«Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров»

Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров (fb2) - Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров [СИ] (Джокеры - Карты Творца (СИ) - 12) 1308K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Алексеевна Фирсанова

Юлия Фирсанова Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров

Глава 1. События, отравляющие жизнь

На Лельтисе, в благословенном крае, являвшемся одной из постоянных резиденций принцессы Элии Лоулендской, царила весна. Через высокие окна террасы, распахнутые в сад, доносилось разноголосое птичье пение и веяло ароматами цветущих вишен, яблонь, слив и персиков. Свежий ветерок шевелил невесомые прозрачные занавеси паутинного шелка, шаловливо играл кружевом скатерти овального стола, сервированного к чаепитию, и широкими рукавами рубашек пары мужчин, сидевших за ним. Сильные длинные пальцы высокого блондина с небрежным изяществом крутили чашку белоснежного фарфора, расписанного тонким узором стиля «дикая роза». Ноздри неодобрительно подрагивали.

— Недостаточно крепкий чай, Нрэн? — откинувшись в плетеном кресле, с мягкой иронией осведомился его компаньон-брюнет. В глазах цвета темного изумруда проскользнули лукавые искорки, а может, это был просто рефлекс от нежно-зеленого шелка рубашки.

Вопрос вкуса великого воителя по части напитков был неизменным поводом для шуток в кругу семьи, никто иной, даже шепотом издеваться на тему пристрастий бога к крепчайшим и горьким настоям не осмелился бы.

— Этому сорту не хватает цветочной ноты, — не дав себе труда заметить издевку, спокойно отметил Нрэн, бесцеремонно оторвал несколько лепестков розы из пышного букета, стоящего в широкой напольной вазе близ стола и поинтересовался:

— Не возражаешь?

— Нет, — качнул головой собеседник, не без удивления созерцая слишком нетипичное для своего брата истинно умиротворенное состояние, а не маску бесстрастия, прикрывавшую мрачную бездну самокопаний, терзаний и сомнений.

Звякнула крышечка чайника. Воин внес необходимые коррективы в состав смеси. Лейм щелкнул ногтем по пузатому бочку, подогревая заварку до нужной температуры. Столько лет проведя рядом с педантичным Нрэном, принц знал все тонкости почти священного процесса заваривания и не стал бы нарушать ритуал из озорства. Все-таки точность и скрупулезность были присущи молодому мужчине, если не в качестве компонента силы Бога Техники, то как качества, взращенные старшим родственником в процессе воспитания. Светловолосый воитель приподнялся, выплеснул забракованный чай на клумбу в сад, выждал ровно две с половиной минуты и наполнил чашку заново. Сделав глоток, довольно хмыкнул. Лейм не стал выливать свой, осушил простым магическим пассом и добавил новой смеси. Взял крохотное забавно-розовое печенье-ракушку из вазы, пригубил чай и мысленно согласился с тонким чутьем брата, хороший напиток, обретя аромат и привкус роз стал идеально-гармоничен.

— Ты мог бы заработать целое состояние, продавая рецепты чая, — отметил Лейм в качестве комплимента делового, а потому наиболее ценного для здравомыслящего во всем, что не касалось Элии, брата.

— Выгодней продавать сам чай, храня секрет состава, — уголки губ сурового воителя приподнялись в намеке на улыбку.

— Пожалуй, — не мог не согласиться принц.

Об этом источнике пополнения и без того громадного состояния родственника он ничего прежде не знал. К коммерческим операциям Нрэн младшего брата не привлекал, он даже помощью Бога Торговли — Рика не пользовался, предпочитая хранить свои дела в тайне, а следовательно ни с кем не делить доходов и избегать лишних сплетен.

Закинув печенье в рот, Лейм перевел взгляд с умиротворяющего зрелища цветущего сада за окнами на полураскрытую дверь в холл и мечтательно задумался вслух:

— Скоро ли она проснется?

— Хочешь пойти разбудить? — хмыкнул Нрэн, но тут же язвительность сменилась горьковатой задумчивостью: — Впрочем, тебе такое могут и простить, сладкий мальчик.

— Пытаешься меня разозлить? — поинтересовался Лейм больше с любопытством, нежели с явной злостью.

Прошли те времена, когда его, не ведающего о сути Алого Бога, скрытой под светлой оболочкой души, действительно можно было именовать «сладкий мальчик», и кому, как не Нрэну, заработавшему при пробуждении истиной сущности брата переломы и синяки, этого было не знать.

— Скорее досадую, — выдав весьма прямой ответ, передернул плечами бог и взял из вазы какую-то серо-зеленую лепешку с глянцевитым отливом, пожалуй, наименее привлекательную представительницу выпечки. Мужчины ожидали пробуждения возлюбленной, но делать это мирно и терпеливо почему-то не слишком получалось. — Тебе она все прощает. Надолго ли?

— Даже ты своей мрачностью ей покуда не надоел, может, и я не прискучу какое-то время, — почти мирно отозвался Лейм. Драться с братом за завтраком было не лучшим способом сохранить благосклонность возлюбленной. Впрочем, Нрэн понимал это так же ясно, а потому не выдал стандартного предложения пойти поразмяться в фехтовальном зале.

— Я хорош в постели, — нахмурившись, нанес удар тяжелой артиллерией по позиции противника воитель.

— Иной раз ласка больше по вкусу, чем самый бурный темперамент и выносливость, — отбил атаку молодой принц. — Сейчас мы привлекаем Элию возможно именно потому, что столь различны меж собой.

— А потом… — как всегда Нрэн попытался испортить настоящее сомнениями и пессимистическим прогнозом на будущее.

— Потом? Ни для тебя, ни для меня не будет никакого «потом», — безмятежно констатировал Лейм. — Так стоит ли переживать?

— Ты прав, — энергично кивнул, как отрубил, воитель и откусил кусок лепешки, которую продолжал сжимать в пальцах. Тут же аккуратно сплюнув на салфетку, бог неожиданно объявил: — Лучше бы Элии в самом деле встать поскорее. Я хочу выяснить, кто хочет нас отравить.

— Отравить? — неподдельно изумился Лейм. Всякое могло случиться, и в мирах, и на родине в Лоуленде. Но на Лельтисе — убежище Богини Любви? Это было чем-то вовсе несусветным. — Ты не ошибся?

— В лепешку добавлена бриалока, — констатировал принц, упоминая отраву, вкушение которой грозило серьезными последствиями даже всеядным выносливым богам, а уж для прочих и вовсе было чревато неизбежной и весьма мучительной кончиной.

— Тогда хорошо бы кузине не заказывать завтрак в постель, — встревожился не столько за себя, сколько за бесценную жизнь любимой молодой бог и резко посуровел.

Прежде, чем героические защитники, сметая все преграды, пошли на штурм опочивальни богини, дабы вырвать у нее изо рта предполагаемый кусок отравленной пищи, Элия сама явилась пред ними дивным, дышащим негой сна видением. Прекрасная женщина в легком светло-голубом платье, с волосами цвета темного меда, свободно рассыпавшимися по плечам. Безыскусная простота облика Элии потрясала сильней любых ухищрений записных кокеток.

Приветливая улыбка скользнула по манящему луку губ, когда богиня промолвила:

— Прекрасное утро, мои дорогие.

Наклонилась, потерлась щекой о щеку Лейма, поцеловала его в пушистую темную макушку, пальчиком разгладила вертикальную складку на высоком лбу, перешла к Нрэну, чуть нахмурилась, отмечая его напряжение. Захватила в горсть светлые волосы, запрокинула голову любовника и скорее укусила, нежели поцеловала в упрямые губы, разомкнувшиеся ей навстречу в довольном вздохе. Тот, кто хотел ласки, получил ее, нуждающийся в постоянном подтверждении своего статуса любовника, тоже не остался обделен.

— Отчего такие мрачные, неужели поссорились? — шутливо потребовала ответа богиня и погрозила пальчиком.

— Есть причина посерьезнее, любимая, чем глупые споры, — отозвался Лейм, все опасения которого испарились при виде пребывающей в добром здравии принцессы. — Нам странно накрыли стол.

Изящная бровь выгнулась в молчаливом вопросе, богиня перевела взгляд на столешницу, оценила россыпь печения и надкушенную лепешку, подняла одну из чашек с настоем, понюхала и согласилась:

— Да, странно. Зачем вам чай откровений и дриаданские лакомства?

— Чай откровений? Лакомства? — удивились мужчины, намекавшие лишь на то, что их собрались отравить.

— Настой розы алькасиар, развязывающий язык, и печенья для садовников к трапезе моих родственников. Хм, пожалуй, стоит поговорить с управляющей, — посуровела Элия, привыкшая к идеальному обслуживанию в резиденции. На сей раз речь шла либо о случайном ряде серьезных промахов слуг, либо о злом умысле.

— Любимая, чай с лепестками роз мы заваривали сами, не приняв во внимание указанных тобой свойств, — смущенно поправил Лейм, по справедливости разделяя с братом вину за идиотский промах.

Педантичный ум Нрэна содержал информацию об опасных свойствах роз алькасиар, но принц слабо разбирался в сортах садовых цветов, иначе в жизни не взял бы в рот ни капли проклятого зелья болтливости, молодой же бог знал название розы, зато к стыду своему данных о ее способности развязывать язык не имел. Впрочем, оба мужчины испытали почти одинаковый неловкий ужас, ибо для лоулендца не было хуже участи, чем словесный понос.

— Но печенье с бриалокой мы себе не подкладывали, — мрачно пробурчал воитель.

Элия сдержанно кивнула, тая усмешку в уголках губ, и позвала через заклятье связи:

— Фенарион, зайди.

На веранде почти мгновенно материализовалась высокая тонкая фигура в длинном белом платье. Уложенные вокруг головы волосы были настолько светлы, что казались скорее прозрачными, чем белыми. Изящная эльфийка — управляющая замка — то ли из-за слишком прямой спины, то ли из-за невозмутимой серьезности взгляда, походила на нежный подснежник, внутрь которого вставили стальной стержень.

— Моя леди? — Фенарион коротко поклонилась и застыла в ожидании указаний.

— Почему моим родственникам подали к трапезе печенье с бриалокой? — мягко поинтересовалась богиня.

Фенарион, переведя взгляд на стол, стала белее собственного платья и, скрестив руки на груди так, что длинные пальцы обхватили плечи, плавно опустилась на пол в ритуале покаяния. Согнулась несгибаемая сталь, низко склонилась голова, являя уязвимый затылок, и раздался шепот:

— Виновата.

— Феа, я задала вопрос и жду ответа, — повторила Элия, слишком часто уклонявшая от прямых ответов с куда большей искусностью, чтобы не почувствовать, когда что-то тщатся утаить от нее самой.

— Новенький слуга получил от меня недостаточно четкие указания, — еще разок попыталась избегнуть подробного доклада управляющая. — Я не проследила за его действиями, моя леди. Вина лежит на мне.

— Ты не могла дать нечеткие указания, — отрезала принцесса. — Кто подавал на стол?

— Кайладир, мой племянник, он только одну луну живет в замке… — начала управляющая, явно собираясь списать промах на неопытность родича.

— Вставай и вызови его, — приказала Элия, предпочитая говорить с виновником происшествия, а не выслушивать гипотезы касательно мотивов его действий. Принцесса присела на кресло между мужчинами и нехотя набросила пару дополнительных блоков, скрывающих божественную мощь.

Лейм и Нрэн не вмешивались, ибо хоть и стали пострадавшей стороной, но во владениях Богини Любви лишь ей надлежало вершить суд. Фенарион, более не споря, поднялась с колен, пробежала тонкими пальцами по наборному браслету, отягчавшему запястье, активируя заклятье призыва и, собравшись с духом, промолвила внешне спокойно:

— Кай, срочно пройди на малую западную веранду. С тобой желает побеседовать наша леди.

То ли племяш управляющей и в самом деле не знал за собой вины, то ли отличался редким нахальством, однако ж, явился он пред очи богов весьма проворно. Очень молодой, гибкий и тонкий, столь же светловолосый, как тетя, паренек с раскосыми глазами цвета молодой листвы под бровями белыми, словно искрящийся на солнце иней. Остановился у самых дверей и почтительно поклонился. Только что не шаркнул ножкой, весь такой благовоспитанный юноша голубых кровей.

— Нам хотелось бы знать, каким образом это печенье оказалось на столе. Не объяснишь, Кай? — почти ласково спросила Элия, кивая в сторону частично опустошенной вазы.

— Тетя попросила принести вазу сюда, — слишком невинно, чтобы заявление звучало естественно, ответил эльф, отвесив вежливый поклон в сторону управляющей.

— Именно эту вазу и именно с этим содержимым? — уточнила богиня, почти забавляясь попыткой юнца слукавить.

Ее чувства вполне разделял Лейм, на губах которого начала проявляться улыбка, Нрэн же напротив помрачнел еще более, потому как с каждой секундой богу все больше и больше казалось, что он стал жертвой подросткового эльфийского идиотизма.

— Видите ли, моя леди, не могу сказать наверняка, — задумчиво шаркнув ногой, заявил парень. — Там было еще несколько ваз, а когда оставалась только парочка, я их уронил на ковер в бежевом коридоре, и пока собирал, мог чуток перепутать. Я уже и тетушке говорил, что плохой из меня разносчик, такой уж бездарностью уродился.

— Значит, печенье с бриалокой, ядовитой для любого создания на Лельтисе, кроме дриаданов, ты положил в вазу случайно? — не менее невинно осведомилась принцесса.

— Бриалокой? — разом прекратив ломать комедию, распрямился натянутой струной юноша. В широко распахнутых лиственных глазах закружились панические искры. Звонкий голос просел от волнения, Кай торопливо заговорил, опускаясь, как несколькими минутами раньше тетка, в покаянную позу. — Я не знал, клянусь Первым Деревом, моя леди. Не знал! Я лишь хотел, чтобы меня выставили из замка за небрежение. Чтоб ваши родичи обиделись за то, что им печенье садовников подали. Я… я воином-разведчиком быть хочу, а не слугой, даже вашим слугой. Я только этого хотел!

— Дивно, — усмехнулась Элия, забавляясь объяснением паренька. — Что ж, своего ты добился, прислугой тебе не быть. Что же касается наказания… Ступай, тебе объявят о моем решении позднее.

Кай молча встал, поклонился и на негнущихся ногах вышел с веранды, умолять о прощении юный преступник даже не думал. Его тетя, впрочем, тоже не проронила ни слова. Лишь смиренно ждала приговора. Светлая Богиня милосердна, но не тогда, когда речь идет об угрозе для жизни дорогих ей созданий, тем паче столь нелепой угрозе. Феа покорно готовилась принять кару себе и глупому племяннику.

— Иди, Феа, к тебе претензий нет, родственников не выбирают. Ты виновата лишь в том, что попыталась сделать выбор за другого и косвенные последствия сего решения оказались не из лучших. Первое Древо тебе судия. Распорядись накрыть нам завтрак в плавучей беседке на озере, — взмахом руки богиня отпустила управляющую. Та тенью скользнула за двери.

— Полагаю, худшим наказанием для него должно стать исполнение мечты. Подберешь подходящее училище для юнца, Нрэн? — побарабанив десяток секунд по подлокотнику кресла, выгнула бровь Элия.

— Я бы просто свернул мальцу шею, но твое решение лучше. Напишу рекомендательное письмо, — уголком рта усмехнулся воитель, материализуя перед собой лист бумаги, ручку и набрасывая несколько строк. — Академия Ядзига будет в самый раз. Дисциплине и ответственности его научат, а если не помрет до срока, может, и толк выйдет. Изворотливый малый.

— Ты справедлива, — задумчиво согласился Лейм.

— Точно, а это поужаснее мстительности будет, не находишь? — подкинула вопрос богиня.

— Не для меня. Нет ничего такого, чего я не сделал бы, стоит тебе лишь попросить, — мирно ответил молодой бог.

— Долго еще будет действовать эта отрава? — скрепив готовое послание личной печаткой, осторожно спросил Нрэн у возлюбленной, кивком головы указывая на чайник.

— Если не сопротивляться ее влиянию, выветрится за пару-тройку дней, — ответила Элия, забирая свиток из рук Нрэна, и каверзно уточнила: — Или тебе есть что скрывать?

— Любому есть что скрывать, — сумрачно отозвался воитель, не без оснований ожидая от развеселившейся Элии каких-нибудь коварных шуточек.

— Что, даже за завтраком мне компанию не составишь, пока чаек потом не выйдет? — отложив письмо, полюбопытствовала богиня.

Красавица вспорхнула с кресла и зашла за спину сидящего мужчины, наклонилась, распущенные волосы дурманным облаком накрыли Нрэна, лишая его способности трезво мыслить. Воитель жадно вдохнул ароматы: свежесть, персик, немного ванили и роз альтависте.

— Люблю запах роз, — признался бог.

— О, а я думала тебе больше по вкусу сталь, — лукаво возразила Элия.

— Сталь — это другое, — качнул головой Нрэн, руки Элии скользнули по его груди ниже.

— Вот как? — переспросила женщина, выхватывая из ножен на поясе любовника кинжал — даже в ее замке он не расставался с оружием — и приставляя острием к груди Нрэна.

Мужчина замер глядя на клинок, неистовое янтарное пламя взметнулось в его глазах. Более всего ему хотелось сейчас перевести вольную шутку Элии в нечто большее, податься навстречу клинку, ощутить, как сталь в руках возлюбленной входит в плоть. Да, богиня снова была права, острые клинки сводили его с ума не меньше роз.

— Если мы собираемся завтракать, любимая, кинжал лучше вернуть в ножны, иначе Нрэн не справится с искушением, — заметил Лейм, тоже поднимаясь и подходя к богине. — Если же ты расположена отложить трапезу, то я бы присоединился… — голос бога стал глуше и ниже, глаза темного изумруда потемнели еще больше и в их глубине замерцали алые угольки.

— Сначала завтрак, — не без сожаления решила принцесса, убирая клинок. Нрэн подавил разочарованный вздох. — Да и нервы Фенарион пощадить стоит.

Элия отошла от любовников и вызвала управляющую, чтобы дать ей краткие инструкции:

— Феа, послание передашь Каю, ему надлежит незамедлительно отправиться на Ядзиг. Это рекомендательное письмо от его высочества Нрэна ректору закрытой военной академии. Впрочем, твоему родственнику о содержимом документа и цели путешествия знать не следует. Пусть считает его преамбулой наказания. Дорога от Лельтиса займет дней шесть, мальчик успеет подумать о своем поступке и его предполагаемых последствиях. Обучение будет очень жестким, скоро твой племянник проклянет свои глупые мечты, однако, шанс добиться их исполнения лучше клейма отравителя.

— Благодарю, моя леди, — эльфийка приняла свиток и склонилась в нижайшем поклоне. Только мелкие жемчужины пота на висках выдали напряжение, в котором пребывала женщина в эти показавшиеся вечностью минуты, когда решалась судьба ее молодого родича.

Принцесса небрежно махнула рукой, прерывая действие заклятия, и обратилась к кузенам:

— Теперь, полагаю, нам больше нечего делать на веранде.

— Если только ты сама не хочешь пригубить чаю, нечего, — с нарочитым безразличием, под которым таилась толика извращенной надежды, согласился Нрэн.

— И зачем бы мне совершать столь нелепый поступок? — неподдельно удивилась богиня и уточнила, выгибая бровь: — Неужели есть нечто, о чем ты до смерти мечтаешь меня спросить и не рассчитываешь на откровенность?

Нрэн опустил взгляд к столешнице, кажется, собираясь пересчитать все крошки от печенья с бриалокой, какого бы микроскопического размера они ни были, и выпалил:

— Есть.

— Например? — взмахнула ресницами принцесса, подталкивая кузена к краю пропасти.

— Как ты ко мне относишься, — глухо пробурчал воитель, проклиная злополучный чай болтливости.

— О, ну это и без напитка откровений ясно, — рассыпался серебристый смешок богини. — С точки зрения родственных связей я младшая кузина принца Нрэна Лоулендского, со стороны личных взаимоотношений — постоянная любовница. Можно рассмотреть еще десяток-другой аспектов, но уж очень кушать хочется.

— Опять смеешься, — вздохнул бог, не рассчитывавший на внезапное откровение и, может быть, даже опасавшийся его в той же степени, сколь и желавший.

— Ничуть, или если только самую капельку, — несколько более серьезно ответила Элия и скомандовала, решительно направляясь к дверям веранды: — Пойдемте в сад, мои дорогие.

— Конечно, любимая, — охотно согласился Лейм.

— Да, — покорился Нрэн, готовый исполнить любой приказ прекрасного командира. С какой радостью он бросил бы к прелестным ножкам возлюбленной сотни завоеванных миров или головы врагов, вот только, увы-увы, они были Элии совершенно ни к чему.

— Ну вот, — досадливо цокнула языком принцесса, — теперь-то что хмуришься?

Воитель вздохнул, чувствуя так, будто угодил с головой в ледяную полынью и жерло извергающегося вулкана одновременно и выпалил:

— Ничто из того, что я мог бы дать, тебе не нужно. Вдобавок, я опять, не в пример Лейму, выставил себя дураком, понес чушь.

— Я не задаю вопросов только потому, что хочу просто быть счастливым, а не докапываться до сути того, почему мне выпало счастье, — серьезно и почти сочувственно объяснил старшему кузену принц прописную истину.

— Ничего не можешь дать? Вот глупый, — покачала головой богиня, подхватывая обоих мужчин под руки и выходя навстречу свежей юности весеннего сада. — Совсем недавно вы двое спасли мою жизнь, силу и душу, помогли и продолжаете помогать восстановлению баланса структур. Не будь вашей любви, столь сильной и жертвенной, что оказалась способна на чудо, уже не было бы во Вселенной меня самой. А ты, Нрэн, еще смеешь утверждать, что ничего не можешь мне дать только потому, что я не играю в те же игрушки, с какими привык возиться ты? Если чего-то нельзя убить или оценить в коронах, еще не значит, что этого не существует! Перестань искать материальные доказательства своей необходимости!

— Не могу, — честно признался бог. — Я воитель, а не романтик.

— Почему же тогда ты любуешься цветущим садом, вместо того, чтобы прикинуть, насколько пригодны деревья для заградительных сооружений? — «коварно» уточнил Лейм, подначивая брата, чтобы окончательно не потерять головы от созерцания дивных туфелек шествующих по шелковистой зелени тропы и очертаний изящных лодыжек, изредка показывающихся из-под юбки самым дразнящим образом. Да, весенний сад был чудесен, но ничто не могло соперничать с красотой Богини Любви в глазах безумно влюбленного бога.

— Это иное, — снова мотнул головой Нрэн, задел макушкой ветку вишни и рой цветочных лепестков осыпал светлые волосы бога.

— О нет, Лейм прав, это как раз то же самое, тонко чувствовать красоту ты умеешь не хуже Богов Эстетики, — наставительно возразила Элия и оживилась: — Кстати, дорогой, если говорить о сближении материального, романтического и возможных подарках. Мне будет приятно, если ты составишь, наконец, сборник своих чудесных стихотворений и преподнесешь мне.

— Я не пишу стихов, — нахмурился Нрэн, выбрав из всех возможных правдивых ответов наиболее обтекаемый.

— Вот-вот, не пишешь, только декламируешь тайком, — обиженно надула губки женщина, на несколько секунд опустив головку на предплечье любовника. — А давно пора! Только не говори, что не помнишь ни одного, все равно не поверю. У тебя абсолютная память!

Бог сурово нахмурился, понимая: его мастерски загнали в угол. Элия, давая передышку кузену, на несколько мгновений отвернулась, ласково выбирая из черной шевелюры Лейма белые и розовые лепестки, занесенные игривым ветерком. Свободной рукой молодой бог поймал ладонь возлюбленной и нежно поцеловал. Она одарила его теплой улыбкой, повернулась к Нрэну и, умильно захлопав ресницами, попросила:

— Подари, пожалуйста!

— Ты действительно этого хочешь? — недоверчиво уточнил воитель.

— Хочу! Будь иначе, не стала бы просить, — энергично подтвердила богиня. — Мне не нужно напитка откровений, чтобы говорить тебе правду, дорогой.

— Ох-х, хорошо… — мотнул головой Нрэн, принимая решение куда более героическое, чем бой в одиночку против многотысячной армии. Какие-то удивительно низкорослые деревья окружали тропинку в саду Лельтиса, и светлая шевелюра воителя вновь оказалась под обстрелом лепестков.

Богиня замерла, завороженно глядя, как они падают, падают на светлые пряди мужчины, его одежду. Сами собой возникли из ниоткуда и сорвались с губ слова:

  Это было давно, или может недавно,   Мы бродили с тобой по заросшему саду,   Белый дождь лепестков устилал наши плечи,   Это было когда-то в прошедшую вечность…

— Экспромт, Элия? — уточнил Лейм, захваченный простой прелестью четверостишья.

— Н-н-нет, скорее воспоминание об экспромте, — помедлив, ответила принцесса. — Ты же знаешь, я стихов действительно почти не пишу.

— Альвион? — переспросил молодой бог, догадавшись, что кузина имеет в виду прошлую, трагически оборвавшуюся инкарнацию семьи.

— Кажется, нет, что-то еще более древнее, — слепо глядя в никуда ответила женщина. Реальный мир Лельтиса не то чтобы побледнел, скорее, лег пластом на память о каком-то другом весеннем саде, о другой прогулке, о случившемся когда-то очень давно.

— А дальше, еще что-то помнишь? — жадно заинтересовался Нрэн, ловя намек на то, что некогда он был связан с Элией, что-то значил в ее жизни.

— Вот, кажется, дальше. Переводить трудно, другой язык. Я не знаю его ныне… — промолвила богиня. — На лоулендском будет звучать немного коряво, примерно так:

  Это было давно, или может недавно,   Мы бродили с тобой по заросшему саду,   Белый дождь лепестков устилал наши плечи,   Это было когда-то в прошедшую вечность   Только сердце хранит эту память как чудо,   Тень улыбки твоей, чуть затронувшей губы,   Лепестки в волосах, свежий запах весны,   Свет в глазах золотой, как сиянье росы.   Мои пальцы в ладони твоей задержались,   И сплетался над нами бело-розовый кров,   Вишни кланялись нам, одаряя цветами,   Ветер пел средь ветвей, восхваляя любовь.   Птичий щебет им вторил, взлетая над садом,   Солнце в кружево листьев метало лучи,   Ты молчал, как обычно, но слов и не надо,   Когда взгляд так пронзительно красноречив.

— Спасибо, — прошептал Нрэн, вслед за принцессой словно шагнувший на несколько мгновений в тот древний сад, отцветший тысячи лет назад, ощутивший вечность и нерушимость уз, соединяющих его с возлюбленной, поверивший пусть всего лишь на несколько секунд, но зато всем сердцем в то, что их связь невозможно разрушить ни смерти, ни разлуке, ни тем паче глупым сиюминутным обидам. — Спасибо, Элия. Я запишу свои бездарные стихи, если хочешь, читай их.

— С удовольствием, — промурлыкала богиня, а Лейм в некотором замешательстве тряхнул головой: — Почему ты так говоришь, брат? Если Элия хочет их прочесть, значит…

— Не стоит уговаривать этого упрямца, милый, — усмехнулась женщина. — Планка совершенства у Нрэна вывешена столь высоко, что таковым он считает лишь свое воинское умение. Неплохим — мастерство в изготовлении оружия и смежных областях, все остальное, сколь бы выдающимся не казалось остальным, его взыскательное высочество именует потугами дилетанта. Спорить с ним бесполезно.

— Именно так, — серьезно кивнул бог, довольный уж тем, что не пришлось объяснять брату элементарных понятий.

— Так порадуемся же тому, что удалось добиться, — заключила принцесса и подмигнула младшему кузену.

— Как скажешь, дорогая, — согласился с логическими доводами возлюбленной Лейм.

Слева в зарослях буйно цветущего терновника кто-то оглушительно чихнул раз, другой, третий, словно ставя точку в беседе принцессы с родственниками. Или, возможно, то было многоточие?

— Шилк, — безошибочно определила богиня не столько по тембру чиха, сколько по знакомой ауре личного скульптора-пророка и обеспокоилась самочувствием бесценного приобретения из урбо-мира: — Не простудился ли, бедолага? Надо взглянуть.

Глава 2. О ревности и причудливых образах

Плотное сплетение стволов и ветвей, снабженных длинными шипами, раздавалось в стороны несколькими метрами левее, образуя узкую тропинку, уводившую от основной дороги к небольшой беседке, искусно скрытой среди деревьев. Именно ее выбрал для работы мастер. Обложившись инструментами, кусками разноцветного метапласта, взгромоздившись с ногами на высокое кресло у овального стола сидел нескладный, вечно растрепанный молодой мужчина.

— Дался тебе этот хмыреныш. Не велика ли честь? — буркнул под нос Нрэн, покорно следуя за кузиной.

— Этот хмыреныш — самый лучший из известных мне ныне живущих пророков. А с учетом того, что он мой личный пророк, ценность его увеличивается неимоверно, — небрежно-поучительным тоном изрекла богиня.

Вступая на маленькую полянку у беседки, Элия окликнула человека:

— Привет, Шилк!

— Моя богиня, — обернулся к красавице скульптор и просиял блаженной улыбкой. Весь словно засветился от радости и замахал руками, как ветряная мельница в ураган, разметав по столешнице несколько листков бумаги и задев куски метапласта.

Парень неловко выбрался из кресла и, опустившись на колени перед Элией, запрокинул голову. Глаза его широко распахнулись, он походил на слепца, глядящего на солнце, вбирающего его всем своим существом. Элия и была его солнцем, живой водой, ветром, всей жизнью и целью ее и смыслом. Спасенный Богиней Любви от безумных метаний из замкнутого урбо-мира, ставший посвященным, Шилк принял новую судьбу, как величайшую радость. Служение богине стало его счастьем, и счастье это было так явно и столь велико, что Нрэну стало стыдно за секундное проявление ревнивого недовольства.

— Твое чихание слышно на весь сад. Простудился? — поинтересовалась женщина.

— Я здоров, это только запах цветов. Не тревожься, такое и в Милего весной бывало, — поспешил разуверить принцессу скульптор.

— Значит, всего лишь аллергическая реакция, — хмыкнул Лейм и уже собрался прищелкнуть пальцами, спуская простенькое целительное заклятье, избавляющее от сенной лихорадки.

— Посторонняя магия сбивает тонкие настройки. Лучше обойдемся отваром, — свободная от поглаживания головы адепта рука Элии легла на запястье кузена. — Отправляйся, Шилк, к целительнице Вилере в западное крыло замка и расскажи о своей неприятности. Пусть приготовит травок.

— Хорошо, моя богиня, — даже и не подумал спорить парень.

— Умница, ступай, — принцесса снова потрепала его по голове, как хорошего пса, и подошла столу, рассматривая оставленные скульптором заготовки, не подвергшиеся температурной обработке.

— Тебя интересуют работы этого чокнутого? — снова с неодобрением, рожденным невольной ревностью к вниманию, адресованному не ему, буркнул Нрэн.

— Да, весьма, — ответила Элия и наставительно воздела вверх указательный пальчик. — Между прочим, в сравнении с другими субъектами своей категории Шилк в меру здравомыслящ. А в данном случае и вовсе не стоит привередничать. Коль нет возможности увидеть события в солнечном свете, сойдет и факел, чтобы не споткнуться в темноте.

— Здравомыслящ… — снова пробурчал Нрэн, ясно демонстрируя несогласие с выводами принцессы и пытаясь прогнать собственное чувство вины, оставшееся от попытки придушить Шилка, ошибочно принятого за воздыхателя принцессы.

— Ага, — весело согласился Лейм и, подначивая брата, подметил: — Все во Вселенной относительно. Если сравнивать, к примеру, кое с кем из присутствующих, то Шилк вполне заслуживает звания Мистер Трезвый Рассудок.

Элия захихикала, Нрэн поджал губы и скупо оправдался: — Божественное и человеческое мышление несравнимо. Кроме того, если ты взглянешь в зеркало, увидишь того, кто сводит меня с ума.

— Неужто Злат, негодяй этакий? — окончательно развеселилась богиня.

— Это вы зря, принц, нечего на зеркало пенять, коль, как говорится, рожа перекошена, — раздался из ниоткуда весьма ехидный комментарий бархатного баритона, и почему-то слушателям показалось, что среди светлых лучиков весеннего солнца заплясали тени.

— Он что, постоянно следит за нами? — возмутился почти поперхнувшийся от неожиданности воитель. — Неужто в Межуровнье делать нечего?

— Дел-то до фига, а вот развлечений нема, — вальяжно признался тот же язвительный голос невидимого собеседника, вероятно слишком долго прообщавшегося с грубияном Связистом. — Посуди сам, принц, где еще в одной точке мироздания могут сойтись два создания, пытавшихся убить МЕНЯ, и не из жажды власти, могущества или тяги к устранению ВСЕЛЕНСКОГО ЗЛА, а из ревности?

Лейм от души расхохотался, Элия тоже. Нрэн обиженно засопел. Он не любил упоминаний о собственных промахах. Пусть Повелителя Межуровнья бог любой категории не смог бы убить в принципе, воитель все равно считал неудачу поражением. А уж знать о том, что триумфатор-соперник, возможно, постоянно подглядывает за самыми щекотливыми деталями его интимной жизни — такое бесило мужчину просто невероятно.

— Успокойся, милый, — рука Элии коснулась напряженного запястья принца. — Конечно, у Злата слишком много дел и еще больше гордости. Он не будет опускаться до банальной слежки. Просто было названо имя, а раз оно прозвучало, то было услышано. Дракон Бездны слышит и шорох мысли, коль она касается его.

— Я и впрямь мало отличаюсь от Шилка. Ревность лишает меня разума, — повинно хмыкнул воитель, слишком нервно реагирующий на все, что касалось причастности Повелителя Межуровнья к жизни богини.

— Не всего, но, порой, изрядной его части, — согласилась принцесса. — Однако, жаль, что ты не пророк. Было бы удобно иметь хоть штучку в семействе.

— Упаси Творец от такой доли, — совершенно искренне ужаснулся воитель.

Он никогда не желал предвидеть будущее и с превеликой неприязнью относился к любым гаданиям, способным пролить свет на тьму грядущего, гадателям и пророкам любых мастей, а так же всему тому, что ему предрекали. Вот в этом проклятом пророчестве о Джокерах ему отводилась роль Ферзя Мечей, а Нрэн не желал быть мечом каких-то безумцев, пусть даже великих безумцев, любимчиков Творца, вокруг которых будет виться, опять же если верить предсказаниям, значительная часть родственников. Бог считал, что его клинок должен служить лишь Лоуленду, ну и Элии конечно. Посему старался как можно меньше вспоминать о дурацких предсказаниях в не менее бесплотной надежде на их растворение в пространстве без осадка и последствий. Сам, трезвый и педантичный во всем остальном, мужчина знал, что надежда тщетная, но от этой последней из иллюзий избавиться не спешил. И вообще эти глупые пророки могли что-то напутать или просто были неправильно истолкованы. Предсказания так туманны, что могла ошибиться даже невыносимо логичная Элия. Однако оповещать возлюбленную о своей позиции даже под воздействием чая мужчина не стал, лишь поинтересовался, не скрывая неприязни:

— Нашла что-нибудь интересное среди этой кучи?

— Вот любопытная вещица, — вместо Элии ответил вставший рядом Лейм и показал кивком на заготовку, более всего напоминающую клубок языков пламени, в центре которого находилось искаженное гневом и одновременно каким-то радостным упоением женское лицо. Раскосые глаза искрились яростным любопытством, буйные локоны волос сами походили на костер.

— Похоже на «Огненную девку» из Рикова барахла. Твой Шилк плагиатор? — немного удивился Нрэн, мельком глянув на скульптурку. Бог даже не стал заходить в беседку и созерцал искателей пророчеств, стоя в дверном проеме.

— Нет, общее сходство лишь случайность, — качнула головой богиня, принимая из рук кузена и осматривая находку. — Близость в темпераменте и способе передачи стихийной энергии, вот только это не огонь, а скорее солнечный жар, а значит, девка не огненная, а… — Элия замолчала, осекшись на полуслове от пришедшей в голову идеи, суть коей доводить до родственников «под кайфом правдивости» было небезопасно. — В целом, вещь может оказаться небесполезной. Хм, а вот и еще одна.

Тонкие пальцы принцессы смахнули несколько кусков метапласта весьма сюрреалистического вида. Бесформенные комки с безумием перевитых цветов были отброшены в сторону, открывая предмет более плоской формы, размером побольше. Сильнее всего он напоминал блин цветного стекла, разбитый на осколки, часть которых выпала, но несколько острых уголков чудом сохранились в оправе. И в этом разбитом «зеркале» остались куски лица: часть щеки, горящий безумием глаз, перекошенный в гримасе страдания или смеха рот.

— Жуткий тип, — оценил Лейм тоном знатока, повидавшего на своем веку немало отвратительного и страшного, что было совершенно неудивительно при таких-то родственниках и лучшем друге. — Кого-то сильно напоминает. Только никак не могу сообразить, кого.

— Тебя самого в Алой ипостаси? — принахмурилась и машинально пошутила Элия, тоже ощутившая странное чувство узнавания загадочного персонажа. Но, как и кузен, богиня оказалась не в силах поймать за хвост ускользающую мысль.

— Скорее нет, чем да, — почесал бровь принц. — Изображение явного безумца в странном расколотом зеркале. Если сие есть видение твоего пророка, то, что оно означает?

— Это вообще могут быть не пророчества, а какие-нибудь зарисовки бредовых фантазий парня, — вставил Нрэн.

— Не исключено. Пророк в магических мирах недавно, мало ли чего навидался или наслушался. Он у тебя впечатлительный, — скрупулезно отметил Лейм.

— Особенность Шилка такова, что все его «бредовые фантазии» не бывают просто бредовыми фантазиями. Прямо или косвенно они непременно оказываются связаны с видениями, имеющими ко мне отношение. Вот только насколько прямо, — качнула головой богиня, не соглашаясь с кузенами.

— Спросите у скульптора, — рационально предложил воитель, скрестив руки на груди.

— Бесполезно, — отмахнулась Элия. — Шилк не толкует видения, он лишь переносит их в образы метапласта и больше, чем говорит его работа, сказать не в состоянии. Он только пророк. Толкование же пророчеств предполагает наличие иных талантов. Увы, у меня нет никого подходящего на примете.

— Тогда, что попусту гадать? Если это «разбитое зеркало» что-то значит, все равно вы узнаете об этом лишь тогда, когда все уже случится, — «оптимистично» высказал свою точку зрения Нрэн и трезво предложил, делая шаг из беседки наружу:

— Пойдем, ты хотела завтракать, Элия. Не передумала?

— Такие важные планы не меняют! — шутливо возмутилась принцесса и разочарованно покосилась на рабочий стол Шилка:

— Да, больше ничего интересного нет.

Женщина еще раз коснулась «зеркала» пальцами и вздрогнула. Сила искусства скульптора оказалась такова, что на мгновение ей стало зябко в утренней свежести сада, а вместо птичьих трелей и шелеста листьев, послышался безумный хохот и лязг стали.

«Все-таки Шилк гений. Надо устроить ему персональную выставку работ!» — мимолетно подумала красавица и встряхнула головой, прогоняя видение. Сейчас, при свете солнца, среди мирной весенней природы, рядом с двумя дорогими ее сердцу надежными защитниками-мужчинами это было особенно легко.

— Значит, уходим, — Лейм приобнял возлюбленную, чуть наклонился и нежно поцеловал в мочку уха. Рука богини приподнялась и погладила кузена по щеке.

Нрэн недовольно засопел и тоном судебного обвинителя заметил:

— Мне ты такого днем не позволяешь!

— Разумеется, — не стала даже жалко оправдываться богиня. — И ты прекрасно знаешь почему.

— Потому, что Лейм тебе нравится больше, — горько согласился ревнивец, опустив взор в шелковую зелень травы.

— Ага-ага, — насмешливо фыркнул зеленоглазый бог, вовсе не собиравшийся успокаивать родного брата-конкурента, объясняя прописные истины.

— О Творец, — возвела глаза к потолку беседки женщина, — не говори глупостей.

— Не могу, чай откровений пока не выветрился, — пробурчал не без сожаления, сдобренного мстительной радостью, мужчина.

— Причем здесь нравится — не нравится? Нет таких весов, на которых можно взвесить чувства и досконально просчитать: где «больше», где «меньше», где «равно». Математика в любви не действует. Для Лейма, Бога Романтики, объятия и поцелуй — мимолетные проявления нежности и привязанности. Для тебя, в каком бы малом объеме такого рода ласки преподнесены не были, — лишь прелюдия к сексу. Так зачем провоцировать тебя, коль я собираюсь завтракать, а не седлать тебя прямо здесь на полу?

Сдавленный вздох и загоревшиеся расплавленным витарем глаза Бога Войны мгновенно засвидетельствовали правильность умозаключений Богини Любви и Логики.

— То-то же, — усмехнулась Элия и, проскользнув мимо замершего столбом мужчины, небрежно щелкнула его по носу, как проштрафившегося хулигана. Нрэн даже не моргнул, будто и впрямь превратился в одно из деревьев.

— Окаменел, дорогой? — выгнула бровь богиня.

— Местами, — очень честно и очень жарко признался мужчина.

— Проверим… вечерком, — насмешливо, вопреки своему высказанному нежеланию провоцировать любовника, предложила женщина и, не оборачиваясь, заскользила по тропинке в сторону озера, к плавучей беседке, где ждал троицу завтрак.

— Только вечером? — еще успел жадно переспросить Нрэн, но Элия уже не ответила, отвлеченная заклятием связи.

Звонил один из новеньких пажей богини, милый, только уж больно незадачливый парнишка, на долю которого за полгода службы успели выпасть приставания Энтиора, попытки братьев вытрясти сведения о местонахождении драгоценной сестры и их систематические стремительные проникновения в апартаменты, чреватые опрокидыванием подносов, разбиванием посуды и порчей подвернувшейся мебели.

— Моя госпожа, — пепельная кудрявая головка склонилась низко-низко, то ли из уважения к повелительнице, то ли из опасения встретится с ее укоризненным взглядом. — Я осмелился обеспокоить вас, ибо не могу принять решения лично, а мой личный кристалл связи со старшим пажом треснул.

— Что случилось, Рики? — усмехнулась принцесса, ожидающая услышать очередную жалостливую историю о своих не в меру настойчивых родственниках. — Мои апартаменты в осаде? Толпа ревнивых скандалисток проникла в прихожую?

— О-о-о, — руки мальчонки перестали нервно теребить кружево воротника, нежно-васильковое на темной синеве короткого камзола. Паж уставился на богиню огромными серо-голубыми глазами и протянул с непередаваемым облегчением. — Так вы уже все знаете!

— Пока только догадываюсь, — отрицательно качнула головой принцесса. — И жду твоего доклада.

— Это не толпа, а только одна ле… — паж запнулся, исправляя уважительное титулование «леди» на нейтральное, — женщина. Она дергается на коврике у двери, кидает какие-то светящиеся шары, которые сразу гаснут и очень сильно ругается. Я не знаю, стоит ли вызывать лорда Дариса, чтобы оповестить стражу, ведь ничего не сломано и не сожжено. Она только орет, и я не знаю, знаете ли вы ее, моя госпожа….

— Понятно, — оборвала путаный доклад-оправдание Элия, — я сейчас буду.

Истинное облегчение отразилось на мальчишеской физиономии.

— Нужна помощь, дорогая? — уточнил Лейм.

— Против ругающейся женщины? — улыбнулась принцесса, опуская просившееся на язык упоминание о том, что обыкновенные визиты братьев чреваты куда более катастрофическими последствиями, не говоря уж о визитах братьев расстроенных. — Скорее всего, какая-нибудь ревнивица из красоток, цепляющихся к вам, мои дорогие, или к другим родственникам. Я разберусь сама, а отведавшим напитка правды, — острые ноготки указательных пальчиков Элии метко ткнули кузенов, — в Лоуленд лучше не соваться, тем более по столь незначительному поводу. Я постараюсь уладить все, как можно быстрее и вернуться к завтраку. Начинайте без меня.

— Хорошо, любимая, — нехотя согласился Нрэн, всегда готовый убить или покалечить кого-нибудь ради богини, но, как правило, не включавший в понятие «кого-нибудь» особ женского пола, ибо редко находил их сколько-нибудь достойными противницами.

Обеспечивая себе преимущество внезапности, чтобы не возмущать магический фон, Элия мысленно потянулась к функционирующему заклятью вызова Рики. Паж, не обладая магическими талантами, использовал стационарный кристалл вызова, размещенный в покоях госпожи, и, похоже, был заблокирован там неведомой скандалисткой. В апартаментах Богини Любви не было запасных выходов, не считая тайных путей, открытых лишь лицам королевской крови, зеркал, доступных лишь Повелителю Межуровнья и окон, распахнутых любому, но бесполезных для не умеющих лазить по стенам и летать.

Богиня перенеслась домой и в ту же секунду получила подтверждение правдивости доклада мальчишки. Из прихожей доносилась отборная, вполне способная вызвать восхищение записного матерщинника Связиста, брань в исполнении прекрасного колоратурного сопрано.

Цокнув языком, Элия на всякий случай активировала щит Звездного Набора и направилась навстречу с неведомой хулиганкой, вооруженная более любопытством, нежели смертоносными заклятиями. Почему-то принцессе нисколько не было страшно вопреки страшным обещаниям скорой смерти и явному гневу в голосе женщины. То ли в процессе столкновений с главными ужасами Вселенной и выяснением собственной частичной причастности к этой когорте у богини частично атрофировался «центр ужаса», то ли опасности в самом деле не было.

— Ого! — невольный возглас удивления вырвался у принцессы, узревшей хулиганку.

Незнакомой женщина вовсе не была. Именно ее лицо всего несколькими минутами раньше Элия лицезрела на творении Шилка. «Огненная девка» плясала в прихожей богини Любви. Хотя, нет, не плясала, то, что принцесса приняла за движения танца, было все лишь отчаянными попыткам гибкого тела вырваться из плена коврика, сковавшего ноги не хуже болотной трясины. Симпатичный коврик-страж, вернее, дорожка затканная красными и белыми розами, содержащая душу Кальтиса, Бога Черной Магии, пожелавшего служить Элии и искупить тем причиненное зло, крепко-накрепко держал ярящуюся девицу.

Дикое шипение было ответом на появление богини. Раскосые зеленые глаза сузились, меча молнии ярости, тонкие ноздри правильного носа гневно напряглись, пальцы с длинными ярко-алыми ноготками скрючились в неодолимом желании вцепиться в волосы Элии или расцарапать ей лицо. Красотка еще сильнее задергалась всем телом, тщась обрести свободу. Целая череда огненных шаров сорвалась с ее рук и солнечно-рыжих волос, вот только погасла, так и не попав в цель.

— Освободи меня сейчас же, подлая! — гневно возопила пленница.

— Странно. Это ты ворвалась в мой дом, пыталась испортить имущество, пугаешь пажей, ругаешься, как матрос, так в чем же моя-то подлость? — искренне поразилась Элия, разглядывая рыжеволосую.

— Ловушки — это бесчестное средство! — тяжело дыша, объяснила красавица, оставив на пару мгновений попытки вырваться.

Высокая, для такой стройной фигуры даже немного тяжеловатая грудь пленницы вздымалась столь бурно, что будь принцесса мужчиной или имей хоть каплю иных склонностей, могла бы серьезно увлечься открывшимся зрелищем. А так только отметила, каких изрядных трат энергии стоило разбойнице борьба с ковриком. Пожалуй, от желания Кальтиса служить и изысканного Элией способа службы впервые обнаружилась некоторая польза.

— А по-моему очень практичный способ удержать незваных гостей, — объявила богиня, прислонясь к дверному косяку, вне пределов досягаемости шариков огня, чью активность и радиус действия также, по-видимому, ограничивал коврик. — Позволь поинтересоваться, с какой целью ты проникла сюда?

— Я хочу убить тебя! — открыто, с удивительным чистосердечием заявила рыжая и притопнула бы ногой, вот только оторвать ее от ворса ковра не смогла.

— Убить? Это вряд ли, — скептически хмыкнула Элия, припоминая старую довольно оскорбительную пословицу «брехливая шавка не кусает», — скорей уж поскандалить, устроить разборки, иначе мой коврик не обошелся бы с тобой столь мягко. Давай-ка, прекращай кидаться солнечными искрами, пойдем, выпьем вина, перекусим, поговорим и во всем разберемся мирно. Ну а коль не удастся, всегда можно будет продолжить ругань. Согласна?

— И как ты поверишь, что я не нападу на тебя? — недоверчиво фыркнула зеленоглазая.

— Ты же айвар, потому не солжешь. Просто соглашайся и пойдем, а то признаться, я сегодня еще не завтракала, — пожала плечами принцесса.

— Как ты узнала мою суть? — поразилась незнакомка, разом подрастеряв добрую дозу враждебности, и впервые за все время беседы встала неподвижно, опустив руки.

— Сияние той, что зовется дитя солнечного пламени, сложно не разглядеть или перепутать, — ответила богиня, довольная тем, что интуиция не подвела ее, позволив распознать в работе скульптора-пророка создание, о котором доводилось лишь слышать легенды. — Кстати, как тебя звать?

— Хочешь сковать? — к айвару вновь вернулась вся, поутихшая было, враждебность и недоверчивость. Темно-рыжие брови сошлись на переносице. Зная истинное имя айвара, достаточно сильный маг мог состряпать заклятье-сеть, подчиняющее свободолюбивое создание, то есть, сковать его, заставить исполнять приказы.

— Упаси Творец, к чему мне рабыня-женщина и пятно на душу заодно? — усмехнулась принцесса. — Просто надо же тебя как-то именовать. Меня зови Элия.

— Я Стэлл, — буркнула айвар. — Согласна, давай поговорим.

— Отлично, — хлопнула в ладоши богиня и приказала Кальтису. — Отпусти ее!

Немного взъерошенный от усилий (удержать айвара даже для могущественного Бога Черной Магии было задачей непростой) ворс ковра немедленно разгладился и ноги Стэлл, одетые в нарядные, алые под цвет ноготков на руках туфельки и лиловые шаровары с золотыми блестками, ступили на паркет. Машинально рыжеволосая передернула плечами, поддергивая полупрозрачную розовую кофточку, готовую соскочить и обнажить перси.

Когда Элия в обществе недавней скандалистки появилась в гостиной, Рики посветлел напряженным лицом и издал едва слышный вздох облегчения. Обожаемая госпожа пришла, все уладила и даже, кажется, совершенно не сердится на него за неурочный вызов!

— Это тебя я напугала, человечек? — легкое любопытство и капля смущения блеснули во взгляде айвара.

— Немного, са-ир, — на леди, по убеждению Рики, женщина, матерящаяся в прихожей и одевающаяся столь легкомысленно, совершенно не тянула. Поэтому он использовал нейтрально-вежливое обращение своей родины, означающее что-то вроде «госпожа», но не имеющее никакого уважительного оттенка, употребляющееся для именования незнакомых лиц женского пола. — Братья ее высочества бывают страшнее.

— Впрочем, достаточно, чтобы не попадаться на дороге нашей гостье. Ты скрылся из прихожей столь проворно, что повредил кристалл связи с пажеской, — резюмировала Элия, небрежным щелчком пальцев восстанавливая целостность заклятья на амулете.

— Так, моя леди, — повинился мальчик.

— Возьми, человечек, — Стэлл сняла с запястья толстый браслет сложного плетения и, размяв его в руках, как восковую заготовку, быстро вылепила наруч по запястью паренька.

— Простите, са-ир, я не могу принять подарка без дозволения моей госпожи, — учтиво поклонился паж.

— Бери, Рики, ее дар дает шанс на исполнение заветной мечты, — посоветовала Элия.

— Ты и это знаешь, — покосилась айвар на богиню с недоверчивым уважением.

— Да. И для взрослого человека, не вполне сознающего свои цели и желания, такой подарок может оказаться проклятием. Для малыша же вреда не будет, — согласилась принцесса, опускаясь в кресло и жестом предлагая гостье последовать примеру. Та хлопнулась в соседнее, вцепившись руками в резное изящество подлокотников.

Рики вежливо поблагодарил женщину-айвара, надел наруч на запястье и спросил хозяйку:

— Какие будут распоряжения, ваше высочество?

— Накрой к завтраку на две персоны, я еще не успела сегодня перекусить, — отдала приказ богиня.

Привычный к тому, что богиня, возвращаясь из других миров, может завтракать ночью, а ужинать на рассвете, паж только коротко кивнул и бросился исполнять поручение. Ему потребовалось немногим более пяти минут, чтобы отослать стандартный заказ на кухню, работающую в режиме «нон стоп», получить его оттуда телепортом и с помощью Хуафа, вызванного через восстановленный кристалл, сервировать угловой деревянный стол с мозаичной столешницей у кресел, занятых Элией и Стэлл.

— Почему? — выпалила айвар, когда мальчики исчезли из комнаты.

— Что? Почему накрывали на стол они, а не ты, своей магией? Потому что ты была приглашена к столу. Дурной тон заставлять гостью работать, даже если ей творить реальность столь же легко, как и дышать, — ответила принцесса, наливая горячего шоколада и с удовольствием вдыхая запах ванили, корицы и сливок.

— Ты много о нас знаешь, — задумчиво пробормотала Стэлл, отхлебнула шоколад из своей чашки, заела его булочкой ровно в два укуса и потянулась за следующей.

— Меня интересуют тайны Мироздания и создания их воплощающие. Айвары — дети солнечного пламени, сплав сути души и частицы энергии Сил, давно занимали мое воображение, — открыто призналась богиня, лакомясь нежнейшим паштетом в хрустящих корзиночках из теста.

— Именно поэтому ты соблазнила моего мужчину? — вновь вспыхнула Стэлл, жалобно звякнув, пузатенькая фарфоровая чашка в ее руке попрощалась с ручкой.

— М-м-м, а твой мужчина, он тоже айвар? — первым делом уточнила принцесса, даже не поведя бровью.

— Конечно, — фыркнула собеседница, запросто приставляя отломившуюся ручку назад. — Тебе ли не знать?

— Именно. «Не знать». Среди моих любовников нет айваров, насколько мне известно, их нет даже среди поклонников, если только твой мужчина весьма искусен в сокрытии собственной сути, и я не смогла его распознать, — задумалась Элия. — Как он выглядит спрашивать бесполезно, для вас внешность показатель переменный. Можешь подкинуть слепок личной силы?

— На, — айвар все еще сомневалась в искренности богини, но просьбу исполнила, одним движением пальчика вызывая в гостиной магическую конструкцию слепка, являвшегося своего рода магической фотографией тонких структур.

— Нет, совершенно не знаком, — заключила подозреваемая принцесса, после пристального изучения объекта, попутно пополнив багаж своих знаний доскональным знанием качества и количества тонких структур айваров, и добавила себе еще шоколада.

— Не может быть! — рыкнула Стэлл, яростно куснув бутерброд. — Он мне сам говорил о том, как влюблен и силой от него твоей пахло!

— Не знаю. Может, твой мужчина случайно увидел меня или в Храм Любви заглянул? Иногда и такое сильно действует, — потерла переносицу Элия, задумчиво пережевывая кусочек фруктово-бисквитного рулета.

Подчас опосредованное действие собственной силы доставляло владелице немало неприятностей, впрочем, и непосредственное тоже. Вот взять, к примеру, последний случай с мэсслендским принцем Натаниалем. Богиня всего-навсего хотела исполнить обещание и поблагодарить Бога Изящных Искусств, в чьей библиотеке Эйран отыскал пророчество, оказавшее помощь в ликвидации угрозы Мироздания — Бога Пожирателя Душ. А принц, вот несчастье, взял и влюбился в Элию с первого взгляда. Ну и что прикажете делать? Еле-еле на пару с Эйраном уговорили бедолагу позволить наложить блокаду-стопор на так некстати вспыхнувшее чувство, а то не миновать было беды.

— Именно поэтому я и хотела тебя убить! — довольно констатировала Стэлл. Изничтожив все понравившиеся ей булочки, бутерброды и шарики-пирожные в рекордно-короткие сроки, она занялась трубочками с кремом, вареньем и взбитыми сливками. — Ты умрешь, чары развеются, а он снова вернется ко мне. Ты была вежлива и хорошо думаешь об айварах, поэтому можешь сама выбрать, как умереть.

— Спасибо. Вот только смерть мои чары не устраняет, — не согласилась с щедрым предложением непосредственной, как котенок, красавицы, богиня. — Давай-ка разыщем твоего парня, и я сама уберу у него влюбленность.

— Разве ты такое можешь? — удивилась айвар и, кажется, впервые заинтересовалась по-настоящему, даже последнюю трубочку с кремом есть перестала.

— Большинство божеств моей специализации на такое не способны, но я могу. Если твой парень лишь увлекся мной, а по-настоящему любит только тебя, то исправить все будет легко, — пообещала Элия.

— Ладно, если ты все поправишь, я не буду тебя убивать, — великодушно согласилась Стэлл, облизывая испачканные кремом пальцы.

— Спасибо, — изо всех сил пытаясь не расхохотаться, поблагодарила принцесса. Ей было смешно вовсе не потому, что богиня не придавала серьезного значения угрозам айвара. Вовсе нет! Стихийной мощи этих созданий было бы вполне достаточно, чтобы сровнять с землей весь Лоуленд. Но уж очень открыто, непосредственно и наивно вела себя женщина. Элия не могла себя заставить бояться ее. — Зови своего парня сюда, уладим дело!

— Не могу, — обиженно надула губы Стэлл, сдувая с лица упавшую прядь золотисто-рыжих волос, тоже испачканную в белом креме. — Он не отзывается.

— Ну что ж, тогда закончим завтрак и пойдем к нему сами, — беспечно пожала плечами Элия. — Где его искать, знаешь?

— Направление духа уловлю. Вот как тебя отыскала, так и его, изменщика, смогу, — самоуверенно ответила айвар, и только теперь богиня догадалась, чем обязана несостоявшемуся погрому в своих апартаментах. Уходя на Лельтис и желая избежать нежеланных визитов в уединенный мир, принцесса так перенастроила охранные чары своих покоев, чтобы излучение личной силы было перенаправлено сюда, создавая полное впечатление присутствия. Оставалось только порадоваться такой предусмотрительности. Ведь заявись темпераментная Стэлл со своими угрозами пред очи Нрэна и Лейма, одним айваром во Вселенной стало бы меньше, а значит, стало бы немного меньше восхитительных чудес.

Глава 3. О действии силы Любви и ее последствиях

Элия всегда делала немедленно ту работу, которую нужно и можно сделать сразу, а Стэлл откладывать что либо не умела в принципе. Потому, не откладывая дела в долгий ящик, женщины закончили завтрак и отправились в путь-дорогу, просто воспользовавшись телепортацией.

То есть Стэлл отправилась, как была, а Элия применила чары маскировки и блокирования силы. Трудягам-пажам досталась честь собрать и отправить на кухню совершенно пустую посуду. В королевской семье Лоуленда отсутствием аппетита не страдал никто, если, конечно, не играл на чувствительную публику в стиле «ах я весь такой нежный, романтичный и воздушный». Насколько поняла богиня на примере «гостьи» айвары тоже голосовали за полноценное питание даже в минуты сильных душевных расстройств.

Чутье Стэлл привело парочку дам в весьма отдаленный мир Уровнем выше, на безлюдную проселочную дорогу. В разгаре был погожий летний денек. Ярко светило золотое солнышко, весело шелестела высокая желтая трава и мелкая янтарная листва рощи белоствольных деревьев с раскидистыми, начинающимися недалеко от земли ветками. Где-то в траве мирно стрекотали кузнечики, порхали фиолетовые и зеленые насекомые с полосатыми брюшками, а на ветвях пересвистывались невидимые птички и отчаянно пыхтел молодой человек, богато одаренный веснушками, видными даже под изрядным слоем пыли, налипшей на физиономию. Смыть ее юнец и не думал, только дорожки высохших слез прочерчивали желтоватый грязный налет. Сам индивидуум сидел на раскидистой ветке и сосредоточенно вязал толстый узел на длинной веревке, с петелькой совершенно однозначного назначения на конце. Внизу меланхолично пережевывал траву лошак с притороченной к седлу арфой. Изредка животное вздыхало и косилось наверх печальным лиловым взглядом.

— Это не он? — на всякий случай спросила Элия, кивнув в сторону паренька. На айвара он был совершенно не похож, но кто знает, как искусно эти создания способны маскироваться? Вдруг паренек на самом деле дитя солнца и точность прицела Стэлл при поиске столь высока?

— Этот ничтожный человечек? Нет, конечно! Уж скорее мой Ринт был бы лошадью! — презрительно фыркнула Стэлл, тряхнув роскошной гривой волос. — Но он здесь неподалеку, я знаю!

— Странный мир, — задумчиво прикусила губу принцесса, сканируя фон окрестностей. Здесь не должно быть моих церквей, однако, чувствуется присутствие силы любви, моей божественной силы. Только как-то искаженно. Не может же один влюбленный айвар так сильно излучать, что его чувства воспринимаются, как разлитая в мире свободная сила Богини Любви? Или может?

Элия призадумалась. Для точного ответа данных об айварах было в загашнике маловато, а спрашивать Стэлл напрямую принцесса не спешила. Если что-то можно выяснить самостоятельно, значит так и нужно сделать, не выдавая степени своей неосведомленности, чтобы не показать уязвимых сторон.

Итак, богиня и айвар осматривали местность, а местность в лице единственного относительно разумного представителя расы людей рассматривала их. Парень, хоть и весьма сосредоточенный на вязание узлов, все-таки заметил явление двух женщин, правда, увлеченный своим делом, непосредственный момент их явления упустил, а потому счел, что дамы не возникли самым волшебным образом, а подошли, как и положено двуногим прямоходящим.

Яркая рыжеволосая с обилием украшений странно разряженная пышногрудая красотка и ее спутница в светло-сером дорожном костюме, чье лицо прикрывали поля шляпки. В первую секунду юноше показалось, что рыжая — госпожа, а ее относительно скромно одетая спутница с аккуратно собранными в косу сложного плетения темно-медовыми волосами — компаньонка. Но в следующие несколько секунд человек подметил явно дорогой, пусть и незнакомый материал костюма «компаньонки», ее манеру держаться и поменял свое мнение. Пусть лица под широкими полями шляпки разглядеть не было никакой возможности, но почему-то парень был абсолютно уверен, что незнакомка более прекрасна, чем рыжая девица. Случайно пойманный просверк серебристо-серых глаз подтвердил его выводы.

Набрав в грудь побольше воздуха, юноша заявил хрипловатым, будто сорванным, голосом, отвлекая богиню от анализа окружающей действительности:

— Не пытайтесь остановить меня, прекрасные дамы, мое решение покинуть сию юдоль скорбей твердо!

— И не собирались, — хмыкнула Стэлл, крутанувшись на туфельках в дорожной пыли. — Вешайся!

— А собственно, почему ты хочешь свести счеты с жизнью? — вдруг поинтересовалась Элия, сама не зная зачем.

Особенного дела до глупого решения человека ей не было, богиня уже успела усвоить привычку людей весьма бестолково распоряжаться собственной жизнью в тех пределах, которые им отпустил Творец, Силы и боги, однако она привыкла доверять своим порывам и интуиции.

— Моя любовь безответна и безнадежна! Неисчислимые страдания истомили душу, а вчера меня выгнали из замка донны, запретив петь для нее, лишили единственной цели и отрады! Так зачем мне моя бесполезная жизнь? Я не могу посвятить ей ее, значит, я посвящу донне Раминде свою смерть!

— Ага. Ты хочешь ей отомстить, — «уважительно» кивнула принцесса миллион раз сталкивавшаяся с точно такими же дурнями вусмерть влюбленными в нее саму и успевшая жутко возненавидеть дурацкую логику «меня не любят — пойду удавлюсь с горя — пусть она поплачет на моей могиле». — Наверное, этой дамочке будет не слишком приятно, если ей доставят твоей бездыханное тело!

— Может быть, она даже обронит слезинку! — прижимая к груди веревку, с готовностью подхватил паренек, судя по всему, уже прокрутивший сей душещипательный сюжет в своем воспаленном воображении не один раз.

— Ну, скорее уж, твою обоже вырвет от отвращения, — глумливо хихикнула Элия, постукивая пальчиком по губе. — Разве ты не знаешь, что у повешенного опорожняется кишечник и мочевой пузырь? Труп со свернутой шеей, посиневшим лицом, высунутым распухшим языком, воняющий мочой и калом будет пусть и незатейливой, но весьма действенной местью за невнимание.

— Я не подумал, что может выйти так, — опешил самоубийца, руки его разжались и выпустили веревку. Она упала с дерева и сложилась колечками у копыт лошака.

— Может, утопиться? — принялся за перебор предположений парень.

— Утопленники обычно распухшие, липкие и противные! — радостно сообщила принцесса. Рядом с ней в голос захохотала Стэлл, сначала не сообразившая, куда клонит богиня, но теперь от всей души наслаждающаяся диалогом.

— Так что же мне делать? — окончательно растерялся менестрель, вздохнул так, словно душа его была вместилищем всех скорбей мира, потерял равновесие и, отчаянно размахивая руками, рухнул с ветки в траву. Как раз рядом с веревкой и предусмотрительно отошедшим лошаком. Приземление, по всей видимости, особенно мягким не оказалось. Взвыв, паренек подскочил и принялся отчаянно тереть ушибленную пятую точку.

— А умирать куда больнее, — как бы невзначай заметила Элия. — Есть куда более умный, пусть и очень сложный выбор, на который оказываются способны очень не многие, но именно такие люди обретают шанс войти в бессмертие своими творениями. Отправляйся в странствия, сочиняй музыку, стань таким знаменитым, чтобы твоя донна мечтала услышать хоть одну твою песнь, заполучить тебя в свой замок хоть на денек, на час, на минуту. Вот такая цель куда более достойна, чем банальное сведение счетов с жизнью. Ты никому ничего не докажешь, кроме того, что струсил, да и изрядно подпортишь самому себе цепь следующих перерождений!

— Но я люблю ее и не смогу жить в разлуке, — немного заупрямился юнец, уже невольно захваченный небрежно нарисованной перспективой.

— Н-да? — скептически переспросила богиня, подошла ко все еще не отнимавшему ладони от зада бедолаге и приложила палец к его лбу. Постояла несколько секунд нахмурилась, потом поморщилась и выдала диагноз: — Врешь ты все, менестрель. Увлечен ты немного этой Раминдой, а поскольку настоящей любви еще не знал, вот и принял за нее легкий призрак. Покувыркаешься хоть разок на сене с какой-нибудь пастушкой, враз дурь из головы вылетит.

— Как вы можете знать такое, донна? — с сомнением протянул паренек и насупил светлые бровки. — Только потому, что вы немного старше меня и красивы?

— Как раз она-то знает, — прыснула Стэлл и спросила то ли случайно, то ли намеренно перевирая имя возлюбленной донны: — Где замок твоей Ралины, далеко отсюда?

— В четверти дня езды моего скакуна, прямо по дороге, — гордо ответил менестрель.

— Значит, совсем рядом, пешком за час дойдем, — смерив создание, возвышенно поименованное «скакуном», оценивающим взглядом, хохотнула айвар и обратилась к богине: — Думаю, он там, изменщик.

— Дальность и направление совпадают? — уточнила Элия, ласково потрепав лошака по холке. Тот, даром что относился к копытным, едва ли не замурлыкал, выгибая шею, и замахал хвостом.

— Да, — коротко бросила Стэлл.

— Тогда идем искать Ринта, — согласилась принцесса и бросила напоследок незадачливому самоубийце самый веский довод: — Эй, парень, если не хочешь становиться знаменитым, подумай над тем, каково будет твоему «скакуну» без живого хозяина. Вряд ли кто-то другой станет заботиться о нем и баловать. Скорее всего, сдадут на живодерню или заставят таскать тяжеленную телегу с какой-нибудь тухлой репой.

— Ой, — выдохнул менестрель, мешком осел в траву и посмотрел в глаза своему чуть не оставшемуся сиротой животному. Лошак сочувственно вздохнул, понимающе покосился лиловым глазом и ткнулся бархатным носом в щеку хозяина. Недожеванные травинки в зубах укололи шею.

— Прости меня, Дорсинантус! — всхлипнул паренек и, зарывшись в гриву конька, зарыдал, оплакивая свою неудачную любовь и нелегкую судьбину лошака заодно.

По мере того, как слезы орошали шкуру животного, утекало из сердца менестреля казавшееся теперь таким нелепым желание умереть в столь погожий денек, зато проявлялось другое. Скоро паренек уже утер слезы, снял с седла, расчехлил дорожную арфу и принялся подбирать мелодию, бормоча под нос «серый взгляд этих глаз душу видит насквозь… уходи же гроза… так в любви повелось…»

— Этот чудак передумал вешаться и топиться, — хмыкнула Стэлл, попинав пыль носочками алых туфелек.

— Стоит только подкинуть человеку дальнюю трудновыполнимую цель-мечту и ближнюю вполне доступную цель-реальность, как тут же в жизни появляется смысл, — согласилась принцесса уже успевшая переобуться в легкие закрытые дорожные туфельки в дополнение к практичному светло-серому костюму, не стесняющему движений.

— Как ты догадалась насчет лошака? — полюбопытствовала айвар, то паря над дорогой, то нарочито зарываясь в пыль, то прокладывая собственный путь среди травы у обочины.

— Я чувствую все виды любви, не только страсть, — объяснила частицу сути своего профессионального дарования богиня.

— Пожалела этого неудачника? — недоверчиво уточнила женщина.

— Не его. Люди, конечно, вольны выбирать свой путь сами, но животные-то мучиться из-за этого не обязаны, — с легкой усмешкой пожала плечами Элия и прибавила уже серьезно:

— Я сняла у парня влюбленность в донну Раминду. Она — не личное чувство человека, а результат воздействия сторонней силы. Очень странное ощущение, будто работала с идентичной или очень-очень схожей по действию с моей собственной божественной энергией, настолько схожей, что я не могу увидеть разницу и она, эта сила, тоже не может, поэтому подчиняется мне, как личная.

— Хм, я учуяла какой-то странно-похожий запах силы от человечка, но думала, показалось. Значит, ты хочешь сказать, что мой Ринт мог влюбиться не в тебя, а в эту донну? Или, что эта баба каким-то образом украла кусок твоей силы? — недоверчиво прищурилась Стэлл.

— Понятия не имею, я не чувствовала никакого ментального ущерба, — с вынужденной искренностью призналась Элия, едва заметно нахмурившись. — Однако очень хочу выяснить. Ты, думаю, тоже.

— А то! И немедленно! — решительно объявила айвар, наигравшаяся в пешее путешествие под завязку. — Я бы перенеслась к замку, но Ринт может почуять мою силу и уйти прочь. Так и будем бегать колесом. Давай, телепортируй нас ты!

— Хорошо, — согласилась Элия. Всего одним Уровнем выше, в мире, довольно далеком от центральных узлов структуры Мироздания, богиня без труда могла перемещаться, используя лишь чистую энергию желания, вместо заклинаний и утомительных ритуалов. Тем более, переместиться предстояло на незначительное расстояние. Сориентировавшись, богиня соткала заклятье невидимости, положила руку Стэлл на предплечье и сделала шаг.

Женщины оказались на невысоком холме неподалеку от замка. Сооружения все еще крепкого, но, прямо скажем, несколько потрепанного временем, непогодой и отсутствием своевременных вложений в капитальный ремонт. Словом, замок как замок. Провинциальный замок, если бы не кипевшие вокруг него ожесточенные, не на жизнь, а на смерть, схватки «всяк против всякого». Сопровождалась свалка яростными воплями весьма привычного Элии содержания: «Раминда только моя! Я убью всякого, кто считает иначе!». Вытаращенные глаза, оскаленные в гримасах рты, неприкрытая злоба. В одну кучу смешались и зрелые мужи, и подростки, не бреющие усов, и седовласые старцы разных сословий — простолюдины, расфранченные аристократы, бывалые воины, жрецы. Яростный любовный дурман, охвативший людей, не делал различий.

Все вышеперечисленное было вторым, что бросилось в глаза богине, первым же стало вязкое ощущение разлитой в пространстве свободной силы любви. Теперь уже принцесса могла сказать совершенно точно, ее силы!

Но почему кто-то иной смог применить ее, пусть весьма грубо и неумело, зато с такими катастрофическими последствиями, женщина сказать не могла. Однако она могла сделать кое-что другое. Причем немедленно. Подавив приступ безрассудного гнева, Элия нахмурилась и раскинула руки в сторону кровавой мясорубки, устроенной бедолагами, подвергшимися воздействию силы любви в столь несоразмерных пропорциях.

Это было равносильно тому, чтобы художник вместо того, чтобы нанести тонкий мазок, опрокинул на полотно целое ведро краски. Сколько стараний приложила принцесса к тому, чтобы такого никогда не происходило, как тщательно и кропотливо училась она контролировать великую силу, дарованную Творцом. Элия такого непотребства терпеть не могла. Бойня походила на сбывшийся для кого-то другого ее личный дурной сон. Богиня властно призвала свою силу назад, собирая ее, разлитую в свободном состоянии, из мира и освобождая от воздействия всех тех бедолаг, что сражались у замка.

— Судя по запаху, все эти человечки под действием силы, как паренек? — поинтересовалась Стэлл, окинув взором отнюдь не пасторальную картину.

— Да, это моя сила, сейчас я ее забираю, — дала справку богиня.

— Как же она очутилась здесь? Ты-то ведь точно не желала, чтобы все эти людишки повлюблялись в Раминду? — с недоверчивым интересом принялась выяснять айвар.

— Разумеется, нет, — согласилась Элия, — и когда я найду эту дамочку, у меня будет несколько вопросов.

— Какие вы люди кровожадные, — задумчиво созерцая драку, или, может быть, выискивая среди бойцов своего айвара, с тихим весельем констатировала Стэлл. — Непременно надо пустить кровь!

— Хм, а вы бы поступили милосерднее, собираясь кого-то убить? — машинально уточнила богиня, стараясь не отвлекаться от основного процесса.

— Да, просто сожгли бы, — гордо объяснила женщина.

— О да, это гораздо милосерднее, — хмыкнула Элия, занятая сбором собственной силы, которая возвращалась к истинной владелице охотно, как река из разрушенной запруды текла по старому руслу.

По мере того, как сила уходила к богине, безобразная свара становилась все менее ожесточенной. Смолкли вопли, очень скоро общая драка сменилась мутной потасовкой, которая в свою очередь разбилась на отдельные, все более вялые поединки, а потом остановились и они. Кровавая пелена любовного безумия, застилавшая взоры, спала. Люди опустили оружие, тяжело дыша, со все возрастающим ужасом они оглядывались по сторонам, созерцая учиненные ими безобразия и смертоубийство. Замешательство и стыд, быстро перерастающие в гневное отвращение, проступало на лицах. Любовь ушла, родилась ненависть, сдобренная жаждой мести. И раздался первый крик: «Раминда ведьма!».

Вот она — причина всех безобразий — гнусное колдовство! Кто или что развеяло страшные чары, люди не дали себе труда задуматься, одержимые стремлением поквитаться с той, которая еще несколько минут назад вызвала лишь жажду страстного обладания.

Найти и покончить с негодяйкой! — новая идея сплотила прежних идейных противников, всем скопом ринувшихся в замок на розыски Раминды.

— Кажется, теперь не ты одна хочешь разыскать ее, — поделилась ироничным наблюдением Стэлл.

Прищурив глаза айвар следила, как всасывается в ворота замка масса народа. Вскоре вокруг стало почти пусто, не считая слишком сильно раненых, с которыми осталось несколько слуг плюс один экземпляр одумавшегося жреца в синей хламиде странствующего по мирам целителя, и трупов. У последних «преданных поклонников» оказалось поменьше. Всего-навсего один потрепанный жизнью вояка, да и тот не столько закрывал несчастным глаза, сколько шарил по карманам.

— Совершенно очевидно, что ж, постараемся быть первыми, — предложила Элия, — а то не успеем задать ни единого вопроса. Вернее, задавать сможем сколько угодно, но вряд ли сможем получить ответ без помощи некромантии.

— Месть важна, но мы ведь пришли искать Ринта, — сурово напомнила айвар, притопнув ножкой. Туфелька утонула в сухом дерне холма, смазав весь эффект жеста.

— Если он в замке, то отыщем. Я забрала свою силу и сняла ее действие со всех, потому, коль твой возлюбленный испытывал навязанную любовь и теперь горит желанием расквитаться с обидчицей, нам нужно всего лишь найти ее. Рано или поздно твой Ринт окажется рядом, — логично рассудила принцесса, переносясь под заклятьем отвода глаз прямо к висящим на одной петле воротам.

Подуспокоившаяся Стэлл последовала за богиней, с детским любопытством оглядывая разгромленное подворье замка и выспрашивая на ходу:

— Сила вокруг больше не бьет в нос, людишки в себя пришли, но в тебе силы тоже больше не ощущается. Куда ты ее подевала?

— Забрала под блоки, как всегда, — просто пожала плечами Элия, давно привыкшая к той массе колоссальной личной силы, которую постоянно приходилось держать заблокированной, чтобы не стряслось чего-то похуже увиденного сегодня.

— Ты очень могущественна, — легкое уважение проскользнуло в голосе женщины заодно со вновь вернувшейся подозрительностью.

Слишком велико, как уже начала понимать принцесса, было недоверие детей солнечного пламени к богам, обладателям магии, способной сковать айвара, лишить его самого главного атрибута жизни — свободы.

— Но как же тогда она могла украсть у тебя силу, чтобы ты ничего не почувствовала и ничего не узнала? — недоверчиво хмыкнула Стэлл.

— Такого не должно было случиться, — машинально согласилась принцесса и замерла на месте, припоминая тот единственный случай, когда сила была ей неподконтрольна, когда Элия едва не погибла, сражаясь с выбившейся из-под блоков силой Пожирательницы Душ и силой любви.

— Но случилось, один раз, — после паузы вынуждена была признаться богиня, — если кто-то хотел отщипнуть частицу моей силы, у него был шанс сделать это так, чтобы я не заметила. Теперь нужно все исправить.

— Человечек, а что ты не побежал со всеми остальными? — легкомысленно отвлеклась от серьезной темы айвар, почти наткнувшись на полненького дворянчика с печальными карими глазами спаниеля, сидевшего у ворот прямо на земле.

— Жду, когда спадут чары любви и с меня, — скорбно вздохнул мужчина, сцепив пальцы и нервно крутя опал в перстне на указательном пальце. — Наверное, я был сильнее заколдован, с детства ее любил, поэтому и не освободился вместе со всеми.

— Долго придется ждать. На тебе нет чар, — втянув раздутыми ноздрями запах человека, выпалила Стэлл.

— Точно, нет, — цокнула языком Элия, — ты влюблен в Раминду без всякого колдовства, так сказать по собственному желанию.

— И что мне теперь делать? — беспомощно испугался мужчина, уставившись на принцессу с необъяснимой надеждой.

— Это здешние мужики поголовно такие придурки, или ты на них так дурно влияешь, что они ни фига сами решить не могут и все норовят совета спросить? — презрительно фыркнула айвар.

— Ох, боюсь, местный кретинизм тут особой роли не играет. Это мое проклятие, — покачала головой принцесса, так до сих пор и не взявшая в толк при всем своем интеллекте, почему к ней пристают с самыми разными вопросами по любому поводу, а не просто пристают, как к Богине Любви, и бросила в сердцах: — Сиди и плачь дальше или ступай на поиски своей возлюбленной. Может быть, отыщешь раньше, чем ее разорвут на тысячу кусочков и уговоришь сбежать вдвоем на край земли.

Не обращая больше внимания на грустного бедолагу, Элия и Стэлл более никем незамеченными вошли в замок. Они оказались в большой зале, завешанной старинными флагами, гобеленам, оружием — свидетелями былых побед и славы владельцев, а так же заставленной вазами с успевшими повянуть цветами, судя по всему, следами тщетных попыток Раминды придать помещению сколько-нибудь жилой и уютный вид.

Стэлл вновь потянула носом воздух и пожала плечами:

— Куда идем? Здесь везде столько запахов, я даже Ринта не чую четко, хотя почти уверена, что он тут был и есть…

— Давай разделимся и отправимся наугад, положившись на удачу и волю Сил, — предложила богиня. Думаю, они будут более благосклонны к нам, чем к разгневанной толпе придурков.

— Решено, но если ты встретишь Ринта первая, меня позови обязательно! — настояла рыжая и вихрем помчалась по просторной зале к лестнице, ведущей наверх. Вихрем в буквальном смысле слова, принцесса даже не успела отследить момента трансформации, столь легко и естественно произошел этот процесс.

Элия тихо усмехнулась, глядя вслед айвару. Создание столь могущественное, способное творить реальность, а не изменять ее подобно богам без дара демиурга, было наделено просто фантастическим легкомыслием и порывистостью. Если сородичи в большинстве своем походили на Стэлл, богине стало ясно почему их удавалось сковать, поймав в ловушку, даже простым магам.

Уклоняясь от мельтешащего и оглашающего округу гневными криками народа, не столько и не только искавшего проклятую ведьму, сколько громившую ее недвижимое имущество, богиня спокойно направилась в боковой коридор. Местами приходилось использовать левитацию, чтобы не ступать по осколкам и обломкам. Раминда или уже скрылась из замка, тогда для поиска придется использовать какую-нибудь вещь беглянки, или перепугалась и забилась в норку поглубже. Так подсказывала принцессе логика.

Она же, даже без сличения матрицы тонких структур, свидетельствовала, что стоящий у раскрытого окна за колоннадой тот самый разыскиваемый Стэлл пропащий возлюбленный. Это был босой здоровяк с темной-темной, от природы смуглой и вдобавок очень загорелой кожей, короткими кудряшками черных волос и весьма нетипичным для здешнего люда одеянии — широких штанах до середины икры и куцей ярко-синей жилетке, открывающей вид на эффектные кубики пресса.

Вдобавок к диковинному наряду и внешности, нетипичной для заурядного обывателя, экзотичным было само занятие мужчины. Он внимательно осматривал потрепанный, но все еще красочный гобелен с птицами, по всей видимости, служивший некогда пособием для охоты с ловчими птицами. Хищные крылатые охотники — ястребы, соколы, мерги, орлы-беркуты, горхи, совы, филины — и их пестрые и пушистые жертвы все были переданы неизвестной, скорее всего давно почившей в бозе вышивальщицей, с глубоким натурализмом. Очарованный красотой гобелена мужчина звучно хлопал, в его широких ладонях рождались и вылетали птица за птицей. Вот с гортанным кличем «чиар!» распахнул крапчато-серые крылья белогрудый горх и исчез в окне, вот замахала крыльями ворона и последовала его примеру, а следом за ней закрякала утка…

— Ринт? — уверенно окликнула Элия, щелкнув ноготком по записывающему кристаллу в перстне на мизинчике и одновременно отправляя мысленный призыв явиться компаньонке. — Я приятельница Стэлл, она ищет тебя.

Мужчина перестал творить оригиналы птиц с гобелена, повернулся вполоборота к женщине и недовольно выпятил нижнюю губу:

— Зачем?

— Беспокоится, не стал ли ты жертвой чар, как остальные, — объяснила принцесса.

— Все в порядке. Я просто играл, поддаваясь магии настолько, насколько хотел и освободился, когда пожелал, — пожал плечами здоровяк и начал расплываться по контуру, готовясь исчезнуть.

— Эй, Стэлл хотела тебя видеть, просила позвать, если я найду, — постаралась удержать собеседника богиня.

— Не надо, — поморщился Ринт.

— Разве ты ее не любишь? — уточнила Элия, работая на публику айварского рода-племени.

— Я? Нет, конечно, — хмыкнул айвар. — С ней весело проводить время, но когда Стэлл начинает твердить о любви и прочих глупостях, тоска заедает и хочется сбежать куда подальше. Ладно, прекрасная дева, я пошел, передавай ей привет! — Ринт взмахнул рукой и исчез.

Из-за колоннады вышла насупившаяся Стэлл и объявила:

— Я все слышала! Примчалась вихрем, а обернуться в плоти не успела.

— Значит, теперь ты знаешь, что Ринт в меня не влюблен, — констатировала богиня.

— Да, и я, наверное, его тоже не люблю, — раздумчиво протянула айвар, дергая себя за рыжий локон, упрямо выбивающийся из прически и норовящий попасть в глаза, — если мне сейчас больше всего его не поцеловать, а поколотить хочется. Вот ведь зараза! Со мной скучно!!!

— Не могу такого даже представить, — искренне согласилась принцесса, забавляясь непостоянным нравом дитя солнечного пламени. — Ты очень яркая женщина, многим из моих братьев бы точно понравилась! А они в красотках толк знают.

— А у тебя симпатичные братья и сколько их? — тут же полюбопытствовала Стэлл.

— Больше десятка красавцев, — усмехнулась Элия пусть и с ироничной, но истиной гордостью. Так, наверное, заводчик мог нахваливать свой питомник собак. — Хочешь, с кем-нибудь познакомлю?

— Конечно! — загорелась энтузиазмом айвар. — Только сначала ведь надо найти эту воровку твоей силы! Пошли быстрее! — женщина чуть ли не за руку готова была бывшую соперницу потянуть.

В это время со двора раздались удивленные и радостные крики:

— Белогрудый горх! Глядите! Они все-таки не покинули наш Кребан! Вот он летит! Скорее, загадывайте желание!

— Чего это они там разорались? — мгновенно переключилась любопытная Стэлл.

— Похоже, твой приятель сотворил одного представителя исчезнувшей популяции ловчих птиц, — просветила айвара принцесса. — Жалко только, что одного, надо бы ему пару сделать для шанса на восстановление численности.

— Этого? — айвар перегнулась через окно, глянула в небо, потом на гобелен и ткнула в горха пальцем.

— Именно, — согласилась Элия.

Стэлл свела ладоши, развела их и нежно подула в центр. Из ее вдоха родилось туманное марево. Уплотнившись, оно обрело бело-коричневый цвет и вот уже в окно с ликующим криком новой жизни, раскинув крыла, вылетела самка хищного горха. В несколько секунд птица преодолела расстояние до первого создания. Теперь в вышине над крышами замка они парили вместе, крыло к крылу. А внизу люди, позабыв кто про раны, кто про мародерство, кричали все громче и восторженнее:

— Два горха! Знамение! Знак Кайласа! Обещание возрождения Кребана!

— Смешные, — хмыкнула Стэлл, отступила от окна к Элии и встала, словно натолкнувшись на ее странный взгляд. — Ты чего?

— Я восхищаюсь, — честно ответила богиня, — твоим умением творить. Так просто. Так изящно и красиво, как само дыхание и жизнь. Не трансформация, не превращение, а истинное созидание. Стэлл, спасибо за возможность понаблюдать!

Слушая Элию, айвар замерла, словно окостенела на месте. Рука не успела коснуться волос и оправить надоедливый локон, каблучок туфельки опуститься на плиты пола. И самое главное в глазах женщины расплескался истинный ужас, грозящий обернуться нерассуждающей паникой. На лбу выступила испарина.

— О, демоны, — принцесса резко замолчала и нахмурилась, оценивая состояние спутницы. Потом хлопнула себя рукой по лбу, прошипев «вот дура, забыла!» и громко выпалила с нарочитой грубостью: — Ну чего раскорячилась, как корова, мать твою, давай двигай задницей, идиотка рыжая! У нас еще тысяча дел, а она тут горхов считает!

Сдавленный вздох облегчения вырвался из груди Стэлл, рука бессильно упала, да и ноги едва не подогнулись. Облизав враз пересохшие губы, женщина слабым, совершенно не похожим на прежний дерзкий и сильный голос сказала:

— Спасибо.

— Чего, за оскорбления? Да всегда пожалуйста. Я от братьев много хорошего нахвататься успела, — фыркнула Элия с деланной небрежностью.

— Ты поняла, о чем я, — не купилась на это айвар. — Не лги.

— Поняла, — нехотя согласилась принцесса. — Извини, Стэлл, я слишком увлеклась восторгами и допустила ошибку. Позволив личной силе течь через свои слова. Больше такого не повторится.

«Сковать айвара» — до сегодняшнего дня этот термин, как и сама раса айваров казалась Элии чем-то скорее былинным, чем реальным. Мифическим, даже несмотря на прямые столкновения с воплощенным пророчеством о Триаде Джокеров Творца, встречи со служителями Равновесия — Жнецами, Разрушителем, Плетущим Мироздание, Силами и Повелителем Межуровнья, наконец. Да, богиня читала о детях солнечного пламени, их восхитительных возможностях и о том, какими благовидными и по большей части совершенно подлыми методами их пытались заставить работать на себя этого дара лишенные.

Сковать айвара, то есть подчинить его, фактически сделать своим абсолютным рабом, можно было двумя способами. Один условно назывался льстивым, второй бранным. Ловец расставлял ловушку, способную любым путем удержать вольное создание на некоторое время и приступал собственно к ритуалу. В первом случае, пропуская через свою речь как можно больше личной и магической силы, надлежало ковать цепи для айвара словесными конструкциями комплиментов, во втором самыми черными оскорблениями.

Процесс этот, кстати, весьма выматывающий и трудоемкий, чреватый переутомлением и иссушением силы, длился не пару минут, а гораздо дольше, если не несколько семидневок кряду, то дни или уж во всяком случае, часы. Скованные силой слов дети солнечного пламени вынуждены были подчиняться своим пленителям. Но последним в случае успеха надлежало быть предельно осторожными в обращении с рабами. Одно единственное слово брани или похвалы, действуя от противного, могло отпереть оковы. И уж тогда мучителя ждала страшная расправа. Поэтому-то Элия, связавшая айвара всего одной фразой, пребывала в крайнем изумлении, которое, впрочем, не помешало ей воспользоваться имеющимися знаниями и расковать плененную в максимально сжатые сроки так же проворно, как заковала.

— Ты действительно не хочешь меня сковать, — удивленно констатировала айвар, только сейчас осознав до конца правдивость прежних слов богини. — Другой бы никогда не упустил такого шанса!

— Не хочу. Ни руганью, ни добрым словом я не хочу плести тебе ловушек, — серьезно заверила Элия. — Я не желаю неволить такие создания, как вы. Нет ничего такого, в чем я, нуждаясь сама, не смогла бы для себя сделать, а айвар-раб смог, так к чему мне пятнать душу преступлением?

— Другие думают иначе, — злобно оскалилась Стэлл, весьма вероятно вспоминая этих других и то, как она с ними расправилась.

— Право выбора, — пожала плечами принцесса. — Выбирай и будь готов держать ответ за свой путь. Люди еще могут плутать в иллюзиях по этому поводу, богам же такой роскоши не дано. Пойдем, поищем ту, которая, мне думается, выбрала неверно.

— Если уж ты айвара парой слов сковала, как интересно с этой воровкой разберешься? — хмыкнула себе под нос Стэлл, окончательно успокоившись относительно намерений богини и настроившись хорошенько поразвлечься.

— По обстоятельствам, — усмехнулась Элия, — ведь наказание должно быть равно преступлению. В этом весь смысл.

Глава 4. Исповедь похитительницы

С чувством новой душевной общности женщины двинулись по замку на поиски той, что столь нагло и неведомым способом позаимствовала силы Богини Любви. Вернув свое, принцесса уже не столько сердилась, сколько любопытствовала, но наказать преступницу, разумеется, собиралась.

— А как будем искать? — снова полюбопытствовала Стэлл. — Ты ведь ее матрицы не знаешь. Или в мыслях того неудачника хоть плохонькую копию считала?

— К чему? — пожала плечами принцесса. — Там, где была моя сила ныне пустота. Думаю, стоит ориентироваться на самую большую лакуну, которой стала похитительница, и мы не промахнемся.

— Тогда это здесь, — встала как вкопанная айвар у глухой замковой стены, на которой не то что захудалого гобелена, даже никакой ржавой сабельки предков не висело.

— Вполне возможно, — согласилась Элия, прислушавшись к ощущениям и размышляя находится ли за стеной какая-нибудь зала, к которой можно выйти по другому коридору, или помещение тайное и нужно искать скрытый вход, — вот только двери, кажется, нет.

— Сейчас будет, — радостно ухмыльнулась Стэлл и запустила в старый камень стены один из тех шариков, которыми «жонглировала» в покоях богини.

Шарик света ударился в стену и, растекшись жидким огнем, растопил камень как свечной воск.

«Эффективнее только серое пламя», — подумала Элия об одном из навыков Повелителя Межуровнья, передавшемся ей в несколько ослабленном варианте.

За оплывами раскаленного каменного теста, пышущего жаром, показалась полутемная комнатка. Она была завалена кучами всякого барахла, словно крысиная норка. Среди скаток дорогих тканей, сундучков, шкатулочек, статуэток, ковриков, вееров, вазочек, думочек и прочей всячины Элия даже не сразу разглядела скорчившуюся женскую фигурку, жмущуюся к креслу. Зато группу вторжения видно и слышно было прекрасно. Стэлл первой ринулась в проем, следом за ней аккуратно телепортировалась Элия, воссоздав за спиной иллюзию цельной стены и заодно остудив расплав. Богиня любила тепло, но не до степени купания в магме.

— Ага! Попалась! — азартно воскликнула айвар.

Элия присмотрелась к воровке. Брюнетка, как брюнетка. Не красавица, да и не уродка, низкий уровень силы, на четверть крови богов, худощава в груди, но с роскошной кормой, какие нравились Кэлеру, в принципе же форменная заурядность. Принцесса молчала и все пыталась понять, каким образом «это» могло позаимствовать ее силу.

— Вы пришли за моей душой? — не делая попыток убежать, с безнадежной тоской в голосе осведомилась зареванная до такой степени, что лицо стало походить на одну из розовых думочек, женщина.

— За душой? — удивилась айвар и бросила вопросительный взгляд на Элию: — Тебе нужна ее душа?

— Я что Повелитель Межуровнья, коллекцию душ составлять? — демонстративно удивилась принцесса.

— А ты с ним знакома? — тут же куда больше, чем уже пойманной воровкой, заинтересовалась Стэлл, аж глаза засверкали в буквальном смысле золотыми и зелеными искорками.

— Встречались, — кивнула богиня, подавив улыбку, и серьезно спросила, чувствуя, что нащупала верный путь к ответу на свои вопросы:

— Зачем бы нам понадобилась твоя душа?

— Так ведь когда люди все как с ума посходили, драки начались, убийства, я же захотела, чтобы та сила, которую мне дали, ушла. И вот теперь ее нет, а пришли вы, — беспомощно пролепетала ревушка.

— Значит, ты заключала договор сила за душу, — хмыкнула богиня, скрестив руки. — И с кем же?

— С ней, — шмыгнула носом воровка, мотнув головой в сторону пыльной весьма потрепанной на вид книги, примостившейся на маленьком одноногом столике, распахнув страницы, как огромная летучая мышь.

— С книгой? — не поверила Стэлл. — Это ж обычная магическая книжонка. Или ты в ней какое-то особое заклятье выкопала?

Рука айвара уже готова была схватить книгу и небрежно встряхнуть ее, когда ладонь Элии аккуратно шлепнула по запястью женщины:

— Не трогай пока. Книги бывают разные. Не каждую опасность можно разглядеть.

— Я не боюсь, — задиристо фыркнула Стэлл, однако же коготочки поджала и немедленно полапать фолиант больше не рвалась.

— Никто и не сомневался в твоей храбрости, но давай все-таки не будем вести себя безрассудно. Если с помощью этой вещицы заурядная женщина ухитрилась заполучить во временное владение частицу силы Богини Любви — деяние, прежде считавшееся невозможным, то неизвестно что еще можно сотворить, используя ее магию, — рассудительно заметила принцесса.

Богиня осторожно рассматривала темный, потрескавшийся от времени кожаный переплет книги всего в четыре пальца толщиной, так, словно он был ядовитой змеей, затаившейся в кустах у тропинки. Эманации от фолианта исходили странные, вроде бы тусклое магическое излучение обычной книги заклинаний, но нет-нет, да и пробивалось сквозь него какое-то дуновение силы, как сквозняк в длиннющем темном коридоре, ни начала, ни конца которого не видно.

Элия подошла к воровке. При звуке шагов богини та сжалась еще сильнее и вцепилась руками в обивку кресла, ломая ногти. Помолчав несколько секунд, принцесса промолвила холодноватым тоном:

— Рассказывай, постарайся не опускать подробностей зачем, как, почему и какой договор ты заключила при помощи этой «книги». Возможно, еще не поздно и мы сумеем спасти твою душу.

— Я…я… это ваша сила ведь была у меня? — запоздало дошло до женщины, и зрачки ее карих глаз расширились до предела в приступе все более нарастающей паники. Сердце затрепыхалось вспугнутой птицей. Она бы попятилась на карачках, как была, сильнее, да вот беда, уже и так вжалась в боковину кресла дальше некуда.

— Моя, вернее частица моей, — удостоверила Элия.

— Тогда почему вы хотите мне помочь? — глупо удивилась несчастная, затрепетав ресницами с таким остервенением, что напомнила богине дойного ребса.

— Помочь? Вовсе нет, — безразлично пожала плечами принцесса. — Я просто не хочу, чтобы тебя наказывал кто-то другой. И, сдается мне, ты не единственная, в этой истории с похищением, кто заслуживает наказания.

— Я не знала, что это ваша сила. Я вообще не знала, что она чья-то, — жалко хлюпнула носом воровка, попыталась нашарить платок. Тщетно. Да так и вытерла нос рукавом. — Мне просто ее дали и все!

— Вот и расскажи все, чтобы я могла определить степень твоей вины в происходящем, — намекнула Элия и опустилась в еще одно свободное кресло. Только предварительно брезгливо выпихнула из него на ковер пару пурпурных подушечек с толстыми котятами. Кошек принцесса любила, но у этих вышитых были какие-то слишком издевательски разожравшиеся насмешливые мордочки.

— О, обожаю истории, — мгновенно среагировала Стэлл. Айвар плюхнулась на ковер в центре комнаты, поджала ноги, и в нетерпении уставилась на Раминду, будто ждала не покаянной исповеди, а увлекательной сказки.

«Сказочница» нервно сглотнула и начала рассказ. Впрочем, язык у нее, когда прошел первый страх, оказался подвешен неплохо.

— Я всегда мечтала о чудесах и красоте, а в моей обыденной жизни были только сварливый старик-отец, озабоченный вечными долгами, и разрушающийся на глазах замок. Если у нас и появлялись какие-то деньги, их тут же спускал на девок и лошадей Нальт. Папаша в моем беспутном братце души не чаял, а меня и вовсе не замечал. Ни балов, ни прогулок, ни развлечений. На все просьбы один ответ — нет денег. Всей радости — опостылевшая вышивка да пара книжек с любовными легендами, оставшимися от покойницы-матери. Я готова уже была рехнуться с тоски, когда Нальт по пьянке свернул себе шею, грохнувшись с лошади, а отца с горя хватил удар. Он сгорел, как свечка, за три дня.

Я осталась совсем одна, ни денег, ни ближней родни. Да, с ними было несладко, но без них стало еще хуже. Бродила как помешанная по замку, все думала, не моя ли вина в том, что и брат и отец к Создателю отправились. Может, я слишком хотела от них избавиться. Вот тогда-то я и набрела в подвале на тайную дверь в прадедушкину библиотеку. Больше у нас никто в семье книги не собирал, а прадед…. Он на них половину состояния спустил, а когда смертный час почуял, родне не доверяя, чтоб не распродали, какое-то страшное заклятье на библиотеку наложил и все забыли туда дорогу. Потом-то искали, чуть ли не весь замок и окрестности перерыли, а найти не смогли. Я же случайно наткнулась.

Книжки стали моей единственной радостью. Я даже Занку, братову приятелю, который проведывать меня приезжал, радоваться перестала, только и думала, чтобы поскорее за книжку сесть. Легенды, романы, стихи. Чего только дед не собрал за свою жизнь. А какие в иных книжках иллюстрации! Я могла полдня любоваться!

Глаза женщины загорелись искренней страстью. Она, кажется, даже позабыла про страх. Элия понимающе кивнула, на секунду почувствовав с воровкой родство душ.

— И однажды я нашла ее, — голос кающейся грешницы споткнулся и дрогнул. — Поначалу я решила, что это такие странные волшебные сказки, и только потом поняла, что это волшебство на самом деле. Книга-то оказалась магической. В ней заклинания были разные, только я даже понять не могла, какие для чего, кроме одного. Оно было таким простым и казалось ответом на все мои тайные молитвы! Я ведь хотела быть красивой, богатой, знаменитой, чтобы в меня влюблялись все от простолюдина до самого короля! А тут и нужно-то было всего-навсего прочитать заклятье ровно в полночь и сжечь прядь своих волос. Никаких глупых сделок, как мне тогда казалось, я не заключала. В заклинании только одно условие было: сила дается до тех пор, пока я сама от нее не отрекусь, а уж если откажусь, то и сила уйдет и мою душу постигнет кара. Какая, там не говорилось. Я не слишком над этим задумывалась, ведь была твердо уверена, что от такого подарка никогда не откажусь. Но все обернулось иначе. Поначалу я только ликовала. Стоило мне лишь захотеть, и любой мужчина начинал от меня с ума сходить, задаривал подарками, готов был на все ради моей благосклонности. Я упивалась этой силой, вниманием, обожанием.

А потом их вдруг стало слишком много, тех, кто любил и, даже если становился мне скучен, любить не переставал, и начали влюбляться те, кому я совсем такого не желала и не уходили, если я прогоняла. Они все чаще стали драться меж собой, ничего слушать не хотели. Одного зарезали прямо у меня на глазах. Другой покончил с собой. Люди вовсе словно обезумели окончательно. Сила, как водоворот, меня затягивать начала, раз от раза все глубже. Уже невозможно было ничего контролировать. Я поняла, что боюсь и должна от нее избавиться, во что бы то ни стало, даже если буду наказана. И я… я убежала сюда. Я тут часто пряталась, когда маленькая была. Мне очень сильно захотелось, чтобы сила исчезла, а только ничего не получалось. А потом вдруг раз — и пропала. Я не знала можно выходить мне или нет, а тут и вы пришли сюда.

— Выходить? Да тебя на тысячу кусочков порвать желающих хватает, зрелище будет то еще! Мужики в бешенстве! — хохотнула Стэлл, и Раминда испуганно ойкнула. Такого конца своей карьеры ослепительной сердцеедки она никак не ожидала.

— Каков был ритуал отказа от силы? — уточнила Элия интересующий ее вопрос.

— А что, нужен был ритуал? Я просто сказала, что больше не хочу, чтобы в меня все влюблялись… — растерянно промолвила женщина.

— Книгу ты при этом не открывала на странице заклятья? — уточнила богиня.

— Н-н-нет, я ее вообще не трогала. А нужно было? — робко уточнила Раминда.

— Смотря для чего, — усмехнулась принцесса и велела:

— Возьми-ка ее и найди те чары, которые использовала.

Повинуясь уверенному голосу богини, похитительница встала. Бочком, по-крабьи, продвинулась к столику, раскрыла книгу и зашуршала страницами, листая. Некоторое время был слышен лишь шелест бумаги, потом к нему прибавилось сосредоточенное сопение, через пару минут недоуменный вздох и признание:

— Я не могу найти этого заклинания.

— Не можешь найти нужную страницу или заклинание исчезло? — уточнила богиня.

— Не знаю, — окончательно растерялась «экс-богиня», не знавшая, в отличие от Элии, какими коварными и причудливыми бывают магические книги, особенно книги-ловушки для неопытных дурочек. — Кажется, там теперь пустая страница, но их в книге много было и раньше. Может, я просто найти не могу?

— Скорее уж неспроста, — задумчиво качнула головой принцесса.

— Ты знала, что так получится? — заинтересовалась Стэлл.

— Вероятно, эта книга-ловушка с демоническими заклятьями, — потерла переносицу богиня и снизошла до небольшой лекции на заданную тему:

— Только какого рода сложно судить. Автор очень-очень далеко отсюда. Скорее всего на много Уровней выше. Я слабо улавливаю эманации. Однако некоторые вещи в любом случае остаются неизменными. Когда заклятье прочитано, оно исчезает со страницы, образуя первичную связь между демоном и жертвой, а на его месте появляется новое. В нашем случае — заклятье ритуального отказа от полученного дара. По большей части обычное оглашение отказа от магии вдали от предмета его сотворившего неэффективно. Демоны большие буквоеды и стараются оформить сделку более официально. Следовательно, первая часть заклинания, укравшая у меня искру силы, служила лишь наживкой-крючком, подсечь рыбку должна была ее вторая часть, выглядящая, как описание ритуала отказа. Но тут в игру вмешались мы. Наша несведущая красавица, похоже, спасла свою душу благодаря моему своевременному визиту, лишившему ее силы, и личной магической безграмотности, помешавшей сотворить положенные чары. А раз дарованная сила вернулась к законной владелице, то и сделка признается расторгнутой.

— Значит, ее душа демону не достанется, и ты можешь наказать воровку сама, — уяснила Стэлл с довольным видом отличницы. — Или ты будешь наказывать демона?

— Обоих. Хотя с демоном придется постараться, похоже, тварь изобретательная и могущественная, иначе у нее ничего не получилось бы с заимствованием божественной силы и переносом ее на смертную. Кроме того, наш таинственный незнакомец неплохо прячется, — усмехнулась богиня, достала из воздуха черный с золотыми узорами мешочек (один из многих, подаренных Златом для гашения магического излучения карт Либастьяна) и приказала Раминде:

— Закрой книгу, положи ее сюда и передай мне.

— Вы ее уничтожите? — не без благоговейной опаски уточнила женщина, с великим тщанием исполняя повеление.

— Я ее по-другому использую, — многозначительно ответила Элия с коварной полуулыбкой на прекрасных устах.

— А… а я? — робко переспросила несчастная. — Вы меня убьете?

— Какой в этом смысл? — пожала плечами богиня, в отличие от своих родственников никогда не считавшая убийство эффективным наказанием за провинность или тем более преступление. — Разве сие послужит тебе уроком за корыстное и бесконтрольное применение силы любви? Карать же тебя за воровство крох моей силы несправедливо, ты вообще не знала, что пользуешься не предназначенным для смертной могуществом.

— Крох? Это море, едва не утопившее меня и сделавшее безумцами стольких людей — крохи? — глаза Раминды широко распахнулись. — Как же вы справляетесь со всей?

— Привыкла, — опуская возвышенное «я была рождена для этого», односложно ответила Элия и спрятала книгу в карман-уменьшитель. Рассказывать о том, что для управления любой силой нужны поводья из стальной воли, она посчитала излишним.

— А как ты ее будешь наказывать? — искренне заинтересовалась Стэлл. Айвар уже успела вдоволь посидеть на ковре, и теперь разминала мышцы, кувыркаясь в воздухе в полуметре от пола.

— Она, пожалуй, и так достаточно наказана, — задумчиво постукивая пальцами по подлокотнику, протянула богиня, и жертва задрожала, как лист на ветру. Нет, угрозы в голосе принцессы и не было, зато наличествовало кое-что пострашнее — ощущение высшей истины, пробиравшей морозом до костей. — Тонкие структуры подпорчены демоническими чарами, управлявшими силой любви, а душа стала сплошным клубком узлов и скруток по той же причине. Кроме того, она испятнана виной за мученья людей, пострадавших от неумелого применения дара. За это придется держать ответ не передо мной, а на высшем суде. Я же… Я просто оставлю ее здесь, предоставив Силам Судьбы и Силам Любви решить участь преступницы. Может быть, ее найдут и линчуют жертвы любовных чар, а может быть, тот печальный паренек с опаловым перстнем решит, что за любовь нужно бороться… Пусть будет так, как будет! — Элия встала и оправила юбку.

— Да, демонов наказывать куда интереснее, чем людей, — тоном знатока подхватила айвар.

— С перстнем на указательном пальце? Неужели Занк? — прижала ладошку ко рту Раминда, казалось, разом позабыв о десятках разъяренных мужчин, рыщущих по всему замку в жажде немедленной расправы с колдуньей.

— Он самый, — краем рта усмехнулась Элия. — Может быть, ты даже выберешься из этой передряги живой, если удача и способность находить скрытые пути, доставшаяся в наследство от божественной крови предков, не откажут тебе. Стэлл, поможешь мне наказать демона?

— Ага! — ликующе согласилась айвар. — С тобой весело!

— Какое-то уж больно знакомое отношение к веселью, не к ночи будь помянут герцог Лиенский, — пробормотала богиня себе под нос, переносясь вместе с рыжеволосой спутницей в Лоуленд.

На землях Раминды остался лишь хаос, вдохновленный менестрель со своим лошаком, пара парящих горхов да немного надежды на любовь и благополучный исход.

Глава 5. Еще немного о странностях любви и вкусах айваров

Богиня телепортировалась на всегда словно только что разровненную, хотя никто никогда и не касался ее граблями, дорожку серебристого песка, ведущую избранных и посвященных к гроту в Садах Всех Миров. Вернее, ГРОТУ — самому таинственному и могущественному месту в Лоуленде, где принимали визуально воспринимаемую форму Силы Лоуленда, именуемые Источник.

— Ты не собираешься искать демона, решила призвать его прямо сюда? — в легком замешательстве уточнила Стэлл, лениво прижмурившись от излучения близости Сил и подергивая чуткими ноздрями, словно вдыхала очень приятный аромат.

— Ни то, ни другое, — покачала головой Элия и попросила: — Пойдем. Ты нужна мне в качестве свидетеля.

— А? — снова недоуменно раскрылся рот айвара, но она все-таки последовала за богиней в Грот.

На сей раз Источник визуально воспринимался не традиционным столбом света. От этой архаичной формы он почти отказался, используя ее лишь для официальных мероприятий и бесед с упертым традиционалистом Нрэном. Силы пребывали в виде некоего образования, подобного вращающейся против часовой стрелки с переменной скоростью петли Мебиуса, свернутой втрое, переливающейся всеми цветами спектра и еще дюжиной оттенков, в природе не существующих.

— Ух ты, как ярко! — восторженно протянула не слишком избалованная общением с Силами айвар, испытывавшая неодолимую тягу ко всему эффектному и пестрому.

— Нравится? — польщенно переспросил Источник и прибавил еще пяток переливов цвета по краям петли и несколько дополнительных витков, от чего стал похож на модель ДНК в стиле сюрреализма.

— Еще бы, — согласилась Стэлл, упоенно созерцая великолепное творение.

— Позови Клайда, он тоже повосхищается, — посоветовала Элия со снисходительной полуулыбкой, — а потом создаст себе с дюжину копий и увешается с ног до головы.

— Ты думаешь, стоит позвать? — наивно попался на удочку незамысловатой шутки Источник.

— Если больше нечем заняться, несомненно, но для начала послушай мою жалобу, — предложила богиня уже без насмешки. Острая на язык женщина никогда не высмеивала Силы. Слишком ясно видела их светлую сущность.

— О, — смутились и немножко насторожились Силы, возможно, Элия не шутила, но слышать от нее жалобу на кого-то или что-то было, по меньшей мере, странно. Чаще богиня приходила с докладом или с вопросом, от решения которого зависели если не жизнь, то благополучие членов королевской семьи, Лоуленда, Уровня, а то и всего Мироздания.

Если ее высочество кто-то обижал, то она сама наказывала виновника, правда, гораздо раньше принцессы это порой успевали проделать ее братья, стеной встававшие на защиту чести обожаемой сестры, а заодно получавшие возможность набить кому-нибудь морду и поразвлечься.

— Я требую обращения в Суд Сил для вынесения справедливого приговора и наказания виновного, — объяснила женщина, чем еще больше запутала собеседника.

— А почему ваше высочество решило прибегнуть к моим скромным услугам, а не обратилось к Силам Равновесия? — сварливо уточнили Силы Лоуленда, пряча беспокойство.

Элия обычно не доставляла проблем, стараясь все улаживать сама, и даже не посвящала Источник в суть возникших трудностей до тех пор, пока не требовалась его непосредственная помощь. И, между прочим, Силы были уверены на тысячу процентов, что мимо их носа прошла масса ужасных проблем, с которыми Элия справилась лично. Это почему-то нервировало сильнее, чем если бы принцесса то и дело бегала на поклон по каждому пустяку вроде утерянной на балу брошки.

А тут еще Силы Равновесия стали претендовать на ИХ богиню! Словом, Источник и беспокоился, и ревновал, да вдобавок испытывал некоторую неловкость за то, в каком виде его застигла принцесса и…. айвар!

«Что в нашем гроте понадобилось айвару?» — спохватились Силы и быстренько отбросили прочие вопросы на потом.

Увлекшись самолюбованием и отвлеченными рассуждениями, они даже не сразу сообразили, что посторонняя рыжая особа рядом с богиней — натуральное дитя солнечного пламени, а не служанка и не какая-то любопытствующая подружка. Впрочем, Элия очень редко пользовалась услугами лиц женского пола, и, если у богини были настоящие подруги, к Источнику на экскурсии она их не таскала.

— Необходимо подать жалобу на хищение и передачу в целях неправомочного использования лицом, для этого не подготовленным, частицы Силы Любви. И сделать это по территориальному признаку должны Силы Источника Лоуленда. Я ведь Богиня Любви и Логики, официально нахожусь под вашим покровительством и прыгать через голову, перепоручая проблему Силам Равновесия или Силам Двадцати и Одной, вряд ли целесообразно. Вы полагаете иначе? — пояснила принцесса.

— Что-о-о-у? — испуганно мяукнул и затрепыхался Источник. «ДНК» стало обаятельно пушистым по краям. — Хищение? Как такое могло произойти? Что нужно сделать?

— Да успокойся, дорогой, украли, когда я ослабляла и перестраивала блоки, поэтому и не смогла заметить крохотного ущерба. Все уже улажено, я только хочу наказать вора. Полагаю, это демон с высшего уровня, поэтому даже не пыталась выследить его сама, — увещевающе подняла ладонь богиня.

— А Злат? — сразу немного успокоился Источник. — Что он говорит?

— В последний раз он говорил, что в Межуровнье дофига дел и совсем нет развлечений, — процитировала принцесса, мысленно отмечая полное отсутствие привычного ужасания Сил перед чуждым мирам созданием и практичное намерение использовать его таланты. — А про демона я ему не рассказывала. Что будет с моей репутацией, если каждого обидчика богини из Мира Узла с Уровня станет карать Повелитель Межуровнья? Боюсь, тогда уже мной заинтересуется сам Абсолют. Давай в этот раз постараемся действовать законным путем. Уверена, бюрократы из Суда Сил способны отравить жизнь демону так, как и Дракону Бездны не снилось.

— Пожалуй, — уважая тысячелетние традиции злостного бюрократизма, согласился Источник, — только они ведь так дело затянут, доказательства собирать будут лет двести.

— Об этом я уже позаботилась. Сними отпечатки эманаций с главного вещественного доказательства, зафиксируй все у себя, чтоб ничего исказить не могли при внесении в протокол, и подавай жалобу, — злорадно усмехнулась принцесса и материализовала мешочек с главной уликой. — Вот книга заклинаний, в которой были чары, укравшие частицу силы. Полагаю, книга является ловушкой-удочкой, по которой можно отследить владельца. Суду это не должно составить труда. Если даже по какой-то причине сами увидеть не смогут, то в ИК прочтут. А вот свидетель происшедшего для ментального слепка воспоминаний — айвар. Их слово на Суде Сил признается безоговорочно, ведь так?

— Да, — умиленно рассиялись Силы. — Ты такая предусмотрительная, Элия!

— Значит, мы не будем ловить демона? — огорчилась Стэлл, вовсю предвкушавшая увлекательную погоню по мирам в стиле «ату его, ату!».

— Нет, зато у нас будет больше времени, чтобы решить, с каким из моих братьев ты больше хочешь познакомиться, — намекнула богиня.

— А, тогда ладно, — утешилась рыжая и поторопила Источник: — Давай, снимай слепок по-быстрому, и мы пойдем!

— Одну минутку, — расторопно взялись за дело Силы, горя жаждой возмездия негодяю, осмелившемуся украсть толику драгоценнейшего дара ИХ Богини Любви.

— Ненавижу! — принцесса Мирабэль в очередной раз уколола палец иголкой, на сей раз до крови, и вконец запуталась в зеленых нитках, коим назначено было стать листочком розы на маленьком панно. — Это была плохая идея, Мартила. Сила воли вышивкой не воспитывается, у меня ничего не получается. Я только больше злиться начинаю.

Идея трудолюбивой горничной Мартилы, опекавшей свою хозяйку с усердием сердобольной тетушки, состояла в том, чтобы убедить Бэль еще немного поучиться вышивке под предлогом того, что именно это ненавистное юной богине занятие является самым лучшим способом быстрого воспитания силы воли. Почему-то принцесса, начитавшись очередного героического сказания, вообразила, что сие качество у нее отсутствует, и поделилась своими опасениями с горничной. Конечно, лучше всего было бы переговорить с Элией, но любимая сестра занималась делами где-то в мирах, а Бэль сиднем сидела в Лоуленде. Говорить же на животрепещущие темы эмпатка предпочитала с глазу на глаз, а не через заклинание связи. Для эльфийки видеть глаза собеседника, его мимику, чувствовать живое тепло было не менее важно, чем вести сам разговор. Словом, разговаривать пришлось с Мартилой, и та решила воспользоваться случаем и убить двух зайцев одной стрелой: не только подсказать выход, но и попытаться привить девушке любовь к вышивке. Тщетно!

Посасывая уколотый палец и морщась от противного привкуса крови (и как ее вампирам пить не тошно!), Бэль отбросила вышивание в соседнее кресло.

— Ну почему же плохая, — вздохнула и сама начинающая так думать горничная, — вот, наверное, ваша кузина Элия…

— Элия терпеть не может вышивку! — радостно просветила Мартилу девушка.

— Неужели никому из ваших знакомых она не нравится? — попыталась зайти с другого конца женщина, чьи пальцы в это время сноровисто орудовали иголкой.

— Только Нрэну, — кисло призналась Мирабэль.

— О, его высочество мастер? — приятно удивилась Мартилла.

— Ага, вышить, а еще пришить и раскроить, — мрачно процитировала девушка ехидную шутку Джея. — Знаешь, я пойду лучше кинжалы метать. Это тоже должно силу воли воспитывать, а заодно и меткости чего-нибудь перепадет. Как раз еще час до политики остался.

Приняв решение, Бэль резво вскочила на ноги, пушистый дикати Дик, дремавший на спинке кресла, едва не свалился на сидение. Девушка подхватила его в полете и посадила себе на плечо. Перекинув на спину толстую косу волос с медным отливом и оправив юбки (нижнюю цвета молочного шоколада и верхнюю темной зелени), юная принцесса решительно направилась к двери.

— Мне сопровождать ваше высочество? — уточнила горничная, откладывая почти готовое панно с маленькой птичкой в пышном розарии.

— Я не заблужусь, Мартила, — улыбнулась девушка, озорные карие глаза весело блеснули. Золотистый Дик замурлыкал и стал нежно-зеленым.

— Но этикет… — попыталась заикнуться женщина.

— А этого урока у меня сегодня нет, — рассмеялась Мирабэль, уносясь прочь с совсем не этикетным проворством.

Юная Богиня Исцеления резво бежала по коридору, когда неожиданный приступ головной боли ударил в голову куда сильнее укола иголкой. Девушка резко остановилась и прижала пальцы к вискам. В розовую раковину ушка с чуть заостренным кончиком встревожено зажурчал Дик.

«Неужели опять слишком слабо поставила блокировку чужих эмоций? — пронеслась мысль, Бэль быстро произвела проверку ментальных щитов. — Нет, все в порядке, значит дело в другом. Эта чужая боль так сильна, что пробивается сквозь все барьеры. Но кому же так плохо? Я должна проверить, не смогу ли чем-то помочь!».

Решение было принято, и девушка побежала к левой боковой лестнице на следующий этаж, ориентируясь на волну чужого отчаяния, такого глубокого и страстного, что не выдерживали ее блоки. В коридоре у стены стоял Росс, один из секретарей Лимбера. С золотоволосым красавцем-эльфом как-то познакомила Бэль сестра, когда объясняла малышке, как много и над чем собственно работает дядя Лимбер и почему нельзя играть в его кабинете в засаду лучников и отважных разведчиков.

Секретарь тогда помогал Элии. Он весьма терпеливо и доходчиво растолковывал девочке некоторые моменты, и малышка чувствовала, что ему нравится это делать, как нравится она сама, не потому, что является сестрой Богини Любви, а просто сама по себе, как Бэль. В ореховых глазах Росса, такого красивого, как только может быть прекрасен настоящий эльф, сияли искренняя симпатия и интерес. Ни следа подозрительного недоверия к полукровке!

Но, что бы ни происходило сейчас, мужчине решительно не нравилось, хотя братьям Бэль такие моменты, это эмпатка тоже ощущала, удовольствие доставляли. Итак, Росс стоял у стены, а его хватала за руки и напирала всем телом пышная черноволосая красавица с удивительными сине-зелеными глазами, грудь женщины бурно вздымалась, она жарко говорила:

— Пожалуйста, я умоляю вас, сжальтесь, помогите! Неужели вы никогда не любили!?

— Леди, я сожалею, не в моей власти помочь вашему горю, — вероятно, уже не в первый раз сдержано пытался объяснить Росс, старательно пытаясь дистанцироваться от красавицы, что в таких тесных условиях удавалось с трудом. — Решение его величества окончательно и личная встреча ничего не изменит. Не стоит настаивать. Я принужден буду вызвать стражу для вашего сопровождения.

— Мне нужно только увидеть короля лично. Я упаду ему в ноги и буду молить! Он должен смилостивиться! Я могу заплатить! Чем пожелаете: деньги, власть, женщины… Неужели нет ничего, что вы хотели бы иметь? — продолжала настаивать леди.

— Вам нечего мне предложить, леди, — коротко с достоинством ответил Росс не без некоторой надменности, аккуратно, но твердо отцепляя пальцы просительницы от своего камзола и рубашки.

Он не сочувствовал настойчивой просительнице, как видела Бэль. Брюнетка вызывала у секретаря легкую досаду и раздражение, как помеха в работе, каковой он ее и воспринимал, оставаясь абсолютно холоден к мольбам.

Глухие рыдания вырвались из горла просительницы, она отпустила Росса и сползла на пол, съежившись на паркете, как измятый цветок. Даже в холодном эльфе шевельнулось нечто похожее на жалость. Он промолвил, легонько коснувшись плеча плачущей дамы кончиками пальцев: — Сожалею. Решения короля неизменны.

Боль женщины резанула ножом по сердцу Бэль, она закусила губу и вылезла из засады, устроенной прямо за огромным кустом цикации в круглом вазоне золотой глины. Лейм все порывался спасти несчастное растение из неволи и пересадить его на приволье Садов, но на защиту «пленника» горой встали остальные родичи, уж больно укромным и живописным оказалось местечко на кушетке за кустом. Нарочито решительным шагом, преодолевая неуверенность, эльфийка, задрав вверх подбородок, приблизилась к говорящим и спросила:

— Росс, может быть, все-таки что-то можно сделать? Ей очень плохо!

— Прекрасный день, ваше высочество, принцесса Мирабэль, — вежливо поклонился секретарь, одним своим видом ненавязчиво напоминая о необходимости соблюдения треклятого этикета.

— Прекрасный день, лорд Росс, леди… — Бэль слегка кивнула головой, пока красавица поднималась с пола и, пряча заплаканное лицо за локонами волос, приседала в реверансе. Впрочем, никакие локоны не помешали принцессе уловить вновь разгоревшийся в ее глазах уголек страстной надежды.

Женщина видела перед собой не изящную фигурку эльфийки с длинной косой и обеспокоенными карими глазами в трепете длинных пушистых ресниц, но принцессу, а, следовательно, — свой шанс на спасение.

— Вы можете устроить мне аудиенцию у короля? — с налету пылко спросила женщина, пока Росс пытался объяснить, что помощи Бэль не требуется.

— Можно попробовать, но вряд ли получится, — откровенно призналась девчушка, озадаченно нахмурив брови, дикати тут же замурлыкал что-то утешающее и принялся тереться о щечку хозяйки. — Дядя не любит, когда я мешаю ему работать и может сильно рассердиться. А зачем вам надо непременно его увидеть? Нет ли другого выхода?

— Нет, — горько покачала головой женщина. Массивные серебряные серьги поймали солнечный лучик и сверкнули с вызывающим оптимизмом. — Никто другой мне не поможет. Только король Лимбер своей властью монарха Мира Узла может дать мне разрешение на брак с любимым человеком. Но он отклонил уже третье мое прошение.

— Если его величество так поступил, леди Алира, значит, на то есть веская причина, — стоически повторил, вероятно, уже не раз приводимый довод секретарь и лишь самую малость нервно оправил манжеты тонкими пальцами. Весь же его облик являлся воплощением терпения усердного служащего, прилагающего максимум усилий, чтобы его объяснения были поняты и приняты посетительницей.

— Да знаю я, что и в Лоуленде повторные браки после союза гар-ноэрра запрещены, — отмахнулась женщина, — но ведь я не разводилась, мой первый муж мертв уже пятьдесят лет, а Шаэлля я люблю и хочу быть его женой, венчанной в храме, хочу родить ему законных сыновей, а не ублюдков! Эти запреты — всего лишь глупые предрассудки!

Ярость и боль звучали в голосе просительницы, руки сжались в кулачки.

— А почему ты не хочешь попросить помощи у Элии? Она ведь Богиня Любви! — запросто спросила Мирабэль, указывая на самый простой, как она была уверена, выход из практически любой (неприятности с мерзким Энтиором не в счет) жизненной ситуации.

Теперь настала очередь смутиться Алире. Нежный мазок румянца тронул доселе бледные, несмотря на яростный спор, щеки:

— Я не могу просить помощи у принцессы, я… однажды я нагрубила ей на балу!

— Ну и что? — переступив с ноги на ногу, простодушно удивилась эльфийка, машинально наматывая на пальчик выбившуюся из косы прядь вьющихся волос. — Попроси прощения! Элия добрая, она простит, и вообще ты же будешь просить помощи не принцессу Лоуленда, а Богиню Любви, она должна помочь, если ты сейчас любишь по-настоящему.

«Элия добрая?» — про себя усмехнулся Росс с ироничной полуулыбкой, впрочем, вмешиваться в беседу больше не стал.

— Ой, она сейчас только что в свои покои вернулась, пойдем, я тебя к ней приведу и заодно попрошу о помощи! — ощутив теплую волну родной силы, с энтузиазмом заявила Бэль, чуть не прыгая от нетерпения вместе с дикати.

Юная эмпатка схватила леди Алиру за руку и потянула за собой, как на буксире. Даром, что разница в росте и массе была существенна, той ничего другого не оставалось, кроме как сдаться на милость маленькой принцессы. Росс проводил их задумчивым взглядом. Потом встряхнулся, подобрал со стола тяжеленную папку с документами, предусмотрительно отложенными перед дебатами с посетительницей во избежание искушения закончить дискуссию таким веским доводом, и скорым шагом отправился к кабинету монарха. В любом случае Элия уладит проблему так, чтобы не беспокоить отца, в этом секретарь был уверен, а его ждет работа. У короля Лимбера очень насыщенный график, значит, и служащим не приходится скучать. Алира украла немало времени, опять придется задерживаться допоздна.

В покои Богини Любви Бэль и Алира влетели без доклада по самой элементарной причине — пока не было хозяйки, паж отлучился на секундочку (с таким ковром к госпоже враг все равно хрен проскочит) и не успел вернуться к дверям. Впрочем, эльфийка никогда не ждала, чтобы о ее визите официально уведомили Элию. Зачем, если она и сама прекрасно может это проделать?

— Элия, привет, нужна твоя помощь! Пожалуйста! — с разбегу врываясь в гостиную, позвала юная принцесса.

Стоявшие у бокового зеркала-трюмо сестра и странная рыжеволосая женщина, излучение силы которой напоминало солнечный свет, обернулись на голос.

— Какая помощь, что случилось, Бэль? — сразу по существу поинтересовалась богиня, разглядывая сестренку в компании с брюнеткой, присевшей в низком-низком реверансе.

— Алире дядя не разрешает выходить замуж, — начала горячо объяснять эльфийка.

— Какое отношение мы имеем к ее дяде? — удивленно приподняла бровь Элия.

— Наш, тьфу, мой дядя, твой папа, я о дяде Лимбере, — исправилась Бэль, поморщив носик.

— Ясно. И почему же потребовалось его разрешение? — сразу задала вопрос по существу богиня.

— Мой прежний брак с покойным супругом был заключен гар-ноэрра, — ободренная тем, что их не выставили за дверь сразу и не наорали, с неожиданной робостью пояснила просительница.

— Понятно, — сразу все уяснила богиня. — Поэтому король и отказал.

— Но, Элия, тот человек умер, почему она не может выйти замуж еще раз, если любит? — простодушно удивилась Бэль, хоть и не понимала до конца, как это можно полюбить сначала одного, а потом другого. Разве любовь не одна разъединая на всю жизнь?

— Потому что его величество не желает нести ответственность за смерть своей подданной, — спокойно поведала богиня и с мягким упреком спросила: — Неужели вы, заключая брак, не знали о последствиях?

— Я была молода и любила, — просто ответила Алира, мотнув головой. — Я не понимаю, почему из-за каких-то глупых традиций должна отказаться от своего счастья. Почему вы говорите о смерти, принцесса?

— Потому что гар-ноэрра с древнего языка погибшей расы ноэррей переводится буквально, как «контракт сердец и душ». Заключая этот брак по старым обычаям, ты связала себя с прежним супругом нерушимыми обетами верности. Нерушимыми в буквальном смысле. Эти узы не порвет даже смерть одного из партнеров. Для того они и были созданы, чтобы любящие, встретившись однажды, могли следовать друг за другом из жизни в жизнь. Ныне твой муж ждет за гранью прихода супруги, в перерождении ему отказано, покуда вьется нить твоей жизни. Если ты выйдешь замуж еще раз, пытаясь разрубить узы, то последствия будут весьма трагичны. Силы не любят нарушенных клятв, принесенных пред их лицом. Самой малой из кар станет твоя смерть, вероятней же, гнев духа супруга окажется столь силен, что погубит всех, кто тебе дорог.

— Неужели ничего нельзя сделать? — испуганно и беспомощно прошептала Алира, прикрывая рот ладонью. Весь пыл при мысли о такой страшной угрозе пропал.

— Не знаю, мне ничего неведомо о прецедентах расторжения союза. Могу только предложить: найди сведущего мага-медиума, способного вызвать дух покойного и попроси мужа отпустить тебя, — деловито предложила Элия, неторопливо расхаживая по гостиной и рассуждая на ходу. — Возможно, обоюдного желания окажется достаточно для расторжения контракта. Но будет ли такое желание у духа? Настолько ли он любил тебя, чтобы отпустить и дать возможность быть счастливой с другим?

— Я не знаю… — поникла Алира, однако, печальная обреченность в голосе говорили совсем о другом: знает, твердо знает, ее не отпустят.

— Что ж, время подумать у тебя есть, — небрежно пожала плечами Элия. — Пока другой союз не заключен официально, тебе ничего не грозит.

— Спасибо, Светлая Богиня, за объяснения и за совет, — мужественно поблагодарила просительница, присела в еще одном глубоком реверансе и удалилась из гостиной в глубокой задумчивости, даже серьги больше не блестели вызывающе и не позванивали.

— Элия, ей и правда ничем нельзя помочь? — сочувственно вздохнула Мирабэль, поглаживая крошку Дика.

— А надо ли? — в лучших лоулендских традициях ответила вопросом на вопрос богиня, задумчиво перебирая пышные головки пурпурных роз в высокой напольной вазе. Заклятье сохраняло свежесть и аромат цветов в течение нескольких семидневок.

— Почему не надо? Она ведь любит?! — вопросительно поглядывая на сестру, начала Бэль неуверенно. Опыта в любовных делах, не считая чтения романтических сказок, у юной богини не было.

— Любить и хотеть замуж — это два немного разных желания, дорогая, — слегка улыбнулась Элия, ласково приобнимая кузину. Стэлл, уже успевшая наступить на те же грабли, сочувственно фыркнула, ерзая в мягком кресле, куда уселась, пока приятельница разбиралась с просительницей и сестрой. — Да, Алира любит, но лишь гордыня толкает ее к новому браку, гордыня и желание привязать к себе любимого мужчину, а вовсе не стремление принадлежать ему всецело и соединить две судьбы в одну. Поэтому я не буду ей помогать, во всяком случае, пока ее чувства именно таковы. Я дала совет, коль достанет мужества ему последовать, она достойна новой любви и дух покойного супруга почувствует это. За гранью все видится яснее, и узы не позволят солгать!

— Значит, все правильно, — умиротворенно улыбнулась эльфийка, как всегда успокоенная логичным объяснением сестры, и, не удержавшись, полюбопытствовала: — Алира и правда нагрубила тебе на балу, чего она такого сказала?

— Возможно, — хмыкнула богиня не без некоторого надменного превосходства, — я не считаю нужным помнить всех глупышек, пытающихся уязвить меня словом из зависти или ревности.

— А-а-а, конечно, ты такая красивая, тебе многие завидуют, — гордо с абсолютной уверенностью в том, что ее сестра самая великолепная женщина во Вселенной, согласилась Мирабэль и обратилась к рыжеволосой: — Я сестра Элии, Бэль, а как тебя зовут?

— Стэлл, — на лице женщины блеснула яркая улыбка.

— А кто ты? Наверное, тоже какой-нибудь Служитель Творца! — попыталась догадаться эльфийка, зачарованная своеобразным излучением силы незнакомки и обилием украшений на ее фигуристом теле настолько, что совершенно перестала стесняться.

— Я айвар, — не стала скрывать Стэлл, не без симпатии принюхиваясь к девчушке. Богиня Милосердия и Исцеления «пахла» для айвара весьма приятно.

— Ух ты! Как в сказке! — карие глаза принцессы распахнулись на пол-лица, и она подобралась поближе к рыжеволосой экзотично одетой красавице.

— Бэль — большая любительница легенд, — лукаво обронила Элия.

— И что же ты читала про айваров? — заинтересовался прототип, отложив на минутку даже обещанное знакомство с принцами. Стэлл перелетела из кресла поближе к девушке.

— Ой, кучу разных историй о всяких чудесах, о том, как айвар помогал своему другу-человеку завоевать любовь принцессы, как за одну ночь построил замок, вырастил прекрасный сад, как создавал волшебных животных, как сражался со злым колдуном, который хотел его поработить… — принялась перечислять эльфиечка, все более увлекаясь восторженными воспоминаниями. Она уже была не в гостиной сестры, а вместе с отважным Даллидином и айваром Жиджином в далекой-далекой Гайробаве пробиралась в темницу к Юсмин, летела на драконе, пронзала сердце черного мага волшебной спицей, вызывала летающих лошадей…

— Бэль, занятия откладываются? У вашего высочества нашлись более важные дела? — прозвучал в гостиной ехидный и слегка раздосадованный голос. Жилистый, невысокого роста мужчина с крючковатым хищным носом раскачивался на стуле у заваленного стопками книг широкого стола и похрустывал суставами пальцев.

— Ой, лорд Дайвел, политика… — эльфиечка покраснела до корней волос и запнулась, азартный пересказ очередной легенды замер на полуслове, вызвав у Стэлл разочарованный вздох.

— Да, у ее высочества несомненно были более важные дела, — невозмутимо вмешалась в разговор со своим бывшим учителем Элия, вступаясь за сестренку. Качание на стуле педагога мгновенно прекратилось. — Следовать своей божественной сути — какое дело может быть значительнее?

— Божественное призвание — превыше всего, — уступая справедливому укору, согласился мужчина без привычной иронии, отводя взгляд от заклинания связи. — Надеюсь, на урок у Мирабэль хватит сил.

— Вполне, долг исполнен, и она незамедлительно поспешит на занятия. Приятно было перемолвиться словечком, лорд Дайвел, я, оказывается, скучаю без наших уроков, — ответила принцесса не то насмешливо, не то ностальгически.

— Вашему высочеству достаточно лишь попросить о дополнительных занятиях. Я целиком и полностью к вашим услугам, — рваная улыбка мелькнула по костистому лицу мужчины и он до странности быстро, почти грубо, отключился.

— Спасибо, Эли, ты меня выручила, — облегченно вздохнула девушка. — Я совсем забыла об уроке.

— Иногда бывают причины позабыть про урок, именно это я и сказала старине Дайвелу, — усмехнулась старшая принцесса, подмигнув младшей. — Встреча с айваром — одно из таких. А теперь, и правда, беги заниматься!

— Ага, — рассиялась улыбкой Мирабэль и уточнила. — Мы еще увидимся, Стэлл?

— Конечно, малышка, я ведь не услышала конца истории, — заверила эльфийку айвар и с подкупающей искренностью продолжила: — Ты мне очень понравилась, я бы подарила тебе что-нибудь, но, боюсь, твоя сестра будет возражать.

— Почему? — удивилась Бэль.

— Подарки айвара не просто предметы, даже в большей степени, чем подарки богов. Думаю, ты захочешь идти по жизни сама, а не бежать, подталкиваемая опрометчиво принятым даром, — ответила Элия, погладив сестренку по плечу, и, не снеся вида разочарованной мордашки, предложила: — Но вы можете обменяться! Дашь что-нибудь Стэлл и получишь вещицу на память взамен.

— Ой, правда? — обрадовалась было девушка, непосредственно подпрыгнув на месте и тут же немного огорчилась: — Но у меня ничего достойного с собой нету, только в шкатулке в спальне или у Нрэна в сундуке для приданого.

Принц Нрэн, по мнению юной принцессы, обладал уникальным талантом делать бесполезные подарки, как-то: толстые книги без картинок с нудным содержанием (геральдика, история, экономика, этикет), отрезы тяжелых роскошных тканей и массивные украшения из серебра, золота, иных драгоценных металлов с крупными камнями. Ювелирные изделия лишь издали демонстрировались девчушке, а потом изымались из обращения и клались в «приданое» под замок. Так что Бэль даже поиграть с ними не могла, если бы вдруг захотела.

— А мне браслетик твой очень нравится, — беззастенчиво намекнула Стэлл, прищурившись.

— Но он даже не серебряный и камешки хрусталь и кошачий глаз, — растерянно моргнула Бэль, тряхнув звонкими колокольчиками браслета.

— Зато как звенит и блестит, — беспечно рассмеялась айвар и приняла охотно (жадность была абсолютно чужда Мирабэль) снятую с тонкого запястья цепочку с колокольчиками. На ручке девушке он был обернут трижды, женщине пришелся впору. — Какую вещицу из моих хочешь взамен?

— Не знаю, — протянула юная принцесса, с типично эльфийской завороженностью разглядывая многочисленные броские, сверкающие, звенящие и брякающие украшения айвара. — У тебя все такое удивительное, дай то, что не жалко.

Стэлл звучно расхохоталась, запрокинув голову, сгребла с шеи кучу цепочек и ожерелий, с рук браслеты, вытащила даже несколько сережек из ушей и пару поясов с талии. Во всю эту кучу ювелирных изделий айвар принялась обряжать Мирабэль, напрочь игнорируя слабый писк возражения, и остановилась только тогда, когда руки опустели.

— Ну-ка, все в пору, — женщина бесцеремонно покрутила эльфийку вокруг оси.

Все украшения странным образом действительно сидели так, словно были сделаны для юной принцессы. Кажется, даже камни в них стали не такими массивными и более мелкой огранки, узор изысканнее, а плетение тоньше.

— Это все мне? — пораженно выдохнула Бэль, пытаясь разглядеть досконально, чем именно одарила ее Стэлл.

— Тебе-тебе, носи, малышка, — не столько разрешила, сколько велела приятно польщенная восторгом эльфиечки айвар, а Элия прибавила с налетом строгости: — А теперь поспеши, если не хочешь навлечь на свою голову внеочередной опрос.

— Ага, — пискнула принцесса и метнулась из покоев сестры. Она была так взволнованна и торопилась, что даже не стала пытаться использовать телепортацию, подозревая, что обязательно чего-нибудь напутает и перенесется не в кабинет политики, а куда-нибудь в Мэсслендскую бездну, а братьям и Элии ее оттуда придется вытаскивать. Конечно, иногда Бэль казалось, что в Мэссленде будет лучше, чем на уроке, но все-таки проверять прямо сейчас не хотелось.

На секундочку после ухода Бэль в покои Богини Любви заглянула тишина и шмыгнула прочь от вопроса Стэлл, исполненного жизнерадостного нетерпения:

— Так с каким из симпатяшек-братьев ты хотела познакомить меня первым? С блондинистым остроносым очаровашкой или смуглым мужественным красавцем?

«Словно тортик на сладкое выбирает», — мысленно усмехнулась Элия интересу айвара и практично предложила, располагаясь в кресле перед зеркалом на трюмо: — Давай в порядке перечисления.

До прихода Бэль богиня успела показать Стэлл в зеркале нескольких своих столь же обаятельных, сколь и смертоносно опасных родственников. Все увиденное безумно понравилось айвару, а с парочкой братьев Богини Любви Стэлл выразила желание познакомиться незамедлительно. Увлечение собратом айваром было позабыто-позаброшено, как надоевшая игрушка.

Мельком оглядев свое отражение в немного запыленном дорожном костюме, Элия прищелкнула пальцами и привела внешний вид в порядок. Звездный Набор одел хозяйку в переливчатое, словно голубая дымка, приталенное платье с однотонным лифом, рукавами, отделанными нежным кружевом, и широкой юбкой, расписанной бледными розами. Диадемой с синими кристаллами-розами, ожерельем и серьгами того же стиля дополнили образ. Удовлетворенно кивнув, Элия протянула ладонь к стеклу, но прежде, чем она коснулась его, Стэлл, уже успевшая каким-то образом обзавестись другой, не менее эффектной, кучей побрякушек, вместо подаренных маленькой эльфийке, простодушно спросила:

— А мне тоже нужно переодеться?

— Если хочешь. Впрочем, ты и так смотришься весьма эффектно, — улыбнулась принцесса. — К тому же, Стэлл, не только ты будешь знакомиться с моими братьями, но и они с тобой, поэтому, чем более привычно для себя ты будешь выглядеть, тем проще будет им настроиться на общение с таким чудесным созданием.

— Так уж и чудесным, — польщено фыркнула женщина, тряхнув копной рыжих волос.

— А каким еще? — невозмутимо пожала плечами Элия, — каждая истинная женщина настоящее чудо, а уж такие как мы с тобой — Богиня Любви и айвар — чудо втройне! И если какой-то мужчина не в состоянии оценить своего счастья, значит, его можно только пожалеть.

— Пусть жрут землю с горя, глупцы! — радостно осклабилась Стэлл и потерла руки, предвкушая обещанное подругой (за какие-то несколько часов она стала считать Элию настоящей подругой, а не соперницей и уж тем более не врагом) развлечение.

Принцесса сплела первое заклинание связи и тронула ладонью зеркало, перенося изображение на восприимчивую поверхность. Отражение двух таких чудесных женщин разом выцвело и сменилось поначалу голубовато-зеленоватой, как вода в плохом аквариуме, мутью. А потом превратилось в изображение полуголого (в одних укороченных штанах) белобрысого жилистого мужчины, валяющегося на сине-зеленом покрывале широкой кровати. Цвет этот настолько не подходил к копне песочных волос и ярко-голубым глазам бога, что тот казался утопленником не первой свежести.

— Прекрасный день, Джей. Ты занят? — улыбнулась Элия, приветствуя брата.

— Вообще-то да, — вальяжно отозвался мужчина, перекатился на бок, подпер рукой голову и с ленцой, прикрывая извечное любопытство, поинтересовался: — Ты чего хотела?

— Попросить тебя развлечь одну мою огорченную подругу, — прямым текстом ответила принцесса, зная, как любил брат случайный, ни к чему не обязывающий флирт.

— Нет, буду занят, — мотнул головой бог вопреки ожиданиям сестры.

— О, серьезно занят? — удивилась Элия прямому отказу.

— Вообще-то я женюсь, — с гордым злорадством пояснил принц.

— Тебя шантажируют? — первым делом поинтересовалась пораженная богиня, начав просчитывать варианты ловушек, расставленных шальному родственнику каким-нибудь ушлым врагом. Слово «жениться» всегда вызывало о свободолюбивых мужчин несварение мозга и желание немедленно прикончить поднявшее эту тему создание или, в крайнем случае, исчезнуть с его глаз раз и навсегда.

— Не-а, я влюбился! — с вызовом ответил мужчина и криво ухмыльнулся. — Что, не ожидала, думала, я все время буду тебе под юбку лезть?

— Не ожидала, — честно ответила женщина, — от кого другого, но от тебя не ожидала. Удивил! Как же я умудрилась проглядеть за твоей безответственностью и эгоистичной тягой к наслаждениям стремление к настоящему чувству и серьезным узам? Впрочем, мир непознаваем до конца, полон сюрпризов и потому интересен втройне. Как скоро мы сможем познакомиться с твоей избранницей, дорогой?

— Она не хочет знакомиться с вами. Боится нашей семейки, и я ее не виню, с нашей-то репутацией… — бог машинально взлохматил шевелюру, — Иенне достаточно того, что есть я. Ну, на свадьбе, думаю, увидишь мою красавицу-русалку, — гордо объяснил Джей.

— Надо же какая невезуха, опоздали, — хмыкнула себе под нос Стэлл, переваривая откровения белобрысого симпатяшки.

— Русалка… Иенна… — повторила выдержки из речи брата принцесса, задумчиво коснувшись рукой подбородка. — Что ж, ты прав, на свадьбе увидим. Передай своей невесте мои поздравления! Ты, конечно, тот еще подарочек, но если вас связывает сильное взаимное чувство…

— А какое же еще?! — моментально встопорщился Джей.

— Думаю, на этот вопрос мы очень скоро получим ответ, — с философским спокойствием продолжила Элия, ничуть не выведенная из себя нападками бога. — Так вот, если вас связывает сильное взаимное чувство, то я могу пожелать только счастья любимому брату и его избраннице и благословить.

— Что, правда? — удивился принц. Он никак не ожидал, что Элия воспримет весть о его предстоящей женитьбе настолько спокойно. Это как-то даже нервировало.

— Конечно, ты же мой брат! Как может быть иначе? — невозмутимо пожала плечами богиня.

— Ну, скажи мне ты, что замуж выходишь еще десятидневку назад, я бы твоего жениха пришил, — откровенно признался Джей, снова привольно откинувшись на кровати и сцепив руки в замок под головой.

— Так ведь я у тебя сестра единственная, а вас, братьев, у меня… — многозначительно усмехнулась Элия. — Кроме того, дорогой, жены и мужья преходящи и проходящи, вспомни хоть нашего папочку, а родственники это навсегда.

— Справедливо, — согласился бог и великодушно разрешил: — Ну, ладно, можешь благословить!

— Я, Элия Ильтана Эллиен дель Альдена, Богиня Любви, благословляю тебя, Джей Лиос Варг, Бог Воров и Игроков, и твою избранницу русалку Иенну, будьте счастливы в любви истинной, иллюзии ложных чувств пусть взор ваш не застят, — торжественно провозгласила Элия, давая возможность божественной силе излиться через слова.

Все благодушие и расслабленную негу будущего молодожена смыло, словно душем из водицы с высокогорного ледника, обожаемой герцогом Лиенским. Джей кубарем скатился с кровати и заорал, сжимая кулаки и долбя ими по ковру, что есть силы:

— Вот сука!

— Я? — так, на всякий случай, уточнила принцесса.

— Ты — стерва, любимая, и сама этим гордишься, и мы тобой, соответственно, а сучка хитрожопая — Иенна! Неспроста она свои песенки мне все спеть предлагала! Убью на хрен, пусть только вернется, прям тут «невестушке» свою «бесконечную» любовь покажу и убью! Замуж за меня захотела, бл…ь. А ведь ты, — Джей резко прекратил ругаться и выжидательно, со все возрастающим возмущением, уставился на сестру, — с самого начала поняла, что меня околдовали, чего же не сказала?

— А ты бы поверил, не начал ерничать по поводу женской ревности? — выгнула бровь Элия.

— Так поняла или нет? — уперся рогом Джей.

— Заподозрила, — мягко поправила родича принцесса. — Слишком странным и внезапным для тебя было решение остепениться. Но ведь ты мог встретить половинку или близкую к ней по сути женщину, так что я предпочла для начала немного приглядеться к тебе, милый.

— И увидела дурня под заклятием, — злобно фыркнул бог, холодная ярость, сверкающая во взгляде, не предвещала русалке ничего хорошего. Он уже успел вскочить на ноги и теперь метался по комнате, расшвыривая все, что попадалось под руку, и шипя, как раздосадованный кошак. Жаль только, разбивать и ломать в комнате было особенно нечего (несколько перламутровых тарелок с остервенением покрошенных пятками не в счет), а жечь дотла предполагаемую арену возмездия пока не стоило.

— Это не заклинание в прямом смысле. Песня сирены всего лишь очаровывает слушателя и запирает его чувства в кольцо этого очарования. Если воля и желание вырваться сильнее, чем желание русалки очаровать, то у нее ничего не выйдет. Полагаю, на несколько секунд ты позволил себе подумать, каково это было бы, если не полюбить, то увлечься Иенной, и оказался во власти песни сирены, — деловито разложила по полочкам технологию процесса Элия.

— Не было такого! — упрямо насупился принц, дернув острым носом. — Чтобы я пожелал какой-то девице с хвостом захомутать себя?

— А мог ты подумать примерно так: «Интересно, а влюбись я в эту хвостатую милашку, как бы взъелась сестрица?» — коварно уточнила богиня.

— Блин, неужто этого было достаточно? — насупился Джей и перестал отпираться.

— О да. Ладно, настроение у тебя сейчас не то, чтобы мою подругу развлекать, сама вижу. Но предупреждаю, когда будешь с русалкой разбираться, поосторожнее, не убей девушку. Нам ни к чему дипломатические инциденты. Неизвестно скольким своим сородичам твоя невеста успела раззвонить о грядущем счастье с самим принцем Лоуленда, да и вряд ли ты умудрился подцепить простолюдинку!

— Понял, — скрипнул зубами Джей и как-то подозрительно быстро согласился, скорее всего, решил убить «невесту» позднее, когда уляжется шумиха, а пока «всего лишь» до смерти ее напугать.

— Вот и прекрасно, — улыбнулась Элия и собралась отключить заклятье.

— Эй, сестра! — бросил напоследок мужчина. — Спасибо тебе!

— Всегда, пожалуйста, — отозвалась богиня, отрывая связь, и спросила у Стэлл: — Подождешь, когда Джей освободится или вызовем другого?

— Другого, — задумчиво почесала нос айвар и откровенно призналась: — Я не хочу знакомиться с Джеем, он слишком жестокий.

«И это говорит дамочка, собиравшаяся несколько часов назад сжечь меня и разнести в прах мои апартаменты», — мысленно подивилась принцесса и ответила: — Джей бывает разным, а обманутые мужчины редко оказываются склонны к милосердию, но воля твоя. Давай, я вызову «смуглого мужественного красавца».

— О да, — томно протянула Стэлл, раскинувшись в кресле, а Элия снова сплела заклятье связи:

— Кэлберт, ты не занят, дорогой?

— Для тебя, сестра, свободен, — сметая в угол каюты кучу карт со стола, громогласно заявил мореход, практически одновременно с быстрым, почти формальным, стуком в дверь, и радостным возгласом первого помощника капитана:

— Вот еще те карты, которые ты просил, кэп!

— Позже, — отмахнулся бог.

— Но ты же сам сказал, что это срочно! Я из хранилища их пер, едва не надорвался, — возмутился запыхавшийся мужчина.

— Я сказал позже, — с большим напором повторил Кэлберт. Он свел смоляные брови, многозначительно зыркнул на живую помеху беседе и положил пальцы на рукоять кинжала, торчавшего из-за пояса.

— Ладно-ладно, — неловко пристроив свитки карт на углу стола, помощник постарался как можно быстрее испариться из каюты. Препираться, с риском навлечь на себя гнев бога, — занятие для самоубийцы.

Свободен? — недоверчиво выгнула бровь принцесса, вставая из кресла и приближаясь к зеркалу так, чтобы «ненароком» загородить Стэлл большую часть обзора. — Ну-ка, колись, чем это ты таким занимаешься? Планируешь тайный пиратский набег или поиски сокровищ?

— Ты случаем не стала Богиней Прорицателей? — пораженно хмыкнул Кэлберт, машинально потянулся к мочке уха, где покачивалась серьга: рубины в серебряном переплете, но почему-то отдернул пальцы, будто обжегся, и бросил на сестру опасливый взгляд.

— Упаси Творец! Это равносильно тому, чтобы нарисовать у себя на груди большую мишень, встать на стрельбище и объявить соревнование на меткость среди лучников, — натурально ужаснулась принцесса. — Так планирование какой именно акции я прервала столь бесцеремонно? Или это секрет?

— Для тебя — нет, я хочу найти затерянный клад капитана-пирата Нафила Цаперрина. Говорят, он собирал разные сокровища да диковины всю жизнь, столько, сколько грабил суда и порты, а потом, когда собрался подыхать, раскидал по мирам и запрятал где-то в пещерах на островах, оставив себя, да верных матросов бессмертными стражами сокровищ, — воодушевленно отчитался принц. Карие глаза зажглись фанатичным огоньком.

— М-м-м, раньше не замечала за тобой столь ярой веры в пиратские байки и страсти к стяжательству. Или это в большей степени любопытство? — задалась логичным вопросом принцесса.

— Оно самое, помноженное на надежду найти что-нибудь и для твоей коллекции, — намекнул мореход, имея в виду Колоду Либастьяна, сбором которой занимались в последнее время родичи, и ради чего даже самый трезвомыслящий и недоверчивый член семьи готов был ухватиться за любую притянутую за уши историю.

— Тогда ты действительно по-настоящему занят, — решила для себя и за принца Элия. — Извини, не буду больше отвлекать.

— Ага, и теперь я останусь умирать от любопытства, чего именно желала моя драгоценная сестра, — почему-то слишком сильно напрягся Кэлберт, постукивая по столу костяшками пальцев, изумруд в перстне на указательном ловил лучики солнца из иллюминатора и посверкивал, отражая обуревавшие принца чувства.

— Всего лишь помочь развеяться одной моей опечаленной подруге, — раскрыла секрет богиня. — Но в отличие от планируемого тобой поиска, в этом ты вполне заменим.

— Хм, точно, — ничуть не обидевшись, признал принц и, словно только что вспомнил, а может быть вспомнил именно потому, что желал продлить разговор, нахмурился и сказал: — Э-э, Элия, не хочу прослыть сплетником, но мне тут Лиесса на хвосте новость принесла странную.

— О? — подтолкнула замешкавшегося брата богиня.

— Она сказала, что Джей собрался жениться на младшей дочке Королевской Колдуньи владыки русалок Сия. Дескать, молодые так влюблены, что не хотят медлить.

— Влюбленный Джей столь же реален, как вампир на диете из цветочного нектара. Лавров Клайда тебе не стяжать, милый. Новость слегка устаревшая, братец раздумал отягощать свои ловкие руки путами брака. Наверное, брачные браслеты ассоциируются у него с чем-то неприятным, вроде кандалов, — цокнула язычком принцесса.

— Почему-то мне кажется, без твоей помощи не обошлось. Хотя у русалок в ход идут не браслеты, а ожерелья, — задумчиво хмыкнул бывший пират, — и они тем паче Джею удавку напомнить могут.

Кэлберт на секунду примолк, потом прокашлялся, хотя не страдал простудой, со странной робостью спросил:

— Ты больше не сердишься на меня? Простила?

— Сержусь? На что? — в первые мгновения Элия даже не поняла о чем речь.

— Новогодье, — выдавил из себя принц название праздника так, будто оно было приговором на эшафот, и прибавил, будто опускал на собственную беззащитную шею лезвие топора: — На то, что я так обидел тебя…

— А… — протянула богиня с задумчивой полуулыбкой, — вот ты о чем.

Кэлберт пристыжено засопел.

— Нет, дорогой, я не сержусь. Ты не так давно в семье и, увы, еще не успел усвоить кое-что. Если я говорю «нет», это именно «нет», а не «да» и не «возможно, позже». Поэтому мне пришлось объясниться на том языке, который вы, мужчины, понимаете. Ты принял мои «объяснения», — женщина припомнила два сломанных ребра брата, — и я считаю вопрос закрытым. Разве нет?

— Блин, а я-то, дурак, боялся! — безумное облегчение расправило черты бога, сведенные напряженным ожиданием. Он откинулся на высокую спинку кресла, более всего на взгляд Элии походившего на малость уменьшенный вариант рабочего седалища из кабинета короля Лимбера. Вряд ли сие было следствием банального подражательства, скорее, сходством фамильных вкусов.

— И сейчас решил, что я вознамерилась заняться чудовищной местью? — лукаво предположила богиня.

— Ага, — раскололся с глуховатым смешком Кэлберт, — все ждал, когда начнется!

— Если тебе очень хочется, я что-нибудь придумаю, — высказалась сестра.

— Хочется! Отправляйся со мной за сокровищами! — тут же предложил мужчина, развернув по-своему разговор.

— Тогда это будет уже не наказание, а награда, не находишь? — мурлыкнула богиня.

— Так ты ж спросила про «хочется», — нахально ухмыльнулся Кэлберт.

— Я подумаю над этим. Вычисляй поточнее место поиска, — туманно пообещала принцесса, отключая заклятье и обратилась к айвару: — Увы, Стэлл, первые выстрелы в молоко. Хочешь, попробуем сейчас же связаться с кем-нибудь другим из моих родичей?

— Нет, — раздумчиво помотала головой айвар и с неожиданной проницательностью пояснила, проводя пальчиком по резному подлокотнику кресла так, что узор неуловимо менялся: — Я ошибалась, попросив тебя свести меня с братьями. Не хочу быть с мужчиной только потому, что он желал бы ублажать тебя и не отказал потому, что мог тебя обидеть!

— Не совсем так, Стэлл, кроме такой причины остается еще одна — любопытство. А от него всего несколько шагов до симпатии и интереса. Сколько именно будет зависеть лишь от тебя и от мужчины, от того, что возникнет между вами. Но я поняла, о чем ты. Тогда, может быть, ты хочешь познакомиться с тем, кого я приглашу для тебя, пусть он и не мой «симпатяшка-родственник», а хороший друг?

— Давай! — вновь приободрилась заинтригованная женщина. — А он красавчик?

— Когда того хочет, всенепременно, — усмехнулась богиня и позвала, не плетя заклятий: — Связист, ты мне нужен. Не заглянешь на секундочку… ть… тебя за…?

— О-ого? — выдохнула Стэлл, пораженная оригинальностью зова.

— Привет! Чего хотела, Элия? — весьма скоро отозвался некто приятным баритоном.

— Тебя в телесной форме, — ответила принцесса.

— Так ты же не того… с нашим братом, — ошарашенно перебил невидимый собеседник.

— Видеть, — закончила богиня со смешком.

— Уф, умеешь ты напугать, вашество, — весело заявил широкоплечий высокий брюнет в ярко-синей рубашке, распахнутой до середины мускулистой груди, и черных узких штанах, материализуясь в гостиной Элии. Залепил принцессе звучный поцелуй в щеку, с веселым любопытством обозрел пространство и удивленно присвистнул.

— О, да у тебя здесь классная крошка-айвар! Познакомишь? Привет, цыпочка! — Связист подмигнул Стэлл и окинул ее заинтересованным мужским взглядом, особенно пристальное внимание уделив полупрозрачной блузке, мало скрывавшей пышное совершенство форм.

— А как же! — улыбнулась богиня. — Стэлл, это Связист — Силы-Посланник, Связист, это моя подруга — айвар, весьма расстроенная расставанием со своим мужчиной.

— Какой же болван осмелился огорчить такую красотку?! — искренне удивился мужчина, галантно (как это сделал бы любой из братцев богини, не зря же столько наблюдал за ними) целуя руку разомлевшей айвар. — Элия, срочно требуется утешить и развлечь леди!

— Именно за этим я тебя и просила зайти, — торжественно объявила принцесса суть проблемы.

— Надо же, у тебя бывают не только рисковые и захватывающие, а просто отличные поручения! — восхитился Связист, не сводя глаз со Стэлл. — Не хочешь прогуляться по городу, красотка? Я знаю одно местечко, где подают превосходный эль к жаркому и поют веселые песни! Это развеет твою печаль без следа!

— Силы во плоти, я такого раньше не встречала, — зачарованно принюхиваясь, протянула айвар, потянувшись к мужчине, все еще не выпускавшем ее руку из своих ладоней, — если ты приглашаешь, пойдем! Ты мне нравишься!

— Отлично! — рассиялся Связист и, спохватившись, уточнил у богини: — Эй, Элия, ты с нами или как?

Даже если бы вдруг интуиция начисто отказала Элии, то красноречивый взгляд Стэлл и выжидательные интонации друга подсказали нужный вариант ответа.

— Нет уж, развлекайтесь без меня, детки! У меня еще есть дела, — усмехнулась женщина.

— Ну бывай! — Сила-Посланник под ручку с айваром мгновенно исчезли из покоев Богини Любви, оставшись в одиночестве, та собралась возвращаться на Лельтис.

Глава 6. Сногсшибательные новости

Герцог Элегор Лиенский (три или четыре его дополнительных имени, дарованных заботливой мамочкой, забылись общественностью раньше, чем та изволила отправиться в следующую инкарнацию просто потому, что их носитель ни в какую не желал утруждаться длительными тягомотными представлениями), итак, вышеназванный тип шальной божественной наружности встал рано.

Впрочем, те случаи, когда он изволил припоздниться с подъемом можно было пересчитать по пальцам одной, в крайнем случае, двух стандартно пятипалых рук, и все они имели уважительные причины числом не более трех:

1) Перепил. Для владельца винной империи случай редкостный, потому как перещеголять Элегора в сем не слишком уважаемом почтенными дамами и столь восхваляемом доблестными мужами занятии могли немногие. Разве что принц Клайд, ибо являлся Богом Возлияний и принц Кэлер — Бог Пиров, в которого как напитков, так и пищи влезало неимоверное количество.

2) Был избит. Последнее время, поднабравшись опыта в делах ратных и драках кабацких, герцог, коль влипал в заваруху, а не влипать он не мог в силу природных и божественных склонностей характера, редко оказывался бит серьезно. Чаще все-таки избивал и убивал сам. Это только Нрэн продолжал считать Элегора сопливым недоучкой, враги же шального бога такое мнение давно сменили под давлением обстоятельств, а слишком твердолобые отошли в мир иной.

3) Только что пришел и лег. Если Элегор приходил под утро, то предпочитал вообще не ложиться, потому как особенной усталости от пары-тройки суток непрерывного бодрствования не ощущал.

Герцог Лиенский быстро оделся в своей обычной манере: белая легкая рубашка да черные брюки с легкой серебряной строчкой, и, как был босиком, направился в кабинет. Любого блюстителя этикета или камердинера при столь вызывающе расхристанном виде у столь знатной особы хватил бы удар, но Элегор не держал при себе подобного типа бесполезных людишек.

Зачем тратить время на побудку прислуги, если все можно сделать самому и гораздо быстрее? А если недосуг возиться, то всегда можно воспользоваться магией чудесного подарка Звездного Тоннеля Межуровнья — волшебными звездочками, одевающими хозяина, повинуясь лишь его желанию и вкусу.

По дороге мужчина прихватил кусок хлеба с мясом и бутыль вина с предусмотрительно выставленного прислугой подноса. Замок еще спал, только его безумец-хозяин спешил жить и действовать. В данном конкретном случае — работать.

Элегор вошел в кабинет, где еще с вечера на широком столе громоздились папки счетов, отчетов по прибыли Западных владений за первое полугодие, аналитическому анализу доходов и прогнозу на прибыль до конца года. Проглотив последний кусок, мужчина стряхнул крошки, обмахнул руки о штаны. (Все равно черные и все равно скоро он их непременно в чем-нибудь перепачкает, так стоит ли осторожничать!). Бог раздернул ночные шторы, впуская солнечный свет в помещение, обставленное с вопиющим минимализмом, исключительно ради того, чтобы занятные безделушки, узоры или резьба на дереве не отвлекала глаза от работы. От нее и так было демонски легко отвлечься!

Птицей перемахнув через подлокотник, Элегор приземлился в придвинутое к столу высокое кресло. Полупустая, или, вернее, оптимистически наполовину полная бутылка заняла место среди папок, чтобы морально поддерживать страдальца, вынужденного корпеть над нудными отчетами, и в трудную минуту протянуть ему глоток помощи. Но только глоток-другой! Напиваться, анализируя отчеты, тем паче с утра и в одиночку, бог не планировал, даже если его молодой младший управляющий опять наворочал в отчетах драконы знают что. Впрочем, некоторая надежда на благополучный исход еще оставалась, ибо герцог по совету Лейма отправлял молодого, подающего надежды, прекрасно соображающего на практике, но отчаянно путающегося в изложении материала парня на Клеон, урбо-мир, славящийся своими учебными заведениями торгово-экономической направленности, для ускоренного курса заочного образования.

«Творец, помоги!» — мысленно попросил совершенно не религиозный, никогда не молящий о помощи даже в минуты смертельной опасности храбрец и решительно распахнул первую папку.

Может быть именно потому, что он, Элегор, столь редко обращался с просьбами, вышестоящая инстанция икнула от удивления и помогла. Отчет оказался вполне приличным, его можно было читать и почти не пришлось править. Герцог рассчитывал провести за мучительным чтением как минимум полдня, но уже через два часа закрыл последнюю папку. Со вздохом удовлетворения потянулся всем телом, в два глотка осушил бутылку, откинулся на спинку кресла и на секунду блаженно зажмурился.

Сухой смешок разом лишил мужчину легкой расслабленности. Он резко распахнул глаза и вскочил, кресло с грохотом отлетело в угол. Смешок повторился. Рука Элегора уже сжимающая кинжал и готовая без промедления пустить его в ход, расслабилась, когда он увидел стоящего у стола типа. Он никогда не видел его прежде, однако, образного описания, данного однажды Леди Ведьмой, хватило, чтобы герцог узнал визитера. Черные, растрепанные как перья волосы, блестящие веселым и одновременно равнодушным интересом глаза, крючковатый нос, черные ногти-когти и самоуверенная наглость, с какой чужак проник в его кабинет, — демон-вран.

— Ты Исчезающий! — уверенно выпалил бог.

— А ты герцог Лиена, — небрежно пожал плечами незваный гость, облаченный в черно-синее, переливающееся как настоящее оперенье одеяние, походящее на рубашку без пояса и широкие то ли брюки, то ли юбку длиною в пол. — Так и будем перечислять самоочевидные факты?

Элегор уже успел справиться с удивлением, и к нему вернулись привычная нахальная самоуверенность и бесшабашная храбрость:

— С чем явился? По профессии — меня за какие-нибудь грехи доматывать пришел? Или Силы Равновесия чего передать прислали?

Исчезающий прошелся до стола, с разочарованием тряхнул пустую бутылку (в кои веки до Лиена добрался, а выпить нечего), прищелкнул пальцами — с такими ноготками жест получился звучный и эффектный — переправляя к себе опрокинутое кресло герцога, и, усевшись в него, заявил:

— Пребывай я здесь по зову сути своей, бог, ты не узрел бы меня, лишь почувствовал кару, обрушенную на плечи твои…

— Значит, опять на посылках, — не без легкого облегчения, смешанного с разочарованием, резюмировал герцог.

С одной стороны, он слыхал, что гневить Исчезающих себе дороже, с другой, как изобретательно они подстраивают каверзы и желал бы поглядеть на что это похоже, пусть даже на собственной шкуре. Примостив поджарый зад прямо на стол, посреди документов, Элегор выдвинул одной рукой ящик, пошарил там и перекинул Исчезающему, яростно сверкнувшему глазами, полную бутыль Алого Заката, себе взял вторую. Сумрачное лицо демона немного просветлело, он сковырнул ногтем пробку и сделал несколько глотков, после чего уже серьезно сказал:

— Нам поручено сообщение чрезвычайной важности, соблаговоли призвать Светлую Богиню.

— А самому до нее добраться никак? — хмыкнул герцог несколько уязвлено, даже не уточняя, какую именно Светлую Богиню имели в виду. И ежику понятно, что Элию. Но почему для ее призыва понадобилось его посредничество, бог в толк взять не мог.

— Наше сообщение касается вас обоих, — объяснил Исчезающий, спокойно прихлебывая вино. — Но слова сии не должны звучать в пределах замка королевского, а посему мы избрали иное место беседы, указанное Силами Равновесия.

Возразить было нечего, Элегор хмыкнул и сплел заклятье связи:

— Леди Ведьма, зайди ко мне!

Элия, собравшаяся было шагнуть через изготовленный портал в неизвестном герцогу направлении, нахмурилась. Уж не объелся ли снова ее шальной приятель миакраны, коль на такие бесцеремонные дерзости потянуло? А если заскучал вусмерть, почему не явился внахалку незваным сам?

— С чего бы это вдруг? — переспросила богиня, не торопясь откликнуться на столь хамскую просьбу.

— Соскучился, — брякнул Элегор. — А ты разве не стосковалась?

— Просто безумно, — фыркнула богиня. — Настолько, что хочется примчаться и в ноги броситься!

— Так чего ж не бросаешься? — запросто разрешил «великодушный» герцог.

— Боюсь, от избытка чувств сразу не смогу подняться, а кто-нибудь истолкует неверно и начнет тебя убивать. А мне потом перед Леймом оправдывайся, — хмыкнула Элия, но, видно, все-таки что-то решила для себя, потому как устраивать скандал не стала. Развеяв собственное заклятье, принцесса шагнула в замок по призыву друга.

Исчезающий был уже на ногах. Куда только делась расслабленность записного хама. Красавчик-демон легко поклонился богине, продемонстрировав наплечную брошь работы Шилка, которую некогда получил в дар от Элии и каркнул:

— Прекрасного дня, дивная, вот и свиделись снова, жаль, опять по делам.

— Рада видеть тебя, Исчезающий, каких бы ты вестей не принес, — искренне улыбнулась богиня, мысленно прибавив имя собеседника: «Ирран Моэрран!» — И в каком бы странном месте ты не пожелал их нам передать.

Улыбка отразилась на сумрачном лице посланца, и, поддавшись обаянию богини, он расщедрился на объяснения:

— Твоя божественная сила похожа на течение великой реки, а его — на безумный поток с водоворотами, водопадами и неожиданными изгибами, в кипении коего несколько лишних струй или всплесков не будут заметны.

— Так я вам вместо прикрытия понадобился, — почти обиделся герцог, но только почти.

Если его сила оказалась самым необходимым для беседы Элии со Служителями Творца, значит, по крайней мере, на этот раз Элегор не останется в стороне от нового захватывающего приключения (задания). Ради возможности знать и участвовать герцог готов был предоставить господам «заговорщикам» и стол, и кров, и свои подвалы с вином.

— Не мне, я лишь привел его, — ответил Исчезающий и промолвил: — Входи!

Серые глаза, серые волосы, серые одежды. Не моль, скорее блик на лезвии или тень на снегу. Он не вошел, а возник или проявился у самой двери. Странный мужчина, словно бы находящийся и здесь и где-то там одновременно.

— Тень, — по наитию слетело слово с уст принцессы прежде, чем она успела задуматься всерьез о сути гостя.

Голова мужчины склонилась в легком поклоне, и он промолвил:

— Истинно так, богиня.

— А чего это вы вдвоем одно послание несли, неужто такое тяжелое? — вслух удивился Элегор, жадно разглядывая незнакомца.

Кто такие эти Тени он слышал разве что краем уха, но уж Элия-то точно знала, а значит, потом непременно прочтет лекцию, за ней не заржавеет. Пока же можно заняться практикой. Чужак не выглядел опасно, как Исчезающий, скорее неуловимо, но почему-то эта неуловимость напомнила богу Тэодера. А даже самые безобидные члены семейки Лимбера были поопаснее мантикор.

— Можно молвить и так, — тень улыбки скользнула по лицу Тени. — Вы не знаете меня, боги, но весть, что несу я вам от Сил Равновесия, должна с абсолютным вниманием и доверием принята быть.

— А почему тогда они нам сами не захотели ее сообщить? — брякнул герцог. — Нам не тяжело в Храм на пару слов смотаться. Или у них там ремонт?

— Гор, заткнись, — резко посерьезнев, обронила богиня. Она так и осталась стоять, несмотря на то, что Исчезающий встал у двери, освободив кресло, да и пара стульев пожестче в комнате имелась. — Слова, сказанные Тени и Тенью, не слышат во Вселенной ни боги, ни Силы, ни иные Слуги Творца, даже Жнецы.

— Ог-хм, — резко захлопнул рот бог, осознав степень вероятной серьезности устного послания.

Увидев, что боги уяснили ситуацию, Тень заговорил, неуловимо изменив голос, он вроде бы звучал в комнате, но в тоже время отдавался прямо в сознании лоулендцев и, герцог снова был абсолютно уверен, никто другой, даже Исчезающий, ничего не слышал:

— Сумасшедший жнец, считавшийся мертвым, идет в Лоуленд, его тянет песня родственной крови. Крови вас двоих. Силы полагают, у вас есть способ исправить ситуацию или спастись бегством в Межуровнье…

— Подожди, — помотала головой озадаченная принцесса. — Когда это дядя Моувэлль успел рехнуться?

— Речь о жнеце Леоранде, — дал справку Тень.

— Ага, стало быть, профессия жнеца у вас в семейке дело наследственное, — хмыкнул герцог, задумчиво потирая скулу. Очередной порции ссадин на ней не наблюдалось, а привычка осталась.

— Почему же Леоранд остался Жнецом? Разве при передаче предназначения кровному родственнику полномочия не слагаются? — деловито уточнила богиня, вспоминая, как сожалел дядя Моувэлль о том, что ни один из его сыновей не занялся «семейным бизнесом», лишив его возможности уйти в отставку.

— Не всегда, из любого правила есть исключения, — был ответ.

— Значит, по этому пункту нарушений нет, — резюмировала Элия. — А что именно собирается делать дедушка Лео, и каким именно способом его можно остановить, Силы, конечно, тебе не поведали?

— Не поведали, — согласился Тень без улыбки и задумчиво прибавил: — В ИК очень сложно выявить и еще сложнее прочесть информацию по Слугам Творца, сложно даже Силам Равновесия. А если речь идет о столь могущественном безумце, которого даже они полагали мертвым, сложнее стократ. ОНИ даже не знают, каков Леоранд теперь, но вот таким он был до постигшего его недуга… — посланник легонько коснулся лба принцессы, передавая ей мысленный полный образ-слепок тонких структур деда, потом проделал тот же трюк с Элегором.

— Спасибо за предупреждение, для меня честь знакомство с тобой, — поблагодарила Элия, слегка склонив голову.

— Честь за честь, до свидания, принцесса, — отозвался Тень и поклонился в ответ, исчезая.

Был, и вот уже нет даже намека — звука, запаха, следа.

Исчезающий, стоявший у двери со скрещенными руками в полном молчании, закончил пристальный осмотр когтей, отвесил богам кивок и тоже исчез бесследно, понимая, что бы ни сказал Тень, это настолько серьезно, что шутки и замечания неуместны.

— Везет нам на сумасшедших, — констатировал Элегор, оставшись наедине с Элией. — Опять, да еще и Жнец. И вообще интересно, с какого перепою его эта самая «песня родственной крови» ко мне потянула? У него более близких родственников половина Лоуленда.

Богиня задумчиво, словно что-то прикидывая, посмотрела из-под ресниц на друга, вздохнула и предложила:

— Налей себе чего-нибудь покрепче и сядь. Мне надо тебе кое-что сказать.

— Насколько покрепче? Тройной спотыкаловки? — пошутил герцог, немного насторожившись, впрочем, что бы такого не надумала сообщить ему Элия, мужчина был уверен, до залития зенок спотыкаловкой дело не дойдет.

— Подойдет, — богиня энергично кивнула, одобряя рецепт, и все-таки села в кресло, оставив герцогу на выбор столешницу или стулья.

Элегор как всегда нашел третий путь — телепортировал себе кресло из другой комнаты замка, заодно с бутылкой спотыкаловки тройной перегонки и подносом закуски. Плюхнул все это на стол и вопросительно констатировал: — Тебе вендзерское?

— Вторую рюмку для спотыкаловки, — отказалась принцесса от любимого вина, чем насторожила друга больше всех предыдущих событий вместе взятых. В тишине герцог извлек из воздуха вторую низенькую рюмку темного стекла, разлил спотыкаловку и бухнул наобум, только чтобы прервать затянувшееся молчание:

— Говори не томи, ты ж не Энтиор, такой садизм не по твоей части. Что нашла мне невесту и завтра свадьба?

— Зачем же спешить, это подождет, — машинально и совершенно серьезно ответила богиня, крутя в пальцах рюмку.

— Ну-ну, я уже ко всему готов, — криво ухмыльнулся Элегор.

— Ты мой брат, — обронила Элия.

— Чего? Ты не дочь Лимбера? — выпалил, не думая, мужчина.

— Нет, ты — его сын, — поправила принцесса, делая маленький аккуратный глоток.

Герцог же отбросил рюмку на ковер и, потянувшись к почти полной бутыли, припал к горлышку. Глотая как воду убойную жидкость пары глотков которой достаточно было для того, чтобы свалить с ног здоровенного мужика, бог осушил двухлитровую емкость до донышка, и прочувствованно протянул:

— Бли-и-и-н! И давно ты знаешь? — сомнений в правоте богини у Элегора не возникло, в таких вещах Элия никогда не ошибалась.

— Не очень, — расплывчато отозвалась принцесса.

— Откуда?

— Кровь, — пожала плечами женщина. — Она открывает любые тайны.

— Поэтому и вытаскивала меня из передряг? — герцогу показалось, что он нашел наконец ответ на смущавший его вопрос.

— Нет, я опущу очередную шутку о том, как меня забавляют твои выходки и о своем намерении наслаждаться сим представлением, на которое у меня абонемент, еще неограниченно длительный срок, — улыбнулась Элия и мягко констатировала: Просто ты — мой друг и друг моего брата. Ну а теперь еще и родич заодно.

— А он… знает? — почему-то робко спросил мужчина, разумеется, имея в виду короля.

— Отец знает, больше никто, дабы не встал вопрос о законности твоего владения Лиеном, — ответила Элия, осушив рюмку и с легким стуком поставив ее на стол.

— Ну надо же, моя мать с ее вечными нравоучениями. Как же он на нее скинулся? — задумчиво пробормотал бог. — Неужто, они были любовниками?

— Полагаю, обошлось одним случайным свиданием без долгих бесед и ухаживаний. Твоя мать поддалась обаянию Лимбера или чувству государственного долга, а отец… Я люблю папу, но в связях он никогда разборчив не был. Из его бастардов, собранных по мирам, можно армию Нрэну комплектовать, — усмехнулась принцесса.

— Но, тогда почему этот Жнец… — начал Элегор.

— Кровь важна, но она всего-навсего влага, бегущая по венам, суть души и силы куда важнее, именно ею в большей степени определяется родство у богов, — качнула головой принцесса, думая о портрете беспутного герцога на карте Джокера, нарисованной Либастьяном. — А почему из всей семьи опасность грозит именно нам, наверняка не скажу.

— А предположить? — пристал Элегор, давно уже успевший убедиться в том, что логичные выводы подруги, НЕТ, сестры, редко оказываются ошибочными.

— Сила, герцог, ее характер и коэффициент, думаю, дело может быть в нем, — помолчав секунду, неохотно призналась богиня.

— Ладно, ты — Светлая Богиня, да и колдунья могущественная, ну я-то? — удивленно запустил пальцы в волосы мужчина.

— Я — самая сильная в семье, если высвободить всю силу из-под блоков, равных мне не будет, — открыла Элия, — не будет никого, кроме, пожалуй, тебя.

— Что-о-о? — у Элегора от удивления глаза полезли на лоб. — Меня?

— Твоя сила очень странная, малыш, у других ее коэффициент постоянен, твой же скачет, как обезумевший дракон. То ты не могущественнее других братьев, то на несколько мгновений перекрываешь все мыслимые пределы силы. Может быть, это связано с твоей сущностью Бога Странников, Авантюристов и Перемен, а может быть, сила твоя все еще растет и формируется. Но, как бы то ни было, мы с тобой самые «аппетитные» кусочки среди родственников.

— Значит, дед поэтому и скинется на нас? — почесал бровь шокированный вестью о собственном могуществе чуть ли не больше, чем о родстве с семейкой Лимбера, бог.

— Хрен его знает, — хмыкнула Элия. — В безумии редко прослеживается логика, тем паче в безумии Жнеца. Зато уверена я в другом: ни ты, ни я покорно подставлять шеи под меч деда не намерены.

— А что мы намерены делать? — заинтересовался планами Леди Ведьмы герцог.

— Для начала предлагаю, как обычно, в случае странной угрозы смыться из столицы, наши проблемы не должны затронуть Лоуленд. Куда? Вот хотя бы к Кэлберту, он меня сегодня как раз звал сокровища искать.

— Ты считаешь, что дедуля не опасен для Кэла? — прикусил губу Элегор, не возражая против предложения подруги в целом, да и вообще идея поиска чего-либо, пусть даже сокровищ, показалась любопытному герцогу привлекательной.

Хотелось поразмыслить надо всей информацией, вываленной Тенью и Леди Ведьмой (Блин, сестрой! То-то она с ним все время, как с непутевым младшим братишкой нянчится!) за бутылкой винца, но понижать градус не следовало, а уж продолжать пить спотыкаловку тем паче. Поэтому приходилось ворочать извилинами на относительно трезвую голову. Что удивительно, действительно герцог не чувствовал опьянения, а шум в голове стоял больше от слов, сказанных принцессой, нежели от спиртного.

— Как может быть не опасен Жнец? — удивилась Элия. — Но, коль, по словам Сил, он пришел по наши души, то брата мы успеем вывести из-под стрелы, в крайнем случае, к Злату спихнем.

Герцог согласно хмыкнул, принимая логику рассуждений.

— Но Кэлберт может оказаться полезен, — коснулась подбородка женщина, рассуждая вслух.

— Чем? Уж лучше тогда Моувэлля позвать! Жнец все-таки! — выпалил Элегор.

— Ни в коем случае! Я полагаю, Силы не зря посоветовали нам покинуть Лоуленд. Безумие искажает восприятие реальности, а Жнецы и без того весьма специфично смотрят на мир в целом и родственников в частности. Узы родства, насколько ты помнишь, для них в первую очередь — путы, пробуждающие желание разрубить связь, способную стать препятствием к исполнению высшего долга. Поэтому нельзя показывать дедушке тех, кого он способен вспомнить, как родных. Кэлберт, я, ты — мы все родились после ухода Лео, и в полном смысле слова его семьей не были, кровь может привлечь деда, безусловно, но, возможно, не окажется стимулом для немедленной реализации инстинкта Жнеца. Я допускаю с некоторой вероятностью, что наше общество окажет на дедушку успокаивающее действие.

— Некоторой вероятностью? — переспросил герцог и подкинул идею. — Позови Лейма, пусть посчитает точнее, вдруг у него получится?

— При практически полном отсутствии точных данных лучше у кузена не получится, для его великолепных аналитических способностей нужен более практический материал, к счастью, мне для построения логических цепочек достаточно таланта Богини Логики, силы Любви, женской интуиции и некоторого знания психологии Жнецов. Так что не стоит вмешивать мальчика в это дерьмо.

— Ты чего-то не договариваешь! — неожиданно насторожился Элегор.

— В проницательности тебе не откажешь, — неожиданно одобрительно улыбнулась богиня, — видишь ли, ни Лейм, ни Нрэн временно не способны к общению по-лоулендски.

— Ты их вусмерть затрахала? — фыркнул бог.

— Ага, и закопала трупы в саду на Лельтисе, — кровожадно рыкнула Элия, но все-таки снизошла до пояснения насчет распития чая с розовыми лепестками и замедленного течения времени в мире отдохновения.

— Н-да. Они и правда бесполезны, ни выкрутиться, ни соврать, — согласился герцог. — Значит, собираемся и оправляемся с Кэлбертом. А потом, когда дед нас найдет, что ты предлагаешь делать? Вести с ним душеспасительные беседы? Ладно, если он слушать захочет, а ну как сразу с мечом кинется?

— Не знаю. Возможен любой исход, — пожала плечами принцесса, побарабанив ноготками по подлокотнику, — попробуем поговорить. Если дед хоть немного в себе, предложу ему помощь и лечение. Коль речь идет об отклонениях в структуре души, их я исправить в состоянии, расплеталочка поможет. Но насильно действовать нельзя. Одолеть, а уж тем более убить жнеца в бою ни магией, ни силой оружия в принципе невозможно, его личная сила растет в ответ на угрозу. Потому, кстати, бесполезно дядю Моувэлля звать. Не поможет даже моя сила Пожирательницы. Если дед будет пытаться нас убить и откажется от лечения, нам останется только один выход — заманить его в Межуровнье и спихнуть в Омут Бездны.

— Ох, круто завернула, — взъерошил волосы герцог. — Омут… Может, все-таки договоримся. Он ведь нам дед.

Омут Бездны… Про этот страшный и странный феномен Межуровнья богам рассказывал Злат. Даже он боялся и негласно сторонился этой части своих безграничных владений, этого места, из которого нет возврата. Предмет ли, живое создание, будучи брошено в Омут, исчезало бесследно и из Бездны и из миров. Куда? На этот вопрос ответа не было. Поэтому-то угроза быть брошенным в Омут пугала до дрожи даже демонов-приближенных Дракона Бездны.

— Слушай, а какой он из себя, наш предок? — полюбопытствовал Элегор, катая ногой по ковру пустую бутыль из-под спотыкаловки. Пугаться долго бог не умел, хоть его враги и старались научить этому всю жизнь, но преуспели только в том, что сделали его еще храбрее, сильнее и острее на язык. Если уж герцог чего и боялся, то только гнева (настоящего, не игры в грозного монарха) Лимбера и презрения Элии.

— Ты слышал о его сумасбродстве, странных идеях, о том, что он еще до того, как сгинуть в мирах считался безумцем. Я знаю не многим больше твоего. Странным он был, как и любой из нас. Не дурак выпить, маг великолепный, бабник не хуже Лимбера, только с заклятиями противозачаточными у него получше дело обстояло. Да еще он считался лучшим мечником Лоуленда. Правда, тогда Нрэна не было даже в проекте, поэтому кто из них лучше не скажу, дедушку в бою видеть не пришлось. Таким он был напоказ, но что внутри? Кто знает? А насчет внешности… Портрет в галерее Портретов и Зеркал не лжет. Наш кузен очень похож на деда, куда больше, чем на отца. Представь себе улыбающегося Нрэна Лоулендского с гривой золотистых волос и вертикальными зрачками — получишь портрет своего старшего родственника. Портрет… — машинально повторила Элия и с досадой хлопнула себя по лбу. — Ну конечно! Вот оно!

— Что? — озадачился Элегор.

— Мой пророк, Шилк, кое-что вылепил совсем недавно, мы еще никак не могли понять, почему изображение кажется неуловимо знакомым, — наскоро объяснила богиня, простирая руку перед собой. И вот уже в ладонях Элии оказалась небольшая скульптурка — разбитое зеркало, отражающее искаженные безумием черты.

— Н-да, вспоминая тот портрет из галереи, мне всегда казалось, что дедуля малость не в себе, но сейчас, похоже, он рехнулся окончательно, разлетелся на осколки, так сказать, — вглядевшись в творение скульптора-пророка, с чувством резюмировал герцог, не без профессиональной зависти, отмечая находки-идеи в лепке. Все-таки гениального парня отхватила себе богиня на Симгане!

— Если уж таково мнение «этого сумасшедшего Лиенского», стало быть, делишки у дедушки и впрямь совсем плохи, — с кривой полуулыбкой резюмировала принцесса.

— И мы как наживка на крючке должны болтаться до тех пор, пока безумец не соизволит явиться, — такая авантюра герцогу, обыкновенно сходу одобрявшему любые безумные идеи, почему-то не нравилась.

— Отслеживать и контролировать перемещения Жнецов невозможно. Даже Силы предоставляют им полную свободу действий, — с сожалением заметила Элия.

— А чего-нибудь, перемещающегося вместе с ним? Вот если б мы могли навесить на деда какую-нибудь штуковину вроде электронного жучка из урбо-мира, о которых Лейм рассказывал, магические-то он, небось, сразу бы раскусил, — размечтался герцог.

— Отличная идея, — печально согласилась богиня, — вот только жаль нереализуемая, потому как мы не знаем, где сейчас шляется дед и определить это, не привлекая его внимания, мы не можем — раз, у нас нет под рукой чокнутого смертника, который бы смог отыскать его и отважился подкинуть «жучка» жнецу, даже будь у нас под рукой «жучок» — два и электронные жучки не сработают в большинстве магических миров — три.

— Жаль, — хмыкнул Элегор и подкинул вопрос, — кстати, ты расскажешь Кэлберту о нашей проблеме, или он будет играть вслепую?

— Кое-что расскажу, — ответила женщина. — Настолько, чтобы не привлечь ненужного внимания. Мы не Тени, иммунитета при беседе, увы, не имеем. Но, насколько я знаю брата, он не откажется, скорее напротив. Вы никогда не отступаете из осторожности, не говоря уж о страхе. Даже тогда, когда стоило бы отступить.

— Посмотри в зеркало, — с усмешкой посоветовал Элегор столь же «осторожной» лекторше и, дернув уголком рта, чертыхнулся, взирая на возникшее в левом углу кабинета, как раз рядом с урной для бумаг, чернильное пятно тьмы, которое неумолимо расползалось по периметру кабинета. — Что, уже?

Глава 7. «Выгодное» предложение

Боги потянулись к силе Звездного Тоннеля, готовя оборону. Пятно раздалось на пару метров, а потом вытянулось вверх и приняло вид мужчины в черном плаще. Тип стоял одной ногой в урне ажурного металлического плетения.

— Тьфу, это всего лишь Прорицатель Рока, — с облегчением выдохнула богиня, приветствуя столь оригинальным образом одного из самых ужасных демонов Вселенной, Приближенного Дракона Бездны.

— Ага, — с не меньшим облегчением согласился Элегор, отпуская силу. Сражаться с демоном-предсказателем не было необходимости, вряд ли бы он стал кидаться на женщину, с которой не так давно увлеченно целовался и которой фактически спас жизнь предсказанием.

— Всего лишь? Мне стоит обидеться? — проворчал демон из-под капюшона, досадливо стряхивая с ноги проклятую урну.

— Вовсе не стоит, мы ждали врага, а пришел знакомый, — поспешила ответить Элия с самой роскошной гостеприимной улыбкой на губах. Демон, как и каждый мужчина, растаял от такого приема Богини Любви и на вопрос Элегора о причинах визита, промолвил уже вполне мирно:

— Я здесь в качестве посредника при переговорах.

— А что, Повелителя настолько заели дела? — изумился герцог, привыкший к тому, что Злат является перед ними лично или, в крайнем случае, связывается через зеркало. Для Повелителя Межуровнья защитные заклятья на отражающих поверхностях преградой не были.

— Я не могу судить о загруженности Повелителя. Выражаясь языком Уровней, не моего ума это дело. Посредником же меня умолял выступить один из самых верных и древних почитателей, — отозвался Прорицатель, расхаживая по кабинету Элегора и, возможно, хозяину только показалось, с любопытством разглядывая обстановку из-под капюшона плаща.

У кресла принцессы демон задержался и словно бы между прочим запечатлел на руке красавицы поцелуй. К облегчению герцога, Прорицатель соизволил явиться в своей антропоморфной форме, а не том омерзительном обличье, что вызывало у бога стойкую тошноту. Впрочем, вряд ли демон пошел на это ради спокойствия желудка лоулендца, конечно, без прекрасных глаз Леди Ведьмы тут не обошлось, но Элегор был признателен Элии за то, что она такая убийственно соблазнительная красотка, как никогда прежде.

— И ты решил поразвлечься, — резюмировала богиня.

— Конечно, — улыбка холодная и зловещая скользнула в голосе Прорицателя.

— Какого же рода переговоры тебя умоляли провести? — заинтересовалась Элия.

— Моего почитателя интересует, на каких условиях ты, богиня, согласишься отозвать обращение в Суд Сил, — объяснил демон.

— О, проняло! — злорадно протянула Элия.

Элегор украдкой метнул на женщину вопросительный взгляд, не при демоне же признаваться в собственной неосведомленности по столь потрясающему поводу. Богиня сжалилась над приятелем и мысленно пояснила:

— Сегодня пришлось разбираться с похищением крох моей силы одной девицей, воспользовавшейся для исполнения своей мечты демонским проклятием. Я все уладила, а на этого козла, чтоб впредь неповадно было, в Суд подала.

— Он, придурок, что не знал, с кем связывается? — искренне удивился герцог.

— По-видимому, нет. Демон с довольно высокого Уровня, а его заклятья-приманки и ловчие сети, скорее всего, раскиданы всюду, как паутина, в качестве ловушек на жадин и дураков, считающих себя умнее демонов. Не будет же хозяин уделять полное внимание всякий раз, когда дернется тоненькая ниточка далеко внизу. Вот и на этот раз, не уделил, за что теперь будет расплачиваться по полной программе. Источник сильно удивился, когда мою жалобу и доказательства (книгу с ловушкой-заклятием и свидетельские показания очевидицы) мгновенно приняли к рассмотрению, значит, этот демон уже и Силы где-то умудрился достать так, что им не до обычной бюрократической волокиты стало.

— Значит, эти его ловушки похожи на жучков Лейма? — выгнул бровь Элегор.

— Гениально, я тебя обожаю! — восхитилась Элия, и мужчину обдало волной нежного тепла, такого родного и близкого, мгновенно нашедшего отклик в его сердце, что на секунду герцог подумал, как это здорово иметь такую сестру.

— Я отзову жалобу, если твой протеже сможет оказать мне одну услугу, — довольно промурлыкала принцесса, напомнив обоим мужчинам довольную охотой большую кошку.

— Уточни, — попросил Прорицатель Рока, развлекающийся, похоже, не меньше собеседницы.

— Мне нужно отыскать одного очень опасного безумного мужчину и в дальнейшем отслеживать его перемещения, — озвучила заявку богиня. — Отправная точка для поиска лишь одна — вот это изображение объекта, данное пророком, — Элия передала скульптуру Шилка в бледную длань демона. — Причем я практически уверена, что непосредственно за этим типом следить невозможно, надо ставить метку на какой-либо предмет, ему принадлежащий. Если твой демон осилит эту работу, он может считать, что жалобы никогда не было.

— И может статься, случится нечто, после чего можно будет сказать, что и моего демона тоже «никогда не было»? — в голосе Повелителя Рока послышался намек на ироничную усмешку.

— Может статься, — мило согласилась Элия, — но ведь ты и так это провидишь. Пусть выбирает, мы лишь предлагаем альтернативу.

— О да, — теперь одобрительная улыбка в тоне демона стала еще явственней. — Не сомневайся, богиня, он согласится.

— Слушай, а это у вас среди демонов нормально так подставлять своих? — озадачился Элегор.

— Тех, кто по скудоумию своему осмелился оскорбить шаер-каррад моего Повелителя, следует карать по заслугам, — спокойно ответил Приближенный.

— Шаер-каррад — это чего такое? Официальная любовница, что ли? — теперь уже герцог перешел на мысленную речь.

— Нет, это «восседающая по правую руку», что-то вроде советницы, — перевела принцесса, уже успевшая после вызова призрака серого пламени всесторонне ознакомиться с изменением своего статуса в иерархии Межуровнья.

— Да ты карьеристка, решила поработать на два фронта? — подивился герцог.

— Нет, что ты, братец, просто готовлю себе запасное тепленькое местечко на тот случай, если ваша светлость все-таки разнесет Лоуленд по камушку при очередном припадке идейности, — отшутилась Элия, закрывая тему.

За несколько секунд мысленного диалога богов Прорицатель Рока успел убрать портрет дедушки Леоранда в глубины плаща, который снова начал превращение в клубящийся сгусток тьмы.

— Уже уходишь и ничего нам не напророчествуешь на прощание? — кинул насмешливый вопрос Элегор.

— А ты хотел бы получить пророчество? — обернулся демон.

— Не-а, просто удивляюсь, не в привычках демона вот так прийти, мило побеседовать и смыться, не сказав на прощание какой-нибудь гадости, — признался бог, озорно сверкнув серыми глазами.

«Вы устремитесь на поиски того, что уже отыскали, но сокровища иные станут вашей наградой», — раздались гулкие слова, словно произнесенные не в довольно ограниченном пространстве кабинета, а в громадном пустом зале.

Кажется, слова эти прозвучали неожиданно даже для самого пророка. И опять никакого дополнительного разъяснения их загадочного смысла не последовало.

— Ты изменился, — задумчиво обронила Богиня Любви, откладывая пророчество в копилку памяти, чтобы поразмыслить на досуге.

— Я всего лишь последовал твоему совету, и не прогадал, — ответил демон, имея в виду просьбу Элии отпускать души-пленницы тогда, когда им придет пора совершить дальнейшие странствия, высказанную в их прошлую встречу. — Мой дар преумножился!

— А плату за прорицания ты взимаешь по-прежнему тарифу? — уточнил Элегор.

— Вот уж мне только хлопот с такой безалаберной душой, как твоя, не хватало, всю гармонию коллекции нарушишь, — с усмешкой проворчал Прорицатель Рока и прибавил: — С вас, по знакомству, возьму лишь один поцелуй богини, если она не откажет.

— Не откажу, — качнула головой Элия, поднимаясь из кресла и приходя в распахнувшиеся с готовностью объятия демона.

— А чего это ты такой скромный, все только поцелуи просишь? — нахально переспросил герцог, разрушая всю жутковатую романтику момента.

— Потому, что за большее меня наверняка убьет Повелитель, — трезво пояснил демон и таки получил истребованный поцелуй, склонившись к устам принцессы. Сладкий, нежный, чувственный и весьма благодарный поцелуй и объятие в качестве бонуса, ясно подсказавшее Элии, что сила воздействия ее очарования на естество Прорицателя Рока ничем не отличается от действия на других особей мужского пола.

— Пора, — очень неохотно демон выпустил прекрасное сокровище их своих объятий, едва слышно даже не шепнув, выдохнув богине в розовую раковину ушка: — Ах, если бы не Повелитель…

Прорицатель Рока взметнулся черным вихрем пустоты и исчез из кабинета герцога Лиенского.

— Когда отправляемся? — мгновенно поинтересовался Элегор.

— Как только договоримся с Кэлбертом, — ответила принцесса и нахмурилась, принимая суматошное заклятье вызова от Клайда: «Элия, Джей…он… он… убит!»

— Займись этим пока, у меня неотложное дело, — заледенев лицом, каким-то механически-равнодушным тоном попросила богиня друга и, не дожидаясь ответа, перенеслась прямо к рыжему сплетнику в личные покои, туда, откуда доносился его зов.

— Что ты сказал? — переспросила богиня таким тоном, что суматошное возбуждение Бога Информации моментально сменилось виноватым выражением «блин, ну я попал!» и Клайд торопливо затараторил: — А чего? Я ничего, я только говорю, что Джей просто убит всей этой фигней с сиреной, которая из него полного идиота сделала…

Рука богини взметнулась, прихлопывая болтливый рот брата. Сузившиеся глаза метали молнии, Элия нагнулась к уху мужчины и тихо прошипела:

— Я не пришибу тебя на месте и не прокляну навеки мужским бессилием только потому, трепло эдакое, что ты сам не знал, какую дрянь сморозил. Не прокляну, если признаешься. Это тебя Джей подговорил так пошутить со мной? — для популяризации идеи немедленного раскаяния, богиня чувствительно прихватила ногтями мочку уха сплетника, намекая на возможность оторвать ее вместе с набором сережек в случае длительного промедления с ответом и вцепилась пальчиками другой руки в бороду с явным намерением проредить заросли.

Клайд — мужчина отнюдь не изящно-эльфийской комплекции, вздрогнул всем телом так, что его многочисленные фенечки в рыжей шевелюре, нагрудные цепи, браслеты и серьги из золота, бриллиантов, изумрудов и прочих самоцветных каменьев издали панический перезвон. А лицо бога даже среди ярких красок покоев — красного, оранжевого, насыщенно-желтого — стало походить на физиономию лежалого покойника.

— Ты чего, сестра, обиделась? — жалко мяукнул в бороду принц и взвыл, когда Элия усилила нажим ноготков.

— Ладно-ладно, прости, извини, не подумал, что ты так отреагируешь. Да и Джей, небось, тоже не подумал, — торопливо забормотал Клайд, замерев неподвижно, чтобы разъяренная женщина не порвала на лоскутки его многострадальное ухо.

— Где он? — прошипела принцесса и, отловив панический взгляд брата, метнувшийся в сторону спальни, разжала пальцы и решительно двинулась к цели. Мягко отворилась, повинуясь взгляду Элии, и столь же мягко закрылась дверь.

Джей валялся на широкой кровати брата среди пестрых подушек и даже не думал спасаться бегством, хотя прекрасно слышал через заклятье разговор в соседней комнате. Впрочем, бежать от разъяренной богини, будя охотничьи инстинкты, было не лучшим выходом.

— Какой же ты мерзавец, — процедила принцесса, подходя к брату и отвешивая ему пощечину.

— Да ладно тебе злиться, ну пошутил неудачно, — хмыкнул Джей, принимая удар.

— От кого другого, но от тебя такого не ожидала. Ты ведь был там. Разделил со мной память Альвионского замка… — с горьким разочарованием покачала головой Элия. — Какой же ты подлец, видеть тебя больше не желаю, — богиня сплюнула на ковер и резко развернулась.

— Извини, — тихий, полный искреннего раскаяния голос прозвучал за спиной вместе с едва слышным шелестом. Бог Воров вообще перемещался практически бесшумно даже тогда, когда не работал про профессии, но сейчас он двигался так, чтобы принцесса поняла, брат опускается на колени. — Я не подумал, что ты вспомнишь об этом. Я и сам почти забыл, пока ты не напомнила… Совсем я дурной, может, еще от приворотного заклятья хмарь не сошла? Не уходи, пожалуйста. Не уходи так. Хочешь, можешь меня избить за дурацкую шутку до полусмерти, или даже изрезать. Вот, возьми кинжал. Только не уходи так, прошу. Я только хотел увидеть, что хоть чуток, а ты за меня волнуешься, даже если не ревнуешь ко всяким девкам так, как мы тебя к любому фонарному столбу. Прости, я… я умоляю, Элия, — нервный шепот Джея сорвался на хрип.

— Сволочь, убить тебя мало, — Элия все-таки вернулась от дверей.

— Ага, — согласился принц и почти задумчиво попросил: — Переспала бы ты со мной, может, перестану глупости творить?

— Превратить угли в костер — не выход, тебе станет куда хуже, — покачала головой богиня, машинально положив руку на светлую шевелюру брата, усевшегося у ее ног. — Не поможет. А теперь, объясни, как ты дошел до столь блистательной идеи с розыгрышем?

— Отделал девицу, послушал ее проклятия, ушел в кабак, позвал Клайда, а там меня и накрыло, после третьего кубка, — пожал плечами принц и спросил, по-прежнему не решаясь подняться: — Ты злишься на меня?

— Конечно, — задумчиво подтвердила богиня и потребовала для уточнения версии, подходящей для оправдания вопиюще идиотского даже для порывистого брата поступка:

— Как именно тебя прокляла русалка?

— Чтоб меня возненавидели те, кто мне дороже жизни, так кажетс…, - начал машинально цитировать Джей и споткнулся на конце фразы, осознав в полной мере ее смысл. — Элия, неужели у этой стервы и впрямь получилось?

— Хм, проклятье непрофессиональное, зато сказанное от души, впрочем, разница в коэффициенте сил играет в твою пользу, постоянным не будет, развеется со временем, — присмотревшись получше к брату, пояснила богиня.

— А может, снимешь? Я ведь вот чего умудрился натворить, — Джей устремил на сестру просительный взгляд совершенно невинных в своей чистой голубизне глаз стопроцентного пройдохи.

— Не имею права, ты заработал это проклятье своими действиями, с точки зрения божественного правосудия совершенно справедливо, когда слишком переусердствовал с карой «невесте», — покачала головой Элия.

— Что, совсем ничего сделать нельзя? — несколько нервно уточнил бог.

— Мое общество, тактильный контакт, помогло бы тебе скинуть проклятье быстрее, но я отбываю из Лоуленда, срочные дела.

— Составить тебе компанию? — тут же принялся напрашиваться мужчина.

— Я не на прогулку еду, брат, — предостерегла Элия.

— Тем веселее, — взбодрился Джей и нахально попросил, боднув сестру головой, как молодой бычок березку: — Ну поцелуй меня тогда, пожалуйста, чтобы поскорее злые чары развеялись!

Богиня Любви засмеялась и склонилась к брату, не к губам, к уху. Нежное дыхание коснулось чувствительной кожи. Быстрый язычок пробежал по краю раковины вверх, потом медленно, тягучим жаром вернулся назад к мочке уха, острые зубки прикусили кожу как раз рядом с серьгой-камушком. Джей вскрикнул, изогнувшись всем телом, и рухнул на ковер. Отдышавшись, хрипло спросил:

— Это я такой ненормальный тип или другие мужики от такого тоже кончают?

— Ты довольно чувствителен, — с таинственной улыбкой согласилась принцесса, не вдаваясь в иные подробности, да и случись у красавицы приступ вдохновения, его все равно прервал Клайд, робко приоткрывший дверь.

Судя по опасливому выражению на физиономии брата, он ожидал увидеть, по меньшей мере, море крови, бездыханный труп Джея и торжествующую Немезиду — Элию.

— Чего тебе? — надменно бросила богиня.

А нахальный, не лезущий за словом в карман Клайд неожиданно смущенно, будто и не его спальню оккупировали родственники, пробормотал:

— Да вот, извиниться хотел.

— Ты прощен, но если еще раз услышу какой-нибудь бред такого рода, выдергаю тебе всю бороду по волоску, — пообещала «великодушная» женщина.

— Такого больше не будет, — прижимая руку к груди, совершенно искренне поклялся мужчина, никогда не повторявшийся в искусстве творения сплетен.

Глава 8. Нюансы

Элегор оглядел опустевший кабинет и, задержав взгляд на искореженной урне, глумливо ухмыльнулся. Несчастный предмет, смятый и закрученный дикой спиралью, стал походить на бредовое творение какого-нибудь авангардиста из урбо-мира. На выставку работ этого направления как-то, для общего развития, затащил приятеля Лейм. Мелькнула мысль подарить преображенное «произведение искусства» другу, но герцог все-таки решил, что бедняжка урна будет нужнее Элии, как память о красавце-поклоннике из Межуровнья. То-то леди Ведьма обрадуется, когда Элегор преподнесет ей такой подарочек! Продолжая ухмыляться, бог принялся плести заклинание связи для беседы с Кэлбертом.

Бог Мореходов, если руководствоваться официальными данными, и Покровитель Корсаров, если уметь чувствовать истинную суть и призвание, ответил на зов Бога Авантюр и Покровителя Странников. Пусть и не сразу, но ответил, задумчиво буркнув:

— Чего тебе?

Экрану заклятья связи, впрочем, абонент развернуться не дал, показывая, что занят и трепаться впустую не расположен.

— Элия просила с тобой словечком перекинуться, — герцог начал с главного, потому, что иначе просто не умел, даже если очень хотелось вывести кого-нибудь из себя промедлением.

— Слушаю, — упоминание Элии оказало поистине магическое действие, видимость тут же присоединилась к звуку.

Кэлберт что-то выискивал в картах за столом в капитанской каюте. Гору как-то доводилось бывать на флагмане принца — «Кинжале», так что местечко он узнал, а вот обстановку… Такой кучи разномастного пергамента с географическим содержимым Элегор не видел даже в королевской библиотеке.

— Если ты не передумал, Элия согласна отправиться на охоту за сокровищами, но есть два нюанса.

— Взять тебя в нагрузку? — угадал бывший пират, уже привыкший к тому, кто герцог частенько сопровождает Элию в путешествиях. И такого рода сопровождение казалось ревнивому, а каждый из братьев, может быть, только за исключением Кэлера, ревновал богиню на свой лад, принцу меньшим из зол. На приключение тет-а-тет он даже не рассчитывал, ну если только помечтал самую малость. Мечтать-то богу никто запретить не мог и съездить за грезы по физиономии тоже.

Герцог кивнул догадливому собеседнику. Тот демонстративно загнул палец на правой руке и спросил:

— Второе условие?

— Эй, Кэлберт, Элия сказала, что мне надо с тобой перетереть, чтоб с вами отправляться, — ввинтился в разговор, будто подключился к телефонной линии, третий собеседник.

Такое иногда случалось даже с самыми безупречными заклинаниями связи, рассчитанными на приватное общение, особенно если все характеристики связующих чар не были заданы постоянными и менялись в ходе диалога. (Кэлберт подложил свинью себе сам, развертыванием экрана). Да и нужда в срочном разговоре с братом у Джея была велика? Вот Закон Желания и поспособствовал.

«Ага, второй нюанс», — подсчитал про себя пират и недовольно нахмурился. Брать с собой проныру-брата, так активно домогающегося Элию, что надо было быть слепцом, чтобы не видеть его выкрутасы, совершенно не хотелось. Но коль таково было условие принцессы, без которого само путешествие не состоится… — Ладно. Отплываем завтра в одиннадцать, вызовешь меня, — выдавил из себя мореход.

— Спасибо, Кэл, ты лучший! — просиял восторженной улыбкой белобрысый прохиндей.

— Увижу, что ты на корабле к Элии клинья подбиваешь, выкину за борт, — заблаговременно предупредил Кэлберт.

— Не увидишь, — весело подмигнул Бог Воров, и отключился, не разъясняя очевидного: — приставать к принцессе он намеревался без чуткого надзора хмурого братца.

— Эй, ты меня-то слышишь? — снова переспросил Элегор, пытаясь докричаться до внезапно отключившегося пирата.

— Что еще? — недовольно переспросил принц, считавший, что все условия оговорены.

— Второй нюанс, — напомнил склеротику герцог.

— Ну я ж уже дал согласие Джею, — сплюнул бы, если б не пожалел ковра, Кэлберт.

— Это я слышал, — подтвердил Элегор и закончил: — Только Элия еще просила предупредить, что уезжает не только охотиться за сокровищами. Может статься, нас будет искать один очень опасный тип. И если найдет, разбираться с ним будем только я и леди Ведьма, остальным вмешиваться нельзя, чтоб все не попортить к драным демонам.

— Значит, нюансов все-таки три, — хмыкнул мореход, обдумывая предупреждение сестры и машинально скользя пальцами по очертаниям какого-то островка.

— Почему три? — удивился странной, наверное, морской, математике Элегор, и тоже, как минуту назад Кэлберт, начал для наглядности загибать пальцы. — Взять меня в нагрузку — раз и узнать о потенциальной опасности — два.

— А Джей? — смоляные брови сошлись на переносице, обещая грозу.

— Так ты сам ему ехать разрешил, на этот счет ничего договорено не было, — выпалил герцог, секундой позже сообразил, почему именно так охотно согласился с компанией братца Кэл, и расхохотался.

Пират еще несколько мгновений похмурился, потом обронил крепкое словцо, характеризующее, как пройдоху-братца, так и собственный клинический идиотизм, и тоже захохотал. Уж больно заразительно смеялся Элегор. Что терзаться, если дело сделано? Значит, отправляться им вчетвером. Так легли кости в игре Случая, а спорить с такой могущественной и могучей Силой, вызывая заново Джея и отменяя приглашение, суеверный, как все моряки, Кэлберт не собирался. Будь, что будет!

— Значит, завтра в одиннадцать на борту «Кинжала»? — уточнил герцог диспозицию для доклада Элии, любившей порою точности до тошноты. Может, эта мания передавалась половым путем, и она подхватила инфекцию от Нрэна или Лейма?

— Нет, из Лоуленда слишком долго плыть, — четко ответил принц. — Мой «Разящий» сейчас в других водах, оттуда до намеченной точки значительно ближе будет. Я на корабль пройду, а вы ко мне потом телепортом, чтоб отплыть.

— Слушай, а чего мы сразу в намеченную точку телепортом не сиганем? — спросил Элегор, проявляя редкостные чудеса логики и рассудительности, не иначе как являющиеся следствием тройного по совокупности удара по мозгам, состоящего из общения с Леди Ведьмой, сногсшибательных новостей о родстве и спотыкаловки.

— Сиганули бы, только я кроме примерных координат, ничего о месте не знаю, а слухов о ловушках Нафила до сих пор не меньше, чем о его кладах бродит. Рисковать сестрой не буду, — объяснил Кэлберт, себя, Джея и Элегора в расходный материал зачисляя запросто.

— Стало быть, в одиннадцать, — закончил разговор герцог, наступив ногой на горло неутоленному любопытству во имя братских чувств.

Ему жутко хотелось порасспрашивать принца о том, куда именно они отправляются, что будут искать, кто вообще такой этот парень по имени Нафил. Но Элегор понимал, что Элии это будет не менее любопытно и уж лучше пусть Кэлберт все расскажет им один раз, чем повторяет, как боцманский попугай для каждого из родичей. Хм, вот странно, никаких затруднений при мысленном переименовании принцев в братьев герцог не испытывал. Может, как всегда оказалась права Леди Ведьма, что-то там возникло в самой его сути такое, не объяснимое только красной жидкостью в венах, что сделало герцога Элегора Лиенского членом семьи Лимбера, несмотря на то, что он никогда не был и не будет признан королем официально. Да, в общем-то и не собирался претендовать на такую честь, ведь тогда пришлось бы отказаться от Лиена.

Со спокойной душой перевесив на Элегора беседу с Кэлбертом и разобравшись с «внезапной кончиной Джея», принцесса вернулась в свои покои. Следовало собраться. В прихожей богиня скосила взгляд на коврик-страж и небрежно бросила:

— Неплохо поработал.

И не обращая внимания на призрачный образ черного бога Кальтиса, приподнявшийся над дорожкой для глубокого поклона, направилась в гостиную. Но пройти не смогла, в дверях, позабыв о необходимости уступать дорогу, столбочком замер Рики, во все глазенки уставившись на нечаянное представление.

— Ну? — демонстративно сурово уточнила богиня, выводя пажа из состояния недоуменного ужасания перед неведомым, ибо конкретная немилость могла стать трагической реальностью.

— Госпожа моя, — поспешно отскочил в сторону и склонился в глубоком поклоне паренек. — Простите, я видел… Это…

— Так что с того? «Это» — всего лишь страж и для тех, кто входит в мои покои без худого умысла, неопасен. На пажей, спящих во время дежурства, он не доносит, — снизошла до объяснений приправленных насмешкой Элия, двигаясь в направлении кабинета и сплетая на ходу еще одно заклинание связи.

— Я не сплю! Не сплю! Только разок задремал! — торопливо оправдывался за спиной хозяйки паренек, напрочь позабыв о жутком дядьке-призраке.

— Связист, мне нужна твоя помощь, — позвала Элия, не дожидаясь пространного ответа от веселящегося на пару с айваром друга. Сейчас они танцевали в каком-то трактире, причем на столах с кружками эля в руках, остальные посетители поощряли парочку развеселых буянов звонкими хлопками ладоней. — Переговори с Силами Времени, чтобы притормозили течение на Лельтисе по максимуму.

— Лады, — даже не стал спрашивать зачем и почему Силы-Посланник, слишком увлеченный огненной красоткой и разгоряченный элем.

Вмешательство Лейма и Нрэна сейчас Богиня Логики считала крайне нежелательным, а удержать родичей в стороне от основного русла событий можно было только одним способом — не посвящать их в происходящее. Странное чаепитие с бриалокой теперь казалось Элии почти знамением, не хуже поделок Шилка. Мужчинам лучше не знать о планах безумного дедушки Лео, если принцесса не хочет, чтобы дело обернулось бедой.

Богиня прошла в кабинет, опустилась в кресло, достала из потайного ящичка, открывавшегося лишь для ее руки, записи — конспекты своих научных изысканий по Служителям Мироздания, начала медленно листать. Каждое слово из этих бумаг, как и беседы с дядей Моувэллем, Элия помнила наизусть, но надеялась на то, что прикосновение к бумаге если не освежит, то хотя бы еще раз перетасует знания, из которых должен родиться единственно верный способ помочь безумцу Леоранду, уцелеть самой и защитить брата.

Шелест чего-то похожего на ткань гармонично вплелся в шорох страниц, листаемых богиней, вслед за звуком волной накатило ощущение присутствия темной силы.

Элия подняла голову. В центре кабинета стоял Прорицатель Рока. Капюшон плащеподобного одеяния был откинут, черные, без зрачков, глаза смотрели на богиню, а по губам змеилась задумчиво-саркастичная улыбка.

— Что-то осталось не сказанным? — спокойно уточнила принцесса у того, кто был одним из самых опасных ужасов Бездны, а для нее всего за несколько встреч успел стать кем-то вроде приятеля.

— О, несказанного всегда много больше, чем облеченного в слова, такова особенность речей, из чьих бы уст они ни звучали, — в своей обычно-пророческой туманной манере ответил демон.

Элия выгнула бровь, гость же продолжил приближаться к столу. Его одеяние продолжало шелестеть, будто шептать на забытом языке, в котором, стоит только прислушаться, удастся различить слова, а если слушать подольше, то и истолковать их. Но самого движения заметно не было, демон будто смещался в пространстве, фиксируя себя в каждой отдельной точке. Вот он в паре метров слева, миг — и метром ближе, еще мгновение и вот уже стоит у самой столешницы.

— Твое условие было принято и исполнено, Светлая Богиня, — показалось принцессе или в голосе визитера прозвучала мрачноватая ирония.

— О? — теперь уже Элия распрямилась, точно пружина, желая поскорее услышать важные вести, но не встала из рабочего кресла. Гость сам волен выбрать, остаться ему стоять или присесть, она же хозяйка дома, не должна проявлять опаски или поспешности.

— И моего адепта более нет во Вселенных, — усмехнулся Прорицатель Рока. — Тот, чье изображение было передано для наживки, уничтожил его. Но твое желание исполнено. Прихотью Сил, сплетающих судьбы, нить заклятья, через которое прошел удар, едва демон навесил метку на жертву, осталась не тронутой. Желаешь, чтобы я вручил тебе ее конец?

— Разумеется, — любимым присловьем Повелителя ответила принцесса, понимая и опасность, и необходимость заклятья, способного упредить о визите безумного жнеца.

Рука собеседника нырнула под плащ дымной тьмы и вернулась с портретом-зеркалом Шилка. Теперь он стал якорем, к которому крепилась нить наблюдения за опасным безумцем.

Прохладная белая длань с черным узором, словно движущимся под кожей в завораживающих водоворотах, протянула вещь богине. Две руки — обжигающий лед создания Межуровнья и теплота плоти женщины — встретились и на секунду соприкоснулись, закружив Элию и гостя в вихре чужого воспоминания, намертво отпечатавшегося на «якоре».

Злость, ярая досада на свою оплошность, приведшую к таким неприятностям, страх, все это расцвечено яростным, никогда до конца не утоляемым, требующим постоянного насыщения, голодом и жадностью: еще, еще, еще… Души, жертвы, ловушки, бесконечный мучительный и в тоже время ставший единственной целью и страстью круговорот.

Вот страх стал ярче, к нему добавилось напряжение духа и силы, при создании удочки-маяка. Демон искал жертву, исполняя условие навязанного договора. Он боялся. Но искал, потому что суда и возмездия Сил страшился сильнее. Ой, зря! Запутавшийся в сетях собственных ловушек, хозяин не смог рассчитать все риски. Вот крючок коснулся цели и мелькнула вспышка-картинка.

Ярящееся штормовое море, одинокий утес, а на нем безмятежно спит мужчина, укрывшись лишь темным плащом, прямо на голой скале, как на роскошном ложе. Золотые локоны растрепались, на лице улыбка, и он совершенно определенно сух, ни одна капля морской воды или ливня из разверзнувшейся бездны небес не касается его. Возможно, не смеет коснуться? Он лежит, по-королевски раскинув руки и ноги, тот, кто некогда был королем великого Лоуленда и Жнецом Сил Равновесия. Впрочем, почему был? Королевский титул он уступил сыну, но Жнецом остался и поныне. А суть вечного долга породила чутье, которому не помеха безумие или сон.

Едва удочка-нить коснулась спящего бога, он сделал небрежный жест рукой, словно отмахнулся от приставучей мошки. И от жертвы к ловцу по связавшей их нити полетела искра цвета темной стали, подобная блеску меча Жнеца. Или это и был меч — неизменный атрибут Жнеца, — один из возможных обликов оружия, от которого нет спасения? Демон не успел даже осознать своей фатальной ошибки, искра коснулась его, резанула лезвием каждую из нитей ловушек и пут, обрубила все обходные пути, не оставляя ни единого шанса для бегства и, наконец, пронзила самого ловца, принося окончательную смерть плоти. Душа черного создания, лишенная плоти, попала в длани Сил Смерти, чтобы проследовать к череде сужденных и назначенных Высшей Справедливостью кар.

А Леоранд перевернулся на бок и, подложив руку под голову, продолжил сладко спать. Единственная из нитей демона — та самая, через которую и пришло возмездие, осталась цела. Отныне она связывала плащ Жнеца и его портрет — творение Шилка. Теперь, коснувшись портрета, можно было почувствовать приближение Леоранда. Если у владельца вещицы хватит мужества дотронуться до нее вновь, не убоявшись невольно привлечь к себе внимание безумного бога.

— Однако, — выдохнула Элия, размыкая руки и опуская портрет-зеркало на стол перед собой, и только тогда увидела, что Прорицатель Рока едва заметно дрожит.

— Да, производит впечатление, — согласилась принцесса, ничуть не осуждая могущественного Приближенного самого Повелителя Межуровнья за эту слабость.

— Ты натравила моего демона на безумного жнеца, — прошелестел Прорицатель, переваривая яркое видение, и признал: — Если б тогда я не последовал твоему совету, то сегодня его меч перерезал и нить моей жизни, связанную с Птицеловом.

— Но ты последовал, все нити в полотне судеб сплетаются Творцом и Силами правильно, пусть даже мы подчас считаем иначе, — промолвила богиня, отметив, что прозвище покойный любитель ловушек носил вполне говорящее. — Я благодарю тебя за помощь.

— То создание очень опасно, что тебе за дело до него, Светлая? — кажется, в равнодушном голосе демона прозвучало нечто вроде нотки заботы.

— Не мне. Возможно, ему до меня, — поправила Элия, насколько могла откровенно, чтобы не привлечь к разговору нежелательное внимание Сил.

— Мне известить Повелителя? — озаботился Прорицатель Рока.

— Ему нельзя вмешиваться. Могущество Злата безмерно, но сила жнеца растет в ответ на угрозу, сражение с ним ничего не даст. Если только… — Богиня Любви вспомнила старую легенду, которую некогда рассказывала Элегору, и на мгновение запнулась.

— Если только? — переспросил демон, скрестив руки на груди и с усмешкой подметив: — В нашей беседе сегодня слишком много слов «если», принцесса. Ты не находишь?

— Так и должно быть, пока не выбраны пути, пока сеть событий не поймала нас и не направила по единственной дороге, где не будет ни времени, ни места для предположений, — задумчиво согласилась склонная к философствованию богиня и объяснила уже конкретно: — Я думала про Двери Возвращения. Это реальность или миф-наживка для простаков?

— И то и другое. Они реальны для Повелителя и Приближенных, никто из чуждых Бездне не сможет обрести эту власть. И разверзнувшийся зев обернется смертоносной ловушкой, — откровенно ответил демон.

— Ясно, — с сожалением вздохнула женщина, отметая один из привлекательных вариантов плана.

— Шаер-каррад Повелителя может воззвать к Бездне в час нужды, и она откликнется, отворяя врата, — закончил демон, будто не видя разочарования богини, переросшего в изумление при столь удивительной вести.

— Бездна… — одними губами повторила Элия, вспоминая манящую Песнь Межуровнья, страшащую ее еще более от того, что она, или какая-то темная часть ее, невольно поддавалась ее чарующему напеву, желая отдаться ему целиком, раствориться в нем.

Прорицатель Рока вновь угадал мысли собеседницы или, провидел их, потому сказал:

— Бездна не изменит тебя, богиня. Она манит тем, что желает нас такими, какие мы есть, и радостно принимает, но тебя столь же сильно зовут миры, ты не отречешься от них ради единственной великой Песни Межуровнья. Для нас не существует иной мелодии, но для тебя все совершенно иначе.

— Спасибо, — еще раз от всего сердца поблагодарила принцесса за бесценный дар — информацию.

— Ты дорога нашему Лорду, — подыскал официальную причину своего благого поступка и откровенности Прорицатель Рока.

— Однако, — по губам женщины, прячущей «портрет Лео» в стол, скользнула лукавая улыбка. — А ты ведь не только боишься своего Повелителя, но и любишь его.

— Одним страхом нельзя управлять даже демонами, богиня, тебе ли не знать такого, — вернул задумчивую улыбку Прорицатель Рока и уже без всякого магического подтекста погладил тонкие пальцы женщины.

— О да, я знаю, — согласилась Элия и ее рука на мгновение накрыла кисть демона ответной лаской. Она вспоминала многообразные ужасы Межуровнья и его монструозных обитателей, изначально лишь страшивших ее, но ныне, когда богиня смогла увидеть их причудливую красоту, к вполне рациональному опасению добавилось искреннее восхищение. Так можно любоваться смертельно ядовитой орхидеей на болоте, зная, что ее яд для тебя не опасен, если не вдыхать сладкого аромата.

Демон не прощался, просто чуть склонил голову, взмахнул полой плаща, превратившейся в черный туман, сам стал туманом и исчез. А принцесса еще долго сидела за столом, все листала записи и размышляла. Через некоторое время Элегор вызвал сестру по заклятью связи и доложил о времени сбора, даже присовокупил пару слов о включении состав команды нахального Джея.

— Не помешает? — уточнил герцог диспозицию. Вдруг Элия решит избавиться от общества Джея и в этом ей понадобится помощь. Хотя, как, не используя силу Нрэна, не пустить Бога Воров туда, куда он попасть собрался, герцог не представлял, но у изобретательной леди Ведьмы вполне могла найтись сотня-другая идей.

— Нет, Джея ведет по жизни Случай сильнее, чем кого-то другого из нас, если Кэлберт взял брата так легко, значит, не помешает. Может статься, даже чем-то поможет, — поделилась своими умозаключениями принцесса и прибавила: — Заходил наш знакомый любитель урн, вернул портрет. Все получилось.

— «Все» это как? — заинтересовался Элегор расшифровкой понятия.

— Жучок есть, демона нет, — коротко отчиталась принцесса и на этом разговор завершился.

Приближался вечер, богиня отложила записи, убрала их в стол, под охранное заклятье к творению Шилка, и встала, потянувшись всем телом. Ночь заглядывала в окна, время за размышлениями промелькнуло незаметно, Элия решила пройтись по замку. Не то, чтобы ей понадобилась физическая разминка, нечто иное, возможно, божественное чутье гнало ее прочь из покоев. Принцесса любила вечерние и ночные прогулки не только в городе или на лоне природы, ей нравилось неслышной тенью скользить по коридорам королевского замка, таким знакомым, и в то же время приобретающим новые нюансы с приближением сумрака.

Коридоры второго этажа, лестница, третий этаж, Элия и сама не заметила, как оказалась в переходе к комнатам для занятий, когда-то, по меркам богов совсем недавно, а по личному календарю взросления целую вечность назад, она сидела в этих кабинетах за уроками. Зал для занятий магией, кабинет истории. В улыбке, промелькнувшей по губам богини, таилась толика ностальгии. А вот и кабинет законоведения. Из-под наглухо закрытой двери последнего выбивался тонкий лучик света. Принцесса едва заметно нахмурилась и толкнула створку. Не заперто. В кресле за столом, где ровными стопками лежали своды законов, комментариев и приложений, сидел лорд Дайвел. Ноги как всегда задраны на стол, тонкие пальцы переплетены чуть ли не в узел, на губах змеится обычная ехидная ухмылочка. Вот только зеленовато-карие цепкие глаза закрыты, и оттого все лицо выглядит просто маской, нацепленной поверх содранной заживо кожи.

Элия вздохнула, в очередной раз безнадежно досадуя на гордых мужчин и их несусветную глупость, перешагнула порог, закрыла за собой дверь и позвала:

— Мой лорд?

— Ваше высочество, — едва заметно вздрогнув, мужчина открыл глаза. Но менять привычную позу не стал. Возможно, нарочно, чтобы принцесса оскорбилась и побыстрее убралась прочь. Но провокация не сработала.

— Полагаю, занятия с Бэль не были перенесены на полночь, — мягко проронила женщина, подходя ближе.

— Не были, эльфы под луной лишь танцуют, учиться же и в дневное время не сильно рвутся, — саркастично согласился Дайвел и попытался оправдаться с демонстративным зевком. — Старею, ваше высочество, похоже, я задремал и утратил чувство времени.

— Ложь, — отмахнулась от пустых слов Элия и, тронув своего бывшего учителя за плечо подушечками пальцев, продолжила: — Зачем ты так долго мучишь себя?

Лорд собрался было выдать очередной ехидный комментарий, но передумал, понимая бесполезность уверток. Потер лоб, словно пытаясь рукой вместо ластика убрать все ненужные мысли из головы, и горько проронил:

— Светлая богиня, к чему вопросы. Ты же знаешь, у тех глупцов, что угодили в извечную ловушку любви, нет другого выхода.

— У глупцов, возможно, и нет. Но ты никогда не был глуп, мой лорд, и я с радостью помогла бы тебе, стоило лишь попросить, — укоризненно качнула головой красавица.

— Ради иллюзии покоя я не хочу лишиться куска души, — грустно усмехнулся Дайвел, припоминая курсирующие в Лоуленде страшные слухи о том, как Светлая Богиня забирает влюбленность у сходящих с ума безумцев, изменяя их безвозвратно.

— Я не кромсаю душ во имя своего или чужого комфорта, сила действует по-другому, впрочем, для тебя есть другой способ, — ответила Элия, не вдаваясь в профессиональные тонкости и не собираясь оправдываться ни перед кем, даже перед бывшим учителем.

Бровь мужчины изогнулась знаком ироничного недоверия. А принцесса уже направилась назад к двери, позвав:

— Пойдем со мной, полагаю, одной ночи будет достаточно.

Сзади раздался придушенный полувздох-полувсхлип. С уст бога сорвался короткий вопрос в требовательной, молящей к ответу тональности:

— Почему?

— Структура твоей души, характер любовного увлечения таковы, что одной ночи хватит, чтобы заполнить пустоту, пожирающую сердце, очень надолго. А если нет, когда-нибудь повторим… — беспечно пожала плечами Элия, приостановившись и протянув руку в жесте приглашения.

— Нет, почему ты это мне предлагаешь? Жалость? — мужчина сместился из кресла так быстро, что уследить за его движениям смертный не смог бы. Оказался рядом, почти вплотную к принцессе, но тут замешкался, не решаясь тронуть ее ладони. То ли боялся, что реальность обернется сном, то ли страшился прямо противоположного.

— Жалость? Нет, она — слишком глупое чувство. Просто этой ночью я свободна, а ты всегда нравился мне, Дайвел. Если можно убрать боль, почему бы мне этого не сделать, заодно мы приятно проведем время, — привела цепочку логических аргументов принцесса так же четко, как делала всегда, отвечая урок, и подкрепила еще одним очень убедительным доказательством, легонько коснувшись губами виска мужчины рядом с прядью недлинных волос. Лорд Дайвел стригся много короче большинства лоулендских дворян и не слишком следил за модой, вернее, не следил вовсе.

— Я не красив, и не слишком хорош в постельных забавах, моя богиня, — предупредил, теряя последнюю волю к сопротивлению, собеседник с каким-то тихим отчаянием, словно готовился в следующую секунду сигануть со скалы в пропасть. Кажется, в самом деле боялся, что его оттолкнут в последнюю минуту, оттого так старательно сам пытался приблизить этот миг.

— Некрасивых богов не бывает, что до того, хорош или нет, предоставь мне право судить самой, — с мягкой усмешкой посоветовала Богиня Любви, положила руку на плечо мужчины и перенеслась вместе с ним в спальню.

Там было темно, но в свете сегодня больше никто не нуждался, как, впрочем, и в разговорах. Вряд ли к таковым можно было отнести бессвязные, пусть и весьма громкие крики, прекратившие оглашать комнату лишь ближе к утру.

Глава 9. Охота начинается

Утро в Лоуленде наступило, как и всякое другое утро во Вселенной, без задержки, сразу следом за ночью. Хотя особо нетерпеливым личностям, вроде герцога Лиенского, успевшего давным-давно собраться, отдать все распоряжения по управлению имуществом в его отсутствие и даже заскучать на секунду, показалось, что какой-то изверг там, наверху, нарочно придерживает стрелки или даже крутит их в обратную сторону.

Молодой бог едва дождался срока пятнадцатиминутной готовности, чтобы объявиться перед апартаментами Элии. Как всегда, пренебрегая официальным докладом пажа, рассерженного очередным самоуправством невыносимого Лиенского, Элегор прошел в комнаты. В гостиной богини уже был Джей. Бог Воров сидел в кресле, на подоконнике, на столе, на ковре и на каминной полке… Нет, он вовсе не распятерился, но за тот срок, пока Элегор перемещался от прихожей к столу, принц успел перепробовать своей пятой точкой все вышеперечисленные поверхности. При этом бог умудрялся еще и тараторить безумолку. Принцесса надписывала какой-то конверт из плотной бумаги, запечатанный личной печатью и краем уха слушала треп брата.

—.. и чего тебя опять в Океан Миров потянуло, сестра, при такой-то ванной! — вещал принц, жонглируя безделушками, позаимствованными из хрустальной горки. — Даже если ты там каждый день по любовнику топить будешь, только через полгодика купаться тесновато станет!

— А я собираюсь топить любовников и родственников по десятку ежедневно, поэтому срочно понадобился водоем покрупнее. Начну с самых языкастых, — машинально огрызнулась Элия.

— Тогда давай я Рика и Клайда позову, чтоб тебе за ними далеко не бегать, эх, жаль Хоу твоим любовником не был, а то бы и его заодно можно было, — демонстративно «не понял» тонкого намека на толстые обстоятельства Бог Воров, принимаясь вслух перебирать кандидатуры.

Элия увидела герцога и приветливо кивнула. Вот чем леди Ведьма не походила на других знакомых Элегору женщин, так это тем, что никогда никуда не опаздывала и всегда собиралась в путь быстро. Сейчас на принцессе уже были полусапожки, брюки, рубашка и плотный кожаный жакет — удобная одежда для путешествия, отличающаяся от нарядов братьев лишь более женственным кроем. Волосы Элия заплела в косу и уложила вокруг головы. Никаких булавок-заколок-бус герцог не приметил, значит, прическу держала невидимая сеть из Звездного Набора, куда более практичное, нежели любые украшения, средство.

— Пора? — нетерпеливый Джей, ничуть не напуганный перспективой утопления, мячиком соскочил со столешницы, когда сестра встала, и телепортировал безделушки обратно в горку.

— Завещание составляешь? — герцог ткнул пальцем в конверт.

— Указания управляющему лоулендского замка. В нашей семье, герцог, завещания каждого члена хранятся в королевском нотариате. Это только вы перед авантюрами последние напутствия друзьям раздаете, — ехидно припомнила леди Ведьма случай, когда Гор до полусмерти напугал Лейма, оставив торопливо накарябанные «предсмертные распоряжения», когда отправился на верхний Уровень, заблокировав все каналы связи.

Отодвинув конверт на середину стола, принцесса встала и ответила белобрысому брату:

— Пора!

Заклинание связи нашло Кэлберта.

— Прекрасное утро, капитан, готов принять нас на борт? — весело осведомилась богиня, имитируя матросскую стойку для рапорта.

— Тебя — всегда, дорогая! А кое-кого хоть сейчас за борт, — ухмыльнулся довольный мореход, перенося к себе пару родственников и Элегора в придачу. Настроение у Кэлберта было превосходным. Он заключил Элию в объятия и расцеловал.

Свежий ветерок играл черными кудрями морского волка, выбившимися из-под малахитового наголовного платка, завязанного банданой, ноздри хищно раздувались, ловя любимый запах соли и воды, на губах играла довольная улыбка. Или уж вернее хищный оскал, обнажающий белые зубы, казавшиеся еще белее на фоне смуглой кожи обветренного, загорелого лица. На принце была щегольская рубашка темно-зеленого шелка, бриджи с золотой отделкой, короткая легкая куртка с позументом, — он постарался принарядиться по случаю встречи с сестрой, но и отходить от морских традиций не стал. Давал понять всем своим видом, что здесь, на палубе его корабля, иные правила и иная, отличная от королевского замка Лоуленда, реальность.

Поелику ни Элегор, ни Джей в мореходстве не понимали, соперничать на этом фронте с капитаном никто из них не стремился. И куда убедительней Кэлберта об иной реальности напоминала погода: синее небо над головами, золотая сковорода солнца и горячий влажный ветер.

Герцог, завистливо покосился на моряков, щеголяющих босиком, в широких светлых штанах чуть ниже колен и банданах, да тут же скинул куртку и рубашку сам. Джей охотно последовал примеру спутника — пусть сестрица полюбуется, — заодно вытащил из сумки и нахлобучил на голову нечто, торжественно именуемое очередным экземпляром счастливой шляпы. То, что головной убор именно счастливый, спорить никто бы не взялся. Дожить до такого преклонного потрепанного состояния и при этом уцелеть мог только очень везучий представитель рода шляп. Элия к огорчению мужчин процесс раздевания ограничила снятием куртки, звездный набор изменил конфигурацию, превратившись в серебристую косынку, покрывшую волосы.

Радостная встреча, не успев даже перерасти в практичный вопрос о размещении гостей, была скомкана или, вернее, сбрызнута, фонтаном воды, столбом взметнувшимся за кормой. Корабль лебедем закачался на волне. Гости обернулись на шум, а вот моряки на палубе даже и ухом не повели, как своими делами занимались, так и продолжили.

Шума оказалось изрядно. Над водой поднималась гибкая шея огромного морского дракона редкого бирюзово-сиреневого переливчатого цвета. Клиновидная морда с длинными щупальцами-усами у ноздрей, синими блюдцами глаз, прикрытыми полупрозрачной защитной пленкой, изящный гребень и богатая поросль длинных голубых щупальцев вокруг мембран-ушей, похожая на волосы, производили эффектное впечатление. Дракон зевнул, демонстрируя лезвия и пластины зубов, в нос шибануло удушающим рыбным ароматом, утешающим особо нервных личностей касательно диеты морского млекопитающего.

— Какой красавец! Здравствуй, малыш! — улыбнулась Элия, приветствуя ручного питомца Кэлберта, которого не привезешь в замок для демонстрации родственникам, зато можно позвать их самих туда, где обитает зверек и продемонстрировать. Богиня легко угадала тщеславные намерения брата, но простила и склонна была даже подыграть ему.

— Малыш? — хмыкнул под нос Джей, — да тебе сестрица срочно надо прекращать проводить столько времени в обществе жерди Нрэна. Переключайся на нормальных мужчин!

— Нормальных? Боюсь, с этим-то как раз серьезная проблема, — с демонстративной задумчивостью оглядев физиономии тех, кого даже лучший друг не назвал бы нормальным, печально констатировала принцесса. — Наверное, придется следующее путешествие организовать именно с этой целью.

Джей обиженно фыркнул, считая, что его ненормальность — самая нормальная и именно она больше всего подходит Элии, что он готов продемонстрировать хоть сейчас прямо на палубе. А Элегору, уже не было никакого дело до упражнений в остроумии, он во все глаза пялился на морского дракона и только восхищенный, почти упоенный восторг был на лице бога.

— Как его зовут? — спросил герцог, хотя больше всего, это было видно любому, богу хотелось спросить: «А можно на нем прокатиться?»

— Хриз, — польщенный восторгом Гора, отозвался Кэлберт, подошел к борту и протянул руку. Гигантский змей плавно поднырнул под ладонь головой и зажмурился в блаженстве как кот, когда бог принялся скрести его морду у ноздрей и близ ушных перепонок. — Элия права, он еще молод, едва ли полстолетия наберется, видишь, усов у ноздрей лишь одна пара. Я Хриза совсем детенышем нашел. После бури его на берег выкинуло. Выходил. Всей командой рыбу тогда ловили на прокорм утробе ненасытной. Едва ластами двигал, а жрал за троих.

Кстати, он мне здорово помог, когда я затонувший корабль Нафила в здешних водах искал. Но теперь Хризу уплывать в гроты пора, скоро линять будет. Растет парень, вишь сиреневый отлив просвечивает. Вот попрощаться приплыл.

— Выходит, ты без нас уже все нашел? — приуныл герцог сразу по двум поводам: прокатиться на драконе не получится, да еще и с целью путешествия облом. Глаза Джея, напротив, при упоминании о сокровищах засверкали, как два сапфира:

— Так мы за сокровищами плывем? — азартно уточнил бог.

— Давайте-ка все разговоры перенесем в помещение. Где, кстати, нас разместишь, дорогой? — вмешалась Элия, пока нетерпеливые мужчины не устроили военный совет прямо на жаркой палубе. Богиня демонстративно обмахнулась рукой, намекая на неудобную обстановку.

Кэлберт, завершающий прощание с драконом, намек понял мгновенно, даже застеснялся своей непредусмотрительности.

— Поговорим у меня. Карты покажу, когда ты, Гор и Джей займете каюты для пассажиров. Там тесновато, но…

— Братец, хватит расшаркиваться, — принцесса ласково шлепнула бывшего пирата по губам. — Если бы мне нужна была роскошь, я бы осталась в замке.

Мореход поспешно заткнулся и повел пассажиров располагаться. Обещанная каюта для мужчин оказалась одной на двоих, туда едва влезало две койки и стол, но, поскольку ни один из богов не был принцем Мелиором, готовым убить за комфорт, их все устроило. Джей даже не стал возмущаться тем, что каюта для одной Элии была куда просторнее и обставлена с большей роскошью и удобством. Хотя, весьма вероятно, Бог Воров прикусил язык только потому, что понимал, начни он выражать недовольство, к его услугам тут же окажется весь просторный Океан Миров. Воду принц любил, пусть и не такой любовью, как безумный Лиенский, готовый плескаться под водопадом из ледника, но двигаться за кораблем вплавь не желал.

Все собрались у Кэлберта через десяток минут. За это время корабль поднял якорь, поймал попутный ветер в паруса и куда-то понесся по волнам. Как раз сейчас капитан, оставивший заботы о подержании курса вахтенным и боцману, собирался объяснить пассажирам, куда именно.

Каюта Бога Мореходов больше походила на роскошный кабинет. Дорогой цвета морской волны с малахитовыми узорами-волнами ковер на полу, огромный стол, на котором удобно раскладывать карты, оружие и еще одна карта на стене — не только и не столько украшения, сколько рабочие инструменты. Магическая карта Океана Миров была зачарована таким образом, чтобы показывать именно тот участок Океана, где сейчас находился корабль, а уж масштаб изображения выбирал сам хозяин. Шкаф, сундук, большая тахта, застеленная сине-зеленым покрывалом, что служила Кэлберту ложем, дополняли обстановку.

Стульев в каюте хватило всем желающим, хотя Джей, как обычно, предпочел иное сидение. Он хлопнулся на ковер, к ногам Элии и нахально принялся напрашиваться на ласку. Богиня небрежно потрепала брата по соломенным вихрам, поймала ревнивый взгляд Кэлберта и растолковала мимоходом:

— Джей угодил под проклятие, так его проще снимать.

— Проклятье? — мгновенно встревожился моряк.

— Любовной сферы, удачи и денег оно не касается и помехой в поиске не будет, — успокоила брата принцесса и предложила:

— Расскажи лучше, дорогой, о том, что и где мы будем искать, и начни лучше с того, чье именно бывшее имущество мы собираемся разыскивать. Я прежде не слышала имени Нафила.

Мореход, переваривая информацию о «проклятии» недоверчиво хмыкнул, но пронзать белобрысого шкодника негодующим взором перестал, переключившись на серьезный разговор о главном:

— Нафил Цаперрин — старинная пиратская легенда, Бог Пиратов и Некромант.

— Ого, — при упоминании о второй опасной профессии пирата, интерес к теме у Элегора мгновенно подскочил на несколько пунктов.

— Среди братства уже несколько веков ходят легенды о его кладах, запрятанных где-то на островах в Океане Миров. Говорят, часть богатств он прятал еще при жизни, просто потому, что награбил столько, что не мог потратить все или не желал расставаться с сокровищами. А самые драгоценные сокровища схоронил вместе с собой и командой, сделавшись стражем и губителем тех, кто осмелится посягнуть на его собственность. Слухов и толков всегда было множество, но никто не мог указать точного места, откуда следовало бы начать поиски. А все карты, что продавались в кабаках оказывались фальшивкой для жадных дураков, — закончил вступление Кэлберт и перешел к рассказу по существу. — У меня на «Разящем» плавал кок Кимир. Неприметный такой на вид, но очень драчливый человечек, зато готовил неплохо, из старой солонины мог такую похлебку сделать, что язык проглотишь на закуску и не заметишь. На корабле он руки не распускал, но в порту ни одной драки не пропускал. В последней такой порезали его крепко, не заштопать. Ким уже дух испускал, когда мы его отыскали. Тайну за темный порог уносить не захотел, рассказал, что дед его с Нафилом плавал.

Везунчиком оказался, списался за берег как раз перед тем, как все эти истории с сокровищами и смертниками-стражами начались. Накопил мужик столько, что на безбедную жизнь еще сыновьям хватило, а внуку первому на смертном одре поведал о месте в Океане Миров, где в шторм корабль Нафила «Сапфир» с пробоиной затонул. Весь экипаж успел на другое судно убраться, но ничего, кроме жизней, не спасли. А аккурат до того шторма, дед видел, что капитан на берег сходил в одиночку с махоньким сундучком, да вернулся с пустыми руками. Острова этого моряк не помнил, но место, где в шторм судно ко дну пошло, описал четко. И о богатствах, что капитан накопил, в красках рассказывал. Я и сам такое слыхал. Цаперрин, оказывается, безделушки забавные пуще всего любил, особо с изображениями смазливых девиц и мужчин. Чем вещица мельче да дороже, тем азартнее за нею охотился, бывало, ради одной какой статуэтки мог на абордаж корабль взять…

Элия мысленно одобрила намерения брата поискать карты работы Либастьяна в имуществе бога-пирата, ценителя редкостей. Если Цаперрин грабил в Океане Миров и копил богатства без счета, да еще такие пристрастия к коллекционированию имел, в его кладах вполне могла найтись какая-нибудь миниатюра работы безумного художника.

— Ага, и ты, выходит, наследничком тайны стал, — хитро ухмыльнулся Джей, и сам питавший сорочью страсть к мелким ценным вещицам. — И змей твой морской сокровища с корабля вытащил?

— Хриз нашел «Сапфир», только не было на нем никаких сокровищ, точно не было, драконы же, хоть земные, хоть морские, металл и каменья инстинктивно чуют, — ответил Кэлберт. — Да и как смог бы он их на борт поднять? В пасти, что ли? Нет, я его просил посмотреть и кое-что принести.

— Кое-что? — подкинула брату ожидаемый вопрос Элия, против воли заинтригованная повествованием.

— Да, вот это, — гордо улыбнулся мужчина, вытащил из ящика стола и продемонстрировал собравшимся кусок, очень напоминающий деревяшку, долго пробывшую в соленой воде.

— И зачем нам вот это «кое-что»? — добавил свой голос к числу заинтересованно — заинтригованных, но ни фига не понимающих, Бог Воров, нахально склонив голову на колени сестры.

— Чтобы разыскать место, где зарыл сундучок Нафил, — довольно объявил мореход. — У меня есть дираванка!

— Не знаю такого заклятья, или это артефакт? — спросил Элегор, ничуть не стыдясь признавать невежества. Если не сказать, что не знаешь, то ведь и объяснений можно не получить, да так и остаться без информации. Он весь, от локтей, сложенных на столешницу, до взъерошенной шевелюры подался вперед, к Кэлу.

— Ни то, ни другое, — принц встал из-за стола, прошелся к шкафу, откинул крючок и извлек из недр прозрачный стеклянный шарик, внутри которого висела…

— Гусеница? — выпалил удивленный герцог. Он не считал себя докой в морском ремесле и профессии пирата, но был готов поклясться, что Кэлберт держит в своей каюте что угодно — от коллекции редкостей, вина и кинжалов до карт, но не такую странную тварь.

— Червяк? — скептически уточнил Джей, пораженный не меньше Элегора.

— Это дираванка — живой компас, — объявил Бог Мореходов с такой гордостью, словно демонстрировал еще одного красавца-дракона. Махонький, не более половины пальца в длину, светящийся золотистым светом толстенький пушистый червячок, свернутый в колечко, был для Кэлберта столь же дорог, как Хриз.

— Не слыхал о таких, — вынужденно, даже чуток оскорбленно, признал Бог Воров.

— Промеж сухопутных о них мало кто знает, — без пренебрежения, просто констатируя факт, согласился мореход. — Дираванки ведь только на большой воде работают. Если ей дать понюхать вещь, она приведет к другой, ближайшей вещи, того же владельца. Их обычно для розыска кораблей используют, если эскадру в шторм раскидало. На любом расстоянии направление укажет и с курса не собьется, даже если между мирами плыть придется.

— Дорогая вещица? — теперь с явственным интересом уточнил Джей, подавшись вперед.

— За половину эскадры купить можно, — по-пиратски ухмыльнулся Кэлберт.

— Не переплатил? — удивился никогда не отличавшийся скупостью принц, уж больно неравноценным показался ему взнос в дело поиска.

Бог Мореходов посмотрел на сестру и многозначительно ответил:

— Нет, считаю, что окупилось. Я еще не все рассказал. На часок-другой дираванку на берег сносить можно. Если что на суше искать придется, она, как к цели приближается, подпрыгивает и сильнее мерцать начинает, не ошибешься.

— Стало быть, ты дал ей «понюхать» дерева с корабля Цаперрина, чтобы отыскать тот остров, где пират сундучок оставил, — азартно выпалил Элегор, пока Джей досадовал на хитроумного пирата, заманившего сестрицу на корабль.

Вот с ним на пару прошвырнуться по мирам Элия никогда не соглашалась, правда, бывало, звала в компанию, но приключений вдвоем, не считая того старинного похода в Альвион, все равно закончившегося в компании вездесущего герцога, не случалось. Белобрысый принц посопел чуток негодующе, но быстро утешился тем, что и Кэлу не удалось отправиться в плавание с сестрой тет-а-тет.

— Еще не давал, мы идем к ближайшему архипелагу Таиль, он единственный в этом районе Океана Миров на многие сотни миль вокруг. Нигде более Нафил сойти с сундуком на берег не смог бы, — объяснил Кэлберт, подходя к карте на стене и, не глядя, ткнул пальцем в маленькую кучку коричневато-зеленых островков почти затерявшихся среди пространства, закрашенного в голубой цвет.

— А когда мы отыщем сундучок Цаперрина, по его запаху дираванка укажет следующий объект, — продолжила цепочку умозаключений Богиня Логики, коснувшись подбородка.

— Может сработать, — согласился мореход и, чуть помявшись, уточнил. — Надеюсь, сработает, дираванок на зачарованных вещицах никто не испытывал. Не знаю, получится ли, если Нафил на сундучок охранные заклятья наложил. Но мы ведь их снять сможем, чтоб в ловушку не угодить, и сами новые чары поиска сплетем… — полуспросил-полуконстатировал Кэлберт.

— Найдем и проверим, — оптимистично провозгласил Элегор, готовый проверять, что угодно и на ком угодно. Желательно даже проверять на себе, лишь бы это «что-то» было интересным. А уж если оно еще и опасным окажется по совместительству, тогда вообще лучше не придумаешь! Кстати, приключения с леди Ведьмой чаще всего оказывались именно таковыми. Наверное, потому, что Элия не любила опасности так страстно, как сам герцог, они с настойчивостью безнадежно влюбленного поклонника и преследовали Богиню Любви.

— Проверим! — пообещал Кэлберт и, раз пришло время, переставил шарик с дремлющим пушистым червячком на кусочек просоленной за пару веков до почти окаменелого состояния древесины и погладил прозрачную емкость, отдавая команду. Шарик стал сеточкой, червячок завозился, развернул тельце из колечка в прямую колбаску и завис горизонтально в направлении юго-востока.

— Курс зюйд-ост, — не сходя с места, гаркнул принц так, что участники совещания невольно вздрогнули. Им еще не выпало случая наблюдать брата в состоянии «капитан-командующий с прилагающимся к нему голосом-рупором» в момент корректировки курса. Герцог только тряхнул головой, уверенный, что пирата услышала не только каждая крыса на корабле, но и каждый москит на архипелаге Таиль.

— Работает, — констатировал Бог Воров, увлеченно созерцая червяка, замершего в новой позе и светящегося, как хорошая магическая лампадка. Те приспособления или создания, с чьей помощью можно на халяву разжиться чем-то ценным, всегда привлекали внимание Джея. К тому же, разглядывая дираванку, можно было положить подбородок на колени Элии, а руки запустить чуть повыше к тонкой рубашке на груди сестры.

— Джей, лапы! Или к списку полезных тактильных контактов для снятия проклятия я приобщу оплеуху, — небрежно предупредила принцесса, скидывая загребущие пальчики со своих персей.

— За борт, — в свою очередь напомнил Кэлберт, сурово сдвинув смоляные брови.

— Повинуюсь, драгоценнейшая, заодно проверю, чего такого кайфового находит Энтиор в подчинении, — нахально ухмыльнулся вор, давая понять брату, что на его угрозы ему глубоко наплевать, а поступает он так, как хочет Элия, ради собственного удовольствия.

— Тут самое главное, чтоб потом еще и на плеть не потянуло, — ухмыльнулся Элегор, которого все эти шуточки-домогательства Джея откровенно забавляли.

— Плеть… — задумчиво протянул принц, голубые глаза стремительно светлели, выдавая возбуждение мужчины. — Лунд… Ай, герцог, не знал, что ты тоже любитель.

Герцог, мало сведущий в теме подобного рода забав, тут, в отличие от прочих сфер, предпочел не выдавать своего невежества, и переключиться на более актуальную, нежели эротические грезы Джея, тему. Тем паче, пират уже начинал хмуриться все сильнее и сжимать руку в кулак.

— Слушай, Кэл, а до островов далеко?

— Через четверть часа, если ветер не переменится, бросим якорь, — четко ответил капитан.

— А если переменится? — фыркнул Джей.

— Тогда придется его высвистывать. Чуток задержимся, — объяснил Кэлберт, немного расслабляясь от беседы на привычную тему, и похвастался. — Мой Лигор — мастер-стихийник. Из дуновения ураган сотворит в полсвиста!

— Это тот симпатичный паренек с костяной свирелью на груди, одинокой прядью на голове и изумрудом в ухе? — уточнила Элия.

— Он самый, — согласился мореход, в очередной раз подивившись глазастости сестры на сколько-нибудь смазливых мужчин. На палубе не более пяти минут пробыла, а нате вам, рассмотрела. Но все-таки бог не удержался от новой похвальбы собственника. — А что молод, не беда, он самый сильный из стихийников, что со мной плавали. Из мира в мир ветер увлечь своей свирелью может, такое не каждому под силу!

— Земля на горизонте! — в распахнутый иллюминатор донесся вопль смотрового, отвлекая искателей сокровищ от беседы о магии ветра, применяемой в Океане Миров.

Элегор взметнулся со стула, едва не опрокинув его, Джей прыжком вскочил на ноги, и парочка нетерпеливых пассажиров помчалась на палубу. Элия и Кэлберт более чинно, скрывая нетерпение, скорым шагом последовали за спринтерами, прихватив шарик с бесценной дираванкой.

Архипелаг Таиль, к которому приближался корабль, вопреки карте, вовсе не был коричнево-зеленого цвета. К сине-зеленой глади воды навстречу белыми косами сбегали пляжи искрящегося на солнце песка, чуть дальше от берега бушевала сочная зелень тропических лесов и виднелся серый кратер старого вулкана. Даже в нескольких километрах от суши чувствовался аромат цветов, прячущихся от жарких лучей под пологом листьев.

— Вкусно пахнет, — потянул носом Джей, ветерок ерошил его волосы с такой же небрежной ласковостью, как сестра, будто приветствуя старого знакомца. Принцу довелось столько постранствовать за свою жизнь, что они с этим конкретным ветром вполне могли где-нибудь встречаться прежде.

— Это наалар, таильские орхидеи, пахнут приятно, а вот в рот лучше не брать, из гальюна не вылезешь. Их лекари за это свойство очень ценят, — подавив секундное искушение предложить брату ароматный деликатес, объяснил Кэлберт.

Не щуря глаз, смотрел мужчина на яркие солнечные зайчики, пляшущие по поверхности воды, руки бережно держали шар. Маленький червячок внутри был повернут в сторону центрального из трех ближайших к кораблю островков и лежал строго по курсу, мелко подрагивая вовсе не в такт покачиванию палубы. Возможно, именно так дираванка сигнализировала о неуклонном приближении к пока еще относительно далекой цели.

— Дираванку наша магия с пути не собьет? — уточнила богиня у брата.

— Нет, ее саму шарик защищает, в котором живет, — ответил пират.

— Спускаем шлюпку? — Элегору ужасно не терпелось начать поиск загадочного сундучка, и куда больше содержимого молодого бога интересовал сам процесс.

— А чем тебя не устаивает телепортация? — изумился Кэлберт странному предложению бога, никогда не ищущему обходных путей, скорей уж, Бог Авантюр отличался тем, что вечно лез напролом, ни у кого не спрашивая совета.

— Меня-то устраивает, но баланс корабля и все такое… Мелиор вон каждый раз вопил, — пожал плечами герцог.

— Сухопутный червяк, его власти над судном и на такую малость не доставало, — пренебрежительно фыркнул Бог Мореходов, чувствовавший превосходство в своей стихии и скомандовал:

— За баланс моего корабля не бойся. Переносимся!

Кэл первым взял лопатку из небольшого арсенала копательных средств на корме, приготовленного матросами.

Джей и Элегор тоже приобщились к разбору инструментов, в отличие от принцессы, полагавшей, что трех мужчин хватит за глаза для выкапывания сундучка любых размеров, куда бы Нафил его не закопал. А если не хватит их, то четвертая лопатка в ее руках все равно роли не сыграет. Гор, правда, столь очевидного факта, почему-то не уяснил, даже приостановился у кучи, чтобы спросить:

— Тебе какую, леди Ведьма?

— Я, герцог, буду руководить процессом, — любезно снизошла до объяснений богиня.

— И как я сам не догадался, ты ведь всегда выбираешь самую трудную работу, — энергично закивал Элегор, разыгрывая из себя законченного лизоблюда.

— Вот именно, вот именно, направить вашу деятельность в конструктивное русло — титанический труд, — с самым царственным видом, подыгрывая другу, согласилась Элия и подала руку Кэлберту, для коллективной телепортации.

— Кэп, какие будут распоряжения? — уточнил одетый не только в легкие штаны, но и в нечто вроде короткой жилетки смуглый, почти до черноты, высоченный мускулистый мужчина средних лет со свистком на груди. Узел его косой банданы крепился на виске, придавая в целом вполне мужественной физиономии какой-то разбитной хулиганский вид.

— Бросайте якорь, Торк, когда вернусь, будет ясно, что дальше, — ответил принц.

— Может, в помощь кого возьмешь? А то давай я подсоблю? — заботливо посоветовал первый помощник, опекая своего сурового капитана, как наседка цыпленка.

— Лишнее, — мотнул головой Кэлберт, отсылая того, на которого весьма благосклонно, или это пирату только казалось, стала посматривать Элия.

Сестра всегда жаловала фактурных мужчин, впрочем, подчас ее внимание привлекали такие невзрачные человечки — ни рожи, ни кожи — что брат только диву давался, чем они-то могли прельстить прекрасную Богиню Любви. Но лично способствовать тому, чтобы перед принцессой маячили колоритные моряки из команды, где каждый дорогого стоил, пират вовсе не желал, хватит уже того, что он вынужден терпеть Джея, лезущего везде и всюду.

Составив некое подобие детского хоровода для более точной телепортации, четверо богов, драгоценная дираванка и три лопаты перенеслись на островок архипелага Таиль, такой небольшой, что до сих пор не был удостоен персонального названия. Он и на карте-то отмечался лишь потому, что неподалеку от берега находился легкодоступный источник пресной воды, а запасы продовольствия могли пополнить кивары и бананы. В отличие от орхидей, не вызывающие приступов диареи, если употреблять их в зрелом виде и не перебарщивать с количеством.

На искристом белом песке отпечатались четыре пары ног, негодующе заорали переполошенные странными гостями пестрые попугаи, спасенные от зачисления в потенциальные продовольственные запасы странным привкусом и жесткостью мяса. Маленький червячок конвульсивно задергался в такт птичьим воплям и изогнулся в левую сторону, вдоль береговой полосы.

— Почуял! Близко! — выпалил Кэлберт, быстрым шагом направляясь в указанном волшебной тварюшкой направлении.

Бег без препятствий, ну не считать же таковыми несколько старых стволов пальм, не унесенных штормом, закончился через несколько минут. Дираванка встала столбиком, вертикально вверх, дыбом стояли все ее пушистые волоски, а потом начала пульсировать почти безостановочно, ярким, даже в сравнении с солнечным, золотистым светом, и вдобавок подпрыгивать, как на пружинке. Проделывалось все это у корней молодой пальмы, на самой границе пляжа и леса.

— Копаем? — азартно воскликнул Элегор и вонзил в песок лопату, вернее, вонзил бы, если б не грохнулся на сверкающее кварцем ложе, сбитый подножкой Джея.

— Ты чего? — недопонял герцог, но в драку кинуться не спешил, потому как не увидел на лице принца ни следа агрессивности или желания почесать кулаки. Раньше молодого авантюриста такое несоответствие между настроем и действием нисколько не замедлило бы, но теперь Гор все-таки решил для начала задать вопрос.

— Нафил — некромант, проверить на ловушки для начала надо, — фыркнул Бог Воров, давая элементарное пояснение парню, еще более рисковому и безголовому, чем он сам. — Элия, посканируем на пару?

Богиня начала сплетать сеть чар, Джей присоединил к ней свои привычные поисковые заготовки. Заклинание аккуратно прощупало участок пляжа, и принцесса признала, отпуская часть плетения:

— Чисто. Или рассеялось или не ставили.

— Вот теперь копаем! — ухмыльнулся белобрысый бог и первым вонзил лопату в песок.

Мореход передал шарик с пушистым червячком сестре, и трое мужчин взялось за работу. Элия присела на песок в тени деревьев, наблюдая за тем, как растет гора песка и углубляется соответственно яма. Метра через полтора, когда Элегор, работавший внизу, уже был равномерно обсыпан песком и оный скрипел на зубах Джея и Кэлберта так настойчиво, будто всерьез вознамерился перебраться с острова в Лоуленд всем пляжем, лопатка глухо звякнула о металл. Еще немного стараний и на свет Творца был извлечен маленький, пару ладоней в длину, одну в ширину, деревянный сундучок, обитый медными, позеленевшими от времени полосками.

— Н-да, сокровищ тут немного, — прикинул размеры и внешнюю стоимость находки вор.

Богиня снова запустила сканирующие чары и качнула головой, давая понять Джею, что все чисто. Белобрысый принц огладил сундучок, нажал на панельку в середине, и крышка со скрипом откинулась.

Три головы встретились над содержимым находки со звоном, разнесшимся далеко по острову. Пожалуй, громче звучала бы лишь корабельная рында, а потом боги, потирая лбы, выругались вразнобой, но с одинаковым чувством.

— Там бумаги, может, карты какие-то… были, — объяснил Элегор подруге, не присоединившейся к сеансу самоударения, и тоже разочарованно вздохнул. — Только, похоже, сундучок водицу пропускает, все в кашу, а потом и в труху.

— Да ладно, — беспечно махнул рукой Джей. — Зато у нас дираванка есть, сейчас ее на сундучок посадим и… Эй, Кэл, а что это с твоим червяком, никак дохнуть собрался?

Пока вся компания была увлечена раскопками, в шарике с бесценной зверушкой что-то случилось. В таре-переноске на коленях принцессы червячок больше не висел расслабленно, а словно пытался ползти, не сходя с места, а потом выбросил из пузика тоненькую золотистую ниточку и начал крутиться, наматывая ее на тельце.

Пират забористо выругался, отбросил прочь лопату, схватил шарик и торопливо приложил его к находке. Червячок, не прекращая работать бобиной, развернулся на северо-запад и чуть-чуть задрал вверх тот конец, где гипотетически должна была находиться голова, ничем на взгляд несведущего в дираванках человека от зада не отличающаяся.

— Уф, успел, — выдохнул Кэлберт.

— Чего? Заболела? — посочувствовал герцог, не зная, как иначе объяснить действия ценной тварюшки.

— Рожать собирается, — почесал в густых кудрях на затылке моряк и скорбно посетовал. — Мне говорили, что такое очень редко случается, один шанс на тысячу! Удача, говорили, великая!

— Здорово! Значит, поиск быстрее в два раза пойдет! — обрадовался добрым вестям Элегор.

— Не пойдет, — мрачно хмыкнул принц, будучи единственным среди лоулендцев специалистом в дираванководстве и дираванковедении. — Ждать долго надо, кокон полгода, не меньше в шаре висеть будет, а потом они еще столько же искать ничего не смогут, пока вторая до нужных размеров не подрастет и в свой шарик не перелезет…

— Окупится! М-да, — иронично процитировал недавнее самоуверенное заявление брата-пирата Джей, сбрасывая носком мягкого сапожка песок назад в яму. — Здорово окупилось!

— Что ты успел узнать, дорогой? — задала вопрос по существу Элия, вставая и сочувственно поглаживая плечо разочарованного корсара, чтоб он не вознамерился выпустить пар, просто дав остряку Джею в нос. Завязавшаяся драка никак не помогла бы решению проблемы.

— Направление она показала, через миры плыть, но грань близко, иначе б сильнее вверх задиралась. А вот куда именно, надо карты смотреть, больше дираванка нам не помощник, — скорбно объяснил Кэлберт, сжимая в пальцах столь же бесполезную, сколь и дорогую вещицу с окукливающейся искательницей эскадр и кладов.

— Эй, леди Ведьма, а с этой трухой ничего сделать нельзя, как-нибудь восстановить или еще что-то? — почти веря во всемогущество сестры, или уж вернее, веря в нее больше, чем в Силы и Творца вместе взятых, уточнил Элегор и подошел поближе. Он знал, что богиня, выискивая информацию о Служителях Сил и пророчествах Джокеров, много работала со старинными текстами, а значит, вполне могла сталкиваться с документами самого убогого вида.

— Попробовать можно, — раздумчиво проронила принцесса, потирая подбородок, и сплела самое привычное для такого рода работ заклятье памяти вещи, призванное ненадолго придать ей прежний вид.

Туманная дымка поднялась над сундучком в руках герцога, подержалась несколько секунд, начала выкристаллизовываться в призрачный пергаментный свиток. Но тут трансформация голубоватой дымки в нечто, соответствующее целям богов, было прервано. Из-под медных пластин взметнулись черные щупальца, обретающие плоть куда быстрее, чем первое видение.

Первым инстинктивно среагировал Джей, каких только ловушек для пронырливых воров не повидавший на своем веку и не испытавший на собственной шкуре. Подхватив с песка лопату, он с размаху выбил ею из рук Элегора сундучок, отшвырнув его подальше в сторону Океана Миров. Любой теннисист отдал бы полжизни за такой коронный удар принца. Сундучок со свистом, пушечным ядром пронесся почти на три десятка метров и упал в кромке прибоя. При соприкосновении с соленой водой, черные щупальца заклятья, не успевшего набрать силу, истаяли мгновенно, как и призрачный образ пергамента.

Элия стояла неподвижно, прижимая ладонь к лицу. Пальцы были красны от крови. Лезвие лопаты задело богиню по косой. Элегор сидел на песке и стирал со щеки капли, попавшие на него.

— Сестра? — переведя дыхание, Джей впился остекленевшим взглядом в кровь на пальцах женщины, чувствуя себя так, будто у его ног разверзлась бездна, еще миг и он полетит туда верх тормашками.

— Спасибо, все в порядке. Чуть-чуть зацепило, — невозмутимо ответила принцесса, отнимая ладонь от рассеченной и подживающей на глазах губы. — Ты успел вовремя. Я еще не встречала таких спящих заклятий. Нафил Цаперрин был не просто некромантом. Он — гений, смог заставить казаться несуществующим, то, что мертво, спит или никогда живым не было. Спрятал чары-сторож между деревом и металлом, на грани прежде живого и изначально не имевшего искры жизни. Пока мое заклятье не пробудило ловушку, никакое сканирование не могло ее выявить. Разбитая губа небольшая плата за такую науку. Жаль только, ничего не получилось с чтением памяти, теперь после купания в соленой водице, любые заклятья бессильны.

— Ошибаешься, сестра, получилось! — хищно усмехнулся Кэлберт, убедившись, что с Элией все в порядке, пират не удержался от хвастовства:

— Я запомнил остров с пометкой, теперь только дай взглянуть в карты на корабле, и мы будем знать цель!

— Значит возвращаемся, — согласилась принцесса и протянула руку все еще нервничающему Джею, повторив: — Спасибо, брат!

Принц кривовато ухмыльнулся, порывисто поцеловал ладонь женщины и едко пошутил:

— Да всегда пожалуйста! Не все же тебе меня по морде хлестать!

— Да уж, — хохотнул Элегор, вскакивая на ноги. — Ты, наверное, единственный во Вселенной теперь можешь похвастаться тем, что саданул Элию лопатой по голове и выжил!

— Твоей славы, герцог, мне все равно не переплюнуть, — почти добродушно усмехнулся Бог Воров, испытывая невероятное облегчение. — Умудриться досадить каждому в Лоуленде и до сих пор не лежать кучкой пепла в семейном склепе.

На этой ехидной ноте обмен любезностями завершился, и четверо кладоискателей возвратились на корабль, оставив найденную тару валяться мусором в полосе прибоя. Никому, даже Лиенскому, прихватить коварный сундучок на память в голову не пришло. Кто его знает, этого покойного Бога Некроманта? Вдруг там еще десяток-другой необнаруженных ловушек сыскаться может? Ведь для этого жуткого народа слово «покойный» не более чем сильное преувеличение, да и «мертвый» тоже. Покойными некроманты никогда не бывают, вот упокоенными, да, но раз заклятье на сундуке продолжало действовать столь мощно, значит Нафил пока не перешел в эту сравнительно безопасную стадию.

На корабле экипаж, упрежденный перед началом плавания о том, что капитан взялся за поиск каких-то кладов, встретил прибытие компании с пустыми руками без вопросов, но вот взгляды были несколько разочарованными. Нет, это было не разочарование алчности, скорее моряки рассчитывали, что очередная капитанская затея окажется чертовски интересной штукой. Кэлберт приказал отплывать, задал курс, намеченный дираванкой, и зашел в каюту, где все снова, как и около часа назад, собрались за столом.

Вытащив из шкафа скатки карт, принц быстро, по одному ему понятным меткам на оборотах, отобрал пару нужных и раскатал на столешнице, придавив тяжелыми держателями-корабликами.

— Кстати, дорогой, — припомнила Элия один, требующий уточнения вопрос, — когда мы с тобой в первый раз о сокровищах Нафила беседовали, ты как раз собирался карты просматривать. У тебя имелись сведения о других кладах?

— Точных нет, я лишь по слухам о его последних плаваниях что-то определить пытался. Гадал, а где бы я сам сокровища запрятал. Остров должен быть небольшим, обязательно с пещерами, хорошей береговой линией и легким фарватером, чтоб с переправой не маяться. Словом, прикидывал, что к чему, чтоб потом с дираванкой легче работать было, а оно, видишь, как обернулось, — почесал щеку Кэлберт и, ткнув пальцем в расстеленные карты, принялся пояснять для несведущих в морском деле и переходе между пространствами в Океане Миров, компаньонов:

— В нужном нам направлении грани трех измерений близко. В Фиранге лишь материк поблизости имеется, а на большой земле Нафил клады не закапывал, да и пустыня там, один песок, никаких пещер отродясь не было. Совсем не похож Акмаригу на те очертания, что я через заклятье видел. Тренибор же в этих краях суши не имеет, а вот Гифисей островами богат. Может, и пещеры там сыщутся. На всех парусах до границы, где переход скользящий, идти всего четверть суток, только…

Кэлберт помешкал, нетерпеливый герцог, охватывая все карты жадным взглядом, тут же поторопил пирата вопросом:

— Только?

— Ледяные края, холод там дикий. Странное место Цаперрин для клада выбрал, коль о том мире речь идет, а если о другом, то дираванка промахнулась, близость мира указывая, — нахмурился пират, потирая подбородок.

— Ты не видишь острова похожих очертаний? — задумчиво уточнила Элия.

— Похожие есть, целых три, а вот точно совпадающих — не вижу, — ткнув пальцем в указанные объекты, недовольно признал мужчина. Мысленно он продолжал выискивать возможную ошибку в расчетах.

— Так ведь карта старая, братец, сколько ей столетий? — ухмыльнулся Джей, пусть мало смыслящий в морском деле, но очень неплохо разбирающийся в указаниях к поиску сокровищ, и подбодрил родича. — Может статься, в том мире время вообще ускоренно течет. За большой срок острова могли очертания поменять! Или Нафил их какой некромантской магией трансформировал необратимо. Три не тридцать три, проверим! Надеюсь, шмотки теплые у твоих ребят имеются, а то отморозят причиндалы, девки на порог не пустят.

— Имеются, — усмехнулся Кэлберт, — даже тебе я из своих запасов найду! Чтоб с девками проблем не было!

На этом совет кладоискателей завершился.

Глава 10. Ледяной переход

Джей с Кэлом остались подбирать теплую одежду. Элегор, решивший обойтись помощью звездного набора, не покинул компании из чистого любопытства. Элия отправилась на палубу подышать еще теплым воздухом в одиночестве. По пути принцесса заглянула в свою каюту, чтобы позаботиться об экипировке. Заодно коснулась зеркала-портрета безумца, запрятанного среди вещей в сумке. Дед был еще очень-очень далеко и по-прежнему спал.

На палубе было жарко, но довольно сильный ветер не давал окончательно сгуститься зною. Лучший мастер-стихийник Кэлберта — молодой Лигор — сидел, свесив босые ноги через борт, на носу корабля. Он заплетал ветра в сеть, наигрывая на свирели заводную, быструю мелодию. Покорные звукам невидимые пленники, очарованные музыкой, надували паруса. Несмотря на ветер, Лигор сидел безмятежно спокойно, словно покоился в удобном кресле, молодого мага поддерживал сам воздух, только прядь на лысой голове трепетала, как флаг.

Элия невольно залюбовалась врожденной грацией морского колдуна, такого же естественного в искусстве творения чар, как парящая в поднебесье птица. Это ни в коей мере не было женским интересом к мужчине, но кое-кто истолковал внимание богини иначе.

— Светлой богине пришелся по нраву наш стихийник? — бухнул над ухом принцессы гулкий вопрос Торка. Высоченный первый помощник смотрел на пассажирку с плохо скрываемой тревогой на смуглой физиономии.

— Забавный паренек, — согласилась Элия, удостаивая человека ответом ради той искренней заботы и преданности, которые тот проявлял к капитану. Но, похоже, Торк считал своим долгом опекать не только Кэлберта.

— Пожалела б малыша, Светлая, он совсем еще пацан, опыта никакого, взбаламутишь ему всю душу, в ветрах потеряется, — прямым текстом что думал, то и сказал мужчина.

Элия в секундном изумлении уставилась на здоровенного моряка, так превратно истолковавшего ее невинный интерес, и собралась уже было ехидно поинтересоваться, не предлагает ли он на замену себя, как зрелого и умудренного опытом типа, а если предлагает, то в какой позе предпочитает. Но тут на палубу выскочил Джей.

— Соскучилась без меня великолепного? — чмокнув в щеку, утвердительно спросил он сестру и полюбопытствовал, озадаченный тем, какую общую тему для разговора могла отыскать богиня и один из парней Кэлберта:

— О чем речь?

— Пока вы обеспечивали будущее счастье девиц, страхуясь от обморожения, Торк предположил, что я присмотрела Лигора себе в любовники, — ядовито обронила Элия, — и теперь пытается уговорить меня передумать, апеллируя к невинности юноши и необратимости нанесенных мною душевных травм.

«Я так сказал?» — большими буквами проступил на челе озадаченного первого помощника вопрос, а белобрысый остроумец тут же заявил:

— Правильно-правильно, нечего соблазнять непорочных девственников, какой прок от этих неумех, соблазни лучше меня!

— Не получится, ты же сопротивляться не будешь, — демонстративно пожалела Элия.

— Я? О, я могу очень бурно сопротивляться, — охотно пообещал Джей, только что в грудь себя кулаком не стукнул.

— Это будет притворное сопротивление, не имеющее ничего общего с истинным, проистекающим из стыдливых глубин невинной души, — тоном истинной садистки-ценительницы констатировала Богиня Любви, щелкнул брата по кончику носа.

Пока родичи и Торк решали вопрос о сохранении девственности Лигора, герцог Лиенский тоже появился на палубе. И его внимание мгновенно привлек собирающий ветра стихийник. Молодого бога всегда интересовали игры с силами природы и чем эти игры были опасней, тем более ярый интерес проявлял Элегор. Герцог подобрался поближе к парню, которого старательно обходили стороной матросы, запрыгнул, уселся рядом и запросто спросил:

— Ты голову специально бреешь?

Молодой стихийник вынырнул из песни и застенчиво поведал:

— Голой кожей ветер лучше чувствуется, даже самый слабый.

— А свирель зачарована или магия в самой мелодии и твоей силе мага? — продолжил расспросы Элегор.

— Свирель самая обычная, я ее в порту купил. Моя прежняя, которую учитель Павих подарил, в прошлом плавании разбилась. Она из ракушек-гиан была. Когда я на водорослях поскользнулся и упал, кусок откололся. А эта, костяная, крепче, — не делая из сведений секрета и вовсе не считая их чем-то постыдным, простодушно ответил юноша и улыбнулся богу, так запросто общавшемуся с ним. Вот другие, люди, даже матросы с «Разящего», сторонились стихийника. Не явно, а все-таки чувствовал он их сдержанную опаску. — Если хочешь, посмотри! — сняв через голову серебряную цепочку со свирелью, великодушно предложил Лигор и собеседник, разумеется, тут же схватил музыкальный инструмент.

Маленькая свирель из чуть желтоватой кости была приятно теплой на ощупь и на первый взгляд не отличалась особенной изысканностью, способной превратить заурядную поделку в шедевр. Но Элегор работал с костью и, пусть не резал свистулек, мог оценить мастерски выгравированные маленькие барашки волн, бегущие вдоль ряда отверстий — незатейливое и одновременно удивительно гармоничное украшение. Наверное, именно рисунок прельстил юного стихийника, выбравшего вещицу. Проверяя, каков у инструмента звук, молодой бог поднес один конец ко рту и подул. Первые несколько нот вышли нежными, легкими, воздушно-пронзительными, звук продолжал нарастать, и свирель запела сильнее и строже, более властно и громко, настолько громко, что на пару мгновений перекрыла шум Океана Миров и голоса моряков.

В зеленоватых глазах Лигора отразился чистый ужас. Он торопливо вырвал свирель из рук герцога и заиграл нежный, успокаивающий напев, но было поздно. Ветра выпутались из плена, нет, они буквально сорвались с цепи. Захлопали и надулись так, что заскрипели мачты, переполненные ветром паруса, корабль рванул вперед, как призовой жеребец на скачках.

Герцог, не удержав равновесия, грохнулся на палубу, переспелыми грушами посыпались с ног и остальные, казалось бы, привыкшие удерживать равновесие в любых условиях, моряки. Паре человек особенно не повезло, они рухнули за борт. Первая волна ударила в борт, потом вторая, третья, четвертая едва не плеснулась по палубе. Небо стремительно темнело, безоблачное буквально секунду назад, сначала покрылось белыми барашками облаков, потом заклубилось серыми, лилово-черными тучами.

Надо всем этим безобразием громыхнул властный голос Кэлберта:

— Лигор, что творится?

— Великие ветра расплели косы, не удержать! Шторм призван! — оторвав губы на мгновение от свирели, выкрикнул юноша в ответ, изо всех сил обвив ногами свое сидение на носу судна, чтобы оставить свободными руки. — Если не успеем уйти через грань за четверть часа, кораблю гибель!

— Уйдем! Держимся на фордевинд! Торк, корабль на тебе! — рыкнул капитан Кэл и махнул рукой, заранее заготовленным заклятьем возвратного телепорта перенося на «Разящий» пару искупавшихся бедолаг, которые к той поре остались так далеко за кормой, что головы их почти скрылись из вида за разгулявшимися волнами. Не обращая более внимания на отхаркивающих воду людей, бог рванул к штурвалу. Только чувствуя под руками рулевое колесо, как сердце корабля, он смог бы увести его через грань до приоткрытых в Океане Миров, пусть и не заметных несведущему глазу, постоянных врат.

— Да-а, герцог у нас на мелочи не разменивается, коль ветра, так великие, — едко объявил Джей, откатываясь чуть в сторонку от Элии, на которую он свалился при рекордном рывке корабля.

Соблазн полежать еще чуток, симулируя удар о палубу головой, был велик, остановила хитреца только одно: «но» — если сестра учует, что он притворяется, удар о доски вполне может стать настоящим. А тут еще рядом раздался хрип первого помощника, цепляющегося изо всех сил за брус, резкое движение корабля почти перебросило его через борт. Теперь Торк, болтаясь с другой стороны, как сосиска в пасти убегающего от повара пса, пытался подтянуться, чтобы влезть назад. Да слишком сильно кренило и мотало из стороны в сторону судно. Принцесса перехватила руку мужчины, за вторую уцепился Джей, и одним рывком боги перебросили человека назад, на палубу.

Ветер трепал волосы богов и одежду с такой силой, словно собрался обрить их на лысо и раздеть догола. Соленые брызги давно уже промочили одежду и шевелюры. От былого жара на палубе не осталось и следа. Вот волна перехлестнула через корабль, окатив с ног до головы всех, кто каким-то чудом умудрился остаться сухим.

Едва очутившись на судне, Торк не дал себе ни секунды передышки. Пусть физиономию и украшала длиннющая царапина, а ребра болели от ударов, он сразу же принялся погонять матросов громовым голосом. Люди забегали муравьями, каким-то чудом умудряясь не только удерживаться на палубе и снастях, но и сноровисто выполнять команды. Накладывали дополнительные найтовы на шлюпки, якоря, запасной рангоут, крепили снасти, бухты были уложены в надстройках так, чтоб не размыло водой, задраивались грузовые люки и двери, натягивались штормовые леера для продвижения по палубе, крепились паруса. Даже Лигор покинул свой насест, больше не пытаясь удержать сбесившиеся ветра в узде. Торопливо повесив свирель на грудь, юноша кинулся найтовать груз.

— Убрать верхние паруса, бизань, фок и грот! Оставить фока-стаксель с глухо зарифленным фоком! Завал-тали завести! — рыкнул Кэлберт, чувствуя, что шторм, вызванный магией, все более усиливается, теперь волны постоянно перехлестывали через борт. Слева, пока еще вдалеке, ударила первая ветка молний.

Матросы работали сосредоточенно, слажено, ни следа паники не было на лицах, и вовсе не из-за пустой бравады. Они просто верили Кэлберту, или даже, верили в Кэлберта — своего капитана и своего бога. Капитан вел судно в другой мир, а им, людям, надо было продержаться и сохранить корабль до мига перехода, каким бы чудовищным не оказалось буйство стихий.

Элегор, поднявшись на ноги, предлагать помощь матросам не стал, видел, прекрасно справляются без него, а начни встревать, только отвлечет команду от дела. К тому же, если в этом хаосе стихий моряки припомнят, кто именно поигрался со свистулькой, могут и впрямь за борт отправить без суда и следствия. Подраться герцог обычно не отказывался, считая добрую драку восхитительным развлечением, но сейчас никаких свар не желал. Ему, вот диво, даже было стыдно за то, что не перепроверил свирель Лигора на магию перед тем, как пробовать на звук. Хорошо еще леди Ведьма, к компании которой Элегор пробрался, по крабьи вцепляясь в снасти, ничего не сказала о его катастрофической, бурезовной оплошности. Только выгнула бровь, но как выгнула, сразу захотелось сказать гадость или начать оправдываться. Джей фыркнул, будто ему вода в нос попала, или и впрямь попала. Мокрая шевелюра делала принца до странности похожим на симпатичного пушистого зверька, которого пытались утопить, но по какому-то недоразумению не довершили начатого до конца. А Элия и мокрая выглядела просто как мокрая красотка, ну да иного герцог даже не ожидал.

Лоулендцы остались на палубе, подстраховывая брата. Ведь случись что с кораблем, ему могла понадобиться помощь для эвакуации людей. Игры-играми, но топить доверившийся им народ ради острых ощущений боги не собирались, удовольствия никакого, зато темное пятно на душу, которое ни в какой ванне не отмоешь.

Элегор вздохнул и, вцепившись клещом в штормовой леер, повинился мысленно только перед принцессой:

— Драные демоны, и чего я магический отпечаток не проверил, прежде чем в рот совать? Поверил на слово!

— Увлекся, как обычно, — с уверенностью фаталистки объяснила Элия, давно привыкшая к непредсказуемости выходок друга и глобальности последствий даже самых невинных его затей. Божественная суть Авантюриста не давала мирам покоя! — На паренька не пеняй, свирель действительно не зачарована, в ней отзвук магии после свежей песни плясал. Ты его разбудил и своей силой напоил.

А Кэлберту было не до праздных разговоров, крепко держа штурвал, он смотрел в океан, сдвинув брови. Карие глаза не отрывались от воды, он выбирал подходящий миг для перехода, ту щель между гранями, через которую можно проскользнуть на Гифесей. И вот он резко крутанул рулевое колесо, выкрикнув:

— Переходим!

Все, кто находился на палубе, что было сил вцепились в штормовые леера и пригнулись. Чудовищная волна накрыла корабль, потом подняла его на горбе так, что нос судна задрался вверх почти вертикально. Наружно скрипели мачты, почти звенели натянутые до отказа снасти, выгибались паруса. Единственная плохо укрепленная бочка с неизвестным содержимым выскользнула из петли обвязки и просвистела у самого виска Элегора, разумеется, ободрав тому скулу.

«Традиция!» — мелькнула у авантюриста почти незлая мысль вместе с быстрой вспышкой боли.

А «Разящий» начал соскальзывать с горба волны в бездну, разверзшуюся водоворотом, будто зев голодного титана, для которого корабль принца Кэлберта был не более чем канапе на закуску. Элия чуть скосила взгляд и против воли улыбнулась, вопреки драматичной ситуации. В глазах Джея и Элегора полыхал совершенно одинаковый буйный восторг адреналиновых фанатиков. Если бы кто мог взглянуть сейчас на богов со стороны, то под присягой потом поклялся бы в их несомненном родстве.

Мир моргнул, сливая воедино твердь небесную и земную, плеснул волной или это опустились, на миг соприкоснувшись с водой, тяжелые тучи, не удержавшись в вышине. Что-то случилось в Океане Миров, а может быть, что-то случилось с тканью Мироздания, в ответ на желание бога, приоткрывшее спасительные врата для корабля, скользящего в Бездну.

Сам переход был необычайно гладок и почти незаметен. Вот «Разящий» несется навстречу водовороту, подгоняемый резвящимися великими ветрами, а в следующий миг он уже парит над легкими барашками океанской глади. Парит как птица-альбатрос, величественно расправившая крылья. Но корабль, даже корабль Бога Мореходов, не пернатое. Подчиняясь закону гравитации, действующему повсеместно, если не применено заклятье левитации, «Разящий» перестал быть летающим и превратился в падающий. Корабль плюхнулся в воду с высоты как минимум нескольких метров. Ушел вниз. Что-то скрежетнуло по правому борту. И вынырнул гигантским левиафаном.

— Течь по правому борту выше ватерлинии! Задели айсберг! — перегнувшись через борт, выкрикнул один из матросов и невольно клацнул зубами от холода.

На Гифесее, Кэлберт нагло соврал, было не просто холодно. В мире стоял такой лютый дубак, что оставалось только диву даваться, почему не покрылся льдом Океан Миров. Или этот айсберг на темной воде был первой ласточкой подзадержавшегося процесса?

Промокшие люди, разгоряченные борьбой со стихией, начинали стремительно замерзать даже на легком ветерке, ничуть не похожем на чудовищные воздушные вихри у островов Таиль, оставшихся за порогом. Молодой стихийник смог удержать распоясавшуюся стихию от преследования жертвы. Джей поежился, Элия тоже передернула плечами.

— Бросить плавучий якорь, отдраить трюмы, всем одеться, — приказал капитан, уступая штурвал рулевому, единственному из всей команды облаченному в непромокайку, согласно корабельному регламенту. Теперь моряку осталось только вытащить из просмоленного ящика рядом запасной наряд по погоде и переодеться за считанные секунды. Кэлберт направился к получившему пробоину борту, собираясь осмотреть его лично, Торк уже был на месте и, перегнувшись через борт, вслух досадовал:

— Эх, велика! Пробку не поставить, только заплату досками и шашурой забивать, чтоб до ближайшей верфи хватило. Если с погодой повезет, доковыляем, или сразу ты нас телепортом туда отправишь, а кэп?

— Разберемся, Торк, — озабоченно бросил в ответ Кэлберт и покосился на родичей. Быстрая улыбка сестры дала понять, что все в порядке, срочная помощь не требуется.

Мореход вернулся к делам, рявкнув мимоходом молодому стихийнику, пытавшему пробраться к капитану с явственно нарисованным на физиономии намерением покаяться в оплошности и истребовать за оную зверское наказание:

— Лигор, тебя приказ одеться не касается? В ветра свои кутаться будешь? А ну марш!

— Есть, капитан! — просиял дрожащий от холода юноша так, словно ему орден вручили, и кинулся исполнять поручение.

— Звезды? — шепнул герцог на ухо мерзнущей принцессе и собрался прищелкнуть пальцами, отдавая приказ волшебным звездочкам на смену одежды, — жест необязательный, но слишком привычный для приведения в действие массы мелких бытовых заклятий и буквально въевшийся в кровь.

Элия успела хлопнуть нетерпеливого брата по руке раньше и прошипеть:

— Гор, ты болван или притворяешься? Если у Нафила тут и впрямь поблизости клад запрятан, ты своими чарами сигнал к побудке охранным заклятьям подашь! Лучше уж сразу голяком в пещеру по закону желания телепортируйся, сэкономь некроманту время! Никакой магии!

— Так ты мокрая ходить будешь или тоже у Кэла портки попросишь? — взъерепенился Элегор, которому очень не хотелось признаваться в очередной глупой оплошности.

— Я одежду в каюте приготовила, сейчас пойду переодеваться, — смягчившись, объяснила принцесса.

— Тогда я болван, — повинно склонил голову бог, не проявивший подобной предусмотрительности и крутившийся рядом с подбиравшими шмотки родичами лишь из чистого любопытства. Интересно было, как более высокий и массивный Кэлберт приоденет щуплого брата, некстати навязавшегося в компанию, и можно ли будет после использовать вора в качестве океанского пугала.

— Пошли, я на тебя тоже наколдовала, — сжалилась Элия, слегка хлопнул друга по голой и почти ледяной на ощупь лопатке.

— А на меня? — ревниво уточнил Джей, ожидая, пока матросы откроют доступ внутрь корабля. Светлые волосы бога уже смерзались сосульками, как никогда делая его похожим на дикобраза, по нелепой прихоти какого-то чокнутого мага обретшего человеческий облик и весьма недовольного этим надругательством над природным естеством.

— А ты будешь ходить обнаженным для услаждения моих взоров, прикрывая чресла обрывком паруса, — хихикнула принцесса, и пока принц думал гордиться ему или обижаться, прибавила уже серьезно: — Тебе свою Кэлберт отдал, так что раньше просить надо было!

— Можно подумать, герцог просил, — уязвлено хмыкнул бог, подходя вместе с родичами к каютам.

— Можно подумать, ты считаешь себя глупее герцога, — огрызнулась мокрая, подмерзшая и оттого сварливая несколько более обычного Элия.

Крыть Джею было нечем, каяться в непредусмотрительности не хотелось. Он только еще раз негодующе фыркнул и отправился переодеваться. Принцесса и герцог зашли в каюту, где на кровати было заботливо уложено звездочками два комплекта теплой одежды: все, начиная от сапог на меху до шапок.

Ничуть не стесняясь брата, сроду не проявлявшего к ее прелестям плотского интереса (мольбы о позировании не в счет), богиня принялась стягивать мокрые вещи, швыряя их прямо на пол в угол комнаты. Все равно ни стирать, ни носить просоленные одеяния Элия больше не собиралась. Возможно, они пригодились бы Рику, не погнушавшемуся сбыть одеяния самой Богини Любви какому-нибудь фанатику, но рыжего коммерсанта, чтобы провернуть такую сделку, поблизости не оказалось.

— Спасибо, леди Ведьма, — поблагодарил Элегор, при всей своей любви к холодной воде и купанию в одежде, тоже испытывавший дискомфорт от пребывания на морозном ветру босиком, в легких мокрых брюках, закатанных до колен. — Какая ты нынче заботливая с ума сойти!

— Простудишься еще, голос потеряешь, кто меня развлекать будет? — привычно отшутилась богиня, облачаясь в теплую рубашку и свитер с высоким воротником. Быстро переодевшись, она, не таясь от брата, приоткрыла сумку и положила руку на портрет деда Лео.

— Как кто? Джей! — столь же машинально пошутил герцог и, кивнув на портрет, выразительно вскинул брови. Говорить или даже лишний раз думать о жнеце Леоранде избегал даже бесшабашный Бог Авантюристов.

Элия качнула головой, давая понять, что новой информации по сумасшедшему родичу нет, и заявила, вытаскивая из сумки полотенце, чтоб вытереть волосы:

— А мне нравится, когда вы дуэтом выступаете!

— О! — уяснил герцог, с наслаждением переодеваясь в сухое, ловко поймал на лету второе полотенце, брошенное сестрой, и принялся ерошить им свою густую шевелюру.

— Кто дуэтом? — влетел без стука в каюту сестры Джей, будто и в самом деле надеялся застигнуть принцессу и Элегора за каким-нибудь непотребным занятием. Из одежды на боге пока были только брюки брата. Остальное он притащил с собой в охапке, не дождавшись явления в общей каюте соседа с наколдованными богиней шмотками. — Если ты про нас, я готов прям сейчас, только предложи, правда, герцог тут будет явно лишним. Тебе не кажется, драгоценнейшая? Давай-ка, выстави его прочь, и я тебе такое шоу продемонстрирую, заодно и согреемся! Или он пусть в сторонке постоит, поучится!

— На, согревайся, — вопреки заявлению о том, что на брата она одежды не наколдовала, усмехнулась фривольной болтовне Элия и перебросила остроумцу золотисто-голубой свитер с декоративными вязаными паучками и еще одно полотенце, обсушить до конца светлый хаер.

Улыбка, сверкнувшая на востроносом лице Бога Воров, была по-настоящему любящей и теплой, куда там всем свитерам и шубам. Принц шагнул к сестре, приобнял ее и чмокнул в щеку, потершись головой о ее щеку.

— Эй, кстати, а какое на тебе проклятие? — полюбопытствовал герцог, даже не думая проявлять нелепую тактичность и оставлять парочку наедине.

Джею-то, может, этого и хотелось, но леди Ведьма точно развлекаться с братцем прямо сейчас не собиралась и вряд ли вообще намеревалась это делать на корабле, чтобы не стравливать ревнивых родственничков. Застукай их за чем-нибудь подобным Кэлберт, с пирата вполне сталось бы пустить в ход любимые кинжалы для рисования на живой натуре.

Принц покосился на Элегора, чуть дернул уголком рта и ответил, признавая за тем право на информацию по причине совместного путешествия:

— Девка одна меня прокляла, чтоб возненавидели меня те, кто мне дороже жизни.

— А-а, ну тогда тебе ничего не грозит, — ухмыльнулся герцог и осекся под резко посерьезневшим, каким-то почти постаревшим взглядом Джея.

— Хорошо, коли так, — скривился белобрысый пройдоха и вышел, прихватив вещи с собой.

— Он что, обиделся? — уточнил Элегор, озадаченно почесывая царапину на скуле — все, что осталось от великого столкновения с летающей бочкой.

— Нет, смеяться пошел, — с тихим сожалением ответила Элия и тоже вышла из каюты вслед за братом.

Герцог проводил ее малость виноватым взглядом и тряхнул головой. Бежать за Джеем, брать за грудки и просить прощения, никакого смысла не было. Тот извинений в словесной форме все равно не понимал и не принимал. Может, когда-то получится извиниться делом, а сейчас хоть десяток минут лучше не мозолить принцу глаза. Такие выводы были для герцога просто верхом тактичности. Хоть и остались они тайной для Бога Воров, но, наверное, где-то там на Весах Космического Равновесия проступков и воздаяний их учли. Внешне, когда Элегор вылез на палубу, Джей никакой враждебности по отношению к нему не проявил. Хотя, миролюбивый настрой принца вполне мог быть продиктован трезвым соображением насчет того, что капитан свар на корабле решительно не потерпит, а купаться рядом с айсбергами для охлаждения нрава вспыльчивый мужчина не желал категорически.

Бог Воров стоял на корме, там, где суета команды не касалась его, и сосредоточенно глазел на воду, словно именно там Нафил запрятал все своих клады, а Джею, без использования магии, одной силой взгляда надлежало поднять их с океанских глубин. Переодевшийся в теплое и сухое, поручивший мастерам ставить заплатку на пробоину, Кэлберт присоединился к брату.

— Ты чего мрачный? Замерз? — запросто, не страдая въевшимися в кровь от рождения заморочками лоулендцев, выпалил пират.

— Вот скажи мне, Кэл, я что, такой гад с виду, что мне никто дороже себя и быть не может? — каким-то бесцветным голосом спросил принц вместо ответа. Шапки он так и не надел, ветерок ерошил светлые волосы, точно пытался утешить старого приятеля.

— Ты-то? Конечно, гад, и я гад, а Элия стерва, каких поискать. А только любой из нас за другого жизнь и душу положит, — абсолютно убежденно выпалил Кэлберт, чью шевелюру украшал меховой треух, и от души хлопнул брата по плечу.

— И жизнь, и душу… — задумчиво повторил слова морехода Джей, криво улыбнулся и энергично кивнул, изо всех сил стукнув брата по плечу в ответ.

— Греетесь, мальчики? — раздался рядом насмешливый, но такой родной голос.

Элия в короткой серебристо-серой дубленке, теплых брючках и высоких сапогах на меху, стояла позади родичей.

— Греемся, обожаемая! Хоть на тычках кровь разогнать, раз ты по-другому согревать мое великолепное тело не хочешь, — с уже совершенно привычной циничной ухмылкой откликнулся Бог Воров, снова пихнул локтем нахмурившегося Кэлберта и ехидно закончил:

— Да помню я, помню, «за борт!».

— Что с кораблем, какие планы, капитан? — уточнила диспозицию принцесса.

Заслышав, что разговор зашел о делах, к компании присоединился и Элегор.

— Пробоина выше ватерлинии. Дыру мы заделаем, шашурой переложим.

— Чем? — переспросила принцесса. В корабельной науке в целом и ремонте судов в частности эрудированная богиня разбиралась слабо к некоторому удовольствию Бога Мореходов, чьей епархией являлась сфера мореплавания и всего с ним связанного. Не такая уж малая, между прочим, если принять во внимание масштабы океана Миров, сфера. В конце концов, должен же он, Кэлберт, хоть в чем-то превосходить сестру, чтобы чувствовать себя достойным мужчиной, а не дойным ребсом.

— Подушка из сухих водорослей шашши, — коротко пояснил Кэл, очевидную для моряка, но неведомую сухопутным вещь. — От влаги она разбухает и дыру точно кляпом затыкает, вместе с пластырем из досок заплату хорошо держит, на несколько лун хватит. Если сильного волнения, или тем паче шторма, на Океане не будет, беды не ждать. Ну да Лигор расстарается, парень после песенки герцога за каждой ветринкой следить станет.

Буйный Бог Перемен виновато хмыкнул и пожал одним плечом в качестве прилюдного, вернее прибожеского, покаяния. Впрочем, Кэлберт публичного раскаяния даже не ожидал. Да и любой из богов понимал, что в намерения Элегора никак не входило устроить всем штормовое приключение. Так что же парня теперь пинать? Судьба и суть всему виной! Иной раз случалось, не бог управлял своей силой, а та вырывалась через него в миры, найдя подходящую лазейку.

— Пробоину за пару часов заделаем, а завтра, как рассветет, двинемся к островам, — продолжил мореход.

— Чего же не сегодня? — удивился Джей такому загадочному промедлению.

— В незнакомых водах, ночью, без охранных заклятий, на корабле с заделанным корпусом туда, где некромант мог ловушек понаставить, не пойду! — скрестив руки на груди, безапелляционно отрезал Кэлберт. Он не желал рисковать безопасностью своих людей и принцессы. — Земля близко, чую, не больше часа плыть придется, там шлюпку спустим и вчетвером отплывем, команду всю на «Разящем» оставлю. Торк знает, в моей каюте кристалл-телепорта есть, коль нужда будет, он заклятье выпустить сможет и вернуться в порт Лоуленда.

— Ха, и как мы без дираванки клад искать станем? — задумался вслух герцог.

— Почему же без дираванки… — протянул бывший пират и довольно посверкивая карими глазами, объявил припасенное напоследок драгоценное знание:

— Направление она в коконе больше указать не сможет, а вот фонариком поработает! Я ж вам говорил, светит она сильнее, как драгоценный металл и каменья чует!

— А если тут кимберлитовые трубки или золотые жилы по островам в россыпь идут? — выискав изъян в рассуждениях, подколол задравшего нос братца Джей, недовольный тем, что такими секретами Кэл не поделился сразу.

— Пусть идут, и мы пойдем, мимо, — гордо фыркнул в ответ принц. — Дираванка только на обработанные металлы и камушки светить начинает!

— Полезная зверушка, — завершила дискуссию, пока она не перешла на личности, Элия и зевнула, задумчиво протянув: — Что-то спать хочется, пожалуй, я воздержусь от ужина и пойду сразу в постельку! Счастливо, мальчики… Ах да, Джей, подойди! — попросила принцесса, приостановившись.

Тот недоуменно дернул уголком рта, но просьбу сестры выполнил. Богиня взяла его лицо в ладони, сосредоточенно осмотрела с самым неодобрительным видом, а под конец еще и изволила нахмуриться.

— Чего, разонравился? — принялся вновь заводиться Бог Воров, не понимая происходящего.

— Океан Миров. Он освежает силу проклятия своей дочери. Ничего, сейчас ослабим, мы все равно сильнее, растает дымом, — коротко объяснила Богиня Любви и, притянув к себе Джея, нежно поцеловала в губы.

Ошеломленный нежданным подарком принц охотно включился в процедуру ослабления, прижал Элию к себе и принялся жадно исследовать такие желанные и так редко оказывающиеся столь близко губы. Волна возбуждения накатила, захлестнула, наполняя тело таким огнем и жаром, который не даст замерзнуть и в самую лютую стужу. Исчезло все, покачивающаяся под ногами палуба, люди вокруг, стылый воздух, скрип снастей, плеск воды и привкус соли на языке, осталась только ОНА и жажда того, чтобы этот миг растянулся на вечность.

— Достаточно, — выдернул принца из омута голос богини.

Джей аж застонал от досады, но Элию из объятий выпустил, пока ослабление проклятия не перешло из фазы нежностей в контакт с применением грубой физической силы. Оплеухи, бывало, заводили принца, но огрести такую «ласку» прилюдно даже азартному богу привлекательным не казалось.

Принцесса напоследок мимолетно улыбнулась брату и ушла с холодной палубы в не успевшую промерзнуть насквозь каюту. Элегора рядом уже не было. Шустрый герцог, не страдающий приступами вуайеризма, присоседился к занимающимся починкой корабля морякам. То ли пытаясь мешать им по мере сил, то ли, в самом деле, хотел помочь. Ну не смылся же он подальше от родственников потому, что почувствовал неловкость?

А вот Кэлберт никуда не ушел и уходить не собирался, равно как и испытывать неловкость. С ревнивой задумчивостью взирал он на Джея, которому перепал такой щедрый подарок — поцелуй Богини Любви. Пусть на палубе, пусть перед лицом стольких свидетелей, но все равно. Что-то тут было странное. В мозгу мужчины щелкнуло, и пришел ответ на вопрос.

— Элия притащила тебя, чтобы самой снимать проклятье? — хмуро уточнил пират, ставшую почти очевидной вещь.

— Именно, — хмыкнул вор, облокачиваясь на борт корабля и вновь глядя в черную бездну воды. Судорожное, глубокое дыхание, от которого грудь под толстой курткой заметно ходила ходуном, становилось размереннее. — А ты что думал, мы отправляемся в романтическое путешествие? Все дело в неземной любви нашей прекраснейшей и ее решении сделать меня третьим кавалером?

— Ты хочешь, чтобы я тебе дал в морду с досады или позавидовал? — мрачновато усмехнулся мореход, присоединяясь к брату в деле пристального изучения океанских глубин.

— Дай, вдруг я сам себе завидовать стану, — горько хохотнул Джей и с досадой процедил: — Блин, ну почему она моя сестра, не мог дядька Моувэлль ее хоть кузиной заделать… Ладно, не будем об этом, что душу травить, себя накручивать, а то как бы Элия опять насильно врачевать не взялась. Против воли подумаешь, может, придурку Нрэну больше повезло, у него-то она любви назад забрать не может, вот в постель и пустила, чтоб не рехнулся с концами.

— Ты думаешь только поэтому? — всерьез заинтересовался Кэлберт актуальным внутрисемейным вопросом.

— Темный Творец этих женщин разберет, Богиню Любви тем паче, — проронил принц и перескочил на новую тему: — Слушай, Кэл, жрать охота. Твой кок сегодня чего-нибудь кроме забортной воды нам даст?

— Горячее позже, на камбузе жуткий погром, там стекло волной высадило. Ветчина, хлеб и сыр тебя устроят? Если да, пошли в каюту, да и герцога прихватить не мешало бы, пока он от излишнего усердия «Разящий» ко дну не пустил. Этот авантюрист хуже любой бури будет, — предложил капитан и первым направился к трапу.

— А бутылка чего покрепче у тебя случаем не завалялась? — бросил в спину вопросом Джей.

— У меня хороший бар в каюте, но спотыкаловка тоже есть, для дезинфекции держу, — обнадежил Кэлберт брата, вполне понимая его желание выпить после «лечения» Элии.

— Бар — это здорово, спотыкаловка еще лучше, мне сейчас дезинфекция в самый раз будет. Слушай, может, на фиг герцога, пускай голодный бегает, он, небось, и так месяцами не жрет, давай разбудим Элию и упоим ее вусмерть, — в шутку предложил Бог Игроков.

— Если ты разбудишь Элию, спотыкаловка тебе точно для дезинфекции понадобится, и отнюдь не метафорической, а может и нам, для твоих поминок, — парировал капитан, наслышанный о нелюбви принцессы к несвоевременным побудкам. Напоследок Кэлберт еще зычно крикнул первому помощнику:

— Торк, я приду позже, гляну, что там с пробоиной. И пусть ребятам на ночь выдадут по кружке для сугрева.

Глава 11. КЛАДбищенская находка

Утро пришло, ждали его или нет, как наступало всегда и всюду практически в любом из живущих постоянными циклами миров. Очередное утро Гифесея ничем не отличалось от предыдущих. Только сегодня в мире нашлись те, кто способен был оценить мрачноватые холодные красоты темного Океана Миров под серым небом, свежесть просоленного морского воздуха и немелодичные крики кружащихся над волнами птиц — верный признак близкой земли. Чисто теоретически способен. На практике ни матросам, снующим по палубе и снастям, ни богам, спускающимся после завтрака в шлюпку, не было охоты к любованию здешними пейзажами. Моряки слишком привыкли к такого рода картинкам, боги же целиком сосредоточились на предстоящем поиске.

Кэлберт закинул на плечо водонепроницаемый кисет с бесценной дираванкой, находящейся на длительной стадии преумножения личной бесценности. Инструменты, пригодившиеся на таильских раскопках, даже лопата огревшая принцессу Элию (какая именно из трех удостоилась этой чести никто из мужчин определить бы не смог), уже были погружены на борт. Небольшой запас продовольствия довершил комплектацию груза.

Элегор первый слетел по веревочному трапу вниз. Привычный к лазанью по горам, бог не испытывал затруднений и тут. Джей шустро устремился следом. Ему — вору, сам Творец велел быть проворным. Капитан присоединился к мужчинам, а четвертой на руки ему с последних ступеней спрыгнула принцесса.

На весла сели Кэлберт и Элегор, не то, чтобы Джей не умел грести или оказался саботажником, но мужчинам схожей комплекции лучше работалось на пару. Зато белобрысый шутник, сидя на носу впередсмотрящим, на протяжении часа развлекал компанию веселыми байками, так сказать, отрабатывая проезд. Элия сидела на корме, милостиво внимала его россказням, и ее смех отражался улыбкой в карих глазах морехода.

— Не замерзла, леди Ведьма? — уточнил герцог в небольшой паузе. Вероятно, Джей приостановился, чтобы набрать в грудь побольше воздуха.

— Хочешь предложить мне погрести? — мигом определила, откуда дует ветер богиня.

— Я? Грести? Тебе? — удивленно округлил глаза Элегор. — Когда тут два твоих брата, а у Кэлберта всего два способа решения проблем: кинжал под ребра или за борт? Да ни в жизнь!

— Если только намекнуть! — покивала собеседница, переводя взгляд с плещущейся под веслами воды на наполненные озорным лукавством серые глаза друга.

— Если только, — хулигански ухмыльнулся герцог, ритмично налегая на весла. Свою куртку он давно уже сбросил под ноги и греб в одной только рубашке. — Эй, Кэл, за намек меня со шлюпки не вышвырнешь?

— Нет, — поддержал шутку с самым суровым видом бывший пират. — Тебе еще назад грести. Тем паче остров близко, все одно не потонешь, мокрый же еще и нас вымочишь, зар-р-раза.

— А в пещере, если найдем, нам какая-нибудь жертва для усмирения некромантской магии понадобиться может, — задумчиво предположил Джей. Опустив руку вниз, бог следил, как ледяная вода омывает длинные пальцы, кружась у основания маленькими бурунами.

— Серьезно, Элия? — оживился, чуя интересную тему, совершенно не запуганный перспективами герцог. Конечно, он вовсе не имел в виду намерение родичей заплатить его кровью за безнаказанное разграбление сокровищницы Нафила, вопрос касался лишь самой техники работы с возможными сторожевыми чарами бога-некроманта.

— Кто знает… — не взялась утверждать наверняка богиня. — Как отыщем, проверим, тогда и решим, приносить Вас, герцог, в жертву прямо тут, или подождать более подходящего случая.

— Если решим, тогда надо вызвать Рика, пусть организует торговлю билетами на представление. Ох, сколько будет желающих, я предрекаю аншлаг! — рассмеялся и внес деловое предложение Бог Воров.

— А то! — явно гордясь тем, что успел досадить доброй половине Уровня, согласился Элегор, и в следующий гребок черпанул со дна гальку.

Еще несколько метров более осторожной гребли, и Кэлберт оставил весла. Поправив голенища высоких сапог, моряк перемахнул через борт и, перекинув трос через плечо, повел лодку к берегу. Спустя пяток минут та заскребла днищем по камням. Остальные боги высадились на галечный пляж, в изобилии уснащенный каменными и ледяными глыбами. Последние переливались в лучах утреннего солнца как чистой воды бриллианты, словно и были теми самыми сокровищами, за которыми пустились в путь лоулендцы.

Не считая галдящего птичьего базара, никто встречать почетных гостей не вышел. Каменистый, заснеженный, безлюдный, безживотный, если не считать пернатых обитателей, остров казался и на первый, и на второй, даже на третий и последующие взгляды бестолковым нагромождением черно-серых камней с вкраплениями белых пятен снегового покрова и гуано. Птичье оперение тоже пестротой не отличалось: все тот же серый, черный и белый цвета при некотором разнообразии форм и размеров. Кажется, здешний творец предпочитал работать в монохромной манере.

Боги оттащили лодку подальше от полосы прибоя и закрепили ее среди камней так, чтобы отлив, случись кладоискателям задержаться на острове, не уволок суденышко в Океан на забаву рыбам. Кэлберт вытащил из мешка шарик с золотистым коконом. Червячок даже не рыпнулся, в ответ на сотрясение домика. Никакой световой индикации тоже не проявилось.

— Не тот остров? — сходу предположил нетерпеливый Лиенский, готовый снова волочь лодку к воде и грести в другом направлении без роздыха.

— Проверим, надо подальше от берега отойти, если что-то имеется, дираванка учует! — объяснил технологию применения редкой зверушки Кэлберт.

— Ну а если не посветит, у нас есть еще два острова, игра в наперсточки в масштабах гигантов! — подхватил вор. Ему не меньше, чем Элегору, жгло пятки желание пуститься на поиски сокровищ, а уж чем рискованнее обещали быть поиски, тем лучше!

Мужчины разобрали инструменты, и кладоискатели тронулись вглубь острова. Тот вздымался над океаном невысокой каменистой грудой, словно, прав был Джей насчет гигантов, без них дело не обошлось. Проходил какой-то многие тысячелетия назад через лужу, именуемую нынче Океаном Миров, да и присел справить большую нужду. Вот на окаменевшей куче, оставшейся с той поры, и стояли четверо богов. Полчаса почти молчаливого хода, не считая чертыханий путников, оскальзывающихся на обледенелых камнях, все более убеждало богов в истинности сей мифической версии. Но вот торжественное шествие с холма на холм прервал возглас возглавлявшего отряд пирата:

— Светится!

Еще пара десятков шагов и дираванка полыхнула просто ослепительно, как компактный переносной маяк.

— Здесь! Прямо здесь, совсем близко! — с уверенностью выпалил Кэлберт, шагавший больше по инерции и почти все внимание уделявший свету червячка, чтобы не упустить малейших изменений.

— Здесь? — удивленно переспросил герцог, озирая нагромождения обледенелых камней ничем от своих собратьев несколькими километрами позади, вправо влево и впереди не отличающиеся, и уточнил: — А поконкретнее никак нельзя?

Моряк оторвался от яркого шарика и огляделся. Каменистые заснеженные холмы, схожие, как горошины из стручка, не походили на груды сокровищ, если только сокровищ чокнутого геолога, и ни малейшего намека на близость таковых не давали. Однако дираванка убедительно сияла по-прежнему.

— Или драгоценная малышка ошибается, или она права, — потирая подбородок, задумчиво проронила богиня, начиная мысленную раскладку логических тезисов.

— Если она ошибается, то и говорить не о чем, а вот коль права, значит, клад буквально на поверхности или доступен с этого места, так Кэл? — выгнув бровь, подкинул вопрос Джей, продолжая рассуждения сестры, его взгляд неторопливо обшаривали округу.

Мореход ответил резким кивком, связанные в хвост волосы хлопнули по спине.

— Ставлю на проклятие! — выпалил Бог Воров так азартно, будто собирался заключить пари и шагнул к ближайшему склону холма.

— О чем это он? — шепотом переспросил Элегор у принцессы, чтобы не отвлекать принца от того, чем занимался, что бы это ни было за занятие. Если дурью, так леди Ведьма братцу сама вставит, а если чем важным, так его самого взгреют за помеху.

— Черное заклятье, затворяющее вход так, что пройти через него может только тот, кто уверен в том, что проход существует, — тихо ответила богиня с таким расчетом, чтобы ее расслышал и Кэлберт. Трое отступили от Джея подальше, давая простор профессионалу.

— Знаешь, леди Ведьма, я не понимаю, если Нафил так трясся над своими сокровищами и прятал, зачем он вообще оставлял ту карту, — неожиданно, пусть и с некоторым запозданием длиною в сутки, осенил молодого авантюриста на диво логичный вопрос. Наверное, приступ мыслительной активности спровоцировало охлаждение горячей головы среди льдов и наблюдение со стороны за чужой интеллектуальной деятельностью.

— Герцог, даже мертвым бывает скучно, особенно мертвым некромантам, — процедила принцесса, как-то не по-доброму усмехнувшись. Уж не припомнила ли какую историю из собственного опыта? — Конечно, все карты, все клады Нафила Цаперрина — это силки для жадных искателей, осмелившихся претендовать на собственность бога, не считавшего смерть серьезным доводом для расставания с сокровищами. Повод, чтобы мертвый отомстил глупым и жадным живым.

— И к какой категории ты себя причисляешь? — аж задохнулся от любопытства Элегор, себя-то, в общем, легко бы отнесший к глупцам, а не жадюгам. Но леди Ведьма? Самокритичностью она вроде как не страдала отродясь.

— К богам, мы не глупы и не жадны, нам просто интересно, а значит, есть шанс обыграть Нафила, — коротко улыбнулась Элия.

— Так ты считаешь, Джей увидит вход? — озаботился еще одним главным и менее философским вопросом по существу герцог.

— По части самоуверенности нам его не переплюнуть, если кто и обнаружит вход без специальных заклятий лишь с помощью божественного дара, то только он, — подтвердила Элия с иронией.

Временами ярая убежденность брата в том, что все должно быть именно так, как желает он, причем незамедлительно, здорово выводила из себя. Теперь этому качеству пришла пора поработать на общее благо кладоискателей.

— Ага! — сверкнула ярче, чем свет дираванки, улыбка Джея. Бог ткнул пальцем в направлении холма и торжественно провозгласил: — Вот он!

Пригнувшись, принц шагнул в темный провал, нарисовавшийся в казавшемся сплошной грудой камней холме, делая очевидным сокрытое волей Цаперина. Вслед за братом последовали и остальные.

В небольшой пещере, выплавленной в холме несколько столетий назад силой грубой стихийной магии, обратившей лишний камень в ничто и отполировавшей изнутри стенки почти до зеркального блеска, было светло. А еще там был не только свет.

Прикованные к противоположным стенам путами чистого серебра — тонкими цепочками, казавшимися почти декоративными на вид, — стояли двое. Мужчина и девушка, люди, или вернее, те, кто когда-то были людьми. А теперь стали всего лишь оболочками из мертвой плоти, в которых по чьей-то черной прихоти сохранился огонь вечной души и разума. Платиновая блондинка с точеной фигуркой и синими, как океан под солнцем глазами, в прежде шелковом розовом платье, от которого остались лишь клочки несгнившей материи, и рослый загорелый мужчина с залихватски закрученными усиками, эспаньолкой, соболиными бровями вразлет и носом с горбинкой. Этот был обнажен, не считая повязки на чреслах, и демонстрировал все достоинства телосложения — казавшиеся изощренной издевкой над жизнью.

А между двумя, как раз посередине пещерки, красовался сундук с откинутой демонстративно, напоказ крышкой. Золотые, серебряные монеты, безделушки, камни без оправ поблескивали в призрачном свете под холмом, словно ехидно усмехались. Всегда мертвые над некогда живыми.

Зомби даже не шевельнулись, когда боги преодолели затворенный проклятьем вход, не повернули в их сторону голов, не проводили взглядами. Или просто не могли шевельнуться? Красивые, но надоевшие куклы, позабытые хозяином рядом с любимыми безделушками, оставленные тут на вечность.

— Драные демоны, что это? — нахмурившись, выпалил Кэлберт, не рискуя приблизиться к прикованным, чтоб не разбудить какого-нибудь страшного заклятия Нафила, от которого не спасет «волшебная» лопата Джея, пройдись она хоть по какому месту.

— Пожалуй, все-таки кто. По-прежнему кто, дорогой, — поправила Элия, изучая людей, и, коснувшись пальцами губ, продолжила: — Но зачем они здесь — это вопрос. Не для охраны клада, ибо скованы путами серебра. Должна быть иная причина.

— Зомби с душой, какая гадость. И кому только в голову пришла такая блестящая идея? — скривился Джей, обходя пещеру по периметру так, чтобы здешние обитатели, случись у них резкий приступ активности, не смогли бы достать его. С мертвяками-сторожами чужих ухоронок богу приходилось сталкиваться не раз, но вот такое: мертвый с живой душой, пойманной в силки плоти властью магии, принц видел впервые.

— Нафилу! Это месть! — неожиданно повернув голову в сторону гостей, прошелестела девушка, отвечая на заданные вопросы. Голос звучал так, будто им не пользовались долгие-долгие годы, да и тело шевелилось очень медленно, словно вспоминало порядок движений.

— Кажется, мы сейчас получим ответы на все вопросы, — с показной бравадой объявил Бог Воров и бросил на сестру быстрый взгляд, на самом деле задавая молчаливый вопрос, есть ли прямая угроза со стороны заговоривших обитателей пещеры или нет.

Элия медленно кивнула, давая понять, что берется проверить. Что-что, а задавать вопросы так, чтобы получить нужный ответ, Богиня Логики умела. И не важно, чей именно требовался ответ: демона, зомби, бога или Сил, нужные ей ответы принцесса получала почти всегда. Возможно, существуй вероятность не только задать вопрос, но и получить ответ из уст самого Творца, перед богиней открылись все тайны Вселенной. Но сейчас цель была куда скромнее. Для начала Элия спросила у мертвой девушки:

— Угрожает ли нам что-либо или кто-либо в пещере или вовне ее потому, что мы здесь находимся? — Какие бы заклятья ни лежали на зомби, они не смогли бы солгать в ответ так, чтобы боги не уловили подвоха.

— Нет, здесь нет иных чар или ловушек, кроме тех, что удерживают нас с Соррадо, — уже живее отозвалась зомби, шелестящие нотки уходили из голоса, заменяясь какой-то хрустальной, эфемерной звонкостью. Такие нежные обертоны редко встречались в голосе смертных, должно быть, некогда речь девушки ласкала слух не менее, чем внешность взгляд.

— И за что же он так с вами обоими обошелся, расскажи?! — выпалил Элегор, которого очередная тайна интересовала куда сильнее любого из сундуков, набитых драгоценностями, вне зависимости от габаритов.

В жизни Бога Авантюристов вообще существовало не так уж много вещей, влекущих его сильнее неразгаданных тайн, а уж чем масштабнее была загадка, тем с большей жадностью пытался отыскать на просторах Вселенной ее решение герцог.

— Я была любовницей Нафила, но полюбила Соррадо, капитана «Ветра» — одного из кораблей эскадры Цаперрина. Мы хотели бежать вместе, прихватили часть добычи, Нафил проведал обо всем, догнал и сделал так, чтобы мы навсегда остались вместе, но не могли коснуться друг друга или заговорить. Этот сундук он нам тоже оставил, как напоминание.

— Я бы просто перерезал им глотки. Да на корм рыбам отправил, — рассудил Кэлберт, по-своему жестокий и не терпящий измен, но особой изощренностью в наказаниях не отличавшийся, в отличие от большинства родственников. Вот так испортило бога воспитание в порту и пиратской среде.

— Изящно, — оценил в свою очередь Джей, понимающий соль хорошей мести, и даже перестал морщиться при мысли о душах, заключенных в мертвые тела. Иной раз изысканная месть требовала столь неприятных ходов.

— Как снять проклятие? — задала более актуальный вопрос богиня.

Ей не было никакого дела до былых проступков и наказания людей, но само нарушение причинно-следственной связи между смертью и отделением души от тела очень не нравилось. Как не нравилось Богине Логики любое отклонение от Законов Равновесия. Разумеется, Элия чтила эти нерушимые и неписанные законы. Хотя, иной раз и трактовала их на свой лад, не испытывая никаких проблем с муками совести. Причем даже не по причине отсутствия оной, совесть, вернее, ее божественный вариант, у принцессы имелась. А в силу того, что богиня полагала свою трактовку этих постулатов, детально проанализированных и пропущенных через призму божественного восприятия и дара, более верной, нежели та, что была широко растиражирована при передаче по Уровням и оттого, вероятно, подверглась в отдельных местах существенным искажениям. Богиню Логики уже давно покинула детская вера в непогрешимость и безупречность решений Сил. Элия искренне симпатизировала созданиям чистой энергии, служащим Творцу, но понимала, что им свойственно ошибаться и лукавить так же, как и живым, с той лишь разницей, что Силы никогда не пытались врать намеренно в погоне за личной выгодой.

— Вы спросили, теперь я могу ответить! — горько признала девица, будто исполняя некий ритуал. Будь здесь Лейм, он сказал бы проще: «следуя алгоритму». Провозгласив обязательную фразу, зомби добавила уже от себя лично: — Только проклятие снять невозможно.

— Любое проклятие может быть наложено лишь при условии снятия. Таково общее правило, условие должно существовать, каким бы трудновыполнимым, нелепым или совершенно неосуществимым оно ни казалось, — покачала головой Элия, объясняя элементарные для каждого мага и бога принципы. Элементарные для тех, кто не считал слова просто словами, для тех, кто вкладывал в них силу.

Девушка нахмурила бровки, пытаясь осмыслить постулат, выдвинутый одной из нежданных гостей. Возражать она не посмела, такая убежденность сквозила в голосе богини. Пусть зомби не понимала, кто именно стоит перед ней (путешествуя, боги Лоуленда привычно скрывали свою силу), но то, что эта женщина не простая смертная, было очевидно.

— А что твой дружок молчит? — заинтересовался герцог, оставляя магические и логические выкрутасы леди Ведьме.

— Нафил вырвал ему язык за вранье и кастрировал за то, что он любил меня. Части его тела лежат там, в сундуке, вместе с сокровищами, — печально ответила девушка и горько продолжила, возражая, как ей думалось, принцессе: — Именно поэтому проклятие нашей нежизни снять невозможно. Оно спадет, лишь если Соррадо доставит мне удовольствие.

— Изобретательный был мужик, этот некромант, — почти с восхищением констатировал Джей, оценивая ход мстительного бога, и не без ехидцы добавил: — А только всего даже он не предвидел, а сестрица?

— Именно, — заверила принцесса и взялась за работу, не опускаясь до объяснений своих действий.

Элия порылась в груде металла и камней, извлекая частицы плоти, сохранившиеся под действием проклятия в столь же нетленном виде, как целое тело Соррадо. Без тени брезгливости взяла в руки «недостающие детали», приблизилась к мертвому моряку. Расширенные от страха, неожиданности и какой-то глупой надежды глаза следили за каждым ее движением. Элия разомкнула неплотно сжатые губы, вложила в рот язык и приставила мужское достоинство к положенному месту. Затем промолвила, снимая несколько блоков с таланта, чтобы узкий луч (бить своей силой темпераментного Кэлберта и без того несдержанного Джея было бы явно лишним) коснулся лишь обоих зомби:

— Благословляю!

Живительная мощь силы любви излилась вместе с единственным словом, укрепляя телесную мощь моряка и его возлюбленной, заставляя действовать и чувствовать то, что казалось навсегда утраченным. Не то вздохнула, не то охнула девушка-зомби, ощущая происходящие с ее плотью перемены.

Богиня отступила от Соррадо. Цепочки оков стекли со звоном, освобождая конечности мужчины и девушки, явственно доказывая, что проклятие Нафила ослабело.

— Теперь все в ваших руках, люди, — промолвила Элия и, не оборачиваясь, двинулась к выходу. Братья потянулись за ней, ни о чем не спрашивая и не споря, понимая, что здесь и сейчас, когда ее несет волна божественной силы, принцесса поступает так, как должно, выбирая единственно верный путь.

— Подожди, вы случайно забрели сюда или ищете сокровища Нафила? — хрипло каркнул вслед мужчина.

— Ищем, — без всякой алчности согласилась принцесса.

— Условие соблюдено, — рассмеялась девушка-зомби, подбегая к Соррадо и пряча голову у него на груди, руки возлюбленного после столетий разлуки сжали ее в объятиях, пальцы двоих переплелись, как корни сросшихся вместе растений. — Пусть хоть вы заберете все у него!

— Я знаю, где Нафил собирался устроить свое главное хранилище, — с горделивой злостью пояснил пират. — И он знал, что я знаю, потому и поставил, сволочь жадная, такие условия — сначала исцеление, и чтоб те, кто помог, ушли, ни о чем не спрашивая!

— Леди Ведьма, ты знала? — шепотом уточнил Элегор, интересуясь степенью коварности подруги.

— Нет, повезло, — честно призналась принцесса к разочарованию герцога.

— На том и стоим! — гордо поддакнул Бог Игроков, обожавший такие маленькие подарки, щедро преподносимые своему белобрысому любимчику Силами Судьбы. Джей подтолкнул герцога к сундуку, вынести заработанный божественными трудами Элии клад. Ручки по бокам пришлись весьма кстати, иначе крупногабаритный груз перемещать пришлось бы в одиночку и волоком, потому как тащить такую махину на себе было бы сподручно разве что Кэлеру. Да тот и слонов бы таскал, как воздушные шарики. Вдвоем боги выволокли сундук из пещеры, пока Кэлберт выспрашивал покойника о главном кладе знаменитого Цаперрина.

— Рассказывай! Карты нужны? — азартно требовал принц, которому представился шанс проверить истинность своих догадок о том, где именно сокрыты сокровища, ставшие легендой морского братства.

— Шабир, остров Чимара. Если есть карта, покажу, где это, — не выпуская свою любимую, сдал великую тайну бывшего командира Соррадо.

— Я бывал на Чимаре, — возликовал Кэлберт и тут же озадачился. — Только ведь там пещер больше, чем воды в океане, остров здоровенный, даже с дираванкой искать умаешься.

— Не умаешься, — обращение к принцу, сразу показавшемуся покойнику свойским мужиком стало почти панибратским. Моряк торопливо, будто боялся что-то упустить, вываливал на живого собрата по профессии груду информации. — Если с северо-запада идти, три горы, как пальцы видны, так в той, что справа, Нафил свою ухоронку и делал. Только ловушек понаставить грозился. Да и без того там не пещера, а цельный лабиринт, заплутать легче легкого.

— Ничего, справимся, спасибо, Соррадо, попутного ветра тебе! — пожелал принц.

Кэлберт вскинул руку в жесте прощанья капитана с капитаном и вышел из пещеры к дожидавшимся его у входа богам. Оставшаяся наедине пара влюбленных, судя по звукам, слилась в приветственном поцелуе.

После тепла пещеры у холма казалось ветрено и промозгло, зато неуютный пейзаж был полон куда более настоящей жизни. Здесь все было живым: треплющий волосы ветер, далекий шум великого Океана Миров, крики птиц, даже снег и камни. Они тоже жили, незаметной для богов, неспешной жизнью, а не двигались, будучи мертвыми.

— Если б я два столетия на одну девку смотрел, из-за которой меня причиндалов лишили, потом точно не смог бы ее отодрать, — цинично хмыкнул Джей, с комфортом рассевшийся на крышке сундука, куда временно, для пущей сохранности, засунули и шарик с беременной умницей-дираванкой.

Оплеуха сестры смела шутника с насеста, а богиня задумчиво, будто это и не она только что задала брату трепку, пояснила:

— Они почти половинки, очень близкие души. Когда встретились, ни одного шанса избежать судьбы не осталось. Взаимное притяжение оказалось сильнее рассудка, воли и страха за свои жизни.

— Бедолаги! — искренне пожалел герцог парочку, вляпавшуюся в любовь сильнее, чем в смолу, и с куда более трагическими последствиями.

Согласным хмыканьем ответили остальные мужчины, пожалуй, больше всего во Вселенной боявшиеся когда-нибудь встретить свою единственную, сужденную Творцом, и навсегда утратить свободу. Их, не страшившихся и самой Бездны Межуровнья, до смерти пугала такая перспектива. Почему-то знакомство с половинкой боги приравнивали к превращению в слюнявого, лишившегося силы воли идиота.

Элия видела этот иррациональный страх и понимала его, но объяснять и доказывать почему братья не правы и где именно допущены ими в рассуждениях логические ошибки не считала нужным. Понимала: такого рода убеждения братьев относились к разряду алогичных и разумной коррекции не поддавались. Исправить их могло лишь одно — встреча с объектом ужаса, она же и стала бы единственно верным средством исцеления фобии.

Теперь богам не было нужды ломать ноги на камнях из опасения потревожить перемещениями нити охранных чар бога-некроманта. Вместе с грузом лоулендцы перенеслись прямо к лодке на берегу. Вновь выслушав все, что о них думают потревоженные в сложном процессе гнездования и ловли рыбы в прибрежных водах птицы, компания погрузилась в лодку и изготовилась к телепортации уже вместе с плавсредством. Как раз в этот момент где-то в глубине острова глухо пророкотал обвал.

— Отмучились бедолаги, — утвердительно предположил Кэлберт, считая грохот камней логичным следствием развеявшегося проклятия, поддерживающего нежизнь зомби и своды пещеры одновременно.

— Чего-то быстро отстрелялся морячок, — с очевидным мужским превосходством съязвил вор, снова восседая на сундуке, как воробей-альбинос на шестке.

— В условиях проклятия было сказано: «удовольствии для женщины», братец, а его доставляют различными способами, — щелкнула самоуверенного принца по носу Элия не столько словами, сколько интонацией ироничного сожаления об ограниченности представлений родственника о богатейшем мире любовных развлечений.

Джей только высокомерно фыркнул, дескать, не учи ученого, в любой момент покажу, на что способен, забавно сморщил нос и язвительно подметил:

— Да-а, ну если условие именно так исполняется, тогда последняя месть Нафила — помереть на девке, не успев кончить — недурственный ход!

— Месть до конца, — философски согласилась Элия, и братья коротко хохотнули, оценивая игру слов.

Для тех, кто воспринимал смерть как новый шаг вперед, в ней не было ничего трагического, тем паче, в смерти чужой и даже не своевременной, а запоздалой на столетия. Те, кто должен был умереть, покинули мир плоти, и более боги вспоминать о незадачливой парочке не собирались. Хватит и того, что они поспособствовали снятию проклятия, а если мотивы их были далеки от банального милосердия, так кто сказал, что благие дела вершатся исключительно поэтому?

Скорей уж наоборот, кучу катастрофических глупостей, регулярно ставящих миры на грань гибели, совершают как раз альтруистически настроенные благородные идиоты, одержимые стремлением ко всеобщему счастью. Эгоистичные себялюбцы не так опасны для Вселенной, пусть только потому, что зона их действий не столь всеохватна. Для Мироздания имеет значение лишь конечный результат, и тут благородные герои оставляют далеко позади большинство злодеев. Парадокс забавный, если не приходится испытать его на своей шкуре.

Кэлберт, для которого телепортация на водных просторах Океана Миров была привычней, сплел заклятье перемещения, мимолетно понадеявшись, что ничего не перепутал. Он уже давно не промахивался с параметрами, но, с другой стороны, он столь же давно не перемещал лодки к кораблю на якоре. Как-то не возникало нужды, если есть весла и руки, куда приятнее плыть, чем изощряться с магическими фокусами.

С расстоянием и высотой капитан не промахнулся, а вот то, что в такой дали от берега на Океане может разыграться волнение и перед телепортацией следовало бы связаться с Торком и уточнить метеосводку, Кэлберт, весь пребывающий в грандиозных планах о штурме главной сокровищницы Нафила, не учел.

Правым бортом лодка, появившаяся в нескольких метрах от «Разящего» очутилась как раз в набегающей волне. Небольшой, но вполне достаточной для того, чтобы все пассажиры, кроме проворно поджавшего ноги на сундук Джея, оказались по пояс мокрыми. В очередной раз за последние сутки.

— Опять, — тихонько прошипела Элия, а нога в сапоге на меху ответила звучным согласным хлюпаньем.

— Прости! — Кэлберт не знал, куда девать виноватые глаза, в ожидании упреков в стиле «ублюдок-недоучка». Так опозориться на глазах сестры, команды, брата и мальчишки-герцога!

— Вчера мы были мокры с ног до головы, сегодня по пояс, есть надежда, что завтра промочим одежду лишь по колено, — неожиданно рассмеялась принцесса, произведя расчеты пропорции.

— Извини! — взмолился капитан, чувствуя себя еще более виноватым оттого, что сестра не ругалась.

— Ерунда, дорогой, — отмахнулась богиня и прищелкнула пальцами, вызывая вихрь звездочек волшебного набора. В считанные секунды промокший наряд был заменен на сухую одежду не только у самой Элии, но и у всех ее спутников.

Компания телепортировалась на палубу вместе с сундуком, давая возможность матросам поднять шлюпку вручную, чтоб не нарушать баланс ремонтируемого корабля. Команда с жадным интересом огладывала добычу капитана.

— А какая доля сокровищ полагается экипажу? — заинтересовалась Богиня Логики.

— Им-то с чего? — удивился Джей такому странному вопросу. Сундучок лоулендцы добывали сами, без всякого участия моряков.

— По законам морского братства — десятая, даже если трофей взят капитаном единолично, — запоздало просветил родственников бывший пират. Для него-то эти обычаи были самыми настоящими, въевшимися в плоть и кровь законами, то, что для лоулендцев они таковыми не являются, принц не подумал. — Эгхм, я из своей части им отдам, мы ж поровну делить будем? — как-то до этого момента у кладоискателей, вопреки обычаям тех, кто сделал поиски сокровищ своей профессией, даже не возникало мыслей о необходимости обсуждения процесса распределения богатств.

— Почему поровну? — изумилась принцесса с чуть заметной ноткой неодобрения в голосе.

Искра удивления вспыхнула в глазах герцога, с момента знакомства каких только недостатков не умудрившегося приписать подруге, только алчности в пространном перечне никогда не было. А вот в уголках губ Джея, превосходно знавшего сестру, зажегся огонек предвкушения.

— Информация о кладах и дираванка — принадлежали тебе, именно ты опознал остров и предоставил корабль с командой для путешествия, так что твоя доля должна быть больше, — указала Элия удивленному брату на очевидное и, завершая разговор, продолжила: — Кроме того, будет справедливым выделить десятину команде из общей части и оттуда же взять средства для ремонта корабля, пострадавшего по нашей вине.

— За ремонт я бы с герцога содрал, — вставил Джей, не найдя, что возразить по остальным выкладкам принцессы. В общем-то, любой из братьев, если был трезв и находился в здравом рассудке, никогда не спорил с Богиней Логики, зная наперед, все равно задавит аргументами.

— Да, — согласился Элегор, беря на себя вину за катастрофу.

— Мы с тобой, видевшие, чем занимается герцог, и не остановившие его, виноваты не меньше, — невозмутимо заметила Элия белобрысому пройдохе.

— Ага, если припоминать, кого, когда и где я не остановил, столько монет содрать можно, что со шляпой по мирам пойти останется, — язвительно огрызнулся принц.

— А уж если платить за то, что сотворил сам, то шляпу надевать будет не на что, — отбрила богиня Джея. Тот коротко и гордо ухмыльнулся, принимая слова о своих деяниях за шикарный комплимент.

Впрочем, куда интереснее сейчас было не делить добытое, а утащить сундук в каюту Кэлберта и устроить там маленькое совещание на тему: «Чего творим дальше?». Капитан объявил экипажу о выдаче традиционной доли, экипаж ответил хоровым ликующим воплем луженых глоток. Торк подскочил к сундуку с одного боку, свистнув в помощь дюжего, не хилее себя, матроса в пару. Крякнул, попытался поднять, напрягая жилы, не получилось. Крякнул еще раз и дернул по какой-то странной скошенной траектории вверх. Край сундука приподнялся, первый помощник самодовольно ухмыльнулся, но радостная улыбка сознания собственной силы мигом сменилась гримасой и болезненным воплем, когда ручка сундука осталась в пятерне силача, а сама ноша, повинуясь законам гравитации, вернулась на палубу. Как раз туда, где освободившееся было место заняла нога Торка. Два объекта оказались в одном пространстве, и второй попытался вытеснить первый. Вдавленная в палубу стопа здоровяка вытесняться отказалась.

Кэлберт торопливо пробормотал заклятье левитации, приподнимая сундук над досками, а Элия прищелкнула пальчиками, активируя чары исцеления. Отирая выступившую от боли в расплющенной ноге испарину, Торк бросил на капитана исполненный благодарности взгляд.

— Он совсем дурак или притворяется? — фыркнул Джей себе под нос. — За фига было ручку из зажима вытаскивать, коль поднимать взялся?

— О Творец, милый, откуда первому помощнику Кэлберта знать особенности конструкции сундуков, они же не корабельный такелаж? То, что для тебя проще, чем щеколду откинуть, для него зачарованный замок! — пожурила брата принцесса, и сама бывшая не в курсе хитрого устройства.

Джей недоверчиво скривился. Дескать, как можно не знать столь элементарных вещей? Переубеждать его никто не стал. Так часто бывает, если ты знаешь что-то очень давно и некогда освоил с такой легкостью, что никаких воспоминаний о затруднениях не сохранилось, то начинаешь считать, что все остальные тоже должны быть в курсе, значит, даже упоминать о такой ерунде не стоит.

— Спасибо, Торк, давай уж лучше левитацией, пока никого другого не пришибло, — предложил Кэлберт, ощущая некоторую вину за происшедшее и еще большую за тот разнесчастный взгляд первого помощника, так не похожий на обычный, дерзко-невозмутимый. — Ты с нами ступай, надо прикинуть, как быть, может, присоветуешь что дельное.

Собравшийся было отступить, моряк просиял столь радостной улыбкой, что капитану стало еще более совестно. Окончательно принца добил мысленный комментарий сестры:

— Бедняга Торк, как ревнует!

— Ты что? Он настоящий мужик, не из таких! — испугался чуть не до икоты Кэлберт тому, что могло приключиться с просоленным ветрами океана морским волком.

С одной стороны он был твердо уверен в ориентации Торка, но с другой уж больно странно он вел себя чуть ли не с первой минуты, как лоулендцы ступили на борт. Пусть странности были маленькими, но нанизывались на ниточку недоумения бога одна к другой, а тут еще слова сестры… Элия, Богиня Любви, ей по призванию не положено ошибаться даже в самых диких предположениях касательно чужих чувств.

— Он ревнует к тому вниманию, которое ты уделяешь нам, сухопутным крысам, а не кораблю, Океану Миров и экипажу, — более доходчиво объяснила Элия, развеселившись подозрениями брата.

— Уф, напугала! — облегченно выдохнул принц, оплетая сундук заклятьем подвижной левитации и транспортируя его в каюту впереди всей честной (или не очень, если иметь в виду профессиональное призвание Джея) компании.

В привилегированно просторной капитанской каюте Кэлберта места хватило всем и даже осталось немного воздуха для дыхания. В качестве стимула перед началом обсуждения капитан откинул крышку сундука, демонстрируя первую добычу. Элия ахнула в изумлении, а вовсе не от восторга драгметаллами, свойственного людям алчным или по-сорочьи жадным до блестящих вещиц.

Содержимое прозрачного шарика с дираванкой, лежащего поверх клада Нафила, претерпело весьма существенные изменения. Теперь внутри находилась не одна золотистая, сверкающая бобина с ниточками, а две. Первая побольше, вторая поменьше, между ними тоненькая золотистая пуповина. Но обе, разлегшись среди богатств, светились одинаково ярко.

— Ого! — присвистнул Джей. — А ты говорил год!

— Мне так рассказывали, — изумленный ничуть не меньше родичей пробормотал Кэлберт, потирая в замешательстве подбородок.

— Небось, никто размножающихся дираванок в груде сокровищ не додумался держать, — выпалил Элегор.

— Катализатор, — задумчиво, признавая право гипотезы герцога на существование и даже склоняясь к тому, чтобы поддержать ее, промолвила принцесса и присела у стола. — Значит, можно оставить малышек тут и посмотреть, как быстро они станут пригодны для полного использования. Перебирать содержимое мы все равно не собирались.

Кэлберт кивнул, соглашаясь с компанией, прикрыл крышку сундука на всякий случай (вдруг, дираванкам лучше расти в темноте) и раскатал по столешнице очередную карту.

— Шабир, остров Чимара, наш путь лежит туда, — констатировал принц-мореход, повторяя слова капитана Соррадо для Торка. — Этот мир далековато отсюда, Васларру и Занбаварию не миновать, а там штормит без перерыва, наш стихийник не поможет.

— На «Разящем» не пойдешь, риск велик, коль на спокойную воду не рассчитывать, — озабоченно нахмурил еще более густые, чем капитанские, брови Торк и спросил с надеждой: — А если телепортом, кэп?

— Нельзя, на Шабир нельзя, чтоб охранные чары не разбудить, — с огорчением растолковал Кэлберт. — Сначала «Разящий» подлатать надо. Наверное, придется на Канвай идти, коль Шей-кхо по-прежнему там, просить его песню древа для корабля спеть!

— Канвай? А если Гарвин со своими ребятами там якорь бросил? Ты же помнишь, чем в прошлый раз все закончилось! — закудахтал первый помощник, снова становясь похожим на большую наседку, опекающую беспечного цыпленка, норовящего выбраться за безопасные пределы птичьего двора на простор улицы.

— Эй, Кэл, переведи, — потребовал Джей, ненавидя те ситуации, когда не мог вникнуть в смысл беседы. Вроде все слова знакомые, а не уловишь, о чем речь идет.

— Канвай — пиратский остров, оттуда до Шабира рукой подать, — коротко объяснил принц и хотел было на этом остановиться, но красноречивое молчание родичей дало понять мореходу, что парой слов ему отделаться не удастся.

Коротко выдохнув, мужчина продолжил рассказ:

— Там один из корабелов шшиисуц живет, со своих островов изгнанный. Характер у него жуткий, цены непомерные, но лучше него никто корабль не починит. Магия это или еще что, не знаю, а только он в одиночку такое сотворить может, что пусть хоть во весь борт дыра была — ни следа не найдешь! Нужен он «Разящему»! А Торк про то толкует, что повздорил я с одним капитаном в прошлый раз, когда на Канвае «Кинжал» латал. Ножи мы в цель метали, и он, гнида, сбрехал, что я его под локоть пихнул при броске и не признаюсь! Меня лжецом объявил! Сцепились мы знатно, я его едва на ленты не порезал, кабатчик Фарн тогда Гарвина кружкой в затылок угостил, чтоб утихомирить, а нам как раз с ночным отливом уходить пора была. Оставил я его в «Бочке» валяться. Так братья передали, что Гар, скотина, как очнулся, объявил меня трусом и обещал прирезать, коль снова судьба на одном острове сведет!

— Ха, если сведет, славно повеселимся! — хищно оскалился Джей, полностью доверяя мастерству брата в обращении с оружием, тем паче с любимыми кинжалами.

— Значит, Канвай, — обреченно, зная азартную натуру капитана, подытожил Торк. — Пойду ребятам скажу! Будем с якоря сниматься!

Когда за моряком закрылась дверь, Элия осторожно спросила брата, зная, что никто из присутствующих этот вопрос задать даже не подумает:

— Кэлберт, насколько безопасно для тебя заходить на Канвай? Нет, подожди возмущаться, — остановила принцесса мягким пожатием руки готового взорваться родича. (Уж от кого, а от Элии он таких уничижительных вопросов не ожидал, она ведь всегда понимала, что мужчина, отступающий перед призраком опасности, вовсе перестает быть мужчиной). — Я не о твоем конфликте с Гарвином, а о перемене статуса. Ты теперь не пиратский капитан, а принц Лоуленда. Как отнесутся к этому твои прежние знакомые, не сочтут ли предателем?

— Я клялся в верности морскому братству на крови и клятве этой не изменял, ибо жив до сих пор и кровь в моих венах не зажглась огнем! Да, я более не хожу под флагом с кинжалом, но никого не предал и не предам, — нахмурился мореход, объясняя, хоть и не понимая, зачем ему нужно объяснять очевидное. — Моему слову всегда верили и без заклятых обетов, если же кто усомнится, я всегда готов защитить свою честь в круге, без оружия или с любым клинком! Из пустых опасений я с курса не сверну, сестра!

— Ясно, — заключила принцесса, понимая, что своего мнения упрямец не изменит, и поинтересовалась уже другим: — Когда мы прибудем на Канвай?

— Если Лигор ветра насвищет, то к полудню, — наскоро прикинул Кэлберт, пальцем показывая на магической настольной карте проложенный маршрут к пиратскому острову.

— Главное, привязать где-нибудь герцога, чтоб не кинулся помогать твоему стихийнику, а то до Мэссленда с ветерком прокатимся или к Трэссу с неофициальным визитом попадем! — ухмыльнулся Джей, соскакивая со стула, сидеть слишком долго на одном месте, а «слишком долго» для подвижного бога начиналось уже после пяти минут, он не мог.

Герцог, отличавшийся столь же поразительной усидчивостью, ухмыльнулся принцу в ответ и дал дельный совет:

— Давай к себе приматывай, заодно перестрахуешься, коль Кэлберт тебя за борт бросать соберется!

— Че, думаешь, его это остановит? — всерьез, будто собрался принимать ставки, заинтересовался белобрысый жулик.

— Даже не рассчитывайте, — оскалился по-волчьи моряк, скатывая карту.

Стеклянный перезвон, чуть приглушенный стенками сундука отвлек мужчин от излюбленного занятия — обмена двусмысленными любезностями. Очередная острота замерла на языке Джея, Кэлберт подскочил к сундуку и рывком откинул крышку, Джей и Элегор будто бы невзначай сместились так, чтобы прикрыть сидящую Элию. Заодно братья начисто перекрыли ей весь обзор, за что удостоились недовольного восклицания, смешавшегося с очередным чертыханьем морехода, возвращавшего в ножны кинжал.

Герцог отступил от вора, давая принцессе возможность разглядеть происходящее во всех подробностях. В сундуке теперь лежало два одинаковых по размеру шарика с двумя совершенно идентичными дираванками. Червячки весело светились, сигнализируя о своем нахождении в непосредственной близости от сокровищ, и теперь определить, какая из чудо-зверушек появилась на свет первой, не представлялось ни малейшей возможности.

Присмотревшись к дираванкам, вслед за Кэлбертом с чувством выругалась принцесса. Элегор покосился на подругу с изумленным восхищением. Нет, он, конечно, знал, что Элия умеет ругаться, и, пусть не часто, делает это, но почему прямо сейчас вдруг решила продемонстрировать обществу этот талант?

— Я идиотка, — процедила Элия сквозь зубы, рассеивая чары магического сканирования, встряхиванием кисти.

— А с чего вдруг такая уверенность? — озадачился столь непривычной самоидентификацией сестры Джей.

— На сундуке все-таки было заклятье, оно было в комплексе чар, удерживающих мертвых, — горько признала богиня, ненавидящая ошибаться и еще более ненавидящая признавать свои ошибки. Как, впрочем, любой самолюбивый лоулендец независимо от половой принадлежности, а уж Богиня Логики, чрезвычайно редко допускающая такие промашки, втройне.

— Тогда идиотов тут четыре штуки, я тоже ничего не заметил, — самокритично, в обществе подруги ему частенько приходилось трезво оценивать уровень интеллекта, развеселился Элегор и нетерпеливо переспросил:

— Какое заклятье-то?

— Непомерной алчности, сеющей вражду, — объяснила Элия то, что поняла, осмотрев проявившееся плетение сработавшего заклятья и ее исходные параметры. — Наши приятели из пещеры ничего не знали об этом, но, чары, удерживающие их души, трансформировались после освобождения жертв в другие, легшие на содержимое сундука. Первый, взявший что-то оттуда в течение часа, подцепил бы заклятье, как чесотку. А мы вместо этого добавили к сокровищам Нафила дираванку, чем разрушили всю логику плетения до состояния чистой энергии, которая и досталась зверушкам Кэла. Именно благодаря ей они столь быстро прошли этап деления и роста до полноценных особей.

Пират тряхнул головой, понимая, какой грандиозной ловушки им удалось избежать по счастливой случайности. Нет, перебить-то они бы друг друга из-за подлого трюка давно уж дохлого некроманта не перебили бы, но кровушки могли бы попортить изрядно, пока бы разобрались бы, пока заклятье сбросили — это факт. Не впервой лоулендцам между собой грызться.

Облегченно вздохнув, Кэлберт выпалил:

— Оказывается, везет не только дуракам!

— Но еще и идиотам, — радостно закончил за принца герцог.

— Смех смехом, а больше только на везение рассчитывать нельзя, — позволив себе улыбку, объявила Элия. — Я не улавливаю заклятий Нафила, пребывающих в состоянии статиса, ни божественным чутьем, ни сканирующими чарами.

— И что? Бросать поиски? — помрачнел Кэлберт, понимая, что степень опасности будущей операции превышает возможный куш.

— Мне надо посоветоваться со специалистом, — ответила богиня, для которой опасность тоже никогда не была поводом для прекращения эскапады, только причиной устранить опасность перед ее продолжением. — Все равно корабль на Канвае за минуту не починишь. Я успею кое к кому наведаться и, надеюсь, мне подскажут выход, пока вы будете изучать нравы морской вольницы в непринужденной обстановке.

— Ага, стало быть, поединки на кинжалах теперь называются так! — ехидно догадался Джей и подмигнул Кэлберту.

Хорошая драчка для разгона крови своей и пролития чужой была принцу в радость, да еще и сестрица им заранее индульгенцию выписала от своих попреков. Иногда даже лучшие из женщин принимались критиковать самые обычные мужские развлечения, как какие-то несусветные преступления. А тут все здорово устроилось! Можно сказать, общественно-полезная работа наклевывается! Если даже принцы и прирежут кого, так кто пиратов-то жалеть будет? Их в Океане Миров, как рыбы, одних выловят, другие тут же появятся, рей да виселиц на берегах не хватит каждому последний танец с веревкой устроить.

Кэлберт ответил брату понимающей ухмылкой и бережно взял пару шариков с дираванками, чтобы убрать их в шкаф. В проклятом сундуке держать драгоценные создания бог больше не хотел. Вдруг Элия еще какое заклятье Нафила упустила, нет уж, пусть на полке лежат, целее будут.

«Разящий» поднимал якорь, Лигор со свирелью в руках высвистывал попутный ветер для путешествия через миры на Канвай, матросы весело сновали по палубе, радуясь тому, что оставляют студеный Гифесей и плывут в куда более теплые и гостеприимные воды.

Большая часть команды «Разящего» бороздила просторы Океана Миров еще тогда, когда их капитаном был дерзкий корсар Кэлберт, а флагом изумрудный стяг с кинжалом. Преданные своему вожаку люди остались под началом бога и тогда, когда он вошел в королевскую семью Лоуленда и из безродного ублюдка, за голову которого была обещана баснословная награда, превратился в его высочество. Они гордились тем, что плавали под рукой капитана Кэла, с не меньшей гордостью стали служить и принцу. Кое-кто, конечно, не без грусти вспоминал былые вольные деньки, но верность Кэлберту оказалась сильнее тяги к карьере флибустьера. Поэтому-то весть о намечающемся визите в пиратскую гавань моряки встретили с ликованием. Приятно вспомнить былые славные денечки за кружкой крепкого пойла, когда палуба под ногами не ходит ходуном и веревка не плачет по шее, а морская братия пусть завидует тому, что их знакомцы нынче стали подданными Лоуленда!

Глава 12. Пиратские берега

Ветер исправно наполнял паруса. Штормящие воды, напротив, не попадались израненному в неравному бою с айсбергом кораблю, потому, как и предсказывал Кэлберт, «Разящий» подошел к Канваю в срок. Как раз когда полуденное солнце раскаленной сковородкой палило воды и земли.

Джей и Элегор вместе стояли на носу корабля. Живописные панорамы водных просторов и статичное пребывание на замкнутом пространстве палубы успели надоесть подвижным мужчинам до тошноты. Жутко хотелось разнообразия, и в это понятие ни один из наблюдателей не включал плывущих за кораблем акул, игривых дельфинов по левому борту или еще более игривых русалок, виденных парой часов ранее на отмелях. Обоим богам жутко хотелось поглядеть на настоящий пиратский остров. Почему-то до сих пор ни тот, ни другой лоулендец не побывал в таком месте и теперь считал пробел в коллекции впечатлений досадным упущением, требующим немедленного исправления.

Вот наблюдатель подал сигнал о приближении к острову, прошло несколько томительных минут, и боги обменялись удивленными взглядами. Джей даже громко присвистнул сквозь зубы, оценивая открывающийся вид на цепочку островов, к центральному из которых приближался «Разящий».

Канвай походил, во всяком случае, походил издали, на вполне пристойный остров-порт, каких немало в водах, ведущих цивилизованную торговлю. Каменные причалы, корабельные доки и верфи, стоящие на якоре разномастные суда под пестрыми флагами.

Среди этого изобилия всех цветов радуги и форм, между прочим, не нашлось ни одного черного полотнища с костями. Из тех, которыми некоторые писатели авантюрных романов, ни разу в жизни не видавшие воды в большем объеме, чем тот, что помещается в ванной, любили уснащать корабли морских разбойников. Нет, ни один уважающий себя корсар никогда не опустился бы до того, чтобы вывесить на флагштоке убогую черную тряпку! Зачем? Когда существует столько броских красок и рисунков, способных нагнать ужас на толстобрюхих купцов! А кости? Вот глупость, они только голодной собаке по нраву!

Словом, пиратская вотчина ничуть на пиратскую не походила, обычный, даже необычно опрятный порт в субтропиках. Склады, таверны, дома и все прочие сопутствующие постройки, обслуживающие порт и к нему прилагающиеся, тоже наличествовали. Громко, так что их гвалт перекрывал даже чаячьи крики, орали попугаи, цвели орхидеи, зеленели пальмы.

— Удивительный порядок, — заметила Элия, появляясь на палубе именно тогда, когда «Разящий» уже входил в порт. Понятие вовремя для богини никогда не совпадало с заблаговременно.

Кэлберт гордо кивнул. По случаю визита на Канвай он прифрантился: водрузил на голову одну из своих любимых шляп с громадным зеленым пером и накинул бархатную куртку на шелковую рубаху цвета морской волны.

— Будь здесь свинарник, русалки бы заплывать не стали! Пираты без шпионов остались бы, — подвел почву под загадочную эко-доктрину Элегор, гордый своими познаниями, полученными некогда при визите на Бартиндар. Не так давно они славно покутили там с Кэлером в таверне плотогонов, а заодно разгадали загадку проклятого поместья.

Бог Мореходов согласно ухмыльнулся и прибавил:

— Не только в русалках дело, корабел из шшиисуц здесь жить согласился, только если по его чертежам порт обустроим и держать будем.

— Ради одного корабела? — удивленно протянул Джей.

Принц, конечно, знал о громкой славе кораблестроителей, но чтобы орава пиратов согласилась на ультимативные требования какого-то одного мастера, вдобавок, дерущего за работу непомерные деньжищи и скакала перед ним, точно дрессированные дракончики? Такое у Бога Воров в голове все равно не укладывалось.

— Он мог бы и дворец потребовать с невольниками, все бы исполнили, — твердо ответил бывший пират, взвешивавший эти запросы на иных весах. — А так, только рабов-каменотесов да строителей завезти пришлось, материал свой на острове есть. Пообещали свободу за работу и щедрый куш, все капитаны, как на совете порешили, так и скинулись. Порт как на дрожжах вырос. Потом уже сами во вкус вошли, дома вместо развалюх убогих поставили. По большому счету корабел нам услугу оказал. Казначея избрали, чтоб взносы регулярно платить. Раньше на Канвай только добычу поделить, облаву пересидеть иль команду пополнить заглядывали, а теперь и самим передохнуть и судно подправить заходят.

— Да, корсаров тут немало, — заценил масштабы острова-порта и количество судов Бог Воров. — Если б они под одним флагом работали, создали бы немало проблем мирам.

— Я над этим думал, — проронил Кэлберт, и в самом деле до обретения семьи и титула помышлявший встать во главе пиратов и заставить дрожать все миры, имеющие выход к Океану Миров. — Раньше, до Лоуленда, но решил, что разрозненные пиратские шайки не слишком беспокоят сильных мира сего, а вот за созданием государства пиратов, последует очень серьезная травля. На укусы комаров не обращаешь внимания, но коль в руку вцепится волк, поневоле схватишься за клинок.

— Пожалуй, нам всем повезло, что ты оказался столь предусмотрителен, — задумчиво констатировала принцесса. Семья ведь могла никогда не узнать дерзкого Бога Мореходов или познакомиться с ним уже на плахе, окажись у брата немного больше амбиций и меньше мозгов. Стань Кэлберт серьезной проблемой для Лоуленда и его союзников, зарвавшегося пиратского вожака не спасло бы родство с Лимбером.

В довольно людном порту на прибытие «Разящего» собрался поглазеть народ. Вот бухты канатов, сброшенных на причал, намотали на каменные тумбы. Швартуя судно. Спустили сходни, и мореплаватели сошли на берег. Толпа встречающих чуть подалась назад, давая им дорогу. Элия различила обрывок завершившегося горячего спора двух мужиков:

— Я ж говорю, кинжал на изумруде — флаг Кэлберта, а ты «какой-то щенок под него косит!» Щенок! Ха! Ты на его зубы посмотри! С тебя пять монет!

Недовольное бурчание проигравшего и звон отсчитываемого проигрыша потонул в общем гвалте. Из толпы, раздвигая ее широкими плечами и локтями, пробился низенький очень крепкий мужичок, самыми выдающимися из видимых примет коего были рыжая борода до пояса, заплетенная в две толстые косы, огромный красный нос и кумачовая бандана.

— Кэл, старый волчара! Явился-таки! — пророкотал этот представитель породы гномов, избравший нетипичную для своей расы преступную морскую стезю.

— Хэй-хо, Дирк! — весело оскалился принц, изо всех сил хлопая встречающего по плечу. Тот в ответ залепил пудовым кулаком в грудь, по-видимому, повторяя привычный для обоих ритуал. Кэлберт чуть откачнулся, но на ногах устоял.

— Надолго к нам? — подкинул вопрос гном-мореход, под густыми (хоть и не чета великанше-бороде) бровями блестели сорочьим интересом черные глазки.

— Корабль подлатать надо и снова в Океан! — откликнулся принц.

— А, тебе повезло, Шей-кхо сейчас свободен! Ни у кого таких деньжищ и такой нужды, чтоб к нему на поклон идти, нет! — с удовольствием поделился сплетней Дирк и щедро прибавил еще одну, не понятную лоулендцам: — И Резалкана сейчас на якоре! Иль ты под своими парусами пришел? — гном почему-то покосился на Элию.

— Мои паруса твоего ветра не заберут, Дирк! Пойду я к Шей-кхо, пока его заказами не завалили. У Фарна по кружке вечерком пропустим! — еще более странно, но понятно для собеседника отозвался Кэлберт, вскинул руку вверх в жесте прощания.

— Непременно! — гном гулко захохотал вслед собеседнику и его хохот охотно подхватили те обитатели Канвая, кто слышал окончание разговора.

Простые моряки к легендарному (а чем реже появляешься на глазах у людей, тем более живописными подробностями обрастают легенды о тебе) пиратскому вожаку и его спутникам подойти не решились. Зато экипаж «Разящего» в полной мере погрелся в лучах славы капитана. С ленивой растяжкой, сквозь зубы цедили матросы слова, объясняя, зачем прибыл на Канвай Кэлберт, подробности они приберегали для застольной беседы в таверне. Там благодарные слушатели внимали «сказителям», раскрыв рот, не забывая наполнять кружки, за свой, разумеется, счет. И из этих рассказов рождалась очередная легенда о диком шторме, который оседлал великий пират!

А Кэлберт и сопровождавшие его лица (не считая родичей, к компании присоединился Торк, оставив за старшего на корабле второго помощника), двинули на поиски достославного корабела-эколога, борца за красоту портовых построек.

Вопреки мнению несведущих в типовом поведении шшиисуц, начинать поиски Бог Мореходов решил вовсе не с верфи или доков, где кипела работа. От порта Кэлберт резко свернул куда-то вправо, от них по узкой улочке между глухими каменными стенами складов пиратской добычи или предметами честной торговли — пираты не брезговали и таким приработком, — процессия двинулась вверх.

Несколько минут пути и перед компанией появился невысокий деревянный заборчик почти декоративного свойства, вокруг коего пролегал столь же декоративный канал, выложенный плитками, где плавали очень красивые золотистые рыбки с пестрыми плавничками и длинными хвостиками.

Мостика к калитке в заборчике не было и в помине. Дальше, за оградой, располагался милый, пусть и слишком подстриженный для лоулендцев, привыкших к вольному буйству Садов Всех Миров, садик и деревянный, одноэтажный дом на каменном фундаменте, с крытыми террасами и коридорчиками вдоль стен, чтобы даже в самый знойный денек можно было пройти в любую точку дворика и сада не выходя на прямое солнце.

Джей, уяснив цель путешествия, собрался было перепрыгнуть канал и заборчик, чтобы открыть калитку друзьям. Кэлберт едва успел поймать брата за рубашку и прошипеть:

— У тебя кусок на заднице лишний завелся?

— Собака что ль злая? — удивился Бог Воров такой заботе родственника и еще разок оглядел дом и сад, выискивая признаки бдительного, скрытого от посторонних глаз сторожа.

— Какая собака? — еще сильнее, чем брат, удивился Кэлберт. — Ты в канал глянь, ослеп от солнца?

— Симпатичные рыбки, — с вялым раздражением согласился Джей, никогда не жаловавший такие создания в виде ином, нежели под своими экзотическими соусами.

— Это ширррац, прыгают из воды на два метра, зубами мясо и кость срезают. На движение быстрее мантикоры реагируют! — сквозь зубы пояснил Бог Мореходов и изо всех сил топнул по камню там, где кончалась дорога. Где-то на другом берегу зазвенел колокольчик.

— Ну так телепортировались бы, — удивился Элегор разборкам принцев.

— Шей-кхо грубиянов терпеть не может. Если не пригласит, то и говорить не станет, — растолковал тупым лоулендцам Торк. — А нам «Разящий» чинить надобно!

Джей уже был готов разозлиться на всех разом и особо на влезшего в разговор принцев помощника, причем разозлиться настолько, чтоб пощекотать того стилетом, невзирая на обиду Кэлберта. Но Элия, приостанавливая вспыльчивого братца, протянула руку и прихватила за жилистый филей. Сжала и оценила, наклонившись к уху белобрысого скандалиста:

— Нет, рыбкам, даже таким красивым, мы тебя отдавать не будем, иначе самим ничего пощупать не останется!

Весь пыл Джея разом переключился в иное русло. Голубые глаза посветлели, развернувшись к богине, он дерзко ответил:

— Ха! Разве же на ощупь всей моей прелести оценишь?! Непременно надо смотреть и не только сзади! А лучше пробовать! Как насчет сегодня в твоей каюте?

Ехидному ответу Элии и отповеди Кэлберта в куда менее мирной форме, включающей перспективу спихивания зарвавшегося засранца в канал к голодающим рыбкам, воспрепятствовал легкий скрип выдвигающегося из бортика канала широкого мостка. Пока боги препирались, звук колокольчика стих и возник деревянный настил. Посетителям дозволялось войти.

Быстрее всех на другой берег перебрался крупный и массивный Торк, мостик легко выдержал его вес, но торопился первый помощник так, словно ему приходилось когда-то видеть кого-то, потерявшего равновесие при подобной переправе. Оправдывая свою поспешность, мужчина объяснил Элегору, как ближайшему спутнику:

— Мы когда в первый раз к Шей-кхо ходили, Марцикан в канал свой кошель обронил, завязки перетерлись или теребил сильно, была у него такая привычка. Эти — больше даже благоговейный, чем опасливый взгляд на ширррац, сопроводил слова, — и кошель и монеты в пыль измельчили! Мы глазом моргнуть не успели. Недаром корабелы на своих островах таких тварей за сторожевых псов держат. Только, сказывают, у них такие рыбки с дельфинов величиной вырастают.

— Глупых воров много развелось? — задумался Элегор, поддразнивая Джея.

— А воры тут при чем? — озадачился Торк, даже столбом встал на тропинке. Похоже, любой вопрос, не касающийся управления кораблем и смежных областей, вызывал в мозгах моряка экстренное торможение всех процессов жизнедеятельности.

— Чтоб рыбки росли, их кормить надо, — проказливо объяснил герцог под возмущенное фырканье «умного» вора, чуть не попавшегося в стандартную ловушку шшиисуц.

— Нет, что у корабелов-то красть? Доски или лобзики? — пренебрежительно фыркнул оскорбленный принц. — Наверное, рыбки питаются любопытными авантюристами, желающими вызнать секреты кораблестроения!

Элия рассмеялась, даря спорщикам ощущение того, что они не зря упражнялись в остроумии, еще раз хлопнула братца по заду и прибавила:

— Все свои достоинства будешь демонстрировать здешним девицам. Красоту надо нести в мир. А я и так знаю, что ты хорош!

Кэлберт ревниво засопел, но тут же негодующий сап перешел в гогот, когда разошедшийся Элегор прокомментировал слова подруги:

— Еще бы не знать?! К кому же Джею идти, когда после интенсивного выноса красоты в мир на ней что-нибудь вроде чирьев вскочит?

Герцог предположил верно, именно к Богине Любви являлись на поклон многочисленные родственники, если подхватывали хворь интимного свойства. Обычно ни одна зараза не липла к выносливым богам, но из любого правила существуют исключения. Случалось, что какая-нибудь особо мощная дрянь все-таки ухитрялась приставать к мужчинам, и тогда пострадавшим не оставалось ничего иного, кроме как просить Элию о помощи. В каких бы отношениях принцесса на данный момент не пребывала с занемогшим родичем, в исцелении никогда не отказывала. Ссоры ссорами, но поскандалить можно будет и потом, со здоровым негодником, а вот с покойником, если ты не некромант, никак не получится!

— У меня даже чирьи красивые, герцог! — гордо объявил Джей и присоединился к гоготу брата-пирата. Смех богов перекрыл не только мелодичные треньканья каких-то мелких пичуг, но даже громкие крики крупных попугаев.

По дорожке — единственной и прямой без всяких ответвлений, позволяющих гостям избрать неверный путь к хозяину дома, визитеры прошли к крытой террасе в самом затененном плющом уголке. На трехногой табуретке у маленького столика с бокалом чистой воды сидел человек.

Хрупкий, почти прозрачный юноша с глубокими и печальными глазами тысячелетнего старца и тонкими пальцами музыканта, одетый лишь в белую набедренную повязку. Белые, именно белые, а не седые или льняные, волосы его, прихотливо заплетенные в многочисленные косицы с деревянными крохотными фигурками на тонких разноцветных шнурках, рассыпались по плечам.

— Шей-кхо, приветствую мастера-корабела, — одной фразой разрешая сомнения спутников относительно того, кто именно предстал перед ними, кивнул, почти поклонился Кэлберт хозяину дома. Торк так вообще поклонился в пояс.

— Мореход Кэлберт, — признал посетителя шшиисуц голосом мягким и тихим, как шелест волн, набегающих на берег при слабом ветерке. Глаза его были полузакрыты, пальцы скользили по гладкой поверхности бокала. — Что привело тебя в мою гавань?

— Просьба о помощи, мастер-корабел, — почтительно ответил принц, так почтительно, как разве что поначалу королю Лимберу докладывал. — «Разящий» столкнулся с айсбергом.

— Ты не уследил за кораблем? — нотки негодования проскользнули в апатичном голосе собеседника, голова повернулась в сторону проштрафившегося моряка. Глаза распахнулись, являя темную-темную почти черную синеву штормящего океана. Так мог гневаться строгий родитель на нерадивое чадо, разгрохавшее по недомыслию драгоценную чашу из фамильного сервиза.

— Увы, мне, Шей-кхо, уходили от бури через миры и при переходе не смогли избежать столкновения, — покаялся бывший пират, почти оправдываясь перед человеком. Нет, принц вовсе не собирался унижаться ради помощи мастера, но и сам чувствовал вину перед кораблем, пострадавшим в волнах Океана Миров.

— Это так, — будто попробовав слова рассказчика на вкус и сочтя их правдой, промолвил хрупкий шшиисуц, успокаиваясь. Помолчал несколько секунд и добавил: — Моя помощь дорого обойдется тебе, мореход, ты знаешь.

— Да, мастер, — подтвердил с искренней радостью и облегчением Кэлберт. Сделка о ремонте «Разящего» все-таки состоялась! А во сколько бы не обошлось принцу восстановление прекрасного судна — не важно. Он был готов заплатить любую цену!

Пока Кэлберт вел переговоры, остальные лоулендцы, настойчиво предупрежденные по пути к обители корабела о полном невмешательстве, хранили дипломатичное молчание, изучая странное полуобнаженное создание. Оное никак не вязалось с образом обычных здоровяков-корабелов, наполняющих верфи своими жизнерадостными криками и крепким словцом. Этот скорее походил на менестреля, но возможно, для истинного творца работа с кораблями и была песней? Элия с задумчивой полуулыбкой разглядывала мастера.

— Ты находишь меня красивым? — с бесхитростной задумчивостью поинтересовался Шей-кхо, от которого не укрылся этот осмотр.

— О да, — согласилась принцесса, не видя смысла лгать, ведь никаких женских игр, ради которых стоило бы утаивать легкий флер симпатии, богиня вести не собиралась. Интерес ее был чисто эстетическим.

— А они меня боятся, — столь же задумчиво поделился Шей-кхо, не уточняя, кто «они», словно полагал, что собеседница поймет его без труда. Так оно, впрочем, и вышло.

— Наверное, не тебя, а твоей славы, — проницательно отметила богиня. — Приходи к веселым девицам ночной порой в полутьме, укрой волосы платком и все отличия сгладятся. Корабел ли, молоденький матрос или даже юнга, кто ж разберет? У тебя ласковые руки, ты нетороплив и не жаден, женщины такое любят.

— Хороший совет. Попробую, — согласился шшиисуц, отвернулся от Элии, будто и не было этого разговора, сказал принцу-пирату: — Я дам тебе скидку.

Ничем не выдавая своего удивления — на его памяти тихий Шей-кхо никому и никогда, как бы его ни просили, умоляли или грозили, не делал скидки и не работал в долг, Кэлберт отрывисто кивнул.

— Вечером, когда спадет жара, я приду к «Разящему». Пусть все лишние люди будут готовы уйти, — распорядился уже совсем не мирно-отстраненным, а почти суровым тоном корабел, ставя условия работы, и прикрыл глаза, давая понять, что аудиенция окончена.

Толпа посетителей, которым не было предложено даже присесть (единственную табуретку занимал сам хозяин), не то что освежиться прохладительными напитками, покинула террасу, выстриженный сад и саму территорию резиденции корабела, охраняемую столь же очаровательными и кроткими, как принц Энтиор, рыбками.

— Странный тип, — резюмировал Джей, запрокидывая голову к палящему солнышку. Он почти не щурил глаза, смотря на раскаленный добела круг. — Ну да какая нам разница, лишь бы он твою посудину, Кэл, залатал. До вечера еще долго, куда теперь? Есть в здешних краях место, где можно горло промочить и что-нибудь приличное съесть?

— К Фарну зайдем, закажи морской сбор — лучший суп на островах, но сейчас надо к казначею Рибастису заглянуть. Я давно за стоянку взнос не вносил, — отозвался Кэлберт. Бог был настолько доволен обещанием мастера, что даже не разозлился на брата за оскорбительное именование любимого корабля посудиной.

— А телепортацией мы можем воспользоваться? Или религия пиратов это запрещает и, коль нас застигнут за столь непристойным занятием, то выставят с Канвая без суда и следствия? — поинтересовалась Элия. Богине изрядно поднадоели пешие прогулки по жаре.

— Позволяет, Рибастису все равно, — хохотнул принц и, прихватив всю компанию, телепортировался к крыльцу двухэтажного каменного особняка, вполне приличного даже по меркам столицы Лоуленда, не говоря уж о прибежище корсаров.

Охрану у ворот никто не нес, зато изнутри доносились звуки музыки, кто-то играл на клавишном инструменте. Кэлберт просто толкнул тяжелую деревянную дверь без запоров и ручек. Кажется, на нее пошла одна единственная доска от какого-то великана растительного мира. Бог вошел первым в просторную залу, почти пустую, не считая нескольких нарочито грубых лавок, роскошного концертного рояля, стула и стола с каким-то большим ящиком, запертым на висячий замок. Тяжелые шторы создавали полумрак, а заодно препятствовали нагреванию помещения. За роялем на стуле сидел престранный тип и, закрыв глаза, вдохновенно играл… Да-да, играл сонатину принца Ноута! Элия слабо разбиралась в инструментальной музыке, но творение брата узнала с первых нот.

Многочисленные пряди, перевитые разноцветными бусинами, ленточками, цепочками, проволочками и еще чем-то совершенно невообразимым украшали хозяина пестрой гривой хиппующего льва. Глаза и губы были татуированы красным и черным контуром соответственно, именно соответственно, а вовсе не в обратном порядке. Брюки закатанные до колен, босые ноги и шикарная белоснежная рубашка, сделавшая бы честь принцу Мелиору, составляли наряд хозяина.

— Рибастис, гладкой воды, попутного ветра, — негромко поприветствовал принц музыканта, давая понять родичам, что очередной экзотический персонаж, обнаруженный на Канвае, именно тот, кто им требуется. А не местный тапер, услаждающий слух незримого владельца особняка.

— А-а, Кэлберт, пришел заплатить монетки, — прекратив играть, небрежно, будто они общались не долее получаса назад да вдобавок были закадычными приятелями, слегка кивнул мужчина и скользнул взглядом по остальным спутникам пирата.

Вот тут-то и началось самое интересное. Послышался шорох, шелест, потом хлопанье. За спиной музыканта распахнулись багряные крылья, прорвавшись через прорези, скрытые в складках рубашки на спине. Огромные, заслоняющие вид на стену, крылья, поначалу призрачные, но в доли секунды обретшие кожистую плотность. А из штанов вырвался гибкий черный, с багряными переливами хлыст хвоста. Сразу стало понятно наплевательски легкомысленное отношение Рибастиса к собственной безопасности при почетном и опасном звании казначея, ответственного за финансы флибустьеров. Даже среди оголтелых морских разбойников вряд ли нашлось много желающих связываться со стопроцентным демоном варгом, повелителем огненных штормов, чей плевок способен в секунду спалить врага дотла. Торк охнул и как-то полуприсел, придавленный чистой силой.

— Точно, заплатить взнос, — будто и не творилось ничего экстраординарного, согласился принц, прошел до стола с ящиком, слазил в кошель, зачерпнул и, не пересчитывая, пересыпал в прорезь ящика горсть серебра.

— Добро пожаловать на Канвай, — кивнул Рибастис, не сводя с лоулендцев глаз, просверкивающих алым с искрами багрянца. — Не желаешь со спутниками остановиться в моем доме?

— Нет, спасибо, мы в таверну, а потом на «Разящий», с Шей-кхо договорено о починке, — вежливо отозвался удивленный бог к явному, судя по хлестнувшему хвосту, разочарованию демона.

Он отвернулся и вновь опустил пальцы на клавиши, сонатина зазвучала точно с того места, где оборвалась при появлении гостей. Все, даже языкастый герцог, в молчании вышли из полутемной и прохладной залы в знойный полдень.

— Скока хожу, а таким Риба в первый раз видел, — выпалил Торк, утирая испарину со лба. — Правду, значит, про него говорят… крылья…

— Да уж, что-то разошелся он, — пораженно, но не испугано, каких только демонов на своем веку не повидал, да и людей, поопаснее любого демона встречал не раз, согласился Кэлберт.

— В состоянии возбуждения варги не могут таить своей сути и силы, — менторским тоном объяснила Элия испуганному первому помощнику.

— Так это у него на тебя все так растопорщилось? — догадался, или решил, что догадался, герцог о причине эффектного шоу с участием демона.

— Не-а, — прыснула в ладошку Богиня Любви, — на Джея. Рибастису он сильно по вкусу пришелся, аж черным багрянцем все налилось.

— Ты про глаза или хвост? — уточнил Элегор с таким любопытством, будто собирался стать экспертом в поведении и разведении варгов или переменам в их настроении.

— Это был не хвост, герцог, — еще разок хихикнула Элия, ознакомленная с деталями анатомии многих созданий миров, и зачастую даже на практике. Так сказать, обязывала профессия!

Кэлберт же хрюкнул, сдерживая смех, вроде бы не совсем прилично было обсуждать стати казначея прямо у того перед особняком:

— У них и то, что спереди, и то, что сзади, одинаково работает, поэтому не хвостом называется.

Джей же, ничуточки не оскорбленный степенью и визуальностью симпатии, проявленной к нему незнакомым демоном, воспользовался случаем, чтобы заявить сестре:

— Вот видишь, драгоценнейшая, даже варги отдают мне свое сердце с первого взгляда!

— Про сердце, дорогой, речь не шла, — ехидно уточнила Элия, благодаря чутью богини, способная определить, когда и какую реакцию вызывает у публики. Если принцесса не прятала сути Богини Любви, то результат оказывался лишь чуть менее визуальным, нежели продемонстрированный варгом и то исключительно в силу более скромной телесной одаренности большинства рас, в сравнении с багровыми демонами.

— А вдруг оно у него тоже в «хвосте» находится? — пошутил Элегор, не смущенный своей оплошностью.

— Сердца варгов в животе слева и груди справа, — ответил уже серьезно, кто знает, когда и где может понадобиться Элегору такая информация, Кэлберт, — но мускулы и панцирь на животе такой, что только специальный клинок достанет, обычным лучше снизу вверх руку вести.

Герцог благодарно кивнул, записывая сведения на корочку. В шальные юные года, когда доля эльфийской крови бурлила в венах, молодой бог немало погулял в темных мирах, ведя охоту на самые причудливые и могущественные создания просто потому, что это было рискованно и жуть до чего интересно. Постепенно острота ощущений притупилась. Охоты на темных тварей наскучили. Гораздо веселее для Элегора стало рисковать своей шкурой по-другому. Вот как сейчас, например, отправившись в плавание за сокровищами некроманта с родичами и перспективой встречи с сумасшедшим жнецом впридачу.

Герцог как раз обдумывал изменение личного отношения к понятию риска, когда на пустой, не считая компании лоулендцев, улице (в зной народ без дела предпочитал нос на жару не высовывать) появилась группа весьма рассерженных мужиков. Судя по градусу негодования они быстро приближались к почетному званию разъяренных.

Самым разъяренным был возглавлявший четверку обладатель черных усов — роскошных, очень густых и длинных — иной девице такой бы косу толщины подругам на зависть. Семенивший с ним рядом худосочный коротышка был просто раздосадован, а вот последние двое старательно приближались к градусу сердитости вожака, но все одно больше потели, чем злились.

— Гарвин! — охнул Торк. — Принесли нелегкие семь ветров выродка!

— Проклятый трус! — торжествующе завопил усач, едва завидев Кэлберта. — Больше тебе не скрыться от меня!

— Скрыться? Гар, я никогда не прячусь от желающих повидаться со мной, — огрызнулся принц, кладя руку на рукоять кинжала, но пока не обнажая его.

— Ага! А вот и стукнутый кружкой! — обрадовался развлечению Элегор.

— Не прячешься? А что ж ты от Шей-кхо как положено не пошел? — сердито хрюкнул умаявшийся погоней коротышка и почесал покрасневший шрам на левой руке.

— Даме стало жарко, — галантно объяснил Кэлберт, кивком головы указав на сестру. — А что вы, ребята, мне свидание назначили, я не знал.

— Кэл, давай прирежем их по-быстрому и пойдем в таверну, у меня горло пересохло, — громко предложил Джей, нагло провоцируя драку.

— Фи, и так на улице дышать нечем, еще и кровь тухнуть будет, — поморщилась Элия. И, прежде, чем подзуженные Богом Воров мужчины кинулись в общую свару или все-таки организовали цивилизованное и оттого еще более тягомотное убийство через поединок в кругу на самом солнцепеке, богиня заявила ярящемуся капитану пиратов громко, чтоб слышали все:

— Мой брат играл с тобой честно, если ты умен более, чем по-глупому заносчив, то примешь его слово как доказательство правоты. Хватит петушиться, точно прыщавые юнцы, вам есть о чем побеседовать в прохладе таверны за кружкой.

— Не думаю, леди, — к приятному удивлению богини не опустился до грубости пират и собрался было продолжить свару с тем, кого считал врагом, но принцесса снова вступила в разговор:

— О, разумеется, невозможно думать о неизвестных фактах.

— И какой же повод леди считает достойным беседы и раздумий? — сообразив, что от надоедливой женщины иначе не отмотаешься, процедил Гар, теряя терпение. Уж очень хотелось ему честной драки.

— К примеру, то, что на «Разящем» плавает твой сын, — охотно поведала Элия.

Черноусый и загорелый почти до такой же черноты капитан стал истинно чернильно-синим, так проступил сквозь загар румянец ярости. Он хрипло прошипел, сжимая что было сил эфес сабли:

— Твое счастье, девка, что я не дерусь с женщинами. Убирайся, пока цела! У меня не может быть детей!

— Глупости! Твоя кровь просто слишком разборчива, и семя дает росток, лишь упав в подходящую почву. Четверть крови бога стихий не желала сгинуть бесследно и долго искала ту, с которой ты был бы способен достойно продолжить род, — отрезала Элия, не давая труда обидеться на грубость разгневанного бедолаги и жестом усмиряя всегда готовых врезать хаму родственников.

— Говори, — рука бессильно упала с рукояти сабли. Гарвин подскочил к принцессе так стремительно, что лоулендцы едва сами не схватились за клинки. Будь на лице пирата чуть больше агрессии и меньше жадного ожидания чуда, не ушел бы мужчина живым.

— В таверне, здесь слишком жарко, — напомнила Богиня Логики и вся компания, более не помышлявшая о сваре, отправилась в разрекламированную Кэлбертом забегаловку Фарна под названием «Бочка».

Разочарован был один лишь Джей, желавший чуток поразмяться перед едой, но, получив обещанный фирменный суп заведения, даже сварливый принц утешился и перестал жалеть о несостоявшейся настоящей забаве. Элегор же между дракой и тайнами, которые собиралась поведать Элия, мгновенно выбрал последние. Добрую стычку можно затеять в любой момент, а вот чужие секреты леди Ведьма раскрывает отнюдь не всегда.

Просторная таверна была помещением по меркам заведений такого профиля почти великаншей, и не получила почетного звания ресторана лишь в силу устоявшегося обычая, сравнительно скромного ассортимента блюд и нехитрой меблировки. Громоздкие столы и лавки были столь тяжелы, что затеявшим драку морякам в качестве оружия оставалось использовать лишь кулаки, посуду или собственные клинки. Но те, кто пускал в ход последние, навеки лишались права входа в главное заведение общепита Канвая. Таким жестким образом верзила Фарн боролся за чистоту своей таверны, а заодно и за мирную (относительно, как и все во Вселенной) обстановку в ней.

Гурьбу новоприбывших трактирщик полувеликанской комплекции смерил совершенно негостеприимным оценивающим взглядом — видать классифицировал компанию как потенциальных дебоширов, — но сразу вышвыривать прочь не стал. Даже еда и питие на большом столе, сдвинутом из пары поменьше, возникли почти мгновенно, будучи доставлены пареньками-подавальщиками и румяной, как сдобная булка, девахой. Такая, не придись ей по сердцу грубоватые ухаживания моряка, пожалуй была способна так засветить кулаком, что любой сумрак ярче полудня покажется.

Мужчины едва успели рассесться и принюхаться к еде, как к столу с радостным и громким (пожалуй, попугаи кричали тише) воплем кинулась женщина. Копна черных кудрей ее была перехвачена алым шарфом, и эта деталь туалета была единственным украшением в типично-мужской, довольно грубой одежде. Однако сочную смуглую красотку такая обертка ничуть не портила, скорей уж придавала грубоватого шарма. Пиратка повисла на шее Кэлберта.

— Кэл! — орала она, стуча кулаками по спине и груди принца. — А говорили, ты больше не заходишь на Канвай! Брехали, принцем заделался!

— Реза, рад тебя видеть, — пробормотал мужчина, ловя ироничную ухмылку «ага, влип, братец!» Джея и поспешил выкрутиться. — Так все и есть, вот Джей и Элия, мои брат и сестра.

— О, так может, нам тебя и сродственничков в заложники взять, высокородное высочество? — подал голос один из созерцающих представление моряков, по-видимому, «член профсоюза пиратских капитанов», имеющих право голоса. Роста среднего, но очень широкогрудый и мускулистый, с коротким ежиком рыжих волос на голове и куда более богатыми зарослями по всему торсу и рукам. Такими богатыми, что моряк казался одетым в меховую рубашку. Даже красочные татуировки профессиональной тематики едва проглядывали сквозь щедрую поросль.

Пока в его голосе и сине-зеленых глазах было больше шутки, но в каждой шутке, если имеешь дело с такими серьезными ребятами, смеха лишь доля, а вот все остальное может обернуться любым боком, или даже острием.

— Попробуй, — охотно откликнулся Кэлберт, откинувшись спиной на стену таверны и поглаживая Резу, уютно разместившуюся на его коленях, по волосам, — А толку то?

— Как толку-то? Выкуп за тебя запросим королевский! — загоготал пират, стукнув пудовым кулаком по столешнице.

— Запросить можно, но что Лимбер сделает, я не король Лоулендский, заранее не скажу. На ум два варианта приходят. Первый: на Канвай высадится регулярная армия с принцем Нрэном во главе и не оставит от нашего уютного гнездышка камня на камне, второй: на меня вообще плюнут. Коль влип, выкручивайся, как можешь. По-любому выходит, выгоды с меня, как заложника, никакой, сплошной геморрой. А так я хоть взнос Рибастису уплачу! — Кэлберт, с не наигранной беспечностью рассуждавший о своем пленении, весело усмехнулся и вновь небрежно прошелся пятерней по роскошной гриве волос бывшей любовницы.

Та однако веселья не поддержала, зашипела, как рассерженная кошка, и прищурилась. Коготки на руках дикой красавицы предупреждающе скрючились. Она ясно давала понять остряку, что прежде выкупа за Кэлберта, ему придется озаботиться покупкой новых глаз. Потому как старые она, Реза, готова выцарапать немедленно, буде он соберется обидеть ее ненаглядного кавалера, и всю шерсть вместе с кожей с груди тоже посдирает.

Ничуть не устрашенный такой угрозой в беседу включился сидящий за столом с зубоскалом жилистый, светловолосый мужчина с холодными, прозрачно-голубыми глазами. Он деловито, будто взвешивал черешню на рынке, предложил:

— Можно продать вас кому-нибудь из врагов Лоуленда.

— Тут главное, не ошибиться с выбором кому продавать и не прогадать с ценой, а потом брать деньги и рвать с Канвая, да и вовсе с Уровня когти, и прятаться поглубже, потому что, коль Лимбер проведает, что вы его сынка иль дочурку продали с потрохами, точно весь остров ко дну пустит, — расхохотался Джей, включаясь в разговор. Попутно бог живо интересовался содержимым тарелки с супом.

— Хватит языками чесать, — не утерпев, рявкнул Гарвин. — У нас тут серьезный разговор намечается, а вы брешете, точно псы на кошака. Кэл клятву давал и верен ей, даже если под кинжалом на изумруде больше в Океане не ходит. Значит, меж собой мы все споры решать должны! Братство своих не продает, будь иначе, все бы уже с веревкой сплясали!

Поворчав для порядка, что кое-кто совсем от жары раскис, доброй шутки не понимает, пираты унялись. Куда занимательнее пустого перебреха было глазеть на Кэлберта и ту компанию, которую он приволок с собой. Не часто в «Бочке» настоящие принцы с принцессами — боги Лоулендские — откушивать изволили, вернее, никогда прежде. Если все того же Кэлберта не считать. Ну да и не будь богов, одно то, что Кэл и Гар за один стол сели удивления стоило!

А Гарвин не заказывал даже кружки вина, он сейчас хотел одного — обещанного рассказа о сыне. Только ради этого он отказался от немедленной мести оскорбителю. Элия, понимая состояние мужчины, больше не стала мучить беднягу.

— Лигор, стихийник Кэлберта, твоей крови. Его сила столь ярка, что перепутать невозможно. Любой вампир-целитель подтвердит, одной капли испробовав, если с вопросом придешь. Паренек еще молодой совсем, но ветра вокруг него увиваются, — промолвила богиня, определившая семейное сходство по структуре душ, к плетению которой стала особенно чувствительна в последнее время, после борьбы и примирения с наследством Пожирательницы Душ.

— Где он? — немедленно спросил пират, веря и не веря одновременно, боясь поверить и жестоко разочароваться.

— На «Разящем», вахту стоит. К вечеру на берег сойдет. Я вас познакомлю, — ответил за сестру принц.

На хмуром лице усача недоверие боролось с надеждой, подозрительность с робкой радостью, но в конце концов последние победили, и Гар кивнул, принимая план Кэлберта.

Сам, не знавший отца столь долго, принц-пират не желал такой участи никому, а уж тем более Лигору, замечательному пареньку, которому искренне симпатизировал. Знал, парень своим сиротством мучается, да и в детстве обид от сверстников натерпелся немало. А вот Гара, может, и стоило бы проучить хорошенько, оставив в твердой уверенности насчет мужского бесплодия — месть была бы хороша за пустые обвинения, брошенные по пьяному делу. Но, с другой стороны, Гарвин и так настрадался от своей позорной немощи изрядно. Иначе не стал бы кричать о ней на весь Канвай. Зато теперь новоявленный папаша будет терзаться сознанием того, что единственный, возможно, его потомок предан до беспамятства тому, кого он почитал недругом.

Только это чуть-чуть позабавило принца, усиленно пытавшегося сообразить, куда и как спровадить Резу, пока она не начала хамить Элии. Убивать бывшую подругу не хотелось. Вот только в том, что девять из десяти женщин, оказавшись в обществе Богини Любви, начинали вести себя как последние сучки, нарываясь на безобразную свару, принц уже успел убедиться. И наличие на принцессе Элии магической вуали, препятствующей детальному изучению внешности, никакой роли не играло. Чары затрагивали лишь мужчин, а девицы видели Светлую Богиню, как есть и, чувствуя могущественную конкурентку, сходу начинали задираться.

Так и не сообразив, куда деть бывшую пассию, принц продолжил разговор с Гарвином:

— Я готов поклясться, что не толкал тебя под руку, когда мы в «Бочке» ножи в цель метали.

Гарвин, так долго лелеявший мысли о мести, успевший раструбить о ней всему Канваю, недовольно посопел, подергал левый ус, и медленно кивнул, отступаясь от своей цели ради пока незнакомого, но желанного сына:

— Забыто!

— Вот и справно, капитан! — с облегчением вздохнул мелкий спутник Гара, тот же вздох с теми же интонациями скопировал Торк, и мужчины, опекавшие своих капитанов, переглянулись без вражды, но с пониманием.

Глава 13. Консультация, или о провокациях и откровениях

— Мне пора, если будет нужно, вызовите, — тихо проронила Элия, отставляя кружку из которой сделала лишь глоток для приличия.

Может, суп и жаркое в «Бочке» подавали хороший, а вот освежающее по жаре вино, было слишком кислым для сладкоежки богини. Убедившись, что без нее тут не стрясется ничего непоправимого, по крайней мере, в ближайшее время, принцесса собралась уходить.

Элегор ерзнул на скамье, понимая, что подруга отправляется куда-то в демонски интересное место, но напрашиваться в компанию не стал. Успел запомнить и проверить на практике, если не зовет, то не по природной вредности, значит, одной леди Ведьме будет удобнее. Вдобавок, посиделки в «Бочке» тоже обещали быть нескучными. Но радостней всех весть об уходе сестры воспринял Кэлберт. Проблема выпроваживания Резы ликвидировалась сама собой, а вовсе не со смертью особы, ее создающей.

Принцесса исчезла из таверны, а в ней потекла своим чередом содержательная застольная беседа. Пиратка все сильнее висла на Кэлберте, а Торк обстоятельно рассказывал Гару, какой толковый паренек Лигор.

Черная башня в черном-черном лесу на черном-черном болоте пополнилась посторонним визитером женского пола совершенно не черного, вопреки традиционному колеру местности, цвета. Элия присела на диванчик грибообразной формы в приемной комнате и стала ждать. Право телепорта во владения брата вовсе не даровало привилегии беспрепятственного прохождения по его резиденции. Принц-мэсслендец часто использовал башню в качестве полигона для своих экспериментов. Потому предсказать, кто или что именно в данный момент находится в пределах резиденции Бога Магии и насколько оное опасно, было совершенно невозможно.

Впрочем, Эйран был дома, и ожидание не оказалось длительным. Буквально через пяток минут брат лично, не посылая за Элией духа-посланника, явился пред ее очи прямым телепортом.

— Прекрасный день, дорогая, — сверкнул радостной, возбужденной улыбкой бог.

— Прекрасный, милый, — окинула благосклонным взглядом родича принцесса, полосатые по-тигриному волосы, кожаные или из какого-то столь же практичного материала серые с темно-зеленым проблеском брюки и черную безрукавку Эйрана. Наряд удивительно уместный для работающего мага и не утративший ни толики элегантности. Теплые губы женщины коснулись в мимолетном, но оттого не менее настоящем поцелуе губ родича. — Я пришла за советом и, возможно, помощью.

— Сделаю все, что в моих силах, — отозвался тот, взял Элию под руку и шагнул к ближайшей стене.

Провал появился на совершенно гладкой прежде поверхности, услужливо пропуская пару прямо в рабочий кабинет бога, и бесшумно сомкнулся за спинами. Пара кресел с величавой плавностью скользнула к собеседникам, повинуясь молчаливому приказу хозяина. На столешнице появился поднос с напитками и закусками — мэсслендской экзотикой. Бывая в гостях у брата, Элия, как и герцог, не брезговала кулинарными экспериментами, расширяющими кругозор. Хотя, ту, для которой создавал свои лучшие кулинарные шедевры Бог Гурманов, сам Мелиор, удивить было трудно.

Богиня пригубила прохладный сок или что-то его напоминающее, кисло-сладкое и приятно щекочущее язык. Благосклонно кивнула, оценивая вкус напитка, и спросила:

— Ты знаешь способ увидеть заклинания бога-некроманта до их вступления в силу?

— Хм, — традиционный жест задумчивости в исполнении выросшего на чужбине принца еще раз подтвердил тезис о могуществе лоулендской крови. Эйран помолчал несколько мгновений, собираясь с мыслями, возможно, мысленно листая богатейшую картотеку данных. Он даже не стал благоразумно советовать сестре не искать таких способов и не встречаться с некро-заклятиями, понимал, бесполезно.

— Чар такого рода не существует. Некромантские заклятья до момента пробуждения напоены силой творца и мертвы, потому не видны, ибо для магии живых просто не существуют. Разница в коэффициентах сил роли не играет, — начал рассказывать бог. — Единственный способ распознать их, привести себя за грань, перестать быть живым, но при этом не стать мертвым безвозвратно. Сок дерева фесари дает искомый результат, но имеет побочные эффекты. Смола, истертая в порошок, смешанная с безвредным наполнителем, помещается в папиросы, при тлении она дает нужную концентрацию летучих веществ, которые требуется вдохнуть полной грудью несколько раз, используя метод задержки дыхания. Необходимая доза подбирается индивидуально.

Эйран покосился на сестру, спрашивая взглядом, продолжать ли ему или Элия сочтет условия неприемлемыми. Богиня опустила веки, призывая родича рассказывать дальше. Покачивая в пальцах бокал, мужчина возобновил рассказ:

— У меня есть некоторый запас смолы и старинный амулет со спящим заклятьем работы некроманта. Если ты желаешь, мы определим твою норму.

— Каковы побочные эффекты, о которых ты упоминал? — с некоторой настороженностью уточнила Элия.

— Аромат смолы пробуждает странные желания у курящего. После вдыхания воздействие длится от нескольких минут до полусуток, — дал справку Эйран и поделился данными, полученными на основе наблюдений и экспериментов. — Длительность не зависит от коэффициента силы испытуемого, вероятно, речь идет об индивидуальной переносимости и толерантности.

— Странные желания? — едва заметно нахмурилась принцесса.

— Один объект страстно возжелал капустного салата с киварами, второй попытался перегрызть мне горло и напиться крови, хотя в роду у него не было вампиров, третий лег на землю и не двигался, четвертый забился под диван и орал, как резаный, стоило попытаться его вытащить, пятый сплел из бисера чудесный браслет…, - принялся перечислять маг. И под конец со стыдливым сожалением потерпевшего фиаско исследователя, обыкновенно не знавшего поражений, пожаловался: — Я так и не смог установить закономерности.

— А какой эффект дала смола в твоем случае? — уточнила с неподдельным интересом богиня.

— Я просто уснул и проспал около суток, — пожал плечами бог с заметным разочарованием. Похоже, ему, страстному экспериментатору, тоже хотелось ощутить какой-нибудь экзотический порыв.

— Очень интересно, — заинтригованно протянула Элия. — Какие же желания одолеют меня?

— Желаешь проверить незамедлительно? — скаламбурил Эйран и, получив согласие, протянул руку.

В ладони возник портсигар потемневшего от времени серебра с инкрустацией изумрудами, посверкивающими на черном фоне особенно живо. Во второй руке мужчины появилось нечто больше всего похожее на кусок пожелтевшей от времени лопаточной кости. Этот предмет бог положил на стол рядом и ничего не сказал, а вот портсигар раскрыл и передал сестре одну сигарету.

Принцесса, никогда в своей божественной жизни не курившая ничего просто потому, что не находила эстетичным и приятным вдыхание дыма, взяла предложенную палочку. Она пахла как смолистая сосна, смешанная с ирисом, странный, но не противный аромат. Брат тронул сигарету пальцем, и красный огонек затеплился на конце, заструился дымок. Следуя инструкции, богиня вобрала в грудь побольше чуть горчащего на языке дыма и держала с полминуты, выдохнула и набрала снова. Процедура осуществлялась под неусыпным надзором брата и сопровождалась нарастающим звоном в ушах. На третьем круге Элия краем глаза разглядела сеть странного плетения с неровными ячейками, тускло проблескивающую серым. Она походила на рисунок или гравюру, впечатанную в кость.

— Это оно? — спросила экспериментаторша, указывая на сетку.

— Ты видишь заклятье. Быстро сработало, — торжественно объявил принц и пристально всмотрелся в лицо богини.

— Ищешь следы странных желаний? — иезуитски, с чуть нервным смешком уточнила богиня, сама копавшаяся сейчас в тайниках подсознания с той же целью.

— Да, — без утайки ответил Эйран. — Как ты?

— Странно. Но теперь я знаю ответ на твой вопрос, дорогой, — чуть растягивая слова, ответила Элия, почти запрокинув голову на подголовник, пальцы расслабленно разжались. Выдохнув колечко дыма, богиня опустила тлеющую сигарету в бокал-пепельницу. И когда только брат успел ее подставить?

— Вопрос? — изогнулась бровь мага.

— Закономерности, милый, закономерности, — назвала и повторила Богиня Логики, делясь с братом тайной в благодарность за помощь. — Они не связаны с плотью, разумом и наследством крови, ответ следует искать в памяти душ. Смола фесари вызывает к жизни самое сильное из желаний, владевших душой и телом перед завершением прошлой инкарнации, возвращая палитру предсмертных эмоций.

— Выходит, мне буквально до смерти хотелось спать, — изумленно качнул головой Бог Магии, гадая, почему же его последним желанием было всласть выдрыхнуться. Доскональной памяти о прошлых инкарнациях, к большому личному сожалению, Эйран не сохранил. Ритуалы обретения воспоминаний, во множестве проводимые поначалу, ничего весомее смутных образов не дали. Потому исследователь мог только выдвигать версии.

— Точно, — заулыбалась принцесса и нежно погладила родича по полосатой шевелюре.

— А… а тебе? — несмело спросил Эйран, прощупывая почву, уточняя, не вступает ли он на запретную территорию.

— О-о-о, мне… Мной владело несколько одинаково сильных желаний, именно поэтому я способна сейчас сдерживать себя, — задумчиво констатировала Элия, проводя пальцами по щеке и шее мужчины, даже это едва ощутимое скольжение заставляло сбиваться дыхание. — Разум не знает, какое выбрать, и я почти свободна в своих действиях, почти.

Повернув голову, принц попытался поймать пальчики богини губами, та с очевидным сожалением отняла руку, проронив:

— Не надо, слишком опасные игры, контроля над силой недостаточно.

— Все еще оберегаешь меня? — подосадовал бог, вспоминая лекцию о воздействии силы Богини Любви на неподготовленную, то есть не привыкшую к ее постоянному излучению жертву.

Но, прежде, чем Элия успела сказать что-то в утешение, прозвучал сигнал вызова заклятья связи, похожий на глухой рокот отдаленного камнепада в горах.

— Громердан? — несказанно поразился Эйран, откликаясь на вызов.

Он развернул экран таким образом, чтобы сестре было видно и слышно все. Сама Элия оставалась невидимой для вызывавшего до той поры, пока сама не пожелала бы присоединиться к разговору.

— Лорд Колебатель, — ровно-вежливый голос Бога Магии дал понять абоненту, что связь установлена и его готовы со вниманием выслушать.

— Принц Эйран, — пророкотал Громердан, не расширяя зоны изображения далее абриса своей фигуры. Широкоплечий, стройный по-юношески, но уже давно не бывший желторотым юнцом мужчина с прохладными, безразлично-тусклыми, как отшлифованные водой зеленые камушки глазами. Черно-коричневый с зеленой отделкой камзол — один из многочисленного отряда подобных, слишком похожих, чтобы их отличать друг от друга, и фамильные тяжелые драгоценности показывали, что либо герцог зачем-то облачился так для разговора, либо находился где-то с официальным визитом.

— За мной долг чести принцессе Элии. Полагаю, вы должны знать, что сейчас принц Натаниаль убивает лорда Нигарда за оскорбление словом, нанесенное Светлой Богине. Я бы и сам убил придурка. Но делать это столь вызывающе явно? — придворный старой закалки неодобрительно качнул головой.

— Натаниаль? — нахмурилась и Элия, подступая к брату и кладя руку ему на плечо, чтобы стать видимой для собеседника по ту сторону заклинания. — Прекрасный день, дорогой лорд!

— Ваше высочество, — искра радости полыхнула в глазах несгибаемого Колебателя Земли, превращая тусклое стекло в яркие изумруды. Мужчина отвесил короткий поклон, что по его мерке было равносильно могучему проявлению чувств.

— Вы пройдете к нам? — предложил Эйран, считая тему слишком серьезной, чтобы ее обсуждать на расстоянии.

Не раздумывая более, герцог шагнул к принцу и приветственно сжал ему плечо. Так в Мэссленде здоровались уважающие друг друга равные по положению в обществе и доверяющие друг другу знакомые. Маг ответил таким же пожатием. Вероятно, обычай пошел из тех времен, когда модным было прятать в рукавах заклятое оружие. Такого рода приветственный жест давал возможность ощутить часть арсенала, а следовательно, демонстрировал толику личного доверия.

Громердан повернулся к богине. Та приветливо улыбнулась гостю, потом, будто вспомнив что-то, проронила сквозь зубы нечто не слишком похожее на общепринятые в обоих Мирах Узла приветствия, и повела рукой, окутывая фигуру туманом, скрадывающим очертания до такой степени, что они казались туманным облачком морочника.

— По-моему, принцесса, мы уже обсуждали вопрос необходимости вуалей, — разочарованно громыхнул Громердан. Он стоял прямо, сложив руки на груди, в строгой условно мирной позе старого канона, категорически не одобрявшего новые веяния из раздела «руки в боки» и «пальцы на ремне».

— Я помню, герцог, — согласилась Элия, опускаясь обратно в кресло и кивком головы предлагая гостю последовать ее примеру, благо третий предмет мягкой мебели появился в миг появления нового гостя, — но мы с братом проводили кое-какие эксперименты, и пока я не способна хорошо контролировать действие своей силы. Насколько я поняла, вы собирались поведать Эйрану нечто важное и вряд ли сочтете мои страстные объятия адекватной заменой деловому разговору.

— Хм, возможно, ваше высочество ошибается, — раздумчиво констатировал Громердан с едва уловимым затаенным жаром, словно под камнем породы бурлила раскаленная магма. Садиться он не стал. — Однако, не спорю, долг и дело прежде удовольствий. Смотрите!

Заклятье легкой бабочкой вспорхнуло с сильных, каменно крепких пальцев Колебателя Земли. Да, стихия воздуха и духа не были его призванием, но долгая-долгая жизнь не раз ставила бога перед выбором: освоить несвойственную роду магию или умереть. Он всегда избирал первый из вариантов. Красивый перстень с овальным изумрудом без огранки служил великолепным кристаллом для запечатления. Сейчас артефакт демонстрировал зрителям то, что сохранил в памяти камня для хозяина.

Бальная зала королевского замка Мэссленда нынче была сотворена по классическим людским образцам. Чуть грубоватое, торжественное, балансирующее на грани помпезного помещение. Огромные арки-окна под прозрачным тюлем на верхнюю четверть окна, тяжелые золотые портьеры по бокам, скромные бархатные банкетки и скамьи вдоль стен, фигурно-геометрический паркет, вместо потолка зеркало в золотой оправе-виньетке, громоздкие люстры, хрусталь и восковые ароматические свечи в канделябрах.

Слышался нежный звук виолы и барабанный ритм. Морем плескалась в громадной зале пышная толпа придворных, разряженных в самые экзотические одеяния и далеко не всегда походящих на людей даже внешне. Уши всевозможных конфигураций, не одна пара глаз, хвосты, крылья, чешуя, когти, — в Мэссленд снова пришла мода на демонические аксессуары.

Громердан, не гнавшийся за последними тенденциями, занял выгодный пост наблюдателя на верхней галерее, опоясывающей залу. Вот изображение колыхнулось, будто перескочило на следующий кадр и последовало приближение. Принц Натаниаль, элегантно восседая не на банкетке, а на подоконнике, лениво созерцал придворных. Изящный блондин собрал длинные волосы в высокий хвост-пальму. Отчего остроконечные уши Бога Изящных Искусств, уснащенные многочисленными серьгами и цепочками, сами казались отдельным произведением из разряда то ли икебаны, то ли скульптуры. Ногти, отращенные по моде, имели благородный бледно-голубой оттенок с синими и зелеными крупинками бриллиантового напыления. Стройные ноги, затянутые в лосины и обутые в высокие, почти до середины бедра мягкие сапоги были скрещены в щиколотках. Широкую рубашку, небрежно повязанный бабочкой шарф и жилет уснащала вышивка, повторяющая узоры серег и маникюра. Зеленые с синими искрами глаза были почти прикрыты пушистыми темными ресницами.

Наперсник принца, герцог Фрэган, успевший со времени последней встречи с Эйраном обзавестись тремя шикарными хвостами и фиолетовой чешуей, обводящей лицо по контуру, весело скалился и что-то нашептывал на ухо приятелю. Разноцветные глаза сплетника умудрялись следить сразу за всеми в зале. Вот он сказал что-то особенно колкое принцу, и выражение скучающего бездельника слетело с лица принца, как маска. Распрямившись пружиной и не отвечая на недоуменный вопрос герцога, Натаниаль соскочил с подоконника и устремился в направлении левого угла залы, туда, где у дверей распинался перед кучкой придворных какой-то расфранченный щеголь.

Судя по всему, эту породу самоуверенных идиотов выводили где-то в специальном секретном месте с неизвестными целями. Иным образом то, что ее представители попадались Элии всюду, как дома, в Лоуленде, так и в любом из миров, не объяснялось. Вот и Мэссленд не стал исключением.

Вроде бы симпатичное, не считая чешуи на лбу, висках и скулах лицо, тонкий нос, в меру полные губы, аккуратная бородка, глаза глубокого лилового оттенка, густые брови и плащ волос за спиной, но при этом такая донельзя самодовольная мина, что, выражаясь жаргонным выражением, подхваченным Джеем в урбо-мире неизвестного нижнего Уровня, «морда просила кирпича».

В общем периферийном шуме, который сопровождал трансляцию, неожиданно четко выделилась речь. Тот самый, антипатичный тип с самодовольной, чуть ироничной, чуть таинственной усмешкой, сейчас распинался перед публикой:

— Да-да, имя дамы не подлежит оглашению, но, смею вас заверить, мои лорды, оно весьма известно, как ее титул и призвание. Так вот, эта светлая богиня, я все-таки опущу подробности, блюдя репутацию красавицы, воистину прелестна! О ее ротик творит настоящие чудеса! Принце…гм, — сделал вид, что немного смутился из-за намеренной оговорки врун и, поправившись, продолжил, — моя дама так безрассудна в своей страсти, что я должен блюсти ее репутацию за двоих. Словом, лорды, если кто понял, о ком идет речь, все, что рассказывают о ее искусстве в постельных забавах не ложь, сплетники преуменьшают таланты Богини Любви!

— Как смеешь ты, тварь, трепать своим поганым языком имя светлой богини, — наполненный обжигающей стужей голос Натаниаля рассек нагромождение хвастливых слов. Сине-зеленые очи Бога Изящных Искусств сейчас больше подошли бы Богу Неотвратимого и Весьма Кровавого Возмездия.

— В-ваше высочество? — все еще больше недоуменно, чем испугано, обратился к принцу брехун, задирая нос.

— Ты немедля признаешь свои слова ложью, или мы сойдемся в поединке, — процедил Натаниаль.

— Не понимаю, принц, почему я должен в угоду вам называть свои слова лживыми? — принялся упираться, все еще не вникая в серьезность ситуации самодовольный хвастунишка.

— Светлая богиня никогда не снизошла бы даже до взгляда на такое ничтожество, как ты, — отчеканил сын короля Млэдиора. — Не смей марать грязной ложью имя той, и волоска которой ты недостоин. Лоуленд славен не менее Мэссленда, оскорбляя его могущество, ты принижаешь наше, а это есть измена. Изволь выбрать оружие!

— Хм, ну ты завернул, Нат, — очень тихо и оторопело пробормотал себе под нос Фрэган, но кристалл Громердана зафиксировал эти слова с четкостью крика. Изображение снова немного сместилось, показывая могучего мужчину, с небрежной грацией облокотившегося на перила балкона. Наблюдатель оказался брюнетом с львиной гривой волос, темно-темно синими, такими, что озарялись синевой лишь при ярком свете, глазами. Одет он был куда проще многих: простые черные брюки и синий жилет на голое тело. Мужчина с веселым удивлением, к которому примешивалась и толика подозрительного любопытства, созерцал спорщиков.

Потом изображение потускнело, и Колебатель Земли пояснил:

— Лорд Нигард выбрал дагу и меч, принц Натаниаль объявил, что поединок будет вестись до смерти на арене замка. Король поединка останавливать не стал. Когда я уходил, его высочество пустил противнику первую кровь и к милосердию был совершенно не склонен.

— Спасибо, вы правильно поступили, вызвав Эйрана, — поблагодарила Элия Громердана.

— Я так понял, что хвастаться своими победами должен был не Нигард, — хмыкнул Колебатель и, сопроводив речь многозначительным глубоким вздохом, дал почти заботливый, если бы не скрытая досада в голосе совет. — Тебе, принцесса, следует быть осторожнее с выбором.

— Учту, — немногословно отозвалась богиня, голова которой была занята куда более важной проблемой, нежели болтливость гипотетических любовников.

— Эйран, ты сможешь вызвать куда-нибудь Натаниаля, желательно в мир с другим ускоренным течением времени, кажется, у него слетел стопор-блок, — мысленно обратилась принцесса к богу.

— Башня сейчас именно такова. Подойдет? — дипломатично уточнил владелец ценной недвижимости.

— Хорошо, а теперь надо проводить Колебателя, — решила Элия, а тем временем герцог, бывший не в курсе мысленных переговоров потомков Лимбера, решительно метнулся к богине. Он буквально вздернув ее из кресла и впился жадным поцелуем в губы.

— Что за….! — хозяин башни даже не знал, как реагировать на такое нетипичное для выдержанного герцога поведение, свойственное скорее уж нетерпеливому сопляку при первом посещении борделя.

— Твоя смола, он надышался! — послала мысль Элия, останавливая доблестного защитника, готового ринуться на помощь. Слова были разумны, но сопровождены такой текучей сладкой негой, что Бог Магии мгновенно и от всей души пожалел, что сам не надышался фесари с подобным эффектом. По-видимому, желания в момент смерти у мэсслендца и лоулендской богини совпали. Хуже того, личная доза Громердана, поспособствовавшая проявлению прежних желаний, оказалась поразительно ничтожной.

Жаркие поцелуи, руки, обвившиеся вокруг широких плеч, приникшие друг к другу, будто спаянные воедино тела… Как ни бесило Эйрана происходящее, но он мог сделать только одно — развернуться и выйти вон. А еще, уже для себя самого, попытаться прогнать яркую картину, встающую перед мысленным взором. Прекрасное женское тело в мужских объятиях. Пожалуй, стоило активировать заклятье очищения воздуха, вызвать Натаниаля и ждать. Что иное оставалось предпринять полосатому магу? Если только поскрипеть зубами от ревности?

Разорванная напополам юбка, лохмотья рубашек, ошметки брюк, женская головка с разметавшимися локонами на его груди. Вот демоны, давно уже лорд Громердан не испытывал такого угара и не оказывался в такой ситуации. Богиня Любви мурлыкнула в полудреме, перекатилась на бок и открыла глаза. Никакого шока или удивления, скорее одобрение и довольство в самом выражении и в том, как запросто Элия оперлась на плечо партнера, присаживаясь.

— М-м-м, слава о каменной твердости Колебателей Земли ничуть не преувеличена, — с тихим поощряющим смешком констатировала Элия, прогоняя стыдливое смущение Громердана, нахлынувшее при воспоминании об одолевшем его безумии, и рой подозрительных мыслей о возможных ловушках. Богиня снова сладко потянулась. Вид на грациозно изогнувшееся тело немедленно поспособствовал новому подтверждению громкой славы. Мужчина плюнул на глубокомысленные расчеты и притянул красавицу к себе.

Спустя некоторое, весьма длительное время, разум настойчиво постучался в ворота плоти. Громердан отодвинулся подальше, чтобы даже случайно не задеть столь прекрасное средство укрепления. Видя озадаченность любовника, Элия, у которой действие смолы почти прошло, повинилась:

— Увы, дорогой лорд, Вы тоже стали невольной жертвой нашего с братом эксперимента с непредсказуемыми побочными эффектами. По-видимому, летучая смесь в воздухе оказала на вас эффект тот же, что и курение оной на меня.

— Я не назвал бы себя жертвой, принцесса, — едва заметно нахмурившись, ответил Громердан, — но вам следовало предупредить меня о возможных последствиях, прежде, чем приглашать.

— В следующий раз, непременно, — охотно пообещала экспериментаторша, прищелкивая пальчиками. Звездный вихрь в доли секунды заменил обрывки вещей на целые, заодно и облачил богов в точно такие же одеяния, каковые были на них до начала любовной баталии. Пожалуй, теперь в комнате не осталось никаких очевидных следов происшедшего, кроме воспоминаний, разделенных на двоих. Но эти следы были повесомее любых иных улик и магией Звездного Набора не уничтожались.

— Мой замок на Огненных Ключах близ Каменного Леса находится в потоках изменчивой силы земли мира, приглушающих все иные колебания сил, — стесняясь, и оттого почти грубо, бухнул герцог.

— Это вы так назначаете мне свидание? — для подтверждения логичного предположения, поинтересовалась Элия.

Вряд ли лорд решил рассказать ей о своих владениях по какой-либо другой причине, но странная мужская логика, подчас легко переплевывающая самые нелепые женские суждения, нуждалась в перепроверке. Ничего хитроумнее прямого вопроса изобретать не хотелось. Да, Громердан был старой дву- или даже многоличной скотиной, но, из опыта общения с ним, принцесса успела уяснить, бог предпочитал прямые пути, как кратчайшие. Тратить жизнь на пустяки вроде ненужных интриг Колебателю Земли давно приелось.

— Я не буду псом у ног светлой богини, виляющим хвостом в ожидании подачки, но если тебе понравилось… — считая, что сказано достаточно, возможно, даже более, чем достаточно, мужчина замолчал, предлагая принцессе домыслить самой и дать ответ.

— То почему бы не продолжить приятные, ни к чему не обязывающие отношения, — закончила богиня и с одобрением отметила: — Ты хороший любовник, герцог, скорее всего, я с удовольствием загляну в гости, когда закончу дела. И спасибо за то, что дал знать Эйрану о принце Натаниале.

Колебатель Земли ответил сухим кивком, поправил нагрудную цепь, как другой бы машинально оправил волосы, — оружия тот, для кого любой камень был и доспехом и клинком обыкновенно не носил, — и исчез из Башни. В голове царил некоторый сумбур. Богу совершенно необходимо было оказаться где-нибудь в привычной обстановке. Возможно, побродить по залам с коллекцией шлемов или заглянуть на псарню. Тоже своего рода релаксирующие процедуры.

Мало-помалу мысли улеглись, отсеялась шелуха пустой породы, оставляя самородок чистых выводов. Постоянных любовниц у герцога не было уже несколько столетий. Слишком обременительным он считал не столько содержать, сколько держать рядом женщину и терпеть ее глупые причуды. Куда спокойней было с рабынями или хорошо обученными девицами из веселых домов. Однако, Элия… Во-первых, она была совсем не глупа, во-вторых, слишком занята делами, чтобы надоедать ему пустыми капризами или своим обществом. Некоторую досаду вызывала мысль о других любовниках светлой богини, но при здравом размышлении, рациональный Громердан решил, что звезды тоже светят для всех, и им в вину это никто не ставит. Зато искусность Богини Любви в играх на ложе поразила герцога, теперь он мог с полным правом заявить, что самодовольный и, скорее всего, уже покойный, бахвал не соврал хотя бы в этом.

Никаким предательством по отношению к Мэссленду свои выводы и намерения мужчина не посчитал. Он ведь не собирался выдавать принцессе государственных тайн и очень сомневался, что таковые лоулендской богине могут понадобиться. Она, водящая дружбу с Силами, и так узнает все, что пожелает, иными путями.

Принцесса же, не ведая о мнении, столь лестном для нее своей адекватностью, вытащила из портсигара половину сигарет и вышла из комнаты, желая отыскать Эйрана. Болотный дух, светящийся зеленым огоньком, слетел навстречу гостье и услужливо повел в том направлении, где пребывал хозяин.

Пусть рожденный в Мэссленде принц знал черные заклятья, и некромантией, как отраслью, не брезговал, но применять ее для сотворения примитивных немертвых слуг вроде зомби или скелетов не считал практичным. Первые, даже при самых лучших чарах сохранности, со временем начинали попахивать и шаркать ногами, вторые громыхали при каждом движении, а Бог Магии ценил тишину и покой. Именно ради этой необходимой в любой творческой работе составляющей он уединялся в Черной Башне. Конечно, нежданных или нежеланных гостей, добравшихся до убежища Эйрана, могла гостеприимно встретить нежить. Но сие было лишь мороком и ничем иным. Мороком, под которым скрывались куда более опасные и тихие защитники и слуги.

Поскольку сестра, находившаяся под действием смолы, оказалась исключена из активной деятельности интеллектуального характера, принц вынуждено взял всю работу и заботу на себя. Оставив Элию и Громердана, он переместил мысленным приказом комнату развлечений в участок башни, подпадающий в более ускоренное, нежели общее время мира, русло, и прошел в рабочий кабинет.

Там бог тронул стену, обитую бледно-зеленой тканью с ненавязчивым травяным рисунком, превращая ее в большое зеркало. Протянул руку к полке шкафчика, достал нефритовую шкатулку с маленькими стеклянными на вид разноцветными шариками. Это была коллекция частиц силы очень многих объектов, собранная явно или тайно, в том числе и с посетителей башни. А для чего еще в проводниках держать болотные огоньки, тянущие за эскорт чуть больше силы, чем нужно для работы? Эйран вытащил один шарик. Не больше ногтя на мизинце, нежно голубой с сине-зеленой спиралью, и вставил его в паз на нижней раме. Зеркало прекратило отражать кабинет, едва заметно замерцала сетка защиты от следящих заклятий и появилось изображение.

Это тоже был кабинет, но вовсе не кабинет принца Эйрана, этот принадлежал королю Млэдиору. То ли помещение, подобно бальной зале, менялось сообразно общему стилю замка, то ли его величество оказался куда большим поклонником классики, чем Бог Магии ожидал от Мэсслендского владыки. Стены до середины длины были обшиты палисандровыми панелями, далее шла обивка тканью с едва заметным травяным узором. Гадючник — опознал Эйран невзрачную и очень ядовитую травку, привыкшую прятаться среди безопасных куртин вилочника и сгубившую не одно стадо. Белый потолок украшала большая полусфера люстры прозрачного, чуть-чуть в зеленцу, хрусталя. Вместо штор на окнах имелись светлые, текучие занавеси застывшей воды. На полу лежал ковер без узора с единственной монограммой в центре, словно бросавшей посетителю вызов: попробуй, наступи, и вместе проверим, что будет.

Меблировка, нет, даже не она сама, а манера оной, показалась Эйрану смутно знакомой. Точно! У короля Лимбера имелся точно такой же тяжелый даже на вид, громадный рабочий стол, правда, здесь столешница была куда более хаотично загромождена бумагами. Эйран невольно задумался о причинах. То ли мэсслендский владыка был более небрежен в обращении с документами, чем отец принца, то ли бумажной работы на него нынче свалилось больше нормы. А может, в Лоуленде водилась более совершенная порода секретарей?

Довершали обстановку помещения маленький столик-драборк с тридилами и кубком, несколько кресел, диван, обтянутые кожей шахира, шкафы-сейфы по одной из стен да гобелен со сценой охоты на дракона по другую.

Полосатый маг мысленно чертыхнулся, он вовсе не рассчитывал, что его чары окажутся способны проскользнуть сквозь охранные завесы королевского замка. Так случилось только потому, что точка настройки — принц Натаниаль собственной персоной пребывал в кабинете отца. Но отступать было поздно. Если король не заметил в причудливом переплете защитных заклятий активации чар, маскирующихся теперь под личную силу сына, то их отключение учует неизбежно. Оставалось только одно, то, ради чего собственно маг и затеял возню с зеркалом, — наблюдать и ждать.

Млэдиор, как и его коллега из Лоуленда, являлся Богом Политики, только к собственному личному счастью, второй плодородной специальности в нагрузку не имел, поэтому его противозачаточные заклинания действовали четко, а случившиеся осечки можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Вот сейчас одна такая стояла перед монархом с совершенно непроницаемым, даже скучающим, если не обращать внимания на нервно подергивающийся кончик правого уха, видом. И почему, погнавшись за модой, глупый отпрыск пренебрег маскировкой? Знал ведь, что тик выдает его с головой. Или не знал? Или же знал, но собрал волосы в верхний хвост нарочно, чтобы гадали о поводе, выбившем его из равновесия?

Король положил руки без перстней (никогда не надевал их на балы, чтобы позлить франтов, а вот в хорошей кулачной потасовке напротив не пренебрегал) на подлокотник. Покачал головой и почти нежно (интонации не значили ничего и ничего не говорили об истинных чувствах Млэдиора) поинтересовался:

— Зачем ты убил этого болвана прилюдно, Нат, и по такому дурацкому поводу?

— Он попался под горячую руку, отец! Я сегодня плохо спал, никак не складывается сонет, вот и вышел из себя, — покаялся принц без тени раскаяния в голосе. Длинные ресницы театрально затрепетали.

— И, разумеется, лоулендская богиня Элия никакого отношения к твоему поведению, а ты просто раскромсал Нигарда на части, не имеет, — глубокомысленно продолжил король.

— Разумеется, имеет, отец, — возразил принц, начиная балансировать на грани между ложью и правдой. — Светлая Богиня — идеал и источник вдохновения для менестрелей множества миров! Поносить ее как публичную девку — это низко и пошло! Мое эстетическое чувство потребовало немедленного и показательного устранения глупца, дабы иным не повадно было повторять!

— О, так то было эстетическое чувство и никакое иное? — приятно удивился Млэдиор, кончик рта приподнялся в намеке на улыбку, правда, улыбку какого рода, разгадать возможности не было. — И лично ты не имел возможности наблюдать источник вдохновения, подвигнувший тебя столь горячо вступиться за опороченный идеал бедных подведомственных менестрелей?

— Где бы я мог лицезреть светлую богиню, отец? Сей цветок благоухает в розарии Лоуленда и до Мэсслендских топей доносится лишь слабый отзвук дивного аромата! Вот если бы вы изволили пригласить ее ко двору, а она вдруг согласилась, тогда… Вне всякого сомнения, я не упустил случая быть представленным той, слава о чьей красоте птицей летит по мирам, — привычно ответил вопросом на вопрос Натаниаль, уснащая речь метафорами.

Млэдиор собрался подкинуть Нату еще один провокационный вопрос, загоняя сына в ловушку, когда прозвучал вызов заклятия связи. Ощутимый, но не слышимый для принца и наблюдателя. Король, намеревавшийся помучить младшего отпрыска, переключился на нечто более срочное и важное.

— Ступай, у меня дела, — бросил он жертве.

Уважительное сожаление о невозможности продолжить беседу с драгоценным родителем нарисовалось на лице Натаниаля столь же явно, сколь велико было таимое в душе облегчение. Бог вознес горячую мысленную хвалу Силам Двадцати Одной и Творцу заодно. Пусть последний отродясь ни во что не вмешивался, так ведь и не мешал! Принц покинул допросный кабинет с легким сердцем. К тому времени, когда отец решит возобновить беседу (допрос), если решит, принц непременно придумает кучу веских доводов в свою защиту. Но такой бодрый настрой длился недолго. Бог тут же получил настойчивое приглашение в гости.

Эйран стал за последнее время не то чтобы другом или приятелем для принца, но очень приятным компаньоном для нечастых встреч. Пусть положение мужчин было практически равным и ни один ничего не был должен другому, но Натаниаль слишком хорошо понимал, что и почему происходит. Слухи по Мэссленду разлетались быстро. Потому серьезного разговора было не избежать, и чем скорее он состоится, тем лучше.

Путая следы, мэсслендец сначала перенесся в свой замок в горах, накинул чары, смывающие все нити следящих заклятий и только потом телепортировался в черную башню. Сжав предплечья друг друга, боги секунду помолчали. Первый потому что собирался с мыслями, второй потому что догадывался, о чем пойдет речь и не слишком желал разговора.

— Прекрасный день, ваше высочество, — поздоровалась Элия, входя в кабинет брата без стука, Эйран тут же отошел в сторону, давая двоим простор для беседы, но комнату не покинул, страхуя сестру от слишком трепетных и слезливых признаний. Хватит уже того, что нынче он явился косвенным виновником пополнения богатой коллекции любовников богини.

Натаниаль вздрогнул, мгновенно разворачиваясь на зов. Лицо вошедшей укрывала магическая вуаль — защита для созданий, непривычных к постоянному созерцанию и излучению ее силы. Грациозный поклон мэсслендца позволил волосам рассыпаться, закрывая и уши, и заалевшее лицо, выдающее состояние принца с головой вернее подергивающихся кончиков. Вероятно, Бог Изящных Искусств еще не мог владеть голосом, потому промолчал.

— У вас снят блок-стопор, Натаниаль, почему вы не обратились к Эйрану, чтобы вызвать меня? — с участием спросила богиня, видящая и состояние мужчины и его причины столь же ясно, как маг только что лицезрел кабинет короля Млэдиора.

— Я не хотел этого, — отозвался тихо, но от этого не менее твердо мэсслендский принц. Он смотрел на богиню так, будто видел ее лицо сквозь пелену чар и любовался им. Натаниаль прозревал прекрасный лик глазами сердца. — И вы больше не уговорите меня, даже если будете шептать под сонную песню камня неодолимой дремы. Постигнув бурный поток чувств и вдохновения, я не желаю бесчувствия и воспоминаний о прежнем цветении души, не желаю пустых дней, когда не мог записать самой простой мелодии. Да, вы предостерегали о муках. Любить действительно больно. Но вместо равнодушия я выберу их. Любая палитра цвета и звука лучше тишины и серой пелены на душе. Не тревожьтесь, я много думал и не собираюсь докучать своим обществом или искать встреч, коль вы, светлая, не расположены меня видеть. Позвольте только передавать через брата кристаллы с музыкой, которые я посвящу вам, ибо являться в храм будет слишком рискованно, особенно после всего, что случилось сегодня.

— Элия, он смог снять твой блок сам или какая-то магия? — послал тактичную мысль Эйран.

— Никакой магии. Сам. Тебе ведь знакома истина: неразрушимых чар не существует. Если принц сознательно решил, что желает вернуть свои переживания, блок истаял дымом, — с сожалением о невозможности решить проблему раз и навсегда без убийства поклонника, откликнулась Элия и ответила мэсслендцу:

— Каждый выбирает свой путь. Я понимаю и принимаю ваш выбор принц, пусть и не одобряю его. Мне жаль, что все так получилось.

— Мне тоже жаль, светлая, родись я в Лоуленде, быть может, смог бы добиться хоть мимолетной благосклонной улыбки, прикосновения, но клеймо принца Мэссленда неодолимое препятствие, — глухо промолвил Натаниаль. — Впрочем, в этом есть своя справедливость. Мне всегда было интересно, что происходит в душе этих глупышек, плачущих от любви, молящих о единственном взгляде, как о величайшей милости. Я узнал и ни о чем не жалею.

— Один вопрос, принц. Что такое камень неодолимой дремы? Это некая мэсслендская поговорка-метафора или? — переспросила Элия, переводя разговор из привычно-скучного русла признаний и терзаний в более продуктивное. Она еще сама не поняла, что именно ее заинтересовало, но предпочла пойти на поводу интуиции.

— То и другое, принцесса, — с едва заметным удивлением относительно неосведомленности о столь элементарных вещах ответил Натаниаль. Его почти умилила эта черта, еще раз явственно указующая на чуждость богини Мэссленду. — Камни неодолимой дремы, или, если короче, камни дремы — природные музыкальные кристаллы, которые произрастают в каменном лесу мира Хидиар на границах с Топями. Они начинают звучать, стоит упасть на грань малейшему лучику света. Их мелодия навевает крепчайший сон на любого, услыхавшего песню, будь то зверь, смертное создание или бог. Жертва засыпает под пение леса, а живые корни дерев пьют сок жизни. Иногда мелкие несозревшие кристаллы опадают на землю и их можно забрать, но они звучат не более нескольких минут, а работа сборщика очень опасна. Зато песня кристалла способна справиться с самой злой бессонницей, их очень ценят лекари. Но есть и опасность. Слова, нашептанные под мелодию сна, становятся для больного равносильны приказу.

Крупные кристаллы поют бесконечно дольше. Их песня более восхитительна, но, насильно сорванные с дерева, они мгновенно рассыпаются в пыль. Музыка, переписанная на обычный кристалл, уже не несет в себе сонной магии, утрачивая очарование. Крупный зрелый кристалл, поющий полноценную песнь, в редчайших случаях способен заполучить лишь Колебатель. Их род сдает в аренду лишь целителям. Насовсем же расставаться со своими сокровищами Колебатели не желают ни за какие деньги. Я как-то просил Ульяду продать мне один единственный кристалл, хотел написать вариацию колыбельной, но она побоялась гнева Громердана. Лепетала мне о том, что де Каменный Лес священен и его созревшие плоды несут смерть неосторожным, пришлось слушать простые музыкальные кристаллы перезаписи.

Бог Магии подтвердил правдивость рассказа сдержанным кивком и ничего не прибавил мысленно, по-видимому, другой информацией не обладал.

— Красивая история, спасибо, прекрасного дня, принц, Эйран, — поблагодарила богиня Натаниаля, заодно попрощавшись с братом, и вышла из кабинета.

Все необходимые слова были сказаны, уговаривать того, кто выбрал и все решил для себя, бессмысленно. Возможно, выход существовал, но Элия пока не видела его. Если только и впрямь нашептать богу мысль отречься от любви, но такой поступок слишком явно попахивал нарушением Закона Равновесия, чтобы принцесса решилась на него без крайней необходимости. Зато кое-какая другая ситуация воистину требовала крайних мер.

— Ты убил ту скотину окончательной смертью? — уточнил Эйран, когда за принцессой сомкнулась дверь.

— О да, без надежды на воскрешение. Ни один бог-целитель то, что осталось, латать не возьмется, — кровожадно отозвался Бог Изящных Искусств. Он не просто прирезал покойного хвастунишку, скорее изысканно расчленил его на безвредные, не порочащие имя Светлой Богини составляющие.

— Хорошо, — позволил себе почти миролюбивую улыбку защитник чести сестры и сделал уже ставшее почти традиционным предложение: — Выпьешь чего-нибудь покрепче?

— Выпью, — согласился Натаниаль и опасливо поинтересовался: — Ты не собираешься топтаться мне по ушам и зудеть про фатальную ошибку?

— Если Элия не стала, так чего ради я? Перед отцом выкручиваться тебе и разбираться с прочими проблемами тоже. Станет невыносимо, всегда можешь попросить богиню вмешаться, — потер подбородок полосатый маг, доставая из запасника в боковой нише запыленную бутылку чего-то глубоко-фиолетового цвета и маленькие рюмочки размером с наперсток. Затем присел в глубокое кресло. Зачарованная мебель — разумный гриб, питающийся светом — тут же подстроилась под фигуру хозяина. Натаниаль занял соседнее сидение и принял рюмочку.

Подумав мгновенье, Эйран резюмировал: — Каждый имеет право портить себе жизнь, как пожелает.

И этот вывод стал замечательным тостом для дегустации крепкого напитка с неповторимым вкусом. Отдышавшись, налили по второй.

— Да, я сделал свой выбор, — серьезно продолжил тему Натаниаль. Даже в тонких пальцах рюмочка казалась почти игрушечной. После паузы последовал робкий, до близкого знакомства с мэсслендцем полосатый маг никогда бы не подумал, что принц может говорить таким тоном, вопрос: — Полагаешь, светлая богиня рассержена на меня?

— Нет, сестра не злится, скорее досадует на возможные проблемы, — рассудил маг. К тому, кому не видать милости Элии, как своих острых ушей без зеркала или глаз на стебельках, сын Лимбера мог проявить толику понимания и сочувствия.

— Я не доставлю ей неудобств, — пообещал поклонник. Как и каждый из клянущихся богов, он всерьез собирался сдержать данное слово.

Эйран молча отсалютовал собеседнику рюмочкой и пригубил напиток, казавшийся в мелкой таре почти черным. Если первая рюмочка была подобна проглоченному огненному шторму, то вторая походила на жидкий огонь, растекающийся по венам приятным теплом и удивительно освежающий голову, гудевшую у Натаниаля после отцовского допроса и разговора с принцессой так, будто там поселился рой гигантских пчел. Принц сделал выбор после долгих дней серых, как безнадежно моросящий дождь на Мингарзе, дней, когда не мог сотворить даже простейшей мелодии, наполненных фальшью отвратительно спокойных дней. В один из которых он понял, что более не желает этого неживого покоя и готов на все, только бы вернуть себя прежнего, со всеми муками и болью, рождающими музыку…

Глава 14. Камень дремы

Элия сплела заклинание связи, намеренно не используя в плетении чар видимости, чтобы ее вызов не сочли провокацией или приглашением к немедленному продолжению постельных забав, и позвала:

— Прошу прощения за беспокойство, лорд Громердан, я хотела просить Вас об услуге.

— Богиня? — удивленно откликнулся мужчина. Что-то звякнуло, как кастрюля на кухне или скорей уж шлем, возвращаемый на полку. Того, что Элия начнет донимать его какими-то просьбами, бог не ожидал и был почти заинтригован.

— Мне только что рассказали историю про камни дремы. Скажите, это правда, они могут усыпить своей песнью любое создание?

— Живые и созревшие камни, да, я не знаю тех, кто не поддался бы кристаллу, — отозвался Громердан.

— Нижайше прошу вас, дорогой лорд, позволить мне воспользоваться таким камнем, обещаю, как только надобность в нем отпадет, незамедлительно возвратить его владельцу, — без заискивания, твердо и спокойно обратилась Элия к собеседнику.

— Я должен знать, зачем вам кристалл, только тогда смогу решить, — после весьма многозначительной паузы промолвил Громердан. В его словах не было жадности скупца, не желавшего расставаться с сокровищем, скорей уж он походил на родителя, опасающегося отпускать ребенка в опасное путешествие.

— Я не хочу убивать того, кто ведет охоту за мной, не уверена, что смогу убить, понимаю, что убийство — худший из вариантов. Если камень дремы подействует, это будет лучшим выходом, — принцесса постаралась ответить честно, выдав минимум информации.

— Даже песня зрелого кристалла не длится вечно, рано или поздно, тот, кто повержен в сон, проснется, если уснул не у корней каменных деревьев, — промолвил Колебатель.

— Но, пока она звучит, можно воззвать к разуму дремлющего под напев камня? — уточнила условия Элия.

— Да, но только воззвать. Внушить противное самой сути спящего создания и противоречащее его желаниям невозможно, — скорректировал диапазон действия кристалла мужчина.

— Подходит идеально, — заключила богиня, убеждаясь в своем намерении, первоначально основанном лишь на интуитивном побуждении.

— Пока я в этом не убежден, — проронил мужчина, подразумевая необходимость объяснений.

— Тот, кто вышел на охоту, безумен. В здравом уме он никогда не причинил бы мне намеренного вреда, я рассчитываю, что камень сможет помочь, — откликнулась Элия, позволив искренней надежде на благополучный исход прозвучать в голосе.

— В моем свободном распоряжении нет сейчас живых кристаллов, они находятся в Каменном Лесу. Добыча зрелого камня смертельно опасна, богиня. Вы готовы серьезно рискнуть ради некоего безумца? — уточнил Колебатель Земли, сообщая условия и одновременно проверяя твердость намерений собеседницы.

— Готова, — односложно подтвердила богиня, понимая, что другого выхода у них с герцогом и в самом деле нет.

Против безумного жнеца не вошедший в силу Джокер не устоит, обоюдный рост силы в ответ на угрозу сделает бесполезным открытое столкновение. А заманить деда к Омуту, как самоуверенно предложила Элия брату поначалу, шансов немного. Но даже если такой трюк сработает, убийство жнеца ляжет тяжким бременем на души богов. Пусть сумасшедший, но он все еще Слуга Творца, в этом принцесса убедилась сама, когда лицезрела убийство демона-книжника. И реакция у дедули Леоранда совершенно не старческая.

— Это действительно настолько важно? — уже не грубо-допросным, отстраненным тоном, а с интересом и почти заботливо вопросил Громердан.

— Очень, — ответила богиня. — Так уж получается, дорогой лорд, что у меня в последнее время почти не бывает неважных дел.

— Хм, такое же важное, как тот сумасшедший, пытавшийся заполучить жезл? — недоверчиво переспросил Колебатель.

— Возможно, еще важнее, — честно призналась Богиня Любви.

— Вам везет на безумцев, светлая, — пошутил герцог, принимая решение.

— О, я даже живу среди них, — привычно отшутилась Элия, понимая, что Громердан соглашается исполнить ее просьбу.

— В таком случае, отправляемся, — скомандовал герцог Мэссленда, переходя от слов к действию.

В тот день, когда в его замок играючи ворвался могущественный безумец, Колебатель Земли дал себе слово отплатить долг чести лоулендской богине, спасшей его жизнь. Кроме того, сумасшедший, по душу которого пришел жнец, не был личной проблемой Громердана или любого из членов семьи лоулендского монарха, а значит, и тот, другой, кто преследовал Элию ныне, тоже мог оказаться угрозой для всего Уровня. В словах принцессы о серьезности ситуации не было лжи или преувеличения.

Богиня без колебаний оперлась на решительно протянутую через заклятье связи горячую руку и двое шагнули в сгущающийся смолистый сумрак леса. Но это был не каменный, а настоящий лес, с темной травой и толстыми замшелыми стволами могучих деревьев. Они не стояли навытяжку прямо, а плавно изгибались, словно гигантские змеи, переплетались кронами, сквозь которые просачивались редкие алые лучики заходящего солнца. Было почти тихо, слышался лишь далекий шелест ветра высоко в кронах, редкий посвист птиц и рык какого-то крупного хищного зверя.

Двое оказались перед мостком из поросших ковром мха каменных плит, перекинутым через небольшую речушку, серебристой говорливой змейкой пронизывающую лес. По другую сторону текучей воды лес снова вступал в свои права, но не сразу, на десяток-другой шагов древесные гиганты отступали, уступая место пятачку поляны. Там, в высокой, по колено, траве, где Элия не заметила ни одного цветка, напротив мостка стояло два каменных столба в две трети среднего роста человека с погасшими чашами-светильниками.

— Мы на границе с Хидиаром, время почти синхронно, здесь заканчивается день, там первые сумерки, — глуховато объяснил Колебатель. — Ночи обычно хмуры, но если хоть один луч упадет на камень дремы, лишенный защитных чешуек, сдутых ли ветром, осыпавшихся при ударе о землю или ветку, зазвучит музыка. Звездный свет, свет солнца, кристаллу все равно. Нам придется использовать оглушающие чары, Элия. И если заклятье тишины не подействует, мы можем остаться под корнями каменных деревьев навсегда, на прогулки в Каменный Лес не ходят. Не передумала?

— Мне нужен камень, — подтвердила свое намерение богиня.

— Быть по сему, — подытожил Громердан и, продолжая держать спутницу за руку, шагнул на мост.

Вспыхнули совершенно бесшумно и загорелись темными розами огни в чашах светильников. Нет, наверное, какой-то звук все-таки был, но ни Элия, ни Громердан уже ничего не слышали, заклятье, наложенное на мост, мягко окутало гостей, укрывая их защитным коконом абсолютной, до звона в ушах, тишины.

Ладонь Элии продолжала крепко сжимать горячая рука. Почему-то, несмотря на монолитную монументальность ничуть не громоздкой фигуры, производящей впечатление ожившего камня, тело бога было горячее обычного. А сейчас жар тела Громердана стал еще более ощутим, делая очевидным факт: само присутствие Колебателя Земли было пропуском в мир Каменного Леса Хидиар, через врата, запретные для созданий любого другого рода.

При приближении визитеров воздух между светильниками замерцал натянувшейся пленкой и потемнел, отмечая вход в постоянный портал, реагирующий лишь на силу и кровь рода создателя.

Через границу миров боги одновременно шагнули в Каменный Лес. Вместе же они влипли в вязкую, тугую, как резиновые жгуты паутину ловушки. Сеть гигантского паука-кстара, питающегося крупными млекопитающими. В эту категорию легко вписывались и прочие живые создания, даже боги, если имели глупость попасть в паутину, лишавшую возможности не только двигать конечностями, производя мелкие манипуляции, но и блокирующую магическую силу. Нити ловчей сети дивная тварь, походящая на живописный разноцветный клубок мохера, смазывала особым парализующим ядом. Если жертва дергалась сколько-нибудь интенсивно, пытаясь освободиться из ловушки, то яд не только парализовал мышцы, но и лишал сознания. Пожалуй, до некоторой степени это было даже милосердно. Съедаемая добыча не всегда успевала сообразить, что ее едят. Но что забыл теплокровный паук в каменном лесу? Именно эта мысль, одновременно осенила обоих охотников за камнями и парализовала их не хуже яда, спасая от пустых трепыханий. — Вы не говорили, герцог, о том, что Лес обитаем, — послала мысль коллеге по ловушке богиня, ибо слышать они все еще ничего не могли, заклятье, наложенное на мосту, держалось крепко.

— Он необитаем, — мрачно ответил Громердан и, справедливости ради, добавил слово-предположение. — Был. Но я не чую паучьего запаха, или он ставил свою сеть очень давно или кто-то использовал сеть как ловушку.

— Как можно уничтожить паутину? — задалась самым важным вопросом Элия, не слишком интересовавшаяся арахнидами, если конечно, речь не шла об арадах — демонах-пауках из Межуровнья. Вот тут богиню вполне можно было считать лучшей специалисткой на Уровне, или даже на Уровнях.

— Единственный известный мне способ — огонь, — бросил следующую мысль Колебатель Земли и предостерег: — Магией я не способен запалить и искры, если же буду дергаться, чтобы дотянуться до кресала, мы может не успеть уйти. Свет живого огня и сотрясение земли перебудит корни деревьев вернее солнца и звезд, нужно будет двигаться сразу же и очень быстро.

— Тогда попробуем по-другому, герцог? Поставим на то, что свет моего огня не взбудоражит корни и кристаллы мгновенно? Но на всякий случай будем готовы бежать быстрее ветра! — предложила Элия и, дождавшись согласия мэсслендца, дохнула на паутину. Богиня вызвала к жизни призрак серого пламени — силу, не зависящую от магии миров, ту, на возможность управлять которой не действовал чудовищный паучий яд.

Призрачный серый бездымный огонь, повинуясь воле владелицы, взметнулся по толстым жгутам липкой ловушки. Он избирательно пожирал нити паучьей сети, обращая ее даже не в пепел, просто в ничто. Смертоносные язычки лакомились лишь паутиной, они не коснулись даже волоска на теле богов или нитки одежды.

Однако, будет ли столь же милосерден Каменный Лес, потревоженный чужаками, никто предсказать не мог. Едва почуяв свободу, двое со спринтерской скоростью припустили к нагромождению камней, слева от входа в портал. Быть может, когда-то они были поваленным деревом, но теперь оставались просто грудой обломков. Бежать назад без добычи, когда оставался шанс заполучить камень дремы ни Элия, ни Громердан не стали. Они даже не обсуждали такую возможность, вполне хватало того ментального ощущения цели, которым были пропитаны мысли богов.

Несясь гигантскими скачками по Каменному Лесу бок о бок с принцессой Лоуленда, Колебатель Земли с отстраненным удивлением отметил, каким лестным для самолюбия одобрительным уважением была приправлена мысленная речь Элии. Эта женщина, если только она не была гением двуличности, способным подделать ментальный фон, действительно не пыталась использовать его. Она просила о помощи и готова была отплатить услугой за услугу. Причем, в понятие отплатить Богиня Любви вовсе не включала свое тело, ставя эти отношения вне круга деловых вопросов, так же, как и используя свою силу для спасения обоих, не испытывала никакого чувства превосходства. Просто костер зажег тот, у кого «кресало» оказалось «ближе в кармане».

Боги упали ничком на груду мелких, весьма острых камней, скрывшись за нагромождением более крупных, до того, как начался следующий этап представления, и даже успели обменяться парой колких реплик.

Принцесса с мысленной усмешкой заметила:

— Знаете, герцог, надо что-то делать с нашим обыкновением валяться на камнях, пока это не стало традицией. Каждая вторая встреча заканчивается именно так!

— Так я же Колебатель Земли, принцесса, — мрачновато сыронизировал бог. — Хотите плескаться, заводите знакомства с Мокрицами. — Громердан употребил презрительное прозвище Повелителей Воды.

— Валяться в луже? Мочить одежду? — призадумалась Элия с искрящейся юмором серьезностью и отказалась: — Нет, камни все-таки предпочтительнее.

За возней с паутиной и спасением собственной жизни богиня не успела хорошенько оглядеться вокруг. Зато сейчас, лежа животом на камнях в ожидании будущих неприятностей (вряд ли сеть готовили для того, чтобы по-королевски наградить добычу), смогла, используя ночное зрение, в полной мере насладиться пейзажем.

Эти деревья были еще более монументальны, нежели те, что росли в живом лесу. Высоченные прямые стволы были скручены из намертво сцепленных между собой более тонких стволов. Далеко вверху ровный ствол расходился длинными ветвями, на которых висели темные, похожие на шишки наросты. Разнокалиберные, от мелких, с ноготь ребенка, до крупных, с голову взрослого мужчины. Было темно по-настоящему, слабый свет звезд почти не просачивался сквозь завесу ветвей. Внизу, у подножия стволов расстилалась ровная, лишенная какой бы то ни было растительности поверхность, присыпанная все теми же «шишками» мелкого калибра.

Громердан ответил на молчаливый вопрос спутницы:

— Да, это кристаллы. Мелочь, на несколько минут зачарованного сна. Те, что отбирают и уносят сборщики для шелушения. Крупные кристаллы, если опадают, то уже перезрелыми и тут же рассыпаются в пыль. Но и мелкие очень опасны без огранки. Их незрелая песня лишена стройности. Сон живого создания под такую может привести к безумию.

Очень скоро наблюдателям стало не до ботанических лекций. Прямо рядом с местом, где боги вляпались в паутину, распахнулся портал и оттуда выпрыгнуло шестеро в темных облегающих одеждах и масках, выпрыгнуло так, словно заранее рассредоточивались по периметру паутины. Вот только творения кстара на месте уже не было, зато под ногами шестерых оказалась не спокойная каменная площадка из крошева кристаллов, а корни деревьев, потревоженные призрачным огнем Межуровнья и стремительным бегом первой пары гостей.

Никто из незваных гостей не сумел, вернее, не успел среагировать. Земная твердь пришла в движение. Она буквально разверзлась, становясь жидкой кашей, выпуская из себя взметнувшиеся вверх корни-лианы, обладающие гибкостью змей. В ловушке леса шестеро увязли мгновенно, корни оплели их тела и неумолимо тянули вниз, сжимая так, что ломались кости и лопалась вместе с одеждой кожа, заливая ткань темной влагой. Земля сомкнулась над своей добычей меньше, чем за десяток секунд и мало-помалу колыхание почвы успокоилось.

Пели ли при этом кристаллы и кричали ли жертвы каменного леса осталось для богини неизвестным. Она находилась под заклятьем тишины и по-прежнему не слышала ни звука. Сказать по чести, и ничуть не жалела об этом. Да, в силу необходимости, Элия могла бы пытать ради получения информации и убивать. Но никогда пытка сама по себе, в отличие от брата Энтиора, не доставляла ей и тени удовольствия. Работа и ничего кроме работы.

— Ловушка захлопнулась, — резюмировала богиня. В мысленной речи повисла многозначительная пауза, предполагающая заполнение пояснениями.

— Лес — владения нашего рода, никто не имеет права вторгаться сюда без дозволения, — с мрачным удовлетворением высказался Громердан и пояснил: — Это был плавающий портал с маскировкой силы — кто-то потратил очень много времени, магии и несколько редчайших артефактов, чтобы сотворить его и ловушку незаметно от стражей границ леса.

— Зачем? — испытующе поинтересовалась мотивами принцесса.

— Кристаллы, — усмехнулся Колебатель Земли. — Мы собираем лишь незначительную часть из опавших, оставляя прочие лесу.

— Портал это объясняет, но зачем ловушка? Не проще ли было действовать незаметно? — удивилась женщина нелогичности действий покойных.

— Незаметно в Каменный Лес войти невозможно, — сурово перебил бог. — Мы узнаем о незваных гостях и караем. Начни воры собирать кристаллическую падь, почувствовали бы еще быстрее. Нет, дело в крупных кристаллах. Только истинный Колебатель может безнаказанно сорвать кристалл с дерева и не погубить его. Если бы удалось поймать кого-то из нашего рода в сеть и заполучить хоть один крупный камень дремы — это окупило бы весь риск и все траты.

— Жаль, никто не уцелел, — огорчилась Элия возможным затруднениям в распутывании интриги.

— Не жаль, — возразил Громердан, поднимаясь с неудобного для любого, кроме него самого, каменного ложа и возвращаясь мягким, удивительно плавным шагом к месту схватки. Колебатель Земли поднял один из каменных осколков, на котором запеклась кровь. — Этого хватит. В нашем роду есть хорошие некроманты-ловцы душ, я узнаю правду, и виновные понесут наказание.

Понимая, что опасность нового буйства корней миновала, Элия аккуратно присоединилась к своему спутнику.

— Удачно, — умиротворенная улыбка прорезала каменное лицо мужчины. — Деревья сыты и будут спокойны. Нам повезло, принцесса.

— Как мне сказали, сегодня везет не только дуракам, но еще и идиотам. Интересно, под какую категорию подпадаем сейчас мы? — задалась вопросом богиня.

— Самоуверенный идиот, — буркнул диагноз Громердан, у которого несколько испортилось настроение при столь очевидном указании на промах.

Вломиться в лес, не озаботившись дополнительным защитным заклятьем и чарами сканирования местности только потому, что считал Хидиар своей вотчиной — воистину, таких промахов в жизни Колебателя бывало немного и, мысленно пообещал себе герцог Мэссленда, больше не будет. Сегодняшний урок кое-что освежил в памяти бога, в частности, одну простую истину: он не бессмертен.

— Жди, — велел спутнице бог и простер руку к ближайшей ветке, высоко над головой. Она начала медленно клониться вниз до тех пор, пока конец ее с большим шишковатым камнем в кулак величиной не лег на ладонь Громердана. Вторая рука бога накрыла кристалл и замерла на несколько мгновений, отпустила. Ветка медленно распрямилась, возвращаясь в прежнее положение. Мужчина перевел взгляд на другую и повторил ритуал. На сей раз его внимание привлек камень чуть меньше размером с середины ветки.

Заклятье тишины все еще действовало, но принцесса, следящая за действиями Громердана, в какой-то момент поняла, что слышит, нет, не ушами, а скорее тем, что поэты возвышенно именовали фибрами души, далекую, чуждую и в то же время гармонично-прекрасную медленную мелодию. Она показалась Элии смутно знакомой, а вслед за узнаванием пришло понимание, что вслушиваться дольше, если рассчитываешь сохранить рассудок, не стоит. Именно вариации этой музыки богиня улавливала, когда обращалась своей силой к нитям Мироздания, открывая портал волей Сил. За первым пониманием сути и опасности пришло иное, куда более глубокое. Каменный Лес был не просто источником удивительных кристаллов — камней неодолимой дремы, — на самом деле он являлся гигантским по масштабам живого и ничтожно малым по меркам Вселенной камертоном, отлаживающим плетение нитей Мироздания. Возможно, он даже помогал гармонией своего звучания распускать мелкие случайные узелки. И каждый кристалл в лесу был крошечной частицей этого устройства. Забери один-два, ничего не изменится, но начни черпать их горстями, и неизбежно наступит момент, когда звук камертона станет фальшивым, и вместо гармонии сфер воцарится путаница.

«Знали ли об этом Колебатели Земли? — задалась вопросом богиня и решила за себя: Даже если не знали, инстинктивное чутье, вошедшее в их плоть и кровь с божественной силой, повелевало им хранить Каменный Лес как величайшую драгоценность. До той поры, пока им владел род Громердана, лесу ничего не грозило, а значит, не грозило и мирам, по крайней мере, с этой стороны».

Подержав кристалл с нагнувшейся ветви, Колебатель едва заметно качнул головой и погладил его. Ветка оставила «плод» в руке собирателя и выпрямилась.

— Все? — удивилась простоте действий богиня.

— Да, это Камень Дремы, хороший, зрелый, его песня будет длиться несколько дней. Пусть пока побудет у меня, наружные чешуйки быстрее опадут. За гранью я отдам его. Но когда надобность в камне отпадет, верни кристалл, чтобы я отнес его назад. Я обещал Лесу.

— Он разумен? — озадачилась Элия, не ощущавшая ничего подобного.

— До некоторой степени. Но мыслит очень неспешно, — почти нежно ответил Громердан, опуская добычу в нагрудный карман короткого камзола. Похоже, камни вызывали у бога почти такие же чувства, как и собаки. Позаботившись о сохранности «плода», мужчина объяснил. — Песни каждого отдельного кристалла и движения корней он не контролирует и почти не замечает. Это как помахивание хвостом у пса…

— Он сосредоточен на общем звучании, — задумчиво согласилась принцесса, еще не пришедшая в себя от сопричастности к гармонии Мироздания.

— Так ты слышала? — удивился бог, не ожидавший, что лоулендская богиня окажется столь чутка к тому, что с первого раза не смог постичь даже он, рожденный для молчаливой беседы с камнями.

— Лишь отзвук, — осторожно согласилась Элия. — Он звучит не для нас, а для миров Уровня и быть может даже всей нашей Вселенной, перекликаясь с музыкой других камертонов.

— Нашей? Ты тоже полагаешь, что Вселенных множество? — не удержался от философского вопроса мужчина. В силу возраста он находил удовольствие в изысканиях такого рода, не имевших пользы практической, но дающих простор для полета мысли.

— Так утверждают Силы, и я не думаю, что они лгут. Если число Уровней бесконечно, то и число бесконечностей Уровней таково. Соты, медовые соты Уровней с восковыми перегородками Межуровнья и пчелками-Силами не имеют границ, но пасечник лишь один — Творец, — привела самое плоское, примитивное сравнение богиня, не собиравшаяся углубляться сейчас в топологию многомерных пространств.

Громердан кивнул, соглашаясь с рассуждениями принцессы, и качнул головой, указывая направление движения. Гости осторожно, пусть корни были сыты, но провоцировать их дикими плясками или топотом не желал даже Колебатель Земли, прошли уже знакомой дорогой к порталу. Оттуда шагнули в колышущиеся тени. Переход обратно снимал оглушающее заклятье. Звенящая тишина в ушах исчезла, оставляя взамен осторожные звуки ночного леса, живого по-настоящему и не охотящегося на органических визитеров каменными корнями-лианами.

Три синхронных шага, и счастливая пара добытчиков, приветствуемая вспыхнувшими чашами-фонарями, оказалась намертво сцеплена с чем-то липким, отлично знакомым по ощущениям, еще не успевшим за считанные минуты выветриться из памяти. Паутина краста!

Герцог Громердан, знатностью и могуществом уступающий мало кому из знати Мэссленда, и принцесса Лоуленда, одна из самых родовитых особ своего мира, выругались вслух с удивительным единодушием, кляня собственную беспечность. Мысль о том, что ловушки на сегодня еще не закончились, почему-то ни одному из богов в голову не взбрела. Возможно, причиной тому стало пагубное действие парализующего паучьего яда. Яда, воздействующего не только на физическое тело и божественные способности, но и на способность к аналитическому мышлению. Или все-таки дело в излишней самоуверенности мужчины, привыкшего побеждать, и женщины, обыкновенно безошибочно просчитывающей все ходы? Теперь уже можно было выдвинуть хоть тысяча и одну версию, это все равно не изменило бы банальной в своей очевидности истины: Громердан и Элия, как безрассудно летящие на свет мотыльки, вновь угодили в паучью ловушку. К счастью для «мотыльков», они все-таки не были безобидны.

— Палим паутину, герцог, или подождем паучков? — метнула принцесса вопрос на ставшей привычной сегодня мысленной волне.

— Подождем, — сделал выбор Колебатель Земли, будучи изрядно зол. Пусть магии и божественной силы его опять лишили, но мозгов-то никто не отнял, и мужчина собирался щедро отплатить всем, поставившим его в унизительное положение, очень щедро.

Как и в прошлый раз, сигнал о захлопнувшейся ловушке сработал быстро, не успели жертвы вдоволь подергаться в паутине, как на полянке у чаш-фонарей, придающих сборищу какой-то, то ли кровавый, то ли конфетно-розовый отлив, явилось шестеро в уже знакомом камуфляже.

Оскорбленный в лучших чувствах герцог мысленно хмыкнул. Как они посмели выставить против НЕГО всего шестерых, но быстро утешился тем соображением, что ловцы вовсе не рассчитывали загнать в сети столь крупную рыбешку. Обыкновенно порталом пользовались лишь младшие члены рода, для которых один против шестерых было вполне приемлемым сочетанием, не унижающим чести. А что поймать хотели именно сборщика, Громердан почти не сомневался, о его спонтанном намерении откликнуться на неожиданную просьбу Богини Любви не знал никто, кроме него самого.

Шестеро, пусть не лишенные возможности говорить вслух, двигались молча и синхронно. Причем, все они были в перчатках. Зачем именно ловцам перчатки стало ясно, когда трое из них добрались до паутины и зашарили по телам пленников, обыскивая их. (Жертвы довольно правдоподобно притворились находящимися в безвольном паралитическом забытьи). Кстати сказать, руки в перчатках совершенно безнаказанно задевали паутину. Она и не думала липнуть к ткани.

— Попались, землеройки! Теперь-то вы на нас поработаете, камешков соберете, если прямо тут в паутинке остаться не захотите! — довольно промурлыкал один из ловцов.

— Девка хороша, пусть мужик камни собирает, а мы ее по-другому используем, — внес предложение второй, нагло ощупывая грудь богини.

Тем временем третий вытащил из камзола Громердана Камень Дремы и не сдержал ликующего вскрика. — Есть! Землеройки лгали! Они умеют собирать большие камни! Мы богаты!

В подтверждение своих слов болван, никогда не слыхавший о технике безопасности при обращении с большими камнями, поднял его высоко вверх и торжественно сжал. С тихим шорохом осыпались чешуйки, лунный луч упал на грань лилового кристалла, похожего теперь на друзу цветного хрусталя, и полилась мелодия.

За несколько мгновений до того, как зазвучала музыка, Элия набрала в грудь побольше воздуха и дохнула на паутину призрачным серым огнем, за два мгновения до рождения мелодии камня герцог и богиня упали на траву, откатываясь под завесу оглушающего заклятья. Теперь они снова в абсолютной тишине созерцали второй акт представления.

Двоих, что прежде обыскивали богов, наполовину обглодало серое пламя, словно кто-то небрежно сжег часть рисунка на папиросной бумаге. Тех частей, что остались, для жизни явно не хватало. Третий так и стоял с воздетым вверх камнем, статуями замерли и трое его уцелевших соратников. Глаза открыты, тела дышат, но разум блуждает где-то в заоблачных далях миров грез.

— Странный огонь у вас, богиня, — проронил Громердан, оценивая вид останков. Бежать с мечом возмездия к спящим он не торопился. Теперь-то они никуда не денутся. Камень поет, и прекратить песню сможет только абсолютная тьма, а в живом лесу даже ночью хоть блик света, а найдется.

— Это дар, — ответила принцесса, впрочем, не стала добавлять чей, вряд ли герцог смог сохранить свое прославленное спокойствие, узнав, что призрак серого пламени — подарок Бездны Межуровнья, признавшей ее шаер-каррад Повелителя.

— Значит, пора прибавить в копилку ваших даров еще один, — усмехнулся Колебатель Земли, заткнул уши плотными пробками, извлеченными из бокового кармана — магия полезна, но целиком на нее полагаться не стоит — и прошел к грезящему стоя вору. Вынув из его пальцев кристалл, Громердан завернул камень в плотный черный платок, действительно не пропускающий света, и вернулся к богине.

— Пожалуй, я должен сказать еще одно спасибо, принцесса. Если б не ваше стремление заполучить камень, в ловушку могли угодить другие члены рода, и серьезно пострадать Лес.

— Вы уже вручили мне «спасибо», герцог, — принимая из рук мужчины и бережно придерживая кристалл камня дремы, признательно улыбнулась Элия. — А боги все делают вовремя, особенно если следуют велению сердца, в этом я уже успела убедиться. Вы ответили на мою просьбу и не остались внакладе.

— Все так, — хмыкнул мужчина, не то чтобы собираясь спорить, но и не соглашаясь до конца. — Именно так, до встречи, — попрощалась принцесса и, обернувшись к границе, не сдержала легкого вздоха сожаления.

— В чем дело, так понравились прогулки по Каменному Лесу? — искренне удивился Громердан странной причуде женской души.

— Нет, камни — это больше по вашей части, мой лорд, — покачала головой Элия. — Я вспомнила отголоски мелодии и одного знакомого мне мальчика. Божественный дар Ята таков, что музыку Леса и ее высшее предназначение он смог бы воспринять во всей полноте.

— Он лоулендец? — уточнил бог с едва заметным неудовольствием, каковое вполне уместно для древнего герцога, помнившего не одну войну с родиной Светлой Богини. Но достаточно старого для того, чтобы не хвататься за старые обиды и помнить: все, даже вражда, проходит, как, впрочем, и мир.

— Нет, он очень молодой бог из миров и, что главнее, он — Служитель Сил Равновесия, — поправила принцесса.

— Хм, этим я тоже кое-что должен, — раздумчиво признал Колебатель Земли, вспоминая жнеца, присланного для расправы с напавшим на его замок безумцем. — Когда посчитаешь нужным, коль у тебя такое чутье на своевременность, приводи своего паренька. Я отведу его в Лес и поручусь за безопасность.

— Спасибо, до встречи, дорогой лорд, — теплая, полная признательности улыбка озарила лицо богини. А вот целовать в благодарность собеседника она не стала. Поход за консультацией и так затянулся больше, чем принцесса рассчитывала, хотя, стоило признать, он и оказался куда более плодотворным, чем Элия могла ожидать.

Она телепортировалась на Канвай. Там в таверне должны были дожидаться вечера родичи. Душу богини грела предварительная договоренность об экскурсии к живому камертону для будущего Плетущего Мироздания. О том, как она будет объяснять отцу Ята — воину Итварту — необходимость визита сына на мэсслендскую территорию, Элия пока не думала. Лишь рассчитывала на благоразумие и спокойный, для Бога Войны, разумеется, нрав мужчины, действующего во благо отпрыска.

Кстати, требовать немедленного возмездия напавшим на них скотам принцесса не стала. Славы милосердного правителя за Громерданом не числилось. Значит, любителей паутины, осмелившихся поднять руку на имущество рода Колебателей Земли и его самого, ожидало немало «приятных» переживаний в самом ближайшем будущем. Кое-какие догадки касательно личностей преступников у герцога уже были. Скажем, дальняя ветвь Повелителей Воды, Архисы, интересующиеся ядами и сетями настолько, что заработали прозвище Пауководы, уже давно и чересчур плотно для умозрительного исследования интересовались Хидиаром. Ну а пытки и некромантия должны были надежно подтвердить или опровергнуть версию Громердана. Вполне возможно, что Архисов просто подставили столь небанальным и весьма дорогим образом.

Глава 15. Ремонт, как понятие гармонии

В таверне, что удивительно для вечернего времени, дающего основную прибыль любому заведению общепита, было почти тихо. Народу значительно поубавилось, доски пола были мокры после влажной уборки, а компания ужинающих богов как-то подозрительно умиротворена. Зато владелец заведения Фарн поглядывал в сторону лоулендцев еще более подозрительно, чем раньше. Торк, Гар и красотка Реза исчезли. Зато на скуле герцога красовался след от почти зажившей царапины, а франтовской жилет Кэлберта щеголял живописным порезом как раз на уровне сердца.

— Вот и я! Сколько было драк и трупов? — ехидно уточнила Элия, зная «миролюбивый» нрав родственников и их навыки в обращении с любым оружием, отшлифованные практикой и систематическими тренировками под бдительным надзором воителя Нрэна.

— Всего-то одна стычка и три мертвяка, — фыркнул Джей, кажется, проводящий какой-то эксперимент по улучшению (со своей точки зрения, разумеется) вкуса очередной порции фирменного супа заведения. Что вечером полагается есть другие блюда, принцу было совершенно наплевать. — И между прочим, драгоценная, не мы начали первыми!

— Какая досада, — посочувствовала богиня.

— Да, не успели, — от души пожалел Бог Азартных Развлечений, к каковым относилась и драка в пиратской таверне. — Как Кэлу под ребра ножичек из-за этой красотки засадить попытались, так и не успели.

Элегор и Кэлберт стыдливо потупились, то ли тоже душевно страдали, что не смогли затеять драку первыми, то ли демонстрировали несуществующие угрызения совести за то, что все-таки устроили смертоубийство в «Бочке».

— Жалеешь, что не удалось поучаствовать? — не выдержав марки, задорно спросил герцог подругу.

— О, разумеется, всегда мечтала постоять за честь брата, а лучше двух! Их же, скоромников, каждая встречная девица норовит лишить чести! — подтвердила Элия, присаживаясь рядом с Джеем.

— И не говори, обожаемая, — подхватил шутку белобрысый пройдоха. — Я так устал отбиваться, так устал, что уж и не отбиваюсь вовсе!

— Я в курсе, — хихикнула принцесса, завладев свободной ложкой и осторожно пытаясь зачерпнуть варева из миски брата. — Так что случилось с красоткой?

— С ее боцманом. Мужик почему-то решил, что его бессмертная любовь под угрозой и поставил на это свою смертную шкуру, а заодно и шкуру парочки своих приятелей, — цинично объяснил Джей, с любопытством наблюдая за процессом дегустации. — Подошел «спросить который час», пырнул Кэла ножом, я пнул его ногой, он отлетел, напоролся на свой же ножичек, да так и сдох. Двое его дружков на нас бросились, кое-кому другому тоже захотелось махач устроить. Побузил народ чуток, пока Фарн в гонг не ударил!

Тут Джей впервые за весь доклад поморщился, оценивая интенсивность звукового воздействия. И покосился на здоровенный таз, висевший слева от стойки. Рядом покоилась увесистая колотушка владельца таверны, годная и для извлечения звуков и для проламывания черепов буйных клиентов.

Элегор и Кэлберт тоже синхронно скривились, а рассказчик сварливо пожаловался:

— По-хорошему, эту его штуковину надо к оружию приравнять и запретить к использованию. Я себя потом час глухим чувствовал. Короче, те, кто не оглох окончательно, драку прекратили, остались пить и есть дальше, трупы унесли. А красотка Реза вернулась на корабль команду строить. Так Кэл расстался со своей старой подстилкой на ночь.

— Мы же все равно на «Разящий» собирались! — нетерпеливо перебил Элегор, которому все разборки из-за бабы были по фигу. Особенно теперь, когда драка закончилась и намечался шанс поглазеть на работу легендарного корабела шшиисуц.

— Торк все приготовит для Шей-кхо. Еще с полчаса у нас есть, — прикинул непривычно смурной и молчаливый Кэлберт, глянув в окно. Каким-то чудом, наверное, угрозой отлучения от кухни заведения, оно уцелело в таверне во время потасовки.

Увлекшись формами Резы и не сочтя ее боцмана Карта реальной угрозой, он едва не пропустил удара ножа. Вернее, пропустил бы, если бы не Джей. Потому сейчас пират дал брату возможность похвалиться дракой, в которой двух других мстителей за честь погибшего друга прикончил самолично. Пусть клинки были в «Бочке» под запретом, но свернуть шеи скотам, отыгрываясь за свой позор, принцу никто запретить не мог.

— Эй, Элия, ты ешь мой суп?! — не то удивленный, не то возмущенный возглас Бога Игроков положил конец обсуждению потасовки.

— Должно быть, приболела, — сострадательно намекнул на причину Элегор.

— Или оголодала, — малость оживившись, улыбнулся Кэлберт.

— А вкусно-о-о, — удивленно протянула Элия, бесцеремонно пододвигая всю миску к себе. — Островато, конечно, но вкусно. Кто бы мог подумать?! Иногда, Джей, тебе нравятся съедобные вещи, — покатав во рту еще ложку супа, резюмировала принцесса.

— Тогда, должно быть, приболел и оголодал он, — сходу переменил мнение герцог.

Джей ухмыльнулся, с какой-то странной заботой глянул на уписывающую суп сестру, и заказал себе другую порцию. Время до телепортации на корабль еще оставалось, поэтому спросил:

— Чем развлекались мы, ты теперь знаешь, а как твои дела?

— Трупов восемь, но лично я убила только двоих, — задумчиво отозвалась богиня, деля свое внимание между супом, анализом свойств смолы, ощущений от музыки Каменного Леса и его функций, планами организации экскурсии для Ята, условиями хранения кристалла, проектом устройства ловушки для дедушки Леоранда и еще парой десятков не менее важных тем.

— То-то ты проголодалась, — громко посочувствовал, почти всхлипнул, растрогавшись, Джей, подливая в ополовиненную миску Элии часть своей двойной порции. — Кушай, милая, пока трупов не стало десять.

— А почему десять? — сходу заинтересовался Элегор, еще надеясь услышать продолжение истории подруги не в столь кратко-кровожадном изложении.

— Потому что меня, любимого, который кормит ее, уставшую, супом, Элия не тронет, а вот вас… — бог хитро ухмыльнулся и многозначительно замолчал.

— Может, тебе свинины на ребрышках заказать или угря на углях? — озабоченно нахмурив брови, спохватился Кэлберт, как-то не привыкший заботиться о самостоятельной сестре.

— «И», — с набитым ртом энергично кивнула богиня.

— И? — озадаченно уточнил пират, не помня блюда с таким загадочным названием в скромном меню заведения.

— Не «или», а «и», — разъяснил недогадливому родственнику сметливый герцог и получил в ответ энергичный согласный кивок принцессы.

Отвлекаться на лишние разговоры энергично орудовавшая ложкой богиня не стала. То ли вдыхание смолы, то ли бег с препятствиями в виде паутины, то ли двойное вызывание серого пламени, а может все в совокупности, пробудили воистину зверский аппетит. Причем, о том, что голодна, богиня не догадывалась до тех пор, пока не села за стол и не унюхала запах джеева супчика. А это было тревожным симптомом, говорящим о значительном перерасходе энергии или слишком сильном подпадании под власть песни Леса. Безнаказанно наслаждаться его мелодией мог только Колебатель Земли, сам порой мало отличимый от любимых камней, и Плетущие Мироздания, создания специально созданные для того, чтобы не только не сходить с ума от восприятия нитей Мироздания во всей их полноте, но оставаться способными к манипулированию столь же абстрактными, сколь и до жути реальными понятиями и формами.

Кэлберт прищелкнул пальцами, вызывая парня-подавальщика (румяная булкообразная девица после потасовки из зала таверны исчезла и возвращаться не спешила) и переадресовал ему заказ сестры с монеткой-поощрением за быстроту исполнения.

— Вина заказать? — участливо спросил Элегор, озаботившись утолением жажды леди Ведьмы и, тут же, спохватившись, поправился: — Нет, лучше сока, а то трупов будет одиннадцать.

— А почему одиннадцать? — встрял любопытный Джей.

— Потому что уставшая и голодная Элия хлебнет крепкого винца, решит, что мы трое портим ей жизнь, и решит проблему, устранив ее первопричину, — торжественно пояснил великую в своей гениальной простоте мысль герцог.

— Сок! Сок! Сок! — перебрав в уме неприятности, которые он регулярно доставлял сестре в последнее время, так громко и почти панически стал скандировать принц, что кровожадная Элия не выдержала и рассмеялась в голос.

— А в целом-то как сходила? — решив, что сестра пришла в подходящее настроение, спросил герцог.

— Получила все, что нужно, и даже больше, — усмехнулась богиня, мысленно оценивая степень успешности эскапады.

— Это хорошо? — проявляя недюжинную проницательность, уточнил Элегор, заказавший сока из свежих фруктов. За дополнительную плату второй парень-подавальщик самолично вызвался сотворить и подать посетительнице диковинный витаминизированный напиток, не входящий в меню.

— Это правильно, — ответила Элия, ложка заскребла по дну миски. Облизав ее, принцесса, чтобы не мучиться проблемой выбора, пододвинула к себе сразу оба оперативно доставленных вторых блюда. — Я была у Эйрана. Он подсказал способ разглядеть некромантские заклятья.

— Насколько безопасный? — озаботился пират.

Его и раньше-то передергивало от самого слова «некромант», а теперь, после близкого знакомства с подлыми чарами Нафила, и подавно трясло. Но слишком соблазнительным обещал быть куш, чтобы отказаться от поиска кладов сволочного пирата, да и не привык Кэлберт отступать. Скорей уж, сцепив зубы, принц давил страх и шел навстречу цели.

— Относительно, — поразмыслив, мрачно уточнила принцесса, вспоминая в очередной раз последнюю сцену из своей альвионской жизни и недавние последствия курения. — Насчет тебя я не знаю, Элегору он строго противопоказан, Джей может применять с осторожностью.

— Это почему это мне противопоказан? — моментально возмутился отстранению от чего-то жуть какого интересного герцог.

— Распознать чары, наложенные некромантом, можно только под воздействием летучих веществ, содержащихся в смоле одного дерева. Одновременно с дарованием видения, оно весьма специфично воздействует на вдыхающего, вызывая почти неодолимые желания самого разного, порой абсурдного свойства, — принялась объяснять Элия, наперед зная, что простому «нельзя» ее порывистый друг ни за что не поверит. — Я курила смолу и знаю, чего ждать лично от себя. Благодаря божественному дару, так же вижу, какие последствия подобный эксперимент принесет тебе и Джею. У него желаний будет несколько и, если не сосредотачиваться на чем-то одном, думая лишь о кладе и опасности чар, то брат сможет работать. У тебя же непременно проснется неодолимая тяга к поиску половинки. А нам, знаешь ли, недосуг будет устраивать твое личное счастье. Касательно Кэлберта, увы, пока ничего сказать не могу, поэтому экспериментировать не рекомендую.

— Да уж, насчет абсурдности желаний верно! — неподдельно содрогнулся герцог, впечатленный перспективой, нарисованной Элией. — Умеешь ты запугать, леди Ведьма!

— Что есть, то есть, — скромно согласилась принцесса, обсасывая ребрышко, после того, как прошлась по нему острыми зубками. — Но главное, что Эйран поделился своими запасами смолы, и мы можем отправляться на Шабир, остров Чимара, без опаски напороться на чары, которые не способны разглядеть.

На этой жизнеутверждающей ноте явился подавальщик, осваивавший профессию выжимальщика сока, и поставил перед принцессой большую кружку чего-то ярко-красного, благо хоть не пахнущего кровью. Аромат слегка напоминал смесь абрикоса и цитруса. Элия пригубила, облизнулась и с милейшей из улыбок попросила:

— Еще пару таких кружек, пожалуйста!

Парень расплылся в ответной дурацкой улыбке, закивал и, совершенно позабыв о необходимости обслуживать других клиентов, галопом унесся на кухню. Принцы и герцог понимающе переглянулись, довольные уже тем, что их не погнали давить сок всей компанией для достижения максимального результата за минимальный срок.

— Это все твое «правильно»? — подкинул мысленный вопрос леди Ведьме герцог, цитируя ответ богини о результатах визита к полосатому магу.

— Нет, но больше я тебе ничего не скажу, во избежание непредсказуемых последствий, — таинственно сообщила интриганка.

Бог Авантюр едва не взвыл от досады, но, припомнив «оптимистичную» информацию о смоле и половинке, подозрительно (почему-то молодого мужчину порой посещало некое смутное опасение, что в перспективе Элия собирается его женить, хочет он того или нет) переспросил:

— Что, последствий вроде тяги к поиску половинки?

— Еще хуже, герцог, — с подкупающей честностью ответила богиня, считая столкновение с дедушкой Леорандом и знание о способе его одоления опаснее всех встреч с половинками, даже если герцог так не считал.

В конце концов, чем, кроме осознания собственной судьбы, любви и счастья могла кончиться встреча с половинкой для бога? А дедушка Лео… да, счастья от этой встречи ждать точно не приходилось.

Коротко отчитавшись о результатах эскапады и благополучно обойдя вопрос того, где именно в ее процессе остались восемь трупов, принцесса целиком сосредоточилась на еде и заказанном соке. Она как раз успела закончить трапезу к намеченному для отправления на корабль сроку. Впечатленные тем, как орудуют Кэлберт со товарищи в драке, посетители «Бочки» поглядывали на компанию с любопытством, но задевать больше не решались. Зато пара особо любопытных гурманов заказала себе по кружке сока, храбро осушила до дна и, что еще более удивительно, осталась дегустацией довольна.

Когда боги собрались в порт, на Канвай спускались первые сумерки, хотя прохлады пока ждать не приходилось, дневной зной неохотно сдавал свои позиции. Зато на набережной у стоянки судов, где появилась группа, дул приятно освежающий ветер. Первым делом он попытался завладеть шляпой Кэлберта, тот привычно придержал поля. Джей по-хулигански ухмыльнулся, может, придумывал какую-нибудь каверзу с заклятьем липучки или обычным клеем.

Народу у причалов было довольно много, часть судов готовилась к отплытию с вечерним отливом, другие пришли проводить приятелей, или просто поглазеть и посплетничать. В любимую таверну — «Бочку» грозные пираты всем скопом заваливать не решались, выжидая пока схлынет гнев Фарна из-за очередной драки с летальным исходом. Сплетен среди моряков о дневной потасовке уже гуляло предостаточно. Белобрысый, щуплый на вид, спутник Кэлберта становился героем новой байки Канвая.

Прежде чем кто-то успел подойти и завести беседу с капитаном Кэлом, компания поднялась на борт. Одинокий вахтенный встретил капитана и его спутников, шепотом объявив:

— Шей-кхо еще не прибыл.

— Это точно, — хмыкнул Джей, косясь на шумливую набережную, в отличие от брата-морехода и герцога, любующихся океанскими просторами. — Вот он у сходней. Ну и шляпа у парня, своровать что ли на память?

Вахтенный аж поперхнулся от такого кощунства, чуть не проглотив ус. Зато теперь все увидели спокойно поднимающегося на борт корабела в шляпе, заставившей дрогнуть сердце Бога Воров. Широкополая настолько, что шшиисуц казался грибом на тонкой ножке, она полностью скрывала его лицо и половину фигуры в легком белом одеянии. Моряки, околачивающиеся на набережной, старательно делали вид, что не замечают явления драгоценного корабела, дабы не докучать ему своим вниманием. Драгоценный корабел, кажется, никаких видов не делал, он просто не замечал ничего и никого, кроме своих бесценных кораблей. Люди для него были не более чем придатками к великолепным судам.

Не здороваясь, поелику он вроде бы ни с кем не прощался, когда обещал явиться, Шей-кхо танцующей походкой прошел по палубе «Разящего» к левому борту. Скинул шляпу, следом за ней белую просторную хламиду и под конец набедренную повязку. Теперь было понятно, почему парень предпочитал работу в сумерках, нет, не от природной стыдливости. Кажется, это странное создание вообще не знало такого слова или уж точно не понимало его значения. Но кожа корабела, казавшаяся в тени веранды всего лишь светлой, в отдельных местах отливала сливочной белизной. На солнце субтропиков выставлять такую категорически не рекомендовалось.

По-прежнему не обращая внимания на имеющихся в наличии богов и вахтенного, Шей-кхо лег на палубу. Вольготно раскинулся на жестких досках, как на пуховой перине, и прикрыл глаза. Полежал, или это он спал, минут пять-семь, неспешно поднялся и двинулся к борту судна. Вот он перебрался через леер и пополз так, будто у него вместо тела была одна сплошная присоска, по внешней стороне борта корабля к заделанной пробоине. Ни малейшего усилия при этом на безмятежном лице корабела не отразилось. Он был так неспешен и спокоен, словно продолжал дремать на горизонтальной поверхности или совершал чинный променад по бульвару.

— Эй, Кэл, а глядеть на него можно или как? — умирающий от любопытства Джей пихнул в бок локтем владельца судна и нанимателя уникального мастера по совместительству.

— Можно, — тихо отозвался брат. — Он нас все равно не увидит и не заметит, весь там…

— Где? — не понял Элегор, первым подскакивая к борту и перегибаясь через него так, будто желал отправиться следом за шшиисуц. Нет, что желал — это понятно, но будто и в самом деле собирался.

Кэлберт неопределенно пожал плечами, не зная, как объяснить, где именно ТАМ пребывает дорогущий ремонтник, поскреб подбородок и все-таки выдал коротко:

— С кораблем, в корабле.

Четверо богов слаженно перегнулись через борт, наблюдая за священным ритуалом, в каковой превращали свою работу легендарные корабелы. Шей-кхо прилип к кораблю рядом с заделанной дырой. Причем был он уже не чистенький-беленький, а перемазанный морской солью да трухой от высохших водорослей, но на это шшиисуц, как и на свидетелей процесса, было глубоко наплевать. Правая рука корабела нежно оглаживала край законопаченной дыры, как опытный хирург пальпировал рану. А потом началось ОНО. Собственно даже не колдовство в истинном смысле этог слова, потому что никаких заклятий корабел не рисовал, не читал и не пел. Это был, как поняла Элия, некий аналог природной очень странной магии. Мастер гладил корабль, и заделанная пробоина на глазах удивленных богов с хрустом выталкивала лишнюю часть самодельной пробки, а остаток материала трансформировался в продолжение обшивки. По-сути дыра зарастала досками так, как рана покрывалась бы свежей, чистой кожей.

Раньше богиня считала, что проделать подобное можно лишь с живым объектом, но, если рассуждать логично, то для знаменитых корабелов корабли и были по-настоящему живыми. Под чуткими пальцами мастеров суда обретали жизнь в достаточной мере, чтобы исправить повреждения, а когда дуновение силы уходило, оставался не отремонтированный, а такой, каким был до поломки, цельный корабль. Мастер каким-то образом попросил судно вспомнить о том, каким оно было прежде, и вернуть себе цельность, «Разящий» откликнулся, как послушный пес, приносящий палку по команде «апорт».

Теперь боги наглядно убедились, почему так ценят пираты Шей-кхо, за что готовы платить безумные деньги и исполнять малейшие пожелания, как приказы. Да, такой мастер воистину стоил дорогого и, что важнее, он того стоил. Прошло не более получаса, и вот уже на месте безобразной дыры — следа от встречи с айсбергом — красовались целые доски, совершенно не отличимые от своих товарок, непострадавших при столкновении.

Шей-кхо закончил работу, по-паучьи легко выбравшись назад на палубу, мягко осел на доски и устало прикрыл глаза. Грудь едва заметно вздымалась. Руки безвольно раскинулись, пальцы бережно поглаживали корабль.

Кэлберт не предлагал помощи и не подходил близко к корабелу. Он просто ждал. Довольно скоро шшиисуц сел и подтянул к своему грязному телу чистую хламиду. Элия брезгливо поморщилась и машинально прищелкнула пальцами, призывая заклятье чистки. Корабел, еще не отошедший от погружения в транс, ничего не заметил. Машинально натянул на освеженное божественной магией тело набедренную повязку, влез в хламиду, водрузил на голову шляпу. Покачиваясь, мастер встал и шагнул к капитану. Посчитав это нужным знаком, принц быстро приблизился к Шей-кхо, глаза бога сверкали радостным возбуждением. Теперь, после ремонта «Разящего», путь на остров был открыт. А деньги… они и раньше не были для Кэлберта проблемой, что уж говорить о «теперь», когда в капитанской каюте стоял сундук с сокровищами Нафила.

— Оплата, капитан, — прошелестел шшиисуц.

— Назови свою цену, мастер, и ты ее получишь, — продолжая ритуал, гордо ответил принц. Родственники наблюдали за парочкой с искренним любопытством туристов, глазеющих на традиционные танцы у обеденного костра шаманов племени каннибалов. Туристов, не подозревающих о том, что их включили в меню.

— Я давно не чувствовал на своем лице соленого ветра Океана Миров, и сердце не билось в такт колыханию волн, моя сила начинает слабеть. «Разящий» подходящий корабль. Ты возьмешь меня с собой в это плавание, — огласил свою цену шшиисуц.

Принц поперхнулся, только теперь понимая, насколько влип. Отказаться от сделки он был не в силах, ибо уже принес клятву, но тащить корабела с собой он тоже не мог или все-таки…

— Интересно, нас с Канвая выпустят, когда узнают, что мастер собрался в круиз? — развеселился Джей, не видя в происходящем никакой проблемы.

— Это Судьба, — насмешливый шепот в унисон с вопросом вора, раздавшийся над ухом, заставил Кэлберта сначала вздрогнуть, а потом облегченно расправить плечи. Мнению сестры он доверял, если та считает, что тащить на поиски клада мастера корабела стоит, то плевать на всю пиратскую вольницу, даже если морские братья и впрямь решат, что Кэл похитил драгоценного Шей-кхо.

— Мы отплываем завтра на рассвете, — обратился принц к новому пассажиру.

— Хорошо, — отозвался мастер, прошел к борту, где лежали бухты канатов и лег прямо на палубе. Накрыв лицо сдвинутой шляпой, мужчина заснул, уже по-настоящему.

— Теперь для полного счастья нам не хватает пары здешних попугаев, — ехидно прокомментировал Бог Воров, но на широкополую шляпу весьма оригинального плетения покосился с завистью.

— Ночь долгая, успеешь поймать, — подбодрил принца Элегор, для которого наличие на корабле волшебного корабела было еще одной вкусной конфеткой в коробке сладостей-приключений.

— Если кому-то неймется, может хоть попугаев, хоть русалок за хвосты ловить, а я лично иду спать, — грозно объявила принцесса. — И тем, у кого завтра визит в логово Нафила, тоже советовала бы хорошенько выспаться. Берите пример с юноши! — легкий кивок Элии был адресован безмятежно спящему мастеру.

Еще пара-тройка ехидных реплик, и боги действительно отправились по каютам, экзотика Канвая манила, но логику слов Богини Логики не переспоришь. Отдых нужен даже богам, а предстоящая рискованная эскапада была хорошим стимулом последовать мудрому совету, в другом случае имеющему все шансы на игнорирование. Если бы еще исполнению оного ценного указания не мешали разные крылатые демоны, будящие капитанов отремонтированных кораблей звучным, будто целая стая чаек вздумала передохнуть на палубе, шелестом крыл. Почему-то этот звук разнес вдребезги лишь сладкие, несмотря на так и не появившуюся Резу, сны Кэлберта.

Чертыхнувшись, бывший пират натянул штаны и вышел на палубу в демонстративно расхристанном виде. А нечего незваными на чужое судно являться, будь ты хоть трижды демон и десять раз казначей! Слухи о том, что варг имеет обыкновение наносить ночные визиты избранным жертвам, среди моряков ходили, но принц считал их брехней до сегодняшней ночи. Чтобы Рибастис да оторвался от своего драгоценного рояля за каким-то лядом, когда достаточно прислать записочку, и любой капитан сам на цырлах примчится в дом. Хотя, может же варга обуять желание поразмяться, почувствовать шепот ночи и струи звездных ветров в крыльях, на теле и волосах? Верилось с трудом, но все-таки…

Эффектные крылья чуть трепетали на ветру, Рибастис ждал Кэлберта на корме.

Босые ноги в закатанных до колен штанах, белая рубашка с разрезами на спине, кажется, варг так и не переоделся с последней встречи. В этом не было ничего демонстративного, казначей вообще был типом своеобразным и малость рассеянным, если, конечно, речь не шла о деньгах. Когда принц подошел достаточно близко, чтобы говорить, не повышая голоса, демон обернулся (то ли слышал шаги, то ли имел какие-то сенсоры на затылке) и промолвил не угрожая, просто констатируя факт:

— Корабела верни, или на Канвай можешь больше не заглядывать.

— Понял, — столь же спокойно согласился с условием принц. Поставленное условие было вполне справедливо.

Рибастис просверкнул острозубой улыбкой, оттолкнулся от палубы и свечкой взмыл вверх. Варг никогда не любил пустых разговоров и то, что он счел нужным нанести личный визит — предостережение, говорило не только о ценности Шей-кхо для всей пиратской братии, но и о том, что Кэлберта сочли достаточно важной персоной, чтобы не наносить удара без предупреждения. Тряхнув шевелюрой, принц отправился досыпать и, едва опустил голову на подушку, провалился в мир грез, где пиратка Реза громогласно требовала у Фарна рома, а кабатчик упорно подсовывал ей кружку со свежевыжатым соком. Даже во сне принц над этим смеялся, наверное, потому и выспался преотлично.

Так что утренние проблемы вся компания, в том числе и бегавший к крылатому демону на ночное свидание капитан, встречала на свежую голову. Это оказалось весьма кстати. Кэлберту предстояло разбираться с огорченным молоденьким стихийником. Паренек, чудом обретший вчера родню и рассчитывающий пообщаться с отцом как минимум десятидневку, на такой срок встал на якорь у острова Гарвин, узнал о предстоящем отплытии и чуть не расплакался. Он благоговел перед капитаном Кэлом и не желал уходить с корабля, но расстаться с родителем, которого едва успел увидеть и даже не наговорился всласть — это было выше сил юноши.

Торк, сведший вчера пацана с Гарвином, шумно вздыхал, как больная корова, но ничем помочь не мог. Корабль без стихийника в Океан Миров, коль предстоит плавание через грани, не пойдет. Это все равно, что выйти без якоря или снять половину парусов. А отпустишь этого, так где замену быстро сыскать?

Положение спас тот, от кого помощи никак не ждали. Проспавшийся после работы и заметно посвежевший шшиисуц задумчиво потеребил поля шляпы, подгреб к виновато-страдающему Лигору и задумчиво-хмурящемуся капитану.

— Пусть остается на острове, я могу высвистывать ветер, это несложно, — проронил Шей-кхо и отошел на нос корабля, любоваться красочным восходом.

Лигор виновато просиял, получив обещание Кэлберта, что за ним обязательно вернутся к концу десятидневки, метнулся за мешком с вещами в кубрик, вновь показался на палубе и слинял с корабля так быстро, словно приобщился к тайне заклятия телепортации.

Глава 16. Остров некроманта

— Не знал, что корабелы умеют высвистывать ветер! — любопытный и оттого временами бесцеремонный герцог нарушил уединение Шей-кхо, благоговейно дарованное ему остальными членами команды. Они и к своему-то стихийнику лишний раз лезть не рисковали, чтоб под руку чего не сказать, а тут, ни много ни мало, сам корабел за стихийника работать взялся. Степень осторожного поклонения этот факт утроил.

Подставляя лицо вольному ветру, несущему запах йода и водорослей, мастер мечтательно прижмурился и сказал:

— Нет, корабелы не умеют. Я полукровка, мой отец был тритоном-сия. До моего рождения считалось, что союз шшиисуц и амфибии бесплоден, но я появился на свет. Не тритон и не корабел, того и другого понемногу, ни один до конца.

— Поэтому тебя изгнали? — возмутился герцог, готовый хоть сейчас отправиться на легендарные острова и устроить там что-нибудь вроде революции, которая тоже станет легендой, а потом сами корабелы превратятся в историю.

— Нет, я ушел сам. Устал от жалости, — спокойно, старая боль успела сгореть и осыпаться пеплом, ответил мастер. Он не видел причины хранить прошлое в тайне, если кто-то спросил. — Тритоны жалели за то, что у меня нет хвоста и я не умею дышать под водой, шшиисуц потому, что не способен владеть силой мастера в совершенстве, так, как они, и нуждаюсь в близости Океана Миров. Стоит мне далеко отойти от берега, начинаю задыхаться.

— Зато ты умеешь то, что не умеют другие шшиисуц, — оптимистично заявил собеседник.

Пессимистом Элегор никогда не был и просто не способен был быть, что бы с ним ни приключалось. Он так же полагал, что не бывает безвыходных положений, а значит, поводов для длительного уныния не существует в принципе.

— Да, — тонкая улыбка проблеснула на губах корабела. — Но если ты никогда не видел великого океана по-настоящему, то и не поймешь, зачем на него смотреть.

— Не знаю, если я что-то не видел, мне всегда демонски хочется глянуть! — озадаченно признался Бог Авантюристов, не проникнувшись убедительностью сравнения.

— Ты другой, — улыбка неуловимой тенью снова промелькнула на лице Шей-кхо, он не смотрел на Элегора, но чувствовал его рядом с собой так же, как чувствовал весь корабль с находящимися на нем созданиями: богами, людьми, разномастными полукровками, бывшими сейчас частичками одного большого целого.

— Да уж, другой! Чем опаснее, тем больше герцогу хочется посмотреть, — поигрывая локоном, выбившимся из прически сестры, язвительно согласился Джей. Он развлекал веселой болтовней богиню, но краем уха парочка прислушивалась к занимательной беседе поодаль. Слышно было идеально, чему весьма способствовали хороший слух и правильная позиция у борта.

— Кто бы говорил, — Элия щелкнула брата, обожающего риск в любых его проявлениях, по острому носу.

— Так потому и говорю, что знаю, — нахально подмигнул богине принц.

— Эй, мастер, скоро грань, высвисти ветер покрепче, с попутным уходить проще, — громко крикнул Кэлберт с капитанского мостика.

Пусть как ремесленника-шшиисуц он почти почитал Шей-кхо, но вызвавшись на должность стихийника, тот становился членом команды, подчинявшейся капитану. Соответственно поменялся стиль обращения и правила субординации.

Корабел поднял руку вверх, показывая, что слышал приказ, а потом свел вместе кисти рук на уровне груди и быстро-быстро зашевелил пальцами, будто играл в кошачью колыбельку. Элегор, до сих пор гадавший, где именно в набедренной повязке или шляпе прячет странный малый свою свирель, во все глаза уставился на новый стиль обращения с ветрами, демонстрируемый Шей-кхо.

Приглядевшись к работе мастера, герцог понял, тот делает сейчас то же, что русалки, желающие приручить норовистого морского конька. Только нити силы Шей-кхо были не из скрученной жгутом воды, а из воздуха, и в эти воздушные силки он завлекал ветер, тот был готов подхватить сплетенные пряди, как ребенок игрушку-колыбельку. Ровный, но слабый ветерок заметно окреп, «Разящий» помчался быстрее.

Переход между мирами из вод близ Канвая на Шабир, к островам Чимара занял около трех часов, и в этот раз сам момент пересечения грани был как мягкие качели, корабль чуть повело в сторону, но он почти сразу выровнялся. Экипаж заметил момент смещения между мирами лишь в силу того, что погожий денек, близящийся к середине, вдруг оказался вечером. Стихийник-корабел выпустил ветра, и «Разящий» закачался на волнах неподалеку от берег. С северо-запада, где, как и описывал зомби Соррадо, просматривались три горы, точно выставленные пальцы одной руки. Берег зеленого острова казался форменным нагромождением скал, местами переходящих в отвесные стены, так что удобные места для высадки, хоть они и имелись, были наперечет.

— На корабле к берегу нигде не подберешься, подходящей бухты нет. Где не сплошные скалы, так мелко, что на мель сядем, только на шлюпке в пяти точках пристать можно, — поделился соображениями с компанией Кэлберт. — Пойдем к ближайшей. Некромант некромантом, но ведь Нафил и моряком был, думаю, дорогу к пещерам не с отвесной скалы начинал, а с той бухточки, где в родниках воду набирают.

— Проверим, — поскольку ничего иного не оставалось, согласились боги, рассчитывая на помощь бесценных дираванок, теперь уже имевшихся в двойном количестве, а следовательно, способных принести двойную пользу.

— На сушу без моего разрешения никому не сходить, — объявил экипажу Кэлберт.

Торк не стал возражать капитану открыто, но хмыкнул в достаточной мере удивленно. С каких это пор старое место, где они не раз запасались пресной водой, стало запретным?

На этом раздача ценных указаний завершилась. Шей-кхо, дорвавшись до обожаемого Океана Миров, на берег не стремился, остальных никто спрашивать даже не собирался.

Боги забрали вещи, в том числе и пару шаров с дираванками (новенькая обрела свой личный домик), спустили шлюпку и отправились на берег. Пока братья, вооружившись веслами, под ритмичные команды Джея боролись с приливом, продвигаясь к берегу, Элия, занималась куда более приятным делом. Сидя на скамье, она могла разглядывать остров некроманта во всей красе. И, кстати сказать, слово «краса» здесь не было лживым.

Пейзаж вполне мог служить источником вдохновения для любого художника, собравшегося написать тропический остров. Лазурное небо и редкие полоски облаков, чьи брюшка подсвечивало золотом солнце, садящееся в воды Океана Миров. Голубизна, лиловый, золотой — цвета воды, сплавленные в единый круговорот, — не уступали по живописности небесной выси. У самого берега этот волшебный сплав обращался в белую пену прибоя, высокого у нагромождений камней и относительно низкого у песчаной кромки пляжа. А дальше, на тонкой пленке не успевшей схлынуть воды, на разровненном песке, сияло чистое закатное золото с красным отливом. Сразу за небольшой полоской пляжа высились заросли цветущих растений с листьями, напоминающими папоротник, и весело журчали ключи с пресной водой. Дальше невысокие травы сменялись настоящим тропическим лесом: пальм с переплетением лиан и все того же папоротника всевозможных расцветок и размеров. Кстати, попугаи орали здесь столь же пронзительно, как и на Канвае, разрушая романтику пошлой резкостью криков.

Сходя с лодки на песок, Элия поймала набегающую волну и в очередной раз основательно вымыла ноги. На сей раз чуть выше лодыжек, и, поскольку на принцессе были полусапожки (может, обувь для климата не слишком годная, но для предполагаемого лазания по пещерам подходящая наилучшим образом), то богиня не промокла.

— Ага, — вспомнив рассуждения о коэффициенте понижения для омовений, ухмыльнулся герцог, — в следующий раз точно лишь подошвы сполоснешь!

— В следующий раз я высажусь к тебе на руки, герцог, для перестраховки! — огрызнулась леди Ведьма.

— Какая честь! — растрогался Элегор, в «трепетном волнении» прижав руки к груди. — Такая честь, что я чего доброго от благоговения на ногах не удержусь, а камни острые, лучше не рискуй!

— Да, — смерив худощавую конструкцию тела авантюриста, смилостивилась богиня, перебираясь на участок посуше, — прав братец Кэлер, кормить тебя надо лучше. А то скоро не то, что меня, себя таскать перестанешь!

Закрепив понадежнее лодку среди камней, Кэлберт вытащил из мягкого мешочка пару шаров. Дираванки тускло поблескивали, опустив руку в карман, пират извлек две монетки и положил по одной на шары с волшебными зверушками, настраивая их на поиск клада. Вспыхнувший свет оказался так ярок, что Джей прищурился, а Элия заслонила глаза рукой.

— Сработало! — азартно выпалил герцог. — Идем?!

— Если ты решил стать добровольной жертвой, можешь бежать вперед, но дираванку мы тебе не дадим, — прицыкнула на друга принцесса.

Элегор возвел глаза к закатному небу, но по-настоящему манерно, как у Энтиора или Мелиора, у него никогда не получалось, поэтому тут же нетерпеливо передернул плечами и почти жалобно спросил:

— Что еще?

Элия вместо ответа достала портсигар и объявила:

— Перекур!

— Не будем ждать до горы? — удивился герцог, помнивший про вчерашний рассказ о действии летучих соединений смолы, но не думавший, что подруга решила надышаться смолой сразу, едва ступит на остров. В конце концов, до пещер с сокровищами еще надо было идти через джунгли. И неизвестно сколько идти!

— Ты ночью вызывал дух Нафила, герцог, и он по секрету сообщил тебе, что нигде на острове, кроме горы и пещер в ней сюрпризов не оставил? — приятно удивился Джей.

— Ага, а потом пришел дух Либастьяна и сказал, что мы страдаем х…ней, и дубликат всей колоды лежит под камнем у Омута Бездны, — огрызнулся Элегор, чувствуя себя ослом.

— Кэлберт, Гор, идите на другой конец пляжа с наветренной стороны, — велела принцесса, пресекая треп. — Когда дым подействует, мы вас позовем.

Без возражений пара богов, прихватив дираванок, двинулась в указанном направлении. Тягу к половинке не хотел испытать на себе даже такой записной авантюрист, как герцог, готовый экспериментировать везде и всюду. Кэлберту же оказалось достаточно просьбы сестры, с которой только-только удалось восстановить добрые отношения.

Элия снова забралась в лодку, присела на скамью, Джей примостился рядом. Женщина щелкнула крышкой портсигара и извлекла пару папирос. Бог вопросительно выгнул бровь:

— Одной не обойдемся, нарушение ритуала?

Принцесса одобрила экономический подход и спрятала лишнюю папиросу назад. Принц поднес магическую зажигалку к кончику палочки со смолой. Закурился тонкий дымок, Элия затянулась, подавая пример, и передала папиросу брату. К ощущению мерзкого вкуса она уже успела немного притерпеться. А вот Джею, вполне закономерно, аромат понравился. Он с удовольствием набрал в грудь побольше дыма и задержал дыхание. Минут через пять выдохнул, затянулся предложенной папиросой снова, и мечтательно сказал:

— А у кочевников-сартов предложение выкурить одну папиросу на двоих означает приглашение разделить ложе.

— А у воинов крахтов — это приглашение к бою до смерти, — с точно такой же интонацией продолжила экскурс в курительные обычаи племен и народов Уровня Элия.

Джей хмыкнул. Третьей затяжки богиня предлагать брату не стала, вполне достаточно было глянуть в посветлевшие от возбуждения голубые глаза, кривящийся рот и руку, легшую на рукоять кинжала, чтобы понять, нужная кондиция достигнута.

— Сработало, — объяснила женщина, затушила пальцами сигарету и аккуратно убрала окурок назад в портсигар.

— Стало быть, ощущение того, что я хочу порезать на ленточки клятую русалку и одновременно завалиться с тобой хоть на песок, хоть в кусты — то самое своеобразное действие? — балансируя на грани двух желаний и стараясь держать руки подальше от груди и коленей сестры, уточнил Джей, постукивая носком сапога по борту лодки.

— Оно самое, подобные эффекты налицо, — согласилась принцесса, перебираясь из лодки на песчаный берег и предложила, переключая внимание брата в нужное русло, — вылезай, теперь проверим нужный нам аспект действия смолы. Оглядись вокруг, ничего не замечаешь? Джей одним махом перепрыгнул на песок, крутанулся на пятках вокруг оси и удивленно присвистнул:

— Фига се!

— О да, — подтвердила Элия. Принюхалась, решила, что аромат смолы в достаточной мере развеян ветерком и помахала рукой сосланным братьям, предлагая им вернуться.

— Ну что? — жадно набросился на экспериментаторов-токсикоманов герцог.

— Что-что, поперлись бы мы к пещерам, так разницы между напрямки туда и к Омуту Бездны точно бы никакой не было, — с мрачным весельем объяснил Джей. — Нафил то ли перестраховался, то ли просто забавлялся, но весь берег, оттуда, где лес начинается, сетью оплетен. Если на пару десятков метров зайдешь, не страшно, а глубже пробраться попытаешься, нити заклятья налипнут так, что не отодрать.

— И что за заклятье? — заинтересовался Элегор.

— Оно катализатор, приводит в действие какие-то другие чары дальше на острове, — постаралась объяснить так, как поняла сложную закономерность плетения, Элия.

— Затейник, — хихикнул Джей, — ай, затейник покойничек был.

— Как нам их обойти? — уточнил главный вопрос Кэлберт.

— Никак, тут такая сеть, что ни одна рыбешка не проскочит, — продолжая веселиться, объявил принц: — Он и сам тут не лазил, а телепортом отправлялся вместе с грузом. Вон круг переноса очерчен. Через него и нам надо прыгать.

— А если на другом конце тоже ловушка? — недоверчиво нахмурился бывший пират.

— К ясновидцу не ходи, есть, — пожал плечами Джей, — только не сразу на телепорте, сразу это скучно.

— Не понимаю, — покачал головой мореход, подозрительно косясь на брата. Тот действительно выглядел очень странно, поэтому Кэлберт не знал, насколько можно и нужно верить его словам.

— Мы говорили о том, что Цаперрин устроил из своих хранилищ кладов посмертное развлечение. Если ловушка сработает сразу, то потехи не получится, поэтому логично предположить, что все сюрпризы адресованы любителям сокровищ, добравшимся до вожделенного клада или хотя бы находящимся на полпути к цели, — ответила Элия и отошла на несколько шагов от белобрысого принца, пытавшегося сграбастать ее в объятия, резко, почти нервно бросив: — Джей, руки! Мы работаем!

— Может, ему в морду дать? — великодушно предложил Кэлберт, уяснивший со слов сестры суть загробных забав некроманта и озаботившийся не в меру и некстати разыгравшимся братцем.

— Это действие смолы, но, если не угомонится, придется дать, — вздохнула Элия.

Ей самой во второй раз бороться с действием летучих соединений было легче в силу того, что Богиня Логики знала наперед, чего следует ожидать, но жадный взгляд принца и его явственное возбуждение укреплению стойкости не способствовали. Конечно, вырубать брата, когда планировала использовать его в качестве дополнительного детектора некромантских заклятий, очень не хотелось. Следовало срочно найти приемлемый выход.

— Можно подумать, ты меня не хочешь?! — не на шутку обиделся Джей, балансирующий между зовом плоти и мстительностью. — Я же вижу, что хочешь!

— Блин, Джей, мы работаем! — с тихой яростью сообщила Элия.

Впрочем, часть злости богиня адресовала и себе, расчет на то, что Бог Воров окажется способен сдерживать свои желания оказался неверен, баланс был, но привычки к сдерживанию в узде собственных побуждений принц не имел отродясь. Скорей уж напротив, он всегда действовал, сообразуясь с личными эгоистическими стремлениями. Решив давить на этот мотив, принцесса пообещала:

— Пока мы видим чары Нафила надо действовать, я не знаю, можно ли повторять вдыхание смолы сразу после первой дозы, когда ее воздействие ослабнет. Нам стоит поспешить! Сначала работа, удовольствия потом!

— Другое дело, драгоценнейшая, работаем! — азартно провозгласил принц, голубые глаза стали почти белыми, но он все-таки отступил от Богини Любви.

Элии удалось-таки уравновесить его тягу к плотским утехам с азартом охоты за сокровищами. Кэлберт разжал приготовленный к использованию кулак. Пусть не такой массивный, как у брата Кэлера, но бьющий наповал не хуже.

— Круг переноса там, — ткнул пальцами в кусочек песчаного пляжа поблизости от родника Джей и принялся чуть ли не обнюхивать место ничем особенным от всех других участков пляжа не отличающееся, разве что тут было чуть больше больших камней близ зарослей. — Как думаешь, Элия, он срабатывает, когда сдвигаются или переворачиваются булыжники?

— Нет, первый же шторм разрушил бы такое плетение вдребезги, — прикусила губку принцесса, изучая невидимый двум другим братьям круг. — Тут другая закономерность.

— А если надо поставить камень на камень? — подкинул идею Элегор, почти ожидая, что его в очередной раз торжественно поименуют идиотом.

— Ага, неслучайное равновесие, точно! — прищелкнул пальцами Бог Воров, с какими только ключами в своей жизни не сталкивавшийся и к каким только замкам отмычки не подбиравший. — Так! Кружево, наброс, петля, вот, три к одному и четвертый на пятый, элементарно! Размер значения не имеет, главное последовательность!

— Джей, давай ставь! — предложила Элия, пока остальные подхватывали с песка инструменты и вставали рядом.

Принц азартно оскалился и принялся громоздить один на другой камни у края полянки на самой кромке пляжа. Вот на плоский, почти утопленный в земле камень он водрузил другой побольше, на нем уравновесил другой в вертикальной позиции, а следом еще один, совсем маленький камушек. Двигался бог так ловко, будто играючи, что камни ложились друг на дружку и, казалось, замирали как приклеенные в нужной позиции без малейших усилий.

Потом ту же самую, пусть и с камнями иных габаритов, процедуру проделал еще три раза. Теперь даже те, кто не видел заклинаний, уяснили, что Джей укладывает камни так, чтобы их вершины находились на одном уровне с самым большим валуном, поросшим с правого бока красным мхом и зарывшимся в почву среди папоротников у родника. Получалась почти стандартная, пусть и искривленная пентаграмма.

Последний камешек для замыкания заклятья, бог оставил у себя в руке, он подбрасывал его на ладони, ожидая, пока все займут место в нужном периметре. Вот поставил ногу Кэлберт, и Джей опустил камень на округлый выступ недостроенной пирамидки.

— Такое ощущение, что наш приятель не наигрался в детстве, — хихикнул Бог Воров.

— Ну конечно не наигрался, какие могут быть забавы у маленьких некромантов? Скелеты, прибитые к полу, разлагающиеся зомби… — посочувствовала убогому Элия, напряженно следя за тем, как просыпается заклятье переноса, активизированное пирамидками Джея. — Не все же могли с папиным парадным поясом забавляться или к королевской сокровищнице отмычки подбирать!

— Да, у меня было счастливое детство, — чуть поморщившись при воспоминании о тяжелой отцовской руке, искренне согласился принц, ничуть не жалевший ни об одной из своих проделок, ни о тех, за которые ему изрядно нагорело, ни тем более о тех, что остались в секрете. Пацан-ублюдок, признанный царственным родителем, немало покуролесил в замке, но, что бы ни случалось, Лимбер ни со злости в сердцах, ни продуманно-жестоко, ни разу не говорил, что жалеет о принятом решении. А что орал на сына, так он в равной мере орал на любого из отпрысков вне зависимости от знатности их происхождения по материнской линии. Все зависело лишь от личных «заслуг» проштрафившегося.

Закатный день потускнел, когда телепорт сработал, перенося компанию кладоискателей в иное пространство, где была лишь первозданная тьма и эхо дыхания. Была, до того мига, пока лучистый свет дираванок не разорвал ее своим сиянием. И хорошо, что разорвал, потому что стояла четверка кладоискателей на каменных столпах, уложенных точно под ноги, шаг вперед-назад-вправо-влево и полет в неглубокую яму, набитую камнями с бритвенно-острыми кромками был обеспечен. Нет, смертельным он бы стал лишь для полного неудачника, но подранил бы охотников за чужим добром Нафил изрядно. А уж к чему могло привести пролитие крови в пещерах, ставших пусть даже на краткое время логовом некроманта, никому лишний раз воображать не хотелось.

— Мило, — скупо оценила принцесса, перешагивая с личного постамента на безопасный пол пещеры серо-черного, местами забавно полосатого камня. Потолок тонул во мгле.

— Да, насчет недостачи в игрушках ты права дорогая, — весело рассмеялся Бог Воров, перепрыгивая следом. — Бедняга, должно быть, жутко скучал в детстве, поэтому вырос не только злым, но и жадным!

— Стало быть, ты только зол, но щедр, потому что ребенком повеселился на славу? — уточнил Элегор, сигая вслед за принцем на ровный, такой ровный, что ноги почти скользили, пол пещеры.

— Почему в прошедшем времени, герцог? — вальяжно удивился бог. — Я и сейчас развлекаюсь от души!

Кэлберт примкнул к компании, встав рядом с сестрой. Обе дираванки в руках принца сияли ярко, иных источников света не требовалось. В свете этих волшебных прожекторов стало видно, что из пещеры открывается два тоннеля. Шарики, поднесенные к отверстиям, сияли с одинаковой интенсивностью и червячки разворачивались головками в сторону прохода, делая затруднительным мгновенный выбор пути. Похоже, оба вели к сокровищам и расстояние до добычи было примерно одинаковым.

— С какого начнем или разделимся? — прикинул Бог Воров, прищурив глаза, взгляд перебегал от одного прохода к другому, но интуиция почему-то молчала. Джей хмыкнул и ответил сам себе:

— Нет, лучше двигать вместе. Каким бы скупердяем Нафил не был, в изобретательности ему не откажешь. Плетения заморочные, нам с Элией, может, на пару работать придется, чтобы распутать.

Если речь шла о ловушках, замках и лабиринтах, то остальные подчинялись суждениям Бога Воров так, будто они имели силу приказов. Каким бы обкурившимся озабоченным придурком не выглядел Джей, какие бы шуточки он не откалывал, это не меняло его сути — профессионала высочайшего класса по части поиска и осуществления незаметного изъятия ценностей. Особенно тех ценностей, с каковыми владелец ни в какую не желает расставаться. Если принц считал, что четверка кладоискателей не должна разделяться, оспаривать его мнение никто не стал. Даже Богиня Логики пасовала перед интуицией Бога Воров. Кстати, логичными действия племени некромантов всегда можно было назвать лишь с очень большой натяжкой, ведь они в жизни-нежизни-смерти руководствовались своей, весьма оригинальной разновидностью логики: «все мертво или будет таковым, а значит, все однозначно мертво, а я вечен».

Словом, Джея первым пустили в левый коридор лабиринта. Почему лабиринта? А покажите некроманта, который не превратил бы подступы к своей сокровищнице в лабиринт, коль была возможность! Почему именно в левый? Потому, что Богу Воров с его уникальным везением и интуицией хотелось идти именно этой дорогой. Да и вообще при выборе одного из двух направлений левое было ничуть не хуже правого.

Пол по-прежнему был ровным и гладким, точно выметенным от сора. Словно радушный хозяин позаботился, чтобы гостей ничего не отвлекало от пути к цели, ну, не считая «мелких» препятствий в виде ловушек. Оные, между прочим, начали попадаться с завидной регулярностью буквально с первых метров пути.

Первую Бог Воров обозначил резкой остановкой и ироническим хмыканьем. Остальные, как послушное стадо ребсов, остановились вслед за принцем в озадаченном молчании.

— Ха, — скривился вожак «стада», порылся в кармашке и вытащил камешек, похожий на те, что в изобилии валялись на песчаном берегу, скомандовал: — А ну-ка, на семь шагов назад!

Все, даже упрямый герцог, беспрекословно последовали короткой инструкции.

Принц подкинул камешек на ладони и, почти не целясь, отправил в полет. Пускали ли вы когда-нибудь блинчики по воде? Если пускали, то поймете, бог проделал что-то вроде такого трюка, используя в качестве арены действий не водоем, а пол, потолок и стены коридора. Его камешек скакал, как резиновый мячик. Сначала он стукнул по полу, шагах в девяти от отошедших на истребованное расстояние богов, и часть его обернулась провалом, камешек же полетел дальше, к стенке за ловушкой. Звонко цокнул, выбив искры из одной стены, мазнул по другой. Стенки пришли в движение, схлопнувшись стремительным бутербродом для гурманов-ценителей по части неорганических соединений. Но неуловимый камешек, чью траекторию подправило смещение, уже возвращался назад, чтобы поцеловать пол в критической зоне семи шагов. Едва он коснулся поверхности, часть каменного монолита пришла в движение и провернулась, как на шарнирах, вокруг своей оси. Через несколько секунд коридор снова был обычным коридором, без всяких провалов и иных декоративных элементов.

— Примитив, — заносчиво объявил принц, подбирая камешек-детектор и пряча его в карман, ниточки чар даже спрятать толком не удосужились. — Двигаем дальше. Плетение восстанавливаться еще пару минут будет!

Ничего кроме иронической усмешки у Джея не вызвали и остальные западни. Нафил или те, кто сооружал эту бездарную полосу препятствий, даже не всегда маскировали ловушки чарами. Это были обычные уходящие из-под ног плиты, катящиеся шары, огненные кольца, вылетающие из стен стрелы, ледяные оковы, кислотные брызги, чары онемения, отравленные клинки, падающие с потолка решетки. Словом настолько тривиальный набор, будто входящий в комплект с ярлыком «лабиринт типовой обыкновенный», что Бог Воров, играючи обходя препятствия, обезвреживая их и предостерегая жалких неумех-спутников, даже начал обиженно фыркать и бормотать под нос ругательства. Дескать, его великолепного запугали такими пустячными штучками, дескать, он сейчас заснет на ходу и вообще, дайте ему только дойти до этого некроманта, он ему расскажет, как надо развлекаться!

Элегор, не обладавший таким большим опытом преодоления неживых препятствий, просто потому, что его всегда больше привлекали живые противники, напротив, получал искреннее удовольствие от нового процесса. Он старательно пытался предугадать, какой окажется следующая ловушка и разглядеть ее прежде, чем обезвредит вор. Через полчаса они с Кэлбертом немного наловчились и даже стали спорить по этому поводу, а потом еще и заключать пари с Джеем на долю в сокровищах.

Элии оставалось только качать головой, опять братья превратили опасную переделку в балаган. Хотя, что греха таить, все шло так гладко и ровно, что принцесса и сама немного расслабилась. Стандартные ловушки не способны были причинить богам вреда, времени на исследования логова Нафила было достаточно, Камень Дремы оттягивал потайной карман жилета, а эманации зеркального портрета по-прежнему свидетельствовали о том, что грозный дедушка Лео где-то очень далеко, пугает своим великим мечом ни в чем неповинных демонов. Ну или почти ни в чем не повинных. Сложно винить демонов в том, что они действуют сообразно собственной сути, однако, и жнеца по той же самой причине было винить не за что.

Элия снова вздохнула, думая о том, что каждый из ее родственников может считаться натуральным безумцем, разница только в том, насколько его безумие опасно для окружающих и, что гораздо важнее, для семьи.

— Стоп! — окрик Джея резкий и странно напряженный после его расслабленной веселости вывел богиню из задумчивости.

Коридор этот ничем не отличался от пройденных богами многочисленных коридоров, богатых развилками, поворотами и тупичками. Довольно ровный участок лабиринта, ровный и темный, если бы не становящийся по мере приближения к цели все мощнее, свет дираванок.

— Опять камешки швырять будешь? — заинтересованно уточнил герцог, пытаясь угадать, какую ловушку обнаружил принц на сей раз.

— Нет, тут одним камешком не обойдешься, — заметила богиня, разглядывая колдовское плетение, более всего напоминавшее ей сейчас ту самую паутину кстара, в которую довелось влипнуть накануне. Вот только плели ее в пять слоев, накладываемых друг на друга.

— Тут одними камешками вообще не обойтись, — дернул уголком рта вор. Голубые глаза, будто и не курил смолы, стали темными, сосредоточено прищуренными, на лбу прорезалась вертикальная морщинка. — Эта пакость только на живое с развитой душой реагирует. Ни обманку, ни зверя, ни птицу не пустишь. Есть лишь один проход, вдоль правой стенки, а вокруг столько всего понаверчено, что только сунься, живым точно не уйдешь, а если выживешь, пожалеешь, что не сдох. И ведь не распустишь его, дрянь, в стены уходит и там где-то, об заклад готов биться, на колокольчик кончики подвешены. На проходе ниточка чар не смертельная, ни на какой недуг не завязанная, вот только уж больно явная и без сигнального довеска. Прилеплена хитро, будто случайно из общего клубка выбилась, да так ее никуда и не заткнули.

Выдав краткую справку по ловушке Джей озадаченно замолчал, почесывая острый нос.

— Именно это тебе и не нравится, — подвела итог подозрениям брата Элия, разглядывая неприятно серые, вместо обыкновенно цветных, запутанные нити некромантского заклятия. Определить точное назначение плетения было практически невозможно. Особенно пристально богиня изучала ту самую, едва заметную, как принесенная ветром паутинка, ниточку, повисшую отдельно от общего клубка, на который указал брат.

— Да. Какое заклятье она цепляет на жертву, разобрать не могу. А что цепляет и неспроста тут натянута, к пророкам не ходи, — признал оскорбленный в лучших чувствах принц. — Эх, надо было какого-нибудь раба с собой притащить, на нем бы и опробовали, а теперь уж поздно, не вернешься, сеть Нафила не пустит. Не то, что на корабль, и к первой развилке запросто не пойдешь, теперь только до логова, чтоб оттуда телепортом.

— Если не смертельно, надо идти, — высказался Кэлберт, остальные подтвердили согласие с выводом брата кивками.

— Тогда жребий, — предложил Джей.

Он вновь слазил в кармашек, теперь уже нагрудный. Вытащил четыре игральные кости — стандартные шестигранники, только махонькие, с ноготь на мизинце. Три черные и одну белую. Объявил:

— Кому белая, тот, везунчик, идет!

Встряхнул зажатые костяшки в кулаке, зажмурился и раздал, не глядя. Самым удачливым оказался Кэлберт. Вор пробросил вдоль границ основного контура заклятья камешки, чтобы показать брату, куда и как двигаться, и принц, старательно прижимаясь к стене, решительно зашагал по совершенно пустому, если не курить смолы, коридору.

Когда бог добрался до нити неизвестной этиологии, заклятье коснулось плеча и прилипло к нему, будто настоящая паутинка, из тех, на которых по осени отправляются в путь паучки. Еще шаг, паутинка порвалась, выпуская наружу другое заклятие, заключенное внутрь тонкой ниточки, как яйцо в скорлупу. Оное тут же пристало к Кэлберту и активизировалось.

В момент вспышки Элия успела разобрать отголоски странного плетения. Что-то смутно связанное с болью, причем болью не телесной, а куда более серьезными муками. Ниточка, едва заметная на тонком плане, несмотря на то, что едва коснулась одежды, хлестнула по тонким структурам бога, как черная плеть.

Мужчина содрогнулся всем телом и беззвучно закричал. Руки взметнулись к голове, прикрывая лицо, он, уже почти ничего не соображая, начал валиться на пол пещеры, и случайно задел еще одну нить клубка. Та оказалась обыкновенной парализующей, тоже не подарок, но зато вполне узнаваемая. Джей метнулся к брату и выволок его на свободное пространство. Элия и Элегор, копируя движение вора, миновали опасный участок без потерь для организма. Герцог даже умудрился не поцарапать скулы об стену.

Кэлберт лежал на боку, как его положил спасатель, и тяжело, с присвистом, дышал. На лице застыл отпечаток такого глубокого потрясения, что в первый миг Элегор испугался, не стряс ли пирату мозги Джей, приложив при спасении об стенку настолько крепко, чтобы пробить чугунную черепушку.

— Ты как, Кэл? — хлопнул по онемевшему плечу брата принц, внимательно осматривая пирата на предмет явных и скрытых повреждений.

— Цел, — прохрипел тот, случайно встретился взглядом с Элией, стал сначала бордовым, потом белым, как смерть, следом почти синим, и отвел глаза.

— Как воздействовало заклятье, дорогой? — мягко спросила богиня, опускаясь на колени рядом с братом и кладя руки ему на грудь. — Паралич от второй нити через час-другой пройдет, но как ударила первая, я не могу понять.

— Память, — каркнул Кэлберт, и прикрыл глаза от невыносимой тяжести стыда. Куда более мучительного, чем заурядное заклятье парализации. — Я вспомнил, как убил тебя, сестра, подвел под меч.

— Когда это? — несказанно удивился Джей, почесывая нос, одним глазом он косил на брата, другим на клубок плетений, чтобы убедиться наверняка, что цепной реакции чар-ловушек не последовало. — Тебя с нами в Альвионе не было, я бы помнил…

Легкая тень сомнения относительно достоверности оставшейся в памяти информации проскользнула в голосе бога. Силы ведь обещали покрывало забвения, а в его эффективности принц мог убедиться совсем недавно, заработав выволочку от сестры.

— Не было, — спокойно подтвердила богиня и выдвинула версию: — Полагаю, речь идет об иной прошлой жизни.

— Давней, — едва слышно прошелестел принц-пират, — для меня после не одна миновала. Чары Нафила должны были спутать сознание, пробудить память о таких мучениях, чтобы я, не разбирая дороги, ринулся в ловушку. Наверное, я конченная сволочь, коль не попался…

— Что за чушь! Если бы угодил в ловушку, перебудил бы весь охранный контур, тогда уж нам точно пришлось уматывать из пещер с пустыми руками! А не бросился ты очертя голову прочь лишь потому, что паралич словил, — фыркнул белобрысый вор.

Джей никогда не одобрял маньяков в области самокопания, каковыми являлось большинство его кузенов, детишек дядюшки Моувэлля, обожающих это извращенное занятие. Ладно хоть родственнички проделывали этот ритуал самостоятельно, никого не донимая результатами экзерсисов и не вовлекая в процесс.

— Кэлберт, если хочешь, расскажешь обо всем потом. Или не рассказывай вовсе. Нет, я не подвергаю сомнению истинность твоих пробужденных воспоминаний, но коли ты вернулся в семью, значит предательство искуплено. Эта страница жизни перевернута, и только тебе решать, стоит ли ворошить прошлое, — невозмутимо, почти равнодушно, не давая даже толике гложущего душу любопытства просочиться в голос, промолвила богиня.

— Мы сможем нести его и двигаться через ловушки? — уловив откуда дует ветер, спросил Элегор, переводя разговор из области трагических воспоминаний в практическое русло.

— Скорее всего, оставлять-то все равно нельзя, — прикинул Джей, бросив взгляд вперед.

— Я ж обуза, лучше оставьте, — предложил пират, с трудом заставляя себя дышать и выдавливать слова.

— Очень уж тут гладко, ни пыли, ни сора, никаких мелких тварюшек, даже ни косточки тех, кто до нас тут неудачно пошарить пытался. Так часто бывает, когда чары очистки работают, которые всякую дрянь, в пещеры случайно занесенную, ликвидируют. Словом, не стал бы я рисковать. К тому же, сдается мне, это была основная западня, дальше до сокровищницы или не будет ничего, или мелочь, которую минуем без труда. Надо же шедевр для кульминации приберечь и накоплениями похвастаться! — шутливо объяснил специалист, не дожидаясь споров, нагнулся к брату и скомандовал: — Давай, герцог, тебе ноги, мне голова, потащили.

— Расчленять прямо тут будете? — практично поинтересовалась Элия.

Носильщики зафыркали, но Кэлберт даже не улыбнулся. Его, словно тонущего в водоворот, все глубже затягивало жуткое воспоминание о прошлом, и никакие шутки сестры не могли отменить свершившейся некогда трагедии. Видения о ней были столь свежи, словно все случилось вчера.

Бог почти не обратил внимания на то, что его подхватили, как бревно, и поволокли по пещерному коридору вперед. Тело у парализованного пирата одеревенело в достаточной степени, чтобы транспортировать его было несложно.

Прикидки вора оказались верны, проблемных ловушек пока не попадалось, зато у Кэлберта начался словесный понос. Глаза были полузакрыты, дыхание вырывалось с присвистом, но бог не замолкал, отрывистые фразы вылетали изо рта, складываясь в рассказ.

— Ты гордая всегда была. Я злился жутко, что послала меня к драным демонам, когда руки в очередной раз распустил. С Джеем тогда нажрались в кабаке и на дурную голову решили отомстить. Я его надоумил… Он тогда документы так подделывал, оригинал бы фальшивкой признали скорей, чем его бумажку. Состряпали письмо подложное, которое тебя уличало в сговоре с врагами короны и подготовке покушения на короля. Хотели спесь сбить, чтоб нервы тебе допросами потрепали. Бумагу подкинули Нрэну и продолжили надираться по мирам. А когда домой вернулись… Уже поздно было. Кто же знать мог, что в тот день Нрэна и в самом деле отравить пытались, а тот недоносок в твоих любовниках ходил. Этот слабак на дыбе всех заложил и истинных и мнимых. Даже суда публичного не было. Нрэн тебе сам голову отрубил, а когда Джей ему во всем признался он… Он умер, ни клинка, ни яда… просто умер, так ни один маг иль целитель не понял от чего. А мы остались. Только ненадолго, когда Нрэн ушел, вся шваль, что раньше и тявкнуть не смела, полезла. Один за другим уходили, пытались держаться, а все одно, сварились без конца, друг друга обвиняли… Разлетелось все на осколки, не склеить. Я тогда на всех плюнул, в море ушел, да там в шторм на дно отправился. Тонул и радовался, конец…

— А что Нрэн-то королем был? — удивился герцог, мало шокированный горькой исповедью о событиях давным-давно минувших дней.

— Отец рано ушел, убийца его какой-то в борделе прикончил. Нрэн наследовал, — машинально припомнил Кэлберт и вслед всплывающим как пузырьки на поверхность озера образам прибавил: — А ты со своей женушкой пытался Элии из тюрьмы побег устроить, да тоже опоздал. Сами в каземат загремели, как пособники заговорщиков. Выпустили вас потом. Уже при Джее.

— При Джее? — перехватывая поудобнее ношу под коленями, недопонял Элегор, которому совершенно не по вкусу пришлась не столько информация о собственном заключении (сиживать в тюрьмах богу приходилось не раз), а о женатом состоянии.

— После Нрэна по старшинству он трон принял, — вяло откликнулся Кэлберт, не считая это существенным.

Джей шел молча, сцепив зубы, придерживая брата за плечи и шею и борясь с сильным желанием придавить на ее поверхности пару нужных точек, чтобы отправить разболтавшегося братца в нокаут. Публичное покаяние оказалось куда менее безобидным, чем представлялось богу изначально. Каясь в собственных жутких преступлениях, братец-пират эдак между делом притопил в дерьме и самого вора, и кузена Нрэна.

«Вот оно проклятие русалки, продолжает сбываться!» — осенило принца сознание горькой истины.

— Ты сбежал от боли и проблем, Джей остался разгребать плоды трудов своих, потому и не разорвал связи с семьей. Хороший урок, — задумчиво заметила Элия, вопреки отстраненному виду предельно внимательно прислушивающаяся к исповеди брата и делающая нужные выводы. — Бегство — далеко не всегда лучший выход. Или даже почти никогда.

— Не скажи, сестра, — хмыкнул белобрысый жулик, подбодренный последними словами богини касательно его поступка. — Если на тебя спустили хайлистоф, то лучший способ остаться в живых это смыться быстрее, чем они возьмут след.

— Допустимое для «почти» исключение, — улыбнулась принцесса и решительно объявила страдающему Кэлберту:

— Ты все рассказал, дорогой, вопрос закрыт. Если желаешь какого-либо дополнительного искупления, то давай об этом поговорим позже, когда выберемся из пещер. Я непременно придумаю для тебя что-нибудь зверское!

Тема памяти прошлой жизни, еще одного пласта скрытых от семьи воспоминаний манила жадную до знаний богиню почти неудержимо. Только понимание несвоевременности расспросов и мучительности таковых для брата удерживало Элию от немедленного допроса с пристрастием. Уж она бы выжала из Кэлберта все о составе семьи, чертах и взаимоотношениях родичей. Информация представлялась принцессе чрезвычайно важной для того, чтобы на ее основании определить характер изменений, происходящих с картами будущей колоды Джокеров.

— Хорошо, — почти с радостью отозвался пират.

Теперь, дав выход в словах терзающим воспаленное сознание образам, он чувствовал себя чуть лучше. Нет, знал, что не заслуживает прощения и не ждал его, но все же облегчение наступило почти против воли. Пусть презирает, пусть придумает самую зверскую кару, пусть даже никогда больше не посмотрит в его сторону и не скажет ни слова. Какие же это пустяки по сравнению с тем жутким ощущением непоправимой катастрофы и пустоты, обрушившимся на голову протрезвевшего морехода, когда до него дошли вести о гибели сестры и осознание собственной вины. Плевать на все, главное, Элия снова жива!

А Джей не ошибся. Продвижение с живым грузом по пещерному лабиринту оказалось на удивление простым. Пара-тройка примитивных ловушек, для обезвреживания которых не понадобилось прибегать к магии, почти не замедлили продвижение отряда. Ответвления встречались не часто, и принц неизменно сворачивал туда, куда толкало его божественное чутье вора. Даже тупики почти престали попадаться и пятиться назад по-рачьи не приходилось. Их словно приглашали поскорее идти вперед. Но вот с доброй ли душой — серьезный вопрос с очень сомнительным ответом. А дираванки сияли с каждым пройденным шагом все ярче, словно в пещеры спустили пару маленьких солнышек. Головки червячков продолжали указывать вперед. Значит, какие бы западни не ждали впереди, сокровища там наверняка имелись. Довольная ухмылка вора, предвкушавшего заслуженный приз, при взгляде на волшебных червячков становилась такой же яркой, как сигнальное свечение.

Путь кончился за очередным, на этот раз плавным изгибом коридора распахнувшимся зевом огромной пещеры с высокими сводами. Ей, возможно, полагалось бы теряться в тенях, ибо от заклятья световой гирлянды остались лишь издыхающие искорки-светлячки, однако дираванки свели на нет всю мрачную эффектность, заменив ее замечательным освещением для оптимального обзора. Добравшиеся до места червяки свернулись клубочками, но сиять не перестали.

О, посмотреть воистину было на что любому охотнику за сокровищами и до сокровищ. Ковер из монет и драгоценных камней начинался от самого входа, плавно перетекая в груды, холмы, нагорья, напластования монет разнообразных форм, чеканок, расцветок и металлов. Кроме монет в огромном количестве наличествовали всевозможные драгоценные каменья, ограненные и нет, украшения, посуда, одежды, предметы обихода и оружия из материалов бесценных и бесполезных в этой пещере.

— И это все его? — позабыв даже о своих глубоких психологических переживаниях, тем паче, что временный паралич тоже начал понемногу отступать, возвращая подвижность телу, аж закашлялся усаженный у стены пират, оценивая масштабы накоплений Нафила.

Нет, сын Лимбера за противоправную морскую карьеру немало пограбил кораблей и прибрежных городков, и до сих пор считал свои достижения если не выдающимися, то уж точно весьма примечательными. Однако, если сравнить сваленное в пещере с тем, что удалось добыть корсару Кэлберту, оного можно было смело именовать жалким дилетантом и нищим с парой медяков за душой. Такого количества ценностей, собранных в одной месте, принц за свою жизнь не встречал. Да что пират, даже Джей, побывавший по прихоти воровского ветра не в одной тысяче сокровищниц множества миров, смотрел на клад Нафила Цаперрина почти с уважением и немой озадаченностью во взгляде: «Когда это он и как столько успел нахапать?». Элия, напротив, изучала не барханы монет, безделушек и прочих драгоценных штучек, а стены, особенно внимательно потолок. Элегор же просто озадаченно хмурил брови, стараясь сообразить, что именно ему кажется не то чтобы неправильным, скорее каким-то смутно знакомым в пещере, откуда берется это смутное ощущение беспокойства и привкус вины.

— Готов спорить, это была сокровищница дракона, а наш друг-некромант занял нагретое местечко, — ковырнув ногой слежавшийся ковер монет, вынес вердикт вор, опередив на доли секунды сестру с аналогичными выводами.

Завершив осмотр потолка, Элия продолжила:

— Что-то погубило ящера. Нафил или, возможно, старость. Следы от чешуи и когтей были сглажены, но кое-где заметить можно.

— Хм, мне с сухопутными ящерами дела иметь не приходилось, но, пожалуй, вы правы, — признал Кэлберт.

Он жестко растирал руки и ноги, чтобы побыстрее вернуть им подвижность. Попутно принц вытащил из-под седалища огромный изумруд, зверски коловший ягодицу. Впрочем, значительно мягче сидеть все равно не стало. Монеты, может, и радуют алчную душу, однако, подушку никогда не заменят.

Самолюбие пирата охотно приняло логичную драконью версию. Соревноваться в «добывание ценностей» с крылатыми коллекционерами ни один человек или бог даже не стремился, бесполезное занятие. Ящеры обладали сверхъестественным нюхом на клады, и собирательство для многих из них было не просто хобби, но смыслом жизни. А если какой-то такой собиратель вздумал пополнить вашим имуществом свою сокровищницу, то вы, коль дорожите жизнью, предпочтете согласиться с мнением более сильного.

Кстати, основным мотивом охоты за сокровищами некроманта Кэлберт успел поделиться с Богом Воров в ту самую ночь, проведенную за совместным распитием спотыкаловки, что последовала за днем, когда сумасшедший Лиенский высвистал бурю и «Разящий» заработал дыру в обшивке.

Теперь Джей буквально горел жаждой поиска. Ведь ему, тому, кому вообще-то полагается по профессии находить вещи лучше любого в семье, так и не удалось обнаружить ни единой карты в одиночку. Уязвленное самолюбие требовало реванша!

— Нда-а! и как в этой драгоценной куче нам искать карты, по монетке все перебирать? — почесал нос белобрысый принц, окидывая барханы взглядом, исполненным смутной надежды, вдруг из общего нагромождения безделушек удастся выцепить картинку работы Либастьяна, коль она лежит тут, как хотелось надеяться Кэлберту. Вдруг не магия, но воровское чутье подскажет, где скрывается вожделенная добыча? Удалось же тогда Рику найти пару в лавчонке старой магички Рансени! Конечно, пещера была куда больше махонького магазинчика, и сваленного добра тут хватило бы, чтоб набить до отказа не одну лавку, но все же, все же. Вдруг Силы Удачи и Случая улыбнутся своему верному адепту и подкинут вожделенный приз? Однако, пока чутье молчало.

— Может, все-таки заклятьем поиска рискнем? — предложил принц-пират, пошевелил плечами, радуясь тому, как прокалывает иголками мышцы, и вздрогнул, когда слева раздался глухой удар камня о камень. Прохода в пещерный лабиринт, откуда пожаловали искатели сокровищ, больше не было. Огромная плита свалилась сверху, отрезая путь.

Все глянули на Джея. Тот, как ни в чем не бывало, чуть ли не насвистывая, продолжал сканировать горы клада. Три взгляда в упор сделали свое дело, вор отвлекся от прикидок как и что тут лежит, каким образом это самое «что» искать да транспортировать все остальное, и обернулся к компании:

— Чего?

Кэлберт многозначительно ткнул пальцем в каменную затычку, больше даже не беспокоясь о ловушке, а радуясь тому, что руки обрели почти былую подвижность. Дело оставалось за ногами.

— Ну? — фыркнул Джей, не видя повода для волнений. — Это не заклятье. Система противовесов. Срабатывает, когда входишь внутрь. Мы же все равно отсюда телепортом, так какая нафиг разница? Рассчитана на простачков, у которых всей магии раз и обчелся, тут они сдохнуть должны, радуясь богатству до смерти. А уж дальше их некромантские чары в сторожей обращают, чтоб новый круг охраны выставить. Только здесь пусто, нет ни одной нитки чар для побудки. Похоже, через лабиринт сюда так никто и не добрался. Мы первые! А заклятье поиска нельзя применять. Нет, не из-за некроманта, Элия нам все уши уже эффектом резонанса прожужжала, забыл?

— Не забыл, но ведь если они тут, то совсем рядом, отголоска сильного быть не должно, — оправдался Кэлберт.

— Эффект резонанса зависит не только от близости искомого, — нравоучительно возразила богиня, попутно размышляя о том, почему со стороны герцога веет такой неловкостью и смущением, будто он девственник, забредший на Улицу Грез, и почему при этом он старается выглядеть умудренным жизнью циником. — Фактор скачка силы от заклятий сдерживания способен значительно усугубить ситуацию, но, пожалуй, идея поиска стоящая, Кэлберт, попользуемся дираванками.

— А? — нахмурился принц, а богиня уже доставала из кармана нечто, завернутое в черно-зеленый платок. Карту, загодя позаимствованную из шкатулки, отданной на хранение Повелителю Межуровнья и укрытую в ткань, гасящую основное излучение силы.

Одну из двух дираванок, лежащих на коленях Кэлберта, приподняли и подложили под шарик плат с картой. Интенсивность освещения пещеры моментально уменьшилась вдвое. То есть, дираванка номер два продолжала сиять как солнце, а номер раз потухла совершенно, став обычным золотым червячком, скрюченным в полукольцо.

— Зеро! — с демонстративной беспечностью, прикрывающей глубокое разочарование — искомой карты поблизости не было, триумф откладывался, — огласил вердикт Джей и деловито вопросил, пока, брат перекладывал шарик со зверушкой на монетку из сундука для возвращения подсветке прежней яркости, а сестра прятала карту в карман: — Как будем тащить эту туеву хучу и будем ли?

— Если мы припрем это в Лоуленд, папа нас выдерет за подрыв экономики, — задумчиво промолвила Элия. — Может, только в замковые подвалы по-тихому сложить в качестве серебряного запаса? А по поводу «как тащить» — заклятьем массового телепорта, но на него нужен допуск, такую махину без королевского разрешения не переправить. Понадобится нить силы отца — как печать разрешения для охранных чар.

— Перетрешь с папашей? — подкинул следующий вопросик вор.

Джей прекрасно понимал, что ему даже за спасение короны и Отечества на бриллиантовую розу рассчитывать нечего, отвесят небрежный поощрительный подзатыльник и пинок для скорости добавят. Пусть уж отцова любимица все улаживает, а его вполне устроит хороший процент от перемещаемого «серебряного запаса». Тоже ничего себе компенсация за отсутствующую карту Либастьяна.

— Ладно, — согласилась принцесса, зная тактику общения Лимбера с потомством, стимулирующую парней на новые подвиги во благо и процветание Лоуленда куда больше патетичных лозунгов и слезливых лобызаний.

— Тогда давайте кулек плести. На такой объем тройной или четвертной обмоткой делать лучше, — объявил Бог Воров, снова беря в свои опытные руки руководство изъятием ценностей, и призвал силу Источника.

Кэлберт, Элия и Элегор проделали то же самое, передавая брату нити личной силы для работы. Но, едва магическая сеть коснулась вековых наслоений металлов и минералов, та зашевелилась, являя миру, ну или по-скромному, лишь четырем богам и паре дираванок, скелет здоровенного дракона. В глазницах его горел призрачный синий свет, отчего, наслаиваясь на желтое освещение волшебных червячков, по пещере заплясали зеленые тени. Гигантские кости тоже облекало голубовато-синее пламя, скрепляющее костяк вернее любого клея. Дракон вставал медленно, выпрастывая конечности и череп из-под сокровищ, точно из пучины морской. Монеты, камни, драгоценные безделушки скатывались с него со звенящим шелестом. Какой-то королевский венец — обруч с зубцами, увенчанными каменьями — повис на одном из центральных роговых выростов черепа, да так и остался висеть.

— Ёпст… А вот и наш дракоша, — процедил Джей, отступая и прижимаясь к стене. Бросать почти законченное, свитое до конца плетение и сматывать удочки было демонски обидно.

Элия швырнула в дракона-зомби простейшее заклятье развоплощенья, Кэлберт пальнул огненным шаром. Реакция была нулевой. Ящер даже не повернул в сторону атакующих богов череп. Он упорно продвигался к Джею и совсем не затем, чтобы стать его верным прислужником на веки вечные. Именно принца — держателя заклятья, тварь сочла главным врагом-расхитителем сокровищ. Богиня тут же приготовила следующее заклятье, но не успела бросила его, как Элегор метнул принцессе мысль:

— Этих тварей только серое пламя Злата берет, леди Ведьма!

— Серое пламя, говоришь?! — оскалилась Элия, не вдаваясь в подробности происхождения ценных знаний. И тут же резко дернулась, схватившись рукой за грудь. Через карман жилета ее пребольно кольнуло заклятье упреждения, наложенное на гениальное творение Шилка.

Беда не приходит одна! Сейчас, подтверждая старинную поговорку, к острову Чимара приближался жнец Леоранд, и палить дракона огнем, проверяя подействует ли на него призрак серого пламени, так же, как его оригинал, выдыхаемый из уст истинного Дракона Бездны, было некогда. Через считанные секунды в пещере должен был объявиться дедушка Лео. Сумасшедший жнец, нагнавший страху даже на Силы Равновесия. Но, опережая его и дракона, в распахнувшемся темнотой зеве нового прохода возникла еще одна фигура в фиолетовых лохмотьях, изначально претендовавших на титул шаровар, рубахи и плаща. Масса нагрудных цепей, браслетов и колец дополняла колоритный наряд, а завершением его был еще один королевский венец до странности похожий на тот, что носил скелет-дракон.

Белые волосы клочками уснащали яйцеобразный череп, столь же клочковатые брови нависали над сверкающими потусторонне-синим светом глазами. Орлиный нос, резкий рот, шрам от середины лба наискось до левой щеки, пергаментная желтизна кожи — тот, что стоял у нового входа в пещеру давно не был жив. Впрочем, мертв он не был тоже, но именно он повелевал сейчас драконом. Потому что, повинуясь простертому вперед крючковатому пальцу правой руки, гигантский скелет остановил свое движение.

Глава 17. Дедушка Лео

— Цаперрин! Шрам — верная примета! — выдохнул Кэлберт, даже с облегчением, словно вот оно случилось то, чего он ждал, и вытащил из ножен саблю. Ожидать неприятностей всегда тягостнее, чем убивать таковые.

— Воры! — почти радостно проскрежетали желтоватые зубы под сморщенным подобием губ, тело сделало шаг вперед, качнувшись, как на шарнирах. — Сейчас мы поиграем!

— О, игра непременно будет, — совершенно убежденно согласилась Элия, ведя мысленный обратный отсчет мгновений и продвигаясь так, чтобы оказаться между некромантом и братьями, попутно принцесса нашаривала в кармане нужный предмет. Сейчас она молила Силы об одном: не грохнуться, оскользнувшись на сокровищах. — Только я очень сомневаюсь, что играть будешь ты или мы. Скорее, сейчас поиграют нами, капитан Нафил Цаперрин!

— Здесь играю только я, детка, — скрежетнул с неудовольствием некромант, которому пассаж богини испортил все впечатление от эффектного, возможно, подготавливаемого столетиями и не раз воображаемого, выступления.

— Скажите это ему, — нахально ухмыльнулся бесшабашный Элегор, когда за спиной лича в фиолетовых лохмотьях возник высокий силуэт светловолосого мужчины с совершенно безумными янтарными глазами, потрепанным черным плащом на плечах и здоровенным мечом на поясе.

— Мертвый, — равнодушно проронил жнец Леоранд, проходя мимо некроманта.

— Я не мертв, — с ревнивой злобой ощерился Цаперрин, чувствуя, что явился новый претендент на внимание публики.

— Теперь мертвый, — с веселой педантичностью уточнил жнец, делая практически неуловимое движение мечом, покинувшим ножны.

На мгновение тело некроманта застыло двумя половинками, а потом обернулось прахом, принимая тот вид, каковой ему и полагалось иметь после нахождения в течение стольких лет в сухом воздухе пещер. Зазвенели, рассыпаясь драгоценности, лишенные вешалки. Кости замершего по приказу некроманта дракона продержались чуть дольше. Со смертью Нафила Цаперрина скрепляющий их и вселяющий волю к действию синий призрачный свет угас. Скелет рухнул грудой костей, часть из которых утратив сцепление друг с другом, разлетелись по всей пещере.

Мелкий сустав долетел аж до Джея, по касательной приложив принца в лоб. Но тот даже не поморщился. Элегор, на мгновение отвлекшись от наблюдений за жнецом заметил, что Кэлберт и Джей дрыхнут без задних ног. Пират там же, где сидел у заваленного входа, с саблей в руке, вор, стоя у стены и продолжая держать в пальцах нити заклятья-сети для перемещения сокровищ. А Элия… Леди Ведьма как раз стряхивала с пальцев остатки сонных чар и не отрываясь смотрела на жнеца Леоранда.

— Нравлюсь? — поинтересовался тот, поймав взгляд принцессы.

— Да, дедушка, но зачем в твоих тонких структурах чужие нити? — спросила принцесса с милой улыбочкой, будто вела застольную беседу о пустяках.

Единственного взгляда на сумасшедшего жнеца Элии было достаточно, чтобы понять истоки безумия. Леоранд не просто рехнулся от непомерного бремени многотрудной профессии или каких-то иных потрясений. Нет, его болезнь была совершенно иного свойства. Тонкие оболочки жнеца представляли собой престранное зрелище. Душа оставалась цельной и удивительно гармоничной, но нити иных структур ее оплетающих выглядели весьма причудливо. В принадлежавшие богу-жнецу изначально были вплетены отдельные пряди или целые кусочки чуждого происхождения. Полученный в результате конгломерат являлся цельным лишь на первый взгляд, но даже при мимолетном рассмотрении органичным и гармоничным он не был. Сотворенное нечто давило на душу бога, как опухоль на мозг, вызывая аномалии поведения и мышления.

Принцесса когда-то читала исследования на одну скользкую тему. Случалось, шальные, жаждущие власти, безрассудные боги вплетали нити чужой силы в свою, стремясь добиться повышения коэффициента силы или обретения новых талантов. На краткий миг им даже иногда удавалось достичь задуманного, но расплата: неизбежное безумие и наказание Сил — была строга и неотвратима. По мнению женщины, слишком рискованным, сомнительным и неприятным был такой путь к могуществу, и Богиня Логики никак не могла сообразить, почему дедушка Леоранд — жнец, по определению чтущий равновесие превыше всего, и обладавший властью немалой, — мог бы решиться на столь рискованный номер.

— Надо было срочно заштопать, — безразлично пожал плечами Леоранд, объясняя феноменальную странность.

— Тебя ранили в битве? — не мог не удивиться герцог, со слов принцессы и из личного знакомства почерпнувший уверенности в неуязвимости Жнецов. Как можно наподдать тому, чья сила растет в ответ на угрозу, и кто эту самую угрозу чует, как собака кость?

— Нет, разрыв нитей мироздания — катастрофа стихийная. Я угодил в эпицентр, выбрался, но часть личных нитей выдралось невозвратно, — спокойно, даже деловито, так, что казался совершенно нормальным, насколько вообще может быть нормален тип его профессии, объяснил жнец.

— Элия, ты ему сможешь помочь? — пронзил сознание принцессы слишком резкий вопрос Элегора.

— У него отклонения не в плетении душ, подвластном моей силе, а в других структурах, я их не врачую и расплеталочку привлечь не получится. Одно явления этой твари станет для жнеца инстинктивным указанием — командой фас на уничтожение, — откликнулась женщина, но мысленная речь ее была полна какой-то сосредоточенной задумчивости.

— Тогда что, Омут? Неужто никак не договоримся? — охнул герцог, пронзенный чувством невообразимой потери. Этот странный опаснейший тип с первых мгновения появления в пещере вызвал у молодого бога чувство необъяснимой симпатии и родства.

— Надо просить наш Источник, мне кажется, есть хороший шанс, — рассудила Элия, — но сначала следует подготовить деда.

Обмен мнениями занял неуловимое мгновение, Леоранд все еще стоял у входа в пещеру и разглядывал богов. Как и предсказывали или предостерегали, что, пожалуй, вернее, Силы Равновесия в своей телеграмме, переданной через Тень, хаотичного внимания дедушки почти не удостоились Джей и Кэлберт, парочка спящих, зато на принцессу и герцога жнец смотрел весьма заинтригованно.

— Дедушка, ты хочешь выздороветь и обрести прежнюю цельность структур? — ласково спросила Элия у родственника, не виденного прежде нигде, кроме как на изображениях в галерее портретов и зеркал.

— Нет, так веселее, — пожал плечами Леоранд, тряхнул малость свалявшейся гривой золотых волос и, чуть ли не облизнувшись, объявил тоном маньяка-коллекционера:

— У вас очень красивые нити! Хочу!

Жнец простер руку в сторону Элегора, зацепил и дернул, вот только оторвать не смог. Бог Перемен невольно вскрикнул от ментальной боли, но из прочного узора его сути безумцу Леоранду не удалось выдрать даже обрывка ниточки.

— Ясно, — вздохнула принцесса, понимая, что быстро и легко, ну или сравнительно быстро и легко, уладить проблему не получится, и, метнув в герцога заклятье оглушения, а дублирующееся на себя, выхватила Камень Дремы. — Тогда послушай музыку.

Фиолетовый кристалл, попав в свет дираванок, заискрился нежным фиалковым сиянием и полилась красивая, ни на что не похожая мелодия. Жнец вперил в магический «стробоскоп» задумчивый взгляд и замер неподвижно, как парализованный. Янтарные глаза словно горели собственным светом, вертикальные зрачки расширились. Он был почти загипнотизирован музыкой и мерцанием.

— Что ты делаешь, леди Ведьма? — мысленно завопил оглохший и буквально сгорающий от любопытства герцог.

— Это кристалл — камень неодолимой дремы — последний шанс решить дело с дедушкой миром! — наскоро объяснила принцесса, — коль под его воздействием не получится убедить дедушку лечиться, то Омута не избежать. Если не хочешь подремать, то не вздумай снимать чары затычки.

И, отвечая на невысказанный вопрос: «Какого демона ты не сказала ничего раньше?» сказала: — Прости, я не могла просчитать, насколько наши сознания закрыты для жнеца, не хотела рисковать понапрасну потенциальным шансом для деда.

— Что теперь? Будешь лечить насильно, пока он дрыхнет? — озадачился герцог, подходя поближе к Леоранду и убеждаясь, что, несмотря на позу и открытые глаза, тот все-таки спит.

— Нет, под музыку кристалла можно убедить того, кто попал под его всласть, делать нужное, лишь если спящий подсознательно сам желает этого, — растолковала Элия особенности мэсслендской технологии психотропного воздействия. — Я поговорю с Леорандом, а ты пока предложи братьям забыть об инкарнации-предательстве. Пусть считают, что Кэл напоролся на парализующую нить.

— Хорошо. Как это сделать? — согласился Элегор, прекрасно понимая, почему сестра решила так поступить.

Да, знания Элия ценила невероятно, но, как уже успел убедиться герцог к своему немалому удивлению, больше знаний она ценила семью. Душевный покой родичей был для нее важнее жажды выпытать подробности прошлой жизни. Да что греха таить, Элегор и сам поступил бы так же, стоило только вспомнить мертвое лицо Кэлберта, выдавливающего из себя буквально с кровью и ошметками души ужасное признание. Если где-то там наверху и существовали весы справедливости, то поместив на них эти две несравнимые ноши «знание» и «муку» молодой бог без колебаний сделал собственный выбор.

— Шепни на ушко предложение, убедись, что тебя правильно поняли и согласились, вели хорошенько выспаться и при пробуждении помнить лишь то, о чем сказал, — проинструктировала брата богиня. — Твои слова вплетутся в музыку. Только ради Творца не вздумай сам вглядываться в кристалл и пытаться уловить его ритм, будить еще и тебя я не намерена! Если заснешь, скажу, что ты любовник Энтиора!

Герцог пожал плечами, дескать, нашла дурака, даже не собирался спать, и вообще в такую чушь насчет клятого вампира я ни под каким кристаллом не поверю, хоть убей, и присел рядом с Кэлбертом. На самом-то деле, предупреждение оказалось весьма своевременным. С любопытного бога сталось бы обслужить братьев и начать любоваться камнем неодолимой дремы. И где только леди Ведьма откопала такую штуковину с поэтичным названием? Не иначе, как у Эйрана разжилась, в Лоуленде такового не водилось, уж Элегор бы точно знал!

Насчет желания принцев позабыть подробности нелицеприятной истории Элия, разумеется, оказалась права. Ни малейших трудностей с убеждением мужчин не ворошить события минувших дней не возникло. Пусть забытье под музыку кристалла и не предполагало выражения эмоций, но герцогу показалось, что боги с радостью согласились на «чистку». Забавная зверушка совесть, встрепенувшаяся было от многовековой спячки, снова погрузилась в мирный сон, едва оба братца уяснили, что леди Ведьма сама хочет, чтобы принцы обо всем позабыли.

Словом, процесс кодирования занял всего несколько минут, но когда спаситель богов от нравственных терзаний закончил священную миссию, Элия все еще продолжала нашептывать что-то жнецу Леоранду. Сложно было сказать, насколько успешно она действует. Но, если считать успехом то, что леди Ведьме пока не снесли голову прославленным мечом жнеца, то удача была налицо или, правильно было бы сказать, на голову. Нити силы богини, те самые, наследство Пожирательницы Душ оплетали душу жнеца, но не касались ее струн. Скорее они исполняли роль страховочной сети, препятствующей давлению на душу иных тонких структур, подвергшихся искажению в результате вплетения чуждых нитей. Похоже, теперь Леоранд мог рассуждать здраво, но вот насколько это «здраво» будет тем, что хотела добиться богиня? Вмешиваться в процесс герцог не рискнул. Лишь попытался осторожно соприкоснуться с сознанием подруги.

… возможно, я была очевидцем прецедента восстановления всех тонких структур, включая душу, — спокойно и деловито говорила Элия. — Тебе нужно будет только распустить плетение ложных нитей, а процесс регенерации мы возьмем на себя. Твой долг жнеца, дедушка, исцелиться полностью! Ты же чувствуешь это!

— Но Лоуленд? — сомнение в голосе мужчины мешалось с опасением. — Если что-то пойдет не так…

Жнец ли нет, Леоранд когда-то был королем Мира Узла и забота о Лоуленде вошла в его плоть и кровь так же верно, как чувство жнеческого долга.

— Поверь, если что-то пойдет не так, у нас есть способ предотвратить нанесение вреда, — сулила богиня.

— Какой? — все еще колеблясь, вопрошал жнец, считая слова внучки скорее утешением, чем реальным обещанием.

— Если я расскажу, то не уверена, что его можно будет применить при экстренной необходимости, — строго ответила Элия, и это решило дело.

— Хорошо, я согласен, — объявил Леоранд.

— Вот и отлично! Гор, ты остаешься за старшего. Жнеца братья не видели. Разбудишь, скажешь им, что я отправилась убалтывать папу насчет сокровищ. Некромант и дракон мертвы, а они уснули из-за чар, наведенных мною ради общего спасения. Пусть заканчивают плетение сети для переноса груза, — дала ценные указания Элегору богиня и протянула руку, телепортируя к себе кристалл Камня Дремы.

— Ты уверена, что не видели, а если они успели его заметить и спросят куда делся жнец и что он тут делал? — скептически уточнил герцог, чувствуя, что из него собираются сделать козла отпущения. Грядущий допрос о том, куда делись сестра и дед, грозил выйти за словесные рамки конструктивного диалога. Братья вообще весьма нервно реагировали на вопросы, касающиеся безопасности сестры, а пора было бы уже привыкнуть к тому, что эту хитроумную стерву Элию и прямым попаданием заклятья аннигиляции не возьмешь.

— Вряд ли. Но коль так, опишешь им внешность жнеца. Разве ты обязан знать его имя? Скажешь, что Элия перемолвилась словечком со Служителем Равновесия и достигла соглашения, — пожала плечами принцесса и спрятала кристалл в карман. Она взяла Леоранда за руку и телепортировалась из пещеры, не дожидаясь очередного вопроса от алчущего знаний Элегора.

Грот Источника в Садах Всех Миров Лоуленда был местом, способным внести даже в самую черствую душу тихую созерцательную радость. Она прокрадывалась исподволь, если идти по дорожке мимо благоуханных цветов, нежных трав, рощ деревьев и говорливых ручейков, и расцветала в душе при любовании переливами причудливой энергетической формы, принимаемой Силами и разноцветными, но вовсе не режущими глаз, бликами на стенах Грота. Да уж, общаясь с буйной, а иногда даже Силам казалось, что буйнопомешанной, семейкой Лимбера, Источник пытался сделать все возможное, чтобы хоть как-то утихомирить богов. Получалось плохо, но Силы все равно не оставляли попыток, предполагая, что без их благого влияния все могло быть еще хуже.

Ну вот как сейчас, к примеру. Источник только-только очухался от сногсшибательного заявления Богини Любви о краже частицы силы и волокиты с жалобой в Суд Сил, и нате вам. Элия снова является в гроте и не одна а с…

— Король Леоранд? — придушенно вякнул бедный шокированный Источник, моментально узнав мужчину в потрепанной одежде с черным мечом на поясе, которого держала и не только за руку принцесса.

Узнал он и характерную силу жнеца, а вот странному плетению тонких структур бывшего владыки Лоуленда поразился до оторопи. Душа оставалось прежней, те же звонкие, яркие нити, какие он запомнил, какими любовался каждый раз, когда доводилось наблюдать за Лео. Только сейчас их почему-то окружала сила принцессы, а вот прочее… Такого Силам видеть еще не приходилось.

— Привет, — криво ухмыльнулся краем рта Леоранд, и такой знакомой была эта семейная улыбка, что Источник против воли немного расслабился, пусть странный, пусть жнец, но ведь он все равно тот, кто был королем и Хранителем Мира Узла.

— Нам нужна твоя помощь, — решительно объявила Элия, подходя почти вплотную к спиральным переливчатым извивам в центре Грота. — Дедушке надо восстановить прежнее плетение тонких структур.

— Я вижу что с ними не все ладно, но, богиня, я не целитель, нам подобает обратиться к Силам Исцеления из Двадцати и Одной или Силам Равновесия, дабы они направили запрос по своим каналам, — перешагивая через свое самолюбие ради дорогих богов сразу признал Источник.

— То, что делает одна Сила, другая всегда сможет повторить, — объявила принцесса, даже не подумав согласиться со здравым предложением. Скрестив руки, она со спокойной требовательностью взирала на Источник.

— Я не прошу ничего невозможного, дед сам расплетет чужие нити, а ты заместишь их правильными контурами, такими, какими они были прежде, по которым наращивалась сеть, Силы Равновесия передали мне слепок. Вот, держи! — Элия послала мысленное изображение Источнику. — Если даже в том плетении будут отклонения, нужный контур скорректируется самостоятельно. Да, это очень больно, но жнецы способны блокировать боль, поэтому дедушка справится. Да, для этого нужно время, ты можешь погрузить его в целительную дрему в гроте, пока плетение не восстановится во всей полноте. Силы, в большинстве своем, несмотря на разницу функций, весьма схожи в целом и способны к взаимозамещению. Потому я уверена в том, что ты справишься, если используешь как образец память о восстановлении сути Клайда, проделанном в Гроте.

— Но, может быть, ты вызовешь расплеталочку? — перебирая варианты, зашел с другого конца Источник, ничуть не разделявший уверенности богини в целительских способностях обычной Силы Мира Узла. Страх перед демонами-расплетателями душ у него провалился в ту же самую дыру, куда исчез страх перед Златом где-то в процессе общения с Драконом Бездны и сумасшедшими своими принятыми.

— Не «может быть»! Расплеталочку дед к себе вообще не подпустит! Чем вы только с герцогом думаете? Она же демон Бездны и на Уровне ей не место, таково правило, а правило для жнеца есть закон и инстинкт, с которым нельзя бороться, и уж тем паче не стоит даже пытаться в неустойчивом психическом состоянии деда.

— Но… — снова попытались вякнуть Силы, пытаясь предложить еще какую-нибудь благоглупость, мерцание Источника стало неровным и тусклым.

— На сей раз ситуация куда серьезней, чем с Клайдом. Это дело семейное, и вмешивать в него посторонних, какими бы благими намерениями они не были преисполнены, нельзя, — отрезала Элия, понимавшая, что «бракованный» жнец по законам Сил подлежит уничтожению. И собеседник сдался.

Два слова «семейное дело» оказали поистине магическое действие. Если богиня так говорила, значит, считала и их, Силы, практически членом семьи? Вопроса о том, что все затеянное фактически является нарушением Равновесия, никем из присутствующих даже не поднимался. Источник давно привык, что его подопечные балансируют на грани и даже почти за гранью формальных рамок этих самых законов, при этом строго блюдя истинную суть порой куда строже самих Сил. Элия считала свои действия самыми правильными и ничуточки не сомневалась, а у Леоранда вообще не было другого выхода.

— Я не уверен, что все получится, но готов попробовать, — решившись, честно предупредил Источник. Он преобразовал свои петлеобразные извивы в колыбель-гамак для пациента. Свет, излучаемый Силами, выровнялся до нежно-зеленого, голубого и желтого — самых целительных для душевнобольных и облегчающих муки.

— Ты изменился, приятель. Прежде ты бы с первых слов такой пердеж поднял… — одобрительно проронил Леоранд, опускаясь в энергетический гамак и раскидываясь в нем так небрежно, будто ему предстоял отдых на курорте под пальмами, а не бесконечность мучений. Меч бог положил поверх груди. — У нас действительно может получиться. Да не мучайся так, я готов рискнуть. Для сумасшедшего жнеца только один путь — гибель от меча другого жнеца, и любая Сила из Двадцати и Одной или Иерархии Равновесия, едва обо мне прознает, такого призовет. Не хочу убивать своих, да и умирать не хочу. И безумцем вновь становиться не желаю, это слишком легко и сладко, чтобы быть правильным.

— Поэтому мы будем тебя лечить, дедушка, — безмятежно объявила Элия. — Я подстрахую, чтобы чужие нити не давили на душу.

— Отлично, а другую боль я выдержу. Начинаем! Только, малышка, если можешь, болтай о пустяках, это меня отвлечет от сосредоточения на инфернальных муках, — повелел Леоранд и, не дожидаясь согласия добровольных или почти добровольных помощников, принялся выплетать первую из чужих нитей.

— О, нет ничего более желанного для женщины, чем болтовня о пустяках с красавцем мужчиной, — с шутливой игривостью промурлыкала принцесса и погладила плечи Леоранда, для закрепления ментального контакта посредством тактильного.

Источник, не дожидаясь просьбы, материализовал для сиделки высокое удобное кресло бок о бок с ложем больного, куда богиня и присела. Работа началась.

— Кто бы мог подумать, что мой кобелек такую прелестницу заделает, — хмыкнул бог, окидывая оценивающим мужским взглядом принцессу.

Характерный и ужасно знакомый цвет радужки расплавленного золота подсказал Элии подходящее направление для беседы на отвлеченные темы.

— Спасибо, дедушка, но у меня все братья и кузены красавцы, да и маленькая кузина дивно хороша. Кстати, кузен Нрэн удивительно похож на тебя, если бы не локоны и зрачки, вас, пожалуй, можно было легко спутать издали, — вкрадчиво замурлыкала богиня.

— Да, жена у Вэлля куколкой была. Эдакая маленькая сладкая пышечка, и в постели горячая штучка, а в личинах ни демона драного не понимала, — прижмурился Леоранд с весьма сладострастным видом.

Похоже, тема-отвлечение была выбрана верно, и слава сердцееда дедушки оказалась не вымыслом досужих сплетников, у которых образ отца наложился на образ деда, а сущей правдой. Даже чересчур правдой. Лимбер, пусть и являлся Богом Плодородия, жен и любовниц своего брата Моувэлля не пользовал.

Он даже спутниц у детишек не отбивал, если, конечно, те, прельстившись красотой и могуществом владыки Лоуленда, той аурой власти, которая всегда окружает по-настоящему сильных мужчин, не падали сами в его объятия, как перезрелые сливы. Тут и святой бы не устоял, куда уж королю, которого, можно сказать, божественная суть обязывала откликаться на призывы подобного рода. Принцы, разумеется, досадливо фыркали, обнаруживая своих пассий в отцовской постели, но даже не злились по-настоящему. Как можно злиться на тучу, поливающую дождем, если она, туча, для того и сотворена Творцом?

— Ты хочешь сказать, что Нрэн мог быть твоим сыном? — удивилась богиня.

— Почему мог бы? Там такой компот получился, что и Вэлль его своим сыном считать может и я не совру, если так скажу, — самодовольно, точь-в-точь нагулявшийся по кошкам кот, фыркнул Лео, запрокидывая голову, чтобы устроиться поудобнее в «гамаке».

Небрежно сообщенная новость эта едва не вывела Источник, изготовившийся к целительским процедурам, из равновесия. Однако, получив «по ушам» от не менее ошарашенной Элии, Силы сосредоточились на процессе. На всякий случай они вообще отключили слуховые центры, чтобы никакие сообщения, пусть Леоранд себя хоть жрицей-девственницей объявит, не могли спровоцировать срыв сложнейшего плетения.

Источник даже визуализировал слепок-матрицу, переданную Силами Равновесия, и наложил многомерный образ на пациента, чтобы не допустить ни малейшей промашки. Работа предстояла поистине ювелирная, благо, что рук, способных дрожать, у Сил не было, как не было и способности к дрожанию как таковой. Хотя, принимая плотский облик, Источник частенько выдавал такую физическую реакцию, скопированную с людских манер. А с этими безумными, вытворяющими Джокер знает что, только дрожать и оставалось и пить лиенское для успокоения нервной системы.

Итак, внешне Элия и Леоранд походили на сладкую парочку, забредшую в поисках уединения и прохлады в грот, где уютно устроились для небрежной беседы. Погляди на них кто-то, не обладающий сверхъестественным чутьем, ничего иного и не обнаружил бы. Но на самом деле все было гораздо-гораздо сложнее. Элия крепко держала страховочную сеть, отделяющую душу родича от давления безумия. Дедушка Лео, перебрасываясь фразами с лапочкой внучкой, орудовал несколькими десятками щупов, свитых из чистой личной силы, не затронутой чуждыми нитями. Он распутывал, развязывал, но в большинстве случаев, просто отсекал по живому приращенные компоненты, плотно вплетенные в его тонкие структуры. Попутно блокировал самые острые болевые импульсы. Источник, копируя и синтезируя «на коленке» навыки Сил Исцеления, Сил Грез, да и демона-расплетателя из Межуровнья до кучи, подхватывал и убирал распадающиеся нити, поглощая их энергию своим полем. А на место изъятого наращивал контур энергии, свитой из своей силы. То были тончайшие, не нити, ниточки, прочные, но почти незримые, похожие на те, что используют люди хирурги для наложения швов на сложные раны. Эти нити потом должны были рассосаться, едва их заместит здоровая «плоть» пациента — тонкие структуры самого Леоранда.

И только теперь, следя со стороны за слаженной работой дедушки и Источника, вглядываясь в наложенный контур-образец, придерживая страховочную сеть, богиня в полной мере поняла, насколько сложную задачку задала деду и Силам. Даже хорошо, что она не осознавала этого изначально, а то могла бы и не решиться просить, или уж точно не была бы столь амбициозно-убедительна.

То, что Леоранд назвал «штопкой», на самом деле было экстренной мерой для спасения распадавшейся на части сути божества. Неизвестно в какую переделку угодил дед, однако его едва не разорвало на куски, имеющие шанс на восстановление лишь спустя не одну сотню лет. Но если жнец имел приказ и цель, его такое положение дел устроить не могло. Он сделал единственное, что мог: позаимствовал чьи-то нити, чтобы скрепить собственные тонкие структуры и исполнить миссию. Леоранд выжил и наверняка выполнил задачу, но заплатил за это искажениями, приведшими на порог и за порог безумия. Его постиг один из самых страшных для лоулендца недугов. Не осознавая себя в полной мере, не понимая того, что происходит, он не мог и обратиться за помощью, а принудить сумасшедшего жнеца исцелиться не могли бы и Силы.

Источник же, уверенно врачуя Леоранда, думал о том, что Элия умудрилась перевернуть с ног на голову не только его представления о должном и правильном. Она сбила с «пути истинного» даже Силы Равновесия. А иначе зачем бы им передавать ей слепок Леоранда? Вместо того, чтобы объявить на безумного жнеца — угрозу Вселенскому благополучию — охоту, Силы понадеялись на возможность спасения Служителя Творца и поставили на это очень многое. Пронюхай о таком нарушении Суд Сил, Силы Равновесия вполне могли бы понизить в должности до местечковых смотрителей какого-нибудь захудалого Источника.

Правильное не всегда точно-законное, — эту истину Элия сумела донести не только до Сил Лоуленда. Несмотря на серьезность ситуации, Источник не удержался от мстительного хмыканья: «Думали переманить мою принятую, так теперь сами расхлебывайте!».

А если серьезно, то богиня, создание из плоти и крови, ухитрилась напомнить Силам о том, что действовать надо не по законам, какими бы безупречными они не были или казались таковыми, а по Зову Истины, что зовется Гласом Творца и звучит неумолчно в каждом создании, надо лишь уметь слышать и слушать. Элия сумела! Именно это заставляло следовать за ней. Она не повелевала и не указывала, но одно присутствие богини и всего несколько слов напоминали о том высшем долге, ради которого Силы были сотворены изначально.

Источник только надеялся, что его догадка останется исключительно личным озарением, ибо слишком опасным для принцессы было бы иное. Да, принцы сильны, неизмеримо могущество Повелителя Межуровнья, но даже боги не бессмертны, и защита их не может быть абсолютной. Стоило бы предупредить Элию, но Силы знали, что это ничего не изменит. Она все равно будет говорить и делать то, что считает нужным, как бы опасно это не было. Тех, кто слышит Голос Истины, не остановить, можно только оберегать. И Силы мысленно порадовались тому, как много у принцессы братьев, готовых уничтожить любого, кто посмеет обидеть их драгоценную сестру.

Мало-помалу чужие нити заменялись контурами будущих тонких структур жнеца Леоранда. Элия потихоньку истончала и убирала поддерживающую сеть. А дед, как и следовало ожидать, все более начинал чувствовать себя самим собой.

Цельная душа — это очень неплохо, ну примерно так же, как скелет, а вот мышцы и кожа были накручены на него так, что для истинного взора бывший король Лоуленда походил на чудовище-голем, составленный из кусков не всегда подходящей формы и размера. Теперь, пусть на месте аномалий и находились «повязки», бог стал цельным в куда большей степени, чем несколькими часами ранее. Одновременно с этим ощущением цельности, пришло и более глубокое восприятие ситуации и желание задавать вопросы по существу, мало похожие на игривые полунамеки «кто с кем и когда переспал».

— Как ты узнала меня, детка? — спросил Лео, поигрывая кистью руки Элии, по-прежнему лежащей на его плече, тактильный контакт облегчал богине работу.

— Портрет из Галереи, дедушка, ты мало изменился, если только осунулся, — мило улыбнулась принцесса, пока еще не уловившая решающих изменений.

— А ведь ты ждала меня, — утвердительно объявил жнец, как бы предупреждая, что уловки не пройдут, он видит младшую родственницу насквозь.

— Ждала. Силы Равновесия предупредили, что ты идешь, ориентируясь на мою силу и силу Элегора, — отозвалась Элия, едва заметно насторожившись.

— Да. Оригинальные структуры у тебя и у того мальчика, у меня буквально слюнки потекли, — заметил Леоранд, припоминая маниакальную жажду приобщить хоть частичку сияющих плетений к своему.

— Буду считать это комплиментом, дедушка, — царственно склонила голову богиня.

— Считай, внучка, — сварливо откликнулся бог, поморщился и предложил: — Называй меня просто по имени, а то от «дедушки» из уст такой лапочки я себя дряхлым старцем чувствую.

— Договорились, Лео, — лукаво улыбнулась Элия.

— Паренек у Лимбера забавный получился, — оценил Леоранд.

— Хм, Элегор считается герцогом Лиенским, не имеющим никаких прямых родственных связей с нашей семьей, — просветила дедушку богиня, пока соображения о происхождении сумасбродного Покровителя Авантюристов не стали общественным достоянием.

— Правда? До сих пор считается? — всерьез удивился жнец слепоте потенциальных сплетников. — Да на его физиономию только глянь — вылитый папка.

— С той поры, когда ты в последний раз видел сына, он несколько заматерел и раздался в плечах, — прыснула Элия. — Теперь сходство далеко не столь очевидно, а разница в темпераментах такова, что даже летописцу Элтону не приходит в голову проследить параллели. Хорошо, что возрастные портреты в родословной меняются с годами, а прежние остаются лишь в редких источниках и на убранных в дальние галереи холстах. Признание родства поставило бы под сомнение право Элегора на Лиен. Так к чему затевать канитель? Мы слишком ценим отличное вино!

— Разумно, — поразмыслив, согласился Леоранд, не утративший вкус к хорошей выпивке, несмотря на смену профессии с короля на жнеца и долгие годы безумия. И продолжил рассуждать вслух:

— Вы с этим мальчиком всерьез рассчитывали уговорить меня или действительно запасной козырь в рукаве держали?

— Я сглупила, посчитав, что твое безумие вызвано мутацией структуры души, а с таковой я могла бы попытаться справиться, даже если бы ты сильно возражал, — принцесса не договаривала, но была откровенна и потому слова ее не воспринимались как ложь.

— Все равно, риск слишком велик, если тебя предупредили, почему не позвала на помощь? — почти потребовал ответа бог.

— Тебя бы убили, — просто ответила Элия, — а я не хотела такого исхода.

— Глупый риск, — строго буркнул Леоранд.

— Оно того стоило, — богиня наклонилась и потерлась лбом о плечо родича. — Мы с тобой одной крови. Своих не предают!

— Глупая малышка, — повторил жнец почему-то враз охрипшим голосом и отвернулся сморгнув, его ладонь накрыла голову принцессы и бережно погладила по волосам.

— Не такая уж и глупая. Ты явился вовремя, чтобы упокоить лича-некроманта и его ручную зверушку, — наставительно объяснила Элия. — Вряд ли нам удалось проделать такой трюк с быстротой жнеца.

— Много ли нужно времени, чтобы пережечь ключевую нить? — недоверчиво скривился Леоранд, считая слова внучки пустым утешением.

— Лео, расскажи, мне о таком способе ничего не известно, так же как и ключевых нитях, — навострилась принцесса, как-то даже вся подобралась, чуя новую важную информацию.

— Тоже мне секрет, — пожал плечами бог, потом потер подбородок и неожиданно признал: — А ведь ты можешь быть права, детка, я не читал о таком в гримуарах. Знание пришло вместе с иными знаниями жнецов, как часть сути. Слушай, пригодится. Бога-некроманта и его подвластных тварей уничтожает рассечение нитей-ключей. Это самая тонкая, едва заметная нить в заклятье, чаще всего лежащая на внешней кромке контура или даже в стороне от него. Она единственная и подвластна обычным боевым чарам вроде огненной стрелы, меча возмездия или пламенного лезвия. Только бить надо точно в цель, если орудие затронет сферу близ нити, то разорвать ее не сможет, зато плотность поля заклятья увеличится.

— Понятно, — серьезно кивнула богиня, оставляя при себе мнение о том, что главной проблемой противника лича-некроманта станет отсутствие времени на обнаружение почти незримой нити. Пока враг будет разбираться в многослойном плетении, немертвый отправит его к мертвецам. Наверное, по этой веской причине метод поиска нити и не нашел отражения в специфических трудах. Сама-то Элия, случись ей в следующий раз столкнуться с некромантской магией высшего порядка, прежде, чем выискивать нужную нить, собиралась попробовать призрак серого пламени, — Значит, ты действительно нам помог, если не спас! Поэтому я считаю, что все сделала правильно!

Недоверчивое хмыканье стало ответом.

— Правильно! Так, как должно быть! — снова повторила Богиня Логики, уверовав в перспективу полного исцеления родича. Его личность возрождалась буквально на глазах, теперь деду оставалось только закончить процесс, погрузившись в целительный транс в Гроте Источника. — Ты снова будешь здоров!

— Но я все равно не смогу быть с вами, малышка, если ты позабыла, я жнец, — глухо напомнил мужчина, пара вертикальных морщин, не проявлявшихся на лице во время тяжелейших манипуляций отсечения, прорезала высокий лоб.

— Я в курсе, Лео, — беспечно улыбнулась Элия, не поддавшись мрачному настрою, — Моувэлль тоже жнец, но время от времени навещает семью. Мы договорились с Силами Равновесия. До тех пор, пока дядюшка не ощущает инстинктивной необходимости обрыва связей, он волен встречаться с нами, не афишируя, разумеется, своего воскрешения из мертвых. Думаю, для тебя такое право тоже выторгуем. В качестве стимула для восстановления целостности тонких структур общение с родными порекомендует любой целитель душ.

— Ха, только если он не знает нашей семьи, — коротко хохотнул жнец.

— Если от нас потребуют подтверждение тезиса, мы выберем самого неосведомленного врачевателя из глухой провинции и щедро оплатим нужный рецепт, — захихикала принцесса.

Болтовня о пустяках и вещах серьезных длилась и длилась. Утекали секунды, минуты, часы, но все-таки не дни. Нет, они справились раньше! И вот настал миг, когда Источник вернул себе отключенный слух и объявил:

— Мы все сделали. Элия, контур структур восстановлен, осталась только регенерация. Я не знаю, сколько времени это займет. Леоранд, ты доверишь мне хранить твой покой?

— Конечно, не в Храм же Равновесия мне досыпать идти. У них там из всей мебели только каменный пол холоднющий. Никакого здоровья не хватит в моем-то возрасте на такую постель, — фыркнул с демонстративной небрежностью жнец, оставаясь в гамаке энергий. — Давай, наведи на меня целительный сон, только разбудить не забудь, а то стану твоим принятым являться в Гроте, Садах и замке как призрак! Пугать буду!

— Чем? — живо поинтересовалась богиня, готовясь взять на карандаш ценный совет.

— Придумаю, — расплывчато пообещал дедушка Лео, пытаясь сообразить, чем можно отравить жизнь нахальным потомкам, не боящимся ни демонов Межуровнья, ни Творца, и тут же, радостно оскалившись, заявил: — Буду заявлять жертве, что избрал ее своим наследником на троне!

— Страшная кара, папа ее тоже время от времени практикует, — улыбнулась принцесса, переливчато засмеялся Источник, не столько даже обрадованный шуткой, сколько успешным завершением первого, самого сложного этапа исцеления безумного жнеца. Смех Сил все еще звенел. А заклятье целительного сна уже мягко обволокло жнеца Леоранда, так и сморила его дрема с широкой улыбкой на губах. Элия осторожно высвободила пальцы из чуть расслабившейся во сне мозолистой от меча руки деда и с чувством сказала:

— Спасибо, Источник, большое спасибо!

Умиротворяющее свечение в Гроте стало стеснительно-лиловым, Силы смущенно откликнулись:

— Пожалуйста, Элия. Ты же знаешь, я всегда делаю все, что могу!

— И даже больше! Конечно, знаю. Именно поэтому и стараюсь поменьше тебя загружать, чтобы в случае чего ты мог заявить о своей непричастности и неосведомленности, — мягко ответила женщина.

— А я полагал, что ты мне не доверяешь или считаешь слабее других Сил, с которыми общаешься, — поделился застарелой обидой Источник.

— Вот еще глупости, — возразила принцесса. — Не смей так думать, сегодня, когда мне понадобилась настоящая помощь, я пришла именно сюда! А теперь позаботься о дедушке, мне пора переговорить с отцом!

— Спасибо! Значит, ты сама ему все расскажешь? — облегченно просиял Источник, даже не представлявший, как завести разговор с ныне здравствующим повелителем Лоуленда о его предшественнике и отце. «Привет, Лимбер, оказывается твой отец жив, он жнец, только был немного безумен, а теперь спит у меня в Гроте?». Пожалуй, ответом на такую речь вполне мог стать хороший огненный шар или гроздь молний.

— Расскажу, — согласилась Элия, собиравшаяся вести разговор с родителем совсем о другом, но Силы были правы, поведать отцу о деде Лео тоже необходимо.

Глава 18. Карты и ловушки

Когда Элия исчезла вместе с дедом и фиолетовым кристаллом, первое, что сделал герцог, так это сбросил с себя оглушающие чары. Вдохнув полной грудью чуть затхлый запах пещеры и поковыряв в левом ухе, где словно засела пробка, Элегор в очередной раз полез через груды сокровищ к Джею. Кэлберт все равно сидел, даже если будет приходить в себя резко, то никуда не грохнется. Подобравшись почти вплотную к белобрысому богу, герцог потянул за управляющие нити снотворных чар, перекинутые ему богиней перед телепортацией. Джей дернулся всем телом, но ловить его не понадобилось, устоял на ногах и даже сетку-плетение из пальцев не выпустил. Где-то сбоку судорожно глотнул воздуха и закашлялся Кэлберт.

— Какого демона, где эта тварь? — подозрительно сощурился Бог Воров, изучая горсть праха и бесценные побрякушки, украшавшие лича-Нафила Цапперина — все что осталось от Бога Некроманта в мире физическом.

— Мертв окончательной смертью. А вы заснули, задетые чарами Элии. Она отбыла уговаривать его величество принять груз сокровищ, меня оставила за старшего, хранить покой ваших высочеств, — нахально ухмыльнулся Элегор. Он от всей души надеялся, что дерзости отвлекут принцев от главных вопросов о сути происшедшего. Зря!

— Как Элия его прикончила? — хрипло поинтересовался Кэлберт, вставая и на чуть подрагивающих ногах ковыляя к компании. Он запнулся о выступающий из холма монет угол большого ларца и едва не рухнул плашмя. Нести под мышками шары с дираванками и балансировать на все еще подгибающихся ногах оказалось затруднительно.

— Вернется, у нее и спросишь, — пожал плечами герцог, как можно более беспечно. Дескать, мне, авантюристу, на магию леди Ведьмы плевать с самой высокой башни Лоулендского замка, некроманта нет, сокровища есть и ладно.

— Блин, чем она нас приложила? — скривился Бог Воров, потирая ушибленный лоб и передергивая плечами, — голова гудит, словно семидневку пил не просыхая наперегонки с Клайдом.

— Кстати, классный рецепт! — оживился Элегор, серые глаза заискрились проказливым блеском. — Берешь одного зомби-дракона, встаешь поближе, так, чтобы в момент развоплощения оказаться на траектории разлетающихся костей, подставляешь лоб и экономишь на семидневке непрерывной пьянки!

— Сам пробуй, могу прямо сейчас обеспечить! — огрызнулся принц, радуясь тому, что эта самая кость — вон, как раз под ногами зараза здоровенная валяется — не размозжила ему череп.

— Мне нельзя, — доверительно объяснил Лиенский и тоном записного лизоблюда продолжил, — если я не буду пить в меру, то кто ж будет вина дегустировать, заботиться о том, чтоб к столу ваших высочеств поставлялись лишь самые лучшие?

Джей собирался было ответить герцогу нечто вне всякого сомнения ехидное, когда трое кладоискателей услыхали какие-то странные звуки, весьма схожие с отдаленным грохотом, лязгом и паническими криками.

Переглянувшись, трое временно оставили все несущественные разборки и устремились на звуки, среди которых различались слишком хорошо знакомые интонации. Герцог, обладающий музыкальным слухом, мог бы поклясться, что узнает голос первого помощника с «Разящего».

Тот самый коридор, из зева которого возник на пороге пещеры ныне упокоенный капитан-пират Нафил, оказался очередным лабиринтом с сетью ответвлений, но, по счастью, гибель некроманта от меча жнеца оказала богам великолепную услугу — в прах распался не только мертвец, но и все его тщательно свиваемые столетиями заклятия. Уцелели лишь те ловушки, что являлись примитивными механизмами. А с такого рода капканами за первое путешествие к сокровищнице научился справляться даже Элегор. Правда, ему приходилось еще поддерживать временами оступающегося Кэлберта, но тогда спутников подстраховывал Джей.

Трое спешили, и как оказалось, не напрасно. В очередном, правом ответвлении коридор распахнулся глубокой ямой с гигантской сеткой-мухоловкой над ней, свитой из настолько гнилой, что казалось чудом одно то, что она еще не расползлась, нитки. В этом замечательном гамаке сейчас отдыхало трое, распластавшись как можно шире, вцепившись всеми конечностями в максимальное количество веревок и жалея, небось, о том, что не имеют хвоста или крыльев для дополнительной страховки. Одним из пленников, герцог не ошибся, был Торк. Вторым какой-то матросик с корабля. А третьим корабел Шей-кхо, все корабельное искусство которого, равно как и дар отца-тритона, обернувшийся оригинальным талантом стихийника, не мог спасти мастера из ловушки.

Кэлберт сплюнул, гневно сверкнул глазами и сплел без лишних слов (к лишним относилась даже весть о прибытии спасителей) заклятие малой левитации. Оно подхватило трех паучат, узревших-таки в свете дираванок благословенное явление богов, отодрало их вместе с нитями гнилой сетки и перенесло на пол коридора. Впрочем аккуратно ставить жертвы никто не собирался. То ли пират опять малость ошибся с коэффициентами смещения, то ли сделал это нарочно, но моряки оказались над полом примерно в полуметре, когда заклятье утратило свою силу. Грохот получился ничего, вполне приемлемый. Эхо, чуть приумолкшее в процессе перемещения спасенных, с новой силой загуляло по коридорам.

— Торк, какого демона морского? — напустился Кэлберт на своего заместителя, оставленного старшим на корабле с трактуемым однозначно приказом: «на берег не сходить».

— Моя вина, капитан Кэл, я просил о прогулке на берегу. Мне казалось это полезным для обновления силы, — стыдливо прошептал Шей-кхо, поднимаясь сначала на колени, а следом на ноги. Он сложил руки в замок, склонил голову перед богом и застыл пыльной, потрепанной статуэткой.

Не было загадочного мастера-корабела, его сменил перепуганный подросток. Тот самый, который, как неожиданно ясно понял Кэлберт, сбежал с островов в большой мир в поисках самого себя, мальчишка, который желал скрыться от жалости и опеки взрослых родичей, а угодил в еще одну западню. От сочувствия к уважительному благоговению. Но так и не добился цели — отношения к себе как к равному.

— Вот я и подумал, чего плохого-то случиться может, если мы там раз десять уж воду брали, места проверенные. Далеко его отпускать даже и не собирался. Так, по песку пройти, под пальмами постоять, — подхватил эстафетную палочку оправданий Торк, став пунцовым от стыда и последней запоздалой волны ужаса. Бугай повесил нос и даже как-то ужался в ширине плеч минимум на треть, продолжая бормотать: — Других-то не пустил, сам на весла сел и Кара с собой прихватил. А там мы чуть на холм к пальмам взошли, как свет померк, тряхнуло нас, точь-в-точь сельдей в бочонке, и сюда в сеть бросило. Ох, натерпелся страху, думал, расшибемся сейчас, моей виной будет, что корабела угробил!..

Похоже, везунчики-моряки успели угодить в сеть колдовских ловушек, распадающуюся из-за смерти владельца на отдалении медленнее, чем в пределах самой горы, и привести капкан-телепорт в действие. Счастье еще, что заклятье не отказало в процессе действия, а то неизвестно, где и в каком виде оказались бы останки любителей пляжных променадов, нарушивших приказ капитана.

— Возвращайся с этими кретинами, — ласково посоветовал Джей брату, выслушав краткую историю туристической прогулки по побережью. — Мы Элию дождемся и закончим.

Вести моряков и корабелов в пещеру с сокровищами никто из лоулендцев не собирался. Даже Кэлберт не стал поминать морского обычая о десятине. Здешние сокровища морякам с «Разящего» были не по зубам, так же, как и принцу. По сути, как честно признавался себе мужчина, всю работу проделали Джей, проведший компанию через многочисленные ловушки, и Элия, какими-то хитрыми чарами одолевшая дракона и лича-некроманта. А он, Кэл, даже герцога переплюнул, попался по-глупому в ловушку и стал для родичей обузой. Так что своей доли в груде, заполнявшей пещеру дракона, бог выделять не собирался, хотя, разумеется, выплатить экипажу премию, так сказать, за доставку к месту, был обязан. Но сейчас ничего, кроме оплеух, проштрафившиеся моряки не заслуживали, что и сами понимали превосходно, потому ни одного вопроса о сокровищах и находках даже не было задано. Торк виновато сопел, Шей-кхо осторожно вытирал рассаженную о камень губу и выглядел нашкодившим пацаном, но никак не великим наследником мудрости шшиисуц, а Кар, тот вообще старался сделать вид, что его тут нет и никогда не было.

Совет брата Кэлберт признал здравым. Согласившись молчаливым кивком, он отвесил легкий подзатыльник корабелу, передал богам дираванок вместо ламп, облапил трех ослушников, принимая в персональную зону телепортации, и исчез из подгорных пещер. Джей и Элегор остались вдвоем в коридоре у пропасти. Поднимавшийся оттуда гнилостный ветерок едва уловимо трепал кончики оборванных веревок сети.

— Идем пешим ходом или сразу телепортом в пещеру, а герцог? — подкинул вопрос вор.

— Давай пешком. Все равно Элию ждать. Вдруг мы тут не все еще осмотрели? — предложил Элегор, рассчитывая потянуть время для леди Ведьмы. Ей ведь следовало не только переброситься парой слов с отцом. Между прочим, бог сомневался, что дело ограничится всего парой, даже учитывая привязанность Лимбера к дочери и божественные таланты принцессы к аргументации собственного мнения. По сути, беседа с королем была лишь задачкой-прикрытием для основной цели — лечения деда Леоранда. А с таким даже Элии в пять минут не совладать. Хотя в том, что подруга справится, герцог был совершенно уверен. Если уж принцесса за что-то бралась, то дело было обречено на успех. Наверное, понимало, проще сразу сдаться, чем с такой стервозой бодаться.

— Ну, пошли, прогуляемся, — пожал плечами принц и, весело насвистывая, направился по коридору в скале небрежно-прогулочным шагом. На ходу он чуть ли не жонглировал шарами с дираванками. Если бы братец Кэлберт увидел, как вор обращается с бесценными созданиями, точно навешал бы негоднику оплеух, правда, прежде дираванок бы отнял, чтоб ненароком не пострадали.

Световые круги мелькали, создавая ослепительно-яркие пятна цвета золота то на потолке, то под ногами, то где-нибудь на стене. Герцог даже чуть отвел глаза, чтоб его не загипнотизировало, после Камня Дремы даже свет червяков казался Гору каким-то подозрительным. Джей шел так беспечно, точно прогуливался по Лоулендскому замку, а не последнему пристанищу бога-некроманта. Нет, так только казалось. Потому что, уловив едва заметное шевеление головки одной из дираванок, принц вдруг резко оборвал свист и затормозил, впившись взглядом в стену. Прищурился, хмыкнул и свернул в правый, прячущийся за выступом проход. А там…

Нет, новой груды сокровищ не было. Лишь притулился в углу большой сундук из тех, которые заменяют неприхотливым людям кровать, со свернутым куском ветхой парусины вместо постели. Поодаль валялась бухта почти начисто сгнившего каната, а посередине помещения стояла рассохшаяся бочка, наверное, служившая табуретом. Рядом с бочкой же стоял дивной красоты пюпитр из черного дерева с золотой, ничуть не потемневшей от времени, инкрустацией. На пюпитре красовалась небольшая миниатюра.

— Всадник Стихий, — прочитал, будто хороший мальчик, отвечающий задание учителю, Элегор. — Так вот что Кэлберта так тянуло к кладу Нафила!

— Судьба! Все-таки нашли! — удовлетворенно щелкнул языком Джей и ласково погладил шарики с чуткими дираванками.

— А у Элии дираванка на поиск не сработала, только вплотную к месту сигнал дала, как на Нафилов клад, — заметил герцог.

— Точно. И что нам теперь всю груду в той пещере вручную ворошить и лабиринт на карачках шерстить? Нет, не стоит, думаю, самое ценное Нафил тут держал, давай-ка я пошарю, а ты шарики подержи, — объявил принц.

Нагрузив герцога дираванками, вор заскользил по комнате в известной только ему одному последовательности, казавшейся неподготовленному наблюдателю хаотичным кружением. Однако в этой внешней беспорядочности явно прослеживалась система, позволяющая обследовать максимально большее пространство за минимальный отрезок времени максимально качественно. Во всяком случае, Элегор не сомневался, если в этой каморке — личном кабинете и спальне великого некроманта по совместительству — есть еще карты, то Бог Воров их отыщет. Логика Джея насчет мест хранения была безупречна, но герцог-то прекрасно помнил, где и как он отыскал первую карту из клада Нафила. Ведь пещера с горами сокровищ была тем самым видением из окна Повелителя Межуровнья, в котором Элегор углядел карту Либастьяна и кинулся, не думая, точно в омут головой. Счастье еще, что Злат тогда решил его спасти, наверное, счел это менее хлопотным делом, чем оправдания перед Элией за гибель беспутного идиота.

Но почему же тогда одну карту Нафил оставил при себе, а вторую — на взгляд любого мужчины самую привлекательную, — поместил в сокровищницу? Ответ пришел быстро: Цаперрин-некромант был еще и моряком, потому он оставил карту Кэлберта себе, как главное сокровище, а все остальное решил использовать, как наживку. Быть может, после предательства любовницы и Соррадо, пират не доверял красоткам, даже изображенным на портретах? Но, если так, как узнать, не завалялась ли в той демонской груде побрякушек или пещерном лабиринте еще одна карта? Эх, поскорее бы возвращалась Элия, уж леди Ведьме точно что-нибудь придет в голову. И тут герцога осенило самого. Вдруг волшебная способность к поиску у дираванки не подействовала потому, что вещь-наживка была перемещена из Межуровнья? Что если процесс переноса туда-обратно смывает все связи объектов? Но, если карта Кэлберта считается частью коллекции не только Нафила, но и Либастьяна, и пока не побывала в Бездне, есть шанс попробовать поискать в лабиринте другие карты!

Элегор подошел к пюпитру и водрузил на него одну из дираванок. Та мигнула и потухла. Возродив зверюшку к жизни старым способом подкладывания монетки герцог пронаблюдал едва заметное шевеление в сторону карты-находки и разворот в направлении основной массы клада. Потом авантюрист наскоро объяснил Джею, закончившему обыск каморки, свои соображения.

Во взгляде Бога Воров, внимательно, без обычных ехидных шуточек выслушавшего герцога, промелькнуло нечто похожее на одобрительное уважение.

— Идея стоила того, чтоб ее проверить, — согласился Бог Воров, тоже приближаясь к пюпитру, наверняка раньше окруженному тучей некромантских заклятий, а ныне просто безобидному поставцу. Окинув с видом знатока портрет, бог констатировал: — А хорош братец Кэл!

Герцог мог только молча согласиться. Как-то странно было бы подтверждать красоту другого мужчины вслух. Но, принц, изображенный на карте из колоды сумасшедшего Либастьяна — знакомые розы, игральные кости и шутовские колпаки орнамента — явственно свидетельствовали о принадлежности карты к колоде, — действительно производил впечатление. Высокий, широкоплечий, не столько смуглый от природы, сколько загорелый и обветренный мужчина в черном, золотом и зеленом был эффектен. И это было не только следствием удачно подобранного одеяния, суровой мины и правильной позы. Излучаемая портретом, перехлестывающая через край сила Всадника Стихий, а не только водных просторов, сквозила в каждой черте бога. В карих наполненных светом глазах, резком росчерке крыльев носа, решительно вздернутом подбородке. Да, на картине безумца-картежника был нарисован принц Кэлберт, сын Лимбера, и в то же время, Кэлберт таким пока не являлся. Эта картина была все равно что окно в будущее или одну из будущих вероятностей, к которой Бог Мореходов лишь начал свой путь.

Пару минут боги разглядывали миниатюру с образом брата, а потом Элегор сплел заклятье связи и нахально позвал:

— Злат, тут тебе подарок в коллекцию и попутная просьба в тему!

— Мне с вас надо за хранение и каждый новый подарок виру брать, а уж за просьбы и вовсе тройную цену назначать, — готовясь принять картинку в свои владения — единственное место, где излучение колоды не могло быть зафиксировано вездесущими Силами, язвительно буркнул Повелитель. Судя по всему, Дракон Бездны пребывал не в лучшем расположении духа и, несмотря на интерес к новинке, не преминул сие продемонстрировать. Напугать-то чокнутых лоулендских принцев, как успел убедиться Злат за последнее время, было абсолютно невозможно. Во всяком случае, напугать всерьез и надолго. Может, Элия бы и смогла, а у него, Повелителя Межуровнья, никак не получалось.

— В чем виру? — заинтересовался приемлемым эквивалентом, способным стать достаточной компенсацией душевных страданий Дракона Бездны, зубоскал Джей. — Если в девственницах для жертвоприношений, то предупреждай заранее. В Лоуленде с этим жуткий напряг, придется заказ в другие миры отправлять!

— Зато остроумных распутников у вас явный перебор, — огрызнулся Злат и, выслушав короткий рассказ богов, проиллюстрированный картой Кэлберта вкупе с дираванками, объявил уже серьезно: — В большой пещере среди сокровищ других карт нет, это я видеть могу.

— Что, прям оттуда видишь? — восхитился Бог Воров с толикой скепсиса. Нет, Злат, конечно, сволочь могущественная, но чтоб настолько!

— Я Дракон Бездны и в состоянии различить каждую монетку, каждый камень в сокровищах, не касаясь его, если того пожелаю, — небрежно фыркнул Повелитель Демонов, давно привыкший к своему дару и считавший его само собой разумеющимся, вроде руки или ноги. — Но обо всем лабиринте такого не скажу. Давай проверим вашу версию о разрыве связей.

Карта была перемещена в Бездну на несколько мгновений и снова вернулась на пюпитр. Герцог опять проделал опыт с шариком дираванки. На сей раз, подтверждая гипотезу о смывании меток собственности имущества после пребывания в Межуровнье, волшебная зверюшка, сдобренная монеткой, даже не дернулась в сторону портрета Туза Стихий. Его словно не существовало для магических сенсоров червяка.

— Значит, ты прав, герцог! Вещицу из Межуровнья на поиск не зарядить! А коль карта Кэла до экскурсии в Бездну дираванку не вдохновила, то, стало быть, больше картинок в ухоронках Нафила нет! — провозгласил Джей и переправил портрет Кэлберта на постоянное хранение Злату. Повелитель Межуровнья мгновенно разорвал заклятье связи. — Осталось дождаться Элию. Что она так долго, решила заодно еще и ванну принять? Хорошо если только ванну, а то вдруг стосковалась по какому-нибудь своему любовнику и, пока не проведает хорошенько, не вернется.

— Молись Творцу, чтоб одного, — хулигански ухмыльнулся Элегор.

— Да уж, — скривился Бог Воров, сноровисто увязывая тонким шнурком кипы каких-то бумаг, вытащенных из сундука-кровати мертвеца.

— А зачем тебе этот хлам? — ляпнул герцог.

— Ты что, идиот? — удивился Джей, заканчивая упаковку пергамента. Злословить об Элии с тем, кто ничуть ею не увлечен, оказалось совершенно неинтересно. — Это же корабельные журналы Нафила! Представляешь, сколько за них на аукционе отвалят, особенно если через Мелиора толкнуть?

— А-а, ясно, — кивнул Элегор, не подумавший о таком варианте наживы.

Вот когда дело касалось Лиена, в голове у герцога что-то словно щелкало, наверное включался калькулятор и просыпался расчетливый, не упускающий ни диада собственной выгоды делец. Во всем же остальном молодому богу деньги были совершенно безразличны. Это в детскую пору он считал каждую монету, а теперь даже никогда не знал точно, сколько у него звенит в кошеле и карманах, денег всегда хватало.

Лето — сезон затишья в балах — вовсе не являлся таковым в политической жизни страны.

Это безработный нищеброд бывает абсолютно свободен, выпросив кусок хлеба, король же — по определению профессия сложная, предполагающая полную занятость. Разумеется, если ты настоящий король, а не фикция, марионетка на троне, выставленная для того, чтобы народ любовался парадной мантией и короной на благородном челе.

Но даже в жизни монарха бывают минутки покоя, когда часть сверхсрочных дел выполнена, а другая может подождать еще пару-тройку минут или даже с полчасика, пока его величество переведет дух.

Папки с документами и шкатулка с кристаллами связи, дожидавшихся переговоров особ, были сдвинуты на край огромного стола. Лимбер сидел, откинувшись на спинку рабочего кресла, почти медитировал, любуясь чеканкой на кубке с легким охлажденным вином. Рядом покоился большой альбом с подборкой великолепных магических репродукций произведений эротического характера самых разных форм от скульптуры до миниатюры.

Телепортируясь в кабинет отца Элия одновременно порадовалась удачно выбранному моменту и мимолетно огорчилась тому, что нарушает отдых родителя.

— Детка, а проход через приемную заблокировали враги государства? — выгнул бровь король, впрочем, досады или злости в голосе не было, скорее, обычное лоулендское ехидство.

— Ой, па, не знаю, у тебя там столько секретарей и стражи, что отыскать среди них врагов будет непросто. Способ, конечно, есть, но времени на него жаль, — улыбнулась богиня, присаживаясь на ручку кресла, обнимая и целуя отца в щеку.

— И какой же способ? — невольно заинтересовался Лимбер, делая глоток вина.

— Понаблюдать, кто больше всех бездельничает, тот и есть враг. У твоих секретарей времени не то, что на козни, на туалет-то едва хватает, — прыснула Элия, пересаживаясь на колени отца и устраиваясь поудобнее.

— Не одному же мне мучиться, — усмехнулся бог, приобнимая любимицу и целуя ее в щеку.

«Защиту поставь», — послала тихую мысль-просьбу принцесса, продолжая держать на лице усмешку.

Король исполнил просьбу дочери. Кабинет окружила плотная завеса, препятствующая подглядыванию и подслушиванию любым известным богам способом и, как считалось, страхующая от любого неизвестного. Даже Источник, по предварительному договору с его величеством, не совался через заграждение для пригляда, давая королю право на уединение, да еще и свою завесу от любопытных добавлял.

— Что случилось? — разом посерьезнел Лимбер, смаковать вино резко расхотелось, хотя в горле почему-то пересохло.

— Я должна тебе кое-что рассказать и кое о чем попросить, — отозвалась богиня. — Не тревожься, это не плохие вести, пожалуй, лишь странные и не для каждых ушей. Но сначала маленькая просьба. Мы с братьями — Джей, Элегор, Кэлберт — нашли клад пирата-некроманта Нафила Цаперрина.

— Мм-м, слыхал, легендарная тварь, — отрывисто кивнул король, расслабившись лишь самую малость после оправдания дочери, но с колен ее не отпустил. — И?

— Клад очень большой, чтобы переместить его в подвалы Лоуленда, нужна твоя нить силы, как печать разрешение.

— Насколько большой и какой состав? — принахмурил брови Лимбер, прикидывая куда деть нежданный вклад в серебряный запас государства без угрозы для краха экономики.

— Монеты разного достоинства, камни, украшения, утварь, предметы обихода, оружие, занимают две трети объема пещеры размером с большую летнюю гостиную фазаньего стиля, ту, которая на третьем этаже замка, — четко объяснила Элия.

— Заклятья? — уточнил чистоту потенциального груза бог.

— После смерти лича-некроманта рассеяны, угрозы нет. Явных чар на компонентах груза не отслеживается, но это потом можно будет перепроверить, — деловито отчиталась принцесса.

— Хорошо, отправите в подвалы, позже пересчет долей сделаем, — согласился монарх и поинтересовался: — Герцог свой процент требовать будет?

— Нет, он уже взял приключениями, — засмеялась леди Ведьма, зная неалчный характер неугомонного друга. — Так, может, пару сувениров на память прихватит.

Ухмыльнулся и Лимбер, вручил дочери нить-силу, свитую в пропускную печать для телепорта, которую следовало прикрепить на заклятье, непосредственно перед его активацией, и спросил уже серьезно:

— Это ведь не все?

— Не все, — согласилась богиня, крутя в пальцах декоративную пуговицу-сапфир на отложном воротнике отца, — осталось самое главное.

Смоляная бровь изогнулась еще сильнее, сине-зеленые глаза потемнели, две вертикальные морщины, точно такие, как у другого, более старшего мужчины немного ранее, прорезали ровный лоб, рука на плечах дочери напряглась.

— Твой отец, Леоранд, тоже жнец, как и дядя Вэлль. Он был очень болен, серьезные нарушения в тонких структурах, но теперь выздоравливает, спит в гроте в водах нашего Источника под целительным заклятьем.

— Это и есть твои странные вести, — каким-то деревянным голосом медленно произнес король, ни по его тону, ни в излучаемых эмоциях нельзя было прочесть реакции на сообщение.

— Да, папа, — покорно призналась принцесса.

— Элия, так больше нельзя! Я устал от твоих секретов, от тех опасных тайных игр, которые ты ведешь за моей спиной, от страха за тебя, — громыхнул бог, кубок с грохотом стукнулся ножкой о столешницу, освободившейся рукой владыка Лоуленда взмахнул, сметая со стола альбом с эротическими голограммами. Тот упал корешком на ковер и распахнулся на закладке.

Богиня невидящим взглядом впилась в большую книгу, где-то далеко метал громы и молнии Лимбер. А Элия сидела на коленях отца в коконе тишины еще более надежном, чем заклятье глухоты, как прелестная живая статуя в коллекцию к тем, что красовались в альбоме. Наконец, спустя вечность длиной в несколько секунд, она тихо, но внятно, спросила:

— Отец, эта закладка в альбоме, откуда она у тебя?

— Нишарада утром подарила, — рыкнул король, имея в виду свою последнюю или, судя по скорости с какой происходили замены на поле, предпоследнюю пассию, — ей по наследству от какой-то чокнутой бабки досталась. Не пытайся перевести тему, девочка, на сей раз не получится.

— Теперь все равно бесполезно, — эхом откликнулась на слова короля принцесса, соскальзывая с его колен, наклоняясь и поднимая с пола то, что служило небольшой, размером в ладонь, стильной закладкой.

Элия поддела острым ногтем и содрала глупую рамочку из декоративных сердечек перевитых красными розочками. Не хватало только вязи высокого шрифта с каким-нибудь глупым посвящением «моему сладенькому пусику». Хотя, за «сладенького пусика», Лимбер, пожалуй, мог убить, не раздумывая. Под наклейкой открылась совсем другая рамка и надпись: «Туз Политики». Над ней же красовалась та самая, привлекшая внимание богини, великолепная, других гениальный пророк не писал, миниатюра-портрет его величества Лимбера. Спутать было невозможно, хотя, очень, очень хотелось.

Все заслоны, что выстраивала Богиня Логики, все попытки оградить отца от опаснейшей информации в одночасье обернулись провалом из-за подарка какой-то пустоголовой бабенки, всей заслугой которой были умелый язычок и ненасытное лоно. Счастье еще, что излучение карты сейчас мешалось с личной силой Лимбера, поэтому издалека, да даже и вблизи, оно не ощущалось, как нечто самостоятельное. По-видимому, королю остался не такой уж долгий путь к тому образу, что запечатлел рисовальщик Либастьян.

Но медлить было нельзя. Элия потеряно оглянулась, соображая. Зеркал в кабинете короля не водилось отродясь. Любоваться собой, подобно Энтиору, владыка Лоуленда не привык, да и времени на такую ерунду жалел. Зато слева от стола было окно, забранное зачарованным на неуязвимость стеклом. Иногда Лимберу нравилось бросить взгляд-другой на Сады Всех Миров. Пейзажные виды помогали в краткой релаксации не хуже голых красоток, пусть более успокаивали, чем возбуждали. В стекле под углом отразился кабинет короля, его величество, замерший в кресле и сама принцесса.

«Подойдет!» — решила богиня, схватила отца свободной рукой, велела строго и четко: «Ни о чем пока не спрашивай, идем за мной!» и рванула, практически волоча массивную фигуру оторопевшего короля на буксире к окну. Портал — воронка первозданной тьмы — распахнулся так, словно принцессу уже ждали.

Глава 19. Судьбоносные откровения

Элия и Лимбер рухнули вниз или вверх или вовсе куда-то в сторону. А впрочем, неважно, потому что спустя миг они уже не падали и не летели, а стояли посреди многоугольной залы с окнами-порталами в сотни миров, статуями-драконами и одиноким троном на возвышении. Роскошные люстры под потолком позволяли разглядеть необычный дизайн помещения во всем ужасе или красе, кому уж как подсказывало эстетическое чувство.

— Злат!!! — заорала принцесса так, что эхо загуляло по громадной зале, откликаясь: «Злат! Злат! Злат!».

— Элия, какого драного демона ты притащила меня в Межуровнье?! — прорычал Лимбер, пытаясь выдрать руку из когтей дочери, но одновременно бог не преминул окинуть тронную залу Дракона Бездны беглым взглядом. Тут Хранителю Мира Узла бывать еще не доводилось и неизвестно, доведется ли когда-либо.

— Я объясню отец, чуть позже, — нервно рыкнула принцесса и собралась было завопить по новой, настойчиво вызывая хозяина апартаментов, не столько для того, чтобы быть наверняка услышанной — Дракон Бездны слышал каждый шорох в своей резиденции, тем паче вопль-именование, — сколько для того, чтобы друг уяснил степень неотложности дела.

Но Повелитель Межуровнья уже явился в зале лично. Нет, не на троне. Такими дешевыми фокусами он уже давно не пытался впечатлить Элию. Просто тень, лежащая на полу, сама по себе взметнулась вверх, и из нее шагнул лорд Злат в золотисто-алом, оттененном черными камнями и браслетами, одеянии.

— Приветствую короля Лимбера! — Владыка Лоуленда удостоился легкого, но при этом почти уважительного кивка, потом Злат обратился к богине:

— Знаешь, дорогая моя, будь на твоем месте кто-то другой, визит в мою скромную обитель в обществе драгоценного родителя можно было бы трактовать совершенно однозначно.

— Если ты на ней жениться хочешь, я вам хоть сейчас свое благословение дам, — хмыкнул король, не веря ни в любовь до урны с прахом со стороны демона из Бездны, ни в пылкость чувств обожаемой и избалованной до безобразия дочурки.

— Тьфу на вас, шутники! — топнула ногой Элия и сунула Злату под нос карту:

— Глянь, какой подарок нынче сделала папе пассия!

Повелитель Межуровнья исполнил пожелание богини, а потом начал говорить громко, прочувствованно, на каком-то демонском, не поддающемся переводу, наречии. Впрочем, перевода не требовалось. Вполне хватало того, как именно говорил Злат, чтобы твердо увериться: в его речи нет ни одного сколько-нибудь цензурного слова за исключением союзов и предлогов.

— Что-то я не припомню, чтобы он в то Новогодье так матерился, — Лимбер уже оправился от первого шока, и маска невозмутимого ехидства опустилась на лицо короля забралом, отсекая шок от перемещения в Межуровнье. — Наверное, много с вами общался, бедняга. Вы, кого хочешь, до белого каления доведете! Пусть оклемается чуток, а ты мне, Элия, может, все-таки объяснишь, что происходит? И при чем здесь мой портрет? — в голосе бога прорезался металл, подразумевающий, что никакого «может» он не потерпит, исчерпывающие объяснения должны быть дадены прямо сейчас, то есть, чем быстрее, тем лучше.

— Какая подстава, — горько посетовала богиня, — мне, отцу, семье, я просто ума не приложу, что делать!

Женщина устало потерла глаза. На мгновение подумалось о камне неодолимой дремы, но мысль тут же была признана бесперспективной. Отец ни за что не согласится забыть, как ни упрашивай.

— Этот портрет относится к секрету, за который готовы убить очень многие, папа. Ты — король и Хранитель Мира Узла — слишком значительная фигура, содержимым твоей головы способны заинтересоваться многие. Именно из-за этого я и пыталась удержать тебя подальше от тайны. Мы приложили такие усилия для ее сохранения, и все оказалось напрасно!

— Есть способ, — неожиданно объявил Злат, малахитовые глаза смотрели уверенно и твердо. Он подошел и притянул богиню к себе в жесте утешения.

— Неужели? — Элия была настроена скептично.

— Яд базлигаха, — ответил Повелитель Межуровнья, — одного из моих Приближенных.

— Кардинальный выход, а? — недобро нахмурился Лимбер, не считавший смерть от отравы для себя лично лучшим способом сохранения странных дочкиных секретов.

— Другие не подойдут, — отрезал Злат. — Я не знаю, насколько поможет этот, но яд демона-василиска, базлигаха, отданный добровольно в смеси с одним из вин черной ночи дает забавный эффект: он мешает читать в сознании того, кто испил напитка любому, будь то живое создание или Сила.

— Ты попросишь Приближенного? — в душе богини возродилась надежда.

— Не я, ты, дорогая моя, — мягко поправил Дракон Бездны, напоминая о неписаных, но оттого не менее строгих законах Межуровнья. — Я могу лишь приказывать, в твоей же власти просить. Будет ли дано согласие, обещать не могу.

— Хорошо, благодарю тебя, я попрошу, — признательно согласилась Элия, готовая ухватиться за любой шанс.

У Лимбера от этих предварительных договоренностей едва глаза на лоб не полезли. Уловив недобрый настрой отца, богиня попросила:

— Отец, клянусь, это действительно необходимо, я объясню тебе все, что смогу и что ты захочешь услышать, чуть позже, если смогу получить яд.

— А если нет? — скрестил на груди руки бог.

— Тогда нам лучше вообще не показывать носа из Межуровнья, — честно ответила принцесса.

— Экие страсти, — хмыкнул Лимбер, временно смиряясь с собственным непониманием происходящего. Для шутки дочь была слишком серьезна и взволнованна. Доверившись Богине Логики, Бог Политики временно отступил.

— Я накину на ваше величество туман невидимости, мой подданный не заметит и не учует гостя, — походя пообещал Злат и сделал небрежный взмах рукой. Потом приблизился к одному из окон в какое-то пепельно-серое пространство. Определить сразу что это: песок, воздух или какая-то иная субстанция неведомой плотности не представлялось возможным. Опершись на раму, Повелитель Межуровнья прищурился и прошипел, просвистел какую-то мелодию с рваным ритмом и прищелкиваниями. Ответ пришел незамедлительно. Им стал все нарастающий шорох. Такой, наверное, создавало бы массивное тело, скользящее по песку.

Шорох все нарастал, стал так громок, что едва не закладывало уши, из пепельно-серого провала показалась голова в чем-то схожая с драконьей, но более грубой лепки, с оскаленными клыками и мечущимся меж ними раздвоенным языком. Глаза цвета пепла увидели Повелителя в обличье бога. Контур демона поплыл, меняя очертания и вот в окно, ставшее дверью, вполз базлигах. Костистое лицо, нос с горбинкой, длинные волосы цвета золы, пепла и тлеющих углей, разделенные на два хвоста, перевитых черными жгутами, вполне мужской торс, прикрытый чем-то вроде широкой рубашки из шелка арадов с разрезами по бокам у бедер. Вот только вместо ног у Приближенного Дракона Бездны был толстый чешуйчатый хвост серо-зеленого отлива — сплошная река перекатывающихся мускулов. Он свернулся в клубок у ног Злата, кажется, исполняя традиционное приветствие владыке. Злат прошелестел нечто базлигаху, тот пружиной взметнулся от плит пола и повернул голову к богине.

Элия без страха или брезгливости глянула в серые, ничего не отражающие, лишенные ресниц глаза, прикрытые лишь прозрачным веком, блокирующим магию мгновенного окаменения. Приблизилась к демону и заговорила:

— Я обращаюсь с просьбой о толике яда, отданной добровольно, Приближенный.

— Ты готова заплатить? — демон не говорил, его вопрос прозвучал напрямую в сознании принцессы.

— Да, — в свою очередь четко и прямо согласилась богиня.

— Хорошо, шаер-каррад, я дам тебе яд, — решил базлигах и выдал инструкцию: — Поцелуй меня, но в глаза не смотри, я могу моргнуть, а каменной плоти мой яд не поможет.

В приглашении к поцелую не было ничего сексуального, никакой тяги мужчины к женщине, демон словно объяснял, как перелить воду из кувшина в бокал, и процесс этот для него никакого интереса не представлял. Чтобы яд сохранил или, напротив, обрел нужные свойства, он должен быть передан таким контактным способом. Именно поведение базлигаха натолкнуло Элию на догадку-объяснение.

Демон наклонился, в противном случае Богине Любви пришлось бы вставать на кресло, чтобы дотянуться до лица Приближенного или левитировать. Элия коснулась его сухих, теплых узких губ. В рот женщины скользнул раздвоенный язык, потом верхняя губа демона пришла в движение, клыки увеличились в длину и на них показались желтоватые маслянистые капли, раздвоенный язык слизнул яд, смешивая с собственной слюной, и передал из уст в уста принцессе. В этот миг сознания демона и богини соприкоснулись, и Элия уже совершенно точно осознала, как именно может заплатить василиску за дар. Теплая сила благословения коконом окутала Приближенного, деловитый шепот прозвучал в сознании дарителя:

— Этого желания хватит, чтобы покрыть самку, а потом ты будешь прежним.

— Если это случится, ты заплатила, — пришел мысленный отклик демона.

Его голова взметнулась вверх. Злат прошипел нечто, вероятно, трактуемое как разрешение удалиться, и базлигах метнулся к окну, назад в пепельно-серый мир, уже в скольжении принимая более привычную форму: громадный демон с пятью хвостами, мордой дракона, гребнем на спине и мощными лапами.

Повелитель Межуровнья словно заправский официант протянул Элии бокал с бледно-розовой, вопреки названию «темная ночь», жидкостью и велел:

— Сплюнь!

Элия послушно сцедила в бокал синюю струйку яда. Коктейль стал фиолетовым. Вероятно, как и должно, поскольку Злат одобрительно кивнул и протянул напиток Лимберу:

— Пейте, ваше величество.

— Ты в самом деле считаешь, дочка, что мне настолько нужна отрыжка демона? — подозрительно поболтав содержимое бокала, полюбопытствовал король.

То, что Элия целовалась с демоном, на него никакого особого впечатления не произвело. С какими только экзотическими кавалерами ему не доводилось ее видеть. Этот был, пожалуй, еще не самым экстравагантным. Самый стоял сейчас рядом и разглядывал монарха Лоуленда, как занимательный ребус. Ладно хоть слегка прикрывал вежливостью этот свой интерес.

— Твоя дочь заплатила за «отрыжку» благословением богини, — заметил Повелитель Межуровнья.

— У парня не стояло? — мимоходом посочувствовал король, никогда не испытывавший проблем с потенцией.

— На самок своей расы, — скрупулезно поправила Элия, — были проблемы с продолжением рода.

— С такой красоткой, — сочувствующий Лимбер припомнил облик полной демонической формы — самый благоприятный для зачатия потомства, а в большинстве случаев даже обязательный, — у меня бы тоже не трепыхнулось.

Принцесса начала неодобрительно сдвигать брови, король покосился на озабоченную дочь и одним махом осушил бокал. Ожидал неприятного вкуса, но вино с ядом оказалось вполне приятным напитком, так что даже поворчать, скрывая тревогу и раздражение, было не на что.

— Спасибо, папа, — выдохнула богиня.

— Действует? — скептически вопросил Лимбер, никаких перемен в себе, не считая отрыжки, не ощутивший.

Элия попробовала запустить аккуратный мысленный щуп в сознание короля, увязла в ватной неразберихе странных образов, похожей на ту, что бывает у бога при крайнем переутомлении, когда он пребывает на грани между сном и явью, и отпрянула назад.

— Да, замечательно! — огласила результат полевых испытаний заботливая дочь и признательно кивнула Злату за помощь.

— Вы можете говорить здесь, — разрешил Повелитель Межуровнья, великодушно оставляя свой любимый уютный уголок в распоряжение Элии, и проинформировал подругу мысленно:

— Шкатулка на столе у моего кресла, вернетесь назад через окно, пятое от края. Кстати, твои кладоискатели в логове некроманта нашли еще одну карту. Ваш Кэлберт — Всадник Стихий. Ждут тебя, чтобы закончить поиск в лабиринте. Когда поговоришь с отцом, позови на пару слов.

— Благодарю, — откликнулась богиня, но сказала она это пустому месту, Злата уже не было. В Межуровнье и без членов безумного семейства из Лоуленда хватало хлопот, самые главные из которых, разумеется, сваливались на плечи Дракона Бездны. В его задачу входило не только оглашать галереи резиденции грозным ревом и метать изумрудные молнии взглядов, но и реально решать проблемы своих демонов. А поскольку число этих самых демонов Межуровнья считалось неисчислимым, то и объем проблем был соответствующим.

— Это его тронная зала? — поинтересовался владыка Лоуленда, оценивая чуждую красоту резиденции Злата и испытывая некоторое моральное удовлетворение при мысли о том, что аналогичное помещение в Лоулендском замке на треть больше. Вопрос вопреки законам распространения звука прозвучал едва слышно. Покои Повелителя Межуровнья подчинялись своим законам, в реестре которых не числился пункт: соответствовать ожиданиям короля Лоуленда.

— Нет, скорее что-то вроде кабинета для приватных встреч и временами комната отдыха, — рассеяно ответила Элия, присаживаясь в кресло рядом с небольшим столиком, на котором стояла шкатулка, за содержимое которой готовы были продать душу (желательно чужую, можно не одну тысячу) властолюбцы и интриганы многих сотен Уровней.

Лимбер разочарованно хмыкнул, прошелся до кресла соседнего с дочкиным, сел, демонстративно скрестил руки и почти ласково проронил:

— Я жду, милая. Теперь-то ты скажешь мне, во что ввязалась?

— Расскажу, если ты настаиваешь, папа, — Элия чувствовала почти облегчение оттого, что не нужно было больше скрывать правду от отца. Вопреки той уверенности, с которой богиня убеждала братьев в нежелательности посвящения короля в тему пророчеств, ей все равно было несколько не по себе от необходимости держать Лимбера в стороне от грандиозной семейной затеи. — Речь пойдет о Джокерах.

— При чем здесь легенды? — ожидавший чего угодно, но не такого, удивился король, заподозрив дочь в намерении обойти самую важную тему, прикрывшись шелухой полуправды.

— Так получилось, что члены нашей семьи имеют к легенде самое непосредственное отношение, — промолвила принцесса и в продолжение разговора откинула крышку на шкатулке, достала оттуда пачку бесценных карт, вручила отцу и предложила: — Смотри, а я буду рассказывать. Все началось не так давно с пророчеств жрицы Ижены из Жиотоважа…

И Элия без утайки поведала обо всем, начиная от первых трех пророчеств, приведших богов к решению о сборе колоды, и заканчивая встречей с безумным Леорандом в логове некроманта и найденной там картой Кэлберта. Разумеется, богиня опускала те знания о Силах и Служителях Творца, которые король не был готов воспринять.

— Итак, — подвела итог своим речам богиня. — Пророчества о Джокерах начинают сбываться. Карты Либастьяна, полагаю, первые глашатаи этих грандиозных событий. Каким-то даром Творца гениальный рисовальщик смог через пространство и время уловить черты и отражение сути будущих спутников Триады, и так уж случилось, что наша семья оказалась на перекрестке пророчеств.

Король слушал дочь молча, только просматривал, а потом уже почти машинально тасовал карты колоды. Когда Элия замолчала, Лимбер знал не меньше, а кое в чем даже больше сыновей и племянников, но радости или удовлетворения ему это знание не принесло.

Монарх Лоуленда хмурился, возвращая карты в шкатулку и захлопывая крышку. А вот этот резкий звук, между прочим, вопреки законам акустики, принятым на Уровне, разнесся по всей зале, да еще и эхо с отголосками породил, такое, что бог почти вздрогнул.

— Вы пытались уничтожить их? — первым делом спросил Лимбер.

— Нет! Как можно, папа! — горячо возмутилась принцесса, щеки окрасились румянцем негодования. — Они — живое доказательство воли Творца, самого грандиозного из предсказанных событий во Вселенной!

— Они опасны, — бог указал на очевидный для него, но почему-то не доходящий до обыкновенно здравомыслящей дочери, факт и пристукнул указательным пальцем по крышке для убедительности.

— Во Вселенной масса опасностей, — философски пожала плечами Элия и пошутила: — Мы с тобой или Злат, к примеру, тоже опасные твари.

— Да уж, особенно мы с тобой, — буркнул Лимбер, который не знал, то ли погордиться тем, что его поставили в один ряд с Повелителем Межуровнья, то ли обидеться.

Элия только кивнула, соглашаясь и продолжила гнуть свою линию:

— Но даже если не углубляться в рассуждения о том, что акт вандализма с Колодой Либастьяна будет противен Воле Творца. Я не думаю, что уничтожить карты само по себе возможно. Во всяком случае, уничтожить без эффекта обширного магического резонанса. Думаю, будет такой всплеск силы, что все, кто еще не в курсе наших действий, тут же о них узнают. И, кстати, пока карты хранятся у Злата, опасности для семьи и Лоуленда нет. Излучение гасит шкатулка и сама сила Межуровнья, — привела обоснованные аргументы богиня, умолчав о том, что шкатулок у Дракона Бездны две и во второй должна лежать одна единственная карта — Джокера Элегора. — Впрочем, уничтожение карт уже ничего не решит. Память о них отпечаталась в наших сознаниях и изменила их бесповоротно, особенно тех, кто смотрел на собственные образы. Да, ради этих миниатюр многие, очень многие готовы убить. Едва не отправился к Творцу Эйран и Связист, но именно решение собрать карты в колоду подарило семье брата из Мэссленда, помогло разделению душ Клайда и Рика, способствовало обретению целостности Леймом, наконец, вернуло нам дядю Моувэлля. Именно благодаря намерению собрать колоду я познакомилась с Силами Равновесия, и поэтому твой отец сейчас спит в гроте Источника, а не безумствует в мирах. Потому прерывать сбор карт я не считаю целесообразным. Пусть уж лучше найдутся и останутся на хранении у Злата, нежели окажутся в руках наших врагов.

— Ты от своего не отступишься, — задумчиво констатировал король, оценивая планы богини и ее доводы.

— Нет, и ты, отец, понимаешь, что я права, только желание защитить Лоуленд и семью у тебя перевешивают чувство истинности, — уверенно ответила принцесса, тонкие брови сошлись на переносице, правда, вертикальной семейной морщинки не появилось.

— Должен же кто-то мыслить разумно, если Богиня Логики не желает, — рыкнул Лимбер, действительно ощущая правоту дочери, но не желая уступать этому чувству. Бог пытался растравить досаду и запахнуться в нее, как в плащ.

— Не всегда разумные размышления самые правильные. В безумии и безрассудстве может открыться более высокая истина, — мягко промолвила Элия. — И что есть разумность, а что безрассудство подчас вблизи не разглядеть. Мы ввязались в эту грандиозную игру Творца не по своей воле, но я полагаю, что в таких забавах лучше участвовать сознательно, нежели быть рабом, которого волочет на аркане эндорский кочевник. И тебя тоже, отец, избрали Силы, отречение не подпишешь, даже не пригрозишь.

— Не нравится мне все, — мрачно констатировал король. — Колода каких-то Безумных Шутов. Мне кажется, в этой истории слишком часто встречается слово «безумный».

— То, что выходит за рамки обыденности всегда воспринимается как ненормальность, — пожала плечами Элия. — Нашу семью, к примеру, иначе, как сумасшедшей семейкой в мирах редко кличут. Мы слишком мало знаем о Триаде, чтобы строить предположения. Но зато я знаю точно, коль Джокеры собираются изменить тысячелетние устои Мироздания, им наверняка понадобится помощь. В мирах уже очень давно пора многое поменять.

— Хочешь стать советницей при Шутах? — выгнул бровь Лимбер, оценивая масштабы амбиций любимицы.

— Как можно советовать грозе, где бушевать, а ветрам, куда дуть? Их можно только попытаться принудить, но с Триадой такой трюк будет никому не под силу, — мечтательно улыбнулась принцесса. — Я просто хочу видеть, как все будет вершиться! Хочу видеть, как в этом будут участвовать братья, помогать чем смогу и где смогу.

— М-да, уж эти-то олухи в любую авантюру с радостью ввяжутся и без твоего здравого смысла им не обойтись. Надо же, чего от меня ухитрились скрыть! Нет, я больше не злюсь, понимаю, без защиты разума в такое посвящать Хранителя Мира Узла нельзя было. Ладно, оставим пророчества, — сдался Лимбер, почему-то разговор о Джокерах, хоть и интересный, требовал сильнейшего напряжения воли, за эти несколько минут бог устал больше, чем за семидневку безвылазного сидения над документами, а уж как начала трещать голова — никакому похмелью такая мощь не снилась. — Когда, как думаешь, я смогу навестить отца, и смогу ли?

— Сможешь, — согласилась Элия, что-то быстро прикинув, — полагаю, нам удастся выторговать для дедушки Лео небольшой отпуск для поправки здоровья. Я не думаю, что у него окажется силен синдром «разрыва нитей».

— Чего? — нахмурился король, гадая, сколько всего и на какие загадочные темы известно его дочери такого, что никогда не узнает он сам. Мало того, никогда не пожелает и не сможет даже узнать.

— Жнецы считаются одиночками, потому что, не имея родственных связей, им проще исполнять миссию Слуги Творца. Если жнец слишком привязан к семье, то может ощутить желание оборвать нити привязанностей вместе с существами их образующими. Поэтому дядя Вэлль так осторожен при контактах с нами, но дед Лео другой. Он куда легче воспринимает связи и никогда не считал их чем-то вроде обузы или препятствий, — коротко объяснила богиня, почти удивившись тому, что отец не знает столь элементарных вещей. — Так вот, я полагаю, деду разрешат даже задержаться в Лоуленде. Конечно под личиной, чтоб не переполошить его нежданным воскрешением народ. Кроме того, Лео действительно нужно будет время на выздоровление, пожалуй даже, помощь.

— И ты, конечно, знаешь, как лечить занемогших жнецов, — сыронизировал король. Остроты слетали с языка, а глаза смотрели внимательно, почти с опаской и каким-то смутным, неясным разуму, но уже очевидным для глаз души подозрением.

— У меня есть версия, — оправдывая интуитивные догадки родителя, ответила принцесса. — Давай зайдем к Источнику вечером, ты сможешь перемолвиться словом с отцом, а потом я попробую проверить свои предположения. А сейчас тебе надо возвращаться, прежде, чем какой-нибудь ушлый секретарь поднимет на ноги стражу, вопя о похищении короля демонами Межуровнья.

— Я ж не баба, на хрена я здешним демонам? А после Новогодья, когда у нас Лейма «похищали», стража в такие шутки не поверит, — невесело усмехнулся Лимбер, дернув уголком рта. — Как нам отсюда выбраться?

Элия подвела отца к окну, пятому по счету, темнота за рамой сменилась изображением рабочего кабинета лоулендского монарха, по счастью, пока пустого.

— Иди, пап, Злат просил меня задержаться на пару слов, — попрощалась богиня.

— У него что, тут в любую комнату замка окошки? — скривился король, которого взбесила мысль о незримом могущественном соглядатае, для которого все их заботы не более, чем игрушки.

— Здесь окна и двери в любое место любого Уровня, если таковым будет желание Повелителя или его особых гостей, — пожала плечами принцесса, успевшая привыкнуть кое к каким фокусам друга. — Впрочем, вряд ли он подглядывает за тобой в свободное от разборок с демонами время. Сам же сказал, ты — не баба. А политические тайны Лоуленда Злату на кой сдались бы?

— Поосторожнее, — попросил на прощанье Лимбер, обняв на несколько мгновений так быстро повзрослевшую дочь, и шагнул в окно-портал.

Вид на рабочий кабинет, едва король покинул зал, снова сменился непроглядной темнотой, что доказывало правоту слов богини. Наблюдением за работой короля Мира Узла Повелитель Межуровнья не увлекался. Куда больше его интересовало потомство Лимбера, в частности его дочь, ну да и куча сыновей с племянниками забавляла Злата сильнее любой головоломки с Уровней.

— Жаль, нельзя этим напитком угостить для профилактики всех родичей, слишком масштабной афера бы вышла, — проводив короля, чья голова гудела от ошарашивающих откровений, мечтательно подосадовала принцесса. — Хорошо бы хоть с отцом все удалось.

— Яд демона-василиска или его воздействие не в силах распознать магия Уровней, должно получиться, — подбодрил Повелитель Межуровнья, возникая за спиной богини. Ни шороха, ни дыхания, ни шума шагов не было, но такой мощной волной накатила сила Дракона Бездны, что оборачиваться, дабы определить его присутствие, нужды не было. Пусть Бездна и ее Повелитель считались единым, но такого прилива энергии не уловить было невозможно.

— Спасибо, дорогой, ты очень помог, — признательность в голосе собеседницы была самой искренней, а не обыкновенной вежливой данью благодарности.

— Это было в моих интересах, вздумай вы всей толпой спасаться от амбициозных преследователей в Бездне, я навеки позабыл бы покой, не говоря уж о моих несчастных подданных, — иронично хмыкнул Повелитель, кладя руки на плечи Элии и обжигая горячим дыханием шею женщины. Не ласка, лишь намек на нее. — Мне и визитов Связиста с лихвой хватает.

— И все равно спасибо, — не стала поддерживать шутки богиня.

— Джокер приказывает, Ферзь ищет выход, — философски констатировал Злат.

— Что-о-о? — резко развернулась богиня, сбрасывая руки мужчины с плеч.

— Я сказал это вслух? — озадаченно, почти растерянно нахмурился Повелитель Межуровнья, совершенно не понимая, как мог так по-детски проколоться.

— Или очень громко подумал, — рыкнула Элия, рука легла на бедро, глаза холодно прищурились. — Так что это за шуточки?

— О, яд василиска, ты держала его во рту. Эхо влияния, — чертыхнулся Дракон Бездны, осененный запоздалым осознанием истины химических реакций. Однако, используй хоть весь словарный запас нецензурной лексики Связиста, коллекционирующего ругательства Уровней, все равно ничего не изменишь. Богиня Логики, Богиня Любви, принцесса Лоуленда, Советница короля, шаер-каррад Повелителя Межуровнья, Джокер Творца — одна из Триады, ждала ответа.

Ферзь взял Джокера за руку, подвел к дивану у окна-портала в грозовое небо, где беззвучно полосовали багровое небо скальпели раскаленных добела молний и сек ливень. Сел сам, подождал, чтобы Элия опустилась рядом, и ответил:

— Элегор нашел твою карту в пещере среди сокровищ некроманта, тех, что сейчас собираются тащить домой твои братья. Он увидел карту через окно-портал в моей зале, когда возвращался от Белых Братьев после спасения шкуры Нрэна. Это я предложил не показывать миниатюру тебе, но сейчас вряд ли действие яда базлигаха и мой ответ были случайной обмолвкой. В истории Джокеров ничто не бывает просто случайностью.

— Значит, вот как, — Элия машинально провела рукой по воротнику рубашки. Она была в растерянности, близкой к шоку, являясь живым воплощением мудрой поговорки: «Прежде, чем требовать ответ, хорошенько подумай, что будешь с ним делать».

Богиня не казалась настолько растерянной даже тогда, когда притащила в Межуровнье Лимбера вместе с картой. Злат подумал было предложить ей вина, но не стал, опасаясь какого-нибудь еще более феерического эффекта от смешения с ядом. Повелитель Межуровнья просто накрыл своей ладонью кисть принцессы и погладил, переплетая пальцы с пальчиками Элии.

— Я тебя такой никогда не видел, — заботливо отметил мужчина.

— Я себя тоже. Наверное, потому, что не каждый день мне такие новости между делом сообщают, — рассеянно ответила богиня, глядя в окно с беззвучно бушующей грозой.

— Разве быть Джокером сверх твоих возможностей? Ты давно уже крутишь богами и Силами так, как пожелаешь, — не без ехидства, замешанного на уважении, отметил Повелитель Межуровнья. Его-то главным инструментом высокоэффективного воздействия оставался страх разной степени тяжести, дозированный в зависимости от объекта воздействия или недозированный вовсе, если на жизнь объекта Дракону Бездны было плевать.

— Но такие масштабы, — засомневалась принцесса, не оспаривая, впрочем, правдивого утверждения о навыках в искусстве манипуляций. Зачем отрицать очевидное, тем паче перед другом, чья проницательность временами походит на талант провидца.

— Думаешь, не справишься? — недоверчиво заломил соболиную бровь Злат.

— Я вообще о таком не думала, — без уверток ответила Элия, ложь была не уместна в серьезном разговоре. — А впрочем, пока это всего лишь слова, даже подкрепленные портретом на карте Либастьяна. Они только намек на будущую карьеру. Я ничего не собираюсь менять в своей жизни немедленно и, разумеется, не собираюсь объявлять о своей великой миссии во всеуслышание.

— Хочешь посмотреть на карту, раз уж у нас зашла об этом речь? — испытующе прищурил очи темного малахита Дракон Бездны. Карты Джокеров он хранил в другой, особой шкатулке под личной защитой.

— Нет, рано, — решительно и сразу отказалась богиня, мотнув головой. — Я и так меняюсь много быстрее родичей. Взгляд на карту может спровоцировать взрывной рост силы или ее мутацию, которую ничем не скроешь. При формирующейся колоде, тем более, при непроявленном третьем Джокере, это не только вредно, но и смертельно опасно.

— Ты любопытна, как кошка, но умеешь сдерживаться в главном, — констатировал Злат. Теперь Элия расслабилась в достаточной мере. Она откинулась назад, но не на спинку дивана, а на плечо собеседника, демонстрируя доверие, которое не зависело ни от темы, ни от исхода беседы.

— Такая линия поведения сильно способствует увеличению продолжительности жизни, — с легким смешком рационально пояснила принцесса, умащивая голову у ключиц мужчины. — Если уж во всем другом я не придерживаюсь правил, надо соблюдать их хоть здесь. Когда кто-то другой говорит «нет», я чаще всего продолжаю настаивать на своем, потому что не вижу логики в запрете, но собственное вето преступать не спешу. Всему свой срок. Чтобы замахиваться на преобразование устройства Мироздания, надо для начала привести изображения на картинках в максимальное соответствие с реальностью, сформировать хотя бы костяк колоды и заставить его функционировать. Мы слишком ярые индивидуалисты, слишком независимы и горды, слишком не привыкли подчиняться кому-либо, тем паче, подчиняться беспрекословно. Порой ведь может потребоваться действовать, а не вступать в препирательства. Вот ты разве готов к такому?

— Подчиняться тебе, моя драгоценная? О да, — с резковатой печальной усмешкой согласился Злат, сильные пальцы его запутались в локонах темного меда и не желали высвобождаться. Мягкость волос под кожей, запах свежести, персика и роз альтависте почти отвлекал от темы разговора, конечно, лишь почти. — Творец знал, на какую приманку ловить. По счастью я способен к здравым суждениям и безумства в стиле твоего воинственного кузена Вселенной не грозят. Не хотел бы я так рехнуться…

— Никто бы не хотел, — серьезно заверила мужчину Элия, ее рука в свою очередь заскользила по полуночной волне шевелюры Дракона Бездны — Но Нрэн упрям как тысяча эльфийских лошадок, в любом другом состоянии он был бы абсолютно неуправляем. Это жестоко и несправедливо, но иного поводка для него придумать невозможно. Или таковой не могу придумать я.

— Если не можешь ты, вряд ли кому другому под силу, — оценил Повелитель Межуровнья как таланты изобретательной богини, так и степень феноменальной упертости Бога Войны, далеко превосходящей все средние нормы упрямства и принципиальности. Для бедных эльфийских лошадок воитель был воистину недосягаемым идеалом, а что при этом он был сущим мучением для родственников — так ведь никто не идеален, зато более надежного стража границ Лоуленда и семьи, а значит и Колоды, не существовало.

Элия ответила едва заметным пожатием плеч, а Злат чуть приподнял пальцем ее подбородок и нашел своими губами губы богини.

— Не желаешь отдохнуть перед миссией грузчика? — полюбопытствовал Повелитель.

— Знаешь, за что я люблю Межуровнье? — вместо ответа спросила Элия.

Левая бровь мужчины приподнялась в знаке вопроса.

— За средоточие безвременья, дающего время на отдых даже тогда, когда его нет, — улыбнулась принцесса.

— Полагаю, это означает согласие? — уточнил Злат, чьи пальцы уже скользили по отложному воротнику блузы к пуговицам жакета.

— С точки зрения банальной эрудиции, ваше предположение, мой дорогой лорд, не лишено логики, — скрупулезно подтвердила богиня, изогнувшись с грацией танцовщицы и перебросив бедро через ноги любовника.

В следующую секунду она уже сидела на коленях у Злата, лицом к лицу, смотрела в пылающие зеленым огнем таинственные глаза и склонялась к его губам с явным намерением повторить поцелуй. Отбиваться или отказываться Повелитель Межуровнья не стал. Его руки сжали женщину в объятиях. На миг два силуэта вспыхнули черным огнем и исчезли из залы, переносясь туда, где над пространством не властвовало время.

Она вернулась в пещерные владения покойного, теперь уже навсегда покойного капитана пиратов Нафила Цаперрина раньше, чем оба не отличавшихся бездонными запасами терпения брата успели припомнить все явные и мнимые грехи ветреной сестры.

— Ну наконец-то! — с самого верха самой большой кучи посередине пещеры лениво процедил Джей, занявшийся от нечего делать сортировкой встречающихся на поверхности груды сокровищ клинков.

Конечно, холодным оружием, да и вообще оружием, большинство из сваленных в кучу вещиц не назвала бы даже кухарка. Кинжалы, стилеты, мечи, даги были усыпаны драгоценными камнями, снабжены красивыми накладками, инкрустацией или чеканкой, но абсолютно бесполезны с точки зрения утилитарной смертоубийственной функции — своего прямого предназначения. Большая куча по левую руку от принца содержала ценный хлам, справа же наличествовало целых три вполне приличных стилета, пусть выкованных из мифрила с налидилом, но вполне годных на то, чтобы ими прирезать кого-нибудь побольше мыши.

Герцог спокойно сидеть мог только под заклятьем парализации, поэтому он тоже включился в игру и лазил по грудам сокровищ, с энтузиазмом стаскивая безделушки на оценку к Богу Воров, как какой-нибудь пылкий поклонник — дары к ногам ветреной девы. Все равно Энтиора, чтобы издеваться и изощряться в двусмысленностях, поблизости не было.

— Сколько было любовников? — азартно выкликнул герцог на всю пещеру, едва завидев богиню у стенки близ замурованного плитой-ловушкой входа.

— Один, — без труда посчитала принцесса, не отказав себе в удовольствии для начала нахмуриться и минуту-другую позагибать пальчики.

— Вот видишь, а ты боялся, — ухмыльнулся Гор и сбросил на колени Джея очередную партию из пяти предметов.

— Знала бы, что вы тут счет вести будете, я бы больше старалась, — скромно потупилась Элия, но принц успел уловить подернувшийся на миг нехорошим серым льдом взор.

— Ладно, я тебе в следующий раз через заклятье связи просьбочку метну, — жизнерадостно пообещал Бог Авантюристов, которому до милостей Богини Любви не было никакого дела. Верней уж он стал бы активно сопротивляться, вздумай леди Ведьма оказать ему такую честь.

— Отец согласился? — сварливо поинтересовался Джей о деле, понимая, что опять он не угодил своенравной сестрице. И какие демоны дернули за язык этого лиенского балбеса? Опять проклятие или всего лишь досадная случайность?

— На, — через всю пещеру богиня перекинула брату нить-печать Лимбера, свернутую в шарик. — Подвал сам выбирай, ты лучше меня знаешь, что и куда засунуть так, чтобы в глаза не бросалось, под рукой было и посторонний не наткнулся.

Джей, еще в детские годы облазивший каждый закоулок лоулендского замка, как и каждую подворотню в столице, ловко поймал энергетическую печатку, кивнул и направился к выходу из пещеры. Грохаться на пол, когда из-под ног исчезнет груда барахла не хотелось. Левитировать же, сплетая заклятье перемещения на большие расстояния такой массы разных предметов, когда следовало учитывать демонову уйму коэффициентов, не рекомендовалось категорически. Если, разумеется, Бог Воров намеревался переместить добычу в конкретный подвал, а не засыпать сокровищами тронный зал, какой-нибудь любимый пруд Нрэна или того хуже, Площадь Творца. Нет, все-таки пруд Нрэна был наихудшим вариантом. С твердолобого кузена сталось бы заставить негодника-брата вычерпать всю массу вредительски наваленных ценностей вручную.

— Никогда бы не подумал, что в ваших подвалах может посторонний оказаться. Если, он, конечно, не в камере у Энтиора Дознавателя на дыбе висит или в соседней камере своей очереди дожидается, — провозгласил Элегор, нагнувшись для того, чтобы выколупать из слежавшейся кучи монеток что-то торчащее рукоятью с громадным сиренитом вверх. Меч, наверное.

— О, герцог, мы бы тоже никогда не подумали, но лучше перестраховаться, так, на всякий случай, — усмехнулась Элия, намекая на давнюю шутку, когда Элегор случайно оказался в тайном лоулендском лабиринте вместе с молодым послом Жиотоважа.

Принц, дождавшийся-таки подходящего момента, мстительно усмехнулся и завершил плетение чар. Заклятье телепорта вступило в активную фазу. Из-под ног герцога разом исчезло метра три с половиной тверди. Увы, Джею не удалось в полной мере насладиться местью. Привыкший и не к таким подлянкам, бог по-кошачьи мягко приземлился на неровный пол пещеры с единственным уцелевшим доказательством былого богатства в руках. На деле «меч» оказался топором, всех украшений на котором и был один-разъединый сиренит. Но на этом почти скромном орудии, зацепившись за него ремешком из драконьей кожи, висела загадочная пародия на серебряную булаву, усыпанную каменьями. Авантюрист весело улыбнулся. Он даже не рассердился на Джея за мелкую подлянку.

С исчезновение груды сокровищ в природном ее хранилище резко потемнело, ибо дираванки теперь мерцали едва заметно, как затухающие угольки, а почти распавшееся заклятье световой гирлянды не справлялось с задачами глобального освещения.

— Отличная работа! — похвалила телепортера богиня и прищелкнула пальцами, добавляя к издыхающей гирлянде парочку новых, помощней, чтобы не толкаться в сумерках.

Принц криво ухмыльнулся и не преминул похвастаться:

— Что-то откуда угодно изъять — всегда пожалуйста, но если вдруг папа передумает, назад возвращать будет сам! Кстати, драгоценная, это не все наши достижения!

— Про карту Кэлберта я знаю, молодцы, — разочаровала Элия хвастуна, жаждущего сообщить сногсшибательную новость и насладиться реакцией сестры.

— У Злата стало быть была, — обиженно фыркнул бог, припомнил болтовню о «визите к любовнику» и фыркнул еще раз, куда мрачнее, да вдобавок обиженно засопел.

— Да, пришлось, — не чувствуя за собой ни малейшей вины, подтвердила женщина, вовсе не собираясь говорить сейчас братьям о карте Лимбера и всех событиях с этим связанных, или тем более о собственной карте Джокера. Об отце она планировала поведать всем родичам на очередном Семейном Совете, собирать который, по-видимому, придется в Межуровнье. Тогда же, полагала Элия, придется рассказать и о дедушке Лео. Тему своей карты — Джокера — богиня не собиралась поднимать вовсе.

— Тогда давай проверим, стоит ли искать сокровища дальше! — предложил Элегор, ничуть не огорчившись тому, что новость уже не новость и его заслуг на поприще необыкновенных находок никто признавать не собирается.

— Ммм? — принцесса обернулась к герцогу, и тот театральным жестом подложил зажиленную из общей кучи монетку под шар с дираванкой, мотавшийся в сетке на плече.

Зверюшка слабо трепыхнулась и указала кончиком на свободный проход, ведущий к скромному логову некроманта.

— Дираванка не реагировала на предметы меньшего объема, когда тут эта груда валялась, — наскоро объяснил выведенные закономерности Джей. — Не мотайся мы по коридорам, и карты могли бы не найти в Нафиловой лежке.

Трое богов быстрым шагом устремились за маленьким светящимся указателем. Пока шли, герцог успел мысленно поинтересоваться у богини:

«Элия, как дед?».

«Источник помог, тонкие структуры практически восстановлены, теперь спит», — в телеграфном режиме ответила та.

Углубляться в мысленный диалог в присутствии принца было нежелательно, пусть подслушать беседу он бы не смог, а вот уловить, что парочка шушукается у него за спиной и навоображать, что шушукаются о каких-то гадостях, касающихся его любимого, запросто.

Через несколько минут ходьбы по пещерным коридорам лоулендцы оказались перед знакомой двоим из трех мрачной каморкой.

— Тьфу! — в сердцах сплюнул Бог Воров на пол в центре маленькой пещерки и пнул пустой сундук. — Мы тут уже были.

— А больше дираванка никуда не показывает, — разочарованно вздохнул герцог, щелкнув ногтем по шару. Конечно, шанса на то, что некромант, точно запасливая белка понапрятал кучки добра по всему лабиринту был невелик, но оптимистически настроенный авантюрист был совсем не против такого варианта развития событий.

— Значит, отправляемся на корабль, — пожала плечами принцесса, вовсе не ожидавшая, что в здешних пещерах за раз отыщутся все недостающие карты из Колоды Триады. — Надо собрать вещи перед возвращением домой.

— Уже? — весть о том, что приключение заканчивается, огорчила Элегора пожалуй больше отсутствия ценных находок.

— Я о себе, а ты, коль поплавать хочешь, Кэлберта проси, — мимолетно усмехнулась принцесса.

Теперь, когда опасности активизации некромантских ловушек из-за применения божественных сил не существовало, дорога к «Разящему» свелась к обыкновенной телепортации. На берег за лодкой никто перемещаться не стал. Рассчитывали, что о корабельном имуществе уже успел позаботиться Кэлберт. Должен же он был чем-нибудь заняться, пока остальные в поте лица сортировали богатства. Например, прочесть в воспитательных целях лекцию на тему «слово капитана — закон» всяким вольнолюбивым корабелам, создающим препятствия на пути обещаний доставить их тушку в целости и сохранности на пиратские острова. А в перерыве между риторическими упражнениями можно было отдать несколько дельных команд экипажу.

Судя по понурой физиономии юного шшиисуц, на пару с Торком сидящего на носу корабля и демонстративно не глядящего на укутанный ночной тьмой проклятый берег, лекция имела место. Впрочем, адекватные приказы морякам тоже были розданы, поскольку шлюпка находилась на своем законном месте.

Появление задержавшихся на острове кладоискателей было встречено явным оживлением капитана и матросов из тех, кто нес вахту или еще не успел отойти ко сну по другим причинам личного или чисто физиологического толка.

Особую роль в настроении масс сыграла булава, усыпанная самоцветами, как жаба бородавками. Ее вместе с топором по инерции прихватил с собой герцог. Сейчас топорик и булава завлекательно сияли в свете магических фонарей корабля.

Авантюрист снял с плеча, передал Кэлберту сетку с дираванками и торжественно объявил:

— Поздравляю!

— С чем? — сдвинул брови капитан, ожидая от молодого сумасброда какого-нибудь подвоха.

«Ты Всадник Стихий, мы там еще картинку нашли, но сейчас тебе не покажем, не потому что хотим помучить, а потому что Злату успели отдать», — мысленно продолжил самым небрежным тоном на какой только был способен Элегор, а вслух громогласно удивился:

— Как с чем, капитан? Некромант повержен, сокровища в Лоуленде, твоя затея полностью удалась!

Ошарашенный, но кристально ясно чующий искренность слов герцога Бог Мореходов только моргнул, не в силах осознать новости во всей ее полноте, поднял взгляд на Элию и Джея, ища в их лицах ответы на невысказанные вопросы.

«Да, все так», — кивнули родичи, повергая брата в еще больший ступор.

Впрочем, состояние прострации не могло длиться бесконечно, вслед за шоком пришли истовый восторг: «Я избран, как и другие братья!» и облегчение: «Значит, достоин!», берущее свое начало из темных тайников прошлых жизней, полных предательств и искуплений, припорошенных налетом неуверенности нынешнего бесприютного детства. Джей уже раскрыл рот, чтобы нахально предложить опустошить в честь удачного завершения дела бутылку-другую из особо ценных личных запасов капитана, причаститься которых он успел как-то ночью, но…

— Откуда у вас Первый Топор? — раздался слева шепот столь хриплый, будто его обладатель накушался колотого льда и потерял голос.

— Из пещеры, в куче валялся, — ответил герцог и спросил Шей-кхо, с возмутительной бесцеремонностью вмешавшегося в разговор богов: А чего ты его с нумерацией?

Кэлберт же сурово свел брови. Кажется, кое-кому мало оказалось воспитательных процедур, или в них, для пущего эффекта следовало добавить неоднократное соприкосновение жестких предметов с тощими филеями?

— Первый Топор — знак Грандмастера-корабела, — шепотом пояснил шшиисуц, протянув к топорищу два пальца и самыми подушечками коснувшись предмета опасливо-благоговейным жестом. — Был похищен при загадочном убийстве седьмого мастера Союза Островов полторы тысячи лет назад!

— Странные у вас, корабелов, знаки, — пренебрежительно заметил Джей, оценивая практические качества предмета. — Этим топором не то, что доску, палец не перерубишь! Или он раньше поострее был?!

— Этим топором не рубят, — почти нежно улыбнулся Шей-кхо. — Он — отражение первой песни мастерства. Пальцы касаются его и вспоминают о том, как пришли на острова наши предки, как родилась первая песня мастера, как был построен первый корабль. Я никогда воочию не видел Первого Топора, но не узнать его не мог.

— Раз он ваш, держи, — беспечно согласился Элегор и всунул в руки шшиисуц топорище. Тонкие пальцы мастера машинально сжались, удерживая святыню, глаза распахнулись как у слепого, рот полуоткрылся. Кажется, молодой полукровка был в шоке.

Даже Кэлберт почувствовал это и забеспокоился, в основном о возможности сдержать клятву о доставке ценного объекта в добром здравии, нежели о сердечных переживаниях парня.

— Ты чего? — удивился и герцог, не ожидавший такой реакции на свой невинный жест.

— А…ва… о…

— Исчерпывающий ответ, — вставил Джей.

Досада на сестру начала проходить, сменяясь интересом к новому развлечению, тем более, что Элия стояла совсем рядом и можно было приобнять ее за талию и не ждать в ответ тычка или оплеухи. Принцесса всегда выполняла свои обещания. С поиском заклятий некроманта было покончено, а значит, настало вполне подходящее время для флирта. Подходящим азартный бог считал любое, когда не получал увесистой затрещины сразу.

Элия тоже помнила о договоре, к тому же преследовала свои цели. Поэтому богиня сделала шаг и осталась стоять перед Джеем так, чтобы он мог обнять ее сзади, прижав покрепче к себе и прижаться сам, чтобы еще разок продемонстрировать принцессе свою ощутимую радость от ее близости. Когда богиня чуть повела бедрами, мужчина коротко выдохнул, его горячее дыхание ветром прошлось по шее.

— Каждый шшиисуц имел право коснуться Первого Топора, но держать его — привилегия Грандмастера, — беспомощно пролепетал объяснение Шей-кхо.

Исчез утомленный жизнью, апатичный мастер-корабел, пред которым преклонялись, чью малейшую прихоть стремились исполнить немедля матерые пираты Канвая. Снова перед богами стоял неуверенный в себе, мнительный подросток-полукровка, каким-то волшебным образом заменивший вальяжного шшиисуц.

— О, любопытно, — промурлыкала богиня, нежась в жестком излучении эмоций и крепких объятиях Джея. — А обратной силы эта последовательность не имеет?

— Что вы…

— Если ты держишь Первый Топор, то являешься Грандкорабелом, конечно, — хмыкнул вор, а Кэлберт мысленно выругался, явственно чувствуя тяжелую поступь Судьбы за спиной, и эти шаги не обещали богу доброго отношения демона-казначея Канвая.

— Плывем на Шшиисуц? — весело вопросил герцог, обрадованный тем, как складывается дело. На легендарных островах ему еще бывать не доводилось ни разу.

Взгляд бога-пирата, пронзивший разговорчивого хулигана, притащившего на корабль лишние предметы, был острее стилета, жаль, не так смертоносен.

— Бедные корабелы, мало им убийства седьмого мастера, теперь разгром верфей пережить придется, — ехидно и совершенно неискренне посочувствовал мастерам циничный Джей.

— Почему разгром? — не то, чтобы герцога обидели такие подозрения, скорей уж он больше интересовался тем, почему принц решил, что шшиисуц ждет именно такой вид «невинной забавы».

— А поджигать неинтересно, океан рядом, зальют быстро, — объяснил Бог Воров, подмигнул Элегору и покрепче притиснул к себе Элию, гибкие пальцы скользнули под жакет, лаская тело через тонкую ткань рубашки.

— Кстати, а дубинка ничьим скипетром не является? — получив объяснения, насмешливо озадачился Бог Авантюристов и подкинул вверх драгоценное убожество, о чьих утилитарных функциях в погоне за декоративным эффектом ювелиры забыли начисто.

— Если окажется, что ты прав, герцог, лучше сам и сразу за борт прыгай, а то Кэлберт тебя точно утопит, как котенка, во избежание очередной находки-реликвии и кучи проблем к ней прилагающейся, — прыснула богиня. Ее рука лежала на бедре Джея и поощрительно гладила его.

— Не надо меня топить, я хороший! Бываю. Иногда. Жертвую эту дубинку в фонд помощи голодным морякам «Разящего» на пропив… то бишь пропитание в тавернах. Найдешь, где ее сбыть, Кэл?

— Найду, — согласился Кэлберт каким-то деревянным тоном, принимая ювелирный кошмар и объявил: — Завтра «Разящий» возьмет курс на Острова Корабелов.

— Вам не стоит ради меня менять курс, — переступив босыми пятками, начал было Шей-кхо, ведя себя как сущий ребенок, мнительный и робкий вдобавок.

— Не ради тебя, мастер, — нехотя возразил пират. — Я многим обязан шшиисуц, ради этого долга я верну им Первый Топор, а ты можешь сопровождать меня и нести реликвию. Полагаю, твоим сородичам будет приятнее, если Топор останется у мастера, нежели окажется в чужих руках. Но если ты желаешь плыть на Канвай…

— Я еду, благодарю, капитан, — набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяной омут, выдохнул и ответил Шей-кхо. Поклонившись капитану и крепко прижимая к груди великую святыню своей расы, шшиисуц отошел на корму корабля и замер неподвижно, всматриваясь в глубины Океана Миров, где прятались огоньки далеких звезд.

— Элия, не могли бы вы с Джеем уединиться в каюте, — продолжил, скрипнув зубами, Кэлберт, он старался не смотреть на милующуюся парочку, но взгляд, вопреки решению, снова и снова возвращался обратно, принося приливную волну досады, ревности и возбуждения. — Мне кажется, палуба не самое удачное место для таких забав!

Элегор глянул на троицу, тоскливо подумал «Блин, опять леди Ведьма сейчас братцев дрессировать начинает, к ясновидцу не ходи» и почти торопливо убрался с палубы в каюту. Пока выходки Элии не касались Лейма, Бог Авантюристов предпочитал не вмешиваться. В семейке Лимбера все друг друга стоили, на каких весах ни подвешивай. По большому счету стоил и Лейм, но он-то был Элегору другом, а значит ситуация кардинально менялась, в дело вступала другая система счисления.

— Уединиться? К чему? Мне и здесь нравится, — хрипловато протянул Джей и бросил на брата торжествующий взгляд.

Вот такие ситуации он обожал: в объятиях млела прекраснейшая и самая желанная женщина, а достойный соперник бесился, заставляя еще острее ощущать собственную удачу.

— Уединиться? Конечно, могли бы, но сейчас эффект сильнее, потерпи еще несколько минут, дорогой, — деловито ответила богиня и не удержалась от ехидной шпильки. — Я же не рвалась в «Бочке» расцарапать лицо твоей Резе.

— Тебе наши девки похрену, — рыкнул Кэлберт, выходя из себя, и подступая к принцессе почти вплотную, намеренно сокращая дистанцию до минимума. Ноздри раздувались, в карих глазах мерцало пламя бешенства, брови хмурились, плясали желваки.

— Возможно, — невозмутимо согласилась Элия, полуприкрыв глаза, — мне безразлично, что вы лопаете и в какой грязи валяетесь, если возвращаетесь домой чистыми и сытыми, но не следует плескаться у меня на глазах, подспудно надеясь на реакцию и провоцируя ее всеми доступными средствами.

— А сама-то! — запальчиво выкрикнул принц, до того, как сестра разложила по полочкам все его мотивы, почти не отдававший в них сознательного отчета.

— Сама-то я работаю, дорогой. Джей все еще под действием смолы — раз, мне необходимо распустить последние узелки на его проклятии — два, эта ситуация идеально подходит — три, твоя ревность отличный катализатор — четыре, — невозмутимо привела доводы Богиня Любви и повернула лицо к Джею, подставляя губы для поцелуя.

На палубе, кроме богов, милующегося со священным топором и почти отсутствующего в мире материальном шшиисуц, да вахтенных, которые по определению не могли исчезнуть с «Разящего», не осталось ни единого моряка. Все сочли за благо последовать примеру герцога. Когда собирается буря, разумнее всего спрятаться в надежное укрытие. Как бы ни было великолепно буйство стихий, оказаться в его эпицентре смертельно опасно для простого смертного. Никакое восхитительное зрелище не стоит жизни.

Проклятие представлялось богине частицей Океана Миров, шумящей, что-то шепчущей в такт своему большому собрату. Да, она, эта частица, становилась все меньше и меньше день ото дня, но по-прежнему облекала Джея невидимой оболочкой, которая сейчас, под действием излучения сил богов стала для Элии все более ощутимой. Настолько, что принцесса смогла различить на поверхности маленькие водовороты — узелки, затягивающие силу Океана и держащие общее плетение наброшенного в сердцах проклятия. Элия коснулась их всех разом своей божественной силой, потянула. И с плеском, слышным лишь внутреннему уху, плетение распалось на струйки и соскользнуло в воду за бортом, возвращаясь в ту пучину, которая дала ему жизнь.

— Сука! — в сердцах бросил Кэлберт, резко развернувшись на каблуках.

— Кэл, — голос принцессы по-прежнему был полон невозмутимой неги. — Я сука ровно настолько, насколько вы, любимые мои, кобели… Кстати, ты себе ничего из пещеры на память не прихватил, не считая того убожества, что герцог презентовал?

— Нет, не до того немного было, — буркнул бог, не понимая причины такого резкого перехода и чуть растерянно глядя на драгоценную булаву в руке. О существовании этой фиговины в борьбе с переживаниями душевными Кэлберт почти позабыл.

— Возьми, — предложила Элия, и пират все-таки обернулся.

Свободной рукой сестра протягивала ему серебряную ушную серьгу с изумрудной каплей и колечко для носа, усыпанное мелкими, но очень яркими зелеными камешками.

— Зачем? — агрессивно рыкнул мужчина.

— Всего лишь на память о нашем приключении, — пожала плечами Богиня Любви, выскользнула из нехотя разомкнувшегося кольца рук Джея и шагнула к брату, протягивая ему подарок на раскрытой ладони.

Кэлберт стоял, как окаменевший. Женщина перехватила серьгу поудобнее и ловко вдела в ухо брата, привычно одним пальцем защелкнув замочек. Изумрудная капля закачалась в ухе, поймала свет фонаря и заискрилась, бросая блики на карие глаза мужчины. Колечко для носа Элия столь же сноровисто вставила в маленькую дырочку в правой ноздре принца. Отступила на шаг, оценивая результат, и довольно кивнула.

— Ты думаешь, меня утешат побрякушки, а ты будешь лизаться с Джеем? — почти растеряно выпалил мужчина, не врубаясь в логику происходящего.

— Причем здесь утешение? Я лишь хочу, чтобы эти приятные мелочи остались у тебя, как памятка о совместной охоте за сокровищами Цаперрина. Сейчас я собирать вещи и возвращаюсь в Лоуленд, — дала справку Элия и пошла мимо замершего столбом пирата.

— Эй, драгоценная, а как же мое проклятие? — негодующие воскликнул Бог Воров, рассчитывающий на продолжение возбуждающей процедуры лечения.

— Его больше нет. Скажи спасибо Кэлу, он очень хорошо ревновал, — переливчато рассмеялась принцесса и телепортировалась с палубы в свою каюту.

— Она опять меня использовала, даже мое бешенство, она все просчитала и использовала, — с чем-то средним между злостью и восхищением хмыкнул Кэлберт и, противореча собственному негодованию, коснулся серьги в ухе с затаенной нежностью.

— А чего ты ждал, это же Элия? — фыркнул Джей. Очередная порция злости на сестру и неудовлетворенное желание мешались с облегчением от известия о снятии проклятия.

— Опять спотыкаловки для дезинфекции? — выгнул бровь мореход.

— И ей не нальем, даже если будет просить! — с показной мстительностью объявил Бог Воров, мотнув головой в сторону места, с которого только что телепортировалась богиня.

— Если только она пообещает расплатиться поцелуями, — задумчиво рассудил Кэлберт, вспомнив о такой валюте, за которую братья были готовы исполнить любой каприз своей ветреной сестрицы.

— Хм, тогда, пожалуй, — согласился Джей, взъерошив волосы рукой. — А герцогу наливать будем? Втроем оно веселее!

— Если он пообещает поцелуями не расплачиваться, непременно, — хохотнул капитан «Разящего», и будто в подтверждение слов бога где-то на острове особенно истошно и визгливо заорала какая-то пернатая тварь.

А дальше… О, дальше была обычная мужская пирушка, правда, об Элии на ней не было сказано ни словечка, даже если речь заходила о лицах женского пола, зато некроманту Нафилу тройка пьяных богов перемыла все косточки, или вернее всю горсть праха, которая от него осталась после встречи со жнецом Леорандом. О чем, ясное дело, по большому секрету поведал принцам герцог.

Но Элия ничуть не обиделась подобному небрежению в первую голову потому, что не знала, чем занимаются братья, во вторую, даже если бы знала, все равно не обиделась, потому что никогда не одобряла пьяных откровений на свой счет. У великой богини было запланировано не менее важное занятие. Оно стало особенно актуальным после всех драматических событий минувшего дня: прогулки по пещерам Цаперрина, встречи с дедушкой Лео, совместного визита к Источнику, объяснений с Лимбером в Межуровнье и кучи прочих существенных и не очень дел. Короче, сейчас Элии требовалось только одно — здоровый сон на отличной кровати в уединении! И этому замечательному делу богиня с наслаждением посвятила почти половину суток.

Возвращалась в Лоуленд Элия в предрассветные часы, а когда вновь открыла глаза, то обнаружила, что солнце неумолимо клонится к закату, переплавляя золото в красный янтарь, а впереди еще несколько неотложных проблем.

Глава 20. «Есть у нас еще дома дела»

Начать Элия решила с ужина, предваренного разбором почты. Эту работу принцесса не слишком любила, но свои возможности на ниве борьбы с горами корреспонденции оценивала трезво. Потому откладывать процесс еще на пару-тройку дней не стала, чтобы не пришлось разбирать бумаги сидя в них до самого носа, а то и зарывшись с головой. Аппетитные запахи стимулировали рвение! А отсутствие важных документов, требующих внимательного чтения, значительно ускоряло процесс. Пальцы принцессы, вооруженной острым ножом для разрезания конвертов только потому, что полосовать бумагу было приятнее, чем вскрывать письма магическим пассом, задержались лишь на одном листке.

Это была открытка-приглашение на свадьбу. Леди Алира добилась-таки своей цели. Она нашла достаточно отваги и любви в своем сердце, чтобы расторгнуть нерушимый договор, а потом каким-то явно еще более мистическим образом проникла к его непреклонному величеству Лимберу и получила разрешение на повторный брак.

Что ж, даже Богиня Любви может слегка ошибаться. Или, возможно, в процессе упорной борьбы за свое законно-оформленное счастье привязанность Алиры к любовнику превратилась в пламя настоящего чувства? Из какого только сора порой не произрастают прекраснейшие цветы! Что труднее дается, зачастую ценится значительно выше полученного без труда. Элия улыбнулась, отложила приглашение на столик для внесения в расписание. Упорство в достижении истинной любви полагалось вознаграждать, и лучше личного благословения принцесса ничего придумать не могла. Алира заставила ее по-хорошему удивиться.

Быстро закончив разбор писем, принцесса подождала, когда паж закончит сервировать стол в будуаре горячим, добавила к меню сладости и фрукты, а потом сплела заклятье связи:

— Привет, Стэлл!

— Элия, подружка, давно не виделись! — звонко завопила айвар, распугивая мелких птиц, ныряющих в облаках в погоне за мошками. Потом женщина перекувырнулась и села в воздухе поджав ноги так, будто и в самом деле устроилась с комфортом на облаке, как на перине. — Я тебе еще спасибо не сказала, Связист такой… такой… Он самый лучший из Сил и парней, такой веселый!

Радость Стэлл рассыпалась радужными искрами, заставившими переливчатое и полупрозрачное платье с разноцветными пайетками засиять дюжиной новых оттенков.

— Это значит, что тебе теперь нравится только он? — на всякий случай не без скепсиса уточнила богиня.

— Нет, конечно, вокруг ведь столько классных красавчиков! Я больше во влюбленную дурочку играть не хочу, — откровенно выпалила айвар и тут же в жадном предвкушении спросила, подперев щеку рукой: — А что?

— Хотела кое с кем тебя познакомить и возможно попросить о помощи, — загадочно, ибо неизвестное было лучшей приманкой для детей солнечного пламени, промолвила Элия и сделала рукой приглашающий жест.

Стэлл, вся блестящая и яркая, будто вспышка огня, метнулась в кресло рядом с богиней и завертела по сторонам головой, словно надеялась обнаружить обещанный сюрприз. Почти детское разочарование промелькнуло на лице гостьи, когда такового не обнаружилось.

— После ужина, — улыбнулась забавному нетерпению Элия, растравляя любопытство айвара, и потянулась за копченым угрем с креветками.

Хороший ужин рыжеволосая порывистая дама сочла неплохой временной заменой обещанному сюрпризу. Она уже успела убедиться в том, что принцесса свое слово держит, а значит, полчасика можно как-то перетерпеть, заодно отведать какого-нибудь нового блюда лоулендской кухни. До последних дней Стэлл не доводилось бывать в Мире Узла, и теперь она наверстывала упущенное во всех областях, включая кулинарию.

Айвары любили жизнь во всех ее проявлениях и никогда не упускали возможности причаститься новой радости, будь то угорь с креветками под соусом из водорослей и мяты или интрижка со Связистом.

Рики опять выпала участь или удача повстречаться с темпераментной айвар в свое дежурство. Поначалу мальчик несколько опасливо косился на рыжую, подсознательно ожидая очередной порции неприятностей, потом расслабился и совершенно успокоился. Гостья вела себя мирно. Жрала, правда, в три горла, как голодный принц Кэлер, заскочивший к сестре после странствий, так что пришлось удваивать заказ на кухне, но ничего не громила, не била и даже не ругалась.

— А, мелкий, как желание, исполнилось? — отвлекшись от болтовни с Элией, небрежно поинтересовалась Стэлл, когда пепельная головка мальчишки в очередной раз мелькнула на периферии зрения.

— Я не знаю, са-ир, я ничего не загадывал, — хлопнул ресницами паж, машинально трогая подаренное запястье, севшее точно по руке, казавшееся таким теплым, приятным и успокаивающим, что снимать его не хотелось даже на ночь.

— Хм, исполнилось, — блеснула улыбкой айвар, и вернулась к фруктовому пудингу.

Рики застыл с левитирующим подносом наперевес, изо всех сил пытаясь прочувствовать и отгадать, какое именно желание сбылось так, что он этого не заметил, или ничего не сбылось и рыжая тетка просто насмешничает.

Элия повернулась к мальчику, оглядела с ног до головы и довольно кивнула:

— Молодец, хорошее желание, спасибо тебе, Стэлл!

Айвар только махнула рукой, дескать, пустяк, другое дело — пудинг и отправила в рот такой кусок, который, пожалуй, едва мог уместиться на половнике. Каким чудом его удалось зачерпнуть кофейной ложечкой осталось для всех наблюдателей загадкой и истинным чудом, ничуть не менее значительным, чем все иные волшебные таланты рыжеволосой дочери солнечного пламени.

— Моя госпожа? — просительно заканючил Рики, склоняя кудрявую головку на кружево воротничка.

— Ты пожелал не переживать по пустякам и уметь быстро успокаиваться, очень полезный дар, — снисходительно улыбнулась богиня и разрешила: — Ступай, мы доедим сами.

— Человечки такое забавное племя! Чтобы не мучиться, ему потребовалась магия, — рассмеялась айвар, никогда не терзавшая себя мелочами и всегда предпочитавшая всласть побушевать, прежде, чем утихомириться.

— О, очень многим из людей и даже созданиям иных рас в этом не помогают никакие чары, — задумчиво согласилась Элия, вспоминая кое-кого из своих «нервных» родственников, и отсалютовала айвару бокалом.

Женщины захихикали, как парочка заговорщиков, наслаждаясь обществом друг друга и совершенно новым для обеих ощущением зарождающейся женской дружбы. Как-то ни одной до сих пор не удалось обрести истинного друга по целому ряду причин. Первыми из обширного перечня были могущество и непохожесть на остальных представительниц своего пола.

Когда ужин был завершен, Стэлл все-таки не утерпела и жадно спросила:

— Так куда мы идем и что за просьба?

— Идем в грот Источника, а с просьбой я предпочту обратиться к тебе там, — объяснила богиня, айвар нетерпеливо дернула богиню за руку, и красавицы телепортировались к Гроту в Садах Всех Миров.

Источник на сей раз решил проявить оригинальность в дизайне интерьера и то ли применил магию Сил, то ли ему удалось каким-то образом договориться с загадочным сознанием Садов, но на поляне, окружающей Грот, вопреки общему сезону, царила благоуханная весна.

Цвели бело-розовые с голубыми вкраплениями кусты айрики, распространяя тонкий нежный аромат, белая эльдрина и золотые гильдисы стлались под ногами, и звонко пели птицы. Элия не понимала их языка и не стремилась к переводу, однако, готова была спорить, пернатые, не обладающие эстетическими чувствами Сил, громко спрашивали друг друга, что тут, демоны побери, происходит и на кой. Перевозбужденная Стэлл немного утратила контроль над своей силой и там, где ступала айвар на поляне к бело-золотому ковру добавились малиновые крупные цветы с забавным запахом земляники. Хорошо, что рядом не оказалось Мирабэль. С юной эльфийки сталось бы тут же попробовать новые цветочки на вкус.

— Привет, — поприветствовала принцесса Источник, плавно кружащийся зимней метелью цвета облетевшей айрики. Нежные бледно-голубые, розоватые с едва уловимым отблеском золотого волны света так же плавно перемещались по стенам Грота.

— Элия, Стэлл, прекрасного дня, — ответили Силы, и их голос звучал гораздо тише обычного. Только тогда Богиня Логики, мысленно отвесив себе пинка за черствость, уяснила смысл всех оформительских потуг Источника.

— Ты старался для Лео? — мягко уточнила Элия, проверяя самую разумную версию и давая понять Силам, что не станет делать из разговора секрета от айвар. Той, кстати, больше нравилась прежняя яркая раскраска раскраска помещения.

— Да, — стыдливо признался Источник, плавное скольжение цветовых волн сбилось с ритма. — Я так хочу, чтобы он поскорее поправился, и не знаю, чем еще могу помочь.

— Покажи его Стэлл, — попросила принцесса, ничего не объясняя и не советуя, и Силы приняли слова, как указание к немедленному действию.

Из вьюги цветов выплыла световая ладья, где спал, по-королевски разметавшись на ложе жнец Леоранд. Его сон казался вполне безмятежным, брови не хмурились, горьких складок у рта или морщин на лбу не было, только одна рука даже сейчас продолжала придерживать меч — являющийся неотъемлемой частью его сути Служителя и символом зловещей профессии.

— Какой красавчик! — выдохнула айвар. Глаза возбужденно заискрились, ноздри тонкого носа затрепетали, а грудь заколыхалась. — Что с ним?

— Это мой дед, Леоранд. Идет процесс регенерации тонких структур. До сих пор я полагала сон наилучшим состоянием для восстановления, — дала справку богиня и коварно добавила: — Однако, сейчас, мне кажется, что знакомство с айваром — первичным огнем творения, воплощенным в столь привлекательной плоти, будет полезнее безмятежного сна. Как полагаешь, Стэлл? НЕ хочешь познакомиться со жнецом Леорандом?

— Ты еще спрашиваешь! — жадно, чуть не облизываясь в предвкушении, откликнулась красотка. Весть о профессии Леоранда ничуть не напугала рыжую любительницу экзотики и опасных приключений.

Да, жнецам полагалось внушать первобытный инстинктивный ужас одним своим видом любому, дабы никто не препятствовал их миссии. Но айвары не боялись Служителей Творца и Сил, ибо чувствовали волю Единого инстинктивно и ее исполнителей не воспринимали, как монстров, какие бы чудовищные злодеяния с точки зрения непосвященного те не творили.

— Источник разбудит его, только, подруга, то, что Лео здесь, должно остаться нашим секретом.

— Поняла! Я умею хранить секреты! — торжественно и польщенно кивнула айвар.

Особых секретов до сей поры ей не доверяли, потому, что настоящих друзей других рас у Стэлл не было, а у знакомых айваров обычно не водилось тайн друг от друга. Но тем ответственнее красотка подошла к священному процессу.

Женщина присела на корточки у ложа спящего бога, дожидаясь пробуждения. Ровное неглубокое дыхание спящего сменило ритм. Леоранд распахнул глаза и сел. Мгновение изучал обстановку, не столько оглядываясь, сколько вбирая ее в себя, потом кривоватая усмешка промелькнула на губах жнеца и он осведомился:

— Элия, ты решила развлечь меня, пригласив в грот огневолосую красотку?

— Что-то в этом роде, Лео, — отступая к выходу из Грота, откликнулась богиня, — думаю, тебе пойдет на пользу общение со Стэлл, даже если вы будете только обсуждать палитру оттенков нынешней структуры Источника.

— Только обсуждать? — разочарованно протянула айвар, настроенная совсем на иное времяпрепровождение, в котором разговорам отводилась далеко не первая роль.

Очень мужская улыбка обосновалась на физиономии Леоранда, указывая вернее любого теста на принадлежность бога к членам любвеобильной королевской семьи. Улыбка эта, становившаяся все более самодовольной, — была последним, что увидела Богиня Любви. Ответа дедушки она дожидаться не стала, ибо в его содержании не сомневалась. А значит и не сомневалась в том, что сила айвара послужит отличным тоником для окончательного выздоровления деда, Стэлл же получит то, на что рассчитывала — близкое знакомство с одним из красавчиков-богов. Кажется, завтра уже можно будет привести в Грот Лимбера. Донорского вливания силы от его величества жнецу не понадобится, а вот переговорить отцу и сыну совершенно необходимо.

— Гм, принцесса, — робко позвал Источник богиню. — Ты, правда, думаешь, что Лео нужно… гм… и не повредит…

— И в кого ты у нас такой ханжа? — хихикнула Элия, ощущая разлитое в воздухе смущение Сил, чей Грот впервые со времен его сотворения в Мире Узла додумались использовать с такой специфично-лечебной целью. Улыбаясь, женщина нагнулась сорвать несколько новых цветков с запахом земляники, чтобы подарить Бэль.

— Я не ханжа, я беспокоюсь, — неловко оправдался незримый собеседник, перенесший практически полностью свое сознание из Грота на поляну, где никаких «лечебных действий» не предвиделось.

— Огонь творения в айварах пылает ярко. Ее сила, сплавляясь с силой Лео, даст инстинктивный толчок к закреплению истиной сути, а значит исправленных структур деда, — дала более развернутое пояснение своего замысла богиня, завершая составление букета из пяти цветков. Никаких травинок, листиков или веточек Элия туда добавлять не планировала, ибо увлечения икебаной среди хобби ее высочества не числилось. Цветов в прозрачном хрустале эстетическому чувству богини вполне хватало без уснащения их сеном.

— А… э… спасибо, — почти утихомирился Источник и отстал от собеседницы. Если еще какие-то вопросы и тревожили смущенное сознание Сил, они предпочли не грузить принцессу, зато сказали кое-что куда более дельное:

— Элия, дело Суда Сил закрыто в связи с гибелью обвиняемого, ответ на запрос пришел сегодня днем.

— Какая стремительность, не прошло и года, — съехидничала богиня, знавшая о судьбе незадачливого демона, угодившего под меч дедушки Леоранда уже несколько дней как.

— Вещественные доказательства возвращены, тебе нужна книга? — деловито уточнил Источник.

— Давай, пригодится, и спасибо за хлопоты, — ответила запасливая женщина, уже зная, куда именно переправит вещицу. Кое-кто рыжий-полосатый точно будет рад такому подарку.

Положив книгу под мышку, богиня пошла по дорожке через Сады к замку. Бесконечные телепорты успели основательно осточертеть, хотелось пройти пешком хоть несколько десятков метров, тем более, что идти нужно было не через ледяные торосы или горы, а по дивному уголку, заслуженно считавшемуся одним из прекраснейших мест на Уровне.

Заклятье связи сработало безупречно, Эйран моментально откликнулся на зов сестры. А что при этом он висел вниз головой на потолке и перебирал низку каких-то резных палочек странного назначения, существенным не являлось. Волосы вот, к примеру, тоже так считали, прическа бога сохраняла свой привычный вид.

— Дорогой, я очень благодарна за помощь в подборе средства для выявления божественных некро-заклятий! Хочу сделать тебе скромный подарок для исследований. Это книга — крючок демона с верхнего Уровня для ловли душ. Думаю, тебе интересно будет изучить закономерности плетения чар. Только, увы, хозяин вещицы мертв, поэтому поставить эксперимент в реальных условиях невозможно.

— Неважно, сестра, в любом случае, такие вещицы довольно редки. Тем паче, книга с другого Уровня. Любопытный экземпляр! — оживился Бог Магии, предвкушая занимательное времяпрепровождение.

Богиня переправила ему книгу, гадая, какую именно практическую пользу извлечет хитроумный брат из этой вещицы. А что извлечет, Элия даже не сомневалась. Оригинальная изобретательность Эйрана подчас ставила в тупик даже Богиню Логики. На основании подарка сестры он мог изобрести что угодно: от нового вида пересылки почты между Уровнями до кормушки для птичек, притом заработать на своем изобретении весьма значительную сумму.

Принц любовно огладил подарок, начиная сканирование предмета магическим зрением, а принцесса тактично отключила заклятье, оставляя брата наедине с новой забавой. Кристалл Колебателю Земли Элия планировала вернуть несколько позже, когда будет абсолютно уверена в здоровье дедушки Леоранда.

Прогулявшись еще с полчаса по саду, Элия перенеслась в свои покои. Она поработала до тех пор пока закатные краски за окнами не начали сменяться бархатным покрывалом сумерек, на котором владычица Ночь станет вышивать звездный узор в свете ночника-луны.

— Элия, — позвали шепотом, в котором звучало такое ликование, что богиня удивилась тому, что это шептали, а не орали во все горло, поднимая на ноги не только королевский замок, а и весь Лоуленд — Мир Узла.

— Что Источник? — откликнулась принцесса нормальным голосом.

— Ты была права! — уже громче, сдерживаться не было никаких сил, провозгласили Силы.

— Я всегда права, — привычно отшутилась Элия.

Эта ее особенность «быть правой» не то, чтобы не нравилась Богине Логики, но, хоть и была полезной, зачастую обходилась весьма дорого. Если принцесса была права, а кто-то из настаивающих на своем родственников нет, то это здорово бесило мужчин, а если, вопреки логике, женщина все-таки ошибалась, то тут уже не только бесилась, но и попадала в крупные неприятности она сама.

— Так в чем я права на этот раз? — переспросила богиня маленький золотистый шарик — материальное проявление энергии Сил.

— Лео выздоровел полностью! — с непередаваемым облегчением поделился радостью Источник.

— Отлично! — разделила восторг Сил принцесса.

— Да-а-а! — собеседник, не зная, как еще выразить свой восторг, рассиялся до размеров хорошей шарообразной подушки, переливающейся всеми спектральными цветами. Можно было, конечно, принять плотский облик, схватить Элию в объятия и покружить по комнате, как иногда делали братья богини, но Источник стеснялся — раз, и боялся того, что как-нибудь ненароком вдруг уронит свою ношу, вот стыд-то будет — два! Лучше уж радоваться так, в нематериальной безопасности.

— Когда они со Стэлл закончат, тряхни Лимбера, ему невредно будет с Леорандом перемолвиться словечком-другим, а девочки подождут, — дала ценные указания Элия, вовремя вспомнив об обещании, данном отцу.

— Обязательно, — согласились Силы, брызнув напоследок фейерверком искр, и тактично испарились, пока не указали на дверь. Ибо Элия с дедушкой говорить не планировала, а вот какие-нибудь «мальчики» Богиню Любви вполне могли дожидаться. Удивительным было бы не их наличие в непосредственной близости, а отсутствие.

Мальчики действительно дожидались, вернее, только один, и мальчиком он, к великому огорчению страдающих от проделок миров, перестал быть довольно давно. Герцог Лиенский, едва дождавшись окончания разговора принцессы с Источником — заклятье из силы Звездного Тоннеля работало так, что даже Силы Лоуленда не могли уловить его плетения, — вышел на связь.

— Привет, леди Ведьма, ждешь гостя?

— Это ты себя имеешь в виду? — проформы ради уточнила Элия с легкой усмешкой.

— Ага, — с нахальной ухмылкой подтвердил Элегор, вскинув голову. Непокорная прядь черных волос упала на лоб.

— И даже если я скажу, что тебя точно не жду, не отвяжешься, — продолжила цепочку логических умозаключений женщина, прохаживаясь вдоль окна.

— Тебе такой умной жить не страшно? — благоговейно-опасливым полушепотом поинтересовался неугомонный авантюрист, почему-то оглядывая через заклятье гостиную, где, несмотря на ночь, горела лишь одна лампа-бра у пары кресел. Света было гораздо меньше, чем уютных, мягких теней.

— Конечно, страшно, а почему ты думаешь, я одна в постель не ложусь? — отшутилась принцесса, протягивая другу руку.

— Знаешь, я как-то о тебе в постели вообще не думаю, ты уж извини, — звучно хлопнув по ладони подруги при телепортации, нагло объявил герцог. Оказавшись в замке, он тут же плюхнулся в кресло, не потому, что устал, а чтобы показать, что он пришел сюда всерьез и надолго.

— Не-е-т, — зловеще прошипела богиня, занимая соседнее сидение. — Такое оскорбление смывается только кровью, давай, говори быстро, зачем пришел, а потом я начну вырезать на твоем теле кровавые узоры!

— Ух ты! — восхитился кровожадному обещанию Элегор. — А на какую тему? Пейзажи, портреты, натюрморты или просто геометрические узоры?

— На эротическую, — глумливо хихикнула Элия, — распишу тебя и покажу Энтиору, он так раззадорится, что тут же начнет домогаться.

— Да, ты жуткий враг! — передернувшись против воли — домогающийся вампир казался герцогу страшнее любой пытки — признал герцог и прочувствованно прибавил: — Какое счастье, что я тебе друг! Именно поэтому, кстати, и пришел в этот поздний час, жертвуя сном.

Богиня, зная, насколько мало проводит в горизонтальном состоянии непоседливый бог, громко скептически хмыкнула.

— Твоим, — поспешил внести исправление в торжественную речь Элегор с хулиганской миной, — и рассказать, о том, как прошло плавание на Шшиисуц!

— О? — оживилась принцесса, предвкушая занимательное повествование с анекдотичными вкраплениями, поудобнее устроилась в кресле, полуприкрыла глаза.

Благодарная аудитория приготовилась внимать, и герцог начал свое сольное выступление, в коем в красках были расписаны и праздничная попойка, и путь до островов корабелов вкупе с охотой на левиафана, и сами острова, куда с ветерком доставили Шей-кхо для того, чтобы взвалить на парня бремя высшей власти Грандкорабела. А вишенкой на торте стали мелкие развлечения самого герцога, взбаламутившие бедных кораблестроителей и русалок заодно, закончившиеся тем, что Элегора с почетом выперли с островов без теплого напутствия заезжать на досуге. Зато пара принцев осталась праздновать и заключать сделки…

— Но всю систему отстраненного взаимовыгодного общения рас ты им успел порушить, — заключила принцесса с таким явственным одобрением, что герцог даже загордился собой, хоть и не преследовал столь далеко идущих целей, а собирался, как всегда покуролесить.

Элегор всегда поступал именно так. Но его проделки сдвигали что-то в устоявшихся, закостеневших за тысячи лет обычаях и правилах, заставляя миры и живые создания изменяться, не всегда в лучшую, но, как правило, в нужную сторону. Богиня Логики уже несколько десятков лет фиксировала этот занятный феномен и, после того, как нашла карту Джокера с физиономией герцога, даже находила рациональное объяснение этому вопиюще абсурдному с точки зрения большинства процессу. Интуитивно будущий Джокер выбирал нужный путь и направлял на него тех, кого следовало, пусть и выглядело это, по мнению направляемых жертв, если не концом света, то наверняка мощным пинком под зад. Со своей стороны теперь, зная о карте Джокера с тем лицом, какое ей доводилось регулярно видеть в зеркале, Элия не могла не отметить, что и ее действия, порой выглядящие как прихотливая смена любовников ветреной красоткой или форменные издевательства законченной стервы, имели такой же эффект. Разница была лишь в том, что деяния герцога на первый взгляд казались более масштабными, а ее носили точечный характер. Только ведь обвалу все равно, что его вызвало: бухнутый поверх груды камней монолит или маленький камешек, аккуратно вынутый снизу. Эхо от грохота будет слышно одинаково хорошо.

— Да, славно прошвырнулись, леди Ведьма, — довольно подвел итог очередной прогулке в Океане Миров Бог Авантюристов. Серые глаза озорно блестели в полумраке, и спросил мысленно: — Кстати, как теперь дед?

— Прогулка удалась, и Леоранд здоров, — вслух, показывая, что эта тема может обсуждаться открыто ответила принцесса и добавила уже тайком: — А обо всем остальном на Семейном Совете.

Герцог напружинился в предвкушении очередного увлекательного события.

«Позже,» — засмеялась богиня, разочаровывая друга, желавшего все прямо здесь и сейчас.

— Тогда до встречи, Элия, — попрощался Элегор, вскакивая с кресла.

Приключения-то закончились, а вот заботы о герцогстве, отложенные на период очередного сумасбродного предприятия, никуда исчезать не собирались. Может, кто-то другой и пошел бы сейчас спать, а неугомонный бог телепортировался прямо в свой рабочий кабинет. Он зажег яркий магический шар и, засучив рукава, принялся за дело, чтобы к утру можно было вызвать на ковер управляющих и кое о чем порасспрашивать. Нет, жестоким хозяином Элегор не был, но требовал от слуг лишь немногим меньше, чем от себя самого, что подчас казалось почти непомерным.

Богиня посидела несколько секунд в одиночестве, вынула из кармана жакета нечто, обернутое плотной тканью, и сплела заклятие. Темный экран повисел несколько секунд, словно, на той стороне решали, стоит ли отвечать немедленно, и явил картинку.

Ее нынешний собеседник не ограничился в работе с жертвой лишь одной восьмой тела, то есть головой. Герцог Громердан действовал с размахом. Часть отработанного материала уже была свалена на полу позади лорда в весьма просторном и, разумеется, каменном помещении модели «мешок с подарками». Разнокалиберные подарки выглядели колючими, острыми и горячими. Перед лордом был подвешен очередной «именинник», узоры на теле которого вполне могли бы пробудить аппетит Энтиора. К той стадии, когда принц-вампир утрачивает интерес к жертве, Колебатель Земли лишь приближался, кстати, вполне уверенной поступью.

Парочка из общей кучи на полу показалась Элии смутно знакомой. Точно, это были те очаровательные создания, что обозвали их с герцогом землеройками и поймали в ловушку паутины. Значит, лорд Громердан взялся за врагов своего рода всерьез, настолько всерьез, что работал лично. Или делал это только потому, что не желал, чтобы информация о его прогулке в обществе лоулендской богини коснулась посторонних ушей?

Как бы то ни было, промедление в ответе на заклятье было вызвано вовсе не сомнениями относительно презентабельности зрелища для нежного женского сердечка, а временем, которое потребовалось богу на то, чтобы заткнуть допрашиваемой жертве глаза и уши. Ни трупов на полу, ни своих запачканных одежд герцог не стыдился. Работой гнушаться не след.

— Моя леди? — вопросил Громердан о причине разговора.

— Благодарю вас, мой лорд, и возвращаю одолженное, — промолвила богиня. — Ваш дар мне очень помог.

— Рад, — коротко отозвался мужчина.

Он забрал кристалл и отключился, демонстрируя тем самым весьма высокую степень доверия и уважение к интеллектуальным способностям собеседницы, способной сообразить, что такая сухость в общении вызвана крайней занятостью герцога и нежеланием прерывать процесс допроса. Но отказа от дальнейших встреч это вовсе не означает, скорее напротив, темный пламень глаз бога, ожегший принцессу, говорил об обратном.

— Ну, вот теперь, кажется, все, — перебрав в уме все события даже не прошедших, а пронесшихся вихрем дней, рассудила Богиня Логики.

Элия мельком еще раз подумала о том, что затея со сбором колоды сумасшедшего рисовальщика принесла свои дивиденды. Ее братья, сами не замечая того, стали действовать сплоченнее и дружнее, пустые раздоры, прежде вспыхивающие буквально на пустом месте, незаметно отходили в прошлое. И если кто-то иной раз пытался взяться за старое, то не находил поддержки своей разрушительной инициативе. Да, принцы вели себя именно так, лишь когда дело касалось грозящих семье опасностей или общей тайны колоды, что не многим отличалось от смертельной опасности. Но с частных случаев начинался путь к общему.

Все остальные мелкие и крупные проблемы были временно улажены.

Конечно, Силам Равновесия стоило бы сообщить о выздоровлении Леоранда и выбить для него отпуск. Но этот вопрос мог немного обождать. Спешить с призванием на службу оправившегося жнеца те все равно не будут, даже если узнают о случившемся раньше, чем заглянет с докладом Элия. Решат перестраховаться, во избежание рецидива, ибо напугало их безумие дедушки Лео крепко.

Польза от Служителей Творца разного типа была несомненной, однако, и вред они в случае выхода из строя, могли причинить гигантский. Недаром же Силы, презрев все нормы и правила, отправили к принцессе с предупреждением двоих — Исчезающего и Тень, а ведь должны бы были написать жалобу в Суд Сил и ждать у Океана Миров предсказанного шторма. Может, прав Источник в своих шутливых жалобах, что общение с Богиней Логики испортило Силы, заставив их действовать вне рамок системы. А значит, еще раз мысленно отметила Элия, эту самую систему нужно менять! Пока действовать грубо не возможно, но кое-какие шаги в нужном направлении богиня делала и намеревалась продолжать в том же духе.

Экскурсию в Каменный Лес для сына Итварта принцесса тоже не планировала немедленно, поелику Громердану потребуется некоторое время на улаживание проблем охранного характера.

Кстати о Мэссленде. Ничего не могла поделать Богиня Любви и с принцем Натаниалем. Тот сам выбрал свою участь и путь пусть не страданий, но душевных метаний. Бог Изящных Искусств нашел свою музу и готов был платить по счету мук, но более не терять. Трезвые, логичные доводы в такой ситуации ничего не могли изменить. Силой же Богиня Любви действовать не имела права, а значит, ей оставалось только одно — принять выбор принца и все последствия, которые он мог за собой повлечь. Если же вдруг Нат решит передумать, он известит Эйрана. Вот только в такой простой и удобный выход принцесса не верила ни на диад. Кому как не ей было знать: в любви очень-очень редко бывает все просто и удобно, а если бывает, то стоит задуматься, а любовь ли это вообще.

Пожалуй, Элия заслужила возвращение на Лельтис в объятия дорогих мужчин. Она встала и телепортировалась в край нежной весны, в сад, где цвели одновременно, попирая законы природы, вишня, персик и слива. Цвели, потому что так желала богиня. Вот только лучезарная середина утра сменилась на Лельтисе глубоким вечером. Еще более одуряюще, чем днем, пахли цветы, освеженные прохладой сумерек. Заливались птицы. Луны водили в озере хороводы со звездами, а Лейма и Нрэна в плавучей беседке не было. Странно бы было, окажись боги там. Даже ожидая любимую, сидеть как приклеенные с завтрака до ужина они не стали бы.

— Как долго! — не пожаловался, скорее объявляя окончание разлуки, прошептал Бог Романтики.

— Всего лишь день, — мягко укорила кузена Элия, ероша его мягкие волосы.

— Три, — скрупулезно поправил богиню Нрэн, потянувшись корсажу.

— Связист, — процедила сквозь зубы принцесса, прибавив еще несколько крепких и столь любимых непутевым приятелем выражений, и объяснила насторожившимся родичам:

— Возникло несколько непредвиденных сложностей, я просила Связиста притормозить время, а этот негодник скорее всего настолько увлекся пьянкой и девочками, что забыл. Ладно, ему я потом уши надеру, при встрече, а сейчас есть куда более важные дела. Кажется, я кое-кому обещала проверку на твердость?!

— И не одну, — коварно заметил Лейм, опускаясь перед кузиной на колени. Руки его заблудились под складками юбки, скользя по ногам любимой.

— Разве? Когда? — шутливо усомнилась принцесса. — Так вы ведь теперь все равно честно не ответите, если только еще бриалоки в чаек плеснуть…

— Ну вот, а я-то надеялся на провалы в памяти у ветреной особы, бросившей двух кавалеров без единого слова предупреждения, — насмешливо покаялся младший принц, на мгновение прижавшись щекой к прохладной ткани платья.

— Ну раз бросила, придется расплачиваться, — бархатно рассмеялась Элия. — Я притворюсь, что меня накрыла волна амнезии, можете вспоминать все, что я вам обещала.

— Все-все? — жадно и нетерпеливо уточнил Нрэн, сражаясь с пуговичками наверху.

— Все-все, — подтвердила Богиня Любви. — И мой больной разум требует немедленного заполнения лакуны воспоминаний.

— О, мы заполним! — с превеликой, можно сказать, боевой, готовностью оказать помощь откликнулись стосковавшиеся кавалеры, отводя возлюбленную назад, на поляну, вкруг которой шатром сплелись ветви деревьев. И троих окончательно укрыла пелена ночи, впрочем, звуков она заглушить не могла…

В чудесный, сказочный, сладкий сон о безумии на траве (слишком все было великолепно, чтобы, по мнению неисправимого пессимиста Нрэна, походить на реальность), зимней вьюгой ворвался деловито-насмешливый, с толикой едва уловимой зависти, голос Злата.

— Элия, как договаривались, я собираю ваш Семейный Совет.

— Все-таки это была реальность, — запоздало поверил Бог Войны.

Только реальность способны так сокрушительно испортить слова, сказанные некстати и не вовремя, вечно влезающим тогда и туда, когда его не ждут Повелителем Межуровнья. Лучше, чем у Злата портить прекрасные моменты жизни получалось лишь у безумного Лиенского.

— Отлично! — Элия уже садилась на траве, прищелкивая пальцами.

Звездный вихрь окружил три обнаженных тела, облачая их в модном лоулендском стиле. Лейм благодарно улыбнулся, оправляя отложной воротник рубашки с нежно-зеленой вышивкой — травяным узором, Нрэн только скрипнул зубами и промолчал. Опять богиня вырядила его в золотое и черное. Эффектно, кто спорит, вот только воитель не любил быть эффектным и чувствовал себя в подобных вещах хуже, чем позируя для парадного портрета. Эти самые сеансы он ненавидел всеми фибрами души, но вынужден был терпеть, ибо принцу так надлежало.

Платье принцессы, черное с узором из вьющихся роз, чьи длинные стебли были столь же зелены, как брюки младшего кузена, а золотые бутоны напоминали оттенок рубашки старшего, встала, одергивая юбку. Длинные узкие рукава расширялись лишь у запястья пенкой платиновых кружев, такая же пена заменяла высокий воротник.

— Стильно, первый раз вижу тебя с маникюром, Нрэн, — оценил Дракон Бездны и воитель нервно дернулся, поднося руку к глазам, гораздо ближе, чем того требовала острота зрения. Должно быть, надеялся, что у Злата с оным нелады, но нет. Короткие ногти принца украшал великолепный маникюр — светло-светло золотистый, как дымка, отлив и веточка цветущей сливы по левому краю каждого ногтя.

Элия лукаво подмигнула насупившему любовнику и, не слушая готовых вырваться из уст возражений (маникюр обязательным не являлся), увлекла в Бездну, с готовностью разверзшую свои врата на солнечной поляне.

В последний визит к другу богиня договорилась о новом месте проведения Совета. Межуровнье, как ни парадоксально, осталось, пожалуй, единственным уголком во Вселенной из числа известных богине, где можно общаться, не опасаясь чужих ушей и заклинаний.

Родственникам предстояло обсудить многое: карту Кэлберта — Всадника Стихий, найденную в сундуке легендарного пирата-некроманта, и изображение короля Лимбера, оказавшегося Тузом Политики Колоды Либастьяна, а также узнать о другом, считавшимся покойным, родственнике — дедушке Леоранде. В общем, предстоял типичный Семейный Совет при опять-таки традиционном за последнее время участии герцога Лиенского….

Эпилог

Некоторое время спустя где-то в жемчужно-сером свете далекого святилища состоялся следующий диалог.

— Отпуск? — почти растерянно вопрошали Силы Равновесия и рассеянный нежный свет как-то неуверенно мерцал в такт словам, словно в Храме Равновесия шел мелкий серый снежок.

— Отпуск, — уверенно повторяла женщина. — Это такой период времени, чередующийся с работой, когда субъект может восстановить физические силы и душевное здоровье, проводя время отдыха так, как считает нужным.

— Но у жнецов раньше никогда не было отпуска… — в сомнении попытались вяло воспротивиться Силы такому непривычному требованию.

— И мы видим, к чему приводит подобное обращение с ценными Служителями Творца. Они устают от работы и жизни, становятся раздраженными и, как следствие, их способность чувствовать Истину и Долг притупляется! А могут возникнуть и более серьезные отклонения, ведущие к разрушению тонких структур! — наставительно ответила Элия, дедушка Леоранд с готовностью кивнул, подтверждая слова внучки, и спрятал в уголках губ улыбку не менее хулиганскую, чем любая из репертуара герцога Лиенского. Что сейчас могло бы стать еще одним несомненным доказательством родства.

— Она права, — выступая из жемчужного сумрака, тихо проронил мужчина, облаченный в черный плащ, тяжелый меч висел на поясе, аура силы жнеца окутывала его вторым плащом.

— Еще бы! — поддакнул другой тип с массой черных косиц, перевитых броскими бусами, на голове и упер руки в бока — распашная синяя рубашка засверкала даже в этой нежной дымке грозовыми отсветами. Никакого оружия этот тип не имел, он сам по себе был оружием, рвущим нити Структуры Мироздания, с той же легкостью, как игривый котенок шелк.

Богиня Любви глянула на группу поддержки, вызванную перестраховывающимися Силами Равновесия на всякий случай, если жнец Леоранд лишь притворяется нормальным, а тут в храме начнет буйствовать напропалую, и едва не расхохоталась. Дядя Моувэлль и Разрушитель Ральд кан Раган единогласно приняли сторону «безумца». Да уж, создания чистой энергии отнюдь не всегда могли предугадать поступки живых.

— Хорошо, — сдались под предательским напором Силы.

Они почти успокоились, еще не зная о том, что пройдет совсем немного времени и их храм завалят требованиями об отпусках многие-многие другие служители. Маленький камешек спровоцирует большой обвал. Даже Силы не могут провидеть и предвидеть всего, ибо будущее лишь в Длани Творца.

А дедушка Леоранд, добившийся первого отпуска за всю историю жнеческого служения, уже направлялся прочь из храма, громогласно приглашая Моувэлля и Ральда сполоснуть глотки и обещая познакомить их с пламенной красавицей.

Оглавление

Глава 1. События, отравляющие жизнь

Глава 2. О ревности и причудливых образах

Глава 3. О действии силы Любви и ее последствиях

Глава 4. Исповедь похитительницы

Глава 5. Еще немного о странностях любви и вкусах айваров

Глава 6. Сногсшибательные новости

Глава 7. «Выгодное» предложение

Глава 8. Нюансы

Глава 9. Охота начинается

Глава 10. Ледяной переход

Глава 11. КЛАДбищенская находка

Глава 12. Пиратские берега

Глава 13. Консультация, или о провокациях и откровениях

Глава 14. Камень дремы

Глава 15. Ремонт, как понятие гармонии

Глава 16. Остров некроманта

Глава 17. Дедушка Лео

Глава 18. Карты и ловушки

Глава 19. Судьбоносные откровения

Глава 20. «Есть у нас еще дома дела»

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg