«Манхатанская ведьма»

Манхатанская ведьма (fb2) - Манхатанская ведьма 589K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марианна Грин

Манхатанская ведьма.

Англия, графство N…, 1900 г.

I глава.

Хорошо помню тот теплый июньский день: я стоял на станции и ожидал дилижанс, держа в руке чемодан, набитый больше книгами, чем вещами. Всего две недели назад я получил диплом врача и считал себя вполне готовым послужить людям в этом качестве. Передо мной открывались перспективы моей новой жизни и настроение было бодрым и радостным.

Обычно мне нравятся долгие поездки. Приятно познакомиться с интересными людьми или же с хорошенькой девушкой и рассказывать ей смешные случаи из своей жизни. Приятно бывает просто смотреть в окно и о чем-нибудь размышлять, если нет попутчиков…

Но в этот раз мне не повезло. Попутчики были, но вместо симпатичной девушки на следующей станции в дилижанс села грузная престарелая дама, с острым длинным носом и трясущейся головой. Её сопровождал молчаливый и хмурый молодой человек.

Старая леди, не церемонясь, стала изучать меня пристальным взглядом. Я подумал, что со мной, наверное, что-то не в порядке, может костюм в дороге запачкался… Она поднесла к глазам пенсне, висевшее на потускневшей цепочке у нее на шее, и посмотрела на меня сквозь стекла.

– Простите, э -э – э… мистер..? – произнесла она скрипучим голосом.

– Фрэдбер, – представился я, склонив голову.

– Простите, мистер Фрэдбер, но мне показалось, что вы похожи на моего внука Эндрю.

Я кивнул и улыбнулся, выразив таким образом, что это большая честь для меня. Больше мы с ней не разговаривали.

Мы ехали через глухой, темный лес. Большие тяжелые ветки дубов и вязов низко нависали над дорогой, полностью заслоняя солнечный свет. Через пару часов я спросил у возничего, далеко ли еще до Манхатана.

– Скоро будем, сэр! Еще каких-то десять минут! – крикнул тот.

Мирно дремавшая до этого старушка вздрогнула, открыла глаза и с беспокойством взглянула на меня.

– Простите, сэр, может быть, я ослышалась, вы сказали, что едете в Манхатан?

– Да, это действительно так, – ответил я.

Старая леди прямо подскочила на своем месте, словно я сказал что-то ужасное.

– С нами Крестная сила! В Манхатан!!! Ты слышал, Бобби? – проскрипела она, обращаясь к сопровождающему. – Зачем молодому человеку ехать в это проклятое место?

Я растерялся.

– Но я еду туда работать

Старуха даже не услышала меня.

– Это царство тьмы! От них даже пастор сбежал, не выдержал! – она подняла вверх костлявый палец. – Мне Бетси говорила: его нашли у реки, еле живого от страха, он говорить не мог! А как пришел в себя, тут же уехал из города!

Теперь была моя очередь воззриться на старую даму с нескрываемым удивлением: в своем ли она уме? В этот момент мы вынырнули, наконец-то, из леса, и за окном открылась живописная картина: небольшие аккуратные домики, разбросанные по окрестным зеленым холмам, освещенные лучами заходящего солнца. Вот так «царство тьмы»! Мы проехали по чистой мощеной улочке и остановились на площади.

– Прибыли, сэр! – крикнул возничий, открывая дверцу.

Схватив свой чемодан, и пожелав престарелой леди «Всего хорошего!», я поспешил выйти. Возничий стегнул лошадей, дилижанс тронулся и быстро скрылся за поворотом.

В Манхатане живет мой друг Генри. Я познакомился с ним, когда учился в Кэмфордском университете. Мы вместе снимали комнату, он так же, как и я, учился на кафедре физиологии. Генри получил диплом на 2 года раньше меня, потом дед оставил ему в наследство дом в этой тихой провинции, и он перебрался жить и работать сюда. Генри обещал мне помочь с врачебной практикой, вот я к нему и приехал.

Этот городишко был скорее похож на деревню. Передо мной стояла старая часовня с заколоченными дверями, из которой якобы сбежал пастор. Я усмехнулся, вспомнив выдумки странной старухи, и пошел по одной из улиц, чтобы найти жилище своего друга.

Неподалеку, возле крыльца одного дома разговаривали две женщины. Я направился к ним, чтобы спросить, где живет Генри, и невольно услышал обрывок их разговора.

– Ой, я всю ночь не могла спать! Вы разве ничего не слыхали, миссис Хаксли? Где-то у сада бродячая собака выла! – жаловалась одна из них, более молодая.

Другая покачала головой:

– О, это плохой знак! Тем более сегодня такой день – все может статься. Мой вам совет: заприте двери, как стемнеет, и главное – не пускайте никуда детей!

– Вы правы, дорогая, я так и сделаю!

– Добрый день! Прошу прощения, что прерываю вашу беседу, – извинился я, – вы не могли бы мне подсказать, где живет доктор Генри Крон?

Обе женщины обернулись ко мне.

– А вы идите прямо, и там как раз увидите за деревьями, в глубине, двухэтажный дом. Здесь совсем близко, – сказала молодая женщина.

– Большое спасибо.

Я пошел по указанному пути и вскоре оказался перед оградой небольшого старого особняка, окруженного высокими дубами. Поднявшись на цыпочки и заглянув во двор, я увидел ухоженный сад и несколько горшков с цветами на окнах. Мне это начинало не нравиться. Уж не женился ли этот убежденный холостяк, за те полгода, что он не писал мне? Тогда я здесь надолго не задержусь. Я постучал и через некоторое время услышал за дверью, к своему ужасу, женский голос:

– Кто там?

– Доктор Крон дома? Я его друг.

Дверь открылась, и появилась молодая женщина в белом фартучке. Я напрасно испугался, это была всего лишь горничная. Она окинула меня быстрым взглядом и, томно опуская глаза, сказала:

– О, я сейчас позову господина доктора, проходите в дом.

– Спасибо.

Я прошел в гостиную и с наслаждением опустился в мягкое кресло. Однако, Генри, должно быть, работается неплохо, если он держит горничную. Я осмотрелся. Обстановка говорила о том, что здесь живет человек среднего достатка. Два кресла около камина и небольшой диван с золочеными ножками были обиты дорогой красивой материей. Посреди комнаты стояли овальный стол из красного дерева и несколько тяжелых старинных стульев. За бордовой портьерой виднелась другая комната, кабинет или библиотека, судя по длинному книжному шкафу у дальней стены.

На лестнице послышались шаги, и Генри спустился в гостиную.

– Роберт! Наконец ты приехал, старина!

Мы обнялись, последовали радостные восклицания, вопросы, какие бывают у двух друзей, не видевшихся целых два года. Генри остался таким же худым и долговязым, каким я знал его в университете. Он отпустил себе усы и небольшую бородку, так он стал выглядеть старше и солиднее.

Мы обедали и делились новостями, рассказывали о своей жизни, вспоминали общих знакомых. Словом, обед у нас затянулся допоздна. Мы бы и всю ночь посвятили разговорам, но часов в одиннадцать кто-то постучал в дверь:

– Доктор Крон! Откройте, пожалуйста, доктор Крон!

Горничная (ее звали Лори) открыла, и вошел грузный запыхавшийся горожанин лет сорока.

– Доктор, скорее! Моя дочка чем-то отравилась, ей плохо. Помогите, пожалуйста, доктор! – проговорил он, комкая в руках свою шляпу.

– Хорошо, сейчас я только оденусь. Роберт, ты можешь тоже пойти, тебе это будет полезно.

Генри взял саквояж с лекарствами, мы вышли из дома и поспешили за мужчиной по направлению к площади. Он жил на соседней улице. По дороге мы выяснили, что девочка съела какие-то синие ягоды в лесу. Через десять минут мы уже были на месте.

Мне еще ни разу не приходилось сталкиваться ни с отравлениями, ни с пациентами-детьми, поэтому я мог пока только наблюдать за работой своего друга. Генри пощупал пульс ребенка, посмотрел зрачки, затем заставил выпить слабый раствор марганца. Мы занимались ею около часа и ушли только тогда, когда убедились, что ей стало лучше, опасность миновала. Генри предложил:

– Пойдем другой дорогой. Не будем возвращаться и петлять по улицам, а спустимся сейчас к саду, оттуда ближе к моему дому.

Мы спустились вниз по улице, и передо мной появились темные неровные очертания кустарника и силуэты высоких могучих деревьев.

– После захода солнца женщины боятся здесь ходить, – с насмешкой сообщил мне Генри.

– Почему?

– Не знаю, какие-то суеверия. Там, в конце сада, – он неопределенно махнул вправо рукой, – полуразрушенный старинный особняк стоит уже больше ста лет.

– Ух ты! – удивился я. – А кто же его разрушил?

– Не имею ни малейшего понятия. Когда-то тут что-то такое произошло, то ли убили кого-то, то ли еще что… Ну, да, ерунда все это! Нам с тобой не за чем забивать себе голову бабьими сказками…

Конечно, для возникновения суеверий, легенд и всяких женских страхов, это было идеальное место. Свет из окошек домов сюда не достигал, хотя последний на улице дом находился довольно близко. Деревья освещались только сиянием Луны. Этой ночью она висела низко, прямо над садом, и была какого-то странного, зловещего красноватого цвета.

– Я частенько хожу через сад в лес на охоту, в этом месте нет ограды, – сказал Генри. – И думаю, мы с тобой…

Его прервал дикий, полный ужаса крик, от которого у меня по спине пробежал холодок. Мы переглянулись.

– Что это? Может, на кого-то в лесу напали? – предположил я.

– Кто его знает, – озадаченно произнес Генри. – Волков здесь нет, нападать некому… Хотя мне тоже кажется, что кричали за садом, в лесу. Давай посмотрим.

Мы перелезли через каменный бордюр и проникли вглубь сада, затем остановились и прислушались. Ничего. Тогда Генри сложил руки рупором и крикнул: «Эй! Отзовитесь!» Никакого ответа. Нас окружала стена разросшегося кустарника, мы стояли в абсолютной темноте. Не было слышно ни звука, только летучая мышь стремительно пронеслась над головой.

Мы осторожно двинулись по едва сохранившейся ровной дорожке вперед. Генри предложил пересечь сад и, выйти на опушку леса. Мы шли гуськом, мой друг вытянул руку, чтобы не наткнуться на дерево или куст. Я держался за ним.

– Здесь сейчас будет груда камней, надо взять левее! – предупредил он меня и тут же обо что-то споткнулся. Выругавшись, он наклонился посмотреть, что это такое, и вдруг изменившимся голосом позвал:

– Роберт!

Я подошел поближе и с трудом различил, что на земле лежит человек. Генри опустился на колени рядом с ним.

– Кажется, живой, но без сознания, – пробормотал он, – Ну-ка, помоги мне!

Мы вытащили его из сада, и при свете луны Генри смог разглядеть его лицо. Он удивленно присвистнул:

– Да это же Дэвид Вилингс, наш скрипач! Что он делает здесь ночью?

Он дал ему понюхать нашатырного спирта, и юноша очнулся. Узнав моего друга, он попытался подняться.

– Доктор Крон! Там в лесу… там…

– Дэвид, все в порядке! Что бы с вами не случилось, это уже прошло, все закончилось хорошо. Сейчас мы пойдем ко мне, вы успокоитесь и все нам расскажете.

Рубашка Дэвида была порвана, лицо исцарапано. Он хотел встать, но тут же, охнув, схватился за руку Генри.

– Я не могу наступить на правую ногу.

Мы ощупали его колено – перелома не было. Это был обычный вывих.

– Ну, тогда, Дэвид, обопритесь об наши плечи, и мы вас дотащим, – предложил Генри и представил меня, – кстати, это мой старый друг, тоже доктор, Роберт Фрэдбер.

Кое-как мы добрались до дома. Генри кулаком, что есть силы, забарабанил в дверь. Через десять минут (в течение которых мы с Генри стучали по очереди) послышался недовольный заспанный голос:

– Ну, сейчас, сейчас. Иду уже, открываю.

Открыло дверь сердитое существо в мятом платье, надетом задом на перед фартуке и со сбившейся набок прической.

– Нет хуже работы, чем служить у доктора, – говорила Лори, глядя на нас одним глазом и непрерывно зевая. Другой глаз она, видимо, не в состоянии была открыть. – Доктор Крон, вы приходите в два часа ночи, будите меня, а потом, в семь утра, я должна варить вам кофе!

Тут Лори заметила меня, и ее второй глаз моментально открылся.

– Ой, доктор Фрэдбер! Я совсем забыла, что вы приехали. Простите меня, пожалуйста, – она стала поправлять прическу, – что вам, господа, принести?

– Принесите виски в гостиную и приготовьте постель Дэвиду на диване в библиотеке.

– Дэвид! Я тебя не заметила… Святые угодники! Что с тобой случилось? – Лори подскочила к юноше.

– Узнаете потом, завтра, – сказал Генри, решительно отстраняя горничную. – Вы приготовили комнату для доктора Фрэдбера?

– Да, да, конечно.

Дэвид был не в лучшем состоянии. Колено мы ему вправили, царапины обработали, но дело было не в этом. Он пережил сильное нервное потрясение и, видимо, все время мысленно переживал то, что с ним произошло в лесу.

– Генри, по-моему, сегодня не надо ни о чем его спрашивать, – сказал я.

– Ты прав, я и сам так думаю. Я дам ему снотворное.

Мы подождали, пока Дэвид уснет, и сами отправились спать. Мне отвели комнату на втором этаже рядом со спальней Генри.

* * *

Утром я торопливо брился у себя перед зеркалом. Не терпелось послушать рассказ Дэвида. Признаюсь, во мне проснулось прямо мальчишеское любопытство, совсем неподобающее людям моей профессии. Положив бритву на столик, я с удивлением обнаружил на нем маленькую изящную коробочку, источающую тонкий аромат. Это оказалась женская пудреница. Я вышел из комнаты и спустился вниз на кухню. Лори в этот момент поджаривала тосты к завтраку.

– Лори, объясните мне, пожалуйста, как это попало на мой стол? – спросил я, показывая ей пудреницу.

– Ах! – воскликнула она, выхватила у меня коробочку, спрятала ее в карман фартука и только после этого решила дать мне объяснение. – Простите, доктор, мою рассеянность. Я забыла ее вчера. Вы знаете, я иногда так задумаюсь, замечтаюсь о чем-то, что все на свете забываю.

Лори вздохнула и возвела глаза к потолку. Я хмыкнул, уж очень смешно она выглядела.

Дэвид чувствовал себя намного лучше, он решил начать свое повествование после завтрака. Мы уселись в гостиной. На вид Дэвид был на пару лет младше меня. Тонкий профиль, непокорная грива светлых волос создавали впечатление мужества и болезненной хрупкости одновременно. Такие лица действительно часто встречаются у творческих, одаренных натур. Генри услал Лори на кухню, чтобы не мешала. Она очень обиделась, принялась ворчать, но я заметил, что она неплотно закрыла за собой дверь и села на стул в коридоре. На кухню идти она, естественно, не собиралась.

– Вчера вечером я пошел в лес, – начал Дэвид.

– Простите, пожалуйста, – перебил его Генри, – вас не смутит, если мы будем иногда задавать вопросы? – Дэвид отрицательно покачал головой. – Просто мне не понятно: зачем вам понадобилось непременно вечером идти в лес?

– Ну-у, мне надо было проследить за одним человеком… Она… э-э-э… то есть, он, – забормотал юноша и его шея от волнения покрылась красными пятнами.

– Дэвид, вы можете нам ничего не рассказывать, – мягко произнес Генри, – Правда, тогда, боюсь, мы ничего и не поймем… Не знаю, имеет ли смысл в таком случае вообще продолжать нашу беседу?

Парень опустил голову и вздохнул.

– Хорошо, я все расскажу… Я такое пережил, что мне необходимо с кем-то посоветоваться. Только поклянитесь, что больше никто об этом не узнает! – и он так посмотрел на нас, что нам с Генри ничего другого не оставалось, кроме как поклясться хранить тайну.

Дэвид немного помолчал, собираясь духом, и, наконец, решился:

– Дело в том, что моя невеста, Линда Петерсон, в последнее время стала как-то странно себя вести. Раньше мы любили гулять вдвоем по лесу, я часто играл ей на скрипке. Она могла слушать музыку часами, следя за моей мыслью… Мы во всем доверяли друг другу. Но в последнее время Линда очень переменилась ко мне. Она стала скрытной, обидчивой, молчаливой. Вечерами она часто куда-то уходила из дома одна, и ее мать ничего не могла мне объяснить И еще многое другое, что вот так вот, сразу, и не расскажешь…

Вчера я пошел к ней и спросил, что с ней происходит. Она не стала отвечать, а сказала, что ей сейчас некогда, так как она должна срочно куда-то идти. На часах в тот момент было уже десять вечера! Я потребовал, чтобы она сказала мне всю правду, и, в первую очередь, – куда она идет. Я ведь все-таки не посторонний человек, доктор Крон! Я имею право знать! – Дэвид так разгорячился, что даже встал. – А Линда заявила, что это не мое дело…Ну, и мы поссорились… Я ушел от нее, хлопнув дверью, страшно рассерженный… Но тут мне пришла в голову мысль, проследить куда это она ходит, и я спрятался за кустами возле ее дома, – он опустился в кресло и взъерошил волосы. – Как вы знаете, дом Петерсонов стоит ближе всех к заброшенному саду. Через некоторое время Линда появилась на крыльце. Внимательно осмотрелась вокруг и, ничего не заметив, направилась прямиком в сад. Это показалось мне подозрительным. Я-то думал, что все женщины боятся и близко подходить к нему! Удивившись, я осторожно пошел за ней.

Она обогнула полуразрушенный грот, возле пруда повернула направо, к буковой аллее. Я следовал за ней, прячась за деревьями и кустами. Она шла так уверенно, что я понял: такая ночная прогулка для нее не новость. Вдруг Линда приподняла низкую ветку и нырнула в заросли. Я поспешил за ней и оказался окруженным со всех сторон высокой стеной терна. Пока пытался выбраться, весь исцарапался, порвал рубашку. Мне показалось, что я ошибся, слишком рано свернул. К счастью, за терном обнаружилась узенькая вьющаяся тропинка. Впереди мелькало светлое платье Линды.

Но в саду она ни с кем не встретилась, и вскоре сперва Линда, а затем и я вошли в лес. Меня это очень насторожило. Что за тайные дела у нее могут быть? С кем она встречается в лесу? И почему они назначили свидание так далеко от дома?

Линда двигалась не прямо вглубь леса, а как-то наискосок, пересекая дорожки и тропинки, куда-то налево. Раза два она оглянулась, но я не знаю, увидела она меня или нет. Уже было совсем темно. Я с трудом различал впереди ее светлый силуэт.

Мы шли довольно долго и, так никого и не встретив, достигли болота. Я увидел, что Линда пошла через топь. Вы можете мне не поверить, ведь болото считается непроходимым… Столько всего произошло за эту ночь со мной, что я и сам себе уже не верю…

Я очень испугался, позвал ее, но она не услышала или не захотела услышать. Тогда я, перекрестившись, отправился по болоту за ней. Не знаю, как я смог там пройти… Я пытался запомнить, куда она ступает, но в темноте это было невозможно. Каким-то образом я все же добрался до противоположного берега…

– Честно говоря, верится с трудом, что через топь есть проход, – усомнился Генри.

– Но у меня нет причин вам лгать, мистер Крон, – ответил Дэвид.

Я подумал, что Генри такими замечаниями может просто обидеть Дэвида и выступил на его защиту:

– Если через болото никто не мог раньше пройти, это совсем не означает, что оно непроходимое.

Генри спокойно пожал плечами:

– Может, ты и прав. Ну, а что же случилось потом?

– А потом я потерял Линду из вида и заблудился. Ведь в той части леса, которая за болотом, в Старом лесу, я никогда не был. Да и немногие из нашего города, думаю, побывали там… Я звал Линду. Я звал ее еще на болоте, но она не оглянулась. И это испугало меня. Она не могла меня не слышать, так как я был достаточно близко. Мы поссорились с ней, но, вы же понимаете, ночью, в лесу! Она должна была хоть оглянуться! А Линда словно и в самом деле меня не слышала. На какой-то момент мне даже показалось, что это не она, а… кто-то другой, – Дэвид побледнел при этих словах, но поборов волнение, продолжил рассказ. – Мне ничего не оставалось, как заночевать в лесу. Я говорил себе, что завтра утром я смогу найти то место, где я перешел топь, и вернуться домой. Хотя, в душе я понимал, что это маловероятно.

Я начал устраивать себе ночлег у поваленного дерева и вдруг заметил, что вдали светится маленький огонек. Это могло быть окошко в доме лесника или костер. Я устремился к нему, продираясь через кустарник и мечтая только о том, чтобы он не погас. Это оказалось довольно далеко, я шел около получаса. Но впрочем, не знаю … Когда преодолел половину пути, огонек все-таки погас, и я потерял последнюю надежду. Ведь это означало, что те, кто были у костра, ушли. Я закричал, но мне снова никто не ответил. Только филин заухал где-то над головой, снялся с дерева и тяжело полетел над лесом…

Я продолжал идти в этом направлении и вдруг наткнулся на бревенчатую стену дома. Там, несомненно, были люди, я слышал, как низкий грубый голос произносил какие-то короткие слова на незнакомом языке. Я решил заглянуть в окно. В этом доме оно было только одно. Ставни оказались закрытыми, из-под них выбивался тусклый свет. Я посмотрел в щель между ставнями и поначалу ничего не мог понять – что-то черное постоянно мелькало перед моими глазами. Тогда я стал на выступающее из стены бревно и заглянул внутрь сверху. То, что я увидел сквозь щель, глубоко поразило меня. Шестеро человек в длинных черных накидках, закрывающих лица, ходили вокруг большого стола. А на столе лежала девушка, накрытая белым покрывалом. У меня на миг перехватило дыхание, но, вглядевшись, я немного успокоился – это была не Линда.

Непонятные слова звучали резко и отрывисто. Одно слово было произнесено три раза и подхвачено хором высоких голосов. Я понял, что это женщины. Потом одна из них запела глубоким красивым голосом. Но это была не песня, я не мог уловить никакой мелодии, хотя в ней все же присутствовала скрытая гармония. Она пела всего несколько слов, но на разный лад. Остальные женщины делали какие-то движения руками.

Вдруг та, что пела, сняла покрывало с головы, остановилась и посмотрела, как мне тогда показалось, сквозь стену прямо на меня. Я понимал, что такое невозможно, но вместе с тем был уверен, что она меня видит. В ее руке что-то блеснуло, и она вышла из комнаты. Я знал, что она идет ко мне, но был в каком-то оцепенении и не мог ничего сделать.

Она появилась из-за угла дома, подошла очень близко и остановилась, пристально глядя мне в глаза. Я хотел улыбнуться и сказать, что заблудился. Но у меня пересохло в горле, и язык совершенно не слушался…

У нее был такой взгляд! Подобного ужаса я не испытывал за всю свою жизнь. Глаза у нее совсем черные, и мне казалось, что я проваливаюсь в черную бездну. Я не чувствовал ни рук, ни ног и ничего совершенно не сознавал. Стало трудно дышать, а она все смотрела и смотрела мне в глаза… В какой-то момент я понял, что медленно теряю сознание, но не мог даже отвернуться…

– Это же была Мириам! Это она! – закричала горничная, вбегая в комнату.

– А кто это такая? – поинтересовался я.

– Это местная сказка для детей, – Генри презрительно пожал плечами и обратился к Лори, – а почему, собственно, вы не на кухне? И что означают эти ваши возгласы, а? Уж не то ли, что вы подслушивали?!

– Нет, нет, доктор, что вы! Я случайно шла мимо и услышала кусочек вашего разговора.

– Так что за сказка? – снова спросил я.

– Это не сказка, это правда! – горячо возразила Лори. – Это ведьма. Она живет в лесу, и почти никто из нашего города ее не видел. Она может взглядом убить человека. Бедный Дэвид, и как еще ты остался жив?!

– Лори! Или вы перестаете молоть чепуху, или идете на кухню, – сказал Генри.

– Но я только хотела спросить у Дэвида, какая она?

Дэвид помолчал, подумал и ответил:

– Я не помню ничего, кроме ее глаз… Кажется, у нее темные волосы.

– Она красивая?

Мы все засмеялись.

– Ну, Лори, нашли, что спросить! Дэвид, по-моему, был немного не в том состоянии, чтобы оценивать ее красоту, – сказал я.

Горничная обиженно поджала губы.

– Во всяком случае, говорят, что Мириам очень красивая.

– Милая Лори, если вы сейчас вместе со своей прекрасной ведьмой не отправитесь на кухню, – произнес Генри.

– Хорошо, я уйду. Только смотрите, как бы вам не пришлось потом раскаяться. Ведьма шутить не любит.

И она ушла. Я спросил:

– А что было дальше?

Дэвид продолжил рассказ:

– Не знаю, сколько времени мы так стояли. Потом она отвела глаза. Я начал понемногу приходить в себя, и тут она подняла руку с ножом. Я, кажется, закричал и бросился бежать, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. Но когда оглянулся, увидел, что она все еще стоит и смотрит мне вслед. Я помчался, подгоняемый страхом, еще быстрее. В темноте мне всюду чудилась она. Я и не заметил, как перебрался через болото, выбежал из леса и оказался в саду. Тут я снова оглянулся – она все так же стояла у стены того дома… Больше я ничего не помню…

– Да-а, – протянул я. – Как же вы ночью на таком расстоянии могли ее видеть?

– Не знаю. Может быть, мне это уже показалось. Но я видел ее так, как если бы она стояла у меня за спиной.

– Послушайте, – сказал Генри, – а вы вчера ничего крепкого не пили?

Дэвид обиделся.

– Не пил, – буркнул он.

Заглянула Лори и объявила:

– Пришла миссис Вилингс!

Мать Дэвида – полная миловидная женщина – вбежала в комнату и бросилась к сыну.

– Что с тобой случилось? Доктор Крон, скажите мне правду, что у него с ногой?

– Ничего страшного, обыкновенный вывих.

– Ой, я только что от сестры приехала, а мне соседи говорят: «Ваш сын встретил Мириам, и она ему ногу сломала».

– Нет, мама, Мириам не ломала мне ногу, я сам ее вчера вывихнул.

Дэвид стал рассказывать о ночном происшествии, и мы вышли, чтобы им не мешать. Миссис Вилингс оказалась очень эмоциональной женщиной. Мы даже в коридоре слышали, как она вскрикивала в особо страшных местах рассказа и ругала то Линду, то ведьму. Ведьме, конечно, доставалось больше. Она осыпала ее такими проклятиями – я бы не хотел оказаться на месте этой Мириам.

– Интересно, как миссис Вилингс так быстро узнала? – спросил я.

– О, ты не знаешь нашу Лори! За те десять минут, когда мы ее выгнали, она успела обежать весь Манхатан и со всеми поделиться подслушанным рассказом… Мне даже неудобно, – Генри в замешательстве почесал бороду, – пообещали Дэвиду никому ничего не говорить, а я совершенно забыл про эту болтушку. Она вечно подслушивает.

– Ну, и что ты обо всем этом думаешь? – поинтересовался я.

– Скорей всего, большую часть истории парень сам выдумал. Но может, что-то было и на самом деле, а что-то ему померещилось, не зря же он потерял сознание

– А конкретнее? Что именно, ты считаешь, было?

– Если хочешь, давай сходим в лес вместе с Дэвидом, он покажет, где это все происходило, и мы тогда подумаем на месте, – предложил Генри.

Я с ним согласился. Дэвид с матерью вскоре ушли. Мы решили сходить в лес завтра, сегодня он должен был еще отдохнуть.

II глава.

Оставшиеся полдня у нас прошли в обсуждении ночного события. Для людей такой серьезной профессии это, конечно, недопустимое времяпрепровождение. Я дополнил свое высшее образование знаниями о жизни ведьм. Лори меня просветила. Оказывается, вчера ночью был праздник у нечистой силы. В это время лучше вообще не выходить из дома, чтоб не было беды. Конкретно о Мириам я узнал мало, зато выяснил отношение городка к ней. Имя «Мириам» знали все. Кто-то был убежден, что она существует, боялся ее и относил почти все неудачи к ее проделкам, а кто-то, в том числе и Генри, смеялся над такими рассказами.

– Ночью Мириам ходит по улицам и ищет, кому бы навредить, – рассказывала горничная. – Подойдет к какому-нибудь дому и тихо постучит в дверь или же веткой в окно. Если люди откроют ей, то, значит, впустят зло в дом. Потом с ними случаются всякие несчастья. Вот, совсем недавно у Грейсонов корова пала, а еще раньше пожар был у одной семьи. И говорят, что незадолго до этого к ним кто-то постучал в дверь. Они открыли, но никого не увидели, представляете? А в этот самый момент ведьма-то и пробралась к ним в дом!

– М– да, – произнес я, не зная, что еще можно сказать.

Лори испуганно глядела на меня, прижимала руку к груди и повторяла:

– О, я так взволнована этим ужасным случаем! Я так боюсь! Доктор Фрэдбер, как вы думаете, нам ничего не грозит? Ведь теперь и мы к этому причастны.

– Конечно, грозит, а как же! – засмеялся Генри, – ведьма уже занесла свою страшную руку, чтобы постучать в нашу дверь.

– Вы все издеваетесь, доктор Крон! Но когда-нибудь вы поймете, что я была права!

Потом Лори вспомнила про еще один важный факт:

– А неделю назад недалеко от заброшенного сада нашли мертвую бездомную собаку. И чем только помешало ведьме бедное животное?!

– Ну, уже и собака не может сдохнуть без вмешательства ведьмы! – возмутился мой друг, – Лори, у вас слишком богатое воображение. Может быть, вам лучше заняться обедом и не забивать голову всякими глупостями?

Лори снова обиделась и ушла на кухню.

– Что-то она начинает меня раздражать, – заметил Генри, когда за ней закрылась дверь.

– А по-моему, она даже немного забавная в своем роде, – возразил я. – Но если тебя раздражает, так выгони ее и найми другую.

Генри почесал бороду.

– Понимаешь, она прожила в этом доме всю свою жизнь, почти в десять раз больше, чем я. Еще ее мать работала у моего деда, и Лори практически выросла здесь. Дед всегда хорошо к ней относился. Кроме того, она превосходно готовит… Нет, выгонять я ее не буду, и она, плутовка, это знает. Конечно, голова у нее занята всякими сплетнями и выдумками, но что поделаешь? Женщины есть женщины.

Я рассказал Генри про то, как Лори забыла у меня свою пудреницу. Он засмеялся и сказал:

– Ну, все, ты ей понравился!

– С чего ты это взял?

– Она так изменилась после твоего приезда. Начнем хотя бы с того, что раньше мою горничную не слишком беспокоил ее внешний вид. Она редко делала прическу и могла целый день ходить растрепанной. Мне это было неважно, лишь бы она хорошо готовила и делала, когда нужно, уборку. А тут вижу – Лори стала подкрашивать брови, пудрить нос, и от нее даже несет какими-то отвратительными духами. Кроме того, она теперь такая вежливая, внимательная, предупредительная… Раньше она целыми днями только ворчала.

Я усмехнулся.

– Может быть, она стесняется чужого, незнакомого человека. Ей просто неудобно ходить передо мной растрепанной и неопрятной.

– Ну, может, и так. Черт их, женщин, разберет… Пойдем-ка лучше прогуляемся!

Я отправился в свою комнату, чтобы взять пиджак. Мне вдруг вспомнились слова сумасшедшей старухи в дилижансе и, спустившись в гостиную, я спросил:

– Послушай, а правда, что из Манхатана сбежал пастор?

– Уж не знаю, шел он или бежал, но церковь действительно сейчас закрыта, пока не пришлют нам нового священника, – ответил Генри и достал с полки шляпу.

– А почему ушел этот?

– Если хочешь, спроси у Лори, я не в курсе… А отчего это тебя так интересует?

– Хм, мне попалась странная попутчица, когда я ехал сюда, старая дама, которая утверждала, что Манхатан – это «царство тьмы», проклятое место и что пастора кто-то тут напугал до полусмерти.

Генри слушал меня со скептической миной на лице.

– Роберт, может тебе лучше пойти на прогулку не со мной, а с Лори? У вас одинаковые темы для бесед.

Я пожал плечами и вышел на улицу, чувствуя досаду, что затеял об этом разговор.

Утром мы втроем, вместе с Дэвидом, отправились в лес. Было решено идти через сад, так, как шел накануне Дэвид. Дом Линды Петерсон стоял в стороне от нашей улицы, за холмом. Когда мы проходили мимо него, во двор вышла миссис Петерсон. Она окликнула нас. Мы поздоровались, и Генри спросил, как продвигаются ее дела по продаже пряжи. Она ответила, что как раз позавчера отвозила заказ в Биллингтон. По дороге назад их дилижанс поломался, и поэтому домой она вернулась поздно ночью.

– А где Линда? – спросил Дэвид.

– Дома, конечно. А где же ей еще быть? – ответила миссис Петерсон, как ни в чем не бывало. – Позвать ее?

– Да нет, не надо. Потом…

Получалось, что матери Линды не было дома в тот вечер, и она ни о чем не знает. Попрощавшись, мы направились дальше в сад. При дневном свете я смог его, наконец-то, лучше разглядеть. Действительно, высокая железная ограда в некоторых местах была нарушена, сохранился только каменный бордюр, поросший мохом. Мы перешагнули через него в том месте, где указал Дэвид, и пошли к буковой аллее. Такого запустения, признаться, я не видел давно. Ветки деревьев, кусты все сплелось в какие-то непроходимые заросли. От когда-то широких дорожек остались еле заметные тропинки. То тут, то там дорогу преграждали лежащие на земле старые сухие сучья, а в одном месте даже целое дерево, поваленное ветром. Небольшой пруд был засыпан опавшей листвой. В конце аллеи виднелись темная крыша и башни особняка.

С большим трудом мы нашли место, где Линда свернула с дорожки. Нам с Генри совершенно не хотелось рвать себе одежду, пробираясь через терен, поэтому мы обогнули кусты и вышли на тропинку немного дальше. Чтобы попасть в лес, нам снова пришлось перебираться через бордюр, но уже с другой стороны сада.

Пока мы шли через лес, Дэвид припоминал подробности ночного путешествия. Ярко светило солнце, слышались птичьи трели. Даже не верилось, что здесь может быть что-то страшное. Рассказ Дэвида звучал совсем неправдоподобно на фоне благоухания цветов и трав, пения птиц и пляски солнечных бликов на нашей дорожке. Правда, иногда встречались мрачноватые участки леса. Там деревья росли кривыми, словно под бременем какой-то тяжести. Тонкие молодые клены прямо нависали над землей.

Незаметно разговор перешел на Линду.

– Миссис Петерсон с ней совсем не может справиться, – сказал Дэвид, – тогда как раньше Линда всегда беспрекословно ей подчинялась. Я не могу понять, что с ней случилось. Она стала по вечерам одна уходить куда-то из дома. Прихожу к ним, а Линды нет. Я как-то спросил у миссис Петерсон, почему она отпускает дочку так поздно одну. Она ответила: «Да разве ее удержишь?!» Отец у Линды умер семь лет назад, а мать всегда ее баловала…

– А как давно Линда так изменилась? – поинтересовался Генри, – быть может, это связано с каким-то событием?

– Примерно месяц назад. Как раз у Линды был день рождения, ей исполнилось пятнадцать. Было много гостей, устроили большой праздник, даже какие-то родственники из Биллингтона приехали. И вот вечером, в самый разгар праздника, Линда исчезла. Это заметили не сразу: подруги Линды были заняты какой-то игрой, мать развлекала гостей. Мне тогда пришлось рано уйти домой, я плохо себя чувствовал. И поэтому, когда обнаружили, что Линды нет, то все решили, что она пошла меня проводить и задержалась. Потом, чтобы избежать лишнего шума, миссис Петерсон объявила родственникам и подружкам, что Линда уже дома, но что она очень устала и легла спать. Но через час она всерьез заволновалась и, незаметно оставив гостей, прибежала к нам. Мы с ней обошли все окрестности, но Линды нигде не было…

Наутро, как ни в чем не бывало, она сама вернулась домой. Свое исчезновение Линда объяснила тем, что из-за чего-то обиделась на подруг и ушла во двор. Там она вдруг почувствовала себя усталой, присела под деревом отдохнуть, заснула и проспала до утра. С этого, пожалуй, все и началось. Хотя я совсем не верю ее рассказу. Миссис Петерсон, как мне кажется, знает правду, но мне они не хотят ничего говорить.

Мы приближались к болоту. Вместо сосен, дубов и кленов тут росли низенькие, чахлые ивы и ольха. Ветки кустарников так тесно переплелись между собой, что свернуть вправо или влево было невозможно. Вскоре мы вышли к восточному краю огромного болота. Лесная тропинка обрывалась не сразу, ее продолжением были несколько кочек, поросших травой. А дальше начиналась большая ровная полянка, как это могло показаться на первый взгляд. Но Генри объяснил мне, что на самом деле это и есть та страшная топь, где уже погибло много скота, и где прошлым летом утонул человек. За поляной виднелся берег острова, который местные жители называли Старым лесом. Добраться до него мы не видели никакой возможности, хотя от нас его отделяли какие-то сто метров. В нескольких местах на поляне чернела вода.

– Будь осторожен, – предупредил меня Генри, – если случайно сойдешь с тропинки, то можешь быстро увязнуть с головой. Не понимаю, как Дэвид мог здесь пройти. Насколько мне известно, после человека на болоте должны оставаться следы, заполненные водой. Здесь же ничего похожего я не вижу.

– Ну, может быть, я перешел топь где-нибудь в другом месте, я не помню, – пробормотал юноша.

– Я не думаю, что существует другая тропа, – невозмутимо ответил Генри. – Ну, тут больше нечего делать, нам пора возвращаться. Дорога длинная, и мы можем не успеть на ланч.

Мы повернули обратно. К ланчу мы действительно опоздали из-за того, что немного заблудились в лесу. Генри предложил мне пойти в трактир.

– Домой спешить уже нет никакого смысла, – сказал он, – Лори всегда готовит легкую еду к двенадцати часам, а потом ложится спать. Сейчас уже два. Если мы посягнем на ее священное право отдыха, то сами будем не рады. Она будет ворчать до вечера, и ужин у нее подгорит или не дожарится. Лучше навестим старушку Мэри.

Мы проводили Дэвида домой, и отправились в трактир, который был на соседней улице. Он представлял собой небольшое здание, выкрашенное в грязно-желтый цвет, и назывался «Сероглазая Мэри». Внутри на втором этаже находилось четыре комнаты для постояльцев, а на первом – зал с длинными столами вдоль стен. В дальнем углу горел камин. У стойки стояла женщина невероятной полноты с красным носом и грубыми чертами лица. На правом глазу у нее была черная повязка.

– Это хозяйка трактира, Мэри, – сообщил Генри, – трактир когда-то принадлежал ее мужу. Он назвал его в честь Мэри, так как, если верить слухам, в молодости она была даже немного симпатичной. Потом ее муж умер, ей в какой-то драке выбили глаз. Теперь этот трактир все зовут «Одноглазая Мэри».

Мы сели поближе к камину и заказали ростбиф с жареным картофелем, салат и бутылку портвейна. После пятичасовой прогулки у нас не на шутку разыгрался аппетит. Потом Генри вытащил из кармана трубку, набил ее табаком и закурил, погрузившись в какие-то свои мысли. Я от нечего делать принялся рассматривать трактир. Все здесь казалось очень старым и ветхим: и столы, и шкафчик с бутылками вина позади стойки. Над шкафчиком висело чучело кабаньей головы, уже изъеденное молью.

Близился вечер, и в трактир после дня, полного труда и забот, по одному, по два начали сходиться горожане. Они шумно приветствовали друг друга, усаживались небольшими компаниями за столы, слышались шутки и здоровый дружный смех. К нам никто не подсаживался и даже не пытался заговорить, хотя все мужчины обязательно здоровались с Генри и учтиво кивали головой мне.

Так же, как и мы, в стороне от общего веселья сидел еще один человек. Судя по одежде и манерам, это был какой-то богатый аристократ. На манжетах рубашки, выглядывавших из пиджака, сверкали брильянтовые запонки. А рядом с его столом стояла восхитительная трость в виде обвившейся вокруг дерева змеи. Ее позолоченная голова с изумрудными глазами служила набалдашником. Возраст приезжего определить было трудно, но, понаблюдав за ним некоторое время, я пришел к выводу, что ему не больше 40-45 лет, поскольку седины в его темных волосах не заметил. У него было гладко выбритое лицо, тонкий острый нос с горбинкой, живые черные глаза и огромный широкий лоб, свидетельствующий о незаурядном уме.

Трактирщица Мэри всячески пыталась ему угодить, и все время подсылала свою помощницу узнать, не надо ли чего-нибудь еще. Он улыбался девушке и отвечал:

– Большое спасибо, но пока ничего не нужно.

Произносил он это как-то странно, не так, как все То ли у него был небольшой акцент, то ли наречие, я не мог понять, в чем дело. «Наверное, он иностранец», – решил я.

Тем временем в трактир вошел очень высокий и худой мужчина с ружьем за плечом. Его встретили громкими возгласами.

– Джо, иди к нам, старик!

– Как охота, Джо?!

– Иди сюда, расскажи нам свою сказку про волка!

– Сейчас, ребята, дайте горло промочить, – ответил он.

– Одно другому не мешает. Эй, закажите кто-нибудь ему пива! А ты иди и садись с нами.

Джо уселся за столик, который занимала самая шумная компания, и несколькими глотками осушил поднесенную ему кружку.

– Ну, давай, рассказывай, – снова попросил его кто-то, и все засмеялись. – Джо, здесь есть такие, кто еще ни разу не слышал.

– Ты, Фрэнк, уже слышал, да и вы, ребята, тоже. Я не хочу больше рассказывать. Вы мне не верите, а только смеетесь.

– Джо, мы обещаем, что не будем смеяться, мы поверим всему, что бы ты ни сказал!

– Джо, я поверю, даже если ты скажешь, что у моей жены выросли рога! – воскликнул Фрэнк, и весь трактир опять разразился хохотом.

Джо обиженно махнул рукой и поднялся, чтобы уйти. Но его усадили обратно, принялись уговаривать, и он, наконец, согласился рассказывать.

– Когда-то, не очень давно, я охотился на зайцев. Джилли не сразу взяла след, нам пришлось зайти довольно далеко. Попался старый опытный русак, который заставил нас побегать. Распутывая его петли, мы минули три оврага и даже перешли вброд ручей. Вам всем известно, что я знаю лес, как свои пять пальцев, и никого и ничего не боюсь в лесу. А тут на меня что-то такое нашло… Все казалось, что случится какая-то неудача у меня…

Вот, идем мы, значит, идем, и вдруг Джилли остановилась, как вкопанная, и зарычала, а потом трусливо прижалась к моим ногам. Я поднял голову и в десяти шагах от себя увидел огромного – вот такого – волка, – Джо показал рукой выше стола. – Из раскрытой пасти клыки торчат; а глаза у него не желтые, как у всех волков, а, словно угли, горят красным огнем! Ей-богу! Он взглянул на меня, повернулся и прыгнул в кусты. Еще несколько секунд трещали ветки, потом все стихло… А на меня такой столбняк напал – ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Ну, потом потихоньку отпустило, и я бегом помчался домой. Вот и все… Дайте мне еще выпить, только чего-нибудь покрепче.

Насмерть перепуганная его историей девушка подала ему стакан виски.

– Да, Джо, мы тебе верим, – сказал Фрэнк и захихикал, – волк с красными глазами?!

– Да, а что?

– Ну, парень, ты все же ври, да не завирайся! Нет у нас в лесу ни волков, ни красных глаз!

Спор продолжался. Джо горячился, пытался что-то доказывать, а Фрэнк подтрунивал над ним и все время подливал ему виски. Все вокруг только посмеивались. Видимо, Джо считали здесь чудаком.

– А волк тебе ничего не сказал, Джо? – спрашивал Фрэнк.

– Ничего.

– А он не сказал тебе, что если ты будешь столько пить, то у тебя самого глаза будут красные в зеленую полоску?

– Да я не пил тогда ничего! И вообще я никогда не пью!

– Никогда?

– Никогда! Ну, по крайней мере, не напиваюсь так, как ты.

– Неужели? Ты хочешь сказать, что и сейчас ты трезв?

– Ну, конечно!

– Да ведь ты уже и встать из-за стола не можешь.

– Могу! – Джо действительно встал и, шатаясь, сделал несколько шагов.

– Фрэнк! – заорал он, – не шатай мне пол, это не честно!

– Ты просто пьян, Джо, и тогда ты был пьян, и волк тебе привиделся.

– Я тебе сейчас покажу, кто из нас пьян!

Генри дернул меня за рукав.

– Пошли, нам необязательно принимать участие в драке.

Только мы успели выбраться на улицу, послышался грохот опрокидываемых столов и крики. Тут же на крыльцо выбежала помощница Мэри и замахала нам рукой.

– Доктор Крон! Господа, подождите!

– Что случилось?

– Там одному джентльмену бутылкой голову разбили. Хозяйка просит вас, доктор, посмотреть его.

– Нет, нет, не надо беспокоить господина доктора, – с этими словами из трактира вышел так называемый «иностранец» с тростью. Он прижимал платок ко лбу. – Это всего лишь маленькая царапина.

– Позвольте, я все же взгляну, – попросил Генри.

Осмотрев лоб «иностранца», он удовлетворенно кивнул:

– Действительно, легкая царапинка. Даже кровь уже не идет.

– Большое спасибо, сэр. Так вы врач?

– Да. Генри Крон, всегда к вашим услугам. Мой друг – тоже доктор, – ответил Генри.

– Роберт Фрэдбер, – представился я.

– Я очень рад познакомится с вами. Мое имя – Ричард Бэтнуар, – ответил «иностранец», пожимая наши руки.

– Как? Ричард Бэтнуар? – в замешательстве произнес Генри.

– Да-да. А что такое? Хотя я понимаю, вы, вероятно, что-то слышали о моем прадеде, точнее о прапрадеде, которого звали так же, как и меня? Он, кажется, много натворил в вашем городе.

– Прошу меня извинить… Я действительно кое-что слышал о вашем прадедушке, и поэтому… э-э-э был несколько удивлен, – смущенно сказал мой друг.

Я поинтересовался, надолго ли он приехал.

– Посмотрю, как сложатся обстоятельства, – уклончиво ответил мистер Бэтнуар. – У меня здесь, если можно так выразиться, фамильное родовое гнездо. Мой прадед жил в особняке, что стоит возле леса. Вы, вероятно, знаете: вокруг него разбит огромный старый парк. Но я, конечно, не собираюсь там селиться. Ведь там все сейчас в ужасном состоянии.

– Позвольте узнать, где же вы остановились? – полюбопытствовал Генри.

– Пока что мне приходится жить в гостинице. Но я уже купил небольшой скромный домик в другом конце города (в нем, кажется, раньше жил пастор) и нанял рабочих, которые сделают ремонт…

– Сэр, Вы купили дом пастора? А если приедет новый? – невольно вырвалось у меня.

Мистер Бэтнуар как-то странно взглянул на меня и, усмехнувшись, уверенно произнес:

– Нет, нового вам пока не пришлют.

Мы шли втроем по направлению к нашему дому. «Иностранец» (который на поверку оказался чистым англичанином) решил нас проводить. По дороге он рассказывал нам о себе. Выяснилось, что он очень много путешествовал, занимался в основном изучением естественных наук: химии, астрономии и физиологии и охотой. Во Франции и в Германии он даже читал лекции в университетах.

– Значит, вы профессор? – спросил я, у меня всегда такое ученое звание вызывало особое уважение.

– Да. Но сейчас меня больше увлекает непосредственно анатомия. Я изучаю свойства человеческого мозга, его возможности. И, вы знаете, я прихожу к выводу, что они огромны. Хотя о большинстве из них человек даже не догадывается.

Я приготовился услышать нечто необычное и увлекательное, но мистер Бэтнуар вдруг стал сыпать какими-то совершенно мне незнакомыми терминами, и, как я не пытался разобраться, к своему стыду, ничего понять не смог. Генри предложил ему зайти к нам в гости. Профессор отказался, сославшись на то, что нужно посмотреть, как идет ремонт, но пообещал нагрянуть к нам завтра.

За ужином я спросил у Генри, что он знает о прадеде мистера Бэтнуара.

– О, это из того же семейства, что и наша знакомая – ведьма Мириам. Лори мне тут рассказывала о прошлом Манхатана. Когда-то давно здесь жил колдун с таким именем. (У Лори удивительная память на все услышанные в детстве сказки). Днем он жил, как обыкновенный человек, в своем замке, ну, в том особняке возле леса, а ночью творил свои черные дела. В общем, он делал золото, насылал бури, похищал местных красавиц, убивал тех, кто ему мешал, ну, и так далее. Даже, кажется, пожирал маленьких детей. Одним словом – всякая чепуха. А потом что-то случилось, по легенде, кто-то более могущественный его изгнал и разрушил его замок.

Ужин был закончен, Лори разливала чай. Генри сообщил ей о том, что завтра у нас будут гости, и отдавал указания по дому. Все было тихо, мирно и хорошо. Но тут я совершил огромную ошибку, за которую сразу же и поплатился. Я спросил:

– Чем мы завтра займемся? Ведь мистер Бэтнуар, я полагаю, придет только вечером.

Лори, протягивала в этот момент мне чай.

– Что?! – вскрикнула она и уронила чашку мне на ноги. – Что вы сказали? Мистер Бэтнуар? Мистер Бэтнуар завтра придет к нам, сюда?!

– Да, именно так, – мстительно ответил я, слава Богу, она успела добавить молоко и чай был не очень горячий.

– Лори! – громовым голосом произнес Генри, вставая, – еще одна подобная выходка – и я вас уволю!

– Я сама уволюсь и немедленно! Я не желаю больше и часа оставаться в этом доме! – закричала горничная. – Сперва ведьма, теперь этот дьявол! Нет, я больше не вынесу!

Генри явно не ожидал такого поворота событий.

– Лори, успокойтесь, – сказал он, но Лори не желала успокаиваться, – Лори, я пошутил, я не собираюсь вас увольнять.

– Я сейчас же ухожу отсюда!

– Лори, подождите.

– Нет! Вы не сможете помешать мне спасти свою душу!

Генри упер руки в бока, нахмурил брови и очень сурово взглянул на горничную сверху вниз.

– Лори, во-первых, это совсем не тот Бэтнуар. Того колдуна уже давным-давно нет на свете. Это его очень далекий родственник. Во-вторых, он только что вернулся из Германии, и он абсолютно не похож на нечистую силу. Это очень умный и образованный человек из высшего круга, он преподавал в двух университетах, он профессор.

Лори недоверчиво смотрела то на Генри, то на меня. Затем, обернувшись ко мне, спросила:

– Доктор Фрэдбер, это действительно не тот Бэтнуар?

– Конечно же, нет! – ответил я.

– Ну, ладно, тогда я останусь, – сказала горничная и, вздохнув, стала убирать осколки разбитой чашки.

Профессор как истинный джентльмен пришел ровно в семь часов вечера, как раз, когда мы обычно садились за стол. Лори постаралась, и ужин получился великолепный. Но у нее самой был такой испуганный вид, словно она ожидала, что мистер Бэтнуар в любую минуту может вскочить и сделать что-нибудь ужасное. Он, видимо, заметил это и, когда Лори подавала ему бокал с вином, сказал:

– Генри, какая у вас милая горничная.

Лори с удивлением взглянула на него, но он ответил ей обаятельной улыбкой. Тогда она покраснела и быстро вышла из комнаты.

– Извините, Генри, мне надо было разрядить обстановку, а то она чувствовала себя как-то неуверенно в моем присутствии.

После ужина мы попросили мистера Бэтнуара что-нибудь рассказать о своих путешествиях. Он достал старинную черную трубку с монограммами «Р. Б.», закурил и начал увлекательное повествование о своей поездке в Индию. О том, как он, молодой, с друзьями охотился в джунглях на тигров, как он заблудился, тяжело заболел, и его выхаживали в деревне, о том, как в него влюбилась молодая индианка.

– Моя молодость была сплошным любовным романом… Конечно, я уже не тот, а жаль! – произнес профессор, вздохнув.

В этот момент ангельский голос пропел:

– Доктор Крон, прикажете подавать чай?

Мы обернулись и увидели нимфу с подносом в руках. Брови Лори стали черными, как уголь, щеки нарумяненные (на мой взгляд, чересчур), с виска кокетливо спускалась завитая прядь, на шею она повязала голубой платок, а поднос держала, оттопырив левый мизинец.

– Да, пожалуй, несите, – ответил ей Генри.

Лори ушла и через минуту вернулась, неся на подносе три чашки, чайник, молочник и сладости. Первому она налила чай мистеру Бэтнуару и поставила перед ним блюдечко с печеньем. Как плавно она двигалась, как грациозно наклоняла голову, с каким почтением она протянула ему чашку!

– Благодарю, прелестная леди, – низким бархатным голосом сказал ей профессор.

В ответ она прощебетала:

– Может, что-нибудь еще, сэр?

– Спасибо, ничего. Мне не хочется вас утруждать.

Горничная повернулась, собираясь уходить.

– Лори, может, вы и нам нальете чай? – остановил ее Генри.

Лори ахнула, поспешно подала нам чай и вышла. Когда за ней закрылась дверь, мы все дружно рассмеялись.

***

Мистер Бэтнуар стал часто бывать у нас. Мы приглашали его с огромным удовольствием. Он был превосходным рассказчиком; кроме того, что он знал толк в охоте (как я уже говорил), он еще оказался и заядлым рыбаком. Мы несколько раз втроем ходили на речку ловить рыбу и пару раз на охоту. Причем мистеру Бэтнуару удалось подстрелить двух зайцев. Но больше всего мне нравилось сидеть вечерами в гостиной и слушать его рассказы о дальних странах и о приключениях, которые бывали с ним. Я удивлялся, сколько всего может выпасть на молодость одного человека. Честно говоря, в этом смысле я даже завидовал ему.

Профессор любил поспорить с нами по вопросам медицины. Он выдвигал какие-то совершенно невозможные теории, а мы пытались их опровергнуть и, надо признать, это не всегда получалось. Иногда мистер Бэтнуар посвящал нас в тайны астрономии и рассказывал о своих наблюдениях. Особенно его интересовала Луна. Он считал, что она оказывает какое-то влияние на все существующее на земле: на растения, на животных, на камни и даже на человека. Он говорил о том, что видел в телескоп в атмосфере Юпитера большое красное пятно непонятного происхождения, что Марс, при определенном его расположении относительно Земли и Солнца, похож на каплю крови.

Через две недели ремонт дома мистера Бэтнуара был закончен. Он заглянул к нам вечером, чтобы пригласить на обед. Мы с Генри согласились и только уже собрались идти, как Лори доложила о том, что к нам по срочному делу пришла миссис Вилингс, и что она чем-то очень встревожена. Мы втроем спустились в гостиную.

– Здравствуйте, миссис Вилингс. Что у вас произошло? – спросил Генри.

– Господа, доктор Крон, Дэвиду так плохо! Он весь горит, а я не знаю, что делать. У него такой жар!

– Что? Дэвид заболел? И когда же это случилось?

– Вчера. Он вчера вечером ушел в лес, а вернулся уже поздней ночью, весь в грязи. Сказал, что провалился на болоте. Я так испугалась за него!

– Как, Дэвид снова был ночью на болоте?! – воскликнул я в удивлении.

– Да, доктор Фрэдбер. А утром у него начался жар.

Мы пообещали профессору, что придем к нему сразу же, как только освободимся, и отправились к миссис Вилингс.

У Дэвида была сильная лихорадка. Генри дал ему лекарство и вышел из комнаты, чтобы поговорить с его матерью. Когда мы остались одни, я спросил у юноши:

– Дэвид, зачем же вы опять пошли ночью в лес, да еще и на болото?

– Я хотел найти ее.

– Кого? Линду?

– Нет… Мириам, – ответил он и отвернулся к стене.

Тут появился Генри, стал его осматривать, попытался тоже что-то выяснить, но Дэвид буркнул, что он не желает об этом говорить, и потом все время молчал.

– Ну, как там ваш больной? – поинтересовался профессор за обедом.

– Плохо, – мрачно ответил Генри, – лихорадка, к тому же еще и нервное расстройство.

Мы рассказали мистеру Бэтнуару про встречу Дэвида с ведьмой. Выслушав все, он удивленно присвистнул:

– Оказывается, и здесь, в вашей глуши, можно найти что-то необычное.

– А что еще вы думаете по этому поводу? – решил полюбопытствовать я. – Вы верите, что в лесу есть ведьма?

– Ну, я не знаю. Вполне возможно, что в лесу живет какая-нибудь одинокая старушка. Дэвид мог встретить ее, а потом ему померещилось, что у нее в руке нож.

– Но она совсем не старушка. Люди говорят, что Мириам молодая и красивая.

– Как интересно! – воскликнул профессор, и глаза его заблестели. – Но тогда я не понимаю, зачем молодой женщине, если только и в самом деле она не ведьма, жить в лесу.

Тут Генри не выдержал:

– О чем вы говорите?! Ладно, Роберт еще почти мальчишка, но вы, профессор, неужели вы можете всерьез говорить о существовании ведьм или какой-нибудь еще нечистой силы? Ведь современная наука это отрицает.

Мистер Бэтнуар откинулся на спинку кресла и расхохотался.

– О, дорогой мой Генри, вы хотите, чтобы я отрицал собственного прадедушку? Современная наука! Да она находится на уровне развития пятилетнего ребенка. Генри, не будьте сухарем! Завтра ночью мы втроем отправляемся в лес на свидание с прекрасной молодой ведьмой.

– Ночью?! – переспросил я.

– Да, мой друг, именно ночью. Мы найдем ее, приведем сюда и попросим продемонстрировать свои способности.

– Но профессор, это же ребячество. Да еще и ночью! – попытался воспротивиться Генри.

– Генри, если вы отказываетесь, значит, вы верите в ведьму и боитесь ее.

– Я ничего не боюсь, но это просто смешно!

– А раз не боитесь, значит, завтра в десять вечера я к вам зайду. Будьте готовы. Советую одеться потеплее и взять какую-нибудь еду. Договорились?

– Ну ладно, ладно. Хотя это и глупо, – согласился Генри, наконец.

Лори, узнав о предстоящем походе, пришла в ужас. Целый день она уговаривала нас одуматься и не совершать самой большой ошибки в своей жизни. Она всюду нас преследовала, вмешивалась во все наши занятия и твердила, что ведьма не потерпит такой наглости, что она или убьет нас троих там же, в лесу, или будет мстить потом. В конце – концов, она так надоела и мне, и Генри, что мы накричали на нее вдвоем, после чего она успокоилась, но наотрез отказалась собирать провизию нам на ночь, и Генри пришлось самому готовить бутерброды.

Вскоре пришел мистер Бэтнуар, и мы отправились в лес. Ночь была восхитительная. Я еще никогда не видел столько звезд на небе. В городе было удивительно тихо, пока мы шли по улице, не залаяла ни одна собака. Уважая чувства профессора, в этот раз мы не стали перелазить через ограду его сада, а обошли вокруг.

Та же странная тишина царила и в лесу. Даже ветер не колыхал верхушки деревьев. Мне показалось, что лес встречает нас как-то настороженно, словно не знает, что можно ожидать от поздних незваных гостей.

– Послушайте, – сказал профессор. – По-моему, нам совершенно незачем бродить в темноте по лесу, попадать в какие-нибудь ямы или овраги и ломать себе ноги. Я предлагаю расположиться на маленькой уютной полянке, которую во время нашей последней охоты я видел где-то неподалеку, разжечь костер и немного перекусить. Должен вам сообщить, что я захватил бутылочку превосходнейшего бренди. Ну, как, вы принимаете мое предложение?

– С огромным удовольствием, – ответил Генри.

Мистер Бэтнуар, как бывалый охотник, прекрасно ориентировался в лесу и ночью. С его помощью мы быстро нашли поляну. Профессор правильно определил, что посылать за хворостом для костра меня или Генри бесполезно – мы бы и хворост не нашли и сами бы заблудились. Поэтому он пошел один.

Наверное, мы ждали профессора совсем недолго, но мне тогда показалось, что прошел целый час. С каждой минутой мне все больше и больше становилось не по себе. Как назло, вспомнился рассказ Джо про встречу с волком. Я разговаривал с Генри и старался не смотреть на темные зловещие заросли кустарника за спиной. Вдруг со стороны, куда ушел профессор, через поляну пронесся порыв ветра с такой силой и быстротой, что могучие деревья страшно затрещали, а несколько тонких берез склонились до самой земли. Не прошло и трех секунд, как снова все стихло.

– Генри, что это? Откуда мог взяться такой ветер? – воскликнул я.

– Не знаю. Где же профессор?

– Эй, мистер Бэтнуар! Где вы?! – закричал я. Никакого ответа. В этот момент снова прошумел над нами сильный ветер, но уже, кажется, в обратном направлении.

– Мистер Бэтнуар! – снова крикнул я.

Наконец послышался его голос:

– Сейчас иду! – и он появился на поляне с охапкой хвороста.

– Почему вы раньше не отвечали? У вас все в порядке? – спросил Генри.

– Все хорошо, друзья. Но какой был ветер! Какой ветер, а? Ну-ка, помогите мне: там, сразу за теми кустами еще несколько огромных сучьев лежит. Я не смог все сразу принести.

За всю ночь ветра больше не было. Мы сидели у костра, пили бренди и ели холодную ветчину с хлебом и сыром. Лес вокруг снова стал тихим и торжественным.

– Посмотрите, какие яркие сегодня звезды! – произнес профессор, набивая трубку. – Они мне напомнили великолепную ночь, которую когда-то я провел в Персии. В саду великого шаха Музаффер-Эддина цвели фруктовые деревья, журчали фонтаны, и воды их сверкали отражением, быть может, вот этих самых звезд. Воздух был полон благоуханием тысячи роз… А для меня пела и танцевала одна из прекраснейших наложниц шаха.

– Подождите, вы были знакомы с персидским шахом?! – воскликнул я.

– Да, благодаря моему прадеду. Он помог отцу Музаффер-Эддина: раскрыл заговор его министров и отравил их всех вместе с главным визирем. Поэтому шах меня принял как дорогого гостя и даже подарил мне одну красавицу из своего гарема.

Генри презрительно передернул плечами. Мистер Бэтнуар этого не заметил и продолжил рассказ о прекрасной персиянке с глазами дикой серны, о том, как она влюбилась в него без памяти, и он увез ее из дворца шаха. Закончил он предложением поднять бокалы за самое драгоценное, что есть на земле – за женщин. Мы выпили, но без особого энтузиазма. Я, видимо, еще мало знал жизнь, чтобы согласиться, что вот эти в основном глупые, болтливые, надоедливые, хотя и симпатичные существа – самое драгоценное на земле. Генри вообще презирал женщин.

– Не понимаю, как вы работали в университетах, ведь преподавание – дело серьезное, – пробормотал он.

Профессор засмеялся.

– А как вы думаете, Генри, почему меня оттуда уволили? Ах, эти юные студентки! Они смотрели на меня с обожанием и верили каждому моему слову, – и профессор снова пустился в воспоминания.

Когда мы покинули лес, уже рассветало. Никакой ведьмы мы, разумеется, не встретили. Простившись с мистером Бэтнуаром, мы пошли домой.

– Роберт, какое у тебя впечатление о профессоре? – спросил меня Генри.

– А что такое?

– Мне он уже порядком надоел со своим стадом влюбленных в него индианок, персиянок и юных студенток… По-моему, в нем есть что-то непорядочное, несмотря на всю его ученость и могучий интеллект.

Мы постучали в дверь. Лори открыла нам и радостно воскликнула:

– О, вы живы! Вы вернулись! А… мистер Бэтнуар не с вами? Он не захотел у нас позавтракать? Как жаль!

– Тьфу, будь ему неладно! Как же все-таки он умеет нравиться женщинам, этот черт! – выругался Генри.

III глава

После той ночи профессор долго не заходил к нам. У Генри было много работы, и поскольку мне тоже нужна была хоть какая-то практика, то на несложные случаи он отправлял меня. Поначалу многие были недовольны этим и обижались, что «доктор Крон» сам не хочет к ним ходить, а посылает своего помощника. Но вскоре и меня всюду стали принимать с радушием.

В городе все было спокойно, ничего особенного не происходило. Вот только Дэвид Виллингс никак не мог поправиться. Миссис Вилингс попросила снова посмотреть его. Но в тот день, когда мы собирались навестить Дэвида, Генри вдруг срочно позвали к тяжело больной женщине, и мне пришлось идти одному. Мать Дэвида я встретил во дворе. Она очень мне обрадовалась и сразу повела в дом.

– Как хорошо, что именно вы пришли, доктор Фрэдбер! Вы должны как-то ему помочь. Вы же с ним одного возраста, может быть, вы сможете его понять, может, вам он доверится и скажет, что с ним такое. Он вроде бы и выздоровел, жара нет, – сообщала миссис Вилингс шепотом, так как мы уже находились в коридоре, – но он что-то такой бледный, так похудел! Он почти никуда не ходит, выйдет только вечером воздухом подышать чуть-чуть, на полчасика, и все. Сидит целыми днями в своей комнате, ничего не делает. А то, бывает, даже лежит, отвернувшись к стене, на кровати. Он постоянно такой грустный, мрачный. Представляете, он уже три недели совсем скрипку в руки не брал. Вам это ни о чем не говорит, но я – то знаю! Он с ней раньше не расставался, она ему как невеста была. А теперь… Ну, идите к нему, поговорите с ним.

Когда я вошел в комнату, Дэвид сидел на кровати, подперев рукой голову, и смотрел в пол. Обстановка была довольно скромной. Потертая старая мебель: шкаф, стол, стул, полочка с книгами, на стене – маленькая картина с осенним пейзажем. Над кроватью висела скрипка. Я слышал, что отец Дэвида много пил и почти все время проводил в трактире. Семья бедствовала.

Я осмотрел Дэвида, спросил о здоровье. Он ответил, что чувствует себя хорошо, и попросил передать матери, что с ним все в порядке. Я видел, что, хотя он и рад мне, но хочет все же, чтобы я поскорее ушел. Выглядел он плохо. На похудевшем осунувшемся лице не было ни кровинки, только лихорадочно блестели глаза. Что-то мучило его и не давало покоя.

Я осторожно начал расспрашивать, отчего у него такое плохое настроение? Почему он никуда не выходит? Упомянул как бы невзначай, что на днях встретил Линду на площади (хотя на самом деле это была неправда). Он ответил, что не хочет больше ничего слышать о ней.

– Ну, возможно, пройдет какое-то время.., – начал было я.

Но Дэвид вдруг вскочил и закричал на меня:

– Что вы все пристали ко мне?! Что вам всем от меня надо?! Уходите, оставьте меня, наконец!

Я не заставил себя просить дважды и вышел, пожав плечами. «Действительно, у бедняги нервное расстройство или еще хуже – умопомрачение. Прав был Генри», – думал я. Только я успел немного отойти от их дома, как Дэвид догнал меня.

– Доктор Фрэдбер, подождите! Простите меня, я не хотел вас обидеть. Я совсем не соображаю, что делаю и что говорю. Мне сейчас очень плохо…

– Ладно, я не обиделся… Дэвид, с вами действительно что-то происходит. Я хотел бы помочь вам, но ведь вы мне ничего не рассказали.

– Мне сложно это объяснить, но я попробую… Может, вернемся ко мне, посреди улицы как-то неудобно разговаривать, – предложил он.

Я согласился, и мы снова пошли в его комнату. Дэвид сел на кровать, кивнул мне на стул рядом, помолчал, собираясь с мыслями.

– Что там мама обо мне говорила? – спросил он.

– Что вы очень изменились.

– Да, так оно и есть.

– В чем же причина? Что с вами случилось?

– Я и сам толком не знаю, доктор Фрэдбер. Понимаете, после того случая в лесу я не нахожу себе места. У меня часто возникает ощущение, словно я забыл что-то важное, упустил, потерял… А вспомнить никак не могу.

Я похлопал Дэвида по плечу.

– Ну, друг мой, неужели вы до сих пор находитесь под впечатлением от этой встречи?! Прошел целый месяц, давно уже надо было взять себя в руки и перестать о ней думать.

Он покачал головой.

– Нет, я не могу не думать. Взгляд Мириам я, наверное, буду помнить всю жизнь… Меня даже как-то тянет в лес, к ней. Мне хочется, чтобы она еще раз на меня так посмотрела. И страшно, и тянет… Вечером, в темноте она мне часто мерещится. Вы будете смеяться, но я уверен, что она заколдовала меня, какое-то заклятье наложила… и, скорее всего, я скоро умру.

– Да что вы?! Это же глупости, бабьи сказки! Дэвид, не смейте так говорить! Вы же умный человек, как вы можете верить в эту чушь?! – воскликнул я.

Дэвид грустно улыбнулся.

– Сперва я тоже пытался себя в этом убедить. Не помогает… Да и чувствую я себя действительно неважно. В груди как будто огнем печет, а вот здесь, слева, порой даже сильно болит, – он показал туда, где находится сердце. – Раньше такого никогда не было, вот почему я решил, что скоро мне придет конец.

– Да нет же, Дэвид! У многих людей болит сердце, но это еще не значит, что они должны умереть. Будете принимать лекарства, и все пройдет.

– Хорошо, если бы так. Только, прошу вас, ничего не говорите мистеру Крону о моих опасениях, а то он меня засмеет. И моей матери лучше поменьше об этом знать.

– Не волнуйтесь, я никому не скажу. Хорошо, что вы доверились мне. Может быть, я что-то еще могу для вас сделать?

– Да, наверное, – Дэвид замялся в нерешительности. – Мне, право, неловко Вы знаете, я сказал, что не хочу ничего слышать о Линде, потому что на самом деле мне очень нужно кое-что о ней узнать… Линда продолжает с кем-то встречаться в лесу. Я следил за ней целую неделю, и каждый вечер она куда-то уходила по той же тропинке, что и тогда. Я уже боюсь за нее. Почему они прячутся от всех? Почему они видятся ночью? Я не могу ничего понять, иногда такие мысли лезут в голову… Но нет, Линда не такая! Она не способна на это. И главное, ее мать разрешает ей ходить, а уж миссис Петерсон не допустит чего-то плохого. Но все это очень странно…

Мне кажется, что Линда попала в какую-то беду, вот только в какую? Самому мне этого не узнать, порой я думаю, что именно от меня они скрываются… Но я должен ей помочь, может быть, даже спасти ее! Доктор Фрэдбер, прошу вас, поговорите с миссис Петерсон. А лучше – сделайте это вместе с доктором Кроном, она его очень уважает. Может, вам удастся выяснить, в чем дело!

Я пообещал Дэвиду все разузнать, и мы простились. Генри дома не было. Я отправился на кухню в поисках Лори или чего-нибудь съестного, но ни того, ни другого не обнаружил. Из комнаты Лори доносился богатырский храп. Пользуясь нашим отсутствием, горничная решила вздремнуть, а мне, как назло, захотелось есть. Немного подумав, я пошел в трактир.

Там еще было совсем пусто. Мери занималась подсчетом прибыли. Я заказал себе пару сэндвичей и пиво и уселся один за длинный стол, продолжая думать о Дэвиде и Линде. Вскоре в трактир зашел Джо. Мне было скучно, и я обрадовался возможности поговорить с ним. Я пригласил его выпить по стаканчику вина.

– Извините, доктор Фрэдбер, но я спешу, а кроме того, я совсем теперь не пью ничего такого…даже вино.

Он попросил Мери зажарить ему к вечеру зайца, которого он убил, взял ветчину с хлебом и ушел.

– Прямо как одержимый стал, – сказала Мери, унося зайца на кухню.

Когда она вернулась, я спросил:

– А что с Джо случилось?

– Ну, вы помните, он рассказывал, что ему волк в лесу привиделся?

– И что дальше?

– Так все решили, что Джо врет, посмеялись над ним. А он ведь такой гордый, что просто ужас! Он обиделся и задумал убить того волка и притащить сюда, чтобы все поверили. Вот и ходит целый день теперь по лесу, выслеживает его.

– Джо – отчаянный парень. Я бы не решился в одиночку охотиться на волка, – признался я.

Мери посмотрела на меня своим единственным глазом, как на полного идиота, и сказала:

– Так его же нету, доктор Фрэдбер. А вы что, всему поверили? Ну, надо же! Ха-ха-ха! – она хрипло засмеялась. – А еще ученый!

Я почувствовал себя довольно глупо и ушел домой.

Генри вернулся поздно, уставший. За ужином я передал ему просьбу Дэвида. Генри недовольно пожал плечами.

– У меня столько работы, а я должен выяснять, за кем там бегает эта вертихвостка. Как будто мне делать больше нечего! – сказал он, но, помолчав, добавил, – а впрочем, ладно. Дэвид все-таки хороший парень; раз он так страдает, надо ему помочь.

Перед сном я вдруг сообразил, что за месяц пребывания в Манхатане я еще ни разу не написал письмо родным. Мне стало стыдно, и я немедленно взялся исправлять свое упущение. Мама вместе с моей старшей сестрой и ее семьей жили в небольшом селении близ Йоркшира. Там прошло мое детство. Будучи студентом, я любил приезжать туда на каникулы и часами бродил по окрестным лугам и рощам, вспоминая своих друзей, наши игры и шалости.

Пришла Лори и принесла еще свечей.

– Вы письмо пишете, мистер Фрэдбер? – спросила она, заглядывая мне через плечо. – Наверное, своей невесте?

– У меня нет невесты. Я пишу маме и сестре.

– Нет невесты?! – переспросила Лори с удивлением. – Быть не может!

– Почему это не может?

– Ой, ну как же! Чтобы у такого умного, видного молодого человека и не было невесты! Не могу в это поверить! Или вы приехали в Манхатан за невестами?!

– Лори, я приехал сюда работать.

Она почему-то радостно засмеялась и ушла. Да, странная у Генри горничная.

Вскоре как раз подвернулся удобный случай зайти к миссис Петерсон. Дверь нам открыла Линда. Она совсем не была красавицей, но я понял, чем она так нравилась Дэвиду. Несмотря на свои пятнадцать лет, она была похожа на милую маленькую девочку, этакий нежный цветочек. Ее широко распахнутые, почти синие глаза еще смотрели на мир с ожиданием чуда. Тоненькие брови часто взлетали вверх от удивления. К небу устремлялся и кончик маленького аккуратного носа. Она приветливо улыбнулась, и на ее щеках появились симпатичные ямочки.

Мы прошли в дом. Сперва мы долго разговаривали на общие темы: о погоде, о новостях из Биллингтона. Перейти к ночным похождениям Линды оказалось очень сложно, так как сама она сидела рядом и что-то вышивала. Да и миссис Петерсон явно тяготило наше присутствие. Кажется, мы оторвали ее от дел. Наконец, Генри, как бы между прочим, сказал:

– Мне нужно в Биллингтон съездить, а я никак не могу вырваться: у меня сейчас есть несколько «тяжелых» пациентов, кроме того, Дэвид Виллингс в ужасном состоянии.

Рука Линды так и замерла над вышивкой.

– Что? Дэвид?! Что с ним такое? – воскликнула миссис Петерсон.

В ответ Генри назвал по-латыни одну из форм нервного расстройства. Как он, должно быть, и рассчитывал, это произвело сильное впечатление на дам.

– О, Боже! Бедный мальчик! Но что это значит? Это опасно? – разволновалась миссис Петерсон, видевшая в Дэвиде будущего зятя.

– Я пока не могу судить, насколько болезнь опасна, но сейчас он очень плох, – трагическим тоном произнес мой друг.

Его уловка удалась. Миссис Петерсон прямо с лица спала и накинулась на дочь.

– Линда, почему же ты мне ничего не рассказывала?

– Я не знала, что он болен, – чуть слышно отозвалась та.

– Как – не знала? Как ты могла такое не знать?! Что у вас произошло?

Линда покраснела и укоризненно взглянула на мать, видимо, ей не хотелось обсуждать размолвку с Дэвидом при посторонних. Воцарилось неловкое молчание. Немного помявшись, она произнесла, обращаясь к нам:

– Здесь так душно. Извините, мне хочется выйти подышать свежим воздухом.

– Куда ты? – насторожилась миссис Петерсон.

– Я немного прогуляюсь.

– Линда, останься! Я запрещаю тебе, слышишь?

– Я постараюсь вернуться пораньше. Еще раз извините, – кивнув нам, девушка выбежала на улицу.

Мы с Генри переглянулись. Пора было переходить к делу. Наверняка Линда снова пошла в лес.

– Миссис Петерсон, – начал мой друг, – наш визит к вам имеет еще одну цель. Мы хотим выполнить обещание, которое дали Дэвиду. Он действительно серьезно болен, он на грани психического расстройства. В ваших силах ему помочь. Вопрос очень деликатный Но ведь вы не откажете ему в помощи, правда?

– Нет, нет! Для него я все готова сделать.

– Так вот, Дэвид любит вашу дочь. Он попросил доктора Фрэдбера поговорить с вами. Он волнуется за нее, подозревает, что Линда попала в какую-то беду, и не может стерпеть, что от него все скрывают. Он знает, что Линда каждый вечер с кем-то встречается в лесу. Хотя он очень переживает из-за этого, но, мне кажется, будет лучше рассказать Дэвиду всю правду, какой бы она не была.

Миссис Петерсон молчала, глядя в пол. Ее волнение выдавало то, как она комкала в руках платок. Я пришел на выручку Генри.

– Миссис Петерсон, простите нас, пожалуйста, что мы затрагиваем вопросы, совершенно нас не касающиеся. Смею вас заверить, что нами движет не праздное любопытство, и сами мы никогда не решились бы говорить об этом. Но нас обязывает профессия доктора, а кроме того, я действительно обещал Дэвиду помочь… Еще раз простите, что мы вмешиваемся не в свое дело, но я тоже думаю, что он заслуживает более честного отношения. Пусть Линда разлюбила его, пусть она бегает на свидание с другим парнем, но Дэвид вправе знать это…

– Ох, да если бы она ходила в лес к какому-нибудь парню! Нет, все не так! – не выдержала мать. – Во всем виновата Мириам, она украла у меня дочь! Из-за нее все мои беды!

Услышав это, Генри досадливо поморщился.

– Не кривитесь так, доктор Крон. Я знаю, что вы не верите в ведьму, но я сама ее видела вот здесь, в своем дворе! Она сделала так, что Линда приходит к ней в лес каждый вечер. И с каждым разом она околдовывает мою несчастную девочку все больше и больше. До того приворожила, что ей уже эта нечисть дороже родной матери стала! – со слезами в голосе воскликнула миссис Петерсон. – Обычно они видятся где-то далеко в лесу, а один раз Мириам сама пришла сюда. Не знаю, что ей надо было… Линда как раз ушла к подружке… Ну, думаю, сейчас ты у меня получишь! На стене в другой комнате висит ружье моего мужа. Я его схватила, выскочила на крыльцо, а ведьмы уже и нет. Словно в воздухе растворилась! Я-то ее не боюсь. Линда не позволит причинить мне зло… Хотя ружьем эту нечисть все равно не возьмешь…

Мы с Генри до того были потрясены услышанным, что и не знали, что сказать. Миссис Петерсон тяжело вздохнула:

– Ну, можете мне не верить, – воля ваша. А для меня это настоящее горе! Вот так, бывает, жду Линду ночью, не сплю и думаю: «Вернется она домой, или я ее уже навсегда потеряла?» А как придет часа в два ночи (сама не своя, глаза сверкают не хуже, чем у ведьмы), ничего не рассказывает, отмахнется от меня и идет спать. И не удержишь ведь! Говорит мне: «Мама, мне так плохо, если я какой-то день не вижу ее. Не запрещай мне ходить к Мириам, я без нее не могу!» И правда, однажды я два дня держала ее взаперти дома, не пускала в лес, так у нее ни с того, ни с сего жар начался. Пришлось отпустить.

– Но зачем Линда нужна Мириам? – спросил я.

– Не знаю, почему она мою дочку выбрала, доктор Фрэдбер. Она ей что-то такое рассказывает, проклятая. Своему нечистому ремеслу пытается научить. Хочет сбить со светлой дороги, от Бога увести, со мной разлучить! Я прямо не знаю, что мне делать, – и миссис Петерсон разрыдалась.

Генри налил ей из графина стакан воды. Бедная женщина никак не могла успокоиться.

– Ведь одна она у меня, никого больше нет! Если Мириам когда-нибудь заберет у меня дочку, я просто умру от горя, а если сделает из нее ведьму – от стыда… Вот, я вам все рассказала. Вы – умные, образованные люди, скажите, что мне делать? Как мне вернуть дочь?

Наступила пауза. Мы молчали. Я совсем не представлял, что можно ей посоветовать, и чем мы можем ей помочь.

– Миссис Петерсон, мы обязательно постараемся что-нибудь сделать для вас, – уверенно сказал Генри.

Когда мы возвращались домой, я спросил у него:

– Зачем ты так ее обнадежил? Думаю, что вряд ли мы сумеем хоть что-то придумать. Медицина здесь ничем не поможет.

– Наоборот, только медицина и может помочь, – бодро ответил он. – Мы с тобой, правда, психикой человека никогда не занимались, но попробовать всегда стоит – вдруг да вылечим.

– Что? От чего «вылечим»? Неужели ты считаешь, что и Линда, и миссис Петерсон, и Дэвид – сумасшедшие, а ведьма – плод их больного воображения?! Ты что, до сих пор не веришь, что Мириам существует?

– Тише, не надо кричать на всю улицу. Об этом никто не должен знать. Я вовсе не считаю их сумасшедшими, но, вероятно, в психике Линды и Дэвида все же имеется некоторый изъян, благодаря чему женщина, которая (так и быть, поверю) живет в лесу, может на них влиять. Но, конечно же, она никакая не ведьма.

Половину следующего дня мы с Генри посвятили чтению медицинских книг. Он просматривал описание нервных расстройств, помешательств, галлюцинаций, а я отыскал сборник статей разных ученых о гипнозе. Потом мы до хрипоты спорили о том, больна Линда или нет. Это ни к чему не привело. Лори все время нам очень мешала. Нельзя было допустить, чтобы она узнала, что Линда имеет какие-то отношения с Мириам. Генри услал горничную за продуктами, дал ей много поручений. Но хотя ее почти не было дома во время нашего спора, она каким-то образом учуяла, что мы говорили о ведьме. Лори сделала нам «последнее предупреждение»:

– Если вы будете вмешиваться в дела нечистой силы, то она уничтожит и вас, и ваш дом, и меня заодно. Вам не жаль своих жизней, так подумайте обо мне! Прошу вас, оставьте Мириам в покое, иначе хлопот не оберетесь.

Как оказалось потом, Лори была отчасти права. Хлопоты начались в тот же день. Но об этом чуть позже. Чтобы избавиться от Лори, мы решили выйти погулять, надеясь, что свежий воздух поможет нам найти хоть какой-нибудь ответ на эту загадку.

Мы дошли до места пересечения нашей улицы с небольшим узеньким переулком, в конце которого стоял дом священника, где сейчас жил мистер Бэтнуар. Мне пришло на ум посоветоваться с профессором по поводу Линды. Он когда-то говорил, что изучает свойства человеческого мозга. Нам бы это могло пригодиться. Генри одобрил мою идею, и мы отправились к мистеру Бэтнуару.

Наверное, следует сказать пару слов о его нынешнем жилище. Бывший простой двухэтажный дом пастора основательно преобразился. Бэтнуар обновил крыльцо, пристроил четыре башенных комнаты по углам и заложил кирпичами несколько окон, так что получились большие темные залы. Он объяснил нам, что темные помещения ему нужны для «кое-каких химических экспериментов», а башни – для наблюдения за звездами.

Профессора дома не оказалось, нам никто не открыл. Одной из его странностей было то, что он совсем не держал прислуги. Генри как-то поинтересовался, почему он не наймет кого-нибудь, кто бы готовил и убирал в таком большом доме.

– Тратить время и силы на ежедневные ссоры с горничной? Ну, нет, этого мне еще не хватало! – шутя, отвечал мистер Бэтнуар. – Кроме того, мое меню включает много блюд из восточной кухни, а здесь никто не умеет их готовить. Но не волнуйтесь, друзья, у меня всегда найдется, чем вас угостить.

Мы с Генри спустились к реке, и город остался у нас за спиной. Надвигались сумерки. Мягким покрывалом они окутывали холмы, касались уже темной воды и островков ряски у берега. Ветер о чем-то перешептывался с камышами. Неподалеку, сидя на перилах деревянного моста, тихонько посвистывала маленькая серая птичка.

Мы немного побродили и повернули домой. На улице о чем-то встревожено говорили соседки. Среди них была и наша Лори.

– Похоже, сегодня вместо ужина она будет угощать нас свежей сплетней, – шепнул мне Генри.

Увидев нас, горничная крикнула:

– Одну минутку, господа! Я сейчас!

Она действительно явилась вскоре после нашего прихода.

– Вы не представляете, господа, что рассказывала миссис Хилл! Это такой ужас! – затараторила она с порога.

– Лори, а в котором часу у нас обед? – поинтересовался Генри.

– О, простите. Через полчаса он будет готов, – и горничная побежала на кухню.

За обедом она сообщила нам, что миссис Хилл с мужем и еще несколько горожан ночью слышали, как в лесу выл волк.

– А может, это была бездомная собака? – предположил Генри.

– Ну, что вы, доктор Крон! Мистер Хилл десять лет охотился на волков в лесах Шотландии, уж он-то знает.

– В таком случае, Джо говорил правду, он действительно видел волка, – сказал я.

– Может быть, – ответил Генри, – но откуда он мог взяться здесь? Как вы думаете, Лори, ведь всех волков у нас давно перебили?

– Я не знаю, откуда он взялся.

– Как? И вы не считаете, что это страшная ведьма Мириам превратилась в волка, чтобы по ночам красть детей?

– Конечно, нет. Она тут ни при чем.

– Неужели?! Ну, Лори, вы стоите на пути к прогрессу!

– Где я стою? Я что-то не понимаю вас, доктор Крон… Раньше в нашем лесу и волки водились, и ведьма уже тогда была. Так, они сами по себе, а она – сама по себе. Мириам никогда в волка не превращалась.

– Как же Мириам жила в лесу, когда там были волки? – изумился я.

– А что ей сделается? Ее ни птица, ни зверь тронуть не смеют. Вот такая она.

– Да, Лори. Вы прямо справочник по нечистой силе – все знаете, – засмеялся Генри.

Разговор перешел на охоту. Ужин был окончен. Генри набил трубку и стал рассказывать, как его отец охотился на лисиц.

Погода резко изменилась. Вечер выдался совсем холодный. Мы пересели в кресла поближе к камину. Лори убрала со стола и тоже пришла послушать, все время спрашивая значение охотничьих терминов, ахая и удивляясь. У нас в доме было необыкновенно спокойно и уютно. Тихонько потрескивали дрова в камине. Я поймал себя на мысли, что этот покой кажется мне подозрительным, словно затишье перед бурей. И я не обманулся.

Около десяти вечера в дверь постучали. Лори пошла открывать.

– Ну вот, – недовольно пробурчал Генри, – целый день все были здоровы, а на ночь глядя я кому-то понадобился.

Он со вздохом поднялся и начал одеваться.

– Лори, кто там? – крикнул он в коридор, – Пусть проходят сюда, я сейчас буду готов!

В гостиной никто не появился, и Лори почему-то не ответила.

– Странно, кто бы это мог быть. Роберт, ты со мной пойдешь?

– Пожалуй, нет, – мне не хотелось из теплой комнаты выходить на улицу. Я с грустью подумал о том времени, когда всерьез начну работать, и мне придется в любую погоду, в любое время суток по первому зову отправляться из дома кого-нибудь лечить.

– Лори, кто пришел?! – снова крикнул Генри.

Молчание. Мы переглянулись и поспешили в коридор. Лори лежала на полу около открытой двери. Она была в глубоком обмороке. Мы перенесли ее на диван и с трудом привели в чувство. Горничная со страхом огляделась и стала неистово креститься. Мне показалось, что она сошла с ума.

– Что случилось? – спросил я.

Лори посмотрела на меня и вдруг заревела, как ребенок.

– Она! Она здесь! – проговорила горничная сквозь рыдания. – Я же предупреждала вас!

Мы ничего не могли понять. Через десять минут нам все же удалось ее успокоить и добиться более – менее связного рассказа о происшедшем. Лори открыла дверь и увидела женщину в черном плаще. Большой капюшон закрывал ее лицо, и Лори с самого начала испугалась. Поэтому, когда женщина попросила приютить ее на одну ночь, так как она пришла издалека, Лори ответила: «Извините, но у нас нет свободной комнаты». Тут ветер распахнул полы плаща незнакомки, и горничной показалось, что у той платье расшито золотом, а на поясе – кинжал в ножнах с золотой рукояткой, украшенной драгоценными камнями. Женщина, якобы, сказала:

– Так-то ты, Лори, гостей встречаешь, – и собиралась откинуть капюшон, но Лори от страха потеряла сознание.

Мы с Генри начали подтрунивать над ней.

– Как жаль, Лори, что вы ее не пустили. Вдруг это была какая-нибудь знатная дама, может быть, даже графиня или баронесса, – предположил я.

– Нет, возразил Генри, – судя по платью, наверное, сама английская королева решила посмотреть, как живут ее подданные.

– Вы что, ничего не поняли?! – воскликнула горничная. – Вы не догадываетесь, почему я упала в обморок?

– Нет, и не представляем, – ответили мы, – разъясните нам, пожалуйста, будет очень интересно послушать.

– Да ведь это была Мириам! Я испугалась, что она убьет меня своим взглядом. Это она, точно!

– Ах, вот оно что! И как это, Роберт, мы не догадались, в самом деле? Ну, конечно же, Мириам! – издевательским тоном произнес Генри. – Кто же еще, кроме нее, мог бы довести нашу бедную Лори до обморока!

– Вы мне не верите?! – удивилась горничная.

– Конечно, нет.

– Но ведь кто-то же приходил! Вы сами слышали стук в дверь. И потом, не зря же я потеряла сознание, что-то страшное, значит, все-таки было!

– Лори, если вы не забудете эти глупые сказки, то скоро от каждой тени будете шарахаться. Вероятно, какая-то женщина действительно искала ночлег, а вы смутили ее своим обмороком, и она ушла – вот и все.

– Но подумайте сами, господа, почему она пошла не в трактир, а именно к нам?

Генри замолчал, не зная, что ответить.

– А может быть, ей одновременно понадобились и ночлег, и помощь доктора, – нашелся я.

Лори тяжело вздохнула и укоризненно посмотрела на нас.

– Вам хорошо, господа, вы ученые, для вас ведьма не существует, но я же не такая, мне страшно, – жалобно проговорила она. – Ведь если это все-таки была Мириам, то она не ушла, она зашла в наш дом! Она где-то здесь!

– Лори, не выдумывайте!

– Но я боюсь, доктор Крон! Я теперь не буду спать всю ночь. Мне даже страшно в свою комнату заходить.

– Лори, дорогая, мы проведем вас до вашей комнаты, чтобы с вами ничего не случилось. Доктор Крон даст вам снотворного, и вы прекрасно заснете, – ласково сказал я.

Мне вдруг стало жаль ее. Она столько натерпелась за вечер, что без успокоительного и впрямь может не заснуть.

Часы в гостиной пробили одиннадцать. Мы с Генри проводили Лори и отправились в свои комнаты на второй этаж. Должен сказать, что она, благодаря снотворному, спала лучше всех в эту ночь. Генри утром признался, что вообще не мог сомкнуть глаз ни на минуту. А со мной происходили странные вещи. Конечно, на такие пустяки не стоит обращать внимания. Я поначалу так и делал. Но теперь, учитывая дальнейший ход событий и всю чертовщину, что творилась в нашем доме больше недели после визита незнакомки, мне кажется, нужно упомянуть и о таких мелочах.

Полночи мне никак не удавалось уснуть, все что-то мешало. Сперва ветер все время распахивал форточку, и она громко стучала об стену. Когда я закрыл ее на задвижку и снова улегся в кровать, вдруг упал стул, на котором я аккуратно развесил свою одежду. Я удивился, убрал одежду в шкаф, стул прислонил к стене, чтоб ему некуда было падать, и в третий раз лег спать. Но не тут-то было. Сон не шел ко мне. Я ворочался с боку на бок, мысленно считал слонов, идущих по полю, овец, прыгающих через забор. Словом, испробовал все известные способы «засыпания», но ничего не получалось.

Вдруг, когда я лежал, уткнувши нос в подушку, мне показалось, что кто-то прикоснулся к моей голове, а потом я почувствовал на шее что-то холодное. Я так и подскочил. Но тут же мне стало стыдно за свой испуг. «Должно быть, померещилось», – подумал я и специально, чтоб доказать себе, какой я бесстрашный и здравомыслящий, снова лег в то же положение. Через некоторое время я ясно ощутил на своем затылке чью-то ладонь. Я рванулся и швырнул подушку в темноту… Подушка упала на пол… Тихо… Никого нет…

Мой взгляд упал на противоположную стену, и я ахнул. Тень от растущего за окном дуба падала на нее в виде человеческой фигуры. Эту тень я видел каждый вечер, здесь ничего страшного не было. Но сейчас там где, казалось, была голова человека, светились два желтых огонька, словно глаза хищного зверя. Не отрывая от них взгляда, я зажег свечу – и тень, и огоньки сразу пропали. Белая стена, на ней никаких следов…

В этот момент из-за двери раздался голос Лори:

– Доктор Фрэдбер, я принесла вам чай.

Часы показывали четверть третьего.

– Какой чай, Лори?! Вы что с ума сошли? – крикнул я.

Когда я открыл дверь, горничной уже не было. На полу стояла чашка крепкого, необыкновенно ароматного чая. Тут только я понял, как мне хочется пить…

Уже потом, утром, Лори утверждала, что всю ночь она спала и ничего не приносила мне, что ей никогда и в голову не могло придти посреди ночи поить господина доктора чаем.

Итак, я выпил чай и, как ни странно, быстро заснул. Но меня до самого утра мучили кошмары. Все они почему-то были связаны с мистером Бэтнуаром. Что именно снилось, я не мог вспомнить, но, когда я встал, то уже почти ненавидел его.

Ведьма или не ведьма, но что-то проникло в наш дом в тот вечер. Часто, когда мы все находились в гостиной, скрипела лестница, словно под чьими-то шагами, на втором этаже что-то падало, хлопали двери. Лори всегда охала и крестилась, а мы с Генри храбро бросались наверх. Мы обшаривали все комнаты и даже чердак, но нам не удавалось никого найти. И наоборот, когда нас не было на первом этаже продолжительное время, кто-то хозяйничал там. Пропадали всевозможные вещи, а потом мы их обнаруживали в самых невероятных местах. Так, например, пенсне Генри оказалось в кастрюле с супом, а мои ботинки были привязаны за шнурки к люстре в гостиной. А однажды, ни с того, ни с сего, в библиотеке упал огромный книжный шкаф.

Как-то вечером мы с Генри сидели в его комнате и разговаривали. Вдруг раздался дикий визг, и к нам влетела Лори.

– Я видела ее! – объявила она и упала на стул. Лицо горничной было белым, как мел.

– Кого? – спросил Генри.

– Я видела только что Мириам! Здесь, в доме, у лестницы! Я шла и почувствовала, что кто-то положил мне руку на плечо, а потом я увидела ее тень на полу! Как я испугалась!

– Вы уверены в том, что вы видели? Может, показалось? – спросил я.

– Конечно, уверена! То, что кто-то стоял за моей спиной – это точно. Я даже сейчас ощущаю ее прикосновение. Руки такие холодные! А по тени я догадалась, что это она.

– Сейчас посмотрим, – сказал Генри, и мы с ним вышли в коридор. Лори выбежала за нами и повисла на моей руке.

– Не оставляйте меня одну, я боюсь! – попросила она.

На втором этаже мы никого и ничего подозрительного не обнаружили. Мы спустились вниз и увидели, что входная дверь открыта настежь. На крыльце сидела небольшая серая птица с бурыми пятнами на крыльях и черной отметиной на голове.

– Это же козодой! – прошептала в ужасе Лори.

Мне тоже стало не по себе. Еще в детстве я знал поверье, что если козодой сядет на ворота или крыльцо, то скоро в доме будет покойник. Птица вспорхнула и бесшумно, зигзагами, словно летучая мышь, полетела к лесу. Потом еще некоторое время по ночам я слышал за окном ее резкий неприятный крик и хлопанье крыльев.

Страшные сны, в которых постоянно присутствовал Бэтнуар не оставляли меня целую неделю. В конце – концов, я даже стал невольно побаиваться профессора. Один раз мне приснился сон, который сильно потряс меня, поэтому я запомнил в нем все, до мелочей. Мне снилось, что мистер Бэтнуар согласился помочь нам вылечить Линду. Мы втроем пошли к ней, но Линда очень испугалась профессора, закричала: «Нет! Не надо!» и побежала в лес, надеясь найти защиту у Мириам. Профессор погнался за ней, настиг, и Линда упала. Миссис Петерсон склонилась к дочке и вскрикнула: «Она умерла! Он убил ее!» Бэтнуар как-то вырос, стал огромным, выше деревьев. Он громко засмеялся. И во сне я ощутил жуткий, непередаваемый словами ужас. Миссис Петерсон закричала нам с Генри: «Это вы во всем виноваты! Зачем вы привели дьявола?!». Я проснулся в холодном поту и целый день потом не мог успокоиться. Генри я ничего не рассказывал, он бы просто посмеялся надо мной.

Одну ночь я совсем не спал из-за того, что какое-то животное (или нечто еще) рвалось в мою комнату. Сперва я услышал, как кто-то скребется в дверь. Я подумал, что это мышь. Но царапанье становилось все громче и громче, мне даже удалось расслышать сердитое сопение. Зверь, несомненно, был крупнее мыши. Я уже собирался выйти в коридор и прогнать его, но вовремя удержался. За дверью грозно зарычали, словно там стоял тигр или очень злая собака. Я вспомнил, что не закрыл дверь на ключ, вскочил и повернул его в замке. Тут же на дверь обрушилось несколько сильных ударов, но, к счастью, она выдержала. У меня создалось жуткое ощущение, что каждую минуту это животное увеличивается в размерах. Я схватил стул и приготовился защищаться. Удары прекратились. В коридоре вдруг совсем по-человечески вздохнули.

– Это ты, Генри? – крикнул я.

В ответ снова вздох. Через несколько минут царапанье в дверь возобновилось и продолжалось всю оставшуюся ночь. А под утро слышался звук каких-то странных прыжков, дергалась дверная ручка. С рассветом все закончилось.

За завтраком я рассказал об этом Генри. К моему удивлению, он понимающе кивнул и пообещал дать мне сегодня снотворное.

– Лори, а как вам спится? – спросил я у горничной.

Она почему-то покраснела и, опустив глаза, ответила:

– Неплохо, спасибо.

В этот день мы с Генри должны были сходить к больному ребенку. Генри укладывал лекарства в свой саквояж и вдруг воскликнул:

– Ой, а где же снотворное? Ведь я помню, что у меня еще оставалось больше десятка таблеток, а сейчас пузырек пуст. Лори, вы не знаете, куда исчезли таблетки?

Лори, убиравшая со стола, пролепетала:

– Нет, не знаю, – и опять покраснела до ушей.

– Просто удивительно! Где же они могут быть? На всякий случай, Лори, имейте в виду, что это очень сильное снотворное. Если принять сразу много таблеток, то можно вообще не проснуться.

– Нет, нет, я не все выпила, у меня еще осталось! – испуганно проговорила горничная. – Не сердитесь на меня, доктор Крон. Я так боялась! Если бы я услышала, что ко мне кто-то ночью в дверь царапается, как к доктору Фрэдберу, я бы умерла от страха. Мне очень помогло лекарство.

Мы сменили гнев на милость и отправились к больному. День обещал быть жарким. Жители городка уже вовсю занимались своими повседневными делами. Хозяйки спешили на рынок или работали на небольших огородах, которые были почти при каждом доме. Из кузни, стоявшей на берегу реки, доносился стук молота. А неподалеку, на зеленых холмах паслись овцы.

Минув «Синеглазую Мэри», мы неожиданно столкнулись с профессором. На нем был светлый элегантный костюм и шляпа. Мистер Бэтнуар всегда одевался очень изысканно. При ходьбе он чуть опирался на свою неизменную спутницу – трость в виде обвившейся вокруг дерева змеи. Поскольку мы спешили, поговорить толком с ним не удалось, и мы пригласили его на обед. В этот момент я ощутил некоторое беспокойство, вспомнился обрывок моего ночного кошмара, где Бэтнуар убил Линду.

– Генри, послушай, – сказал я, когда профессор отошел достаточно далеко, – а может, не надо рассказывать ему о Линде?

Генри удивленно взглянул на меня.

– Но ведь это была твоя идея – посоветоваться с ним.

– Знаешь, я почему-то потерял к нему доверие. У меня какое-то странное предчувствие…

– Ну, брат, я и не думал, что ты такой. Всего боишься, прямо как девчонка или старуха.

Мне стало стыдно, и я даже обиделся. Больше я на эту тему с ним не заговаривал.

Лори, чтобы загладить свою вину, приготовила превосходный обед: ростбиф с йоркширским пудингом, брокколи с миндальным маслом и запеченые томаты, украшенные базиликом. Только мы сели за стол, раздался твердый, уверенный стук в дверь.

– О, это, наверное, мистер Бэтнуар, – радостно воскликнула наша горничная и, как на крыльях, полетела открывать, поправляя прическу.

Мы с Генри тоже пошли его встречать. И тут произошло нечто невероятное. Как только профессор переступил порог, скрипнула лестница, на втором этаже послышался грохот, шум, словно кто-то пробежал по коридору, потом снова грохот и звон разбитого стекла.

– Боже мой, друзья, что у вас тут происходит? – с удивлением спросил мистер Бэтнуар.

Но я случайно успел взглянуть на него до этой фразы. Его лицо странно переменилось, когда скрипнула лестница, что-то такое промелькнуло в глазах. Он вздрогнул и чуть качнулся вперед. Не назад, как все люди от неожиданности или страха, а вперед, как будто он хотел побежать наверх. Но он быстро взял себя в руки… А впрочем, может быть, мне все показалось. Из-за этих снов я стал слишком подозрительным по отношению к профессору.

Мы поднялись наверх. Маленький столик, стоявший сразу за лестницей у стены, лежал на боку. Дверь в комнату Генри была открыта, а стекло в окне полностью выбито. Его осколки блестели внизу на аккуратных грядочках с зеленью, которую Лори так заботливо выращивала.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Генри, – ураган тут пронесся, что ли?

– Лори как-то говорила мне, что у вас ведьма поселилась… Ну, а теперь она, кажется, ушла, – сказал профессор.

– Какая ведьма? Это глупости!

– Генри, не думаете же вы, что это ветер опрокинул стол и выбил окно!

Мой друг нахмурился и промолчал.

– Но почему она ушла через окно второго этажа, даже через закрытое окно? – вслух подумал я.

Бэтнуар пожал плечами:

– Может быть, очень спешила… Во всяком случае, вы должны радоваться, что ведьма оставила вас в покое.

– А я совсем не рада, – произнес дрожащий голосок горничной. На ее ресницах дрожали слезы. – Это ведь так больно! Мириам могла разбиться или пораниться.

Мы спустились во двор, осмотрели все там, но ничего не нашли, кроме капельки крови на одном из осколков. За обедом Генри (я в этом не участвовал) рассказал профессору о болезни Линды, и он пообещал помочь нам вылечить ее.

– У меня есть одно средство против всякой нечисти. Я знаю, как тут поступить. Вы же видели, как испугалась меня Мириам.

Мы договорились, что пойдем к Линде через день, и мистер Бэтнуар вскоре ушел.

Все свидетельствовало о том, что ведьма действительно покинула наш дом. Напрасно я старался внушить себе, что это очень хорошо, что я смогу наконец-то выспаться. Никакого чувства облегчения, а тем более радости я не испытывал. Наоборот, я не находил себе места, пытаясь понять, правильно ли мы с Генри поступили. Не навредит ли профессор Линде? Кто он, вообще, такой? Почему, когда он пришел, Мириам бросилась со второго этажа сквозь стекло, не успев или не сумев открыть окно? Какое у него может быть средство против нее?

Я был сердит на Генри. Мы сидели вечером в гостиной и просматривали медицинские журналы. Он находился в прекрасном расположении духа – теперь ничто странное и необъяснимое не будет смущать его ум. Да он и не искал объяснений. Кажется, он до сих пор не верил, что это была ведьма.

IV глава.

В назначенный день мы втроем отправились к Петерсонам. К счастью, мои опасения были напрасны. Все прошло просто замечательно. Правда, сперва Линда действительно немного испугалась профессора. Но он объяснил ей, что не причинит ей вреда, сказал несколько ласковых слов, и девушка успокоилась. Бэтнуар послушал ее пульс, посмотрел зрачки и сказал:

– Ну что ж, я попробую ей помочь. У меня есть лекарство, приготовленное из индийских трав. В нашем случае оно может быть полезно. Только я попрошу всех выйти из комнаты на десять минут. Внимание Линды ничто не должно отвлекать.

– Как так? Но я хоть могу остаться? – заволновалась миссис Петерсон.

– Нет-нет, мне никто не должен мешать. Все будет в порядке, не бойтесь.

Нам пришлось послушаться профессора и выйти, но лично мне это не понравилось.

И снова я должен признать, что был несправедлив к нему. Мы простояли во дворе не десять минут, а полчаса, но когда мистер Бэтнуар появился на крыльце, его лицо светилось торжеством.

– Можете меня поздравить – получилось. С этого момента ведьма уже не имеет власти над Линдой.

Мы поспешили в дом. Линда сидела в кресле и выглядела очень утомленной.

– Девочка моя, как ты? – воскликнула миссис Петерсон.

– Не волнуйтесь, со мной все хорошо, спасибо, – сказала она, ее глаза закрылись и она тут же заснула.

– Это ничего. Пусть поспит несколько часов, – шепнул профессор.

Мы снова вышли во двор. Миссис Петерсон долго благодарила всех нас троих и пригласила завтра к пяти часам на чай.

На обратном пути мы заглянули в трактир, чтобы отметить исцеление Линды. Мы с Генри наслаждались отличным красным вином и пытались выведать у профессора, как же он все-таки вылечил девушку. Бэтнуар начал что-то говорить про индийские травы, а потом снова переключился на воспоминания о своих путешествиях. Так ничего конкретного и не сказал нам.

День прошел отлично. А ночью мне опять снилось, что профессор убил Линду. Но теперь картина изменилась. Была ночь. Я издали видел дом Генри, шел к нему. И в тот момент, когда я открывал калитку, я заметил, что у самого забора лежит человек. Я приблизился к нему, уже зная, что это Линда. Ее голова была в крови. Пульса не было, сердце не билось. Я стал звать Генри, но услышал страшный смех профессора … Скорее всего, этот сон был вызван моими тревогами.

Но, что бы там мне не грезилось, когда мы с Генри и с профессором вечером пришли к миссис Петерсон, Линда была здорова, выглядела оживленной и веселой. Она помогала матери накрывать на стол, о чем-то беспечно переговариваясь с ней вполголоса. Появились фруктовый пудинг, варенье в вазочках, пирожные. Мы пили чай и разговаривали. Мистер Бэтнуар, как всегда, был на высоте, он рассказывал про Африку. Линда слушала его с восторгом, похоже, она теперь видела в нем своего спасителя. Мне же больше всего хотелось послушать Линду. Поэтому я послал профессору несколько многозначительных взглядов. Он понял меня и сказал:

– Ну, Линда, теперь ваша очередь: расскажите, что с вами все-таки произошло? И вообще, каким образом вы познакомились с Мириам?

Девушка отодвинула чашку и вздохнула, собираясь с мыслями.

– В первый раз я увидела Мириам на своем дне рождения два месяца назад. Я устала от игр, мне было душно, и я вышла немного проветриться. Сперва я никого не увидела во дворе, но вдруг из-за дерева появилась женщина в черном с золотом платье. Я прямо вздрогнула от неожиданности. Она была необыкновенной красоты! Мне показалось, что ей не больше тридцати лет. Я даже подумала, что это какая-то родственница из Биллингтона.

– Пойдем, я тебе что-то покажу. Тебе очень понравится, – сказала она мне.

– Спасибо, но я не могу. Меня ждут.

Она смотрела на меня, чуть улыбаясь.

– Это недалеко, мы быстро придем. Никто и не заметит, что тебя нет.

Я вдруг почувствовала, что невозможно ее не послушаться. Она взяла меня за руку и повела в заброшенный сад. Мне сразу же стало страшно. Я попыталась осторожно высвободить руку, но она не отпустила ее. Мы прошли через сад и оказались в лесу.

– Я дальше не пойду! – воскликнула я.

Она обернулась.

– Почему? Что случилось, Линда?

– Я не знаю, кто вы и что вам от меня нужно.

– Мое имя вряд ли тебе что-то скажет. Я – Мириам.

Это имя мне говорило слишком многое. Еще в детстве меня пугала мама ведьмой Мириам. Люди рассказывали, что если она посмотрит кому-то в глаза, то человек или сразу умирает, или сходит с ума. Я испугалась и заплакала. Ее это удивило.

– Я не знаю, что ты обо мне слышала, но это все неправда, – сказала она. – Я обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого. Не бойся моих глаз, посмотри на меня!

Я в ответ только зажмурилась.

– Линда, пожалуйста, мне нужна твоя помощь! – заговорила она снова. – Если ты не поможешь мне, то завтра на рассвете я умру.

Я все еще боялась поднять голову – это могла быть хитрая уловка.

– Ты не веришь мне? Ты со мной не пойдешь? – ее голос задрожал, но я молчала. – Тогда прощай. Иди назад по тропинке и выйдешь к своему дому.

Мириам отпустила меня и отвернулась. Я побежала домой, но что-то заставило меня вернуться обратно. Я подошла, заглянула ей в глаза, и со мной ничего не случилось. Она улыбнулась:

– Спасибо.

И мы отправились в чащу леса. Я не помню, долго мы шли или нет, не помню, как мы шли. Все было словно во сне. Уже давно стемнело. Неожиданно мы повернули налево и через несколько шагов под ногами захлюпала вода.

– Что это? Мы идем по болоту? – спросила я.

– Да. Мы должны пройти через болото к Старому лесу, – как ни в чем не бывало, ответила Мириам. – Я там живу.

Мне снова стало страшно.

– Со мной ты можешь перейти болото в любом месте, – она провела рукой по моим волосам. – Ты до сих пор боишься?

– Нет, – ответила я и почувствовала, что действительно уже не боюсь. Как будто страх исчез от ее прикосновения.

Взявшись за руки, мы пошли к острову. Под ногами все пружинило и прогибалось. Я с трудом заставляла себя делать каждый шаг, мне казалось, что я в любой момент могу провалиться. Было холодно и совсем темно. Порой мы шли прямо по воде, у меня просто дух захватывало!

Наконец, мы ступили на берег Старого леса. Луна появилась из-за тучи, и теперь я могла кое-как различать дорогу. Вскоре показался небольшой деревянный дом. Мы поднялись на невысокое крыльцо, Мириам открыла дверь и зажгла лампу. Я увидела стол, широкую скамью у стены, застланную пушистым ковром, печь.

– Сейчас я приготовлю чай из трав, ты согреешься, – сказала Мириам.

Я была немного разочарована. Я ожидала увидеть летучих мышей под потолком, большие котлы, в которых все ведьмы, как я думала, варят свои зелья. Но ничего этого не было, все выглядело так обыкновенно. И сама Мириам растапливала печь так, как моя мама, как все женщины нашего городка. В следующий же момент разочарование улетучилось, так как она дала мне, чтоб я не скучала, небольшой темно-бордовый кристалл неправильной формы. Кажется, это был какой-то особенный рубин.

– Посмотри в глубину камня, может, увидишь что-нибудь интересное, – сказала Мириам.

Я долго вертела рубин в руках, в нем вспыхивали искорки, и это было очень красиво. Одна искра показалась мне больше других. Я смотрела на нее, и она стала расти и разгораться все ярче. Потом я увидела что-то похожее на бутон розы. Он переливался всеми оттенками красного и бордового цветов и мерцал.

Мириам села рядом со мной и тоже заглянула в камень. Она чуть-чуть повернула мою руку, бутон стал совсем как настоящий и начал распускаться … Позже она мне рассказала, что этот рубин имеет магическую силу, он помогает ей в колдовстве. А в последнее время Мириам стала все время носить его с собой, чтобы он хранил ее от опасности.

– От какой опасности? – удивился я. – Разве для ведьмы может существовать опасность?

– Со стороны человека или зверя, конечно, нет. Но чего-то она все-таки боялась, – ответила Линда. – Как-то она говорила, что камень защищает ее от чужой магии…

Глаза профессора сузились, все его лицо выражало внимание в этот момент. В нем вдруг появилось нечто неприятное. Но он заметил мой взгляд, улыбнулся и произнес:

– Как интересно вы рассказываете! Ну-ну, продолжайте.

– Потом мы сидели с ней вдвоем, взобравшись с ногами на скамью, пили чай с черничным пирогом. Мне тогда было так хорошо и уютно. Я уже совсем ее не боялась … И вообще, если говорить честно, Мириам не сделала мне ничего плохого, никак мне не навредила. Она такая нежная, добрая и прекрасная, как королева из сказки!

После чая она принесла черный кувшин с вином, приготовленным из цветов нифелиуса, который растет на нашем болоте. Его еще называют цветком смерти.

Мириам сказала:

– Чтобы помочь мне, ты должна выпить вино. С тобой ничего не случиться, не бойся. Просто ты будешь лучше ко мне относиться. Тебе передастся частичка моей силы, и ты, если захочешь, сможешь чему-нибудь научиться. Например, переходить болото без меня.

Я согласилась выпить настойку. Вкус был ужасный, она очень горькая. У меня так запекло от нее в горле и в груди, что я несколько минут никак не могла вздохнуть. Потом все прошло. «Умница, спасибо!» – шепнула Мириам и поцеловала меня в лоб. Мне сразу невыносимо захотелось спать. Я едва успела залезть на печку, как она мне велела, и тут же заснула. Утром Мириам проводила меня домой. Вот и все …

После этого я почти каждый день приходила к ней. Причем, она всегда встречала меня в лесу, в какое время и какой бы дорогой я не шла. Мне было с ней очень интересно. Она научила меня разбираться в целебных травах, в повадках животных, переходить одной болото… Мне даже немного жаль, что теперь все закончилось…

Этот рассказ удивил нас, но особенно мы с Генри заинтересовались свойствами таинственного вина. Мы стали расспрашивать Линду, но узнали лишь то, что в определенный срок, ночью этот напиток якобы способен сам вылиться из кувшина, и тогда весь Старый лес сгорит, а Мириам, где бы она ни была, с восходом солнца умрет. У нее есть единственный выход: заставить кого-нибудь из людей выпить вино. Ни вылить его, ни разбить кувшин она не может. А человек, выпивший напиток, сильно привязывается к Мириам и полностью оказывается в ее власти.

Я вспомнил о происшествии, случившемся с Дэвидом, и спросил:

– Линда, а помните ту ночь, когда Дэвид отправился за вами в лес и встретил Мириам? Тогда, кажется, был какой-то праздник у ведьм, он заглянул в окно и увидел каких-то людей в черных одеждах, девушку, лежащую на столе. Что это было? Вы слышали об этом?

– Да, доктор Фрэдбер. В ту ночь к Мириам приехали ведьмы из ближних и дальних лесов, чтобы посвятить в колдуньи одну девушку из Сатленда. Я очень хотела посмотреть, а Мириам не разрешала. Тогда я решила прийти тайком чуть позже и понаблюдать за этим хотя бы в окно. Но Мириам закрыла мне дорогу. Я прошла через болото и вдруг прямо на дороге к ее дому наткнулась на стену колючего кустарника, которого раньше там не было. Мне пришлось повернуть. Я еще несколько раз пыталась пройти в других местах, но тут же передо мной возникали колючие кусты. Пришлось вернуться домой … Я знала, что Дэвид идет за мной по болоту, но не могла ничего сделать. Мне Мириам сказала, что когда я перехожу через топь, я не должна ни оглядываться, ни разговаривать с кем-либо, иначе могу утонуть.

Мы еще о многом хотели спросить, но было поздно, и нам пришлось откланяться. Когда мы вышли на улицу, я невольно оглянулся на заброшенный сад. Несмотря ни на что, он производил очень мрачное впечатление.

В последующие дни мы с Генри много говорили о Мириам. Мой друг был неисправим. Он наконец-то признал факт ее существования, но утверждал теперь, что она обыкновенная женщина, но с психическими отклонениями. А посему надо найти дорогу через болото и вылечить ее так же, как и Линду, с помощью мистера Бэтнуара. Я встал на защиту Мириам. Ну, живет человек в лесу, и пусть себе живет. Что за ненормальное желание вылечить всех подряд, да еще и против их воли? Кроме того, вряд ли из встречи Мириам с профессором получится что-то хорошее.

Мы решили рассказать, наконец, Лори обо всех последних событиях, она все равно о чем-то догадывалась. К нашему удивлению, приключение Линды привело горничную в восторг.

– Ну, я же говорила вам, что Мириам добрая и хорошая! Ах, я бы тоже так хотела: быть ей подругой, переходить с ней через болото!

– Постойте, Лори, – перебил я ее, – когда это вы говорили, что Мириам хорошая? Я что-то такого не помню.

– И я тоже, – сказал Генри. – Наоборот, вы все время твердили нам, какая она ужасная.

– Вот вечно вы, доктор Крон … И почему вы так плохо ко мне относитесь? – обиделась Лори.

В конце июля Генри неожиданно вызвали в Биллингтон в больницу, и целую неделю я вынужден был лечить жителей Манхатана самостоятельно. Правда, трудился я не особенно много: сходил к двум престарелым дамам, да наложил шину на сломанную руку восьмилетнему мальчишке, который упал с дерева.

Все свободное время я читал, гулял в лесу или над рекою. Вечерами мы с Лори играли в карты. Друзьями я как-то не обзавелся (среди моих ровесников я хорошо знал только Дэвида Виллингса), поэтому готовился изрядно поскучать в отсутствии Генри. Но не пришлось.

На вторые же сутки я проснулся посреди ночи оттого, что Лори стучала кулаком в мою дверь и кричала:

– Доктор Фрэдбер! Проснитесь! Воры!

Я подскочил и в чем был, (то есть в нижнем белье) кинулся открывать. Лори просто упала в мои объятия, продолжая орать мне в ухо:

– Воры! Скорее! Он перелез через забор!

– Лори, тише, пожалуйста. Он залез в дом? – спросил я, впопыхах натягивая брюки.

– Нет, в сад.

– Как – в сад? – я взглянул в окно, но из-за листвы дуба ничего не было видно.

Лори тоже прильнула к стеклу и воскликнула:

– О, вот он! Вы пригнитесь ниже к подоконнику.

Я наклонился и увидел его. Вор сидел на корточках посреди нашего сада. При слабом свете луны мне показалось, что он что-то копает.

– В моем огороде роется. Вот безобразие! – прошептала Лори.

Вор тем временем встал спиной к дому и поднял вверх руки. Одет он был в какой-то свободный плащ, голову скрывал капюшон. Не опуская рук, он подошел к ближайшему дереву и что-то сделал на его стволе, потом снова поднял руки к небу, постоял так и трижды чему-то поклонился. По спине у меня пробежал холодок. Затем вор присел, что-то положил на землю, и под его руками вдруг вспыхнул синий огонь. Лори вскрикнула:

– Ой, это ведьма! Надо скорее бежать прятаться!

– Подождите, куда вы собрались бежать? – остановил я ее.

Когда я снова взглянул в окно, там уже никого не было, и огонь погас.

– Вот вам и «хорошая». Куда же она делась?

– Ой, она, наверное, снова проникла в наш дом! Доктор Фрэдбер, мне страшно! Теперь нас уже ничто не спасет!

– Лори, прекратите истерику. Вы сами говорили, что для того, чтобы попасть в дом, она стучится в дверь. Мы просто не будем открывать, вот и все.

Горничная немного успокоилась, но поспать в эту ночь мне уже не удалось, так как она боялась идти в свою комнату. Пришлось разжечь камин в гостиной и сидеть там вместе с ней, играть в покер.

Несомненно, мы видели какой-то магический ритуал. И то, что он совершался за нашим домом, не предвещает ничего хорошего. Интересно, что бы сказал Генри. Наверное, что это была галлюцинация и нас всех надо лечить. Да, влипли мы в историю …

– И что Мириам от нас надо? – подумал я вслух.

– А может быть, это была не она, – вдруг произнесла Лори. – Ведь я видела Мириам у нас на крыльце, и тоже в плаще с капюшоном … Мне кажется, что-то тут не то. Та фигура за окном, вроде бы, покрупнее будет …

– Вы хотите сказать, что есть еще какая-то ведьма, кроме Мириам?

– Я не знаю.

– Нет, мне определенно нравится ваш город! Вместо лечения больных доктор здесь должен заниматься черт знает чем – борьбой с ведьмами, – возмутился я.

Наконец, ночь закончилась. Взошло солнце и горячими лучами наполнило наш дом. Стало как-то теплее на душе. Лори пошла готовить завтрак, а я отправился посмотреть, что там копала «нечистая сила». Обогнув дом, я вышел в наш маленький сад … и остолбенел. Посреди сада стояло совершенно сухое дерево. То самое, к которой прикоснулась ведьма или кто-то там еще. Скрюченные листья были коричневого цвета, словно их в один миг спалил сильный жар. Под деревом в траве я ничего не нашел, а вот чуть правее, на влажной земле я обнаружил следы. Но, как ни странно, не человеческие, а собачьи. Поражал размер следов – почти с человеческую ладонь. «Что это за огромная собака могла побывать здесь ночью?» – растерянно подумал я. Мне вспомнился рассказ охотника Джо про огромного волка и меня пробрал такой страх, что я бегом, как мальчишка, помчался в дом.

Собака или простой волк не могли проникнуть в сад, у нас высокая ограда и дверь закрывается на ночь. Человек, конечно, при желании может перелезть. Но что же получается? Значит, это был человек с волчьими лапами? Бред какой-то, это невозможно.

За завтраком я старался сохранять спокойствие. Про дерево я сказал Лори, а про следы решил не говорить, а то она тут же упала бы в обморок. Допив чай, я отправился к Линде. Жаль, что мы сразу не догадались расспросить ее о возможностях Мириам. Потом как-то я пытался узнать у нее что-нибудь еще, но Линда ответила, что ей неприятно говорить о ведьме и вообще вспоминать о том, что было. Наверно, Бэтнуар перестарался, и теперь она испытывает к Мириам неприязнь.

Миссис Петерсон не было дома. Линда только что закончила завтракать и, когда я вошел, убирала со стола. После приветствий я сразу перешел к делу:

– Линда, если я правильно понял, о Мириам вы больше ничего рассказывать не хотите?

– Да, доктор Фрэдбер. Простите, но …

– Хорошо. Тогда, прошу вас, ответьте на один единственный вопрос: она может превращаться в волка?

– Нет-нет, она не умеет ни в кого превращаться. Я знаю, что в лесу у нас появился какой-то необычный волк, но это не она, честное слово!

– Вы уверены?

– Да, полностью.

Ответ Линды окончательно поставил меня в тупик. Кто же это был?!

– Тогда, пожалуйста, еще одно: она может одним прикосновением сжечь дерево?

Линда посмотрела на меня в замешательстве.

– А вот этого я не знаю, доктор Фрэдбер. В ее магии есть что-то, связанное с огнем. Наверное, может.

Я так и не смог понять, Мириам была ночью у нас в саду или кто-то другой. Линда ничуть мне не помогла, а только еще больше все запутала. Когда я уходил, то во дворе столкнулся с мистером Бэтнуаром, который пришел проведать свою пациентку.

Домой я возвращался в самом мрачном настроении, ожидая всевозможных неприятностей. Но, на удивление, ни с нами, ни с домом ничего не случилось. Чувствовали мы с Лори себя хорошо, и по ночам нас ничто не тревожило. Мне даже перестало сниться, что профессор убил Линду. Это заинтересовало меня. Ведь подобные страшные сны появились, когда у нас в доме хозяйничала ведьма. Точнее, с того момента, как я выпил ночью странный чай, который непонятно кто принес. Скорее всего, Мириам хотела, чтобы я стал хуже относиться к профессору. Возможно, она боялась, что он действительно сможет расколдовать Линду. А теперь, когда это случилось, ей незачем насылать на меня кошмары про Бэтнуара. Она поняла, что проиграла, и сняла заклятие с помощью какого-то магического действия у нас в саду … Получалось вполне логично… Но это логичное объяснение подходило, если в саду была Мириам. А если нет?

Посреди недели погода резко испортилась. Я занимался библиотекой своего друга. Кроме многочисленных книг по медицине и физиологии, я обнаружил также философские сочинения Декарта и Бэкона (пробовал читать, но что-то мне не понравилось), учебники по химии, ботанике, разные энциклопедии, серьезные романы и пьесы классиков мировой литературы. От беглого просмотра всех этих книг у меня разболелась голова, и после обеда я решил выйти погулять, чтобы немного взбодриться. Но улицы города после дождя выглядели такими серыми и скучными, что я натянул высокие охотничьи сапоги и подался в лес вдохнуть пьянящий запах озона, полюбоваться чистыми, свежими листьями деревьев и травой.

Я был в приподнятом расположении духа и поначалу действительно получал от прогулки удовольствие. Но потом, непонятно отчего, настроение испортилось. Солнца не было; холодный северо-западный ветер гнал впереди себя большие темные тучи. Мокрые деревья казались такими жалкими… Все здесь навевало уныние. Я чувствовал непонятную опустошенность и грусть. Меня уже не тешила (как в начале пути) мысль, что дома ждут меня чай с печеньем и уютное кресло у камина. Это казалось мне безгранично глупым. В голову лезли странные размышления о бренности человеческой жизни, о незначительности всех моих желаний и волнений. Я удивлялся сам себе: такого состояния никогда еще я не испытывал. И сколько не пытался подумать о чем-нибудь приятном, у меня ничего не получалось. Казалось, что сам воздух пронизан грустью, даже не грустью, а какой-то великой тоской… Может быть, это была тоска всего леса, печаль мокрых деревьев и черных луж на тропинках, печаль всей природы…

Я медленно шел, глядя в землю, и подбивал ногой сосновые шишки. Тропинка круто повернула, я поднял голову и впереди в десяти шагах увидел женщину, одетую во все черное. Она стояла спиной ко мне. Не знаю почему, но я сразу подумал, что это и есть ведьма, даже струсил немного. Тем временем женщина оглянулась. «Нет, это не она», – решил я. Ничего страшного или грозного в ее облике не было. Наоборот, она показалась мне такой нежной, хрупкой… и до того красивой, что я потерял дар речи. Меня поразило то, как она посмотрела на меня – с бесконечной грустью и любовью, так, словно я когда-то был ей лучшим другом Я молчал в растерянности. Она спросила:

– Вы заблудились?

– Нет… Я просто гуляю…

Наверное, если бы я сказал «да», она бы погладила меня по голове, взяла за руку и вывела из леса. Удивительная женщина! Но почему я раньше не встречал ее в городе, ведь я здесь уже почти всех знаю? И что она может делать в лесу одна? Я снова засомневался, хотя на ведьму она совсем не походила. Чем больше я смотрел на нее, тем прекраснее она мне казалась… И все-таки я спросил:

– Простите, вас зовут Мириам?

– Да, – совершенно спокойно ответила она.

Зато я был потрясен.

– А вы…вы, – замялся я, не зная, что сказать.

Не мог же я спросить: «А вы случайно не ведьма?» И тут я не удержался и посмотрел ей в глаза …

Они были какими-то далекими, сумеречными, словно берег чужой незнакомой земли, с загадочными огоньками, сияющими как звезды, сквозь вечернюю мглу ресниц. В них было все: и непостижимая тайна чего-то нездешнего, неземного, и бездонная, беспредельная печаль, и высшая мудрость. Так, наверное, смотрят боги на наш грешный мир, зная наперед всю его судьбу

От волнения у меня перехватило дыхание. Звезды в ее глазах излучали золотистый свет, и он проникал мне в самое сердце, наполняя его безграничным счастьем… Я понял, что родился и жил ради этой минуты, ради того, чтобы взглянуть в ее глаза…

Не знаю, сколько времени я стоял, разинув рот. Вокруг Мириам разливалось какое-то неземное сияние. Я упал на колени, а она улыбнулась, подняла меня и сказала:

– Вам пора домой, Роберт, а то скоро стемнеет. Идите.

Сияние померкло. Я повиновался и пошел назад по тропинке, постепенно приходя в себя.

Боже мой, что это было?! Кто же она на самом деле, если может такое сделать с человеком? Я оглянулся, но Мириам уже не было. Все вокруг осталось таким же, как и пять минут назад: мрачный лес, сумерки, синие тучи… Только я стал другим. Бешено колотилось сердце. Я все еще слышал ее голос, чувствовал, как ее руки касаются моих … Я подумал, что мог не пойти гулять в лес и не встретить ее, и меня бросило в дрожь от этой мысли. Мне необходимо было рассказать о случившемся кому-то, кто бы меня понял, и я отправился к Дэвиду Виллингсу.

Когда он услышал, что я только что видел Мириам, он очень побледнел.

– Доктор Фрэдбер, где это было? Я сумею сейчас ее найти?

– Нет, она сразу же исчезла.

Глубокое разочарование отразилось на его лице.

– Эх, как бы я хотел быть на вашем месте! Доктор Фрэдбер, ведь я уже несколько недель целыми днями ищу ее в лесу, но ни разу мне не удавалось ее увидеть, хотя бы издали! Расскажите же мне, прошу вас, как все произошло? Вас тоже парализовал взгляд Мириам?

– Нет, все было совсем не так. Дэвид, я чуть не умер от счастья, когда посмотрел в ее глаза!

Я стал подробно рассказывать ему о нашей встрече. И снова в моей памяти возник ее светлый, нежный образ…

Дэвид слушал меня и, к моему удивлению, все больше мрачнел.

– Так значит, Мириам улыбалась вам? – спросил он, угрюмо, почти злобно глянув на меня исподлобья.

– Да, но… Вы не расстраивайтесь. Не принимайте это так близко к сердцу…

Дэвид встал и вышел из комнаты. Какой же я идиот! Но мне и в голову не приходило, что он приревнует Мириам ко мне. Хорошо еще, что он не набросился на меня с кулаками. А то совсем бы глупо получилось.

Я пошел домой. Даже этот эпизод не испортил мне настроение. Лори была на кухне. Она выкладывала на тарелку уже готовое печенье к чаю. Я взял одно и рассыпался в похвалах ее кулинарному искусству и вообще ей самой. Я был счастлив и чувствовал потребность осчастливить или хотя бы сделать приятное всем вокруг. Но Лори этого не оценила.

– Хм, я при вас уже десятый раз делаю это печенье, а раньше почему-то вы мне такого не говорили. Что это с вами происходит? И вид у вас какой-то странный.

Поднявшись к себе, я посмотрел в зеркало. И, честно говоря, остался доволен увиденным. Странного ничего не было, разве что глаза сияли радостью. А в целом, вид у меня был очень даже молодцеватый. «Не то, что у Дэвида, – подумал я невольно. – Бедняга, совсем измучился. И почему, действительно, Мириам так по-разному нас встретила?»

В течение многих дней я не мог думать ни о чем другом, кроме как об этой прекрасной и загадочной женщине. Сперва было состояние некой эйфории. Я постоянно вызывал в памяти ее лицо и голос, прокручивал в уме наш короткий разговор. Она каждую ночь мне снилась и в снах казалась такой близкой, словно я очень давно ее знаю, почти родной. Мне не верилось, что это она была у нас в доме целую неделю, а потом колдовала в саду. Зачем ей понадобилось пугать нас? Эти волчьи следы… Нет, прекрасная нежная Мириам не может быть оборотнем! С такими глазами, с такой улыбкой! Я уверен, что это был кто-то другой.

Вскоре радостное возбуждение сменилось тоской. Мне очень хотелось увидеть ее еще раз, но я понимал, что блуждания в лесу ни к чему не приведут. Я чувствовал, что если я буду настойчиво искать встречи с Мириам, то этим все испорчу. Но, тем не менее, каждый час, каждую минуту мне приходилось бороться с желанием броситься в лес.

Невозможно простым описанием внешности передать красоту Мириам. Дело не в красоте и даже не в ее взгляде… В чем-то еще. Вся она вместе с ее неземной грустью казалась сошедшей с небес и была похожа на сказочную птицу, попавшую в плен, на самую заветную мечту, которой не суждено сбыться… Уже через день после нашей встречи я понял, что без колебаний в любой момент смогу отдать за нее свою жизнь.

Когда вернулся Генри, я решил ни о чем ему не говорить. Но он сразу заметил, что я веду себя «как-то подозрительно» и начал упорно добиваться правды. Даже обиделся:

– Я вижу, ты не доверяешь мне.

И мне пришлось все рассказать. Я старался говорить очень сдержанно и спокойно, а то, что ощутил от взгляда Мириам, вообще описал в медицинских терминах: учащенное сердцебиение, тахикардия и так далее.

– Не понимаю, почему ты хотел это скрыть от меня, – произнес Генри, когда я закончил. – Тут все ясно. Ты слишком впечатлительный, на тебя сильно подействовали все эти сказки о ведьме. Уверен, что если бы я увидел Мириам, со мной бы ничего подобного не было.

«Ты прав, тебе просто не дано такое почувствовать», – подумал я, но промолчал.

V глава.

У Генри снова началась обычная рутинная жизнь. Горожане истосковались по его заботе и сразу по возвращении любимого доктора многие решили заболеть. При мне они, видимо, нечеловеческими усилиями воли превозмогали свои «хвори». (Интересно почему: я им казался слишком строгим или слишком неопытным? Скорее всего – второе). А бедняга Генри целыми днями теперь ухаживал за больными. Я старался помогать ему, но медицина как-то перестала меня интересовать. И вообще, все отошло на второй план.

Однажды, когда Генри не было дома, я все-таки не выдержал и пошел в лес. «В конце концов, я хочу просто погулять, – подумал я.» Но обмануть себя таким образом мне не удалось. Как только оказался в лесу, ноги сами понесли меня к тому месту, где я встретил Мириам. Найти его было для меня несложно, потому что я уже сотни раз проделывал этот путь мысленно. Я все время оглядывался по сторонам в глупой надежде увидеть где-то среди деревьев ее тонкий силуэт. Но ее нигде не было. И, конечно же, она не стояла, не ждала меня на тропинке за поворотом, куда я так стремился. На душе сразу стало как-то темно и пусто…

Я не знал, куда дальше идти, но и не хотел долго оставаться на этом месте. Ведь Мириам могла быть где-то рядом: может, я увижу ее, если пройду еще милю по тропинке, а может быть, надо взять чуть правее и перебраться на ту сторону оврага или левее… или идти в самую чащу… Я боролся с желанием побежать во все стороны сразу. Нервы были на пределе. Нет, это сумасшествие! Вот так, наверно, и Дэвид целыми днями бродит по лесу, пытаясь ее встретить. Я не поддамся этому искушению. Сейчас немного еще похожу тут, подышу воздухом и спокойно поверну домой. Я постарался прогнать все мысли о Мириам и решительно направился вперед.

Несмотря на жаркий день, в лесу из-за широко раскинувшихся крон могучих дубов и вязов было сумрачно и прохладно. Вокруг каждого дерева так буйно разрослась молодая поросль, что на расстоянии трех шагов уже трудно было что-либо разглядеть. Казалось, будто кто-то набросил зеленую вуаль, чтобы скрыть тайны лесных обитателей. Мои шаги потревожили птиц. То и дело среди листвы слышался шорох, и они, напуганные, выпархивали из ближайших кустов и спешили убраться подальше от человека.

Мне вдруг пришло в голову насобирать грибов. Мы с Генри пару раз приносили домой корзину опят. Свернув с тропы, я углубился в чащу. И снова я не удержался, подумал о Мириам: «Если бы я заблудился и умирал от голода (пусть это нереально, я за день обязательно найду дорогу), но неужели она бы не почувствовала и не вышла ко мне?»

Со мной был только мой портфельчик с несколькими пузырьками таблеток, и я решил набить его грибами. Однако, грибы решили иначе. Пролазив два часа по кустам и оврагам, исцарапавшись, я нашел только четыре жалких опенка и одну бледную поганку. Какое невезение! Но пора было возвращаться. Я уверенно взял направление на юг и быстро зашагал напрямую сквозь заросли орешника. Когда я спустился с небольшого пригорка, то оказался на красивой полянке, вокруг которой бежал чистый ручей. Трава на ней поразила меня разнообразием оттенков зеленого цвета: от ярко-изумрудного до нежно-салатного у самой воды. Тут же росли маленькие сиреневые цветы, а по осоке вился вьюнок с крупными белыми колокольчиками.

Чтобы напиться воды, мне пришлось пройти по бревну на середину ручья. Сам ручеек был совсем неширокий, но грязи на его берегу было, самое меньшее, по щиколотку. Вдруг кусты, полностью скрывавшие другой берег, шелохнулись, и оттуда с громким и дурным криком вылетела сойка. Увидев меня, она еще раз испуганно заорала и метнулась наискось через поляну. «Интересно, что ее там встревожило?» – рассеянно подумал я. Кусты заколыхались снова, послышался хруст веток, словно сквозь них продирался кто-то очень большой. У меня пробежали мурашки по спине. Я сидел на корточках, в самом неудобном положении и понимал, что вернуться на свою сторону ручья я уже не успеваю. И тут ближайшие ветки кустарника бесшумно раздвинулись, и в двух шагах от меня появился громадный волк. Он был втрое крупнее обычного волка, из пасти торчали кривые острые, как ножи, клыки.

Я тут же шлепнулся в ручей. Зверь ступил на бревно и взглянул на меня сверху вниз. Глаза его действительно были похожи на тлеющие угли (черные, с каким-то красным отблеском) и горели лютой ненавистью. Я не мог оторвать взгляд от его жуткой морды и с ужасом ощущал, что не в силах даже шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы попытаться убежать или как-то защищаться. Он издал низкий утробный рык, и в нем вдруг я смог разобрать слова: «Это мой лес! И она – моя! Убирайся!» Я продолжал ошалело смотреть на него; до меня медленно доходило, что я услышал это в своем мозгу, а зверь на самом деле и не открывал пасть. «Не может быть… показалось», – решил я. «Убирайся отсюда!» – снова прогремело в моей голове, и волк прыгнул на меня…

До сих пор не понимаю, как мне удалось увернуться… Я вскочил и с неимоверной скоростью бросился наутек. Он сперва погнался за мной, я слышал, как все трещало под его тяжестью. Но потом почему-то оставил преследование. Я, не оглядываясь, мчался дальше. Никогда в жизни, ни до этого случая, ни после, я так не бегал, читатель может мне поверить. Как я сумел выбраться из леса – не помню. Помню только удивленные взгляды прохожих, когда я, шатаясь, словно пьяный, уже плелся по знакомым улочкам Манхатана.

Лори открыла мне дверь и всплеснула руками:

– Боже мой! Доктор Фрэдбер, у вас такой вид, будто за вами гнались все силы ада!

– Так оно и было.

Я с трудом добрался до диванчика в гостиной – и все…

Проснулся я только утром. И проснулся уже в своей комнате, в теплой мягкой постели. (Это кто ж оказался таким заботливым?) Сразу появился Генри, как будто он все время стоял у двери и прислушивался к моему дыханию.

– Ну, старина, ты нас напугал! Как себя чувствуешь? Отдохнул?

Он зачем-то пощупал мне пульс. Тут же вошла Лори и радостно воскликнула:

– О какое счастье! Доктор Фрэдбер, кушать будете?

Я задумался на несколько секунд, где это здесь она могла увидеть счастье? И произнес «да». Они засуетились, вдвоем ушли, почти убежали вниз на кухню. Странные какие-то! Что, я сам не могу спуститься и поесть в гостиной?

Я соскочил с кровати и обнаружил повязку на левой ноге чуть выше колена. «Когда это я поцарапался?» – подумал я. Тут нога так неприятно заныла, что мне пришлось лечь обратно. Вскоре мои ненаглядные Генри и Лори принесли шикарный завтрак. Вставать Генри запретил под предлогом, что я еще слаб. (С чего это вдруг?!) Все рассказы и расспросы посоветовал отложить на потом, когда наемся. И я наедался, а они смотрели на меня с умилением и заботой, как родители на свое чадо.

Закончив трапезу, я отложил вилку и поинтересовался:

– Ну, теперь вы объясните мне, в чем дело?

– В чем дело?! Это ты мне должен объяснить, в чем дело! Ты что же, не помнишь ничего?

– Ну, почему же, помню. Я был в лесу вчера… э-э-э.., кажется…

– Вчера? Это было не вчера, а позавчера! – сказал Генри и, видя мое изумленное лицо, согласился наконец-то мне хоть что-то прояснить. – Ладно, я вижу, что у тебя день просто выпал из памяти. Хорошо, я сейчас все тебе расскажу. Позавчера, вернувшись домой, я обнаружил тебя в гостиной без сознания. Мы с Лори с трудом привели тебя в чувство, перетащили сюда, и ты еще целые сутки проспал! Мы не могли разбудить тебя, я в жизни еще такого не видел! За всю свою практику! Кроме того, ты умудрился где-то сильно поранить ногу.

Я был, конечно же, очень удивлен. Но, вспомнив подробности своих похождений, решил, что мне еще повезло, я легко отделался. Я поведал им обо всем, умолчав лишь о том, что волк разговаривал со мной. В этом я и сам был не уверен. Лори, как я и ожидал, слушала меня и приходила в ужас, бледнея и чуть не падая в обморок. А вот Генри почему-то не хмыкал и не говорил, что у меня разыгралось воображение. Напротив, он сказал:

– Да, ты чудом спасся.

– Генри, чудо – это то, что ты мне поверил. Я думал, ты опять будешь говорить: «Никакого волка нет. Тебе показалось».

– Нет, Роберт, волк есть. Я это уже знаю.

Генри замолчал, глядя куда-то перед собой. Лицо его стало суровым и очень мрачным. А Лори вдруг заплакала.

– Что случилось?

– Сегодня утром нашли в лесу тело охотника Джо. Помнишь, он в трактире говорил, что видел огромного волка, и все пытался его убить. Так вот, этот волк его загрыз. Он успел выстрелить, но, видимо, только ранил его… Меня позвали осмотреть парня… это страшное зрелище. До сих пор бедняга стоит у меня перед глазами. Грудь разорвана, горло – в клочья… Лори! О, черт, забыл, что она здесь!

Горничная уже без чувств лежала на полу, услышав такие подробности. Генри кинулся ее отхаживать, а меня словно кто-то толкнул. Мириам! Я вскочил и заметался по комнате в поисках одежды. Генри с изумлением уставился на меня:

– Ты что? Ты куда собрался?

– Туда… мне нужно. Я не могу сидеть на месте.

– Роберт, куда ты?!

Очнулась Лори и тоже повисла на моей руке.

– Не уходите, доктор Фрэдбер! Вы еще не здоровы.

– Мне надо в лес. Волк может добраться и до нее!

– Но что же вы сможете сделать? Это не простой волк, – возразила Лори. – А Мириам сама с ним справится, она же все умеет.

– Да отстаньте вы от меня! Вы ничего не понимаете! – возмутился я и побежал вниз по лестнице.

Внезапно у меня сильно закружилась голова, я схватился за перила и едва смог удержать равновесие. Подоспел Генри. Вдвоем с горничной они снова отправили меня в кровать.

– Вы не переживайте, доктор Фрэдбер, – говорила мне Лори. – Этот страшный волк появился у нас в лесу уже два месяца назад. И ничего он Мириам не сделал. Раз он раньше ее не трогал, то зачем теперь ему нападать на нее? Я уверена, что в случае чего, она сможет за себя постоять.

В общем, каким-то образом ей удалось меня убедить остаться дома. Генри сделал мне укол, и я опять погрузился в сон.

Утром я уже чувствовал себя бодрым и полным сил, способным осмыслить случившееся и во всем разобраться. Нужно, во что бы то не стало, найти управу на зверя, пока кто-нибудь еще не стал его жертвой. За завтраком мы с Генри устроили небольшой «военный совет». Для моего друга, как всегда, все было просто: собрать нескольких охотников с собаками, выследить волка и убить. Я же, сам не знаю почему, был не совсем уверен в успехе такого мероприятия. Но возразить было нечего.

Вошла Лори с чашками чая и кувшинчиком молока на подносе. Робко поинтересовалась, как я себя чувствую. Я ответил, что замечательно.

– В городе все очень испугались, доктор Фрэдбер, – сказала она и замолчала.

Она словно ждала, что я что-то у нее спрошу.

– И что? – сказал я.

– Все считают… ну, не все, но очень многие… и Нильсоны, и Шолты, и миссис Грейс с миссис Харби, и другие, что это Мириам превратилась в волка и убила Джо.

– Да как они могут?! – вырвалось у меня. – Да если бы они хотя бы увидели ее, эти идиоты, они бы так не говорили!

– А они вчера хотели ее увидеть. В трактире собралось много людей с топорами, с ружьями и они пошли в лес, чтобы расправиться с «проклятой ведьмой» – так они кричали. Но вы не волнуйтесь, доктор Фрэдбер, они дошли до болота и все. Переходить его побоялись.

В первую минуту впечатление было такое, словно в меня попала молния Те, с кем я сидел не раз в трактире, те, с кем я ежедневно здороваюсь, – эти люди хотели убить Мириам! Это невероятно! Я не знал, что мне делать. Бежать на улицу и кричать всем, что она не виновна? Идти в трактир и пытаться что-то там доказать? Подраться со всеми? Я был просто не в себе от их чудовищной глупости и жестокости. Вероятно, все эти сумбурные мысли отразились на моем лице. Я заметил неприятный такой взгляд Генри. Он смотрел на меня с сожалением, словно решил, что я окончательно помешался. Я поднялся к себе в комнату. Весь день я не мог ничем заниматься, думал, как мне поступить, но так ничего и не придумал.

Утром в 11 часов весь Манхатан собрался на небольшом кладбище за рекой. Шел дождь, и на дне могилы образовалась лужа. У Джо совсем не было родных, местный староста просил деньги на похороны у церкви и ездил для этого в Биллингтон.

Четверо мужчин и среди них тот самый Фрэнк, который смеялся над Джо, опустили в яму простой сосновый гроб. Старенький биллингтонский пастор прочел молитву за упокой души, и один за другим полетели в могилу мокрые комья глины. Люди молчали и даже избегали смотреть друг на друга, так как над всеми у его могилы висело, не давая поднять голову, чувство вины. Кто-то из женщин всплакнул.

Когда все было закончено, в полной тишине прозвучало хриплое карканье. Рядом на старой осине я увидел большого взъерошенного ворона, который наблюдал сверху всю картину с явной злостью и презрением. Он взглянул на меня и вдруг, словно что-то вспомнив, резко взмахнул крыльями и улетел.

На узеньком грязном мосту через речку со мной поравнялась наша соседка миссис Грейс.

– Хоть бы она сдохла поскорее! – пробормотала она.

– Но с чего вы взяли, что это Мириам?

– Она, гадюка, больше некому, – и женщина пошла дальше.

Я понял, что переубедить ее или других горожан мне будет довольно сложно. Но почему только наша Лори знает, что Мириам ни в волка, ни в кого другого не превращалась? Почему никто из кумушек-соседок этого не вспомнил?

Я уже подумывал о том, чтобы уговорить Линду рассказать всем правду о Мириам. Может быть, тогда они поймут, наконец-то, что она ни в чем не виновата. Пожалуй, это был единственный выход. Я поискал глазами Линду в толпе и увидел, что они с миссис Петерсон уже успели уйти вперед. Я догнал их, поздоровался, и некоторое время молча шел сзади, пытаясь найти нужные слова. И мать, и дочь выглядели очень расстроенными. Наверное, я выбрал не лучшее время для бесед, но я ждать не мог. Вдруг люди предпримут еще одну попытку найти Мириам и смогут преодолеть болото. Что тогда может случиться, я боялся и представить.

Я попросил разрешения поговорить с Линдой наедине.

– Линда, мне нужна ваша помощь. Когда-то мы с Генри помогли вам, теперь, я очень прошу, помогите мне. Вы должны рассказать всем правду о Мириам. О том, как вы дружили с ней, о том, какая она добрая на самом деле. Ведь это несправедливо, что все обвиняют ее в гибели Джо!

Ответ Линды стал для меня вторым ударом молнии.

– Нет, доктор Фрэдбер, я вам тут не помощница, потому что это именно она загрызла Джо, превратившись в волка. Она очень коварна. Вы и не представляете, на что она способна!

– Линда, что вы говорите?!

– Да, я знаю, что в это трудно поверить. Но на самом деле она – просто чудовище. Она хочет подчинить себе весь город, а потом всех уничтожить. Она ни перед чем не остановится, никого не пожалеет. У нее нет души, она – исчадие ада! Мне стыдно и страшно вспоминать, что я была с ней знакома.

Я стоял, остолбенев, а Линда продолжала нести какой-то бред. Откуда она это все взяла? Почему она стала так ненавидеть Мириам?

– Что плохого она вам сделала? – спросил я.

– Ничего. Но она просто не успела, мистер Бэтнуар ей помешал. Он спас меня!

– Но тогда откуда вы все знаете? Вы продолжаете ходить к Мириам в лес?

– Нет, что вы! Боже упаси! Мне мистер Бэтнуар про нее рассказал. Спасибо ему, открыл мне глаза. Он такой умный!

Так. Очень хорошо. Я развернулся и пошел к профессору. Дверь в его хоромы оказалась незапертой. Я зашел внутрь, позвал его, и не дожидаясь, пока он выйдет навстречу, сам отправился его искать. Я был взбешен, мне некогда было думать о приличиях.

– Кто это там? – послышался его голос, и я толкнул дверь в спальню.

Мистер Бэтнуар, конечно, не ждал гостей. Он стоял у большого старинного зеркала без рубашки и, видимо, только что закончив бинтовать себе левое плечо, любовался своим искусством. На полу валялись обрывки бинта со следами старой засохшей крови.

– Простите, что врываюсь, сэр, – мой пыл несколько охладел. – Что это у вас с рукой?

– Несчастный случай на охоте, – процедил сквозь зубы профессор. – Что вам надо, юноша?

– Мистер Бэтнуар, зачем вы наговариваете на Мириам? Зачем вы говорите Линде такие ужасные вещи о ней? Если вы хотите позабавить Линду сказками, то выберите, пожалуйста, другой объект для своих издевательств!

– Что случилось, мой друг? Что-то вы начали голос повышать на меня, да еще и в моем доме.

– Я требую, чтобы вы признались Линде, что пошутили, и взяли свои слова о Мириам обратно!

– Что?! Мистер Фрэдбер, вы осмелились что-то требовать, я не ослышался?! – тихо прошипел профессор и стал медленно надвигаться на меня.

Я окинул взглядом его крепкую мускулистую фигуру, сильные руки, и мне стало немного грустно. Но простить такую подлость я не мог. Поэтому я сжал кулаки и сказал:

– Мистер Бэтнуар, вы негодяй и лжец!

Я хотел тут же ударить его и даже замахнулся, но от выражения его лица почувствовал себя как-то неуверенно. Оно было искажено такой яростью, что мне показалось, будто оно странно вытянулось, посерело и походит скорее на морду зверя. Глаза налились кровью. Он оскалил зубы, и я увидел длинные и острые клыки. Честно говоря, я испугался. Он хотел что-то сказать, но из его горла рвался какой-то хриплый страшный звук, словно он вдруг потерял дар речи. Я с удивлением и ужасом смотрел на его перекошенную от бешенства физиономию.

– Ты, мальчишка, не смей становиться мне на пути! – прорычал Бэтнуар. – Убью!

И бросился ко мне, уже протягивая руку к моей шее.

Я выбежал из комнаты и успел захлопнуть за собой дверь. Пометавшись в темном коридоре и услышав сзади грохот падающей, сорванной с петель двери, я, наконец, смог найти выход. Пробежав метров сто по улице, я оглянулся. Бэтнуар, видимо, постеснялся гнаться за мной по городу.

«Да-а, профессор оказался с характером, – думал я, направляясь домой. – Или страдает тяжелой болезнью с нервными припадками». Я не сомневался, что он попытался бы меня убить, как и обещал. Если бы только достал до меня.

Придя домой, я первым делом опрокинул стаканчик виски, чтобы успокоиться. Генри был у себя наверху. Мне хотелось сперва самому во всем разобраться, прежде чем рассказывать другу, и я не стал его звать.

Несомненно, поведение Бэтнуара было странным, мягко говоря. Я не мог понять, чем я вызвал такую реакцию с его стороны. Допустим, я разговаривал с ним не очень вежливо, наговорил дерзостей… Пожалуй, если бы мне кто-нибудь сказал, что я лжец, ему бы это так даром не прошло. Я бы тоже рассердился. Но чтобы так… Было в этом что-то совершенно ненормальное. Он же как-никак профессор, а не мясник или лесоруб.

Продолжая раздумывать о его странностях, я открыл бутылочку коньяка и устроился на диване. Думаю, Генри на меня не обидится. Меня удивляло то, что Бэтнуар всегда относился ко мне дружелюбно, а тут вдруг стал злиться после первой моей фразы… А может, еще раньше. Как только я зашел. Но почему? Я, конечно, не постучался. Это действительно совсем не соответствует правилам хорошего тона, тем более, что профессор занимался туалетом, обрабатывал рану… Стоп. Кажется, ему не понравилось именно то, что я это увидел. Почему? Я доктор, я бы мог ему помочь… И что это за несчастный случай на охоте? Кто-то из горожан ранил его в лесу, приняв за лося или кабана, так что ли? Получается, так. Самому себе повредить левое плечо до крови невозможно. Он рассердился на меня также от того, что я обвинил его во лжи, сказал, что он наговаривает на Мириам. Однако, он этого и не отрицал. Или не посчитал нужным оправдываться предо мной. Но зачем ему понадобилось говорить Линде такой вздор?!

За окном уже смеркалось. Коньяк закончилось неожиданно быстро. Я нашел в баре вторую бутылку и снова лег. Гостиную заполнили серые тени. Они нагоняли уныние, мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и зажег камин. Самому было лень вставать. Постепенно ясность мысли стала пропадать. Я не заметил, как увлекся и, кажется, выпил лишнего. Потом задремал. И вот, из такого блаженного состояния, когда все тревоги остаются где-то далеко, меня вырвал голос Генри, который наконец-то появился в гостиной. Я с трудом вернулся из заоблачных далей в этот несовершенный мир. Причем вернулся довольно неудачно, у меня так заболела голова, словно кто-то недавно ударил меня по затылку.

– Роберт, что с тобой? – спросил друг.

– Меня побили, – печально ответил я.

– Что?!

– Да, представь себе. Этот старый черт Бэтнуар. Хотя нет… Бэтнуара побил я… Или я не успел его побить?

– Роберт, в чем дело? Где ты так нализался, старина? Я тоже немного выпил на поминках бедняги Джо, но где был ты? Куда ты исчез после похорон?

– Похороны… Бр-р, какой ужас… А я пошел бить этого мерзавца… А он побил меня. Побил и хотел задушить… А зубы у него какие! Длинные – вот как от меня и до камина, вот какие! Придурок, хоть бы спилил…

– Ладно, Роберт, иди спать. Вижу, от тебя сегодня ничего не добьешься, – и Генри повел меня наверх.

Наутро голова болела еще сильнее. Вообще-то до такого состояния я напиваюсь очень редко, без повода – никогда. Прямо не знаю, зачем я это сделал. Я ходил по комнате и страдал. Самочувствие было прескверное. До того мне было отвратительно, что я поклялся себе не пить коньяка лет пять. Генри звал меня завтракать, но напоминания о еде лишь усиливали мои страдания.

Я отлеживался полдня и выполз из своей комнаты совершенно зеленый, («страшный, как жаба в кадке с молоком», по выражению Лори) уже к обеду.

– Ну что, пьяница, живой? – с иронией спросил Генри. Он сидел за столом в гостиной, просматривая почту.

Я придвинул к себе овощной салат и вяло принялся жевать.

– Как тебя угораздило, а? Или тебе еще говорить тяжело? – не унимался Генри.

– Сам не знаю, что на меня нашло.

Убедившись, что от салата мне хуже не стало, я чуть повеселел. Постепенно жизнь возвращалась ко мне. Можно было надеяться на то, что завтра я вновь стану нормальным человеком.

Вечером Генри вытащил меня прогуляться перед сном, за что я был ему очень благодарен. Свежий воздух окончательно меня взбодрил. Солнце уже почти скрылось за горизонтом. На западе догорали облака, освещенные его последними лучами, а небо над ними наполнялось чистой бирюзой. На городок опускалась тихая грусть. Все дневные работы были закончены, пастухи уже успели загнать в сараи овец. Мы вышли на улицу, в конце которой стоял дом Ричарда Бэтнуара.

– Может, заглянем в гости к профессору? – ехидно спросил Генри.

– Ой, ни в коем случае, – я скривился при мысли о вчерашнем.

– Ну, хватит тянуть, старина, рассказывай, – потребовал он.

И я стал подробно излагать ему суть нашей стычки, а заодно и свои предположения. К счастью, алкоголь на память не повлиял.

– Так, давай рассуждать логически, – выслушав все, произнес мой друг. – Если дело было так, как ты говоришь, получается, что ты чем-то мешаешь Бэтнуару. Где-то ты ему «перешел дорогу». Тут существует два варианта: или ты что-то такое сделал вчера, или заслужил чем-то его неприязнь еще раньше.

– Но чем?

– Не знаю… Причем в первом варианте я имею в виду не то, что ты вломился в дом или непочтительно разговаривал. Если он угрожал тебе и так разъярился, здесь кроется что-то другое… Ты случайно узнал, что кто-то ранил его. На охоте или нет – это еще неизвестно. Он вполне мог сказать тебе неправду.

– Ну, если рана огнестрельная, то вероятнее всего, что он получил ее именно во время охоты, – произнес я. – Просто так, в драке из ружья в человека не палят.

– Ты уверен, что у него огнестрельная рана?

– Нет, но мне почему-то сразу так показалось, – я почесал затылок, пытаясь понять, что именно навлекло меня на эту мысль, но понять не удалось.

– Мда, неплохо бы это выяснить, – пробормотал Генри. – Если кто-то случайно в него попал, то зачем это скрывать? Пожалуй, я могу под каким-нибудь предлогом сходить к нему и, пользуясь положением (я ведь лечу всех в Манхатане), попросить посмотреть рану.

Дня через три мы с Лори провожали Генри к Бэтнуару, как провожают лазутчика в стан врага. Я советовал ему взять с собой револьвер – от сумасшедших всего можно ожидать. Но Генри храбро отказался. Повод для визита мы нашли вполне удачный, не вызывающий подозрений: профессор как-то одолжил у нас два медицинских журнала, но, по-видимому, уже об этом забыл. Я хотел пойти вместе с Генри и подождать его там возле дома, чтобы в случае чего придти ему на помощь. Однако Генри был убежден, что справится без меня. Все же мы условились, что если он не вернется до девяти часов вечера, я соберу мужчин-соседей, и мы пойдем его спасать.

Генри ушел, а мы с Лори остались ждать. Как ни странно, но эта трусиха и паникерша не очень-то переживала за Генри. Она не верила, что столь умный и обаятельный джентльмен как профессор мог так повести себя со мной. Я специально все ей рассказал очень подробно и красочно, чтобы переманить ее на свою сторону. (До этого она питала к Бэтнуару явную симпатию). Но, похоже, мне это не удалось. Она подозревала, что напился я не после так называемого покушения на мою жизнь, а до него. Поэтому она позволяла себе во время моего повествования хмыкать и презрительно пожимать плечами. Ох уж эти женщины!

Не зная, как убить время, я достал с полки книжного шкафа роман Теодора Драйзера и сел в кресло возле камина. Прочитав несколько страниц, я подумал, что и сам не волнуюсь за Генри. Бэтнуар не станет портить с ним отношения, а тем более нападать на него. И я был прав. Генри вернулся точно к ужину, в 7 часов.

– Роберт, мальчик мой, оказывается, ты хулиган и забияка! – бросил он, появляясь в гостиной. – Да к тому же еще и пьяница!

– Ну что, Бэтнуар все отрицал?

– Напротив, он первым об этом заговорил, как только я переступил его порог. Он сказал, что зря так набросился на тебя, просил передать тебе извинения за свою несдержанность. Просто ты его очень оскорбил. Но он готов простить тебя.

– Еще чего! Это уже просто наглость! Я не собираюсь его прощать.

– Мда, я тебя понимаю. Я предвидел, что ты так скажешь, однако, правда на его стороне. Я сперва предложил ему пойти тут же к нам, чтобы вы могли обсудить все спокойно и помириться. Он отказался. Я подумал, что ты еще не готов к дружелюбной беседе с Бэтнуаром, поэтому не стал настаивать, – произнес мой друг с важным видом психоаналитика и уселся за стол. – Лори! Дайте нам поскорее что-нибудь поесть!

– Генри, он оскорбил честь женщины! Он оклеветал Мириам! Он собирается просить прощения за свои слова?

– Э-э-э, ну, вообще-то, мы об этом не говорили…

Я с возмущением посмотрел на него.

– Да уж, хороший из тебя получился парламентер, нечего сказать! Ты забыл о главном: именно из-за того, что он сказал о Мириам, я ворвался к нему в дом и собирался с ним драться.

– Но послушай, Роберт, может быть, Линда все сама сочинила. Может, это она оклеветала профессора?

– Хорошо, допустим, Линда наврала мне, – согласился я. – Но почему же Бэтнуар не опроверг ее слова? Почему он не удивился, когда я обвинил его в том, что он наговаривает на Мириам? Почему не стал этого отрицать?

– Не знаю, – ответил Генри.

Вошла Лори и поставила на стол блюдо с жаренной форелью, тарелки, хлеб. Когда она снова ушла на кухню, Генри спросил:

– Роберт, скажи мне откровенно, ты действительно влюблен в Мириам?

– Да.

– Но ведь ты видел ее лишь несколько минут! Как такое возможно?

Я снова вспомнил Мириам в лесу, на тропинке, такую хрупкую и беззащитную…

– Ох, Генри, если бы ты ее увидел, ты бы тоже не остался равнодушным, клянусь! Я не представлял раньше, что существует такая красота! Любой мужчина, взглянув на нее, потеряет голову. Доказательство тому – Дэвид, который до сих пор каждый день ищет ее в лесу и на болоте. Я не говорил тебе, он ведь чуть не ударил меня, когда я по глупости рассказал, что Мириам улыбнулась мне.

– Ну, в таком случае, я бы не хотел с ней встретиться, – усмехнулся Генри. – Опиши мне ее хотя бы приблизительно.

Я на миг задумался.

– У нее черные красивые волосы ниже плеч, большие черные глаза – кажется, что это две вселенные. Она очень изящная, женственная… В ней есть что-то итальянское… Хотя, наверное, я ошибаюсь. У нее более утонченные и благородные черты лица, чем у итальянки.

Появилась Лори и начала разливать по тарелкам суп, я замолчал. В течение ужина мы почти ни о чем не говорили. Потом Генри подсел к камину и закурил трубку, выпуская тонкую струйку дыма и наблюдая, как она поднимается к потолку.

– Послушай, Роберт, – сказал он, – мне пришла в голову интересная мысль: а что, если Бэтнуар тоже видел Мириам?

Я понял, что это вполне возможно. Если это так, то многое можно объяснить. Угрожая мне, он кричал: «Не становись мне на пути!»

– Да, Роберт. Именно этим ты ему мешаешь, – угадав мои мысли, произнес Генри. – Если учесть его любовь к женщинам, то, конечно же, он не мог устоять перед ее красотой. Так что, вы соперники.

– Мерзавец! – вырвалось у меня. – Но как он узнал, что я люблю Мириам?

– О, это же сразу по тебе видно! Прости, друг, но ты моментально бледнеешь, когда при тебе о ней говорят, и я заметил, что у тебя даже руки начинают немного дрожать. Эх, Роберт, Роберт! Лечить тебя надо, псих ты эдакий! А у Бэтнуара любовь проходит в более тяжелой форме – с эпилептическими припадками. Вот он и рычит, и на людей бросается. Нет, ну разве я не прав, что от женщин одно зло?!

– Погоди, но зачем же тогда он настроил Линду против нее?

– Не знаю, наверно, у него какие-то свои планы, – ответил Генри.

Оказывается, не зря мне не нравился Бэтнуар, и снились всякие кошмары. Похоже на то, что и Мириам он не очень нравится. Я вспомнил, с каким самодовольным видом он говорил, что она его боится, и что у него есть какое-то средство против нее. Скорее всего, это была правда. Ведь Мириам бросилась в окно, как только профессор переступил порог нашего дома (если только это была она). Я представил, как он преследует ее в лесу, может быть, угрожает ей, и очень пожалел, что не решился с ним драться. Знай я это тогда, я бы сам свернул ему шею, несмотря на его звериную морду. Или заставил бы уехать из Манхатана.

– Что это ты кулаки сжимаешь? – поинтересовался Генри. – Теперь ты решил убить Бэтнуара?

– Да, именно это я с ним и сделаю.

– Фу, какой ты ревнивец. Не понимаю, чего ты так волнуешься? Судя по тому, что он так разъярился на тебя, он не пользуется успехом у прекрасной колдуньи. Так что все, что тебе нужно, это не попадаться на глаза Бэтнуару и искать новых встреч с Мириам. Тогда у тебя, мой мальчик, будет шанс добиться взаимности. Насколько я понял, она улыбалась только тебе из вас троих. Ты можешь успокоиться.

– Я бы успокоился, если бы Бэтнуара вообще здесь не было. Мне кажется, он опасный и подозрительный тип.

С последней моей мыслью Генри согласился. Поздно вечером, когда я уже собирался ложиться спать, он заглянул в мою комнату и сказал:

– Да, совсем забыл: рана у Бэтнуара огнестрельная. Я осмотрел ее. Он получил ее примерно неделю назад. Говорит, что, когда он охотился, кто-то случайно попал в него. Кто – он не видел, тот человек убежал. Я подумал, что он врет, – уж очень неубедительно он об этом говорил. Да и не верится мне, что кто-нибудь мог убежать, ранив человека. У нас не такие люди.

Я тоже нашел это неправдоподобным.

VI глава.

Утром Генри отправился к своим пациентам. Я решил провести небольшое расследование и выяснить, кто ранил профессора, а заодно узнать о нем все, что можно. Прежде всего, нужно проверить его версию. Как серьезный человек, я решил подойти к делу серьезно. Взяв в столе лист бумаги, я стал составлять список «подозреваемых». Это оказалось нелегкой задачей. Ружье в доме было, по меньшей мере, у половины горожан. Любой из них мог пойти в лес поохотиться неделю назад. Каким же образом мне узнать, кто именно там был?

На мой взгляд, хороший охотник в состоянии отличить человека от кабана и просто так, испугавшись шороха, стрелять в кусты не станет. Поэтому я сразу решил выписать имена бывалых охотников отдельно, чтобы к ним уже больше не возвращаться. Я спустился к Лори на кухню и попросил перечислить всех хороших охотников. Она очень удивилась:

– Зачем они вам?

– Не могу пока сказать. Это секрет, – ответил я.

Горничная сразу же обиделась. Потупив взгляд, и горестно вздыхая, она стала называть мне их имена. Я искренне поблагодарил ее, стащил кусок пирога и гордо удалился. Все, темы для размышлений Лори хватит на неделю.

Генри попросил меня занести микстуру от кашля двум его подопечным, и я отправился выполнять его поручение. Через несколько домов на нашей улице жил Тед Линк с семьей. Я пару раз встречал его в трактире. Он всегда примыкал к любой шумной компании, где подолгу рассказывались охотничьи истории. И сам он вспоминал не раз о том, как однажды подстрелил двух зайцев почти одновременно. Я передал ему микстуру, поговорил о погоде и невзначай спросил:

– Я слышал, вы любите поохотиться, мистер Линк?

– Да, это правда, но мне сейчас некогда, слишком много дел по хозяйству. Я уже давно в лес не заглядывал.

Я попрощался и пошел дальше. «Так, этого вычеркиваем», – подумал я.

Следующим пациентом, страдающим кашлем, был старый дед, который с трудом передвигался по двору. Ни о какой охоте тут не было и речи. Я хотел отдать лекарство и быстренько уйти, но не тут-то было. Старик завел меня в дом и долго мучил рассказами о том, что ему приснилось, и что он сегодня ел. Это продолжалось целый час. Мне с трудом удалось вырваться. Больше никому ничего передавать не нужно было. Я слонялся по городу и пытался придумать, как бы мне узнать обо всех охотниках сразу, чтобы не заходить к каждому и не вызывать подозрения одним и тем же вопросом.

По пути домой я заглянул в «Одноглазую Мэри», надеясь встретить кого-то из любителей охоты. Но там был один единственный посетитель – наш городской староста мистер Картер. Я был знаком с ним, но мы только обменивались приветствиями на улице и ни разу не разговаривали. Он кивнул мне, и я, заказав себе пива, сел напротив него. Мы перекинулись общими фразами о погоде. Потом какое-то время он молча пил виски с содовой и вдруг спросил:

– Вам, доктор, не довелось узнать поближе беднягу Джо?

– К сожалению, нет. Я только пару раз встречал его здесь.

– Молодой еще был… Хотя, конечно, постарше вас. Очень его жаль.

– Мне тоже, – сказал я.

– Такая смерть! Этот дед – пастор из Биллингтона, который отпевал его, твердил, что он охотился на того, кто по силе почти равен дьяволу, – староста посмотрел на меня, ожидая, что я удивлюсь, но я был занят своим пивом. – Мистер Фрэдбер, говорят, что вы тоже видели волка? Действительно, он такой страшный?

Я на миг представил жуткую морду этого зверя и почувствовал, как по спине забегали мурашки.

– Да уж, я никому не пожелал бы с ним встретиться.

– Но вы же не думаете, что это была ведьма?

Я готов был пожать ему руку за этот вопрос!

– Ну что вы, разумеется, нет, – с жаром ответил я.

– Вот и я так считаю! – подхватил староста. – Я так и сказал старику Рашворту, пастору, что это чепуха! Он ведь всю ночь сидел над телом Джо, молитвы читал для того, мол, чтоб его душу освободить. Но я сразу понял, что старик немного не в себе. Он еще умолял позволить ему организовать Крестный ход здесь, у нас, говорил, что тут дела творятся нечистые. Я ответил вежливо, но дал ему понять, что мы со своими делами сами разберемся. Правильно я говорю?

Я кивнул, хотя был совсем в этом не уверен.

Мы еще немного посидели, вместе размышляя о том, как бы убить волка. Затем расплатились и вышли на улицу. Напоследок я спросил, бывает ли он на охоте. Староста махнул рукой:

– Ну, когда мне охотиться? У меня другие заботы.

Так я ничего и не смог узнать за этот день. В довершение всего, неожиданно пошел сильный дождь. Я вернулся домой совершенно мокрый и поэтому еще более раздосадованный. Лори попыталась произнести монолог на тему: «Солидный джентльмен всегда носит с собой зонт», но я только огрызнулся в ответ и быстро поднялся к себе переодеваться.

Однако, женское любопытство всегда выходит за разумные пределы и побеждает вежливость и скромность, если таковые имелись. Как только я сел за стол, собираясь пообедать и спокойно поговорить с Генри, Лори сразу же стала выспрашивать:

– Но где же вы были, мистер Фрэдбер? Мы вот тут ждем вас, ждем… Что же вы делали под дождем?

– Приставал к разным людям с дурацкими вопросами, – ответил я и принялся за бифштекс.

Но тут уже Генри потребовал объяснений. Пришлось все рассказать в присутствии горничной. Они вдвоем выслушали меня, и Лори вдруг заявила:

– Лучше бы вы меня спросили. Я и так знаю, что никто не охотился неделю назад. Все мужчины заняты по хозяйству. Сейчас и стрижка овец, и траву косить надо. У кого нет скота, те нанимаются к другим или так помогают.

– Это точно? Вы можете поручиться, что никто не был на охоте в те дни, когда Джо загрыз волк? – спросил я.

– Ну конечно! Я же каждый день всех встречаю на улицах, на базаре. У меня столько подруг! Мне ли не знать, чем занимаются их мужья, отцы и сыновья! – произнесла с гордостью Лори.

Вот тебе и раз. Значит, Бэтнуар обманул нас. Это не случайное ранение на охоте.

– Лори, а вам не приходилось слышать, что мистер Бэтнуар с кем-нибудь поссорился? Или просто, чтобы кто-то о нем плохо отзывался? – поинтересовался Генри.

– Нет, что вы, как можно! Никогда ничего плохого я о нем ни от кого не слышала…Правда, он ни с кем не поддерживает отношений, к вам в гости только и заходил. О нем почти ничего никому неизвестно.

Ее слова заставили нас с Генри призадуматься. Профессор действительно оказался подозрительной личностью. Я не представлял, как теперь мы узнаем правду, и вместе с тем я был уверен, что это очень важно, что мы обязательно должны вывести Бэтнуара «на чистую воду».

Ночью я никак не мог уснуть. В голове крутились самые невероятные идеи и планы. Несмотря на открытое окно, в моей комнате было невыносимо душно. Неподвижно стоял дуб в нашем саду, замерев каждым листочком, неподвижной была неприятная тень на стене в виде фигуры человека. Я долго ворочался с боку на бок. И постель казалась неудобной, и свет луны мешал. Потом стал донимать назойливый комар. Я самоотверженно сражался с ним, хлопая в ладоши там, где пищит, и, в конце концов, победил. Эти упражнения меня окончательно взбодрили. И тут, при ясной голове, меня осенило: «Как это мы забыли про Джо?! Ведь он мог ранить Бэтнуара до того, как встретил волка!» Удивительно, что мы оба раньше до этого не додумались. Теперь нужно каким-то образом все проверить. Генри говорил, что Джо стрелял в волка. Скорей всего, Джо в тот день стрелял не один раз… Плохо, что меня не было, когда обнаружили тело Джо, и я не знаю подробностей.

Меня тянуло сейчас же пойти разбудить Генри и обо всем хорошенько расспросить. Я даже подошел к его двери и постучал, надеясь, что и он не спит. Однако, у него было тихо. Совесть подсказывала мне, что будить человека посреди ночи – самое натуральное свинство. Толку от него в таком состоянии все равно не будет. Пришлось дожидаться утра (благо, мне удалось немного подремать).

Когда Генри в семь часов спустился выпить чашечку кофе, я уже ждал его в гостиной. Он спешил к больному, поэтому быстро рассказал то, что мне было нужно, и ушел. Осматривая в лесу тело Джо, Генри обнаружил на его груди возле правого плеча большой свежий синяк, какой бывает при отдаче, если стрелять «навскидку», не успев приложить ружье к плечу. Вероятно, он заметил волка в последнюю секунду, когда тот уже собирался напасть. О том, что Джо удалось подбить зверя, говорили пятна крови на траве в десяти шагах от его тела. При таких ранах Джо не мог бы преодолеть это расстояние. То есть это была не его кровь. В его двустволке остался один патрон, а в поясе для патронов не хватало только двух штук. Значит, Джо стрелял всего один раз. Но в волка ли? Почему-то все решили, что на траве осталась кровь зверя. А если предположить, что Джо ранил на этом месте Бэтнуара? Я понимал, что проверить эту версию, конечно, никак нельзя. Да и представлял я это с трудом. Получалось, убежал не Джо, испугавшись, что попал в человека, а раненый Бэтнуар. А Джо почему-то остался и ждал, когда на него набросится волк.

– Вы все охотников считаете, доктор Фрэдбер? – спросила Лори.

Она пришла вытереть пыль, я ей мешал, и она бесцеремонно заставила меня встать из-за стола, помахав пыльной тряпкой перед моим лицом.

– Между прочим, я был занят обдумыванием одного важного дела, – недовольно сказал я.

– Какого? – воскликнула она, сразу бросив уборку.

– Ах, Лори, ну какая же вы любопытная!

Лори шмыгнула носом и снова принялась возить тряпкой по столу.

– А вот если бы вы были хоть немного любопытным, вы бы смогли гораздо больше узнать. Вы считаете, что я сплетница и много болтаю, да? И что сую нос, куда не надо?

Я смутился, потому что именно так о ней и думал.

– Зато я знаю про все ваши «важные дела» в два раза больше вашего, – продолжила горничная.

Мне стало смешно.

– Смейтесь, смейтесь. Вы ведь почти ни с кем не общаетесь. Да вам тут никто и не станет душу открывать. Вы приезжий, кроме того, вы слишком умный, ученый. С такими учеными, как вы и доктор Крон, толком и поговорить нельзя.

Тут я понял, что Лори права. У Генри в Манхатане совсем не было друзей. И к нему, и ко мне все относились с уважением, но не более. Тем временем она продолжала:

– Я догадалась, что вы думали о волке. И я могу рассказать вам кое-что такое, что вам неизвестно. Но вряд ли вы поверите мне.

Я выразил готовность слушать ее и всему верить. Тогда она согласилась осчастливить меня ценнейшими сведениями об этом коварном звере. И осчастливила. Оказалось, что за все время волк ни разу не напал на овечье стадо и не пытался утащить из хлева никакой скотины, как будто мясо его вообще не интересует. Зато люди заметили, что во всем городе исчезли мыши, в реке не стало лягушек. За все лето никто не видел змей и летучих мышей. Я снова не мог удержаться от смеха:

– Так вы хотите сказать, что это волк их поел?

Лори фыркнула:

– Я этого не говорила. Вот вы – ученый человек, сами и решайте, что к чему. Только очень уж это все странно… Да, чуть не забыла главное! Волк хотел напасть на слепого мальчика, когда он зашел в лес, а Мириам его спасла. Не верите?

Именно в это я поверил сразу. Лори рассказала, что мальчика зовут Денни Саленс, и обещала отвести меня к нему, чтобы я сам услышал о происшествии «из первых уст». Мне захотелось поговорить с ним немедленно, поэтому мы тут же отправились к нему домой. По дороге я выяснил, что Денни слепой от рождения, что ему семь лет и что его рассказу мало кто верит.

Мы подошли к старому, вросшему по самые окна в землю дому. Части забора не было. Видимо, над ней трудились в глубине двора мистер Саленс и его старший сын – оттуда раздавался стук топора. Отец семейства узнал меня и пригласил в дом, хотя и был удивлен, узнав о причине моего визита.

Денни сидел за столом и ел яблоко, отрешенно глядя невидящими глазами в окно. Он показался мне очень серьезным, взрослым и вместе с тем очень грустным мальчиком. Я назвал себя и попросил его рассказать мне о том, что с ним случилось, стараясь говорить как можно ласковее. Наверно, он часто слышал эту просьбу, так как сразу, не колеблясь, стал рассказывать не по-детски подробно и последовательно.

Две недели назад он возвращался с матерью с базара, и по дороге мать решила зайти к своей подруге. Денни какое-то время ждал ее на улице, потом ему надоело, и он решил, что сможет сам дойти домой, это было недалеко. Но перепутал направление и пошел в противоположную сторону, к заброшенному саду. Когда он понял свою ошибку, то повернул, как он думал, обратно, но на самом деле он свернул на одну из тропинок, что ведут вокруг сада в лес. Потом он услышал сзади какой-то шорох, похожий на мягкие приглушенные шаги. Он сказал: «Я заблудился. Пожалуйста, помогите мне выйти». Но никто ему не ответил. И тут прямо за спиной раздалось страшное рычание. Денни очень испугался. Но вдруг его подхватила на руки женщина и крикнула волку: «Не смей его трогать!» Мальчик от страха заплакал, поэтому не понял, что произошло дальше, но каким-то образом женщина прогнала волка. Затем она успокоила Денни, дала несколько орехов, сладкие вкусные ягоды и вынесла из леса прямо на его улицу. Она сказала, что не может дальше его проводить, потому что никто не должен ее видеть. Но пообещала стоять за деревом и смотреть на него, пока он не дойдет домой, а если к нему будет подкрадываться волк, то она его сразу прогонит. И Денни благополучно добрался домой.

Я спросил его:

– А откуда ты знаешь, что это была Мириам?

– Так мне мама сказала.

– Да, господин доктор, я очень благодарна Мириам. Если бы не она, моего мальчика уже не было бы в живых, – твердо произнесла миссис Саленс и с вызовом посмотрела на меня.

Я наградил Денни конфетами, простился с его отцом и братом и направился домой. Миссис Саленс проводила меня до конца улицы.

– Вы в самом деле пришли только за тем, чтобы услышать историю Денни, доктор Фрэдбер? – спросила она.

– Да.

– Но зачем вам это?

Я увидел, что миссис Саленс руководит не только любопытство, но нечто большее. Она показалась мне умной женщиной, и я ответил правду:

– В отличие от многих, я считаю, что Мириам не виновна в гибели Джо и что она никакого отношения к волку не имеет. Рассказ вашего сына это подтвердил. Нужно всем в Манхатане, кто умеет обращаться с ружьем, объединиться, чтобы убить волка и избавить город от таких кошмаров.

Миссис Саленс кивнула головой.

– Все правильно, доктор Фрэдбер, только убить его не так-то просто. Вы знаете, что на него уже пытались ставить капканы, и что ничего не получилось?

Я признался, что ничего еще не слышал об этом. Миссис Саленс боязливо оглянулась по сторонам и, понизив голос, сказала:

– Питер Холл с несколькими охотниками ставили три десятка капканов, и он ни в один не попался. Тогда они купили еще три десятка и через пару дней обнаружили один из них искареженным так, словно сталь расплавилась от сильного жара. Никто не мог понять, что произошло. Холл заметил клочок волчьей шерсти, приставшей к капкану. Обычный зверь никак не мог такое сделать. Этого волка ни пуля, ни патроны не возьмут. Все охотничьи собаки его до смерти боятся.

Ее слова озадачили меня. Я не был столь самоуверенным, чтобы считать весь город глупее себя. Мол, они невежественные люди, выдумывают сказки, а я тут такой образованный. С другой стороны, признать существование оборотней я не мог. Этот волк, конечно, крупнее, чем его собратья, может быть умнее и хитрее остальных. Но нельзя приписывать ему какие-то мистические черты!

Вслух же я произнес:

– Все-таки надо найти какой-то способ и его убить.

– Есть один человек, который знает, как это сделать. Он знает также многое о Мириам, – сказала миссис Саленс. – Это отец Рашворт – пастор из Биллингтона, который был на похоронах Джо. Вы можете поехать к нему и попросить помочь. Я давно знаю его, он один из самых добрых и честных людей, которых мне когда-либо довелось встречать.

Я расспросил, как его найти, и мы простились.

На следующий день в три часа я стоял на станции в ожидании дилижанса. Генри только пожал плечами, когда я сказал ему о предстоящей поездке. Но на всякий случай дал мне адрес своего знакомого в Биллингтоне. Время отправления дилижанса было очень неудачным. Если удастся доехать без задержек и поломок (а они случаются довольно часто), я окажусь в городе только в 6 часов вечера. На поиски отца Рашворта и беседу с ним оставалось мало времени. Утром же он вполне мог быть занят делами своего прихода.

Была среда, будний день, поэтому вместе со мной ехали в Биллингтон только два человека: миссис Грейс (величественная дама огромных размеров) и ее девятилетний племянник, которого она отвозила домой. Дилижанс, запряженный парой лошадей, показался из-за холма. Издали казалось, что он еле тащится и подъедет к нам минут через десять. Я спокойно рассматривал окрестности: начинающие желтеть поля, кусты боярышника с ярко-красными листьями. Миссис Грейс, видимо, не умела наслаждаться красотой природы, она начала сердито сопеть от нетерпения за моей спиной и дергать за руку мальчика.

– Ну, сколько можно ждать?! Мы так до темна не доберемся. Дарси, перестань портить новые ботинки! Не ковыряй носком землю!

Дарси послушно перестал портить новенькие блестящие ботинки, тихонько вздохнул и взглянул на меня большими карими глазами, как бы говоря: «Ну что ты с этой тетей поделаешь!»

– Ой, смотрите, какая птичка летит! – воскликнул он, показывая пальцем.

Птичка села на дерево неподалеку и оказалась при ближайшем рассмотрении вороной или вороном, их не разберешь…

– Ах, до чего же медленно он едет! – снова возмутилась миссис Грейс. – Твоя мама будет волноваться. Подумать только, Биллингтон нам дал один дилижанс, который мало того, что ходит через день, так еще и вот-вот развалится от старости! Безобразие! Правда, доктор Фрэдбер?

Я кивнул.

– А вы навестить кого-то едете или по делам?

– У меня кое-какое дело к пастору, отцу Рашворту, – ответил я.

– А-а-а, – протянула почтенная дама, с удивлением глядя на меня.

По ее лицу было видно, что она прилагает все усилия, чтобы сообразить, какое это у меня может быть дело. Да, все женщины любопытны. Но хорошо, что она не расспрашивала, так как я не успел ничего придумать.

Я обернулся посмотреть на дилижанс и заметил, что ворон сидит теперь на самом ближнем кусте в двух шагах от меня. Он мне напомнил того ворона, которого я видел на кладбище, когда хоронили Джо, такой же большой, иссиня-черный, с тяжелым, ненавидящим весь род людской взглядом.

Наконец, дилижанс подъехал. Мы расселись, старый возничий Джон помог миссис Грейс разместить большую сумку, и мы тронулись в путь. Кроме нас, в дилижансе был еще один пассажир – худой сутулый джентльмен в очках из Филдхеда.

Я сел у окна, чтобы было не так скучно ехать. День выдался солнечный, но не жаркий. По обе стороны от дороги тянулись пастбища для овец, невысокие холмы, долины и овраги. Природа в этих краях не отличалась особым разнообразием, но была по-своему красивой. В рощах уже начинали желтеть деревья. По всему чувствовалось, что осень уже подошла к нам вплотную и приготовилась забрать последние крохи тепла. Скорей всего, через неделю похолодает, пойдут дожди, и на несколько месяцев воцарится сырая противная погода с промозглым ветром, слякотью и непроходимой грязью на дорогах. Я подумал, что вовремя выбрался в Биллингтон. Осенью такая поездка заняла бы 4-5 часов, а то и больше.

Лошади бежали четкой не быстрой рысью, в стареньком дилижансе что-то равномерно поскрипывало, нагоняя сон. Напротив меня сидел Дарси. Он тоже смотрел в окно и время от времени откровенно зевал. Каждый раз миссис Грейс делала ему замечание о том, что он ведет себя неприлично, и предлагала ему подложить под голову подушечку и поспать. Мальчик мужественно отказывался. Я уже и сам задремал, как вдруг лошади громко заржали, дилижанс швырнуло в сторону. Дарси слетел с сиденья на пол, ударившись лбом об мое колено.

– Да что же это такое?! – вскричала миссис Грейс, поднимая ребенка.

Мы остановились. Открылась дверца, и смущенный возничий заглянул к нам, чтобы узнать, никто ли не пострадал.

– Простите меня, господа! Что-то лошадки неожиданно взбрыкнули, я не успел ничего сделать, – произнес он, почесывая бороду, и пошел к себе на козлы.

Мы поехали снова. Я заметил, что за окном стало как-то темнее. Все краски потускнели, словно уже наступили сумерки, хотя на моих часах было лишь три пополудни.

Не прошло и десяти минут, как лошади опять заржали и заметались в упряжке так, что дилижанс чуть не перевернулся. Мы вынуждены были опять остановится. Я подошел к Джону, чтобы узнать, что происходит.

– Я и сам не понимаю, что с ними такое, – ответил он, стараясь успокоить животных. – Бес в них вселился, что ли? Они как будто пугаются чего-то… А вообще мои старушки очень спокойные. Я езжу на них уже 2 года, они всегда вели себя примерно.

Возвращаясь на свое место, я увидел, к своему большому сожалению, что может начаться дождь или даже гроза: позади нас, закрывая полнеба, расползалась темно-фиолетовая туча. А до Биллингтона еще оставалось ехать почти полтора часа.

Однако дождь не спешил испортить нам путешествие. Мы даже сумели преодолеть 3 мили без приключений. Но потом лошади заволновались снова. От внезапного сильного толчка бедная миссис Грейс упала с сиденья и больно ударилась. Тут уже мы все не вытерпели и пошли втроем к возничему выяснять, в чем дело. Он казался напуганным не меньше своих подопечных.

– Это чертовщина какая-то. Я не виноват! – произнес он, дрожащими руками распутывая поводья. – Что-то пугает лошадей. Мне показалось, будто нечто пронеслось прямо перед их мордами.

– Что пронеслось? Что вы видели? – спросила миссис Грейс.

– Я ничего не видел, – ответил Джон. – Я только почувствовал холод. Очень холодное и очень легкое дуновение ветра. Знаете, как зимой бывает в мороз? Ледяное! Будто смерть коснулась крылом…

– Как вам не стыдно! Морочите нам голову всякими глупостями, а сами пьяны настолько, что не можете править лошадьми! – высоким резким голосом воскликнул пассажир из Филдхеда. – Я буду на вас жаловаться!

Джон от обиды часто заморгал глазами.

– Что вы говорите, сэр, я не пьян! Я никогда в жизни не пил ни в поездке, ни перед ней… Но даже если бы я и был пьяным, от такого страха мигом протрезвеешь. Не иначе, как за кем-то из вас нечистый идет. Посмотрите, что вокруг делается!

– Джон, давайте лучше поедем! – сказал я.

Мне надоело его слушать. В тот момент я не сомневался, что он специально выдумал этот бред, чтобы оправдать себя. Но окрестности были поистине мрачными. Долина между холмами, по которой мы ехали, напоминала огромный котел, а темная тяжелая туча наползала на нас, словно крышка. Было очень тихо. Я не замечал ни малейшего ветра, ни теплого, ни «ледяного». Я забрался в дилижанс, и мы медленно потащились с нашими трусихами-лошадками через долину.

– Тетя, а можно мне посмотреть на грязного человека? – спросил шепотом Дарси.

– О чем ты говоришь, мальчик мой?

– Ну, мистер Джон сказал, что за нами какой-то грязный человек идет, «нечистый». Почему он «нечистый»? Он давно не купался?

Миссис Грейс быстро перекрестилась.

– Замолчи! Нельзя так говорить! Я тебе потом все объясню.

Дарси испуганно притих. Никто из нас не нашел слов, чтоб его подбодрить, воцарилось напряженное молчание. Почему-то хотелось поскорее выехать из этого неприятного места. Мы уже достигли окружавших долину холмов. Дорога пролегала через один из них, и дилижанс в течение нескольких минут потихоньку поднимался в гору. Наверху я выглянул в окно и увидел, что нам предстоит проехать по мосту над глубоким оврагом на вершину другого холма… И тут на меня что-то нашло. В моем воображении возникло взволнованное лицо Мириам…

Свои дальнейшие действия я и сейчас не в силах объяснить. Словно по наитию, я вдруг ясно понял, что сейчас мы все упадем в овраг и сломаем себе шеи. Я крикнул Джону: «Останови!» – одновременно открывая дверцу и вытаскивая Дарси и миссис Грейс на землю. Хорошо, что дилижанс в этот момент двигался очень медленно. Тут же я соскочил сам и закричал: «Прыгайте!» сутулому мужчине в очках. Он спрыгнул. Через секунду дилижанс въехал на мост. Джон изумленно оглянулся на нас, и в тот же миг лошади вдруг встали на дыбы, толкнув дилижанс назад и вправо к краю моста. Он не удержался и упал прямо под их копыта. Это тоже испугало лошадей, и они с диким ржанием взвились снова. Дилижанс задними колесами соскочил с моста, затем медленно сполз весь, потащив за собой в овраг и лошадей. Еще через мгновенье раздался грохот и жуткий крик раненых животных.

Опомнившись, мы поспешили к Джону. К счастью, он отделался лишь синяками и ушибами. Мы все с трудом приходили в себя. Миссис Грейс и джентльмен из Филдхеда благодарили меня, а я был уверен, что это Мириам внушила мне такое видение и спасла нас всех от гибели. Джон плакал от жалости к своим бедным, ни в чем неповинным лошадкам. А Дарси от пережитого потрясения молчал. Миссис Грейс стала тормошить его, но он только смотрел на нее широко раскрытыми, полными ужаса глазами и не произносил ни слова. Я знал, что это последствия шока, и постарался успокоить миссис Грейс, что это должно скоро пройти.

Вдалеке уже был виден Биллингтон. Джон сказал, что мы сможем до него дойти за полчаса. И мы начали осторожно спускаться с холма. Я нес Дарси на плечах, а джентльмен в очках помогал миссис Грейс, подставив ей свою руку, чтобы она могла опираться. Шли мы очень медленно, так как она из-за своей полноты страдала одышкой, и все время просила нас не торопиться.

Через какое-то время Дарси вдруг спросил:

– А правда, что Бог заберет лошадок в рай?

– Да, конечно, – ответил я. – Они уже там, и я думаю, что им в раю лучше, чем здесь на земле. Ведь там им не нужно работать.

Дарси улыбнулся, а миссис Грейс чуть не подпрыгнула от счастья, что с ее племянником все в порядке.

К городу мы подошли в тот момент, когда солнце за нашими спинами уже полностью село за холмы, окрасив небо на западе в розовый цвет. Огромная туча исчезла, словно ее и не было, так и не проронив на землю ни капли.

VII глава.

Биллингтон был всего в два раза больше Манхатана, но было видно, что это уже настоящий город с мощеными камнем чистыми улицами, магазинами, с маленькой фабрикой и железнодорожной станцией. Мы посадили миссис Грейс с Дарси в кеб, и я заплатил за их проезд, так как у нее не осталось при себе ни пенса.

Когда я приехал на площадь святого Антония и направился к небольшому старому зданию церкви, народ уже расходился по домам после вечерней службы. Три женщины громко хвалили проповедь отца Рашворта, и я невольно задержал на них взгляд. Они свернули в переулок, и тут мне вдруг показалось, что я увидел Ричарда Бэтнуара, который стоял за углом дома. Но, конечно же, я ошибся. Что ему тут делать? Не исповедоваться же он приехал.

Спустя пять минут после того, как все прихожане покинули церковь, на крыльцо вышел невысокий худой старичок в черной сутане. Это был тот самый священник, который читал молитву на похоронах бедняги Джо. Я представился и сказал, что мне очень нужно с ним поговорить. Отец Рашворт (а это был именно он) усмехнулся:

– Что же ты, сын мой, приходишь, когда проповедь уже закончена? Ты бы пришел к началу, как все люди, послушал, тогда, глядишь, и не надо было бы совета спрашивать, сам бы все понял.

Мне сразу понравилось его добродушное лицо с короткой густой бородкой. Он чем-то напомнил мне моего деда. Я попытался объяснить, но пастор, сказав, что площадь – это неподходящее место для серьезной беседы, пригласил меня к себе домой. Он жил неподалеку, на улице, которая вела от заднего двора церкви к школе. И жил он очень скромно: простой деревянный дом, маленький двор с колодцем, несколько грядок с овощами. У него даже не было ни горничной, ни кухарки.

Отец Рашворт решил непременно покормить меня с дороги. Усадил меня за стол и пропал в кладовой, не слушая моих возражений. По-стариковски кряхтя и тяжело ступая, он по одному приносил хлеб, сыр, кусок телятины и салат. Глядя на его старания, я понял, что к ужину надо отнестись со всем почтением и не портить доброму старичку аппетит рассказами о волках. Так я и сделал, тем более, что и сам после всех дорожных происшествий всерьез проголодался.

– Ну что, сын мой, поведай, какая тревога терзает твое сердце? – произнес отец Рашворт, поставив две чашки горячего дымящегося чая.

И я стал рассказывать о своей тревоге. О том, как сам встретил волка, как он чуть не напал на слепого Денни, о том, что весь город его боится, но почти все думают, что это Мириам.

– А ты сам как считаешь? Мириам или нет? – строго спросил пастор.

– Я совершенно уверен, что это не она. Ни пугать детей, ни причинить зло кому-то она не может. Если бы не Мириам, я, наверно, и не доехал бы к вам…

Все добродушие исчезло с лица отца Рашворта, и оно стало очень серьезным. Он потребовал, чтобы я подробно рассказал обо всем, что случилось со мной по дороге. Я повиновался, хотя поначалу и не собирался ничего говорить об этом. Когда я закончил, святой отец неожиданно спросил:

– А кто знал, что ты едешь сюда?

– Кроме Генри и моих попутчиков, никто, – ответил я немного неуверенно. Затем я вспомнил, что не говорил Лори, куда именно и зачем я еду, просто сообщил, что должен отлучиться на день, и уверенности прибавилось.

– Вспомни, сын мой, никто ли не подслушивал тебя? Не видел ли кто-нибудь тебя, когда ты уезжал?

Я покачал головой.

– Может, ты встречал по дороге какого-нибудь зверя или птицу, которые необычно себя вели?

– Да нет, ничего такого я не видел.

Отец Рашворт задумался.

– Странно, – пробормотал он.

В моей памяти вдруг случайно всплыла картинка: сердитый черный ворон на кусте боярышника у дороги.

– Ну, разве что злобная ворона наблюдала за моей посадкой в дилижанс, – с готовностью доложил я пастору, словно солдат командиру.

– Тогда все сходится, – тихо ответил он. – Выслушай меня, сын мой, и отнесись с полной верой к моим словам. И волк, и ворон, и тот, кто пугал лошадей – это все одна могущественная злая сила. Кто-то охотится за тобой, и только благодаря Мириам ты и твои спутники остались живы.

– Но что это за сила?

– К сожалению, я не могу этого сказать. Знаю только, что это не просто оборотень, а нечто гораздо страшнее.

– И что же мне делать?

– Молись, сын мой, чтобы Бог избавил тебя от преследований дьявола и его приспешников. Только Бог может тебе помочь.

«Да-а, хороший ответ, – подумал я. – А чего, собственно, ждать от проповедника?» Разговор можно было считать оконченным. Значит, напрасно я ехал, зря на него надеялся.

– Благодарю вас, святой отец. Время позднее, пожалуй, я пойду, – сказал я, поднимаясь из-за стола, и направился к двери.

– Очень жаль, что ты не способен попросить Бога о помощи, о защите… Ведь никто из людей не сможет ее спасти.

– Кого – ее?

– Ту, которую ты любишь.

Пол покачнулся под моими ногами. Как он узнал?

– Вы хотите сказать, что Мириам грозит опасность?

– Да, сын мой.

Я вернулся и сел за стол напротив него.

– Святой отец, прошу вас, расскажите мне все, что знаете о ней и об этой силе зла. За Мириам я готов молиться днем и ночью!

Отец Рашворт внимательно посмотрел мне в глаза, затем произнес:

– Хорошо, я тебе расскажу. Хотя, это вряд ли поможет тебе, так как я знаю совсем немного. Дело в том, что я чувствую любое магическое действие, которое совершается в радиусе одной – двух миль от меня. Я не могу сказать, кто занимается колдовством и где это происходит, но я всегда ощущаю на добро или на зло оно направлено.

Когда я приехал и увидел истерзанное тело бедного Джо, я пришел в ужас оттого, что его раны хранили отпечаток черной энергии неимоверной силы. Из них исходила такая ненависть, на какую не способно ни одно животное. Его душа не могла освободиться от злых чар. Мне пришлось всю ночь читать над ним Святое Писание, чтобы дьявол отпустил его…

Лишь только забрезжил рассвет, мне вдруг стало трудно читать. Я почувствовал, что где-то совсем рядом совершается мощное магическое заклятие. Колдовство такого рода одурманивает множество людей одновременно и может внушить все, что угодно, целому городу. На это способен только очень сильный колдун.

– И вы знаете, кто он?

– К сожалению, нет.

– Но как у вас получается чувствовать такие вещи?

Отец Рашворт смущенно опустил глаза.

– Мне бы не хотелось об этом говорить… Ну, да уж ладно. Моя бабушка была… э-э-э… Нет, ну, не то, чтобы совсем, но… кое-чем, в общем, баловалась…

Я ничего не понял.

– Ну, знала она кое-какие заклинания, ворожила, – объяснил пастор, расстроился и покраснел. – Это ведь большой грех. Мне очень стыдно, что мне передались такие вот нелицеприятные способности. Как бы я хотел от них избавиться! Сколько я молился и постился… Зато, – гордо добавил он, – я отучил от ворожбы всех своих прихожанок. Я ведь «слышу», даже если кто-то вчера гадал на картах. Для меня это все равно, что запах крепких напитков или духов, например…

Лицо пастора приняло мечтательное выражение. Видимо, он вспомнил что-то приятное. Наверно, сладкое церковное вино, не думаю, чтоб духи.

– А Мириам? – не выдержав, спросил я.

– Что?

– Как вы поняли, что этот колдун опасен для нее?

– Ну, это очевидно. Добрая и злая силы никогда не уживаются на одной земле. И та, что сильнее, всегда стремится подчинить себе или уничтожить другую. В день похорон Джо все вдруг стали винить в его смерти Мириам. Причем, с таким упрямством! Никто не хотел слушать никаких разумных доводов, они ругали ее и проклинали все в один голос, будто находясь под гипнозом. Вот поэтому я и спросил тебя, сын мой, считаешь ли ты ее виновной. Я хотел узнать, попался ли ты на крючок этой дьявольской магии…

Ты, наверное, спросишь, зачем понадобилось вызывать в людях такую ненависть к Мириам? Чтобы они не могли отличить, где добро, а где зло, и в решающий момент никто бы не захотел придти ей на помощь… Что с нею будет? – отец Рашворт достал платок и вытер глаза. – Он ведь в десятки раз ее сильней!

– Но что-то ведь можно сделать! – воскликнул я. – «Он» – это все же человек?

– Я не знаю, воплотилась ли сила зла в какого-то человека или же она бестелесна. И ничего ты сделать не сможешь. Даже если это колдун, имеющий человеческое обличье, его нельзя так просто убить.

– Но миссис Саленс говорила, что вам известно, как его победить, – попытался возразить я.

– Я священник. У меня нет ни сборника заклинаний, ни даже ружья. Мое орудие – это Слово Божье и молитва! – с достоинством сказал проповедник, как будто я обвинил его в чем-то совершенно ужасном.

А я всего-навсего надеялся на его помощь, думал, что получу у него совет.

– Эх ты, маловерный! Снова у тебя расстроенное лицо, – отец Рашворт похлопал меня по плечу. – Зло можно победить только добром. Кроме того, Мириам в безопасности, пока у нее есть магический рубин… Ой! Кыш отсюда!

Я обернулся и увидел большого ворона, сидящего на окне. Он был в точности такой же, как и тот, что провожал недобрым взглядом меня при отъезде из Манхатана. Священник махнул в его сторону платком, пытаясь прогнать, но птица оказалась не из пугливых. В ответ ворон только склонил голову набок и посмотрел на нас с явной насмешкой. Отцу Рашворту пришлось почти столкнуть пернатого нахала с подоконника и закрыть окно.

Я посмеялся и сказал пастору, что именно такого я встретил в начале своего пути в Манхатане. Увидев, каким взволнованным стало его лицо, я был весьма удивлен.

– Так значит, это он подслушивал нас! – пастор всплеснул руками. – А я, старый пень, и не догадался!

Он еще долго сокрушался, что не досмотрел. Но мне больше всего хотелось теперь узнать о Мириам, и я упросил отца Рашворта рассказать мне ее историю.

– Когда Мириам была совсем юной девушкой и жила в маленьком городе на юге страны, – начал священник, – между прочим, у нее тогда было другое имя… Так вот, она полюбила красивого молодого солдата британской армии. Он, конечно же, не мог не ответить ей взаимностью. Ее родители были против их брака, – парень был очень беден. Но они так сильно любили друг друга, что она убежала из дома и тайно обвенчалась с ним здесь в нашей церкви. Их венчал мой отец.

После свадьбы они поселились на окраине Манхатана в маленьком доме, который они сами же и построили. Мириам уже тогда стали называть ведьмой. Мужчины не могли отвести от нее глаз, когда она шла по улице. А все женщины возненавидели ее за красоту… Хотя, в то время она еще не была такой. Не было завораживающего взгляда и неземной печали. Она часто смеялась и казалась очень счастливой. Она не обращала внимания на то, что о ней говорят в городе. Все было неважно, пока ее любимый был рядом.

Вскоре у Мириам родилась дочь, а через несколько месяцев ее муж уехал воевать в Южную Африку. Говорят, его убили в первом же сражении… А девочка прожила всего год. Она сильно простудилась зимой, но эти жестокие и глупые люди не пустили к ней доктора. Пару лет в Манхатане были неурожаи, падеж скота, и, как и теперь, во всех бедах обвиняли Мириам. Они кричали, что не хотят, чтобы еще одна ведьма появилась в городе, что нужно уничтожить сатанинское отродье, – отец Рашворт покачал головой. – Иногда люди бывают хуже зверей. Женщины, у которых тоже есть дети, обрекли на смерть ни в чем неповинного ребенка…

Рассказывали, как Мириам, не помня себя от горя, ходила по улицам с мертвой девочкой на руках. Потом она в отчаянии прокляла Манхатан и уехала, чтобы стать настоящей колдуньей…

Как жаль, что она ею стала, что не было рядом никого, кто бы напомнил ей строки Библии: «Придите ко мне все страждущие и обремененные…» Хотя, я знаю, что у нее доброе сердце. Я не теряю надежды, что когда-нибудь Мириам оставит эти греховные занятия… Но, конечно, на все Божья воля, – произнес пастор, отхлебнул остывший чай и добавил, – тогда-то она и взяла себе другое имя, стала называться Мириам… К счастью, она встретила хорошую наставницу. За несколько лет та научила ее не только разным магическим штучкам, но и законам Вселенной. Мириам узнала, сколь страшна сила проклятия, сколь разрушительна ненависть и обида. Это настоящий яд. Люди медленно умерщвляют себя своими поступками, злословием, черными мыслями и, сами того не подозревая, губят жизни своих детей и внуков. Когда Мириам это все поняла, ей стало жаль тех людей, она простила их и вернулась, чтобы снять проклятие. Уже 7 лет она живет в лесу, оберегая ваш город. Она – хранительница Манхатана.

Я не верил своим ушам.

– Вы сказали «простила»?! Но как можно такое простить?

– Ну, это она сама тебе расскажет, если захочет.

Наверно, у меня был очень озадаченный вид. Отец Рашворт посмотрел на меня, усмехнулся и сказал:

– Ладно, ты посиди тут, подумай, а я пойду, постель тебе приготовлю. Уже совсем поздно, – он вышел в другую комнату.

7 лет без человеческого общения, одна в огромном лесу… Я не мог представить, как так можно жить. Без родных, без друзей, без единой радости… Теперь мне стало ясно, зачем Мириам была нужна Линда: она в какой-то мере заменяла ей дочь… Получается, весь город очень виноват перед ней. Они убили ее ребенка и теперь, чтобы оправдать себя, обвиняют ее во всех смертных грехах! За что же их можно простить?!

В моей голове крутилось еще с десяток вопросов. Когда отец Рашворт снова появился в комнате, я спросил, действительно ли существует вино из цветов нифелиуса, которое обязательно кто-то должен выпить, иначе Мириам умрет. Священник почесал затылок, вздохнул и ответил:

– К сожалению, да, сын мой. И ничего с этим не поделаешь. Это, как говорится, «обратная сторона медали», ловушка для таких глупеньких девочек, какой она была 9 или 10 лет назад. Ведь никто ей не объяснил, что только Бог дает все даром. Сатана за любую услугу сдирает непомерную плату. Все ищет, лукавый, как бы погубить человека… Этот кувшинчик с вином достался Мириам от наставницы… Вот такая вот беда…

Мне эта беда казалась поправимой. Если бы она разрешила мне выпивать вино всегда, когда подойдет срок, то и мне, и ей стало бы только лучше. Я бы тоже смог ходить к ней через болото…

Я размечтался и не сразу услышал, что спросил отец Рашворт:

– А кто с Мириам сейчас?

– Что?

– Кто сейчас под чарами вина?

– Никто. Была раньше одна девушка, но ее вылечил профессор.

– Какой профессор? Как вылечил? – отец Рашворт так удивился, что даже присел, ожидая ответа.

– Он приезжий. Тоже доктор, занимается изучением мозга и человеческой психики. Мы с Генри познакомились с ним и попросили его помочь.

– Подожди, сынок, не мели чепуху. Только Мириам может снять чары вина из цветов смерти. Это доктора не лечат. Что за профессор такой?

Я усмехнулся, так как пастор продолжал в изумлении стоять на полусогнутых ногах.

– Его зовут Ричард Бэтнуар. Он побывал в Индии и…

Отец Рашворт схватился за сердце и сел мимо стула на пол. Я бросился к нему.

– Повтори, как его зовут? – произнес он, страшно побледнев.

– Ричард Бэтнуар. Да вы успокойтесь, не надо так волноваться. Что случилось?

Я помог ему сесть на стул, мысленно ругая себя, что не взял с собой свой саквояж с лекарствами.

– Ах ты, олух, простофиля! – вдруг произнес пастор, отдышавшись. – Прости меня, Боже, не могу сдержаться. Так он вернулся!

Теперь моя очередь была удивляться.

– И ты еще спрашиваешь, что это за темная сила! Да ведь это же он, Бэтнуар, – колдун, страшнее какого сейчас и не сыщешь!

– Ах, вот оно что! – я смог наконец-то понять, в чем дело. – Это не он колдун, а его пра-пра-прадед был колдуном. Мы у него спрашивали, и он сам нам так сказал. Их просто зовут одинаково.

Отец Рашворт всплеснул руками.

– Ну, не глупец ли ты, сын мой? Ты что же, ожидал, что он так и признается: «Да, я колдун»? Ох, горе, горе! У Ричарда Бэтнуара никогда не было ни детей, ни внуков, ни правнуков! Это он сам, собственной персоной!

– Не может быть, – пробормотал я.

– То-то и оно. А ты, говоришь, еще и знакомство с ним водишь? Ну-ка, опиши мне его.

– Ему нет еще 50 лет, орлиный нос, черные проницательные глаза. Одевается очень хорошо, носит с собой такую трость, будто змея вокруг дерева обвилась… Не расстается с ней.

– Еще бы! Это его волшебный посох. Ты в руках трость эту не держал?

Я покачал головой.

– Тебе повезло. Попробовал бы взять – спалил бы руку. Может, тогда бы понял, что к чему… А ну, давай, рассказывай обо всем, что у вас творилось, и все, что с ним связано. Отоспишься потом, в Манхатане.

Я стал рассказывать, и постепенно сам начал вспоминать все странности профессора. В первую очередь, его страшное перекошенное лицо в момент нашей ссоры и длинные острые зубы, его загадочную рану… Это что же получается, он превращался в волка? Значит, Джо мог в него выстрелить, когда он, будучи волком, на него напал…

В голове это укладывалось с трудом. Какие колдуны, волки, оборотни? На дворе XX-й век! Легче предположить, что святой отец тронулся умом. Хотя, насколько у меня в памяти сохранился курс введения в психиатрию, признаков помешательства у него не наблюдалось.

Я рассказал ему о том, как Бэтнуар исцелил Линду, как кто-то целую неделю перед этим творил чудеса в нашем доме, и спросил, кто это был и зачем. Старик подумал, покряхтел и сказал:

– Знаешь что, давай-ка выпьем еще по чашечке чая. Ты не против? Мне надо освежить мысли.

Я был не против. Он ушел и возился на кухне так долго, что я чуть не уснул, сидя за столом. Когда же отец Рашворт наконец появился с чашками чая, вид он имел довольно растерянный.

– Похоже, сын мой, что это был не Бэтнуар. Как бы так сказать, «почерк» не его. Он бы у вас чего похуже натворил.

– Да я и так знаю, что не Бэтнуар, – ответил я, зевая. – Ведь когда этот мерзавец пришел к нам, тот, кто был, сразу же убежал, да так быстро, что разбил окно в комнате Генри. И мне все время плохие сны про Бэтнуара снились.

– Ну, тогда точно Мириам у вас гостила. Она мастерица сны навевать. Если ты постараешься и вспомнишь, что тебе снилось, то я соображу, зачем она это делала.

Я все отлично помнил и рассказал, словно на исповеди. Пастор радостно потирал руки и кивал головой, а когда я закончил, обозвал меня «глупым мальчишкой».

– Но тут ведь все ясно, как Божий день! Мириам хотела через сны предупредить тебя, чтобы ты не доверял Бэтнуару, чтобы не трогал Линду. Заодно она хотела вас припугнуть, чтобы вы оставили ее саму в покое. Так нет же, вы ничего не понимаете, лезете не в свое дело!

– Но ведь с Линдой ничего плохого не случилось, – попытался я возразить.

– Это пока еще. Если этот сын сатаны снял с нее чары Мириам, то обязательно наложил свои. Он может сделать с ней все, что захочет, в любую минуту.

Не знаю насчет чар, но то, что Линда находилась под сильным влиянием профессора – это я тоже замечал.

Неожиданно я вспомнил то, что постарался сразу забыть, чему не придавал раньше значения, так как считал, что мне это померещилось. Я вспомнил, как волк прорычал мне тогда в лесу: «Это мой лес! И она – моя!» У меня похолодело все внутри. Смысл сказанного был настолько ясен, что не надо было спрашивать у пастора. Это не просто борьба злой и доброй силы. Я понял, чем я мешаю Бэтнуару, почему он так меня возненавидел. Если отец Рашворт сразу заметил, что я люблю Мириам (на лбу у меня это написано, что ли?), то Бэтнуар и подавно. Он увидел во мне соперника. Теперь все стало на свои места, и все вопросы отпали сами собой.

Утром я поблагодарил пастора и тепло простился с ним.

– У меня такое чувство, что мы больше не увидимся, – сказал он, когда я был уже на пороге. – Бедный Роберт… Я буду молиться за тебя.

– И за Мириам, – попросил я.

– Я молюсь за нее уже много лет, – ответил он.

Первым же рейсом я выехал в Манхатан. Добрался, на удивление, быстро и без приключений. Не доезжая двух миль до города, я сошел с дилижанса и углубился в лес. Я очень боялся за Мириам, и мне необходимо было увидеть ее, во что бы то ни стало. В нетерпении я пустился бегом по петляющей тропинке. Каким-то шестым чувством я ощущал, что сегодня я все-таки должен ее встретить. Вот только где ее искать? Ведь лес огромный.

Заблудиться я не мог, так как, ориентируясь по солнцу, вскоре оказался там, где мы часто охотились с Генри. Становилось довольно жарко. За мной увязалась целая туча комаров. Сперва я пошел к тому месту, где увидел Мириам впервые. То, что ее там не было, меня не удивило. Я решил идти на болото.

Тропа к нему вела в обход двух неглубоких, но длинных оврагов. Я полез напрямик, потом полчаса пришлось продираться сквозь заросли боярышника, перевитые плющом, словно деревья в тропическом лесу лианами. Выбрался из них я с небольшими потерями – разорвал об сук рукав рубашки. Зато до болота, именно до той части, где его переходили Линда и Дэвид, было рукой подать. Вскоре я вышел, наконец, к его краю. Оно было залито солнечным светом и представляло собой очень живописную картину: ярко-зеленая трава, повсюду длинные камыши и несколько маленьких жалких ив, а вдали мрачно и неприступно чернел Старый лес. Но, к несчастью, я не видел ни одной тропинки. Вероятно, за прошедший месяц они все позарастали… Ну что же, я мог либо возвращаться домой, либо попытаться достичь острова. Я был не в силах отказаться от мысли увидеть Мириам, поэтому я выломал большую крепкую палку, чтобы прощупывать дорогу, и полез в высокую траву.

Поначалу идти было легко. Я огибал камыши, так как там несомненно была вода. Затем почва под ногами начала пружинить, кое-где даже хлюпала болотная грязь, но я упрямо продвигался вперед. Я старался наступать только на кочки. Было невыносимо душно. От местных жителей я слышал, что где-то здесь есть большая яма, заполненная водой и покрытая сверху тиной так, что ее невозможно заметить. Попасть в нее означало неминуемую гибель. Об этом я вспомнил, когда все кочки закончились. Передо мной лежала подозрительно ровная лужайка с низенькой травой и крупными белыми цветами.

Первые шаги были вполне удачными. Но я заметил, что чем дальше, тем становится труднее отрывать ноги от земли. Стремясь долго не задерживаться на одном месте, я шагнул наугад, не проверив путь палкой, и внезапно провалился по колено. Я тут же хотел отступить назад, но палка выскользнула из рук, и я угодил в трясину второй ногой. Вытащить ноги я уже не мог. До палки тоже не дотянуться. «Идиот! – выругал я сам себя. – Чего я сюда полез? Надо было обойти!» Я вспомнил, что в подобных случаях нужно лечь на живот и попытаться подтянуться на руках. Но чтобы опереться обо что-то твердое; надо было повернуться назад. Я попытался это сделать, но почувствовал, что меня засосало еще глубже. Собрав все силы, я рванулся, и тут же пожалел об этом. Я понял, что самостоятельно выбраться не смогу. А в лесу тихо – никого нет.

«Так, спокойно! Линда, девчонка, много раз переходила болото!» – думал я, стараясь побороть панику. Правда, я вспомнил, что ей помогало колдовство Мириам.

– Мириам! – закричал я что было сил.

Неужели она не услышит, не поможет мне? Я ведь стремился увидеть ее, чтобы предложить свою помощь… А вдруг она сейчас не на острове, а где-то в другом конце леса? Тогда она не услышит и не придет… Меня прошиб холодный пот. Ноги уже полностью увязли так, что я не мог ими пошевелить. Я снова и снова звал Мириам.

Наконец, в тот момент, когда я уже потерял надежду, вдалеке появилась она. Невольно я сделал какое-то неосторожное движение и сразу же увяз по пояс. Но Мириам приближалась так быстро, как будто она не шла, а летела над водой. Через несколько секунд она уже была рядом. Протянула мне руку и легко вытащила меня из трясины, словно я ничего и не весил. Я начал благодарить, но она сурово сжала губы и, не глядя на меня, медленно пошла назад к острову.

– Подождите, Мириам! Вам угрожает опасность! – воскликнул я. – Я только хочу вам помочь!

Она остановилась.

– Спасибо, Роберт, но вы ничего не сможете сделать. И впредь не ищите меня, – прибавила она и пошла дальше.

Строгая и прекрасная, как королева… Я смотрел на пышные черные волосы, волнами спадающие на спину, гордую осанку и лихорадочно пытался придумать, что еще сказать, чтобы она остановилась. Но ничего не приходило на ум, а Мириам уходила все дальше и дальше. Кривые чахлые ивы, мимо которых она шла, вздрагивали и покачивали ветвями, словно кланялись ей, хотя ветра совсем не было. Я понял, что она была очень недовольна моей выходкой. Я проводил ее взглядом до острова, вздохнул и побрел домой.

Идти по городу в мокрых, заляпанных грязью брюках, было очень стыдно. «Сейчас еще, чего доброго, встречу Дэвида, – подумал я, – он посмотрит на меня, догадается, где я был, и мы подеремся.» Не буду описывать причитания Лори, посвященные моему экзотическому внешнему виду. Генри просто сказал, что если я и дальше буду продолжать в том же духе, то он отправит меня в больницу для психически помешанных.

Подумав, я решил пока ему не сообщать, что волк – это профессор Бэтнуар. Мне почему-то показалось, что он может отреагировать неправильно. Я решил рассказать об этом Лори. Я понимал, что в одиночку мне с Бэтнуаром справиться не удастся, и ломал себе голову, каким образом убедить всех, что это не Мириам убила Джо, а он. Ведь мне, человеку приезжему, люди вряд ли поверят. По дороге из Биллингтона у меня возник простой и гениальный план, который должен был осуществиться благодаря болтливости нашей горничной.

Главное было заинтриговать Лори. Пару раз в отсутствие Генри я специально просил ее принести мне сок или чай и, когда она приходила, напускал на себя задумчивый и мрачный вид. Даже притворялся, что не сразу слышу, когда она ко мне обращается. Лори, конечно, долго не могла такое выдержать.

– О чем вы задумались, доктор Фрэдбер? Что-нибудь случилось?

– Ох, Лори, лучше вам этого не знать, – отвечал я с тяжелым вздохом. – Это слишком ужасно.

Она медленно поставила поднос на стол и села, заворожено глядя на меня. Я тоже взглянул на нее, словно собираясь что-то сказать, но потом покачал головой, как будто передумал.

– Расскажите мне все, прошу вас, – произнесла Лори дрожащим голосом.

– Нет, Лори. Об этом никто не должен знать, иначе в Манхатане начнется страшная паника. Всему городу угрожает опасность… Хотя, быть может, лучше, чтобы люди были к ней готовы, – добавил я в раздумии.

Посмотрев на горничную, я едва удержался от смеха, но взял себя в руки и проникновенным голосом сказал:

– Я ведь чуть не погиб по пути в Биллингтон.

И дальше во всех подробностях стал описывать, как «нечто» пугало лошадей и как дилижанс упал в овраг. Затем я пересказал Лори то, что мне говорил отец Рашворт о Бэтнуаре, и взял с нее клятву, что она никому пока что об этом не скажет.

Результат своих стараний я увидел уже на следующий день: толпа мужчин, вооруженных ружьями и топорами, прошла по улице к дому профессора. Я хотел было присоединиться, но передумал – в городе наверняка было известно, что мы поддерживали с ним отношения. Спустя час прибежала Лори и сообщила, что Бэтнуара не нашли. Взбешенные люди выломали дверь и обыскали весь дом, но его нигде не было.

Больше в Манхатане Ричарда Бэтнуара не видели.

1910 год VIII глава.

Как же все это было давно! 10 лет назад я написал последние строчки своих записок и с тех пор я не открывал эту тетрадь. Даже спрятал ее подальше, чтобы она не попадалась мне на глаза, не бередила старую рану. Слишком тяжело, слишком больно мне вспоминать прошлое… Но теперь, видимо, придется. Я должен снова восстановить все в памяти, чтобы разобраться в том, что происходит теперь.

Идея зафиксировать на бумаге загадочные события того лета появилась в один из долгих скучных вечеров в Биллингтоне. Мне не хотелось злоупотреблять гостеприимством Генри, кроме того, нужно было начинать уже серьезно работать, и я устроился в Биллингтонскую больницу. Днем забот хватало, я принимал довольно много больных, зато вечерами я слонялся по городу, совершенно не зная, как убить время. Отец Рашворт умер от сердечного приступа месяц спустя после нашей встречи. Новые знакомства мне было сложно заводить, да и не хотелось. На выходные, если у меня не было дежурства, я обычно приезжал в Манхатан.

Однажды, холодным сентябрьским вечером, мы сидели вдвоем с Генри и обсуждали новое лекарство от пневмонии. На улице дул сильный ветер, моросил дождь, а в комнате было тепло и уютно. Но, несмотря на это, мною постепенно овладевало какое-то беспокойство. Я отвечал Генри невпопад, недоумевая, что со мной такое происходит.

Вдруг мне послышалось, как кто-то издалека позвал меня по имени.

– Генри, ты слышал? – воскликнул я.

– Что? Ничего я не слышал…

Тут мне снова почудилось: «Роберт!» Я вскочил. Мне показалось, что это был голос Мириам. Я схватил в прихожей плащ, выбежал на улицу и помчался вниз к саду. Через три дома при слабом свете из окон я увидел темный силуэт женщины. И я узнал ее! Я обрадовался и одновременно испугался чего-то…

Я подбежал, взял ее руки в свои.

– Мириам! Что случилось?

Она взглянула на меня полными слез глазами и только покачала головой. Она вся дрожала от холода и едва держалась на ногах. Я закутал ее в свой плащ и, бережно поддерживая, повел к нам домой.

Генри с Лори ждали нас у крыльца. Мы усадили Мириам поближе к камину, Генри дал ей немного виски, а Лори принесла горячий чай и укрыла ноги пледом. Они и не подозревали, кто это. Я, в свою очередь, не знал, нужно ли открыть им ее имя. Ни я, ни Генри не хотели беспокоить ее вопросами, чтобы дать ей возможность придти в себя.

Мириам сидела в кресле и, как ребенок, обеими руками держала чашку. Все время, пока пила чай, она отрешенно смотрела на огонь… Оказывается, я уже позабыл, а вернее, и не представлял, насколько она красивая. И даже в этот момент, растерянная и печальная, Мириам была немыслимо, невероятно красива… Она сидела в нашей гостиной, как какое-то диво. Я не мог в это поверить. Мне казалось, что от нее исходит серебристый свет, как тогда в лесу. Я смотрел на нее, и моя душа, как свеча, тихо плавилась от восторга и отчаяния.

Спустя десять минут Мириам стало лучше. Она посмотрела на нас и тут же опустила голову. Я подошел к ней.

– Скажите, что с вами случилось? Прошу вас, доверьтесь нам, и я обещаю, что мы сделаем все, что в наших силах, и даже больше!

Мириам медленно подняла на меня свои бездонные, с далекими сияющими звездами глаза. В них я прочел благодарность и вдруг понял, что она именно ко мне шла за помощью. Также я каким-то образом почувствовал, что она разрешает мне открыть, кто она такая. Я решил, что лучше все же избавиться от нашей болтливой горничной, и попросил Лори приготовить еще всем нам чай. Когда она вышла, Мириам сказала:

– Спасибо, Роберт. Ей тоже можно сказать.

– Вы знакомы? – изумился мой друг.

– Да, – ответил я. – Познакомься и ты, Генри. Это – Мириам.

Генри открыл рот.

– Как Мириам? Какая? Это ведь не та…э-э-э…

– Та, – ответила грустно она.

Генри так и застыл с открытым ртом. Вид при этом у него был довольно глупый. Тем временем появилась Лори с чаем.

– Лори, не падайте в обморок, но это Мириам.

Я успел взять из ее рук поднос, а то бы она все уронила. Лори посмотрела на нашу гостью и пару раз судорожно вздохнула, словно ей не хватало воздуха.

– Да, похоже, – с трудом проговорила она. – Вы такая красивая, что я в первый момент так и подумала.

И горничная сделала то, что повергло нас всех в изумление: она упала на колени перед Мириам и поцеловала ей руку.

– Не уходите, госпожа, мы вам поможем, правда! Господа такие умные, они обязательно что-нибудь придумают. Только не смотрите мне в глаза, пожалуйста!

Тут даже Мириам улыбнулась:

– Хорошо, не буду, – и сразу же ее лицо снова стало грустным. Она все никак не решалась сказать, зачем пришла.

– Наверно, моя просьба покажется вам странной, но от этого зависит моя жизнь. Мне больше не к кому было идти, – произнесла, наконец, она. – Вы слышали от Линды о вине из цветов нифелиуса? Поверьте, я не хотела беспокоить вас, и только особые обстоятельства вынуждают меня… Я прошу кого-то из вас пойти со мной в лес и выпить вино. Но наверно, никто из вас не захочет…

– Я согласен, Мириам! – быстро воскликнул я, опасаясь, как бы меня не опередил вдруг Генри. – Я был согласен еще до того, как вы попросили.

Она снова одарила меня взглядом, полным благодарности и, мне показалось, – нежности… Я был на седьмом небе от счастья! От горячего чая ее щеки чуть порозовели. Она перестала походить на неприступную богиню, а превратилась в земную женщину необыкновенной красоты.

Мы быстро оделись, (Генри решил нас сопровождать) и вышли на улицу. Лори тоже хотела пойти с нами, но мы уговорили ее остаться дома, потому что она должна одолжить Мириам свое пальто.

Городок уже спал и мы, никем не замеченные, углубились в темные заросли сада. Не сделав и тридцати шагов, мы резко свернули влево на незнакомую дорожку, которую нам указала Мириам, приподняв разросшиеся до земли ветви дерева. Потом, через какое-то время, мы оказались уже в лесу.

Я не сразу понял, что происходит что-то странное. Мы забыли взять фонари, но каким-то образом видели, куда ступаем и не спотыкались. Вокруг стояла непроглядная тьма, а наша тропинка как будто сама чуть-чуть светилась бледным серебристым светом. Его можно было принять за свет луны, если бы не то обстоятельство, что луны в ту ночь вообще не было, все небо закрывали темные тучи. Я взглянул на Мириам. Она шла впереди так легко и неслышно, словно едва касалась земли. Мне несколько раз показалось, будто ветки сами отклоняются, пропуская ее и нас… Хозяйка леса, хранительница Манхатана…

Я набрался храбрости и спросил:

– Скажите, Мириам, Лори говорила, что видела вас на крыльце нашего дома, а потом у нас стали происходить странные вещи. Это делали вы?

– Да, это была я.

– Но зачем?

– Я хотела напугать вас, чтобы вы не искали меня и не мешали мне, – ответила она, – но испугалась только бедняжка Лори. Вас такими трюками не остановишь, к сожалению.

В ее голосе я опять услышал печальные нотки и попытался подбодрить ее:

– Не волнуйтесь, теперь все будет хорошо.

– Я сомневаюсь.

– Почему? Я выпью вино и все.

Мириам остановилась, обернулась ко мне и тихо произнесла:

– Многим, кто владеет магической силой, дано знать день своей смерти. Я чувствую, что сегодня умру… Раньше я думала, что из-за вина, но теперь вижу, что дело не в этом…

Ее слова очень встревожили меня. Мы с Генри постарались успокоить ее, убедить, что она ошиблась. Генри даже предложил ей вернуться потом и переночевать у нас дома, чтобы не оставлять сегодня ее одну. Я, конечно же, сразу его поддержал. Мы вдвоем так уговаривали Мириам, что, кажется, почти прогнали ее мрачные мысли.

– Ну, хорошо, хорошо. Но вино все равно должно быть выпито. Идемте! – сказала она.

Мы вышли на небольшую поляну. После недавних дождей на ней было множество луж. Мы с Генри тут же промочили ноги, а я еще и угодил в кротовую яму. Мириам все эти неприятности не касались. Точнее, она их не касалась ногами.

Едва мы пересекли поляну, как вдруг лицом к лицу столкнулись с мистером Бэтнуаром. Он стоял, опершись на свою трость, как будто давно уже нас здесь поджидая. Это было так неожиданно, что мы все растерялись.

– Господин профессор? Что вы тут делаете? – пробормотал Генри.

– Сейчас объясню, – сказал он, посмотрел на Мириам и как-то странно, нехорошо ухмыльнулся.

Она тихо вскрикнула. И тут (может, это был обман зрения или галлюцинация), но Бэтнуар вырос в несколько раз, стал просто огромным, как когда-то в моем ночном кошмаре. В тот же момент какая-то сила швырнула меня и Генри вправо, в заросли кустарника.

Мириам попыталась убежать, но Бэтнуар нарисовал тростью в воздухе круг, и по краям поляны с обеих сторон пробежали искры, соединившись прямо перед ней. Она упала, как будто с разгону налетела на что-то. Мы с Генри бросились к ней, но тоже наткнулись на невидимую стену. Все дальнейшее происходило, словно во сне.

То тут, то там из-под земли стали появляться языки бледно-голубого пламени. Послышалось шипение и треск. Трава, несмотря на то, что была мокрой, моментально превращалась в пепел. Голубой огонь быстро распространялся по поляне. Мириам вскочила, тоже очертила в воздухе круг вокруг себя и быстро сделала какое-то движение руками перед собой. Вскоре все пространство между деревьями было объято пламенем, и только вокруг нее оставался нетронутый островок травы. А мы с Генри ничем не могли ей помочь!

Бэтнуар возвышался над лесом, закрывая своей фигурой полнеба. А за ним клубилось нечто огромное, черное и бесформенное, какой-то сгусток страшной доисторической тьмы. Он сделал один короткий жест рукой, и пламя погасло. Затем Бэтнуар начал яростно чертить своей тростью в воздухе. Я понял, что он готовит для Мириам новое испытание. Моя рука нащупала большую корягу. Я изо всех сил швырнул ее в Бэтнуара, в надежде хотя бы отвлечь его внимание. Но палка пролетела сквозь него, он даже не посмотрел в мою сторону. Он стал еще быстрее размахивать тростью и кричать странные слова, состоящие почти из одних согласных, постепенно переходя на свирепое рычание. Я снова увидел, как меняется его лицо. Оно вытянулось, потемнело, глаза стали похожи на два пылающих факела, уши заострились. Через минуту в трех шагах от нас стоял огромный оборотень с мордой волка. Его низкий утробный рык, наверно, был слышен на много миль вокруг.

Неожиданно Бэтнуар замолчал и замер в ожидании. Стало вдруг совсем тихо и темно. И эта тишина показалась мне более страшной, чем его рычание. Я не мог разглядеть Мириам. Медленно тянулись секунды, отдаваясь эхом в висках. Что-то должно было вот-вот случиться …случиться с ней…

Прошла минута, а может, 5 минут… Бэтнуар ждал, но ничего не происходило. Только я заметил, что на поляне появился туман. Время ползло, словно старая черепаха… Взглянув повнимательней, я понял, что это скорее дым, а не туман. Его рваные белые полосы висели низко над поляной и все больше и больше они становились похожи на длинные тонкие руки. В центре поднимались плотные клубы дыма. Я смотрел и чувствовал, как у меня волосы становятся дыбом – там что-то было. Не знаю, что именно, но оно шевелилось В какой-то миг я увидел контуры большой головы с черными провалами вместо глаз. И вдруг это чудовище, раскинув длинные белые «руки» от одного края поляны до другого, двинулось к Мириам. А я стоял за невидимым барьером, колотил по нему руками и ногами, как дурак, но не мог ни на шаг подойти к ней! Я кричал Бэтнуару, что убью его, но он меня даже не слышал…

Я так ничего и не смог сделать… И я видел все до конца… Видел, как дым оттеснял Мириам к самому краю поляны, как сплетались на ней призрачные руки, а она не в силах была сопротивляться… Видел, как она упала…

Прошла целая вечность, прежде чем дым рассеялся. Одновременно исчезла невидимая стена. Мириам лежала неподвижно. Я бросился к ней, обнял ее и услышал, что сердце уже не бьется. Пульса не было… В тот же миг что-то ударило меня по голове и я упал. А когда очнулся через несколько секунд, Бэтнуар держал Мириам на руках. Он снова принял человеческий облик и теперь нагло смеялся мне в лицо.

– Не смей ее трогать! – крикнул я.

– Ну-ну, не горячитесь так, доктор Фрэдбер. Вы же сами убедились: она мертва. И теперь она моя навсегда!

Я кинулся к нему, но, не успев даже его задеть, отлетел на 2 метра. Мы с Генри вдвоем попытались достать его, но что-то опять отшвырнуло нас с огромной силой. Бэтнуар захохотал.

– Да, друзья мои, вам не удастся обнять меня на прощанье. Спасибо за помощь! Без вас мне было бы немного сложнее. Эй, Роберт, со мной ей будет лучше! Я оживлю Мириам, а ваша медицина на это не способна. Прощайте! – произнес он и взмахнул своей тростью.

Сразу же перед нами взметнулись языки пламени. Он повернулся и спокойно пошел вглубь леса, унося Мириам с собой…

Я не помню, что было дальше. Генри потом говорил, что я несколько раз лез в огонь, и что если бы не он, то я бы так и сгорел там, что он с трудом довел меня домой…

Неделю я пролежал в постели, так как у меня началась лихорадка. Генри меня выхаживал. Но я этого не помню… Я вообще не понимаю, как я прожил первый месяц. Ночи и дни слились в одну серую нескончаемую тоску, в острую невыносимую боль. Я не мог позволить себе кричать или выть, как мне хотелось, поэтому я бил кулаками в стену, разбивая руки до крови. Мир должен был просто рухнуть, а он стоял, как ни в чем не бывало, смеялся и жил обычной жизнью! Вот что было ужасно! Мне очень хотелось умереть, но от каких-либо решительных действий удерживала мысль, что моя мать этого не переживет…

А был один человек, которого это не остановило. Как ни странно, Линда, которая последнее время почти ненавидела Мириам, узнав о ее гибели, пыталась повеситься в сарае. Хорошо, что миссис Петерсон была поблизости, услышала шум и успела ее снять из петли. Потом, когда Линда оправилась, она приходила к нам и рассказывала, что якобы она одна во всем виновата. Бэтнуар сумел убедить ее, будто с помощью волшебного рубина Мириам может творить зло. Того самого рубина, который она всегда носила при себе. Он имел какие-то целительные свойства, поэтому Линда сочинила, что ее мать тяжело больна, и попросила одолжить ей этот камень на день. Бэтнуар сказал ей, что обмануть колдунью простому человеку почти невозможно, но Мириам все равно не сможет ей отказать, главное – лить побольше слез.

Все так и произошло. Мириам, хорошо понимая, что Линда лжет, отдала ей рубин и осталась беззащитной перед Бэтнуаром… Я не могу понять, почему она так поступила, но не допускаю ни одной мысли осуждения. Она жила по каким-то высшим законам, которые неизвестны человеческому миру… То есть, они известны, но люди всегда притворяются, будто никогда такого не слышали. «Любите врагов ваших и благословляйте проклинающих вас…»

В какой-то момент мне показалось, что Мириам не могла умереть. Вот не могло этого быть и все! Я тут же хотел бежать в лес, перейти болото, чтобы попасть в ее дом… Но меня остановила Лори:

– Разве вы не знаете, что весь Старый лес сгорел? В ту самую ночь… Доктор Фрэдбер, миленький, не ходите! Там больше нет ее домика…

Лори погладила меня по плечу, и я вдруг заплакал.

В лес я все-таки пошел, чтобы убедиться во всем своими глазами. Дошел до болота и увидел, что весь остров стал черным. Ни одного зеленого листочка, только обгоревшие, мертвые стволы и ветки деревьев… Надежда, что Мириам может быть там, исчезла.

По ночам я не мог спать. Я обдумывал, как мне найти Бэтнуара. Я целый день провел в его доме, пытаясь понять, кто он такой на самом деле и сможет ли он вернуть к жизни Мириам, как обещал. Но я обнаружил только одну книгу на непонятном языке, бутылки с разноцветной вонючей жидкостью и гору пепла в камине. Шкафы, стол и секретер были пусты, ни вещей, ни бумаг я не нашел. Скорей всего, он все уничтожил, а значит, возвращаться в Манхатан не собирался. Так я и не смог ничего выяснить.

В одну из долгих бессонных ночей я увидел Мириам. Я точно знаю, что не спал, это было наяву. Я встал с постели и подошел к окну, чтобы открыть форточку. А когда повернулся, она стояла у дверей в белых струящихся одеждах, словно окруженная легкой дымкой… Такая же прекрасная, как и прежде.

– Мириам! – воскликнул я и бросился к ней, решив в первый момент, что ей удалось как-то спастись.

Но она молча отстранилась. И тогда я понял, вернее, почувствовал, что это уже не она, а только видение, дух… А сама Мириам действительно умерла. Умерла, потому что я не сумел ее защитить… «Нет, ты ни в чем не виноват», – угадав мои мысли, сказала она. Я хотел взглянуть ей в глаза, но серебристое сияние вокруг нее стало совершенно ослепительным. «Я вернусь к тебе. Жди», – произнесла Мириам, повернулась и как будто вышла из комнаты. Я выбежал за ней, но ее уже нигде не было. Ни в коридоре, ни в доме, нигде на земле…

И я стал ждать. Ждал, что она хотя бы приснится или пригрезится, но я больше никогда ее не видел.

IX глава.

Спустя некоторое время, я уехал к матери в Хей, туда, где прошло мое детство. В этот тихий и спокойный уголок Англии с узкими улочками и маленькими белыми домиками. На окраине стояла старая церковь, а в центре был разбит небольшой сквер с каштанами и деревянными скамейками. На одной из них с задней стороны я еще мальчишкой вырезал ножом свое имя. Странно, но надпись сохранилась и по сей день…

В родных местах я почувствовал себя немного лучше. Здесь никто ничего не знал, на меня не показывали пальцем на улице, как это было в Манхатане в последнее время. Там же каждый любопытный взгляд, да и просто каждый камень напоминали мне о трагедии. Я помогал матери по хозяйству, ходил в гости к сестре, играл с шестилетним племянником. Каждое воскресенье мы все слушали проповеди в церкви.

Я всякий раз вспоминал слова отца Рашворта о том, что надо было молиться, просить Бога, чтобы спас Мириам… Может, действительно случилось бы какое-нибудь чудо… Я не молился…Не успел, и признаться, даже не подумал об этом… Теперь меня мучило, что я не сделал для нее всего, что мог…

Так я провел зиму и почти всю весну. Родным я ничего не рассказывал. Несколько раз приходили письма от Генри. Он писал, что люди в Манхатане стали гораздо больше болеть, что от неизвестной эпидемии погибли все овцы, что в Старом лесу весной так и не появились листья, и он все еще стоит черный и безжизненный. Исчезли все звери и птицы. Все, кто мог, старались уехать из города, так как считали его проклятым, из-за того, что они не сберегли «ангела, посланного им небом». Теперь люди боготворили Мириам так же фанатично, как раньше ненавидели.

Дэвид Виллингс попал в больницу после страшного нервного срыва и чуть не сошел с ума. Линда ездила к нему, ухаживала, горе снова сблизило их. Поговаривают, что рано или поздно дело закончится свадьбой.

Перед моим отъездом из Манхатана Линда отдала мне волшебный рубин Мириам. Она пришла в самый последний момент. Я уже прощался с Генри, когда она появилась в гостиной и сказала, что хочет мне сделать маленький подарок. Порывшись в кармашке, она бережно протянула мне, как величайшую ценность, темно-бордовый камень в форме ромба с острым верхним углом, размером с крупную фасолину. Конечно, я знал, что это не настоящий рубин, но это был самый дорогой для меня подарок за всю мою жизнь. И я был благодарен Линде еще больше от того, что понимал, как трудно ей с ним расстаться.

В начале лета мне удалось устроиться в больницу в небольшой городок, который находился в 30 милях от Хея. Меня уже совершенно не интересовали ни моя карьера, ни мое будущее, просто мне нужно было как-то зарабатывать, чтобы помогать матери. Я считал свою жизнь законченной.

Впоследствии я сменил много мест работы в разных уголках Англии. Я писал статьи для медицинских журналов, чтобы заполнить одинокие вечера и убежать от горьких воспоминаний. Статьи понравились, после этого меня стали приглашать преподавать в колледжах. Я так и не женился, потому что больше никого не любил. Детей мне заменяли мои ученики. Своего дома я никогда не имел. Я снимал комнаты, и меня это вполне устраивало, так как жизнь моя складывалась таким образом, что приходилось довольно часто переезжать. Да я и не любил подолгу засиживаться на одном месте.

Все это время я искал следы Бэтнуара. Я просматривал газеты в надежде увидеть сообщение о каких-нибудь загадочных происшествиях, расспрашивал людей. Но ничего такого, что прямо бы указывало на него, мне обнаружить не удавалось.

С последнего места работы мне пришлось уйти в середине учебного года. Я вел курс анатомии в специализированном колледже, который готовил молодых людей к медицинскому институту. По вине студентов произошел пожар, и все здание сгорело дотла. Хорошо, что никто не пострадал, но другого помещения для занятий не нашлось, и всем преподавателям пришлось уволиться. За несколько месяцев я попытался устроиться работать в одиннадцати разных местах – и в больницах, и в колледжах, но везде получал отказ. Только весной я узнал о вакансии преподавателя медицины в Мортоне в школе для девочек. Так как до окончания учебного года оставалось совсем немного, директриса миссис Фрэганс предложила мне прочесть небольшой курс лекций, как вести себя в критических ситуациях: при травмах, ожогах, как оказать первую помощь, наложить повязку. А осенью я уже начну учить детей медицине более основательно, чтобы в будущем они могли работать в качестве медсестер.

Оставалось только снять комнату неподалеку от школы. Я рассчитывал посвятить поискам жилья целый день, но первая же хозяйка, к которой я обратился, согласилась сдавать мне небольшую комнату с камином. Хотя и скромно обставленная, она была чистая и светлая, и стоила недорого.

Мне сразу понравился этот северный край. Весна оживила пригорки и долины, окружавшие городок с трех сторон нежной зеленью, и фермеры уже выводили пастись скот. Живописно разбросанные на склонах холмов кусты шиповника покрылись розовыми с медовым запахом цветами. Их было так много, что этот пьянящий аромат я мог слышать по утрам, просто открыв окно на улицу. Правда, вставать нужно было до 7 часов, до того, как начнет работу булочная. Тогда уже в комнату летят совершенно иные запахи. С северной стороны за стеной игольной фабрики – единственного в городе производства – начиналась вересковая пустошь.

Моими ученицами были 12 девушек в возрасте от 10 до 14 лет. Школа работала уже второй год, поэтому читать и писать они уже немного умели. Миссис Фрэганс преподавала им арифметику и грамматику, а еще одна учительница – миссис Ливси учила их рукоделию и читала им Библию. Наставницы старались привить девочкам – дочерям рабочих – хорошие манеры, и это им вполне удалось. На уроках все сидели тихо, внимательно меня слушали и старались все запомнить. Правда, в первое же занятие я сделал одну глупость: принес в класс изображение скелета, и девочки, завидев его, подняли такой визг, что я чуть не оглох.

За две недели я уже успел хорошо выучить не только, как кого зовут, но и характеры учениц. С одной из них я познакомился еще в день приезда, она оказалась племянницей хозяйки дома миссис Дикси. И знакомство это было таким странным, что я и по сей день нахожусь в легком недоумении по поводу ее отношения ко мне.

Мы стояли на крыльце, я отдавал миссис Дикси задаток, и тут к нам подошла бледная худенькая, немного сутулая девушка лет четырнадцати, с кувшином в руках.

– Тетя, мама передала вам молоко, – сказала она, поднимаясь на крыльцо.

– Спасибо, Мери, – ответила хозяйка, – кстати, познакомься, это – мистер Фрэдбер, ваш новый учитель.

Девушка посмотрела на меня и вдруг, тихо вскрикнув, выпустила кувшин из рук. Он разбился, молоко забрызгало мои брюки и платье миссис Дикси. Мери ахнула и в страхе от содеянного убежала. Ну, сотворив подобное, ей ничего другого не оставалось, как убежать домой, это понятно. Но чем я мог ее так напугать? Странно, раньше моя физиономия детей не приводила в ужас.

На первом же уроке я убедился, что остальные ученицы при моем появлении никакого страха не испытывают. А происшествие со скелетом их скорее развлекло, чем напугало.

Мери была очень задумчивой на уроках. Она вроде бы слушала меня, но ее выражение лица говорило о том, что ее мысли были где-то далеко. Я пару раз просил ее повторить мои слова, и она не смогла. В классе парты стояли в два ряда. Если я смотрел в ее сторону, то она сразу опускала глаза. В то же время когда я обращался к другому ряду, то чувствовал на себе ее любопытный взгляд. Стоило вызвать ее отвечать, и она неизменно получала у меня плохую оценку, так как не произносила больше двух слов. Обычно, она стояла перед классом, потупившись, и молчала.

– Ну, Мери, что же нужно сделать, если человека укусила змея?

– Змея, – повторяла она и замолкала.

Ей пытались подсказать подружки, да так громко, что я отлично слышал каждое слово: «Надо отсосать яд из раны!» Но Мери краснела и отказывалась даже повторять за ними.

Одна из девушек подняла руку:

– Мистер Фрэдбер, а как быть, если сядешь на змею?

Все засмеялись.

– Вы, девочки, смотрите, куда садитесь. А вам, мисс Джеферсон, я ставлю «неудовлетворительно». Подготовьтесь к следующему уроку.

Миссис Фрэганс и миссис Ливси считали Мери умной и сообразительной девушкой, но очень робкой и неуверенной в себе. Оказалось, что на их уроках она всегда хорошо отвечала. Я понял, что она просто не может привыкнуть ко мне. Наверно, по каким-то причинам я не внушаю ей доверие. Я решил поговорить с родителями Мери. Однако, мне не хотелось лишний раз ее смущать. Она часто приходила к тете, и я выбрал именно такой момент, чтобы отправиться к ней домой.

Миссис и мистер Джеферсон приняли меня очень тепло. Еще с порога я почувствовал запах свежих булочек с корицей. Он так мне понравился, что, когда они предложили мне чай с булочками, я не смог отказаться. Как выяснилось, мистер Джеферсон работает продавцом в булочной. Конечно, родители Мери были очень огорчены и удивлены ее поведением на моих уроках.

– Ах, ну как же это понимать?! – воскликнула миссис Джеферсон. – Она всегда у нас была умницей, и память у нее хорошая!

Я успокоил их, что с другими предметами у Мери дела идут отлично, что, видимо, моя персона внушает ей антипатию, и попросил мягко узнать у девочки, в чем же дело. Они пообещали мне поговорить с дочкой. Я стал прощаться. Миссис Джеферсон дала мне вкусные булочки с собой, и, проводив меня во двор, вдруг сказала:

– Ой, вы знаете, мистер Фрэдбер, я припоминаю, что-то Мери о вас говорила… Это было давно, вы тогда еще только приехали к нам. Она прибежала домой вся взволнованная и какая-то испуганная. Я спросила, что случилось, а она мне говорит: «Я только что его видела!» «Кого?» – не поняла я. А она: «Того, кто много раз мне снился, я сейчас увидела наяву у тети! Он будет нашим учителем».

– Я ей снился? – опешил я.

– Да, сэр, если я ничего не перепутала.

– Снился еще до того, как приехал сюда?

– Выходит, что так.

Потрясенный я побрел к себе домой. Как эта девочка могла видеть меня во сне до того, как увидела наяву? Очень странно… Наверное, поэтому она так испугалась меня, что выронила кувшин с молоком.

Я бы не стал так подробно описывать сны и поведение Мери, если бы не последующие события, которые напомнили мне происшествия десятилетней давности. Во-первых, и это самое главное, из-за нее я лишился волшебного рубина Мириам, и притом очень странным образом, ведь я хранил его в шкатулке, которую всегда запирал на ключ. Об этом сейчас я расскажу подробнее.

Настали летние погожие дни. Мои ученицы сдали экзамены: грамматику и медицину. Я остался ими доволен, почти все отвечали очень хорошо. Я увидел, что девочки уже многое знают и умеют, благодаря нашим занятиям. Кое-как на «удовлетворительно» сумела сдать мой экзамен и Мери, хотя грамматику она сдала на «отлично».

По случаю окончания учебного года миссис Фрэганс решила устроить для школьниц пикник за городом. Отец одной девочки дал нам 4 повозки с лошадьми, и в воскресенье мы отправились в путь. Мы хотели провезти детей по дороге, огибающей живописные холмы, и найти там просторную лужайку, чтобы можно было поиграть и перекусить. Все были очень оживлены. Из каждой повозки слышались звонкие голоса и смех. Родители принарядили дочек. Кому-то специально купили новые платья и шляпки, и эти счастливицы шумели и веселились громче всех, радуясь, что оказались в центре внимания.

Через полчаса наш маленький караван остановился в ложбине между двух холмов. Девочки сошли с повозок и обступили Энни. Оказалось, что она взяла с собой свою кошку. И вот, с этой кошки все и началось. Все ее гладили, играли с ней, пока мы с миссис Фрэганс расстилали подстилки и доставали еду. Потом Энни засунула кошку в корзину, накрыла крышкой, оставив маленькую щель, чтоб она не задохнулась, и перевязала корзину лентой. На какое-то время все о ней забыли.

На нашей полянке и вокруг на пригорках буйно разрослись кусты боярышника и терна. Я разрешил девочкам поиграть в прятки, предупредив, чтобы никто не заходил далеко. Они мне пообещали, но тут же с такой прытью все куда-то устремились, что я понял: если за ними не следить, то к вечеру можно кого-нибудь не досчитаться. Миссис Фрэганс пришлось одной готовить нам обед, а я вынужден был принять участие в игре, чтобы все они постоянно были у меня на виду.

Когда дети устали, я привел их обратно подкрепиться и послушать рассказ директрисы о короле Ричарде Львиное Сердце. Энни хотела угостить ветчиной свою любимицу, сняла крышку, но там никого не было. Все стали звать кошку, искать ее в ближайших зарослях, но, видимо, она выбралась из корзины давно и успела спрятаться. Миссис Фрэганс предложила разделиться на группы и искать в разных направлениях. Так мы и сделали.

Мы обшарили за два часа все окрестные холмы. Я уже не знал, что делать, так как Энни плакала все это время. Наконец, с вершины одного пригорка мы увидели, как кто-то из девочек машет нам рукой. Мы спустились к месту нашего привала и обнаружили нашу беглянку, спокойно греющуюся на солнышке. По словам девочек, когда они пришли, это коварное создание поедало нашу ветчину. Несмотря на столь явную наглость, мы все были ей очень рады. Вскоре подошли остальные школьницы.

– Мистер Фрэдбер, посмотрите, что нашла Мери, – сказала ее подружка Луиза, и Мери протянула мне на ладони маленький бордовый кристалл.

Он был и по форме и по размеру в точности такой же, как и волшебный рубин Мириам! Такой же острый верхний угол… У меня сразу возникла уверенность, что камень не просто похож, а что это он и есть. Второго такого быть не может!

– Откуда он у тебя? Как ты его нашла? Где? – накинулся я на Мери.

– Там, за тем холмом, – пролепетала девочка. – Я споткнулась, упала и прямо перед глазами – этот камешек в траве…

– Да-да, так оно и было. Она упала и нашла камешек, – подтвердили ее подружки, видя, что я сомневаюсь.

Мери смотрела на меня с изумлением и обидой. Я отвернулся и сказал, что пора наконец-то пообедать и собираться домой.

Мне не терпелось проверить свою шкатулку, я только об этом и думал. Видимо, у меня было такое злое выражение лица, что девочки, ехавшие со мной в повозке, испуганно притихли. Мы развезли всех учениц по домам, потом я проводил домой миссис Фрэганс и любезно выслушал ее идеи о новых методах преподавания, которые она решила мне непременно изложить тут же, на крыльце. Наконец, эта пытка закончилась, и я почти бегом понесся домой (благо, уже стемнело, и я больше никого не встретил). Вбежал в свою комнату, достал шкатулку … камня там не было…

В первый момент я подумал, что Мери его у меня украла. Я вспомнил, сколько раз у нее была возможность сделать это, когда меня не было дома. Наверное, она приходила к тете, и, улучив момент, заходила на мою половину. Но зачем ей этот камешек? Она же не знает о его магических свойствах. (Я и сам о них мало знаю). Кроме того, ключ от шкатулки я всегда ношу с собой вместе с ключом от дома. Я тщательно осмотрел шкатулку, нет ли на ней каких-нибудь царапин, не сломана ли крышка, но ничего не нашел. Как же он у Мери оказался? Собственно говоря, если она его украла, то зачем брать его на пикник и там мне показывать?! И ее подружки утверждают, что видели, как она его нашла…

Поразмыслив, я решил, что Мери не могла украсть у меня камень. Она такая застенчивая, так меня боится, что вряд ли она посмела бы зайти в мою комнату. Но если это правда, и у Мери другой камень, то где же тогда мой? Я не мог никак это объяснить и несколько дней пребывал в самом скверном расположении духа. Мне было жаль рубина Мириам.

Чтобы не бездельничать во время каникул, я снова взялся за статьи для медицинского журнала, который выпускало Лондонское издательство. Моя хозяйка миссис Дикси тоже скучала. Она очень любила готовить и почти каждый день создавала прямо шедевры кулинарии. Но у нее не было семьи и до моего появления, по ее словам, ей было не для кого стараться, что всегда ее очень расстраивало. Теперь же в моем лице она обрела благодарного ценителя своих шедевров и с материнской заботливостью принялась меня откармливать.

Как-то раз миссис Дикси позвала меня на ланч. В тот день я был чрезвычайно занят окончанием статьи, целый рой мыслей требовал немедленного отображения на бумаге. Но мне не хотелось ее обижать, и я, отложив все свои дела, пришел на ее половину.

Вид у миссис Дикси был почему-то очень растерянный. Она налила мне чай и положила в чашку 2 ложки соли вместо сахара.

– Ой, простите, меня, доктор Фрэдбер! – тут же спохватилась она и налила мне новый чай. – Я сегодня сама не своя. Все из-за этого ужасного происшествия! Вы, конечно, слышали? Это так страшно! Как вы считаете, полиции удастся найти убийцу? Или это не человек был?

– Подождите, подождите, я ничего не знаю.

– Ну, как же? Не может быть!

– Уверяю вас, миссис Дикси, мне ничего неизвестно.

Она посмотрела на меня с сомнением.

– Ах, ну да! Вы же только пишете и ни с кем не общаетесь… Вчера Уильяма Тернера нашли мертвым в его собственной комнате. Вы ведь знаете, кто это такой? Банкир из Милкота, самый богатый человек в наших краях.

– Наверно, кто-то позарился на его деньги, – предположил я.

– Представьте себе, ничего не пропало! Говорят, в ящике стола осталась лежать тысяча фунтов.

– Ну, тогда, вероятно, он с кем-то поссорился, – беспечно произнес я, продолжая есть превосходный пирог с ягодами.

– Да, возможно, – кивнула миссис Дикси, – но вы не знаете главного: он был не просто убит, а растерзан каким-то чудовищем! То ли это огромная собака, то ли что-то еще. Человек на такое не способен.

– А что, он держал собаку?

– В том-то и дело, что нет! И комната его на втором этаже. Вы бы видели его дом – огромный, как замок! И столько там прислуги! Но никто ничего не слышал. Странно, правда? Ужас! Мистика какая-то! Я так боялась этой ночью спать – Милкот всего в 5 милях от нас, за вересковой пустошью.

Я поблагодарил миссис Дикси за чай и пирог, как умел, подбодрил, и поспешил к себе, сказав, что мне нужно заканчивать статью. Сам же быстро переоделся и пошел на станцию. Я решил немедленно съездить в Милкот, чтобы все увидеть своими глазами и расспросить людей.

Мне повезло, дилижанс подъехал через 10 минут. Дорога шла по краю вересковой пустоши. Несмотря на то, что стоял теплый солнечный день, это огромное безжизненное пространство выглядело мрачно. Впечатление усиливали пронзительный ветер и серые валуны на фоне бледно-лилового вереска. Но я не мог сейчас думать ни о природе, ни о чем другом, кроме как о своем враге. Конечно, это мог быть и не Бэтнуар, но мне казалось, что если он в Милкоте, я обязательно это почувствую. Как? Не знаю. И что я буду делать, если вдруг увижу его (а я надеялся именно на это) – я не представлял. У меня не было никакого оружия. Наверно, наброшусь на него просто посреди улицы, и буду бить. Я невольно сжал кулаки и вдруг поймал на себе изумленные взгляды. Оказалось, что я еду в дилижансе не один. Напротив меня сидели мистер и миссис Джеферсон и Мери. А я с ними даже не поздоровался! Мне стало так стыдно, что я, кажется, даже покраснел. Пришлось долго извиняться. Оказалось, что Мери с родителями едут на похороны, так как Тернер приходился им дальним родственником. Я соврал, что я тоже его знал, да и как доктор хочу взглянуть (надо же мне как-то было оправдать свой интерес).

– Нет-нет, мы смотреть на этот ужас не будем. Я боюсь, что потом я просто спать не смогу, ребенку это вообще ни к чему.

Я кивнул, глянул на Мери и тут только заметил, что у нее на шее, на цепочке висит волшебный рубин Мириам. Я его прятал, берег всю жизнь, а она на шею повесила! С трудом оторвав взгляд от рубина, я выдавил отеческую улыбку:

– Не боишься потерять находку?

– Нет, – ответила она.

И все. Что еще можно сказать ребенку?

Доехали мы быстро, но все равно опоздали. Когда подошли к большому каменному дому банкира, процессия уже двинулась на кладбище, так что осмотреть раны я не успел. Я подумал, что смогу хоть что-нибудь еще узнать у прислуги и остался возле особняка, сославшись на кое-какие дела. А семейство Джеферсонов решило почтить память родственника и отправилось за процессией. Заметив человека, который вышел, чтобы закрыть железные с кольями наверху ворота, я поспешил к нему. Представившись клиентом мистера Тернера, я изобразил на своем лице изумление и спросил, что случилось. Привратник оказался человеком словоохотливым. Но ничего нового мне узнать не удалось. Он рассказал то же, что и миссис Дикси. Слуги нашли хозяина утром. Он лежал в своей комнате на полу в луже крови, все тело было покрыто глубокими ранами от когтей и зубов какого-то зверя. Причем дверь была закрыта на ключ изнутри. Вызвали полицию. Те приехали, осмотрели весь дом, но сразу сказать ничего не смогли.

Я поблагодарил слугу, немного побродил по городу, пытаясь раздобыть какие-нибудь еще сведения, и пошел на станцию. В Милкоте Бэтнуара никто не видел. Я спрашивал в трактире и в отеле. Говорил, что ищу старого приятеля, и описывал внешность Бэтнуара, но мне все отвечали, что такой человек здесь не появлялся. Зато я узнал об одной странной привычке покойного банкира: по ночам он любил иногда гулять по вересковой пустоши. Его заметил трактирщик, когда они с сыном искали пропавшую собаку. Это было около полуночи. Только-только закончился сильный дождь, они, мокрые и грязные, шли домой и на окраине города столкнулись с Тернером, который направлялся на пустырь. Он растерялся, когда их увидел, что-то пробормотал и поспешил дальше. Подозрительно, конечно, но мало ли какие дела бывают у банкиров.

Вот и все. И никакого следа, никакой зацепки, никакого намека, чтобы мне найти Бэтнуара. А может, это и не он был. Великобритания – страна большая, и так маловероятно, чтобы мы с ним случайно снова оказались в одних и тех же краях. Я вернулся в Мортон разочарованный и заставил себя взяться за статьи для Лондонского издательства. Редакция известила меня письмом, что они опубликовали в последнем номере две мои статьи и хотели бы заполучить еще две для следующего. Чтобы успеть отправить им рукописи до конца июня, мне нужно было хорошо постараться.

Всю неделю я посвятил статьям. Только в субботу меня отвлекли – одному пожилому джентльмену стало плохо, и меня позвали его посмотреть. По пути домой я встретил Мери Джеферсон. Я заметил, что она очень плохо выглядит. Она всегда была бледной, а сейчас казалась просто зеленой. Под глазами залегли тени, лицо осунулось. Я спросил у нее, как дела. Она смутилась, как в школе, когда я вызывал ее отвечать, опустила голову и прошептала:

– Спасибо, сэр, хорошо.

Но вид у нее был при этом такой несчастный, что мне стало жаль ее.

За ужином я спросил у миссис Дикси, что случилось с ее племянницей, не заболела ли она?

– О, это все от нервов! Мне так сказала сестра, – произнесла хозяйка, подкладывая мне кусок баранины. – Хотя, какие-такие у Мери могут быть нервы? Я в ее возрасте уже работала на фабрике, сама зарабатывала. А с ней родители слишком нянчатся.

– А от чего же Мери нервничает?

– Да все после похорон Тернера, упокой, Господи, его душу. Она слишком впечатлительная, наверное, ей не следовало на это смотреть. Спать стала плохо… Может, вы, сэр, дадите ей какое-нибудь успокоительное? – Я кивнул и принялся за чай с печеньем, вполне удовлетворенный ответом.

Но оказалось, миссис Дикси еще не закончила свой рассказ.

– Хотя вы знаете, доктор Фрэдбер, я бы на месте Мери тоже испугалась. Представляете, на нее бросился огромный черный ворон! Прямо там, на кладбище, когда все стояли у могилы. Сестра говорит, у Мери на шее висел какой-то полудрагоценный камешек, он сверкнул на солнце, ворон на него и кинулся, хотел украсть.

– Украсть камень? – я чуть не подавился чаем.

– Да! Хорошо, что родители были рядом, отогнали его. Теперь бедняжке по ночам кошмары снятся.

Я решил завтра же навестить свою ученицу. Это происшествие казалось мне совершенно невероятным. Стоит толпа людей, мимо летит ворон и вдруг он на кого-то бросается… Так что ли? Что же это за странная птица такая? И почему он хотел утащить именно волшебный рубин Мириам, а не чью-нибудь золотую брошь, например? Очень странно…

На следующий день около полудня я отправился к Джеферсонам. Отец Мери что-то мастерил во дворе. И он, и миссис Джеферсон очень мне обрадовались. Миссис Джеферсон засуетилась на кухне, поставила чайник и отправила Мери в лавку за свежими булочками. Когда все было готово, Мери ушла в свою комнату, а мы сели пить чай. Эта семейная пара мне очень нравилась. Я редко встречал в своей жизни таких добродушных, искренних и открытых людей. На протяжении стольких лет брака они сумели сохранить нежную привязанность, уважение друг к другу, это было заметно даже такому редкому гостю, как я. Скорее всего, именно это создавало в их доме такую атмосферу добра, тепла и уюта, что от них не хотелось уходить.

Мы пили чай и разговаривали. Миссис Джеферсон с присущем ей тонким юмором рассказывала, как они с мужем познакомились. Оказалось, это была довольно забавная история. Я долго смеялся, совсем позабыв, зачем я сюда пришел. Мери напомнила о себе, загремев чем-то в своей комнате.

– Я слышал, что у вас произошел неприятный случай на похоронах Тернера, – произнес я.

– Да, этот ворон… Бедная моя девочка так испугалась! Он ей теперь все время снится. Она даже стала плохо есть. Вы знаете, я так за нее волнуюсь!

– Можно мне поговорить с ней?

– Да, конечно. Мери! Подойди, детка, сюда! – крикнула миссис Джеферсон.

Мери вышла к нам в гостиную и робко взглянула на меня.

– Мери, ты можешь рассказать мне не как учителю, а как другу, чего ты боишься? – ласково спросил я.

– Большого черного ворона, сэр.

– Он тебе часто снится, да? Но ведь это только сон, во сне ворон не может причинить тебе вреда.

Мери тяжело вздохнула и опустила глаза.

– Он мне не снится… Я вижу его ночью за окном.

Миссис Джеферсон всплеснула руками:

– Но, доченька, такого не может быть! Ведь ты уже взрослая, посуди сама: как тот ворон мог оказаться здесь?

– Я не знаю, мама, но я хорошо помню, что не спала, когда он прилетел в первый раз.

– Мери, расскажи мне обо всем поподробнее, – попросил я.

– Мне захотелось пить. Я встала, налила себе воды из графина и посмотрела на часы, – начала девочка, постепенно заливаясь краской. – Было полпервого ночи. Я выпила несколько глотков и только легла в постель, как кто-то осторожно постучал в окно три раза… Я думала, что мне послышалось. Но тут тут постучали снова, уже громче…

Мери так разволновалась, что голос ее прервался, и она дальше не могла продолжать.

– Что с тобой? Успокойся, Мери, выпей чаю, – миссис Джеферсон протянула ей свою чашку, села рядом с дочкой и обняла ее за плечи. – Раньше, когда она мне рассказывала, такого с ней не было, – добавила она, обращаясь ко мне.

Я понимал, что нехорошо заставлять девочку снова все это переживать, но мне важно было узнать все подробности. Поэтому, когда она немного успокоилась, я попросил ее продолжить.

Мери рассказала, что она подошла к окну и увидела за стеклом того самого ворона, который напал на нее на кладбище. Она махнула на него рукой, потом платком, но он не улетал. Ей показалось, что он смотрит на нее очень злобно. Тогда она задернула шторы и залезла с головой под одеяло. А ворон, якобы, сидел на окне до утра и время от времени грозно стучал клювом в стекло. На следующую ночь его не было, а потом он прилетал две ночи подряд и все стучал в окно, требуя, чтобы его впустили.

Этот рассказ дался Мери тяжело, еще немного – и она бы расплакалась. Я поблагодарил ее, пообещал скоро зайти еще и откланялся. Я не знал, верить Мери или нет, и как ко всему этому относиться. Конечно, она могла все выдумать. Дети в ее возрасте часто фантазируют, чтобы привлечь к себе внимание, чтобы их пожалели и купили что-нибудь вкусное или красивое. Но в то же время я видел, что девочка действительно чем-то взволнована и напугана, а темные круги под глазами говорили о том, что она плохо спит по ночам.

Вскоре я поехал в Милкот по делам. Я кое-что купил, отправил письмо родным и, покончив со всеми делами, набрел на маленький деревянный дом с надписью «Оружейная лавка». Я вспомнил, что давно собирался поохотиться в этих краях и решил приобрести себе ружье и 3 десятка пуль разного калибра. До дилижанса еще было 5 часов, поэтому я вынужден был полдня слоняться по городу.

Я зашел в трактир, чтобы пообедать и узнать что-нибудь об убийстве Тернера. Но посетителей там не было. Я поинтересовался у трактирщика и выяснил, что это преступление до сих пор является для всех загадкой, в том числе, и для полиции. Пообедав, я не знал, куда мне податься. Я шел и шел по неширокой улице вдоль казавшихся одинаковыми домиков, окруженных вишневыми деревьями. Возле одного дома играл малыш, а чопорная пожилая леди, должно быть няня, за ним присматривала.

Вскоре я оказался на окраине города. Передо мной до самого горизонта простиралась пустынная дикая местность, по которой северный ветер гнал лиловые волны вереска. У меня еще было время и я решил прогуляться. «Интересно, что мог здесь ночью делать Тернер?» – думал я. Под ногами извивалась узкая тропинка, она шла через всю пустошь, огибая серые валуны, от Милкота до Мортона. На этом пустыре совсем не росли деревья, изредка лишь встречались одинокие кусты терна. Я уже отошел достаточно от города, пора было возвращаться. Но тут я увидел что-то большое и темное впереди. Любопытство победило, и я направился дальше. Вскоре я смог различить вертикальную черную скалу, а возле нее что-то вроде бы шевелилось. Я ускорил шаг, ломая голову, что бы это могло быть. Лишь подойдя на расстояние в 50 ярдов, я понял, что возле скалы стоит конь. Он щипал траву, опустив голову, поэтому я долго не мог понять, что это. Кроме того, он был вороной масти, и на фоне черного камня его сложно было заметить. Я хотел уже поворачивать, но что-то показалось мне странным. Пришлось подойти еще ближе. Я плохо разбираюсь в лошадях, но, по-моему, это был один из лучших представителей своей породы. Не конь, а красавец! Он не обращал на меня никакого внимания. Я смотрел на него, смотрел… И вдруг меня осенило, что в нем мне показалось необычным – он был оседлан! Я огляделся в поисках его хозяина, но кругом не было ни души. Может быть, конь сбросил всадника, и тот лежит где-то рядом в траве без сознания?

– Эй! – крикнул я.

Мне никто не ответил, только конь вздрогнул и настороженно посмотрел на меня. Я зашел за скалу. Тоже никого… Вообще, надо сказать, что и сама скала была очень необычной. Она представляла собой огромный кусок гранита высотой около девяти футов, с тыльной стороны была плоской, почти гладкой, будто кем-то обтесанной. Мне не верилось, что камень мог стать таким сам по себе, под воздействием природы. Но с другой стороны, кому это могло понадобиться, и откуда здесь вообще взялся гранит?

Вдруг совсем рядом, за скалой раздалось хлопанье крыльев. Я выглянул и увидел, как улетает большой черный ворон. Очень странно… Я же только что был с той стороны, я бы его заметил. Или услышал бы, как он прилетел… Такое впечатление, что он прямо из камня вылетел… Неожиданно конь тронулся с места и сперва рысью, потом галопом поскакал за вороном… То есть, в ту же сторону. Наверное, ворон просто спугнул коня… Или я ошибаюсь? Конь и ворон неслись в сторону города. Не долго думая, я побежал за ними, мне все равно нужно было торопиться на дилижанс. Но они удалялись так быстро, что вскоре я потерял их из вида.

Тяжело дыша, я вошел в город. Тут все оставалось тихим и безмятежным, как и раньше. Пожилая дама еще гуляла с мальчиком во дворе предпоследнего на улице дома.

– Простите, миссис, я ищу своего коня, – обратился я к ней. – Вы не видели, минут десять назад здесь должен был проскакать черный конь без всадника?

Дама удивленно посмотрела на меня и покачала головой:

– Нет, сэр. К сожалению, не видела.

Вот еще чудо! Не пригрезилось же мне это все!

– А что-нибудь такое, не совсем обычное вы видели?

Дама пожала плечами.

– Я не знаю, что вы имеете в виду, сэр. Минут 10 назад мимо нас проехал незнакомый мужчина верхом. Какая у него была лошадь я, признаться, не рассмотрела.

– Мужчина? А как он выглядел?

– О, он произвел на меня очень неприятное впечатление! Весь в черном, то ли плащ это был, то ли что-то еще в этом роде. Шляпу так надвинул, что лица не видно! Ребенок его даже испугался, плакать начал. Я сразу поняла, что он нездешний, только что ему понадобилось у нас – не знаю.

Я поблагодарил почтенную леди и поспешил на станцию. К счастью, на дилижанс я успел. Кто же это был? Вдруг это все-таки Бэтнуар? Или у меня уже начинается паранойя?

Вечером я хотел снова взяться за свои статьи, но не мог никак на них сосредоточиться. Я мысленно все возвращался в вересковую пустошь, к коню и всаднику в черном. Мне начинало казаться, что я опять упустил что-то очень важное. Наверно, мне не надо было так торопиться на дилижанс. Лучше бы я задержался в Милкоте. Я бы мог походить по дворам, поспрашивать, не видел ли кто-нибудь моего коня. Спросить в городе о человеке в черном… В конце-концов, я ведь купил ружье! Можно было подстрелить того ворона и посмотреть, что будет.

Я почувствовал, что от этих размышлений у меня скоро ум за разум зайдет. Я решил достать свои манхатанские записи и перечитать все, что касается Ричарда Бэтнуара… И снова я как будто стал тем наивным жизнерадостным мальчишкой, выпускником Университета, которому казалось, что жизнь готовит ему только приятные сюрпризы и подарки. Мне не хотелось вспоминать все, поначалу я даже старался пропускать места, где я пишу о Мириам. Но, конечно же, я не смог. И прочитав полностью всю тетрадь, я понял, что мне не удастся сегодня заснуть… Я словно пережил все заново и чувствовал себя так, будто кто-то долго рвал мою душу на мелкие кусочки. Надо было как-то успокоиться. Я выпил сердечное лекарство, взял новую тетрадь и начал записывать все недавние события, которые казались мне не совсем понятными. Вот так и появились эта тетрадь. Я не знаю, связаны ли последние происшествия, свидетелем каких я стал, и о которых мне рассказала Мери, с тем, что было в Манхатане. Возможно, между ними нет ничего общего. Да и вообще, быть может, мне уже мерещится что-то на пустом месте? Делаю, как говорят, из мухи слона. Ну, поживем – увидим.

Я просидел за письменным столом до самого утра. Где-то в 3 часа ночи я заметил, что потух огонь в камине. Я хотел дописать очередной абзац и разжечь огонь снова, ночь была прохладной, да так и забыл. Опомнился я только, когда за окном уже посветлело. Я отложил рукопись, задернул шторы и со спокойной совестью нырнул в постель, как хорошо потрудившийся человек.

X глава

.

Разбудили меня тревожные голоса в комнатах хозяйки. С трудом протерев глаза, я взглянул на часы. Было только четверть одиннадцатого. Я наскоро оделся, привел себя в порядок и вошел в гостиную. Миссис Дикси угощала чаем свою сестру и племянницу, но у всех троих были такие лица, будто что-то случилось.

– Доброе утро! Я не помешаю вам? – спросил я. – Что-нибудь произошло?

Мери всхлипнула и прижалась к маме.

– Ах, доктор Фрэдбер! Моя девочка пережила такое потрясение сегодня ночью! – ответила миссис Джеферсон. – Я вам потом расскажу. Сейчас нам с Мери надо разобрать ее вещи. Мы решили, что какое-то время ей лучше пожить здесь, у своей тети.

И дамы вышли из комнаты. Я ушел к себе, уже представляя самые ужасные события и сожалея, что не догадался покараулить с ружьем этой ночью под окном Мери.

Миссис Дикси отвела для племянницы небольшую комнату, соседнюю со своей, выходящую окном во двор. С Мери осталась мама, а хозяйка дома поспешила на кухню готовить нам всем завтрак. Я едва удержался, чтобы не последовать за ней, мне не терпелось все узнать.

Наконец, меня пригласили за стол. Мери не вышла в гостиную, миссис Джеферсон понесла ей завтрак в комнату. Миссис Дикси молча накладывала мне овсяную кашу, сосредоточенно о чем-то размышляя.

– Вы собирались рассказать мне о Мери, – напомнил я.

– Ах, да! Сообщаю вам, доктор, что в нашем спокойном, тихом городке появились грабители.

– Кто?

– Воры. Грабители. Сегодня они залезли к Джеферсонам.

Я ожидал услышать что-то о вороне или о Бэтнуаре, поэтому такая проза жизни меня даже разочаровала.

– Ну, я думал, действительно что-то случилось, – неосторожно протянул я.

Миссис Дикси посмотрела на меня с негодованием.

– Я не ожидала, мистер Фрэдбер, что вы окажетесь таким черствым человеком, не способным посочувствовать другим людям, – медленно произнесла она.

– Нет-нет! Вы меня не так поняли! Я очень переживал за Мери, она ведь моя ученица. Ее преследовали… э-э-э… ночные кошмары. И когда я утром ее увидел, то подумал, что произошло нечто более ужасное…

– К ней ночью залез человек, разбил окно, напугал ее, перевернул верх дном все в комнате. Это что, по-вашему, не ужасно для ребенка?!

Я изобразил на лице искреннее сочувствие:

– Бедное дитя! Но он ее не тронул? И что он украл?

Выяснилось, что ничего не пропало, но вор в поисках чего-то ценного рылся в ящиках стола, комода и даже в постели. Чтобы попасть в дом, он разбил окно, к счастью, Мери проснулась и успела выскочить из комнаты. Она разбудила родителей. Мистер Джеферсон схватил топор и пошел в комнату дочки, но вор уже скрылся.

Эта история меня не слишком заинтересовала. Однако, правила хорошего тона требовали проявить уважение к чувствам напуганных дам. Я ведь доктор и учитель. Надо будет зайти к Мери, поинтересоваться ее самочувствием. Мне захотелось побаловать девочку чем-то вкусным, поэтому после завтрака я отправился в кондитерскую лавку.

День выдался теплым и ясным! Все встречные со мной так приветливо здоровались, даже не верилось, что в этом городке существуют воры, грабители или какие-либо еще нехорошие люди. Я уже привык здесь, мне нравился Мортон, утопающий в зелени небольших садиков, которые были разбиты вокруг каждого дома. Все улицы сияли безупречной чистотой. Я даже ни разу не видел бродячих собак или кошек. Я как-то спросил миссис Дикси, куда они деваются, и она мне с гордостью ответила, что женщины Мортона так любят природу и животных, что разбирают их всех по домам и ухаживают за ними. У нее самой жили две кошки.

Купив конфет и несколько пирожных, я пошел домой. К обеду Мери тоже не вышла, и я, спросив у ее матери разрешения, понес ей в комнату чашку горячего шоколада и свои угощения.

Девочка полулежала в кровати, облокотившись на подушку, и отрешенно смотрела в окно. Она так задумалась, что когда я окликнул ее, она даже вскрикнула от неожиданности. Я сказал, что пришел ее проведать и поставил на столик перед кроватью напиток и пирожные.

– Это мне? – удивилась почему-то она.

– Ну, конечно, Мери, тебе. Я попросил продавца в кондитерской лавке выбрать для тебя самые вкусные пирожные.

Девочка смутилась.

– Не стоило так беспокоиться обо мне, сэр.

– Ну что ты, Мери! Мне хотелось тебя чем-то порадовать. Я, как доктор, знаю, что сладкое всем детям поднимает настроение, – благодушно объяснил я.

– Значит, вы считаете меня ребенком, сэр? – произнесла она с обидой. – Ну, что ж, так я и думала.

Я почувствовал себя неловко. А ведь и правда, ей уже пятнадцатый год. Что-то я не сообразил… Для меня все они еще дети…

Пришлось мне извиняться и оправдываться. Но Мери всерьез на меня обиделась, даже мои пирожные не хотела есть. Она еще долго на меня сердилась, но чашечка шоколада так аппетитно пахла, что устоять ей было невозможно.

Когда девочка поела и перестала, наконец, на меня дуться, я спросил:

– А как ты думаешь, что вор искал в твоей комнате? Миссис Дикси сказала, что ты проснулась, когда он разбил окно.

– Я знаю, что он искал. Мне никто не верит, но это не был обычный грабитель, – Мери все еще робела передо мной, как в школе, и говорила так тихо, что я с трудом мог разобрать. – Я проснулась раньше, чем он разбил окно… Наверное, за минуту до этого.

– И ты увидела, как кто-то лезет на подоконник?

– Нет, сэр, он не лез. Он как будто висел за окном.

– Висел? Как это? – удивился я.

– Я не знаю, сэр. Мое окно очень высоко… Мой отец рукой до подоконника не может достать, стоя на земле. А этого человека я видела за окном в полный рост! И он не двигался, – совсем шепотом добавила Мери и боязливо оглянулась на дверь. – А потом стекло само собой посыпалось, он даже не шевельнул рукой!

– А как он выглядел? – поинтересовался я на всякий случай.

– Простите, но было темно. Я его плохо рассмотрела. Одет он был странно…Что-то длинное, свободное, темное… Как накидка или плащ… И голова его была чем-то накрыта…

Я невольно вздрогнул. А что, если она не врет, и все это – правда? Я хотел пошутить, чтобы она улыбнулась:

– Ну, это монахи ходят в черных плащах с капюшонами. Может, какой-нибудь святой странник забрался к тебе, хотел хлеба попросить?

Но шутка не удалась.

– Не смейтесь надо мной! Мне было очень страшно! Он бы убил меня, если бы я не убежала. Он очень злой и ужасный человек, я это сразу почувствовала.

– Что же ему надо было от тебя?

– Вот что, – ответила Мери и вытащила за цепочку из-под рубашки мой волшебный рубин.

– Почему ты так думаешь?

– У нас нет больше ничего ценного, сэр.

Я встал и прошелся по комнате. Может, Мери права, это все-таки был не простой вор. Ну, зачем, действительно, кому-то понадобился этот камень, если он не знает о его магической силе?

У меня появилась идея, как проверить свои подозрения и одновременно оградить Мери от опасности.

– Интересно, если бы камень находился у меня, то грабители и ворон стали бы меня преследовать? Давай проверим? Ты дашь мне свой камушек на некоторое время?

Мери покачала головой.

– Отчего же? Ты избавишься от всех этих кошмаров, а у меня есть ружье, я за себя смогу постоять.

– Я не могу никому отдать камень, сэр, – потупившись, тихо произнесла девочка.

– Почему?

Мери молчала. Я подождал минуту, но она не собиралась мне отвечать. Я рассердился. До чего же упрямая девчонка! Мало того, что на уроках она отказывается со мной разговаривать, так еще и тут решила характер продемонстрировать. Должна ведь сама понимать, как это опасно! Я попытался уговорить Мери, но она не произнесла ни звука. С таким же успехом я мог обращаться к стене!

– Ну, хорошо, Мери, мне придется поговорить с твоими родителями. Может, тогда я пойму, почему ты так себя ведешь, – сказал я, потеряв терпение.

– Не надо, сэр, пожалуйста! – воскликнула девочка и заплакала.

Мне никогда не приходилось иметь дело с плачущими молодыми девицами. Я не знал, что делать, что ей сказать. Я пытался ее успокоить, но ничего не получалось. Тогда я пообещал ничего никому не говорить, если она сама мне все объяснит. Мери тяжело вздохнула и согласилась.

– Только не смейтесь надо мной, пожалуйста, – попросила она, – и я вам расскажу все, как есть.

Я заверил ее, что не буду. Мери вытерла глаза, еще пару раз вздохнула и почему-то шепотом начала:

– С тех пор, как я нашла этот камушек, со мной стали происходить странные вещи. Я часто каким-то образом угадываю, что будет через несколько часов. Бывает, я вижу это во сне. И ворон, и человек в черном, разбивающий окно, мне снились накануне. А камень… 3 раза мне снилась незнакомая женщина. Она как будто появлялась в моей комнате из серебряного света. Такая красивая, как сказочная Королева! Она сказала мне, что это – ее волшебный рубин.

– Что-что?! – я почувствовал, что сердце куда-то подпрыгнуло и упало, в ушах начало звенеть.

– Да, сэр. И вот, она мне сказала: «Никому не отдавай мой камень! Сохрани его, и он сбережет тебя и Роберта Фрэдбера.» Ведь это ваше имя, сэр?

– Да, – прошептал я.

Все куда-то поплыло, стены закачались

– Что с вами, сэр? Вы так побледнели…

Я не мог ей ничего ответить; мысли смешались, я не знал, что сказать. Я выскочил из комнаты и бросился к себе.

Мириам! Боже, сколько лет прошло!.. Как же так? Почему она снится этой девчонке, а не мне? Почему волшебный рубин теперь у нее? Как же это так получается?.. Это ведь просто несправедливо! Когда я только увидел Мириам, я мечтал о том, чтобы вместе с ней сидеть где-нибудь, держать ее руку и смотреть на нее, смотреть… Потом мне хотелось найти ее в лесу, сказать, что люблю, и обнять ее, вдохнуть аромат ее волос… Казалось, что я тогда умер бы от счастья. Теперь, последние годы я думал: «Хоть бы увидеть ее во сне!» Но и в этом мне отказано…

И как я сумел прожить все эти годы без нее? Без любви, без радости, без близкого человека. В пустоте. Как она жила 7 лет одна в лесу, так и я теперь живу 10 лет среди людей совсем один… Зачем живу? Зачем жить, если знаешь, что ничего хорошего уже никогда не будет?.. Почему я не умер тогда?

– Мистер Фрэдбер!

Я обернулся и увидел Мери. Я даже не слышал, как она вошла.

– Мистер Фрэдбер, вы плачете? Что случилось?

– Нет, Мери, тебе показалось, – ответил я, отвернулся и поспешно вытер щеку.

Мне стало стыдно, что моя ученица застала меня в таком состоянии. Она продолжала смотреть на меня с удивлением и тревогой, надо было что-то ей объяснить. Я попытался что-нибудь придумать, но Мери вдруг спросила:

– Скажите, кто эта женщина, которая мне снится?

Я пожал плечами.

– Но ведь она тебе снится, а не мне.

– Вы знаете ее, сэр, – упрямо повторила девочка. – Я видела во сне вас вместе. У меня почти всегда сны сбываются.

Что я мог ей ответить? Утверждать, что я не знаю Мириам – это все равно, что отказаться от нее, но говорить с девчонкой о ней мне тоже казалось невозможным.

– Вы ее любите? – вдруг спросила она.

– Да, – сразу вырвалось у меня, прежде чем я успел подумать.

Мери взглянула на меня так странно, будто я причинил ей боль, даже лицо рукой закрыла. Она стояла так несколько минут. Я заметил, что из-под пальцев у нее по щекам бегут слезы.

– Конечно, ее не любить невозможно, – с трудом произнесла девочка. – Кто она? Где она сейчас?

Я хотел сказать: «Она умерла», но не смог произнести эти страшные слова. Я ни с кем с тех пор не говорил о Мириам.

– Она… она далеко… там, где я жил раньше.

Не глядя на меня, молча, Мери вытерла слезы и ушла.

Я зажег камин, чтобы не было так тоскливо в сумерках, и придвинул кресло поближе к огню. Настало время ужина, но мне не хотелось идти в гостиную и разговаривать с кем бы то ни было. А миссис Дикси почему-то меня не звала. Наверно, забыла. Все сейчас заняты только Мери. Конечно, теперь я догадался о причинах ее странного отношения ко мне. Я чувствовал себя неловко, было стыдно перед ее родителями. Хотя я знал, что мне не в чем себя винить. Я относился к Мери точно так же, как и к другим ученицам, может быть, даже строже, потому что она не отвечала мне на уроках. Наверно, она уже тогда робела передо мной. Но чем же я могу ей помочь? Попытаться объяснить, что она еще маленькая и это всего лишь детская влюбленность, которая непременно скоро пройдет, – я только еще больше обижу ее.

Поразмыслив, я решил, что все-таки кое-что я могу сделать для Мери. И даже не «могу», а «обязан» – избавить ее от ночных кошмаров, будь-то обыкновенные грабители или необыкновенные. Поздно вечером я зарядил свое ружье и вышел во двор. На улице было совсем темно, все небо скрыто низкими темными тучами. Окно из комнаты Мери выходило в небольшой сад за домом, там под деревом я и устроился. У Мери горел свет. Я видел два силуэта за шторами. Должно быть, к ней зашла мама пожелать ей спокойной ночи. После ее ухода свет не погас. Оставшись одна, Мери подошла к окну и долго так стояла в раздумии. Меня она не могла видеть, я был в тени от дерева.

Часы на городской башне пробили полночь. Уже давно погасли все окна и в нашем, и в соседних домах, и окно Мери последним. Стал накрапывать мелкий холодный дождь. Мне хотелось зайти к себе и потеплее одеться, но я боялся покинуть свой пост. Я почему-то был уверен, что если кто-то и появится, то это будет между двенадцатью и часом ночи. Но сколько я ни вглядывался в темноту, ничего подозрительного не замечал. Дождь усилился. Молодой бук, под которым я приютился, почти не защищал от капель, и я уже через несколько минут промок до нитки. «В такую погоду вороны не летают, и воры сидят дома, – думал я, переминаясь с ноги на ногу, чтоб согреться. – Может быть, еще никто не знает, что Мери здесь?» С трудом дождавшись первого часа, я все-таки отправился домой.

К счастью, остаток ночи прошел без приключений. Я собирался отсыпаться и встать не раньше полудня, но не тут-то было. Меня разбудили в восемь: одна престарелая леди почувствовала себя плохо и прислала мальчишку за мной. Черноглазый худенький мальчик лет 10, чем-то похожий на взъерошенного воробья, все время меня торопил:

– Скорее, сэр, скорее. Миссис Тернер было очень худо.

Я спешил, как мог. Дом этой дамы находился в другом краю города, так что идти нам пришлось больше получаса. Наконец, мы подошли к двухэтажному каменному зданию, имевшему такой строгий и внушительный вид, что у меня заранее сложилось не совсем приятное впечатление и о его хозяйке. Я представил ее чопорной, высокой и худой. Но когда мальчик провел меня в спальню на втором этаже, я увидел полную противоположность. Миссис Тернер была маленькой высохшей женщиной лет шестидесяти, ее волосы совсем поседели, а лицо хранило отпечаток какого-то страдания.

Я расспросил ее, послушал пульс, и выяснил, что причиной недомогания стало повышение кровяного давления. Я сделал ей укол, и в скором времени больная почувствовала себя лучше.

– Спасибо вам, доктор, – произнесла старушка, протягивая с постели тонкую руку, чтобы пожать мою. – Со мной такое часто случается с тех пор, как погиб мой сын.

– Примите мои соболезнования, – сказал я.

И вдруг меня осенило: «Ее фамилия – Тернер! Как и убитого банкира!»

– Простите, а что случилось с Вашим сыном? Кто он был?

Она тяжело вздохнула.

– Кто? Его знали и в Мортоне, и в Милкоте, и в Хейе, и во многих других местах… Наверно, даже в самом Лондоне… Он был очень богат какое-то время, у него был свой банк в Милкоте. Неужели вы ничего не слышали об Уильяме Тернере?

– Да-да, конечно, я о нем слышал, хотя и не имел чести лично быть знакомым, – поспешно сказал я. – Всех потрясла его ужасная смерть…

Пожилая дама горько вздохнула и вытерла платочком набежавшие слезы.

– Жадность его погубила. Он не послушал меня и связался с этим ужасным человеком.., – она безнадежно махнула рукой. – Да что теперь говорить! Спасибо вам, доктор, еще раз. Я не хочу вас задерживать и занимать ваше время своими жалобами.

Но мне уже не хотелось уходить. Она говорила так, будто что-то такое знала. Я понимал, что она не собирается посвящать меня, постороннего человека, в семейные проблемы. Но мне нужно было выяснить, кто этот «ужасный человек» и чем именно он так ужасен.

– Вы кого-то подозреваете? Вы рассказали полиции об этом человеке?

– Я попыталась, но инспектор решил, что я совсем уже выжила из ума, и не стал меня слушать. Да что с него взять! Дом охраняется, он опросил слуг, привратника, и никто никого не видел, никаких гостей к Уильяму никто не впускал и не выпускал Только я одна его видела, – произнесла она так загадочно, что я почувствовал холодок внутри. – Полиции его никогда не поймать, это им не по зубам.

– Кто же он такой?

– Вы ведь не полицейский, доктор Фрэдбер, зачем вам это знать?

Мне тоже не хотелось рассказывать о своих личных бедах чужому человеку, но я чувствовал, что она может пролить свет на это темное дело, а по-другому разговорить старушку не получалось.

– Дело в том, что я так же, как и вы, хочу найти убийцу вашего сына. Кажется, я встречал его прежде, если только это он. И тогда, 10 лет назад он убил женщину, которую я любил.

Миссис Тернер покачала головой:

– Да, он – чудовище, он на все способен Хорошо, я расскажу вам, что знаю. Его фамилия Треверс, так его называл сын.

Я был так разочарован, что не знал, что сказать. Значит, все мои подозрения оказались неверными. Убийца – какой-то Треверс, а Бэтнуара никогда там не было. И сразу же у меня пропал весь интерес к тому, что случилось с несчастным банкиром. Зачем мне это знать? Заявлять в полицию я не собираюсь. Я уже посматривал на дверь, намереваясь сослаться на важные дела и уйти. Но было поздно, пожилая леди уже прониклась ко мне доверием. Она взяла меня за руку и начала рассказывать:

– Это было примерно месяц назад. Целый день меня мучило какое-то беспокойство. Я все думала об Уильяме и вечером решила поехать к нему в Милкот. Вы ведь знаете, доктор, мать всегда чувствует, даже на расстоянии, если ее дети попадают в беду. Вот и я подумала: «Как бы с Уильямом ничего не случилось!»

Сын не ждал меня в тот день. Горничная сказала, что он у себя в кабинете, и я сама поднялась на второй этаж. Когда я подошла к его двери, я услышала, что сын с кем-то разговаривает. Я уже взялась за ручку, чтобы войти, сказать, что я приехала и что подожду его в гостиной, и вдруг слышу, кто-то незнакомый говорит: «Запомни: если ты нарушишь наш договор и не сделаешь того, что я тебе сказал, то лучше бы тебе не родиться на свет.» Я так и замерла. А Уильям ему отвечает: «Да-да, мистер Треверс, конечно, я все сделаю». Тут уж я не утерпела, тихонько приоткрыла дверь и заглянула в комнату. И я увидела… Вы знаете, доктор Фрэдбер, я долго потом думала, что мне померещилось, что я действительно начинаю из ума выживать от старости. Но после гибели Уильяма я поняла – нет, это не помутнение рассудка у меня было. Я на самом деле все это видела.

– Что именно, миссис Тернер?

Старушка поманила меня пальцем, чтобы я наклонился к ней поближе, и прошептала:

– Тот незнакомец не человек был вовсе, а вервольф!

– Кто?

– Вервольф! Оборотень! Он шагнул к окну и вдруг раз – его не стало, а на окне появился большой черный ворон. Он тут же взмахнул крыльями и улетел.

Мне сразу стало жарко.

– Бэтнуар! – вырвалось у меня. – Это все-таки он!

Как же я не догадался, что он может назваться другим именем. Это ведь так просто! Мать банкира с сомнением посмотрела на меня:

– Так вы мне верите? Это тот, кого вы ищете?

– Да.

– Значит, я права. Это он убил Уильяма за то, что тот нарушил уговор.

– Да-да, теперь и я в этом не сомневаюсь. Он может превращаться в ворона или в волка. Когда-то он загрыз охотника за то, что тот ему мешал.

В глазах престарелой дамы отразился ужас, она побледнела, видимо, представив страшную картину. Я понял, что сказал лишнее.

Итак, значит он где-то здесь, недалеко! Я найду его! Теперь мерзавец от меня никуда не денется, он мне за все ответит. Я ощутил такую ярость, что решил идти искать его прямо сейчас. И только маленькая деталь задержала меня на несколько секунд: я не знал, куда же именно идти?

Миссис Тернер торжественно произнесла:

– Я вижу, что вы отважный человек, на вашем лице написана такая решимость! Я верю, что вы отомстите за моего сына и, может быть, спасете жизнь одному человеку, предотвратив новое убийство.

– Какое еще убийство? О чем вы говорите?

– Ах, вы ведь не знаете, каков был уговор, что потребовал этот дьявол от Уильяма.

«И впрямь, не мешало бы знать, что понадобилось Бэтнуару», – подумал я, снова присаживаясь на стул возле ее кровати.

– Как признался мне потом сын, Треверс велел ему кого-то убить. Самому или нанять каких-нибудь головорезов – это ему было неважно. Жаль, я не знаю, кого именно, Уильям не называл мне его фамилии кажется, какого-то доктора. Но вы не думайте, мой сын никогда бы не смог убить! Знаете, у него, как и у всех нас, были свои недостатки, уж очень он любил деньги, но пойти ради них на убийство – нет, никогда! – миссис Тернер снова вытерла слезы. – Понимаете, он оказался на грани разорения. Самый крупный клиент потребовал вернуть его вклад, а в банке Уильяма не было такой суммы. Он тратил чужие деньги без меры. А тут откуда-то взялся этот Треверс и предложил помочь в обмен на одну услугу. И Уильям согласился. Ах, если бы я тогда смогла его остановить!

Бедная женщина так расстроилась, что не могла говорить. Я налил ей воды из графина, что стоял на столике. Она выпила несколько глотков, и ей стало лучше. Тяжело вздохнув, она сказала:

– Я так уговаривала его не связываться с ним! У меня было какое-то нехорошее предчувствие. Треверс внушал мне безотчетный страх… Мне казалось, что заключать с ним уговор – все равно, что вступать в сделку с дьяволом. Но сын меня не послушал. Сказал, что нет другого выхода. Треверс дал ему только половину от нужной суммы (сам он очень богат, у него в подземелье много сундуков с золотом), а вторую половину он пообещал дать, когда Уильям принесет ему рубин, который тот доктор хранит у себя дома в шкатулке.

Я насторожился:

– Какой рубин?

– Точно не знаю. Треверс говорил, что и сам бы с доктором справился, но пока камень у него, он ничего не может с ним сделать. Этот рубин на самом деле не настоящий, но зачем-то он был ему очень нужен.

Видимо, я изменился в лице. Старушка, заметив это, внимательно посмотрела на меня и вдруг всплеснула руками:

– Боже мой! Этот рубин у вас? Вы и есть тот самый доктор, которого должен был убить Уильям?

– По-видимому, да, – ответил я. – Спасибо вам, миссис Тернер, что все мне рассказали. Простите, но сейчас мне нужно срочно идти.

Пожилая дама проводила меня изумленным взглядом, а я поспешил домой.

Все мои мысли в этот момент были о Мери. Значит, ворон, который напал на нее на кладбище, который преследовал ее по ночам – это действительно Бэтнуар! И это он сам залез к ней в комнату в поисках волшебного рубина! Да-да, это же он мог быть в черной с капюшоном одежде! Бедная девочка была на волосок от гибели! Да и сейчас ее жизнь в опасности.

Дома я застал только миссис Дикси и миссис Джеферсон. Мери ушла еще утром, никому ничего не сказав, и до сих пор не вернулась. И мать, и тетя были очень встревожены ее отсутствием. Их волнение передалось и мне, так как, по словам миссис Джеферсон, Мери никогда так раньше не поступала.

– Ах, моя дорогая, я уверена, что Мери побежала к какой-нибудь подружке и скоро придет. Не надо так переживать! Ну, что с ней может случиться?! – сказала хозяйка своей сестре. – Давайте все выпьем чаю и успокоимся. Как ваши пациенты, доктор Фрэдбер?

Она еще что-то попыталась у меня спросить, я извинился и ушел в свою комнату. У меня не получалось изображать спокойствие и знать, что в этот момент с Мери может произойти что-то страшное. Я ходил по комнате, обдумывая, как и где мне встретиться с Бэтнуаром. Наверняка, он снова захочет завладеть камнем. Но теперь я не могу сидеть под деревом и ждать, когда он появится. Я боюсь, что не успею его остановить, особенно если он превратится в ворона или в какую-нибудь незаметную мышку, и проникнет в дом. Нельзя рисковать жизнью девочки.

Подходя к своему письменному столу, я каждый раз невольно смотрел в окно, хотя оно выходило на другую сторону дома, и дорожку к входной двери не было видно. Перед глазами появлялась часть соседней улицы и большой двухэтажный дом миссис Фрэганс – директрисы школы. Часы в гостиной торжественно и занудно пробили полдень.

– Ох уж, эти дети! – вздохнул я вслух, сел за стол и потянулся за ружьем, чтобы его почистить. (Оно ведь побывало ночью под дождем.)

Свое охотничье ружье я пока определил в угол между шкафом для одежды и столом. Взглянув в этот угол, я очень удивился. Ружье стояло не вверх стволом, как я его всегда ставил, а вниз. Я бы даже не догадался, что можно так его поставить. И прислонено оно было не к столу, а к шкафу. Наверно, миссис Дикси убирала у меня. Только женщина может поставить ружье вверх тормашками. Я хотел сразу пойти к ней и попросить не трогать мое ружье при уборке, но случайно посмотрел в окно и вдруг увидел, что по соседней улице идет Мери.

Девочка очень спешила, громко стуча башмачками по неровно выложенному булыжнику. Она глянула в мою сторону и от неожиданности остановилась. Затем вдруг она поднесла палец к губам, делая мне знак молчать, и скрылась за нашим забором. Все больше недоумевая, я увидел, как сперва через забор перелетели туфли, потом две руки ухватились за его верхнюю перекладину. Мери попыталась подтянуться, но у нее ничего не получилось. Тогда она, видимо, взобралась по каким-то выступам, и, перекинув сперва одну, потом другую ногу, легко спрыгнула во двор. Ничего подобного от этой робкой девочки я не ожидал! А она подобрала туфли, подбежала к моему окну и шепотом попросила:

– Сэр, помогите мне, пожалуйста, залезть! Только тихо, прошу вас, чтобы никто не услышал.

По фигурно выложенным на углу дома кирпичам девочка поднялась, потом дотянулась до края моих ставен и стала коленом на подоконник. Я подал ей руку, и Мери оказалась в моей комнате.

– Боже мой! И это – та девушка, которая боялась отвечать на моих уроках! – ироничным шепотом воскликнул я. – Что случилось?

– Я вам кое-что принесла, сэр, – ответила она, достала что-то маленькое из кармана и зажала в кулаке. – Понимаете, поэтому-то мне и пришлось лезть в окно к вам. Я знаю, что поступила не совсем э-э-э… пристойно, простите меня, но иначе было никак нельзя. Я боялась, что если мама меня увидит, начнет расспрашивать, позовет обедать, и мне не удастся сразу это вам отдать.

– Что – «это»?

– Сейчас я вам все объясню, доктор Фрэдбер, – произнесла Мери и потупилась, никак не решаясь начать.

– Садись, Мери, и все рассказывай, как есть, не бойся, – я придвинул ей кресло, сам сел напротив нее на стул.

Она не переставала сегодня меня удивлять. Она больше не смущалась от одного моего взгляда, а напротив, вела себя и говорила, как вполне взрослая смелая девушка. Но, видимо, действительно, у нее было нечто очень важное, и ей надо было собраться духом, чтобы сообщить мне. Я уже сам начал волноваться.

– Послушайте, доктор Фрэдбер, вы обязательно должны мне поверить и сделать так, как я попрошу, – тем временем сказала Мери, поправляя очки на носу. – Пожалуйста, не считайте это моими детскими фантазиями. Все очень серьезно, сэр. Если вы мне не поверите, то-то я даже боюсь представить, что будет.

– С тобой что-то случилось, Мери?

– Еще нет, сэр, но может случиться. И я боюсь, это будет сегодня… Я узнала, кто залез в мою комнату, чтобы отобрать у меня мой камень… Это очень страшный злой колдун.

Мери посмотрела на меня, ожидая, вероятно, что буду над ней смеяться. Я только тяжело вздохнул.

– А откуда ты это узнала?

– Сегодня ночью я снова видела ту красивую женщину. Во сне или наяву – я не знаю, но ясно помню каждое ее слово. Она мне все о нем рассказала. Он хочет заполучить ее волшебный рубин, и он убьет любого, не задумываясь, кто будет стоять у него на пути.

Мери печально склонила голову, как бедная маленькая овечка, которая отчаялась спастись от когтей страшного волка. В порыве жалости я взял ее за руку и искренне пообещал:

– Мери, я никому не позволю тебя обидеть! Я знаю, что все это – правда. Ричард Бэтнуар – действительно колдун и оборотень. Я в этом убедился еще десять лет назад, и все десять лет я искал встречи с ним. Он погубил много невинных людей и должен за это ответить. И пока я жив, я буду бороться с ним!

Мери подняла голову, ее глаза заблестели.

– Тогда, сэр, вот вам серебряные пули. Та красивая женщина сказала, что только так можно его убить, – она разжала кулак и протянула мне две блестящие пули.

Я посмотрел на девочку с изумлением:

– Но откуда они у тебя?!

– Я собрала свои серебряные украшения: сережки, кольцо, цепочку с кулоном и отнесла их кузнецу. Вот, хватило только на две…

– Мери! Ты – просто умница! И тебе их не жалко было?

Она покачала головой.

– Нам нужно спешить. Убить его можно только сегодня ночью. Это последний шанс! Завтра уже будет полнолуние, он наберет силу, и тогда нам с ним не справиться.

– Хорошо, Мери, значит, сегодня ночью… Но я не понял, кому это «нам»? Ты что задумала?

– Я пойду с вами, сэр. Я твердо решила, так что вам меня не отговорить.

– Во-первых, я сам еще не знаю, куда идти. А во-вторых, ты ни в коем случае со мной не пойдешь!

– Зато я прекрасно знаю, куда идти, сэр. И это – еще одно доказательство, что я должна пойти с вами.

– Нет, Мери! Я сказал – нет. Это не игра, это слишком опасно… А что, Мириам сказала тебе во сне, где искать Бэтнуара?

– Сказала, – произнесла гордо Мери и важно задрала нос.

Это меня задело. Ну, как может быть такое, что Мириам ей снится, а мне нет? Почему?! Почему Мириам не сказала все это мне во сне? Как она может сниться Мери, если Мери ее никогда не знала?! А может, девчонка это все сочинила? А я верю, как дурак…

Девушка осторожно коснулась моей руки.

– Доктор Фрэдбер, простите. Не сердитесь на меня. Я не знаю, почему Мириам говорит во сне именно со мной, а не с вами.

Я буквально онемел.

– Как ты как ты узнала, о чем я думаю?

– Я как-то поняла, сэр. У меня такое бывает… Я всегда знаю, если что-то должно случиться, если кто-то из родных скоро заболеет или еще что. Мне однажды приснился мой дедушка, который уже умер, и сказал: «Мери, скажи отцу, пусть отодвинет сундук!» А у нас в сарае стоял большой старый сундук со старыми вещами. Я передала папе, и он под этим сундуком нашел тайник, куда дедушка спрятал деньги… А идти нужно к полуночи на вересковую пустошь. Там посреди нее стоит черная скала, под ней – вход в подземелье колдуна. Вы знаете, где это, сэр?

– Знаю, – ответил я, оправившись от удивления. – Так, Мери, мне все ясно. Большое тебе спасибо, но на пустошь я отправляюсь один. Ты останешься дома.

Она вздохнула и посмотрела на мое ружье.

– Хорошо, сэр, – и ушла к себе.

За обедом мне совсем не хотелось есть, все мысли были заняты предстоящим ночным походом. Мери, как я заметил, тоже потеряла аппетит. Уже несколько минут она держала в руках кусок хлеба, задумчиво глядя куда-то мимо своей тарелки. Миссис Джеферсон немедленно обеспокоилась ее здоровьем, не перегрелась ли ее дочка, пока так долго гуляла на солнце. Несколько раз за время еды я ловил на себе быстрый взгляд своей ученицы. Я пытался понять происшедшую в ней перемену. За один день застенчивая и робкая девочка стала смелой и решительной. Или я совсем не разбираюсь в людях, и она была такой всегда? А я, быть может, этого просто не замечал.

После обеда я взял ружье и отправился за город на холмы поупражняться в стрельбе (я ведь давно уже забросил охоту). В дверях Мери остановила меня.

– Сэр, вы идете учиться стрелять? Возьмите и меня с собой!

– Мери, к твоему сведению, я стреляю итак неплохо. Мне не нужно «учиться», – назидательно произнес я. – А вот девушкам уметь стрелять совершенно ни к чему.

– А я тоже, между прочим, стреляю неплохо. Меня отец учил, – Мери важно поправила очки.

– Ну, вот и прекрасно, – ответил я, вышел на порог и закрыл перед ее носом дверь.

«Мда, ребенок взрослеет не по дням, а по часам, – подумал я, усмехнувшись. – Вчера еще она меня боялась, сегодня утром – осмелела, а к вечеру уже начала дерзить. Что, интересно, будет завтра?» Но до завтра еще – ой, как далеко…

По старой каменной тропе, заросшей мхом, я спустился в ложбину между тремя холмами. Здесь мне было удобнее стрелять, так как холмы заслоняли меня от солнца. Мишень я заготовил дома – просто нарисовал ее на листе бумаги. Подумав, я прикрепил ее в ветвях небольшого куста шиповника.

В этот час перед закатом вся природа, казалось, притихла в легкой задумчивой грусти. Молчали птицы, ветер не шелестел листвой. Я вскинул ружье и долго-долго целился, так мне не хотелось разрушать эту золотисто-оранжевую тишину… Результаты моих упражнений в стрельбе подняли мне настроение. Я не потерял былой сноровки: 10 из 10 выстрелов попали точно «в яблочко». Теперь можно идти на встречу хоть с Бэтнуаром, хоть с самим чертом!

Вернувшись домой, я решил привести в порядок все свои вещи и бумаги. Как делали в старину перед дуэлью. Я перебрал свои рукописи и статьи, сложил книги и одежду, как будто собираясь уезжать. Что меня ожидает, чем закончится эта ночь – одному Богу известно. Но я чувствовал, что обязательно что-то произойдет, и я уже не вернусь к прежней жизни. Все должно измениться…

Около девяти часов вечера ко мне заглянула Мери, чтобы пожелать удачи.

– Я буду молиться за вас, – пообещала она.

– Спасибо.

– Ну, тогда завтра вы вернетесь и обо всем мне расскажете, да?

– Да, конечно.

Она опустила глаза и чуть слышно вздохнула.

– Ну, тогда, до свидания. Удачи вам, сэр! Я пойду спать.

Она ушла, а я стал собираться, чтобы выйти из дома пораньше.

Когда я уходил, моя хозяйка и миссис Джеферсон о чем-то оживленно беседовали на кухне. У меня не было желания что-то выдумывать, лгать им, поэтому я ушел, не простившись. Ничего, надеюсь, утром увидимся… Но на всякий случай, я написал записку, в которой поблагодарил миссис Дикси за все, и оставил ее у себя на столе вместе с деньгами за квартиру.

На улице уже стемнело. Я заглянул в сарайчик и взял там старый, но еще отлично работавший фонарь. Кэб довез меня до окраины города, я перешел по мостику небольшой овраг и оказался на пустыре, за которым начиналась вересковая пустошь.

Я зажег фонарь и двинулся в путь. Его неяркий желтый свет позволял различать окружающие предметы – одинокие кусты, высокий бурьян – и не натыкаться на них. Ночь выдалась теплая и до того тихая, что несколько раз я даже слышал легкий шорох позади. Наверно, я спугнул какого-то мелкого зверя. Спустя некоторое время мой фонарь выхватил из темноты первые заросли вереска. Я знал, что от Мортона в Милкот через пустошь есть тропа. И еще тогда, когда впервые обнаружил черный камень, я отметил, что он находится недалеко от этой тропы – шагах в двадцати – тридцати. Я пошел вдоль края пустоши, внимательно глядя себе под ноги, и вскоре нашел ее. В тот момент, когда я повернулся, чтобы идти по тропе, мне показалось, что справа что-то промелькнуло. Я поднял повыше фонарь – никого. Скорее всего, это мне померещилось. Я осмотрелся, прислушался, но все было тихо. Сняв ружье с плеча, я тут же зарядил его серебряными пулями. Не то, чтобы от страха, просто надо быть ко всему готовым, ведь я приближался к его логову. Возможно, Бэтнуар уже знает, что я иду.

Луна то показывалась, то скрывалась за облаками. Ее бледный зеленоватый свет играл на серых валунах, и они напоминали могильные плиты, как будто я брел по старому заброшенному кладбищу. Я старался гнать от себя подобные мысли, но при лунном свете все вокруг казалось призрачным, нереальным. Красивым и немного жутким одновременно.

Вдруг сзади кто-то тихо вскрикнул: «Ой!» Я обернулся и успел заметить, как чей-то силуэт шмыгнул за камень. Голос был женский. Я быстро подошел к тому месту и увидел прятавшуюся за большим камнем Мери.

– Как?!. Что ты здесь делаешь? Как ты здесь оказалась? – накинулся я на нее.

– Я не могла отпустить вас одного. Вы уж простите, доктор Фрэдбер, – невозмутимо ответила она, обтряхивая платье.

– Сумасшедшая девчонка! Ты сейчас же отправишься домой!

– Ну, как же я пойду домой – одна, в темноте?

– Вот как хочешь, так и пойдешь! – отрезал я, так как она меня очень рассердила. – Ты что же, от самого города за мной крадешься?

– Да, сэр. И вы бы ни за что меня не заметили, если бы я не ойкнула, когда споткнулась.

– Ну, как ты могла так поступить?! Ты представляешь, как волнуется сейчас твоя мама?

Мери вздохнула и на миг задумалась.

– Но если бы мама узнала, что вы посылаете меня одну ночью через вересковую пустошь, она бы еще больше волновалась.

– Хорошо. Я доведу тебя до города и посажу в кэб. Идем!

– Ой, нет, нет! Взгляните на часы, уже поздно! Мы не успеем до полуночи!

Действительно, было уже 30 минут двенадцатого, а до города нам пришлось бы идти около часа. Я не мог отправить ее саму и не мог бросить здесь. Эх, что за несносная девчонка!

– Ладно, – сказал я, – ты пойдешь со мной, но при условии, что спрячешься где-нибудь шагах в тридцати от черного камня, и что бы ни случилось, не будешь высовываться. Поняла?

– Поняла, поняла, – Мери радостно закивала головой.

Мы пошли дальше. Времени оставалось мало, и я ускорил шаг, да так, что она едва за мной поспевала. Вдруг в свете фонаря слева от тропинки возникла чья-то лохматая морда с треугольными ушами, и блеснули глаза. Я остановился, и Мери налетела на меня.

– Ой, – испуганно произнесла она и вцепилась в мой рукав.

Койот тоже нас испугался. Его слепил мой фонарь, и он поспешил убраться подальше.

Я хотел продолжить путь, но тут из-за облаков вышла луна, и я увидел скалу из черного гранита совсем рядом. В темноте мы чуть не прошли мимо нее.

– Мери, ты сидишь вон за тем валуном, – скомандовал я, выбрав ей укрытие на безопасном расстоянии.

Мери послушно отправилась к валуну, а я пошел к черному камню, обдумывая, что делать дальше. Где искать Бэтнуара? Под землей? Лопату я не взял, да и глупо было бы рыть землю вокруг камня.

Я обошел его вокруг. Если действительно существует какое-то подземелье и тут есть вход в него, то я должен его найти. Может быть, нужно нажать на какой-нибудь выступ камня, чтобы вход открылся? Я стал тщательно обследовать поверхность скалы, прощупывая каждый дюйм. Это заняло много времени. Часы показывали без пяти минут полночь, а я так и не смог ничего сделать. Эх, надо было все-таки брать лопату!

Луна снова скрылась за тучами, и вересковая пустошь погрузилась во тьму. Я хотел поправить фонарь, чтобы пламя ярче горело, но он отчего-то выскользнул из рук, упал и разбился. Я тихо выругался с досады. Ну, ничего, главное сюда добрались…

Без света фонаря темнота, казалось, сгустилась, стала душной и липкой, как бывает перед грозой. Я вспомнил о Мери, ей, бедняжке, наверно, совсем страшно. И тут, как бы в подтверждение моим мыслям, на горизонте блеснула молния. Через секунду вспыхнула вторая, уже поближе, потом третья – совсем рядом. Но грома почему-то не было… Вместо грома послышался конский топот, и донеслось звонкое ржание. Кто-то быстро скакал сюда. Стук копыт, отдаваясь гулким эхом среди камней, стремительно приближался. Я невольно отступил назад, оперся рукой об скалу и вдруг ощутил, что она подалась и стала медленно двигаться.

В этот миг из темноты на меня вылетел огромный черный конь. Он громко заржал и взвился на дыбы, чуть не задев копытом мою голову. Я едва успел отскочить и спрятался за скалу. Конь фыркнул и заржал снова. Тем временем камень продолжал отодвигаться, должно быть, открывая вход в подземелье. Я снял ружье с плеча и затаился. Послышался шорох. В темноте я ничего не мог различить. Мне показалось, что кто-то появился из-под земли. И тут же я услышал, как под чьим-то сапогом звякнуло стремя.

– Стой, Бэтнуар! – крикнул я, испугавшись, что могу опоздать, и выскочил из-за скалы.

– Кто это? – всадник повернулся ко мне, что-то щелкнуло, и мне в лицо ударил луч света.

Он не сразу узнал меня, но я заметил, что он вздрогнул, когда увидел направленное на него ружье.

– Неужели это Роберт, мой старый друг? – произнес Бэтнуар.

– Я тебе не друг!

– Ты прав, друзей у меня нет… И врагов не может быть, потому что никто не смеет мне мешать!

Он соскочил с коня и поднял свою трость вверх, произнеся какое-то короткое слово. Я нажал на курок, но выстрела не последовало… Снова нажал и снова, но затвор заклинило, и я ничего не мог с ним сделать. Вдруг прямо над нами в небе блеснула молния. Мне показалось, что она коснулась конца трости, которую Бэтнуар держал над головой. В следующий момент он направил ее на меня. Потом все произошло одновременно. Крик Мери, ослепительная вспышка, кто-то вроде бы оттолкнул меня… И вдруг я услышал страшный рев Бэтнуара. Я увидел его, всего черного, объятого белым светом. Это был не огонь, а свет, но он жег его, как пламя. Прошла пара секунд, и Бэтнуар пропал, словно растаял в нем!..

Его конь ускакал… Снова стало темно и совсем тихо. Я совершенно не понимал, что все это значит, что произошло. Может быть, это какой-то его трюк? Я сделал два шага к скале и обо что-то споткнулся… Это была Мери… Она лежала на спине, раскинув руки, и не шевелилась. Я позвал ее, потряс за плечи. Сперва мне показалось, что она не дышит, но, к счастью, я ошибся. Девочка была в глубоком обмороке. Ну вот, все-таки я не смог ее уберечь! Похлопав по карманам, я обнаружил флакончик нюхательных солей, которые, к счастью, захватил с собой, поднял голову… и замер, забыв про соли, про Мери, про все на свете…

Кто-то шел ко мне через пустошь. В темноте я мог видеть только силуэт женщины, озаренный бледным светом показавшейся из-за облака луны… Как она шла!.. Так легко и грациозно, как будто не касалась земли. Я почувствовал, что сердце забилось с удвоенной скоростью, а ноги почему-то стали ватными…

Только одна единственная женщина в мире могла так идти!.. Я боялся додумать до конца эту мысль. Боялся даже в уме произнести имя той, кого она мне напомнила. Сияние лилось ей под ноги… Как тогда, в лесу! Небо со всеми, сколько есть, звездами склонилось к ней, а я старался не дышать, чтобы она не исчезла!

Господи, только бы это не померещилось мне! Иначе я умру… А может быть, я уже умер и поэтому вижу ее?

Она подошла совсем близко. Все такая же несказанно красивая, любимая и родная. Я встречал ее всего три раза в жизни, а потом не видел десять лет, но каждая черточка ее лица была мне родной!.. Порыв ветра растрепал ей волосы, она улыбнулась и откинула рукой длинную прядь со лба.

– Это я, – произнесла она.

Я не мог вымолвить ни слова, просто смотрел на нее и смотрел. Мириам снова чуть улыбнулась и протянула мне руку. Я сжал ее пальцы.

– Это не сон? Ты жива? – едва выговорил я.

– Я не умирала, я была в плену… Все это время я находилась между этим и другим миром. Бэтнуар думал, что сможет меня покорить, но ему это не удалось. Я чувствовала твою любовь. Она сберегла меня. Я вернулась, благодаря тебе…и, конечно же, Мери.

Я оглянулся на Мери. Она уже пришла в себя и теперь сидела на земле, радостно глядя на нас. А я все еще не мог поверить, что сбылось то, о чем я даже не мог мечтать.

– А что же стало с Бэтнуаром? – спросил я, наконец. – Неужели я каким-то чудом смог его победить? Я ведь даже не выстрелил.

Мириам покачала головой.

– Ах, Роберт! Тебя действительно спасло чудо! Он уже направил на тебя свой посох со смертельной молнией, но Мери заслонила тебя собой, и луч попал как раз в волшебный рубин, который висел у нее на шее. Отразившись от него, молния ударила в самого Бэтнуара. Так что, если бы не наша Мери, то не было бы ни тебя, ни меня.

Девочка подбежала к Мириам и та ее обняла. Я еще не мог опомниться, от всего происшедшего у меня кружилось голова. А она улыбалась мне. Я робко спросил:

– Но ты больше не исчезнешь? И не будешь уходить от меня в лес?

В ее карих глазах засверкали было озорные искорки, но она опустила взгляд.

– Не буду, – помолчав, произнесла она. – Я ведь теперь самая обыкновенная женщина. У меня больше нет колдовской силы.

И тут только я заметил, что никакое сияние от нее не исходит. Да и было ли оно сегодня? Может, это мне показалось? Передо мной стояла не богиня, а моя любимая…

Мери сняла цепочку с рубином и протянула его Мириам. Она задумчиво посмотрела на него и сказала:

– Магия сохранилась только в этом камне… Пускай лучше он останется тебе на память. Ведь он сам месяц назад покинул шкатулку Роберта и попал к тебе, чтобы ты с его помощью нас спасла… Ну что, пойдем отсюда? Я видела лошадь неподалеку.

И она сама коснулась моей руки.

Мы нашли черного коня, я посадил на него Мириам с Мери, а сам повел его за уздечку. Мы ехали домой по залитой лунным светом вересковой пустоши и серые валуны уже не казались мне могильными плитами. Я чувствовал себя бесконечно счастливым!

КОНЕЦ.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg