«Седьмой этаж. Летняя история»

Седьмой этаж. Летняя история (fb2) - Седьмой этаж. Летняя история 328K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Маргарита Глазова (Gjelochka)

Маргарита Глазова

Седьмой этаж. Летняя история

Аннотация

 Ещё одна история из жизни студентов, героев романа «Седьмой этаж», которая приключилась с ними в дни летних каникул задолго до финальных событий.

 Кто бы мог подумать, что отдых на море в тёплой дружеской компании может обернуться для уже сложившихся влюблённых пар серьёзным испытанием чувств и проверкой на прочность! Однако, когда в человеческие взаимоотношения вмешиваются силы высшего порядка, возможно всякое.

Пролог

 — Всё ещё хуже, чем я думал, — мрачно буркнул Тахльхар, пристраивая листок пергамента на верхушку внушительной бумажной кучи, возвышавшейся на массивном письменном столе, за которым он восседал. — В мальчишке нет ни капли магии. Это никуда не годится. Так, а что там намарали про него писаки из судебной канцелярии?

 — Смотрите сами, шеф. Вот, тут весь сценарий. Сейчас ему двадцать.

 Тахльхар раздражённо выдернул увесистую папку из рук своего агента, откинулся на спинку кресла и занялся изучением материалов. Агенту ничего не оставалось, как сесть на стул для посетителей и терпеливо ждать, наблюдая исподтишка за выражением лица своего начальства, что, впрочем, было не таким уж скучным занятием. Несмотря на внушительную суровость и даже монументальность всего облика в целом, черты лица шефа Отдела Равновесия не были лишены живости и выдавали эмоциональность его натуры, которая странным образом уживалась в нём со способностью принимать хладнокровные, взвешенные и продуманные решения, определявшие порой ни много ни мало — судьбу мира. Перелистывая страницы, он то и дело корчил недовольные гримасы и раздражённо фыркал, не подозревая, что здорово забавляет этой пантомимой своего агента.

 — Всё, как обычно — двусмысленные ситуации, вставки между строк и неразборчивый почерк. Неплохо живётся этим бумагомарателям из судебной канцелярии! Попробовал бы я составить так свой отчёт, живо слетел бы на пару уровней вниз, а с этих писак взятки гладки. Этим сочинителям всё можно. Чем больше лазеек оставят подопечному для отступления от сценария и самодеятельности, тем лучше, — зудел шеф, продолжая веселить агента своим ворчанием и манерой называть Канцелярию Судеб судебной канцелярией. — Ну ладно, всё это сейчас нам только на руку. Ничто не мешает внести необходимые поправки в судьбу мальчишки. Надо его устранить. Ему не место рядом с вирефией. У того, другого, отличный магический потенциал. Он нам подходит. Чтоб выиграть партию, нужно только поменять фигуры местами. Ты этим займёшься, — заявил Тахльхар, возвращая папку агенту.

 — Шеф, а вы уверены, что мы имеем право вмешиваться? Свою судьбу и свой выбор вирефия определяет сама, и никто ей не указ, — в голосе агента отчётливо звучало сомнение в разумности намерений шефа. — Она уже сделала свой выбор. Это любовь, тут ничего не попишешь. Любовь нужна ей, как воздух, иначе…

 — Ты думаешь, я этого не знаю?! — резко выдал Тахльхар. — Да, любовь нужна ей, как воздух, но и магия ей нужна не меньше! В прошлый свой приход она выбрала себе в пару обычного. Тогда я не стал вмешиваться, потому что в тот раз это не было так критично, но если она и на этот раз поступит так же, этот её приход может стать последним. Без магии её искра угаснет, и баланс между Светом и Тьмой нарушится. Надеюсь, мне не нужно объяснять агенту Отдела Равновесия, чем это может грозить?! — сверкнул глазами шеф. — Рядом с вирефией должен быть маг! Сейчас она слаба, как никогда прежде! Ей нужна поддержка! Ты сделаешь всё возможное, чтоб девчонка не погибла по собственной глупости и не подкинула нам проблему вселенского масштаба, — безапелляционно заявил он. 

 — Разумеется.

 — Эл, — внезапно смягчил тон Тахльхар, — я понимаю, что воину привычнее гонять демонов по Вселенной, чем копаться в человеческих отношениях и заниматься сводничеством, но эту работу я могу доверить только тебе. Всё очень серьёзно.

 — Не беспокойтесь, шеф. Я хорошо знаю людей. В их душах всегда есть укромные уголки, где они хранят свои обиды, сомнения и сожаления о несбывшихся надеждах. Стоит только заставить их заглянуть в себя поглубже, и они уже ни в чём не уверены и во всём готовы сомневаться. Думаю, у нас есть все шансы изменить ситуацию, не прибегая к крайним мерам.

 — Отлично. Действуй. И держи меня в курсе. 

Глава 1. Мало ли что может плавать в тёмной воде

 Закатное солнце, утомлённо сползая за линию горизонта, щедро плеснуло багрянцем, окрасило алым гребни морских волн, словно желая оставить им как можно больше своего тепла напоследок. Шумное море, принимая этот дар, чуть притихло, и его непокорный рокот стал похож на содержательный шёпот, довершая гармонию, воцарившуюся в этот момент в природе.

 Юноша и девушка медленно брели вдоль берега, взявшись за руки, рассекая босыми ногами размывающие песок волны и серьёзно внимая их вкрадчивому шёпоту. Морской бриз, который один не желал поддаваться всеобщему состоянию покоя и благодушия, бесцеремонно трепал подол платья девушки, спутывал её длинные рыжие волосы, вынуждая время от времени сбрасывать непокорные пряди с лица. Но девушка не обращала никакого внимания ни на ветер, тщетно пытающийся вывести её из равновесия своими порывами, ни на солёные брызги, летевшие ей в лицо и щекотавшие кожу. Тепло, которым была согрета её ладонь, утонувшая в широкой ладони юноши, идущего с ней в ногу, было единственным ощущением, имевшим для неё значение в этот момент. Её спутник замедлил шаг, и она, моментально уловив смену ритма, остановилась и повернулась к нему лицом. Закат преобразил всё вокруг, размыл формы, приглушил краски, спутал оттенки, но ей не нужен был дневной свет, чтоб отчётливо видеть в его глазах бездонную синеву небес, так же, как ему ничто не могло помешать разглядеть в её взгляде буйную зелень весенней листвы. В этот миг им обоим казалось, что мир создан только для них двоих, и гармония в нём царит сейчас лишь потому, что их взгляды так откровенны, мысли и чувства так прозрачны, а сердца одинаково горячи.

 Волшебство момента внезапно было разрушено оглушительными жизнерадостными воплями и визгом ещё одной парочки, которая, по всей видимости, имела несколько иное представление о романтике. Слетая на бешеной скорости с крутой прибрежной насыпи, взрывая пятками песок и горланя, как дикарь, ступивший на тропу войны, к морю нёсся кудрявый светловолосый парень в синих плавках, преследуемый своей подружкой. Его преследовательница, которой не удавалось развить необходимую скорость, чтоб дотянуться до парня руками, сбросила с себя на ходу пляжные тапки и запустила в него вначале одним, потом другим, оба раза промахнувшись, вероятнее всего, намеренно. Какое-то время эти двое носились по пустынному берегу, играя в догонялки, сопровождая свои действия соответствующим звуковым сопровождением и забавляя первую пару, стоявшую по щиколотку в воде, не размыкая объятий, и с удовольствием наблюдавшую за весёлым представлением.

 Девушка, охотившаяся на шумного парня в плавках, была в красном закрытом купальнике, облегавшем ладную фигурку. Её движения были ловкими и не лишёнными грациозности, длинные русые волосы, собранные на затылке в конский хвост, разлетались по ветру, большие серые глаза азартно блестели, и не было ничего удивительного в том, что во взглядах, которые бросал на неё, спасаясь от погони, её друг, сквозило не только веселье. В конце концов, преследуемый был загнан своей преследовательницей в море, и они устроили там возню, разбрызгивая воду, как парочка съехавших с катушек дельфинов.

 — Ай, Дэн, ну всё, пусти, пусти, я сдаюсь! — взмолилась девушка, когда парень, решив изменить условия игры, перехватил её обеими руками поперёк туловища и поволок на глубину. — Я больше не буду, честное слово! — пищала она, отчаянно дрыгая ногами и пытаясь вывернуться из его захвата.

 — То-то же, — самодовольно усмехнулся Дэн и крутанул её в воде, поворачивая к себе лицом.

 Она обхватила его руками за шею и одарила солёным поцелуем, вернув окружающей обстановке состояние тишины и покоя на целую минуту. Потом с ловкостью угря выскользнула из его объятий, откинулась на спину и быстро поплыла, вспенивая воду ногами и хихикая.

 — Лиз, ну ты куда? Так не честно! — возмутился Дэн.

 — А ты догони, — задорно ответила Лиза, перевернулась на живот и поплыла вдоль линии берега ещё быстрее, стремительно удаляясь от него.

 — Ах, так! Ну ладно, — хмыкнул Дэн, нырнул и через пару секунд вынырнул рядом со своей подругой, заставив её оглушительно взвизгнуть от неожиданности.

 — Да что ж ты так орёшь? Оглохнуть же можно, — смеялся Дэн, снова сгребая её в охапку. — Ну что, попалась? Больше ты от меня не улизнёшь.

 — И-и-и-и! — пронзительно визжала Лиза, корчась от смеха. — Пусти, пусти, щекотно! Ну, пожалуйста, Дэн!

 — Ну, всё, всё, успокойся, — сжалился над ней Дэн. — А так не щекотно? — лукаво улыбнулся он, плотно прижав её к себе и собирая губами солёную влагу с её шеи.

 — Так нет, — сдавленно хохотнула она.

 Они стояли по грудь в воде, и море, волнуясь, чуть покачивало их, заставляя удерживать равновесие.

 — А так? — выдохнул он ей на ухо, настойчиво продолжая свои исследования.

 — Прекрати, Дэн. Лин и Никита всё видят, — тихо сказала она, сделав неуверенную попытку его унять.

 — Да ладно тебе. Им нет до нас дела, — заявил Дэн. — И вообще, ты слишком много… болтаешь, — пробормотал он, осторожно пробуя её губы на вкус.

 Ни Лин, ни Никите, действительно, не было до них дела. Они уже взбирались по песчаной насыпи, отделявшей прибрежную зону от огромной поляны, на которой раскинулся палаточный городок, битком набитый отдыхающими.

 Лиза вдруг почувствовала, что её спины коснулось что-то плотное, обтекаемое, и, вероятно, живое. Она взвизгнула и бестолково забарахталась в воде, цепляясь руками за Дэна. Тот, не вполне понимая, что происходит, сделал рывок назад, увлекая её за собой.

 — Что?! Что случилось?! — выкрикнул он, продолжая пятиться, судорожно прижимая к себе девушку.

 — Там что-то есть! Ай, мамочки, я боюсь! — продолжала пищать Лиза, в панике карабкаясь на него, ограничивая ему свободу движений и заставляя хлебать солёную воду.

 — Да тихо ты! — пытался привести её в чувство Дэн, фыркая и отплёвываясь. — Лиза, прекрати, ты нас утопишь! — рявкнул он.

 Удивительно, но Лиза послушалась. Она продолжала цепко держаться за Дэна, но дёргаться перестала. Дэн высвободил одну руку и, вытянув её вперёд раскрытой ладонью вверх, произнёс:

 — Стэлла люцере!

 На его ладони медленно вспухал сгусток света, постепенно увеличиваясь в размерах. Достигнув размеров теннисного мячика, этот сгусток отделился от ладони и стал подниматься вверх, излучая голубоватый свет и довольно ярко освещая несколько метров окружающего пространства.

 — Лиз, это, наверное, какая-нибудь рыба. Это же море, тут должны быть рыбы, — бормотал Дэн, всматриваясь в то место, откуда они только что сбежали. — Постой-ка тут, я посмотрю.

 Он немного отодвинул Лизу от себя и подался вперёд.

 — Дэн, не ходи туда, пошли на берег, я не хочу больше купаться, — ныла Лиза, удерживая его за руку. — Я боюсь. Вдруг это какая-нибудь хищная рыба. Вдруг это акула.

 — Нет здесь акул, Лиз. Они тут не водятся, — Дэн сделал вперёд пару напряжённых шагов. — О, смотри, это медуза! Точно, медуза! Эх ты, трусиха, медузы испугалась. Чуть не утопила нас обоих из-за такой ерунды, — облегчённо рассмеялся он, обнаружив причину их злоключения.

 Крупная голубая медуза спокойно покачивалась на волнах, оставаясь совершенно равнодушной к той суматохе, которую она вызвала своим появлением.

 — Что ты смеёшься? — обиделась Лиза. — Мало ли что тут может плавать в тёмной воде. Не пойду больше купаться так поздно, — буркнула она, надула губы и решительно двинулась к берегу.

 — Лизок, ну не обижайся, я же пошутил, — бросился Дэн за ней следом. — Действительно, мало ли что тут может плавать. Знаешь, на самом деле, я очень рад, что это оказалось всего лишь медузой. Я бы жутко расстроился, если бы какая-нибудь нахальная прожорливая рыбина вероломно подкралась бы к тебе в мутной воде и откусила бы от тебя самый аппетитный кусочек. Это было бы прискорбно, — с траурным видом заявил он, обнимая её за талию. — Но ты знай, что мои чувства к тебе всё равно остались бы прежними, потому что я люблю тебя вне зависимости от объёма твоей филейной части. Такой уж я романтик.

 — Дэн, ты придурок, — расхохоталась Лиза.

 Он тоже рассмеялся, подхватил её на руки и нёс, шутливо раскачивая, до самой насыпи. Потом они подобрали Лизины тапки, которые та разбросала в пылу погони, дружно вскарабкались наверх и двинулись к палаткам, держась за руки и продолжая смеяться над своим приключением.

 Маленький светящийся шарик ещё висел какое-то время над морем, наверняка раздражая флегматичную медузу своим неуместным в такой поздний час ярким светом, но вскоре магия иссякла, и всё встало, наконец, на свои места. Сумерки сгущались, окружающая обстановка становилась с каждой минутой всё более таинственной. Багряные разводы совсем исчезли с поверхности воды, и бледная луна, пользуясь моментом, расстелила на ней свою серебристую дорожку.

***

 В палаточном городке, несмотря на поздний час, жизнь кипела. Его временное население состояло в основном из молодёжи, предпочитающей романтику летних ночей на лоне природы, с песнями у костра под писклявый аккомпанемент комариного хора и ночёвкой вповалку в тесной брезентовой палатке, отдыху со всеми удобствами в каком-нибудь комфортабельном отеле. Любителей такого времяпровождения набралось немало, территория была плотно заставлена палатками всех цветов и размеров.

 С западной стороны к городку, занимавшему пару километров прибрежной зоны, примыкала густая сосновая роща, определяя одну из его границ. Впритык к этой границе, немного на отшибе, раскинулись три палатки, две четырёхместные и одна двухместная, расположившись плотной группкой и образуя свой собственный маленький лагерь. В этом лагере с относительным комфортом разместилась вся команда седьмого этажа магического корпуса университетской общаги, намереваясь провести тут две недели. Первый день в лагере прошёл немного суматошно и показался всем каким-то слишком коротким, поэтому даже, когда закат совсем угас, ни у кого и в мыслях ещё не было идти спать. Все расселись попарно на брёвнах вокруг костра, вдыхая терпкую смесь из запахов хвои, морской соли и дыма, весело переговариваясь и ощущая в полной мере всю прелесть дикого отдыха.

 Женя, Илья, Денис, Лиза, Пётр и Глеб окончили к этому времени третий курс, Эмма — четвёртый, Ася и Никита перешли на третий, Лин — на второй. Инициативная Лиза, как обычно, вовремя подсуетилась с предложением провести летние каникулы на море в полном составе и приложила все усилия, чтоб никому не удалось увильнуть от общественного мероприятия. На самом деле, особых усилий от неё и не потребовалось, все с удовольствием поддержали эту идею. Даже Глеб на этот раз не стал отбиваться от коллектива. Эмма, зная, что работу в больнице он не оставит, была готова к тому, что летние каникулы ей придётся провести так же, как в прошлом году, хозяйничая в его холостяцкой квартире, но Глеб настоял на том, чтоб поехать вместе со всеми на море. К счастью, телепортация решала все технические сложности. Утром Глеб привёз Эмму в лагерь, потом перенёсся в больницу, где провёл весь день, занимаясь своими пациентами, а вечером вернулся обратно. Для него самого отдых на море сводился к вечерним посиделкам у костра и ночёвкам в палатке, но он не сомневался в том, что Эм будет отлично проводить время в его отсутствие в дружеской компании, купаясь и греясь на солнышке, и его душа была спокойна, а совесть чиста.

 Совесть Петра, в отличие от совести Глеба, как раз имела все основания досаждать парню упрёками, потому что для того, чтоб поехать вместе со всеми, ему пришлось оставить свою любимую паучиху Каролину на попечении родителей. Впрочем, Пётр утешился мыслью о том, что Каролину в его отсутствие будут холить и лелеять, скрашивая ей тоскливые минуты разлуки с хозяином заботливым уходом и усиленным питанием, благополучно забил на совесть и перестал прислушиваться к её упрёкам ещё утром. Сейчас он получал от жизни ничуть не меньше удовольствия, чем его товарищи.

 Прозрачность звёздной летней ночи, тихий шёпот сосен, уютное тепло костра, всё способствовало созданию той неповторимой атмосферы, без которой отдых в дружеской компании на природе потерял бы своё очарование. Шумное веселье потихоньку улеглось, охотно уступая место романтическому настрою и спокойному созиданию. Никита принёс из палатки гитару и стал тихонько перебирать струны, подбирая мелодию. Отдельные звуки слились в звенящие, берущие за душу вступительные аккорды старой бардовской песни, заставив всех окончательно притихнуть. В мелодию плавно вплетались слова:

 “ Мне твердят, что скоро ты любовь найдёшь

 И узнаешь с первого же взгляда.

 Мне бы только знать, что где-то ты живёшь

 И, клянусь, мне большего не надо…”

 Нельзя сказать, что Никита виртуозно владел инструментом, или обладал выдающимися вокальными данными, но в его исполнении было что-то пробирающее до мурашек, какая-то душещипательная нежность с лёгким налётом грусти, заставляющая, затаив дыхание, вслушиваться в простые слова, обнаруживая в них неожиданную глубину.

 “…Снова в синем небе журавли трубят,

 Я брожу по краскам листопада.

 Мне б хотя бы мельком повидать тебя

 И, клянусь, мне большего не надо…”

 Пётр сидел на бревне рядом с Асей, обнимая её за плечи, слушал песню и ощущал какое-то непонятное смутное беспокойство, которое возникло как-то внезапно на фоне полного благополучия и умиротворения, и с каждой секундой всё усиливалось. Он видел сквозь пелену дрожащего горячего воздуха лицо Лин, раскрасневшееся то ли от жаркого пламени костра, то ли от того, что Никита не сводил с неё глаз и пел, вкладывая в песню собственные чувства, и не понимал, что такое с ним творится. Что-то в его душе назойливо ныло, саднило, что-то в ней выворачивалось наизнанку и становилось с ног на голову. Губы Лин тронула улыбка, и у него в груди будто струна лопнула со стоном, хлестнув острыми обрывками по болевым точкам. Больно. Как-то слишком больно. Лучше бы он никогда в жизни не прикасался к этим губам…

 А песня всё звучала, и каждое слово, каждый аккорд продолжали отзываться в сердце щемящей болью:

 “…Дай мне руку, слово для меня скажи.

 Ты — моя тревога и награда.

 Мне б хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь

 И, клянусь, мне большего не надо…”*

 Пётр был абсолютно уверен до этого момента, что давно справился, что всё уже отболело, отсохло, затянулось, забылось… Что же это такое? Неужели эта боль так и будет жить в нём до скончания века? Боль и… любовь, которая не ржавеет…?

 Ася поёрзала на бревне и доверчиво прижалась к нему плотнее, устраиваясь у него под боком, как птенчик под крылышком. У него вдруг перехватило дыхание. Колючий холодок пробежал по спине. Сердце на миг как будто совсем остановилось. Внезапно возникло леденящее кровь ощущение, что он из-за собственной глупости может потерять её, свою Асю, и этот страх оказался сильнее всех остальных чувств, сразу расставив всё по своим местам. Вот оно, настоящее, реальное счастье — его Аська, его кроха, близкий, родной человечек. Она одна ему нужна. Он за неё в огонь и в воду. Никогда он её не обидит, не предаст, не причинит ей боль. Никогда. А всё остальное не имеет значения. Всё остальное — минутная слабость, блажь, глюки, заморочки.

 Он обнял Асю обеими руками и зарылся носом в её волосы. Вероятно, в душевном порыве слишком сильно стиснул её в объятьях, потому что она сдавленно пискнула и попыталась высвободиться из его рук.

 — Ай, Петь, ты чего? Ты же меня задушишь, — тихонько хохотнула она и сделала попытку заглянуть ему в лицо.

 — Прости, — пробормотал он, снова осторожно прижимая её к себе. — Не холодно тебе?

 — У-у.

 Он чмокнул её в макушку и шепнул на ухо:

 — Аська, я люблю тебя.

 Она ответила ему красноречивым вздохом и прижалась к нему плотнее. Вот так. Теперь всё правильно, теперь всё хорошо.

 Между тем, общее настроение в компании успело поменяться. Гитара перекочевала к Дэну, и все уже покатывались со смеху, слушая его частушки-нескладушки. Долго ещё заседали, пока совсем не выдохлись, потом потушили костёр и стали расползаться по палаткам.

***

 Никита проснулся посреди ночи весь в холодном поту, испытывая острое чувство тревоги, вызванное беспокойным сном. В этом сне он долго и отчаянно карабкался по отвесному склону высоченной горы, судорожно цепляясь за ненадёжные сыпучие каменистые выступы, рискуя сорваться в тёмную пропасть, в которой что-то угрожающе рокотало и трещало. Сон прервался, но жуткая какофония почему-то продолжалась, раздражая слух, испытывая нервы на прочность и вызывая ощущение реальности ночного кошмара. Никите понадобилось какое-то время, чтоб прийти в себя и понять, наконец, что устрашающие звуки — это всего лишь раскатистый храп безмятежно дрыхнущего Дэна, ночующего с ним в одной палатке, перекликающийся со стрекочущими трелями цикад, доносящимися снаружи. У Никиты появилось страстное желание хорошенько ткнуть храпуна локтем под рёбра в отместку за пережитый ужас. Не без труда сдержав свой порыв, он сердито тряхнул Дэна за плечо. Тот, ещё раз оглушительно всхрапнув, перевалился на бок, почмокал губами и затих. Никита в свою очередь раздражённо повернулся к Дэну тылом, мысленно изливая в крепких выражениях своё негодование по поводу не слишком удачного соседства и рассчитывая залезть под бочок к Лин, чтоб получить компенсацию за моральный ущерб, но её спальное место пустовало. Унявшаяся было тревога поднялась в его душе с новой силой.

 Он знал, почему и зачем она уходит, но никогда не знал куда, ничего не мог с этим поделать и никак не мог к этому привыкнуть. Умом он понимал, что привыкнуть придётся, что к этому следует относиться, как к чему-то обыденному, само собой разумеющемуся, и честно старался не раздражаться по этому поводу, но всё равно раздражался и беспокоился всякий раз, когда она уходила. Почему-то он не верил тому, что то, что ей приходится делать для других, так уж безопасно для неё самой, и боялся, что она может уйти однажды и не вернуться, а он не будет иметь ни малейшего понятия, где она и что с ней. Кроме страха за неё был во всём этом ещё один малоприятный для Никиты момент. Время от времени назойливая мысль об этом нюансе выползала из его подсознания, но он всякий раз упорно заталкивал её обратно, отстаивая перед самим собой своё моральное право на то, чтоб быть рядом с такой девушкой, как Лин. Если бы кто-нибудь другой рискнул бы выразить хоть малейшее сомнение в том, что у него есть это право, Никита незамедлительно привёл бы веские аргументы в свою пользу, заткнув сомневающемуся рот кулаком. Но в глубине души он сам таил подобные сомнения, и это вносило в его отношения с Лин какую-то едва ощутимую горечь.

 Он лежал, напряжённо всматриваясь в темноту, и ждал. К счастью, она никогда не уходила надолго. Через какое-то время его глаза уловили во мраке слабое свечение. Он ощутил её присутствие прежде, чем разглядел силуэт на фоне брезентовой стенки палатки.

 — Лин, — тихо позвал он.

 Она скользнула к нему под бок и шепнула в ответ:

 — Ты что не спишь?

 — Тебя жду.

 Он обнял её со спины и почувствовал, что она дрожит.

 — Замёрзла?

 — Угу, немножко.

 — Сейчас согрею.

 Он сгрёб её в охапку, плотно прижал к себе, согревая. Она обмякла в его объятьях, дыхание становилось всё ровнее.

 — Лин, ты спишь? — поинтересовался он шёпотом через какое-то время.

 Она пробормотала что-то невнятное в ответ.

 — Ну, спи, спи.

 Он тихонько погладил её руку, расслабленно вздохнул и тоже погрузился в сон.

[ * Песня Юрия Визбора «Мне твердят»]

Глава 2. Страсть к энтомологии и чужие секреты

 Ближе к десяти часам утра на пляже уже яблоку негде было упасть. Народ с завидным энтузиазмом жарился на солнце, плюхался в воде, поглощал провизию, обставлял друг друга в карты-шашки-шахматы, травил анекдоты, обсуждал знакомых и незнакомых и занимался другими, не менее интересными делами, отдыхая от непосильных трудов, проводя время с пользой для ума и тела в заслуженной праздности. Те, у кого была потребность в более активном времяпровождении, затевали традиционные пляжные игры.

 Пётр лежал на подстилке, подставив солнцу тыл и уткнувшись носом в книгу. Время от времени он отрывался от чтения и поглядывал на своих друзей, которые, образовав неподалёку небольшой круг, играли в мяч, пасуя его друг другу и обмениваясь весёлыми репликами. Играли пятеро: Илья, Женька, Ася, Дэн и Лиза. Женька чаще всех упускала мяч, но её нисколько не смущали ни собственные промахи, ни подковырки Дэна по этому поводу. Миниатюрная Ася на удивление легко принимала даже самые коварные подачи и заставила Дэна, который до сих пор считался лучшим игроком в компании, пару раз оконфузиться.

 Мяч со свистом рассекал воздух, перелетая от одного игрока к другому. Илья, получив пас от Лизы, отбил мяч кончиками пальцев и послал его Дэну. Тот, сцепив руки в замок, сильным ударом отпасовал его Женьке.

 — Щас по башке прилетит, — обречённо подумал Пётр и тут же в награду за свою прозорливость получил мощный удар мячом по затылку, подаривший ему возможность в течение нескольких секунд созерцать ослепительный звёздный фейерверк, не отрываясь от книги, в которую он больно ткнулся носом.

 — Ой, Петенька, тебе очень больно? — кинулась к нему Ася. Она плюхнулась рядом с ним на колени и нежно потёрла ладонью его затылок.

 — Да нормально всё, Ась, — буркнул он, отводя её руку и густо краснея. Ему приятно было, что она о нём заботится, но он предпочёл бы, чтоб о его конфузе все поскорее забыли. В ситуации, вроде бы, не было ничего постыдного (в конце концов, любой может получить по голове мячом), но Петру, всё же, было так неловко, будто он у всех на глазах сделал что-то ужасно глупое. Ну почему вечно именно с ним случаются такие дурацкие неприятности?!

 — Извини, брат. Не сильно я тебя зашиб? — поинтересовался Дэн, скорчив сочувственную мину, но его взгляд был откровенно насмешливым. — Мозг не сломан?

 — Нормально всё, — фыркнул Пётр. Он принял сидячее положение, подцепил рукой мяч и бросил его Дэну. — Идите, играйте дальше.

 Дэн поймал мяч и сделал жест, приглашая Асю продолжить игру.

 — Ладно, — согласилась Ася, поднимаясь на ноги. — Только давайте тогда передвинемся вон туда, — она указала рукой на небольшое свободное пространство немного в стороне от того места, где они играли до сих пор. — Там мы меньше рискуем попасть в кого-нибудь мячом. Петь, я ещё немножко поиграю, и пойдём купаться. Хорошо? — прибавила она, повернувшись к Петру.

 — Конечно, — согласно кивнул он в ответ.

 Игроки переместились на новое место, а Пётр снова погрузился в чтение.

 Через некоторое время вернулась из моря Лин. Она молча взяла полотенце, закуталась в него и уселась на подстилку на приличном расстоянии от Петра. Пётр бросил на неё короткий взгляд и сразу же снова уткнулся в книгу. Какое-то время Лин сидела с закрытыми глазами, подставляя солнцу лицо, потом взглянула на парня. Тот, будто только этого и ждал, сразу оторвался от чтения и повернулся к ней. Она тепло улыбнулась ему и спросила:

 — Ты что не купаешься?

 — Я позже пойду… Ася пока с ребятами играет, мы потом вместе пойдём, — ответил он.

 — Понятно…

 — А Никита и Эм ещё купаются? — спросил Пётр просто, чтоб что-то спросить.

 — Угу. Эм, по-моему, вообще может весь день не вылезать из моря, — снова улыбнулась Лин. — Никита тоже любит подолгу в воде киснуть. А я уже устала плавать…

 Она скинула с себя полотенце, улеглась на живот, опустила лицо на руки и закрыла глаза. Пётр пытался читать дальше, но никак не мог сосредоточиться. Присутствие Лин его волновало, и от этого на душе было как-то неуютно и неспокойно. Он не мог справиться с этим беспокойством и почему-то стал сердиться на Аську, которая всё никак не наиграется в свой дурацкий мяч. Пока он раздумывал о том, не стоит ли уже напомнить Асе о своём существовании, пришёл Никита, весь мокрый с головы до ног. Он подкрался к Лин и брызнул ей на спину водой, вероятно ожидая от своей девушки бурной реакции, но Лин лишь недовольно поёжилась и даже головы не подняла.

 — Ли-ин, — позвал Никита, — ты что, спишь, что ли?

 — Угу, сплю, — пробубнила Лин, продолжая лежать с закрытыми глазами.

 Никита уселся на подстилку между нею и Петром.

 — Нельзя спать на пляже. Ты так сгоришь, — сказал он, поглаживая Лин по спине ладонью. — Давай, я тебя накрою полотенцем.

 — Под полотенцем мне жарко, — пробормотала Лин, приоткрыв один глаз. — Я полежу чуть-чуть и опять купаться пойду, чтоб не обгореть.

 Пётр, который не пропустил ни одного слова из их разговора, отложил в сторону книгу и заявил, обращаясь к Никите:

 — Надо сделать тень. Солнце уже слишком активное.

 Никита повернулся к нему и согласно кивнул:

 — Да, надо что-то придумать.

 Он обвёл взглядом окружающую обстановку. Дикий пляж не был снабжён навесами и зонтиками, отдыхающие вынуждены были решать проблему защиты от солнца самостоятельно. В первый день своего пребывания в лагере ребята попали на пляж только после обеда, когда солнце уже не было таким активным, и как-то упустили из виду этот момент. Никита отметил про себя, что надо будет сходить в ближайший посёлок и поискать в хозяйственном магазине раскладной зонт, а пока придётся соорудить что-нибудь из подручных материалов, чтоб Лин не обгорела на солнце. У неё такая светлая кожа, на открытом солнце никакие защитные кремы её не спасают.

 — Можно сходить в рощу за палками, чтоб натянуть на них покрывало. Идёшь со мной? — обратился он к Петру.

 — Можно сделать проще, — сказал тот, поднимаясь на ноги.

 Он вытянул обе руки перед собой ладонями вверх и произнёс:

 — Дэнсус альбум.

 Тонкий слой воздуха над его головой уплотнился, превращаясь в подобие прозрачного защитного экрана, под которым сразу появилась тень. Пётр сделал ещё несколько движений руками, перемещая и вытягивая этот экран так, чтоб он оказался над тем местом, где лежала Лин, и защищал половину пространства, которое занимала их компания.

 — Вот. Пусть будет и тень, и солнце, кому что надо, — сказал он, опуская руки.

 Лин приподнялась на локтях и задрала голову вверх, разглядывая защиту. Сквозь экран, как сквозь стекло, было видно небо и солнце, но солнечные лучи не жгли кожу и не раздражали глаза.

 — Ух-ты, как здорово, — восхитилась она. — Спасибо, Петь.

 — Да не за что, — ответил Пётр, чувствуя, что краснеет под её взглядом. — …Пойду, позову Асю купаться, — заявил он, поспешно развернулся и направился к играющим. 

 Никита смотрел ему вслед и испытывал досаду. Как этим магам просто живётся! Взмахнул руками, побормотал и, пожалуйста, нате вам — тенёчек, как заказывали! В такие моменты Никита чувствовал себя почти ущербным. Что толку, что он из тех парней, у которых и голова на месте, и руки откуда надо растут? Он обычный, магов ему не переплюнуть, хоть лоб расшиби. Нет, в принципе, ему нет дела до магии, он по жизни прекрасно обходится без всяких там сверхспособностей. Да и против самих магов он, в общем-то, ничего не имеет. Они хорошие ребята, с ними можно отлично ладить. Даже этот Петька, в сущности, нормальный парень. Всё бы ничего, если б Лин не была одной из них. Как он ни старается не придавать этому факту слишком большого значения, его мужское самолюбие время от времени демонстрирует ему свои язвы.

 Никита улёгся на спину рядом с Лин и уставился в небо, по которому медленно тащились редкие облака, раздражая своей спокойной вальяжностью, в корне расходящейся с его настроением. Он лежал так какое-то время, подавляя недовольство в душе. Немного успокоившись, перевернулся на бок и взглянул на Лин. Та дремала, положив лицо на сложенные руки. Что-то в этой её сонливости вдруг показалось ему подозрительным и встревожило его. Он протянул руку и погладил Лин по плечу. Она повернула к нему лицо и открыла глаза. Он несколько секунд внимательно на неё смотрел, потом спросил, обеспокоенно:

 — Лин, с тобой всё в порядке? Ты какая-то бледная, вялая, засыпаешь всё время. Нормально себя чувствуешь?

 — Всё нормально, не волнуйся, — улыбнулась в ответ Лин. — Я просто не выспалась.

 — Ну да…, — кивнул он, не слишком удовлетворившись её ответом. — …Ночью тебя долго не было. Ничего не случилось? Всё было нормально?

 Она удивлённо вскинула брови:

 — Ну конечно. Всё было, как обычно.

 Он почему-то ей не поверил. Вероятно, сомнения отразились на его лице, потому что она вдруг порывисто села, толкнула его в плечо, заставив перевалиться на спину, и, нависая над ним, заявила:

 — Ты что придумываешь? Со мной ничего не может случиться. Немедленно выброси из головы всякие глупости, — повелительным тоном выдала она и впилась в его губы с излишней для людного места горячностью.

 У Никиты на секунду возникло ощущение, что ему пытаются заткнуть поцелуем рот, но это чувство тут же утонуло в волне других ощущений.

 — Лин, прекрати немедленно, — негромко хохотнул он, поспешно садясь и отпихивая её от себя. — Ты что, сдурела? Мы же на пляже. Хочешь поставить меня в идиотское положение?

 Она прыснула в ладони, лукаво взглянула на него и насмешливо заявила:

 — Пошли в воду. Прохладная водичка остужает.

 — Вот язва, — с напускной обидой прошипел он. — Я о ней беспокоюсь, а она надо мной издевается.

 — Так я же тоже о тебе беспокоюсь, — хихикнула Лин. — Ну, так что? Идём купаться?

 — Идём, конечно, — фыркнул он, поднимаясь с места и подавая ей руку.

 Она легко вскочила, обвила рукой его шею, тронула губы дразнящим мимолётным поцелуем и побежала к морю. Он понёсся за ней следом, догнал в воде, подхватил на руки, кружил в волнах, поднимая вокруг фонтаны сверкающих брызг, заставляя её визжать и смеяться, и отчётливо ощущая, что у него есть все основания считать себя счастливым.

***

 Обедать ходили в ближайший посёлок, в котором к услугам отдыхающих, не желающих утруждать себя готовкой, было несколько точек общепита, обеспечивающих им вполне приличный прокорм. После обеда не пошли сразу на море, а устроились всей командой в сосновой роще, пережидая солнцепёк под сенью деревьев. Девушки, расположившись плотной группкой немного в стороне от парней, о чём-то перешёптывались и хихикали, а парни, не обращая на них внимания, азартно дулись в карты. Никита, Дэн и Илья бессовестно жульничали, кто во что горазд, соревнуясь друг с другом в изобретательности и раз за разом оставляя простодушного Петра в дураках. Пётр довольно долго стоически переносил поражения, наивно полагая, что в игре всё зависит от удачи, которая рано, или поздно должна и к нему повернуться если не лицом, то хотя бы боком. Но потом до него дошло, что его противники, в отличие от него самого, не полагаются на удачу, а активно ей содействуют, и играть ему расхотелось. Оставшись в очередной раз в дураках, Пётр вышел из игры и попытался привлечь к себе внимание Аси, надеясь, что она составит ему компанию, но та была слишком увлечена болтовнёй с девчонками, и ей на тот момент было не до него. Он не стал обижаться на Асю за то, что она предпочла общение с подружками его обществу, считая, что его девушка имеет на это полное право. У него никогда не возникало проблем с тем, чтоб придумать чем себя занять и как скоротать свободное время. Пётр сходил к палаткам, взял блокнот и карандаш и направился вглубь рощи, подыскивая подходящий для наблюдения объект. После непродолжительных поисков он обнаружил под одним из деревьев большой муравейник и, усевшись неподалёку на землю, устланную мягким пружинистым мхом, стал с интересом наблюдать за муравьями, попутно зарисовывая воздвигнутый этими неутомимыми тружениками мегаполис.

 Муравьи деловито сновали туда-сюда, занимаясь своими повседневными делами. Один из них целеустремлённо карабкался по резному листу папоротника, торопясь забраться как можно выше. Интересно, зачем? Чтоб потом просто спуститься вниз в том же темпе? Или он собирается, доверившись легкомысленному ветерку, совершить отчаянный полёт в неизвестность, чтоб внести разнообразие в свою монотонную и упорядоченную муравьиную жизнь? 

 Набросав на бумаге крупными штрихами муравейник, Пётр стал тщательно прорисовывать на переднем плане лист папоротника и муравья, покоряющего вершину с неведомой целью. Он почти закончил рисунок к тому времени, как муравей достиг острия листа. Пётр, затаив дыхание, следил за его дальнейшими действиями. Муравей потоптался на вершине пару секунд, потом развернулся и побежал вниз, выписывая по пути кренделя и методично исследуя резную поверхность листа, но упорно стремясь обратно, к своему муравейнику.

 Пётр не успел закончить рисунок. Несколько муравьёв, по-видимому, решили, что его ноги — не менее подходящий объект для исследования, чем лист папоротника, причём, кое-кто из исследователей счёл необходимым собрать сведения не только об их рельефе, но и о степени их пригодности в пищу. Пётр, издав звук негодования, резво подскочил и стал отряхиваться от назойливых букашек. Почёсывая укушенные места, он двинулся обратно в сторону лагеря, решив, что рисунок можно закончить в более спокойной обстановке по памяти, но не прошёл и десяти метров, как зацепился ногой за какую-то корягу и рухнул лицом вперёд, больно обдирая колени и ладони об торчащие из земли корни. Пётр высказал вслух своё недовольство в выражениях, которые он позволял себе только в исключительных случаях, когда был абсолютно уверен, что ничьих ушей они не коснутся, и стал, покряхтывая, подниматься с земли. Отряхнул запачканные землёй ладони об шорты, подобрал свой блокнот, нашарил в траве карандаш и, слегка прихрамывая, двинулся дальше, надеясь, что его злоключения на этом закончатся. Он делал шаг за шагом, сосредоточенно глядя себе под ноги. Вдруг боковым зрением уловил какое-то мельтешение справа от себя и, повернув голову, застыл на месте. Всего в нескольких шагах от него среди тёмных сосновых стволов порхала бабочка. Её большие ярко-синие крылья неровно трепетали, то удерживая её на одном месте, то бросая из стороны в сторону. Пётр какое-то время зачарованно пялился на это чудо, не веря своим глазам. Бабочка впечатляла размерами и яркостью окраски. Петру удалось разглядеть тёмно-коричневую полосу с протянутыми по ней двумя цепочками охристо-оранжевых пятнышек, окаймляющую края её крыльев.

 — Не может этого быть, — изумлённо пробормотал он. — Морфо анаксибия… Откуда она здесь?! Она же водится только в тропиках... Чудо какое-то. Или глюки. Может, я головой долбанулся, когда грохнулся?

 Он сделал пару осторожных шагов, приближаясь к бабочке, чтоб получше её рассмотреть. Шаг за шагом он подбирался к ней всё ближе, но и бабочка не оставалась на одном месте, перепархивая от ствола к стволу и увлекая его за собой вглубь рощи. Пётр, как зачарованный всё шёл за ней, не замечая, что уходит всё дальше от лагеря. Он безотчётно старался ступать как можно тише и осторожней, надеясь, что бабочка, наконец, присядет на какую-нибудь ветку и позволит ему рассмотреть себя, как следует. 

 Роща была наполнена характерными звуками: птичьим посвистыванием, похлопыванием крыльев, поскрипыванием веток, шорохом листвы. Где-то высоко в кронах деревьев носились белки. Пётр всё шёл за бабочкой, практически не различая среди всего этого шума звука собственных шагов.

 Вдруг раздалось какое-то очень громкое, протяжное и пугающее своей резкостью уханье. Пётр присел от неожиданности и опасливо завертел головой во все стороны. Через пару секунд до него дошло, что так, вероятно, кричит какая-то птица.

 — Тьфу-ты, нечисть такая, — испытывая досаду и в то же время облегчение, буркнул парень, — это ж надо так вопить.

 Пётр успокоился и сразу вспомнил о причине своего пребывания тут. Каково же было его огорчение, когда он обнаружил, что бабочки, за которой он притащился в эту чащу, и след простыл. В состоянии близком к панике, не желая верить в то, что всё потеряно, он заметался между деревьями, надеясь обнаружить свою пропажу устроившейся на какой-нибудь ветке, но не тут-то было — бабочку будто корова языком слизала. Тщательно обшарив окружающее пространство в радиусе нескольких метров, Пётр пришёл к неутешительному выводу, что поиски следует признать безрезультатными, и решил возвращаться в лагерь. Испытывая сильное разочарование, он обвёл взглядом обстановку, пытаясь определить в какой стороне находится палаточный городок. Поразмыслив пару минут, он выбрал направление и двинулся в путь в самых расстроенных чувствах, досадуя в душе на свою неудачливость и бестолковость. Ему только сейчас пришло в голову, что можно было не бегать за бабочкой по всему лесу, а просто-напросто применить магию, чтоб её поймать.

 Минут через десять Пётр засомневался в том, что идёт в нужную сторону. Он остановился и ещё раз огляделся. В этой части рощи деревья стояли довольно плотно, и кроме сосен кое-где попадались какие-то колючие заросли. Пётр сообразил, что идёт не в том направлении и решил, что, пожалуй, разумнее всего будет прямо отсюда телепортироваться в лагерь, вместо того, чтоб продолжать движение, рискуя окончательно заблудиться. Он сосредоточился, задал себе направление и уже собирался телепортироваться, но в последний момент вдруг уловил какой-то странный звук, явно выбивающийся из общего ряда характерных лесных звуков, заставивший его повременить с телепортацией и прислушаться. Пару секунд было тихо, а потом Пётр отчётливо расслышал чьё-то всхлипывание. Он напрягся, весь превратившись в слух, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда этот звук доносится. Прямо перед ним была плотная стена из зарослей, и Петру показалось, что звук идёт откуда-то оттуда. Он осторожно двинулся вдоль кустарника, пытаясь найти проход. Буквально через пару метров кусты поредели, обнаружился просвет и выход на небольшую полянку. После полумрака, царившего в роще, солнечный свет, заливавший поляну, показался Петру слишком ярким. Он на секунду зажмурился, а когда открыл глаза, чуть не споткнулся от неожиданности. Всего в нескольких шагах от него под одним из деревьев, обхватив руками колени и уткнувшись в них носом, сидела девушка. Длинные рыжие волосы свесились на бок, закрывая от его взгляда лицо.

 — Лин?! — ошеломлённо воскликнул он, прежде чем успел о чём-то подумать.

 Она нервно дёрнулась, вмиг подхватилась с земли, откинула волосы с заплаканного лица и испуганно на него уставилась. Он моментально очутился возле девушки и набросился на неё с вопросами:

 — Лин, что случилось?! Тебя обидел кто-то?!

 Она отрицательно помотала головой, поспешно вытирая ладонями глаза. Он не поверил, дёрнул её к себе, жёстко ухватив за руку, нервно озираясь по сторонам и готовясь дать отпор опасности, которая может ей угрожать.

 — Да нет тут никого! Никто меня не трогал, я одна здесь! — раздражённо воскликнула Лин, вырывая у него руку и отступая на шаг.

 Пётр оторопело пялился на неё какое-то время, потом чуть-чуть успокоился и наконец сообразил, что она, вероятно, искала тут уединения, а, следовательно, его появление было не слишком уместным. Он сразу почувствовал себя дураком, и ему стало ужасно неловко за свою бестактность, но развернуться и уйти, оставив её тут в таком состоянии, он тоже не мог. Пётр помолчал немного, раздумывая о возможной причине её слёз, потом не удержался и спросил, возмущённо:

 — Он что, снова тебя обидел?

 — Кто? — удивлённо вскинула на него глаза Лин и шмыгнула носом.

 — Никита, — жёстко ответил Пётр, глядя ей в глаза. — Я убью этого гада, — процедил он сквозь зубы.

 У Лин глаза расширились от изумления. Она даже представить себе не могла, что у него может быть такой взгляд, тёмный, тяжёлый.

 — Да ты что?! Не обижал он меня! — поспешно заверила она его. — Никита тут совсем ни при чём.

 — Тогда что случилось? — спросил он уже другим тоном.

 Она опустила глаза, колеблясь с ответом.

 — Слушай, Лин, я не отстану, пока ты мне всё не расскажешь, — заявил он, сам удивляясь, откуда в нём сейчас столько решимости. — Это не нормально, что ты сидишь одна в лесу и рыдаешь. Выкладывай, что произошло.

 Лин вздохнула и слабо улыбнулась.

 — Ладно, я тебе скажу, раз ты так настаиваешь, — сказала она, снова усаживаясь под деревом и обхватывая колени руками.

 Он опустился рядом с ней на траву и уставился на неё с серьёзным вниманием. Она какое-то время молчала, отведя взгляд в сторону, потом повернула к нему лицо и сказала, с трудом сдерживая слёзы:

 — Петь, со мной что-то не так… Я… я так устала…

 Слёзы всё же покатились по щекам против её воли, она уткнулась носом в колени, тихо всхлипывая. Пётр молча пододвинулся к ней ближе и стал осторожно гладить её по голове, желая утешить. От этих прикосновений Лин вдруг почувствовала себя так, будто он не к волосам, а прямо к её сердцу прикоснулся, согревая его своим теплом и давая ей самой ощущение защищённости. Она удивлённо притихла, прислушиваясь к этому ощущению. Её тревоги вдруг показались ей не такой уж серьёзной причиной, из-за которой следовало бы плакать, на душе посветлело, и слёзы неожиданно просохли. Она приподняла голову и взглянула на Петра искоса. Тот сразу убрал руку.

 — Извини, я такая плакса, — сказала Лин, вытирая ладонями лицо и смущённо ему улыбаясь.

 — Это ты извини, что лезу в душу. Просто, может быть, я могу чем-то помочь. Иногда ведь даже просто поделиться с кем-то бывает полезно, — сказал он, участливо. — Расскажи мне… пожалуйста.

 Она согласно кивнула и сказала:

 — Это из-за того, что я делаю… из-за моих способностей. Со мной что-то происходит в последнее время…

 — Что происходит? О чём ты? — напрягся Пётр.

 — Даже не знаю, как тебе это объяснить… В общем, мне, чтоб кому-то помочь, нужно прочувствовать чужую проблему, принять её, как свою собственную, и вытащить и себя, и другого человека из отчаянья. Я вначале позволяю этому отчаянью собой овладеть, а потом истребляю его в себе. Раньше мне удавалось быстро с этим справляться, и у меня никогда не возникало ощущения, что во мне остаётся хоть капля чужого негатива, всё выгорало, исчезало без следа за считанные минуты, а сейчас… Я такую жуткую усталость чувствую после каждого вызова. И физическую, и душевную. Потом всё потихоньку проходит, но я каждый раз опасаюсь, что могу срочно кому-то понадобиться, а восстановиться к этому времени не успею… И ещё, у меня такое чувство, что во мне будто медленно, но верно, по пылинке, по крупинке, накапливается чужая боль, как какой-то нерастворимый тяжёлый осадок. Вот, вроде бы, всё у меня хорошо, а в душе какая-то непонятная тоска сидит. Не понимаю, почему это происходит, и не знаю, что с этим делать, — покачала головой Лин, глядя Петру в глаза. — Нет, ты не думай, всё не так уж страшно, — поспешно прибавила она, заметив в его взгляде беспокойство. — Обычно, меня это не так уж и грузит, это сегодня что-то накатило… Просто, сегодня ночью мне показалось, что я могу не справиться... Всего на секунду показалось, но я почему-то не могу выбросить этот момент из головы… Да ещё эта слабость весь день…

 Пётр взял Лин за руку и сжал её ладонь.

 — Ты испугалась?

 Она кивнула. 

 — Знаешь, на свете столько боли и отчаянья, что мне становится страшно, — сказала она после небольшой паузы, глядя в одну точку перед собой. — Пока не сталкиваешься с этим, кажется, что мир прекрасен, но когда приходится видеть это так часто… Да ещё люди так легко сдаются, впадают в уныние, опускают руки, не карабкаются изо всех сил, не хотят бороться до последнего. Когда у них в душе темно, они не видят света вокруг, не понимают, что способны прорваться к нему, если будут в него верить, — с горячностью говорила Лин. — Ну, скольким я смогу помочь? На скольких у меня у одной хватит сил? Мне кажется, те возможности, которыми меня наделили, они иссякают потихоньку. У меня внутри, — она положила ладонь себе на грудь, — где-то тут… в душе…, есть что-то…, какой-то источник света, который способен разогнать мрак, но мне кажется, что он слабеет, угасает потихоньку. Что, если однажды он совсем угаснет, и я не смогу ни кого-то другого вытащить из сумрака, ни сама оттуда выбраться?

 Пётр сжимал её руку и напряжённо молчал какое-то время, размышляя о том, что она сказала. Потом взглянул ей прямо в глаза и уверенно заявил:

 — Этого не случится, Лин. Ты всегда найдёшь выход. Ты же сама сказала, что надо только верить и прорываться... Я не думаю, что твои возможности обусловлены только тем, что в тебе хранится какой-то источник света. Тебе не просто так его доверили. Ты способна сохранять этот свет и делиться им с другими, потому что ты сама особенная. Ты же вирефия. Ты — земной ангел, — выдал Пётр с таким выражением лица, словно неожиданно нашёл тот самый аргумент, который должен непременно убедить её в том, что он не ошибается в своих рассуждениях. — Разве может ангел забыть о свете и заблудиться в темноте? Это же какой-то абсурд, согласись, — улыбнулся он ей.

 Она улыбнулась в ответ.

 — Понятия не имею, может ангел заблудиться, или нет. Ты же знаешь, что к ангелам я не имею никакого отношения, — хмыкнула она. — Но, всё равно, ты прав, я что-то уж очень разнюнилась. Всё правильно, глупо сомневаться в себе и чего-то бояться. В конце концов, наверное, нет ничего удивительного в том, что я иногда чувствую усталость, мне же каждый раз приходится справляться с крайней степенью отчаянья, а это не может не требовать определённых душевных затрат. Так что, всё нормально, — оптимистично заявила Лин, уже нисколько не сомневаясь ни в его словах, ни в собственных утверждениях. — И вообще, я же вирефия, мне по статусу не положено унывать и быть пессимисткой, — с лёгкой иронией прибавила она и улыбнулась.

 — Точно, тебе не положено, — улыбнулся Пётр в ответ.

Он отпустил её руку, помялся немного и не слишком уверенно поинтересовался:

 — Лин… можно мне спросить…?

 Она согласно кивнула.

 — Скажи… у вас с Никитой всё в порядке? — выдал он, чувствуя, что покрывается краской, и досадуя в душе на то, что разучиться краснеть ему, по всей видимости, по гроб жизни не удастся. — Я не в том смысле, я просто…, я к тому что…, — смущаясь всё сильнее и торопясь высказаться до конца, бормотал он, — просто, если у тебя есть личные проблемы, вдруг это может быть одной из причин того, что тебе сложно справляться с чужой болью…

 — Нет, Петь, у нас с Никитой всё хорошо, — спокойно сказала она, делая вид, что совсем не замечает его смущения. — Мне понятна твоя логика и, по идее, ты должен быть прав. Но вот, что странно… Ты ведь помнишь, как всё начиналось?

 Он кивнул. Ещё бы он не помнил.

 — Когда у меня появились эти способности, у меня ведь как раз всё было очень плохо на личном фронте, но я была рада помогать кому-то и ничего не боялась. Тогда мне даже в голову не приходило, что это может тяготить меня, — рассуждала Лин. — Всё тогда было так просто и понятно. И силы были, и уверенность в себе. Выходит, моё личное душевное состояние никак с этим не связано.

 — Выходит, так, — согласился Пётр. — Ну и отлично, значит, эту причину мы можем исключить…

 Он немного помолчал, потом прибавил:

 — Лин, я так понимаю, ты не рассказывала Никите о своей проблеме?

 — Нет, я не хочу, чтоб он об этом знал, — сказала она, выразительно на него взглянув.

 — Почему? Ты что, не доверяешь ему?

 — Доверяю, — усмехнулась Лин. — Просто… Петь, он и так боится за меня. Не говорит об этом, ни о чём не спрашивает, но я же чувствую, что он всегда очень беспокоится, когда я ухожу. Если я ему расскажу, он совсем перепугается и станет уговаривать меня никуда не летать. Нет, он не эгоист, и он меня понимает, — поспешила прибавить она, — он отлично всё понимает, но если он узнает, что что-то не так, ему плевать будет на весь мир и на чужие проблемы, ему важно будет только, чтоб со мной ничего не случилось. А я должна продолжать делать своё дело, и мне ни к чему лишние сложности. Понимаешь? Разве ты на моём месте захотел бы, чтоб Ася знала обо всём и умирала бы от беспокойства за тебя? Ты стал бы ей рассказывать?

 Он озадачено молчал какое-то время, потом мотнул головой и сказал:

 — Нет, наверное, не стал бы… В то же время… если бы не со мной, а с ней происходило бы что-то подобное, я хотел бы знать об этом. Представляешь, как это ужасно — не иметь ни малейшего понятия о том, что с твоим любимым человеком что-то не так? Мнимое благополучие. Ложь во спасение… Как же всё это сложно..., — пробормотал он, растирая пальцами лоб.

 — Да, сложно, — согласилась Лин. — В отношениях всегда всё сложно.

 Они сидели рядом, плечом к плечу, и какое-то время молчали, думая каждый о своём. Пётр сосредоточенно разминал пальцами травинку и пялился в одну точку перед собой, по всей видимости, всё ещё силясь решить дилемму. А Лин думала о том, что они сидят сейчас тут с ним вдвоём, совсем, как когда-то, когда они были друзьями, он так обстоятельно и серьёзно обо всём рассуждает, стараясь разобраться в её проблемах, и ей от этого становится так спокойно.

 После того разговора, который расставил все точки над ё в их отношениях, они совсем не общались один на один. Довольно долго вообще почти не разговаривали друг с другом, ограничивались только приветствиями, когда сталкивались на этаже. Лин большую часть времени проводила вдвоём с Никитой, а когда собиралась общая компания, Пётр всегда почему-то оказывался страшно занятым. Около трёх месяцев назад, где-то в конце апреля, он стал встречаться с Асей, позже они уже вдвоём стали участвовать в общих этажных посиделках и вылазках. Лин вдруг припомнила всё это, и удивилась тому, что она, оказывается, не оставляла без внимания все эти подробности. Ей жаль было их дружбы.

 — Слушай, Лин, а который сейчас час? — вдруг встрепенулся Пётр. — Нас обоих наверняка уже хватились.

 — Полчетвёртого, — ответила Лин, взглянув на часы.

 — Ты давно ушла из лагеря? — поинтересовался он.

 — Я не уходила, — заявила Лин. — Я сказала, что пойду, посплю в палатке, отошла в сторонку и переместилась сюда. Ребята на тот момент девчонок в карты играть сагитировали, а если в процессе участвуют Лиза и Дэн, быстро игра не закончится. Я ушла всего полчаса назад. Ты меня почти сразу тут застукал, — хмыкнула Лин. — Вот уж не думала, что даже в чаще леса мне не удастся побыть одной, — скорчила она гримаску недовольства.

 — Ну, извини, — улыбнулся Пётр.

 — Да ладно, чего уж там, — шутливо-великодушным тоном заявила Лин и хихикнула. — Да, а тебя-то как сюда занесло? — спохватилась она.

 — Я за бабочкой шёл, — просто ответил Пётр.

 — За бабочкой, — глубокомысленным тоном повторила за ним Лин. — Ага, понятно, — с напускной серьёзностью прибавила она и расхохоталась.

 Он тоже рассмеялся.

 — Ну да, за бабочкой. За морфо анаксибией. Это такая здоровенная тропическая бабочка с очень красивыми ярко-синими крыльями. Что тут такого?

 — Да нет, абсолютно ничего такого, — ответила Лин, продолжая хихикать.

 — Что ты смеёшься? Я, между прочим, мог научное открытие сделать, — заявил он шутливым тоном. — Морфо анаксибия только в тропиках водится, а я её в этой роще своими глазами видел. Меня, правда, как раз перед этим муравьи покусали, а потом я упал и, кажется, головой долбанулся, так что, нет гарантий, что это не глюк был. В общем, эта бабочка меня в чащу завела, а потом исчезла. Я, естественно, расстроился, пошёл обратно, заблудился по дороге и случайно обнаружил тут тебя… А, кстати, кроме шуток, ты зачем в лес-то забралась? Что, другого места не нашлось? — прибавил он, внезапно посерьёзнев. — Девушка, одна, в чаще леса. Мало ли что может случиться? Разве так можно, Лин?

 — Ты что, думаешь, мне так просто можно причинить вред? — сказала она немного насмешливо. — Попробуй сам меня поймать.

 Он не успел глазом моргнуть, как она растворилась в воздухе. Ещё через секунду она появилась в паре метров от него, потом снова исчезла. Пётр подхватился на ноги и стал крутить головой во все стороны. Внезапно почувствовал прикосновение к плечу, дёрнулся от неожиданности и обнаружил Лин у себя за спиной. Она лукаво улыбалась, забавляясь его реакцией.

 — Да уж, впечатляет, — согласился он. — Телепортироваться с такой скоростью невозможно… И, всё равно, будь осторожнее.

 — Ладно, я буду осторожнее, — согласилась Лин, улыбаясь.

 Она стояла против солнца, солнечные лучи путались в её рыжих волосах, и казалось, что она сама сейчас излучает мягкий свет. Он невольно засмотрелся на неё.

 Вдруг прямо над их головами пронеслась какая-то птица. Она шумно хлопнула крыльями и, уронив на плечо Петра свежий продукт своей жизнедеятельности, устремилась ввысь.

 — Фу-у, бли-ин,— брезгливо протянул Пётр, взглянув на своё плечо и скорчив гримасу отвращения, — счастье привалило.

 У Лин вдруг приключился такой приступ веселья, что она согнулась пополам, схватившись за живот. Пётр, глядя на неё, тоже расхохотался. Они какое-то время оба корчились от хохота, не в силах успокоиться.

 — Ну, хватит уже, не смеши меня! — выкрикнул Пётр сквозь смех. — Мне надо избавиться от птичьих какашек, а я не могу из-за тебя сосредоточиться! Мне же противно! Прекрати, Лин!

 — Ой-ой, я не могу-у-у! Ох, Петь, ну до чего ж ты везучий! А-ха-ха-а! А я ещё на что-то жалуюсь, — рыдала от смеха Лин.

 — Злая ты, — с трудом выговорил Пётр, тщетно пытаясь придать словам оттенок укоризны, — грех смеяться над убогими.

 Лин уже обессилено стонала от хохота. Пётр демонстративно отошёл от неё подальше, повернулся к ней спиной, вдохнул поглубже, подавляя смех, поднёс к запачканному плечу ладонь и произнёс:

 — Пургатус эст.

 С его плеча моментально исчезли все малоприятные признаки счастливой приметы.

 — Ну вот, совсем другое дело, — сказал он, поворачиваясь к Лин и широко улыбаясь.

 Она наконец-то перестала хохотать, промокнула влажные от смеха глаза подолом платья и сказала:

 — Давай вернёмся в лагерь, а то нас, и правда, искать начнут.

 — Давай, — согласился он. — Ты первая.

 — Петь, погоди. Это твоё? — Лин наклонилась, подняла с земли блокнот и протянула ему.

 — Ага, чуть про него не забыл, — спохватился Пётр. — Спасибо.

 — Ну, всё, я пошла, — улыбнулась она.

 — Э-э-э… Постой, Лин…, — внезапно остановил он её. — Я хотел сказать… В общем, если тебе вдруг понадобятся свободные уши и жилетка, чтоб поплакаться, то к твоим услугам полный комплект. Ну… мало ли что…, — заявил он и густо покраснел. — Чисто по-дружески. Мы же друзья, так ведь?

 — Конечно. Спасибо, — тепло улыбнулась она.

 Ей вдруг ужасно захотелось его обнять, но она благоразумно сдержала свой порыв. Через секунду её уже не было на поляне.

 Пётр сосредоточился, стараясь как можно точнее задать себе направление, и телепортировался в ту часть рощи, где он обнаружил муравейник. Отсюда до лагеря было рукой подать. Минут через пять он вышел к тому месту, где всё ещё весело проводили время его друзья. Пётр отыскал глазами Никиту и отметил про себя, что, по всей видимости, исчезновение Лин пока никого не обеспокоило. Зато его отсутствие не прошло незамеченным. Как только он показался среди деревьев, Ася подхватилась на ноги и поспешила ему навстречу.

 — Петь, ну наконец-то! Ты где был так долго? С тобой ничего не случилось? — обеспокоенно затараторила она, повисая у него на шее и заглядывая ему в глаза.

 — Ась, ну что со мной могло случиться? — улыбнулся он, обняв её за талию.

 — С тобой-то? Да с тобой всё, что угодно, может случиться! — воскликнула Ася. — Не уходи больше так надолго без предупреждения. Я же волнуюсь.

 — Ладно-ладно, я больше так не буду, — покивал он шутливо головой. — Прости, что заставил тебя волноваться.

 — А что ты делал всё это время? — поинтересовалась Ася.

 — По роще бродил. Сначала я нашёл муравейник, рисовал муравья, который зачем-то карабкался на лист папоротника, — докладывал он с чувством и с расстановкой таким тоном, каким обычно рассказывают сказки детям. — Рисовал, рисовал, потом муравьи меня чуть не съели, и я решил поискать себе другое место. Пошёл дальше и вдруг увидел большую синюю бабочку. Погнался за ней, долго гонялся, забрёл в самую чащу, бабочка в итоге от меня улетела, а я заблудился. Ходил, ходил по лесу, потом мне это надоело и я телепортировался сюда.

 — Что ж ты сразу не телепортировался? — улыбаясь, спросила Ася.

 Он пожал плечами, скорчил смешную рожицу и ответил:

 — Дурак потому что.

Глава 3. Новые знакомства и старые проблемы.

 Глеб проснулся рано утром под заливистые трели какой-то голосистой птицы, самозабвенно прославляющей рассвет. В её песне удивительным образом переплетались звуки природы, то свистящие и протяжные, словно завывание ветра, то гортанные, раскатистые и рокочущие, как своенравная бурлящая река, то ломкие и потрескивающие, как хруст сухих веток под ногами, складно чередующиеся и выстраивающиеся в стройную музыкальную композицию.

 Глеб какое-то время лежал и вслушивался в эту мелодию, отгоняющую сонливость и вызывающую приятное чувство предвкушения нового погожего летнего дня. Потом он почти бесшумно переместился к выходу, открыл брезентовый заслон, впуская утро в палатку. Так же осторожно вернулся обратно. Эм ещё спала сном младенца. Он сел рядом и смотрел на неё, оттягивая момент, когда придётся её разбудить.

 Он успел изучить все её образы. Во всех она хороша, в большинстве даже сногсшибательна, и он по уши влюблён в каждый из них, но вот этот, утренний, домашний, ему роднее и милей всех прочих. Она спокойно спит, зная, что он рядом, а он невольно воспринимает этот факт, как проявление высшей степени доверия, и его распирает от желания оправдывать это доверие, оберегая её покой, заслоняя от любых невзгод. Её волосы в беспорядке разметались по подушке, на щеках горит рассвет, губы, чуть припухшие с ночи, тёплые, манящие, словно всё ещё хранят жар его поцелуев. Он не удержался и оставил на её губах ещё один поцелуй, осторожный, невесомый. Она вздохнула и чуть приоткрыла глаза. Он улыбнулся и чмокнул её в нос.

 — Эм, ты хотела пойти со мной купаться, — тихо сказал он. — Пойдёшь, или хочешь ещё поспать?

 Эм приоткрыла глаза чуть шире, сонно улыбнулась и пробормотала в ответ:

 — Я с тобой. Сейчас, ещё одну минуточку.

 Она сладко потянулась, уселась с ним рядом, обхватила руками за шею и повисла на нём, уткнувшись носом в его плечо. Он терпеливо ждал, пока она окончательно проснётся, поглаживая её по спине ладонью и с упоением вдыхая запах её волос. Вероятно, так пахнет счастье.

 Она ещё раз вздохнула, оторвалась от него и решительно заявила:

 — Ну, всё, я готова. Пошли.

 — Пошли, — согласно кивнул он, улыбаясь.

 Они выбрались из палатки, вместе сходили за водой к одной из водяных колонок, которыми был снабжён городок. Поливали холодную воду на руки друг другу и умывались, брызгаясь и хихикая, но стараясь не шуметь слишком сильно, чтоб не разбудить соседей.

 Заря разгоралась всё ярче, разливалась расплавленным золотом по светлеющему небосводу, румянила облака, расцветала розовым цветом на верхушках деревьев и крышах палаток. В сосновой роще звонко щебетали птицы, внося в это утро для двоих свою долю романтики.

 Море было по-утреннему прохладным. Глеб влетел в него с разбегу и нырнул. Вынырнул, отфыркиваясь, повернулся лицом к берегу и крикнул:

 — Вода холодная! Не замёрзнешь?!

 Эм спокойно вошла в воду и поплыла к нему.

 — Глупости. Море не может быть холодным, — заявила она. — Как хорошо!

 Она бесшумно скользила в воде, движения были настолько плавными и уверенными, словно море было её стихией. Глеб смотрел на неё и испытывал странное чувство. Её длинные волосы расплывались по волнам яркими медно-красными разводами, тело в морской воде казалось каким-то потусторонне прозрачным, и он совсем не удивился бы, если б её ноги, как по волшебству, вдруг слились бы в русалочий хвост. Внезапно возникла пугающая мысль, что море сейчас поманит её, она вспомнит о том, чья кровь течёт в её жилах, и уплывёт от него навсегда. Здравый смысл тут же признал мысль идиотской, и сердце, на мгновение сжавшееся в болезненном спазме, снова пошло, постепенно выравнивая ритм, но инстинктивное желание удержать её заставило его действовать. Одним стремительным движением он догнал её в воде и потянул к себе. Она спокойно подчинилась его порыву, обхватила руками за шею. Он прижал её к себе, почувствовал тепло её тела, и беспокойство в душе сразу улеглось.

 — Я никогда ещё не плавала в море на рассвете, — восторженно выдохнула она. — Ты посмотри, какое небо! Красиво как!

 Но красота окружающего мира как-то слабо занимала его в этот момент. Он пристально смотрел в её глаза, имеющие свойство кардинально менять цвет в зависимости от её настроения. Цвет её глаз включает всё разнообразие многочисленных оттенков синего и лилового, которые то разделяются, уступая место друг другу и проявляясь в чистом виде, то смешиваются, выдавая весь спектр удивительных расцветок, которыми природа наделила цветки лаванды, от нежно-голубого до тёмно-фиолетового. Иногда ему достаточно просто заглянуть в её глаза и увидеть, какого они цвета, чтоб понять, что она чувствует. Сейчас они ярко-синие и лучистые, в них полыхают золотистые отблески зари, отражая её восторженное настроение. Они бывают ясно-голубыми и безмятежными, как прозрачный весенний ручей, или тёмно-лиловыми и глубокими, как омут. А бывают особые моменты, когда они приобретают немыслимый пурпурно-фиолетовый оттенок, который встречается у искусно огранённого аметиста. От одной мысли, что кто-нибудь, кроме него, может заставить её глаза окраситься в этот особенный цвет его сердце обжигает ревностным огнём, и кровь закипает в жилах.

 — Глеб, ну ты что такой серьёзный? — поинтересовалась она и потёрлась носом об его щёку. — Тебе, наверное, пора собираться на работу? Заря уже догорает.

 — Нет, — решительно заявил он, — у нас ещё есть время.

 Ему просто необходимо увидеть её аметистовый взгляд. Прямо сейчас. А заря подождёт.

***

 Эм проводила Глеба на работу и навела порядок в своей палатке. Пока возилась, ребята тоже проснулись, выбрались из палаток, расшумелись. Девчонки засуетились, готовя завтрак. Эм решила поучаствовать в процессе, взяла чайник и направилась с ним к одному из домиков, оснащённых электрическими плитами для общего пользования.

 Какой-то парень разбивал палатку между сосен неподалёку от их лагеря. Эм бросила в его сторону заинтересованный взгляд. Парень, сидя на корточках, вбивал в землю колышек. Порыв ветра вдруг сорвал с его головы джинсовую панаму. Парень подхватился и бросился за ней вдогонку. Ветер немного покружил панаму в воздухе и швырнул её прямо под ноги Эм. Она наклонилась, подняла панамку и протянула её незнакомцу.

 — Спасибо, — улыбнулся тот.

 — Не за что, — улыбнулась в ответ Эм.

 Парень отряхнул панаму об колено, нахлобучил её на голову и сразу же вернулся к своему занятию. Эм пошла дальше. Набрала в чайник воды из колонки, дошла до хозяйственного домика, поставила чайник на плиту. Пока вода закипала, Эм почему-то всё думала о незнакомце. Что-то её в нём озадачило, но она никак не могла понять, что именно.

 Чайник наконец вскипел, и Эм понесла его обратно. Незнакомец к этому времени успел установить палатку и вытряхивал из рюкзака на траву какие-то вещи. Когда Эм с ним поравнялась, он выпрямился, держа в руках жестяную кружку, и поинтересовался, вежливо улыбаясь:

 — Простите, Вы мне не подскажете, в какой стороне колонка?

 — Видите вон ту красную палатку? — указала Эм рукой. — Идите прямо на неё, мимо колонки не пройдёте.

 — И ещё раз, спасибо, — снова улыбнулся парень и, не оглядываясь, двинулся в указанном направлении.

 Эм заинтересованно смотрела ему вслед. Она вдруг сообразила, что именно показалось ей странным. Его взгляд. В его взгляде, устремлённом на неё, не было ничего, кроме доброжелательной вежливости. Казалось бы, что в этом может быть странного? Но Эм, пожалуй, впервые с тех пор, как стала отдавать себе отчёт в своей привлекательности, не уловила во взгляде человека, видевшего её впервые в жизни, ни малейших признаков заинтересованности ею. Нет, Эм никогда не кичилась своей внешностью, она просто знала, какое впечатление производит на окружающих, и привыкла относиться к этому, как к чему-то само собой разумеющемуся. Всякий, кто видел её впервые, будь то мужчина, или женщина, прежде всего обращал внимание на её неординарную внешность, которая производила на людей разное впечатление, но никого не оставляла равнодушным. Ей доводилось замечать интерес, восхищение, изумление, смущение, настороженность, зависть, и ещё какие-то эмоции, порой едва уловимые, но непременно проскакивающие в этих первых оценивающих взглядах, и от внимания Эм никогда не ускользали подобные нюансы. Помимо совершенных линий, от прапрабабки сирены Эмме досталась магия, которая, ко всему прочему, наделяла её внешний облик какой-то особой притягательностью, способной выделить её из целой толпы красавиц. Незнакомец же смотрел на неё так, словно ему было абсолютно всё равно, красавица перед ним, или чудовище. Эм это заинтриговало. Она попыталась разглядеть его сущность, но парень довольно быстро удалялся от неё, и ей не удалось как следует на нём сосредоточиться. Эм решила, что у неё наверняка ещё будет возможность узнать о нём побольше, и она, вспомнив о том, что её друзья рассчитывают на чай к завтраку, поспешила в лагерь.

***

 Днём в полку отдыхающих ощутимо прибыло. Городок уже не вмещал всех желающих в нём разместиться, народ стал активно заселять рощу. За день в ней появилось сразу несколько новых палаток, роща наполнилась людскими голосами, шумом и гомоном, и относительная обособленность маленького студенческого лагеря была окончательно нарушена.

 Когда ребята вернулись после обеда из посёлка, оказалось, что полянка, на которой они до сих пор проводили послеобеденное время, уже занята. Искать себе новую полянку в глубине рощи всем было лень, поэтому решили оставаться в лагере, пока жара не спадёт. Дэн, Илья, Никита, Лиза и Ася забились в одну из четырёхместных палаток, откинув у неё переднюю стенку, чтоб не задохнуться, и дулись в карты. Пётр, который с картами завязал, отчаявшись дождаться от своих товарищей честной игры, устроился тут же в уголочке с книжкой, благоразумно избавляя себя от лишних жизненных разочарований и сохраняя таким образом энное количество бесценных нервных клеток себе на будущее. Лин, Женька и Эмма, преисполненные жаждой деятельности, затеяли небольшую постирушку. Девчонки весело булькались в тазиках, разбрызгивая во все стороны мыльную пену и оживлённо переговариваясь, когда к их лагерю подошла незнакомая девушка. Она стряхнула со спины здоровенный рюкзак, тяжело опустила его на землю, и какое-то время стояла, растерянно оглядываясь по сторонам. Заметив девчонок, девушка помедлила немного, раздумывая о чём-то, потом двинулась к ним. Девчонки оставили своё занятие и дружно на неё уставились.

 — Прошу прощения, девушки, вы тут с компанией отдыхаете? — спросила незнакомка, подойдя поближе.

 — Ну да, — ответила за всех Женька, отряхивая руки от пены. — Вот эти три палатки все наши.

 — А вы не будете против, если я рядом с вашими палатками свою поставлю? Городок переполнен, место есть только в роще, а я одна, и мне как-то боязно в лесу ночевать, — просительным тоном сказала она. — Я тут уже всё вокруг обошла. Вон там какая-то подозрительная шумная мужская компания обосновалась. С той стороны тоже парень какой-то расположился. Как-то мне жутковато одной, если честно. Невезуха какая-то. Уже жалею, что сюда притащилась, — расстроено бормотала девушка. — Не думала, что тут невозможно будет нормальное место себе найти.

 — Да не расстраивайся, сейчас уладим твою проблему, — успокоила её Женька. — Ребят, тут девушка просит свою палатку к нашим пристроить! — крикнула она, повернувшись к палатке, в которой заседали её товарищи. — В городке совсем места не осталось, а в лесу ей одной страшно ночевать. Ну как, выручим человека?

 — А девушка симпатичная? — поинтересовался Дэн, наполовину высунувшись наружу. — Ай, больно! Лиз, ты чего?! — возмущённо воскликнул он, тут же засовываясь обратно и потирая ушибленное место пониже спины. — Я же пошутил!

 — Ой, правда? А я и не поняла, — мило улыбнулась ему Лиза. — Прости, любимый, у меня сегодня с чувством юмора какие-то проблемы. Наверное, я на солнышке перегрелась,— проворковала она, хлопая ресницами. — Вот говорила мне мама, что нельзя на солнце без панамки выходить! Не послушалась, и вот результат. Ты, Дэничка, когда в следующий раз так пошутить захочешь, предупреди меня, чтоб я по недоразумению что-нибудь важное тебе не отшибла. Иди сюда, мой бедный, безвинно пострадавший котик, я тебя пожалею, — просюсюкала она, стискивая его в объятьях.

 — Девушке, наверное, надо помочь палатку поставить, — сказал Илья, выбираясь наружу, пока Дэн и Лиза выясняли свои отношения.

 Никита вылез за ним следом, тоже изъявив готовность оказать посильную физическую помощь. Остальные вытряхнулись из палатки один за другим, не желая оставаться в стороне от событий.

 — Спасибо, ребята, — улыбнулась девушка. — Давайте знакомиться, что ли? Я Ольга. Оля, — представилась она.

 Никита и Илья пошли помогать Ольге ставить палатку. Дэн и Пётр не стали предлагать свою помощь, оба из соображений безопасности. Пётр, не без веских оснований, разумно рассудил, что его товарищам и без его помощи работы хватит. Дэн же предпочёл не проявлять инициативу из опасений, что Лиза может неправильно истолковать его благородный порыв. Ольга была высокой платиновой блондинкой с хорошей спортивной фигурой. Черты её лица были немного жёсткими, но не лишёнными привлекательности. Большие голубые глаза и длинные волосы, собранные в толстенный конский хвост, можно было отнести к её безусловным достоинствам. Лизе, с её подозрительностью, вполне могло взбрести в голову счесть девушку симпатичной и заподозрить ни в чём не повинного Дэна в крамольных мыслях, поэтому он решил не рисковать.

 Когда парни закончили ставить палатку, Женька и Эм вызвались показать новой знакомой местные удобства.

 — Оль, а ты всегда одна отдыхать ездишь? — полюбопытствовала Женька, когда они втроём направлялись к колонке.

 — Да нет, что ты! Я вовсе не собиралась одна ехать, это обстоятельства так сложились. Мы с подругой должны были вместе здесь отдыхать. Она тут уже раньше бывала. Сагитировала меня поехать, а два дня назад с какой-то инфекцией слегла, — проясняла ситуацию Ольга. — Мы с ней попытались билеты на поезд поменять на пару дней вперёд, чтоб она немного оклемалась за эти дни, но сейчас же лето, с билетами напряжёнка. В общем, поменять удалось только один билет. Подружка уговорила меня поехать сейчас и тут её дождаться. Она должна подъехать сюда через два дня. Честно говоря, я уже жалею, что её послушалась. Не надо было такую авантюру затевать. Вдруг она надолго разболелась и вообще не сможет приехать, что я тогда две недели одна тут делать буду? И уехать раньше, если что, тоже проблематично, всё, опять же, в билеты упирается. Придётся тогда торчать тут в одиночестве до победного, — сокрушалась она.

 — Да не переживай ты, Оль. Раз уж приехала, отдыхай с удовольствием, — подбодрила её Эм. — Тут, на самом деле, очень хорошо. А если помощь, или просто компания понадобится, можешь к нам обращаться. Мы тут уже всё знаем, всё тебе расскажем, покажем и соскучиться не дадим.

 — Спасибо, девчонки. Повезло мне с вами, — благодарно улыбнулась Ольга. — Я, честно говоря, уже паниковать начала. Мне ещё никогда в жизни в такой дурацкой ситуации не приходилось оказываться. Ну, вы не думайте, я вам надоедать своим обществом не буду. У вас, всё-таки, своя компания. Главное знать, что есть к кому обратиться, если что.

***

 Вечером состоялось ещё одно знакомство. Когда сидели всей командой у костра, к ним подошёл тот самый парень, который вызвал у Эм интерес своей невозмутимостью.

 — Здорово, соседи, — бодро кинул он всем. — У вас спичек не найдётся? Хотел для настроения костерок развести, а спички, оказывается, забыл с собой взять, — заявил он, улыбаясь.

 Эм заинтересованно на него уставилась. Она отметила про себя, что выглядит он приблизительно на тот же возраст, что и Глеб, или, может, чуть постарше, а значит, ему должно быть не меньше двадцати пяти. Невысокий, худощавый, темноволосый, карие глаза чуть навыкате, крупный нос с горбинкой. В чертах его лица было что-то птичье, но это нисколько его не портило, скорее, придавало ему какого-то интересного своеобразия. Эм подумалось почему-то, что он на француза похож. Такой тип внешности ассоциировался у неё с образами мушкетёров из романов Дюма. Незнакомцу определённо пошли бы шляпа с пером, плащ и шпага. Эм попыталась сосредоточиться и рассмотреть его сущность.

 — Спичек нет, — ответил за всех Дэн, сидевший к парню ближе всех, — но с костерком подсобим, — заявил он, поднимаясь с места. — Пошли, подпалим, чего надо.

 Дэн направился вслед за незнакомцем к его палатке. На небольшой площадке уже возвышалась кучка из сухих веток, сложенных для костра аккуратной пирамидкой.

 — Отойди-ка немного в сторону, — велел Дэн.

 Он занёс руку над кучей и произнёс:

 — Фламма сугеритус!

 Послышалось потрескивание, в ветках показался язычок пламени. Дэн поспешно отдёрнул руку и отпрянул в сторону. Огонь быстро разгорелся, весело взметнулся вверх, освещая окружающее пространство.

 — Ловко ты управился, — одобрительно кивнул головой парень. — Спасибо, сосед. Да, я же не представился. Роман,— протянул он Дэну руку для рукопожатия. — Будем знакомы.

 — Денис, — ответил Дэн, пожимая его ладонь.

 — А что, в вашей компании все маги? — поинтересовался Роман.

 — Не все, но большинство, — ответил Дэн.

 — Студенты?

 — Ага. Мы все в универе учимся.

 — Это хорошо. Я-то своё уже отучился. Хорошее было время, — улыбнулся Роман. — У нас отличная компания была, и мы тоже толпой обычно отдыхать ездили. Сейчас все уже переженились, приоритеты поменялись. В этом году не нашлось желающих с палатками на море ехать, все предпочли более комфортные условия. Такие вот дела, брат. А у меня пока нет повода отказываться от старых привычек. Успею ещё остепениться. Так ведь? — подмигнул он Дэну.

 — А то, — хмыкнул Дэн. — Ну ладно, сосед, пошёл я. Обращайся, если что.

 — Спасибо. Ну, давай, до встречи.

 — Давай.

 Они ударили по рукам, и Дэн пошёл обратно в лагерь.

***

 Когда незнакомец уходил вместе с Дэном из лагеря, Эм провожала его пристальным взглядом. Смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Потом повернулась к Глебу, желая поделиться с ним своими открытиями, но неожиданно наткнулась на такой ледяной взгляд, что у неё по коже мурашки побежали. Глеб, встретившись с ней глазами, красноречиво приподнял брови, хмыкнул и демонстративно от неё отвернулся.

 — Глеб, ты чего? — спросила она, недоумевая, и попыталась повернуть его к себе лицом, взяв за плечи.

 — Ничего, — жёстко ответил он, передёрнув плечами и отводя её руки от себя. — Могла бы не пялиться так откровенно на этого мужика в моём присутствии.

 Эм опешила. У них с Глебом ещё ни разу не возникало подобных моментов, и она совершенно растерялась от неожиданности и от нелепости происходящего.

 — Ты что, ревнуешь меня? Да ты что, Глеб? Что за глупости? — сказала она шутливым тоном, но ей было совсем не до смеха.

 Глеб сидел с каменным лицом, напряжённо уставившись в одну точку перед собой, и от него веяло таким холодом, что ей стало страшно.

 — Глеб, пойдём, поговорим, — настойчиво потянула она его за руку. — Давай, вставай, пошли.

 Он нехотя поднялся и направился к берегу, не глядя на неё.

 В компании было шумно, никто не слышал их разговора, и даже если кто-то и обратил внимание на то, что эти двое куда-то пошли, наверняка подумал, что они просто решили уединиться.

 Глеб дошёл до края насыпи, потом быстро спустился вниз, не оглядываясь на Эм. Даже не подумал подать ей руку, когда она спускалась за ним следом. Пляж был пустынным, с моря дул прохладный ветер. Эм стучала зубами то ли от холода, то ли от нервного озноба.

 — Ну, стой уже, Глеб! — возмущённо воскликнула она — Долго я буду за тобой гоняться?!

 Он остановился, ни слова не говоря, глядя куда-то в сторону и демонстративно изображая равнодушие.

 — Вот что ты такое вытворяешь? — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Фух. Ерунду какую-то себе навыдумывал! Я этого парня сегодня утром уже видела, когда он свою палатку ставил, и он мне показался немного странным. Я хотела рассмотреть его сущность, поэтому и смотрела на него так внимательно. Он правда какой-то странный. Представляешь, когда я пытаюсь его рассмотреть, мне будто свет от прожектора в глаза бьёт. Ничего невозможно разглядеть из-за этого света, — говорила она, надеясь, что он, наконец, одумается и перестанет вести себя, как идиот, если она просто объяснит ему, как всё было на самом деле.

 Глеб никак не отреагировал на её слова, продолжал смотреть в сторону, прищурив глаза и плотно сжав губы.

 Эм охватила лёгкая паника, но она не желала сдаваться так просто.

 — Глеб, почему ты заставляешь меня оправдываться? Я абсолютно ни в чём не виновата перед тобой! — возмущённо воскликнула она. — Прекрати сейчас же! Слышишь?! Не веди себя, как ревнивый недоумок!

 Он только презрительно хмыкнул.

 У Эм возникло ощущение, что она бьётся лбом об какую-то абсолютно непробиваемую глухую железобетонную стену. Он никогда ещё не был с ней таким — каким-то совсем чужим и холодным. Глеб всегда сам стремился всё прояснить и уладить все недоразумения, которые между ними иногда возникали, она всегда чувствовала его желание сохранять отношения, а тут он вдруг даже обсуждать с ней что-то отказывался. Эм совсем растерялась и не представляла, что с этим делать. Зная, каким он может быть упрямым, если ему что-то втемяшится в голову, она могла предположить любой, даже самый худший исход этой нелепой ситуации.

 — Глеб, пожалуйста, не пугай меня, — взмолилась она. — Ну, зачем мы ссоримся? Ты же знаешь, что никто, кроме тебя, мне не нужен. Я же люблю тебя, глупый.

 Она попыталась обнять его, но он не позволил ей этого сделать, отодвинулся от неё в сторону.

 — Глеб, прекрати так себя вести! Ты что, не понимаешь, что обижаешь меня ни за что, ни про что? — сказала она, с трудом справляясь с голосом. — В конце концов, моё терпение тоже не безгранично. Давай обсудим всё, как разумные люди.

 — Я не хочу ничего обсуждать. Оставь меня в покое, — буркнул он.

 У неё невыносимо жгло в груди от несправедливой обиды. Она резко развернулась и решительно пошла от него прочь быстрым шагом вдоль берега. Он остался стоять на месте. Она прошла метров двадцать, глотая слёзы и не вполне осознавая, что делает. В голове ослепляющей вспышкой внезапно промелькнула мысль, что если она сейчас уйдёт, оставив его здесь одного, он из-за своего тупого упрямства не вернётся в лагерь, они никогда не смогут помириться, и она непременно умрёт от тоски. Эта пугающая мысль показалась ей настолько правдоподобной, что у неё в глазах потемнело от отчаянья. Она бегом бросилась обратно, подлетела к нему, дёрнула его за руку и крикнула ему в лицо, захлёбываясь слезами:

 — Глеб, что ты делаешь?! Ты же всё разрушишь! Ты всё разрушишь!

 Он испуганно на неё взглянул, резко потянул её к себе, сжал в объятьях так крепко, что ей стало больно.

 — Эм, не надо. Я не хотел. Я просто слишком сильно тебя люблю, — горячо говорил он, сбиваясь с дыхания. — Слишком сильно. Я так боюсь потерять тебя. Ты не представляешь, как я боюсь, что кто-нибудь отнимет тебя у меня. Я же этого не вынесу, Эм.

 Она чувствовала, как его потряхивает. Никогда ещё она не видела его в таком состоянии. С ней самой и вовсе случилась истерика.

 — Ты боишься потерять меня, и поэтому отталкиваешь меня и делаешь мне больно?! — рыдала она. — Как ты смеешь сомневаться во мне?! Как ты смеешь?! Ты всё испортишь!

 — Ну, всё, Эм. Всё. Всё, — уговаривал он, судорожно прижимая её к себе и целуя, куда придётся. — Успокойся, родная. Всё хорошо. У нас всё будет хорошо, я клянусь тебе. Слышишь? Я клянусь.

 Она потихоньку успокоилась. Прижалась к нему и притихла, пошмыгивая носом и прислушиваясь к стуку его сердца. Ей казалось, что оно бьётся в том же ритме, что и её собственное, и от этого становилось всё спокойнее на душе. Он молча её обнимал и осторожно гладил по голове. Они стояли так, пока слёзы на её щеках окончательно не просохли, потом она высвободилась из его объятий и взглянула на него. Вид у него был виноватый и совершенно несчастный. Эм невольно испытала злорадное торжество. Он несправедливо её обидел и довёл до белого каления, так пусть же теперь заплатит за это. Она отошла в сторону опустилась на песок, обхватила колени руками и уставилась куда-то в морскую даль, слушая шум моря. Он какое-то время стоял на месте без движения, потом подошёл к ней, уселся рядом, осторожно обнял обеими руками, уткнулся носом в её плечо и виновато пробубнил:

 — Прости.

 Её мстительное настроение мигом улетучилось, и она сразу же всё ему простила, но решила не пускать ситуацию на самотёк. Немного помолчала, потом сказала обиженным и чуть-чуть гнусавым из-за пролитых слёз голосом:

 — Глеб, почему ты мне не доверяешь? Ну, назови хоть одну причину, по которой я с тобой, если я не люблю тебя? Что ещё меня может рядом с тобой держать? Что?

 — Эм, не надо. Я всё понимаю, — расстроено пробормотал он ей в плечо.

 — Тогда почему ты так себя со мной ведёшь?

 Он не ответил.

 — Ты что-то там сам себе напридумывал и даже выслушать меня не захотел. Получается, моё к тебе отношение ничего не стоит, и обо мне ты тоже не самого лучшего мнения. Тебе опять что-нибудь привидится, или кто-нибудь наплетёт тебе что-нибудь про меня, и ты с готовностью поверишь во что угодно, и кому угодно, только не мне, — упрекала она его, отводя душу и компенсируя себе моральный ущерб. — Выходит, как бы я ни любила тебя, сколько бы души ни вкладывала в наши отношения, они могут рухнуть в любой момент из-за твоих заскоков. Ну что ты молчишь? — дёрнула она плечом, заставляя ревнивца поднять голову и держать ответ за свои прегрешения, глядя ей в глаза.

 — Эм, я не знаю, почему повёл себя, как кретин, — горестно вздохнул он. — Умом понимал, что всё это бред, но ничего не мог с собой поделать… Ты слишком красивая… Всегда найдутся желающие отнять тебя у меня… Меня это убивает.

 — Хочешь сказать, ты предпочёл бы, чтоб я была дурнушкой? — поинтересовалась она немного насмешливо.

 — Если хочешь знать, то да, мне иногда этого хочется, — совершенно серьёзно ответил он. — Все зарятся на тебя, потому что ты красивая, а я люблю тебя вовсе не за это.

 — Я думаю, что ты любишь меня и за это тоже, — улыбнулась она. — Значит, ты считаешь, что моя внешность — это серьёзный повод, чтоб сходить с ума от ревности, и что, будь я страшненькой, ты был бы уверен, что я никуда от тебя не денусь? — хмыкнула она. — Может, мне тогда сходить к пластическому хирургу и сделать себе безобразный шрам через всё лицо, чтоб твоя душенька была спокойна?

 — Не надо, ты мне и такая нравишься, — отшутился он. 

 — Какой же ты смешной, Глеб. Если ты считаешь, что меня есть за что любить помимо моей внешности, почему ты думаешь, что только ты один способен во мне это разглядеть, и что будь я не слишком красивой, не нашлось бы желающих меня у тебя отнять? — продолжала она его вразумлять. — Уж поверь мне, если девушка, красивая, или не очень, способна заинтересовать одного мужчину, она с таким же успехом может заинтересовать и другого, и ничто не помешает ей наставить своему парню рога, если она этого захочет. Дело вовсе не в том, нужна я ещё кому-то, кроме тебя, или нет, а в том, насколько ты сам мне нужен… Между прочим, к твоему сведению, далеко не всегда женщина уходит от мужчины только в том случае, когда находит себе альтернативу. Она ведь может и просто уйти от него в свободное плаванье, если он достанет её своими заскоками. Понимаешь ты это? — сказала она, пихнув его в плечо. — Я люблю тебя, Глеб. Тебя одного. Никто другой мне не нужен. У тебя нет никакого повода для беспокойства, и он вряд ли появится, если только ты сам не станешь меня отталкивать своим недоверием.

 Он молча смотрел на неё какое-то время, потом выдал сдавленно, будто кто-то держал его в этот момент за горло:

 — Знаешь, ты у меня… потрясающая…

 — Ну, так цени это, балда, и не трепи мне нервы! — заявила она, хлопнув его по лбу ладонью.

 Они оба рассмеялись.

 — Господи, Глеб, какие же мы с тобой придурки. Устроили друг другу стресс на пустом месте, — хмыкнула она.

 — Это я устроил, — виновато отозвался он. — Извини.

 — Да я тоже хороша, распсиховалась, истерику закатила, — сказала Эм ироничным тоном. — Надо было просто послать тебя, с твоими закидонами, куда подальше, и не париться.

 Она помолчала немного, потом сказала уже серьёзно:

 — На самом деле, ты меня напугал… Скажи, если б я психанула и ушла, что бы ты дальше делал? Только честно.

 — Перебесился бы и пришёл бы извиняться, — пожал плечами Глеб. — Я же слышал, что ты мне говорила про того парня, да и без этого знал, что всё это бред. Просто, дурь какая-то из меня пёрла, ничего не мог с собой поделать. Меня всегда на части рвёт, когда я вижу, что кто-то на тебя пялится, но я обычно как-то умудрялся сдерживаться и молча это переваривать, а тут ты сама на этого парня так пристально смотрела, у меня совсем крышу снесло…

 — Ты был таким… чужим. Это было так жутко. Мне показалось, что ты вообще больше не захочешь со мной говорить, — сказала она, глядя ему в глаза.

 — Да ты что, Эм! Я не смог бы долго продержаться, даже если б захотел, — заверил он её. — Я не могу с тобой ссориться. Если между нами что-то не так, я с ума схожу от беспокойства и от душевной боли. Это просто пытка какая-то. Это невозможно долго терпеть.

 — Аналогично, — усмехнулась Эм.

 Он потянул её к себе. Она опомнилась, только когда почувствовала кожей прохладный песок.

 — Глеб, погоди, — хохотнула она, прервав поцелуй. — Давай лучше в палатке помиримся. Мне не улыбается всю ночь потом песок из волос вытряхивать.

 — Ладно, пошли, — рассмеялся он, поднимаясь и подавая ей руку.

 — Блин, у меня лицо зарёванное, — спохватилась Эм. — Ребята наверняка ещё не спят, кто-нибудь может заметить.

 — Не заметят, — заверил её Глеб, почувствовав очередной укол совести. — Я наведу на тебя отвлекающие чары. Постой минутку смирно.

Он повёл ладонью перед её лицом, произнося:

 — Авокарэ.

 — Надеюсь, ты не сделал мне пластическую операцию? — пошутила она.

 — Нет. Но это идея, — рассмеялся он. — Я просто навёл на тебя чары, которые будут отвлекать внимание от твоего лица. Теперь никто не заметит, что ты плакала.

 Когда Глеб и Эмма приблизились к лагерю, им стало слышно, как Женька обеспокоенно пытается выяснить, куда они подевались.

 — Жень, да чего ты паришься? — беспечным тоном отвечал ей Дэн. — Люди просто захотели побыть вдвоём. Гуляют где-нибудь под луной.

 — Уже очень поздно, — не унималась Женька. — А вдруг с ними что-нибудь случилось? Может, пойдём, поищем их?

 — Я тебя умоляю! — фыркнул Дэн. — Если б Эм одна куда-то подевалась, тогда, понятное дело, стоило бы беспокоиться, но она же с Глебом ушла. Хотел бы я посмотреть на того, кто рискнёт к Глебу сунуться. Останутся от козлика рожки да ножки, а то и рожек не останется.

 — Не знал, что у меня репутация головореза, — хмыкнул Глеб.

 Эм хихикнула и ускорила шаг.

 — Ребята, не волнуйтесь, мы тут, — сказала она, входя в освещённую костром зону. — Мы к морю гулять ходили.

 — Ну вот, я же говорил, — самодовольно заявил Дэн. — А Женька тут уже панику горстями сеет.

 — Эм, вы всё-таки предупреждайте в следующий раз, когда будете уходить, чтоб мы хоть знали, куда вы пошли. Ну, мало ли что, — укоризненно взглянув на Дэна, сказала Женька.

 — Конечно, Жень. Действительно, мало ли что, — согласилась Эм.

***

 Эм долго не могла уснуть. Глеб спокойно сопел рядом, а она всё ворочалась с боку на бок. Мысли всё не давали ей покоя. Она повернулась к Глебу лицом и смотрела на него, без труда различая в темноте любимые черты. Протянула руку и погладила его по плечу. Он шумно вздохнул во сне, потянулся к ней, прижал к себе и несколько раз чмокнул, куда попало, не просыпаясь. Потом обмяк и снова ровно засопел, не выпуская её из объятий. Она улыбнулась. Любимый. Так хочется верить, что он всегда будет рядом, и что всегда всё будет так же хорошо и спокойно, как сейчас… Как же всё зыбко, уязвимо, непредсказуемо. Одно неосторожное движение, и их хрупкое счастье может рухнуть, разлететься на куски, рассыпаться в прах… Но хочется верить… Как нелегко любить тебя, любимый.

Глава 4. Художники и художества

 Ася сидела на пеньке, выпрямив спину, очень стараясь не двигаться и с серьёзным видом смотреть в ту сторону, в которую ей было велено. Получалось у неё это не слишком хорошо. В голову, как назло, всё время лезли какие-то смешные мысли, бессовестно провоцируя её на улыбку, а в нос — то мелкие назойливые пушинки, то солнечные лучи, будто задавшиеся целью сорвать серьёзный процесс, в котором Ася участвовала почти добровольно, уступив уговорам своего парня. Процесс оказался затяжным. Асе уже начало надоедать сидеть без движения. Она не удержалась, чуть повернула голову в сторону и скосила глаза на Петра. Тот сосредоточенно водил карандашом по бумаге, серьёзно сдвинув брови и высунув от большого усердия кончик языка, как первоклассник, выписывающий в тетрадке первые крючочки и палочки. Асю это ужасно позабавило. Она попыталась справиться с желанием рассмеяться, но ей совсем некстати вспомнилось, какую смешную рожицу всегда непроизвольно корчит её соседка по комнате в общаге, вытягивая лицо, тараща глаза и кривя приоткрытый рот, когда старательно красит ресницы. Ася живо представила себе эту гримаску, и её в очередной раз прорвало.

 — А-ась, ну опять ты смеёшься, — укоризненно протянул Пётр. 

 — Извини, Петь, — сквозь смех выдавила Ася. — Мне всё время какие-то смешные мысли в голову лезут. Я не специально. Это же всегда так — когда надо быть серьёзной, обязательно смешливое настроение накатывает. Я не виновата, честное слово.

 — Ну ладно, не буду больше тебя мучить. У меня всё равно ничего не получается, — вздохнул Пётр, откладывая блокнот в сторону.

 — Покажи-ка мне, что вышло, — сказала Ася, подхватываясь с пенька.

 — Может, не надо? — просительно взглянул на неё Пётр, пряча блокнот за спину. — Правда, у меня совсем плохо получилось. Портретист из меня никакой. Лучше букашек буду рисовать, это мне по силам.

 — Покажи, говорю, — требовательно заявила Ася и протянула руку за блокнотом. — Я что, зря целый час на пне парилась? Дай хоть посмотреть.

 — Ну ладно, смотри, — нехотя согласился Пётр и передал ей блокнот.

 Ася долго внимательно рассматривала его рисунок. В техническом плане портрет был далёк от совершенства. Внешнее сходство с оригиналом было относительным, не очень уверенные штрихи и линии отчётливо выдавали неопытность художника, но Ася определённо узнавала в этих линиях себя. Она никак не могла понять, что именно кажется ей таким характерным и узнаваемым, но в портрете точно что-то такое присутствовало. Пётр словно сумел разглядеть в ней что-то, что, как ей казалось, лишь она сама может знать о себе, понял, прочувствовал это и каким-то чудесным образом вложил в свой рисунок. Пока Ася разглядывала портрет, он внимательно следил за выражением её лица и, немного волнуясь, ждал приговора.

 — Ась, ну говорю же, плохо вышло. Дай сюда, — потребовал он, утомившись от ожидания, и попытался отобрать у Аси блокнот.

 — А мне очень нравится, — возразила Ася, пряча блокнот за спину. — По-моему, отлично получилось. Я себе его оставлю, ладно?

 — Да зачем он тебе? Не похоже ведь, — скорчил Пётр кислую рожицу.

 — А вдруг ты когда-нибудь станешь знаменитым на весь мир художником. Я прочту о твоём триумфе в газетах, вспомню об этом рисунке, полезу на антресоли, достану коробку из-под обуви, в которой у меня будут храниться всякие памятные вещички, откопаю свой портрет среди пожелтевших писем, фотографий и засушенных цветочков, повздыхаю над ним, уроню на него пару слезинок, вспоминая сегодняшний день, а потом выставлю его на аукцион и озолочусь, — заявила она. — Ну-ка, поставь-ка на нём свой автограф на всякий случай.

 — Ничего у тебя не выйдет. Я не хочу быть художником, я люблю энтомологию и в лучшем случае могу стать знаменитым учёным-энтомологом, — улыбнулся он, — так что, тебе вряд ли сможет пригодиться этот рисунок в плане обогащения. Если и есть смысл его хранить, то, разве что, как память. Может, мы с тобой и правда будем когда-нибудь смотреть на него и вспоминать сегодняшний день… У нас ведь в будущем могут быть общие антресоли и общая коробка для памятных вещичек…, если ты захочешь…, — сказал он, глядя ей в глаза, и густо покраснел.

 — Ну… почему бы и нет? Всё может быть, — лукаво улыбнулась она и обняла его за шею. — В принципе, я ничего не имею против общих антресолей, общих коробок и общих приятных воспоминаний. Даже против общих проблем ничего не имею, если только быть всегда заодно и решать их сообща.

 — Это правильно, — серьёзно кивнул он. — Всё должно быть общим, и проблемы тоже… Ась, ты же будешь со мной делиться, если у тебя вдруг что-нибудь будет не так?

 — Что не так? — снова улыбнулась Ася, не воспринимая его вопрос всерьёз.

 — Ну… мало ли что… Вдруг тебя обидит кто-нибудь, или ещё что-нибудь случится, из-за чего у тебя на душе будет не очень хорошо. Ты должна знать, что можешь рассказать мне всё, что угодно, потому что я всегда буду на твоей стороне, и всегда буду стараться помочь тебе и защитить тебя, — выдал он с каким-то непонятным ей волнением. — Пообещай мне, что если у тебя возникнет какая-то проблема, ты со мной обязательно поделишься.

 — Хорошо, я тебе обещаю, — согласно кивнула она.

 — Вот и отлично, — наконец улыбнулся он.

 Ася какое-то время смотрела на него внимательно, потом в её глазах снова загорелось лукавство.

 — Петь, у меня серьёзная проблема, — заявила она, надув губы и скорчив комичную расстроенную рожицу. — Мой парень сначала заставил меня целый час сидеть на пне, а теперь грузит разговорами, вместо того, чтоб поцеловать. Может, ты как-нибудь это уладишь, у? Ну о-очень хочется целоваться.

 Они оба рассмеялись. Пётр счёл своим святым долгом незамедлительно решить Асину проблему, компенсировав ей все моральные издержки.

 Как с ним легко и спокойно. Он весь, как на ладони. Каждому его слову можно верить, не задумываясь. Да и слов не нужно, всё же по глазам видно. В его поцелуях всегда больше нежности, чем страсти. Он всё ещё будто чуть-чуть робеет перед ней, хотя они знакомы не первый день, и он уже даже строит планы на будущее. Его серьёзные намеренья её радуют, хотя в этом и нет ничего неожиданного. Это вполне закономерно. Можно не сомневаться, что для него под словом “люблю” непременно подразумевается “навсегда”. Для неё, собственно, тоже. “Много ли нужно? Поле, да сад, умного мужа, ласковый взгляд…” Чем плохо такое счастье? Может, кому-то это покажется банальным и скучным, но только не ей. Её не привлекают отношения, в которых постоянно кипят страсти и идёт вечный бой. С Петенькой всё просто, понятно и предсказуемо, зато так тепло, хорошо и уютно. Его можно любить всей душой, не опасаясь подвоха, зная, что он любит в ответ так же искренне и откровенно.

 — Знаешь, Аська, если б я мог, я посадил бы тебя в кармашек на груди и таскал бы повсюду с собой, чтоб мы никогда не расставались, — мечтательно заявил он, перебирая пальцами её тёмную длинную чёлку.

 Ася молча улыбнулась в ответ. Забавный он. Славный, добрый, хороший… Много ли нужно?

***

 Девчонки, придя из душа, дружно расселись на брёвнах перед палатками и сушили мокрые волосы на солнце, оживлённо обсуждая события уходящего дня. Ольга выбралась из своей палатки, приветливо кивнула девушкам, уселась на раскладной стульчик и стала чистить картошку.

 — Оль, ну что, как там твоя подруга? Сможет завтра приехать, или так и не поправилась? — поинтересовалась Лиза, подхватившись с места и переместившись поближе к Ольгиной палатке, чтоб удобнее было разговаривать с соседкой.

 — Боюсь, что нет, — отозвалась Ольга. — Я сегодня ей звонила, у неё температура всё ещё держится. Поезд завтра в час дня. Вряд ли за ночь ситуация настолько изменится, что она решится рискнуть куда-то поехать. Так что, отдыхать мне, по всей видимости, придётся одной.

 — Ну, ты не расстраивайся, — попыталась утешить её Лиза. — Если скучно будет, не стесняйся, присоединяйся к нам. Мы, кстати, после ужина собираемся в посёлок. В местном кинотеатре неплохая комедия сегодня идёт. Если хочешь, пошли с нами.

 — Спасибо, — улыбнулась Ольга. — Пойду с удовольствием. Вы во сколько идти собираетесь?

 — Сеанс в девять. Мы в восемь хотели выйти, чтоб спокойно прогуляться и билеты успеть купить.

 — Ага. Тогда я к восьми буду готова, — кивнула Ольга. — Позовёте меня, когда будете выходить?

 — Конечно, — пообещала Лиза.

 — Пойду, картошку отварю, — сказала Ольга, поднимаясь со стульчика.

 Она взяла свою кастрюльку и направилась к хозяйственному домику.

 — Девчонки, может, тоже картошечки на ужин отварим? — предложила Женька. — Парни, картошку с тушёнкой будете? — громко поинтересовалась она.

 — Ты ещё спрашиваешь? Конечно, будем, — бодро ответил за всех Дэн из глубины палатки. — И чем скорее, тем лучше. Лично у меня от полдника остались только смутные счастливые воспоминания.

 — Тогда пусть кто-нибудь из вас за водой сбегает, — велела Женька.

 — Я схожу, — покладисто отозвался Пётр, сидевший к выходу ближе всех, и выбрался наружу.

 — Ага, давай. Вот, возьми ведро, — сказала Женька, передавая ему пластиковое ведро.

 Мимо лагеря прокурсировал Роман. Он заметил Петра и девчонок, приветственно кивнул им и, обогнув их палатки, направился куда-то вглубь городка.

 Пётр взял ведро и пошёл к колонке. У колонки образовалась небольшая очередь. Петру пришлось пристроиться за двумя девчонками лет пятнадцати-шестнадцати, которые всё время шушукались и хихикали, кокетливо на него поглядывая и сильно его смущая. Наконец очередь рассосалась, неугомонные болтушки наполнили свой чайник и направились к хозяйственному домику, продолжая хихикать и оглядываться на парня. Пётр поставил ведро под кран и нажал на ручку, пуская воду. Кто-то подошёл к нему сбоку. Пётр повернул голову.

 — Ты тоже за водой? — спросил он…

 Ведро переполнилось, вода хлестала через край, выливаясь Петру прямо на ноги. Парень спохватился, отпустил рычаг, сильно недоумевая, как он мог так зазеваться. Он подхватил ведро и двинулся обратно в лагерь. На душе почему-то было как-то неспокойно, будто что-то в ней неожиданно сдвинулось с точки равновесия, а что именно — не ясно. У Петра возникли подозрения, что он должен был что-то важное сделать, но умудрился забыть об этом. Однако, как он ни силился вспомнить, что именно мог забыть, так ничего и не смог для себя прояснить. В конце концов он пришёл к выводу, что дело, по-видимому, в чём-то другом, и предпочёл оставить свою память в покое.

 Пётр почти без приключений донёс ведро с водой до лагеря, расплескав по дороге только самую малость, случайно зацепившись ногой за непонятно как очутившийся на его пути торчащий из земли колышек. Женька сразу полезла в палатку за пакетом с картошкой.

 — Жень, тебе помочь картошку чистить? — поинтересовался Илья. — Я могу.

 — Да нет, Илюш, не надо, мы с девчонками сами управимся, — отмахнулась от его предложения Женька.

 — Да-да, Илюш, мы уж лучше сами, — иронично вставила своё слово Лиза. — Вы с Дэном в прошлый раз из целого мешка картошки треть кастрюльки микроскопических пирамидок, кубиков и параллелепипедов умудрились нарезать.

 — Ну ладно, как хотите. Моё дело предложить, — хохотнул Илья, на самом деле не слишком горящий желанием заниматься хозяйственными делами.

 — Вот вечно, что ни сделаешь, всё вам не так, — подал голос Дэн. — Вы всегда цепляетесь к каким-то мелочам и из всего делаете проблему. Вот чем вам наши пирамидки и параллелепипеды не угодили? Они на вкус были ничуть не хуже кругляшков, а их необычный внешний вид подстёгивал интерес к блюду и возбуждал аппетит. Вы, женщины, просто не умеете мыслить креативно. У вас всё по стандарту — если варёная картошка, так обязательно круглая. А мы, мужики, в отличие от вас, творчески подходим к любому процессу.

 — А мы и так тут не страдаем от отсутствия аппетита. Нам этого вашего креатива только на один зуб хватило, а мешка картошки как не бывало, — парировала Лиза, — так что, мы уж как-нибудь без лишнего выпендрёжа, по стандарту управимся, чтоб никто голодным не остался.

 — Ну, не стану спорить. Стандартный подход к делу иногда вполне оправдан, — весело заявил Дэн, без всякого сожаления сдавая свои позиции, лишь бы картошку не чистить.

 Лиза принесла из палатки кастрюлю, всучила её Петру, до сих пор топтавшемуся возле ведра, и велела налить в неё воды. Тот незамедлительно исполнил её приказ. Девчонки поднялись со своих мест, стали разбирать ножи и рассаживаться вокруг мешка с картошкой. Ася с Женькой первыми заняли свои позиции. Лин, прежде чем присоединиться к ним, отошла немного в сторону, встряхнула руками не до конца просохшие волосы и стянула их резинкой, чтоб они не мешали ей заниматься делом. У Петра, взглянувшего на неё в этот момент, возникло ощущение, будто у него внутри внезапно пробудился вулкан, извергая на поверхность тщательно подавляемые чувства, сотрясая его душу и безжалостно разрушая царившее в ней равновесие. Испугавшись, что Лин может перехватить его взгляд, Пётр поспешно отвернулся, забрался вглубь палатки, уселся в углу и спрятал лицо за книгой, стыдясь своих чувств и желаний, казня себя за свою слабость и проклиная тот день и тот час, когда он согласился поехать сюда вместе со всеми.

***

 Роман вышел из палаточного городка и направился в посёлок, намереваясь там поужинать. При желании можно было выйти на трассу и доехать до посёлка за каких-то пять минут на автобусе, но Роману спешить было некуда, и он пошёл пешком по тропинке, проходившей через луг, получая удовольствие от прогулки по живописной местности.

 Придя в посёлок, он завернул в первое попавшееся кафе. На улице все столики были заняты. Роман прошёл внутрь, уселся за столик в углу, сделал заказ и стал ждать, пока будет готов его ужин, неторопливо обводя взглядом обстановку. Кроме него в зале из посетителей была только компания из двух семейных пар с тремя детьми. Взрослые весело проводили время за пивом и шумными разговорами. Девочка лет шести сосредоточенно перемешивала мороженное в вазочке, время от времени извлекая из него ложечку и тщательно облизывая её, при этом почти полностью высовывая язык наружу и скашивая глаза к носу. Младенец неопределённого пола, сидя в детском стульчике, весело сучил ножками и громко стучал ложкой по столику, с интересом пялясь в экран телевизора, висящего на стене. Звук работающего телевизора и стук ложки сливались с жужжанием кофемашины, обнадёживающим пиканьем микроволновки и жизнерадостными ритмами популярной песни, доносившейся из колонок. Третий ребёнок, мальчишка лет пяти, которому на месте не сиделось, сновал по залу, возя игрушечной машинкой по пустым столикам и выразительно озвучивая процесс дыркающими звуками. Он подобрался к столику, за которым сидел Роман, встал напротив, спрятав свою машинку за спину, и с интересом уставился на парня.

 — Привет, — улыбнулся ему Роман.

 Мальчишка тут же от него отвернулся и стал катать машинку по соседнему столику, время от времени поглядывая исподтишка на Романа. Парень сделал вид, что этого не замечает. Через какое-то время мальчик повернулся к Роману лицом и снова оглядел его с ног до головы. Потом сделал пару шагов, подходя поближе, и, подавшись вперёд, тихо поинтересовался заговорщическим тоном:

 — Дядь, ты ангел?

 — Почему ты так решил? — наклонившись к нему, таким же таинственным тоном ответил вопросом на вопрос Роман.

 — Я видел ангелов на картинках. У моей бабушки есть очень красивые картинки с ангелами. У них такие же крылья, как у тебя, — громким свистящим шёпотом обстоятельно пояснил малыш.

 — Тебе сколько лет, приятель? — спросил Роман, улыбаясь.

 — Почти целых пять, — ответил мальчик, явно гордясь своей взрослостью.

 — Многовато для такого богатого воображения, — всё так же улыбаясь, сказал Роман. — Дай-ка руку.

 Мальчик протянул ему руку. Роман сжал на секунду его ладошку и тут же её отпустил.

 — Любишь рисовать? — спросил он.

 — Да. Очень, — серьёзно кивнул малыш. — Только у меня плохо выходит. Вчера я нарисовал собаку, а Лидка сказала, что собаки синими не бывают. А мне хотелось, чтоб собака была синей, потому что это красиво. А Лидка сказала, что я дурак, что я всякие глупости вечно придумываю, и что все мои картинки дурацкие.

 — Ничего, ты всё равно рисуй. У тебя получится, — сказал Роман.

 — Санька, ну где ты там?! — окликнула мальчика его мать. — Иди сюда, мы уже уходим!

 Мальчик ещё раз улыбнулся Роману и побежал к родителям. Выходя из кафе, он обернулся и помахал рукой на прощанье. Роман, улыбаясь, помахал ему в ответ.

***

 Вечером в поселковом кинотеатре был аншлаг. Броская афиша во всю стену с названием фильма и замысловатым рисунком, сильно отдающим сюрреализмом, к которому, по всей видимости, питал пристрастие местный художник, сулила зрителям приятное времяпровождение, и народ не преминул воспользоваться такой возможностью.

 Отстояв в длинной очереди минут двадцать и купив билеты, студенческая компания направилась в зал кинотеатра. Пробившись сквозь толпу к своему ряду, молодые люди стали протискиваться друг за другом в узкий проход и рассаживаться на места. Первым пошёл Дэн, потом Лиза, волоча за собой Ольгу. Пётр пропустил вперёд Асю и двинулся за ней следом. Лин сделала движение, намереваясь пройти за Петром, но Никита остановил её и полез в проход первым. Пётр заметил это, и его вдруг жуткое зло взяло. Когда Никита расселся с ним рядом, явно намеренно отгородив его от Лин, он с трудом справился с желанием срочно чем-нибудь тому досадить, например, голову ему оторвать и в космос её запустить, или, по меньшей мере, ткнуть его пальцем в глаз, хотя обычно Пётр совсем не был склонен к членовредительству. Изо всех сил стараясь унять клокочущую в душе ревность и опасаясь встретиться глазами с Асей, Пётр обвёл взглядом зал и стал сосредоточенно рассматривать висящий над экраном прожектор, изучая его во всех подробностях. На его счастье, внимание Аси в этот момент отвлекла Лиза.

 — Девчонки, гляньте, вон наш сосед, — сообщила она Ольге и Асе, заметив, что по проходу одного из передних рядов пробирается Роман.

 Парень тоже их заметил и приветливо махнул им рукой, прежде чем усесться на место.

 — А он ничего такой, — хихикнула Лиза. — Оль, как он тебе? — лукаво подмигнула она Ольге.

 — Не в моём вкусе, — равнодушным тоном ответила Ольга, смерив Романа прохладным взглядом.

 В зале погас свет и на экране замелькали первые кадры. Ася придвинулась к Петру поближе, взяла за руку, переплетая его пальцы со своими, и прислонилась к его плечу головой. У Пётра комок к горлу подкатил. Стало так тошно и совестно перед ней за то, что он обманывает её доверие, которого, по всей видимости, совсем не заслуживает, вероломно страдая из-за другой девушки. Он чувствовал себя последним подлецом и предателем, презирая и ненавидя себя за то, что, пусть даже и не по собственной воле, поступает так с Асей, которая любит его и верит ему, и которую сам ведь он тоже любит. В том, что он любит её, он смог бы поклясться чем угодно даже сейчас, когда, казалось бы, не мог быть уверенным ни в чём. Осознание этого факта вдруг создало какой-то значительный противовес хаосу, царящему в его душе, чётко расставив приоритеты. У него будто узел в груди развязался, позволив ему сделать спасительный вдох, проясняющий сознание. Он крепко сжал Асину руку, цепляясь за её тепло, как утопающий за соломинку, и дал себе клятву, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не обидит свою Асю и никогда не даст ей повода сомневаться в нём, что бы там ни творилось в его душе.

 Глава 5. Меньше знаешь — лучше спишь.

 Крупный мохнатый щенок, чёрный с коричневыми подпалинами, слонялся по пляжу, повиливая хвостом, с интересом присматриваясь и принюхиваясь к отдыхающим, привлекая к себе всеобщее внимание, вызывая умиление и получая время от времени подачки. Он был сыт и доволен жизнью. Люди ему нравились. Один человек так кстати оставил свои пляжные тапки без присмотра и лежал с закрытыми глазами на подстилке, поджариваясь на солнце. Щенок лёг на брюхо, по-пластунски подполз к тапкам, подгрёб один под себя, тщательно его обнюхал, лизнул пару раз и принялся обгрызать, пуская слюни и урча от удовольствия.

 — Эй ты, мелкий пакостник, а ну отдай! — возмутился Дэн, подхватываясь с места и отбирая у щенка свой тапок.

 Щенок недовольно рычал, пока Дэн разжимал ему челюсти. Он отпустил свою добычу крайне неохотно и обиженно тявкнул.

 — Ой, какой хорошенький! Девчонки, смотрите, какая лапочка, — засюсюкала Лиза, присаживаясь рядом со щенком на корточки и почёсывая его за ушами.

 Женька и Ася тоже прервали сеанс загара и бросились обхаживать щенка.

 — У, зверюга, чуть мой тапок не сожрал. Фу-у, обслюнявил весь, — бурчал Дэн, брезгливо держа перед собой тапок двумя пальцами.

 — Он, наверное, голодный, — сочувственно сказала Ася, поглаживая щенячье брюхо.

 — Ага, голодный. Ты на его пузо посмотри, он же вот-вот лопнет, — скептически заявил Дэн. — Этот обжора, небось, со всего пляжа уже дань собрать успел.

 Щенок лежал на спине, задрав лапы кверху, зажмурив глаза и млея от удовольствия. На голодающего он явно не был похож.

 — Слушайте, а может он потерялся? По-моему, он породистый, — задумчиво предположила Лиза.

 — Конечно, породистый. Двортерьер в десятом колене, — насмешливо кивнул Дэн. — Самая уважаемая собачья порода.

 — Надо ему чего-нибудь вкусненького дать, — не унималась Ася. — Вы его пока не отпускайте, я за печеньем в палатку сбегаю.

 — Больно нужно ему твоё печенье, — фыркнул Дэн. — Ему колбасу подавай.

 — Колбасы у нас нет, вы же её всю за завтраком слупили, — сказала Ася. — Печенье собаки тоже едят. И ещё сыра ему можно дать. Сейчас я всё принесу.

 — Ась, давай я сбегаю, — предложил Пётр, поднимаясь с места.

 — Да сиди, я сама. Ты не найдёшь, — отмахнулась от его предложения Ася и припустила к палаткам.

 Она слишком торопилась. Случайно неаккуратно загребла ногой песок, осыпав подстилку, на которой загорал Роман, расположившийся неподалёку от их компании.

 — Ой, Ром, извини, пожалуйста, я случайно, — притормозила Ася.

 — Да ничего страшного, это же пляж, тут кругом песок, — спокойно улыбнулся тот, принимая сидячее положение и отряхиваясь.

 Ася побежала дальше. Роман проводил её взглядом, а потом повернулся в сторону моря. В поле его зрения попала высокая платиновая блондинка в купальнике бирюзового цвета. Он с интересом стал следить за её действиями.

 Ольга обошла стороной шумную молодёжную компанию, играющую в мяч, и направилась к воде. Навстречу ей из моря вышли Лин и Никита.

 — Как водичка? — поинтересовалась Ольга, попутно скручивая свои светлые, отливающие серебром волосы в тугой узел. — Не очень холодная?

 — Нет, совсем тёплая, — улыбнулась в ответ Лин.

 В воздухе просвистел мяч и шмякнулся в песок, едва не задев Никиту. Одна девушка из компании игроков, упустившая мяч, поспешно бросилась за ним вдогонку. Поравнявшись с Никитой, она внезапно споткнулась на ровном месте и упала бы, если б он не успел её подхватить. Как только девушка прочно встала на ноги, Никита выпустил её из рук, поднял с земли мяч и подал его ей, отмахиваясь от благодарностей. В этой ситуации не было ничего особенного, никто со стороны не углядел бы в действиях Никиты ничего криминального, но у Лин будто что-то вдруг со зрением случилось. Она видела происходящее, словно в замедленной съёмке, и то, что она видела, приводило её в бешенство. Ей казалось, что Никита слишком плотно прижимал к себе девушку, на которой из одежды был только открытый и довольно откровенный купальник, что его руки слишком вольно скользили по её телу, пока он её поддерживал, и что он слишком любезно ей улыбался, выслушивая благодарности. У Лин в висках стучала кровь, перед глазами стояла мутная пелена, сердце разрывалось от возмущения, ревности и обиды. Она бросила на Никиту полный негодования взгляд, резко сорвалась с места и побежала в сторону городка. Никита, не вполне понимая, что происходит, пару секунд растерянно смотрел ей в след, но ему вдруг словно на ухо кто-то шепнул, что следует немедленно её догнать, и он бросился за ней вдогонку.

 Пробегая мимо Романа, который внимательно наблюдал за происходящим, Лин осыпала его изрядной порцией песка. Такая же порция досталась ему и от Никиты. Роман невозмутимо отряхнулся, поднялся с места, подобрал свою подстилку и размеренным шагом двинулся к насыпи.

 Никита догнал Лин у самого лагеря. Он перехватил её в тот момент, когда она вдруг резко вильнула в сторону рощи, по-видимому сообразив в последний момент, что в лагере она окажется в тупике.

 — Лин, что ты вытворяешь?! Что случилось, объясни мне?! — выкрикнул он, обхватив её обеими руками поперёк туловища и с трудом преодолевая сопротивление.

 Лин выворачивалась из его рук и зло шипела:

 — Он ещё спрашивает. Ненавижу тебя. Ненавижу. Пусти меня! Отпусти, говорю, или я улечу! — пригрозила она.

 Никита сразу отпустил её.

 — Всё. Я не держу тебя, — поспешно сказал он, подняв руки вверх и отступая на шаг назад. — Может, ты перестанешь уже маяться дурью, и мы сможем поговорить спокойно? Клянусь, я правда не понимаю, что произошло! Если ты мне объяснишь, в чём дело, я хотя бы буду знать, в чём виноват!

 — А ты не знаешь?! Лапаешь какую-то девчонку прямо у меня на глазах, и не понимаешь, что со мной такое?! — истерично взвизгнула Лин. — Ты что думаешь, я слепая?!

 — Да ты что, сдурела?! — вытаращил на неё глаза Никита. — Какую девчонку?! Я её даже толком рассмотреть не успел! На кой она мне сдалась?! Лин, ты вообще соображаешь, что несёшь?!

 — Я-то соображаю, это ты, видно, чего-то недопонял! Не рассчитывай на то, что из меня можно будет в очередной раз сделать дуру! Мне и одного раза хватило! — гневно распиналась Лин. — Не думай, что у меня такая короткая память! Если я один раз простила тебе измену, это не значит, что об меня теперь ноги можно вытирать! Со мной это не прокатит!

 — Да что ты мелешь?! Ничего я такого не сделал! — разорался Никита, сбиваясь с дыхания от возмущения. — Мне тоже вполне хватило одного раза! Если я облажался по глупости однажды, это вовсе не значит, что на мне крест можно поставить! Я думал, что смог тебе доказать, что люблю тебя, думал, что мы договорились обо всём, думал, ты правда меня простила и не станешь снова упрекать во всех грехах!

 У Никиты в душе бушевали страсти. Сердце кололо старой и, как оказалось, не отпущенной виной. Было страшно от ощущения, что всё сейчас снова рухнет. Ещё было жутко обидно от осознания того, что даже если он наизнанку перед Лин вывернется, всё равно никогда уже не сможет добиться от неё прежнего доверия и не сумеет доказать ей, что его искреннее и глубокое чувство к ней не имеет ничего общего с его подмоченной репутацией. Это было безумно больно, и вопреки здравому смыслу почему-то ужасно хотелось причинить боль, обвинить и обидеть в ответ.

 — Если уж на то пошло, мы с тобой квиты, — ядовито выдал он, поддавшись этому желанию. — Ты тоже времени зря не теряла и компенсировала себе моральный ущерб.

 — О чём это ты? — опешила Лин.

 — Да о том самом. Хочешь сказать, у тебя с Петенькой ничего не было? — обвиняющим тоном заявил Никита. — Ни за что не поверю. У него же на лбу написано, что он интеллигент до мозга костей. Такие, как он, дерутся только в исключительных случаях, а он сам на меня попёр, хотя наверняка догадывался, что я могу уделать его одной левой. Стал бы он лезть из-за тебя на рожон, если б ему нечего было терять, — говорил он, нисколько не сомневаясь в своей правоте. — Заметь, я ведь ни разу не поднимал эту тему, потому что считал, что ты имела тогда право на то, чтоб мне отомстить, и ещё потому, что я дорожу нашими отношениями и хочу их сохранить. Но факт остаётся фактом. Ты, вообще-то, могла бы счесть это достаточно веской причиной, чтоб перестать держать на меня зло.

 Лин какое-то время возмущённо на него взирала, не находя, что сказать.

 — Он намного лучше тебя, — со злостью выдала она.

 — Да кто бы сомневался, — презрительно хмыкнул Никита, в котором говорила сейчас слепая обида, целиком затопившая его сознание. — Он ведь весь такой порядочный, рассудительный, никогда не ошибается, глупостей никогда не делает, любить умеет по-настоящему, как положено, честно, преданно. Да ещё и маг, к тому же. Куда уж мне, обычному раздолбаю, с моими тяжкими прегрешениями, до этого благородного и безупречного рыцаря-супермена. Жалеешь, небось, теперь, что такой шанс упустила?

 — Вот я дура, — фыркнула Лин. — И куда мои глаза смотрели? Поверила тебе, идиоту.

 —Дура и есть! — рявкнул Никита ей в лицо. У него было жгучее желание сказать ей ещё какую-нибудь гадость, от бессилия ужалить побольнее, но на него словно кто-то повелительно шикнул, заставив умолкнуть.

 Лин пару секунд с остервенением смотрела на него, потом в её глазах проступила решимость. Сознание Никиты будто острой спицей внезапно пронзило мыслью о том, что Лин сейчас исчезнет. Обида вдруг затухла в нём, словно её залили пеной из огнетушителя.

 — Нет, Лин! Подожди! — воскликнул он дрожащим от волнения голосом, осторожно протянул к ней руки, опасаясь спугнуть, и взял её за плечи. — Посмотри на меня. Зачем мы с тобой так? У нас ведь нет никакого повода для того, чтоб обижать друг друга.

 Лин почему-то не сопротивлялась, внимательно его слушала и как-то странно смотрела на него, словно медленно возвращаясь к реальности откуда-то из забытья.

 — Лин, если ты думаешь, что я могу ещё раз осознанно поставить под угрозу наши отношения, значит, ты не представляешь, что я тогда пережил. Ты даже не представляешь, что ты для меня значишь. Я сам не представлял, пока чуть не потерял тебя. Зачем мы мучаем друг друга какими-то прошлыми обидами? Мы же можем быть счастливы вместе. Мы же оба этого хотим, — уверял он её, совершенно не понимая, откуда берутся нужные слова и как ему удаётся сохранять ясность мысли, когда его душа и тело так холодеют от страха, будто он идёт по минному полю с завязанными глазами.

 Лин отвечала ему каким-то растерянным взглядом.

 — Иди сюда. Вот так, — тихо сказал он, прижимая её к себе.

 Она позволила ему себя обнять.

 — Прости меня. Слышишь? Прости, или убей, — в отчаянье шептал он ей на ухо. — Меньше всего на свете я хотел причинить тебе боль, но причинил. Я всё, что угодно отдал бы за то, чтоб ты смогла забыть об этом, чтоб ты мне верила, как раньше. Ты так нужна мне, Лин, я не могу снова тебя потерять.

 Лин слушала его, и старая обида, которая по какой-то непонятной причине так неожиданно всколыхнулась и поднялась из глубины души, таяла, как грязный прошлогодний снег, с болью, со стоном испарялась, уходила, отпускала её.

 —Я верю, — прошептала она и обняла его в ответ. — Я тоже не хочу тебя потерять.

 Он молча прижал её к себе плотнее. Она почувствовала, что его объятье стало каким-то напряжённым, немного отстранилась и взглянула на него. Он отвернулся в сторону, чтоб она не могла заглянуть ему в глаза. Плотно сжатые губы предательски подрагивали, выдавая его состояние.

 — Боже мой, Ник, прости меня, я не хотела, — виновато пробормотала она, прижалась к нему и замерла, давая ему возможность прийти в себя.

 Какое-то время они напряжённо молчали.

 — Прости, — скорчила она виноватую рожицу, заглядывая ему в лицо, когда почувствовала, что он успокоился. — Не злишься на меня?

 — Уже нет, — серьёзно ответил он. — А ты на меня?

 Она отрицательно помотала головой. Помолчала немного, потом сказала, смущённо:

 —Честное слово, я не знаю, что на меня нашло. Сама не понимаю, что со мной такое было. Глупость какая-то… Прости, я абсолютно не по делу на тебя наехала…

 — Знаешь, я, честно говоря, всё время опасался, что что-то такое обязательно произойдёт рано, или поздно… Наверное, даже ждал этого…, — как-то устало сказал он. — Ну, может, это и к лучшему, что мы всё выплеснули наружу. Может, теперь всё встанет, наконец, на свои места, и мы сможем начать всё заново.

 — Конечно, мы сможем, — кивнула она и снова обняла его.

 Он обнял её в ответ, молчал какое-то время, а потом вдруг поинтересовался нарочито безразличным тоном:

 — Ты правда считаешь, что он лучше меня?

 — Кто? — недоумённо спросила Лин, не сразу уловив суть вопроса.

 — Пушкин, Александр Сергеич, блин, — буркнул Никита раздражённо.

 Она взглянула на него и усмехнулась. Выдержала паузу и сказала:

 — Если хочешь знать, ты ошибаешься насчёт того, что я тебе отомстила. Ничего такого не было.

 Никита ничего не ответил, но она заметила торжество в его взгляде.

 — Я с ним целовалась, — прибавила Лин из вредности.

 — Ну… так мне и надо, — вздохнул Никита, не слишком правдоподобно изображая покорную обречённость. Потом порывисто обнял её и поцеловал.

 У неё создалось впечатление, что он пытается что-то доказать ей. На самом деле, в доказательствах не было никакой необходимости, но Лин предпочла дать ему возможность привести убедительные аргументы в свою пользу.

***

 Ася побежала за угощением для щенка. Оказавшись в лагере, она забралась в одну из палаток и стала искать сыр и печенье в рюкзаке с провизией. Она перетряхнула весь рюкзак, сыр нашёлся, а вот печенья там почему-то не оказалась. Ася сложила содержимое рюкзака обратно и стала думать, куда они с девчонками могли засунуть пачку с печеньем. Пошарила по углам, заглянула в другие сумки и рюкзаки. Безрезультатно. Уже даже стала подозревать Дэна, отличающегося своей слабостью к мучному и сладкому, в том, что тот мог всю пачку слопать утром, но потом вдруг припомнила, что один пакет Лиза уносила после завтрака в другую палатку. Вполне могло случиться, что пачка с печеньем попала как раз в тот пакет. Ася выбралась наружу и полезла в другую палатку. В этой палатке размещались Лиза с Дэном и Лин с Никитой. Асе понадобилось какое-то время, чтоб обнаружить нужный пакет, потому что Лиза запихнула его в дальний угол и навалила на него кучу вещей.

 В тот момент, когда Никита догнал Лин возле лагеря, и они занялись выяснением отношений, находясь как раз неподалёку от своей палатки, Ася шуршала пакетом, откапывая в нём печенье, и не сразу обратила внимание на звуки ссоры, доносившиеся снаружи. Но Лин с Никитой ссорились так громко, что не услышать их было просто невозможно. Опознав Никиту и Лин по голосам, Ася невольно стала напряжённо прислушиваться к их разговору, не столько из любопытства, сколько из-за возникшего чувства тревоги.

 Ася попала в команду седьмого этажа общаги исключительно потому, что была девушкой Петра. Ещё она сдружилась с Лизой. С остальными ребятами у неё были скорее приятельские отношения, чем дружеские, но ей нравилось их общество. Ей приятно было быть частью их компании и то, что кто-то в этой компании так бурно ссорится, не могло её не обеспокоить.

 Из обвинений, которые Лин обрушила на Никиту, и из его ответных гневных реплик легко можно было сделать умозаключения о некоторых пикантных подробностях их взаимоотношений, о которых Ася раньше не имела понятия. Эти подробности наверняка не были предназначены для чужих ушей, и Ася не слишком уютно чувствовала себя в роли невольного свидетеля их ссоры. Впрочем, Лин и Никита сами не слишком заботились о конфиденциальности своего разговора. Самозабвенно скандаля, они орали друг на друга во весь голос, совершенно не беспокоясь о том, что кто-то может их услышать. 

 Асе всегда становилось сильно не по себе, когда кто-то из её друзей, или близких ссорился между собой. Если бы в её власти было как-то положительно повлиять на ситуацию, она с готовностью сделала бы это, но влезать в чьи-то личные разборки было, по меньшей мере, глупо, да и бессмысленно. Подслушивать тоже было как-то неловко. Стараясь не слишком громко шуршать, чтоб не выдать своё присутствие, Ася быстренько довела ревизию содержимого пакета до конца и обнаружила в нём, наконец, злополучную пачку печенья. Осторожно положив пакет на место и прихватив своё печенье, она сделала движение к выходу, намереваясь вернуться на пляж и надеясь, что Лин и Никита, стоявшие за палаткой с противоположной от входа стороны и занятые выяснением отношений, её не заметят. И тут до неё вдруг донеслись слова Никиты, сильно её озадачившие и заставившие тихонько вернуться на исходную позицию, чтобы лучше всё слышать.

 — Хочешь сказать, у тебя с Петенькой ничего не было? Ни за что не поверю. У него же на лбу написано, что он интеллигент до мозга костей. Такие, как он, дерутся только в исключительных случаях, а он сам на меня попёр, хотя наверняка догадывался, что я могу уделать его одной левой. Стал бы он лезть из-за тебя на рожон, если б ему нечего было терять, — обвиняющим тоном говорил Никита. — Заметь, я ведь ни разу не поднимал эту тему, потому что считал, что ты имела тогда право на то, чтоб мне отомстить, и ещё потому, что я дорожу нашими отношениями и хочу их сохранить. Но факт остаётся фактом. Ты, вообще-то, могла бы счесть это достаточно веской причиной, чтоб перестать держать на меня зло.

 — Он намного лучше тебя, — ничего не отрицая, ответила ему Лин.

 У Аси возникло какое-то крайне неприятное чувство изумления и жуткой неловкости за свою самонадеянность, от которого всё внутри болезненно сжалось. Не было никаких сомнений в том, что речь идёт о её парне, которого, как ей до сих пор казалось, она знает, как облупленного, и о котором, как вдруг оказалось, она, на самом-то деле, не знаёт ровным счётом ничего. 

 — Жалеешь, небось, теперь, что такой шанс упустила? — доносились до неё слова Никиты.

 — И куда мои глаза смотрели? Поверила тебе, идиоту, — зло выдала Лин.

 Никита в ответ обозвал её дурой, но потом дело у них пошло на лад. Ася не стала слушать, как они мирятся, выбралась из палатки, не заботясь о том, заметят они её, или нет, и поплелась на пляж, не оглядываясь, пытаясь по дороге избавиться от неприятного ощущения, которое у неё вызвала свалившаяся как снег на голову информация.

 — Аська, тебя только за смертью посылать, — укорила её Лиза, когда она вернулась в компанию. — Дитё голодное, а ты ходишь неизвестно где.

 “Дитё” блаженствовало у Лизы на коленях, сладко позёвывая во всю свою щенячью пасть.

 — Ты печенье в своей палатке так заныкала, что я еле его нашла, — с трудом сдерживая раздражение, буркнула Ася.

 — Могла и не трудиться, — хмыкнул Дэн, наблюдая, как щенок воротит нос от печенья, предложенного ему Лизой, и без особого энтузиазма обнюхивает кусок сыра, всем своим видом показывая, что делает всем большое одолжение, принимая угощение. — Я ж говорил, что он зажратый. Его тут все норовят чем-нибудь угостить.

 — И правда, понесла же меня нелёгкая за этим дурацким печеньем, — с досадой подумала Ася. — И что меня дёрнуло? Правильно говорят, меньше знаешь — лучше спишь.

 Вроде, и переживать-то было не из-за чего, но на душе у Аси было как-то муторно, будто в ней клубок склизких червей копошился.

 Потом все собрались купаться. Лизе так приглянулся щенок, что она готова была его усыновить. Она даже хотела отказаться от купания, чтоб не оставлять щенка без присмотра, но Пётр вызвался его покараулить, и Лиза побежала к воде вместе со всеми. Ася решила составить компанию Петру и осталась с ним на берегу.

 — Забавный он, да? — улыбнулся Пётр, почёсывая щенка за ушами.

 Щенку нравилось, что с ним возятся. Он разлёгся на подстилке и даже не думал куда-то убегать.

 — Да, забавный, — отозвалась Ася, отвлекаясь от своих мыслей.

 — Я вот думаю, может нам взять его с собой в посёлок, когда мы пойдём обедать, и попробовать пристроить к кому-нибудь из местных жителей? — рассуждал вслух Пётр. — Сейчас пляжный сезон, тут полно народу, и все с удовольствием его подкармливают, но к осени он совсем вырастет, отдыхающие разъедутся, и ему нелегко придётся. Взрослого пса вряд ли кто-то захочет приютить. Сейчас у него больше шансов найти себе хозяина.

 — Ну… да, наверное, можно попытаться, — согласно кивнула Ася.

 Пётр внимательно на неё посмотрел.

 — Ась, ты что-то грустная какая-то. Что-то случилось? — спросил он, озабочено.

 — Да нет, тебе показалось, — отмахнулась она, улыбаясь, хотя её настроение не располагало к улыбкам. — Всё в порядке. Слушай, а может, возьмём этого увальня и тоже пойдём купаться? Собаки же, по идее, хорошо плавают, — предложила она, желая сменить тему. 

 — А что, отличная мысль, — сразу же поддержал её предложение Пётр. — Эй, дружок, купаться пойдём? — поинтересовался он, потрепав щенка по загривку. — Пойдём-пойдём, тебе понравится. Мы тебя сейчас плавать научим.

 Пётр поднялся с места, подхватил щенка одной рукой, другую подал Асе, помогая ей подняться, и они вместе направились к воде.

 Щенок спокойно сидел у Петра на руках, поглядывая вниз, пока тот входил вместе с ним в воду.

 — Ну, давай, плыви, не бойся, — сказал Пётр, зайдя в воду по пояс, осторожно опуская щенка на её поверхность и поддерживая его снизу рукой.

 Щенок активно зашлёпал лапами по воде и уверенно поплыл вперёд.

 — Смотри, он умеет плавать! — изумлённо, словно это было каким-то невиданным чудом, воскликнул Пётр, убирая руку и поворачиваясь к Асе. Его физиономия светилась безграничным детским восторгом.

 Это было так забавно, что Ася расхохоталась, глядя на него. Он тоже рассмеялся.

 — Ой, это кто это к нам пришёл?! — радостно засюсюкала Лиза, заметив щенка и моментально оказавшись с ним рядом. — Ребята, смотрите, он плавает!

 Лиза подхватила щенка на руки и понесла его к остальным ребятам, чтоб продемонстрировать им его способности. 

 — Лиз, только осторожнее с ним! Не отпускай его надолго. Он же маленький ещё, он может устать, а тут глубоко. Смотрите, не утопите его. И не давай ему воду хлебать, а то у него живот расстроится, — отпускал ей вслед свои наставления Пётр.

 — Не волнуйся, я не допущу, чтоб с моим лапусей что-нибудь нехорошее случилось, — заверила его Лиза. — Мы просто немножко покупаемся вместе, раз он не боится воды.

 — Петь, иди сюда, — потянула Петра за руку Ася, уводя его немного в сторону от общей компании.

 Он без разговоров последовал за ней. Зайдя в воду поглубже, Ася остановилась и повернулась к нему лицом.

 — Ты что, Ась? — спросил он, заметив напряжение в её взгляде.

 — Ничего, — улыбнулась Ася, так и не решив, хочет ли получить от него ответы на кое какие свои вопросы. — А научи меня плавать, — вдруг сказала она, лукаво улыбаясь.

 — Ты же умеешь? — удивлённо приподнял он брови.

 — Всё равно научи, — рассмеялась она. — Я что, хуже щенка? Я тоже хочу, чтоб ты меня поучил плавать. Держи меня.

 Она потянула его за руки, оборачивая их вокруг своей талии, и улеглась на воду.

 — Конечно. Нет проблем, сейчас научу, — хохотнул Пётр. — Ну, давай, не бойся, плыви. Греби руками. Вот так, умница, — говорил он, посмеиваясь и с удовольствием поддерживая её игру. — Смелее, я держу тебя.

 — Ты только не отпускай меня. Не отпускай, я бою-усь, — хихикала Ася, чувствуя, что ему нравится её затея. — Да плевать мне на Лин, — подумала она. — Даже, если что-то там у него с ней и было, её поезд уже ушёл.

***

 Идею Петра попытаться пристроить щенка к кому-нибудь из местных жителей поддержали почти единодушно. Почти, потому что Лиза выдвинула альтернативный вариант устройства его счастливого собачьего будущего, предложив забрать щенка с собой в общежитие, и какое-то время упорно на нём настаивала, не желая никого слушать и дуясь на всех за то, что они не хотят с ней соглашаться.

 — Лиз, ну как ты себе это представляешь? — пытался вразумить её Дэн. — Это же не хомячок, которого можно в клетке держать! Ты посмотри на него. Через несколько месяцев он станет здоровенным псом. Нас с ним из общаги попрут стопудово. Куда мы его тогда денем? На улицу выгоним?

 — Я уговорю комендантшу, чтоб она разрешила его оставить, — не унималась Лиза.

 — Ну, хорошо, допустим, тебе это удастся, хотя это ведь ещё не факт. А ты вообще представляешь, сколько с собакой будет возни? С ним же не только сюсюкаться надо и за ушами его чесать. С ним, во-первых, три раза в день гулять придётся в любую погоду, во-вторых, кормить его в положенное время, в-третьих, по ветеринаркам с ним бегать, прививки ему делать, — перечислял Дэн, загибая для наглядности пальцы. — А у собак ещё, между прочим, бывают разные болячки, аллергия на корм, понос, глисты, блохи, инфекции разные и всякое такое. Да даже, если он будет абсолютно здоровым, всё равно, хлопот с ним не оберёшься. Надо каждый день вставать ни свет, ни заря, чтоб утром по нужде его вывести. Будешь ты это делать? На меня не рассчитывай, меня по утрам подъёмным краном надо поднимать, и вообще, мой организм не выносит слишком ранних подъёмов, у меня от этого настроение на весь день портится. Ты же сама всегда еле-еле в универ успеваешь собраться, а тут тебе как минимум на полчаса раньше вставать придётся.

 — Это не такая уж большая проблема. Мы могли бы ходить с ним по очереди. Нас ведь много. Раз в неделю сходить утром с собакой погулять — не так уж и обременительно, — упрямо гнула свою линию Лиза. — А с вечерними прогулками вообще никаких сложностей. Сходить воздухом подышать перед сном всем полезно. Мы вообще частенько все вместе ходим гулять по вечерам, заодно и собаку с собой возьмём.

 — Да даже, если мы составим график и все по очереди будем с ним гулять утром и вечером, всё равно, днём его некому будет выводить, потому что днём мы все на занятиях. А до вечера твой пёсик терпеть не станет и в вашей с Женькой комнате вселенский потоп устроит, — парировал Дэн. — А ещё он будет скучать без общества и выть целыми днями, сидя под замком в тесной комнате. И, ко всему прочему, он вам там от нечего делать все обои обдерёт и все ваши туфли сожрёт.

 Лиза сердито молчала, но энтузиазма у неё заметно поубавилось. Перспектива остаться без туфель показалась ей достаточно серьёзным поводом, чтоб усомниться в разумности своих желаний.

 — Ты против, потому что не любишь животных, — недовольно буркнула она, всё ещё не желая отступать. — Ты в своё время Петину Каролину тоже хотел из общаги выселить.

 — Да при чём здесь Каролина?! — возмутился Дэн. — Пауки — это совсем другое дело! А к животным я нормально отношусь. Когда у меня свой дом будет, может я и заведу себе собаку, если у меня будет возможность ею заниматься. Просто я, в отличие от некоторых, понимаю, что животные — это не игрушки, и что заводить их нужно только тогда, когда можешь создать им все условия для нормальной жизни, — жёстко заявил он. — Собаку, между прочим, лет на пятнадцать заводят, если только не собираются выбросить её на улицу, как только надоест с ней возиться. Надо отдавать себе в этом отчёт и относиться к таким вещам ответственно.

 Лиза молчала и как-то странно смотрела на него.

 — Ты чего? — осёкся Дэн, разглядев в её взгляде что-то похожее на изумление.

 — Да нет, ничего, — вдруг улыбнулась Лиза. — Я просто… Ничего, не обращай внимания, это я так… Ты прав, лучше будет, если мы пристроим щенка к кому-нибудь из местных. У нас, действительно, нет пока возможности держать собаку, — сказала она, неожиданно уступая Дэну. — Надеюсь, нам удастся найти ему хорошего хозяина.

 — Ну… вот и отлично, — кивнул Дэн, задержав на ней озадаченный взгляд. — Давно бы так.

***

 Пока ребята собирались на обед, щенок носился между палатками, путаясь у всех под ногами и создавая вокруг себя атмосферу весёлой суматошности. В лагерь его даже зазывать не пришлось, он сам увязался за молодыми людьми, как только они собрались уходить с пляжа. По всей видимости, он ничего не имел против того, чтоб обрести хозяев.

 Мимо студенческого лагеря прошёл Роман, направляясь к колонке с пустым ведром. Щенок, заметив новый объект, стремглав бросился ему навстречу, но на полпути вдруг резко затормозил, взрыв землю лапами, осел на зад, задрал кверху морду и на мгновение застыл, тараща на парня глаза. Потом он отрывисто и как-то неестественно тонко тявкнул, попятился назад и припустил, поджав хвост, к Дэну с Ильёй, которые стояли неподалёку, дожидаясь, пока соберутся остальные.

 — Ты что это трясёшься, чудик? Испугался что ли чего? — сказал Дэн, наклоняясь к щенку, жавшемуся к его ногам, и подхватывая его на руки. — Не бойся, тут все свои.

 — Вы что, решили с собой его забрать? — не приближаясь к ним, поинтересовался Роман.

 — Да нет пока. Мы хотим отвести его в посёлок, попробовать найти ему там хозяев. Может, кто-нибудь захочет себе его оставить, — пояснил Дэн.

 — А-а, ну удачи вам, — кивнул Роман.

 Он вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, повернул голову и встретился глазами с Ольгой, которая внимательно наблюдала за этой сценкой, стоя у палатки. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Роман спокойно улыбнулся, не отводя взгляда. Ольга его улыбку проигнорировала, невозмутимо отвернулась и удалилась в свою палатку. Роман проводил её взглядом и неторопливо двинулся к колонке, размахивая ведром в такт шагам.

***

 Найти щенку дом и хозяина оказалось не таким уж простым делом. Посёлок был довольно большим, но почти во всех дворах уже были собаки, и ни у кого из их владельцев не возникло желания взять себе ещё одного питомца. Ребята больше часа безрезультатно бродили по посёлку. Лиза, Ася и Пётр втроём исполняли обязанности оперативной бригады и общались с местными жителями, а остальные сопровождали их, держась немного поодаль, чтоб не напугать никого такой толпой.

 В одном из дворов на продолжительный стук в калитку прибежала щупленькая конопатая девчонка лет семи в красном сарафане, с волосами пшеничного цвета, собранными на макушке в смешной хвостик, торчащий вверх, как ботва у морковки. Вместо того чтоб подойти к калитке, она полезла в кусты, растущие у самого забора, присела возле широкой щели между досками и уставилась через неё на незваных гостей любопытным серым глазом.

 — Привет, — улыбнулась Ася, подойдя к забору с другой стороны и присев на корточки. — Ты не позовёшь кого-нибудь из взрослых?

 Любопытный глаз моргнул и тут же исчез. Зашуршали кусты, и через пару секунд раздался истошный вопль:

 — Ба-а-а!!!

 Лиза и Пётр, стоявшие у калитки, оба испуганно дёрнулись от неожиданности, а щенок возмущённо тявкнул несколько раз.

 — Вот глотка лужённая, — буркнула Лиза.

 — Но собаки у них, кажется, нет, — оптимистичным тоном заявила Ася, вставая с ней рядом.

 — Нюрка, ты чего орёшь?! — раздался из глубины дома зычный женский голос.

 Через минуту на крыльцо вышла статная пожилая женщина в домашнем цветастом платье, с веником в руке. Девчонка с завидной прытью бросилась к ней и заявила, указывая пальцем на калитку, над которой возвышались плечи и немного растерянная физиономия Петра, верхняя половина Лизиного лица и Асина тёмная макушка:

 — Ба, а к нам кто-то пришёл!

 — Да я уж вижу, — кивнула женщина, отбросила веник в сторону, отряхнула руки об подол платья и направилась по бетонированной дорожке к калитке. — Вам чего, ребята? — поинтересовалась она, приоткрывая дверь.

 — Тётенька, вам щеночек не нужен? Мы хозяина ему ищем. Смотрите, какой он хорошенький, — затарахтела Лиза, выступая вперёд со щенком на руках.

 — Ой, ба-а, какой щеночек!! — восторженно взвизгнула Нюрка. — Давай его возьмём! Ну, пожалуйста, ба! Ну, ба-а-а! — клянчила она, настойчиво дёргая свою бабушку за подол.

 У Лизы в ушах звенело от этого визга, но она была очень благодарна Нюрке за такую активную поддержку.

 — Да погоди ты, Нюся, — осадила её бабушка. — Как-то всё это уж очень неожиданно. Тут подумать надо.

 — Ну, ба-абушка-а, — заныла Нюрка, — ну, мне очень хочется щено-очка. Смотри, какой он хорошенький. У меня же никогда не было щеночка, а мне так всегда хотелось. Я играть с ним буду. Мне тут одной ску-учно. Ну, пожа-алуйста, ну ба-а…

 — Хорошенький, ничего не скажешь, — улыбнулась её бабушка, почёсывая щенка за ушами. — А где вы его взяли?

 — На пляже подобрали, — честно ответила Лиза.

 — Ясно. Значит, глисты и блохи — всё в наличии, — хмыкнула хозяйка.

 — Вы не волнуйтесь, у нас на этот счёт всё предусмотрено, — вступил в разговор Пётр, покрываясь по обыкновению краской, но выговаривая слова чётко и уверенно. — Вот, тут средство от глистов и шампунь от блох, и противоблошиный ошейник. Мы всё уже специально для него купили. Тут и корм есть на первое время, — заявил он, показывая хозяйке объёмистый пакет со всем вышеперечисленным. — Мы даже к ветеринару его у вас тут сводили. Он абсолютно здоровый. Вот, смотрите, нам и справку выдали, — старательно убеждал её Пётр, чувствуя, что благодаря его собственному грамотному подходу к делу и Нюркиной моральной поддержке у его подопечного появляется реальный шанс попасть в хорошие руки.

 У Аси, которая молча слушала этот разговор, вдруг возникло чувство гордости за своего парня, который сумел всё предусмотреть и, несмотря на свою застенчивость, обошёл столько дворов, уговаривая незнакомых людей приютить щенка.

 — Ну, надо же, молодцы какие. Даже справку принесли, — не смогла удержаться от улыбки хозяйка. — По правде, собака-то мне нужна. У нас и вольер есть, от прежнего пса остался, который почти шестнадцать лет у нас прожил, а этой весной, вот, от старости помер. Хороший был пёс. В частном доме без хорошей собаки никак. Просто, сын мой, Нюркин папа, хотел породистого щенка мне сюда подыскать. Они-то в городе живут, сюда только в выходные наведываются, и Нюрку к осени обратно домой заберут, а мне компания не помешает, да и охрана тоже.

 — Так зачем вам породистый? Если крупную породистую собаку брать, её дрессировать всерьёз надо, чтоб она вас признавала и слушалась, а дворняги и умные, и покладистые. Он и сторожем, и другом вам будет без всякой дрессировки, — горячо убеждал её Пётр.

 — Правда-правда, смотрите, какой он славный, — поддакнула Лиза.

 — Ба-а, смотри, какой он славный! — голосистым эхом вторила ей Нюрка.

 — Ну ладно уж, уговорили, — рассмеялась хозяйка. — Давайте сюда свою справку и всё остальное.

 — Ура-ура! Бабулечка, я тебя так люблю! — заверещала Нюрка и протянула руки за щенком. — Пёсик, иди сюда. Мой хороший, — дрожащим от восторга голосом бормотала она, прижимая щенка к груди.

 Щенок ткнулся носом в Нюркину щёку и лизнул её горячим шершавым языком.

 — Ба, он меня целует! — восторженно пискнула Нюрка, прижимая к себе щенка ещё крепче.

 — Но-но, Нюся. Держи его от лица подальше, мы его ещё не обработали, — строго сказала бабушка.

 — Конечно, бабулечка, — счастливо выдохнула Нюся и поволокла щенка к дому.

 — Ну ладно, пойду, искупаю вашего обормота, пока он блохами весь двор нам не затрусил, — улыбнулась хозяйка, закрывая за собой калитку. — Всего хорошего, ребята.

 — Всего хорошего. И спасибо вам большое, — отозвался Пётр.

 Он внезапно повернулся к Асе с выражением безудержной детской радости на лице и воскликнул, раскинув руки в стороны:

 — Аська, у нас получилось! Да! Мы это сделали!

 Ася расхохоталась в ответ и бросилась ему на шею, а он обхватил её руками, приподнимая над землёй, и покружил на месте, хохоча вместе с ней. Потом поставил её на ноги и поцеловал, вкладывая в поцелуй весь свой восторг, совсем позабыв о том, что они тут не одни, хотя обычно немного стеснялся так откровенно проявлять свои чувства к ней в чьём-то присутствии.

 Лиза не разделяла их бурную радость. Она быстрым шагом направилась к остальным ребятам, ожидавшим их неподалёку, с трудом сдерживая слёзы.

 — Лизок, да ты чего? Всё же отлично, — утешал её Дэн, крепко к себе прижимая и поглаживая её ладонью по спине. — Это же здорово, что у него теперь есть дом. Твой щенок теперь пристроен, и у него всё будет хорошо.

 — Угу, — хлюпнула Лиза. — Просто я к нему уже привязалась… Ну ладно. Кажется, ему досталась очень хорошая хозяйка, — улыбнулась она, утирая глаза. — Всё правильно. У него теперь всё будет хорошо.

 — Ну конечно. Вот и умница, — улыбнулся ей Дэн и чмокнул её в нос.

 Вся компания, весело переговариваясь, двинулась обратно в лагерь. У всех было радостно на душе от того, что их мероприятие после стольких усилий увенчалось, наконец, успехом, и настроение от этого было приподнятым. У всех, кроме Лин. Её настроение почему-то резко упало, и на душе вдруг стало так тоскливо, что хотелось плакать. Так захотелось улететь куда-нибудь в укромное место и выплакаться. Как тогда, в лесу… И чтоб он пришёл, как тогда, взял за руку, согрел своим теплом и утешил… Только он больше не придёт, потому что ему теперь не до неё, ему есть, кого утешать, есть, кому дарить свою любовь. А её сердце пусть теперь стонет от боли и безысходности, как стонало его сердце, когда она его разбила…

 Лин вдруг осознала, о чём она думает и что чувствует, и её холодный пот прошиб. Да что же это такое с ней творится?! Утром она, как полоумная, набросилась на Никиту, чуть не порушив отношения с ним из-за старой обиды. Именно, как полоумная, потому что так бешено ревновать на пустом месте только сумасшедшая может. Теперь она сходит с ума от ревности, потому что Петенька целуется со своей Асей. Такое ощущение, что все её чувства и к одному парню, и к другому вдруг разом вылезли на поверхность, перемешались, перепутались, и она уже совершенно не понимает, что испытывает к каждому из них, кого из них любит, и чья любовь ей самой нужна. Это ненормально. Совершенно ненормально! Нужно серьёзно обо всём подумать, всё взвесить, разобраться в этих чувствах. Что, если она, действительно, совершила самую большую ошибку в своей жизни и с опозданием теперь это осознаёт?

 Никита, который шёл с ней рука об руку, будто почувствовал что-то, на ходу молча обнял её за талию и как-то по-особенному, очень нежно и осторожно на мгновение прикоснулся к её виску губами. И у Лин вдруг как-то разом отлегло от сердца. Она внезапно поняла, что нет необходимости в чём-то разбираться. Всё просто и ясно. Она же знает, что любит Никиту. Всегда его любила. Даже, когда думала, что ненавидит. Она уже выбрала его. Сердцем выбрала. Сердце не могло ошибиться.

 — Слушайте, ребята, а время-то уже — почти шесть! — воскликнула Женька, взглянув на часы. — Может, не пойдём сейчас в лагерь, а тут на ужин останемся? Приготовить всё равно ничего толкового уже не успеем, разве что, бутерброды. 

 — Нет, Жень, мне надо в лагерь, — отозвалась Эм. — Глеб обещал сегодня в семь с работы вернуться. Можем яичницу пожарить и салатик настрогать по-быстрому. Ну, или вы тут оставайтесь, а я сама пойду.

 — Нет, одна ты не пойдёшь, — категорично отрезал Илья. — Жень, мы с тобой тогда тоже в лагерь идём.

 — Илья, тебе что, Глеб поручил за мной присматривать? — улыбнулась Эм.

 — Ну… в общем, да, — усмехнулся Илья. — Но мы в любом случае одну бы тебя не отпустили. Правильно я говорю, Жень?

 — Конечно, — подтвердила Женька. — Так, ну ладно, тогда мы втроём идём в лагерь. Кто с нами?

 Лиза вопросительно взглянула на Дэна.

 — А что, яишенку я очень даже уважаю. У нас там ещё и печеньице есть к чаю. Мы с вами, — ответил за двоих Дэн.

 — Лин, давай останемся, — предложил Никита, обнимая свою девушку. — Посидим в кафе, погуляем.

 Ася, которая тоже собиралась предложить Петру остаться, сразу передумала и решительно заявила, что они присоединяются к большинству. Пётр даже не подумал ей возражать.

 — Ну, вот и отлично, — довольным тоном заявил Никита, когда все тронулись в лагерь, оставив их с Лин неподалёку от одного из местных кафе. — Компания — это хорошо, но иногда хочется побыть только вдвоём. Я приглашаю тебя на свидание. Ты согласна? — игриво улыбнулся он, заглядывая ей в глаза.

 — Я согласна, — кокетливо взмахнув ресницами, ответила Лин.

 — Отлично. Тогда идём в кафе, поужинаем, а потом можем сходить в кино, если хочешь.

 — Нет, в кино не хочу. Там сегодня какой-то ужастик идёт. Давай просто погуляем.

 — Ладно. Так даже лучше. Тогда мы сначала пойдём в кафе, заберёмся в самый укромный уголочек и будем долго там сидеть, болтать о чём-нибудь и целоваться, пока не стемнеет, а потом пойдём с тобой в лагерь через поле. Небо будет звёздным, никого вокруг, и трава там, в поле, такая высо-окая, — красноречиво протянул Никита, посылая ей заговорщический взгляд.

 — С ума сошёл! — рассмеялась Лин, хлопнув его ладонью по плечу.

 — Сошёл, — согласно кивнул Никита. — Как в первый раз тебя увидел, так с тех пор с мозгами набекрень и хожу. 

***

 Море бушует, угрожающе рокочет, напористо выгоняет свои волны на берег, глубоко размывая песок, переходя привычные границы, решительно отвоёвывая территорию у суши, как захватчик. Тёмное грозовое небо мрачно нависает над миром, кажется плотным, давит своей тяжестью. Шальной ветер разгульно носится по пустынному пляжу, придавая общей напряжённой атмосфере оттенок беспредельности и хаоса.

 Её взгляд выхватывает из обстановки туманное пятно, которое постепенно оформляется, приобретает всё более чёткие очертания, превращаясь в две человеческие фигуры. Юноша и девушка плотно прижались друг к другу, застыли в объятье. Ветер треплет длинные рыжие волосы девушки.

 Сердце заходится в тревожном предчувствии. Ей необходимо увидеть лицо юноши, и сознание услужливо приближает картинку, на которой отчётливо проступают до боли знакомые черты. Горестный стон вырывается из её груди. Видение вмиг рассеивается.

 Вокруг темно. Кто-то низко склоняется над ней, осторожно прикасается к её щеке тёплой ладонью и озабоченно шепчет:

 — Асенька, ты что? Сон плохой приснился?

 — А-а-а… да… да, кошмар приснился, — тихо отозвалась Ася и всхлипнула.

 — Ну что ты, солнышко? Это только сон. Всё хорошо. Иди сюда, — прошептал Пётр, обнимая её и покрывая лицо мягкими утешающими поцелуями.

 Она прижалась к нему, стараясь унять болезненное беспокойство в душе и мысленно убеждая себя, что это был обычный ночной кошмар, навеянный событиями дня, а вовсе не одно из тех видений из будущего, которые у неё иногда случаются. Пётр какое-то время успокаивающе гладил её плечо, потом отключился и спокойно засопел, а она всё лежала, сжимая его ладонь, глядя в тёмный брезентовый потолок палатки и думая, думая…

 — Нет, это никакое не пророчество, это просто сон. Если б я случайно не узнала, что у него с Лин в прошлом что-то было, мне ничего подобного даже в голову не пришло бы. Он же любит меня. Я знаю, любит. Он всегда будет только со мной. Это просто ночной бред на почве ревности, и нечего так переживать из-за этого. Это сон, всего лишь дурной сон, — уговорила себя, в конце концов, Ася. — Куда ночь, туда и сон, — чуть слышно прошептала она и поплевала через левое плечо. — Куда ночь, туда и сон. Куда ночь, туда и сон…

Глава 6. Страхи и сомнения

 Ася с трудом поднялась утром, ощущая себя сильно не выспавшейся и совершенно разбитой. Настроение было каким-то тоскливым, будто у неё вдруг отняли что-то ценное и значимое, чем она очень дорожила, и без чего жизнь сразу потеряла всю свою прелесть. Она никак не могла избавиться от ощущения какого-то внутреннего напряжения и предчувствия беды, хотя не видела ни единого разумного повода для этого беспокойства, кроме, разве что, своего ночного кошмара.

 Ася позавтракала без аппетита, с усилием втолкнув в себя бутерброд, потом без особого желания поплелась вместе со всеми на пляж. Она старалась вести себя как обычно, и поддерживать компанию, но периодически ловила себя на том, что непроизвольно напряжённо наблюдает за Петром, отслеживая направление его взгляда и опасаясь обнаружить, что он устремлён на Лин. Ася усердно себя одёргивала, стараясь не идти на поводу у своей необоснованной подозрительности, но в душе что-то упорно поднывало и не давало ей покоя.

 Сидя на берегу, подставив солнцу смуглые плечи и поглядывая исподтишка на Петра, который растянулся с ней рядом, по обыкновению уткнувшись носом в книжку, она старательно убеждала себя, что нет ничего глупее, чем заморачиваться из-за того, что у её парня в прошлом были какие-то отношения. Ну, были и были. Что изменилось-то после того, как она подслушала этот дурацкий разговор? В конце концов, почему это настолько её впечатлило? Что такого невероятного она о нём узнала? Он же не младенец. Да, застенчивый, да, не слишком напористый и жутко нерешительный, но не думала же она, что в свои двадцать один он ни разу не был ни в кого влюблён и ни с кем не встречался…? Похоже, что именно так и думала. На самом деле, вообще не задавалась раньше этим вопросом, но, наверное, действительно, была в глубине души абсолютно убеждена, что она его первая и единственная любовь. Ну, надо же было быть такой самонадеянной дурой! Смешно даже… Было бы смешно, если б не было отчего-то так грустно и тревожно.

 Так, ну ладно, значит, ошибочка вышла. Так в чём проблема-то? Что в этом такого особенного, и что её в этом так беспокоит? Все в кого-то влюбляются, все с кем-то сходятся и расходятся прежде, чем найдут свою половинку. Все через это проходят, приобретая жизненный опыт, оставляя какие-то моменты в прошлом и двигаясь вперёд…

 Да вот в том-то и дело, что Петенька — не все. Если то, что она успела понять о нём, соответствует действительности, то наверняка с его стороны это было не просто увлечением. Он такой привязчивый, впечатлительный и ко всему относится слишком серьёзно. Наверняка был влюблён в Лин по уши. Вроде как, даже дрался из-за неё. С ума сойти! Это Петенька-то, который по доброй воле и мухи не обидит! Страдал, небось, в своё время до потери пульса, из-за того, что не срослось. Что же у них там за история вышла?

 Ася отыскала глазами Лин, которая плескалась в воде, окатывая брызгами Никиту, получая от него ответные порции брызг и заливаясь смехом.

 И что в этой Лин такого особенного? Невзрачный бледнолицый рыжик… Нет, насчёт невзрачный, это, конечно, она со зла. Глаза у неё выразительные. Необычные. Чуть раскосые, зелёные, как у кошки. Не то, чтоб очень красивые, но что-то в них такое есть. Цепляют чем-то. И характер в глубине этих глаз отчётливо просматривается. Определённо, есть в этой девчонке прочный жёсткий стерженёк, хотя во всём её внешнем облике присутствует какая-то обманчивая трогательная хрупкость, какая-то кажущаяся беззащитность, которая наверняка вызывает у мужчин желание её защищать, опекать, быть той самой каменной стеной, за которой она будет в безопасности. В таких, как она, если влюбляются, то всерьёз и надолго. Никиту, вон, явно крепко зацепило… Ну, так вот пусть он её и любит! У них с Лин, судя по всему, всё взаимно. Ну и отлично! Так чего же она из-за Пети парится? С чего она взяла, что ему всё ещё есть дело до Лин, а ей до него? Сон приснился? Да мало ли что могло присниться! Это ведь только сон! А даже, если нет…

 Она вся внутренне напряглась, протестуя всем своим существом против любой неизбежности, отчаянно веря в то, что способна противостоять ей, способна создать противовес любым обстоятельствам, отвоевать своё счастье, даже если самой судьбой предначертано иначе, потому что любит всей душой, всем сердцем.

 — Аська, глянь-ка туда, — оторвала Асю от размышлений и переживаний Лиза, сидевшая с ней рядом.

 Ася повернула голову в ту сторону, куда указывала её подружка. Какой-то парень довольно бесцеремонно пытался навязать своё общество купавшейся в море Ольге, бросаясь ей наперерез и не давая возможности спокойно поплавать. Ольга поспешно выбралась из воды, стараясь от него отделаться. Нахал продолжал своё преследование и на берегу, нисколько не беспокоясь о том, что девушка явно не в восторге от его поползновений. Роман, который поджаривался на солнце, стоя неподалёку от места событий, некоторое время наблюдал за этой сценкой со стороны, затем оставил своё занятие и решительно направился к ним.

 — Слушай, приятель, ты же видишь, у девушки нет настроения для знакомства, — спокойно заявил он, вставая между Ольгой и её навязчивым ухажёром.

 Приставала открыл было рот с явным намереньем поспорить, но, встретившись с Романом глазами, вдруг растерял весь свой пыл.

 — Ладно-ладно, я всё понял. Нет проблем, — отступая назад, примирительно подняв кверху руки, пробормотал он и поспешно исчез из поля зрения.

 — Всё в порядке? — поинтересовался Роман, поворачиваясь к Ольге.

 Та ответила ему каким-то странным, с учётом обстоятельств, взглядом, в котором угадывались ирония и что-то похожее на снисходительность, но никак не благодарность, молча развернулась и направилась к своей подстилке. Распустила на ходу собранные в пучок волосы, заигравшие на солнце серебряными бликами, встряхнула их руками, рассыпая по плечам, чтоб просохли, и уселась на подстилку, демонстративно уставившись куда-то вдаль. Роман проводил её спокойным взглядом, потом, как ни в чём не бывало, занял исходную позицию, забросив руки за голову, закрыв глаза, подставив солнцу лицо и грудь, и продолжил сеанс загара.

 Ася с Лизой переглянулись.

 — Да уж, Ромочка, похоже, совсем не в Ольгином вкусе, — хмыкнула Лиза. — Зато она, по-моему, очень даже в его. Не знаю, чего это она так к нему неблагосклонна. По-моему, симпатичный парень. Могла бы не скучать тут в одиночестве, — лукаво подмигнула она Асе.

 — Может, у неё парень дома есть, — пожала плечами Ася.

 — Ну да, и поэтому она собиралась отдыхать тут с подружкой, — скептическим тоном заметила Лиза.

 — Ну, значит, у неё просто нет желания заводить курортный роман. Имеет полное право не обращать внимания на отдыхающих тут кавалеров, — отмахнулась от неё Ася, которую, по правде, нисколько не занимала тема разговора.

 — Право-то, конечно, имеет, — согласно кивнула Лиза, — но лично мне скучновато было бы одной на курорте время проводить, тем более, когда такой интересный парень проявляет инициативу.

 Дэн, который всё это время лёжал рядом, положив лицо на руки, при этих её словах внезапно принял сидячее положение и, вперив в неё полный негодования взгляд, заявил:

 — Лиза, а ничего, что я тут лежу и всё слышу? Тебя моё присутствие не смущает? Или ты меня совсем за дурака держишь?

 Лиза опешила.

 — Дэн, да ты чего? Я же ничего такого не имела в виду… Я же не о себе… Я же так, просто болтаю, — пробормотала она, густо краснея. — Что я такого сказала?

 — Ну да, просто болтаешь, — скептически хмыкнул Дэн. — Только из такой вот милой и непосредственной болтовни иногда можно узнать, что человек на самом деле думает и как к кому относится. Похоже, не так уж много я для тебя значу, если ты даже при мне позволяешь себе такие высказывания.

 — Дэн, да что ты завёлся из-за пустяка? — искренне недоумевая, оборонялась Лиза. — При чём тут ты? Я же это чисто гипотетически… я же только в том смысле говорила, что если б я одна была, то тогда да... Но я же не одна… Да я вообще не себя имела в виду… Не тебя, в смысле… Тьфу ты, что ты меня путаешь? Ты меня просто не так понял. Ерунда какая-то. Было бы из-за чего шум поднимать.

 — А как тебя ещё понимать? — продолжал кипятиться Дэн. — Сидишь тут, с превеликим удовольствием рассуждаешь о симпатичных парнях и курортных романах, будто так и надо, будто я для тебя, вообще — пустое место!

 — Да ничего подобного! Дэн, ну что ты чушь какую-то несёшь? — округлила глаза Лиза. — Какая муха тебя укусила?

 Остальные члены команды, оказавшись невольными свидетелями неожиданно разгоревшейся ссоры, чувствовали себя крайне неловко. Ася, сидевшая к Лизе ближе всех, потихоньку отодвинулась от неё к Петру. Тот продолжал делать вид, что читает, время от времени вскидывая глаза на Асю и обмениваясь с ней смущёнными взглядами. Женька, Илья и Эм, сидевшие немного поодаль, и Никита с Лин, успевшие к этому времени выйти из воды и присоединиться к общей компании, тоже многозначительно переглядывались, сохраняя напряжённое молчание. Всем было сильно не по себе, но никто не решался вмешиваться. Дэн и Лиза, между тем, продолжали перепалку.

 — Если уж на то пошло, то ты тоже не слишком-то со мной церемонишься, — обиженно заявила Лиза. — Ты вечно на других девушек при мне пялишься и что попало болтаешь. Твои шуточки на эту тему, знаешь ли, тоже не всегда со стороны остроумными и безобидными выглядят. Так что же мне из-за этого скандалы тебе каждый раз устраивать?

 — Вот именно, я просто так болтаю, в шутку. А ты, похоже, уже замену мне присматриваешь. Тебе же не привыкать парней менять, как перчатки. Я у тебя какой по счёту? Сотый, или сто первый? — скорее с болью, чем со злостью выдал Дэн. — Не останавливаться же на таком убогом результате. Ещё есть, куда двигаться.

 — Вот, значит, как ты обо мне думаешь? — неестественно звенящим голосом произнесла Лиза.

 — А что ещё я должен думать? Ты не слишком заботишься о том, чтоб я рядом с тобой был хоть в чём-то уверен. Плевать тебе на мои чувства. Я для тебя — очередной эпизод, о котором и вспоминать-то будет не особо интересно, — скорчив болезненную гримасу, изрёк Дэн.

 Лиза ответила ему взглядом, полным негодования и обиды, но не произнесла ни слова.

 — Дэн, ну зачем ты так? — робко подала голос Женька. — Ты же сам понимаешь, что чушь какую-то несёшь. Это же неправда.

 — А тебя никто не спрашивает! — гневно бросил ей Дэн. — Все вы одинаковые! Вам же человека бросить проще, чем старый хлам на помойку вынести! Да идите вы все! — с истеричной ноткой в голосе выкрикнул он, подхватился с места, резким движением сгрёб свои шорты и майку в кулак, сунул ноги в тапки, сердито посапывая, и решительно припустил к насыпи.

 Лиза какое-то время молча смотрела ему вслед, потом пробормотала дрожащим голосом:

 — Ну и ладно… обойдусь.

 Она поморгала глазами, стараясь сохранить независимый вид и сдержать слёзы, но, в конце концов, расплакалась, уткнувшись носом в колени.

 — Лиз, ну не надо, — бросилась к ней Женька. — Не плач. Всё не так уж плохо. Ты же всё можешь исправить, — уговаривала она, обнимая Лизу за плечи. — Это просто глупая ссора из-за недоразумения. Вы же любите друг друга. Ну, неужели вы не сможете договориться? Он, конечно, кучу глупостей сейчас наговорил, но ему просто нужна уверенность в том, что он тебе нужен, и что он для тебя вовсе не один из многих. Просто скажи ему об этом. Для него это очень важно, и он способен это ценить.

 — Он что, сам этого не видит? — хлюпнула Лиза, не поднимая головы.

 — Вероятно, нет… Лиз, мне кажется, он просто боится, что его снова бросят, — сказала Женька, вполне обоснованно испытывая муки совести по этому поводу.

 Лиза подняла голову и молча смотрела ей в лицо какое-то время. Потом утёрла слёзы, поднялась с места, прихватив своё платье, и спросила, глядя на Женьку сверху вниз:

 — Как думаешь, он в лагере?

 — Скорее всего, да, — пожала плечами Женька.

 — Если не найдёшь его там, возвращайся обратно. Я сам тогда его поищу, — подал голос Илья.

 Лиза согласно кивнула, натянула на себя платье и двинулась к насыпи. 

 Какое-то время все молчали, думая каждый о своём. Пётр, оставив книгу, уселся рядом с Асей, заглянул ей в глаза, обнял за плечи и прижался губами к её виску. Она поняла его без слов, и у неё на душе стало намного спокойнее.

 — Как думаешь, они помирятся? — негромко спросил Илья, послав Женьке встревоженный взгляд.

 — Конечно, помирятся, — довольно бодрым тоном ответила Женька, хотя на её лице всё ещё читалась обеспокоенность ситуацией. — Это же какая-то совершенно дурацкая ссора на пустом месте! У них нет причин, чтоб всерьёз разругаться. Раз Лиза не встала в позу и сама пошла мириться, то всё должно быть в порядке. Дэн же не идиот. Не станет же он из-за такой ерунды отношения рвать. И вообще. Он же добряк, он не умеет долго злиться. Повыдуривается немножко и отойдёт.

 Илья молча задумчиво смотрел на неё какое-то время.

 — Ты что? — озадачилась Женька.

 — Да-а… нет, ничего, — мотнул головой Илья, отводя глаза в сторону. — Я тоже думаю, что у них нет причин для того, чтоб разойтись.

 Он улёгся на живот, подперев подбородок руками и глядя застывшим взглядом в одну точку. Женька какое-то время молча сидела рядом, поглядывая на него искоса, потом тоже растянулась на подстилке, подставив солнцу спину.

 Постепенно в обстановку вернулось оживление. Ася подхватилась с места и поволокла Петра за собой в воду. Эм решила составить им компанию и побежала к морю за ними следом. Лин с Никитой пошли прогуляться вдоль берега.

 Женька приподнялась на локте и уставилась на Илью. Она отчётливо ощущала, что его что-то сильно беспокоит, и пыталась угадать истинную причину этого беспокойства. Илья почувствовал на себе её взгляд и повернул к ней лицо. Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза.

 — Илюш, что случилось? — озабочено поинтересовалась Женька.

 — Да нет, ничего не случилось. С чего ты взяла? Я просто за Дэна немного волнуюсь. Он же мой друг, — стараясь быть убедительным, ответил Илья.

 — Но я же чувствую, что ещё что-то не так, — настаивала Женька. — Скажи, что происходит?

 Илья какое-то время молчал, явно пребывая в замешательстве. Женька уже начала всерьёз беспокоиться и даже испытывать раздражение из-за того, что он так долго держит её в напряжении.

 — Слушай, Жень…, — сказал Илья, наконец, определённо чувствуя себя не в своей тарелке и заметно волнуясь. — Мне один вопрос всё покоя не даёт… Скажи… ты с Дэном… вы тогда из-за меня расстались? — выдал он, глядя ей в глаза.

 Женька, несмотря на то, что его вопрос застал её врасплох, вполне правдоподобно изобразила искреннее недоумение.

 — Из-за тебя? С чего ты это взял? — спросила она, удивлённо вскинув брови.

 — Ну… У меня ведь были причины для такого предположения, — пробормотал Илья, сразу сильно смутившись.

 — Мы с Дэном расстались просто потому, что мы с ним расстались. Ты тут совершенно не при чём. У нас была куча других причин для того, чтоб разбежаться, — без зазрения совести соврала Женька, нисколько не сомневаясь в том, что поступает правильно.

 Облегчение, которое проступило в его взгляде в ответ на её слова, только подкрепило её убеждённость в том, что в жизни случаются особые ситуации, когда честному человеку и соврать не грех.

 — Мы с Дэном, наверное, просто не достаточно взрослыми были, чтоб правильно вести себя в личных отношениях. Мы вечно действовали друг другу на нервы, не слишком друг с другом считались, и вообще, по-моему, не очень-то друг другу подходили по характеру, — активно подкрепляла Женька свою вынужденную ложь вполне правдоподобными обоснованиями. — Вот с Лизой у него всё должно получиться, с ней он на одной волне, — усмехнулась она. — А то, что они поссорились, так это ничего, это нормально. Поссорились — помирятся, никуда не денутся. А если сами не помирятся, тогда мы с тобой заставим их помириться. Не хватало ещё, чтоб они разбежались из-за какой-то глупости, а потом всю жизнь об этом жалели! Ты согласен, в случае чего, быть моим союзником в этом деле? — послала она Илье заговорщический взгляд и протянула ему руку для партнёрского рукопожатия.

 — Я согласен, — рассмеялся Илья, пожимая её руку. — Пусть только попробуют упустить свой шанс на счастье.

***

 Лиза добралась до лагеря, подошла к своей палатке и прислушалась. Входное полотнище у палатки было опущено, и изнутри не доносилось ни звука, но Лиза почему-то была уверена, что Дэн там. Она осторожно приподняла заслон и забралась внутрь. Дэн растянулся на своём спальнике лицом вниз. При её появлении он даже не шевельнулся, но в его позе определённо появилось напряжение. Лиза уселась на колени с ним рядом и какое-то время просто сидела так и молчала, разглядывая его светлый кудрявый затылок. Потом протянула руку и осторожно погладила его по голове ладонью. Он напряжённо засопел, но позы не сменил. Она перебралась в угол палатки, устроилась там, обхватив руками колени, выдержала небольшую паузу и сказала:

 — Знаешь, у меня в десятом классе был парень. Первый в жизни. Говорил, что любит меня. Я тогда жутко влюбилась, прямо с ума по нему сходила. Казалось, что это — то самое, которое навсегда. Мы какое-то время с ним встречались, целовались, за ручку держались. Потом ему, разумеется, захотелось более взрослых отношений. Я не очень-то была к этому готова, но он был достаточно настойчивым, а я его слишком сильно любила и верила ему… Ну, в общем, он своего добился, потом как-то быстро потерял ко мне интерес и нашёл себе новую подружку, а меня, естественно, без лишних объяснений бросил… Такие вот дела…

 Дэн пошевелился, принял сидячее положение и повернулся к ней лицом, молча выражая свою готовность её выслушать. 

 — Я с этим справилась, конечно, — продолжила Лиза, — но больно было очень. Первая любовь, первое разочарование и всё такое… Кто-то умеет с такими вещами быстро справляться и двигаться дальше, не оглядываясь, а меня всё это как-то всерьёз задело… В общем, надолго пропала у меня охота в кого-то так сильно влюбляться. Нет, на весь мужской род я, конечно, не окрысилась, не тот у меня характер, чтоб долго злиться и всех под одну гребёнку равнять, но я сделала для себя соответствующие выводы. Парни у меня были, и не один, но привязываться к кому-то не было никакого желания. Я их всех на безопасном расстоянии держала. Возможно, тоже кого-то из них незаслуженно обидела, но я никому ничего не обещала и никого не обманывала… И никого не любила… Я просто не хотела, чтоб кто-то снова причинил мне боль. Не давала им такой возможности… А с тобой у меня всё из-под контроля вышло… Если у нас с тобой ничего не выйдет, я даже не знаю, как смогу это пережить. Пообещай мне, что ты меня не бросишь. По крайней мере, без очень веской причины не бросишь.

 — Я-а!? — изумлённо вытаращился на неё Дэн.

 Он мигом добрался на четвереньках до угла, в котором она сидела, уселся рядом и возмущённо выпалил прямо ей в лицо:

 — Да когда это я кого-то бросал?! Это меня все вечно бросают!

 Потом обнял её и сказал с чувством:

 — Лиз, я тебя не брошу. Никогда. Обещаю. И как тебе только в голову такое могло прийти?

 — А тебе как такое в голову пришло? Я же говорила, что люблю тебя. С чего ты взял, что я могу тебя бросить? — поинтересовалась Лиза, прижимаясь к нему плотнее.

 — Ну… не знаю… Меня же никто не воспринимает всерьёз. Все ведь считают меня пофигистом, который вечно прикалывается надо всем подряд по поводу и без повода. Я же такой легкомысленный, поверхностный и безответственный. Все же думают, что у меня кроме гипертрофированного чувства юмора нет никаких других чувств, и что душа у меня никогда ни из-за чего не болит, — обиженным тоном выдал Дэн. — Какие же со мной могут быть серьёзные отношения?

 — Неправда, я так не считаю, — улыбнулась Лиза. — Я отлично знаю, что к некоторым важным моментам в жизни ты относишься очень даже серьёзно и ответственно, а в глубине души ты вообще зануда с жёсткими моральными принципами, от которых ты никогда не отступаешь.

 — Серьёзно? — с наигранным удивлением приподнял брови Дэн. — Не знал о себе такого. Поверю тебе на слово. Со стороны же оно, наверное, виднее.

 Они дружно рассмеялись.

 — Надеюсь, ты тоже не считаешь меня легкомысленной дурочкой из-за того, что я просто пошутить люблю? — состроила выразительную лукавую рожицу Лиза.

 — Ну-у… э-э… как бы тебе так сказать-то, чтоб не соврать…? — многозначительно протянул Дэн, возведя глаза к потолку.

 — Что-о-о?! Ах ты, паразит такой! Ну, ты у меня сейчас получишь! — возмущённо воскликнула Лиза, толкая его в грудь руками и пытаясь опрокинуть на спину.

 Он в ответ одним движением уложил её на лопатки, и они какое-то время боролись друг с другом, хохоча во весь голос, катаясь клубком по брезентовому полу и беззастенчиво устраивая в палатке погром. Потом дело дошло до поцелуев, и они на собственном опыте убедились в справедливости расхожей фразы о том, что милые бранятся — только тешатся.

***

 У Лизы с Дэном на протяжении всего оставшегося дня настроение было приподнятым и романтическим сверх всякой меры. Они без конца обнимались и целовались, не обращая никакого внимания на чьё-то присутствие, а если на короткое время отлипали друг от друга, то наперебой отпускали такие шуточки, что у окружающих животы болели от смеха.

 Ася, с удовольствием участвуя во всеобщем веселье, немного отвлеклась от своих тревог, но не настолько, чтоб совсем о них забыть. Она подозревала, что Лиза, будучи особой любознательной и активно интересующейся жизнью своих друзей и знакомых, могла располагать кое-какой интересующей её информацией, и возможность разжиться необходимыми сведениями подстёгивала Асино любопытство. Она решила при первом же удобном случае задать Лизе пару вопросов, но такой случай не сразу ей представился, потому что Дэн, преисполненный жаждой тесного общения со своей девушкой, постоянно путался под ногами. Он даже в хозяйственный домик вслед за Лизой потащился, куда та направилась вместе с Асей, чтоб приготовить ужин. Ася, которая вызвалась помогать Лизе с ужином в расчёте на разговор тет-а-тет, разумеется, не была в восторге от его незапланированного общества. Немного посокрушавшись про себя по этому поводу, она уже почти смирилась с тем фактом, что в этот день спокойно пообщаться с Лизой у неё не получится, однако, она поторопилась с выводами. Лиза всегда относилась к процессу приготовления пищи со всей серьёзностью и ответственностью, даже, если речь шла о банальной яичнице, или макаронах, и её вовсе не устраивало то, что Дэн мешает ей спокойно заниматься делом, отвлекая её своими поползновениями. Дэну было велено спокойно стоять в сторонке и наблюдать за процессом, развлекаясь исключительно болтовнёй. Дэн какое-то время терпел такое положение вещей, но ему это довольно скоро наскучило, и он, найдя благовидный предлог, удрал в лагерь играть с парнями в карты.

 Ася пару минут молчала, поглядывая искоса на увлечённую готовкой Лизу и прикидывая, с чего начать разговор.

 — Слушай, Лиз, ты ведь всё про всех знаешь, так? — заявила она, наконец, тоном, не допускающим никаких сомнений в её уверенности в собственном утверждении.

 — Ну, может и не всё, — скромно ответила Лиза, но самодовольное выражение, появившееся на её лице в этот момент, и мимолётная снисходительная улыбка, на мгновение тронувшая её губы, определённо указывали на то, что она полностью согласна с Асиной заявкой и нисколько не сомневается в своей полной осведомлённости о делах окружающих.

 — Скажи, у Пети, что, был роман с Лин? — не сумев сдержать нетерпение, выпалила Ася, пристально глядя Лизе в глаза.

 Лиза, несмотря на свою склонность никогда и ничему особо не удивляться, опешила.

 — Роман? У Пети? С чего ты это взяла? — спросила она, ошарашено уставившись на свою собеседницу и мигом откладывая в сторону нож, которым до этого момента методично крошила зелень.

 — Да так, случайно об этом услышала. Так был, или не был? Или ты вообще не в курсе? — настойчиво допытывалась Ася.

 — Ну-у… Он-то точно был к ней неравнодушен одно время, но чтоб рома-ан… Не может этого быть…

 У Лизы, на которую информация явно свалилась, как снег на голову, вначале был довольно обескураженный вид, но ей, по-видимому, почудилось, что в воздухе запахло сенсацией, и в её глазах сразу вспыхнул огонёк азарта. Однако, поразмыслив пару минут, она, не без некоторого сожаления, пришла к выводу, что тревога ложная.

 — Да нет, Ась, ты что-то не то говоришь. Этого просто быть не может, — немного разочарованно, но всё же с полной уверенностью в своей правоте заявила она. — В конце концов, мы же на одном этаже живём, в одной компании общаемся, и свободное время все вместе проводим. Если б Петька с Лин встречался, я бы стопудово об этом знала. Даже, если б они зачем-то скрывали свои отношения, всё равно, очень маловероятно, что у меня не возникло бы никаких подозрений на этот счёт. Я такие дела за версту чую. Да и чего ради им было что-то такое скрывать? Не вижу никаких причин для скрытности, — рассуждала вслух Лиза.

 — Лиз, ты можешь рассказать мне всё, что об этом знаешь? — нетерпеливо оторвала её от размышления Ася. — Ты же говоришь, что Петя был влюблён в Лин. Откуда тебе это известно?

 — Господи, да у Петьки же всё на лбу всегда написано, — хмыкнула Лиза. — Ну ладно, если тебе нужны все факты, давай тогда по порядку. Значит так. Лин у нас на этаже в прошлом году поселилась. На тот момент у неё уже были отношения с Никитой, но Никита учился в другом городе. Виделись они только от случаю к случаю, и в итоге он завёл интрижку на стороне. Лин об этом узнала и сразу дала ему отставку. Это уже где-то ближе к зиме происходило. Все наши, в общем-то, были в курсе событий, Лин ничего ни от кого не скрывала, хотя подробностями этой ситуации тоже ни с кем не делилась. Знаешь, она вообще о чём-то личном никогда сама не рассказывает, только если в лоб вопрос задать, и то, не факт, что станет откровенно обо всём говорить. Вот меня, например, просто распирает от желания с подружками поделиться, когда у меня на личном фронте какие-то перемены происходят, а она всё всегда в себе держит и молча переваривает. Для девушки это, всё-таки, как-то немножко неестественно, по-моему, — передёрнув плечами, с оттенком лёгкого неодобрения в голосе высказала своё мнение Лиза. — Вообще, чисто по-человечески, она очень хорошая, и в общении приятная, но… Как бы это сказать-то…? Она всегда немножко сама по себе, что ли. Такая улитка в своей раковине. У неё со всеми хорошие отношения, ко всем в нашей команде она относится с одинаковым расположением, но слишком близко к себе никого не подпускает. А вот с Петей у неё в своё время что-то вроде личной дружбы было. Они всё время находили, о чём поговорить один на один, сидели периодически вдвоём на кухне, или в холле, друг к другу в комнаты иногда заходили, но я абсолютно уверена, что отношения у них были чисто дружескими. Вернее, у Петеньки к ней определённо были чувства другого рода, но с её стороны ничего такого не просматривалось, хотя она явно была к нему очень расположена. Можно было бы предположить, что Лин из каких-то личных соображений скрывала от всех истинное положение вещей, но достаточно было видеть, как Петька на неё смотрит, краснеет, бледнеет в её присутствии и всякое такое, чтоб понять, что ни о каком романе тут речи не идёт. Может, конечно, в перспективе у него и был шанс дождаться взаимности, но Никита вовремя подсуетился, перевёлся в универ после зимних каникул и сумел уговорить Лин к нему вернуться. На этом, собственно, её личная дружба с Петенькой и закончилась, — подвела Лиза итог.

 — Значит, всё это было совсем недавно, — с тоскливой ноткой обречённости в голосе произнесла Ася, уставившись застывшим взглядом куда-то поверх Лизиного плеча, — буквально за пару месяцев до того, как мы с ним начали встречаться.

 — Эй, Аська, да ты что, расстраиваться, что ли, из-за этого вздумала? — энергично тряхнула Асю за плечи Лиза. — Ещё чего не хватало! Что это ещё за глупости? Да мало ли что у него в прошлом к кому-то было! Тем более, что его чувство было безответным. Ну, было и прошло. Тебе-то какое до этого дело? Сейчас-то он тебя любит, к тому же, у вас всё взаимно.

 — Ну да, — не слишком уверенно кивнула в ответ Ася.

 — Так, что-то я чего-то не понимаю. С какой стати ты вообще эту тему подняла? Откуда ты про Лин-то узнала? Тебе кто об этом рассказал? — поинтересовалась Лиза, не сводя с Асиного лица пытливого взгляда.

 — Да так, слухами земля полнится, — буркнула Ася, пряча от Лизы глаза.

 — Ну ладно, не хочешь говорить — не надо, это твоё право, — великодушно согласилась Лиза, — но я тебе настойчиво рекомендую выбросить всё это из головы. Одно дело просто полюбопытствовать насчёт прошлого своего парня, а другое — делать из этого проблему. Не понимаю, что ты заморачиваешься? Если из-за всего париться, с ума можно сойти. Вот Дэн, например, в своё время с Женькой встречался, и у него там, между прочим, всё довольно серьёзно было. Потом у него ещё с Эм был роман. С Э-эм, представляешь! Так что ж мне теперь ночей из-за этого не спать, что ли? У всех в прошлом были какие-то отношения. Жить надо не прошлым, а настоящим. А в настоящем твой Петька в тебя по уши влюблён, это за три километра видно. И вообще, какие на его счёт могут быть сомнения? Это же Петенька. Он же такой… совсем ручной, — хихикнула Лиза. — Честное слово, даже как-то странно слышать, что с ним в плане личных отношений могут быть какие-то заморочки.

 Ася собралась было что-то ей ответить, но тут на кастрюле с картошкой, о которой подружки за разговорами благополучно забыли, сердито позвякивая, подпрыгнула крышка, и из-под неё с громким шипением полилась вскипевшая вода, выплёскивая на конфорку хлопья пены. Девчонки, охая и ахая, дружно бросились спасать положение. Пока они возились с плитой и кастрюлей, в домик вошёл какой-то грузный бородатый дядька со своим чайником. Пристроив чайник на плиту, он со скрипом уселся на стоявшую под стенкой табуретку, извлёк из кармана шорт сложенную в несколько раз газету, развернул её, шумно шелестя страницами, и в ожидании, пока его чайник вскипит, занялся её изучением. Разговор на этом закончился.

***

 Ольга неторопливо спустилась с насыпи вниз и направилась к морю. Бросила на песок полотенце и стояла на месте какое-то время, скрестив на груди руки, устремив взгляд к горизонту и спокойно наблюдая за тем, как угасает день.

 Пляж был почти пустынным. Какая-то влюблённая парочка прогуливалась неподалёку в обнимку, обмениваясь поцелуями и любезностями. Со стороны городка доносились обрывки чьих-то разговоров, заливистый смех и звуки бренчания на гитаре, смешиваясь с рокотом моря, шумом ветра и резкими криками парящих над волнами чаек. Кое-где по берегу были разбросаны чьи-то вещи, а из воды торчали плечи и головы немногочисленных любителей вечернего купания.

 Ольга скинула шлёпанцы, стянула с себя майку и шорты, оставшись в купальнике, и двинулась к морю. На секунду остановилась у самой кромки, позволив волнам лизнуть босые ступни, и решительно вошла в воду. Заплыла на глубину, легла на спину, раскинув в стороны руки, и довольно долго лежала так, покачиваясь на волнах и глядя в багровеющее небо. Сумерки потихоньку сгущались, вода становилась всё темнее. Ольга перевернулась на живот и нырнула, сделав всего одно решительное движение, преодолевая сопротивление воды на поверхности, а затем позволила своему телу просто медленно и плавно провалиться в морскую глубину. Опустившись почти к самому дну, девушка проплыла несколько метров вперёд, свободно ориентируясь в плотном подводном мраке, и вынырнула на поверхность довольно далеко от берега. Нырнув ещё несколько раз, она поплыла обратно к берегу, быстро преодолевая расстояние сильными уверенными движениями.

 На берегу, неподалёку от того места, где она оставила свои вещи, маячила тёмная мужская фигура. Ольга ещё из воды её заметила, и, несмотря на то, что сумерки уже основательно сгустились, а расстояние до объекта было довольно большим, она без труда опознала в этой фигуре своего соседа по городку. Девушка спокойно вышла из воды, отжимая по дороге волосы. Подхватила полотенце, отряхнула его от песка и закуталась в него, не обращая никакого внимания на то, что за ней наблюдают.

 — А вы смелая, — подал голос Роман, стоявший всего в паре метров от неё. — Не боитесь, что вас утащит на дно какой-нибудь тритон, польстившись на вашу красоту? — заявил он немного насмешливо. — Я слыхал, они тут водятся и подкарауливают красивых девушек в тёмной воде. Уж поверьте, лучше вам с ними не встречаться. Насколько мне известно, тритоны не отличаются приятной внешностью и довольно бесцеремонны. Ко всему прочему, от них жутко разит рыбой.

 — Если они такие же бесцеремонные, как вы, то, пожалуй, вы правы, лучше мне с ними не встречаться, — бросила ему через плечо Ольга и тут же отвернулась в сторону, но ничто в её тоне не указывало на то, что она категорически против продолжения разговора.

 Роман коротко рассмеялся.

 — Да, извините, я, наверное, и правда, немного бесцеремонно себя веду, — сказал он без тени раскаянья в голосе. — Приставать к незнакомой девушке с разговорами — это не очень прилично. Но мы же можем познакомиться, и тогда всё будет в рамках приличий. Вы как на это смотрите?

 Роман на несколько секунд умолк, ожидая от Ольги какой-нибудь реакции на свою реплику, но ответа не последовало, и он продолжил:

 — К сожалению, меня некому вам представить, поэтому я, с вашего позволения, представлюсь сам. Меня зовут Роман.

 — Я в курсе, — прохладно бросила ему Ольга, поворачиваясь, наконец, к нему лицом.

 — А вы не назовёте своё имя? — поинтересовался он после небольшой паузы, во время которой они испытующе смотрели друг на друга.

 Она ещё несколько секунд без тени смущения молча его разглядывала, потом ответила, иронично усмехнувшись:

 — Ольга.

 — Ольга, — с определённой долей театральности повторил он. — У вас красивое имя.

 — Как это оригинально, — насмешливо заявила она, глядя ему в глаза.

 Он снова рассмеялся.

 — Да-да, простите. Я, наверное, совсем разучился знакомиться с девушками, — сказал он, добродушно улыбаясь. — Несу какую-то чушь…

 Ольга отвернулась от него, сбросила с себя полотенце и стала одеваться. Роман деликатно отвёл взгляд в сторону и уставился на закат.

 — Красиво, правда? — снова повернулся он к ней, когда она управилась с одеждой и наклонилась, чтоб поднять своё полотенце.

 Ольга не удосужилась ответить, с независимым видом обошла его стороной и двинулась к насыпи. Он проводил её взглядом и снова поднял глаза к небу. Потом наклонился, закатал штанины до колен, направился к морю и стал размеренно прогуливаться по воде вдоль берега, подставляя лицо солёному ветру и вслушиваясь в шум прибоя.

Глава 7. Беспокойная ночь

 Раскалённый воздух мерцал миллиардами золотистых пылинок, окутывал её со всех сторон, словно плотная удушливая вуаль, сквозь которую невозможно было что-то разглядеть. Воздух дрожал, струился сквозь пальцы, осязаемый, вязкий, обжигающий кожу. Лин двигалась вперёд, надеясь выбраться из этого пекла, но её движения были какими-то неестественными, раздражающе медленными. Она ощущала себя мухой, увязшей в горячем киселе.

 В обстановке что-то вдруг поменялось. Искрящаяся пелена стала более прозрачной, более проницаемой. В дрожащем мареве стали проступать какие-то неясные силуэты, постоянно меняющие очертания. Лин почувствовала свободу движений и подалась вперёд всем телом. Внезапно всё вокруг закружилось в стремительном вихре, пелена рассеялась, и обстановка приобрела конкретные формы. Лин теперь стояла посреди выжженной солнцем пустыни, голой, знойной, бескрайней. Всюду, куда хватало взгляда, был только песок, жёлто-серый, горячий и зыбкий. Она делала шаг за шагом, не отдавая себе отчёта в том, куда именно движется, и песок реагировал на её движения, шевелился, шуршал, расползался из-под ног во все стороны шустрыми золотистыми змейками, словно был живым существом, вызывая у неё нервную дрожь.

 Внезапно она услыхала какой-то звук. Звук был странным, неясным, но она почему-то сразу поняла, что это крик о помощи. В тот же миг её глазам предстало зрелище, от которого у неё всё внутри похолодело. Две мужские фигуры утопали в песке, отчаянно сопротивляясь и изо всех сил цепляясь за жизнь, но песок неумолимо засасывал их. Они находились далеко друг от друга и от самой Лин, в разных концах пустыни, но она, как ни странно, видела обоих одновременно и чувствовала их отчаянье. Она не могла разглядеть ни их лиц, ни чётких очертаний, различая лишь неясные, барахтающиеся в песке силуэты, но откуда-то точно знала, что один из них Никита, а другой — Пётр, и понимала, что обоих срочно нужно спасать. Даже не успев ни о чём подумать, она метнулась к Никите. Каким-то непонятным образом мгновенно преодолела расстояние в полпустыни, ухватила парня за руку и без всякого усилия выдернула его из песка, в котором он успел увязнуть по грудь. Она обняла его, и тут же ненадёжный зыбучий песок под их ногами уплотнился, превращаясь в твёрдую почву, устланную сочной зелёной травой. В мгновение ока вокруг них вырос оазис, прохладный, цветущий, благоухающий, в котором Никите ничего больше не угрожало. Лин всего на секунду забылась, испытав облегчение, но тут же спохватилась и бросилась в ту сторону, где должен был быть другой парень. Но вокруг была лишь пустыня, пустая, зловещая, смертоносная. И Лин поняла, что опоздала. Вдруг отчётливо осознала, что у неё был шанс спасти только одного, а другой изначально был обречён на гибель. Она спасла Никиту, а Петра больше нет, и уже ничего не исправить. Его больше нет…

 Безысходность захлестнула её с головой. Она захлёбывалась болью и слезами, сгорала в своём отчаянье. Всё вдруг занялось огнём, огонь окружал её со всех сторон, вокруг неё что-то полыхало, плавилось, оплывало горячими бесформенными потёками, словно воск. И её тело тоже горело и плавилось, таяло, как свечка, но она ощущала только боль потери, которая сжигала её изнутри. Его больше нет.

 — Не-е-ет! Не-е-ет! — вырывалось из её груди со стоном.

 — Лин, ты слышишь меня? Лин, Лин! Проснись, Лин! Господи, да ты вся горишь!

 Кто-то настойчиво её тормошил, обнимал, прикасался к её лицу, она слышала взволнованные голоса, ощущала какую-то суету вокруг, но никак не могла окончательно прийти в себя.

 Загорелся яркий свет, который даже сквозь сомкнутые веки неприятно резанул по глазам. Кто-то положил прохладную ладонь на её лоб, взял за запястье, потом негромко произнёс какие-то странные слова, кажется, заклинание. Кожу обдало приятным холодком, и сознание окончательно прояснилось. Она открыла глаза и увидела прямо перед собой озабоченное лицо Глеба.

 — Лин, узнаёшь меня? — поинтересовался Глеб.

 — Да, — слабо кивнула Лин.

 — Ну-ка, давай-ка сядем, — сказал Глеб, помогая ей сесть. Взял её лицо в ладони, заглянул в глаза, оценивая состояние зрачков. — Открой рот и скажи а, — скомандовал он.

 — А-а-а, — послушно исполнила его указание Лин.

 — Хорошо. Извини, я должен тебя осмотреть.

 Глеб задрал рукав её футболки, обнажая плечо.

 — Так больно? — спросил он, осторожно прикоснувшись пальцами к её коже.

 — Немножко, — поморщилась Лин.

 Она обвела взглядом обстановку и встретилась глазами с Никитой, который наблюдал за процессом, сидя на коленях немного поодаль. Он выглядел сильно обеспокоенным, даже испуганным. Дэна и Лизы в палатке не было. Лин показалось, что она слышит их негромкие встревоженные голоса, доносящиеся снаружи.

 — Так, ну, всё понятно. Ты сильно обгорела на солнце, ожоги довольно серьёзные, отсюда и высокая температура, — вынес свой вердикт Глеб. — Ничего, сейчас всё поправим. Снимай футболку, — скомандовал он. — Меня можно не стесняться, я врач.

 Лин даже в голову не пришло с ним спорить. Она испытывала невероятное облегчение от осознания того, что весь тот ужас, который она только что пережила, был лишь лихорадочным бредом, кошмарной фантасмагорией, порождённой её воспалённым умом. Всё остальное не имело сейчас никакого значения. Лин покорно стянула с себя футболку.

 — Пурагаре кутис, — произнёс Глеб, проводя ладонями над обожжёнными участками на теле Лин, не касаясь кожи. — Ну вот, теперь всё нормально, — удовлетворённо констатировал он, ещё раз приложив ладонь к её лбу и убедившись, что температура уже в норме. — Можешь одеваться. Я сейчас ещё принесу тебе одно зелье, выпьешь его, выспишься, как следует, и утром будешь, как новенькая, — ободряюще улыбнулся он и двинулся к выходу из палатки.

 Никита сразу перебрался поближе к Лин, молча аккуратно одёрнул на ней футболку, которую она успела на себя натянуть.

 — Ну, ты как? — заботливо спросил он, осторожно её обнимая и прижимая к себе.

 — Я в порядке, не волнуйся, — пробормотала Лин, уткнувшись носом в его плечо.

 — Здорово ты меня напугала, — сказал Никита, чмокнув её в макушку.

 — А что было? — спросила Лин.

 — Ты, видимо, бредила из-за высокой температуры, кричала, плакала, а я никак не мог привести тебя в чувство. Пришлось Глеба звать. Дэн за ним сбегал, поднял его с постели, — пояснил Никита и заглянул ей в лицо. — Ты точно уже хорошо себя чувствуешь?

 — Да-да, всё хорошо, — улыбнулась Лин и обняла его, облегчённо вздохнув.

 — Вот говорил же я тебе, чтоб ты в тени сидела, а ты всё время у воды торчала на открытом солнце, — укорял её Никита.

 — Я не думала, что могу так сильно обгореть. Я же уже не первый день на море. Думала, кожа уже не такая чувствительная, — оправдывалась Лин.

 — Думала она. Интересно, каким местом? — сварливо пробурчал Никита и ещё крепче прижал её к себе. — Вот только попробуй теперь из тени высунуться, сразу по заднице получишь, чтоб неповадно было ею думать.

 — Ладно-ладно, я всё осознала, — хихикнула Лин.

 — Я надеюсь, — фыркнул Никита.

 Приподнялось полотнище на входе, впуская в палатку Глеба.

 — Вот, выпей-ка это, — велел Глеб, протягивая Лин небольшую склянку с какой-то зеленоватой субстанцией.

 Лин послушно опрокинула содержимое склянки в рот.

 — Бэ-э, горькое, — сказала она, скривившись.

 — Лекарство должно быть горьким, — безапелляционным тоном заявил Глеб. — И усвой для себя на будущее, что тебе противопоказано загорать на открытом солнце.

 — Она усвоит, уж я за этим прослежу, — хмыкнул Никита.

 Лин состроила невинную рожицу.

 — Я надеюсь, — усмехнулся Глеб. — Ну ладно, я пошёл. Утром ещё загляну на всякий случай. Если днём какие-то проблемы возникнут, Дэн знает, как со мной связаться.

 — Спасибо. Извини, что столько хлопот тебе доставила, — извиняющимся тоном сказала Лин.

 — Да ладно тебе, — добродушно улыбнулся Глеб. — Главное, что с тобой всё в порядке. Ну, всё, пошёл я спать. И вы ложитесь, давайте, тебе нужно выспаться, как следует.

 Глеб выбрался наружу, и в палатку тут же влезли один за другим Лиза с Дэном.

 — Лин, ну ты как? Всё нормально? — с порога затарахтела Лиза. — Ну, ты нас и напугала! Кричала во сне, металась, рыдала, а Никита никак не мог тебя разбудить. Тебе, наверное, что-то кошмарное в бреду привиделось, да? Температура, наверное, высоченная была. У тебя лоб был горячий, как кипяток. Мы, прямо, не знали, что делать. Хорошо, что Глеб тут с нами.

 — Лиз, да что ж ты так трещишь-то? — осадил её Дэн. — У меня у самого температура сейчас подскочит от твоего треска, — прибавил он, болезненно поморщившись. 

 Дэн выглядел основательно помятым и осунувшимся, как и положено человеку, которого подняли по тревоге среди ночи, зато Лиза имела вполне цветущий вид, словно и не ложилась ещё.

 — Да ну тебя, — фыркнула Лиза. — Должна же я узнать, как Лин себя чувствует. Я же волнуюсь за подругу.

 — А вы где всё это время были? — поинтересовалась Лин.

 — У Глеба в палатке. Лиза Эмме тоже спать не давала своей болтовнёй, — хмыкнул Дэн.

 — Можно подумать, Эм смогла бы спокойно спать при таких обстоятельствах, — фыркнула Лиза.

 — Ужас, я всех переполошила, — виновато пробубнила Лин.

 — Ну, не всех, не переживай, — беспечным тоном заверила её Лиза. — Женька с Ильёй и Петька с Асей не в курсе.

 — Он… они все спят, да? — неожиданно для себя самой пробормотала Лин. — Ну… в смысле, хорошо, что я хоть их не разбудила своими воплями, — поспешно прибавила она, заливаясь краской.

 — Слушайте, давайте уже завязывать с разговорами, — нетерпеливо перебил её Дэн, не подозревая, что оказывает ей услугу. — Раз все живы, я имею право на то, чтоб спокойно поспать. Всё, всем спокойной ночи.

 Дэн бухнулся на своё место и потянул за футболку Лизу.

 — Лиз, иди уже сюда, поцелуй меня скорее на сон грядущий. Сказочку рассказывать не обязательно, я и так распрекрасно усну, — заявил он.

 Лиза, хихикая, устроилась с ним рядом и звонко чмокнула его в щёку.

 — Тушите свет, — скомандовал Дэн.

 Никита выключил фонарик и улёгся рядом с Лин, обняв её со спины. Дэн с Лизой ещё какое-то время возились, шушукаясь и хихикая, потом угомонились и затихли. Лин тоже довольно быстро уснула (вероятно, зелье, которое дал ей Глеб, сделало своё дело), а Никита всё лежал без сна, прислушиваясь к её мерному дыханию и время от времени прикасаясь губами к её виску, чтоб убедиться, что она больше не температурит. Всё было в порядке, но ему почему-то было неспокойно и до жути тоскливо. Он обнимал любимую девушку, ощущал тепло её тела, вдыхал её запах, слышал стук её сердца, знал, что может считать её своей, но совсем не чувствовал себя от этого счастливым. Она казалась ему такой маленькой, хрупкой, уязвимой, несмотря на свои невероятные способности, а он не ощущал себя рядом с ней настоящим сильным мужчиной, способным её защитить. Ему было больно от этого. На него и раньше накатывали иногда сомнения в том, что он имеет право на её любовь, но он не позволял им травить ему душу, упрямо отмахивался от них, не допускал даже мысли о том, что может от этой любви отказаться. Но сейчас его сомнения почему-то вылезли на поверхность, целиком заполнили собой сознание и казались такими обоснованными. Он, как никогда, вдруг ощутил свою никчемность, внезапно почувствовал себя лицемером и обманщиком, не по праву занимающим чужое место. Ему нечего было противопоставить этим сомнениям, кроме собственного страстного желания быть с ней рядом, которое, по большому счёту, сложно было не счесть эгоистичным. 

 И всё же, он не мог смириться с мыслью о том, что ей не нужна его любовь. Его душа металась в каком-то отчаянном порыве разом отдать ей всё, всего себя без остатка, как-то доказать, что его чувства к ней чего-то стоят. Хотя бы поделиться с ней теплом своего тела, если большего ему не дано. Он прижал Лин к себе покрепче и вдруг ощутил в руках пугающую пустоту. Сердце зашлось в тревожном предчувствии. Он поднялся с места и тронулся к выходу. Выбрался из палатки наружу и замер на мгновение. Палаточный городок куда-то исчез. Всё вокруг заволокло плотным белым туманом, наполненным странными звуками, мелодично звенящими, завораживающими слух, настойчиво зовущими куда-то. Он пошёл на зов, вытянув перед собой руки и осторожно делая шаг за шагом.

 Совсем рядом из тумана вдруг вынырнул знакомый силуэт, золотисто-рыжие волосы промелькнули в густой молочной дымке короткой огненной вспышкой.

 — Лин!!

 Он бросился к ней, но видение мгновенно исчезло, растворилось без следа. Он лихорадочно заметался, пытаясь отыскать её. Он отчётливо ощущал её присутствие. Ему чудилось, что он чувствует на себе её взгляд, слышит звук её осторожных шагов где-то поблизости, даже улавливает запах её волос. То тут, то там ему мерещилась неясная, ускользающая от него фигурка, он бросался за ней из стороны в сторону, но всякий раз натыкался на пустоту.

 — Лин! Где ты, Лин! Отзовись, прошу тебя! — кричал он, срывая голос, но его крик звучал в тумане так глухо, словно воздух был ватным.

 — Не ищи её. Она не твоя. Ты ей не нужен, — неожиданно прозвучал прямо в его голове чей-то ровный бесстрастный голос, сильно напоминающий по тембру его собственный.

 — Не ну-ужен… не ну-ужен… не ну-ужен…, — мелодичным эхом отозвался туман.

 — Это неправда, неправда!! Лин, где ты?! — продолжал метаться Никита.

 — Оставь её. Ты ей не нужен. Ей нужен равный, а ты ей не пара, — с холодным бесстрастием продолжал настаивать голос.

 — Не па-ара… не па-ара…, не па-ара, — звонко вторил ему туман.

 — Нет! Я люблю её! Я нужен ей! Я всё отдам ради неё! — с болью в сердце выкрикивал Никита.

 — Ты всё отдашь? Кто ты такой? Что ты можешь отдать? — уничижительно прозвучало в ответ.

 — Я могу… могу отдать свою жизнь. Я умру за неё, если понадобится, — с отчаянной решимостью заявил Никита.

 — Это только слова, — спокойно отозвался голос.

 — Только слова-а…, только слова-а…, — насмешливо прозвенело эхо, — только слова-а-а-а…

 Звон нарастал, становился всё тоньше, буравил мозг, испытывал на прочность нервы и барабанные перепонки. Никита зажал руками уши, присел на месте, пытаясь защититься от этого звука, и внезапно стремительно полетел куда-то в пустоту. У него перехватило дыхание. Сердце подпрыгнуло вверх, а потом резко ухнуло вниз. Он тут же плашмя бухнулся спиной на что-то упругое, широко распахнул глаза.

 Вокруг полумрак палатки. Сердце бешено колотится, дышать тяжело и во рту пересохло. Повернул голову. Лин спокойно спит рядом, подложив под щёку ладошку. Он облегчённо выдохнул. Полежал немного, приходя в себя и выравнивая дыхание, потом потянулся к Лин, коснулся её лица ладонью, убедился, что всё в порядке.

 Какая сумасшедшая ночь! Приснится же такое. Он утёр со лба испарину и лежал какое-то время с открытыми глазами, вглядываясь в темноту. Ему совсем не хотелось вспоминать свой ночной кошмар, но в сознание назойливо лезли слова, произнесённые холодным голосом, разъедая душу, как кислота:

 — Ты ей не нужен. Ей нужен равный, а ты ей не пара.

 Он не хотел слышать этого, не желал с этим соглашаться, и в то же время, в глубине души невольно сомневался в разумности своего сопротивления. С каждой минутой эти слова, упорно вылезающие из его подсознания, казались ему всё более вескими, обоснованными и справедливыми. Душа всё сильнее ныла. Было так тоскливо, что в глазах щипало, и из груди рвался стон. Он зажмурил глаза и плотно сжал зубы, не позволяя себе быть слабым, но ничего не мог поделать с нарастающей ноющей болью в груди и охватившим его отчаяньем.

 Вдруг почувствовал лёгкое скользящее прикосновение к лицу, словно какая-то птица ненароком задела его своим шелковистым крылом. Он не успел ни о чём подумать. По телу разлилось уютное тепло, сознание заволокло мягким туманом, мгновенно вытеснившим из головы все тревожные мысли. Он моментально провалился в сон, а наутро не помнил ни о своём ночном кошмаре, ни о своих переживаниях и сомнениях.

 Глава 8. «Каждый охотник желает знать…»

 Утром Лиза выбралась из палатки и напустилась на своих друзей, которые были не в курсе ночных событий. Те, по обыкновению, слишком расшумелись, начиная новый день.

 — Тише вы, — сердито зашикала Лиза, — дайте людям поспать. У нас тут ночью такой переполох был.

 — А что случилось? — встревожилась Женька.

 Илья, Пётр и Ася тоже озадаченно уставились на Лизу, ожидая разъяснений.

 — Ой, у нас тут такое было, — шипящей скороговоркой выдала Лиза. — У Лин ночью температура резко подскочила. У неё такой сильный жар был, что она даже бредила. Всех нас на уши поставила. Пришлось Глеба будить. Лин днём на солнце сильно обгорела. Ну, Глеб её в норму привёл. Мы все не выспались страшно, так что, вы тут не орите, дайте людям поспать. Я тоже, наверное, пойду, ещё поваляюсь, — сказала она, подавляя зевок. — Вы тогда без нас завтракайте и идите на море, а мы попозже к вам подгребём. Эм, наверное, тоже ещё спит, но вы на всякий случай загляните к ней в палатку, может она уже встала и с вами захочет пойти.

 Ася бросила на Петра пытливый взгляд. Тот побледнел, как полотно, и слушал Лизу, не отрывая от неё напряжённого взгляда. У Аси в груди болезненно заныло.

 — Вот тебе и раз, — расстроено пробормотала Женька. — Как же это Лин так угораздило? С ней точно уже всё в порядке?

 — Вроде, да, — пожала Лиза плечами. — Глеб рано утром к ней заглядывал, сказал, что всё нормально. Велел ей просто днём не высовываться из тени. А так, по идее, всё уже хорошо.

 — Ну ладно, тогда вы спите, а потом подходите к нам, мы на обычном месте будем, — сказала Женька.

 Лиза удалилась к себе в палатку досматривать сны, остальные без особого энтузиазма занялись своим завтраком. Все четверо сразу как-то скисли, оставшись в меньшинстве. Но, если Женька с Ильёй просто немного расстроились, оставшись на время без привычного дружеского общества, то у Аси, по её мнению, были куда более серьёзные причины для огорчения. Она внимательно наблюдала за поведением своего парня и делала для себя выводы, от которых впору было впасть в уныние. Пётр всё утро был неразговорчивым до крайности и ещё более рассеянным и неловким, чем обычно. На обращённые к нему реплики он реагировал с опозданием, отвечал на них невпопад, за завтраком смахнул чашку с чаем со стола, а когда бросился её подбирать, чуть не опрокинул раскладной столик, вместе со всем, что на нём было. На пляже он несколько минут стоял на месте с отсутствующим видом, держа в руках подстилку, которую изначально собирался расстелить на песке, пока Ася раздражённо его не одёрнула. Пётр спохватился, по обыкновению разрумянился, как красна девица, и поспешно исправил свою оплошность. После этого он, по-видимому, взял себя в руки, потому что его поведение стало более адекватным. Похоже, даже обратил, наконец, внимание на то, что Ася явно не в духе, потому что, когда Женька с Ильёй ушли купаться, вдруг заглянул ей в глаза и поинтересовался озабоченным тоном:

 — Ась, ты на меня за что-то сердишься? 

 — Я? Нет, не сержусь, — не слишком убедительно соврала Ася, которую его вопрос застал врасплох.

 — А мне показалось…, — смущённо пробубнил он. — Точно не сердишься?

 — Точно, — сказала она, на этот раз более ровным тоном.

 — Ты какая-то расстроенная. Что-то случилось? — упорно допытывался он.

 Она не знала, что ему ответить. Ей вдруг припомнился тот их разговор, когда он попросил её пообещать, что в случае, если у неё возникнут какие-то личные проблемы, она обязательно ему об этом расскажет. Она тогда с лёгкостью дала ему обещание. Это было всего несколько дней назад, а кажется, что с тех пор успела пролететь целая вечность. Разве могла она тогда предположить, какого рода проблема у неё возникнет? Ну и как с ним этим поделиться? Сказать ему в лоб, что ей ужасно плохо, потому что она сходит с ума от ревности и подозрений? Задать прямой вопрос о том, что её так мучительно гложет всё это время?

 С того злополучного момента, когда Ася подслушала не предназначенный для её ушей разговор, она не знала покоя и никак не могла избавиться от назойливого желания знать, насколько глубоким было его чувство к Лин, и что в его сердце от этого чувства всё ещё осталось. То, что что-то точно осталось, не вызывало у неё никаких сомнений. Она не понимала, что именно ею движет, побуждая доискиваться правды, несмотря на то, что, с какой стороны ни взгляни, а это желание сложно было назвать разумным. Она пыталась унять его, вполне отчётливо осознавая, что копаясь в чужом прошлом, рискует изменить что-то, и далеко не в лучшую сторону, в собственном будущем. Но это желание требовало удовлетворения, требовало напористо, агрессивно, не считаясь с разумными доводами. Она словно вдруг оказалась у какой-то призрачной черты, которая обязывала её сделать выбор — выбор между знанием правды и неведением. Удовлетворением обычного женского любопытства тут и не пахло. Обычное любопытство не сопровождается щемящей болью в груди и тем характерным сосущим ощущением под ложечкой, которое способен вызвать только страх. Правда могла оказаться жестокой и разрушительной. Но с такой же долей вероятности правда могла подарить ей вожделенный душевный покой, который она так неожиданно утратила. Пятьдесят на пятьдесят. Один шаг за черту в пока ещё скрытое за плотным туманом неизвестности пространство, и, либо твёрдая почва под ногами, либо падение в пропасть. Оставаясь в неведенье, она, на первый взгляд, рисковала значительно меньше, но сомнения, которые в этом случае остались бы при ней, могли в результате оказаться не менее разрушительными, чем самая жестокая правда.

 Она посмотрела ему прямо в глаза и почему-то задала не тот вопрос, который собиралась задать.

 — Петя, ты меня любишь? — спросила она.

 — Да, — не колеблясь ни секунды, не отводя взгляда и не выказывая ни малейшего удивления, твёрдо ответил он.

 — Скажи, что любишь меня, — потребовала она, удерживая его взгляд.

 — Я тебя люблю, — произнёс он так серьёзно и весомо, что это прозвучало, как клятва. Казалось, он почувствовал, насколько важно ей сейчас это услышать. Возможно даже, что для него самого было не менее важно сказать ей это.

 Его тон и то, что она отчётливо видела в его глазах, не оставляли сомнений в том, что он говорит правду. Ася решила, что этой правды ей достаточно, и никакую другую правду знать она не хочет.

***

 Никите не удалось переупрямить Лин и уговорить её пропустить в этот день поход на пляж, но он приложил все усилия к тому, чтоб у неё не осталось ни единого шанса снова обгореть. Он тщательно контролировал время её пребывания на солнце, педантично отсчитывая каждую минуту, а после очередного захода в воду обмазывал её защитным кремом с ног до головы.

 — Ник, ты меня достал! Сколько можно меня намазывать?! Я уже похожа на кусок сала — такая же жирная и скользкая, — в конце концов возмутилась Лин. — Оставь меня в покое! Всё должно быть в разумных пределах.

 — Ничего, потерпишь. Кашу маслом не испортишь, — категорично заявил Никита, крепко удерживая её за руку и продолжая методично размазывать крем по её телу. — Это лучше, чем потом в бреду валяться.

 — Ну, всё, хватит уже! — раздражённо вывернулась Лин из его рук. — Я пить хочу.

 Она наклонилась за бутылкой с водой, но та оказалась практически пустой.

 — Я схожу за водой, а ты сиди тут и не смей вылезать из тени, — сказал Никита.

 — Ты же намазал меня кремом! Через такой слой не то, что солнечный луч, стрела не пробьётся. Я с тобой пойду, — попыталась настоять на своём Лин.

 — Я сказал сидеть и не высовываться из тени, — приказным тоном заявил Никита и тронулся в лагерь.

 — Раскомандовался тут. Он бы ещё на цепь меня в каком-нибудь тёмном подвале посадил, чтоб я не перегрелась, — пробурчала Лин, обращаясь к Петру, сидевшему неподалёку, и скорчила в адрес Никиты недовольную гримаску, но потом всё же послушно уселась на подстилку, над которой нависал защитный экран.

 — Он просто старается о тебе заботиться, — пожал плечами Пётр и понимающе ей улыбнулся.

 — Такой заботой он мне совсем житья не даст, — хмыкнула Лин и тоже ему улыбнулась.

 — Лин… ты правда вчера обгорела на солнце, или это то, о чём я думаю? — многозначительным тоном выдал Пётр, пользуясь моментом, пока их никто не слышит. Остальные члены команды в это время были заняты игрой в мяч.

 — Я просто обгорела, не волнуйся, — заверила его Лин, сразу уловив суть вопроса.

 — Ты не думаешь, что Никите, всё-таки, лучше знать…? — после небольшой паузы осторожно поинтересовался Пётр.

 — Нет, не думаю, — жёстко отрезала Лин.

 Пётр немного помолчал, сосредоточенно глядя куда-то в сторону, потом снова повернулся к Лин и спросил, чуть понизив голос:

 — А мне ты скажешь, если что-то снова будет не так?

 Она пару секунд молча смотрела ему в глаза, потом согласно кивнула. В её взгляде неожиданно проступило что-то, что отозвалось в его душе непонятной тревогой.

 — Петя, ты береги себя. Ладно? — вдруг тихо и очень серьёзно сказала она.

 — Ладно…, — озадачено пробормотал он. Хотел ещё что-то сказать, но в поле его зрения попал Никита, который уже спускался с насыпи, и он осёкся.

 Лин проследив за направлением его взгляда, тоже повернула голову в сторону насыпи, поднялась с места и сделала пару шагов навстречу Никите.

 —Вот, держи, — протянул ей Никита бутылку с водой.

 Остальные ребята как раз закончили играть в мяч и собрались купаться. Ася позвала Петра, и он ушёл вместе со всеми.

 Лин сделала несколько глотков, поставила бутылку на место и повернулась к Никите с самым невинным видом.

 — Вот спасибо тебе, мой хороший, ты спас меня от жажды, — проворковала она, повисая у него на шее и плотно к нему прижимаясь.

 — Лин, отцепись от меня, — рассмеялся Никита, сразу сообразив, в чём тут подвох, и попытался стряхнуть её с себя, но Лин, прежде чем разжать объятья, хорошенько об него обтёрлась и испачкала его жирным кремом, которым он намазал её с перебором.

 — Ну вот, теперь ты такой же жирный и скользкий, как я. Здорово, правда? — хихикнула она.

 — А что, мне нравится, — поддержал её тон Никита. — Намажь-ка мне ещё и спинку таким же макаром, — заявил он с лукавым блеском в глазах.

 — Ага, сейчас я тебя намажу. От всей души постараюсь. Долг платежом красен, — шутливо-угрожающим тоном заявила Лин.

 Она взяла флакон с кремом, вывалила себе на ладонь порцию, которой хватило бы, чтоб намазать слона, и бросилась к Никите, пытаясь обойти его со спины. Тому вначале удавалось увернуться, но она всё же изловчилась и шлёпнула его ладонью по спине.

 — Ладно, я сдаюсь, — сказал Никита, изображая покорность, и стоял смирно, пока она размазывала крем по его спине и плечам. — Хороший крем, пахнет так приятно, — произнёс он, зачерпнув ладонью изрядную порцию крема со своего плеча и поворачиваясь к Лин. — А чем это ты лицо испачкала?

 — Где? — озадачилась Лин.

 — Да вот здесь, — спокойно ответил Никита, быстро приложив жирную ладонь к её щеке.

 — Ах ты, паршивец, — рассмеялась Лин, в свою очередь провела пальцами по его плечу и мазнула его по лицу. — Вот тебе!

 Они ещё какое-то время дурачились, а потом побежали к морю отмываться.

***

 После обеда погода неожиданно испортилась. Внезапно поднялся сильный ветер, небо с невероятной скоростью заволокло грозовыми тучами, и на палаточный городок обрушился мощный ливень. Все обитатели городка попрятались в укрытия, пережидая непогоду.

 Роман, как и все, отсиживался в своей палатке. Ливень был таким сильным, что густые сосновые кроны не могли сдержать его напор. Дождь звонко настёгивал брезентовую крышу тугими струями, вода лилась непрерывным потоком и даже заливалась в палатку через порожек, но Роман почему-то не счёл нужным опустить заслон. Он устроился почти у самого входа, вдыхая полной грудью прохладный влажный воздух, и смотрел сквозь плотную пелену дождя на расплывчатые силуэты намокших соседских палаток и сосновых стволов, которые казались какими-то нереальными, приобретая сходство с прозрачными акварельными образами, созданными художником-виртуозом.

 Стихия бесновалась недолго. Дождь закончился так же внезапно, как и начался, тучи мгновенно испарились, и солнце засияло с новой силой. Роман сразу выбрался из палатки наружу. Он выпрямился в полный рост, потянулся, разминая тело, и ненароком задел рукой сосновую ветку, стряхнув с неё изрядную порцию воды себе на голову. Холодные капли потекли ему за шиворот. Роман поёжился, отряхнул ладонью воду с волос и переместился ближе к границе рощи, где деревья стояли не так плотно. Вокруг было безлюдно. Видимо, другие обитатели городка предпочли выждать, пока всё кругом подсохнет. Роман обвёл взглядом обстановку и заметил знакомую девичью фигуру. Ольга двигалась откуда-то из глубины рощи к своей палатке, осторожно пробираясь между деревьями, аккуратно отводя от себя руками намокшие ветки. Вероятно, она Романа тоже заметила, потому что траектория её движения вдруг резко сместилась в сторону. Судя по всему, Ольга не горела желанием сталкиваться со своим соседом, однако, Роман неспешно двинулся ей наперерез.

 — Скажите, Ольга, как это вам удалось выйти сухой из воды? — спокойным и доброжелательным тоном поинтересовался он, когда их пути пересеклись.

 — В каком смысле? — ответила вопросом на вопрос Ольга, не выказывая ни удивления, ни недовольства тем, что он завёл с ней разговор.

 — Да в самом прямом, — добродушно улыбнулся он. — Вы же только что из рощи вышли. Как вам удалось остаться сухой под таким ливнем? Неужто, в этой роще есть избушка лесника, в которой вы пересидели непогоду?

 Действительно, не было похоже на то, что Ольга побывала под дождём, хотя, по идее, она не могла под него не попасть, находясь всё это время в роще. Её волосы и одежда были совершенно сухими, если не считать тех нескольких мокрых пятнышек, которыми растеклись по её футболке упавшие с сосновых веток дождевые капли.

 — Вы знаете, нет, избушка мне, к сожалению, не встретилась. Пришлось белочку в дупле потеснить, — заявила Ольга тоном, в котором не было ни малейшего намёка на шутку.

 Роман на секунду опешил, а потом вдруг от души расхохотался. Ольга стояла рядом, спокойно за ним наблюдая и дожидаясь, пока он успокоится. Ждать ей пришлось недолго, Роман поспешно взял себя в руки и сказал, всё ещё улыбаясь:

 — Извините меня за несдержанность. Но это, правда, вышло у вас очень смешно.

 — У меня даже в мыслях не было вас рассмешить, — сказала Ольга. — Вам, по-видимому, не так уж много нужно, чтоб развеселиться, — ироничным тоном прибавила она.

 — Пожалуй, да, — согласно кивнул Роман, продолжая улыбаться. — А вам не скучно быть всегда такой серьёзной?

 — Нисколько, — спокойно ответила Ольга, но Роман успел заметить внезапно промелькнувшую в её взгляде искорку веселья. Она развернулась и направилась к себе.

 Городок постепенно оживал. Какой-то мальчишка лет девяти вылез из своей палатки и восторженно завопил, указывая пальцем в небо:

 — Митька, иди скорее сюда! Тут радуга!

 — И чего ты орёшь? — солидным взрослым тоном отвечал ему другой мальчик, на вид его ровесник, неспешно выбираясь наружу и вставая с ним рядом. — Ну да, радуга. Ну и что в этом особенного? Ливень же был. После ливня всегда бывает радуга. Обычное атмосферное явление. Оптический обман. Любишь ты, Вовка, шум из-за всякой ерунды поднимать.

 — Никакая это не ерунда! Это же радуга, её не каждый день увидишь! Ты ещё скажи, что падучая звезда и первый снег зимой — это тоже, самое обычное дело, и ничего особенного в этом нет, — гнул свою антинаучную и какую-то нерациональную линию Вовка.

 — А чего особенного-то? Всем известно, что звёзды никогда не падают, что это просто метеоры так выглядят, когда они залетают в атмосферу Земли. А снег каждую зиму выпадает. Что тут может быть необычного? — пожал плечами рассудительный Митька. — Ты, как маленький, прямо. Небось, и в Деда Мороза до сих пор веришь, — окинул он Вовку снисходительным взглядом.

 Но Вовка его не слушал. Он смотрел на радугу, задрав кверху подбородок и, тыча пальцем в небо, пересчитывал её разноцветные полоски, тихо и торжественно выговаривая слова, будто произносил волшебное заклинание:

 — Каждый… охотник… желает… знать… где… сидит… фазан…

 

Глава 9. О снах и желаниях

 Асе снился совершенно бестолковый сон, просто какой-то сумбур из абстрактных образов и обрывков неправдоподобных событий. Это был один из тех многочисленных снов, которые ничего не значат и обычно не оставляют после себя никаких воспоминаний. Внезапно в этом сне появилась осмысленность, и он вдруг приобрёл выраженный оттенок чувственности. Горячие губы обжигали её шею пылкими поцелуями, от которых истома разливалась по всему телу. Короткого мгновения между сном и полным пробуждением оказалось вполне достаточно для того, чтоб осознать, что её ощущения вызваны отнюдь не разгулявшимся во сне воображением. Поцелуи и прикосновения были совершенно реальными. В них определённо угадывалось что-то очень знакомое, но при этом они были неожиданно смелыми, будоражащими чувства своей настойчивостью, и одновременно озадачивающими. Невольно поддавшись желанию, она сделала движение, прижимаясь к парню плотнее. Вслед за судорожным вздохом с его губ слетело слово, произнесённое так тихо и неразборчиво, что она скорее угадала, чем расслышала: «любимая». Его рука беззастенчиво полезла к ней под футболку. Её это чрезвычайно впечатлило. Будь они в палатке только вдвоём, она уж точно не стала бы его останавливать, но слева от неё спокойно посапывали Женька с Ильёй. Странно было, что они до сих пор не разбудили этих двоих своей вознёй. Но ещё более странным было то, что присутствие соседей, похоже, нисколько не смущало её всегда такого стеснительного и ужасно нерешительного парня, который ещё ни разу не позволял себе ничего подобного, даже находясь с ней наедине. Ася не знала, что и подумать.

 — Петь, ты с ума сошёл? Мы же ребят разбудим, — шепнула она ему на ухо, поспешно справляясь с собственными эмоциями и пытаясь охладить его пыл.

 Он вдруг замер, словно разом оцепенев. Пару секунд вообще не двигался, застыв в напряжении, потом немного от неё отстранился, осторожно убирая руку, находившуюся в неположенном месте, и как-то подозрительно притих. В темноте палатки Ася могла разглядеть только блеск его глаз, но почему-то нисколько не сомневалась в том, что его лицо в этот момент стало пунцовым. Она просто физически ощущала его замешательство. Какое-то время Ася пребывала в недоумении, а потом до неё внезапно дошло, в чём тут дело. Она вдруг поняла, что всё, что он до сих пор вытворял, он делал бесконтрольно, во сне. Она, по-видимому, только что разбудила его, и он, сообразив, что произошло, до крайности смутился и теперь наверняка сгорает от стыда из-за того, что случайно дал волю своим совершенно естественным желаниям, о которых почему-то никак не решается ей сказать. Это открытие здорово её развеселило, но она не стала смеяться над ним вслух. Она пододвинулась к нему поближе и обняла его, положив голову ему на плечо. Он осторожно обнял её в ответ. Она чувствовала, как неровно бьётся его сердце. Ей ужасно захотелось сказать ему что-нибудь ласковое и ободряющее, но на соседской половине палатки внезапно возникло оживление. Илья, позёвывая и почёсываясь, поднялся со своего места и двинулся к выходу.

 — Илюш, что, уже утро? — сонно пробормотала ему вслед Женька.

 — Да нет ещё. Спи, я сейчас вернусь, — тихо отозвался Илья и отправился по своим делам.

 Женька повозилась на месте, поворачиваясь к Асе спиной. Через какое-то время Илья вернулся в палатку, устроился рядом с Женькой и полез к ней с поцелуями.

 — Илюш, перестань. С ума сошёл? Мы же ребят разбудим, — шёпотом попыталась осадить его Женька.

 — Не разбудим, мы тихонько, — не желал униматься Илья.

 Асю уже просто распирало от смеха.

 — А мы не спим и всё слы-ышим, — весело и громко заявила она.

 Женька прыснула Илье в плечо.

 — А чего это вы не спите? — многозначительно поинтересовался Илья, сдерживая смешок.

 — А вы чего? — в тон ему ответила Ася.

 Все четверо дружно рассмеялись.

 — Слушайте, а который сейчас час? — спросила Женька, когда все успокоились.

 Илья нашарил под подушкой фонарик и посветил на свои наручные часы.

 — Почти четыре часа, — доложил он.

 — Так, всё, давайте спать, а то уже у-утро скоро, — распорядилась Женька, подавляя зевок.

 Никто не стал с ней спорить. Все ещё немного поёрзали, устраиваясь поудобнее на своих местах, и затихли. Ася довольно долго лежала с закрытыми глазами рядом с Петром, прижимаясь к его боку и положив руку ему на грудь, и всё никак не могла заснуть. Она прислушивалась к его дыханию и была уверена в том, что он тоже почему-то не спит, хоть и изображает из себя спящего. Она из какого-то непонятного упрямства не хотела уснуть раньше, чем заснёт он, поэтому всё ждала, когда же он отключится. В конце концов, сон её всё-таки сморил, и она так и не узнала, удалось ли ей переупрямить своего парня.

***

 — Смотри-ка, Ась, это теттигония виридиссима, зелёный кузнечик, — понизив голос и осторожно указывая пальцем на тихонько раскачивающегося на травинке кузнечика, сказал Пётр. — Этот вид кузнечиков самый распространённый в наших краях. Не спугни его, кузнечики чувствительны к малейшим шорохам. У них превосходный слух.

 Петру с Асей каким-то чудом удалось отыскать в глубине рощи тихую укромную полянку, которая имела такой первозданный вид, словно тут ещё ни разу не ступала нога человека. Они с комфортом разлеглись в высокой траве, вдыхая её сладко-пряный аромат, наблюдая за тем, как в глубоком небе тонут облака, прислушиваясь к тихим звенящим звукам распалённого лета, которыми до краёв был наполнен жаркий воздух, и испытывая полное умиротворение от единения с природой. 

 — А ты знаешь, что кузнечики бывают довольно крупными? Южноамериканский кузнечик, например, достигает в длину пятнадцати сантиметров, — развивал тему Пётр.

 — Какая гадость, — лениво отозвалась Ася.

 — Ну почему, гадость? — хохотнул Пётр. — Это же очень интересные создания, у них своя жизнь, свои способы общения и свои взаимоотношения. У некоторых видов есть довольно необычные способы защиты. Например, полевой кузнечик, который обитает в Судане, умеет маскироваться под муравья. Можешь себе такое представить?

 — С трудом, — хихикнула Ася.

 — Но, тем не менее, это так. Просто там, где живёт этот кузнечик, муравьи частенько бывают довольно агрессивными, вот этот вид кузнечиков и приспособился, как мог, к неблагоприятному соседству, чтоб иметь больше шансов на выживание, — увлечённо рассказывал Пётр, пользуясь случаем поделиться с Асей своими обширными познаниями в области энтомологии. — Вообще-то, сами кузнечики тоже, в большинстве своём, хищники. И ещё они жутко драчливые. Самцы довольно жестоко дерутся друг с другом, причём, в драке стараются откусить друг другу усы. Представляешь, у них своего рода социальная иерархия, и положение в обществе определяется по длине усов — чем усы длиннее, тем статус самца выше. Они даже вечерние песни поют, соблюдая эту иерархию. Если три кузнечика-самца обитают в близком соседстве, первым запевает тот, у которого самые длинные усы, потом к нему присоединяется певец с усами покороче, и только потом тот, которому усы откусили в драке, и этот порядок всегда соблюдается неукоснительно.

 — А вот это меня, как раз, совсем не удивляет. По-моему, большинству самцов присуща такая логика, — рассмеялась Ася. — Ну-ну, и что же ещё интересного ты можешь рассказать о кузнечиках? Я вся внимание, — поспешно прибавила она, поймав его озадаченный взгляд.

 — Ещё что? Ну, например, их стрекот, — с удовольствием продолжил свою лекцию Пётр. — Ты знаешь, что каждый вид кузнечиков издаёт свой характерный и совершенно неповторимый стрекочущий звук? Посредством стрекота кузнечики общаются. Длинные пронзительные призывные песни они исполняют в основном хором по вечерам, своих соперников предупреждают резкими короткими угрожающими трелями, а самок привлекают тихими скрипучими звуками и ещё пританцовывают при этом, приподнимаясь на лапках и раскачиваясь из стороны в сторону. Стрекочут только самцы, самки петь не умеют. Хотя есть вид кузнечиков, в котором самки тоже могут стрекотать, но они это делают только для отпугивания врагов. Кстати, вот этот кузнечик — самка, — сказал он, указав на кузнечика, давшего ему повод для такого содержательного разговора. Тот всё ещё сидел на травинке, то так, то этак поворачивая лапки и шевеля усиками. — Видишь, у неё на брюшке есть такое мечевидное удлинение. Это яйцеклад. А лапками она шевелит, потому что прислушивается к нашему разговору. У кузнечиков орган слуха находится на лапках.

 — Самка, значит? То-то она мне на нервы уже действовать начинает, — шутливо заявила Ася, принимая сидячее положение. — А ну, кыш отсюда, — махнула она рукой. — Надоела ты мне.

 Кузнечика тут же с травинки как ветром сдуло.

 — Ну, зачем ты с ней так? Чего она тебе плохого сделала? — улыбаясь, поинтересовался Пётр, усаживаясь рядом с Асей.

 — Эта самка непозволительно долго занимала твоё внимание, — сказала Ася.

 — Ну, надо же, какая ты ревнивая, — усмехнулся Пётр.

 — А ты не ревнивый? — поинтересовалась Ася, заглядывая ему в лицо.

 — Не знаю, — ответил Пётр. — Ты же пока не давала мне повода для ревности.

 — Петь, а у тебя была девушка до меня? — неожиданно для себя самой выпалила Ася, умудряясь сохранять внешнее спокойствие, но испытывая при этом такую внутреннюю дрожь, словно только что шагнула из окна последнего этажа высотки на узкий карниз.

 Он растерянно на неё взглянул и неуверенно пожал плечами.

 — …Н-нет… В смысле… ничего не вышло, — пробормотал он, покраснев до корней волос.

 — Ты был в кого-то влюблён, да? — допытывалась Ася. Она не сомневалась, что получит честные ответы на все свои вопросы, если проявит настойчивость, и что-то заставляло её испытывать судьбу, хотя её внутренний голос истошно вопил, предупреждая, что этот разговор ни к чему хорошему не приведёт.

 Он ответил не сразу. Несколько секунд сосредоточенно разглядывал свои колени, потом поднял на неё глаза.

 — Да, был, но она любила другого. Это всё определяло. У меня не было шансов, — спокойным, но при этом каким-то категоричным тоном заявил он, решительно поставив точку в расспросах.

 Ася опешила. Из его взгляда внезапно исчезла привычная открытость, и она вдруг поняла, что и в его характере куда больше твёрдости, чем она предполагала.

 — А у тебя были какие-то отношения до меня? — поинтересовался Пётр, перехватывая инициативу.

 — У меня…? Ну да, были, — автоматически ответила Ася, всё ещё оставаясь под впечатлением от сделанного открытия. — С одним парнем я в школе встречалась, но он был жутко нудным, вечно ныл по любому поводу, и мне с ним ужасно скучно было, так что я его быстро отшила. А потом, уже на первом курсе, был ещё один кадр, довольно симпатичный и неглупый, но мы с ним почему-то бесконечно из-за всякой ерунды ссорились. Вроде, очень даже нравились друг другу, а общий язык никак не могли найти, всё время коса на камень находила. Однажды в очередной раз поссорились из-за какого-то пустяка, а сделать первый шаг к примирению никому из нас не захотелось. Так и расстались без лишних объяснений, без всяких сожалений и, в общем-то, без обид, — усмехнулась она.

 — Это хорошо, когда без обид, — улыбнулся Пётр. — Ась… а я не кажусь тебе нудным? Тебе не скучно со мной? — спросил он, явно смущаясь и неожиданно возвращаясь к своему привычному амплуа.

 — Нет, конечно, — улыбаясь, сказала Ася. — Да уж, с тобой не соскучишься, — параллельно промелькнула у неё ироничная мысль. — Ты же так много знаешь о кузнечиках, — прибавила она вслух немного насмешливо.

 — Издеваешься? — послал он ей укоризненный взгляд.

 — Нет, просто шучу, — улыбнулась Ася. — Мне правда никогда не бывает с тобой скучно.

 Он притянул её к себе. Они сидели какое-то время, обнявшись, он гладил её по голове, пропуская её волосы сквозь пальцы, и ей было так хорошо и спокойно, что хотелось остановить время и заставить этот миг длиться вечно.

 — Аська, а зачем ты так коротко стрижёшь волосы? — вдруг спросил он, потёршись носом об её макушку. — Они у тебя такие густые, блестящие. Не хочешь их отпустить? Мне кажется, тебе очень пойдут длинные волосы.

 У Аси в голове внезапно будто переклинило что-то. Все подозрения и страхи, которые не давали ей покоя в последние дни, вдруг безудержно полезли наружу. Она взвилась, как пружина, резко оттолкнула Петра от себя и подхватилась на ноги.

 — Может, мне ещё и в рыжий цвет их покрасить? — зло и обиженно выдала она, глядя на него сверху вниз.

 — По-чему… в рыжий? — дрогнувшим голосом пробормотал он, ошеломлённо на неё уставившись.

 — Ну как же? Чтоб быть похожей на Лин, — жёстко заявила она, почти физически ощущая горечь своих слов. — Тебе же этого хочется?

 — Откуда ты…? Нет, Ася! Это неправда! — испуганно воскликнул он, подскакивая с места и хватая её за руку. — У меня даже в мыслях такого не было, клянусь!

 — Я не буду кому-то заменой, — жёстко чеканила она слова, сходя с ума от душевной боли и с трудом удерживаясь от того, чтоб не сорваться на крик. — Не смей меня с ней сравнивать. Если всё ещё любишь её, так и скажи, не морочь мне голову.

 — Ася, я ни с кем тебя не сравниваю, клянусь, — крепко удерживая её за руку и глядя ей в глаза, уверял он срывающимся от напряжения голосом. — Я тебя люблю. Тебя.

 — Меня…? Скажи мне честно… этой ночью… кого ты целовал сегодня ночью, меня, или её? Почему ты так смутился, когда я тебя разбудила? — задыхаясь от волнения, выдала она внезапно возникшую у неё кошмарную догадку.

 У него глаза изумлённо расширились.

 — Да ты что?! Да с чего ты это взяла?! — возмущённо воскликнул он. — Я что, чужим именем тебя назвал?!

 — …Ты сказал… любимая, — растерянно пробормотала она.

 — Вот именно, — заявил он, глядя на неё в упор.

 — Хочешь сказать…? — окончательно растеряв свою решимость, невнятно пробубнила Ася. Она вдруг почувствовала себя круглой дурой, и ей стало ужасно неловко за свою мнительность и несдержанность, но зато у неё с души будто целая глыба свалилась размером с Пяточный камень Стоунхенджа.

 — Я хочу сказать, что люблю тебя и очень хочу быть с тобой, именно с тобой, — твёрдо заявил он. — Клянусь тебе, это правда. Ну, ты можешь не лезть ни в какие дебри и ни в чём не копаться, а просто мне верить?

 — Могу, — тихо выдохнула она. 

 Он порывисто её обнял.

 — Аська, не придумывай, пожалуйста, больше никаких глупостей. У нас с тобой всё будет хорошо, я тебе обещаю. Просто верь мне. Ладно? — попросил он, крепко прижимая её к себе.

 — Ладно, — отозвалась она.

 — Слушай… кхм… насчёт сегодняшней ночи…,— смущённо пробормотал он после небольшой паузы.

 Она вывернулась из его рук и обеспокоенно на него уставилась. Он был красным, как рак, и избегал прямо смотреть ей в глаза.

 — Ась, ты извини меня, мне ужасно стыдно за то, что я себе позволил… Просто… ты пойми… Каждую ночь рядом со мной спит моя любимая девушка. Ну… я же не железный, — пробубнил он, бросив на неё короткий взгляд и покраснев ещё гуще. — Обычно мне удаётся держать себя в руках, а сегодня… Я просто спал и не мог себя контролировать… Фух… ну, это случайно вышло… Понимаешь?

 — Господи, и откуда ж ты такой щепетильный выискался на мою голову? Ископаемое какое-то. Расскажи кому, не поверят, — подумала Ася, с трудом сдерживая смех и чуть не лопаясь от переполняющей её нежности. — Нет, не понимаю, — стараясь сохранить серьёзный вид, произнесла она вслух.

 Он смотрел на неё, растерянно хлопая глазами.

 — Я совершенно не понимаю, за что ты сейчас передо мной извиняешься, — сказала она, обнимая его за шею. — Петь, по-моему, тебе давно уже пора ослабить свой контроль.

 — Думаешь?

 — Уверена… Я так тебя люблю…

 — И я тебя… очень… 

 

Глава 10. Кто и зачем

 Костёр уютно потрескивал, выстреливая в тёмное небо красноватыми искрами и наполняя воздух терпким ароматом дыма. Роман сидел на траве, сложив ноги по-турецки, грея в ладонях жестяную кружку и задумчиво глядя в огонь. По ту сторону костра в колеблющемся мареве вдруг обозначился уже знакомый силуэт.

 Ольга обошла вокруг костра, приблизилась к Роману сбоку и остановилась в двух шагах от него. Несколько секунд она молчала, глядя на парня сверху вниз. Он отвечал ей невозмутимым взглядом, повернув в её сторону голову и приподняв кверху подбородок.

 — Идём, прогуляемся вдоль берега. Есть разговор, — сказала Ольга спокойным тоном, однако, это прозвучало, как приказ, который следовало исполнить незамедлительно.

 Губы Романа чуть дрогнули в ироничной усмешке. Он неторопливо поставил кружку на землю, поднялся на ноги и ответил, глядя Ольге в глаза с определённой долей лукавства:

 — Идём. Вот только костёр придётся потушить, а то, чего доброго, пожар в роще устроим. Залить бы его надо, но, боюсь, у меня вода в ведре закончилась. Придётся на колонку сначала сбегать.

 Ольга насмешливо прищурилась, не отводя взгляда, и чуть прищёлкнула пальцами правой руки. Костёр мгновенно потух, словно его задуло резким порывом ветра. Ольга развернулась и размеренным шагом пошла к насыпи. Роман молча последовал за ней. У самого спуска он умудрился обогнать её, слетел вниз первым и галантным жестом подал ей руку. Ольга на какую-то долю секунды замешкалась, но всё же ответила на его жест и неторопливо спустилась с насыпи, опираясь на его руку. Они всё так же молча двинулись вдоль берега, она впереди, задавая направление, он следом, отставая от неё всего на полшага.

 Городок ещё не совсем уснул, заявляя о своём существовании характерными для позднего вечера звуками, но в море уже не было видно ни одного купальщика. Заря давно угасла. Полная луна тускло освещала пустынный берег и серебрила морскую гладь.

 Пройдя метров тридцать, Ольга остановилась и повернулась лицом к своему спутнику. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, не мигая, словно пытаясь переиграть один другого в гляделки.

 — Предлагаю раскрыть карты, — ровным бесстрастным тоном заявила Ольга, внезапно прервав молчание.

 — Согласен, — спокойно кивнул Роман. — Ты первая. Хотя, если хочешь, я попробую сам угадать.

 Она иронично приподняла бровь.

 — Вся ситуация вертится вокруг вирефии, — всё тем же спокойным тоном продолжал Роман, расценивая её молчание, как согласие. — По логике вещей, вирефия может интересовать либо какого-нибудь съехавшего с катушек демона, которому настолько надоела его тёмная жизнь, что он готов ею рискнуть и потягаться силами с Отделом Равновесия, либо по какой-то причине девушкой вплотную занялся сам Отдел Равновесия, под чьим надзором она находится. Первый вариант отпадает — ты, определённо, не чокнутый демон. Остаётся второе. Или есть ещё какой-то вариант, который я не учёл?

 — Будь я демоном, от тебя уже давно даже воспоминания не осталось бы, — насмешливо вставила своё слово Ольга.

 — Ну, это ты зря, — широко улыбнулся Роман. — Не только воины умеют за себя постоять. Но речь не об этом. Я слыхал, в команде Тахльхара есть кайельмари. Из светлых только лучники кайельмари способны так баламутить души, как это делаешь ты. Вроде бы, всё сходится. Или я, всё же, в чём-то ошибаюсь?

 — Тебе не откажешь в способности делать логические умозаключения, — с ироничной снисходительностью кивнула головой Ольга.

 — Итак, ты — агент Отдела Равновесия, — невозмутимо продолжал развивать тему Роман. — Отсюда вопрос, ответ на который мне очень хотелось бы услышать. Зачем агент Отдела Равновесия пытается разлучить вирефию с её избранником? 

 — О том и разговор, — прохладным тоном отозвалась Ольга. — Думаю, тебе лучше быть в курсе дела и оказывать мне содействие, чем постоянно путаться у меня под ногами, создавая лишние сложности. Ты слишком усердствуешь, оберегая своего подопечного.

 — Я же хранитель, это моя прямая обязанность, — благодушно улыбнулся Роман. — У моего подопечного всего один шанс на счастье, а ты пытаешься его у него отнять. Как же мне не усердствовать?

 — А как же другие твои подопечные? С какой стати ты так печёшься об этом парне, что позволяешь себе бросать остальных на произвол судьбы? — недобро прищурившись, поинтересовалась Ольга. — В таком виде ты ведь не можешь слышать остальных. Если кто-нибудь из них пострадает из-за твоего самоуправства, тебя за это по пёрышкам не погладят. Ты не имеешь права оставлять никого из своих подопечных без присмотра.

 — А кто сказал, что я оставил кого-то без присмотра? — снова улыбнулся Роман. — В такой форме я, конечно, не могу чувствовать тех своих подопечных, которые находятся от меня на большом расстоянии. Но, во-первых, я заранее прозондировал почву и точно знаю, что в ближайшее время серьёзная опасность грозит только одному из них, тому, которым я сейчас, к твоему неудовольствию, и занимаюсь. К тому же, на случай непредвиденных обстоятельств я перепоручил присмотр за остальными другим хранителям, взяв на себя заботу об их подопечных. Это не запрещено уставом. Я честно исполняю свои обязанности, просто мы с моими коллегами поменялись на время объектами опеки, чтоб я постоянно мог быть рядом с Никитой. Как видишь, я не так безрассуден, как тебе могло показаться, — иронично изрёк он. — Под моим надзором сейчас Никита и все его товарищи. Кроме вирефии, разумеется. Ей же хранитель не полагается… А кстати, почему? — вдруг спросил он.

 — Что, почему? — переспросила Ольга.

 — Почему у вирефии нет хранителя? — уточнил Роман свой вопрос. — Она же человек.

 — Да, она человек, — согласно кивнула Ольга, которая, по всей видимости, не сочла его любопытство неуместным. — Но обычно она способна сама о себе позаботиться. У неё нет не только хранителя, но и судьбы. Она сама определяет свою человеческую судьбу, сама выбирает себе спутника, и, по сути, её выбор определяет и судьбу её избранника тоже. Ей предоставлена полная свобода выбора, единственное, что предрешено и что вменяется ей в обязанность — это исполнение её миссии.

 — В таком случае, что не устраивает Отдел Равновесия в том, что она выбрала себе в спутники моего подопечного? — поинтересовался Роман. — Они же любят друг друга. Зачем ты пытаешься их разлучить?

 — Боюсь, для того, чтоб ответить на твой вопрос, мне многое придётся тебе объяснять, — сказала Ольга.

 — Я весь внимание, — сказал Роман, одарив её очередной беспечной улыбкой.

 — Дело слишком важное, — слегка раздражённым тоном отозвалась она, явно не желая поддерживать его шутливый тон. — Боюсь даже, что оно почти проиграно, но у меня ещё есть слабая надежда на его благополучный исход, поэтому я предпочла бы иметь в твоём лице союзника. Надеюсь, мне не придётся слишком долго убеждать хранителя в необходимости оказания содействия агенту Отдела Равновесия, — заявила она, выразительно на него взглянув.

 — А я надеюсь, что мне, всё же, не придётся оказывать это содействие, тупо следуя приказам воина Света, которому я, кстати, вовсе не обязан беспрекословно подчиняться, — ироничным тоном ответил Роман. — Кажется, ты собиралась всё мне объяснить.

 —Понятно, что без объяснений не обойтись. Я не собираюсь принуждать тебя к чему-то. Думаю, ты сам захочешь мне помочь, когда поймёшь, в чём дело, — сказала она, немного смягчив тон. — Ты слишком мало знаешь о вирефии. Я сказала, что ей предоставлена полная свобода выбора спутника, но это, всё же, не совсем так. Её спутником в идеале должен быть маг.

 — Почему? — удивился Роман.

 — На это есть определённые причины. Попытаюсь обрисовать ситуацию хотя бы в общих чертах. Боюсь, разговор будет долгим. Давай присядем, — предложила Ольга. — Человеческое тело, всё-таки, крайне невыносливо и требует физического комфорта, — хмыкнула она, опускаясь на песок.

 — И не говори. Ещё и есть регулярно хочется, — хохотнул Роман, усаживаясь рядом с ней. — И вообще, у людей многовато физических потребностей, от этого сплошные неудобства.

 — Ну ладно, шутки в сторону, слушай дальше, — одёрнула его Ольга. — Так вот, что касается вирефии и её миссии. Вирефия в очередной раз приходит, чтоб исполнить свою миссию, когда баланс между Светом и Тьмой начинает существенно сдвигаться в тёмную сторону. Обычно это происходит приблизительно раз в три столетия, и во многом не без участия людей. Борьба с активизирующимся в этот период злом — задача воинов Света, а задача вирефии — не дать людям впасть в уныние, к которому они так склонны, поддержать в них надежду на светлое будущее, и таким образом способствовать сохранению баланса. Она хранит в себе искру Света, с её помощью спасает отчаявшиеся светлые души от разрушения, возвращая им надежду и оставляя в них частицу этой искры, которая наделяет их способностью в дальнейшем делиться своим светом с другими. Вирефия запускает цепную реакцию, выполняя самую сложную работу в этом процессе, а дальше всё идёт само собой. В каждый свой приход она должна исполнять свои обязанности, пока процесс не станет достаточно распространённым, и не исчезнет угроза нарушения баланса. Обычно это занимает несколько лет, а все последующие годы она продолжает жить обычной человеческой жизнью до самой смерти. Ну, разве что, изредка ей ещё приходится возвращать в тело чью-нибудь душу, которая поспешила с ним проститься из-за недосмотра какого-нибудь нерадивого хранителя, и чей преждевременный уход может повлечь за собой серьёзные последствия, — сказала Ольга, сопроводив последнюю фразу выразительным взглядом, чем вызвала у Романа усмешку. — Я надеюсь, пока всё понятно? — поинтересовалась она насмешливо.

 — О да, с этим всё предельно ясно, — не без ответной иронии ответил ей Роман. — Только при чём тут её спутник и его магия?

 — Всё дело в том, что, несмотря на свои способности, вирефия — человек. Душа вирефии настолько уникальна, что способна уместить в себе искру Света и сохранить её для людей, но человеческое тело — слишком хрупкая оболочка для такой души. Для того чтоб земная жизнь вирефии продлилась достаточно долго, что-то должно подпитывать её извне. Вирефии нужна любовь другого человека, которая поддержит её душу, и его магия, которая способна восстанавливать её жизненные силы. С этим, вроде бы, всё не так уж и сложно. Любовь вирефии никогда не бывает неразделённой. Ей нужно лишь найти себе спутника по душе среди магов и прожить с ним очередную земную жизнь в любви и согласии, попутно исполнив своё предназначение. Вирефия происходит из древнего магического рода, воплощается раз за разом среди потомков этого рода, проживая свою жизнь среди магов и избирая себе в спутники мага. На протяжении многих веков этот порядок поддерживался сам собой и ни разу не нарушался. Однако в прошлый свой приход она связала свою судьбу с обычным. Они любили друг друга, но без магии она не получила от него необходимой поддержки, и её земная жизнь оборвалась слишком рано. Вирефии в тот раз хватило сил и времени на то, чтоб исполнить свою миссию, но искра существенно ослабела. Если бы в свой нынешний приход она выбрала мага, ситуация была бы исправлена, но по какой-то непостижимой причине она снова выбрала обычного и только усугубила всё. Сейчас она совсем слаба. Без поддержки мага ей не хватит сил не только на то, чтоб исполнить до конца свою миссию, но и на то, чтоб сохранить искру. Если в ближайшее время ничего не изменится, она погибнет сама и погубит искру Света. Последствия могут быть катастрофическими.

 — Неужели всё, действительно, так серьёзно? — озадаченно взглянул на неё Роман.

 — Более чем, — кивнула Ольга. — У нас почти не осталось времени. С каждым днём всё выше риск того, что искра угаснет и вирефия погибнет. Я не должна этого допустить. К счастью, ещё есть возможность исправить ситуацию. Есть даже два варианта выхода из положения. Один из этих вариантов — срочно свести её с магом. Этот вариант наилучшим образом решил бы все проблемы.

 — Мне кажется, этот вариант даже рассматривать не стоит, — категорично заявил Роман. — Она любит Никиту. Как ты заставишь её срочно полюбить мага, если её сердце занято другим? Даже твои фокусы с перетряхиванием душ тут не помогут.

 — Возможно, ты прав, — согласно кивнула Ольга, — но шанс всё же есть. Она любит обычного, но у неё есть чувство к магу, которое она хранит в своём сердце, потому что сама не желает с этим чувством расставаться. Маг ей дорог. Причём, это чувство взаимно. Человеческие чувства никогда не бывают однозначными. Они многогранны, неустойчивы, переменчивы и подвижны, словно ртуть, которая при малейшем прикосновении к ней рассыпается на мелкие частицы, а потом снова сливается в единое целое, меняя форму. Кто знает, какую форму они могут приобрести, если их немного встряхнуть.

 — Но ты же уже пыталась это сделать, и у тебя так ничего и не вышло, — выразительно приподнял брови Роман. — То, что они с магом сейчас испытывают друг к другу — это, всё же, не любовь, скорее, глубокая дружеская привязанность. Любят они других людей.

 — Такая привязанность между мужчиной и женщиной всегда балансирует на грани между дружбой и страстью, и этот баланс крайне неустойчив. К тому же, у этих двоих редкостное родство душ. Их не может не тянуть друг к другу. Маг идеально подходит ей во всех отношениях и способен понять её, как никто другой. Это очень существенный момент в отношениях. Вполне может возникнуть ситуация, когда этот момент окажется самым значимым и перевесит все остальные чувства.

 — Ты надеешься создать такую ситуацию? — неодобрительно прищурился Роман.

 — Я не создаю ситуации, это не в моей власти. К сожалению, — с нажимом ответила Ольга.

 — Ну, не скажи, — осуждающим тоном выдал Роман. — Ты тут целый ворох ситуаций создала за несколько дней. Всех моих нынешних подопечных взбаламутила и чуть личные отношения всем им не испортила.

 — Я не ставила перед собой такую задачу. Меня интересуют только двое из них, остальные просто оказались в радиусе действия моей магии, — усмехнулась Ольга. — У меня слишком мощная магия, её практически невозможно направить на одного конкретного человека.

 — Разве это нормально, так бесцеремонно лезть в человеческие души? Ты же людьми как кукловод пытаешься манипулировать, заставляя их чувствовать то, что тебе угодно, — возмущённо выдал Роман.

 — Ничего подобного, — резко ответила на его выпад Ольга. — Я не демон, я не создаю иллюзий, я лишь могу показать людям, какие чувства они сами хранят в своих душах, дать им возможность переосмыслить некоторые вещи. Не в моей власти заставить кого-то любить, или ненавидеть. Если бы у вирфии и мага изначально не было никаких чувств друг к другу, я бы даже не рассматривала этот вариант. В принципе, мне понятно твоё недовольство, — сказала она уже вполне миролюбиво. — Ты хранитель, и ты добросовестно исполняешь свои обязанности. Твоё стремление защитить своего подопечного заслуживает уважения, но, к сожалению, из того, что я тебе рассказала, ты не понял главного. В сложившейся критической ситуации есть только два варианта выхода из положения. Либо в сердце вирефии всё-таки вспыхнет любовь к магу, и тогда всё встанет на свои места, либо она погибнет. Если вариант с магом не сработает, мне придётся оборвать нынешнюю земную жизнь вирефии, чтоб не позволить ей окончательно обессилеть и погубить искру Света, причём, чем скорее это произойдёт, тем лучше. В этом случае вирефия не исполнит свою миссию до конца, но она сможет родиться вновь в ближайшее время. Баланс, конечно, будет нарушен, но мы сумеем худо-бедно восстановить его и поддержать своими силами до её следующего прихода. При сложившихся обстоятельствах Никита в любом случае потеряет Лин. Они не могут быть вместе. Изначально не должны были быть вместе.

 — Но… как же так? Неужели у него нет ни единого шанса? — потрясённо пробормотал Роман.

 Ольга с минуту молчала, потом неопределённо пожала плечами.

 — Шанс есть всегда, — сказала она. — Другое дело, что использовать его не всегда возможно.

 Какое-то время они сидели молча. Тёмное море беспокойно рокотало, наполняя повисшую паузу тревожным предчувствием.

 — Ты ведь был человеком. За кого ты отдал свою жизнь? За любимую? — вдруг поинтересовалась Ольга.

 Роман повернул к ней лицо и усмехнулся.

 — Нет, всё было гораздо прозаичнее, — ответил он будничным тоном. — Случайно проходил мимо горящего дома, полез в огонь, чтоб вытащить оттуда какого-то мальчонку, а потом просто умер в больнице от полученных ожогов. А она… Ей я обещал, что всегда буду рядом…

 Он отвёл взгляд и продолжил, напряжённо глядя куда-то в сторону горизонта:

 — Я не смог сдержать обещания. Я даже её хранителем не смог стать. На это нужно время, а человеческая жизнь слишком коротка…

 — Зачем люди дают друг другу такие обещания? Зачем заведомо обманывают других и позволяют обманывать себя? — поинтересовалась Ольга после небольшой паузы.

 — Им просто хочется верить в то, что сдержать такое обещание в их власти, — пожал плечами Роман. — Они пытаются подарить друг другу надежду. Надеяться и верить не предосудительно, даже если надеешься на несбыточное и веришь в заведомо невозможное, — сказал он, печально улыбнувшись. — …Ты знаешь, что такое любовь?

 — Разумеется, — уверенно кивнула Ольга. — Я воин Света, а Любовь — это главная его составляющая.

 — Да нет, я не об этом, — усмехнулся Роман. — Тебе приходилось любить самой?

 — Я воин, мне ни к чему любить самой, — неожиданно резким тоном ответила она. — Я защищаю Свет, соответственно, защищаю Любовь и знаю о ней достаточно, чтоб исполнять своё предназначение.

 — Нисколько не сомневаюсь в твоей компетентности, — улыбнулся Роман. — И всё же, отчётливое представление о любви можно получить, только впустив её в своё сердце. О любви не достаточно знать, ей нужно вверять душу.

 Ольга ему не ответила. Роман какое-то время исподтишка изучал её профиль, чётко очерченный тусклым лунным светом, а она то ли не замечала этого, углубившись в свои размышления, то ли делала вид, что не замечает.

 — А как тебя зовут на самом деле? — вдруг поинтересовался Роман, прервав молчание. — У кайельмари ведь не может быть человеческого имени.

 Она повернула к нему лицо и несколько секунд пристально на него смотрела.

 — Эллидэс, — наконец ответила она.

 — Эллидэс, — повторил он. — Я Менэльтор, если тебе это интересно… А можно называть тебя Элли? Это чуть короче, чем Эллидэс, но тоже красиво звучит.

 Его реплика вызвала у неё усмешку, и даже при лунном свете он разглядел в её глазах иронию.

 — Элли? — насмешливо переспросила она. — А ты хорошо себе представляешь, с кем имеешь дело? — в её вопросе отчётливо прозвучали угрожающие нотки, а во взгляде неожиданно блеснула сталь.

 — Ладно-ладно, беру свои слова обратно, — комично изобразив испуг, поспешно согласился он. — Ты же не станешь марать об меня свои стрелы из-за такого пустяка? Поверь мне, продырявленный хранитель не сделает чести воину Света.

 Его весёлая бесшабашность возымела должное действие.

 — Знаешь, а ты занятный, — снисходительно усмехнувшись, сказала Эллидэс. — …Эл. Можешь звать меня Эл.

 Он улыбнулся в ответ и одобрительно кивнул головой:

 — Эл тоже звучит неплохо.

 Они ещё какое-то время молчали, не сводя друг с друга глаз.

 — Мне понадобится от тебя одна небольшая услуга, — сказала Эллидэс. — Это очень кстати, что оба парня сейчас под твоей опекой. У тебя же с ними хороший контакт?

 — Разумеется, — кивнул головой Менэльтор.

 — Нужно будет привести их обоих в нужное место в нужное время.

 Менэльтор молчал, явно колеблясь с ответом.

 — Ты утверждаешь, что Никита любит Лин. Как ты думаешь, что он сам предпочёл бы — уступить её сопернику и сохранить ей жизнь, или позволить ей погибнуть, лишь бы она не досталась никому другому? — теряя терпение, раздражённо поинтересовалась Эллидэс.

 — Я уверен, что он отказался бы от неё, если бы всё знал, — сказал Менэльтор.

 — Так ты поможешь мне? — спросила она, послав ему испытующий взгляд.

 — … Да, — сухо ответил он, поднял глаза к небу и уставился на луну, застыв в безмолвном напряжении.

Глава 11. Шанс

 Пётр проснулся ночью от тревожного предчувствия. Ася спокойно спала рядом, положив руку ему на грудь. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, он осторожно высвободился из её объятья и переместился к выходу из палатки, стараясь никого не разбудить. Оказавшись снаружи, Пётр, не вполне осознавая, куда и зачем идёт посреди ночи, понимая лишь, что ему следует торопиться, почти бегом двинулся в сторону пляжа. Он спустился с насыпи и быстрым шагом пошёл вдоль берега, напряжённо вглядываясь в темноту, испытывая сильное беспокойство, время от времени спотыкаясь из-за спешки, но продолжая целеустремлённо двигаться вперёд. Луна почти целиком скрылась за тёмными тучами, её тусклый свет с трудом пробивался сквозь их плотную завесу. Угрожающий рокот моря и резкие порывы солёного ветра усиливали чувство тревоги. 

 Внезапно что-то заставило парня остановиться, и в тот же миг всего в паре метров от него в воздухе возникло едва различимое светлое пятно, мгновенно оформившееся в человеческую фигуру, которая, не успев материализоваться, тут же покачнулась, вознамерившись рухнуть на песок.

 — Лин! — бросился к ней Пётр, подхватил девушку под руки и крепко прижал к себе. — Что с тобой? Что случилось? Да что же это такое? — растерянно и испугано причитал он, чувствуя, что она бессильно болтается в его руках.

 — Петя… всё хорошо… уже всё хорошо, — невнятно пробормотала она в ответ. — Ты только не отпускай меня… пожалуйста… Держи меня… не отпускай…

 — Я не отпущу, я держу тебя, не бойся ничего, — заверил её Пётр, стараясь, чтоб его голос звучал спокойно и убедительно, хотя сам он пребывал в состоянии близком к панике. — Я сейчас отнесу тебя в лагерь. Там Глеб. Он нам поможет. Всё будет хорошо.

 Он попытался немного отстраниться, намереваясь подхватить её на руки, но она не позволила ему этого сделать, неожиданно крепко обняв его за корпус.

 — Нет, стой так… не отпускай меня… не отпускай…, — бормотала она, словно в забытьи, плотно к нему прижимаясь.

 — Я не отпущу, — пообещал он, обнимая её в ответ, испытывая внутреннюю нервную дрожь и судорожно пытаясь сообразить, что ему следует делать дальше. Самой разумной, всё же, казалась мысль о том, что надо немедленно доставить Лин в лагерь.

 — Я тебя напугала. Не бойся за меня, со мной уже всё в порядке, — успокаивающим тоном вдруг произнесла она, поднимая кверху лицо.

 У него возникло немного неуютное ощущение, что она видит его насквозь и чувствует его эмоциональное состояние во всех нюансах. 

 — Я выбралась. Я вспомнила, что ты мне тогда сказал про ангела в темноте, и я смогла…, — бормотала она, продолжая смотреть ему в лицо, но её взгляд был каким-то отсутствующим. — Это очень странно… Я справилась, я привела в чувство мужчину, который потерял единственного сына, а потом поняла, что мне нужно срочно найти тебя, потому что только ты сможешь мне помочь, и я перенеслась сюда… А почему ты сейчас здесь? — вдруг поинтересовалась она, глядя на него уже вполне осмысленно. — Сейчас же ночь. Что ты делаешь тут, на пляже? 

 — Если честно, понятия не имею, — растерянно ответил он. — Что-то заставило меня прийти сюда…

 Полная луна вынырнула из облака и ярко осветила обстановку своим холодным светом. Лицо Лин показалось ему в этом свете пугающе бледным, но в её взгляде была такая особая теплота, что у него внезапно сбилось дыхание.

 — Это удивительно… ты возвращаешь мне силы…, — сказала она, пристально глядя ему в глаза. — У меня едва хватило сил, чтоб сюда перенестись. Мне даже показалось, что это конец, но стоило тебе прикоснуться ко мне, и меня будто живой водой облили… Странно это… Правда…?

 В её словах было что-то ужасно волнующее. Они стояли, обнявшись, на безлюдном пляже под луной и всё смотрели друг другу в глаза, и он вдруг почувствовал, что барьер, который до сих пор разделял их, почти эфемерен, что стоит лишь решиться перешагнуть какую-то призрачную черту, и эта хрупкая преграда между ними исчезнет вовсе. Стоит лишь отважиться, и всё возможно… Но вместе с этим ощущением сразу же пришло чёткое осознание того, что он никогда не перейдёт эту черту, никогда не нарушит границу. И как только он осознал это, с ним самим произошло что-то очень значимое. Его душа словно вмиг освободилась от чего-то, что так долго сидело в ней занозой и никак не давало ему покоя. Он вдруг понял, что готов совершить ради Лин любой подвиг и ничего, совсем ничего не пожелать взамен, потому что его сердце, наконец-то, безраздельно принадлежит другой девушке. Возможно, в душе Лин творилось в этот момент нечто подобное, потому что ему показалось, что он видит в её глазах понимание.

 Она улыбнулась ему и сказала, высвобождаясь из его объятий:

 — Давай вернёмся в лагерь, неуютно тут как-то.

 — Давай, — согласно кивнул он. — Ты сможешь дойти сама, или мне лучше взять тебя на руки?

 — Да нет, я сама. Я уже в полном порядке, — заверила она его.

 — Дай мне руку на всякий случай, — сказал он.

 Взявшись за руки, они двинулись было вдоль берега в сторону лагеря, но пройдя несколько метров, Лин вдруг притормозила, пристально вглядываясь вперёд. Пётр тоже остановился, разглядев впереди неясную фигуру человека, бегущего им навстречу со спринтерской скоростью. Лин быстрее, чем Пётр опознала в этой фигуре Никиту, отпустила руку Петра и сделала несколько шагов вперёд. Никита затормозил в паре метров от них, согнулся пополам, опершись ладонями об колени и шумно отдуваясь. Немного переведя дух, он выпрямился, вперил в Лин возмущённый взгляд и поинтересовался обличающим тоном:

 — Ну, и как всё это понимать?

 — Что, всё? — невозмутимо ответила вопросом на вопрос Лин. 

 — Только не говори, что это не то, о чём я думаю, — не меняя тона, выдал Никита.

 — Я и не собиралась этого говорить, — всё так же невозмутимо ответила на его выпад Лин. — Не о чем тут думать.

 — Серьёзно? И чем же вы тогда занимаетесь тут вдвоём посреди ночи? — скептически поинтересовался Никита.

 — Ник, пожалуйста, не придумывай ничего, — устало отозвалась Лин. — Я тебе всё объясню. Надо было раньше тебе всё рассказать.

 Никита не успел отреагировать на её слова. В обстановке что-то вдруг мгновенно поменялось. В атмосфере возникло какое-то предельное напряжение, словно вот-вот разразится стихийное бедствие, или случится ещё что-то, не менее жуткое и опасное. Все трое инстинктивно почувствовали это напряжение ещё до того, как что-то начало происходить. Никита, мгновенно позабыв о разборках, метнулся к Лин, задвинул её себе за спину, крепко удерживая за руки и судорожно пытаясь сообразить, с какой стороны её следует прикрывать. Пётр придвинулся к ним, заслоняя Лин с другой стороны.

 В следующую секунду метрах в двадцати от них из ослепительной вспышки света возникла фигура, по очертаниям похожая на человеческую. Впрочем, за человека это существо можно было принять только на первый взгляд. Эллидэс лишь отдалённо напоминала Ольгу. Атлетическое тело и лицо с жёсткими правильными чертами казались высеченными из белоснежного мрамора, синие глаза излучали холодный свет, словно два лунных камня, длинные волосы, собранные в высокий конский хвост, в свете луны ярко отливали платиной. На ней были лёгкие доспехи, повторяющие изгибы тела, из какого-то немыслимого материала, на вид напоминающего расплавленный серебристый металл, который, приобретя форму доспехов, сохранил свою эластичность. За спиной, словно дорожный плащ, свисали до земли сложенные тёмно-синие кожистые крылья. На её бедре был укреплён колчан со стрелами. Картину довершал внушительных размеров лук, который она без всякого напряжения удерживала левой рукой. От неё веяло жуткой потусторонностью, вселяющей панический ужас.

 Никита, Пётр и Лин дружно попятились в страхе, но за их спинами с оглушительным рёвом внезапно взметнулась волна песка, вставшая плотной стеной и отрезавшая им путь к отступлению.

 — Парни, вы можете уйти, мне нужна только вирефия, — заявила Эллидэс, и её зычный голос гулко разнёсся по пляжу, усиливая их страх. — Мне ни к чему лишние жертвы.

 — Лин, улетай! Быстро!! — рявкнул Никита, продолжая заслонять собой Лин.

 Пётр, бледный, как мертвец, молча придвинулся к Никите ближе, вставая с ним плечом к плечу.

 — Лин, если уйдёшь, парни умрут. Оба, — пригрозила Эллидэс.

 — Не слушай её! Улетай! Живо! — выкрикнул Никита, не сводя глаз с Эллидэс и побуждая Лин к действию тычками у себя за спиной.

 — Уходите, пожалуйста, уходите! Убирайтесь отсюда!! — в отчаянье заголосила Лин, в свою очередь пытаясь оттолкнуть от себя парней.

 Никита, не оглядываясь, крепко ухватил её за руки, пытаясь усмирить, и прохрипел, обращаясь к Петру:

 — Защити её, ты же маг!

 Пётр только сейчас сообразил, что, по идее, он, действительно, способен защитить Лин не только собственной грудью. Судорожно сглотнув, он поспешно выдвинулся вперёд. У него не было времени для того, чтоб сожалеть о том, что из-за своей приверженности к пацифизму он не счёл нужным освоить в своё время приёмы боевой магии на практике. Он просто собрал в кулак весь свой страх и страстное желание вытащить себя и других из этого кошмара и со всей дури запустил в Эллидэс красноватым искрящимся сгустком магической энергии, не вполне понимая, как именно ему это удалось. Этот выброс, к его собственному немалому удивлению, оказался довольно мощным. Эллидэс отбила удар, взмахом руки перенаправив посыл Петра в сторону, но саму её отбросило назад на несколько метров, а энергетический сгусток, улетев далеко в море, произвёл там эффект взрыва глубинной бомбы.

 — А потенциал, действительно, неплохой, — хмыкнула Эллидэс себе под нос.

 Пётр, не теряя темпа, послал в неё один за другим ещё несколько сгустков, но всё же не смог нанести ей серьёзного урона. Чувствуя, что его силы на исходе, парень перестал атаковать и попытался создать защиту. Он взмахнул руками, скороговоркой бормоча заклинание, и воздух прямо перед ним мгновенно уплотнился, превращаясь в высокую прозрачную стену. Эллидэс выхватила стрелу из колчана и вскинула лук.

 — Аська будет плакать, — пронеслось у Петра в голове, и от этой мысли ему стало так тоскливо, что даже страх перед скорой гибелью отступил куда-то на задний план.

 Стрела разнесла созданную Петром стену вдребезги. Парня отшвырнуло в сторону, осколки защиты острыми брызгами полетели следом, оставляя на его лице и теле болезненные порезы.

 Эллидэс молниеносно выхватила из колчана ещё одну стрелу и натянула тетиву. Никите показалось, что он отчётливо видит наконечник стрелы, нацеленный прямо ему в сердце.

 — Лин, я стреляю, — бросила предупреждение Эллидэс.

 — Не делай глупостей, — успела промелькнуть в голове Никиты паническая мысль, адресованная Лин. Он судорожно сжал её запястья и тут же ощутил в ладонях пустоту. Свистнула тетива, и вот уже Лин оседает на песок прямо перед ним, успев переместиться и заслонить его собой. Стрела пронзила ей грудь, на белой майке неумолимо расплывается устрашающее тёмное пятно, а в застывшем взгляде отражается холодная луна.

 Наверное, он оглох от собственного крика. В звенящей тишине мир распадается на части, рвётся в клочья вместе с его душой. Пусть всё для него закончится прямо сейчас. Зачем жить, если её больше нет…? Прикоснуться к ней. Ещё хоть на секунду ощутить её тепло. Но её тело вдруг вспыхивает ослепительным светом. Теряя форму, оно рассыпается на миллион искрящихся пылинок, которые, постепенно сбиваясь в единый кружащийся поток, спиралью устремляются вверх. Медленно поднимаясь всё выше, этот поток постепенно редеет, искорки гаснут одна за другой и исчезают. Он, как завороженный следит за этим угасанием, отчаянно надеясь, что когда погаснет последняя искра, его сердце, наконец, разорвётся, переполнившись болью, и он сможет догнать Лин на пути в Бесконечность…

 Искры гаснут всё быстрее. Наконец, остаётся лишь одна, самая большая и яркая, похожая на каплю крови, заключённую в гранёный хрусталь. Он смотрит на неё, не в силах оторвать взгляда, и ему кажется, что он сердцем ощущает, как она горяча. Время то ли остановилось, то ли его не существует вовсе. Наверное, он сошёл с ума от горя, потому что у него возникает какое-то абсурдное, но совершенно отчётливое ощущение, что искра мерцает в унисон с ударами его сердца, которое против его воли всё ещё бьётся. Похоже, у него ещё и зрительные галлюцинации начались. Рядом с искрой вдруг вспыхивает ещё одна, потом ещё одна, и ещё, и ещё… Сверкающий поток густеет, устремляется вниз, уплотняясь, приобретая форму. Он не способен сейчас ничему удивляться. Вероятно, Лин решила с ним проститься, прежде чем уйти навсегда. Сквозь пелену слёз он жадно всматривается в призрачную фигуру, затаив дыхание, опасаясь, что их время вот-вот истечёт, и она исчезнет.

 — Не уходи, — одними губами умоляюще шепчет он, не решаясь к ней прикоснуться.

 Она не исчезает и с каждой секундой кажется всё более реальной. Знакомые черты и формы проступают всё отчётливее, приобретают плотность, возвращают себе краски… Если она призрак, откуда в её взгляде столько живого чувства?

 — Я не уйду, любимый. Всё хорошо, — шепчет она, обвивая его шею руками. — Всё хорошо.

 — Господи, Лин, это ты. Это, правда, ты? Ты жива, — ошарашено бормочет он, дрожа мелкой дрожью, лихорадочно прижимая её к себе, ощущая тепло её тела и дыхания, и никак не решаясь поверить в чудо.

 От всего этого, и вправду, впору сойти с ума. Ему понадобилось ещё какое-то время, чтоб хоть немного прийти в себя. Когда первый шок прошёл, он вдруг спохватился, быстро окинул взглядом обстановку, крепко прижимая к себе Лин и страшась того, что опасность ещё не миновала. Но вокруг всё было тихо и мирно, ветер унялся, и даже море казалось на редкость спокойным. Никита вдруг встретился глазами с Петром. Тот сидел на песке неподалёку и имел довольно потрёпанный и обескураженный вид.

 — Эта тварь… она ушла? — с трудом справляясь с дрожью в голосе, поинтересовался Никита, глядя ему в глаза.

 Пётр утвердительно кивнул и, слегка пошатываясь, поднялся на ноги.

 — Надо убираться отсюда, — сказал он, подходя ближе.

 — Слушай… твоё лицо… Выглядишь кошмарно, — сказал Никита, указывая пальцем на многочисленный кровоточащие порезы, украшавшие физиономию Петра. — Что-нибудь бы с этим сделать…

 — А-а, плевать, ничего страшного, — небрежно отмахнулся Пётр, непроизвольно поднося к лицу руку, на которой тоже хватало повреждений.

 — Петя, может, ты отсюда телепортируешься в лагерь? — предложила Лин. — Зачем тебе идти своим ходом? Мы с Никитой сами доберёмся.

 — Давайте тогда вы оба перенесётесь в лагерь, а я скоро тоже туда подойду, — тут же внёс своё предложение Никита. — Мне так будет спокойнее.

 — Нет, я тебя тут одного не оставлю, — категорично заявила Лин.

 — Идёмте уже, — решительно скомандовал Пётр, пока Никита не затеял спор с Лин, и первым двинулся в сторону лагеря.

 Лин с Никитой переглянулись и молча последовали за ним.

***

 — Ну, вот и всё, — сказала Эллидэс, провожая удаляющуюся троицу взглядом. — Мы своё дело сделали. Спасибо, что заставил парней прийти сюда.

 — Всегда к вашим услугам, — весело отозвался Менэльтор. — Хотя, признаться, был момент, когда я засомневался в том, что правильно поступил, согласившись вслепую тебе помогать. Нагнала ты тут на всех страху.

 — Работа такая, — усмехнулась Эллидэс.

 Они наблюдали за происходящим, стоя немного поодаль и оставаясь незримыми для молодых людей. В отличие от Эллидэс, внешний облик Менэльтора практически полностью соответствовал его человеческому облику — обычный парень лет двадцати пяти в майке и летних брюках. К внешности Романа прибавилась лишь одна необычная деталь — белоснежные ангельские крылья за спиной.

 — Наконец-то можно быть самой собой. До чего же мне надоела эта приземлённость, — удовлетворённо заявила Эллидэс, расправляя кожистые крылья.

 — Погоди, Эл. Значит, если я правильно оцениваю ситуацию, проблема решена полностью, и больше ничто не мешает Лин и Никите быть вместе? — на всякий случай уточнил Менэльтор.

 — Полностью, — кивнула Эллидэс. — Я одним махом использовала все имеющиеся возможности. Вариант с магом не сработал, но в итоге проблема решилась наилучшим образом. Вирефия вообще больше не нуждается в чьей-то магии. Изначально я планировала в случае неудачи с магом просто оборвать её нынешнюю жизнь, сохранив таким образом искру, но разговор с тобой натолкнул меня на одну интересную мысль, которая раньше почему-то не приходила мне в голову.

 — Что за мысль? — удивился Менэльтор.

 — О жертве.

 Менэльтор озадаченно на неё уставился, ожидая пояснений.

 —Я изменила план, вынудив Лин пойти на жертву, и в результате мы выиграли гораздо больше, — пояснила Эллидэс. — Она не просто умерла, она пожертвовала своей жизнью ради любимого, а магия такой жертвы — одна из самых мощных. Эта магия надолго останется с ней, возможно, даже навсегда. Ей не нужна больше магическая поддержка со стороны, так что, теперь ей и в будущем не обязательно будет выбирать себе спутника среди магов. Это радует, учитывая, что у неё уже, похоже, начало входить в привычку делать неправильный выбор. У меня нет никакого желания снова разгребать проблемы, которые она могла бы в очередной раз создать, — иронично хмыкнула она. — Я нисколько не сомневалась в том, что вирефия за ценой не постоит, если жизнь её любимого окажется в опасности. Она и за мага отдала бы свою жизнь, не раздумывая. Такова её натура, она всегда готова чем-то жертвовать ради других. Но, если честно, максимум, на что я рассчитывала, это на то, что Лин, принеся себя в жертву, сможет сохранить искру и получить защиту на будущее. Нынешнюю её жизнь я считала проигранной. Я не надеялась на то, что Никита сумеет её удержать. Признаться, это даже не входило в мои планы. Шанс был почти нулевым. Я и сейчас не вполне понимаю, как обычному парню это удалось. Это же магия высшего порядка.

 — А меня вот, как раз, нисколько не удивляет то, что ему это удалось, — резко заявил Менэльтор. — Он любит её. Любящее сердце на многое способно.

 — Думаю, всё же, тут дело не в нём, а в самой Лин. Его отчаянье было слишком велико. Она же вирефия, она не смогла уйти, оставив в таком отчаянье любимого человека. Сам он точно не сумел бы её удержать. Он обычный, в нём нет ни капли магии, — скептическим тоном высказала своё предположение Эллидэс.

 — Что?! — возмущённо воскликнул Менэльтор. — Нет, это просто поразительно! Ты воин Света, ты защищаешь Любовь, но ты не веришь в неё, не веришь в её магию и в её силу! Ты же собственными глазами видела связь, которую он создал! Как ты можешь отрицать очевидное?! Ты просто не желаешь верить в то, что любящее сердце способно сотворить чудо!

 — Эй, хранитель, что это ты так раскипятился? — насмешливо осадила его Эллидэс. — Ты же ангел, тебе не положено злиться.

 — Не твоё дело, что мне положено, а что нет, — сердито бросил в ответ Менэлтор. — Лети лучше, вышибай мозги демонам. Это занятие полностью соответствует твоему мировоззрению. Удачи! 

 Он развернулся и быстро пошёл прочь, шурша крыльями. Эллидэс проводила его озадаченным взглядом, потом решительно расправила крылья. В следующую секунду она уже наслаждалась головокружительным полётом среди звёзд и упоительным ощущением полной свободы от любого притяжения.

Глава 12. Ещё немного о любви

 Никита, Лин и Пётр, подгоняемые не покидающим их ощущением опасности, в быстром темпе добрались до городка. Городок мирно спал. Это казалось невероятным, потому что звуки взрывов, да и другие шумы с места происшествия, по логике вещей, должны были непременно переполошить всех его обитателей. Несмотря на эту бросавшуюся в глаза странность, ребята, оказавшись в окружении многочисленных палаток, в которых обитали люди, сразу почувствовали себя гораздо спокойней.

 До лагеря добрались без приключений. У входа в одну из палаток почему-то стояла Ася, обхватив себя руками и втянув голову в плечи, словно сильно озябла, хотя ночь была очень тёплой, даже душной. Со стороны она казалась какой-то потерянной и чем-то напуганной. Пётр ещё издалека узнал её и ускорил шаг, обгоняя Никиту и Лин. Ася тоже его заметила и как-то нерешительно двинулась ему навстречу.

 — Петя, что случилось? — тихо и испуганно спросила она, остановившись в шаге от него и не сводя с его лица широко распахнутых глаз, в которых сразу заблестели слёзы. — Это что…? Это… кровь?

 — Не волнуйся, всё нормально. Просто пара царапин, — ответил Пётр, притягивая её к себе. — Ты почему не спишь? Что-то случилось? — обеспокоенно поинтересовался он в свою очередь.

 — Я не знаю… Я проснулась, а… тебя нет..., — пытаясь сдержать слёзы, пробормотала она, а потом горько расплакалась, уткнувшись носом ему в грудь и вздрагивая всем телом.

 — Ну что ж ты плачешь, глупенькая? Всё ведь хорошо, — обнимая её, успокаивающе шептал он ей на ухо, одновременно испытывая угрызения совести из-за того, что всё-таки дал ей повод для слёз, и облегчение от понимания того, что этот повод мог бы быть куда более серьёзным, сложись ситуация немного иначе.

 Потом что-то ещё происходило вокруг, но он воспринимал всё как-то отстранённо, с трудом вникая в происходящее, внезапно впав в какое-то полусонное расслабленное состояние из-за навалившейся на него усталости. Кто-то, кажется, Никита, разбудил Глеба. Все остальные почему-то тоже проснулись, столпились у палаток. Лин и Никита что-то всем пытались объяснить, а у Петра не было никаких сил на то, чтоб отвечать на вопросы. Он во время всей этой суеты молча стоял на месте, обеими руками прижимая к себе Асю, и был очень благодарен ей за то, что она ни о чём его не спрашивает. Он чувствовал себя вымотанным до крайности, ему ужасно хотелось прямо тут упасть и уснуть, но он мужественно боролся со слабостью, терпеливо дожидаясь пока все успокоятся. Глеб, вникнув в суть дела, поспешно навёл на лагерь защитные чары, потом обрабатывал его порезы какой-то вонючей обжигающей жидкостью, а Ася во время процедуры держала его за руку, как ребёнка, и всё норовила подуть на раны, когда он непроизвольно морщился от боли. А когда Глеб, наконец, закончил свои манипуляции и оставил его в покое, пообещав напоследок, что рубцов не останется, он заглянул Асе в глаза и, предупреждая её вопрос, виновато пробормотал:

 — Ась, я тебе всё расскажу, только не сейчас. Ладно? Я страшно спать хочу. Просто до смерти.

 Она молча кивнула, полезла за ним следом в палатку и улеглась рядом, осторожно положив руку ему на грудь. Он накрыл её руку ладонью и тут же отключился. Спал он очень долго и видел сны, в которых не было места ни тревогам, ни страхам. Ему снились белые облака в высоком синем небе, укромная полянка в глубине сосновой рощи и Аськины откровенные тёмно-карие глаза, похожие на спелые ягоды черешни, вобравшие в себя всё тепло жаркого июльского солнца.

***

 Беспокойство, которое вызвал у всех ночной переполох, к утру каким-то чудесным образом совершенно улеглось. Даже Глеб, который ночью решительно был настроен остаться в лагере на день, утром со спокойной душой отправился на работу в полной уверенности, что ни Эмме, ни его товарищам ничего больше не угрожает. Все члены команды ещё полдня активно обсуждали ночные события, строя свои догадки и предположения, но почему-то были абсолютно убеждены в том, что все кошмары уже позади, и нет причин для того, чтоб ещё чего-то опасаться и сниматься с места раньше времени. Никто не обратил никакого внимания на то, что палатка Ольги исчезла, да и о самой Ольге никто ни разу не вспомнил.

 После обеда Роман свернул свою палатку, зашёл к соседям, чтоб попрощаться и, забросив за плечи рюкзак, двинулся через городок к автобусной остановке. Молодые люди провожали его взглядами, пока он не скрылся из виду. У каждого почему-то возникло такое ощущение, будто они распрощались с давним хорошим другом, и от этого всем стало как-то немного не по себе. Все вдруг притихли, почувствовав необъяснимую лёгкую грусть, но это ощущение быстро прошло, и в компанию сразу вернулось оживление.

 Вечером, как обычно, сидели у костра, пили чай с печеньем и бутербродами и весело переговаривались. Ася в разговорах не участвовала, молча сидела на бревне, вплотную придвинувшись к Петру, периодически задумчиво откусывая от своего бутерброда, отхлёбывая чай из чашки и размышляя. У неё было какое-то волнительное ощущение, что прошедшая ночь что-то раз и навсегда изменила в её парне. Что-то в нём казалось ей необычным, незнакомым. Она весь день невольно присматривалась к нему, с удивлением обнаруживая, что из его движений внезапно исчезла привычная неловкость, в осанке вдруг появилась неожиданная уверенность, а во взгляде, к счастью, по-прежнему открытом и любящем, сквозит что-то ещё, что-то новое, чему она никак не может подобрать определения. Даже тембр его голоса как будто немного изменился, став ниже и глубже. Она всё силилась понять, что же такое с ним происходит, и в какой-то момент на неё вдруг снизошло озарение. Она внезапно поняла, что он больше не застенчивый, немного неуверенный в себе юноша, каким был ещё вчера, он мужчина, сильный, взрослый мужчина, который способен стать для неё той самой пресловутой надёжной каменной стеной, за которой она всегда будет чувствовать себя в безопасности. В её душе волной поднялась гордость за него, и возникло распирающее грудь ощущение безграничного счастья от того, что этот мужчина, её любимый мужчина, сейчас рядом и готов быть с ней рядом всю свою жизнь. Но когда эмоции улеглись, она вдруг подумала о том, что он, вероятно, уже никогда не будет таким трогательно-застенчивым, как прежде, совсем разучится краснеть и смущаться по любому поводу, и мысль об этом почему-то вызвала у неё сожаление. Пётр, будто отвечая на её мысли, тут же приподнялся с места, намереваясь взять себе ещё один бутерброд, сделал неловкое движение и выплеснул на землю чай из своей чашки, чуть не облив Асю, а встретившись с ней глазами, покраснел так густо, что это было заметно даже при свете костра. Он смущённо кашлянул и уселся обратно, отставив пустую чашку в сторону. Ася потянула его к себе и шепнула ему на ухо:

 — Петь, я безумно тебя люблю.

 — Не представляю, чем я это заслужил, — тихо сказал он, заглядывая ей в глаза.

 — Да ничем, — хихикнула она. — Ты просто везунчик.

 — Это точно, — согласно кивнул он, улыбаясь.

***

 Лин проснулась посреди ночи от того, что озябла. Оказалось, что Никиты рядом нет. Она тихонько выбралась из палатки и обнаружила своего парня сидящим неподалёку от входа на одном из разложенных вокруг погасшего костра брёвен. Он сидел, немного ссутулившись, скрестив руки на груди и, по-видимому, о чём-то сосредоточенно размышлял. Заслышав шорох у себя за спиной, обернулся и, встретившись с Лин глазами, спокойно поинтересовался:

 — Ты что не спишь?

 Лин неопределённо пожала плечами и уселась на бревно с ним рядом. Какое-то время они просто сидели и молчали. Потом Лин заглянула ему в лицо и спросила:

 — Ник, с тобой всё в порядке?

 — Конечно, всё в порядке. Просто не спится, — ответил он.

 Она продолжала выжидающе смотреть в его лицо. Он отвёл взгляд в сторону, ещё немного помолчал, потом вздохнул и сказал:

 — Я просто не знаю, что дальше, Лин.

 Она ничего не ответила. Молча сидела рядом и ждала.

 — Знаешь, я, наверное, всегда как-то слишком стереотипно представлял себе свою будущую жизнь. Ну, там, влюбился, женился, дом, дети, семейные праздники с пирогами, и всякое такое…, — хмыкнул Никита, поворачивая к ней лицо. — А оно, вроде, как-то не совсем так всё складывается… К этому надо привыкнуть…

 — Я понимаю, — кивнула Лин, глядя ему в глаза. — …Ник, я очень тебе люблю. И я очень хочу быть с тобой. Очень… Но ещё больше я хочу, чтоб ты был счастлив, а со мной у тебя вряд ли всё будет так, как должно быть…, — сказала она, изо всех сил стараясь не дать волю эмоциям. — Я ни в чём не могу быть уверенной и ничего не могу тебе обещать, кроме того, что всегда буду любить тебя… Поэтому, если ты… В общем, я пойму. Мне не нужно ничего объяснять, просто поставь меня перед фактом и всё.

 — Ты что, хочешь от меня отделаться? — усмехнулся Никита. — Ничего у тебя не выйдет. Ты моя. Навсегда моя. Понятно? — категоричным тоном заявил он, обнимая её обеими руками и крепко к себе прижимая. — Мы с тобой слишком прочно связаны. Нам друг без друга никак.

 Она прижалась щекой к его груди и с усилием проглотила стоявший в горле комок.

 — Вот увидишь, у нас с тобой всё будет отлично, — сказал он, успокаивающе покачивая её из стороны в сторону. — Самое главное это то, что мы вместе. Мы всегда будем вместе… Только ты должна мне пообещать, что я всегда буду в курсе всего, что с тобой происходит. Чтоб больше никаких секретов, — потребовал он, заглядывая ей в лицо. — Обещаешь?

 — Обещаю, — тихо сказала она и снова спрятала лицо у него на груди.

 — А я со своей стороны могу пообещать тебе, что всегда буду относиться ко всему с пониманием и без паники. Не надо думать, что я на это не способен, — с нажимом выдал он.

 — Да я так никогда и не думала. Я просто…, — пролопотала Лин виновато.

 — Так, всё, эта тема закрыта, — решительно пресёк её излияния Никита. — Мы с тобой друг друга поняли. А насчёт будущего, лучше, наверное, вообще ничего не загадывать. Будем жить сегодняшним днём и постараемся быть счастливыми в настоящем, а там видно будет. Так?

 — Так, — согласилась она.

 — Ну, вот и договорились, — усмехнулся Никита и чмокнул её в нос. — А нос-то, почему такой холодный? Замёрзла, что ли? Горе ты моё луковое. Вечно у тебя всё не как у людей, то мёрзнешь, то обгораешь, — сказал он с ласковой иронией. — Пошли в палатку, лягушонок, отогрею тебя, а то ты, чего доброго, умудришься в июльскую ночь в сосульку превратиться. Вот будет чудо.

 — Пошли, — улыбнулась Лин. — Чудес нам с тобой и без того в жизни хватает.

***

 Солнце заливало ярким светом бугристую поверхность бескрайней равнины из облаков, насквозь пронизывая её толщу расходящимся пучком ослепительно-белых лучей. Эллидэс неторопливо вышагивала по облакам, ощущая, как они мягко пружинят под ногами, слегка проседая под её весом. Она направлялась к одной из заснеженных горных вершин, торчавших из облачной пены, словно верхушки гигантских айсбергов в океане. Достигнув цели, Эллидэс прошла сквозь слой облаков, спускаясь вниз по узкому каменному выступу. Затем, взмахнув крыльями, перенеслась ещё ниже и опустилась на небольшую ровную площадку в скалах. Всюду, куда хватало взгляда, были только горы, величественные, безмолвные. В рваных клубах тумана они казались спящими каменными великанами, которые на века погрузились в глубокий сон, нисколько не беспокоясь об уплывающем вслед за их грёзами времени.

 Эллидэс уселась на край каменной площадки, свесив ноги над бездонной пропастью, и сидела какое-то время, спокойно наблюдая за тем, как клубы тумана плавно меняют свою причудливую форму, расползаясь над горным хребтом. Шорох крыльев заставил её обернуться.

 — Привет, — улыбнулся Менэльтор, выступая из расщелины в скале.

 — Привет, — невозмутимо кивнула в ответ Эллидэс.

 — Я тебе не помешаю? — поинтересовался он.

 — Нет, — сказала она, чуть дёрнув плечом.

 Он шагнул вперёд, но она вдруг сделала жест рукой, останавливая его. Менэльтор застыл на месте, вопросительно на неё уставившись.

 — Эдельвейс, — пояснила она. — Ты чуть не наступил на него.

 Он опустил глаза вниз и обнаружил под ногами маленький зелёный кустик, увенчанный несколькими бледными серебристыми звёздочками, который, казалось, рос прямо на голом камне.

 — Да, жаль было бы его растоптать, — сказал Менэльтор, присев на корточки возле кустика. — У людей есть интересное поверье, связанное с этим цветком. Говорят, мужчина, у которого хватит сил и мужества на то, чтоб добыть в горах эдельвейс, подарив его возлюбленной, навеки завоюет её сердце.

 — Люди любят выдумывать всякие глупости и называют это романтикой, — насмешливо прищурившись, сказала Эллидэс, явно желая его поддразнить.

 Он лишь усмехнулся в ответ, выпрямился в полный рост, аккуратно перешагнул через кустик, подошёл к краю каменной площадки и уселся рядом с Эллидэс, так же, как она, свесив вниз ноги. Какое-то время они просто сидели и молчали.

 — А как это ты оставил без присмотра своего дражайшего подопечного? — с весёлой иронией вдруг поинтересовалась Эллидэс. — Ты же носишься с этим парнем, как курица с яйцом. Вдруг он без тебя споткнётся и шишку себе набьёт?

 — Он сейчас с вирефией. Что с ним может случиться? — усмехнулся Менэльтор. — …Слушай, мне одна мысль всё покоя не даёт, — внезапно посерьёзнев, сказал он. — Никита и Лин отстояли своё право на любовь и на то, чтоб прожить эту жизнь вместе. А что будет с ними потом? Они ещё встретятся когда-нибудь?

 — Нет, — сказала Эллидэс. — Слишком многое должно совпасть, чтоб их судьбы снова пересеклись.

 — Но связь, которую он создал… Он вложил в неё часть своей души. Вирефия унесёт эту частичку с собой, а он будет обречён на вечные поиски. Он никогда не сможет забыть своё чувство к ней, ему всегда будет её не хватать. Неужели у него нет ни единого шанса снова когда-нибудь её встретить? — спросил он.

 Эллидэс немного помолчала, задумчиво глядя на горные вершины.

 — Шанс есть всегда, — наконец, уверенно заявила она, а встретившись с Менэльтором глазами, вдруг улыбнулась ему неожиданно тепло и как-то совсем по-человечески.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg