«Соломка и Зверь»

Соломка и Зверь (fb2) - Соломка и Зверь 1164K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юлия Шолох

Юлия Шолох Соломка и Зверь

Глава 1

Когда Соломка поняла, куда приехала, было уже поздно.

В затемнённом окне между густыми деревьями мелькнула гора со скошенной, словно приплюснутой вершиной, и автобус неуклюже спустился по наклону в бункер. Со скрежетом закрылись внешние ворота, отчего вокруг тут же стало мрачно и темно. Через мгновение в помещении вспыхнули лампы, но холодный искусственный свет ничуть не утешал.

- Вот так экскурсия, - кровь в жилах похолодела, пока Соломка, стиснув зубы, прощалась с жизнью. Перед глазами судорожно проносились обрывки детских воспоминаний: счастливый смех, улыбка мамы, белые цветы, торт со свечами, в общем, самые радостные моменты.

А теперь они въехали в самый настоящий ад.

Но она же не знала! Соломка даже представить не могла, что экскурсия-сюрприз, которую с таким таинственным восторгом обещал курсу преподаватель, окажется сюда, в бункер Освобождения.

В бункер, где двадцать лет назад решилась судьба человечества. Где модифицированные люди-звери освободили Землю от космических захватчиков, которые их создали, чтобы эту самую Землю поработить.

Пятно происходящего с тех пор лежало на Соломке, хотя в те времена она была всего лишь неразумным ребенком трёх лет отроду. Однако это ничего не меняло.

И вот – самый страшный кошмар прошлого окружает, душит в кольце стальных стен - и нет никакого пути отступления. Как отказаться от экскурсии, когда группа уже внутри, двери автобуса распахнулись и воодушевленный преподаватель кричит, чтобы все выходили наружу?

Сказать, что внезапно передумала? Устроить истерику и никуда не пойти, отсидеться в автобус? И до конца дней своих, вернее, до конца учёбы стать изгоем?

Нет, не вариант.

Притвориться, что заболела? Бесполезно.

Натана Георгиевича Соломка изучила неплохо – свой энтузиазм он распространял вокруг ровно, мощно и несокрушимо. Если он намерен показать студентам бункер, ничья головная боль не способна ему помешать. Он жестом фокусника вытащит из кармана таблетку, заставит её выпить и погонит вслед за остальными студентами. А головная боль, хотя и имелась, вряд ли пройдёт от таблетки.

И что же делать?

То, что Соломка делала всю жизнь – маскироваться. И надеяться, что пронесёт.

Пришлось вылезать из автобуса.

Она скукожилась, повесила голову и, затесавшись в самую гущу студентов, пошла за Натаном Георгиевичем. Нужно потерпеть час – два, потом они отсюда выберутся - и всё, ни разу больше она не поведется на предложение-сюрприз и не отправится в дальнюю дорогу, предварительно досконально не изучив маршрут. Нет уж! Ведь знает же, что сюрпризы обычно получаются неприятными, да всё равно каждый раз пробует!

Так ей и надо!

Соломка нахмурилась, сдувая вбок густую чёлку и не смотря по сторонам. Главное, из центра толпы случайно не высунуться.

- Итак, все в сборе? Отлично! Начинаем осмотр! Хочу заметить, что сюда крайне редко пускают экскурсии, потому что бункер рабочий. Повторяю – рабочий!

У Соломки похолодело сердце. Ничего себе успокоил! И откуда столько радости в голосе? Известие, что бункер функционирует, то есть вокруг звери, пугало до жути, а Натан Георгиевич от восторга разве что не скачет.

Ну и денёк…

- Теперь остановитесь. Для удобства я договорился, чтобы нам не мешали. Никто из местных не станет приближаться к нам, чтобы не напугать. И мы тоже никому не станем мешать! Следовательно, не вздумайте отходить от группы или совать нос в закрытые двери. Иначе, если вам его откусят, я не виноват.

Студенты засмеялись. Ага, тоже мне, нашли над чем смеяться! Соломке стало ещё хуже, потому что она вполне допускала, что нос ей могут откусить. И не только нос откусить, а и горло перегрызть, причём с большим таким удовольствием.

И друзей-товарищей на расправу пригласить.

- Так, теперь все дружно останавливаемся и смотрим на этот отсек. Тут хранились летательные аппараты, ворота телепортации и костюмы для военных операций. Видите длинные шкафы? Похоже, там до сих пор висят костюмы, ну, или другая техническая одежда. Давайте-ка попробуем открыть…

Преподаватель, ничуть не смущаясь, подошел к ближайшему шкафчику и потянул на себя дверцу.

Ох, ну что ты будешь делать! Ну что же он творит?!

Металлическая дверца распахнулась без скрежета и скрипа, а внутри оказалось совершенно пусто.

Кто-то недовольно вздохнул.

Соломка низко наклонила голову, уставившись на свои растоптанные ботинки.

- Хм. Ничего нет, - констатировал преподаватель. – Ладно, в отсек с транспортом нам не попасть, так что давайте двигаться дальше, в служебные помещения.

В этот момент где-то что-то загудело. Соломка судорожно схватилась рукой за соседа, которым оказался Бориска.

- Ты чего? – спросил он.

- Это сирена?

- Какая это сирена? Обычная вентиляция. Или промышленный пылесос. В общем, чего паникуешь? Трусиха ты, Меланья.

Соломка отняла руку, подавляя острое желание немедленно броситься в его объятья. Не то чтобы ей приспичило срочно обниматься, а вот насчёт спрятаться за кого-нибудь размером побольше очень даже хотелось.

Однако Бориска не оценит тонкого душевного порыва и наверняка начнёт хватать за разные части тела, доступу к которым Соломка ему давать не предполагала.

Ещё чего!

Живой волной студенческих тел её подхватило и понесло к следующему экспонату.

- Всем стоять! Внимательно смотрим! Перед вами камера допингового контроля, когда зверь возвращался с задания, его всегда проверяли на уровень агрессии. Кто не знает, могу сообщить, что перед тем, как отправлять зверей на захват, их упаковывали в костюмы, похожие на стальной каркас и стимулировали веществами, которые превращали разум в послушный механизм. Учёные поражаются, какая сила воли потребовалась, чтобы сбросить это ярмо и суметь освободиться. Человек бы так не сумел.

- А камера работает?

- Если и работает, мы этого не узнаем. Полик, отходи от нее. Или ты что, желаешь дозу звериного допинга?

Полик тут же отпрыгнул подальше. Ещё бы, дураков тут не держали – добровольно пробовать пытки, чем, по сути, все окружающие приспособления и являлись?

Соломка подняла глаза и тоскливо оглядела стальную камеру. Потом стены из серо-синего прочного материала, гладкость которого то и дело перемежалась уродливыми швами сварки – работали местные строители быстро, не заботясь о красоте, а заботясь только о крепости.

- Вот слева висит каркасный костюм. Человеку, страдающему клаустрофобией, а ей, между прочим, подвержены все звери, хуже этого костюма ничего нет. Представьте, что вас спеленали как младенца и лишили возможности пошевелиться. Час, два. Сутки… Думаю, можно не продолжать.

Все согласно промолчали. Кого-то поблизости пронизала нервная дрожь, прошедшаяся по всем студентам, перепрыгивая от одного к другому.

- Идемте дальше.

Толпа понесла Соломку дальше.

А потом ещё дальше.

Студенты осмотрели столовые для персонала, где чья-то тень мелькнула в окне подачи – и студенты отшатнулись так быстро, что чуть не сбили Соломку с ног.

Оказалось, это обычный человек, толстый повар с болезненно жёлтым лицом. Он нагнулся и выглянул из кухонного отсека, измерив студентов профессиональным взглядом мясника.

Натан Георгиевич дружелюбно поздоровался и поинтересовался, где же располагаются уборные, куда им не мешало бы заглянуть.

Потом они посетили уборные.

Преподаватель не преминул сообщить, что это уборные персонала, зверей никогда не выводили из клеток по такой мелкой надобности, все, что у них было для справления нужды – дырка в полу.

Соломка всё ещё сдерживала головокружение, стараясь не паниковать сильнее, чем уже паниковала. Молотком по макушке стучало, что сильнее вроде бы некуда.

А потом они спустились на уровень ниже – и увидели эти самые клетки.

И мигом замолкли.

Соломка подняла глаза, насторожившись этой странной тишиной, напитавшись ею, как сырой дождевой водою... Грудь тут же прорезала острая жалость, похожая на боль. Или боль, похожая на жалость? Как знать…

Сплошные стены без единого окна. Тусклые узкие лампы под низким потолком. Частые решётки из серо-синего материала, перемежающиеся энергетическими полями, сейчас отключенными. Койки рядами, грязные тряпки на полу и то самое пресловутое отверстие в углу. Ничего напоминающего мебель в камерах не было, в ближайших двух прямо на полу валялись мятые кружки и гнутые тарелки. Ни вилок, ни ложек.

- Обратите внимание, - голос Натана Георгиевича прозвучал как злое искривленное эхо. – Все в этом помещении оставлено в том виде, каким было в момент Освобождения. С тех пор никто из зверей ни к чему не притронулся. Столовых приборов им в целях безопасности, кстати, никогда не давали, только пластиковые ёмкости. Да и из них они умудрились слепить оружие.

Тогда понятно, откуда этот удушающий мерзкий запах… Тут никто никогда толком не убирал.

И это он ещё частично выветрился.

Как же тут вообще можно было находиться?

Почувствовал дурноту, Соломка снова схватилась за Бориску, как будто тонула без поддержки.

- Это что, робкое предложение о встрече наедине? – приподнял тот брови.

- Т-ш-ш, - тут же зашипели окружающиеся, проникнувшись силой момента – каждый представил, какого это, сидеть годами в таких клетках, как звери, в вони и безысходности, и знать, что тебе никто не поможет - хотя бы потому, что никто не знает о твоём существовании. Представить этот ужас, чтобы не зря съездить на экскурсию. Нужно же получить эмоции?

- Большинство зверей провели тут всё своё детство. Как вы знаете, их выкрадывали в возрасте 4-5 лет и сразу начинали модификации. К пятнадцати, кто выживал, окончательно трансформировался в воина.

Четыре-пять?

Нет, эта тошнота и головокружение никогда не пройдут. Крали детей и превращали в монстров. Как такое могло произойти в этом мире?

Как в этом можно было участвовать?

И снова тоска от несмываемого пятна, которое на тебе самой.

Как же они сохранили разум?!

- Пойдемте дальше. Время нашей экскурсии ограничено, я ещё договорился о горячем обеде – в столовой, как вы убедились, нас ждут, для нас готовят.

Соломка отвернулась и пошла к выходу, уже не заботясь, находится ли в одиночестве или среди толпы. Какая уже разница? Может и к лучшему за все ответить. Хоть как-то.

- Меланья, не спеши так. Не лезь вперёд. Идите только за мной.

Натан Георгиевич тут же занял место предводителя и толпа студентов двинулась дальше.

- Тебе что, нехорошо? – шепнул вдруг Бориска.

- Нет.

- Нет, нехорошо, или нет, всё в порядке?

- Отстань.

- Вот так и возлюби ближнего своего, - недовольно проворчал он, но отстал.

- Теперь мы пройдем сквозь зал, в котором начало складских помещений и выйдем туда, где располагаются лаборатории и операционные.

Соломка остановилась так резко, что сзади на нее налетели и тут же зло зашипели, ругая почём зря всех в мире неуклюжих девчонок.

- Давайте, не задерживайтесь, - не оглядываясь, бросил Натан Георгиевич. Его, похоже, несло любопытство и поэтому останавливаться он ни на миг не желал. – Лаборатории нынче заброшены, как и клетки, так что спокойно осмотрим. Там много чего интересного. Хотя и жуткого. Ух, уже предвкушаю…

Студенты послушно шли за ним, и Соломка тоже. А куда деваться?

- Если успеем, осмотрим потом ещё жилые помещения для персонала. Как вам известно, когда зверей набралось достаточное количество, и модифицированные могли по запаху уловить человеческое существо на расстояние километра, начался главный этап захвата и колонизации. Звери должны были пробраться и уничтожить все действующее правительство, а людей сбить в кучу и поселить в карантинные зоны, которые по сути напоминают небезызвестные концентрационные лагеря – исключая масштаб. Насколько те были ужасны… настолько эти планировалось ухудшить. От человечества осталась бы от силы десятая часть для обслуживания колонизаторов, остальные бы пошли на корм новым властителям и зверям, ибо все они – хищники.

- Колонизаторы ладно, но разве звери – людоеды? – удивился кто-то из студентов. – Они же, как мы…

Натан Георгиевич вздохнул, проводя ладонью по своим волнистым волосам.

- Если тебя не кормить месяц, вполне возможно ты тоже съешь соседа. И не забывай – твои инстинкты слегка обтесала цивилизация, их инстинкты, наоборот, вытащили на поверхность и хорошенько заточили. Они теряют разум от боли, голода или… похоти, хотя в последнем не уверен и просто не могут себя контролировать. Поэтому в данный момент на зверей распространяются совсем другие законы и правила.

Длинный коридор, по которому они неторопливо шли, производя испуганное шуршание, был практически не освещен. Серые стены впереди словно смыкались, превращаясь в тупик. Вокруг тишина и покой, совсем не походило на то, что бункер действующий. Где скрывались все работники? Что они делали?

Невольно приходилось прислушиваться, то ли из опасения, что вот-вот они наткнуться на кого-то постороннего, то ли из желания, чтобы, наконец, ситуация разрешилась.

Сердце колотилось слишком быстро, ещё немного – и кажется, кровь вскипит. Температура воздуха явно повышалась.

Потом где-то очень-очень далеко раздался странный звук… похожий на вой, а потом цокот. Соломка вздрогнула, отгоняя очередной приступ страха. Может, в голове помутилось от духоты? Казалось, где-то вдалеке кто-то массивный и злой вдруг бросился в погоню и преследовала иррациональная уверенность, что в погоню именно за ней. Отчего так думалось? Объяснений не было, конечно, по крайней мере, разумных.

Но сердце дрожало и упрямо твердило: за тобой, за тобой.

Только бежать уже поздно.

- Самое ужасное, что у инопланетных колонизаторов среди жителей Земли были пособники. Предатели, которые обслуживали зверей и готовили их к захвату человечества.

Ну вот…

Соломка обречено прикрыла глаза. Они как раз вошли в полукруглое помещение, от которого веером расходились комнаты, и в каждое вело большое окно. А за окнами – стерильная белизна, и жуткие инструменты, и это место… это место…

- Ей нехорошо! – крикнул вдруг Бориска, подхватывая падающую Соломку.

- Нет, всё нормально. Со мной всё хорошо, - пробормотала она.

- Посади где-нибудь здесь, - ответил безжалостный Натан Георгиевич, нацелившийся на изучение операционных. – Пусть отходит, а мы пока всё осмотрим. Когда еще нас пустят в бункер.

- Остаться с собой? – Бориска усадил её в угол на табуретку и оглянулся на остальных, чьи спины уже исчезали в дверных проемах. Судя по голосу, пойти за остальными ему хотелось куда как больше, чем нянчить нервную, слабую здоровьем сокурсницу.

- Не надо, иди.

Бориска тут же слинял, а Соломка прикрыла глаза.

Воздух дрожал от напряжения, которое сгущалось всё сильнее и почти душило. Неужели клаустрофобия? Вроде раньше ничем подобным она не страдала, но раньше и не приходилось бывать в таком месте – глубоко под землёй, там, где среди стен остались метаться бестелесные страдания измученных детей и подростков, которых никто не спас. Которые спасли себя сами. А заодно и человечество. А теперь существовали отдельно, сплочённой независимой группой.

Голос Натана Георгиевича звучал глухо, слов не разобрать, а студенты молчали, даже не шушукаясь за спиной преподавателя, как обычно.

Экскурсия-сюрприз удалась, ничего не скажешь. Кто ещё мог похвастать, что увидел воочию место, где вершилась судьба мира?

Вершилась судьба… мира… Сколько пафоса!

Скорее бы они перестали пялиться на ужасные операционные и вернулись к Соломке.

Этот цокот звучал всё громче, вонзался в уши, прилип, как кусок жвачки – не отдерешь. И вокруг – никого.

Она с усилием открыла глаза и осмотрелась. Взгляд тут же наткнулся на свернутую прямо возле стула цепь, которая заканчивалась толстым металлическим ошейником. Металл, несмотря на прошедшее время, блестел как новый.

Кого-то приковывали на цепь… Прямо здесь, на этом самом месте.

Дурнота с радостью вернулась, пришлось снова зажмуриться и с нетерпением ждать, когда же вернётся группа.

Наконец, стало слышно, что голос преподавателя становится ближе, значит, они возвращаются. Значит, теперь всё в порядке, и можно заставить себя игнорировать эти звуки… это накатывающее волнами удушье, как будто тело знает – скоро оно перестанет существовать и бьется в конвульсиях нежелания следовать за смертью.

Всё в порядке… Вот Натан Георгиевич… за ним остальные.

Раздался тяжёлый стук, мелькнул сгусток черноты - и в комнате появился Зверь.

Воздух тут же наполнился истошными визгами.

Он спрыгнул откуда-то сверху и оказался прямо посреди комнаты. Бункер напоминал завод, где в каждом помещении переплеталось столько лестниц, коморок, решёток и закутков, что спрячься кто за углом – не заметишь, пока не завернёшь и не уткнешься в него носом. И даже тут, в довольно просторном полукруглом зале весь потолок был усеян темными отверстиями выходящих толстых труб.

Видимо, из какой-то трубы он и появился. Вытек потоком бурлящей воды.

В темной, плотно облегающей одежде, огромный и гибкий.

Чёрные, всклокоченные волосы и горящие глаза без тени разума.

Зверь присел, словно готовясь к прыжку, и ощерился. Острые многочисленные зубы, выставленные напоказ, вызвали у экскурсантов панику. Все невольно подались назад, толкая друг друга. Только преподаватель, хоть и вздрогнул, но выступил вперед и поднял руку.

- Мы здесь по разрешению сбора вашего племени. Нам обещали полную безопасность.

Зверь принюхивался – крылья носа красноречиво дрожали - поводя головой из стороны в сторону и явно ничего не слышал. Акульи зубы сверкали на свету, вызывая невольное уважение и страх.

На самом деле зубы у них совсем не такие, по крайней мере, в обычной жизни, это просто биотехнологии инопланетных колонизаторов. В случае боевого режима выдвигались дополнительные зубы, похожие на акульи клыки, а руки трансформировались в подобие ножей. Некоторые из зверей выпускали изо рта парализующий пар. Некоторые выпускали яд из зубов. Некоторые пальцами пускали электрический заряд. У всех была усилена кожа – броня, которую не пробивали пули.

В общем, можно долго описывать идеальных солдат, но к счастью, людская их часть все же победила модифицированную звериную – человечность людских ген заставила зверей сбросить ярмо захватчиков, которые превратили их в чудовищ и сохранить разум.

Всего зверей насчитывалось несколько тысяч, причем женщин среди них было всего одна на сотню. Теперь, когда их количество не пополнялось, поговаривали, звери собирались ассимилироваться в людское общество. Вернее, люди ждали, что начнётся активное смешивание, хотя толком не знали, что из этого выйдет.

Но, а как иначе? Они же спасители. И хотя некоторые политические выскочки несколько лет назад пытались подать Освобождение как обман, мол, никакого проку от зверей не было, а колонизаторы сами вдруг взяли да и улетели, потому что по каким-то мифическим причинам увидели в человечестве нечто достойное существования и решили оставить его с миром. Бред, да и только. В общем, выскочек никто не слушал. Да они и сами вскорости замолчали. Говаривали, будто случилось следующее – однажды ночью в спальню самого главного смутьяна и скандалиста пробрался зверь. В одиночку. Прошел сквозь многочисленные слои охраны, и живой, и электронной, превратившись в невидимку, подошел к кровати и молча приставил нож к горлу любителя помолоть языком. И нигде ничего не пискнуло.

А еще через несколько секунд так же тихо исчез.

Смутьян остался жив, но больше ни разу не поднял голоса против зверей и факта Освобождения. Урок удался.

Так что кто посмел бы лишить их званий и права требовать любую награду?

А они не особо-то требовали. Просто выбили себе свободу – финансовую, территориальную, и даже законодательно-судебную. Для своего мини-сообщества у них свои законы и они сами судят нарушителей. И суд их, говорят, куда более жёсткий – за убийство, пусть даже случайное – смерть. Жестокие, по мнению человечества, законы, даже зверские, но опять же, кто станет спорить с победителями?

Тем временем Зверь зарычал.

Непонятно, что именно всё ещё удерживало его на месте, но массивное тело всего лишь качнулось вперёд – и осталось сидеть, дрожа от напряжения.

Соломка перестала дышать, удивляясь, почему не визжит, как остальные особы слабого пола, тут присутствующие. Самое время визжать. Но губы дрожат, зубы выбивают дробь, а глаза неотрывно следят за его… за тем, как Зверь втягивает воздух и вертит головой.

Как будто чувствует запах, который сводит его с ума.

- Уважаемый… эээ… господин, – Натан Георгиевич полез вперед, не замечая, как студенты сбиваются за ним в толпу, как испуганные цыплята за квочкой. – Вы пугаете девушек. Что произошло? Почему вы так… возбуждены?

- Где он? – прорычал Зверь и вдруг сделал виток вокруг своей оси – мгновенно, стремительно, разве что хвост не сверкнул, потому что хвоста не было. А вот чёрные глаза блеснули, как острая молния, и снова прикрылись. Нос снова задвигался, выхватывая запахи из окружающего воздуха. – Где он?!

- Кто он?

- Он мёртв! – проревел Зверь, откидывая голову. Спокойствия это движение никому не прибавило, потому что зубы стали видны куда лучше.

Как в человеческий рот могло поместиться столько острых, как шипы, зубов?

- Простите, но о чём вы? Кто он?

Похоже, непоколебимое спокойствие Натана Георгиевича сослужило всем добрую службу. Зверь слегка успокоился.

- Он мертв, - прошипел. Зубы снова выдвинулись в полную силу, а потом постепенно, миллиметр за миллиметром стали скрываться во рту.

- Кто? – глаза Зверя, уже вернувшего себе человеческий облик, медленно обвели студентов, испытывающе буравя каждого.

 Соломка даже не удивилась, когда эти глаза остановились на ней. Воздух превратился в кипяток, обжигающий горло и волосы. Грудь словно сковали в тот самый пресловутый костюм, который не даёт пошевелиться.

Но эта слабость и страх почему-то имела неведомый ранее, сладковатый привкус.

Конечно, добром эта экскурсия не могла закончиться, это Соломке было понятно уже в самом начале, когда автобус въехал в бункер.

- Это кто? – зубы моментально выдвинулись - и снова наполнили его пасть.

- То есть?

Натан Георгиевич перевел взгляд со зверя на Соломку, непонимающе нахмурился.

- Это моя студентка. Прошу вас… успокойтесь. Смотрите – вы до смерти её напугали. А ей и так было нехорошо. Если вы…

- Имя! – проревел Зверь, задрав голову. – Как её зовут?

- Э-э… - Натан Георгиевич, похоже, решил не спорить с умалишенным, а пойти навстречу. – Меланья Игоревна Соломенная. Учится под моим руководством третий год. Совершенно безобидная девушка.

Зверь зашипел, наклоняя голову и вцепившись когтями в пол. Бетон под ним треснул. Его покачивало. Мышцы на плечах так взбугрились и так крупно дрожали от напряжения, что казалось – вот-вот взорвутся.

- Это не Соломенная, - прошипел зверь. – Её фамилия – Соринова. Соринов.

- Вот как…

Казалось, эти слова всё объясняли, даже уточнений не требуется. По сути, так и было.

Игорь Соринов – главный консультант по людям. Главный предатель. Самый отвратительный, достойный всяческого презрения и порицания человечишка, который в этих самых лабораториях контролировал измененных подростков, заставлял их делать то, что требовали завоеватели. Измываясь над ними во имя какой-то патологической науки, каких-то своих низких целей. Власть, жажда обогащения, кто его знает, что им двигало.

А потом этот человек шел домой и играл с маленькой дочерью, улыбаясь ей самой теплой отцовской улыбкой.

И Соломка не знала, как он так мог. Как он смел.

Зато сейчас, под жалящим ненавистью взглядом черных глаз знала, что за прошлое всегда будет расплачиваться она. Вместо отца, который давно расплатился, чем мог – умер при Освобождении, разорванный на части вышедшими из-под контроля зверями. Но что это меняет? Как там говорят? Вина до седьмого колена?

Если так пойдут дела, она никогда не станет заводить детей. Хватит и одного колена, живущего, как таракан, скрываясь в щелях и тенях.

Не ей в голову пришла идея сменить фамилию – это сделала мама вскоре после смерти отца. Вернула свою девичью. После Освобождения.

Жаль, изменить факт отцовства она не смогла.

Да и чем на самом деле это помогло? Кратковременная передышка. В дни Освобождения, когда звери обрели свободу, а человечество избежало угрозы вымирания, они с матерью потеряли всё – большой дом, машину, игрушки и собаку. Красивые платья и туфли. Целую кладовую сладостей. И главное – веру в отца.

С тех пор Меланья перестала быть папиной принцессой, а стала Соломкой – хрупкой, сухой, невзрачной девчонкой.

Но каждый раз, когда правда выплывала наружу, а доброжелателей хватало, она в очередной раз расплачивалась за то, что приходилась дочерью своему отцу. Её били дети на площадке и в школе, их с матерью выгоняли из магазина или с рынка, подружки переставали разговаривать и плевали на ноги, а добрая старушка из соседнего подъезда, которая прежде угощала конфетками, узнав правду, ударила Меланью по щеке.

Вот и сейчас студенты молчали, излучая осуждение, и похоже, друзей среди сокурсников у Соломки теперь нет. Значит, опять эта апатия, которая накрывает, когда окружающие смотрят так, как будто хотят плюнуть в лицо.

Только теперь поблизости ещё и разъярённый Зверь, который вполне вероятно не ограничится плевком или пощечиной. У них же свои законы...

Глаза существа приковали к себе взгляд Соломки, но одновременно пришло понимание – теперь можно не бояться. Уже случилось то, чего она боялась на въезде – правда уже всплыла на поверхность. Оправдываться, конечно, бесполезно, кричать доказывать, что она-то ни в чем не виновата! Она-то ничего не делала.

Все равно слушать никто не станет. Ни разу попытка объяснить себя не оправдала, потому что те, кому хочется сделать ей больно, все равно это сделают. Проще молча ждать.

И Меланья смотрела в тёмные глаза Зверя, ожидая его действий.

Ей будет больно? Или все произойдет быстро?

Интересно, она сегодня умрёт?

Соломка вздрогнула, чем вызвала вспышку тёмного света в его глазах, тут же растаявшую в глазницах – и снова чистая дикость.

Наверное, впервые в жизни страх стал иметь вкус сладкого, будоража что-то в животе. Может, это извращение? Может, она становится одной из тех, кто любит боль?

Хорошо бы она действительно полюбила боль… оскорбления… отчаяние…

Тем временем Натан Георгиевич неожиданно прошел пару шагов и встал между ними, разделяя Соломку и Зверя, прерывая их связанный взгляд.

- Думаю, нам со студентами стоит уйти.

Раздался очередной рык – протяжный, предупреждающий. Глухое предостережение.

- И мы все уйдем невредимыми, - осторожно, но уверенно добавил преподаватель, медленно махнув рукой в сторону выхода.

Студенты поняли и торопливо отправились к коридору, по которому сюда попали. Они толкали друг друга и тихо шептались, но двигались очень быстро.

- Пошли, - шепнул сверху Бориска, но помощи не предложил.

Соломка неуклюже поднялась на ноги.

- Мы уже уходим, - гипнотизировал голосом и взглядом зверя Натан Георгиевич. – Мы оставим вас в одиночестве, и вы сможете прийти в себя. Надеюсь, это недоразумение не повлечет ни для кого никаких дурных последствий.

Зверь то и дело рычал, но сидел на месте, впиваясь когтями в бетонный пол. Он не сорвался.

Соломка добралась до коридора и нырнула туда. Почти сразу же ее догнал Натан Георгиевич, подталкивая в спину.

- Шевелись!

Обратный путь до автобуса студенты почти бежали. Конечно, про столовую и обед никто не вспомнил, не до того, когда уносишь ноги от опасности. Никто ни издал ни звука протеста и не жаловался. Натан Георгиевич растормошил спящего водителя, студенты заняли места и быстро уехали в город.

Соломка сидела одна, к ней никто не подсел.

Впрочем, стоило ли удивляться? Она откинулась на спинку сидения и смотрела в окно, на проплывающие мимо деревья, на пушистые облака. Смотрела, хотя после бункера глаза болели и слезились от света.

Или не только от света?

***

Тартуга замер заранее, уловив в окружающем воздухе неправильное напряжение. И – агрессию, звериный бич. Вспышка, удивительно сильная, распространялась молниеносно, заставляя сначала реагировать, а потом думать.

Когда он вскочил, подавляя первое желание выпустить когти, дверь уже распахнулась.

- Что случилось? – не на шутку переполошился Тартуга, забыв про собственные проблемы с контролем. Перед ним стоял Гнат, губы которого были в крови – изрезаны собственными клыками, грудь поднималась от судорожного дыхания, а комбинезон превратился в ошметья. Пальцы синие и дрожат, так бывает, если слишком часто модифицировать когти.

- Что произошло? – Тартуга бросился вперед, но не слишком близко – не следовало лишний раз провоцировать инстинкты, контроль над которыми и составлял самую большую проблему Зверей. Да, именно инстинкты однажды сделали их свободными, но сейчас они желали отречься от них и вернуться к разуму.

Стать цивилизованными.

- Соринов! – неразборчиво прорычал Гнат, его зубы снова показались и пришлось усилием воли загонять их обратно. Он коротко рыкнул, потом судорожно задышал. В конце концов, сел на кресло, крепко сцепив замком дрожащие руки.

- Успокойся. Всё хорошо.

Тартуга сел напротив.

- Всё хорошо. Не знаю, что произошло, но мы во всём разберемся. Всё решим. Мы вместе.

Гнат успокаивался, медленно, но верно. Тартуга мог представить, сколько силы понадобилось, чтобы сдержаться. Чтобы сдерживаться так долго и так старательно возвращать себе человеческое лицо, как делал сейчас его друг.

Причина, вынудившая удивительно хорошо контролирующего себя по звериным меркам Гната потерять разум должна была быть крайне важной.

Тартуга налил ему воды и еще несколько минут просто сидел рядом, своим спокойствием и присутствием помогая вернуть контроль и давая понять – Гнат не один. Он среди своих. Среди друзей, которые поймут и не бросят.

Самое плохое позади, значит, впереди только лучшее.

- Так что произошло? – решился он спросить только когда друг совсем обмяк в кресле, расслабившись.

- Соринов…

- Соринов мертв. Ты сам его убил.

- Да.

- Так что произошло?

- Студенты…

- Ага, сегодня приезжала группа экскурсантов. Студенты. Я подписал им разрешение. И что?

- Среди них была его дочь.

Тартуга почувствовал, как в деснах прорезаются зубы.

- Его дочь? – и в голосе тоже рык.

- Да.

- Как ты узнал?

- Работал, как обычно, потом почуял знакомый запах. Столько воспоминаний нахлынуло, не смог справиться. И крышу снесло. Как я их там всех не положил, просто не представляю. Кто-то из нас везучий сукин сын!

Тартуга на правах старшего унял ярость, заставляя зубы втянуться. Успокоиться. Потом, стряхнув основной туман злости, заставил себя подумать. Что-то не складывалось. Дочь, дочь…

- Студентка? Значит, она молода?

- Третий курс.

- Значит, ей лет двадцать?

Гнат молча кивнул.

- Получается… тогда ей было около года?

Гнат подался вперед и оскалил зубы, но всего на секунду.

- Она была ребенком, - подытожил Тартуга.

- Узнай мне про неё все.

- Зачем?

- Просто сделай, что я прошу!

- Что ты хочешь от человеческого ребёнка?

- Она уже не ребёнок!

- И всё же? Я вижу в твоих глазах много нехорошего.

- Не твое дело!

- Я волнуюсь не за неё. За твою человечность.

- Если волнуешься – просто выкопай мне столько информации, сколько сможешь. Держи.

Гнат схватил со стола листок для записей и, неуклюже сжимая руку, пальцы которой были все сплошь синие и почти не сгибались, накарябал ручкой, то и дело прорывая бумагу.

«Меланья Игоревна Соломенная».

Глава 2

Мама умерла, когда Соломке исполнилось восемнадцать. Она держалась до последнего, повторяя, что раньше ей уходить нельзя, что тогда Соломка попадет в детский дом, а там «не спрячешься». Там дочка просто не выживет. Мама рано превратилась в развалину, но смогла не просто дотянуть до момента, когда Меланья стала совершеннолетней, но и сохранить остатки отцовских денег, грязных денег, хранимых на банковском счету для одной-единственной цели, на которую нельзя не тратить. На обучение.

Оставшись без матери, Соломка осталась хотя бы обеспеченной. Теперь у нее была двухкомнатная квартира на окраине: крошечные комнатки, обставленные древней мебелью, шкаф, заваленный старым тряпьем, и деньги в банке, достаточные, чтобы дотянуть до окончания института.

Если убрать одиночество, она была довольно везучей девицей. Сегодняшний день это только доказывал.

Закрыв за собой дверь и оказавшись в своей крепости, Соломка не удержалась на ногах, прислонилась к двери спиной и сползла по ней на пол.

Дорога обратно была наполнена молчанием и пролетела, как один миг. Автобус остановился на остановке, выпуская студентов, живущих поблизости – Соломка вышла последней и не удивилась, что все уже разошлись, даже с ней не попрощавшись.

Если будет совсем плохо, можно попробовать перевестись в другой институт. Но пока нужно подождать – вдруг обойдётся? Вдруг в этот раз лютовать станут не очень сильно? Натан Георгиевич, к примеру, вон как её защищал. Хотя может не её, а студентов в общем, ведь напади зверь на одного – другим бы тоже не поздоровилось.

Однако нельзя сдаваться, ради мамы. Она терпела столько лет… Меланья всего лишь неразумный ребенок, а она была женой предателя. Она могла бы догадаться… Соломка верила, что мама ничего не знала, отец очень умело скрывал свой род занятий, но кому докажешь?

Кто вообще станет слушать?

Так что если мама смогла выжить, проходя через такое отношение день за днём, то и Соломка сможет.

На следующее утро она собралась и отправилась в институт.

Что сказать? Меланья повзрослела, как и дети вокруг. И как ни крути, люди тут оказались более интеллигентными, чем во дворе их дома, где в большинстве своем проживали заводские рабочие. В общем, ничего ужасного не произошло. Ну да, немного многозначительного шепота за спиной, пару кривых взглядов, но ничего такого, что может заставить её сменить институт.

Прямо от сердца отлегло.

Когда Соломка после занятий шла домой, то думала, что видимо время всё-таки лечит – не только горе, а и людскую память.

- Эй, подожди!

Ее догнал Фразенталь, самопровозглашённый институтский ловелас, который временами был довольно груб и тем отвратителен. Ну, по её мнению.

Соломка не понимала его подружек, которые слушали, как Фразенталь не стесняется обливать других девушек презрением, высказываясь довольно мерзко, типа: «Ну и коровье вымя! Ну и ноги - кривые сосенки! Да пустить ее по кругу – никто не возьмет!». А потом ещё и смеялись. Неужели ни одной из них не пришло в голову, что если он говорит так о других девушках, то за глаза так же легко скажет и о них самих? Разве у них нет недостатков?

Однако бог с ними! Дуры всегда были, есть и будут.

Со своими бы проблемами разобраться.

- Чего надо? – осторожно спросила Соломка.

- Пошли, провожу.

- Спасибо, не нужно, я сама.

- Пошли, мне по дороге.

Он подцепил Меланью под локоть и повел к её дому, до которого идти было всего минут двадцать.

- О, смотри, какой-то мудак тачку посреди дороги поставил, - смех Фразенталя иначе чем ржанием не назовешь.

- Угу.

- А вот смотри, в окне магазина сотовой связи один дебил другому прическу поправляет!

- Угу.

- Чего ты такая скучная? - почти обиделся Фразенталь минут через десять ходу, получая на все свои эффектные высказывания одно короткое и скучающе: «Угу».

- Слушай, - впереди уже показался ее дом. – Дальше я сама дойду. Спасибо, что проводил и…

- А в гости? Ты же одна живешь? Давай к тебе тогда пойдём, мне как раз делать нечего. Ну давай, двигай.

Не слушая протестов, Фразенталь толкал её вперед.

В гости? Вот уже размечтался.

- Отпусти, а то так по яйцам двину, что мало не покажется, - тихо, с улыбкой заявила Соломка, упрямо замирая на месте.

Её воротило от этого существа, которое почувствовав всеобщее настроение решило накинуться на отверженную и попользоваться ею, потому что никто не вступится. Вот кто настоящий зверь! Фразенталь. И наверняка, даже под микроскопом не разглядит в своем поведении ничего предосудительного. Она на таких еще в детстве насмотрелась и хотя поджилки тряслись, потому что на самом деле он гораздо больше и сильнее, однако одно точно - если она его сразу не поставит на место, будет плохо. Он устроит из её дома, да и из неё самой самый настоящий притон и будет уверен, что она была согласна и даже за. А то, что иногда приходится по морде бить, чтобы своего места не забывала, так бабы от этого только лучше становятся.

- Да я же просто предложил, - прошипел он, тоже улыбаясь, однако пальцы вцепились в руку так, что кости, кажется, затрещали.

Ага, бабушке своей расскажи!

Со стороны они казались мирно беседующей парой – мимо прошла какая-то тетка и посмотрела на них вполне благосклонно.

Вмешивать посторонних не следовало, всё равно они никогда не встанут на твою сторону, это Соломка тоже затвердила очень рано.

- Отпусти, в последний раз сказала!

Фразенталь открыл рот, но вдруг молча отшатнулся, а потом и вовсе ретировался, так что пятки сверкали.

Соломка вздохнула с облегчением, но как выяснилось, слишком рано. Стоило обернуться, как определилась причина, по которой Фразенталь смотался, и это была вовсе не ее стойкость.

Прямо перед ней стоял мужчина. И хотя зубы его не торчали изо рта, фигура была не ужасающе массивной, а вместо обтягивающего комбинезона на нём было добротное короткое пальто, Соломка его сразу узнала.

Непонятно, как. Волосы, конечно, тёмные, а вот глаза желтовато-коричневые, ни капли черноты. Как она его узнала? Видимо по знакомому страху… и незнакомой сладости, новой прибавке к старому, хорошо отведанному блюду.

- Зд... Добрый день, - пролепетала она.

Если Фразенталя можно было спугнуть угрозой и решительным голосом, этого такими выходками можно разве что спровоцировать. Сейчас, один на один, когда никто не прикрывает спиной, встреча кажется совсем не такой тёплой, как в бункере.

- Вижу, ты неплохо устроилась. Учишься, прогуливаешься с молодыми людьми, в общем, живешь, как ни в чем не бывало, наслаждаешься юностью.

Несмотря на спокойный, на удивление приятный голос, совершенно не похожий на то рычание, слышанное от него ранее, Меланья чувствовала, как в мужчине клокочет ярость. Как она ищет выход, раз за разом собираясь с силами и бросаясь в его грудную клетку в попытках выбраться наружу.

Фразенталь был куда как меньшим злом, но почему-то Соломка не променяла бы сейчас этот разговор на псевдо дружескую болтовню с Фразенталем.

Вот уж дудки.

- Чего вы хотите?

- Пока не решил… Но я подумаю.

Звучало, как угроза.

Меланья в странном предвкушении сделала шаг вперед, заглядывая ему в лицо. Страх усилился, но и сладость стала расцветать, перебивая остальные эмоции. Она расплывалась, как краска по воде, придавая цвет всему происходящему.

- Я ничего вам не сделала.

- Твоя кровь уже виновата, только потому, что она течет в чьих-то жилах. Он умер, но его гены живут. У него будут внуки… его чертово семя дало всходы и останутся потомки. Мне не нравится эта мысль.

Такие вещи говорить таким плавным, звучным голосом?

А рычание ему тоже шло.

- Думаете, я хочу заводить детей? С такой-то жизнью? Кто пожелает своему ребёнку бесконечного испытания… необходимости постоянно отвечать за то, чего не делал?

- Не пытайся меня разжалобить.

- Я и не пытаюсь. Так зачем вы пришли? Хотите, чтобы я умерла?

Его глаза странно вспыхнули, губы приоткрылись, но зубы остались человеческими.

- Может быть, - с трудом ответил Зверь.

- Я не собираюсь умирать. Тогда что? Планируете меня убить?

Он снова приоткрыл рот, но  промолчал, будто серьёзно о чем-то задумавшись.

- Давайте, - она вдруг распахнула пальто, выставляя вперёд грудь в старом свитере. – Убивайте. Меня некому защитить. Мама умерла. Про отца вы и сами знаете… Ни одного друга, ни единого родственника, кроме старой сумасшедшей тётки, которую упаковали в психушку. Вас даже никто не накажет. Ну? Давайте!

Что ты делаешь? – изумился внутренний голос. Да что же ты делаешь, дура набитая? Ты зачем его провоцируешь?

Но сладость… легкость говорила иное. Она говорила – хватит страха, просто делай, как подсказывают твои инстинкты – и всё получится. И ты выберешься из этой передряги, возможно, самой серьезной в твоей жизни живой и невредимой. Рискуй – и победишь. Вот такой парадокс.

- Или… - она сделала еще шаг, и запнулась, вдохнув его запах – чистый густой мужской запах. – Или вы боитесь, что на улице среди бела дня вас увидят? Приходите ночью… я оставлю дверь открытой. Вы же знаете адрес, раз сейчас тут очутились? Не случайно же мимо проходили? Я понимаю… Можете убить меня во сне… Приставить нож к горлу и перерезать его. И никто никогда не узнает…

На секунду ей показалось, что в тёмных глазах что-то дрогнуло. Потом мужчина как-то утек вбок – Соломка не заметила, как это у него вышло – просто на дороге больше никто не стоял и только тень высилась сбоку.

- Не-ет, все будет не так просто. Я вернусь, - сказал незнакомец и исчез за машинами.

Меланья еще две секунды стояла, как дурочка, на пустой улице, распахнув пальто, а потом закуталась, ссутулилась и пошла вперед. Еле поднялась по лестнице – адреналин закончился и собственная глупость, собственный вызов удивительным образом раздражали.

Как она осмелилась вообще? Хватило же ума дразнить бешеную собаку.

Только хуже сделала!

Вечером Меланья выпила стакан чаю, но не смогла запихнуть в себя ни кусочка хлеба. Другой еды в доме не было. Однажды они с матерью пообещали, что никогда не притронутся к отцовским деньгам, даже если будут помирать с голоду.

И не притронулись.

Перед сном она приготовила вещи на завтра, проверила сумку и села расчесывать волосы. На ночь они с мамой часто заплетали себе волосы в косы, этой традиции Соломка с удовольствием придерживалась.

Но сегодня не вышло - потерялась мамина синяя ленточка. Меланья бросила расческу и обыскала всю полку, на которой лежали ее малочисленные украшения и косметика. Потом долго ползала по полу, заглядывая под стол и под кровать.

Мелькнула мысль, что ленточку кто-то украл. Но как такое может быть? Глупость какая-то. Да и все вещи на своих местах. И замок на двери не поцарапан. Открылся легко. Как обычно. Если бы замок вскрывали, она должна была бы заметить.

В общем, ни малейшего намёка, что кто-то был внутри.

Да и кому нужно пробираться в её жалкую квартирку, чтобы украсть старую, потёртую и выцветшую от времени ленту?

Бред какой.

Впрочем, день выдался не из лучших.

Дверь на ночь Соломка, как и обещала, запирать не стала.

А проснувшись утром, вначале даже не знала, радоваться ей или плакать – она жива и невредима, следовательно, Зверь ночью не приходил.

***

Тартуга вернулся со Сбора в свой кабинет, раздумывая, чем сейчас лучше всего заняться. С какого вопроса начать.

Проблем, в общем-то, было немного, но все какие-то неразрешимые. Большинство Зверей дичились, сторонились людей, предпочитая бегать по лесным территориям Племени и не желая ассимилироваться с человеческими существами.

Да и с чего бы им желать объединения с людьми? Со слабыми, мало живущими людьми?

Люди, кстати, тоже не особо стремились общаться со Зверями. Женщины, к примеру, их боялись, этот страх можно было понять, но что с ним делать? Ума не приложить! Да и мужчины, честно сказать, сразу чувствовали себя неуютно, потому что априори не смогли бы выйти из схватки с любым зверем победителем, следовательно, изначально становились вторым сортом.

В общем, переломить данную ситуацию не получалось. А нужно было. Драки за своих женщин уже вошли у зверей в привычку. Это тебе и спорт, и соревнование на звание лучшего, и, наконец, подруга в качестве приза – что еще нужно зверю? Получалось, ничего.

Еще больше проблем подразумевала другая новость, которую только что сообщил ему медицинский центр – выяснилось, что человеческая женщина, носившая от зверя ребенка, вдруг приобрела долголетие. Вернее, все признаки его.

Получается, беременность и обмен с плодом кровью придавала матери ребёнка некоторые возможности отца, так что сейчас планировалось длительное корректное исследование, какие именно.

И встал вопрос – тададам! – стоит ли об этом сообщать людям.

Тартуга уже знал, что не стоит, но данный вопрос в любом случае следовало вынести на решение Сбора.

Финансовые мелочи и проблемы в строительстве города стояли на последнем месте – Звери не чувствовали нехватки ни в том, ни в другом.

Итак, дел по горло, с чего начинать, непонятно, а в кабинете ко всему прочему находился Гнат собственной персоной.

Он развалился на диване, задумчиво прокручивая в пальцах какую-то узкую синюю ленточку и усиленно поедая её глазами.

- Гнат? Что ты тут делаешь?

- Тебя жду, – ответил друг, не отводя от своих пальцев, переплетенных синим атласом, глаз.

- Слушаю.

- Нового ничего не узнал? Про девчонку.

Тартуга устало вздохнул, уязвленный навязчивым интересом друга. Столько проблем, а его первый помощник вдруг словно сбесился и занимается только своей местью – холит и лелеет её, как хрупкую барышню.

- Ничего нового, Гнат. Одинокая, нищая девчонка, оставь её в покое.

- Нет.

И короткое слово оказалось таким ёмким, что нечего  было возразить.

Было довольно странно и даже неприятно видеть друга в таком неожиданном амплуа. Одно дело – честная драка за благосклонность самки, совсем другая – травля слабых.

- Она не заслужила мести. У нее ничего нет!

- Ничего, говоришь, - прищурился Гнат. Тартуга не любил, когда его друг становился таким – звериное проглядывало так явно, что вставал вопрос, кто кем управляет. – Мне нужен адвокат!

- А адвокат зачем?

- Тартуга, - лениво протянул Гнат. – Я вижу, что ты мною недоволен. Думаю, ты не понимаешь. А ну, иди сюда.

- Зачем?

- Ладно, не иди. Просто наклонись чуть ближе.

Стоило Тартуге наклониться, как Гнат быстро сунул ему под нос синюю ленту.

Запах, до боли знакомый запах убийцы и мучителя тут же ударил тому в голову. Ленточка пропахла им так плотно, что разум моментально покрылся пеленой, закрывающей человеческую часть от зверя, когда тот выходил на первое место.

- Ну так что, Тартуга? – донесся до него вкрадчивый голос.

- Хорошо, – с трудом сдерживая желание зарычать или разорвать что-нибудь, ответил тот. – Будет тебе адвокат.

Глава 3

Повестку в суд принесли следующим вечером. Раздался стук в дверь, Соломка выглянула в глазок, опасности не увидела и решила открыть. Щуплый молодой человек с глазами, смотрящими вроде бы и на тебя, но все равно мимо, пробормотал что-то несвязное, сунул Соломке лист, где она расписалась, вручил конверт и тут же испарился.

Меланья вернулась в комнату и распечатала письмо.

Повестка – несколько строк на белом бланке обязывала ее явиться на судебное разбирательство по иску Гната Поронина к Меланье Соломенной как к наследнице состояния Игоря Соринова.

Кто такой Гнат, интересно? А разве есть варианты?

Бумага дрогнула в её руках.

Очень неожиданный, даже непредсказуемый подход к делу. Вместо того чтобы прийти ночью подобно дикому зверю и просто перегрызть глотку, он подает иск в суд.

Потрясающе цивилизованный зверь.

Только непонятно, чего же хочет. То есть понятно, что хочет заставить её мучиться, как её отец заставлял мучиться своих подопечных, но для такого исхода как раз больше подходил вариант с ночным посещением, а никак не громкий процесс в рамках закона.

Ещё поражало, как быстро, однако, назначен суд – всего через пять дней от сегодняшней даты, как раз после выходных. А говорили, судебное разбирательство это долгий и нудный процесс.

Видимо, зверей это правило не касается. Вполне вероятно, у них своя судебная система и в этом явно ничего хорошего нет.

И что теперь?

Прикинув, к кому можно обратиться за советом, Соломка вздохнула и поняла, что не к кому.

Разве что к Натану Георгиевичу, но тот ничего не смыслил в юридических науках.

Даже просто пожаловаться и всплакнуть на плече не у кого – институтские подруги снова испарились, как и не бывало.

По сути, в жизни у Соломки была всего одна подруга, которая не бросила и не отдалилась после того, как узнала правду об её отце – Троя. Троя со своей матерью однажды собрали жалкие пожитки и сбежали из глубинки от домашнего тирана, который нещадно бил обеих, после чего кое-как устроились в городе. Разница между двумя семьями была только в том, что у Меланьи с мамой было свое жилье, но практически не было средств к существованию, потому что с работы маму слишком часто увольняли, а у Троиной мамы не было проблем с работой, но жилье приходилось задорого снимать. В остальном они были удивительно похожи.

И вот, когда после очередного увольнения мамы, к квартире Соломки пришли злые женщины и стучали пол ночи, требуя открыть дверь и обещая проделать с мамой массу недобрых вещей, Меланья как всегда в таких случаях испугалась. Ту ночь они просидели вместе, обнявшись, и старались даже не дышать.

Женщины, в конце концов, убрались восвояси, но соседи еще несколько дней ругались, как только их видели, поэтому обе заперлись в квартире и не выходили, предпочтя на время затаиться. Недельку перетерпеть – и тогда всё забудется. На время. До следующего витка увольнения.

Да и чего выходить? Денег маме не выплатили, хорошо хоть ноги унесла.

Когда в очередной раз кто-то постучал, Меланья уже просто тихо вздрагивала, потому что до смерти устала бояться.

- Меланья? Ты дома? Это Троя!

Дверь Соломка открыла.

Троя принесла пакет с домашними пирожками, которые пахли просто одуряюще. Когда сидишь дома безвылазно, продукты заканчиваются слишком быстро, а крупа и макароны пирожкам явно проигрывают.

Во взгляде Трои было нечто новое.

- Ты все знаешь? – просила Меланья, устав также от постоянного страха, что правда снова откроется и снова она останется одна. А вечная дружба, которую тебе обещали, в реальности снова окажется слишком короткой.

- Да.

- Что в пакете?

- Пирожки для вас.

- Подсыпала нам крысиной отравы?

Троя вздохнула и прошла в коридор, хотя никто не приглашал.

- Вы бы себя видели сейчас. Тощие, бледные, глаза большие. На пакет, доставай мне любой пирожок – я его съем первая, если тебе так будет спокойнее.

И на самом деле, съела целиком.

Таким образом Троя осталась её подругой. Меланье тогда было тринадцать. Матери их не подружились, не смогли толком пересечься – одна почти всегда пряталась в квартире, другая не вылезала с работы… но дочерям казалось, они пережили в прошлом похожую трагедию и теперь чувствовали некое единение.

Да уж чего говорить, они действительно были во многом похожи. Обе тощие, плоские и слегка неуклюжие. Волосы почти одного тона – коричневые, правда, у Меланьи чуть гуще, зато у Трои глаза чуть ярче, ближе к зеленому, а не к светло-карему.

И судьба у них складывалась похоже.

Мамы Трои тоже рано не стало. Теперь подруга снимала квартиру на пару с молодым человеком, который о прошлом Соломки не знал, поэтому она старалась держаться от них обоих подальше. Лучше пусть ей будет не хватать Трои, чем однажды счастье единственной настоящей подруги разобьётся из-за известия о дружбе с предательницей.

Так что жаловаться, как и просить совета, некому.

Да и какой толк? Денег решать вопросы нет, да и суд не отменить. Лучше пойти и поприсутствовать, хоть какой-то шанс изменить свое положение, ну, по крайней мере, это лучше, чем остаться дома и ждать, когда тебя поставят перед фактом принятого решения.

Да и что сделает суд? В тюрьму точно не посадит!

Суд был назначен на час дня, поэтому с занятий в тот день Соломка ушла после второй пары и как была отправилась на заседание.

Уже под дверью зала познакомилась со своим адвокатом, измученным огромным количеством дел так, что он тоже не смог внятно объяснить, в чем именно её обвиняют.

За пять минут до начала заседания мимо них прошел Зверь. Тот самый. За ним волочился страх и сладость. Значит, не ошибка, иск подал именно он. Гнат. Приятно познакомится, мысленно хмыкнула Соломка.

На некотором отдалении от зверя следовал другой – длинный, как палка, сухой, с немигающим взглядом. Только он на Соломку и посмотрел, а истец зато быстро протиснулся мимо и вошел в зал с таким видом, будто был тут главным.

И это пренебрежение отчего-то задевало.

- Ну, пойдемте, - позвал её адвокат.

Меланья послушно поплелась в зал, от вида которого сразу стало тошнить. То есть от нервов, сам зал тут ни при чём, конечно, но толку-то? Тошноте всё равно.

Судьей была женщина.

Хорошо это или плохо? Чем это поможет?

Адвокат усадил Соломку возле себя за одним из двух столов напротив судейской кафедры и приказал молчать.

Рассмотрение иска тем временем началось. Судья долго зачитывала заявление, полное специфических терминов, отсылок на какие-то соглашения и решения и выходило, что судить Меланью будут по звериным законам. Или просто она так поняла?

Потом долго говорил адвокат Гната. Длинно, уверенно, рублеными фразами. Он словно сообщал, как всё складывается, откуда и почему, и что из этого выйдет. Просто доносил как факт, а не выносил вопрос на решение суда.

Дали слово заявителю, но Гнат отказался выступать, вместо него снова встал адвокат и воспользовался какой-то там поправкой, позволяющей зверям не оглашать своего прошлого, проведенного в рамках бункера-тюрьмы.

Потом  выступал адвокат Соломки, тоже постоянно куда-то ссылаясь, хотя и не так уверено, как адвокат подавшего иск Гната.

К той поре последнюю нить происходящего она потеряла.

Потом суд дал слово Меланье.

- Моя подзащитная не будет выступать, пользуясь,.. – начал её адвокат.

- Нет, я буду, - Меланья вскочила, перебивая.

Адвокат показал ей мимикой, что это ничего не даст. Лучше сидела бы на месте и молчала – всё быстрее бы закончилось.

Но она не могла хотя бы не попытаться.

- Суд вас слушает.

- Уважаемый суд! Насколько я понимаю, речь идет о события, происходивших в то время, когда мне было три года.  А если говорить о начале всего этого… Тогда меня не было даже в планах! Разве ребенок в таком возрасте может оценить или отвечать за действия родителей? Любой разумный человек поймёт, что я не могу отвечать за решения, которых не принимала!

- Есть что сказать по существу дела? – поинтересовалась судья, к счастью, без злости.

По существу? Знать бы ещё, в чём это самое существо.

- Уважаемый истец, - Соломка покосилась на невозмутимого Гната, всем своим видом выражая сомнение, что он действительно уважаемый, но правила обязывают так обращаться. – Обвиняет меня в том, что в моих жилах течёт кровь моего отца. Но за это я тоже не могу нести ответственности! Никто не выбирает свою кровь. В общем, я не виновата. Вы не можете меня наказывать за деяние другого человека, пусть даже моего собственного отца.

Суд промолчал.

Соломка находилась в ужасе, потому что представить не могла, будто кто-то действительно собирается официально навесить на нее ответственность за прошлое. Всю жизнь её преследовали за то, к чему она не имела ни малейшего отношения, и вот так – законодательно, на уровне суда? Это уже за гранью абсурда.

Ей казалось, это страшный сон.

- Конечно, отвечать вы не можете, - наконец, заговорила судья и Соломка почти выдохнула с облегчением, если бы не жесткие складки вокруг губ судьи, невозмутимо продолжающей:

- Но истец подал иск на материальное возмещение, чего раньше никто из зверей не делал. По закону ваше наследство перешло вам от матери, которая получила его от мужа и вашего отца. Конечно, половина материнских денег не попадает под стопроцентное изъятие, но она как жена должна была бы в случае получения наследства компенсировать долги мужа, суд считает возможным изъять её долю в полном объеме. Вы совершеннолетняя и дееспособная особа, следовательно, способны обеспечить себя сами. Итак, истец требует ваше имущество, а именно – двухкомнатную квартиру по адресу: улица Петлинского, дом 15, кв.46, вместе со всем находящимся в ней, а также деньги на счетах, у вас он один. Суд считает необходимым полностью удовлетворить данное требование.

- Квартиру? Деньги со счёта? Но тогда я не смогу закончить обучение! – воскликнула Соломка. Нет, этого просто не могло быть! Они забирают квартиру? Её единственный дом? Единственное убежище?

- Суд не может решать ваших проблем. Решение вынесено.

- Подождите! Разве нельзя оставить мне хотя бы сумму, необходимую для того, чтобы я закончила институт? Я верну её позже, отработаю, если это необходимо! Я оплатила только до конца семестра!

- Этот вопрос не в компетенции суда. Договаривайтесь с истцом лично, если считаете нужным.

Соломка опустилась на стул и спрятала лицо в ладони. Договариваться с Гнатом, который только что целенаправленно и без тени жалости лишил её всего имущества? Может, проще сразу разбежаться и стукнуться об стену головой? Толку явно будет больше.

Боже, а что теперь делать-то?!

Меланью затрясло.

Спину сверлил торжествующий взгляд существа, которое тонуло в своей мести, доведя ее до абсурда.

Кто мог предположить, что такое вполне себе цивилизованное давление окажет действие куда более разрушительное, чем простое избиение или плевок в лицо?

Прежде, после очередной полученной обиды Соломка по крайней мере знала, что ей есть куда спрятаться, где передохнуть.

Теперь у неё нет дома. Нет денег. Нет образования.

Ничего нет.

Единственное положительное в этом страшном моменте – то, что она уже потеряла всё, что могла и больше не встретится с этим ненормальным типом.

С неё больше нечего взять.

Единственный плюс.

Судья всё ещё что-то говорила.

- У вас два дня, чтобы освободить квартиру. Истец с текущего момента получает разрешение на проживание в своей новой собственности с целью проконтролировать сохранение имущества. Любой предмет кроме одежды и вещей личной гигиены вы сможете забрать только с его разрешения.

Слова с трудом проникали в её разум.

- Судебное заседание завершено.

Грохнул молоток и всё закончилось.

Вернее сказать, всё только началось, потому что Меланья вошла сюда испуганной, но с надеждой на справедливость, а вышла совершенно опустошенной. Идти теперь некуда.

И доучиться она теперь не сможет.

- По крайней мере, вам не придётся выплачивать моральный ущерб, который так же хотел истребовать истец, - заявил её адвокат, споро собирая бумаги и тут же исчез.

Это могло бы обрадовать, если бы не казалось очередной нелепицей. Ущерб? С неё?

А ей кто возместит моральный ущерб, причинённый этим конкретным сдвинутым на мести Зверем?

Так, нужно попасть домой. Немедленно нужно домой, там, в своем убежище, она остынет и решит, что будет делать дальше. Выход всегда есть.

Он её не сломает. Не после всего, что уже было.

Когда Соломка подходила к массивной двери, ведущей из здания суда, ей наперерез быстро прошел Гнат. Видимо, желал показать, кто тут главный и кто может ходить, никого не пропуская и никому не уступая.

- Ты идёшь? – не поворачиваясь спросил он и Соломка пропустила к выходу ещё и адвоката. Тощий верзила внимательно посмотрел на неё, задумчиво окидывая непроницаемым взглядом и последовал за Гнатом. Костюм ему шёл, в отличие от Гната, у которого только подчёркивал всю несуразность ситуации – вырядить зверя в костюм, ну не нелепица ли!

Впрочем, горький опыт показал, что пользовались благами цивилизации, в данном конкретном случае законными инструментами мести звери куда более умело, чем Соломка, поэтому сейчас ей некуда идти, а вот эта парочка, судя по подъехавшей машине, очень даже неплохо в жизни устроилась.

Меланья прошла мимо, судорожно сдерживая слёзы. Такая машина стоит как вся её квартира, зачем же он тогда?...

Конечно, она знала, зачем. Но ведь это несправедливо! Это неправильно!

Так ли? – грустно заговорил голос совести. Квартира куплена на деньги отца. На счету деньги отца. Пусть вы не тратили на шикарную жизнь, но факта не изменить – ты знаешь, за что именно он получал эти деньги.

- Меланья, ты домой?

Она вздрогнула – адвокат стоял у открытой дверцы большой машины, за рулем которой сидел Гнат.

- Оглай, садись, - грубо отдернул адвоката Гнат.

- Но мы же в ту…

- Садись!

Стоило адвокату влезть в машину, как Гнат наклонился и сам захлопнул дверцу, пристально смотря сквозь стекло на Соломку. Потом улыбнулся, только как-то не совсем радостно.

От этого стало даже страшнее. Неужели ему недостаточно? Неужели он еще что-то замышляет?

Бежать… Может всё к лучшему? Думается, от этого Зверя лучше бежать. Как можно дальше, как можно быстрее.

Только вещи собрать, хочешь, не хочешь, придётся.

***

У пятиэтажного кирпичного дома, который выглядел так, будто вот-вот покачнётся и начнёт разваливаться, все парковочные места были заняты.

Протиснувшись мимо ряда автомобилей, Гнат заехал за угол и припарковался там, прямо у благоухающего мусорного контейнера, но вонь его, судя по всему, ничуть не волновала. Потом выключил двигатель и нетерпеливо застучал пальцами по рулю.

- Ну и?

- Что и?

- И что дальше? – спросил Оглай, который всю дорогу молчал.

- Ждём.

- Чего?

- Пока она явится домой.

- Зачем?

- Это теперь моя квартира. Хочу напомнить.

- Я помню.

- Я не тебе собрался напоминать!

Оглай вздохнул.

- Слушай, а ты в своём уме вообще?

- С чего вопрос?

- Да ты… я не понял, зачем это всё было? Ободрали девчонку, как липку. Ради чего?

- Вы что, сговорились с Тартугой? Она дочь Соринова!

Оглай поправил воротник.

- Слушай… Ты конечно, можешь торчать тут сколько угодно, дышать вонью и предвкушать, как она вернётся домой и ты снова её опустишь. Можешь радоваться, что отобрал у девушки все средства к существованию, короче, сиди тут и наслаждайся своим новым имуществом – жалкой тесной квартиркой, нафиг тебе не нужной, да крошечной суммой на счету. Только извращайся сам, я сделал, что ты просил, теперь ухожу.

- Куда?

- Ты правда удивляешься? Тут так весело, а я вдруг сваливаю? Неужели ты думаешь, нам с Тартугой может доставить удовольствие то, что ты вытворяешь? Правда, Гнат, тебя не узнать. Ты никогда… Не опускайся до того уровня, когда ты сам становишься похож на…

Гнат не зарычал, нет. Сдержался. Только губы дрожали, а руль под сжатыми пальцами скрипел.

Оглай вздохнул и успокоился.

- Не хочу видеть, во что ты превращаешься, друг. Пока.

Он вышел из машины, хлопнув дверцей, сунул руки глубоко в карманы и отправился к метро.

Некоторые удовольствия ему недоступны, и слава богу, что он их не понимает!

Глава 4

Дорога домой заняла у Соломки больше двух часов. Всё это время она старалась ни о чём не думать, потому что иначе пришлось бы сидеть и рыдать в общественном транспорте, а она терпеть не могла плакать прилюдно.

Уже подойдя к дому, она почувствовала, как горло сжалось. Успела только добежать до подъезда и набрать код – уже на лестнице из глаз хлынули слёзы.

Подумалось, хорошо, что плачет она обычно беззвучно. Неизвестно, отчего так пошло - то ли изначально боялась, что кто-то услышит и сделает ещё хуже, а потом привыкла, то ли такой родилась, но только слезы текли по щекам, а звуков никаких не было.

Подойдя к двери, оббитой красным дерматином, Соломка достала ключ и сунула в замок.

Сверху на нее упала чья-то тень, так тихо и неожиданно, что Соломка испуганно дёрнулась в сторону, собираясь то ли бежать, то ли драться.

Но она сразу же его узнала.

Её личный кошмар собственной персоной.

Прилипчивый извращенец.

В дорогом пальто, причесанный, стриженый, даже не скажешь, что может выглядеть так дико, как тогда, в бункере, то есть что может превратиться в Зверя в прямом смысле этого слова.

Сейчас от  него даже пахло одеколоном.

Подумать только, да у него даже свой собственный адвокат есть!

Соломка с усилием отвернулась.

- Ты плачешь? – раздалось сверху и теплый воздух коснулся ушной раковины.

Пришёл издеваться, сукин сын. Если бы Соломка хоть на секунду поверила, что способна победить модифицированного человека, размахнулась бы, да как заехала бы ему в нос! Но кажется, он только того и ждёт.

Может, от моральных измывательств он желает перейти к физическим?

А вот Соломка всегда предпочитала моральные атаки, они по крайней мере не так болезненны.

- Да. Моя жизнь разрушена, идти некуда. Ты должен быть доволен и горд собой. Победил девчонку, которую некому защитить. Пнул дворняжку. Молодец просто! Настоящий мужик! Осталось только собрать друзей и отметить сию сокрушительную победу над злейшим врагом.

- Разве мы переходили на «ты»? Почему ты так ко мне обращаешься?

Соломка шмыгнула носом и устало ответила:

- Не желаю больше к тебе обращаться. Ни на «Ты», ни на «Вы».

Она распахнула дверь и вошла в квартиру, которая больше не её дом. Привычно потянулась закрыть дверь, когда поняла, что и этого ей не позволят. Судья сказала, что Гнат получает права на квартиру прямо сейчас, включая всё находящееся в ней имущество, так что убираться прочь он не собирается, и прогнать его шансов нет. Соломка сомневалась, что ему действительно нужно что-то из находящихся внутри вещей, зато ни секунды не сомневалась, что Зверь не даст ей взять ни одной лишней вещички. Ни единой.

Прямо на пороге накатил новый приступ слез, Соломка быстро сбросила пальто, правда, когда вешала на вешалку, оно соскользнула на пол, но поднимать уже не было времени, так что она повернулась спиной и просто ушла в ванную.

Она слышала, как захлопывается входная дверь. Стены тонкие, когда соседи ругаются, даже слова удаётся разобрать.

Потом включила воду, чтобы не слышать, как по квартире бродит чужак. Суёт, поди, свой носище в каждый угол и презрительно морщится.

До дрожи хотелось его возненавидеть, но не тут-то было. Ненависть таяла ещё на подходе, как айсберг, который откололся, веся тысячу тонн, но пока доплыл до теплых стран, начисто растаял. Как было бы проще, закипи Соломка так же сильно, как Зверь, заразись силой его ненависти. Он оставил её без дома, отобрал всё имущество и даже лишил будущего - но Соломка вместо ненависти испытывала иррациональную жалость. И даже некое сочувствие, ведь по сути все они жертвы одного страха - колонизаторов. Повернись всё чуть иначе – сейчас никто из них бы не жил на белом свете.

В общем, ненависти не было.

Время шло и нельзя было сидеть в ванной всю ночь.  Нужно собрать вещи, а утром уйти. Представлять, что ещё два дня придётся находиться в квартире, когда Зверь ошивается поблизости, было крайне неприятно.

Надо уходить.

Куда? Хороший вопрос, вот над чем нужно думать, а не жалеть себя, в сотый раз обливаясь горючими слезами! Жалость ей сейчас ничем не поможет.

Соломка умылась, расчесалась и решительно вышла из ванной.

В гостиной, которая напротив коридорчика, соединяющего прихожую и кухню, Гната не было. Неужели он в ее спальне? Эта мысль казалась отвратительной… но тоже имела вкус сладости. Это уже начинало пугать – всё ли хорошо у неё с головой? Может, это мозги гниют и излучают сладкий аромат?

Меланья бросилась в спальню – крошечная комнатка была пуста.

На кухне?

Вот пусть там и сидит!

С чего начать сборы? Уже темнеет, но до того как лечь спать, нужно разобраться одежду и решить, что брать, что оставить тут – пусть подавится! Но сначала переодеться, в джинсах дома неудобно, она вообще сильно уставала от уличной одежды.

Соломка достала домашние штаны и футболку, которую ещё мама покупала, подумала, не уйти ли переодеваться обратно в ванну, но не стала. Просто затворила дверь в спальню – хлипкая фанера еле закрылась, потому что сразу и не вспомнить, сколько времени запираться в комнате не было необходимости – и придвинула стул, подперев ручку.

Потом переоделась. У двери висело узкое зеркало, Соломка по привычке взглянула на себя – бледная, хмурая, волосы лучше бы собрать в хвост. Тени вокруг глаз от долгих слёз, да ещё и целый день не ела. Поэтому и тощая, ключицы выпирают. Тонкая футболка растянута по краям, ей всегда так нравилось, хотя мама говорила, некрасиво, неаккуратно. Зато удивительно удобно, да и дом,  в общем-то для того и предназначен, чтобы ходить по нему как тебе угодно.

 Дверь хотелось оставить закрытой, но Соломка не желала, чтобы Зверь лишний раз ткнул в этот факт пальцем, приказывая открыть. С него станется. Да и хлипкая она совсем, Гнат проткнёт фанеру одним пальцем и вряд ли при этом вспотеет.

Она убрала стул и открыла дверь. Переоделась спокойно – и ладно.

Теперь вещи.

Сумка есть, лежит под кроватью. Не очень большая, но в общем-то и уносить особо нечего.

Боже, не может быть, чтобы это происходило в реальности – не может быть, чтобы она действительно собирала вещи, планируя навсегда отсюда уйти. Переступить порог и больше никогда не вернуться.

Нет, об этом думать нельзя, свихнешься.

Соломка сильно прижала ладони к глазам, так что даже стало больно. И решительно вздохнула. Спокойно. Всё получится.

А когда оторвала ладони – Зверь стоял на пороге комнаты, свысока оглядывая спальню, где кроме кровати, стула и узкого шкафа ничего не было. Смотрел так, будто газету читал – скучно, скучно, неинтересно.

Соломка отвернулась и постаралась сконцентрироваться на вещах.

- На твоей кухне нет еды.

Ещё бы… А он что думал, она ждала тирана, как дорогого гостя и сутки выготовляла деликатесы да семейные блюда?

Говорить с ним не хотелось, но про себя Соломка возмутилась. Пожрать сюда что ли пришёл?

- Ты, оказывается, паршивая хозяйка.

«А ты видимо можешь на бюджет в пять рублей закатить королевский банкет на сто персон, - мысленно ответила Соломка. – Индюк надутый».

Как ни странно, полегчало. Какое ей дело, что думает этот повернутый чувак об её женских качествах? С какой стати она должна играть перед ним хорошую хозяйку? Вы нас из дома прочь, а мы вам в ножки кланяться?

Да не пошел бы ты?

Неожиданно сердце быстро застучало. Судя по происходящему, этот… Зверь с удовольствием выслушал бы извинения и мольбы. Он бы ими наслаждался…

И возможно, пусть всего шанс один на миллион, если хорошо попросить и поплакать, он передумает и разрешит…

Что? – сама себя оборвала Соломка. – Что разрешит? Отменит решение суда и вернёт тебе квартиру? Самой-то не смешно?

Нет уж, надо валить.

Но куда?

- Так что насчет еды? Консервы? Крупы? Почему у тебя шаром покати? Диета что ли какая-то модная? Не хватает ума понять, что организм без нормального питания толком не функционирует? Уже все мозги ссохлись?

Ага, диета. Триста рублей в неделю на продукты, диета самая верная.

 Соломка повернулась к нему спиной и пошла к шкафу. Одежда…

Конечно, первым делом взять джинсы и свитер, купленные летом на подработку – почти новые. Потом блузка голубая, рубашка белая с короткими рукавами и две светлые футболки. Теплый толстый пуловер в полоску придётся оставить – он слишком громоздкий и старый. В него тепло и уютно заматываться в холодные одинокие вечера. Но куда-то его тащить… Жалко, конечно, оставлять, Зверь наверняка выбросит вместе со всем остальным, потому что для него это просто хлам, но ей лучше взять большое полотенце, в идеале еще плед, пусть даже самый маленький.

Или про плед уже нужно спрашивать разрешения?

Ладно. Пусть пока лежит.

Теперь юбка – черная. Впрочем, она одна. Вторая, джинсовая совсем протерлась, её Соломка сунула вместе со свитером обратно в шкаф.

И мамина синяя лента так и не нашлась. От этого ещё больше хотелось плакать – лента наверняка затеряется среди хлама, её вынесут вместе с мусором и никто никогда не узнает, насколько она ей была дорога.

С этим придётся смириться.

Ну и всё, собственно… Вещи лежали на кровати такой маленькой сиротливой кучкой, что легко поместятся в сумку. Ещё белье, но его Соломка переберет, когда этот хмырь уберется из её комнаты. Пока ещё комната её. И что не возьмет – выбросит, как-то не очень радовала мысль, что он будет хватать руками её личные вещи.

Прямо передёргивало…

- И это вся твоя одежда?

Гнат по-хозяйски прошел в комнату и подцепил ногтем голубую блузку. Да, покрой не новомодный, слегка устарел, но сшита она хорошо, материал тоже неплохой, так что носить вполне можно.

Другой все равно нет.

- И в одежде вкуса никакого. Ни капли женственности, - произнес Зверь, отбрасывая блузку обратно.

Меланья подняла голову и почувствовала, что ей очень хочется зарычать. Дико жаль, что она не умеет выпускать акульи зубы. Ещё жальче, что не умеет пить кровь – уж напилась бы сейчас вволю и совесть бы ни разу ни мучила!

Рядом, словно наготове сверкали глаза Гната. Он еле сдерживал нетерпение, так сильно ему хотелось… поругаться, что ли? Укусить? Ударить?

Соломка нахмурилась и постаралась заглянуть в него глубже, туда, где источник всей этой несдержанности этого недержания. Говорят, Звери прекрасно себя контролируют, а Гнат явно не юноша, значит, в плане самоконтроля опытный, но почему же он так агрессивен? Ведь вроде получил всё, что хотел.

- Ты что-то сказала? – медленно спросил он и быстро наклонился, так, как будто хотел ударить её лбом по носу, как делают в боксе. Меланья не шелохнулась.

А потом – снова этот аромат, концентрированная острая сладость.

Как будто ею пшикнули в лицо из баллончика.

Соломка ощутила, как судорожно вздыхает, а глаза расширяются и стекленеют.

Зверь неторопливо опустил голову, прохаживаясь взглядом по её шее и груди. Так же скучающе, как до этого по её комнате и одежде. Это переполнило чашу терпения.

Соломка почти успела открыть рот, чтобы нарушить собственное обещание и обратиться к нему крайне нецензурно, но в животе неожиданно громко заурчало.

Гната этот звук будто спугнул. Он попятился и ушёл, пропал где-то в коридоре.

Фух. Теперь можно выдохнуть и с бельем разобраться. Нормальный бюстгальтер в наличии только один, тот, что на ней, еще есть спортивный на смену, трусиков и колготок с носками всего ничего – небольшой пакет. Ладно, зато всё поместится.

Соломка аккуратно сложила вещи, упаковала сумку и села рядом с ней на кровать, такая уставшая, будто не вещи складывала, а грузила мешки в вагон.

И куда же теперь с этими вещами податься?

Выход только один. Меланья вытащила телефон и нажала на вызов.

- Да?

Троя всегда брала трубку быстро или не брала совсем. К счастью, сейчас случайным образом сработал первый вариант.

- Привет.

- Соломка, это ты?

В дверном проёме снова замаячила тень зверя, но Меланья решительно отвернулась к окну, будто не видела. Если не можешь ничего поделать со сторонним вмешательством в свою жизнь – игнорируй его.

- Да, я. Троя… у меня плохие новости.

- Что произошло? Ты… С тобой всё нормально?

Соломка так редко слышала искреннее волнение за свою персону, что впадала в ступор и не знала, как реагировать. Неужели кому-то правда не всё равно?

- Всё в порядке со мной, не переживай, - она отошла к самому окну, подальше от тени за спиной и наклонилась так, что почти уперлась лбом в стекло. – Но так получилось… В общем, мне больше негде жить.

- Как?!

- Потом расскажу.

Еще бы, описывать происшедшее, тем самым радуя подслушивающего Гната никакого желания не было. Перетопчется!

- И что теперь?

- С завтрашнего дня вроде как мне негде жить. Я понимаю, конечно, насколько это неожиданно, вот так с бухты-барахты обращаться за помощью, но мне хотя бы несколько дней нужно где-то ночевать. Пока я найду какое-нибудь жилье…

- Соломка! Но как ты найдешь жилье? На что?

Меланья запустила пальцы в волосы, сдерживая желание за них дёрнуть.

- Понимаешь… буду работать. Денег на учёбу тоже больше нет.

Молчание.

- Я теперь начинаю с ноля. Совсем. Возможно, даже  этого телефона у меня завтра уже не будет, – скрипуче засмеялась Соломка, так, будто знать не знала, как на самом деле нужно смеяться. – В общем, извини за неожиданность, я пойму, если ты откажешь.

Соломка судорожно сглотнула, просто не смогла сдержать панику при мысли, что Троя откажется её приютить. Тогда остаётся только топать на улицу.

- Ну что ты! Приезжай завтра, обязательно. Слышишь? Когда тебя ждать?

- Спасибо. Тогда я приеду рано утром, оставлю вещи… Если что, звони, если не дозвонишься… в общем, тогда просто увидимся у тебя.

Соломка нажала отбой и все-таки прислонилась к оконному стеклу лбом. Какой же нервный день! Какое же облегчение, что Троя её не бросила!

Как интересно получилось, что у неё вообще есть Троя? Это же чудо…

Желудок громко заурчал.

В сумке у Соломки лежала половинка огромной булки, недоеденной в обед, но доставать и жевать её при звере не хотелось. Лучше потерпеть и не радовать некоторых своим оголодавшим видом. Что, в первый раз, что ли?

И дальше что делать? Спать?

Рановато…

Душ не примешь по той же причине, что и булку не съешь.

Учебники читать? Смысл теперь… Теперь только работу искать, чтобы с проживанием.

В дверь позвонили.

Соломка сомневалась, что это к ней, но всё же выглянула в коридор. Зверь забирал у доставщика заказ – две огромные пиццы. Запах горячего томатного соуса и сыра тут же наполнил гостиную, проникая во все углы. Ну вот… зверь заказал себе еды, а слюноотделение у Соломки станет его дополнительным призом.

Ладно. Плевать.

Она вернулась в комнату, прикрыла дверь и решила лечь спать. Хорошо бы отдохнуть полноценно, но не факт, что вообще получиться уснуть. Конечно, непривычная обстановка – чужой в квартире, да ещё и мужчина, да ещё и совершенно незнакомый мужчина… То есть Зверь. Спать придётся одетой, а это непривычно, а любое отличие от привычного вызывает дискомфорт.

У некоторых вся жизнь – своеобразный дискомфорт.

Чёрт. Есть же как хочется. В животе снова заурчало и кишки радостно завернулись в узел.

Дверь заскрипела, открываясь. Соломка почти привыкла к вторжению, и даже не вздрогнула.

Она села на кровати, закатив глаза – ну что ещё?

- На. Твой желудок мешает мне сосредоточиться.

Гнат шмякнул на стол салфетку с куском соблазнительно пахнущей и убойно выглядящей пиццы. Как собаке какой-то.

Соломка вскочила, красная и злая и всё-таки не сдержалась:

- Слушай, ты! Убирайся вон из моей комнаты! Завтра утром меня тут не будет, даже раньше, чем позволил суд. Так что оставь меня в покое!

Меланья схватила пиццу и вышвырнула её из комнаты – та смачно хлопнулась на пол. Пятно останется, но ей плевать, теперь чистота полов в данном помещении не её забота.

Вслед пицце полетело голодное урчание её желудка.

Потом она попыталась захлопнуть дверь. Конечно, полноценного хлопка не получилось, слишком хлипкой была фанера, но в комнате она, наконец, осталась в одиночестве.

Зверь больше не беспокоил. Промаявшись в кровати где-то с час и не сумев заснуть, Соломка встала в туалет. А по дороге поняла – зверя в квартире нет. Кусок пиццы так и валялся на полу гостиной, остальной и в помине не было – только пустые коробки.

Даже остывшая, она пахла так сильно, что хотелось подобрать прямо с пола и съесть, вернее, затолкать в рот как можно быстрее.

Соломка нахмурилась и отвернулась. Сделала на кухне чай из последнего пакетика и достала булку из сумки.

Вкуса почти не чувствовалось, она вымоталась просто ужасно. Доев до конца, Меланья вернулась в свою кровать и наконец, смогла заснуть.

Утром, как только рассвело и заработал городской транспорт, она проснулась. Взяла вещи и навсегда ушла из квартиры, из убежища, где они столько лет были с мамой счастливы.

***

Ночью приходило какое-то умиротворение.

Тартуга любил ночь больше, чем день. И понятное дело, ведь ночью звериное не так бросается в глаза, как на свету. И если день занят вопросами ассимиляции, то есть приближения к людям, то ночью можно быть самим собой и забыть о существовании людей напрочь.

У зверей вообще не существовало чёткого графика, никакого тебе распорядка дня, разве что у тех, кто работал, но обычно полудикие члены Племени ночью колобродили по лесам, заседали в бункере или в общежитии, а спать укладывались под утро. Они как будто деградировали, и весьма сознательно.

И это тоже проблема, которую нужно решать.

Тартуга вернулся в дом, прихватив папку с бумагами, которую в конце рабочего дня сунула ему Виола, бросил папку в прихожей и закрыл дверь, не запирая. Посторонних в городке племени не было, территория тщательно охранялась, и проскользнуть мимо незамеченными могли только звери. И это не только благодаря привитым им навыкам, но и за счёт некоторых научных разработок неудавшихся колонизаторов, о которых людей в известность не поставили. Звери никогда не были глупцами и обеспечили себе крепкий тыл по той простой причине, что человечество быстро забывает тех, кто тебе помог, зато хорошо умеет точить зубы на тех, кто от тебя отличается.

Племя предпочитало само точить зубы, чем позволять себя кусать. Никогда больше!

Дома было совершенно тихо – Тартуга жил один. Эти таунхаусы достроили и сдали всего месяц назад… вернее, уже месяц назад – и большинство до сих пор пустовало. Жалкие двенадцать женатых пар, девять из них с детьми, две сотни работающих особей, и, считай, всё.

Поразительно, почему остальные из племени предпочитали дикий и неупорядоченный образ жизни. Как их загнать хоть в какие-нибудь рамки?

Сейчас его племя делилось так: основная масса занималась тем, что ничего не делала и желала ничего не делать впредь. Малая часть, наоборот, легко устроилась в человеческом социуме, некоторые завели собственный бизнес, некоторые заняли довольно высокие посты в человеческом обществе. Единицы умудрились жениться, причем большинство на человеческих женщинах, и тем самым остепениться.

А Тартуга и Сбор теперь пытались лавировать между всеми, угождая каждому.

И им никто, между прочим, не помогал!

Тартуга поужинал, разогрев в микроволновке столовый набор, который купил днём в кафе, потом снова взялся за бумаги – спать пока не хотелось.

Уже минула полночь, когда к нему пришёл Гнат. Ему позволялось заходить без предупреждения, только на второй этаж не лезть, а ждать хозяина дома терпеливо на первом. И сейчас он втёк, как беззвучная тень, словно проявился на стене, и наклонил голову, здороваясь.

Во времена бункера они приучились обходиться без звуков – многие могли разговаривать часами с помощью только глаз и мимики. Хотя это уже забывалось, словами общаться всё же легче.

- Где пропадал?

Тартуга привык, что Гнат под рукой, с самого начала стоит рядом и поддерживает, а также решает некоторые вопросы по взаимодействию с людьми, когда Тартуга не мог разорваться на две части. Однако сейчас он уже и не знал, как и когда на друга можно рассчитывать.

- Занят был.

- А чего пришел тогда?

- Освободился.

- Ну ладно.  По делу или ночная бессонница?

Тартуга вздохнул и отложил бумаги в сторону. Вопреки обыкновению Гнат не уселся на мягкий диван, а  принялся расхаживать по гостиной из стороны в сторону.

- Ну, что опять? – Тартуга не хотел сейчас новых проблем, но не выгонять же своего старого, слегка свихнувшегося на мести друга. Всё проходяще… Со всеми случается. И т.д. и т.п.

- Я насчет этой девчонки. Дочери Соринова.

- Правда, что ли? – искусно удивился Тартуга, хотя понятное дело, чего тот еще мог сказать. Однако достало. У них половина племени сознательно и планомерно превращают себя в отбросы, а Гнат отличился – проделывает по сути то же самое, правда, законными методами.

- На что она живет?

- На что? – Тартуга подумал, припоминая, где дело и полез в ящик рабочего стола за отчетом по Меланье. Открыл папочку.

- Так. Работает с пятнадцати лет, вначале устраивалась через центр подростковой занятости. По достижению восемнадцати лет искала работу самостоятельно. Подработка летом полные три месяца. Во время учебы - подработка по выходным в торговом магазине. Текущая зарплата около восьми тысяч в месяц. Траты...

- У тебя даже траты есть?

- Да. Читать?

- Читай.

- Итак… траты… кварплата, включая свет, воду и всё такое – пять пятьсот.

- Пять пятьсот?

- Ну да. Тут пометка – для квартиры такой площади стандартная оплата.

- Ладно. Дальше давай.

- Дальше ничего нет. Кредитов нет. Алиментов тоже.

Гнат молчал, только глаза судорожно то вспыхивали огоньками, то гасли, превращаясь в чёрные дыры.

- Две с половиной тысячи в месяц, - сказал он.

- Ты о чем?

- Она живет на две с половиной тысячи в месяц?

Тартуге показалось, что Гнат сглотнул.

- Уже нет. За квартиру-то ей теперь платить не нужно, верно? Теперь в её распоряжении целых восемь тысяч! По твоей милости она практически разбогатела!.

- А… а сколько стоит снять квартиру?

- Ну, не знаю. Тысяч двадцать.

- Двадцать? – почти крикнул Гнат. Тартуга посмотрел на него внимательнее.

- Да, двадцать. А что, нормальная рыночная цена.

- Я не знаю человеческих рыночных цен.

- Теперь знаешь. Ну, ты доволен, надеюсь? Снять квартиру она точно не сможет... ну, на вокзале перекантуется месяц-другой… если пустят. А что ты так кричишь-то? Откуда столько эмоций? Радуешься, что ли?

И снова замершее лицо Гната освещали вспышки то ли удовольствия, то ли страха.

- Тартуга. – Резко сказал он.

- Ну?

- Ты слышишь?

- Я прямо напротив сижу. Чего?

- Я… не рад.

Тартуга изобразил на лице удивление, хотя на деле действительно был слегка ошарашен. Но приятно ошарашен, чего уж там.

 - Да ну. Отчего же? Олай сказал, что ты был просто до омерзения счастлив.

Гнат зашел за диван и оперся на спинку руками.

- Я не знаю, что происходит! Не могу объяснить. Не могу понять. Месть не приносит мне радости, Тартуга! Она… Это отродье Соринова должна быть мерзкой… От неё должно воротить, понимаешь? При виде неё должно выворачивать наизнанку! А она… выглядит как совершено обычный человек. Как слабый и даже несчастный подросток. Я делаю, как того требует злость, утоляю месть, но удовольствия не получаю. Почему?

- А что не так?

- Я не могу понять. Что происходит? Я добился, чего хотел, победил, причём по за30231

кону, не опускаясь до зверя, но… она была голодная сегодня. Я думал, просто на диете сидит. Но выходит… Как можно прожить на две тысячи в месяц? Представить невозможно. Да я за вечер больше трачу!

- Вижу, жалость проснулась? Сострадание. Вспомнил такое понятие?

Гнат сверкнул глазами, но ответить не успел.

- Стой, не кипятись. Я не смеюсь. На самом деле я рад, что жалость тебе не чужда. Неприятно, знаешь ли видеть, как…

- Это не жалость!

- А что?

Вопрос неожиданно стал слишком серьезным, неуравновешенным и неизвестно, куда перевесит, Тартуга такие хорошо чуял. Потому и руководил, как самый мобильный из Сбора.

- Не… не могу объяснить. Мне хочется, чтобы она… чтобы показать, как… Чёрт. Я хочу, чтобы ей было плохо!

Тартуга пожал плечами.

- Это не новость.

- Но когда сегодня я увидел… Она голодная, Тартуга… ты помнишь, что такое голод?

- Как интересно.

Тартуга подался вперёд, быстро перебирая всплывающие в голове варианты. Вопрос возник – нужно решить, иначе он будет мучить, влезая в мысли не вовремя и не давая покоя. Кому-то не дает покоя забытое название фильма или мелодия песни, или имя человека, с которым пересекся десять лет назад. А Тартугу изводили нерешённые вопросы.

- Гнат, ты теперь оставишь её в покое?

- Нет! – возмущенно крикнул тот.

- Ладно, давай тогда подытожим. Ты понимаешь, что не прав, но всё равно не можешь оставить её в покое. Или не хочешь?

Гнат сморщил лоб.

- Не… Кажется, не могу.

- Ты хочешь, чтобы ей было плохо, но чтобы она не голодала. Забрать квартиру, но чтобы ей было где жить. Ты хочешь, чтобы она просто поняла… каково это? Каково нам пришлось?

На этот раз Гнат не согласился, в просто замер, слушая. Что он там себе думал, какие выводы делал, к какому результату пришёл, оставалось секретом.

 Наконец, Тартуга сглотнул и решился озвучить самое нелепое, но единственное подходящее объяснение.

- Гнат, ты главное сейчас не психуй. Но… ты помнишь, что случилось с Лебриком?

Брови Гната полезли вверх так быстро и так высоко, что вскоре оказались посреди лба. Губы напряглись, словно сейчас трансформируются клыки.

- Да ты что такое мелешь…

- Тихо. Ты обещал не психовать.

Гнат посопел, расслабился, а потом вдруг рассмеялся.

- Ты теряешь хватку, Тартуга. Я пришел к тебе за помощью, потому что у тебя хороший нюх… был. А оказывается, ты стал теперь любителем мелодрам. Даже слышать не хочу подобного бреда!

- Как интересно.

- Что?!

- Не кричи. Попробуй объяснить, ты почему не хочешь этот вариант даже рассмотреть? Тебе же нужно докопаться до сути? Ты знаешь, первым делом для этого следует рассмотреть все возможные варианты.

- Тупой вариант!

- Почему? Такого не могло случиться с тобой? Или… объектом не может быть кто-то вроде неё?

- Ну хватит!

Гнат вскочил.

- Я пришел к тебе… - он не находил слов. – А ты… Не… Тьфу!

В сердцах выругавшись, Гнат выскочил из дома, как будто его гнали метлой.

Чем дальше, тем несдержанней? Тартуга почесал в затылке, только убеждаясь, что снова оказался прав. Стоит ли вмешиваться? Доказывать очевидное Гнату, который наглухо зашорился, не желает слышать правды? Вряд ли это имеет смысл. Да и дел, честно говоря и своих хватает. Да ещё и Гнат что тот осел… его тащишь – он упирается, чем сильнее тащишь- тем больше сопротивления. Оставь в покое – тогда сам пойдёт.

Как-то так.

В общем, не до него.

Глава 5.

Только по дороге Соломка поняла, что приедет слишком рано. Или поздно, как посмотреть, в любом случае, не вовремя. Впрочем, что поделать.

В метро было совсем пусто, только дребезжащий гулко гудящий поезд, а вот в автобусе уже сидело несколько человек, все как один - сонные мухи с прикрытыми глазами, которые то и дело клевали носом. На работу, видимо, ехали.

Трое она позвонила уже от дома.

- Я жду, - ответила та. – Заходи быстрее.

Оказалось, что подруга находится дома в одиночестве. Мало того, сегодня её Лева остаётся на работе на суточное дежурство, поменялся с кем-то.

- Хочу спокойно с тобой поболтать, - заявила Троя, встречая гостью в прихожей всклокоченной, неумытой и в халате. – Я взяла выходной.

Соломка всегда удивлялась такому яркому проявлению дружеских чувств – чтобы ради неё кто-нибудь чем-нибудь жертвовал. Ну, кроме мамы, но это другое.

- Так что? Напьемся? – радостно вопросила подруга.

- Честно говоря, у меня такое паршивое настроение, что не особо хочется, - Соломка села на пуфик в прихожей и не нашла сил даже разуться.

- Как раз спиртное поможет расслабиться. Не волнуйся, сегодня мы с тобой отдыхаем, просто ни о чём не думаем, копим силы, а завтра начнём бултыхаться дальше. Ну, как те лягушки в молоке из поучительной басни. Но сначала… выспаться бы, я так рано не просыпаюсь. Я тебе раскладушку на кухне поставила. Вряд ли ты захочешь спать в  нашей с Левкой постели.

- Не-ет, точно не захочу.

- Ну, иди тогда.

Соломка думала, что не уснёт, но вырубилась сразу же.

Они проснулись глубоко после обеда, приготовили ужин и тогда Троя достала бутылку водки.

- Не бойся, это будет коктейль, - заявила в ответ на выпученные глаза Соломки. Крепче вина они отродясь ничего не пили, и то умудрялись безобразно опьянеть. – Сейчас разолью и всё расскажешь.

И Соломка рассказала. О бункере, о преследовании Зверя, о суде, о том, что теперь у неё действительно, на самом деле ничего нет. И дальше одна только неустроенность и неизвестность, что оптимизма не добавляет.

- Ну надо же, - ошарашено пробормотала Троя, к тому времени уже хорошо поддатая. – Как в кино. В страшном. А я еще считала, это мне не везет. Левка вот жениться не хочет, отмазывается, ему, мол, и так неплохо живётся. А по сути… счастливый я человек. Что моё невезение по сравнению с твоим?

- Я не знаю теперь, что делать, совсем растерялась. Привыкла, что свой угол есть… Ну конечно, первым делом нужно искать работу с жильем. Есть же такие. Недавно мельком видела объявление – фабрика мороженого с предоставлением общежития.

- Угу. То ещё болото. Жила я в таком недолго. И слава богу, что недолго.

- Другого варианта нет.

- Совсем?

- Я не вижу… Разве что чудо случится.

- Подумай, Соломка. Подумай, как этого гада отбрить. Не нравится мне когда такие скоты побеждают. И не верится, что жизнь его накажет, давай лучше сами накажем?

- Ага. Как? Не думаю, что существует способ его наказать.

- А мне жутко неохота всё так оставлять. Мне это не нравится!

- Никому не нравится…

- И все же ещё выпей – и подумай.

Соломка согласно пригубила коктейль, в котором водка теперь почти не чувствовалась – и вовсе не потому, что её там не было.

- Будь я… будь у меня другой отец, я бы сразу в комитет по связям настучала, - мстительно заявила она. – Что меня преследует Зверь.

- Вот так так… - изумилась Троя. – За чем дело встало? Конечно, нужно настучать и попросить помощи! Это ты про комитет, который спорные вопросы между нами и ими решает? Людской?

- Ну да.

- Так обращайся!

- Ты что? С моим-то отцом?

- А какая разница?

Соломка опустила глаза.

- Мели, ты всегда так пугаешься, как будто действительно чувствуешь себя виноватой.

- Не поверишь – действительно чувствую. Умом понимаю, что моей вины нет… Но как сказал тот Зверь - гены папины.

- И забей. Слушать его ещё… Хочешь, я вместо тебя в комитет позвоню?

Будь Соломка трезвей – никогда бы не позволила. Но сейчас это казалось прекрасным выходом – хуже-то не будет. А вдруг действительно помогут?

- Ну, давай.

- Сейчас или когда протрезвею?

- Лучше трезвой, наверное. А духу хватит?

- Мне? – хмыкнула Троя. – Да легко!

Потом они ещё сделали селфи на память – забавное вышло, две раскрасневшиеся мордашки с влажно блестевшими глазами и спутанными волосами – у обоих чуть ниже плеч. Похожие, как родные сёстры.

Укладываясь спать, Соломка думала расплывчато и урывками. О том, что действительно отдохнула – и будущее уже не так пугает. Всё-таки она молодая, здоровая и сильная, так что шансы выжить есть. И что бы она делала, не будь в её жизни Трои? Лучше не знать… Но тогда зачем вообще такой мир, если в нём нет вообще ни одного дружеского плеча?

И всё же – как ей благодарить небеса за Трою?

Конечно, мысли были слегка припорошены пафосом из-за влияния спиртного. Как Соломка выяснила? Да очень просто – ранним утром она проснулась, когда Троя впрыгнула на кухню, вытянувшись, как солдат на плацу и крикнула:

- Я же говорила! Никому не интересно, кто там был твой отец. Главное, звери преследуют человека! Всё у нас получится!

- Что? – перепугалась Соломка, отмахиваясь руками от простыни. Потом попыталась сообразить, где находится. Потом сообразила, где, и попыталась вспомнить, как она тут очутилась.

В общем, когда дошло, Троя уже вскипятила чайник и по кухне расползался горький кофейный аромат.

- Говорю, позвонила я в комитет по связям. Как только встала, сразу и позвонила. Они спросили твои данные, подробности преследования и сказали, что разберутся и перезвонят. Тебе, в смысле. Сказали, можешь больше не бояться, они умеют ставить зверей на место.

- Да ну? – Соломка так и сидела в раскладушке, как в гамаке. – И ты… рассказала им всё что ли?

- Ты же сама вчера разрешила! И не вздумай теперь передумать!

Оставалось только молча хмуриться, потому что на трезвую голову идея не казалась такой уж гениальной. Однако, похоже, сдавать назад уже поздно.

- Всё хорошо будет, не дрейфь! Садись, кофе пей. Левка, кстати, минут через двадцать придёт.

Пришлось быстрее вставать и одеваться. Несмотря на вчерашнее, после кофе, сока и бутербродов чувствовала Соломка себя вполне сносно, не было ни тошноты, ни головной боли. Она убрала постельное белье, вещи сложила в сумку и сунула под раскладушку. Вещей, кстати, прибавилось, потому что Троя отдала ей часть своего гардероба, пополненного Левкой.

- Единственный его плюс, не жмотится на одежду, а носить это всё одновременно невозможно, - сказала Троя, разбрасывая одежду из гардероба по дивану. Вещи, может, были и не самые дорогие, но зато новые и подходящие по размеру. – Это я ему так мщу иногда – иду на шопинг.

Духу отказаться не хватило. Таким образом, Соломка оказалась хозяйкой двух джинсов, свитера, двух толстовок и прозрачной зелёной блузки, которую носить вроде некуда, но уж больно она красивая, чтобы пройти мимо и не купить, прокомментировала Троя.

Потом они вышла из дома. Троя подалась на свою работу, Соломка – искать свою. Только для начала ей нужно было рассчитаться в магазине. В идеале ещё не мешало бы забрать документы из института… но пока нет сил туда идти и объяснять причины, по которым придётся прерывать учёбу. Как-нибудь в другой раз.

После вчерашнего хотя бы мысли в голову приходили редко – похмелье не утруждает себя многоэтажными проблемами, а просто смотрит по сторонам и насвистывает. В том, вероятно, и главная прелесть пьянок.

Из магазина она уволилась – полный рабочий день там ей предложили, но зарплату озвучили смешную, и на комнату не хватит.

Троя дала ей ключ от квартиры. Но там сейчас отсыпался после суток Левка, и мешать ему не хотелось. Идти было некуда, на кафе денег тратить тоже нельзя, потому что тогда останешься вообще без копейки, поэтому Соломка пристроилась на лавочке у метро, прямо возле палатки, где купила газеты с объявлениями с предложением работы и стала выбирать, что ей подходит.

Домработница с проживанием в коттедж. Не, это совсем если край. Не хватало ещё чтобы работодатели узнали подробности биографии, тогда совсем плохо будет. Их, борцов за справедливость, которые типа знают, как должен быть устроен мир слишком много и все их знания далеки от действительности. Но поучить жизни они любят, хлебом не корми.

Ну вот… фабрика мороженого, можно звонить.

Соломка достала телефон – и он задребезжал у неё в руках, старательно разрываясь. Старый уже, кажется, скоро развалится, особенно если громче звук сделать.

Номер незнакомый. Хм. Ну ладно.

- Да.

- Меланья Соломенная?

- Да. А вы кто?

- Меня зовут Тартуга Полдрак. Я – глава Сбора звериного племени, это наш орган самоуправления. Меланья, вы сейчас где? Нам нужно немедленно встретиться и поговорить.

- Я?... О чем?

- Прошу вас. Дело крайне серьезное. Не вешайте трубку!

- Хорошо, не буду.

- Прошу вас крайне настоятельно – назовите место, где вы сейчас находитесь. Для вашей же безопасности. Я приеду и мы поговорим – в людном месте при свидетелях. Главное - ничего не бойтесь.

- Не бояться? Опасность? Что-о? Он за мной охотиться?

Мурашки тут как тут – запрыгали по коже. И предательски заныла грудь.

Чёртова сладость! Откуда же ты берёшься!

- Нет, Меланья, Гнат тут совсем ни при чем. Но мы должны поговорить. Прошу вас. Обещаю, моё предложение вам понравится.

- Ну… ладно.

Она назвала метро и примерно объяснила, где угол с двумя лавочками и тремя деревцами.

- Не вешайте трубку! - почти кричал Тартуга. Они были не знакомы, так что непонятно, действительно ли в его голосе слышалось волнение, или так просто казалось.

- Но почему?

- Пожалуйста, просто подождите немного. Я уже близко. Что находится вокруг?

Меланья оглянулась и стала описывать палатку со всякой ерундой и находящийся напротив магазин обуви.

В трубку периодически согласно угукали. Но стоило замолчать – незнакомец тут же задавал какой-нибудь вопрос. Какая на улице погода? Не проголодалась ли она – это вообще к чему? Нет ли у метро толкучки? Странные вопросы, в общем.

Минут десять понадобилось, чтобы Соломка достаточно пришла в себя и задумалась, а чего собственно ему нужно? Кто это и почему он её допрашивает? Может, ну его и…

- Я тут!

В трубке раздались гудки, а со стороны дороги бежал мужчина, по которому сразу было видно – не человек.

Странно. Но страшным он не был. Высокий, светловолосый, хорошо одет, лицо располагает к доверию. Ну точно управленец – смотришь и думаешь, что у него других дел нету, кроме как тебе помогать.

- Добрый день, - светло-карие, похожие на ее собственные глаза с любопытством осматривали. - Прошу прощения, я сейчас все объясню. Только давайте пройдем в какое-нибудь кафе, тут довольно холодно. Вон, туда!

- Я…

- Я пригласил – я оплачиваю счет. Всё честно. Идёмте.

Незнакомец оказался такой деятельный, что Соломка и моргнуть не успела, как уже сидела в кафе, перед ней стоял кофейный заковыристый коктейль, а рядом на блюдце – свежайшие пирожные трёх видов.

- Теперь поговорим.

Тартуга мгновенно затормозил.

- Просто выслушайте меня и отнеситесь к происходящему крайне серьёзно. Итак, недавно вы пересеклись с одним из моих друзей. Теперь у нас проблемы.

- У вас? Я думала, проблемы у меня. А у вас какие?

- Ну как же… вы обратились с жалобой на неправомерные действия зверя в Комитет по связям, они прислали официальный запрос с требованием объяснить, что происходит. Теперь это дело так просто не замнёшь, факт суда установлен, а им только повод дай – навешают всех собак и не отбрешешься.

Соломка вздохнула. В общем-то она не собиралась раздувать скандал, но пока не знала, действительно ли всё стало хуже или шансы есть.

- Я осталась на улице. Не думаю, что судьба вашего друга меня волнует больше моей собственной. Вы предлагаете заткнуться, заползти в подвал и тихо скулить? Пожертвовать собой ради вашего этого дикаря? Я что, похожа на дурочку?

Глаза Тартуги сверкнули как-то слишком восторженно.

- Справедливо. И всё же позвольте, Меланья, я кое-что вам расскажу. Однажды… Нет, не так. Мы очень аккуратно храним нашу человечность, потому что только благодаря ей мы все ещё люди, а не бегаем на четырех лапах. Мы выжили и отстояли свою свободу именно потому, что собрали в себе человека, берегли каждую его каплю, и собрав достаточно, сделали рывок, захватив власть над колонизаторами. Но вот что каждый из нас прекрасно понял в процессе - любой мир лучше войны. А вот этот ваш Комитет по связям считает, что можно и повоевать, если в результате нас посадить на поводок, как собак. Но это невозможно, Меланья, мы никогда не будем слушать решений комитета, ограничивающего нашу свободу. Мы просто пытаемся соблюдать баланс. Так случилось, что мы должны сосуществовать вместе – люди и наше племя. Никуда от этого не деться – ни нам, ни вам. Поэтому проблему возникшую по вине твоей жалобы нужно решать. Понимаешь, Меланья... ничего, что я на «ты»? Возраст позволяет. Так вот... мы выиграли одну войну, выиграем и вторую. В случае чего.

В груди похолодело. Он сказал так просто… так весомо – ни капли сомнений. Он верит в то, что говорит. И действительно, раз звери смогли уничтожить захватчиков, обладающих огромным научным и военным потенциалом, то и с малоразвитым человечеством как-нибудь справятся.

- Вы мне угрожаете?

- Не расстраивай меня, - он слегка сморщился. – Какая это угроза? Я говорю, что мы хотим мира. Любого мира. Но… не в ущерб своим интересам. А некоторые из вашего комитета, ослепленные… не знаю чем, то ли властью, то ли дуростью, думают, что стоит найти повод и они заставят нас прыгать по их свистку. И вот вы им приносите причину на блюдечке.

- Не понимаю. На меня напали, я ищу выход… Логично. Так чего вы от меня хотите?

- Вам с Гнатом нужно помириться… Ведь несмотря на ваши разногласия действовал он всегда в рамках закона. Разве он тебя хоть пальцем тронул?

Тронул? Нет… Соломка поняла, что не знает его прикосновений - ни грубых, ни ласковых.

- Нет.

- Он никогда не ударил бы женщину, даже… Прости.

- Чего уж там, договаривайте.

- Даже если уверен, что люто её ненавидит. Итак, по сути обвинить его не в чем? В смысле, по закону? Этическую и моральную сторону конфликта трогать не будем.

- По сути, да, - сухо ответила Соломка.

- Тогда предлагаю перемирие. На условиях взаимовыгодных для всех, разумеется.

Да, эта уверенность Тартуги в слегка неадекватном поведении комитета, а также в своих силах настораживала и поражала. Соломка никогда не встречалась с полными и безусловными чувствами, разве что исключая мамину любовь, а тут… Такая уверенность в своём праве, даже жутковато.

- И что я должна сделать?

- Ты встретишься с Гнатом в неофициальной обстановке, думаю, сегодня вечером, откладывать ни к чему, вы поужинаете в каком-нибудь людном ресторане под прицелом как можно большего количества камер и покажете тем самым, что все разногласия решены, что личной вражды между вами нет. А если и есть, то не такая, что стоит раздувать какой-либо скандал в духе Комитета. Не за просто так, естественно, в обмен я возьму на себя решение твоих проблем.

Соломка подумала.

- Какой вы быстрый. Дайте сообразить. Почему вы не давали повесить мне трубку?

- Если бы они позвонили первыми, то взяли бы тебя в оборот и не знаю, чем бы тогда закончилось. Думаю, для начала нам не дали бы встретиться.

- Кто?

- Представители комитета, конечно же. Разве ты не понимаешь, с кем связалась?

Хороший вопрос.

- А с кем я связалась? По-моему, с теми, кто может мне помочь и защитить.

Прозвучало агрессивно. Тартуга медленно кивнул:

- Можете выслушать и их предложение. Потом выберете более подходящее, всё честно.

- Может, я  так и сделаю!

- Ок. Держите.

И он спокойно вытащил из кармана… её телефон. Соломка смотрела круглыми глазами, не представляя, как и когда он его вытащил.

- Прошу прощения, это чтобы нашему разговору не мешали раньше времени.

Она взяла телефон, включила громкость - и тот мгновенно затрезвонил, будто только того и ждал.

- Да, - ответила Соломка, косясь на Тартугу.

- Добрый день. Это Меланья Соломенная?

- Да. Добрый.

- Вас беспокоит секретарь Комитета по связям. Вы должны приехать к нам в офис к трем.

- Должна?

Брови полезли на затылок. Тон секретаря был чисто секретарским – беспрекословным.

- Ну да. Вы же звонили с просьбой о помощи? Давайте быстрее вспоминайте, работа сама не делается.

Как-то странно выглядело, несерьезно, как отписка или отзвон – сами звонили? Тогда сами приезжайте, не приедете, нам только лучше, делать ничего не нужно.

- Спасибо, но звонок был ошибкой. Я не приеду. Всего хорошего.

- Видите, - сказала она Тартуге, как только нажала отбой. – Уже всё. Ничего они от меня не хотели. Им даже проще, что я передумала, не нужно утруждаться расследованием. Так что и с Гнатом не нужно ужинать.

Тартуга покачал головой.

- Вы молоды и наивны. Так просто произошедший конфликт не замнёшь.

 - Пожалуйста, не нужно снисходительного тона, - скривилась она. – Что вы знаете о моей жизни? Наивности в ней точно не осталось. Просто оставьте меня в покое!

- Ах, Меланья, - ответил тот с мягкой улыбкой. - Боюсь, это уже невозможно.

***

У Гната тоже был свой дом – последний в линии только что отстроенных таунхаусов. Тартуга так переживал, что мало кто из племени желает жить нормально, в своём личном доме, что Гнат не смог ему отказать, получив предложение переселиться и ключи. По сути, он пытался. Намекал, что одному в большом доме делать в общем-то нечего, но лидер настоял. Привёл массу полезностей – и задел на будущее,  и рабочие места для приходящего персонала. В общем, проще было согласиться.

Жилище у Гната было со стандартным ремонтом и довольно маленькое. Внизу прихожая, кухня и столовая, на втором этаже две небольшие спальни. И то ему казалось, здесь может жить целая стая, не то что одинокий мужчина.

Со времени он даже привык и начал испытывать к данному месту некую симпатию. Знал, где лежат вещи, что из кухонного окна видать забор и беседку, а когда вода греется, в батареях шуршит почти привычно и даже уютно.

Постепенно он даже полюбил его, свой дом.

Единственное, к чему не удалось привыкнуть – к стационарному телефону. Он слышал пронзительный звонок из любой точки дома и каждый раз хотел собраться с силами, чтобы его выбросить.

Вот и сейчас – только после душа, довольный жизнью, потому что девчонку проучил, и целый день к ней не приближался и даже не хотелось, занялся делами, хорошо поработал, хорошо поужинал и теперь думал, не позвонить ли кому-нибудь из старых друзей-подружек, как вдруг телефон звонит, чем-то неуловимо тревожа.

- Ну ладно, чего нужно?

Бормоча и стеная, Гнат дошёл до прихожей.

- Это ты? – спросили в трубку, стоило её поднять и приложить к уху.

- Это я.

- Это Тартуга.

- Я понял.

- У меня новость. Комитет по связям заполучил историю о девушке, притесняемой зверем. Этот ублюдок преследовал её, запугивал, а потом отсудил квартиру и выбросил на улицу без копейки денег. Просёк?

- И что?!

- Опять кипятишься? Я не намекаю, что ты на всех нас навлек неприятности, хотя так и есть. Теперь помогай расхлебывать. С тебя ужин в Актавии. С Меланьей в компании, конечно. Ты понял? Всё должно быть красиво. Ты очарован девушкой и решил слегка за ней приударить, а байку про притеснение выдумали злые журналисты. У комитета не должно остаться ни единой претензии. Я хочу уладить всё миром.

- Ты серьезно, что ли или бредишь?

- Гнат, твоя месть – твоё дело. Укусы комитета – наше общее. Ты же знаешь, чего они хотят.

- Я понял.

- Отлично. Тогда в семь часов. И – улыбайся.

Глава 6

Удивляться хваткой Тартуги и тем, как ловко он её обработал Соломка не переставала ни на минуту. Стилист, к которому её отвезли, выбрал, к счастью, совершено простое девчачье платье, а прическу и макияж сделал почти незаметными. Так Меланья и сама бы смогла, будь у нее время и ресурсы. В общем, ей придали вид юной девчонки, слегка романтичной, довольно наивной, но безоблачно счастливой.

Ага, думала она, разглядывая себя в зеркале. Без квартиры и денег, но счастлива. Отчего? Не оттого ли, что меня позвал на ужин великолепный Гнат? Это ирония, кстати.

То есть не он позвал, конечно, но наблюдающие ужин будут думать, что чудо сие свершилось.

Однако придраться вроде не к чему. Да и обещаное очень грело – Тартуга даёт ссуду на оплату учебы и в случае необходимости даже поможет с поиском работы и жилья. Под такой крошечный процент, что вначале показалось, послышалось. Но Тартуга повторил, громче, и отказаться было невозможно, потому что три раза подряд таких предложений не делают.

В очередной раз телефон позвонил, когда Соломка была готова к выходу и ждала такси, которое должно было доставить её в ресторан.  Мысли так и крутились… вокруг Зверя. Интересно, какой он, когда не сходит с ума от злобы? Сегодня на публике он должен вести себя вежливо и тактично, значит, будет возможность посмотреть на другого Гната. Такого, какого Соломка ещё не видела.

Телефон зазвонил, и номер снова высветился незнакомым.

- Да?

- Меланья Соломенная?

Прямо дежавю какое-то.

- Да. Слушаю.

- Это Григорий Алексеевич Мочалов, председатель комитета по связям с животным народом.

- С животным народом? – звучало необычно… уничижительно, что ли.

- Почему вы удивляетесь? Я уверен, вы сами прекрасно убедились, кто они на самом деле. Уверились в их животной сущности и в том, что влиться в цивилизованное общество им не судьба. Их нужно контролировать, причём жёстко. Но сейчас о другом. Мой секретарь сказал, вы отказались приехать в офис. В чём дело?

И снова тон, будто она обязана отчитываться. Будь Меланья слегка иной, совсем чуть-чуть, не чувствуй вину за всё, что совершили со зверями другие существа, она бы упивалась этим жёстким, решительным тоном, поносящим зверей и обещающим наказать их по всей строгости.

Однако Меланья не могла не согласиться – хотя с одной стороны с ней поступили некрасиво, это некрасиво осталось в рамках закона. Вот такой нонсенс.

- Понимаете… На самом деле я не звонила. Это моя подруга узнала о произошедшем и решила мне помочь, чем смогла. Не думаю…

- Меланья, что вы сейчас пытаетесь мне сказать? – перебил мужчина.

Она вдруг задумалась.

- Скажите, а вы сможете мне помочь?

- Помочь? Чем же мы можем вам помочь?

- Например, помочь найти работу. Или взять малопроцентный кредит на обучение. Не знаю, в общем, как-то устроиться в жизни теперь, когда я осталась на улице?

- Комитет такими вещами не занимается. Обратитесь в благотворительный фонд. Но по крайней мере я обещаю, что животные ответят за то, что вас обидели. Ну так что? Я жду вас в офисе по адресу…

- Стойте!

- Что?

- Понимаете, это была ошибка. Поэтому я хочу, чтобы вы считали, будто я не звонила. Это же была не я, так? Да и вообще – Сбор племени разобрал что произошло и решил мне помочь. Они решили исправить сделанное зло и помочь мне выбраться из этого малой кровью. Так что извините…

- Сбор племени? Ты что? Ты продалась этим животным? – вот теперь в незнакомом голосе отчётливо слышалось осуждение, хотя секундой ранее оно просто проскальзывало отдельными нотками.

- Всего хорошего.

Соломка отключилась, не желая слушать обвинения со стороны постороннего ей человека. Всё решено. Да, с одной стороны походило на торговлюю, и что она выбрала ту сторону, которая заплатила больше, то есть продалась за большую сумму, но ведь в жизни не всё так просто? Может, мир Племени нужен настолько, что они готовы платить за него, не считаясь с ценой, а вот комитету нужна война, на которой не жаль положить судьбу никому не нужной девчонки.

Так или иначе, выбор сделан.

Вскоре прибыло такси, дорога пролетела незаметно, у входа в сверкающем холле ресторана Меланью встретил метрдотель и проводил к заказному Тартугой столику.

Гната не было.

Возможно, он и не появится. Соломке обещали за ужин множество всяких плюшек, так что её появление вполне объяснимо, а что могли пообещать Гнату, большой вопрос.

Но Тартуга разрешил заказывать любые блюда, конечно, исключая намерение угостить, к примеру, всех окружающих коллекционным шампанским, но такой глупости Соломка бы в любом случае не совершила. В остальном она в полной мере собиралась воспользоваться редкой возможностью попробовать то, чего раньше не пробовала.

Слегка напрягало обилие посетителей, видимо, ресторан довольно популярный, но столик оказался окружен растительностью, пусть она вся дырявая, но какое-то психологическое восприятие стены получилось.

И то хорошо.

Ну-с, что выберем? Соломка уткнулась в меню. Изящный шрифт и красочные изображения блюд вызвали обильное слюноотделение, напоминая, что желудок уже давно пустой. Названия, правда, вводили в ступор, как и состав. Семга, сыры, ягнятина и даже мороженое с золотом. Это всё невероятно дорого.

Ну, сейчас она ка-ак…

- Добрый вечер.

Меню дёрнулось, выскользнуло из рук и хлопнулось об стол. Соломка почти обречённо подняла глаза.

Гнат принарядился – белоснежная рубашка, бежевый пиджак, джинсы. Волосы аккуратно приглажены, глаза желтеют и сверкают, словно от восторга. Отличное дополнение к её романтическому образу легкомысленной девушки.

- Добрый вечер.

Он скользнул на стул напротив, подхватил свой экземпляр меню и сразу же подозвал официантку. Как только та приблизилась, стал диктовать на память, видимо, ассортимент подаваемых блюд ему был прекрасно известен.

- Мне большой говяжий стейк без перца, грибы в кляре, черный хлеб, минеральную воду.

Девушка записала.

- А вам? – спросила Соломку.

Так как обстоятельно и не спеша выбрать она не успела, пришлось называть блюда, которые всегда хотелось попробовать, да возможности не было. Оставалось надеяться, что эти блюда наличествуют в ассортименте любого ресторана.

- Паста с морепродуктами, салат греческий, самый большой ягодный смузи. А десерт можно? – во все глаза уставилась на официантку Соломка, как будто спрашивала у той разрешение. А всё потому, что её вдруг обеспокоил размер заказа – не слишком ли она разошлась, не злоупотребляет ли разрешением Тартуги? Официантка, естественно, с недоумением расширили глаза и перевела вопросительный взгляд на Гната, Соломка по инерции тоже.

- И десерт можно, - коротко ответил тот.

- Значит, торт «Три шоколада», - Соломка слегка нахмурилась, потому что ей не совсем понравилось, будто это Гнат выдал разрешение на десерт. От него, понятное дело, не хотелось принимать ничего.

Официантка перечитала заказ и оставила гостей вдвоём. Неуклюжее молчание тут как тут окружило столик, огораживая от остальных посетителей куда лучше, чем дырявая стена из зелени.

Меланья точно не собиралась облегчать Зверю существование и заговаривать о чём бы то ни было. Но перебрав собственные ощущения от происходящего, с удивлением обнаружила, что не только не боится его, но и не испытывает неприязни. Словно прошлое уже прошло лет сто назад.

Соломка тихо улыбнулась. Как будто это возможно! Её отец умудрился сделать так, что между ними всегда будут стоять его гены. Тут уж ничего не попишешь.

Да и по правде – разве она испытывала к нему когда-нибудь неприязнь? Нет, один только страх или эту странную сладость, которая пугает своей неизвестностью. На существование которой проще всего закрыть глаза.

Он вдруг откашлялся, сбивая с мыслей.

- Как настроение? – довольно бодро спросил.

Хотелось оглядеться по сторонам и проверить, видят ли их мило беседующую пару окружающие – не зря же всё это организовали?

- Отвратительно, - ответила Соломка с широкой улыбкой.

Несколько секунд он просто молчал, но болезненно прищуренные глаза говорили сами за себя – у Зверя настроение тоже не фонтан.

- В любой треугольник можно вписать окружность, – неожиданно произнёс Гнат – бархатно, располагающе.

- Что?

- Закон Ампера - закон взаимодействия двух проводников с токами; параллельные проводники с токами одного направления притягиваются, а с токами противоположного направления - отталкиваются. Также законом Ампера называют закон, определяющий силу, действующую в магнитном поле на малый отрезок проводника с током. Открыт в 1820 году Ампером.

Это откровение заняло минуты три – Гнат говорил неторопливо, с улыбкой, загадочно сверкая глазами и со стороны, вероятно, казалось, что он осыпает свою спутницу обильными комплиментами. Иначе отчего она так на него смотрит, будто видит яркое солнце?

- А, поняла, - наконец, вымолвила Соломка. – Надо же о чём-то говорить. Просто разевать рот совсем уж глупо.

- Бри́тва О́ккама (иногда «лезвие Оккама») – методологический принцип, который в упрощенном виде гласит, что среди нескольких объяснений какого-либо происшествия самое простое и будет самым верным.

Играть по заданным Зверем правилам Соломка не собиралась, поэтому ничего не отвечала, а просто оперлась на руку подбородком и стала смотреть на собеседника во все глаза, изображая восторг и только надеялась, что не переигрывает.

Всё складывается совсем неплохо. Нужно просидеть так минут с десять, потом еду принесут, ещё минут двадцать уйдёт на сам ужин, а потом и домой можно. Вернее, к Трое, которая уже ждёт – не дождётся, ещё с тех самых пор, как Соломка ей позвонила от стилиста.

Есть, кстати, хотелось ужасно. Прислушиваясь к желудку, она потеряла нить его рассуждений. Единственное – голос звучал очень ровно, как спокойная река, раскинувшаяся в зелёной долине. Она несла умиротворение, надежду, жизнь.

В отличие от него самого, который кроме мести, ей ничего не принёс.

- Ты закончил мне мстить? – неожиданно спросила Соломка, перебивая очередную физическую теорему.

Гнат замолчал, откинулся на спинку стула, будто убираясь подальше, но в лице не изменился. Его карие глаза, которые оказались немного светлее, когда он не злился, снова потемнели.

- Так что?

- То, что я оказался в данной ситуации не значит, что ты можешь задавать мне вопросы.

- Думаю, это всего лишь не значит, что ты ответишь. А вопросы задавать очень даже могу. Ты женат?

- А тебе какое дело?

- Да вот неожиданно пожалела твою жену. Но думаю, её не существует. Верно?

Через небольшой промежуток времени Гнат отвёл презрительный взгляд в сторону и снова забормотал что-то нудное, но уже не с таким радостным видом.

Просто поразительно, как сильно она его задевает, раз Зверю приходится постоянно себя контролировать, вдруг поняла Меланья. Ей было немного не по себе от происходящего, а вот ему это всё вообще должно быть как шило в одном месте.

Странная ситуация. Но если взглянуть непредвзятым взглядом – Зверь сам загнал себя в болото, сам вляпался, начиная мстить ничем не виновной девчонке.

Официантка тем временем принесла блюда. Паста пестрела неизвестными морскими гадами с хвостами, щупальцами и кажется, усами, так что Соломка побоялась их пробовать, хотя сама паста с соусом действительно оказалась очень вкусной. А салат по вкусу - обычный овощной, в который добавлены маслины и брынза. Густой смузи удивительно вкусный, такой свежий, лёгкий, наверное, приятно пить такое по утрам.

Гнат управился с едой гораздо быстрее и некоторое время следил за Соломкой.

- Ладно, - вдруг сказал он, наблюдая, как она отодвигает очередного осьминога на край тарелки. – Давай начистоту. В тебе есть нечто…что выводит меня из себя. И мне не нравится, в кого я превращаюсь, мне не нравится, что мой контроль подвергается испытанию на прочность, так что держись от меня подальше.

- Даже не сомневайся, – легко согласилась Соломка. Возле него, конечно, возникало какое-то странное чувство лёгкости, но оно не стоило всех сопутствующих проблем. – С большим удовольствием. Обещаю.

Зверь вдруг сглотнул и крепко сжал губы, как будто что-то пошло не так.

Может, я не так ответила? – промелькнуло у Соломки в голове, но тут же улетело прочь. Сытость приятно наполнила тело истомой. Как же здорово вкусно поесть!

И поболтать тоже приятно.

- Гнат – это отчего такое имя странное?

- Просто набор букв. А твое?

- Папа назвал, - улыбнулась Соломка, вспоминая, что маме очень нравилось это имя.

Она ляпнула, не подумав. Спохватилось, когда стало поздно.

Зверь словно вскипел, стремительно вскочил и моментально выпустил клыки. Открыл рот, судорожно хватая воздух.

- Я НЕ МОГУ! – заревел он и наклонился вперёд. На руках блеснули острые когти. Крик был таким громким и неожиданным, что можно было оглохнуть.

Потом раздался грохот и звон. На пол полетела посуда – графин с водой звякнул и раскололся, истекая, как кровью, прозрачной водой, тарелки упали и их поверхность пошла трещинами, а поверху уже летела скатерть, которую зверь дёрнул следом. Хлебная корзинка отскочила вбок, рассыпая хлебную нарезку, и уткнулась в горшок с цветами.

- Я НЕ МОГУ!

Его глаза снова горели чем-то безумным, сверкали, как предупреждающие сигналы, как угли, которые сейчас вспыхнут лесным пожаром и уничтожат гектары леса.

Как будто бежишь со всех ног – а впереди то ли обрыв, то ли яма с кольями на дне, а остановиться уже не можешь.

Зверь наклонился, обхватывая ладонями края стола и надавил.

Дерево застонало и с громким звуком треснуло.

Соломка увидела над его раздувшимися от усилия плечами зал, в котором началась паника. Женщины вскрикивали и бежали, неуклюжие на своих каблуках, придерживая неприлично задранные длинные платья. Мужчины в основном стояли вытянувшись, как суслики, насторожено наблюдая за тем, как Гнат крушит ресторанную мебель.

Хрясь! Обломки стола разлетелись в стороны, и Соломка оказалась сидящей на стуле посреди пустого места, в самом центре хаоса.

Теперь слов у Зверя уже не получалось, только какое-то неразборчивое рычание лилось из горла. Когтями он полоснул себя по груди. Бежевая ткань разошлась, потом белая – как слои торта… потом показалась кровь.

Соломка подняла глаза, и поймала его взгляд. Загнанный. Вот какой он был. Загнанный.

Для неё ужин был всего лишь неудобством. Но для него это было нечто настолько мучительное, необъяснимое, что просто убивало.

И что? - ненормально отстраненно подумала она. Кажется, Зверь собирается разорвать себе грудь? Но вот он опустился, или скорее рухнул на корточки, как тогда, в бункере, и вцепился когтями в пол.

Плитка заскрежетала. Люди бегали, кто-то визжал. Зверь снова закатывал почерневшие глаза, теряя разум, и по всему выходило, что ужин, мягко говоря, не удался.

Но при всём сотворённом он её и пальцем не тронул. И даже больше – не попытался. А вот себя очень даже тронул.

Настолько сильной была боль? Что с ним происходит?

Это она? Ненависть? Жжёт его изнутри, не находя выхода?

Соломка вдруг разозлилась. И хотя ранее за собой она не замечала каких-то рискованных или необдуманно глупых поступков, ну, кроме моментов столкновения с этим самым зверем, сейчас сделала именно глупость – бросилась к Гнату и вцепилась руками в его плечи. Заглянула в глаза, заставляя зверя зарычать сильнее.

- Я – не он! – крикнула Соломка. – Я – не он! Не смей так на меня смотреть! Я не он!

Твердила, как заклинание. В голове слишком много всего намешалось, на заднем фоне звучал монотонный гул, заглушая звуки, включая собственные крики и чужое рычание. Вокруг словно ничего не было, так что когда появился Тартуга и стал что-то кричать, растягивая их в стороны, а потом вёл её куда-то, держа за руку, а следом другие звери тащили Гната, всё оставалось беззвучным, как немое кино. А потом её посадили в машину, а Зверя погрузили в фургон – и уехали.

И только по дороге Соломка постепенно стала приходить в себя и нарастала громкость звуков – работающий двигатель, тихая музыка, автомобильные сигналы.

Она сидела впереди возле ведущего машину Тартуги, на заднем сиденье пристроился адвокат Оглай собственной персоной.

В горле першило, и пришлось пересиливать себя, чтобы спросить:

- Куда мы едем?

Тартуга глянул в зеркало заднего вида – Оглай тут же дёрнулся вперёд и подсунул ей папку с какой-то бумагой.

- Подпиши, что не имеешь к Гнату претензий.

Соломка взяла ручку и подписалась. Какие там претензии? Испытывай она подобную боль, объект этой самой боли снесла бы к чёртовой матери с дороги и ни разу бы не пожалела.

- Так что произошло?

- План не вышел. Ужин не удался. – Ответил Тартуга.

- Что с ним случилось?

Тартуга снова глянул через зеркало на Оглая.

- Нервный срыв, - бодро сообщил тот тем самым инертным адвокатским тоном.

- Куда вы меня везете?

- В наш город.

Прикинув, Соломка поняла, что ей наплевать, куда её везут, лишь бы оказаться подальше от ресторана, а в идеале - остаться бы одной в помещении с кроватью.

Город Племени не имел названия и очень напоминал обычный комплекс таунхаусов, разве что забором странным обнесен. Но какая кому разница?

Тартуга припарковался у одного из домов, открыл чёрную входную дверь и предложил выбрать любую спальню на втором этаже, кроме той, в которой мужские вещи – это его спальня.

Соломка молча поднялась, зашла в первую попавшуюся комнату, упала на кровать и отрубилась.

***

Из закрытого фургона ничего не было видно, что только сильнее злило Зверя. Однако на подъезде к таунхаусам он уже успокоился, давала о себе знать старая привычка – и когда фургон остановился и дверь открыли, Гнат остался сидеть на полу, не пробуя выскочить и убежать в лес, как поступил бы Зверь. Его одежда превратилась в лохмотья, а грудь болела от порезов. Но эта боль не могла перебить другую, поэтому он сидел, опустив голову, и тупо смотрел в пол.

Раздался грохот – кто-то вошёл и присел рядом на корточки. Знакомый запах выражал не столько укоризну, сколько поддержку, отчего совесть мучила только сильнее.

- Гнат.

Тот словно не слышал.

- Гнат, ты сорвался.

И снова никакой реакции.

- Теперь легко ничего не исправишь. Мы, конечно, вступимся... за своего-то, но теперь только упираться рогами в ворота, как баран, понимаешь? Теперь по-хорошему не выйдет. Но если тебе станет легче – я тебя понимаю.

Легче не стало.

- Я и сам помню её запах и какую ярость он вызывал. Но это просто от неожиданности, слышишь? Только вначале, взятый врасплох, я реагировал на него инстинктивно и отпускал свою ярость на волю. Теперь, зная, что будет, я легко себя контролирую. И понимаю, что запах другой, в нём проступает всё больше другого – женского, мягкого и вкусного. Переключайся. У тебя всё получится. Просто не может не получиться, я же тебя знаю! Ну всё, теперь иди отдыхай.

Тартуга развернулся и спрыгнул на землю.

- Тартуга…

Гнат выглядел, как будто подрался с целой сворой. А взгляд побитый, будто дрался и проиграл.

- Помнишь, ты говорил… тогда?

- О чем?

- Почему я не могу… не оставляю её в покое?

- Да. И что?

- Ты же не думаешь так на самом деле?

И столько тоски и клокочущей ярости в голосе, что не тронет только человека совсем без сердца. У них, у племени сердца были. Причем очень большие и сильные. Поэтому и болели сильнее, даже за других. Что уж там говорить о соплеменниках, с которыми рос в одной клетке.

- Давай, я не буду отвечать.

- Кажется, я себя уже ненавижу… а если это правда...

- Ну и ладно. Ненависть проходит, если её отпустить. У тебя получится. Иди отдыхай Гнат, теперь тебе к людям дорога закрыта. Карантин на выезд в город на три месяца. Понял? Давай слово.

- Я не смогу его сдержать, – слабо.

- Не бойся, - отмахнулся Тартуга. - Тебе не придется нарушать слово из-за неё. Она будет тут, обещаю. Давай слово.

- Даю тебе слово, Тартуга, не покидать территории комплекса без твоего личного разрешения или разрешения Сбора. Свободное слово.

- Ну и прекрасно, – тот подался вперед и положил руку на склоненную голову. – Тебе нужно смириться с собой. А остальное я решу. Для чего ещё нужен друг?

Глава 7

Когда Соломка проснулась, первым делом столкнулась с острой головной болью. Хотелось верить, что это не попытка мозгов уйти от реальности и ответственности за решения, которые нужно принять, но в любом случае, думать совсем не хотелось.

Пришлось вставать, умываться, расчёсываться непонятно чей расческой, приглаживать мокрой ладонью вчерашнее платье, зная, что от этого оно всё равно не будет выглядеть лучше, и спускаться вниз в надежде, что там самым чудесным образом будет лежать решение всех проблем. Да-да. На блюдечке, прямо на столе возле чашки кофе и рогалика с маслом.

Внизу, однако ничего не лежало, только когда Соломка прошла мимо открытой двери, ведущей в кабинет, за столом увидела Тартугу. Он тоже её увидал, потому вскочил и вышел в коридор.

- Доброе утро.

- Доброе, - с большим сомнением отозвалась Соломка.

- Пошли в гостиную, - хозяин дома развернулся и широкими шагами понесся в гостиную. Соломка поплелась за ним.

- Сейчас я принесу тебе кофе, а пока сядь и посмотри небольшую нарезку хроники, которую для тебя подготовили. Она должна пояснить многое, чего нельзя описать словами. Потом поговорим.

- О чем?

Тартуга на миг замялся.

- Просто возьми и посмотри. Думаю, сама догадаешься.

Он схватил пульт, нажал пуск и, оставив гостью в одиночестве, ушёл на кухню.

- Сегодня великий день! Здравствуйте все!

На экране ярким летним днём на фоне леса бесновалась и кричала большая толпа народа. Одетые как попало, большинство вообще полуголые, но это почему-то в глаза не бросалось, настолько естественно люди себя вели. Доносились обрывки музыки. Развевались узкие флаги всевозможных цветов и расцветок. Лица многих были раскрашены – и все они сверкали счастьем.

День освобождения! Точно. А это всё – звери!

Почти все юные… почти дети. Боже, как же они смогли пережить? Сохранить этот восторг при виде чудес, которые преподносит свет?

Потом камера, пройдясь по рядам, устремилась вбок. Там высилась груда непонятных приспособлений, вызывающих на подсознательном уровне неприязнь и даже страх. Сломанная, искореженная техника и разные предметы непонятного назначения. Соломка разглядела нечто похожее на шлем с зубами, намордники, какую-то броню. Наверху щерились проволокой и микросхемами непонятные приборы, разбитые на части.

А ещё дальше лежал огромный взорванный корабль пришельцев, который при падении после неудачной попытки взлёта вызвал землетрясение и запыление на территории тридцати километров, практически уничтожив два населенных пункта, но это посчитали мелочью по сравнению с теми разрушениями, которые причинили бы захватчики, если бы их план удался.

- Тартуга!

Камера резко повернулась и крупным планом захватила Гната.

Соломка вздрогнула. Это сияющее улыбкой, счастливое лицо словно символизировала всё происходящее. Незнакомое лицо – и при этом невозможно не узнать.

- Тартуга, у нас вышло. Мы свободны!

И глаза, и губы те же – но насколько другие! Ни тебе презрительного прищура, ни ироничного излома.

Соломка сглотнула. Что могло произойти с человеком, если он из этого сияющего счастливца превратился в озлобленного мужчину, который смотрел на неё не иначе, чем с ненавистью? Как жаль.

Кадр сменился. Теперь это было какое-то совещание, где официально облачённые звери собрались в помещении без окон и обсуждали что-то довольно серьёзное. Постоянно звучало: «люди, связи, защита». Сто процентов, это их так называемый Сбор.

И тут камера тоже сосредоточилась на Гнате.

- Не нужно говорить, что взаимопонимание невозможно! – резко отвечал он кому-то, оставшемуся за кадром. И хотя сейчас Гнат не улыбался безоблачно и счастливо, а был собран и серьёзен, всё равно разительно отличался от зверя, с которым Соломке пришлось раз за разом сталкиваться лицом к лицу. – Если не пробовать, так и останемся каждый по свою сторону! Рано или поздно мы станем воевать… если сейчас не сможем слиться. Кому из вас нужна война?... Никому. А семья? – он на секунду замолчал и сказал очень тихо и сильно. – Каждому.

И согласное гудение остальных.

Ролики сменяли друг друга, показывая разные моменты истории племени. Но Соломка сидела, замерев, и видела только одно лицо – единственное, что связывало все эти отрывки в целое.

Получается, Тартуга хотел показать ей Гната. Другого Гната, настоящего, такого, каким он был во времена, пока месть и ярость не спрятали человечность так глубоко, что без лопаты не откопать.

И это был потрясающий человек. Он много улыбался, шутил, смеялся над чужими шутками и крайне спокойно объяснял и отстаивал на Сборах свою точку зрения.

Соломка никогда бы не поверила, что это светлое лицо из хроники способно на ненависть. Не поверила бы… если бы не видела собственными глазами.

События роликов оставались за кадром, приходилось только догадываться, что происходит, но мелькали разные года и ситуации – пикник на свежем воздухе, что-то похожее на спортивные соревнования, рабочие совещания, даже городские прогулки по улицам.

И ни на одной из них она не видела даже подобия того Гната, с которым столкнулась лично.

Наконец, запись закончилась, экран посерел. Соломка растеряно огляделась – она почти потерялась в том, где находится и сколько времени прошло. Тишина окружала, видимо, привычная тишина этого дома, и становилось до жути одиноко.

На столике стояла белая кружка с чёрным кофе. Уже примерно представляя характер Тартуги, можно было предположить, что в доме нет ни сливок, ни печенья, иначе бы он обязательно угостил девушку.

Есть не хотелось. Хотелось сбросить с плеч несправедливость, которая флёром преследует всю её недолгую жизнь и понять – в чём её вина? Почему разум понимает, что изменение в характере мужчины, которые она видит на экране не зависело от её действий, однако совесть утверждает, что вина есть.

В чём? В том, что она дышит одним с ним воздухом? Ходит по одной планете?

Как это всё тяжело…

Тартуга не идёт. Посмотреть ролики второй раз? Нет… это слишком. Знать, что Гнат может быть таким великолепным, дыхание перехватывает… и никогда не увидеть собственными глазами, папочка постарался – слишком жестоко.

Если гора не идет к Магомету, пойдём к горе сами. Сколько можно ждать?

Соломка не видела, куда удалился Тартуга, да и как на столике образовалось кофе, не смогла припомнить. Она сделала пару глотков, на большее желания не хватило, встала и пошла в кабинет. Хозяин дома сидел за столом, что-то читая в ноутбуке. Услышав звук шагов, поднял голову.

Соломка остановилась в дверях:

- Я посмотрела.

Рабочая сосредоточенность в глазах Тартуги сменилась пониманием – потом, чем-то похожим то ли на боль, то ли на жалость. Обречением.

- Садись, - попросил-приказал он.

Соломка села в одно из довольно аскетичных рабочих кресел напротив главного стола.

- Меланья, у меня нет времени на долгие разговоры, да и ты, похоже, из тех людей, с которыми лучше сразу переходить к сути, так что к делу. Вероятно, тебе не всё понравится, но так лучше для всех. И обещаю, с тобой всё будет хорошо. Так получилось, что после вчерашнего инцидента… после срыва Гната, да ещё прилюдного, никакого факта примирения между тобой и им больше недостаточно. Теперь такому повороту никто уже не поверит. Поэтому ситуация вынудила племя принимать другие меры. Итак, - он достал из папки на столе плотный лист бумаги и пустил его по гладкой крышке стола к Меланье. Тот заскользил и остановился прямо перед ней, словно Тартуга мастерски рассчитал расстояние. Соломка успела мельком выхватить название документа и её глаза расширились от удивления и неверия.

- Это твой рабочий контракт.

Соломка схватила лист и стала читать. Тартуга не врал – контракт, зарегистрирован вчерашним числом. Её фамилия и дата рождения, его фамилия… от лица племени, паспортные данные, номера счетов, печати. Оно было настоящим.

- Я объясню, - заговорил Тартуга и звучало устало. – Тебе придётся стать нашим другом. Работать на нас. Жить с нами. Практически породниться. Возможно, стать нашей сестрой.

- Я вроде не соглашалась ни на что подобное, - удалось выдавить Соломке.

- Ты подписала согласие в машине по дороге сюда.

Это когда ей сказали, что речь об отсутствии претензий? Значит, обман… И тут.

- Дослушай до конца, потом сделаешь выводы. Теперь уже поздно менять решение, как видишь, контракт существует. За отказ от него такая неустойка, что тебе не потянуть. А когда ты подумаешь над моим предложением, поймёшь, что оно для тебя тоже весьма выгодно. Тебе выделено жильё на территории нашего посёлка. Племя заплатило за обучение. Тебе назначат достаточную сумму в виде заработной платы, сферу деятельности и график позже определим. В твои обязанности входит только необходимость жить тут, а не в городе, работать на нас и спокойно общаться с Гнатом.

- С ним? Вы, правда, думаете, что мы с ним вообще можем общаться?

- Меланья, скажи правду, он тебе нравится? Как человек, в смысле?

Соломка открыла рот, но не нашла, что ответить.

- Просто представь, что он рядом - такой, каким был на экране. И что он ведёт себя, как человек на экране. Ты смогла бы с ним сработаться?

- Он меня ненавидит, - прошептала Соломка, опуская глаза. Но ответить было нечего – эта сносящая крышу слабость, возникающая при каждой встрече со зверем, однозначно имела отношение к физиологии. К чувствам. Так что сработаться – самое малое, что она смогла бы, будь такой шанс.

Именно так и ощущается влечение? Его зарождение? Интерес, который поднял голову при виде мужчины, затронувшего нечто большее, чем глаза? Коснувшегося души?

Может, так и было.

Только что это меняет?

- У меня плохо укладывается в голове, - призналась Соломка.

- Я показал тебе Гната, чтобы ты увидела, какой он на самом деле. Ты подумай несколько дней и реши – нравится ли он тебе, вернее, нравится ли настолько, чтобы попытаться перешагнуть через твоего отца. Чтобы хотя бы подружиться.

- С ним? – неизвестно что трепетало в сердце – страх или всё-таки слабая надежда на чудо?

- Да.

- Он не сможет со мной подружиться! Он, не я!

- Давай проверим?

- Но я... а если он однажды на меня набросится?

- Меланья, он и пальцем тебя не тронет. Ты что?

- Это вы так говорите! Я находилась вчера в ресторане и видела, на что способен его зверь. Что если он впадёт в ярость и убьёт меня? Покалечит? Обо мне некому беспокоится, кроме меня самой!

- Слушай. Смотри на меня внимательно. Обещаю - если он посмеет тебя тронуть, я лично его пристрелю. Клянусь свободным выбором!

Возмущенная Соломка замерла от неожиданности. Свободный выбор – единственное, что ценило Племя, когда-то вырывавшее свою свободу силой, выгрызавшее её из лап захватчиков зубами. Каждый знал – клятва свободой никогда не нарушается.

Тартуга кивнул, убедившись, что она действительно впечатлена.

- Теперь ты понимаешь, насколько я в нём уверен? Он один из двоих моих лучших друзей. Сейчас ему нужна помощь. А тебе нужно жилье и учёба. У тебя это все будет.

- Но я…

Тартуга резко перевел взгляд на часы.

- К сожалению, сейчас я больше не могу с тобой говорить, мне пора уезжать на встречу. Пойдём, я отведу тебя домой, это недалеко. Вечером пришлю кого-нибудь решить мелкие бытовые проблемы.

Соломка вскочила, машинально провела руками по бокам в поисках кармана – пусто. Действительно, на ней же вчерашнее платье, а где, кстати, всё остальное?

- А где мои вещи? – Вчера при ней была сумка с телефоном. А сейчас уже надо бы позвонить Трое, но телефона и след простыл. Да и вещи, которые пришлось снять чтобы надеть платье слишком дорого достались, чтобы бросить их неведомо где.

- Твои вещи должны лежать дома. Ну, пошли.

Дома? То есть у неё на самом деле теперь есть какой-то дом?

Соломка молча поплелась за ним следом, переваривая услышанное. В коридоре ей на плечи накинули её пальто – видимо, кто-то позаботился забрать из ресторана верхнюю одежду, о которой в памяти на фоне вчерашних событий сведений не сохранилось. Разве она не в платье ехала? Ладно, к счастью, вчера кто-то решил за неё, спасибо этому человеку. Или зверю? В общем, спасибо ему.

На улице первым делом показалось, что они с Тартугой оказались в обычном пригороде – по левую сторону сплошной линией шли соединенные друг с другом таунхаусы бледно-серого, розового и сиреневого цветов, по правую – такие же, но зеленые, бежевые и желтые. У каждой двери – небольшой дворик. И хотя улица выглядела довольно пусто, несколько человек по дороге им всё же попалось. Соломке было не до изучения окружающих, учитывая новости, так что она не заметила повышенного интереса к своей персоне. А вот Тартуга заметил – и взглядом разгонял любопытствующих так быстро, чтобы подойти ближе даже не смели.

Дома через три Соломка вздрогнула от прозвучавшего детского смеха и оглянувшись, увидела крохотную девочку в нарядном расклешенном пальто, которая сидела на лавке на покрывале, а двое мальчишек рядом с ней играли в мяч.

Почему-то она жутко удивилась, хотя что удивительного может быть в том, что на улице дети и что они смеются  и бегают?

Или каких детей она думала увидеть? Конуру и щенков, посаженных на цепь?

Еле отведя взгляд от детей, Соломка снова побрела за Тартугой, ступая практически след в след. Тот пытался было притормозить, чтобы они оказались вровень и пошли рядом, но Соломка отстала и вернулась ему за спину. Ей нужно было подумать без свидетелей.

Вернее, ей нужно было прийти в себя.

Однако как водится, прийти в себя она толком не успела, потому что Тартуга резко свернул к крыльцу очередного таунхауса, и ей захотелось немедленно остановиться и попятиться обратно. Дом – это перебор, верно? Ей должны были предложить работу уборщицы и каморку под лестницей.

Так откуда такое великодушие?

- Заходи, - сказал тот, не оборачиваясь. – Номер сто двадцать три, не запутаешься.

Дверь оказалась не заперта – за ней – полумрак. Свет никто не включал, Тартуга закрыл дверь и уверенно свернул направо, а слева виднелась лестница, ведущая на второй этаж.

Соломка привычно подалась за ним и только войдя на кухню поняла, что они вовсе не одни, как казалось вначале.

Гнат сидел в полутемной кухне за большим пустым столом, затаившись и, похоже, задержав дыхание.

Путаница вышла именно из-за того, как он сидел – навалившись на стол, молча, тихо, только открытые глаза еле мерцали в темноте.

 - Привет, - сказал Тартуга. – Не думал тебя тут встретить.

Ответа не было.

– Мы обо всём договорились, так что Меланья остаётся в городе и будет отбелять нашу репутацию. Но тебе не стоит сюда наведываться, да ещё без спроса, вряд ли ей понравится… А, ты принёс вещи?

Молчание. Статуя ничуть не изменилась в лице, ничуть не пошевелилось и судя по всему, не слышала. Но действительно, перед ним стояла её сумочка.

Соломка не знала, что делать дальше, здороваться как-то неловко, учитывая вчерашнее, поэтому она просто протянула руку и взяла свою сумку за ремешок. Сумка издала скрип, проползая по крышке стола к хозяйке, что в царящей тишине прозвучало оглушительно.

Гнат даже не моргнул, так и сидел изваянием, смотря вперёд замершим, встревоженным взглядом.

- Ладно, у меня времени нет, - вздохнул Тартуга. Соломка подумала было, что он разочарован, но даже если так, чем, непонятно. – Меланья, держи ключи. Гнат, а ты давай на выход. Давай, поднимайся и вали. Без приглашения больше чтобы порог этого дома не вздумал переступать. Клянись.

И снова молчание. Может, именно так выглядят люди, которые не в себе? Остаётся надеяться, что пациент не буйный.

- Гнат?

Может, примириться с происходящим ему тоже непросто? Очень может быть… Вот только почему-то Соломка всегда понимала других, потому что ставила себя на их место, а на её место никто вставать не желал.

Сколько можно?

Она не виновата в деяньях отца? Слова, слова! Вся её и мамина жизнь - словно расплата за то, чего они не делали.

Конечно, раньше время от времени Меланью напрягала вся эта ситуация, но только сейчас… когда Гнат, тот самый Гнат, который на плёнке выглядел самым счастливым и весёлым человеком на свете, да что там, в такого влюбиться – раз плюнуть, только сейчас стало жутко обидно за то, что он изменился именно потому, что рядом Соломка.

Я как будто убила Гната и вытащила на поверхность вместо него тусклую больную копию, подумалось ей.

И совсем не хотелось, чтобы даже после своей смерти отец умудрялся всё испортить. Чёрт, да это просто несправедливо!

- Клянись, Гнат! – Тартуга нахмурился и повысил голос.

- Очень нужно мне сюда входить, - сипло заявил Гнат, встал и стремительно выскочил из дома. Дерево на веранде прогрохотало, вторя его решительным шагам.

Тартуга проводил его побег взглядом, так и держа в руке ключи. Потом сказал:

- Устраивайся, в общем. Я понимаю, у тебя сейчас каша в голове, но у меня действительно нет времени с вами разбираться. Если появится без спроса – звони. Давай, удачи.

Сказал, вручил визитную карточку с номером - и был таков.

Соломка аккуратно закрыла и заперла дверь изнутри, затаилась возле неё, прижимаясь ухом и прислушалась. Тишина. Текли секунды, минута, другая… Тихо, как в могиле.

По крайней мере, Зверь назад не прибежал, крушить мебель не начал и вообще убрался очень далеко. Хорошо.

В доме было совсем тихо. Простояв у двери минут пятнадцать, не меньше, Соломка, наконец, убедилась, что в гости к ней никто непрошеный не пожалует. Она вернулась на кухню, включила свет и положила сумку на стул. Молния была застёгнута и не походило, что Гнат лазил внутри, однако Соломка тщательно проверила, всё ли на месте, по крайней мере то, о чём помнила.

Надо ещё Трое позвонить, но непонятно, что рассказывать – вряд ли та обрадуется вести, что Соломка впредь собирается жить и работать у зверей.

Однако теперь ещё и хотелось есть, кофе, принесенное Тартугой, кануло в пустой желудок и вот наконец-то разбудило аппетит. И он нарастал. Соломка поднялась и стала осматриваться.

Ну, и что у нас тут?

Пора изучить новое хозяйство. Из продуктов в холодильнике нашлось сливочное масло, колбаса и яйца. В хлебнице – хлеб и маленькие сладкие сухарики. Зато в кладовой… все полки были наглухо забиты консервами, в основном тушенкой. Стопками сложены большие пакеты круп и макарон. Не было только овощей и молочных продуктов (сухое молоко Соломка нашла, целый ящик). В общем, кто-то неплохо затарился, кажется, не для обеспечения пищей одинокой девушки, а в целях стратегического запаса на случай глобальных катаклизмов.

Выходить на улицу Меланье не хотелось, так что она поджарила и съела яичницу. По самым скромным подсчётам еды хватит на несколько лет, ну, если эту еду можно использовать, а если не запретили, то будем считать, можно, так что не стоит волноваться о пропитании и наружу без крайней необходимости лучше не высовываться. Итого, жить в городе Племени вполне возможно.

Остался всего один нерешённый вопрос.

Интересно, Гнат вспоминает, что она теперь так близко? В одном с ним городе?

От этой мысли слегка заныло в груди. Не мог же Тартуга на самом деле верить, что Соломка может вернуть Племени того Гната, которого видела в кинохронике? Да откуда у неё была бы вера в победу?

Нет, ей не победить.

Подкрепившись, Соломка решилась позвонить Трое. Та, конечно, хотела слышать как можно больше подробностей, но Соломка не любила откровений по телефону, поэтому просто сказала, что с ней всё в порядке и похоже, главный чувак Племени решил её пощадить и вернуться в институт, и со всем остальным тоже помочь. Прямо как в сказке, где все сплошь добрые.

- То есть не все звери такие, как этот твой?.. – довольно изумленным тоном спросила подруга.

- Они, как и мы, разные, - только и ответила Соломка, хотя почувствовала неразумный порыв защитить Гната и объяснить, что на самом деле он совсем не такой, что просто так карты легли, просто при виде нее в нём умирает всё хорошее, поэтому по сути им лучше не встречаться и тогда, наверняка, Зверя больше не будет, он без следа растворится в достойном человеке.

Но действительно уйти из города Племени, отказавшись от всего и вернуться к Трое – всё равно что разрушить будущее единственной подруги. И чего скрывать, своё собственное. Сколько та сможет с ней таскаться и помогать? Месяц, два? Не год же? И тем более не десять. А дальше что? Реально оценивая свои возможности, Соломка прекрасно понимала, что не сможет одновременно учиться и работать полный день, а остаться без образования очень, очень плохо.

- А вещи когда заберешь? – спросила Троя.

- Я позвоню, как буду в городе и договоримся, хорошо?

- Только не думай, что тогда ты так просто от меня отделаешься!

Отделываться, кстати, не хотелось, наоборот, хотелось разложить свою жизнь на части и обсудить с кем-то, кому не всё равно.

Время шло, и пустой незнакомый дом понемногу начинал нагнетать панику. Это место было совсем чужим, к стенам и мебели ещё привыкать и привыкать, чтобы чувствовать себя уютно, а вопрос, насчёт нужно ли вообще привыкать тоже, кстати, с повестки дня не снят.

Соломка побродила по комнатам.

Оставалось только ждать, пока Тартуга, как и обещал, не пришлёт кого-нибудь, способного объяснить, как Соломке жить дальше.

Она смотрела телевизор в гостиной несколько часов подряд, пока улица не подернулась сумерками и в дверь не постучали. Желание рвануть и встретить посетителя было таким огромным, что пришлось глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться.

Ещё неизвестно, кстати, кто там.

К счастью, пронесло. Пришёл Оглай, один вид которого подтверждал, что он, пожалуй, самый безопасный из всего ихнего племени. Надо думать, адвокат – последний, кто бросится кусаться.

- Меланья? День добрый. - Оглай медленно вошёл в дом и огляделся с таким видом, будто кого-то искал.

- Добрый. Тут никого больше нет.

- Я вижу. Вообще-то я к тебе.

- Ко мне?

- Да. Тартуга попросил организовать твой быт, пока… пока больше некому это сделать.

Адвокат, и, похоже по совместительству исполнитель всех подряд вопросов прошел и сел на кресло, подтягивая брюки двумя пальцами – совсем как аристократы в фильмах. И этот щеголь тоже из звериного племени? Потрясающе…

- Ладно. С жильем все прояснилось, - он дёрнул рукой, видимо, имея в виду дом. – Ты устроилась?

- В общем, да… Но мои вещи остались в городе у подруги, а тут ничего нет. Ни одежды, ни даже постельного белья. Но ничего, я заберу сумку из города, как только туда попаду.

- С вещами сейчас решим. Так. Теперь учёба. За счетами я прослежу, можешь не волноваться, однако эти деньги ты должна будешь однажды вернуть. Кредит беспроцентный, время не оговорено, но это будет несколько лет после окончания обучения, думаю, в пределах пяти. Согласна?

- Беспроцентный? Но Тартуга озвучивал проценты…

- Это раньше. Теперь их сняли совсем. В качестве компенсации за моральный ущерб. Так что, ты согласна?

Вроде как есть другой выбор? Соломка быстро согласилась. И даже больше – вроде бы должна была испытать разочарование, ведь сумма немалая, однако, наоборот, пришло облегчение – теперь понятно, что она не дворняжка, которую приютили из жалости, а действительно собираются ей помочь, и даже не забесплатно, иначе было бы совсем неестественно.

Тогда она тоже им поможет! Попробует замять этот странный срыв Гната в ресторане, потому что с каждым могло случиться, а в данном случае ещё и никто не пострадал.

- Что ещё тебе нужно? – продолжал Оглай.

- Больше ничего. А, нет. В общем… То есть я могу просто ездить в институт, как всегда?

- Конечно. За следующий семестр заплатишь из полученных денег, недели через две они уже будут на твоём счету. Вопросы есть?

- Вообще-то, я не знаю, как отсюда ехать… До города далеко?

Оглай некоторое время просто хлопал глазами, потом достал блокнот и что-то записал.

- Так. Права есть? – спросил он одновременно с тем, как строчил быстрее принтера. И главное все буковки одна к одной, просто глаз не оторвать. Правда, ни одной знакомой.

- У меня? Нет, конечно.

- Плохо. Получать будешь? Правда, месяца два потратишь, но зато потом будешь ездить самостоятельно куда тебе нужно и ни от кого не зависеть.

- На чём ездить? – саркастическим тоном спросила Соломка. Права для нее все равно что билет в космос – далекая нереальность.

Оглай пожал плечами.

- На машине.

- У меня нет машины.

- Гнат купит, - скучно сообщил адвокат.

- Ч-что?

- Гнат оплатит твои нужды.

- Вы что, издеваетесь?

И правда, слишком всё сказочно звучало, чтобы принимать всерьёз.

Адвокат терпеливо вздохнул.

- Не будем тратить время и копаться в наших правилах, которых члены Племени неукоснительно придерживаются. Зачем тебе это? Главное – результат. Гнат по указанию Тартуги в ближайшее время оплачивает твои траты в случае, если они необходимы и без них не обойтись. Машина тебе действительно нужна, ведь ты учишься в городе, куда от нас не ходят транспортные маршруты. Так что, пойдешь получать права?

Соломка отпрянула и потрясла головой.

- Он купит мне машину? – вернулась она к теме, которая не могла ни волновать. – А! Тоже в долг?

Оглай откинулся на спинку и тяжело вздохнул.

- Меланья, я совершено не горю желанием тебе объяснять тонкости… решений Тартуги. В общем, мы с тобой должны просто решить вопросы, которые возникли в связи с переездом. Если я говорю – купит, просто принимай на веру. У меня тоже полно работы. Так что, в последний раз повторяю - учиться пойдешь?

- Нет, я не могу. Машина – это перебор, мне бы за учёбу придумать как расплатиться.

- Хорошо, - он молча зачеркнул в блокноте пару строк. – Тогда попросим кого-нибудь из работающих в городе тебя подвозить. Куда и к какому времени?

- А какое ближайшее отсюда метро?

- Тройной крест.

- Если туда, до где-то в 7-15, максимум в 7-30.

- Хорошо. Завтра в 7 жди у выхода, я договорюсь, кто-нибудь подберет. Деньги есть?

Соломка молча качнула головой. В сумке лежал бесплатный проездной на общественном транспорте и мелочь, что делать потом её фантазия уже даже напрягаясь ничего не смогла выдумать.

- Держи пока. В счёт первой зарплаты, разумеется. – Он оставил на столе две купюры, на которые Соломка раньше умудрялась протянуть чуть ли не месяц. – И, если хочешь, съездим за вещами в город. Иначе как ты завтра на учебу поедешь?

- Хочу! – Меланья и сама не заметила, как вскочила на ноги.

Уже минут через сорок она звонила в дверь Трои. Вначале хотела сделать сюрприз, но не решилась и предупредила по телефону заранее. Насколько Соломка знала молодого человека подруги, тот не обрадуется, явись она без спросу, пусть даже за своим имуществом.

Троя открыла дверь и сразу потащила Соломку на кухню, хотя та без остановки повторяла, что спешит, потому что добрый Оглай, который её привёз, по дороге несколько раз намекнул, что его время на вес золота и пусть Соломка поспешит. Будь она более обеспеченной девушкой, решила бы, что он, как истинный адвокат, желает получить денежную компенсацию за своё драгоценное время, но конечно, такого быть не могло. Тем более когда дело касалось члена Племени.

- Ладно, если некогда даже чаю выпить, скажи, когда встретимся поболтать, - наконец, сдалась Троя, отпуская руку Соломки. Они уже были на кухне, а Лёвка благоразумно скрылся в комнате, не желая принимать участия в женских посиделках.

- Давай через пару дней, когда я устроюсь и разберусь со временем, сразу тебе позвоню?

- Хорошо. Только быстрее. Вот твои вещи, я собрала.

- Спасибо, - Соломка подхватила сумку и еще один пакет, который ей почти насильно всунули в руки.

– Это печенье, я испекла, бери.

- Спасибо, Троя. Ты моя богиня. Только боги умеют печь такие плюшки и печеньки.

- Не заговаривай мне зубы. Я всё равно волнуюсь.

Они пошли обратно в коридор.

- И как там в городе обстановка?

- В племени? Спокойно вроде, тихо. Там почти пусто, как будто очень мало народу вокруг живёт.

- И то животное тебя больше не достаёт?

Объяснять подробности было некогда – это нужно сесть, имея большой запас времени и спокойно перебирать случившееся, всматриваясь в каждую картинку и вслушиваясь в каждое произнесённое слово – сейчас такой роскоши Соломка себе позволить не могла.

- Всё хорошо. Он совсем не такой, каким был.

- Совсем не такой? – ошарашено переспросила Троя и её глаза стали несоразмерно круглыми. – Ты видела ролик на ютубе? Ну, когда он в ресторане мебель разносил. Это же… просто ужас! Как ты там на месте не скончалась от разрыва сердца, понять невозможно.

- Ролик? Нет, не видела. И смотреть не буду. Я не знала, что он вообще есть, - призналась Соломка. Её не понравилось, что этот момент чужой слабости зафиксировали и легко бросили в жаждущую зрелищ толпу для развлечения.

- Ты там такая бледная, на краю кадра, что я смотреть не могу. И никто не понимает, как ты цела осталась!

- Троя, поверь… Всё не так, как кажется. По сути, он ни в чём не виноват.

– Ты его что, простила? – разочаровано спросила Троя. Так неверяще, как будто её лично предали.

- Я не знаю.

Подруга недовольно нахмурилась.

- Надеюсь, нет. Надеюсь, у тебя хватит ума не прощать таких… таких мудаков. Он тебя на улице оставил, обобрал до последней копейки, а ты как будто умом тронулась! Оправдываешь его ещё.

- Троя…

- Даже не начинай! – она сердито вскинула ладонь, отгораживаясь. – Я верю, что ты не из тех идиоток, которых по морде бьют, а они всё твердят – люблю, не могу без него жить.

- Он меня не бил! – обиделась Соломка.

- Ага, просто на улицу выбросил!

- Но я же не на улице.

- Это просто повезло! Как ты не понимаешь… Он отобрал у тебя твоё, а взамен теперь тебе выдали милостыню! В общем, я на твоём месте бы ещё подумала, стоит ли его жалеть.

- Не волнуйся, я не настолько глупая. Ладно, пока, позвоню.

- Давай, удачи.

Троя осталась стоять в дверном проёме, наблюдая, как Соломка спускается по лестнице – этаж всего третий, времени на ожидание лифта потратишь больше, чем сэкономишь. Меланья ещё раз махнула на прощание – даже после прозвучавших обвинений она верила, что Троя на её стороне, что бы Соломка ни выбрала. Просто волнуется так, как это делает Троя – громко и эмоционально. Если уж Зверь провинился, прощения ему нет и быть не может. И нет, не Зверь, а как там? Животное!

Стоит запомнить…

Конечно, зерно истины в словах подруги было. Только Соломка, несмотря на свой довольно юный возраст знала, что в жизни всё не так просто. Хорошо бы, конечно, было, делись мир только на чёрное и белое, но пока вокруг одно серое – Зверь беспощаден, однако действовал он всегда строго в рамках закона и физически никакого вреда не причинил.

От этого несоответствия голова просто раскалывалась, поэтому Соломка всю обратную дорогу старалась не думать, а слушала радио и смотрела в окно.

Оглай припарковался у знакомого дома, и Соломка с трудом подавила иррациональное желание поблагодарить за то, что ей теперь есть где ночевать. А потом попросить пойти с ней внутрь и проверить, пусто ли в доме. Не притаился ли в углу озлобленный мужчина, который, наконец, решил положить конец метаниям и отомстить по-крупному?

Уже и не верилось, что час назад она защищала Гната. Видимо, рассудок помутился, потому что каждое слово Трои – правда.

Но и обращаться с подобной просьбой к адвокату явно не стоило, всё-таки они с Гнатом лично знакомы и даже относятся к одному виду. Проблема имела только одно решение – и Соломка знала, что должна разбираться сама, правда, пока не знала как, но проситься за спину первому попавшемуся мужчине точно не выход. Да и за прибежище с какой стати благодарить? Помни, свет мой, милая Меланья, что им, Племени, восстановить доброе отношение общественности к своему виду не менее важно, чем тебе доучиться в институте. У вас выгодный взаимообмен, а не жалкая благотворительность!

Итак, где там наши пусть и слабые, но зато неистощимые женские силы?

Коротко попрощавшись и поблагодарив, она взяла свои вещи и пошла к двери. И сразу же перестал заботить оставшийся за спиной Оглай и мысли, что он там себе подумает. Куда больше изводил вопрос, безопасно ли тут.

Хотя… а где безопасно?

Она лихо улыбнулась.

Дверь открылась, стоило только повернуть ручку.

В коридоре горел свет. Вспомнились времена, когда её встречала мама – и переходя из общественного неосвещенного коридора в свой, где ждут и пахнет едой было так приятно…

С тех пор прошло уже много времени. Едой не пахло, но свет же кто-то включил? И отказ дать Тартуге свободное слово не приходить без приглашения вполне мог означать, что это Гнат. Больше, честно говоря, и некому. Не соседи же пришли поздороваться и расположились, как у себя дома?

Соломка оставила сумку на полу, разулась и сделала пару шагов в сторону кухни.

Гнат стоял спиной ко входу, сунув руки в карманы, и смотрел в окно.

- Нам нужно поговорить. Можешь зайти на минутку? – спросил он, не оборачиваясь.

Соломка кивнула, потом, сообразив, что движений спиной не видно, сказала:

- Да.

- Сядь, пожалуйста.

 Она осторожно села за стол, пытаясь решить, хочется ей, чтобы Зверь обернулся или нет. С одной стороны – сладкий привкус во рту, щекочущий язык, с другой – острые и правдивые слова Трои. Опомнись, Меланья, опомнись, пока не поздно!

- Я хочу начать всё сначала, - быстро сказал Гнат и глубоко вздохнул.

Соломка молчала, а что тут скажешь?

- Я ничего о тебе не знаю, - продолжил он уже медленнее. – Ты ничего не знаешь обо мне, ничего, кроме самого плохого. Но я хотел бы… попробовать ещё раз.

Неправда! – хотелось возразить Соломке, я знаю о тебе не только самое плохое. Я знаю и много хорошего, такого, что ты конечно никогда не показывал, но Тартуга постарался донести…

Да уж, если бы не Тартуга, что бы сделала сейчас Соломка? По сути, бежала бы со всех ног. Или нет? А, какая теперь разница!

- Так что? – сглотнув, спросил он. – Ты согласна?

- Почему ты отвернулся? – поинтересовалась Меланья, на которую снова нахлынули подозрения. Возможно, его лицо сейчас ходил волнами под приступами гнева, или ослеплено яростью, пусть даже этого не скажешь по голосу, в общем, возможно, он просто не может смотреть ей в глаза? Тогда о какой попытке примирения вообще речь?

Гнат повернулся. На первый взгляд, он был таким же невозмутимым, как утром, но Меланья увидела разницу. Почему-то он казался встревоженным и уставшим. Но ненависти не было. Так непривычно…

- Так что? Согласна?

- Чего именно ты хочешь?

Он снова резко вздохнул.

- Я понимаю, что ты ни в чем не виновата. Разумом. Но всё равно всё непросто, мозги закипают. Но я справлюсь. Ведь не может же быть, чтобы… чтобы всё зря, - он осёкся, видимо, силясь провести параллели, но не находя их. – Мы должны жить рядом, как цивилизованные люди, ради моего и твоего народа. Попробуем снова познакомиться?

Соломка кивнула, причём несколько раз подряд. Да что там, несколько секунд она практически напоминала китайский болванчик.

Он вынул руку из кармана и протянул к столу. Но к счастью, это жест не значил, что Гнат собирается к ней прикасаться – уж к такому повороту событий Соломка точно была не готова – а просто в его руке была зажата банковская карточка, которую он положил на стол.

- Код четыре единицы. Тартуга передал.

Гнат не стал ждать ответа, а молча пошёл к выходу. Остановился, уже ступив на порог и добавил:

- Я смогу вести себя достойно, Меланья. За моей спиной – Племя.

Когда шаги стихли, Соломка вдруг почувствовала, как с плеч свалился камень. Буквально - как будто огромная тяжесть, которая пригибала к земле вдруг скатилась и исчезла. Пока она не услышала от него подтверждение намерений жить в мире, всё ещё сомневалась, что это возможно. Но теперь казалось, почему бы и нет?

И если даже Гнат уверен, что всё будет хорошо – может, и ей стоит?

Может, жизнь наконец-то налаживается?

***

Звонок застал Тартугу за ужином.

Гнат говорил так ровно и уверенно, будто и не было последний сумасшедших дней, когда вместо того, чтобы являться на службу он занимался всякой хренью.

Интересовался, как идут дела? Какие планы на завтра? С чем ему нужна помощь?

- Гнат, завтра к нам приезжают люди из общества изучения внеземных технологий при академии наук. Они хотят увидеть остатки техники завоевателей, которую мы складировали и не использовали.

- Во сколько?

- Будь к одиннадцати. Форма одежды парадная. Мы покажем им свалку, которую они уже сотню раз видели и излазили сверху донизу, а потом малый склад, но постараемся свести показ к обсуждению в офисе. Со вторым складом я уже распорядился, но ты проверь с утра, всё ли там закрыто, как нужно. Чтобы и души живой поблизости не было.

- Да, конечно, всё будет сделано. И… спасибо тебе, брат.

Тартуга подозревал, что благодарят его вовсе не за выданное на завтра задание.

- Не за что. Главное, не напортачь второй раз. Не факт, что второй раз можно будет исправить. Эта твоя Меланья не верит в людей, за что её сложно судить, с такой-то историей.

- Спасибо, конечно, но… - тут же взъелся Гнат. Видимо, спокойствие ему давалось не так уж и просто.

- Это не нравоучения! Просто мысли вслух. А так тебе, конечно, лучше знать. До завтра.

- Бывай.

Глава 8

Утром, как только Соломка вышла на дорожку у дома, к ней сразу же подкатил красная машин с сильно поцарапанным боком, который вела женщина, причём человек.

- Меланья? – крикнула она, опуская стекло и добавила, не ожидая ответа. – Садись.

И действительно – кроме Меланьи вокруг никого больше не было, только девочка лет десяти ростом метр с кепкой выгуливала на поводке толщиной в мулине собачку размером с маленькую лошадь.

По пути женщина молчала, на пару вежливых вопросов, которые задала Соломка в жалкой попытке завязать разговор, ответила коротко и вообще выглядела погруженной в свои мысли. Ну, разве что представилась – Катерина.

В городе притормозила у метро и сказала, что обратно в посёлок поедет в четыре часа.

Соломка вдруг поняла, что не знает, как ей добираться обратно. В четыре, конечно, удобно, а если бы не повезло? Тогда что делать, пешком идти? Получается, нужно срочно что-то решать с обратной дорогой.

Вскоре Соломка уже шла по зданию института на лекцию, думая, что придется объяснять прогулы и это очень странно звучит. Как будто других проблем в её жизни нет – просто взяла да прогуляла день-другой и теперь самое страшное, что может произойти – строгий выговор Натана Георгиевича.

Выговор действительно имел место быть. Но не совсем в том тоне, который ожидалось. Оказалось, что историю Соломки и Зверя Натан Георгиевич отследил по новостям и небезызвестный ролик в интернете тоже видел. Меланья не думала, что о происшествии упомянут в новостях, но на одном из местных городских каналов действительно рассказали, что зафиксирован случай, когда Зверь третировал одинокую девушку, и даже «вышел из себя», но видимо всё наладилось, потому что девушка теперь работает на Племя и никаких жалоб на преследование не подавала. Скорее всего, просто личные отношения, слишком громкие, потому что Зверь есть Зверь.

- Это правда? – спросил Натан Георгиевич в конце, слегка поджав губы.

Мама дорогая, и что ответить? В голове стремительно пронеслась просьба Тартуги и ответ после этого мог быть только один. Взялась – плати.

- Ну… да.

Он совсем скривился.

- Третий курс уже пошёл, а полные предложения составлять до сих пор не научилась?

- Да, Натан Георгиевич, все, что показали в новостях, действительно произошло, но мне не хотелось бы распространяться на личные темы, я ведь имею право хранить свои секреты в тайне? Надеюсь, это останется между нами? Особенно о том, что происшествие личного характера?

- Угу. Скажи-ка, этот твой приятель… не имеет отношение к тому типу, который чуть не набросился на нашу группу в бункере?

Вот это уже было опасно. В крови разгорелся адреналин. Но в бункере Гнат ни секунды ни был собой, поэтому узнать его не могли. Значит, не признается – никто не узнает.

- Да что вы! – ответила Соломка. – Тот вовсе ни при чём. Мой… он наоборот, извиняться приезжал и так вышло…

А больше и нечего сказать. Пришлось опустить глаза и неловко молчать.

Заминка пришлась к месту. Легко додумывается - приехал извиниться, весь такой красивый и правильный, и закрутилось. Бывает. Не нужно никому знать, что речь на самом деле об одном и том же Звере. Лица в бункере не разглядели, а в превращении они на людской взгляд все как под копирку, неразличимы.

- Так что, могу я быть уверена, что это разговор останется между нами? – практически официальным тоном спросила Меланья.

- Конечно. Но в следующий раз предупреждай, что будешь отсутствовать, - строго заявил преподаватель. – Тут тебе не проходной двор.

На этом всё закончилось – ни тебе расспросов, правда ли звери такие звери, ни тебе возмущений, что связалась с теми, кто тебя третировал. Ни намёков на личное, а в обществе ходили брезгливые слушки, что спать со Зверем, всё равно что с животным. Это никак не вязалось с громкими заявлениями о том, что они спасители, но так ведь часто бывает – вслух говоря одно, а шёпотом – другое?

Впрочем, умные люди слухам не верят, да и преподаватель не раз повторял, что кому нужна помощь, тот сам её просит, особенно если речь о взрослом человеке, так что Соломка успокоилась, прекратила ждать подвоха, и день прошел в обычном режиме. Правда, сокурсники её подчёркнуто игнорировали и шептались за спиной, но это такая мелочь и предсказуемость, что хотелось зевать от скуки.

Вечером, подъезжая к посёлку Племени, Соломка уже и не помнила, отчего прежде опасалась этого места. Обычный город, совсем спокойный, как тихая гавань в вечно бушующем океане цивилизации.

На следующий день она получила смску от Оглая с просьбой явиться вечером в офис Тартуги для решения вопроса о её трудозанятости.

Катерина показала необходимое здание по дороге – оно располагалось в глубине городка, в своеобразном центре, но мало чем отличалось от остальных домов, разве что окна больше и затемненные, чтобы с улицы не получалось заглянуть внутрь.

Идти на встречу Соломка по привычке опасалась, но всё прошло гладко. Всего за час встречи она умудрилась обзавестись рабочими обязанностями и зарплатой, не то чтобы шикарной, но неплохой, а также приглашением на вечеринку от секретаря Тартуги – Виолы, человека, которая замужем за одним из технарей, работающих с оставшимися от захватчиков технологиями.

Виола была старше Соломки всего на пару лет и сразу дала понять, что прекрасно осведомлена не только о предках Соломки, но и о том, что делал Гнат, но, как и все окружающие готова забыть и то, и другое, если будет такова её воля. С кем, мол, не бывает? И действительно…

Зверь, кстати, тоже присутствовал на мини-собрании, посвящённом вопросу, чем же занять Соломку, правда, сидел в стороне и в разговоры не лез.

Договорились, что пока она побудет консультантом по взаимодействию и налаживанию контактов с людьми, то есть сначала попытается решить вопрос о своём собственном случае, а точнее, как подать его людям, чтобы те не ожесточились против зверей, а потом станет поднимать общий уровень дружбы и симпатии между нами и ими. Когда они говорили «нами», подразумевали и её, и звучало так удивительно тепло и непривычно, что дыхание перехватывало. Быть частью чего-то целого. Семьи, где тебя любят. Коллектива, где каждый готов помочь, потому что цель одна и что не менее главное – цель такая, что не стыдно ею гордиться.

Ну, случай с Гнатом обсуждению не подлежал, потому что линия поведения предполагалась одна-единственная, предложенная ещё Тартугой. Искренняя дружба, намёк на любовные отношения и ревнивый скандал в ресторане. Ну и что, что в ресторане? Некоторые любят скандалить на публике, законом не запрещено. А где личное, туда доступа общественности нет.

А насчёт повышения градуса дружбы между людьми и племенем следовало подумать.

Виола, правда, вначале сомневалась, что Соломка справится одна с таким сложным делом, но Тартуга сказал, они будут помогать, обсуждать предложения на подобных мини-встречах, а Соломка, как представительница человеческих девушек вполне может описать, чего бы она сама хотела получить от общения со Зверями. Что бы её заинтересовало и подтолкнуло узнать их ближе.

Соломка и так могла ответить – достаточно одного ролика, где Гнат настоящий, и этого хватило бы, чтобы раздуть интерес и заставить её желать более близкого знакомства с Племенем… но конечно, такого вслух не произнесёшь.

Итого, выйдя после встречи на улицу, где заморозки раскрасили асфальт в подобие кружевной скатерти, Соломка позволила себе допустить, что жизнь, похоже, наладится.

Уже в конце совещания Соломка вспомнила и подняла вопрос о дороге, ведь Катерина не всегда возвращалась в удобное время, приходилось ждать пару часов, и альтернативы не было.

Тартуга задумался.

- Гнат, а ты не мог бы помогать в крайнем случае? – спросил он вдруг тихую и молчаливую фигуру. Зверь сидел чуть в стороне, рассматривая рукав своего свитера и словно дремал. Услышав вопрос, с недоумением поднял брови.

- Три месяца карантина.

- Если мы сделаем исключение? Только дорога туда и обратно, чтобы Меланья не осталась на улице. Там холодает, зима близко, знаешь ли.

Прозвучало на редкость многозначительно, но всё сделали вид, что не уловили подтекста.

 - Если ты разрешаешь, я не против, - очень осторожно ответил Гнат. Его тёмные глаза сейчас были совершенно спокойны.

- Договорились. Продиктуй Меланье свой номер.

- Пиши.

Соломка почти вздрогнула, когда он посмотрел ей в лицо. На миг показалось, что в его взгляде промелькнул вызов, но конечно, ничего такого быть не могло. Обычное лицо – пустое, сосредоточенное на том, чтобы не срываться и не выпускать Зверя.

Он сухо диктовал цифры, она записывала, потом перезвонила – его телефон отозвался мелодичным гитарным перебором.

Потом Соломка шла домой и в голову упрямо лезло, что он-то не стал записывать её номер, как делают, когда заинтересованы сохранить контакт, просто посмотрел на экран и отключил вызов. Ему было не важно иметь её номер.

И это снова задевало, хотя пора было… смириться, может? Может, разозлиться? Послать его?

Не думать, вернее, не мечтать, что однажды он станет воспринимать её иначе – как девушку, на которую можно смотреть без ненависти и, возможно даже пригласить в кино или в парк?

Проблема во мне, твердила Соломка. Я обижаюсь, что не получаю, чего хочу, но этого мне никто и не обещал. Выходит, я обижаюсь на свои собственные ожидания?

Однако сердцу было наплевать на все здравомыслящие выводы. Ему было больно. Если уж прижмёт, решение может быть только одно – заточить себя в неприступную башню, куда не проникнут смешные надежды и бесплотные мечты, но жить с окованным железом сердцем пока не хотелось.

Несколько дней Соломке удавалось избегать Гната и мыслей о нём. Потом наступили выходные, которые были с пользой потрачены на изучение своего дома и обыск каждого угла, а также на составление предложений по улучшению взаимопонимания людей и зверей. На вторник назначили встречу, на которой будут обсуждать идеи, так что Соломка отнеслась к делу крайне серьёзно.

А в понедельник Катерина, которая и так задерживалась на два часа, вдруг сбросила смс, что не сможет её забрать и Меланья осталась стоять у метро с издающим душераздирающие гудки телефоном в руке и с пониманием, что теперь придётся звонить Гнату.

И тогда они окажутся одни… в ограниченном пространстве. И, если Зверь выйдет из себя, как в ресторане, то покалечит наверняка, хотя бы случайно – в отличие от большого зала в тесном салоне развернуться-то негде.

Это совсем не воодушевляло, но с другой стороны – как Соломка собиралась содействовать более тесному знакомству сторон и зарождению дружбы, если сама не верила, что это возможно. Если сама боялась?

И потом, может, он будет занят на работе и пришлют кого-нибудь другого. Может, конечно, хотя вряд ли у Зверей существует транспортная служба, которая только и ждёт, кого же подвезти.

Хм.

Можно, конечно, взять такси и не будить Зверя!

Довольная найденным выходом, Меланья отправилась искать машину с шашечками. Однако, услышав назначенную за поездку цену, пришлось призадумалась. Водитель был предельно откровенен. Ехать в поселение оборотней? Не… ну разве что оплата будет такой, чтобы оно того стоило. А чего она жмётся? Наверняка же денег куры не клюют, раз она к оборотням едет. Там все золотом и бриллиантами обвешаны, это каждый знает.

Соломка не стала спорить, отошла в сторону и вздохнула. Почему-то таксисты уверены, что Звери как сыр в масле катаются. Что им заплатили за Освобождение столько, что обеспечили каждому шикарное существование чуть ли не на два поколения вперёд. Но даже если в сказанном есть доля правды – к ней это как относится?

Однако таксистов проблемы Меланьи не волновали.

В общем, выхода не оставалось, Соломка достала телефон и нашла номер Гната. Осталось нажать вызов… но что говорить, когда он ответит? Поправка – если ответит, ведь можно проигнорировать звонок. Кто его знает. Скажет, что не слышал и всё.

Где-то, правда, завалялась визитка Тартуги, который, конечно, не подведёт, снимет трубку и всё решит, что это неумение разбираться собственными силами уже утомило. Сколько можно рассчитывать на Тартугу? Попался человек, искренне готовый выслушать, помочь - и все рады стараться пользоваться его добротой.

Соломка нахмурилась и нажала вызов. Гудок, ещё один, ещё…

Неужели не ответит?

- Да.

Голос такой серьёзный.

- Привет. Это… Меланья.

Дыхание, словно кому-то стало не хватать воздуха. Злится?

- Чего ты хочешь?

- Я не знаю, как уехать из города. Катерина не смогла сегодня меня забрать, у таксистов цены просто запредельные, и вроде бы в таком случае нужно звонить тебе.

- Ты где?

- У метро Тройной крест.

- Жди.

И всё, отключился. Ну, видимо, приедет. Стало зябко и уличный шум усилился, словно повернули громкость. Уйти бы подальше от дороги, но куда? Однако стоять на месте слишком сложно, колени просто дрожат, и Меланья решила погулять – просто походить вдоль палаток, по самому краю тротуара, чтобы не попасть под напор толпы и спокойно поглазеть на витрины.

Столько яркой и ненужной ерунды, которую жутко хочется купить. Вот зачем, к примеру, ей ярко-зелёная футболка с красным яблоком на груди? Правильно, не за чем. Но смотришь – и хочется немедленно стать хозяйкой данной обновки, которая потом будет усердно пылиться в шкафу и которую вряд ли рискнёшь надеть даже дома.

Или вот – пушистый заяц размером со слонёнка с милым сердечком в руках. Ну на кой ей плюшевый заяц? Красивый, конечно, но что с ним делать?

А бусы из цветных камней? Она же никогда не носит бусы!

Соломка вздохнула, отвернулась от сияющих витрин и стала рассматривать людей. Их-то точно купить не хотелось, а если и хотелось, вряд ли это было возможно.

Постепенно руки и ноги замёрзли, а нос захлюпал. Так и простудиться недолго, хотя Соломка росла довольно здоровой и повышенной болезненностью не страдала.

Телефон затрезвонил, когда уже хотелось попрыгать или пробежаться, чтобы не возникло желание закрыть глаза, заснуть и замёрзнуть.

- Ты где?

Времени по ощущениям Соломки прошло не так много, чтобы он успел доехать – у Катерины дорога занимала примерно двадцать семь минут, сейчас прошло всего двадцать две.

- У метро.

- Подходи к цветочному киоску, знаешь где?

- Да.

- Я у дороги.

И снова отключился, не ожидая ответа.

Соломка глубоко вздохнула и пошла к дороге. Машины стояли плотной полосой, в некоторых местах даже в два ряда, так что она не сразу поняла, к какой идти. Но раздался гудок и Соломка, повернувшись, увидела Гната за рулем темно-синей высокой машины. В марках она не разбиралась, но размерчик точно ему подходил – давил морально.

Соломка предпочла бы заднее сиденье, но он припарковался так, что заднюю дверцу не открыть, не задев соседнюю машину, так что доступно только переднее.

Ладно, чего уж теперь… рассеянно подумала Соломка, открыла дверцу и села в машину, неловко пристроив сумку на коленях.

- Пристегнись.

Она молча пристегнулась, смотря на дорогу.

Он вырулил и машина неторопливо, потому что торопливо в таком плотном потоке не поездишь, отправилась к выезду из города.

Соломка пялилась в окно и думала, что когда ехала с Катериной, всегда пыталась поддержать беседу. А сейчас не пытается. Но может, стоит попробовать?

Может и да, только вопрос – хватит ли ей решимости?

- Ненавидишь меня?

Странно, что зверь заговорил первым. Она покосилась на Гната – конечно, судя по виду, его жутко интересовала дорога, а не попутчица.

- Нет.

- Отчего же?

 Самой бы понять, прикусила губу Соломка. Самой бы понять…

- Я ничего не сделал с твоей квартирой, просто закрутил трубы и закрыл на новый замок.

Интересные дела. И что нужно на это отвечать?

Она не ответила ничего.

- Так что?

- Насчёт чего?

- Там осталось что-нибудь, что ты не успела забрать? Могу вернуть.

Она невольно вздохнула.

- Не то чтобы… просто там вещи, которые напоминают мне о маме и о...

Машина дернулась.

- Нет, - быстро добавила Соломка. - Отцовских вещей там вообще нет, совсем. Мама ничего не взяла, потому что она…

- Мне плевать! – буркнул Гнат, выворачивая руль, и звучало действительно как плевок.

А ведь она старалась!

- Слушай, ты… - прошипела Соломка.

От изумления он даже оглянулся.

- Ты сам, между прочим, просил… сам хотел познакомиться заново. Но ничего не выходит! Потому что ты совсем не стараешься!

- Я стараюсь!

- Я не вижу!

- Не видишь? Я бросил работу и припёрся за тобой к метро, хотя таксистом не работаю и в свободное время не бомблю на дороге!

- Это не я придумала! Тартуга сказал, что в случае чего ты поможешь мне добраться домой.

- Ну, конечно, Тартуга сказал, - протянул Гнат с совершенно непонятным, но дико раздражающим подтекстом.

- В общем, ты… злой. И у тебя не получается… ничего. Так что забудем всю эту глупую идею с примирением. Ты не способен общаться по-человечески, потому что слишком дикий.

- Ты сама начала!

- Тогда я и буду просто молчать, - она скрестила руки и уставилась в окно. Будь Соломка посмелей, заставила бы его остановить машину и вышла бы на дорогу. Добралась бы как-нибудь.

Однако на улице уже темнело, было холодно и страшно. Да и вообще – сколько можно терпеть?

Он никогда не изменится!

Минуты текли… показался и всё ближе становился поселок. Потом они проехали мимо уже привычных домов. Гнат резко затормозил у знакомого дома.

- Выходи.

Типа она собиралась тут и дальше сидеть! Выйдя, Соломка хлопнула дверцей и пообещала себе больше ему не звонить. Это же надо так… такой дурой быть! Всё надеялась, чуть мир предложили – аж язык от усердия высунула, готовясь мириться. И это после всего произошедшего! Да и он хорош – я смогу, я справлюсь, а сама как был зверем, так и остался!

Успокаивалась она долго и конечно, толком не успокоилась. Нет, ну ты подумай! Ну как так можно? Она что, игрушка для битья?

Если он не способен по-человечески общаться, то это его проблемы, а не её!

Следующим днём Соломка прошерстила расписание пригородных автобусов и нашла пару рейсов, которые проходили до поворота к посёлку, а там кто-нибудь подвезёт, или так дойдет, всего-то три километра. Даже полезно пройтись.

Так что утритесь!

И вечером она шла на встречу в офис Тартуги в боевом настроении. И даже надела юбку, а волосы распустила. И губы подкрасила, в общем, чувствовала себя на редкость весело и уверенно. Пусть это животное не думает, что её так легко задеть или запугать!

Присутствовали те же участники, что в прошлый раз – Тартуга, Виола, с которой так и не удалось пересечься, Гнат, сидящий обособлено, вроде и не с ними, а так же ещё один зверь по имени Клис. Его представили как пресс-секретаря и наказали слушать каждого его слова и делать всё, как сказано.

Вначале Тартуга и Клис говорили о своих делах, о статье в журнале, которая требовала хороших фотографий, а их некому снимать, фотограф куда-то ушёл, звучало расплывчато, но у Соломки сложилось впечатление, что фотограф ушёл в запой. Иначе откуда такой многозначительный тон?

К тому времени, как дело дошло до озвучивания предложений, она уже успела успокоиться. В смысле, насчёт предложений, потому что теперь куда больше напрягало, как Гнат на неё косится. Вроде и незаметно, если повернуться и вопросить, что происходит – не поймаешь. Смотрит или мимо или в сторону, однако Соломка руку готова была отдать на отсечение, что он смотрит именно на неё.

Чёртово животное!

- Ну, давай, Меланья, приступай. Слушаем тебя.

Она села ровнее, призывая себя к порядку, и уставилась в лист бумаги, где записала список. Не то чтобы она не помнила своих предложений наизусть, но так почему-то было проще.

- Итак, если целью является необходимость познакомить ваших и наших молодых людей и девушек…

- Всех людей, – прервал Клис, сосредоточено хмурясь.

- Хорошо, всех. Но для начала возьмем молодежь. Потому что к детям нужен особый подход, которого я не знаю, а пожилые люди…

- Пока берем молодежь, - прервал Тартуга её неуклюжие оправдания. – Как и планировалось.

- Итак. Сейчас о зверях толком никто ничего не знает… одни слухи да домыслы. К примеру, если вспомнить мой круг общения – школу, соседей, институт - о вас мы вообще мало говорили, но если говорили, то только какие-нибудь страшилки рассказывали. Не буду пересказывать, - слегка смутилась Соломка. Потом собралась. – Так вот. Если вы хотите, чтобы о вас узнали, причем правду, нужно больше общаться. Нужно быть инициаторами знакомства, а не ждать, пока вами кто-то заинтересуется.

Гнат хмыкнул.

Соломка вздохнула глубже. Нет уж, он её не собьёт! Хватит трепетать от жалости и вины.

- Во-первых, вашему городу нужно название. Просто город – это сбивает с толку. Нужно красивое имя, которое привлечёт внимание, необычное, звучное имя. А потом – вам нужно организовать в этом городе нечто вроде дня открытых дверей и пригласить как можно больше народу.

Гнат снова хмыкнул, теперь куда громче.

- У тебя что, в горле першит? – поинтересовался Тартуга, приподнимая бровь. Тот проигнорировал.

- Вот, - невозмутимо продолжила Соломка. – Думаю, стоит придумать какой-нибудь праздник. Ваш. Нейтральный. – Торопливо добавила она, чтобы они не вспомнили о своем дне освобождения, который, конечно, праздник из праздников, но совсем не подходит для легкого и веселого времяпрепровождения. - И пригласить гостей. Праздник – отличный повод. Потому как, иначе зачем приглашать? Чем зазывать? Мол, приезжайте посмотреть, что звери от людей почти ничем не отличаются? Поглазеть на наши дома, которые обычные таунхаусы? Кому это интересно? Кроме праздника на текущий момент людей нечем больше привлечь.

Все молча обдумывали.

- А название придумала какое-нибудь? – спросил Клис.

Соломка замялась.

- Нет. Я думаю… вам стоит предложить всем членам племени придумать варианты названий, а потом проголосовать за лучший. Так будет честно. Ну, я бы так сделала.

- А насчет праздника? Есть идеи?

- Нужно как можно быстрее его организовать… скоро зима, люди не очень любят холод. И одно дело поехать кататься на лыжах на известный курорт и совсем другое – поехать на неизвестную экскурсию к зверям. Пока тепло, новое пробуют охотней.

- То есть нам нужно придумать праздник и дать городу название?

- Ленсуаза, - отрывисто произнес Гнат. Клис вскинул голову.

- Да, - Тартуга согласился. – Ленсуаза. Отличное название, Гнат. Даже можно не голосовать – каждый согласиться.

Меланья покосилась на Виолу, та пожала плечами. А вот Крис кивнул своим мыслям. Ну, всё понятно, это нечто, известное только зверям из тех времен, когда они были заключенными. Людям не понять.

Меланье, конечно, хотелось знать подробности, но спрашивать она не стала. Вместо этого просто сказала:

- Очень красиво, правда.

И молчание, похожее на минуту, когда вспоминают погибших. Значит, чтобы это не было, оно давно мертво.

- Ну ладно, - куда бодрее заговорил Тартуга. – Праздник организуем. Какие-нибудь гулянья, танцы, соревнования. Что нам подойдёт?

Соломка не сразу поняла, что спрашивают у неё.

- А! Наверное, какая-то общая идея. В общем, идея знакомства подходит, или день города, но нужна какая-то изюминка, чтобы он отличался от множества других. Везде празднуют дни города и обычно они все как под копирку, поэтому нужно что-то новое. Можно, к примеру, каждому желающему пообещать сопровождающего из числа зверей… А темой сделать… ну не знаю, что у вас есть такого интересного, чего хотят люди?

Мужчины дружно задумались, хотя первое, что у них имелось – привлекательность, основанная на грубой силе, сразу бросалась в глаза. По крайней мере, женщин заинтересовать можно без проблем. Однако речь шла обо всех людях, даже неозабоченных. Вернее, желательно неозабоченных.

- У нас есть космические технологии, - спокойно ответил Гнат.

- Звучит очень интересно, - сказала Виола.

- Да, мне тоже нравится. Только… это должно быть развлечение. Из них можно сделать развлечения?

- Да сколько угодно, - ответил Тартуга. – Трубу с невесомостью, обман зрения, виртуальную реальность такого качества, что будешь уверен, что находишься на другой планете. Трюков можно придумать великое множество.

- Хорошо. Если есть название и тема праздника, остаются только приглашения, реклама и организация угощений и транспорта.

- Решите с Виолой, у неё есть опыт в подобных делах. Предоставите мне смету в течении трёх дней.

- Хорошо.

Виола закатила глаза, не особо радуясь дополнительной работе, а Соломка чуть ли не взлетела от удовольствия. Её выслушали и поддержали. Её выводы показались кому-то достойными внимания, а такого прежде не случалось. В общем, вечер удался.

Попрощавшись, она направилась к выходу.

Уже на улице, где царили бледные розовые, умопомрачительно красивые сумерки её догнал Гнат. Застегнул куртку под самое горло и пошёл рядом.

- Я могу тебя проводить? – спросил через пару секунд.

- Нет.

Он помолчал, так и продолжая идти рядом.

- Ты специально меня выводишь? Чтобы появился Зверь, и все увидели, какая ты несчастная жертва, а я безобразный злодей?

Она нахмурилась и убыстрила шаг.

- Правильно. Быстрее дойдём.

Ему, конечно же, ускорение не причинило ни малейшего неудобства.

Минуты две удалось хранить молчание.

- Ты чего так вырядилась? – наконец, заговорил Гнат. - Для меня, что ли?

- А то, - не стала спорить Меланья, а скопировала его пренебрежительный тон. – Решила выпендриться. Только не для тебя. Щас вот по дороге домой сниму себе первого попавшегося мужчинку – и вечер удался.

Он неожиданно утробно рыкнул, вернее, показалось, что рыкнул, но вряд ли это было правдой.

- Не шути так.

Соломка и сама поняла, что не стоило. Зачем поддаваться на провокацию?

Остаток дороги они прошли молча и очень быстро. У двери Гнат буркнул что-то неразборчивое и пошёл по своим делам.

Невыносимый тип!

Ночью ей совершенно неожиданно приснился сон, о котором она не рискнула бы никому рассказать. Не то чтобы сон изобиловал интимными подробностями, совсем наоборот, был смазанным, запутанным и неясным, но при этом очень жарким, тяжёлым и там присутствовал Гнат, очень даже активно участвующий в событиях, которые Соломка не запомнила. К счастью.

И утром она поняла, что думает о том, что ей хочется его увидеть. Пусть издалека. Услышать его голос, пусть даже насмешливый. Посмотреть в его непроницаемые глаза и увидеть в них симпатию, пусть и выдуманную.

Нет, нужно было принимать меры, то есть плотно заняться чем-нибудь таким, что не оставляет времени на долгие страдания.

К счастью, была организация праздника.

За три последующих дня Соломка продела такую огромную работу по изучению аренды автобусов, поставкам еды и временному персоналу, что с ног валилась. Зато добавилась идея на время праздников привлечь студентов, тем самым дав им подработать, что положительно повлияет на отношение к зверям. И всё бы ничего – ей помогали, к её мнению прислушивались, даже Гнат пропал и не появлялся на собраниях, косясь изумлённым глазом, но всё равно чего-то не хватало. Сны, по крайней мере, подобные первому, больше не снились, только по утрам, зевая, Соломка думала, что ей чего-то не хватает. Чего-то такого особенного, делающего мир живым. Может, выдумала, конечно, глупости, всего у неё в достатке и даже больше, чем можно было мечтать месяц назад, однако сны не соглашались.

Вероятно, со временем они сделали бы Соломку раздражённой и несчастной, но тут позвонила Троя и всё стало печально безо всяких выдумок, по-настоящему.

Они встретились у Трои дома, где Соломка осталась ночевать. Подруга с красными, опухшими от слёз глазами была не в состоянии общаться, единственно, что могла, так это рыдать или в очередной раз костерить Лёвку, с которым они решили расстаться. Меланья и не подозревала, что подруга так сильно привязана к своему молодому человеку, о чём сразу сказала. А Троя ответила, что рыдает не из-за этого предателя и дебила, а из-за того, что не знает, как быть, что делать и где жить – одна она съёмную квартиру не потянет, придётся искать соседей, а это не так просто, или снимать только комнату, а комната у бабульки какой-нибудь со странностями – это просто ужас. Лучше вообще не жить, чем так.

Подумать только… недавно Соломка находилась в таком же отчаянном положении, и считала, только она одна такая несчастная, а выходит, подобные вещи с каждым первым случаются.

- Слушай! – неожиданно крикнула Меланья, когда в голову пришла свежая и счастливая мысль. – Ты можешь жить у меня!

- Где? – высморкавшись, спросила Троя.

- Ну, в Ленсуазе!

- Где?!

- В городе зверей! Он теперь так называется – Ленсуаза, по-моему, очень красиво.

- Да ну, - с сомнением протянула Троя. – Как я могу там жить?

- А почему нет? Я одна в доме с двумя спальнями! Представляешь? Да там места на десять таких как мы хватит!

- А тебе разве разрешат?

Соломка фыркнула.

- Конечно. Как они могут запретить? Да они же хотят стать ближе, чтобы люди, особенно девушки, к ним потянулись. У них сильный перевес мужского населения. Так что разрешат, я уверена, даже с радостью.

Она и сама в восторге была от своей идеи. И Троя окажется под боком, а такого с детства не было, и подруге не нужно мучиться с бабулькой, пусть даже хорошей, но напрочь запамятовшей, что в юности интересы немного другие, чем в старости.

- А как на работу ездить? Тебя саму вроде возят через раз.

- С этим сложнее, но что-нибудь придумаем.

Троя задумалась, бесконечно шмыгая носом.

- Может, мы с ним не разойдёмся ещё...

- Ну, как хочешь. Хотя недавно кто-то мне втирал про недопустимость позволять грубым мужланам вести себя по-свински с такими нежными особями, как мы.

- Нашла время припоминать, - обиделась Троя.

- Я не со зла. Просто, может, ты забыла свою нерушимую женскую позицию? Напоминаю.

- Да всё я помню!

- Ладно, не злись, а бросай его, если уж решила и спокойно переезжай ко мне. Когда ещё так повезет – отдельный дом на двоих? Бесплатный, между прочим, на природе, вокруг тишина и свежий воздух. Приезжай.

- Хорошо, я подумаю. У нас ещё за две недели оплачено, есть время не паниковать.

В следующий раз они встретились на празднике. Похоже, расставание произошло окончательно, Лёвка забрал вещи, но говорить о происходящем Троя была не настроена. Лучше просто повеселиться, зачем портить праздник обсуждением недостойных особ?

А Соломка сделала вывод, что единственная подруга всё-таки поддалась на уговоры и вскоре переедет в Ленсуазу, потому что о поисках другого жилья она больше не заикалась.

Да в любом случае – они со всем справятся, как в детстве. Они справились со смертью своих матерей – что может быть страшнее?

Ничего.

Итак, одним выходным днём Ленсуаза распахнула свои двери перед дорогими гостями, для которых запустили специальные бесплатные автобусы от метро, и встретила их музыкой и броскими приветственными плакатами. Повезло также с погодой – был светлый солнечный день, народу появилось огромное количество, даже никто не ожидал. Поле у посёлка, выделенное для гуляний заполнилось на треть, хотя рассчитывали занять не больше пятой части.

Кроме музыки на помосте и обычной уличной еды сразу же образовались очереди на аттракционы инопланетной техники. Их было всего восемь, но зато каких! Соломка бы и сама с удовольствием их опробовала, особенно тот, где над павильоном плавали цветные пухлые облака, по которым можно было попрыгать, но решила оставить на потом, пока пусть гости развлекаются, это важней.

Троя тоже торчать в очереди не желала, поэтому они побродили между киосками и лавочками, поглазели на зверей, большинство из которых щеголяли в модных среди своих куртках из ткани, созданной по инопланетной технологии и с пришитой к одежде эмблемой Ленсуазы – на белом фоне стилизованная голова зверя, с узкой и очень длинной зубастой пастью, чьи глаза светятся синим светом. Довольно красиво, хотя и слегка пугающе. Впрочем, Соломкиного мнения по этому вопросу никто не спрашивал, да и окружающим, похоже, эмблема понравилась.

Вскоре получилось так, что Троя идёт вперёд, куда глаза глядят, а Соломка её сопровождает, словно почётную гостью.

Примерно через час они обошли и осмотрели все мало-мальски интересные места, а потом Троя стала всё чаще коситься в сторону окружающего поле леса. Место гуляний было огорожено забором, за который никто не заходил, но и  в лес можно было попасть, если обойти сбоку, что для местного жителя не представляло труда.

- Хочешь прогуляться? – спросила Соломка.

- Да, знаешь, так охота туда, где тихо и никого нет… Надоела толпа, я же вроде отдыхать от города приехала. И вообще, жутко хочется погулять в лесу. Не помню, когда в последний раз там была.

- Ну, пойдем.

Они обошли поле через город и ушли в лес. Среди деревьев было на удивление тихо, громкую музыку глушили густые еловые и сосновые лапы. И всё сильно заросло. В городе сухие деревья убирались специальными службами или собирались туристами для костра, а тут они так и валялись, частично покрытые мхом, частично превращенные временем в труху. Дорожек в лесу не было, одна сплошная полоса препятствий. Конечно, это их не остановило.

Стоило войти в лес, как стало холодно. Сильно пахло сыростью. И всё равно было такое ощущение, что они попали в сказку. И тут звери точно дикие, а не такие цивилизованные, как в пятистах метрах отсюда.

- Как здесь красиво, - сказала Троя.

- Ага.

Они выбрали путь попроще и постепенно заходили всё глубже в лесную чащу. К счастью, обе были в ботинках, иначе давно пришлось бы вернуться.

Конечно, забираться слишком глубоко в незнакомый лес они не собирались, поэтому вскоре остановились, решили посидеть немного, а потом возвращаться обратно. Не хватало ещё потеряться. Их точно не найдут – никто не знает, где они. Да и вообще, что они есть на белом свете. Про Соломку может ещё и вспомнят, а про Трою точно вспоминать некому.

Когда это безобразие началось, Соломка успела подумать, что её преследует какое-то прилипчивое дежавю – стремительное приближение тяжелого зверя, сиплое дыхание, мерный глухой стук по земле и разъярённый рык. Раз – и из чащи показался Зверь.

- Беги! – закричала Троя, подскакивая и бросаясь в сторону. Соломка отпрыгнула к ближайшему дереву и остановилась, уцепившись за ствол руками. Она просто не успела ничего сообразить, как тёмная масса пронеслась мимо и бросилась за Троей. Та, увидев, что бежать бесполезно, преследователь быстрее, прилипла к стоявшему на пути дереву и полезла вверх. Повезло, что ветки дерева были такими удобными – как раз получилось достать с земли.

Соломка сглотнула – Троя быстро поднялась метра на три, а зверь замер внизу, его рёв стал утробным, а потом он шумно выдохнул и принялся бить лбом в ствол дерева, на котором сидела Троя. Раздался глухой, мерный стук.

Вначале Соломка подумала, это Гнат снова сходит с ума и почти обиделась – столько времени держали нейтралитет – и на тебе, снова сорвался! Причём безо всякого повода! Но оказалось, нет, при дальнейшем рассмотрении вышло, что зверь незнакомый, причем даже другой модификации – более похожий на животное. В ту памятную встречу в бункере у Гната были только ногти и клыки, ну и мышцы слегка бугрились и ходили ходуном, а у этого раздувались, как шары, а спина выгнулась, из-за чего верхняя часть тела выглядела по сравнению с нижней просто огромной. И на корточках он сидел так естественно, будто вообще не умел ходить на двух лапах.

- Соломка, беги! – истошно завопила Троя, трясясь и цепляясь за ветки, когда стук стал сильнее.

При звуках голоса Зверь перестал биться о ствол, а вместо этого повернулся к Соломке. Ярко сверкнули прищуренные глаза.

Ещё один? – успела подумать она. – Ну, это просто несправедливо!

Однако, судя по всему, угроза была реальной, потому что этот Зверь ещё более неадекватный, хотя как такое может быть, уму непостижимо! И вот, что делать? Попытаться сбежать или тоже карабкаться на дерево?

Она сделала шаг назад и нога тут же поехала вбок, прямо как ждала времени, когда можно подвести хозяйку. Как тут убежишь?

Вдруг сбоку появилась еще одна фигура, скользившая по бурелому на редкость тихо. Собственной персоной Гнат, который, оказавшись рядом, молча загородил собой Соломку, посмотрел на Зверя и сказал:

- Эй, ты чего это тут за представление устраиваешь? Сам себя превзошёл.

Зверь сделал замах ручищей, и находись он чуть ближе, точно снёс бы кому-нибудь полголовы. Соломка от испуга даже схватила Гната за куртку на спине… вернее, пыталась схватить, но эта фирменная материя почти не гнулась и поэтому сразу же выскользнула из пальцев. Однако Гнат почувствовал рывок и в ответ молча протянул руку и успокаивающим жестом положил ей на бедро.

Жест определённо означал – не дёргайся и конечно, глупо было его игнорировать.

- Эй, пёс, я тебя отделаю, - почему-то заявил Гнат вместо того, чтобы смирным видом и тоном успокаивать агрессивного зверя. Тот фыркнул, вернулся к дереву и принялся тереться о ствол боком, а потом неожиданно заурчал, так громко, что вначале казалось – снова рычит. Однако нет, мурлычет.

Гнат убрал руку, но не отошёл.

- Послушай, - начал говорить чрезмерно ласковым тоном. – Чем, по-твоему, ты занят?

Тот красноречиво рыкнул.

- Нет, ты их пугаешь!

Снова короткий рык.

- Нет, эта девушка на дереве вряд ли поняла, как ей повезло, что такая сильная особь прибежала демонстрировать свои многочисленные умения и способности. Понимаешь? Они другие. Ты сейчас напугаешь её так сильно, что она свалится с дерева и разобьется. И это будет вовсе не прыжок в твои крепкие объятья.

Соломка задержала дыхание. О чём он? Неужели этот зверь так… ухаживал? Выражал интерес? Как-то сомнительно звучит. Может, он и правда не планировал их съесть, однако проверять не хотелось.

- Ты слишком долго был во второй ипостаси и забыл, что люди её опасаются. Пожалуйста, просто уйди.

Удивительно, но зверь, порыкивая и недовольно тряся головой, всё же отпрянул от дерева, а потом развернулся и ушёл, правда, так медленно и неторопливо, будто каждым своим движением показывал, что делает всем присутствующим большое одолжение. Да, мол, ухожу, но только по доброте душевной и если передумаю – вернусь в любой момент и никто мне не помеха! Бугристые мышцы перекатывались, притягивая внимание и даже этой своей ленивой походкой зверь, как мог, красовался.

С таким видом он и исчез в зарослях.

Вскоре Троя смогла спуститься с дерева, а у Соломки закружилась голова от облегчения. Она отступила в сторону, но  тут же за что-то зацепилась, упала и ударилась о ствол валявшегося под ногами дерева.

Между прочим, больно. Не так больно, как было бы, вцепись в плоть Зверь, однако всё равно неприятно.

Гнат посмотрел свысока, молча наклонился и поднял её на руки.

Соломка уставилась на него, пытаясь понять, с чего он сегодня такой заботливый. И спиной прикрыл, и гадостей не говорит, и на помощь бросается.

- Фух, - сказала Троя, подходя ближе. – Ну и жуть. У вас тут, оказывается, как в клетке со львами.

- Опасности не было, - заявил Гнат. – Но лучше не шататься по лесу в одиночестве, давайте вернёмся к людям.

Он пошёл в сторону, откуда явился, неся Соломку, с таким видом, будто это в порядке вещей. С ногой уже было всё в порядке, вряд ли это вывих, но растерянность сказалась и Меланья просто не знала, что делать, поэтому молчала, держась за него и уставившись куда-то в район груди.

Да и чего скрывать, ей нравилось, что её несут на руках, так легко и непринуждённо, как пушинку.

И она так давно не видела лица Гната! Особенно такого спокойного, только небольшие морщинки на переносице, но видимо, в их появлении этот раз для разнообразия виноват Каспи, а не она.

Если можно остановить момент, то хотелось бы продлить именно этот.

- Так что, опасности, правда, не было? – спросила Троя, которая шла рядом. – Вот это огромное чудовище с зубищами и клычищами не представляло для нас опасности?

- Да. Это он просто за тобой ухаживал. – Ответил Гнат довольно неохотно.

- Да ну? – Троя даже на миг остановилась, а потом рассмеялась.

- Слышишь, Соломка? Это они так ухаживают, оказывается! Кто бы подумал. Вот уж последнее, что пришло бы в голову!

Соломка улыбнулась одними губами.

Троя весело смеялась, не забывая, однако, смотреть под ноги, чтобы не навернуться.

- Нет, ну надо же! – заявила она с видом первооткрывателя, который увидел на горизонте неизвестный континент. – Слушай, а может тот Зверь, что на тебя в бункере напал, тоже так выражал свой интерес? Мало ли, может, любовь с первого взгляда, а как подступиться, не знает? Он же животное.

Руки Гната сжались.

А ведь Троя и не догадывается, что их бравый спаситель и есть тот самый Зверь, который причинил Соломке столько неприятностей! Не узнала. Ролик из ресторана, попавший в интернет, к счастью, начинался с момента, когда изменение произошло, так что Гната не узнаешь, да и вообще качеством был не очень, повезло.

- Э-э-э, - Троя вдруг вспомнила, что они не одни. – Прошу прощения, если сболтнула лишнего и кого-нибудь задела.

- Ничего.

Судя по тону, Гнат снова был зол. Соломка вздохнула – так не хотелось возвращаться на землю, и в прямом и в переносном смысле. Однако кого это волнует?

- Отпусти, я сама пойду. С ногой всё в порядке.

Он молча поставил её на ноги, сунул руки в карманы и почти побежал вперёд, не оглядываясь.

- Чего это с ним? – спросила удивленная Троя, смотря убегавшему вслед.

- Так это же он и есть. Ну, Зверь, который на меня напал в бункере. И который квартиру отсудил. И который в ресторане бесился.

- Что? – растерялась Троя. – Надо же… А на вид адекватный.

- Сегодня скорее исключение. Обычно он сразу рычит и ругается.

- Ясно.

Троя поежилась, будто ей стало холодно.

- Слушай, а пошли я тебе покажу наш дом! Увидишь – и не сможешь сказать мне «нет». – Соломка решительно взяла подругу под руку и повела смотреть на дом. – А кухня какая! Богиня не сможет пройти мимо такой кухни, не остановившись и не бросившись печь пирог. А может и два.

Конечно, Троя осталась в восторге. И если у неё были сомнения, вслух они их не произнесла. Именно там, на кухне, было решено, что воссоединение подруг состоится и в течении недели Троя перевезет вещи.

***

В баре был аншлаг.

Гнат в компании Клиса праздновал день Ленсуазы, который прошёл просто чудесно. Кто же знал, что всё получится, реклама сработает и кучи людей захотят посетить город Племени, посмотреть на них самих и на инопланетные аттракционы? Ну и пусть большую часть внимания привлекли именно аттракционы, главное, оно завоёвано.

Оставалось только расслабиться и порадоваться выполненному плану.

- Смотри, - Клис толкнул Гната плечом. – Явился, собака.

Каспи действительно появился, и хотя он и ранее наведывался в бар, но обычно только на задворки, для драки, а тут – разодетый, вымытый, космы назад зачесаны, глаза так и сверкают. Где-то куртку раздобыл и одежду чистую, почти по размеру. Красавец, в общем.

Каспи так и зыркал по сторонам, но нигде не останавливался. Подцепил бокал шипучки, улыбался направо и налево, явно направляясь к Гнату и Клису. Действительно, вот он и тут.

- Привет.

- Что, выполз на свет белый? – поинтересовался Клис. – Надоело в дикаря играть? Глядите, вырядился, как на подиум. Спасибо, пёс, что в самый неподходящий момент оставил нас без фотографа, пришлось нанимать чужака из людей. Теперь можешь идти гулять дальше – твои услуги мне больше не нужны!

- А что, этот твой пришлый и сфетикатами может пользоваться? – спросил Каспи наивно, хотя ни один человек не имел доступа к сфетикатам или любым другим приспособлениям захватчиков, кроме тех, с которыми звери по собственной воле пожелали ознакомить посторонних.

- Собака, - беззлобно ответил Клис.

- Ладно, ладно, - отмахнулся Каспи. – Гнат, ты один?

- Я с другом, - хмыкнул тот. – Не видишь, что ли?

- Я про девушку. Где она?

Гнат почувствовал, как зубы скрежещут друг об друга.

- Ты о ком?

- Ну, о наших лестных прелестницах. Где они?

- Совсем умом тронулся? А мне почём знать?

Опять злость, а пора было уже научиться игнорировать вспышки гнева, жгучие, как огонь. Клис вон с интересом прислушивается.

- Дак ты ту малявку прямо грудью закрывал, хотя сирый и убогий… пёс не смог бы поднять на них лапу. Ни за что. Ты знал, но так красноречиво выказывал замашки защитника. Я впечатлился, правда.

- Да иди ты.

- Так где они, Гнат? Твоя подружка меня не интересует. Где вторая?

- А вторая кто? – переспросил Клис.

- И правда, кто? – улыбка сползла с лица Каспи. Шипучка переливалась в его бокале, брызгаясь, как кислота. Тошнотворное зрелище. А смотрел так, что всё понятно.

Вот и попался…

- Это подруга Меланьи. Не знаю, как её звать.

- И кто же у нас Меланья?

- Даже не смей к ней дорожку прокладывать!

- Это прерогатива Гната, - добавил Клис и рассмеялся. – Хотя с его темпами даже самая широкая дорожка бурьяном зарастёт.

- Ты знаешь, что мне нужно, - спокойно сказал Каспи, не отвлекаясь и не отводя глаз. Оттого, что они светлые, становилось неуютно – голубые пятна, в центре которых бьётся пульсом чёрный круг. Каспи мастер гипноза, который мог вынуть из человеческих мозгов всю нужную информацию, он до сих пор это мог, хотя ненавидел свои возможности не меньше, чем Гнат свои. Чем каждый из них.

- Я не знаю, как её зовут и кто она. Правда.

- Ладно. Но тут её нет, - Каспи поводил носом, хотя и так знал ответ.

- Да, тут её нет.

- Ничего, - спокойно ответил Каспи. – Ничего.

Глава 9

В день переезда, несмотря на то, что была среда, то есть будни, Соломка решила устроить праздник. Тем более что удалось сильно сэкономить на такси – Троя попросила своего знакомого с работы помочь с переездом и до последнего не говорила, куда именно переезжает, а потом, в машине с вещами уже поздно было идти на попятную. Троя умела, когда нужно, подмаслиться, хотя и редко пользовалась своими способностями.

Однако иногда особого выбора нет.

И ещё она взяла отпуск на две недели. Куча времени, чтобы обустроиться на новом месте и придумать, как добираться до работы.

Соломка на полученные за организацию праздника деньги купила вкусный дорогущий торт, который позволяла себе только раз в году на день рождения, да и то в уменьшенном варианте. И отгоняла малейшие сомнения в том, правильно ли поступает, не сообщив никому о появлении в Ленсуазе Трои. Конечно, она никому не сказала.

Но она и не должна была!

Знакомый с работы оказался человеком очень спокойным, помог занести вещи, от чая отказался. Троя проводила его, убедилась, что машина беспрепятственно выехала с улицы, и тотчас с радостным визгом повисла на шее у Соломки.

Как просто, оказывается, можно стать счастливым человеком!

Они съели по два куска торта и упали на диван перед телевизором. Два куска – сложное испытание для неподготовленного к пищевым нагрузкам организма, который сразу требует немедленного сна, чтобы спокойно, без встряски, переварить содержимое желудка.

Конечно, спать бы они не легли, но переоделись бы в пижамы и с удовольствием валялись в груде подушек, смотря какое-нибудь глупенькое юмористическое шоу. Оставалось набраться сил, чтобы подняться наверх и переодеться. Сил не было.

И конечно, именно в этот умиротворяющий момент в дверь позвонили. Будь Соломка в квартире, просто бы не открыла, но у частного дома свои недостатки – виден свет в окне и двигающиеся тени, сложно притвориться, будто тебя нет дома.

После второго звонка пришлось открывать.

На пороге стоял Гнат, как водится, всем недовольный - и ещё один Зверь, такой же высокий, с шикарной лохматой шевелюрой, оба в этих куртках, на которых местные практически промешались и не снимали, но этот второй хотя бы радостно улыбался.

- Добрый вечер. - Незнакомец вылез вперёд и протянул Соломке огромную коробку конфет. – Давайте знакомиться? Меня зовут Каспи. А это небольшой презент, объясняющий, как сладко мне видеть в Ленсуазе столь замечательных новосёлов.

- Меланья, – ответила изумленная таким поворотом событий Соломка. С конфетами к ней раньше не приходили, всё со скандалами да с оскорблениями. Конфеты, надо признать, куда приятней.

- Пригласите нас в дом?

- Проходите, - послушно согласилась Соломка. Гнат, который не вламывается, а терпеливо стоит на пороге само по себе удивительно, да ещё и Каспи, который пришёл знакомиться по-соседски.

- Вы мой… наш сосед? – спросила она. У соседей во всём цивилизованном мире вроде бы принято приходить и представляться, чтобы знать, с кем рядом живёшь.

- Да, я ваш сосед. С улицы через одну.

- А…

Тут уже из гостиной выглянула Троя, с интересом разглядывая гостей.

- Вечер добрый, прекрасная незнакомка, - запел второй зверь, подбираясь к ней ближе. – Разрешите представиться – ваш скромный слуга по имени Каспи. Только позовите, прошепчите моё имя вслух – и я у ваших ног. В любое время, даже поздней ночью. Особенно поздней ночью. Надеюсь, вы станете меня эксплуатировать. Нещадно. Любой ваш каприз. Посуду помыть, мусор вынести, погладить кофточку.

Звучало как-то совсем не шутливо. Соломка поёжилась, но Троя всегда была другой и легко относилась к шутникам.

- Надо же, какой сегодня волшебный день – прекрасный незнакомец да на моём пороге. Вы, вероятно, трудоголик? Мужчина из сказки? Или просто подрабатываете в свободное время?

- Я самый настоящий. Полностью реальный. Умею превращаться в котика. Если надо. Могу продемонстрировать.

- Ну что вы, я поверю на слово.

- О, не отказывайтесь так быстро! Обещайте, что однажды позволите мне.

Непонятно отчего двусмысленная фраза без окончания повисла в воздухе.

Гнат громко откашлялся.

- Безумно рад. Счастлив, - тут же продолжил Каспи, почему-то кланяясь и жадно смотря на Трою. Соломка не смогла ничего сказать, в отличие от подруги.

- Взаимно. Меня зовут Троя. Для вас, в смысле. Остальные присутствующие, кроме друзей, могут называть меня по имени и отчеству.

Соломка покосилась на Гната. Тот сделал вид, будто не понял намёка. То, что ему тут не особо рады его совершенно не заботило.

- Ну что же вы, волшебный незнакомец с чудными дарами, стоите в дверях? Пожалуйте в гостиную, а я сыграю роль радушной хозяйки и налью вам чаю. Или вы предпочитаете кофе?

- Из ваших рук буду счастлив принять и дихлофосу.

- Дихлофос подаём исключительно на выходных.

- Тогда в выходные я лучше приду со своими напитками. Вино? Мартини? Возможно, коньяк?

Они отправились в комнату, а Соломка с отвалившейся челюстью осталась стоять, вцепившись в косяк входной двери, в которой всё ещё маячил Гнат.

- Заходи, - машинально сказала она, услышав, как тяжело тот дышит. Злится на друга? Или снова на неё?

Ну надо же… Соломка посмотрела вслед незнакомцу, который уже уселся на кресло, умудрившись сохранить вид восторженного юнца, узревшего северное сияние, и ловил каждое слово Трои. Та легко подыгрывала – и, похоже, искренне наслаждалась происходящим. Как-то моментально в пьесе этих двоих отпала необходимость в участии других актеров.

Соломка закрыла за Гнатом дверь, он решительно прошёл в комнату и уселся на свободное кресло, а она приплелась следом. Этот Каспи ошарашивал своим напором, он сбивал с толку и очаровывал на ходу, но если Соломку просто застопорило, то Троя легко с бурным течением беседы каким-то чудом справлялась.

Если бы он заговорил так со мной, я бы не смогла ничего толкового ответить, просто молчала бы, отрыв рот, как рыба, вытащенная из воды, подумала Соломка, пока Троя разливала чай гостям, причем Гнату досталось только из великодушия и нежелания нарушать принцип гостеприимства. Он чашку взял с таким видом, будто ненавидел чай всю свою сознательную жизнь, как и кусок торта, к которому не притронулся.

Каспи и Троя болтали без умолку. Столько феерических комплиментов, из других уст звучавших бы совершено фальшиво, из уст Каспи лились как истина, не нуждающаяся в доказательствах. Они говорили так много, что Соломка только и успевала, что переводить взгляд с подруги на гостя и пыталась не трясти головой, что выдало бы её полную растерянность.

Наконец, чай был выпит, торт съеден и Троя вдруг исчезла на втором этаже, а уже через пару минут они с Каспи стояли в коридоре, пока переодетая и подкрашенная подруга обувалась и тогда до Соломки дошло, что те собрались идти прогуливаться, потому что Каспи пообещал показать Трое удивительной красоты закат, на что та сразу же согласилась.

Пока суд да дело Каспи успел спросить Гната, не желают ли они составить им компанию, видимо, подразумевалось и присутствие Соломки, но Зверь быстро отказался, и Каспи так же быстро взял Трою за локоток и увёл на улицу.

Всё произошло так стремительно, что Соломка осталась стоять в коридоре, тишина которого просто оглушала после непрерывно звучащих голосов Каспи и Трои, и ошарашено хлопала глазами, а Гнат так и сидел в гостиной, хмурый и злой.

Соломка выдохнула и вернулась к нему.

Подумать только. Видимо, этот Каспи Троей действительно заинтересовался, раз так напористо знакомился. Как будто изо всех сил не давал времени задуматься и ответить отказом. Опять же, Соломку бы это напугало, но Троя, судя по всему, пребывала в восторге.

Почему, интересно, у других всё так просто складывается, когда она вот, наоборот, слова не может Гнату сказать, чтобы не вызвать ответного негодования?

- Чего вздыхаешь? – подозрительно спросил он. Ну конечно!

- Ничего.

- Если ты боишься за свою подругу, можешь не бояться – Каспи её и пальцем не тронет. И наоборот, будет защищать. Жизни, как говориться, не пожалеет. Считай, лучшего телохранителя быть не может.

- С чего бы это?

Он растерялся, как человек, который понял, что слишком много сболтнул.

- У Тартуги можешь спросить, - наконец, ответил.

- Тартугу я увижу нескоро, а ты тут сидишь. Почему бы тебе самому не объяснить? С какой стати Каспи, который видит Трою первый раз в жизни, станет её личным телохранителем? Постой-ка! Так он что, не первый раз её видит?!

- Не паникуй. Ничего такого. Просто он увидел Трою на празднике и захотел познакомиться.

- Просто? И даже не упомянул об этом? Ну, что раньше её уже видел? У вас это считается нормальным?

- Я что, нанимался тебя просвещать о делах Ленсуазы? Что для нас нормально, что нет?

- Ты сам завёл этот разговор! И если раньше я по поводу Трои не нервничала, то теперь уже начинаю. Что там за такая преданность малознакомой девушке от такого мужчины, как Каспи? Мы с ней не дурочки и хорошо знаем себе цену. Такие, как Каспи так просто не расползаются перед нами по полу. Да он разве что язык не свесил, как собака.

- Ты чего это на меня кричишь?

- Расскажи, что хотел сказать!

- Да вот разбежался! И не подумаю.

- Ты, ты… - от возмущения Соломка вскочила. А он, словно назло, потянулся к торту, последний кусок которого сиротливо лежал на блюдце, взял его рукой и откусил как минимум половину.

- Почему ты постоянно надо мной издеваешься? – воскликнула Соломка.

- Я? – изумлённо спросил он с набитым ртом.

- Постоянно грубишь. Ты самый грубый человек из всех, кого я знаю!

- Ну, тогда тебе есть куда развиваться, – сказал он. – Удивительно, как ты со своими предками не столкнулась с настоящей грубостью.

Это был явный перебор.

- Всё, хватит! Уходи! Я хочу остаться одна.

Он проглотил торт и запил остатками чая.

- И с удовольствием.

Поднялся с напускным спокойствием и пошёл в коридор.

- Почему некоторым достаются такие, как Каспи, а мне достался ты! – в сердцах выкрикнула Соломка ему в спину.

- Что? – зверь стремительно развернулся, чуть не свалившись с ног.

- Почему некоторые остановиться не могут, так и частят комплиментами, а мне достался самый злющий зверь на белом свете! От твоего вида молоко киснет!

- Ты хочешь сказать, что Каспи тебе больше нравится? – он разъярился. Зубы оголились, но клыки не показались. Глаза засверкали белыми огнями.

- Да! Больше. Он очень приятный. И внешне. И по общению. И голос у него очень мужественный, прямо сердце тает!

- Забери свои слова обратно, - он сделал шаг вперёд.

Соломка собралась с силами и не убежала, хотя жутко хотелось.

- И не подумаю. Каспи просто душка! – упрямо повторила.

- Забери обратно, сказал.

Он подошел совсем близко.

- Ты как ребенок! Ничего я не заберу. Каспи лучше тебя!

Тут Гнат буквально зарычал и прыгнул вперёд.

Соломка вскрикнула, потому что всё еще думала, что Зверь может сделать больно, но Гнат просто обхватил её руками и прижал к себе, а потом прошептал прямо в лицо.

- Замолчи.

- Нет. Не пугай меня, всё равно не напугаешь. Не…

Он наклонился и поцеловал Соломку - так яростно, будто хотел заставить замолчать, а другого способа не существовало.

И ему удалось. Эта сладость, которая портила жизнь каждое его появление, вдруг стала горячей, как расплавленный сахар и облепила тело, особенно там, где оно прижималось к его телу.

Никогда раньше Соломке не хотелось смешаться с теплом другого человека. Временами хотелось ощутить… мамины объятья, дружеское присутствие, но такого сумасшедшего желания стать с кем-то одним целым никогда раньше не было.

Она ответила на поцелуй, как сумела. Просто повторяла всё, что делал Гнат, получая бешенное удовольствие и ни о чём не думая.

Это было лучше, чем любимый торт на день рождение. Лучше, чем свой собственный дом и вечер в компании любимой подруги.

Это было нечто несравнимое.

Он резко разжал руки и отступил, пряча глаза. Резко облизался и так же резко, словно опомнившись, сжал губы. Раньше, чем Соломка успела перевести дыхание, Гнат уже бежал по коридору и выскочил на улицу, хлопнув дверью. Прямо дежавю какое-то!

Соломка осела в кресло, потому что голова кружилась.

Сукин ты сын! - подумала она. Сбежал, как последний трус.

Сбежал…

Троя вернулась довольно быстро и ещё примерно с полчаса они с Каспи расшаркивались на крыльце, бесконечно обмениваясь длинными фразами. Доносились голоса и смех, а Соломка полулежала в кресле, блаженно улыбаясь и ни капли им не завидовала. Даже по-доброму.

На следующий день, когда Соломка вернулась с занятий, Троя готовила на кухне ужин. На ней был фартук с оборочками, выходное клетчатое платье, на голове аккуратные кудри.

- Мы ждём гостей? – спросила Соломка.

- Нет. С чего ты взяла?

- Ты обычно в таком приукрашенном виде не готовишь.

- Откуда тебе знать? Мы никогда не жили вместе.

- Твоя правда.

- Руки мой и садись за стол.

Если подруга будет так каждый день готовить, причин жаловаться на жизнь больше и вовсе не останется.

Салат, тушеное мясо, овощи на пару. Всё свежее, аппетитное и так и распространяет по кухне божественный аромат.

- Что, правда никого не пригласила? – спросила Соломка, утолив первый голод. – Я думала, Каспи отказать невозможно. Разве он не напрашивался?

- Очень даже напрашивался.

- И что?

- Как видишь, его тут нет.

- Странно.

Подруга усмехнулась:

- Меланья, говоря прямо, что ты хочешь спросить?

- Я просто не привыкла к таким людям, как он. Ни разу не видела, чтобы так… ухаживали. Он же за тобой ухаживает? Вряд ли для соседей это нормальное поведение.

- Вчера он предложил мне выйти за него замуж.

- Что? – Соломка чуть не подавилась, а вилку была вынуждена положить на тарелку, чтобы передохнуть, иначе кусок в горле встанет.

- Да он не серьезно, - рассмеялась Троя. – Я таких юрких и раньше встречала. Думает, я лёгкая добыча, меня легко на постель раскрутить. Наобещал с три короба, комплиментами засыпал и пожинаешь плоды. А потом глаза изумлённые – милая, я тебе ничего не обещал! Давай просто дружить? И действительно, не обещал, придраться не к чему.

- Зачем ты тогда с ним гуляла? Вы вчера как сиамские близнецы были.

Троя помрачнела.

- Просто мне нравится, когда столько внимания и мне одной. Можно притвориться, пусть на время, что на самом деле кому-то я так сильно нужна. И важна. Лёвка за всю нашу совместную жизнь и десятой доли приятного не сказал, того что Каспи наговорил за один вечер.

Соломка задумалась.

- А может он правду говорит?

- Что? – Троя горько усмехнулась. – Такой себе красавчик с фигурой атлета, самыми голубыми на свете глазами, деньгами и хорошо подвешенным языком пришёл познакомиться к соседям, увидел меня и тут же возжелал больше жизни? Не смеши. Такие клюют на женщин или очень богатых, или безумно красивых. Может, просто таких вокруг нет, приходится идти ко мне, я же новенькая в городе, слухи о его похождениях до меня пока не дошли, значит, я не обладаю иммунитетом к его обаянию. Но я и так знаю. Для него это просто развлечение, а я пользуюсь предложенным, пока не плачу по счетам. Обычное дело.

- Печально звучит.

Троя пожала плечами.

- А почему, кстати, увидел и возжелал? – спросила Соломка. - Гнат сказал, Каспи увидел тебя раньше, на празднике и поэтому попросил вас познакомить.

Подруга ненадолго задумалась и даже помрачнела. Впрочем, ненадолго – и вот улыбка снова сияет на лице.

- И что это меняет? Возжелал чуть раньше, но тоже с первого взгляда?

- И что ты будешь делать?

Троя снова пожала плечами, но ответила:

- Ничего. Может, пересплю с ним. Может, отошью. Не решила ещё.

Соломка вздохнула. Ей хотелось, чтобы у подруги, которая почти сестра, всё сложилось хорошо, и она не была одинокой. Хранился бы в закромах принц – завернула бы в подарочную упаковку и отправила бы Трое.

Однако в закромах шаром покати. К счастью, они вместе, а это уже немало.

- Ладно, не кукся, - улыбнулась Троя. – И вообще, как учеба? Что нового? Не может же быть, чтобы у вас там не случалось ничего интересного?

- Случается! Очень даже. У нас в группе новенький, кстати, перевёлся из другого города. Такой компанейский, уже всех подбивает идти в бар. В эту субботу.

- И ты идёшь?

- Да ну, это дорого, - растерялась Соломка. – Я никогда на такие сборища не ходила.

- Вот именно! Значит, нужно сходить. Насколько знаю, зарплату тебе теперь платят регулярно, можно и потратить на себя хоть разок.

- Не думаю, что сокурсники будут рады меня видеть.

- Да прям там! После ста грамм вы все будете рады видеть и кучку немытых пьянчужек из ближайшей подворотни, абы компания была.

- Вряд ли в моем случае спиртное сработает. После того, что случилось в бункере.

- Меланья, не начинай.

Таким тоном Троя говорила, когда сердилась.

- Не начинай снова! Конечно, отморозки попадались и всегда будут попадаться, но не так уж сильно против тебя все настроены. Адекватных не менее половины. Тебе просто мерещится.

- Половины вполне хватит испортить настроение. – Буркнула Соломка.

- А ты забей. Так что, пойдешь?

Соломка посмотрела, как хитро улыбается Троя и неожиданно для себя согласилась.

- Пойду.

- Вот и чудненько.

- А нет, не пойду.

Троя тут же надула губы, выражая крайнюю степень недовольства.

- Как я назад доберусь?

- Может, такси в виде исключения?

- Ага. Оно будет золотым. У меня не настолько большая зарплата.

- Я придумала! Попрошу Каспи помочь. Не буду с ним спать, пока он не привезёт тебя с вечеринки.

- Ничего себе! Вот это настоящая жертва, без шуток.

- А ты думала. Я ещё и не на то готова.

- Тогда выхода нет, должна же я поспособствовать Каспи в его сердечных притязаниях. Вдруг он и правда влюблён?

- Вот и проверим.

Соломка сдержала слово и в субботу поехала на вечеринку, на которую собиралось человек двадцать. По факту пришло даже больше – особенно девушек. Все были веселые и красивые.

Вначале было страшновато общаться, но новенький по имени Руслан легко принял её в компанию и пригласил за стол, где они разместились ввосьмером и через несколько минут уже никто и не помнил, отчего раньше Соломку недолюбливали.

Как выяснилось, вовсе не из-за её отца, о котором толком никто ничего не знал, а больше из-за Фразенталя, который наплёл, что она к нему приставала и предлагала такие непотребства, что его мужественное сердце застывало от стыда и шока, как нежное девичье. Без подробностей, так что фантазии есть куда разыграться.

В общем, возвёл напраслину.

Соломка радовалась, как ребёнок, убедившись, что ему особо никто не поверил и косились все скорее по инерции.

Вечер удался. Поболтать с сокурсниками вне занятий оказалось весьма приятно.

- А ты, правда, живёшь у зверей, ну, в том городе, как его? – спросил Руслан где-то через пару часов, наклонившись и подпирая голову рукой.

- Ленсуаза? Да, я там живу.

Он подумал.

- А почему название такое странное?

- Не знаю. Но красивое. Мне нравится.

- Да, ничего так.

Руслан был ничуть не трезвее остальных, но вёл себя на редкость сдержано. Соломке понравилось, как он прямо сидел и не ругался, хотя казалось, с языка так и срываются вольности. По крайней мере, у других.

- Слушай, а правда у зверей есть… вещи всякие инопланетные? Чудеса?

- Вещи? – Соломка ни разу об этом не думала. А ведь действительно, очень может быть, что после инопланетян осталось много интересных предметов, с которыми земляне незнакомы. Или технологии. Чего стоят хотя бы процессы, которым подвергались бывшие люди, превращаясь в солдат, наверняка ведь не вся технические подробности пропали после Освобождения бесследно.

- Не думала, честно говоря, - призналась Соломка.

Он наклонился ближе и даже сглотнул от волнения.

- Болтают, что у них есть всякое оружие… такое, что может город стереть с лица земли одним лучом всего за несколько секунд.

Соломка нахмурилась, данная картина ей очень не понравилась.

- Я ничего такого не видела.

- Может, тебе просто не показывали. Ты же не одна из них.

- Да ну, - с сомнением протянула она. – Есть у них что-то, конечно, но они показывали… На празднике, кстати, на основе этих технологий много аттракционов было. Кто хочешь приходи да смотри.

- Ну ты сравнила, - впервые на её памяти его фырканье прозвучало презрительно. – Станут они открывать кому попало свои настоящие тайны и светить массовым оружием! Не дураки поди. Каждый знаешь, что бы на их месте сделал? Спрятал его пока подальше, чтобы однажды достать и нами командовать под угрозой смерти.

- Чего?

- Они сейчас увеличат свое количество, а потом станут заставлять человечество плясать под свою дудку, угрожая уничтожить. Оружие у них имеется.

- Ты, правда, так думаешь?

- Да. А ты дура, если этого не видишь!

Руслан залпом допил пиво из своего бокала. Соломка задумалась.

Несмотря на произошедшее, она не чувствовала угрозы со стороны зверей. Гнат – это личное, там мне столько злобы, сколько боли, пусть он и не признаётся. Но какой-то целенаправленной агрессии – нет, ничего такого не ощущалось. А Соломка смела надеяться, что довольно хорошо разбирается в человеческих существах.

- Ладно, не грузись, - сморщился Руслан. – Пойдём, потанцуем?

- Сейчас? – удивилась Соломка. Музыка была странной, какие-то завывания живых исполнителей с нерусским акцентом. Некоторые посетители выходили и танцевали на узкой площадке между столиками с таким видом, будто им море по колено. Особенно многолюдно было в медленные песни, когда на танцпол выходили парочки.

Сейчас такая и звучала.

- Ну да. Вставай.

Он вылез из-за стола и протянул Соломке руку. Ей не очень хотелось толкаться среди толпы, но с другой стороны, она раньше никогда не танцевала с молодым человеком.

- Я не умею, - пискнула Соломка по дороге.

- Ничего сложного там нет. Обнимаемся и топчемся на месте. И всё.

Соломка послушно положила руку ему на грудь, а вторую отдала, чтобы Руслан вёл в танце. Через минуту стало понятно, что он не наврал – медленный танец походил на топтание на месте, предназначенное для того, чтобы обниматься, не объясняя своего поведения окружающим. Особенно, когда его рука стала опускаться гораздо ниже талии.

- Что ты делаешь? – изумилась Соломка.

- А что? Тебе не нравится?

Она задумалась. Нравится ли ей? Не то чтобы его поглаживания вызывали отвращение, но и никаких положительных эмоций тоже не было.

- Да ладно тебе, - заявил Руслан, не дождавшись ответа. – Это просто танец.

Ещё через пару минут песня сменилась на более быструю и они вернулись к столику.

Соломка решила допить то, что в стакане и поехать домой. Как раз было половина десятого – Троя и Каспи должны были подъехать к десяти. Она позвонила Трое, но трубку никто не взял. Ну, ладно, может не слышит, хотя это слегка нервирует. Как-то неохота посреди ночи остаться на улице.

- Так вот, - Руслан снова наклонился, почти навалился на Соломку. – Если вдруг узнаешь чего про оружие, расскажешь, ладно?

Опять он за своё!

- Не думаю, что у них на самом деле оно есть.

- Ну просто… интересно же.

- Ладно, - решила Соломка. - Так и быть. Расскажу.

Последняя порция спиртного явно была лишней, потому что перед глазами поплыло, а свет растянулся и стал светить полосами.

- Ещё потанцуем? – спросил Руслан, который давно уже обнимал Соломку одной рукой, за что она была благодарна – иначе бы наверняка уже полулежала на столе, а это некрасиво.

Интересно, Троя приедет?

- Какая неожиданная картина! – сказал кто-то, подошедший сбоку. Голос, однако, намекал на противоположное – как будто картина вполне себе ожидаема.

Соломка с трудом повернулась – перед глазами расплываясь и колыхаясь, стоял Гнат. Опять в своей куртке, хотя футболка не синяя, как прежде, а светло-серая. Наверное, на ощупь тоже приятная…

- Кто это? – спросил Руслан, тщательно всматриваясь в новое лицо. – О, да это зверь!

- Он самый, - пробормотала Соломка.

- Руки убери от девушки, - неожиданно грубо заявил Гнат Руслану. Тот сразу же набычился.

- С чего бы это?

- Я собираюсь отвезти её домой.

- А Троя? – но голос Соломки остался не услышанным.

- Может, она не хочет домой? – спросил Руслан, внезапно улыбнувшись. Зубы у него были красивые – белые, ровные. А у Зверя ещё лучше.

- Парень, просто убери от неё руки.

- А может, я с тобой никуда не поеду! – наконец, сообразила заявить Соломка, отбрасывая мысли о красоте зубов. Это слишком странно.

- Поедешь!

- Нет. С какой стати?

- Каспи просил отвезти тебя домой и придется везти. Я обещал. Не думай, что я от этого в восторге – пустить пьяную девицу в свою машину пожелает только дурак.

- Вот и не пускай.

- Вставай и пошли.

- Она не хочет ехать, - снова влез Руслан.

- Да? А что она будет, тут ночевать? Думаешь, под столом ей будет достаточно удобно? – вкрадчиво поинтересовался Гнат и ненавязчиво скинул его руку с плеч Соломки.

- Я её могу к себе позвать. Пойдёшь ко мне ночевать?

Соломка надула губы, соображая, что лучше. Под столом будет твёрдо, грязно, да и персонал бара вряд ли обрадуется. Да и стыдно немного. Руслан прикольный, конечно, но ночевать у него это перебор. У неё есть дом, которым Соломка дорожит. Там её вещи и подруга. И как же редко ей удаётся побыть в компании зверя, пусть даже полчаса по пути домой! Да ещё и когда плевать, в каком он настроении, как сейчас.

Когда ещё она напьётся? Вряд ли скоро.

- Ладно, поеду домой, - покорно, как ей казалось, заявила Соломка. Гнат скривился, но дёрнул её со стула, окончательно отрывая от Руслана.

- Тогда пока. На занятиях увидимся, - подмигнул тот.

Соломка хотела подмигнуть в ответ, но не получилось.

Гнат вывел её на улицу и посадил в машину.

Вскоре машина поехала, набирая скорость, фонари за окном замелькали быстро-быстро и Соломку замутило.

- Мне плохо, - сказала она.

- Терпи.

- Я не могу терпеть.

Гнат остановился на обочине и, наклонившись, открыл дверь. Она высунула голову и стала глубоко дышать – минута, другая, и тошнота прошла.

- Всё.

Стоило Зверю вырулить обратно на дорогу и набрать скорость, как Соломка всхлипнула и снова сказала:

- Меня мутит.

- Твою ж мать!

Гнат резко затормозил, снова сворачивая на обочину.

- Не тормози так резко, а то меня вырвет.

Он снова наклонился и открыл дверь.

- Повезло же мне! Пьяную женщину везти в машине. Тебя каждый метр будет тошнить, что ли?

Соломка глубоко дышала холодным воздухом и не могла ответить.

- Каспи мне по гроб жизни теперь обязан.

- Я пройдусь.

Подколки слушать надоело. Она высунула ногу на улицу, но Гнат тут же потянул Соломку за плечо, не давая вылезти наружу, а потом вернул ногу на место. В конце концов захлопнул дверцу.

- Я открою окно, а ты сиди на месте. Будет плохо – высовывайся в окно. Машину потом помоешь.

- Ты такой отвратительно злой, - проговорила Соломка, откинувшись на сидение и сморщив нос.

- А ты удивительно легкомысленна.

- Не хочу тебя слушать, - она зажмурилась и выяснила, что так ехать проще – перед глазами не болтается горизонт и не сбивает своим видом с толку.

Пока Соломка медленно раздумывала, стоит ли с ним поговорить, то есть в очередной раз поругаться, потому что даже это лучше, чем полное игнорирование с его стороны, или просто молча слушать эту сладость, которая даже вдыхаемый воздух делает ароматным… как они приехали.

Гнат вышел и открыл ей дверь. Молча помог дойти до дома. Соломка протянула руку и нажала на звонок.

- Не думаю, что кто-то откроет, - заявил Гнат.

- А Троя?

- Кажется, её нет дома.

- Да-а…

- Ключи твои где?

- В сумке.

Он без спроса открыл её сумку и стал копаться внутри, потом отпёр дверь.

- Добро пожаловать, - сказала Соломка, когда Гнат уже вошёл.

- Где твоя спальня? – не оборачиваясь, спросил он.

Соломка тоже вошла и закрыла дверь.

- А что? И спать меня уложишь?

- Нет. Просто проведу, чтобы с лестницы не навернулась! Что у тебя за мысли такие сразу.

- Пошлые? – поинтересовалась Соломка.

Он скривился. Однако отступать Меланья не собиралась.

- Ну давай, скажи, чего хочешь. Обзови меня ещё как-нибудь. В этом ты меня ещё не обвинял, да? Спроси, чего это я не поехала в гости к Руслану, ведь наверняка у меня такая натура, что я готова ездить к первому встречному. Я легкомысленна, глупа и доступна, так что же. Ну?

- Я знаю, что ты вовсе не доступна.

От неожиданности Соломка мгновенно растеряла половину своего воинственного настроя.

- Правда?

- Я прекрасно знаю, что ты не поехала бы ночевать к первому встречному. У тебя и мужчины, скорее всего никогда не было.

В коридоре было темно и после его слов стало очень тихо.

И что следовало ответить на такое утверждение? Что это легко исправимо? Прозвучит как угроза, а он тогда ответит – мне плевать, и будет прав. Или что? Не ждёт же он приглашения стать первым?

- Ладно, пойду спать, - хрипло ответила Соломка и обойдя его, стала подниматься по лестнице. Шататься отчего-то она стала куда меньше, видимо, протрезвела от неожиданности.

Навязывать помощь зверь не стал.

- Подожди, дверь закрой за мной.

- Точно.

Пришлось спускаться обратно.

- И ещё – будь очень осторожна, когда пьешь. Ты не представляешь, сколько девушек спят с кем попало вот так глупо, по пьяни. Ещё немного – и ты пошла бы куда угодно с кем угодно, потому что не поняла бы, что происходит. И жалела бы потом до конца жизни. Просто повезло, что никто не воспользовался ситуацией. В следующий раз может не повезти.

- Да откуда ты знаешь? Ты же не девушка!

- Умею учиться на чужих ошибках.

- Ладно, ладно, иди.

Слышать это поучительный тон от Гната было выше её сил. Возможно, лучше бы он ругался, чем читал нотации о таких личных вещах.

Меланья заперла дверь и отправилась спать.

***

Когда Троя заснула, Каспи лежал с открытыми глазами, смотря в потолок. На его лице не было ни малейшей улыбки. Казалось, он вообще не умел смеяться, для него это противоестественно.

Тело всё ещё хранило гуляющее по жилам и мышцам удовольствие, как солнце, которое скрывают тучи – но нет-нет, да и проклюнется лучик.

Всего было так много, что оно не помещалось внутри. Рядом слышалось женское дыхание, глубокое, ровное, и эти звуки должны были успокаивать и уносить в сон, однако становилось всё тревожнее.

Всё слишком просто. Слишком просто.

Глава 10

Воскресенье не задалось. А ведь это день, когда нужно убраться в доме, пол к выходным давно уже пора протереть, вещи расставить по местам и ещё почистить микроволновку.

Когда Соломка разлепила глаза, прямо со стоном, как герои глупых фильмов после масштабного перепоя, то поняла, что придется жить в грязи, потому что на подвиг в виде уборки она сегодня категорически не способна.

А потом поняла, что ещё очень рано и проснулась она, потому что услышала снизу какие-то звуки. Троя, похоже, не ночевала дома, но уже вернулась.

Соломка кое-как спустилась вниз – и правда, Троя ходила по кухне, кажется, варила кофе.

- Я тебя потеряла, - сообщила Соломка, усаживаясь за стол и тут же падая на него.

- Я вижу.

- Ты где была? У Каспи что ли?

Поняв, что ответа нет, Соломка подняла голову и протёрла глаза.

- Чего молчишь?

- А? – очнулась Троя.

- Ты была у Каспи?

- Да.

- А почему грустная такая?

Троя тихо села напротив.

- Не знаю.

- Он… не знаю как спросить, он плохо себя вёл?

- Нет.

- Почему ты такая грустная, Троя?

- Теперь он больше не будет приходить и звонить.

- Да почему же? Я уверена…

- Он получил, что хотел, - не слушая, продолжала Троя. – Я знаю такой тип. У него всегда полно женщин. И каждая для него королева – пока он её не получит. Ну может его и хватит на неделю-другую, а потом он всё равно бросится искать новые впечатления.

- Мне показалось, Каспи очень серьёзно настроен.

- Так не бывает. Он идеален, понимаешь? Он даже сексом… В общем, таких просто не бывает на белом свете.

- Он тебя выгнал, что ли?

- Нет. Я специально утром ушла, не стала ждать, пока у него появятся важные дела и он намекнёт, что сейчас не до меня. Так странно, Меланья… Я два года с Лёвкой прожила, ни разу ему не изменяла, думала, нескоро еще буду готова к близости с кем-то ещё – а Каспи просто не смогла отказать. Ни секунды не жалею. Только жалко, что теперь мне будет плохо.

Недоумению Соломки не было пределу.

- Но Троя, дай ему шанс! Почему ты так категорично настроена? Он тебя ещё не бросил!

  - Может, уже собирается. Знаешь, сколько тут женщин вокруг, с которыми он уже спал? И в баре, и на улице к нему подходят. Некоторые так себе, но парочке я и в подмётки не гожусь, разве что для коллекции. Ты не понимаешь…

- Правда, я не понимаю. Вы с ним так спелись… ни на секунду не замолкали. Такие словесные комбинации составляли, заслушаешься. Как по тексту читали.

- Это просто игра, Соломка. Игра в ухаживание. Он делает вид, будто я единственная на свете, я делаю вид, будто в это верю. Но невозможно играть все время.

- Ладно. Чего зря спорить? Он позвонит и вы помиритесь.

- Мы не сорились. И вот увидишь, он больше не позвонит. Может, даже лучше, если бы он больше никогда не звонил. Потом будет гораздо сложнее от него отвыкнуть.

- Фух, как всё сложно, - пожаловалась Соломка, сжимая голову, которая почему-то стала болеть куда больше.

- Надеюсь, он больше никогда не позвонит, - слепо повторила Троя. – А ты меня с толку не сбивай! Что ты понимаешь в отношениях, ты никогда ни с кем даже не встречалась!

Действительно, пришлось замолчать.

Через два часа им доставили корзину цветов с открыткой, на которой было коряво вручную написано длинное стихотворение, воспевающее любовь.

В обед, когда Соломка проснулась во второй раз, заставила себя принять душ, почистить зубы и расчесаться, Каспи явился лично. Соломка спустила вниз и увидела, как он уходит на кухню вслед за Троей. По-хорошему, нужно было подняться наверх и оставить их одних, но поверить невозможно, что они будут ссориться! Каспи Соломке нравился, поэтому она решила убедиться, что между подругой и её новым поклонником всё наладилось.

Придётся подслушивать. К счастью, голосов они не приглушали.

- Троя, моё утро покрылось мраком неизвестности, когда ты ушла. Что случилось?

- Мне захотелось домой.

Привычный многословный намёк тут же исчез из голоса Каспи.

- Троя, твой тон слегка пугает. Я превратился ночью из принца в лягушку? Был не на высоте? Не разрушай моих иллюзий, я верю, что способен понять, когда женщине со мной хорошо. Пойдём ко мне, проверим?

- У меня сегодня много дел, нужно убраться в доме. Видишь, как тут грязно?

- Кроме тебя я не вижу ничего. Когда передо мною сияет солнце, всякие там тьма и грязь бледнеют и исчезают без следа.

- Слушай, Каспи, хватит.

- Хватит чего?

- Игр этих всех. Хватит. Я же уже сдалась.

Стало совсем тихо. Не то молчание, когда помирились и целуются, а другое, когда тяжесть не получается высказать словами.

Соломка нахмурилась. Ей это вовсе не нравилось.

- Троя.

- Что?

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Нет, это уже слишком!

Раздался звук включенной воды – видимо, Троя делает вид, что моет посуду или что ещё там можно мыть? Стены? Пол? Потолок?!

- Я не понимаю, что сделал не так. Вроде бы тебе всё нравилось.

- Всё в порядке, Каспи.

- Нет, не в порядке.

- Ладно. Хочешь начистоту?

- Давай.

- Я считаю, это бред. Это всё ненормально. Ты предложил мне выйти за тебя замуж через час после знакомства. Это поведение вменяемого человека? Нет. Зачем ты на самом деле это сделал?

- Ничего необычного тут нет. Может, тебе ещё не говорили, что мужчине бывает достаточно одного взгляда, чтобы понять - именно эту женщину он хочет видеть своей женой.

- Зачем тебе вообще жена? Ты будешь всю жизнь гулять.

- Я?!

- Конечно. Ты же вёл себя как заправский ловелас. Они ищут вдохновение в разных местах. Любая бы не устояла. Нормальные, в смысле, обычные парни так себя не ведут.

- Да ты что, издеваешься, что ли? Мне что нужно было сделать? Презрительно цыкать и гонять тебя за пивом? Разве я плохо ухаживал?

- Я жила с нормальным два года! Так они себя не ведут.

- Так, хватит! – Каспи прикрикнул и Соломка открыла рот. Звучало действительно сердито. - Не нужно меня ни с кем сравнивать. Я же не сравниваю тебя со своими бывшими подружками.

- Ах, так! – Троя, похоже, обиделась. – Ты намекаешь, что я хуже твоих прошлых подружек?

- Да с чего ты взяла?

- Ты сам только что сказал!

- Ничего такого я не говорил. Я сказал – выходи за меня замуж. Ты не ответила. Так что?

Троя вздохнула.

- Не нужно. Я буду спать с тобой, сколько влезет, но не когда хочешь ты, а когда хочу я.

- Нет, ну ты подумай, сколько проблем…

- Проблем? Вот что я такое? Проблема?! Ну и ладно! Ты тоже не последнее пристанище, если что. А теперь извольте оставить меня в одиночестве.

Каспи попыхтел и понятно – спорить с женщиной, когда она не желает слушать - бесполезно.

- Троя, кажется, ты не воспринимаешь меня всерьёз.

 - Наоборот, я совершенно серьёзно считаю, что ты… немного заигрался. Что однажды тебе надоест и ты пойдёшь искать партнёршу для игры в другое место. И даже женитьба этого не изменит. Я к этому готова с самого начала. Просто немного устала играть, мне нужна передышка. Вечером придёшь – и я снова стану прежней.

- Похоже, ты совсем ничего обо мне не поняла, - сообщил Каспи упрямо.

- Пожалуйста, иди!

О, Троя вышла из себя? Даже Лёвка ничего, кроме слёз, причём слез жалости к самой себе, у неё не вызывал.

- Скажи, что ты не серьёзно.

- Иди!

И вот, помедлив, он всё-таки послушался и тяжёлые шаги удалились, входная дверь закрылась, дом опустел, девчонки снова остались вдвоём. Соломка была уверена, что только из-за слепоты и упрямства Трои вместе с ними нет Каспи, именно поэтому и не почему больше, но с подругой сейчас бесполезно говорить – она не услышит.

Да, снова в печали.

- Вот увидишь, - заявила Троя за ужином, хотя Соломка и слова на эту тему не сказала. – Увидишь, он больше не придёт и не позвонит.

Действительно, они легли спать, а звонка от Каспи все ещё не было. Троя закрылась в комнате и плакала, а Соломка лежала с открытыми глазами, слушала звуки за стеной и думала – что-то опять идёт неверно. Что-то неправильно. Но как изменить?

Утром пришлось встать рано, чтобы поехать в институт. Троя спала.

Почему-то на улице было на редкость оживлённо, то и дело проезжали машины, светя фарами в окна. Соломка выглянула наружу – несколько зверей стояли у соседнего дома, переговариваясь. Свет в противоположных домах горел. На дорожке вдоль забора происходило необычное столпотворение и это настораживало.

Потом подъехала машина, из которой выскочил Оглай, и, кивнув стоящим на улице людям, пошёл к дому Соломки. Она заранее открыла дверь.

- Что произошло?

- Привет. Ничего. Дай руку.

Соломка протянула руку, Оглай перевернул её ладонью вверх и задрал рукав, потом налепил на кожу запястья небольшую наклейку, похожую на бесцветные полосочки. Как бело-прозрачный штрих код.

- Что это?

- Пожалуйста, эту штуку не снимай и никому не показывай.

- А что это?

- Твоя подруга дома?

- Да.

- Позови.

Троя уже тревожно выглядывала с лестницы.

- Привет. Иди сюда.

Оглай налепил Трое точно такую же наклейку, по крайней мере, на первый взгляд никакой разницы между ними не было.

- Что происходит? – спросила уже Троя, сонно хмурясь.

- Маленькое недоразумение. Подстраховка. Ничего страшного. Пожалуйста, не трогайте эти наклейки, они не будут мешать, скоро вы про них вообще забудете.

- Это инопланетные технологии? – оживилась Соломка, проведя по полоске пальцем. Наклейка совсем не чувствовалась, словно впиталась в кожу, даже края не прощупывались.

- Да, Именно они. Пожалуйста, никому не говорите и не показывайте.

Меланья кивнула, но в мыслях была далеко – почему-то представился лес, в котором жили настоящие звери, в данный момент они спали вповалку под корнями большого дуба. И на части зверей было надето нечто, напоминающее шорты. А потом раздался свист и на них понеслась лавина охотничьих собак, которые собирались их съесть.

Известно ведь, что большая часть племени – дикари. Как, интересно, это соотносится с наклейками? Б-р-р…

- И не волнуйтесь, ничего страшного не происходит. Планируется организовать и провести учения на случай срочной эвакуации из города, поэтому такой ажиотаж. Через пару дней всё успокоится. – Оглай развернулся и собрался уходить.

- А зачем вам такие учения? – не удержалась Соломка. – Вы опасаетесь нападения? Со стороны кого?

- Никакого нападения, - ответил Оглай через плечо, одновременно натягивая на руки чёрные кожаные перчатки. – Считай, это наша местная паранойя – всегда знать, куда и как отступать. Нам так спокойнее жить.

- А, понимаю…

Он ушёл. Машины всё так же ездили и на улице было удивительно много зверей, но Катерина заехала за ней вовремя, как обычно и никаких признаков нервозности не выказывала, привычно равнодушно пожала плечами на вопрос, видела ли она, что происходит и молча вырулила на дорогу в город. Выезд не перекрыли, так что волноваться действительно было глупо.

День тянулся как-то медленно. Все вокруг были вялые, Руслан на лекции вообще не пришёл, а остальные из числа тех, кто веселился в субботу в баре, снова отстранились и делали вид, будто с ней незнакомы. Впрочем, Соломку больше волновало, что же происходит в Ленсуазе, потому что байка про учения звучала слишком невероятной.

Вечером Троя как прежде приготовила ужин, хотя в этот раз еда получилась совсем невкусной. Говорят, если готовить с душой – то и получается еда с душой, так что выходило, будто в этот раз готовили вовсе без души.

Троя выглядела блекло, но уже взяла себя в руки и про Каспи не упоминала даже мимоходом. Они поужинали, если тщательное пережевывание пищи в молчании можно назвать ужином, потом Троя убрала со стола и ушла наверх.

 Она была в своей комнате, когда пришёл Гнат. В своей привычной куртке нараспашку, белой футболке и джинсах. И сразу в коридоре распространился его запах, сладкий, даже тёрпкий.

- Где твоя подруга? – спросил с порога.

- Наверху. Но не думаю, что она захочет с тобой разговаривать.

- Даже уверен, что не захочет. Я пришёл поговорить с тобой.

- Проходи, - вздохнула Соломка. Вскоре он уйдёт, а аромат останется в доме и не выветрится ещё несколько часов – и всё это время будет напоминать о своём хозяине.

За время, прошедшее с момента, когда Гнат привёз её из бара домой, в голове столько всего кружилось, что просто непонятно было, за что хвататься. Гнат как конфета, которую хочешь получить, даже зная, что это довольно вредно для здоровья, в данном случае – для нервов.

Но чем больше её видишь – тем больше хочешь.

Нужна ли Соломке эта конфета? Тут уж в спор вступали две силы, напора которых Соломка просто не могла выдержать. Разум и чувства. Чувства, которые, черт их дери, оказывается, существовали. И что с ними делать, учитывая все нюансы происходящего, неизвестно.

- Я хочу кое о чем спросить, - Гнату, похоже, все её  метания по боку. Соломка думала ещё и о том – а знает ли он, что она к нему неравнодушна? Скорее всего, очень даже знает, опыта в личных делах у него явно больше, хотя периодически он ведёт себя не как взрослый мужчина, которым является, а как подросток, который не хочет взрослеть.

И вот, выходит, он прекрасно осведомлён, что с ней творится. Он вообще во всём виноват, если уж на то пошло. Он вызывает эту сладость, которую невозможно терпеть. Почему, думала Соломка, её не вызывает, к примеру, Руслан? Проблем было бы на порядок меньше. Но нет, сердце (или что там) как специально выбрало мужчину, которого невозможно получить, да и желания такого не должно возникать, потому что оно идет в противоречие с доводами разума и где-то даже с моральными ориентирами – как можно слабеть при виде мужчины, который оставил тебя на улице без средств к существованию? Вот, главное этого поступка не забывать.

- Спрашивай.

Главное, не забывать, что влечение к Гнату – стыдно, и оно пройдет. Ещё главнее – твёрдо в это верить.

- Я хотел бы узнать о позавчерашнем дне.

Пройдет само по себе.

- Что именно?

- Каспи. Тут что-то произошло? Между ним и твоей подругой? Что-нибудь необычное?

Соломка подумала. Не зря он спрашивает, причина наверняка есть, но…

- Почему бы тебе не спросить у Трои?

- Я пытался. Она не желает говорить на эту тему.

- А я и подавно.

- Это очень важно.

- Важно – иди к Трое! Я не буду за её спиной сплетничать.

- Не заводись. Кричать тоже не нужно. Это очень важно, иначе никто не стал бы тебя расспрашивать о личной жизни твоей подруги. Так что вспомни и скажи – что произошло вчера?

- А ты вначале скажи, зачем тебе.

- Я первый спросил.

- И что? Объясни и я подумаю, говорить или нет.

- Еще раз повторяю – это очень важно.

- Или говори, или можешь идти отсюда.

- Хватит! – прикрикнул Гнат. Вернее, голос он приглушал, так что крика как такового не было, но Соломка вздрогнула. – Перестань дурачиться.

Соломка надула губы и отвернулась.

- Я уже не знаю, как с тобой общаться. Ты не понимаешь элементарных слов.

- Вот и не общайся!

- Да я бы с радостью, но в данный момент дело слишком серьезное, чтобы присылать кого-то ещё.

- Так, да? – она прикусила язык, чтобы не сказать лишнего. - В общем, думаю, тебе пора.

- Хватит! – снова рассердился он, вскочил и наклонился над Соломкой, как они с Троей называли этот ход «давя авторитетом». – Мне некогда играть в твои дурацкие игры. Немедленно отвечай на вопрос!

- А то что?

- Поверь, тебе не понравится!

Он наклонился еще ниже. Глаза почему-то перескочили на ее губы, но быстро вернулись обратно, грозно сверкая.

- Говори, Меланья, что было, - тихо прошептал он.

- Нет.

В его глазах снова взметнулась злость. Он наклонился ниже, кривя губы.

Ах, как знакомо…

- Нет! – сказал Соломка, изо всех сил стараясь не перейти на крик. – Ты не будешь заводить себя, а потом меня целовать. Хватит! В следующий раз ты это сделаешь осознано и спокойно – или не сделаешь вообще.

- Что ты мелешь? Ты думаешь? – зашипел он и глаза красноречиво прищурились. – Что я…

- Да, я так думаю.

Он отпрянул, поджал губы и ушёл. Вернее, сбежал. Снова.

***

Тартуга освободился поздно ночью и вышел на улицу, чтобы проветриться. Исчезновение Каспи оказалось неожиданным, как снег на голову. Конечно, сразу стало известно, что он поссорился с Троей и был довольно сердит, понятно, вырвался на машине и уехал за пределы города, но это никак не объясняло, почему он не вернулся и почему его телефон перестал отвечать. И даже метка не отслеживалась.

Добровольно уйти он бы не смог. Мало того, что ответственность и связь с племенем так просто с весов не сбросишь, так еще и Трою он бы не оставил. Как бы не злился.

Посему выходило, что вести дурные.

Тартуга опомнился только у дома Гната, куда собственно и шёл. Нужно выдать ему разрешение на поездки в город, потому что дело серьезное и не до наказаний.

Тартуга вошел и позвал Гната, но тот не ответил. Слабый шум воды подсказал, что Гнат в душе. Тартуга походил по первому этажу, поскучал, потом увидел лестницу в подвал, внизу горел свет. Интересно, как Гнат организовал пространство в подвале? Когда-то он утверждал, что закроет его и пользоваться не будет, как и всем этим громоздким домом. Однако душем же пользуется?

Тартуга поддался любопытству и спустился по ступенькам, продвигаясь неторопливо, шаг за шагом.

Чем ниже он спускался, тем больше открывались стены.

Тартуга решил, что увиденное вряд ли стало сюрпризом.

В центре пустого подвального помещения, окружая деревянный стул, стояли четыре больших белых стенда. Вся поверхность стендов была густо заклеена фотографиями.

Меланья смотрела с большей части фотографий. С меньшей она не смотрела, потому что занималась чем-нибудь другим: читала, говорила по телефону или выбирала продукты в магазине. Тут были даже стефикаты – живые трёхмерные изображения, где Меланья смеялась или с детским задумчивым видом читала книгу.

Тартуга обошел стул кругом, подумал, потом всё-таки сел и расслабился. Стенды тут же закрыли собой весь остальной мир, сменив окружающее одним-единственным лицом – то грустным, то веселым, то задумчивым. Оно было везде.

- Создаешь иллюзию, что она тут? – пробормотал Тартуга. А вот за использование стефикатов кому-то надо намылись шею. Уж не работа ли это Каспи? Начистим, как только найдём, решил Тартуга.

На лестнице раздались шаги.

Появившись, Гнат вызывающе задрал голову, мокрые волосы торчали во все стороны, футболка на груди покрылась пятнами от воды, потому что он так спешил, что не успел толком вытереться.

- Долго ты еще будешь отрицать очевидное? – спросил Тартуга.

- Ты о чем?

- О тебе и Меланье.

- А чего тут говорить? Я не позволю дочери Соринова со мной играть.

- Играть в смысле?

- В любом. Руководить мною. Заставлять делать то, чего я не хочу. В общем, давай забудем. Тартуга, ты пришел по другому делу, вот и займись им.

- Твоё тоже никуда не денется, если так и дальше пойдёт.

- Не твоя забота.

- Правда?

- Отвали.

- Нет, кто-то должен тебе сказать прямо. Из вас двоих только ты достаточно взрослый, чтобы понимать природу происходящего между вами и сделать её своей. Она этого сделать не сможет хотя бы в силу наивности. А если не сделаешь… Однажды она закончит институт и уже не будет в нас нуждаться. Однажды она может встретить человека, с которым рискнет завести роман. И ты опоздаешь – из-за своей собственной глупости. Подумай об этом.

- Я услышал, что ты сказал. Повторяю – отвали.

- Хорошо. Подумаешь на досуге. Сейчас важнее другое – Каспи не отслеживается даже меткой, значит, он или на глубине трёх метров под землёй или за пределами атмосферы. Идеи есть?

Гнат подошел к стендам, рассеянно скользя глазам по фотографиям, но заметно было, что он их не видит. Просто привычный ориентир, чтобы удержаться за что-то в этом мире.

- Его кто-то похитил?

- И спрятал в глубокий подвал. Или увёз на космическом корабле. Думаю, первый вариант более вероятен.

- Согласен. Хочешь, чтобы я его нашел?

- Да. Твое наказание отменяется, можешь выезжать в город.

- Ничего нового больше не нашли?

- Нет. Район Тряски, там след теряется. Думаем, из города его не вывозили.

- Кто это сделал?

- Люди, Гнат, люди. Те, которые хотят получить всякие штуки типа гростера. Или массовых галлюгенов. Понимаешь? Те, которые думают, будто распорядятся такими сокровищами куда лучше нас, диких неуправляемых животных.

- Раньше они сидели тихо.

- Дело времени, когда они полезли бы наружу. Время не терпит, власть зовет, чем дальше, тем громче.

- Известно, какая именно группа?

- А вот это нет. Придётся тебе самому найти.

 - Чёрт. Сократить бы диапазон поиска.

- Чем могу, Гнат. Бери любое оружие, которые хочешь, светись, если нет иного выхода, но Каспи должен быть дома – целым и невредимым.

Глава 11

В институте в перерыве между лекциями к Соломке подсел Руслан.

- Привет. Хорошо в субботу посидели?

- Да, неплохо.

- Ещё пойдем?

- Пойдём.

- А что это за мужик за тобой приезжал? Твой, что ли?

- Ты о чём?

- Любовник твой?

- С чего ты взял?

- Так. Показалось.

- Ну и не говори ерунды! – рассердилась Соломка. Почему у каждого второго язык без костей и они то и дело машут им, не задумываясь о том, что делают?

- Да все, проехали. Нет, так нет.

Потом к ним подсели еще две девчонки с вечеринки. За все время трёпа ни о чем в распоряжение Соломки поступило ноль новой информации. Она начинала думать, что возможно, общение со сверстниками совсем и не такая приятная штука, как ей казалось раньше. В общем, было по-настоящему скучно.

Вечером, когда Соломка приехала домой, ужина не оказалось вообще, ни вкусного, ни невкусного. Троя сидела в кресле, укутанная пледом, хотя в доме было довольно тепло и дикими глазами смотрела в экран телевизора.

Страдает, поняла Соломка. В этом подруги были удивительно похожи – считали, что главное сделать вид, что тебе всё по барабану – и страдание само собой испариться. Ну а если кто посмеет намекнуть, что с тобой происходит что-то не то – гневно отрицать.

Соломка молча прошла на кухню и включила чайник. Есть, в общем-то, не хотелось, сказывался плотный обед, но перекусить нужно, иначе захочется есть перед сном и придётся бороться с голодом, чего Соломка не любила.

Троя сидела тихо-тихо.

Сложив подобие бутерброда и налив в большую прозрачную кружку чаю, Меланья вернулась в гостиную и села рядом с подругой.

- Что-то случилось? – спросила перед тем, как вгрызаться в еду – потом будет некогда.

Троя сглотнула.

- Каспи пропал.

Соломка разжала зубы, обхватившие бутерброд, так и не прокусив булку.

- То есть?

- Тартуга приходил. Спрашивал, что между нами произошло. Он сказал – Каспи уехал из Ленсуазы и не вернулся, и они не могут его найти.

- Что-то серьёзное?

Троя пожала плечами.

- Они говорят, это ненормально, но я думаю – просто уехал развеяться, погуляет и вернётся. Что, человек не может поехать покататься, новые места посмотреть? С новыми людьми познакомиться?

- Ты действительно так думаешь?

- Да! – вызывающе вскинула голову Троя.

- Поэтому и сидишь тут с видом страдалицы? Даже ужин не приготовила, а это для тебя показатель. Ты обожаешь готовить!

- Меланья, перестань меня доставать!

Соломка удержала очередное обвинение в глупости – сама не святая, да и толку-то? - а вместо этого всё-таки вернулась к бутерброду, не пропадать же добру, тем более ничего другого не светит.

- Я, кстати, в понедельник на работу выхожу, - Троя откинула со лба волосы и села свободней.

- Закончился отпуск? Не хочешь, наверное, на работу? Или наоборот, дома скучно?

- Да нет, не скучно, но сколько можно сидеть? Кстати, у меня новость. Я увольняюсь с прежней работы и перехожу сюда, в город. Тартуга предложил организовать своё дело.

- Правда?

Когда, интересно, они успели сговориться?

- Да. Открою мини-кондитерскую.

- Да ну?!

- Я ведь хорошо пеку?

- Замечательно! Но очень редко.

 - Правильно! Потому что мало времени и денег. А если открою кондитерскую – буду печь на продажу. Я примерно прикинула цифры, когда получила предложение, и выходит, что очень даже неплохо можно зарабатывать. Раньше я делала некий обтекаемый бизнес-план кондитерской-кофейни, но в городе, с арендой и со всеми взятками выходило сильно в минус. А тут никто не будет мешать, Тартуга обещал содействие, думаю, глупо не попробовать.

- Конечно, нужно попробовать!

Новость просто отличная! Шанс создать своё дело, да ещё не мотаясь в город – о подобном можно только мечтать! Только насчет Каспи… Выходит, вчера Гнат не просто так приходил к Соломке, покуражиться, а хотел выяснить, что ей известно, пытался понять, куда и отчего пропал его друг.

И получается, исчезновение Каспи совсем не случайность. Просто уму непостижимо, как и по чьей вине это произошло, а единственный потенциальный собеседник, с которым можно обсудить вопрос - Троя тоже отпадает, потому как с именем Каспи к ней не полезешь – чревато отдачей.

Завтра можно попробовать зайти в офис Тартуги и расспросить о произошедшем Виолу. Может, заодно в голову придет что-нибудь важное, что поможет? Вряд ли… ничего путного Соломка не знает. Ну, подслушала пару минут скандала, ничего больше. А Троя наверняка рассказала, что могла, от Тартуги так просто не отделаешься, да и как бы она не утверждала, что Каспи просто проходная пешка, это были только слова, не зря же они с Троей с детства вместе росли, враньё друг дружки за версту чуяли. Любому понятно – между этими двумя уже существует больше, чем у Трои с Лёвкой сложилось за два года.

Вечер был довольно мрачным и тревожным.

Всё утро Соломка думала, как помочь в поисках, но ничего не придумала. Да и что можно сделать, не обладая достаточным количеством информации? Единственное, в чем Соломка была уверена – Тартуга не стал бы волноваться, не будь у него на то серьезных оснований. Значит, Каспи действительно влип в неприятности.

На лекциях Соломка словно спала. Девчонка, которая сидела рядом не успевала записывать и постоянно переспрашивала, что сказал лектор. Это раздражало.

На перерыве возле Соломки образовалось скопление сокурсников и сокурсниц, которых она, благодаря своему рассеянному состоянию, не сразу заметила. Конечно, собрались не благодаря ей, просто рядом сидел Руслан.

Речь почему-то зашла о самоубийствах. Кто-то похвастался, что однажды по пьяни порезал себе руку бритвой и тут же показал запястье окружающим. Соломку передёрнуло, ей было неприятно слушать о заскоках и чужих тараканах, которые она никогда не понимала. Что может быть глупее, чем попытка лишить себя единственной жизни?

- Да ладно, - заявил Руслан, мельком глянув на три узкие белые полоски хвастуна. – Такие у кого угодно есть. Так вены не режут.

- Да откуда тебе знать!

Тут же все заспорили. Прямо такие специалисты в делах по перерезке вен, дальше некуда!

- Да ладно, у всех! Нету ни у кого! – оскорбился неудавшийся самоубийца. – Вот смотри.

Он схватил руку Соломки, потому что она оказалась рядом и задрал ей рукав кофты, показывая всем окружающим чистое запястье.

- Видишь, нету таких следов!

- А это что? – радостно крикнул Руслан и конечно, после такого победного вопля все уставились Соломке на руку. – А что это?

- Это не шрамы.

Меланья скосила глаза и увидела штрих-код, который остался от метки, приклеенной недавно Оглаем. Остальная часть будто впиталась в кожу и исчезла. Пришлось быстро выдирать руку и возвращать рукав на место.

- Отстаньте! – крикнула Соломка. – Со своими венами и глупыми самоубийствами тоже!

Тема сама собой рассосалась, как и компания. Жалко не было, видимо, искусство пустого трёпа тоже нужно совершенствовать, чтобы не надоедало.

После занятий, когда Соломка вышла из института и решала, куда теперь пойти – можно в библиотеке посидеть, или по парку погулять, а потом зайти в дешевое кафе, где она в последнее время ждала приезда Катерины, к ней неожиданно подошел незнакомый седой мужчина в длинном тёмном пальто и вежливо спросил:

- Добрый день. Вы Меланья Соринова?

- Добрый. Моя фамилия – Соломенная.

- По матери да. А по отцу?

- По отцу… Да, Соринова. Откуда вы знаете?

- Меня зовут Григорий Васильевич Травкин. Я знал вашего отца.

Если это была рекомендация, то Соломку она не впечатлила, а сильно насторожила. Через минуту тяжёлого молчания, так и не дождавшись ответа, незнакомец продолжил:

- Вижу, вы не очень рады.

- Действительно, с чего бы мне радоваться? Вы с ним работали?

- Нет. Наше знакомство было шапочным.

- И чего вы теперь хотите?

- Это долгий разговор. Я прошу проехать со мной в одно место, где мы сможем спокойно побеседовать.

- Я не хочу никуда ехать.

- Меланья, дело идет об очень важных вещах. О вопросах безопасности человечества. Вы можете нам помочь. И даже больше – должны. Это ваш прямой долг.

- И чем же я могу помочь человечеству?

- Я все объясню. Не отказывайтесь, пожалуйста. Я упомянул вашего отца, чтобы вы не волновались о своей безопасности. Прошу вас. Обещаю, всё будет в порядке.

Соломка прищурилась и задумчиво окинула мужчину взглядом. Он вовсе не выглядел угрожающим. Наоборот, такой собранный, серьезный, ответственный.

- Вы действительно не работали вместе с отцом? – быстро спросила она.

- Нет, никогда.

- Я - не мой отец.

- Конечно, я понимаю.

Если бы незнакомец настаивал или пытался как-то физически подтолкнуть её в нужном направлении, Меланья сразу бы подняла крик и сбежала. Но он терпеливо ждал, и в глазах читалась мольба о помощи.

И, несмотря на жгучее нежелание не иметь ничего общего со своим отцом, одновременно Соломке хотелось бы знать о нём больше. По словам мамы, он оказался просто слабым человеком, который не смог сопротивляться напору и отказаться делать то, чего от него ждут. По словам зверей – был самым настоящим предателем и даже садистом, который сознательно причинял им боль.

Кем же он был на самом деле? Конечно, детские мечты, что отец был просто обманут, а на деле оказался добрым и смелым героем, всё еще не окончательно растворились в суровой действительности, но Соломка думала, вряд ли такое возможно. Да, куда проще верить, что твоего отца подло обманули, чем жить с осознанием того, что тебя породил монстр. И бояться, что часть этого самого монстра однажды проснётся внутри и овладеет остальной тобой.

- Пожалуйста, - ещё раз повторил мужчина и слабо улыбнулся. Растеряно, как человек, который не уверен в себе и своих действиях. Это всё и решило.

Любопытство перевесило, и Соломка кивнула.

Григорий Васильевич проводил её к неприметной серой машине с затемненными задними стёклами и сел на руль. По дороге он молчал, только изредка говорил, что эти пробки утомляют, как и хамство на дороге. Соломка молча соглашалась, хотя машину не водила. Хамов никто не любит, о чём тут спорить?

Они выехали из центральных районов в те, где располагались заводы и складские комплексы. Григорий Васильевич тут же сообщил, что его очень расстраивает это место, но снять помещение в бизнес-центре стоит таких денег, какие он и его товарищи не готовы выбрасывать на ветер.

   Машина свернула к одному из зданий и заехала за высокие ворота, водитель вышел и открыл Соломке дверь.

Только тогда, ступив во двор и оглянувшись на тяжелые стальные створки, которые закрывались за её спиной, отрезая обратный путь, она поняла, что сглупила.

Однако, не давая ни минуты поразмышлять над происходящим, Григорий Васильевич отвёл её ко входу в здание, где сидел охранник, и на первом же этаже пригласил пройти в помещение, где не было ничего, кроме стола и трех стульев. И ещё сбоку висело огромное зеркало на половину стены.

- Присаживайтесь.

Он уселся с одной стороны стола, лицом к зеркалу, показывая ей на противоположную. Соломка села, куда сказали.

- Теперь можно и поговорить, - заявил мужчина. Неуверенности в нём ни осталось, её сменило нечто другое, настораживающее и весьма жутковатое. Маски сброшены?

Сглупила – слабо сказано.

С таким нельзя было не согласиться. Григорий Васильевич заговорил с ленцой:

- Меланья, твой отец был великим человеком. Без преувеличения. Он работал во благо своего народа, но не сумел достигнуть цели.

Во рту резво пересохло. И если на ступеньках университета Соломка могла бы нагрубить отцовскому последователю, то здесь благоразумно молчала.

- Конечно, нельзя отрицать, что методы твоего отца были немного не гуманны, но бывают ситуации, когда приходится жертвовать чем-то малым, чтобы достичь большой цели. Ты очень молода, а молодость не различает оттенков. Однако надеюсь, мы достигнем взаимопонимания и ты нам поможешь.

- Чем?

- Ты живешь в городе зверей.

- Ленсуазе.

Он впервые поморщился, как от накатившей зубной боли.

- Неважно. Важнее другое – после так называемого Освобождения они, то есть звери, стали обладателями мощного оружия.

- Я ни о чём подобном не слышала.

- Конечно, не слышала. Оружие припрятано в тайниках и распространяться о нём звери не любят. Но мы знаем.

В голове у Соломки быстро застучало. Какой-то ранее дремавший инстинкт сообщил, что сейчас нужно вести себя крайне осторожно. Очень-очень осторожно, иначе никогда больше отсюда не выйдешь. Моментально мобилизовались силы, о наличии которых Соломка ранее не подозревала. Она внимательно слушала, зная, что на лице все эти размышления не отобразились.

- Мы считаем, что зверям нельзя оставлять такую мощную силу.

Кто мы? – хотелось спросить Соломке, но она прикусила язычок и слушала дальше.

- Рано или поздно они её применят. Они же агрессивные существа, не способные себя толком контролировать. Твой опыт должен подтвердить мои слова. Рано или поздно они его применят, не сомневайся.

А вы? – хотелось спросить, но опять же – здоровье дороже.

- Ты понимаешь, что от того, получат ли люди оружие, будет зависеть будущее человечества?

Пафоса через край, но опять же оставим своё мнение при себе.

- Ты готова нам помочь?

Слишком быстрое согласие будет выглядеть подозрительно, но и кочевряжиться, тянуть время, злить его лишний раз не стоит.

- Вы думаете, нам угрожает опасность со стороны зверей? – удивленно спросила Соломка, расширяя глаза. Смотри, как вертятся колесики в моей голове и я размышляю над твоим предложением. Звери, опасность, опасность, звери. Я начинаю тебе верить, смотри!

- Да, я уверен. И вы должны помочь человечеству, защитить его от угрозы.

- А что я должна сделать? – изобразим отдаленную работу мозга девушки недалёкой, но хорошо внушаемой.

- Смотреть внимательно по сторонам, слушать и запоминать.

- Хорошо, я буду смотреть и слушать.

Григорий Васильевич молча откинулся на спинку стула, оставив на столе руку, сжатую в кулак и стал смотреть на Соломку. Через время она занервничала.

- Ну что же ты, Меланья, так быстро соглашаешься. Подумай немного.

«Нет! Я согласна, согласна на всё, а теперь отпустите меня, разрешите отсюда уйти!» хотелось крикнуть, но Соломка с усилием сжала губы и только и кивнула.

- Я оставлю тебя ненадолго подумать. И позволь сумочку.

Он встал, забрал сумку, в которой лежал телефон, и исчез за дверью. Щёлкнул замок, Соломка постаралась не вздрогнуть. Заперев в комнате, ей ясно дали понять, на каких условиях будет происходить сотрудничество и ничего хорошего в этом не было.

Ей не удалось провести Григория Васильевича так просто, как хотелось бы, но не всё потеряно. Соломка обернулась и посмотрела в зеркало, фокусируясь на своем изображении и стараясь не бегать глазами в попытке рассмотреть, что там, за зеркалом. Понятное дело, там наблюдатель, и оттого, как Соломка будет себя вести, возможно, зависит её жизнь.

Инстинкт самосохранения требовал беспрекословно ему подчиняться – не бегать в панике по комнате, пытаясь найти несуществующий выход, а сидеть спокойно и делать вид, что не подозреваешь подвоха.

Время шло. Соломка сидела, уперев подбородок в сложенные руки и старательно думала.

Выглядела она достаточно спокойно, по крайней мере, озноб не бил, но внутри трясло не по-детски. Ещё утром день был самым обычным: кофе, метро, институт, лекции, – а сейчас всё перевернулась с ног на голову, всего за секунду и невозможно сдать назад и отменить согласие прокатиться неизвестно куда и с кем.

Какая же она дура!

Мама учила в детстве – не садись в машину к незнакомцам, плохо будет. А лет в двенадцать перестала, видимо, думала дочери хватит мозгов и самой понимать, что этого делать нельзя.

А мозгов-то и не хватило!

Она сидела так очень долго, периодически позволяя себе с недоумением и обидой оглядываться на дверь. Открывать дверь Соломка не пробовала, она ведь послушная, будет делать, что сказали – сказали сидеть и ждать, она сидит и ждёт. Сказали вынюхивать у зверей, что да как, она вынюхивает. Нужно оказаться за воротами и ради этого можно пообещать хоть звёзды с небес.

Только бы выбраться целой, думала Соломка. Никогда больше такой глупости не повторю! Никогда больше за отцом не пойду, как бы его имя не приплетали к происходящему.

Но постепенно самообладание сдавало. А если её затрясет, всё, эти люди поймут, что Соломка пытается их надуть. И тогда она отсюда не выйдет. Почему Меланья была в этом так уверена? Она понятия не имела. Инстинкт выживания, который всегда дремал и не давал о себе знать, нынче утверждал, что спасти её сейчас может только полное спокойствие и послушание.

Наконец, стало так страшно, что она передернулась.

Тут же метка, которую приклеил на руку Оглай, потеплела. Даже больше, стала горячей, правда, всего на мгновение – зато почти сразу же Соломка почувствовала, что самообладание возвращается. Как будто ей сделали укол качественного успокоительного.

Только бы они не узнали ещё и про эту метку, повторяла Соломка.

И еще не менее получаса просидела, прикрыв глаза и не шевелясь.

Когда, в конце концов, открылась двери, по ощущениям был уже вечер. В комнату вместе с Григорием Васильевичем вошёл ещё один мужчина, при виде которого сердце стало биться с перебоями. Он был очень высок, сутул, даже скрючен и въедливо смотрел из-под низко висящих бровей. Если Григория Васильевича был шанс обмануть, то этого – ни одного.

Соломка вцепилась руками в стул, на котором сидела и замерла.

- Ну что, Меланья. Вы подумали?

- Да, конечно.

И голос не дрогнул… Благодаря этой странной метке. Будет ли шанс вернуться домой и узнать, что оно такое?

- Готовы быть нашими ушами и глазами?

- Если это действительно поможет людям себя обезопасить, то готова.

Григорий Васильевич покосился на второго мужчину и нехотя сообщил:

- Макледер хочет убедиться, что ты понимаешь, о чём говоришь и не решишь передумать, оказавшись снаружи.

Соломка вцепилась в стул крепче и подняла голову ко второму. Посмотри – я вся как на ладони и даже помыслить не могу о предательстве. Я даже слов-то таких не знаю!

От его пронизывающих глаз хотелось спрятаться, но куда? Это страшнее и сложнее всего – когда тебе некуда прятаться.

Он наклонился ниже, его прямые губы наверняка скрывали клыки размером не меньше звериных. Возможно, больше.

Оболочка самообладания и уверенности, которую выстроила Соломка начала трещать. Сейчас он наклонится ещё чуть-чуть ниже - и тогда она завопит. И тогда – конец.

Метка снова стала горячей, но на этот раз совсем не успокоила.

Он наклонился ниже, опираясь на стол и приближая к ней свое лицо, словно хотел влезть к ней в голову и прочитать мысли.

Спокойствие пошло огромными трещинами, а он наклонялся всё ближе и его губы кривились в понимающей улыбке. Да, он её раскусил! Видит насквозь. Видел таких тысячи и ни одна его не обманула! Зато все плохо кончили. Очень.

Ужас тут же охватил тело, сжимая горло словно рукой.

Она вскрикнула, сдаваясь, одновременно с тем, как открылась дверь. Вдруг Макледер повалился на Соломку, придавливая всем весом, она слепо отталкивала его, потому что он ко всему прочему отвратительно пах, а потом раздался грохот и сбоку на пол упал Григорий Васильевич. Теперь его щека покоилась на полу, а из губ текла тонкая полоска крови.

Тело Макледера так же неожиданно пропало, перестав придавливать к стулу и Соломка увидела перед собой Гната.

- Боже мой, - выдохнула, и единственным желанием было броситься ему на шею, и не отпускать, но сил не хватило. Гнат молча поднял её со стула и стал быстро осматривать.

- С тобой всё в порядке? Они ничего не сделали?

- Нет. Я так испугалась. Они ничего не успели, но опоздай ты на минуту, я даже не представлю, что бы они сделали. А они бы сделали, - лепетала Соломка. Ужасно поражала мысль, что обычных людей, валяющихся сейчас без движения, людей, которые ратовали за безопасность человечества от зверей с их мощным сверхоружием, Соломка боялась до дрожи, а при виде Гната, наоборот, почувствовала огромное облегчение. В голове не укладывалось… Кто из них враг?

- Как ты сюда попала?

- Они позвали… по-глупому так получилось. Я просто дура. Боже, как я испугалась! Как же я рада тебя видеть!

Убедившись, что никаких повреждений нет, Гнат молча обнял её, прижимая к себе. Его сердце колотилось так громко, что почти оглушало. Соломка никогда не думала, что зверь способен так сильно переживать. Так громко. Или у них просто такая физиология?

- Что ты с ними сделал? – прошептала Соломка.

Он тут же отпрянул.

- Некогда болтать. Твоя задача – идти за мной, вперёд не соваться. Не кричать. Они не мертвы, очнутся часов через пять.

Соломка огляделась – мужчины лежали, как упали, в неудобных позах. За пять часов мышцы затекут и будут болеть адски. Поделом!

Конечно, хотелось знать, что и как он сделал, но Гнат прав, сейчас не время.

- Куда мы пойдем? – спросила Соломка, хватая свою сумку и вешая через плечо.

Гнат повернулся к двери.

- Вниз, в подвал. Готова?

Разве к подобному можно подготовиться?

- Да, - ответила Соломка.

Гнат повернулся и посмотрел на нее пару секунд, оценивая, и его глаза агрессивно блестели. Тот же инстинкт, который не давал Соломке сдаться в течении последних нескольких часов, заметно утих, сообщив, что этому существу можно довериться. Нужно довериться и делать всё, что он говорит. Не пререкаться, не задерживать. И радоваться, что на тебя обратил внимание такой сильный мужчина.

Соломка слегка нахмурилась. Нет, до подобострастия пока далеко, вот и не будем делать глупости.

- Пойдём.

Хотелось броситься следом и еще лучше – обхватить его сзади за талию, чтобы точно спрятаться, но так его движения будут скованы и он ничего не сможет делать, в том числе защищать.

Соломка помотала головой. Пора прийти в себя. Это проще всего, конечно – отдать ответственность Гнату и надеяться, что он выберется и тебя заодно вытащит, но эффективнее соображать вдвоём.

- Ты справишься, – уверенно сказал Гнат.

Соломка молча кивнула. Другого выхода не было.

Гнат,  мягко ступая, вышел в коридор – там было совсем пусто. Мигала лампа, то и дело издавая противный щелчок.

Казалось, Гнат точно знает, куда идёт. Он осторожно минул несколько дверей, следующую толкнул – и оказался на лестнице, ведущей вниз.

Медленно спускаясь, Гнат смотрел между пролётами – на втором уровне подвал охраняли. Остановившись, он присел, махнув Соломке, чтобы пока не приближалась. Потом достал маленькую тонкую трубку и направил к полу. Соломка ничего не увидела и не услышала, но Гнат встал и стал спускаться уже спокойно.

Внизу охранник лежал, откинувшись на стуле, прямо как Григорий Васильевич и Макледер.

Вот оно, инопланетное устройство в действии, решила Соломка, но страха, что это устройство находится в неправильных руках, не возникло. Из всех, с кем сталкивала жизнь, пока оно в самых правильных руках. Ну, разве что самой Соломке тоже бы весьма пригодилось.

Подвал вытекал в широкий коридор с полутемными стенами. Гнат передёрнул плечами, как от озноба, когда туда входил, но не остановился.

Может, это помещение напоминает ему бункер? Соломка тоже поежилась. Про бункер совсем не хотелось думать. А ведь она не просидела там всё детство, во власти сумасшедших существ, которые незаслуженно делали больно.

Нет, только не сейчас! Зачем фантазия разыгралась в такой неподходящий момент? И так страшно!

Потом Гнат открывал двери одну за другой, быстро заглядывал, закрывал их обратно и снова шёл вперед. Пару раз выстрелил из этой невидимой штуки, вырубая попадающихся по дороге людей.

Наверное, это что-то вроде парализующего оружия, - думала Соломка.

В очередную комнату Гнат, секунду помедлив, вошел. Соломка следом. Почти сразу же раздался дрожащий женский голос:

- Вы кто?

В комнате за решеткой из частых блестящих прутьев сидела молодая девушка в серой робе. В её камере была узкая кровать, раковина и унитаз. И всё.

- Кто ты и что тут делаешь? – спросил Гнат.

В карих глазах пленницы что-то сверкнуло, она бросилась вперед и вцепилась в прутья.

- Вы пришли меня спасти? Не оставляйте меня тут!

- Кто ты?

- Никто! Я обычный человек! У меня нет денег или богатых родственников! За меня некому платить!

- Как ты тут оказалась! Зачем?

- Я не знаю ничего, меня однажды пригласили на работу, на собеседование. А потом закрыли здесь, внизу. Уже несколько дней прошло. Я не знаю, чего от меня хотят, но жутко боюсь. Они меня не отпустят! Выпустите меня, не оставляйте тут!

У Соломки закружилась голова. Она прекрасно могла представить, как это – оказаться в плену и неизвестности. Что эти ненормальные от тебя захотят? Что с тобой сделают? Если бы не Гнат, с ней самой произошло бы нечто подобное. А то и что похуже.

Девушка тоже легко определила, кто именно способен ей помочь.

- Пожалуйста, - теперь она смотрела только на Гната и во взгляде было обожание и обещание всего, чего угодно. Что хочешь за свободу. – Меня зовут Лера. Слышишь? Лера! Не бросай меня здесь, прошу!

Соломка сглотнула и отвернулась, не в силах на это смотреть. Всё понятно – он красивый мужчина, который наверняка не живёт отшельником, да ещё и такая ситуация, когда инстинкты требуют хвататься за защитника и не отпускать.

Но всё же…

Замок за её спиной щелкнул.

- Идешь следом и молчишь. Поняла? Повтори.

Соломка внезапно зажмурилась, представляя, что сейчас Гнат станет хватать её руками, проверяя на наличие повреждений, как сделал, когда нашёл Соломку. Но этого не произошло.

- Спасибо, - взволновано ответил женский голос. – Спасибо вам. Я поняла.

- Тихо, - прервал Гнат. – Идёмте.

Он прошёл к двери и Соломка двинулась следом, чуть не столкнувшись с Лерой, которая тоже рванула вперёд. Та судорожно сцепилась в Соломку, схватила за руку и, судя по всему, выпускать не собиралась. Пришлось хранить молчание и идти за ручку, как в детском саду на прогулке.

Еще через две комнаты они попали с большой помещение, вход в которое загораживал свисающий с потолка синий пластик. Гнат резко откинул его с дороги и пропал, бросившись вперёд. Соломка, накрыв свободной рукой голову, побежала следом, за ней волоком тащилась спасенная девушка.

За пластиковой завесою горел яркий свет. Это было нечто, напоминающее лабораторию, полную блестящих столов и белоснежных материалов, в углу которой находились такие же клетки, как те, где находилась Лера, числом три штуки. В одной из клеток на койне к ним спиной лежал человек.

- Каспи! – громким шепотом произнёс Гнат.

Человек не пошевелился.

Гнат стал что-то делать с замком и снова легко открыл. Бросился внутрь, поворачивая человека к себе. Тот застонал.

- Каспи…

Соломка подошла к решетке, заглядывая внутрь. Это действительно был Каспи. Получается, Гнат спасал вовсе и не её, хотя это ничуть не расстраивало. Пусть причина была в чем-то другом, неважно, важно, что в результате она свободна.

- Гнат, - слабым голосом сказал Каспи. Соломка боялась смотреть на него, боялась увидеть следы пыток или экспериментов, или побоев, чего угодно, но на первый взгляд повреждений на нём не было.

- Можешь идти? – спросил Гнат.

- Да… Наверное.

Гнат достал из внутреннего кармана куртки нечто, похожее на шприц и с размаху вогнал Каспи в руку. Целиком, прямо в оболочке, на вид очень даже жёсткой. Каспи застонал, а девчонка сжала руку Соломки так крепко, что сделала больно. Она вообще была очень худой, почти костлявой и постоянно толкала локтём или впивалась пальцами. Но куда её теперь деть?

Через несколько ударов сердца Каспи встал, уверенно, ровно, будто только что и не валялся без движения.

- Нужно спешить, - Гнат развернулся и оказался напротив Соломки. У него было такое странное лицо… Соломка однажды видела в соцсети пугающую подборку лиц солдат до и после того, как они участвовали в военных действиях. У всех у них появлялся такой резкий излом в бровях, как будто они видели слишком много страданий и больше не хотели их видеть.

Гнат тоже больше не хотел ничего видеть. Он остановил взгляд на лице Соломки и тяжело улыбнулся. Потом сделал шаг вперёд и снова её обнял. Руку оттягивала Лера, не давая Соломке к нему прижаться, хотя очень хотелось. Его куртка пахла так знакомо, что успокаивала. Потом Гнат отстранился и заглянул в лицо.

- Иди за мной и с тобой будет всё в порядке, - лишенным эмоций голосом сказал он. Это напоминание было совершенно лишним, ровным счётом ничего не могло Соломку заставить бросить Гната и уйти куда-то одной.

- Я пойду за тобой и никуда не денусь. Обещаю.

- Я тоже пойду, - влезла девчонка, которая то и дело дёргала Соломку за руку. Гнат хотел ещё что-то сказать, но мимо тяжело прошёл Каспи.

- Нужно выбираться.

- Да.

Соломка снова осталась одна, без его тёплых рук и силы, что они давали.

Обратная дорога далась легче, хотя когда они проходили друг за другом в приоткрытые ворота, наконец, накатило понимание, чего именно удалось избежать, и Соломку затрясло. Каспи умудрился крепко схватить ее рукой за локоть и дотащить два десятка метров до припаркованной машины – старой иномарки, на которую без слез и не взглянешь.

Соломка и Лера забрались на заднее сидение и машина на удивление тихо и быстро рванула с места.

Теперь можно было и расслабиться.

Соломка подалась вперед и уткнулась лбом в водительское сидение, желая одного – чтобы Гнат не попросил её убраться, потому что она мешает вести машину. Но он молчал.

Каспи тяжело дышал. Минуту, другую. Наконец, его дыхание замедлилось. Тогда он повернулся и спросил:

- Как там Троя?

Соломка почему-то рассмеялась. Или заплакала, она уже не могла сообразить. А потом, наконец, закрыла глаза и уплыла в туман.

***

Собрание давно не проходило так эмоционально. Даже некоторые их тех, кто выбрал дикий образ жизни вдруг передумали и явились послушать, что происходит. Опасность снова сделала их человекоподобными, надо же, иронично думал Тартуга. Вот что делает их людьми! Вот какая встряска им нужна!

Однако не время ехидничать.

- Они, конечно, на время затаятся, но нужны действенные меры, иначе, когда люди, любая группа, решится напасть в следующий раз, так легко мы не отделаемся.

- Да, - слабо сказал Каспи, который настоял на своём присутствии и Тартуга был этому рад – его рассказ о похищении и попытке изучения функций организма пришёлся кстати. Впервые в истории люди смогли поймать зверя – было из-за чего разволноваться!

- Нужно водить новые правила по охране Ленсуазы, - вступил главный по охране. – Пункт пропуска, забор, по крайней мере, людям забор показывает, что город охраняют. Это маячок, предупреждение. И обязательно проезд по пропускам, двойная система - обычные и наши собственные.

Тартуга молча кивнул.

- Всем своим – метки, - добавил Гнат. – Если бы не метки, я бы не нашел сегодня Меланью. Или нашёл слишком поздно.

- Да, с этим тоже согласен, - подтвердил Тартуга. Гната вообще стоило похвалить. Он смог найти Каспи, пусть даже большей частью за счёт Меланьи. Он не потерял самообладания, когда Катерина сказала, что Меланья не пришла на остановку, когда её телефон не отвечал, а метка указывала, что девушка отчего-то уехала в район Тряски, где не так давно сгинул Каспи.

Гнат справился и вытащил обоих. Такой результат достоин награды, жаль только, что его награду ему не вручишь - она ходит по городу, не зная, что собой представляет, а Гнат усердно делает вид, что не заинтересован.

Как бы не добегался.

Впрочем, это самая малая из текущих проблем.

- С утра план необходимых для защиты города мероприятий должен лежать у меня на столе. Никто не ложится спать, пока не утвержден график дежурств и не решён вопрос о новых пунктах хранения. Гнат и Каспи исключение, естественно, им нужно отдохнуть. Теперь обращаюсь к диким. Кто-нибудь желает поработать или вернётесь назад и будете делать вид, что всё в порядке? Ждать, пока люди станут за вами бегать с ружьями в охотничий сезон или расстреливать из вертолётов?

Несколько грязных, покрытых царапинами и синяками, сидящих на корточках мужчин оскалили зубы, но остались на месте.

Не было бы счастья, да несчастье помогло, - думал Тартуга. Пословица в действии. Несчастье вернуло в племя несколько взрослых, здоровых зверей, глядишь, если дело так и дальше пойдет, их численность поползет вверх.

Глава 12

Утром Соломку ждал неприятный сюрприз.

Катерина прислала смс, что сегодня не едет в город, поэтому подвезти не сможет, а искать в пять утра новых попутчиков было выше сил.

Прогуляю, решила Соломка. Да и Троя находилась в прострации после произошедшего, и чего уж там говорить, сама Соломка предпочла бы посидеть дома и передохнуть, чем снова мотаться в город.

Вполне заслужила после вчерашнего ужаса.

Впрочем, не будем вспоминать.

Надо познакомиться с соседкой, неожиданно для себя решила Меланья. Дня три назад в соседний таун-хаус вселилась девушка, одна из них, из зверей, Троя наблюдала периодически за ней из-за штор, говорила, соседка изумительно двигается, но выйти и познакомиться тоже не решилась.

Надо познакомиться, повторила Соломка. И еще узнать, как дела у Каспи. И еще уговорить подругу не мучиться зря и его не мучить, а наконец, поверить, что их ждет немного больше времени, чем месяц-два, пока Каспи не найдёт другой объект вожделения. Ещё неизвестно, кто найдёт, если это вообще произойдёт. Троя тоже вполне может найти – вон забыла уже про Левку, будто и не тратила на него два года жизни.

Да, это хороший довод, нужно будет привести в процессе уговаривания, подумала Соломка.

Спать совсем не хотелось, она поворочалась ещё с полчаса и сдалась, встала, оделась и спустилась вниз, включила на кухне кофеварку и села за стол, наблюдая, как за окном сереет небо.

Светает.

В город она сегодня не поедет, решено.

Еще помается пару часов – и снова заснет. Правда, голова будет болеть.

Ну и ладно.

Ещё не было шести, когда позвонил Тартуга. Соломка схватила трубку и за секунду, пока несла её к уху, успела выдумать кучу ужасных происшествий.

Кто-то умер. На Ленсуазу напали. Нужно бежать. Нужно спасаться. В общем, всё плохо.

- Меланья, иди в дом номер две тройки семнадцать, он справа по улице, за поворотом, последний в линии сине-зеленых. Или пусть Троя сходит, сами решите. Там Гнат, он озвучит новые правила проживания. Поспеши.

И Тартуга отключился.

Меланья подскочила, чувствуя, как сильно заколотилось сердце. Её отправили к Гнату. В шесть утра. Но голос у Тартуги был такой, будто он даже спать не ложился. После вчерашнего не мудрено.

Соломка почти дошла до двери, когда поняла, что собственно, не очень одета. Поднялась в комнату и, стараясь не шуметь, оделась и наскоро причесалась. Троя тоже заснула под утро, не стоит будить. Лучше узнать сейчас у Гната, кроме всего прочего, как чувствует себя Каспи и с утра подать новость подруге как таблетку от депрессии.

Соломка вышла, прикрыла дверь, но запирать не стала, потому что, несмотря на вчерашнее происшествие, в Ленсуазе чувствовала себя полностью защищенной.

Она легко нашла нужный дом – на первом этаже во всех окнах горел свет. Сдерживая дрожь предвкушения, подошла и постучала в дверь. Вчера ей не удалось толком поблагодарить Гната за спасение, потому что по приезду её сразу высадили у дома, и всё, что сказала Меланья, это: «Спасибо, что ты не бросил меня там». А сказать хотелось так много, она замерла, смотря в зеркало заднего вида, где взгляд пересёкся с его взглядом. Хотелось попросить, чтобы он сейчас не оставлял её одну, пусть понимает, как хочет, только возьмёт с собой и не отпустит, она облизала губы, решаясь, и уже начала говорить, когда Гнат резко отвернулся и попросил её не задерживать остальных.

Соломка замолчала и вышла, подумав, что Каспи, которого буквально на части разрывало от желания зайти к Трое, тоже держался и остался в машине, потому что первым делом нужно было отправляться с докладом к Тартуге. Однако нечто общее за несколько последних мгновений между Гнатом и Соломкой возникло, зародилась какая-то нота, звучавшая на одной волне, пока они смотрели друг другу в глаза.

И звучала она волшебно, дополняя сладкий запах, забивающий ноздри каждый раз, стоило только ему оказаться поблизости. Как вещи из одной коллекции, изумительно сочетающиеся друг с другом, усмехнулась она сравнению.

Если бы не Тартуга со своим звонком, Соломка бы всё равно пошла бы поблагодарить его за спасение, разве что позже.

Дверь от стука открылась, потому что, конечно же, была не заперта. От кого Зверю запираться в своём собственном городе?

- Да! Но зачем сейчас? – кричал где-то в доме Гнат. Ответа было не слышно, значит, говорил по телефону.

- Чёрт! – собеседник, похоже, не нашел времени спорить и прекратил разговор.

Соломка, очарованная светом и голосом, всем происходящим после вчерашнего спасения, переступила порог и как притянутая пошла в сторону гостиной. Комната была похожа на ту, что в доме Соломки и Трои, правда, Гнат в футболке и спортивных штанах выглядел непривычно, хотя и совсем по-домашнему. При звуке шагов он развернулся, впиваясь в нее расширившимися глазами. Его волосы были всклокочены, а щеки измятые, да и вообще, казалось, он только что проснулся.

С трудом Соломка оторвала от него взгляд, который самовольно уехал в сторону и наткнулся на вчерашнюю девушку, Леру, которая в одной мужской футболке сидела с ногами в кресле. Волосы растрепаны, расслабленная поза и хозяйские повадки. Она даже слегка зевнула, не переставая довольно улыбаться. Соломка резко повернулась к Гнату и увидела, как его уши покраснели. Именно эта мелочь и поставила всё по местам.

Что там? Особые ноты? Сладкие запахи?

Наивная дурочка. Как и все, женщины, впрочем.

Соломка развернулась и рванула к выходу.

- Ты куда? – крикнул Гнат.

Отплатила за свободу, почему бы и нет. Может, Соломка и за свою бы заплатила, если бы он попросил. Но нет, ему не нужна дочь врага! Лучше первая встречная. Кто угодно лучше, чем она!

На крыльце её чуть не сшибло с ног. Гнат хмуро смотрел сверху вниз, перегородив рукою проход, а вторую положив ей на плечо.

- Ты куда?

- Руки убери! – закричала Соломка. Впервые со дня их знакомства натурально закричала во весь голос, вкладывая в голос настоящую ненависть. Хватит с неё извинений! Ненавидеть легко, убедись, как легко, гораздо легче, чем прощать! От неожиданности он действительно убрал руки и Соломка отпрянула.

- Никогда больше не смей меня трогать! – закричала она, впервые в жизни не думая, что могут быть свидетели, которые увидят, как грубо она себя ведёт и покрутят пальцем у виска. – Не подходи ко мне больше никогда!

Она пятилась, а потом повернулась и побежала. Дома мелькали, окна, тёмные и светлые, почтовые ящики, редкие деревья. Всё это застилали слёзы, такие горячие, что капая, обжигали кожу. И дыхание, которое перекрыло горло и застряло где-то в груди, каждый глоток добывая с болью.

Прибежав домой, дверь захлопнула с такой силой, что казалось, задрожал весь дом.

Сонная, измученная на вид Троя тут же появилась на лестнице, сползла вниз и пришла на кухню.

- Что случилось? – хрипло спросила она.

Соломка молча налила две чашки чёрного как омут кофе и села за стол, протянув одну подруге.

  - Троя, ты проснулась? – спросила она через пару минут, когда наконец-то смогла дышать, не боясь, что каждый раз будет всхлипывать.

- Сна ни в одном глазу, самой странно, - пробормотала в ответ та.

- Нужно поговорить.

- Конечно, говори.

- Ты знаешь, однажды Гнат меня поцеловал.

Троя молча кивнула, сжимая пальцы на кофейной чашке. Удивленной она не выглядела.

- Я думала… Думала, это не просто так. Думала, он понимает, что нельзя целовать девушку и ждать, будто она этого не заметит. Но только что я нашла в его доме полуголую девицу, которой он вчера спас жизнь, как и мне. Но меня он привез домой и оставил у порога, хотя я почти умоляла взять с собой, а её отвёз к себе. Меня он отправил домой, а с ней переспал. Понимаешь?

Троя опустила голову.

- Только не говори ничего, я и сама много чего уже себе сказала. Знаешь, я ведь думала полночи, как тебя уговорить простить Каспи. А теперь думаю иначе – ты права. У тебя больше опыта, ты должна лучше знать. Зря я не верила. Они, вероятно, все такие, в смысле, звери. Видимо, у них другое отношение... к личному. Для них это ничего не значит. Ты еще так думаешь?

- Да, - глухо ответила Троя, не поднимая головы.

- Тогда, как ты думаешь, корректно ли оставаться тут, в Ленсуазе и пользоваться всем, что нам дали, одновременно выдав мужчинам от ворот поворот и запретив к нам даже приближаться?

Троя вздохнула и пожала плечами.

- Думаю, вполне. Тартуга дал нам работу и не требовал взамен спать с кем-то. Если придерживаться договоренности, мы можем просто никого не пускать в дом. Никто нам не запрещал.

Тут затрезвонил телефон. Соломка увидела высветившийся номер Тартуги и протянула трубку Трое.

- Поговори, пожалуйста, я сейчас не могу ни с кем общаться, точно нахамлю.

- Ладно.

Троя вышла в коридор и вернулась через несколько минут.

- Изменились правила. Выезжать за пределы города совсем нельзя. Ты теперь учишься дистанционно, с институтом договорятся на неделе. Поедешь только экзамены сдавать, хотя вроде и их можно по скайпу. Работать будешь со мной, мне как раз нужна помощь и тебе, сказал Тартуга, будет проще возле меня. Вопросы налаживания отношений временно отодвинуты. Никому из жителей нельзя выезжать за пределы Ленсуазы, пока звери не разберутся со вчерашним инцидентом, видимо, речь о Каспи.  Это может быть для нас опасным. Если будут вопросы – вечером Тартуга найдет время и ответит, пока ему некогда. Я сказала, нам всё понятно.

Соломка молча кивнула. Данное решение полностью совпадало с её собственным желанием – сидеть в доме и не высовываться. Да и с учебой – она на дорогу тратила почти столько же, сколько на сами лекции, проще дома сидеть и лекции по сети смотреть.

И сейчас слишком много других дел.

Мама не научила ее, как поступать со своим разбитым сердцем. Своё, после предательства отца она так и не склеила, так что просто не знала волшебного секрета. Придется искать его самой. Конечно, первое что лезет в голову – заковать свое сердце в метал, огородить толстой стеной и никогда никого не подпускать ближе, чем на километр.

Конечно, вечно жить так нельзя, но в ближайшее время придётся только так и жить.

А потом посмотрим.

***

С соседкой девчонки познакомились через неделю, как раз перед открытием кондитерской. Звери, как оказалось, ужасно любили и сладости, и выпечку, а от сочетания обоих компонентов впадали в экстаз, но при этом все как один готовили из рук вон плохо. Конечно, учитывая, как они провели детство…

Здание под пекарню выделили возле небольшой кофейни в центре, туда же планировали сдавать на реализацию выпечку, совместно с привозной. Троя сомневалась, что они смогут обеспечить нужный объем, чтобы заменить привозную совсем, с другой стороны, привозная выпечка служила страховкой в случае, если они чего-то не успеют.

Ассортимент начали подбирать с простого – кексы и печенье. Ну, и блинчики, но тут даже вопрос не стоял – и Меланья пекла такие блинчики, что пальчики оближешь. По идее, это самое простое блюдо, подходящее для каждого дня. Остальные планировалось менять в зависимости от дня недели.

Вот на запах блинчиков соседка и пришла.

Чуть ранее в дверь стучал Каспи, который ежедневно являлся на пороге и упрямо пытался попасть в дом. Отговорок типа не хочу с тобой говорить, оставь меня, наконец, в покое он не понимал и слышать не желал. Гнат, напротив, пришел всего раз, Соломка, смотря вдаль и не давая ему рта открыть, спокойно объяснила, что больше не желает его видеть, общих дел у них никаких нет и быть не может, поэтому пусть он будет так любезен без дела не появляться. Она, кстати, очень благодарна за спасение, и готова оказать по мере сил и возможностей ответную услугу, но до тех пор говорить им больше не о чем.

Гнат огрызнулся, что и сам не особо-то хочет говорить, ушёл и больше не возвращался. Через несколько дней Соломке удалось приучить себя к мысли, что он не вернётся и перестать вздрагивать при первом же шорохе на крыльце. Ещё сложнее было убедить себя не выбегать при первой возможности на улицу, чтобы невзначай пройти мимо его дома, или не выглядывать каждую секунду из окна кондитерской, вдруг возьмёт да появится на горизонте. Нет, такого нам не надо.

Тем вечером Троя была на кухне, для разнообразия жарила мясо, поэтому именно она открыла гостье дверь. Соломка, выйдя из душа, нашла подружку на кухне в обществе красивой и явно физически сильной девушки в облегающем спортивном костюме. Они болтали о выпечке, которая так вкусно пахнет, что пройти мимо дома, не постучав в дверь, попросту невозможно.

Гостья перепробовала все пирожки со сладкими начинками и не смогла выбрать самую вкусную, настолько каждая восхитительна.

Соседку звали Ванилия и в настоящее время она проходила обучение, которое позволило бы ей работать за пределами Ленсуазы, пока точно не решила где, но что-то, связанное с рекламой или журналистикой. Вскользь она упомянула, что надоело бродяжничать и тратить свою жизнь на существование зверя, из чего можно было сделать вывод, что последние годы Ванилия вела дикий образ жизни. Если это и было так, то никаких последствий не ощущалось – соседка держалась очень спокойно и уверенно, одевалась модно и со вкусом, разве что иногда в её поведении проскальзывало нечто слишком умудренное для юных девушек, но она эту мудрость сразу прятала. В остальном с ней было очень легко.

- Всегда мечтала уметь так готовить, но выдержки не хватает, - заявила Ванилия, когда никто из них троих уже не мог съесть больше ни кусочка.

- Если надумаешь, могу научить, - предложила Троя.

- Лучше давай ты будешь мне каждый день оставлять пару вкусняшек из партии? А я буду заходить и забирать. С оплатой, естественно.

- А ты хитрая.

- Ну да, - она даже не улыбнулась, видимо, хитрость была для Племени совершенно стандартной чертой характера, ни плохой, ни хорошей. – Хитрость – это прямота плюс откровенность. Так что, будешь оставлять?

- Блинчики или всё подряд?

- Всё!

Троя рассмеялась.

- А за фигуру не боишься?

- Нет, - Ванилия легко махнула рукой. – У нас такой обмен веществ, что ничего не страшно. А у вас, у человеческих женщин, говорят, количество съеденного сильно влияет на полноту.

- Это да, - вздохнула Троя. – Если бы я ела всё, что хотела, давно превратилась бы в бочку с ножками.

- Не повезло, - коротко сказала Ванилия.

И так получилось, что с тех пор она стала заходить к ним почти каждый вечер, а Троя оставляла ей к чаю какие-нибудь вкусности и никогда не брала за угощение денег.

В одно из таких посещений Ванилия стала свидетелем появления Каспи, когда тот пятнадцать минут простоял на крыльце, негромко и непрерывно стуча в дверь. Он никогда не устраивал спектакли с криками и дверь не выламывал, не пытался петь серенад или иначе паясничать, но Троя жутко нервничала, когда он приходил, хотя держала слово и после объяснения, как она считала, окончательного, больше на крыльцо не выходила.

Ванилия сидела на кухне, поглядывая в окно и задумчиво покусывала губу. Соломке хотелось бы, чтобы соседка не задавала вопросов, но та всё же спросила:

- И что это такое происходит?

Так как они собирались дружить, то Троя ответила.

- Сложно объяснить.

Соломка бы, услышав такой ответ, поняла бы намёк и помолчала, или потерпела бы немного, прежде чем снова лезть с вопросами, но Ванилия была чужда условностям и спокойно продолжила:

- Каспи стучит в дверь, а вы не открываете. Почему?

- Почему Каспи стучит? – неожиданно развеселилась Соломка.

- Да. Почему?

- Это личное, - прервала Троя, которая сдаваться и выкладывать секреты не собиралась.

- Если личное – можешь не рассказывать, конечно, – ответила Ванилия, но было видно, что она серьезно о чём-то задумалась. Даже булку с корицей и кремом жевала довольно рассеянно.

Первую неделю работы Соломка с Троей просто валились с ног. Выпечка разлеталась в течении получаса с момента, как была готова. И даже больше – периодически её скупали чуть ли не заранее, когда она существовала только в виде завтрашнего плана. Ванилия вовремя заручилась поддержкой девчонок, иначе бы точно оставалась без сладкого.

И сумма за продажу плюшек получилась довольно внушительной, даже за вычетом продуктов с доставкой. Правда, без аренды помещения, которую им пока не назначили.

Чем холоднее становилось на улице, тем слаще и пышнее становились сладости, изготовляемые Троей.

Когда девчонки смогли взять первый полноценный выходной, Ванилия пришла ранним вечером. На улице как раз температура упала так низко, что изо рта вырывался пар. Вскоре обещали снег.

Постояв в такое время у приоткрытого окна, печенье с ореховой крошкой становилось ломким и хрустящим, и непередаваемо пахло свежестью. Его специально готовили с вечера, чтобы постояло до утра на морозце и приобрело нужный вкус.

- Нужно поговорить, - сказала Ванилия и прошла в гостиную, хотя чаёвничали они обычно на кухне.

- О чём? – поинтересовалась Соломка, удерживаясь от желания подпрыгнуть и сбежать. Такая фраза подразумевала разве что неприятности, а кто любит неприятности?

Троя молча села на диван, схватив подушку и обнимая её, как родную, вероятно, так чувствовала себя уверенней.

- Вы обе должны кое-что знать.

Ванилия уселась поудобнее, сложив ногу на ногу и у неё сделался такой строгий вид, будто соседка собралась читать длинную лекцию, а после принять строгий экзамен на сообразительность.

- О чем? – снова спросила Соломка, покосившись на Трою.

- О наших мужчинах в общем. О Каспи в частности. О Гнате.

Оставалось только смириться.

- Ну, говори, конечно, - Соломка замолчала и стала ждать, чего такого они ещё не знают.

- Начну издалека. Первый случай произошёл давно, ещё во времена клеток… с одним из наших собратьев однажды случилось нечто необъяснимое – его потянуло к девушке. Всех мужчин, конечно, тянет, особенно это касается нас, молодых, с инстинктами зверя, которые довольно сложно контролировать… но его тяга была особенной – он девушкой просто бредил. Сходил с ума, если кто-то становился на пути, зверь выпрыгивал и рвал всё, до чего мог добраться. Он… буду звать его Первый, не мог вернуть себе контроль над телом неделями. Это именно Первый однажды сумел вырваться из клетки, когда объект его сумасшествия увели в лабораторию на очередные процедуры. Кстати, благодаря этому случаю мы нашли метод отключения силовых лучей. Потом, уже гораздо позже после освобождения, когда пришла настоящая свобода, эти двое поженились. И до сих пор вместе, уже без малого двадцать лет. Их сын старший из рожденного на воле поколения. И до сих пор Первый сходит с ума при малейшем намеке на опасность в отношении жены и жутко нервничает, когда они надолго расстаются. Если её долго нет рядом. И со временем это не прошло. Годы стирают любую страсть, любое влечение, но в данном случае ничего не меняется – он зациклен на одной женщине и не видит никого другого. И будь это единичным случаем, можно было бы решить, что просто так карты легли. Мало ли безумных, может, его безумство именно в несоразмерной любви? Но примерно два года спустя случай повторился с другим нашим другом – только объектом была уже человеческая женщина. Они женаты семнадцать лет и отношения такие же, как и у первой пары. На сегодняшний день случаев обретения пары, как мы его называем, уже больше десятка. Цифра не очень большая, но достаточная, чтобы представить, что происходит сейчас с Каспи.

- Что это значит?

- Это значит, Троя, что Каспи ходит к тебе не просто так. Он думает, что ты женщина, рождённая для него. Он хочет получить тебя раз и навсегда.

Воцарилась неуклюжая тишина.

- Так странно звучит, - пробормотала Соломка, потому что Троя молчала, а смеяться над историей, рассказанной серьезной Ванилией было как-то неловко. Но никто не заставит её поверить, что эта ерунда может быть правдой!

- Это не всё. Меланья, болтают, что Гнат тоже увидел в тебе пару. Он немного встревожен и нервничает, но рано или поздно это признает. Какой у него выход?

- Нет, ну это точно фантазии, - фыркнула Соломка. – Про Каспи пусть Троя сама решает, её жизнь, но Гнат… это ошибка.

Ванилия тряхнула головой.

- Ладно, давайте зайдём с другой стороны. Этот… когда происходит первая встреча, она напоминает взрыв. С обеих сторон. Вспомните, когда вы встретились с ними – что вы ощутили? Ну?

Соломка вдруг поняла, что дрожит и отвернулась к окну, холодному, лишающему чрезмерного жара и приводящему в чувство.

Да уж, тот момент, когда в бункере зверь выскочил и зарычал так, что уши заложили, не оставил её равнодушной. И сердце колотилось, и она почти задыхалась, но разве это не был банальный страх? Или вернее, ужас?

- Как это происходит? – сосредоточено спросила Троя.

Ванилия пожала плечами.

- Как взрыв. Это всё, что говорят. Со мной такого не случалось. Но видимо, мгновенный клубок сильнейших эмоций, которые обычно тебе не свойственны. Невозможность контролировать собственное поведение. Может даже страх.

Соломка хмыкнула. Тем злополучным днём там, в бункере, она сидела на полу и дрожала, как последняя дворняжка, потому что была уверена, что вскоре её разорвут на части. Да уж, вовсе не свойственное ей поведение. А уж эмоции! Но всё это банальный страх, никак не связанный с каким-то «взрывом». И даже если нет – теперь уже не поймёшь, слишком поздно.

- Я не помню, чтобы почувствовала или подумала что-то необычное, - хмурясь, заявила Троя. – Он мне понравился, конечно, с первого взгляда заинтересовал, но он сам по себе взгляд привлекает, потому что красивый и сильный. Но в общем, ничего крышесносного.

- А ты точно его первый раз видела? – уточнила Ванилия.

- А….

Соломка решила вмешаться.

- Гнат говорил, что впервые Каспи увидел тебя ещё на празднике.

Троя помолчала.

- Он не говорил.

- Вспоминай праздник. Если он тебя увидел – ты тоже должна была увидеть.

- Я там почти и не была. Мы с Меланьей сразу ушли гулять в лес и только там… - Троя усмехнулась. – Там случилось нечто необычное. Но вряд ли…

Она запнулась и замолчала.

- Запросто, - ответила Соломка не невысказанный вопрос. – Это запросто мог быть он.

- Совсем не похож.

- Вы о чём? – вмешалась Ванилия.

- В лесу на нас напал, вернее, нас преследовал зверь. Превращенный, так что в лицо узнать его не получится. Но там присутствовал Гнат, который сказал, что этот зверь так… ухаживает. Он нас напугал. – Коротко рассказала Соломка.

- Это оно?  - странно, какая надежда светила в глазах соседки. Как будто для неё это очень важно. – Ты чувствовала что-то необычное?

- Да уж действительно, - невесело усмехнулась Троя. – Когда на тебя несётся огромное взбесившееся животное, а с его огромных клыков капает слюна – тут уж хочешь – не хочешь, как впечатлишься.

- Эй, вы две! Я не понимаю, что с вами! – вдруг довольно резко сказала Ванилия. – Вы разве не слышали, что я сказала? В вашей жизни появились мужчины, для которых вы значите больше всего остального мира. Почему у вас такие кислые мины? Я была бы счастлива, прыгала бы до небес, если бы такое случилось со мной! Представьте только - за тобой ухаживают именно так, как тебе бы того хотелось. Сильный, здоровый и во всех отношениях хороший мужчина совершенно точно всю твою жизнь будет безумно тебя любить, носить на руках и выполнять каждое твое желание. Никогда не изменит. Никогда не бросит. Возможно, умрёт, если ты умрёшь! Так почему же вы не рады?

В её голосе дрожало потрясение. И глаза Ванилии выглядели такими круглыми, будто она в шоке. Видимо, реакция на рассказ ожидалась другая.

- Я не верю, что это правда, - словно извиняясь, ответила Соломка. Звучало сказочно, слишком сказочно, чтобы быть правдой. Да и что там про не заведёт другую и никогда не изменит? Факты говорили об обратном, опровергая всю стройную теории соседки. – Насколько я знаю, Гнат верность мне не особо-то хранит!

Фух… получилось зло, а не жалостливо.

- Просто вы ещё не вместе! Но как только это произойдёт, всё изменится! Троя, а ты?

- Я… - Троя не договорила.

Ванилия еще немного подождала, потом решительно встала.

- Мне уйти?

- Зачем? Нет, не нужно! Дай нам прийти в себя!

Соломка вдруг испугалась, что соседка сейчас уйдет и больше не вернется никогда, поставив под удар зародившуюся дружбу. А она, эта рослая крепкая девушка словно олицетворение всего Племени – связь с духом Ленсуазы, которую больно терять.

- Пожалуйста, дай нам хотя бы немного времени, чтобы в себя прийти, - тут пришлось слукавить, потому что Соломка не собиралась приходить в себя и что-то решать. Но вот Троя, судя по всему, очень даже нуждалась в передышке.

Ванилия ещё пару секунд помедлила, но села обратно.

- Ладно.

- Простите. - Троя вдруг встала, качнулась, и быстро побежала по лестнице вверх. Со стуком захлопнулась дверь её комнаты.

Соломка взволновано прикусила губу. Похоже, для некоторых новость оказалась слишком масштабной.

- Знаешь, я много чего могла представить, но такого…

Ванилия слегка нахмурилась, но было видно, что приступ возмущения отсутствием радости тоже на исходе.

- Да. Я просто поняла, вам никто ничего не рассказал. Они и не могли. И выходит, даже никто не попытался объяснить, что именно происходит, поэтому пришлось решаться самой. Это было непросто. Что говорить? Какими словами? Я понимала, конечно, как со стороны звучит вся эта история, и что будет сложно. Но я даже подумать не могла, что вы будете так... равнодушны. Уму непостижимо!

- Наверное, мы слишком разные, - сдавлено произнесла Соломка, мысленно поднимаясь на второй этаж. Дверь заперта, за ней тишина. Трою новость впечатлила, даже более чем. Она теперь будет думать, а вдруг правда? И как бы Соломке не хотелось в любой ситуации удержать Трою по свою сторону баррикад, мешать ей думать и всячески убеждать, что это враньё она не станет. Если подруга собирается снова вступить на путь, который однажды разобьёт ей сердце, пусть так и будет. Чужие ошибки  священны, в цивилизованном обществе это называется право выбора.

Ванилия вдруг крупно вздрогнула.

- Я поняла, в чём причина равнодушия с твоей стороны. Наверное, дело в твоём отце! – громко, словно наконец-то её осенило, крикнула соседка. – Так всё сложно, потому что это Гнат его убил?

Челюсть Соломки медленно поползла вниз, и не получилось даже сглотнуть. Вот, выходит, как… Бездонная пропасть стала ещё глубже?

- Ты не знала, - отшатнулась Ванилия и Троя кивнула почти против воли. Конечно, об убийстве отца вырвавшимися из клеток животными им с мамой сообщили, только забыли добавить, что «животными» называли людей. И что отец – совсем не жертва несправедливости.

Может, это странно, но Соломка думала, что произошедшее с отцом вполне себе справедливое возмездие за всё, что тот совершил. Хоть какая-то расплата за свои грехи.

- Чёрт побери, ты не знала!

У соседки даже руки затряслись. Она подняла их и обхватила голову, пряча глаза.

- Прости.

- Как это было? – прошептала Соломка. Вместо шока или отторжения правды, или ещё чего другого, на неё неожиданно снизошло спокойствие, даже некое умиротворение, и дело было совсем не в Метке. Она словно в очередной раз увидела, что нельзя избежать судьбы – отец будет стоять между ними всегда, и живой, и мертвый.

- Я не должна была говорить. Вряд ли это поможет… вам.

- Ты права, нам это точно не поможет. Но теперь ты должна рассказать, как это было. Думаю, я имею право знать.

- Хорошо. Но ты не думай, будто только Гнат хотел это сделать. Просто он первым до него добрался. Вся эта истории… довольно тяжело вспоминать. Это произошло через два дня после того, как убили Ленсуазу. Твой отец решил, что она не подходит для дела и зря потребляет ресурсы.

- Ленсуазу? А кто она?

- Ей было всего тринадцать. Обычная девчонка, чей организм не принимал изменений, отторгал на генном уровне. Так бывало, периодически попадались дети, на которых почему-то не срабатывала программа по привитию контролеров хищника… это специфическое обозначение, не бери в голову. Так вот, такие дети попадались, хотя в большинстве случаев они просто умирали. Сами. Но она оставалась жива. И она пела.

- Пела?

- Пела песни. Чаще всего без слов, просто напевала какие-то затейливые мелодии. У неё был такой чудесный голос! Клетки замирали, когда она пела, никто даже не шевелился. Тебе не понять, как это, когда ты всю сознательную жизнь провёл в подвале или в лаборатории, и каждый день тебе повторяли, что ты никто, пустое место и как легко тебя убить, если ты хотя бы голос повысишь. Как просто тебя не станет и никто никогда не вспомнит, что ты существовал. Никаких развлечений. Ни кино, ни мороженого. Ни музыки, ни песен. Многие из нас не помнили, что это вообще такое, но когда Ленсуаза пела, мы чувствовали, что в нас есть нечто большее, чем утверждают лаборанты. Мы все её безумно любили. Многие бы предпочли отдать свою жизнь взамен жизни Ленсуазы. Но твоему отцу было плевать.

- Мне так жаль.

- Однажды он решил, что ничего путного из девчонки не выйдет. Что она портит нас, сбивает с пути. Что она мешает готовить послушных воинов, забивая наши головы пустыми мечтами. И Ленсуазу убили. Гуманно, естественно, усыпили медикаментозно, лаборанты же справедливы – зачем лишний раз мучить? Убили за два дня до освобождения! Оно чуть не сорвалось, когда такие как Гнат слепо жаждали мести и хотели даже не свободы, а отомстить, а там хоть трава не расти. Гнат обещал убить Соринова за уничтожение единственного света - Ленсуазы и когда началось Освобождение, оказавшись за пределами клетки, он первым делом просто отправился исполнять обещание. Любой бы из нас рад был это сделать, но Гнат успел первым. Я бы сделала это тоже. Если бы успела.

Соломка почувствовала, как тяжёлая голова тянет вниз и опёрлась лбом в руку.

 - Меланья… - прошептала, или даже скорее прошелестела Ванилия.

- Да? – она заставила себя поднять на соседку глаза.

- Если бы он знал, что дочь Соринова однажды… он никогда бы его не убил. Несмотря ни на что.

Соломка вздрогнула.

- Спасибо.

И не стала добавлять, что в общем-то, это не имеет значения и уж точно ничего не меняет.

- Ты не станешь отказываться от Гната только… только из-за прошлого?

- Причина нашего… недопонимания не в этом.

- А в чем?

- Думаю, никакой пары нет. В нашем случае это ошибка, просто слухи, ничего такого с ним не случилось.

- Не знаю, почему ты так думаешь. У меня есть веские причины, основанные на опыте и наблюдениях Племени утверждать обратное. Какие причины не верить есть у тебя?

- Я не хотела бы сейчас… Не хотела бы говорить.

- Возможно, страх принять произошедшее? Ты думала когда-нибудь о разнице в жизненном цикле? Может, причина в этом?

- То есть?

- Ты ведь знаешь, что со дня освобождения прошло больше двадцати лет? Значит, нам всем почти по сорок, но мы с тобой выглядим ровесницами.

- Я знаю, что ваш цикл замедлен. Вы будете жить дольше. И стареть позже, но зато в несколько раз быстрее. Это всем известно.

- Тогда я снова ничего не понимаю. Видимо, это какие-то ваши человеческие заморочки – в упор не видеть происходящего. Не видеть истоков и путей следования.

- Слушай, давай просто не будем спорить? Все ошибаются! Все эти ваши истоки и пути следования вполне могут вести не туда, куда тебе кажется!

Соседка подумала.

- Ладно.

Потом устало закрыла глаза и сказала:

- Но это ещё не все. Дело в том, что эта привязанность образуется не только со стороны мужчин. Довольно быстро она появляется и со стороны женщины. Ты увидишь. Гнат сейчас… слишком дезориентирован, чтобы ухаживать за тобой, как обычно делают мужчины, когда встречают девушку, которая выбивает почву из-под ног. Но однажды всё изменится и тогда ты вспомнишь о сегодняшнем разговоре и поймёшь, что твоё детское упрямство тебя не красит. А теперь – всё. Больше я к этой теме не вернусь.

- Чаю? – спросила Соломка через время. Со второго этажа как раз спускалась Троя с тщательно умытым до розового цвета лицом.

Они как обычно принялись пить чай, обсуждая погоду и любимые сладости. Когда на пороге дома появилась большая тень и в дверь тихо застучали, Троя глубоко вздохнула, встала и ушла в прихожую. И открыла дверь.

Тихие голоса звучали всего пару минут, а после хлопнула дверь и Троя ушла, даже не попрощавшись и не предупредив, когда вернётся.

- Я рада, – заявила Ванилия, пододвигая ближе тарелку с печеньем, после ухода Трои оставшимся в полном её распоряжении. – Хорошо, что хоть одна из вас родилась с мозгами и сердцем.

***

После попытки пленения и изучения Каспи новости покатились, как снежный ком. Звучали извинения каких-то мелких официальных лиц, какие-то следователи назначали встречи, и отбоя не было от журналистов, желающих узнать, что вообще произошло.

Очередное известие принёс Оглай.

- Смотри.

На стол перед Тартугой легла телеграмма.

- Правительство прислало официальный запрос. Они требуют объяснений по поводу жалоб неких юридических лиц о том, что в нашем распоряжении имеются дословно «механизмы, ранее не заявленные в патентах и представляющие угрозу для жизни и здоровья населения». Что мне ответить?

Тартуга замер, только глаза мерцали.

- Ответь, что ничего подобного у нас, естественно, не имеется. А свалка, образовавшаяся в ходе Освобождения, уже давно передана им для изучения на добровольных началах.

- Тон запроса довольно агрессивный. Свалкой не ограничится.

- Тогда ещё добавь, что если в наши отношения проникло недоверие и наше текущее сотрудничество перестало их устраивать, мы можем пойти навстречу их желаниям и сменить местожительство, перебравшись в другую страну. Конечно, придется отозвать все наши патенты, на основе которых работает столько местных НИИ, но если нужно…

- Я понял.

Тартуга поднял глаза, которые казались сейчас застывшей черно-белой фотографией.

- Оглай, ты думаешь, нам стоит создать военный совет?

- Думаю, не помешает.

- Мы не хотим воевать.

- Но должны защищаться. Если придётся.

- Думаешь, до этого дойдёт?

- Нет. Но стоит намекнуть, а ещё лучше продемонстрировать, что мы не беззащитны, чтобы они к нам не лезли. Напугать разок, но хорошенько, так, чтобы неповадно было больше лезть.

- Я понял. А может, нам просто построить космический корабль и свинтить к чёрту с этой планеты? Найдём другую да заживём в свое удовольствие без корольков с манией величия под боком. Они ведь, эти громогласные болваны, не сами на нас попрут, они положат кучу невиновных за свою власть. За свою драгоценную шкуру. Так что, улетим?

Вообще-то Тартуга шутил, но Оглай подумал, что нечто разумное в данном предложении есть.

- Можно и начать, - совершенно серьезно ответил он. – Не мы так наши потомки, если устанут защищаться, просто отправятся на поиски нового дома.

- Мечты, мечты… Даже с нашими технологиями нереально.

- В любом случае лучше мечтать, чем сдаться. Мы же вроде это проходили?

- Согласен. Тогда решено. Но вначале военный совет. Вызови Гната.

- Гната? – в дверях как по мановению волшебной палочки возник вышеназванный. – Гнат тут как тут. Видите, я по первому требованию в вашем полном распоряжении.

- Не паясничай, - ответил Тартуга. – Ты девицу эту спасённую расспросил? Как она оказалась на базе вместе с Каспи?

- Расспросил. Случайность.

- Проверил?

- Да. Вроде бы не врёт. Никаких ранних контактов я не установил. Действительно, просто искала работу и пришла на встречу. Эти параноики, вероятно, решили, что она дочь Соринова. Они внешне очень похожи.

- Ладно, предположим, действительно, случайность. Но скажи мне, какого чёрта она всё ещё в твоём доме?

- Это уж точно дела не касается.

- Гнат, ну ты на самом деле…

- Я сплю, с кем хочу, - прервал Гнат. – Меня уже реально бесит это ваше – подумай, оно тебе надо? Отвалите от меня раз и навсегда.

- Просто я думал, было бы здорово, если бы у меня появилась такая женщина.

- Как кто?

- Как пара. Кем бы она ни была.

Гнат вдруг сглотнул.

- Ты, правда, веришь, тебе было бы здорово?

Тартуга смотрел прямо и спокойно. За последние сутки он спал всего часа три и постоянно отвлекался от сути беседы. Может, правда на другой стороне?

- Ты часть племени, Гнат, постарайся реагировать не так бурно, - вмешался Оглай. – Никто не хочет тебя дёргать. Тартуга просто пытается решить сразу все проблемы. Он думает, если ты перестанешь чудить и пытаться заменить нужную женщину ненужной, то сразу станешь счастлив и направишь свою работоспособность не на борьбу с собой, не на усмирение своих инстинктов, а на общее дело. Может, эта твоя приживалка и похожа на Меланью, но она не Меланья. Себя ты не обманешь.

- Угу. Напомни-ка, почему ты адвокат, а не психолог?

- Напоминаю – мы все психологи. Каждый из нас. Так что я адвокат, это куда проще, чем лишать чужие проблемы с личной жизнью.

- У меня нет проблем с личной жизнью.

- Да, - невпопад кивнул Тартуга. – Занимайся организацией военного совета. И… подыщите место для возможного бункера.

- Размер? – тут же заинтересовался Гнат.

- Пять от существующего.

Тот даже присвистнул.

- Мощный запрос.

- Мы будем строить космический корабль, - довольно гордо завил Тартуга.

- А что, я за, - засмеялся Гнат. – Свалим отсюда к чёртовой матери и будем жить в своё удовольствие. Своя планета, свои правила – красота. Или будем вольными пиратами – бороздить просторы бескрайнего космоса. Тут главное, каюты просторные сделать, неохота тесные клетки.

- Вот и займись.

Идея о своём собственной корабле так сильно захватила Тартугу, что он увидел его во сне. Красавца с острыми линиями и изогнутыми боками, изящного и несокрушимого. Оставалась такая малость – построить его в реальности.

Глава 13

День теперь начинался до рассвета – именно тогда требовалось встать, чтобы к завтраку у некоторых везунчиков появились свежие булочки. Троя планировала нанять помощницу, как только появиться возможность, но пока приходилось справляться самим.

И каждое утро, добредая до кондитерского цеха, они переодевались, повязывали фартуки и косынки и начинали смешивать продукты, обычно с таким видом, будто варили магическое зелье.

Сегодня в руках Трои всё так и кипело.

 И это несмотря на то, что когда Соломка отправилась спать (за полночь) Троя даже домой не явилась.

«Вот что творит с людьми любовь», - думала Соломка, но почему-то вместо разочарования, что подруга сдалась, на губах играла упрямая улыбка. Троя счастлива? Да. Это главное.

И остаётся вариант, что Ванилия рассказала правду, ну, по крайней мере, в отношении Каспи. Про Гната даже речь нет – боготворить одну, а жить с другой, ведь все знают, что спасенная Лера живет вместе с ним, это байки для дурочек. Меланья не такая.

Эх, Троя теперь занята своими отношениями, придётся потесниться, обрезая время общения с подругой. Зато появилась прорва свободного времени, которое можно потратить на учёбу, отошедшую в последнее время на второй план.

И потекли дни рутины. Ранние побудки, печная жара, пропахшая ванилином одежда и постоянный соблазн съесть лишнее пирожное. С последним было особенно тяжко.

Троя пропадала у Каспи все вечера и большую часть ночи, но неизменно возвращалась к Соломке. Та думала – может, просто жалеет, не решается меня бросить, потому что иных причин откладывать переезд к Каспи у Трои не было. Но и спрашивать напрямую Соломка не стала – вдруг подружка обрадуется и быстро воспользуется шансом свалить? И останется Меланья совсем одна. Одиночество, оказывается, пугает даже тех, кто вроде к нему привык.

Она даже подумала, не завести ли себе, наконец, молодого человека. В общем-то, реальные отношения её как-то разочаровали, вернее, разочаровали сложности и непонятности в общении, когда дело касалось реальных мужчин. Какие-то крайности возникали – если нравится парень, то общаться с ним невозможно, а если легко общаться, то не особо хочется. Почему вот, к примеру, не завести роман с Русланом? Он весёлый и приятный, но не тянет. А когда тянет… лучше и не продолжать. Как это всё сложно! В общем, вопрос знакомства Меланья решила отложить на попозже. На весну, когда растает снег и она снова станет улыбаться, потому что на солнце, среди зелени, нельзя не улыбаться, а дома в полумраке и холоде – очень даже можно.

По вечерам Меланья зубрила темы, присылаемые по электронной почте назначенным ей профессором и столько всего нового узнала, что прямо чувствовала, как мозг становиться всё больше и больше, расширяясь и напитываясь новой информацией.

Ванилия теперь почти не заходила, тот злосчастный разговор всё-таки сыграл свою роль, нарушив хрупкое доверие, которое так и не успело укрепиться. И с Троей они ни разу не вспоминали о сказанном в тот раз. Хотя, почему злосчастный? Двое были счастливы, так что результатом трудов своих соседка могла гордиться.

Дни текли монотонно и бесконечно, ни конца, ни края.

Нарушилось это хрупкое равновесие однажды вечером, через пару дней после того, как выпал первый снег.

Троя явилась гораздо раньше обычного: веселая, румяная, со снежинками в волосах и первым делам поспешила на кухню поставить чайник.

- Каспи придёт на чай, ты не против?

Спросила таким тоном, как будто появление на их кухне Каспи всегда было в порядке вещей, хотя он ни разу со дня примирения тут не появлялся.

- Я не против, – улыбнулась Соломка. Хотелось верить, что Троя не думает, будто сдачу позиций перед Каспи Соломка приняла в штыки и теперь будет игнорировать обоих. Так, из личной мести. Зачем? К добру или худу, в настоящий момент они выглядели очень счастливой и гармоничной парой.

Каспи принёс с собой вина и они втроём чудно посидели, болтая о всякой ерунде вроде погоды, планов на ближайшее будущее и особенно долго вспоминали ту первую встречу, а Каспи признался, что именно он их преследовал в лесу. Мол, почуял пленительный аромат и не смог удержаться, чтобы не броситься на поиски не менее пленительного источника. За такое своё поведение Каспи извинился, хотя по хитрому виду не скажешь, что ему было неудобно.

- Я до сих пор поверить не могу, - призналась Троя. – Что это он головой чуть дерево не повалил, когда в ствол бился.

Где-то на середине чаепития, плавно смешавшегося с винопитием, Соломка подозрительно посмотрела на эту сладкую парочку, отчего-то примолкшую и вдруг спросила:

- Кстати, а в честь чего в будни вино-то? Мы что-то празднуем?

- Да, - улыбнулась Троя, не моргнув и глазом. – Каспи сделал мне предложение.

- В десятый раз, - мрачно добавил тот.

- Но на этот раз я его приняла всерьёз.

- Понятия не имею, почему только на этот.

- Не бурчи.

Он только улыбнулся.

Соломка задумчиво смотрела на них и поняла, что верит Ванилии. Действительно, Троя за последние дни даже похорошела и теперь очень подходила Каспи. В общем, сказать, что красавчик нашел себе «обыкновенную» теперь ни у кого бы язык не повернулся.

- Но говорить о том, настолько это серьезно мы будем только когда Каспи сделает нечто такое, чего делать не хочет.

Каспи тут же насторожился, выпрямляясь и задирая подбородок.

- И не проси, туда я тебя не поведу.

- Куда? – тут же загорелась Соломка.

- В лес. На арену. Там, где дикие бьются за женщин.

- Что? – у Соломки челюсть отвалилась. О таком она и слыхом не слыхивала.

- Не все звери адаптировались к цивилизации, - лекторским тоном сообщила Троя. – Некоторые предпочли выбрать полуживотную дикую жизнь. Они живут в лесу, в обличье Зверей, некоторые вообще в натурально вырытых собственноручно норах и выясняют кто сильнее в драке, а женщин получает тот, кто сильнее всех. Так женщины меняют кавалеров – уходят от того, кто надоел и выставляют себя призом на арене. За них дерутся все желающие и победитель получает приз.

 - Это на самом деле так? – горящими глазами уставилась Соломка на Каспи. – Она не выдумывает?

Услышать, что за приличными стенами таун-хаусов прячется нечто настолько дикое и первобытное было очень неожиданно, но при этом отчего-то приятно. Что отвлекает от ненужных раздумий проще и действеннее, чем инстинкты?

Тот скуксился.

- Это правда. Некоторые из нас предпочитают жить так. Я не одобряю.

- Разве ты сам не выскочил на нас из леса в самом диком виде? – невинным голосом поинтересовалась Троя.

Ответом было сердитое сопение. И правда, отрицать бесполезно.

- Я тоже хочу посмотреть, - быстро заявила Соломка. Одобрения местными жителями своего любопытства ни ей, ни Трое совсем не требовалось.

- Ещё одна!

- Так что, ты нас отведешь? – перешла в наступление Троя.

- Нет, ни за что.

- Правда, не отведёшь?

Соломка молча состроила просительную рожицу, благоразумно не влезая в беседу двоих.

- Нет.

- А давай торговаться.

Он немного подумал.

- Ну, давай.

- Что ты хочешь?

Он покосился на Соломку, у которой тут же сложилось впечатление, что она на данном празднике жизни слегка лишняя.

- Ладно, вслух можешь не говорить. А если, ну теоретически, я это сделаю, ты отведешь нас на арену?

Каспи прикрыл глаза и многозначительно улыбнулся Трое. Потом стал серьезным.

- Так и быть, уговорила. Тебя отведу. Меланью – нет.

- Но это несправедливо! – воскликнула та.

- Или так, или никак.

Троя пожала плечами.

- Ладно. Он отведёт меня, потом расскажу тебе, что было. Ну, а там… решим что-нибудь.

- Про «там решим» даже слышать ничего не хочу. – Пробормотал Каспи, отводя глаза и прикрывая их пушистыми ресницами.

Пришлось соглашаться на предложенное, это лучше, чем ничего. И действительно, потом, зная, что к чему, куда больше шансов пробраться на арену повторно.

Как раз в день, когда по утверждению Трои была запланирована очередная арена, Соломка занималась выведением кремом розочек на кексах. Тогда позвонила Виола и сообщила, что вечером Соломка приглашена на совещание по поводу внепланового обсуждения дальнейшей линии развития города.

Конечно, отказываться причин не было, тем более Ленсуаза ей очень нравилось, как и Племя в целом, которое в чем-то может и напоминало зверей, но в остальном было куда более открытым и честным, чем человечество, частенько прятавшее за громкими красивыми словами червивые поступки.

Итак, в семь Соломка как штык стояла у кабинета Тартуги. Оставалось только открыть дверь и войти.

Оказалось, все уже в сборе. Ну, по крайней мере, на первый взгляд. И даже больше, чем все. Замерев на пороге, Соломка окинула взглядом стол, за которым сидело несколько зверей. Тартуга уже что-то говорил, Оглай сосредоточено изучал бумаги, Виола рассеяно смотрела куда-то в центр стола, ещё несколько участников просто слушали, а Гнат, который сидел напротив Тартуги, дёргано, как плохо смазанный механизм, обернулся и тут же отвёл глаза.

Ноги пошли к нему, потому что возле Гната стоял незанятый стул. И глаза видели и знали, куда идти. Тело словно само решило и сделало, как хотелось.

Когда Соломка поняла, что, собственно, делает, было поздно останавливаться – это всё равно что откровенно признать – да, я и сама не поняла, отчего ноги понесли к мужчине, который мне совершенно безразличен. Видимо, задумалась. Нет, такого не скажешь, это просто смешно.

Оставалось только делать вид, будто ничего необычного и не произошло – и вовсе она не бросилась к Гнату, как к единственному на свете спасению, притянутая магнитом неизвестного происхождения, а просто стул возле него выбрала, хотя свободных стульев вокруг стола было штук десять… ну, выбрала потому что он напротив Тартуги, это удобно.

- Добрый вечер, - поздоровалась Соломка, усаживаясь возле Гната. – Я не опоздала?

- Нет, все хорошо, - Тартуга переключился на что-то другое, процесс воспоминания и обработки информации явно отразился на его лице. – Давай тогда сразу с тобой, потом будешь свободна, а мы вернемся к нашим делам. Чего тебя зря задерживать, мы может до утра просидим.

Без свидетелей, вероятно, подразумевалось.

- Хорошо. Что я могу сделать?

- Вопрос простой. В связи с последними событиями у нас возник перерыв в вопросе налаживания отношений с людьми. Было не до того, но пора продолжать. Но вначале скажи нам, твои ровесники предпочли бы узнать правду о произошедшем конфликте между нами и некоторыми людскими группировками или оставаться в неведении?

Соломка даже не сразу поняла вопрос, а когда поняла, отвечать отчего-то было не очень удобно.

- Мои ровесники говорят, что всегда хотят правды, но на самом деле будет лучше, если никто не узнает о ваших… трудностях. Правда пугает.

- Понял. Тогда мы не будем выносить сор из избы. Но теперь, с приходом зимы нам нужны новые точки соприкосновения.

- Да. Я думала… До весны уличных праздников уже не устроишь, нужны другие формы общения. Можно предложить экскурсии в Ленсуазу, заключить контракты с экскурсионными базами и пусть привозят туристов. Программу придумать несложно. К примеру, предложить несколько интересных вещей – научные аттракционы, вероятно, самое лучшее, от них в восторге и взрослые, и дети. Только сеть кафе или столовых нужно придумать, в Ленсуазе сейчас, в общем-то, негде перекусить. В идеале – гостиницу для тех, кто хочет провести вне города уик-энд.

- Принимается. Оглай назначит ответственного за организацию экскурсий, столовой и гостиницы. Ещё что-нибудь?

- Да. Если вы хотите привлечь не просто молодежь, а умную молодежь, можно сделать те же аттракционы, но уровнем посерьезней. Например, демонстрацию научных опытов. Договориться с институтами и предложить несколько лекций по инопланетным технологиям. Сюда рванут так быстро, что очереди выстроятся.

Все замолчали. Только за окном шумел ветер.

- Над этим подумаем, - тяжело сказал Тартуга. – Ещё?

- Вроде всё.

Соломка даже смутилась. То ли она сделала неудачное предложение, то ли ещё не так. В общем, скорее всё запутала, чем помогла.

- Тогда делаем упор на экскурсионных уик-эндах. В кондитерской всё в порядке?

- Всё отлично, спасибо.

Тартуга слегка скосил глаза.

- Гнат, их дом обустроен системой нашей последней защиты?

- Нет ещё, - еле выдавил Гнат.

- Почему? Завтра ты уезжаешь, куда дальше тянуть?

Тот закатил глаза и пожал плечами. Похоже, на защиту некоторых ему было наплевать.

- Иди и установи. Немедленно.

Тартуга повернулся к сидящему рядом Оглаю и стало понятно, что разговор окончен.

- Пошли.

Гнат поднялся и Соломка поднялась следом.

И только тогда позволила себе повернуться и посмотреть на него. Сегодня он был небритым, неаккуратным, от этого сердце почему-то заколотилось сильнее. Потом Гнат придвинулся, будто желая, чтобы его рассмотрели ближе. Соломка с готовностью подняла голову – и волосы у него слегка отросли. И пахнет он сильнее. Вокруг глаз тёмные тени, лицо кажется более худым, чем прежде.

- Идите уже, - сказал кто-то из зверей. Некоторые почему-то захихикали.

Гнат тут же сморщился и пошёл к выходу. Соломка, тоже опомнившись, почти на бегу схватила своё пальто и пока они шли к выходу, умудрилась одеться и застегнуться на все пуговицы. Гнат вышел на улицу в своей расстегнутой куртке, которая выглядела слишком по-осеннему.

- Не холодно? – спросила Соломка, натягивая перчатки.

- Нет.

- Ну и ладно. Что за защиту ты будешь устанавливать?

- Просто сигнализацию.

- Так я и поверила. У вас ничего не бывает просто.

Он почему-то сжал губы и ускорил шаг. Соломка подумала пару секунд и отстала – не хватало ещё бежать за ним следом. Пусть спешит, ключ-то у неё в сумке, придется Зверю торчать под дверью и ждать, пока явиться хозяйка и откроет дверь.

Это приятная мысль.

Хотя он может не дождаться, а развернуться и уйти туда, где его ждет другая женщина, по первому звонку распахивающая дверь настежь.

Это не очень приятная мысль.

А и плевать.

Соломка остановилась, набрала полную грудь холодного воздуха и выдохнула – пар повалил, как будто она паровоз.

В общем, домой Соломка не спешила, любуясь небом и огнями в окнах окружающих домов. Но когда всё же дошла, Гнат стоял на крыльце, нахохлившись и ждал, недовольно прищурив глаза. Замерзшим он совсем не выглядел, поэтому муки совести Соломку не мучили.

- Заходи, - сказала она, встав на пороге и перегородив проход, и только потом отошла – не хотелось, чтобы он вошёл заранее, без приглашения.

- Ты что, издеваешься? – тут же спросил Гнат.

- Нет. Я просто приглашаю тебя войти в дом.

- Я здесь по заданию Тартуги! Мне не нужно приглашение!

- А чего ты злишься?

- Потому что ты меня злишь!

Соломка закатила глаза точно так же, как он закатывал в кабинете Тартуги.

- Давай, делай, что хотел и проваливай. Не хочу хамить, но иначе с тобой не получается. Ты словно специально меня выводишь, а потом говорить – вот видишь? Я же говорил, что ты дурная, глупая и т.д. и т.п.

- Иди, посиди на кухне.

- С какой стати? – она сложила руки на груди. – Я не оставлю тебя без присмотра. Откуда я знаю, что ты выкинешь, пока я не вижу.

- Что  я могу выкинуть? Украсть из ящика твоё нижнее бельё?

- А вдруг?

Он, уже не сдерживаясь, чертыхнулся и не разуваясь, прошёл в конец коридора, где находился вход в подвал.

- А ноги вытереть? У меня нет служанок! – крикнула Соломка.

 - Поразительно, как такая мелкая женщина может так легко вывести из себя. – Гнат вернулся и на показ тщательно вытер ноги о коврик. – Ты с твоим характером навсегда останешься одинокой.

Соломка воинственно задрала подбородок.

- С чего бы это?

- У тебя мерзкий характер. Молодые люди будут от тебя шарахаться после пяти минут разговора.

- Не думаю. Молодые люди будут счастливы со мной общаться, потому что они, в отличие от некоторых, будут нормальными. Будут вежливыми и обходительными. Весной я заведу себе парня, как станет тепло, я уже решила.

- Кого ты заведешь? – неожиданно повысил Гнат голос.

- Заведу себе любовника. Видимо, тебе так понятнее!

- А чего ж столько ждать? – прошипел он.

- Потому что, опять же в отличие от некоторых, я не падкая на первое попавшееся блюдо. Предпочитаю быть гурманкой!

- Никого ты себе не заведешь! – уже с угрозой сообщил Гнат.

- Даже спрашивать ни у кого не собираюсь!

Он глубоко вздохнул, потом сомкнул губы, заканчивая таким образом разговор. Потом Гнат занялся работой, старательно игнорируя толкущуюся поблизости Соломку, которая придерживалась обещания неотрывно следить, чем он занят.

Оказалось, по одной известное ему системе Гнат прикреплял в углы комнат крошечные наклейки, такие же невидимые, как ту, что до сих пор была на руке Соломки. И расставаться с наклейкой желания не было, в чём точно дело, неизвестно, но штука по-любому полезная.

Разобравшись с наклейками, Зверь пошел к порогу, с такой радостью, будто вырывался из клетки на свободу. Соломка след в след понеслась за ним.

- Стой!

- Чего ещё?

- У меня вопрос.

- Обязательно ко мне?

- Да.

- Ладно, спрашивай.

- Правда, что ты почувствовал во мне свою пару?

- Ч…что?

Его отвалившаяся челюсть была лучшим аттракционом за последнее время. Просто хоть фотографируй и на стену вешай.

- Правда или нет? – как можно строже спросила Соломка.

- Кто тебе сказал?

- Какая разница. Так что с ответом? Сложности какие-то?

Он вдруг неприятно скривился, почти оскалился, наклонился и вызывающе сообщил:

- Да! Правда!

Тут уже растерялась Соломка. Она была уверена, что Зверь с негодованием будет отрицать любые намёки про настолько личные чувства, а если совсем уж честно, ни о чём она не думала, вот вообще ни о чём, просто поддалась неосознанному порыву, задавая вопрос, но вышло, что он не только ответил, а ответил так, что неизвестно, как на такое реагировать.

Гнат сделал шаг вперёд – это движение несло столько скрытой угрозы, что Меланья невольно отступила.

- Да, - довольно зловеще прошептал Гнат и на его лице смешивался восторг и отвращение. – Это правда. И ещё правда, что это ровным счётом ничего не значит. Для меня. Кто-нибудь другой был бы рад. Но не я. Я понятно выражаюсь?

Это было как удар под дых. Воздух перестал поступать в лёгкие и Соломка с ужасом поняла, что задыхается. Верить, что ничего такого не было – это одно, это грустно, но понятно. Но знать, что это правда, влечение действительно существует, но одна мысль о подобной привязанности настолько… настолько ему отвратительна, это слишком больно.

Ванилия говорила, что была бы счастлива встретить свою пару. Как и любой из племени. Но не Гнат…

- И что? – продолжал он. – Есть что сказать?

Соломка вздрогнула и сдалась – развернулась и убежала, бросила его последи коридора, влетела в свою комнату, хлопнув дверью, а потом в ванную, включила воду, чтобы заглушить любой шум извне и, усевшись на пол, закрыла голову руками.

Сама виновата. Сама виновата!

Придётся учиться жить и с этой новостью. А как?

Нужно просто жить - и однажды всё наладится. Если в это верить, всё наладится. Иначе и жить не захочется. Последнее принесло столько удивления, что Соломка даже перестала всхлипывать.

Если она не вычеркнет Гната из памяти, то не захочет жить дальше. Вот так вот.

И это несправедливо. Мама радовалась жизни, даже когда радоваться было особо нечему. Голодная и в очередной раз выброшенная с работы она радовалась, что по небу ходят красивые тучи, что рядом чудесная дочь и вечером, под звук дождевых капель, можно лежать, укрывшись одеялом и читать вслух какую-нибудь книгу, где всегда побеждает справедливость.

- Отстань от меня! Отцепись, уйти, убирайся! – шептала Соломка, разгоняя образ Гната, который только что сделал с ними обоими нечто страшное. Что-то ненормальное, неестественное.

Но это его выбор.

А она должна сделать свой.

- Убирайся! – стало её выбором.

***

Каспи скептически смотрел сверху вниз и молчал.

- Ну правда, я так не замёрзну!

- Ночью холодно.

- А мне не пять лет, чтобы не знать, замёрзну или нет! Ты надоедаешь!

- Ладно, ты права. Извини.

- А сам, кстати, в расстегнутой куртке. Но я молчу.

Он рассеяно кивнул.

- Ну пойдем? Скоро же начнётся?

Время перевалило за полночь и Троя с трудом сдерживала зевок, несмотря на грядущее запретное развлечение. Что покажет суть Племени лучше, чем выставленные напоказ недостатки? Хотя арена не была категорически запрещена, но и не поощрялась. Тартуга верил, что от инстинктов нужно уходить, однако некоторые из Племени считали, что наоборот, нужно следовать туда, куда ведут инстинкты, раз уж получилось, что благодаря вмешательству захватчиков они не совсем люди. И пытаться стать людьми нечего. Ещё вопрос, кто из них более совершенен.

- В общем, мне бы не хотелось, чтобы ты не стала думать о нас хуже. Ну, после того, что увидишь. Особенно обо мне.

- Не льсти себе! На моей биографии тоже есть тёмные пятна.

Каспи снисходительно улыбнулся.

- Конечно.

Но судя по тону, не верил.

До неё вдруг дошло.

- Подожди! А ты… ты сам бился когда-нибудь на арене?

Молчание было самым лучшим ответом.

- Значит, да. Ты бился за женщину?

Теперь к молчанию присоединился опущенный долу взгляд.

- И победил? – уже с ехидцей спросила Троя.

Он поднял глаза и засмеялся.

- Знаешь, было, конечно, но я почти всегда проигрывал.

- Почему? – удивилась Троя. Судя по фигуре и движениям, он был далеко не самым слабым.

- Да просто… как сказать. Кроме бойцовских качеств тут очень важно, за кого бьёшься. Кто награда, понимаешь? Если награда тебя не очень-то интересует, то и стараться ты особо не станешь.

- А статус как же?

- Настоящие драки на статус происходят один на один глубоко в лесной чаще, без свидетелей. И закончиться могут очень даже плохо, - серьезно сказал Каспи. – Арена – просто игра, показуха. Просто развлечение, одно из многих.

- Значит, призы тебя не особо интересовали, - задумчиво сказала Троя и её глаза загадочно блестели.

- Совершено верно, - тут же подхватил Каспи. В его глазах моментально заблестели такие же таинственные искры, как и у неё. Он наклонился и сказал очень тихо, на грани шёпота:

- Но если бы там была ты, то я бы бился насмерть. И обязательно бы выиграл.

Звук его голоса завораживал. Прийти в себя было очень, очень непросто.

- Пошли быстрее, - опомнилась Троя, для чего ей пришлось потрясти головой. - Иначе всё интересное пропустим.

Она вложила руку в его ладонь, не надевая варежку. Его рука так хорошо согревала, придавала такую надёжность, что стоило в очередной раз ему сжать её пальцы, как сердце тут же таяло, а ноги подкашивались от накатывающей слабости.

Каждый раз, глядя на него, Троя думала, что он слишком хорош, чтобы быть настоящим. Что происходящее слишком красиво, чтобы происходить в реальности. Но если вдруг чудеса случаются, то нужно ими пользоваться, чтобы остаток жизни не жалеть, что не рискнул.

Идти к Арене пришлось долго. Они углублялись в темный лес, под ногами хрустел снег, а над головой смыкались ветви деревьев. От холода першило в горле, но присутствие Каспи согревало и наполняло чем-то лёгким, воздушным. В таком настроении и мороз, вероятно, не страшен.

Сначала до них донёсся шум, и только потом в темноте появились мерцающие огни. Чем дольше они шли, тем громче звучал барабанный бой, а свет дёргался и извивался, превращаясь в огненные языки.

Площадкой арене служила большая поляна. Сама арена представляла собой сильно вытоптанный круг, окруженный чем-то вроде плетеного забора и выглядела совсем не внушительно. Вокруг в железных бочках горели трещащие костры, распространяя клубы дыма, которые то и дело закрывали обзор.

Трою происходящее просто заворожило. Большинство зверей прохаживались полуодетые, их причёски напоминали дреды – свалявшиеся клочья волос. Хотя большинство, судя по виду, даже проживая в лесу, за собой следили – выглядели довольно чистыми, пусть и дикими. Интересно, а как они жили зимой, когда совсем холодно? Не могли же они спать на сырой земле или в норе?

Однако посторонние мысли почти сразу же вылетели из головы.

Музыки здесь не было, только барабаны и металлические тарелки. Сильно пахло палёным, видимо, жгли не только дрова и уголь, громко выстукивался быстрый ритм и вокруг арены кучковалось всё больше народу.

А потом на арену выпрыгнула женщина – распущенные волосы до плеч, из одежды только чёрная юбка и какие-то кожаные полосы, прикрывающие стратегические места. Её глаза были сильно подведены чёрным, а зубы сверкали белоснежными полосами.

Совершено дикая и удивительно привлекательная женская особь, правда, маленькая по меркам Племени. Даже Троя с одобрением на неё смотрела. Правда, опомнилась и быстро повернулась к Каспи. Тот с улыбкой наклонился ближе.

- Что?

- Нет, ничего. Зачем она тут?

- Объявляет, что ищет себе партнёра. Теперь кто заинтересовался, выйдет на драку.

- А-а-а.

Барабаны били всё громче, а на арену выскользнул один из мужчин, улыбаясь откровенно и вызывающе. Зрители взвыли. Потом выскочил ещё один, тяжело опустившись на землю. Зарычал, выпячивая грудь. Зрители взвыли ещё сильнее.

И правда, показуха. Но очень впечатляет!

Троя улыбнулась, пока на арене то и дело появлялись новые участники. Похоже, кареглазый приз пользуется успехом.

Толпа снова взревела, а на арену выпрыгнул очередной претендент. Улыбка с лица Трои слетела быстрее, чем она сообразила, почему так произошло.

И хотя мысли скакали, бросались от «не говорить» до «рассказать немедленно», Троя знала, что конечно же, расскажет Соломке.

Потому что о таком никак нельзя молчать.

Глава 14

Сегодня булочки никак не получались нужной формы. Тесто ставили, как обычно, и продукты использовали стандартные, но пухлая мучная масса отчего-то никак не желала принимать нужную форму и расползалось ещё до того, как противень подносили к печи.

- Булки отказываются печься, потому что ты хмуришься, - смеялась Соломка, но Троя не отвечала. Ну ладно, бывает, любому иногда нужно уйти в себя и помолчать, поэтому Меланья продолжала работать молча, разве что невольно напевала под нос любимую мелодию.

Утром она проснулась в отличном настроении, хотя по идее должна была чувствовать себя угнетенной. Но нет, как и не бывало – выскочив из-под тёплого одеяла в освежающе прохладный воздух комнаты, она передёрнулась и улыбнулась тому, что за окном медленно кружат красивые хлопья снега, слегка голубоватые и взъерошенные, как сердитые мыши, а потом в голове зазвучала мелодию, которую мама часто напевала, когда занималась уборкой. Еле научившись говорить, Меланья с охотой подпевала маме.

Так что утро было полно радужных надежд и ожиданий. А всё потому, что она решила - жизнь слишком ценна, чтобы лишаться её из-за мужчины. Поэтому некоторым придётся подвинуться и не загораживать собой солнечный свет.

Она справится, ведь и не с таким справлялась?

Правда, существовало подозрение, что это просто утро так влияет, потому что впереди длинный насыщенный делами день, а вот ночью оптимизма поубавится, но чего пугать себя раньше времени?

С таким чудесным настроем Соломка оделась и спустилась вниз раньше, чем Трое пришлось её будить.

Было часов десять, когда зазвонил телефон. Соломка некоторое время с удовольствием слушала новый рингтон, который установила на днях, собственноручно вырезав из целой песни именно так, как хотелось, а не так, как предлагали на сайтах, потом отряхнула руки и ответила. Номер ей был незнаком.

- Меланья Соринова? – спросил мужской голос. Хотя нет, не мужской, парень, похоже, был её ровесником.

- Да, - осторожно ответила Соломка, потому что всегда с подозрением относилась к незнакомцам, которые её знали, а она их – нет.

- Привет! – молодой человек, судя по голосу, ужасно обрадовался ответу. – А я – Антон Крытский. Слышишь?

Имя врезалось в голову, как стрела.

- Крытский?..

Человек с такой фамилией был первым помощником отца и одним из его друзей. Также он разделил судьбу отца в процессе Освобождения.

- Поняла, да? – засмеялся Антон.

- Да… Ты сын Крытского?

- Я и говорю! А ты дочь Соринова. Думаю, нам нужно встретиться.

- Зачем? – осторожно спросила Соломка.

- Как зачем? Разве мы не друзья по несчастью?

Соломка промолчала, сомневаясь в целесообразности данной встречи, но Антон словно не заметил.

- Думаю, мы очень похожи. Моя мама не знала, чем занимался отец. Она в шоке была… Мы все были в шоке. И думали, как это ни страшно, но хорошо, что его убили и нам не придётся смотреть отцу в глаза и невольно спрашивать – как он мог… мог это делать? А потом…  Мы с мамой и сестрой жили как на пороховой бочке, ну, после освобождения. Боялись на улицу лишний раз выйти. Сейчас-то я большой и умею давать сдачу, но били меня в детстве крепко.

Несмотря на леденящий кровь рассказ, Антон весело рассмеялся.

- Я узнал о твоём существовании только недавно, когда по телеку показали, как тебя зверь в суде обобрал. А потом пригласил на обед. В общем, запутанная история. А в конце сказали, ты на них стала работать.

- Это правда, - сразу же сообщила Соломка, чтобы впредь не было недоразумений.

- Не вижу ничего плохого, - спокойно ответил собеседник. – Работа есть работа. А наши отцы действительно напортачили. Ну, кроме того, что касается их детей – тут они оказались на высоте. Ну, по крайней мере, я так вообще идеален.

И он снова рассмеялся.

- Если ты против, я не стану настаивать, но мне бы хотелось с тобой встретиться.

- А как ты меня нашел?

- В институт позвонил. Они не хотели твой номер давать, но я пришел лично и уговорил.

В его голосе было столько тепла и смеха, что Соломка поняла – он и её уговорил.

- Тогда я не против встретиться. Но я живу в Ленсуазе и мне сложно добраться до города. Если бы было лето…

- Я на машине. Может, приехать?

- Давай.

- К ужину? Сегодня?

- Давай. Как въедешь в Ленсуазу, второй проезд справа, дом номер один-два-три. Во сколько будешь?

- Ну… часиков в восемь.

- Ладно. Жду.

- Ну, до вечера тогда, дочь Соринова.

Он снова рассмеялся и положил трубку.

Соломка невольно улыбнулась, повернулась и увидела Трою, которая замерла у стола и молча хлопала глазами, в которых стоял вопрос.

- Это… сын Крытского. Одного из сослуживцев отца. Я его пригласила вечером в гости. Извини, не спросила тебя, но ты так редко бываешь дома, что…

Соломка почему-то не смогла признаться, что просто забыла спросить соседку. Но действительно – все равно подруги не будет, вряд ли вечер в обществе Каспи променяют на общение с незнакомым молодым человеком.

Интересно, какой же он, сын Крытского?

- Я хотела с тобой поговорить.

Соломка даже не сразу услышала, погруженная в свои размышления. Неужели кто-то ещё жил в таком же вакууме, как они с мамой?

- О чем?

Троя уставилась на свои сцепленные руки. Значит, всё плохо. Пришлось помогать по мере сил своих и возможностей.

- Ты хочешь переехать к Каспи?

- Нет!

- Почему? Он не просил?

- Я не о том хотела поговорить!

- Ладно. А о чём?

- Не знаю, как сказать… Я думала, лучше сказать в конце дня, когда работа закончится. Но сейчас, когда вечером у тебя встреча…

- Троя, говори.

Подруга подняла глаза и невольно пригладила рукой волосы, забранные под косынку. Вернее, попыталась, но мало что вышло.

- Троя, говори.

- Помнишь, вчера мы с Каспи были на арене?

- А, точно! – воскликнула Соломка. – А я и забыла. Нет, ну ты представляешь? Совсем из головы вылетело, начисто!

Нынешнее светлое настроение заставило её рассмеяться. Надо же, вечером случилось столько всего, от чего следовало немедленно избавиться, что она даже про арену не вспомнила!

- И как там? Правду Каспи говорил? Драки?

- Да.

- А чего ты такая кислая? Не понравилось?

- Не знаю, как сказать.

- Троя, - устало сказала Соломка. – Не тяни. Ты же знаешь – лучше сразу выкладывать, чем мучить. Что случилось на арене?

- Гнат бился на арене за женщину. И победил.

Меланья быстро отвернулась и оказалась прямо перед окном. С неба ссыпался снег, такой же красивый, как и утром. Правда, уже не голубой, а сверкающе-белый.

- Он увёл её к себе. Оказывается, Лера, которую вы спасли, уехала пару дней назад, и похоже, даже не уехала, а сбежала. Не знаю, в чем дело, но говорят, вопили в его доме пред её отъездом просто ужасно. Что-то грохотало и билось. Ваша спасённая была в ярости и рыдала без остановки.

Даже смотреть на снег было холодно. Но всё равно хотелось выйти туда, запрокинуть голову, закрыть глаза и ощущать, как снежинки кружатся и опускаются на лицо.

- Спасибо, что сказала.

- Я не могла решить, нужно или нет.

- Нужно. Всегда говори мне правду, всегда. Хорошо?

- Да. Но мне всё равно очень жаль, что пришлось рассказать. Ванилия говорила, что Гнат… что вы с ним тоже… Ну, как мы.

Троя запуталась в подборе слов и замолчала. Потом вздохнула.

- Ещё одна… Не знаю, как сказать. Она очень на тебя похожа. Маленькая, кареглазая, я думаю, наверное…

- Не нужно. – Снег так и сыпал. – Больше ничего не говори. Лучше скажи, можно мне взять несколько пирожных для гостя? На ужин?

- Конечно, Меланья! Бери, сколько хочешь.

Пирожные – они всегда пирожные, даже когда аппетит, в общем-то, отсутствует.

Приезда Антона Соломка ждала с нетерпением. Судя по голосу и поведению, он был весельчак, и тогда возникал вопрос – как он таким вырос, учитывая отца и детство, похожее на затюканное детство Соломки.

Кстати, у мамы она была одна и то приходилось перебиваться с хлеба на воду. А представить, что Соломка не единственный ребёнок, как у Крытских… С одной стороны, маме, конечно, пришлось бы куда тяжелее, а вот Соломка была бы счастлива. Всё-таки вдвоём куда проще бороться против целого мира, чем одной. А втроём – проще в разы.

В общем, когда раздался шум подъезжающей машины, Соломка сразу же выглянула в окно. Оказалось, машиной Антон гордо именовал нечто, похожее на дохлого мятого кашалота. Это нечто урчало, фыркало и пускало газы как настоящее животное, но тарахтело так, что мысли всё-таки склонялись к железному происхождению.

Чудом припарковавшись у дороги так, чтобы не заехать на газон, которого хоть зимой и не видно, но там он был, машина горестно вздохнула и замерла.

Дверца открылась – и на снег ступила нога в большущем ботинке и светлых джинсах.

Соломка помчалась открывать дверь.

Антон улыбался уже по дороге к крыльцу. Ростом он оказался намного выше Соломки и вообще был этаким великаном с круглым лицом и в дубленке, придававшей ему неуклюжий вид медведя, вылезшего из берлоги. Пышные волосы до ушей и толстые губы. И лицо настолько добродушное, что нельзя не улыбнуться в ответ.

- Ну и погодка, - прогудел он вместо приветствия.

- А ты маленькая, - сказал, переступив порог.

- Ух ты, хорошо что я не ужинал, - сказал, оказавшись в гостиной, где стояло подготовленное блюдо с пирожными и бутербродами. Со скуки Соломка расстаралась сделать их красивыми, хотя в бутербродах, по сути, главное состав.

В общем, чаепитие сразу и началось.

Они болтали и болтали, и болтали и болтали, и давно стемнело, чайник пришлось включать ещё два раза и уже казалось, Соломка знает Антона всю свою недолгую жизнь. Каждая история из детства мгновенно находила понимание в его глазах и имела дубликат в его прошлом. Оказалось, быть с кем-то на одной волне удивительно приятно.

- Нужно ехать, - вздохнул он, когда вечер плавно перетек в ночь. Но прозвучало неожиданно – так быстро пролетело время. – Телефон дашь?

- Конечно!

Они обменялись номерами и Соломка вышла в коридор проводить гостя. Смотря, как Антон одевается, она вдруг подумала – а хорош ведь! Во всех отношениях.

- Слушай, у тебя есть девушка?

- Интересуешься? – тут же переспросил он.

- Ну не то что бы, - так прямо в лоб признаваться в подобного рода заинтересованности Соломка бы никогда не рискнула. – Ну а вдруг?

- У меня есть девушка, - он кисло улыбнулся. – Много лет уже. Не знаю, почему мы еще вместе. Она меня жутко раздражает – а я её.

- Да? Тогда, может, вам просто нравится это вялотекущее садо-мазо?

- Вялотекущее? – хмыкнул он. – Скорее, наоборот. А вообще, может и нравится. Хотя временами я думаю, что мне-то уже точно надоело. Хочу покоя, словно древний старик. Чтобы дома меня не грызли, стоит переступить порог. Да и вообще…

- А она не против, что ты ко мне приехал?

- Я не говорил.

Соломка вздохнула. Похоже, не так уж и радужны отношения Антона. Но они есть, какими бы ни были, так что пока говорить не о чем. Да и молодой человек, с которым строишь личные отношения – это не просто собеседник, к нему должно хотя бы немного тянуть.

А как выяснить? Попросить поцеловать? Говорят, это самый простой способ понять, связывает ли вас взаимное влечение.

Соломка попыталась подавить улыбку.

- Чего? – Антон уже оделся и обулся, так что занял почти всю прихожую.

- Ничего не замышляю, честное слово.

- Я заеду ещё?

- Конечно. И девушку свою привози.

Он снова скуксился.

- Обязательно. Только она всё равно не поедет.

- Счастливой дороги.

Соломка открыла дверь и, не удержавшись, подалась к Антону и поцеловала его в щеку.

- Привози тогда сестру.

- А вот сестру – с удовольствием.

Антон отошел и помахал рукой. Потом уселся в своего кашалота и завел двигатель. Кашалот поднатужился и громко чихнул, а после недовольно забурчал, как будто собирался долго высказывать своё недовольство.

Соломке уже хотелось покататься в чреве этого зверя, вызывавшего не меньшую симпатию, чем его хозяин, но не сегодня, понятное дело.

Антон ещё раз махнул рукой и медленно покатил по заснеженной дороге. Соломка следила за перемещением кашалота, пока взгляд не метнулся в сторону, где у противоположного дома виднелся мужской силуэт. Кто-то стоял, внимательно наблюдая за проводами.

Сердце пропустило удар… другой, а потом забилось, как ни в чём не бывало.

Соломка вернулась в дом и медленно закрыла за собой дверь.

Так прошёл месяц. Все, что случилось за это время – Троя сообщила, что после нового года переедет к Каспи, Антон привез сестру, которая тоже была ужасно милой и постоянно улыбалась, а также без особого напряжения прошли зачёты. Экзамены тоже назначили дистанционными. Сдавать зачёты по скайпу было даже забавно и, похоже, не очень привычно для преподавателей, поэтому они не особо и зверствовали, желая быстрее отключиться.

Близился Новый год. В Ленсуазу от метро запустили автобусы, вернее, заключили подряд с уже существующими маршрутами, чтобы они заворачивали ещё на одну дополнительную остановку.

Теперь в город было попасть довольно просто, да ещё и выдали бесплатные проездные, но настойчиво рекомендовалось вне Ленсуазы особо не раскатывать, а посидеть дома хотя бы до весны.

Выпечка тем временем стала пользоваться таким спросом, что пришлось немедленно увеличить объёмы выпуска и нанять двух помощниц. И самое потрясающее – помощницы ездили на работу из города, потому что в Ленсуазе оказалось довольно туго с женскими кадрами.

Обе женщины были в годах, с большим опытом и Троя с Соломкой могли передохнуть – чувствовать нарастающую ответственность за кормление вкусным половины Ленсуазы было довольно тяжело.

Потом наступило время праздников.

На Новый год были запланированы различные увеселения, только для местных. Ёлка, салют, горячие блины и подогретое вино, катания на санках и даже огромную гору снега обещали насыпать у оврага. И действительно, насыпали. Бесплатно выдавали надувные подушки и вся детвора города сидела в овраге безвылазно.

Соломка отказалась встречать праздник с Антоном и его компанией, чтобы остаться с Троей и Каспи. Не что бы они без её присутствия не обошлись, но хотелось привязать себя к Ленсуазе чем-то более крепким, чем вынужденное проживание, пусть и обернувшееся такой приятной сказкой.

И вот новогодняя ночь наступила. Полночь Троя с Соломкой, укутанные в пушистые колючие шарфы, встретили на центральной площади, с бокалами шампанского в руках, а Каспи изображал услужливого официанта, держа в одной руке бокал, а в другой на весу небольшой поднос со всякими деликатесами.

Сразу же после речи президента и боя курантов включили музыку, правда, негромко, чтобы народ мог пообщаться, а после обещали танцы, которые, несмотря на громоздкую зимнюю одежду, очень даже пользовались успехом. Хотя… звери не были так чувствительны к холоду и даже по окружающим сразу было видно, кто из Племени, а кто нет – кто похож на замотанный в слои одежды кочан капусты, а кто словно летним вечером прогуливается.

Соломке праздник очень нравился, у неё вообще в жизни было не так уж и много моментов, когда получалось слиться с толпой на основе чего-то общего.

Песни, знакомые с детства, сменяли друг друга и Соломка сжимала бокал с шампанским, пропуская мелодии через сердце и млея от удовольствия.

Казалось, подборку сделал кто-то настолько близкий по духу, что ближе просто некуда – и когда музыка смолка, чтобы Тартуга смог выступить и объявить начало танцевальной программы, Соломка ещё не вышла из оторопевшего состояния.

И вот, начало танцев - заиграла уже другая музыка, толпа переместилась, двигаясь ближе к площадке, и стало даже тесно. Соломку пару раз толкнули, хоть и не сильно.

- Стойте тут! – воскликнул вдруг Каспи, глядя куда-то над головами окружающих и быстро убежал.

- Шампанского не забудь! – крикнула ему вслед Троя.

Однако вернулся он очень быстро и без шампанского.

- Сани освободились! – громким шёпотом заявил. – Идёмте, пока их не заняли. Быстрее только.

- О! – Троя сразу подалась к нему.

- Пойдешь? – спросил Каспи. Соломка хотела ответить, что естественно, можно даже не спрашивать, но вдруг поняла, что он смотрит совсем не на неё, как казалось секундой ранее, а мимо, за спину. Она обернулась и увидела Гната.

Почему-то один его вид лишил речи. Конечно, куртка расстегнута – шея совсем голая. Глаза впавшие, куролесил, что ли, неделю-другую? Волосы приглажены, но видно, что сохли ночью, на подушке. Да и одежда словно увеличилась на размер. Похудел, что ли?

Впрочем, не наше дело.

- Пойдём, пойдём! – твердила где-то далеко Троя.

Соломка отвернулась и пошла за ней, радуясь, что кто-то умеет командовать как раз тогда, когда просто хочется услышать команду к действию.

- Быстрее, а то пропустим!

К зимним каникулам умельцы Племени для детей Ленсуазы изготовили сани, которые стали пользоваться бешенным спросом и у взрослых. На вид они были совершенной копией древних деревянных саней на полозьях, разукрашенных синей и белой краской, в которых ещё далекие наши предки катались по снегу, правда, нынешним саням лошади не требовались. Сани оборудовали какими-то инопланетными технологиями, о которых упоминалось вскользь, задали маршрут следования и те катали желающих по полям и лесам, и желающих было столько, что в очередь становились чуть ли не с утра.

Соломке и Трое за два дня с тех пор, как появились сани, ещё ни разу не удалось на них покататься. И правда, не станешь ли лезть без очереди? И даже встав в очередь, как можно отобрать развлечение у детей? Зато остальные звери были не так щепетильны и умудрились прокатиться, да не по разу, а потом завалить окружающих восторженными отзывами. Конечно, отказаться и посмотреть своими глазами, что это за чудо такое чудное они не смогли, тем более полночь уже наступила и никто ничего не пропустил.

Возле саней уже околачивалась парочка любопытных, но Каспи крикнул:

- Занято!

И подал руку Трое, а после Соломке. Соломка села на скамью напротив парочки, а рядом вдруг появился и сел Гнат, смотря вперёд.

Слова так и не появились, даже здороваться было глупо. Каспи ввёл себя так, будто присутствие в их компании Гната было в порядке вещей. Впрочем, они же друзья, видимо, ничего странного действительно нет. Позвал друга с собой прокатиться, чего месту пустовать, – что может быть нормальней?

Троя, если и задумалась о странности появления в санях четвёртого лица, то не подала виду.

- Сейчас настроятся на вес и поедем, - сказал Каспи, имея в виду сани.

Воцарилось неловкое молчание. На заднем фоне еле слышно гудело и щёлкало.

- Гнат, что-то ты похудел. Да и вообще выглядишь не очень, - заговорил Каспи.

Соломка отвернулась, рассматривая ближайший сугроб. По её скромному мнению, Гнат выглядел усталым, но всё равно слишком притягательным, чтобы так просто справиться с неожиданной встречей. Кстати, в руке до сих пор шампанское, очень к месту.

Соломка выпила вино залпом и поставила бокал на подлокотник. Сани тем временем перестали гудеть и трястись, и на табло на дверце загорелись варианты выбора маршрута.

- Нам обычная тихая поездка или экстрим? – спросил Каспи.

- Экстрим, конечно, - отозвалась Троя. – Дети только на экстриме ездят, а мы что, не рискнём?

- Тогда в путь!

Ещё пару секунд и сани тронулись с места, направляясь к тёмному лесу. Они ехали ровно и постепенно увеличивали скорость. Под полозьями скрипел снег, вокруг становилось всё меньше света и музыка таяла, оставаясь позади. И казалось, они действительно попали в новогоднюю сказку, где много ярких звёзд, белые полотна заснеженных полей и суровый ветер.

Вот уже и лес. Тотчас стало совсем темно – небо закрыли покрытые пушистым снегом ветви, кроме скрипа скользящих полозьев не осталось ни звука. Сани двигались по заданному маршруту, ловко маневрируя на местности, иногда путь лежал между близко стоящими деревьями, иногда – сквозь кусты, и тогда на них сыпался снег.

Включилась подсветка – небольшие голубые огоньки по периметру саней. Яркий свет создатели этого средства передвижения, видимо, не стали делать, чтобы не портить леденящее душу настроение – одно дело ехать по хорошо освещенному лесу и совсем другое – когда глаз выхватывает только таинственные очертания стволов и коряг, окрашенных подсветкой. Но кроме темноты ничего необычного не происходило.

Какой же это экстрим? – хотела было спросить Соломка, но тут сани поднялись на очередную горку, а потом вдруг стремительно понеслись вниз. В лицо ударил ветер, так сильно, что сбилось дыхание.

Троя вскрикнула от неожиданности и захохотала, Каспи широко улыбался, а сани теперь ехали совсем не так смирно, как вначале. Теперь они ехали, будто везли дрова, которые можно подбрасывать и даже потерять.

Подобные виражи выделывают американские горки, здесь же разве что мёртвых петель не было, однако как создатели умудрились проложить такую крутую трассу по довольно ровному лесу, оставалось для Соломки загадкой. Но она зуб была готова дать, что сани ехали не по насту – периодически они скользили по воздуху.

И хотя каждый знал, что поездка совершенно безопасна, даже бокал, оставленный на подлокотнике, словно прилип и не двигался, но адреналина значительно прибавилось.

Санки в очередной раз подсочили и резко завернули, несясь, казалось, прямо в дерево. Потом свернули и объехали его. И очередной вираж, когда сани задели покрытые снегом кусты и снег тут как тут посыпался на головы.

На каком-то очередном сумасшедшем повороте, когда холодный воздух обжигал губы, Соломка почувствовала, как её пальцы сжимает чья-то горячая рука. И кроме Гната этого сделать было некому.

Очередная горка – и, не задумываясь, Соломка сжала в ответ чужую руку, потому что, казалось, так меньше шансов вывалиться из санок.

Санки скользили, протискиваясь сквозь узкие просветы между зарослями, и уже не скрываясь, подлетали чуть ли не до середины деревьев, так что каждое возвращение на землю казалось чудом. Понятно, отчего аттракцион пользуется таким бешеным спросом. Да от туристов отбоя не будет! Да на этом можно разбогатеть!

В конце концов, прогулка закончилась. Обратную дорогу от леса к городу сани промчали на скорости, так что ветер хлестал в лицо и, сделав крутой вираж, резко остановились.

- Это просто блеск! – выдохнула Троя.

Все сидели на месте, приходя в себя. Действительно, такую поездку тихой не назовешь. Нос замёрз и щеки чесались от мороза.

Потом Гнат, всё так же смотря вперёд, разжал руку и молча выпрыгнул из саней, а после, не оборачиваясь, исчез в толпе. Каспи покачал головой, но ничего не сказал.

Нет, портить праздник себе Соломка не желала, потому просто мысленно пожала плечами и пошла на поиски следующего бокала шампанского. Впереди ещё салют.

Через несколько часов по пути домой ей казалось, что это лучший Новый год на её памяти. Разве что мамы не хватало – и тогда он вообще стал бы идеальным.

Маме Ленсуаза бы понравилась… И Племя. Только ей было бы стыдно за отца – и эта вечная неловкость не давала бы спуску ни на секунду.

Ну вот, снова вернулись к прежнему.

А Гнат? Понравился бы он ей?

Забираясь под одеяло и закрывая глаза, Соломка знала – да. Мама была бы от него в восторге.

Но ничего не поделаешь.

***

Новогодняя ночь закончилась в доме Гната.

Тартуга почувствовал приближение рассвета, потому что всегда идеально ориентировался в движении планеты – ему не нужны были часы, чтобы до секунды определить точное время.

Клис спал на диване, Гадук сидел у экрана телевизора, всё ещё с интересом смотря бесконечные музыкальные передачи. Остальные разошлись. В этот раз компания получилась чисто мужской – ни у кого из них сейчас не было отношений, даже временных. Впрочем, иначе бы они, как Каспи, нашли себе другую компанию.

И мне пора, решил Тартуга, отосплюсь и снова к делам. Только нужно попрощаться с хозяином дома. А где он?

В гостиной и на кухне Гната не было. Уже собираясь подняться в спальню, Тартуга стукнул себя ладонью по лбу, развернулся и спустился в подвал.

Хозяин действительно нашёлся – он спал на полу, окруженный своим пантеоном, улыбающимся тысячью улыбок, спал в одежде, скрючившись, сжавшись в жалкий комок. Из кулака, прижатого к щеке, торчала синяя лента.

До чего может довести упрямство и твердолобость, отстранённо подумал Тартуга, но не стал будить друга. Вряд ли тот спит часто.

Глава 15

В общем, новогодняя ночь удалась. А вот утро, которым работу никто не отменял, показалось отвратительным. Глаза слезились, а из носа текло ручьём. В общем, вставать и работать тело категорически отказывалось.

Заболела. Вот свезло так свезло! Может, в поездке простыла, холодный ветер так и бил в лицо?

Надо же, как не вовремя! А они с Троей отпустили обеих помощниц, чтобы те отметили праздник по-человечески и рассчитывали справиться с выпечкой вдвоём. И что теперь? Троя одна останется, а это просто каторга.

Но и помощи сейчас от Соломки никакой. Она позвонила подруге и пожаловалась, что не может даже руку поднять, не то что выпекать плюшки.

- Конечно, оставайся дома! Каспи выходной, он мне поможет. Вечером зайду проведать. Ты как, до вечера продержишься?

- Куда я денусь?

- Тоже верно. Помощи не дождёшься – после вчерашнего все дрыхнут как сурки, - захихикала Троя. – Но если что, позвони – и я брошу тесто ради единственной подруги, которая столько для меня сделала.

- Спасибо.

Троя отключилась быстрее, чем Соломка хлюпнула носом. Всегда, стоило болезни ослабить тело и опутать разум, как хотелось жалеть себя и рыдать над своей несчастной судьбой, и неважно, что судьба не самая плохая. Наверняка, брошенным детям куда хуже.

 Желание рыдать, однако, исчезло так же быстро, как и появилось. Теперь организм требовал горячего чая – этот напиток станет таким частым спутником последующих дней, что хоть замуж за него выходи.

Прикинув, что внизу, возле кухни, а следовательно, возле чайника будет гораздо проще хотя бы потому, что не придётся то и дело таскаться по лестнице, да и телевизор там побольше, Соломка решила обосноваться в гостиной. Решено –  она схватила подушку и сразу поняла, что больше ничего не донесёт, поэтому поплелась вниз в обнимку с одинокой подушкой.

К счастью, в гостиной лежал плед, который ещё несколько лет назад связала Троя. Была у неё такая особенность – неуёмное стремление к рукоделию и к экономии, что воплотилось в пледе из обрывков ненужных ниток, который выглядел слишком уродливо, чтобы его оставить на видном месте, но зато был тёплым. Соломка заварила себе чай из пакетика, укуталась пледом с ног до головы и заснула.

Так повторялось ещё несколько часов – чашка горячего чая, которую приходилось вливать в себя чуть ли не насильно, потом какая-нибудь передача по телеку, скандальная, но всё равно слишком скучная – и снова сон.

В обед она сделала себе бутерброд и даже съела его.

В очередной раз сон прервала смска.

«Как ты себя чувствуешь?».

Соломка уже стала набирать сообщение, отвечая Трое, когда вдруг поняла, что номер незнакомый.

Хм.

«А кто ты»?

Телефон молчал почти минуту и только стоило закрыть глаза, как тренькнул.

«Гнат».

Удивительные дела творятся на белом свете! Похоже, и номер он сменил, потому что старый всё ещё хранился в памяти телефона. Неужели сменил, потому что опасался преследований? Хм.

«А тебе не всё равно»? - напечатала Соломка.

В этот раз ждать ответа долго не пришлось.

«Всё равно».

Ну, раз всё равно, отвечать не обязательно, рассудил бы каждый человек в здравом уме, поэтому можно было со спокойной совестью продолжать спать, что она и сделала.

Телефон, однако, так не считал.

«Так как ты»?

Почему-то вспомнилось, как крепко он сжимал её пальцы во время катаний в санях.

А потом – сбежал.

Соломка уткнулась лицом в подушку, не зная, плакать ей или смеяться. Стоило немного отодвинуть его в сторону и зажить более-менее спокойно, без штормов и землетрясений, как Гнат появлялся и снова всё портил, бередил душу, а после сбегал, как последний трус, не забывая напоследок нанести удар побольнее.

Так что всё ходит по кругу. Круговорот вещей в природе.

Соломка вздохнула и написала.

«Со мной всё хорошо».

Вот так нейтрально, зато возможно теперь её оставят в покое.

Однако спать перехотелось. Смсок больше не было, в животе урчало, почему-то проснулся аппетит, а еды в доме шаром покати, так что Соломка отправила Трое сообщение с просьбой приберечь ей булочек и ещё какой-нибудь нормальной пищи, иначе она умрёт голодной смертью, возможно, даже не приходя в сознание.

Когда в дверь позвонили, Соломка пребывала в уверенности, что это подруга или на худой конец Каспи, который пожалел болезную и принёс перекусить, поэтому пошаркала в коридор и открыла дверь.

Однако на пороге стояла вовсе не Троя, а красавица рода Племени в короткой кокетливой шубке, а возле неё – Гнат.

Ну конечно, именно сейчас, когда на Соломке только мятая пижама зеленого цвета и толстые носки, что превращает её не в конкурентоспособную девушку, а в нечто наподобие мягкой плюшевой игрушки из детства.

Будь у Соломки силы, она бы поинтересовалась, он что, теперь своих баб будет прямо к ней домой таскать, потому что таскать к себе уже не актуально?

Хотя нет, конечно, ничего такого она бы не спросила. Воспитание не перечеркнёшь ни злостью, ни ревностью. Да и зачем?

- Добрый день. Ты Меланья? – спросила девушка. Хотя нет, если присмотреться, не девушка – гостья явно была старше их обоих и выглядела куда более уверенной в своём праве тут находиться и задавать вопросы.

- Да.

- Я врач.

- Врач? – Соломка отступила и женщина тут же воспользовалась моментом и проникла в дом. Уверенно расстегнула шубу, которая упала бы на пол, не подхвати её Гнат. Но женщина, судя по всему, ни секунды не сомневалась, что он подхватит.

- Где можно вымыть руки?

- Там.

Гнат вылез вперед, быстро сбросил свою куртку, пристроил на вешалке вещи и повёл врача в уборную.

Соломка поняла, что входную дверь он тоже успел закрыть.

Ну ладно.

Она вернулась на диван, села, подумала секунду и легла на бок, поджав ноги и кутаясь в плед. На колене как раз оказалось ярко-оранжевое пятно, а на боку – полоса ядовито-синего. Ну и пусть. Какого чёрта, вообще, происходит, и поболеть спокойно, что ли нельзя?

Врач вернулась и села рядом, деловито потирая руки одну об другую, видимо, чтобы согреть.

Гнат сел на кресло и сделал вид, что расслабился.

- Когда Гнат пришел, я думала, помощь требуется ему, - с улыбкой сообщила женщина. – Он так плохо выглядит.

Объект обсуждения тут же поджал губы. Соломка не отреагировала, голова кружилась и было на всё наплевать.

- Меня зовут Озали.

- Очень приятно. Меланья.

- Не говори. Я вижу, что сейчас тебе ничего не приятно.

На лоб легла рука, потом передвинулась на виски, прикрыла на секунду глаза. Никаких особых инструментов у Озали не было, хотя любой врач воспользовался бы для начала стетоскопом. Однако врач Племени, похоже, считала это лишним и всё её исследование включило только мягкие прикосновения в голове и горлу.

- Всё понятно. Обычная простуда, всё скоро пройдёт, - заявила она через минуту.

- Я знаю, - ответила Соломка.

- Гнат, у меня просьба, - вдруг сказала Озали, не оборачиваясь. – Можешь сходить в столовую и принести горячей еды? Лучше жидкой. Ты ведь голодная?

- Да, очень, - встрепенулась Соломка.

- Я сейчас.

Гнат тут же исчез.

- Он и правда плохо выглядит, - Озали проводила его долгим взглядом.

- А я? Дайте мне какого-нибудь инопланетного лекарства, чтобы я сразу же выздоровела, - пробормотала Соломка, которая не желала, чтобы сочувствие выражали кому-то постороннему. Это она, между прочим, валяется тут и страдает от ужасной, изнурительной простуды!

- Таких лекарств я не дам. Они есть, и ты сразу же встанешь, и некоторое время будешь чувствовать себя довольно сносно, но последствия могут быть необратимы. Лучше выздоравливай естественным путём.

Соломка вздохнула. Волшебных лекарств, похоже, инопланетяне не придумали. Или просто в племени о них не знали. В отличие от многого, многого другого.

- В общем, пару дней постельного режима, много спать, хорошо питаться – и будешь как новенькая. И если появятся вопросы, приходи ко мне.

Озали записала свой телефон и собралась уходить.

- Можешь меня не провожать. Дверь оставлю открытой.

- Ага. Спасибо, - запоздало сказала Соломка.

- Не за что. И пожалуйста, приходи, когда подлечишься, приди ко мне. Я не обманываю – Гнат выглядит плохо, очень плохо. С этим надо что-то решать.

Врач сама надела шубу и ушла.

- Ага. Сейчас всё брошу и буду решать, - пробурчала Соломка, когда убедилась, что дверь хлопнула, то есть Озали ушла и не услышит. По-детски, конечно, да, но больным можно.

В голове всё плыло, но сон не шёл. И как могло быть иначе, когда Гнат вот-вот явится с едой? Есть хотелось так, что желудок почти прилип к позвоночнику.

Наконец, еда прибыла.

Сначала аромат чего-то мясного и свежего проник в ноздри и Соломка встала, как зомби и подалась вперёд.

Гнат вытаскивал из пакета и ставил перед ней ёмкости разного размера и содержания, и наставил их штук десять. Даже с голодных глаз она понимала, что не съест и половины.

- Это всё мне?

- Тебе.

- А за что?

- То есть? – он нахмурился.

- Забей. Мультфильм просто такой есть. – Соломка пододвинула прозрачный контейнер с густым супом. – Ложку принеси.

Должна же быть от него какая-то польза?

Буквально пару секунд – и перед ней ложка.

- А хлеб не принёс? – возмутилась она.

- Вот. Белый, чёрный, - из пакета появился нарезанный хлеб, сам пакет Гнат сложил и сунул в карман.

Соломка сделала телевизор громче, взяла кусок чёрного хлеба и, дуя на горячий суп, стала есть.

Гнат постоял рядом, а потом сел на прежнее место – подальше. Если присмотреться, выглядел он действительно не фонтан.

Утолив первый голод, Соломка решила сделать перерыв и улеглась обратно.

- Ты наелась?

- Нет. Сейчас отдохну и продолжу.

И плевать, что вид у неё совсем не идеальный – волосы не расчесаны, обмотана целиком в какую-то тряпку из ниток и вообще… А что, нельзя хотя бы иногда поболеть?

Гнат молчал. И снова молчал. И снова.

Наконец, ей надоело. Соломка снова села, опираясь руками в диван и вздохнула, потому что сколько можно делать всё самой? До отвращения просто надоело!

- Ты понимаешь, что я никогда не изменю факта того, кто есть мой отец?

Он кивнул, насторожено прищурив глаза.

- И это не мой выбор?

Снова кивок, на этот раз почти незаметный.

- И что я не могу… что у меня ничего не выйдет с человеком, который, испытывая ко мне какие-то тёплые чувства, становится от этого таким несчастным. На тебя без слёз жалости и не взглянешь. Что… Зачем тогда это все? Это не вопрос, просто… просто, что ты тут делаешь?

- Ты хочешь, чтобы я ушёл? – обманчиво ровно спросил Гнат.

Ха! Сейчас прямо, разбежалась такие козыри раздавать.

- Да нет, сиди, пожалуйста, - ангельским голоском позволила Меланья. – Одной скучно, а так хоть поболтать есть с кем.

Он немного расслабился.

- Ты видел Антона?

- Кого?!

- Антона. Он иногда приезжает ко мне в гости. Только не нужно врать, будто ты его не видел, ты каждый раз ошиваешься поблизости. Будь ты моим отцом или старшим братом, я бы подумала, что ты контролируешь, чтобы он не вздумал у меня ночевать. Смешно. Так вот, Антон… Он прикольный, да? Я решила, что весной стану с ним встречаться. У него, правда, девушка есть, но кого в наше время волнует такая ерунда? Точно не меня, - фыркнула Соломка и потянулась за едой – на этот раз за лотком с гречкой и мясной подливкой.

Гнат молчал.

- Вот… - она сунула в лоток ложку и с удовольствием принялась смешивать кашу с подливкой, превращая в однородную массу. – Он классный, точно тебе говорю! Я сделаю так, чтобы он бросил свою метёлку, и тогда уж своего не упущу!

Гнат встал и деревянными шагами направился к выходу.

- Жду не дождусь этого светлого момента! – крикнула Меланья ему в след.

Дверь хлопнула.

Ну вот, снова в одиночестве. Однако аппетит никуда не делся, поэтому Соломка набила желудок под завязку и снова легла спать. Вечером приходили Каспи с Троей, правда, быстро ушли, но учитывая, что постоянно хотелось спать, Соломка не расстроилась.

Заходила и Ванилия, рассказывала что-то своим таинственным голосом, получилась отличная колыбельная. Ещё через день Соломка выздоровела и жизнь вернулась на круги своя.

Кроме одного. Из головы не желали выходить слова Озали о том, что Соломке нужно к ней прийти. О том, что Гнат плохо выглядит и с этим нужно что-то решать.

Почему я? – сердилась Соломка в ответ на всплывающие мысли-напоминания. Но мысли не отставали. Так вышло, что ты, твердил внутренний голос. Так случается, вне зависимости, хорошо это или плохо, нравится тебе или нет. Почему я должна решать за взрослого и здорового мужчину? – снова спорила она. Так бывает, спокойно отвечало подсознание.

Ну нет, тогда говорила она, нет – и точка!

Однако через несколько дней Соломка всё-таки не выдержала и после работы (то есть после обеда) пошла на приём к Озали, которая держала врачебный кабинет в одном из зданий в центре Ленсуазы.

В небольшой круглой приёмной с сиреневыми стенами было пусто, видимо, в округе никто не болел.

Это не могло не радовать. Да, кстати, а какой Озали врач? Может, вообще психиатр? Забавно было бы…

Ну хватит, пришла, значит, займись делом, призвала к порядку рациональная часть сознания, и Соломка постучала в дверь единственного кабинета.

Озали не удивилась её приходу.

- Добрый день.

Соломка остановилась, едва войдя, потому что только сейчас уразумела – она понятия не имеет, что говорить, учитывая решение не взваливать на себя ответственность за происходящее с упрямым Гнатом, и вообще…

- Присаживайся. Ты в порядке?

- Да, я здорова.

Соломка выбрала один из двух стульев у стены, подальше от врача. Стены были оливкового цвета, считается, что он нейтральный, но именно сейчас среди таких стен стало неуютно – как будто на территории враждебной военной базы находишься.

Хозяйка кабинета немного помолчала, но вернулась за свой стол, не пытаясь подойти ближе.

- Думаю, мы обе понимаем, зачем ты пришла, - сказала она, наконец, устав вертеть в пальцах серебристую ручку и ждать, пока гостья заговорит.

- Да? А я вот не уверена.

- Не надо лукавить. Я могла бы вести тебя дальше, не давая вникнуть в происходящее, ты бы позволила, хотя подсознательно понимала бы, к чему всё придёт. И не противилась бы. Но нет, мы, Племя, считаем, что человек должен отдавать себе отчёт в своих решениях. Осознанно делать выбор, влияющий на дальнейшую жизнь. Ты не должна закрывать глаза и думать, будто не понимаешь, что делаешь. Будто ты ни при чём, а всё подстроил кто-то другой. Будто ты жертва. Будто не понимаешь, чего хочешь. Нет, так не пойдёт, поэтому вначале тебе придётся признаться и мне, и себе самой. Ты хочешь Гната?

Соломка сжала губы. Откровенность Племени периодически ставила в тупик, но что поделать, вот они такие прямолинейные.

- И что, если да? – допустила она вероятность, хотя половина души отчаянно противилась, а вторая, наоборот, сжималась в сладкой истоме.

- Тогда я помогу.

- С чем? Как можно помочь тому, кто не хочет помощи?

- Очень даже можно.

- Ты сама сказала – человек должен отдавать себе отчёт в том, что он хочет. Даже если я… если я признаюсь, чего хочу, Гнат не признает никогда.

- Думаю, я знаю способ.

- Правда?

- Вопрос в том, рискнёшь ли ты сделать, что нужно.

Звучало как-то настораживающе.

Соломка замялась. Рискнуть – значит, сделать что-то такое, чего она делать не привыкла, верно? Возможно, что-то вне морали и общественного мнения? Переступить через себя. Стоит ли оно того?

Озали вдруг стиснула руки, её лицо изменилось, словно наружу полезла изменённая нечеловеческая сущность.

- Если ты не готова рискнуть, вставай и уходи! Трусость недостойна такого мужчины, как Гнат! Нашим мужчинам нужны женщины, которые готовы ради них на всё – как и они сами. А дешёвого внимания у них хоть пруд пруди!

Вместо того чтобы разозлиться, Соломка внезапно почувствовала усталость.

- Я не понимаю, почему вы все на меня давите, - прошептала она, не поднимая глаз. – У меня и парня-то никогда не было, о племени я ничего толком не знаю, но все как будто считают, что все проблемы для меня решить – раз плюнуть. Что именно я должна что-то делать с Гнатом, хотя он вроде старше и он мужчина. Это несправедливо.

Озали медленно выдохнула.

- Хорошо. Я тебя услышала. Значит, мы поступим следующим образом – если ты готова рискнуть, чтобы добиться того, чего хочешь, в пятницу вечером я жду тебя по этому адресу, - она написала записку и подтолкнула в сторону Соломки. – В одиннадцать часов.

- В одиннадцать? – Соломка в такое время спать уже ложилась.

- Да. А до пятницы думай, нужен ли тебе Гнат. Не тот, какой он сейчас – озлобленный и слабый, а тот, кем он станет, когда смириться с выбором своего сердца – одним из лучших представителей Племени. Не рискнёшь – твои проблемы. Думаю, потом больше тебя никто не будет трогать. Иди.

- До свидания.

- Надеюсь, что до свидания, - улыбнулась Озали, но настолько грустно, что так и тянуло отвести глаза. – Очень надеюсь.

***

Доклад Тартуге преподнесли словесный, объяснив, что так надёжнее. Гадуку, впрочем, не было необходимости давать объяснения – он, пожалуй, лучше всех в Племени представлял нависшие над ними опасность. Первое время, когда звери расслабились, глотнув свободы, это нежелания Гадука прощаться со своей паранойей жутко раздражало, однако сейчас Тартуга был вынужден признать, что тот ждал нападок не зря. Не зря хранил себя в форме – пригодилось. И сейчас не вошёл, а скорее, пробрался в кабинет, не здороваясь и первым делом изучив каждый закоулок, хотя это смотрелось довольно смешно.

- Да, я выкопал, откуда ноги растут, - заявил Гадук, так и не соизволив сесть. Он стоял спокойно, едва видно покачиваясь с пятки на носок. – Это группировка властителей мира.

Последние слова он произнёс с иронией, что позволял себе нечасто.

- Это что ещё такое? – озадачился Тартуга. Что за властители такие? Из сумасшедшего дома, что ли? Только тамошние жители могут верить, что способны повелевать целым миром.

- Выяснилось, что все группы протеста, а также недовольных в правительстве спонсирует одна и та же группировка – кучка миллиардеров, которые считают себя чем-то вроде теневых правителей мира. Заигрались мужички, честно говоря… Но какой-то эффект от их игр есть.

- Ты знаешь, кто именно?

- Да. Первый Альфаед Адамаст – нефтемагнат в пятом поколении. Сорок семь лет. Ризда Стапельсон – еврей, владелец концерна редких металлов, шестьдесят три года, бездетен. Король Тридана – страны, где всё имущество государственное, содержит гарем, точное число жен и детей не установлено. Основных игроков трое, есть ещё по мелочи, но их можно не учитывать. Так вот, собрались они как-то и решили, что для манипуляций с мировым господством им требуются наши технологии.

- Неужели правда? Звучит, как комикс про супергероев, - с недоумением сказал Тартуга.

- Можешь не сомневаться, они действительно существуют и действительно считают, что могут влиять на геополитическую обстановку в мире. И частично… да, могут. Они настроили против нас большую часть политической верхушки страны – ещё немного и нас объявят военной угрозой. Но хуже всего, что расчёт верный – с нашими-то закромами они смогут повелевать миром на самом деле.

- Предложения есть?

Гадук пожал плечами.

- Ликвидация.

- Да что ты опять, - Тартуга поморщился. – Хочешь уподобляться им, людям? Они всё равно рано или поздно помрут, и наши технологии не помогут. Зачем ускорять?

Тот сжал зубы так, что желваки загуляли.

- Нет, честно говоря, мараться неохота, - нехотя признался. – Да и уподобляться не хотелось бы.

- Они же, несмотря на зловещие планы, ничего нам не сделают, разве что нервы попортят. А нервы у нас крепкие, слава создателям.

- Да, шанс у них один - только если они начнут действовать изнутри.

- Ясно, - Тартуга вздохнул. – В общем, не отстанут, я так понимаю?

- Двое из троих уже были в космосе в туристическом полёте. Им больше некуда стремиться, кроме мирового господства. Они пресыщены.

- Понял, - кисло сказал Тартуга. – Ладно, тогда рассматривайте параллельную модель проживания, что поделать.

- Место?

- Да любое бери… Лучше пустое, но в подходящем климате. И не мелочись – подвинуться. Если настаивают, будет пользоваться силой. Может, иначе они просто не способны понять?

- Я понял.

- И как – согласен?

Гадук посмотрел куда-то в угол.

- Да. Идеальный выход.

- Ну да… жить как в аквариуме.

- Жить – не оглядываясь за спину и не ожидая каждую минуту удара исподтишка!

- Экий ты эмоциональный, - пожевал губами Тартуга.

Гадук снова стал невозмутимым, словно заслонку задвинул.

- Я понял, что делать.

И ушёл, чеканя шаг.

Глава 16

Как распорядиться собственной жизнью? Такой вопрос временами встает перед каждым, но далеко не каждому хватит духу понять, что именно ты, а не кто-то другой распоряжается твоим собственным будущим. Проще всего сваливать на посторонних или родных – тут не дали себя показать, туда не пустили, там не поддержали. Они виноваты, не я. Они всё испортили, не я!

Куда сложнее не закрывать глаз и чётко знать – моя дальнейшая жизнь пойдёт по тому пути, на который я сейчас сверну. За всё дальнейшее, за результаты, успехи и неудачи отвечаю я сам – и никто больше.

Даже учитывая прошлое Соломке не было ещё так сложно принимать решение. И вообще находиться в ожидании на таком зыбком перепутье. Да, было страшно, когда пришлось бежать после Освобождения от преследователей, желающих отомстить пусть не Соринову, так хотя бы его семье, и никого не волновало, виноват ты или нет – хватало принадлежности к общей с отцом фамилии. Да, было очень плохо, когда не стало мамы, но с этим ничего не поделаешь, нужно было только помнить её и ждать, пока станет чуть-чуть легче.

Но сейчас, когда тебе предложили совершенно определенный выбор – не просто намекают, что да как, а конкретно говорят – если тебе нужен этот мужчина, приходи и рискни сделать так, чтобы он тоже понял, что ты ему нужна, или забудь о нём до конца своих дней и надейся, что в дальнейшем встретишь хотя бы его жалкое подобие… Тут так просто не выберешь.

Соломка ломала себе голову и днём, работая, и ночью, просыпаясь в кровати и слушая окружающую тишину, и когда смазывала булки яичным белком, и когда мыла руки, и когда цепляла на вилку еду.

- Что ты словно во сне? – спрашивала Троя, а Соломка смотрела сквозь неё, как будто не слышала.

Она до последнего дня не знала, что сделает. Что выберет.

- Пожалуйста, помогите хоть кто-нибудь, - вслух попросила Соломка в четверг, когда ложилась спать. Пусть приснится хоть подобие вещего сна, которое поможет склонить чашу весов в какую-нибудь сторону, а то она уже готова взвыть от отчаяния. Нерешённая головоломка, необходимость выбора измучили тело так, как будто она каждый день вручную пахала поле. Измотали душу так, что все чувства притупились. Наверное, и выглядела она с каждым днём всё хуже… прямо как некоторые.

Не то чтобы Соломка надеялась, что ей действительно явиться кто-то из светлейшего пантеона предков (исключая отца) и скажет, как действовать, но ей приснился Гнат.

Он сидел в лесу, на пне, расставив колени и смотрел куда-то в сторону. Его щеки и глаза впали и казались тёмными ямами. Он к чему-то прислушивался, но было совершенно тихо, что для леса ненормально – там всегда шумно.

Потом из пышных кустов неслышно вышла лесная колдунья – тонкая, окутанная цветущими лозами и полосами травы. Волосы с зелёным оттенком струятся до пояса, губы капризные. Гнат поднял на неё глаза.

- Тебе нельзя тут находиться, - прожурчала колдунья. Звучало, как будто ручей издавал звуки человеческого голоса. – Иначе ты умрёшь. Совсем, а не как сейчас. Впрочем, умирай. Умирай. Умирай!

Гнат вздрогнул. А потом обернулся и посмотрел на Соломку, как будто в камеру. Но оказалось, у него нет глаз – только глубокие чёрные рваные колодцы без дна.

Соломка вскрикнула и проснулась в поту, испугано таращась в темноту. Кошмары часто ей снились, но всегда были расплывчатыми, лишенными сюжета и полными безысходности, однако сегодня безысходность шла от другого источника, внешнего.

Яснее ясного перед глазами всплыли некоторые моменты существования в Ленсуазе – обрывки разговоров, из которых вычленяется местонахождение Гната и хитрые увёртки, ведущие к тому, чтобы оказаться поблизости в то же самое время. Такой изворотливости ещё поискать. Она делала это, предпочитая не замечать. Искала встречи, хотя бы мимолётного взгляда, несколько секунд возле… Что угодно.

Она его хотела.

Утром Соломка как обычно отправилась в пекарню, но сегодня не зависала над кремом с поднятой рукой, а работала уверено, как по накатанной.

- О! Зимняя спячка закончилась? – спросила Троя, которая в фартуке и с руками по локоть в муке напоминала неестественно худую повариху из комиксов. – Сегодня арена. Помнишь, я тебе говорила на днях?

Соломка не помнила. Надо же, всё из головы повылетало!

- Арена?

- Да. Мы с тобой не пойдём, к сожалению, сбежать из дому не получится, Каспи подозревает подвох и не спустит с меня вечером глаз. Но когда-нибудь я тебя туда отведу! Это надо видеть!

- Х..Хорошо.

После работы, возвращаясь домой, Соломка уже знала, что пойдёт к Озали. Интересно, выбор дня, на который назначила встречу врач, как-то связан с ареной или случайно совпало? А в общем, неважно, дела обстояли следующим образом: ничего не важно, коме того, что ей просто до смерти необходим Гнат, и не то жалкое подобие, которое он представляет сейчас, а тот, кем он станет, когда, наконец, перестанет топтаться на месте и решится пойти дальше. Да, она его хочет. Целиком, со всеми потрохами. А что там про несовместимость, и что изначально «нет шансов», и что девушка не должна делать первый шаг и т.д. и т.п. – это всё ерунда по вышеуказанной причине. Она его хочет, поэтому рискнёт. Иначе никогда себе не простит, что не попробовала. Озали, как женщина Племени лучше всех остальных должна знать, как заставить Зверя принять выбор и если она готова помочь – глупо не соглашаться. Другого такого шанса просто не подвернётся.

Дома Соломка занялась уборкой, периодически останавливаясь перед телевизором и переключая каналы. Но сегодня не хотелось ничего – передачи раздражали наигранностью и глупостью, новости казались неинтересными, а сериалы и вовсе картонными. Что все эти выдуманные истории по сравнению с реальной жизнью в Племени?

Совершенно неожиданно зазвонил телефон. Руслан. С чего бы? Соломка, недоумевая, взяла трубку и поздоровалась.

- Меланья? Ты совсем что-то пропала!

- Да, извини, как-то так вышло…

- На дистанционном обучении хорошо, да?

- Да, неплохо.

- Слушай… тут такое дело, мне нужно, чтобы ты приехала.

- Куда? - Соломка озадачилась.

- Ко мне. Не телефонный разговор, но это очень важно. Клянусь, дело жизни и смерти.

Руслан паясничал, но временами в голосе звучал метал.

- Извини, сегодня я никак не могу.

- Меланья, пожалуйста, я встречу тебя на остановке! Я тебя встречу. Закажу такси. Что угодно, только приезжай.

- У меня занят вечер, извини.

- Отложи своё свидание на потом!

- Я не могу, Руслан. К чему такая срочность? Давай завтра?

- Завтра будет поздно. Может, я уже умру. Ты, правда, не хочешь спасти мою никчемную жизнь?

- Прости, не могу.

- Умоляю. Сжалься. Пожалуйста, пожалуйста!

Это уже начинало надоедать. Сколько можно повторять Нет? Не будь сегодня встречи с Озали, Соломка, скорее всего, сдалась бы и отправилась к Руслану, но теперь, когда на кону стоял Гнат, настойчивость и даже настырность Руслана раздражала. Ну, учатся вместе, даже один раз вместе пили, но в остальном знакомство их шапочное, короткое и совсем не подразумевает обязанности бросать все свои дела и нестись по первому зову на встречу. Тем более речь, похоже, о капризе. Неизвестно, что взбрело Руслану в голову, но вряд ли дело серьезное. Когда случается горе, не до паясничания.

- К сожалению, сегодня я занята, - твёрдо повторила Меланья.

Руслан попыхтел в трубку.

- Слушай. Я тебе заплачу. Много денег. Правда, очень много.

Она фыркнула, приняв предложение за шутку.

- Да ну тебя.

- Хорошо, - он поколебался. – Тогда я скажу прямо, хотя по телефону и не стоит, скорее всего, тебя там прослушивают. Но я рискну. Дело касается твоего отца, Меланья.

Вот чего она не ожидала, так подобного поворота. Трубка стала тяжёлой, а голова пустой.

- И что с ним? – холодно спросила Соломка, вспоминая совершено безопасного на первый взгляд мужчину, не так давно заманившего её в ловушку тем же самым способом.

- Если хочешь знать подробности, давай встретимся. У меня есть хроники и дневники, тебе нужно узнать правду о том, что происходило в бункере. Звери вовсе не так безобидны. Они многих обманули, повернули так, будто спасли нас от инопланетного рабства. На самом деле всё не так. Ты же хочешь узнать правду? Узнать, за что погиб твой отец?

Соломка хотела узнать правду, но ещё больше она хотела знать, причём тут Руслан.

- Послушай, - занемевшими губами сказала она. – Я встречусь с тобой завтра и мы поговорим.

- Или сегодня, или никогда, – усмехнувшись, отчеканил он.

- Тогда никогда.

Эти слова и действия потребовали от неё практически максимум физических усилий, но Соломка отключилась и отложила телефон в сторону.

Хватит прошлого. Оно бесконечно, оно плетётся следом, путаясь в ногах и не давая шага ступить. Память об отце, любое напоминание о нём приносило только боль, только страх и погружало в тоскливое оцепенение. Нет, хватит!

Тем более сегодня решится другой вопрос, куда более важный.

До одиннадцати оставалась уйма времени, которое просто некуда было деть. Звонок Руслана казался чернильным пятном на белой бумаге, которое протягивало щупальца и грозилось испортить своим прикосновением белизну. Было тревожно. Аппетит пропал напрочь, хотя обычно в любых условиях отсутствием аппетита Меланья не страдала. Когда надоело пялиться в телевизор, она ушла в ванну, где провела, по меньшей мере, пару часов. Потом сушила волосы, выбирала бельё и одежду, думала, стоит ли краситься и решила, что нет, потом пыталась почитать, пропылесосила первый этаж, загрузила стиральную машину, выбросила из холодильника все просроченные продукты и, наконец, с облегчением увидела, что пора идти.

По адресу, указанному Озали находился обычный жилой таун-хаус. Хозяйка открыла дверь и в залитой светом прихожей Соломка не сразу её узнала. Домашние шорты и футболка, и это зимой – ну хотя бы понятно, когда речь о звере, но вот распущенные волосы и густо накрашенные глаза, которые словно из шокирующего фильма про испорченных подростков – и это врач, то есть по определению солидный и уважаемый человек?

- Похоже, ты пришла, - сказала Озали, как будто раздумывая, не мерещится и ей.

- Похоже, да.

- Заходи.

Хозяйка заперла дверь.

- Ну и ладненько. Тогда шевелимся быстрее. Раздевайся.

Соломка принялась расстегивать пуговицы:

- Что я должна сделать?

- Всё расскажу, не переживай. Просто делай, как я говорю. Разувайся.

Соломка разулась.

- Теперь иди в ванну и хорошо вымойся. Сегодня, если всё получится, как задумано, ты будешь спать с мужчиной.

Меланья оторопело замерла посреди коридора, не в силах ни то что сказать слово, но и вообще двинуться.

- Никто не любит, когда от партнёра плохо пахнет. Бывают исключения, конечно, но с этим потом сами разберётесь, если захотите. Лишние волосы тоже убери, там есть бритва.

Никто и никогда прежде не говорил с Соломкой о таких вещах в таком откровенном тоне. Ну, разве что сверстники в процессе ссор, но ведь Озали давала наставления совершенно серьёзно.

- Раз пришла, делай, что я говорю! – вдруг повысила голос Озали.

И не поспоришь. Соломка тряхнула головой. Она сделал выбор, и сознательно решила следовать советам женщины из Племени, однако это не значит, что она станет слепо действовать по чужой указке и идти на всё. Нет уж, она узнает цену, но решать, чем и как платить будет сама. Конечно, особенности поведения зверей стоит учитывать, но Соломка не зверь. И она будет действовать как человек.

Впрочем, пока лучше не спорить. Зачем? Когда придёт время – тогда и поспорим.

- Я уже была в ванной, - спокойно ответила Соломка.

Озали внимательно изучала её лицо, а потом неожиданно мягко улыбнулась. Видимо, решила, что материал податливый, значит, проблем с лепкой не будет.

- Вот и молодец. Тогда пошли одеваться.

Она привела Соломку в гардеробную на втором этаже. В общем-то, там на вешалках было полно вполне нормальной одежды, но Озали выдвинула ящик, в котором лежали совсем другие, очень даже необычные вещи – всё черное или ярко-красное, блестящее, с клёпками или жёсткими кружевами.

- Так, это большое, это слишком закрытое, это точно не пойдёт, - вещи выхватывались из ящика и улетали на пол. – Вот это подойдёт. Одевай.

Соломка уставилась на одежду, которую госпожа врач выбрала и сунула ей в руки. Юбка из плотной кожи и малиновая кружевная майка, такая прозрачная, что можно идти и без неё – большой разницы не будет.

- Одевайся быстрее и пойдём.

- Куда? – джинсы не очень хотели расстегиваться, или это пальцы от растерянности отказывались сгибаться?

- Погуляем. Просто делай, что я говорю, договорились?

- Ну, как бы, - Соломка стянула джинсы, нерешительно натянула юбку и вжикнула молнией, застёгивая её. Таких юбок ей ещё носить не приходилось.

Озали схватила её за руку и наклонилась близко, смотря то ли с жалостью, то ли с презрением.

- Давай сразу решим, сейчас. Или ты доверяешь мне и делаешь, что я говорю, или даже не стоит начинать. Я знаю, что когда придёт время, ты будешь действовать более естественно, если заранее тебя не пугать. Иначе будешь деревянная и зажатая, каждую минуту как ни иголках. Что ты выберёшь? Сейчас отвечай.

Отступать, собственно, было поздно.

- Я делаю, что ты говоришь, - послушно сказала Соломка. – И не пугаюсь.

- Умница. Одевайся и пойдем.

- На улицу?

- Естественно.

- Я замёрзну до смерти, если выйду из дома на улицу в этом.

Озали стукнула себя по лбу.

- Точно! Жди тут.

Чтобы натянуть майку, лифчик пришлось снять. Соски от холода тут же превратились в камешки и выпирали так, что захочешь глаза отвезти – и не получится. Да уж, нарядец ещё тот. Соломка в жизни не надевала ничего такого… странного. Нецивилизованного, да и вообще откровенно пошлого.

Зачем это нужно?

Озали тем временем принесла какую-то таблетку – розовую каплю с желтым центром.

- Держи.

- Что это?

- Чтобы теплее было.

- А не опасно?

- Нет. Будет небольшое похмелье, как от спиртного, так что сегодня тебе лучше не пить алкоголь. А так ничего особенного.

- Я, в общем-то, и не собиралась пить.

- Вот и чудно. На.

Ошарашенная происходящим, Соломка молча выпила розовую таблетку, надеясь только, что на самом деле это не наркотики и не сильнейшее успокоительное, которое превратит её в овощ, а то с этой врачихи станется!

- Теперь садись сюда, на стул, я сделаю тебе причёску.

- Какую причёску? Я час волосы укладывала!

Из зеркала на Соломку смотрела девушка с чудно уложенными волосами – ровными, гладкими, в общем, результатом долгого труда и даже какого-никакого мастерства.

- Не пойдёт.

И Озали легко сломала аккуратную укладку и принялась выкручивать, зачёсывать и брызгать волосы лаком. Было так больно, что Соломке пришлось прикусить губу, чтобы сдержать ругательства.

- Ну вот, так лучше.

Теперь в зеркале вместо милой, романтично настроенной студентки отражалась какая-то злобная ведьма. Волосы превратились в колтун, торчащий вызывающе верх и местами – в стороны.

- Теперь макияж. Простенький, чтобы не мешал ночью. Сиди тихо.

Озали отвернула её от зеркала и принялась что-то делать с лицом. Соломка решила, что процесса действительно лучше не видеть, чтобы лишний раз не расстраиваться, как и результата, однако несколько минут спустя добрая докторша развернула её к зеркалу и приказала:

- Встань. Ну, вот теперь ты готова.

Да уж… теперь, в полный рост и после чудачеств Озали она выглядела совсем не той милой девочкой, которой пришла час назад. Даже больше – эта дикарка совсем не могла быть Соломкой. Ну вот совсем никак! Даже светло-карие глаза вдруг приобрели жёлтый оттенок, удивительно похожий на глаза Зверя.

И всё же это была она.

- Пошли, опаздываем.

Соломка всё ещё не верила, что на улице не замёрзнет, а пальто у неё только до колен, и ботинки короткие, но Озали, к счастью, обладала-таки здравым смыслом, потому что притащила Соломке длиннющую дубленку до пола и высокие сапоги, а на голову намотала широкий шарф.

- Вот так тепло?

- Угу.

Она накинула шубу и на себя, хотя от вида торчащих из-под подола голых ног в легких туфлях всё равно было жутковато.

- Теперь постарайся не отставать.

Они вышли на пустую улицу, свернули в промежуток между домами и направились в сторону леса. Неужели мы полезем в лес? - думала Соломка и действительно – Озали целенаправленно шла через пустое пространство к зарослям. Тем не менее, глубоких сугробов по пути не было, идти было довольно легко.

- Мы на арену? – осторожно спросила Соломка.

- Да.

- А зачем?

- Затем, чтобы там ты сделала всё, что я скажу, - отрезала врач.

Итак, пришлось замолчать и идти себе дальше, стараясь не путаться в полах дубленки и сосредоточив внимание на ногах, чтобы те не подвели и не уронили свою хозяйку с ведьминским обличьем в сугроб.

Она успела устать и запыхаться, когда впереди показались огни и до них донёсся глухой барабанный бой – прямо как рассказывала Троя. Этот бой задевал что-то глубоко внутри и натянутая нить дрожала и извивалась в ритме музыке.

- Опусти голову, - неожиданно сказала Озали. – По сторонам не пялься, смотри только под ноги и ступай след в след за мной. Всё поняла?

- Да, - вздохнула Соломка. Жутко хотелось осмотреться, но она уже уразумела, что с такими как Озали спорить себе дороже. Вдруг та сейчас передумает, фыркнет и убежит - и пиши пропало – сегодня Меланья не решит проблемы с Гнатом. Впрочем, делать того, чего хочет Озали, а были весьма обоснованные подозрения, что тётя врач желает, чтобы Меланья соблазнила зверя этой бесстыжей одеждой, она не собиралась. Может, звери и смиряются с выбором партнёров через секс, но люди нет. Меланье нужно гораздо больше и на других условиях.

От этой мысли передёрнуло, хотя холода по дороге она так и не ощутила. Только усталость и теперь еще этот неугомонный ритм, который отголосками звучал где-то в сердце, натягивая струны до предела.

Вскоре они вышли в толпу. Соломка видела отблески пламени, множество чужих ног, слышала треск огня и чувствовала запах горящего дерева и влажного снега, которых мгновенно стал ассоциироваться со свободой, дикой, первобытной - когда не задумываешь о последствиях, не боишься результата, а просто живёшь. Стали куда ближе те из племени, которые вместо цивилизованной Ленсуазы выбрали подобную жизнь. Что-то в этом есть.

Где-то закричали люди. Взвыли так, как будто увидели интересное зрелище. Так хотелось посмотреть, в чём сыр-бор! Но у Соломки была цель, которую она не собиралась разменивать на нечто вроде наблюдения за минутным развлечением. На кону стоит слишком много.

- Почти пришли. Ждём.

Соломка практически уткнулась носом в спину Озали, которая заговорила с кем-то впереди стоящим на незнакомом отрывистом языке. Разве у Племени есть свой язык?! Похоже, очень даже есть. Сколького она, оказывается, о них не знает!

Как и все люди? Тайны… не первая, значит, далеко и не последняя? И все ли из этих тайн безопасны?

Дыхание прервалось. Страшновато это – выяснить, что дела в Племени обстоят не так просто и понятно, как казалось раньше. Зайти в знакомую комнату и обнаружить, что там всё иначе – под столом действительно прячется монстр, а в шкафу дверь в соседнее измерение – вот какое возникало ощущение.

- Завяжи ей глаза, - сказала та, вторая женщина, у которой удалось рассмотреть только обувь – высокие ботинки на шнуровке и узкие чёрные штаны, аккуратно разорванные каждые несколько сантиметров. Сказала она специально на русском языке, чтобы Соломка поняла.

- Хорошо.

Озали развернулась и быстро завязала Соломке глаза плотной чёрной материей. Наклонилась к уху.

- Через пять минут пойдём дальше. Будут ступеньки вверх. Я предупрежу. А потом дело за тобой. От того, как ты себя поведёшь, многое зависит. Не подведи меня, не струсь! Слышишь?

- Попробую, - пробормотала Соломка. Что-то это всё нравится все меньше и меньше…

Если Озали и правда хочет от неё такого поступка… Но не может же она действительно вот так просто взять и вытолкнуть её... туда? Мерещится, видимо.

Мысли суматошно скакали от "может" до "не может", от нереальности всего происходящего до ритмичного ощущения, что только так и нужно.

- Вперёд!

Тихая команда звучала так, что не поспоришь.

Соломка пошла вперёд.

- Ступеньки высокие. Раз, два, три…

Ступенек оказалось пять.

- Теперь разувайся.

Не успев испугаться, Соломка стряхнула обувь. Холодно, кстати, не было, несмотря на совершено босые ноги. И пол под ногами оказался деревянным и гладким.

Ещё несколько шагов, которые её провели, крепко придерживая за локоть, а потом Озали отпустила и быстро стянула с плеч Соломки дублёнку. Взялась за узел закрывающей глаза повязки.

- Иди вперёд и сделай это. И не вздумай меня разочаровать!

- Что? Что сделай?!

- Поймёшь, не идиотка!

Повязка слетела с глаз и в спину толкнули так сильно, что Соломка полетела вперёд, машинально перебирая ногами, чтобы не упасть.

И оказалась на арене.

Через секунду толпа взвыла. Свет ярко бил в глаза, которые мгновенно прищурились. Видно ничего не было – только мельтешение людей, вернее, зверей за пустым пространством, огороженным жалким плетёным ограждением.

Значит, действительно… Озали сделала это – выставила на арену. Соломка всю дорогу подозревала, что возможно, Озали планирует именно арену, но поверить не могла. Разве это способ? Это же… бред какой-то.

Однако не до умных мыслей – их быстро отодвинули в сторону инстинкты, которые заставили насторожиться и напрячься, как перед прыжком через пропасть.

- Внимание! Небывалое ранее событие – на арене не член Племени, а девушка, которая пришла к нам от людей. Знакомьтесь – Меланья!

Голос ведущей был знаком – та, вторая женщина.

Это, похоже, заговор. Фамилию Меланьи, к счастью, не озвучили, иначе визги и свист, последовавшие за объявлением, вряд ли звучали бы так радостно.

Потом звуки стали стихать, затухая, и Соломка поняла – зрители чего-то ждут. Того самого выбора, о котором предупреждала Озали. Теперь… что?

Толпа молчала. Глаза всё больше привыкали к свету и Соломка увидела за ограждением почему-то в большинстве своём угрюмые лица. А ведь только что они кричали и радовались.

Наверное…

Соломка опомнилась и расправила плечи. Да, точно!

Итак, или она сейчас трусливо сбежит – или поведёт себя достойно, ну, по меркам Племени – и станет понятно – действительно, она сделала это – вышла на арену, чтобы за неё дрались сильные и смелые мужчины.

От этой мимолётной мысли веяло чем-то сумасшедшим. Сама она никогда бы не рискнула выйти сюда. Ни за какие коврижки. А что потом? Если в драке победит какой-нибудь… незнакомец? Какой-нибудь чужой Зверь, ожидающий очевидной награды?

Всё промелькнуло очень быстро, но Соломка вскинула голову, закрываясь от страхов, опуская заслонку, отрезающее всё, кроме вида этой самой арены - и уверенно пошла вперёд. Грудь вперёд, подбородок вверх – и вызывающая улыбка, демонстрирующая белые зубы.

Толпа взревела, потому что получила доказательство – девушка действительно понимает, где и зачем находится. Выходит, люди похожи на Племя, выходит, общего ещё больше, чем казалось.

На арену не замедлил прыгнуть какой-то зверь из диких – волосы висели до самых голых плеч, джинсы оттопыривались на коленях и поддерживались на поясе огромным ремнём с серебристой пряжкой.

Потом выпрыгнул второй – перемахнул через хлипкую ограду с такой лёгкостью, что зависть брала - его грудь перерезал красный шрам, а зубы уже увеличились, выпячиваясь изо рта.

Зрители истошно вопили, каждый поддерживая своего воина.

А потом их повалило сразу несколько и Соломка с трудом сдержалась, чтобы не отшатнуться обратно. Почти все они сразу же принимали звериную форму – сутулые спины, нагруженные мускулами, клыки и вытянутые лица с сузившимися глазами.

Это было жутковатое зрелище, и вместе с тем что-то в этом было – в том факте, что за тебя готовы драться все эти мужчины, которые, вероятно, сейчас всё-таки больше звери, чем разумные существа.

А если… не получится, провалится задумка Озали – что тогда будет? Кровь в жилах похолодела, стоило Соломке представить, что будет. Может, Гната тут вообще нет! И даже если есть – он уже не первый месяц доказывает, что упрям настолько, что скорее умрёт, чем подтвердит необходимость ею обладать.

Соломка сглотнула, из последних сил оставаясь на месте. Лица, лица… кругом столько лиц, даже знакомые попадаются – примелькались в городе. Потом глаз зацепился за одно-единственное лицо в числе зрителей и Соломка вернулась к нему, стараясь понять, о чём он думает. Что сделает?

Гнат хмурился, но стоял на месте и не похоже было, что происходящее его как-то взволновало, а уж тем более подвигало на собственнические проявления.

Что я буду делать, если он не станет сейчас за меня бороться? – прошептал холодный голос в голове.

Я перестану жить.

Нет, не перестану! И спать с кем попало Соломка не собиралась, она не зверь. Но он-то не знает, он ведь совершено точно уверен, что выйдя на арену, женщина сойдёт оттуда только в компании мужчины, имеющего доступ к её телу.

Потому что он не человек.

И значит… если сейчас он ничего не сделает, то надежды больше не останется. Значит, ему действительно всё равно. Нет, Соломка не умрёт – это он умрёт для неё. Раз и навсегда!

Однако в душе билась надежда. Всё медленнее, всё глуше. Кажется, все желающие выбить приз уже на арене, уже несколько секунд зрители просто ждут, и пора объявить начало боя. Чего тянуть?

А Гнат так и не собирался выходить.

- Внимание! – раздался голос ведущей. – Раз все желающие на месте, объявляю…

В этот момент Соломку передёрнуло и кажется, она всё-таки не сдержала страха, проступившего в дрогнувших губах, хотя и пыталась изо всех сил остаться невозмутимой и вызывающей. Она не сдержала эту нужду, эту безмолвную просьбу. Безмолвный крик о помощи, брошенный одному-единственному мужчине. Происходящее пугает. С этим не справиться самой. Не бросай меня. Помоги.

- Объявляю Бои за Меланью откр…

А губы шепчут. Не бросай меня. Ты мне нужен. Нужен.

Гнат отпустил глаза и вдруг толкнулся вперёд, проносясь тёмным пятном - и через секунду тоже стоял на арене. В отличие от остальных он ничуть не изменился, сохранив человеческое обличие.

В толпе раздались смешки. Гнат растолкал плечами соседей по арене, а потом спокойным, прогулочным шагом пошел к помосту, хотя остальные не двигались с места, как того требовали правила. Со стороны казалось, что в среду сумасшедших, агрессивно настроенных существ попал совсем другой, ненормально хлипкий – и остальным проще простого его раздавить – плюнут и не заметят.

Почему-то те звери, мимо которых он проходил, разочаровано рычали, а некоторые просто разворачивались и уходили с арены, прыгая обратно в толпу. Казалось, его может убрать с дороги любой, просто толкнув пальцем - но никто ничего не делает.

Потом кто-то всё-таки дёрнулся, как будто хотел перегородить путь. И мгновенно отпрянул, потому что рык, который раздался, на короткий миг заставил застыть всех. Потом Гнат отвернулся и невозмутимо пошёл дальше. Дошёл до помоста.

- Не надо, Меланья, - сказал так, будто проходил мимо и сделал ничего не значащее замечание о погоде. – Не надо больше. Хватит.

- Эй, ты чего лезешь? – прокричала ведущая, перегнувшись через перила помоста, правда, почему-то без микрофона.

Гнат как и не заметил.

- Спускайся, Меланья. Замёрзнешь.

Она огляделась – все вылезшие драться, которые оставались на арене, а было их теперь всего человек пять, выглядели уже заскучавшими, как будто результат давно решен и собственно, торчать тут на виду у всех глупо и бесполезно.

Меланья повернулась к лестнице. Тут же появилась Озали, протягивая дубленку и сапоги.

- Мои поздравления, - сказала довольно мягко. – Приятной ночи.

Соломка не стала сообщать, что пусть звери идут к чёрту, а она будет действовать, как посчитает нужным, что не включает секс с бухты-барахты, но конечно, не стала. Это личное, отчитываться она не обязана.

- Спасибо, Озали, - просто сказала Соломка.

Внизу уже стоял Гнат, сунув руки в карманы, в своей расстегнутой куртке, – и выглядел так безмятежно, будто гуляет по морскому берегу – и некуда спешить, впереди отдых и прочие радости. Некуда спешить, незачем бежать.

Стоило Соломке спуститься и одеться, как он взял ее за руку и повел в сторону города.

Теперь можно было и осмотреться, но Соломка не могла отвернуться и видела только его профиль – спокойный, даже какой-то умиротворенный. Волосы то и дело шевелил ветер, а губы мягко улыбались. Невероятно.

- Я не буду с тобой спать, - нервно сообщила Соломка, как только они отошли на более-менее приличное расстояние и можно было надеяться, что посторонние не услышат.

Гнат повернулся, смешливо прищурившись.

- Хорошо.

По голосу стало понятно, что он, собственно, и не рассчитывал. Щёки тут же заалели. Интересно, что бы произошло, если бы Меланья твёрдо намеревалась исполнить то, что обещает победителю женщина, выходя на арену? И не просто намеревалась, а и настаивала?

- Гнат, я сейчас не очень хорошо соображаю, так что…

- Ничего. Пойдём домой.

А потом неожиданно накатила слабость. Шаг, второй, на третьем Соломка замерла, покачиваясь, будто ноги забыли, как ходить. То ли от облегчения, которое наконец-то добралось до мозга и его отключило – всё получилось, то ли влияние подозрительной таблетки закончилось, исчерпав ресурсы организма – неизвестно.

На следующем шагу она выдохнула и всё-таки упала. Гнат молча подхватил её на руки, будто только того и ждал, и понёс вперёд. Соломка обняла его за шею, утыкаясь носом в место у плеча, где расстегнутый воротник, и шумно вздохнула.

- Как хорошо…

- Тебя мутит?

- Да. Как будто я пьяная.

- Ты пила? Запаха нет.

- Нет, не пила.

- А! Озали дала тебе допинг?

- Наверное… чтобы не было холодно.

- Розовое?

- Да.

- Ясно. Тогда будет немного плохо. Недолго.

- Не вздумай даже воспользоваться моментом и...

Голос сдал совершено не вовремя.

- Никогда. Обещаю, - очень тихо и очень серьёзно ответил Гнат.

Меланья изо всех сил боролась с подступающим туманом, потому что ей жутко, отчаянно хотелось быть не в забытье, а тут, в реальности, рядом с этим незнакомцем, так похожем на человека из кадров хроники, которую когда-то показывал Тартуга. Рядом с ожившей мечтой, принцем из сказок, который говорит только то, что нужно и делает всё правильно. От которого пахло так знакомо и так сногсшибательно.

«А от меня, наверное, пахнет совсем не так приятно, - с горечью подумала Меланья. – Потому что пахнет отцом».

Казалось, время остановилось, сгустилось в желе, почти не двигаясь, но рано или поздно они пришли в дом, в его дом, и оказались в гостиной – без верхней одежды и обуви, но всё так же в обнимку. Гнат сидел в кресле, Соломка у него на руках, крепко обняв за шею и чувствуя, как под кожей горячим потоком пульсирует его кровь.

Ещё через время голова совсем прояснилась.

Соломка улыбнулась, широко, бездумно. Значит, ей ничего не привиделось?

- Похоже, ты мне не снишься.

- Уверен, что нет, - сказал над головой его голос.

- Я не помню, когда в последний раз мне было так спокойно, - вздохнула Соломка.

- Да.

- Гнат… ты разобрался со своей ненавистью? – собрав все силы и замерев, как суслик, ожидающий нападения, спросила Соломка, потому что нужно было спросить. Но как же страшно!

Он помолчал.

- Я сейчас совсем пустой внутри.

- Не понимаю...

- Сейчас так пусто внутри, будто… что-то тяжёлое вынули, вырезали скальпелем – и во мне теперь столько пустоты, как широкое поле - хоть танцуй, хоть засевай.

- Я что-то чувствую к тебе, Гнат.

Его руки, казалось, сжались ещё крепче.

- И не знаю, что с этим делать. Это чувство… оно слишком огромное, чтобы не замечать. Оно расползается, становиться всё больше... у меня не получается справиться с напором такой силы и...

- Не нужно ничего делать. Пусть оно будет. Пожалуйста. Я… Скажи, я тебе нужен?

Соломка даже подняла голову, заглядывая ему в лицо. Разве этот вопрос требует ответа? Но он сглотнул и повторил:

- Раз ты там, на арене, попросила о помощи именно меня, значит, я…

В его глазах впервые появилось нечто неожиданное – зыбкая неуверенность, что… Но неужели? Более твёрдого и упёртого человека Соломка в жизни не встречала! И не ожидала однажды выяснить, что ему не безразлично, о чём она думает, как его воспринимает.

- Я вышла на арену за тобой, - категорически сказала Соломка.

- Значит, я тебе нужен?

И снова растерянность…

- Разве ты не знаешь, что очень мне нужен? Это ведь так очевидно.

- Очевидно для кого? – он чему-то усмехнулся. – Нет, не знаю. Я убил твоего отца. Какой девушке захочется быть с убийцей?

- Не говори больше о прошлом. Моя соседка, Ванилия, она всё рассказала. О Ленсуазе. На твоём месте… я бы тоже захотела отомстить. Или нет – убрать угрозу, чтобы больше никто невинный не погиб. Я всё детство стыдилась, что у меня такой отец. И всё же… он отец. Поэтому проще оставить всё в прошлом, не заставлять меня выбирать сторону.

Его голова словно потяжелела, откидываясь на спинку, а глаза закрылись.

- Это был самый страшный вопрос в моей жизни. Если бы ответила иначе, посмеялась бы, ты… ты была бы его дочерью.

- Ты нужен мне настолько, что я поднялась на арену, хотя безумно боялась. В жизни бы не рискнула туда выйти, знала бы заранее. Но пожалуйста, хватит об отце. Я – не он.

- Я тоже что-то к тебе чувствую. Что-то важное.

Глубокий вздох.

- Давно?

Может, стоило помолчать, но не получалось. Соломка хотела знать всё.

- Давно? С того самого первого момента, - шепотом сказал он. – Когда я тебя увидел. И даже немного раньше. Когда впервые почувствовал твой запах.

- Запах отца?!

Он вздохнул ещё глубже, но не тяжело, а действительно, свободно:

- Да. Знаешь, что было самым сложным… там? В бункере, когда приходил твой отец?

Разговаривать об отце, бункере и вообще о событиях прошлого совершенно не хотелось, но нарывы нужно вскрывать сразу – иначе они портят жизнь годами.

- Нет, - ответила Соломка. – Расскажи.

- Он не сразу появился. К тому времени нас было тридцать пацанов, уже обработанных захватчиками до первого этапа перекидывания. Зубы лезли первыми и голову словно разрывало. К тому времени они ещё не сообразили заставлять организм вырабатывать гормон, перекрывающий боль и мы боялись опытов до паники. Каждый, кто входил в клетку, нёс боль и страх. А потом однажды вошёл он, Соринов. От него пахло… так вкусно, так по-домашнему, как будто он часть моей семьи, понимаешь? Но оказалось, он пришёл совсем не для того, чтобы меня спасти. А потом он делал… свою работу, продолжал опыты – и я, тогда мне было десять, я не мог понять – как… как это может быть – как запах родного человека совмещается с тем, что он с нами делает? Как человек, который пахнет домом, может делать со мной такое? Откуда этот обман? Это издевательство над самым святым? Это было просто неестественно, от этого становилось не просто печально – это словно наружу выворачивало. Предательство в чистом виде.

- Тебе сложно вспоминать?

- Да. Но и забывать нельзя.

- Я пахну как он, да? Тебе сложно с этим смириться? Прости.

Гнат повернул голову и улыбнулся.

- Смириться? Последние месяцы я мечтал о твоём запахе. И думал, что сильный, раз могу держаться подальше от тебя. Думал, это и есть сила. Так глупо. Но я хорошо усвоил, что человек с родным запахом меня всё равно оттолкнёт. А то и будет мучить, день за днём, смотря прямо в глаза и оставаясь невозмутимым. Вначале я пытался… угодить ему, пытался ему понравиться. Рассказать, что он мне как отец. Я даже назвал его однажды папа.

Кровь Соломки заледенела, столько ужаса было в рассказе. Ребёнок, который надеется найти семью, быть не одним на этом жестоком белом свете. И результат этой жалкой попытки, о котором она уже знала.

- Он так смеялся тогда, так искренне хохотал! А потом снова… все процедуры начались снова. Он любил наблюдать за моими изменениями, говорил, я его любимчик. Он хорошо меня научил тому, что люди, которые пахнут домом, не пустят меня и на порог. Что я никому не нужен.

Соломка обхватила его голову руками, заставляя смотреть себе в глаза.

- Ты так важен, что даже не могу описать. Когда не стало мамы, я превратилась в тень, но выжила. Если из моей жизни исчезнешь ты, я растаю. Может не сейчас, через месяц, два, но растаю. Представляешь, как ты мне нужен?

Гнат молча буравил её глазами, в которых, казалось, мелькает нечто, похожее на одобрение.

Наконец, он подался вперёд, опустил голову, прижимаясь щекой к её голове и сказал:

- Обними меня.

Меланья с удовольствием просунула руки ему под мышки и сцепила в замок за его спиной. Теперь всё будет хорошо. Зверь укрощён. Наверное… Пусть даже на время. Впрочем, дело не в укрощении, а в способности договориться. Он будет теперь слушать – и слышать. Он поймёт, что Соломка откажется скорее от воздуха, чем от него, и привыкнет к этой мысли. И станет счастлив.

Потом Гнат обхватил её затылок рукой и развернул к себе, и поцеловал – медленно, легко, наслаждая каждым мгновением происходящего. Без тени злости. Ничего похожего на самый первый, злой и отчаянный поцелуй.

От этих лёгких прикосновений внутри словно зарождалось тепло, которое со временем начинает жечь, требуя чего-то большего.

Соломка прижала ладони к его спине, сквозь ткань хорошо чувствовалось тепло, но этого было слишком мало. Пальцы дрожали от желания прикоснуться к коже.

Он молча подвинулся, позволяя запустить руки под ткань. Горячая гладкая кожа как шёлк текла по ладони. Меланья с упоением гладила его спину, то и дело запуская пальцы под ремень – и прикосновения дарили ей не меньше удовольствия, чем ему.

Наверное, она бы и не вспомнила, что несколько часов назад была категорически против того, к чему сейчас шло. Но так же как пришли, силы неожиданно оставили Соломку. Руки расслабились, когда она отстранилась и лицом уткнулась ему в плечо.

- Извини. Конечно, мне хочется продолжить. Но я так жутко хочу спать. Такой день сумасшедший… Некрасиво, да?

Гнат тихо рассмеялся.

- Конечно, спи.

- Не хочу домой идти.

- Не нужно идти домой. Спи у меня.

Он ссадил её на пол и провел на второй этаж. Соломка растянулась на его кровати, кутаясь в толстое одело и блажено улыбаясь.

- А ты не хочешь спать? – спросила сквозь зевок за секунду до того, как вырубиться.

- Попозже.

Ещё раз вздохнув, Соломка заснула.

***

Вопрос на повестке дня стоял следующий – могли ли люди создать и использовать какие-нибудь новые технологии, способные перевесить имеющиеся в арсенале Племени вооружение? Каким образом они смогли удержать Каспи?

Доклад выглядел весьма оптимистично – пленение Каспи обусловлено неудачным стечением обстоятельства – он был пьян и не готов к нападению, его вырубили большой дозой наркоза и держали в отключке постоянно. При текущем уровне развития человеческой науки способов удержать оснащенного зверя у людей нет. Правда, маленькое уточнение – считается, что среди ученых НИИ, разрабатывающих новые источники энергии на основе технологии инопланетных захватчиков, переданной Племенем, не появился умелец, в тайне разрабатывающий очередной вид оружия. Стоит появиться малейшей возможности использовать источник иными способами, как люди ею воспользуются.

Но как часто рождаются гении? Особенно злые?

В общем, вероятность остановить зверей в текущий момент времени по подсчётам у человечества составляла 0,7 процента.

Глава 17

День начался с ароматов пищи. Вскочив, Соломка огляделась и убедилась, что находится в комнате одна. Сон как будто выключили – голова работала четко и быстро. Гнат, видимо, внизу. Достаточно просто спуститься – и она его увидит. Не нужно больше подгадывать момент, чтобы мельком полюбоваться им – смеющимся и спокойным, что моментально исчезает, стоило Гнату меня почуять. Теперь он мой.

Торжество затопило с головой.

Он мой!

Не тот жалкий злюка, который рычит, потому что не может двух слов связать, а тот шикарный экземпляр из хроники, от которого ноги подгибаются.

Но вначале… оказавшись в ванной, Меланья убедилась, что вначале стоит привести себя в порядок, потому что таким видом можно и напугать. Зачем ей заикающийся зверь?

 Она захихикала и принялась умываться. Потом тёрла лицо полотенцем, пока кожа не покраснела, но остатки макияжа удалила. И самое тяжелое – расчесаться. Времени мыть голову не было, пришлось мокрой расческой нещадно драть волосы, чтобы хотя бы немного сделать гладкими. Кое-как удалось.

Ну, а чтоб одежду сменить, нужно попасть домой, это позже.

Соломка бегом бросилась вниз и нашла Гната на кухне. На столе стояла корзинка, полная знакомых булочек.

- Это тебе Троя дала?

- Скорее, тебе, - глубокомысленно изрек Гнат, подходя ближе. Потом медленно поцеловал её и добавил:

- Ты сегодня больше похожа на себя саму.

- А тебя я вовсе не узнаю! Ты слишком спокойный.

- Давай тогда снова познакомимся?

- Это будет уже третий раз, если не ошибаюсь? Или четвёртый?

- Ты что! Это будет самый первый раз.

Они засмеялись.

- Садись. - Гнат явно был настроен накормить её завтраком, а в таких случаях отказываются только совсем дурочки.

- Хочешь съездить сегодня в город? – спросил Гнат, наливая кофе. – В кино? Поужинаем потом. Как смотришь?

- Это свидание? – улыбнулась Соломка. Можно было и не спрашивать, но хотелось услышать ответ.

- Это свидание. – Спокойно и твёрдо ответил Гнат.

Он не договорил, но в его глазах блестело обожание. Потом, после свидания он намеревался продолжить вчерашние поцелуи на диване. И если Соломке вдруг не захочется спать, останавливаться они не станут.

А может, сейчас?

Соломка прищурилась и посмотрела в окно. Заставлять Зверя играть по правилам, проходить весь путь конфетного периода очень соблазнительная идея, но разве ей не хочется знать, что там, дальше?

Ей жутко хотелось.

Гнат слегка наклонил голову вперёд и улыбнулся, так, словно читал её мысли.

Скорее всего, никакого свидания бы не вышло, но на улице вдруг раздался резкий звук, а на небе засветилось множество тончайших синих лучей.

Гнат вздрогнул и повернул голову, а через пару секунд уже стоял и пристально смотрел в окно.

- Да не может быть! – изумленно прошипел он. Синие тонкие лучи метались, сопровождаясь короткими низкими гудками. Необычней всего выглядел сам цвет лучей – белым днём и такой яркий, будто нарисованный масляной краской.

- Что? – подпрыгнула следом Соломка. – Что это?

 - Это тревога, - совершенно растерянно сказал Гнат.

- Что это значит?

Он поднял руку и потёр воротник своей футболки.

- Ничего хорошего. Общий сбор. Если хочешь со мной, пойдём быстрее.

Соломка, не раздумывая ни секунды, вскочила и поправила сбившуюся юбку. Ночная одежда не совсем подходила для общего сбора, но сейчас это волновало меньше всего. Похоже, случилось нечто плохое.

Гнат побежал в коридор, и Соломка понеслась за ним следом. В прихожей увидела и схватила дублёнку Озали, кстати, нужно будет вернуть, по дороге бросила мимолётный взгляд в зеркало и ужаснулась – лучше бы не смотрела, удалить остатки макияжа, а также причёски «воронье гнездо» удалось не так хорошо, как казалось в ванной, но Гнат уже стоял на крыльце и прихорашиваться было некогда.

- Быстрее!

На улице она снова затормозила, потому что небо перекрыла масса этих линий, похожих на лазерные лучи, которые складывались в мелкую сетку, накрывшую город тарелкой, и быстро пульсировали. Однако пришла в себя и бросилась догонять Гната. Уже через несколько минут они вбегали в здание администрации Ленсуазы, откуда сразу бросились в кабинет Тартуги, чьи двери были распахнуты настежь и не охранялись.

Там было полно народу – большинство прибежали только что. Под потолком гудели встревоженные голоса.

- …и ультиматум действует всего три часа! – договаривал кто-то из зверей, стоявших в центре. Наверняка там Тартуга, вокруг которого скопились остальные жители. И правда. Он кивнул, призывая всех к спокойствию, потом повернулся к суровому зверю, стоящему по левую руку, у которого к куртке был пристёгнут бейджик, чего обычно звери не приветствовали. На белоснежной полосе значилось: «Безопасность. Гадук».

- Перенаправление установлено? – спросил у него Тартуга.

- Да. Сработало в автоматическом режиме.

- Тогда соединяйте с представителем правительства.

- Внимание, соединение устанавливается, всем молчать! – крикнул кто-то и толпа моментально замолкла. Это впечатляло, они действовали сплоченно и мгновенно. Гнат показал Соломке знак хранить тишину, она быстро кивнула и прислушалась. Впрочем, все вокруг прислушивались.

Пошли телефонные гудки.

- База. Таганди Рамсанов слушает, - ответил мужской голос.

- Тартуга. Ленсуаза, - представился Тартуга, который спокойно стоял посреди зала. – Вы уполномочены вести переговоры о полученных нами угрозах?

- Я уполномочен получить от вас требуемое, - сухо ответил мужской голос. Такие привыкли получать всё и всегда. Соломка прямо ощутила, как стало тяжело дышать. Как с таким спорить? Как от такого уберечься?

- Повторите условия, - вкрадчиво сказал Тартуга, не выглядевший особо впечатлённым и сделал приглашающий жест окружающим. Слушайте.

- Три часа на передачу всех скрываемых данных об инопланетянах и их технике. Фактическая передача каждого имеющегося устройства вплоть до последнего винтика. Или Ленсуазу сотрут с лица земли.

Таким скучным тоном… Это что, розыгрыш?

- Одним ударом? – ещё более вкрадчиво продолжал дразнить зверя Тартуга.

- Не тратьте время. Позаботьтесь как можно быстрее собрать материал и не заговаривать мне зубы.

- Хорошо, - тон Тартуги стал таким же сухим и деловым. – Позаботьтесь принять файл.

- Что это?

- Видео. Советую немедленно просмотреть.

На экране одновременно развернулся экран, который стал транслировать какой-то ролик. Соломка разобрала, что это, видимо, снято сверху, может со спутника? Наверняка это Ленсуаза - небольшой городок с ровными улицами, окружающими центр.

- И что вы хотите мне сказать? – спросил голос.

- Это ролик прогнозируемых событий, - заговорил Тартуга, не отрывая глаз от экрана, где Ленсуазу стали крутить, как тарелку на столе, а потом она покрылась пульсирующей сеткой. – Если на нас нападут, сработает система перенаправления… - Со стороны возникла белая черточка приближающейся ракеты, которая вдруг встретилась с импульсом, выпущенным сеткой и развернулась, быстро удаляясь в сторону. – Перенаправление на ближайший крупный город – семь миллионов жителей. Так что посмотрите, что случится, если вы выполните свою угрозу и захотите по нам ударить.

- Что? – в голосе почувствовалось возмущение. – Вы хотите убить семь  миллионов человек?

- Разве ракету собираетесь выпустить не вы? – спросил слегка озадаченный Тартуга.

- Вы звери! – с пафосом продолжал человек, не слушая. – Только животные станут угрожать уничтожить огромный город, населенный невиновными. Нас нужно уничтожать, правильно говорят!

Тартуга огляделся с недоумением.

- Еще раз уточняю – перенаправление срабатывает при приближающейся угрозе. Ракетными установками мы не обладаем и никогда не сможем нанести подобный удар самостоятельно. Безопасность города в ваших руках.

- Не нужно мне угрожать! – рявкнул голос. – Мы не пойдём на компромиссы с нелюдями! Вам не победить!

- Он что, идиот? – спросил Тартуга, обернувшись к Гадуку.

Тот пожал плечами.

- Ну да.

- Как же он оказался на такой высокой должности?

- Да просто влез случайно, вёрткий, как уж. Из тех, кому проще дать, чем отказать. Кого проще не трогать, чтобы не воняло. Но насчет его умственных способностей даже среди своих легенды ходят.

- Ладно, - Тартуга собрался. На заднем плане визжал невменяемый человек, который грозился стереть всех с лица земли и не был способен к переговорам даже в детской песочнице.

- Я обращаюсь к тем, кто за спиной этого идиота! – повысил голос Тартуга.

- Что? Да как ты… - завопил чиновник.

- Вы меня слышали. Приказы неумного человека – одно, а жить с результатами трагедии совсем другое, жить придётся вам. Тем более вскоре вашего начальника уволят, эта операция просто не может закончиться успешно. Вообще советую сразу его изолировать. И если вы нажмёте пуск, то сотрёте с лица земли не нас, а свой собственный город. Помните об этом.

Связь отключили и снова воцарилось молчание.

Соломке хотелось воскликнуть, действительно ли они это сделают? Но она не смогла решить, о чём именно хочет знать. Кто-то желает уничтожить Ленсуазу? За что?

Тартуга и Гадук быстро говорили со всеми окружающими по очереди, видимо, раздавая указания, потому что те сразу кивали и исчезали.

В комнате появилось несколько диких, которых собрали в кучу и объясняли происходящее. Соломка успела услышать, что выезды из Ленсуазы перекрыты и по любому движущемуся к границе живому объекту людскими патрулям приказано открывать огонь на поражение.

Это просто не укладывалось в голове.

Потом рядом как из-под земли возник Оглай, кивая в угол. Гнат пошел за ним, схватив за руку Соломку и прижимая её к плечу.

- Это ещё не всё, - тихо рассказал Оглай. – Началось ещё вчера. Запущена информационная война. В новостях крутят ролики об ужасном изнасиловании и убийстве девушки. Убийца, естественно, зверь. Скорее всего, не один.

Соломка ахнула и непроизвольно закрыла ладонью рот.

- Имеется даже несколько свидетелей, что преступник принадлежит к Племени. Уже говорят, что случай далеко не первый и мы вообще к такому склонны. – В голосе Оглая прорезалась злая ирония. -  Подняли прошлые преступления и теперь нам приписано около сорока трупов молодых женщин и мужчин, совершенные по всей стране за последние несколько лет. Действительно, чего мелочиться! У большинства следователей на руках вдруг волшебным образом возникли документы, в которых ясно говориться, кто виновен. Просто раньше они не рисковали оглашать «правду», потому что типа спасители, герои. А теперь намекают, что мы просто соврали об освобождении, что всё было наоборот – доброжелательные пришельцы, которые хотели помочь нам развиться, а мы их…

Оглай с трудом остановился, сжал зубы. У Гната тоже желваки ходили. Соломка на секунду прикрыла глаза и вспомнила бункер, где впервые увидела своего Зверя. Клетки… Ошейники, пластиковые собачьи миски, отверстия в полу для справления нужны… Теперь, значит, ничего такого и не было?

- В общем, вчерашняя жертва слишком свежая, чтобы простить. За неё должен кто-то ответить. – Ровно продолжил Оглай, хотя в голосе дрожала невысказанная обида и ярость.

- Это может быть правдой? В смысле, что кто-то из вас сделал? – спросила Соломка. В тот же момент Оглай и Гнат уставились на неё круглыми глазами и вдруг стало очень стыдно за подобные предположения. Вся её история знакомство с Племенем словно доказательство обратного. Вздумай с ней жестоко поквитаться, давно бы это сделали, а не помогали бы жильем и работой. И сейчас Гнат подпирает своим плечом, обещая поддержку в любом случае.

- Простите, - покраснела она.

Оглай сглотнул и все молча сделали вид, что ничего не слышали.

- Также говорят о мести. Мы не просто насилуем и убиваем, мы теперь устраняем неугодных, тех, кто знает про нас правду. И ещё мстим. Вчера днём похитили семью Крытских, брата с сестрой. Девушку удалось отбить, патруль случайно увидел, как её тащили в фургон и остановили. Фургон, естественно, угнанный, похитители сбежали. А парень просто пропал.

Вот теперь волосы на голове Соломки зашевелились от ужаса.

- Антон?

- Да. Намекают, звери похитили его для того, чтобы подвергнуть жуткой показательной мести. Так нужно говорить, чтобы настроить против нас общественность и оправдать удар по Ленсуазе. Впрочем, удара не будет, тут они просчитались. Но для Антона это очень опасно. Скорее всего, его убьют, причем жестоко, чтобы потом обвинить в этом нас. И восстать с праведным гневом.

- Антона убьют? – губы почти не шевелились. – Боже мой!

- Радуйся, что не тебя, - раздельно проговорил Оглай. – Ты была бы куда лучшей жертвой, просто идеальной!

- Оглай! – тихо вступил Гнат. – Антон её друг.

Адвокат отшатнулся.

- Понял. Прости. Мы не знаем, что с ними будет дальше, но ничего хорошего.

- Я должна его найти! – вдруг заявила Соломка, а на глаза уже быстро набегали горячие слёзы. – Боже, я не могу его бросить! Только не так!

- Как ты можешь его найти? – спросил Гнат, хотя ответа не ждал. Вопрос был риторическим.

 - Нельзя его бросать. А ты? Как ты нашел меня в прошлый раз? Может, вы умеете находить людей просто… по запаху, например?

- Ну что ты. Это был маячок, - Гнат взял её за запястье и погладил пальцем метку. – Вот это наш маячок. С момента, как его прикрепили твоё местонахождение всегда можно отследить. У Антона такого нет.

Меланья судорожно думала, не отрывая руки, по которой, несмотря на ситуацию, ползли приятные мурашки. У Антона нет маячка. Его захватили ещё вчера. Хорошо, что не её. Маячок похож на тату… нет, на следы, оставшиеся после пореза бритвой. Руслан, который звонил вчера, хотел встретиться. Он не отставал, пока ему не нагрубили. Он видел маячок… а тем же днём Меланью подкараулили на выходе из института и увезли в то страшное место. Руслан друг, с ним просто и весело. И он так настаивал вчера на встрече! И появился в институте после того как Меланья засветилась, обратившись за помощью в комитет по связям! Это что, паранойя?!

- Мне вчера звонили, – выдохнула она. – Однокурсник. Очень настаивал на встрече. Умолял, даже заплатить обещал.

Оглай повернулся к Гнату, который сжал её запястье так крепко, что кость чудом не треснула.

- Думаю, меня тоже хотели похитить. Как Крытских. Если ещё не поздно… я могу встретиться с ним, с однокурсником.

- Нет.

- Гнат, пожалуйста. Если я права, он отвезёт меня туда, где Антон, а ты нас вытащишь.

- Это ничего не изменит. Найдут другой способ нас очернить, всё равно из Племени сделают чудовищ, - вслух размышлял Оглай.

- Это изменит то, что Антон будет жить! – повысила голос Соломка. – Гнат, я понимаю, тебе он никто. Ты и мне ничего не должен. Это неправильно… просить тебя рисковать ради Антона только потому, что мне так приспичило. Но я не знаю, что делать. Он же прошёл через всё… что я. Он не заслужил такого!

- Хорошо.

Она вздрогнула, неверяще уставившись на Гната. Только что он так же уверено и категорично отказал, а теперь легко соглашается?

- Это выведет нас к их базе, может даже центральный, - быстро понял Оглай. – Прошлая пустует, её проверили ночью. Знать новую всегда плюс. Так. Идите на малый склад, я позову Гадука. Соберешь Меланью?

- Да.

Гнат медленно и глубоко вздохнул и снова сжал её руку.

- Пообещай делать всё, что я скажу. Сразу, ни секунды не думая.

- Обещаю.

- Тогда пошли.

Они вышли из шумного кабинеты Тартуги на улицу и направились к соседнему зданию. Прежде Меланья была уверена, что это пункт выдачи заказов из интернет-магазинов, но Гнат прошел мимо склада и подошел к обычной железной двери в подвальном углублении. Приложил в замочной скважине запястье – она щёлкнула и открылась.

А за ней… Меланья словно попала на космический корабль. Челюсть отвалилась, когда она шла, рассматривая пластиковые стены, многочисленные огни и непонятные надписи. А ведь за такими непрезентабельными дверями обычно находятся бытовки для хранения швабр и вёдер. Как так?..

- Это малый бункер, - нейтральный тоном заявил Гнат, шагая вперёд. – Телефон сокурсника?

- А? Телефон дома остался, наизусть номер не помню…

- Ладно.

Они вышли в круглую комнату, посреди которой стояло несколько кресел с высокими спинками, в которых можно было даже спать, а стены заполонили мониторы. По ним бесконечным потоком текла текстовая и цифровая информация.

- Садись и жди.

Подойдя к одному из экранов, Гнат стал что-то быстро набирать на клавиатуре.

- Этот? – и он назвал цифры.

- Вроде да. Но не уверена.

Соломка не стала спрашивать, откуда он выудил номер Руслана. Наверное, лучше не знать.

- Зарегистрирован на… - снова стук клавиш и мельтешение на мониторе. – На Зосимову Ирину.

- Может, мама?

- Ты уверена, что это он на тебя вывел?

Соломка растерялась:

- У меня нет опыта, только интуиция, но всё совпадает. Больше некому. Я больше ни с кем не общалась в последнее время из института.

- Тогда готовься, соединяю. Напрашивайся на встречу.

- А что насчёт купола? Трёх часов? Как я выеду за пределы, пока ультиматум? Выезды же перекрыты?

- Не переживай, всё под контролем. Делай вид, что ты об этом не знаешь. Готова?

Зубы непроизвольно стукнули, но Соломка кивнула. Времени мало.

- Три, два, один…

Пошли гудки вызова. Ну и скорость, успела подумать Соломка, когда почти сразу же Руслан ответил.

- Меланья? Привет.

- Привет, Руслан.

Ей не объяснили, куда говорить, поэтому Меланья просто сказала вслух. Он услышал.

- Ты чего звонишь?

Она вздохнула, чтобы набраться уверенности, но прозвучало как раз будто она нерешительна.

- Я подумала насчет вчерашнего. Я хочу с тобой встретиться. Надеюсь, не поздно?

- Ну, не знаю…

- Пожалуйста! Тут такое творится, - Соломка покосилась на Гната и тот согласно кивнул. – Тут сирена какая-то на улице вопит, все бегают и суетятся, и никто ничего не объясняет! В общем, мне страшно. Я хочу уехать в город. Пожалуйста, давай встретимся! Вчера ты меня просил, а сегодня буду просить я.

- Ладно, не кипишуй. Я сейчас посмотрю, как у меня со временем и перезвоню.

Руслан отключился. Соломка не успела его остановить.

- Сейчас он свяжется со своими хозяевами и получит разрешение и инструкции. Они разрешат, ты гораздо лучше Крытского, потому что девушка, сирота, дочь главного безвинно убиенного. Тебя жальче.

Голос Гната лился ровно и спокойно. Соломка не думала, что он так уж спокоен, но держаться Зверь умел.

Она постаралась успокоиться тоже, но чувствовала, как дрожь перемещается по телу, периодически отыгрываясь в руках и ногах.

Звонок затрезвонил неожиданно, она почти подпрыгнула.

- Включаю, - шепнул Гнат.

- Меланья?

- Да!

- Через два часа на остановке на повороте от Ленсуазы к городу. Буду ждать в машине, серое вольво. У вас там вроде акция протеста какая-то, в общем, волнения, советую собирать вещички и сваливать. Говорят… так, в общем, безопасней. Никому не говори, куда ты, а напиши записку, что уехала к родственникам. До поворота иди пешком. Так что, мне ждать?

- Да! Я там буду.

- Ну пока тогда.

Он коротко рассмеялся и отключился.

Меланья сидела, сложив руки в замок и молчала.

- Нужно собираться.

- Может, это не он? – наконец, решилась она. – У него голос совершено спокойный. Совершено нормальный. Не может же он... так просто меня предать?

Гнат на секунду отвернулся.

- Это он. Прости. Я слышу… слышу фальшь в голосе. Он неплохой актёр.

Соломка решительно вскочила.

- Тогда пошли.

- Сначала нужно переодеться и подготовиться. Или ты прямо в таком виде желаешь пойти? Не боишься замёрзнуть?

Соломка глянула на себя – мама дорогая! Она всё в том же наряде, представляю, как вытянется лицо Руслана, когда он увидит её на обочине. Не перепутал бы с труженицами дороги.

Как будто не рассчитывая, что Соломка слышала, Гнат вынул её из кресла и снова повел за собой, крепко держа за руку. Открылась очередная дверь, появился длинный зал, весь периметр которого был заставлен шкафчиками разных размеров с блестящими дверцами, на дверцах изображены непонятные знаки, похожие на иероглифы. Меланья уже видела такое – в фильмах про суперагентов, когда те входят в помещение – и перед глазами возникают ряды красивых костюмов и блестящего оружия.

- Меланья!

- Что? Извини?

Оно опомнилась, когда Гнат позвал, вероятно, раз в пятый.

- Пожалуйста, сосредоточься и послушай меня! Это очень важно.

- Да, я слушаю, - всё ещё рассеяно ответила Соломка.

- И слышишь?

Она подняла голову, посмотрела в его серьёзные глаза и невольно улыбнулась.

- Да.

- Хорошо, - он не улыбнулся в ответ, вместо этого сглотнул и признался:

- Ты не представляешь, как мне страшно отпускать тебя одну. Какой бы идеальной ни была защита и подготовка, всегда остаётся шанс нелепой случайности. В общем, ты должна быть уверена, что всё будет хорошо. Я дам тебе много полезных штуковин, которые помогут, но главное – ты должна верить, что я неподалеку и скоро за тобой приду. На сто процентов. Несмотря ни на что. Ты веришь, что я приду?

- Да, - губы сами собой растянулись шире, хотя поводов радоваться пока не было. – Ты за мной придёшь.

Он хотел ещё что-то сказать, но передумал и просто кивнул. В этот момент в помещение ворвалось двое зверей, они схватили со стендов какие-то серебряные цилиндры, крепящиеся на ремни и моментально выскочили прочь, на ходу застёгивая ремни вокруг пояса.

- Смотри.

Гнат достал из одного ящика тонкое серебристое кольцо и надел Меланье на палец.

- Эта штука вырубает любую нервную систему. Наша разработка… одна из вещей, которые мы скрываем от людей.

Зачем? – хотелось спросить Соломке, но она уже знала ответ. Потому что всегда найдётся тот, кто захочет использовать порох не для салюта, а для того, чтобы разорвать на части другого человека.

- Это на случай, если противников один или два. При большем количестве не рискуй – у кольца своя подзарядка, работает раз в час. Тебя будут обыскивать, поэтому других атакующих средств я тебе дать не могу, их сразу вычислят. Так, а это мне.

Вытащив из другого ящика свёрток серого цвета, Гнат сунул его в карман.

- Теперь связь. - Очередной ящик и за ухом у Соломки появилась наклейка, похожая на ту, что когда-то прилепили на руку. -  Услышу всё сказанное вслух. Ты тоже услышишь меня, звук поступит сразу во внутреннее ухо, поэтому остальные не услышат. И если я что-то говорю – сразу делай. Обещай.

- Да, я обещаю.

- И последнее, - он замялся, потом достал банку с крошечными прозрачными шариками, один из которых достал и сильно нажимая, размазал ей по внутреннему сгибу левого локтя. Шарик тут же превратился в гель и растаял, впитываясь в кожу. – Это очень сильное… - тут его затрясло, он сжал зубы и выдохнул. - Это сильное болеутоляющее, достаточно лизнуть кожу и несколько часов ты ничего не будешь чувствовать. Но я приду раньше, просто это подстраховка. Веришь?

  - Я не сомневаюсь, - у Соломки ушли все силы, чтобы небрежно улыбнуться, потому что приём обезболивающего подразумевал наличие боли и думать об этом было совсем не приятно. – Какой план?

- Я отвезу тебя к остановке и уеду. Буду неподалеку, все услышу и отслежу ваш путь. По дороге никакого вреда они причинить не должны. Когда вы окажитесь на месте, я за тобой приду. Надеюсь, Антон тоже там будет.

- Ты придешь один? – удивилась Меланья. В прошлый раз зверь тоже приходил без помощи, но как-то больше доверяешь целой толпе солдат, чем одиночке.

Впервые по его губам проскользнула улыбка.

- Обычно мы как раз ходим по одному, так что не волнуйся, этого достаточно.

- Хорошо.

- Иди домой, переодевайся и жди меня. Хотя эта маечка… Надо будет ещё разок примерить.

Соломка невольно покраснела, но улыбнулась в ответ.

- Как только вернусь.

Невысказанное обещание повисло в воздухе, дразня своей недоступностью.

Через пятнадцать минут Соломка была одета и готова к поездке. Дубленку и обувь пришлось брать Озали, так как свои остались в чужом доме, некогда забирать. Она успела умыться и кое-как собрать волосы в хвост, переоделась и подумала, не позвонить ли Трое, но не стала. Та наверняка будет в безопасности в обществе Каспи, а пугать ещё и подругу… Хватит и одной испуганной до полусмерти девчонки.

Гнат подъехал и посигналил с улицы. Соломка поёжилась, в последний раз осмотрела прихожую, как будто прощалась с домом, где жилось мирно и уютно, и вышла. Вскоре машина рванула с места и только тогда Меланья увидела, что Гнат одет очень странно. Хотя… всё в той же манере киношных супергероев. Серый сплошной комбинезон, ничуть не скрывающий фигуру и несколько непонятных приборов в карманах и на ремнях. Наверняка, оружие.

Они выехали из Ленсуазы, спокойно пересекли границу синих лучей и покатили по пустой дороге. Стоило удалиться метров на сто, как с неба на город вдруг стал падать какой-то предмет, свистящий так громко, что кровь в жилах леденела.

- Что это? – закричала Соломка, когда Гнат затормозил и остановился, отслеживая перемещение предмета глазами.

- Ракета.

- Что? Но они…

Купол из линий дал вспышку и навстречу ракете мигнул короткий световой импульс. Она взорвалась очень высоко, раскрываясь огромным горящим цветком.

- Это обычная. Они проверяют систему защиты. Уверен, теперь осаду снимут. Пробить защиту они не смогут, а идиотов в правительстве, к счастью, не так уж много.

- Жуть какая.

- Ладно, не переживай. У нас другое задание.

На остановку Меланья попала за полчаса до назначенного срока. Позже нельзя было, иначе машину Гната бы заметили. Когда зверь уезжал, теряясь в снежной пыли, все силы ушли на то, чтобы не броситься вдогонку – так страшно было оставаться одной. Но отступать нельзя, не тогда, когда на кону жизнь Антона.

Она, конечно, замёрзла, но и Руслан приехал раньше времени. В одиночестве, и Соломка расслабилась, допустив мысль, что всё решиться как-нибудь мирно, без насилия и предательства.

- Привет, - улыбаясь, она села на переднее сиденье и захлопнула дверцу.

- Привет, - радостно улыбнулся Руслан. А когда Соломка обернулась, резко брызнул ей чем-то в лицо. И стало темно.

***

Очнувшись в незнакомом помещении, выход из которого был перекрыт решёткой и пытаясь успокоить раскалывающуюся от боли голову, Антон уже знал, что дело плохо. Добрались, значит, до него, сына человека, который поступал неверно и тем самым испортил карму каждому своему потомку вплоть до седьмого колена.

Обычно добродушный и позитивный Антон заглянул в зеркало, расположенное за решёткой, над столом охраны, нынче пустующем, и увидел отражение мрачного типа, который не верит, что из клетки есть выход.

Пришло в голову, что не ты первый. Каждый из Племени, к примеру, через такое прошёл, правда, они находились не в одиночестве. Они были племенем, сообществом, научившимся действовать вместе - и поэтому спаслись.

Когда в пустом помещении, наконец, появились люди и Антон увидел, как вносят кого-то бездыханного, то проклял себя за эту несуразную мысль. Теперь и он не был в одиночестве, потому что ему нашли компанию – Меланью.

Лучше бы он сидел один.

Может, он попытался бы выбраться, броситься вперёд, когда открывали дверь, но её сунули в соседнюю камеру, а на Антона не обратили никакого внимания, чему в данный момент он был весьма рад. Жуткий тип, сопровождающий охранника, несущего Меланью, выглядел как маньяк, который кушает на завтрак печень младенца, а сейчас как раз утро, поэтому не стоит напрашиваться на трапезу.

- Теперь ждём Зверя, - сказал мужчина, оскалившись – улыбаться такие не умели.

- Одного? – пробасил охранник.

- Да. Они ходят поодиночке. В этом их просчёт. Все готовы?

- Ну, в общем, да.

- В общем? Или вы готовы, или мертвы, - холодно отрезал мужчина и ушёл.

Антон в сотый раз огляделся, пытаясь найти что-нибудь, способное проломить решётку или как-нибудь посодействовать побегу. Может, достаточно тяжёлый предмет, которым можно тюкнуть по голове охранника? О дальнейшем Антон не думал – что там за дверью, неизвестно, но потому, как с ним обращались, а именно в упор не замечали, словно он пустое место, выходило, что вскоре его пустят в расход.

Он категорически не был согласен с таким исходом. Попытавшись расшатать койку, которая не поддалась, Антон выдохся и уселся на пол. Думай, пацан. Так говорили во дворе те, кто ловил его и бил, перед тем сполна дав насладиться ожиданием побоев. Думай, пацан, за что мы тебя.

Однако Антон думал только над тем, как дать сдачи.

Когда вдалеке послышались шаги, он закричал:

- Кто там? Эй! Помогите!

Просто потому, что ничего другого сделать не смог.

Глава 18

Меланья услышала тонкий стон и потом поняла, что это она. Голова была полна тряпок, пыльных и старых. Как такими шевелить? Уши забиты ватой, на глазах – тяжёлые камни.

- Ты как?

А это точно не она – голос мужской.

- Ты как там? Цела? – шептал кто-то издалека.

- Я не могу, не могу, - встрял другой, такой нервный, что хотелось поморщиться от мгновенно возникшей неприязни.

- Смотри, что они вытворяют! – твёрдо сказал первый. – Видишь, в каком виде её притащили? Убедился? Они нас убьют!

- Не может быть.

 - Зачем тогда, по-твоему, мы тут? Почему сидим взаперти? Мы вообще не из Племени!

- Ну… не знаю. Наверное, вы подосланы зверями.

- Кодо, - почти зашипел первый. – Сам подумай – зачем зверям нас подсылать? Они сами могли прийти, толку было бы больше! А тебе опасно теперь здесь находиться, если они увидят, что ты тут, с нами, тоже убьют.

- Меня? – изумился голос и высокомерно добавил. – Убьют курицу, несущую золотые яйца?

- Курицу? – озадачился первый голос. – Может, петуха?

- Петухи не несут яиц.

- Ладно, Кодо, но это не шутки! Выпусти нас.

Голос помедлил.

- И куда вы пойдёте? Там две кодовые двери по пути наружу! Даже мне нужно предъявлять пропуск.

- Тогда иди, Кодо. Иди и забудь, что мы тут сидим. Успокой свою совесть тем, что не увидишь, как нас будут убивать! – первый голос, однако, вовсе не отпускал, а издевался. Соломка, наконец, открыла глаза – в мутном свете за черными прутьями маячила огромная расплывчатая фигура, которая с трудом собралась в целое и сформировалась в Антона.

- Привет, - мягко сказал он, увидев, что Соломка очнулась. – Ты жива?

- Да. Где я?

Он невесело рассмеялся и не ответил.

- Где мы, Антон? -  теперь получилось подняться, правда, пришлось опереться на руки.

На первый взгляд приятного вокруг было мало – две узкие камеры в большом обшарпанном помещении без окон, а за решёткой на стуле сидит щуплый молодой человек с короткой стрижкой, в очках, и губы у него сморщены как та самая небезызвестная часть курицы, о которой не принято говорить вслух.

- Э-э-э… Здрасте,  - пробурчал тот, отводя глаза. Его руки вцепились в сидение стула, а светло-зелёный лабораторный халат сморщился на груди складками.

- Ты кто? – спросила Меланья, насторожено разглядывая незнакомца. Разве тот факт, что он находится за пределами клетки, не указывает на его принадлежность к врагам?

- Это Кодо. Разработчик нового вида оружия на основе лучевых установок, переданных зверями в его НИИ. Юный гений. Я правильно говорю?

- Да! – Кодо вскинул голову, что в купе с его руками, нервно перебирающими край халата, выглядело немного нелепо.

- И что тут происходит?

Кодо внезапно встал.

- Тише! Не кричите. Мне нужно посмотреть, что снаружи.

Он тихо вышел из помещения и неслышно закрыл дверь. Дверь, в отличие от облезлых стен и потемневшего потолка в разводах была новой и выглядела очень крепкой.

- Кто это такой? – шёпотом спросила Меланья.

- Не поверишь! Этот дурачок – местный ведущий эксперт по технологиям пришельцев.

- Ну да?

- Я тут звал на помощь, орал «помогите» - и он пришёл. Похоже, парень  не подозревает, что делает и на кого работает. Ему наплели про безопасность человечества и необходимость защититься от Племени, которые представляют угрозу. Я пытался объяснить, что его просто используют, но похоже, безуспешно.

- А откуда ты знаешь, на кого он работает и что его используют?

Антон фыркнул.

- Тут особого ума не нужно. Ты сама сюда как прибыла, по своему желанию? Может, ещё и спасибо сказала, что подвезли?

Соломка тяжко вздохнула. Что тут ответишь?

- Как и я. А он даже не знал, что в его лаборатории люди сидят в клетках. Когда он меня увидел, даже сказать ничего не смог, потому что челюсть до пупа отвалилась. Ответ понятен?

- Более чем.

- Тогда давай думать, как выбраться.

- За нами должны прийти. – Соломка улыбнулась. – Я специально пошла на встречу, чтобы меня поймали. Чтобы проследить путь и узнать, где тебя держат. Скоро должен прийти Гнат.

- Это кто?

- Мой молодой человек.

Антон хмыкнул, но обошёлся без комментариев. Вместо этого принялся ходить по камере, о чём-то думая.

- Антон, твою сестру тоже пытались вчера поймать, но не получилось – патруль отбил.

- Слава богу! – прогудел тот, от неожиданности замерев, как статуя.

- Теперь нужно подождать. – Соломка отвернулась и вспомнила ещё кое-что. Тихо спросила: - Гнат, ты меня слышишь?

Но ответа не было. Она повторила – снова ничего.

Вот тогда и пришёл страх.

- Антон… он не отвечает. Это неправильно! Что-то случилось!

Поговорить они не успели – дверь распахнулась и показался Макледер, а за ним ещё двое. Соломка непроизвольно ахнула, за что сразу же удостоилась внимательного взгляда. Макледер, кажется, был в том же костюме, что и в прошлый раз.

- Девку оставьте, пригодиться зверю язык развязывать. Пацана пора использовать. Только быстро и чисто – через пару часов стемнеет, он должен быть на месте. Следы зверя должны быть явно видны – когти, зубы, чтобы на фото чётко можно рассмотреть.

- Что происходит? – звенящим от слёз голосом спросила Соломка. – Где мы? За что?

Никто не обратил на неё внимания.

- Этого сейчас выводить? – пробасил один из людей.

- Да. Забирайте.

Антон стоял на месте, приготовившись и подняв кулаки, но ничего сделать не смог, потому что сквозь решетку протиснули палку и шарахнули по нему током. Посыпались искры, прозвучал мерзкий треск, Антон упал на пол и затрясся.

- Перестаньте! – крикнула Соломка, вцепившись в решётку. Соседнюю клетку открыли и люди быстро стали связывать Антона, а потом подняли получившийся тюк и, кряхтя, понесли к выходу.

Соломка рыдала, слёзы текли ручьём, но сделать ничего было нельзя. Антона хотели убить и свалить убийство на Племя. И Гнат не отвечает, хотя обещал быть на связи, значит, не может ответить.

- Ты, - перед выходом Макладер остановился и обратился к Соломке. – Твой Зверь скоро очнётся и тогда я стану задавать ему вопросы. Твоя задача – сделать так, чтобы он без промедления отвечал. Поняла? Подумай пока над этим.

Дверь закрылась, оставив Соломку в оцепенении. Они что, поймали Гната? Как они могли поймать Гната? Он же говорил… чёрт, они же ходят поодиночке! Выходит, никто не придёт? То есть когда-нибудь придут, естественно, но будет поздно.

Но к чему Макладеру врать?

Боже!

Это состояние паники и безысходности грозило поглотить с головой, но дверь снова отворилась, не прошло и несколько минут.

Сначала появилась голова, потом сам Кодо. Он был хмурым и сосредоточенным.

- Слушайте… - увидев пустую клетку Антона, от неожиданности споткнулся на ровном месте. – А где он?

- Твои хозяева увели Антона, чтобы убить, растерзать, как будто его сожрали звери, а потом свалить вину на Племя.

- Что?! – не сказать, Кодо был больше возмущён или испуган.

- Что слышал! – крикнула Соломка.

- Кто?!

- Макладер и его приятели!

Кодо побледнел, видимо, Макладер был ему хорошо известен и в число кумиров не входил.

Потом он сглотнул. Нужно было что-то делать.

- Кодо, помоги ему!

- Если… если это правда, то что я могу? Если это правда и я сейчас полезу вынюхивать, что происходит, то они сразу поймут, что я в курсе происходящего. И тогда они вряд ли просто возьмут да исполнят моё желание освободить Антона. Скорее запрут меня в бункере и заставят работать, только уже не льстя и уговаривая, а… заставляя?

Действительно, соображал парень быстро.

- И что? Позволишь всему случиться, а после будешь делать вид, что ничего не знал?

- Надо подумать.

Он сел на стул, навалился локтями на колени, опустил голову и действительно задумался.

И Меланья задумалась. И не придумала ничего лучшего, кроме как раскрыть все имеющиеся карты, потому что уговорить Кодо на данный момент было единственным вариантом.

- Кодо?

- Что?

- Тут, в бункере есть ещё наши. Зверь.

Тот вскинул глаза, по которым не скажешь, в курсе он или нет.

- Мой жених. Его зовут Гнат.

Кодо помедлил и осторожно ответил:

- Я знаю, что час назад охрана задержала зверя, который проник в бункер, чтобы украсть наши разработки.

- Да ты что, больной?! Какие разработки? Думаешь, у них своих разработок не хватает, чтобы охотиться за твоими? Он пришёл за мной! А я – за Антоном. Антона увезли вчера, а его сестру не смогли, случайные свидетели увидели похищение и успели спугнуть. Иначе её тоже бы убили! Пожалуйста, подумай над этим. На днях уже убили девушку и свалили на зверей. И про мстительность по телеку намекали. Вспоминай, ты же смотришь новости!

Кодо прищурился и снова замолчал.

- Предположим. И что ты предлагаешь? – спросил через минуту.

- Как они поймали зверя?

- Это секрет.

В голосе, однако, звучало нечто самодовольное.

- Ты что-то придумал, да? Твоих рук дело?

Он помедлил, но кивнул.

- Ладно, ты молодец, что сумел поймать зверя, до тебя этого никому не удавалось. Можешь гордиться. Но значит, ты можешь его и наоборот, освободить?

- Ну, предположим.

- Тогда, Кодо, сиди и хорошо думай. Только очень быстро думай, пока не стало поздно. Или ты освободишь зверя, который спасёт меня, Антона, а заодно и твою чересчур умную задницу. Или ты сделаешь вид, что ничего не видел, уйдёшь и продолжишь на них работать, но помни - рано или поздно они всё равно лишат тебя свободы и запрут здесь, внизу. Неважно, по какой причине. Я с ними не первый раз сталкиваюсь и догадываюсь об их методах. Может, им покажется, что ты слишком медленно работаешь и нужно подстегнуть. Или что ты слишком много знаешь и можешь разболтать. Но такие, как Макладер не любят рисковать и упускать из рук то, что считают своим. А ты уже со всеми потрохами их собственность. И ещё много сможешь создать, если постараешься… А они могут быть очень убедительны. К примеру, ноги тебе, чтобы работать, совсем не нужны. И зубы. И уши. Выбирай, Кодо.

Доверять своё будущее этому незнакомому тощему очкарику было невыносимо тяжело. Но что ещё делать? Меланья отвернулась, усаживаясь на койку, а потом сворачиваясь в клубок, обнимая коленки.

«Мел»…

- Гнат! – она так закричала, что Кодо вздрогнул и нервно оглянулся. – Ты где?

«Ты цела»?

- Да. А ты?

«Пришёл в себя, но они пока не знают. Расскажи, что можешь».

Соломка, сбиваясь, быстро заговорила, отворачиваясь от Кодо, надеясь, что тот не услышит ничего, кроме невнятного бормотания, которого не разберёт.

«Меланья. Скоро они заметят, что я очнулся. Помнишь гелевую таблетку от боли? Лизни её». Оказывается, его голос был не тихим, а разбитым.

- Что?!

Наверное, Соломка рассчитывала, что очнувшись, Гнат немедленно вырвется на свободу и всё будет хорошо, но такого… Значит, он думал, будто обезболивающее ей пригодится? Значит, считал, что её станут пытать, чтобы заставить его говорить правду?

Боже… ничего страшнее придумать не смогла?

Соломка почти открыла рот спросить, и что же, он как на духу расскажет им обо всем или будет надеяться, что обезболивающее скрасит её боль? Будет просто смотреть и молчать?

Но это было ужасно. Может, и нужно молчать? Людей вроде Макледера, которые способны действовать такими методами, нельзя подпускать ни к чему, способному обеспечить им ещё больше власти. Совершено точно.

«Пожалуйста, прими её».

А потом Гната как отрезало. Видимо, они действительно что-то заметили. А может, он сам отключился, чтобы Меланья не услышала лишнего?

Теперь слёзы уже не лились, наоборот, высохли. Соломка сжалась и как будто закоченела, даже не верила, что сможет разогнуться.

- Эй!

Она не сразу услышала.

- Повернись!

Кодо стоял у самой клетки, вернее, сидел на корточках.

- Слышишь?

Соломка сползла на пол и села по-турецки, опустив голову. Пришлось сосредоточиться, чтобы понять, о чём говорят.

- Ты верующая?

Она помотала головой.

- Не так, как общепринято.

- Что для тебя самое дорогое?

Тут Соломке думать не пришлось.

- Гнат.

- Клянись его жизнью, что если я вам помогу, вы выведите меня наружу и защитите от Макледера. Нарушишь слово – Гнат умрёт. Я верю в карму.

- Клянусь!

- Тогда я помогу.

Он поднялся и тихо ушёл.

Должно было стать легче, но в голову упорно лезли мысли, что же там с Антоном. У Гната и Соломки появился шанс, а у Антона? Успеют ли они?

Меланья опустила глаза на руки. Потом подняла левую и лизнула кожу у локтя. Она ведь обещала делать, что сказано и не спорить?

Работали, по крайней мере, эти ребята быстро – не успел язык толком онеметь, как явился подручный Макледера и отперев клетку, вытащил Меланью наружу, хотя она сама бы вышла, попроси её кто – и потащил за собой так, что пришлось быстро перебирать ногами, чтобы не рухнуть.

Коридор оказался коротким и таким же ободранным, он то и дело поворачивал, так что размеры бункера вычислить не получилось, как и запомнить направление. Кодо оказался прав – даже выпусти он их с Антоном из клетки, куда бы они делись в этом лабиринте?

Очередной поворот упёрся в тупик – за дверью сильно гудела какая-то машина, которая на первый взгляд походила на огромную крутящуюся катушку из толстенных нитей.

Когда они вошли, Соломка поразилась, насколько помещение большое. И не сразу увидела Гната. Он стоял, привязанный к столбу, к которому подходили нити из огромной катушки. Его спеленали так, что видно было только голову и ноги ниже колен,  в остальном это был кокон из тряпок, верёвок и скотча. Голова Гната была запрокинута, а глаза закрыты.

- А вот и наша дама.

Голос Макледера был так же отвратителен, как и кривая ухмылка. От него просто тошнило. Соломка вдруг подумала, что характер сказывается на внешности, совершенно точно. Может, юные и выглядят одинаково мило, но чем дольше живёшь, тем больше черты твоего лица походят на твой внутренний мир. Все грехи откладываются на лице и в глазах, не бывает ангельской внешности при чёрной душе – разве что у подростков, пока не появились первые отпечатки поступков.

Макледер, судя по лицу, грешил уже давно и сильно.

Соломка опустила голову, чтобы не видеть Гната. Если Кодо подведёт… вдруг он передумает? Или испугается? В любом случае итог будет печальным, потому что никто никого не пожалеет. Перед Гнатом встанет выбор, которого Соломка не пожелала бы и врагу. Выложить все тайны, а Гнат знает немало тайного – или сберечь физическое и психическое здоровье девушки, которую любишь. Представлять происходящее со стороны было легче – абстрагироваться и не думать, что именно произойдёт, когда Макледер или его подручные посчитают нужным распустить руки.

- Жаль, что ты пришёл один, - поцокал языком Макледер, направляясь к Гнату. – Ваша самоуверенность просто поражает. С чего ты решил, что достаточно обвешаться всякими полезными штукам, о которых, кстати, мы сейчас поговорим более подробно – и всё будет как тебе угодно? Нет… всё решится иначе, и вряд ли к нашему обоюдному удовольствию. Скорее, к моему.

И он вроде как рассмеялся, сухо закхекал, или горло запершило, пойти разбери.

- Девочка моя, подойди ближе и попроси своего спасителя ответить нам на пару вопросов.

В голосе и приглашающем жесте Макледера не было ничего, кроме теплоты и великодушия – этакий дедуля, млеющий от вида внуков. Давайте, детки, играйте – а я полюбуюсь.

Гнат молчал, Соломка смотрела в сторону. Глаза были совсем сухими.

Потом она оказалась на полу, упираясь руками, чтобы не упасть вниз лицом - и на сером бетоне расползлись тёмные капли с запахом соли. Соломка проследила их путь и увидела, что капли текут из её собственной разбитой губы.

- Я не люблю повторять! – сказал Макледер.

Выходит, её ударили. А Соломка ничего не почувствовала. Ну, вот совсем!

- Эй!

Язык у Гната заплетался. Соломка глянула снизу вверх – на неё он, к счастью, не смотрел. И вообще его глаза больше походили на щёлки.

- Ты мне? – спросил Макладер, натурально переступая через Соломку и делая в сторону зверя пару шагов. – Ты ко мне обращаешься, волчок?

Меланья вдруг вспомнила, что кроме полезного обезболивающего у нее имеется кое-что ещё. Она подняла руку, повернула кольцо, как учили, и направила в сторону Макледера. Ничего вроде не произошло, но тот мгновенно и совершенно беззвучно рухнул на пол.

Узкий прищур Гната сверкнул и глаза снова сомкнулись.

Помощники Макледера, похоже, растерялись, за спиной взволновано загомонили, переговариваясь.

- Зови Кодо! – крикнул кто-то, но все так и стояли поодаль в куче, боясь сойти с места. Правильно, они же не знали, что случилось, не успели рассмотреть. Кажется, зверь обездвижен и безопасен, но как тогда понимать то, что Макледер валяется бездыханным на полу? Может, и до них дело дойдёт, несмотря на то, что враг обмотан изолентой с головы до ног?

Соломка решила, что теперь самое время встать и развязать, вернее, распутать Гната. Тогда они смогут уйти и всё закончится.

И всё закончится, повторяла она непослушными губами, которые, к счастью, не болели, и заставляя себя подняться на ноги. Всё закончится.

- Стоять!

Меланья успела встать только на колени, когда раздался крик и непроизвольно дёрнувшись, она увидела, что двое охранников целятся в неё из пистолетов.

Да, это сложнее. Пусть они не знают, что может произойти, но выстрелить успеют. Зверь, может и страшен в любом виде, даже обмотанный изолентой, а на человеческой девчонке зато можно отыграться. И даже если не убьют… пуля в ноге или животе ни к чему хорошему не приведет.

«Меланья, не двигайся. Умоляю, не шевелись».

Она на пару секунд закрыла глаза, впитывая волнение в голосе Гната. Когда раньше он ругался и призывал на её голову все кары небесные, то не звучал так правдиво, так отчаянно, как сейчас. Что могут сделать пустые слова, сказанные сгоряча? Только обидеть. Пуля, выпушенная из пистолета, может причинить совсем другой вред, непоправимый.

- Зовите этого придурка Кодо! – снова крикнул истеричный голос. Пистолеты в руках охраны дрожали и Соломка снова отвела глаза. – Пусть он проверит свою долбаную катушку! И объяснит, как зверь вырубил Макледера!

- Может, это не зверь.

- Может и нет! Но все равно пусть проверит!

Раздался шум, шёпот, топот.

- Шевелись,  жлобенок!

Из группы охранников в сторону Меланьи вытолкнули Кодо, который не то чтобы активно упирался, но и довольным не выглядел.

«Видишь, - сказала она ему одним взглядом. – Видишь, я была права. Ты для них разменная монета, к которой вполне можно применить силу».

- Проверь катушку! Слышь, пацан?

Кодо молча покосился на охрану и направился к катушке.

- Сейчас он её отключит, - шептала Меланья, чтобы Гнат слышал. – Отключит штуку, которая тебя удерживает. Сразу действуй. Тебя ведь не верёвки держат?

«Нет».

- Тогда ты сможешь вырваться?

«Смогу».

- Хорошо. Сделай что-нибудь.

«Они в тебя целятся».

- Они не попадут.

Гнат красноречиво усмехнулся, всё так же прислонившись головой к столбу и не открывая глаз.

- Будем ждать, пока очнётся Макледер?

«Молчи. Я сделаю, что нужно. А ты падай на пол и прижимайся так, словно ты плоский лист бумаги».

- Узнаю тебя, - улыбнулась Соломка.

А потом в помещении вырубился свет. Она успела упасть на пол, когда расцвели вспышки выстрелов и ничего не почувствовала. Потом услышала рычание и много криков. И хотя было совсем темно, Соломка жмурилась так сильно, будто иначе могла увидеть подробности всего, чего делает Зверь.

И не хотела видеть.

Молчание наступило раньше, чем врубился свет. Да и тот – две лампы, неровно мигающие и гудящие, как злые шмели.

Зверь сидел рядом на корточках, как большая собака и тыкался носом ей в бок. На нём остались штаны, а верхняя часть серого костюма клочьями висела вокруг пояса. Пятна крови на груди и лице явно были чужими.

А вокруг лежали тела, покрытые такими же тёмными пятнами, над полом плыл отвратительный запах, а у катушки стоял, наполовину прячась за неё, бледный как мел Кодо.

- Гнат…

Зверь напрягся и выпрямился, на ходу превращаясь обратно в человека. Молча схватил её за локти, поднимая и обнюхивая воздух вокруг.

- Мне показалось, что в меня попали, - сказала Соломка.

- Света мало! – Гнат повернулся к Кодо. – Ты! Сколько ещё народа в бункере?

- Человек пят.над.цать, - заикаясь, ответил Кодо.

- Веди нас туда, где светло и никого нет!

Кодо отлип от катушки и пошёл в коридор, Гнат с Соломкой на руках за ним. С каждым шагом они шли всё быстрей и быстрей и вскоре оказались в лаборатории, где Кодо, сразу видно, чувствовал себя как дома. Все стены были заклеены плакатами, на которых красовались горные вершины, в снегу и соснах, видимо, хотя бы так Кодо путешествовал.

Гнат уложил Соломку на лабораторный стол и включил лампу. Она ничего не чувствовала, но его пальцы задрожали у её предплечья, а значит она была права – в неё всё же попали.

- Я не могла умереть, ещё слишком рано, - прошептала она. – Такого просто не могло произойти, вот не могло и всё. Мы же будем жить с тобой долго и счастливо, и у нас будет семья, дети и внуки.

- Так и будет, - он с трудом улыбнулся. – Эй, пацан! Неси, что есть для обработки ран.

Кодо зазвенел и зашуршал, передавая Гнату бутылки и бинты.

- Закрой глазки.

Меланья закрыла, продолжая говорить:

- Скоро от нас совсем отстанут и мы поедем с тобой… отдыхать поедем, в свадебное путешествие. Ты же на мне женишься? Ты просто обязан… теперь.

Кто-то фыркнул.

- Что за вопрос? Конечно. Ты просто немного не в себе. Уверен, мне ещё придётся уговаривать тебя выйти замуж.

Рука ныла, хотя боли так и не было, просто что-то поворачивалось и ковырялось глубоко внутри, вызывая беспокойство – у здорового человека так быть не должно.

- И ты обязательно уговоришь. А потом поедем на другой континент. – Мечтала Соломка. - Хочу посмотреть на тибетских монахов, но так, чтобы их не смущать. Неприятно, наверное, когда на тебя пялится толпа туристов, как ты думаешь?

- Ничего, потерпят.

Руку сдавило и уже не отпускало.

- Тебя как зовут? – спросил Гнат.

Соломка открыла глаза. Зверь изучающе, но без агрессии смотрел на отошедшего в угол трепетного гения.

- Кодо.

- Нам нужно выбраться наружу, Кодо. И найти Антона. Ты лучше знаешь устройство вашего бункера. Идеи есть?

Тот сглотнул.

- Могу включить аварийную сирену и тогда мы сможем уйти через запасной выход. Ключи у меня есть. Но как Антона… не знаю.

- Включай сирену.

- Но Антон… - возмутилась Соломка.

- Кодо, ты слышал?

Про неё словно забыли. Мужчины всегда такие, вдруг рассердилась Соломка. Всегда они такие и слова не дадут сказать! И на вопросы не спешат ответить, пусть ты хоть сто раз от волнения сдохнешь!

- Выйдем наружу. Вы с Меланьей уберётесь отсюда подальше. Я вернусь за Антоном. Одежду для неё найдёшь?

- Ты хочешь вернуться? – прошептала ошарашенная Соломка, которой почему-то в  голову не пришло, что это действительно лучший вариант. Таскать за собой раненую девушку и тощего гения, в общем-то, задача довольно утомительная. А уж кого-то спасать в такой развесёлой компании вообще маразму подобно.

- Да.

Кодо сопел совсем по-детски.

- Любую одежду, только бы тёплая, - повторил Гнат.

- Найду тогда.

- Одевайся и неси.

Свою куцую куртку, на которую Гнат посмотрел с большим сомнением, и обувь Кодо держал тут же, в лаборатории. Оделся, намотал на шею шарф, явно связанный дилетанткой, пусть и заботливой. Покопался в том же шкафу и вытащил на белый свет серую дутую спецовку.

- Другого ничего нет.

- Обувь?

Обувь тоже нашлась – мужские пыльные ботинки, от которых несло на несколько метров. Соломка молча обула их и натянула спецовку, которая доходила до колен. Гнат огляделся и сорвал с крючка фетровое одеяло, которым, видимо, укрывались те, кто оставался ночевать. Намотал Соломке на голову.

- Вот теперь я точно как со средневековой картины – нищенка в рубище, - пробормотала она. Неловко это – выглядеть перед мужчиной своей мечты чучелом, пусть и обстоятельства обязывают.

- Ничего, зато не замёрзнешь.

Как будто Гнат мог сказать что-то другое!

- Кодо. Всё остальное понятно?

- Да что тут непонятного? – проворчал тот.

- Включай сирену.

Кодо ушёл в угол, где висел какой-то распределитель и стал щёлкать кнопками и тумблерами. Завыла сирена, но красных мигающих лампочек, которых невольно ждёшь в такой ситуации, не было, один противный, пронизывающий звук.

- По протоколу охрана эвакуируется у главного выхода и ждёт выживших. Пытается связаться с начальством. А я ухожу чёрным ходом. Это на случай… захвата.

- Идём.

Соломку подхватили так быстро, что потолок закружился и её затошнило. Пришлось просто закрыть глаза, хотя плюс в этом был – не пришлось думать, где они и куда идут. Открыла, когда заглохла сирена, словно осталась внизу, под землёй, а после скрипа открывающейся двери в плечо ударил ветер. Они вышли на улицу.

- Меланья, - тихо позвал Гнат и опустил её на землю. Пришлось напрячься, чтобы удержаться на ногах. – Ты как?

- В порядке.

И почти не соврала. Тошнота ещё не прошла, но сейчас куда важнее освободить Антона. Каждая минута на счету, что если его решат убить здесь, не тащить на место?

Нет, нельзя о таком думать. Всё должно получится.

Кстати, узнать бы, где они находятся?

Оказалось, они выбрались наружу у края огороженной автостоянки, прилипшей к стене длинного на вид заброшенного здания без окон.

- Где твоя машина? – спросил Гнат.

Кодо как-то сник.

- Я… не вожу машину. Не умею. Меня обычно привозят.

- Чёрт!

Гнат опустил голову, но почти сразу же поднял обратно, решительно сверкнув глазами.

- Так. Охрана просматривает въезд и левую сторону стоянки, верно?

- Да.

- Значит, вы сейчас обходите вдоль этой стены и незамеченными попадаете в тот лес. Что там дальше?

- Как обычно… Поля, посадки, деревня какая-то.

- Значит, так. Идёте по кромке леса до деревни, но в саму деревню не заходите. Старайтесь не попадаться никому на глаза. Потом сидите в лесу и ждёте нас с Антоном. Я по следам вас найду. Понятно?

- Да, - в один голос ответили Соломка и Кодо.

- Всё. Вперёд.

Гнат коротко глянул на Меланью и кивнул. Потом дождался, пока они двинулись вдоль стены и нырнул обратно в бункер.

Меланье казалось, в таких засекреченных местах обязательно должны суетиться какие-то люди, скорее всего в камуфляже и обвешанные оружием, сновать машины и грузовики, раздаваться лай охотничьих псов и вообще развиваться хоть какая-то деятельность, указывающая на существование поблизости секретного объекта, но они не увидели никого. Вот вообще никого – ни людей, ни машин, ни единой завалящей собаки.

Конечно, это было к лучшему.

Под ногами скрипел снег и, в общем, было довольно холодно. И почти вечер, значит, будет ещё холоднее. Единственный плюс – ветра нет.

- Даже не знаю, как я до такого докатился, - бурчал Кодо, большими шагами прокладывая путь в белоснежной целине. К счастью, снега навалило не очень много, чуть выше щиколотки, однако идти было всё равно тяжело. А вот если бы зима оказалась снежной… Пожалуй, пришлось бы ползти.

Соломка затянула края импровизированной шапки-шарфа плотней и постаралась игнорировать ноющее плечо.

- Почему нельзя выйти к людям? – после некоторого молчания вопросил Кодо. – Перестраховывается? Что он думает? Возможно, там засели наблюдатели, потому что если кто побежит из лаборатории, куда первым делом он пойдёт? Естественно в ближайший населенный пункт, чтобы обратиться к органам власти за помощью. В полицию там, в больницу, в общем, подтянется туда, где люди.

Похоже, гения просто развлекали рассуждения вслух, потому что вопросов он не задавал и ответов не ждал.

- Может, передохнём? – посмела влезть Меланья, когда уже валилась с ног от усталости, а отошли они всего на пару километров. Но не посмела добавить: «вообще-то я раненый человек, нуждающийся в понимании и заботе».

- Да! – Кодо словно опомнился. – Деревня где-то слева, но далеко, так что сейчас найдём какое-нибудь удобное место… Вроде тут ещё турбазы неподалёку, зимой они пустые, можно пересидеть.

И он, как ни в чём ни бывало, пошёл вперёд. Как будто только что его и не просили притормозить!

Соломка стиснула зубы и пошла следом. Как там Гнат? С ним всё будет хорошо, раз уж гений тут, а катушку гений выключил из розетки и будем надеяться, включить обратно её не сумеют. Значит, Гната не поймают. Но ведь в него могут выстрелить и вряд ли пуля чудесным образом просто отскочит от тела? Даже Звери такого не умеют.

А Антон? Что они успели с ним сделать?..

- Вот!

Кодо проковылял мимо кустов и вышел на круглую чистую полянку, на которой летом явно засиживались компании. Большие бревна, сложенные квадратом вокруг пустого места, видимо, кострища, сейчас были покрыты шапками снега.

- Сидим и ждем, что ещё делать, - Кодо стряхнул с ближайшего бревна снег и уселся. – Давай, иди сюда.

Когда они перестали идти, сели и замолчали, восстанавливая сбитое дыхание, сразу стало очень тихо. Говорить не хотелось. О чём им говорить? Лишний раз представлять, что делает Гнат? Что успели сделать с Антоном? Что вообще происходит?

И даже если они сейчас выберутся… хотя, что значит если? Когда они выберутся из этого треклятого леса! Что будет дальше  с ними и с Племенем, на которое вдруг ополчились военные, что, кстати, без ведома правительства произойти не могло?

Неожиданно застучали зубы – Соломка не знала, что так сильно замерзла. Плечо онемело, хоть какая-то от мороза польза. Но ненадолго. Вскоре рука начала ныть и тянуть. Всё сильнее, где-то глубоко внутри, куда не достанешь, чтобы погладить или почесать. Голова налилась свинцом, а в горле запершило. Стало тяжелее дышать, глаза слипались.

- Спать нельзя, - строго сказал Кодо, когда Соломка стала клевать носом. – Если сильно замёрзла – встань и попрыгай.

Она фыркнула. Да, вот что ей действительно необходимо здесь и сейчас – прыгать.

- Я серьезно.

- Да поняла! Я так лучше пройдусь.

Она с трудом поднялась и дрожа, стала бродить по стоянке вокруг брёвен.

Вскоре начало темнеть. Думать, как провести ночь в лесу совсем не хотелось. Да они тут замёрзнут, потому что невозможно прыгать или даже ходить всю ночь напролёт.

И всё же Соломка не сомневалась, что Гнат вот-вот придёт, что у него всё получиться, потому что иначе быть не может – ведь речь о Племени, несокрушимом сообществе, которое выжило там, где большинство людей бы сдалось и погибло.

Хруст снега они услышали раньше, чем увидели приближающиеся фигуры. Антон казался большим пятном, шёл сам, хотя и покачивался, поэтому сразу стало понятно, что он в порядке.

Гнат нёс в руке какой-то предмет, оказалось - пустое ведро. Когда они вышли из деревьев, Соломка невольно ахнула – Антон был в наглухо застёгнутой куртке и вязаной шапке, обмотан шарфом, всё честь по чести, а вот Гнат по-прежнему в одном рваном комбинезоне, это на морозе-то! И он был покрыт кровью, всё ещё влажно блестевшей.

Меланья вскочила.

- Нет. – Гнат поднял руку. – Не подходи ко мне.

Она села обратно, стараясь не обращать внимания на вспыхнувшую обиду. Просто хотелось убедиться, что он в порядке, порадоваться, что удалось вернуться в целости и сохранности, а выглядело так, будто её внимание ему неприятно.

- Мы в безопасности, преследования нет, - с трудом подбирая слова, объяснил Гнат, а потом ушёл к дальнему бревну и сел мимо него, в снег. Ведро, которое он не выпустил из руки, упало рядом на бок.

- Разведите огонь.

Тогда Соломка поняла, что не так. Гнат говорил не так. За ним словно хвост произошедшего тянулся и этот хвост был очень, очень тяжелым. Почти неподъёмным. И вся эта кровь...

Он что, их убил? Сколько? Как много людей сегодня рассталось с жизнью, встав на пути Зверя?

Она резко зажмурилась, вжимая голову в плечи.

- А как мы разведем огонь? – озадаченно спросил Кодо.

- Дрова соберите, стряхните с них снег, сложите в кучу, огонь я разведу.

Меланья вздохнула, стараясь не думать о том, что за запах исходит от Гната, почему этот солёный гнетущий дух заставляет замереть в оцепенении горечи - и посмотрела на него. Он сидел по-турецки, прикрыв глаза, словно чужой. Вокруг лежал снег, покрытый тёмными пятнами, испачканный человеческой кровью. Ветер дунул ему в лицо, осыпал горстью снежной пыли, но Зверь словно не чувствовал. Ничего не чувствовал.

Антон молча стал шуровать в сугробах, выискивая подходящие для костра ветки и сбрасывать перед Гнатом. Кодо, кряхтя, встал и стал помогать, хотя довольнее неуклюже, сразу становилось видно, что он парень городской и даже в походе, вероятно, ни разу в жизни не был. Однако общими усилиями довольно скоро гора хвороста сложилась немалая, тогда Гнат открыл глаза и сделал что-то с помощью одного из своих браслетов – и огонь загорелся, вспыхнул сразу большой, крепкий и жаркий.

Очередная полезная штука, подумала Меланья, не зная, что делать со своей обидой. Почему он не позволил ей подойти? Слишком страшно сидеть в одиночестве, пусть даже рядом Антон и Кодо. Но когда Гнат так далеко – это тоже одиночество, и снег вокруг него сейчас преграда более прочная, чем расстояние и стены, и только потому, что он так решил.

Он сам отгородился.

Гнат чему-то поморщился, поднял ведро и, наклонившись, стал сгребать в него снег. Потом поставил ведро у костра – огонь тут же принялся лизать железо, снег начал таять, а Гнат добавлял в ведро горсть за горстью, пока воды не получилось доверху.

Все остальные настороженно следили за происходящим и даже холода уже никто не замечал.

- Антон, встань рядом. Когда я махну рукой – выльешь на меня воду. Опрокидывай сразу всю, на голову.

- Она же холодная, - пробормотал тот.

- Просто сделай мне одолжение, - Гнат, не дожидаясь ответа, сложил руки на коленях, поднял лицо к небу и закрыл глаза. А потом зашептал.

Судя по напряжению, слова или очень много значили, или очень тяжело давались, и что именно он говорит, Соломка не разобрала. Скорее всего, потому что язык был незнакомым.

Зато не узнать своеобразный ритуал было невозможно. То, что делал Гнат, для чего-то предназначалось. Он следовал своему пути, который требовал расплаты, или очищения, или оплакивания – как знать? Но эти требования никак нельзя было проигнорировать.

Он зашептал громче и сильнее, и казалось, ему больно от произносимых слов. Его руки напряглись, а покрытые застывшей кровью плечи расправились и налились силой. Потом его затрясло, мелко и страшно.

Соломка сжала руки в кулаки, чтобы не броситься вперёд и не схватиться за него. То, что делал с собой Гнат, много значило для него, значит, нельзя мешать. Но в свете мерцающего огня выглядело происходящее жутковато.

Он поднял руку и сделал такое движение, будто стирал воду с лица. А потом, расставив пальцы, погрузил руку в снег, не переставая шептать, отчаянно и быстро, дёрнул рукой, но не так, будто вытирал её, а скорее будто отпускал что-то на волю.

Потом он вздохнул – грудь выпятилась вперёд – и выдохнул.

- Лей!

Антон поднял ведро, которое держал наготове и перевернул над головой Зверя. Вода с шумом потекла вниз, смывая кровь. Мокрые волосы прилипли к голове, струйки текли, капая в снег, а Гнат открыл глаза с мокрыми ресницами и улыбнулся Соломке. В его спокойных глазах не осталось ни следа происходящего секунду назад. Только доверие и тепло, только поддержка и любовь.

Кажется, теперь можно подойти?

Но тут Соломка застыла, потому что банально испугалась. До оторопи испугалась этого момента. Не Гната, не крови, а того, что не сможет потянуть такого мужчину. Не сможет выдержать их связи на равных, а иное в гармоничное паре недопустимо. Столько в нём силы, чистоты, уверенности. Хватит ли ей своей душевной ценности? Понимания, прощения, целостности?

Что она будет с этим всем делать?

Она показалась себе глупым, капризным ребенком, который не понимает, какая награда попала в его руки, ломает полученное на куски и бросает на пол, забывая, променяв на другую яркую игрушку. Сможет ли она понять, насколько глубока его душа? Это в любом случае тяжело – считаться с другим человеком, учитывать не только себя, но и его, а если ты при этом осознаешь, насколько по сравнению с ним несовершенна? Что тебя ждёт?

Придётся быть очень сильной, поняла Соломка. Прыгнуть выше головы. Иначе я изведу его придирками, пытаясь опустить до своего уровня и наша жизнь не будет счастливой. Иначе я не потяну.

Хватит ли ей силы?

Гнат молчал. То ли видел, какие демоны её сейчас терзают, то ли просто любовался, что вдвойне странней – обширная куртка и плед никуда не делись, а лицо, зато побелело и обветрилось от мороза.

Но, не попробовав, не узнаешь, верно? Может и потянет?

Он улыбнулся ещё шире. Ласково, уверенно. Нет, он молчал вовсе не потому, что не хотел мешать. Просто он верил в неё, в общее будущее, в то, что у них достаточно сил для преодоления любого препятствия.

Соломка встала и бросилась к нему, обхватывая руками, онемевшими от холода. Но это было неважно – холод отступит, обязательно, стоит его рукам обнять её вместе с этой фуфайкой, придать к себе так крепко, что дыхание срывается, поцеловать в глаза и губы.

- Я тебя люблю, - прошептала Соломка, осторожно окутывая его своим пледом, а Гнат ответил:

- Я люблю тебя больше.

***

Гадук бесился, хотя по поведению это было незаметно. По крайней мере тому, кто его плохо знал.

Тартуга знал хорошо.

- Это всё последствия того, что мы привыкли проводить операции в одиночку, - выказывал недовольство Гадук. – Надо разучиваться и учиться заново, иначе мы будем предсказуемы.

- Да, ты прав.

- Значит, пересматриваем тактику. Отныне рассчитываем силы на троих. Один основной, второй наблюдатель, третий подстраховка.

- А что делать сейчас?

- Нужно вытаскивать. Немедленно.

Именно тогда раздался звуковой сигнал, который подтверждал, что адресат в порядке. Облегчение было подобно удару.

Тартуга даже не знал, что так сильно нервничал. Когда устаёшь бороться за своё существование и переходишь на строительство и организацию обыденной жизни, как у всех, переключаться обратно на войну до отвращения сложно.

А Племени, видимо, придётся.

Глава 19

За ними приехали минут через тридцать – небольшой серый фургон с незнакомым зверем-водителем за рулём и встревоженным Гадуком. Оказывается, на входе в лес Гнат отправил сигнал, по которому их отследили.

Не без помощи забравшись в фургон, Соломка получила от Гадука алюминиевую кружку с горячим чаем и наконец, смогла согреться.

Остальные тоже разместились на сиденьях и фургон тронулся, трясясь на заснеженной дороге.

- Что нового? – спросил Гнат. Он был расслаблен и тих, хотя следы плохо смытой крови бросались в глаза. Однако их существование Гадук оставил без внимания.

- По вашему делу? Всё в порядке. Мать и сестра Антона находятся в Ленсуазе, в безопасности.

Антон с облегчением выдохнул:

- Спасибо.

Кодо покачивался, когда машина подпрыгивала на кочках, и смотрел в пол.

А Гнат, похоже, решил взять на себя роль души компании. Или это обычная для него роль, просто раньше Соломка не знала?

В любом случае, он единственный нарушал неловкое и тревожное молчание, не давая окружающим замкнуться в себе и в своих переживаниях.

- Гадук, познакомься, этого парня зовут Кодо. Он создал аппарат, который смог меня обездвижить и удержать. Так что сам понимаешь, Кодо имеет куда большую цену, чем кажется на первый взгляд.

Гадук присвистнул.

- Рад знакомству.

- У меня в городе две старшие сестры, - вместо приветствия сказал Кодо, не улыбнувшись. – Они одинокие, живут вдвоём и жутко меня достают. Но если… я должен позаботиться о них. У них больше никого нет, кроме непутёвого младшего братца.

- Тогда позвони им и скажи, что приедут люди, с которыми они должны пойти. В Ленсуазу, это город нашего племени. Там сейчас самое безопасное место. После мы решим, что с вами делать.

- А что вы можете с нами сделать? – сковано спросил Кодо.

- Да всё будет в порядке, - ответил Гнат, который сидел рядом с Соломкой, держа в руках такую же кружку с чаем. – Можете уехать хоть завтра. Но возможно, ты захочешь задержаться и изучить наши лаборатории?

Кодо покосился на него и задумался.

- Вы пустите меня в ваши лаборатории?

- Да мы будем счастливы, если ты посетишь наши лаборатории, - хмыкнул Гадук и казалось, это действительно так. Как будто что в этом такого – взять и привести конкурента в самое скрытое и самое охраняемое место племени? Однако Кодо, похоже, не тянул на врага. Или его не воспринимали как врага только за то, что он сумел обездвижить зверя? Казалось, этим фактом они, наоборот, искренне восхищены.

- А сестры у тебя красивые? – вдруг спросил Гадук.

Первым засмеялся Антон, потом Гнат, и только Кодо хмурился, не понимая вопроса.

- В племени не хватает женщин, поэтому им всегда рады, - отводя глаза, сообщила Соломка. – Даже у некрасивых есть шансы устроить свою личную жизнь. Думаю, это он тебе намекает на преимущества пребывания в Ленсуазе.

- Мои сестры красивые, но боюсь, я единственный мужчина, к которому они способны испытывать тёплые чувства. Остальных они, скорее всего, съедят с горчицей. - Машинально ответил Кодо и засмеялись уже все.

Допив чай, Соломка поставила кружку на пол, прижалась к Гнату и закрыла глаза. Сейчас ей было хорошо, очень тепло и спокойно, так, как по идее не бывает после испытаний, которые выпали на их долю. Рука почти не беспокоила, ныла время от времени, но не сильно.

- Что с нами дальше будет? – тихо спросила она, пока остальные обсуждали, как перевезти сестёр Кодо в Ленсуазу, учитывая их, по его выражению, «склочный характер».

- А что будет? Приедем домой, отдохнём… Поужинаем… Погуляем. И, может, тогда…

Последнее звучало довольно загадочно и многозначительно, но Меланья не поддалась. Улыбка не хотела украшать губы.

- Я спрашиваю про Племя… Эта угроза разнести Ленсуазу. Это всё так странно. От вас ведь не отстанут просто так? Значит, будет продолжение. Мне страшно.

Он повернул голову и немного помолчал. Потом произнёс:

- Нам придётся выгрызать свою свободу снова. Но в этот раз мы будем умней. Страх пройдёт. Однажды ты и не вспомнишь, что произошло сегодня.

- И как вы это сделаете? Ничему они не научатся! Люди хотят получиться от вас что-то, да? Они хотят, а вы не отдаёте. Значит, они не отстанут. Боже, что я такое говорю! Но это бесконечная война, бесконечная!

- Отстанут и оставят в покое. У нас много козырей в рукаве.

- Каких?

Он обнял её, осторожно прижимая к своему боку.

- Я обязательно всё расскажу, но позже. Пока лучше отдохни. Тебе нужно восстановиться.

И глаза как будто под гипнозом стали слипаться.

По приезду в Ленсуазу Соломку охватило такое тёплое чувство радости, как будто она вернулась домой. Здесь всё привычно и удобно, и не нужно быть настороже, или думать над каждым словом, над каждым действием. Можно просто быть собой.

На порог дома при звуке машины выскочила Троя и нетерпеливо переминалась на месте, пока Гнат провожал Соломку до двери – сам он, понятное дело, должен был отправиться к Тартуге.

Троя тут же обняла её, а потом заторопилась в дом, где с порога каждого входящего оглушали ароматы свежей сдобы.

- Ты, наверное, голодная, - тараторила Троя, наливая чай и переставляя ближе блюдо с плюшками. – Боже, что тут творилось, пока вас не было! Все на головах ходили. Я и за тебя, конечно, переживала, но ты была с Гнатом, поэтому несильно переживала. А сколько нервов из-за этого удара!

- И что было? – поинтересовалась Соломка. В голове пухлилась вата, несмотря на дорогу, проведенную с закрытыми глазами на плече Гната, она ничуть не выспалась и совсем не отдохнула.

- Ну, утреннее происшествие. Инцидент, как сказали по телеку в новостях. Один военный с ума сошел, стал нам грозить… В смысле, грозить по Ленсуазе шарахнуть ракетой и стереть Племя с лица земли. Ну, ты же знаешь?

- Да.

Также Соломка знала, что ничего не вышло и никакой атаки не было. Однако как именно происходило отступление, не знала.

- Так вот, какой-то дебил объявил нам… Племени ультиматум – какое-то секретное оружие потребовал, мол, или мы вас всех придавим и сами заберём, без спроса. Оказалось, это у него глюки, его уже сняли с должности и под суд отдали за самоуправство. Но вообще жутковато было, честно. Сетка эта над головой, будто из света, ну как она могла защитить? А потом взрывы, как фейерверк. Говорят, по нам запустили ракету, но к счастью, холостую. Хорошо, что всё закончилось. - Троя чуть не захлебывалась словами, что на неё вообще мало походило. Однако внутреннее опустошение не позволило Соломке разделить эмоциональную радость подруги. Сил не осталось, только усталость.

Даже факт, что этого дебилоида сняли с поста, на который, по сути, он вообще никогда не должен был попасть, не радовало.

- Ладно, ты устала, я понимаю, поэтому не буду забивать тебе голову ерундой. - Троя вздохнула, но, не сдержавшись, заулыбалась. Её глаза загадочно сверкали, а такое невозможно игнорировать.

- Знаешь, - сквозь вату удивилась Соломка. – Что-то ты больно весела для человека, на чей город собирались сбросить бомбу.

- Вот! – Троя вскочила со стула. – Ты сама спросила, поэтому отвечу – да, мы вчера поженились. Нет, никто не знал, никого не приглашали, а праздновать будем чуть позже. Ну как тебе новость? Ты рада?

- Что?!.. Я… рада, - выдавила Соломка, из состояния усталости мгновенно переместившись в состояние шока. – Но… как? Когда? Так быстро?

- Да вот так! Расписались в городе. Каспи говорит, когда он меня узнал, ну, то есть узнал во мне свою единственную, брак между нами уже был заключен. Что для племени этого достаточно, тем более, если Каспи объявил во всеуслышание, что я ему жена. Но так как я не из племени, мы поженились и по нашим гражданским законам. Нам дали свидетельство о браке!

- Поверить не могу.

Троя неожиданно успокоилась, только глаза лучились счастьем. А она, оказывается, красавица – такая: горячо любимая, уверенная в своих силах, в своём будущём.

- Тогда просто поздравь.

- Поздравляю, - искренне сказала Соломка.

В коридор тем временем без звонка ввалился кто-то огромный и неуклюжий. Хлопнул дверью и стал с грохотом топать в коридоре.

- Это я, - пробасил Антон, разуваясь и неловко распутывая намотанный на шею шарф.

Ритуал с чаепитием повторился точь-в-точь, только плюшки Антон употреблял куда в большем количестве, чем смогли употребить подруги.

- Ну что там? – нетерпеливо поинтересовалась Меланья. Антон уехал с Гнатом и скорее всего, осведомлен о происходящем в офисе Тартуги.

- Ну, что, сестру я увидел, с ней всё в порядке. Пока будем жить здесь, в Ленсуазе, и если ты не против, у тебя. Сестру подселили к какой-то женщине, но та не очень дружелюбна. Я вот постарался быстрее уйти, иначе, боюсь, меня бы укусили, а зубки у зверей ещё те.

- Конечно, живите у меня!

- А можно я пойду, раз у тебя теперь есть компания? – нетерпеливо переминаясь на диване, спросила Троя.

Только тогда Соломка догадалась припомнить, что после свадьбы у молодоженов обычно бывает медовый месяц. А подруга вместо этого торчит в чужом доме, а до этого неизвестно, сколько ждала возвращения героев из плена, плюшек вот напекла.

- Конечно. А Каспи где?

- Он был занят, как они все… но его недавно отпустили. Он звонил. Вопрос-то решен, Ленсуазе больше ничего не угрожает.

- И как решён вопрос? – пробормотал Антон, уставившись в чашку. – Вот вопрос в чём. Идиотов-то много.

- Троя, иди домой. Спасибо что встретила, а свадьбу вашу отметим ещё. Пусть вы спешили, но так легко не отделаетесь!

- Конечно! Я только за! Хочу шикарный праздник, но на природе, когда будет тепло.

Троя подскочила с дивана, оделась и поспешила за дверь. Не будь у Соломки Гната, она бы, пожалуй, обиделась скорости, с которой от неё сбежали. Но теперь она понимала… Да, очень даже хорошо понимала.

- Что за свадьба? – поинтересовался Антон, когда шаги убегающей подруги стихли.

- Троя. Она вышла замуж за мужчину из Племени.

- А, - без особого интереса прокомментировал Антон. – Кстати… Хотел уточнить, хотя язык не поворачивается, но думаю, лучше это сделать. Не пойми неправильно, это касается Гната. Так он?..

Однако уточнить Антон не смог – замялся  и замолчал.

- Ну вот, - недовольно отвернулась Меланья. – Ты теперь тоже стал весь такой ранимый и нежный, слова не можешь выдавить. Давай, мучай меня дальше, сейчас я придумаю самое страшное, пока ты будешь жеманничать, как девица, боясь сказать правду.

У Антона раздулись ноздри.

- Он о тебе всё знает! – на одном дыхании выпалил он.

- То есть?

- Он знает, кем был твой отец.

Соломке стало неловко.

- Я в курсе.

Антон прищурился и стал молча её разглядывать.

- Правда, я знаю!

- Мне показалось, вы вместе.

- И это правда.

- Как такое может быть? Твой отец…

- Гнат ненавидел меня, когда встретил, это по счёту уже третья правда. Но теперь всё изменилось. Он очень… он злился на меня, потому что не мог простить, хотя понимал, что я ни в чём не виновата. И он сумел забыть. Простить.

- Да ну? Вот так просто взял и простил? Как? Самовнушением?!

Теперь, в устах другого человека, пусть даже скепсиса в голосе было не особо много, данное утверждение действительно звучало сомнительно. Так сильно ненавидел… готов был мучиться, только бы не замечать этой постыдной тяги, презирал её наследственность… и простил? Только потому, что испугался, что Меланья переспит с кем-то другим?

Она закрыла глаза рукой и вздохнула. Нужно или верить Зверю, или нет, а она уже вроде как решила верить, потому что иначе просто страшно подумать, что произойдёт… но как же сложно не замечать нестыковки. Она и сама думала – слишком легко остыл, так не бывает. Сколько не повторяй, что её вины в действиях отца нет, сердцу-то разум не указ. Где-то глубоко внутри она подспудно ждала, что Гнат передумает, откажется, скажет, пошутили и хватит, теперь каждый сам за себя, переспит и бросит, мол, использовал по назначению и тем самым снова указал на её место.

Хватит!

- Извини, - Антон действительно выглядел раскаивающимся. – Просто ты мне не чужая, ты мне уже как сестра, мы через одно и то же болото прошли. Не хочется давать тебя в обиду. Я долго думал, говорить или нет. Но лучше знать правду… раньше, чтобы самим сделать выбор. С нашими родителями нам не дали узнать правду – и вот что вышло.

- Спасибо.

Искренняя забота по-прежнему была непривычна и приятна. Обычно приходилось сталкиваться  с равнодушием, иногда - с агрессией. Только мама и Троя… потом почему-то ещё Тартуга помогал, не ожидая ничего взамен, потом Антон. И Гнат. Оказывается, не так уж и мало на свете неравнодушных?

- Может, это я что не так понял. Вообще-то Гнат меня спас. Когда он пришёл, мы уже выезжали. Я лежал в багажнике кулём, связанный, с вонючим кляпом во рту и чуть не обделался, когда машина завелась. Сама знаешь, что бы со мной произошло по приезду на место. Выжали бы из меня лужи крови, убили и бросили на видном месте, как хлам. Я ему по гроб жизни обязан. Но и скрывать от тебя не могу.

- Говори, конечно.

- Когда он пришел, один из охранников ему кричал, пока прятался и отстреливался. Он кричал: «А ты, лох, парень. Лошара ты! Ты хотя знаешь, что девка твоя отродье Соринова? Его дочь? Тебя пользует продолжение Соринова, осёл». А он не ответил, но когда выскочил из-за ящиков, я сам испугался. Тот еще орал, что твоя грязная кровь всё равно себя покажет, но потом зверь, вернее, Гнат...

Антон хватал воздух, как рыба на суше.

- Не надо, не говори.

Слышать, что именно сделал с похитителями Зверь, совсем не хотелось. Главное – убил, нейтрализовал угрозу, потому что иначе было нельзя, а подробности пусть остаются в тени.

И гены… Когда-то Зверь сказал, что в жилах Соломки течёт дурная кровь, что в ней порченые гены, которые нельзя передавать по наследству. А теперь что же? Взял да передумал? А как насчет совместных детей? Потомства, которое понесёт эти гены дальше?

«Не бывает чудес, - насмешливо хмыкнул здравый смысл. – Не бывает, детка. Значит, обман. Значит, тебя надули».

Но если не верить ему…

Соломка потерла ладони друг о друга.

- Ладно, прости еще раз. – Антон помолчал. – Я не хотел вам мешать. Я дурак.

- Всё нормально, только хватит извиняться.

- Понял.

Антон отодвинулся и действительно замолчал. А вокруг Соломки сгущалась неуверенность, темнота подступала, подкрадывалась и готовилась принять в свои объятья. Просить за Ленсуазу? За издевательства? За боль и смерть?

Кто может такое простить?

Тут неожиданно вспыхнул экран телевизора, отчего оба вздрогнули, так как его не включали. На экране показалась гладко причесанная и идеально накрашенная девушка, улыбающаяся стопроцентно искусственной и от этого ещё более великолепной улыбкой. За девушкой была белая стена с эмблемой Племени – контуром зверя.

- Жители Ленсуазы! – а вот зазвучавший за кадром голос был знаком – это говорил Тартуга. – Все вы знаете о недавнем недоразумении, когда по воле душевно больного человека на наш дом были направлены ракеты и мы подверглись угрозе уничтожения. Думаю, каждый согласится, что мы немедленно должны принять меры для обеспечения собственной безопасности в будущем - и мы их принимаем. Сейчас мы сделаем официальное заявление мировому сообществу, прямая трансляция нам обеспечена на более чем двухсот каналах всех стран мира и вы, естественно, тоже его услышите. Всё сказанное вам и так хорошо известно, однако пусть вас не смущает трактовка и недоговоренность – все в целях нашей с вами безопасности.

Показалось или действительно прозвучало крайне завуалировано? Соломка и Антон переглянулись.

-  Уважаемые жители мира, - это заговорила уже девушка, до этого она просто улыбалась и хлопала глазами. Заговорила мягко, но хорошо поставленным голосом - наверняка профессиональный оратор. Меланья и не знала, что среди Племени такие есть. Ведь не могли они для такого важного заявления пригласить человека со стороны? Ладно, мелочи, потом.

- В связи с возникшим недопониманием между нашим сообществом и остальным человечеством, а также после голословного обвинения в нашей скрытности, мы, Племя, посовещались и решили открыть миру правду. Да, мы скрывали секреты, которые теперь намерены обнародовать и надеемся на понимание.

Ничего себе! Признавать сознательное сокрытие тайн? Что они делают, это же опасно! Разве в политике можно хоть что-то признавать, даже если тебя поймали за руку?

Антон недоуменно округлил глаза. Было с чего. Девушка продолжала.

- Дело в том, что во времена, известные вам как Освобождение произошло не только само освобождение планеты от попытки инопланетного захвата.

Соломка задержала дыхание. Каждая мелочь указывала, что сказанное будет очень серьезным.

- Произошло не совсем уничтожение захватчиков, которые планировали превратить землян в пищу. – Девушка сделала короткую, но крайне многозначительную паузу, дающую время для разгула фантазии. – Всё гораздо сложнее. Захватчикам удалось уйти, мы не смогли помешать всем. – Снова пауза, Соломка почти слышала, как настороженно бьются их с Антоном сердца.

- Следовательно, информацию о Земле и произошедшем Освобождении они донесли до своей расы. Описание наших возможностей и слабостей. Мы полагаем, что факт попытки инопланетного захвата может повториться в любой момент, - мягко, но уверенно произнесла девушка, а потом улыбнулась.

Что она сказала? В ушах зарождался и нарастал гул, будто Соломка стояла в огромной толпе, которая вдруг заволновалась, заколыхалась и в центре зародилась паника.

- И в следующий раз попытка может быть более успешной, - словно не замечая негативного смысла своего сообщения, улыбалась девушка. – Надеюсь, большинство из вас понимает, что человечество не способно остановить появление инопланетян, да что там, не сможет даже узнать об их приближении, поэтому помешать им может только наше немногочисленное сообщество. Только навыки, которыми мы обладаем и которые, возможно, сможем передать по наследству. Только оборудование, которым можем и умеем пользоваться, позволят Земле пережить очередную попытку, а в идеале раз и навсегда уничтожить инопланетян. Забудьте про мелочные ссоры, про зависть, делёжку чужого и вознесение себя на пьедестал славы. Человечество выживет как вид, только объединившись и позволив нам, Племени, поступать по нашему усмотрению без предварительного согласования наших действий. Вам нужно решить, что вы выбираете – верховенство над миром в том ограниченном виде, который вы понимаете и жаждете, или же вы оставите нам право самим распоряжаться нашим существованием и не посмеете больше лезть в наши дела.  Отныне только разговоры, больше никаких попыток давления. Никогда. Иначе мы ограничим территории нашего проживания, закроем границы и оставим вас с инопланетянами один на один. Это наши условия.

Телевизор выключился, потух, будто и не было никакого выступления. Тёмный экран и тишина выглядели как-то нелепо. Где оглушительная тревожная музыка и вопли ужаса и скорби?

- Ты это слышал? – шёпотом спросила Соломка, силясь понять, не примерещилось бы ей выступление.

- Ещё бы.

- И что думаешь?

- Честно?

- Антон!

- Я пока в шоке. Получается… мы мало что знаем о племени, верно? Но это ладно. Получается, эти инопланетяне… могут прилететь, сегодня, завтра и просто сожрать меня на обед?

Соломка вдруг вскочила и бросилась в коридор.

- Подожди! Ты куда?

- Мне нужно попасть в одно место.

- Я с тобой пойду.

Антон неуклюже натягивал куртку, в которой приехал из бункера, но сейчас было не до нелепости его внешнего вида. Соломка и сама не заметила, что натянула фуфайку, правда, шарф взяла свой. И уже через несколько секунд торопилась в сторону центра. Снег сварливо хрустел под ногами, как недовольный дед, которому мешают отдыхать.

- Куда ты идешь? – с трудом поспевая за ней, спросил Антон.

- В бункер.

- Опять в бункер?

- И не говори. Надоели эти подземелья хуже пареной репы.

- Фу! Ты что, пробовала пареную репу?

- Отстань!

- Фу, какая ты злющая.

Меланья поджала губы и прибавила шагу. Вскоре показался дом, где располагался пункт доставки. Пройдя мимо закрытого окна выдачи заказов, Соломка спустилась ниже, в закуток, и толкнула толстую железную дверь. Дверь оказалась закрыта. Соломка вдруг окончательно вышла из себя и принялась стучать в нее, наваливаясь всем телом и дёргаясь.

- Откройте! – кричала она.

- Что ты делаешь? – удивлённо спросил стоящий рядом Антон, горбясь в своей нелепой куртке. – У тебя помутнение рассудка?

- Открывайте! – кричала и колотила в дверь Соломка. И поклялась – ни шагу назад, пусть хоть сутки пройдут.

Дверь щелкнула и открылась гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Соломка быстро пошла вперед, краем уха услыхав, как ахает Антон при виде коридора, словно вырванного из декораций космического корабля.

- Охренеть!

Соломка молча пёрла вперед, как танк. Фуфайка мешала двигаться, потому что тут было даже жарко, она, не мешкая, сбросила её на пол и пошла дальше, щупая стены и пытаясь увидеть что-то, что ей было нужно увидеть. Словами не передать.

По дороге им никто не попался.

- Что это за место? – спрашивал Антон.

За двумя первыми залами пошли другие помещения. Коридоры выглядели как-то округло, то и дело в стенах попадались окна во внутренние комнаты. Во многих горел свет, но комнаты были пусты. Соломка шла так уверено, будто знала, куда идёт и упрямо заглядывала в каждое окно.

И вот в одном из помещений – крошечной комнате с ровными пустыми стенами она увидела зверя. Мужчина боком сидел на стуле, смотря перед собой и вроде бы ничего не делал. Но стоило присмотреться, как становились заметны клубы зеленоватого дыма, которые двигались и чем-то наподобие щупалец расползались от него в разные стороны. И Соломка зуб была готова отдать, что это делает мужчина! Пускает этот неприятный дым.

- Это яд? – раздался озадаченный голос над головой. – Говорят, они даже ядовитые бывают… но я не думал…

Соломка не стала слушать, развернулась и побрела дальше. И столкнулась с человеком в тёмно-зелёном халате, вернее, со зверем, который неслышно вышел из боковой комнаты.

Соломка отскочила, задрала голову и мгновенно перешла к нападению.

- И у вас тут бункер вырыт, да? Спрятались, значит? Если честно, то меня это всё достало! Бункеры, опыты, тайны. Угрозы! Бесконечная вражда! Что вы задумали? Что за выдумки с грядущим нападением? Да это как понимать? Вы тут сидите… тренируете яд и что вы там еще умеете делать, а люди… Как это понимать?! Я не верю… не могу поверить, что вы действительно… может, инопланетяне сами улетели? Может, вы просто врёте? Я уже не знаю, что и думать!

Зверь слушал этот истерический поток претензий довольно спокойно, не перебивал и не отвечал.

- Кажется, вы всё врете! Не было вообще никаких инопланетян! – наконец, выдохнула Соломка. За спиной тяжело вздохнул Антон, но в разговор не лез.

- Идите за мной, - зверь развернулся и пошёл вглубь бункера.

Они пошли следом, Соломке почему-то хотелось наступить зверю на ногу, просто от расстройства чувств, но ни разу так и не удалось – зверь передвигался очень резво, не давая шанса себя задеть.

- Сюда.

Перед ним двери словно сами собой открывались. Очередное помещение было небольшим, с затемнёнными лампами. В углу под наклоном стояла огромная капсула из серого металла.

Зверь молча отступил вбок, делая приглашающий жест к капсуле и Соломка, не думая, шагнула вперёд.

И зрелище было таким неожиданным, что она чуть не споткнулась на ровном месте.

В округлой капсуле с прозрачным верхом лежало существо, которое всем своим видом вызывало безотчетный страх. Квадратные очертания большой крепкой головы, клыки или скорее жвалы, костяные наросты по всему жилистому серому телу и лысый блестящий череп.

- Этот экземпляр единственный выживший из их расы. Он находится в анабиозе.

- Зачем? – выдохнула Соломка, которая и сама не знала, что ещё хочет знать.

- А что вы предлагаете с ним делать? Убить? Он спит и будет спать столетиями, если его сородичи не прилетят. К сожалению, объявление – чистая правда, так что он ещё может пригодиться. Твоя истерика ничего не меняет. Почему вы не поговорили с Гнатом?

Соломка оторвала глаза от капсулы и уставилась на зверя.

- Откуда вы знаете, что мы с ним знакомы?

- Разве ты не его жена? – спокойно спросил зверь.

- Что? С чего?..

- Он сам об этом объявил. Или вы думаете, мы сюда первых встречных пускаем? Пришли с улицы, накричали, а я вам сразу все карты открыл?

- Ты его жена?! – изумился за спиной Антон.

- Я… мне нужно уйти.

В тишине что-то гудело, еле слышно, как будто не желая мешать инопланетянину спать.

Соломка развернулась и так же быстро пошла к выходу.

- Подожди! – Антону пришлось почти бежать, чтобы её нагнать.

- Не могу тут больше оставаться! – почему-то крикнула Соломка.

- Да что происходит? Чего ты взъелась? – спросил Антон.

- Да я и сама не знаю!

- Ясно.

- Пойду спать лягу.

- Действительно, тебе лучше уйти, пока ты инопланетянина не покусала. Но ты видела… это же нечто! Он реальный, настоящий, можно пощупать. Он жуткий, честно говоря.

Всю обратную дорогу Антон восхищался увиденным. Он оставил Соломку у порога, взял ключ на случай, если они с сестрой придут сегодня, и ушёл.

***

Очередное совещание, а Тартуга уже от одного этого слова впадал в отвратное настроение, было посвящено по-прежнему безопасности. Рассматривались результаты сделанного заявления.

- Правительство отозвало свои претензии и обещало обеспечить все наши требования. Больше никаких угроз и навязывания своей политики. Мы свободны. – Выступил Оглай.

- Но никто не может гарантировать, что однажды снова не сойдет с ума высокий чин и не обрушит на наш народ пламенное возмездие за предполагаемые грехи? – спросил Гадук.

- Никто не может.

- Хоть помечтать, - вздохнул тот.

- Как вы относитесь к предложению уничтожить… гростер? – негромко поинтересовался Тартуга.

- Что?

- Уничтожить его совсем. Раз и навсегда.

Лица членов совета стали такими, как будто Тартуга признался, что собирается сменить пол, сделаться женщиной и соблазнять их всех по очереди.

- Зачем?!

- Чтобы исключить его попадание в человеческие руки.

- Нет, не пойдёт! – жёстко сказал Гадук и все беспрекословно поддержали.

- Владение гростером – слишком тяжёлая обязанность, - с трудом признался Тартуга. Пусть гростер хранили глубоко под землёй в охраняемом помещении, однако казалось, что он, наоборот, висит прямо над головой, только и дожидаясь, когда можно рухнуть вниз, одновременно произведя свой коронный выстрел, который уничтожит пятую часть всего живого на Земле.

- И всё же… мы будем её исполнять.

Тартуга промолчал. Признаться, что он больше не может то и дело задирать голову, чтобы убедиться – гростер над ним не висит, невозможно. Не сейчас.

Глава 20

Вероятно, спала Соломка очень долго. Жизнь на грани выматывает – а тут ещё инопланетяне… Гнат… неизвестность. Легко живётся, когда жизнь течёт по колее. Некоторые жалуются, что это скучно, но просто они не знают – скука означает стабильность и защиту. А жить на грани, когда твоё существование каждое мгновение висит на волоске интересно только в мечтах и фантазиях.

Соломка проснулась от тихого шороха, а ведь в доме никого больше не было. Хотя нет, оказывается, был – Гнат стоял у окна, подняв голову, и свет лился из-за его спины, затеняя лицо.

- Привет, - улыбнулся он, подходя ближе. Показалось, что ему действительно нужно это сделать – оказаться ближе.

- Привет, Гнат, - голос после сна походил на карканье придушенной вороны.

- Я пришёл, как только смог. И почему-то думал, что ты в компании. А ты совсем одна. Не скучала?

Соломка облизала губы.

- Что-то случилось? – спросил Гнат и тревога, как тень от облака, омрачила его улыбку. – Я слышал, ты спускалась в бункер. Разволновалась? Неудивительно, после такой-то новости, она шокирует людей даже с очень крепкими нервами, а тебе за последнее время пришлось много пережить. Наверное, у тебя есть вопросы? Хочешь, поговорим?

- Нет. Прости, не знаю, что со мной вчера произошло, может, это не я была, ходила там и права качала, как будто мне все должны?

- Ничего страшного, многие отреагировали не совсем адекватно. Мы понимаем.

Говорить о вчерашнем не хотелось. Существование инопланетян и трудности Племени остались где-то на задворках, потому что душу точили и изводили совсем другие сомнения. Невозможно взять на себя ответственность за вражду межу людьми и Племенем, но можно озадачиться собственной судьбой. Да, лучше думать об этом. И что мы имеем? А имеем мы навязчивые сомнения. Как человек может настолько легко забыть о своей ненависти и простить? Как, если только он не притворяется, чтобы добиться каких-то своих целей?

Но она поклялась себе, что будет верить.

- А я думаю, что-то не так, - он сел возле кровати на корточки и навалился на край локтями. – Давай разберёмся? Тебя испугала вчерашняя новость?

- Нет. Всё в порядке, правда. Не нужно меня допрашивать.

И чего может захотеть Гнат, если задумал в очередной раз посмеяться? Переспать и бросить? Разбить сердце влюблённой девчонке, отчаянно решившей поставить на карту всё?

Я ему верю, восклицал разум, но всё равно было не по себе. Верить не получалось, получалось только бояться провала.

Но бояться нельзя!

- Ты никуда не спешишь? – Соломка приподнялась и наклонилась к нему.

- Нет.

- Давай… Я хочу, чтобы ты…

Она не смогла сказать вслух, поэтому потянула его на себя и прошептала:

- Поцелуй меня.

Действительно, лучше сразу всё выяснить, тогда не будешь мучиться сомнениями. Сразу разберёмся, какие у него планы.

Гнат с охотой поддался, целуя её так крепко, что мышцы моментально расслабились и оставалось радоваться наличию под спиной опоры в виде кровати. Обнял, прижимая ладони к спине и Соломка таяла под его прикосновениями, непроизвольно прослеживая путь пальцев, аккуратно обследующих её вдоль позвоночника.

- Дальше. Продолжай!

Она задыхалась, судорожно цеплялась пальцами за его свитер в попытках его снять. Потом бросила, попыталась стянуть свою ночную рубашку, что естественно, не вышло из-за его объятий. Потом тоже бросила, раскинув руки по сторонам, не сумев выбрать, за что лучше хвататься.

Гнат тем временем отодвинулся, пристально смотря на всю эту суету.

- Что ты делаешь?

Соломка застыла с открытым ртом, не сразу сориентировавшись.

- Думаю, это и так понятно!

Он посмотрел внимательней, почти напористо, так, что пришлось отвернуться.

- Меланья, что случилось?

- Всё в порядке.

- Думаю, всё не в порядке.

- Думаю, мне лучше знать, как мои дела!

- Ты кричишь.

- Что?

- Ты на меня кричишь. Я не знаю, почему. Ты злишься, не знаю, почему. И ты не хочешь, чтобы я продолжал.

- Нет, хочу!

Он окончательно отодвинулся, убрал руки прочь и сел рядом.

- Мне немало лет, но я до сих пор понять не могу женщин. Во многом. Однако панику от влечения как-нибудь отличу. Расскажи, что произошло?

- Да ничего…

Соломка быстро перебрала события вчерашнего дня, пытаясь решить, какую причину своего странного поведения можно озвучить. ПМС? Ну да, как же! А чем объяснить это недоверие, которое неожиданно проникло в неё и мучает, не даёт толком вздохнуть? Как объяснить, кроме как сказать правду? Но правда обидит, ужасно его обидит, ведь он не заслужил. Она ему верит – и точка! И не оскорбит недоверием!

- Ничего не произошло, вернее, просто вчера был слишком плохой день. Но сейчас всё уже в порядке, - медленно, стараясь говорить как можно уверенней и с улыбкой, ответила Соломка.

Он молчал, но в ответ не улыбался. Просто сверлил её внимательным взглядом.

- Ладно, - через секунду встал. – Я иду на кухню готовить завтрак, а ты спускайся, как оденешься. Нужно поговорить – я должен уехать из Ленсуазы по делу и хотел бы позвать тебя с собой.

- Куда? – взвилась Соломка.

- Позже.

Оделась она, понятно дело, минуты за две и спустилась вниз. Завтрак был ещё не готов – яичница жарилась, чайник грелся, в общем, пришлось ждать ещё минут десять, потому что одновременно разговаривать и готовить Гнат отказался напрочь.

- Так куда мы едем? – спросила Соломка, почти дрожа от нетерпения, как только еда оказалась на столе.

- Смотреть одно место. Оценить размеры территории и насколько она подходит для размещения второго города Племени.

- Вы хотите организовать второй город? Разве у вас хватит населения?

- Не организовать, скорее переселиться.

- Переселиться?

- Ну, в общем, да, хотим. Решено, что Ленсуаза расположена слишком близко к столице, да и честно говоря, строилась на волне восторга после Освобождения, без особых планов. Только застолбить место, чтобы жить на свободе – и всё. Сейчас мы выберем место, где жить будет удобно именно нам.

- И такое место уже есть?

- Да. Земля частично выкуплена, частично свободна, но выкупим без проблем, потому что она в основном пустая, один лес. Там уже построено несколько домов, раньше ими использовались для отдыха, а теперь нужно тщательно изучить воздух, почву и воду. Работа простая, всё равно, что отдых на турбазе – закаты, свежий воздух, тишина. Отвлечёмся от последних событий. Успокоимся. Ну что, поедешь со мной?

- Да, конечно! Но… работа.

- Я отпросил тебя у Трои, она не против.

- Хорошо, спасибо. Значит, поеду.

Соломка хотела было уточнить, это безопасно на фоне последних событий? Но не стала. Думается, Гнат иначе бы не пригласил.

- Ладно, выезжаем послезавтра утром примерно на неделю.

Почему-то она решила, что поездка состоится немедленно и даже слегка расстроилась.

 - Только послезавтра?

- Да.

- Долго, - вздохнула Соломка.

- Ничего, мы и тут найдём, чем заняться.

Она закашлялась, подавившись яичницей.

- У тебя есть любимое блюдо? – словно не заметив неловкости, поинтересовался Гнат.

- Блюдо?

- Ну, еда. Суши, пицца, экзотические тараканы или торт со взбитыми сливками.

- Нет.

- Что, ничего? – спросил он с преувеличенным удивлением, но на самом деле было ясно, что удивляться тут нечему.

- Я просто люблю хорошую еду… любую.

- Знаешь, когда… после освобождения был период, когда мы все просто набрасывались на новое. На еду, фильмы, прогулки на теплоходе. Как дикари. Это всё было таким новым, удивительным, как откровение – в мире, оказывается, есть и простые чудеса.

Соломка кивнула. Она могла понять, как это – вдруг узнать, что вокруг столько всего… хотя в отличие от Гната, она всегда знала, только доступа не имела по причине материальной нищеты.

- Я это к чему… Ты должна попробовать всё, чего ты раньше не пробовала. Предлагаю выбрать и начать вечером.

- Сегодня?

- Именно сегодня. Откладывать мы точно не станем.

Он так мягко говорил, так уверенно, но Соломка заколебалась. Отчего?

- Меланья, чего ты еще не пробовала из еды?

- Суши не пробовала, - пробормотала та. Вообще-то однажды мама купила в супермаркете прозрачную коробку с суши, но вряд ли их можно считать настоящими – вымоченный в уксусе рис и тонкая полоса начинки трехдневной давности вызывали скорее отвращение, чем интерес к изучению нового вкуса.

Задумавшись, Соломка не заметила, как Гнат потянулся вперёд и положил руку на её пальцы. И вздрогнула от неожиданности.

- Это я, - сказал он, не убирая руки, только крепче сжимая. – Ты что, меня боишься?

- Нет! Что ты! – чересчур жизнерадостно выкрикнула Соломка. – Не боюсь, конечно.

Вместо того чтобы успокоиться и расслабиться, он выглядел так же невесело.

- Ладно, мне пора идти. В обед позвоню.

Соломка кивнула, тоже не слишком оживлённо для влюбленной девушки. А когда дверь хлопнула, закрыла лицо руками и всё-таки расплакалась. Это было отвратительно, то, как она себя вела. Со стороны поглядеть - вообще ужас. Как можно любить мужчину так сильно, что каждую секунду напряжена до предела и сердце стучит, отдаваясь сладкими вспышками в каждой мышце, туманя голову, - и при этом говорить и делать такие гадости?

Нет, нужно хорошенько успокоиться, чтобы больше его не расстраивать, и только потом встречаться лицом к лицу. Нужно как-то привести собственные мысли в порядок, чтобы Гнату больше не пришлось хмуриться и сомневаться в ней.

К счастью, проверяя электронную почту, Соломка нашла письмо от своего институтского профессора, который возмущался тем, что она не отвечает, хотя должна утвердить список присланной литературы, а также отчитаться по теме, которую пропустили на экзамене. Так вот, если нерадивая ученица немедленно не исправится, то к очередному семестру её не допустят!

Про дополнительный зачёт Меланья слышала в первый раз, но сообщению обрадовалась, потому что получила именно то, что требовалось – передышку. Когда в обед позвонил Гнат, Соломка ответила, что вечером никак не может с ним встретиться, процитировав в качестве объяснения гневное письмо и перенесла встречу на завтра, если он не против.

Гнат был не против, настолько не против, что это тут же вызвало шквал подозрений. Значит, ему все равно, что они не встретятся? Может он вообще не хотел с ней ужинать? А может, он теперь другую позовёт?

Сколько ни убеждала себя Соломка, что верит ему и что Гнат слишком честен и ответственен, чтобы крутить роман за её спиной, да еще в самом начале их непростых отношений, которые только-только наладились, но сердце просто исходило кровью от ужаса при мысли, что он пригласит на ужин кого-то ещё!

Ругая себя последними словами, Соломка, когда стемнело, оделась и вышла на улицу, убеждая себя, что выходит прогуляться, а не следить за своей парой. Просто целый день просиживания дома изматывает, организму нужен свежий воздух, это полезно для здоровья и нервов.

А самый свежий воздух, понятное дело, вокруг дома Гната, на том самом месте, откуда видать его окна. Там Соломка вскоре и оказалась.

На первом этаже горел свет, и в гостиной, и на кухне. Шторы плотно задёрнуты, но на них то и дело падают тени, как будто там, внутри… несколько человек. Двое, по меньшей мере, решила Соломка. А двигаются так быстро, потому что… танцуют,  к примеру.

Она мотнула головой. Что это опять такое? Он не заслужил недоверия!

Ага, конечно! А однажды при похожих обстоятельствах ты уже застала его с другой! И это было, как будто пол под ногами исчез – и ты летишь в бездонную дыру, вокруг смыкается чернота и хорошо известно – дна нет.

Перестань! – рассердилась она на саму себя и развернувшись, собралась идти домой. Хватит этих глупых выходок! Себя изводит, его мучает – и всё зачем?

- Вот пойду сейчас и скажу, что соскучилась, - заявила она вслух.

- Нет, на самом деле ты хочешь проверить, один ли он, а если нет, то с кем, и просто придумываешь повод, - тут же с издёвкой сообщил внутренний голос.

- Но-но!

- Ты можешь сколько угодно повторять, что веришь ему, но вот парадокс – ты ему не веришь.

Открыв рот, Соломка снова его закрыла, а потом крепко сжала губы, потому что спорить с внутренним голосом глупо – всё равно что самой с собой.

- Пойду и скажу, что соскучилась. - Соломка наклонила голову, будто собиралась таранить лбом дверь и пошла вперёд.

Быстро постучала, чтобы не передумать. Дверь не открывали. Она толкнула её плечом – заперто.

Ну вот, раз не открывает, точно что-то прячет! – ужаснулся и одновременно затрепетал от восторга внутренний голос.

Дверь тем временем отворилась. Гнат стоял в коридоре, сложив руки на груди. Потом молча опёрся спиной о стену и стал ждать объяснений.

- Я просто соскучилась и пришла пожелать тебе спокойной ночи, вот! Спокойной ночи!

Соломка подошла, быстро поцеловала его в губы и краем глаза заглянула в гостиную, но никого там не увидела. В комнате работал телевизор, никакой тебе медленной музыки, смеха или голосов. На столике стоял только ноут, ни тебе шампанского, вина и конфет. Она заставила себя отступить, развернуться и сбежать домой.

Было жутко стыдно, но ничего уже не поделаешь – сама опозорилась, никто не заставлял. Нет, нужно взять себя в руки, нельзя портить отношения, на которые возлагается столько надежд. Нельзя его беспричинно обижать! Поэтому и на следующий день Соломка отказалась встречаться, ссылаясь на учебу, которую немедленно нужно подтянуть и весь вечер заставляла себя сидеть дома, потому что организм требовал идти дышать свежим воздухом, а разум сопротивлялся. Открой лучше форточку, говорил он и был прав.

Неизвестно, чем бы закончилась внутренняя борьба, если бы в гости не явился Антон с сестрой. А Соломка и запамятовала, что недавно пригласила их к себе жить – некрасиво вышло.

Однако они пришли как раз сказать, что останутся пока на старом месте, потому что Настя там привыкла, да и Антон сумел найти с тамошней хозяйкой общий язык.

Очень своевременно они пришли поболтать, поблагодарить за помощь, а в качестве благодарности принесли пирог, который испекли днём. Оказывается, у них было такая традиция на выходных и праздниках – пару раз в месяц собираться семьёй на кухне и печь что-нибудь вкусное.

Начинка пирога состояла из рыбы и риса, конечно, всё вкусное до безобразия! Чаепитие вышло что надо.

- Нет, никак не могу понять этих зверей, - сказала, наконец, Настя, в сотый раз оглядывая гостиную. – Вот так взять и отдать тебе целый дом.

- Временно, - поправила Соломка.

- Ну и что, что временно? Просто так отвалить целый дом! Не квартиру, не коморку под лестницей, ни комнату в общежитии… а целый дом! Он же стоит… в смысле, аренда. Ты хоть представляешь, сколько стоит аренда дома за городом? Я смотрела ради интереса. Если узнаешь, точно онемеешь. А ты совсем-совсем ничего не платишь?

- Плачу только за газ и свет.

Настя покачала головой.

- И работу тебе дали… и учебу оплатили. С ума сойти.

- Да, но на учебу дали кредит, который нужно будет вернуть.

- Всё равно, - упрямо покачала головой та. – Здесь что-то не так. Тебе не кажется подозрительным – взяли да облагодетельствовали? За что?

Соломка очень давно не думала над этим. А теперь выходило – действительно, не за что. Действительно, слишком уж облагодетельствовали и это казалось подозрительным. Ну, обобрали одинокую девушку, но порычали в ресторане – и что? Противозаконного ничего же не совершили, придраться не к чему.

- Разве вы тут, как и я, не по приглашению зверей живете? – растерявшись, спросила она.

- Да, но дом нам не дали и кроме временного укрытия ничего не предлагали. Так что тебя любят больше, - усмехнулась Настя.

- Да ладно тебе, - встрял Антон. – Чего ты к ней привязалась? Хотя… и, правда, странно.

- Хватит, вы меня пугаете, - попросила Соломка.

- Чем?

- Буду теперь думать, что за всем происходящим кроются зловещие планы на мою персону – искать-то меня некому, вот возьмут да и пустят меня в расход, на опыты – и никто не вспомнит.

- Ну, ты говори, да не заговаривайся, - фыркнул Антон. – На опыты её пустят. Хватит прибедняться. У тебя мания развивается. Я вот думаю, насчет всего, может, дело в этом… в парах звериных?

- Каких парах? – насторожилась Меланья.

- Ну, у них тут пары складываются весьма странно, раз – и живёте до конца жизни. Вообще-то слышал я краем уха, что не было бы этого ничего, в смысле дома, кредита на учебу, если бы не Гнат. Мол, только из-за него тебе помогают. Говорят даже, ты его жена.

- Хватит, я сказала. – Сквозь зубы процедила Соломка. Вот достали-то! – Вы что, завидуете?

- Чему? – удивилась Настя.

- Не знаю, чему! Зачем вы мне это все говорите? Как будто у меня была возможность отказаться от всей этой сомнительной благотворительности. Что я могла сделать – послать Тартугу и остаться на улице? Голодной, но гордой бомжевать на вокзале? Да если бы не племя, не знаю, чтобы со мной случилось! Хотя нет, знаю! Давно бы уже числилась в жертвах взбесившегося зверя, который меня типа изнасиловал и убил!

И ведь действительно, это могло быть правдой. И стало бы, завертелось в тот самый момент, когда Троя в попытке найти помощь позвонила в Комитет по связям. Если подруга когда-нибудь узнает, какой механизм запустила, не простит себе до конца дней своих.

- Чего ты так завелась? – Настя пожала плечами. – Я не думала, что ты так разволнуешься.

- А нечего сплетничать и болтать, если головой не думаешь!

- Ну, знаешь, - гостья отвернулась, обидевшись.

- Ладно вам, - примиряюще влез Антон. – Давайте сменим тему. Просто хорошо, что всё хорошо. У нас тоже всё отлично складывается, потому что, честно говоря, после… после последних дней мне плевать, отчего звери такие добрые. Они нас спасли – это факт. Люди хотели сделать нас козлами отпущения, а племя почему-то спасло, хотя могло и в бункере бросить, или за лесом – идите, куда хотите. Но не бросили. Теперь я их должник.

- Да, ты прав, - кивнула Настя. – Может, они просто лучше нас, людей? А мы ищем что-то ненормальное в доброте, потому что к ней не привыкли? В общем, скажем спасибо и забудем о споре.

Конечно, как с этим мне согласишься? Соломка промолчала, а после с удовольствием дала перевести тему на другое – погода, планы, развлечения. Как обычно.

Гости вскоре ушли и провожая взглядом удаляющиеся фигуры, шедшие рядом, Соломка подумала, как хорошо, что они помирились, столько пережить вместе и сориться – что может быть глупее?

Да, тут же всплыл саркастический голос в голове. – Что может быть глупее?

Утром она проснулась рано, только светало. Перепроверила вещи, оделась и позавтракала. Когда раздался шум подъехавшей машины, Меланья была уже как на иголках.

Еле дождалась звонка и быстро открыла дверь. Гнат словно никуда и не собирался – та самая пресловутая куртка нараспашку, тёмные джинсы с простым кожаным поясом. И, несмотря на чисто выбритое лицо, он выглядел хмурым, даже недовольным, когда настороженно осматривал её одежду. Соломка быстро мысленно пробежалась: джинсы, водолазка, толстый свитер, одолженный у Ванилии за неимением своего – ничего криминального. Обычная одежда для путешествий, чего так смотреть, будто ожидал увидеть её в вечернем платье, а оно вон как обернулось?

- Заходи. – Через силу улыбнулась Соломка. - Ты позавтракал?

- Да. Надеюсь, ты тоже, потому что нас ждут.

- А мы едем не одни? – расстроилась Меланья и в тоне сразу появились капризные нотки.

- Нет, мы едем группой из пяти человек. Выедем вместе, двумя машинами, мы отдельно, они отдельно. Жить тоже будем отдельно.

Гнат замолчал и с сомнением осмотрелся ещё раз, как будто ожидал увидеть в углу диких зверей или на худой конец расчлененный труп. Как будто не хотел смотреть ей в глаза.

- Мы же сейчас едем? – уточнила Соломка. Неужели он жалеет о приглашении и теперь размышляет, как бы так помягче об этом сообщить? Вот это будет прямое доказательство тому, что… Вот тут-то и придумывать больше ничего будет не нужно!

Соломка судорожно сглотнула.

- Ты действительно собралась ехать? – перестав разглядывать коридор, в котором было всё как всегда, спросил Гнат, как показалось, удивленно.

- Ну да, - растерялась Соломка. - Мы же договорились. Или что-то изменилось?

Он пожал плечами.

- Нет. Но мы два дня подряд договаривались встретиться, а у тебя находились неотложные дела.

- Я… - возмущаться и причитать на тему учёбы было действительно глупо и ненатурально, учитывая, через что им пришлось пройти. Соломка прекрасно понимала, что провести вместе несколько дней, чтобы, наконец, стать парой она могла бы даже в ущерб учёбе. Однако хотелось как лучше, чтобы случайно не ляпнуть лишнего, чтобы его не обидеть! Придётся опять врать, для общего блага, конечно же. - Мне просто нужно было подумать.

- О чем?

- О… о жизни.

Он не поверил, конечно, даже отвернулся, будто не хотел слушать.

- Ладно, раз ты готова, поехали. Вещи давай.

В машине было включено радио, которое хорошо отвлекало от гнетущего молчания. Они ехали следом за остальными из группы, занявшими маленькую зеленую машину – двоими незнакомыми зверями и Гадуком. Жутковатый тип, слишком молчаливый и глаза так мерцают, как будто он без конца думает, строит планы, и все они рассчитаны на как минимум завоевание мира.

Гнат обхватил руль – этот жест завораживал своей уверенностью и хорошо контролируемой силой – и сказал:

- Ехать долго, можешь поспать, если не выспалась.

- Пока не хочется. А почему мы едем? Разве вы не умеете телепортироваться? По телеку говорили, запросто.

- Только на короткие дистанции, телепортироваться слишком затратно по энергии. А вообще по телеку про нас много разной ерунды говорят.

Соломка вздохнула.

- Кто его знает, что ерунда, что правда. Как отличить? В общем, ладно, не бери в голову.

- Ладно.

Машина катила дальше, музыка играла, а Соломка отвернулась к окну, прикусывая губу. Ладно, и всё. И никаких вопросов, как дела, что нового, никаких рассказов, что делал последние два дня.

Как будто ему всё равно.

Нельзя злиться, нужно успокоиться, потому что я ему верю, привычно завела пластинку здравая часть рассудка, но где там! Сегодня это не прокатывало.

Ехали они очень долго, до самых сумерек, ни разу не остановившись даже перекусить, пришлось прямо в машине пить кофе из термоса и есть запасённые булочки и бутерброды, которые принесла перед сном Троя.

- Незапланированная неделя отпуска! – сказала подруга, стоя на пороге и вручив свёрток с припасами. – Я себе такого позволить не могу.

- Извини, я не подумала.

- Но это мелочи, учитывая, что теперь Ленсуаза наш дом родной. Никуда мы теперь не денемся, ни от племени, ни от мужей.

- Я не замужем, - напомнила Соломка.

- По человеческим законам, конечно. Но Гнат объявил, что вы пара, а ты не спорила.

- Да я не знала!

- А то что? Возмущалась бы и кричала на всю площадь, что это неправда и он врёт?

Соломка замялась.

- А он что, кричал на всю площадь?

- Ну да.

Троя выглядела слишком серьезно, чтобы поверить её рассказу. Не мог Гнат кричать на всю площадь.

Но с другой стороны, ведь как-то о них объявил?

- Ну всё, удачного отдыха.

- Подожди! Почему все болтают, что я замужем?

Троя, однако, ушла, не ответив и не признавшись, что пошутила. Кричал он, надо же! Всю дорогу Гнат молчал, словно немой.

Машины остановились в сумерках у придорожного кафе с рыночным деревянным прилавком, сейчас занесенным снегом, и несколькими крепкими сараями. Вокруг был лес: дырявый, редкий, но всё равно лес.

- Дальше на снегоходе, - сказал Гнат, выключая машину. Соломка удивилась, но без вопросов вылезла на улицу, захватив с заднего сиденья свою сумку. Размяться было приятно – столько времени провести в положении сидя! Странно, что она еще не ходит, наклонясь.

Звери действовали слажено, быстро, и уверено, причём без слов. Из дальнего сарая выгнали три снегохода, Гнат уже привязывал к одному из них набитые мешки, вытащенные из багажника машины.

- А что это? – спросила Соломка, подходя ближе.

- Продукты.

И снова молчок – ни одного лишнего слова.

- Готовы? – спросил Гадук, который тоже крепил груз на свой снегоход.

- Вы разве не хотите перекусить? Целый день же не ели? – спросила Соломка.

- На месте поедим, осталось всего полчаса. Готовы?

- Да. Садись, - Гнат залез на снегоход и кивнул за спину. – Уже недалеко.

К этому времени совсем стемнело и дороги она не запомнила - только холодный ветер, твёрдую спину Гната и темные пятна окружающего леса, перемежающиеся ещё более темными. Подумалось, что тогда на празднике, на санках было куда приятнее ехать, но Соломка поняла, что это не так. Ей нравилось ехать сейчас, на снегоходе, потому что они были одни. Потому что можно было обнять Гната, прижаться щекой к его спине и при этом не нужно разговаривать, отвечать на вопросы и бесконечно давить в себе недоверие, которое ни за что не желает уходить.

Пусть пока он не видит, до чего Соломка докатилась.

Пусть не знает.

Ехали они действительно недолго.

- Давай, до завтра! – крикнул кто-то из зверей и впереди идущий снегоход развернулся и ушёл в сторону.

- Пока! – второй тоже удалился. Они остались одни.

Сейчас завезет в чащу лесную и выжрет нутро, невпопад подумала Соломка, а потом поморщилась своим мыслям. Иногда она сама себе готова была дать пощечину за подлые мысли. Но только вот это не помогало!

Она уже не знала, что делать.

Снегоход остановился прямехонько под навесом и только тогда Соломка разглядела очертания дома, видимо, конечной цели путешествия.

Вокруг не было ни огонька, только на небе виднелось несколько мелких звёзд. Куда наступать, неизвестно.

- Посиди, сейчас свет включу.

- Тут есть свет? – изумилась Соломка, уже представляя, как сидит на полу, на медвежьей шкуре, протягивая руки к очагу, потому что изо рта холодный пар и согреться можно только так – живым огнём. И осветиться можно только так. А, оказывается, есть свет.

- Да. Генератор включу.

Он ушёл за дом и чем-то шумел, шуршал и скрипел. Потом раздался хлопок и ритмичное тарахтение, потом шаги – и вдруг вспыхнул свет. Оказалось, крыльцо находится рядом, всего в двух шагах, и дверь в дом уже открыта, а свет из коридора ослепляет, будто Соломка жила в подземелье всю жизнь и только-только выползла на свет божий.

- Черт, - сказала она, резко жмурясь.

- Извини, забыл предупредить. Не подумал, что ты свет по-другому воспринимаешь.

Впервые за длинный, пустой день в его голосе прозвучало нечто, кроме равнодушия, а именно сочувствие, так что ответ мог быть только один:

- Ничего страшного.

- Ну, пойдём внутрь.

Он отстегнул от багажника мешки, забросил за спину и дал Соломке руку. Она опёрлась на неё и вошла в дом.

Оказалось, тело по дороге сильно замёрзло – пальцы почти не чувствовались, лицо кололо, а губы онемели.

- Потерпи несколько минут, согреется вода, примешь горячий душ, - Гнат свободно разделся, каждым движением доказывая, что не испытывает холода. Потом разулся до носков, а полы хоть и деревянные, а промёрзшие, но опять же, племя не чувствовало холода. Поговаривали, они просто умеют его блокировать, чему способен научиться каждый, но Соломка не верила, что сможет когда-нибудь такому научиться.

- Погрей меня, - сказала она трясущимися губами. Зверь очень тёплый, так? Как печка. А пока нагреется вода ещё ждать да ждать.

- Что? – и снова этот голос удивленный, и глаза настороженные.

- Ты же можешь меня погреть. Уверена, можешь, не хуже душа.

Подойдя ближе, он расстегнул её пальто и снял с плеч, не глядя, повесил на вешалку, а потом осторожно обнял Соломку, так что она оказалась в коконе тепла. О, да! Он был куда лучше печки и пухового одеяла.

- Ты просто чудо, - прошептала Соломка.

Он замер и так стоял, молча покачивая её в объятьях. Тепло расползалось по мышцам довольно быстро, тело просто плавилось от удовольствия, дрожа, когда на смену морозу приходил жар. Согревшись, Соломка подняла голову, но вместо поцелуя, который закономерно следует за подобного рода объятиями, Гнат разжал руки и отступил.

- Нужно приготовить ужин. Если ещё хочешь погреться, вода уже готова. Душ справа, коричневая дверца.

- Попозже.

- Как хочешь.

Он понес мешки на кухню, которая являлась продолжением прихожей. В этом деревянном доме, по сути, была только одна комната, разделенная хлипкими перегородками, так что уединиться можно было только в душе или туалете. Соломка пока не знала, как к этому относиться.

- Ладно, я всё-таки пойду погреюсь.

- Давай.

Не поднимая головы, Гнат выкладывать на огромный стол продукты. Консервы, крупы, сухофрукты и много заморозки, определенно мясной.

Процесс фасовки продуктов завораживал, как удав кролика.

- Надо же, сколько еды. И всё нам?

- Оставим, что не съедим, запас никому не повредит.

- Давай, помогу?

- Я хотел бы сам.

Очень красивая просьба не путаться под ногами. Соломка ушла в душ, чтобы скрыт обиду, но горячая вода закончилась раньше, чем исчезли следы горечи, поэтому ничего не оставалось, как вытереться и выйти.

В камине уже пылал огонь, из кухни неслись одуряющие ароматы жареного мяса и лука.

- Почти готово, - крикнул Гнат. – Садись у огня. Вино будешь?

- А… Да, спасибо.

Он принёс ей бокал и открытую бутылку, налил половину, поставил на стол и ушёл.

 Было так тепло и тихо, что глаза стали слипаться, хотя днём во время пути Соломка несколько раз дремала в машине.

Звяканье тарелки окончательно её разбудило. Гнат сел рядом, налил вина во второй бокал.

- За что хочешь выпить? – спросил.

- З… за нас?

- Пойдет, - он чокнулся с ней и добавил. – Хорошо, что ты все-таки думаешь о нас.

- Конечно, думаю!

- Потому что отсюда мы не уедем, пока между нами все не наладится.

- Что?! – Соломке показалось, она ослышалась.

- Отсюда мы уедем только когда выясним, что пошло не так. Понимаешь?

Соломка, охваченная приступом паники, вдруг вскочила и бросилась к двери. Толкнула её, в уверенности, что дверь заперта, замурована и открыть её может только Гнат – но дверь легко отворилась. Будь она не деревянной, а живой, то могла бы лениво пропищать: «Ну что ещё? Оставьте меня в покое уже». Соломка растеряно оглянулась.

- Ты же не думала, что я на самом деле стал сажать бы тебя под замок? – с досадой спросил он.

- Нет, конечно, нет!

- Тогда иди сюда и спокойно ешь. Потом поговорим.

Отпираться было глупо, Соломка вернулась и принялась жевать мясо. Оно было очень вкусным, как и рис, поданный в качестве гарнира, но слишком много нерешённого было между ними двумя, чтобы просто наслаждаться едой.

- Когда ты успел всё это приготовить?

- Это полуфабрикаты, просто разогрел.

- А вкусно, как свежее.

- Хорошо, - и снова молчок.

Когда тарелки опустели, Соломка в очередной раз потянулась за бокалом, чтобы отпить вина и вдруг поняла, что он пуст. Гнат тоже доел и теперь молчал, смотря на неё и тепло улыбаясь.

Если бы он задал вопрос или сказал хоть слово – было бы понятно, что делать дальше, надо же разобраться, в конце концов, отчего они до сих пор не вместе, но Гнат молчал. Это начинает бесить, кстати, когда сидишь как на иголках, ждёшь каких-то разборок, какого-то глобального скандала, обвинений и скорее всего, неизбежной катастрофы – а вместо этого на тебя смотрят и молчат.

- Наверное, спать пора? – почти выкрикнула Соломка, не придумав ничего лучше. – Мы долго ехали, у тебя завтра много дел. Ты наверняка глаза сейчас закроешь и заснешь.

Ну, теперь он точно станет разбираться! – подумалось ей. Намекнёт, что надо поговорить, и завертится…

- Хорошо,  давай спать, - покладисто ответил Гнат, и захотелось его за эту покладистость придушить, не в прямом смысле, конечно, но как говорится, хоть за горло поддержать.

Соломка недовольно отвела глаза.

- Где мы будем спать?

- Ложись на кровать, я тут на диване останусь. Поработаю пока, спать не очень хочется.

И ни тебе единого предложения как-то разнообразить вечернее времяпрепровождение! А разве оставшись в одиночестве, он первым делом не думал именно о таком исходе событий? Они – одни… посреди густого леса. С вином и возле огня. И что вместо романтики? Спать её отправляет?

Ну нет, напрашиваться она не будет. Соломка устроилась на кровати, ворочалась минут десять, потом отвернулась, насколько получилось, к стенке, зажмурилась и решила спать. И пусть увидит, что её сон легок и безмятежен, как у человека, чья совесть совершено чиста.

Сон, однако, никак не шёл. Тишина плотно окружала дом. В городе не так – там ездят машины, ходят люди и гудят провода. Даже в Ленсуазе никогда не бывает тихо. А тут… Представлялось, как на многие километры вокруг только снег, деревья и дикие голодные лесные жители. Ну… пару домов, где остальные звери из группы, и всё.

Да… сон не шёл категорически.

А мне так хотелось рассказать, вдруг поняла Соломка. Хотелось, чтобы он заставил меня признаться, что происходит, почему я сама не своя. Чтобы не отставал, пока я не признаюсь, чтобы повторял, что любит меня несмотря ни на что и будет любить всегда. А я бы капризничала и дула губы, но, в конце концов, всё бы рассказала.

Ну да… А потом до конца жизни припоминала бы ему его жестокость, настойчивость и давление.

И снова тяжкий вздох. Да, вот такие мы женщины, даже когда понимаем, что не правы, исправиться почему-то не можем.

- Если не можешь заснуть, посиди со мной, - невозмутимо предложил Гнат. До этого момента Соломка была не в курсе, что зверь слышит, как она ворочается и вздыхает, хотя с его слухом это неудивительно.

Соломка молча встала и закутавшись в одеяло, пошла к дивану. Перед сном она не раздевалась, побоялась, что замерзнет, а может чего другого побоялась, теперь неважно.

- Тебе что-то мешает заснуть? – с участием спросил Гнат. Таким тоном, будто вовсе и не издевался, а ведь знал, что именно мешает!

Ну и ладно, решила Соломка, смотря, как быстро её зверь щёлкает кнопками и как плотно прилип к монитору ноута, как будто кроме ноута вокруг ничего не существует.

- Да, мешает. Мне не по себе от одной мысли - я не могу понять, как так быстро ты всё забыл. Всю свою ненависть. Ты был таким злым, таким настойчивым, таким правым в своих убеждениях… и просто взял да забыл? Думаю, так не бывает!

Он пожал плечами, будто никаких ужасных признаний не услышал.

- Не знаю. Так произошло и всё.

- И я этого не понимаю!

Медленно отодвинувшись от ноута, Гнат повернулся так, чтобы было видно лицо и заговорил:

- Мы, племя, не считаем нужным постоянно оглядываться назад и анализировать, что и зачем произошло. Я уже сделал вывод, не подлежащий пересмотру - я был глуп, вёл себя неверно, но смог это понять раньше, чем случилось что-нибудь плохое. Я не горжусь тем своим поведением, оно было неправильным, не приносило радости ни мне, ни тебе. Оно было откровенно глупым, потому что вело к саморазрушению. А я понял, что не хочу разрушаться и разрушать тебя, наоборот, я хочу созидать, строить что-то новое, вечное... С тобой. Теперь всё позади, не стоит тратить силы и нервы на страхи. Не бойся мне верить.

- А дети? Ты хочешь детей?

- Конечно.

- У них будут отцовские порченые гены! Ты тогда…

- Я помню. Слушай… Я много чего говорил сгоряча, пожалуйста, не нужно припоминать всё. Мне стыдно за себя. Прости.

- Это я далеко не всё припомнила, - буркнула Меланья.

- Насчёт наследственности – да, я сказал тогда… Это было подло. И ведь я знаю – у тебя гены Соринова, но ты другая. У наших детей будут твои и мои гены, и они вырастут такими, какими мы их вырастим. Наверное, я всегда буду жалеть о том своём поведении. Животном. Но это прошло, слышишь? И больше никогда не повторится.

- Я верю тебе! – горячо призналась Соломка. – Но все равно…

- Получается, проблема не в том, что я простил так быстро и легко, а в том, что ты не можешь простить? – теперь он отодвинулся, словно давал больше свободы. И эта еле видная понимающая улыбка в уголках губ – где следы Зверя? Этот человек, казалось, не умел повышать голоса на слабого и никогда не сказал бы грубость женщине.

Вот таким он был всегда, и впредь будет таким. Прошлое действительно в прошлом. И что?

Она запыхтела, но призналась.

- Получается, в этом.

 - Хорошо.

Она уже открыла рот, чтобы спорить, когда расслышала, что именно он сказал.

- Что?

- Как можно любить человека, который убил твоего отца?

- Ч-что? – уже куда неуверенней переспросила Соломка, не узнавая своего растерянного голоса.

- Каким бы ни был отец, он подарил тебе жизнь. Поэтому как можно?.. Это не дает мне покоя.

- Правда?

Меньше всего Соломка думала, что Зверя тоже могут терзать какие-то сомнения. Казалось, с этим-то они уже разобрались!

- Если бы я знал… до того, как это сделать, про тебя – никогда бы его не тронул. Но уже поздно, это случилось слишком давно. Но оставило след, который я не могу забыть. И ты не можешь.

Не можешь? А действительно… Меланья всегда считала, что отец получил по заслугам, пусть даже иногда от этой мысли больно. А смотря со стороны легко можно сказать – простить убийцу отца, каким бы тот ни был? Невозможно!

Горло сжалось и неясно, то ли от жалости к самой себе, то ли от жалости к нему. Или потому что они оба оказались в такой дурацкой ситуации.

А что остаётся? Рыдать? Нет, этого тоже нельзя.

- Никогда. Никогда я не думала, что отца убили незаслуженно!

- Но тогда ты не была лично знакома с убийцей, который ко всему прочему имеет в отношении тебя личные планы.

- Гнат! Поверь мне – никогда я не обвиняла тебя лично. Отец заслужил своё наказание, пусть дочери и неправильно такое говорить! Я не могу вас ни в чём винить!

- Надеюсь, ты сказала мне правду.

- Конечно.

- Ты хочешь, чтобы я тебе поверил?

- Конечно! – возмутилась Соломка.

- Я верю. Тогда и ты поверь – моё прощение тебе совсем не нужно.

- Почему?

- О каком прощении речь? Я изначально был неправ, когда говорил, что ты должна просить прощения. Это глупость. Ты ни в чём не виновата и ничего мне не должна. Мне не за что тебя прощать.

Соломка промолчала, потому что в горле встал ком.

- Милая…

- Я не могу об этом говорить. Мне нужно подумать! – скороговоркой произнесла Соломка и сделал то же самое, чем отличался прежде зверь – сбежала.

Он глубоко вздохнул и с трудом подавил разочарование.

- Ладно.

- Думаю, мне лучше лечь спать, - прошептала Меланья, ведь проще спрятаться, чем признаться, что не можешь понять, как правильно поступить. Голова пухнет. Вернее, как убрать из головы лишнее? Неужели возможно оставить в прошлом убийство и ненависть? Наверное, окружающие бы предали её анафеме за равнодушие к убийству отца. Наверное, они сказали бы – посмей только простить убийцу отца – и наше презрение вечно останется с тобой. Посмей только ослабить муки совести преступника, пусть даже он в своей мести сто раз прав. Только посмей!

- Хорошо, - словно нехотя ответил Гнат.

- Может,  и тебе тоже лечь?

Гнат отвёл глаза.

- Позже.

Вокруг его губ прорезались складки, пришлось как можно быстрее отводить взгляд в сторону.

***

Каспи вернулся очень поздно.

После объявления, сделанного Племенем и полученного официального ответа с подтверждением их права на свободу, буквально за день-два всё вернулось к прежнему ритму жизни. Пекарня, очереди за готовыми плюшками, автобусы до города и спокойные люди на улицах, которые не торопятся как можно скорее убраться с открытых мест.

Но всё равно отъезд мужа в город Троя воспринимала с опаской.

Вернувшись, он, даже не раздеваясь, первым делом рассыпался в комплиментах, а это значило – сделал что-то, о чём его не просили. И когда Каспи достал из кармана коробку для ювелирных украшений, Троя сразу поняла, что именно. Был у них договор - не покупать обручальное кольцо для Трои без неё. Почему-то она была уверена, что без зоркого контроля продавцы всучат Каспи броскую и безвкусную вещь, причём самую дорогую из ассортимента. Учитывая, что уже не раз, когда Троя просила заехать в магазин за чем-то простым, Каспи привозил самое пафосное и дорогое, причём необъяснимо, где он вообще это находил – к примеру, экологически чистую говядину вместо обычной или сыры из молока вскормленных душистой травой коров вместо простых, - это подозрение вполне могло оправдаться.

Однако одно дело мясо, пусть его килограмм и стоил, как тележка обычного – всё равно для бюджета не критично. Но сколько Каспи мог потратить на аляповатое украшение, которое потом никуда не денешь, даже страшно было представить!

Троя улыбалась из последних сил, кое-как поблагодарив, но коробку открывала с таким ощущением, будто внутри бомба.

Но то, что лежало внутри, враз лишало кислого выражения лица – это было тонкое, изящное кольцо из светло-желтого золота с белоснежными камнями, такое прелестное, что дыхание перехватывало при виде подобной красоты.

- Ты сам выбрал? – выдохнула Троя, боясь прикоснуться к кольцу грубыми пальцами.

- Конечно, сам.

- Как тебе удалось? Выбрать такое обалденое кольцо? – с восторгом спросила она.

- Хм, как мне удалось? Просто. Почему? Может, потому что я выбирал украшение для моей красавицы жены? Да, думаю, секрет раскрыт. Это было очень легко, котёнок. Я просто посмотрел вокруг и увидел среди всех этих драгоценных груд то, что мне напоминало тебя. Одно-единственное совершенство.

Это был, пожалуй, первый раз в жизни Трои, когда она не нашлась с ответом.

Глава 21

Соломка вернулась в кровать и укрылась с головой, так, что наружу остался торчать только нос. Хотелось вырубить чересчур мудрёную голову, щелчком, как выключатель, вернуться к Гнату, обнять его и успокоить, но как, когда сердце стучит и кажется, слишком многое разделяет, раздвигает их по разные стороны реки, которую не перелететь, ни переплыть? Чтобы кого-то успокоить, разве самому не нужно хранить спокойствие? В ней покоя ни на грам.

Но вот он сидит там, недалеко, такой теплый, притягательный и достаточно подойти и поцеловать его… ведь говорят, мужчину соблазнить не так сложно – и наверняка он сумеет сообразить и ответить, сделать так, чтобы в голове не осталось посторонних мыслей, сможет заставить забыть. Только что это изменит? Просто временный обман. Жить в сомнениях ничуть не лучше, чем жить с закрытыми глазами, зашоренной и искусственно слепой. Даже хуже.

Ворочалась она так долго, что самой надоело. Думать не получалось, голова отказывалась работать и одновременно отказывалась отключаться. Организм хныкал и требовал отдыха. А сон не шёл. Правда, проснувшись утром. Соломка поняла, что это и был сон, просто не совсем обычный, а такой, когда кажется, что время тянется и ты ни на секунду не сомкнул глаз, но по факту спал.

Потом звуки шагов окончательно заставила прекратить думать о чём попало и подняться.

Гнат стоял полностью одетый и натягивал куртку.

- Ты куда? – сонным голосом спросила Соломка.

- О, ты не спишь? Можешь завтракать. Чайник горячий, бутерброды я сделал.

- Спасибо. А куда ты собрался?

Идея сидеть одной в доме посреди глухого леса совсем не привлекала.

Меланья стала судорожно сталкивать одеяло, чтобы встать.

- Я хочу проверить участки, - успокаивающе заговорил Гнат. – Если хочешь, подожду, пока ты позавтракаешь и возьму с собой. Не нужно так переживать. Просто ещё очень рано, я думал, вернусь до того, как ты проснёшься. Ты всю ночь ворочалась, обычно после этого спят до обеда.

- Я с тобой.

Глупо вышло, чего уж там, думала Соломка, когда опустив голову, чтобы не видеть его насмешливого взгляда, топала к кухонному столу и наливала себе кофе. Гнат снял куртку и уселся обратно на диван, как вчера, не выказывая желания разговаривать. И это тот, который утверждал, что никуда её не отпустит, пока они не разберутся в своих отношениях? А как тут разберешься, в таком молчании?!

Утро, как и вчерашний день, проходило в тишине. Гнат задумался о чём-то своём, Соломка вначале дулась, потом решила, что это неправильно – дуться без важной причины, как будто всё остальное в порядке. Разве нет других, более серьезных проблем, чтобы тратить свои силы?

- Я готова, - первые слова, который она сказала после завтрака, уже у порога, надевая пальто.

До места они добирались на снегоходе и казалось, вокруг ни следа человеческих поселений. Ни людей, ни домов, ни строений. Километры земли мелькали, леса текли, значит, Племя выбрало себе не просто участок под город, а вероятно, целую область.

Соломка отворачивалась от ледяного ветра и думала, что здесь, наверное, будет отдельный, свой собственный мир, отличный от привычного, как параллельная реальность. Хотелось бы на него посмотреть, но возможно, её участие в создании этого мира с недавних пор под вопросом.

Не похоже, что её жизнь на самом деле связана с жизнью Племени, с жизнью Гната. Они слишком чужие, слишком разные, по сути, кроме денег и необходимости их ничего не связывает.

Не будь этой денежной ловушки, в которую её загнал Зверь и из которой Племя предложило выход, столкнулись бы они снова?

Этого никогда не узнать. А с другой стороны – разве вся жизнь не есть цепь случайностей, и раз эта цепь сковала их вместе, возможно, она и называется судьбой?

Снегоход поехал медленней и заглох.

Остановился Гнат посреди зарослей, которые выглядели куда мрачнее, чем те, что были вокруг дома. Тесные, черные стволы, высоко уходившие в небо. Между ними даже снегоход не протиснулся бы, поэтому дальше пришлось идти пешком.

- Можешь посидеть тут, чтобы по сугробам не лазить, - обернувшись, сказал Гнат.

- Нет, я лучше прогуляюсь.

«И совсем не потому, что боюсь сидеть на месте, пока ты удаляешь всё дальше и, в конце концов, пропадаешь в густой чаще. Навсегда. Тогда и мне останется только заснуть и умереть – выбраться отсюда в одиночку нереально, я понятия не имею, как заводить снегоход и в какую сторону ехать».

Шли они, к счастью, не долго. Подойдя практически вплотную к очередной стене деревьев, Гнат достал из-за пояса чехол, а из чехла вытряхнул какой-то странный прибор вроде пистолета с широченным дулом.

Неудивительно… Количество хитрых устройств Племени давно перевалило разумную черту – человечеству, видимо, никогда не узнать, сколько их, этих устройств, на самом деле.

Пистолет был направлен на ближайшее дерево и на чёрной мокрой коре вспыхнул короткий отсвет, как будто зеркало отразило луч.

Нет, ну ничего себе!

Деревья, похоже, были густо усеяны отражателями, которые переправляли острые лучи, так часто пересекающиеся друг с другом, что получались хитрые ломаные фигуры. Только наученная опытом Соломка не допускала, что их предназначение в создании красоты. Функции у них наверняка будь здоров!

Некоторое время она просто наблюдала, любуясь вспышками и пыталась понять, что они значат, потом сдалась и спросила:

- А что ты делаешь?

- Датчики проверяю. Которые не сверкают – испортились и требуют замены.

- Датчики чего?

- Периметра. Охранный периметр, отслеживать, когда посторонние проникают на территорию.

- А… - глубокомысленно произнесла Соломка. Надо же… посторонние проникают. То есть они действительно собираются выкупить земли и огородить периметр ото всех посторонних. А что? Будут жить своим Племенем, по своим законам и традициям. Создадут себе государство в государстве, построят страну в стране и никто им не запретит.

- Здорово быть в составе такой дружной группы, как ваша. Подумать только… такая организованность, сила, уверенность. Такая взаимная поддержка. Вам можно позавидовать.

- Странно ты говоришь. Как будто это все откуда-то само собой взялось.

- В смысле?

- Легко прийти на готовое. Но если нет такого места и такой группы? Тогда нужно строить окружение самому. Искать людей со схожим духом, со схожим мировоззрением, одной идеей. У нас тоже всё не с неба взялось – нам пришлось держаться друг за друга и всего добиваться вместе. На это ушло много времени, но оно того стоило.

- А я, значит, пришла на все готовое?!

Он еще секунду смотрел, потом молча отвернулся и продолжил проверять другие деревья.

Чёрт, что я говорю, сморщилась Соломка. Как будто обвиняю.

И снова это желание – физического контакта. Прикосновения, которое покажет, как сильно она жалеет, что невольно его обижает. Словами иногда сложно извиниться, а объятия в таком случае – самое оно.

Но как? Все равно, что переступить через все сомнения, из-за которых она вчера ушла спать одна?

То есть все страдания признать напрасными? Но решения как не было, так и нет.

А пыльцы прямо чешутся, так хотят к нему прикоснуться. Соломка вздохнула, но и тут легче не стало – сладость во рту от глубоко вздоха вспыхнула сильней и захотелось ещё и ещё. Попробовать её на вкус…

- А зачем так много датчиков? – спрашивать легче, чем молчать.

- Для того чтобы увеличить расстояние, на котором улавливаются сигналы возможного противника.

Соломка опешила.

- Какого противника? Охотника с ружьем? Или вы о ракетах? Думаешь, на вас снова нападут?

Гнат обернулся.

- Похоже, ты не поняла, что это за граница. Совсем не для того, чтобы прятаться от людей. Ты ведь так подумала?

- Ну да.

- Она не от людей.

- Не от людей? – наморщив лоб, глупо переспросила Соломка. – А от кого тогда?

- Словами не объяснишь. Хочешь узнать?

- Спрашиваешь!

- Ладно. Поехали, покажу.

От нетерпения хотелось прыгать на месте, но Соломка сдержалась и послушно потопала вслед за Гнатом к снегоходу, а потом терпела всю дорогу, щуря глаза и дыша ветром. Было так любопытно, что даже холод отошёл на второй план.

Остановились они у небольшого домика, внешне похожего на тот, в котором ночевали. Похоже, такие домики разбросаны там и сям по мере надобности.

И что мне можно показать? – думала Соломка, но шла за Гнатом, не задавая вопросов. А у двери их встретила первая неожиданность – кодовый замок. Гнат просто откинул покрытую инеем деревяшку, а под ней светилась зеленными лучами панель цифрового набора.

И за дверью снова ждали кадры из фантастического мира. То ли лаборатория, то ли научный центр.

- Разденься только.

Гнат оставил свою куртку у похожего на комод шкафчика из металла и стянул обувь. Прошел вперед.

Соломка разделась и поспешила следом.

Чёрные выключенные экраны заполняли большую часть стен. Гнат с помощью пульта опустил с потолка еще один – самый большой и чуть развернул его, так, чтобы свет не падал на поверхность.

Потом перешел к клавиатурам и включил экран.

- Что это?

Соломка думала, логично было бы, передавай экран изображения с камер по периметру территории, ну, чтобы отслеживать незваных гостей, но на нём было совсем другая картинка – космос. Все эти тёмные полотна с яркими брызгами звезд и размазанными туманностями, ничуть не обманывающие своими безобидным видом. Это было нечто огромное, неохватное, помещенное в крошечную рамку.

- Смотри.

Гнат что-то делал и космос рывками приближался, увеличиваясь сегментами и вгрызаясь всё дальше.

- Это наша система. Мы входим в галактику Млечный Путь. Млечный Путь в свою очередь вместе с еще сорока карликовыми галактиками-спутниками образуют местную группу галактик, которая входит в сверхскопление Девы.

У Соломки раздвоилось в глазах. Каждое название Гнат сопровождал картинкой, вызываемой на экране.

- Галактика, как известно, спиральна. В одном из её рукавов живут те, кто хотел захватить землю.

Вдруг опасливый интерес сменился чем-то другим, тяжелым и настороженным. Гнат менял изображения, пока не остановился на одном – незнакомая звездная система, тоже с солнцем в центре, но планеты совсем другие, очень далёкие, почти не различимые взгляду.

- Вот самое ближайшее изображение, которое мы можем фиксировать, - сказал он.

- И что это? – Соломка еле услышала свой голос.

- Захватчики тут живут. Мы не можем контролировать все направления вселенной, это просто невозможно, но мы контролируем этот рукав. И если они надумают вернуться, узнаем об этот заранее.

- Я думала, это выступление, это был… такой тактический ход, ну, насчет угрозы возвращения инопланетян, - с трудом призналась она.

- Нет, это не тактический ход. Это правда. – Спокойно ответил Гнат. – Такими вещами не шутят, по крайней мере, мы не шутим. Однажды колонизаторы решат вернуться – и нам придётся снова давать им отпор.

- И как скоро?

- Никто не знает. Надеемся, времени подготовиться хватит. Пока, знаешь ли, и отпора толком мы дать не сможем, это большие знания, деньги, много труда. Земное правительство так погрязло в своей борьбе за власть, так ослеплено своим величием… пустым, местечковым. Ничего из этого не будет важно, если нас вздумает захватить кто-то более могущественный. Дело в том, что эти, которые прилетали, по развитию не намного дальше от нас ушли. Но есть другие, древние.

- Есть древние?!

- Возраст человечества насчитывает три тысячи лет. Возраст галактики – 14 миллиардов лет, состав - 400 миллиардов звезд. Оперируя таким огромными цифрам сложно отрицать возможность появления другой жизни.

- Я даже представить себе такие цифры не могу.

- Нам достаточно одного-двух случаев существования сверхцивилизаций, чтобы прекратить своё существование. Вот этот снимок сделан пять месяцев назад. Самая близкая точка приближения инопланетного флота, к счастью, это наши неудавшиеся колонизаторы. Вот они.

Картинка на экране сменилась аналогичной, за исключением нескольких точек - мелких, тёмных, слегка вытянутых, что сразу выдавало их искусственное происхождение.

- Пока они сидят тихо, восстанавливают потихоньку флот, но в нашу сторону не суются. Но другие направления… невозможно отследить все. Кто может оттуда прийти и с какими намерениями? Прецедент имеется – я прямое тому доказательство – живое, к счастью.

- Можно, я сяду?

Не дожидаясь ответа, Соломка села, вернее, рухнула на круглый стул без спинки.

- Не ожидала такого масштаба проблемы?

- Нет.

- Может, я зря рассказал? Не знала и жила бы спокойно.

- Гнат… Не зря, я должна была знать. Я думала, всё это просто бои для поднятия адреналина. Грубые и опасные, но мелкие. Дерётесь за палку побольше, да спорите, кто сильнее. А тут оказывается – мы как на ладони, как слепые мыши.

 - Да, примерно так. Поэтому нельзя расслабляться и растрачивать силы на внутренние свары, иначе однажды не станет ни вас, ни нас.

Он сел на соседний стул, наклонился ближе и спросил:

- Ты как? Может, вернёмся домой?

- А тебе больше не нужно проверять датчики?

- День-два ничего не решает.

Возвращались они так же молча, только теперь пошатывало, то ли от страха, то ли от значимости тех изображений с экрана.

В доме Гнат поставил чай и казалось, гнетущее молчание становиться почти угрожающим. По-хорошему, стоило поговорить, но величина нового знания… про вселенную и другие расы была чересчур неохватной, чтобы выразить словами. Всё остальное отступало на задний план, становилось таким крошечным.

Хотя…

Налив каждому по большой чашке горячего чая и заправив его мёдом, Гнат сел на диван возле Соломки.

- Ну что, пришла в себя?

- Да. Думаю, да.

За время пути поверить, что Землю со всеми жителями на самом деле, реально, по-настоящему могут поработить стало гораздо проще. Однако теперь это следовало на время отодвинуть в сторону и забыть, чтобы не стать фанатиком, который не может жить нормальной жизнью, потому что живёт только возможными ужасами. Вероятность же подразумевает, что захвата может не произойти?

- Я хотела бы пока не думать о том, что ты мне показал.

- Правильно. Сейчас мы ничего не можем поделать, смысл думать? Нужно жить.

- Что-то не особо получается, - прошептала она.

- Поэтому мы и будем с тобой разговаривать. О наших проблемах.

- Каких проблемах?

- Не лукавь. Я вчера тебе сказал, каких.

Соломка молча сжимала губы. Разбираться надо, только страшно. Гнат медленно откинулся на спинку дивана и вытянул ноги.

- Хорошо, давай я начну. Мы слишком разные.

- Почему?

- Я мужчина, ты женщина.

Соломка растерялась и с трудом стала подбирать слова.

- Ну конечно, мы разного пола. Это же естественно. Ты, может, издеваешься?

- Я? Уверен, ты думаешь, что мы слишком разные, и ничто таких разных не объединит, разве нет?

Ответить было нечего.

Гнат отвёл глаза и вдруг уверено заявил:

- Вижу, с "разными" я угадал. Ну что же, если мы оба сомневаемся, лучше сразу расстаться. Нечего травить друг другу существование.

- Что? – от неожиданности завопила Соломка, чуть не расплескав чай. Кружку пришлось поставить на стол. Нет, ну она сомневается, конечно, но не настолько же!

- Даже не подумаю! – она прищурила глаза и вызывающе задрала подбородок. – Как ты вообще можешь так говорить? Даже думать над этим вариантом не собираюсь – и тебе не позволю! Такой вариант даже не рассматривается, слышишь? Чтобы больше ни заик…

Он вдруг быстро улыбнулся и Соломка поняла – её провели. Всего за несколько секунд, которые она представляла, что они сейчас расстанутся, что Гнат просто развернётся и уйдёт, не пытаясь наладить отношений, всё остальное отошло на задний план. Страх потерять его оказался больше всего остального. Больше страха перед людским осуждением. Больше страха перед прилётом инопланетян. Больше всего.

- Хорошо, не будем расставаться, - покладисто согласился он, но глаза смеялись. Провёл, да ещё так легко!

- Ах, ты!..

- Что? Видишь, как просто всё решается?

- Ты специально так сказал, чтобы меня напугать!

- Я же твоя пара. Моё право – помогать, как умею.

- Я не смогу жить без тебя, верно? – тихо спросила Соломка, не отводя глаз.

- Не знаю, но хотелось бы, чтобы не могла. И уверен на все сто, что я без тебя точно жить не могу.

Соломка не дослушала, наклонилась и оказалась в его объятьях.

- Ты так близко, - пробормотал Гнат, глубоко вздыхая и почти прижимаясь носом к её носу. – Это просто пытка, когда ты спишь в паре метров, а дотронуться нельзя. Когда ты сидишь рядом, но я тебя не обнимаю. Когда ты прижимаешься ко мне, но боишься продолжать. Ты даже не представляешь, какая это ужасная пытка.

- Мне тоже всё время хочется к тебе прикоснуться.

- Это радует. Так что, ты, похоже, за день совсем не устала?

- Совсем не устала, - клятвенно подтвердила Меланья, не отводя глаз.

По крайней мере, на поцелуй сил хватит, добавила она про себя. И на всё остальное тоже.

Всё остальное случилось тут, в доме, затерянном посреди снежного леса, где только ветер и еле слышные шорохи за окном, а внутри большая кровать и тёплый зверь.

 Это было слишком личным и большим, чтобы случится где-нибудь в другом месте, к примеру, в Ленсуазе, думала Соломка в полудрёме, в горячих объятиях мужчины, который стал чем-то большим, чем сомнения и страхи. Сомнения всегда тебя преследуют, верно? Тут приходится или сомневаться – или жить.

Они выбрали жить.

И пусть только попробует меня разочаровать! - думала Соломка, но даже мысли текли с трудом.

Соломка попыталась пробормотать эту угрозу вслух, но не смогла.

- Спи.

Заснула она с приятными мыслями, вспоминая, как гармонично сложилась сладость его запаха с теплом его кожи, с его крышесносными прикосновениями. Каждый глоток воздуха с каждым поцелуем, и с каждым движением тела.

Оказывается, Гнат умел такое… так умел делать, что невольно приходили мысли, зачем было тянуть и лишать себя любви? Знай Соломка заранее, что он с ней сделает, в какое состояние погрузит, пожалуй, пришла бы к нему домой, вытащила за волосы посторонних Лер, а Зверя заперла в подвале до тех пор, пока они «не решат все проблемы».

Придётся ему чаще демонстрировать свои умения, теперь-то, когда Соломка убедилась в его способности показывать на деле, что такое пара существ, предназначенных друг другу.

День начался просто и буднично – со спора, кто и из чего будет готовить завтрак. Гнат предлагал открыть банку с ветчиной, порезать её и положит на хлеб, а Соломка уверяла, что завтрак – главный приём пищи за день, поэтому должен быть обязательно горячим, то есть это яичница или омлет.

- Так и главный? – спрашивал Гнат. – Не знаю, как у вас, людей, а у нас каждый приём главный.

Но от темы ему уйти не удалось и в итоге они совместными усилиями пожарили на завтрак яичницу с ветчиной и сделали тосты.

А потом занялись продолжением вчерашнего знакомства. Соломка и представления не имела, сколько времени, сил и энергии отбирают занятия любовью. Понятно теперь, почему Троя практически забросила подругу и всё свободное от работы время сидит дома. И как, оказывается, приятно потратить целый день только на любовь, еду, просмотр телевизора и чтобы валяться на диване. Причём нагота становится чем-то настолько нормальным, что необходимость ходить в одежде даже раздражает.

Следующие сутки тоже прошли в чередовании вышеперечисленных занятий в разнообразных комбинациях.

Соломке казалось – странно, что их никто не беспокоит, не требует, чтобы Гнат проверял датчики дальше, но соплеменники словно знали, что парочка занята друг другом и отвлекаться на остальной мир не желает, поэтому к дому не приближались, и даже по телефону не звонили.

- Тебе точно не нужно больше проверять периметр? – спрашивала Соломка и Гнат уверял, что нет, иначе бы его уже дёрнули.

- Представь, что мы на этой планете одни, - улыбался Зверь и желание спорить пропадало. Сложно спорить, когда к тебе прикасаются так уверено и ласково, и ты точно знаешь, что за этими прикосновениями последует. И знаешь, как скользит ладонь по его коже, как переливаются под ней мышцы. Как крепки его объятия. Как глубоко он приникает, дразня и заставляя подаваться ему навстречу. Ты заранее почти чувствуешь, как тлеет в теле нечто неконтролируемое, выливающееся во взрыв, который несколько бесконечных секунд купает в чистом блаженстве, так кто в здравом уме станет говорить в такое время о работе?

За оставшиеся дни их никто так и не потревожил.

***

Последние страницы доклада Гадук перелистал, не читая, и со скукой закрыл папку.

- Гросер законсервирован. Но уничтожать мы его не будем? – уточнил.

- Да. – Тартуга вдруг перестал хмуриться, как все последние несколько дней и светло улыбнулся. – Я, честно говоря, жутко устал от войны и политики. Знаешь, чего мне хочется? Бросить всё к черту, перекинуться и пожить в норе год-другой. Чем я хуже диких?

Стоит ли удивляться, что на следующий день Гадук не нашёл своего лидера ни дома, ни в офисе, а его телефон банально был выключен? Их предупредили…

Убедившись, что Тартуга отправился исполнять своё желание, Гадук занял его кабинет и, усевшись в глубокое кресло, прислушался к тишине. Каждая папка, каждый предмет, будь то стол, стул или ручка в стаканчике подтверждали – его черёд нести груз.

Его черёд отвечать за Племя.

Эпилог

В Ленсуазу Гнат с Соломкой вернулись вдвоём, остальные звери остались что-то доделывать (вероятно, работу Гната, которую тот оказался не способен выполнить) и, не сговариваясь, решили поселиться в доме Соломки.

Через несколько дней они расписались – просто пришли утром в ближайший городской ЗАГС, а через два часа вышли со свидетельством о браке в руках. Большой праздник по данному поводу было решено объединить со свадьбой Трои и отметить позже, тёплой весной, в новых землях Племени, где полно места для проведения масштабных мероприятий. Кроме того, именно там, похоже, предстояло жить в скором будущем. И всё говорило о том, что жизнь эта будет замечательной.

Исключая возможное появление инопланетных захватчиков. Впрочем, этот уровень опасности остался там, в темноте и в забытье, о нём говорили только иногда и только чтобы совсем уж не расслабляться. А если Племя и пристроило Кодо к своим разработкам по созданию плана защиты, так чего удивляться?

Тётки юного гения, кстати, действительно оказались двумя драконами и за несчастного пацана окружающие искренне переживали. Никого не удивило бы, пожалей Кодо о своём решении забрать тёток на проживание в Ленсуазу, но даже после прекращения давления со стороны людей и исчезновения опасности две мегеры отказались возвращаться в город. Ещё бы – что там делать, скукотища, а тут брат под боком и целый городок странных существ, за которыми можно круглосуточно следить в попытках поймать на горячем.

В общем, дом тёток Кодо все жители старательно обходили стороной. На всякий.

Народа в городе понемногу прибавлялось, у Ванилии, например, откуда-то взялся человеческий ребенок – девочка лет семи.

Соломка знала, что рано или поздно перезнакомится с новичками и обо всём узнает. Но сейчас, после свадьбы, ничего кроме мужа её не волновало.

Преподнесённый им свадебный подарок оказался очень оригинальным – Гнат посадил её в машину и привез в город, к знакомой старой пятиэтажке. При виде серых стен и небольшого двора с детской площадкой, окруженной голыми липами, нахлынули воспоминания – вперемешку и тоскливые и радостные. О детстве. И о маме. Воспоминания, от которых сразу слёзы на глазах. Мама была бы за меня счастлива, подумала Соломка. Я вместе с человеком, который знает обо мне правду, но это не мешает ему меня любить. Возможно, из-за этой самой правды мы любим друг другу даже крепче, глубже, искренне.

Гнат достал из кармана брелок, на синей атласной ленте болтался новый блестящий ключ.

- Эта квартира твоя. Всегда была твоей. Документы переоформлены. Я не горжусь тем своим поступком. Прости меня за него. Забирай.

Соломка молча спрятала в ладони ключ. Горло сжималось, говорить она не могла. Лента скользила по пальцам, как миллионы раз до этого скользила по пальцам мамы. Что было в этой синей полосе такого особенного? Неизвестно. Но казалось, именно эту ленту невозможно не узнать даже из миллиона подобных. Вероятно, это были воспоминания, наслоившиеся на физический объект, ощущения, которые настраивали на прежний лад – покоя и домашнего уюта.

- Это ты её украл?

- Да. Я хранил её в кармане. С самого первого дня носил вместе с паспортом и банковской картой, каждый раз, переодеваясь, первым делом перекладывал. Она пахла тобой.

- Я думала, совсем её потеряла, ещё до переезда. Было так жаль.

- Извини.

- Не надо. Спасибо, что вернул.

- Иди. Я поднимусь через пять минут.

Меланья, как робот, вышла из машины и пошла к знакомому подъезду. Те же три ступеньки, те же остатки приклеенных, а потом грубо содранных объявлений на стене. Код остался прежним, пальцы сами его набрали. Знакомые почтовые ящики, крашеные-перекрашеные зелёной краской, лестница с кривыми перилами. Лифт она вызывать не стала.

Поднимаясь по лестнице, Соломка думала, что ключ новый, вероятно, и ремонт сделан новый. Не стал бы Гнат дарить старьё? Он же не понимает, что важно именно…

Дверь сияла новизной, прочная стальная поверхность переливалась серым. Соломка вставила ключ, и думала - только бы не расстроиться. И жмуриться нельзя, рано или поздно глаза придётся открыть.

Дверь распахнулась… и за ней был прежний узкий темный коридор. Пахло по-прежнему. И зеркало, и вешалки, и вытертый линолеум с рисунком под дерево.

Он ничего не изменил.

Кому-то дорога и одна роза. Самые балованные желают получать в дар бриллианты. Признаться честно, квартира в городе тоже неплохой подарок. Но сейчас Соломка радовалась, что квартира ей досталась прежняя, старая, без ремонта. Конечно, она не будет вечно скорбеть и обливаться слезами над отжившим своё имуществом, старой мебелью и обшарпанными стенами, но она сама должна прийти к этому решению – распрощаться со своим детством, сама должна убедиться, что память о маме не раствориться, если находиться в другом месте, ведь память не в вещах, а в сердце, которое всегда с тобой.

- Спасибо, - сказала она, услышав приближающегося сзади Гната. – Спасибо, что не тронул ничего.

- Не за что. Я ведь знаю, что такое память, - ответил он. – Знаю твоё прошлое.

И это было чудесно – понимать, что у вас общее прошлое, которое позволяет ценить настоящее - без прикрас, без красочных обёрток и шелухи, таким, какое оно есть. Ценить свободу и взаимное доверие.

А ещё был хрупкий, но не менее ценный покой крошечной, по меркам вселенной, планеты.

Значит, будем жить.

С тех пор каждый раз перед сном Соломка смотрела в окно и улыбалась, потому что каждую ночь за окном сверкали на небе три тысячи звезд. Пусть среди них не все были мирными, но даже от них её было кому защитить.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5.

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg