Рэймус растворил двери ангара, и полусонный ящер взмыл вместе с седоком в ночное небо, сотрясаемое громом и освещаемое вспышками молний.
Глава 11
злодейский план идёт, как по накатанной
Я думала, что заберут только меня, но явившийся на следующее утро голем с глазами-сапфирами и одетый, как стражник, отомкнул обе темницы и махнул следовать за ним. К счастью, он не заметил отсутствия у Магнуса «цапельки», от которой Арахна помогла окончательно избавиться.
- Это хороший знак, - подмигнула мадам, переступая порог камеры, - наверное, нас отпустят прямо на месте, как принц и обещал. А там уже пусть сами разбираются.
- Боюсь даже представить эти разборки, - мрачно прокомментировал Магнус.
В своих опасениях он был не одинок: я ещё ни разу не присутствовала при государственных переворотах, но в сознании промелькнули картины людей, разбегающихся с искаженными от ужаса лицами, падающих, наступающих на пальцы упавшим, а в стороне заходится плачем чей-то потерявшийся ребенок… В общем, хаос и беспорядок в чистом виде. Да и Марсия я не могла представить добровольно складывающим полномочия. В столице полно гостей, и если начнется паника и неразбериха, многие пострадают. Однако первый советник, наверняка, это предусмотрела и придумала, как обезопасить жителей.
Нас отвели в умывальню, а после служанка с самым недовольным на свете лицом выдала взамен грязной одежды унылые одинаковые балахоны со знаком бесконечности на груди. Магнусу протянула что-то вроде миниатюрной попоны.
- Я не надену эту арестантскую робу! - вспылил паук.
- Чтобы прикрыть это, - хмыкнула она и ткнула в сердечко на спинке.
- Магнус, пожалуйста, потерпи, скоро всё закончится.
Паук бросил сердитый взгляд на служанку и брезгливо подцепил накидку.
- Только ради тебя, Оливия.
- Вы уже готовы! Чудно-чудно, - в залу вошел Глюттон Медоречивый, постукивая тросточкой, и кивком отпустил служанку. – Ступай, Сюзетта.
Та сделала книксен и, одарив покровителя факультета магической дипломатии полным обожания взглядом, послушно исчезла за дверью. И почему у гнусных негодяев так здорово получается охмурять дев?
- Ну-с, отличный день для переворота, не правда ли?
Шутку встретили мрачным молчанием, но принца это ничуть не смутило. Он прямо-таки лучился предвкушением.
- Послушайте, мы согласились сотрудничать, а не стать лучшими друзьями, - буркнул Озриэль.
- Просто покончим с этим, и всё, - поддержала мадам.
- Друзьями? – приподнял брови Глюттон Медоречивый. – Что вы, и в мыслях не было. Мои друзья долго не живут, а вы ведь этого не хотите, верно? К тому же, враги куда практичнее и полезнее друзей: они скажут правду в лицо, не боясь обидеть и задеть чувства. Я лишь желал убедиться, что наш уговор в силе, Оливия. – Он повернулся ко мне, и улыбка из показушно-беззаботной стала неприятной в своей многозначительности.
- Если я дала слово, то не нарушу его.
Принц с минуту удерживал мой взгляд, а потом улыбнулся ещё шире.
- Отлично! Я вам верю. Но так, на всякий случай: не удивляйтесь, если увидите на площади здоровяка в красном колпаке и с секирой. Говорят, по округе бродят заговорщики в лице гномки, полувеликанши, ифрита, гоблинши и языкастого паука. Они сбежали из-под стражи, при обнаружении велено казнить на месте. Приказ действителен всю первую половину дня.
- Что? – опешила мадам Гортензия.
- У меня жвала! – окрысился Магнус.
- А я-то в их компании как оказалась? – проворчала Уинни.
- Никакие мы не заговорщики! – возмутилась Эмилия.
- Разумеется, нет, - подмигнул Глюттон Медоречивый. – Ведь с теми есть ещё принцесса, переменчивая в своих решениях.
- Если вы закончили угрожать, может, уже приступим к делу? – холодно осведомилась я.
Принц с готовностью кивнул и трижды постучал о пол тросточкой. В зал вошёл давешний голем. Я сделала движение в сторону двери.
- О, нет-нет, - предостерегающе поцокал Глюттон Медоречивый, - боюсь о парадной лестнице придется на время забыть, принцесса. Вам сюда. – Он сдвинул статуэтку в виде русалки, венчавшую декоративную колонну, кирпичики стены расползлись разворошенным пазлом, открыв тайный проход. – Встретимся на площади, - подмигнул принц и, коротко поклонившись, вышел за дверь.
- Вот ведь прыщ манерный, - высказалась Уинни.
Стражник молча толкнул её в чернеющий проём и так же бесцеремонно запихнул туда остальных.
Путь до площади по подземным переходам занял примерно столько же времени, как если бы мы добирались наземным способом. Потолок дрожал под тысячами ног и колес, а звуки доносились искаженными. Время от времени по стенкам сыпались струйки песка, и скатывались камешки.
- Не нравится мне всё это, - прошептала мадам Гортензия, ежась, - зачем пигалице понадобилось вести нас такими сложными коридорами?
- Наверное, хочет полного эффекта неожиданности для Марсия. Чтобы я выскочила, как чертик из табакерки, - мрачно отозвалась я, про себя отметив, что меткое прозвище, данное мадам Лилит гоблиншей, прочно прицепилось. Могу себе вообразить, как та разозлилась бы, услышав его.
Стражник внезапно остановился, так что шедший впереди Озриэль едва не налетел на него, и указал на лестницу в стене. Она поблескивала, похожая на хрупкое металлическое насекомое, карабкающееся наверх, к кружку света. Из него отчетливо доносился гул площади.
*
Выбравшись из-под земли, мы оказались в самом центре событий - в прямом смысле слова: ход вывел к основанию королевского помоста. В нём, сокрытое от глаз, имелось помещение, откуда взору предстала вся площадь. Правда видеть её мы могли только через деревянную решетку, выполнявшую роль вентиляции.
Удивительно: я сотни раз сопровождала отца на различных празднествах и поднималась вот на такие помосты, но ни разу не задумывалась, откуда берутся люди, которые вовремя подсказывают нужное слово, пришивают на месте оторвавшуюся пуговицу и перемежают официальные речи представлениями. Они всегда возникали словно бы из ниоткуда и так же ловко исчезали. Теперь одной тайной стало меньше.
Доставив нас до места назначения, голем закрыл люк и неподвижно замер у низкой дверцы, ведущей наружу. Шевельнулся лишь раз, когда Озриэль попытался взяться за ручку. Итак, значит, нас будут держать здесь, пока не наступит удобный момент для разоблачения.
Мы приникли к решетке и какое-то время молча рассматривали площадь. Друзья, томившиеся в темнице дольше моего и истосковавшиеся по дневному свету, щурились и жадно вглядывались в толпу.
Город наспех приготовили к празднику: увешали флагами, лентами и символом королевства. Он мелькал всюду: знак бесконечности вышили на одежде, прикололи к шляпкам, его намалевали на домах, установили вместо флюгеров, шумихи рисовали его в небе под веселые крики толпы, а малыши облизывали бесконечность на палочке. В воздухе приятно пахло ванилью.
По периметру площади раскинулись шатры и лотки с товарами. Там расхаживал шут на ходулях.
К помосту вела широкая ковровая дорожка. По ней Марсий придёт сюда королем, а уйдёт презираемым всеми узурпатором. По обеим сторонам тянулось низкое ограждение, увитое орхидеями. Когда я посмотрела в первый раз, они были белыми, а во второй уже нежно лиловыми. Там же бегали и суетились эльфы в форменной одежде, расставляя недостающие кадки с цветами. На них покрикивал болезненно худой господин с огромным фиолетовым пионом в петлице, то и дело подгоняя сотрудников ударами трости.
- Жмутс! - выдохнула мадам Гортензия, встав на цыпочки и вцепившись в кружево решетки.
- Не надо, мадам, не мучьте себя, - увещевала Эмилия, тщетно пытаясь отлепить её пальцы и отвлечь внимание.
- Ему поручили украсить площадь к празднику, - тихонько пояснил Магнус. - Своего рода последняя проверка перед тем, как назначить королевским цветочником. Жмутс похвалялся, что специально к сегодняшнему дню выведет новый сорт во славу короля.
- А ты откуда знаешь? - удивилась я.
- Слышал, когда… выбирался в город.
Магнус из деликатности не хотел лишний раз напоминать о ложных надеждах, которые я возлагала на мейстера Хезария.
Мадам внезапно схватила Эмилию за руку:
- Эмилия, глаза обманывают меня, или это быстро распускающиеся ванильные орхидеи, скрещенные с меняющими цвет петуниями?
Подруга нахмурилась, рассматривая цветы, которые сменили лиловый оттенок на изумрудный.
-да, кажется…
- Орхипеты, - пробормотала мадам. - Чудно! - Отпустила решетку, повернулась к нам, хлопнула в ладоши и звонко расхохоталась. - Славно!
Мы обменялись растерянными взглядами. Уинни у неё за спиной исполнила пантомиму «съехавшая кукушка».
- Вот это правильно, - кашлянул Магнус, - надо проще ко всему относиться.
Мадам одарила его улыбкой в пятьдесят четыре гномьих зуба и принялась напевать что-то бодрое и задиристое. Наверное, Жмутс выбрал слишком тривиальное сочетание, вот она и рада, что с ходу раскусила его новый сорт.
Зазвучали трубы, и площадь пришла в движение. Прежде разрозненные и праздно прогуливающиеся, жители и гости Потерии превратились в единый организм, устремившийся к проходу. Они толкались и спешили застолбить местечко поближе к ковровой дорожке, чтобы хорошенько все рассмотреть, а то и унести с праздника на память случайно оторвавшуюся пуговицу или пряжку какой-нибудь высокопоставленной особы.
Минут через десять, когда драки за места поутихли, и перераспределение по большей части завершилось, снова зазвучали трубы. После третьего сигнала над площадью прокатился рокот, и воцарилась почтительная тишина. Все головы повернулись к началу дорожки, где показалась делегация. Впереди шла мадам Лилит, поглощенная беседой с неким вельможей в кудрявом дымчатом парике высотой метра два, мушкой на правой щеке и золотой лентой поверх камзола. Походкой он напоминал аиста и то и дело подносил к глазам лорнет. Позади скромно следовал Глюпон Медоречивый, любезно слушая другого посла, низкорослого кругленького франта в алом бархате. Тот активно жестикулировал и то и дело посмеивался. Шествие продолжали самые видные министры и придворные чины Затерянного королевства, сопровождающие не менее высокопоставленных гостей из других земель.
Замыкал процессию караван пажей. Золотоволосые мальчики в бархатных куртках, плащах и шортах буфами несли церемониальные подушечки, ларуы, подносы и сундуки с дарами от своих господ.
Мадам Лилит поднялась на помост, исчезнув из нашего поля зрения. То же сделали и остальные. С потолка посыпался песок, в щелях над головой замелькали ноги.
На дорожку вышел глашатай и зычно гаркнул в молчаливую толпу:
- Тишина!
Какой-то малыш выплюнул бесконечный леденец и разревелся, орхипеты испуганно сменили цвет на светло-коричневый. Жмутс выпучил глаза, так что выскочил монокль, и зашипел на сотрудников, которым не посчастливилось оказаться поблизости. Эльфы бросились исправлять ситуацию, но всё, что они могли, это растерянно мять лепестки и распылять подкормку.
Удовлетворившись результатом, глашатай повернулся к стоящим на помосте и поклонился. Над площадью разнёсся чистый хорошо поставленный голосок мадам Лилит.
- Жители и гости столицы, сегодня мы имеем честь принимать послов от дружественных держав, которые приехали засвидетельствовать почтение новому правителю Затерянного королевства. Этот день запомнится, как…
- Наинуднейший, если каждый из них заготовил официальную речь. - По ковровой дорожке уверенно шагал Марсий, безо всякой свиты.
Наверху зашевелились послы. Мы находились достаточно близко, чтобы расслышать сдавленные шепотки:
- Фосмутительно!
- Мальшишка…
Я представила лицо мадам Лилит: недовольное, оного что её речь прервали, и в то же время полное скрытого торжества, ведь король снова продемонстрировал неуважение, не только к подданным, но и к важным гостям, тем самым подогрев недовольство.
Пренебрег Марсий и ещё одной традицией - не надел праздничный мундир. Его костюм был оскорбительно прост и в то же время эффектен: король ограничился черным камзолом, слегка тронутым позументом. О голенище сапога хлопала шпага. Перчатки он не надел, и кисти рук поблескивали на солнце, перемигиваясь с тонким обручем короны, которую изготовили специально по его заказу. Я вспомнила предыдущую, стекавшую с его пальцев сусальным золотом в памятное утро после вечеринки в Шаказавре, и признала, что вкус у Марсия лучше, чем у его отца.
Рядом шевельнулась Уинни. Едва ли сознавая, что делает, гоблинша придвинулась к решетке, не сводя глаз с юного короля. Я её понимала: подтянутый, стремительный и непредсказуемый, Марсий был похож на спрятанный в рукаве стилет и до невозможного хорош.
Он остановился и медленно повернулся, оглядывая притихшую площадь:
- Праздники ведь нужны для того, чтобы веселиться, верно?
- Верно! - крикнули из толпы после паузы.
Народ заволновался, задние ряды начали напирать на передние, чтобы получше рассмотреть короля.
Марсий продолжил путь, купаясь во всеобщем внимании. Ступени заскрипели, над головой простучали окованные сапоги, крякнул трон.
- Посмотри, - шепнул Озриэль и потянул меня за рукав.
Я проследила, куда он указывал. В толпе тут и там мелькали неприметные человечки в низко надвинутых капюшонах, предлагая что-то гостям праздника. Те сперва удивлялись и недоверчиво крутили коробочки, потом слушали краткие пояснения и со всевозрастающим любопытством разглядывали презенты, откидывали крышки, изучали содержимое.
- Мадам Лилит раздаёт гляделки!
-Ага.
Я нашла удобную щель в полу, через которую могла хорошо видеть её лицо и край одежды Марсия. Глаза заговорщицы тоже бегали по толпе, угол рта дергался. Она с трудом оторвала взгляд от распространителей, откашлялась и поприветствовала короля. Тянула время.
- Ваше Величество, первым с речью хотел бы выступить Его Сиятельство граф Фавн, из королевства Молодильных груш.
- Будем считать, что мы его услышали. А подарок положите вот туда. Остальных это тоже касается. Ну, побыстрее.
Послы неуверенно помешкали и подчинились. Пажи засуетились, втаскивая добро на помост. Рядом покачала головой мадам Гортензия, Магнус неодобрительно зацокал.
Мадоний Лунный начал наигрывать журчащий мотив, как нельзя более соответствующий поднявшейся суете.
Высокопоставленные гости морщились, обменивались многозначительными взглядами и перешептывались сквозь зубы. Поступок Марсия расценили, как оскорбление, но вынуждены были проглотить. Горка подарков слева от трона быстро росла.
Мадам Лилит собралась снова заговорить, но тут на дорожку вышел прифранченный тощий господин, остановился перед помостом и отвесил глубокий поклон.
- Ваше Величество! Позвольте выразить восторг от праздника в целом, вашей персоны, в частности, и ещё раз поблагодарить за оказанную честь, а заодно преподнести и свой скромный дар.
- Это ещё кто? - удивился Марсий. Мадам Лилит шепнула ему на ухо, и чело короля разгладилось. - Ах да, наш садовник.
Лицо Жмутса стало цвета засохшей овсянки.
- Стараниями господина Жмутса площадь сегодня преобразилась, - мягко заметил Глюпон Медоречивый.
Король милостиво кивнул.
- Что ж, все эти цветы и впрямь…. - неопределенный жест, - вы на славу потрудились.
От Марсия это был комплимент, но Жмутс всё ещё не оправился после «садовника». Улыбка, и без того кривая из-за монокля, превратилась в оскал. Он пересилил себя и щелкнул пальцами. На дорожку выскочили два эльфа с большущей корзиной орхипетов. Тычинки красиво колыхались и трепетали, хотя ветра не было. Однако приятное впечатление от цветов портили безвкусные ленты и бумажные украшения. Когда корзину проносили мимо, нас окатило приторным запахом ванили.
- Вот, Ваше Величество, примите в дар. Сорт выведен специально к сегодняшнему дню, я посвятил его вам и назвал… - Жмутс выдержал паузу, дождавшись идеальной тишины, и эффектно взмахнул рукой, - «марсипеты».
- Вот ведь подхалим! - процедила сквозь зубы мадам Гортензия.
Эльфы с корзиной сунулись было на помост, но стражники скрестили перед их носом алебарды.
- Пропустите, - разрешил король.
- Новый сорт не так прост, как кажется на первый взгляд, - забормотал вдогонку Жмутс. - Основу легко угадает любой опытный цветочник, однако изюминка заключается в…
- Да-да, - Марсий знаком велел страже увести Жмутса с дорожки, а презент отправился к остальной куче подарков. - Мы сообщим вам о своём решении относительно назначения,- милостиво добавил он напоследок.
Жмутс покосился на мадам Лилит, и та едва приметно кивнула. И тут до меня дошло: эти двое сговорились! И именно ей он обязан благосклонностью короля. Я ещё по этикету ухаживаний помню, что Марсий не отличает тюльпаны от репейника. Наверняка, первый советник рассчитывает использовать скользкого Жмутса в своих целях, когда сядет на трон.
- Спасибо, Ваше Величество, спасибо! Прошу принять во внимание, что совсем недавно на мои идеи покушалась некая недобросовестная цветочница, которая… -мадам Гортензия вдавила ноли в ладони, но тут Жмутса убрали с глаз, а внимание Марсия снова переключилось.
Я заметила, что пара-тройка смельчаков в толпе решились на примерку гляделок. Соседи один за другим осторожно следовали примеру.
- Душно, да? - внезапно заметила Эмилия, обмахиваясь рукой. - Ещё всюду этот запах…
- И у меня ноздри слипаются от ванили, - поддержала Уинни.
Девушки удивленно переглянулись: впервые они хоть в чем-то сошлись.
Меня, признаться, тоже донимал аромат орхипетов (ну, или марсипетов), хотя ваниль я всегда любила. Уж слишком навязчивый. Кажется, ещё полчаса назад он таким не был…
Один из человечков в капюшоне подал тайный знак первому советнику и растворился в толпе.
- Скажите спасибо, что это всего лишь ваниль, - загадочно усмехнулась мадам Гортензия, но спросить, что она имеет в виду, никто не успел, потому что мадам Лилит снова взяла слово. Голос звенел как натянутая струна, глаза блестели, и я поняла: началось.
- Ваше Величество, а теперь позвольте и мне преподнести вам скромный, но, не побоюсь этого слова, судьбоносный дар. Он прибыл из глубины веков, из самого сердца Академии и всего Затерянного королевства.
Марсий удивленно посмотрел на неё. Не дожидаясь ответа, мадам Лилит сделала короткий жест, и на дорожке показался Зол Свирепый. Не думала, что такое возможно, но сегодня принц-великан выглядел ещё более устрашающе, чем обычно: разделенная надвое борода скреплена на концах медными колечками и смазана жиром, лицо покрыто синими узорами, при виде которых в ушах звучат тамтамы, а перед глазами проносятся картины ритуальных плясок у костра. Но самым пугающим был камзол: подходящего по размеру не нашлось, и темно-синий бархат с двумя рядами пуговиц и затейливой вышивкой едва прикрывал поросшую рыжими волосами грудь, не доходя даже до пояса. Ткань натянулась, из последних сил пытаясь сдержать натиск бугрящихся мускулов. С первого взгляда было ясно, что надолго её не хватит. Передние ряды отшатнулись - никто не хотел получить отлетевшей пуговицей в глаз. бриджи так неприлично облепили бедра, что лучше бы уж надел ту тряпочку, что носил во дворце.
Губы великана были плотно сжаты, лицо суровое. На вытянутых руках он нёс розовую шелковую подушечку с хрустальной жабой, грозно оглядывая толпу и бросая молчаливый вызов тому, кто решится её отнять. Лишняя предосторожность. Смертников не нашлось.
- Что ещё за… - начал Марсий, но внезапно умолк и вскочил на ноги. - Не может быть!
Изумление короля разделяли и остальные. На лицах начало проступать понимание, со всех сторон заахали, заохали, запричитали, какая-то впечатлительная горожанка в рогатом чепце лишилась чувств (стоявший рядом супруг тоже таращился на жабу, поэтому подхватить не успел).
- Хрустальная жаба!
- Вещая!
- Предсказательница…
- Она мне подмигнула! Ей богу подмигнула!
- Идиот, она спит.
Все взгляды вперились в виновницу торжества. А та под стать моменту сияла и переливалась в лучах солнца, и искорки плясали на гранях. Хорошо, что её вверили таким сильным и надежным рукам - не всякие выдержали бы значимость момента.
Значит, мадам Пилит не нашла способа изъять документ у жабы и будет демонстрировать его прямо так.
Тут доселе неподвижный голем ожил, глаза загорелись синими сапфирами. Он подошёл ко мне, схватил за локоть и потащил к выходу.
- Эй, оставь её! - крикнул Озриэль, забыв об осторожности, и кинулся на выручку.
Удар в челюсть голема не впечатлил, а вот костяшкам ифрита здорово досталось.
К счастью, из-за всеобщего гвалта и волнения снаружи, стычка осталась незамеченной.
- Всё в порядке, Озриэль, - торопливо зашептала я. - Просто мне пора наружу.
Друзья поспешили к нам.
- Мы мысленно с тобой, Ливи! - воскликнула мадам Гортензия.
- Эй, принцесса, на случай, если лопнешь, хочу, чтобы ты знала: не такая уж ты принцессочка набитая.
- Думай, что говоришь, ты не у себя в таверне! - сердито осадила гоблиншу Эмилия и мягко добавила. - Всё будет в порядке, Ливи.
Мапiус попытался что-то сказать, но никак не мог справиться с волнением. Паука била крупная дрожь. Наконец он выдавил:
- Держи осанку, Оливия.
Озриэль до последнего не выпускал мою руку из своей:
- Будь осторожна, Ливи, пожалуйста, только будь осторожна! Если ты не хочешь этого делать, скажи прямо сейчас. - Он заглянул мне в глаза. - Пожалуйста, откажись.
- Ты же меня знаешь, - подмигнула я, хотя на душе скребли кошки, - осторожность моё второе имя.
И голем выволок меня наружу, захлопнув дверь.
Глава 12
план спотыкается
Яркий дневной свет брызнул в глаза. Я прикрыла их рукой, щурясь, не в силах перестать моргать. Большинство продолжали зачарованно разглядывать жабу, которую Эол Свирепый уже доставил на помост, но были и те, кто заметил меня. Они принялись подталкивать в бок соседей. В толпе зашептались, народ разрывался между мной и жабой.
- Это же та самая принцесса!
- Сдурел? Ту сожрал дракон.
- А я тебе говорю: она…
Мой выход получился эффектным. Во многом благодаря стараниям Мадония Лунного, который принялся наигрывать нечто среднее между сонатой и военным маршем.
Голем потянул меня вверх по ступеням на помост, не обращая внимания на попытки идти самостоятельно. Бороться было бесполезно: истукан исполнял заложенный в него приказ.
В тот момент, когда я оказалась перед мадам Лилит, Глюттоном Медоречивым, всеми вельможами и прибывшими на праздник послами, не говоря о многотысячной площади, Марсий как раз склонился над жабой, внимательно рассматривая реликвию, но не решаясь дотронуться.
- Она дрыхнет, - разочарованно констатировал он.
- Она просыпается лишь раз в тысячелетие, Ваше Величество, - начал лекторским тоном Амброзий Высокий, - и…
- Да помолчите вы, – грубо оборвал король. - Тут он увидел меня и удивленно вскинул брови. – Цветочек? А ты-то что здесь делаешь?
Я покосилась на Глюттона Медоречивого, не зная, что ответить, а заодно заметила хитрую зеркальную установку, стоявшую чуть в стороне. Похоже, её-то и собирается использовать первый советник вместо заклятия распухания.
Мадам Лилит сделала вид, что удивлена моим появлением не меньше Марсия. Ей стоило податься в ректоры Академии драматических искусств.
- Так, с принцессой позже, сперва жаба, - расставил приоритеты король, снова склонился над подарком и спросил у мадам Лилит. – С её спячкой можно что-то сделать? Она изречет мне предсказание?
Первый советник с трудом переключила внимание с меня на короля, покачала головой и ответила сладким голоском:
- Нет, Ваше Величество.
- Разве не с такой целью она здесь? И ещё эта штуковина у неё во рту?
- Нет, - снова ответила та с нескрываемым удовольствием.
Разочарованию Марсия не было предела.
- Бесполезный кусок хрусталя! - Король бросил на не оправдавшую надежд вещательницу презрительный взгляд и направился обратно к трону. Махнул на горку даров: – Киньте её к остальным.
На лицах простых жителей отразился ужас от такого кощунства. Спящая или нет, жаба была святыней.
Иноземец с двухметровой горкой буклей на голове сморщил нос и придвинулся к веселому крепышу в алом бархате:
- Шефо они носятся с эта лягушка-стекляшка?
Тот пожал плечами и с веселым видом переплел пальцы-сардельки на кругленьком пузе.
- Местный обычай.
Марсий плюхнулся обратно на трон, широко расставив ноги.
- Так, теперь ты, Цветочек. Подойди.
Мадам Лилит сделала невольное движение в мою сторону, но одумалась и остановилась, автоматически поглаживая Руфоцефалуса и сверля меня напряженным взглядом. Опасалась, что я что-то выкину.
Я вспомнила совет Магнуса, выпрямила спину и не тронулась с места. Только сделала приличествующий случаю реверанс.
- Ваше Величество, - поприветствовала я так, словно была гостьей, а не пленницей с неопределенным будущим. И неважно, что на мне этот нелепый тюремный балахон. Не одежда делает девушку принцессой.
Марсий усмехнулся, явно предвкушая потеху, и открыл рот, но тут мадам Лилит подалась вперед.
- Стойте, - велела она пажам, которым было поручено забрать жабу у Эола Свирепого. Те с несчастным видом кружили вокруг великана, не зная как подступиться, и после окрика с облегчением заняли свои места.
Король нахмурился и, опершись руками о подлокотники трона, начал подниматься.
- Первый советник, вы забываете, что…
- Сядьте, - скомандовала мадам Лилит и вкрадчиво добавила: - Будет лучше видно.
Изумленный и озадаченный, Марсий так и застыл в положении полувставания. Мадам Лилит бросила на меня искоса ещё один взгляд и подошла к краю помоста, наслаждаясь всеобщим вниманием. Я вспомнила, как она оживляла принцев: вскинутые к небу руки, горящие глаза и растрепавшиеся волосы. Она определенно любит быть в центре внимания. Наверняка, неоднократно репетировала эту сцену во дворце перед зеркалом.
Точно выверенные жесты и мимика подтвердили догадку.
- Король, - начала она, обращаясь к площади, - для нас это не просто сочетание букв. Мы слышим это слово повсюду, ежечасно, куда бы не отправились, за что бы не взялись: лик короля на аверсе гривенников, королевские указы регулируют нашу жизнь, а королевские войска охраняют сон. По статистике первым словом младенцев чаще становится «Ваше Величество», а не «мама». Монарх - тот, на кого мы привыкли полагаться во всём, кому доверяем безоговорочно, на чью мудрость полагаемся и чьему милосердию вверяем себя. Обращаюсь к вам, жители Потерии, задумывались ли вы когда-нибудь над этим?
Судя по лицам и растерянным взглядам, не задумывались. Более того, напыщенная абстрагированная речь мало трогала умы и сердца простого народа. Какой-то малыш закапризничал, и стоящая рядом мама отвлеклась, утешая его, тут и там начались скучные зевки и разговоры. Жаба и принцесса интересовали их куда больше. Мадам Лилит, как опытный оратор, уловила настроение толпы и быстро сменила тактику.
- Представьте, что все мы бусы, а король – связующая нить. Стоит ей порваться, и ожерелье рассыплется. Почему это может произойти, спрашиваю я вас? Отчего нить может порваться?
- Бусины тяжелые? – предположил какой-то гоблин, не знакомый с понятием «риторический вопрос».
- Нет, - нахмурилась мадам Лилит. - Я имела в виду…
- Зацепились за что-то? - подала идею опрятная старушка в переднике.
- Нитки гнилые! - выкрикнула румяная торговка в многослойной одежде. - Я третьего дня купила у Длиннозубой Апоры два мотка шелковых и на пробу катушку хлопковых, так теперь три новехонькие рубахи на выброс!
- Нечего ниткам-то пенять, коли руки кривые, - возмутилась эльфийка с полным ртом мелких акульих зубов - видимо, та самая Длиннозубая Мора.
По знаку первого советника глашатай протрубил в рог, призывая к тишине.
- Именно: гнилая нить! - подхватила мадам Лилит, когда порядок был восстановлен. - Оглянитесь вокруг: как королевство может процветать, если держится на гнилой нити? Почему гнилой? - спросите вы, и я отвечу. Нет, ещё лучше: покажу ответ.
- С меня хватит, - заявил Марсий и встал. Первый советник подняла бровь, и Зол Свирепый, бережно примостив лягушку на подарочную декоративную подставку, легонько толкнул его обратно. Марсия буквально швырнуло на трон. Он приложился головой и сполз, но тут же выпрямился, глядя на великана широко раскрьстыми от изумления и бешенства глазами.
- Да я тебя… - Он шевельнул руками, но принц перехватил запястья и пригвоздил их к подлокотникам. Что-то щелкнуло, и когда он отошёл, все увидели, что теперь Марсий прикован к трону массивными резными браслетами.
- Первый советник, что это значит?! Стража! Бесполезно. Ни один ни шелохнулся.
В толпе заволновались.
Послы начали недоуменно перешептываться, кто-то хмурился, двое попятились к спуску с помоста, но их завернули обратно.
- Не волнуйтесь, господа, - сказала мадам Лилит. - Через считанные мгновения всё встанет на свои места.
Она снова повернулась к толпе и вскинула над головой кулак с зажатой коробочкой гляделок, чтобы все хорошенько рассмотрели.
- Перед вами ключ к правде, а это, - жест в сторону жабы, - замочная скважина. Свиток, который она держит в пасти, изменит ваши судьбы раз и навсегда, вернёт Затерянному королевству его былое величие. Сегодня я заменю гнилую нить на прочную, скреплю наше ожерелье.
Марсий дернулся. Мадам Лилит бросила на него презрительный взгляд, поправила зеркальную установку и направилась к жабе. Внезапно дорогу ей преградил доселе державшийся в тени Глюпон Медоречивый.
- Не так быстро, первый советник, - сказал он, останавливая её тычком тросточки в грудь, и повысил голос, обращаясь к народу. - Слышать - это хорошо, видеть - ещё лучше, но, как известно, органы чувств могут нас обманывать. Кто знает, вдруг то, что вы увидите и прочтете, всего лишь ловкий фокус или того хуже… подделка?
- Что вы делаете? - прошипела мадам Лилит.
Принц ответил ей громко, чтобы слышала вся площадь.
- У добрых жителей королевства и наших уважаемых гостей не должно остаться ни малейших сомнений в истинности того, что они увидят. - Эта девушка, - он указал на меня, - здесь потому, что именно она обнаружила и принесла документ, представляющий исключительную важность для всех нас. И сейчас она подтвердит подлинность свитка магической клятвой.
Мадам Лилит оторопела, в глазах мелькнула растерянность, и тут я поняла: она ничего не знала про клятву, идея принадлежала Глюпону Медоречивому. Отсюда и её удивление при виде меня.
Принц тем временем поднял над головой зажатую меж большим и указательным пальцем красную пилюлю:
- Магическая клятва - идеальная проверка. Она мгновенно изобличает ложь. Что бы потом ни говорили, всё сказанное под её воздействием - неопровержимая правда. Подойди сюда, дитя, не бойся.
Я сглотнула и приблизилась. Мадам Лилит опомнилась.
- Нет, - она выставила ладонь и понизила голос до шепота: - Мы так не договаривались.
- Успокойтесь, племянница, - тоже шепотом ответил принц, - так ещё лучше. Этот цирк нам на руку, всё идёт по плану.
- По чьему плану?
Он не ответил. Бесцеремонно отодвинул её и положил руку мне на плечо. Стоило труда удержаться и не сбросить её.
Эол Свирепый растерялся не меньше первого советника. Даже Марсий перестал извиваться. Народ так вообще забыл дышать.
Покровитель факультета магической дипломатии был сам не свой: ни следа привычной вкрадчивой сдержанности. Протез блестит, язык то и дело облизывает пересохшие губы, голос дрожит от нетерпения:
- Повторяй за мной: «Я, Оливия Виктима Тринадцатая, клянусь, что своими руками вынесла этот свиток в пасти жабы из хранилища Академии, где он содержался последнюю тысячу лет».
Глаза мадам Лилит сузились.
- Ах ты лживый, гнусный… - начала она, уже не заботясь о том, чтобы говорить шепотом.
- Што фсё-таки сдесь происходит? - вопросил Парикастый у Кругленького. - Вы хоть што-нибуть понимать фо фсём этом?
- Особенности местного менталитета, - жизнерадостно отозвался тот. - Давайте просто смотреть.
- …ненадежный, жадный до власти… - продолжала разоряться мадам Лилит. Вид у неё был пугающий: глаза на выкате, пальцы скрючены. Кажется, ещё миг, и вцепится принцу в горло.
Эти двое стоили друг друга: ни дать ни взять шакалы, грызущиеся за добычу.
- Поздно, племянница, - прошипел Глюпон Медоречивый так, что расслышали только мадам Лилит и я. - Свиток подлинный, а вот содержимое я слегка подправил, пока ты бегала примерять трон. Так что вместо королевы, у Затерянного королевства будет новый король - тот, который должен был встать у власти ещё десять веков назад. А вместо этого гнил в камне, наблюдая за тем, как одно недостойное поколение сменяется другим, таким же, и рыча от бессилия. - Он повернул ко мне полубезумное лицо, бешено вращая кроваво-красным протезом, и крикнул, брызжа слюной:
- Раскусывай!
За те доли секунды, что у меня были; я поняла две вещи: первое - родственные чувства не самая сильная сторона Глюпона Медоречивого, и второе - он очень точно подобрал формулировку клятвы: сам свиток подлинный, подкорректировано только содержимое. Похоже, принцу, в отличие от меня, это удалось. Значит, кончина от разрыва на части мне не грозит, зато друзья получат свободу.
- Нет! - завопила мадам Лилит и ринулась вперед, чтобы помешать.
Я выпалила клятву и раскусила пилюлю.
***
И в ту же секунду мир завертелся в багровом вихре. Послы, мадам Лилит, принцы, Марсий, толпа на площади превратились в смазанные пятна, уносимые алым ветром. Я стояла в эпицентре урагана, а вокруг вращались какие-то клочья, крупицы, ленты, и клубы тумана. Со всех сторон слышались обрывки фраз, смех, шепот, ссоры, окрики, знакомые и незнакомые голоса говорили одновременно. Бордовые зигзаги то и дело распарывали вселенную, оставляя в воздухе быстро затягивающиеся порезы. Из одной такой прорехи вышел некто, отогнул крашек моей души и, деликатно поинтересовавшись «вы позволите, принцесса?», скользнул внутрь.
Клятва двигалась внутри меня от одного клочка воспоминаний к другому, сшивая их в одеяло жизни, вытаскивая на свет то, о чем я никому не рассказывала, вороша и перетряхивая личное, струясь по жилам в поисках нужного эпизода, при этом бормоча: «не то, снова не то…», «а, может, это?», «нет-с, ищем дальше…».
Вот я, спрятавшись за дворцовую колонну, спешно натягиваю бриджи, которые Мика стащил из прачечной, чтобы мы могли сбегать в город поглазеть на бродячих артистов. Сам он караулит, не идет ли кто по коридору. Ему десять, а мне двенадцать, и принцессе не пристало появляться на таких представлениях…
А вот я назло нянюшке отрезаю свои уродские косички - чтобы она больше не могла заворачивать их вокруг ушей. С этой прической я похожа на барана.
В следующем воспоминании я поддаюсь искушению разок лизнуть ледяного петушка во дворце Снежной королевы, выстроенном к Новому году. Фрейлины прикрывают нас юбками и вежливо улыбаются проходящим мимо гостям, пока лейб-медик пытается отлепить мой язык…
Клятва двигала, переставляла, копалась, то и дело перемежая действия фразочками вроде «так, придётся чуток потесниться», «ну и ну! и вы это правда сделали?»
- Хм, а вот это интересно! Неужели зубы не мешают? - заметила она, наткнувшись на мой поцелуй с драконом.
- Не ваше дело! - вспыхнула я. - Вы за жабой пришли, вот её и ищите! А то, пока вы там возитесь, уже вечер наступит.
- На сей счёт не волнуйтесь, принцесса, для остальных пройдёт лишь пара секунд, - хмыкнула клятва и тут же чертыхнулась, споткнувшись о нужное воспоминание. -А вот и наша жабочка!
Сцена в подземном зале Академии прошла перед глазами, как в замедленном показе. Помещение было воссоздано до мельчайших деталей, только фантомы состояли из красного тумана, словно бы подсвеченного изнутри. Неужели это я? Так странно видеть со стороны, будто и не со мной было…
Этот эпизод клятва проверила скрупулезно: вертела и так и сяк, приближая моё лицо, растягивая время, останавливая его, ускоряя и перематывая назад. Я затаила дыхание, с трепетом ожидая вердикта.
- Хм, - сказала клятва после паузы.
- Кажется, здесь всё в порядке… а нет, стойте!
Я перестала дышать.
- Нет, показалось, - протянула она.
- Значит, я прошла проверку? Эй, вы ещё там?
Ветер перестал вертеться, и всё, что в нём кружилось, полетело на землю, но, так и не достигнув её, растаяло.
Красный мир исчез так же быстро, как и возник, и солнечный день вместе с переполненной площадью вновь обрушился на меня.
Глава 13
план бьётся в судорогах
Похоже, клятва не солгала насчет пары секунд. По крайней мере, когда я открыла глаза, мадам Лилит стояла почти в том же положении, в каком я её запомнила, когда раскусывала магическую пилюлю. Руки всё ещё протянуты ко мне, пальцы скрючены, как когти хищной птицы.
Притихшая толпа и все, кто был на помосте, смотрели на меня. Я лишь надеюсь, что не дергалась, как накануне Глюттон Медоречивый. Вообще-то неприятных ощущений в теле в процессе не было. Я чувствовала лишь досаду и смутный стыд, оттого что кто-то непрошеный теперь посвящен в то, во что я не собиралась никого посвящать. Внутреннюю сторону запястья защипало. Там как раз закончили проступать витиеватые буквы «З» и «К», последним росчерком сплетясь в вензель. Глюттон Медоречивый сдержал слово! Да и как бы он его нарушил без риска для жизни? Я получила официальное гражданство Затерянного королевства.
- Клятва принесена, принцесса прошла испытание, - раздался в тишине его полный торжества голос. – Пора переходить к следующей части – показу.
Мадам Лилит наградила принца налитым кровью взглядом и, издав захлебывающийся смешок, метнулась к хрустальной жабе.
- Только через твой труп! Никто не узнает, что в этом свитке!
В руках у неё что-то сверкнуло. Глюттон Медоречивый, сообразив, что она затеяла уничтожить документ, быстро подставил тросточку. Первый советник запнулась и распласталась на помосте в двух шагах от жабы, но мигом подтянулась на локтях и с рычанием поползла к цели. Принц попытался остановить её, схватив за лодыжку, но получил пяткой в глаз и с воем откатился, прижимая к протезу ладонь. Когда он её отнял, все увидели, что кровеит треснул, покрывшись паутиной лучиков. В месте разлома камень искрился, и из него сыпалось что-то похожее на мерцающую алую пудру.
Мадам Лилит вскочила на ноги, сняла жабу с подставки и, покраснев от натуги, подняла её высоко над головой:
- Тебе она не достанется, мерзкий интриган! Она никому не достанется!
Я сделала движение к ней, понимая, что всё равно не успею, и жаба сейчас разлетится на миллиард сверкающих осколков. Ещё несколько человек тоже шевельнулись, но большинство замерли в оцепенении, не в силах оторвать взгляд от реликвии, которой осталось жить считанные секунды. В толпе заголосили, запричитали.
- Нет!
- Остановитесь…
- Это же древняя святыня!
Мадам Лилит стояла, тяжело дыша, с занесенной над головой жабой, и обводила ненавидящим взглядом толпу. Волосы всклокочены, на платье болтаются оторванные рюши, локоть украшен полученной при падении ссадиной.
Она размахнулась, но тут большая рука придержала её.
- Одумайтесь, моя королева, - тихо сказал Эол Свирепый. – Вместе с этой жабой из мира уйдут последние крупицы древнего волшебства и мудрости. В мои времена такие водились тысячами, а теперь эта одна из последних.
- Пусти! - взвизгнула мадам Лилит. – Убери лапы, пустоголовый чурбан!
Лицо Эола Свирепого потемнело. Внезапно над площадью пронёсся резкий звук. Мадам Лилит не сразу поняла, откуда он доносится, и одной из последних подняла глаза. Рот первого советника открылся, руки задрожали. В этот момент жаба снова квакнула – звонко, на всю площадь. И, если первый звук не слишком походил на традиционное кваканье – всё-таки она не практиковалась тысячу лет, - то второй был на него похож ещё меньше. Такой можно услышать, если встряхнуть сервант с сотней хрустальных бокалов на полках.
Не дав никому опомниться, возмутительница спокойствия спрыгнула на помост и убралась подальше от первого советника.
- Ловите её! – завопил Глюттон Медоречивый, перестав кататься по полу.
Несколько стражников поспешили исполнить приказ, но столкнулись лбами, пажи заметались, послы бестолково засуетились, а Марсий расхохотался.
Жаба ловко ушла от преследования и запрыгнула на самый высокий из громоздившихся рядом с троном даров – золотую корягу с листочками из пластин малахита, - широко раскрыла пасть и одним движением челюсти проглотила свиток.
Бежавшая к ней мадам Лилит повалилась на колени и простерла руки, потрясенно глядя на изувершу. Глюттон Медоречивый издал какой-то совершенно нечеловеческий вопль. Оставив их разбираться с жабой, я метнулась к Марсию и подергала браслеты, которыми он был прикован: массивные, испещрены узорами и хитро встроены в трон. Король отшатнулся.
- Я не заодно с ними, Марсий, - сказала я, но он, кажется, не поверил, только что-то прошипел сквозь зубы.
На нас не обращали внимания. Все смотрели на золотую корягу. Внезапно жаба издала булькающий звук и выплюнула ком хрустальной бумаги. Он покатился по помосту и остановился у края, сверкая и переливаясь на солнце.
- Новое предсказание! – закричал кто-то.
Видимо, на этом вещунья посчитала свою миссию выполненной, потому что спрыгнула с возвышения, в два присеста преодолела помост и сиганула в толпу, раскинув лапки и зажмурившись в блаженстве полета. Народ с визгом бросился врассыпную. Ловко приземлившись, она поспешила прочь такими же гигантскими скачками. Все почтительно расступались перед ней и кричали счастливые напутствия вслед.
- Взять её! – опомнилась первый советник.
- Остановите, чего же вы стоите! – рычал Глюттон Медоречивый, хватая стражников и толкая к лестнице.
Их приказ кинулись выполнять, но народные ряды моментально сомкнулись.
- Прочь! – гремели стражники, пытаясь расчистить дорогу и потрясая саблями.
- Разойтись!
Гости праздника нехотя подчинялись, при каждом удобном случае чиня препятствия. Пока стражники с трудом продирались сквозь толпу, беглянка уже доскакала до края площади. Ещё пару раз сверкнула и исчезла за домами.
Я отвернулась и снова потрясла браслеты Марсия, потом тщательно осмотрела их. Как же работает механизм? Идеальные обручи, ни лазейки, ни скважины, ни трещины, но как-то же они должны сниматься!
- Можете помочь? - в отчаянии обратилась я к Эолу Свирепому, провожающему ускакавшую добычу улыбкой.
Он неуверенно взглянул на меня, потом на мадам Лилит.
- Ну же! Неужели вы не видите, что она из себя представляет! И за такую королеву вы готовы биться и отдать жизнь? Такую правительницу хотите для этой страны?
Как только стало ясно, что жабу не догнать, мадам Лилит, Глюпон Медоречивый и ещё несколько человек вспомнили про предсказание и одновременно кинулись к хрустальному кому. Перевес был на стороне первого советника, но проворнее всех оказалась маленькая золотоволосая фигурка. Она в последний момент увела ком из-под носа мадам Лилит.
- Кен! - обрадовалась я, узнав в «паже» племянника Жмутса.
Услышав своё имя, мальчик вздрогнул, но не стал останавливаться и подбежал к приготовленным для просмотра зеркалам.
- Посиди здесь, - велела я Марсию и, лишь поймав его раздраженный взгляд, сообразила, что это было лишнее. Не тратя времени, подскочила к Кену и помогла ему расправить бумагу.
- Скорее, надевайте гляделки! - крикнул он в толпу.
Послы; воспользовавшись моментом, спешно покидали помост. На нас с разных сторон неслась добрая дюжина стражников. Впереди вдруг выросла надежная гора.
- Спасибо! - шепнула я в спину Эолу Свирепому.
- Просто покажите его всем, - прогрохотал он, не оборачиваясь. Стражники в последний момент затормозили, сложившись колодой карт.
Я кивнула Кенц и он повернул зеркало под нужным углом. Над помостом возник огромный полупрозрачный лист. Он мерцал и искрился, словно был покрыт алмазной крошкой, и вмещал плотные ряды значков в виде лягушат -совершеннейшая тарабарщина. Многие в толпе уже надели гляделки и теперь вчитывались в содержимое. Я повертела головой и заметила неподалеку сиротливо лежащую коробочку. Мадам Лилит обронила свою пару гляделок в процессе всей этой возни. Я осторожно поместила чешуйки на глаза и тоже задрала голову. Цепочки лягушат вмиг выстроились в связные фразы.
Последний из Фьерских уселся на трон,
В стране он устроил разгром и дурдом.
Тогда лишь законным монархом он станет,
Как только готовность делами докажет.
И в случае этом скажу, не тая,
Лучшего вам не сыскать короля.
Кен для верности зачитал предсказание звонким голосом. Когда он замолчал, площадь накрыла тишина. Глюпон Медоречивый стоял, как громом пораженный, мадам Лилит перестала дергаться, повиснув под мышкой у Эола Свирепого (в столь неудобное положение её вогнали попытки прорваться к нам с Кеном в обход великана). Благоговейную тишину нарушил пожилой гоблин в первом ряду:
- Вы чувствуете эту чудовищную вонь?
Вопрос заставил многих очнуться. Стоящие рядом с ним согласно закивали, две дамы дружно прижали подолы к носу. Гоблин был прав: ветер принёс невообразимый запах - так могла 6ы пахнуть гигантская мышь, скончавшаяся в грязном носке великана. И непередаваемое амбре только усиливалось, накатывая волнами, расцветая новыми оттенками вони. Но участников действа на помосте занимало сейчас совсем другое.
- Шарлатан! - завопила мадам Лилит, умудрившись вывернуться из хватки Эола Свирепого, и ткнула пальцем в Марсия. - Самозванец! Мошенник!
Марсий откинулся на спинку трона, устроился поудобнее и принял царственный вид, будто и не было унизительных оков.
- Вижу, вы действительно ответственно подошли к выбору подарка, бы еший первый советник, - процедил он. - Отыскали хрустальную жабу, подтвердившую моё законное право на престол. Впрочем, могли и не утруждаться.
- Не слушайте его! - Мадам Лилит подбежала к краю помоста и зашарила глазами по толпе. - Он узурпатор, наглый выскочка! А жаба с ним в сговоре! - Она остановилась, чтобы перевести дыхание, и ответом ей была гробовая тишина. - Не верьте ему, верьте мне! Это не тот свиток. - Её лепет становился всё менее связным и всё больше напоминал выкрики сумасшедшей. Растрепавшиеся волосы, порванное платье и дергающийся глаз довершали сходство. - Мадам Лилит обернулась к начальнику стражи. - Чего стоите? Догоните жабу, устройте облаву. Должен же быть от вас хоть какой-то прок! Только попадись мне эта земноводная лгунья, уж я-то сумею вьпрясти из неё всю правду! И кто-нибудь, заткните его уже!
Последнее относилось к Мадонию Лунному, сопровождавшему её речь надрывной трелью. Зря она: принц умело подчеркивал особо драматичные моменты.
Зол Свирепый, не глядя, зажал струны рукой. Лира замолкла с огорченным треньканьем. Откуда-то снизу донёсся глухой шум.
Мадам Лилит вновь повернулась к смущенно молчащей толпе, перебегая взглядом от одного лица к другому. Речь не возымела действие.
Собравшиеся отводили глаза и кривились.
- Довольно, мадам Лилит, - громко сказал Глюпон Медоречивый, непринужденно отряхивая костюм и прикрывая поврежденный протез, - вы уже достаточно выставили себя на посмешище. - Он повернулся к Марсию. - Ваше Величество, надеюсь, у вас не возникло превратного впечатления о моей роли в произошедшем. Я не имел ни малейшего представления о том, что она задумала. -Принц доверительно прикрыл рот с одного боку ладонью, но последующие слова слышала вся площадь. - Похоже, бедняжка тронулась умом - даже называет меня своим дядей. Я всего лишь подыграл… Она сообщила, что подготовила подарок, но я и помыслить не мог…
- Не волнуйтесь, - холодно прервал Марсий, - вы вполне четко обрисовали свою роль, упомянув, что ждали трона десять веков.
Значит, не у одной меня такой острый слух.
Король повернулся к стражникам, которым оставалось только посочувствовать -столько приказов от самых разных лиц они сегодня получили, - и дернул подбородком в сторону заговорщиков:
- В темницу этих двоих.
- Только посмейте, - прошипел Глюпон Медоречивый, стряхнув с плеча пальцы одного стражника и огрев тростью второго. К мадам Лилит приблизиться побоялись.
Откуда-то снизу снова донёсся невнятный шум и толчки, как будто таранили стену. Интересно, что это?
Кен нащупал мою руку и шепнул:
- Я всё сделал правильно, Ливи?
Я ласково потрепала мальчика по голове:
- Ты просто умница, Кракен.
Он скривился.
- Так меня Жмутс называет. Для друзей я Кен.
- Хорошо, Кен, - улыбнулась я и пожала ему руку в ответ.
Я хотела спросить, как он здесь очутился, и как сумел притвориться пажом, но тут вперед выступил старец в белой хламиде и с витыми рогами, спускающимися почти до земли, приковав всеобщее внимание. К груди он прижимал тяжелый том в кожаной оплетке, инкрустированный бериллами и изумрудами - я вообще не припомню Амброзия Высокого без книги в руках.
- Если позволите, - обратился он к Марсию, - то технически вы ещё не король. Сей статус, как все мы слышали, вы обретете лишь тогда, когда докажете, что достойны трона… что готовы к нему, - мягко поправился он. - А всё, что я видел до этого момента, доказывает обратное.
Лицо Марсия окаменело. Я ожидала, что он осадит старика, как сделал это ранее, но он сидел с чрезвычайно прямой спиной и молчал.
- Вот видите! - ухватилась за его молчание мадам Лилит. - И этот мальчишка ещё замахивается на управление королевством? Да он сам не знает, что ему нужно!
Она закашлялась, накрытая новой волной вони, и поспешно уткнулась носом в рукав. Половина присутствующих сделали то же самое.
- Если и это местный обыщай, то мне сдесь яфно не место, - пропыхтел неугомонный Парикастый соседу. Тот задержал дыхание и так покраснел от натуги, что цвет щек сделался под стать цвету костюма.
- Вот эти, вонючки! - завопил какой-то малыш, тыча в ближайший пучок орхипетов. Застигнутые врасплох, цветы выдали новую порцию чудовищного запаха. Присутствующие не просто ощутили его, но даже увидели, когда от лепестков поднялось облако неприятного болотного оттенка. Цветы покраснели, потом побледнели и вообще пришли в явное замешательство, принявшись менять оттенки так быстро, что рябило в глазах. И палитра отнюдь не радовала ценителей прекрасного. Наверное, цветы и сами это понимали, потому что покрылись от волнения прыщиками и пятнами. Запахи тоже не стояли на месте, на смену приторной ванили, от которой слипались ноздри, пришли новые. В тот день гости праздника перенюхали всё, начиная с плесневелого сыра и заканчивая едким уксусом. «Особенные» тычинки извивались шипящими змейками и даже попытались ужалить стоящую поблизости эльфийку. Она испуганно ойкнула и отскочила.
- А малой-то прав! - крикнула Длиннозубая Апора. - От травы запашок.
- Ну, ты удружил, - пробасил горбоносый тролль соседу справа.
Тот, к кому он обращался, выбежал на дорожку, распихивая всех локтями и пылая праведным гневом. Им был никто иной, как Жмутс.
- Я требую объяснений! - крикнул он, вертя головой и обращаясь ко всем одновременно. Вид у него был оскорбленный и очень жертвенный. Взгляд проходимца остановился на Кене. Надбровная дуга так яростно сжала монокль, что стеклышко треснуло. - А с тобой мы ещё поговорим. - Ручка Кена задрожала в моей ладони, но мальчик воинственно вскинул подбородок. Однако Жмутс уже забыл о нём и вперил костлявый палец в мадам Лилит. - Вы обещали, что я стану королевским цветочником! Поклялись, что должность у меня в кармане. Вы не можете отказаться от своих слов, - он повернулся к Марсию и перешёл на визг, - я не позволю!
- Скорее уж королевским начальником выгребной ямы, - хмыкнул кто-то, и остальные поддержали его хохотом.
Жмутс крутанулся в сторону шутника и сжал кулаки: - Кто это сказал? Покажись, лжец и трус! В ответ на это в толпе вырос холм.
- Ну я, - ответил внушительных размеров орк, с хрустом расправляя костяшки.
Хозяин «Цветолюкса» изменился в лице, сделавшись под стать своим цветам.
- Уведите его, - лениво бросил Марсий, и на этот раз никто не стал вспоминать, что он не совсем король.
К Жмутсу подскочили четверо стражников, явно не из числа его поклонников, и собрались оттащить с дорожки, но их остановил Амброзий Высокий:
- Погодите. Как вам удалось этого добиться? Что вы сделали с цветами?
В голосе принца звучал неподдельный интерес естествоиспытателя и вообще жадного до знаний ученого, но Жмутс в ответ разразился ругательствами, решив, что тот над ним смеётся, или же просто в силу скверного характера.
Тут вновь послышался неоднократно повторявшийся шум, за ним последовало два мощных толчка, и откуда-то снизу вылетела дверь. Пронеслась пару метров по воздуху и приземлилась, чудом никого не задев. Из-под помоста один за другим вышли мои друзья, закрываясь от солнца. Я охнула, сообразив, что шумели всё это время они, пытаясь освободиться из заточения. Наверное, как только я прошла проверку клятвой, магическая печать была снята с помещения, и путь к свободе им преграждала только дверь.
- Всего-навсего допустил две грубые ошибки, - громко отчеканила мадам Гортензия.
- А вы, простите, кто?
Гномка оправила арестантское платье, пригладила волосы и с достоинством ответила:
- Мадам Гортензия, хозяйка цветочной лавки «Эксклюзив-нюх».
Жмутс чуть не лопнул.
- Это она! Она что-то сделала с моими цветочками! Всё должно было сработать, он сказал, что сработает!
Хозяин «Цветолюкса» попытался вырваться, но добился лишь того, что правый рукав сюртука с треском оторвался, а в рот ему затолкали его же собственный шейный платок.
Мадам даже не взглянула в его сторону, продолжая почтительно взирать на Амброзия Высокого. Если принца и интересовало, что гномка делала под помостом, то любопытство в отношении орхипетов всё же пересилило.
- Поясните, пожалуйста, что вы имели в виду?
- Всё просто, - пожала плечами мадам. - Во-первых, он использовал два динамичных элемента – ускоренный рост и смену цвета, - тогда как любой уважающий себя и своих питомцев цветочник знает, что это недопустимо, а, во-вторых, добавил к ним новый аромат. В результате мы получаем цветы с неустойчивым запахом, проходящим ускоренный цикл проявления. К примеру, довольно приятный запах ванили через час-другой превращается в навязчивый, ещё через какое-то время в невыносимый, а потом на него наслаивается аромат, допустим, абрикоса, тоже сперва приятным, который в любую минуту может стать…
- …запахом подгнившего абрикоса! – восторженно докончил Амброзий Высокий.
Мадам Гортензия, приятно удивленная, кивнула.
- А на него, в свою очередь, наложится следующий, куда менее чарующий, и ещё один, и ещё, при этом отголоски предыдущих никуда не исчезают. Вообразите запах полусотни продуктов разной степени разложения, и вы получите то, что мы имеем сейчас.
- Скормить ему эти цветы! – крикнула румяная торговка, ранее пенявшая Длиннозубой Алоре за нитки.
Кто-то поддержал идею, но гуманизм возобладал.
- Вы можете исправить ситуацию?
Мадам Гортензия поколебалась. Вперед выступила Эмилия и сжала её руку.
- Мадам справится, - твердо заявила подруга. – Она самая одаренная цветочница в этом, да и в любом другом королевстве.
- К тому же честная, - добавила я и указала на Жмутса. – Этот человек неоднократно воровал её идеи, а неделю назад совершил самую возмутительную низость: присвоил авторство мечтирисов!
Над толпой пронеслись шепотки, собравшиеся переглядывались. О мечтирисах слышали если не все, то почти все, такой они произвели фурор. Вокруг Жмутса образовалось свободное пространство, если не считать стражников. Да и те умудрялись держать его, одновременно отодвинувшись как можно дальше. На хозяина «Цветолюкса» посыпались неприязненные взгляды. Какая-то девочка кинула в него недоеденный бесконечный леденец. Конфета прилипла к сюртуку, и без того пребывающему в плачевном состоянии. Попытки его отодрать привели к образованию дыры.
Возмущение, прилюдное разоблачение, да и, наверняка, понимание, что терять уже нечего, придали мошеннику сил и наглости. Он выплюнул шейный платок и закричал:
- Ложь! – Потом оттолкнул стражника и крутанулся, оглядывая площадь и тыча наугад в толпу: - Лжец, и ты лгунья! Вы все лжецы! Мечтирисы мои! И марсипеты тоже! Каждый жалкий цветок в этом городишке принадлежит теперь мне!
- Да забирай, - брезгливо обронила мадам. – За идею держится тот, у кого она одна. На свете ещё множество прекрасных сочетаний, только и ждущих того, чтобы я их нашла.
- Если кто и заслуживает звания королевского цветочника, то это мадам Гортензия, - сказал Озриэль, откашлявшись, и наши взгляды встретились.
- С этим ещё предстоит разобраться, - кивнул Амброзий Высокий. – Обвинения в адрес сего господина очень серьезные и требуют тщательного расследования.
Мне его подход нравился куда больше, чем полевой суд первого советника.
- Кто вообще назначил тебя главным? – закричала мадам Лилит, почувствовав, что теряет последние крупицы власти, и выбила книгу из рук старика, но тут же снова очутилась в стальном кольце объятий Эола Свирепого. Великан переместил её под мышку, а второй рукой для верности сгреб Глюттона Медоречивого.
Дядя и племянница пару раз взбрыкнули и оставили попытки. Зато принялись переругиваться друг с другом, каждый со своей стороны.
Что-то щекотнуло запястье.
- Магнус! – обрадовалась я.
Паук пристроился браслетом на моей руке, как в былые времена.
- Ты держалась молодцом, Ливи. Как и ты, Кен.
Вновь окруженная друзьями, я почувствовала себя гораздо увереннее.
- Мои! Все до единого мои! – продолжал тем временем надрываться Жмутс, уворачиваясь от кляпа. – А он их испортил!
- О ком вы? – удивился Амброзий Высокий, в котором все и впрямь признали лидера. Произошло это как-то естественно, хотя, в отличие от мадам Лилит и Марсия, он не красовался и не пытался давить авторитетом.
- Наверное, обо мне, - раздался знакомый голос, от которого моё сердце подпрыгнуло. Мадам Гортензия тоже дернулась и обернулась вместе со всеми. К месту действия быстро шел мужчина в зеленой суконной куртке, штанах из кусочков кожи, с обоймой лекарственных пузырьков на поясе и трехдневной щетиной на лице. В руках он нёс нечто напоминающее петлю, усеянную белыми комками. Люди не сведущие ни за что не признали бы в нём эльфа. Но это вне всякого сомнения был он.
- Профессор Робин! – радостно крикнула я.
Глава 14
в которой восстанавливается честное имя мадам Гортензии
Меня поддержало ещё несколько голосов, принадлежавших студентам Принсфорда. Профессора травоведения любили все, несмотря на непростой характер и привычку отлынивать от занятий (а, может, во многом благодаря ей).
Глаза мадам Гортензии радостно сверкнули, а губы шевельнулись, сложившись в его имя, но вслух от волнения не вырвалось ни звука. Эльф коротко улыбнулся мне и группе поддержки из Принсфорда, задержал нежный взгляд на мадам и сосредоточился на помосте.
- Сир Высокий, - произнёс он, сопроводив приветствие почтительным поклоном.
Принц ответил не менее учтиво. Наверное, они познакомились в Академии, где сир Высокий, по слухам, теперь тоже преподаёт.
- Да, именно о нём и говорил! – вмешался Жмутс.
- Вы можете пояснить, что имеет в виду, этот человек? – вопрос адресовался Робину, но хозяин «Цветолюкса» вновь влез с ответом.
- Эльф, которого вы видите, обманом втерся ко мне в доверие и буквально навязал рецепт марсипетов. Он заранее знал, что случится, и…
- Не вы ли минуту назад говорили, что заслуга их изобретения – целиком и полностью ваша? – вскинул брови пожилой принц.
- Да, но…
Некоторые сами роют себе яму, прыгают в неё, а потом упрекают оставшихся наверху за то, что те их вовремя не остановили.
Запутавшись в показаниях и сообразив, что загнал себя в угол, Жмутс вернулся к первоначальной тактике и принялся щедро осыпать обвинениями и оскорблениями всех подряд. За что и получил увесистый тычок локтем от румяной торговки. Тощий хозяин «Цветолюкса» от этого едва не переломился и умолк, затравленно глядя на неё.
Робин в полемику не вступал, спокойно дожидаясь, пока утихнет возня. Когда порядок восстановился, он продолжил ровным голосом:
- Несколько дней назад я действительно пришёл к этому человеку, но не с той целью, о которой он заявляет. - Слова вызвали удивление, поэтому Робин пояснил. – Стоящая перед вами женщина, мадам Гортензия, - когда эльф произнёс её имя, гномка покраснела, как девочка, - была помещена под стражу по ложному обвинению с его стороны. Я испробовал все легальные способы, чтобы добиться её освобождения или хотя бы увидеться с ней, но всё напрасно. Тогда-то я и обратился к оболгавшему её мерзавцу и попросил отозвать обвинения. Он сделал вид, что согласился, но выдвинул условия…
Кулаки мадам Гортензии гневно сжались, я видела, что её разрывают противоречивые чувства: презрение к Жмутсу, досада, оттого что Робину пришлось пойти на сделку с врагом, и смущенная радость, ведь эльф сделал это ради неё. Она-то терзалась в последние дни, не получая от него вестей, а Робин пытался вызволить её из заключения.
- И о чем же он попросил? – не выдержал кто-то в наступившей паузе.
Глаза Робина и мадам встретились.
- Рецепты моих цветов, - догадалась гномка и фыркнула.
Эльф бросил на неё извиняющийся взгляд:
- Прости, пришлось раскрыть ему секрет огуречных примул и сонной лаванды.
Названные им цветы были из числа простейших. Робин не мог этого не знать. Наверняка, поэтому и выбрал их. Но для Жмутса и такая малость была недостижима, он умеет пользоваться лишь готовым, а все попытки создать что-то своё заканчивались в лучшем случае посредственно.
Мадам сделала жест, мол, какие пустяки, и эльф продолжил:
- Получив, что хотел, этот человек, - подобно мадам, Робин не смотрел на Жмутса и не называл его по имени, - заявил, что никакой договоренности между нами не было, и выставил меня вон.
Я ничуть не удивилась, зато в толпе послышались такие яростные восклицания, что стражникам пришлось заслонить предмет всеобщего возмущения. Однако парочка гнилых помидор всё же встретилась со спиной Жмутса. Интересно, их наравне с яйцами специально берут на праздники, на такие вот случаи?
- Так что с марсипетами? – напомнил Амброзий Высокий.
- Он всучил мне этот негодный рецепт! – выпалил Жмутс, прячась за стражника и, на всякий случай, отодвинувшись подальше от торговки.
- Это так? – уточнил принц.
Робин пожал плечами:
- Наверное, когда я уходил, листок с рецептом просто выпал у меня из кармана, и, наверное, на нём крупными буквами было написано нечто вроде «Новейший и сверхсекретный рецепт мадам Гортензии».
Когда до окружающих дошло, раздался дружный смех. Он нарастал, как приливная волна. Хохотали от мала до велика, хватались за животы, а стражник даже забылся и, утирая слезы смеха, хлопнул Жмутса по плечу:
- Ну, даёшь, мужик!
Тот дернулся и ожег весельчака ненавидящим взглядом. Посреди всеобщего веселья он старался сохранить лицо и скрыться за маской высокомерного презрения, но в заляпанном томатами наряде, с всклокоченными волосами и треснувшим моноклем это удаётся далеко не каждому. Жмутсу не удалось. Мадам Гортензия не смеялась с остальными, но и жалости во взгляде не читалось. Теперь она смотрела прямо на клеветника, сложив руки на груди, но словно бы его не видела. Жмутс не смутился – для этого нужно обладать хотя бы начатками совести, а он был напрочь её лишен, поэтому смотрел на гномку с дерзостью опытного лжеца и даже пробормотал что-то оскорбительное.
- Мерзавец, - прорычал Робин и вскинул над головой принесенную петлю, раскрутил на манер лассо и одним ловким броском накинул на Жмутса. Тот опомниться не успел, как руки оказались прижаты к бокам. Глядя на него, я испытывала смешанные чувства, потому что вспомнила некую принцессу, которую чуть больше недели назад вели через площадь в точно таком же нелепом положении. Только, в отличие от меня, Жмутс это заслужил. – Вот теперь и проверим, кто тут лжец, - удовлетворенно произнёс эльф и повернулся к Амброзию Высокому. – Вы ведь хотели провести расследование? Можем сделать это здесь и сейчас.
Принц поколебался, но разрешил жестом. Робин ухмыльнулся и несколькими рывками подтянул Жмутса поближе. Я вгляделась в белые комки на лассо и чуть не расхохоталась, узнав в них правдоцвет. Мы с мадам Гортензией, не сговариваясь, переглянулись. Взгляд гномки искрился весельем: обе вспомнили первую встречу, когда она учинила мне самый настоящий допрос, думая, что я покушаюсь на Рудольфо.
- Это правдоцвет, - громко пояснил Робин собравшимся. – Не столь мощный, как магическая клятва, зато прост в использовании и сгодится, когда нужна быстрая проверка. Достаточно задавать вопросы, на которые нужно отвечать «да» или «нет». Если ответ правдив, цвет останется прежним, если же испытуемый солгал, то… лучше продемонстрирую, как это работает. Начнём с правды. Ваше имя Жмутс?
Допрашиваемый упорно молчал, поэтому один из стражников ткнул его пикой в мягкое место.
- Да, - зло выпалил тот. Цветы замигали красным, а в тех местах, где они соприкасались с открытыми участками кожи, показался дымок. Я инстинктивно дотронулась до своих запястий, вспомнив, как жгло и щипало их во время допроса. Жмутс извивался, как муж, застигнутый в чужом шкафу.
Рот мадам Гортензии округлился. Робин тоже удивился.
- Вот это да, - пробормотал он и почесал затылок.
Хозяин «Цветолюкса» солгал даже насчет имени.
После секундного замешательства допрос продолжился.
- Мадам Гортензия когда-нибудь заимствовала ваши идеи? – сурово спросил эльф.
Жмутс сдерживался до последнего, но когда давление цветов стало нестерпимым, выкрикнул:
- Да!
По впалым щекам текли злые слезы.
Правдоцвет сменил оттенок с красного на зловеще-багряный. Со стороны казалось, что вместо венчиков теперь пылают бутоны огня.
- А вам случалось выдавать её идеи за свои, как в случае с мечтирисами? – безжалостно продолжил Робин.
Ответ и его последствия были предсказуемы, наглядно всем продемонстрировав, что собой представляет несостоявшийся королевский цветочник.
Наверное, имей Жмутс мужество правдиво ответить хоть на один вопрос, признаться в том, что поступил дурно, я не смогла бы считать его всецело плохим человеком. Но он держался за ложь до конца, с непонятным упорством. А, может, и сам уже в неё поверил? Вдруг для тех, кто привык постоянно кривить душой, мир тоже искривляется, и всё в нём наоборот?
- Довольно, - раздался голос Амброзия Высокого. – В дальнейшей проверке нет нужды. Уведите его. Суд состоится в ближайшие дни, на нём будет вынесено окончательное решение, и определена мера наказания.
- А как же мой магазин? Что будет с ним? – Жмутс отмахнулся от стражника и указал на стоящего рядом со мной Кена. – И вот это несчастное дитя. Я всё, что у него осталось в этом огромном безжалостном мире. Бросите меня в тюрьму, и мальчик окажется на улице, один-одинёшенек… есть ли в вас хоть капля сострадания? «Цветолюкс» помогал нам сводить концы с концами.
Жмутс смахнул несуществующую слезу батистовым платком с золотой монограммой.
Пожилой принц обернулся, озадаченно глядя на Кена, и на челе отразилась неуверенность.
- Он мне почти как сын! – продолжал заливаться негодяй.
- Я не его сын, и никогда им не был! – возмутился Кен. - Он мне даже не дядя. Господин Жмутс или Пустос или Хропус или как-там-его-ещё подкупил судью, чтобы получить надо мной опекунство и присвоить наследство родителей. «Цветолюкс» по закону мой!
Всё это он выпалил звонко, на одном дыхании.
Лицо бывшего лжеопекуна исказилось злобой. Он отбросил платок и выпростал к мальчику руки, словно пытался дотянуться до его горла через всю площадь.
- Дай только доберусь до тебя, щенок!
- Этого не случится, - холодно прервал Амброзий Высокий. – Мальчику будет назначен новый опекун.
- Как насчет опекунши? – поинтересовалась мадам Гортензия, поднялась на помост и встала рядом с Кеном, положив руку ему на плечо. – Моей лавке уже давно требуется смышленый помощник. Не сомневаюсь, Кен прекрасно справится с задачей, если, конечно, согласится. Я же, со своей стороны, обещаю научить его всему, что знаю о цветочном деле, и помогу на первых порах с магазином. А по достижении совершеннолетия он уже сам сможет им управлять.
Подбородок мальчика мелко задрожал, он поднял голову и накрыл ладонь мадам своей. Гномка ласково ему улыбнулась и нашла в толпе глазами Робина. Тот ей кивнул.
- Да ты, оказывается, завидный жених, - шепнула я Кену.
Он в долгу не остался.
- А я говорил. Но ты всё принцев искала.
- Значит, это дело улажено, - провозгласил с довольным видом Амброзий Высокий и повернулся к мадам Лилит и Глюттону Медоречивому, которых по-прежнему держал Эол Свирепый. Ученый принц вздохнул, понимая, что здесь решение будет не таким простым. – Что же нам теперь делать? – пробормотал он в задумчивости.
Реплика была всего лишь отражением мыслей, но посол в алом бархате мгновенно оживился.
- Как насчет фуршета? Мои часики показывают обед. – Он похлопал по бурчащему животу-арбузу и повернулся к мадам Лилит, торчащей из-под подмышки Эола Свирепого. - В приглашении значился фуршет, а Затерянное королевство славится своими заливными улитками.
- А ещё пирожками с крольчатиной! – задорно крикнула из толпы хозяйка пирожковой лавки, приятного вида пышечка. Они с послом обменялись заинтересованными взглядами, и в этот момент улитки окончательно проиграли кроликам.
- Перфая расумная мысль на этом прастнике, - устало поддержал какой-то лысый посол и поднялся с сундучка, который использовал вместо стула. Внутри покоился гигантский оникс в форме яблока, который он часом ранее преподнёс Марсию. Рядом на помосте возвышалась гора кудряшек под два метра высотой. Посол нахлобучил её на голову и снова превратился в Парикастого.
Остальные гости тоже пришли в движение. Многие подобно ему выбрали дары покрепче и пережидали события, сидя. Один, кряхтя, поднялся из золотой чаши с ручками в виде змей, другой покинул оттоманку и помог встать на ноги коллеге, седенькому старичку, пристроившемуся на коленях хрустальной нимфы.
Мадоний Лунный принялся задумчиво перебирать струны, и льющаяся из-под его пальцев мелодия настраивала на трапезу. Рядом примостилась какая-то эльфийка, постреливая кокетливым взглядом из-под изогнутых ресниц, и время от времени дергала крайнюю струну, что вызывало на лице покровителя факультета ранимых романтиков мягкую улыбку.
- Что скажете, Ваше Величество? – обратился Амброзий Высокий к Марсию и запнулся, вспомнив про неопределенность его статуса.
Взоры обратились к трону, от которого в последние десять минут не доносилось ни звука. Тут же стало ясно, почему: Марсий был занят попытками освободиться, в чем ему активно помогала Уинни. Совместными усилиями им удалось избавить от браслета его правую руку, тогда как левая оставалась пригвожденной.
- Если уж устраивать суд, то надо всеми, - пропыхтел Глюттон Медоречивый. – И поскольку Его Величество больше не Его Величество, то должен ответить за свои поступки наряду с другими. А мне есть, что рассказать. Или твоя мудрость делает для некоторых исключения, брат?
Амброзий Высокий нахмурился.
- Вы слышали жабу, - поддакнула мадам Лилит. – Это всего лишь мальчишка, замахнувшийся на трон не по размеру. Или, может, за последние пять минут он доказал, что достоин править?
Дядя и племянница переглянулись, вновь сплотившись, если не друг с другом, то против общего врага.
Ничто так не сближает злодеев, как очередная козня.
- Судить его! – взвизгнул из-за спин невидимый Жмутс. – Так будет справедливо!
Площадь заволновалась, по Марсию заскользили неуверенные взгляды. Толпой вообще легко управлять, если проявить достаточную настойчивость и привести пару-тройку убедительных с виду аргументов.
Марсий отстранил Уинни и оглядел собравшихся.
- Я не обязан ничего доказывать. Этот трон по праву мой, перешедший от отца, которому он достался от его отца и так далее. Я король и повелеваю всем разойтись. Праздник окончен.
В голосе не было твердости, которую он хотел продемонстрировать, и люди это почувствовали. Никто не тронулся с места.
- Тогда вы должны знать, Ваше… сир Фьерский, что трон ковался под Первого короля, - мягко заметил Амброзии Высокий, - и служит законному монарху. То есть слушается его.
Деликатный намек касался подлокотников.
Марсий опустил взгляд на прикованное запястье и сглотнул.
Тут я почувствовала на плечах руки, обернулась, и всё остальное на время перестало существовать.
- Озриэль! – всхлипнула я, кинулась ему на шею, уткнулась в грудь и прикрыла глаза. Он крепко обнял меня, прижался щекой к макушке и погладил волосы.
- Всё в порядке, Ливи. Теперь этот кошмар закончился.
Я только помотала головой и снова слабо всхлипнула. Он ведь не знает про неудачу с магическими щипцами, и про то, что я должна вернуться к Кроверусу. Но Озриэль подумал, что я просто не пришла в себя от потрясений, и только сильнее стиснул, шепча:
- Всё позади, Ливи, теперь мы вместе, и никто тебя больше не тронет. Ну же, не плачь, любимая. Ой!
- Не обращайте на меня внимания, - смутился Магнус, переместившийся с моего запястья на плечо ифрита и теперь поспешно семенящий вниз по его спине. – Видите, я сама деликатность.
Саму деликатность ждала у края помоста некая бабочка восхитительной расцветки. Когда паук удалился, Озриэль осторожно отодвинулся, продолжая обнимать меня одной рукой, и снял согнутым пальцем влагу с ресниц. – Я сделаю, что угодно, только не плачь. Вот, гляди, теперь и у меня такой есть. Затерянное королевство может стать нашим домом, если захочешь. Никто не посмеет выгнать. - Он задрал рукав и продемонстрировал штамп, официально подтверждающий гражданство. Потом погладил моё запястье, где красовался точно такой же, и прижал ладонь к своей щеке. Выходи за меня, Ливи?
На меня словно кадку лягушек опрокинули. Я мгновенно пришла в себя и отодвинулась. Озриэль продолжал внимательно смотреть на меня:
- Я серьезно, Ливи. Это не под влиянием момента или той сотни причин, которые ты только что надумала. Причина всего одна: я люблю тебя, и мне не нужен никто другой.
- Озриэль, я…
На нас не обращали внимания, поэтому он нежно взял моё лицо в ладони:
- Ты моя единственная. Я больше никого и никогда не полюблю. Ты ведь тоже меня любишь… правда?
- Озриэль, это не самый подходящий момент. Кажется, Марсия сейчас разорвут на части.
- Любишь? – настойчиво повторил он.
- Я…да, конечно, - я ударила его кулачком в грудь, вытерла остатки слез и заставила себя улыбнуться, - и ты ещё спрашиваешь?
- Так в чем дело?
И тут раздался крик. Стыдно признаться, но я испытала облегчение: что бы ни послужило причиной, я обрадовалась отсрочке.
Все обернулись к источнику шума. Румяная торговка и Длиннозубая Алора дружно надрывались в крике, тыча в небо. К ним начали присоединяться новые голоса: одни кричали от испуга, другие от восторга, третьи не успели разобраться, что случилось, и вопили просто за компанию.
Десятки рук указывали наверх. Мы с Озриэлем одновременно вскинули головы, проследив направление. В чистой синеве небес, слегка припорошенной пеной облаков, виднелись две точки, поменьше и побольше. Они быстро приближались. Вскоре стало ясно, кто сюда летит.
- Грифон!
- И дракон!!
- Спасайся, кто может!
Глава 15
в которой Марсий делает свой выбор
Последний вопль послужил сигналом, и народ попытался кинуться врассыпную – попытался, потому что выбраться с переполненной площади оказалось не так-то просто. Находившиеся в центре начали напирать на соседей, те, в свою очередь, тщились прорваться к выходу через счастливчиков, примостившихся по краям.
Настал тот самый хаос, которого я опасалась. Гости праздника бежали, падали, наступали друг на друга и перепрыгивали через лежащих на земле, кадки со зловонными цветами переворачивались, ограждение вдоль ковровой дорожки полегло. Посреди всеобщего гвалта и неразберихи раздался голос Амброзия Высокого. Принц призывал народ не поддаваться панике, но его никто не слушал. Ситуацию спас Мадоний Лунный.
Покровитель факультета ранимых романтиков буквально взлетел на самую вершину горы подарков и ударил по струнам лиры. От помоста во все стороны прокатилась музыкальная волна, расходясь почти зримыми концентрическими кругами. Воздух дрожал и танцевал. От привычного мечтательно-отстраненного облика Мадония не осталось и следа. Принц был само воплощение музыкальной стихии. Под глазами и на скулах пролегли тени, придав его лицу небывалую выразительность и пугающую красоту. Оно горело от восторга, ярости и нежности, плащ за спиной развевался, берет с пером больше напоминал рыцарский шлем, а пальцы обманчиво невесомо порхали над струнами, рождая звуки, которые достигали не только каждого уголка площади, но, кажется, всего королевства.
Мелодия ощущалась, как нечто осязаемое, успокаивающее. Меня словно тронул за плечо друг, шепча утешения, и все тревоги отступили. Осевшие в глубинах сердца сомнения и полузабытые обиды исчезли без следа.
Народ начал останавливаться, ужас на лицах сменялся спокойствием и даже недоумением, как будто люди спрашивали себя, чего же они, собственно, испугались. Крики смолкли. Взгляды вновь обратились к небу, на сей раз настороженно-выжидающие.
Виновники паники подлетели уже достаточно близко, чтобы их можно было разглядеть. Прежде я видела грифонов только на картинках в книгах. Там же говорилось, что они одни из самых опасных хищников, быстрые и безжалостные. Любимое лакомство – плоть младенцев, но, за неимением оной, сгодится и взрослая особь. Только мясо гномов не слишком жалуют, оно для них жестковато.
При виде сверкающего серебряного клюва на орлиной голове, мощных крыльев и львиных лап я и не подумала усомниться в правдивости этих историй. А вот летевшего следом встретила ликующим криком, чем немало удивила стоящих рядом, включая Озриэля:
- Тиберий!
Вряд ли ящер мейстера Хезария меня услышал, а если бы и услышал, проигнорировал бы в силу вредности характера. Но это был он: Обсидианового, как и его хозяина, невозможно было не узнать. Жители же королевства не знали, кто к ним пожаловал, и что опасаться нечего, поэтому не разделяли моего восторга от появления в городе сразу двух хищников. Какой-то коренастый тролль вскочил на помост и попытался стащить меня вниз с криком:
- Вот, твари, забирайте, вы ведь за ней прилетели?
- Убери от неё лапы! – прорычал Озриэль и ударил его кулаком в челюсть.
Наверное, тролль едва соображал, что делает, потому что и не подумал ответить тем же: потер ушибленный подбородок и остался стоять, с ужасом глядя наверх.
К нам подбежали Эмилия и Магнус, рядом вилась Арахна. Робин перепрыгнул перила, вмиг очутился подле мадам Гортензии и приобнял её и Кена за плечи.
- Каратель!
Мы все дружно обернулись на крик. Оказывается, я не единственная, кого не напугала воздушная угроза. Марсий вскочил с трона и жадно следил за полетом грифона, повторяя взглядом виражи. Если бы не прикованная рука, он бы уже встречал того на полпути. Почему он так рад появлению опасного зверя? Рядом растерянно мяла бусы Уинни. На лице неверие боролось с радостной надеждой. Она пробормотала что-то вроде «Лемуза» или «Лемура» – не уверена, никогда прежде не слышала этого слова. Марсий обернулся и выпалил:
- Видишь, он жив! Я же говорил!
Юный король совершенно преобразился: бледные щеки раскраснелись, глаза блестят, в выражении проступило что-то мальчишески-задорное. Непривычно было видеть его таким.
Гоблинша ответила робкой улыбкой и снова уставилась в небо.
Полуорел-полулев грациозно скользил по небу в потоке света: крылья красиво переливались на солнце, рыжая шерсть на лапах искрилась, заставляя забыть о хищных когтях. Грифон направлялся прямо к помосту, словно притягиваемый потоком музыки, продолжавшей литься из-под пальцев Мадония Лунного. Вскоре ни у кого не осталось сомнений, что его цель – Марсий. Тот же стоял без тени страха на спокойном лице и протягивал к зверю руку. Горожане завороженно наблюдали за действом, последние отголоски паники стихли.
Никто не понимал, что происходит, сообразили лишь, что нечто волшебное и судьбоносное.
- Знак! – крикнули в толпе.
Его подхватили десятки и сотни голосов, пока площадь не начала в унисон скандировать это слово.
Внезапно кто-то невысокий, но очень юркий метнулся через помост, выхватил у стражника, таращившегося с открытым ртом в небо, арбалет и направил его прямо на грифона. И как только мадам Лилит ухитрилась вывернуться из хватки Эола Свирепого? Тот растерянно заморгал, и Глюттон Медоречивый, в свою очередь, воспользовался случаем и освободился. Когда великан ринулся за ускользнувшей добычей, принц подставил подножку, и преследователь повалился наземь. Это позволило мадам Лилит осуществить задуманное. Она ловко вложила в паз болт, взвела пружину и выстрелила.
- Нет! – Уинни в последний момент толкнула её, рука дернулась, и арбалетная стрела просвистела в паре дюймов от передней лапы грифона, но следующая уже готова была сорваться вслед за первой.
- Не делайте этого, пожалуйста!
Гоблинша выбежала вперед и загородила собой цель. Мадам Лилит это ничуть не смутило. Вторая стрела пролетела, чуть задев плечо раздатчицы, но зверь и на сей раз избегнул встречи с ней, вовремя совершив нырок.
Я подбежала к бледной Уинни, которая зажимала рану на плече. Неглубокая, но нужно обработать. Озриэль и Робин попытались отнять арбалет у мадам Лилит, началась потасовка.
Послышалось рычание. Марсий несколько раз безуспешно дернулся, но лишь протащил трон немного вперед, пробороздив канавки в досках. Сидение приковывало короля, как камень, обвязанный шутки ради вокруг лягушки. Лицо монарха покраснело, на глазах от напряжения выступила влага.
Эмилия охнула, указав на его левую руку - та раскалилась докрасна. Я почувствовала волну сухого жара, от которого затрепетал воздух, как тогда в Шаказавре. Фигура Марсия стала нечеткой, заколебалась, как мираж в пустыне. Рукава занялись, но, не успев толком вспыхнуть, почернели, мгновенно обратившись в пепел. Угольную труху подхватил ветер, развеивая вокруг него темным шлейфом. Вздувшиеся на руках вены казались сделанными из красного стекла, а внутри клокотала кипящая лава. Накал достиг пика, запястье на миг стало текучим и выскользнуло из кольца. Наручник с шипением расплавился и расползся по подлокотнику лужицей. Марсий одним большим прыжком очутился на земле и вонзил в неё руки по локти.
Земля вздрогнула, заволновалась, послышался низкий нарастающий рев, словно где-то внизу, ворча, просыпался великан, и из почвы выстрелили чугунные лозы, окатив близ стоящих фонтаном камешков, кусками брусчатки и комьями грязи, и тут же устремились вперед, понеслись вдоль ковровой дорожки, как выныривающая из воды форель, на ходу возводя высоченную изгородь. Она дополнялась завитками и мелкими элементами, разрастаясь с необыкновенной скоростью. Никто чудом не пострадал, нескольких только оцарапало. А, может, дело не в чуде? Лозы двигались стремительно, но при этом ловко огибали живые объекты.
Внушительные шипы поблескивали на солнце. Один такой подцепил Глюттона Медоречивого, оторвав от помоста. Принц забултыхался высоко над землей. Лоза выпустила чугунные прутики, заключив неудавшегося заговорщика в круглую клетку. Тому пришлось скрючиться и подтянуть колени к груди. Тросточка выпала и звякнула о брусчатку. Такая же участь постигла и вырвавшегося от стражников Жмутса, когда он почти добежал до края площади. Лоза подцепила его за ремень на поясе. Мадам Лилит оказалась верткой добычей, сумев избегнуть хватки Робина и Озриэля. Чугунные лианы выстреливали сквозь доски помоста, тянули к ней усики, но ни одна не достигла цели.
Марсий продолжал стоять на коленях: руки в земле, лицо покрыто потом, грудь часто вздымается и опадает. Он качнулся, едва не упав – маневр отнял слишком много сил, вконец измотав его, - и проводил взглядом пролетевшего над ним зверя.
Третью стрелу грифон встретил грудью. Она отскочила от бронированных перьев с тихим звяканьем, а в следующую секунду на плечах опешившей мадам Лилит сомкнулись когтистые лапы, и зверь, сделав разворот, взмыл ввысь вместе со своей добычей. Послышался удаляющийся визг. Арбалет выпал у неё из рук, но земли так и не достиг, запутавшись в лозах. Сделав круг над площадью, грифон полетел к Академии. Поравнявшись с самой высокой башней, увенчанной флагом, сделал небольшую остановку. Когда он полетел обратно, в когтях уже никто не бился. Только маленькая фигурка осталась на крыше башенки, хватаясь за черепицу и шпиль, вонзавшийся в облака. До нас не долетали её крики, но их легко можно было себе представить.
Тиберий меж тем завис над помостом, лениво поводя крыльями, словно охранял нас от других посягательств. Марсий вынул руки из земли и пошатнулся. Лозы резко прекратили движение и послушно замерли. Только местами мелкие побеги завершали цикл роста, и покачивались усики.
Вся площадь превратилась в чугунный сад. Попрятавшиеся кто где жители и послы робко выглядывали из своих укрытий. Марсий находился на одном конце ковровой дорожки, окаймленной теперь импровизированным ограждением, а грифон мягко приземлился на другом, сложил крылья и направился к нему. Двигался он по-львиному.
Поравнявшись с королем, остановился. Марсий поднял голову и посмотрел прямо в алые бусины глаз. Грифон ответил немигающим взглядом. Площадь забыла дышать. Вблизи зверь смотрелся до крайности угрожающе. Одним ударом может перебить хребет антилопе, а хищная форма клюва как нельзя лучше подходит для того, чтобы вытаскивать забившихся в нору зверьков, или чтобы вмиг растерзать добычу…
Марсий медленно протянул к нему руку. Когда дрожащие пальцы коснулись клюва, зверь не отшатнулся. Обнюхал ладонь, ответил приветственным рыком, взрыл лапой землю и боднул его головой в плечо, помогая встать.
Со всех сторон послышались восторженные смешки и возгласы облегчения. Опираясь на плечо грифона, Марсий поднялся. Было видно, как тяжело королю стоять на ногах. Зверь преклонил колени и приглашающее опустил левое крыло. Марсий помедлил, но вот пальцы потянулись к шерсти, сжали перья на холке, и король ловко запрыгнул ему на спину. Грифон выпрямился и, обведя площадь взглядом, повторил раскатистый рык, на этот раз во всю мощь легких. Он хотел было двинуться прочь, но Марсий его придержал, поискал глазами в толпе и, увидев Уинни, протянул руку.
- Хватайся!
Гоблинша стояла, зажимая плечо, хотя кровь уже не текла. При этих словах она судорожно вздохнула и сделала несколько шагов вперед, как во сне.
- Летим со мной! – повторил Марсий.
- Куда? – хрипло спросила она.
- Да какая разница? Куда-нибудь! Подальше отсюда, главное, вместе!
Уинни помешкала лишь секунду, а потом оттолкнула меня и побежала к грифону.
- Уинни, подожди! – позвала я. – Подумай, что делаешь! Вспомни, что говорила!
- К кикиморе всё, что я говорила! – крикнула она, обернувшись на ходу и сверкнув счастливой улыбкой. – Живём один раз!!
Грифон, рывший от нетерпения лапами землю, не вытерпел и скакнул ей навстречу. Марсий прямо в воздухе подхватил девушку за талию и усадил перед собой. Уинни взвизгнула – больше от восторга, чем испуга, - и вцепилась в холку зверю, который продолжил гигантскими скачками нестись к нашему помосту.
Марсий обернулся к старику в белом облачении.
- Вы были правы, сир Высокий! Я не готов к королевству, а королевство не готово ко мне. Прощайте!
Ученый принц не казался удивленным и не попытался броситься наперерез. Вместо этого он торопливо нашарил в широком рукаве какой-то свиток и бросил ему.
- Держите, Ваше Величество! Мы будем ждать вашего возвращения!
Марсий машинально поймал трубочку и заткнул за пояс.
- Не ждите, я не вернусь!
Мы всё ещё стояли на помосте. Зверь несся так быстро, что, наверняка, растоптал бы меня, если бы не Озриэль. Он обхватил меня за талию и оттащил с дороги, прикрыв собой. То же сделал и Робин в отношении мадам Гортензии и Кена. Только Эмилия поступила с точностью до наоборот. Она выбежала вперед и замахала руками. У подруги через всю щеку протянулась царапина, волосы растрепались, а подол был порван в нескольких местах – там, где ткань зацепила лоза.
Я хотела броситься к ней, но Озриэль не пустил:
- Нет, Ливи!
Её остерегали со всех сторон, но Эмилия никого не слышала.
- Марсий! Индрик! – только и крикнула она.
Марсий, не поворачивая головы, щелкнул пальцами, и в руке что-то сверкнуло. Он коротко размахнулся и метнул этот предмет в землю. В поверхность вонзилось нечто похожее на чугунную молнию с зазубринами.
И в тот момент, когда казалось, что столкновение с грифоном неминуемо, Эмилия присела и прикрыла голову руками. Зверь в последний раз оттолкнулся лапами от земли, перемахнул через девушку и прыгнул в небо. Я зажмурилась, а когда снова открыла глаза, он продолжал скакать, только уже по воздуху, быстро удаляясь. Наконец перестал перебирать лапами и вверил полет надежным крыльям.
Небо подернулось румянцем заката, и розовые блики отражались в серебре оперенья. Две маленькие фигурки прильнули к шее грифона, летя навстречу облакам и неизвестности.
Глава 16
про хитрые кольца и нелегкое решение
Только окончательно убедившись, что принцессе больше ничто не угрожает, Якул перевел дух. Он наблюдал за происходящим сверху. Ближе подлететь мешала защита, установленная над городом от чужаков, не имевших официального разрешения на влет, и собственное решение Якула этого не делать. Хватит с него представлений на центральной площади Потерии. Тем более теперь, когда непосредственная угроза миновала, а мейстер остался гарантом против новых неожиданностей. Но даже с такого расстояния он безошибочно выделял в толпе принцессу. Облако золотых волос выдавало её с головой, служа маяком в море народных масс. Естественно, принцесса была в самой гуще событий. И, естественно, рядом крутился ифрит. Якул царапнул седло и сильнее необходимого дернул плеть, разворачивая ящера в сторону замка. Кабиной пришлось пожертвовать ради скорости.
По дороге он размышлял над последними событиями. Эффектный побег короля на грифоне стал для него полной неожиданностью и перечеркнул предыдущий план, но, главное, что принцесса теперь свободна, и её судьба не зависит от игр претендентов на трон.
Мейстер очень своевременно оказался в Затерянном королевстве. Интересно, что его сюда привело? Лично они так и не свиделись, общение происходило через послания.
Получив накануне от него письмо, Якул первым делом хотел сделать то, против чего председатель Драконьего клуба предостерегал – отправиться в Затерянное королевство. Мейстер, предчувствуя порыв, даже не выслал приглашение. Якул не счел это серьезным препятствием и, покинув замок, взял курс на Потерию. В дороге он вновь и вновь перечитывал послание, в котором старший дракон с сухой деловитостью излагал все известные факты, приведшие к нынешнему положению вещей.
Никаких умозаключений не прилагалось, но послание само по себе было призывом к действию. Якул от души выругался, прочитав о том, что принцессу держат в темнице. Нельзя было спускать все на самотек. Он вспомнил разговор с Хорриблом: «Принцесса сказала, что решит дела и вернется. Посмотрим, какова цена её слову».
Любая другая, может, так бы и сделала. Но эта принцесса привозит катастрофы с собой. На полдороге к столице, немного остыв, Якул снова задумался над словами мейстера:
«Всячески не рекомендую вам являться в королевство, не озаботившись планом. Драконы никогда не вмешиваются напрямую в дела других народов. Своим появлением вы ничего не добьетесь. Политические вопросы требуют соответствующего решения, и только глупцы полагают силу универсальным ключом. Этот узел нужно развязать, а не разрубить».
Якул вчитывался в строки, чувствуя, что решение близко. И оно наконец пришло. Грифон! Мальчишка, недавно занявший трон, присутствовал при рождении грифона! Ситуация сама по себе беспрецедентная, а в нынешних обстоятельствах играет на руку. Эти животные – редкие гости в центральных королевствах. Они предпочитают держаться окраин и возвышенностей, где никого на многие мили вокруг. Живут и охотятся стаей.
Якул слышал о случаях, когда грифоны нападали на мелкие деревушки, после чего деревушки становились ещё более мелкими, либо же оставляли по себе единственную память в виде жутких статей в желтых газетенках.
У любого грифона рождение, наряду с привязкой к стае, - один из самых ответственных этапов жизни. Между ним и первым существом, которого он увидит, вылупившись из яйца, устанавливается эмоциональная связь, нерушимые узы. Грифон будет предан ему до конца жизни. Как правило, таким существом для новорожденного становится мать или кто-то из сородичей. Этот природный механизм призван упрочивать связи в стае.
Случай с нынешним правителем - исключение. Якул прежде о таком не слышал. Последствия могут быть разными, но не вызывают сомнения две вещи: между Его Величеством и зверем установилась привязка. И второе: грифон никогда не сможет стать полноценным членом стаи. В последнем Якулу почудилась сомнительная шутка судьбы. Интересно, главный грифон стада – вожак или председатель?
План оформился в голове моментально. Мальчишка будет полным дураком, если откажется обменять всецело преданного ему грифона, способного дать перевес в борьбе за трон, на принцессу и горстку её друзей. По крайней мере, именно это Якул собирался ему предложить.
Пришлось только сделать небольшую остановку в ближайшем филиале конторы Мартинчика. Сонный клерк, увидев, кто перед ним, вытянулся по струнке и через считанные минуты вынес заказ: корзину, полную яблок. На каждом стоял логотип конторы и рекламный слоган. Бонусом дали десять слов, активирующих тарелку.
Якул воспользовался ею, едва поднявшись в воздух.
- Покажи грифона, связанного с правителем Затерянного королевства, - велел он.
Опасения, что тарелка покажет стаю из нескольких десятков, а то и сотен особей, среди которых придется вычислять нужный объект, не подтвердились.
Первым в волшебной поверхности возник массивный серебряный клюв. Перья воинственно топорщились на холке. Алые бусины глаз уставились на Якула так, словно могли его видеть. Якул невольно отодвинулся.
Тут грифон раскрыл клюв и издал громогласный рык, от которого фарфор пошел трещинами, и вишенки на ободке осыпались. Губы Якула растянула улыбка. С теми, кто рычит, он всегда умел находить общий язык.
Теперь нужно хорошенько осмотреть окружающий пейзаж, чтобы вычислить местоположение.
Хорошо, что тарелка осталась цела, а в запасе ещё десяток активирующих слов.
***
Едва придя в себя, я выскользнула из-под руки Озриэля и бросилась к подруге. Та сидела на помосте, и не пытаясь встать. Когда я её окликнула, даже не повернулась. Я упала рядом на колени и сжала её плечи.
- Эмилия, ты цела? Это было чистой воды безумие! Он мог тебя ранить!
Девушка молча подняла лицо с блестящими дорожками слез, и пустота в глазах ответила, что это не имеет значения. Соленая влага продолжала безостановочно струиться. Эмилия уткнулась мне в плечо и разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
- Ливи, он у-улетел, - плакала она, перемежая слова бульканьем. – Ма-марсий улетел, и теперь И-и-ндрик на-навсегда… - она обессилено махнула рукой.
- Тише-тише, всё будет хорошо, - зашептала я, гладя её по волосам, - вот увидишь, мы что-нибудь придумаем.
- К-к-аак? Ты же слы-слышала, он не вернёёёётся….
- Уверен, это не так. Даже если Его Величество сейчас уверен в обратном, - сказал, подходя к нам, Амброзий Высокий.
Друзья печально обступили нас. Я встретилась взглядом с Озриэлем поверх плеча Эмилии. Ифрит молчал, не в силах подобрать нужные слова, но я знала, что и он глубоко переживает за Индрика.
Тиберий переместился влево и приземлился неподалеку от помоста. Друзья с беспокойством обернулись. Грифон улетел, но о целях дракона никто не знал.
- Не волнуйтесь, он не причинит нам зла, - сказала я и жестом пресекла дальнейшие расспросы. – Позже.
Кажется, дела никогда не закончатся. Скоро предстоят новые объяснения, но они подождут, а сейчас я нужна подруге.
Тут она сама отстранилась и осмотрелась. Взгляд уперся в предмет, торчащий из земли там, куда Марсий напоследок его всадил. Эмилия оперлась костяшками о доски, поднялась, сошла по ступеням и двинулась к нему.
- Ты куда?
Она молча приблизилась к «молнии» и обошла её кругом. Когда девушка подняла глаза, в них всё ещё стояли слезы, но на губах играла улыбка.
- Глядите!
От «молнии» меж лозами пролегла дорожка, уводящая с площади. Сложив руку козырьком, я проследила направление и поняла, что чугунная тропка тянется ко дворцу.
- Эмилия!
Услышав этот возглас, подруга примерзла к месту, а потом медленно обернулась на зов. Из высоких золотых ворот, покачиваясь, вышел некто, одетый совершенно неподобающе случаю: в сюртук из черной кожи с шипастыми эполетами на плечах, сапоги на шнуровке, и с бренчащей связкой амулетов из костей и зубов на шее. Самым впечатляющим был чугунный ежик волос. Эмилия сделала к нему неуверенный шаг, потом ещё один, перешла на бег и, наконец, помчалась со всех ног, раскинув руки и восторженно вопя:
- Индрик!
- Эмилия!
Музыкант ковылял ей навстречу, раскачиваясь, как механическая кукла, и продолжая звать по имени. Ноги переставлялись с трудом. Чугун ещё не до конца сошёл. Это происходило прямо на наших глазах. Покрывавшие лицо, одежду и всё тело металлические островки, поблескивающие в косых лучах солнца, уменьшались и исчезали, как пересыхающие лужицы. Чем меньше их оставалось, тем более плавными и человеческими становились движения. Последний сошел, когда Эмилия очутилась рядом. Индрик раскрыл объятия, подхватил её и закружил, целуя и смеясь.
Мадам, Кен, Робин, Магнус с Арахной и Озриэль кинулись к ним. Я тоже ринулась было следом, но остановилась, услышав позади хорошо поставленный и до боли знакомый голос.
- И снова здравствуй, Оливия.
Оборачивалась я примерно так же, как минуту назад Эмилия.
- Мейстер Хезарий, я…
Тут взгляд упал на его спутницу, и я поперхнулась.
- Вот только не нужно сцен, - поджала губы профессор Марбис. – Если кто из нас двоих и должен бояться, так это я. Кто знает, что ты приготовила на сей раз. В твоей изобретательности сомневаться не приходится.
Дракон за её спиной развел руками, мол, извини, пришлось ей всё рассказать. Несмотря на сварливый тон, грозный профессор не выглядела рассерженной. Я бы сказала, сон, к счастью, двухнедельный, а не вековой, пошёл ей на пользу: щеки разрумянились, исчезла суровая складка возле губ. В волосах торчал пышный пион.
- Хорошо выглядите, профессор Марбис, - промямлила я.
- Кроверус, - поправил мейстер.
- Будущая Кроверус, - возразила профессор и продемонстрировала мне палец с кольцом, которое любую другую пригвоздило бы к земле: огромный черный камень, прошитый красными капиллярами. - Этот плут надел мне его на палец, прежде чем пробудить ото сна, - недовольно заметила она, но было видно, что недовольство это наигранное.
- «Сердце земли» или «Невестин камень», - подмигнул мейстер Хезарий. – Кольцо с ним невозможно снять до церемонии бракосочетания.
- О… мои поздравления!
- Рано. Свадьбу будем играть у меня в замке. Ты, кстати, тоже приглашена.
- Вообще я считаю все эти пышные церемонии глупостью и пережитком, данью языческим традициям, - вставила профессор. – В мои-то восемьдесят два…
- Мелюзина привыкла считать драконьими годами, - пояснил мейстер. – В переводе на ваши ей… - Он лукаво прищурился, разглядывая невесту. - Да она совсем ещё девчонка!
- Так, может, мне найти кого помоложе, старый обормот? – игриво заметила профессор. – Вот хотя бы кого-то из них. – Она ткнула куда-то поверх моего плеча и с явным удовольствием предалась ехидной перепалке с мейстером. Я обернулась.
Друзья радостно обнимали и поздравляли Индрика. Ветер доносил обрывки фраз и щебетанье Эмилии. Как же мне хотелось присоединиться к их ликованию и знать, что всё позади!
Индрик, смеясь, освободился из очередного объятия:
- Погодите, сейчас. - Он блаженно прикрыл глаза и со смачным хрустом наклонил голову сначала к одному, потом к другому плечу. – Как давно я мечтал это сделать!
Последовал новый взрыв хохота, и поздравления продолжились.
Озриэль похлопал его по спине, но тут заметил, что меня рядом нет. Повертел головой и посмотрел в нашу сторону, приставив ладонь козырьком. Я знаком попросила его подождать минутку. Озриэль послушно замер, сложив руки на груди и не сводя с нас пристального взгляда.
- Это и есть ифрит, о котором ты говорила? – проницательно заметил мейстер Хезарий.
- Да, - покраснела я и снова искоса посмотрела на Озриэля.
- И он ещё ни о чем не знает?
- Нет, - вздохнула я.
Сердце сжалось, как представила реакцию Озриэля на новость о моём возвращении в замок. А потом представила его, обнимающим какую-нибудь ифритку – одну из тех, которых хотела видеть рядом с внуком госпожа Остиопатра: как он отводит с её лица локоны и говорит, что они пахнут ромашкой и лимонником, - и стало совсем грустно.
Но длилась эта грусть недолго: кольнула и начала вытесняться теплом и смутным предвкушением чего-то. Оно расползалось внутри, как подсвеченный луной туман, наполняющий пустынную залу заброшенного замка, или как мягкая мгла. И из её глубины на меня смотрели два отливающих серебром глаза. Сердце против воли заколотилось быстрее.
Мейстер смотрел на меня так, словно читал мысли.
- Ты дашь нам пару минут, Мелюзина?
Дракон галантно поцеловал руку пожилой даме, и та, милостиво кивнув, направилась к стоящим в стороне горожанкам, в которых я узнала мадам Черату и молоденькую госпожу Амфисбену, профессора музицирования. Они обменялись парой фраз и двинулись туда, где висел в чугунной клетке Глюттон Медоречивый. Гости праздника уже немного оправились от недавних событий и не торопились покидать площадь. Они расхаживали по чугунному саду, с опаской трогая металлические стебли, проверяя их на прочность. Детишки, как всегда, оказались смелее и проворнее взрослых: ватага малышей уже бегала между чугунными лозами, играя в прятки и заливаясь смехом.
- Значит, вы дракон?
Мейстер Хезарий обернулся к подошедшему Амброзию Высокому.
Мужчины пожали друг другу руки и обменялись приветствиями.
- Я знал одного дракона, но давно, ещё юнцом.
Ученый принц дернул седую бороду.
- Неужели? – удивился мейстер. – Тогда вы один из очень немногих.
Две-три фразы потребовались, чтобы выяснить: знакомый Амброзия Высокого приходился двоюродным пра-пра и ещё с десяток раз прадедушкой мейстера Хезария. После нескольких вежливых реплик, без которых не обходятся беседы хорошо воспитанных джентльменов, ученый принц вздохнул:
- А теперь вынужден спросить о вещах менее приятных: следует ли мне волноваться за эту юную барышню? Вы намерены увезти её против воли?
- Нет, - поспешно выпалила я. – Я еду с мейстером по собственному желанию, и мне ничто не грозит.
Дракон сложил руки на набалдашнике трости и поднял бровь, мол, ему нечего добавить. Принц посмотрел на меня, на него и сообщил:
- Что ж, тогда вынужден с вами попрощаться. Мне пора наводить порядок. Не волнуйтесь, вы сможете беспрепятственно покинуть наши воздушные пределы, я позабочуь.
Мейстер поблагодарил, и принц собрался уходить, когда я спросила:
- Что теперь будет с королевством, сир Высокий?
Старик остановился и окинул взглядом город: уходящие к горизонту крыши кварталов, вывески сотен заведений, далекие пики гор в сиреневой дымке и башни Академии – на фоне закатного неба они казались вырезанными из бумаги, и в этом взгляде отразилась любовь к родному краю.
- Затерянное королевство – крепкое. Оно выдержит все потрясения. Сперва приберемся, - кивок в сторону чугунных клеток и башенки, ставшей временным приютом мадам Лилит, – и накормим делегацию. Глядишь, пирожки с крольчатиной помогут изгладить неприятный… осадок.
- А что с троном? Кто будет править?
- Поступим, как в былые времена: назначим совет и вверим ему все важные дела до возвращения короля.
- Но вдруг Марсий не вернётся? Мне он показался настроенным решительно.
Принц только пожал плечами и устало улыбнулся.
Ещё раз кивнув напоследок, он отвернулся и направился к стоящей поодаль группе, среди участников которой преобладал профессорский состав Принсфорда. Там же мелькал синий камзол и рыжая борода Эола Свирепого. Я повернулась к мейстеру Хезарию.
- Не думала, что вы прилетите после того, что рассказал Магнус… - я замялась, - решила, что встреча прошла не слишком гладко. Спасибо, что всё-таки откликнулись на зов!
- Пришлось сперва уладить кое-какие дела. Но в общем и целом это не меня тебе следует благодарить. – Проследив за его взглядом, я увидела в небе силуэт летящего прочь ящера, но, встряхнув головой, обнаружила на этом месте только облако причудливой формы. И правда: откуда на границе королевства взяться ещё одному ящеру?
- Вы очень вовремя! Ещё немного, и мадам Лилит удалось бы натравить толпу на Марсия.
Бывший первый советник и ректор Принсфорда потеряла последние крупицы власти и авторитета в глазах окружающих, что, пожалуй, стало для неё самым страшным из всех возможных наказаний, но люди были уже на взводе, хватило бы и небольшой искры. Появление мейстера Хезария с грифоном предотвратило новую волну беспорядков, а то и спасло правителю жизнь.
- Правда страна теперь осталась без короля…
- Она оставалась без него с тех пор, как скончался предыдущий, - резонно заметил дракон.
С этим не поспоришь: за время своего недолгого правления Марсий не засветился ни в одном подвиге на благо королевства.
- А те дела, что вы улаживали… скажите, это ведь вы привели грифона?
Мейстер молча улыбнулся, только чуть качнул головой.
- Точно, вы! Как вам удалось? Где нашли его? – Меня осенило: - Разговор с Магнусом навёл вас на мысль соединить понятие свободы и грифона? Есть какой-то край, где они водятся?
- Возможно, когда-нибудь я об этом и расскажу, но сейчас пора лететь. – Мейстер вскинул голову и прикрыл глаза, словно прислушивался к ветру, треплющему длинные бурые пряди. Удовлетворенно кивнул и снова посмотрела на меня. - Готова?
У меня резко пересохло в горле. Хотелось крикнуть: «нет!». Вместо этого я прошептала:
- Дайте мне ещё пять минут. Я должна… - Я не закончила фразу, пытаясь сглотнуть ком. Он всё никак не сглатывался.
- Что здесь происходит? – раздалось за спиной. – Почему этот дракон говорит, что тебе пора лететь, Ливи?
- Жду тебя в кабине, - бросил мейстер Хезарий, продолжая обращаться исключительно ко мне, и многозначительно щелкнул крышкой хронометра. - Но только пять минут.
Пару секунд я смотрела в спину удаляющемуся дракону, а потом повернулась к Озриэлю. В его взгляде читались ярость, обида, непонимание, а в самой глубине затаился страх. Точно такой же испытывала и я: страх потерять его и всех, кого люблю, а ещё страх перед неизвестностью и неудачей.
- Озриэль, я…
- Нет, Ливи, - он выставил ладонь, - не нужно увиливаний и дипломатических приемчиков. Я хочу услышать честный ответ на один-единственный вопрос: тот, который только что задал.
Рядом начали останавливаться любопытные, поэтому я тронула ифрита за рукав и потянула в сторону, но он резко высвободился и, не понижая голоса, повторил:
- Я жду. – Повернулся к нескромной стайке и гаркнул: - И плевать я на них хотел! Слышали?! Плевать!
Те поспешили разойтись.
Коротко выдохнув, я посмотрела ифриту в глаза:
- Я должна лететь.
- С ним?
- С ним.
- Обратно?
- Да.
- Ты этого хочешь?
- Дело не в том, чего я хочу…
- Нет, Ливи, именно в этом, - перебил Озриэль. – Всё в жизни зависит лишь от нашего желания. Если оно есть, то и решение найдётся. Мы справимся с любой бедой, но только вместе.
- Ты не понимаешь: я должна вернуться, потому что это поможет спасти отца от заклятия.
- Этот дракон обещал помочь? И тебе не приходило в голову, что это ловушка? Уловка, чтобы увезти тебя?
- Не он…другой, - я отвела глаза.
Озриэль понял.
- Кроверус? – холодно уточнил он.
Я кивнула. Наступила пауза. Она длилась и длилась, и это молчание было красноречивее любых слов. Звучавшее в нем осуждение заползало внутрь, заполняло легкие, как пух на прядильной фабрике, затрудняя дыхание.
Наконец Озриэль шевельнулся, подошёл ко мне вплотную, но я всё равно не могла поднять на него глаз, мягко взял за руку и сказал прерывающимся голосом:
- Не лети с ним, Ливи, прошу. Мы найдем способ помочь твоему отцу, обещаю. От проблем не бывает единственного верного средства. Выходов всегда несколько. Почему же ты выбираешь тот, что ведёт прочь от меня?
Глаза нещадно щипало. Сильнее всего хотелось плакать от тона, каким это было сказано – полным бесконечной нежности и терпения.
- Обещаю, я из-под земли достану лекарство для твоего отца. Посмотри же на меня, Ливи.
Я стиснула зубы, чтобы унять дрожь в подбородке, ещё на миг задержала свою руку в его, а потом прошептала:
- Прости, Озриэль.
И, не оглядываясь, кинулась в поджидающему меня ящеру.
Боялась, что, если обернусь, увижу ещё раз Озриэля и друзей, то не смогу вынести прощания, не смогу улететь. А именно это я и должна сейчас сделать, даже если весь остальной мир против. У меня ещё будет время вымолить прощение, сперва нужно помочь отцу.
- Оливия, подожди!
Я узнала голос Магнуса, но лишь прибавила шаг. Он догнал меня у входа в кабину и прыгнул на запястье.
- Я уже не мальчик, чтобы за тобой бегать. Решила улететь, даже не попрощавшись? Я-то думал, что наша дружба хоть что-то для тебя значит, а ещё я, между прочим, за тебя отвечаю, и… - Тут он осекся, потому что я расплакалась.
- О, Магнус, - только и смогла выдавить я и поспешно нырнула в тень проёма, боясь услышать за спиной другой голос и другие шаги.
*
Уже сидя в кабине в часе лета от Потерии и в сотый раз проворачивая в голове слова ифрита, я снова и снова гнала от себя вопрос: так ли уж он был неправ, говоря, что я просто не хочу искать другой выход? Неужели я и впрямь придумываю отговорки, потому что сама хочу вернуться туда, куда в первый раз попала отнюдь не по своей воле…
Глава 17
в которой я узнаю много нового про Решальный Горшок и не вернувшихся принцесс
Полет стараниями мейстера Хезария проходил довольно гладко. Надо отдать ему должное, дракон сделал всё, чтобы развлечь дам, одна из которых славится сварливым нравом, другая пребывает в глубочайшем унынии, а третья и вовсе молчит (на сей раз Арахна наотрез отказалась разлучаться с Магнусом и отправилась в добровольную ссылку с ним). Я старалась не показывать, как расстроена, но с таким же успехом можно пытаться пририсовать улыбку грустному клоуну. Мейстер понял моё настроение, но делал вид, что не замечает ответов невпопад, за что я была ему благодарна.
Профессору Марбис, напротив, не сиделось на месте. Она говорила без умолку, изучала обстановку, сыпала искусствоведческими терминами, критиковала и советовала. Глаза постоянно держала широко открытыми, стараясь даже лишний раз не моргать, и то и дело незаметно щипала себя за руку, чем всякий раз вызывала у меня чувство вины. Мраморный фонтанчик с русалкой она рассматривала особенно долго, потом хмыкнула и целомудренно прикрыла наготу бесстыдницы шалью. Мейстер беспокойно заерзал, наверняка, в сотый раз проклиная про себя господина Трясински, которому был обязан интерьером кабины.
Профессор взяла в Академии бессрочный отпуск, предупредив перед отъездом мадам Черату. Её мельтешение мне не докучало. Наоборот, избавляло от необходимости поддерживать беседу. Мейстеру же её присутствие доставляло удовольствие. Он жаждал наверстать упущенные за полвека разговоры. Заметив, что наступила тишина, я обернулась. Профессор Марбис застыла перед раскрытым шкафом, благоговейно затаив дыхание.
Полки ломились от поэтических сборников, расставленных в алфавитном порядке.
- Небольшой подарок, - пояснил дракон, беря в руки томик в потемневшей от времени обложке, надпись на которой уже не читалась. - Подумал, тебе захочется отвлечься в дороге. Ничего особенного: пара десятков коллекционных изданий и раритетный сборник «Страсти по поэтике », о котором у нас вскользь зашла речь в шестидесятых.
Небрежный тон никого не обманул. Судя по корешкам и переплетам, в шкафу хранился золотовалютный запас небольшого королевства в книжном эквиваленте.
Придя в себя, профессор бережно забрала у дракона томик, погладила его с материнской нежностью и вернула на полку, после чего принялась расставлять книги в новом одной ей ведомом порядке, то и дело что-то восклицая и бормоча. Даже всегда аккуратный пучок на затылке выглядел взволнованным. Когда она не откликнулась и в третий раз, мейстер вздохнул и направился ко мне.
- Похоже, вы лишились компании профессора до конца полета.
- У нас впереди весь остаток жизни, - пожал плечами он, присаживаясь рядом.
- Тогда не показывайте ей сразу свою библиотеку, если хотите увидеть в ближайшие годы.
На неуклюжую шутку дракон ответил вполне серьезно.
- До свадьбы мы будем жить раздельно. Я уже пригласил лучшего декоратора, чтобы Мелюзина обустроила башню по своему вкусу. Башня - это просто общее название, - пояснил он. – Там вполне уютно, а форма здания может быть абсолютно любой.
- А ваша принцесса не возражает против новой соседки? – хмыкнул Магнус.
- Я постарался исключить возможность их встречи.
В этот момент я как раз подносила последний элемент к башне из печенья, которую возводила на тарелке. Рука дернулась, и вся конструкция рассыпалась.
- У вас есть принцесса? А как же профессор…
- Прошу, тише.
Мейстер быстро обернулся, но, убедившись, что невеста полностью поглощена подарком, снова расслабился. Бросил горсть мелких зефирин в форме бабочек в кофе (Магнус поморщился), отхлебнул, одобрительно крякнул и откинулся на высокую спинку кресла.
- Мелюзина не терпит упоминания о ней. Она не понимает и не одобряет традицию Решального Горшка. Сколько я ни пытался объяснить, что романтика тут не при чем, и у нас с принцессой деловые отношения, она не хочет ничего слушать. К тому же, считает это архаизмом, ущемляющим права женщин.
- Она не одинока в этом мнении, - заметил Магнус.
А я задумалась, не потому ли профессор так долго отказывала дракону: не каждая будет рада делить мужчину с другой, пусть и на деловых началах.
- Ритуал пленения принцесс придумал не я, - возразил мейстер. - Он существует столько же, сколько и сами драконы. У каждой народности свои обычаи.
- Но что если обычаи одной народности ущемляют обычаи другой? – нахмурилась я.
- Традиции на то и традиции, чтобы соблюдаться вне зависимости от чьих-то желаний.
- Вы сейчас говорите, как Хоррибл.
- Это он говорит, как я, - проворчал дракон и снова отхлебнул кофе.
Заметив, что машинально крошу печенье на тарелку, я поспешно отряхнула ладони.
- Значит, это правда, что у каждого дракона есть принцесса?
- У каждого члена Клуба, - вскинул палец мейстер и кивнул. – Да, истинная правда.
- Теперь-то вы можете сказать, что с ними…с нами происходит после ритуала?
- У всех по-разному. Вариантов в Горшке – неизмеримое множество.
- Я слышала цифру «двести тысяч».
- На деле их гораздо больше, это усредненное значение. Каждый случай индивидуален, и исход зависит как от самой девушки, так и от дракона.
Я бессознательно поскребла щеку и, заметив, что собеседник наблюдает, прикрыла её, но поняла, как это глупо, и отняла руку.
- Позволишь?
Дождавшись кивка, мейстер наклонился вперед и осмотрел расчесанный участок с тем же тщанием, с каким профессор Марбис сейчас изучала «Место поэтики в гендерной эволюции».
- Давно возобновилось? – поинтересовался он, возвращаясь в исходное положение.
- Пару часов назад, - нехотя призналась я и сделала вид, что заинтересовалась массивной бронзовой чернильницей. – В прошлый раз вы сказали, что между принцессой и драконом такое… хм, случается впервые?
Дракон спокойно кивнул:
- Да.
- Тогда это, наверное, какая-то ошибка, правда? – с надеждой спросила я. – И вы знаете, как её исправить?
- Не думаю, что это можно как-то «исправить».
- Сейчас вы так спокойно об этом говорите, но мне показалось, что во время ужина рассердились не меньше остальных, увидев пятна.
- Я удивился не меньше остальных. Вдобавок решил, что Якул опять допустил какую-то ошибку. Но это я допустил ошибку: забыл, что мы не властны над знаками. И это к лучшему.
- Как вы можете такое говорить! – вспыхнула я. – Из-за этого столькие страдают.
- Люди часто страдают от того, что сами же и надумывают. - Мейстер взял с тарелки уцелевшее печенье и, прежде чем откусить, обмакнул в кофе. - Порой то, чему мы противимся – всего лишь часть общего замысла. Мы не видим картины целиком, а потому отвергаем отдельные элементы, которые в совокупности несут нам благо. Если хочешь знать моё мнение, имей каждый из нас возможность менять ход вещей по своему усмотрению, мир стал бы намного несчастнее. Поэтому старайся избегать преждевременных выводов, Оливия.
Мне не хотелось с ним спорить, поэтому я вернула разговор в прежнее русло:
- Так что с принцессами? Вы, наверное, будете смеяться, но… - я замялась, - среди людей, да и волшебных народов бытует мнение, что драконы их пожирают. – Я бросила на мейстера извиняющийся взгляд, как выяснилось, преждевременно: дракон невозмутимо кивал.
- И такой вариант есть среди прочих.
- Как?! То есть… - Я сглотнула.
- Нет, - отмахнулся он. – Тебя не станут есть.
Его слова не слишком-то утешили. Память услужливо подставила котел, в котором спокойно уместилось бы с десяток таких, как я, и белые колпачки поварят.
- Пункт остался, но от самой процедуры отказались. Когда выпадает этот вариант (что случается нечасто) вместо девушки члены клуба съедают символический каравай, испеченный в форме принцессы, как дань традиции. По желанию его можно заменить на муляж из любых других съедобных ингредиентов, от которых у драконов не случится несварения. – Мейстер поморщился и потёр область печени. - Неощипанная лебединая шея и зубы из натурального жемчуга у последней стали неприятным сюрпризом.
Его прямой ответ рассеял подозрения. В случае чего, можно будет пустить в расход марципановых принцесс из подземелья. А что если их изготовили как раз на такой случай?
- Какие ещё есть пункты?
- Принцессе может быть велено, что угодно: от «решить ребус» до «выбрать с пляжа все гальки серого цвета».
Какой своеобразный юмор у Горшка.
- Но если принцесс не едят, почему ни одна из них не вернулась?
- Дай-ка подумать: во-первых, исполнение воли Горшка нередко занимает порядочно времени: месяцы, годы, порой всю жизнь. – Я нервно почесала подбородок, представив, как, уже старушкой, собираю у подножия скалы серую гальку, а Кроверус ворчливо покрикивает на меня, грозя клюкой. – Во-вторых, многие считают это лучшим приключением в жизни, долгожданным глотком свободы в пустыне бессобытийной жизни. Ну, и, в-третьих, принцесса физически не может вернуться домой из-за заклятия Неискания. Это гарантия того, что она не сбежит, пока не исполнит свои обязанности.
Последнее было сказано вскользь, после чего дракон попытался сменить тему, но я мгновенно встрепенулась.
- Что ещё за заклятие? На меня никто ничего не накладывал!
- Ошибаешься, это произошло автоматически в тот момент, когда Бессердечный Король поставил росчерк в договоре, передав права на тебя Якулу.
Вот так раз! Значит, даже если захочу, я не смогу найти дорогу домой и помочь папе, пока не состоится этот нелепый ритуал с последующим Исполнением Воли! И кто знает, сколько на это уйдёт времени, а у моего отца каждый час на счету, если верить мадам Лилит. Я постаралась успокоить себя тем, что найду способ передать ему письмо, в котором опишу, как избавиться от Заклятия Сердцевырывания. Конечно, при условии, что Кроверус сдержит слово и расскажет о нём. Если же нет… Лучше дракону это сделать.
- Посмотри на всё с другой стороны. В жизни всегда так - когда закрывается одна дверь, открывается другая, предлагая новые возможности: избавление от ига родителей, нередко настаивающих на династическом браке, собственный дом (каждый дракон обязан предоставить принцессе отдельное жильё, размеры и убранство которого зависят от его материального положения и щедрости), шанс найти свой путь в жизни.
- Каким образом? – недовольно спросила я, всё ещё не отошедшая от недавнего известия.
- Горшок нередко даёт судьбоносные подсказки…
Не думай о гальке, не думай о гальке.
- … так, одной в его поверхности является способ вызвать фею-крестную, а дальше дело в тыкве, другая вытаскивает из него прялку и веретено, способные превращать солому в золото, третья получает указания научиться готовить превосходное рагу из оленины под брусничным соусом… Моя вот, - быстрый взгляд в сторону профессора Марбис, - пока шила отмеренные Горшком полсотни рубашек из крапивы, нашла себя в дизайне одежды из нетрадиционных материалов. Сейчас экспериментирует, смешивая стили, пытается совмещать моду людей и драконов. Недавно открыла магазин готового платья, ты могла о нём слышать - «Людодрак».
Я покачала головой. Мои знания о магазинах готовой одежды ограничивались бутиком на Бульваре модных грез, где меня пытались обобрать на пятнадцать лет вперед, и лавкой под названием «Бабушкин сундучок». Ни тот ни другая не оставили по себе приятного впечатления. Портнихи оно как-то надежнее и гарантирует эксклюзив. Но, может, «Людодрак» - исключение? Правда над названием ещё стоит поработать.
- А что если принцесса проигнорирует мнение Горшка и не станет ничего делать?
- Это не выгодно ни одной из сторон, - покачал головой мейстер. – Девушка всё равно не сможет вернуться домой и будет лишена привилегий. А дракон так и не приобретет статуса полноценного члена общества, соответственно, не сможет участвовать в делах, его не примут ни в одном уважающем себя замке, а имя вычеркнут из истории рода. Подводя итог, он превратится в изгоя. – Мейстер сделал многозначительную паузу, намекая, что не желает такой участи для сына.
Как глупы порой бывают традиции и слепое следование им даже тогда, когда первоначальный смысл давно утерян!
- Не волнуйтесь, мейстер. Я пообещала господину Кроверусу, что сделаю всё для его вступления в Клуб, и сдержу обещание.
Дракон удовлетворенно кивнул, и взгляд из цепкого снова стал просто внимательным.
- Ещё чаю?
*
Услышав в отдалении вой, я испытала целую гамму чувств, но страха среди них не было, скорее… смутное волнение. Заколдованные стенающие воронки уже близко, значит, мы вот-вот окажемся во владениях Кроверуса.
Последние четверть часа Магнус помогал профессору Марбис с описью книг (не по собственному желанию, просто она вспомнила его превосходную декламацию «Счастья на кончике паутины» и потому доверила столь ответственную миссию), а мейстер Хезарий дремал в кресле.
Услышав завывание, дракон заворчал, потер глаза и потянулся. За время полета мы обсудили немало тем: предстоящий ритуал, окрестности замка, замок, но ни разу - его хозяина.
Интересно, чем Кроверус занимался в моё отсутствие? Придумывал, как вымолить прощение у Грацианы? Разрабатывал пошаговый сценарий вечера, дабы исключить все неожиданности и обезопасить себя от повторения позора? А его аллергия, тоже начала проявляться? А, может, он окончательно излечился в прошлый раз? Надеюсь, нет: обидно страдать в одиночку, пока дракон наслаждается жизнью без зуда.
Я вдруг спохватилась, что не предупредила его о том, что возвращаюсь сегодня. Мейстер успокоил меня, сказав, что отправил мышь ещё перед вылетом из Потерии. Я так и не решилась спросить, как отреагировал на новость Кроверус.
Уже сгустились сумерки, поэтому видимость оставляла желать лучшего. Зато отчетливо слышался голос моря. Оно волновалось и гудело сильнее обычного, словно чуяло приближение грозы. Ветер швырял волны о подножие скалы с невиданной яростью. Отползая, они оставляли на валунах белеющее кружево пены.
На посадочной площадке нас ждали двое. Вечер скрадывал фигуры, и лишь вблизи я узнала Рэймуса и Хоррибла. На обоих были желтые водонепроницаемые накидки: начал моросить дождь. Громада замка молчала. Горело одно-единственное окошко на третьем этаже, и на краткий миг мне почудился в нём силуэт. В моей башне свет не горел. Интересно, они успели поставить новую решетку или рассудили, что это ни к чему, раз принцесса возвращается по доброй воле? Относительно доброй.
Небольшой толчок при посадке заставил профессора Марбис очнуться:
- Мы уже у тебя? – осведомилась она, поправляя перекосившиеся очки.
- Ещё нет, голубка. Всего лишь небольшая остановка. Высадим Оливию, а сами полетим дальше. Будем дома примерно через час.
- Как, - пролепетала я, - разве вы не зайдёте?
Я почему-то была уверена, что мейстер с профессором останутся если не до утра, то хотя бы на ужин, а в их присутствии Кроверусу волей-неволей придётся сдерживаться (в том случае, если он не в духе).
- Нет, нужно успеть вернуться до наступления ночи. Тиберий знает дорогу к Неназваной горе, как свои семь зубов, но в темноте всегда есть опасность налететь на скалы.
Люк открылся, и в кабину затянуло промозглый вечерний воздух, пропитанный сыростью и резким запахом прибрежных водорослей. В отдалении громыхал гром.
- Ну что ж… - я поднялась и протянула мейстеру руку, - ещё раз спасибо за помощь, мейстер Хезарий. Кажется, в последнее время я слишком часто злоупотребляю вашей добротой. Мой долг растёт раз от раза.
Дракон тоже поднялся. Профессор стояла спиной, но поцеловать руку он не рискнул, просто крепко пожал её и задержал в своей.
- Будем считать, что мы квиты, если пообещаешь одну вещь.
Я заколебалась.
- Сперва скажите, какую, и если это будет в моих силах…
- Дай слово, что блеснешь на вечере и утрёшь нос Грациане.
Мои губы против воли разъехались в широкой улыбке.
- С превеликим удовольствием.
Он разжал пальцы, и я направилась к выходу. По дороге попрощалась с профессором. Та что-то пробормотала в ответ, не отрываясь от раскрытой книги. Но вот утеря помощника в лице Магнуса её огорчила. Я посадила паука на одно запястье, бабочку на второе и шагнула в завесу накрапывающего дождя, где меня уже встречали слуга и драконюх.
Глава 18
гостеприимство Горы Стенаний и Ужасов
Хоррибл радостно ринулся навстречу, то ли собираясь броситься на шею, то ли просто крепко обнять. Я нисколечки не возражала: при виде доброго морщинистого лица и торчащего из-под накидки носа, на сердце потеплело. Не думала, что буду так по нему скучать! Но слуга в последний момент сдержал порыв, церемонно поклонился и раскрыл у меня над головой зонтик
- С возвращением, принцесса!
Рэймус тоже буркнул смущенное приветствие, и мы поспешили внутрь, старательно огибая лужи – на мне были легкие туфли. Зонтик не слишком-то спасал от засекающего дождя, поэтому в холл я вбежала изрядно промокшая. Арахна вспорхнула с запястья и закружила, просушивая крылышки. Магнус встряхнулся, обдав меня фонтаном брызг.
- Фуф, Магнус!
Он только лапками развел.
Хоррибл остался с нами, а Рэймус, исполнив свой долг, поспешил удалиться в ангар к Варгару.
Пока я отряхивала платье и отжимала волосы, Хоррибл стоял в стороне, неловко переминаясь с ноги на ногу. По всему было видно, что он мучительно подыскивает слова и никак не может их найти.
Даже близкие друзья испытывают неловкость при встрече после разлуки. А Хоррибл вдобавок не приучен к обществу и дичится тех, кто не проживает в замке на постоянной основе.
Я решила разбить лед, первой шагнув к нему.
- Ну же, Хоррибл, не смотри так на меня, - воскликнула я, беря его за руки. - Это я, Ливи, а вовсе не какая-нибудь посторонняя принцесса. И я очень рада тебя видеть!
Слуга перестал кусать губы и застенчиво улыбнулся.
- И я рад, что вы вернулись принцесса, несмотря на… - он запнулся и докончил, - дождь.
Подозреваю, дождь был тут совсем не при чем и подвернулся на языке в последний момент. Я повернулась к пауку, успевшему привести себя в надлежащий вид.
- Магнус, знакомься, это тот самый Хоррибл, о котором я рассказывала. – Услышав «тот самый», слуга выпятил грудь. - Хоррибл, Магнус – королевский паук и знает меня всю жизнь. Арахна прилетела с ним в качестве спутницы. Надеюсь, ничего, что я приехала не одна?
Хоррибл с жаром заверил, что тут рады любым друзьям принцессы Оливии. Подозреваю, притащи я с собой стадо горных троллей, он бы и тогда не возражал. Главное, что вернулась к Ритуалу.
Когда с приветствиями было покончено, я огляделась, изо всех сил изображая беззаботность, и поинтересовалась как можно более естественно:
- Хм…а, гм, господин Кроверус дома?
Вслух прозвучало точно так же, как в голове – ужасно глупо. Нет, я, конечно, не рассчитывала, что дракон бросится встречать меня у трапа с зонтиком, но полагала, что он появится прежде, чем придётся о нём спросить.
На память пришли обстоятельства нашей последней встречи и расставания в этом самом холле. По коже побежали мурашки, но вовсе не от холода.
- Хозяин сейчас у себя, сушится.
- Сушится? - огорошено переспросила я.
- Да, он летал по делам и вернулся незадолго до вас.
- Но он знает о моём приезде? Мейстер Хезарий сказал, что ещё несколько часов назад отправил летучую мышь, и… надеюсь, господин Кроверус в курсе, то есть я хочу сказать, с мышью ведь не могло ничего стрястись в дороге и…
- Не волнуйтесь, принцесса, хозяин осведомлен о вашем прибытии и велел пригласить в библиотеку, но сперва отвести в покои, чтобы вы смогли немного отдохнуть с дороги и переодеться.
- О, как это… мило со стороны господина Кроверуса.
Я действительно удивилась. Тот ли это дракон, что готов был за волосы тащить меня на ужин к гостям?
- Что ж, готова подняться в башню.
Хоррибл снял с пояса связку ключей на большом медном кольце и тронул пальцем крайние три – крохотные винтики из серебра.
- Вам вовсе необязательно возвращаться туда. Я подготовил несколько гостевых спален. Вы можете занять любую из них. Начнем осмотр прямо сейчас?
Сперва я оторопела, а потом, подумав, покачала головой.
- Благодарю, Хоррибл, в этом нет нужды. Мне будет вполне удобно на прежнем месте.
- Уверены?
- Да. Только ничего, если в этот раз мы воспользуемся лестницей?
- Как пожелаете, принцесса. Прошу за мной.
- Гляжу, тебя тут и впрямь притесняли и всячески третировали, - шепнул по дороге Магнус. – О, святая Оливия!
Я бросила на него сердитый взгляд.
- Наверное, господин Кроверус старается задобрить меня перед ритуалом, отсюда и вся любезность.
- Ба, кого я вижу! Неужто принцесса вернула свои стройные ножки в нашу обитель мрака и ужаса?
Призрак встретился нам в одном из коридоров. Он стоял, вальяжно прислонившись к стене.
За шутливым тоном мне почудилась легкая обида. Как если бы я была гостем, который ускользнул с приёма, не попрощавшись и не поблагодарив хозяев за радушие.
- Привет, Атрос. Как видишь: я обещала, и вот я здесь.
Он окинул взглядом нашу небольшую группу и, увидев бабочку, присвистнул. Освещение не позволяло разглядеть и половины её цветов, зато придавало переливам крылышек загадочность и выразительность.
- А это твои друзья?
Магнус мгновенно напыжился и переместился так, чтобы загородить собой Арахну. Будь на месте Атроса кто-то другой, меня бы рассмешила его ревность. Но в присутствии призрака ни одна особа женского пола не могла чувствовать себя в безопасности.
От необходимости ответа избавил Хоррибл.
- Потом Атрос. Невежливо держать гостей в коридоре. Ты же видишь, принцесса устала с дороги и хочет поскорее подняться к себе.
Он жестом отодвинул призрака, отчего тот всколыхнулся туманным облаком, и прошёл прямо сквозь него.
- Какой неприятный тип, - заметил, понизив голос, Магнус, когда мы отошли подальше.
Думаю, не в последнюю очередь на его мнение повлияло то, что Арахна несколько раз обернула усики назад.
Бабочка пролетела мимо паука, мазнув его крылышками, и пристроилась у меня на плече.
- Что значит «приятный»? – опешил паук. – Что в нём приятного? Как по мне, отъявленный негодяй!
Прежде чем завернуть за угол, он тоже обернулся, с самым угрожающим видом, но легкомысленный призрак уже испарился. Наверное, пошёл искать Данжерозу, чтобы сообщить ей о гостях.
*
Я привычно остановилась перед дверью, приготовившись ждать, пока Хоррибл отопрёт её заклинанием, но слуга просто толкнул створку и сделал приглашающий жест.
- Теперь в прежних мерах предосторожности нет нужды, не так ли? – заметил он, правильно истолковав моё замешательство. – После вашего отъезда заклятие сняли.
Переступив порог, я огляделась. Никакой маскировки в виде камеры, комната уже была на месте. На память пришло первое впечатление и мои страдания от избытка розового в обстановке. Теперь же я внезапно испытала прилив нежности, оглядывая вещи, как старых знакомых. Такое ощущение, что я отсутствовала несколько лет, а не дней. Правда ночь сглаживала впечатление, привнося мягкие краски и приглушая неуместную крикливость обоев.
Вместо решетки в окне теперь красовался трехчастный витраж, настоящая история в картинках: золотоволосая дева поражает копьем змея, в следующем фрагменте она его добивает и, наконец, стоит у алтаря, правда непонятно, с кем - жениха не видно. Хм, не припомню такой сказки
Из приоткрытой створки веяло холодом и запахом дождя. Я поёжилась. Хоррибл закрыл окно, подошёл к незатопленному камину, зачерпнул лопаткой из стоящего рядом ведерка угли и кинул в очаг. Угольки мгновенно вспыхнули, рассеяв каскад радужных искр, и в комнате стало заметно теплее.
- Сейчас разгорятся, - сообщил Хоррибл, усердно помешал их кочергой и поднялся, отряхивая разноцветную золу с одежды. – Кстати, мы провели сюда воду, так что теперь у вас есть своя ванная. – Он указал на дверцу, за которой раньше находился чулан.
- А где пуфики?
- Разбрелись, - пожал плечами Хоррибл. – Вскоре после вашего отъезда.
- У вас все вещи такие…непостоянные? – удивился Магнус.
- Нет! Просто раньше они были крысами, - ответили мы со слугой хором, переглянулись и рассмеялись.
Потом Хоррибл предложил нам располагаться, пока сам он сходит за «всем необходимым». Всё необходимое состояло из подноса с дымящимися плошками и стопки свежего белья. Первое он примостил на столик, второе на кровать. За время его отсутствия я успела пригладить волосы, переодеться в чистое платье (оно обнаружилось в шкафу, куда я заглянула сугубо из любопытства – один из тех сменных нарядов, что Хоррибл заказывал для меня в конторе господина Мартинчика) и выслушать тираду Магнуса в адрес некоего исключительно неприятного соседа.
- И вообще, дверь надо бы на ночь запирать!
- Атрос - призрак, Магнус, какой толк запирать от него дверь?
- Гм.
- Но не волнуйся, он не станет вламываться без спросу.
Насчет последнего я не была уверена, но меньше всего сейчас хотела стычки между пауком и привидением.
- Он не так уж безнадежен, как кажется на первый взгляд. Попробуй с ним подружиться.
- Гм.
- Ну, или хотя бы не ссориться.
Последнее не было удостоено даже «гм».
Арахна сидела на оконном наличнике, безмолвно рассматривая пейзаж за окном в одно из светлых стеклышек.
- Завтра днём будет лучше видно, - пообещала я, вставая рядом. – Но я бы, на твоём месте не рассчитывала на спертое от восхищения дыхание. Гора обнесена защитной завесой, она ухудшает видимость.
Среди принесенного Хорриблом числилась плошка бронзовой саранчи для Магнуса и наперсток росы с натуральным ванильным ароматизатором для Арахны. Каких-то полчаса назад я мечтала о сэндвиче с сочным куском говядины, и Хоррибл словно подслушал мои мысли. Но теперь, при виде бутерброда и аппетитных маковых булочек, я поняла, что не могу проглотить ни крошки.
Причину долго искать не пришлось: все мои мысли занимало предстоящее объяснение с драконом. Я не знала, чего ждать от встречи, поэтому нервничала. Одна часть меня хотела оттянуть её, тогда как другая подпрыгивала от нетерпения, рисуя в воображении возможные варианты развития событий.
- Чуть не забыл! – Хоррибл порылся в кармане и положил перед Магнусом грецкий орех.
- Что это? – Паук дотронулся лапкой до позолоченной скорлупы и тут же отпрянул, потому что половинки с щелчком раскрылись, и внутри что-то блеснуло.
- Подарок на новоселие.
Внутри оказался дворец из паутины. В сложенном состоянии он был не больше комочка, но в расправленном представлял собой сложную многоэтажную конструкцию с башенками и подъемным мостом. Специальные петли позволяли крепить его к оконной раме.
- Мне очень советовали именно эту модель, - сказал слуга. – И удобно: всегда можно носить дом с собой, достаточно просто сложить в чехол. Не нужно всякий раз отстраиваться заново при переезде. Вам нравится?
- Я в восторге! – признался Магнус совершенно искренне. – Но откуда вы знали, что я тоже приеду?
- Я и не знал, просто надеялся: после рассказов принцессы мечтал познакомиться с настоящим королевским пауком. А дворец в любом случае можно было бы вернуть в течение двух недель с момента покупки.
Хоррибл помог Магнусу закрепить новый дом, и чаепитие возобновилось. После этого беседа пошла, как по накатанной.
Я надругалась над бутербродом, разломав его, но, так в итоге не съев, поднялась:
- Пожалуй, мне пора.
- Вы же не проглотили ни крошки, принцесса!
- Час поздний, не хочу заставлять господина Кроверуса ждать.
Слуга никак это не прокомментировал, только подлил из крошечного кувшина, похожего на уменьшенный в дюжину раз заварочный чайник, росу для Арахны. А мне гордость не позволила справиться о настроении Кроверуса.
Направляясь к двери, я оставила Магнуса и Хоррибла полностью поглощенными беседой. Паук, вальяжно откинувшись на шелковой подушке, рассказывал слуге обо всех местах, где побывал, а Хоррибл жадно ловил каждое слово, то и дело восклицая, что читал про это. Не знаю, что на меня нашло, но возле комода я притормозила и, убедившись, что они не смотрят, быстро достала из нижнего ящика «набор для настоящей принцессы» и мазнула губы вишневой помадой. Уже убирая его обратно, встретилась в зеркале с внимательным взглядом Арахны. Естественно, видеть его я не могла, как не могла со стопроцентной уверенностью сказать, что бабочка наблюдает… просто чувствовала это. Я нервно задвинула ящик и поспешно вышла за дверь, ощущая себя преступницей.
Глава 19
про разговор с драконом и неожиданные последствия
Лишь в коридоре я вспомнила, что вовсе не ориентируюсь в замке так же хорошо, как Хоррибл, но возвращаться в комнату и вновь встречаться с неодобрительным взглядом бабочки не хотелось, поэтому я направилась к лестнице.
Неодобрительным? Что за глупость. Я не сделала ничего дурного. Ну, накрасила губы помадой, подумаешь! У меня просто губы в дороге обветрились. Понятия не имею, зачем это сделала. Могу и стереть… Я уже потянулась к губам, но передумала. К чему столько шума из ничего. Мне нравится её вишневый запах, только и всего.
Вскоре, осознав, что окончательно заплутала, я остановилась на одном из лестничных пролетов, огляделась и сообщила темноте:
- Данжероза сказала, что ты меня признал. Так вот, у меня нет ни времени, ни малейшего желания блуждать по твоим коридорам до утра. Поэтому сейчас произойдёт следующее: я без труда найду библиотеку, после чего так же легко отыщу путь обратно в башню.
Я немного постояла, прислушиваясь к своему эху и шелесту крыльев где-то под сводами, но замок так ничего не ответил. Вздохнув, я свернула в арку и тихо вскрикнула, обнаружив, что стою перед дверями библиотеки. Она действительно находится за этим поворотом или… замок внял моему ультиматуму? Возвращаться и проверять, окажусь ли вновь на лестнице, не стала. Ни к чему терять время, нужно поскорее разделаться с разговором. Я глубоко вздохнула, машинально поправила волосы и тихонько постучала.
В ответ не раздалось ни звука, поэтому я просто вошла.
Лампы в первом зале были притушены, и проступавшие из темноты стеллажи и полки превратили библиотеку в город теней, полный невнятных шорохов и скрипов. В смежном зале, напротив, горел неяркий свет, отбрасывая на пол желтый прямоугольник, и я поспешила туда.
Кроверус сидел в глубоком кресле, держа на коленях раскрытую книгу. В пепельнице дымилась сигара, рядом стоял бокал, а пламя камина играло на гранях выстроившихся там же бутылей. Ладно, бутылей было всего две. Я вспомнила, как когда-то в шутку представляла его вот так сидящим: пятка правой ноги упирается в колено левой, рядом примостилась кружка какао, а в руках у него томик сказок. У настоящего Кроверуса какао заменял бокал рубиново-красного вина, в остальном было похоже.
- Добрый, гм, вечер. Я приехала.
- Вижу, - последовал ответ, и коготь неторопливо перелистнул желтую в прожилках страницу.
Я подошла ближе и наклонила голову, читая название на обложке.
- «Красавица и Страшилище». Думала, вы знаете эту сказку наизусть, как и любую здесь.
- Никогда не помешает освежить знания, - ответил Кроверус, опустил книгу, зажав палец меж страниц, и остановил на мне долгий взгляд. Я забыла дышать.
Оказывается, успела отвыкнуть от пронизывающего эффекта его глаз. Внезапно почувствовала себя бабочкой, насаженной на серебряную булавку.
Целую минуту в библиотеке слышался лишь шепот огня в камине.
Наконец, я нарушила тишину.
- Там всё хорошо заканчивается… в сказке, в смысле.
- В этом смысле все сказки предсказуемы, - ответил дракон, отложил книгу и указал мне на кресло напротив.
Я помедлила и присела на краешек. Сделав вид, что рассматриваю корешки книг, я посмотрела на него из-под ресниц и заметила то, что упустила в первые мгновения: серебристые пятна. Пока едва заметные, они покрывали его лоб и уже спускались на щеки.
И снова молчание.
- Сделайте уже это.
Пауза.
- Сделать что?
- Накричите на меня, пригрозите испепелить на месте за то, что сбежала, и помашите перед носом плетью.
Дракон сложил руки перед собой, переплел пальцы и откинулся на спинку. Теперь весь он оставался в тени, только глаза светились из мрака.
- Хочешь, чтобы я это сделал? – В голосе послышалось веселье.
- Нет, но… так мне привычнее. К тому же, тогда я буду знать, что самое страшное позади, и можно приступить к нормальному разговору.
- Разве мы сейчас не разговариваем?
- Разговариваем. Спокойно так. И это меня пугает.
После паузы, за время которой краска успела добраться от моих ключиц до ушей, дракон взял со столика одну из бутылей и плеснул в рюмочку в виде бутона розы кремовый напиток.
- Пей, принцесса.
Когтистые пальцы подтолкнули бокал через стол.
- Спасибо, но не люблю вино, оно кислое. У вас случайно нет безалкогольного сидра или яблочного компота?
- Это финиковый ликер. Он сладкий.
- А, ну это меняет дело.
Я одним движением опрокинула в себя ароматный напиток
- Мм, и правда вкусно.
- У тебя усы.
- А теперь?
- Ещё чуть-чуть осталось. Вот здесь.
Он медленно протянул руку, дав мне время отстраниться. Я не стала этого делать, и палец прошелся над верхней губой, стирая сладкий след.
И в тот же миг словно ледяная стена растаяла. От прежнего дискомфорта не осталось и следа. И чего я так волновалась? Всё идёт прекрасно: дракон, как ни странно, в отличном расположении духа, угощает вкусностями и даже не кричит на меня. Я почувствовала, как тепло окутывает изнутри и снаружи, и непринужденно откинулась на спинку кресла.
- Как здорово, что вы на меня не кричите. Непривычно, но здорово.
- Мм…
- Если честно, по пути сюда я нервничала, и по приезде тоже, а в комнате опять. Вообще жутко нервный выдался день, и первая половина не лучше. Хотя в итоге всё закончилось хорошо, это я про дела в Затерянном королевстве. А ещё я решила остаться в своей прежней башне, Хоррибл упоминал? Аа, - я махнула рукой, - у вас же не было времени после этого увидеться. Меня ваш папа, кстати, подвез, вы знали? Хороший он, мейстер Хезарий, строгий, правда, а ещё упрямый – это у вас наследственное – но в целом отличный дракон. Хотя в прошлую среду мне так не показалось, кааак он на вас тогда орал перед всеми! Это ж какой позор! – Тут я спохватилась, прикрыла рот ладошкой и сообщила, раздвинув пальцы: - Надо же мне было так проболтаться! Не хотела напоминать вам о том вечере. Хотя вряд ли вы о нём когда-нибудь забудете, но всё равно не собиралась так в лоб говорить, а тут само вышло. Хорошо, что вы такой понимающий. И немногословный. Вам кто-нибудь говорил, что вы отлично умеете слушать?
- Тебя трудно перебить.
- Это комплимент?
- Факт.
Я потрясла опустевшей рюмочкой, посмотрела сквозь её призму на дракона и доверительно сообщила:
- А вот так у вас нос длинный.
Он отобрал у меня рюмку и отставил подальше.
- Когда ты ела в последний раз, принцесса?
- Дайте-ка подумать, - думать отчаянно не хотелось, хотелось нежиться в тепле и хихикать, - в тюрьме. Да, точно, этим утром нам давали на завтрак отварные бобы и яйца всмятку. И несладкий чай. Ваш ликер мне больше нравится. Он похож на вас.
- Неужели?
- Да: от него тоже жарко в груди, и голова слегка кружится.
Конечно, я порой бываю болтливой, но обычно при должном усилии могу заткнуться. Тут же мой поток красноречия не знал преград.
- А как вам моя помада? – спросила я, поздравляя себя с тем, как ловко увела разговор от опасной темы.
- Так это ею пахнет?
- Да, вишня, вам нравится? Я, перед тем как сюда пойти, накрасилась. Мне Хоррибл в наборе подарил, ещё в самом начале, надеялся, что пудра и остальное помогут скрыть аллергию.
Глаза сидящего напротив полыхнули серебром.
- А вы можете ещё ликера налить? Вкусный он у вас…
Дракон покачал головой:
- Слишком неожиданный эффект. Не хватало только бездыханных принцесс в моём замке.
- Вы собираетесь меня убить? – игриво хихикнула я.
- В этом нет необходимости. Завтра ты сама умрешь со стыда.
- Я вот тут подумала: может, мне называть вас Якул? Это короче, чем Кроверус, и имя у вас, что надо: Яя-куул – звучит! Да и слишком уж официально по фамилии… - Ответ я не узнала, потому что тут же перескочила на новую тему. - А у вас снова началось? - и указала на его пятна.
- Да.
- Давно?
- Вчера вечером.
- А у меня только сегодня днём, - похвасталась я. - И как, сильно чешется?
- Терпимо.
Я вытерла губы, решительно поднялась и покачнулась. Кроверус подался вперед, но я уже выпрямилась, жестом отказалась от помощи и твердо заявила:
- Я вас поцелую.
Дракон вскинул брови.
Тут я спохватилась, вспомнив про девичью гордость.
- Но это не потому что мне хочется вас поцеловать. Это поцелуй из благородства.
- Вот как?
- Да, я вас спасаю – от аллергии.
- Ценю твою самоотверженность.
Я махнула рукой.
- Чего уж там! Подойдите ближе, неудобно тянуться.
Дракон встал, обошёл столик и остановился напротив.
- У меня есть идея получше. - В следующий миг пол скакнул из-под ног, а мир перевернулся вверх тормашками. - Сегодня ты хорошенько выспишься, а завтра мы начнем разговор заново.
- Нет, хочу сегодня! – запротестовала я и стукнула его кулачком по спине. – А хотя ладно, вы правы, так спать хочется. – Дракон поудобнее перехватил меня и зашагал к двери. - А почему вы несете меня на плече? – поинтересовалась я, подметая волосами пол. - В руках романтичнее.
- Вот поэтому и несу на плече.
- А?
Если он что-то и ответил, то я этого уже не услышала, отключившись, когда мы переступали порог.
Глава 20
про полеты наяву и сгорающую от стыда принцессу
Уинни снилось, что она летит. И в этом сне она почти могла дотянуться рукой до солнца. Она подставляла лицо ласкам ветра и бездумно улыбалась, наслаждаясь самыми прекрасными мгновениями в жизни. А потом открывала глаза и понимала, что это не сон. Неужели всё действительно происходит наяву? Вокруг, сколько хватало глаз, простиралось бескрайнее синее небо, ослепляя чистейшей лазурью. Внизу раскинулись вспаханные поля облаков, в прорехах которых мелькали паутины проселочных дорог, леса и затерянные посреди диких просторов деревеньки.
Иногда облака оказывались сверху или обступали их, погружая мир в жемчужно-молочный туман, промозглый и тревожащий. После него платье напитывалось влагой, а волосы и ресницы покрывались мельчайшей водяной пылью. И тогда Уинни наклонялась к холке грифона, силясь обнять могучую шею, но пальцы соскальзывали с перьев, и на мгновение накатывал острый страх, что она упадёт, как в одном из своих кошмаров, где она тряпичной куклой летела вниз с головокружительной высоты, становясь всё меньше и меньше, пока не исчезала совсем. И вместе с тем Уинни знала, что этого не произойдёт, потому что, в отличие от того сна, она не одна. Словно в подтверждение руки сидящего позади крепче обнимали её, заставляя сердце колотиться где-то в горле.
- Тебе страшно? – кричал Марсий, перекрывая ветер.
- Совсем чуть-чуть, - врала Уинни, потому что соврать было легче, чем признаться ему и себе, почему сердце готово выскочить из груди. И сладко и страшно…
- Сейчас снизимся, - кивал он и подавал грифону знак, трепал того по покрытому лоснящейся рыжеватой шерстью боку, пахнущему потом, солнцем и песком. И зверь слушался, начиная плавное снижение. Между ним и Марсием вообще установилась какая-то особая связь, незримая нить. Уинни даже немного ревновала, хотя сама толком не понимала, кого и к кому.
Последнюю стоянку они покинули ранним утром, и полёт длился уже около трех часов. Ноги от долгого сидения затекли, шея ныла, а обветренные щеки горели. Сколько Марсий не втолковывал, что нельзя так напрягаться, Уинни не слушала, упрямо цепляясь за холку грифона изо всех сил. Ему-то легко говорить: с детства обученный ездить верхом, он чувствовал себя сейчас так же уверенно, как она, огибая с тяжеленным подносом галдящих подвыпивших клиентов «Наглой куропатки» в субботний вечерок.
Вот в чем дело, поняла Уинни. Ей не хватает подноса! С ним было бы проще: привычнее и спокойнее. И руки всегда заняты, нет проблемы, куда их деть.
За неимением подноса приходилось терзать грифона. Зверю её настойчивость не нравилась, он мотал головой, но на более активный протест не решался. То ли из-за Марсия, то ли потому что помнил, кто помог ему появиться на свет. Уинни нравилось думать, что второе.
Вещей практически не было. Потерию они покинули без всего, а уверенность в том, что с легкостью добудут пищу, разбилась в первой же деревне о реальность.
Починяющий сеть старик, которому Марсий протянул вчера драгоценную пуговицу, с интересом покрутил черный бриллиант, потер заскорузлым пальцем, посмотрел на свет и попробовал на зуб. В результате проверки зуб перекочевал в коробочку для будущего подношения феям, а на камне не осталось даже царапины, но продать им муки, баранью ногу, мешок риса и что-то из платья, которое шила его жена, отказался. Зачем горным жителям стекляшки? На них не купишь фураж, не затопишь ими печь, не накормишь детишек и не расплатишься на сельской ярмарке. Вот когда обзаведетесь медяками, возвращайтесь, милостивый господин.
Правда в итоге их угостили за так, поделившись нехитрым обедом, и даже дали немного провизии в дорогу. Платье Уинни старушка тоже сунула, но уже тайком от мужа (сердце швеи дрогнуло при виде жуткой робы – Уинни специально вызеленила знак бесконечности на груди травой, чтобы нельзя было распознать, откуда они). Платье было стареньким, но чистым, а то что штопанное-перештопанное – так Уинни не привыкать. Она от души поблагодарила добрую женщину за него, и за то, что та обработала царапину, полученную на площади от арбалетного выстрела пигалицы. Если задуматься, давно она не благодарила кого-то от души…
Уже покидая двор, Марсий отдал пуговицу одному из внуков старика: малыш, похожий на девочку в подметающей землю рубахе, доставшейся от старших братьев, и с мягкими льняными кудряшками до плеч, вылавливал червяков в грязи и скармливал курам. Вот он по достоинству оценил бриллиант, примостив его на самую вершину своей земляной крепости, вокруг которой несли вахту каменные фигурки троллей в шлемах из скорлупок грецкого ореха и с копьями из обструганного камыша наперевес.
- Лучше б предложил хозяину возвести чугунную изгородь, - хмыкнула Уинни, когда они уже вышли со двора.
Марсий шутку не оценил. Он вообще становился непонятным, когда дело касалось его дара. То сам красовался, применяя его по мелочам без особой нужды, то вскипал, стоило ей просто об этом упомянуть.
Еды, что им дали, хватило на остаток вчерашнего дня и сегодняшнее утро: пара ломтей овечьего сыра, печеные яйца глухаря, полбутыли грушевого сидра и крохотный серый кусочек сахара, обернутый в бумагу. Вынув из мешка тяжелый хлеб, больше похожий на камень, Уинни взвесила его в руке и невольно хмыкнула, представив реакцию Марсия. Его Величество привык к белым бриошам, да дутым дрожжевым пузырям, где и муки-то толком нет, а в этот добавили отрубей и картофеля. Работая в таверне, она давно привыкла к таким штучкам, помогающим хозяину нехило объегоривать клиентов. Горным жителям объегоривать было некого – просто им не всегда доводится есть вдосталь. Но к тому времени Марсий, да и она сама, так проголодался, что проглотил всё в два счета, без единой жалобы.
За время полёта они ни разу не вспоминали события в Потерии, вообще не говорили о прошлом, как и о том, куда летят и зачем. Обсуждали только то, что происходило здесь и сейчас: погоду, место следующей стоянки или что надо бы достать где-то седло.
- Куда теперь? – спросила Уинни.
Марсий пожал плечами:
- В облака…
*
Ну и что, пусть спит, девочка устала.
Да хоть бы и до завтрашнего вечера. Вот перед церемонией и разбудим.
Видно же, что её совершенно вымотал вчерашний разговор. Каков подлец! Уверен, Оливия держалась стойко.
Ну, ладно-ладно, не конченый подлец, всё же он принёс её сюда…
- Магнус, с кем это ты разговариваешь? – спросила я, вяло ворочая языком и пытаясь приподнять правое веко. Глаз с этим не справился, пришлось помочь себе пальцем. – Аа, с Арахной…
Паук переместился на подушку и положил лапку мне на плечо.
- Не поднимайся Оливия, лучше ещё поспи, тебе надо окрепнуть и набраться сил перед завтрашним ужином.
Процесс осознания этой реплики занял какое-то время. Голова трещала, как от сотни магнитных бурь сразу, но при этом была неприятно пустой. Я пыталась что-то вспомнить и не могла. Потом попыталась вспомнить хоть что-то. И снова не смогла. Мысли расползались, как намоченная прическа.
- Почему?
- Чтобы достойно выдержать испытание Решальным Горшком и показать всем этим драконам, чего стоит настоящая принцесса.
- Не, - прервала я, - почему мне так плохо?
Паук и бабочка переглянулись.
- Вчера был трудный день, - мягко сказал Магнус. – Сперва все эти события в Потерии, потом утомительный перелет и, наконец, непростой разговор с господином Кроверусом.
Я нахмурилась: разговор? Каша в голове пришла в движение, и откуда-то из гущи выплыло лицо дракона, библиотечные стеллажи, сигара…
- Мне стыдно, - заявила я.
- За что? – удивился Магнус.
- Не помню. И от этого стыдно вдвойне. А ещё я не помню, как вернулась в башню…
- Тебя принесли.
- Принесли?
И тут в мгновенной вспышке вернулся весь вчерашний вечер. Перед глазами встала сцена позора крупным планом, даже в нескольких ракурсах сразу. Я резко села в кровати и сразу же пожалела об этом: рюмочка ликера подпрыгнула к горлу и попросилась наружу.
В дверь деликатно постучали, в комнату вошёл Хоррибл.
- О, принцесса, проснулись? Отлично, ээ, выглядите.
Я перевела взгляд в зеркало. Лучше бы я этого не делала. Такого кошмара не было даже в пик аллергии.
- Вам принести поесть?
Меня затошнило уже от самого слова «еда». Я помотала головой.
- Тогда попить?
Я со стоном упала обратно на подушку и натянула одеяло до самых глаз.
- У вас цикута найдётся?
*
По зрелом размышлении травиться я передумала и вообще пришла к выводу, что во всём виноват дракон. Ясно же, что он мне что-то подмешал. Магнус прав: подлец! А я-то размякла: добрый он, видите ли, угощает!
Через час я и насчет завтрака передумала – если его можно было так назвать: уже перевалило за полдень. Выбрала из сэндвича все соленые огурцы, выпила три стакана апельсинового сока (Хорриблу пришлось спускаться вниз за добавкой) и умылась. Сказать, что мне стало лучше, было бы преувеличением, но теперь я, по крайней мере, могла встретиться с драконом.
Хоррибл принёс от него записку на серебряном подносе. На изящной карточке с виньетками Кроверус желал мне доброго утра (мне даже в наклоне почерка почудилась издевка) и извинялся за своё недопустимое поведение.
Последнее словосочетание я перечитала дважды и похолодела. Недопустимое поведение? Чего я не помню о вчерашнем вечере?
Если остальные и заметили, как я изменилась в лице, то не удивились – моя кожа сегодня была богата на цветовые гаммы.
Я сглотнула и кивком поблагодарила слугу.
- Спасибо, передайте господину Кроверусу, что я скоро спущусь. - От шока даже снова перешла с Хорриблом на «вы». – Куда, кстати?
- В кабинет, наверное, - ответил слуга в замешательстве. – Он сейчас там, рассылает официальные приглашения на завтрашний вечер.
Перед уходом я ещё раз изучила в зеркале мешки под глазами и поморщилась от зеленоватого оттенка лица, но пудриться не стала. Пусть Кроверус смотрит на меня и страдает.
От того, чтобы слуга меня проводил, на этот раз отказалась намеренно: вспомнила вчерашнее общение с замком, и стало любопытно проверить, сработает ли снова. Сработало. Стоило заявить коридору, что он должен закончиться перед кабинетом Кроверуса, как через минуту я уткнулась в соответствующую дверь. Даже слегка растерялась, потому что не успела толком собраться с мыслями и решить, как вести себя. Поэтому ещё минут десять вышагивала туда-сюда перед дверью, настраиваясь на нужный лад и подогревая раздражение против дракона. Потому что если не перенаправить возмущение на него, то оно придавит меня. Щеки и кончики ушей пламенели, сколько я ни пыталась унять румянец, прикладывая прохладные ладони.
Представила вдруг, как это смотрится: пунцовые щеки на зеленом лице – и отбросила сомнения. Распахнула дверь без стука и заявила с порога:
- Это бесчестно с вашей стороны!
Кроверус поднял голову от бумаг и отложил перо.
- Ты не могла бы начать обвинения с самого начала? Чтобы я знал, в чем конкретно, по-твоему, виноват.
- Ликер, - отрезала я. – Вы что-то в него подмешали.
Теперь я знаю, как выглядят оскорбленные до глубины души драконы.
Кроверус вскочил, опрокинув стул, и вмиг очутился в шаге от меня. Я попятилась.
- И поэтому ты просила добавки? – прошипел он. – Большей чуши я ещё не слышал! Зачем мне это?
Парадоксально, но мне полегчало, когда он потерял самообладание. Не то чтобы мне нравилось выводить его из себя, просто с таким драконом я знала, как себя вести, а тот, вчерашний, приводил меня в замешательство и… смущал.
- Как будто сами не знаете! – выдавила я срывающимся голосом. - А наутро просто присылаете карточку с извинениями за недопустимое поведение, словно этого достаточно!
Повисла пауза.
Ещё немножко повисела, а потом Кроверус откинул голову и расхохотался.
- Так это был вопль оскорбленной добродетели? Не волнуйся, с ней всё в порядке. Из библиотеки я отнёс тебя сразу в башню. Даже целомудренно отказался от предложенного поцелуя.
Я покраснела так, что к глазам подступили слезы, и едва слышно прошептала:
- Тогда что вы имели в виду в записке?
- Что зря предложил тебе напиток. Просто ты выглядела такой растерянной, уставшей, но при этом отчаянно храбрящейся… вот я и решил, что тебе не помешает согреться и расслабиться.
Краснота в щеках достигла предела, и я поняла, что вот-вот расплачусь. Видимо, дракон это почувствовал, потому что мягко сказал:
- Откуда мне было знать, что у тебя «ликеронепереносимость».
Я всё же шмыгнула носом, но постаралась замаскировать это под чих.
- Ликеронепереносимость? – переспросила я, промакивая нос тыльной стороной ладони. – Никогда о таком не слышала.
- Я тоже. Вернув тебя в башню, снова спустился в библиотеку и проверил в справочнике. Непереносимость финикового ликера, если быть точным.
Надо же, а я редкая штучка.
- То есть другие виды мне пить можно?
- Вполне.
- На всякий случай, не буду рисковать, - сказала я, подумав, и присела на краешек стола.
- Ты удивишься, у скольких принцесс встречается этот вид непереносимости, - заметил дракон, пристраиваясь рядом. Правда, садиться не стал, просто прислонился.
Мы помолчали.
- Тогда я должна вас поблагодарить, господин Кроверус.
Я специально использовала официальное обращение – чтобы восстановить психологическую дистанцию. Вообще-то физическая тоже восстановилась: дракон чуть отодвинулся.
- Из крайности в крайность. За что поблагодарить? – спросил он с подозрением.
Я провела носком туфли по ковру.
- За то, что не воспользовались ситуацией.
Дракон фыркнул.
- Давай договоримся вот о чем: сделаем вид, что вчерашнего вечера не было, если тебе так легче, хотя не понимаю этой щепетильности. Я же, в свою очередь, не буду напоминать о нём.
Не будете напоминать, но будете помнить.
Я вздохнула и протянула ладонь.
- Договорились, господин Кроверус.
- Помнится, тебе нравилось просто «Яя-куул», - сказал он, пожимая её. Я снова вспыхнула и попыталась вырвать пальцы, но он стиснул их, не пуская. – Не удержался, принцесса, - покаялся дракон, - обещаю, что это не повторится. – Склонился и галантно поцеловал руку.
От изумления я даже забыла, из-за чего сердилась, и впервые в жизни не смогла найти слов. Они были и не нужны – достаточно было смотреть ему в глаза. Кроверус словно не знал, что это вопиющее нарушение приличий, глядеть так пристально. А рядом с ним и я забывала про этикет. Наконец, опомнившись, отняла руку, и на этот раз он не стал удерживать.
- Мм, прекрасно, значит, договорились, чудно, - сказала я и добавила: Вот. - Машинально прикрыла кисть, словно прятала след поцелуя. – Теперь предлагаю начать тот самый разговор, который мы ещё не начинали, и обсудить завтрашний вечер. А ещё лучше отрепетировать.
- Хорошая мысль, поддерживаю. - Дракон поднялся.
Когда я собралась последовать его примеру, он сделал упреждающий жест:
- Только… вставай аккуратно.
- Почему?
- Сзади на твоей юбке сейчас приглашение для господина Виэна. Я как раз писал его, когда ты вошла.
Я искоса метнула в него взгляд, но дракон был сама невозмутимость. Только в глазах плясали искорки. Я вздохнула и послушалась совета, встав по возможности аккуратно.
Он отлепил лист – увы, села я на него до того, как чернила высохли, хорошо хоть платье темное – и, не глядя, бросил на стол.
- Идём.
- Куда?
- В трапезную. Репетировать лучше там, где всё и будет происходить.
*
- Признайтесь, вы удивлены? – спросила я по дороге.
- Чем именно?
- Что я вернулась.
Дракон посмотрел на меня из-под ресниц, не поворачивая головы и не сбавляя шага.
- Нет.
- Лжете.
- Ты вернулась за противоядием для своего отца.
Я чуть не споткнулась и в который раз за сегодняшний день испытала стыд. Про отца я не вспоминала со вчерашнего дня. А ведь прежде и часа не проходило без мыслей о нём.
- Разумеется. Но это не отменяет того факта, что я сдержала слово, как и обещала.
Дракон никак не прокомментировал.
- Вы и теперь мне не доверяете? Даже на самую чуточку больше?
- На этот вопрос я отвечу, когда завтрашний вечер будет позади. - Он остановился перед дверями в трапезную и распахнул их передо мной. – Прошу!
Я замерла на пороге, оглядывая зал, из которого в последний раз убегала в такой спешке, и невольно обхватила себя руками. На паркете в нескольких местах темнели обугленные участки – это Кроверус постарался, когда гнался за мной, а ещё остались пятна от какого-то соуса, наверное, Хоррибл не заметил, когда прибирался. Ножки двух-трех стульев несли следы починки старательной, но явно непривычной к такому делу рукой. В остальном… зал, как зал. В нём не осталось ничего зловещего или пугающего. И я шагнула внутрь.
Глава 21
в которой Уинни изнывает от любопытства, и ведётся активная подготовка к Ритуалу
Днем Марсий объявил, что пора делать привал. Для этого выбрали уступ в скале, удачно скрытый от сторонних глаз, так что заметить его можно только с воздуха. Пока Марсий расчищал для грифона участок от веточек и острых камней, Уинни сходила в разведку и обнаружила буквально в двух шагах небольшую довольно сухую пещеру, практически невидимую за пологом ветвей. Она и наткнулась-то на неё совершенно случайно: потянулась снять с ветки налитые ягоды ежевики, предварительно обернув руку подолом от колючек, и заметила тень в скале.
Запасы съестного у них иссякли, а возможности пополнить не было, поэтому, вернувшись из пещеры, Уинни предложила добыть еду самостоятельно: она соберет ягод, тут неподалеку как раз заросли ежевики и черной малины, а Марсий наловит рыбы в речушке у подножия уступа. Она даже отсюда видит, что форели в ней столько – хоть руками хватай.
По выражению лица Марсия Уинни поняла, что единственный известный ему способ ловли рыбы – это накалывать её на серебряную вилку, а наиглавнейшая связанная с этим проблема - в какой соус её потом обмакнуть. После недолгих поисков она нашла подходящую палку, обстругала её и потрогала кончик. На пальце выступила капля крови. Удовлетворившись проверкой, Уинни протянула самодельное копье Марсию.
- Этим действительно ловят рыбу или тебе нравится, когда я глупо выгляжу?
- Глупо выглядит лишь тот, кто не в состоянии позаботиться о себе, - отрезала Уинни.
Убедившись, что Марсий отошёл достаточно далеко, она вытащила из-за пазухи свиток и, устроившись на сухом участке травы, развернулась его. Пергамент тотчас начал выгорать, только наоборот. Аккуратные старомодные буквы не исчезали, а проступали, складываясь в строки. По мнению Уинни, старик Амброзий изъяснялся по делу, но слишком уж витиевато. Пока дочитаешь предложение, забудешь, что было в начале.
Ваше Величество (вопреки тому, что было сказано в последнюю встречу, я полагаю это обращение наиболее уместным и подобающим случаю и Вашему положению), этим утром в городе не произошло никаких значимых происшествий из тех, что стоило бы упоминать, если, конечно, не считать инцидента на Подкоряжной улице. Банда неизвестных разбила все уличные фонари, выпустив маковых фей, которые покусали троих горожан. Пострадавшим уже оказана помощь, и, по словам лекаря, к завтрашнему утру галлюцинации полностью прекратятся. Виновников ищут и, предположительно, ими могут быть огры, разгоряченные бесплатным элем в честь Вашего праздника. Гоблин, резчик печатей, проживающий на вышеупомянутой улице, заявил, что видел подозрительную компанию около полуночи, то есть примерно за час до случившегося, когда вышел в круглосуточную пекарню за пирожками с крапивой для своей супруги на сносях (но если вас всё же интересует детальный отчет, составленный дежурным патрулем, Вы сможете ознакомиться с ним ниже). Что касается заседания Совета в Ваше отсутвие…
И так далее, в том же духе.
Описание тяжб и результаты переговоров с послами Уинни пропускала, выискивая самое интересное (вообще-то читать про случаи вроде этого, с ограми, она любила – сразу ощущение, что окунаешься в поток жизни). Теперь в городе всем заправлял Совет Достойных, избранный путем всеобщего голосования и включавший наиболее уважаемых жителей Потерии. Среди таковых засветились профессор Робин (правда он ещё ни разу не присутствовал на собрании по уважительным и не очень причинам, чем вызывал неудовольствие автора письма, ибо последней такой «уважительной» причиной стало свидание с небезызвестной хозяйкой цветочной лавки) и мадам Черата, а возглавлял его сам сир Высокий. Остальных участников Уинни не знала.
Решением Совета мадам Лилит и господин Жмутс, также известный под целым рядом вымышленных имен, ожидали суда. На эти его имена были направлены запросы в соседние королевства, дабы составить полную картинку злодеяний и уже на её основании вынести окончательное решение. С сиром Медоречивым всё оказалось сложнее. Во-первых, как особа королевской крови, он обладает дипломатическим иммунитетом и подлежит лишь монаршему суду, либо в отсутствие оного (то бишь монарха) – замещающему его органу, облеченному всей полнотой власти. Но в таком случае прежде его надобно лишить статуса принца и освободить от всех занимаемых должностей, что подразумевает внушительную бюрократическую волокиту и откладывает принятие решения на неопределенный срок.
Последнюю строку Уинни разве что не по складам читала. Потом как бы за между прочим поинтересовалась у Марсия, что такое волокита. Он посоветовал ей представить кипу бумаг и муху, бьющуюся об оконное стекло.
Вдобавок споры велись вокруг возраста обвиняемого принца: одни считали, что тысяча лет может служить смягчающим обстоятельством, другие возражали, что десять веков, проведенные в камне, не должны приниматься в расчет. В общем, дело грозило продвигаться со скоростью раненой улитки.
Такие отчеты глава Совета отправлял трижды в день - утром, днём и вечером, и ещё в промежутках между заседаниями. Но Марсий не прочёл ни один. Развернув в первый раз свиток и сообразив, что в нём, размахнулся, чтобы запустить в облака, но Уинни спасла волшебный пергамент, заявив, что он им ещё пригодится – что-нибудь заворачивать. Марсий уступил, но, когда понял, что она не собирается использовать его по этому назначению, разозлился. Избавиться больше не пытался, просто игнорировал. Однако Уинни от греха подальше держала свиток при себе. Как-никак последняя ниточка, связывающая их с Затерянным королевству, и расставаться с ней не хотелось.
В заключении старик всегда долго и утомительно прощался на разные лады и перечислял множество имен и титулов. В первый раз Уинни даже не поняла, кто все эти люди. Только потом дошло, что «все эти люди» – Марсий, так его официально зовут. Ну и ну! И не лень было родителям выдумывать. А она ещё на свою маму за имечко злилась. Интересно, нянюшка его в детстве кликала полным или сокращенным? Пока все выговоришь, уже вечер наступит…
С последнего раза, когда она заглядывала в свиток, ничего интересного, кроме случая на Подкоряжной улице, не произошло. Политика её мало интересовала, как и Марсия. По крайней мере, так он сказал в тот единственный раз, когда Уинни попыталась завести речь о свитке. Он больше не король, и точка. С этим покончено, всё осталось в прошлой жизни. Чем будет заниматься? Летать. Нет, не надоест. А если надоест, вот тогда и подумает. Поскольку Уинни тоже ещё не надоело летать, настаивать она не стала. Да и ругаться не хотелось.
Она зевнула и потрясла пергамент. Буквы рассыпались, съехав к середине, и принялись медленно впитывать в пергамент. Уинни свернула и снова развернула его. Порой фокус срабатывал, порой нет – тогда оскорбленный свиток пустовал ещё несколько часов. На этот раз подействовало. В середине проступило чернильное пятно и начало быстро растекаться по шероховатой поверхности сетью дорог, развилок, горных хребтов. Пунктиром бежали тропки, лужицами обозначались водоёмы, черточками складывались дома, образуя поселения с диковинными и не очень названиями. Если дотронуться до такого, карта перестраивалась, предлагая рассмотреть деревушку или городок в деталях – тогда даже орущего младенца в колыбели можно было разглядеть.
Уинни узнала по названиям пару мест, над которыми они пролетали, но взгляд сразу впился в правый верхний угол. Пейзаж там был набросан крайне схематично, парой штрихов. Похоже, составитель карты сам никогда не был в тамошних краях и опирался на скудные источники. Зато жирный красный крест, которым была помечена таинственная пещера, интриговал до невозможности. Уинни прямо-таки изнывала от желания узнать, что в ней.
Искуситель-Амброзий подлил масла в огонь: указал на пещеру стрелкой (как будто крестика недостаточно) и приписал от руки «Вам стоит на это взглянуть». Видимо надеялся, что Его Величество не устоит. Его Величество устоял, зато Уинни готова была помереть от любопытства.
Вот и на этот раз жирный крест стоял перед глазами, будоража воображение, даже когда сама карта исчезла. Что там? Сокровища? Вряд ли: Марсия камушками да блестяшками не удивишь… Источник вечной молодости? Чаша, исполняющая желания? Тогда Уинни попросит у неё каштановые волосы – это просто наказание какое-то, что волосы гоблинш не поддаются обычной покраске, как у всех нормальных волшебных народов. Средства с серого рынка, как известно, чреваты последствиями, да и эффект, в любом случае, будет непродолжительным.
Вздохнув, Уинни свернула карту и отправилась собирать ягоды.
*
Совещание в трапезной началось.
- Итак, - я двинулась вдоль обеденного стола, ведя рукой по поверхности, - раз уж мы договорились действовать сообща… - я сделала паузу и, дождавшись от дракона кивка, продолжила, - нужно досконально продумать все детали, чтобы свести к минимуму неожиданности. Всех, конечно, избежать невозможно, на то они и неожиданности, - хозяин замка воспользовался случаем, чтобы фыркнуть, - поэтому наша основная задача предусмотреть все по максимуму. Согласны?
- Согласен, - настороженно отозвался Кроверус.
- Отлично. От мейстера Хезария я в общих чертах узнала суть ритуала, и что происходит потом, этой информации пока вполне достаточно. Остальное расскажете чуть позже, а сейчас…
- Что остальное?
Я огорошено посмотрела на него.
- Ну, опишете подробнее сам момент испрашивания воли Горшка. Я должна буду воздеть руки к небу? Или произнести какую-то особенную фразу, полагающуюся в таких случаях? Непременно остановиться в двух шагах от помоста, а левую пятку обратить на север? В общем, полный перечень нюансов.
Дракон холодно посмотрел на меня и скрестил руки на груди.
- Хотите сказать, отец… то есть мейстер Хезарий никогда не рассказывал вам, как проходит церемония?
От дракона повеяло полярным холодом.
- Он сообщил, в какой библиотечной секции искать информацию. Сотня-другая книг, и картинка в целом прояснилась, но тот момент, о котором ты спрашиваешь, во всех источниках упоминается мутно. Авторы отделываются стандартной формулировкой: «принцесса приближается к Решальному Горшку с открытым сердцем и испытывая смесь благоговейного ужаса и почтения».
Да уж, мейстер и впрямь рьяный сторонник самостоятельности.
Немного оправившись, я разлепила губы и бодро сообщила:
- Так, смесь благоговейного ужаса и почтения – это уже кое-что. Из таких деталей и складывается мозаика. Вы случайно не захватили перо и бумагу?
Кроверус задрал голову к потолку и негромко рыкнул. Где-то высоко под сводами заволновались летучие мыши, ну или кто там у него водится.
- Это ответ на мой вопрос?
Дверь распахнулась, и в зал ворвался Хоррибл.
- Звали, хозяин?
- Принеси бумагу, перо и чернила для принцессы.
- Лучше нескольких цветов, - добавила я.
Лицо слуги приняло озадаченное выражение, но вопросов он не задал.
- Сию секунду.
Поклонился и отправился исполнять поручение.
- Что ж, - сказала я, когда он вышел, - благоговейный ужас я потренирую во второй половине дня, а сейчас…
- Нет. Никаких репетиций, и больше никаких представлений.
- Почему? Разве я плохо справилась в прошлый раз? Признаю, речь подкачала, но теперь-то я знаю, на что нужно делать упор!
- Я сказал: нет.
- Кажется, мы договорились действовать сообща. Вам не кажется, что слово «нет» слегка не согласуется со словом «диалог»? Давайте поступим вот как: я продемонстрирую разные варианты смеси ужаса и почтения, а вы уже выберите наиболее подходящий, идёт?
- А если мне ни один не понравится?
- О, вам понравится, - многозначительно пообещала я.
Я знала, о чем говорю. Не зря же последние три года брала уроки актерского мастерства у члена королевской театральной труппы. Мика успешно покрывал меня и с удовольствием составлял компанию, когда нужен был партнер. А потом папа узнал о причине отлучек и поставил крест на моей так и не успевшей начаться актерской карьере, заявив, что принцесса – это уже профессия и призвание на всю жизнь.
Кроверус с сомнением поскреб когтем подбородок, но согласился на такой расклад.
Вернувшийся Хоррибл протянул мне стопку листов и письменные принадлежности. Удаляться он не спешил, и лишь когда Кроверус сообщил, что он свободен, нехотя направился к двери. Стоило ей закрыться, снаружи послышался приглушенный шум и голоса, из чего я сделала вывод, что остальные обитатели замка более чем заинтригованы нашим с драконом занятием.
- Отлично, теперь можем начать планирование!
- С чего начнём?
- С самого важного. Посадки гостей.
- Это самое важное?
- Ещё бы! Вы не представляете, скольких воин удалось бы избежать, если бы не халатность распорядителей торжеств. - Я устроилась поудобнее за столом и пододвинула к себе листы. - Итак, сейчас я хочу услышать от вас имена всех членов ковена и вкратце описание их взаимоотношений.
Кроверус примостился на соседнем стуле и начал диктовать.
Через полчаса перечень из двенадцати пунктов был готов. Каждый сопровождался небольшой сноской и соединялся множеством стрелочек с другими именами из списка. Стрелочки я для удобства сделала разноцветными.
- Какие запутанные отношения, - резюмировал дракон, наклонив голову к плечу и рассматривая результат.
- Напротив, теперь картина прояснилась. Видите: над каждой стрелочкой я сделала пояснения - особенности дракона, и на что обратить внимание. Это поможет не ошибиться при выборе соседа. Эх, жаль, не попросила Хоррибла захватить ножницы.
- Для чего?
- Разрезать на карточки, так будет проще и нагляднее.
- Дай сюда.
Я протянула ему листы, и Кроверус несколькими взмахами когтя разрезал их на квадратики.
- Ух ты! Удобно.
Он подтолкнул ко мне ворох, и я вытянула первую карточку.
- Так, господина Фиала мы посадим… посадим, - я пошарила глазами и взяла следующий пергаментный клочок, - рядом с господином Летолуччи. Они смогут обсудить ситуацию с резким повышением цен на укрепляющие корма для ящеров, раз оба любят участвовать в гонках.
Кроверус чуть подумал и кивнул.
- Хорошо, согласен. Тогда слева посадим Плюса.
- Ни в коем случае!
- Почему?
- Вы забыли, что он терпеть не может оранжевый! А господин Фиал (это ведь тот старичок, что сидел через два дракона от мейстера?) огненно-рыжий, к тому же надел в прошлый раз оранжевый фрак, а к нему янтарные запонки и попросил заменить вино на апельсиновый сок. Случай явно не единичный, у него слабость к этому цвету.
Кроверус признал правоту и внёс следующее предложение. Его я одобрила. Дальше дело пошло бодро. Мы обсуждали, советовались, меняли местами, пересаживали, спорили и находили консенсус. В общем, вошли во вкус. Это напоминало игру. В глазах дракона вспыхивали огоньки, а на губах играла редкая и оттого особенно приятная улыбка. А потом наши пальцы встретились на предпоследней карточке. Кроверус убрал руку, уступая мне право. Я перевернула карточку, и улыбка померкла.
Грациана.
Вслух никто ничего не произнёс, но надпись подействовала, как вопль. Недавняя веселость дракона испарилась бесследно.
- Думаю, вот тут будет в самый раз, - сказала я, делая вид, что не заметила напряженности, и подтолкнула карточку в одну из двух оставшихся позиций.
- Нет.
Я удивленно подняла глаза:
- Что значит «нет»? Посмотрите, всё сходится. Последнего посадим вот здесь, и пасьянс сложен.
- Грациана садится там, где пожелает, - сказал Кроверус, поднимаясь. – Она на это не согласится.
- Поправьте меня, но разве не вы хозяин вечера?
Ответом был мрачный взгляд.
- Она всегда выбирает место справа от мейстера.
Кроверус на моей памяти ещё ни разу не назвал мейстера отцом, я уж не говорю «папой».
- Готова спорить, мейстер Хезарий от этого не в восторге. Мы так хорошо рассадили остальных, взгляните.
Кроверус покосился на разложенные карточки и заколебался.
- Не станет же она устраивать из-за этого сцену.
Что-то в его выражении подсказало: станет, и глазом не моргнет, если сочтет это необходимым. Но дракон наконец кивнул.
- Хорошо. Здесь. – И когтем подвинул карточку точно на указанное место.
*
- Это катастрофа!
- Это васильки.
- И я о том же! Кто украшает праздничную залу васильками?!
- Хоррибл. Он предпочитает эти цветы всем остальным.
Следующее возражение застряло у меня в горле. Обижать слугу категорически не хотелось, но и оставить всё, как есть, было выше моих сил. Васильки! Серьезно? В голову пришла спасительная идея.
- Знаете, - осторожно начала я, - по дороге сюда я слышала про некую пятнистую гниль, поразившую васильковые поля в радиусе сотни миль…
Кроверус поднял глаза к потолку, прикидывая, и вздохнул:
- Я слышал цифру в тысячу миль.
- Думаю, ваша информация более точная. Значит, розы и лилии?
- Раз нет другого выхода…
- Отлично, теперь менестрели…
- А с ними-то что не так?
*
Когда заглянул Хоррибл, я стояла на коленях (подложив под них подушечку – полы в зале жесткие, так и до синяков недалеко), молитвенно сложив руки.
Дракон сидел на стуле напротив, закинув ногу на ногу, и морщился:
- Нет, никуда не годится, больше почтения!
- А я что делаю? – возмутилась я, вскакивая. – Признайтесь, вам просто нравится смотреть на меня в таком положении. Скоро плиты тут протру, а вы всё недовольны! Или, по-вашему, мне разорвать платье на груди и посыпать голову пеплом?
Взгляд Кроверуса остановился на моём вырезе, словно оценивая предложение.
- Всё в порядке? – раздался позади неуверенный голос.
Я резко повернулась.
- Да! Просто господин Кроверус ничего не смыслит в почтении. Как и в десяти формулах драматического жеста.
- Горшку нет дела до твоих формул. – Дракон тоже вскочил и щелкнул пальцами. - Он раскусит игру на раз! Вот ужас тебе отлично удаётся.
Я выпятила подбородок и скрестила руки на груди.
- На что это вы намекаете?
Дракон встал напротив в такой же позе.
- Что не нужно переигрывать.
- Это я-то…
Слуга вымученно покашлял. Мы с Кроверусом одновременно повернули головы:
- Что?!
- Не желаете ли отобедать?
- А что, уже время обеда? – удивился дракон и, прищурившись, посмотрел в окно.
Солнце висело низко над горизонтом.
- Скорее ужина, - сообщил Хоррибл.
Я тоже удивилась. Надо же, как быстро пролетело время. А что самое поразительное, головная боль и прочие неприятные ощущения, мучавшие меня по пробуждении, ни разу не дали о себе знать.
- Голодна? – деловито осведомился Кроверус.
- Не отказалась бы, - призналась я.
Дракон повернулся к слуге:
- Принеси. И захвати плед. Лучше два.
- А плед зачем? Я не замерзла.
- Увидишь.
Перед уходом слуга бросил любопытный взгляд на стол, где были выставлены карточки и ящеры-оригами, которых Кроверус сложил, пока я набрасывала список композиций для менестрелей (за основу взяла композиции Мадония Лунного. Конечно, наемные музыканты не смогут вдохнуть в них то же волшебство, что и принц, но, уверена, даже в простом исполнении они выигрышно оттенят вечер и привнесут гармонию).
Когда Хоррибл вернулся, Кроверус молча забрал еду и сделал мне знак следовать за ним. Заинтригованная, я и не подумала возражать.
- Куда вы меня ведёте?
Дракон лишь загадочно повел плечами.
Глава 22
про рыбу, малину и жаркие споры
В деле сбора ягод пригодилась бумага, в которую был завернут кусочек сахара. Уинни сделала из неё кулёк, предварительно подобрав пальцем прилипшие сладкие крупицы. Она серьезно проголодалась, поэтому вскоре уже не столько собирала малину с ежевикой, сколько ела их прямо с куста, забыв об осторожности. Колючки отчаянно царапались, а пальцы почернели от сока. Но одними ягодами не наешься, поэтому некоторое время спустя она решила разузнать, как обстоят дела у Марсия с рыбой.
Вернувшись на площадку, Уинни обнаружила, что он ещё не вернулся. Грифон встретил её появление с интересом, который тут же угас, когда выяснилось, что в руках у неё ничего, кроме несъедобных ягод, подозрительных даже на вид. Ни тебе только что освежеванного остро пахнущего кровью опоссума, ни всё ещё трепыхающейся крысы с разорванным горлом. Впрочем, с охотой Каратель и сам отлично справился бы. Главное, отвяжите от колышка. Он мог с легкостью вырвать штырь из земли, но считал такой жест неуважением по отношению к Хозяину.
Уинни побаивалась грифона, хотя ни за что не призналась бы в этом Марсию, да и себе тоже. Зверь чувствовал её страх и порой специально поддразнивал, вот как сейчас. Налитые кровью глаза неотрывно следили за ней, пока Уинни высыпала ягоды в лист лопуха, пыталась оттереть пальцы травой и наводила порядок на площадке.
- Ну, хорошо, - не выдержала она и подошла к грифону, остановившись на приличном расстоянии. – Я отпущу тебя немного погулять, договорились? Пообедай от пуза, только где-нибудь подальше, и сюда ничего не тащи, нечего нам трясти тут своими дохлыми кротами и мышами.
Уинни невольно потерла подол, вспомнив, как на него гордо шмякнули растерзанную тушку. Ей потом пришлось долго стирать его в ручье мыльными орехами. И ладно бы что-то съедобное, вроде кролика или хотя бы белки, приносил, их можно было бы пустить в похлебку, так нет же, сплошь экзотика.
Каратель фыркнул и даже немного обиделся. Ничего-то Хозяйка не понимает: как можно не любить мягкую сочную плоть кротов, так и тающую в клюве, и предпочитать ей эти черные мерзко пахнущие ягодки? Вот Хозяин – разумный. Он похвалил охотника за знатную добычу, только пожалел об испорченной шкурке, так что в следующий раз Каратель не сплохует и лучше будет душить зверьков. По крайней мере тех, что выделит на подношение Хозяину.
Когда грифон одним мягким скользящим прыжком скрылся в кустах, Уинни перевела дыхание и раздраженно повернулась в сторону уходящей вниз тропинки. Неужели нужно полдня, чтобы поймать пару рыбёшек?!
*
- Ты издеваешься? – спросила она пять минут спустя, стоя на берегу. – Я уж думала, ты ополовинил здешний форелий запас или минимум кита тащишь. Если у тебя там не золотая рыбка, - она кивнула на углубление меж камнями, в которое так удобно складывать улов, - то потрудись придумать объяснение.
Марсий сердито обернулся. Он умудрился вымокнуть по шею, даже во взъерошенных волосах блестели капли влаги, из чего можно было заключить, что Его Величество пару раз окунулся в водоём не по своей воле.
Уинни также заметила, что копье обзавелось чугунным наконечником, узорами и навершием, в котором смутно угадывался символ Затерянного королевства.
Выпендрежник.
Ничего из этого всё равно не помогло добыть ужин.
- Ты сама-то хоть раз пыталась ловить с помощью этого рыбу? – разозлился Марсий, отшвырнул палку в воду и потопал к берегу, брызгаясь так, что половина реки вылилась, а вторая оказалась на Уинни.
- Смотри, как это делается, - процедила она, подоткнула подол повыше и зашла в воду, стараясь ступать аккуратно, чтобы не изранить ступни о камни. Вода оказалась холоднющей, а бурное течение местами буквально сбивало с ног. Неудивительно, что Марсий весь посинел. Когда Уинни чувствовала, что пальцы вот-вот сведет судорогой, тянула носок на себя, кривясь. Жаль, нет булавки на такой случай.
Пошарив глазами по воде, она подняла палку и выпрямилась, закрываясь рукой от солнца. Переместившись так, чтобы свет не бил в глаза, сосредоточилась на воде. Юркие серебряные тела мелькали тут и там. Непривычные к гостям, они беззастенчиво задевали её. Уинни ежилась от этих скользких прикосновений, но старалась не подавать вида, зная, что Марсий наблюдает. Прямо-таки лопатками чувствовала раздраженный взгляд. Ему назло почесала лопатку. Первые две попытки оказались неудачными, зато третья намертво пригвоздила рыбину – не сорваться.
Уинни ловко запрокинула палку и радостно обернулась, демонстрируя улов.
- Видал?
*
Марсий вышел на берег, скрипя зубами. Не столько от холода, хотя и от него тоже, сколько от раздражения. Раз уж на то пошло, он ненавидит рыбу. Если это не нарезанный ломтиками жирный сом, не смертельно опасная в неправильных дозировках (и оттого особо сладкая, щекочущая нервы) серра, и не лосось, при нажатии на который проступает масло. А тут вонючая речная форель, которую он совсем недавно побрезговал бы даже своему псу скормить.
Но вернуться с пустыми руками он не мог. Как представлял лицо Уинни… закипал.
И вот сейчас, наблюдая за тем, как она поднимает палку, выпрямляется, окидывает взглядом водоём, едва сдерживался. Только она умеет так его злить этой своей подначивающей ухмылкой. В её присутствии всегда нужно что-то доказывать, прыгать выше головы. Он столько всего умеет: любые виды боя, верховая езда, перережет горло дикому троллю с закрытыми глазами, а тут эта чертова рыба! А потом Уинни поежилась и потерла ногу ступней. И гнев Марсия как рукой сняло. Такой беззащитный девичий жест…
Уинни тем временем зорко высматривала добычу, сжимая палку и даже не подозревая, что она беззащитная. Для удобства перекинула волосы на одну сторону, и, когда в очередной раз повернула голову, примериваясь, солнечные лучи позолотили едва заметный пушок на шее. У Марсия перехватило дыхание, а внутри образовался горячий ком, растекаясь от живота. Вскоре подул ветер, вернув волосы на место, но чувство никуда не делось, распространяясь всё выше, учащая дыхание. Ему вдруг отчаянно захотелось снова убрать волосы и поцеловать её в шею, чтобы почувствовать на губах этот пушок. В представлении Марсия он подходил и обнимал её сзади, а Уинни запрокидывала голову, прикрывала глаза и подставляла мягкие чуть обветренные губы.
Тут раздался плеск и победный возглас: на конце палки трепыхалась вертлявая рыбина, серебрясь на солнце.
Наваждение как рукой сняло. Да уж, реальная Уинни скорее всадила бы копьё ему в ногу, а не губы подставила. Тогда зачем она с ним поехала?
К тому моменту, когда она вышла на берег и небрежно стряхнула всё ещё бьющуюся форель в «ведро» меж камнями, он уже справился с собой, и по лицу ничего нельзя было прочесть.
- Вот так это делается, - заявила Уинни. – Хочешь теперь сам попробовать? Я покажу, как правильно держать.
Несколько прядок, обрамляющих лицо, выгорели до нежно-салатового. Ему всегда нравились её волосы, глубокого изумрудного оттенка. Поразили с самой первой встречи, ещё тогда, пять лет назад, хотя зареванная и уже в то время острая на язык, Уинни явно не была воплощенной мечтой. Что в частных школах, что в Академии перед Марсием никогда не вставало проблемы заговорить с девушкой – сами заговаривали и висли, стоило сверкнуть фамильным перстнем, только успевай отлеплять. Кто бы мог подумать, что в восемнадцать найтись с ответом порой куда сложнее, чем в тринадцать.
От Уинни пахло малиной и немного рыбой. Странно, этот запах совсем её не портил…
- На ужин хватит, - лениво кивнул он, имея в виду форель, - больше туда не полезем, у тебя все губы черные от холода.
Уинни машинально дотронулась до рта, потом облизнула пальцы и рассмеялась.
- Это ягодный сок. Я собрала немного ежевики и малины, там, наверху, - она махнула в сторону зарослей на вершине.
Взгляд Марсия остановился на её губах.
- И как, сладкие?
- Да, самые спелые выбирала.
- Хочу попробовать.
- Так пошли… - удивилась она.
- Нет, хочу сейчас.
Он шагнул к ней, положил руку на затылок и наклонился к губам.
Уинни дернулась, отталкивая его, и сама попятилась.
- Эй, ты чего удумал!
Взгляд растерянно мечется. Видеть её в таком смятении было непривычно. Она обхватила себя за плечи, глядя на него почти с испугом.
- Почему? – сердито спросил он.
- Я не давала разрешения.
- Так дай его сейчас.
- Иди-ка ты знаешь куда… - Она резко отвернулась и зашагала к тропинке, но Марсий догнал, схватил её за руку и развернул к себе, не давая вырваться.
- Пусти! Слышишь, а ну, пусти!
- Почему? – настойчиво повторил он. – Почему ты полетела со мной, Уинни?
Она резко прекратила вырываться и замерла в кольце объятий.
- Потому что ты предложил, - наконец ответила она, тяжело дыша и дрожа, то ли от холода, то ли от чего-то ещё. – Не велел, не приказал, а предложил… фактически спросил моего разрешения. Впервые.
- И только?
- И только…
Он помолчал, а потом медленно поднял руку и пальцем обрисовал её губы.
- Можно я поцелую тебя, Уинни?
- Дурак, - расплакалась она.
Их губы встретились одновременно.
И как соленый поцелуй может быть таким сладким?
Глава 23
дважды романтичная
- С пледом это вы хорошо придумали, - сказала я, стоя на крыше башни под пронизывающим ветром и мелко дрожа. Отсюда открывался такой сногсшибающий вид. Впечатление слегка портил стук моих зубов.
Дракон накинул плед мне на плечи. Я подтянула краешек и благодарно кивнула:
- Спасибо.
Второе покрывало он расстелил в центре площадки, под треугольником крыши, и принялся раскладывать собранный Хорриблом ужин: копченую буженину, козий сыр, ячменные лепешки, последней вытащил грушевидную бутыль темного стекла.
- Надеюсь, это не финиковый ликер.
Кроверус сверкнул черной улыбкой.
- Безалкогольный сидр.
Я улыбнулась и, пока он расставлял приборы, осторожно приблизилась к краю площадки. Её опоясывала полуразрушенная аркада. Время и ветра не пощадили усилия зодчего, но то, что сохранилось, свидетельствовало о его мастерстве. Небольшие постаменты, предназначенные для скульптур, пустовали. Ноги рыцаря ниже колен и фавн с отбитым рогом, сложивший руки для игры на свирели (сама свирель тоже отсутствовала) – вот всё, что осталось.
- Что это? – я указала на торчащее слева полуразрушенное строение. Верхняя половина почернела и скрючилась, как подагрический палец.
- Западная башня, - раздался голос почти над ухом. Я вздрогнула и обернулась. Дракон стоял прямо за спиной. Я подвинулась, освобождая место рядом.
- А что с ней…
- Несчастный случай.
Ах да, рассказ Хоррибла. Западную башню Кроверус спалил сам. Сгоряча, когда узнал о моём побеге и «просто вышел проветриться». Но слуга больше убивался по секции книг о свойствах жабьих пупырышек, которую постигла та же участь и по той же причине. Я посмотрела на останки башни, на Кроверуса, снова на башню, и плотнее закуталась в плед. Да уж, слово «испепелить» обрело новый смысл. Прямой. Прежде я воспринимала его скорее как фигуру речи.
- Холодно?
- Нет… А вам? – я кивнула на его не по погоде легкий наряд. Второй плед ведь он использовал, как скатерть.
Дракон покачал головой. От него исходили волны тепла, которые я чувствовала даже сквозь плотную ткань покрывала. Волоски у меня на руках наэлектризовались.
Дракон оглядывал окружающий простор, как крестьянин – только что вспаханное поле. И во взгляде этом сквозило что-то похожее на гордость и удивление, словно Кроверус не мог поверить, что владеет замком, к которому прилагается такой чудесный вид.
- Так с чего столь экзотичное место трапезы?
- Просто…
- Просто?
- Мы весь день провели в помещении, подумал, свежий воздух и красивый пейзаж не повредят.
- Не повредят, - согласилась я. – Отсюда прекрасный вид. – Похвала замку доставила дракону удовольствие. - Жаль из-за завесы нельзя в полной мере насладиться закатом.
Солнечный шар почти достиг горизонта и расплывался в небе золотисто-алым пятном, рассеивая ореол и подкрашивая облака, тоже напоминавшие мутные кляксы. Зато клочок моря у берега смотрелся вполне живописно. Как и носящиеся над ним крылозубры - по крайней мере до тех пор, пока одна из птиц не вытащила из норы сопротивляющегося суслика и не поволокла жертву прочь, в своё гнездо.
- Снимем её.
- А так можно? – удивилась я.
Прозвучало как «снимем перчатки» или «снимем шляпу».
Вместо ответа дракон шагнул к самому краю, так что пальцы ног зависли над бездной, и мне стало дурно при мысли о расстоянии до земли. Кроверус, в отличие от меня, не испытывал ни малейшего дискомфорта. Вниз он даже не смотрел. Дотронулся до ближайшего зубчика башни и подцепил когтем нечто похожее на пленку. В тот же миг воздух всколыхнулся, расходясь от его пальцев складками. Дракон отпустил невидимый кончик, и с неба словно прозрачный занавес упал. Воздух мгновенно очистился, и все краски мира брызнули в глаза, ничем не приглушенные.
Переход оказался столь резким, что я заморгала, а потом невольно охнула: раскаленный солнечный диск коснулся нижним краешком моря и теперь золотом растекался по поверхности воды. Расходящиеся во все стороны лучи разрезали небо на слоистый пирог. Заметив кружащие в воздухе перышки, я окончательно убедилась, что сплю: такая красота просто не может существовать наяву! Но, увидев зализывающего перья крылозубра и удирающего со всех ног суслика, поняла, что не грежу.
- Какая немыслимая красота! – выдохнула я, чувствуя, как по телу бегут мурашки, а горло сжимает спазмом восхищения.
- Да, просто немыслимая… - эхом отозвался дракон.
Я радостно повернулась к нему и увидела, что он стоит спиной к солнцу и разглядывает меня. В лице читалось отражение моего восторга. Белые пряди выбились из гребня и трепетали на ветру, окрашенные малиновым и золотым. Широкоплечая фигура выделялась на фоне закатного неба, а глаза гипнотизировали, не отпуская мой взгляд.
Время словно бы остановилось. Мы стояли друг напротив друга, не шевелясь. Ещё эти чертовы перышки никак не унимались, кружа перед носом.
- Вы же пропустите самое интересное, глядите, - я махнула на солнце, но тоже продолжала смотреть на дракона. Он и не подумал отвести глаза.
- На самое интересное и смотрю.
- Прекратите, - прошептала я.
- Что именно?
- Прекратите так смотреть.
- Почему?
Я рассеянно заправила волосы за ухо и ответила невпопад.
- Потому что я ужасно хочу есть. Надеюсь, буженина ещё жива.
- Предпочитаешь живой ужин? И кто тут из нас двоих дракон?
Приземленная тема подействовала отрезвляюще, и какая-то пружина внутри меня расслабилась. Мурашки прекратились, а сердце возобновило привычный ритм. Перышки, плавающие в лучах, тоже наконец упали, а солнце продолжило путь, уже на две трети погрузившись в воду.
Я обернулась к нашему импровизированному столу, и дракон сделал приглашающий жест.
- Кушать подано, принцесса.
На память пришёл наш первый и единственный совместный ужин. Спрятав улыбку, я двинулась под крышу. Там ветер дул не так сильно, но скатерть всё же пришлось дополнительно прижать камнями, благо недостатка в них не было – бортики и основания колонн постепенно рассыпались, сокрушаемые безжалостными челюстями времени.
Я уселась, подогнув под себя ноги, Кроверус устроился рядом, и мы приступили к ужину, любуясь завершающими аккордами небесного представления.
- Волнуетесь перед завтрашним днём? – спросила я, намазывая мягкий сыр на лепешку.
- Нет.
- Совсем-совсем?
- Ещё неделю назад я бы ответил иначе, но теперь… - он задумчиво покрутил орешек и щелчком отправил в рот, - пусть случится то, что должно случиться. А я просто сделаю всё, что в моих силах.
- Непросто, когда отец председатель Клуба, - осторожно заметила я.
- Непросто. Мы можем поговорить о чем-то другом, принцесса?
- Хорошо, - тут же ухватилась я, - тогда можно задать личный вопрос?
- Какой?
- Зачем вы надеваете маску?
- Мы можем поговорить о чем-то другом, принцесса? – повторил он ровным тоном.
- С вами непросто беседовать, - проворчала я. – Тогда вот просьба…
Кроверус дал понять, что слушает.
- Мой отец…
- Я же сказал, что, вне зависимости от результатов вечера, расскажу, как снять заклятие.
- Нет, я не об этом. По словам мейстера, исполнение воли Горшка может затянуться на недели, месяцы… а то и годы. Значит, всё это время я не смогу быть рядом, а у отца каждый день на счету. Пообещайте, что передадите ему от меня письмо и противоядие.
Я приготовилась к возражениям и дополнительным условиям, но дракон ответил просто.
- Обещаю.
Настроение сразу улучшилось.
- Вот видите, я не требую от вас никаких дополнительных клятв. Достаточно только вашего слова.
Последние лучи солнца догорели, и опустились сумерки. Наступил вечер.
Дракон молча поднялся и подошёл к краю нашего пятачка. Чиркнул когтем по камню, высекая искру, и поднёс палец с зажженным на конце огоньком к желобу в полу. Пламя вспыхнуло, осветив снизу его лицо, и огненная змея весело понеслась вокруг площадки, пока не проглотила свой хвост. Мы оказались в центре огненного кольца. В лицо подуло жаром, необходимость в пледе отпала, и я позволила ему соскользнуть с плеч.
- Как вы это сделали? – восхитилась я.
Дракон вернулся и устроился на прежнем месте.
- Система сигнальных огней, осталась ещё с былых времен.
Я присмотрелась к пляшущим языкам пламени и различила в них фигурки: лениво машущие крыльями ящеры, рыцари с опущенными забралами, мчащиеся по кругу с копьями наперевес, как на турнире, танцующие феи… Изображения изгибались, менялись, перетекали одно в другое.
На полу развернулся настоящий театр теней.
- Это лучше, чем свечи!
Дракон улыбнулся, и глаза сверкнули отблесками танцующего за моей спиной огня.
- Скажите, вам удалось что-то выяснить по поводу аллергии? Не нашли упоминаний, как от неё избавиться?
Дракон отодвинулся и после паузы ответил:
- Нет.
- Как жаль… Ну, хотя бы знаем, как приглушить зуд на время завтрашнего ужина.
Лгунья, - шепнула одна из огненных фей, извивающаяся позади Кроверуса, отчего казалось, что она танцует прямо у него на плече. – Ты рада, что он ничего не откопал. – И послала мне воздушный поцелуй.
Я тряхнула головой, и фея превратилась в размахивающего дубиной тролля.
Это называется совесть, Ливи. Тебе просто стыдно за неловкое прощание с Озриэлем.
Чтобы отвлечься от этих мыслей, я спросила:
- Почему вы против отношений между Данжерозой и Атросом?
Дракон недовольно шевельнулся.
- Откуда ты знаешь про них?
- Ничего такого не видела, не подумайте, - спохватилась я, вспомнив ходящую ходуном палатку на иллюстрации военного лагеря. - Просто случайно услышала, как он рассказывает Хорриблу о своей трогательной платонической любви к драконихе с картины на втором этаже. Несчастной любви, ибо её не поощряет суровый хозяин замка с камнем вместо сердца.
Кроверус хмыкнул.
- Он ей не пара.
Я решила, что ослышалась.
- Что? Призрак не пара полтергейсту?
- Призрак барона из обедневшей дворянской ветви не пара полтергейсту герцогини из славного рода Кроверусов.
- Да вы сноб. А вам не кажется, что они уже достаточно взрослые и мертвые, чтобы самим решать? И чем вы им пригрозили? Замазать картину Данжерозы?
- Изгнать Атроса из замка, если он скомпрометирует её репутацию.
Я не знала, смеяться или сочувствовать бедным влюбленным.
- Откуда в вас это? Обычно подобные предрассудки вколачивают родители, но ваш отец их чужд.
- Ты не так хорошо его знаешь, принцесса, как думаешь. Традиции для мейстера всё.
- И поэтому он женится на обычной профессорше поэтики из Принсфорда?
- Он, что?!
Дракон вскочил, опрокинув кубок. Остатки сидра выплеснулись, впитавшись темной лужицей в плед. С пальцев сорвались искры. Суровое лицо метало молнии, а белые волосы развевались и трепетали. Я невольно подалась назад.
- Я…думала, вы знаете. Он меня даже на свадьбу пригласил….
Кроверус пошатнулся и попятился, пока не оказался в тени колонн. Там он привалился ладонью к одной из них, только глаза горели из темноты. Наконец раздался ровный неживой голос.
- Ты закончила трапезу?
Я поспешно проглотила остатки бутерброда, стряхнула руки и поднялась.
- Да.
- Тогда идём.
Когда мы спустились вниз, я хотела свернуть к обеденной зале, но дракон подтолкнул в сторону лестницы.
- На сегодня всё, принцесса. Возвращайся к себе.
- Но мы ещё не обсудили завтрашнее меню. Вы помните, что у господина Рафа слабый желудок, и потому лучше отказаться от улиток в чесночном соусе, а перед господином Згундусом ни в коем случае нельзя ставить спаржу.
- Доверю выбор блюд тебе. Хоррибл закажет всё, что скажешь.
- Но…
- Спокойной ночи, принцесса.
Он развернулся и скрылся за поворотом.
Я выбрала кружной путь в башню, вернее не стала обращаться к замку сразу и немного побродила по коридорам, размышляя над случившимся. Ясно, почему дракон уязвлен. И его негодование можно понять.
Я бы тоже расстроилась, если бы папа решил жениться повторно и забыл поставить меня в известность. Даже не так. Не посчитал нужным это сделать. О причинах можно только догадываться, но варианты один другого неутешительнее: либо он до такой степени не считается с мнением сына, либо совершенно равнодушен к его чувствам. Может, мейстер собирался сам рассказать, а я своим несдержанным языком всё испортила? Поразмыслив, я отмела эту версию: идеальная возможность представилась вчера, когда он привёз меня в замок. Но пожилой дракон так спешил показать будущей супруге дом, что даже не вышел поздороваться с сыном.
Печальная и подавленная, я ещё немного послонялась в переходах и вернулась в башню.
А ведь всё так здорово шло…
*
Наступила ночь, и накопленное за сутки тепло быстро покидало землю, поэтому они пристроились поближе к костру. На ужин была форель, которую Уинни щедро обмазала глиной и запекла в углях, съедобные корни и ягоды.
Марсий лежал на спине, закинув одну руку за голову и вытянув вторую. На ней лицом к костру примостилась Уинни и наблюдала за отделяющимися от рыжего цветка искорками. Они поднимались в небо, красиво кружа. Её разморило, и двигаться совсем не хотелось, хотя высохшее платье встало коробом. Щеки горели от жара, и дым запутывался в волосах.
Каратель пристроился по другую сторону костра, ближе к кустам. Вернулся он с мордой, вымазанной чем-то бурым, и с прилипшим к клюву перышком, явно не его. Довольный вид говорил сам за себя. Прошествовав к Марсию, он гордо положил к его ногам задушенного суриката, с трогательно поджатыми лапками, и, получив свою порцию похвалы, вернулся на место и устроился на ночлег. Хоть грифон и лежал с закрытыми глазами, сложив крылья и пристроив голову на лапы, Уинни нет-нет да поглядывала в его сторону. Всё казалось, что зверь за ними наблюдает из-под пленок век.
Лежать вот так и ни о чем не думать было очень хорошо.
Ладонь Марсия отбликовывала в неверном свете костра, и Уинни, поудобнее перехватив её, принялась водить пальцем по линиям.
- У тебя красивые руки, тебе кто-нибудь говорил?
Он шевельнулся и тоже перекатился на бок, обняв её второй рукой.
- Никто не видел их так близко, - пробормотал он, ткнувшись носом в её шею.
Странно было ощущать прикосновение её пальцев. Странно и приятно… И в то же время опасно: он не хотел случайно причинить Уинни вред, поэтому забрал ладонь.
Марсий ещё не привык ходить без перчаток, слишком долго он их носил, хотя в последние годы делал это скорее в угоду королю, и чтобы ни одна живая душа не догадалась, что его способности уже далеко не так бесконтрольны, как раньше.
Эту традицию он похоронил в тот же день, что и отца. Вернувшись, заперся у себя в покоях, стянул перчатки, ставшие за пять лет второй кожей, и долго рассматривал руки, вертел и так и сяк. И остался недоволен проверкой. До противного мягкие, девчачьи – тренировался-то он всегда тоже в перчатках. Поэтому всю последнюю неделю Марсий без устали исправлял недостаток: брусья, отжимания, упражнения с мечом – всё, лишь бы стереть эту отвратительную мягкость и обзавестись мозолями. Теперь результат был, по крайней мере, удовлетворительный, смотреть не так противно. Но чтобы присматриваться к ним? Слишком долго он ненавидел свои руки… И вот кто-то считает их красивыми.
- Что ты делаешь? Щекотно! - хихикнула Уинни.
- Это неправильно…
- Что именно?
- Твои волосы всё время закрывают шею, - пояснил он и осторожно отвел их, как делал уже не раз за вечер. – Вот так гораздо лучше.
Сердце Уинни забилось чаще, и стало досадно, что он это чувствует, потому что крепко обнимает её. Правда его собственное тоже ускорило ритм…
- Как думаешь, он действительно спит? – прошептала она, кивая в сторону зверя. – Говорят, грифоны всё слышат даже во сне.
Марсий приподнялся на локте, глянул поверх её плеча и улегся обратно.
- Понятия не имею. Значит, теперь он? Не Лемурра?
Уинни не хотелось признаваться, что грифон едва не оттяпал ей палец, услышав «Лемурра», поэтому просто пожала плечами и ответила как можно небрежнее:
- Кажется, твой вариант ему больше нравится.
Грифон и впрямь надувался от важности, выпячивал грудь и начинал рыть лапой землю при упоминании «Карателя».
Настроение у Марсия было благодушным, поэтому Уинни решила воспользоваться моментом.
- Можно кое-что сказать? Только обещай не злиться…
- Не могу обещать, я же не знаю, что ты скажешь, - возразил он, ловя губами её пряди.
- Тот свиток…
Он тут же убрал руку и отодвинулся, перекатившись на спину.
- Нет.
Уинни повернулась к нему и приподнялась на локте, вглядываясь в лицо, покрытое лунным светом. Пламя костра осталось за спиной.
- Но почему? Только разок взгляни, там появляется карта.
- Я сказал: нет.
- А на ней помеченная крестом пещера, уверена, там что-то важное, и…
- Мы туда не полетим, и точка.
Уинни захотелось чем-нибудь его треснуть. Как и всякий раз, когда он делал такое вот лицо. А ещё этот его тон… Какой же он бывает занозой! Вообще-то он всегда заноза, за исключением тех моментов, когда целует её.
Она немножко подумала.
- А если я пообещаю остричь волосы?
- Даже не смей! Мне нравятся твои волосы. Лучше буду отодвигать.
Уинни ещё немножко подумала, наклонилась и поцеловала его.
Марсий удивленно посмотрел на неё, а потом привлек к себе и поцеловал в ответ – да так, что закружилась голова, и под закрытыми веками вспыхнули звезды.
Когда она отодвинулась, он улыбнулся и погладил её щеку, стирая след сажи.
- И всё равно нет.
Уинни стукнула его и отвернулась к костру. Марсий снова придвинулся и обнял её.
- Я хочу спать, - буркнула она.
- То есть, мне убрать руки?
- Нет, можешь оставить. Только не вздумай их распускать.
- Не собирался, - сонно ответил он, подгребая её поближе. – Мне хватает объятий. Пока.
Через минуту позади раздалось глубокое дыхание, а Уинни ещё долго не могла заснуть, глядя в костёр и боясь пропустить хоть одно мгновение из самого счастливого дня в своей жизни.
Глава 24
про сбивающие с толку сны и оскорбленное совершенство
Ещё на подходе к комнате я услышала за стеной взрыв хохота, а когда вошла, немало удивилась, увидев, что там собрались все обитатели замка. Даже Варгар висел снаружи, а Рэймус примостился на полу возле очага.
- А потом я говорю: вынь этого кабана из комода, иначе я за себя не ручаюсь! – Слова Атроса встретили новым залпом смеха. Призрак обернулся на звук шагов. - Принцесса, а вот и ты! Проходи, не стесняйся, садись, присоединяйся. Эй, плесните ей чего-нибудь!
Арахна с сомнением покосилась на свой наперсток с росой, Рэймус явно не решился предложить принцессе пива (драконюх вообще лишался в моём присутствии дара речи), а чай Хоррибла, больше похожий на концентрат варенья, я бы и сама пить не стала.
Данжероза, томно разлегшаяся на картине с пасущимися овцами, покрутила бокал:
- Я бы тебя угостила: Мерло тысяча четыреста пятьдесят третьего года, мм, но люди редко ценят вино, написанное масляными красками. - Она обернулась через плечо к пастуху. – А как насчет тебя, красавчик? Ещё добавки?
Паренёк с готовностью подставил кружку.
- Простите, принцесса, - вскочил Хоррибл. – Мы уже уходим.
- Нет-нет, прошу, останьтесь, не обращайте на меня внимания.
Мне сейчас совсем не хотелось оставаться одной. Тяжкие мысли легче развеять в весёлой компании.
Но с тем же успехом можно было предложить повернуться спиной к королю.
- Всё равно при тебе пришлось бы выбирать всю соль из скабрезных шуток, - подмигнул Атрос, завинтил флягу и повернулся к драконихе. – Идём, моя роза, продолжим вечерок в другом месте.
От вкрадчивой многозначительности тона покраснели бы даже обои, если бы и так не были ярко-розовыми. Но Данжероза и ухом не повела.
- Нет, постой, - запротестовала она, - я хочу услышать, чем они там с Якулом занимались на крыше. – Она выразительно приподняла бровь и невинно обронила. – Там ведь ни единой крохотной иллюстрации, даже фрески не сохранились…
Меня охватили подозрения. Ещё в трапезной во время составления плана завтрашнего вечера мне почудился шорох шелковых юбок со стороны портрета двоюродного дедушки Кроверуса. Да и запах бергамота и лайма мало вязался с образом усатого вояки.
- Идём, я нашепчу тебе столько историй, сколько пожелаешь.
Против этого Данжероза не смогла устоять. Глаза заблестели, она уцепилась за локоть Атроса, уже переместившегося на нарисованный луг, и послала нам напоследок воздушный поцелуй.
Их уход послужил сигналом для остальных.
- Хоть ты останься, Варгар, - вздохнула я.
Ящер перевёл вопросительный взгляд на стоящего в дверях Рэймуса – тот покачал головой, - послал мне извиняющийся дымок в форме ромашки и полетел к ангару, снижаясь плавными кругами.
- Чувствую себя комендантом, - сказала я Магнусу, когда в комнате остались только я, он и Арахна.
- Старина Атрос прав, такие темы не для ушей юной принцессы, - отозвался паук хрипловатым голосом и лихо взъерошил и без того вздыбленные ворсинки.
Мои брови взлетели на лоб.
- Уже старина Атрос? Не отъявленный негодяй? Ты случаем бронзовой саранчи не переел?
- Не дерзи, Оливия. И я никогда его так не называл, - заявил паук и, убедившись, что бабочка на окне нас не слышит, доверительно понизил голос. – Он раскрыл мне пару приёмчиков, от которых они так и млеют.
- Поскольку я тоже отношусь к ним, воздержусь от вопросов. Мне кажется, или от тебя пахнет ромом?
Магнус сперва изобразил оскорбленную добродетель, потом передумал и сменил её на дерзкий вызов.
- Пришла няня Оливия?
- Всё, молчу. - Я опустилась на кровать и принялась расчесывать волосы перед сном. - Не хочешь спросить меня, как прошёл день?
- А мы уже всё… - Арахна, перелетая с окна на столбик кровати, пихнула его крылом, и паук осекся. – Да, конечно, сгораем от любопытства.
- Ясно. Данжероза?
Паук отпираться не стал. Да и мне нечего было скрывать. Дракониха лишь избавила от необходимости всё пересказывать.
Через пару минут я потушила светильник.
Сон всё никак не шёл.
Ворочаясь в кровати, я вспоминала сегодняшний день. Перед глазами стояло лицо дракона, когда он узнал про мейстера и профессора Марбис. Он почти сразу отшатнулся в тень колонн, но пары секунд хватило, чтобы разглядеть выражение лица. Никогда ещё я не видела его таким растерянным и уязвимым, и от этого сердце жалостливо сжималось.
А потом перед глазами встало лицо Озриэля: обиженное, потрясенное, страдающее.
Почему я причиняю боль тем, кому желаю только добра? Я вообще не хочу никому причинять боль. Пусть воцарится мир, и все будут счастливы - даже мадам Лилит, ведь счастливые люди не тратят себя на зависть и злобу.
Наверное, я всё же, сама того не заметив, уснула, потому что комнату наполнил шепот. Он выползал из углов, подкрадывался к постели, забирался под одеяло. Голос, который можно заглушить днём срочными делами, задавить до едва различимого писка, но обретающий силу в ночное время суток, когда человек не властен над своими грезами, а потому наиболее беззащитен.
- Ливи…
- Озриэль? Ты тут? Я думала, ты остался в Потерии…
- Принцесса, - вкрадчиво прошелестели из другого угла.
- Господин Кроверус?
- Яя-куул, - смеялась тьма.
Тени приблизились.
Лица дракона и ифрита попеременно вспыхивали под сенью полога, пока не начали перемешиваться. Кроверус внезапно обзавелся белокурыми кудряшками, а глаза Озриэля полыхнули серебром.
Ифрит склонился низко над кроватью, провёл когтем по моей щеке и вкрадчиво пропел:
- Лгууунья! Какая же ты лгунья, Ливи…
- Нет, я тебе не лгала, Озриэль, только не тебе….
- Отныне и навек, - обиженно вторил дракон, - так ты мне говорила! Любовь, которая преодолевает все препятствия, о которой пишут в романах и слагают легенды! Мы пронесем её через всю жизнь и, конечно, состаримся вместе…
- Неправда, - задыхалась я, вертясь в коконе одеял и пытаясь высвободиться из их удушающего плена. – Я обещала это Озриэлю, не вам!
- Я говорил, что чувствую твоё сердце, Ливи, - настаивал ифрит, прижимая ледяную влажную ладонь к моей груди и почти касаясь губами губ. – Меня ты не проведёшь… Оно черное, как эта ночь за окном. - Склонившееся надо мной лицо пугало хищностью черт. Озриэль никогда таким не был.
- Любишь играть с огнём, принцесса? – Вокруг дракона с гулом взвились языки пламени, образовав кольцо. - Я тоже.
- Ты обещала сердце мне.
- Нет мне!
Предмет их спора колотился, как бешеный. Во рту пересохло, кровь шумела в ушах, а грудь разрывало от бухающих ударов. Этот стук наполнил меня целиком, я сама превратилась в биение, сотрясаясь всем телом. Одно сердце просто не может так стучать! Казалось, у меня теперь их два: первое бьётся для Озриэля, второе для дракона.
- Его нет! - раздался разочарованный возглас.
Я посмотрела вниз и вскрикнула, обнаружив огромную дыру в груди.
Тени ифрита и дракона начали удаляться. Я протянула руку.
- Нет, постойте, у меня есть сердце! Просто временно потерялось, такое бывает. Я не обманываю, послушайте… - Но они продолжали отступать, с каждым шагом возвращаясь обратно в царство грез, и мои пальцы цеплялись за пустоту. – Не уходите. Вы мне оба нужны…
- И это меня они называют Бессердечным, - прозвучал до боли знакомый голос, и вперед выплыло белое лицо, поблескивая короной с выемкой на месте рубина фортуны.
Я приподнялась на локтях:
- Папа?
В тот же миг тяжкий морок развеялся, и я поняла, что сижу в кровати и смотрю в пустоту. Арахна и Магнус спали. Бабочка пристроила усики пауку на плечо, а тот во сне отталкивался ножкой от наличника, покачивая дворец из паутины.
Я встала, на цыпочках прокралась к кувшину, плеснула воды на лицо и приложила холоднющие пальцы к щекам. Меня всю трясло. Из темных глубин зазеркалья на меня посмотрела бледная, как моль, принцесса. Уголки губ подрагивали, словно готовясь разъехаться в оскале, а глаза казались угольно-черными, ни грамма синевы, которой они искрились днём. Я пощипала щеки, переоделась за ширмой и всё так же на цыпочках выскользнула из комнаты.
- Веди, куда глаза глядят, - вздохнула я.
Замок усмехнулся.
*
Стены пастельных тонов, изысканная обстановка, аромат неприлично дорогих духов – всё в этом будуаре свидетельствовало об исключительной утонченности хозяйки.
Грациана сидела перед большим зеркалом в золоченой раме и завершала вечерний туалет. Подправила и без того идеальный локон, подрисовала изгиб брови, прошлась невесомой пуховкой по алебастрово-белой груди, придав ей завораживающее мерцание.
Финальным штрихом капнула на запястье и в ложбинку меж грудей содержимое флакона под драгоценной крышкой. В покоях разлилось благоухание горького миндаля и пачули.
- В такие минуты я жалею, что появился на свет зеркалом, - вздохнула поверхность и мечтательно затуманилась.
Грациана с улыбкой поднялась.
- Многие отдали бы что угодно за счастье оказаться на твоём месте.
Наряд из темно-красного шелка со струящимся шлейфом как нельзя лучше подчеркивал идеальные изгибы и обманчивую хрупкость хозяйки. Иллюзию хрупкости поддерживала и самая тонкая на весь драконий мир талия. Вообще-то оставалось только поражаться тому, как ей удаётся удерживать верх и низ туловища. Злые языки любили шептаться, что причина – в железном стержне внутри леди Грацианы. Ей это льстило.
В дверь робко постучали.
- Войдите.
Протиснувшаяся бочком служанка принесла поднос с десятком серебряных плошечек. Если собрать их содержимое вместе, не наскреблось бы и горсти. Возмутился бы даже воробей.
Глаза Грацианы обежали все мисочки и остановились на последней. Брови сдвинулись, умудрившись не образовать на лбу морщин.
- Что это?
- Пророщенная пшеница, как вы и просили… - пролепетала Люсиль.
- Я велела принести пятнадцать зернышек, пятнадцать! Это-то можешь запомнить, дурья твоя башка? - Коготь с идеальным маникюром ткнулся точно в центр лба, и девушка ойкнула, потирая красный след.
- Пятнадцать и есть, госпожа, как просили.
- Я, не пересчитывая, вижу, что их здесь шестнадцать, - отрезала Грациана и отвернулась к шкатулке с серьгами. – Унеси. Видимо, все здесь сговорились уморить меня. В своём собственном доме я не могу рассчитывать даже на легкий ужин перед танцами. Если я упаду там в голодный обморок, в этом будет виновата твоя нерадивость.
- Да, госпожа, простите, госпожа. И вот ещё, госпожа, для вас цветы. Сказать, чтоб принесли?
- Отправь их обратно господину Кроверусу, - равнодушно отозвалась Грациана, вдевая бриллиантовую гроздь в правое ухо.
- Но они не от господина Кроверуса.
Грациана замерла, не успев вдеть вторую серьгу.
- А от кого же тогда?
- От господина Кольцони. Сам он тоже ждёт вас внизу.
- Почему меня не предупредили, когда пришли букеты от господина Кроверуса?
Люсиль начала тихонько пятиться к двери.
- Потому что их сегодня не было…
Грациана развернулась так резко, что затрещала ткань.
- Кааак не было? – Шёлк полыхнул алым, а за окном прогрохотал гром, словно само небо разделяло её негодование. Голос хозяйки прошёл звуковой волной вдоль хребта служанки, пересчитав все позвонки. - Ты опять что-то напутала, негодная девчонка!
- Нет, госпожа, мы несколько раз перепроверили. Даже сами осмелились послать весточку тамошнему слуге и уточнили. Господин Кроверус сегодня ничего не присылал. Подумали ещё, что дело в той принцессе… Наверное, ему просто некогда, вот и забыл.
Забыть о Грациане Лучарус?!
Вздумай девчонка плюнуть в святой колодец, и то согрешила бы меньше.
Извинением ей отчасти служила исключительная миниатюрность мозга.
- Какой ещё принцессе? – процедила Грациана, едва шевеля губами.
- Той самой, от которой он голову потерял. То есть репутацию, - поправилась Люсиль, не подозревая, что лишь эта оговорка спасла её волосы. - Едва не потерял репутацию.
В памяти Грацианы всплыло испачканное всклокоченное недоразумение с самым писклявым на свете голоском - таким только пытки в застенках устраивать.
- Значит, она вернулась?
- Д-да, ещё вчера, госпожа.
Служанка наткнулась спиной на дверь и, проворно нащупав ручку, занесла одну ногу за порог, и уже оттуда спросила:
- Я могу быть свободна?
Весьма своевременный маневр, ибо больше всего хозяйке дома сейчас хотелось надеть поднос со всем содержимым ей на голову.
- Да! – гаркнула Грациана.
И девушка мгновенно исчезла, словно её сдуло криком.
Оставшись одна, Грациана натянула перчатки, защелкнула браслеты, подхватила меховую мантилью и направилась к выходу.
Последний шанс, Якул.
А эту белобрысую пищалку она просто растопчет.
Глава 25
про опасность, которую таят в себе полночные вальсы и откровенные разговоры
- Почему сюда?
Ты сказала: куда глаза глядят. Твои глаза привели сюда.
- Он там?
А сама как думаешь?
Вопрос я задала для порядка, хотя ответ и так знала. Замок прав, не он меня – я его сюда привела. Из-за полуоткрытой створки лилась тихая музыка, а танцующие на полу тени, ложась кружевом тьмы, были красноречивее слов. Кажется, в последнее время я научилась чувствовать дракона, где бы он ни находился. И это пугало.
Я открыла дверцу шире и заглянула внутрь. Точно так совсем недавно, а, кажется, что это было в прошлой жизни, я впервые наткнулась на залу, хранящую тайну дракона. Она и теперь её хранила.
Сегодня его движения не напоминали танец даже отдаленно. Мысли хозяина замка явно были поглощены не тем, что пыталось воспроизвести тело. Я облокотилась о косяк.
- Снова подсматриваешь?
- Просто смотрю. И, как видите, даже не пытаюсь таиться.
- Колбаса с тобой?
- Разве вы бы её не учуяли?
- А, подловила!
Дракон повернул голову, и на какую-то долю секунды меня перенесло в сон, виденный ещё в тюрьме в Потерии. В нём мои пальцы тянулись навстречу незнакомцу, стоящему в центре зала, и движение было взаимным. Но пробуждение помешало нашим рукам соединиться, как и мне – разглядеть мужчину. Разумеется, я знала, кого подсовывала греза, но оборванность позволяла притвориться в обратном, найти лазейку. Разве это честно, видеть сны о другом, тогда как Озриэль спит в соседней камере, и до меня доносится его мерное дыхание?
И вот сейчас то ощущение вернулось, захлестнуло и забросило на то же место, где в прошлый раз всё прервалось. Я даже невольно пощупала наряд и не удивилась бы, ощутив под пальцами скользкую нежность шелка. Но они, как и положено, наткнулись на хлопок домашнего платья, поверх которого я накинула шаль. Да и волосы были наскоро заплетены в косу, переброшенную на левое плечо (после опыта с куафёром мадам Лили я стала иногда собирать их), а не убраны в пышную прическу. Дракон тоже выглядел так, словно поднялся с постели: простая рубаха со свободными рукавами, присборенными у запястий, заправлена в брюки и белеет в полутьме, завязки горловины ослаблены, чуть открывая грудь, обуви нет.
- Не спится?
Я покачала головой:
- Кошмары. А у вас?
- До них не дошло. Так и не заснул.
Облокотившись спиной о скрещенные руки, я кивнула на его правую ногу.
- Пробовали не отставлять пятку?
- Что?
Дракон, кажется, забыл, чем занимался, когда я вошла. Теперь опомнился и нахмурился.
- Я отведу тебя наверх.
- Не нужно. Я прекрасно ориентируюсь.
Он недоверчиво вскинул брови.
- Даже Рэймусу понадобился почти год, чтобы более-менее освоиться в лабиринте переходов. Или Хоррибл дал тебе карту?
- Скажем так, мы с вашим домом нашли общий язык. Возвращаясь к пятке… позволите показать?
Я двинулась вперед, словно притягиваемая взглядом дракона, и остановилась в шаге, ощущая с этого расстояния тепло его кожи и видя, как грудь тихонько поднимается и опадает в такт дыханию.
Обычно нас разделяло куда больше слоев ткани. Окажись здесь Магнус, он бы заявил, что я потеряла всякий стыд. Но паука в зале не было, а я, как ни странно, не чувствовала ни малейшего смущения или неловкости.
Наконец дракон словно бы очнулся и отступил на шаг.
- Не стоит, я безнадежен.
Я тихонько рассмеялась.
- Только не говорите, что стесняетесь брать у меня уроки танца. Ну же, это совсем не сложно. Эту кладем сюда, - я взяла его большую руку и положила себе на талию, - а эту держим вот так. – Аккуратно вложила свою ладонь в его. - Вы должны её сжать, - подсказала я, когда дракон не шелохнулся.
Он помедлил и один за одним сжал пальцы - так осторожно, словно боялся, что рука от его прикосновения рассыплется. А потом крепче взял меня за талию и притянул к себе.
- Партнерам ведь полагается стоять ближе?
- Да…
От его опаляющего дыхания, как и шелестящего голоса, по коже побежали мурашки. Близость дракона обволакивала и дурманила. Его фигура заполнила пространство, и показалось, что зала уменьшилась до размера тесной комнаты. Настолько тесной, что кружится голова, и слабеют ноги. Я вдруг впервые заметила, какой он высокий, и большой, гораздо больше меня, увидела укрытые рубашкой мышцы так отчетливо, словно её не было вовсе. И почувствовала себя рядом с драконом маленькой и хрупкой. Слабой. Обычно мне претит телесная слабость, но то было приятное чувство, волнующее. Я была слабой и одновременно сильной, ощущая непонятную власть над ним. Слабость и власть… разве так бывает?
- Готова?
- Да.
И движение, плавное, скользящее, с которого начался танец. Наверное, таким оно было лишь в моём воображении. Да и вся зала словно бы окуталась туманом, четко я видела только лицо дракона, и горящие завораживающие глаза. Он определял рисунок танца, и сладостно было следовать за ним, подчиняться и вместе с тем направлять. Легкое касание, едва заметный кивок, и он понимал с полужеста.
Мне вспомнилась лира Мадония Лунного, откликающаяся на ласковые касания и яростную настойчивость с одинаковой готовностью, и пальцы, умело скользящие по струнам. Сейчас я чувствовала себя той лирой. Наверное, потому и не удивилась, услышав музыку. Даже не сразу её заметила. Приняла за отголосок своих мыслей или вибрацию души, которой сейчас было тесно в груди.
- Откуда здесь мелодия?
- Это музыкальная зала, мелодия возникает сама. – Поворот, и рука, придерживающая мою талию. Чуть крепче, чем требуется. Чуть ближе притягивающая.
- Но кто её исполняет? И подбирает?
- Сама комната, - пожал плечами дракон. – Она выбирает композиции, наиболее приличествующие случаю, и исходя из настроения гостя.
- То есть… мелодию определяете вы?
- В данный момент мы.
- Красивая выходит…
- Да. – Дракон посмотрел вниз, на наши ноги. – Кажется, получается.
- Кажется, вы удивлены?
Он снова поднял взгляд.
- Поражен.
- Хотите попробовать со свечой?
- Лучше в другой раз, принцесса… пока рано.
И опять молчание, упоительнее любых слов.
Наш вальс забраковал бы любой придворный учитель танцев, ибо он был осторожен и полон неверных поворотов и лишних шагов – я старалась смягчать ошибки. Но было в нём то, что редко встречается в танцах незнакомцев на балу, столь же приличных, сколь и унылых: ощущение нити, протянувшейся от одного к другому, опутавшей нас. Нити, не сгорающей, несмотря на огонёк, балансирующий на ней, как канатоходец под куполом шатра. И огонёк тот грозил в любой момент перерасти в пламя.
- Лучше не смотрите вниз, - прошептала я.
- Как во время прыжка?
- Да…
Скольжение за партнером и видимость уступки, иллюзия контроля над танцем, тогда как идеальный танец – тот, которому вверяешь всю себя без остатка, дозволяя телу раствориться в магии движений. И связь, которую чувствуют оба, и без которой невозможно единение.
Я боялась лишний раз пошевелить пальцами, чтобы не нарушить волшебство момента. Ноги порхали, не чуя пола, словно отталкивались от воздуха или самой темноты, а левая рука потерялась в теплой ладони и принадлежала не мне – танцу и партнеру, удерживавшему мой взгляд.
Когда одна мелодия сменилась другой, дракон прервал молчание:
- Танцующий король – вот и весь секрет.
- Что?
- Я беру у него уроки, весь последний год. А маска, чтобы не узнали.
- То есть каждую неделю вы летаете к нему?
- Да, у него своя школа. Представь, какой поднялся бы переполох, разведай остальные ученики, что среди них дракон. Да и мне… впрочем, неважно.
Я догадалась, о чем дракон умолчал: ему стыдно. Причем не только своего неумения, но и стремления его преодолеть, научившись танцевать.
- Находишь это смешным? – спросил он, помолчав.
- Ничуть. Что смешного в желании освоить нечто новое? Но мне любопытно…
- Ежегодный бал, - ответил Кроверус, опередив вопрос. – Думал в этом году впервые поучаствовать.
Он замолк, а я не решилась продолжить расспросы. Мужчины редко загораются беспричинным интересом к танцам. Кто посеял в его голове эту идею? Я и сама догадывалась. Но не хотела слышать её имя. Есть имена, которые отравляют волшебство момента. Сегодня днём я имела случай убедиться в силе одного такого.
- Вы уже заказали фрак?
Дракон с тихим смешком покачал головой:
- Учитель посоветовал повременить ещё годик-другой. Но в лице читалось все десять. Есть те, кто просто не рожден танцевать.
- Есть ещё не рожденные танцы, - возразила я. – И каждый вправе придумать свой собственный.
- Как мы сейчас?
- Да, как мы сейчас.
Он потянулся ко мне, и на какой-то миг почудилось, что дотронется до щеки. Всё во мне затрепетало, сжалось в ожидании этого прикосновения. Но пальцы в последний момент дрогнули, и дракон лишь поправил сползающую с плеча шаль.
- Боюсь, на настоящем балу ни одна партнерша не рискнет остаться без подола и пальцев на ногах.
На настоящем балу… а не нелепости, затеянной двумя, мучающимися от бессонницы.
Чутье подсказывало, что партнерша подразумевалась совершенно определенная. Без сомнения, превосходная танцорша, которая не потерпит рядом неуклюжего дракона, угрожающего бросить тень на её блеск.
Стало вдруг грустно. Кроверус представлял на моём месте Грациану. Отсюда и вся химия. Да и была ли она вообще? Тень волшебства, почудившаяся лишь одной стороне.
Моя рука стала вялой, плечи поникли, и я попыталась отстраниться, отводя взгляд. Дракон почувствовал изменение настроения, как вперед смотрящий чует приближение айсберга, и не позволил отодвинуться. Рука на талии притянула ближе… до неприличного близко, так что дыхание опалило мои губы.
- Хочешь сбежать, принцесса?
Я поняла: если сейчас подниму глаза, то уже не смогу уйти, потеряюсь в чужой воле, растворяться в которой так сладко. И подняла глаза. Качнула головой.
- Хорошо. Потому что я пока не готов тебя отпустить. Надеюсь, на тебе прочные туфли?
Жар хлынул в щеки.
- А что, собираетесь заставлять меня танцевать каждую ночь, год за годом, как в той сказке?
Взгляд дракона сделался изучающим: обрисовал мои губы, отчего немедленно захотелось их облизнуть, погладил шею, спустился ниже и снова вернулся к лицу.
- Как в той сказке, - согласился он.
- А если я сношу туфельки?
- Принесу тебе новые.
Пальцы дрожат в его ладони, и дыхание прерывистое, выдаёт с головой.
- Если будете и дальше так крепко прижимать, лишусь чувств прямо у вас на руках.
- Не имею ничего против, - в темноте сверкнула улыбка. Но объятия он всё же ослабил и отодвинулся до приличной дистанции. Почти приличной. Магнусу понадобились бы нюхательные мушки.
- По-моему, учитель слишком строг к вам, - сказала я, стараясь вернуть беседу в русло обсуждения пустяков и перекрыть оглушающий стук в груди. - У вас отлично получается. Особенно сейчас, без тех ужасных ботинок.
- Босиком гораздо удобнее, - признал дракон.
Маневр возымел действие. Тон из многозначительного сделался будничным.
- Так почему бы не танцевать всегда без них?
Кроверус недоверчиво посмотрел на меня.
- Но ведь не принято.
- Не всё ли вам равно, что принято, а что нет? Какая разница, что подумают другие? В конце концов, вы же дракон, испепелите всех недовольных.
Он рассмеялся.
- Тебе следовало родиться драконихой, а не принцессой.
- Что плохого в том, чтобы быть принцессой? – воинственно спросила я.
- Ничего… если не считать королевского размаха разрушений.
Тут мой носок зацепился за трещину в паркете. Израненный пол зиял черными бороздами, прорытыми пламенем дракона в памятную ночь нашей ссоры. Кроверус удержал меня от падения и, легко приподняв за талию, перенёс на другую сторону, не прерывая танца.
- Теперь можете поставить меня на пол.
И мимолетное сожаление, когда он послушался…
Я вспомнила свой сон на следующую ночь после того, как дракон прикусил палец.
- Может быть, у нас так хорошо получается, потому что мы уже танцевали?
Но шутка обернулась изумлением, когда он серьезно кивнул.
- Может быть.
- Так это был не сон? Вы, я, Данжероза, Атрос и…
Озадаченное выражение лица подсказало: остальные пригрезились, участников было двое.
- Там была только ты. Я не мог уснуть и, сам не знаю почему, спустился сюда. Ты танцевала по залу, кружила… босиком, кстати.
- Почему вы меня не окликнули, не разбудили?
- Так и сделал, несколько раз. Но ты не услышала. А стоило подойти, обняла за шею и затихла.
- И как вы поступили?
- Отнёс тебя в башню.
- И всё?
Подозрение в голосе было вызвано тем моментом сна, когда горячая щека прижималась к моей. А наутро я проснулась без аллергии.
Дракон нимало не смутился.
- Ну, может, не совсем всё. Но лишнего я себе не позволил. Хотя не всякий проявил бы стойкость, когда к нему прижимается и обнимает за шею принцесса.
- Вы меня дразните?
- А получается?
- У вас талант.
Я не удивилась, когда он, помедлив, произнес:
- Мне тоже снились…сны после твоего отъезда: как будто ты в замке. Яркие, словно наяву…
Он замолк, задумавшись.
Всё это время меня мучил какой-то вопрос, и я наконец поняла, какой:
- А как же зубы?
- А что не так с твоими зубами? Коротковаты, конечно…
- Не с моими, я про ваши. Как вы показываетесь в таком виде на уроках Танцующего короля? Их ведь под маской не спрячешь….
- Я там не улыбаюсь, - сказал дракон и, в противоположность словам, широко улыбнулся. – Как выяснилось, суровость даже добавляет очков в глазах дам.
- Вы хитрец, - рассмеялась я.
- Совсем нет, - тихо и неожиданно серьезно ответил дракон. – Иначе давно бы сделал то, о чем думаю весь вечер.
Взгляд остановился на моих губах, и зала поплыла, перешептываясь дыханием ветра в занавесях и нишах, сияя островками луны в подсвечниках, каминной решетке, паркете и зеркале возле стены. Обычно занавешенное, сейчас оно казалось очередным окном, только отражающим то, что происходит внутри, а не снаружи…
- Ливи… - прошептал дракон.
Как чудесно моё имя прозвучало в его устах! Словно каждая буква – нечто особенное. Он медленно наклонился, и вся вселенная вдруг уменьшилась, сжалась до одного этого лица, неправдоподобно прекрасного, с лунными камнями глаз, в которых отражалась я. Губы мягко коснулись моих губ, выпивая остатки воли, заставляя запрокинуть голову, как вдруг в зеркале за его спиной что-то мелькнуло, и я увидела ифрита. Его искаженное болью лицо.
- Озриэль?
В следующий миг это снова было лишь мутное пятно – отражение напольной вазы, преобразованное моим воображением в обманутого возлюбленного.
Наверное, я произнесла имя вслух, потому что дракон отшатнулся, как от пощечины, и убрал руку. Я же, напротив, прижала ладонь к щеке, словно пощечину дали мне. Тот, чьё доверие я предала. Не действием, но в мыслях. Предала бы и действием, через секунду-другую…
Я отступила на шаг. Никто не произнёс больше ни звука. И мучительная пауза всё длилась и длилась, стягивая грудь железным обручем, сыпля в глаза разъедающие опилки совести.
- Простите, - всхлипнула я, попятилась и повторила, - простите…
А потом закрыла лицо руками и бросилась вон из зала, преследуемая лишь тишиной и раскаянием.
Глава 26
в которой я узнаю кое-что новое о Варгаре и получаю сомнительный подарок
- Соленые крекеры или корзинки с гусиным паштетом?
- А?
Я заморгала и недоуменно уставилась на список в своих руках. Аккуратный столбик пунктов был сплошь исчеркан каракулями. Сообразив, что в рассеянности вожу по пергаменту карандашом, я поспешно отложила его.
Хоррибл снял очки и устало потёр переносицу:
- Я спрашивал, принцесса, что мы всё-таки будем подавать в качестве закусок: соленые крекеры или корзинки с гусиным паштетом?
Подобная сцена повторялась уже не единожды за утро.
Лицо слуги сделалось обеспокоенным.
- Что с вами сегодня? Не приболели случаем?
Я невольно съежилась под этим внимательным взглядом. Казалось, он проникал в самые глубины души, раскрывая тайники совести и ларцы секретов, в одном из которых хранился вчерашний вечер: сомнения, несостоявшийся поцелуй и сожаления из-за того, что он не состоялся, с привкусом стыда, конечно. И вообще там скопилось много такого, из-за чего я теперь считала себя плохим человеком. Простодушные глаза в окружении лучиков морщинок моргнули, и слуга констатировал:
- Это всё конопляные блинчики. Опять они что-то напутали с пропорциями. Отправлю жалобу в «Мартинчик и Ко».
- Нет-нет, завтрак был превосходным!
- Рэймус в прошлый раз тоже так утверждал, а потом целый день рассказывал, как Варгар пела ему старинные баллады юга.
- Уверяю, что ничего такого я не собираюсь… пелА?! То есть Варгар девочка?
- Ну да, девочка, - отозвался Хоррибл, удивленный столь бурной реакцией. – Думал, вы знаете… - Я нашла силы только помотать головой. – Девушка, если быть точным. Месяц назад ей исполнилось тринадцать, значит, в пересчете на наши годы, это около… - слуга прищурился, прикидывая, - двадцати.
Последнее слово повисло в вязкой тишине. Новость ошеломила настолько, что заставила на время забыть о собственных проблемах.
Не удивлюсь, если это не вся правда. Может, Варгар - заколдованная принцесса, а Рэймус – её возлюбленный, обреченный до конца дней нести вахту у ангара любимой, по роковому стечению обстоятельств покрывшейся чешуёй. А причиной этого самого стечения могла стать какая-нибудь злобная колдунья, завистливая и жадная до чужого счастья. Что-то у меня разыгралось воображение. И нервы. Нервы подталкивают воображение, а воображение – нервы. Замкнутый круг. Пора прекращать изводить себя и сосредоточиться на делах насущных.
- Нет, - я покачала головой, – просто волнуюсь из-за сегодняшнего вечера.
Это было похоже на правду, и потому слуга поверил. На самом деле я, как ни странно, ничуть не волновалась из-за Ритуала. А, может, прочие мысли заняли столько места, что для новых тревог его просто не осталось? Я устала тревожиться…
- Корзиночки с паштетом, - уверенно подытожила я и подкрепила вердикт жирной чертой. - Так, с закусками и первыми блюдами определились. Что насчёт второго?
Поскольку составление списка затянулось, Хоррибл заварил нам обоим чай, крепкий и приторный до горечи. Я цедила его маленькими глотками, активно закусывая кексом. Вот кекс был хорош: воздушный бисквит, щедро сдобренный изюмом. С ним дело пошло веселее.
И на этот раз я честно старалась не отвлекаться. Когда карандаш скользил уже в самом конце списка, а рука и шея радовались близкому завершению работы, слуга подтолкнул через стол новый лист.
- А этот просто отдадим с основным заказом. Там править ничего не нужно, он согласован.
- Что это? – Я взяла список и пробежала глазами строки. Потом всмотрелась внимательнее и наморщила лоб. - Зародыши пшеницы, зеленая гречка, хлебцы из льняного семени… Мы что, кур приглашаем на ужин?
- Он для госпожи Грацианы, - пояснил Хоррибл. – Для неё всегда заказывают отдельно. Меню прислали сегодня с утренней почтой.
Я пожала плечами:
- Того, что мы наметили, вполне достаточно. Блюда на любой вкус и желудок. Случись какому-нибудь королю вечерком заблудиться поблизости, и то не придётся краснеть, приглашая его за стол.
Ответ Хоррибла был в духе того, что я получила накануне от Кроверуса.
- Но госпожа Грациана всегда присылает своё меню. - Видя, что слова не возымели должного действия, слуга добавил: - Это фактически… традиция.
Последнее слово в его устах прозвучало почти как «воля небес».
- Ну, так в этот раз мы изменим традиции.
Хоррибл вконец растерялся.
- Она просто не станет есть ничего другого, соблюдает фигуру. Помните, как вы с горошиной «Шикобрак».
А вот это сработало лучше всех предыдущих аргументов.
Я покосилась на кекс и отложила его, стряхнув руки.
- Что такое? Вам не нравится?
- Да нет, вкусно, просто… я снова на диете.
- Опять гороховой?
- Нет, другой. Даже более жесткой.
Наши взгляды скрестились на жестянке, где дожидались своей казни ещё несколько кексов и нежнейших ванильных булочек в сахарной глазури.
- Неужели придётся отправить их обратно? – расстроился Хоррибл.
Я сцепила зубы, почти ощущая на языке крупинки марципана и слыша горестный вопль отвергнутых плюшек.
Видя мои сомнения, слуга огляделся, приложил ладонь сбоку ко рту и наклонился через стол:
- По слухам, пекарня, с которой сотрудничает Мартинчик, изменила рецептуру, дополнив её фейской пыльцой. Поэтому с их продукцией другим сложно тягаться. Недешевое, конечно, удовольствие, но… так и тает во рту.
Я поневоле перешла на такой же шепот:
- Разве этот порошок не вызывает привыкание?
- Только пыльца пещерных фей. Остальные виды усиливают вкус и добавляют выпечке пикантность.
Пар, поднимавшийся от ещё теплой выпечки, коварно завернул шлейф в мою сторону, пощекотав ноздри.
- Хорошо, - сдалась я, снова беря кекс. – Только предупредите, чтобы в обеденные положили поменьше изюма. Так и скажите, что я на диете.
- Насколько меньше?
Я смерила кекс критическим взглядом.
- Пусть урежут на четверть. Нет, стойте, на треть.
Хоррибл сочувственно поцокал языком.
- И правда жесткая…
*
- Что это?
- Откроешь у себя в комнате. – Дракон ответил, не поднимая взгляда, а кончик пера продолжал вывязывать на пергаменте строки с уже знакомыми размашистыми буквами.
- Вы правда пишете письмо или просто не хотите на меня смотреть?
Острие замерло, и Кроверус поднял глаза, но перо не отложил.
- Откроешь у себя в комнате, - ровным голосом повторил он и, видя, что я собираюсь потрясти коробку, сделал упреждающий жест. – Лучше не надо. Могут сломаться.
Раньше при виде подарочной упаковки все прочие мысли и желания отступали перед одним – поскорее развязать, разорвать, перегрызть зубами ленточку и с предвкушающим трепетом поднять крышку. Предвкушение всегда лучше самого подарка. Ну, или почти всегда. Как правило, внутри оказывался наряд. Папа баловал меня до неприличия, да и от иностранных послов, прослышавших про любимую дочь Бессердечного Короля, перепадало: украшения, туфельки, редкие книги, певчие птицы с волшебным оперением и завораживающими голосами, перламутровые раковины, воспроизводящие шум прибоя - чтобы класть в ванную во время купания и, прикрыв глаза, представлять виденное лишь на картинках море.
От подарков я не отказывалась, я их всегда любила. Но сейчас мне было совершенно безразлично, что внутри. Платье, как и в прошлый раз? Ритуальные колокольчики на щиколотки для сегодняшнего вечера?
Я положила коробку на край стола и шагнула вперед.
- Послушайте, то, что случилось этой ночью…
- Ничего не было, - отозвался дракон всё тем же ровным искусственным голосом, от которого меня продирала дрожь. Словно беседую с механической куклой. – Мы танцевали и только.
- Мне жаль, что произошло то, что произошло. Я не хотела обижать вас.
- Ты и не обидела.
А в глазах - потрескавшийся черный лед. Дракон указал подбородком на коробку.
- Открой.
- Но я думала, вы желаете, чтобы я открыла её наверху…
- Желал. Теперь хочу видеть выражение твоего лица.
Я неуверенно подтянула коробку, расположив её так, чтобы удобнее было развязывать бант. Завязки никак не давались, и я закусила губу, пытаясь справиться с ними.
- Я помогу.
Дракон поднялся, обошёл стол и встал позади. Затылок погладило дыхание, от которого мысли спутались, а в коленях снова появилась слабость, и на какой-то безумный миг захотелось ощутить на плечах его сильные руки и очутиться в кольце объятий, которые скорее сокрушат, чем отпустят, почувствовать жар, перетекающий из его губ в мои, услышать, как сердце дракона ускоряет бег, опьяненное моей близостью, а хриплый выдох облекается в моё имя…
Ничего этого не произошло.
Кроверус когтем поддел ленту, и она легко поддалась, словно того и ждала.
- С крышкой справишься? – В голосе звучала насмешка, но за ней пряталось вовсе не веселье. Тон – лишь ширма, чтобы скрыть настоящие чувства.
И взгляд острый, выжидающий. Тяжелый.
И снова тишина, разрывающая барабанные перепонки.
Я приподняла крышку, не отрывая взгляда от дракона. Он первым отвел свой, дернул плечом, и я наконец посмотрела на содержимое коробки.
И остолбенела.
- Это…
- Щипцы. Магические.
Пальцы у меня задрожали, и взгляд Кроверуса высох, как последняя капелька росы с наступлением утра. Похоже, он увидел то, что хотел, но правильно ли истолковал?
Тон стал отстраненно-деловитым. Дракон вернулся за стол и вновь взялся за перо, но не чтобы писать. Пальцы бесцельно вертели его, мяли кончик, и тот ранил кожу, окропляя бумагу кровавыми чернилами. Дракон ничего не замечал.
- Откуда вы узнали? – прошептала я, продолжая рассматривать подарок.
Казалось, если подниму глаза, тут же разревусь. От облегчения – ведь щипцы, которые я считала навеки утраченными, нашлись, и мы с Озриэлем сможем быть вместе, когда я разберусь с Горшком, - а ещё от смутного сожаления, что они нашлись.
Как будто прежде я стояла перед двумя мостиками, сомневаясь, и вот один из них внезапно рассыпался.
- Атрос сказал.
Следующая догадка оглушила.
- Так это вы были тем самым покупателем, который приобрел последний экземпляр?
Увёл из-под носа, моего и мадам Лилит.
- Я, - не стал отрицать дракон.
Подняв наконец голову, я обнаружила, что он откинулся на спинку стула и переплел пальцы на груди, пятная красным рубашку.
- Зачем?
- Разве не очевидно? Хотел заручиться козырем, чтобы ты слушалась, принцесса, и выполнила обещание.
И снова просто принцесса…
- Нет. Зачем вы отдаёте мне их сейчас?
В глазах мелькнуло замешательство и тут же исчезло.
- Потому что у меня есть кое-что получше. – Он потянулся к жилету и вытащил за цепочку алый рубин, словно вынул из кармашка сердце. - Решил, что, не узнав секрет, ты всё равно не уедешь. А щипцы заказал ещё до того, как кровеит оказался у меня. Теперь в них отпала нужда, раз есть рубин.
Ложь. Он заказал их позже.
А слова… больно ранят. Как будто и не было последних двух дней, и мы снова откатились к началу знакомства, когда каждый смотрел на другого подозрительно и враждебно, ежесекундно ожидая подвоха.
- Вы правы, - сказала я. – Не уеду. Но не по той причине, которую вы озвучили.
- Нет? – недоверчиво усмехнулся дракон.
- Нет, - твердо ответила я. – Просто до встречи с вами единственное мнение, с которым я считалась, было моё собственное.
Дракон не сразу нашёлся, что ответить. Я подхватила коробку и тихонько вышла за дверь.
Глава 27
в которой за дело берётся Данжероза
До самого вечера мы с Хорриблом готовились к приёму гостей. Я взялась за дело со всей рьяностью, в которой, в общем-то, не было нужды: после обеда начали прибывать слуги. Но хлопоты помогали хотя бы на время отвлечься от грустных мыслей.
- Принцесса, вам вовсе необязательно заниматься этим самой. Достаточно позвать любого из наёмных работников.
В голосе Хоррибла сквозила небрежность хозяйского баловня, а пальцы мяли расшитый платочек, извлекаемый лишь по особым случаям. Сегодня слуга сменил статус на дворецкого, о чем свидетельствовал костюм с двумя серебряными пуговицами на спине, парадные перчатки из чешуи лакертуса и красный галстук-бабочка.
- Мне ничуть не трудно, - пропыхтела я, пытаясь подцепить веником остатки паутины между стеной и шкафом в малой гостиной и отфыркиваясь от серых клоков пыли, падающих на волосы и лицо, - главное, стремянку покрепче держи.
- Держу, принцесса…
- Так, здесь закончили, - сообщила я пять минут спустя, спускаясь вниз и отряхивая подол, - какая следующая комната?
- Больше нет, вы везде прибрали, - отозвался слуга, тоскливо рассматривая пятна на перчатках.
- Неужели совсем ничего не осталось? – расстроилась я и уже подумывала о том, чтобы заново всё разбросать, а потом опять навести порядок, но просияла, осененная новой идеей. – Занавески!
- А что с ними не так?
- Ты видел, сколько пыли и мошкары набивается в складки штор и балдахинов?
- Но гости не останутся ночевать…
- А что если кому-то из них вздумается провести инспекцию в одной из комнат? Представь, какой воспоследует позор. Мы этого не допустим!
- Нет? – со вздохом уточнил слуга.
- Ни-за-что! – Я подоткнула юбку повыше и решительно подхватила ведерко. – Идём, Хоррибл, к шести вечера этот замок заскрипит и засияет так, что ослепленные птицы будут сталкиваться в небе.
*
В четыре часа дня я едва нашла в себе силы вскарабкаться в башню и упала на кровать.
Магнус отставил сложенный стаканчиком лепесток с напитком и пристроился рядом на подушке. Арахна примостилась с другой стороны.
- Устала?
- Нет… я измотана, измучена, истощена и совершенно обессилена. Зато замок сверкает, а есть теперь можно прямо с пола, ну, или кататься по нему на коньках, на выбор.
- Крепись, Оливия, очень скоро сегодняшний вечер будет позади.
Этого-то я и боюсь. Что несет с собой его окончание?
Вслух я свои опасения, конечно, не высказала. Да и как объяснишь эту беспричинную тоску, от которой щемит в груди?
Я лежала, раскинув руки и уставившись в полог, и при этом спиной чувствовала спрятанную под кроватью коробку. Она жгла меня через три матраца, покрывало и платье.
Ещё утром, поднявшись в комнату после разговора с Кроверусом, я воспользовалась отсутствием Магнуса и Арахны, и снова заглянула под крышку.
Щипцы лежали в углублении на атласной подкладке. Латунные, в черненых узорах, они были по-своему красивы. И напоминали маникюрные щипчики, только увеличенные раз эдак в двадцать. Там же сбоку белела карточка с инструкцией. Я открепила её от шнурка и приступила к изучению.
Щипцы предназначались для извлечения целого ряда магических «заноз» (этот термин употреблялся в самом широком смысла), как то: невидимых пуль, заговоренных игл, пущенных из магических луков и арбалетов стрел, жал каменных ос и ещё с дюжины других инородных тел. Я не стала дочитывать список, остановившись на интересовавшем пункте.
Вроде бы, ничего сложного: всего-то и нужно, чтобы пострадавший (или пострадавшие) взяли щипцы в руки и произнесли активирующее слово. Оно было старательно выведено заглавными золотыми буквами и вслух звучало, как чих. После этого, если верить изготовителю, магическая щепка (или любой из вышеозначенных предметов) проявит себя и может быть извлечен.
Чудно, значит, надо всего лишь дотронуться до щипцов одновременно с Озриэлем и произнести коротенькое слово. Раз плюнуть. Вернее, чихнуть.
Так почему же мне совсем не радостно?
Я дотронулась до груди. Может, это из-за щепки она так ноет, и, когда я её извлеку, то излечусь, согреюсь поцелуями Озриэля?
Над ухом что-то продолжало монотонно гудеть, и я спохватилась, отвлекаясь от воспоминаний и пытаясь вслушаться в речь Магнуса.
- Так что ты об этом думаешь?
- Думаю? Я? Ээ…
В стену своевременно постучали.
Я приподнялась на локтях:
- С каких пор ты стучишь, Данжероза?
Дракониха пришла привычным путем, через пасторальную картину.
- Самое время вспомнить о хороших манерах, раз уж у нас сегодня ожидается такое утонченное общество. Как я тебе? - Она встала на цыпочки и покрутилась, томно покачивая бедрами. - И тебе, красавчик?
Пастух потерял дар речи (хотя он и раньше не отличался разговорчивостью), и было с чего. Обольстительница облачилась в зеленое муаровое платье с самым глубоким из виденных мною вырезов, помеченным для верности гигантским желтым топазом, как клад – крестом, голову украшала сдвинутая чуть набок шляпка с пером павлина, а плечи обволакивало боа.
- Шикарно выглядишь!
- Знаю. Там есть один блондинчик… - она мечтательно вздохнула, - с такого только портреты рисовать. Полюбуюсь на него с натюрморта. Только Атросу ни слова. Знаешь ведь, какой он темпераментный, а я не желаю этим вечером дуэлей.
Она небрежно провела бархоткой по коготкам, а я вдруг представила, как дракон отгрызает призраку полупрозрачное ухо, а тот в ответ надевает на него буйволиную голову.
- Мой рот на замке. А ты случайно не о том блондине с желтыми клыками, который сидел рядом с Г… рядом с…Г…
Если кто и заметил столь необычную форму заикания, то не стал заострять внимание. Дракониха витала в облаках, предвкушая вечер, а Магнус и не подозревал о том, что терзало меня последние дни. Я, как и раньше, прилежно пересказывала ему события… вот только опускала некоторые детали. Я и сама в них не разобралась. Если уж на то пошло, скорее даже всё больше запутывалась.
- Да, той скорпионихой, Грацианой, - повела плечом Данжероза, отчего платье ещё чуть приспустилось. – Мало ей Якула и половины самых знатных холостяков, могла бы хоть Кольцони оставить в покое!
- Какая подходящая фамилия! И как ему удалось до сих пор остаться в холостяках?
С языка готов был сорваться вопрос, когда можно будет поздравить господина Кроверуса, и не успела ли Данжероза подобрать платье подружки невесты, но я сделала над собой усилие и справилась о другом:
- А почему она входит в ковен? Я думала там только мужчины.
- Так и есть, но леди Железный Штырь ни в чем не знает отказа. Втерлась на правах почетной гостьи.
- За какие заслуги?
- Этого уже никто не вспомнит, - отмахнулась дракониха. – Главное, с насиженного места её теперь не сгонишь. Если во что вцепилась, не отпустит. Эгей, не разгоняйся, - последнее относилось к пастуху, попытавшемуся приобнять её за талию. – Любоваться можно, трогать нельзя.
Она деловито поправила лиф, подняла глаза и поморщилась, кажется, впервые с момента появления внимательно меня рассмотрев.
- Что это?
Я недоуменно опустила глаза.
- Это я.
- Ты собралась опозорить Якула в третий и последний раз? С огоньком, так сказать, финальный аккорд?
- Конечно, нет! – возмутилась я. – Я и в первые-то два раза не собиралась, само вышло. Но сегодняшний вечер пройдёт безупречно, это я тебе гарантирую: мы вымыли, вытерли, выскоблили, вытрясли и навощили всё, что только можно. Дракон носа не подточит!
- Принцесса, - в голосе прозвучала жалость, - члены ковена съедутся сюда вовсе не за тем, чтобы любоваться на коврики, паркет и люстры. Они приедут посмотреть на тебя. Ну, ещё чтобы отведать заливного фазана и каплунов с шалфеем и маленькими луковичками, но в основном всё-таки из-за тебя. Ты волнуешься?
- Нет…
- Так начни волноваться! – Данжероза топнула ножкой. - Немедленно! Потому что «это» что угодно, только не принцесса.
Она ткнула в отражение, и я поняла, что дракониха права: платье, покрытое пылью и разводами, тусклая пакля волос и какой-то затравленный растерянный взгляд.
Я обняла себя за плечи, пытаясь защититься от отражения.
- Я волнуюсь, - сообщила я, - я очень-очень волнуюсь. Я в панике, Данжероза! Что мне делать?!
- Чудно, а теперь вздохни поглубже, вот так, умница, резко выдохни и делай, что скажу. Договорились?
Я послушно вытолкнула из легких весь воздух.
- Направляй!
- Отлично. Тогда марш в ванную. – Она похлопала в ладоши, подгоняя. – Быстро-быстро, переставляем ножками, давай, принцесса. – И крикнула вслед, когда я уже скрылась в смежной комнате. - Жду тебя ровно через двадцать минут.
Я торопливо открутила вентили, вылила под горячую струю, брызжущую изо рта химеры, бутылочку пены для ванн, скинула платье и нырнула в воду. Идея с пеной оказалась очень своевременной, потому что через минуту в ванную заглянул паук.
- Магнус! – взвизгнула я, подгребая ближе пузыри. - Что ты тут делаешь?
- А ты как думаешь? – пропыхтел паук, прогибаясь под тяжестью флакончика, который тащил на спине. – Вот, - с облегчением выдохнул он, поставил его на край бортика и перевёл дыхание. – Данжероза велела.
На этикетке значилось масло с вытяжкой бергамота, вербены и лимона. Добавленное в воду, оно придало ей головокружительный аромат, свежий, и вместе с тем теплый и чуточку пряный. Пауку пришлось сделать ещё несколько ходок, перетаскивая указанные драконихой баночки, пузырьки и склянки.
- Теперь всё, - заключил он, высыпая напоследок розовую морскую соль. – Я умываю лапки.
- Магнус…
Он уже готовился скользнуть за дверь, но остановился.
- Ну?
- Спасибо.
Паук смущенно кашлянул и удалился.
Моя первоначальная скептичность очень быстро сменилась глубокой признательностью: средства Данжерозы успокоили и одновременно взбодрили. Но двадцать минут на такое блаженство – просто кощунство!
Я вышла через семнадцать, на ходу отжимая волосы, и мрачно сообщила:
- Всё кончено.
- Кончено будет, когда я скажу, - отрезала Данжероза.
- У меня нет платья, - пояснила я и кивнула на спинку стула, где висел давешний рабочий наряд. В шкафу найдутся и почище, но даже самое лучшее из них смотрится немногим симпатичнее мешка, в котором Рэймус таскает капусту для Варгара.
- Принцесса, ты доверилась профессионалу, - снисходительно улыбнулась Данжероза и щелкнула пальцами. – За мной! Нет, сперва протри лицо миндальным молочком.
Приказ был безропотно исполнен, и Данжероза удовлетворенно кивнула.
- Вот теперь идём.
Она шагнула на соседний пейзаж, где покачивалась утлая лодочка, и приподняла подол, чтобы не замочить.
Я поспешила к двери, не выпуская дракониху из поля зрения.
- Постой, куда мы?
- Увидишь.
Похоже, страсть к загадкам – это у Кроверусов семейное.
Глава 28
про нарядные мучения и мужские разговоры
Я едва поспевала за Данжерозой – так быстро дракониха перемещалась с картины на картину. На некоторых вслед несся свист, и тогда она пренебрежительно вскидывала подбородок и активнее работала бедрами, отчего свист становился громче.
Пусть пролегал всё время наверх.
- Мы идём на крышу? – удивилась я.
- Не совсем. Давай, принцесса, поторапливайся.
Подъем оказался не из легких, поэтому я испытала облегчение, услышав долгожданное:
- Всё, пришли.
Путь преградила стрельчатая дверца, украшенная затейливой ковкой. Данжероза преспокойно исчезла на той стороне, и из-за стены донёсся нетерпеливый голос:
- Ты скоро?
- Но как? У меня ведь нет ключа…
- Ах да, скажи: торжественно клянусь не смешивать клетку и полосочку.
Я повторила всё в точности, и дверца мягко без малейшего скрипа отворилась, словно петли регулярно смазывались, хотя окружающая обстановка и следы запустения свидетельствовали о том, что в этой части замка уже давно никто не бывал.
Цель нашего путешествия - просторная чердачная комната со скошенным потолком - была сплошь уставлена сундуками и ларцами. На правой половине тускло поблескивали зеркала: рамы потрескались и покрылись пятнышками, но на поверхности стекол не было ни пылинки. Одни зеркала прислонялись к стене, другие на ней висели, третьи довольствовались подставкой или колесиками. Установленные под разными углами и на разной высоте, они позволяли посетителю разглядеть себя с ног до головы. Были даже увеличительные и парочка искажающих (в них мои ноги вытянулись на десяток сантиметров, а грудь приобрела пугающие размеры).
- Зеркало тщеславия, - хмыкнула Данжероза. - Видишь вот ту дощечку на стене? Сдвинь её.
Стоило это сделать, комната пришла в движение. Крышки сундуков начали одна за другой подниматься, панели отъезжали, ящички выдвигались, являя взору свои сокровища: в недрах мерцали шелк и атлас, пела парча, манили меха, и пламенел шарлах. В ларцах переливались драгоценные перстни, брошки, расшитые пояски, диадемы, серьги.
В дальней стене раскрылись дверцы, и оттуда вереницей выехали портновские манекены в пышных старинных убранствах, рассеявшись по комнате с ленивой грацией гостей, прибывших на торжество. Я почти слышала светские разговоры, шорох вееров, звяканье серег и приглушенный смех.
- Что это за комната? – восхитилась я, бродя по чердаку. Запускала руки в шкатулки с самоцветами, зачерпывала горсти алмазных серег, пересыпала в ладонях драгоценный розовый жемчуг, любуясь румяно-перламутровыми переливами.
- Святая святых замка Кроверусов: хранилище моды. Перед тобой наряды всех былых его обитательниц. Тут и моих немало. Вон, кстати, один из любимых. Видишь темно-зеленое бархатное платье с пышными рукавами-буфами и куньим мехом по подолу?
- Красота… - Я погладила шлейф, начинавшийся от плеч, обошла наряд спереди и оторопела. – У портнихи закончилась ткань?
- Ты ещё чулочки к нему не видела, - хихикнула Данжероза. – Они спровоцировали несколько дуэлей и едва не развязали войну.
- Какие опасные чулки!
- Девочка, в умелых руках даже ночной чепец может стать серьезным оружием. На эту тему мы ещё поговорим, но позже, а сейчас время не терпит. Приступим!
- Даже не знаю, с чего начать, - призналась я, растерянно озираясь. В глазах пестрело, как у воришки, забравшегося в пещеру с сокровищами.
Дракониха окинула наряды наметанным глазом и уверенно ткнула:
- Вон тот лиловый шелк чудно оттенит твою кожу.
Следующие полчаса работа кипела вовсю. Перво-наперво Данжероза заставила меня перемерять с полдюжины нарядов, на которые неловко было даже смотреть.
- Неужели ты и правда это носила? – Я смущенно пыталась прикрыть руками те места, которые обычно прикрывает платье. Рук не хватало.
- О, вот это из серии платьев-пятиминуток…
Я недоуменно повернулась к ней.
- Их надеваешь, чтобы через пару минут снять, - пояснила дракониха. – Очень удобно для свиданий.
- Так, всё, хватит с меня платьев-пятиминуток, - заявила я, скидывая наряд (для этого оказалось достаточно слегка приспустить его с плеч). – Мне нужно такое, которое продержалось бы до конца вечера, при этом произвело благоприятное впечатление на мейстера и остальных членов ковена и подчеркнуло мою готовность покориться судьбе.
- Скучное, в общем, - зевнула Данжероза.
- Приличное.
- Ладно, тогда попробуй вон то, из винной парчи.
Следующий виток примерки состоял из пышных тяжелых нарядов, изобилующих царственно драпированными складками и щедро сдобренных вышивкой и драгоценными камнями.
- Доспехи и то меньше весят, - простонала я, выпутываясь из очередного такого.
- А ты что хотела? Бремя добродетели…
Я уже начала отчаиваться: вдруг ни одно платье мне не подходит, потому что все они пошиты на драконих? Но тут за лесом нарядов, давящих своим великолепием, что-то блеснуло, как солнышко, выглянувшее из-за туч. Обогнув манекены, я оказалась перед платьем из бледно-желтого шелка, расшитого лазоревыми и золотистыми колокольчиками: свободно ниспадающие до земли рукава, овальная пройма, сдержанная, но не чопорная, в излучинах узоров мерцают капельки янтарно-медовых цитринов. Идеальный баланс нежности и кокетства!
От ткани словно бы исходило мягкое свечение и аромат весны.
- Данжероза! Кажется, я нашла то, что нужно.
- О нет, такое простенькое…
Не слушая, я встала на цыпочки и аккуратно сняла наряд. Когда я вышла из-за ширмы, расправляя подол, скептичность на лице драконихи сменилась удивлением.
- Знаешь, а неплохо… вообще-то даже очень хорошо. Замечательно, я бы сказала! Послушай, принцесса, держись-ка сегодня подальше от Атроса.
Я слушала её вполуха, разглядывая себя в зеркало и улыбаясь отражению. Спохватившись, обернулась и обеспокоено поинтересовалась:
- Как думаешь, господину Кроверусу понравится?
*
- Как же мне это не нравится…
- Вам грех жаловаться: отличный кларет, - Атрос с сожалением взглянул на свою флягу с ромом, который пил последние четыреста лет. - Насколько помню…
- Я не о том, - отмахнулся Якул.
Оба сейчас сидели в библиотеке на полу. Якул привалился затылком к стене: шейный галстук развязан, волосы в беспорядке рассыпались по плечам, на рубахе расплываются свежие винные пятна.
- Я обо всём этом… - Неопределенный жест предполагал, что дальше призрак включит логику или фантазию, или и то, и другое. Язык хозяина замка чуть заплетался, зато рука вполне уверенно нащупала бутыль и поднесла ко рту.
- Сам не верю, что говорю это, но вам бы уже хватит на сегодня.
- Это ещё почему? – прорычал Якул и глухо закашлялся дымом.
- С минуты на минуту прибудут гости.
- В драконий ад гостей!
- Во главе с вашим отцом…
- В драконий ад мейстера!
- Чтобы провести ритуал с принцессой…
- В драконий… - Якул запнулся и, нахмурившись, посмотрел на бутыль в своей руке. – Ты прав, - сказал он, откладывая её, но вставать не спешил. Устало провел ладонью по лицу и невесело усмехнулся. - Ну, не дурак ли я, а?
- Дурак, - согласился Атрос.
Якул недовольно скосил глаза.
- Ты фамильный призрак, разве ты не должен разубеждать меня?
- Я не смею перечить хозяину, - невинно заметил тот. - Но в ваше оправдание могу сказать, что все мы теряем разум, когда дело касается женщин. Непростой вам предстоит вечерок.
- Да, - вздохнул Якул и оперся костяшками о пол, собираясь подняться, – Грациана ясно дала понять, что всё ещё злится, когда отправила обратно полторы сотни букетов…
- Я не о госпоже Грациане.
Якул, так и не успев распрямиться, застыл, как зверь, готовящийся к прыжку. Глаза вспыхнули за шлейфом упавших на лицо волос, когти скрежетнули паркет, оставив глубокие борозды.
- Что ты несешь?
Атрос пожал плечами, мол, я слишком взрослый призрак для таких игр, и сказал только:
- Рубашку сменить не забудьте.
Якул озадаченно опустил взгляд и чертыхнулся, промакивая пятная.
- Да, ты прав. - Покачиваясь, встал. Атрос последовал примеру. Прощания не были сильной стороной ни одного из мужчин, поэтому, переглянувшись, они просто направились каждый в свою сторону.
Призрак готовился шагнуть в стену, когда Якул его окликнул.
- Атрос…
- Да?
- Так, ничего…
Атрос перекинул куртку на плечо и понимающе ухмыльнулся.
- Не за что, господин Кроверус. Зовите, когда в следующий раз захочется компании.
Помедлив, Якул кивнул.
- Но я не шутил, когда говорил, что…
- Да-да, - махнул Атрос, - вы поджарите мой призрачный зад, если ещё раз увидите рядом с Данжерозой.
*
- Это сейчас пробило без четверти шесть? – забеспокоилась я, когда глухие удары отзвучали где-то внизу.
- Не волнуйся, у нас всё готово.
Я нервно поправила тонкий обруч диадемы, ставшей завершающим штрихом и гармонично смотревшейся на распущенных волосах. К платью я подобрала неброские серьги и кулон из тех же камней, что украшали наряд.
Мы с Данжерозой спускались по серпантину лестниц обратно в жилую часть замка. Временами дракониха надолго исчезала из виду, когда попадались затяжные лысые участки стен, но с появлением картин вновь ко мне присоединялась. В один из таких разов я искоса посмотрела на неё.
- Что?
- Ничего… просто вот подумала: ты сегодня совсем как фея-крестная.
- Фея? Хм… мне нравится. А феи могут носить такое? – Она выставила грудь и одернула рюши вокруг декольте пониже.
Я прокрутила в голове иллюстрации.
- Ээ… вообще-то обычно они довольно консервативны: конусообразный головной убор, глухой воротник, платье в пол, плюс лишние пара десятков фунтов.
Данжероза сморщила носик:
- Не хочу быть консервативной феей. Буду современной.
Когда мы пересекали одну из площадок с круглым витражным окном, стекло в раме мелко задребезжало. Я глянула наружу. Укрытое облаками небо гудело, оповещая о приближении гостей. Через минуту из сумрачных туч, подобно фантомам, начали выныривать ящеры. Впереди, как и в прошлый раз, летел Тиберий. В зубах он нёс массивный фонарь в латунном панцире, освещая остальным путь. Рядом по облакам скользили тени ящеров, отчего казалось, что их в два раза больше, чем в прошлый раз. Отдыхавшие во дворе слуги отставили разговоры, попрятали кисеты с табаком и засуетились.
Я повернулась к полустертой фреске, где остановилась Данжероза, и сглотнула:
- Началось…
Глава 29
в которой Решальный Горшок всех удивляет
Внизу слышался шум, хлопали двери. На фоне прочих выделялся голос Хоррибла. Слуга отдавал последние распоряжения.
Я стояла, припав ладонями к витражу и рассматривая гостей. Отсюда виднелись лишь силуэты.
Отделившаяся от замка тень была не яснее прочих, но я так отчетливо увидела Кроверуса, словно шагала бок о бок с ним. На этот раз дракон не стал лично принимать поводья у мейстера, предоставив это Рэймусу и его помощникам. Я старалась не выпускать хозяина вечера из виду, но в какой-то момент всё-таки потеряла его за спинами гостей. В пределы видимости он вернулся уже под руку с Грацианой.
Естественно.
- Ну, идёшь? – позвала Данжероза.
- Да, иду…
*
На улице моросило, небо приглушенно рокотало, словно предупреждая, но гроза не торопилась разворачиваться в полную силу.
Якул наблюдал за снижением Тиберия, заложив руки за спину и не шевеля ни единым мускулом. Лишь кивнул, когда рядом появился Хоррибл и срывающимся голосом трижды пожелал ему удачи, а потом снова перевёл взгляд на посадочную площадку. Он поражался собственному хладнокровию. Какой разительный контраст по сравнению с чувствами, обуревавшими его в прошлый раз. Может, просто устал? Нет, выгорел – вот более подходящее слово. Выгоревший дракон. Звучало настолько абсурдно, что Якул внутренне усмехнулся.
Мейстер спешился, по обыкновению, отказавшись от посторонней помощи. Дождавшись, пока он ступит на ведущую к замку дорожку, Якул двинулся навстречу, чтобы поприветствовать главу Клуба согласно обычаю. Старик, хоть и хорохорился, пытаясь казаться таким, как раньше, заметно сдал. Или они просто так редко виделись, что изменения бросались в глаза?
Обычно мейстер отделывался кивком, чтобы ни у кого и мысли не возникло, что он как-то выделяет наследника, но на сей раз ответил на приветствие. Глаза старого дракона сверкнули, казалось, он хотел добавить что-то ещё, но Якул уже отвернулся:
- Прошу меня извинить, должен поприветствовать остальных гостей.
Не успел он сделать и пары шагов, как услышал за спиной хорошо знакомый голос с непривычно-мягкими интонациями.
- Якул…
Грациана стояла, трогательно смаргивая капельки дождя. Она как всегда была не просто хороша – ослепительна. Рядом с ней меркли все прочие женщины, она умудрялась сочетать в себе роскошь и изысканную элегантность, силу и женственность, яркость и небрежную грацию. Сегодня к списку добавилась ещё и нежная беззащитность. Она стояла, сжимая меховой ворот накидки, на котором поблескивала морось, и смотрела на него снизу вверх. Грациана редко смотрела на кого-то снизу вверх, и каждый такой случай был её собственным выбором.
Недоступность и беззащитность – прежде это сочетание свело бы Якула с ума. Но сейчас, глядя на неё и прислушиваясь к себе, он ощущал лишь ту же пустоту. Устал, определенно устал… Как ещё объяснить, что изящная, затянутая в перчатку рука, сама легла на его локоть, а сердце даже не сбилось с ритма?
- Приветствую собравшихся и благодарю, что приехали. – Сдавленное фырканье не вывело его из себя. Голос продолжал звучать холодно и спокойно. – Приглашаю всех в дом.
Остаток пути он чувствовал на спине ненавидящий взгляд Кольцони.
*
- Принцесса, где вы были?
Хоррибл перехватил меня на нижней площадке лестницы, когда я уже готовилась спуститься в холл. Данжероза упорхнула пролетом выше, сообщив, что пойдёт занимать местечко на натюрморте.
- Я опоздала?
- Нет, к счастью. Гости только-только расселись. А вы…вы… - Слуга ошеломленно отступил на шаг и поднял руку, словно защищаясь от моего сияния. – Вы… вы…
- Спасибо, - улыбнулась я, когда поняла, что продолжения ждать не стоит. – Рада, что тебе нравится наряд.
- Дело не только в наряде, - помотал головой Хоррибл. – Он хорош, но вы… вся ослепительны!
Спохватившись, он покраснел и дернул бабочку на шее.
- Мне выйти к гостям прямо сейчас?
- Нет, вас позовут. Уже с минуты на минуту.
Внизу безостановочно сновали официанты с подносами, один из них окликнул Хоррибла, уточняя организационный вопрос. Слуга встрепенулся и важно оправил костюм:
- Должен идти, принцесса.
- Ступай, я подожду сигнала здесь.
Хоррибл спустился на несколько ступеней и обернулся.
- Принцесса, вы же…
- Не волнуйся, сегодня никаких импровизаций. Всё четко по тому плану, который мы обсудили с господином Кроверусом.
- Удачи вам.
Я тепло ему улыбнулась.
- Спасибо, Хоррибл, и тебе.
Когда он ушёл, я осторожно, чтобы не измять платье, присела на верхнюю ступеньку и прижалась пылающим лбом к резным столбикам. Интересно, где Магнус? Сидит в комнате или тоже облюбовал выигрышное местечко в зале? Мне не хватало паука, но едва ли драконы одобрят болтливый меховой браслет.
Вскоре шум внизу прекратился. Пауза многозначительно затянулась и резко оборвалась ударом гонга, вслед за которым возвестили моё имя. Я поднялась, оправила наряд и, аккуратно приподняв спереди подол, двинулась к трапезной.
*
Якул едва удержался, чтобы не поморщиться. Звук гонга отозвался в ушах неприятным гулом, от которого завибрировала каждая косточка. Впервые за вечер внутри что-то всколыхнулось. Ярость. И грусть.
Ему не хотелось, чтобы принцесса показывалась перед гостями. Он и сам её видеть не хотел. Наверное…
Кулаки непроизвольно сжались. Запереть бы, как раньше, в башне. Только надежнее. Спрятать ото всех на свете, даже от Хоррибла, и не выпускать. Чтобы никому… кроме него.
Грациана продолжала что-то вещать, и на удивление её голос раздражал. Хотя остроумие, прекрасная эрудиция и свободное жонглирование темами никуда не делись. Более того, предметами беседы она как бы невзначай избирала его любимые темы, к которым прежде была равнодушна. И за весь вечер ни разу не упрекнула (даже когда узнала, что придется пересесть, только губы поджала). Наоборот, беспрестанно сыпала комплиментами: сервировка стола, убранство залы, вышколенные слуги – всё ставилось ему в заслугу и приводило её в восхищение. Правда, узнав, что карточки надписывала принцесса, отодвинула свою подальше и вытерла руки о салфетку.
От Якула не ускользнул этот жест. А ещё сегодня её шутки казались неприятно язвительными, а рассуждения пустыми. Или они всегда такими были, просто он не замечал?
По тому, как взоры собравшихся обратились ко входу, он понял, что принцесса уже здесь. Теперь приблизиться, подать ей руку и подвести к мейстеру.
Якул отложил салфетку, поднялся из-за стола, повернулся… и не смог сдвинуться с места.
*
Возле дверей трапезной моя паника достигла пика. А что если я лишусь чувств от волнения и снова всё испорчу? Во рту пересохло, колени подрагивали, диадема сдавила голову тисками. Створки отворились, и глаза резануло от света, особенно яркого после полутьмы холла. Стоило переступить порог, и последние шепотки смолкли, тишина стала всеобъемлющей и густой, как остывший крахмал. Но это была не та тишина, что накрыла залу в прошлый раз. Драконы онемели точно так же, как Хоррибл, двое или трое даже привстали, а старичок Плюс приставил к глазу позолоченную подзорную трубку, заменявшую ему монокль.
Я почти ничего не видела: костюмы гостей, убранство залы, остывающие яства, пятна масляных ламп сливались в пестрый хоровод. Лишь один из присутствующих виделся четко, и всё моё внимание сосредоточилось на нём. Когда хозяин замка повернулся, скопившееся напряжение вмиг схлынуло, и в душе взошло солнце.
Даже не знаю, почему, ведь дракон окаменел, как и остальные, и о причине оставалось только догадываться. И даже тогда, когда другие уже начали приходить в себя, он оставался неподвижен. Неужели я опять сделала что-то не так? Только не это…
Я качнулась на носках, не решаясь приблизиться, и это послужило сигналом. Кроверус очнулся и двинулся ко мне в полной тишине. Шаги отдавались гулким эхом. Мои ноги тоже обрели свободу, а с ней вернулась уверенность, и бесследно исчезла дрожь. Вся зала словно бы погрузилась в тень, гости отступили во мрак зрительных рядов, и в ней осталась лишь сияющая дорожка, соединившая нас с драконом. Так двое шагают во сне по радуге навстречу друг другу. Дракон приблизился и остановился так близко, что почти касался меня. Немигающий взор прикован к моему лицу.
- Принцесса.
И мурашки от его голоса…
- Господин Кроверус.
Бывают мгновения, когда время начинает сыпаться, и ты уже не понимаешь, минута прошла, час или целая вечность. Привычные категории просто теряют значение. Вот как сейчас: единственная константа – его глаза.
Кто-то из гостей сдавленно закашлялся, и мы с драконом вынырнули из заколдованного морока. Кроверус встал сбоку и подставил локоть:
- Прошу.
Я мягко положила руку на сгиб.
- Благодарю.
Мой голос прозвучал так же хрипло, как и его, а, стоило коснуться руки, от пальцев пробежал маленький разряд, покалывая кожу, которая вдруг сделалась очень чувствительной.
- Вы только посмотрите, что на ней! – раздался резкий голос, и остатки оцепенения развеялись. - Это недопустимо! А как же ритуальный наряд? Мейстер, неужели вы позволите? Это против правил!
- Сядь, Грациана. Само твоё присутствие здесь против правил, и после сегодняшнего вечера я подниму соответствующий вопрос. А сейчас давайте начнём.
Странный эффект, порожденный прикосновением к дракону, не проходил всё то время, пока мы шли к столу. Поразительно, как можно чувствовать близость другого существа. Очутившись перед мейстером, я убрала руку и отодвинулась, готовясь сделать реверанс. Тончайшие нити волос тотчас протянулись к дракону, словно не желая его отпускать.
Поклонившись – сперва председателю, потом остальным участникам – я поприветствовала их по всем правилам.
Глава Клуба кивнул, сохраняя бесстрастное выражение лица, но я поняла, что он доволен. Всё идёт хорошо.
- Мейстер и уважаемые члены ковена, сожалею, если мой наряд не соответствует случаю. Господин Кроверус тут не при чем. Я по неосторожности испортила платье, которое он подарил мне специально для ритуала, и прошу не возлагать на него вины за это.
- Голубушка, вы ослепительны! – подал голос один из драконов, и остальные закивали.
- Четкого регламента касательно наряда нет, - согласился мейстер Хезарий. – И покончим с этим вопросом.
Грациана сжала вилку, бессознательно пересчитывая подушечкой пальца зубцы, и оттолкнула лицо Кольцони, когда он наклонился шепнуть ей что-то на ухо. Дракониха не сводила с меня сверкающего взгляда, говорящего: «Я жду, пока ты совершишь ошибку, принцесса. А ты её обязательно совершишь».
Я вспомнила обещание, которое взял с меня мейстер, доставив в замок, и лучезарно ей улыбнулась.
- Горшок готов? – спросил глава Клуба.
Поварята встрепенулись. Один из них поднёс к поверхности серебряный черпак на длинной ручке, осторожно подцепил немного вязкой жидкости, побултыхал, вгляделся, понюхал и вылил обратно.
- Да, мейстер. Кондиция идеальная.
- Отлично.
Дракон отодвинул стул, встал и жестом пригласил меня приблизиться к помосту.
- Вы ведь знаете, что делать, принцесса?
- Да, мейстер.
Я на миг зажмурилась. Ответственный момент. Перед глазами пронеслась репетиция и десятки попыток воспроизвести эту сцену. Ни одна не удовлетворила Кроверуса, и теперь я понимала, что он был прав. Горшок, казалось, взирал на меня со всей суровостью и видел насквозь.
«Горшку нет дела до твоих формул. Он раскусит игру «на раз»!»
«Принцесса приближается к Решальному Горшку с открытым сердцем и испытывая смесь благоговейного ужаса и почтения»
Вот только где взять эту самую смесь? Да и что подразумевается под открытым сердцем? Что есть мерило? Я оглянулась на Кроверуса, искренне жалея, что он не может сопровождать меня и дальше. Его присутствие дарило спокойствие и чувство защищенности. Я мысленно одернула себя. С каких это пор тебе стало так важно ощущать под пальцами надежную твердость его руки, Ливи? Раньше ты всегда справлялась сама. Справишься и теперь.
Я тайком отерла вспотевшие ладони о платье и двинулась к помосту, где стоял Горшок. По пятам следовал стук трости мейстера. Поднявшись на две ступени, я остановилась и повернулась к остальным. За спиной булькал Горшок, распространяя приятный запах: мелисса, крапива, лаванда и сотни других вкраплений.
Поваренок протянул мейстеру подушку, на которой лежали простые с виду ножницы с узорчатыми лезвиями. Глава Клуба потянулся к ним, но вздрогнул от окрика, прогремевшего прямо над ухом.
- Нет.
Кроверус решительно встал между нами, оттеснив мейстера, и склонился ко мне.
- Тебе не нужно этого делать, принцесса.
- Я…не понимаю.
- Я тебя отпускаю, - твердо заявил дракон, вынул из нагрудного кармана рубин фортуны и вложил мне в ладонь. – Вот, держи, я скажу, как снять заклятие с твоего отца и без всего этого. – Он кивнул на котел, а потом, нахмурившись, на ножницы.
Поваренок испуганно попятился и едва не выронил подушечку.
Послышался шум, гости повскакивали с мест.
- Как можно?
- Что здесь происходит?
- Это какое-то безумие!
- Неужто опять? Помилуйте…
Грациана сидела бледная, впившись в нас взглядом, а в скатерть – когтями
Глуховатый господин Фиал приставил ладонь к уху и громко спрашивал у соседей:
- О чём они говорят? Что происходит?
Мейстер пришёл в себя и схватил сына за локоть.
- Что ты творишь? – прошипел он ему на ухо.
Дракон, не оборачиваясь, стряхнул руку. Смотрел он только на меня.
- Идём. - Он потянул меня к выходу, но я мягко высвободилась и покачала головой.
- Нет.
Кроверус оторопел:
- Что? Ты не расслышала, принцесса? Ты свободна и вольна покинуть замок. Ты ведь этого хотела?
- Хотела. Раньше. А теперь хочу закончить ритуал, я ведь вам обещала.
- Ты понимаешь, что творишь? – вскипел Кроверус. – Я сказал: в драконий ад ритуал!
- Да, сейчас вы так говорите. Но завтра пожалеете, потому что в глубине души для вас это важно. А вот я нет, потому что хорошенько всё обдумала и приняла решение. Так я хоть как-то смогу отплатить вам за щипцы и… за всё остальное. Приберегите рубин для меня и не волнуйтесь. – Я вернула ему камень и повернулась к мейстеру. – Я готова.
Сама взяла с подушечки ножницы и протянула их главе Клуба.
Кроверус отступил на шаг, словно сомневаясь в моём рассудке. И своём.
- Ты уверена?
- Как и в том, что нельзя смешивать клетку и полоску.
Ответ я подкрепила широкой улыбкой, которая, наверное, лишь подтвердила версию помешательства.
- Отойди, Якул, - сердито буркнул мейстер, - ты и так натворил достаточно.
Дракон послушался, всё ещё не придя в себя от растерянности, и попятился. Но далеко удаляться не стал. Остановился в полудюжине шагов, опершись одной рукой о стол и не сводя с меня глаз. Будто готовился в любой момент снова вмешаться. Однако я не собиралась давать повод.
Звонко щелкнули ножницы, и одна из моих прядок повисла в руке мейстера. Он аккуратно обернул её платком и протянул мне.
Я взяла пучок, поднялась на последнюю ступеньку, уже одна, набрала в грудь побольше воздуха и заглянула в недра Горшка.
Оттуда повеяло мятным мармеладом и свежескошенной травой.
Поверхность напоминала болото в период цветения. Хоть содержимое больше никто не помешивал, оно находилось в постоянном движении, и подхваченные безостановочным водоворотом травины, цветки и мелкие веточки, кружили по поверхности. От этого зрелища повело голову, и смотреть было непросто, но отвести взгляд – ещё сложнее. Со дна поднимались наполненные свечением зеленые пузырьки. Одни лопались, достигнув поверхности, другие срывались с неё и устремлялись к потолку.
- Пусть всё сложится хорошо, и господин Кроверус получит место в Клубе, - прошептала я и кинула прядку в Горшок.
Я не просила ничего для себя. В эту минуту все мои помыслы были обращены к дракону.
Стоило волосам коснуться поверхности, кружение прекратилось, вода замерла и медленно с чавканьем поглотила подношение. Поверхность потемнела, загустела, задрожала, зашипела сотней пузырьков. Они скопились на дне, облеклись в чье-то лицо и устремились всем роем к поверхности. Я едва успела отскочить, как ввысь взметнулся фонтан брызг, и из воды начала быстро расти фигура, вертясь на месте.
Хоть я и знала, чего примерно ожидать, вернее, что ожидать можно чего угодно, тихонько вскрикнула, схватившись за висевший на шее кулон.
Фигура обрела окончательную форму и повернулась к нам. Небрежно откинув назад струящиеся влагой волосы, она обвела глазами притихший зал и остановила их на мне.
- Здравствуй, принцесса, - сказала она грудным голосом, в котором клокотала вода и звенели колокольчики.
Я оторопела, а когда дар речи вернулся, с трудом выдавила:
- Здравствуй… я.
На поверхности воды стояла моя неотличимая копия, даже платье – точно такое, как на мне сейчас, только соткано из зеленой воды, как и вся она. Водяная Ливи напоминала ледяную скульптуру или живую статую из зеленого бутылочного стекла, внутри которой постоянно что-то перетекало и журчало, как и её голос. Волосы, тоже пышные и рассыпающиеся по плечам, плавали в воздухе вокруг лица и стекали каскадом по спине, вновь соединяясь с водой. Она принялась прохаживаться кругами по вареву плавной скользящей походкой, и ножки в узких туфельках ни разу до конца не оторвались от поверхности.
- Так о чем ты пришла спросить, принцесса? – поинтересовалась она, остановившись напротив и сцепив руки за спиной. Голова склонилась к плечу, а выпуклые зеленые глаза внимательно вгляделись в меня.
Справилась она так, для порядка – к Горшку ведь приходили с одной-единственной целью.
Я прочистила горло и постаралась придать голосу уверенность:
- Я пришла к себе… то есть к тебе, Решальный Горшок, с открытым сердцем и смесью благоговейного ужаса и почтения, дабы узнать свою судьбу.
- С открытым сердцем? – переспросила она, и задумчивый взгляд переместился на мою грудь, словно готовясь рассечь её и разглядеть сердце со всех сторон. Мне вспомнилась проверка клятвой. И снова ощущение, как будто внутри кто-то побывал, только на этот раз обошлось без веселящего дыма и не отличающихся деликатностью прикосновений. Я затаила дыхание: видит ли она мою готовность и искренность? Ведь я правда всей душой хочу помочь дракону!
Похоже, водная Ливи осталась удовлетворена проверкой, потому что деловито кивнула:
- Мне люб твой настрой принцесса. Над ужасом и почтением надо бы ещё поработать, но открытость вполне искупает их недостаток. Так, посмотрим.
Она закатала рукав, присела и поводила пальцами по поверхности, пытаясь что-то нащупать. Видимо, этого оказалось недостаточно, потому что она со вздохом подтянула рукава повыше и запустила обе руки по локоть. Даже кончик языка от усердия высунула.
- Есть! – обрадовалась она, резко разогнулась и выбросила вверх руки, подкинув сверкающие горсти воды.
Изумрудные брызги взметнулись в воздух и зависли, сложившись в слова:
Остаться здесь или уйти -
Перед принцессой два пути,
Лишь ей решать, каким идти.
В земле один, второй в огне.
Пусть следует к своей судьбе.
Каким бы ни был тот ответ,
Передо мною долга нет.
Едва я дочитала, брызги упали обратно, да так ловко, что все до единой капли вернулись в котел.
- Что это значит? – удивилась я в наступившей тишине.
Моё недоумение разделяли и члены ковена.
Горшок пожала плечами и встряхнула руки.
- Я изрекаю волю, а не трактую её.
- Прошу прощения, но, кажется, уважаемый Горшок имела в виду, что принцесса вольна поступать, как вздумается, - подал голос господин Летолуччи. На него тут же зашикали со всех сторон, но в общем и целом дракон был прав.
- И я не вижу другой трактовки, - поддержал кто-то ещё.
Вскоре загомонили все, ругаясь, перекрикивая друг друга и стуча кубками по столу и лбам особо упрямых соседей.
Мейстер умело восстановил тишину, приложив минимум усилий. Чувствовался многолетний опыт в подобных делах.
- А вы как думаете, мейстер Хезарий? – осведомился один из старожилов. – За вами последнее слово.
Пожилой дракон сложил ладони на набалдашнике трости:
- По-моему, всё предельно ясно: воля Горшка изречена, и теперь дело за принцессой. Она должна огласить свой выбор.
Выбор? Я даже толком не понимаю, о каких двух путях речь…
Всё ты понимаешь, - прошептала водяная Ливи мне в самое ухо, не размыкая губ и не трогаясь с места. Только зеленые глаза наблюдали за мной. Она даже не шелохнулась, но я так явственно услышала этот журчащий голос, что невольно потерла ухо, чтобы стряхнуть несуществующую влагу.
- Но прежде такого не бывало, - запротестовал господин Виэн. – Решальный Горшок всегда указывал, как поступить с принцессой. Где это видано, чтобы девы сами выбирали свою судьбу?
- Горшок и указал, - холодно заметил мейстер Хезарий. – Он указал ей решать самой. Или вы желаете оспорить его волю?
Последнее было сказано подчеркнуто вежливо. Так дикий тролль мог бы попросить неудачливого путника снять воротничок, перед тем как отгрызть ему голову.
- Нет, что вы, я не хотел. Я не имел в виду… - Концовка захлебнулась в бормотании.
- Твоё слово, принцесса, мы должны знать ответ.
Все взоры обратились ко мне в ожидании.
- Слово? – сипло переспросила я.
- Да. Объяви решение, уходишь или остаёшься, - с нажимом сказал мейстер, - чтобы мы могли закончить этот вечер.
- И разойтись по замкам, - добавил кто-то.
Остальные согласно закивали.
Вот так просто: для них это всего лишь собрание, затягивать которое нет никакого желания - обряд, приятный ужин, и в уютную постель, к грелке.
А у меня, ни много ни мало, решается судьба…
Я посмотрела на водяную Ливи. Она тоже ждала, как и остальные, с интересом, ну, или, изображая интерес, и время от времени поддевала носком туфли воду.
Перед принцессой два пути.
Я перевела взгляд на Кроверуса.
Остаться здесь или уйти.
Дракон сохранял неподвижность, однако отнюдь не равнодушие. Эмоции проносились на лице, но слишком быстро, я не успевала истолковать их. Почему он молчит?
А что он должен сказать? Предложить тебе остаться? С какой стати? Он дракон, а ты принцесса, и сейчас представилась замечательная возможность покинуть это место. Они сами тебя отпускают. Так почему же ты медлишь?
- Чего ты ждёшь, принцесса?
Я не сразу поняла, что последнее произнесли вслух.
Грациана встала из-за стола, обошла его и двинулась ко мне уверенной походкой, помахивая перчатками. Голос звучал деланно беззаботно, даже с легким налетом сочувствия.
- Господа, принцесса просто утомилась, иначе не раздумывала бы ни секунды. Вы же понимаете, что вечер у неё выдался не из легких. Разумеется, бедняжка хочет поскорее вернуться к себе во дворец, к куклам и прочим принцессиным забавам. Ведь так, милая? Я готова предоставить своего ящера.
Тут мейстер, не глядя, вытянул трость. Грациана поперхнулась, наткнувшись на неё, и обожгла его разъяренным взглядом.
Я повернулась к Горшку и спросила:
- Ты сказала два пути? Что имелось в виду?
- Тебе решать, каким идти, - равнодушно отозвалась та и игриво подмигнула Кольцони.
- Тогда как насчёт подсказки?
- Никакой по… - Внезапно вода у ножек забулькала. – Постой, - водяная Ливи нагнулась, пошарила в вареве и что-то ухватила. На губах заиграла улыбка. Она вытащила руку и протянула мне какой-то предмет. – Кажется, это тебе. Только понятия не имею, что она означает, даже не спрашивай.
Драконы повытягивали шеи и привстали с мест, силясь разглядеть подношение. Я приблизилась и посмотрела на раскрытую ладонь.
- Зато я знаю. – Я забрала подарок и подняла глаза на свою копию. – Спасибо.
Когда я повернулась к остальным, в руках была зажата свеча. Теперь я точно знала, что делать.
- Потанцуете со мной, господин Кроверус? – спокойно спросила я.
Кажется, удивились все, кроме него.
Глава 30
танцы с огнем
- Это просто смешно, - нервно фыркнула Грациана.
Не обращая ни на кого внимания, хозяин замка подошёл, взял мою руку со свечой и, продолжая смотреть в глаза, тихонько подул. На фитиле затанцевал лилово-синий огонёк.
Дракон потянулся положить ладонь мне на талию.
Я отступила.
- Нет, не так. Босиком.
Если говорить об оттенках тишины, то эта была потрясенной. Гости, включая мейстера, окаменели.
Дракон помедлил лишь мгновение, а потом скинул ботинки, решительно шагнул ко мне, крепко ухватил за талию и рывком притянул к себе. Теперь я не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. А я и не хотела…
Не знаю, сразу ли полилась музыка, или мы начали без неё, только волна вальса ворвалась в залу и затопила всё вокруг, наполняя каждый уголок пространства и сознания. Тарелки зазвенели, задребезжали столовые приборы, люстра над головой звякнула, а салфетки и карточки с именами гостей буквально смело со стола. Они рассыпались по паркету, кружа и выписывая фигуры, словно в подражание нам.
И мы скользили посреди всего этого безумия…
Дракон двигался с мягкой звериной грацией, как будто в мире не было ничего естественнее, словно он всегда так умел. Это оказалось много лучше, чем танец. Единение, слияние, завораживающий пожар. Свеча в наших руках то вспыхивала болезненно ярко, то приглушала свет, растекаясь пламенными узорами в воздухе, оставляя за нами шлейф из дыма и огня. Я и сама горела, растворяясь в объятиях дракона, и уже не могла понять, где заканчивается моя рука и начинается наше пламя. Я сгорала в нём и сама же его порождала.
Горячая волна поднималась от груди и высасывала дыхание. Воздух тек и колыхался, стены плавились, занавески тлели, а лица гостей плыли миражом на жаре. В ушах раздавался стук наших сердец, бьющихся в унисон. Казалось, если сейчас остановлюсь, то умру. На одном из поворотов взгляд выхватил менестрелей в галерее над входом. Музыканты растерянно ощупывали свои инструменты, встряхивали смычки, вертели головами, пытаясь понять, откуда льётся музыка, к которой они не имели никакого отношения. Мелодия, творимая стихией двух душ.
Все чувства обострились так, что это было почти невыносимо. Когда звуки начали постепенно затихать, возвещая завершение танца, я испытала одновременно облегчение и разочарование. Лучше прожить всего минуту, сгорев в объятиях этого танца, чем целую вечность прозябать, не зная его.
Последние ноты замерли, и мы наконец остановились, но не разомкнули рук. Стояли, пытаясь отдышаться. Грудь дракона бурно вздымалась, а мои волосы продолжали искрить и электризоваться, рассыпаясь в воздухе одуванчиком. Не сговариваясь, мы одновременно посмотрели на свечу. Пламя лизнуло воздух последним бурным всплеском и втянулось в фитиль.
Сознание медленно возвращалось, а вместе с ним проступала и зала со всеми, кто в ней был. Словно художник заполнял чистый холст. Стены, занавески, мебель, которую я запомнила искореженной и оплывшей, - всё оказалось целым. Только гости теперь не сидели за столом, а обступили нас, лишенные мест: вокруг валялись опрокинутые стулья, скатерть съехала, половина блюд оказалась на полу…
Я подняла глаза на дракона. Это всё сделали мы? В его ответном взгляде читался тот же вопрос, и искрилось веселье.
- Гхм, - сказал мейстер, выразив общее мнение. Потом откашлялся и невозмутимо спросил. – Это было твоё окончательное решение, принцесса?
Я мягко высвободила руку и повернулась, чтобы ответить, когда из-за спин раздалось робкое:
- Ливи…
Драконы начали оборачиваться и заворчали: кто-то пробирался вперед, не дожидаясь, пока они расступятся.
- Озриэль!
Его появление здесь казалось таким немыслимым, что я потерла глаза и на миг зажмурила, а когда снова открыла, он уже стоял напротив и сжимал мою руку. Руку, которая ещё хранила тепло другого прикосновения.
- Это правда ты? – пораженно выдохнула я. – Но…как?
- Да, молодой человек, я бы тоже хотел знать, - недовольно заметил мейстер и зыркнул на охранявшего дверь Хоррибла. - Это закрытое собрание, и посторонним ифритам вход воспрещен.
Озриэль не удостоил его и взглядом, продолжая смотреть только на меня.
- Вообще-то его вызвал я.
Вперед выступила маленькая тень и просеменила к нам.
- Магнус?
Паук неуютно поёжился, оказавшись в центре внимания.
Наверное, сейчас я полностью оправдывала образ глупенькой принцессы, каковой пыталась выставить меня Грациана, потому что была способна только моргать и производить односложные восклицания.
В голове всё окончательно перемешалось.
- Я начертал его имя на зеркале, - пояснил паук и перевел тревожный взгляд с меня на ифрита и обратно. – Я ведь правильно поступил?
Конечно… Магнус был в темнице в Потерии вместе со всеми, когда мадам Лилит захотела встретиться с Орестом, а потому знал заклятие вызова ифритов. Всего два слова, второе из которых – имя. А завесу с замка мы сами сняли во время пикника на крыше.
- И давно ты здесь, Озриэль? – только и сумела выдавить я.
- С четверть часа, - пробормотал он и покосился на дракона. – Я слышал слова Горшка. Теперь ты свободна и можешь поступать, как вздумается. Идём, Ливи, - он покрепче перехватил мою руку и твердо потянул в сторону выхода, отпихнув с дороги официанта.
Я так растерялась, всё ещё не веря в реальность происходящего, что безропотно последовала за ним. Но путь преградил мейстер.
- Не так быстро, юноша. Мы ещё не закончили. – Дракон обернулся к двери. – Эй, кто-нибудь, выведите ифрита. Тут не проходной двор.
Озриэль оттолкнул трость, которую тот упер ему в грудь, и предостерегающе посмотрел на официантов, неловко мявшихся и не знавших, как к нам подступиться. Они в конце концов обыкновенные слуги, а не вышибалы, и драки не по их части.
- Этот ваш дурацкий обряд завершен, - прошипел Озриэль с яростной решимостью, которой я в нём прежде не подозревала. - Горшок сказал, что она может идти, и Ливи хочет уйти, ведь так? Скажи им!
Он обернулся и внезапно изменился в лице. Не знаю уж, что было написано на моём, только Озриэль посерел.
- Ливи… - едва слышно прошептал он. – Ты ведь хочешь уехать, правда? Ты хочешь этого больше всего на свете… потому что, - он запнулся, - вместе, отныне и навек?
Больше всего на свете мне сейчас хотелось одного: осыпаться горкой пепла прямо на месте. Вот бы все удивились.
Где же удар молнии, комета смерти, разверзшаяся земля, когда они так нужны?!
Всё же лучше, чем смотреть в глаза Озриэлю и молчать. Потому что любой ответ – предательство. Если не по отношению к нему, так к дракону, или к себе…
Но есть решения, которые никто не примет за тебя. Выбор только твой. Как и последствия.
Я попыталась тихонько высвободить руку, и когда пальцы почти выскользнули из его ладони, ифрит опомнился и сжал их, не отпуская.
- Нет, - сказал он, подошёл вплотную и добавил, заглядывая в глаза, - нет-нет-нет, Ливи, пожалуйста, не делай этого со мной… с нами.
- Послушай, Озриэль, я…
Он взял моё лицо в ладони:
- Ты сейчас сама не своя, ты так не думаешь. Это ведь не может быть из-за… - быстрый взгляд поверх моего плеча на хозяина замка, и снова зеленые глаза впились в мои. – Я люблю тебя, - твердо сказал Озриэль. – Я многого не знаю о жизни и во многом не уверен, но одно знаю наверняка: я люблю тебя так сильно, что больно дышать, и буду любить до конца своих дней. В этом я уверен так же неколебимо, как и в том, что завтра утром на востоке взойдёт солнце. Ты моё солнце, Ливи. Помнишь, я как-то сказал, что лучше буду твоим другом, чем меня вообще не будет в твоей жизни?
- Да…
- Так вот, забудь: я был полным кретином, непроходимым идиотом. А сейчас буду самым эгоистичным на свете ифритом, потому что попрошу: выбери меня, Ливи, пожалуйста. Только не бросай! Если ты уйдешь, я умру. – Он опустился на колени, продолжая смотреть на меня снизу вверх и держать за руку. Среди драконов послышалось фырканье и хмыканье, но Озриэль и глазом не моргнул. – Пусть говорят и думают, что хотят, мне плевать. Могут катиться к чертям за компанию со всем остальным миром, лишь бы ты была со мной…
- Озриэль… - Я коснулась его лица, и он тотчас прижал ладонь к щеке.
Обращенный на меня взгляд был таким чистым и полным надежды, что сдавило горло. Почему он, такой чистый, любит меня, такую скверную? Лгунью и предательницу…
С каждым произнесенным им словом лицо дракона темнело. Я продолжала стоять, не отнимая руки, но невольно посмотрела на хозяина замка. Озриэль перехватил этот взгляд и крепче сжал мои пальцы:
- Я никогда не причиню тебе боль, Ливи, а он не может гарантировать того же. Опомнись, он же дракон! А, значит, вспыльчивый и опасный. Пусть нечаянно, под влиянием момента, но однажды наверняка сорвется и навредит тебе.
Дракон шагнул было к нам, однако при этих словах замер. Лицо превратилось в неподвижную маску, посмертный слепок.
- Союз дракона и человека это… противоестественно, нарушение всех традиций! – продолжил Озриэль. - И с мнением твоим он не будет считаться, а я сделаю для тебя всё. Абсолютно всё! Мы будем счастливы, Ливи, как никто и никогда, обещаю!
- Сколько красивых слов и обещаний за один вечер, - хмыкнул мейстер. – Всё-то у вас, молодёжи, отныне и навек, а если уж любовь, то непременно до смерти. – Он тут же вскинул ладони, показывая, что больше не станет вмешиваться.
Озриэль напряженно ждал моего решения.
Я посмотрела на хозяина замка. Тот не двигался.
Пауза затягивалась. Сперва никто не смел и вздохнуть, но постепенно драконы начали терять терпение. Кашель, шепотки, шебуршание - всё указывало на то, что запасы великодушия на исходе.
- Скажи же хоть что-нибудь, - беззвучно попросила я дракона.
Наконец он разомкнул губы.
- Чего ты ждёшь, принцесса? Ты слышала ифрита. Или рассчитываешь, что я схвачусь за другую руку?
Только сейчас я поняла, что действительно протягиваю вторую к нему.
Голос звучал совсем как этим утром, когда он вручил мне коробку с щипцами. В нём не осталось ничего от того дракона, в танце с которым я чуть не сгорела пять минут назад.
Лишь в глубине глаз пряталось что-то пугающее. И мне отчаянно захотелось, чтобы это затаённое чувство вырвалось наружу, но, если там что и было, дракон крепко держал его в тисках воли, загоняя внутрь.
- Зачем ты так? - прошептала я, умоляюще глядя на него и продолжая протягивать руку. – Не надо, пожалуйста… Якул.
Он дернулся и сделал шаг назад, сцепив руки за спиной, словно боялся, что те его не послушаются. Губы дрогнули в усмешке, страшнее которой я не видела в жизни.
- Или ты решила, что кому-то здесь нужна, принцесса?
Вырви мне кто-нибудь заживо сердце, и то не могло быть больнее. Я медленно опустила руку и целую минуту молчала, глядя в пол. А потом сказала.
- Идём, Озриэль. Мы едем домой.
Ифрит с готовностью вскочил, стянул сюртук, накинул мне на плечи и быстро повёл к выходу.
На сей раз никто не кашлял и не хмыкал. Слуги расступались.
На пороге я не удержалась и в последний раз обернулась. Дракон смотрел вслед двумя отражениями бездны.
Я отвела глаза и вышла за дверь.
*
Гости расходились, что-то говорили, с чем-то поздравляли, хлопали по плечу, даже смеялись и благодарили его за ужин, а Якул толком не понимал, о чём они, и что происходит…
Для него время остановилось в тот миг, когда принцесса вышла из трапезной.
Он всё ещё видел её последний взгляд. Раненый и беззащитный. Так лань смотрит в глаза склонившегося над ней охотника, до последнего не веря, что он перережет ей горло. Ливи выходила из зала снова и снова, и снова…
Сам того не замечая, Якул сжимал кулаки с такой силой, что по ладоням текла кровь. Когда зала почти опустела, рядом остановился мейстер и положил руку ему на плечо. Якул с трудом заставил себя оторваться от двери и посмотреть на него.
- Ты осёл, сын, - сказал тот, похлопал его по спине и двинулся к выходу. Через пару шагов остановился и обернулся: - Ах да, добро пожаловать в Драконий Клуб. Заслужил.
Якул так и не смог выдавить в ответ ни звука.
Драконий Боже, неужели он ошибся?
- Якул… - воркующий голос раздался так близко, что нежные губы почти коснулись мочки уха. - Я так рада, что этот кошмар позади. Теперь ты официально член общества и достоин самого лучшего. Я так тобой горжусь. Ни секунды не сомневалась, что у тебя получится.
Тонкие руки легли ему на грудь, мягко скользнули наверх. Пальчик погладил складку меж бровей, безуспешно пытаясь стереть её.
В ноздри ударил пряный аромат духов и пудры. Прежде казавшийся приятным, сейчас он был приторным и невыносимым.
- Ты так намучился с этой глупышкой, мой бедненький. Но скоро всё забудется, я помогу забыть, обещаю… - Голос упал до томно-многозначительного шепота.
Якул перехватил запястья и отвел их.
- Доброй ночи, Грациана, - сказал он, так ни разу на неё не взглянув, и вышел за дверь.
Ему предстояло последнее дело. Должен же он хоть что-то сделать правильно…
Глава 31
принцессы не плачут
В такие минуты хочется превратиться в ветер, чайку, да хоть в утку - только бы оказаться как можно дальше от того места, где разбилось твоё сердце. Но сразу уехать не получилось.
Лишь спускаясь с парадного крыльца, я пришла в себя настолько, чтобы опять начать понимать, где мы находимся, и что происходит.
- Я думала, мы вернемся через зеркало…
Озриэль покачал головой.
- Между ифритами и драконами всегда существовали терки, так что практически все их замки оснащены защитой. Попасть с грехом напополам ещё можно, а вот выбраться – неа, ловушка захлопнулась. Даже то зеркало у тебя в комнате, через которое я пришёл, уже фьюють! – Он сделал жест пальцами, как будто что-то сыплется, и в груди у меня кольнуло.
Зеркало, в которое я столько раз смотрелась в самых разных настроениях: испуге, задумчивости, смятении, смущении… его больше нет.
Я постаралась отогнать эти мысли. Глупо расстраиваться из-за какой-то стекляшки, когда столько всего произошло, и самое ужасное наконец позади. Вот только почему-то от доводов рассудка не легче.
Не успела я прийти в отчаяние при мысли, что придётся обратиться к хозяину замка за помощью - уж лучше прыгну со скалы и вплавь доберусь домой – как спасение пришло само, с неожиданной стороны: господин Плюс, один из тех, кого сразил мой наряд, предложил подбросить нас до ближайшего королевства, где уже можно будет пересесть на наемного ящера.
Пока слуги пристегивали кабину, во двор начали подтягиваться другие драконы. Часть из них подошла попрощаться, и в их напутствиях, как мне показалось, сквозило искреннее участие.
Кто-то остановился сзади и кашлянул.
- Принцесса…
Я обернулась.
Вид у Хоррибла был такой, словно он вот-вот расплачется: глаза красные, подбородок дрожит. Но слуга с собой справился, часто поморгав, и протянул мне коробку, поверх которой лежал какой-то мешочек. Озриэль шагнул вперёд, с подозрением оглядывая её.
- Что это?
Я с трудом выдавила ответ – настолько поразилась тому, что напрочь забыла о щипцах, и, если бы не Хоррибл, они так бы и остались в башне.
- Помнишь, я говорила тебе, что придумала, как вытащить щепки, отколовшиеся от Стрелы Дружбы?
Ифрит по-новому взглянул на коробку и сглотнул:
- То есть внутри…
- Да, магические щипцы. Теперь мы снимем заклятие и сможем быть вместе. – Тусклый голос совсем не соответствовал праздничности момента, но я сейчас была не способна на большее.
Озриэль молчал целую минуту, а потом забрал у меня коробку, поставил на землю и крепко-крепко обнял. Хоррибл отвел взгляд. Я вспомнила про шелковый мешочек и, когда ифрит меня отпустил, развязала тесемки.
На ладонь упал граненый флакон, туго заткнутый пробкой.
- Что это?
Следом выпал второй предмет, заставив меня поперхнуться. Где была моя голова? Я и про рубин фортуны заодно с обещанным противозаклятием забыла!
- Хозяин просил передать: вам нужно только раскрошить рубин, смешать с содержимым флакона и напоить этим отца.
- Но как это поможет найти его сердце?
Слуга кивнул на камень.
- Его не придётся искать. Это не кровеит, искусная подделка, даже свойства имитирует.
Я изумленно воззрилась на рубин.
- Тогда что… хотите сказать, что это…это…
- Сердце вашего отца, заколдованное под камень.
Новость оглушила. Я представила торжествующее лицо мадам Лилит. Как она, наверное, смеялась, проворачивая трюк. Сколь утонченная месть: король носил избавление на лбу, сам того не подозревая! С учетом новой информации я аккуратно поместила рубин обратно в мешочек, стараясь держать как можно бережнее, и покрутила склянку с темно-красным содержимым:
- Что внутри?
Хоррибл замялся.
- Хозяин просил не говорить.
Я медленно опустила флакон.
- Спасибо, Хоррибл, и передай господину Кроверусу… мою признательность.
- Передам, принцесса, - пролепетал слуга и шмыгнул носом.
А потом подался вперед, схватил мои руки и сжал.
- Прощайте, принцесса, и удачи во всём!
Вместо ответа я стиснула его в объятиях.
- Я буду скучать, Хоррибл. Вспоминай обо мне хотя бы изредка.
- Не могу обещать, - сказал он, отстраняясь, и печально улыбнулся, - не могу обещать, что буду вспоминать о вас только изредка.
С Магнусом и Арахной он тоже попрощался. Пауку протянул дворец, уже вновь сложенный, заявив, что не примет отказа. Даже Озриэлю кивнул и поспешил обратно в замок, на ходу вытаскивая платок.
Магнус закинул тюк с грецким орехом на спину и до вылета не произнёс ни слова. Только нет-нет да поглядывал на меня с непонятным выражением. Арахна успокаивающе потрепала его по лапке, и паук грустно вздохнул. Отчего грустит? Жаль расставаться с новыми друзьями? А я ведь так и не попрощалась с Атросом и Данжерозой…
- Ящер господина Плюса готов!
Окрик драконюха заставил меня вздрогнуть. В тот же миг налетел шквал ветра, очень странный шквал, потому что исходил он со стороны замка, а не моря. Он настойчиво подталкивал меня в спину, дергал за волосы, словно уговаривая обернуться. Всё внутри просто свело от этого желания.
Озриэль приобнял меня, защищая от ветра.
- Идём, Ливи.
Я выпрямила плечи и зашагала вместе с ним к трапу.
*
Якул отошёл от окна и поправил повязку на правой ладони. Пара недель и заживёт… вот бы и остальное заживало так же быстро.
*
Полёт прошёл без эксцессов, если не считать эпизода, когда во время крутого поворота господин Плюс пролил на жилет чай. Я почти всё время смотрела в окно, но ничего не видела. Озриэль неотлучно находился при мне. Что-то рассказывал, заботливо укрывал и грел руки – пальцы действительно заледенели, хотя в кабине было довольно тепло. Я старалась отвечать, но раз или два по выражению лица поняла, что вышло невпопад.
Озриэль ни о чем не спрашивал, и я мысленно благодарила его, понимая, что ифрит имеет полное право сердиться и чувствовать себя обиженным. Теперь я сомневалась и в том, что накануне, во время нашей с драконом репетиции танца, в зеркале отразилась лишь напольная ваза. Но выяснять это в данный момент было выше моих сил.
Я искуплю вину… постараюсь, но чуть позже. А сейчас могу лишь пытаться поддерживать видимость того, что в кабине сидит принцесса, когда от неё осталась одна оболочка.
Я даже не сразу заметила, что остатки сыпи прошли бесследно, а, когда заметила, не удивилась. Исчезновение Знака показалось чем-то закономерным: нет дракона – нет аллергии.
С господином Плюсом мы распрощались на пересадочной станции. Зал ожидания чем-то напоминал филиал на границе Затерянного королевства, которым заведовал господин Трясински. Только из пассажиров были мы да тролль, мирно спавший в уголке.
Стены пестрели плакатами, предлагавшими самые разнообразные виды транспорта вплоть до крысиной упряжки для гномов. Возле изображения кареты я ненадолго остановилась, испытав прилив ностальгии.
Сонный клерк перегнулся через стойку, без интереса оглядел нашу небольшую группу и потянулся к намотанной на барабан ленте.
- Два взрослых билета и две половинки, - гаркнул он. Тролль подпрыгнул и заворчал во сне, но не проснулся.
- Кого это ты назвал половинкой? – возмутился Магнус. – Выписывай полноценные билеты!
- Паукам и бабочкам не положено, - отрезал эльф, потом увидел на плече у Магнуса дворец и добавил: – А вот на багаж надо покупать отдельный билет.
Паук шмякнул тюк о пол и угрожающе двинулся к стойке.
- Послушай, ты…
Я присела и попыталась шепотом урезонить его.
- Магнус, мы всё равно не собираемся их покупать. Если ты забыл, с нами Озриэль.
- Это дело принципа, - кипятился паук.
Назревал конфликт.
Озриэль лучезарно улыбнулся клерку, пока я удерживала Магнуса.
- Вы не подскажете, где здесь ближайшее зеркало? Желательно повместитель… в смысле большое, просторное – такое, чтобы моя невеста полюбовалась на себя во всей красе. Видите, какие у неё шикарные волосы?
Клерк видел, и, похоже, его мало что могло впечатлить в этой жизни.
- Вторая дверь налево. – Он вяло махнул в сторону смежного зала и снова уткнулся в «горшочек с волшебными бобами»: в этой игре нужно успеть подогнать боб по цвету к остальным, пока на поверхность не всплыл новый.
Мы поблагодарили его и двинулись в указанном направлении.
*
- Озриэль, тебе вовсе необязательно провожать нас до порога, - начала я. – Ты ведь, наверняка, ещё не виделся со своей семьей после темницы. Нам главное оказаться у себя в королевстве, а уж там как-нибудь доберемся до дворца, и…
- И думать забудь! Я не успокоюсь, пока не передам тебя отцу лично в руки.
Как вскоре выяснилось, решение Озриэля спасло нас от новых бед.
Указанное клерком зеркало отвечало всем пожеланиям. Конечно, мы бы и через ручное пролезли, как когда-то, выбираясь из Шаказавра, но зачем путешествовать в сундуке на крыше кареты, если можно наслаждаться комфортом на сиденье внутри?
Ифриту понадобилось несколько минут, чтобы подготовить его. Магнус и Арахна удалились к окну пошептаться: паук всё ещё ворчал, и бабочка успокаивала его. Озриэль встал перед зеркалом, осмотрел раму, пощупал поверхность, примериваясь.
Я приблизилась сзади, не решаясь встретиться с ним глазами даже в отражении.
- Озриэль, то, что случилось в замке… я хотела бы объяснить.
- Потом, Ливи, - мягко ответил он, продолжая поглаживать кончиками пальцев стекло, и тоже не глядя на меня. - У нас ещё будет время. Всё, готово.
Последние слова он произнёс громко. Магнус и Арахна вернулись из своего уголка.
- Что мне делать?
- Просто обними меня. А вы покрепче схватитесь за Ливи.
Паук, впервые путешествовавший через зеркало, разволновался и в итоге переусердствовал, пришлось попросить его ослабить хватку, иначе моя левая рука грозила отсохнуть. Арахну я осторожно взяла за крылышко, стараясь держать как можно аккуратнее, и обняла Озриэля.
Мы зажмурились и шагнули в другое королевство.
Глава 32
дом, милый дом…
- …заявили о своей полной готовности подтвердить лояльность Вашему Величеству размещением войск на границе с…
Наше появление сопровождалось порывом ветра, и листки в руках первого советника Иезуитуса разлетелись по всему тронному залу, а сам он закрылся руками, как от слепящего света, хотя никакого света не было.
Мы просто вышли из зеркала.
- А у вас тут уютно, – заметил Озриэль, спрыгивая на пол и помогая мне спуститься. Магнус со стоном облегчения покинул запястье и поспешил к выпущенной на свободу Арахне.
Первый советник Иезуитус быстро пришёл в себя. Этому его научили двадцать лет супружеской жизни с леди Годзивой и статус отца при семи дочерях.
- Стража!
Я решительно оттолкнула его и побежала к трону.
- Папа!
Король остановил на мне холодный взгляд и не шелохнулся, когда влетевшие в зал стражники схватили меня у подножия возвышения. Я забилась в их руках, сдавленная со всех сторон мышечной массой.
- Что вы делаете? Отпустите! Папа, скажи им! Неужели ты не узнал меня? Это я, твоя дочь!
Он продолжал безучастно смотреть на меня, водя пальцем по ободку кубка, из которого имел обыкновение потягивать черничную настойку, слушая доклады Иезуитуса.
- Отчего же, узнал. Тебя зовут Оливия, но ты не моя дочь. У меня нет дочери.
Это было уже слишком.
Не для того я проделала такой долгий путь прочь из родного дворца и обратно в него, чтобы потерпеть поражение в буквальном смысле в двух шагах от цели.
Я оглянулась. Озриэль стоял на коленях, почти прижимаясь лицом к полу, руки ему выкручивали двое крепышей, которых я знала всю жизнь, и для которых моё слово последние семнадцать лет равнялось отцовскому.
- Гарррольд! Меерхольд! – рявкнула я. - А ну, отпустите его!
Сработали рефлексы. Стражники на миг растерялись и послушались. Озриэлю хватило и мига. Он вывернулся, оставив в их руках куртку, подбежал ко мне, заехал в глаз одному стражнику, а второго я сама лягнула в голень – эти двое были из новых. Когда тот, стеная, согнулся, выхватила висевшую у него на боку саблю и кинулась к трону, на ходу вытряхивая содержимое мешочка в ладонь. В спину неслись крики, в зал, стуча каблуками, вбегали новые стражники и гвардейцы. Отец оперся о подлокотники и собрался подняться, продолжая глядеть на меня, как на чужую. Его кубок успел опустеть. Я кинула внутрь кровеит, разбила его рукояткой сабли и выплеснула поверх содержимое склянки. Раздалось шипение, масса завертелась, подхваченная круговоротом.
Не дожидаясь завершения реакции, я схватила кубок и выпалила.
- Папа, ты скоро станешь дедушкой!
Видимо, сердце не единственное пристанище любви внутри нас. Родительская любовь разлита во всём существе, в каждой клеточке, и эти слова услышала та часть отца, которая никогда не переставала считать меня дочерью. Иначе как объяснить, что король хлопнулся обратно на трон, разинув от изумления рот?
Я проворно залила внутрь зелье, прижала ладонью, чтобы не выплюнул, и хорошенько стукнула его по спине. Он издал булькающий звук, пытаясь отцепить мои руки, но я убрала их лишь тогда, когда услышала глотающий звук, и попятилась.
Король судорожно закашлялся, шаря по залу широко распахнутыми глазами и хватаясь за горло. Подбежавший гвардеец, вместо того, чтобы схватить меня, остановился рядом и вытаращился.
- Папа! – вскрикнула я, потому что он откинулся на спинку и сполз, тяжело, с бульканьем дыша. Из гортани вырывался ужасный свист и хрип. Пальцы сперва судорожно скребли горло, а потом король издал мучительный возглас и схватился за грудь.
- Стой, Ливи, - Озриэль обхватил меня, не пуская к отцу. – Ты ничем ему сейчас не поможешь. Зелье или сработает или…
В этот момент папа снова вскрикнул, дернулся в последний раз и затих с закрытыми глазами. Тело обмякло, руки безвольно упали вдоль туловища.
- Папа!! Неет!
Я оттолкнула Озриэля, рухнула на колени перед троном и принялась трясти папу.
- Очнись, пожалуйста, папочка, очнись!
Его голова болталась из стороны в сторону, лицо ничего не выражало.
- Что я наделала… - прошептала я, уткнулась ему в колени и разрыдалась, сотрясаясь всем телом.
Позади раздались шаги, стражники и придворные обступили нас в скорбном молчании.
Не знаю, сколько я так просидела, распластавшись на полу, зарывшись лицом в его одежду – никто не решался потревожить нас.
Почувствовав руку, я повела плечом, сбрасывая её.
- Оставь меня… Все уйдите! Оставьте нас в покое!
Я не хочу слышать сейчас утешения Озриэля. Ничьи не хочу слышать!
- О-ливия?
Я вздрогнула, подняла голову и встретилась с медленно проясняющимся взглядом короля.
- Папа! – Я бросилась ему на шею, покрывая торопливыми поцелуями.
- Ты меня задушишь, - просипел он.
- Прости-прости, - я отстранилась, но руки не убрала, не в силах отпустить его. Тут же приложила ухо к груди и залилась счастливым смехом, когда услышала биение взволнованного, но вполне здорового и вновь обретшего законное место сердца. - Как ты себя чувствуешь?
Папа стиснул мои плечи и чуть отодвинул от себя:
- Это правда?
- Да, папочка, это правда я, твоя Ливи! – ответила я, смеясь и плача одновременно.
- Я не о том. Это правда, что я стану дедушкой? – строго уточнил он.
*
Вскоре Озриэль был вынужден нас покинуть. Он действительно не виделся с родными после освобождения из темницы. Перед уходом ифрит принял приглашение короля отужинать с нами завтра вечером.
- Исключительно приятный молодой человек, - заметил папа, когда мы с ним уже в сумерках прогуливались под ручку по внешней дворцовой галерее, вдыхая душистый аромат цветов и плодовых деревьев. – И так тебя любит.
- Откуда такая уверенность? - засмеялась я. - Ты с ним знаком всего полчаса.
- И за эти полчаса он ни разу не спустил с тебя глаз, - веско заметил отец, остановился и положил руки мне на плечи. - Ты ведь тоже его любишь, правда, Оливия?
Светильник над головой не оставлял ни малейшего шанса скрыть выражение лица.
Яблоневый сад примыкал к стене, и деревья просовывали ветви в проёмы аркады, словно предлагая отведать плоды. Я сорвала один, отерла рукавом и откусила.
- Конеффно…
Вести такие разговоры с яблоком в зубах гораздо проще.
Папа удовлетворенно кивнул.
- Тогда мне больше нечего желать. Если моя девочка счастлива, то и я счастлив. - Он подставил локоть, и мы продолжили путь. – А теперь расскажи всё с самого начала.
Я глубоко вздохнула и снова откусила.
- Ну так фот…
Глава 33
в которой Данжероза плачет от счастья, а Хоррибл пылает от гнева
Проснувшись, Уинни потерла глаза и хотела потянуться, но замерла и потерла глаза ещё раз.
Марсий сидел полубоком, а на земле перед ним лежал раскрытый свиток, придавленный камешками от ветра.
Уинни подошла и заглянула через плечо. Сейчас на пергаменте отображались сети дорог и горные пики. Марсий поднял голову.
- Ты про эту карту говорила?
Сердце подпрыгнуло от радости, но Уинни постаралась сохранить безучастное выражение лица. Этому приёму она научилась на барахолках: если кто-то опередил тебя и схватил понравившуюся шмотку, ни в коем случае нельзя пожирать её несчастным взглядом, лучше сделать вид, что переключилась на что-то другое, а когда соперница поведется и положит вещь на место, перехватить её.
Применительно к данной ситуации, чрезмерный энтузиазм с её стороны грозил погасить интерес Марсия.
- Да, кажется… - Она сделала вид, что всматривается. – Да, точно она, а я уже и думать забыла…
Марсий провел пальцем, рисуя дорогу от той точки, где они находились, и до жирного креста, которым была помечена пещера.
- Есть идеи, что внутри?
- Ни одной.
Вернее идей-то тьма, но гадать можно хоть тыщу лет – всё равно не угадаешь. Надо просто один разок посмотреть!
Уинни потянулась и принялась собирать еду к завтраку. А боковым зрением поглядывала на него.
И чуть не вскрикнула от разочарования, когда Марсий свернул и убрал карту.
С досады сыпанула ему в травяную кашу целую горсть соли.
*
- Ты успокоишься, если мы туда слетаем?
Уинни, предыдущие полдня страдавшая слабым слухом и зрением всякий раз, когда Марсий к ней обращался, встрепенулась:
- Ты о пещере?
Он поморщился и кивнул.
- Серьезно?!
Марсий поморщился ещё больше и снова кивнул.
- Уиии!! – Она запрыгнула на него, обвив руками и ногами. – Когда летим?
- Как только нормально поедим, иначе я свалюсь с неба от голода. Те горелые ошметки, которые ты выдала за картошку, не в счет, а после каши я вылакал пол-озера…
Уинни чмокнула его в губы и вернула ноги на землю.
- Сейчас поставлю на огонь похлебку. - Она обернулась к площадке, откуда доносился хруст. - Слышала, Ле… то есть, Каратель, слышал? Мы летим в таинственную пещеру!
Грифон поднял голову, продолжая сжимать передними лапами крота, снисходительно трепыхнул крыльями, как существо, никогда не знавшее ограничений в передвижении, и вернулся к добыче.
Какая же эта Хозяйка смешная – радуется таким пустякам, как горстка камней…
*
- Ты сейчас думаешь о ней, - ревниво заметила Данжероза.
- Ты тоже, - отозвался Атрос.
Дракониха поерзала, поудобнее устраивая голову у него на плече:
- Та прав… был в ней какой-то огонёк. Давно мне не случалось иметь подруг.
- Я же призрак, у меня нет… грустилки, - Атрос оглядел своё призрачное тело, словно недоумевая, где в нём может прятаться орган, отвечающий за тоску, - но и я скучаю по принцессе.
- Не так, как он. - Данжероза указала глазами на башню. Там меж зубцами замерла фигура с развевающимися белыми волосами. Сумерки постепенно стирали её очертания. – Уже часа два так стоит…
- Он каждый вечер так стоит последние три недели. От дизентерии и то быстрее оправляются.
- Принцесса не дизентерия, - возразила Данжероза.
- Ты права, признаки другие. - Атрос принялся загибать пальцы: - Отсутствие аппетита, полная апатия и безразличие ко всему, охлаждение драконова огня. Когда ты в последний раз видела, чтобы он им пользовался? Ещё немного и забудет, как когти зажигать!
Данжероза поежилась:
- Хоррибл рассказывал, что на днях Якул попросил принести спички, чтобы разжечь камин, можешь себе это представить?
- Кхм-кхм, вообще-то я здесь, - недовольно заметил Хоррибл и поудобнее перехватил фруктовый натюрморт, который держал напротив раскрытого окна в одной из башен. Парочку изрядно тряхнуло, а Данжерозу едва не придавило упавшим персиком, но Атрос успел оттащить её в последний момент. - Вы сказали, что просто хотите полюбоваться закатом, а он уже закончился. Мне, в отличие от некоторых, пора вернуться к делам.
- Да-да, твои таинственные дела, о которых нам знать не положено, - раздраженно заметила Данжероза, поправляя прическу.
Хоррибл смутился, чего, к счастью, никто не заметил, и, повесив картину на стену, неожиданно для всех произнёс:
- Если хотите знать моё мнение, хозяин сам виноват, и мне его ничуть не жаль.
- Ты ли это, о, лояльнейший из слуг? – поразился Атрос.
Хоррибл не удостоил это ответом и направился к двери, бросив на ходу:
- Ты ей вообще собираешься сказать или нет?
Призрак метнул в него гневный взгляд, но дверь уже закрылась.
- Что ты должен мне сказать? – полюбопытствовала Данжероза, отстраняясь.
В последний раз Атросу приходилось волноваться при разговоре с женщиной так давно, что он даже не был уверен, что вообще когда-то волновался. Однако сейчас призрак пребывал в настоящем смятении.
Он поднялся, отряхнулся и протянул недоумевающей Данжерозе руку.
- Позволь кое-что тебе показать.
Дракониха приподняла бровь и поправила область декольте в большую сторону.
- Ты меня интригуешь.
Пять минут спустя оба остановились в одном из коридоров второго этажа.
- Мне уже можно смотреть?
- Нет, сейчас, погоди, вот так, правее, да!
Атрос отнял руки от её лица, и Данжероза распахнула глаза. Минуту вглядывалась в полотно на противоположной стене, не в силах поверить. Нерешительно повернулась к призраку.
- Это ведь то, о чем я думаю? Это…это…
Голос задрожал, глаза наполнились влагой.
В следующий миг дракониха вскрикнула, потому что Атрос бухнулся на колени, сжал её пальцы до хруста и хрипло произнёс.
- Данжероза, ты сделаешь меня счастливейшим из бессмертных?
*
- Именно такое платье я и хотела… - Данжероза уже успокоилась, лишь изредка всхлипывала и промакивала глаза, плотнее заворачиваясь в объятиях Атроса. Не каждая женщина ещё надеется услышать предложение руки и сердца, разменяв шестую сотню лет.
- Знаю, - Атрос погладил её по голове, поднял лицо и поцеловал в губы. – Хоррибл помог найти модные образцы тех лет. Художник ориентировался на них и твои платья с чердака.
Данжероза с улыбкой повернулась к картине. Её привычный пасторальный пейзаж, только теперь вдали – драконий храм, а рядом нарисован любимый мужчина. Рассыпавшиеся яблоки убрали с переднего плана, чинно сложив их в корзину.
- А тебе идёт этот костюм.
Атрос покосился на их свадебный портрет и слегка поежился. Видеть себя со стороны, да ещё цветным и…плотным было странно. Уже отвык.
Его масляный двойник, похоже, придерживался того же мнения, то и дело пытаясь ослабить узел на шейном платке.
Данжероза погладила пятно на рубашке Атроса, оставленное слезами счастья. Её слезами, конечно.
- Как тебе удалось уговорить Якула?
- Он сам предложил.
- Шутишь?
- Я спросил его о том же, - хмыкнул Атрос.
- Это из-за того, о чем мы думаем?
- Какая разница? Главное теперь мы официально можем быть вместе. А она, - кивок на картину, - документальное свидетельство.
- А как же брачные клятвы?
К чести Атроса, полагавшего, что на совместном портрете всё и закончится, он храбро предложил:
- Разумеется! В любое время, когда пожелаешь.
- Как насчёт завтра?
- Ээ, да, почему бы и нет…
- И церемония… - задумчиво продолжила Данжероза и принялась расхаживать туда-сюда, постукивая кончиками когтей по подбородку.
- Ну, она получится скромная: только обитатели замка.
Данжероза аж подпрыгнула и принялась в волнении обмахиваться ладонью:
- Обитатели замка? То есть, если считать портреты в южном крыле, около двух тысяч приглашенных!
Двойник на картине судорожно дернул галстук.
- Вообще-то я имел в виду господина Кроверуса, Хоррибла и Рэймуса с Варгаром… - сделал робкую попытку Атрос. Слишком робкую, чтобы её заметили.
- Церемония уже завтра, а ещё столько всего надо подготовить: написать и выучить речь, рассчитать места на стенах… нет, стоп, нужно перенести картину в галерею, здесь все не поместятся. А как же храмовник? Всё должно быть официально, с кольцами! У нас в замке есть храмовник? – Данжероза стиснула ладонями виски. – Если не найдём до вечера, придётся вызывать художника, чтобы дорисовывал. Голова кругом!
Атрос испустил тяжкий вздох и снова перевёл взгляд на портрет, ища сочувствия у масляного себя.
Двойник его не проявил, только плечами пожал, мол, а ты чего ожидал, пускаясь в такую авантюру? Да ещё и меня впутал…
- И яблоки с переднего плана вообще убрать. Пусть замажут!
- И плед?
- И плед…нет, постой, - Данжероза заколебалась, - столько приятных воспоминаний с ним связано…
На губах Атроса заиграла улыбка. Он притянул дракониху ближе, заключая в объятия, и поинтересовался своим самым обольстительным тоном:
- Тогда как насчёт того, чтобы прямо сейчас заделать ещё одно приятное воспоминание?
- Умеешь ты предлагать так, что невозможно отказаться, - прошептала Данжероза, обмякая в кольце его рук и запрокидывая голову.
*
Хоррибл постарался шмякнуть поднос на стол как можно небрежнее, но долгие годы безупречной службы сделали своё дело, и поднос приземлился привычно деликатно. Пришлось приподнять и шмякнуть ещё раз, уже хорошенько. Ложка бренькнула, отколов кусочек от блюдца, а немного кофе даже пролилось на салфетку.
Хозяин очнулся от задумчивости и поднял голову, но ноги со стола не убрал.
- В чем дело, Хоррибл?
Слуга поджал губы.
- Ни в чем. Вот, вам прислали повторное приглашение на заседание Драконьего клуба в следующий вторник.
Взгляд дракона скользнул по торжественной карточке на подносе и снова стал рассредоточенным.
- Извинись за меня, поблагодари за оказанную честь и напиши, что я не смогу присутствовать.
Чего и следовало ожидать.
Хоррибл сердито порылся в нагрудном кармане.
- А ещё доставили вот это.
Он протянул плотный бежевый конверт, весь в кремовых завитушках и с изображением двух милующихся летучих мышей.
При виде картинки, глаза хозяина сверкнули, но ответил он тем же безучастным тоном.
- Извинись за меня, поблагодари за оказанную честь и напиши, что я не смогу присутствовать.
- И что на этот раз указать в качестве причины отказа?
Дракон чуть пожал плечами.
- Буду занят…
- Чем, позвольте узнать?
Снова легкое пожатие.
- Делами…
Слуга окинул неодобрительным взглядом беспорядок в кабинете. Насчет дел хозяин не врал: надо ещё постараться такой бедлам устроить. Вон, схема замка вся в чем-то липком и влажных полукружьях, оставленных донышками чашек, ещё и отпечаток ботинка на потолке откуда-то взялся; в урну для бумаг метали огрызки яблок (цели достиг только один), а из деловых писем сложены единороги-оригами, попадающиеся тут и там среди прочего мусора. Внешний вид самого дракона не уступал обстановке: волосы сбились сосульками и торчат на затылке, костюм мятый, шея вообще голая, потому что галстук обвязан вокруг бронзового пресс-папье в виде трехголового ящера, а на уши зверю, и без того униженному, на манер серег навешаны запонки.
Кабинет страдал вместе с хозяином. Что внутри, то и снаружи.
- Вы уже приводили в качестве довода дела, мейстер не принимает такую причину.
- Так придумай ещё что-нибудь, это ведь ты у нас писатель.
Хоррибл так рассердился, что даже не смутился из-за намека на своё маленькое хобби.
- Мейстер присылает его уже в пятый раз. Вам не кажется, что, когда отец женится, дела могут и подождать?
- Не кажется, - равнодушно отозвался Якул.
- На свадьбу Атроса и Данжерозы вы пришли.
- Потому что часть приглашенных разместили в моём кабинете.
Хоррибл покосился на стены, где темнели прямоугольники – сами картины уже сняли, - но не отступился.
- Это всего-то на пару часов. Быстренько слетаете и снова вернетесь к своим, - Хоррибл обвел рукой разруху, - делам.
Разумеется, оба знали, что дело не в расстоянии между замками.
- Гостем больше, гостем меньше – мейстер не заметит. Сэкономит на закусках.
- Прекратите вести себя, как маленький.
Якул сунул руки подмышки и уставился в огонь. Даже пламя в камине горело не так, как надо, чуть теплилось: новехонькие дрова, а чадят и чихают искрами, как отсыревшие. Самовоспламеняющиеся угли и те устроили забастовку.
- Утром мейстер прилетал лично.
- Знаю, видел в окно Тиберия.
- Мне пришлось сказать, что вас нет дома.
- Мм…
- Он поинтересовался, не отрастили ли вы крылья, потому что Варгар в ангаре, или, может, научились, подобно ифритам, путешествовать через зеркала?
Хозяин дернулся и резко убрал ноги со стола. Впервые на лице промелькнула искра эмоций.
- Тогда скажи ему, что я не приеду, потому что союз дракона и человека – это омерзительно! Идёт вразрез с древними традициями. А мы, драконы, очень чтим традиции. Они лежат в основе нашего, да и любого другого общества. Его собственные слова.
- Господин Кроверус… - укоряюще покачал головой слуга.
- Что такое? Мейстер не любит правду? Или любит только ту правду, которая исходит от него? Ступай, Хоррибл, я хочу остаться один.
Слуга вздохнул и двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, не выдержал, вернулся обратно и ткнул в хозяина пальцем.
- Нет, я не стану молчать! Вы не имеет права сидеть тут и страдать. Вы сами во всём виноваты. Принцесса не по собственному желанию ушла, это вы её прогнали!
- Ты знаешь, что у меня не было другого выхода.
- Не было выхода? Ха, ха, и ещё раз ха! Принцесса Оливия – живое доказательство того, что выход есть всегда, из любой ситуации. Только вы не захотели его видеть. Вам удобнее было законопатить все окна и двери, чтобы никто не мешал вам сидеть тут и жалеть самого себя.
- Ты слышал ифрита, - вскипел Якул, поднялся и оперся кулаками о стол, - и он прав: однажды я могу выйти из себя, потерять контроль, всего на секунду и тогда…
- Что тогда? Принцесса провела под этой крышей неделю, и за эту неделю натворила столько, что хватило бы вывести из себя весь драконий клан. И вы выходили из себя, ещё как! И не раз. И ничего, обошлось. Так что всё это отговорки. А тот грифон? Вы же помчались через полмира, едва получив весточку из Потерии, и сделали невозможное, отыскав его, а потом даже не рассказали ей.
- Хоррибл… - устало начал Якул.
- Знаете, что я думаю? Вам на руку, что от Знака оказалось так легко избавиться. Теперь снова можете глядеться в зеркало, если, конечно, сумеете себя выносить. Помните, мы ещё удивлялись, что всё оказалось так просто: только-то и нужно, что отречься от второй половинки. А теперь я считаю, что Знаки устроены очень мудро. Они подталкивают, намекают, тычут носом, и единственное, чего не прощают – предательства, а именно это вы и сделали. Отрекитесь от любви, и она отречется от вас!
От слуги исходил почти осязаемый шквал негодования. Никогда прежде Якул не видел кроткого Хоррибла таким, как во время этой обличительной речи: брови сдвинуты, и весь он подтянутый, напружиненный и очень суровый. Что ни слово – то бритва.
- Хоррибл, послушай, ты не справедлив… - забормотал он.
- Нет, это вы послушайте! Вы не о принцессе печетесь, а о себе, о своем душевном равновесии. Это тем более нелепо, что вы его уже потеряли. А знаете, почему? Потому что побоялись решиться на то, чего хотели больше всего на свете. Можете винить отца в чем угодно другом, но этот выбор был только ваш, и последствия на вашей совести. Не мейстер, не госпожа Грациана, не члены Клуба, это вы, своими руками оттолкнули счастье, и пенять больше некому. Так что поделом вам! Я-то всегда считал трусом себя, потому что боялся жизни, боялся выйти за стены замка, тешась мыслью, что и так знаю всё о мире снаружи. Но знаете что? Знать о мире и иметь смелость жить в нём - это две разные вещи. Те, кто боятся жить в полную силу, обречены на одиночество. Поэтому настоящий трус – это вы. И вообще я беру отгул, вот так-то!
Якул хотел что-то возразить, но, услышав последние слова, пораженно осел обратно в кресло.
- Ты меня… бросаешь?
- Да! – отрезал Хоррибл, поправил узел на галстуке и добавил уже обычным тоном. – Но только на один день. Хочу, знаете ли, так, слегка отвлечься, проветриться: заглянуть в соседнее королевство, слетать на другой конец земли, совершить морское плавание за тысячу миль отсюда, переместиться с помощью волшебного амулета в неизведанные дали, или ещё что-нибудь в том же духе. Так что, с вашего позволения, откланиваюсь.
Он развернулся и с очень прямой спиной вышел из кабинета.
Якул продолжал растерянно смотреть ему вслед, даже когда дверь уже закрылась. Правда через минуту она снова открылась, и слуга уточнил:
- Я ведь могу взять Варгару на этот вечерок?
Глава 34
про Дружбу, Любовь и пещерные фокусы
- Ливи…
- А? Да?
- Ты должна съесть мою ладью, - подсказал Озриэль.
- Ой, прости! – Я рассеяно повозила взглядом по клеточкам, переставила фигуру и бодро изрекла. – Вот так!
- Это был конь…
- Правда?
Ифрит со вздохом поднялся и направился к эркерному окну. Тень ниши наполовину скрыла его.
- Прости, я сегодня сама не своя. Лучше доиграем в следующий раз.
- Эту партию мы играем уже почти три недели.
- Неужели? – удивилась я. – Так это всё та же?
Озриэль отодвинул занавеску и выглянул наружу, хотя смотреть было не на что: уже стемнело, вдобавок накрапывал дождь, размазывая по стеклу остатки очертаний.
- Это нужно прекратить, - тихо сказал он.
- Ты прав, - я поднялась, сложила обе створки шахматной доски и наклонила её, ссыпая фигурки в мешочек. – Начнём другую, эта какая-то неправильная.
- Я не о шахматах, Ливи.
Что-то в его тоне заставило меня отложить доску, а дыхание – участиться.
Озриэль стоял ко мне спиной, засунув руки в задние карманы брюк, и рассматривал темень за окном.
- О чем ты? – неуверенно спросила я и приблизилась.
В черном стекле отражалось бледное размытое пятно вместо лица.
Он повернулся, глядя в пол, взял меня за руки и вскинул глаза:
- Ты меня больше не любишь, Ливи?
- Как… - я запнулась, - ты можешь такое говорить? Конечно, я люблю тебя, Озриэль! – Голос сорвался, а внутри всё сжалось.
Я положила руку ему на щеку, чувствуя, как пульс бьется на кончиках пальцев.
Я не лгала: ещё ни к кому и никогда я не испытывала такого тепла, доверия и нежности, как к Озриэлю. С ним было хорошо и легко, как… с Микой. Только Мика друг, а Озриэль - возлюбленный и жених.
С минуту он внимательно смотрел на меня, наклонив голову к плечу, а потом накрыл лежащую на щеке ладонь своей.
- Но его ты любишь больше.
Я отдернула пальцы, отошла в глубь комнаты и начала нервно переставлять фигурки на каминной полке.
- Не понимаю, о чем ты. И к чему вообще завел этот разговор.
- Ты осталась в замке дракона, Ливи. Твоё сердце до сих пор там.
- Глупости! – Я так резко развернулась, что задела взметнувшимися юбками экран, и несколько искр прожгли в подоле дырочки. Отряхнув его, я решительно подошла к шкафу, распахнула створки и принялась рыться внутри. - Ведь столько раз за прошедшие недели предлагала тебе вытащить эту дурацкую занозу, но постоянно находились какие-то срочные дела и причины, чтобы всё отложить. Теперь причины закончились!
- Ливи, я был в замке не только в тот день, но и накануне, и видел оба ваши танца. Я ни в чем тебя не виню, но… на меня ты никогда не смотрела так, как на него.
- Да где же эта коробка? – чуть не плача воскликнула я. – А, вот! – Вытащив её из-под груды вещей, я попятилась на середину комнаты и откинула крышку. – Давай извлечем щепки прямо сейчас!
Озриэль замолчал, безотчетно откидывая локоны пятерней, но они раз за разом падали обратно на лоб.
На лице отразилась внутренняя борьба. Загипнотизированный взгляд был прикован к щипцам на атласной подкладке.
Я вынула карточку с инструкцией и помахала ею:
- Дело пяти минут. И прощай стрела Вечной Дружбы. – Я с притворной строгостью сдвинула брови. - Или ты собрался сбежать из-под венца? Предупреждаю: папа держит отличных борзых и браше[1].
Озриэль вымученно улыбнулся, подошёл, взял карточку, посмотрел на неё и порвал.
- Что ты делаешь? – вскричала я и хотела броситься собирать клочки, но ифрит удержал.
- Я обещал сделать тебя счастливой, Ливи, но солгал. Невольно. Думал, что смогу, но теперь вижу: это не в моей власти, как бы мне ни хотелось обратного. А сам я тоже не буду счастлив, зная, что сделал несчастной тебя.
- Но я буду счастлива, - горячо возразила я, стискивая его пальцы. – Мы оба будем! - И зачем-то добавила: - Я научусь играть в шахматы, обещаю…
- Вот за это я тебя и люблю, - улыбнулся Озриэль и заправил прядку мне за ухо. – Ты всегда искренне веришь в то, что говоришь.
Губы у меня задрожали.
- Не надо, Ливи, не плачь, - прошептал Озриэль, привлекая меня к себе, и прижался щекой к макушке. - Как жаль, что недостаточно просто очень сильно кого-то любить, чтобы сделать его счастливым…
Я расплакалась, а потом подняла голову и вытерла тыльной стороной ладони глаза:
- Но тебе ведь необязательно уходить прямо сейчас, правда? Можешь побыть ещё немного?
- Уехать до ужина? Шутишь? Я только ради ваших мятных тефтелек сюда и приезжаю!
Я шутливо стукнула его и рассмеялась.
*
Хоррибл поставил точку, отложил перо, взял лист в руки и откинулся на стуле, удовлетворенно рассматривая подсыхающие строки. В окно поскреблась летучая мышь и чуть подтолкнула лапкой раму. Ворвавшийся сквозняк затушил свечу.
- Нет, - слуга покачал головой, - я отвезу сам.
Мышь кинула на него взгляд из тех, какими подавальщики смотрят на девушек, которые просят принести полпорции, хотя платят за целую, или извозчики – на клиентов, вручивших золотой лишь за то, что их подвезли за угол.
А потом хмыкнула, мол, дело ваше, и вытянула лапку, многозначительно покачав у него перед носом круглыми часиками с одной-единственной стрелкой, указывавшей на завтрашнее утро.
- Помню, я успею.
Мышь моргнула и отвернулась, собираясь сняться с подоконника.
- Постой, - Хоррибл растворил окно шире и протянул посыльному тарелочку с печеньем. – Угощайся. - Тот коротко чиркнул, одно печеньице затолкал в крохотную наплечную сумку с логотипом «Транскоролевского сплетника», а второе, с зажаристым боком, зажал во рту и скрылся в сумерках, выписывая зигзаги под бременем ноши с корицей.
Хоррибл стряхнул крошки наружу и прикрыл окно. Потом сложил листы аккуратной стопкой и сунул в дорожный саквояж. Перед уходом ещё раз придирчиво осмотрел свою каморку, поправил выглядывающий кончик пододеяльника и подвинул домашние тапочки, чтобы стояли параллельно друг к другу.
Глубоко вздохнул и переступил через порог.
Сердце замирало тревожно и вместе с тем сладко.
Во дворе его уже ждали Рэймус и Варгар.
Стоило ящеру исчезнуть за пеленой облаков, оттуда же вынырнул новый. Летел он прямиком к замку.
*
Услышав внизу требовательный стук дверного кольца, Якул привычно откинул голову назад:
- Хорри…
Призыв оборвался на полуслове. Слуга уже уехал, рассчитывать придётся только на себя. Поэтому он остался в кресле, протянув ноги ближе к каминной решетке. Не так уж это и плохо, сидеть и жалеть себя, особенно если компанию составляет отличный брэнди. Однако гость не унимался. После десятого удара Якул раздраженно поскреб когтями подлокотник и нехотя потянулся к самой правой лилии в облицовке камина. Поворот, легкое нажатие, и снизу донёсся протяжный скрип входной двери.
Если гость потеряется по пути наверх, что ж, сам виноват. Нечего заявляться в замок дракона без приглашения. Якул и сам на днях заплутал в переходе, соединяющем галерею с коллекционными горгульями и восточное крыло, чего с ним прежде никогда не случалось. Заблудиться у себя дома, только подумать! Знакомые повороты вдруг превратились в незнакомый лабиринт, с завидным упорством выводя его не туда, куда нужно, ехидно заканчиваясь тупиками или перетекая в очередной бесконечный коридор. Под конец Якул догадался, в чем дело, и рассвирепел:
- А ну, прекрати!
Замок послушался и после надменной паузы приоткрыл дверцу.
Но шаги гостя раздались за дверью неожиданно быстро. Когда тот вошёл, Якул не сдержал изумленного возгласа:
- Вы?!
*
Нужное место они с Марсием увидели ещё издалека.
За всё время полета до пещеры с курса не сбились ни разу. Казалось, от них до пункта назначения протянулись по облакам мигающие стрелки.
По мере приближения к цели масштаб карты увеличивался, и вскоре вместо ниточек дорог, схематичных зубцов гор и щетинок леса, начал проступать подробно выписанный рельеф, словно невидимый художник трудился над ним прямо сейчас.
Искомая пещера, мало того что по-прежнему была отмечена на карте жирным красным крестом, так ещё и начала переливаться на пергаменте разными цветами километров за десять до своего наземного аналога. Наконец из-за облаков царственно выплыла гора. Пещера располагалась у её подножия и казалась разверстой пастью, ждущей их, чтобы заглотить.
Уинни поёжилась. Теперь она и сама не была уверена, что поступила правильно, уговорив Марсия сюда лететь. А вдруг это ловушка? С другой стороны, непохоже чтобы Рогатый желал королю зла. Хотя, кто их знает, этих принцев. Вон, Одноглазый не прочь был наложить лапу на трон.
За этими мыслями незаметно прошло снижение. Почувствовав толчок, Уинни обнаружила, что они уже приземлились. Каратель ещё несколько шагов пробежал по инерции, затормозил напротив входа и неодобрительно покосился в темный проем. Самым воодушевленным среди них был Марсий, который прежде не проявлял особого интереса к пещере и не упускал случая напомнить, что летит туда только из-за Уинни. Теперь он пришёл в необычное возбуждение: глаза горят, на бледных щеках выступил румянец, а руки, когда он обхватил её за талию, ссаживая на землю, оказались обжигающе горячими.
- Понимаю, как это сейчас прозвучит, но, может, не стоит туда ходить, а?
- Хочешь сказать, что мы тащились в такую даль, чтобы поцеловать гору и повернуть обратно? – возразил Марсий, привязывая Карателя к невысокому деревцу с узловатыми ветвями, растущими почти параллельно земле. – Нет уж, раз приехал, я зайду внутрь. – Он поколебался и добавил. – Если боишься, можешь подождать тут, с Карателем. С ним ты будешь под надежной защитой.
- Нет, я тоже иду!
- Не хочешь оставаться с ним? - усмехнулся Марсий.
Эта усмешечка впервые появилась после того, как он засек Уинни, боязливо обходящей спящего грифона, и с тех пор неоднократно повторялась, доводя её до белого каления.
- Не хочу оставлять тебя одного, - спокойно и совершенно искренне ответила она.
Марсий перестал усмехаться и как-то по-особенному посмотрел на неё. Выражения Уинни не поняла, но взгляд ей понравился.
- Тогда идём. – Он взял её за руку и обернулся к грифону, устроившему голову на вытянутые лапы. - А ты жди здесь и загрызи любого, кто попытается зайти после нас.
Каратель вскинул голову и издал звук, похожий одновременно на рык и птичий клекот.
- Зря ты так пошутил, - заметила Уинни, шагая за Марсием. – Действительно ведь загрызет.
- А я и не шутил, - ответил он, не оборачиваясь, а потом резко остановился и выругался.
Уинни не пришлось спрашивать о причине, она и так видела - цель их путешествия была нарисована в горной породе. Это не укладывалось в голове: пещера выглядела, как настоящая - объем, глубина, всё при ней, – пахла сыростью, совсем как настоящая, и лишь в непосредственной близи становилось очевидно, что никакая это не пещера, а искусная картинка на камне, которая только прикидывается пещерой.
- Что за чертовщина! – Марсий приложил ладони к поверхности и принялся ощупывать её, ища лазейку. Выглядел он сейчас точь-в-точь как те парни в лосинах и с выбеленными лицами на ярмарках, которые делают вид, что идут вдоль невидимой стены.
Уинни последовала его примеру: изображение входа было прохладным и гладким. Она приставила ладони с боков и вгляделась.
Либо это какой-то оптический обман, либо…
Марсий в сердцах пнул камень.
- Знаешь, я сейчас готов вернуться в Потерию только ради того, чтобы оторвать сиру Высокому рога!
Уинни задумчиво отстранилась и повернулась к нему.
- Думаю, это всё же пещера.
- Да что ты? Может, ещё знаешь, как туда войти?
- Может, и знаю.
У Марсия аж лицо вытянулось.
Чертовски приятное зрелище! Вот бы почаще такое видеть.
- Если внутри что-то ценное (а из-за пустяка городить карту не стали бы), то те, кто всё это придумали, уж наверняка постарались обезопасить пещеру от случайных гостей.
- Это только догадки. Ты сказала, что знаешь, как попасть внутрь.
- Я рассуждаю, - огрызнулась Уинни. – Так вот, логично предположить, что пещере требуется доказательство, что ты не посторонний. Ну, там кодовое слово назвать, которое передаётся у вас в семье из поколения в поколение… – Она выжидающе посмотрела на Марсия, но он нетерпеливо качнул головой. – Или это может быть какая-то фамильная штуковина, в общем, что-то, подтверждающее, что ты это ты. Как вариант, пещере нужно предложить что-то взамен, вроде дани. Жила у нас по соседству гадалка, так вот она за свои услуги требовала котят. Даже думать не хочу, зачем они были ей нужны, но никакой другой платы не принимала. Вряд ли пещере нужны котята, но…
Марсий, не дослушав, подошел к зарослям колючего кустарника и насадил палец на самый крупный шип – Уинни аж вздрогнула. По коже заструилась бордовая в оранжевую крапинку жидкость.
- Это твоя кровь? Какая-то несерьезная…
Марсий молча вернулся и приложил палец к изображению, оно тут же пошло трещинами. Места разломов задрожали и вспыхнули. Картинка начала осыпаться внутрь себя, открывая проход.
Король вытер палец о штаны и приподнял брови:
- Хорошая была идея с данью.
Уинни, сообразив, что стоит с открытым ртом, поспешно захлопнула его.
Марсий шагнул внутрь пещеры, которая оказалась точно такой, как на картинке, и обернулся. Уинни хотела последовать за ним… и впечаталась в стену.
Оба изумленно уставились друг на дружку. Уинни сделала ещё одну попытку, только на этот раз предусмотрительно выставила перед собой ладони. Предосторожность лишней не оказалась: пальцы наткнулись на гладкую стену, прямо в которой преспокойно стоял Марсий. Казалось, он превратился в нового персонажа рисунка, куда Уинни доступ был заказан. Марсий нахмурился, вышел наружу и снова зашел без малейшего усилия.
- Ничего не понимаю. Может, и тебе надо уколоть палец?
Уинни покачала головой.
- Кажется, я понимаю. Ты не посторонний, а вот я - да. Так что, хоть всю стену своей кровью вымажу, пещера не пустит.
Марсий закатал рукав и протянул руку:
- Хватайся!
Вскоре Уинни вынуждена была разжать пальцы, сдаваясь.
- Не могу, - пропыхтела она. – Для меня это обычная стена, а я не умею проходить сквозь камень. – Она помолчала: - Иди ты. Я подожду тут.
Марсию это нравилось не больше, чем ей.
- Уверена?
Уинни обернулась: грифон расправлялся с каким-то мелким грызуном – торчащий из клюва хвост жертвы болтался из сторону в сторону, пока работали мощные челюсти. Она сглотнула и кивнула.
- Да.
Марсий сказал поверх её плеча:
- Береги её. Отвечаешь головой.
От этих слов внутри потеплело. Даже стало чуточку менее обидно, что она не попадет в пещеру, из-за которой провела столько бессонных ночей. Может, оно и к лучшему. Некоторые тайны лучше не узнавать.
Хруст и оборвавшийся на высокой ноте писк за её спиной наглядно продемонстрировали, какая участь постигнет тех, кто решится приблизиться к вверенной Карателю подопечной.
Марсий удовлетворенно кивнул и снова посмотрел на Уинни. Видать, было что-то такое в выражении её лица, потому что он произнёс:
- Я вернусь к тебе, Уинни.
А потом отвернулся и, уже не оборачиваясь, двинулся вглубь.
- Только ты там смотри, недолго! – крикнула она вслед. – И имей в виду: если к тебе начнут приставать какие-нибудь пещерные девушки, это могут быть оборотни или злые духи!
Марсий махнул и скрылся за поворотом.
Уинни с каким-то суеверным страхом наблюдала за тем, как его проглотила тьма, а потом посмотрела на грифона и преувеличенно бодро произнесла:
- Ну что, остались мы с тобой на дежурстве, да?
Каратель одним метким ударом клюва пригвоздил к земле струящуюся мимо гадюку.
*
Никаких пытающихся его соблазнить девушек по пути не попалось, Уинни зря беспокоилась. Вообще говоря, Марсий сейчас не отказался бы от парочки - так, скрасить тоску пути. Затянутые радужной плесенью стены, разбегающиеся при его приближении многоножки и хрустящие суставами насекомые величиной с ладонь – это не то, ради чего стоило лететь столько миль. Благо ход был всего один, не собьёшься.
Не сказать, что ему совсем не было страшно. Но наряду с этим страхом не отпускало ощущение, что он поступает правильно. Если бы пещера не хотела, она бы его не впустила. Тьфу… если бы не хотела - как будто она живая!
Зев коридора тянулся вглубь, и, казалось, ему не будет конца. Марсия начала утомлять эта дорога: сплошное однообразие, и непонятно, сколько времени прошло – как вдруг откуда-то из темноты раздался вздох. Марсий прирос к месту, а потом медленно продолжил движение и вскоре услышал звук ветра. Такой бывает в просторных помещениях.
Похоже, он у цели.
Глава 35
в которой Якул теряет и находит мир
- Вы знаете, зачем я здесь.
- Знаю, - ответил Якул, лениво водя когтем по столу.
Лакированная поверхность расцветала клубящимися порезами.
- Но не станете облегчать мне задачу?
- Не стану. Скажу больше: зря прилетели. У мейстера и то было больше шансов.
- Почему? Мы с вами не были знакомы до этой минуты, значит, дело не в личном отношении. Полагаю, причина в Хезарии.
Якул вскинул глаза и убрал руку.
- У меня нет желания обсуждать это ни с вами, ни с кем бы то ни было ещё. Разговор окончен. Вы знаете, где выход, и дорогу, как я понимаю, показывать не нужно.
После такого посетители обычно сразу понимали намёк и спешили удалиться.
Однако гостья, к его глубочайшему изумлению, устроилась поудобнее в кресле напротив, примостила на стол необъятный баул и выудила оттуда блистер с лакричными пастилками.
- Надеюсь, вы не против? – осведомилась она непререкаемым тоном. Якул спросил себя, остановил бы её отрицательный ответ, и пришёл к выводу, что вряд ли. - На следующей неделе литературные чтения, берегу горло.
Он сделал дозволяющий жест.
- Чувствуйте себя, как в моём замке.
Женщина схрумкала сразу две бурые полоски, убрала остальное обратно и деловито сложила руки на столе замком. На пальце маячило, раздражая, кольцо с массивным черным камнем в алых прожилках. «Невестин камень»… Один из двух фамильных перстней.
- Я не из тех, кто очаровывает с первого взгляда.
- Да что вы?
- Не нужно иронии, молодой человек, - строго сказала она, и Якул подавил желание выпрямить спину. – Вообще-то в целом мире нашёлся только один такой безумец. Он не давал мне проходу с самой первой встречи.
- Прошу, избавьте меня от подробностей.
- Я знала, что будет непросто, - вздохнула профессор. – Давайте начнём с начала: я вам не нравлюсь?
- Я вас не знаю, - неприязненно отозвался Якул.
- И не хотите узнать?
- Нет.
- Почему вы против нашего союза с вашим отцом?
- Вы… человек.
- Я, прежде всего, женщина. Остальное не имеет значения.
- Не имеет? – Якул вскочил и принялся ходить взад-вперёд, понимая, что зря поддался вспышке, но был не в силах сдержаться. – Ещё как имеет! До недавнего времени это решало абсолютно всё – для мейстера, для меня….
- Прошу сядьте и…
Якул оставил её слова без внимания, продолжая мерить шагами кабинет и рассуждая вслух, уже с самим собой.
- Всю жизнь он ломал, выковывал и переплавлял меня под себя, вколачивал в голову, что традиции – это всё. На них держится наше общество, говорил он, обычаи – то единственное, что имеет значение. Изменить им, значит, изменить всему роду. Инакомыслие – бич, ядовитый плющ, который надлежит безжалостно выкорчевывать из кладки души и посыпать побеги солью. Мы обязаны подчинять свою жизнь регламенту, установленному ещё предками, несомненно, более мудрыми существами, чем мы с вами. Любое отступление, ни много ни мало, предательство и должно караться соответствующе. Самое страшное – уронить себя в глазах общества, сделать что-то не так, разочаровать. Уверен, во многом его нетерпимость стала причиной, почему мать, моя мать и его жена, оставила нас. Но я так и не смог об этом спросить, потому что никогда её не знал. И вот появляетесь вы, и всё в одночасье меняется. Мейстер отметает свои же законы, как ненужный хлам. - Якул замер и уставился на неё: - Почему? – Ответить он ей не дал, отмахнулся и глубоко запустил руки в карманы. – Нет, вам не понять, каково это, когда мир, в который ты всю жизнь пытался вписаться, отказываясь от своего Я, стараясь стать достойным сыном, в одночасье рушится, оборачивается пшиком, сусальным золотом на подгнившем торте. Нет мира, нет определителя, нет мерила, и единственное, что я знаю: вся предыдущая жизнь с её принципами и установками была ложью, и мой бог оказался фальшивым божком на лотке гоблина-старьевщика. Вот что вам надо знать!
Профессор не пыталась перебивать. А когда он закончил, встала с кресла, приблизилась и положила дрожащую руку ему на щеку.
- Мальчик мой. Бедный запутавшийся мальчик. Как же я страшилась этой встречи…
Якул онемел. Она в своём уме? Неужели не понимает, что притрагиваться к разгоряченному дракону примерно так же безопасно, как к электрической медузе?
Пару мгновений выпуклые серые глаза, кажущиеся огромными за диоптриями очков, рассматривали его, и морщинистая рука поглаживала то щеку, то волосы. Следующая фраза заставила его окаменеть.
- Я никогда не бросала тебя, только не в мыслях.
А потом профессор встала на цыпочки и крепко обняла его. Макушка уперлась ему в подбородок, а седой пучок пощекотал нос. Минуту Якул стоял, не в силах пошевелиться, и наконец медленно осторожно обнял её в ответ.
*
С Хезарием мы встретились, страшно сказать, сколько лет назад. Мне едва стукнуло шестнадцать, и я приехала погостить к тетушке в Потерию. Столица показалась мне тогда чем-то сказочным и необыкновенным: повсюду высоченные в несколько этажей дома, суета, народ спешит во все стороны, подводы мчатся, едва не сбивая с ног. В то время твой отец ещё учился в Принсфорде…
Якул думал, что его уже ничем не поразить, но это!
- Мейстер… учился там? Но я думал, что ни один дракон…
- Ни один дракон до него и ни один после, - кивнула профессор – называть её матерью, даже про себя, пока не выходило. Тут нужна тренировка. - Но Хезарий всегда отличался бунтарским духом, поэтому презрел запрет родителей и поступил в Академию. Учился он, кстати, на факультете романтиков. Тогда их ещё именовали так, «ранимых» прибавили позже, когда предъявляемые к мужьям стандарты изменились, и душевная тонкость стала восприниматься девами больше как изъян.
Она ненадолго замолчала, подбирая слова, чтобы нанизать их на нить воспоминаний.
- Это была любовь с первого взгляда, предопределение, из тех, что один раз и на всю жизнь. Хотя на свидании я сразу заявила, что он самый несносный дракон из всех. - Женщина мечтательно улыбнулась, закуталась плотнее в плед, который Якул ей принес, и отхлебнула из чашки. - Это был его заключительный год обучения. Оба понимали, что рано или поздно он закончится. Да и тетушка намекала, дескать, гостям негоже задерживаться по полгода. Тогда-то твой отец и предложил вместе бежать.
- Бежать? – удивился Якул. – От чего?
Профессор удивилась в ответ:
- От правил, конечно. Осуждения… Некоторые вещи никогда не меняются. Драконы женятся на драконах, люди на людях – таков устоявшийся порядок вещей. Наверное, традиции так долго существуют, потому что всем нам безопаснее прятаться за порядком. Спокойнее жить, когда знаешь, что в мире есть что-то вечное, незыблемое. Изменить традиции не в нашей власти. Единственное, что мы можем, это изменить своё отношение к ним.
- Ну, хорошо, и на что вы собирались жить?
- Хезарий сказал, что станет странствующим музыкантом. Мы будем ездить по свету и зарабатывать на жизнь его талантом.
- Нет у него никакого музыкального таланта. Равно как слуха и голоса.
- Я сказала ему то же самое, - рассмеялась профессор. – Но в молодости всё это не имеет значения. Привычка подстраховываться появляется с возрастом. Когда они, - женщина тронула толстую роговую оправу очков, - меняют цвет.
- И вы согласились бежать с ним?
- Разумеется, ведь я была безумно влюблена, - профессор погладила одну из оставленных Якулом на поверхности стола царапин и подцепила её ногтем. – А буквально на следующий день, как гром среди ясного неба, пришло извещение от его родителей: Хезария срочно вызывали домой, потому что назначенной ему принцессе исполнилось семнадцать. Предстоял ритуал.
Якул вздрогнул и кинул сложенного из пригласительного письма ящера в камин. Пламя выбросило навстречу язык, заглотив подношение прямо в воздухе.
- И мейстер оставил вас и уехал? – ровным голосом спросил он, не отрывая взгляда от огня, в котором выплясывала, корчась, почерневшая жертва.
- Нет, - внезапно ответила профессор, не решаясь поднять голову и продолжая гладить свежие раны стола. – Всё было с точностью до наоборот. Всем сказкам рано или поздно наступает конец, но эту закончила я сама. - Якул повернулся к ней, в ожидании остального. – Я заявила, что никогда не смирюсь с ролью второй в доме, и вообще слишком многое нас разделяет, поэтому для обоих будет лучше расстаться и обо всем забыть. Отчасти мой выбор был продиктован страхом потерять Хезария.
- Вы отвергли его, потому что боялись потерять?
- Да, ведь я была уверена, что рано или поздно он меня возненавидит. Его семья, другие драконы никогда не примут наш союз, отвернутся, и, когда Хезарий это поймёт, то обвинит во всем ту, что обрекла его на жизнь изгоя. А я слишком любила твоего отца, чтобы стать ему ненавистной. Не забывай, что в те времена всё было гораздо строже, хотя на браки между эльфами и гномами уже тогда смотрели сквозь пальцы. А ещё я была слишком горда, чтобы довольствоваться ролью неудобной супруги рядом с законной принцессой. Я и сейчас сказала ему, чтобы не вздумал нас знакомить.
- Принцесса – из другой области, - возразил Якул, - там всё сложнее.
- Для нас, женщин, всё просто, - пожала плечами профессор. – Так что, думаю, это я отчасти виновата в том, каким он стал, и почему был так суров в вопросах твоего воспитания. Решил, что неукоснительное соблюдение правил общества, традиций убережет тебя от неверных шагов и разочарований. Обеспечит спокойствие и стабильность. Кто же знал, что ты пойдёшь в него, а природу не обманешь?
Оба надолго замолчали. Первым тишину нарушил Якул.
- И после вашего отказа он уехал?
- Да, ему пришлось. А я впоследствии стала преподавать в Принсфорде.
- Но в конечном счете я рос в замке.
- Решили, что так будет лучше, ведь с виду ты ничем не отличаешься от других драконов.
Якул снова задумался.
- Извините, но, по моим подсчетам, выходит, что вы никак не можете быть моей матерью. Хоррибл как-то вскользь упомянул, что вы с мейстером едва ли не полвека не виделись. То есть, получается, с тех пор, как он учился в Принсфорде.
Тут, к удивлению Якула, профессор густо покраснела, сняла очки, положила на стол и попросила плеснуть в чай брэнди.
- Так ведь я и не говорю, что ты появился тогда. Был за эти полвека один день, о котором мы с Хезарием условились не говорить. Он слал письма каждый день, а я ведь не железная…
*
Мейстер был не в духе. Мало того, что свадебные подарки прислали загодя, превратив его замок в настоящий склад, пробираться через который было чревато увечьями, так ещё Мелюзина три часа назад уехала в салон, и с тех пор о ней ни слуху ни духу. Впору начать волноваться. Или ревновать. Помилуйте, какой салон в девять вечера? Она и слово-то это выговорила так, будто произносила впервые.
Шум за окном заставил его начать прокладывать путь в холл. Пока никто не видит, мейстер мог позволить себе наваливаться на трость всем весом.
Подошедшего одновременно с ним дворецкого он отослал и распахнул дверь самолично. Вместо приветствия вымокшая до нитки Мелюзина потрепала его по щеке и сообщила, что отлично прошлась по магазинам. За её спиной сплошной стеной грохотал ливень, разрывая темноту косыми струями и пузырясь лужами на крыльце.
Мейстер недовольно крякнул и потянулся закрыть створку, но Мелюзина остановила его и кивнула через плечо.
- Там ещё кое-кто приехал и хочет с тобой поговорить.
Она стряхнула влагу с сумки и зашла в дом, оставив его наедине с пустой лужайкой. Пустой она оставалась ровно до того момента, как следующая молния озарила двор, выхватив из темноты высокую широкоплечую фигуру. Казалось, мужчина соткался прямо из вспышки.
Он двинулся к крыльцу и, несмотря на дождь, шёл медленно, словно каждый шаг давался с трудом. Когда гость поднялся на крыльцо, мейстер судорожно стиснул набалдашник трости. Очередной небесный зигзаг озарил прямое суровое лицо и белые волосы, по которым струилась влага.
Стоящий напротив дракон медленно поднял глаза.
- Здравствуй, отец.
Глава 36
в которой таинственная пещера открывает все свои секреты
Конечная цель вполне оправдывала ожидания Марсия. Невероятных размеров зал, похожий на древний храм и обрамленный колоннами. Он сокрушал исполинскими размерами, заставляя чувствовать себя букашкой. Потолок оканчивался где-то за пределами видимости. С него гигантской люстрой свисала слоеная громада тускло переливающихся сталактитов – так низко, что почти касалась острием выпуклой мозаики в центре зала. Там было изображено лицо. Какое-то древнее божество с насупленными бровями и развевающимися волосами беззвучно вопило: возле рта был нарисован пузырь, в котором заключались строки на незнакомом языке – видимо, расшифровка крика. Языка этого Марсий не знал, поэтому воплей старика прочесть не смог, но, судя по гневно вытаращенным глазам, вряд ли это было «добро пожаловать».
Чем-то напомнил сира Высокого.
За мозаикой располагался постамент, на котором друг напротив друга стояли два каменных ящика с лежащими поверх статуями важных особ в пышном облачении и в полный рост. Один изображенный был хиленьким, второй – настоящий атлет.
Марсий поднялся на возвышение и завертел головой. Сталактитная люстра служила своеобразным природным светильником. Кристаллики отбрасывали на стены разноцветные блики, как витражи в храмах.
Для лучшего обзора Марсий запрыгнул на каменную тумбу, поставив одну ногу лежащей на ней статуе на грудь, а вторую - на подбородок.
Взгляд сразу приковали необычные стены. Они напоминали высоченные комоды с рядами расположенных друг над другом ящиков-ячеек.
Внезапно плита под Марсием дрогнула и сдвинулась. Он едва удержал равновесие. В зазор высунулась рука, слепо пошарила и, нащупав его ногу, раздраженно оттолкнула её. Марсий с воплем полетел на пол и отполз на локтях, глядя на тумбу во все глаза. Каменный «ящик» оказался каменным саркофагом.
Его обитатель покряхтел, сдвинул плиту до середины и сел. С наслаждением хрустнул шеей, повернулся к лежащему на полу Марсию и сурово молвил:
- Тебе не говорили, о, отрок, что наступать на лица незнакомцам не слишком-то вежливо?
Выглядел обитатель саркофага, как самый обычный человек. Вернее, не совсем обычный. Всё в нём - облачение, манера держаться – с первого взгляда выдавало короля. Для не слишком догадливых на голове имелась корона.
Он начал подниматься, и Марсий, наконец, опомнившись, выставил ладонь.
- Эгей, вы же не собираетесь оттуда вылезти?
- Именно это я и собираюсь сделать, - недовольно заметил тот.
Марсий проворно подскочил к саркофагу и попытался задвинуть крышку на место.
- Вы перепутали, вам положено спать, - пропыхтел он, подталкивая незнакомца плитой в грудь. - Обещаю больше не наступать вам на лицо.
- Что ты делаешь? – возмутился мертвяк, в свою очередь, упираясь в крышку обеими руками.
- Потомок закатывает тебя обратно в камень. Этого зрелища стоило ждать тысячу лет, - раздался позади голос, и Марсий резко развернулся на пятках.
Из второго саркофага вылезал ещё один король, только он был на две головы выше первого, плечистый, и с венчиком огненных кудряшек, похожих на шапку рыжих мыльных пузырей.
Первый воспользовался замешательством Марсия и тоже покинул место последнего приюта. Пока сидел в саркофаге, он смотрелся внушительным, а как вылез, подрастерял половину величия. По сравнению со своим скульптурным двойником-атлетом на крышке, так и вовсе выглядел хилым заморышем, к тому же оказался горбатым. Таким на роду написано устраивать заговоры и душить невинных младенцев. Со вторым ситуация была обратная: дохлик на крышке и исполин внутри.
До Марсия наконец дошли слова Рыжего. Он медленно повернулся к Горбуну:
Тот тоже оценивающе рассматривал его.
- Предок, значит? – разлепил губы Марсий.
- Самый первый, - надменно ответил тот, царственно складывая руки. – Основатель рода.
– То есть вы и есть Утер Затейливый?
И кто только выдумывает прозвища? Из затейливого в нём разве что вышивка на мантии.
Второй король откинул голову и трубно расхохотался – как будто медной колотушкой постучали по чану. Потом хлопнул Марсия по плечу и панибратски ткнул в грудь:
- Эгей, нет, мальчонка, в тебе от меня ни капли. – Потом повернулся к первому. - Слыхал, Фьерский? Он даже не в курсе, что ты существовал! Хотел вымарать моё имя из истории, а позабыли все тебя. Ну, не Затейливо ли вышло, а?
Горбун его веселья не разделил.
- Я Трэйтор Фьерский, - сухо сообщил он Марсию. – А ты, видимо, не самый смышленый из моих потомков, раз не задумывался, почему носишь фамилию Фьерский, если первый король был Затейливым. С тобой случайно братья не пришли? – Он заглянул Марсию за спину. - Мне бы с кем-то толковым переговорить.
- Я единственный сын и последний из ныне живущих Фьерских, - нетерпеливо ответил Марсий, высвобождаясь из хватки Рыжего, и смерил здоровяка взглядом. – А «Затейливого» всегда считал чем-то вроде прозвища… Все так считали.
Рыжий вконец развеселился.
У первого же от возмущения даже горб подрос.
- Может, уже скажете, что всё это значит?
Короли переглянулись.
- Ты ему расскажешь или я? – спросил весельчак в наступившей тишине.
Горбун сделал жест, дескать, валяй, предоставляю эту честь тебе. И пока тот рассказывал, вынул платок и принялся оттирать со своего каменного лица на крышке грязь, оставленную башмаком Марсия.
Когда Рыжий, оказавшийся тем самым Затейливым, закончил речь, Марсию захотелось затолкать обоих обратно в саркофаги, смотаться из пещеры, сесть на грифона и рвануть подальше отсюда, и чтобы встречный ветер вымел из памяти всё, что он здесь видел и слышал.
Узурпатор в тридцать пятом поколении. Лжекороль.
Марсий ещё никогда не был так счастлив, как в эти последние недели, когда все заботы сводились к вопросу, где бы раздобыть еды и устроиться на ночлег. Лишь покинув Потерию, он в полной мере осознал, как давило на него бремя нежеланного венца, мешая мыслить трезво.
Но узнать вот так, что предок его был ничем не лучше мадам Лилит, а сам он потомок узурпатора, всю жизнь кичившийся своим происхождением, как и ещё сто десять его предшественников, было не слишком-то приятно. И ладно бы было кому наследовать, а тут – какой-то хилый горбун.
Марсий сложил руки на груди и холодно произнёс:
- Не слишком вы похожи на моего предка.
Скорее уж в нём больше от здоровяка.
- Это он, - заверил Затейливый, посмеиваясь, и снова хлопнул его по плечу, - даже не сумлевайся.
- В тебе должен был проявиться мой магический признак, - процедил Трэйтор Фьерский. – Наверняка, не так, как во мне, совсем слабенько, но всё же.
- Магический признак? – впервые заинтересовался Марсий.
Его предок важно кивнул, вышел на середину площадки, лениво подтянул рукав и растопырил пятерню:
- Смотри.
За следующие пять минут лицо Трэйтора Фьерского перебрало от натуги всю гамму красного и покрылось испариной. Рука дрожала от напряжения, губа закушена.
Марсий наконец потерял терпение.
- Что-то вообще должно произойти?
Тут бывший король издал победный возглас, потому что с кончика его указательного пальца сорвалась металлическая капля и с многозначительным шлепком приземлилась на пол.
Все проследили траекторию её полета и какое-то время молчали.
Затейливый – уважительно, Марсий – потрясенно.
Горбун, выглядевший донельзя довольным, небрежно поправил рукав.
- Что это было? – выдавил Марсий.
- Мне подвластна чугунная стихия, - высокомерно пояснил тот.
- Это вы называете стихией?! – Марсий ткнул в каплю. Потом поднял руки и потряс ими. – Так, значит, вам я обязан ими?
Он присел и надавил на пол обеими руками. Плита вздрогнула, и в ней на глазах начала образовываться яма, как будто пальцы вытягивали камень. Даже мозаика перед постаментом шевельнулась, и разноцветные стеклышки сползли на одну сторону. Теперь казалось, что вопящему божеству надуло флюс на правой щеке.
Яма перед Марсием увеличивалась, короли попятились, и тут по бокам от него выросли два грубо слепленных чугунных гвардейца с угрожающе выставленными пиками. Острие одной порвало Трэйтору Фьерскому воротничок и едва не проткнуло шею. Он недовольно оттолкнул пику и обошёл статуи.
- Ты всегда так умел?
- Нет, - нехотя признал Марсий, выпрямляясь. Его слегка мутило и покачивало от слабости, как всегда случалось, когда приходилось затрачивать столько сил. - До недавнего времени умел в основном по мелочи…
Как небрежно это прозвучало. Но не рассказывать же им, скольких трудов стоило научиться жить с этой мелочью и более-менее управляться с ней. До сих пор не обходилось без эксцессов, и Марсий никогда не был до конца уверен, что сумеет повернуть процесс вспять. Впрочем, не велика потеря, если бы кто из обращенных им так и остался статуей. Они это заслужили, как тот выскочка-музыкант. Хотя из докладов сира Высокого, в которые Марсий с некоторых пор от нечего делать заглядывал, пока Уинни спала, он знал, что небрежное «воскрешение» лепрекона прошло успешно.
- Раньше я мог только превращать то, к чему прикасаюсь, в чугун, теперь способен создавать новое с нуля, используя другие материалы.
Так он поступил на площади, притянув руды и переплавив их в чугун, и по тому же принципу действовал сейчас – только использовал камень.
- Скажи, все ли твои предки обладали такой силой?
- Нет, свидетельств подобному нет, я проверял архивы. Скорее у большинства «чугунная стихия» проявлялась примерно, как у вас, а некоторые, например, мой отец, не имели даже этого.
- Тогда чем был вызван скачок сил? - ревниво спросил горбун и незаметно попытался стереть ногой свою чугунную каплю с пола.
- Ничем, - пожал плечами Марсий и впервые задумался: может, предок отчасти прав насчет скачка, ведь всплеск, за которым последовало многократное усиление свойств, произошёл, когда умер отец.
Тогда, в Шаказавре, Марсий ощутил такой прилив мощи, что думал: не выдержит, разорвется под натиском брызнувшей в жилы силы.
На краткий миг он почувствовал себя богом.
Чувство было пьянящим и вместе с тем пугающим. И через пару минут пошло на спад, а сила начала равномерно растекаться по телу.
На то, чтобы обуздать прежние способности, ушли годы тренировок, в тайне от остальных, но даже теперь он не мог с уверенностью заявить, что управляет «даром». В большинстве случаев Марсию казалось, что он держит в руках скользкую рыбешку. Стоит на миг ослабить внимание, и она вырвется, окатив последствиями всех, кто не успел спрятаться. В первую очередь, его самого. Теперь рыбешка превратилась в кита.
Не раз за последние недели он просыпался от кошмара, в котором случайно превратил Уинни в статую и не мог ничего исправить: королевский чародей, к которому в таких случаях обращался отец, слег на следующий день после его кончины и вскоре отправился вслед за ним. Они были приятелями, настолько, насколько у короля могут быть приятели.
Лишь убедившись, что Уинни спокойно спит в его объятиях, сопя и хмурясь каким-то своим грезам, Марсий тоже засыпал под колыбельную её дыхания.
- Это произошло сразу после того, как я стал новым королем.
- А не шибко ли ты молод для короля, малыш? – осведомился Утер Затейливый.
- Отец умер, я взошел на престол, - коротко ответил Марсий.
Трэйтор Фьерский заметно оживился.
- Ты, наверное, его отравил, - проницательно заметил он и смерил Марсия уважительным взглядом. – Возможно, я в тебе ошибся, и ты не так уж глуп. По крайней мере, амбициями пошёл в меня.
- Конечно, нет! – разозлился Марсий. – Я его не травил.
- Заколол кинжалом? – удивился горбун.
- Я его не травил, не колол, не насылал убийц и не делал ничего другого для ускорения кончины. Он умер сам, от продолжительной болезни.
Короли снова переглянулись.
Нет ничего более раздражающего, чем двое, хранящие общую тайну, тогда как ты – третий.
- Что опять не так? Люди иногда болеют и не всегда выздоравливают, такое случается.
- Возможно, его отравил кто-то другой? – осторожно поинтересовался Трэйтор Фьерский.
- Или наложил заклятие? – подсказал Утер Затейливый.
- Невозможно: еда отца всегда проходила через дегустатора, и он носил амулеты против всех известных заклятий. Даже спал в них. Говорю же: король просто болел.
- А в нашем роду были другие случаи затяжных болезней? – уточнил первый предок.
Марсий задумался.
- Задолго до него ещё семь королей подряд страдали недугом и, в конечном счете, умерли от него. Этот период вошёл в историю под названием «Семь поколений печали».
Повисла пауза.
- У тебя есть дети? – внезапно спросил Трэйтор Фьерский, отводя Марсия в сторонку. Даже отеческим жестом положил руку ему на плечо.
- Кто? – опешил Марсий, скидывая руку.
- Дети, наследники, - горбун показал ладонью примерно метр от земли, - конкуренты, готовые по достижении половозрелости всадить нож тебе в спину и спихнуть хладный труп с трона?
- Это так вы агитируете заводить детей?
- Так есть или нет?
- Да нет же!!
- Советую обзавестись. И как можно скорее. Скажи, поблизости есть достойная леди благородных кровей, готовая принять на себя счастье продолжить наш род?
- Слушайте, не собираюсь я пока заводить детей, - разозлился Марсий, которому совсем не нравилась привычка горбуна к обобщению: «нас», «наш». – К чему вы вообще клоните?
- К тому, что никакая это не болезнь, а проклятие, малец, - сказал Утер Затейливый, подходя сзади.
- Проклятие? О чем вы? Нет на мне никакого проклятия!
- О, ещё как есть! – ухмыльнулся здоровяк. – Называется «Проклятие предателя». Название я, кстати, сам придумал. Надо же! Не думал, что сработает.
Произнёс он это с таким довольным видом, словно ожидал похвалы.
Горбун отодвинул его и снова перехватил инициативу разговора.
- Планируя переворот, я учел всё, кроме одного.
- И чего же?
- Что другие тоже могут проявить коварство. Эта низкая душонка, - он кивнул через плечо на Утера Затейливого, - воспользовалась услугами ведьмы, чтобы наложить проклятие на любого, кто посягнет на трон. Его это всё равно не уберегло, а нашему роду подгадило. И усиление чугунных способностей почти наверняка тоже явилось следствием проклятия. Поэтому совет на будущее: помни, мир полон низких людей. Правда, в данном конкретном случае я уверен, что его кто-то надоумил. Скорее всего, та самая ведьма.
- Так в чем суть проклятия? – нетерпеливо перебил Марсий.
- Любого, кто посягнет на трон, постигнет болезнь, как и его потомков - следующих шестерых королей в роду. Через семь поколений ситуация повторится. И так далее…
- И так далее… - потрясенно повторил Марсий. – То есть, хотите сказать, с моего отца начался новый период «Семи поколений печали»?!
- Именно.
- И как долго проклятие действует? Может, срок годности уже вышел?
Трэйтор Фьерский не оставил щелки для надежды.
- Пока не иссякнет род.
Последнее слово упало в многозначительной тишине, как та с трудом выжатая им капля.
- Как снять проклятие? – вскричал Марсий, тряхнув горбуна за плечи. - Должен же быть какой-то способ?
Предок подвёл его к мозаике и ткнул в надпись:
- Здесь написано, что оно будет снято тогда, когда законный король вернется на трон.
- То есть никогда, малец, - подал голос Утер Затейливый. – Этот, - он кивнул на интригана, - обрубил мой род, подослав убийц к моему мальчику.
- Вообще-то Александр сбежал, - признался тот после паузы. – И есть шанс, что наплодил потомков.
- И ты все эти годы молчал? – взревел здоровяк, схватил горбуна за грудки, оторвав от пола, и потряс, так что ножки болтались.
- Какая разница: сказал-не сказал? - раздраженно вскричал тот. - Нам-то уже всё равно!
Утер Затейливый с ревом разжал пальцы, вцепился в свои волосы и заметался по площадке, пытаясь успокоиться.
- Я знаю выход! – обрадовался Марсий. – Оба короля удивленно повернулись к нему. Недавно объявилась ваша наследница, - заявил он Утеру Затейливому, - и попыталась захватить трон. Вообще-то она больше сгодилась бы на роль вашей наследницы, - неприязненно заметил он, обращаясь к горбуну.
- Невозможно, - Трэйтор Фьерский снова ткнул в мозаику. – Здесь четко сказано: «король», то есть лицо мужского пола. Так что это не может быть женщина.
Голова у Марсия пошла кругом, мысли поплыли:
- Да что это за место такое?! – вскричал он.
Оба короля снова удивленно на него воззрились:
- Как, разве ты не знаешь?
- А иначе бы спрашивал?!
- Это Пещера Бессмертных Королей, - сообщил Трэйтор Фьерский. – Название неофициальное, введено мною просто для удобства. Я велел похоронить останки Утера как можно дальше от Затерянного королевства. И эти остолопы не нашли лучшего места, как волшебная пещера – единственный уголок на земле, в котором не существует смерти. То есть технически-то мы, конечно, давно мертвы, но здесь вполне себе живы.
- Они не знали, что она волшебная, - заметил Утер, подталкивая носком вылетевший кусочек мозаики обратно.
- Да уж, - проворчал горбун, - это я выяснил, когда Затейливый начал являться мне в кошмарах. Тогда приехал сюда, и всё открылось. В любом случае видеть нас могут только другие короли – вот как ты.
- Жаль, не вышло тогда тебя прихлопнуть, - вздохнул здоровяк, разглядывая свои руки, словно поражаясь, как это они упустили добычу.
- Ты пытался, просто я, как всегда, оказался на шаг впереди, - успокоил горбун и повернулся в Марсию. - По возвращении я отдал специальное распоряжение: никогда ни под каким видом не приближаться к этой пещере. Поэтому теперь у меня к тебе вопрос: Какой недоумок похоронил меня рядом с ним?! Я ведь четко обозначил в своей последней воле: «НЕ ХОРОНИТЕ МЕНЯ И МОИХ ПОТОМКОВ РЯДОМ С УТЕРОМ ЗАТЕЙЛИВЫМ».
в это же самое время в Затерянном королевстве…
– Вам не кажется, что здесь написано: «НЕ хороните меня и моих потомков рядом с Утером Затейливым»? – Сир Высокий развернул к господину Буковецу трактат «Церемонии и обряды погребения особ королевской крови», в котором не хватало одной страницы – той самой, что путешествовала сейчас с двумя беглецами.
Библиотекарь протер очки и низко склонился над магической копией последней воли первого узурпатора. Перечитал, беззвучно шевеля губами, повертел так и сяк и изрек:
- Почерк неразборчивый. По-моему, здесь всё же написано: «ПОхороните». А почему вас это удивляет? Наверняка, мерзавец раскаялся под конец жизни, вот и решил упокоиться рядом с преданным королем, надеясь хоть в загробном мире вымолить у того прощение.
обратно в пещеру…
- С самого начала следовало заменить того писца. А ещё лучше четвертовать! - Трэйтор Фьерский раздраженно расхаживал взад-вперед перед своим саркофагом, потирая ручки. – Но супруга настояла на его кандидатуре, мол, способный и прилежный мальчик. Наверняка, шашни с ним крутила!
Марсий сжал виски и потряс головой, пытаясь уместить туда всё, что узнал.
- Так это место называется Пещерой Бессмертных Королей из-за вас?
- Да, - горбун прекратил беготню и небрежно махнул в сторону стен. – А ещё из-за них.
Марсий перевел взгляд на стены и почувствовал, как желудок прилипает к позвоночнику, давая дорогу ужасу.
Стены шевелились.
Он-то думал, что все эти шепотки из темноты ему только мерещатся. Да и вообще в подобных местах шорохи и всякие потусторонние звуки не редкость. Но теперь понял, что исходили они от тех самых «ящиков» в стенах-комодах.
- Так это всё…
- Мои потомки и твои предки. Говорю же: остолопы. Из-за той ошибки стали всех их хоронить здесь. Правда, к счастью, какое-то время спустя от традиции по тем или иным причинам отказались. А то стало совсем не протолкнуться.
Словно в подтверждение вделанные в стены саркофаги заскрипели, заелозили отодвигаемые плиты, зашелестели голоса, обсуждая с соседями происходящее. Кто-то приветственно помахал Марсию.
- Так, всё, с меня хватит! – отрезал он. – Я ухожу.
- Всё-таки решил поспешить с произведением потомства, - понимающе кивнул горбун.
Но Марсий уже не слушал: развернулся и помчался со всех ног к выходу.
- Стой, а приходил-то ты вообще зачем? – крикнул ему в спину первый предок.
- А прощаться нынче не модно? – вторил ему Утер Затейливый.
Марсий только махнул рукой и скрылся за поворотом.
Всю дорогу до выхода он бежал так, словно за ним гнался некто с ножницами, укорачивая нить жизни при малейшем промедлении. Он почти ощущал на шее холодное дыхание и слышал в темноте мерзкое пощелкивание лезвий.
*
Никогда ещё Уинни не видела Марсия таким, как в тот миг, когда он выбежал из пещеры. Он из неё буквально выпрыгнул. На ходу схватил её за руку и потащил к грифону.
Его появлению Уинни обрадовалось. Уже стемнело, поэтому она начала всерьез волноваться.
- Едем, - сказал Марсий, поднял Карателя невежливым толчком и взял её за талию, собираясь подсадить.
- Погоди, - Уинни вывернулась и отступила на шаг. – Сперва скажи, куда и зачем.
- В Потерию, по дороге расскажу, - нетерпеливо перебил он и снова к ней потянулся.
- Нет, сейчас! - уперлась Уинни. – Никуда я не полечу, пока ты не скажешь, в чем дело.
Марсий скрежетнул зубами:
- Хорошо. У меня возникла проблема, и решить её можно только двумя способами: начать продолжать род прямо сейчас или вернуться в Потерию и попытаться исправить ситуацию оттуда. Что выбираешь?
Уинни помедлила, обдумывая варианты – всего мгновение, но Марсий успел удивиться, - и наконец произнесла:
- Ладно, летим в Потерию. Но по дороге ты мне всё подробно расскажешь.
- Да-да, - пробормотал он, усаживая её, вскочил следом и ударил пятками, пришпоривая грифона.
- Вперед!
Каратель, всё ещё слегка обиженный, поднялся на дыбы, огласил окрестности рыком и взял разгон, на ходу расправляя крылья. Через минуту все трое уже были во власти воздушной стихии.
Глава 37
про робких мужчин с серьезными намерениями
В глаза светило неправдоподобно яркое солнце. Хоррибл зажмурился и выставил пятерню. Он-то привык смотреть на всё сквозь обволакивающую замок дымку, а тут…
В этот момент его едва не сбил с ног какой-то сотрудник «Транскоролевского сплетника» со свежей газетой в одной руке и стаканчиком кофе в другой. Крепыш, не поднимая головы, извинился, и прошмыгнул мимо швейцара в открытую дверь, а Хоррибл почел за лучшее убраться с крыльца, тем более что к зданию уже подтягивались другие работники, оживленно переговариваясь.
Полчаса назад Хоррибл сдал последний эпизод повести, вручив его редактору лично. И целых пятнадцать минут, пока тот читал, не дышал. Наконец господин Либерус потер переносицу, отложил листки в правую стопку и поднял глаза:
- Скажите, вы не думали о том, чтобы вести свою колонку?
- Колонку? – сипло переспросил Хоррибл и вцепился в саквояж, словно защищаясь. Перед глазами встала иллюстрация из какой-то книги: деревенская площадь, и вереница женщин с ведрами.
- Колонкой советов, - пояснил редактор. – Должен признаться, что разделяю удивление госпожи К. Наш брат редко так хорошо разбирается в женской психологии. Чувствуется большой опыт. Моя жена в восторге от «Невольницы любви», все уши мне прожужжала!
Хоррибл совершенно смешался и пообещал подумать над предложением.
Господин Либерус сообщил, что заключительный эпизод выйдет в следующем номере, а после вручил ему визитку, выписал чек и проводил до двери.
Оттуда Хоррибл отправился прямиком в гостиницу, где зарезервировал номер. Комнаты располагались на втором этаже, над таверной «Наглая куропатка». Впереди простирался бесконечный день. Дни всегда бесконечны, когда с нетерпением ждёшь вечера. А у Хоррибла были особые причины его ждать. На волне смелости после разговора с хозяином он написал госпоже К. и сообщил о своём намерении посетить Затерянное королевство по приглашению редактора «Транскоролевского сплетника». И, если госпожа К. сочтет это удобным, и не найдёт его предложение слишком дерзким, а также не придумает, чем ещё заняться в этот вечер, или случайно окажется поблизости, то он будет счастлив ангажировать её на чашечку кофе. Он помнит, что она любит крепко заваренный, со сливками, сахаром и щепоткой перца.
Ближе к обеду Хоррибл спустился на первый этаж, где сделал свой первый в жизни заказ по меню вне дома. В таверне оказалось довольно шумно, и пришлось некоторое время подождать, потому что, как ему пояснили, одна из раздатчиц в бессрочном отпуске, и заменить пока некому.
Хоррибл никуда не торопился. Он облюбовал столик у окна и принялся наслаждаться суетой снаружи, которая и завораживала и страшила. Вдали виднелись шпили Принсфорда.
Чаевые он тоже оставил впервые в жизни. Сам процесс ему так понравился, что он проделал это несколько раз подряд. Раздатчице это понравилось ещё больше.
До конца дня он бродил по городу, оглядываясь по сторонам с недоверчивым восторгом человека, чьи грезы воплотились наяву, грозясь сокрушить его своим великолепием. Видеть всё это… трехмерным и не пахнущим красками и чернилами было истинным блаженством!
Когда солнце спустилось к горизонту, зацепившись за один из дымоходов, Хоррибл вернулся в гостиницу и облачился в приличествующий случаю наряд и нацепил свою лучшую бабочку.
Встречу назначили на центральной площади, которую по старой привычке именовали «Площадью принцев-основателей», хотя сами принцы, как известно, покинули её в результате недавних событий. Один даже вскоре угодил в тюрьму. Некоторым лучше так и оставаться статуями.
Хоррибл чуть не забыл про цветы, хотя перед выходом ещё раз внимательно перечитал памятку для тех, кто отправляется на первое в жизни свидание. В итоге букет анютиных глазок он купил на углу и второпях не заметил, что они из серии цветов, меняющих оттенок в зависимости от эмоций дарителя. Совсем недавно их можно было приобрести лишь в одной-единственной лавке в городе, теперь же поставки расширились: производитель, а вернее будет сказать «производительница» шла в гору.
Хоррибл осознал ошибку лишь тогда, когда цветы стали насыщенно-багрового цвета, свидетельствующего о серьезности его намерений, с малиновыми разводами по краям лепестков – смущение. Других букетов поблизости, как назло, не продавалось.
Он так боялся опоздать, что прибыл на полчаса раньше.
Только те, кому приходилось ждать спутника или спутницу на оживленной площади с букетом анютиных глазок, кричащих о серьезности намерений и смущении, могут понять, что это такое.
Через полчаса госпожа К. не появилась. Оно и понятно. Хоррибл счел бы её не слишком сведущей в этикете, прибудь она вовремя. Дамам положено являться с изящной задержкой.
Ещё через четверть часа он решил, что допустимая планка в пятнадцать минут – это условность и с легкостью может быть сдвинута ещё на пятнадцать минут.
И ещё на пятнадцать минут.
И ещё.
И ещё.
Когда вокруг зажгись все до единого фонари, а на небе проклюнулись зерна звезд, Хоррибл привстал с бортика фонтана и, сгорбившись, двинулся в обратный путь. Если поторопится, то ещё успеет заскочить в гостиницу за вещами и купить билет на последнего вечернего ящера.
Он не сразу услышал, как кто-то его зовёт.
- Господин Хоррибл! Господин Хоррибл!
Хоррибл обернулся и примерз к месту.
Через улицу к нему спешила дама с формами, от которых зачесались бы руки у любого живописца. Хоррибл хоть и не был живописцем, но у него они тоже зачесались.
В рассеянном свете фонарей женщина казалась феей, нимфой, грациозно перепрыгивающей через лужи.
- Пожалуйста, не спешите, - спохватился он.
Дама уже приблизилась и остановилась напротив, полускрытая тенью уличного столба.
Пышная грудь бурно вздымается, в одной руке зажат пухлый ридикюль, во второй – кружевной платочек, которым она активно обмахивается.
- Госпожа К.? – уточнил Хоррибл срывающимся голосом.
Женщина кивнула.
- Да, простите за опоздание, возникли проблемы с транспортом, - пробормотала она, запихивая в ридикюль нечто напоминающее свечной огарок, потом шагнула вперед, оказавшись прямо под фонарем, и откинула упавшие на лицо волосы.
Один глаз у неё был зеленый, второй фиолетовый. Букет в руках Хоррибла аж нагрелся.
- Это мне? – спросила она, кивая на цветы.
- Ах да, - спохватился Хоррибл, протягивая цветы и молясь о том, чтобы она не знала о значении этого сорта анютиных глазок.
Госпожа К. приняла подношение и повертела с нескрываемым удовольствием:
- Мм, эмоциональные анютины глазки, люблю мужчин с серьезными намерениями! – Она прищурилась и скользнула по нему оценивающим взглядом сверху донизу и обратно. – Именно таким я вас себе и представляла.
- Правда? – растерялся Хоррибл. – То есть вы меня себе представляли? Думали обо мне?
- Ну, конечно! И теперь вижу, что не ошиблась: вы мужественный, отважный, интеллигентный, но при этом чуткий, ранимый и романтичный.
Хоррибл порадовался, что успел отдать ей букет.
- Так куда отправимся? – неловко спросил он. - Боюсь, большинство заведений уже закрыто, но я приметил тут неподалеку уютную кофейню, и мы могли бы…
- А куда бы вы хотели?
- Мне всё равно, - честно признался он. – Просто хочу провести этот вечер с вами, госпожа К.
Она поморщилась и снова принялась рыться в ридикюле.
- Ни к чему эти формальности. Сами понимаете, в наши дни одинокой женщине приходится соблюдать осторожность. Но теперь, когда мы встретились лично, и я убедилась, что вы не какой-нибудь маньяк или извращенец, или синяя борода, можете называть меня Каладрия.
- Кала…дрия? – икнул Хоррибл. Добавить «та самая Вещая Каладрия?», а тем более «Вещая Булочка» было бы верхом пошлости, поэтому он ограничился одним этим восклицанием.
- Да. - Она наконец нашла то, что искала, и выудила на свет потертый и очень старинный с виду медальон на витой цепочке. – Надеюсь, вы никуда не торопитесь? – спросила она, застегивая медальон у него на шее, потом уцепилась за локоть и велела. - Потрите цепочку.
- Потереть? Зачем?
- В письмах вы говорили, что всё знаете, но ничего не видели. Вот и пойдёмте смотреть.
- На что? – растерялся Хоррибл.
Каладрия пожала плечами и крепче стиснула его локоть.
- На мир.
Хоррибл вспомнил о зубной щетке, оставшейся в саквояже в гостинице вместе со сменной парой носков, а ещё о том, что взял отгул всего на один день.
- А это надолго? – уточнил он и нервно потер шею.
В следующую секунду оба с негромким хлопком исчезли в облаке сверкающей пыли.
*
Озриэль прикрыл дверь ректорского кабинета и собрался двинуться по коридору.
- Сир Ирканийский!
Он обернулся, остановился и смущенно кашлянул.
- Профессор Амфисбена.
Молодая женщина, чуть запыхавшись, остановилась напротив и неловко перехватила указку, едва не ткнув ему в глаз.
- Я слышала, вы уходите из Академии?
- Да, только что забрал документы. – Он потряс папкой, и золотистые кудряшки собеседницы удрученно поникли, даже полоски на костюме побледнели. – Но я пока не решил, стоит ли уходить насовсем, поэтому взял академический отпуск: подумать, разобраться с планами на будущее, а там… поглядим.
- Мне всегда казалось, что вам не слишком нравится факультет, хотя ваши гаммы на музыкальных стаканчиках поистине виртуозны. Возможно, просто стоит перевестись на другой?
Тут проходящий мимо Мадоний Лунный подмигнул Озриэлю. Принц вообще внезапно появлялся в самых неожиданных местах, причем как-то естественно, за между прочим.
Озриэль проводил его взглядом и покачал головой:
- Нет, если и вернусь, то только на свой. Признаюсь, я недооценивал силу искусства.
Тот случай на площади, когда Мадоний Лунный несколькими ударами пальцев по струнам усмирил паникующую толпу и предотвратил давку, потряс Озриэля до глубины души и заставил его в корне изменить своё отношение к принцу. Покровитель факультета ранимых романтиков мгновенно вознёсся на верхние строчки его личной иерархии, оставив Эола Свирепого глотать пыль далеко позади. Теперь было стыдно вспоминать, сколько уничижительных слов было сказано за этот год в его адрес.
Протрубили к паре.
Профессор Амфисбена вздрогнула и помялась:
- Что ж, мне пора… Желаю удачи. - Она протянула руку, и Озриэль неловко пожал её.
- Спасибо, и вам.
- Опаздывать не стоит, - пролепетала профессор, не сводя с него глаз, и не двинулась с места.
Озриэль, спохватившись, отпустил её руку и потер шею.
- Да уж.
Она помедлила, наконец отвернулась и двинулась прочь, опустив голову и прижимая к груди папку с нотными листами.
В этот момент откуда-то полились звуки лиры, хотя самого исполнителя поблизости не наблюдалось. Один выразительный аккорд влепил Озриэлю подзатыльник. Он качнулся на носках и решился.
- Профессор!
Она обернулась с такой готовностью, словно ждала этого оклика всю жизнь.
Озриэль подбежал к ней, стараясь не обращать внимания на любопытствующих студентов.
- Я тут подумал… я больше не студент… по крайней мере, временно. Поэтому не будет нарушением этики, если я, если мы… и не придётся ждать ещё пять лет до окончания Академии…
Пара нот осели на языке, посоветовав заткнуться.
Озриэль умолк, а потом не переводя дыхания выпалил:
- Мжнаприглстьвснчай?
Профессор наклонилась вперед:
- Что-что, простите?
Озриэль сделал глубокий вдох и раздельно произнёс:
- Как вы смотрите на то, чтобы выпить со мной чашечку…
- Положительно!
- …чая.
- Очень-очень положительно!
- Тогда в семь в «Наглой куропатке»?
- В семь подходит, в семь я совершенно свободна.
Последний сигнал прервал разговор, избавив от многотрудных прощаний.
Дождавшись, пока она свернет к аудитории, Озриэль двинулся к выходу из Академии. А профессор зашла в класс и обвела сияющими глазами сидящих там студентов. Никогда ещё её речь не была такой пламенной, а примеры столь точными и выразительными, как в тот день.
Эпилог
Король влетел в зал прямо во время совещания: именно так – влетел. Верхом на грифоне. Впереди сидела зеленая девушка, та самая гоблинша, которая покинула столицу вместе с ним.
- Нам нужно переговорить с глазу на глаз, сир Высокий, - бросил Его Величество, на ходу соскакивая на пол и не обращая внимание на поднявшийся шум. Со всех сторон сыпались восклицания, члены Совета Достойных приветствовали его.
Амброзий Высокий только кивнул и указал на дверь в смежную комнату.
- Прошу сюда, Ваше Величество.
Марсий нагнул голову и шагнул в проём. Ученый муж последовал за ним.
*
Когда Марсий и Рогатый скрылись из виду, Уинни неуютно поёжилась и огляделась по сторонам. Как это ни парадоксально, никто не обращал внимания на гоблиншу, сидящую верхом на грифоне посреди зала для совещаний в королевском дворце. Все были слишком поглощены, обсуждая произошедшее.
Уинни вздохнула. С одной стороны, она радовалась возвращению в Потерию, но ни за что не призналась бы, что соскучилась по этому городу и своей работе, с другой стороны, было грустно, что их безумное путешествие подошло к концу. Ведь теперь всё вернётся на круги своя, и все станут теми, кем были раньше: Марсий – королем Марсием, а она - обычной подавальшицей из таверны «Наглая куропатка».
Уинни тихонько соскользнула на пол, на прощание потрепала Карателя по холке и вышла из зала. Её ухода никто тоже не заметил.
*
Возвращение монарха застало сира Высокого врасплох, но не удивило. Значит, расчет оказался верным.
Обнаружив трактат с картой в столь неожиданном месте, как библиотека Принсфорда, четыре недели назад, он сразу понял, что держит в руках ключ к выходу из ситуации. На тот момент королевство было на грани развала, требовалось что-то, чтобы вразумить юного короля.
Ещё в далекой молодости Амброзию Высокому доводилось слышать о волшебных свойствах той пещеры. Её даже называли Пещерой Истины, якобы простое пребывание рядом с ней помогает найти верное решение из мучающего вас затруднения.
И принц понадеялся, что посещение пещеры с останками предков подтолкнет Марсия к правильному решению: юноша проникнется величием и поймёт, что не может уклониться от предназначения, не может загубить дело своих предков, пусть и берущих начало от узурпатора.
Господин Буковец как-то спросил сира Высокого, почему он не стал ничего предпринимать, когда очнулся на площади и понял, что королевством правит незаконный монарх, и принц ответил, что его задача – поддерживать порядок и служить своими советами тому, кто сидит на троне, а не вмешиваться в ход вещей.
Теперь он убедился, что решение оказалось верным. Жаль, он не сумел донести ту же истину до Эола и Глюттона. А Мадоний всегда был сам по себе, и именно он казался Амброзию самым мудрым из их четверки.
- Рад, что вы вернулись, Ваше Величество и, как вижу, полны энтузиазма взяться за управление страной. Если позволите, я готов помогать вам на всех….
- Я вернулся не за этим, - перебил Марсий.
- Нет? Тогда зачем? – удивился ученый муж и пришёл в полное замешательство, услышав в ответ:
- Чтобы найти настоящего законного короля!
*
Сир Высокий безо всякой просьбы со стороны Марсия пообещал хранить тайну его рода до тех пор, пока не наступит время рассказать обо всем жителям королевства.
Вернувшись в зал для совещаний, Марсий огляделся в поисках Уинни. Её нигде не было, только Каратель невозмутимо ждал хозяина там, где он его оставил. Наконец удалось выяснить у стражников, что гоблиншу видели выходящей из дворца. Куда направилась? Да, кажется, в сторону таверны «Наглая куропатка». Сперва Марсий хотел немедленно послать за ней, но потом передумал. Это подождет, а сейчас ему предстоит разобраться с самыми срочными делами, чтобы можно было приступить к главной задаче – поиску наследника престола, который примет на себя бремя венца и избавит его от родового проклятия.
Обратный отсчет начался, и он не станет терять ни минуты.
*
Я писала письмо Эмилии, с которой собиралась встретиться через недельку-другую, когда прислужник сообщил, что папа желает меня видеть. В это время суток король обычно отдыхает после обеда и готовится к вечернему заседанию совета, поэтому я удивилась. Но он действительно ждал меня в тронном зале, причем одетый довольно официально, как для приема гостей. Когда я вошла, подтянулся и с важным видом сложил руки перед собой.
- А, Оливия!
- Ты хотел меня видеть?
- Да, дочь моя, - я приподняла бровь, услышав это непривычное обращение. – Вообще-то тебя хотел видеть ещё кое-кто.
В этот момент я заметила гостя. Он стоял спиной к окну, в ореоле света, поэтому различим был лишь силуэт, но фигура показалась знакомой. После папиных слов он вышел вперед, и ноги у меня подкосились. А накатившая следом волна счастья смела всё на своём пути, включая болезненные воспоминания об обстоятельствах расставания. Я радостно подалась вперед, но тут он ткнул когтем в мою сторону.
- Ты! Опозорила меня. Дважды.
Я растерянно замерла, словно коготь уперся прямо в грудь.
В лицо бросилась краска, я нервно покосилась на папу и забормотала:
- Господин Кроверус, не лучше ли будет поговорить об этом в другом…
- И сбежала от меня. Трижды.
- Вообще-то в третий раз я…
- Помолчи, Оливия, - строго заметил король. – Прошу, господин Кроверус, продолжайте и извините манеры моей дочери.
- Папа! – возмутилась я.
- Спасибо, Ваше Величество, - кивнул дракон и двинулся мне навстречу, приближаясь с каждым словом. - Из-за тебя мой собственный замок отбился от рук, еда потеряла вкус, а слуга уехал, обозвав меня бессердечной скотиной (простите, Ваше Величество, никаких намеков на недавние события).
- Хоррибл уехал? – поразилась я. – Но почему?
- Сказал, что я тебя не достоин.
Я пожала плечами:
- Мне он всегда казался очень разумным. На этом у вас всё?
- Нет. Ещё Варгар хандрит, и свечи не зажигаются. - Дракон остановился напротив, буквально нависая, в серебристых зрачках колыхнулось моё отражение. – Что ты на это скажешь?
Я скрестила руки на груди, прищурилась и вздернула подбородок.
- Скажу: пользуйтесь картой, направьте жалобу господину Мартинчику, предложите Варгару колбасу, закажите спички и верните Хоррибла. Лучшего слуги вам не найти. Вы прилетели лишь затем, чтобы всё это мне сказать?
- Нет, я прилетел сказать, что ты перевернула мою жизнь с ног на голову, сбила, запутала и лишила покоя, а потом уехала, прихватив с собой кое-что очень важное.
Я постаралась скрыть разочарование:
- Так вот в чем дело! Ничего я не забирала, все вещи остались в башне, даже платье по почте отправила.
- Ты забыла выслать по почте это, - он прижал ладонь к своему сердцу, - и это. – Коснулся головы.
Горло стиснуло, я медленно опустила руки и сказала дрожащим голосом.
- Тогда, боюсь, вы приехали зря. Я не могу исправить то, что уже произошло.
- А я приехал не для того, чтобы ты исправила.
- Нет? Тогда зачем?
- Чтобы попросить тебя вернуться.
- Засим я вас оставлю.
- Нет, папа, прошу, останься. - Я снова повернулась к дракону. – С чего мне возвращаться?
- Потому что я жить без тебя не могу.
Я помолчала, глядя в пол, а потом попросила:
- Папа, ты можешь нас оставить?
Когда король, ворча на молодежь, удалился, я снова подняла глаза и произнесла, буквально выдавливая слова:
- Вы сами меня прогнали.
- И за это буду вымаливать прощение остаток жизни.
- Мне было больно, - заметила я. - Мне ещё никогда в жизни не было так больно, как от тех ваших жестоких слов.
Дракон виновато коснулся моей щеки и тихо произнёс.
- Мне было стократ больнее их произносить.
- Обещайте, что этого не повторится.
Он грустно убрал пальцы.
- Не могу, я не могу гарантировать, что не причиню тебе боли, равно как и не могу обезопасить от неё себя. Потому что жизнь полна острых углов и все их войлоком не обтянешь.
- Нет. Пообещайте, что больше никогда не оттолкнете меня, - пояснила я. – Не скажете, что я для вас ничего не значу.
- Обещаю, - твердо произнёс дракон и потянулся ко мне, но я отступила на шаг.
- Почему я должна вам верить?
- Потому что я говорю правду. – Он запнулся и прошептал. - Помнишь, принцесса: чудовище погибнет, если красавица не вернётся.
- Так вы только поэтому хотите моего возвращения? Чтобы было кому поддерживать порядок в замке, болтать с Хорриблом и развеивать вашу скуку?
- И поэтому тоже.
Я отступила ещё на шаг.
- Этого мало.
- А ещё мне нужно смотреть с кем-то закаты и практиковаться в танцах босиком.
- Этого тоже мало.
Он не дал мне снова отступить. Шагнул вперед, притянул за талию и, прижав к груди, выдохнул в губы:
- Потому что я люблю тебя, Ливи. И прошу выйти за меня замуж.
Я попыталась высвободиться и, когда не получилось, замолотила кулачками по его груди:
- Я не хочу, чтобы вы любили меня только из-за Знака! Я сама выбираю судьбу, и никакие знаки мне не указ!
Дракон мягко перехватил руки и прижал к своему сердцу.
- Глупенькая. Слышишь, как стучит? Ни один Знак не заставил бы меня тебя полюбить, как ни один Знак не может заставить разлюбить. Оливия Виктима Тринадцатая, я люблю тебя по знакам, вдоль знаков и поперёк знаков. Так ты выйдешь за меня?
Я всхлипнула и молча закрыла лицо руками.
- Это значит «да»?
- Да, - расплакалась я.
- Уверена?
Я подняла глаза и засмеялась сквозь слезы:
- Да!!
В голове некстати мелькнула мысль про третью примету – черную метку в неустановленном месте. Поинтересоваться? А, к черту!
- Отлично.
Дракон деловито порылся в кармане, взял мою руку и нацепил на палец кольцо с большим черным камнем в красных прожилках.
Пару секунд я всматривалась, а потом уточнила:
- Это «невестин камень»?
- Да.
- То самое кольцо, которое уже невозможно снять до свадьбы?
- Именно. Поэтому дважды переспросил.
- Я думала, оно у госпожи Марбис.
- В нашей семье их два. Кстати, как раз успеем на свадьбу к отцу на будущей неделе.
Стоп, так госпожа Марбис станет моей свекровью?
Я покосилась на перстень. Дракон перехватил этот взгляд и крепче прижал меня к себе, словно опасался, что сбегу:
- Поздно отступать, принцесса. Я никуда тебя не отпущу.
Оторвавшись от созерцания перстня, я посмотрела ему прямо в глаза, улыбнулась и притянула за лацканы.
- У нас нет пути назад, только вперед!
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Суженый (Бывш.: Чугунный король)», Варя Медная
Всего 0 комментариев