«Восход»

Восход (fb2) - Восход (Бумажные боги - 2) 113K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Аманда Сан

Аманда Сан Восход Бумажные боги - 2,5

Глава 1

Мукаши, мукаши, давным-давно, как рассказывали Ками, не было никаких островов Японии, а только кружащаяся воронка черных чернил, которую охватывал мост алого и золотого цвета. Тонкая линия берега, испачканная черными волнами, была на каждом конце моста, и каждая полоса песка была не длиннее десяти шагов, окруженная темными водами. Мир был маленьким, незавершенным и полным возможностей.

Хаос тьмы охватил ками Амено, туман вертелся вокруг него неровными облаками. Золотые капельки чернил падали с копья, что он прижимал к груди. Он слышал рев чернил вокруг себя, тьма мерцала золотыми вкраплениями, словно иллюзия. Он не помнил времени, когда не слышал этот рев, когда не хотел добраться до воды и почувствовать тепло текущих чернил, бушевавших у края тумана.

Еще одна золотая капелька упала с копья, он вытянул его во тьму. Он держал копье нагината в руках, лезвие сверкало золотом, сапфировые и бирюзовые жемчужины висели на нити, обвязанной вокруг оружия. Он склонил нагината к земле, куда упали чернила.

Чернила растеклись, приняв форму листа тростника, одинокого стебелька, который окутали темные воды. Золотое сияние угасло, и появился тростник, зеленая вспышка среди бушующего хаоса.

- Опять рисуешь, - послышался голос, Амено обернулся. Край берега изгибался, окруженный темным туманом, сандалии гэта другого ками ступили на песок.

Ками был в кимоно, что тускло мерцало золотыми вкраплениями, переходящими в темно-фиолетовый цвет.

- Волны чернил мчатся к будущему, Кунитоко, - сказал Амено, склонив копье в сторону ками. – Слишком долго было тихо, и не было никакой жизни, к которой они могут прицепиться.

Кунитоко схватился за рукоять копья и кивнул.

- Я тоже устал от бесконечного течения волн, - сказал он. Копье он держал обеими руками, и жемчужины мерцали темным светом. Он вытянул нагината вперед, чернила золотого цвета сверкнули, и облака тумана отступили там, где они закружились.

Берег очистился, и вдали появилась черно-красная пагода. Амено кивнул, прислонившись к перилам моста, что соединял берег с другой стороной, подернутой туманом.

Двое новых ками лежали на берегу из песка, они моргали, глядя на золотую пыль чернил, что взлетала вверх, как перевернутый снег из искр и угольков. Они лежали, свернувшись вокруг друг друга, положив рядом головы, но одна смотрела на пагоду, а другой – на чернильные воды, одна была в белом одеянии и с длинными черными волосами, ниспадающими на ткань, а другой носил черное кимоно, волосы его были стянуты в тугой узел.

- Я помогу, - сказал Кунитоко, протягивая руку ками в белом. Она огляделась с широко раскрытыми глазами.

- Что это за место? – спросила она, а ками в черном поднялся на ноги, стряхивая с ладоней песок.

- Это – всё, - сказал Кунитоко.

- Всё очень маленькое, - сказал ками в черном. – Всего лишь мост, берег и бушующий океан.

- Нет, - возразила ками в белом. – Там маленький тростник, что борется с течением.

Кунитоко улыбнулся. Лезвие нагинаты сверкнуло золотом.

- Сможете нарисовать что-то еще?

Глаза ками в белом пораженно смотрели вокруг, она приоткрыла рот.

- Что я могу нарисовать?

- Что угодно, - сказала Кунитоко. – Но ками в черном появился раньше тебя. Пусть рисует первым.

Разочарование на ее лице быстро сменилось восторгом, когда Кунитоко протянул копье ками в черном.

- Тогда вперед, - сказала она ему. – Нарисуем вместе на этом движущемся холсте.

- Вместе, - отозвался ками в черном. – А Кунитоко нарисовал шедевр в виде тебя.

Ками покраснела, плотнее запахнувшись в белое одеяние. Она пыталась согреться, укрыться от холодного кружащегося тумана.

- Изанами и Изанаги, - кивнул Кунитоко. – Ками созидания. Я с нетерпением жду ваш рисунок, - он хлопнул ками в черном по плечу. – Начинай же, Изанаги.

Изанаги вышел к воде, с копья капало золото.

- Пройди выше, - сказал Амено, и Изанаги вздрогнул от звука голоса. Он шагнул на мост, жемчужины нестройно позвякивали. – Отсюда тебе будет видно все.

Изанами шла следом за ним по мосту, глядя на кружащийся туман. Там было холодно, темно, атмосфера угнетала. Она хотела больше пространства, больше света. Больше тепла. Да, такого тепла, которое она почувствовала, когда Изанаги улыбнулся ей.

Изанаги вытянул копье над водой, словно рыбачил. Он коснулся нагината воды, лезвие дрожало, поток воды угрожал оторвать его от древка. Жемчужины покачивались на пене, мерцая, как светлячки. Огоньки поднялись в воздух, как и подумала Изанами, светлячки из сапфира, бирюзы и золота.

- Не сдвинется, - прокряхтел Изанаги, давя на воду. – Хаос не двигается, - лезвие дрожало все сильнее. Изанами напряглась: если они потеряют лезвие, то ничего уже не нарисуют. Навеки останутся лишь тени и чернила.

Она шагнула вперед, положив свои ладони на его. Мягкость его кожи снова наполнила ее теплом, ее пальцы прижались к его. Вот это и означало быть живой. Изанаги посмотрел на нее, его взгляд смягчился, а хватка на древке ослабла.

Вместе они двигали небеса, заполняли хаос чернилами. Туман отступал, свет сотен светлячков мерцал в небе. Внезапный свет ослепил Изанами, она вскинула руку, закрывая глаза. Светлячки стали звездами в бесконечной тьме наверху. Снизу тонкий тростник обзавелся листьями, прочным стеблем и корнями. Корни впились в берег, над которым поднимался пар, твердь выступала из-под воды. Мост поднимался все выше, ведь под ним вверх устремлялась земля.

Глаза Амено блестели. Кунитоко упер кулаки в бока и кивнул.

Изанами смотрела на землю, что образовывала острова. А в голове ее уже роились идеи, как рисунками сделать ее рельефной, изменчивой. Теплой.

- Будешь мне помогать? – спросил Изанаги, глядя на нее. Изанами улыбнулась, отведя взгляд от его теплого лица.

- Всегда, - сказала она.

Золотые чернила поднимались вокруг них искрами.

Глава 2

Юки спешила по парку Сунпу, чулок на правой ноге сполз. Креветки жарились до нужного золотистого цвета дольше, чем она рассчитывала. Все должно быть правильно. Бенто постукивала по учебникам, и Юки прижала сумку к груди. Она обычно не опаздывала в школу, сегодня опаздывать и нельзя было. У Кэти была встреча с директором из-за тех надписей, якобы связанных с ней и Юу Томохиро. Юки еще не знала, что думать о Юу, но она была уверена, что Кэти точно в этом не виновата. Танака говорил, что встретил их тем утром, у них просто не было бы времени изрисовать все доски огромными кандзи с ужасным смыслом. Кэти не отвечала на сообщения Юки, и той ужасно хотелось знать, что случилось. Но сегодня ей нужно было, в первую очередь, добраться до школы до звонка.

Она завернула за угол к восточным вратам, скользя на гравии двора замка Сунпу, после чего свернула налево. Она лавировала между группами учеников, некоторые были в форме Сунтабы, другие – в сине-зеленой форме Катаку. Некоторые пытались защититься от холода пиджаками. Она покачала головой, радуясь, что надела черное шерстяное пальто. В воздухе чувствовался холод, которого еще неделю назад не было. Осень быстро наступала, да и зима маячила на горизонте.

Юки прошла врата и тут же заметила у дверей школы Кэти. Ее было легко увидеть среди учеников, ее светлые волосы ниспадали на розовый вязаный шарф, обмотанный вокруг шеи. Она купила его, когда они ходили по магазинам, Юки же сообщила, что попробует связать ей шарф, похожий на свой, когда у нее появится время. На самом деле, она начала вязать другой шарф – красный, предназначавшийся не для Кэти. Юки покраснела при мысли, но поспешила прогнать чувство вины. Кэти поймет.

Она подбежала к подруге и отдала свою сумку с учебниками в руки замешкавшейся Кэти.

- Вот! – сказала она и склонилась, чтобы поправить чулок. Ткань закрыла ногу, защищая от холодного ветра. - Хорошо, что ты здесь, - пропыхтела Юки, выпрямившись и забрав свою сумку. – Я уже подумала, что тебя отстранили от уроков! Ты не отвечала, я уже подумала страшное.

- Прости, - сказала Кэти. – Я должна была написать ответ.

Юки покачала головой.

- Все так плохо? – она взглянула на дверь, а потом на встревоженное лицо Кэти. – Юу-сэмпая нет. Его отстранили?

Что-то теплое заставило девушек замолчать, и Юки вскрикнула от удивления. Танака радостно поприветствовал их, а потом она поняла, что он положил ладонь на ее плечо, чтобы оказаться между Юки и Кэти.

Юки взглянула на него, а он улыбался, от столкновения его очки съехали на кончик носа. Его темно-карие глаза сверкали, когда он взглянул на нее. Сколько раз она искала взглядом его глаза. Раньше они ходили в разные школы, но жили лишь в нескольких улицах друг от друга. Его глаза так же сияли, когда он проходил мимо ее дома в форме из детского сада, его соломенная шляпа сползала на макушку из-за волнистых волос. Его глаза так же сияли, когда его семья приходила на чай, чтобы их мамы могли обсудить начальную школу. Он корчил смешные рожицы, а она с трудом сжимала губы, чтобы мама не ругала ее за хихиканье. Когда никто не смотрел, хотя мама Юки и строго сообщала, что угощения – для гостей, он успевал стащить со стола последнее печенье для нее. Сейчас его волосы уже не были волнистыми, они были коротко остриженными и торчали, словно шипы, на голове, но сияние в глазах осталось все тем же. Он всегда был теплым, и это тепло передавалось ей при взгляде на него.

Конечно, он не все время веселился. Он много шутил в школе, но когда они шли домой со школы до этого и из Сунтабы, он был тихим, задумчивым, по глазам было видно его настроение. Она хотела не только этого тепла, она хотела погрузиться в океан его мыслей. Ей казалось, что все будет хорошо, пока он был рядом с ней.

Она пыталась не обращать внимания на тепло его руки на плече, потому притворилась, что возмущенно отпрыгивает.

- Нельзя так пугать людей с утра, Тан-кун! – сказала она, кутаясь плотнее в шарф. Он ведь не заметил ее реакцию? Она и хотела этого, и не хотела. Все было слишком сложно. Они всегда были вместе. Но как он к ней относился? Как к сестре, или он чувствовал то же, что и она? Она боялась разрушить все, боялась, что он отвернется от нее и выберет другой путь, а она останется одна, разбившись из-за потери. Юки побаивалась даже того, как серьезно это звучало, но так все и было с Танакой. Она не помнила времени, когда они не были вместе. Казалось, что его лоза обвивалась вокруг ее сердца, и ночью, когда она не смотрела, она расцветала сотней цветов.

- Я пугаю только любимчиков, - усмехнулся он, Юки спряталась за шарфом. Он должен чувствовать то же самое. Но, может, он относился к ней, как Юу Томохиро относился к той девушке из другой школы, Шиори. Юки не хотела оказаться в конце брошенной. Но и так она жить уже не могла. Это было больно.

- Грин, - растянул слово голос, Юки взглянула на друга Томохиро, обесцвеченного Ишикаву, кендоука, с которым он постоянно ходил. – Нужно поговорить насчет Юуто.

Юки замерла. Ишикава приносил проблемы. Но Кэти выглядела спокойной, она кивнула и отошла с Ишикавой в сторону, когда они вошли в гэнкан. Юки и Танака направились к полочкам первогодок, оставляя там свои пальто и шарфы.

- Надеюсь, все в порядке, - сказал Танака.

Юки кивнула, но сама была погружена в мысли, пока обувала школьные тапочки. Она говорила Кэти, что Юу был не обычным парнем: у него не было матери, он во многом отличался от обычного школьника. Он готовил сам, он легко показывал эмоции, а такого она больше ни у кого из парней не видела. Юки взглянула на спину Танаки, который согнулся, чтобы обуться. Она знала, что Танака был в этом плане обычным. Он смущался, когда Юки вызывала его из класса. Он бы хотел быть единственным, что будет вызывать ее,… если он чувствовал то же самое. Юки вздохнула, сунув туфли на полочку и взяв сумку с учебниками. Кэти все еще говорила с Ишикавой, и Юки задела Танаку плечом.

- Похоже, у них серьезный разговор, - сказала она. – Пойдем в класс?

- Да, - в колонках прозвенел звонок. Кин-кон-кан-кон. Он напоминал колокольный звон собора в Англии. Юки вспомнила и о другой причине. Танака хотел попасть в университет в Нью-Йорке. Он оставит Японию надолго? Останется там и найдет себе жену-иностранку? Юки прогнала эту мысль. До выпуска еще два с половиной года, им хватит времени, чтобы понять, что они значат друг для друга, если Юки поймет, как ускорить отношения, плетущиеся шагом улитки.

Юки опустила сумку на стол, Танака приветствовал своих друзей, раз за разом повторяя:

- Охайо.

Она нервно сжала ремешок сумки, она все еще слышала, как жарятся в масле креветки, как масло шипит на сковороде, а за окном кухни встает солнце. Она не хотела упускать шанс, только не теперь.

- Нэ, Тан-кун, - начала она.

Он посмотрел на нее, очки съехали на кончик носа. Она хотела дотянуться и поправить их.

- Нани? – спросил он.

- Я… - она прочистила горло. Это не должно быть так сложно. Просто спроси его. – Я переборщила с порцией для обеда, - рассмеялась она. – Может, присоединишься ко мне, скажем, на крыше? – Танака уставился на нее, она ощутила назойливое желание спрятаться под стол. – Знаю, твоя сестра опять принесет онигири, - добавила она, пытаясь звучать как обычно. – Потому я сделала эби, которые ты любишь.

Он раскрыл рот, но не издал ни звука. Через миг он кашлянул.

- Это… Я бы… то есть…

- Ичиру! – послышался вопль, по спине Танаки хлопнул другой парень, а потом обхватил его руками за шею. Танака склонился от его веса вперед, и тот парень чуть не упал на пол через голову Танаки. Двое других парней рассмеялись и схватились за высокого Такеши, выпрямляя его вместе с Танакой. Один из парней поправил Танаке очки. – Ты забыл, что сегодня тренировка по бейсболу, - пропел Такеши. – Нет времени на свидания.

Щеки Юки вспыхнули, как и у Танаки.

- Все совсем не так, - пролепетала она.

- Народ! Она – мой лучший друг, - заявил Танака, слова жалили, хотя Юки понимала, что он не это имел в виду. Впрочем, и это уже было достижением, ведь парни и девушки редко выставляли напоказ дружбу в Японии. Потому парни над ним и подшучивали. Но это ведь не только дружба, верно?

«Прошу, - думала Юки, - пригласи меня».

- Успокоились! – Сузуки-сенсей со стуком открыл раздвижную дверь кабинета, Юки упустила шанс. Они встали у парт, поклонились учителю, хором прокричав приветствие. Юки сунула сумку под парту себе на ноги, чувствуя прикосновение холодной кожи. Как же можно было забыть о тренировке? Она вздохнула, чувствуя, как из ее сумки пахнет эби из бенто.

Она поглядывала на лицо Танаки, а он переписывал слова с доски.

«Я же здесь, - подумала она. – Ты не видишь меня?»

Глава 3

- Изанами? – черное одеяние Изанаги развевалось вокруг него, он шел по мосту, но не мог отыскать ее, ками в белом, что помогла ему справиться с нагината в том хаосе теней. Он не ожидал такой силы в ней, тут он спорить не мог. Она выглядела дерзкой и сильной, ее глаза сверкали идеями, но она была такой хрупкой и маленькой, тонкой и безобидной. Она не прекращала рисовать с той ночи, когда на небе зажглись светлячки, когда земля выступила из волн чернил.

У нее постоянно возникали новые идеи, которые она сначала рисовала на земле стебельком тростника, а потом уже золотыми чернилами на лезвии копья. Но она рисовала так много, что ему приходилось часами добираться до нее с одного края мира на другой. Мост поднялся высоко в небеса, его выталкивали острова, которые она нарисовала, и с вершины моста мир казался крошечным. Лезвие нагината отсюда больше не достанет до чернильных вод.

- Изанами? – снова позвал он, раздвигая ветви деревьев, проходя под ними в поисках нее.

- Я здесь, - отозвалась она, и он заметил ее на полянке, окруженной деревьями. Края ее кимоно лежали на траве.

Цвет. Цветов было так много, что его голова заболела. Куст рядом с ней покрывали лепестки синего и лилового цвета, лепестки были тяжелыми и срывались с веток на землю. Маленькие крылатые ками порхали над ней и между деревьями, каждая ветка которых была тщательно вырисована лезвием копья. Крылатые создания сидели вчетвером или впятером на ветке, летали над полянкой.

На коленях ее, окруженное белым одеянием Изанами, сидело маленькое золотое создание, свернувшееся калачиком, положив голову на пушистый хвост.

- Ты все это нарисовала сегодня? – спросил Изанаги, озираясь. Создание на ее коленях подняло голову и уставилось на него глубокими темными глазами.

Изанами кивнула.

- Как тебе?

Золотое создание потянулось, встряхнулось, его мех мерцал в темном сиянии огоньков. Оно прыгнуло на траву, и Изанаги понял, что у него не один хвост, а девять, и каждый был пушистым.

- Я назвала его кицунэ, - сказала Изанаги. – Он мягкий и теплый.

Изанаги склонился к девятихвостому лису, который приблизился к нему. Он уткнулся головой в его ладонь, его влажный нос оказался возле запястья ками. Он попытался подавить зависть. Еще вчера здесь всего этого не было.

- Он прекрасен, - тихо сказал Изанаги.

- У меня есть еще много идей, - сказала Изанами. – Я хочу, чтобы этот остров стал больше, а вокруг него появились другие острова. Смотри, - она указала на набросок на земле. – Это как кицунэ, только намного больше. Он явно будет быстро бегать на таких ногах. Конечно, нам нужен остров побольше.

Изанаги смотрел на рисунок.

- На таком мы даже смогли бы кататься, - сказал он. – Я бы быстро находил тебя. Если бы ты этого хотела.

Изанами улыбнулась, встав на ноги и поправив кимоно. Она не слышала его возмущения, только его одиночество.

- Если бы нас было больше, - сказала она. – Амено и Кунитоко больше к нам не приходят. Мне одиноко, когда ты уходишь.

Изанаги почувствовал тепло. Ей было без него одиноко. Он обрадовался ее словам. Ей не хватало окружения одних рисунков. Она не хотела оставаться одна. Зря он обижался на нее. Они должны быть вместе, так и было с самого начала.

- Я больше не уйду, - сказал он, протянув ей руки. Тепло бежало по нему, словно золотые чернила, он никогда еще не чувствовал себя таким целым. – Будем рисовать вместе, как и в первый день, когда мы создали эту землю.

Он коснулся ее нежной щеки. Она покраснела.

- Я спрошу у Кунитоко, - сказала она. – Что нужно сделать, чтобы быть навсегда вместе.

- Мы свяжем себя одной душой, - сказал Изанаги. И тогда ее изобретательность будет общей. Они станут единым целым, их создания будут знать обоих. Он не будет с ней соревноваться, но будет рядом с ней. Этого он хотел больше всего на свете.

- Изанами, - послышался голос, перед деревьями стоял Кунитоко. – Я услышал твой зов.

- Я хочу всегда быть с Изанами, - сказала Изанаги. – Можно как-то поклясться в этом вам? Пообещать, - она должна поклясться, так думал он. Если она нарушит обещание, то он тоже это сделает.

Кунитоко кивнул.

- Идите за мной, - сказал он и повел их к пагоде, которую нарисовал в первый день. Высокая колонна стояла перед пагодой, вершина ее достигала светлячков-звезд. – Обойдите колонну, - сказал он. – Когда вы попадете на другую сторону, то увидите друг друга иначе, - он взял Изанами за руку и повел ее, она оглянулась на Изанаги, сияя улыбкой.

Изанаги покраснел. Она всегда будет его. И уже не будет иметь значения то, что он старше на одну вспышку чернил. Он положил ладонь на колонну, ожидая слова Кунитоко. Камень под его пальцами был холодным, он убрал руку. Холод ему не нравился. Камень был твердым, не то что теплая улыбка Изанами. Желание было сильнее зависти. Он таял и понимал, что завидовать уже нечему. Она будет его, она этого хочет.

- Начинай, - крикнул Кунитоко, сердце Изанаги колотилось в груди. Он шагнул вперед, медленно пошел вдоль колонны. Он увидит новую Изанами, а она – нового Изанаги. Они будут принадлежать друг другу. Кунитоко явно этого и хотел, рисуя их вместе.

Еще шаг, дыхание застряло в горле, кровь шумела в ушах. Он не слышал шагов Изанами. Она еще шла вокруг колонны? Она тоже этого хотела? Он заставлял себя идти все дальше, пока не повернул на другую сторону колонны.

Она стояла там, но уже не в простом белом кимоно. На ней были слои ткани, словно водопад спускался с нее радугой цветов. Она была прекрасной, красивее рисунка он еще не видел. Амено и Кунитоко были истинными творцами, им до них далеко. Но он боролся с такими мыслями, глядя на нее. Они принадлежат друг другу. Они – две половинки одного целого, так и должно быть. Ему осталось шагнуть вперед и взять ее за руки.

Она улыбнулась ему, а он - ей.

Он шагнул вперед, приближаясь к ней.

Она подбежала к нему.

- Любовь моя, - сказала она. – Ты мой навеки, - она прижала губы к его губам, тепло вспыхнуло в нем огнем. Огнем страсти, стыдливым адом.

Он принадлежал ей, как ее лисы, птицы и цветы. Он был очередной ее вещью, еще одним питомцем. Зависть вспыхнула в нем. Разве может все так испортить этот миг? Это не имело значения, ведь как она сказала? Они теперь принадлежали друг другу. Ее руки прижимались к его телу, кожа к коже. Он пылал, тепло заполняло его.

Он обуздал зависть и скрыл ее в тенях забытых мыслей. Пусть гниет там.

«Я получил то, чего хотел. Мы будем вместе навеки», - он таял от ее прикосновений, он сгорит без нее.

- Изанами, - выдохнул он в ее длинные черные волосы. Она коснулась пальцами его узла на затылке и распустила его, волосы его упали ему на плечи, а он был поглощен ею.

«Не забывай меня, - думал он, крепко обнимая ее. – Я ведь здесь. Ты меня видишь?»

Глава 4

- Ичиру! – Танака вздрогнул и оторвал задумчивый взгляд от учебника по английскому. Он отвлекся от учебы где-то между спряжениями неправильных глаголов и диалогом нарисованных человечков.

Он поднял голову и увидел летящий в него оранжевый шар. Он пригнулся, мандарин упал на пол рядом с ним и покатился по татами. Кейко рассмеялась, опустившись у столика котатсу с еще двумя мандаринами в руках. Было еще рано включать обогреватель, но покрывало оберегало от прохлады в комнате. Кейко передала один мандарин своей подруге Мию, что придерживала свой учебник локтем, чтобы взять фрукт.

- Какой из тебя ловец в бейсбольной команде? – фыркнула Кейко.

- Я же не жду, что мне врежется в голову нечто оранжевое, когда я учусь, - проворчал Танака, его щеки пылали. Его старшая сестра всегда издевалась над ним, но еще хуже все становилось, когда она шутила над ним при своих друзьях.

- Ленивый ты, - сказала Кейко, очищая свой мандарин. В комнате запахло цитрусовыми. – Уверена, что Сейджи Кобаяши поймал бы апельсин, брошенный сестрой, и даже во сне.

- Конечно, - ворчал Танака, впиваясь ногтями в свой мандарин. Шкурка порвалась, сок потек по его пальцам. – Он ведь играет за «Джайентс».

- Ты явно не с нами, - улыбнулась Мию, бросая дольку мандарина себе в рот. – Английский настолько увлекательный?

- О, ты же знаешь моего брата, - сказала Кейко. – Он ведь хочет учиться в Америке.

- Именно, - отозвался Танка, закрыв учебник.

Кейко опасно улыбнулась.

- Потому-то ты десять раз читал одну страницу?

- Н-нет.

- Да ладно, - сказала Кейко, перебрасывая мандарин из руки в руку. – Это ведь из-за девушки? Я знаю этот взгляд.

- Кто? – спросила Мию. – Кто-то из нашей школы?

- Да н-никто, - пролепетал он, понимая, что его выдает покрасневшее лицо. Он не переставал думать о вопросе Юки этим утром, о том, как глупо он променял ее на тренировку. Выбора у него, конечно, не было, но он должен был хотя бы извиниться. Он сунул в рот дольку мандарина, она взорвалась кисловатым соком. Он бы попытался, но она исчезла сразу после звонка на обеденную перемену. Он даже окликнуть ее не успел.

- Ну? – Кейко уперлась локтями в стол и положила на ладони подбородок. – Мне выдавливать из тебя правду, или ты сам расскажешь?

Танака глубоко вдохнул. Ему нечего терять. Только Юки, но потеря была бы огромной. Невыносимой.

- Вообще-то, Онээ-чан, мне нужен твой совет.

Глаза Кейко расширились, она переглянулась с Мию.

- Ого, - сказала Мию. – Он не шутит.

- Е-если девушка готовит бенто и хочет им поделиться, - пробормотал он. От его щек уже мог подниматься пар. – А ты с ней не пошел, потому что была тренировка…

- Тогда ты балбес, - сказала Кейко, ударив его шкуркой мандарина. Он скривился, когда шкурка стегнула его по руке. – Тренировка все равно тебе ничего не даст.

- А кто приготовил бенто? – спросила Мию.

- Эм, - Танака опустил взгляд на учебник. Он не мог смотреть в глаза Кейко. – Юки.

Кейко вздохнула.

- Ты знаешь, что ты все испортил?

Танака ссутулился за столиком.

- Знаю.

Кейко отклонилась назад, скрестив ноги.

- Она – твой лучший друг, а ты даже поговорить с ней не можешь?

- Я испугался, ясно? – ему надоело краснеть перед ними. – Я не хотел все портить.

Мию съела последнюю дольку.

- Она для тебя так важна?

- А если я ошибусь? – сказал Танака. – Если я приглашу ее, а потом все испорчу?

- О, угомонись, - сказала Кейко. – Вы, парни, такие странные. Парни и девушки не начинают жить вместе, как только начинают встречаться. А половина первогодок уже считает вас парой.

- Да, но это ведь не так, - возразил он, глядя на стол. Его тянуло к ней с садика. Он помнил, как упрашивал маму ходить каждый день мимо ее школы, чтобы домой они шли вместе. Юки была в солнечно-желтой шляпе, а Танака – в соломенной с синей лентой. Они жили словно в параллельных мирах, словно белое и черное, что-то противоположное, но нуждающееся друг в друге. Танака знал, как рассмешить класс, но когда они умолкали, только Юки продолжала улыбаться. Было легко держать ее за руку. Когда все это стало сложно?

- Разве Юки не дружит с той ученицей по обмену? – тихо спросила Мию.

Кейко замерла.

- С той, что начала учиться с весны?

- Кэти Грин, - сказал Танака. – Да. Мы постоянно втроем.

Кейко улыбнулась, глядя на учебник Танаки.

- Погоди-ка, любовный треугольник?

- Чигэ йо, - возмутился он. – Это не мой типаж. И она уже встречается с Юу Томохиро, - Мию отвела взгляд, рука ее замерла на обложке учебника.

- А кто же твой типаж? – усмехнулась Кейко.

Танака сглотнул, едва дыша из-за кома в горле.

- Только Юки, - сказал он.

Кейко улыбнулась.

- Неплохо. Это даже романтично, Ичиру.

Танака посмотрел на бледную, как простыня, Мию.

- Нэ, Саэда. Ты в порядке? – ее ноготки, выкрашенные в синий цвет с крошечными узорами из точечек, впились в обложку учебника.

- Порядок, - сказала она. – Простите.

- О, - сказала Кейко, прижав ладонь ко рту. – Мию, мне так жаль. Мы не хотели вспоминать Томохиро.

- Все в порядке, - сказала Мию, помахав рукой. – Это было давно, - но Танака видел по ее лицу, что ей больно. Глаза ее блестели из-за сдерживаемых слез. Он не хотел бы видеть такой Юки. Он боялся, что ей будет так же больно из-за него.

- Слушай, - сказал он, надеясь помочь Мию. – Ты ведь знаешь, что я был в кружке каллиграфии с Томо-куном, но и вместе с ним и Кэти я зависал достаточно долго, благодаря Юки. И я хочу, чтобы ты знала, что слухи – ложь.

- О чем ты? – спросила Кейко, обнимая подругу за плечи. Танака, похоже, делал все только хуже.

- Нет-нет, - сказал он. – Он не обманывал тебя Мию. Та его подруга - Шиори? Ребенок не его. Они никогда и не встречались.

- Ч-что? О чем ты? – пролепетала Мию, ее глаза блестели от слез, но она не давала им пролиться. – Я нашла рисунок. Он сам так рассказал.

- Это была ложь, - сказал Танака.

Кейко закатила глаза.

- Прекрасно, так он решил соврать, лишь бы расстаться с ней? Ты все улучшил, Ичиру.

Танака замахал руками. Как ему удалось опять все испортить?

- Все совсем не так, - возразил он. – Кэти рассказывала нам с Юки. Он хотел защитить ее от чего-то плохого, от, сами знаете, его друга Ишикавы и его связей. Он пытался быть хорошим, клянусь. И мне очень жаль, Мию, знаю, это звучит глупо, но… он не хотел тебя ранить. Этого бы не сделал Томо-кун, которого я знаю.

- Я тоже так думала, - медленно сказала Мию. – Он не такой.

- Значит, кто-то ошибся, - сказала Кейко. – Правда это или нет, но повел он себя ужасно. И ты уходишь от темы, Ичиру.

- Точно, - сказала Мию, но Танака видел на ее лице сомнения. Он хотел, чтобы она поверила ему. Может, она найдет объяснение случившемуся. А Юки? Будет ли ей лучше думать, что она не интересна Танаке? Она, наверное, сидит сейчас с той жареной креветкой и пытается понять, что сделала не так.

Нет. Такого не может произойти. Он не хотел видеть на ее лице такую же боль, как у Мию. Но он мог ранить ее. Он не хотел этого делать, даже если для этого придется неверно воспринимать ее слова, терять ее как лучшего друга. Может, с помощью бенто она хотела шагнуть выше в их отношениях? Он хотел взять ее за руку и повести вперед. Он готов сделать все, что мог.

- Онээ-чан, - сказал Танака. – Помоги мне завоевать Юки.

Кейко улыбнулась.

- Вот как ты заговорил.

Глава 5

Изанами прижимала ребенка к груди, невольно глядя на рога, закручивающиеся над волосами девочку. Хируко потянул за край одеяния Изанами, но перестарался и упал на спину. Он начал плакать, Изанами подхватила его второй рукой. Девочка обнажила клыки, глядя на старшего брата, ударяя его когтистой ручкой.

«Почему все пришло к этому?» - вздохнула Изанами. Ей нравилось рисовать и тех, кто скрывался в тенях, и тех, кто любил свет, но как что-то вот такое могло появиться из их с Изанаги любви?

У Хируко не было костей, он не мог сидеть дольше минуты, потом плоть тянула его вниз, а теперь и Авашима, которой было лишь несколько дней от роду, хотела разрушать. Это было неправильно, ведь Изанами хотела создать мир красивым.

Изанаги смолчал, когда родился Хируко, но с Авашимой он уже сдержаться не мог. Он любил новых ками, но и понимал, какую угрозу они представляли – несовершенные создания, первые в мире разрушители. Хируко казался безобидным, но Авашима становилась только опаснее. Она могла порвать мир на клочки, ничего не осталось бы от шедевра, нарисованного Изанами.

Авашима провела когтями по руке Изанами, кровь заструилась по ее коже, капая на пол, словно чернила. Изанами ничего не сказала, лишь вернула малышку в корзинку, а Хируко усадила на пол рядом с сестрой. Она вышла за порог и прошла к Изанаги, что сидел на берегу и смотрел, как на песок набегают чернильные волны.

- Я что-то сделала не так? – спросила Изанами, сев рядом с мужем. Изанаги покачал головой, глядя на волны. – Они дикие и не похожи на всех ками, которых я знаю.

- Они не ками, - сказал Изанаги, - а ёкаи. Демоны. В них нет ничего правильного.

Изанами хотела коснуться его руки, но это было давно. Она уже не чувствовала тепла, в прошлый раз его пальцы были холодными, как вода в океане.

- Мы должны спросить у Амено и Кунитоко, что нам делать.

Изанаги рассмеялся.

- Им уже нет до нас дела. Они остались на мосту и лишь изредка выходят на поиски самоцветов в небе. Им нет дела до наших рисунков.

- Что нам делать? – спросила Изанами. Слезы текли по ее щекам, капая на песок, оставляя на нем следы.

- Мы сами это сделали, - сказал Изанаги, и его голос был ужасно холодным. Он больше не источал тепло, и у нее в сердце тепла не осталось. – Ты это сделала.

Слова жалили, она перестала плакать.

- Ты завела нас во тьму, - сказал он. – Ты не должна была говорить тогда первой и обращаться ко мне, как к одному из своих питомцев.

- Питомцев? – едва смогла выдавить Изанами. Ее сердце словно пронзило лезвие нагината. Как он мог подбирать такие слова, что терзали ее душу? – Ты не питомец. Ты – мой спутник.

- Мы снова пройдем вокруг колонны, - сказал Изанаги, холодно глядя на нее. – Я заговорю первым, я выберу тебя. Ты будешь молчать. И все встанет на свои места.

Новое тепло возникло в груди Изанами, оно отличалось от прежнего. Оно было жарче, чем любовь, темнее, чем кровь, которую пролила из ее руки Авашима. Горечь и злость полыхали в ней, пламя с ужасающей болью касалось ребер. Что-то изменилось. Мир потерял равновесие и покачнулся перед ней. Этот жар не был тем теплом, которого она хотела.

Взгляд Изанаги смягчился, он взял ее за руки.

- Все наладится, - сказал он. – Ты – все для меня.

- А ты – для меня, - отозвалась она, но уже не чувствовала в нем тепла. Она видела его гордость и высокомерие.

Изанаги поднялся на ноги и помог ей встать.

- Вот увидишь, - тихо сказал он. – Когда поведу я, все наладится. Ведь я родился первым.

Изанами ничего не сказала, но ступила во тьму пагоды, где малышка шипела на брата-монстра. А он запел, не обращая внимания на ее ненависть. Он был еще ребенком, трехлетним, но его голос был убаюкивающим и нежным. Когда он пел у моря, рыбы выпрыгивали на берег, Изанами спешила вернуть их в воду. Она не знала, что будет, если они останутся на солнце, но чувствовала панику, страх, который не до конца понимала.

Авашима притихла во время пения. Ее веки опустились, рога коснулись края корзинки. Она теперь не выглядела опасной, брат утихомирил ее. Вместе они могли выжить.

Хируко попытался взобраться к ней в корзинку, но плоть потянула его назад, и он упал, покатившись по полу. Изанами осторожно подошла к нему и подняла, усадив в плетеную корзинку. Он улыбнулся ей, зубы торчали под разными углами.

- Вам лучше держаться подальше от Изанаги, - тихо сказала она, погладив спящую Авашиму по волосам. – Он видит в вас демонов. Да, вы – ёкаи. Но и вам в этом мире найдется место. Хируко, береги сестру. Не дай ей разорвать этот мир когтями, - Изанами чувствовала, как ее мир разбивается на осколки, в ней загоралось пламя. Она была опаснее Авашимы. Она это знала. Она должна была убрать их отсюда, пока это не началось. Она не могла сказать, что именно. Но из ее царапин вытекала плотная, как ночь, тень, смешиваясь с тьмой вокруг нее.

Кицунэ поднял голову, он спал на подоконнике, его золотые хвосты свисали с края. Он тихо тявкнул, но Изанами не ответила. Она прижала корзинку к груди и вышла за порог. Лис спрыгнул с окна и последовал за ней, его коготки стучали по татами.

Изанаги ушел, он явно ждал на другом конце колонны. Изанами ненавидела эту квадратную колонну, разрушившую все. Она уже едва хотела рисовать. Нагината стояла в углу, золотые чернила засохли на лезвии, как капли застывшего меда.

Изанами осторожно опустила корзинку в чернильную воду океана. Хируко пускал слюни, улыбаясь рыбам, что уже касались хвостами самодельной лодки. Он потянулся к воде, рыбки сновали между его пальцами разных размеров.

- Отыщите безопасное место, - сказала она, придерживая корзинку. Она подтолкнула ее, и на спинах рыб они, покачиваясь и подпрыгивая, понеслись по чернильным волнам.

Ее сердце сжималось, истекало кровью, пока в нем не осталось ничего, кроме разрушительного пламени.

Она встала и пошла к колонне, а огонь все пылал в ней.

Глава 6

Танака боролся с пуговицами пиджака, тряся головой, чтобы волосы приняли привычное положение. Из-за этого очки сползли ему на кончик носа, он поправил их дрожащими пальцами. Почему он так нервничал? Он ведь постоянно был с Юки в школе. Он был уверен, что она чувствует то же самое. Так почему сердце так колотилось в груди?

«Потому что решается все», - понял он. Это был именно тот момент, к которому он готовился всю жизнь, то тепло, которого он искал, даже не осознавая этого.

Он переобулся в школьные тапочки и направился по ступенькам в коридор. Другие ученики общались и смеялись по пути в классы, и это непривычно давило на него. Он хотел развернуться и уйти, но не мог. Сестра была права: он полный идиот.

Он замер на пороге класса. Юки уже была там, ее волосы были стянуты в хвостик, спадающий ей на спину. Она тепло посмотрела на него, Танака всегда хотел сохранить эту доброту. Он сглотнул и вдохнул.

Двое одноклассников прошли в класс, подтолкнув его, пробормотав приветствия. Танака покачнулся и схватился за ремешок сумки так крепко, что костяшки пальцев побелели.

- Тан-кун! – крикнул Такеши, один из его команды по бейсболу. – Охайо!

Юки развернулась и улыбнулась ему.

О, нет. Он не сможет. Он не мог сказать ей. Она слишком хороша для него. А он лишь все портит.

- У-утречко, - пролепетал Танака.

- Домашку по английскому сделать не забыл? – спросила Юки.

- А? Ага, все получилось, - сказал он, опускаясь на стул. Бесполезно. Он не мог этого сделать. – А ты?

- Я тебя умоляю, - Юки закатила глаза. Она потянулась за учебником в сумку, маленький брелок в виде кицунэ покачивался на ремешке, позвякивая о молнию. – У меня с английским дела все же лучше.

«В том-то и дело, - думал Танака, глядя на брелок-лису. – У меня никогда не будет такой девушки. Хорошо хоть, что ты – мой лучший друг».

- Эй, - сказала Юки, когда он не ответил. – Я же пошутила. Ты в порядке?

В горле пересохло. Он мог притворяться. Он и раньше так делал.

- Порядок.

- Нэ, ребята, новости слышали? – спросил Такеши.

- О якудза? – отозвалась Юки. Она всегда знала все слухи. – Страшно, да?

- Прямо в парке Сунпу, - кивнул Такеши. – Коллега папы сам это видел.

- Что? – не понял Танака. Он провел весь вечер в комнате, репетируя слова, от которых Юки не откажется.

- Умер еще один член банды, - сказал Такеши. – В этот раз рядом с ними оставили рисунок. Ворона или что-то типа того.

- Я слышала, что это был ворон, - сказала Юки. – И там говорилось: «Ками возродились».

Танака вскинул брови.

- В парке Сунпу? И никто не видел?

- Я же сказал, что коллега моего отца видел, - сказал Такеши. – Он говорил с полицией и давал показания. Ками – название новой банды, наверное. Нужно быть осторожными, нэ?

- Хорошо, - сказала Юки.

Такеши рассмеялся.

- Я же не о тебе. Ты за себя постоять сможешь. Я о Тан-куне, - он взлохматил Танаке волосы.

- Эй! – щеки Танаки вспыхнули, он оттолкнул друга. – Я понял.

Прозвенел звонок, и Такеши вернулся за парту. Отлично. Даже друзья считали, что Танака лишь на шутки годится. И все вокруг. Он взглянул на Юки краем глаза.

- Ватабэ, сможете решить у доски? – спросил Сузуки, Юки кивнула и прошла вперед. Танака смотрел, как ее хвостик покачивается, как она тянется за мелом и пишет ответ. Она отряхнула ладони и села, вытирая руки о край юбки. Желтый мел оставил следы на синей ткани. Он хотел коснуться ее пальцев, стереть с них мел и не отпускать.

- Танака! – рявкнул Сузуки. Черт! Сколько раз он уже окликнул его? Он был словно в другом мире, пока смотрел на Юки, и все это заметили.

- Хаи! – Танака вскочил на ноги, задев коленями парту, раздался грохот. Ученики засмеялись, Танака тоже попытался рассмеяться, потирая смущенно голову. Только Юки не смеялась, глядя на учебник с горящими щеками.

- Сосредоточьтесь, пожалуйста, - попросил Сузуки. – А поспать сможете на обеденном перерыве.

- Да, сэр, - сказал Танака.

Учитель кивнул.

- Решите это уравнение для нас.

Танака вышел к доске и взял кусочек мела с пыльной подставки. Мел был все еще теплым после пальцев Юки.

Он что-то делал не так. Он писал цифры, а за его спиной все еще слышались смешки. Одноклассники не были жестокими. Он всегда заставлял их смеяться своими выходками, ему нравилось быть клоуном в классе, развлекать друзей. Так было проще, так он был для всех другом.

Стоп. Вот оно. Если они смеются, он может это использовать. Только теперь он почувствовал смелость действовать. Да и они все равно застали его, смотревшим на Юки.

Он решил уравнение, и Сузуки кивнул. Учитель отвернулся к учебнику, скользя пальцем по странице в поисках еще одного вопроса.

Вот и шанс.

Танака писал так быстро, как только мог, чтобы Сузуки не успел заметить. Завиток за линией, хирагана и кандзи. Слова, написанные желтым мелом, появлялись на доске.

- Хорошо, дальше… - сказал Сузуки, глядя на страницу. В классе послышались сдавленный смех и вздохи. Сузуки взглянул на учеников, пытаясь понять, что происходит. Танака опустил мел на пыльную подставку и повернулся к Юки, глаза его пылали. Она недоверчиво смотрела на слова, что он написал на доске.

Ватабэ Юки, встречайся со мной.

Он поклонился одноклассникам, что веселились, а Сузуки повернулся к доске.

- Танака, - сказал он, но глаза выдавали удивление. – Садитесь.

Ученики смеялись, а Сузуки вытирал слова губкой. Уши Танаки пылали, все его лицо пылало, когда он сел за парту, поглядывая на Юки.

Она застыла, глядя на учебник. Нет. Он все испортил. Какой же он идиот! Но потом он увидел, как ее губы растянулись в улыбке, все его тело окутало тепло.

Она кивнула, и Танака знал теперь, что сможет поймать любое количество мандаринов, брошенных в него Кейко.

Пусть он идиот, но он – идиот Юки.

Глава 7

- Отец? – Изанаги оторвал взгляд от работы, вглядываясь в кромку леса, откуда донесся голос. Ямато стоял, сцепив руки под подбородком, его накидка развевалась на ветру. Небольшой меч, сделанный Изанаги, свисал с его пояса. Он начал делать оружие после того, как нагината заржавела из-за засохших золотых чернил. Изанами давно не рисовала, Изанаги сник под грузом вины. Он погасил тепло в ее темно-карих глазах. Она больше не брала его за руку. Он не хотел, чтобы она бросала первых детей, он завел ее не туда. Он привел ее лишь к отчаянию и несчастью.

- Ямато, - сказал Изанаги. – У тебя уставший вид. Опять Аваджи?

Мальчик покачал головой, шагнув вперед.

- Она рисует свой остров. Дело не в братьях и сестрах, - он взглянул на пагоду, они оба помрачнели.

- С ней все будет в порядке, - сказала Изанаги, опуская взгляд на меч, над которым он работал. Это был самый сложный его меч. Лезвие было в десять раз длиннее рукояти. Изанаги боялся, что из-за этого рукоять будет плохо держаться, а потому перевязал ее плотной кожей и смазал золотыми чернилами, чтобы меч стал единым. – Она всегда закрывается, когда приходит время.

- Но в этот раз все по-другому, - сказал Ямато. – Лихорадка тебя не беспокоит?

Изанаги молчал, гладя холодное лезвие. Изанами весь последний год просыпалась посреди ночи с криками, ей снились необъяснимые видения. Когда он касался ее холодной кожи, она оказывалась невероятно горячей. Он помнил их первое прикосновение, когда они боролись с хаосом. Ее кожа была нежной и теплой. А теперь пылала, как погребальный костер.

Ямато был прав. Изанаги оставил меч на песке, погладив холодный металл. Он должен был рассказать ей, как сожалеет о Хируко и Авашиме, как он не мог спать, думая, где они и живы ли. Мир стал таким большим, их восемь детей искали, но не смогли их найти. Это его вина. Ему не следовало завидовать ее рисункам. Он не должен был обвинять ее в том, что она заговорила первой.

Изанаги встал на ноги и положил руку на плечо сына.

- Я ее проведаю, - сказал он. Ямато кивнул.

Горький запах дыма наполнил воздух, пахло углями и чем-то кислым. Изанаги подумал, что вернулся хаос чернил, ведь там были такие же темные завитки.

«Мир рушится», - подумал он. Но он услышал крик Ямато и посмотрел на пагоду, с крыши падала почерневшая черепица, словно перья.

Огонь. Пагода горела, пламя виднелось в окнах, разрушало здание.

- Матушка! – закричал Ямато.

- Изанами! – Изанаги помчался вперед, потерял в песке сандалии, приближаясь к зданию. Дверь сорвалась с петель и упала, сгорая. Из дома вышел ками, все его тело охватывало пламя. Огонь вихрился на его коже, но он не кричал. В его глазах вспыхивали синие угли, за его спиной пылал пожар, поднимаясь до крыши.

- Изанами!

- Ее больше нет, отец, - сказал огненный ками.

Изанаги закашлялся от дыма.

- Отец? – ошалело переспросил он у ками.

- Я твой сын, - сказал он. – Кагутсучи.

- Где Изанами? – прокричал Изанаги, слезы собирались в его глазах из-за дыма.

- Она уже не двигается, - сказал Кагутсучи.

Он понимал это, глядя на огненного ками. Все это его вина. Они с Изанами создавали ками и ёкаев, божеств и демонов. Огонь ее горячки был из-за его высокомерия, и теперь он сжег ее заживо.

- Демон! – закричал Ямато. – Что ты наделал?

- Что я наделал? – простонал Изанаги. Но он понял, что смотрит Ямато не на него, а на Кагутсучи. Нет. Это не из-за Изанаги. Это все из-за этого существа, воплощенного пламени. Он убил ее, уничтожил.

Черепица с крыши пагоды падала, словно дождь.

- Отец! – крикнул Ямато, а Изанаги обернулся, чтобы поймать свой меч, летящий к нему по воздуху. Длинное лезвие пролетело мимо, он ухватился за рукоять, крепко обмотанную кожаными шнурами.

- С дороги, - заявил Изанаги. – Я должен вытащить Изанами оттуда!

Кагутсучи покачал головой, послышался рев пламени.

- Она умерла. Остался лишь я. Поприветствуй меня, отец.

- Убийца! – бросил Изанаги. Он бросился вперед, синие глаза Кагутсучи расширились, огонь в них побелел. Длинное лезвие вонзилось в него, Изанаги оттолкнул огненного ками, мчась к огню, полыхающему внутри пагоды. Лезвие покраснело, Изанаги бросил его на траву, отправившись в пагоду. – Изанами! Изанами?

Ее голос был тихим, тело ее лежало на полу.

- Я здесь.

Живая. Она была жива. Изанаги подбежал к ней, обхватив ее руками. В его кожу впились огоньки пылающего одеяния, он закричал, и ее голова ударилась о пол.

- Нет, - закашлялась она. - Оставь меня. Я… умираю.

- Умираешь? – он никогда о таком не слышал. Он знал, что было время, пока не появилась Изанами. Но что будет без нее?

- Я знаю теперь, почему пыталась спасти рыбу, которую вызывал Хируко, - сказала она. – Придет мрак, Изанаги. Огонь слишком глубоко во мне. Люби нашего ребенка, Кагутсучи, когда меня не станет. И не вини его за нашу ошибку, - она коснулась руки Изанаги. – Я тебя любила, - сказала она. Изанаги в отчаянии схватился за ее руку, слезы и дым застилали глаза.

- Я тоже тебя любил, - сказал он. – Мне очень жаль.

Кровь на ладонях стекала на пальцы Изанами. Она смотрела на красные следы.

- Изанаги, - сказала она слабым голосом. – Где мой сын?

Его испуганные глаза сказали ей все. Она видела правду, видела его предательство.

Ее глаза расширились, она побледнела, а потом глаза потухли.

Изанаги плакал над ней, а Ямато заливал пагоду чернильной водой. А в углу нагината, сочившаяся золотыми чернилами, чернела.

Глава 8

Юки гладила пальцами красный шарф, свернутый в ее ладонях, борясь с холодным ветром. Она уже подумывала подождать Танаку внутри станции, но боялась пропустить автобус в Нихондайру. Погода была не из лучших. Она закрыла глаза и пыталась думать о теплых кострах, местах для пикника, что видела в брошюре агентства. Она лишь когда-то давно жарила зефир на костре в школьной поездке. Открытый огонь она чаще видела в храмах на разных фестивалях. Она помнила, как они с Танакой бросали монетки в коробку перед храмом Сенген, его улыбку, когда он раскачивал радужный канат, звеня в колокол. И эти мысли согревали ее, пока она ждала, грея ладони о шарф.

Она едва успела закончить шарф из-за заданий Сузуки. Ей даже пришлось проснуться раньше, чтобы пришить кисточки по краям. Но этого того стоило, результат стоил потраченного времени и сил.

- Юки! – она подняла голову и увидела, как Танака бежит к ней от автобуса. Она помахала ему с остановки номер 12, куда прибывал автобус, идущий в Нихондайру. Он бежал к ней, приглаживая рукой волосы, которые лежали непривычной прической. Он переборщил с гелем? – Прости, что заставил ждать, - сказал он.

Она покачала головой.

- Я пришла пару минут назад, - ответила она.

- Да, но на что это похоже? – проворчал Танака. – Опоздать на наше первое свидание!

Юки покраснела.

- Нельзя это назвать нашим первым свиданием. Мы ведь постоянно ходим вместе.

Танака поправил очки, остановившись рядом с ней.

- Да, знаю, но не так. Эм. Вот, - он вытащил из кармана маленький мешочек, перевязанный лентами розового и кремового цвета. – Это макароны из новой кондитерской, что открылась рядом с моим домом.

- Спасибо! – Юки потянулась к мешочку, но в руках у нее был шарф. – Ах, - сказала она. – А это тебе, - она положила шарф на его раскрытую ладонь, забрав мешочек. Она видела сквозь упаковку розовые и мятно-зеленые макароны. Она улыбнулась и спрятала мешочек в сумку. Когда она подняла голову, то увидела, что Танака все еще смотрит на шарф с огромными глазами.

- Это… ты сделала?

Юки улыбнулась.

- Красный ведь твой любимый цвет?

- Сугой, - сказал он, все еще глядя на шарф. – Это… это… Я-бэ, почему я принес только пирожные? – простонал Танака, его карие глаза помрачнели.

Юки помахала руками в митенках.

- Все в порядке. Я люблю пирожные!

Танака обернул шарф вокруг шеи дважды, прикрыв рот.

- Ну как? – спросил он, голос приглушал шарф. Он выдохнул, и очки запотели. Юки рассмеялась и поправила шарф.

- Вот так, - сказала она, Танака смеялся, а она разглаживала шарф. Смех прекратился, когда она задела пальцем его губу. Его глаза сияли, она чувствовала тепло, словно вокруг них было лето. Словно они оказались на картине, ведь она все еще не верила, что происходит то, о чем она мечтала.

Подъехал автобус, Танака отвел взгляд.

- А вот и автобус, - сказал он с особым воодушевлением, они отстранились и купили билеты у двери автобуса.

Они почти не говорили, пока автобус ехал по Шизуоке, направляясь к зеленеющей впереди Нихондайре. Юки однажды каталась по канатной дороге во время школьной поездки в храм Кунозан, но они для свидания выбрали подножие горы. Автобус через какое-то время остановился, Танака бросил их билеты в щель рядом с водителем.

- Зоопарк Нихондайры, - сказал Танака. – Не очень модно, да?

- Ты слишком нервничаешь, - сказала Юки. – Все хорошо.

В зоопарке было не так людно, как думал Танака. Прохладная погода разогнала парочки, но его это только обрадовало. Теперь мир словно принадлежал им двоим. Он не хотел ничего испортить. Ведь это их начало.

Сначала они посмотрели на карликовых панд, затем – на фламинго, которых перевели в вольер под крышей из-за холодной погоды. Птицы прятали клювы под крыльями, покачиваясь на одной ноге, но не падая.

«И я такой, - подумал Танака. – Без Юки я упаду», - почему он так долго этого не понимал? Он должен был рискнуть и признаться раньше. Нож сомнений так давно был воткнут в него, что он уже привык к этой боли.

- Ты в порядке? – спросила Юки, касаясь плечом его плеча.

Танака усмехнулся.

- Как у тебя это получается?

- Что?

- Ты всегда видишь меня, - сказал он, глядя, как фламинго опускают клювы в ручеек. – Все видят во мне клоуна. Но ты всегда видишь больше. Ты видишь… меня.

Юки какое-то время молчала, Танака напрягся. Он опять все испортил? Но потом ее рука легла на его ладонь. Хотел бы он, чтобы они не были в пальто, чтобы он чувствовал нежное прикосновение ее пальцев. Но он и так чувствовал ее тепло, слышал ее дыхание, пока она смотрела на птиц.

- Ты тоже всегда меня видишь, - тихо сказала Юки. – Каждое последнее печенье, что якобы в тебя не влезало. Каждый раз, когда ты «забывал» записать задания, чтобы прийти ко мне домой после занятия чайной церемонии, - она склонилась к нему, под темным хвостиком виднелась бледная шея. – Ты никогда не забывал меня, Тан-кун. И так было всегда.

- И прости, - сказал Танака, глядя ей в лицо. – За бенто. Я хотел пропустить тренировку. Я должен был.

Юки улыбнулась, ее щеки были такими же розовыми, как ее шарф.

- Все в порядке.

- Нет, - сказал он. – А ты сможешь… как-нибудь сделать еще бенто? Я хотел бы съесть его вместе с тобой.

Юки направилась к выходу из закрытого вольера, из-за двери подул холодный осенний ветер, когда она приоткрыла ее.

- Я подумаю, - усмехнулась она.

- Чотто, - возмутился Танака, следуя за ней. – Ты ведь не хочешь, чтобы я всю жизнь ел онигири сестры?

Юки рассмеялась, но резко замолчала и прижалась спиной к груди Танаки.

- Эй, - сказала она, указывая на парня вдалеке. Он был в черном шерстяном пальто и держал в руках альбом, стоя перед вольером с лисами из Хоккайдо. – Он ведь из школы Катаку?

Танака прищурился, разглядывая его.

- Ага, - сказал он. – Это он сражался с Томо на турнире кендо, - парень озирался, словно кого-то ждал. – А что? Он тебе нравится?

Юки толкнула Танаку локтем, зная, что он шутит лишь отчасти.

- Нет, - сказала она. – Просто не знаю, в порядке ли он. Его явно что-то беспокоит.

- Может, он прогуливает тренировку кендо, чтобы порисовать, и боится, что его найдут.

Юки закатила глаза.

- Так смело, - сказала она.

- Я знал, что он тебе понравился.

Она дернула Танаку за шарф, он рассмеялся.

- Нет!

Они приблизились к вольеру с лисами. Юки склонилась, чтобы увидеть, что рисует тот парень.

«Странно», - подумала она. Парень рисовал человека, а не лису. Он вдруг заметил, что она смотрит, и резко перевернул страницу. Нахмурившись, он ждал, пока она отойдет.

- Ой, - сказала она. – Мне просто показалось, что мы тебя знаем.

- Я… так не думаю, - сказал он, озираясь. Кого он ждал?

- Ты ведь из Катаку? – спросил Танака. – Мы видели тебя на турнире кендо.

- О, - выдавил парень. – Ага.

Танака постукивал по шарфу, пытаясь вспомнить.

- Ямато, вроде?

- Нет, нет, это не я, - ответил он.

Юки сузила глаза, что-то не сходилось, но она не понимала, что именно.

Танака попытался еще раз.

- Но ты ведь дружишь с Такахаши Джуном?

- Нет! Конечно, мы из одной школы. Но его все знают. Мы совсем не друзья.

- Но вы оба кендоука, - сказала Юки. – И разве лисы не милые? Ты решил порисовать животных?

- А? – парень посмотрел на альбом. – О. Ну, да. Я люблю рисовать вне школы.

- Я из клуба каллиграфии Сунтабы, - сказал Танака. – Я, кстати, Танака Ичиру. Ты тоже увлекаешься каллиграфией?

Парень покачал головой.

- Только рисованием.

- Можно посмотреть? – спросила Юки. – Эй, а ты рисуешь людей? – она обхватила руку Танаки, он покраснел. – Можешь нарисовать нас? Мы на первом свидании.

- Эм, п-простите. Я редко рисую людей. Я плох в этом, - он снова оглянулся и быстро поклонился. – Простите, я кое-кого жду. Эм, приятного свидания, - он спешно обернулся, черное пальто развевалось за ним.

- Юки, - рассмеялся Танака. – ты просила незнакомца нарисовать нас? Ты его смутила!

- Я же сказала, что уже видела его, - сказала Юки. – И, вообще-то, у него были хорошие рисунки людей в альбоме.

- Может, он застеснялся, - улыбнулся Танака, свесив руки через край ограды вольера, разглядывая каменистый пейзаж в поисках лисов. – Может, продолжим свидание?

Юки улыбнулась.

- Прости, - сказала она. – Ты прав. О! Посмотри на него! – лис катался на спине на траве, молотя лапками воздух.

- Милый, - сказал Танака. Он вдохнул и обнял рукой Юки. Она удивленно взглянула на него и просияла.

- Может, присядем где-нибудь и перекусим пирожными?

- Конечно. Я видел скамейку недалеко от панд.

- Отлично, - сказала Юки. Она медленно развернулась, чтобы рука Танаки оставалась вокруг нее. Они пошли к скамейке.

Вдруг на столбе неподалеку ожил громкоговоритель. Из-за треска в нем лисы засуетились в вольере, взмахивая пушистыми хвостами.

- Простите за беспокойство, - послышался голос, - но возникли непредвиденные трудности. Прошу, проследуйте к выходу из зоопарка. Просим прощения за доставленные неудобства.

- Что? – спросил Танака.

Шум донесся со стороны вольера с волками. Юки замерла, оглянувшись. На земле лежал высокий мужчина в кожаном пальто, его окружали работники зоопарка в светло-зеленых жилетах. Она вцепилась в руку Танаки.

- Доушта? – спросил он, но Юки покачала головой.

- Не знаю, - сказала она. – Может, у него сердечный приступ?

- Пойдем лучше, - сказал Танака. – У меня плохое предчувствие, - он взял Юки за руку, пытаясь игнорировать ее тепло и желание притянуть ее ближе. Они, как и все остальные, поспешили к вратам.

«Это из-за того мужчины», - понимала Юки. Может, волк умудрился укусить его сквозь прутья? Это вряд ли.

Юки увидела краем глаза что-то черно-белое по пути к вратам.

- Подожди, - сказала она, вернувшись к магазину сувениров.

Парень в черном пальто, которого они видели возле вольера с лисами. У него была кисть, он рисовал, но не в альбоме, а на стене.

«Ками возродились», - писал он черными чернилами, что стекали по кирпичам, словно кровь. А под надписью был нарисован ворон. Юки застыла, увидев его – знак новой банды, что воевала с якудза.

Парень холодно посмотрел на нее.

Глава 9

Изанаги посмотрел на листок ваши в ладони, тонкий, испещренный прожилками лист бумаги, что Кунитоко сделал из чернильного тростника, что рос на берегу. Кунитоко нарисовал на ваши чернилами живую карту, что привела Изанаги в это отдаленное место, в долину огромных потрескавшихся валунов, напоминавших яйца, разбросанные по коричневой траве. Он не помнил, чтобы рисовал это место, и Изанами его создать не могла. Он задумался, могли ли чернила, капавшие с лезвия нагината, действовать самостоятельно, стекаясь сюда и создавая невиданную раньше тьму. Даже чернильный хаос океанов теперь избавлялся от тьмы и тени, отражая голубое небо, что Ямато нарисовал поверх светлячков.

Карта Кунитоко вела сюда, в пустое и тихое место, где были лишь камни и безмолвие. Здесь он точно не стал бы искать Изанами, что всегда была полна жизни, но ведь так было раньше? Нет, это пустое место было отражением и его сердца теперь. Это и были врата в Йоми, мир тьмы.

- Кто создал тот мир? – спросил как-то Изанаги у Кунитоко. – Ты или Амено? – но старший ками покачал головой.

- Это было необходимо, - сказал Кунитоко. – Тени сами собираются в углах. Никому не нужно было их создавать. Рисуя свет, вы двигали и тени, - и мир тьмы скрывался здесь, ожидая Изанаги, зная, что он точно придет. Он поежился. Он жил счастливо, а эти врата всегда ждали, зная, как обернется его судьба.

- Изанами? – позвал он, голос разнесся по поляне камней. Никто не ответил. Он осторожно пошел по камням, запинаясь о них деревянными сандалиями гэта. – Ты здесь? – он озирался, но здесь Ямато еще не нарисовал небо, здесь оставались чернила, едва освещенные маленькими огоньками. – Изанами, - снова крикнул он, лодыжку пронзила боль, и он упал. Он не видел толком все камни, потому споткнулся об осколок. Он скорчился на земле и катался на спине, держась за лодыжку и постанывая. Он взялся за невысокий булыжник, приподнялся и осторожно ступил на ногу. Как он вообще ее здесь найдет? Она, когда-то окружившая себя живыми существами, теперь была среди острых камней… Это невозможно.

Но тень зашевелилась глубже в долине, и он услышал шорох ткани о камни.

- Изанами? – он прислушался, пытаясь разглядеть силуэт.

Из-за камня выпрыгнул золотой лис, его острые уши дернулись, он смотрел немигающими глазами.

Сердце Изанаги готово было взлететь, как бумажный журавлик. Кицунэ Изанами. Она тоже где-то здесь.

Он поднял руку, а кицунэ понюхал воздух. Золотые лапки мягко шли по камням, два хвоста были опалены по бокам после пожара. Изанаги сделал еще шаг, уши лиса дернулись, губа обнажила крохотные зубки. Он исчез за огромными осколками булыжника.

- Подожди, прошу, - позвал его Изанаги. Он заметил лиса на дне долины, у входа в темную пещеру, чернеющего и едва заметного среди камней в слабом свете огоньков. Тонкая струйка тумана поднималась из пещеры, напоминая чернильный хаос, что раньше был вместе всего. Тени пробуждали в нем страх.

Мир Тьмы. Он не ожидал, что Йоми будет казаться ему настолько дурным местом. А Изанами была здесь одна.

- Изанами? – позвал он, уже почти не надеясь услышать ответ.

Тень двигалась у стены пещеры, свет в которой исходил из прохода. Он заметил ее тонкую, как и всегда, руку, сжимающую железный фонарь, сияющий голубым светом.

- Изанами, это я, - сказал Изанаги. – Кунитоко сказал, что я найду тебя здесь. Я отведу тебя домой.

Ее голос был прежним, но лишенным тепла. Он был холодным, как чернила в океане.

- Где мой сын?

- О-он убил тебя, - пролепетал Изанаги. – Из-за него ты здесь, в этой ужасной тьме.

- Он был моим сыном, - сказала Изанами. Изанаги видел ее силуэт, очерченный голубым светом, видел ее тень. – Он горел тем же огнем, что пылал во мне долгое время. Я сама сгорела ради него, - ее тень исчезла, а свет в проходе пещеры пропал.

- Постой! – крикнул Изанаги, и свет вернулся, словно она застыла. – П-прости. Я ошибся во всем. Я не должен был бояться твоей силы. Не нужно было идти снова вокруг той колонны. Прости меня, Изанами. Начнем сначала.

Сперва она не сдвинулась, а потом ее тень отступила.

- Поздно, - сказала она. – Я стала частью теней. Частью Йоми.

- Ты – часть своей семьи, - сказал Изанаги. – Я заберу тебя домой. Ямато ждет тебя, и Амеджи, и все наши дети. Найдем Авашиму и Хируко, вернем их домой. Я слышал от Кунитоко, что Хируко оказался с сестрой на севере. Прости за огненного сына, но я верну тебе двоих.

Молчание. А потом:

- Нельзя заменить одного ребенка другим.

- Мы поставим ему памятник, - умолял Изанаги.

- Сердцем я хочу увидеть Хируко и Авашиму. Но это невозможно. Я должна остаться в Йоми.

- Нет, Изанами, - Изанаги забрался к проходу пещеры, захотев увидеть ее снова, обнять ее.

Он упал назад, когда свет фонаря озарил ее лицо. Ее челюсть уже разъедали личинки, ползающие и по ее шее, где они впивались в обгоревшую кожу на ее плече. Изанаги напрягся, его едва не стошнило от такого вида. Он пытался подавить это желание, но не мог отвести взгляда.

- Что случилось? – спросил он. – Твое лицо!

Изанами коснулась ладонью шевелящейся массы личинок на щеке, ее глаза расширились и наполнились страхом. Она отвернулась, но Изанаги видел в ее волосах панцири жучков.

- Как ты посмел! – заплакала Изанами. – Как ты посмел посмотреть на меня?

- Не понимаю, - сказал Изанаги. – Как такое возможно?

Изанами вскинула руки.

- Это смерть. Это Мир Тьмы. Ты не имел права приходить сюда и нарушать мое спокойствие, нарушать память обо мне!

Фонарь упал из ее руки, разбиваясь о камни. Звук эхом пронесся по пещере, синий свет поднимался по чернильному туману, пока всю пещеру не залило лазурное сияние.

- Ты видел смерть, - сказала она, а потом она схватила что-то, стоявшее возле стены пещеры. Новую нагината, покрытую черными чернилами. Она держала копье за древко, по которому стекали чернила, на нитях висели лиловые камни, мерцающие золотыми искрами, чернила взлетали в небо. – Теперь ты ее узнаешь.

Глава 10

- Юки, - сказал Танака, глядя на парня, который рисовал на кирпичной стене. – Надо уходить, - он потянул ее за руку к вратам.

- Чотто! – крикнул им парень, побежав за ними и остановившись перед ними. – Вы ничего не видели, ясно?

- Без проблем, - сказал Танака, пытаясь говорить ровным голосом. – Мы ничего не скажем.

Парень нервно рассмеялся.

- Вот только я тебе не верю.

- И чего ты хочешь? – спросил Танака. Он заслонил собой Юки, уперев руки в бока. Она пыталась оттащить его назад, но он притворился, что не чувствует ее руку. – Не бойся, - выдохнул он, не веря себе.

- Я только исполняю приказы, - сказал парень, нервно оглянувшись на вольер с волками, где вокруг упавшего мужчины собиралась толпа. – И приказ был: никому не попасться.

Юки крепче схватилась за руку Танаки.

- Мы ничего не видели, ясно? – сказал Танака. – Ладно тебе. Ты ведь не хочешь этого делать. Я это вижу.

- Не указывай мне, чего я хочу, - бросил парень, пригладив рукой волосы. – Нет, - прошептал он себе под нос. – Он убьет меня.

«Он боится не меньше меня», - подумал Танака.

- У тебя проблемы? Может… может, я помогу…

- Прочь! – закричал он в ответ, Танака попятился, Юки уткнулась головой в его руку.

- Эй, я просто хотел помочь, понятно?

- Я только рисую. Я не знаю, что это значит, - сказал парень.

«Верно, - подумал Танака. – Потому ты и угрожаешь нам».

- Эй! Вы, трое! – раздался голос. Танака обернулся, охранник шел к ним. Он думает, что они в этом замешаны?

Парень выругался и побежал к вратам, чернила капали с его пальто. Танака крепко обхватил Юки, когда к ним подошел охранник.

- Вы в порядке? – спросил он.

- Он в этом замешан, - выпалила Юки, указывая на врата. – Он нарисовал ворона на стене!

Охранник помчался за парнем, выкрикивая на ходу:

- Покиньте зоопарк! Здесь опасно!

- Идем, - сказал Танака, крепко схватив Юки за руку, они поспешили к вратам. А к зоопарку подъехали три полицейские машины, ревя сиренами. Танака застыл при виде них.

- Боже, - сказала Юки. – Тот мужчина явно пострадал не от сердечного приступа, да? Это нападение банды.

Полиция выбежала из машин, один из них остановился, чтобы поговорить с охранником, который преследовал до этого парня. Тот бесследно пропал в лесах Нихондайры, чернильный след обрывался возле деревьев. Охранник посмотрел на Юки и Танаку.

- Вы его знаете?

Юки посмотрела на Танаку, а он медленно сглотнул.

- Нет, - выдавил он. – Простите. Мы его не знаем.

Они стояли рука об руку, пока ждали автобус, и это чувство было так знакомо Танаке. Словно они снова были в детском саду, а мир вокруг них был огромным и непонятным, резинка от его шляпы снова давила и мешала дышать. Они безмолвно запрыгнули в автобус, глядя, как желтые листья опадают в Нихондайре и сменяются пейзажами города.

- Почему ты не сказал им, кто это был? – тихо спросила Юки, глядя в окно.

- Это война банд, Юки. Я не хочу, чтобы нас это задело.

Она отодвинулась от окна ближе к Танаке, коснувшись его руки.

- А если пострадают люди?

Танака невесело рассмеялся.

- Я назвал ему свое имя, школу, даже интересы. Я не могу рисковать тобой. Пока что страдают только якудза, и это плохо, но невинные люди в эту войну не втянуты, - он обхватил ее ладонь пальцами. – И он такой же подросток, как мы. Я поверил ему, когда он сказал, что он лишь выполняет приказы. Да и как бы он ранил взрослого якудзу ручкой и бумагой?

- Ты прав, - сказала Юки. – Он лишь рисовал.

- Может, он поймет, к чему все приведет, - сказал Танака. – Может, это придаст ему сил выбраться из банды.

Юки улыбнулась, ее дыхание ставило мутный след на окне автобуса, за которым улицы были размытыми и серыми.

- Это мне в тебе всегда и нравилось, Тан-кун. Ты так серьезно беспокоишься о других. У тебя доброе сердце.

Танака усмехнулся, свободной рукой играя с кисточками шарфа.

- Юки?

- Что?

- Приготовишь эби в понедельник? У меня нет занятий клуба в тот день.

Юки усмехнулась.

- Конечно. И добавлю онигири.

Они вышли из автобуса на станции Шизуоки. Танака смотрел на ее губы, едва прикрытые ее розовым шарфом. Он ужасно хотел поцеловать ее, но не мог сделать этого здесь. Может, другие на такое и решились бы, но не Танака. Он боялся смутить Юки.

Он почувствовал, как тонкие пальцы Юки обхватывают его пальцы, а потом скользят по коже его ладони. И от этого по нему растеклось тепло.

- Тебе пора домой, - сказал Танака.

Юки рассмеялась.

- Почему?

- Потому что иначе я тебя поцелую, - прошептал он.

Юки перестала смеяться.

- Можно пойти и куда-нибудь еще, - тихо сказала она.

Сердце Танаки колотилось в груди.

- Юки, это наше первое свидание. Мне не должны…

Она прижала ладонь к пуговицам его пальто.

- Знаю. Но я люблю тебя еще со второго класса средней школы, Тан-кун. Так что это нельзя назвать нашим первым свиданием. Думаешь, я могу ждать еще?

Танака покраснел, став одного цвета с шарфом.

- Кстати, - сказала Юки, - нам не обязательно заходить так далеко, если ты не готов. Мы сможем поговорить наедине. Сможем наесться пирожных до отвала, - рассмеялась она. – Что захочешь. Ладно?

Танака взял ее за руки и крепко их сжал.

- Я хочу быть с тобой, Юки. Только и всего.

Она улыбнулась.

- Я тоже.

Глава 11

Изанаги откатился, и чернильное лезвие Изанами вонзилось в землю там, где он до этого стоял. По спине пробежал холодок, она возвышалась над ним с оружием в руке, волосы упали ей на лицо. Над ней на камне сидел ее кицунэ, хвосты его подрагивали, он обнажил крошечные клыки.

Он опоздал. В этом холодном месте ее душа уже замерзла, ее нельзя было спасти.

- Я отомщу за своего сына и свою смерть, - прорычала она, и ее демонический глосс окружал Изанаги, как ветер, наполняя его страхом и холодом.

Лезвие опускалось на него, он снова отскочил.

- Изанами, - сказал он, задыхаясь и запинаясь о камни. – Я не хочу с тобой сражаться.

- Тогда умри, - сказала она. – Мы утопим все, что создали, в печали и горе, и снова останется только мост, - камни на нитях, привязанных к нагината, позвякивали, она двигалась, и ткань ее кимоно шелестела о камни.

- Нет, - покачал головой Изанаги, дотянувшись до небольшого меча – того, что чуть не отказался взять у Ямато. – Я же иду за твоей мамой, - сказал он мальчику. – Мне не нужен меч, - но он ошибался. Ужасно ошибался. Он выхватил меч, дрожа в темноте.

Копье Изанами сверкало в голубом свете, льющемся сверху. Изанаги остановил ее лезвие своим мечом, полетели искры, угасающие во тьме.

Глаза Изанами блестели, как сверкающие панцири жуков. Камни заливали золотые чернила, превращающиеся в силуэты сотен лисов всевозможных размеров, у некоторых был один хвост, у других – девять, и все были призрачно-белыми, как бумага ваши, на которой Кунитоко нарисовал карту для Изанаги. С лисов капали чернила, их лапы сминались, как бумага, когда они прыгали с камня на камень к Изанаги.

Изанаги бежал, спотыкаясь, прочь из пещеры. Острые камни впивались в его пятки, он потерял сандалии, кровь капала на землю. Чернильный туман окутывал его, слышались яростные вопли. Могла ли так кричать Изанами? Она визжала, как демон, лисы преследовали его, а он пробирался к утесу.

Он не мог позволить ей утопить мир. Только он стоял на пути ее желания уничтожить все. Он помнил, как она выглядела в тот день на поляне, когда пушистый кицунэ спал на ее коленях, пели птицы, радужные лепестки кружили в воздухе. Она была поглощена созиданием, а теперь – одержима разрушением. Он не мог позволить ей уничтожить все, что она сотворила.

Он развернулся и ударил мечом ближайшего кицунэ. Призрачно-белое тело порвалось, как бумага, и растаяло, став лужей чернил. Они все еще оставались рисунками. Чернила не имели здесь такой силы, она уже не могла создавать, лисы были лишь иллюзиями. И от этой мысли он печалился, но и ощутил надежду. С бумажной армией он мог сражаться, у него был шанс спастись.

Он взмахнул клинком, чернила капали с края лезвия. Капли собрались на земле, формируя огромного волка – духа инугами. Он прыгнул на бледных и шуршащих лапах к кицунэ, а Изанаги создал клинком еще одного. Поле заполнилось волками и лисами, летели обрывки бумажной шерсти и капли чернильной крови. Они выли и шипели, рычали, все это превращалось в какофонию страданий. Изанами кричала, когда падали ее кицунэ, чернила оставляли черные следы на земле, превращаясь в золотую пыль и поднимаясь в небо.

Изанами пронзила бок инугами, чернила потекли из дыры в его бумажном боку.

- Изанами, хватит! – крикнул Изанаги. Волки окружили его для защиты, обнажив сверкающие белые клыки на лисов, что кусали их за пятки.

- Ты не понимаешь, - выдохнула она. Отсюда он все еще видел личинок на ее коже, слышал щелканье панцирей жуков в ее волосах. – Это не остановить. Во мне не осталось тепла, Изанаги. Я буду всегда убивать. Это мое призвание.

Он сделал это с ней и понимал это. Он хотел смотреть в ее темно-карие глаза, держать ее за руку, но эти чувства уступили его высокомерию. Себя он любил больше, потому она и осталась в одиночестве.

Он увидел, наконец, два камня, склонившихся над пещерой Йоми. Если бы он столкнул их, закрыв это отвратительное место, все кончилось бы. И не будет больше бреши, в которую пролезут ее рисунки и реки тьмы.

Самый большой инугами прыгнул в ряды кицунэ и помчался к вершине пещеры. Лисы кусали его за уши и лапы, пока он бежал. Они преследовали его злыми комками шерсти, волк взвизгивал, когда их клыки впивались в его бумажную кожу. Но он не замедлился ни на миг. Он бежал к краю пещеры и ударился плечом о камни. Лапы его скользили в поисках опоры.

Золотой кицунэ впился в горло волка. Изанаги в отчаянии бросил меч. Кицунэ упал со сдавленным криком, ему вторила с болью Изанами.

- Нет! – вопила она, когти инугами впивались в землю, булыжники двигались к проходу пещеры. Изанами убежала в пещеру, и камни рухнули на проем. От их веса содрогнулась земля, мелкие камни задрожали от землетрясения, волной катясь к выходу из Йоми. Изанаги обхватил себя руками, мчась на вершину утеса, вокруг грохотали камни. Инугами и кицунэ вопили, камни рвали их, ни превращались в чернила и обрывки бумаги ваши. Изанаги спешил на вершину Мира Тьмы, зажав руками уши. Он упал на бок, мир содрогнулся, и все, что он знал, было разорвано и затоплено.

Когда земля перестала дрожать, когда он опустил руки, он слышал лишь тишину и пустоту Йоми.

Глава 12

Танака смотрел на потолок, заложив руки за голову. Мешочек с макаронами лежал на столике рядом с кроватью, пирожные розового и мятно-зеленого цвета выглядывали из приоткрытого мешочка, вокруг лежала золотая лента. Матрас под Танакой поскрипывал, когда он покачивал ногами, постоянно глядя на потолок.

Там были картины, словно японская версия Сикстинской капеллы. Рисунки были в европейском стиле, но история и персонажи были традиционными.

Юки открыла дверь ванной, ее глаза расширились.

- Ты видел размер ванны? – захихикала она, а потом прыгнула на матрас и оказалась рядом с Танакой. Он поднял голову, чтобы освободить левую руку и обнять ее, ее тепло ощущалось таким привычным и правильным. – На что ты смотришь? – спросила она.

Танака указал на картины. Там было три части истории, обрамленные завитками золота. Двое ками, один в черном кимоно, а другая в белом. На первой картине они держались за руки, черный туман окружал их завитками, вдали виднелась пагода. На второй картине была пещера в долине, покрытой камнями. Ками в черном стоял на коленях, вскинув руки к небу, а ками в белом исчезала в проходе пещеры. Маленький золотой кицунэ сидел над пещерой, обернув хвостом камень. На третьей картине ками в черном стоял один на красно-золотом мосте, глядя на невероятный пейзаж леса и океана.

- Изанами и Изанаги? – спросила Юки.

- Похоже на то, - сказал Танака.

- Грустная картина для отеля любви.

- Почему?

- Посмотри на последнюю часть картины, – она указала мерцающими ноготками на изображение Изанаги, что был один на мосту. – Он один, потому что она умерла. Это ужасно. Все пошло не так, когда они попытались быть вместе, ведь он начал завидовать и оттолкнул ее.

- Это печально, - сказал Танака. – Но это первая история любви. Они ведь еще не знали, как нужно поступать, - он вытянул правую руку и обхватил пальцами ладонь Юки. Они смотрели на переплетенные пальцы, замолчав на мгновение. – Смотри, как он плачет на второй картине, - тихо сказал Танака. – Ему больно, - он повернулся на бок, матрас поскрипывал под ним, темно-карие глаза его встретились с глазами Юки. Он отпустил ее руку, чтобы заправить ей за ухо выбившиеся прядки волос. – Он наделал много ошибок. Но он любил ее, хоть и не знал, как это выразить. Хоть и испортил все.

- Тан-кун, - тихо сказала Юки, коснувшись его щеки. Он закрыл на миг глаза, наслаждаясь прикосновением. – Ты ничего не испортил.

- Испортил, - сказал он. – Я не должен был столько тянуть, чтобы сказать тебе. А если бы я потерял тебя? – он смотрел ей в глаза, разглядывал ее изящный носик и нежные губы, накрашенные блестящим розовым блеском. – И были… случаи, когда я завидовал тебе, Юки-чан.

Она закатила глаза.

- Усо, - сказала она. – Врешь ты все.

- Не вру. Ты легко заводишь друзей. Не то, что я. Мне это делать сложно. И ты намного умнее меня. У тебя и оценки на вступительном экзамене в Сунтабу были выше.

- Ты это все-таки признал, - усмехнулась она.

- Юки, я серьезно, - он положил ладонь на ее щеку. – Но, когда я завидовал, я лишь думал, как мне повезло, что ты – мой лучший друг. Как мне повезло, что ты хочешь проводить время со мной, хоть ты и лучше, чем я.

- Тан-кун, - прошептала Юки. – Я никогда-никогда не думала, что я лучше тебя.

- Знаю, - сказал он, гладя большим пальцем ее губы. – И от этого люблю тебя сильнее.

Глаза Юки закрылись, Танака прижался губами к ее губам, и поцелуй, которого они так хотели, случился. На вкус он был словно мед и фисташковый крем из пирожных, как мандарины и последнее печенье, украденное со стола.

Они медленно отодвинулись, глядя друг на друга, словно все это могло растаять.

– Поверить не могу, что ты здесь, - прошептал Танака.

Юки улыбнулась, но снова посмотрела на рисунки на потолке.

- Я не хочу сейчас думать о ками, - сказала она.

- Мне жаль, что так случилось, - отозвался Танака. – Наше первое свидание, а я привел тебя в опасное место.

- Кто же знал, что зоопарк опасен? – спросила Юки. – И рядом с тобой я в безопасности. Я же знаю, что ты защитишь меня.

- Конечно, - сказал Танака. – Хотя, может, ты защитишь меня лучше. Я видел, как ты подаешь в теннисе, - он попытался засмеяться, чтобы разговор стал менее мрачным. Он коснулся пальцами ее резинки для волос и снял ее, освобождая ее волосы цвета воронова крыла.

- Поверить не могу, что это случилось здесь, - сказала она. – Ладно в Токио, или в Кобэ, но Шизуока не может быть гнездом якудза.

- Не только Шизуока, - сказал Танака, гладя ее волосы. – Те Ками разбойничают по всей Японии. Но полиция с ними справится.

- Они не должны называться Ками, - сказала Юки. – Ками должны защищать нас. Потому мы ходим в храмы на Новый год и перед экзаменами, и не только тогда, так ведь?

Танака усмехнулся. У него осталась та же улыбка, что и в детстве.

- Ага, - сказал он. – Потому мы и не должны бояться. Настоящие ками – защитники. И после всех звонов колокола, хлопков и поклонов они дали мне тебя. И я обещаю, Юки-чан, что я буду рядом столько, сколько этого будешь хотеть ты.

Юки обвила руками шею Танаки и притянула его к себе, касаясь губами его губ.

«Я тебя вижу, - говорило каждое прикосновение. – И я здесь».

Глава 13

Изанаги ввалился в пагоду, чувствуя себя ужасно. Он хотел, чтобы его добили те камни, ведь уже не чувствовал себя живым.

Детей на берегу не было. Паника охватила осколки сердца Изанаги.

У океана стоял Кунитоко, рядом с ним лежал длинный меч, что убил последнего сына Изанами. Лезвие все еще было черным от столкновения с его огнем.

- Ямато, - сказал Изанаги хриплым голосом, пропитанным усталостью. – И остальные.

- Амено увел их рыбачить на мост, - сказал Кунитоко. – Он подумал, что так будет лучше.

- Ты знал, - сказал Изанаги. – Ты знал, что все так и будет.

Кунитоко посмотрел на берег, волны успокоились, и море отражало бледно-голубое небо, нарисованное Ямато.

- Я этого боялся.

- Она ушла, - сказал Изанаги. – Я предавал ее множество раз. Она этого не заслужила.

- Может, - отозвался Кунитоко. – Как и ты. Ты врал себе.

Изанаги упал на колени, впившись пальцами в колючий песок.

- Все это было ошибкой, - сказал он. – Может, Изанами была права. Мы должны утопить все это.

- Не тебе это решать, - заявил Кунитоко. – Теперь здесь живут Ямато и остальные. И они тоже рисовали.

- Я устал, - сказал Изанаги, Кунитоко кивнул, повернувшись к мосту. Теперь он был высоко в небесах, ему пришлось долго идти по берегу, чтобы добраться до его отражения в воде.

Изанаги взглянул на свое отражение в мерцающем океане. Его черное кимоно было изорвано, плечо – оголено и окровавлено. Личинка ползла по его щеке, он отбросил ее, стараясь, чтобы она улетела как можно дальше в воду. Чернила капали с его кожи, как дождь. Он зачерпнул ладонями воду и плеснул на лицо. Холодная соленая вода жалила порезы. Он оттирал чернила с ладоней, пока воды океана не почернели.

Чернила кружились в воде, растекаясь, но Изанаги не замечал этого. Он плакал, отмывая лицо, чувствуя, как пылают от соли раны.

- Почему ты плачешь? – спросил нежный голос, Изанаги замер. Изанами… он узнал бы этот голос везде. Но как это возможно? Он поднял голову, убрав руки от лица.

Это была не Изанами, но, о, она была похожа на нее. Черные длинные волосы ниспадали на золотое кимоно, словно шелк, красный оби обхватывал ее талию и был расшит фениксами. Она сияла прекрасным светом, как светлячки, что Изанами отпустила в небо. Она лучилась чистотой и счастьем.

- Ты в порядке? – спросил другой голос, мужской, но юный и мягкий, как у Ямато. Изанаги взглянул налево. Чернила из океана сотворили еще одного ками. Он выглядел таким же чистым, как девушка, одеяние его было синим и темным, как ночное небо. Его черные волосы были стянуты в узел на затылке.

«Два новых ками, - подумал Изанаги. – Новое начало».

Он встал, глядя на них.

- Я плачу, потому что потерял свое сердце. Цените друг друга, - сказал он мрачным голосом.- Не теряйте тепло, - они удивленно переглянулись, Изанаги отошел от них, поднял с берега длинный меч и последовал по отпечаткам ног Кунитоко к мосту.

Он следил за ними с моста весь день. Они встретились с Ямато и остальными, исследовали мир. Юноша, Тсукиёми, полюбил девушку, и это было очевидно. Но девушка была поглощена миром вокруг, и Тсукиёми не знал, как сказать ей, а Аматэрасу рисовала небо вместе с Ямато, рыбачила с Аваджи и не знала о боли юноши из-за чувств к ней.

Изанаги словно видел прошлое, но со стороны. Юноша любил ее, как Изанаги любил Изанами. Но он хотел, чтобы Тсукиёми не вырос горделивым и ревнивым, не нарушил равновесие, как это сделал Изанаги.

Изанаги вздохнул и потер лицо, последние капли чернил упали на мост.

- Почему ты вздыхаешь? – спросил голос, Изанаги, обернувшись, увидел нового ками, облаченного в бело-красное одеяние. У него были резкие черты лица, а волосы были спутанными и растрепанными, выражение лица – холодным, но умным.

Изанаги улыбнулся. Еще один, похожий на него, что не был готов к новому миру, но все равно боролся.

- Сын мой, - сказал он. – Я вздыхаю, потому что одинок.

- Я здесь, - сказал новый ками. Он попытался вздохнуть, и мост окружили ветра. Улыбка Изанаги застыла на лице, он смотрел, как новый ками осваивается с силой, радуясь ей.

- Сусаноо, - сказал Изанаги. – Ками ветров и бурь.

- Да, - сказал Сусаноо, словно уже давно таким был.

- Возьми этот меч, - сказал Изанаги, и Сусаноо принял оружие из его рук. – Направляй им ветра по небу, сражайся за мир. Ты сможешь уничтожать им монстров, я знаю, - он посмотрел на покрытую чернилами рукоять в руках нового ками. – Для этого он и был создан.

- Лезвие покрыто чернилами, - сказал Сусаноо.

- И не только, - сказал Изанаги. Он взглянул вниз с моста, это заметил Сусаноо.

- Почему ты смотришь вниз?

- Сусаноо, останься здесь и защищай этот мир, - сказал Изанаги. – Не забывай о том, что важно. И не смотри вниз.

Сусаноо кивнул, но они оба знали, что он нарушит обещание.

Изанаги смотрел на небеса и моря, на детей, что играли на поляне, на ветхую пагоду, крыша которой отчасти обвалилась и почернела от огня. Все изменилось, он теперь стал чужим, он понимал это. Это уже не его рисунки, как и сказал Кунитоко. Он шагнул к краю моста, нога покачивалась над океанами, распростершимися внизу.

- Куда ты, Изанаги?

- Куда и все мы, - ответил он, вцепившись в перила небесного моста рукой. – Вперед.

Он сделал еще один шаг, теплый ветер окружал его, пока он падал.

Словарь японских слов и выражений:

Чан – суффикс, прибавляемый к имени подруги или того, кто младше говорящего;

Чигау/чигэ йо – нет; все совсем не так;

Чотто – погоди;

Доушта – что случилось?

Эби – золотистая жареная креветка;

Гэнкан – прихожая в японском здании. Обычно пол гэнкана ниже, чем в остальном здании, там хранится обувь и вещи с улицы, чтобы сохранить пол чистым внутри;

Хаи – да; иногда используется для того, чтобы показать говорящему, что ты слушаешь;

Инугами – демон-пес в синто. Известен неконтролируемым гневом и желанием убивать;

Кендоука – занимающийся кендо;

Кицунэ – лис или дух-лис, чья сила и мудрость отражается в количестве хвостов;

Котатсу – столик с обогревателем под ним, что используется в японских домах зимой;

Кун – суффикс, что используется дл обозначения друзей (парней);

Мукаши – давным-давно;

Нагината – японское копье с изогнутым лезвием;

Нани – что?

Нэ – не так ли? А может использоваться и для привлечения внимания;

Охайо – доброе утро;

Онигири – рисовые шарики;

Сэмпай – ученик, что старше говорящего;

Сугой – вау, выражение восторга;

Татами – матрас на полу, набитый соломой;

Усо – это ложь (дословно); выражение недоверия;

Ваши – традиционная японская бумага;

Ябай/ябэ – плохо дело; я все испортил;

Ёкай – японский демон или монстр.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Словарь японских слов и выражений: Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg