«Боги крошечных миров»

Мария Александровна Чурсина Боги крошечных миров

Пролог

Снег припорошил жухлую траву. Он не таял, опускаясь на мёрзлую землю, не таял и на чёрных камнях храма. Ветер гонял по дороге опавшие листья и трепал прядь волос, которая выбилась из причёски Орланы.

— Странно. Я была неизменно уверена, что он проживёт дольше всех нас.

Императрица не выглядела печальной, скорее растерянной. Грудь её часто и сильно вздымалась под чёрным платьем. Орлана глотала холодный ветер.

Всхлипывала Мари и, стесняясь рыданий, прикрывала лицо краем платка, наброшенного на голову.

— Что ж так холодно, — выдохнула Орлана, скрещивая руки на груди.

Пальцы давно побелели от ветра. Аластар взял её под локоть.

От ветра же тёмно-красные мантии стражников трепетали, как флаги, а огонь никак не разгорался. Похоронный костёр едва тлел среди развалин храма. Качались стебли выросшей за лето крапивы.

Не было торжественных церемоний, и чёрных стягов над городом тоже не было. Только ветер с Сантарина нёс запах крови и зимы, а снег танцевал в честь умершего.

— Так странно, Орден, — вздохнула Орлана и, щурясь от едкого дыма, взглянула на лицо мёртвого дяди. — Ты меня презирал и ненавидел. А вышло так, что тебя даже похоронить некому, кроме меня.

Занялось пламя, охватывая сразу его чёрную мантию, белоснежные манжеты рубашки и серебряные пряжки на сапогах. Орлана не плакала — это ветер высекал слёзы из её глаз. Аластар обнял её за плечи, закрывая собой от ветра. Мелкий снег танцевал вокруг, таял от близости пламени, и капли воды ложились на промёрзшую землю.

Глава 1. Крапива на развалинах

Месяцем ранее.

Которую ночь Орлана не спала — пила остывший чай, глядя в распахнутое окно кабинета. В саду шуршали листьями вечноосенние деревья, свет огненных шаров вырывал из сумрака фигуры стражников. За ажурной изгородью простиралась главная площадь Альмарейна. По другую её сторону в кромешной темноте прятались развалины храма. Орлана смотрела туда не в силах оторвать взгляда.

Накрапывал ночной дождик, сулящий затянуться до самого рассвета. От него потускнели огненные шары на улицах города, и мостовая сделалась влажно-блестящей. Прохладные капли остужали город после отчаянной дневной жары.

Одно за другим гасли окна замка. Она знала, что одно из них не погаснет — Орден будет ждать её и сегодня, и завтра. Как заключённые, скованные одной цепью, они никуда друг от друга не денутся. Пусть цепь тяжёлая, пусть стирает до крови кожу и бьётся о камни при каждом шаге. Её не перерубить, не разорвать. Но терпеть друг друга рядом порой не хватало сил.

Орлана опустила чашку на стол и, глянув последний раз на бледно светящееся окно библиотеки, пошла прочь из кабинета.

— Орден. — От ночной прохлады она прятала руки и плечи в накидке, только дрожь всё равно уже зарождалась глубоко в груди. Зародилась. И растеклась по всему телу, приливая к кончикам пальцев.

Не оторвавшись от книги, он сделал рукой жест — садись. Орлана опустилась в кресло напротив. Сил, чтобы спорить о таких мелочах, не осталось тоже. Прядь волос щекотала ключицу.

— Я подумала над твоим предложением. И принимаю условия.

Чуть слышно зашелестели страницы. Орден провёл ладонью по развороту книги, чтобы не потерять нужный. Камни в перстнях заиграли всеми цветами радуги под светом единственного огненного шара, повисшего прямо над столом. Орден толкнул его чуть выше.

— Долго же ты соображала. Ну и где официальная бумага с гербовой печатью? Не надейся, что я поверю тебе на слово.

Его взгляд уже давно не приковывал Орлану к креслу. И от его интонаций не бежал мороз по коже. Императрица усмехнулась, прикрывая глаза. Она теперь и сама была, как на допросе — под ярким светом белого пламени.

— Мне нет смысла лгать, ты же знаешь. Так где моя дочь, Орден? Ты обещал сказать.

Она сжала зубы, чтобы не издали предательского стука. Дрожь, зародившаяся глубоко внутри, добралась теперь до голоса.

Её дочь ушла из замка месяц назад, никому не сообщив, куда направляется. Сначала Орлана терпеливо ждала. Это было не ново — приступы бродяжничества случались с Эйрин три раза за последний год. Каждый раз её находили, со слезами и увещеваниями возвращали в замок, каждый раз Орлана не спала несколько ночей кряду и поднимала на ноги всю городскую стражу. Потом уже Эйрин искала вся тайная полиция.

Но в этот раз её так и не нашли. А потом Орден бросил между делом нервной от недосыпа Орлане:

— Я знаю, где твоя девчонка. Дашь мне место наблюдателя в совете Магов — расскажу.

Она вспыхнула мгновенно, ещё не до конца понимая, о чём он.

— Орден, ты сошёл с ума или забыл мой приказ. После того, что ты натворил, ты не можешь заниматься политикой. Радуйся, что я вообще позволила тебе жить в столице.

— Ну так отмени приказ. Я ведь не прошу место члена в Совете. Так, посмотрю за вами со стороны, — удивился такой непонятливости Орден и презрительно свёл брови к переносице, — как же медленно ты всё-таки соображаешь.

Он зашагал куда-то по своим делам, оставив императрицу сжимать губы от желания свернуть ему шею.

Орлана думала три ночи. Она снова не спала, и сдалась, в конце концов, решив, что от Ордена ей всё равно не избавиться. Раз уж он захотел место в Совете — добьётся его. Может, не с помощью Эйрин. Может, как-нибудь по-другому.

Огненный шар взмыл, и вся библиотека наполнилась ползучими тенями. У ног Орланы, в прожилках мраморного пола, копошились ночные насекомые, похожие на пушистые искорки света. Нет-нет, и одна из них пыталась забраться вверх по носу её узкой туфли, по подолу платья, но соскальзывала с гладкого шёлка и снова барахталась на полу. Орлана сильнее завернулась в накидку.

— Итак, где Эйрин? — повторила она, инстинктивно отворачиваясь от яркого света: резало уставшие глаза.

— Вряд ли ты рискнёшь меня обмануть, — кивнул своим мыслям Орден. Он смотрел в сторону, за тёмное оконное стекло. Там кляксами висели разбросанные по саду огненные шары. Его волосы, небрежно стянутые в хвост, лежали на плече. В ярком свете они казались медными, в темноте — чёрными, как у самой Орланы. Разительное фамильное сходство.

Орден чуть потянулся, чтобы отдёрнуть лёгкую штору. Дыхание ветра ворвалось в библиотеку вместе с запахом ночных лилий. Едва уловимым движением Орден показал вдаль, туда, где за городской площадью лежала тяжёлая темнота.

— Она в храме.

Орлана не сдержалась — выдохнула сквозь плотно сжатые зубы.

— Орден, я долго терпела твои выходки, но черту ты ещё не переходил. Зачем ты лжёшь? Храм давно разрушен, Эйрин не может быть там. Или ты мучил меня три дня, чтобы теперь посмеяться?

Он и правда усмехался, потирал подбородок и пристально смотрел на Орлану. Его глаза и волосы теперь казались чёрными: огненный шар уплыл в сторону, выхватив из темноты корешки плотно составленных книг.

— Нет.

— Где моя дочь? Или ты понятия не имеешь? — Орлана сжала подлокотник кресла. Скорее подняться и уйти, пока она не потеряла самообладание прямо здесь.

— Она в храме, — повторил Орден, чуть наклоняясь к столу, как будто она могла его не расслышать. И вернулся к раскрытой книге.

Орлана сорвалась с места. Стук каблуков по мраморному полу разбудил эхо в галереях замка. Дождь моросил в открытые по-летнему окна. У одного Орлана замерла и вгляделась в темноту. Туда, где раньше возвышался высеченный из чёрного камня храм. Сейчас там были развалины, поросшие мхом и крапивой.

Там ящерицы грелись на камнях в полдень. Утром звенели птицы. На закате камни окрашивались в багровый, будто кровью, и тогда затихал шум деревьев.

Продрогли сжатые на подоконнике пальцы. Дождь припустил с новой силой, наполняя шумом всю галерею. Из-за дождя она и не услышала шагов за спиной. Но кто же ещё мог явиться к ней посреди ночи?

— Аластар, — проговорила Орлана, не оборачиваясь к начальнику тайной полиции, — остановите поиски Эйрин. Кажется, я знаю, где она.

Она бы всё равно не поверила, что её дочь — сумасшедшая. Сколько ни твердили бы об этом целители. Они, конечно, снисходительно относились к горю Орланы, все до одного. Никто с ней не спорил, разве что шептались за спиной, но куда уж без этого.

Единственный сын Орланы погиб несколько лет назад, так и не достигнув совершеннолетия. Тогда кровавый переворот захлестнул столицу. Её супруга тоже убили повстанцы. Эйрин повредилась рассудком, когда её взял в заложники лидер восстания.

С тех самых пор Эйрин как будто подменили. Некоторое время она ещё вела привычный образ жизни, но могла вдруг замереть посреди галереи, глядя прямо перед собой. Ночами она уходила далеко в Альмарейнский лес, как была — в лёгком платье посреди холодной весны. Возвращалась потом, растрёпанная, вся в царапинах, словно шла через бурелом, тихонько напевала. С извечной отстранённой улыбкой на лице. А потом она и вовсе замолчала.

Сколько Орлана ни билась, пытаясь поговорить с ней, Эйрин улыбалась и смотрела мимо. Тогда императрице оставалось только приставить к дочери охрану и терпеливо ждать каждый раз, когда Эйрин отправлялась побродить. Иногда ей удавалось сбежать, и тогда Орлана снова ждала — когда Эйрин найдут, чтобы на замок снова опустился призрак спокойствия.

Минула та кровавая зима, когда переворот едва не похоронил всю столицу под рухнувшими башнями и языками пламени. Год сделал полный круг, канула в Сантарин промозглая весна. Лето мазнуло кончиком кисти по садам и паркам. Тревога за Эйрин, родившаяся год назад в душе Орланы, становилась только сильнее.

— Не так уж хороши наши дела, лорд, — произнесла она, шагая по галерее.

Аластар шёл следом, как обычно, на полшага сзади. Эхо ловило только стук её каблуков. Накидка то и дело сползала с плеча — Орлана ловила её привычным жестом.

— Империя осталась без наследника. Эйрин и так была единственной моей надеждой, а теперь и она ушла. Как же не вовремя. Ведь стоит упасть искре, и разгорится паника. Это все понимают. И Совет. И наши соседи — им только дай повод объявить войну. Они же, как шакалы, набегут и оторвут по куску — кто сколько сможет, стоит нам дать слабину. Подключится знать, и растащит империю на мелкие королевства. А треть армии пришлось распустить. Провинции тоже кое-как сводят концы с концами. Ещё одну войну нам сейчас просто не вынести.

— Нельзя впадать в отчаяние, моя императрица, — негромко отозвался Аластар. Его прикосновение — было оно или нет? — только воздух шевельнулся у локтя Орланы. — Поодиночке они не посмеют нападать, а союз заключат вряд ли.

Она прикрыла глаза. «Нельзя впадать в отчаяние», — так он уже говорил.

Он уже спасал её этими словами. Когда половина столицы лежала в руинах, Орлана не знала, за что хвататься в первую очередь. Когда небо заволокло таким слоем чёрного дыма, что он висел в воздухе пять страшных дней, и листья на деревьях вяли, не дождавшись солнечного света.

Тогда в Илле восставшие жгли в знак протеста ратушу, а Малтиль поедала песчаная буря. За два дня стража отловила в замке трёх наёмных убийц, которые попытались добраться до Орланы. Когда их казнили, она от усталости не могла даже заплакать. Сидела у себя в кабинете, уткнувшись в сложенные на столе руки.

Она не слышала, как вошёл Аластар. Он опустился на одно колено у её ног, тронул за локоть.

— Моя императрица. Нельзя унывать. Вас пытаются убить десятки, сотни гибнут, защищая вас, и тысячи готовы погибнуть. Ради них нельзя впадать в отчаяние.

Теперь прохладный дождь таял на её руках. Галереи замка озарял мягкий серебристый свет, исходящий от витиеватых узоров на стенах. У дверей в спальню Орланы стояли стражники в алых плащах. Их лица были скрыты под капюшонами, мечи прятались в ножнах.

— Завтра я собираю Совет, — произнесла Орлана, обернувшись к Аластару, — и если они намеревались воевать, им придётся попридержать оружие. Да, Орден теперь входит в Совет, правда, всего лишь в качестве наблюдателя.

Она была благодарна Аластару, что он ни единым жестом не выказал эмоций. Молча кивнул — принял к сведению.

— Спокойной ночи, моя императрица.

— Спокойной ночи, — отозвалась Орлана, ёжась от холодной бессонницы, которая ей предстояла.

Казалось, в эту ночь бессонница мучила одну только императрицу.

В жемчужно-серой темноте Альмарейн спал, с головой погрузившись в ленивое спокойствие. Спали каменные статуи на площадях. В тишине нёс тёмные воды Сантарин. Дремали на постах стражники.

На одном из окон ветер отгибал краешек тёмной шторы, и лучик белого света просачивался наружу. Сидящий за столом маг ничего этого не замечал. Побелевшие в костяшках его пальцы были сцеплены у подбородка. Глаза невидяще уставились мимо того, что лежало перед ним, завёрнутое в красный бархат.

Где-то в переплетении улиц тявкнула спросонья собака. Маг вздрогнул, сбросив оцепенение, и тут же накрыл углом бархатного покрывала меч, как будто боялся, что кто-нибудь подойдёт сзади и всё увидит: и плохо вычищенное лезвие, и почерневший от времени эфес, и фамильный вензель на рукояти. Увидит в них то, что увидел он сегодня ночью. Прохладный ветер тормошил край его плаща, по-хулигански дёргал за длинную прядь волос.

Маг завернул меч, аккуратно, как младенца, и вернул на полку — туда, где по обе стороны стройными рядами теснились книги. В крайней задумчивости провёл по ним кончиком пальца.

— Прости, что придётся так с тобой обойтись, — произнёс он приглушённо. Обратился к той, кого не было рядом. — Никакой ненависти, ты мне даже нравилась. Мне тебя даже немного жаль. Но скоро я примусь за дело.

Ночь колыхалась над Альмарейном продырявленным покрывалом. Замолчала и, должно быть, уснула беспокойная собака в переплетении улиц. А над лесом уже сиял едва заметный обод нового рассвета.

Рано утром Орлана в одиночестве пошла к храму. Угрюмые развалины качнули крапивными стеблями, отзываясь на её шаги. Мелкое животное с шорохом бросилось прочь.

После того, как повстанцы разрушили храм, никто не решился его восстанавливать. Многие шептались, а самые ярые фанатики в открытую говорили о неминуемом конце света, когда чёрные камни порастали мхом. Но конец света так и не пришёл.

До сих пор Орлана сюда не приходила. Каждый раз собиралась поговорить с кем-то из учёных о восстановлении храма, каждый раз откладывала это дело как не первоочерёдное. Она никак не думала, что здесь мог кто-то остаться.

«Глупо», — разозлилась сама на себя Орлана. — «Если храм разрушен, это ещё не значит, что разрушены и его подземелья».

Она искала вход, медленно обходя развалины по кругу. Крапива щедро обливала росой подол её платья, каблуки туфель тонули во влажной земле. Здесь пахло странно — сыростью камней и чистотой звенящего воздуха. Здесь пахло так, словно храм всё ещё был жив.

Орлана остановилась, ощутив движение у себя за спиной. Шаги прошуршали по примятой траве. Ей стоило больших усилий не оглянуться. Дождаться, когда пришелец встанет перед ней и замрёт, спрятав кисти рук в широких рукавах балахона.

— Давно вы не посещали нас, императрица, — сказал он старческим надтреснутым голосом, изображая традиционный поклон.

Его имени Орлана никогда не знала. Знала только, что из его рук она принимала ритуальный нож, когда хоронила отца. Именно этот голос произносил традиционную молитву и в день её свадьбы, и после рождения каждого из её детей.

Он пришёл и сейчас, потому что храм обязан был откликнуться на призыв императрицы.

— Я считала вас мёртвыми, — отозвалась она негромко. — Но теперь вдруг узнала, что среди монахов храма моя дочь.

Он склонил голову ещё ниже, так что теперь Орлана не разглядела бы даже лица за краями капюшона.

— Есть священное право каждого выбирать свою судьбу.

Орлану схватила за горло судорога. Мерзкая прохлада подобралась к щиколоткам. В промозглом зареве рассвета весь лес на горизонте полыхал алым, и крапива тоже горела. Под чёрными развалинами храма прятались подземелья, в которых — говорили в городе — можно было заблудиться, и никогда не выйти на поверхность, и умереть от голода и жажды.

— Хорошо же. Я только должна знать, что она жива и здорова, — сухо проговорила Орлана, скрещивая руки на груди. Ветер, колыхающий море крапивы, был вовсе не летним.

Она не знала — откуда она вообще могла знать! — как там, на подземных уровнях храма. Чем живут монахи, которые почти не появляются на поверхности. Увидит ли она Эйрин ещё хоть раз.

— Я не имею права пускать вас в подземелья. Простите.

Орлана сжала зубы, сцепила руки на груди.

— Но она ушла туда по доброй воле?

— Да.

— Она сможет выйти, если захочет этого?

Молчание ей в ответ означало «нет» или, возможно, «нет в ближайшее десятилетье», что было не легче.

Ерунда, какая же ерунда. Орлане до смерти хотелось увидеть Эйрин, взять её за плечи. Попробовать снова воззвать к рассудку. Попросить прощения неизвестно за что. Посмотреть в глаза, в которых она никогда не видела сумасшествия.

— Хорошо же, — повторила она, отводя взгляд от грубой ткани капюшона.

— Императрица, — снова прозвучал его голос, опалив Орлану, как будто кипятком. — За вашими плечами сгустилась мгла. Что это?

Орлана качнула головой.

Крапива колыхалась за её спиной. Орлана не оборачивалась и ничего не слышала, кроме ударов собственного сердца. Ветер летел за ней следом и трогал за плечо, как будто звал обратно. Она не могла ни о чём думать — была слишком занята. Гнала прочь отчаяние.

Во влажном утре разливался запах прелых листьев. Орлана в одиночестве сидела в зале советов и задумчиво крутила в пальцах шахматную фигуру. На доске, что стояла перед императрицей, чёрные фигуры терпели сокрушительное поражение. Запертый в углу король готовился к смерти.

Такой её и нашёл Аластар.

— Ходите. — Орлана кивнула ему не доску.

Позиция противника казалось совершенно безнадёжной, но он на секунду задумался, потом двинул вперёд белого коня. В исполнении придворного мастера тот больше походил на рогатого демона.

— До совета ещё час, — напомнил Аластар, не отрывая взгляда от доски.

Орлана подняла чёрную пешку и взглянула на неё, словно видела впервые. Плащ с капюшоном, искусно вырезанная рука на эфесе меча — пешка полностью повторяла очертаниями любого из замковых стражников.

— Я знаю. Я подожду здесь. Нужно ещё раз обдумать, что сказать им.

Она помолчала, ставя пешку на место. Подпёрла голову рукой.

— Эйрин ушла в храм монахиней и вряд ли вернётся.

Чуть помедлив, Аластар опустился на ближайшее к ней кресло.

— Знаю, что вы скажете, — продолжила Орлана, глядя на доску. Коснулась указательным пальцем губ. — Из Эйрин всё равно была плохая наследница. Но по логике окружающих всё же лучше сумасшедшая правительница, чем никакой.

Она подняла чёрную ладью и переставила её на две клетки вперёд. Позиция её фигур не стала лучше, просто у короля появился шанс прожить ещё ход. Маленькая чёрная пешка замерла возле монарха в нерешительности.

— Ходите, — потребовала Орлана.

Аластар глянул на доску, размышляя, как видно, совершенно о другом.

— Моя императрица, позиция за чёрных проиграна, — отозвался он наконец.

— Ходите, — повторила она с той же интонацией хмурого спокойствия.

Королю был объявлен шах. Не выказав никаких эмоций, Орлана откинулась на спинку кресла и не отвела пальца от приоткрытых губ.

— Но вам не кажется, что безумец вряд ли мог решиться на такой серьёзный шаг? — сказала она так, словно всё ещё говорила о шахматах. О маленькой, зажатой в углу пешке.

Она подняла взгляд: Аластар сосредоточенно смотрел на доску. Сейчас его лицо казалось ещё более напряжённым, чем обычно. Морщинки собрались у переносицы и уголков рта.

— Мне нужно перестать надеяться, — жёстко произнесла Орлана. — Скажите мне. Скажите, она же не выйдет оттуда?

Её взгляд встретился со взглядом Аластара. Начальник тайной полиции едва уловимо качнул головой.

— Я никогда не слышал, чтобы оттуда выходили.

Орлана поднялась, неловко подхватывая накидку. В пронизанном солнцем зале ей было зябко, мёрзнущие пальцы хотелось согреть дыханием. Она отошла к огромному — от пола до потолка — окну. Далеко внизу темнел Альмарейнкий лес, носились птицы.

Стекло под пальцами казалось чуть тёплым. Орлана коснулась его лбом. Из онемевших рук вырвался край накидки, пополз вниз по чёрному шёлку платья. Почти коснулся мраморного пола.

Аластар неслышно подошёл к Орлане, вернул край накидки ей на плечо. Его рука чуть задержалась на прохладном шёлке.

— Моя императрица, не нужно так.

— Минуту, — попросила она чуть охрипшим голосом. — Дайте мне одну минуту, и я успокоюсь.

Глава 2. Боги крошечных миров

Она пришла в столицу только вчера. Пришла оборванной грязной девчонкой, переночевала не в самой лучшей комнате замка. Наутро она проснулась императрицей.

— Каримские белоцветки, — улыбнулась Эйрин, проводя ладонью над нежными лепестками. Её голос под колоннадой зазвенел эхом.

Молодой солдат озадаченно склонился над цветами.

— А откуда они здесь? Холодно же.

Эйрин ни в чём не была виновата. Это не она устроила переворот — его устроили два генерала. Это они воспользовались временной слабостью императрицы, а ещё тем, что мог предложить кое-кто из соседей. Эйрин просто вовремя произнесла несколько важных слов и пришла вовремя — когда потребовалось её присутствие.

— Они расцветают в дни больших праздников.

— Так коронация сегодня?

— Я не знаю, — легко пожала плечами Эйрин. — Это уж как решит лорд консул.

Она пришла в разоренную столицу новой императрицей, оставив за спиной свергнутую Орлану. Когда Эйрин пришла, зазеленели умирающие деревья и запели птицы. Страна, два года пылающая гражданской войной, приняла её, надеясь на скорые изменения к лучшему.

Первым делом Эйрин принялась собирать новый Совет. Вышло так, что её первое дело оказалось последним, потому что в столицу вернулась мёртвая Орлана.

…Резная трость впервые за много лет стучала по выложенным белым камнем дорогам столицы. С рукояти скалились демоны. Он пришёл из пыльной Фарахны на похороны племянника, Сайорана, которого прирезали в собственной постели.

С неба сыпал отвратительный мокрый снег и медленно таял на его лице. Олриск давно тут не был, и жадно осматривал Альмарейн, испытывая странное удовлетворение каждый раз, когда взгляд его натыкался на разрушенные и покинутые горожанами улицы. Он не бывал здесь очень давно, и сейчас понимал, как сильно изменилась столица. И не изменилась вовсе.

Из очередной подворотни его проводила молчанием компания в военной форме с оборванными нашивками — кто его знает, солдаты революции или просто бандиты, снявшие форму с трупов. Нападать они всё равно не решились: отпугнул то ли багровый плащ — символ касты хаоса, то ли они попросту не разглядели на Олриске ничего ценного — простоватая одежда и старые сапоги, заляпанные дорожной грязью.

От единственного уцелевшего портала он шёл к резиденции племянника целый час, и снежные облака успели заволочь без того бледное солнце. На улицах попадалось очень мало прохожих, и те, что выбирались из домов, старались побыстрее вернуться под защиту стен и охранных заклинаний.

На пороге резиденции его ждала Айне, заранее оповещённая о прибытии дальнего родственника. Она кивнула и жестом предложила Олриску войти. За длинные рукава её дёргал ветер. Всё — молча, под отблесками разноцветных витражей, которые теперь казались сплошь серыми.

Похороны обещали выйти тихими и мрачными вовсе не из-за тоски по почившему. В просторном холле резиденции Айне повернулась спиной к Олриску и на глазах безучастных стражников, пошла прочь.

— Хотела предупредить, — бросила она на ходу, — зря вы пришли. Императрица Орлана умерла, совет Магов больше не будут собирать. Но если хотите — оставайтесь. Сегодня будет поминальный ужин.

Девчонка, она-то уж точно была здесь на птичьих правах. Невеста Сайорана, которая так и не успела стать женой. Олриск снял плащ и прошёлся по резиденции. Запустение коснулось пыльной лапой старинных витражей, и высоких сводов, и резных колон в холлах.

В полутёмной галерее он услышал, как шепчутся за его спиной:

— Изгнанник явился. Мало ему тогда показалось, недалеко выпроводили.

Его выставили из столицы под надуманным предлогом, и Олриск остался один. Ради заработка ему приходилось трудиться чиновником в пыльной Фарахне, где, кажется, никого не осталось, кроме военных гарнизонов да щебечущих по-птичьи илуфцев, которые молчаливой экспансией занимали восточные колонии. Только верный старый слуга Ултар, подволакивая раненую ногу, вечерами встречал Олриска дома и чистил его старый плащ.

Вечером собрались за поминальным ужином. С Олриском никто не говорил: ни Айне, ни двоюродная бабка Сайорана, полуслепая и давно впавшая в старческое забытьё, ни запуганная девчонка — его троюродная сестра. Жалкие остатки некогда могущественного семейства.

Олриск задержался в столице чуть дольше, чем планировал. Под взглядами хмурой Айне и слуг он перерыл архивы Сайорана, ища ценные бумаги, которыми некогда владела их семья. Бумаг не было. Должно быть, ушлый племянник давно заложил их, не желая оказывать себе в нарядах и развлечениях.

На исходе пятого дня в резиденцию явились солдаты, отмеченные розой восстания, во главе с официальным представителем консула. Они наткнулись на Айне, растерявшую вдруг всю свою надменность, и даже не стали с ней говорить.

— Императрица собирает новый Совет. На вашу семью возложено право выбрать, кто будет представлять касту хаоса.

— Императрица… — Голос Айне сорвался на неожиданно высокие ноты.

— Императрица Эйрин, — важно отчеканил посланник, остановив свой взгляд на Олриске, который выбрался в холл, заслышав звук хлопающих дверей. — К вечеру вы обязаны предоставить в Совет дееспособного мага. Предстоит большая работа.

Олриск не счёл нужным спрашивать разрешения у кого бы то ни было. Прибыв вечером в замок, он стал официальным главой касты. Первое, что он сделал утром — выслал Айне и девчонку, сестру Сайорана, из столицы и забрал из Фарахны старого Ултара. Бабка тихо скончалась тем же утром.

Свеину вручили письмо ещё днём, когда отец был занят на коронации новой императрицы. Древние говорили, что во время коронации всегда выходит солнце, потому что сам мир радуется появлению нового правителя. Так и было — в распахнутые окна резиденции дышал тёплый ветер, вздымая полупрозрачные занавески, а на дорогах подтаял грязный снег.

Свеин сосредоточенно расставлял игрушечных солдатиков на большом столе-поле, изображающем равнинную местность близ Альмарейна. Армии вот-вот должны были ринуться в бой, и косой солнечный луч лежал между ними, как последняя сдерживающая грань. Свен покусывал от нетерпения губы.

В зале не было дверей — только проёмы, оплетённые цветущим плющом, и посыльный раз стукнул по косяку. Пальцы Свеина дрогнули от неожиданности, и одна фигурка неуклюже повалилась навзничь. Он раздражённо отмахнулся.

— Простите, мой лорд… — Подождав минуту, снова затянул слуга.

— Ну что ещё? — Свеин выпрямился, всеми силами выказывая недовольство. Сдул с лица длинную прядь волос.

— Вам письмо. Из Тарамна. Это срочно.

Выдернув из его рук сероватый конверт, кое-как склеенный печатью, Свеин зашагал к окну, разрывая на ходу плотную бумагу. Должно быть, это от братьев. Они оба служили офицерами в армии на границе, где ещё случались кровавые стычки то с Маарскими войсками, то с разными желающими отхватить кусок послаще и поплодороднее от страны, погружённой в гражданскую войну.

Швырнув остатки конверта на подоконник, Свеин развернул письмо. Солнечные лучи, сегодня такие ласковые, коснулись его вмиг задрожавших рук. Алые чернила поплыли перед глазами, сливаясь в бесконечные хороводы букв.

— Как…

Он привалился спиной к стене, закрыв глаза ладонью. Пляска букв стихла, но в тишине к горлу подступил шершавый ком.

Из окна резиденции была видна главная площадь, сегодня под завязку забитая народом. Свеин не любил помпезных представлений, не любил сборищ народа, потому и пренебрёг приглашением на коронацию. Он предпочёл обществу новой императрицы общество игрушечных солдатиков.

Его отец всё ещё был там. Был, а когда он вернулся, Свеину пришлось отдать ему письмо. И рассказать, что двоих его сыновей убили этой ночью в сражении за крепость Анса. Убили, и союзническая армия Маара едва ли не подчистую разгромила войска бывшей империи.

В тот полдень Свеин долго простоял у окна, запрокинув голову, чтобы впитались обратно брызнувшие слёзы. Тёплый ветер щекотал ему шею, подхватывал не забранные в хвост пряди. Брошенные солдаты застыли, вскинув оружие в игрушечной ярости. И готовились пасть. В смерти, тоже игрушечной.

Ночью умер отец. Его нашли утром, в постели, уже совершенно холодного. И Свеин только тогда заметил, что отец был уже совсем седым, что лицо его избороздили морщины, и вспомнил, что его голос давно стал по-старчески высоким. Вечером того же дня Свеина призвала в Совет новая императрица, и он пришёл, потому что не посмел отказаться.

Игрушечные солдатики медленно покрывались пылью на столе, изображавшем пейзажи Альмарейнской равнины.

Долгие месяцы он наблюдал, как пустеет академия. Вначале это стало заметно в больших аудиториях, амфитеатром спускающихся к кафедре. Ллар сразу замечал проплешины пустующих мест, когда отворачивался от доски, отряхивал пальцы, испачканные синими крошками мела. Но продолжал лекцию — его голос не срывался.

Потом, когда гражданская война так подточила силы страны, что отлаженные десятилетиями механизмы ржаво заскрипели, он видел, как необратимо пустеют коридоры и залы, украшенные хрустальными статуями мёртвых учёных. Как пыль укрывает парты и кафедры. Как голоса, гудящие раньше под сводами академии, исходят до осторожных перешёптываний.

Он всё равно проводил лекции, даже если туда являлось меньше десятка студентов. Даже если являлся всего один. Даже если не являлся никто — Ллар всё равно просиживал за кафедрой положенное время, упрямо поджимая губы.

Его не скрываясь называли сумасшедшим. Но даже когда приходилось самому открывать академию, со страшными усилиями толкать окованные металлом двери, он приходил и разговаривал с крысами. Стоило вечеру окрасить небо в жемчужно-серый цвет, он поднимался, собирал записи и шёл к выходу, различая эхо от собственных шагов в пустующих галереях.

Но до тех пор — ни шагу из аудитории. Так было и в тот вечер.

— Лорд Ллар. Императрица собирает новый совет. Вы должны стать его членом, поскольку являетесь единственным дееспособным представителем семьи.

Он взглянул на небо.

— Двадцать пять минут.

— Что? — слегка опешил посланник, и двое стражей за его спиной скривились — старый безумец, какого демона он понадобился императрице?

— Двадцать пять минут. Ровно через столько закончится последняя лекция. И я смогу пойти с вами.

Посланник замолчал, оглядывая пустую аудиторию, которая амфитеатром спускалась к преподавательскому столу. За ним, сцепив руки в замок, восседал Ллар с прямой, как линейка, спиной.

— Императрица желает видеть вас немедленно. Вы же не заставите её ждать? — бросил посланник, жестом требуя у стражников, чтобы они вышли в свет единственного огненного шара и выполнили свою работу.

Ллар предупреждающе поднял руку.

— Всего двадцать одна минута. Вы же не нарушите таинство науки?

Прошуршала где-то у задних рядов крыса, и один из стражей дёрнулся, хватаясь за эфес меча. Никому не нравились мрачные коридоры заброшенной академии. Статуи смотрели из тёмных провалов в стенах, как мёртвые души. Веяло библиотечным сквозняком.

— Да он спятил.

Ллар упрямо смотрел вперёд, поджимая сухие бесцветные губы. Вот он обернулся — и в его глазах отразилось белое пламя.

— Нехорошо слушать лекции стоя. Присядьте, прошу.

«Шестнадцать минут», — хрипло стукнулся в окна ветер.

Заскрипели давно не знавшие прикосновений стулья и столы. Когда истекло время, Ллар поднялся, одёргивая белую мантию профессора, и собрал со стола исписанные мелким почерком бумаги. По-доброму улыбнулся.

— Идёмте. Не хочу заставлять императрицу волноваться.

— Наденьте мантию.

Её привели в замок под руки, потому что сама бы Аливера не дошла. И уставшему посыльному пришлось повторить три раза.

— …мантию, прошу вас.

— Какую? — прошептала она непослушными губами. Язык прилипал к пересохшему нёбу.

— Синюю. — Терпеливо прикрывая глаза, сообщил маг в строгом наряде замкового чиновника. — Синий — цвет вашей касты, цвет целителей. Надевайте.

— Постойте, я не понимаю!

Кто-то накинул неожиданно тяжёлую мантию ей на плечи. Она разглядела туманный блеск драгоценных камней. Дышала Аливера всё ещё с трудом, как будто каждый раз уговаривала себя сделать вдох. Ей хотелось забиться в угол, чтобы свет белого пламени до неё не дотянулся, чтобы её не увидели, чтобы забыли.

Но, похоже, всё спокойное и неустанное внимание этих магов было обращено только на неё.

— Императрица ждёт вас, леди.

Леди. К ней в жизни никто так не обращался. В городе, где Аливера провела всю жизнь, за такое покрутили бы пальцем у виска. Она ведь пришла в столицу всего на день, только для того, чтобы завершить одно дело. Могла бы — не появилась бы вовсе.

А дома осталась маленькая Илика, совсем одна, в полутёмной комнате. Конечно, она как всегда решила, что её бросили, и теперь сидит в углу, молча глядя в темноту, уронив на пол тряпичную куклу.

«Императрица ждёт меня». Огромная холодная зала встретила её недружелюбными взглядами собравшихся. Выложенный мозаикой пол едва не заскользил под стоптанными туфлями. Аливера ждала, что ошибка вот-вот станет явной, и её прогонят. Или просто перестанут замечать, но девушка, которая назвалась императрицей, кивнула ей, отстранённо улыбаясь.

У неё были тёмные глаза и презрительно искривлённые губы. И волосы, убранные мёртвыми лилиями. Срезанные цветы тонко и навязчиво пахли. Стоящий рядом с Эйрин мужчина с рубиновым орденом на груди, что-то шепнул ей на ухо. Криво усмехнулся.

— Приветствую вас, леди Аливера.

Ну вот снова — «леди». Аливера собиралась объяснить, что произошло недоразумение. Она никоим образом не состояла в родстве с прежним главой касты. Если и были какие-то связи, то их давно засыпал серый песок времени, они поросли могильной крапивой. Но её уже оттеснили — чтобы не занимала драгоценное время императрицы.

Девушка с причёской, украшенной лилиями, уже приветствовала кого-то другого. Аливера отошла в сторону, вся с ног до головы пронизанная оценивающими взглядами остальных советников. Конечно, они успели заметить и её дорожное платье, перешитое когда-то из платья сестры, и растрёпанную косу.

А она кусала губы и оглядывалась, понимая, как дико и глупо выглядит среди колонн, инкрустированных бледно мерцающими камнями. Илика осталась дома совсем одна, разве можно бросать её так надолго, она ведь обещала забрать девочку, обещала сестре. В опустевшем квартале целителей ветер гонял сухие листья по дорогам.

— Вас что-то беспокоит? — мерный, как шум реки, голос того самого замкового чиновника раздался за её спиной.

Аливера вздрогнула и развернулась.

— Да. — Наконец-то она получила возможность объясниться. — Ещё не поздно всё исправить. Дело в том, что вы ошиблись. Я не родственница лорда Линкея. Я совершенно случайно оказалась в его доме. Понимаете, просто моя сестра работала у него, она умерла, а её дочь…

— Не было никакой ошибки, — произнёс он с лицом, будто вытесанным из мрамора. — Успокойтесь. Вся семья лорда Линкея убита. В таких случаях императрица имеет право даровать вам титул и назначить новой главой касты.

Аливера коротко всхлипнула, не зная, что ещё возразить в его мраморное лицо. Она понятия не имела, на что имеет право эта девушка с холодными глазами и мёртвыми лилиями в волосах.

Уже потом Аливера узнала, что не было никакой ошибки, и осознанного выбора тоже не было. Она просто оказалась единственной из представителей своей касты в столице, потому что остальные целители покинули Альмарейн в знак недоверия новому правителю.

После того, как Орлану объявили мёртвой, столица уже ощутила на себе тягостное бремя гражданской войны. Сторонников бывшей императрицы убивали или — если не получалось — выставляли в провинцию. Самые расторопные успевали сбежать сами. Кое-кто переметнулся на сторону повстанцев.

Кое-кого захотели вернуть позже — когда Эйрин потребовался новый Совет.

В Ситрите снег засыпал дома по самые крыши, но уже подтаивал, хлюпал под сапогами. В клетке, выставленной на городскую площадь, сидел демон. Он переступал когтистыми лапами, будто даже через деревянный пол талый снег был ему противен. Отворачивался, разевал клыкастую пасть, пугая случайных прохожих.

Тодору указали в сторону этой площади, когда у хозяйки дома он спросил, где можно найти лорда Аграэля, бывшего главу касты демонологов. Но посланник императрицы даже не сразу узнал высшего мага в мужчине, который стоял рядом с клеткой.

Он переговаривался о чём-то со своим спутником — таким же хмурым, в подбитом мехом плаще, — и слов было не разобрать. То ли ветер уносил их в сторону, то ли демонологии говорили на собственном диалекте.

— Лорд Аграэль?

Тот не обернулся, и Тодор успел решить, что ошибся. Ветер сёк щёки льдистым влажным дыханием. Демон вдруг повернулся и, не мигая, уставился на посланника бледно-алыми провалами глаз. Тот вздрогнул помимо желания.

— Чего нужно? — не слишком вежливо откликнулся Аграэль, не оборачиваясь.

У Тодора возникло чувство, что глазами Аграэля были глаза демона — немигающие, прозрачные до самого дна и злые.

— Императрица собирает Совет. Вы должны явиться в замок немедленно, — заученно и хрипло выдавил из себя посланник.

Аграэль развернулся, так что взметнулись полы плаща, и Тодор вдруг ощутил, как пахнет мех, промокший от талого снега. И увидел его глаза — обычные, светло-карие, а вовсе не алые демонические провалы.

— Императрица.

Аграэль обернулся к спутнику, бросая ему ещё пару фраз. Это и правда был диалект демонологов, на котором они говорили, если не хотели быть подслушанными. Тодор морщился, чувствуя себя по-идиотски. В словах Аграэля ему почудилась угроза. К тому же его демон застыл неподвижной статуей, глядя прямо перед собой.

Аграэль снова взглянул на Тодора, прищурившись, как будто желая узнать, всю ли правду тот доложил. Губы его дрогнули в странной гримасе, и от этого исказился кривой, плохо залеченный шрам на щеке.

«Да он сам ничуть не краше демона», — мелькнуло в голове посланника.

— Я с большой радостью узнаю, что Орлана вернулась. Прямо сейчас отправляюсь в замок.

Снова взметнулся плащ. Тодор не успел сказать ему, что имел в виду не Орлану.

Говорят, что военных в столице всегда было предостаточно. Это правда — особенно в достатке солдат привели в столицу, когда ночью вырезали императорскую семью.

Хэкон ждал, уткнувшись лицом в подставленные руки. Ждал, и тяжёлые минуты сыпались мокрыми снежинками в стекло. Вот-вот его должны были вызвать.

Он вспоминал штурм замка, как всегда, стоило только остаться один на один с собственными мыслями, эти воспоминания возвращались к нему. Всё было рассчитано — Орлану выманили в Малтиль, так что вернуться она бы не успела. В замке остался только её сын, ещё даже не отпраздновавший совершеннолетия. И муж, но его и вовсе не брали в расчет. Преподаватель академии, одни слова, что маг хаоса, всё равно — ничего сделать не сумеет.

Хэкону поручили командование восточным гарнизоном, который ещё вечером подвели к стенам Альмарейна. И он ждал сигнала, пытаясь ничем не выдать грызущий изнутри холод.

Он плохо помнил, как шло сражение. Замковый гарнизон долго держал оборону, но сил у штурмующих было раз в двадцать больше. Потому замок пал. Единственное, что хорошо запомнил Хэкон — странно вообще, что запомнил, потому что видел мельком — взгляд принца. Мальчишки, который не сдался до самого конца, до тех пор, пока едва не потерял сознание, истекая кровью.

Перехватывая меч левой рукой, он улыбался. Когда его обезоружили и повели убивать на задний двор замка, чтобы закопать потом на опушке леса — он улыбался.

«Какого демона?!»

Уже потом Хэкон понял, что его улыбка была просто застывшей гримасой, игрой судорожно сведённых мышц. Но тогда ему хотелось заорать на мальчишку, ударить по лицу, чтобы он наконец прекратил, чтобы показал страх и боль. Ведь ему должно быть страшно и больно. Должно!

Зазвенел его меч, упавший на мраморный пол. Простой меч, без украшений, только с полустёршейся резьбой по эфесу. Кто-то поддел его ногой, пнул к стене. Мальчишку уводили, но, оборачиваясь на кровавое месиво из тел своих и чужих, он улыбался.

Хэкон надавил на глаза, пытаясь стереть из памяти навязчивую картину.

«Скорее бы».

Густой вечер ползал над замком, как неторопливый паук. Шипел на все голоса ветер в галереях.

«Какого демона они не идут!»

В дверь, наконец, постучали. Хэкону сделалось сладко от облегчения, что больше не нужно сидеть тут одному, и будет позволено забить голову другими делами. Какими угодно. Вошёл секретарь новой императрицы.

— Всё готово, спускайся в восьмиугольную залу. Эйрин примет тебя, как главу касты воинов. У неё сейчас нет времени, чтобы разбираться.

* * *

— Что за сброд. Ведь очевидно, что этот Совет собирали именно таким, чтобы он не особенно лез в дела государства и вообще особенно не дёргался, — приглушённо выговаривала Орлана, как будто даже в своём кабинете боялась, что её подслушают. Первой встречи с ними было достаточно. Первого неподчинения, первых удивлённых взглядов в ответ на распоряжения. Они-то считали, что будут делать умные лица, а после спокойно расходиться по домам — и на этом их обязательства закончатся.

— Свеин — мальчишка, которому только в солдатиков играть. Косится на всех, краснеет, бледнеет, не может связать двух слов! Олриск, может быть, и был бы неплохим политиком, но он всю жизнь просидел в провинции. Что он вообще в состоянии предложить, кроме отлова бродячих псов?

Она раздражённо бросила мантию на кресло. Серебряная брошка стукнулась о деревянный подлокотник и бесшумно свалилась на ковёр. Аластар поднял её, перекатил в пальцах — овальная брошь, на которой птица с распростёртыми крыльями летела к приоткрытому окну.

— Аливера, ещё одна головная боль. — Орлана замерла у стены, прижавшись затылком к бархатной драпировке. — Какого демона она вообще забыла в Совете? Хоть кто-нибудь из целителей знает, кто она такая? Нет, когда я спрашиваю, кто она такая, я не хочу услышать в ответ — непонятная выскочка. Я бы на её месте давно сбежала куда подальше. Прибавьте ко всему ещё и Ллара. Он и вовсе считает, что должность советника — это как орден за прилежную службу. Хэкон зевает через каждую минуту. Просто скажите мне, как эти личности смогут влиять на свои касты? Принимать решения? Да хотя бы управляться с остатками своих каст в остальных городах? Ох, моя голова.

Она сжала пальцами переносицу.

— Скажите, мы сможем разогнать их прямо сейчас?

— Боюсь, спокойствие в столице и без того слишком хрупкое, — негромко отозвался Аластар. — По закону вы не имеете права распускать Совет чаще, чем раз в три года. Конечно, мы можем нарушить закон, но это грозит беспорядками. Пока не станет легче, мы не должны ничего менять. Сейчас у нас просто нет сил утихомиривать новые локальные конфликты.

— Я понимаю, — кивнула Орлана, всё ещё морщась.

Глава 3. Чёрная пешка

Орлане подумалось, что личностей, подобных Олриску, порождает жёсткая борьба за власть, как в касте хаоса. Личностей, которые и празднуют, и воюют с одинаково безразличным лицом. Ещё бы — три убитых главы касты за последние три года, и множество мёртвых магов рангом пониже. Проклятая каста. Любопытно, долго ли продержится Олриск.

Шестеро против одной — глупый всё-таки вышел спор.

— Спасибо, лорд Олриск, — кивнула Орлана, когда в зале советов на секунду зависла тишина. Она, как ни старалась, не могла вспомнить, чем же Олриск завершил свою речь. На малых народностях, которые живут в Мааре? И поэтому следует немедленно двинуться войной на эти земли? — Как я поняла, большинство из присутствующих здесь выступят за начало военных действий против республики Маар. Тогда разрешите мне напомнить, в каком плачевном состоянии находятся провинции. — Орлана встретилась взглядами с лордом магов природы, и Свеин поспешно отвернулся к окну. — Полгода назад нам пришлось в два раза уменьшить налоги, чтобы избежать голодных бунтов в Арджане, например. А если начинать войну, нам потребуются средства и немалые. Откуда же их взять, вы уже решили?

— Это необходимые сложности, ваше величество. — Олриск прикрыл глаза — ни дать, ни взять степенный школьный учитель. — Если же Маар нападёт первым, мы будем застигнуты врасплох, и потери окажутся куда больше. Это серьёзная угроза.

Орлана помолчала, перемалывая всё то, что хотела бы прошипеть ему в лицо. Ему, ни разу за последнее время не выбравшемуся из столицы хотя бы в Малтиль. Ему рассказы о провинциях, конечно, покажутся страшной сказкой.

— Мы кормили самую большую в мире армию, лорд. Но, как выяснилось, этого было недостаточно, чтобы предотвратить кровавую резню в столице. Стоило только одному генералу наслушаться сладких речей заговорщиков.

— Вы сомневаетесь в генералах? — покашливая, заметил Хэкон. Лорд касты воинов, уловил, наконец, понятную ему тему разговора. — Можно было бы провести некоторые изменения в структуре армии.

Орлана выдохнула.

— Маар не нападёт первым, — сказала она, давя в своём тоне резкие нотки. — У его армии просто нет шансов. А его союзники тоже не пожелают развязывать войну — у них великое множество проблем и без нас. Если же первыми нападём мы, они объединятся, объявив империю агрессором. И вот тогда мы с вами наверняка задёргаемся.

— Задёргаемся, — эхом вторил Аргаэль, но, возможно, это шумел за окнами ветер.

Демонолог Аграэль был слишком умён. Он не желал принимать таких поспешных решений, как остальные. Он так и не высказался — погрузился в собственные мысли.

— Вы весьма, э-э-э, обстоятельны, — дипломатично заметил лорд хаоса.

Демонолог, впрочем, не спешил отвечать и ему.

Орден зевнул, прикрываясь ладонью. Он явился на совет последним и занял положенное ему место по правую руку от Орланы. Он собрал на себе озадаченные взгляды советников, блеснул напоказ драгоценными камнями в перстнях и тут же изобразил собой каменную статую. Временами Орден без особого интереса поглядывал на советников, а потом снова принимался смотреть в окно. Орлана пыталась относиться к нему, словно к необходимой данности. В самом деле, не сердиться же ей на грозу, если та решит вдруг разойтись над замком. Не получалось.

Совет притих, и даже Аливера изобразила сосредоточенное лицо, хотя кто знает, думала целительница о войне, или о том, что после таких обильных дождей сгниют садовые цветы. Аграэль в задумчивости кивал сам себе, а Орлана сжимала зубы. Ей сейчас не помешала бы его поддержка. Чья угодно.

Предпочитал отмолчаться и молодой лорд Свеин. Его взгляд судорожно блуждал по лицам советников, выискивая, к кому бы сильному примкнуть, чтобы не попасть впросак. Когда его взгляд ловила Орлана, Свеин резко менял своё мнение. Видимо, начинал припоминать свод законов и соображать, нет ли среди них какого-нибудь на тему казни несогласных с императрицей. Так что молчала и каста магов природы в лице Свеина.

Орден смотрел мимо Орланы, усмехаясь своим мыслям, а она уже в который раз ловила себя на том, что нервно стучит пальцами по краю стола. Все предпочитали не замечать этого, но все делали выводы — определённо.

— Вы так уверены, что они не нападут? — жёстко выдавил Олриск. — А вдруг всё же нападут? Знаете ли, у меня тоже есть несколько шпионов за границей, они сообщают, что настроения там не очень хороши.

«Подозреваю, что не только за границей и не только у тебя», — устало подумала Орлана.

Его волосы, почти седые, аккуратно подстриженные усы, на каждом пальце — по кольцу и драгоценная брошь на мантии — всё, как с картинки, и всё это говорило: «Да, я прав, а ты не права». Глядя на его сытую уверенность, Орлана и сама поверила бы, что их армия сметёт любого противника, даже не поморщившись.

К сожалению, она знала, в каком состоянии армия. И ещё она знала, что раздражает её больше всего, даже больше, чем холодное упрямство Олриска. То, что он может оказаться прав.

— Можно обговорить компромиссные меры, — выдохнула Орлана свой последний аргумент. — Мы усилим приграничные крепости. Выделим деньги на них, вместо того, чтобы восстанавливать мануфактуры в Ситрите.

Олриск скрипнул зубами.

Если бы какая-нибудь муха рискнула пролететь по залу советов, общим раздражением её бы размазало по белому мрамору. Хэкон уткнулся в план расстановки войск, озадаченно перечерчивая какие-то линии. Справа от Орланы Орден рассматривал пуговицу на своём манжете.

— Войны не будет, — произнесла она делано-спокойно и откинулась на спинку кресла. — Мы обсудим пограничные крепости, если вы посчитаете нужным. Если же большинству из вас нравится идея о войне, — она поймала встревоженный взгляд Свеина, тот вспыхнул, юное лицо залила краска, — напомню. У меня есть право наложить запрет на любое ваше решение.

Её слова, должно быть, прозвучали слишком резко, хоть Орлана и не хотела этого. Орден едва слышимо хмыкнул.

— Тогда, как вы знаете, и у Совета есть кое-какие права, — заметил Олриск, возвращаясь на своё место. — К примеру, отозвать подданных наших каст из армии.

— Вообще-то, — протянул лорд Ллар, глава касты учёных, тыча пальцем в пространство, — всё не так однозначно…

Орлана сдержала тяжёлый вздох — она предвидела и такое, но вот достойного ответа не придумала. Её пальцы замерли, сцепленные у края стола. Солнечный свет искрился в мраморе. Ллар замолчал, и его молчание дребезжало так же, как голос. Что его остановило — взгляд Орланы или едва заметное мановение руки Олриска?

— Да, у вас есть такое право, — отозвалась она.

Орден справа от неё медленно опустил голову на подставленную ладонь и обернулся в сторону лорда хаоса. Он впервые за совет смотрел на кого-то конкретно, а не просто в пространство.

Леди Аливера, которая, волей случая, оказалась между ним и Олриском, беспокойно заёрзала и откинулась на спинку стула.

— К тому же, — продолжил Олриск, не торопясь, — если в мои познания не вкралась ошибка, у любой касты есть право закрыть границы.

— То есть вы угрожаете мне саботажем? — уточнила императрица. Витиеватые фразы были не по ней, сказал бы сразу — объявлю тебе бойкот по всем фронтам.

— Я всего лишь перечисляю свои права.

«Лучше бы тебя отравили», — искренне пожелала Орлана. — «С вашим малолетним Сайораном я бы как-нибудь справилась, он кроме как тявкать зазря, больше ничего не умел, а ты, видимо, слишком хорошо вчитался в свод законов».

— Право у вас имеется, конечно, — произнесла она вслух, ощущая, как немеют губы.

Справа вежливо кашлянул Орден.

Лорд Свеин, уже до крайности напряжённый, нервно дёрнулся в его сторону, но смог увидеть только улыбку.

— В горле запершило, — объяснил Орден. — Простите великодушно. Продолжайте ваш спор, так любопытно всё это. — И снова зевнул, показательно прикрываясь ладонью.

Орлане показалось, что на миг лицо Олриска изменилось — дрогнул, может, уголок бесцветных губ. Она ждала от него вопросов: с чего это Орден, всем известный преступник, допущен на совет, и какое вообще он имеет право? Но все молчали, и Олриск тоже.

— Так вот, — Орлана снова подавила тяжёлый вздох. От напряжения заныли плечи и спина. Боль отозвалась в затылке, поползла выше и сжала голову тисками. И вдруг стихла. Орлана позволила себе выдохнуть. — Если вы считаете, что война необходима, вы можете выводить магов касты из нашей армии. Вы можете закрывать границы. Не думаю, что вы заставите меня передумать, но это ваше право.

И случилось неожиданное: лорд хаоса отвёл взгляд, и в зале как будто стало светлее. Орден заинтересованно разглядывал блики солнца в перстнях.

— Итак, мне нужно услышать ваше последнее слово. Я хотела бы знать, на кого смогу положиться в будущем. — Ноющая боль вернулась, и Орлана, больше не сдерживая себя, потёрла висок. — Проголосуем за мирный договор с Мааром.

Нервно потянул вверх руку лорд Ллар, оглядываясь на соседей. Белая мантия на его плечах подрагивала. Вслед за ним, но ни на кого не глядя, поднял руку Аграэль. Суровое лицо демонолога осталось неподвижным. Криво улыбнувшись, к ним присоединилась леди Аливера, в глубоком вырезе её платья, под зелёными лентами ещё раз поднялась и опустилась в тяжёлом вздохе грудь.

Громко хлопнув одной рукой по столу, другую протянул вверх Свеин, отчаянно краснея, так что даже под длинными светлыми волосами стало видно, как заалела шея. С бесстрастным лицом поднял руку Олриск. Только лорд Хэкон рискнул остаться в меньшинстве и, взглянув на Орлану, едва заметно дёрнул плечами, простите, мол.

Но ей дышалось уже легче, и боль почти ушла из затылка. Орден справа от Орланы задумчиво прищёлкнул пальцами.

Она пришла в библиотеку после совета, чтобы привести в порядок нервы и погреться под солнечными лучами. Светило дружелюбно заглядывало в высокие стрельчатые окна и заливало светом мраморный пол. К полудню стало так тепло, что в саду отчаянно распелись птицы. А Орлана всё равно зябла, закутываясь в пушистую накидку.

Она вертела в пальцах чёрную пешку и раздумывала совсем не над шахматной партией, когда услышала в библиотеке неторопливые шаги.

Шаги затихли за соседним шкафом. Орлана задумчиво посмотрела в ту сторону. Поступь Ордена она узнала бы сразу. Аластар имел привычку подкрадываться бесшумно. Но кто тогда решился побродить по императорской библиотеке? Разве что кто-то из слуг вытирал пыль с подоконников.

Кто бы это ни был, он неторопливо бродил мимо книжных полок, может даже касаясь пальцем переплётов и вытаскивая на дневной свет особенно интересные тома. Шаги снова зазвучали, тихим эхом прокатываясь под высокими сводами, и в проходе между шкафами Орлана увидела незнакомого ей юношу.

Вот он остановился, перелистывая найденную книгу. Он был так увлечён, что даже не заметил взгляда Орланы, сделал ещё шаг и замер, глядя на полку перед собой.

Императрица хорошо знала, что за книги стоят там, и как будто видела, по чему скользит его взгляд. Юноша тронул старинный фолиант о касте магов времени, повёл пальцем дальше и остановился, рассматривая «Кровавый январь» — совсем новый том, золотое теснение которого ещё не поблекло на обложке из кожи демона.

Черная пешка со стуком опустилась на шахматную доску. Юноша вздрогнул, разом оборачиваясь к Орлане. Повисла секундная тишина топкая, как Ихтарское болото. Сцепив пальцы в подобие сферы, Орлана ждала объяснений.

А он удивительно быстро сообразил, кто перед ним, и склонился в довольно изящном поклоне, хотя немыслимо мешала книга, прижатая к груди.

— Здравствуйте, ваше величество.

Орлана не отпустила его взгляда. В лице юноши вряд ли было смущение, он вёл себя так, словно с детства приходил сюда побродить. Он встретил её взгляд с такой готовностью, будто мечтал об этом всю жизнь.

— Я думал, вам говорили обо мне. Меня зовут Амир.

Попробовал улыбнуться. Он был даже красивым — в русых волосах запутались солнечные зайчики. Чёрные брюки и алая рубашка были пусть и не самых дорогих тканей, но по последней моде, и без излишеств.

Орлана взглядом указала на кресло напротив своего. И Амир не заставил себя упрашивать.

— Я ученик лорда Ордена. Он разве вам не говорил?

— Видишь ли, он редко передо мной отчитывается, — произнесла Орлана, позволяя себе откинуться на спинку кресла. — И с каких пор ты его ученик, не поделишься?

Взгляд Амира скользнул по шахматным фигурам, среди которых почти убитый король всё ещё жался в угол, и только маленькая чёрная пешка стояла на пути захватчиков.

— Больше месяца, ваше величество.

Орлана не стала скрывать удивление.

— Странно. Я думала, Орден давно отказался от идеи стать великим учителем.

Амир чуть растерянно улыбнулся, и Орлана пару секунд рассматривала его, прикидывая, зачем этот юноша мог понадобиться её дяде. Ведь правда, не затем же, чтобы передать ему мудрость и научить заклинаниям.

Вряд ли Амир был особенным — длинные волосы, одежда и манеры выдавали в нём не самое низкое происхождение, впрочем, и не самое высокое. Мягкий говор — принадлежность к касте магов природы. Худощавое тело говорило о том, что вряд ли он обладал выдающейся силой. Так чем же он зацепил Ордена?

— А партия за чёрных проиграна, — по-детски непосредственно заявил Амир, подаваясь в сторону шахмат. — Тут осталась-то пара ходов.

Орлана не сдержала улыбки.

— Я учту. Иди, Амир. Вдруг лорд Орден будет сердиться.

Он послушно встал, одёргивая просторные рукава, и шагнул прочь. Увесистый фолиант, на обложке которого ещё не померкли золотые буквы, зажал подмышкой. А Орлана успела отвернуться к шахматам, не замечая, что Амир остановился, в паре шагов от прохода между шкафами.

— Ведь правду о вас говорит молва, — произнёс он, словно отвечая на непрозвучавший вопрос.

Орлана взглянула на него со сдержанным интересом. Пальцы сжались и замерли на чёрной пешке. Склонив голову к плечу, Амир рассматривал её, безо всякого стеснения, как будто проснулся однажды утром, а в собственной библиотеке застал незваную гостью.

— Вы не только умная, но и красивая. Тут молва не врёт, скорее, недоговаривает.

Она скользнула взглядом по лицу Амира: ни тени иронии, ни капли подобострастной слащавости. Он улыбался, но искренне. Так, что она почти поверила. Орлана отняла пальцы от пешки и мягко заметила:

— Неприкрытая вышла лесть, Амир. Но это ничего. Со временем ты всему научишься у лорда Ордена. Если, конечно, будешь достаточно стараться.

Солнце повисло, приколотое к небу шпилем здания, как исполинской чёрной булавкой. Выложенные витражами окна сверкали так, что слепили глаза. Но внутри дома было прохладно, и сквозняк скитался по гулким залам с высокими сводами, которые терялись в темноте. Ултан поднимался по лестнице, неся на маленьком серебряном подносе бокал гхаки, и нога слуги ощутимо ныла, а значит, хозяин был не в настроении. По состоянию собственной ноги Ултан всегда определял настроение лорда Олриска.

Каждый шаг давался с трудом — перенести вес на здоровую ногу, подтянуть следом больную, тяжело вздохнуть и продолжать. Плескался багровый гхаки, омывая стенки бокала. С каждым шагом нога ныла всё сильнее, и в середине лестницы пришлось остановиться, чтобы передохнуть. Но из галерей снова послышался требовательный звон колокольчика.

Ултан заковылял вверх, морщась от боли.

— Это становится невыносимым, — в ярости прошипел лорд Олриск, как только слуга вошёл.

Откинувшись в высоком кресле, лорд барабанил пальцами по краю стола, и маска безразличия сползала с его лица. Ултан проковылял через весь кабинет, чтобы оставить поднос перед господином, и, сильно припадая на левую ногу, отошёл в сторону.

Подхватывая бокал, Олриск зло выплюнул:

— Стадо безвольных ослов!

Таким его, пожалуй, не видел никто, кроме Ултана. Тот сгорбился за креслом лорда.

— Да, мой господин.

— Они готовы во всём потакать этой женщине! А если она решит выкрасить всем лбы в красный цвет, они точно так же будут кивать, словно заведённые куклы? — Багровый гхаки плеснулся на пол безобразной кляксой, но Олриск даже не заметил. — Нет, своих голов они на плечах они не имеют.

Бокал со стуком опустился на стол. Ултан знал, что делать в таких ситуациях. Сгорбившись ещё больше, он прохрипел у Олриска над ухом:

— Да, мой господин.

Тот поморщился, взмахнул рукой.

— А сейчас она решила действовать наверняка — спряталась за спину своего дяди. Поступок достойный императрицы, без сомнений! Ей было страшно схлестнуться со мной в споре один на один. Не хватило бы аргументов. А Орден — знаменитое пугало, убийца и интриган. Я не такой дурак, чтобы идти один против него.

— Да мой господин, — опять послышалось из-за кресла.

Олриск удовлетворённо кивнул.

— Но ничто не абсолютно, мой друг, — произнёс он уже привычным тоном, хоть бледные губы всё ещё кривились. — Я не буду идти напролом. Проблему нужно решать тоньше, гораздо тоньше. — Сцепляя пальцы у переносицы, он ненадолго погрузился в размышления. Усмехнулся, прищурился. — Этим я и займусь.

На полу лежали отблески витражей: тёплые красного цвета, синие — прохладные и прозрачно-жёлтые, как глаза лорда Олриска.

Вечером в малой гостиной на втором этаже замка слуги зажигали несколько огненных шаров и открывали окна, чтобы свежий ветер прогнал дневную жару. Как только заходило жёлтое солнце, раскрывались лилии хаоса и одурманивающий запах разносился над всем садом.

Со стороны могло показаться, что Орден дремал, развалившись в кресле. Руки неподвижно лежали на подлокотниках, но из-под прикрытых век он наблюдал за трепетанием белого пламени на ветру. Искры сыпались на пол и гасли там одна за другой. Орден размышлял.

Но его прервали.

— А, выбрался из своих подземелий. Если хочешь спросить, где Орлана, она была тут с час назад. — Лениво сообщил Орден, не открывая глаз. — Прибегала, руками махала, возмущалась. Заревновала что ли. А потом скрылась в неизвестном направлении.

На главной аллее сада сменялся караул. Наблюдая за этим, Аластар тенью застыл у окна, привалился плечом к стене.

— Предположу, что совет прошёл не слишком хорошо, — заметил он, ни к кому не обращаясь.

— Скажем так, из рук вон плохо, — подтвердил Орден, слегка оживляясь. Отблеск белого пламени заплясал в бокале вина, отставленном на край стола. Орден провёл пальцем по золотистой кромке, так что хрусталь отозвался едва различимым звоном. — Так что я был прав. До мелочей прав, между прочим. Эти змеи что-то там затеяли.

В повисшей тишине ветер тревожил кроны вечноосенних деревьев, и звенел хрусталь, и снова блик света плавал в багровой глади вина.

— Скажешь что-нибудь или будешь молчать дальше? — поинтересовался Орден.

— Не хотелось бы идти на крайние меры, — негромко произнёс Аластар, так что вряд ли его бы расслышал даже самый искусный Маарский шпион.

— А придётся.

Он прислушался: в галереях зазвучали шаги — частые удары каблуков по мраморному полу.

— …И снимите, наконец, караул у императорского склепа, — послышался приглушённый расстоянием голос Орланы. Ему вторило бормотание капитана замковой стражи. — Никто кроме меня печати не откроет. И мёртвые оттуда не полезут, обещаю.

— А вот на эту тему я бы ещё подумал. — Орден рассеянно потёр подбородок.

Голос Орланы послышался ближе — она вместе с капитаном Элороном рассуждала о патрулировании верхних галерей. Орден прикрыл глаза, то ли снова впадая в дремоту, то ли притворяясь.

Она вошла. Бледное в дрожании пламени лицо было сосредоточенным, руки сжимали у груди накидку и надорванный белый конверт с печатью из красного воска — послание государственной важности.

Она никогда не носила украшений, и только шпильки с бриллиантовыми головками поблёскивали в тёмных волосах. Одна прядь выбилась и падала теперь на грудь. Орлана чуть нервно заправила её за ухо.

— Добрый вечер, лорды. Хорошо, что я всё-таки вас застала.

По её лицу пробежала тень, как будто бы — просто отсвет от закачавшихся огненных шаров, но Орден вдруг подобрался. Орлана опустилась в кресло, развернула письмо и замолчала, как будто решила перечитать его ещё раз. Край накидки скользнул вниз, а она не обратила внимания.

Мимо окон с криками носились птицы, рассекая вечерний сумрак острыми чёрными крыльями.

— Моя императрица, — негромко окликнул её Аластар, переместившись за спинку кресла.

Орлана едва заметно вздрогнула, выходя из оцепенения. Её руки без колец — и уголки рукавов доходили до пальцев — легли на колени, чуть смяв нежный листок бумаги. Она обернулась к Аластару, так что белое пламя осветило левую сторону лица, и Орден снова напряжённо сжал мягкий подлокотник.

— Это письмо от консула Маара, лорда Каэды. Принесли сегодня вечером, — объяснила Орлана, шурша бумагой. — Он предлагает назначить встречу на завтра и обсудить условия пакта между империей и альянсом. Так странно, как будто он знает, что решили на совете.

— Что ты ему ответила? — подозрительно сузил глаза Орден.

— Ещё ничего. Но, вероятнее всего, я соглашусь, даже если кое-какие верховные маги пообещают меня возненавидеть. — Она развернула письмо, расправила уголки и протянула его Аластару. — Прочтите.

Орден усмехался, подпирая голову рукой. В свете белого пламени таинственно сверкал изумрудный скорпион, скалывающий его мантию на груди. Чёрную мантию — как и положено самому сильному магу империи. Орден не сводил взгляда с Орланы, она же делала вид, что не замечает. Ещё раз пронеслись мимо окна птицы и взмыли вверх, к темнеющему небу.

— Мне не особенно нравятся кое-какие его формулировки, — произнёс Аластар, возвращая ей письмо. — «Всё будет зависеть только от Вашего желания»? Не слишком вежливо.

— Не время цепляться к формулировкам, лорд, — устало выдохнула Орлана.

— Наши демократические друзья — не мастера великосветского слога, — вдруг одобрительно заметил Орден. — Дорогая, замри-ка.

Орлана в удивлении приподняла брови. Проследив за взглядом Ордена, она коснулась левой щеки. Провела пальцами вниз — только гладкая кожа.

— В чём дело?

Орден откинулся на спинку кресла, снова прикрывая глаза.

— Теперь ни в чём. Назначай встречу, пока никто не передумал.

Императрица озадаченно рассматривала свои пальцы. Разговаривать с Орденом, пытаться выяснить у него хоть что-то, было уже бесполезно — он наблюдал за языками белого пламени сквозь бокал с вином. В багровой глубине горела серебристая звезда. Орден уже был занят своими мыслями.

Принимая руку Аластара, Орлана поднялась.

— Я распоряжусь об охране для вас на завтра, — сказал он, задержав её ладонь на секунду дольше, чем положено. Пальцы Орланы были прохладными. От неё пахло привычно — осенними яблоками.

— Как можно меньше охраны. Нельзя даже намекнуть, что мы думаем о войне. Лорд Аластар.

Она мельком глянула на Ордена. Тот смотрел мимо, но слушал, наверняка слушал, что ещё она скажет, хоть и притворялся, что полностью увлечён вином.

— Я хочу поговорить с вами наедине.

Орлана трудно выдохнула и опустила глаза.

— Завтра. Сегодня необходимо завершить ещё кое-какие дела.

— Да, моя императрица.

Чёрная пешка замерла на шахматной доске, самоотверженно закрывая собой несчастного короля. А мимо носились вечерние птицы, и ветер дышал в распахнутое окно запахом Сантарина.

Глава 4. Чужое небо

Над замком склонилась прозрачная летняя ночь, вся пропитанная запахом лилий. Орлана наблюдала пляску теней на потолке. Она старалась не думать о плохом, но мысли пробегали полный круг и возвращались одна за одной: Эйрин, ушедшая в храм, презрительно сжимающий губы Олриск, и Амир, который зачем-то понадобился Ордену.

Её дядя, вообще-то, был хоть и великим магом, но паршивым, признаться, учителем. Орлана испытала это на себе и до сих пор вздрагивала, припоминая тренировки. С тех пор она хорошо знала всего пару-другую заклинаний, чем заслужила вечное пренебрежение Ордена.

И Совет. Конечно же, Совет. Так и хотелось признать, что если бы не Орден, всё могло бы обернуться не в её пользу. А что он сделал? Всего лишь покашлял, перебивая разговоры. Неужели лорд Олриск так испугался Ордена, что спешно изменил своё мнение? По каменному лицу лорда хаоса не понять, так ли принципиально важна ему эта война, или же он решил поспорить с Орланой ради искусства риторики.

Она закрыла лицо ладонями, потёрла уставшие глаза. Когда-то она глотала снотворное, лишь бы не думать. Но от снотворного по утрам болела голова, и во рту было сухо. От снотворного она проваливалась в безвременье и не видела снов.

На потолке плясали тени. Орлана не любила задёргивать шторы. Слабый ветерок покачивал огненные шары на аллеях, ветки деревьев колыхались в такт. Она открыла глаза: тонкое лёгкое видение метнулось у самой стены. Орлана забыла вдохнуть.

Конечно, это была ветка, просто ветер зашёлся в новом порыве. Вот только никогда ещё не она видела этой ветки. Послышался близкий, отчётливый шорох, и этого Орлана уже не смогла не заметить. Она села на кровати.

Мелькнувшая тень на мгновение приобрела форму человеческой руки и скрылась вновь. Ощущение чужого присутствия заставило Орлану похолодеть.

Она набросила чёрную мантию прямо на ночную рубашку и босиком выскочила из спальни в галерею. Здесь у стен покачивались огненные шары, и приглушённый белый свет заливал мраморные своды.

— Позовите ко мне Аластара, — обратилась Орлана к одному из стражей. — Немедленно.

Сердце колотилось в приступе страха. Орлана нервно прошлась от стены к стене.

Аластар с двумя магами в сером явился через минуту, которая показались Орлане бездной времени. Вздрагивая от холода, она рассказала о новой тени на краю потолка. За распахнутым окном галереи сладко пела ночная птица, и к Орлане уже возвращалось усталое спокойствие. Она хотела бы поверить в то, что всё почудилось от усталости. Но жизнь научила не верить в случайности.

Аластар выслушал, придерживая её за локоть, и вполголоса отдал приказ воинам.

Он увёл Орлану в свой кабинет в подземелье замка. Здесь не было окон, и под охраной тайной полиции Орлана осталась ждать.

Поджав под себя замёрзшие ноги, Орлана рассматривала карту империи на каменной стене кабинета. Рисованные башенки Альмарейна на ней подсвечивались голубоватым. К их остроконечным крышам хотелось прикоснуться.

Орлана думала: что, если в самом деле «показалось». Из-за минутного испуга она подняла на ноги весь замок. Кого теперь ищут стражники в полутёмном саду?

Распущенные волосы щекотали кожу. Орлана то и дело заправляла за ухо очередную прядь. Она почти убедила сама себя, что напрасно подняла панику, когда тяжёлая дверь открылась, и в кабинет вошёл Аластар.

Он сел напротив Орланы, облокотился о стол.

— Мы его поймали.

Орлана вздрогнула: эфемерное нечто вдруг материализовалось в реальную личность, и ей было всё ещё сложно поверить.

— Вы уверены в том, что…

Вместо ответа Аластар положил на стол то, что умещалось в его ладони — приспособление для убийства, тонкая трубка, тяжёлая от спрятанного внутри механизма, и с шестью матово поблёскивающими ледяными иголками, которые показывали кончики из-за края трубки.

— Вселенский разум, — удивлённо выдохнула Орлана.

Такое оружие использовали наёмные убийцы. Отравленные иголки таяли в теле жертвы. Если не вырезать их в первые несколько секунд после ранения — ни один целитель не спасёт. А вырезать сразу шесть — невозможно.

— Должен сказать, что нам повезло, моя императрица. Как он добрался до замка, как прошёл через всю охрану, пока остаётся неясным.

Нехорошее подозрение кольнуло Орлану изнутри. Она оторвала взгляд от тонкой трубки на столе.

— Могу я увидеть его?

Аластар очень внимательно посмотрел на неё, но отказывать не стал.

— Да.

Его привели в комнату и заставили опуститься на колени, со связанными за спиной руками, так что шевельнуться он не мог, и только отворачивался, свято памятуя легенду о том, что Орлана умеет убивать взглядом. Правда, это была не такая уж и легенда.

Два стража в алых мантиях замерли по обе стороны пленника.

— Взгляни на меня, — попросила Орлана. Секунду назад она вызвала к жизни ещё два огненных шара, в кабинете стало светло, но ей всё равно казалось — недостаточно.

Пленник только сильнее скорчился, и спутанная прядь скрыла его лицо от Орланы. Тогда один из стражников собрал в руку его волосы и сильно дёрнул, заставляя повернуться.

— Ох, парень, на твоём месте я желала бы умереть прямо сейчас от моего взгляда.

Орлана увидела тёмные глаза на молодом ещё лице, широкие скулы, как у жителей южных провинций, кровавый след через всю щёку. Она протянула к нему руку, ощущая, как кончики пальцев покалывает чужая магия. Пленник отпрянул бы, если бы ему дали такую возможность, а сейчас он мог только потемневшими от страха глазами следить за рукой Орланы.

— Конечно, я так и думала. На нём печать, и сам он ни о чём рассказать не сможет.

Печати на убийц накладывали, чтобы они не могли выдать нанимателя даже под пытками. Однако те, кому надо, умели снимать печати. Разумеется, на это требовалось время.

— Хорошо. Уведите, — проговорила Орлана глухо.

Аластар проводил её до самой спальни, как всегда отлично чувствуя её смятение. Он успокаивающе коснулся локтя Орланы.

— Не волнуйтесь, охрану замка уже усилили. Такого больше не повторится.

Она слабо улыбнулась в ответ. Конечно, больше не повторится. Больше и не нужно.

За окном притихла ночная птица.

* * *

— Я всё знаю о твоём ученике, — раздражённо заметила Орлана за завтраком. — Думал скрыть?

Этим утром она проснулась от холода. Хоть окна и закрыли после ночного вторжения, холод пробрался под лёгкое одеяло. Потирая ноющие виски, она поднялась, посмотрела на сад, угрюмый под моросящим дождём, и пожалела, что вообще проснулась. Настроение было паршивым, а мир за окнами прекрасно чуял это и заливался дождём. К тому же с самого раннего утра к ней явился наместник Арджаны со своими вечными жалобами на торговые пошлины.

— Тоже мне великое открытие, — усмехнулся Орден, кроша в руках тонкое печенье. Он вообще сегодня больше разглядывал Орлану, чем ел. — Я давно о нём всё знаю.

В обеденной зале, несмотря на ранний час, повесили огненные шары, искры пламени сыпались на влажный мраморный пол и с шипением таяли.

— И когда же у тебя встреча с консулом?

— В обед. Пообедаем, подпишем пакт и разойдёмся в разные стороны. — Орлане кусок не лез в горло. За окнами тугие бутоны лилий прятались под листьями, молчали птицы, напуганные дождём. И ветер трепал деревья.

— Великолепно. А меня не хочешь пригласить?

Орлана поперхнулась и тут же забыла о холоде и своём плохом настроении. Она уставилась на Ордена, размышляя, что же такое взбрело ему в голову. Великий маг откинулся на спинку стула и свёл пальцы сферой. Изумрудный скорпион издевательски блестел у ворота его рубашки.

— Думаю, ты не удивишься, если я откажу, — медленно произнесла она, глядя на скорпиона. — Совета тебе показалось мало?

— Думаю, ты не удивишься, если я поставлю свои условия, — в тон ей отозвался Орден. — Ты же хочешь увидеться со своей дочерью, правда?

Орлана со стуком поставила на стол чашку и качнулась вперёд, как будто бы разгляди она улыбку Ордена получше, она поняла бы, что он задумал.

— О чём ты?

— Уже забыла? О той самой девчонке, которая ушла в храм. Ты же вроде хотела с ней поговорить. — Он показательно нахмурился, возведя глаза под потолок. — Или я путаю?

— Ты говоришь о встрече с Эйрин? Разве это возможно?

— Возможно, — по-змеиному улыбнулся Орден. — Вопрос в том, сколько это будет тебе стоить. Если согласишься на обед, считай, очень дёшево отделалась. Так что, ты согласна, или я иду терзать Амира, пока здесь с тобой ещё челюсть не вывихнул от зевоты?

Орлана подняла двумя пальцами чайную ложку, со звоном уронила на блюдце. Она не знала, что отвечать, а Орден, как всегда, не давал времени на размышления. Но не обернётся ли её согласие ещё большими проблемами? Орден ведь хочет попасть на приём вовсе не потому, что обожает ходить в гости с Орланой под ручку.

— Что же ты переживаешь, — деланно вздохнул он, — я умею пользоваться столовыми приборами. Будет милый почти семейный обед. А во время подписание пакта я ни слова не скажу, разбирайся там сама.

Орлана молчала, сердито поджав губы.

— Хорошо, — легко согласился Орден и поднялся из-за стола, чтобы уходить, — кажется, я уже передумываю. Ещё не хватало тащиться куда-либо в такую мерзкую погоду.

И она, как всегда, поддалась на его уловку.

— Постой. Когда ты устроишь мне встречу с Эйрин?

Орден неторопливо опустился на стул. Расправил мантию на плече. Теперь, когда Орлана была в его власти, он не спешил. Незачем было спешить.

— Сегодня к вечеру, если ты прямо сейчас дашь согласие. Станешь медлить — не знаю, будет ли у меня вообще настроение тебе помогать. Что кусаешь губы? Мне нет смысла тебя обманывать, ты же вцепишься в меня, как клещ.

Она смотрела, как сыплются крошки на серебристую скатерть.

— Я согласна.

— Так бы слушал и слушал. — Он подхватил из вазочки ещё одно печенье. — И да, чего ты такая хмурая? Улыбнись наконец, а то все цветы в саду сгниют.

— Приходи в чёрную залу, портал будут ставить там, — проговорила сквозь зубы Орлана.

Портал открыли в зале, где витражи на окнах изображали балы и сражения. В солнечный день витражи отбрасывали на чёрный мраморный пол тысячи цветных бликов.

По дороге туда Орлана рассказала Аластару, что Орден пойдёт с ней. Начальник тайной полиции кивнул.

— Это лучшее, что могло бы быть, моя императрица.

Орлана недовольно дёрнула плечом.

— Вы плохо его знаете. Может, и не стоило соглашаться на такое. Мой дядя — мастер подковёрных интриг. На совете вежливо покашливал и этим перепугал Олриска. Что теперь от него ожидать? Понятия не имею, чего хочет Орден на этот раз.

— Возможно. Но Орден — сильный маг, он сможет вас защитить в случае непредвиденных обстоятельств.

— Сможет, но станет ли, — тяжело вздохнула Орлана и замолчала, когда они вошли в залу.

Орден уже был здесь. Он ждал, поигрывая солнечным светом в перстнях. Разноцветные лучи резвились на чёрном мраморе пола. Здесь были и воины, выбранные Аластаром для сопровождения императрицы. Шестеро.

— Я возьму только двоих стражей, лорд, — мученичски произнесла Орлана. — И, надеюсь, мы скоро вернёмся.

Два воина в алых мантиях шагнули в портал следом за ней.

Имперскую делегацию встретили бесцветное небо да истрёпанные ветром деревья. Резиденция консула возвышалась справа — простое здание из серого камня с тонкими колоннами. На площадке посреди тщательно выстриженного парка их встречали двое: почтенного вида мужчина с седой тщательно подстриженной бородкой, и женщина с нервными чертами лица. Консула не было. Тогда Орлана ощутила укол нехорошего предчувствия.

— Госпожа императрица, — произнёс мужчина, шагнувший ей навстречу. — Рады приветствовать вас. Моё имя — Тенок Золин, я премьер министр Маара. Со мной — госпожа Ализ Отхли, наш министр внешней политики. Сам господин Каэда просил простить ему опоздание, он прибудет с минуты на минуту. А пока разрешите проводить вас в нашу скромную резиденцию.

Пока он говорил, Орлана каменела. И надеялась лишь на то, что ничем не выдаст своих чувств.

Женщина оставалась стоять за спиной премьер министра, напряжённо сцепив руки у живота. Бледная и одетая в скромный костюм, впрочем, как и её спутник. Только алые с серебром перевязи у обоих на груди выдавали торжественность ситуации. Ализ сощурилась, рассматривая Орлану.

— Конечно, — кивнула та. Улыбка заледенела на губах.

Орден отчётливо хмыкнул за её спиной, но все притворились глуховатыми. Орлана прекрасно осознала причину его сарказма, но путей для отступления у неё уже не было, да и быть не могло. Затевать скандал было бы поступком легкомысленной девчонки. Она решила сделать вид, что не происходит ничего особенного.

Просторный аскетично обставленный зал, куда их привели, освещался только тусклым солнцем. Стражи остановились за креслом Орланы.

— Я подожду его, не беспокойтесь, — кивнула она Теноку с прежней каменной улыбкой. — Перенесём торжественное знакомство на тот момент, когда господин консул всё-таки прибудет.

Премьер министр торжественно склонил голову, прижав левую руку к груди, и они с Ализ удалились.

Как только их шаги затихли в коридорах, Орден негромко поинтересовался, дыханием почти щекоча висок Орланы:

— И что это такое?

Кресла здесь были сдвинуты так близко, что он имел свободу наклоняться к ней.

— Ты обещал молчать, — произнесла она почти беззвучно.

— Я обещал молчать о пакте. А ты что, будешь терпеливо ждать его, как неприглядная девчонка на свидание? Впрочем, в этом плане тебе, наверное, не привыкать.

— Просто молчи, Орден. Выскажешь мне всё это после.

— Ну, раз я получил ваше императорское разрешение, — удовлетворённо заметил он и откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза, собираясь показать, как мало его волнует всё происходящее.

Орлана рассматривала портреты прежних консулов, вывешенные на обеих стенах. Пересчитала их, сбилась, пересчитала снова. Девять. На последнем был Каэда — высокий лоб и улыбка простого парня.

Он явился, когда Орлана подчитывала в уме расходы на укрепление границ. Вошёл размашистым шагов, оставив двоих своих спутников за спиной. Орлана обнаружила, что каменная улыбка ещё не стёрлась с её лица и поднялась, протянув ему руку ладонью вниз.

— Покорнейше прошу простить мне это опоздание, госпожа, — лучезарно улыбнулся консул и, подхватив руку Орланы, сжал так, что хрустнули суставы.

— О, я слышала, что сила рукопожатия свидетельствует о большом уважении к собеседнику, — благосклонно, как умела, заметила она. Лёд внутри не таял, но приходилось играть. Ей очень часто приходилось играть чьи-то роли. — Что же, я познакомилась с вашими помощниками. Со мной только лорд Орден. Он моя правая рука во всех делах.

— Очень рад знакомству, — консул отвесил любезность и ему.

Орден воззрился на Каэду как сытый демон на играющего поодаль ребёнка: пусть порезвится, даже любопытно понаблюдать, а съесть всегда успею. Потом на Орлану: она назвала его правой рукой? Ну надо же такое выдумать.

Орлане было вовсе не обязательно смотреть дяде в лицо, чтобы уловить все его настроения.

— Предлагаю продолжить нашу встречу в более непринуждённой обстановке. Давайте пройдём в столовую. Я не прочь пообедать, — признался Каэда.

Голые стены коридоров будили в Орлане старую тоску. Она убеждала себя в том, что консул и правда опоздал случайно, или, может быть, у него была очень уважительная причина? Раздавал хлеб голодающим. Отбивал девушку у разбойников. Или его схватили террористы.

— Госпожа Орлана, вы замечательно выглядите для своих лет. Признайтесь, это особая диета или магия? — он дружелюбно подмигнул ей.

Орлане показалось, что сейчас вся краска уйдёт с её лица, и закаменевшая улыбка рассыплется прахом. Эта жуткая секунда протянулась мучительно медленно, а потом Орлана снова заставила себя говорить.

— Ну что вы, господин Каэда, — произнесла она непослушными губами.

Так и представляла, как Орден за их спинами корчится в попытках сдержать смех.

— Для вас просто Ранал, — разрешил консул.

В просторном зале горели свечи. На овальном столе красовалось четыре прибора. Женщина в форме, чуть смахивающей на военную, торопливо принесли ещё один.

— Прошу, — сказал консул, отодвигая стул для Орланы.

Телохранители бесшумно замерли за её спиной. Она поймала взгляд Ализ, когда та рассматривала воинов, сердито поджимая губы, но молчала. Или — пока что молчала.

Обсудили погоду и грядущую осень. Правда, кроме Орланы и консула никто не говорил. Двое серых призраков смотрели на императрицу с противоположной стороны стола, справа от неё многозначительно молчал Орден, временами бросая на каждого любопытствующий взгляд.

Орлана мало ела, а от улыбки уже начинали побаливать щёки. Всё, чего ей хотелось — поскорее уже подписать мирный договор, а потом уйти в Альмарейн, закрыться у себя и принять ванну. Возможно, ей удастся смыть усталость и тоску. Между тем консул изящно сменил тему.

— Страшно сказать, — заметил он, — и как вы управляете таким большим государством? Я даже не смог запомнить названия всех ваших провинций с первого раза.

Прежде чем она смогла ответить, Ранал продолжил:

— Хотя, кто знает, такие консервативные устои, может, и не требуют вмешательств правителя. Вы, наверное, спите до полудня?

С тихим треском салфетка разорвалась в руках Орланы. Орден по её правую руку оставил в сторону бокал, готовясь наблюдать за спектаклем.

— Простите? — севшим голосом переспросила она. Взгляд Ализ, которая глотала куски быстро, как будто не жуя, замер на обтянутой воротом платья шее Орланы. Там, где были туго застёгнуты бриллиантовые пуговицы.

— Я сейчас говорил о том, что, должно быть, у вас много свободного времени.

Орлана скомкала в руке салфетку и оставила её рядом с прибором. Казалось, закаменевшая улыбка уже никогда не сойдёт с её лица.

— О нет, я так не думаю, Ранал.

Ализ глотала очередной кусок, не отрывая взгляда от бриллиантов на бархате, и консул что-то говорил дальше. Говорил и смеялся. Орлана почти не слушала, и только улыбалась в ответ. Невыносимо ныли щёки.

…Чтобы пройти в зал переговоров, прошлось снова преодолеть бесцветные коридоры. В одном из них навстречу консулу выбежал мальчик лет пяти, белокурый и голубоглазый, с такой же открытой улыбкой.

— Папа!

Он обхватил колени отца, а тот благосклонно потрепал его по волосам.

— Ну всё, иди играй, мне ещё нужно работать, — Ранал оторвал от себя мальчишку и развернул в другую сторону.

Тот кинул быстрый взгляд на Орлану и тут же умчался прочь, звонко топая по каменному полу. На повороте он едва не упал — ноги зацепились одна о другую, и сердце Орланы ухнуло вниз.

— Да, дети — это счастье, — мимоходом поделился консул. — Я — счастливый отец, госпожа Орлана. Жаль лишь только, что моя бедная жена умерла так рано. Я ведь считаю, что семья — самое важное в жизни. А вы?

Смеющиеся глаза мальчика пробудили в ней то, что Орлана старалась не вспоминать. Со временем боль не утихала, она притуплялась, но стоило только мимо пронестись очередному карапузу, и боль разгоралась вновь.

Риан. Отцовские серые глаза, растрёпанный хвост из тёмных волос. Упрямое «это я должен тебя защищать, а не ты меня». В руках — меч с чужой запёкшейся кровью. Защищал и погиб. Арбалетным болтом разорвало горло. Как она могла такое пережить?

— А я, — Орлана прикусила губу, чтобы удержать хриплый вздох, — я с вами полностью согласна, лорд консул.

Как же она замучилась улыбаться.

Перед тем, как подписать пакт, обсудили условия, и Ранал зачитывал готовое решение, то и дело прокашливаясь. Канцелярист переписал готовый документ. Потом красивая роспись легла на белую бумагу.

— Мы рады оказывать поддержку таким консервативным странам, как ваша, — заметил консул, крутя в пальцах солнечное перо. — Но да, я слышал что-то о перевороте, который случился у вас два года назад. Это уже продвижение по пути к совершенству, вы не находите? Однажды…

— Да, — перебила его Орлана, уже уставшая стискивать зубы. — Надеюсь, это не вы финансировали переворот? Иначе мне пришлось бы вас убить.

И вежливо посмеялась.

На белую бумагу легла ещё одна подпись — Орланы.

Она не верила, что всё закончилось, когда под пронизывающими взглядами в спину вошла в обратный портал. На той же площадке посреди растрёпанного сада Ранал стоял к ней ближе всех, и его рука была прижата к левой груди традиционным жестом.

Серый Маарский день сменился сумраком замка с разноцветными бликами на мраморном полу. Их встречали.

— Могу я уже высказаться? — спросил Орден, одёргивая манжеты рубашки, едва каблуки его сапог стукнули о мрамор.

— Чуть позже, — попросила Орлана, едва сдерживая дрожь в руках.

— Да, — насмешливо протянул он, ничего не слушая. — Как ты только выдержала? Я бы не смог. Тебе ещё не хочется провалиться сквозь землю?

Аластар перевёл взгляд с него на Орлану. Из-за его спины испуганно смотрел на императрицу её секретарь, имени которого императрица не помнила. Её секретари сменяли друг друга слишком уж часто.

— Что произошло? — Аластар взял её за кончики пальцев. — На вас лица нет.

— Всё хорошо. — Орлана глянула на секретаря. — Оповестите всех советников о том, что пакт подписан, и разошлите всем его условия. Пусть ознакомятся. А я хочу прилечь.

Орден за её спиной театрально развёл руками. Оставив без внимания немой вопрос, написанный на их лицах, Орлана торопливо вышла из залы. Не хватало только разрыдаться в присутствии всех. Её трясло уже довольно ощутимо, и вряд ли от холода.

Глава 5. Память

Когда он вошёл в кабинет, Орлана сидела, отвернувшись к окну. Распущенные волосы волнами лежали на спине, а шпильки с бриллиантовыми головками покоились на краю стола.

— Моя императрица, разрешите?

Она едва заметно кинула и украдкой вытерла щёки. Пуговицы на бархатном платье были расстёгнуты у горла — Орлана ещё не переодевалась. Отброшенные туфли валялись поодаль.

Аластар передвинул стул ближе к ней, сел и поймал прохладные пальцы.

— Так что произошло?

Она печально улыбнулась.

— Мой сын мёртв, и по сравнению с этим всё — ерунда, недостойная внимания. Но если вы о визите к консулу, он изо всех сил пытался вывести меня из равновесия. Может, надеялся, что я сорвусь и объявлю ему войну. Может, его это просто веселило. Но зачем об этом рассуждать, если у него всё равно не вышло? Я знаю консула уже очень давно, он никогда не отличался вежливостью. Хотя сегодня он просто превзошёл себя. Но пакт подписан, и у Каэды нет ко мне претензий, а Орден нашёл новую тему для разговоров. В общем, все счастливы. И спасибо Вселенскому Разуму на том.

В кабинете было темновато: над городом хмурилось серое небо, а Орлана не зажигала огненных шаров. Она вздохнула и, скрутив волосы на затылке, принялась закалывать их шпильками. Непослушная прядь снова легла на её лицо.

— Вчера вы хотели о чём-то поговорить со мной, — произнёс Аластар, наблюдая за ней. На тёмных волосах бриллианты казались искорками света.

Орлана подняла голову. Помолчала, словно глотая неподходящие слова. И всё равно не решилась.

— Мы обязательно поговорим. Дайте мне ещё пару часов. Орден обещал устроить встречу с Эйрин. И если он не выполнит обещание, я вцеплюсь в него, как клещ.

Аластар подал ей руку, помогая подняться, и не удержался — прикоснулся губами к пальцам.

— Со мной всё хорошо, правда, — улыбнулась Орлана.

Где-то за шкафами шептал заклинания Амир, брошенный своим учителем на произвол судьбы. Он ни разу не попал в нужный ритм, после каждой попытки он припоминал демонов и совершал новую. Орлана вспомнила себя — у неё выходило ещё хуже.

— Что? Какая встреча? Ты что-то перепутала, — буркнул Орден и снова уткнулся в книжку.

Она опустилась в соседнее кресло и шумно вздохнула.

— В чём дело? — сердито окрикнул её Орден, так что даже Амир за шкафом замолчал, прислушался, не его ли ругает великий маг.

— Вцепляюсь в тебя, дядя. Разве не ясно?

— Зря теряешь время? Твоя проблема, — сквозь зубы выдал он и вернулся к древним текстам, но больше не читал — Орлана видела его застывший взгляд и брови, сошедшиеся у переносицы.

— А знаешь, — сказала она, немного выждав, — просто мне вспомнилось, как ты был моим учителем. Ты тогда явился к моему отцу и заявил, что такой великий маг как ты просто обязан иметь ученика. А у меня была вполне подходящая наследственность. Так и что же? Двадцать лет обучения, четыре с половиной заклинания в моём арсенале. Я вот и думаю: ты великий маг, а у меня наследственность. Казалось бы, всё идеально. Что же не срослось? И становится мне как-то грустно, лорд Орден.

Он с треском захлопнул старинную книгу. В воздух взвился столб пыли. Где-то за шкафом булькал Амир, подавившись очередным заклинанием. Или его просто разбирал смех. Орден схватил Орлану за локоть и дёрнул.

— Ну всё, идём. Ты мне надоела.

Перед тем, как Орден вытащил её из библиотеки, Орлана заглянула в закуток к Амиру и ободряюще подмигнула ему. Тот, скрючившись на полу над разложенными книгами, театрально вздохнул и завёл глаза под потолок.

— Плащ, — хмуро скомандовал Орден слугам. — Отрываешь меня от науки и тащишь, демоны знают куда. Под дождь.

Они вышли в сад, и Орлана усмехнулась: дождь так и не начался. Город лежал перед замком в туманном мареве, из которого торчали разве что шпили в квартале хаоса.

Орден немедленно свернул с главной аллеи. Он шагал размашисто, и Орлана едва успевала. Её каблуки часто и быстро стучали по белым камням, и временами только этот звук оставался в притихшем саду. Шар белого пламени парил за её спиной.

Орлана прихватила мантию, но холодный вечер всё равно забрался под одежду. Ощущая, как внутри зарождается дрожь, она вдруг поняла, куда они идут — к семейному склепу. И тёмный силуэт, проступивший за деревьями — вход в него.

— Ты уверен? — поинтересовалась Орлана.

— Открывай, — небрежно бросил ей Орден, а сам отступил в сторону, как будто собирался только прогуляться мимо.

Орлана коснулась чёрных камней. Потревоженные паучки кинулись прочь, а ладони защекотал мох. Там, внутри, было очень холодно и пусто, она ощутила это, а ещё — резкий и быстрый приступ страха. Так бывало всегда. Потом закрывающая вход плита сдвинулась с места.

Из склепа дохнуло запахом пыли и подземелья. Ведущая вниз лестница тонула во тьме. А там, где белое пламя всё-таки вырывало из мрака хоть что-то, ступеньки крошились, стены оплетала сетка трещин, и неясные тени неподвижно лежали на камне. Орден первый шагнул вниз, поманив за собой огненный шар. Орлана заспешила следом и тут же оступилась.

Рука скользнула по стене, зашуршали мелкие камушки, вырываясь из-под её ног. Орлане чудом удалось не упасть. Орден на ходу оглянулся и скривил губы.

— Не перебуди всех мёртвых.

Но даже не замедлил шаг, и Орлана пробиралась следом почти на ощупь. Когда она прикасалась к стенам, на пальцах оставались влажные и липкие следы. Чем ниже они спускались, тем тяжелее становилось дышать. Воздух был пропитан сыростью и древней магией, которая сохраняла тела умерших в целости.

Грубо высеченные из камня колонны загромождали и без того узкий коридор. Орден шёл уже шагов на десять впереди, но вдруг остановился и принялся очень внимательно разглядывать стену. Потёр подбородок.

— Ну, теперь главное — не заблудиться и не пропасть тут навеки. А если повезёт — выберемся к храму, — сообщил он подошедшей Орлане.

Она, тяжело дыша, тоже оглянулась на стену: никаких древних символов, никаких надписей, только у потолка слабо фосфоресцировало какое-то пятнышко. Орлана моргнула, и пятнышко исчезло в темноте.

Они шли мимо входов в усыпальницы, заложенных каменными плитами. В усыпальницах — Орлана знала — низкий потолок, холодный каменный постамент и мёртвый — как будто спящий. Она касалась плит, за которыми нашли вечный покой её отец, брат. Больше она никого здесь не хоронила: тела её сына и мужа повстанцы похоронили на окраине Альмарейского леса, и Орлана не позволила больше тревожить их останки.

Дальше потянулись совсем старые плиты, на вид — вросшие в стены. Она даже не была уверена, что сможет их открыть. Орден что-то увлечённо напевал себе под нос. Не без труда нагнав его, Орлана поинтересовалась:

— Слышишь, а Руану похоронили здесь?

Имя раскатилось по подземелью потусторонним шорохом. Обсуждать мёртвую императрицу позапрошлой эпохи не особенно любили. Суеверно оборачивались, как будто её призрак мог стоять за спиной. Орден дёрнул плечом.

— Говорили, что здесь, но лично я не горю желанием проверять. А с чего ты интересуешься?

— Да так.

В последнее время она вспоминала свою бабушку слишком уж часто. Та сама тянула руки к Орлане из нижнего мира. Во снах и в мыслях, когда Орлане становилось слишком трудно сдерживать Руану внутри себя. Она касалась правой щеки и иногда под кончиками пальцев чувствовала эфемерные шрамы. Такие были на щеке Руаны.

Долго, очень долго загромождённые плитами двери тянулись по обе стороны коридора. Орлана не заметила, когда именно они закончились, но пальцы её касались теперь лишь однообразной каменной кладки. Она думала о бабушке Руане, с которой была ближе многих, хоть и родилась через много лет после её смерти.

Коридоры ветвились, где-то капала вода, и этот звук далеко разносился эхом. Орлана вспоминала, как глубоко под землёй они находятся, и отголоски страха накатывали снова. Она пробовала запомнить повороты, но быстро сбилась. Хуже того — она представить не могла, как же могла размышлять Эйрин, чтобы уйти сюда навечно.

Коридоры остались узкими, воздух — тяжёлым, а Орден замер и кивнул вправо.

— Это уже храм. Иди и ищи свою девчонку, она, вернее всего, в самых младших комнатах. А я здесь подожду. Только учти, если застукают монахи — сама будешь отвечать.

Он отвернулся, давая понять, что больше объяснений не будет, и подманил к себе огненный шар. Казалось, вода падала уже совсем близко, отдаваясь эхом в низких сводах. Вздохнув, Орлана вошла в тёмный правый коридор. Она не любила слишком тянуть время, а требовать у Ордена больше, чем он сделал — это и есть пустая трата слов и минут.

Звук падающих капель стал совсем близким, а потом она наткнулась на покатый сток в стене, с которого и срывались капли, и падали в грубо сделанную миску. Она прошла чуть дальше и увидела свет. Желтоватый огонёк трепыхался в болезненных судорогах, но его света хватило, чтобы различить пол под ногами.

В тупиковом обрубке коридора сидела девушка. Длинные не убранные волосы спускались по плечам и почти до пояса. Орлане показалось, что её руки дрожат от холода в закатанных до локтей рукавах платья. Девушка не поднимала головы, не замечала Орлану — на нитку она нанизывала неразличимые в полумраке бусины.

— Эйрин, — глухо от волнения позвала Орлана.

Та вздрогнула. Призрачные бусины посыпались в подол монашеского платья.

Орлана подошла и опустилась рядом, на длинный выступ в стене, заменяющий лавку. Между нею и Эйрин горел рыжий огонёк. Та встрепенулась и закрыла ладонями своё рукоделие.

— Не прячься, — попросила Орлана. — Я пришла только поговорить с тобой.

Она взяла дочь за подбородок, заставила посмотреть на себя. В глазах Эйрин плясал отблеск пламени, и они казались вполне осмысленными.

— Я хочу знать, почему ты сделала это. Наши отношения никогда не были идеальными. Но неужели я так опротивела тебе, что ты предпочла заживо похоронить себя здесь?

Эйрин попыталась вывернуться — не вышло.

— Ты меня не обманешь, — трудно вздохнула Орлана. — Можешь изображать безумие для кого угодно, но я слишком хорошо тебя знаю. Если бы ты объяснила мне, что произошло, я бы постаралась понять. Возможно, у тебя были причины. Но ты не говорила со мной со времён переворота. Уже два года не говорила, Эйрин.

Орлана ощутила, как от горечи кривятся губы. Голос замирал в низких сводах, как будто в вате, эхо давно спряталось, и трепыхался рыжий огонёк между ними.

— Послушай, — сказала Орлана. — Ты хочешь, чтобы я ушла, да? Но я не оставлю тебя в покое. Не оставлю, пока не буду убеждена, что ты счастлива. А ты не счастлива сейчас.

Она выпустила Эйрин, и та сразу же дёрнулась назад, неловко взмахнула руками, и бусины с весёлым перестуком раскатились по камням.

На обратной дороге Орлана молчала, да и Орден не пытался заговорить. Низкий потолок давил так, что перехватывало горло. Орлана отчаянно устала, но изо всех оставшихся сил пыталась не отставать от спутника. Остаться в темноте коридоров было бы подобно смерти.

Орден снова что-то напевал себе под нос, когда они проходили усыпальниц древних императоров, мимо вросших в стены плит. Может, он бормотал заклинания, Орлана не разбирала. А она вела пальцем по каменной кладке, пачкая его чёрной храмовой пылью.

Свежий воздух ударил в лицо запахом приближающейся осени. Орлана замерла на пороге склепа и с наслаждением вдохнула. Подставила лицо ветру с Сантарина. На сад уже опустились густые сумерки, пахнущие дымом.

Орден давно скрылся за деревьями, унося с собой шар белого пламени. Но сквозь густую листву просачивался свет с главной аллеи сада. Орлана постояла ещё немного и не торопясь пошла к замку. На сегодня у неё было ещё одно важное дело.

Поговорить с Аластаром. Но сначала — подобрать слова.

Целители говорили, что нужно время. Много времени, чтобы восстановиться, иначе ослабленный организм просто отторгнет ребёнка. Но она торопилась, как будто жить оставалось не больше года. Орлану было не переубедить.

Вечером Альмарейн расцвёл белыми огнями. Сложив руки на перилах балкона, она смотрела на зарево над городом и скрывала от самой себя дрожь, которая уже зародилась в груди. Орлана почти не удивилась, когда услышала, как шуршит за спиной бархатная штора.

Она обернулась, чувствуя, как прохладный ветер трогает обнажённую шею. Прядь волос выпала из причёски и трепетала под его дыханием.

— Аластар.

— Да, моя императрица?

Он остановился в шаге от неё. От внезапной решимости у Орланы закружилась голова, и кровь выступила на прокушенной губе. Она не могла не сказать. Она томила его недосказанностью весь день.

— Скажите мне, вы когда-нибудь думали о наследнике?

Порыв ветра дёрнул край его плаща — серого с алым подбоем. Орлана вжималась в перила, почти до боли. Свет из окон замка лоскутами лежал на мраморном полу балкона, но всё-таки его было слишком мало, чтобы различить выражение лица.

Мурашки пробежали по спине и томительной болью замерли в затылке.

Аластар ничего не ответил, шагнул ближе, взял её за талию. Сразу ослабели ноги. Орлана положила ладонь ему на плечо.

— Я всё сделаю, — пообещала она, благодарная за то, что он всё понял и не переспросил.

Сжала пальцами жёсткую ткань плаща. Было холодно. Небо уронило на город первые капли дождя. Орлана ощутила, что дрожит уже всем телом, и никак не может унять дрожь.

— Нет, — произнёс Аластар. — Не нужно. Я сделаю всё.

…В темноте зашторенных окон, в спальне, он вынул шпильки из её волос. Плащ был отброшен на кресло. Орлана ткнулась Аластару макушкой в грудь. Вздохнула: от него пахло подземельями замка и ветром с Сантарина.

В тишине комнаты только стучал по оконным стёклам дождь, только едва слышно осыпались на пол искры белого пламени и гасли там. Он взял руку Орланы и поцеловал кончики пальцев. Она больше не дрожала — впервые за много месяцев холод, живущий внутри, сменился теплом.

— Не бойтесь.

Орлана подняла голову: огненный шар отбрасывал неровный блик на лицо Аластара. Кажется, он улыбался. Странно — он умел улыбаться. Поднял руку от её плеча и запутался пальцами в волосах. Она первая потянулась целоваться, а после всё стало проще.

Легко поддалась застёжка платья, и чёрный шёлк соскользнул к щиколоткам.

— Вы пахнете яблоками. — Аластар коснулся губами её шеи.

Орлана счастливо засмеялась. Так сильно колотилось сердце, и она не могла понять — чьё. Прижалась до невозможности свободно дышать.

В окна всё сильнее хлестал дождь, и огненный шар истекал на мрамор тухнущими искрами. Потом были прохладные простыни, и её шёлковые чулки, и неподатливые пуговицы на манжетах его рубашки. И снова оглушительно колотилось сердце, перекрывая даже шум дождя. Потом она стонала сквозь сжатые зубы.

…Рассерженное небо всё ещё стучало в окна, и первый раскат грома разбудил Орлану, задремавшую на плече Аластара. Белое пламя почти догорело, и комната должна была вот-вот погрузиться в кромешную темноту. Но пока она разглядела лицо Аластара — он задумчиво смотрел в потолок, заложив одну руку за голову, а другой приобнимая Орлану.

Ей не хотелось рушить это спокойствие. Отстранять его руку, выбираться из-под одеяла. Не хотелось ни о чём думать, разрушать мыслями о плохом такой недолговечный уют. По небу снова раскатился трескучий гром, и вспышка молнии осветила комнату даже через плотные шторы.

«Все размышления будут завтра», — решила Орлана и снова закрыла глаза.

Глава 6. Предзнаменования

Осень вернулась в столицу. И вот уже рассветы корочкой холода покрывали императорский сад. Днём солнце ещё согревало птиц, но в их песнях уже появились тоскливые трели. Лес за Сантарином желтел.

— Орден, ты меня заставляешь задуматься. Являешься на каждый совет, сидишь там с отстранённым видом, слушаешь и молчишь. Пять советов. Тебе ещё не наскучило? — не рассерженно, скорее озадаченно заметила Орлана. Минуты две она стояла у Ордена за спиной, надеясь, что он обернётся. Не вышло — хотя он наверняка слышал её шаги.

— Тебе стало бы легче, если бы я встревал каждый раз в вашу тоскливую болтовню? Хорошо, я буду. — Он не обернулся на неё, только махнул рукой Амиру. Тот, стоя в шагах в тридцати от Ордена, попытался изобразить руками какие-то магические пасы. Сверкнула алая вспышка. Орден досадливо поморщился.

— Паяц.

— Ты сам выбирал ученика, — пожала плечами Орлана, молча сочувствуя Амиру. Нелёгкая ему досталась судьба, она прекрасно это представляла. Когда-то она тоже стояла вот так — шагах в тридцати от Ордена, видела презрительную гримасу на его лице и пыталась связать хоть два слова на древнем языке.

Высоко в небе висело полуденное солнце, и Амиру, наверняка, было страшно жарко на открытой поляне. Он замер, стёр пот с лица и просительно глянул в их сторону.

— Обедать не пойдёшь, пока не выйдет что-нибудь дельное, — рыкнул на него Орден и обернулся к Орлане. — Ты чего вообще явилась? Вести со мной задушевные беседы? — раздражённо заметил он. — В храм я тебя второй раз не поведу, даже не проси. Сама плутай, если пожелаешь.

Новая вспышка заставила пригнуться высокую траву. Здесь, в отдалённом уголке императорского сада трава доходила Орлане почти до колена, и бесстрашные птицы порхали над головами.

— Нет, я не за этим. Просто мне принесли одну вещь. Решила, что тебе будет интересно взглянуть.

Орден изучающее посмотрел на неё и растянул губы в хитрой улыбке.

— И насколько же интересно мне будет? Договаривай, раз начала.

Амир, довольный оттого, что за ним не наблюдают, бухнулся прямо в траву и теперь Орлана его не видела. Только покачивались головки цветов, и присевшую тут же любопытную птицу едва не ухватила его рука.

— Настолько, что я не поленилась искать тебя в саду. — Она помолчала и всё-таки решила объяснить. — Это подарок. Сегодня утром ко мне без предупреждений явился господин консул, Ранал Каэда. И я начинаю думать, что в прошлый раз он был просто идеально вежлив со мной.

Орден так смотрел на неё, что верхняя пуговица платья начала отчаянно давить. Орлана провела кончиками пальцев по горлу и ощутила, как нестерпимо щекочет шею непослушная прядь волос. Только нервно чесаться под взглядом Ордена ещё не доставало!

— Ну раз так, то идём, — кивнул он, сощуриваясь. Солнце не так уж сильно било ему в глаза, нет, это он пытался рассмотреть Орлану насквозь. Или какие ему могут быть штучки у великих магов? — И правда, интересно, чем он решил тебя унизить на этот раз.

Орлана печально улыбнулась вместо ответа и, когда Орден был уже на пути к замку, оглянулась: Амир стоял, подпирая вечноосеннее дерево, и обиженно смотрел в спину учителя.

— К твоему сожалению, меня не так-то просто унизить, — вздохнула Орлана, хоть никто бы её не расслышал, и зашагала следом за Орденом, увязая высокими каблуками во влажной земле.

У главной аллеи она заметила, что за ней идёт Амир. Он оглядывался, то и дело поддевал ногой камешки на тропинке и вообще всячески делал вид, что идёт сам по себе, а вовсе не за ней. Но куда же денешься от правды.

— Пусть его пропустят в мои галереи, — вздохнула она, проходя мимо начальника дневного караула.

…На её столе, в кабинете, где справа возвышалась аккуратная стопка бумаг, и рядом устроились солнечные перья на подставке, на красном бархате лежал меч. Вряд ли его можно было назвать произведением оружейного искусства. Он бы неплох — не более того. Не очень тщательно вычищен и наточен. Свет из полуприкрытых шторами окон воровато играл на лезвии. Эфес почернел от времени и запёкшейся крови.

Но по тому, как Орден замер над мечом, Орлана поняла — узнал. Она слышала, как сопит за спиной Амир. Ему, чудом попавшему в кабинет императрицы, наверняка не терпелось взглянуть, что там лежит в складках алого бархата, но молодой маг не решался подойти к Ордену.

— И где он это взял? — поинтересовался Орден так холодно, что Амир шарахнулся назад, решив, что сердитый тон предназначен ему.

Но Орден стоял, уперевшись обеими руками в край стола, и ему было не до ученика. Орлана, глядя на дядю, облизывала губы, и снова чувствовала на них кровь. Как этим утром — должно быть, господин консул заметил её минутное смятение.

Он явился без предупреждений и развлекал шуточками мрачных стражей, пока Орлане сообщали о визите. Свёрток в руках Ранала проверили вдоль и поперёк, а потом вручили ей.

— Всплыло тут, совершенно случайно, не поверите! — подметил господин консул. — Взяли одного барыгу, а он пытался продать вот эту вещицу. Какими уж путями она к нему в руки попала… Клялся и божился, что у каких-то наёмников за бесценок купил.

— Неисповедимы пути Вселенского Разума, — пробормотала Орлана, рассматривая подарок — он лежал перед ней, на развёрнутом лоскуте бархата. Лежал, безразличный, как труп, с плохо начищенным лезвием, с почерневшим эфесом, но с отчётливо сохранившимся вензелем на рукояти.

Разглядывая вензель, выскобленный до серебряного блеска, Ранал понял, кому нанесёт визит сегодня утром.

— Это принадлежало вам, госпожа Орлана, разве нет? — Он подошёл ближе, рассматривая меч из-за её плеча. Любуясь произведённым эффектом. Орлана ощущала его взгляд на своём лице, но не обернулась.

В кабинет она его не пустила и приняла в небольшой комнате на первом этаже, где за стеклянной стеной в зимнем саду распускались цветы, и журчал фонтан.

Итак, фамильный вензель на рукояти бесспорно рассказал господину консулу, кому принадлежал меч.

— Не совсем, — вздохнула Орлана и ощутила на губах солёный привкус. — Это меч моего сына. А ещё раньше он принадлежал моему погибшему брату. Вы удивительно внимательны ко мне, господин консул.

Верещали птицы за окном, и в фонтане журчала вода. Перед ней лежал меч её погибших сына и брата. По сути — просто кусок металла, но Орлана почему-то не могла оторвать от него взгляд.

— Мы ведь теперь союзники, — развёл руками Каэда. — И я рад, что мы так хорошо поболтали в прошлую нашу встречу. Мне было бы приятно порадовать вас.

Орлана почти не слушала, что он говорил.

— А вы ведь не притрагивались к нему, да? — она помолчала, заставив консула шагнуть ближе и вопросительно заглянуть на алый бархат. Может быть, там был вовсе и не меч, а мёртвый младенец, и кровь впиталась в бархат, выкрасив его тёмно-алым. — Кажется, меч проклят.

Он снова молчал, но уже не улыбался, а Орлана подняла один край красного лоскута и закрыла меч. Как будто мёртвому металлу было не всё равно, что на него смотрят.

— Сами посудите, — вздохнула она и прикрыла от усталости глаза, — сначала им владел мой брат, но он погиб в сражении. Трагически погиб, защищая меня. Потом Риан. Ну вы ведь знаете, так? Что это, как не проклятье, по-вашему?

Орлана взглянула на Каэду. Поджав губы, тот сделал шаг назад. Вечно подвижные его руки теперь были убраны за спину. Господин консул морщил лоб.

— Это шутка, Ранал, — произнесла Орлана, выдавливая из себя улыбку. — Просто шутка, успокойтесь.

…- И где он его взял, мне интересно знать? — выдавил Орден сквозь зубы, наклоняясь так низко над столом, словно хотел разглядеть каждый завиток тонкой гравировки.

— Какая разница? Даже если он прятал этот меч два года, чтобы подарить мне в самый подходящий момент — разве это должно меня волновать? Глупый ход, либо попытка сделать приятное. И то, и другое не несёт опасности. Я не расстроена.

Она смотрела в спину Ордена, на его поднятые плечи. Волнистые тёмные волосы на белой рубашке. Отросшие ниже лопаток, не собранные в хвост, как обычно. Орден хранил молчание, не прерывал её речь едкими замечаниями, и Орлана в удивлении затихла. Протянула руку к его плечу, но коснуться так и не успела.

— Не расстроена? — резко обернулся Орден. — Превосходно. Знаешь ли, это такое божественное совпадение — меч оказывается у этого червя. Ты, конечно, спустишь ему всё с рук. Верно. Ведь тебе проще снести оскорбление, чем достойно ответить.

Орлана зябко сложила на груди руки. Она была привычна к его вспышкам ярости, и уже почти не вздрагивала, но сейчас вряд ли ожидала такой резкой отповеди. Захотелось, как Ранал, сделать шаг назад, а потом ещё один. Чтобы быть подальше и не попасться под руку.

— Пойми, мне тоже больно, что Истемир и Риан погибли, — сказала она вместо этого. Императрицам нельзя отступать. И уж точно нельзя пугаться. — Но я не понимаю, в чём тут оскорбление со стороны консула. Это просто меч.

Орден вдруг побледнел, как будто все краски просто стекли с лица, развернулся и с силой ударил по стене кабинета. Под сводами замка пронёсся гул. И снова. Кожа на костяшках его пальцев содралась до розовой сукровицы. Орлана отпрянула, не успев на этот раз сдержать испуг.

— Просто меч? — прошипел Орден ей в лицо, сверху вниз.

Глядя в его посветлевшие от ярости глаза, Орлана прижала руку к горлу — стало тяжело дышать. Один раз сердце больно ухнуло, и теперь в висках отбивало ритм его словам. Орден зло сузил глаза, намереваясь что-то ещё сказать, но вдруг передумал.

Сердце билось так сильно, что Орлана перестала слышать пение птиц за открытым окном. Она даже под страхом смерти не смогла бы объяснить, почему Орден не стал её убивать. Впрочем, она вообще ничего из произошедшего не бралась бы объяснить.

Орден развернулся к Амиру, поджимая и без того бледные губы.

— А ты что тут забыл? — Его голос изошёл на хриплые полутона.

Бледный, как мел, на фоне зелёных стен кабинета, Амир не нашёлся, что ответить. Облизав с губ выступившую кровь, Орлана шагнула в их сторону, чтобы встать между Орденом и Амиром. Встала и увидела, как сползает со стола край бархатного покрывала, как будто течёт кровь, и капли никак не могут сорваться на ковёр.

— Орден, он-то здесь точно не причём. Обвиняй меня или консула. Или чьи там заговоры ты ещё сочинил?

В один момент она абсолютно точно знала, что Орден её всё-таки убьёт. Швырнёт страшным заклинанием и, может быть, потом пожалеет, но тогда Орлане уже не потребуются его извинения. Он поднял руку — ладонью к императрице, согнув пальцы, как будто собирался схватить её за лицо.

И вышел вон из кабинета. Грохнула о косяк тяжёлая дверь.

Орлана прерывисто вдохнула и только сейчас вспомнила об Амире. Обернулась. Тот был жив — и ладно. Он смотрел на неё, вжавшись в стену, и хватал воздух ртом. Ничего он не сказал, но все вопросы Орлана прочитала у него в глазах.

— Не бойся, — чуть хрипло произнесла она. Кашлянула, обнаруживая, что до сих пор прижимает ладонь к горлу. — Он быстро отходит.

И отвернулась к окну, чтобы сквозь зубы пробормотать:

— Вот только убил моего брата, на всю империю прослыл сумасшедшим преступником и срывается слишком уж часто. Слишком. Даже после того, как я вернула его из ссылки.

Снова чёрная пешка замерла, отгораживая несчастного короля от вражеских войск. Проигранная партия. Маленькая чёрная пешка. Пальцы Орланы на туловище короля. У неё тонкие пальцы с белыми острыми ноготками — в случае чего прекрасно подойдут для выцарапывания глаз. Говорят, случаи уже бывали.

— Разве мало чудаков, которые говорят мне, что я старая или слишком молодая, что я чучело или слишком красивая, что я убила всю свою семью, или что я даже пальцем не способна пошевелить самостоятельно? Да какая разница, в конце концов. Я не стану обижаться на каждого, кто соизволит высказать своё мнение. У меня есть дела и поважнее. Что ты предлагаешь мне делать?

У неё окаменевшая улыбка на губах, и это может значить даже больше, чем гримаса звериной ярости и потоки слёз. У неё забранные назад волосы и одна выбившаяся прядь. Такие причёски носят старухи и монахини, только у старух и монахинь, конечно, не бывает шпилек с бриллиантовыми головками. И у них уж точно нет такого взгляда.

Никто ему не сказал, ни разу, сколько не спрашивал, то ли она самая красивая, то ли всё-таки чучело с нарисованной неживой улыбкой. Каменная статуя.

— Это же проигранная партия, — сказал Амир, собравшись с силами.

И у них наверняка нет духов с тонким ароматом яблок, как будто ранняя осень и сад, и спелые красные плоды на тонких ветках. Хочется сорвать один и впиться в него зубами, чтобы во все стороны брызнул сок.

Орлана покачала головой.

— Нет, Амир. Почему ты хочешь побыстрее всё бросить? Учись не сдаваться. Великие маги не должны сдаваться. Императрицы тоже. — Пальцы её оторвались от короля, закутанного в мантию. Искусный мастер вырезал из кости его лицо — с хмурой складкой у переносицы. Как будто бы тот мастер знал, что чёрному королю суждено проиграть.

Нахохлившись, Амир сидел у другой стороны доски, как будто играл за белых, только он не играл вовсе, потому что Орлана никак не могла собраться и сделать ход.

— Я не великий маг.

— Но ты же им станешь.

Он ссутулился ещё сильнее. Почувствовал себя маленьким, неуклюжим и гадким. Точнее, ещё мельче, ещё гаже, чем секунду назад. Ему напомнили, что он собирался стать великим магом.

Орлана вдруг улыбнулась и подняла чёрную пешку. Один ход — и жизнь короля продлилась, а пешка тоже осталась в безопасности — и на шаг ближе к краю доски.

— Амир? — негромко окликнула его Орлана, и он обнаружил, что положив подбородок на край стола, созерцает доску, и шахматы кажутся ему огромными, фанстамагорическими фигурами высотой до самых сводов.

— Почему вы так говорите? — спросил он, еле шевеля пересохшими губами и, поймав вопросительный взгляд императрицы, не смог объяснить, что имел в виду. Может быть, ему хотелось спросить: что вы думаете? О чём вы думаете сейчас, каменно улыбаясь? И вообще, что за мысли блуждают у вас в голове?

Она слегка пожала плечом.

— Станешь великим магом — и я оставлю тебя в замке. А Ордена мы отправим отдыхать на море. А то он и вовсе заработался. Нервы стали ни к демонам. Ты согласен?

Он снова уткнулся лицом в стол, не зная, как отвечать.

Ветер покачивал прозрачные шторы. Окна библиотеки выходили в сад далековато от главной аллеи, и было тихо. Такая тишина может повиснуть над столицей только в тёплый полдень.

— Аластар, как хорошо, что вы пришли. Сыграйте со мной, — вздохнула рядом Орлана. Амир не сразу понял, что к ним кто-то присоединился, но когда понял, тут же разозлился. Мутное раздражение поднялось из глубины души, как будто оно давным-давно жило там и вот наконец нашло повод, чтобы сунуться наружу.

Стул отчётливо скрипнул ножками по мраморному полу. Амир одним глазом наблюдал, как пришелец склоняется над шахматной доской. Пальцы его были сцеплены в замок, а указательные — прижимались друг к другу и касались плотно сжатых губ.

Он выждал и шагнул вперёд белым конём. Пешка тут же оказалась в очень трудном положении. Это Амир понял, даже не слишком разбираясь в тактике и стратегии игрушечных войск.

Но Орлана удовлетворённо кивнула — ей, кажется, понравился такой ход. Взгляд её стал совсем другим. Каким именно — Амир не разобрал. Он слушал Орлану, подглядывая за ней из-под ресниц.

— Расскажите мне, вы не видели Ордена? — Орлана сложила под подбородком тонкие пальцы без колец.

Шумел между шкафами библиотечный сквозняк, а они говорили, как будто Амира и вовсе не было рядом.

— Он заперся у себя и с тех пор не выходил. Не могу понять, что же всё-таки произошло?

— И я бы хотела узнать, — со сдержанным вздохом произнесла Орлана. Шахматы стояли перед ней неподвижно, на вытяжку. Чёрные и белые фигуры на клетчатой доске. Игрушечная армия перед настоящей императрицей. — Я и подумать не могла, что меч так его разозлит. Я, конечно, понимаю, что это напоминание о смертях, и когда Ранал нёс его мне, он мог бы подумать, что всё это будет воспринято двояко. Но Ранал и думать — такие несовместимые понятия. Нет, всё это гадкое стечение обстоятельств.

Хоть Орлана и смотрела на шахматы, не отрываясь, вряд ли она размышляла над новым ходом. Сейчас пешка была не самой важной проблемой. Кончилось время отдыха и ленивых послеполуденных разговоров, и от этого Амир до скрипа сжимал зубы. Хотелось назад, в ту минуту, когда она рассказывала о незначительных мелочах и когда предлагала стать её личным великим магом.

Орлана в задумчивости завела непослушную прядь за ухо.

— За это я и сослала Ордена. Характер у него всегда был не сахарный, а Истемир… — Она помолчала, вспоминая. — Аластар, вы помните моего брата?

— Смутно, — отозвался он.

— Истемир был его точной копией. Стоило им что-нибудь не поделить, и я боялась — убьют друг друга. Так в конце концов и получилось. Этим самым мечом Орден заколол своего сына.

Она провела пальцем по краю шахматной доски и смахнула налетевшую золотистую пыль — облетали вечноосенние деревья. Птицы и ветер разносили терпко пахнущую пудру.

— Ничего. Тут и я виновата: по глупости своей думала, меч его порадует. Почти семейная реликвия, что уж тут. Ладно, давайте замнём для ясности.

Почти сразу, как только Орлана замолчала, Амир услышал шаги в галереях, и эти уверенные неторопливые шаги он не смог не узнать. Мысли о том, чтобы сбежать, даже не возникло. Подумалось только, что если сидеть так вот, в самом углу, вжавшись в кресло, Орден может его не заметить. Обойдёт вниманием, как самый незначительный предмет.

Орден появился между книжными шкафами, показательно спокойный. Даже слишком. Несмотря на тёплую погоду, он был в полном облачении, и даже при чёрной мантии, сколотой у горла изумрудным скорпионом. Орлана вопросительно посмотрела на него, как будто дядя каждый день после обеда являлся к ней. Что, мол, ещё скажешь любопытного.

Аластар не обернулся, только его руки замерли на краю стола, пожалуй, даже напряжённо.

— Где меч? — безо всяких предисловий бросил Орден и поджал губы так, что стало понятно — ни демона он не успокоился.

— У меня в кабинете, — Орлана чуть качнула головой в сторону центральных галерей замка.

— А, — безразлично отозвался он. — И что, вы от меня здесь прячетесь?

Амир видел, как взгляд Аластара застыл на одной точке столешницы.

— Если хочешь, чтобы я от тебя спряталась, сообщи. Я спрячусь, — Жестом усталости Орлана коснулась виска. Поморщилась, как от приступа головной боли.

Она не носила колец, да и вообще украшений не носила. Ей бы и не подошло, — подумал Амир.

Орден ещё пару вздохов постоял между книжными шкафами, потом развернулся на каблуках и пошёл прочь. Когда звук его шагов стих, в библиотеке повисла пронизанная солнечными лучами тишина. Золотистая пыль танцевала над шахматами и оседала на обе армии.

— Я поторопилась, когда сказала, что он быстро отходит. — Орлана приподняла брови, оборачиваясь вслед дяде, хотя Орден давно уже скрылся в галерее. Чуть позже она взяла кристалл связи и попросила стражников пропустить Ордена в её кабинет.

— Пока не разнёс половину замка.

— Мне это всё не нравится, — заметил Аластар.

Амир ждал объяснений, что именно ему не нравится, но их не последовало. Впрочем, Орлана понимающе кивнула.

А потом Аластар сделал такое, что Амиру показалось непозволительной вольностью. То, за что ему следовало бы жёстко выговорить и отправить вон из библиотеки.

Он поймал и поцеловал руку Орланы, самые кончики пальцев с тыльной стороны. Осторожно, как будто касался лба температурящего ребёнка. Она улыбнулась в ответ — уголки губ едва заметно дрогнули.

От неожиданности Амир вздрогнул и выпрямился, но они его словно и не заметили. И продолжили, как ни в чём не бывало.

— Скажите, есть ли новости о наёмном убийце, которого вы поймали пару недель назад?

— Пока ничего нового сообщить не могу, печать ещё не снята, — сказал Аластар. Орлана слушала его, упираясь подбородком в подставленную ладонь. Взгляд остался прежним, словно и о наёмном убийце она думала с той же лёгкостью, что о золотистой пыли на шахматах. — Известно только, что он одиночка, не принадлежит ни к какой тайной организации. Молод и не то, чтобы очень опытен.

— Одинокий и неопытный? И как парень вообще пробрался через всю нашу охрану? — заметила Орлана. Ей как будто было почти всё равно — одним убийцей больше, одним меньше.

— Есть подозрение, моя императрица, что он и не пробирался в замок. Он бы просто не смог пройти через весь ночной караул, это не в его силах. Он уже был в замке. Совершенно ясно, что искать нужно того, кто провёл его в замок. Этот убийца всё равно пешка.

Взгляд Аластара упал на шахматную доску, где в фигуры в кажущемся хаосе расселись по чёрным и белым клеткам. Хуже всех было чёрной пешке под прицелом коня — если и продержится ещё пару ходов, то лишь чудом.

— Выходит, что так. Но караульные не сознаются. И я думаю, моя императрица, им незачем врать. Каким-то образом он проник в замок ещё днём, и проник незамеченным. Безусловно, у злоумышленников имелся очень продуманный план, и организовал всё это никак не этот юнец.

Орлана несколько мгновений молчала, отстранённо глядя за спину Амира, потом отняла руку от губ и сказала:

— Это странно. Иметь такой сложный план и послать неопытного парнишку, который махом завалил всё дело. Либо нам помог Вселенский Разум, во что лично я слабо верю, либо у них были другие цели.

Амир сжал губы. Ему захотелось спросить, чем подвёл императрицу бог, что она так недоверчиво говорит о его поддержке. Но он уже знал, что не спросит. Ни теперь, ни потом, ведь не решится же.

— Мы выясним это, — произнёс Аластар, прервав его мысли.

Орлана кивнула.

Глава 7. Хрупкое время

Орлана не ожидала увидеть его здесь.

Солнце ещё не полностью завалилось за Альмарейнский лес и красило тропинки сада в бледно-розовый. Уйдя от главной аллеи, Орлана увидела тёмный силуэт за цветущими вечноосенними деревьями. Уходить было поздно — Орден почувствовал её присутствие или услышал шаги, и замер. Он стоял спиной, рядом со входом в склеп, и Орлане показалось, что каменная плита задвинута неплотно. Или это виделось из-за игры света?

Она тоже остановилась, повинуясь минутной нерешительности.

— Очень любопытно, — громко заметил Орден, поигрывая мечом. Конечно, тем самым, с фамильным вензелем на рукояти, с поблекшим лезвием и запекшейся кровью в узоре эфеса. — И что же мы явились, ваше величество?

Он обернулся, мазнул взглядом по Орлане и пристально посмотрел за её плечо.

— И где он?

— Кто «он»? — пожала плечами императрица.

Орден поджал губы.

— Странно, у меня было ощущение, что приближаются двое.

Вечер становился прохладным. Свежий ветер с реки ощущался слабо, но Орлане всё равно стало зябко. Может быть, от близости чёрного камня, из которого был сложен склеп. Может, от тона дяди.

— Ты что, в склеп решила спуститься? — Он усмехнулся. — Имей в виду, я тебя оттуда вытаскивать не собираюсь.

Меткий выпад мечом в её сторону заставил Орлану рефлексивно выставить перед собой руки. Остриё замерло у самых её ладоней, едва царапнув кожу. В лезвии клинка она увидела отражение низкого розоватого неба, покрытое мутью времени. И показалось, что там прополз кровавый отблеск.

— Полегче, Орден. Я не собиралась идти в подземелье храма, я пришла к мёртвым по другому вопросу, — солгала она, как будто ложь могла хоть немного помочь.

— Прошу. — Он патетично прижал свободную руку к груди, чуть отступая в сторону. Пропуская Орлану к склепу.

Цепляя каблуками прошлогодние листья, Орлана сделала десяток шагов в ту сторону, а, может, и ещё меньше, и обернулась. Орден по-прежнему стоял между вечноосенними деревьями и задумчиво крутил в руках меч, вспоминая приёмы. Заученные движения одно за другим, такие чёткие — достойные показа перед замершими в почтении учениками. Только вот во взгляде Ордена застыла сероватая муть времени.

Орлана коснулась кладки чёрных камней — плита у входа и правда была задвинута не полностью, и холодный, пахнущий пылью и сыростью сквозняк вырывался на волю.

— Ты спускался туда? — спросила она резко, как дунул ветер с Сантарина.

Орден не ответил. Меч на мгновение замер на отлёте, потом рассёк воздух и врезался в листву. Закачалась ветка вечноосеннего дерева, несколько жёлтых ошмётков плавно опустились на землю.

— Я не знала, что ты можешь открывать склеп.

— Ты ещё много чего не знаешь, и что с того? — произнёс Орден, не оборачиваясь.

— Да. — Она привалилась плечом к чёрным камням, сырым и холодным даже после жаркого дня, но Орлана так устала, что ей было всё равно. — Например, что происходит. Может быть, расскажешь мне? Знаешь, я так волнуюсь, когда чую вокруг себя интриги. А когда я нервничаю, летят головы.

— Я всё думал, когда же начнётся? — как будто сам себе пробормотал Орден. — Дождался, выходит.

Тревожно зашумел ветер. Орлана помолчала, кусая по привычке губы. Во рту замер сладковатый привкус, наверное, из-за золотистой пыли. Она вся была в пыли: и лицо, и руки, и чёрное платье в жёлтой пудре.

— Мы с тобой остались одни, — произнесла Орлана спокойно. — Все, кто был до нас, все, кто был после нас, умерли, ушли и больше не вернутся. Эйрин добровольно замуровала себя в храме. Риан погиб, мой отец давно умер, твой сын погиб тоже. Мари я не считаю вовсе. Не знаю, как сказать это без иронии, но выходит так, что ближе друг друга у нас никого нет.

— Никогда не считал кровное родство поводом для доверия, — почти зло сказал Орден. Орлана увидела его профиль на фоне темнеющего неба. Чёрные волосы, собранные в неаккуратный хвост, качнулись от лопатки к лопатке.

— Знаю. Я клялась тебя убить, потому что и ты мне попортил много крови. Я была очень молода.

— Забудешь клятву?

— Уже давно забыла. — Она чуть прикрыла глаза. Сквозь ресницы — Орден так и стоял спиной, а меч в его руках казался матово-серым в подступающих сумерках.

— Ну и как тебе после этого верить?

Орлана помолчала. От прикосновения к чёрному камню плечо замёрзло, холод коснулся спины, шеи и побежал дальше, но она не шевельнулась. Пыль танцевала над землёй, оседая на подоле её платья.

— Не нужно мне верить. Но тогда не впадай при мне в истерику. Или верь, если хочешь впадать.

Она оторвалась от стены. Надышавшись мёртвого сквозняка, Орлана передумала спускаться. Она шла сюда, почти не отдавая себе отчёта в том, на что вообще надеется. Снова увидеть Эйрин? Чудом вспомнить дорогу к храму? Вот глупости, прости Вселенский Разум.

Теперь хотелось уйти. В замке зажигались белым светом окна. В малой гостиной, наверное, даже разожгли камин. Неплохо бы выпить чаю и подумать о завтрашних делах.

— Не приближайся ко мне, — вдруг очень холодно потребовал Орден. — Я никогда не давал поводов думать, что начну тебе доверять. И, демоны побери, я не подписывался на то, чтобы вести душеспасительные беседы. Пошла прочь отсюда. Не смей ко мне приближаться.

— Упаси Вселенский Разум, — вздохнула Орлана и ушла к дорожке, не оборачиваясь. Коря себя за всё сказанное. Неужели она и вправду могла подумать, что сможет вывести его на откровенность. Неужели она думала, что он изменился.

* * *

Сумерки затянули город. Завернувшись в накидку, Орлана прошла через сад, мимо неподвижных стражников, мимо огненных шаров, чьи белые щупальца прогоняли густой, как чай с молоком, туман. Она вошла в подвал, спустилась по крутой каменной лестнице.

Здесь тоже горело белое пламя, но из-за низких сводов, из-за тёмных стен было сумрачно, и куцее эхо шагов быстро стихало, как будто от стеснения. Из очередной ниши на Орлану глянула статуя девушки с искажённым в крике лицом. Руки её, сжатые на груди, скрывали рваную одежду, а, может, рану. Время наложило на скульптуру свои коррективы — испещрило камень, и теперь лицо девушки казалось покрытым язвами.

Проход в новый коридор закрывал крылом демон. Сам демон был каменным, вытаращенные жуткие глаза смотрели ровно перед собой, а крыло настоящим — старым, кожистым, с едва сохранившимися багровыми чешуйками.

Дверь из тёмного металла украшала ива — дерево мёртвых, выложенное тонкими металлическими полосками. Листочки, загнутые, как от ветра, топорщились острыми краями. Если упасть на такую дверь — в теле станет на дюжину отверстий больше.

Орлана постучала и вошла. Она не раз и не два бывала здесь и почти привыкла к запаху подземелья — холодного камня, металла и иссушенных крыльев демона. Без скрипа отворилась дверь. Она вошла, придерживая одной рукой накидку у груди.

— Я отвлеку вас всего на минуту.

В кабинете Аластар говорил вполголоса с начальником тайной канцелярии, лордом Лантаном. Тот разом вскинул голову, раскашлялся и обернулся на Аластара — он кивнул.

Лантан выскочил из кабинета, круглый и живой, как ртутный шарик. Аластар поднялся Орлане навстречу.

— Что произошло, моя императрица?

Она прикрыла глаза. Утраченное спокойствие возвращалось теплом в кончики пальцев. Крошечными иглами закололо изнутри.

— Нет, ничего не произошло. Мне жаль, что отвлекла.

В комнате было не слишком светло, но бледно-синим мерцала карта на стене, да и белое пламя прогоняло темноту, хоть и повисло в другом углу. Орлане показалось, что Аластар внимательно сузил глаза.

— Я подожду вас у себя, — сказала Орлана. — Это не срочно. Приходите, когда закончите с делами.

Надо было удалиться, но она медлила — было страшно потерять тепло, которое уже расползлось от кончиков пальцев по всему телу. Прикоснуться было страшно тоже.

— Да, — отозвался Аластар.

Орлана кивнула и вышла. В коридоре она почувствовала на себе взгляд лорда Лантана и не обернулась.

Такая тёплая выдалась ночь, и через приоткрытое окно в спальню доносилось птичье пение. Жемчужно-серая темнота над городом казалась прозрачной. Может быть, стояла последняя тёплая ночь перед холодами. Вечноосенние деревья уже теряли листья.

Орлана не гасила огненных шаров, но завернулась в покрывало, согрелась в постели и почти заснула, уткнувшись в книгу. Её разбудило прикосновение.

— Спите? — тихо произнёс Аластар, опять проводя рукой по её волосам.

— Нет, — пробормотала Орлана сонно.

Опустившись на колени рядом с постелью, он убрал на пол книгу, перевёрнутую страницами вниз. Покрывало соскользнуло вниз, к ногам Орланы. Шёпот белого пламени слился с шорохом дождя в оконные стёкла.

Орлана задрожала под его руками, потянулась за поцелуем. Её кожа в ямочке между ключицами тонко пахла яблоками, шёлк ночной рубашки просачивался сквозь пальцы, как вода. И в тишине закрытых штор она снова стонала через стиснутые зубы, доверчиво поддавалась на каждое прикосновение и смотрела в глаза Аластару.

* * *

Она за ним едва успевала. В промозглом утре еле-еле горели огни города, и то вдалеке, за площадью. Орден же уводил её ещё дальше от замка, через спящий квартал целителей, на восток города. Вырванная из-под одеяла, Орлана продрогла до такой степени, что зубы у неё стучали вовсе не метафорически.

— Куда мы идём? — Она уже серьёзно отставала, вспоминая по дороге, когда же в последний раз так бежала по городу. Выходило, что никогда.

А ещё она отчаянно надеялась, что, уходя, не разбудила Аластара, ведь тогда можно будет вернуться и устроиться с ним рядом, чтобы немного продлить ночную нежность. Но она понимала, что мечтам так и суждено остаться мечтами — за высокими шпилями квартала хаоса восходило бледное солнце. Аластар всегда просыпался с рассветом.

— Узнаешь, — буркнул Орден, не оборачиваясь.

Орлана скоро выдохлась и остановилась у перил каменного мостика через ручей. В отшлифованных прикосновениями камнях отражалось серое небо. На берегу сидел рыбак, с ног до головы укутанный в плащ. Неясно только, что вообще можно там поймать, кроме мелких полупрозрачных рыбёшек-стрекоз.

— Идём, — послышался со стороны берега резкий окрик Ордена.

Рыбак вздрогнул и обернулся, как и Орлана. Улицы, с обеих сторон усаженные деревьями, застилал туман. Он забирался ей под платье, влажными холодными поцелуями касался пальцев. Огненные шары ещё горели, но и они были не в силах разогнать его.

Орлана мечтала вернуться в замок, и хотя бы что-то съесть, если забраться в постель ей уже не суждено.

— Орден, ну каких же демонов…

— Ты можешь шевелиться поживее? — огрызнулся он в ответ. — Не порть мне настроение окончательно. Я и так не в восторге от твоей компании.

— Ах, отлично. Я порчу тебе настроение, — пробормотала Орлана себе под нос, косясь на мантию Ордена.

— Даже не мечтай, — усмехнулся он. — Вот кто тебе мешал одеваться по погоде?

Дальше они шли молча, и Орлана старалась не отставать, хотя с непривычки у неё устали ноги. Когда она выскакивала из спальни по срочному вызову Ордена, она и правда думала, что случилось нечто ужасное и нетерпящее отлагательств, поэтому надела только платье. Да и сообразить спросонья, что к чему, не получилось. А потом он едва ли не за руку вытащил её в город, в комковатый холодный туман, ничего не объясняя и не реагируя на просьбы подождать.

Теперь сквозь туман поблёскивали окна домов — поднималось солнце, затопляя край леса оранжевым светом. Орлана, давно потерявшая чувство направления, поняла вдруг, куда они вышли. Впереди сквозь туман проблёскивала стальная гладь речушки под названием Сны. Дома остались позади.

Это была граница между двумя кварталами — дорожка с неубранными листьями и брызги от речного прибоя.

— Запомни то, что я тебе сейчас скажу, — произнёс Орден, жёстко поджимая губы. — Уложи как-нибудь в своей голове. Да проснись уже, в конце концов!

Орлана споткнулась о торчащую из земли корягу и едва удержалась на ногах.

— Вселенский Разум, — вздохнул он в отчаянии. — Ну за что ты послал её на мою несчастную голову?

Спать ей и правда очень хотелось, и даже кусачий ветер не прогнал это желание. Орлана замерла возле Ордена, обхватив себя за плечи, чтобы хоть немного сохранить тепло. Чем быстрее она его выслушает, и чем меньше будет противоречить, тем быстрее вернётся в замок.

— Руана почему-то стала сильнее. Я это чувствую. Я слишком часто вижу у тебя на лице тени её шрамов. Ты можешь потерять над собой контроль, — сказал он в сторону, как будто обращался к реке, а не к Орлане, но ветер донёс слова ей. — Неужели ты не чувствуешь этого?

У неё похолодели пальцы и губы. Недобро завыл ветер в прибрежных камышах. Мышиным шорохом скользнул по траве.

— Нет, мне казалось, мне хорошо удавалось её сдерживать. К чему мне нужно быть готовой? И почему ты не мог рассказать мне это в замке? — несколько опешила Орлана, потому что её дядя зашагал в сторону, как бывало всегда, если он собирался устроить учебный или не совсем учебный поединок.

— Почему-почему. Потому что там слишком много ушей. Я не могу понять, чьи это уши, но могу тебя заверить, что всё очень серьёзно. Кто-то разбудил Руану. Кто-то говорится к масштабным действиям. Приготовься сопротивляться. — Он раздражённо зашипел сквозь зубы. — Так и знал, что вся затея провалится.

— Орден, я не могу понять, о чём ты, — поморщилась Орлана, глядя ему в спину, и хотела добавить о том, что уходит, но тут её скрутило приступом неясной боли.

В лицо ударил запах прелых листьев. Она не помнила, как упала на колени, как успела выставить руки, чтобы совсем не повалиться на землю. Внутри билась не физическая боль, а чёрный кошмар, от которого хотелось выть и царапать собственную кожу.

В это мгновение она ясно знала, что убьёт сама себя, только чтобы это прекратить. Нужно только придумать, как. Мысли метались, как загнанные, а страх прижимал к земле, не давал разогнуться.

Потом вдруг всё кончилось, и над ней послышался голос Ордена:

— Плохо. Ещё хуже, чем я предполагал. Ты совсем ни на что не способна. Не умеешь сопротивляться, не сможешь противостоять Руане, если она и правда набирает силы.

— Что это? — прохрипела Орлана, пытаясь отдышаться. Она теперь рассматривала землю под ногтями и не решалась подняться с колен, потому что по всему телу растекалась слабость.

Да, теперь она понимала, с чего Ордена боится добрая половина магов в стране и за её пределами. Вторая половина не боится, но всё равно предпочитает держаться подальше. Самый сильный маг империи, он в своё время натворил столько, что Орлане пришлось выслать его из столицы.

— Всего лишь небольшой контроль твоей воли, — как нечто само собой разумеющееся сказал он. — Как видишь, ты даже его не выдержала. Ну, зато проснулась.

Он постоял рядом — Орлана видела серебряные пряжки на его сапогах, чуть потемневшие от влажного тумана — потом зашагал в сторону. Отчаянно кружилась голова, пока Орлана пыталась встать на ноги.

— Знаешь что, это уже перешло все границы. — Голос был слабым, но Орден услышал её и обернулся. Орлана прижала к ноющему виску испачканную в земле ладонь, зажмурилась, пережидая новый приступ боли. Теперь — обычной боли, а не мертвенного ужаса. — Хватит с меня твоих магических экспериментов. Лучше бы придумал, как прогнать Руану обратно в мир мёртвых, раз уж говоришь, что её разбудили.

Орден поднял руку ладонью к ней. Криво улыбнулся.

— Не смей! — почти сорвалась на крик Орлана и тут же закашлялась. Конечно, он увёл её из замка, подальше от охраны, и теперь мог убить, да ещё и поиздеваться напоследок. Сумасшедший маг.

— Успокойся, — выдохнул Орден и порывисто расстегнул верхнюю пуговицу на камзоле. — Я не собираюсь тебя убивать. Очень нужно. Сейчас ты просто ощутила то, о чём я твержу тебе всё утро. Если ты не справишься, мне придётся вырезать заклинания прямо на твоём теле, чтобы отпугнуть от тебя Руану.

Утро красило уголок неба в нежные оттенки. Кажется, и туман стал редеть. На ближних домах теперь можно было рассмотреть флюгера и резные изгороди.

Орден качнул головой, мол, что тебе объяснять.

— Попробуем ещё раз. Безвольная императрица выглядит забавно, но мне всё-таки не хотелось бы, чтобы кто-нибудь захватил твоё сознание. Кроме меня, конечно.

Когда они вернулись в замок, там, кажется, уже никто не спал. Солнце повисло над восточными башнями, окрасив в золотистый оттенок и черепицу, и белые камни дорожек.

Орлана поняла, что потеряла из виду Ордена, хотя к замку они шли вместе. Покачивали ветками вечноосенние деревья. От замка к ней шёл Аластар.

— Моя императрица, зачем Орден увёл вас из замка?

Орлана уже не дрожала — у неё не оставалось на это сил. Она взглянула на свои перепачканные в земле ладони и вздохнула:

— Уж лучше не спрашивайте.

Аластар набросил ей на плечи свой плащ.

Глава 8. Падение крепости

Не успела Орлана отдышаться и залечить царапины, и ещё не остыл завтрак, который по её приказу принесли в кабинет, как её снова отвлекли. В дверь постучался секретарь.

— Ваше величество, прибыл наместник Тарамна, — сказал он, вымученно глядя в пол. — Пригласить в приёмную?

По его тону стало ясно, что наместник прибыл вовсе не с радостными новостями.

— Пусть подождёт. — Орлана скривила губы, пытаясь вспомнить, по какому же поводу могла его вызывать, но секретарь пришёл на помощь:

— Он говорит, что вы не приглашали его, но дело серьёзное. На границах провинции с Мааром произошёл вооружённый конфликт. Он, так сказать, в панике. Утверждает, что враги захватили пограничную, так сказать, крепость.

Волнение в голосе секретаря превысило всяческие пределы, и Орлана отодвинула от себя серебряный поднос с завтраком. Звякнула маленькая чайная ложка, оставленная на блюдце. Орлана приподнялась из-за стола, заставляя секретаря сгорбиться ещё больше.

— Зовите его в приёмную. И куда смотрят военноначальники, мне любопытно? Немедленно вызовите ко мне командующего Тарамнским гарнизоном. Он жив, я надеюсь?

Секретарь быстро поклонился и исчез за дверью.

Наместника Тарамна звали Луит, и был он в меру послушным, хоть изредка приторговывал зерном в обход имперских пошлин. Орлана знала об этом, но закрывала глаза, отчасти чтобы иметь, чем припугнуть его в случае обострения отношений, а отчасти, потому что масштабы обмана были совсем не значительными.

Он сидел на краешке кресла в приёмной, где светлые стены и светлые ковры были испачканы кровью.

Приёмная императрицы умела подстраиваться под желания посетителей. Здешняя магия читала их мысли и создавала антуражи, подобные им. Порой презабавно было сидеть в полутёмной комнатке с камином, когда за стенами сияло солнце, или же в просторной светлой зале, завешанной шёлковыми драпировками, когда за окнами было пасмурно, и шёл снег. Сейчас иллюзия вышла жуткой, и Орлана замерла на пороге, едва сообразив, что это такое.

— Приветствую, — проговорила она чуть сдавленно, разглядывая засохшие брызги на облицованных мрамором стенах. — Лорд Луит, рассказывайте, что произошло.

Если в империи всё-таки разразилась война, у неё не было времени на церемонии.

Он приподнялся с кресла в приветствии, загнанно глядя на Орлану исподлобья. Она не садилась — смотрела на него сверху вниз, и видела усталую бледность, чёрные тени вокруг глаз.

— Я узнал об этом только за полночь. Меня буквально выдернули из постели, сообщили, что почти весь гарнизон крепости Алтарион покинул её и явился в ближайший городок, в Ротиан без оружия и даже без доспехов. Ваше величество, ситуация более чем странная. Она абсурдна!

Целый сонм морщин собрался у него на лбу, так что не скрыть длинными волосами. В его голосе слышалось такое неподдельное возмущение, что Орлана словно видела, как сам Луит глубокой ночью несётся в Ротиан, выяснять, что случилось. И хватает за грудки командира гарнизона, и сжимает зубы, представляя, что с ним сделают в столице

— Но если весь гарнизон ушёл в город, значит, сражения как такового не было? Что они говорят? — потребовала Орлана.

— Они заявляют, что вечером в их крепость прибыла некая загадочная леди, представилась герцогиней и вместе со своей свитой попросилась на ночлег. Командир гарнизона не смог отказать ей. Ночью случилась резня.

— Демоны побери, — не выдержала Орлана и отвернулась к окну, чтобы не видеть кровавых пятен на ковре. — Правильно ли я поняла, что крепость пала от рук загадочной леди и её свиты?

Луит повинно склонил голову.

— Потери были небольшими. Она предложила солдатам перейти на её сторону либо убираться на все четыре стороны. Большинство выбрали второе, но кое-кто остался в крепости за предложенную этой леди баснословную плату.

— Да простит меня Вселенский Разум, но всё это выглядит как бред сумасшедшего! — жёстко произнесла Орлана, не оборачиваясь к наместнику. — Почти тысяча имперских солдат сдалась какой-то леди, будь она хоть самым великим магом в мире? Вы ничего не перепутали? Может, командир гарнизона перебрал накануне хршасского вина? Может, на крепость напали войска Маара? Или я лично должна отправиться туда, чтобы выяснить, лорд?

— Может, я что-то перепутал, но мне сообщили…

Наместник замолчал, постепенно бледнея до синевы. Орлана сжимала зубы, чтобы сдержать злость. Её день, начавшийся отвратительно, продолжался в том же духе, и оставалось только надеяться, чтобы к вечеру на столицу не обрушился ураган, с таким-то везением.

— То есть вы даже не знаете, что там произошло? Где командир гарнизона?

Семтимия Севера привели к ней в приёмную, как выяснилось потом, вынув из петли. Через секунду явился Аластар и тенью замер за спиной Орланы.

Через две минуты выяснилось, что никакой битвы не было. Крепость сдали даром — одну из важнейших твердынь империи отдали завоевателю, чьего имени Септимий произнести никак не мог.

— Вы в своём уме? — мрачно поинтересовалась Орлана, скрещивая руки на груди. Верхняя пуговица на платье врезалась в шею.

— Мы разберёмся, — вполголоса пообещал императрице Аластар.

Семтимий рухнул на колени, руками обхватив голову. Иллюзии стен поплыли, и кровавые пятна смешались в багровую круговерть. Приёмная императрицы всё меньше напоминала саму себя, и больше — мрачную подвальную камеру.

— Демоны меня попутали, великая. Он предъявил грамоту с вашей печатью. Не мог я знать, что так всё обернётся.

— Что ещё за грамота? — сквозь зубы поинтересовалась Орлана. — Или вы готовы сдать крепость любому, кто покрутит перед вашим носом гербованой бумагой? Почему вы не сообщили об этом в столицу, прежде чем принимать такие решения?

— Я виноват, виноват, помилуйте.

— Немыслимо, — прошипела Орлана, снова отворачиваясь к окну, только чтобы не видеть бесконечную кровавую муть на стенах. — Империя на гране войны, а мы раздаём крепости всем желающим. Аластар, — она взглянула на начальника тайной полиции. — Мы пойдём в Алтарион и выясним, что за герцогиня так пленила этих бравых вояк.

— Вам не обязательно идти туда, — отозвался Аластар. — Я всё сделаю, моя императрица.

— Нет уж, я бы хотела видеть это своими глазами.

За её спиной Аластар сделал стражам знак увести командира гарнизона.

Завтрак остывал на столе в кабинете, серебряная ложечка отбрасывала солнечный зайчик на стену. Надевая мантию, Орлана иглой броши проткнула палец и долго смотрела на набухающую каплю крови. В Альмарейне разошёлся ветер — он клонил вечноосенние деревья, рвал листву. Развевал тяжёлые плащи стражей. Стоило открыть окно — и ветер растрепал ей причёску.

— Я получил ответ из Алтариона, — произнёс за спиной Орланы Аластар. — Они готовы принять вас и поговорить. Охрана для вас уже готова. Идёмте?

Она кивнула, не оборачиваясь. Ветер пах Сантарином, тёмной водой и близкой осенью. Не так уж много осталось тёплых дней, а она обезображивала последние своей тоской и злостью. Мир слушал императрицу и сам делался хмурым, злым. Темнело небо на западе, и уже не пели птицы.

На широких крепостных стенах было пусто — ни стрелков, ни дозорных. Здесь ветер так же рвал плащи, как в Альмарейне, а солнце редко выныривало из-за ползущих по небу облаков. В крепости их встречали.

— Это не леди, — негромко вздохнула Орлана, удерживая мантию за бархатный отворот. Аластар замер в полушаге позади неё. Как и двое стражей в алых плащах — по обе стороны от неё, их мечи были спрятаны в ножнах.

К ним приближался высокий изящный мужчина, одетый в тёмное. Полы узкого камзола расходились книзу и спускались почти до земли, тревожимые ветром. За ним шагали солдаты в не имперской форме. Орлана прищурилась, пытаясь рассмотреть нашивки на кителях, но она и без того догадалась, кто перед ней.

— Ваше императорское величество, — мужчина изящно поклонился. — Погода оставляет желать лучшего. Вы не откажете мне пройти в комнаты?

— Да, — легко согласилась Орлана, чувствуя за плечом сдержанный тяжёлый вздох Аластара. Она уже начинала понимать происходящее, а он — ещё подозревал западню. — Файзель, какими судьбами? В каком вы нынче титуле? Вот кого уж точно не ожидала встретить.

Он подал Орлане руку и по дороге к комнатам всё говорил, легко, много и не скрывая эмоций, как будто встретил давнюю знакомую, а она ещё не знает последних придворных сплетен.

— Вы удивлены видеть меня? Королевство наше прогнило, моя прекрасная леди. Великие дома едва не перебили друг друга в схватке за власть. Королевство прогнило, а трещины залатали славой былых побед. Церковники пытались одурманить полуголодный народ воплями о предначертанном. Я долго наблюдал за этим со стороны, но древние устои давно превратились в оковы. Пришлось выйти мне на свет, прекрасная леди. А тут ещё Тетрархиат погряз в очередной междоусобице. И набег диких пришёлся как нельзя кстати. — Он обернулся к Орлане, чтобы многозначительно улыбнуться. — Вот и принял я регалии принципуса, у Тетрархиата не осталось выбора. Так вот, и скромный маг к вашим услугам. — Он щёлкнул ногтем по золочёной пуговице своего камзола.

Орлана понимающе кивнула. Из мешанины его цветастых речей она угадала картину произошедшего. В соседнем королевстве Экре власть менялась так часто, что она успела перевидать всех славных сыновей и дочерей великих домов, вот и принципуса Файзеля видела при регалиях уже дважды, и сейчас — она сочла это за везение. В худшем случае ей предстояло бы столкнуться с какой-нибудь жрицей, и тогда на мирные переговоры можно было даже не рассчитывать.

— Я всегда говорил, что с соседями следует дружить. Прошу вас, — склонил голову принципус, пропуская Орлану вперёд.

В центре комнаты, просторной, хоть и с низким потолком, горел камин, и отблески пламени красили в рыжий угрюмые каменные стены. Орлана опустилась в жёсткое кресло, не сбрасывая мантии. Пламя грело замёрзшие пальцы, но холод всё ещё жил внутри.

— Я мог заметить, что вышло некоторое недоразумение. — Файзель замер напротив, не садясь. Из потайного кармана камзола он извлёк тонкую пилочку и провёл ею по ногтям. Чуть нервные движения выдали его, и Орлана прикрыла глаза.

— Скорее всего, — кивнула она. — Этим утром я узнала, что вы заняли крепость, принадлежащую империи. Думаю, у вас были на то веские причины. Мне сообщили, что у края леса стоят ваши войска. Могу ли я расценивать этот переход границы как объявление войны?

Пилочка ещё раз прошуршала по отточенным ногтям принципуса. Он удивлённо глянул на Орлану.

— Простите, что заставил вас беспокоиться.

— Вряд ли вам это удалось.

Почти прозрачная пилочка в янтарных отсветах пламени — крошечная искра на стене. Тень принципуса, тень длинных полов камзола. В его коротко стриженых волосах томилась тонкая серебряная тиара.

— Но не так давно я получил от вас же дарственную грамоту, в которой говорится, что я могу занять крепость в любой момент. Я не мог отказаться от столь щедрого подарка. А солдаты, которых вы видели — будущий гарнизон крепости, и только.

— Покажите грамоту, — произнесла Орлана. То, что начало отогреваться внутри неё, заледенело снова, окаменело и заставило до боли распрямить спину, расправить плечи. Держать голову чуть приподнятой, чтобы он не увидел, как ей хочется кусать губы от неясной тревоги.

Аластар, замерший за её левым плечом, не выдавал своего присутствия ни вздохом, ни словом, ни движением. Плясали языки огня, и тени по стенам, и ветер бесновался за узкими окнами. Она вдруг услышала, как же воет он, этот заблудившийся ветер.

Файзель взял со стола украшенный печатью гербованый лист и протянул его Орлане. Она узнала округлый почерк канцеляриста — или ей показалось, что узнала. Узнала печать с короной в центре — но в танцующих бликах пламени не рассмотрела подробней. И не узнала подписи.

— Принципус, это не моя подпись.

Ей показалось, что шевельнулся за левым плечом Аластар.

— Потому что это подпись лорда Ордена, — произнесла Орлана, впуская жёсткость в голос.

Файзель замер, занеся пилочку над ногтем большого пальца. Отсветы огня мелькнули и погасли в тёмных глазах.

— Так как…

— Яснее ясного, что Орден не имеет права подписывать такие документы. Но всё же он это сделал, и я могу лишь принести вам извинения за это недоразумение. Принципус, вы были обмануты так же, как и я.

Ещё мгновение он стоял, как мраморная статуя, потом шумно выдохнул и опустился в кресло, и закинул ногу на ногу, отрешённо созерцая идеально ровные ногти на левой руке.

— Какая глупая ситуация. Я действительно должен был связаться лично с вами и всё выяснить. Всё же крепость, даже в подарок к моей коронации — это слишком щедро. Ваше императорское величество, надеюсь, вы поверите мне, что никакого вооружённого вторжения не планировалось? Я выведу войска в ближайшее время.

— Зовите меня просто Орлана, без этого официоза, — произнесла она и расстегнула верхнюю пуговицу на платье. Насколько же легче стало дышать. — Во всяком случае, мы с вами вдвоём попали в паутину этого обмана. Ситуация с Орденом будет разрешена.

Файзель задумчиво взмахнул рукой.

— Знаете, — произнёс он, склоняясь к ней через расстояние между креслами. — Такое неспокойное время. Мне эту грамоту принёс совсем молодой парень, да два воина в мундирах вашей армии с ним были. Представился гонцом. Я ещё поразился, как же так — важный документ доверили мальцу. Лучше бы вызвали меня к себе и лично в руки отдали. Что же творится… Не сочтите за дерзость, но что с вами произошло?

Поймав его взгляд на своей щеке Орлана только сейчас вспомнила, что так и не залечила царапину. Только и успела, что смыть грязь и кровь, даже завтрак так и остался стыть на столе в кабинете. Она коснулась запёкшихся краёв царапины.

— Сражалась с врагами империи. Они погибли, а я пришла к вам.

Сочувственно вздохнув, Файзель протянул Орлане пилку.

— От таких сражений потом долго себя в порядок приводишь, по себе знаю.

— Сомнительный тип, — произнёс Аластар, когда они вернулись в Альмарейн.

Дорожки сада блестели от дождя, и пока они шли к замку, Орлана неосторожно наступила в лужу. Портал открылся в саду, хорошо, хоть на главной аллее.

— Этот ещё ничего, — отозвалась она. — С полгода назад у них к власти пришла Мелаэр, вот с ней я бы точно встречаться не стала.

— Леди? — едва заметно усмехнулся Аластар, беря её под локоть.

— Леди, если вы можете так называть женщину, которая собирает коллекции из трупов своих врагов.

Она замолчала, раздумывая, припоминая разговор с Файзелем. После обсуждения дел, они с принципусом ещё немного поболтали о разных мелочах, посмеялись, как старые друзья. Ему не хотелось портить отношения с довольно сильными соседями, а Орлана не горела желанием брать крепость боем — нести лишние потери, когда и так все силы на счету. Поэтому лучше было притвориться, что всё решено полюбовно. Напоследок Файзель, извинившись, сообщил, что они вытащили из кладовых крепости кое-что из продуктов. Спросил, разрешит ли Орлана забрать это с собой. Орлана немедленно разрешила.

— Вы слишком добры, моя императрица, — заметил Аластар.

— Пусть их, — не обернулась Орлана. — Борьба за власть — такое дело, что поднимать страну некогда. Они там, в великих домах, грибную похлёбку едят, да и то не каждый день. Пусть их.

Как только они вошли в замок, снова заморосил мелкий тоскливый дождь. Нужно было возвращаться к обыденным делам и отправлять гарнизон обратно в крепость. У Орланы на сегодня был запланирован совет, на котором ей придётся говорить об Алтарионе, Файзеле и грамоте, подписанной Орденом. Орденом, преступником, который опять натворил дел. Которого она не так давно сама же ввела в Совет.

Но у неё осталось время на то, чтобы вынуть шпильки из волос и закрыть глаза, ни о чём не думая.

Она повернулась к Аластару, так что оказалась напротив. Выбившаяся прядь волос прилипла к шее.

— Скажите начальнику гарнизона, что если он хочет заслужить прощение, пусть узнает, кто из его солдат сопровождал того так называемого гонца. Файзель подробно описал мне их нашивки, они явно пришли из крепости. Принципус вообще сообразительный, глупец не выжил бы в их битве великих домов. Скажите начальнику гарнизона. Насколько я его знаю, он вывернется наизнанку, а предателей найдёт. А я поговорю с Орденом.

Ордена не было ни в малой гостиной, ни в библиотеке, где он любил проводить время до обеда. За дальними книжными шкафами Орлана нашла Амира, который испуганно уставился на неё. Закатанные по локти рукава и пол вокруг, уложенный раскрытыми книжками — Амир уже напоминал ей Ордена.

Она спросила его о дяде, но парень толком ничего не знал. Тогда Орлана махнула рукой на поиски — всё равно ведь рано или поздно она встретится с Орденом — и поднялась в свою галерею. И на лестнице столкнулась с ним. Мгновенно заныл висок.

— И с чего это мы такие безрадостные? — поинтересовался Орден, скрещивая руки на груди. Изумрудный скорпион иронично поблёскивал на его груди.

Она замерла на предпоследней ступеньке, не желая слишком приближаться к дяде. Промозглым сквозняком тянуло по лестничному пролёту, и колыхались лёгкие шторы.

— Мы только что вернулись из крепости Алтарион, если тебе это о чём-нибудь говорит.

— И что же мне это должно говорить, по твоему мнению?

Орден смотрел на неё выжидающе, и было непохоже, чтобы он знал, о чём речь. Орлана выдохнула сквозь сжатые зубы. Какая мерзкая сцена, как глупо объясняться перед ним.

— Я о дарственной грамоте с твоей подписью. — Она поймала недоверчивый взгляд Ордена. — О грамоте, по которой крепость переходит во владение принципуса Экры.

Секунду он молчал, испытывая Орлану взглядом, потом снизошёл:

— То есть была некая грамота. И ты предполагаешь, что я её подписал?

Она не вынесла и отвела глаза. Сквозняк тронул колени, лизнул холодным языком пальцы и обжёг своим дыханием беззащитно открытую шею.

— Зачем же предполагать, я видела и твою подпись, и мою печать, и мою гербованую бумагу, которую ты мог позаимствовать, когда ходил в мой кабинет, чтобы забрать меч. Зачем же мне предполагать.

Привычная полуулыбка сползла с губ Ордена, сделав его черты резкими. Зло сузив глаза, он шагнул к Орлане — ещё немного, и поймал бы за плечо, но она отстранилась, уходя на ступеньку ниже.

— Где эта грамота? — потребовал Орден, как будто поймал за руку воришку на городском рынке.

— Я уже отдала её на проверку, — наверное, громче, чем следовало, ответила Орлана. Кажется, волнение она выдала, и рука соскользнула с перил. И резкой болью отозвался висок. — Тебе нечего бояться, если ты этого не делал. Если же это сделал ты, Орден, я не намерена больше терпеть твои выходки. Ты достаточно испытывал моё терпение. Будь уверен, я возобновлю твою ссылку.

Он резко развернулся и, едва не задев Орлану плечом, сбежал вниз по лестнице. Шаги быстро стихли в галереях — удары каблуков по мрамору и звон серебряных пряжек. А она с трудом преодолела желание сесть прямо на ступени и спрятать лицо в коленях.

* * *

Орден не явился на совет, и его место пустовало, то и дело цепляя чей-нибудь взгляд. Орлана говорила о крепости, произносила заранее приготовленные фразы, а мыслями всё равно возвращалась к дяде.

Зачем ему вся эта канитель с поддельной грамотой? Если глупая шутка — уж слишком она глупая. Если Орден и вправду решил подарить крепость Экре, и всё это — тщательно спланированный удар по империи, то почему бы ему не подделать роспись Орланы? Он ведь прекрасно понимал, что неказистый обман скоро раскроется, да и вообще чреват любыми последствиями. И зачем ему такое, ну правда, зачем? Не затем же, чтобы под Алтарионом сегодня утром разгорелось кровавое сражение.

Если же Ордена подставили, и подпись на грамоте на самом деле подделка, это уже было и в самом деле страшно. Орден, конечно, негодяй и подлец, но подлец свой, уже хорошо изученный, понятный и предсказуемый. Порой даже благосклонный к Орлане, по крайней мере, он никогда не выказывал намерения развалить страну. Столкнуться с магом, который рискнул состязаться с Орденом, Орлане было жутко.

— Крепость возвращена в имперское владение, и вы можете не беспокоиться о безопасности границ, — произнесла она спокойно, следя за тем, как появляются и исчезают горькие морщинки у уголков рта лорда Олриска. Он как будто пережёвывал новость, не выказывая, впрочем, ни огорчения, ни радости.

К её удивлению он и заговорил первым.

— Что же теперь будет с лордом Орденом?

Целительница Аливера шумно выдохнула. Кажется, вопросы мучили не только Олриска.

Орлана кивнула, не отводя взгляда. Пусть не считает, что без Ордена она не способна смотреть в глаза великим магам.

— Я отдала грамоту специалистам, и вскоре они сообщат, настоящая ли подпись Ордена, или её подделали. Если выяснится, что он виновен, я поставлю Совет в известность, не сомневайтесь.

— Кто бы стал её подделывать? — почти перебил её лорд хаоса. — И потом — гербованая бумага, печать. Будьте добры подумать, кто ещё мог войти в ваш кабинет в ваше отсутствие. Разум подсказывает мне, что кроме лорда Ордена — никто.

Она не сразу ответила, растягивая повисшую над столом тишину, улыбнулась и глазами сказала ему: «Да». «Да, не кричите так, вы правы». «Да, пусть бы это был Орден, я бы успокоилась и придумала ему жёсткий выговор, от которого успокоились бы и вы».

— Я не буду судить мага, не удостоверившись в его вине.

— Презабавно, ваше величество. — Олриск сузил глаза, откидываясь на спинку стула. — Вы наталкиваете меня на странные мысли.

Ллар у противоположного края стола, подался вперёд, словно хотел бы успокоить Олриска, потрепать его по плечу. Но он сидел далековато, и смог только протянуть ему руку ладонью вверх, бледную стариковскую ладонь, на которую Олриск не обратил ни капли внимания.

— Поймите леди Орлану, Орден всё же её родственник. Не смотрите, что они ссорятся порой. На самом деле у них очень тёплые отношения, — произнёс он примирительно. — Вы бы тоже стали защищать своего дядю на её месте.

Олриск не взглянул на Ллара, да и Орлана промолчала, хоть и не могла понять, какое отношение к грамоте имеют её отношения с Орденом.

— Родственные связи — не повод, чтобы покрывать государственного преступника! — скривился лорд хаоса. Какую же ненависть отразило его лицо.

«Как же вы все его боитесь», — мелькнуло в мыслях Орланы.

Её едва не передёрнуло от такой перемены. Она привыкла к Олриску — бесстрастному, холодному, как древний монолит храма. К Олриску, говорящему строго выверенными фразами и строго по делу.

Он глядел мимо, словно пытался в подробностях запомнить пики Альмарейнского леса на горизонте.

— Выбирайте выражения, лорд, — жёстко произнесла Орлана. — Я не собираюсь никого покрывать. И давайте всё же перейдём к обсуждению политических проблем, вместо того чтобы дискуссировать о моей личной жизни. Возможно, у кого-то ещё имеются вопросы по поводу крепости Алтарион?

Прокашлявшись, лорд Хэкон заговорил о переформировании легионов на границах с Мааром.

— Вы слишком строги к императрице. — Ллар нагнал Олриска уже в саду, и постарался не отставать, хоть шагать так же быстро ему было тяжело. — Умоляю вас, не нужно так сердиться.

— С чего вы взяли, что я сержусь? — Олриск отчётливо стукнул тростью по каменной дорожке, хоть до этого едва ли касался ею земли. — Я всего лишь предложил выход, который поможет не допустить ещё больших проблем. Прислушиваться ко мне или нет, дело самой Орланы, вот пусть она и решает.

— Это ясно, но… ох, — Ллар не выдержал и остановился, хватаясь за сердце. От ветра белая мантия трепыхалась на его ссутуленной фигуре. — Вы не могли бы подождать?

Лорд хаоса нехотя замедлил шаг, поддевая резной тростью опавшие листья на дорожке. Её каменный наконечник выстукивал сбивчивый ритм. С рукояти в сторону Ллара скалились искусно вырезанные морды демонов.

— Я сообщу вам одну деталь, которая, возможно, смягчит ваше сердце. — Лорд учёный отдышался и пошёл следом за Олриском, бесшумно ступая мягкими сапогами. — Видите ли, если сопоставить кое-какие факты, то Орден вовсе не дядя Орлане. Он её отец.

— Вот как? — недоверчиво хмыкнул Олриск. Трость снова ударила о камни с такой силой, будто хотела их расколотить. Заплакал дождь, и от его капель глаза вырезанных демонов казались блестящими, живыми.

— Понимаете, Орлана и сама не уверена в том, чья она дочь. Произошла таинственная история. Её мать имела отношения с обоими братьями. Я имею в виду Ордена и нашего покойного императора Зорга.

Вышитый золотом камзол лорда Олриска стал промокать. Дождь зашёлся сильнее, забормотал по широким листьям вечноосенних деревьев. Лорд хаоса раздражённо смахнул с плеча труху, принесённую ветром.

— Это, конечно, объясняет поведение Орланы, но неужели вам больше не с кем обсудить последние замковые сплетни?

Ллар улыбнулся, открыто и беспомощно, близоруко сощурился, глядя лорду хаоса в лицо.

— Дело не в том. Поймите, если Орлана — дочь Ордена, дело принимает совсем другой оборот. Конечно, она не перестанет его защищать, да будь он хоть убийца и вор! Сначала она потянет время, потом понадеется, что все уже забыли о досадном происшествии. И ей это простительно, ведь любой на её месте поступил бы точно так же.

Олриск смотрел мимо, на то, как по городской площади хлещут струи дождя, как сыплются искры с уже зажжённых шаров белого пламени. Защищённые магией стражи замерли на своих постах вдоль главной аллеи сада, как статуи.

— Говорите, Орлана станет его защищать? Эта женщина слишком долго пренебрегала нашими законами и традициями. Может, уже пришло время ей остановиться?

Проходя по галереям, она думала поговорить с Орденом. Зря она кинулась на него с разбирательствами, не подумав, зря угрожала ссылкой. Всё равно ведь понимала, что без него ей будет плохо.

— Ещё одна, — усмехнулся Орден. Он сидел в библиотеке, в кресле Орланы, безжалостно сдвинув шахматы в сторону, и поваленные фигуры валялись вокруг на полу и столе.

Она подняла чёрного короля, рядом нашёлся белый ферзь. Расставляя их по памяти, Орлана не отвечала — думала о Совете. Хотела прогнать тяжёлые мысли, а не выходило. Хотела забыться за шахматами, а пришлось собирать их вокруг доски.

— Вы с этим неучем можете устроить клуб по интересам, — громко возвестил Орден, наверное, чтобы его слова добрались до ушей того самого неуча. В ответ на них в дальнем углу библиотеки что-то рухнуло. — Оба на редкость бездарны, к тому же ленивы и безответственны. А ещё — глупы. Море общих интересов, так сказать.

Когда Орлана поставила на крайнюю клетку чёрную пешку — последнюю в партии, Орден захлопнул книгу и бросил её на стол, так что шахматы снова полетели в разные стороны. Орлана устало опустилась в кресло и стала наблюдать, как в углу подоконника ветерок перекатывает комочки пыли.

— Ты самодур и узурпатор, — проговорила она без тени эмоций. — Я собиралась поговорить с тобой спокойно, но ты, видимо, на это не способен. Когда же закончатся твои истерики? Если так будет продолжаться и дальше, мне придётся поверить, что грамоту подделал ты.

Орден вспыхнул, словно костёр, в который подбросили ещё пару сухих веток. И Орлана пожалела, что вообще открыла рот — молчала бы и дальше, он бы скорее выдохся. На пол полетели последние устоявшие на доске шахматы. Пешка упала рядом с носом её туфли.

— И это мне говоришь ты? Особенно после того, как разозлила весь Совет, а мне пришлось строить глазки Олриску, чтобы он не вцепился тебе в горло?

Орлана исполнила данное самой себе обещание молчать, но, видимо, слишком выразительно вздохнула. Орден поднялся на ноги, и в дальнем углу библиотеки с книжной полки истерично посыпались на пол тома.

— Ну да, ты смелая только под защитой армии и своего выходца из подвалов. Думаю, с тобой нет смысла даже разговаривать. Всё равно твоего ума не хватит ничего понять.

Орлана опустила голову на подставленные руки. Попыталась не обращать внимания на голос Ордена, но тот не замолкал. Измерив шагами расстояние между книжными шкафами, он замер и уставился в окно.

— Правда глаза колет, да? Сколько лет, сколько долгих лет я с тобой мучился, пытаясь воззвать к твоему разуму, пытаясь хоть чему-то научить. И что же, все старания впустую! Жаль времени.

Орлана закрыла руками уши, что, впрочем, не особенно помогло. От его голоса мысли сбивались и комкались в кошмарную кучу малу. В перерывах, когда Орден прохаживался по библиотеке или с трагическим лицом смотрел вдаль, становилось слышно, как щебечут в подсохшем саду птицы. Орлане было холодно. Под нежными лучами солнца её колотила дрожь. Где-то в комнатах валялась забытая накидка. Не согревало чёрное платье, застёгнутое под горло, сжавшее манжетами запястья.

«Вселенский Разум, когда прекратятся эти истерики? Орден, конечно, и раньше не был подарком небес, но и спектаклей мне не устраивал. Что с ним случилось? Быть не может, что всё из-за меча, будь он хоть трижды фамильным и проклятым», — она пыталась собрать разметавшиеся мысли в стройные ряды. Обязательно нужно было собрать, чтобы успокоиться и не сорваться, не закричать, не показать слабости — это бы ещё больше раззадорило Ордена.

— А ведь на вашем месте могли бы оказаться хорошие одарённые ученики, чтобы не пожирать мои нервы впустую! — отчётливо выговорил он.

— Не убивайся так, — не выдержала Орлана. Хотелось прекратить это и опять подобрать с пола шахматы. Или просто лечь, уткнувшись в сложенные руки, и сделать вид, что не существуешь. Её начинало трясти уже не от холода. — Всё-таки я чему-то научилась. Пару заклинаний знаю, и тех с меня хватит, чтобы убить кого-нибудь.

— Пару заклинаний? — отчаянно прошипел Орден теперь уже совсем рядом. Обижено, как профессор математики, которого ученик пытался уверить, что знает пару примеров из таблицы умножения, и с него уже достаточно. — Постыдилась бы, ты, потомок великих магов!

— Заклинание мгновенной смерти, к примеру. — Она сжала губы, чтобы больше не говорить, но слова шли сами собой. Сейчас она ответит Ордену грубостью на грубость, и тогда катастрофы будет не избежать.

— Уму непостижимо, — задохнулся Орден. — Да ты его правильно наложить не сумеешь.

Орлана подняла голову. На лицо падала та самая непослушная прядь, щекотала висок. Орден стоял рядом, опершись руками о край стола, и смотрел на неё сверху вниз. Где-то вдалеке притих Амир, может, прислушался к их разговору. Орлане показалось, он надеялся, что она хоть на какое-то время займёт Ордена, и тот поистратит на неё ругательства — Амиру тогда достанется меньше. Слуги разбежались кто куда, лишь бы не попасться под руку Ордену.

— Если я покажу, что умею его накладывать, мы сможем поговорить спокойно? — сквозь зубы поинтересовалась Орлана, сжала пальцы в кулаки, чтобы Орден не заметил, как они дрожат от злости.

Орден задумался, отвернулся к книжным полкам. Что за мысли бродили у него в голове, Орлана не могла и представить, но он вдруг усмехнулся.

— Ну попробуй.

Она поднялась, понимая, что ввязывается в жуткую авантюру к потехе Ордена и к радостным сплетням во всём замке. Конечно, Орден отобьёт её заклинание одним щелчком пальцев, показательно зевая и рассказывая всем, какая его племянница бездарь. Но остановиться она уже не могла.

Из-за дальнего шкафа выглянул Амир и тут же, поймав взгляд Орланы, спрятался обратно. Орден стремительно вышел вон из библиотеки, и подол чёрной мантии махнул Орлане на прощание. Каблуки его сапог с серебряными пряжками цокали по полу.

Нервно сжимая и разжимая кулаки, она спустилась за ним следом в залу, облицованную чёрным мрамором и с витражами на окнах. Когда-то именно в этой зале он научил её заклинанию. Когда-то Орлана сидела здесь на полу и разглядывала капли своей крови на полу.

Солнце повисло над замком так, что сюда почти не проникал его свет. По дороге Орлана зажгла два огненных шара и поманила их за собой. Отражения вместе с воспоминаниями заплясали в чёрном мраморе.

У входа в залу стояли стражи. Орлана посмотрела в полумрак галереи: ей показалось, что там мелькнула алая рубашка Амира. Она украдкой облизнула губы — снова сладкие, неужели снова из-за золотистой пыли с вечноосенних деревьев?

— Ну что ты плетёшься, передумала что ли? — окликнул её Орден, замерший шагах в двадцати, возле узкой колонны, уходящей в темноту сводов.

В этой зале редко устраивали иллюминацию, а тех шаров, что зажгла Орлана оказалось явно недостаточно. Пусто, мрачно и холодно. Ярость уже схлынула, как морская волна, оставив за собой ошмётки ссоры и наклёвывающийся стыд за несдержанность.

Орлана зябко передёрнула плечами и снова вспомнила о брошенной где-то накидке. Впрочем, сейчас бы её всё равно пришлось бы снять. Орлане, как плохому магу, всё что угодно могло помешать.

А отступать ей было некуда.

— Начинай уже. Или пока будешь произносить заклинание, я смогу чаю попить? — уже раздражённей потребовал Орден. Веселья в его голосе осталось очень мало, может, и ему затея показалась полной глупостью, но отказаться не позволяла гордость.

Орлана потёрла замёрзшие ладони друг о друга. Верно говорили в городе, что императрица убивает одним взглядом — это и было заклинание мгновенной смерти, которому её научил Орден. Только вот одно дело — глаза в глаза, и совсем другое — на расстоянии двадцати шагов. Сорвётся с непослушных пальцев и унесётся вверх, в своды, осыпав Ордена безвредными осколками.

Но если медлить и дальше, то, чего доброго, ползамка сбежится тайком подсмотреть за спектаклем — битвой магов. Орлана сдержала нервную усмешку и подняла руки, повернув их ладонями к дяде. Тот со скучающим видом облокотился на колонну.

Кажется, слева опять мелькнул силуэт Амира, и парень тут же спрятался в полутёмных нишах залы. Конечно, кому же не хочется полюбоваться на небывалое зрелище!

Слова вспомнились сами собой, и их даже произносить не пришлось — Орлана почувствовала дрожь, проходящую по рукам, ощутила, как лизнул пальцы обжигающий ветер, и как воздух запах тлением. Заклинание само прорвалось через сжатые губы.

Оно мутным изваянием рвануло к Ордену, и разом зашипело белое пламя. Отлетели прочь огненные шары, стало темнее, как будто на залу накинули покрывало. Темнота глянула в окна, настоящая, могильная темнота на секунду подменила летний вечер.

Орлана перевела дыхание — магия всегда давалась ей тяжело. Ещё мгновение ей казалось, что пространство кругом лишилось звуков. Орден молча вскинул руки. Странно — с чего бы его потянуло на театральные жесты? На её памяти он останавливал заклинания, порой даже не взглянув.

Невыносимо пахнуло холодным камнем склепа, а потом Орден сделал шаг назад, выставив перед собой руки. Яростно взвыл ветер и бросил в лицо Орлане горсть песка — или пепла.

И едва открыв глаза, она поняла, что Орден лежит на полу. Сумрак, заливавший залу, понемногу рассеивался, и снова бледные отблески витражей красили чёрный мрамор. Снова уютно потрескивало белое пламя.

— Орден, — хрипло от усталости позвала Орлана, делая шаг к нему. Кроме злости в её душе поселилось нечто новое — горькое чувство опасности. — Хватит, не смешно. Что ещё за детские игры.

Улетающий ветер коснулся уголка его мантии, луч света заплясал в изумрудном скорпионе. Орлана подбежала, едва не поскользнувшись на мраморе, опустилась на колени. Ноги задрожали от усталости, и ей пришлось упереться рукой в пол.

— Орден!

Отблески алых стёкол играли на его застывшем лице. Орден лежал, раскинув руки, отвернувшись к колонне, как будто даже сейчас не желал видеть Орлану. Чуть приоткрытыми остались губы — точно в шёпоте. Она не решилась к нему прикоснуться.

— Моя императрица, отойдите.

Аластар — она не слышала его шагов — теперь стоял у неё за спиной, взял её за руку. Как он здесь появился, зачем, что видел — неясно.

— Вам не нужно тут быть. — Тревога в его голосе была хорошо различима. — Не прикасайтесь к нему, это может быть опасно.

Орлана не могла встать и всё смотрела на неподвижные приоткрытые губы Ордена, пока Аластар не заставил её подняться. И когда он вёл её к выходу из залы, надёжно обхватив за талию, Орлана всё оборачивалась, не в силах поверить. Блики от алых витражей плясали перед глазами.

Из приоткрытого окна дуло настоящим осенним ветром. Ветер касался её левого плеча, как бывший друг — хотел утешить, а подходящих слов не знал. Орлана наблюдала за тем, как сыплются искры на чистую поверхность стола. Вечер давно навалился на замок. В кабинете было почти темно, только догорал шар белого пламени.

Аластар вошёл без стука, закрыл окно и плотно задёрнул шторы. Сел рядом.

— Вы быстро, — констатировала Орлана.

Она не хотела знать, что творилось в замке. Не хотела знать, что сказали целители, осмотрев тело Ордена. Она и без них понимала, что он мёртв, а мёртвого словами не вернёшь. Аластар вместо неё раздавал указания, но надолго не уходил. В первый раз отправил к ней придворного целителя, и выяснил, что с Орланой всё хорошо.

В следующий — явился, чтобы принести ей стакан воды, сладковатой на вкус, вероятно, с каким-нибудь успокоительным. Орлана выпила, не раздумывая. Если бы Аластар хотел её отравить, он бы сделал это легко и просто лет двадцать назад. Впрочем, легче ей от этой жидкости тоже не стало.

Сейчас он вернулся, чтобы закрыть окно. Ничего не рассказал — видно, ничего особенно утешительного для Орланы и не случилось. Целители не сообщили, что Орден умер от внезапного сердечного приступа, который по божественной случайности совпал с заклинанием.

— Хотел убедиться, что с вами всё хорошо.

Ткнувшись лицом в ладони, Орлана медленно проговорила:

— Кажется, я никогда не давала поводов считать себя истеричкой. — Сил на длинные фразы уже не было.

— Конечно.

Забыл добавить «моя императрица». Орлана усмехнулась глупости своих мыслей. Сознание как будто намеренно старалось уйти от больной темы, хотя думать было необходимо, жизненно важно понять, от чего умер Орден. Как она смогла убить Ордена.

— Он сам потребовал сражения. Ну, хотел показать, какая я неумёха, — сказала она, до зубного скрипа желая оправдаться хоть перед самой собой.

— Знаю, — негромко отозвался Аластар.

«Откуда он всегда всё знает!». Орлана видела, как уголки его губ кривятся в усмешке, но знала, что Аластар не смеётся. Просто привычка.

— Какая подлость с его стороны, — вздохнула Орлана, глядя на совсем уже оплывший шар белого пламени. — Мне придётся объясняться с Мари, терпеть косые взгляды, пережидать все эти потоки сплетен.

Она уже не помнила, когда в последний раз ощущала себя такой беспомощной и глупой. Когда хотела закрыться от собственных мыслей. Окаменевшие от шока чувства начали возрождаться, распускаться буйным цветом, и теперь Орлана не знала, куда от них деться. В горле стоял ком, но зарыдать не получалось.

Она пыталась обдумать, что будет теперь. Орден — без сомнения был магом огромной силы, и его присутствие рядом с Орланой, хоть косвенно, но сдерживало некоторых недовольных. А теперь что, готовиться к войне?

Орлана подняла лицо из сложенных ладоней.

— Что мне делать?

Аластар коснулся её плеча.

— Нужно лечь спать.

Глава 9. Неживые слова

Мари явилась утром, из рассветного марева в саду, из бледного портала. Пригладила вечно растрёпанные волосы, чихнула и хмуро оглядела замок. Мари явилась из Морейнской военной академии, куда два года назад её отправили учиться. Серая курсантская форма непривычно смотрелась на девушке — в империи не привыкли к женщинам-воинам. Как не привыкли и к девушкам в брюках.

Впрочем, и в Академию Мари приняли только по личной просьбе Орланы — обычно женщин туда брали разве что за очень выдающиеся способности.

Явившись, Мари без предисловий потребовала, чтобы её проводили к телу отца. Посетовала на плохую погоду по дороге. Ей показали комнату, где до похорон оставили Ордена.

Полуподвальное помещение едва освещалось блёклым солнцем. Мари видела его не в первый раз — и жутковатую роспись стен — полукругом стояли фигуры в чёрных мантиях. И хоть краска местами пошла пятнами и облупилась, в сумраке комнаты они казались до жути реальными. Мари пару раз безрезультатно попыталась призвать белое пламя, но не смогла и от злости припомнила демонов. В магии она никогда не преуспевала.

Крошечная комната, накрытая магией, чтобы с телом Ордена ничего не случилось, была очень скудно обставлена — только у одной стены — каменный постамент, у соседней — стул, предназначенный для того, кто захочет побыть с покойным, попрощаться, да ещё окно под потолком, в которое не пролезет и ребёнок.

Руки Ордена уложили вдоль тела, глаза закрыли, а мантию и скорпиона оставили, и все перстни тоже. Он был одет так, как и перед смертью. Вот только изумруд в скорпионе выцвел, поблекла отчаянная белизна рубашки. В смерти он быстро состарился.

Мари потопталась в центре комнаты, крестя на груди руки. Неприкаянная и сердитая, как дальняя родственница, которую не пригласили на семейный праздник. Как будто собиралась не прощаться с отцом, а только убедиться, что он и вправду мёртв.

Орлана ждала у двери, завернувшись в накидку, но от утренней прохлады у неё всё равно норовили застучать зубы.

Мари обернулась и, увидев её, тут же отвела взгляд.

— Поговорим? — предложила императрица.

— Если хотите. — Мари дёрнула плечом. Во взъерошенных волосах, как раньше, горели серебристые искорки.

Она всегда обращалась к Орлане на «вы», хотя та не раз напоминала о родственных отношениях.

— Нет уж, — кривилась в таких случаях Мари.

Она приходилась Орлане двоюродной сестрой, а на деле выходило, что почти дочерью. Но никогда не смотрела в глаза.

После кровавого переворота Орлана была по горло загружена проблемами: с провинциями, с Эйрин, с личными сдающими нервами. Сам Орден быстро потерял интерес к дочери, и, в конечном счёте, получилось так, что за неё всегда отвечала Орлана. А Мари была ураганом, каждый день она выделывала что-то такое, что Орлана хваталась за голову и призывала в свидетели Вселенский Разум — что ничего более дикого уже не может произойти. А на следующий день Мари доказывала Вселенскому Разуму, что очень даже может.

Поначалу Орлана пыталась достучаться до Ордена, когда Мари за ухо к ней притащил лорд хаоса.

Олриск спокойно объяснил, что Мари — на спор или просто ради спортивного интереса — стянула из его личных покоев статуэтку матери-птицы, древнего божества. Спокойно объяснил Орлане, как важна для него именно эта статуэтка — память об умершем отце. Спокойно вручил Мари Орлане и ушёл, оставив их разбираться наедине.

— Это твоя дочь! — выговаривала императрица Ордену.

— Ну и что? — бормотал он, с головой уходя в очередную книгу. — Хочешь — отдаю даром. Ты же обожаешь трудновоспитуемых девчонок.

Для своих «развлечений» Мари выбирала исключительно самых влиятельных магов, как будто остальных считала недостойными внимания. Да и репертуар её отнюдь не ограничивался воровством. С небольшими перерывами в кабинет Орланы являлись лорд Свеин, чью беременную жену Мари до обморока напугала, затаившись в тёмном саду. Леди Аливера — её малолетнюю племянницу Мари увела с собой в лес, оставив леди почти до вечера в панике метаться по городу.

Однажды умудрилась насолить даже Каэде. Она вообще неясно, каким образом пробралась в его резиденцию, и принялась изрисовывать стены картинками похабного содержания, пока её за руки не поймала охрана. Потом были и другие случаи, которые Орлана и вовсе предпочитала забыть.

— Пусть радуется, что ты с ней возишься. Я бы не стал долго мучиться. Я бы её убил, — отстранённо замечал Орден после каждой выходки Мари.

— Убил бы? — Орлана сжимала зубы, чтобы не заскрипеть ими. — Да у вас очевидно фамильное сходство.

Решение отправить Мари учиться созрело само собой. Альмарейнскую академию Орлана посчитала неподходящей — ей не хотелось портить отношения с ректором, а вот Морейнская — почему бы и нет. По крайней мере, бурлящая энергия Мари наконец-то сможет вылиться в полезное русло.

И тогда, после скорых проводов, в первый же тихий вечер Орлана ощутила, что значит — вздохнуть с облегчением.

— А потом выдадим её замуж, — решила она. — За кого? Пока не знаю. Аластар, подумайте. Нужен некрупный чиновник, который нам очень насолил.

— Возможно, кто-нибудь из Маара? — серьёзно осведомился Аластар.

— Боюсь, что в таком случае союзники Маара соберут убогие остатки своих армий, и тогда нам мало не покажется. Доведённые до отчаяния маги — это всё-таки страшно, не находите?

…Они прошли в малую гостиную, где из окна виднелся рассвет, стены остыли за ночь, но на столике между креслами уже стоял поднос с двумя чашками горячего чая. Орлана взяла одну, грея пальцы через тонкий фарфор. Мари показательно отвернулась.

Красивый профиль и волнистые тёмные волосы — Мари была похожа на Ордена, но ещё больше — на свою мать, и в душе Орланы это всегда вызывало лёгкую тоску по прошлому.

— Знаю, что ты уже всё для себя решила, — сказала она, когда молчание стало холоднее тумана. — Но всё-таки хочу, чтобы ты меня выслушала. — Она говорила, глядя на дергающийся уголок губ Мари. Той хотелось то ли заплакать, то ли засмеяться, то ли закричать, но она молчала, глядя в угол. — Я не убивала твоего отца.

— Что вы оправдываетесь! Я всё понимаю, — отрывисто бросила Мари. — Я бы на вашем месте его давно бы уже убила. Не знаю, чего вы вообще столько тянули.

Орлана смотрела на неё, ожидая встретиться взглядами — трудно было разговаривать с затылком. Но приходилось.

— Неужели ты считаешь, что я — настолько сильный маг, чтобы убить Ордена?

Мари фыркнула.

— Да я всегда знала, что вы только притворяетесь эдакой серой мышкой. А что, удобно. Но мне сказали, всё вышло по правилам дуэли, прицепиться тут не к чему, так что… — она развела руками. — У меня к вам нет претензий.

За время её учёбы в Морейне, Мари возвращалась в замок всего два раза — по две недели в летние каникулы. Город больше не стоял на голове от её проделок, и к Орлане никто не являлся, чтобы пожаловаться. Мари почти не выходила из своей комнаты, валялась на кровати и смотрела в потолок, и, судя по всему, откровенно скучала. И ещё ей, очевидно, было очень неуютно в замке.

— Взгляни на меня, — негромко, но твёрдо произнесла Орлана.

Мари нехотя обернулась. Серебристые искорки в её волосах почти потухли, и завитки тёмных волос почти расправились от утренней сырости, но жёсткая насмешливая улыбка застыла на губах. Орлане вдруг показалось, что перед ней — дядя, просто в новом обличии.

— Я не стала бы убивать Ордена, хотя бы потому что мне сейчас нужен такой сильный союзник, — сказала она.

— Но вы же постоянно ругались, — скривила губы Мари.

— Поверь мне, это не повод для убийства.

— Какая разница, верю я или нет, — буркнула Мари, снова отводя глаза. Орлана помолчала ещё немного и решила, что пора заканчивать беседу. Нехорошо было бы оставить сестру безо всяческих объяснений, а доказывать, убеждать… зачем?

— Похороны будут вечером, — произнесла Орлана вместо «до свидания», — а пока что можешь отдохнуть и привести себя в порядок.

Мари заметно дёрнула плечом — ещё чего не хватало! — но когда Орлана поднялась, вдруг подалась к ней.

— И как его похоронят?

Чего-то подобного Орлана и ждала — как завершающего аккорда в тревожной симфонии. Ордена — однажды совершившего непростительно преступление, изгнанного из столицы, нельзя было упокоить в отдельной комнате семейного склепа. Но и позволить закопать своего дядю, как бродягу, в общей яме, Орлана не могла.

— Я решу этот вопрос и сообщу тебе позже.

— Но вы же простили его! — зло выкрикнула Мари ей в спину. — Значит, можно в склепе.

Сдерживая тяжёлый вздох, Орлана не обернулась.

— То, что я разрешила ему вернуться в столицу, не значит, что я его простила.

* * *

— Знаете, я хотела поговорить с Амиром, — сказала Орлана, почувствовав, как за её спиной возник Аластар. Она отстранённо наблюдала за приготовлениями к похоронам: никаких траурных флагов над городом, и стражники не сменили обычную форму на тёмные плащи. И только на развалинах храма мелькали фигуры. Правда, из сада было плохо видно.

— Вы не нашли его? — предположил Аластар.

— Нашла. В библиотеке конечно же. — Орлана смолчала о том, как в странном оцепенении поднимала с пола шахматы. Видно, со вчерашнего вечера никто из слуг не решился к ним притронуться. Она вспоминала позицию — особенно напрягать память не пришлось. И долго держала в руках чёрную пешку, а потом вдруг поняла, какой ход нужно сделать следующим. Чёрный король остался в безопасности, чёрная пешка замерла на предпоследней горизонтали. — Парень, кажется, был не в себе. Сидел в углу, бормотал что-то себе под нос. То ли молитву, то ли песню. Наверное, не спал всю ночь — одежда смята. Я не стала его тревожить. Может быть, потом.

Она умолчала о том, как всё-таки приблизилась к Амиру — нехорошо было бы оставить ребёнка в таком состоянии. Но только коснулась его плеча, как Амир дёрнулся и, извернувшись, ударил её по руке. Ударил по-настоящему, так что запястье саднило до сих пор. Орлана задумчиво потёрла его, разгоняя кровь.

Аластар кивнул, не отрывая взгляда от храма. Серые клочковатые тучи застелили небо над городом, и холод сковал землю, посыпал серебристыми искрами опавшие листья.

— Вы решили на счёт похорон Ордена? — Аластар сузил глаза, всматриваясь в туманные развалины храма.

— Я посоветовалась с лордом Лларом. Он подтвердил, что это не запрещено традициями. В касте хаоса, скажем, вообще всех мертвецов сжигают. С другой стороны, это и не выглядит слишком торжественно в глазах остальных каст.

Аластар обернулся и рассмотрел на её лице выражение сдержанной, хорошо спрятанной боли. Правда — за множеством слов, как и за их полным отсутствием, всегда пряталась тоска.

Так резко похолодало — за утро ветер оборвал с деревьев почти все листья, почти все птицы спрятались, а на дорожках из белого камня нет-нет, да и хрустел под ногами лёд.

Орлана поймала взгляд Аластара и попробовала улыбнуться. Её пальцы, как обычно, были холодными, и он попробовал их отогреть в своих ладонях. Орлана не сопротивлялась, давая молчаливое согласие на эту ласку. Здесь, в глубине сада их вряд ли кто смог бы их увидеть. Потом она притянула его руку и положила её себе на живот.

Аластар всё понял и коснулся губами её шеи, отведя в сторону прядь волос, которая выбилась из причёски.

— Пойдёмте в замок, вы тут замёрзнете.

Матушка Греиг так бы и дремала за стойкой, откинувшись на спинку любимого стула, но шум и гам среди гостей стал вдруг таким, что даже заставил её открыть глаза. Единственное существо, которому позволялось орать и махать кулаками в её таверне, была она сама, а всех несогласных матушка усмиряла быстро.

— Так, упыри, чего вы разорались, как потерпевшие? — Она вышла из-за стойки и с непоколебимостью боевого демона прошествовала в залу, одновременно закатывая рукава и расталкивая в стороны незанятые столы и стулья, которые попадались ей на пути. — Может, вы ещё и намылитесь тута кулачищи греть. Я вас…

Силы матушке было не занимать, поэтому она одной рукой ухватила за шиворот сразу двоих смутьянов, а второй — изворачивающегося, как червяк на сковороде, Нута.

— Твоего ж демона тебе в глотку, — громогласно пожурила она своего супруга.

— Матушка, обожди чуточку! — взмолился он, обмякнув в её руке. — Дядюшка Мыр пришёл и такое говорит, такое! Заслушаться можно. Вот мы и обсудили, значится.

— Да? — недоверчиво протянула Греиг и ещё раз тряхнула их как следует — для профилактики. — Да твой Мыр хлопнул вчерась самогона на конском навозе, вот и несёт всякое. А вы и рады уши поразвесить. А ну быстро метнулся на рынок за корнем дересля! С самого утра тебя не дозовёшься, а у меня все приправы кончились.

Помятый Мыр грустно обвис в другой ей руке.

— Правду говорит! — с двойным усердием заголосил Нут, напуганный перспективой тащиться на рынок. — Вот видит небо, чтоб мне к демонам провалиться прям через этот пол. Мыру Лотон рассказал, а сам он утром ещё встретил приятеля, который в самом Илле живёт, а ведь он почти совсем не пьёт.

— Да? — с привычным сомнением протянула матушка, всё-таки разжимая пальцы. Все трое с грохотом свалились на стулья. — Ну глядите, последний раз на веру вашу брехню беру!

Все знали, что очень уж она любила свеженькие сплетни, и даже лишнюю рюмку готова была налить, лишь бы послушать что-нибудь новое. В своём углу застенчиво прокашлялся дядюшка Мыр.

— Матушка, мне бы чарочку, а то горло пересохло — смерть. Слова сказать не возможно.

Греиг подозрительно покосилась на него, но за чарочкой сходила и бухнула перед Мыром на стол, расплескав едва ли не половину.

— Пей, упырь окаянный, и смотри, чтобы твои россказни мне по душе пришлись, а то… — Она сунула ему в лицо необъятный кулак.

Мыр икнул, но самогон выпил сразу же, даже не подавился.

— Слушайте! — взвыл он в почти религиозном экстазе враз окрепшим голосом. — Правду режу, вот тебе чтоб меня Вселенский Разум на куски разорвал прям тут. Мне сказал Лотон, а ему приятель из Илле говорил, а ему двоюродный брат, который аж в самом Морейне живёт. — Увидев, как лицо матушки снова начинает наливаться краской, он торопливо перешёл к сути. — В самой столице дело было. В императорском замке такие дела случились — ни в жизнь бы не поверил, если бы от кого другого узнал.

Чуя, как рассказчик опять начинает вдаваться в ненужные подробности, матушка кашлянула и слегка притопнула ногой, заставив зазвенеть кружки и мутные рюмки на столе.

— Так о чём я… — стушевался Мыр. — А! Битва магов была страшная. Да такая жуткая, что птицы все подальше в леса улетели, а небо почернело, и даже трава пожелтела и вся, как ни на есть, легла к земле. Лотон не врёт, брат его приятеля сам своими глазами видел! Вот этими глазищами!

Он привстал из-за стола, разгорячившись, тыча двумя пальцами в глаза себе. Матушка презрительно хмыкнула.

— Чего ты брешешь-то? Все знают, что некому там драться. Все особо сильные маги давно померли. Кому там сражаться-то? Разве что Орден этот остался. И всё.

— А тут и есть самое, что ни на есть, любопытное, — изошёл на хрип Мыр, вытаращив на слушателей глаза. — Императрица сама своего дядюшку и порешила.

На Мыра уже давно оглядывались из-за соседних столов, а теперь и вовсе обернулись, кое-кто даже стул поближе передвинул, боясь пропустить хоть одно слово. Почуяв всеобщее внимание, Мыр приосанился, расправил костлявые плечи и даже попытался выпятить грудь, но выпятился почему-то только живот.

— Из самых достоверных источников слышал. Как императрица, значится, со своим дядюшкой-то поругалась, так вся столица это слышала! Говорят, аж земля дрожала, да небо чёрными тучами затянулось. Какая ведь была битва! Кто случайно мимо проходил — и те померли, так жутко им стало.

— Да что ты брешешь, как сивый мерин, — уже неуверенно, скорее ради приличия возразила матушка Греиг. — Все ж знают, что императрица — паршивенький маг. Не то, что её дядя.

— Правду говорю, — возопил Мыр, стуча кулачонками себя в ссохшуюся грудь. — Маг она, только всё время, значится, тихонько сидела, чтобы никто не заподозрил. Ну а то вдруг её какие злодеи схватят, а она бац — и разбросает их всех, как ребёнков.

Матушка усиленно тёрла подбородок, соображая, могло ли так быть, или всё-таки врёт упырь окаянный. Вокруг уверенно загалдели, мол, а ведь и правду говорит, могло такое быть. Где-то в углу нашёлся даже мужичок, лично знакомый с одним магом из Альмарейна, который давно уже догадывался о всех тайнах императрицы.

— А ведь и правда, — припомнил кто-то. — Её ведь уже убили, когда переворот случился. А она возьми и восстань из мёртвых. Разве ж кто кроме великого мага такое может?

Долго ещё таверна гудела, обсуждая новость, долго судили, за какие такие провинности императрица порешила своего кровного дядюшку, да так и договорились, что не им, простым смертным, в дела великих магов лезть. И каждый сам себе думал, что только он вот-вот дойдёт мыслями до простой и светлой мысли, и поймёт, наконец, что же такое сотворилось в столице.

Глава 10. Тёплый снег

Вечером хоронили Ордена. Из-за тяжёлых туч небо повисло над Альмарейном так низко, что почти цеплялось за шпили зданий в квартале магов хаоса. В небе отражались сполохи оранжевого огня. И глупый мелкий снег пытался засыпать развалины храма. Снежинки таяли от близкого пламени, и лужицы воды на чёрных камнях казались такими же чёрными, застывшими.

Орлана украдкой дышала на замёрзшие руки. Она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что никогда не была привязана к Ордену. Больше того — было время, когда она всерьёз собиралась его убить, и было время, когда она отчаянно не хотела его видеть. А потом настало время, когда она поняла, что ей просто не выжить без помощи Ордена — и усмехаясь сквозь зубы, преследуя собственные интересы, но он всё-таки помогал.

И правда, она не испытывала горя, когда смотрела на его мёртвое тело, хотя руки, наложившие страшное заклинание, до сих пор слегка дрожали. Но в горле почему-то встал противный ком. От дыма и ветра заслезились глаза.

Пламя долго не хотело разгораться, лишь тлели края чёрной мантии, дрожали лужи на камнях. Орлана трудно вдохнула, поднимая лицо к небу. Ей вспомнилось старое поверье. Говорили, что момент погребения нужно сказать последние слова умершему, и они обязательно будут услышаны его душой до того, как она отлетит ко Вселенскому Разуму. Орлана пожалела, что не придумала эти слова раньше — сейчас в голове было пусто, только вился горький дым.

— Так странно, Орден, — вздохнула, наконец, Орлана и сквозь дымную пелену взглянула на лицо мёртвого дяди, желтоватое в отблесках пламени. — Ты меня презирал и ненавидел. А вышло так, что тебя даже похоронить некому, кроме меня.

Судорожно вздохнула и вдруг зарыдала Мари, стоящая слева от Орланы, и сразу стало легче, как будто распутался страшный узел, распустился, ослабил хватку. Орлана склонила голову и двумя пальцами сдавила переносицу, чтобы не пустить наружу ненужную влагу. Аластар обнял её за плечи, закрывая собой от промозглого ветра.

Она вышла из замка даже без накидки, без мантии, в одном только платье. Легкомысленная.

Пламя, наконец, занялось, заплясало сразу по всему телу, и блики отразились в низком небе. Снег падал на лицо Орлане и таял, стекал каплями воды к подбородку.

* * *

Она сидела, обхватив себя за плечи: всё не могла согреться.

Белое пламя хорошо освещало библиотеку, и густая ночная темнота осталась снаружи замка, за плотно закрытыми окнами, за тщательно задёрнутыми шторами. Но Орлане всё равно было не по себе. Она видела, что Аластар ощущает то же самое. Заложив руки за спину, он молча расхаживал мимо книжных шкафов.

— Ваш ход, — она кивнула на шахматную доску. Фигуры застыли с исковерканными яростью лицами.

Аластар в несколько шагов приблизился к ней и опёрся руками о стол, разглядывая позицию. Тихо стало в библиотеке, только потрескивало белое пламя, осыпаясь искрами на мраморные плиты пола. Орлана ждала, сцепив пальцы у подбородка.

— Традиции соблюдены, — сказала она, как только Аластар передвинул белого ферзя. — Теперь можно подумать о деле.

И на его вопросительный взгляд отозвалась:

— О том, кто на самом деле убил Ордена. Вы же не считаете, что это сделала я? Всё очень нехорошо. Маг, способный убить Ордена, может серьёзно испортить нам жизнь.

— Если это сделали не вы… — задумчиво произнёс Аластар, снова переводя взгляд на шахматы.

В дальнем углу библиотеки послышался шорох, и они разом замолчали. Кто-то приближался, шептали по мрамору неуверенные шаги. Несколько мгновений — и у шкафа возник Амир. Он близоруко щурился, как будто под такой яркий свет попал спросонья.

Одежда на нём была измятой, и на губах запеклась чёрная кровь. Амир дёрнул верхнюю пуговицу на рубашке, как будто душила, и виновато улыбнулся Орлане, но улыбка тут же превратилась в гримасу боли. У неё мгновенно заныло ушибленное запястье.

— Простите. Я ведь всё пропустил, да? Я странно себя чувствую. Плохо. А похороны уже были?

Он опустил взгляд, трудно сглатывая. Топорщился мятый ворот рубашки, искусанные губы кровоточили, и пальцы были в царапинах и ссадинах. Откуда, интересно? Аластар смотрел на него спокойно, скрестив руки на груди, но всё равно перегородил собой путь к Орлане.

— Тебе стоит показаться целителю, — нахмурилась она.

— Нет-нет. Я просто полежу. — Амир вытер с губ кровь и в бессильном удивлении уставился на испачканные пальцы. — Так похороны…

— Уже закончились. Может, отправить тебя к родителям, домой?

Он шарахнулся от неё, как будто Орлана сообщила, что собирается казнить его утром на главной площади. Лично.

— Нет! Не надо. Я сейчас уйду. Я уйду, просто… если его уже похоронили…

Он неуверенно шагнул назад, качнулся и едва не потерял равновесие. Молча Орлана наблюдала за тем, как Амир исчезает за поворотом в галерею. Шаги его вскоре стихли, и опять стало слышно, как сыплются на пол искры белого пламени.

— Возможно, не стоило так вот отпускать ребёнка, а нужно было взять за шиворот и оттащить его к целителю? — пробормотала она задумчиво.

— Или за шиворот выкинуть из замка, — откликнулся Аластар. — Пока он не создал нам ещё проблем.

В окна тихо стучался снег. Орлана вспоминала вчерашний вечер, когда зажимала руками уши, чтобы не слышать Ордена. Теперь ей было неважно и не обидно то, что он говорил. Что она хотела? Кажется, оттянуть огонь на себя, чтобы Амиру не досталось слишком сильно. Ну что ж, оттянула. Неясно, кому от этого стало лучше.

Потом она вернулась к шахматной доске и сделала единственно возможный ход — пешка шагнула за край и превратилась в чёрного коня. И позиция чёрных стала не такой уж безнадёжной.

— Знаете, — сказала она Аластару, который всё ещё закрывал её собой от темнеющего вдали дверного проёма. — Если его подставили и убили, всё происходило в замке. Орден же почти никуда не выходил — так и перебирался из спальни в библиотеку, потом в обеденный зал, потом снова в библиотеку. Редко-редко я заставала его в саду. А ещё я хотела бы попасть в комнаты Ордена. Забрать меч. Пусть его повесят у меня в кабинете.

Наверняка Аластар понял, что она собралась искать там не только меч, а ещё и разгадку. Он ведь всегда всё знал, и даже больше, чем говорил ей. Орлана понимала, что когда будет нужно — он скажет.

— Сейчас я оглядываюсь и вижу, что всё произошло не вдруг, — тихо произнесла она, глядя в просвет между шторами, на густую темноту. — Мне кажется, Орден чувствовал близкий исход, знал об опасности. С ним что-то происходило. Он спускался в склеп один. Он говорит, что кто-то пытался пробудить Руану. Кто-то задумывает страшные вещи. Тогда я решила, что Орден больше выдумывает и как всегда сгущает краски. Нет, здесь что-то другое. Он знал, что умрёт. Знал ведь.

Она прикрыла глаза. Шары белого пламени роняли искры на мрамор.

Комнаты Ордена скрывались в конце галереи. Не доверяя своему чувству магии, Орлана пригласила лорда Ллара, но глава касты учёных только подтвердил, что двери не охраняются никакими заклинаниями. А привычные магические замки она сломала и сама.

Аластар вошёл туда первым, мягко отстранив Орлану. За ним последовали два стражника, обнажив огненные мечи. Лорд Ллар ободряюще улыбнулся замершей в ожидании императрице.

— Приятная ночь, не так ли?

Она в замешательстве кивнула, хотя колючий снег и ледяной ветер вряд ли можно было назвать приятными. Ллар помолчал, рассеянно дёргая себя за кончик бородки.

В комнатах зажгли свет, и по стенам запрыгали угловатые тени. Орлана вошла, потирая руки одну о другую. От насыщенного магией воздуха у неё покалывало кончики пальцев и першило в горле, но было ещё что-то, тянущее незнакомое чувство, из-за которого хотелось поскорее выйти отсюда и запереть дверь навсегда.

Тут царил относительный порядок. Орлана никогда не бывала в покоях Ордена, её бы сюда просто напросто не пустили, но в своём воображении она рисовала примерно такую картину.

Брошенная на кресло чёрная рубашка наверняка хранила его запах. Походя Орлана подцепила раскрытую на середине книгу, скользнула взглядом по строчкам — сложные понятия, заметки на полях. У Ордена был летящий, быстрый почерк. Неразборчивый, как и почерк самой Орланы. Захочет Амир разобраться в заметках своего учителя — годами будет корпеть над исписанными полями книг.

Захочет ли?

Аластар коснулся её руки, отрывая от скорбных мыслей. На столе у окна, на алом бархате, полустёкшем на пол, покоился меч. Она кивнула, опять сдерживая тяжёлый вздох:

— Это он.

Аластар шагнул ближе, упёрся руками в край стола. Мгновение он рассматривал потускневшее лезвие и вычищенный эфес с фамильным вензелем, а когда потянулся к нему, Орлана не выдержала.

— Не трогайте его! — Так отчаянно толкнулось в груди сердце, что ей показалось — это заходится в припадке ужаса ещё не рождённый ребёнок. — Не прикасайтесь. Я запрещаю.

Она схватилась за горло, сдавленное воротом платья — от магии мёртвого Ордена ладони кололо мелкими ядовитыми иголками, и не было сил, чтобы вдохнуть полной грудью. Он ведь терпеть не мог, когда заходят на его территорию, когда копаются в его вещах и мыслях. Орден был бы в ярости, узнав, что они забрались в его комнаты и читают заметки на полях книг.

Двое стражников выбежали из спальни, выхватив мечи, но в комнате не было злодея, который заставил кричать императрицу. Она снова провела рукой по горлу и произнесла изменившимся голосом:

— Сначала мечом владел мой брат, он погиб. Потом — Риан. Его тоже убили. Не так давно я отдала меч Ордену. Я не хочу потерять и вас.

Аластар смотрел на неё без улыбки. Смотрел, как будто пытался понять, сошла Орлана с ума, или просто шутит, забывая улыбаться.

— Аластар, обещайте мне. — Она понимала, что ничего не изменит, даже вырвав у него самую страшную клятву. Но остановиться уже не могла, говорила, пока хватало голоса. — Пообещайте мне, что не притронетесь к мечу. Ну же.

Он подошёл и коснулся её плеча в таком исковерканном подобии нежности, что Орлана поняла — он посчитал её сумасшедшей. Посчитал, но готов пообещать, что угодно, лишь бы успокоить.

— Вы устали. Может быть, отложим все дела до завтра? — Аластар склонился к ней, чтобы не расслышали стражники, и чтобы остался в неведении лорд Ллар, притаившийся у дверей. Любопытный старик с живым взглядом из-под седых бровей.

— Пожалуйста, делайте всё, что хотите. — Глухо отозвалась Орлана, раздражаясь сама на себя.

Аластар молча наблюдал, как она заворачивает меч в бархат, осторожно и траурно, как мертвождённого младенца. И отступил в сторону, когда она выносила свёрток в галереи.

Этой ночью, впервые за последние дни, Орлана спала одна и не могла согреться под двумя одеялами. Этой ночью слёзы, наконец, прорвались наружу, и она кусала губы, чтобы не зарыдать в голос. Бил в стёкла дождь, и выл ветер, и отчаянно хлопали имперские флаги.

Она так устала хоронить близких.

Утром, как и положено, потянулись сочувствующие. Так было принято, и даже то, что Орлана сама убила дядю, не освобождало её от выслушивания патетичных речей. Правда, она и думать не могла, что первым явится лорд Олриск.

— Соболезную вашей утрате, — произнёс он с каменным лицом и склонил голову.

— Благодарю, ваша поддержка очень помогает. — Она знала, что предписанные этикетом фразы произнесёт за сегодня ещё не раз. А на уме осталось только одно — после смерти Ордена следует ожидать любых сюрпризов.

В просторном холле было пасмурно от серого неба за окнами. Утро наползло на сад туманом, растаявший вчерашний снег лужами залёг на дорожках.

— Признаюсь честно, весьма жаль говорить о кончине такого великого мага. — Лорд Олриск неторопливо зашагал вдоль стрельчатых окон, приглашая Орлану последовать за ним.

«Ну конечно, жаль тебе».

Она нехотя пошла, пряча руки под накидкой. Возмущаться, прогонять его? Не хотелось тратить силы. Тем более что плохого может быть в обычном разговоре? Пусть даже Орлана не планировала его начинать, а больше всего ей хотелось закрыться в кабинете и разобраться с накопившимися делами, чтобы уйти в работу и забыться.

— У него ведь не было учеников, да? — спросил Олриск.

Орлана насторожилась. Лицо лорда хаоса оставалось бесстрастным, да и что она надеялась там рассмотреть? Признание в убийстве?

— Какое-то время я была его ученицей, но не сложилось, — вежливо поддержала разговор Орлана. Незачем расписывать всю жизненную историю Ордена в ответ на риторический вопрос.

— Весьма жаль. Таких сильных магов осталось мало.

Олриск, выше Орланы на голову, полностью седой и такой подобранный, строго выверенный, что не к чему и придраться — серый костюм, багровый платок у ворота рубашки, обернулся к ней, вгляделся в лицо.

— Мне тоже жаль, — повела плечом Орлана.

— А его дочь? У Ордена ведь была дочь, — уверенно произнёс он.

Орлана теряла нить разговора. Могла ли она знать, как понимает Олриск сочувствие? Видел ли он в этом некий обязательный ритуал, который необходимо произвести, или на самом деле пытался развлечь Орлану разговорами? Но ей уже было не по себе от такого любопытства. Зачем ему понадобились ученики Ордена, уж не отправить ли их следом за учителем он собирался?

— Да. Но Мари лишена магического дара, если вы об этом, — коротко ответила Орлана.

— Что ж. Прискорбно. Разрешите ещё раз выразить вам сочувствие.

Он коротко склонил голову, и Орлана взглядом проводила его до дверей — пока расправленная спина лорда хаоса не скрылась за стражниками. Мгновение ждала, не обернётся ли он. Запоздавшее ощущение тревоги закралось в душу и осталось там, немое и страшное.

Орден убит, а тот, кто убил его, наверняка сделал это не случайно. Чего он захочет ещё? Возможно, обезглавить империю? Откуда тогда ждать удара? Вопросы, как песок на зубах, безвкусные и не ядовитые, но от них никак не избавиться.

Тот, кто его убил. Орлана проследила взглядом за Олриском, который шёл прочь от замка по намокшей тропинке сада.

Вытащенная под мерзкий дождь, леди Аливера возмутилась:

— Терпеть не могу это ваше лицемерие. Зачем выражать соболезнования, если она сама дядю порешила? Вот если требуется поздравить, так это я с радостью. Орден тем ещё стервецом был. Даже не знаю, как она его так долго терпела.

Лорд Хэкон, надёжно удерживающий целительницу под руку, сосредоточенно молчал и время от времени начинал шевелить усами. Все дорожки сада блестели от дождевой влаги, и Аливере начинало казаться, что стражи замка провожают её подозрительными взглядами из-под капюшонов.

Она опять вздыхала и жалела, что когда-то опрометчиво согласилась войти в Совет магов. На практике это принесло гораздо больше попусту истраченного времени, чем почестей и денег. И это ещё не считая, что дважды в год приходилось изнывать под взглядами наместников на больших государственных советах.

— Думаете, это надолго? — жалобно протянула она. — Поймите правильно, но для меня каждый визит в замок — как дорога на эшафот.

Дома в окружении безучастных кукол осталась маленькая Илика, наверняка она уже размазывала слёзы по лицу, решив, что её бросили навсегда.

— Быстро справимся, — пообещал Хэкон.

В замке их окутало теплом от парящих повсюду огненных шаров, и ещё было очень много стражников, от них у Аливеры шли мурашки по коже. Она приглаживала руками намокшие волосы и старалась смотреть мимо.

«Они ничего не узнают. Никогда ничего не узнают».

Аливера думала, что достаточно успокоила себя, да и Хэкон выпустил её локоть, видя, что она не собирается убегать. Они прошли по сумрачной галерее — хоть её освещало белое пламя, небо за окнами было тёмным, словно разлитые чернила, и чернота эта давила, зажимала в тиски. Тёмное небо в окнах — по обе стороны.

В конце галереи Аливера увидела императрицу — ещё только её силуэт. В траурном платье, застёгнутом под самое горло, непривычно — с распущенными волосами, чёрную фигуру на фоне чернильно-синего неба. Орлана пошла им навстречу, и тогда внутри Аливеры всё оборвалось.

Она поняла, что не выдержит прямого взгляда императрицы. Там, на Советах, было легче. Тогда Орлана говорила с Олриском, с Хэконом, с Лларом, да хоть с Орденом, только не с Аливерой, которую наверняка считала слишком неинтересной собеседницей. А теперь она будет смотреть в глаза.

— Прости, — прохрипела она Хэкону, замедляя шаг. — Прости, но лучше ты сам.

Она развернулась и тихо — хорошо, хоть туфли без каблуков — пошла к лестнице. Тяжело было — сбилось дыхание, враз пересохло горло. Стражи наблюдали из-под капюшонов. Где-то в конце галереи, наверное, замерла в изумлении императрица.

Глава 11. О том, куда уходят мёртвые

В библиотеке Амира не было, и Орлана подумала, что вряд ли он вышел в подёрнутый дождливым маревом сад. Оттуда сбежали даже птицы и жались теперь под крышами и карнизами, распушая намокшие перья. На всякий случай Орлана подошла к окну, но в густом тумане чернели только стволы деревьев. Она встретилась взглядом с пичугой, которая устроилась на карнизе. Та смотрела на императрицу укоризненно.

Орлана ушла искать комнату Амира в дальних галереях. В замке было сумрачно, хотя вечер ещё не наступил — только-только сменился полуденный караул.

Её предстоял неприятный разговор. Жаль было отпускать Амира — хотя ему нечего больше делать в замке. Но Орлана привыкла к тому, что встречает его каждый раз, приходя в библиотеку, и Амир чуть смущённо улыбается ей, поднимая взгляд от книги. Он всегда сидел на ковре у камина, и книги разбрасывал вокруг.

Он был того же возраста, что её погибший сын, и порой Орлане мерещилось, что губами Амира ей улыбается Риан. У них всё-таки были очень похожие улыбки. Возможно, Орлане просто хотелось так думать.

В галереях, куда она спустилась, было тише и безлюднее. Мелодично гудел на лестницах ветер. Она постучала в его дверь, но ответа не дождалась. Какая, право, глупость — стучаться в двери собственного замка. Но в комнате оказалось так тихо, что, даже войдя, Орлана была уверена, что Амира здесь нет.

В спальне висел полумрак. Орлана прошла к окну и раздёрнула тяжёлые шторы, впуская серый день. Скомканный лист бумаги, брошенный на подоконник, сдуло сквозняком. Орлана плотнее закрыла окно, обернулась и едва не вздрогнула: она встретилась взглядом с Амиром.

Он, не раздеваясь, всё в той же мятой рубашке, лежал в постели, и приподнялся на локте, но так и не решился ничего сказать.

— Амир, — произнесла Орлана, рассмотрев на его щеках нездоровый румянец и капельки пота на лбу. — Что с тобой?

Она присела на край постели и, не обращая внимания на сопротивление Амира, положила руку ему на лоб.

— Боги, у тебя жар. Ты был у целителя? — Орлана вздохнула и понизила голос. — Хотя о чём я. Конечно же не был.

Он слабо мотнул головой.

— Амир. — Орлана выпрямилась и сложила руки на коленях, глядя, как он щурится на бледный солнечный свет. — Я приглашу целителя, а потом мы с тобой серьёзно поговорим, хорошо?

Он вцепился в её руку, но тут же смутился и отпустил. Его пальцы в противоположность лбу оказались ледяными.

— Нет, не нужно целителя, пожалуйста. Прошу вас.

— Ты болен, но уверяю тебя, мой целитель легко справляется с лихорадкой. Нечего тут бояться.

Лицо Амира болезненно искривилось, и он медленно, дрожа всем телом, опустился на подушку, словно нарочно стараясь не глядеть на Орлану. Закачался край одеяла, свисающий на пол. Амир съежился на кровати, подтянув колени к груди. Спутанные волосы скрыли от Орланы его лицо.

Она вышла, чтобы самой послать за целителем: в скромной комнате Амира не нашлось кристалла связи. В ней вообще мало что было, как будто не комната замка, а каморка какой-нибудь придорожной таверны, где останавливаются на ночь особенно непритязательные путники.

Ожидая, Орлана замерла у окна. Вряд ли Орден постеснялся поселить своего ученика в апартаменты получше, вернее всего, ему просто было всё равно. Целитель не заставил себя ждать. Начавшийся заново дождь не успел разбросать лужи по тропинкам сада, когда тот уже поприветствовал Орлану и вошёл к Амиру.

Она ждала у окна вовсе не потому, что не могла занять себя ничем другим. Орлана снова думала о смерти Ордена, и ни одна из её мыслей не выходила приятной или хотя бы успокаивающей. Она и безо всяких доказательств видела, что дядю не любили многие — и боялись, очень боялись, без памяти и оправданий.

Так было всегда, и Орлана искренне думала, что так и будет всегда. Она привыкла к Ордену, изредка огрызалась, но никогда не сердилась на него по-настоящему. В конце концов, стоит ли сердиться на грозовой ливень или ураган, пусть они даже срывает крыши с домов.

Оборачиваясь назад, Орлана точно видела, что началось всё с совета, когда Орден впервые сидел по её правую руку и безучастно разглядывал перстни. Потом он посмотрел на Олриска — всего раз посмотрел и, кажется, откашлялся, но тот прикусил язык и больше ни слова — ни единого — не произнёс против Орланы.

Или всё началось после, когда улыбающийся Каэда принёс ей меч, завёрнутый в бархат цвета запёкшейся крови? Каэда, понятия не имеющий, что этим мечом Орден заколол своего единственного сына. Выскобленный до блеска вензель на рукояти — о, какой значительный подарок лорда консула. Таких совпадений не бывает, жизнь научила Орлану, что таких совпадений не бывает совершенно точно.

Или значительно позже, когда грамота с подписью Ордена легка в руки принципуса Файзеля. Тогда Орлана впервые не сдержалась и выговорила Ордену всё, что копила в себе. Вот только зря, зря. Чего она добилась? Его злости, и только. Орден знал куда больше, чем говорил, а после той ссоры на лестнице окончательно махнул рукой на Орлану, даже если до этого и собирался что-нибудь ей поведать.

Она слизнула с губ кровь — опять не заметила, как прикусила. Орден знал, что его убьют. И тогда, возле склепа, где она застала его за фехтованием в одиночку, он уже знал. И тогда, возле прозрачной речушки с романтическим названием Сны, он говорил ей очень важные вещи, только сонная Орлана отмахивалась, считая их очередными причудами дяди.

Из комнаты Амира вышел целитель.

— Он уже в состоянии поговорить, вот только, — он отвернулся. Придворный целитель имел привычку не смотреть Орлане в глаза — боялся, может, — а теперь он и вовсе отвернулся.

— Что? — подогнала его императрица.

— Жара почти нет, а к вечеру, скорее всего, всё пройдёт окончательно, только это не обычная простуда. Я не могу сказать, что с ним. Что-то произошло.

В груди у неё нехорошо заболело.

— Что вам нужно, чтобы узнать наверняка?

Кажется, он вздрогнул. Обернулся на Орлану, глядя теперь на неё, но снова — не в глаза.

— Я посоветуюсь… постараюсь выяснить это к вечеру.

— Хорошо. Я подожду.

Он ушёл, куда торопливее, чем положено придворному целителю, а Орлана осталась, чтобы снова обернуться к окну. Что она хотела там увидеть? Дождь хлестал по широким листьям ночных лилий. В комнате Амира по-прежнему было тихо.

Что могло с ним произойти? Орлане приходилось доставать правду из несговорчивых и слишком буйных наместников, из героически молчаливых заговорщиков и уверенных в собственной непревзойдённости советников. Сейчас ей почему-то сделалось не по себе. Орден провозился с этим мальчишкой несколько месяцев и умер.

Она вошла. Амир сидел на кровати, бледный, но сосредоточенный. Он ждал её и готовился к разговору, и даже застегнул верхнюю пуговицу на рубашке, хоть от этого она не стала менее измятой. Орлана взяла подвернувшийся под руку стул и развернула его спинкой к окну, села. Так между нею и парнем оказалось достаточно расстояния.

— Амир, ты ничего не хочешь мне рассказать?

Он сжимал губы, так что на юном лице рисовались морщины, и Орлане хотелось его одёрнуть, но она молчала, сложив руки на коленях.

— Я правда не сделал ничего плохого. — Тёмные глаза Амира забегали под полуприкрытыми веками — это Орлана видела даже в неярком свете дождливого полдня. — Я даже прочитать ничего не успел, честное слово. Заглянул из любопытства. Я же понятия не имел, что лорд Орден так злится, когда трогают его записи. Злился…

Орлана порывисто вздохнула.

— Амир, ты ведь прекрасно знаешь, о чём я.

Он заговорил быстро, словно боялся, что Орлана его не дослушает и выйдет, хлопнув дверью, а вместо себя пришлёт к нему стражу.

— Ну он же так злился, и потому наговорил вам всякого тем вечером. Ну, тем, когда вы с ним… вы…

— Ясно, — завершила его мучения Орлана.

— Вы сердитесь, что я… я тогда спустился посмотреть? — Он виновато смотрел на Орлану из-под светлой чёлки, серьёзно и трагически, как будто уже готовился к наказаниию.

— Вселенский Разум с тобой, — не выдержала Орлана. Отвернулась к окну, чтобы нечаянно не улыбнуться. Всё-таки она не могла злиться на него — глазами Амира на неё слишком уж часто смотрел погибший Риан. — Неужели ты думаешь, что я пришла сюда, чтобы спрашивать о таких мелочах. Ты чаще всех говорил с Орденом, ты лучше других знаешь, что было с ним последние месяцы. Ты мог бы видеть, если бы с ним происходило нечто странное. Скажи мне, Амир.

Впервые за разговор он посмотрел на Орлану прямо, без испуга. Как в прошлые дни, когда она заставала его в библиотеке. Почти улыбнулся. Разгладились морщинки на бледном лице.

— Я бы сказал вам. Клянусь всем, чем можно, сказал бы вам. Неужели я не понимаю.

Возможно, он играл, но играл так, что актёры Альмарйнского театра поседели бы от зависти. Орлана видела — он готов лбом об пол биться.

— Не бросайся такими словами, — сказала она сдержанно и поднялась. — Я верю. Не уходи пока из замка.

У Орланы было время до вечера — достаточно времени, чтобы снова всё обдумать и дождаться новостей от целителя. Она могла позволить себе роскошь — поверить Амиру на слово, потому что если он лжёт, он всё равно не сможет это делать слишком долго.

* * *

Лорд Свеин вернулся в резиденцию, только когда солнце уже садилось. Пустые залы встретили его сквозняком и потёмками, шуршали под каблуками сапог сухие листья. Родовое имение умирало. Вместе с тем, как один за другим умирали члены семьи, затухала его магия. Свеин не возвращался бы сюда вообще, если бы мог.

Но приходилось — и каждый раз он входил, и сдерживал дрожь в руках, и закрывал глаза перед тем, как распахнуть дверь. А внутри витал тот же запах сухих листьев, увядающей жизни и прошлого, как и годы назад. Этим запахом невозможно было дышать, но и забыть его тоже не получалось.

Он создал шар белого пламени и пошёл вверх по винтовой лестнице. С ажурных кованых ступеней сыпались листья. Белый огонь поднялся выше, к потолку, заплетённому ссохшимся плющом, и осветил мёртвые стебли и цветы, похожие на скомканную папиросную бумагу. Внизу остался большой стол, изображающий равнинную местность близ Альмарейна, и игрушечные солдатики давно покрылись пылью.

Наверху послышались шаги, и мелькнули блики света. Свеин замер, занеся ногу над следующей ступенькой. Может, задержался кто-то из слуг? Да нет, невозможно, с заходом солнца они все разбегались из резиденции главы касты. Кто это мог быть?

— Не пугайся. — Навстречу ему вышла Руфь, и светлые волосы, подсвеченные белым пламенем, казались ореолом вокруг её головы.

— Ты? Я просто не ожидал. Но хорошо, что ты смогла выбраться. — Свеин нашёл в себе силы, чтобы улыбнуться сестре.

Следом за сестрой они прошли в небольшую гостиную, которая, кажется, осталась единственной комнатой в резиденции, так или иначе пригодной для жизни. Здесь не так пахло увяданием и не давило ощущением чёрной безнадёги. Здесь ещё зеленели живые побеги плюща.

— Ты сегодня хоть что-нибудь ел или как всегда? — с тяжёлым вздохом спросила Руфь.

Он тяжело откинулся в кресле. Белое пламя отпечатывалось кляксами на внутренней стороне закрытых век.

— Не хочу ничего, только чай.

— Сейчас принесу. — Руфь исчезла на несколько минут, забрав с собой один шар белого пламени, и вернулась с подносом, на котором исходили паром две чашки. Шар парил у неё за плечом, подсвечивая бледное лицо.

— Рассказывай, — произнесла она, глядя в тёмный угол, и даже не притронулась к чаю. — Я услышала, что у вас тут творится, и пришла, как только смогла. Ты говорил с императрицей об Амире?

— Нет, — выдохнул Свеин. Аромат трав показался ему вдруг горьким, как будто в чай подмешали степной полыни. — Я понятия не имею, как подойти к ней с этим. Приходил сегодня в замок, чтобы выразить соболезнования. Эта идиотская традиция! Орлана как будто каменная, как будто никого не убивала и никого не хоронила.

— Представляю, — выдохнула Руфь.

Ей на колени упал сухой лепесток и рассыпался трухой, стоило Руфи его коснуться. Она сбросила крошево с подола платья, простого, тёмного. Руфь носила только такие, хоть тёмные цвета ей совершенно не шли.

— Не представляешь, — тряхнул головой Свеин. — У неё даже выражение лица не меняется. Послушай, может быть, с ней поговоришь ты, раз уж ты всё равно пришла в столицу? Вы ведь были подругами.

— Были, двадцать лет назад. — Руфь горько усмехнулась. — Сейчас она очень изменилась.

— Я её боюсь, — хрипло признался Свеин. — Но забирать парня всё равно нужно, пока он не натворил чего-нибудь с перепугу. Я уже жалею, что во всё это влез. Это опасно, очень опасно. Мне сегодня случилось поговорить с лордом Лларом. Он сообщил мне между делом, что Орлана затевает ловлю неугодных. И ясно, что я буду первым. Это всё из-за отца. Из-за того, что он служил консулу, когда Орлану свергли.

В тишине гостиной ветер перешёптывался со сквозняками резиденции через оконные стёкла. Стыл нетронутый чай Руфи, Свейн крутил в руках свою чашку.

* * *

Вечер неслышно подкрался к столице.

Солнечное перо треснуло в её руке, брызнуло чернилами на чистый лист бумаги. Орлана достала платок и долго вытирала пальцы, сама понимая, что всего лишь оттягивает страшный момент. Она должна была что-то написать. Хотя бы написать, если слушать её всё равно не хотели.

«Прости», — по измазанному брызнувшими чернилами листу. Букв было почти не разобрать. Перечеркнула. Новый лист из стопки на краю стола, новое солнечное перо. Как будто бы это помогло.

«Невозможно забыть две вещи — предательства и смерти детей. Всё остальное переживаемо, Эйрин. Ты заставила меня пройти и через первое, и через второе. Когда мне пришлось бежать из столицы, я не отчаялась, потому что у меня была цель — защитить тебя. Я отчаялась, когда узнала, что ты на стороне заговорщиков».

Как хотелось ей уронить голову на стол и ничего больше не видеть. Выходом стало скомкать и этот лист.

«Если потом — когда-нибудь — ты решишь вернуться, я обещаю всё тебе простить».

Как глупо, упаси Вселенский Разум. Испачканный чернилами кончик солнечного пера замер над бумагой, и рука сама вывела:

«Знаешь, умер Орден. Выходит, у меня больше никого нет. Сегодня весь день приходили и приходили те, кто желал выразить соболезнование. О, как же спокойно они вздохнули, когда узнали, что его больше нет. Ты так ненавидела лицемерие, а я к нему давно привыкла. Но у меня уже нет сил, больше нет сил, Эйрин. Я так хотела бы понять, почему ты ушла».

Она медленно сминала лист, слушая, как шуршит под пальцами плотная бумага, как тыкаются в ладони острые углы сгибов. Мяла, пока не превратила очередное письмо в маленький комок и бросила его в хрустальный сосуд, а потом подожгла. И пока занималось оранжевое пламя, придвинула к себе стопку вчерашних отчётов.

Орлана сидела над бумагами, когда впервые после вчерашней размолвки в кабинет пришёл Аластар. И беззвучно прикрыл за собой дверь.

— Моя императрица, я могу с вами поговорить?

— Конечно. — Она отложила солнечное перо и обернулась, наблюдая, как Аластар переставляет ближе к ней стул.

Оказывается, был уже глубокий вечер.

Аластар сделал вид, что не заметил меча, уже закреплённого на стене. Орлана перебирала пальцами распущенные волосы — сегодня у неё и так было слишком много головной боли, чтобы добавлять ещё и колючие шпильки.

— Как вы себя чувствуете?

Она слабо улыбнулась.

— Всё хорошо. Принесли письмо с соболезнованиями от принципуса Файзеля. Он пообещал завтра явиться в гости и отвлекать меня от грустных мыслей.

Её неподвижную ладонь, лежащую на краю стола, Аластар накрыл своей, и пальцы Орланы чуть отогрелись, впервые за весь день. Он внимательно посмотрел ей в лицо.

— Вы же измотаны до последней степени, я вижу.

Орлана отвела глаза. Аластар так хорошо знал её, что это было даже страшно. Он видел то, что пряталось под её извечной маской холодного спокойствия. И там, где остальные возмущались её безразличием, он распознавал непролитые слёзы.

— Олриск приходил ко мне поинтересоваться, не оставил ли Орден учеников. Знаете, Аластар, он ведь причастен к смерти Ордена, это ясно, как белый день. Ведь это ему Орден мешал больше всего. Но я понятия не имею, как Олриск всё это устроил!

— Моя императрица, возможно, вам лучше отдохнуть несколько дней? Поживите в Руте, я распоряжусь, чтобы подготовили имение. Там горячие источники и горы. Страна не рухнет в ваше отсутствие, обещаю.

Орлана усмехнулась, тут же закусив губу.

— Я не могу сейчас уходить. Как же я буду спокойно отдыхать, зная, что убийца Ордена разгуливает по столице? Что ещё он соберётся сделать? А моя дочь заперла себя в храме, и теперь я даже не знаю, увижу ли её. Без Ордена некому меня туда проводить. Всё вдруг стало рассыпаться прямо на глазах. Или оно давно рассыпалось, а я просто не замечала?

Аластар провёл ладонью по её склонённой голове, по распущенным волосам. Орлана судорожно вздохнула.

— Сегодня ко мне приходили все советники, все, представляете, друг за другом. Только лорд Аграэль не явился. Он единственный отделался письмом. Сообщил, что должен срочно отбыть в Ситрит и прийти лично не может. Да и вообще, судя по почерку, писал не он. Думаю, лорд Аграэль единственный, кто на самом деле мне сочувствует. — Она сжала пальцами переносицу.

— Вы просто устали, — тихо произнёс Аластар.

— Может вы и правы. — Орлана тяжело вздохнула и отодвинула солнечное перо ещё дальше. Захотелось встать, потянуться так, чтобы хрустнули суставы. Но за окном уже было темно, и парили над дорожками сада шары белого пламени. Желание уйти стало вдруг невыносимым. — Ну хорошо, распорядитесь, чтобы в имении всё подготовили. И пусть перенесут туда шахматы.

Поздним вечером Орлана снова открыла пустой кабинет Ордена и прошла в него, перешагнув через брошенную на полу книгу. Плотно притворила за собой дверь и задёрнула шторы, как будто боялась, что стражники, увидевшие свет в окнах Ордена, решат, что в замок явился призрак. Она сняла туфли, чтобы ноги по щиколотку утонули в мягком ковре, и, сбросив все книги и записки со стола, сама опустилась на пол.

Сыпали искрами на пол огненные шары. Она быстро потеряла счёт времени, перелистывая испещрённые записями страницы. Ведь нужную пометку Орден мог оставить, где угодно. Если мысль пришла ему в голову во время чтения книги, он мог просто черкнуть на полях имя того, кто собирался его убить. Не сообщить Орлане, никого не поставить в известность. Просто самому удовлетвориться разгадкой.

Орден всё же что-то знал, он не мог не знать.

Когда уставали глаза, и когда она замечала, что скользит взглядом по буквам, не понимая смысла прочитанных фраз, Орлана откладывала книгу, склонялась лицом в подставленные ладони и ждала, когда пройдёт режущая боль. А потом снова бралась за книгу.

Замок притих — видимо, именно тогда наступила ночь, — и дверь в кабинет Ордена тихонько скрипнула. Орлана подняла голову: у полутёмного порога стоял Амир. Уже причёсанный, в новой рубашке, он задумчиво покачивался с пяток на носки и смотрел в сторону, отрешённый и задумчивый. Ничего не сказав, Орлана вернулась к поискам.

Через мгновение она ощутила, как Амир опускается рядом на ковёр, скрещивая ноги. Тогда она не выдержала.

— Ты хотел о чём-то со мной поговорить?

Она взглянула на ученика Ордена и удивилась, как близко он подошёл — почти на расстояние дыхания. От него пахло ночным холодным дождём.

— Да, — он пожевал губами, но вряд ли от смущения. Скорее просто раздумывал над следующей фразой. — Возьмите меня с собой.

— Что? — усмехнулась неожиданному предложению Орлана. — Хочешь в Руту?

— Да, вы ведь завтра уйдёте туда.

Орлана отложила книгу, страницами вниз, прямо на ковёр. Орден убил бы её за такую небрежность.

— Амир, расскажи мне, тебе некуда идти? У тебя нет семьи? Почему ты до сих пор в замке? Я не думаю, что тебе приятно здесь находиться.

Он наклонился вперёд, подпирая голову кулаками, и Орлана ещё явственнее ощутила запах ночного ливня, но вместе с тем нотку чего-то знакомого, так недавно уже являвшегося ей. Губы Амира были искусаны до крови и только начали подживать.

— Вы меня прогоните?

— Ну что ты. Оставайся, сколько потребуется, чтобы прийти в себя после трагедии. — Она улыбнулась, хотя его близость стала вдруг излишне навязчивой.

Орлана не привыкла находиться к собеседнику так близко. Большинство её знакомых предпочитало держать дистанцию от императрицы. Захотелось отодвинуться, но всё-таки она была хозяйкой в замке, и не стала бы убегать — это унизительно.

Он молчал, а Орлана вернулась к книге, надеясь, что Амир поймёт её туманный намёк и выйдет. Но он не шевельнулся. С тихим шёпотом догорало белое пламя. Карандашные заметки на полях разбегались перед глазами. Присутствие парня отвлекало Орлану, и что-то в его поведении сбивало с толку. Возможно, мгновенные нотки голоса или патетично поджатые губы, Орлана никак не могла разобраться в ощущениях.

Словно желал привлечь к себе её внимание, Амир громко вздохнул, так что затрепетал подлетевший слишком близко шар белого пламени. Руки его — тоже все в царапинах, спокойно легли на колени. Орлана заметила вдруг, что Амир не отрывает взгляда от её ступни, показавшейся из-под подола платья. Он медленно растянул губы в улыбке. Орлана как будто слышала, как трескаются корочки подживающей кожи на его губах.

— Зачем женщины носят все эти декольте, разрезы, укороченные юбки, если привлекательнее всего выглядит на секунду обнажившаяся щиколотка в шёлковом чулке.

Изнутри кольнуло холодом. Она дёрнула край платья, закрывая ногу от его взгляда. Не помогло — он всё ещё улыбался, глядя теперь на чёрный бархат. Орлана сжала зубы.

— Амир, что ты себе позволяешь? Немедленно выйди отсюда. — Лишь такой тон — как для нашкодившей собачонки.

Он не шевельнулся, только поднял взгляд.

— Это не мои мысли.

— Тебе лучше уйти из замка немедленно. — Не слушая его, Орлана тряхнула головой.

— Это не мои мысли, это его мысли, — повторил он императрице, как непонятливой школьнице, и, вставая, подался к ней.

Книга выпала из рук. Орлана, мгновенно вскакивая на ноги, отлетела к столу, больно врезавшись поясницей в его угол. Амир — он был чуть выше её, чуть шире в плечах, и всё ещё улыбался — шагнул следом, почти прикоснулся.

— Немедленно отойди от меня, иначе я позову стражу! — Теперь у неё не получилось избежать злости и страха. Пальцы дрожали бы, не сожми Орлана край стола.

Он как будто знал, что звать ей особенно некого. Стража патрулирует эту часть галерей не слишком часто, Аластар ушёл в подземелья по каким-то своим делам.

Амир цепко ухватил её за плечи, выжидательно глянул в глаза.

— Дура, что ж ты кричишь, как на пожаре.

В ту секунду он стал таким близким, что аромат ночного дождя сделался почти невыносимым. Отвернувшись, насколько возможно, она сжала у груди пальцы в кулак. Магия пощипывала ладонь.

— Амир, я хорошо знаю только одно заклинание, но оно смертельное.

Он усмехнулся и встряхнул её, заставляя обернуться. И тут Орлана замерла, рассматривая излом его губ и чуть прищуренные глаза тёмно-зелёного цвета. Зарождающееся понимание заставило её задохнуться.

— Ну-ну, знаешь ты его, как же, — скривил губы он.

— Орден, — выдохнула Орлана.

Они сидели друг напротив друга, и белое пламя почти догорело. В умирающих бликах Орлане казалось, что лицо Амира неуловимо меняется каждый раз, как только он отворачивался и усмехался в сторону. Так ведь всегда делал Орден. Она допивала из бокала холодную воду, перемешанную с остатками вина. Другого бокала здесь не было. От вина вода казалась сладковатой.

— Спасибо, хоть с пола тебя поднимать не пришлось, — шипел сквозь зубы Орден.

Орлана прикладывала холодные ладони к пылающим щекам и не отвечала.

— Послал же Вселенский Разум племянницу.

Ей хотелось то захохотать, то разрыдаться, то завыть сквозь зубы, но она молчала, глупо уставившись в одну точку на ковре. Теперь у неё раскалывалась голова, и хотелось не воды с каплей вина, а бокал вина залпом.

— Ну и кто догадался сжечь моё тело, я тебя спрашиваю? — устало проворчал Орден. — Может, я собирался когда-нибудь в него вернуться. Ладно, успокойся, не тяни подол на ноги, нужна ты мне очень, кукла.

— Кто тебя убил, Орден? — смогла, наконец, вымолвить Орлана.

До этого говорил только он: отчитывал и выговаривал за неосмотрительность. Замолкал и тяжело вздыхал. У Орланы немели губы и кончики пальцев.

— Так, во-первых, не смей меня больше называть по имени. Чем меньше народу знает, что это я, тем лучше. Во-вторых, это я у тебя собирался поинтересоваться. Чем занималась целыми днями? Страдала? Что ты головой трясёшь, я слишком хорошо тебя знаю. Не проводила ты никакого расследования. В-третьих, я не могу постоянно находиться в этом теле. На это уходит слишком много сил. Придётся мне иногда выпускать сознание Амира на волю, так что будь готова и придумай, что ему скажешь.

Он замолчал, глядя за её плечо.

— Давно ты уже тут? — тихо произнесла Орлана, потому что каждое слово вызывало вспышку боли в висках.

— Примерно со вчерашнего вечера. — Орден усмехнулся, и она поняла, что дядя уже знает про обыск в его комнатах. И, демоны побери, ещё много о чём. — Расстроилась?

Почти догорело белое пламя, но зажигать новый шар не хотелось. Потёмки тепло окутали комнату, и боль в голове Орланы начала утихать.

— Да уж, — горько скривилась она. — Только и думала, как от тебя избавиться, а тут такое счастье. Знатно ты меня подставил. Вся империя уже болтает о том, что императрица порешила собственного дядю. Неужели ты был не в состоянии сопротивляться тому, кто тебя убил?

— Был в состоянии. Но я решил, так будет легче. Я удалюсь со сцены и тихонько понаблюдаю за всеми вами, тут и узнаю, что это за паршивец на меня руку поднял.

— Ну спасибо, — фыркнула Орлана и подавила желание запустить в него пустым бокалом. — Мастер подковёрных интриг! Кроме как умереть, ничего не придумал, да? Как я должна была вести себя, по-твоему? Ответь мне, будь так добр!

Она прерывисто вздохнула.

Когда последняя искра белого пламени упала на пол, Орден спиной привалился к креслу, запрокинув голову на подлокотник, и вытянул ноги.

— Но я же не рассчитывал, что ты решишь сжигать моё тело! В этом, понимаешь ли, способностей к магии раз в пять меньше, и все мои знания тут не помогут.

— Не боишься, что тебя кто-нибудь узнает?

— Кто? — он презрительно сморщился. — Из всех присутствующих, кроме тебя, меня ещё так-сяк может узнать Мари, но я с ней стараюсь не сталкиваться.

— Мари ещё в замке? Я думала, она ушла, — вздохнула Орлана. Она отставила бокал в сторону и проводила пальцем по кромке. Движения выходили рваными, стекло немелодично поскрипывало в ответ. — И поделить уже, зачем тебе в Руту?

— Как это зачем? — поразился Орден. — Этот твой повелитель подвальных крыс твёрдо намерен вышвырнуть меня из замка. Может, он в чём-то подозревает Амира. Или просто ждёт от него какой-нибудь гадости. А я собираюсь остаться, если ты ещё не поняла. И, демоны возьми, я понятия не имею, что ещё он тут устроит.

Орлана усмехнулась сквозь зубы, осторожно стирая выступившие на глазах слёзы. Боль перетекла в затылок и осталась там тихонько подвывать.

— Не нужно клеветать на Аластара. Может, он и собирается что-то тут устроить, но уж точно не во вред мне.

— Ловлю неугодных он собирается здесь устроить, вот что. И кстати, придумай ещё, как будешь объяснять ему, о чём болтала с Амиром всю ночь напролёт.

Она не сдержалась — ощутила, как внутри рождается смутное раздражение.

— К чему придумывать? По-твоему, я что, похожа на сказочницу? Я расскажу Аластару всё, как есть. Он уж точно не станет распускать сплетни.

Орден поднял голову и посмотрел прямо на неё, так что Орлане показалось, будто и в полумраке он различает выражение её глаз. Боль в затылке вспыхнула с новой силой. Неосознанно она вцепилась в ножку бокала, опрокинула его. Капля жидкости упала на ковёр.

— Он что, так хорош в постели? — заметил Орден.

Жар бросился к её щекам, и Орлана представила, как, наверное, отчаянно покраснела, как девчонка, как пойманная за руку. Её спасала только темнота.

— Я не собираюсь обсуждать с тобой…

— И не надо обсуждать, — усмехнулся Орден. — Но, должно быть, он хорош. Смотри-ка, он смог так затуманить тебе разум, что соображать ты перестала окончательно. Впрочем, тебе наверняка всё, что проворнее бревна, покажется хорошим любовником.

Она задохнулась от возмущения и не нашлась, что ответить. Показалось: вот-вот треснет в руках хрустальный бокал, а Орден принялся разминать пальцы, как будто готовясь к заклинанию. В его зрачках отражались давно умершие искры белого пламени.

— Ладно, речь о другом. Дело твоё. Хочешь рассказывать — катись. Я справлюсь без тебя.

— Я подумаю, — глядя в пол, сквозь зубы выдавила Орлана.

— Думай, если ещё не разучилась.

В темноте время тянулось долго, исходя гулкими шагами стражи по галереям и воем ветра за окном. Орден снова откинул голову на подлокотник кресла, и теперь как будто спал. Вжавшись в угол письменного стола, Орлана перебирала в пальцах шестигранную ножку бокала.

Она верила Аластару. Страшно признаваться, но он был единственным, кому она верила по-настоящему, не допуская никаких сомнений. Возможно, он знал чуть больше, чем говорил ей, но ведь в этом и состояла его работа — решать кое-какие проблемы, чтобы они не валились на плечи Орланы. Возможно, он и делал что-то за её спиной, но ведь всё — ради её безопасности.

Не рассказывать ему? Но это значило бы — не получить от него помощи в нужный момент. И, если Аластар узнает обо всём без неё, будет неприятно вдвойне.

«Ну, признайся», — требовала у самой себя Орлана, — «признайся, кому ты веришь больше».

Боль в затылке скручивалась двойным узлом.

— Хорошо, я верю тебе, — резко отозвалась она. — Пока что я ничего не скажу Аластару. Пока что. Но только в обмен ты расскажешь мне всё, что тебе известно.

Орден поднял голову и, кажется, усмехнулся. Такого ответа он ждал, рассчитывал на него. Он всё-таки слишком хорошо знал Орлану.

— Как любопытно. А сама ты что думаешь?

Она видела, как губы Амира разъезжаются в саркастическую улыбку Ордена, и в который раз за вечер Орлану едва не передёрнуло.

— Это ведь сделал Олриск, так? И я готова допустить, что во время нашего поединка он бродил где-то поблизости и усилил моё заклинание. Но я не могу понять, как он выбрал такой подходящий момент. Орден, я не верю в совпадения.

— Олриск или не Олриск. Не знаю, расскажешь мне, когда сможешь предоставить хоть одно доказательство. Кстати, было бы неплохо узнать, кто всё-таки подослал к тебе убийцу. А пока иди-ка ты отсюда. И придумай, как объяснишь страже, что Амир всю ночь провёл в комнатах твоего дяди. Потому что я собираюсь спать на своей кровати.

Поднимаясь, Орлана осторожно разминала затёкшие ноги.

— А что Амир? — спросила она напоследок.

— А что он? — В глазах Ордена всё ещё горели белые искры. — Не беспокойся. У парня к тебе чистые романтические чувства. Это ничего — узнает тебя получше, и всё пройдёт.

Глава 12. Брызги моря на гладких камнях

Полночи дул северный ветер, и Орлана ощущала его прикосновения, сидя на подоконнике своего кабинета. Полночи горели огненные шары на главной аллее сада. Полночи она прижималась лбом к холодному стеклу.

Заполночь в двери кабинета вошёл Аластар. Вынул пустой бокал из её пальцев. В тусклом свете белого пламени из сада казалось, что в хрустале так и застыла капля вина — или крови.

— Моя императрица, что произошло?

Орлана изобразила вымученную улыбку.

— Ждала вас, — медленно произнесла она, снова отворачиваясь к окну.

Аластар стянул с руки перчатку и коснулся щеки императрицы. Посмотрел ей в лицо. Его пальцы были тёплыми, и Орлана ощутила, как всё внутри снова скручивается в узел. Орден разбудил в ней странные, нехорошие мысли, и чем дольше она жила с ними, тем реалистичнее они ей казались.

«Это всё ночь», — думала Орлана. — «Настанет утро, и всё пройдёт».

— Я здесь, — вздохнул Аластар, чуть улыбаясь. Или кривя губы просто по привычке.

Она сузила глаза. Верхняя пуговица на платье была расстёгнута — незачем больше прятаться за ней. Чуть ниже плеч опускались распущенные волосы и щекотали обнажённую шею.

Орлана не знала, что говорить и как. Полночи она кусала губы, смотрела на белое пламя через гранёную ножку бокала.

— Знаете, я подумала, что тот, кто убил Ордена, часто бывал в замке, — произнесла она, чередуя слова с тяжёлыми вздохами. — Помните ту дарственную грамоту? Мне сообщили сегодня вечером, что подпись Ордена подделали, хоть и мастерски. Зачем всё это? Разве только для того, чтобы столкнуть с ним меня. А если всё началось ещё раньше? С неудачливого убийцы в моей спальне.

Аластар мягко обнял её за плечи, уткнувшись на мгновение в её волосы.

— Не нужно собирать всё вместе, моя императрица. Я найду убийцу, если он был.

Он оставался спокойным. Таким спокойным, что страшный узел внутри Орланы затянулся ещё сильнее. До полуночи она точно знала, что расскажет ему о возвращении Ордена. Сейчас — понятия не имела, говорить или нет. Тёмное небо навалилось на трепещущее белое пламя.

Она поморщилась и уткнулась лицом в колени. Виски заныли ещё сильнее, губы стали солёными на вкус.

— Что с вами? Позвать целителя?

— Не стоит. Просто немного болит голова. Я лучше пойду спать.

Было так страшно, что он, единственный, кто знал её до последнего вздоха, в лицо скажет одно, и сделает за спиной совсем иное. Что спокойно посмотрит в глаза и солжёт, прекрасно понимая, как рассказать, чтобы Орлана поверила. Аластар не договаривал — вот в чём Орден был прав.

Сначала он многое делал за её спиной, считая молодую Орлану глупой и не способной к тактическим решениям. Потом — словно по привычке, а может и вправду не хотел волновать её лишними проблемами.

Хмурым утром она ушла в Руту. Там воздух пах морем, и казалось, что даже из имения слышен его шум — монотонные удары волн о скалы. У портала Орлана задержалась, чтобы посмотреть в глаза Аластару. Поправила и без того отглаженный ворот его рубашки.

— Вы заглядывайте ко мне хоть ненадолго.

Всё ещё ныло в затылке, как только она пробовала улыбнуться. Аластар поймал её руку и коснулся губами пальцев. Потом отдал забытую накидку.

— Конечно, моя императрица.

Спиной она ощутила, как пристально и неодобрительно смотрит на них Амир, и в затылке заныло ещё сильнее. Рассеянный свет солнца заливал всю залу, а из единственного открытого окна она слышала море — мерное набегание волн.

— Я возьму Амира с собой. — Орлана отвела глаза. — Пусть разберётся в записях Ордена, это не будет лишним.

— Как скажете.

Ещё немного, и Аластар ушёл, оставив Орлане в полное распоряжение и Амира, и всю резиденцию. А она не знала, что с ними делать.

Орлана долго бродила по тщательно убранным комнатам, не находя себе места. Из окон открывался вид на скалы, увенчанные снежными шапками, и дул незнакомый ветер. Шахматы оставили на столе в её новом кабинете, рядом с нетронутым письменным прибором и её ежедневником. Фигуры стояли в прежнем порядке.

Она покрутила в пальцах изящного ферзя — тонкая талия в корсете платья, кинжал, спрятанный у запястья — и поставила на место. Не хотелось играть, да и партнёра у неё теперь не было. Только ветер, пахнущий морем. Обернувшись к окну, Орлана рассмотрела металлически-блестящую гладь воды там, где кончался огромный одичавший сад.

— Ну что, окончательно впала в уныние? — поинтересовался Орден, хлопая дверьми кабинета. Она вгляделась: белые искры в его глазах не погасли, и это были уже не отражения пламени. — Это прекрасно. Возможно, думать наконец начнёшь.

— Я солгала Аластару, — сказала она, отворачиваясь. Орден вдохновенно переставлял фигуры на шахматной доске за спиной Орланы, добавлял в сражение новых солдат, воскрешая их из павших, яростно стучал конями. Она прикрыла глаза. — Что ещё я могу для тебя сделать?

— Солгала? Ну-ну, ты ещё скажи, что всё это — ради меня. Думаю, у тебя и так были причины ему не доверять, а сейчас ты просто кое на чём сконцентрировала внимание, ведь так? Прекрасно вижу это в твоих глазах.

— Я не хочу сейчас объясняться, — поморщилась Орлана, чувствуя его дыхание у своего затылка и его руку на спинке своего стула.

— И не нужно. Ты просто сиди, думай, а я расскажу тебе кое-что любопытное. — Орден протянул ей короля — Орлана не взяла — и потряс фигурой перед самым лицом. — Шах и мат. Тебе, дорогая.

И ушёл в другой угол комнаты, оставив короля на подоконнике перед Орланой, чтобы они могли смотреть друг другу в глаза.

— Помнишь наёмного убийцу? Так вот печать давно сняли, и он сознался.

Орлана молчала. Слишком хорошо она знала Ордена, чтобы ему противоречить.

— И назвал имя того, кто его послал. И знаешь, что это за имя? И знаешь, в который день он это сделал? В тот самый день, когда ты меня убила. Так что можешь рассказывать всем, что не напрасно порешила родственника. У тебя был мотив — я ведь сам подослал к тебе наёмного убийцу. Видимо, я очень хотел занять престол.

Тон Ордена сорвался на высокие ноты, ирония перехлестнула всяческие пределы. Орлана смотрела прямо перед собой. Моргнула, пытаясь сбросить оцепенение.

— То есть убийца сознался, но Аластар ничего не сказал мне? Откуда ты знаешь?

Вместо ответа он заходил по кабинету — взад-вперёд. Словно Орлана раздражала его настолько, что просто не было сил успокоиться.

— Так вот, начнём с самого начала, — утомлённо вздохнул Орден после четвёртого круга. — А именно с ухода твоей дочери.

Орлана вздрогнула под накидкой — при чём тут Эйрин? Когда она уходила, несколько месяцев назад, в стране всё было спокойно. Тихо отцветали второй раз за год фруктовые сады. Эйрин ушла, как обычно, ничего не взяв с собой, в старом платье.

— Кое-кому она мешала, — произнёс Орден, отвернувшись к стене. — К чему лишние наследники, правильно? А из храма уже не выходят.

— Эйрин ушла не по собственному желанию? — потребовала Орлана. Очень хотелось ухватиться за спасительную мысль, ведь тогда появилась бы надежда вытащить дочь оттуда.

Орден усмехнулся, по-прежнему глядя в стену, как будто на ней распускались цветы.

— Ты и сама это понимаешь. Ведь сумасшедший не может сделать такой продуманный шаг. А значит, Эйрин была в здравом уме. А в здравом уме просто так себя в подземелье не замуровывают, или как ты считаешь?

Орден произносил вслух её мысли. Говорил то, что она не доверила бы никому. Вот так запросто выворачивал ей душу.

— Значит, её кто-то заставил, напугал? — Орлана ощутила, как вместе с руками дрожит голос. — Я ничего не понимаю. Почему же она не рассказала мне?

— Может потому, что она тебя боялась?

С шумом втянув сквозь зубы воздух, Орлана так и не нашлась, что сказать. Орден покачался с пяток на носки и снова зашагал к окну.

— Потому что устроила против тебя заговор, ты забыла? Почему произошёл кровавый переворот в столице? Твоя девчонка сдала нас повстанцам, — рыкнул он прямо в ухо Орлане, уперевшись одной рукой в подоконник, другой — в стол. — А потом она очень хорошо понимала, что ты злишься и можешь устроить ей отчаянно весёлую жизнь, если что вдруг не так.

Пальцы Орланы царапнули по бархату платья — она обхватила себя за плечи. Шахматный король кривил губы в ядовитой улыбке.

— Правда. Я злилась, я не разговаривала с ней несколько недель. А потом когда всё-таки попыталась, она стала притворяться, что не слышит.

Орден зашагал обратно, впечатывая каблуки в пол с такой силой, что звенели стеклянные дверцы шкафов.

— Ну и вот, по всей видимости, она всё-таки натворила что-нибудь эдакое. Мне думается, что нашёлся доброжелатель, который посоветовал ей уйти в храм, пока обо всём не доложено тебе. Ума у неё отродясь не было — вот и ушла.

Игрушечный король издевательски улыбался Орлане. Она молчала и смотрела мимо, подперев рукой щёку. Молчало за окнами море.

— И ты считаешь, что этим доброжелателем был Аластар? — сухо поинтересовалась она, когда Орден замолчал, затихли его шаги и тихонько скрипнул стул.

— Понятия не имею, — отозвался Орден. — Но это мог сделать только тот, кому ты веришь. Эйрин знала, что его ты послушаешь безоговорочно. Стала бы она верить кому-нибудь постороннему.

— А ты, к примеру?

Он хмыкнул.

— И потом добровольно проводил тебя в храм, не боясь, что девчонка тебе всё разболтает? Ну-ну.

От солнечных лучей, игравших в серой глади моря, заболели глаза. Она жмурилась, прижала к переносице тыльную сторону ладони. Пришлось обернуться к столу, чтобы заодно вернуть короля на доску, и Орлана замерла, увидев, что там творится. Армия чёрных была разбита, и все сильные позиции заняли белые. Их мощный строй теснил к краю доски чёрного ферзя. Он остался один, без помощи и поддержки.

Орлана повертела короля в пальцах. Так и не решив, куда его приткнуть, она произнесла:

— Ясно, что Эйрин чего-то испугалась. Но всё равно, пока не будет доказательств, я не стану обвинять Аластара. И никого другого.

— Я знал, что ты это скажешь. — Орден теперь скрестил руки на груди, и говорил словно не с ней, блуждая взглядом по замысловатой лепнине потолка. — Если не веришь на слово, всегда можно проверить.

— И как мне это сделать? — поинтересовалась Орлана.

— Это уже сама думай. — Он прикрыл глаза, давая понять, что разговор окончен. — И кстати, придумай что-нибудь, чтобы удержать Амира возле себя. Маловероятно, конечно, но вдруг он куда-нибудь соберётся улизнуть.

Орлана поджала губы и поставила чёрного короля на доску — рядом с ферзём.

* * *

Если хорошо приглядеться, то на берегу моря можно было заметить две фигурки — с высоты третьего этажа имения они казались игрушечно-шахматными. Там тяжёлые волны металлического цвета облизывали каменистый берег и оставляли на валунах искристые брызги.

Идущая у самой кромки прибоя Орлана замерла и подала руку спутнику. Он проворно подхватил протянутую ладонь и помог императрице перебраться на следующий камень. Трепетали от ветра полы их плащей, и сверкали драгоценные камни на наряде мужчины.

Руки Орланы были без перчаток, хоть ветер нёс с моря осенний холод. Она замерла напротив спутника, что-то рассказывая ему. Тот рассмеялся, подняв лицо к небу, потом подхватил её пальцы, коснулся губами.

— Вот, — сказал Орден, возвращая на место отодвинутую плотную штору. Искры света потухли в стеклянных дверцах шкафов. — Орлана никак замуж собралась.

Аластар молча стоял рядом и всё ещё смотрел в окно, словно даже за плотной шторой мог рассмотреть две игрушечно-шахматные фигурки. Он был спокоен, только снятыми перчатками один раз ударил по подставленной ладони. Звук вышел, как от хлыста.

— Не понимаю, как долго можно вот так стоять столбом? — осведомился Орден, откидываясь на спинку стула Орланы. Неясно, о ком он говорил: об Аластаре, или о парочке, замершей у самого прибоя.

— Я вернусь позже, — холодно произнёс Аластар и вышел из кабинета.

Когда хлопнула дверь, Орден снова отодвинул штору: две фигурки ещё стояли на берегу, беседуя о чём-то, и Файзель размахивал руками, то переступал с камня на камень, едва ли не показывая Орлане театрализованное представление.

— Ну как дети неразумные.

Орден тяжело вздохнул и, подтянув к себе ежедневник императрицы, принялся по-хозяйски его листать.

— Принципус, у меня к вам предложение, — сказала Орлана, принимая его протянутую руку. Ладонь Файзеля, обтянутая тонкой бархатной перчаткой, ощущалась тёплой и чуть влажной от морских брызг.

— Я всегда считал, что в таких вопросах инициатива должна исходить от мужчины, — рассмеялся он и подхватил край норовящего улететь плаща. — Ещё не замёрзли?

Здесь было ветрено и сыро, но зато — весь пологий берег виден, как на ладони, и до скал — шагов сто. Здесь их не смогли бы подслушать. Именно таким мыслям следовала Орлана, когда после обеда увела Файзеля из имения.

— Благодарю за заботу, но ещё нет. — Она переступила с одного сырого камня на второй. — Я хотела попросить вас немного о другом. Скажите, ведь у вас есть шпионы в Альмарейне? Ну не прибедняйтесь. Я же знаю, что есть.

Файзель уморительно сморщился, и Орлана не выдержала — рассмеялась. Делая вид, что сдался под гнётом доказательств, он развёл руками:

— Вот вы и улыбнулись. А почему вы вдруг заинтересовались моими шпионами? Они как будто бы никому зла не причинили. Так, подглядывают за мелкими чиновниками.

Орлана отвернулась к морю, к туману, застилающему горизонт. Ветер здесь пах совсем не так, как в столице. Там он нёс аромат яблок и травы, а изредка — холодной воды Сантарина. Здесь в его симфонии появлялся отчётливый привкус снега и крови.

— Видите ли, мне нужно будет услышать непредвзятое мнение о том, что происходит в моей столице.

— Возникли какие-то проблемы, моя несравненная леди? — Файзель склонил голову на бок, разглядывая Орлану как будто через увеличительное стекло капель солёной воды. У неё из причёски выбилось уже несколько прядей, и теперь они трепетала на ветру. Сколько Орлана не заправляла их за уши, всё равно выскальзывали.

— Никаких проблем, уверяю вас. Просто хотела убедиться кое в чьей преданности.

— Понимаю.

«Понимаешь…» — мысленно вздохнула Орлана. — «Глаза заблестели, уже почуял аромат чужих неприятностей».

Но другого выхода у неё не было: весь замковый гарнизон, хоть и не официально, но фактически подчинялся Аластару. Аграэля не было в столице, а другим советникам она не доверила бы и своих шпилек.

— В качестве платы я предлагаю оказать вам любую посильную услугу.

— Ну что вы! — Файзель подхватил её руку — без перчатки — и поцеловал пальцы. — Не нужно мне никакой платы, достаточно только вашей благосклонности к моей скромной персоне. Итак, в какой форме вы предпочтёте получать информацию? Хотите, чтобы я появлялся здесь каждый вечер?

Они поднялись на поросший жёсткой травой и редким кустарником склон. Серые пичужки прятались в переплетении ветвей и кричали голосом моря, подпевая ему.

— Не нужно так утруждаться, лорд. Достаточно писем. А вы просто так приходите в гости, если освободится минутка.

— Вы меня балуете, — взмахнул руками Файзель.

До них уже не долетали брызги моря, и ветер не трепал плащи. Орлана взглянула на имение, и ей показалось, что из окон кабинета кто-то наблюдал за ней, слегка отодвинув тяжёлую штору.

— Достаточно обо мне, — улыбнулась Орлана. — Расскажите о своих делах. Как обстановка в Экре? Как поживает леди Мелаэр?

Принципус рассмеялся, запрокидывая голову к небу.

— Вы называете леди женщину, которая собирает коллекции из трупов своих врагов. — Он сморщил нос. — Надеюсь, я ещё долго не узнаю, как она поживает. Плетёт заговоры тихонько в подполье, но, думаю, ей больше не взобраться на престол. Я позабочусь об этом, моя прекрасная леди.

Туман с моря наполз на мокрые валуны, на склон, поросший жёсткой травой, и только верхушки кустарников редко-редко показывались из него, подрагивая от ветра.

— Видишь ли, я не привыкла отдыхать, — вдохнула Орлана, проводя ладонью по запотевающему стеклу. — И уже не помню, когда делала это в последний раз. Помню, как валилась с ног в желании спать и не просыпаться. Помню, как мечтала хоть минуту посидеть в тишине, и чтобы смотреть только в одну точку. Но когда в последний раз отдыхала — никак не могу вспомнить.

Орлана вернулась за стол и снова взяла в руки пяльцы. Раскрутила спутавшуюся шёлковую нить.

— Вселенский Разум, как же со всем этим разобраться… Представляешь, когда-то я умела вышивать.

Она чувствовала взгляд Амира на себе, колола пальцы тонкой иглой и делала вид, что очень увлечена рукоделием. Прохладную залу кое-как обогревало повисшее в воздухе пламя, но всё равно мёрзли пальцы. И за окнами растекался неприятный серый туман.

Амир подавленно молчал, снова утыкаясь в книгу Ордена, поля которой были исписаны неразборчивыми пометками. Орлану мучила острая жалость к парню, который наверняка чувствовал себя прескверно, хотя Орден и старался затуманить его сознание, чтобы не напугать слишком уж сильно. Амир всё старался держаться поближе к ней, как будто боялся больших пустых залов и тихих лестниц имения. Боялся оставаться наедине со своей памятью.

Орлана, как могла, пыталась успокоить Амира — но что тут скажешь, если в его сознании поселился Орден. Скорее всего, надолго. Скорее всего, это не пройдёт для Амира бесследно. Но хуже всего было то, что Орлана не имела права ничего рассказывать парню.

Ей оставалось только болтать о незначительных мелочах, чтобы хоть немного разбавить тоскливое молчание. Она вышивала белую лилию на чёрном шёлке, и не слушались отвыкшие от иголки пальцы.

— Знаете, — сказал Амир, тяжело сглатывая, — мне кажется… я совершил страшную вещь. Очень страшную.

— Брось говорить ерунду, — через силу улыбнулась Орлана. Поверх вышивки она взглянула на Амира: на фоне драпировок из бордового бархата тот выглядел совсем бледным, даже зеленоватым. — Что такого страшного ты мог совершить?

Он отвёл взгляд.

— Я не могу вам сказать. Вы будете меня ненавидеть. И никогда не сможете простить.

— Что за глупости. — Она со вздохом отложила пяльцы и поднялась. Колоть пальцы надоело, а сидение без дела нагоняло безнадёгу.

Орлана прошла вдоль стола и положила руку на лоб Амиру.

— Ты не болен? Жара как будто бы нет.

Он слабо тряхнул головой. Мягкие волосы скользнули под пальцами Орланы. Глядя в окно, она погладила Амира по голове, пытаясь различить, что за собрание происходит у главного входа в имение.

— Ну вот, кажется, к нам гости.

Орлану новость не порадовала — протерев снова запотевшее стекло, она различила магов, одетых в чёрную с зелёным военную форму Маара, и усмехнулась:

— Это же наши демократические друзья. Любопытно, с чего это Каэде снова не сидится. Не иначе как ещё один наш фамильный меч из-под земли выкопал.

Амир зашуршал бумагами, неуклюже пытаясь собрать их в стопку. С тонким звоном покатились по гладкой столешнице солнечные перья. Он подхватил их над самым полом — иначе не избежать бы чернильных клякс на мраморе.

— Не нужно, оставайся. — Орлана взмахнула рукой. — Каэда один. Скорее всего, встреча не официальная. Не думаю, что он станет делиться государственными тайнами.

К широкому крыльцу имения тоже подкрадывался туман, съедал первые ступеньки, обвивал стволы карликовых сосен. Ощущала ли тревогу только Орлана, или туман вызывал беспокойство у всех, но собравшиеся у входа быстро вошли внутрь.

— Сейчас явится, — вздохнула она и не торопясь прошла к своему месту, а как только опять взялась за вышивку, изобразив из себя благочестивую леди, в дверь постучали и доложили, что с дружеским визитом прибыл консул Маара.

— Пусть входит, — кивнула Орлана, укладывая к лепестку белой лилии ещё одну нитку шёлка.

Ранал Каэда вплыл в залу танцующей походкой, походя оглядывая интерьеры из чёрного дерева и синего бархата. Оглядел хмурого Амира, который зачем-то прикрывал ладонями одну из книг Ордена.

— До меня дошли слухи, что вы приболели. — Каэда выдвинул стул и устроился на нём, закинув ногу на ногу. — Что-то серьёзное? Или решили нервы подлечить?

Орлана кашлянула, прикладывая усилие, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение.

— Благодарю за вашу заботу, но со мной всё хорошо. Просто выкроила себе выходной.

— Выходной — это тоже неплохо, — со знанием дела кивну Ранал. — Я к вам, собственно, ещё вот по какому вопросу заглянул.

Орлана взглянула на его руки — ни секунды они не лежали спокойно. И если бы она не знала Каэду, решила бы, что он сходит с ума от волнения. Но ведь нет же — он такой всегда. В Альмарейне девочек били по рукам за излишнюю жестикуляцию.

— Я внимательно вас слушаю.

Ранал качнулся вперёд, приближаясь к Орлане, насколько возможно, и она подавила в себе желание отстраниться. От консула пахнуло затхлостью подземелий — или ей только показалось.

— Я же могу вам доверять, правда? Я слышал, с вашим родственником произошла трагедия. И ходят такие призрачные слухи, что это вовсе не несчастный случай, а его убили.

Орлана краем глаза заметила, как вздрогнул Амир у противоположного края стола.

— Я не берусь ничего утверждать, лорд, — вздохнула она, пытаясь вывернуться из-под его взгляда и запаха.

— Ну да, я понимаю. Но всё-таки. Вы же подозреваете в этом меня?

— Вас? — от удивления Орлана даже повысила голос. Пяльцы стукнулись о стол, тут же звякнула иголка, отпущенная на коротком поводке шёлковой нити. — Странная мысль. С чего бы вам его убивать?

Каэда откинулся на спинку стула, сложив свои беспокойные руки на груди. Откашлялся.

— Что-то мне сказали, что вы остались недовольны визитом ко мне. Уж не знаю, почему, я ведь к вам со всей душой. И ещё, видите ли, я не знал, что так выйдет, когда решил принести вам меч. Что-то там было о проклятье, которое на него наложено…

Улыбнувшись одним уголком губ, Орлана расправляя ногтем последний стежок на лилии.

— Меч моего сына? Ну да, я прекрасно помню. Лорд, умоляю вас, не переживайте из-за проклятья. Всё это старая глупая сказка. Я сама её выдумала, сама же и поверила. С вами абсолютно ничего не случится.

Она с лёгким стыдом вспоминала тот вечер, когда не позволила Аластару прикоснуться к мечу. Тогда мир вокруг почернел и сгустился, и из мрака в углах комнат на неё глянули лица мёртвых. Тогда она могла поверить во что угодно.

Каэда дёрнул ворот рубашки.

— Душно тут у вас. Проклятье, — он неестественно хохотнул. — Да, я касался этого меча, и ведь должен быть уже мёртв? Но всё это и правда глупости. Я говорю совсем не о том.

Казалось, туман поднялся до второго этажа. Орлана катала в пальцах иголку и поглядывала в окна, за которыми тянулись серые космы тумана.

— Ваш дядя. Он же вам дядя, да? — Ранал взглянул на неё исподлобья. — Он тогда был не особенно доволен моим подарком. Говорил, что я ещё пожалею.

— Что? — не выдержала Орлана. — Вы разговаривали с Орденом?

— Вы разве не знали, что он ко мне приходил? — чуть раздражённо отозвался консул и, не глядя на Орлану, продолжил: — Явился вечером того самого дня, когда я принёс вам меч. Но я же не знал, что у вас такой подарок считается оскорблением, я же от чистого сердца! А тут… я думал, что он меня на месте испепелит. Ну да, вот кто гораздо реальнее любого проклятья. И, признаться, я испугался. Вы бы его видели. — Ранал помахал растопыренной пятернёй у себя перед лицом. — Тут бы кто угодно испугался.

— Представляю себе, — пробормотала Орлана, сжимая пальцами переносицу.

— И что прикажете мне делать? — Он двинулся назад, мерзко скрипнув ножками стула по мрамору, так что снова вздрогнул Амир. — Я пытался защищаться, и как-то само собой вышло, что мы перешли ко взаимным угрозам.

Он хмуро замолчал, глядя в окно, на неопрятные пряди тумана. На мгновение Орлане показалось, что это вовсе не туман — это море — и оно вышло из берегов и плещется теперь у самых окон. И все они скоро утонут в затхлой серой глубине.

Она взглянула на Амира: тот уткнулся в записи и делал вид, что не существует вовсе.

— Лорд Ранал? — позвала она.

Каэда дёрнулся и обернулся. В его суженых глазах всё ещё отражался туман, он тянулся длинными тонкими щупальцами к стеклу.

— Я сказал вашему дяде то, о чём жалею. Что убью его, если понадобится. Конечно, на самом деле я не собирался его убивать. Да и как вы это себе представляете? Я что, похож на идиота? Устраивать такое, рисковать жизнью, репутацией, да чем угодно, чтобы разрешить глупую ссору? Я бы на такое не пошёл.

— Понимаю вас, — негромко произнесла Орлана, снова отворачиваясь к Амиру. Светлый хохолок его волос на макушке покачивался в такт кивкам, как будто он слушал очень важного собеседника и соглашался с ним, соглашался.

— Скажите, я могу быть с вами откровенным до конца? — Каэда прикоснулся к локтю Орланы, снова подаваясь вперёд, весь напружиненный и прямой, как богомол.

Она сжала губы, наблюдая за Амиром. Из-под упавшей на лицо чёлки он ответил на её взгляд и скривил губы в злой улыбке.

— Амир, — не выдержала Орлана. — Будь добр, выйди отсюда. У нас взрослые разговоры, на которых тебе не следовало бы присутствовать.

Орден — а это уже был он, Орлана чувствовала его присутствие кончиками пальцев в воздухе — начал подниматься из-за стола, всё ещё усмехаясь.

— Ваше величество, — пропел он издевательски, подхватывая игру.

В мгновенном приступе страха Орлана похолодела и бесцеремонно перебила его, старательно притворяясь рассерженной:

— Закрой рот и не открывай, пока я тебе не прикажу.

Он нарочито медленно прошёл к двери и обернулся напоследок. «С тобой-то мы ещё поговорим», — говорили его глаза. И у неё перехватило горло.

Глава 13. Взгляды из полумрака

— Не обращайте внимания, — произнесла она, выравнивая сбившееся дыхание. — Слуги распустились донельзя. Теперь я вся во внимании.

— Госпожа императрица. — Каэда тёр подбородок, словно и не слышал, о чём говорили Орлана с Орденом. — Я бы не стал беспокоить вас по пустякам, но ситуация уже просто не лезет ни в какие ворота.

На Орлану снова повеяло его запахом, и теперь ей показалось, что он похож на мокрые от прилива камни и сухие выброшенные на берег водоросли.

— Вчера я говорил с одним из магов вашего Совета. Понятия не имею, как он обо всём дознался, но мне было прямо предъявлено обвинение в том, что я убил вашего дядю. Да ко всему прочему меня попытались шантажировать!

Она почувствовала, как окаменели губы и пальцы.

— Продолжайте.

— Он потребовал, чтобы я разорвал наш с вами пакт о ненападении! — Полный возмущения Каэда взмахнул руками и резко вскочил, пинком отправляя стул к стене. — Это уже не шуточки, это серьёзная политическая угроза.

— Кто это был? Вы его хотя бы узнали? — сухо отозвалась Орлана.

Ранал повис над ней, упираясь руками в край стола. На паре ниток держалась верхняя пуговица рубашки, и жилка — синяя, бьющаяся на шее — вдруг оказалась очень близко. Каэда тяжело дышал, воздух сипел в его горле.

— Нет. Мы же говорили через кристалл связи.

Бледная лилия на чёрном шёлке. Орлана оторвала взгляд от неё и посмотрела в глаза лорду консулу. Вряд ли он врал — был слишком зол, такое ему не сыграть.

— Тогда откуда вы знаете, что это маг Совета, а не какой-нибудь проходимец?

— Вот это он сообщил мне сам! Когда я позволил себе усомниться в его словах — какого демона вы должны верить каждому поклёпу — он сказал, что уж ему вы точно поверите, потому что он, мол, член Совета, высший маг. И заявляет такое, нет, ну вы подумайте только!

Орлана снова побарабанила кончиками пальцев по подлокотнику, послушала хриплое дыхание Каэды.

— Скажем, это мог быть кто угодно, представившийся магом Совета, чтобы запугать вас.

— Вот и нет, — склонился к ней Ранал, снова обдавая запахом сухих водорослей, заставляя глотать этот отвратительный запах и стараться не морщится. — Иначе как он мог так детально перечислить мне все условия пакта, даже особые пункты. А ведь кроме нас их знают только члены Совета, не так ли?

С этим Орлане пришлось согласиться. Не открывая взгляда от противоположной стены — чёрные интерьеры и драпировки из бархата, — она медленно кивнула.

— Как будто бы так. Но неужели вы не узнали, кто именно это был? В Совете всего пятеро мужчин. Голос ведь был мужским, да? И есть ли у вас более конкретные подозрения?

Он опять сорвался с места, вскинул руки к туману — Орлана была уверена, что вместо неба тоже туман — и застонал:

— Я что, так близко знаком со всеми вашими советниками, что различаю их по голосам? Нет, нет и нет.

Пока Каэда пытался успокоиться, прижимаясь лбом к стеклу, Орлана плотно зажмурила глаза и снова открыла. Она понимала одно — кроме советников про условия пакта знали ещё двое, и один из них не больше сотни вздохов назад сидел в этой же комнате. Второй же…

— Но это был не Орден? Его бы вы наверняка узнали.

Каэда замер и даже, кажется, перестал дышать.

— Орден же умер.

Уголки губ болели от сдержанной усмешки. Орлана с трудом сглотнула, но горечь осталась на языке.

— Да. Я просто желала убедиться.

Он шагнул ближе и склонился над Орланой, заглядывая ей в глаза. Так проверяют маленьких детей — если соврал, то не выдержит прямого взгляда. Орлана смотрела мимо, туда, где были интерьеры из чёрного дерева и бархат цвета вечернего неба. И Ранал отступил, как будто уже жалел, что явился.

— Вы можете не переживать, я вас ни в чём не обвиню, — бесцветно пообещала она, перекатывая в пальцах тонкую уголку. Короткий поводок нитки дёргался. — И найду советника, который решил уничтожить пакт. Ну в самом же деле, не нам с вами поддаваться на такие глупые угрозы. Спасибо, что рассказали мне всё.

— Я рад, что вы меня поняли.

Он помолчал и торопливо вышел, забыв даже попрощаться. А вокруг имения всё разливался седой туман.

В тишине пустой залы у неё осталось время для размышлений. Откинувшись на мягкую спинку стула, Орлана скрестила руки и закрыла глаза. Вчера. Вчера Аластар прекрасно мог поговорить с Каэдой. Откуда он узнал об его угрозах Ордену? Какая разница, Аластар всегда знает всё. Нельзя отбрасывать и эту возможность.

Но в Совете ещё пять мужчин, и каждый из них мог быть шантажистом. Любой. Олриск — потому что он всегда выступал против пакта. Хэкон — потому что слишком поглощён идеей войны. Ллар — конечно же, у него могли найтись причины. И даже Свеин, потому что она никогда не знала, о чём думает он. Аграэль? Впрочем, она призналась самой себе, что Аграэль тоже мог — потому что посчитал бы это меньшим из зол.

Сталкиваться с Орденом Орлане хотелось меньше всего. Она поднялась и, бросив накидку на спинку стула, прошлась вдоль окон. За туманом уже было не различить даже силуэты гор, только клочок серого неба — или он тоже чудился?

— К демонам такой отдых… — пробормотала она себе под нос, вытаскивая из волос шпильки, и на краю стола рассыпалась пригоршня искристых камешков.

Она велела приготовить ванну и через несколько минут уже осталась одна с книжкой и ароматной пеной, отгородившись от мира полупрозрачной ширмой. Сюда Орден точно не явился бы.

В высокие окна заглядывал ранний вечер цвета старинного серебра. Говорить о важном ни с кем не хотелось: она достаточно ломала голову все эти дни, теперь осталось только жить с этими мыслями, ожидая, пока они сложатся в стройную картину.

Вскоре она отложила книгу, сообразив, что попусту перебирает буквы, не улавливая смысла. Перекинула руку через край ванны, едва ли не опустив страницы до влажного пола. Странные мысли.

Когда Орлана спустилась к ужину, наскоро подсушив волосы, её ждал посыльный от Файзеля, который наотрез отказался оставлять запечатанное письмо где угодно, кроме рук Орланы, и ещё один гость, как выяснилось, прождавший в приёмной больше часа. Амира видно не было.

Приняв посыльного и подавив в себе желание прогнать второго визитёра, Орлана спрятала письмо и направилась в приёмную. Здесь темнело удивительно быстро — сумерки уже наполнили имение до краёв синими чернилами и призрачным шевелением низкорослых деревьев. В отличие от замка в Альмарейне, комнаты имения освещались скудно и по мере надобности — здесь так привыкли, и Орлане приходилось вести за собой шар белого пламени.

Она вошла в просторную приёмную и едва не охнула от удивления: из кресла ей навстречу поднялась Руфь. Это была она, без сомнений, хоть она и сильно изменилась за последние… сколько лет? Орлана пыталась вспомнить, когда же Руфь исчезла из её жизни окончательно. Нет, после университета они ещё изредка навещали друг друга, потом сталкивались на приёмах, потом находили время, чтобы черкнуть пару строчек в письме.

Но это была Руфь — без сомнений, с облачком светлых волос, подсвеченных белым пламенем, Руфь — в давно вышедшем из моды платье, с неловко сложенными под грудью руками. Она очень изменилась, и в то же время не изменилась ни капли.

— Здравствуй. Сколько же мы не виделись? — произнесла Орлана, пробуя улыбнуться. Белое пламя отражалось в окнах, зеркалах, хрустальных статуях у дверей, и казалось, что вся комната наполнена танцующими шарами, вот только света больше не становилось.

К сожалению или к счастью, но у Орланы никогда не было подруг. Так всегда выходило, что её окружали мужчины. С женщинами она сходилась очень уж редко, и даже с собственной матерью почти не поддерживала отношений, когда та была жива.

Поэтому подруг у Орланы не заводилось, да и не могло завестись. Правда, в юности была Руфь, с которой они сидели за первой партой на занятиях в университете. Но особенно привязаться друг к другу у них никогда не получалось, просто в тех обстоятельствах их устраивало такое соседство.

Руфь — дочь прошлого главы касты природы и сестра нынешнего — тихая и как будто вечно затравленная. Интересно, где она была всё это время? Орлана давно не получала от неё вестей, да и не вспоминала тоже давно.

— Около двадцати лет. — Руфь покачала головой, как будто всё ещё не верила в эту встречу.

«Хотела поболтать о несущественном?» — поддела саму себя Орлана. — «Пожалуйста, говори с ней о погоде. Хотя о чём это я? Руфь ведь явилась ко мне первый раз за двадцать лет совершенно не за бессмысленными посиделками».

— Может быть, ты согласишься поужинать со мной и заодно расскажешь то, что хотела?

— Если ты позволишь, — слабо кивнула Руфь.

Орден не явился к и столу, что порадовало Орлану. Ей и без него было тяжело. Руфь прятала взгляд, отвечала скупо и была напряжена, как вынутый из ножен меч. Она почти не ела, только звенела приборами, то роняя вилку, то задевая тонкую ножку бокала. Говорить она тоже не спешила, и в свете белого пламени Орлана видела, как бледные щёки Руфи то и дело заливает мимолётный румянец. Где уж тут мечтать о том, что сложился разговор на посторонние темы.

Когда принесли чай, Орлана не выдержала:

— Так о чём ты хотела поговорить?

Руфь высматривала что-то в тёмной глубине, где плавали отражения огненных шаров. Их искры падали на скатерть и затухали там без следа.

— Это скорее просьба. — Она подняла взгляд на Орлану — чуть ли не впервые за весь вечер — и сдержала тяжёлый вздох. — Я бы хотела забрать Амира. Знаю, что Орден умер, так зачем ему теперь ученик?

Орлана едва не поперхнулась чаем и торопливо вернула чашку на блюдце. Её мысли метнулись к Ордену, потом к печальному Амиру, у которого она долго не могла допытаться, куда же делись его родители, потом снова вернулись к Ордену. И правда, а что если он забрал мальчишку просто так, а безутешные родители долго искали его?

— Прости. У меня в последнее время такое ощущение, что в собственной империи я узнаю новости последней. Скажи, кем тебе приходится Амир?

Она наблюдала за Руфью и видела, как возле уголков на её переносице появлялись и исчезали горькие морщинки, а пальцы нервно оглаживали края чашки.

— Он мой сын.

Орлана откинулась на спинку стула.

— Ох. У меня было нехорошее предчувствие. И скажи, Орден забрал Амира, не спросив твоего разрешения, да?

— Да, всё примерно так и было, — кивнула Руфь, отворачиваясь так, что теперь Орлана, как ни пыталась заглянуть подруге в лицо, могла видеть только снова вспыхнувший румянец на её щеке.

Она развела руками.

— Тогда мне остаётся только попросить прощения за моего дядю. Но, может быть, тебя утешит, что он со всеми так поступает, а со мной иногда — и ещё хуже.

Падали на скатерть искры белого пламя, остывал ароматный чай, и Орлана ждала ответа — а влажная прядь волос выскальзывала из плена шпилек и щекотала шею.

— О мёртвых не говорят плохо, — вздохнула Руфь таким голосом, будто сама умирала.

— Ещё как говорят. — Орлана криво усмехнулась и поднялась из-за стола. — Пойдём, поищем Амира и ты сможешь поговорить с ним лично.

Она почти не слышала шагов Руфи у себя за спиной, и поэтому время от времени Орлане начинало казаться, что та давно уже отстала. Орлану тянуло обернуться, но она ждала. Прекрасно понимая, где найти Амира, она уводила Руфь в другую часть имения и остановилась на тёмном лестничном проёме.

Если этот проём и патрулировала стража, то не часто. Руфь удивлённо взглянула на Орлану с предпоследней ступеньки. Та покачала головой.

— Нас никто не подслушает, можешь сказать правду, — сказала Орлана, поясницей прижимаясь к холодному подоконнику. — Амир тебе не сын. Ты ведь даже замужем не была.

Она не знала наверняка, но очень хорошо чувствовала. Чуяла, как охотничья собака чует кровь.

— Дети рождаются не от обряда венчания в храме, кому, как ни тебе, это знать, — выдала Руфь, кусая губы.

— Бессмысленно отпираться, так мы просто теряем время. Амир не сын тебе, а кто тогда? Мне давно интересно, почему он шарахается от меня всякий раз, когда я спрашиваю его о родителях. Если ты будешь откровенна, я постараюсь помочь, хоть ситуация с Амиром весьма сложная, поверь.

Одинокий шар белого пламени, который они захватили с собой, медленно оплывал искрами на мрамор. Руфь неподвижно стояла прямо под ним, и некоторые искры затухали на её платье, в волосах.

— Я уйду, — сказала она наконец, разворачиваясь на каблуках.

— Нет уж, постой.

Тон Орланы подчинял даже хмурых военачальников. Не научись она приказывать — ей было бы невыносимо плохо. Вот и Руфь послушалась, замерла вполоборота. Но сжалась как будто ещё больше, сгорбилась, как кошка, намеренная защищать выводок до последнего хриплого вздоха.

— Я не сделала с ним ничего плохого.

— Понимаю, — чуть понизив тон, но всё ещё жёстко произнесла Орлана. — Наверняка, ты на это не способна. Тогда кто же сделал? Если ты посчитаешь возможным, я бы хотела знать всю историю Амира, заканчивая тем, как именно он оказался в моём замке.

Выслушав сбивающуюся то и дело Руфь, Орлана подумала вдруг, что после этого разговора они не станут подругами. Даже такими фиктивными, как были в университете — не станут. И вряд ли черкнут друг другу пару писем — даже в большой праздник. Всё старое, что успело забыться, всколыхнулось в душе.

Когда-то давно Руфь любила бродить по ночному городу. В столице было безопасно, везде — светло от белого пламени. Когда-то давно Руфь умела плакать — и рассказывала Орлане, что ей очень трудно живётся, слишком искренней в жестоком мире. Слишком некрасивой среди мужчин, которые ценят только внешность. Раньше она умела смеяться, и, в общем-то, была неплохим собеседником, если не уходила в себя.

Однажды после долгого молчания она сказала Орлане:

— Знаешь, наши пути разошлись. Мы слишком разные. У тебя — муж, дети, государственные дела. У меня — книги и мечты. Лучше нам больше не тяготить друг друга этой дружбой.

Орлана тогда не нашлась, что ответить.

— Честно сказать, я и сама знаю не так уж много. — Руфь тяжело вздохнула. Её волосы в отблесках белого пламени казались совсем светлыми, почти седыми, и тени морщинами легли на лицо. — Амир родился и вырос в какой-то страшной глуши, а когда ему исполнилось семнадцать, пришёл в столицу, чтобы поступить в академию, но провалил вступительные экзамены. Конечно, этого и надо было ожидать… Идти ему было некуда — родных и друзей в столице нет. Мой брат, Свеин, нашёл его случайно, пожалел и взял помощником. Вот, и всё было бы неплохо, пока в один момент Амир не пропал. Мы решили, что он сам и сбежал, поэтому не стали особенно усердно его искать, а потом узнали, что его к себе забрал Орден. Ну, его воля. Только теперь я пришла сказать ему, что он может вернуться к нам. Ведь Ордена уже нет в живых. А ты, конечно, не выгонишь его на улицу, но всё равно, зачем тебе лишние заботы?

Орлана видела, что Руфь теперь говорит больше правды, но всё равно — не всю. Она прятала глаза и сжимала пальцы — лгала Руфь ещё хуже своего брата. Орлане хотелось отвернуться, чтобы не видеть этого. О чём-то Руфь старательно умалчивала. Не объясняла, почему так заботиться о чужом мальчишке, зачем до этого лгала о родственных связях.

Какой ей мог быть толк с Амира? Какой толк с него был Свеину? Чего так боялась Руфь, когда предстала перед Орланой, заламывающая в волнении руки?

Руфь — бывшая подруга. Но время утекало, их пути расходились. Как она сама тогда сказала, мол, прости, кажется, наши пути совсем разошлись. Далёкая отчуждённая Руфь, которая натянуто улыбалась Орлане годы назад, гладила по голове Риана, потому что так было положено подруге. Потом она сказала, что их пути, кажется, совсем разошлись.

— Ну хорошо, — решила, наконец, Орлана. — Я скажу, чтобы его пригласили сюда, и вы сможете поговорить лично. Я не хочу решать за Амира, пусть думает сам.

Руфь торопливо кивнула.

Пока они ждали, Орлана раздумывала, откинувшись на спинку кресла, с кем же будет сейчас разговаривать Руфь. Если бы с Орденом — он легко выкрутится из положения. Если всё-таки явится Амир… Что же, ей будет любопытно увидеть его реакцию. Руфь сидела на краешке кресла, нервно сцепив пальцы на коленях. Говорить им теперь было не о чем.

Как только Амир вошёл, с первого его неуверенного шага вглубь комнаты, с первого сбившегося вздоха, Орлана поняла, кто перед ней. Мальчишка, который даже не пытался скрыть испуга.

— Входи, Амир, — произнесла она нарочито доброжелательно. — Ты знаком с нашей гостьей? Это леди Руфь, сестра лорда Свеина, главы касты природы. Она мне уже всё рассказала, теперь я бы хотела услышать от тебя объяснения.

Руфь взглянула на Амира, испытывающе, жёстко, выразительно. Сжала пересохшие губы. Она многое хотела бы ему сказать, но молчала — и всё появилось во взгляде. Амир сделал шаг назад, помедлил и вдруг бросился к Орлане. Попавшийся ему на пути шар белого пламени отлетел в сторону. Амир упал на колени возле её кресла.

— Прошу вас, можно мне остаться здесь? Я сделаю всё, что вы скажете, только позвольте мне остаться. Я клянусь, я ни о чём им не докладывал. Ни единую мелочь, клянусь!

Орлана задумчиво потёрла переносицу. Как проста оказалась разгадка, как прямолинейны чаяния Руфи. И она явилась сама, потому что испугалась разоблачения. Орлана, не удостоив Амира взглядом, обернулась к бывшей подруге.

— Как это подло, недостойно. Мы с тобой давно уже не подруги, но всё же, как ты могла опуститься до такого? Подослать в мой замок шпиона, играя на том, что я не выгоню мальчика на улицу — ведь он так похож на моего погибшего сына. Правильно? А чем вы взяли Ордена? Может быть, Амир хранит в себе великий дар магии, мимо которого мой дядя просто не в силах пройти?

Амир молчал, ткнувшись лбом в подлокотник её кресла, тяжело дышал от страха. Орлана знала — от страха — вряд ли в нём сейчас было что-то ещё. Руфь только ещё сильнее сжимала губы.

— Кто ещё из Совета был с вами заодно? — потребовала Орлана.

— Я понятия не имею, о чём ты, — глухо отозвалась Руфь, и тени на её лице сложились в глубокие старческие морщины.

Орлана кивнула.

— Хорошо же. Ты можешь идти, но Амир останется здесь. Я отдам приказ, чтобы тебя не выпускали из столицы. Ни тебя, ни твоего брата. И, Руфь, учти, если я узнаю, что вы были причастны к смерти Ордена, тебя не спасёт даже наша давняя дружба.

Руфь поднялась из кресла, прямая теперь, как генерал на параде, бледная в отблесках пламени. Прикусила губы.

— Знаешь, твоя бабка, императрица Руана под конец своего правления сошла с ума. Ей везде чудились заговоры. В конце концов, она так измучила всех подозрениями, что её убили.

Орлана каменно улыбнулась, сцепляя пальцы в замок перед грудью.

— Да, но перед этим она вырезала половину Совета. Так что, думаю, вам тоже придётся несладко.

Глава 14. Я не верю словам

— Так что же, ты решил сменить резиденцию главы касты на императорский замок? — спросила Орлана, когда после долгого молчания наконец заговорила.

Наполовину оплыли шары белого пламени. Руфь ушла, даже не попрощавшись, Амир так и замер, уткнувшись лбом в подлокотник кресла. Начни он сейчас оправдываться, просить, ещё не дай Вселенский Разум, плакать, Орлана выгнала бы его, не удосужившись допрашивать сама. Не на улицу, конечно, нет, хотя и стоило бы. Но в Амире жил Орден, и это спутало бы ей все планы. Она бы распорядилась запереть Амира в отдельной комнате, а потом сдала бы его Аластару. Пусть бы выяснял.

Но Амир молчал, и гнев в ней постепенно угасал, оставляя время для размышлений.

— Ты и правда собирался поступать в академию? — поинтересовалась Орлана, глядя на макушку Амира, на которой топорщилась прядь светлых волос.

Он едва заметно кивнул.

— И что помешало?

— Сказали, что потенциал есть, но нет даже элементарных знаний, — глухо откликнулся Амир, так и не подняв головы.

Орлана слышала, что некоторые маги ищут себе учеников среди таких вот — не поступивших, в надежде, что приёмная комиссия отвергла неогранённые бриллианты. Редко, но попадаются особые дарования. Может, Амир из таких.

— И что же входило в твои обязанности? Я имею в виду, что поручил тебе делать лорд Свеин? — Она теперь смотрела не на Амира, а в клубившуюся по углам залы темноту, чуть разбавленную светом пламени, и в задумчивости проводила пальцем по подбородку.

— Сначала он хотел, чтобы я попался на глаза Ордену. А потом, когда всё получилось, я больше не говорил со Свеином. Я… — он судорожно вдохнул. — Специально потерял с ним связь. Он хотел, чтобы я сообщал обо всём, что происходит в замке. Что говорит Орден, и что делаете вы.

— Ясно, — медленно произнесла Орлана, чтобы он ощутил каждое её слово, как холод стали на коже. — Ты оказался недостаточно верным шпионом. Хорошо. То есть ничего хорошего, конечно, но ты пока можешь оставаться. Учти, попытаешься сбежать — будет только хуже. Ордена ты не обманешь так просто, как Свеина, поверь.

Амир опустил голову ещё ниже, прохрипел:

— Я совершил ужасный поступок. Страшный. Худший за всю жизнь.

— Поздно маяться совестью. И зарекаться тоже не стоит. Иди. — Он не шевельнулся, и Орлана повторила: — Иди же. Завтра мы снова поговорим.

Как только Амир вышел, она прикрыла уставшие глаза, надавила пальцами на уголки и произнесла вполголоса, в темноту:

— Орден, ты же всё знал. Ты не мог не знать. И конечно, ты вёл свою игру, в которую меня не посвящал. Да, мы с тобой поговорим завтра. — Орлана усмехнулась сама себе, понимая, что ведёт себя, как сумасшедшая.

Увидел бы её кто-нибудь сейчас, и поползли бы толки о Руане, страшные, перевранные сотни раз рассказы о том, как сходила с ума прошлая императрица. Как убивала неверных. Как умерла сама от рук брата. За спиной Орланы всегда стоял призрак бабки и дышал холодным ужасом в затылок. Стоило ей на секунду выйти из себя, и тут же начинали шептаться: «Руана».

Так получилось, что они были связаны друг с другом с самого начала. Они были близки через годы безмолвия, когда Руана уже погибла, а Орлана ещё не родилась. Они всё равно могли говорить друг с другом. В самые тёмные мгновения жизни Орлане являлась бабушка и поглощала её мысли, как ураган — хрупкие домики. Мёртвую императрицу все вокруг боялись, и оттого побаивались и Орлану.

Орлана тряхнула головой и достала из рукава нераспечатанное письмо Файзеля. Посылать в кабинет за ножом для вскрытия писем или подниматься туда самой не хотелось. Она неровно оторвала печать и раскрыла конверт.

От сложенного вчетверо листа пахнуло знакомыми терпкими духами. Орлана подманила к себе шар белого пламени и развернула письмо. Почерк у принципуса был летящим и крупным, как она и ожидала. Скользнув взглядом по дежурным вежливостям и комплиментам, она перешла к главному.

«Ещё до ужина в замок приходил глава касты природы, лорд Свеин. По всей видимости, разговор там был долгий, потому что у себя в резиденции он появился только часа через три. Признаться, я удивлён, потому что до сих пор не видел, чтобы этот Ваш лорд Свеин был завсегдатаем замка. Я ожидал, что следом за ним вызовут ещё кого-то из советников, но этого не произошло. Ещё мне доложили, что военные части на границах с Мааром совершают перегруппировку. Не знаю, откровенно говоря, по Вашему ли приказу, или нет. Как будто бы это все новости. Надеюсь увидеть Вас вскоре».

Орлана сложила письмо и, призвав к жизни магию огня, сожгла его в своей ладони до пепла. А большие хлопья растёрла в пальцах до пыли и сдула. Только на коже остались чёрные мазки.

Выходило, Аластар тоже знал про Свеина. Любопытно, о чём же ещё он знал, и чем не спешил делиться с Орланой. Ветер за окном вздыхал хором с морским прибоем. Догорало белое пламя — и хорошо. Ей не хотелось бы никого сейчас видеть. Орлана долго ещё сидела в кромешной темноте, выстукивая по жёсткому подлокотнику кресла странные мотивы. В чём-то Орден был прав. В чём-то он был прав совершенно точно.

* * *

Едва она начала засыпать, как в комнате появился Аластар. Он вошёл бесшумно, но свет из-за открывшейся двери, пятнами отпечатался за её закрытыми веками. Но Орлана почувствовала бы присутствие Аластара, даже если бы пришлось обходиться без зрения и слуха.

Он опустился на колени возле кровати, коснулся простыни в опасной близости от её пальцев — она ощутила движение воздуха. От Аластара пахло Альмарейнской ночью, подвалами, лилиями и Сантарином. Орлану мгновенно потянуло к нему. Если в одиночестве она могла ещё бороться с этим, доказывая самой себе, что преодолеет любое чувство, то теперь — нет. Захотелось открыть глаза, подняться на локте и добиться прикосновения. И чтобы он не уходил до самого утра.

Но она лежала неподвижно, больше всего боясь, что собьётся дыхание. Аластар побыл рядом ещё с десяток мгновений, потом тепло коснулся губами её пальцев и поднялся.

Когда закрылась дверь, Орлана скомкала в руке край простыни и в бессильной тоске уткнулась лицом в подушку.

Новое утро над Рутой выдалось таким же металлическим и туманным, как прошлое. С рассвета она не спала, мучилась головной болью и тошнотой. Поняла, что больше не заснёт и поднялась. Орлана хотела прогуляться к тихому морю, но вспомнила, что оставила перчатки в Альмарейне, а без них замёрзла бы мгновенно. С моря прилетал ветер и ударялся в стёкла, заставляя гудеть всё имение.

Орлана поднялась в кабинет и обнаружила на краю стола свёрток из похрустывающей шёлковистой бумаги. Она помяла его в руках — податливо мягкий — и развязала перетягивающую его атласную ленту. Ей вдруг стало легче.

— Ну что, проснулась, женщина? Тошнит, наверное, — с притворным сочувствием вздохнул за её спиной Орден. — Сама виновата, будешь знать, как со всякими подвальными крысами путаться. И что ты вчера устроила, можешь мне объяснить?

Он прошёл мимо Орланы и уселся за её стол, расслабленно вытянув ноги.

— Хотела бы я спросить у тебя то же самое.

Орлана развернула бумагу — Орден наблюдал за её пальцами из-под полуприкрытых век и усмехался. Было удивительно, как черты Амира меняются, стоит только Ордену войти в его сознание, и вот уже Амир кривит губы, так же как Орден, и становится другим выражение его глаз.

В свёртке нашлись новые перчатки — из дорогой тонкой кожи, чёрные, с серебряными украшениями у запястий — и палантин. Орлана развернула его: на синем фоне у одного края парил орёл, у другого — раскрывались горные цветы. Она накинула палантин на плечи и взглянула на своё отражение в стеклянных дверцах.

Орден, от которого не могла укрыться её улыбка, тяжело вздохнул и отвернулся.

— Принимаешь от него подарки? Ты неисправима.

Он положил на стол лист чёрной бумаги, воссозданной из пепла, тонкий, держащийся только на магии, но отлично сохранивший округлый почерк Файзеля. Громко хлопнув по столу ладонью, чтобы привлечь внимание Орланы, Орден снова отвернулся.

Она мельком глянула на письмо и пожала плечами.

— Если так рассуждать, я и тебя должна выкинуть из замка. Ты ведь прекрасно знал, кто такой Амир, и молчал.

— Да, знал. И точно так же превосходно я знал, что он ничего не выдаст, потому что я его контролировал.

Орлана подхватила со стола пепел письма, который чуть тут же не рассыпался в её руках, пробежала взглядом по знакомым строчкам.

— Прекрасно, но вначале я должна во всём разобраться.

Он всё-таки заставил Орлану нахмуриться. Она села, спрятав руки в складках палантина, чувствуя, как знакомой болью наливается затылок. Орден отрешённо выбивал по краю стола сбивающийся ритм — похоже на стук дождя в стёкла. Орлана обернулась: дождя не было. Прозрачное серое небо и такое же море сливались друг с другом на горизонте.

— А вообще, ты должна быть мне благодарна, что я взял Амира на себя, пока твои советники расслаблялись, считая, что в замке у них теперь есть шпион. Ещё и поддельная грамота, и тот убийца, которого подослал якобы я. Как будто, если бы я захотел тебя убить, я не придумал бы ничего более умного.

Отвечать не хотелось. Дышать стало трудно, как будто грудь сдавил металлический обруч. К щекам хлынул жар. Орлана сбросила накидку и дёрнула верхнюю пуговицу платья.

— Я просто не могу поверить в это.

— Успокойся. — Орден, подперев щёку кулаком, окинул её взглядом. — Дыши глубже, а то родишь раньше времени. А наследничек нам не помешает.

— Да на что они вообще рассчитывали, подсылая к тебе мальчишку? — не выдержала Орлана. Её голос всё-таки сорвался, захрипел. Орлана мгновение ждала, прижав к губам ладонь. — Свеин не идиот. Ну хорошо, возможно, Свеин идиот, но другие должны были его наставить на пусть истинный.

— Я тоже над этим думал. Вот с другой стороны, тебя они вообще за значимую фигуру не считали. А вот меня считали — ко мне и подослали. Ещё он не вызвал бы подозрений. Мало ли, мой ученик. Да я их как перчатки меняю. Если бы я не сопоставил все события, я бы и не догадался, а уж ты — тем более.

Орлана отвернулась, чтобы не видеть своего отражения в стеклянных дверцах шкафа.

«Конечно», — думала она, пытаясь сохранить видимое спокойствие, — «всё это — домыслы Ордена, но в его домыслах всё сходится, чего никак нельзя сказать о домыслах моих».

— Я всё равно не поверю, что Эйрин меня предала, — выдавила она сквозь зубы. — По крайней мере, пока не увижу доказательств.

— О боги, — взвился Орден, вскакивая на ноги. — Девчонка уже один раз сдала тебя заговорщикам, с потрохами сдала, припомни. Потому что ей самой очень хотелось стать императрицей. У тебя всю семью вырезали, ты сама тогда еле жива осталась. Два года пряталась по провинциям, чтобы не быть повешенной на главной площади. Да что ещё ей надо сделать, чтобы ты поверила, что эта дрянь тебя предаст при первой же возможности? Скажи, что? Кидаться в тебя ножами при всём народе? Раскрой уже глаза, мне тошно видеть, как ты сама себя в угол загоняешь.

Орлана сжимала зубы, глотая все слова, которые приходили ей на язык. От этого болью сводило скулы.

— Хорошо, — произнесла она медленно, чтобы не сорвался голос. — Что ты предлагаешь делать теперь?

— Что-что, выводить твоих советников на чистую воду, по одному. И желательно, тут же казнить. Хотя на такое тебя вряд ли хватит. Тогда просто арестуй. И твой повелитель крыс, конечно, начнёт тебе мешать. Нужно бы сразу избавиться и от него.

— Вселенский Разум, — пробормотала Орлана, надавливая пальцами на уголки глаз. Ей не хотелось даже думать о таком. Вдруг Орден ошибался? Мог же он ошибиться, в самом деле?

— Вселенский разум, — передразнил её дядя. — Это они меня убили. Точнее, думают, что убили. А тебя даже убивать не стали — тебя достаточно просто отправить в провинцию. И никаких проблем.

Он откинулся на спинку стула, пальцы Амира сложились в сферу — любимый жест Ордена. И смотрелось это страшно, как дикая шутка, как пародия.

— Хорошо, подумай пока, свыкнись. Когда начнёшь мыслить вменяемо, приходи в библиотеку, обсудим дальнейшие планы.

Он вышел, звучно стуча каблуками сапог. Орлана ещё несколько минут сидела неподвижно, пытаясь прийти в себя, потом переместилась на своё место, за стол, взяла из письменного прибора чистый лист бумаги и солнечное перо. Руки дрожали, и на бумагу с пера тут же упала синяя клякса. Орлана снова до боли зажмурилась, но после открыла глаза. Металлически обруч, сдавливающий грудь, наконец, отпустил, и она смогла глубоко вдохнуть.

Ещё до обеда ей принесли ответное письмо от Файзеля.

«Простите, что беспокою Вас так рано сегодня, но ситуация вырисовывается странная, поэтому спешу сообщить последние новости. К Вашей столице от границ движется шестой легион „стремительный“. Я не понимаю, что происходит. Требуется ли Вам моя помощь?»

Орлана ещё раз пробежала взглядом по строчкам. Хвостик от последней буквы потянулся вниз, как будто из-под пера Файзеля торопливо выхватывали лист. Она прикусила губу. Шестой легион срывали с места только в случае крайней нехватки сил, все это знали, даже Файзель. И с кем же Аластар собирался воевать в столице?

Она всё ещё стояла с письмом в руках у крыльца имения, когда спиной ощутила присутствие. Орлана торопливо сложила лист и, пряча его в рукав, обернулась. К ней приближался Аластар. Хмурый, каким Орлана видела его редко.

— Моя императрица, наконец-то я могу с вами поговорить. — Он взял её за локоть, как будто Орлана собиралась убегать. Они стояли посреди залитого туманом сада, среди ощетинившихся кустарников, Орлана — в одном платье, как выскочила к посланнику Файзеля. Аластар — в полном облачении и в сером плаще с алым подбоем. — Вчера я приходил дважды, но в первый раз вы были заняты, а потом уже спали. Я не стал вас будить, но что происходит? У меня появилось ощущение, что не всё в порядке.

Орлана, которую уже начал пробирать озноб от холодного морского ветра, удивлённо повела плечом. Здравый смысл подсказывал ей, что нельзя показывать и виду, будто ей что-то известно. Но внутри всё колотилось, и голос наверняка бы задрожал, не выжди она полминуты.

— Как вы правильно заметили, я была занята, а потом легла спать. Простите, но так уж вышло. — Ей пришлось сделать паузу: дыхание всё же сбилось. — И кстати, спасибо за перчатки. Они пришлись очень кстати.

— Но вы их даже не надели.

— Сегодня не так уж холодно, — отозвалась Орлана, пытаясь не задрожать.

— Идёмте в дом, пока вы не простудились.

Не выпуская её локтя, Аластар повёл её вверх по ступеням. Орлана чувствовала себя каменной — не смела вырваться и не знала, что сказать. Он застал её врасплох, когда она ещё не успела совладать с чувствами и заставить лицо принять безразличное выражение.

— Выпустите меня наконец, больно.

В гостиной Орлана зябко провела руками по предплечьям и неосознанно отступила на шаг назад.

— Простите меня. Мы можем поговорить?

Орлана смотрела на него, ощущая себя школьницей. Ей было очень тяжело сдерживаться и говорить спокойно.

— Конечно, давайте пройдём в мой кабинет.

…Пару секунд он смотрел на палантин и перчатки, аккуратно сложенные на краю стола. Тут же, у письменного прибора, лежали упаковочная бумага и атласная лента. Аластар подхватил стул и переставил его ближе к Орлане. Она ждала, опираясь локтем на холодный подоконник. Так медленно тянулись мгновения.

— Я хотел бы знать, что произошло.

— О чём вы? — сделала удивлённый вид Орлана. Смотреть в его глаза было тяжелее, чем она думала, но отвести взгляд значило бы — сдаться. У неё не было время даже обдумать то, что стоило говорить Аластару.

Он коснулся её пальцев, сцепленных на краю подоконника.

— Мне показалось, что вы меня избегаете.

— Вам показалось, честное слово, — сказала Орлана, аккуратно убирая руку. — Разве я давала вам повод думать, что не хочу вас видеть?

Аластар мгновение смотрел ей в глаза, потом отвернулся.

— А ещё вы так и не научились лгать, — и невесело улыбнулся туману, пока сердце Орланы падало вниз.

Она молчала, когда Аластар поднялся и прошёл противоположной стене. Она молчала, закрывала глаза и пыталась считать до десяти, но сбивалась каждый раз. Мысли рассыпались, как сухой снег из холодных ладоней. Аластар сцепил у стены пальцы и ткнулся в них лбом.

— Это была моя ошибка, — произнёс он глухо.

Орлана внутренне вздрогнула от его голоса — ей было страшно, и никак не успокаивалось бешено колотящееся сердце. Ей было страшно, но боялась она не смерти, не предательства, она боялась потерять его.

— Это только моя ошибка. Я не должен был оставлять вас с ним.

— С кем? — Она услышала, как призрачно звучит её голос, и даже не сразу его узнала. Как будто в комнате был кто-то третий, кто мог задать этот же вопрос.

— С Амиром. Я должен был сказать вам, что Орден жив, и он в теле Амира. Я ведь знал, что так и случится.

Орлана молча смотрела на стол перед собой. В гладкой поверхности плавали размытые отражения. Она понимала, что дрожит, и прятала руки на коленях. Закрывала глаза и снова пыталась считать до десяти. Сбивалась на цифре четыре.

— Представить не могу, что он вам наговорил.

Она судорожно втянула воздух и услышала, как подходит к ней Аластар. Опускаясь на пол рядом с её ногами, он взял её за руки, сжал холодные пальцы. Орлана уже и не думала, что когда-нибудь сможет отогреться.

— Когда вы сказали, что собираетесь взять Амира с собой, я хотел вас отговорить, но решил, что тогда Орден может занервничать и натворить ещё дел. К тому же, я хотел разобраться с проблемами в столице без его участия. Вы же пожалели мальчика и забрали его с собой.

Орлана неопределённо покачала головой. У неё во рту было горько и сухо, в голове пульсировала боль, и только тепло его рук прогоняло желание лечь и умереть.

— Орден догадывался, что вы всё о нём знаете?

— Возможно. Потому и ушёл так быстро. Опасался меня.

Орлана снова закрыла глаза и замолчала, отчаянно сжимая губы.

— Ну вот, вы хотя бы поговорили со мной, — вдохнул Аластар, поднимаясь с коленей.

Она услышала его удаляющиеся шаги и испугалась снова. Так отчаянно Орлана не пугалась даже темноты в детстве. Когда он уходил — и казалось, что навсегда, — хотелось выть в голос.

— Не уходите. — Она распахнула глаза.

Аластар замер у двери, так и не коснувшись ручки. Капли Альмарейнского дождя высохли на его плаще, но воздух в кабинете всё ещё пах Сантарином, подвалами и лилиями.

— Почему вы не рассказали мне о том, что наёмный убийца признался? — Её всё же удалось справиться с голосом, чтобы он не дрожал предательски. — Говорите правду, меня не устроит отговорка о том, что вы не хотели меня волновать.

Он сузил глаза, глядя на Орлану.

— У вас с Орденом и без того натянутые отношения, и я не хотел, чтобы дело пришло к откровенному конфликту. Впрочем, дошло и без этого.

Горький ком в горле никуда не делся, хотя она прекрасно видела, что Аластар прав.

— Зачем вы приглашали вчера лорда Свеина в замок?

Он вернулся, снова опустился на стул. Руки неподвижно сложил на краю стола, спокойный и хмурый.

— Я узнал, что он подослал в замок шпиона.

Орлана кивнула.

— Зачем вам в столице шестой легион?

— Понимаете, если всё-таки кто-то подсылает к вам наёмных убийц и подделывает грамоты. Если кто-то, — Аластар тяжело вздохнул, как будто в сотый раз рассказывая одну и ту же прописную истину, — всё-таки убил Ордена. Если Совет вам не верен, это не детские игрушки. Я хотел разобраться со всем этим.

Она снова кивнула — теперь уже просто опустила и подняла веки.

— И что вы собираетесь предпринять дальше?

— Дальше? — Он невесело усмехнулся — просто по привычке. — Делать свою работу и ждать, когда вы мне поверите. И простите.

Орлана судорожно втянула воздух и поняла, что вместо того, чтобы закрыть глаза и досчитать до десяти, уже плачет, и странно холодные слёзы текут по щекам, текут, не останавливаются. Ещё немного — и её начнёт трясти в истерике. Впервые вообще за демоны знают сколько лет. Аластар притянул её к себе, обхватил за плечи, зашептал на ухо:

— Какая же вы замёрзшая. Зачем так, вам нельзя волноваться.

— Что, не любите женских слёз? — рыдала сквозь зубы Орлана, цепляясь за его рукав. — Терпите уже.

— Как скажете.

Слёзы быстро кончились, и она отогрелась и затихла, впрочем, не отцепляясь от рукава Аластара. Повернулась к окну, чтобы глубоко вздохнуть.

— Что же это такое.

— Это не страшно, — тихо произнёс Аластар, целуя её в макушку.

— Я ведь знала это и без объяснений. Каких демонов вы не доверяете мне, не доверяете мне до сих пор? Я, кажется, уже сотню раз доказывала, что не натворю глупостей в приступе ярости.

— Страшно то, что я так и не заслужил вашего доверия, — вздохнул Аластар, не разжимая рук.

Она чуть отстранилась, чтобы посмотреть ему в глаза. Аластар улыбался, но снова — невесело. Лёгкость, которая мгновение назад появилась в душе, как будто испарилась.

— Простите меня, — сказала она чужим призрачным голосом.

Он закрыл глаза, склоняясь к плечу Орланы.

— Это вы меня простите.

Отвернувшись к окну, за которым — туман и море, порытое туманом, и кустарник, ощетинившийся из тумана же, она поняла, что если останется здесь, придётся снова закрывать глаза и считать до десяти весь день. И всю ночь следом.

— Заберите меня отсюда, иначе я с ума сойду.

— Конечно. — Он стёр почти высохшую влагу с её виска.

Глава 15. Письма на воде

Может, всё и было ложью, но Орлана почувствовала себя чуть лучше, только когда вернулась в Альмарейн. Она долго простояла у окна в галерее, глядя, как перелетают с дерева на дерево птицы. За садом виднелся город, площадь с застывшим фонтаном и развалины храма, а не безжизненное серое море. Понемногу утихала боль в затылке, и успокаивалось бешено колотящееся сердце.

Потом, убрав перед зеркалом волосы в причёску, Орлана спустилась в сад.

— Быть может, вам лучше прилечь? — Аластар нагнал её на одном из боковых ответвлений аллеи.

— Позже. Я хочу разобраться. — Она замерла на секунду, чтобы натянуть перчатки — те самые. Осеннее солнце было обманчивым. — Как вы считаете, Орден причастен ко всему этому?

Аластар покачал головой.

— Не думаю. Орден уязвлён, его подставили перед вами, а потом убили. Да, он сумел выжить, но раз он не предотвратил убийство, он, видимо, считал, что это невозможно. Конечно, он станет утверждать, что сам так захотел. Но ведь переместившись в тело Амира, он потерял большую часть своих сил, а что в этом хорошего? Выходит, он бежал, чтобы только сохранить жизнь.

Он коснулся талии Орланы, словно боялся, что она упадёт. В глубине сада деревья росли гуще, полуоблетевшими ветками нависали над их головами, и лилии, не усмирённые руками садовников, выползали на дорожки — сочные тёмно-зелёные стебли, как окаменевшие змеи. Давно увяли цветы.

— А что советники? — не сразу отозвалась Орлана. От Сантаринского ветра вздрагивали края палантина под её руками.

— Из них слишком уж сильно подставился только Свеин. У меня чувство, что его просто выкинули, в надежде, что мы схватим шпиона и на том успокоимся. Как-то слишком просто всё с ним.

— Значит, они забеспокоились? — Под её ногами рассыпались высохшие соцветия лилий, скользили потемневшие мёртвые листья. Дальше сад переходил в лес с едва заметными тропинками, наполненный шумом близкой реки.

Аластар усмехнулся.

— Вполне возможно. Свеин, конечно, ничего не рассказывает о сообщниках. Твердит лишь, что подослал шпиона, о чём весьма сожалеет. Сейчас он под домашним арестом. Больших полномочий в отношении высших магов я не имею. И не могу решать его судьбу без ваших указаний.

— А я обязана вынести этот вопрос на обсуждение советников. Как вы думаете, что они предложат?

Орлана отводила в сторону ветки, повисшие слишком низко над дорожкой, и с них срывались капли утреннего дождя. Когда белые камни окончательно скрылись под жухлой листвой и стеблями лилий, она остановилась и взглянула Аластару в лицо. Без каблуков она была ростом ему по плечо.

— Есть условие, при котором нам будет позволено убирать советников без суда и полугодового следствия. — Аластар жёстко поджал губы. — Военное время. В военное время императрица имеет право самостоятельно принимать любые решения.

Он провёл кончиками пальцев по её щеке, аккуратно убрал за ухо выбившуюся прядь волос.

— Шестой легион скоро будет в вашем распоряжении.

Орлана кивнула, отводя взгляд. Так далеко была главная аллея, так близко шумел Сантарин, роняя волны на каменистые берега. Ей не хотелось возвращаться к замку, чтобы ловить на себе взгляды и слышать шёпот за спиной.

— Моя императрица. Что вы решили с Файзелем? — Голос Аластара вывел её из оцепенения.

Она оторвалась от тяжёлых мыслей, глотнула холодного ветра.

— С ним? Что я должна была с ним решить? — искренне удивилась она. Аластар смотрел прямо.

— Мне казалось, у вас с ним всё неплохо складывалось.

Орлана растерянно взглянула на него и только через секунду поняла, что именно складывалось у неё с принципусом. Она попробовала улыбнуться, а в горле пересохло.

— Я не собираюсь выходить за него замуж. — Надо же так жалко пищать, как перепуганная школьница.

Лёгкая тень скользнула по лицу Аластара. Испытал ли он хоть что-то?

— Простите, моя императрица, мне показалось. — Он коснулся её запястья, хранившего запах яблочных духов.

Там, где он родился и вырос, не было лилий, выползающих на садовые дорожки. Не было листьев, похожих на растопыренные жёлтые ладони. Там не пахло по утрам речным ветром, и не зажигалось по вечерам белое пламя под высокими сводами.

Там, где он вырос, были снежные пустыни, белые волки и бесцветная рыба в непромерзающих реках. Там почти не восходило солнце. Там считалось, что нет другого пути, кроме как жить и умереть среди снежной пустыни и белых волков.

Изредка Аластар думал, что было бы, не уберись он вовремя из промёрзшего насквозь мира. Думал и цепенел от этих мыслей, представляя, что никогда не узнал бы аромата её яблочных духов.

— Вижу, вы опять спелись. — Орден не выказывал злости. — И почему тебя жизнь ничему не учит?

Он расхаживал взад-вперёд, заложив руки за спину, отчего силуэт Амира, разросшийся в полумраке библиотеки, казался точь-в-точь фигурой Ордена. Его убийственное спокойствие — вот что было гораздо страшнее его гнева.

Орлана прикрыла глаза и запрокинула голову. В висках пробуждалась знакомая боль, от которой уже не спрятаться и не заглушить её лекарствами. Орлана предпочитала не отвечать на выпады Ордена, потому что, с одной стороны, слушать он бы её не стал, а с другой, и отвечать было нечего.

— Не возьмёт он тебя замуж. Что-то не рвётся. И очереди из женихов я под окнами замка не вижу. А значит, растить тебе ребёнка в одиночестве, вот позору-то не оберёшься. — Орден замер на мгновение, проходя мимо неё. — А знаешь, что? Ты сама ему предложение сделай. Ну, если прикажешь, он бы не должен отказать.

— Замолчите… — пробормотала она одними губами.

— Что? — Орден изобразил прилежное внимание. — Вижу, что в этом вопросе ты со мной согласна. Ну хорошо, позор семьи, скажи мне, сегодня вечером ты собираешь Совет? Что расскажешь им, дорогая?

— Вот уж чего я точно тебе не доверю.

Он усмехнулся, опираясь руками на стол. Щелчками сбросил несколько шахматных фигур с доски — Орлана даже не обратил внимания.

— Замолчите, — шепнула она снова, будто говорила уже не с ним, а спорила с кем-то внутри себя или просила замолчать собственные мысли.

После обеда Орлана ни с кем больше не говорила. К вечеру она заперлась в кабинете с бумагами, которые принёс ей Аластар, и не показывалась оттуда, пока не пришло время созывать Совет. Когда же она вышла, застёгивая булавку на чёрной мантии, Аластару померещилось, что её руки дрожат.

— Вы хорошо себя чувствуете? Возможно, мне всё-таки стоит присутствовать на совете?

Она удостоила его беглым взглядом.

— Не нужно. Только вызовем лишние подозрения. Пусть они пока чувствуют себя в относительной безопасности.

За окнами готовился к ночи притихший Альмарейн, зажигал на улицах шары белого пламени. У Орланы всё-таки дрожали руки, и несколько минут она потратила на то, чтобы успокоиться. Простояла, вцепившись в балконные перила. Глотала холодный ветер.

Аластар взял её за руку, для чего пришлось почти силой разжимать прохладные пальцы Орланы.

— Моя императрица.

Не сразу, но она обернулась. Как снежинки под печальным светом солнца, поблёскивали бриллиантовые головки шпилек в её волосах, стянутых в узел на затылке. Причёска то ли монахини, то ли строгой учительницы.

— Понятно, что сейчас не время для такого вопроса. Но всё-таки я хочу знать. Когда всё это закончится, вы станете моей женой?

Аластар увидел, как потеплел её взгляд, и как оттаяла наконец гримаса безразличия на губах. Орлана подалась к нему, но как будто сама себя отдёрнула, и прикоснуться решилась только к плечу.

— Спасибо, — тихо сказала она. И как будто стал ощутимее запах её яблочных духов, разбавленных ветром.

Наверное, всё было неправильно. Он должен был говорить это в другом месте и в другое время. Она должна была отвечать совсем не так. Но пока Орлана счастливо прижималась к его плечу, лучше и правильнее быть не могло.

Через секунду она отстранилась. Провела ладонью по воздуху, словно желая прикоснуться ещё раз, но натолкнулась на преграду. Наверное, улыбнулась. В слабом свете белого пламени, который пробивался из галерей, Аластар мог ошибиться, не рассмотреть.

И она ушла в сторону зала советов.

— Конечно, вы объясните, зачем собрали нас здесь так поздно вечером, — спокойно поприветствовал её Олриск. Остальные встретили Орлану молча, внимательно проводив взглядами от дверей во главу стола.

Аливера глянула, кажется, даже рассержено, но быстро отвела взгляд. Орлана знала, что у целительницы дома остался ребёнок, которого она не доверяла ни одной няне. Но единственное, чем могла бы её успокоить, это то, что к сегодняшней ночи Аливера сможет уйти хоть на все четыре стороны. Если всё пойдёт по плану.

— Конечно объясню, — легко согласилась Орлана и опустилась на своё место. Она не зря вынудила их ждать: накалившееся докрасна терпение было бы ей на руку.

Перед ней на столе лежали несколько листов бумаги, исписанных разными почерками. На мгновение Аливера вытянула шею, пробуя разобрать хоть пару слов. Орлана улыбнулась ей, задумчиво прищуривая глаза.

— Поскольку, леди, вы проявляете такое рвение, мы, так и быть, займёмся вашим вопросом в первую очередь. Вы желаете высказаться?

Та отпрянула.

Над Альмарейнским лесом уже поблёскивали бриллиантовые капельки звёзд. С одной стороны залы через высокие окна были видны эти звёзды над лесом. С другой — городские огни подсвечивали низкое небо.

Все смотрели на неё выжидающе, Хэкон — без интереса, и только Свеин не смотрел вовсе. Его в залу советов привели под конвоем и оставили кусать губы. Вот он и молчал, потому что не знал, кого боялся сильнее.

— Итак, — вздохнула Орлана, — не буду в очередной раз вам рассказывать, что в замке происходят странные вещи. Это недоразумение с крепостью, наёмный убийца, потом убийство моего дяди, шпионы в замке, а вчера ко мне явился хорошо известный вам лорд Каэда и сообщил, что кто-то из Совета шантажировал его.

Она сказала это — точно нырнула в ледяную воду. Как бы ни хотелось Орлане сделать всё быстро и без громкого выяснения отношений, сейчас она вызывала всех их на ссору. Хотела, чтобы хоть один запаниковал, открылся, сделал неверное движение в сторону провала. Тогда бы она поняла.

— Лорды и леди, ситуация выходит из-под контроля. Немыслимо, чтобы высшие маги творили такое. Разумеется, если виновные будут найдены, их накажут. Но сейчас, в эту самую минуту, я знаю, что один из вас, присутствующих тут, и является преступником. Я не надеюсь, что у него будет достаточно благородства, чтобы сознаться, я только хотела бы предложить ему кое-что.

Она обвела их взглядом — каждого в отдельности. И на Олриске, пожалуй, её взгляд задержался чуть дольше. Лорд хаоса не отвёл глаз и не моргнул. Поджатые губы демонстрировали презрение, как всегда. И только острый подбородок был поднят чуть выше обычного.

— Предложить ему бежать, — завершила она свою мысль, и увидела, как порывисто вздохнула Аливера. — Разумеется, это может касаться лишь тех, кто ещё не взят под стражу. И советую долго не раздумывать над решением.

Кажется, молчание стало каменным. Потом лорд Олриск откинулся на спинку кресла.

— Правильно ли я понимаю, что вы не имеете никаких доказательств, но при всём этом обвиняете нас в совершении преступлений? Ваше величество, мне становятся оскорбительны эти ваши постоянные заявления о том, что мы — отвратительные советники. Посмею заметить, что Совет был собран вполне законным путём, и я, к примеру, не вижу ни одной причины, чтобы обращаться с нами, как с какими-то оборванцами.

Орлана обернулась к нему и растянула губы в холодной улыбке.

«Отлично, лорд. Вы роете себе могилу с таким остервенением, что я могу только позавидовать упорству и трудолюбию».

— Хорошо. — Она чуть склонилась в его сторону, подпирая висок указательным пальцем. — У меня нет доказательств, а вы попали сюда, несомненно, законным путём. Тогда вы легко можете рассказать нам, где вы были тем вечером, когда произошло убийство лорда Ордена.

Орлана прикрыла уставшие от яркого света глаза — она не ожидала, что он расскажет правду, да и это ей было без надобности. Когда в разговор вступят остальные, ей останется только наблюдать.

Она дождалась: пока Олриск сжимал губы в тонкую полоску, со своего места вскочил лорд Ллар.

— Но друзья мои, почему вы сразу начинаете обвинять друг друга? Я уверен, что этот вопрос можно решить мирно.

Орлана выжидательно смотрела на Олриска из-под ресниц. По левую её руку молчала Аливера, склонившись к столу так низко, что почти касалась его лицом. А Свеин терзал в пальцах солнечное перо.

— Конечно, — произнесла она неторопливо. — Я хочу от каждого услышать, чем он занимался в ту самую ночь, а после, я уверена, мы сможем что-нибудь решить. Только постарайтесь обойтись без лишних пререканий, ведь у нас на сегодня ещё так много дел.

Лорд Свеин вздрогнул от её слов, как будто удар был вовсе не словесным.

— И это как-то связано с тем, что шестой легион пришёл в столицу? — Голос лорда Хэкона звучал хрипловато, и в глаза Орлане он долго смотреть не смог — отвернулся.

— Да, вы не ошиблись. — Она подняла голову от руки и поводила в воздухе пальцами. — Понимаете ли, я не хочу утомительных споров, расследований. Думаю, вы тоже их не хотите.

Она видела, как заслезились глаза Аливеры.

— Я не стану этого делать, — отчётливо произнёс лорд Олриск, и все взгляды метнулись к нему. — Это унизительно и незаконно. С какой стати вы требуете у нас отчёта?

— Я не требую, я всего лишь прошу, уповая на вашу благоразумность, — сбавила тон Орлана.

— Ну тогда поясните, с чего вы взяли, что убийца — это один из советников.

В его тоне надрыв сменился угрозой. Орлана чуяла эту угрозу, как порывы ветра перед ливнем. А потом вдруг стало очень тихо и спокойно, даже в ушах зазвенело от этой тишины. Она ощутила, как давит верхняя пуговица на горло, и не шевельнулась.

— Всё очень просто. Я ввела лорда Ордена в Совет в качестве наблюдателя. Всем известно, что у меня есть на это право. И как раз после этого ему передали проклятый меч, а потом его подставили с этой поддельной грамотой. А потом наёмный убийца вдруг сознался, что его послал Орден. Великолепно, не так ли? Ведь Орден мог бы претендовать на престол после моей смерти. Вот только в ваши расчеты вкралась маленькая ошибка — я прекрасно знаю, что Ордену престол не нужен. Чуть позже, когда я отказалась признавать его виновным, его убили. Вы считаете это простым совпадением? Я не верю в совпадения, лорд. И думается мне, меч был угрозой. Слишком уж вовремя от нашёлся у господина Каэды. Я склонна считать, что консула использовали, как посредника.

Олриск вздёрнул подбородок ещё выше, хотя казалось, что выше уже невозможно, и одарил императрицу внимательным взглядом.

— Что это за меч? Я ничего о нём даже не слышал.

— Полно вам притворяться. — Она почти улыбалась. — О мече давно знает весь Альмарейн, как и о том, что Орден погиб, подержав его в руках. Проклятье, видите ли. У вас если какие-нибудь мысли по поводу того, как убийца мог так лихо всё обставить?

Она терпеливо ждала. Она знала, что виновные всегда проговариваются.

Что-то негромко шепнул Свеин, оборачиваясь к Аливере, та сморщилась, как будто глотнула горького Хршасского вина.

— Убийца должен был присутствовать в замке, недалеко от места преступления, — обстоятельно, словно на лекции, произнёс Ллар, разводя руками, отчего его широкие рукава колыхнулись. — Иначе никак. Никто из ныне живущих не является настолько сильным магом, чтобы убивать на расстоянии. И я думаю, что это в любом случае очень умный маг, ведь он смог так улучить момент.

— Очень дельное замечание, лорд Ллар, — благодарно кивнула ему Орлана. — Но ведь никто из вас не проводил в замке круглые сутки. И мой дядя, конечно, не лез в драки каждый день. Возможно ли такое, что убийца специально ожидал момент, а когда подходящий попался, сразу поспешил в замок? О, да. Не за этим ли он так хорошо подготовил мою ссору с Орденом — поддельная грамота, меч. Убийца сознался как раз в тот самый день. Да, обстоятельно всё было устроено.

Она помолчала, перебирая исписанные разными почерками листы бумаги.

— Вот отчёты командира крепости Алтарион, которую по поддельной грамоте едва не подарили нашим соседям. Он утверждает, что никто из его солдат не покидал крепости в то время, когда принципусу Файзелю принесли грамоту. Что до меня, я не могу представить, какие самоубийцы отчаются совершить такой поступок, ведь это прямая дорога на эшафот. Возможно, это были маги из каких-то очень далёких гарнизонов, которые решили просто немного подзаработать на несложном, хоть и преступном задании? Командир крепости сообщил мне кое-что ещё. Из хранилищ его крепости были украдены два солдатских мундира с нашивками. Странно, не находите?

— Если он настолько невнимателен, что позволил мундирам с отличительными знаками просто исчезнуть, то мне его нисколько не жаль, — скривив губы, заявил лорд Олриск.

Орлана оторвала взгляд от бумаг и внимательно посмотрела на Олриска: без сомнений, сегодня он говорил больше всех. Волновался? Может быть, ему было, о чём волноваться.

— Разумеется, это его промах, и он получит достойное наказание, но всё же любопытно, как это могло произойти? Знаете, я подумала, что кто-то из солдат был подкуплен. Скажите, вы никогда не были в окрестностях Алтариона?

— Никогда не был, — резко откликнулся лорд Олриск.

Она покусала пересохшие губы.

— Но вы ведь жили в Фарахне, я права? Знаете, легат Север, который, собственно, командует Алтарионом, когда он говорил с принципусом Файзелем, то выяснилось, что у послов был илуфский акцент. Файзель, конечно, не особенно разбирается в имперских провинциях, но он прекрасно расслышал эти характерные звуки «щ», вместо всего, чего угодно. Я подумала, раз вы так много времени провели в Фарахне, вы могли бы помочь нам с поисками тех лжепослов. Нет?

И Олриск отвернулся, а Орлана снова принялась листать бумаги. Притих Совет, никто больше не шептался, кривясь, как только императрица отворачивалась. Тяжело, с хрипом, дышала Аливера по левую руку Орланы.

— Я не рассказывала вам, лорды и леди. Наёмный убийца, которого я нашла у себя в спальне. Задумайтесь, как, наверное, было сложно парнишке преодолеть всю охрану замка, чтобы пробраться так далеко. Даже слегка обидно, что проделав такую огромную работу, он всё равно ничего не причинить мне вреда. Но, может, ему помогли пройти в замок? Ведь каждый из вас обладает правом приходить в замок когда угодно и приводить с собой спутников. Детей, например, жён, родителей, наёмных убийц.

Резко выдохнул и вскочил со своего места лорд Свеин. Стражники, стоящие у выхода, одновременно шагнули к нему, но Орлана сделала им знак остановиться.

— Я не могу больше это выслушивать, — на высокой ноте выкрикнул он, и Орлана склонила голову, ожидая продолжения. Побледневший Свеин вдруг растерялся — он не решался уйти, не мог и продолжать речь. Отчаянная злость кончилась, и остался лишь страх.

— Садитесь, — разрешила ему Орлана. — Я ещё не рассказала вам о мече моего сына. Этот проклятый меч мне преподнёс лорд Каэда, ничего не подозревая. Уж не знаю, какой реакции вы ожидали от меня, но подарок меня ничуть не огорчил. Зато лорда Ордена он вывел из себя. Я думаю, мой дядя воспринял этот меч, как знак: «Умер твой сын, умрёшь и ты». Он пришёл в бешенство. Он уже тогда подозревал, что его собираются убить.

В повисшей темноте стало слышно, как в окна заскрёбся ветер. Затрепетало белое пламя под сводами. Орлана вздохнула — она так устала выдерживать их взгляды.

— Мне грустно, что я так и не смогу узнать, кто же провёл убийцу в замок. Стража не досматривает советников и тех, кого они приводят с собой. Что же, если убийца явился под личиной вашего слуги, лорд Олриск? Или вашей сестры, лорд Свеин?

— Вам чудятся заговоры, — вдруг очень тихо произнёс Хэкон. — Я не могу назвать себя знатоком истории, но если ошибусь, пусть меня поправят. Говорят, императрица Руана сошла с ума вот так же. В каждом она видела убийцу, заговорщика и предателя. Скольких невиновных успела казнить, прежде чем её прирезали в собственной спальне?

— Кажется, её убили заклинанием… — дрогнувшим голосом встрял лорд учёный.

— Не важно, — отмахнулся Хэкон с таким видом, как будто неважно ему было уже всё вокруг.

Орлана дождалась, когда они замолчат. О, конечно, ни один совет теперь не мог обойтись без упоминаний мёртвой императрицы. Её тело давно замуровали в склепе, а с языков она не сходила до сих пор. Всё чудилось, что прозрачные двери залы распахнутся, и она войдёт, одетая в белое погребальное платье. Шрамы хищно выгнутся на щеке.

— Ничего подобного, — сказала Орлана. Ей сложно было говорить, как будто от холода сводило зубы. — Никаких беспочвенных подозрений. Я уже сказала, как только пришла сюда, что всех тех, на чьи проступки у меня не нашлось доказательств, я отпущу. Оставайтесь в столице. Или бегите из неё подальше. Как угодно.

Она снова перебрала листы перед собой — Вселенский Разум, конечно, они все заметили, как дрогнули её руки. Вселенский Разум, когда же кончится всё это. Она совсем забыла, что чёрный полубог привычно глух и не удостоит своей помощью даже императрицу. Ей следовало бы просить помощи у кое-кого другого.

— Лорд Олриск, из отчётов стражи я знаю, что в день, когда убили Ордена, вы были в замке. — Быстрый взгляд, устремлённый на него, подтвердил — он слушает, он чрезмерно внимателен к её словам. — Конечно я не стану, как вы сами выражаетесь, требовать с вас отчёта. Вы — законный советник и имеете право бродить по замку, когда вам только вздумается. И конечно вы имеете право являться ко мне утром после похорон и справляться, не было ли у моего дяди учеников. Любопытно, чего вы боялись? Что ученики начнут мстить за него? Что он успел передать им сокровенные знания?

Орлана помолчала. Холодная тень Руаны уже стояла у неё за спиной, и каждый, кто мог её ощутить, испытывал беспричинный страх. «Замолчи», — хотела бы сказать ей Орлана. — «Замолчи, убирайся прочь из моих мыслей, из-за моей спины». Руана стояла неподвижно, и Орлана кусала губы. Они и так считают её сумасшедшей, они все.

— У меня нет доказательств, и именно потому я не могу обвинить вас в убийстве Ордена, лорд Олриск. Хотя и знаю прекрасно, что это сделали вы. — С каждым словом она говорила всё медленнее, как будто отказывались подчиняться губы. — Однако у меня есть признания наёмного убийцы в том, что его подослали вы. А значит, это вы устроили покушение на меня. Понимаю, что вы не хотели меня убивать, цель ваша была совсем иная. Но мы имеем только то, что имеем. Ни словом меньше, лорд.

В тишине затрепетали огненные шары, словно по зале прошёлся сквозняк, и тут же всё замерло, замерли тени, залёгшие на лицах советников.

Она повернулась к Олриску, неподвижному и бессловесному, и смотрела ему в глаза так долго, что лицо едва не свело судорогой. Он молчал. Бледные поджатые губы не шевельнулись, ни дрогнули. Потом под кружевным воротником вдруг дёрнулся кадык.

Совет выдохнул — как будто все одновременно сдержали рвущиеся наружу слова. Орлана прикрыла уставшие глаза и откинулась на спинку кресла. У неё ныли плечи, и разламывалась спина. Во рту пересохло так, словно она говорила едва ли не весь день без остановки. Но ещё на пару фраз остались силы.

— Я не зря объявила в столице военное время, лорд. Теперь я могу принимать решения без согласия Совета. Надеюсь, вы больше не станете говорить, что я слишком предвзято отношусь к вам?

— Ну конечно, — сухо бросил ей лорд Олриск, глядя в сторону, — под пытками он мог признаться в чём угодно.

Орлана нашла в себе силы, чтобы изобразить улыбку — та вышла больной.

— А вот это не сможете доказать уже вы.

Поздно ночью Орлана не могла уснуть. Измотанная разбирательствами до последней степени, она ходила по кабинету, надеясь только, что сознание погаснет само собой. Но сознание не гасло. Напротив, сознание было очень ясным, и каждое слово в своей голове она слышала так отчётливо, словно эхо прокатывалось под высокими сводами галерей.

«Они предали тебя».

— Замолчи! — выкрикнула она вслух, надеясь заглушить голос мёртвой императрицы. Руана замолкала на секунду или две, а потом начинала заново.

«Они все тебя предадут. Защищайся. Убивай».

Орлана обессилено села в кресло, уткнулась лицом в стол. Её трясло от бессилия, и рука замерла на предпоследнем выдвижном ящике стола. Там хранилось снотворное — на крайний случай.

«Они предадут тебя так же, как предали меня. Убивай, пока не порешили тебя».

Орлана дёрнула ящик за ручку, и он едва не вывалился на пол. Под пачкой чистой бумаги лежали пластинки, пахнущие мятой. Чуть ли не разорвав шуршащую обёртку, Орлана отломила одну. Подумала и взяла ещё две.

В дверь постучали. Орлана вздрогнула — она никого не ждала. Аластар обычно выходил без стука, а Орден предпочитал сюда не являться, считая кабинет Орланы её личной территорией. Кому ещё понадобилось разводить беседы вместо того, чтобы спокойно лечь спать!

— Да! — резко выкрикнула Орлана вместо приглашения.

Дверь приоткрылась и в просвете показалось лицо секретаря, подсвеченное сзади белым пламенем. Бледный, похожий на призрак, он глядел куда-то в угол.

— К вам леди Руфь. Пригласить?

Наверное, она его оттолкнула. Наверное, под короткими полулунными ногтями остались частицы секретарского камзола. Руфь влетела в кабинет императрицы, не особенно заботясь о приличиях. Орлана зажмурилась, потому что острой болью вспыхнули виски.

В ладони таяли дольки снотворного. Орлана разжала пальцы — они скатились обратно на шуршащую обёртку. Задвигать ящик не было сил.

— В чём дело? — глухо поинтересовалась Орлана.

Руфь, не дожидаясь приглашения, села в кресло. Неубранные волосы падали на лицо, и Руфь их не убирала. Она тяжело дышала, и с щёк понемногу уходила лихорадочная краснота.

— Ты приказала арестовать моего брата.

— Я помню, — пробормотала Орлана, снова прикрывая глаза. От боли во рту стало очень сухо. Она нашарила кристалл связи, обхватила его пальцами, сжала, как будто этим могла бы прогнать Руану из своего сознания.

— Я сказала, я уже говорила тебе, что я… — Зло, сквозь сжатые зубы заговорила Руфь. Шар белого пламени вздрогнул и поплыл в угол, заставляя тени скакать по её лицу, делая его то маской ярости, то бездвижным ликом мертвеца.

— Руфь, уходи. Или я вызову стражу, и тебя уведут.

— Орлана! — Она в отчаянии вскочила.

Орлана разжала пальцы, и кристалл ударился о стол. Короткий и громкий вышел звук удара в натужной тишине. Орлана облизнула пересохшие губы.

— Свеин заслал в мой замок шпиона. Что, по-твоему, я должна, отпустить его? Радуйся, что я всего лишь отправляю его в ссылку, а не казню на главной площади в назидание окружающим. — Орлана ощутила, как её губы кривятся. Болью вспыхнула правая щека.

Руфь молчала, не шевелилась.

— Я и так… — Орлана сглотнула, опять судорожно вцепляясь в кристалл. Холод гладких граней не принёс облегчения. — Совет требовал заключения. Но помня о нашей дружбе… — Она трудно вздохнула. Перед глазами на секунду сделалось красно. — Свеин — глупый запутавшийся мальчик. Он попал под влияние других советников. Я не сержусь на него. И на тебя. Иди.

— Орлана, — снова повторила Руфь, но в этот раз испуганно, жалобно. Снова плыл в воздухе огненный шар, теперь — в центр комнаты. Орлана сидела, жмурясь, чтобы яркий свет не усилил боли. Она услышала, как двигаются ножки кресла по полу.

— Орлана, ты… — Дыхание Руфи сделалось ближе, Орлана слышала его, и от каждого звука внутри лопалась натянутая струна.

Жгучая боль в щеке стала нестерпимой, и вместо того, чтобы застонать, Орлана открыла глаза и, поймав взгляд Руфи, крикнула ей в лицо.

— Ну что ещё? Уходи. Ты что, не видишь?

Хлопнула дверь, пробудив очередной взрыв боли. Шипя сквозь зубы, Орлана потянулась за снотворным в нижний выдвижной ящик стола.

Глава 16. Леди из осколков зеркал

Стоя перед зеркалом и расправляя на платье несуществующие складки, она наконец-то призналась самой себе, что волновалась. И от волнения уже съела с губ всю помаду, хотя и это, конечно, было не важно. От строгой причёски болела голова — шпильки, диадема, и не дай Вселенский Разум хоть одной пряди выбиться и упасть на лицо.

Вместо чёрного платья сегодня — тёмно-зелёное, но всё так же застёгнутое под самое горло, так что перехватывало дыхание. Вот и все различия.

В зеркале Орлана видела себя с ног до головы, и ей отчаянно хотелось закрыть глаза, но такой вольности императрица себе не позволяла. Ей нужно было точно знать, какая она сегодня, потому что такой её увидят все. Бросила взгляд в окно спальни — на потемневшее небо. Уже скоро.

Уже пора.

Развернувшись к двери, она вдруг дёрнулась обратно к зеркалу. Уже пора, но несколько секунд её подождут, и не успеют оплыть огненные шары. Орлана стёрла с губ остатки помады, вырвала из волос диадему, отбросила на кровать. Шпильки выпали сами, и звёздный дождь бесшумно просыпался на ковёр.

— К демонам, — сказала Орлана, глядя в глаза своему хмурому отражению. — Имею я право хоть раз, хоть на один вечер стать счастливой?

Был бы кто-нибудь рядом с ней, положил бы руку на плечо.

«Тише».

Поднял бы с пола рассыпанные заколки.

«Спокойнее, Орлана».

Вернул на место диадему.

«Выглядишь растрёпанной, как деревенская девка».

Но рядом никого не было. У Орланы не заводилось подруг. У неё давно не было фрейлин — всех разогнала лично. У неё не было даже дочери, потому что дочь заперла себя в храм.

Притихший к вечеру замок был сегодня таким же, как обычно, только, пожалуй, чуть сильнее освещён. Она спустилась в большую гостиную, убранную точно так же, как и в любой другой день. Стражники в алых плащах чуть склоняли головы, когда Орлана проходила мимо.

Её ждали. Аластар и монах храма с раскрытой книгой на руках, неподвижный, как статуя.

«Глупая традиция, неужели нельзя проще, ещё проще», — подумала она, на ходу сжимая пальцы на верхней пуговице. И тут же отдёрнула себя. — «Прекрати, куда же ещё проще».

Аластар подал руку, и, приняв её, Орлана почувствовала укол страха, мимолётный, но дикий, от которого перехватило дыхание. Что, если она всё-таки ошиблась? Если всё изменится и никогда не будет по-прежнему?

«Прекрати, прекрати немедленно!»

Аластар сжал её пальцы, как будто ощутил неуверенность. И по его тщательно сдержанному тяжёлому вздоху Орлана поняла — на самом деле ощутил. Откуда он всегда всё знал, демоны его побери?

«Всего несколько минут», — уговаривала она себя, пока монах читал молитву на языке древних. — «Ещё немного. Сама же сократила церемонию, как только смогла. Проще некуда».

И всё равно то и дело закрывала глаза, как ребёнок, который искренне считает, что если зажмурится, всё страшное исчезнет само собой. Но даже когда закрывала, видела, как будто со стороны, эту огромную залу, предназначенную для пышных приёмов, и белое пламя под сводами — блики скачут по мраморным стенам, зеркалам и стрельчатым окнам, и фигуру монаха, сгорбленную, в тёмной накидке, и их двоих.

«Какая длинная молитва».

Их двоих, друг напротив друга, взявшихся за руки, как не смела бы мечтать никогда, как не было в мыслях, и теперь её колотило изнутри не от страха — от невозможности происходящего.

— Взгляните на меня, — попросил Аластар, прикасаясь к её щеке.

В зале стало слышно, как шумит за окнами ветер, как потрескивает белый огонь, осыпаясь искрами на мрамор. В десятках зеркал отражались их силуэты. И в тщательно освещённой зале возникали вдруг едва различимые прохладные тени. Они прикасались к стёклам изнутри — и стёкла запотевали. Они касались их рук — и на пальцах оставались поцелуи тумана.

Орлана подняла взгляд и улыбнулась, чувствуя, как на душе становится легче, как будто таял серый весенний снег. Тени перешёптывались друг с другом, слов было не разобрать, но все вместе они сливались в тихое пение, и в шорох волн, и в шум ветра.

— Вы прекрасны, — произнёс Аластар, отводя прядь волос от её виска.

Орлана сама потянулась к нему за поцелуем. Стало так легко — от их переплетённых пальцев, от его дыхания, пахнущего ночным Сантарином. Молитва кончилась, и вышел весь страх.

В зале прозвучали тихие шаги, и едва ощутимо колыхнулось белое пламя. Это можно было бы принять за дыхание сквозняка, но зеркала тонко зазвенели все разом. И, ощутив чужое присутствие, тени метнулись в углы, в полутёмные галереи, под защиту тяжёлых штор.

Обернувшись, Орлана невольно подалась назад.

В десятке шагов, касаясь рукой зеркальной колонны, стояла Эйрин. Тёмное платье было забрызгано грязью, и казалось, что даже на таком расстоянии оно нестерпимо пахло подвалами и мёртвой плесенью на каменных стенах. Волосы Эйрин, собранные на затылке, растрепались, как бывает от быстрого бега. Она тяжело дышала.

Девушка стояла молча, не пытаясь подойти ближе, не делая даже шага назад. Сжимала в кулак пальцы свободной руки и разжимала снова.

— Эйрин, — позвала Орлана, медленно приходя в себя. Сердце застучало, как за секунду до приступа. И голос сорвался на хрип. — Ты ушла из храма? Эйрин!

Она такого не ждала.

В одно мгновение лицо Эйрин исказилось, будто она всё-таки решилась нарушить обет молчания. Будто она собиралась сказать что-то злое, ненавидящее. Но не сказала, а подняла руки и всем телом кинулась на ближайшее зеркало.

Отчаянно вскрикнуло разбитое стекло. Каждый осколок, ещё до того, как упасть на пол, мгновение горел ослепительным белым пламенем. Зеркальное крошево водопадом осыпалось вниз, увязая в волосах Эйрин, соскальзывая с её подола.

Орлана услышала, как за её спиной Аластар приказывает охране:

— Не выпускать её из замка.

Как оправдывается на невысказанные обвинения подоспевший начальник караула:

— Она же принцесса. Приказа задержать её не было.

Эйрин обернулась: лицо и руки были изрезаны в кровь, но губы кривила прежняя неприятная усмешка. И только тут оцепенение покинуло Орлану.

— Стой, — приказала она и зашагала к дочери мимо заснувших зеркал, мимо тёмных окон. Орлане всё казалось, что хрустят под каблуками туфель осколки, как будто кости убитых. Она думала, что её сердце сейчас остановится — просто не выдержит.

Зло сузив глаза, Эйрин развернулась и бегом кинулась к дверям.

— Остановись немедленно! — отчаянно крикнула Орлана вслед.

Из залы её не выпустили стражники, скрестившие мечи. Эйрин затравленно оглянулась, встретилась взглядом с императрицей и вдруг осела на пол, руками закрывая исцарапанное лицо. В тёмных волосах запутались осколки, похожие на слёзы, и руки дрожали, располосованные от запястий до локтей. Кровь пачкала мрамор.

Орлана замерла в шаге от неё, сделав охранникам знак опустить оружие. Она на секунду закрыла глаза, чтобы перевести сбившееся дыхание и вернуть спокойствие. Теперь и правда стало легче — как будто расслабилась натянутая верёвка ловчего, и разом отпустило гадкое предчувствие. Разжался обруч, стискивающий грудь.

— Куда ты собралась? Нужно обработать раны.

Орлана взяла Эйрин за скользкий от крови локоть, заставила подняться. Та дрожала, но на удивление почти не сопротивлялась. Может, у неё не было сил.

— Пожалуйста, пригласите ко мне целителя. — Орлана взглянула на Аластара: тот хмуро кивнул в ответ.

От Эйрин и правда пахло подземельем, это не чудилось. Пока они поднимались в спальню, Орлана всё боялась, что дочь вырвется и побежит вниз по лестнице, оставляя за собой следы крови, как раненый зверь. Боялась, поэтому сильнее сжимала её локоть, до того, что онемели пальцы. Эйрин едва плелась.

В спальне Орлана усадила её на кровать. Сердце немного успокоилось, хоть кровь всё ещё молотом стучала в висках.

— Не бойся, порезы не глубокие. Всё заживёт. Не плачь. — Голос опять был хриплым и ледяным, и горло ныло от несказанных слов, и сводило скулы, но Орлана ничего не могла с этим поделать. Что ещё она могла ей сказать? Ну разве что — «не бойся».

Она присела у ног дочери, взяла её за плечи. Эйрин трясло, и неясно — от слёз ли. Неуклюже, но с силой она попыталась вырваться. Грубая ткань платья чуть не затрещала под пальцами Орланы.

«Что ты сделала с собой, что ты сделала…»

Орлана убирала волосы с лица дочери, а та отворачивалась, не давая Орлане взглянуть себе в глаза. Не давая поймать себя за ладони, испачканные кровью и ещё чем-то чёрным, наверное, древней пылью, осевшей на стенах храма.

В дверь тихо стукнулись.

— Да, входите, — слишком громко от волнения разрешила Орлана и поднялась.

Явился придворный целитель — мужчина с мягким голосом, предпочитавший не смотреть Орлане в лицо. Он долго возился с Эйрин, пока Орлана ходила по комнате, разглядывая свои руки, перепачканные кровью, и не могла найти места. Она смотрела на Эйрин — та почти не шевелилась, но ссутуленные плечи всё ещё подрагивали.

Когда он довёл свою работу до конца и ушёл, Орлана села на кровать рядом с дочерью. На руках той вместо порезов осталось нежно-розовые отметины — затянутся совсем к завтрашнему утру. Орлана коснулась её запястья, как будто не верила глазам.

— О чём ты думала вообще? А если бы остались шрамы?

Эйрин дёрнулась, вскидывая голову, в конце концов, давая взглянуть себе в глаза, а вместо этого Орлана смотрела на её растрескавшиеся губы и дорожки слёз на щеках.

— Шрамы? После всего ты можешь сказать только: а если бы остались шрамы? — Голос Эйрин сорвался на той же высокой ноте, на которой возник, и она сжала зубы, как будто испугалась сама себя.

Орлана взглянула на её руки — пальцы с обломанными ногтями сжимали подол тёмно-зелёного платья, и казалось, бархат вот-вот порвётся под руками Эйрин.

— А о чём хочешь поговорить ты? Я слушаю.

Её дочь сидела рядом, сжавшаяся в комок, похожая на кошку, загнанную в угол стаей собак — готовится к смерти, но утащит за собой как можно больше врагов, и шерсть на загривке — дыбом. Эйрин смотрела исподлобья, как та самая кошка, когтями вцеплялась в платье матери и, если бы посмела, то, наверное, вцепилась бы зубами ей в шею.

— Ну, — вздохнула Орлана. — Ты вышла из храма только для того, чтобы гневно смотреть на меня? Вряд ли. Говори же, не тяни время.

— Мне отвратительно то, что ты делаешь.

— Что именно я делаю, Эйрин? — Орлана накрыла её руку своей. Прекрасно зная, что дочь ненавидит прикосновения, и вывернется из объятий, и не даст коснуться своего плеча, Орлана питала слабую надежду. Что, если её вцепившиеся в платье пальцы — не когти затравленной кошки, а страх, что Орлана может уйти, не договорив.

Рука Эйрин напряглась.

— Выходишь за него замуж. И я знаю всё о вашем ребёнке. Не воображай, что я такая дура. Ты что, его любишь? — сквозь зубы спросила Эйрин.

Тихо шумел за окнами ветер. Орлана молчала, считая до десяти, и рассматривала пригоршню шпилек, брошенных под зеркалом. Всё заново. Ну конечно, если Эйрин заговорила, то разве чтобы снова рассказать своей ненависти.

— Ну разве дело в Аластаре? Ты ушла в храм ещё до того, как мы с ним решили пожениться.

Она ощутила, как ещё сильнее сжались пальцы Эйрин, и её ногти через ткань платья царапнули кожу Орланы. Эйрин опустила взгляд, мышцы на её шее напряглись, и, захлёбываясь в собственных словах, она прошептала:

— Я вас ненавижу.

Орлана тяжело вздохнула.

— Иди в ванную. Хватит бродить по замку, как пугало огородное. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли новую одежду. И если ты боишься, что я накажу тебя за то, что ты помогала устроить переворот, можешь успокоиться. Я тебя давно простила.

Тут Эйрин сорвалась. Кажется, все слова, что были внутри неё, запертые молчанием, вырвались наружу, криком, хрипом, воем сквозь сжатые зубы, когда связных фраз уже не получалось.

— Забери своё паршивое прощение обратно, мне оно без надобности. Если бы я захотела, я бы устроила такое, что переворот показался бы тебе игрушками! Ты же такая безвольная, ты всё мне простишь, потому что ты меня любишь. И ничего мне не сделаешь. А я тебя ненавижу, ясно?

Звук пощёчины замер под сводами. Эйрин коротко всхлипнула и повалилась на кровать, трясясь от рыданий.

Ни разу в жизни Орлана её не ударила, даже не шлёпнула в детстве. Знала, что не поднимется рука, и в душе поселится чувство вины. Ладонь теперь пощипывало эфемерной болью.

— Ты… — отчаянно выкрикнула Эйрин и не договорила: захлебнулась слезами.

— Значит, так, поговорить у нас не выйдет, — произнесла Орлана, поднимаясь. Она говорила тихо, но знала, что дочь её услышит, не посмеет пропустить мимо ушей эти слова. — Если ты до сих пор не можешь разумно распорядиться собственной жизнью, то распоряжаться буду я. Ты останешься в замке. Умоешься, переоденешься и расскажешь мне всё.

— Ты, — зашипела Эйрин, — ты меня ударила!

— Я помню. Знаешь ли, моё терпение велико, но не бесконечно. — Стоя над ней, Орлана больше не чувствовала себя уничтоженной. Теперь она знала, что пойдёт до конца, и это придавало ей сил. — Конечно, сейчас ты думаешь, что будешь молчать, как отступник на допросе, но поверь, у меня все говорят.

— Ничего не получится! — Эйрин повернула к ней залитое слезами лицо. — Я должна вернуться в храм. Ты ничего не сможешь поделать.

— Уверяю тебя. — Голос Орланы вдруг сел. Она трудно сглотнула и только через несколько секунд ощутила себя в состоянии договорить. — Я смогу. Я объявлю тебя государственным преступником, если потребуется, а их обязан выдавать даже храм. И выйти из замка тебе больше не дадут, а если всё-таки сбежишь, готовься шарахаться от любого стражника в городе.

— Ты этого не сделаешь, — прошептала Эйрин уже без прежней уверенности. Она теперь лежала на постели, подтянув колени к груди — испуганный ребёнок. Сжимала дрожащими пальцами уголок покрывала и смотрела через упавшие на лицо волосы. И, как будто собиралась умирать, со свистом втягивала воздух сквозь сжатые зубы.

— Почему же? Сделаю.

Орлана ещё секунду померялась взглядами с дочерью и ушла распоряжаться, чтобы для Эйрин приготовили комнату и одежду… и что там ещё?

Она знала, что найдёт его в кабинете, в подземельях замка. Потому и пришла сюда, хотя пока возилась с Эйрин, звёздная ночь давно повисла над Альмарейном. Ей повезло — Аластар был один. Орлана опустилась на свободный стул, ткнулась лицом в сложенные руки. Рукава платья пахли смесью из яблочных духов и храмовой пыли.

— Мой граф, простите, что всё так вышло.

— Вы тут ни в чём не виноваты, — произнёс Аластар, отрываясь от бумаг. — Как чувствует себя леди Эйрин? Надеюсь, что хорошо. Она так неудачно упала на зеркало.

— Я ударила её, — выдала Орлана, и отвела взгляд. Ей очень нужно было рассказать, хотя и неясно, зачем. Ведь не одобрения же она ждала от Аластара. Давно прошли те времена, когда ей требовалось чьё-то одобрение.

Он смотрел на неё — Орлана чувствовала его взгляд, как постороннее дыхание возле шеи — потом кивнул.

— Думаю, она это переживёт.

Платье оказалось безнадёжно испорченно. Кровь ещё можно было отстирать, но уже не зашить полулунные дырочки, оставшиеся от ногтей Эйрин. И чёрная пыль храма — её уж точно не вывести ни стиральными приспособлениями, ни магией. Но Орлана не переодевалась: просто не оставалось сил.

— Вы считаете мою дочь опасной? — произнесла Орлана, глядя куда-то в полумрак под тяжеловесным шкафом. Одного огненного шара здесь явно не хватало. Темнота подземелий была чернее и гуще, чем во всём остальном замке.

— Опасной? — произнёс Аластар. — Нет, слишком громкое слово. Я считаю, что ей лучше не знать о ваших планах и намерениях, вот и всё.

Орлана кивнула, убирая за уши так и не собранные в причёску волосы. Такие странные мысли бродили в её голове, и Аластар их не перебивал.

— Эйрин все считают чудовищем, я знаю. А меня — сумасшедшей, потому что я терплю её выходки. Но на самом деле она никакое не чудовище. Она — запутавшийся, напуганный ребёнок. — Соль на губах — то ли слёзы, то ли кровь, то ли остатки осеннего ветра. — У меня только один вопрос: кто испугал её на этот раз.

Она не без труда поднялась, шагнула к висящей на стене карте империи. Там тёмным маревом затянуло все земли, только большие города поблёскивали сквозь мглу белыми искрами, и белели в лунном свете снега Хршаса. Тёмное море подтачивало берега погружённой в сон Руты.

— Это не из-за меня, — твёрдо сказала Орлана, глядя на тихое покачивание волн. — После того, как мы вернулись в замок, Эйрин ещё долго жила тут. Да, нельзя сказать, что у нас были хорошие отношения. Или хотя бы приемлемые отношения. Она старалась быть тише воды, ниже травы, молчала, притворялась сумасшедшей. Но я не гнала её, и она не убегала. Что-то произошло потом. Как узнать у неё, что именно, не прибегая к пыткам?

Аластар подошёл к ней сзади бесшумно, как умел только он, и, склонившись к её уху, тихо произнёс:

— Вам лучше знать, чудовище она или нет. Но если что-то произошло, мы это узнаем. Теперь Эйрин здесь.

Орлана вздрогнула под его руками — как будто по лопаткам холодными прикосновениями мазнул подземельный сквозняк.

* * *

Орлана проснулась за полночь и вспомнила, что за весь день съела только пару печений, запивая утренним чаем. В темноте плотно задёрнутых штор она попыталась снова заснуть, но не получилось. Тогда она встала, накинула мантию прямо на ночную рубашку. Прислушалась к дыханию Аластара: вроде бы не разбудила.

В небе горела такая яркая луна, что белое пятно просачивалось через шторы. С некоторых пор она всегда задёргивала их поплотнее, не в силах справиться с потаёнными страхами. Из окон галереи луну было видно ещё лучше — белая, испещрённая серыми оспинами, на ясном ночном небе. Орлану потянуло в комнату Эйрин.

Она ничуть не удивилась, когда нашла там только смятую постель, брошенное на пол новое платье и обрывки бумаги на полу. Не замаранные чернилами клочки, Орлана рассматривала их в свете белого пламени и понимала, что Эйрин просто рвала бумагу в приступе ярости.

Орлана вышла из комнаты и спросила у охраны в галерее, куда ушла её дочь. Из замка её бы не выпустили, но впустую бродить по коридорам Орлане не хотелось. Ответили, что на кухню — сослалась на голод.

В той части замка свет был погашен почти везде, редко попадались оранжевые искорки, оставленные патрулями или кем-то из слуг, да ещё луна — она неотступно следовала за Орланой во всех окнах, как шар белого пламени, который императрица не зажигала. Она редко здесь бывала, но кухню нашла сразу же, и сразу услышала громкий стук столовых приборов.

В дальнем углу, подсвеченная рыжим огоньком, повисшим в воздухе, сидела Эйрин, торопливо соскребая что-то с тарелки и отправляя в рот. Она вздрогнула, ощутив появление Орланы, но даже не обернулась.

Императрица прошла к окну, спиной прижимаясь к холодному подоконнику. В затылок ей светила беспристрастная луна. Яркая, она освещала ряды оставленной для просушки посуды, баночки специй на полках, блестящие донышки кастрюль.

— Эйрин, такое чувство, что я вырву у тебя изо рта последний кусок хлеба. Ешь спокойнее.

Та сунула в рот полную ложку и, почти не жуя, проглотила, тут же торопливо собирая остатки рагу, чтобы отправить их следом. А потом затолкала в рот тот самый последний кусок хлеба. Не подавилась она чудом.

С усилием проглотив, Эйрин подняла голову и улыбнулась, как будто приглашая Орлану тоже посмеяться над этой сценкой. Тёмные волосы, забранные теперь на затылке, открыли чистое светлое лицо Эйрин, почти красивое. Да кого Орлане обманывать — красивое, каким она его помнила, когда дочь была ещё малышкой. Теперь она стала хорошенькой девушкой, и если бы не подживающие шрамы на щеках, была бы идеальной, как статуя древней богини.

— Я надеялась, что хоть ночью обойдусь без твоих нотаций, — сказала Эйрин, и её улыбка стала привычно злой. Орлана стояла перед ней, в двух шагах, но по пустой кухне голоса разносились, как по пещере.

— Прости, что отвлекаю. Только знаешь, твои спектакли вряд ли кого-то впечатлят. Хочешь жалости — скажи. Но глупо изображать из себя несчастного, заморенного голодом ребёнка.

Эйрин повела плечами. В старом платье, пропахшем храмом, она сама была похожа на забитую служанку, которую оставили на ночь перемывать полы, а она, пока никто не видит, вообразила себя хозяйкой.

— Раз уж меня не посадили в тюрьму, нужно воспользоваться и хоть поесть напоследок. Кто знает, что будет со мной потом.

Эйрин откинулась на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Она никогда не была сильна в магии: не любила и не собиралась учиться, но инстинктивно всегда чуяла опасность и возможности защиты. Вот и сейчас — скрестила ноги и руки, защищаясь от возможного ментального нападения. Хотя Орлана и не думала нападать.

Напротив, ей стало до боли жалко Эйрин — скорчившуюся в комок, бравирующую показной наглостью.

— Ешь осторожнее. После жизни в храме у тебя от такого может разболеться живот.

Она понятия не имела, чем там питаются монахи, но вряд ли чем-то большим, чем грибы, выращенные в тех же подземельях и, возможно, бледной от недостатка солнца живностью. И вряд ли на такой еде спокойно могла прожить Эйрин, девочка, выросшая в императорском замке.

— Не указывай мне, — огрызнулась Эйрин, бледная в лунном свете. Её оранжевая искорка догорала, и вместе с ней умирал последний румянец на щеках девушки. Она всё ниже склоняла голову, как будто боялась смотреть в глаза Орлане. Боялась, но всё-таки смотрела. Говорили в их стране, да и в соседних, что взгляд императрицы может убивать.

Орлане невозможно сильно хотелось взять дочь за плечи, снова попытаться обнять её, и пока Эйрин не вырвется, представить себе, что между ними всё хорошо. Она тяжело вздохнула.

— Кто же тебя напугал, милая?

И поняла, что задела самое больное. Эйрин оттолкнулась, проскрипев ножками стула по полу, хотела тут же вскочить на ноги, но Орлана шагнула к ней.

— Ой, мамочка, пожалуйста, только не бей меня! — взвизгнула Эйрин, закрывая голову руками. Ещё немного, и она сползла бы со стула, упала бы на колени и тоненько взвыла, изображая плач.

— Прекрати, — вздохнула Орлана, прикрывая глаза, лишь бы не видеть этого спектакля.

— Пожалуйста, не надо, больно! — запричитала Эйрин в голос, наверное, чтобы услышали и сбежались все любопытные, и притворно зарыдала, ткнувшись лицом в стол.

Орлана ещё несколько секунд стояла рядом, в одном шаге, так что снова ощущала запах плесневых цветов на стенах храма, и не могла прикоснуться к дочери.

— Хорошо, — сказала она наконец, убедившись, что прекращать Эйрин не собирается. — Ешь побольше, Эйрин. Истерики требуют много сил.

Глава 17. Руны на правой руке

Он запрокинул голову — светлые волосы Амира и хищная улыбка Ордена — подставил лицо солнечному свету.

— Всё-таки жаль Риана. Из него мог бы выйти толк. А помнишь, как умерла та девчонка, которую ты подобрала на улице?

— Да, — кивнула Орлана, выведенная из оцепенения, и поняла, что сжимает пешку так, что вот-вот переломит её пополам. — Савия умерла.

Её Орлана нашла после переворота. Девочка жила в большом старом доме, доставшемся ей от родителей. Бросить ребёнка на произвол Вселенского Разума Орлана не сумела, и Савия ответила преданностью, но вскоре стало ясно, что это ненадолго.

Она умерла через полтора года, в замке, под взглядами целителей, которые уже ничего не могли сделать. Говорили — разыгралась старая болезнь, которую девочка запустила, пока жила одна, потом же она стала и вовсе неизлечима.

Три последних ночи Орлана сидела с ней, слушая хриплое дыхание. Ни на что не надеялась, просто не могла оставить Савию одну. Савия приходила в себя и просила рассказать о лете. Орлана говорила что-то, не помня себя от усталости. Не дослушав очередную историю, девочка умерла.

— Не получается у тебя с детьми, пора бы уже смириться, — подытожил Орден, с удобством расположившийся в кресле напротив. Ноги, заброшенные на подлокотник, были перекрещены в коленях, и верхняя покачивалась, так что солнечный блик играл в серебристой пряжке сапога.

Орлана подняла на него взгляд и поняла вдруг, что уже очень давно не видела самого Амира, не слышала его голоса. И даже привычные его телу жесты превратились в жесты Ордена. Утром она застала его за отработкой приёмов фехтования. Орден злился: новое тело было недостаточно тренированным для сложных ударов. Орлану он предпочёл не замечать, и странно, что заговорил сейчас.

— Вот и твоя девчонка. Удивляюсь, как ты её терпишь. Может, пора бы заканчивать с детьми? У тебя от них одни проблемы. И у меня тоже, как следствие.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — вздохнула Орлана, бездумно глядя на шахматную доску. Чёрная пешка давно стала чёрным конём, и белой армии пришлось отступить. Отступить — но не сдаться. Вот только что делать дальше, никто из них не знал.

— Тебе нужен хороший наследник. Не истеричка вроде твоей доченьки, не идиот какой-нибудь. Умный правитель и сильный маг, чтобы продолжить дело предков.

— Я всё равно не понимаю, — покачала головой Орлана, поправляя сползшую с плеча накидку с вытканной птицей.

Странно, Орден не обозвал её дурой, даже не застонал, изображая из себя мученика. Он улыбнулся, и внутри Орланы всё похолодело.

— У нас есть выход. Тебе нужен наследник, а мне нужно тело получше. Чтобы были способности к магии и возможность развиваться. Это, — он неприязненным взглядом окинул грудь Амира, мимоходом одёргивая полы алой рубашки. — Не совсем то, что мне нужно. Я хочу большего.

— Орден, — глухо произнесла Орлана, запоздало осознавая, что впервые за долгое время назвала его по имени. Мгновенно пересохло в горле. Не сразу она поняла, что творилось в мыслях дяди. Какие планы он уже выстроил, а осталась сущая малость — поставить в известность её. — Не смей. Не прикасайся к моему ребёнку. Если я только узнаю… Орден, клянусь, тебе не жить.

— Ладно-ладно, перестань кудахтать. — Он примирительно протянул ей руку. — Ещё не дослушала, а уже грозишься убить, как это в твоём стиле.

Орден снова запрокинул голову, щурясь, как ящерица на нагретом солнцем камне, и Орлана увидела, как бьётся жилка на его горле. Тонкая синяя жилка. Почему-то она не могла оторвать от неё взгляда. Ей бы нож в руки.

— Думаешь, выгоду от этого получу только я? — снова заговорил Орден заговорщицки-приглушённым тоном. — Ты лучше о себе подумай, императрица. У тебя наследники мрут, как мухи, а то ещё похуже. — И кивнул в сторону старого крыла замка, явно имея в виду Эйрин. — А я могу пообещать, что твой ребёнок выживет. И, ты знаешь, я редко даю обещания, но всегда их выполняю. Не торопись, подумай. Я понимаю, что так сразу сложные решения не принимаются.

Орлана втянула воздух сквозь сжатые зубы.

— Я не собираюсь даже воображать себе такое. Найди любую другую женщину и издевайся над ней. Мало тебе беременных в Альмарейне?

— Мало, — сладко пропел Орден. — Я хочу лучшее тело. Которое унаследует твои способности и здоровье Хршасского волка. Слышала, они ведь считаются долгожителями.

Поглощённая страшными мыслями, Орлана не сразу сообразила, что речь идёт об Аластаре.

— Раньше он был для тебя крысой, а теперь — волк? Орден, давай сделаем вид, что этого разговора не было. Я не хочу ссориться с тобой, но, кажется, начинаю закипать.

Он взглянул на неё, сузив глаза, и Орлана поняла, что в лице Амира не осталось уже ничего от него самого. Бедный мальчик.

— Успокойся, — чуть жёстче произнёс Орден. — Я же сказал — не надо отвечать сразу. Поживи с этой мыслью.

Он отвернулся. Бессильная унять дрожь в пальцах, Орлана поднялась, краем накидки смахнув с шахматной доски чёрного ферзя, и даже не подумала о том, чтобы поднять. Стукнулась о стол его жемчужная корона.

— А я сказала — только посмей дотронуться до моего ребёнка. — Она ощутила, как боль вступила в затылок, и тут же огнём обожгло правую щёку. Ногти впились в ладони.

Орден обернулся с выражением сдержанной скуки на лице. На пальцах Амира были надеты перстни Ордена. Один — с прозрачным голубым камнем, второй — с алым. Чуть великоватые для пальцев юноши, они тускло поблёскивали в солнечном свете. Внутри них как будто пересыпался песок.

— В чём дело, по какому поводу истерика? Девчонка тебя уже довела? Понимаю. Но знаешь, ты сама виновата. Кто же эту паршивку родил и вырастил. Придушить надо было в колыбели.

— Не смей так говорить о моей дочери. — Орлана попыталась выровнять дыхание, но щека пылала, как будто по ней провели раскалённым железом. От боли хотелось завыть. Чужой голос бился внутри неё.

— Замолкни, — устало бросил он и отвернулся.

У неё всё поплыло перед глазами. Орлана не раз выслушивала оскорбления от Ордена, и не раз пропускала их мимо ушей. Она прекрасно знала дядю, он и раньше был невыносим, а с течением времени его характер ещё сильнее испортился, и легче было его убить, чем заставить вести себя повежливее. Орлана не сдержалась на этот раз. Чужой голос твердил.

«Убей. Их. Всех».

Под её пальцами затрещала алая ткань. Взвыли от напряжения мышцы. От удивления Орден даже не сопротивлялся, когда Орлана за шиворот стащила его с кресла и швырнула, так что услышала глухой удар головы о мрамор.

«Предатели! Убей».

— Не смей. Говорить так. О моей дочери. — Сбившееся дыхание не позволяло выговаривать длинные фразы. Теперь отчаянно заныло внизу живота, но это отвлекло её от боли в щеке. Стало чуть легче. Орлана запрокинула голову и судорожно втянула воздух. Ярость проходила, а на её место волной хлынул страх.

Орден приподнялся на локте. Тряхнул головой, отбрасывая с лица пряди светлых волос, и в его глазах Орлана увидела давно забытое выражение холодной ненависти.

— Ну вот и всё, императрица, ты своего добилась.

Медленно сев на полу, он одёрнул рубашку, и растопыренными пальцами забросил назад волосы. Орлана не шевелилась, стоя в трёх шагах от него. У неё онемели кончики пальцев.

— Беги, — сказал Орден, поднимаясь на ноги. — Мой тебе дружеский совет. И не попадайся мне на глаза хотя бы до завтра.

Она развернулась и зашагала к выходу из библиотеки, чувствуя, как внизу живота больно колотится сердце. Ногти бессмысленно проскребли по чёрному бархату платья в том месте. Мутная пелена перед глазами медленно таяла, а сзади стоял Орден и смотрел Орлане в спину. Молча смотрел.

Она пришла в его комнаты уже вечером, когда стемнело. Постояла в галерее, не решаясь постучать, потом дёрнула дверь — та оказалась не заперта — и вошла без разрешения. В кабинете горело белое пламя, правда, всего один шар. В его свете она различила фигуру Амира у шкафа.

Маг стоял, ткнувшись лбом в сложенные на дверцах руки, как будто очень долго выбирал книгу и невозможно от этого устал. Орлана замерла на пороге комнаты.

— Зачем явилась? — хмуро бросил Орден. — Я же сказал — не раньше завтрашнего утра. Видеть тебя не желаю.

Он даже не обернулся, и Орлана шагнула вперёд, в лужицу света от белого пламени, переступая через брошенные на пол книги. Опустилась в кресло.

— Прости. Я больше не могу. Я пришла к тебе за помощью.

Орден выпрямился, откинув назад непослушные светлые пряди, и скривил губы в презрительную ухмылку.

— Помощь? Ты не слишком ли многого хочешь? Сначала вытираешь мной пол в своей библиотеке, потом требуешь помощи. Ты ошиблась дверью, императрица. У тебя полно слуг, но не в этой комнате.

Казалось, он никогда больше не станет называть её по-другому. Ни эфемерно-дружелюбное «дорогая», ни горько-сладкое «племянница», только прохладно звучащий титул, как выжженное клеймо на лбу, «императрица». Возможно, он обращался вообще не к ней, и чем больше Орлана жила с этой мыслью, тем больше убеждалась — не к ней, ведь и правда.

— Я много хочу, но я многим и жертвую. — Она сидела, сложив руки на коленях. Усесться на его кресло — огромная вольность. Прикоснуться к чему-нибудь на столе Ордена — смерти подобно. Впрочем, она уже и так балансировала на тонкой грани. Ещё немного, и он бы не совладал с собой, тогда — держись, императрица. — Я больше не в состоянии с ней бороться.

Она зажмурилась, шепнула: «замолчи!» и прикусила губу. Орден неслышно встал рядом, взял Орлану за запястье, рванув манжету платья, так что едва не отлетели пуговицы. Он долго смотрел на её ладонь, освещённую белым пламенем, заставил поднять руку выше, так что хрустнули кости. Заныли судорожно распрямленные пальцы.

— Прекрати трястись, ты меня сбиваешь. — Минута пытки, и он выпустил её руку. — Да, ты впуталась. И я тебя предупреждал.

Орлана бездумно расправляла складки на подоле платья, слушая его шаги. Из угла в угол, от письменного стола, заваленного старыми записями, к двери, обратно. Он замер у кресла и взял Орлану за подбородок, заставляя её поднять голову. Осторожно коснулся правой щеки.

— Больно?

По его лицу метались отсветы белого пламени, и глаза ей резало ярким светом. Орлана слабо попыталась вывернуться.

— Да.

Орден выпустил её, раздражённо отряхивая руки одну о другую. Пересыпался драгоценный песок в камнях его перстней.

— Почему ты не предупредила меня раньше?

Она закрылась рукой от яркого света. Своды комнаты уходили в темноту, но шар белого пламени висел совсем низко над креслом, и о, как Орлане хотелось убраться отсюда, в свою спальню, в спасительный сумрак. Но это значило бы — снова оттянуть решение проблемы на неопределённый срок. Испугаться, проще говоря.

— Я думала, всё обойдётся, — сдавленно выдохнула она.

Орден усмехнулся, давая ей минуту, чтобы прочувствовать глупость своего оправдания.

— Ну и как, обошлось? — приторно поинтересовался он.

Ей предстояло вытерпеть его иронию. Иначе — зачем вообще явилась?

— Нет. — Орлана тяжело вздохнула — боль проснулась и затянула мерзкую песенку внизу живота. — Раньше обходилось, потому что я была сильнее. А сейчас, из-за Эйрин, из-за Олриска с его интригами, и демоны знают, из-за чего ещё, мои силы подточены. Понимаешь же, если бы я не была в отчаянии, я бы к тебе не пришла.

— Вот и дура, — с чувством произнёс Орден, как будто только и ждал этого момента. Как будто для него и родился. — Глупо приползать к целителю, когда пора на кладбище.

Орлана сжала подлокотники кресла.

— Так ты мне поможешь?

— Попытаюсь, если очень попросишь. Ну а если не выйдет — провожу в семейный склеп, так уж и быть. — Он ушёл в дальний угол комнаты и камнем из перстня открыл замок ниши. Скрипнула давно никем не тревожимая дверца. Орден подманил к себе белое пламя и с полминуты смотрел туда, задумчиво сузив глаза. — Начинай, я что-то до сих пор не слышу слёзной мольбы.

— Орден, а если я её не удержу, что будет? — слабо отозвалась Орлана. Она сдавила переносицу и зажмурилась так крепко, что перед глазами поплыли цветные круги.

— Понятия не имею, — с напускной весёлостью заявил Орден. — И иметь не хочу. А она сама что тебе говорит?

— Я не знаю, я стараюсь не слушать. Пью снотворное, чтобы не видеть её во сне. — Орлана услышала его шаги — теперь они приближались, потом звон хрусталя, журчание воды.

Нет, не воды. Орден вложил ей в руку прохладную ножку бокала, насильно сжал пальцы.

— Пей.

Орлана открыла глаза: вино наполняло бокал до краёв, и багровая гладь подрагивала в такт её дрожащим рукам. Если пить его, как воду, то и пяти огромных глотков не хватит. Терпко пахнущая капля скатилась по пальцам и впиталась в рукав. Ей пришлось опустить руку на подлокотник кресла, чтобы не расплескать вино окончательно.

— Мне нельзя.

— Пей, тебя говорят. Я лучше знаю. — Орден отвернулся к столу, разворачивая на нём тонкую белую салфетку, почти прозрачную в свете белого пламени, и делая вид, что больше не замечает Орлану — какие мелочи в такой приятный вечер.

Орлана закрыла глаза и вылила в себя вино, почти не ощутив вкуса. Закашлялась только на последнем глотке, закрыла рот рукой и едва сдержала подступившую к горлу тошноту. Привычный сладковатый вкус вина показался ей отвратительным.

— Готова? — Орден беспардонно вынул бокал из её рук. Жалобно звякнул тонкий хрустальный краешек, и как будто в полусне Орлана видела, как вытекает на белый платок последняя капля, красит его в цвет крови.

Сонная, она беспрекословно позволила Ордену расстегнуть пуговицы на манжете и закатать рукав бархатного платья почти до локтя. По рукам и ногам растеклось тёплое онемение, голова потяжелела, и Орлана ощутила себя почти счастливой, потому что впервые за последние дни прошла боль в затылке и тошнотворное ощущение чужого присутствия в мыслях.

Орден сжал её пальцы, заставляя выгнуть кисть дугой, поднял в салфетки кинжал с янтарной рукоятью. Наблюдая за ним из-под ресниц, Орлана всё равно внутренне вздрогнула, хоть и видела этот кинжал не впервые. Ложью было бы сказать, что она не боялась боли. Она отчаянно трепетала от блеска стального лезвия, но Руану она боялась в разы больше.

Оставалось только зажмуриться посильнее и надеяться, что от вина и вправду станет легче. Орден делал всё спокойно и быстро, не тратя времени на какие-то ни было слова, кроме заклинаний. Он крепко сжимал её руку, не давая вывернуться. Хотя к середине ритуала Орлана уже дёргалась, потому что боль почти затмевала разум. К концу она обессилено затихала.

Кровь стекла в бокал из-под вина. Орлана приоткрыла глаза: больше багровой мазни на хрустальных стенках, чем самой крови на дне. Порезы на её ладони уже едва сочились.

— Временная мера, — бросил Орден, пока она пыталась разогнать туман перед глазами, а вырезанные на ладони руны всё равно не могла прочитать — мир плыл вокруг. — Она всё равно вернётся. Нужно думать о том, как прогнать её навсегда. Что смотришь? Я за тебя ещё и думать должен? Нет, не дождёшься, императрица.

Снова повеяло холодом от его зло поджатых губ. Она перевела взгляд на стол. Бокал на столе со стекающими по стенкам каплями крови вызвал в Орлане новый приступ тошнотворной боли. Орден бросил ей чистый платок, а тем, который лежал на столе, тщательно вытер кинжал.

Вздрагивая, она долго пыталась перемотать раненую ладонь, но края платка выскальзывали из пальцев, и кровь сочилась на подол платья. Злополучные несколько капель размазались по обивке кресла, и это не укрылось от Ордена.

— Иди уже, — пробормотал он, отворачиваясь, чтобы тяжело вздохнуть. — Не хватало ещё, чтобы ты здесь свалилась.

Хлопнув дверцей ниши, Орден ушёл в соседнюю комнату, благородно оставив Орлане шар белого пламени. Сама бы она сейчас не смогла зажечь ни искры, а блуждая в темноте, наверняка бы свернула что-нибудь в его драгоценном кабинете.

Кое-как перевязав руку, Орлана поднялась. Она понятия не имела, как дошла до спальни, а там, не раздеваясь, легла на кровать и провалилась в темноту.

Такую её, свернувшуюся клубком в обнимку с подушкой, и нашёл Аластар. Опустившись на колени возле кровати, он бережно взял её за перевязанную руку — на платке расцветали багровые розы. Орлана вздрогнула и проснулась. И тут же зажмурилась от света белого огня.

— Что с вами случилось? — Аластар отогнал пламенный шар в сторону.

— Ничего страшного, — сонно пробормотала она, облизывая пересохшие губы. Подтянула руку к себе. — Больно же.

— Простите. Моя императрица, это нужно хотя бы перевязать по-хорошему. Пригласить целителя?

— Нет, я же говорю, ничего страшного. — Орлана попробовала сжать пальцы в кулак, но снова поморщилась от боли.

От всех этих экспериментов только съехал вниз неплотно завязанный платок, открыв порезы багрового цвета. Опираясь на здоровую руку, она села и принялась вытаскивать шпильки их растрёпанных волос. Дёрнула верхнюю пуговицу на платье.

Аластар ощутил слабый запах вина, исходящий от неё, сел рядом на кровать и взял Орлану за плечи.

— Что произошло?

Она отстранилась, насколько возможно.

— Вы не хотите говорить?

— Да нет же. — Орлана отвела глаза. На её щеках ему почудились высохшие слёзы. Или это была просто игра белого пламени, Аластар не успел рассмотреть: она тряхнула головой. — Это Руана. Я вам не рассказывала раньше, но она никуда не исчезла.

Орлана замолчала и прикрыла глаза, всё ещё сонная, положила голову ему в плечо.

— Вы не говорили мне, — вздохнул Аластар, чувствуя на шее её тёплое дыхание.

— Да. Раньше это были мелочи. Она иногда появлялась, если я слишком уставала или волновалась. В общем, стоило мне только ослабить оборону. Но я научилась её прогонять. Несколько раз я была вынуждена просить помощи у Ордена, и всё получалось неплохо. Сейчас же то ли я слабею, то ли она становится сильнее. Я не знаю. По-моему, у нас не вышло.

Она вытянула перед собой правую руку, кое-как перетянутую платком — ладонью вверх. В свете белого пламени пятна крови казались чёрными, а пальцы, пожалуй, ещё бледнее, чем обычно. Аластар взглянул Орлане в лицо.

— С этим нужно что-то делать, кроме как вспарывать себе руки.

— Знаю, что нужно, — виновато протянула она. — Не знаю, что. Помните, мы же разрушили восточное крыло, где жил призрак Руаны, но от этого было мало толку. Мы накладывали на замок оборонные заклинания, но она всегда находит лазейку. Она слишком привязана ко мне, чтобы просто исчезнуть.

В том пожаре башни восточного крыла таяли, как фигурки из воска. Там, в уже начавших разрушаться галереях вспыхивали груды сухих листьев, мгновенно превращались в золу ползучие растения на потолках. В восточном крыле очень давно никто не жил. Но теперь оно и вовсе лежало в руинах, заросшее крапивой и мхом. Туда не любили ходить. От Руаны всегда старались держаться подальше.

— Вы сердитесь на меня? — спросила вдруг Орлана.

Она выглядела совсем измученной, с перевязанной рукой, с остатками слёз на щеках.

— Нет. Но мне странно, что я впервые за последние годы слышу о Руане. Почему вы не сказали мне раньше?

Орлана помолчала, наблюдая за тем, как сползают по складке платья искры белого пламени и гаснут, стоит им докатиться до пола.

— Я думала, что справлюсь. И ещё при упоминании её имени у всех вокруг просто начинаются припадки. Готовы бегать по городу кругами и кричать: Руана, Руана. Я не хочу всеобщей истерии. К вам это, конечно, не относится, но… — Она вздохнула, левой рукой неловко пытаясь расстегнуть на платье ещё одну пуговицу. — Я не хотела вас волновать по этому поводу.

Аластар закрыл глаза, наблюдая за отпечатками белого пламени в темноте сомкнутых век. Потом снова опустился на пол, обхватил её под коленями.

— Давайте договоримся, что будем волновать друг друга по любому поводу. По поводу Руаны или забытых перчаток. Или шестого легиона. Всё равно.

Орлана слабо улыбнулась — видимо, всё, на что хватило сил — и кивнула.

— Как вы думаете, возможно ли, что Руане кто-то помог? Вместо того чтобы запереть её в шестиугольной зале, сделал её сильнее.

— Кто-то из Совета? Демоны знают что, — пробормотал Аластар в сторону.

Потом он, невзирая на слабое сопротивление — «я сама», помог ей расстегнуть пуговицы на платье и уложил в постель. Было поздно, но ещё не так поздно, как она ложилась обычно, и в небе даже успел зародиться тонкий месяц, не сожранный тучами.

Высших магов должно быть семеро, чтобы в шестиугольной зале каждый из них, передавая другому горячее зарождающееся заклятье, прошёл мимо одной из стен и остался в углу. Чтобы не прерывался ритуал. Чтобы замкнулся контур.

Их и было семеро, если сосчитать вместе с высшими магами всех каст — ещё и Орлану. И охранное заклинание произносилось год от года, каждый раз, с тех самых пор, как умерла Руана, и её призрак начал являться всем, кому хотел явиться.

Даже потом, когда Орлана поняла, что ни демона эти заклинания не работают, она всё равно проводила ритуал, потому что все вздыхали с облегчением, прочертив защитным контуром шестиугольную залу. Даже Аливера вздыхала, хотя она-то, кажется, совершенно ничего не понимала.

В последний раз всё было точно так же, как обычно. Кто из них мог бы пожелать, чтобы Руана стала сильнее? Все ведь боялись её, боялись так бездумно, как дети боятся темноты под кроватью.

Возвращаясь во сне к тому дню, Орлана через дымку магии пыталась разглядеть, кто решился не исполнять свою часть заклинания. Ведь был тот, благодаря кому защитный контур не просто истончился, его не стало. Кто кормил Руану своей кровью. Она не могла стать настолько сильной просто так, ни с того, ни с сего. Кому могло понадобиться, чтобы Руана вернулась в мир живых?

Картина: шестиугольная зала, и выложенные мозаикой колонны терялись в тумане сводов. Здесь всегда было туманно, пахло сладкими цветами, а хрупкая мозаика под ногами чуть звенела в такт шагам.

— Благодарю вас, лорд Олриск. Я вижу, вы не зря носите звание высшего мага.

Он коротко по-военному кивнул, и в его лице Орлана различила усталую гордость. Вероятно, самый сильный из них всех, Олриск не кичился своей силой, он просто знал, что и когда нужно сделать. Он был именно тем, на ком защитный держался контур.

Без него Аливера, вполне вероятно, рухнула бы в обморок к середине своего пути. Она и так была бесцветнее стёкол молочно-белой мозаики. Тяжело дышала, и опустилась прямо на пол, как только кончился ритуал.

— Вы тоже, — произнёс он в ответ — то ли дежурная вежливость, то ли вправду хотел сказать приятное.

Орлана улыбнулась, вытирая с виска каплю пота. Орден на её месте справился бы гораздо лучше, если бы захотел, конечно. Но что за недостойное великого мага дело — совершать ежегодные ритуалы. Занятие для плебеев, так сказать.

Свеин прытко шмыгнул мимо них, забыв попрощаться. Он взбежал по лестнице, замерев на самом верху, чтобы поставить лицо солнечному свету. В шестиугольную залу не проникали солнечные лучи — молочного цвета стёкла пропускали бледный, рассеянный свет, и горело белое пламя.

— Солнца над вашим домом, леди Орлана.

Орлана обернулась и кивнула Аграэлю.

— Всего хорошего.

К Аливере привели придворного целителя, и тот опустился рядом с ней на колени, на мозаичный пол в том месте, где распускались лилии, выложенные фиолетовыми стёклами. Тут же к ним шагнул Хэкон, остановившись, впрочем, в двух шагах.

— Видите ли, неплохо было бы внести в сам ритуал небольшие исправления.

Орлана резко обернулась: справа, чуть сзади стоял лорд Ллар, по-стариковски беспомощно улыбался и тёр руки, как будто никак не мог согреться.

— Я подозреваю, что можно сделать его проще и эффективнее.

— Если вы так считаете, я жду от вас обоснованных предложений, — отозвалась Орлана, стараясь сделать тон как можно мягче, но вышло всё равно вызывающе.

Но он как будто и не заметил.

— Конечно-конечно, я займусь этим, как только закончу с некоторыми делами в академии.

Она кивнула.

— До свидания, лорд Ллар. Была безмерно рада видеть вас.

Аливера поднялась, всё ещё бледная, но уже твёрдо намеренная уйти отсюда на своих ногах. Следом за ней поднялись по лестнице Хэкон и Ллар. Орлана наблюдала за их фигурами, которые казались чёрными на фоне яркого солнца, бездумно поглаживала брошь на мантии.

И в полусне думала: кто из них, ну кто же?

Глава 18. Безглазые куклы

По стенам плясало столько солнечных зайцев, что резало глаза.

— Значит, это не мог быть он? — Орлана смахнула со стола пылинку, и вместе с движением её руки задёргались солнечные зайчики на стенах. Бриллиантовые шпильки, рассыпанные по столу, раскатились в стороны.

Она пододвинула к себе лист бумаги, брошенный на стол Аластаром. Это была страничка из преподавательского журнала Академии с личными подписями всех преподавателей, проводящих занятия.

— Если только считать его даже могущественнее, чем Орден. — Аластар выжидательно глянул на Орлану. — Как ваша рука?

— Ничего, — расплывчато ответила она, безумно касаясь новой повязки на ладони. Белый платок Ордена сделался жёстким от засохшей крови уже к полуночи. — А в предыдущие дни? У него всегда по пять занятий в день? Я не представляю, как он выдерживает такое. Лорд Ллар уже не молод.

— Да, и в предыдущие дни. В том-то и дело, что у него даже не было времени на подготовку к такому сложному ритуалу. Ни времени, ни сил. Сначала меня тоже насторожило количество занятий, и я просмотрел журналы за последние несколько лет. За исключением редких случаев, у Ллара всегда занятия с утра до вечера.

— Тогда не удивительно, что он вечно дремлет на советах, — вздохнула Орлана, отодвигая лист из преподавательского журнала. Что-то в этих строгих клеточках, подписях, названиях предметов рождало в ней горькую тоску по прошлому. — А что с остальными?

— Аграэль и Хэкон — их можно даже не считать. Хэкон в те дни был под постоянным контролем, который вы ещё не сняли.

Орлана задумчиво кивнула — тогда она предпочитала держать военноначальников под наблюдением. В конце концов, прошлый переворот начал один из генералов.

— Аграэля не было в столице. Он ушёл по своим делам в Ситрит, и он…

— Пожалуй, я доверяю Аграэлю, — сказала Орлана, глядя на то, как путаются в лёгких шторах солнечные зайцы. — Вернее, я не доверяю никому из Совета, но Аграэлю я скорее доверяю, чем нет.

— Вы доверяете ему. И к тому же он был слишком болен, застрял в Ситрите на несколько дней, а вернулся только к ритуалу. Он не мог узнать о ритуале раньше. Вы ведь меняете его дату из года в год и сообщаете всем только за день. В тот день он был отрезан от столицы своими недугами.

Орлана меняла дату ритуала, руководствуясь только личными ощущениями. Магия магией, и тут уж ей нечего было противопоставить ни Ордену, ни остальным сильным магам вроде Олриска или Аграэля, но Руану она чувствовала лучше их всех вместе взятых.

— Я помню, я даже беспокоилась, что он не явится вообще. — Она попробовала сжать раненую кисть, и ладонь отозвалась тошнотворной болью. Орлана прикусила губу, чтобы сдержать тяжёлый вздох.

— Так вот, — помолчавший с полминуты Аластар наконец продолжил. Наверняка, от него ничего не укрывалось, но прерывать разговор он не посчитал нужным: Орлана не даст этого сделать, а спорить с ней опять — зачем? — Лорд Свеин. В теории он мог бы сочинить какую-нибудь гадость. Его нужно проверять.

Аластар сложил пальцы сферой.

— С утра его допросили. Без излишеств, но парень и так напуган. Вряд ли он смог бы провести такое сложное заклинание — а я так понимаю, кто попало Руану вызвать не сможет — свалился бы на середине ритуала. Не от недостатка магических сил, скорее, от страха, что его застукают.

— Возможно, вы правы, — заметила Орлана. Правая рука её теперь неподвижно лежала на подлокотнике кресла. Никаких больше экспериментов. И вообще, неплохо бы натянуть на неё перчатку, чтобы не вызывать вопросов у излишне любопытных придворных. С утра она, правда, уже пыталась натянуть кожаную перчатку хоть на пальцы — всё закончилось отчаянными слезами. Потом секретарь долго таращился на её перевязанную руку, так долго, что Орлана хотела было прикрикнуть на него. — Тогда кто остаётся?

— Леди Аливера и лорд Олриск. Он — сильный маг, вполне мог провернуть что-либо подобное. Он умён, мастер интриги и к тому же убил Ордена, как бы мне ни хотелось умолчать о таком важном событии.

Орлана бросила на него взгляд: ни тени улыбки. Сузив глаза, Аластар смотрел в свои записи.

— Аливера — живёт очень замкнуто. О ней почти ничего не известно. Все предпочитают довольствоваться тем, что она из провинции, одинока, всегда вела тихую жизнь, а в столицу явилась, только чтобы забрать свою племянницу.

— Интересно, — пробормотала Орлана, вспоминая, как леди целительница сползла вниз по стенке, как только ритуал закончился. Что это, её и вправду там вымотало защитное заклинание, или она всё же сотворила что-то другое? — И что нам с ними остаётся делать, обыск?

— Да.

Орлана поднялась, отвернулась к окну, чтобы он не увидел на её лице горьких морщинок у губ и переносицы. Она должна была признаться хотя бы себе, что от боли плохо соображает. И чтобы идти к Аливере, ей придётся долго и тщательно продумывать разговор, а потом натягивать на покалеченную кисть эту демонову перчатку, чтобы не вызвать приступ всеобщего любопытства. Орлана сжала зубы, чтобы не застонать.

— Да, вы правы. Обыск в её резиденции. А после я поговорю с ней.

Аластар вздохнул за её спиной, зашуршал бумагами.

— Моя императрица, возможно, это стоит сделать мне?

Она обернулась: кажется, уже разгладились морщинки, и нечего было опасаться, что он всё прочитает по её лицу.

— Вас Аливера испугается, и забудет даже то, что знала.

Орлане вспомнилось вдруг утро, последовавшее за похоронами Ордена, и бесконечные соболезнования, от которых ныли скулы и подводило желудок. Ей тогда сообщили, что в замок прибыли леди Аливера и лорд Хэкон, и Орлана вышла им навстречу — не хотелось пускать гостей в кабинет, или даже в приёмную. В тот день ей было неприятно, если кто-то чужой подходил слишком близко, касался. Особенно — касался. Орлана отдёргивала руки.

В тот день она и правда вышла им навстречу и увидела, как развернулась вдруг Аливера и бросилась обратно, вниз по лестнице, едва ли не бегом. Если бы Орлане не было так безразлично, она бы выяснила, о каком неотложном деле вспомнила целительница. Но тогда пусть бы хоть бездна Аливеру поглотила — Орлана не шевельнула бы и пальцем.

— И я хотела бы пойти без охраны.

— Не могу отпустить вас одну, — негромко вздохнул Аластар.

В повисшем молчании поднялся и подошёл к ней. Осторожно взял за локоть.

— Отдохните хотя бы день. Я вижу, как вы мучаетесь. Подумайте о ребёнке, если не хотите думать о себе.

Орлана отвела взгляд. Ну вот, лгать бесполезно, скрывать тоже бесполезно. Ему не всё равно, а значит, он всё прочитает на её лице, даже если удастся скрыть горькие морщинки.

— Я думаю, только о нём я постоянно и думаю. Это единственное, чем я живу последние дни. Но если меня сожрёт Руана, не будет никакого ребёнка, и вообще ничего больше не будет, понимаете?

— Она уже вернулась?

— Нет, — она тряхнула головой. — Не знаю. Теперь она не говорит со мной, но я всё равно чувствую, что она где-то рядом. Заклинания Ордена её оттолкнули, но это ненадолго.

Орлана судорожно втянула воздух: опять показалось, что сейчас задохнётся. Аластар прижал её к себе, и, утыкаясь в его плечо, Орлана снова почувствовала запах Сантаринского ветра.

— Хорошо, — сказал он. — Идите. Только я всё равно пойду с вами.

Выбрал меньшее из зол — вот что он сделал. Почуял, что без этого Орлана будет неприкаянно бродить по замку и доведёт себя до паники — под насмешки Ордена и траурное молчание всех остальных. Так и будет. Так бывало всегда.

— Мы не задержимся там надолго, — вместо слов благодарности произнесла Орлана, ведя кончиком пальца по серебристым пуговицам его камзола. — Всё получится.

И замолчала, потому что её тоже начало глодать тревожное предчувствие.

Целительница пришла сама и, замерев перед ним, стянула с головы глубокий капюшон. Пальцы дрожали под отворотами рукавов. Глаза смотрели умоляюще.

Ллар улыбнулся ей успокаивающе.

— Что-то случилось? Вы пришли так неожиданно. Простите, не смогу разговаривать с вами долго: меня ждут студенты.

Раннее утро звенело из приоткрытых окон академии. Аливера перевела дыхание. Она так спешила, бежала по дорожкам, выложенным белыми камнями. Она должна была поговорить с ним прямо сейчас, обязательно.

— Вы дрожите? — Ллар взял её за руку чуть повыше запястья. — Вам нужно присесть.

— Нет, — оборвала его Аливера, слишком резко делая шаг назад, так что учёному пришлось разжать пальцы. — У меня дома ребёнок. Мне нужно быстро. Быстро. Скажите, что мне делать?

Глаза Ллара, окружённые сеточкой морщин, взглянули удивлённо.

— Я же не провидец, милая.

— Кажется, всё очень плохо, — заговорила она быстро, воровато оглядываясь по сторонам. Мимо шли прохожие, но никто не обращал внимания на странную пару посреди парковой дорожки. — Хэкон сказал мне, что в замке что-то происходит. Мне нужно бежать, да? Как вы думаете, мне стоит бежать?

Лорд учёный помедлил, потом качнул головой.

— Нет же. Вы ни в чём не виновны. Зачем бежать? Так вы только покажете им, что у вас на душе нечисто.

— Вы думаете? — Аливера с надеждой потянулась к нему, не решаясь, правда, даже взять за руку. Она так хотела остаться в Альмарейне. Так хотела.

— Да, оставайтесь. Вы должны всё рассказать, если вас спросят. Вам ничего не будет за правду. В вашей правде нет ничего страшного, уж я-то знаю.

Он улыбался. Аливера растерянно кивнула, потом ещё раз — уже увереннее. Развернулась и пошла прочь от академии, а Ллар всё ещё стоял посреди дорожки. Смотрел ей вслед и улыбался.

В саду, который окружал резиденцию, царило по-зимнему пустынное спокойствие. Давно облетевшие листья, скованные утренним морозцем, хрустели под каблуками её сапог. Особняк выглядел запущенным.

Не таким запущенным, какими бывают брошенные дома, где ещё сохранились стены и крыша, и кое-где даже стёкла, но балки уже подъедает плесень, а пыль мохнатым ковром лежит везде. Нет. Тропинка была почти выметена от листьев- те, по которым шла Орлана, кажется, упали только этой ночью. Аккуратные оградки щетинились вокруг клумб. Но в запахе дома и сада она чувствовала что-то такое, от чего хотелось сказать: да, это жилище давно заброшено. Здесь никто не живёт. К нему не привязана ничья душа.

Как простая гостья, Орлана поднялась по ступеням широкого крыльца. Следом за ней поднялись Аластар и несколько магов в серых плащах.

Когда-то на открытой веранде пили чай за летними столиками, а теперь всё было убрано и вычищено. Ветер гонял между перил одинокую бумажную ленту. Прежде чем постучать в двери, Орлана откинула капюшон плаща.

Ей тут же стало зябко, и от каждого вдоха вырывалось изо рта облачко пара. Орлана стянула с левой руки перчатку — и коснулась охранного заклинания. Их прихода не могли не заметить.

Но за дверью было по-прежнему тихо, и даже ветер замер за её спиной, должно быть, с интересом наблюдая, чем же закончится странная сценка. Орлана толкнула дверь, и та поддалась. Дрогнуло и погасло сорванное охранное заклятье.

Они вошли. Просторная зала, немногим скромнее, чем большая гостиная замка, казалась угрюмой и запылённой из-за повисших в сводах теней. Здесь не было ковров, охраны, слуг, даже брошенной на кофейный столик книги — не было. И Орлана снова ощутила аромат запустения. Кажется, он был сродни степной полыни. Её шаги эхом отзывались в сводах. Аластар шёл бесшумно.

Галереи встретили Орлану дыханием сквозняков. Ей всё казалось, что из-за поворота кто-нибудь выйдет, кто услышал эхо её шагов и захотел поинтересоваться, зачем императрица сюда явилась. Но было тихо, только в сводах ей тоненько подпевал ветер.

Аластар молча тронул её за локоть и кивнул на высокие лестницы. Они вели на второй и третий этажи, к рабочим кабинетам и официальным приёмным. К спальням и личным комнатам. Поиски разделились. Долго пришлось бы обшаривать все закоулки резиденции, если бы в один момент Аластар не взмахнул рукой.

Он справедливо решил, что в этом крыле делать больше нечего. Слишком много лежало пыли на письменных столах, слишком сильно пахло горечью нежилого дома. Орлана так и прекратила бы пустые поиски, если бы в одной из галерей верный пёс сквозняк не притащил бы ей эхо голоса. Тонкого и высокого, словно говорил ребёнок, хоть голос мог исказиться всеми этими арками и нервюрами.

Порядком набродившись по лестницам, они попали в часть дома, отведённую для прислуги. Здесь были ниже потолки, лестницы — круче и совсем маленькие окна. В небольшом подсобном помещении, рядом с кухней, голос взвился на высокие ноты, а потом вдруг смолк. Ни одного слова Орлана не различила, но не так, словно говорили на другом языке. Скорее это было, будто говоривший не знал ни одного языка вообще. Путались и смешивались звуки, плясали сумасшедшим хороводом.

Здесь они и разошлись.

Преодолев гнусное чувство, будто она касается чего-то тайного и непристойного, Орлана толкнула приоткрытую дверь. У стены, на расстеленном детском одеяле, сидела девочка лет семи на вид. Белокурая и худенькая, она казалась совсем обычной, если бы только не странное беспокойство, которое появилось у Орланы — что-то в девочке было не так.

Та обернулась к Орлане — по-взрослому серьёзная. Императрица попробовала улыбнуться ребёнку.

— Здравствуй. Не пугайся. Скажи, как тебя зовут?

Девочка молчала, сердито поджимая губы. Рядом с одеялом валялась, по-идиотски улыбаясь, тряпичная кукла с наполовину оторванной рукой.

— Знаешь, что? — сказала Орлана, опускаясь на корточки рядом с ней — кукла бессмысленно глазела в потолок. — С куклами нельзя так обращаться, ведь у них тоже есть душа. Нельзя ссориться с друзьями.

Девочка смотрела на Орлану в упор, зло, исподлобья. Возможно, минутой раньше её взгляд был таким же враждебным, просто Орлана не разглядела. Она подняла куклу с пола и удивилась — такие холодные камни, такое тонкое одеяло. Почему ребёнку разрешили сидеть здесь, неужели за ним никто не смотрит?

Она поправила венок на голове куклы.

— Смотри, какая красавица. А рукав мы ей зашьём, правда?

Теперь девочка походила на рассерженного зверька: она поднялась на четвереньки, и худые руки задрожали от напряжения. И прыгнула, как кошка. Что-то металлически звякнуло позади девочки, там — Орлана на мгновение увидела — в воздухе напряглась и снова опала на пол тонкая цепь.

Девочка глухо зарычала, вцепившись в подол бархатного платья — дальше дотянуться она не могла. Орлана внутренне вздрогнула и осторожно перевела дыхание. А сердце всё равно подпрыгнуло в груди.

— Не бойся, я не заберу твою куклу. Держи, если хочешь. — Она протянула тряпичное чучело девочке, но та даже не сделала попытки его забрать — сидела, неловко вывернув ноги.

И цепь теперь хорошо была видна. Она крепилась к металлическому обручу на щиколотке ребёнка. Тот держался крепко, хоть и не впивался в кожу. Другой конец цепи уходил к стене.

— И что дальше? — Голос, прозвучавший со стороны кухни, Орлана сразу узнала. Хотя это было странно: на советах Аливера предпочитала молчать, а если и высказывалась, то уж точно без такой ненависти в тоне.

Орлана положила куклу на край одеяла и поднялась, одёргивая платье: вырвать его из цепких пальчиков тоже оказалось делом не из простых.

— Солнца над вашим домом, леди Аливера. Я зашла к вам, чтобы поговорить и, признаться, долго блуждала по пустому дому. Здесь даже не у кого спросить дорогу. — Она вымученно улыбнулась. Никаким гостеприимством тут и не пахло, но Аливера — выше неё на целую голову и шире в полтора раза — стояла в десяти шагах, слушала и ждала.

— О чём поговорить? — выпалила она, когда повисшая тишина заёрзала между ними сквозняком.

— Леди, вы даже не пригласили меня присесть. Перед вами императрица, если вы меня не узнали. Где ваши манеры, мне любопытно? — чуть жёстче произнесла Орлана. В этом разговоре каждый должен был знать своё место, свой титул и право на прямой взгляд.

Ей показалось, или девочка снова тихо зарычала, комкая цепкими пальцами одеяло. Аливера тяжело качнула головой, как будто сглотнула ком в горле, развернулась и ушла в низкую неприметную дверь. Орлана решила, что это было приглашение.

В комнате с квадратным столом и цветком на подоконнике было хотя бы что-то обжитое, и здесь не витал запах горькой полыни. Здесь пахло чуть подгоревшим хлебом.

— Садитесь, — коротко позвала Аливера, словно булькнула каша в кастрюле.

Она и сама опустилась на стул напротив и уставилась на руку Орланы, всё ещё обтянутую перчаткой. Что там могло скрываться? Отравленная игла или ещё что похуже. Другую перчатку Орлана давно сняла и теперь шлёпнула ею по столу.

— Итак, я думаю, вы прекрасно знаете, о чём нам следует поговорить, леди Аливера.

Та смотрела на неё в упор, а исходящее от неё ощущение, которое Орлана пыталась поймать, пахло чертополохом. Императрица не ожидала такой враждебности. Перед ней сидела не та Аливера, которая сползала по стенке в шестиугольной зале, и не та, которая резко повернулась на каблуках, чтобы бежать, лишь бы не встречаться с Орланой взглядами.

Она не узнавала Аливеру. Это в замке Орланы она была затравленной простушкой. Здесь она вдруг превратилась в зверя, готового оберегать нору и детёнышей, пищащих в норе.

— Что мне теперь будет? — отрывисто спросила Аливера. — Мне нужно уйти? Я могу уйти. Вы же всегда хотели, чтобы я ушла.

У неё под платьем тяжело вздымалась и опускалась грудь. Орлана не снимала плаща: сквозняки хватали её за щиколотки. В пустынной резиденции поселился холод. Он прочно обосновался даже в комнате, где пахло чуть подгоревшим хлебом.

— Уйти? — Орлана выдавила из себя удивление. — Нет уж, никуда вы не пойдёте.

— Но вы же всегда хотели!…

«Пусть она скажет речь перед своей кастой. Целители должны знать, кто их представляет в Совете», — у Орланы был очень жёсткий взгляд. Очень цепкий и тёмный. Таким, наверное, вправду можно убивать.

В тот день Аливера видела её чуть ли не впервые. Так близко — впервые точно. И Орлана не говорила с ней. Она говорила с мужчиной, замершим за её левым плечом, как будто Аливеры не существовало вовсе. Императрица говорила ему:

— Я хочу посмотреть на это. Что она им скажет.

Аливера стояла перед ними, в окружении стражей, советников и ещё демоны знают, кого, и очень хорошо понимала, что ей нужно уйти. Императрица не сказала ей этого в глаза — так не принято, — но она чудесно изъяснялась намёками. Аливера втянула в грудь немного горького воздуха. Сейчас же она скажет, что уходит. Пусть порадуются.

— Хорошо, я произнесу речь, если это нужно.

Орлана, наконец, глянула на неё. И Аливера поняла, что этот взгляд на самом деле мог убить. Никаких сомнений.

Ей было очень нужно остаться в столице. Очень.

Она прокашлялась, потому что в горле, конечно, захрипело, как захрипит раз двадцать во время речи. Но она выстоит.

— Конечно, я всё сделаю.

Орлана свела пальцы у подбородка.

— Хотела? Возможно. Но уж точно не после того, как вы натворили дел.

Сонно загудела у окна разбуженная муха. Орлана едва коснулась правой руки пальцами левой: всё ещё больно, и дышать по-прежнему тяжело, и в голове туман. Значит, Руана близко, она в мире живых и не собирается уходить обратно в подземелья.

Аливера смотрела на неё исподлобья.

— Мне обязательно нужно было остаться в столице! Я знала, на что шла. Я не раскаиваюсь. Хотите наказать меня, так накажите. Убивать будете? Пожалуйста. — Аливера дёрнула застёжку платья — отлетела верхняя пуговица.

Орлана мученически поморщилась и еле поборола в себе желание отвернуться.

— Убивать вас… Убью, если понадобится. Спасибо за разрешение, леди. Но я пришла не затем, чтобы выслушивать истерики. Я хочу услышать ваш рассказ. Обо всём, разумеется. В мелких деталях.

И разговор прервался. Аливера, некрасиво хмурясь, глядела в стол. В коридорах на высоких нотах гудел ветер, и единственным, кто подпевал ему, была странная девочка в соседней комнате. Тихонько, в полголоса она снова завела бессмысленный речитатив.

— Я должна была остаться здесь, потому что Илика так захотела, — выдавила из себя Аливера и отвернулась в угол, из которого дуло.

Орлана молчала и чувствовала, как её губы кривятся в улыбке.

— Не буду врать, сначала я хотела уйти. Что мне тут делать, в вашей столице? Пришла, чтобы забрать Илику. Даже когда меня призвали в Совет, я всё равно собиралась уйти. Ну что, искать меня что ли станут? Да кому я сдалась!

Девочка, услышав своё имя, немедленно затихла. Понимала ли она слова? Орлана медленно кивнула, постукивая пальцами левой руки по краю стола. Правая лежала неподвижно, то и дело притягивая взгляд Аливеры.

— Что с ней? — поинтересовалась Орлана, поджимая губы.

— Не ваше это дело… — без злости, только с усталой тоской откликнулась целительница.

Её платье с оторванной пуговицей топорщилось на груди, неровно лежало на плечах. Сколько Орлана помнила Аливеру — та одевалась необычно, если не сказать дико. То ли она шила эти платья сама, то ли портной решил подшутить.

Белый шёлк в канте из рыжего бархата и подол, уходящий к полу русалочьим хвостом — так она не раз являлась в замок, вызывая мысленное содрогание не только у Орланы. Сейчас она увидела, что белый шёлк пожелтел, а бархат стал похож на шкурку дохлой лисицы.

— Пока вы в моём Совете, вы вся — моё дело, — чётко произнесла Орлана. — Рассказывайте.

Та сердито сощурилась.

— Никто толком не знает, что с ней такое. Но когда я попыталась увести её отсюда, с ней случился настоящий припадок. Крик стоял на всю округу, кусалась, брыкалась, расцарапала мне руки. Пришлось остаться. Ребёнок привык жить в этом доме.

— Мне это ясно, — отрезала Орлана, предрекая ненужный приступ её красноречия. Слушать и дальше о несчастной сумасшедшей девочке было выше её сил. — Вы терпели все тяготы работы в Совете ради того, чтобы остаться в Альмарейне. Что случилось дальше?

Аливера бросила на неё колючий взгляд.

— Дальше я поняла, что я-то потерплю, а вот меня там терпеть никто не намерен.

— Под «никто» подразумеваюсь я, ведь так?

Аливера промолчала, скребя ногтем лакированный стол. По блестящей поверхности шли белые изломы.

— Я поняла, что никому я там не нравлюсь, — с нажимом повторила целительница.

От тяжелых вздохов платье топорщилось ещё сильнее, и Орлана устала отводить взгляд. Она всё же привыкла смотреть на собеседника. Чтобы в случае чего было проще убить.

— Понимаю. — Взглядом Орлана потребовала продолжения.

— И я… — Аливера запрокинула голову, будто так ей было легче дышать, и сделалась похожая на крупную птицу с белыми перьями в рыжих подпалинах. — Я знала, что нужно что-то сделать. Чтобы у вас появились проблемы посерьёзнее меня. Чтобы меня, наконец, оставили в покое со своими требованиями: платья, этикет, политика, как же вести себя на приёмах!

Пальцы Орланы замерли над столом, так и не выбив дробь в последний раз. Отпустить взгляд Аливеры сейчас казалось равносильным тому, чтобы повернуться спиной к наёмному убийце. И сделать вид, что ничего не происходит.

— И тогда вы решились?

— Я решила вызвать её! — рыкнула она зло, глядя на Орлану, как будто та прижигала её раскалённым железом. Швырнула в лицо последнее признание. Губы кривились от отчаянного желания то ли расхохотаться, то ли зарыдать.

— Любопытно, вы хотя бы подумали, какие последствия всё это может иметь? — Собственный голос, ледяной, как вода в Сантарине, Орлана не узнала.

— Это было сложно. Очень сложно, — произнесла Аливера, как будто не слыша её. — Мне пришлось долго готовиться. За три месяца я измоталась так, что не смогла бы и царапину затянуть. Хотите убивать меня — убивайте. Я не раскаюсь.

Орлана смотрела на неё в упор, пытаясь собрать рассыпающиеся мысли. Отчаянно хотелось стащить с больной руки тесную перчатку и сунуть ладонь в холодную воду. Казалось, что от этого станет легче, хотя вряд ли.

— То есть вы потратили столько сил, призвали Руану в мир живых, только чтобы жить в столице? Простите, но я не поверю, что это всё. Я не гнала вас из столицы. Живите. Я гнала вас всего лишь из Совета.

Аливера вспыхнула, разом став пунцовой, и Орлана поняла, что попала в цель.

— Хотелось, видите ли, пожить спокойно. Не трясясь за кусок хлеба. Жизнь в столице, знаете ли, дороговата. Не знаю, правда, замечали вы это или нет.

— За кусок хлеба? — Орлана подалась вперёд, ложась грудью на край стола, и даже на время забыла о боли. — Вы имеете в виду жалование советника? Вот чего вы хотели, и это всё?

— Да, — процедила Аливера, багровея ещё сильнее. Орлана даже начала опасаться, чтобы её не хватил удар: целительница будет нужна ей живой и здоровой. — А что тут неясного? Думаете, только вы хотите прохлаждаться целыми днями и ходить в бриллиантах и бархате?

Орлана отпрянула и ощутила, как насмешливо поднимаются брови.

— Мне всё ясно. Вы искренне считали, что работа советника заключается в том, чтобы прохлаждаться и ходить… как, простите, вы выразились?

— А в чём же ещё? — крикнула Аливера, и в соседней комнате тонко заскулила девочка. Но Орлана, которой и предназначалась эта злость, не отвела взгляда. — Будешь делать вид, что занимаешься такими важными делами, что без тебя вся страна рухнет? Да если бы на твоё место посадили куклу, вышло бы даже лучше! Вы все там куклы. Безглазые. У вас под носом можно что угодно делать, никто и не почешется.

Повисло молчание, потому что у Аливеры кончились обвинения, а Орлана не считала нужным спорить. Было бы с кем.

Она задумчиво похлопала снятой перчаткой по краю стола.

— Спасибо, что поделились. — Орлана подхватила кристалл связи, висевший на цепочке на её поясе. Делать левой рукой даже привычные вещи было утомительно. — Аластар, я всё закончила, можете её забирать.

Аливера медленно поднялась из-за стола и рванулась, будто хотела освободиться из капкана. Покачнулся и едва не упал её стул — задержался, уперевшись спиной в подоконник.

— А я…

— А вас никто не спрашивает. Сядьте, — приказала Орлана, откидываясь на стуле.

Сонная муха, притихшая на окне, загудела снова. Аливера была как эта муха, и бояться её казалось точно таким же глупым занятием.

— Вы ждёте ребёнка, — произнесла целительница тихо, как будто в соседней комнате спала девочка. Но она там не спала, она уже выла, переходя в жутковатую тональность. — А я всё-таки кое-что могу. Я не знаю, сколько сил у меня осталось, но клянусь, что использую их все. Даже если сдохну после этого.

— Это угроза? — поинтересовалась Орлана, поднимая на неё взгляд. Муха билась в стекло, не понимая, что всё равно его не пробьёт. Никогда.

— Родится больным уродцем. Или вообще выкинете его прямо сегодня, сейчас. Мне уже всё равно. Я это сделаю.

Её пальцы в отворотах рыжих рукавов дрожали. Заходилась в хриплом жужжании муха на окне. В очередной раз ударилась о стекло и упала.

— Да что вы, — делано изумилась Орлана. — Не посмеете. Сядьте.

Аливера подняла руки — пальцы теперь тряслись так, что возьмись она за солнечное перо, вышли бы страшные неразборчивые каракули.

«Как же она переврёт заклинание, если не справится с дрожью», — мелькнуло в мыслях Орланы.

— Сядьте, — резко велела она, не шевельнувшись. — Не смешите Вселенский Разум.

В животе стало тяжело, будто там лежал камень. Орлана боролась с желанием закрыть глаза. Если бы она на миг отпустила взгляд Аливеры — проиграла бы в ту же секунду. Руки целительницы дрожали всё сильнее.

Девочка в соседней комнате, по-звериному чуя большую беду, дико выла — на одной тягучей ноте, бряцала цепью, пытаясь вырваться. Где-то в галереях по-новому загудел под сводами сквозняк, и Орлана едва сдержала вздох облегчения.

Молча Аливера опустилась на стул — она тоже ощутила приближение. Убивать надо было раньше, теперь — уже поздно. Да она и не смогла бы.

— Как вы? — Холодная тень скользнула по лицу Аластара.

Орлана держалась за живот, убеждая себя, что всё это — излишняя мнительность. Аливера не успела ничего сделать, да и просто не посмела бы, не смогла. Её давно увели, девочку тоже забрали, лишив её сознания: просто так она никому не давалась, прыгала на солдат, пыталась укусить. Звенела цепью, как сторожевая собака.

— Всё хорошо, просто слегка переволновалась. — Она сидела на том же стуле, только теперь — ткнулась лбом в подставленную ладонь, опустила напряжённые плечи. — Пусть с ней поговорит Орден. Он разберётся во всех этих вызовах, призывах, заклинаниях.

На столе перед Орланой лежал криво исписанный лист. Такое сложное заклинание призыва. Такая страшная угроза над Альмарейном. Всего один лист, исписанный скачущим, неверным почерком Аливеры. Всего-то. Она даже не удосужилась спрятать его получше, или хотя бы сжечь после того, как использовала. Аластар нашёл заклинание на столе, в одной из задних комнат.

Орлана скользила взглядом по голым стенам, по цветку на подоконнике, по листьям которого ползала теперь муха. На низком потолке серебрилась паутина. А если обернуться, то через дверной проём можно было бы разглядеть одеяло, на котором сидела девочка. Орлана почувствовала вдруг омерзение к этим комнатам, страшное омерзение, до тошноты. Она хотела смолчать, но всё-таки произнесла:

— Ощущение сродни тому, когда думаете погладить пушистого щенка, а он вдруг скалит зубы и тяпает вас за палец. И оказывается, что это вовсе не щенок, а старый злобный и облезлый пёс, просто мелкий. Мелкий зловонный пёс.

Дышать, наконец, стало легче.

— Она сказала не всё. С такой моралью она могла бы продавать государственные секреты, скажем, в Маар. Или всё, что угодно. Мне страшно представить, что ещё они все натворили.

Аластар положил руки ей на плечи.

— Не волнуйтесь так. Теперь ещё одним старым зловонным псом стало меньше.

Глава 19. Кровь на мёрзлой земле

Снежинки опускались на парковую скамью и тут же таяли. Ллар сидел прямой, как будто окаменевший, и улыбался.

— Так приятно подышать свежим воздухом в прохладный денёк, — сказал он, наблюдая за нахохлившимися пичугами.

Белый плащ с меховым подбоем был расстёгнут на его груди, и ветер трогал отвороты преподавательской мантии. В парке, разбитом возле академии, во время занятий всегда было пустынно. Редко увидишь встрёпанного, несущегося, что есть сил, проспавшего студента.

Лорд Хэкон присел рядом, хотя промёрзшие доски парковой скамьи вовсе не казались ему привлекательными. Неуклюже звякнул пряжками сапог и смутился.

— Вы пришли развлечь старика разговорами? — Ллар прикрыл глаза от удовольствия. — Мои благодарности. Расскажите же, что творится в замке, мой друг. Произошло ли что-нибудь новое, или жизнь катится своим чередом?

Хэкон прокашлялся и с удивлением поймал себя на том, что выверяет фразы, которые собирается произнести. Как будто и правда мальчишка на экзамене перед строгим профессором.

— Императрица приказала арестовать леди Аливеру за какие-то там проступки, я не слишком вникал.

Он врал: он вникал и даже слишком, вот только вступиться за целительницу так и не решился. Если случится худшее, и Орлана возьмётся за него самого, ему останется только держаться за голову, чтобы не отрубили.

— Какой ужас. — Лицо Ллара исказила скорбная гримаса. — Что же, нас остаётся лишь надеяться на разумность нашей императрицы. И пусть всё разрешиться благополучно. Я так не люблю ссор, всех этих конфликтов, они так изматывают, правда?

Хэкон снова кашлянул, ёрзая на холодной скамейке. Он не понимал, как лорд учёный сидит здесь часами и не промерзает насквозь.

— Вы думаете, всё разрешится благополучно?

— Насколько я знаю, леди Орлана всегда была довольно умна. Она не будет наказывать невиновных. Но, как вы считаете, ведь со врагами империи следует расправляться? — Он вдохнул, старчески поохал. — Но всё-таки надеюсь, что леди Аливера не виновна. Она довольная милая.

Они посидели молча. Хэкон бездумно глядел на птиц, прыгающих по дорожке в ожидании угощения. Ллар вдруг обернулся к нему, вздыхая, словно приходилось рассказывать прописные истины.

— Но если бы я был преступником, я бы бежал, не дожидаясь, когда императрица возьмётся за меня. Гнить в темницах — хуже и не придумаешь. Уж лучше всю жизнь — в бегах.

* * *

— Ну-ну, — скептически протянул Орден. Сцепив пальцы, он привалился к стене плечом. Оттуда ему прекрасно была видна вся комната. — Нет у тебя проблем, как же. Расскажи лучше, как от тебя советники разбегаются.

Сегодня из столицы бежал лорд Хэкон. Утром он ещё был в Альмарейне, отдавал распоряжения городской страже. В обед исчез. Вечером Аластар доложил Орлане, что некий военный пересёк границу империи и ушёл в Маар. Поскольку Хэкон убегал под чужим именем, его и не думали задерживать на приграничном посте, а официальное требование правительству Маара пока что ничего не дало. Или же Маарские стражи порядка были слишком нерасторопны, или лорд Хэкон отлично спрятался там. А может, и в Мааре он надолго не задержался.

— Мне жутко от этого делается. Чего же такого он натворил, что срочно решил бежать? — Спросила Орлана у самой себя, вышагивая по кабинету Аластара. Бледно светилась на стене карта, и единственный огненный шар парил за ней, на лету теряя искры. — Выходит, он узнал о моём разговоре с Аливерой и тут же бежал. Но как? Она же не могла ему сообщить.

— Слухи, дорогая. Слухи расползаются гораздо быстрее, чем хотелось бы тебе.

Ещё минута, и она начала бы заламывать руки. От присутствия Ордена становилось неуютно, хотя раньше она чувствовала себя на редкость защищённой в кабинете Аластара. Сейчас стены замка как будто рухнули, и тысячи глаз уставились на Орлану: что она будет делать, любопытно.

В Совете осталось всего двое: Аграэль и Ллар. Они явились к ней, когда сумерки уже опустились на сад. Растерянно улыбаясь, Ллар всё спрашивал, чем мог бы помочь. Аграэль молчал. Орлана была бы рада сказать им что-то определённое, но сама как будто плавала в тумане и за мельтешением собственных мыслей почти ничего не слышала.

В Совете осталось всего двое — потому что новых советников из каст хаоса и природы ещё не прислали. Процесс выборов мог затянуться надолго. Пока элита каст перегрызётся между собой, пока повоюет. Когда ещё она встретится с новыми главами. Орлана и не надеялась.

Наконец, вернулся Аластар. Мазнул взглядом по затаившемуся в углу Ордену.

— Спокойно. Я просто контролирую ситуацию. Не обращайте на меня внимания, — насмешливо проговорил тот.

Аластар отвернулся от него и посмотрел на сжавшуюся Орлану. Он не сразу заговорил, и этим заставив её придумать страшные вещи.

— Моя императрица, Ранал Каэда приглашает вас на встречу. Он хочет поговорить о лорде Хэконе. Но, возможно, стоит перенести встречу на завтра?

Тяжело вздохнув, она опустила нервно сведённые у груди руки.

— Нет, не стоит. За ночь Хэкон может сбежать куда угодно, хоть за океан. А я заставлю Каэду шевелиться. Пусть даже его солдатам не придётся спать всю ночь. Если Хэкон планировал что-то ужасное, и завтра мне на голову свалятся очередной переворот, я должна хотя бы знать.

Аластар почти перебил её.

— Мне стоит пойти с вами.

Орлана качнула головой. Мысль не нравилась ей, ей в этой ситуации не нравилось решительно всё, и собственная злая беспомощность только пожирала силы, не давая ничего взамен.

— Кто же тогда будет контролировать обстановку в Альмарейне? Я не могу оставить замок ни на кого другого.

— Да, — произнёс Аластар с заметной неохотой. — Тогда я соберу для вас охрану.

Ей захотелось прикоснуться к нему, хотя бы к плечу, кончиками пальцев. Но из-за вытесанной из камня статуи за ними наблюдал Орден.

— Ничего со мной не случится, — сказала Орлана чуть резче, чем собиралась. — Это же Каэда, всего то. Это даже не заговорщики в пограничной крепости. Разговор займёт от силы час.

Успокоиться не получилось.

Почти стемнело, когда Орлана спустилась в залу, облицованную чёрным мрамором. Вместо мантии она надела обычный плащ — Орлана шла говорить о делах, а не демонстрировать знание этикета. Она плохо чувствовала себя, и обязанность держать лицо угнетала ещё больше.

Ей предстояло выслушивать Каэду, а тот, конечно, ввернёт в разговор пару неосознанных оскорблений и даже не сморщится. Ударить его по лицу хотелось уже сейчас, но Орлана понимала, что злится не на него, и даже не на лорда Хэкона, который бежал заграницу трусливым псом. Она злится на себя за то, что не смогла предотвратить всё это.

Орден не увязался за ней следом. Решил, наверное: к чему скучная встреча, если самое весёлое может случиться в замке. Хоть за отсутствие дяди Орлана могла поблагодарить Вселенский Разум. Глухого полубога, чёрный храм которого давно разрушили.

В зале её ждал Аластар и шестеро воинов в алых мантиях. По морщинке, залёгшей у переносицы начальника тайной полиции, Орлана догадалась, что меньшим количеством стражи ей не отделаться. Впрочем, и сил на споры уже не оставалось.

— Я вернусь, как только договорюсь обо всём, — пообещала Орлана.

Он шагнул к ней ближе и взял за руку, прямо в лужице света, на глазах у всех. Орлана сжалась под его прикосновением. Внутри шевельнулась смутная тревога, которую она тут же постаралась придушить. Если бы ей подчиниться этим чувствам, если бы чуть больше довериться интуиции, всё могло бы выйти по-другому.

Но она сделала шаг назад, вместо прощания сказав почему-то:

— Я сильная.

— Я знаю, — откликнулся Аластар.

И Орлана в окружении стражи ушла в портал.

* * *

Время сыпалось белым пламенем на мраморный пол залы. В ночной темноте цветные витражи мертвенно поблёскивали, выставляя напоказ треугольники алых стёкол, похожие на оскаленные зубы. В сотый раз за вечер Аластар мерил шагами залу, облицованную чёрным мрамором, а может и в двухсотый, он давно сбился со счёта.

— Задерживается? — поинтересовался Орден, возникший в дверном проёме. — Наверняка развела болтовню.

Аластар не ответил. Звук шагов замирал под сводами залы. Давно канул в ночь час, а потом ещё половина. Орлана не возвращалась, молчал кристалл связи. Уже не раз Аластар решался вызвать её, однако никто не ответил.

— Что будешь делать? — полюбопытствовал из темноты Орден. — Я имею в виду, что будешь делать, кроме как топтаться. Если страна останется без монарха, начнутся всяческие вопли на счёт очередного конца света. Неприятно, знаешь ли.

Он снова промолчал. Прислонившись спиной к холодной колонне, стал разглядывать алые блики на полу. В ясный день, когда солнце шло на закат, пронизывая лучами витражи, вся зала оказывалась полна алыми бликами, как брызгами крови.

Неясной тревоги больше не было. Теперь Аластар знал точно: что-то произошло.

Когда в центре залы распахнулся портал, у него ещё была надежда, но она тут же потухла: из портала вышел консул Ранал Каэда, по-простецки шаркая сапогами.

— Приношу тысячи извинений, но вот совершенно случайно, госпожа Орлана не позабыла обо мне? Я ведь понимаю всё, леди, и ей позволительно опаздывать, но на целых полтора часа — это уже слишком! У меня военачальники под дверями ждут, чтобы решать вашу кошмарную проблему, между прочим.

Судя по виду лорда консула, он с таким же рвением принялся бы говорить и с каменной стеной. Аластар шагнул к нему, одним своим приближением обрывая поток красноречия.

— Леди Орлана не явилась к вам?

Каэда покачал головой. Не так быстро, как хотелось бы, но до него дошла вся абсурдность ситуации.

— То есть она ушла от вас, а ко мне не попала? Как это вообще возможно? Ерунда. — Он вскинул руки, как побеждённый солдат. — Клянусь, я ничего не делал. Зачем мне проблемы? Я в самом деле готовился её принять. Сами же видите. И что мне теперь прикажете делать?

— Замолчать для начала, — глухо отозвался Аластар и зашагал к выходу из залы.

Каэда припустился за ним, на ходу бормоча о том, что теперь его обязательно обвинят во всех злодеяниях.

Искры белого пламени сыпались теперь, как ошалевшие, и каждая новая искра была — секунда промедления. Аластар старался представить, сколько всего могло произойти за эти несчастные полтора часа. Если портал кто-то сумел перенаправить, полтора часа — это бездна времени, а шесть телохранителей — это жалкие крохи перед организованным нападением. Вряд ли злодей рассчитывал на меньшее количество стражи. Скорее даже — на большее.

На выходе из залы его встретили маги в серых плащах. Он произнёс негромко:

— Перекрыть все порталы. Через пограничные заставы никого не пропускать. Все патрули усилить, насколько вообще возможно.

— Я могу предложить свои вооружённые силы, — булькнул сзади Каэда.

— Доложить мне обо всех чрезвычайных случаях за последние полтора часа. Немедленно. — Аластар отдал последний приказ и обернулся на лорда консула. Требовалось быстро и действенно спровадить его домой, и пусть бы сидел там молча, пока не позовут. — Благодарю, я с вами свяжусь позже.

Каэда потерянно развёл руками.

— Она шла ко мне, а значит, я тоже несу ответственность.

— Так снимите её с себя.

— Я не могу. Уже ночь, и вообще непонятно, что могло с ней случиться. Всё-таки женщина.

Мысленно Аластар припомнил самых жутких демонов и пожелал им сожрать Каэду с потрохами и не подавиться.

— Вы думаете, что я слишком плохо стану её искать?

— Ну, в последнее время у вас тут и правда какая-то ерунда происходит, — красноречиво скривился лорд консул. — Похоже, у неё в столице было полно недоброжелателей. Я уж не знаю, как на счёт вас.

Спорить с ним — вот самая глупая трата времени, которую Аластар только мог себе вообразить.

К полуночи стало ясно, что найти Орлану им поможет только чудо. Сколько в империи было глухих лесов, где на тысячи шагов вокруг — ни жилья, ни хоженой тропинки. Сколько заросших ковылём степей в Арджане. Сколько гор в Руте. Сколько домов, где можно спрятать Орлану. Сколько рек, куда можно бросить мёртвые тела. Даже если задействовать всю армию, прочёсывать страну придётся очень долго. И это при условии, что злодеям всё ещё не удалось проскользнуть через пограничные заставы.

Каэда так и не ушёл — мотался следом за Аластаром, время от времени высказывая очередной бесполезный совет. Но к полуночи он умотался и присел отдохнуть в гостиной. На консула злобно покосился Орден, притаившийся тут же, чтобы узнавать обо всех событиях из первых рук.

Чудо произошло в полночь. Явилось обитателям замка в виде невысокого, пахнущего спиртным капитана стражи из крошечного городка Илле.

— Так мне доложили, что у речки какая-то заваруха происходит, — путано объяснял он кому-то из подчиненных Аластара. Пока не явился сам Аластар, капитан так и продолжал рассказывать, что по пути туда они мужественно сразились с отрядом бандитов и головорезов, поэтому так задержались, в вовсе не потому что медленно шли. — А когда добрались, увидели мёртвые тела в красных мантиях. Я сразу подумал, что дело тут не чисто. Да потом ещё узнали, что нужно докладывать о всех странных происшествиях.

— Быстро и чётко объясни мне, где это находится, я открою портал, — голосом подземельного демона потребовал Орден.

Глаза капитана расширились ещё больше. Кажется, парнишка едва ли старше двадцати лет, простовато одетый, не вызывал в нём ни капли доверия.

— Я верховный маг императрицы. Ну с чего, любопытно, ты замолк? Девицу на выданье из себя строишь? — рыкнул Орден.

— Делайте, — приказал Аластар и обернулся к своим: — Нужно взять с собой целителей. Там могут быть раненые.

Ему было как никогда ясно, что свершившегося чуда недостаточно. Отчаянно требовалось ещё одно — чтобы Орлана была там и чтобы она осталась жива. Но даже если Вселенский Разум снизойдёт до них ещё раз, медлить значило бы похоронить всё везение. Если Орлана просто ранена, она не продержится долго — полтора часа на мёрзлой земле, без сознания.

Что будет, если императрицы там нет, и если все стражи мертвы, думать не хотелось. Тогда придётся начинать поиски с начала, и, в лучшем случае, они растянутся на дни или недели.

…По Илле гулял стылый ветер. Ёжились городские стражи. Кутаясь в форменные плащи, они без особенного рвения пытались разогнать любопытных местных жителей, которые сбежали с окраин, притянутые страшной новостью.

— Отойдите. Приказ императрицы! А ну назад!

Те неохотно отступали, но тянули шеи, чтобы из-за деревьев рассмотреть трепещущие на ветру алые мантии солдат из замковой стражи. Но между выкриками было так тихо, что Аластар слышал шорох сухих листьев и хруст корочки льда, успевшей намёрзнуть за подступившую ночь.

Он окинул взглядом пологий склон, уходящий к реке. Здесь, на пятачке, свободном от деревьев, лежали шесть тел в алых мантиях — даже считать не пришлось. Все шестеро — и пятна крови на сухой траве. Ни одного убитого врага, и Орланы тут не было тоже.

То, что осталось от побоища, в свете белого пламени казалось изощрённой фантазией художника, картиной, которую никогда не захотят повесить в жилых комнатах. Чёрные силуэты деревьев стыдливо жались к реке. Ветви раскачивались, будто то и дело с них взмывали в небо птицы. И погребально стонал ветер.

— Императрица, она там! — хрипло позвал капитан городской стражи.

Обходя мёртвых, Аластар бросился к берегу.

Орлана лежала в десяти шагах от остальных, и её руки едва ли не касались волны, набегающие на заросший травой берег. Целитель, склонившись над императрицей, через секунду исступлённо выдохнул:

— Жива.

Кровь растекалась по траве, и застывала от холода. Как ни старались волны, они не могли до неё дотянуться.

— Страшных ран нет, — сказал целитель, — всё излечимо.

Аластар присел рядом и поднял Орлану на руки. Даже через плащ и платье он чувствовал, какая она холодная, совсем безвольная, и как слабо дышит. И лицо — испачканное кровью — в прыгающих отблесках пламени казалось восковой маской.

— Забрать мёртвых. — Он уже знал, что никто из воинов не выжил, им просто не позволили бы выжить. — Осмотреть всё вокруг. И в замок.

Должны же были враги оставить хоть клочок одежды на колючей ветке, хоть след сапога на мёрзлой траве. Или ничего. Совершенно ничего, как будто на Орлану напали призраки.

— Она жива? С ней всё будет хорошо? — прокричал вслед Аластару Каэда.

Орден был злее демона. Он не мог понять, как произошло похищение. А когда он не мог чего-то понять, его это страшно выводило из себя. В таких случаях он ненавидел весь мир. Представить невозможно, что какому-то несчастному мажонку удалось его обхитрить.

Пытаясь распознать природу заклинания, которым исковеркали портал, Орден полночи провёл в зале, облицованной чёрным мрамором. Исходил её вдоль и поперёк, рассмотрел каждый кусочек витража. Вспомнил, как упал здесь, сбитый с ног заклинанием Орланы — и не Орланы совсем.

То время, которое Аластар провёл наверху, в спальне императрицы, надеясь, что она скоро придёт в себя, Орден посылал своему неизвестному противнику самые страшные проклятья. Необходимо было проверить каждую мраморную плиту пола, каждую трещинку на колоннах.

Он не заметил, как небо на востоке начало светлеть. Зато услышал шаги Аластара — тот приблизился, не скрываясь.

— Ну и как? — поинтересовался Орден, не обернувшись. Его пальцы скользили по едва заметной трещинке на чёрном мраморе. — Жива?

— Да. — Он помолчал секунду. В молчании крались по алым витражам первые осторожные лучи солнца. — Но она потеряла ребёнка.

Пальцы Ордена застыли. Он выждал, прищурившись, глядя на отблески рассвета, потом обернулся.

— Демоны побери, — выговорил он чётко и понял, что ночная злость — это всё игры маленьких котят по сравнению с тем, что он испытывает теперь. — Демоны же всех их побери.

Аластар стоял, привалившись плечом к колонне, скрестив руки на груди. Он был уже без камзола, но так и не снял рубашку, перепачканную кровью Орланы. И устало прикрывал глаза.

— Но она ещё не приходила в себя.

Продолжения не требовалось. Орден прекрасно мог договорить и за Аластара: она ещё не приходила в себя, а когда придёт, ещё не ясно, как воспримет эту новость. Как долго будет биться в истерике. Сколько глупостей может натворить. И как быстро Руана захватит её окончательно ослабевшее сознание.

— Я ещё ничего не знаю, — неохотно буркнул Орден и отвернулся. — Но думаю, тот, кто такое устроил, о себе ещё напомнит. Интересно, сколько мы продержимся? Скоро начнётся такое веселье, что только держись.

Он раздражённо дёрнул ворот рубашки.

— Всё, я спать. Надеюсь, на это у нас есть ещё немного времени. Это демоново тело слишком слабое, чтобы я мог работать сутками без отдыха. И я представить не могу, как кто-то извне наложил заклятье на портал. Только если это был кто-то из замка.

По чёрному мрамору ползали первые утренние лучи.

К утру все участники ночной истории уже валились с ног от усталости. Даже Каэда отправился, наконец, к себе домой, и в замке без него стало раза в два тише.

Орлана спала, скорчившись на краю постели, и не прижимала подушку к груди, как обычно. Прислушиваясь к её дыханию, уже почти ровному, Аластар лежал рядом. Сон к нему не приходил, только навалилась каменная усталость. В незашторенные окна пробивался рассвет.

Никак не удавалось отбросить тяжёлые мысли.

На месте сражения не нашли убитых врагов, хотя Аластар был уверен — нескольких стражи всё-таки убили. Совершенно точно, одного убила сама Орлана, она бы никогда не сдалась просто так, и неважно, как сильно была напугана и удивлена. Но они не нашли трупов чужаков — а значит, живые унесли мёртвых с собой. Это ясно, они захотели остаться инкогнито. Но какая разница! Когда Орлана придёт в себя — и в этом уже никто не сомневался, — она расскажет, что произошло.

Почему тогда они не убили её, так, чтобы наверняка, а бросили ещё живую? Их кто-то спугнул? Едва ли чужаки, уложившие шестерых лучших солдат империи, испугались бы городской стражи. Тогда зачем?

Всё казалось бессмысленным.

Вокруг места сражения не нашлось ничего, за что могло бы уцепиться расследование. И мёрзлая земля впитала пролитую кровь. Они не собирались убивать Орлану — Аластар понимал это совершенно точно. Ведь если бы собрались, что бы им помешало? Но зачем тогда весь этот спектакль, зачем такая сложная постановка?

Это угроза. Попытка напугать. Или в самом деле, единственное, что им было нужно — смерть ещё не рождённого ребёнка? Эта мысль не нравилась ему, пожалуй, куда больше всех остальных.

Аластар коснулся плеча спящей Орланы — под чёрным шёлком ночной рубашки оно едва ощутимо поднималось и опускалось от дыхания. Она была тёплой, смертельное оцепенение отступало, но ладонь Аластара словно кольнуло холодными иглами — как и в тот раз, когда он поднимал её с мёрзлой земли.

Глава 20. Холодные иглы

И всем стало ясно, что мы постоянно лжём.

Орлана ждала его в своём кабинете. Уже причёсанная и одетая в строгое платье — правда, не в то чёрное с бриллиантовыми пуговицами, его уже сложно было спасти, легче сшить новое.

Уже причёсанная, но всё ещё предсмертно бледная.

— Присядьте, — сказала она Аластару, глядя мимо, а сама осталась стоять возле окна, обхватив себя за плечи.

Ему показалось: от слабости или ещё от чего тело плохо её слушается, движения выходят дёргаными, рваными. Голос её звучал, как из подземелья. Аластар не стал ни о чём спрашивать — если Орлана его ждала, значит, она уже знала, с чего начнёт разговор.

— Я всё знаю, — резко произнесла она, буравя остановившимся взглядом дальнюю стену. Покачнулась и схватилась руками за край подоконника, чтобы не упасть.

Она слишком рано поднялась с постели и не позволила целителю даже подойти к себе, не то, что прикоснуться. Короче говоря, она поднялась сразу же, как только смогла шевелиться. Но волосы собрала так тщательно, словно готовилась к торжественному приёму. Даже вечная непослушная прядь была теперь зачёсана на затылок.

— Мне уже сказали, что теперь… — Она запнулась, не решаясь подобрать следующее слово, и шумно выдохнула. — Я больше не… Да что я рассказываю, об этом уже знает весь замок, так?

Вряд ли Орлана дожидалась ответа, скорее, она просто выгадывала для себя ещё немного времени, чтобы собрать силы. Впрочем, Аластар и сам понятия не имел, что ей говорить. Он так и не придумал подходящих слов.

— Ладно, не важно, о чём там сплетничают кухарки. Я не о том. — Орлана обернулась к окну, подглядывая через плечо за тем, как пепельный туман пожирает верхушки деревьев. — А ведь всего этого можно было избежать.

Аластар не выдержал. Ледяная отстранённость Орланы, ударила по нему даже сильнее, чем слёзы. Слёзы означали бы, что она доверила ему пережить горе вместе. Теперь выходило, что не доверила.

Он поднялся, собираясь приблизиться к ней, и если не позволит обнять за плечи, то хотя бы поддержать, когда её снова одолеет слабость. Но Орлана предупредительно вскинула руку:

— Вот этого делать не стоит. Хватит с меня.

Аластар замер, коснувшись пальцами края письменного стола. Конечно, он предполагал, что всё будет плохо, возможно — так плохо, как не бывало раньше. Но он и подумать не мог, что Орлана скажет то, что она сказала через мгновение. Не приходило в голову. Не могло прийти.

— Я полагаю так, — произнесла она медленно. Снова прикрыла глаза и глотнула воздух ртом, схватилась за живот, как будто пересиливала боль. — Всё это — целиком ваша вина.

Абсолютно спокойно — ни нотки истерики не проступило в голосе — она вынесла ему приговор.

— Итак, я считаю, раз вы больше не способны исполнять свои обязанности, я найду более подходящего кандидата на должность начальника тайной полиции. А вы можете идти.

Их взгляды, наконец, встретились. Её взгляд был стеклянным. Но губы Орланы, сжатые в тонкую линию, дрожали, и было странно, что не задрожал голос. Горькая морщинка залегла у правого уголка губ.

— Когда я говорю — идти, я не имею в виду, чтобы вы спустились в подземелье и затаились там в ожидании, что я передумаю. Я не передумаю. Идите прочь из замка и из столицы. Конечно, вы можете жить в империи, но тут уж постарайтесь вести себя потише и больше не попадаться мне на глаза.

Жуткое чувство поднялось от кончиков пальцев и подступило к горлу. Аластар смотрел ей в глаза и не видел там прошлой Орланы. Как он мог думать, что она устроит истерику с битьём посуды, как обычная женщина? Каменные статуи не устраивают истерик. Они не дают к себе прикасаться. У них стеклянные взгляды.

Он сжал край стола. Если она хочет говорить о деле, что же, он будет говорить о деле.

— Безусловно, вы правы, моя императрица. Я виноват, что не настоял сначала на том, чтобы отложить встречу, а после — чтобы пойти с вами. Но всё-таки, я предпринял все меры предосторожности, которые только мог, и тем самым выполнил свои обязанности. Я ведь не провидец.

Орлана вскинула голову.

— Ваша обязанность — моя безопасность. Вы с ней не справились. Я всё вам сказала. Можете идти.

— Простите, моя императрица, но я никуда не пойду.

Её дыхание на мгновение перехватило от ярости. Показалось: ещё секунда, и Орлана всё-таки сорвётся, повысит голос. Из неё вырвется, наконец, тщательно спрятанное отчаяние. Но этого не случилось — как будто приказав себе успокоиться, она ответила прежним тоном.

— Вы должны учесть, что я делаю вам большое одолжение, позволяя уйти самому. Впрочем, если вы так хотите, я могу выгнать вас с позором.

Взглядом она измерила расстояние между ними — три шага. Нахмурилась: посчитала, наверное, что так слишком близко.

— Конечно, вы можете всё, что угодно, — усмехнулся Аластар, хотя смешно ему вовсе не было. Очень редко ему доводилось видеть Орлану в подобном состоянии, но каждый такой раз заканчивался отвратительно для того, кто встал у неё на пути. — Но я до сих пор не понимаю, что именно сделал неправильно?

Она вздохнула — снова раздувая ноздри в молчаливом бешенстве.

— Раз вы так настаиваете, то придётся пояснять. Хорошо же. Завтра я созову Совет. По крайней мере, его остатки. В военное время решения можно принимать и в таком составе. Приходите, и мы всё обсудим. Учтите только, что после этого я вряд ли позволю вам уйти тихо и мирно. Так что до завтра, лорд. Надеюсь, у вас хватит ума сбежать из замка этой ночью.

— До завтра, моя императрица, — произнёс Аластар, церемонно склоняя голову.

Он удалился из её кабинета и чуть позже узнал, что Орлана ушла оттуда через минуту. Она вернулась в спальню и, раздевшись, вынув шпильки из идеально зачёсанных волос, снова легла под одеяло.

Значит, всё это приведение себя в порядок было для него. Для него она хотела казаться сильной и неприступной. Отгораживалась. Желала показать, что говорить будет только как императрица с начальником тайной полиции, ни в коем случае не как с супругом.

Что же, интересно, о чём она собиралась говорить на совете.

Альмарейн потонул в тумане целиком, даже высокие шпили в квартале хаоса не проглядывались сквозь бледно-серое марево. Шар белого пламени, повисший у плеча Аластара, давал рассмотреть только пятачок под ногами, диаметром в шаг, не больше. Но даже на этом пятачке белые камни, которыми была выложена площадь, расплывались, как будто они находились под водой.

На камни он и смотрел, привалившись к высокому бортику давно замолчавшего фонтана. Скульптуры зверей и птиц с каменных постаментов таращились из тумана Аластару в спину.

— Тут одно из двух, — произнёс Орден, забрасывая ногу на бортик, чтобы обхватить её за колено. — Или Орлана совершенно умом двинулась от всего этого, либо её всё-таки сожрала Руана.

Ветер перекатывал по площади сухие листья, и от этого казалось, что вокруг них ходит кто-то бестелесный. Ходит, сужая круги. Глядя туда, где сквозь туман едва-едва проступали контуры замка, Аластар ответил:

— Нет, она была в здравом уме. И очень похожа на саму себя. Просто она была в бешенстве. Я не знаю, что предположить. Возможно ли, что это какая-то магия?

Орден с показным безразличием дёрнул плечом. В холодной ночи он даже не удосужился накинуть что-то поверх алой рубашки Амира.

— Возможно. Откуда я знаю? Я к ней даже приблизиться не успел. И уж точно в замок больше не сунусь. Многовато чести.

Орлана приказала выкинуть Ордена из замка, даже не взглянув на него. Тот не слишком-то сопротивлялся — что вообще может сделать замковому гарнизону мальчишка-маг, которого даже в академию не приняли?

— Вот так, — вздохнул он преувеличенно горестно. — За всё добро, которое я ей сделал. Благодарность, понимаете ли. И что ещё она натворила?

Аластар покачал головой.

— Не так уж много. Выгнала целителя, помощь которого, кстати говоря, ей бы совсем не помешала.

— Странные дела, — произнёс Орден и надолго замолчал.

Аластар сузил глаза, всматриваясь в туман, как будто очертания замка могли бы рассказать, чем занята сейчас Орлана. Он знал её уже очень давно и уже давно не питал никаких иллюзий. Он видел её разную: испуганную, чуть живую, бьющуюся в истерике.

Когда только умер отец Орланы, и ей пришлось взять на себя весь груз имперских проблем, её сложно было назвать хорошей правительницей. Её вообще сложно было называть правительницей — горе и паника стёрли в ней всё остальное. У Аластара она вызывала разве что жалость. Он понимал, что глупо сердиться на женщину, да ещё такую молодую.

Он её защищал, как мог, и подавал руку, когда следовало, но ограждать от всего мира, конечно, не получалось.

И его весьма удивило, когда Орлана показала, наконец, характер. Она злилась, как только натыкалась на презрительную усмешку какого-нибудь из наместников. Она кусала в кровь губы, когда слышала, как советники заглаза называют её ребёнком. Она запиралась в кабинете и плакала. Она запиралась и ночами пила вино, сидя на подоконнике. Аластар отнимал у неё бокал и, тоже однажды не выдержав, разбил его об пол в мелкие дребезги.

Орлана зло огрызалась. Аластар никогда не опускался до откровенной грубости, но бывало, намекал ей, что женщине не место в политике такого уровня — отсюда все проблемы. Но он никогда не стал бы её обижать. Орлана была неплохой: временами доброй, вполне приемлемой внешне и даже умной, насколько вообще такую характеристику может заслужить женщина. Перед тем как стать настоящей императрицей, ей пришлось пройти долгий путь по горячим углям и битому стеклу.

И к тому же, она никогда не была ему безразлична. Прошло много времени, всё изменилось, но прошлой ночью Аластар обнимал и целовал в шею спящую Орлану, а этой — он размышлял, что будет делать, если до утра она не передумает выгонять его из столицы. Размышлял, и ледяные иглы кололи его изнутри.

Ему было до смерти жалко Орлану, которая отчаянно искала виноватых, как будто тем могла бы спасти умершего ребёнка. Но стоило Аластару вспомнить её спокойный голос и предсмертно бледное лицо, ему делалось не по себе. Такой он не видел её никогда.

— Пойдёшь на совет? — Голос Ордена вывел его из задумчивости. Аластар обернулся: великий маг сидел теперь совсем близко и покачивал ногой, свешенной с бортика фонтана.

— Да.

Орден отвернулся, усмехнувшись:

— Ну и дурак. Мало наслушался? Или всё ещё лелеешь надежду, что завтра она бросится тебе на шею и будет умолять о прощении?

— Нет. Я хочу знать, что с ней произошло.

Ветер притих, затаился в укромных местах за домами, в щелях и трещинах камней. Листья больше не плясами вокруг фонтана. Вот только в ночном воздухе поселился пронизывающий холод. Аластар поёжился под плащом.

— Тебе ещё не ясно это? — безразлично отозвался Орден. Он уже отодвинулся и смотрел в сторону. И его негромкий голос долетел до Аластара чудом — или в морозном воздухе все звуки становились звонче.

— Нет. Она захотела поговорить со мной, как только поднялась с постели. У неё не было бы времени дойти до такого решения сегодня, а Орлана никогда не принимает решений ни с того ни с сего. Она узнала что-то вчера, когда угодила в ловушку. Что-то произошло там.

— Как знаешь, — хмыкнул Орден, спрыгивая с бортика фонтана. — Любопытно будет посмотреть, как тебя выкинут из замка. Не забудь попрощаться со своими любимыми подземельными крысами.

Даже не обернувшись на прощание, он зашагал прочь, в противоположную от замка сторону, и скоро исчез в тумане. Аластар посмотрел Ордену вслед и, чувствуя, как начинают застывать от холода руки, снова повернулся к призрачному силуэту замка. Казалось ли ему, или в спальне императрицы до сих пор горел свет?

* * *

Она изрезала палантин ножом. Трещала шерстяная ткань, труха сыпалась на пол. Орёл, парящий в небесной голубизне, уже был искромсан на куски. Теперь в приступе ярости Орлана уничтожала синие цветы, а когда нож выскользнул из взмокших ладоней, она принялась рвать ткань, бросая ошмётки на пол.

Аластар замер на пороге: она его не замечала, а заговорить первым он не мог. Всё утро он выслушивал доклады. Он знал теперь о каждом шаге наместников в провинциях, о каждом мановении солнечного пера в руках генералов. Ни один гарнизон не двигался с места, никто в столице и ближайших крупных городах не слышал о готовящемся заговоре. Он так и не выяснил ничего дельного, и это было плохо.

Закончив экзекуцию, Орлана швырнула на пол те обрывки, которые ещё остались в её руках, и обернулась. На мгновение в её глазах загорелся испуг, но императрица быстро взяла себя в руки.

— А, это вы. Любите входить без стука? — Она дёрнула головой, привычным жестом отбрасывая с лица непослушную прядь. По её вискам текли капли пота, от тяжёлого дыхания часто вздымалась грудь.

— Вы не слышали моего стука, — отозвался Аластар. — Наверное, были очень заняты.

— Да, занята, тут вы правы. И я вас не приглашала, как вы могли бы заметить. — Она отряхнула руки одну о другую и прошла к зеркалу, за которым взялась поправлять причёску, как будто напрочь забыла об Аластаре.

С порога он видел её профиль, видел, как дрожат её руки, подхватывающие бриллиантовые шпильки с туалетного столика. А Орлана больше не хотела его замечать. Она закрывала глаза, приказывая себе успокоиться. Правильно — велика честь показывать чувства такому, как он.

— Может, прекратите на меня смотреть? — вздохнула Орлана, не выдержав первой. — В чём дело теперь?

Он не думал, что это будет так сложно — говорить с ней, как будто ничего не случилось. Обрывки палантина валялись на ковре, рядом с кроватью.

— Я хотел бы знать, что с вами произошло прошлой ночью, когда портал открылся не там, где предполагалось.

— Ах, вы хотели. — Голос Орланы дрожал, словно готов был оборваться слезами, но она только сжала зубы. — Так я уже сказала: узнаете всё на совете.

— Почему вы не хотите обсуждать это наедине?

Орлана, успев снова повернуться к зеркалу, вдруг судорожно сжала пальцы в кулаки. Её руки задрожали. Помертвевшими до бесчувственности губами она с трудом произнесла:

— Почему я не хочу? И вы ещё смеете спрашивать? Идите прочь, пока я не позвала стражу.

Аластар вдруг понял, что страшно устал от её ненависти. Холодные иглы прорастали сквозь него, как трава прорастает сквозь мёртвых. Не было сил, чтобы терпеть. Он шагнул ближе и взял Орлану за плечи.

Она тут же дёрнулась, пытаясь вырваться, но звать стражу на самом деле — не позволила бы гордость. Орлана смотрела теперь ему в глаза, снизу вверх, и дрожала под его руками. Теперь Аластар совершенно явственно ощущал, как она дрожит.

— Я не только начальник тайной полиции, я сейчас — ваш супруг. Я должен знать, что произошло.

— Вспомнили, значит? Изумительно, — выдохнула Орлана сладковатым запахом яблочных духов. — Тем не менее, советую вам успокоиться. Для меня сейчас ничего не значат эти глупые ритуалы. После всего произошедшего я не хочу вас видеть, кем бы вы там ни являлись. Хоть самим Вселенским Разумом. Что же тут непонятного?

Аластар выпустил её, бездумно отступая, сразу же — на несколько шагов. Обрывки палантина на ковре, и рядом — солнечный луч играл в лезвии брошенного ножа.

— Итак, мы увидимся на совете, или у вас всё-таки хватит разума, чтобы убраться по-хорошему? — проговорила Орлана, закрепляя свою победу. Она уже не дрожала, но губы, сжатые в тонкую линию, всё ещё были прозрачно-бледными, под цвет бриллиантов на платье. Ничего, косметика поможет.

— Увидимся. — Кивнул Аластар, развернулся и вышел, почти ничего не видя перед собой.

Она явилась на совет в чёрной мантии поверх платья, с серебряной брошью на чёрном бархате и тщательно собранными на затылке волосами. Строгая и чуть торжественная, как и полагалось, она явилась последней, опоздав ровно на одну минуту.

Аграэль, занявший своё привычное место слева от Орланы, удивлённо приподнял брови. Ллар растерянно улыбнулся. Поскольку большинство кресел сегодня пустовало, лорд учёный занял место чуть ближе, чем обычно. Аластар же, напротив, сел у противоположного края стола. Ему казалось: приблизься он к Орлане ещё раз, и она сойдёт с ума от ненависти.

— Итак, начнём, — вздохнула Орлана после краткого приветствия. — У меня для вас плохие новости. Кроме того, что большая часть Совета оказались изменниками, этой ночью, лорды, на меня было совершено покушение.

— Это немыслимо, — в неподдельном изумлении выдохнул лорд Ллар, и Аластар чуть не заскрипел зубами, глядя, как учёный всплеснул руками. — Надеюсь, серьёзного вреда вам не причинили?

— Как сказать, — подыграла его трагичному тону Орлана и взглянула сквозь Аластара, как будто его не существовало вовсе. — Я потеряла ребёнка, и не только.

Ллар в ужасе уставился на неё, всё его лицо выразило один отчаянный вопрос мирозданию: «неужели?».

— Между тем, я не потеряла ясность мыслей и прекрасно понимаю, что речь опять идёт о государственной измене. Я поясню. — Она кивнула хмурому Аграэлю. — Вчера я собиралась обсудить с консулом Маара кое-какие дела, но мне не дали. Злоумышленники перенаправили портал, тем самым заманив меня в ловушку. Чудо ещё, что я осталась жива. Они перебили всю мою охрану, но их спугнули местные стражи порядка.

Аластар поморщился, отводя взгляд в сторону. Ему трудно было слышать в голосе Орланы наигранные звенящие нотки. Она словно разыгрывала спектакль, и теперь Аластар был обязан принимать в нём участие, потому что уже ввязался.

— Кто это был, вы можете сказать? — отрывисто спросил Аграэль, всем телом разворачиваясь к ней. Меховой отворот его мантии, влажный от осевших на нём капель тумана, словно бы топорщился иглами.

— К сожалению, у меня нет доказательств. — Орлана опустила взгляд. — Всё, что я могу — говорить о собственных домыслах. Но сначала я хотела бы предоставить слово лорду начальнику тайной полиции. Ведь он провёл на месте преступления почти всю ночь, наверняка уже начал расследование и может предоставить нам хоть какую-то информацию.

Аграэль тут же обернулся к Аластару, вернув в залу советов аромат холодного Сантарина. Ллар коротко взглянул на него и удовлетворённо кивнул, словно говоря: послушаем, этого можно и послушать. Орлана смотрела из-под ресниц.

Нельзя сказать, что Аластар был удивлён — чего-то подобного он и ждал. Но чего, любопытно знать, хотела Орлана? Чтобы он публично сознался, что так и не смог найти злоумышленников? Хорошо же.

Он поднялся, потому что на ногах чувствовал себя увереннее, чем сидя.

— Лорды советники, перед тем, как рассказать об ужасной трагедии, произошедшей вчера ночью, я хотел бы уточнить некоторые существенные детали, о которых умолчала леди императрица, желая, как видно, быть краткой.

Аграэль внимательно сузил глаза, наблюдая за ним. Сам того не замечая, Аластар уже расхаживал вдоль стола, заложив руки за спину, как ему было привычнее.

— Дело в том, что второго дня, утром, нам стало известно, что лорд Хэкон, который прекрасно вам всем знаком, сбежал из столицы, а чуть позже нам доложили, что он пересёк границу империи.

Сурово сведя брови, Аграэль наблюдал за ним, и мех на его мантии подсыхал и расправлялся под белым пламенем. Никто не перебивал Аластара, и Орлане приходилось слушать, хотя он постоянно чувствовал на себе её неприязненный взгляд.

— Справедливо рассудив, что такое поспешное бегство члена Совета было неспроста, леди Орлана решила подключить к его поискам вооружённые силы Маара, ведь именно туда сбежал Хэкон. Поэтому она договорилась о встрече с консулом.

— Это всё и так ясно, лорд Аластар, к чему объяснения? — не сдержалась Орлана. — Переходите к сути вопроса.

— Конечно, ваше величество, — кивнул он, вдруг обнаруживая, что больше не может называть её «моя императрица». Аластар по очереди встретился взглядами с Аграэлем, потом с лордом учёным. — Затем и произошло то страшное событие, о котором вам уже рассказала леди Орлана.

Она негромко кашлянула в кулак. Аластар сделал вид, что не заметил, снова зашагал вдоль края стола, сцепляя пальцы за спиной уже для того, чтобы не выдать беспокойства излишне резкими движениями.

— Собственно, я хотел бы поговорить с вами о том, что произошло после. Леди императрица отказалась говорить со мной. И это меня весьма удивило, поскольку терять драгоценное время недопустимо. Владеющие государственными тайнами маги сбегают к нашим, хм, условным союзникам, а потом злодеи нападают на саму императрицу, а мы все сидим сложа руки. Леди Орлана, — обратился он к ней, замерев на месте. Орлана смотрела поверх сцепленных в замок пальцев. — Нападение может повториться в любую минуту, если мы не предупредим его. Погибли шестеро лучших воинов империи, а вы продолжаете спокойно спать. В чём же дело? Вы предпочтёте отсидеться в замке, пока странные и страшные события терзают вашу страну? Я считал, что вы собираете Совет, чтобы поведать, наконец, что же произошло. Кто на вас напал?

Она отвела руки от лица, слушая повисшую тишину, в которой что-то шептал себе под нос Ллар — то ли заклинания, то ли молитвы. Губы Орланы снова были такие же прозрачно-бледные, под слоем полустёршейся краски они опять сжались в тонкую полоску.

— И вы смеете обвинять меня в том, что я бездействую, отсиживаюсь в замке? Что ж, спасибо, лорд. Вчера я, к сожалению, была не в том состоянии, чтобы выйти сражаться со злоумышленниками лицом к лицу. Но я выйду сегодня.

Она взялась за подлокотники кресла и замерла, раздумывая, подниматься или нет. Следовало встать, чтобы разговаривать с Аластаром на равных. Но, кажется, у неё не было сил. Растратила все, когда рвала палантин.

— На самом деле я считала, что лорд начальник тайной полиции поведает нам о том, как всю ночь обыскивал место преступления, но, к огромному сожалению, ничего не нашёл. — Она обращалась к советникам, но смотрела только на него. — Вы можете представить себе такое — ни единого доказательства, ни капли чужой крови. Как вы объясните это, лорд? Что же, шесть лучших воинов империи не смогли убить никого из нападавших? Я лично убила двух, как же получилось, что вы не нашли трупов? Скажите, возможно, вы зря занимали своё место столько лет, а на самом деле — не в состоянии раскрыть и тривиальнейшего покушения?

Она положила руки на стол, стукнув о край пуговицами на манжетах, и не дала Аластару ничего произнести в своё оправдание.

— А я объясню, почему вы не смогли его раскрыть. Потому что вы его и устроили.

Шумно выдохнул Аграэль, как будто сдерживал дыхание до тех самых пор, пока Орлана не произнесла это. Как будто ждал. Ллар угрюмо смотрел прямо перед собой, как будто обвиняли его.

— Позволено ли мне будет спросить, с чего вы взяли такую глупость? — произнёс Аластар, кое-как совладав с собой, но голос прозвучал куда ироничнее, чем хотелось бы.

С лица Орланы будто разом смылись оставшиеся краски.

— Для начала прекратите грубить мне, лорд. — Она тяжело вздохнула и прикрыла глаза, словно пережидая боль. — Разумеется, я взяла это не из своих фантазий. Во-первых, никто, кроме вас, не знал, что я собираюсь встречаться с Каэдой именно в тот вечер. Во-вторых, я уже ловила вас на лжи, когда вы собирались устроить государственный переворот, выслав меня в Руту. Но тогда вам удавалось выйти сухим из воды. Что же, могу пообещать, что в этот раз ваши трюки не пройдут. И, наконец, в-третьих, я узнала некоторых из злодеев. Среди них были ваши подчинённые, лорд.

Орлана выдохлась к концу речи, и последние фразы вышли обрывочными. Если бы в зале не стояла такая похоронная тишина, Аластар мог бы и не расслышать. Но расслышал — и остался стоять, опустив руки на спинку кресла.

— Это правда? — резко произнёс Аграэль, разворачиваясь снова. Он желал ясного и односложного ответа. Аластар не был уверен, что сможет предоставить ему именно такой, но ответил:

— Это ложь. Ваше величество, я сочувствую вашей трагедии, но мне горько видеть, что вы утеряли свой пытливый ум и обдуманность решений. Скажите мне, раз так, какую выгоду я преследовал, пытаясь убить вас? И почему я не мог сделать это гораздо проще, не сочиняя многоходовых комбинаций, где каждый следующий шаг держится на стечении не связанных друг с другом обстоятельств?

Орлана вскинула голову, собираясь ему ответить, но тут же схватилась за живот и нагнулась, стискивая зубы.

— Леди Орлана, если вам плохо, возможно же перенести это обсуждение? — испуганно воскликнул Ллар. — Никакой катастрофы не произойдёт.

— Нет уж, мы доведём разбирательство до конца, — произнесла она, разгибаясь.

Аластар видел, как дрожат её пальцы, сцепленные на краю стола, и самым большим его желанием уже было прекратить весь этот спектакль. Говорить что угодно, всё, что она захочет услышать, лишь бы вырваться из жуткой тихой истерии, поглотившей всех вокруг.

— Так вы говорите, императрица солгала, что видела ваших подчинённых среди злодеев? — каменно заметил Аграэль, и в его голосе наконец прорвались рычащие нечеловеческие нотки.

— Она просто ошиблась, — процедил сквозь зубы Аластар. Холодные иглы заполнили его изнутри, и, казалось, они вот-вот прорвут кожу. На мгновение закрывая глаза, он мечтал, чтобы прорвали, наконец, и тогда бы всё закончилось, хоть для него.

Аграэль стиснул пальцы в кулак и занёс над столом.

— Я долго знаю Орлану, я верю ей. А вам-то мне с чего верить?

— Прошу вас, успокойтесь, — взмолился лорд учёный и вскинул руки, как будто собирался удержать идущую трещинами реальность. — Мы должны не торопясь во всём разобраться. Я уверен, что можно найти компромисс.

— Нет никаких компромиссов, лорд, — тихо произнесла Орлана, но все разом замолчали. Она морщилась от боли, как будто каждое слово впивалось в неё изнутри, но говорила. Говорила, не отводя руку от живота. Второй рукой она держалась за край стола, словно боялась упасть. — Есть мужчина, которому я безгранично доверяла, и который меня предал. Это непростительно.

Аластар молчал. Всё, что он сказал, всё, что мог бы сказать ещё — обернулось против него. В их глазах он уже был отступником и подлецом, который забавы ради явился на совет, чтобы издеваться над женщиной, потерявшей ребёнка.

Орлана снова тяжело вздохнула, поднимая взгляд теперь на него — и в её глазах читалось искреннее «ненавижу».

— Достойной мерой наказания я считаю ссылку, — жёстко произнесла она, и Аластару захотелось отвести взгляд. — Пусть отправляется в Хршас, откуда пришёл, в своё имение. И, я думаю, не повредит запрет когда-либо ещё заниматься политикой. Это всё. Что скажете, лорды советники?

Аграэль удовлетворённо кивнул, откидываясь на спинку стула. Сощурившись, он снова изучал Аластара, но теперь уже — без интереса. Просто думать тут больше было не над чем.

— Да, пусть будет так, — вздохнул Ллар, вытирая невидимые капли пота со лба. Видно, боялся смертного приговора, а когда услышал о ссылке, даже облегчённо вздохнул.

— Если возражений нет, я приглашу секретаря, чтобы он составил необходимые бумаги, — поставила точку Орлана. — У вас есть два часа, чтобы собрать личные вещи, лорд.

И торжествующая улыбка на мгновение растянула её губы.

Когда настало время следовать в залу, облицованную чёрным мрамором, Аластар вышел из своего кабинета, по привычке тщательно запер дверь и, не глядя по сторонам, поднялся по лестнице.

Два отведённых на сборы часа он просидел за столом, не видя ничего, кроме темноты. Когда в неё канула последняя минута, он встал, стянул кольцо хранителя и оставил его тут же, рядом с пачкой утренних отчётов капитанов стражи.

Орлана стояла у окна, одна во всей галерее, и её плечи были устало опущены. Непослушная прядь снова выбилась из причёски и прилипла к виску. Орлана дёрнулась, заметив его.

— Пришли назвать меня безнадёжной идиоткой, или что ещё вы не высказали мне на совете? — Её голос отчаянно звенел слезами.

— Нет. — Он подошёл ближе, едва не коснулся её плеча — Орлана отшатнулась. — Моя императрица, если вы считаете, что я виноват, то, может быть, однажды у вас хватит милосердия, чтобы меня простить?

Теперь она смотрела на него снизу вверх. С ресниц текла чёрная краска.

— Даже не мечтайте об этом. Никогда. Никогда!

Она повторяла, словно одного раза было недостаточно. Аластар опять смотрел в её глаза, и не видел там ничего, кроме ненависти и чёрной тоски.

— Идите уже. Убирайтесь, — выдохнула Орлана и отвернулась.

И он ушёл.

Глава 21. Паучки

Глубокой ночью пришла Орлана. Скинув плащ, припорошенный снегом, она села рядом с Аластаром и легко коснулась его руки. Её пальцы были холодными, как зима, а с мокрых волос падали капли.

— Простите меня, — сказала Орлана. — Сама не понимаю, что на меня нашло. Вы же вернётесь?

И прижалась лбом к плечу Аластара, застывшего у окна. Через стекло лился синеватый лунный свет, снежные просторы Хршаса тянулись, насколько хватало взгляда и света.

Орлана чуть отстранилась и взглянула на Аластара снизу вверх, пытаясь улыбнуться разбитыми в кровь губами. Ему хотелось спросить, что произошло, почему чёрные тени залегли под её глазами, но в странном оцепенении он не мог произнести ни слова.

— Вернётесь? — повторила Орлана, жалобно глядя на него, но её голос звучал уже незнакомо, глухо.

Аластар понял, что просыпается, и наваждение тает в призрачном лунном свете. Он открыл глаза: комната была пуста, и соседний стул — тоже, только сонное тепло Орланы он всё ещё чувствовал на правом плече.

Повисшая над Хршасом ночь вновь бросалась снегом в окна. Теперь она казалась бесконечной. Аластар поднялся из-за стола, за которым просидел с вечера и прошёл по комнатам: во всех жил только холод. Нигде не было Орланы, и умерла надежда, порождённая видением.

Вспоминая, он видел теперь всю абсурдность сна. Капли воды с волос — он провёл ладонью по столу: сухо. Губы, разбитые в кровь. Это просто бред измученного сознания. Пора бы лечь спать, но ведь сон всё равно не придёт. А если и придёт, то такой, что лучше бы и не видеть.

Он заново переворачивал в памяти её слова, сказанные на совете. Таяла, как снег у порога, измождённая надежда, что должна найтись простая и ясная разгадка. Не было в поведении Орланы никакой логики, она просто выгнала его, утратив остатки самообладания. Отыгралась на том, на ком отыграться было проще всего. Или, возможно, злилась так сильно, что поверила в собственную выдумку.

Всё дело было в том, что остальные женщины в жизни Аластара оказывались временными, и только Орлана была постоянной. Всё дело было в этом.

…К утру пришёл Орден. Брезгливо стряхивая с плаща снег, он потоптался в центре большой комнаты.

— Жив? Уже хорошо. А то вчера у тебя было такое лицо, что, я думал, вздёрнешься на ближайшей стропиле. Ну и демонова же дыра этот твой Хршас. Сюда только предателей и засылать. Даже портала толком не открыть. Пока откроешь — а тебя уже с ног до головы замело. — Он замолчал и несколько мгновений буравил Аластара взглядом. — Эй, мне кажется, или вчера вечером ты сидел на этом же месте, в такой же позе?

Оторвав взгляд от сереющего на горизонте рассвета, Аластар снова провёл рукой по краю стола, на которые в его сне капала вода с волос Орланы.

— На совете она сказала, что убила двоих.

— У, совсем плох, — расстроено протянул Орден и скрылся за дверью в коридор.

Он вернулся уже без плаща, звеня серебряными пряжками на сапогах, и со всего маху опустился на стул.

— Она ведь не могла убить двоих, — прежним тоном повторил Аластар, глядя в стол.

— Да, не могла, — подтвердил Орден. — Магией не смогла бы точно, сама бы свалилась. А если мечом там махнуть… нет, какой ещё меч? Она даже не знает, с какой стороны за него держаться.

Тихо сыпался в окна снег. В просторной комнате светлело, и становилось видно, что деревянная столешница покрыта царапинами и пятнами неясного происхождения. Сквозняки шуршали по углам вместе с крысами. Или без них — странно было бы крысам выжить в промёрзшем насквозь доме, где только вчерашним вечером затопили камины. Белое пламя не справлялось.

— Если она не могла, почему тогда сказала?

— Для красоты, — раздражённо фыркнул Орден. — Она что, походила на здравомыслящую? Несла ерунду, вот и пришлось к слову.

Аластар ткнулся лбом в сцепленные замком пальцы. Болели уставшие глаза. Он сам удивлялся, как такое простое решение — вздёрнуться на стропиле — не пришло ночью. Всё из-за Орланы, которая явилась к нему во сне. Её губы были разбиты, а с волос на пол капала вода. Почему она сказала, что убила двоих, если не могла, никак не могла этого сделать?

— Все проблемы от женщин, — подвёл итог Орден. — Если бы эта мелкая истеричка умела держать себя в руках, всё было бы не так паршиво. Ну умер ребёнок, что ж теперь. Родит другого. Даже я согласен подождать. И если бы не билась в истерике, давно бы уже припомнила, кто там на неё напал. А мы занялись бы делом, а не ждали тут пришествия Вселенского Разума на бренную землю.

— Странный способ лишить империю наследника, — произнёс Аластар, снова заставляя Ордена морщиться. — Они могли бы недостаточно сильно избить её, и тогда она бы не потеряла ребёнка. Они могли бы избить её гораздо сильнее, чем нужно, и она бы умерла. Или стражи могли не добежать, и она истекала бы кровью на холодной земле. Зачем всё это, я не понимаю.

Тихо сыпал снег, пеленая кровоточащие раны. Аластар всё ещё чувствовал тепло её прикосновения на своём плече.

— У них была другая цель, — сказал он. — Не убить её, не убить ребёнка. Они не боялись, что Орлана узнает нападавших. Они могли не бояться этого, только если точно знали, что она ничего не расскажет. Только если бы Орлана не была Орланой на самом деле.

Орден искоса взглянул на него, пряча кривую ухмылку. Утро после бессонной ночи порождало чудовищ. И вместе с крысами чудовища забирались в чуть отогретый дом. Аластар ощутил, как горько становится во рту. Если он сошёл с ума, это к лучшему. Он не хотел оставаться в здравом уме после такого.

— Что за безумная мысль? — процедил сквозь зубы Орден.

— Есть же магия личины? — Медленно заговорил он, боясь нарушить собственную веру с это. — Так можно превратить в Орлану кого угодно, нарядить в её одежду и бросить на поле боя, чтобы мы нашли.

Орден запрокинул голову, глубоко вздыхая, чтобы не рассмеяться.

— Конечно, есть магия личины. Но, во-первых, внешность — это ещё не всё. Такую подмену легко раскусит наблюдательный друг или родственник. Интонации голоса, манеры, любимые фразы — всего не переймёшь, даже если будешь всю жизнь наблюдать за Орланой. Во-вторых, знающий маг сразу почует наложенное заклинание, а это… — Он замолчал, поджал губы и, разом посерьёзнев, уставился в тёмный угол, где сквозняки шуршали громче всего. — Вообще-то, она меня выставила из замка. Ни с того, ни с сего выставила. Что за демоны?

— Нужно искать настоящую Орлану, — произнёс Аластар. — Вряд ли её убили. Скорее всего, просто где-нибудь держат.

— Искать? — хмыкнул Орден, только теперь уже — не весело. — Ищи. Сколько лет это займёт, интересно? Хотя не имеет значения. Ищи хоть весь остаток жизни. Ты же не выкинешь эту мысль из головы.

Орлана снова пришла в себя от холодного душа. Пока кашляла и пыталась вдохнуть, ощутила приторный трупный запах. Думала уже, что привыкла, но оказалось — к такому невозможно привыкнуть.

Над ней стояла Мелаэр.

— Не вздумай спать, — мрачно приказала жрица и со стуком опустила на стол глубокую миску, из которой только что выплеснула воду. — Я с тобой ещё не закончила.

Её худое лицо, подсвеченное зябким пламенем свечей, прорезали глубокие морщины. Постояв, Мелаэр развернулась и ушла в полумрак лаборатории. Шлейф платья прошуршал по ковру следом за ней. Орлана всё ещё задыхалась, и вода текла с её неуспевающих подсохнуть волос.

Она не спала вторые сутки, и теперь сознание норовило провалиться в чёрную дыру, вот только холодная вода, а иногда — голос и нож Мелаэр быстро приводили её в чувство. Ощущения возвращались, а мысли всё равно путались. Орлана снова пыталась заснуть, и её снова будили. Примерно к вечеру первого дня её начала колотить нервная дрожь, которая не отпускала до сих пор.

— Выходит, ты не знаешь, как снять заклятие, которое написано у тебя на правой руке? — потребовала Мелаэр из глубины лаборатории.

Оттуда, где Орлана едва-едва различала очертания мебели, и ей всё мерещились жуткие картины — трупы, сохранённые магией, как куклы за игрушечным чаепитием. Когда ей удавалось провалиться в сон хоть на секунду, ей мерещилось, как трупы поднимаются со своих мест и обступают её полукругом — прижатую к стене.

— Не имею понятия, — с трудом произнесла Орлана. Голос тоже исходил на нет. Это вначале она упражнялась в острословии, выводя из себя хмурую Мелаэр. Теперь сил не было даже на то, чтобы просто говорить.

— Кто же его на тебя наложил?

— Мой придворный маг, — в который раз повторила Орлана, сама себя не слыша. Связанные руки онемели до бесчувственности.

— Этот мальчишка? Что за ерунда. — Мелаэр приблизилась к ней, похожая на призрака. Распущенные белые волосы окаймляли её тёмную фигуру. Жрица схватила перетянутые верёвкой запястья Орланы, дёрнула вверх, снова заставляя её взвыть от боли. Как будто впервые — принялась разглядывать подживающие шрамы на коже. — Прекрати морочить мне голову. Мальчишка не мог сотворить такого.

Хлёсткий удар снова пришёлся по лицу. У Мелаэр, несмотря на её кажущуюся хрупкость, были тяжёлые руки. Орлана облизнула кровь с разбитых губ и промолчала. Если бы она могла, она бы в сотый раз поблагодарила Ордена за нарисованные на ладони руны. Он понятия не имел, а ей они спасли жизнь.

Спустя несколько минут Мелаэр присела рядом с ней, вооружённая ритуальным ножом. Она пыталась переписать руны уже не в первый раз за ночь, выводила каждый раз новые символы. Орлана больше не стонала — давно пропал голос. На её ладони не осталось живого места, но заклинание Ордена всё равно защищало её.

…В том месте, где узкая река глодала берег, заросший травой, два гвардейца заставили её опуститься на колени. Сердце Орланы колотилось так часто, что выжить она не мечтала. Из-за деревьев выбежала невысокая женщина и подскочила к Орлане.

— Ты… ты убила его, тварь! Ненавижу, ненавижу!

Неловко, но зло ударила её ногой пониже солнечного сплетения. Орлана захрипела, не в силах вдохнуть. Кровь потекла по губам, тошнотворно солёным вкусом заполняя весь рот.

— Немедленно прекрати, Ализ, — послышался сверху властный голос Мелаэр. — Она нужна мне живой.

— Она убила Сандора! — вскрикнула худая бледная женщина, в которой Орлана сразу же опознала министра Маара. Ту самую Ализ, которая стояла за спиной Каэды, когда императрица явилась к нему с официальным визитом. Ту самую, которая с завистью рассматривала бриллиантовые пуговицы на её платье.

— Я знаю, — отрезала жрица. — Прекрати истерику и готовься к ритуалу.

Сдавленные рыдания были похожи на птичий клёкот.

— Успокоить её, — приказала Мелаэр. Она не умела говорить в другом тоне.

Когда на их маленький отряд напали, Орлана знала, что ударить у неё выйдет только один раз — на большее не хватит сил. И ударить она собиралась с наибольшей пользой.

Вражеский капитан поначалу не принимал участия в сражении. Правильно, зачем же, если превосходящие силы рано или поздно задавили бы шестерых имперских воинов. Его Орлана увидела сразу — изогнутый клинок, серебряные нашивки и взгляд уставшего бога. Она его убила, бросив смертельным заклинанием, и смотрела, как блестящий воин корчится на земле.

— Рада, что мне удалось вас расстроить, — улыбнулась Орлана в пустоту.

— Демоны бы тебя побрали, тварь, ты сдохнешь, — исходила на хрип Ализ, беснуясь где-то за пределами видимости.

Перед Орланой теперь стояла только Мелаэр, спокойная и неторопливая. Она достала из походной сумки пузырёк тёмного стекла, выплеснула из него терпко пахнущую жидкость себе на ладони и потёрла их друг о друга.

— Вот и свиделись, императрица, — сказала она Орлане, как старой приятельнице. — Раздевайся.

— Ах, вот к чему такая тёплая встреча, — криво улыбнулась та — в животе ещё гудела боль, мешая говорить, но от отчаяния она не могла промолчать. — Прости, но ты не в моём вкусе.

Мелаэр даже позволила себе улыбнуться, отчего морщины на её лице сделались глубже и чернее. У жрицы была тёмная кожа, будто она много дней провела под жарким солнцем.

— Раздевайся, — повторила Мелаэр.

Орлане высвободили руки. Всё правильно, ведь она больше не смогла бы не то, что убивать взглядом, даже поднялась и то с трудом. Она расстегнула плащ, позволяя ему соскользнуть на землю. Верхняя пуговица на платье никак не поддавалась. Сломанные ногти то и дело соскальзывали с драгоценного камня.

— Живее, — хладнокровно потребовала Мелаэр.

На берег вернулась Ализ — она спотыкалась, не видя перед собой дороги — и немедленно принялась стаскивать с себя рубашку. Трещала материя, неподвижная Мэлаер ждала.

Чуть позже, стоя босиком на промёрзшей земле, Орлана начала осознавать происходящее. Её платье, бельё, даже шпильки с бриллиантовыми головками передали Ализ. Та поспешно одевалась, дрожа всем телом от холода — ночь выдалась почти зимней.

Орлане бросили чужое платье, значит — она всё ещё была им нужна. Иначе оставили бы тут, медленно умирать до самого утра. Пальцы Мелаэр больно сомкнулись на её подбородке, заставляя поднять голову.

— Превосходно. — Она снова обернулась к Ализ — та уже заправляла волосы в причёску, и руки тряслись то ли от холода, то ли от волнения, шпильки падали на землю. — Ты помнишь, что делать. Всё должно быть по плану. У тебя сутки, а после — жду обратно. Предельно ясно, не так ли?

— Да! — выкрикнула Ализ, и ей в ответ закаркали разбуженные вороны. Плевать она хотела на Мэлаер, она смотрела Орлане в глаза. — Я всю твою жизнь уничтожу, не сомневайся.

Та жалостливо улыбнулась в ответ: бедная, так дрожит. Ей придётся тяжело.

Но сначала тяжело пришлось Орлане, когда Мелаэр принялась за ритуал. Плясали вокруг рыжие огоньки, ночь исходила на нет и возвращалась снова. Терпкий запах ладоней Мелаэр, сладковатый запах её самой. Горький привкус чёрной смолы. Хрипящий шёпот заклинаний.

В ту ночь Орлана больше не увидела Ализ, но точно знала, что заклинание личины сработало.

На этот раз Мелаэр оставила её надолго. Кто-то ещё вошёл в лабораторию — едва знакомый мужской голос долетал до Орланы, но разбирать слова ей становилось трудно.

Сутки были на исходе — если чувство времени не обманывало Орлану, — а Ализ до сих пор не возвращалась. Мелаэр всё сильнее волновалась, хоть и старалась не выказывать волнения, но Орлана видела, как становятся резкими её обычно неторопливые движения. Слышала, как густеет и наливается тёмными красками обычно бесцветный голос.

— Всё идёт прахом! На ней лежит какое-то заклинание, и я не могу его снять, — выговаривала Мелаэр собеседнику. Орлана не могла их видеть из своего угла, но заставляла себя слушать. Если она собиралась выжить, ей нужно было знать как можно больше.

В огромной полутёмной лаборатории горели свечи: Мелаэр ненавидела яркий свет. Орлана ощутила невесомые прикосновения к ступне и дёрнулась, стряхивая мохнатого паука.

— Отрежь ей руку, и всех дел. Нет руки — нет заклинания, — спокойно отозвался мужчина. И с удивлением Орлана вспомнила его голос — премьер-министр Маара, Тенок Золин. Вот так неожиданность. Жаль, нет настроения здороваться и расспрашивать о делах.

Голос Мелаэр зазвучал жёстче.

— Отрежу, когда не останется другого выхода.

— А сейчас у тебя есть выход? Ализ до сих пор не вышла на связь. — Что-то тяжёлое грохнуло об пол. — Я не хочу торопить события, но тебе не кажется, что она решила бросить нас. Может, ей понравилось быть императрицей?

Зазвенело стёкло — в лаборатории его оказалось много, и, должно быть, где-то за плотными шторами прятались окна, хотя солнечного света Орлана не видела.

— То есть как? — хрипло полюбопытствовала Мелаэр. Когда она злилась по-настоящему, её голос делался почти мужским, грубым.

Разбитые губы всё ещё ныли и были солёными от крови, но Орлана улыбнулась: если у врагов срываются планы, это в любом случае должно сыграть ей на руку. Она ещё не успела подумать, чем грозит ей предательство Ализ, но позволила себе зажечь искру надежды.

— Она должна была вернуться пять часов назад. Ты считаешь, это просто божественная забывчивость? — цедил сквозь зубы Тенок. — Всё она отлично помнит, просто решила, что мы ей больше не нужны.

Наступило молчание, в котором Орлана снова тряхнула ногой. Может, пауки ей уже чудились, но голень пощекотали мохнатые лапы, и снова — она не могла их стряхнуть. Онемевшие руки отказывались шевелиться.

Тенок что-то произнёс — совсем тихо.

— Не бойся, она уже ничего не соображает, — усмехнулась Мелаэр. — Да и жить ей осталось недолго. Раз так, придётся действовать быстрее.

Шорох платья — она поднялась, и Орлана различила высокий худой силуэт жрицы в неуверенных отблесках свечей. Мелаэр искала что-то на одном из столов, переставляя пузырьки.

— Иди, Тенок. Если Ализ выйдет на связь, скажи ей… ты сам знаешь, что ей сказать. А я примусь за работу. Иди! — зло выкрикнула она и обернулась к Орлане. — Когда я вытрясу из этой леди Руану, я тебе сообщу.

Вот чего она хотела. Мелаэр искала могущественных союзников. Мёртвых — но ведь у неё с мёртвыми была особая связь.

Орлана почувствовала терпкий запах чёрной смолы — такой заклеивали рот, чтобы пленники не создавали лишнего шума. Мелаэр укладывала на пол, на расстеленную белую тряпицу, свои инструменты. Убрала ковёр. Не испачкать бы ковёр кровью — потом придётся долго отмывать.

— Слышишь? — сказала Мелаэр своему ножу. — Сначала мы разберёмся с Руаной, а после я разрежу императрице живот и вытащу детёныша. Раз выдалась такая возможность, ничем нельзя пренебречь. Кто знает, где это может пригодиться. Потом я её зашью и поставлю к остальным, в коллекцию. Надо будет переодеть, как ты считаешь?

Тонкие мохнатые лапки прощепокали Орлану по бедру — а у неё не было сил стряхивать их снова. Нож тускло блестел в пламени свечей.

Глава 22. На границе Хршаса

Метель разошлась не на шутку. К полудню окна первого этажа засыпало на треть, а выше прилепились комковатые серые тучи. Ветер рвал их и разбрасывал по небу. За порогом дома не получалось различить хоть что-то дальше вытянутой руки.

— Ну давай поразмыслим, — сказал Орден, забрасывая ноги на подоконник. — Кому потребовалось похищать нашу дорогую Орлану, и кто терпит её уже больше суток и до сих пор не прихлопнул?

Они не снимали уличной одежды. В доме, непрогретом за ночь, жили сотни сквозняков. Все они прятались, если выходило солнце, но когда оно скрывалось, выли не хуже волков. А если сказать правду, солнце в Хршасе почти не восходило.

— Только тот, кто узнал о её визите в Маар и успел поколдовать над порталом. То есть кто-то из замка. — Аластар давно уже понял это, вот только перебирая всех подряд обитателей замка — ответа не находилось. Ему сложно было усидеть на месте, но куда бежать? От кого спасать Орлану? Орден верно сказал, искать её можно будет годами, вряд ли у них есть столько времени.

— Или тот, у кого в замке есть шпионы и помощники. Из числа особо приближённых. — Орден задумчиво поиграл осколками света в перстнях.

— Шпионы, кроме Амира?

— Ну а ты искренне считаешь, что вытравил их всех? — почти ласково произнёс Орден, прикрывая сцепленными в замок пальцами кривую улыбку.

Аластар поднялся и заходил по комнате, ненавидя это замкнутое пространство и весь Хршас целиком — проклятые, пустынные земли. Здесь не было постоянных порталов, как в остальных провинциях. Здесь вообще ничего не было, а с недавних времён здесь даже никто не жил. Коренные жители побросали свои дома на произвол метелей и холодов.

— Похоже, что Каэда в самом деле ничего не знал о покушении. Но Хэкон всё-таки ушёл в Маар. Можно ли предположить, что у него там сильные покровители? У Каэды ведь есть министры. И если всё так, тогда они могли узнать о встрече Орланы с Каэдой через него самого.

— Хорошо, и что дальше? — тяжело вздохнул Орден, закидывая одну ногу на другую: подоконники были ледяными от дыхания вьюги. Все щели окон продувались насквозь. — Заявиться в Маар и потребовать, чтобы вернули нам Орлану?

— Заявляться не надо. Я хочу только выяснить, что им нужно. Ведь не собирается же эта подменная императрица долго и счастливо править. Это немыслимо. — Замерев в высокой дверной арке, Аластар прижался лбом к посеревшему дереву.

— Почему же, если она перебьёт всех приближённых, заведёт новых, будет вечно на всех кричать и никого не подпустит близко…

— Она собиралась что-то сделать. То, что можно сделать быстро, пока её не раскусили.

— Да кто же её раскусит? — усмехнулся Орден, оборачиваясь к нему, отчего стул накренился на задние ножки. — Тебя она выгнала, меня тоже. Эйрин если только, и то не думаю.

— Есть ещё советники.

— Правда? Что-то я не заметил, чтобы они всей компанией бежали выводить её на чистую воду.

И действительно. Аластар замолчал. Каким устойчивым казался мир, когда Совет был постоянным, проверенным. Каждого великого мага Аластар знал до последней запятой в биографии, и всех его родственников, дальних и ближних, — наперечёт. А ещё: привычки, манеру вести беседу и любимый сорт чая.

Новые советники ему не нравились все, начиная от Свеина, тихого и, к слову сказать, вполне законно занимающего своё кресло за овальным столом, и заканчивая со всех сторон ненадёжным Олриском, который вообще неясно, из какой дыры выбрался в столицу. И почему это ему не сиделось в той самой дыре?

— А пойдём-ка, поинтересуемся, что в столице происходит. — Орден со стуком опустил стул на все четыре ножки и поднялся. — Вдруг твоя обожаемая Орлана уже развалила империю? Я хотел бы увидеть эту картину.

Ставить порталы здесь было тяжело даже Ордену, тем более — Ордену в теле Амира, но он только скривился:

— Ну, может, слегка промахнусь. Там уже пешочком пройдёмся.

Мелаэр разрезала верёвки, едва не полоснув ножом по бесчувственным запястьям Орланы. Та отстранённо наблюдала за действием. По обе стороны от расстеленной на полу тряпицы стояли трёхсвечники, и рыжее пламя разогнало темноту, но туманная поволока перед глазами Орланы никак не хотела рассеиваться. Мелаэр рассматривала её ладонь и недовольно кривила губы.

Ладонь представляла собой кровавые лохмотья, но кровь уже начала запекаться, и сквозь порезы снова проступали руны Ордена.

— Кто же их начертил? — процедила сквозь зубы Мелаэр.

Орлана сама не понимала, почему заговорила с ней. Отчаянно понадеялась, что сможет хоть слегка оттянуть ритуал, а там, возможно, у Вселенского Разума выдастся минутка, чтобы взглянуть на неё.

— Это сделал Орден.

Жрица бросила на неё оценивающий взгляд.

— Эта ложь ещё глупее, чем предыдущая. Я прекрасно знаю, что Орден умер, а его тело сожгли. Даже самый великий маг не смог бы выжить.

— Как ты осведомлена, — с трудом произнесла Орлана. Звуки путались у неё на языке. Вряд ли Вселенскому Разуму было до неё дело. Слишком далеко небо. Слишком глубоко под землю забрались они с Мелаэр.

— Да, — бросила жрица, выбирая из арсенала подходящий нож.

— Но всё-таки эти руны написал он. Ещё до того, как вы его убили. Почему ты исключаешь такой вариант?

Нож замер над запястьем Орланы, Мелаэр подняла взгляд, и теперь в ней ощущалось замешательство.

У чёрного полубога остался последний шанс, потому что Орлана вряд ли сумела бы озадачить жрицу ещё раз. Она и так едва дышала, и воздух застревал в горле. Орлана всегда пугалась боли, а сейчас у неё и вовсе не было сил, чтобы сопротивляться отчаянию.

В полумраке блеснули чёрными жемчужинами глаза Мелаэр.

— Благодарю за предупреждение. Значит, он жив. Я буду искать его, когда разберусь с тобой. Сейчас я не уверена, что одолею его, но с Руаной вдвоём мы справимся.

— Ты зря надеешься. — Орлана закрыла глаза и выдохнула: — Сейчас Руаны нет во мне, Орден ведь прогнал её.

— Могла бы лгать искуснее, — снисходительно ухмыльнулась Мелаэр. Беззлобно, по-родительски. Орлану сбивало с толку её спокойствие: Мелаэр могла кричать, выходя из себя, и тут же растягивала губы в безмятежной улыбке, как будто она и не поставила в лаборатории два десятка трупов, сохранённых магией. Но от неё всё равно сладковато пахло ими. — Я знаю, что Аливера призвала Руану. После такого она не исчезнет. Я обо всём позаботилась.

— Кто это? — прошептала Орлана, облизывая пересохшие губы. С волос на пол капала вода, но во рту было сухо, как в Арджанских пустынях. — Кто твой союзник в Альмарейне? Ведь не стала бы ты связываться с Альверой, правда? Есть же тот, кто дёргал их всех за ниточки.

— Я могла бы тебе рассказать, потому что ты всё равно умрёшь. Но не стану. И перестань дрожать, ты ведь только растянешь время.

Она сделала то, чего не делала ещё никогда. Боясь лишний раз глотнуть воздух, чтобы не задохнуться от трупной вони, смешанной с ароматом каких-то снадобий, Орлана закрыла глаза и позвала Руану. Раньше она являлась, когда её никто не звал. Почему не могла прийти сейчас?

И Руана отозвалась из глубины её сознания. Орлана почувствовала себя балансирующей на лезвии меча: с одной стороны её ждала Мелаэр, растягивающая губы в мирной улыбке, с другой — Руана, которой, в сущности, некуда было торопиться. Она могла бы ждать ещё вечность или две, пока Орлана не свалится с лезвия.

Нож коснулся запястья, оставляя тонкую алую линию. Жрица примеривалась.

«Помоги мне!»

Руана отозвалась. Орлана почувствовала, что воздуха ей отчаянно не хватает, и нет возможности вырваться из цепких пальцев Мелаэр, и, наверное, это уже всё, потому что нож впивался глубже. На свободную руку лилась тёплая кровь.

— До скорой встречи, — сказала она Руане и услышала, как страшный грохот прокатился за стенами лаборатории.

Мелаэр бросила нож на белую ткань, и по ней тут же растеклось багровое пятно.

— Какого демона они творят? — прошипела она, и Орлане почудилось, как стая тонконогих мохнатых паучков метнулась в темноту, испуганная гневом жрицы.

Рука Орланы безвольно опустилась. Сознание гасло, и когда оно затеплилось снова, Мелаэр уже не было рядом. Она ушла, но давно или секунду назад — Орлана не могла вспомнить, как ни старалась. Понимая, что это, вернее всего, её единственный шанс сбежать, она всё равно не могла заставить себя пошевелиться.

Опять погасло сознание. Едва придя в себя, Орлана тряхнула головой: в комнате кто-то был. Приглушённые ковром шаги зазвучали ещё ближе.

— Поднимайтесь, ну!

Она даже не сразу узнала голос, но вспомнила звон металлических украшений на камзоле. Файзель подхватил её под руки и заставил встать, зазвенев подвернувшейся под ногу склянкой. Густая жидкость потекла на ковёр.

— Боги мои, тут всё в крови. Дайте платок, кто-нибудь.

С ним пришли ещё четверо или трое — у Орланы всё плыло перед глазами, она и устоять-то смогла еле-еле, не то что сориентироваться в чужих комнатах. Пока Файзель перетягивал ей руку выше запястья, она всё пыталась спросить.

— Как вы здесь оказались?

— Проще простого, сидел в соседней камере. Только давайте поболтаем после. Нужно убираться, пока нас не уговорили остаться выпить чаю.

Потянулись коридоры, большей частью пустые, захлопали двери. Откуда-то постоянно слышался гул, будто за стенами развернулось сражение. Спутники торопились и скрывали волнение. Орлана пыталась не растянуться на полу.

— Оставайтесь здесь. Мы уходим, — сказал Файзель троим своим спутникам и увёл Орлану в низких проход между колоннами.

Везде стоял полумрак, сдобренный разве что рыжими огоньками свечей. Везде пахло сыростью. Потом стены вдруг кончились, и Орлане в лицо ударил сумасшедшей свежести ветер. Она различила светло-серое небо, смыкающееся на горизонте с землёй, подсвеченной городскими огнями.

— Как обидно, — заметил Файзель, чуть ли не впервые за весь переход обращаясь к Орлане. — Вы впервые у меня в гостях, и стоило бы показать вам Туманный перевал с высоты птичьего полёта. Когда последние лучи уходящего в океан солнца бросают отблеск на темнеющее небо. Это прекрасное, поистине прекрасное зрелище. Осторожней, тут лестница. Жаль, придётся отложить все развлечения на потом. Незадача.

— Я вас прощаю, — выдохнула Орлана, преодолевая желание сесть прямо на ступеньку. У неё отчаянно кружилась голова, и платок, перетягивающий запястье, весь пропитался кровью. И если бы она не вцепилась мёртвой хваткой в локоть Файзеля, давно бы не устояла на ногах. — Только расскажите, что произошло.

Они спустились до последней ступеньки. Принципус замер, и Орлане почудилось, что он принюхивается к ветру. Из всех звуков в мире остался только шорох травы под ветром. Файзель уверенно зашагал влево, и Орлана ощутила под ногами утоптанную дорожку.

Стоило им отойти от замка шагов на десять, и Файзель заговорил, уже в голос.

— Неужели вы думаете, что предатели и заговорщики обитают лишь в вашей империи? К сожалению, таких и у нас великое множество. Мелаэр — живучая и чересчур настырная леди. Но и у меня остались верные соратники, которые помогли нам бежать. Осторожнее, не упадите. — Он поддержал её за талию на крутом спуске. — Вы ведь можете создать нам портал? Лучше отсидеться где-нибудь подальше от столицы, чтобы Мелаэр до нас не дотянулась.

— Я попробую.

То ли свежий воздух вернул Орлане силы, то ли опасность обострила её чувства, но она в самом деле ощущала в себе магию и страшное желание выжить.

— Нужно отойти подальше от замка, чтобы нас не заметили. Боюсь, как бы сюда не набежали приспешники Мелаэр.

Огни города давно растворились в предрассветном мареве. Небо светлело так стремительно, что Орлана уже могла рассмотреть блестящие застёжки на длинном камзоле спутника. Файзель зашагал быстрее, радостно улыбнулся проснувшимся птицам.

— Чудесное утро, не правда ли? Я обожаю рано вставать.

— Файзель, остановитесь. — Орлана за ним не успевала.

Он замер, и Орлана вдруг заметила, как измяты и выпачканы кровью его одежды. Как вырвана застёжка и расцарапана щека.

— Но вы так держитесь за мою руку, я даже не мечтал. Нет, прошу, не отпускайте. Ведь это было так нежно.

— Вы знаете, что произошло в моей столице? Куда нам идти?

Файзель страдальчески поморщился — ему хотелось говорить о прекрасном рассвете, а заставляли сообщать плохие новости.

— Думаю, лучше куда-нибудь в провинцию. Краем уха слышал, что новая императрица разогнала ваших приближённых, кого-то куда-то сослала. В общем, творит странное. Не хотел бы я попасться ей под руку.

Прохладный рассвет уже пробрал её до костей, а мокрые волосы холодили шею и плечи. Орлана смотрела себе под ноги — здесь, на юг от империи, трава ещё не пожухла. Приходилось снова полагаться на Вселенский Разум, который уже давно отвернулся от императрицы.

— Сослали? Если вы говорите — приближённых, дело, вероятно, коснулось Аластара. Вернее всего, его сослали в родовое имение, в Хршас. Нужно идти туда, но сил у меня осталось слишком мало. Если промахнусь с порталом, нам придётся часами бродить по снегам. В такой одежде рискуем замёрзнуть насмерть.

Файзель сделал жалобные глаза.

— Тогда, может, куда-нибудь в тёплые края?

— Нет, — решилась Орлана и сама поразилась тому, как жёстко зазвучал её голос. — Мы пойдём в Хршас. Нужно найти Аластара. Я не могу отсиживаться в тёплых краях, пока Ализ громит империю.

Плечи Файзеля опустились, и он задумчиво потёр царапину на щеке.

— Хорошо. Раз вы считаете это необходимым.

Орлана не рассчитала силы. Хотя она и не мечтала, что у неё получится, скорее просто рвалась вперёд. Надеялась сделать как можно больше, перед тем как её настигнет бессилие. Когда за плечи её обнял ледяной ветер, она испугалась.

Страх был резким и сильным, как укол раскалённой иглы. Сил на второй портал у неё бы не нашлось, и поэтому Орлана почувствовала едва ли не эйфорию, когда за снежной пеленой различила чёрную громаду имения. Чудо, на которое она уповала, свершилось, и за это Орлана была готова простить Вселенскому Разуму все свои злоключения.

Но она не рассчитала силы, и поэтому свалилась с ног, как только переступила порог дома, до смерти перепугав Файзеля. Потеряла сознание и тут же пришла в себя от холода. Имение встретило их остывшими каминами и полумраком залов. Здесь было чуть теплее, чем в ледяной пустыне снаружи.

— Не похоже, чтобы здесь кто-то жил, — озвучил её мысли Файзель. — Что будем делать теперь?

Изрядно намучившись, он разжёг камин в небольшой комнате рядом с кухней, высказав справедливую надежду, что такая комната прогреется быстрее, чем какая-нибудь зала для торжеств. Орлана устроилась тут же, на жёстком диване, завернувшись в старый плед.

— Ничего. Мне нужно поспать хотя бы час, чтобы не умереть прямо тут. — Она слышала свой голос как будто со стороны. Понимала, что звучит он грубовато, но на этикет у неё не осталось сил.

…Когда она открыла глаза, в доме стало ещё темнее, а первое, что увидела Орлана — это растерянное лицо Файзеля. Может, всё то время, пока она спала, он так и просидел в кресле напротив, не спуская с неё глаз, на то было очень похоже. На Хршас опускалась беззвёздная и безлунная ночь.

— Вы спали почти шесть часов. Я пытался вас разбудить, то ничего не выходило.

— Вот демоны, — не нашлась, что ответить Орлана.

Она с трудом поднялась. Гадкое чувство, как будто она везде опоздала, расползлось в душе пятном грязи. Пурпурный огонь плясал в камине, отражаясь в застёжках на камзоле принципуса. Как только она встала, Файзель тоже вскочил на ноги.

Орлана сглотнула горькую слюну.

— Я пройду по комнатам, вдруг Аластар был здесь, а потом ушёл. Нужно узнать.

— Я с вами.

Файзель неуютно поёжился. Старый дом гудел от сквозняков, шуршал потайной жизнью по углам и смотрел им в спины. Куда бы Орлана не повернулась, она всё равно чувствовала между лопатками мертвенно-безразличный взгляд.

Когда-то на просторах Хршаса водились белые волки, в реках — рыба с волокнистым белым мясом, а в теплицах выращивали кое-какие овощи, бледные и безвкусные.

— Мне кажется, я уже никогда не согреюсь, — вздохнула Орлана, пряча руки в рукавах. — Как же мне до смерти хочется уйти отсюда.

Уйти куда угодно. В Арджане всё время прекрасная погода, жители успевают собирать по четыре урожая за год. В Альмарейне девять месяцев из двенадцати цветут лилии. В Ситрите, если вдуматься, тоже неплохо, хоть небо и застилает серый дым мануфактур.

— Ума не приложу, зачем мой дед решил завоевать Хршас. Вокруг столько прекрасных стран: Маар с серебряными рудниками или, допустим, Девор с месторождениями чёрной крови.

Наверное, потому что Хршас и захватывать не пришлось. Здесь даже жители промёрзли до костей, им были глубоко безразличны амбиции императоров. Они жили здесь веками, а потом вдруг ушли, потому что жизнь превратилась из невыносимой в совсем невыносимую, и попрятались даже волки и мёрзлая рыба. Орлана прекрасно их понимала. Со временем в Хршасе становилось только хуже.

Они обошли первый этаж, от торжественной приёмной с низким потолком и резной деревянной мебелью, до закутков кухни и комнатушек-кладовок. Шар белого пламени послушно облетал углы коридоров. Нигде Орлана не нашла следов чьего-то недавнего пребывания, и тревога глодала её всё сильнее.

Ошибка? Неужели на этот раз интуиция подвела её? И куда идти теперь, ведь чтобы искать Аластара по всей империи, у неё не было времени.

Когда они вернулись в комнату с растопленным камином, Орлана виновато взглянула на Файзеля.

— Видимо, нам придётся уходить отсюда. В Малтиль. Или в Морейн, я ещё не решила.

Он с облегчением вздохнул и улыбнулся, и Орлане захотелось поблагодарить его за эту улыбку. Но вместо этого она сказала:

— Но сначала хотя бы поедим. Пара часов в нашем положении уже ничего не решат, а здесь в кладовых есть замороженные запасы. Неизвестно, когда ещё на нашу долю перепадёт спокойный вечер и еда.

— Это было бы очень неплохо, — согласно кивнул Файзель.

Раньше Орлане всегда хотелось заглянуть под его маску. Просто ради интереса. Легкомысленный франт, ловелас и повеса — какой он на самом деле? Дурак не продержался бы на троне Экры так долго. Дурака Мелаэр уничтожила бы в считанные дни.

Файзель порой казался Орлане оборотнем. Чудилось — вот за ней закроется дверь, и он станет хмурым, ироничным и очень осторожным, как Орден. Или расчетливо-холодным, неразговорчивым, как Аластар. Или любым другим, но только не таким, каким он казался всем вокруг.

Это было раньше. Теперь она готова была расплакаться от благодарности за то, что он оказался именно таким. Боль и слабость теперь не мучили её так сильно, Орлане было почти хорошо.

— В старых замках очень уютно, когда за окном метель, — говорил он, помогая Орлане перевязать руку. — Слышно, как ветер стучит в окна. Мне всегда хотелось вот так посидеть с книгой, вытянуть ноги к камину, и чтобы никто не заявился на ночь глядя. А то бывает — явятся в гости, развлекай их. Или того хуже — отбивайся.

Под его бессмысленные разговоры она успокаивалась. И вид собственной ладони, превращённой в кровавые лохмотья, больше не вызывал в ней болезненную тошноту, потому что и Файзель не показал беспокойства. Как будто перевязывал ей пустячную царапину.

Метель за окнами выла всё сильнее и швырялась комьями снега так, что звенели стёкла, но в комнатах стало теплее от магии и огня.

Переместившись в кухню, они принесли из кладовой замороженное мясо и бесцветные овощи и мешочках из тонкой ткани. Файзель бросился помогать Орлане с готовкой, но тут же расцарапал ножом палец.

— Не бойтесь, я справлюсь, — усмехнулась Орлана, сама не думая, что всё ещё может смеяться. — Правда. Я умею готовить.

— Удивительная вы. А что ещё умеете? — полюбопытствовал принципус, хитро глядя на неё из-за сложенных лодочкой ладоней. Он опустился грудью на край стола, приблизившись к Орлане, насколько то было возможно.

— Почти всё. Видите ли, однажды меня свергли. Думали, что убили, но я сбежала. Приходилось как-то выживать. — Странное дело, она вдруг ощутила, что ей с ним почти не больно говорить об этом, хотя раньше казалось — как ножом в живот. — Я скрывалась в провинциальном городке, работала помощницей у хозяина постоялого двора. Много чего приходилось делать.

— И полы мыть? — удивлённо выдохнул Файзель.

— И полы. Не считаю, что в честном труде есть что-то зазорное. — Она на мгновение спрятала взгляд, притворяясь, что очень увлечена нарезанием подтаявшего мяса.

— Вы всё-таки удивительная, — восхитился он без тени сарказма.

— Самая обыкновенная. Не питайте на мой счёт иллюзий, принципус.

Когда бульон уже кипел, из передних комнат послышался шум. Орлана замерла с ложкой в руках, глядя на дверь, как будто смогла бы рассмотреть гостей сквозь стены. Мгновение ей казалось, что явились враги, приспешники Мелаэр, Ализ собственной персоной или все изгнанные советники разом пришли, чтобы застать её врасплох. И бежать теперь было некуда.

В коридоре послышались шаги. Только шаги — не голоса. Свет из-под двери явно привлёк гостей к кухне. И в следующую минуту дверь открылась.

Он вошёл, оставляя на полу следы из подтаявшего снега, и от плаща исходил зимний холод. Ложка из рук Орланы упала на стол.

Она бросилась к Аластару, забыв, что с раненой ладонью нужно обращаться как можно осторожнее, и обняла его, руками забираясь под плащ. Его щёки были холодными, как сама метель, но дрожа от радости, Орлана этого почти не замечала. Она ничего не хотела замечать, и даже боли в разбитых губах, когда целовала его щёки.

— Моя императрица, — наконец, выдохнул Аластар, отпуская её талию.

Орлана ощутила пол под ногами, но не шевельнулась, так и не оторвала взгляда от его лица. Её сердце колотилось, как безумное. Аластар убрал с её лица прядь волос.

— Спасибо, что закончили, — рыкнул откуда-то справа Орден, и скрипнули ножки стула. — Хотелось бы в кое веки делами заняться. — Мгновение он помолчал. — А что, тут даже еда имеется?

Глава 23. Промёрзшая ночь

Эйрин вышла из спальни под вечер.

За всё время после разговора с матерью она почти не покидала свои комнаты. А если и выбиралась побродить по галереям, то ночью. Стражники не выпускали её даже в сад, а в замке — провожали внимательными взглядами. Нигде, кроме своей спальни, Эйрин не могла почувствовать себя в одиночестве.

Она узнала, что Орлана потеряла ребёнка, и думала, что теперь станет легче, но ошиблась. Становилось только сквернее, и чем темнее были наползающие на замок ночи, тем хуже спалось Эйрин. И, наконец, этим вечером она решилась.

Она прекрасно знала все лестницы и коридоры замка. Ребёнком она играла в заброшенном восточном крыле, которое теперь было разрушено. Только в ту галерею, где находился кабинет матери, она старалась не забредать лишний раз. Если только её туда тащили за шиворот, ради очередного выговора.

Но и теперь строгая хорошо освещённая галерея словно взбалтывала мутный осадок в душе. Эйрин шла, как на казнь, но развернуться уже не могла. Куда ей возвращаться, в спальню? Чтобы снова просыпаться на мокрых от пота простынях? Как-то так оказалось само собой, что ей было негде больше спрятаться от кошмаров.

Эйрин нерешительно стукнула в двери и вошла. Она мечтала только о том, чтобы застать Орлану в одиночестве, и застала. Та сидела за столом и в свете единственного огненного шара расписывалась на каких-то бумагах, и даже не подняла головы.

— Я хотела поговорить, — произнесла Эйрин отчётливо, спиной вжимаясь в закрытую дверь. От волнения она всегда говорила громче, чем требовалось.

— Не думаю, что мне это будет интересно, — сухо откликнулась Орлана. Зашелестела своими бумагами.

Эйрин почувствовала, как немеют кончики пальцев. Она едва поборола желание развернуться и уйти. Просто потому что в глубине души и так ощущала себя виноватой, и признавала за матерью право на злость. Но ведь сейчас она пришла с миром.

— Ты хотела знать, почему я ушла в храм. Я расскажу.

Орлана вздохнула, поднимая голову. Солнечное перо в её руке замерло над очередным листом, и на кончике набухла капелька чернил — вот-вот сорвётся.

— Когда-то хотела, теперь мне это безразлично. Ты можешь идти, Эйрин. — И растянула губы в измождённой улыбке.

Она застыла на пороге. Руки и ноги сделались каменными, непослушными, а в горле застряли все слова. В беспомощной панике Эйрин смотрела на каплю чернил, норовящую упасть на бумагу безобразной кляксой, потому что боялась ещё раз взглянуть в лицо матери.

— Ты… никогда так со мной не говорила.

— Да, но стоило начать.

Эйрин подошла ближе, сама не особенно понимая, что творит. Но перед глазами всё плыло, что будет дальше, её не волновало. Паника нахлынула с новой силой, как верховой пожар, глодающий остатки сухой рощицы. Эйрин опустилась на колени рядом с ногами матери. Чёрный бархат платья скользнул под ладонью.

— Мне очень нужна помощь, — произнесла она и на секунду зажмурилась, как будто ждала удара. Падали искры белого пламени, и ничего не происходило.

— Вот как, — холодно подвела черту Орлана. — Значит, когда тебе потребовалась помощь, ты пришла. А до этого творила, что вздумается. Опозорила меня на всю страну, а теперь являешься с просьбами.

Эйрин ничего перед собой не видела, кроме чёрного бархата, в котором играли развесёлые отсветы белого пламени. Ждала, сцепив пальцы на подлокотнике кресла.

Орлана разжала пальцы Эйрин и оттолкнула её руку, будто даже прикосновение к подлокотнику ей было противно.

— Иди. Нам не о чем говорить.

Почуяв в её голосе незнакомые ледяные нотки, Эйрин вскинула голову и долго смотрела на профиль Орланы, подсвеченный белым пламенем. Та больше не обращала внимания на дочь, будто Эйрин не существовало вовсе. А в её душе зарождалась смутная тревога.

— Ты… не моя мать.

Орлана резко обернулась, и в её суженных от гнева глазах Эйрин прочитала сразу все ответы.

— Ты сумасшедшая. — Императрица поджала губы, но шар белого пламени закачался от её тяжёлого дыхания. — Я так и знала, что всё этим закончится. Ты сошла с ума. Перестала узнавать близких.

Эйрин судорожно втянула воздух. Уверенная в произнесённых словах — ещё секунду назад они показались бы ей бредом — она вдруг осмелела.

— Ты не моя мать, куда ты её дела? Я расскажу об этом всем, кому смогу. — Она дёрнулась, собираясь вскочить на ноги, но пальцы Орланы сжались на её плече и потащили вниз. Эйрин снова упала на колени, ощутив холодный пол даже через длинный ворс ковра.

— Тебя нужно лечить.

Эйрин задохнулась. Голос Орланы звучал так фальшиво и незнакомо, что сомнений не осталось.

— Ты сумасшедшая, — отчётливо произнесла Орлана, зло скривила губы. — Тебе никто не поверит.

— С чего ты так уверена? Кто-нибудь да поверит. Они не идиоты. А!

Холодные пальцы сдавили две точки на шее Эйрин. Её дёрнуло, как в нервном припадке. Не совладав с собственным телом, Эйрин лбом впечаталась в подлокотник кресла, и перед глазами заплясали цветные круги.

— А я тебя уничтожу, — произнесла Орлана откуда-то сверху. Эфемерным жаром Эйрин обожгло затылок.

С трудом дыша, она прижала к лицу дрожащие руки. Сглотнула горькую слюну.

— Не уничтожишь. Моя мать так бы не поступила. Тебя начнут подозревать, а может, сразу всё поймут.

— Ох, какая неумная девочка, — показательно сладким тоном произнесла Орлана — или кто она там была. Она поднялась и теперь стояла над Эйрин, спиной к столу. — Кто же сказал, что я казню тебя на главной площади? Я могу поступить по-другому. Вытащу тебя в сад, заведу подальше, а там убью и сброшу в реку. Пусть потом доказывают, что это я порешила свою единственную дочь.

— Ну попробуй, — улыбнулась во все зубы Эйрин. Улыбаться ей совсем не хотелось, но скулы сводило горькой судорогой, и она уже не могла стереть с лица эту гримасу. — Я перебужу весь замок. Тебя увидят за этим неприглядным занятием и всё поймут.

Орлана замолчала, отвернувшись к стене, и её лицо приняло отстранённое, незнакомое Эйрин выражение. Чужое лицо. Скрещенные на груди руки, и пальцы барабанили по предплечью.

— Где моя мать? — произнесла Эйрин. Снова — громко и нервно. По-другому не сумела.

— Её доедают пауки.

— Я всегда говорил, что твоё место на кухне, — заметил Орден, жуя.

Файзель переводил взгляд то на него, то на Орлану, сжимающую под столом руку Аластара. Поздний ужин закончился, оставив за собой терпкий аромат чая, такого светлого, что даже он казался вымороженным. Хотя возможно, что жители Хршаса всегда предпочитали особый сорт.

— Поспать не хочешь? — Орден покосился на Файзеля.

— Благодарю, я отлично выспался в камере, — поморщился тот. — Хотя лгу, я не выспался. Знаете ли, у нас там такая отличная вентиляционная система. Сидишь в тюрьме и слышишь каждое слово из особого отделения лаборатории Мелаэр. Это весьма удобно. Слушаешь, что там творят с другими пленниками, и на ус мотаешь. И ни демона я не выспался, потому что сутки напролёт слушал крики вашей императрицы. А ещё по мне ползали паучки, мерзкие твари. Никак их не согнать.

Орлана бездумно потёрла кончиками пальцев предплечье.

— А я считала, что они мне почудились.

— Знаете, я тоже наверняка не уверен. Может и чудились. В темноте не разберёшь.

В повисшей над столом тишине Аластар хмурился и рассматривал Орлану, так что она схватилась за щёку, соображая, все ли пятна крови успела отмыть. В ледяной Хршасской воде особенно не поплескаешься. Орлана отвернулась, и всё равно чувствовала на себе его странный взгляд.

— Мелаер собиралась призвать Руану, но ей не позволило твоё заклинание, — выпалила она, пока Файзель не надумал ещё живописать, как она кричала, от чего, и к которому часу перешла на хрип.

Взгляд Ордена стал далёким и отстранённым. Задумчиво пожевав губами, он вдруг улыбнулся:

— А я уже думал, меня ничто сегодня не развеселит.

— Кто этот парень? — выдохнул Файзель, ложась грудью на стол, чтобы дотянуться до свободной руки Орланы, но не дотянулся.

— Это мой придворный маг.

Принципус фыркнул.

— Если у вас в придворных магах ходит мальчишка, то, может, и я на что сгожусь?

Орлана хотела объяснить ему — чего уж теперь скрывать, если они вместе застряли в снежной дыре, в отвратительном положении, безо всяких надежд. Хотела объяснить, но она так устала, что не смогла. Изобразила только виноватую улыбку.

— Это Орден.

Файзель мгновенно перестал улыбаться и взглянул на Ордена.

Размяв пальцы, как будто собирался сыграть на фортепьяно, тот снова обернулся к Орлане.

— И что было потом?

— Потом мы сбежали. — Слишком вдаваться в подробности Орлана не хотела. — У Мелаэр всё пошло не так. Ализ, которую они отправили в Альмарейн вместо меня, не выходила на связь в условленное время. Должно быть, она решила, что дальше будет действовать сама.

Больше всего на свете ей хотелось уткнуться лицом в тёмный угол, и чтобы никто не видел, как повязка на руке снова намокает от крови.

— Что, так понравилось бархатное платье с бриллиантами носить? — Орден откровенно наслаждался происходящим, и даже прикрыл глаза — так ощутимее чувство триумфа. — Это превосходно. А ну-ка, припомните мне, кто из верных магов ещё остался в замке?

Аластар едва ощутимо тронул её за локоть.

— Эйрин, — хрипло отозвалась Орлана. — Эйрин осталась там. Боги мои, она там осталась. Она в опасности. Мне срочно нужно забрать её.

Она только что вспомнила, а если бы вспомнила раньше — со всех ног бросилась бы в Альмарейн, а не в Хршас.

— Вам срочно нужно только одно — остановить кровь, — негромко, но твёрдо произнёс Аластар.

Ночь над Хршасом стала совсем непроглядной. Орлана представляла, что их огненный шар — единственный источник света на тысячи и тысячи шагов вокруг, и ей хотелось погасить пламя. Лучше остаться в темноте, чем ощущать себя такой уязвимой, под призрачными взглядами из темноты, под огромным тёмным небом.

Перетянутая чистой повязкой ладонь снова ныла, не давая сосредоточиться на мыслях.

— Поднимитесь на второй этаж, там должно быть теплее, и поспите хоть немного. — Аластар говорил с ней, как с больным ребёнком. Всё равно не послушает — так хоть сделает вид, что ей не безразлично.

— Нет. Я пойду с вами, — в который раз повторила Орлана, ещё ниже склоняясь над столом. Она чувствовала, как возвращается дрожь, которая настигла её в лаборатории Мелаэр. Никак её не унять.

— Куда? — громко возмутился Орден. — Путаться под ногами? Спасибо, и без тебя забот достаточно.

В другом углу кухни они с Файзелем на повышенных тонах обсуждали план замка в Экре, и никак не могли прийти к соглашению. Файзель утверждал, что знает лучше, Орден с этим не соглашался и одновременно умудрялся слушать, о чём говорят Орлана с Аластаром.

А Орлана думала, как останется одна в огромном доме, посреди ледяной пустыни, и почти сходила с ума от этой мысли. Что ей делать, если к утру они не вернутся? Или даже к вечеру?

— Вы не имеете права меня здесь бросать.

Аластар взял её за плечи.

— А тащить в неизвестность раненую беременную женщину я имею право? — Он опустил голову и снова поднял, вглядываясь в глаза Орланы. — Хотите, я провожу вас на второй этаж?

Она помнила, туда вела лестница, и пролёты насквозь продувал ветер, едва сдерживаемый стенами. В огромных оконных проёмах там не было ни стёкол, ни ставен. Оставалось только идти по обледеневшим ступенькам, по лестницам без перил, идти и слушать, как за спиной вздыхает метель.

Орлана зажмурилась и кивнула.

Продрогла она в первую же секунду, стоило только ветру лизнуть её в лицо. В чёрные оконные проёмы рвалась метель, и несчастный огненный шар бился в судорогах, пока они шли по лестнице. Ни единой звезды не было в небе.

— Они ведь не ушли, — произнесла Орлана, наблюдая за тем, как по очереди загораются бледные светильники на стенах коридора. Второй этаж встретил их запахом пыли. — Те, кто жили здесь.

Здесь всё осталось, как раньше. Даже высохшая муха всё ещё лежала кверху лапами в стеклянном цилиндре одного из светильников. Орлана могла бы представить обстановку комнат с закрытыми глазами, хоть была здесь всего лишь однажды. «Те, кто жили здесь», — трусливо уточнила она, потому что не смогла произнести при Аластаре: «ваша семья».

— Они не ушли, — хладнокровно отозвался он. — Они сбежали, вы правы.

Даже пропылённое постельное бельё осталось на месте. У беглецов не было времени на долгие сборы. Комната застыла, как фигурка внутри стеклянного шара со снегопадом, вроде тех, которыми играют дети. В окна метель швырялась снегом.

Что заставило сбежать тех, кто веками жил на промёрзшей Хршасской земле, она не могла представить, но и знать не хотела. Остановившись посреди комнаты, Орлана положила руки Аластару на грудь. Скользнула чуть выше, поправляя ворот его рубашки, смявшийся под камзолом.

— Вы только возвращайтесь, пожалуйста.

Странное выражение поселилось в его глазах — такого Орлана не видела прежде. Догорало белое пламя.

— Я убью их всех ради вас, — произнёс он без тени привычной усмешки.

Орлана поняла, что ещё секунда, и она не сможет его отпустить. Сжала и разжала пальцы на израненной руке, надеясь, что боль хоть немного отвлечёт от тревоги.

— Пламя догорает, — тихо напомнила она.

Аластар едва заметно кивнул и вышел, плотно прикрыв за собой дверь. А она легла в кровать, прямо на покрывало, его углом прикрыла ноги и подумала, что никогда не уснёт. И тут же провалилась в сон.

Рассвет Орлана встретила одна, обнаружив, что подушка пахнет мускусом, а ещё ночью она завернулась в одеяло, чего, впрочем, оказалось недостаточно, чтобы не проснуться от утреннего холода. Вот она и проснулась, поднялась, чтобы раздёрнуть шторы на окнах.

Серый свет — это всё же лучше, чем пыльный сумрак заброшенных комнат. За ночь метель улеглась, и теперь по бледным просторам Хршаса тянулась лёгкая позёмка. Ветер подхватывал снежинки, и они тут же осыпались обратно, сонные и усталые.

Орлана постояла у окна. Рука болела чуть меньше, или просто ощущения притупились ото сна, она не знала, но повязка лишь слегка испачкалась кровью. Оставаться в комнате было невыносимо, и она решила пройтись по второму этажу, найти себе занятие, книгу или шахматы, чтобы хоть слегка скрасить ожидание.

Выйдя в коридор, она первым делом проверила дверь, ведущую на лестницу: заперта только на простенькое заклинание. Повинуясь неосознанным страхам, Орлана задвинула тяжёлый внутренний засов и отправилась дальше по коридору. Светильники уже погасли, но ей хватало света из узких окон.

В доме стало прохладнее, вероятно, догорали камины на первом этаже, но спускаться туда, чтобы снова развести огонь, Орлане не хотелось. Она решила, что обойдётся пока белым пламенем. На самый плохой случай у неё всегда оставалось пропахшее пылью одеяло. К тому же, она не собиралась оставаться здесь на недели. Самое долгое — до вечера.

Она нашла лестницу на третий этаж, заперла двери и там. Скупая обстановка дома, какой Орлана её помнила, ничуть не изменилась. Несколько спален, похожих друг на друга, как родные сёстры, и крошечные ванные комнаты соседствовали с кабинетом и небольшой каморкой вроде кладовки, куда почти не проникал свет. Орлана вернулась в кабинет и провела пальцами по столу, оставив полосу в толстом слое пыли.

Здесь же нашлась пачка пожелтевших бумаг, исписанных выцветшими чернилами. Неясные сокращения и цифры — вернее всего, это были деловые бумаги, брошенные здесь за ненадобностью. Орлана села в кресло рядом со столом.

Неплохо было бы всё же спуститься на первый этаж, чего-нибудь съесть. Это убьёт время и, может быть, на полный желудок, она почувствует себя лучше. И разве на первом этаже не должно оказаться хоть какой-нибудь плохонькой библиотеки?

Свыкнувшись с мыслью, что ей придётся идти по обледеневшей лестнице без перил, Орлана поднялась из кресла. Что ни говори, а здешние жители всегда были аскетами, и роскошное убранство комнат — это не их слабость. Но зачем было строить такие жуткие лестницы, вот чего Орлана понять не могла.

За окнами светлело, солнце, закутанное в серую пелену, поднималось над снежными полями. Вдалеке Орлана различила чёрное пятно — остатки хозяйственных построек, может, волчьих загонов. Отсюда она могла видеть вход в имение — высокое крыльцо, и все ступени, занесённые снегом.

И вдруг в дверь отчётливо постучали. Звук разнёсся по коридору, как по штольне, отскочил от голых стен. Сердце Орланы радостно трепыхнулось. Она бросилась к двери, на ходу успев сочинить сотни историй о том, что произошло за ночь, хороших и не очень, но важнее всего для неё сейчас было, что вернулся Аластар.

Ни секунды она не сомневалась, что это он. Только замерев перед дверью, Орлана коснулась тяжёлого засова, и её одолели сомнения.

— Кто это? — громко спросила она.

В щелях упрямо гудел сквозняк, за дверью молчали, и пальцы Орланы застыли на металлическом засове, словно примёрзли.

— Кто это, отвечайте! — уже глуше повторила она и, превознемогая себя, сделала шаг назад.

Тишина на мгновение оглушила. Мысль, что в двери просто ударил разыгравшийся ветер, не терпела никакой критики — за окнами было тихо, только позёмка вилась у крыльца. Орлана чувствовала: за дверью кто-то дышал. Внезапно обострившейся интуицией, своей спящей магией Орлана видела, что там кто-то есть, и это уж точно не Аластар. Но глупая надежда ещё жила внутри.

— Орден, хватит шутить, отвечай, иначе я не открою! — ещё раз крикнула она и тут же пожалела, потому что в дверь стукнули снова, и тут уже целая канонада ударов эхом отозвалась в низких потолках коридора.

Орлана шарахнулась к стене. Засов, сделанный северными мастерами на совесть, держался, а магия, кажется уже начинала исходить на нет. Чувствуя, как отчаянно колотится сердце, она подумала, что стоит вернуться к двери и прислушаться: вдруг незваный гость пойдёт вниз, и тогда она услышит его шаги на промёрзшей лестнице, и поймёт хоть что-то, а может, узнает по звуку шагов. Но не могла себя заставить.

Осталось только признаться самой себе, что она, конечно, боялась неизвестности, но ещё больше она боялась узнать, кто явился за ней в Хршас, плюнув на холод и истончённую магию, плюнув на то, что слабый или просто неудачливый маг мог застрять здесь навечно и погибнуть в снежной пустыне.

Ступая как можно тише — хотя зачем, если гость всё равно мог слышать её тяжёлое дыхание — Орлана побежала в другой конец коридора, к окнам, которые выходили на парадных вход в имение.

Там было тихо и пусто, и скучающий ветер по-прежнему пересыпал снег. Орлана постояла, привалившись к прохладной стене, отчаянно надеясь, что снаружи её не заметят. Крыльцо пустовало, и на снегу не было даже следов. Страх понемногу утихал, позволяя ей мыслить рационально, и Орлана уже ругала себя за то, что не поняла сразу — это не мог быть Аластар.

Глава 24. Статуэтка из чёрного камня

Во рту у Эйрин давно пересохло. Она закрывала глаза и видела в темноте сомкнутых век белую кляксу — отпечаток огненного шара.

— Ты же прекрасно понимаешь, что живой я тебя не выпущу, — произнесла лжеимператрица. Она неторопливо обходила кабинет вдоль стен, всё же не приближаясь к столу. — Много вреда ты мне не принесёшь, но из-за твоей болтовни начнутся сплетни, пересуды. И зачем мне это?

Эйрин сидела, привалившись к стене, и камни под шёлковыми драпировками были холодными, такими холодными, что ныла спина. Эйрин ждала — сама не знала, чего, и ей чудился шорох тонких паучьих лапок под шёлком.

— Какого демона ты свалилась на мою голову! — ненастоящая императрица ругалась сквозь зубы.

У неё дрожали руки. Когда Орлана — то есть женщина, которая пряталась под её обличьем — касалась переносицы, её руки дрожали. И Эйрин поражалась, до чего же они были похожи. Не только внешне — внешность, в любом случае, элементарно подделать. До чего они похожи жестами и переливами интонаций в голосе, и тем, как падала на лицо непослушная прядь, и лже-Орлана то и дело отбрасывала её, очень знакомо встряхивая головой.

Эйрин хотелось закричать, затопать ногами, разбить очередное зеркало, чтобы вернуть настоящую Орлану. Чтобы она присела рядом, взяла за плечи и заговорила бы успокаивающе, как делала всегда. Но она мерила кабинет шагами и никак не могла решить, что же делать с Эйрин.

— Запереть тебя в храме было бы слишком милосердно. Нет, всё-таки живой я тебя не отпущу. — Не-Орлана замерла вполоборота, сцепила руки у лица и оба указательных пальца прижала к губам. — Придётся убивать, хоть это совершенно лишняя морока.

«А вот так она никогда не стояла», — отстранённо подумала Эйрин.

— Наслаждайся, пока можешь. Моя мать вернётся и скормит тебя белым волкам, — сказала она уверенно. Внутри не осталось ничего, кроме гулких ударов сердца. Казалось, эхо этих ударов дрожит под высоким потолком кабинета.

Императрица обернулась, кривя губы в усмешке. Её профиль, подсвеченный белым пламенем — бледный и строгий. Волосы узлом на затылке, и бриллиантовые головки шпилек.

— Некому возвращаться, бесполезный ты выродок. Мелаэр её уже убила, а пауки доедают.

Эйрин подумала, что сейчас задохнётся, и тогда станет легче, потому что задохнувшимся — не больно. Губы улыбались, а скулы ныли от дикой судороги.

— Ах, я поняла, зачем тебе всё это. Наверняка ты была уродиной, — Эйрин склонила голову, чтобы разглядеть получше. Белый свет бил прямо в глаза, она щурилась, но не могла отвести взгляд. — Тогда я понимаю, зачем ты решила надеть на себя внешность моей матери. Небось нацепила бы на себя вообще что угодно. Ну ты держись за эту внешность, держись. Вряд ли ещё раз выпадет такая удача. Теперь ты — красавица. Жаль только, что не взаправду.

Ализ замерла в центре комнаты, звенящая и напряжённая, как выпущенная в небо стрела. На щеках проступил нездоровый румянец. Эйрин смотрела, как её губы теряют цвет, и почти радовалась — теперь Ализ мало чем напоминала Орлану. Шелуха слетала. Лицо перекосилось в гневе, такого её мать себе не позволяла.

— Ну ударь меня, — потребовала Эйрин. — Ударь, покажи, насколько ты ниже её. А то я уже начала бояться, что вы хоть немного похожи.

Кисти Ализ уже сжались в кулаки и тут же снова распрямились.

— Ты! — она ткнула пальцем в Эйрин, и та снова увидела — руки дрожат, какой позор, какой промах. Паршивая из самозванки императрица. — Замолкни, иначе я…

— Ох, ну вот замолкнуть меня ещё никто не заставил, хотя многие пытались, — захохотала Эйрин, трясясь всем телом. — Можешь поинтересоваться, если не веришь.

Ализ отвернулась, тяжело дыша. Ей нельзя было сорваться, ведь никто не знал, какими последствиями это обернётся для её личины.

Решение пришло неожиданно.

«Сейчас или никогда», — поняла Эйрин и встала, подхватывая со стола матери тонконогую статуэтку богини-птицы. Тёмный камень приятно холодил пальцы. Всего одно мгновение Эйрин медлила: боялась, что не сможет ударить. Что не убьёт сразу, и на крик сбежится стража. Потом она осознала, что путей для отступления уже нет.

Мягкий ковёр скрадывал её шаги. Всего пять шагов. Эйрин считала. Занесённая рука рванула вниз, и камень ударил в беззащитную шею, не прикрытую даже волосами.

Она не думала, что всё выйдет так легко. Ализ тихо всхлипнула, и опустилась на колени. Хрипло пытаясь вдохнуть, она стояла так всего секунду, но Эйрин, которая никак не могла решиться и нанести ещё один удар, секунда показалась вечной. Потом самозваная императрица упала, пачкая текущей изо рта кровью пушистый ковёр.

Эйрин села рядом, не выпуская из рук статуэтку. Она думала, что придётся бить снова и снова, но теперь уже точно знала, что не сможет. Яростное отчаяние, вскипевшее внутри, уже растворялось, глохло. Эйрин смотрела, как мертвенно каменеет повернутое в полупрофиль лицо её матери.

Наваждение не спадало, она оставалась прежней, и Эйрин зажала рот, потому что наружу рвались рыдания. На трясущихся ногах она дошла до двери, проверила замки — все заперты, и вернулась, чтобы снова опуститься на пол рядом с мёртвым телом. Она здесь, рядом с убитой императрицей, в луже её крови, руки в крови, в руках — статуэтка. Никто не будет слушать Эйрин, да она сама себя не стала бы слушать. Она её убила, и бежать некуда.

Огненный шар покачивался, отбрасывая на стены неверные блики, и один скользнул по лицу Ализ — Эйрин показалось, что та моргнула. Она судорожно вцепилась в плечо лжеимператрицы, попыталась перевернуть её на спину. От напряжения руки невыносимо дрожали. Ничего не получалось. Тогда Эйрин склонилась ниже, к самому лицу и прислушалась.

В тишине потрескивало белое пламя, и нет, она не дышала. Эйрин убедилась, наконец, что Ализ мертва, и разжала непослушные пальцы. С глухим стуком на ковёр упала статуэтка богини-птицы. Эйрин поняла вдруг, что давно уже рыдает, и странный раздражающий звук в ночи — её собственный тихий вой, который уже невозможно остановить, потому что он существует отдельно. Здесь, совсем рядом, но отдельно. Слёзы падали на мёртвое лицо Орланы и разбавляли кровь.

— Мама, — тихо позвала она, вцепляясь в чёрный бархат платья.

И вдруг отчаянно захотела, чтобы она ожила.

Орлана прошлась по комнатам, в каждой запирая ставни. Становилось темнее, но теперь её не преследовало ощущение чужого взгляда. Одеяла из спален она перенесла в кабинет. Здешняя дверь показалась самой крепкой. И напоследок ещё раз проверила двери, ведущие на лестницы. Засовы держались крепко.

Стало чуть спокойнее, но Орлану мучили мысли о том, что вскоре сюда в самом деле придёт Аластар, и нужно отыскать возможность хотя бы предупредить его о том, что по первому этажу бродит неизвестный. Она проверила все ящики письменного стола, забралась в кладовую — кристаллов связи нигде не было. Не стоило и надеяться, кристаллы, как самое ценное, уносили с собой, даже когда очень торопились.

Создать портал прямо здесь она тоже не могла — слишком мощные заклинания охраняли дом. Конечно же, здешние жители не хотели бы видеть у себя во владениях незваных гостей. И чтобы сбежать, Орлане нужно было отойти от имения хотя бы шагов на десять, но выходы ей перекрыли.

Она заперлась в кабинете, придвинула кресло к окну и стала ждать. Через щели ставен пробивались тонкие лучи света. Их хватало, чтобы различить буквы на бумаге. Орлане нужно было занять себя хоть чем-то, пока день не скатился к вечеру. А уже там она собиралась брать первый этаж с боем, если её гость не уйдёт по собственному желанию.

Она на секунду прикрыла глаза, чтобы сосредоточиться и прогнать лишние мысли. Солнечное перо больше царапало бумагу, чем писало, но Орлана подхватила со стола несколько старых листов и на обратной их стороне принялась выводить неровные линии.

Итак, всё началось несколько месяцев назад, когда Эйрин ушла в храм. Она так и не призналась, от кого бежала, а это значит — ей было от кого — или от чего — бежать.

Потом неприятности и беды посыпались на замок одна за другой. Вот неудавшийся наёмный убийца — теперь Орлана всё ясно видела. Он подставил Ордена, чтобы вывести её из себя.

Поддельная грамота. Это не только Олриск попытался поссорить её с Орденом, это его союзница Мелаэр собиралась столкнуть их с Файзелем. Но сейчас было важно и не это, а то, как ей удалось подделать государственный документ, ведь печать и подпись… А значит ли это, что в Альмарейне у Мелаэр нашёлся ещё один верный союзник?

Если да, если всё так, то шахматная партия сходилась к эндшпилю. Вот Мелаэр, вот Орлана, и белая пешка, которая вдруг оказалась чёрной. Другие фигуры давно были сброшены. Орлана думала, что перевес на её стороне, а всё оказалось с точностью наоборот. Маленькая чёрная пешка стояла у края доски. Кто это мог быть?

Амир? Нет, вряд ли. Орден не позволил бы мальчишке ничего сотворить, а потом Орден и вовсе поглотил его сознание. Амир был всего лишь разменной фигурой, которой отвлекли внимание. И вот, пока войско белых бросилось на загнанного в угол коня, чёрная пешка шагала дальше. К самому краю.

И вот она уже на краю.

А потом были Олриск, Аливера и Хэкон, и всех их принесли в жертву ради исполнения комбинации. Рука Орланы с почти исписавшимся солнечным пером дрогнула, и на бумагу легка жирная линия, перечеркнувшая все три имени.

Хэкон просто сбежал, решив, наверняка, что раз императрица принялась за Совет, то не оставит в покое и его. Ведь он принимал участие в убийстве её сына. Кривая улыбка дёрнула её губы. Бедняга Хэкон, он так боялся, что всё выплывет. Он и понятия не имел, что она всё уже давно знает. И не собирается его казнить. Ведь Риана всё равно не вернёшь. Но и прощать его Орлана не собиралась. Пусть трясётся по вечерам, это же так удобно.

Свеин. Маленький глупый Свеин. Как же, должно быть, ему заморочили голову, что он искренне поверил, что исполняет великую миссию — засылает шпиона в замок императрицы. Из всего совета он, наверное, был самым чистым — вся вина Свеина заключалась в том, что его отец служил консулу, который в своё время потеснил Орлану с престола. Вселенский Разум, какая же глупость. Неужели Свеин считал, что ей нечем больше заняться, как только мстить ему за грехи предков!

Орлана опустила лист на колени и прислушалась: за дверью было тихо, а в окно осторожно царапался снег. Зима благоволила случайным путникам. В душе Орланы снова родилась смутная надежда — вдруг она зря сидит в темноте, как перепуганная мышь? Вдруг пришелец не хотел причинить ей никакого вреда?

— Просто по-соседски зашёл за солью, — произнесла она. Хотелось увериться, что у неё всё ещё есть голос.

Тихий шорох в углу заставил Орлану вздрогнуть. Выскользнуло из пальцев и покатилось по полу солнечное перо. Боясь шевельнуться, она долго всматривалась в полумрак и не могла понять, подводят ли её глаза от волнения, или там вправду что-то шевелится. И полумрак дрогнул.

В центр комнаты выбежала большая крыса и, сев на задние лапы, бесстрашно взглянула на Орлану. Пошевелила длинными усами. Они так и смотрели друг на друга, пока Орлана не пришла в себя.

— Ну здравствуй, подруга. — Голос предательски дрогнул. — Прости, но угостить тебя всё равно нечем.

Улеглась вздыбленная на крысьем загривке шерсть, кажется, слегка поседевшая. Зверь опустился на четыре лапы и обнюхал солнечное перо, лежащее в щели половицы. Орлану крыса совершенно не боялась. Матёрая умная тварь.

— Я забрела в твои владения, понимаю, но так уж получилось. Скоро я уйду.

Крыса подбежала ближе, принюхалась к её подолу.

«Кровь», — поняла Орлана, не решаясь шевельнуться. Кровь, слёзы и речная вода. Стоило бы переодеться, но во что? Орлана была благодарна случаю, что хоть тёплый плащ она здесь нашла. Пропылённый и пахнущий плесенью, и мех кое-где облез, но от холода и сквозняков он укрывал сносно.

Крыса отбежала назад и опять села, испытвающе взглянув на императрицу. Той захотелось распахнуть ставни, раскрыть окна, чтобы стало холодно и светло, чтобы холод и свет выгнали прочь серую тварь.

— Ты отогрелась, да? Не представляю, как ты жила в таком холоде, дорогая.

Крыса склонила на бок голову. Орлана шевельнулась и наконец поджала под себя ноги, подхватила юбку, чтобы та не касалась пола. Понимая всю глупость принятых мер, Орлана всё-таки вздохнула спокойнее. Крыса повела усами и скрылась в полутёмном углу.

Падал тёплый снег. Он облеплял ветки деревьев и черепичные крыши, превращая город в дрожащее белое изваяние. Над Альмарейном повисла тишина, отчётливая, натужная, какая бывает на похоронах.

— Императрица с вечера не покидала своего кабинета, — сказал Элорон, капитан замкового гарнизона. — Возможно, с ней что-то произошло. Стражи говорят, что вечером к ней пришла леди Эйрин, и она тоже не вышла. Я вынужден принять меры.

Запертые двери кабинета ранним утром притянули к себе всеобщее внимание.

— Принимайте, — кивнул Аластар.

В замке были те, кто подчинялся всегда только императрице, а ему — опосредованно. Но те, кто подчинялись только ему, были тоже. Этим утром Аластар зашёл в притихший замок, и его никто ни о чём не спросил, как будто и не случилось позорного изгнания.

Город ещё хранил зыбкий предутренний сон, когда они прошли к сердцу замка. Элорон следовал за Аластаром, отставая на полшага. Прежде гулкие галереи теперь отзывались шёпотом. Не эхом.

Лицо капитана было землисто-серого цвета, под цвет стенных панелей, в которых погасли серебристые искры.

— Вчера императрица пригласила к себе генералов. Они долго беседовали в её кабинете. Я знаю только, что её величество отдала приказ мобилизовать армию для войны с Экрой и к утру подвести все части к границам. Кроме того, она лично написала с десяток приказов…

— Не беспокойтесь, просто у её величества случился приступ графомании, — не слишком вежливо перебил его Аластар.

— Её предупредили, что потребуется больше времени и гораздо больше средств, что разорвав мирный договор с Экрой, мы рискуем навлечь на себя гнев всех соседей, но она и слушать не хотела. Сказала, что объявить эту войну жизненно необходимо. Что же нам делать?

— Отмените её приказ, — сухо отозвался Аластар. Почему-то он не был удивлён. Ни удивлён, ни раздосадован. — Никаких войн. И уж тем более, шестой легион должен остаться в столице. Леди Орлана оговорилась. Я думаю, в этом со мной будут согласны все генералы.

«Значит, она хочет воевать со своими недавними союзниками, с Мелаэр и с кем там ещё. Выходит, наша леди решила обосноваться здесь надолго. Тогда у Мелаэр остался последний шанс исправить ситуацию — напасть как можно скорее».

…Советники могли бы проигнорировать его приглашение, но они пришли. Не выказали удивления.

— Почему мы должны вам поверить? — Аграэль сидел, откинувшись в кресле, и на каблуке его сапога таял тёплый снег. — То, что происходит, очень странно. Но откуда нам знать, что это не очередная интрига против императрицы?

Зала советов казалась непривычно пустой и прозрачной. В окна с обеих сторон неслись белые слёзы неба. Аластар даже не присел, он склонился над столом, уперевшись руками в край. Его глаза и глаза Аграэля оказались как раз напротив.

— Можете мне не верить. Капитан Элорон вскоре сломает дверь в кабинет императрицы, и тогда мы будем иметь дело с самозванкой. Но пока что настоящая императрица находится далеко отсюда, в Хршасе, и её нельзя оставлять там одну.

Сжавшийся в кресле Ллар поднял голову. Он выглядел сейчас ещё старше, в морщинах залегли чёрные тени, в глазах потух тот живой огонёк, за который его так любили студенты, да и все вокруг.

— Правильно ли я понимаю, что одному из нас нужно отправиться к леди Орлане и защищать её, если будут нападения?

Аластар устало вздохнул. Вселенский Разум знал, как сложно ему было вести пространные беседы, пока солдаты вскрывали запертую дверь, а посреди Хршасской снежной пустыни Орлана ждала его, раненая, в полном одиночестве. Он привык отдавать приказы, а не уговаривать.

— Я не знаю, доберутся ли до неё наши враги, но хочу быть уверенным, что с ней ничего не произойдёт.

— Ох. Если вы говорите правду — а я не могу представить, зачем бы вам лгать — ситуация и вправду сложная. В таком случае я могу пойти туда. — Ллар чуть улыбнулся и развёл руками, словно извиняясь за своё предложение.

Аграэль опустил на край стола сжатый кулак.

— Не сердитесь, лорд, но пойду я. Я сумею защитить её, если будет нужно. Вы останьтесь в замке.

Огорчение было так явно написано на лице лорда учёного, что ему даже пришлось отвернуться. Аластар видел, как морщинки стаей собираются у уголков его сухих губ. Но на обиды не осталось времени.

— Ну хорошо, — вздохнул Ллар. — Вам виднее. Что же, в таком случае, если потребуется моя помощь, вы знаете, где меня найти.

Ладонь снова кровоточила. Отпирая засов на двери кабинета, Орлана зацепила и почти сорвала повязку, и теперь на тонкой белой ткани распускались друг за другом алые цветы.

Ей было невыносимо оставаться в душной тёмной комнате, пропахшей пылью и крысиным дыханием. Темнело небо на горизонте, и порой ей казалось, что вокруг дома ходит кто-то, чёрный силуэт на белом снегу. Сквозь щели в ставнях было не разобрать. Но сидеть на месте Орлана больше не могла.

Ей пришлось бы перевязать руку, в конце концов, поесть, если она собиралась дотянуть до прихода Аластара. В коридоре было светлее, и от этого делалось чуть легче. Орлана постояла у окна, рассматривая нетронутый снег у крыльца. С неба падала колкая крупа и царапалась в стёкла.

Она ведь всё ещё могла убежать, просто убежать из имения, открыть портал и войти в него. Она смогла бы, пусть не точно, пусть — в любую точку страны, лишь бы не оставаться здесь.

Слабый шорох за спиной прозвучал раз и повторился снова. Она зря убеждала себя, что это всего лишь вездесущие сквозняки. Зачавшаяся в душе тревога росла и вот подступила к горлу. Орлана обернулась: в тени у стен, за приоткрытой дверью кабинета замерли серые крысиные силуэты.

Неподвижные, они только наблюдали. Вжимаясь спиной в подоконник, Орлана попробовала их сосчитать, но сбилась. Два десятка. Нет, больше. Зашлось в диком ритме сердце. Она прижала руку к груди и поняла, что повязка давно пропитана кровью — сейчас закапает на пол.

Одна из крыс — седая шесть вздыбилась на загривке — опустилась на четыре лапы и пробежала по рассохшемуся деревянному полу к Орлане. Два человеческих шага, не больше. И снова замерла серым столбиком в тени дверей.

— Спокойнее, друзья, — хрипло шепнула им Орлана и сделала шаг назад. До двери, что вела к лестнице, было так далеко, что на миг она почти потеряла самообладание. — Вам что, мало запасов в кладовых?

Вернуться в кабинет за плащом она бы всё равно себя не заставила. Дорогу перекрыли две серых тени. Запоздало Орлана вспомнила, что на продуктах не увидела никаких напоминаний о мохнатых квартирантах. Должны же они оставлять следы зубов на матерчатых мешочках? Или нет?

Пока она медленно отступала к лестнице, крысы не шевелились. Потом одна вдруг метнулась вдоль стены, огибая Орлану изящным полукругом, и замерла за её спиной. Отворачиваться было страшно. На ощупь она нашла тяжёлый засов и дёрнула его, ещё сильнее бередя незажившую рану.

Ладонь обожгло болью, как кипятком, и тёплые капли потекли в рукав. Стиснув зубы, Орлана рванула засов ещё раз, и он, наконец, поддался. Она налегла на дверь плечом и выпала в ледяную стужу лестницы. Молочно-белый солнечный свет ударил в глаза, и под ногами захрустел снег.

Почти не чувствуя мороза, Орлана сбежала вниз, к первому пролёту, и только потом обернулась. Крысы за ней не гнались. Тяжёлая дверь захлопнулась, отрезав им путь на лестницу. Но это вряд ли было спасением. Стоя спиной к голому оконному проёму, Орлана думала, что у крыс, конечно же, есть свои пути и дороги с этажа на этаж. Им не нужны лестницы и вряд ли нужно тепло каминов.

А ей — смертельно холодно в одном платье на пронизывающем ветру.

Дверь на первый этаж была открыта. Орлана вошла и огляделась: свет молочного солнца пронизывал коридоры насквозь. Сквозняки поцеловали ей руки, а тишина свернулась клубочком у порога кухни. Орлана заглянула туда: пусто, только оставлена на столе вчерашняя посуда. Нетронут свёрток со снадобьями, которыми она вчера унимала боль.

Орлана сделала ещё два шага к кухне и в дверном проёме слева увидела то, что не могла видеть раньше: у камина, который разжёг Файзель, кто-то сидел. И дотлевали в чёрной золе рыжие угольки. Он обернулся.

— Лорд… — слабо выдохнула Орлана. Ей хотелось отступить, но мышцы больше не слушались. За ней на сухом полу осталась цепочка влажных следов.

Ллар поднялся с жёсткого дивана и протянул ей руки.

— Орлана, как хорошо, что вы спустились, а то я уже начинал беспокоиться. Вы ранены? Я помогу. Боги, вы что, плачете?

— Как вы здесь оказались? — потребовала Орлана, чувствуя, как подступает к затылку тупая боль.

Он улыбнулся, открыто и счастливо, как будто увидел перед собой давно пропавшую дочь. И морщины почти расправились, остались только самые глубокие и горькие — возле уголков губ.

— Не пугайтесь. Всё очень просто. Меня прислали ваши друзья, чтобы я защитил вас в случае чего, да и просто помог скоротать время. Давайте перевяжем рану. Я так рад, что вы спустились.

— Почему вы не отвечали? — Орлана уже почти кричала, отступая от его протянутых рук. — Когда вы стучали, я спрашивала, кто это. Вы не ответили.

Ллар, улыбка которого сделалась теперь печальной, опустил руки и пожал плечом.

— Простите, я не слышал. Ветер так гудел на этой кошмарной лестнице. Клянусь богами, я не слышал. Я вас напугал? — Губы его дрожали, как будто в преддверье слёз, и Орлану захватил стыд.

Она сникла, уже не понимая, откуда взялась злость на него, хрупкого и деликатного до невообразимости. Это всё волнение. Если она не будет держать себя в руках, она просто сорвётся, и тогда Руана одержит победу. Плевать ей будет на все заклинания Ордена. Пальцами здоровой руки Орлана зарылась в волосы, спрятала взгляд.

— Простите. Да, я полдня сидела на верху, боясь спуститься.

Он тут же снова улыбнулся, прощая всё на свете.

— А я думал, что вы спите, и решил подождать. Идёмте на кухню, я видел, тут есть всё необходимое, чтобы перевязать вам руку.

Глава 25. Пелена

Аластар вошёл в кабинет императрицы первым, и на пороге замер всего на мгновение. Она была мертва. Чего-то похожего он и ждал, когда наблюдал за тем, как взламывали дверь.

Она лежала на полу, скрюченные пальцы цеплялись за ворс ковра. Лицо вполоборота — полуприкрытые веки и закатившийся зрачок. Аластар присел рядом с застывшим телом. Ковёр у её головы окрасился в чёрный цвет.

— Сюда никого не пускать, — глухо приказал он Элорону.

Вид мёртвой Орланы, всё равно на секунду заставил его похолодеть, пусть теперь он прекрасно знал, что внешность — морок и наваждение. Он взял женщину за плечо и легко перевернул на спину. Черты её лица расплылись, как будто акварельный рисунок, куда небрежный художник капнул лишней воды. Заклинание сползало с неё, обнажая истинную внешность: острый нос, тонкие, иронично переломленные — даже в смерти — губы, низкий лоб под завитками тёмных волос — ещё оставшихся от Орланы.

Ализ и в собственной жизни не была красавицей, а в такой неестественной мешанине своих и чужих черт выглядела и вовсе отталкивающе. Аластар поднялся, брезгливо отряхивая руки одну о другую.

— Никому ни о чём не сообщать. Будут интересоваться, говорить, что императрица ушла из столицы, на пару дней, отдохнуть. Или лучше вообще ничего не отвечать. Тело уничтожить в строжайшей тайне. Шестой легион привести в боевую готовность. Думаю, скоро у нас будут ещё гости.

Ничего не спрашивая, капитан шагнул к трупу, и его привычно бесстрастное лицо дрогнуло в гримасе страха и отвращения.

— Храни нас Вселенский Разум, — пробормотал он едва слышно. — Я никогда в жизни не видел такого.

— Вот и займитесь всем этим, чтобы больше не видеть. — Аластар обошёл кабинет вдоль стен.

Частично раздёрнутые шторы пропускали сюда утренний белесоватый свет. На столе были разбросаны писчие принадлежности и какие-то бумаги — лжеимператрицу наверняка отвлекли от дел. Аластар собрал все свеженаписанные приказы, бросил их в стеклянный сосуд и поджёг. Ещё не хватало устроить путаницу.

Обойдя стол, он нашёл то, что искал. В углу, боком привалившись к выдвижным ящичкам, сидела Эйрин. Её сумасшедший взгляд исподлобья остановил Аластара от того, чтобы подойти ближе. Дрожащие пальцы девушки сжались на основании статуэтки из чёрного камня — не разобрать, что изображающей.

Он тяжело вздохнул: для полного счастья не хватало только безумной девчонки, способной пустить в сточную канаву все планы.

— Идёмте. — Аластар протянул ей руку. — Не бойтесь, никто вас карать не станет. Наоборот, поблагодарю, пожалуй. Я бы сам её убил, если бы не вы.

Любопытно, что она собиралась делать? Бросаться на всех вошедших со статуэткой? Глупая мысль, бесполезные усилия. Ей бы сбежать. Даже странно, отчего не сбежала.

Эйрин разжала пальцы. Тяжёлая статуэтка упала на ковёр. Женщина-птица, — понял Аластар. Всё правильно, эта древняя богиня нашла своё место на столе Орланы в своё время. Мать-птица. Символично получилось.

Манжеты платья у Эйрин были заляпаны кровью — бурые пятна на светлой ткани. И длинные тёмные волосы змеились по её плечам. В Эйрин он всегда видел нечто дикое, не подвластное простым словам. Жаль только, что сам он знал только самые простые слова. Ничего кроме.

— Вы бы убили женщину? — с опозданием переспросил Элорон.

Аластар сжал зубы.

— Женщину, старика, ребёнка. Кого угодно, кто угрожал бы Орлане.

Эйрин протянула ему бессильную холодную руку и с трудом поднялась. Аластар понял, отчего она не сбежала. Она идти-то толком не могла — спотыкалась на каждом шагу.

— Капитан, отведите девушку в её комнату, пусть отдохнёт.

Тот кивнул, быстрым взглядом скользнув по Эйрин. Она стояла ни живая, ни мёртвая, и пальцы всё ещё судорожно сжимались в воздухе, словно искали единственное оружие.

Она забралась на диван с ногами.

Яблоки промёрзли насквозь, и Орлане казалось, что она глотает комья подтаявшего снега, хоть размороженные, на вид они ничуть не отличались от свежих. Ллар прошёлся по всем комнатам на первом этаже, раскладывая у стен пучки трав, найденных тоже в кладовых.

— Обещаю вам, что здесь крысы больше не появятся, — сказал он, когда вернулся.

Орлана судорожно кивнула, доедая с лезвия ножа очередной ломтик яблока. Голода она не чувствовала, вкуса — тем более. Ела, чтобы хоть чем-то себя занять, а изнутри её колотила дрожь.

— Мёрзнете? — Ллар коснулся её запястья.

Ладони у него были тёплые и шершавые, и такие уютные, что Орлане захотелось прикрыть глаза и потребовать у него сказку на ночь.

— Нет, но благодарю за заботу. Это от волнения скорее. Вы расскажете мне, что творится в Альмарейне?

Лорд учёный присел на край дивана, осторожно, как будто скромный гость на чужом празднике. Сложил руки на коленях.

— Да я же ничего толком не знаю, милая. Я ушёл сразу, как только меня попросили об этом, не стал задерживаться, чтобы посмотреть. А когда я уходил, всё ещё было довольно спокойно, и ваши друзья так прекрасно со всем справлялись, что мне за них не страшно.

Орлана отложила нож на край стола и проглотила остатки яблока. Она понять не могла, зачем Аластар прислал к ней Ллара. Возможно, тот был отличным собеседником, и разгонять скуку мог хоть с утра до вечера, но ведь в случае нападения это Орлане придётся его защищать, и вряд ли наоборот. А она даже себя защитить была не в состоянии — слишком измотана. Не осталось сил на магию.

Ветер за окном пересыпал сугробы.

Тем временем Ллар вытянул уставшие ноги и откинулся на спинку дивана. И теперь стал почти счастлив, судя по улыбке на прозрачных губах.

— А знаете, — произнёс он успокоено. — Ваш сын был моим учеником. Мне так жаль, что он погиб. Умный парень, он всегда умел поразить меня неожиданным ходом мыслей. Он умел делать интересные выводы.

Напоминание о Риане взбудоражило Орлану. Кажется, страх, живущий в ней, стал постоянным, и теперь она могла приглушить его, но прогнать совсем — не могла. Она выпрямилась, заглядывая лорду учёному в лицо, в полуприкрытые глаза.

— Вы же преподаёте историю? Ну да, я вспоминаю, Риан говорил о вас. — Тон вышел слишком напряжённым, чтобы сойти за светскую беседу. Орлану вовсе не развлекали рассказы об умершем сыне. Наоборот.

Ллар сложил руки перед грудью, как в молитве, — такой невозможно искренний и благоговейный жест.

— О, это приятно, что он упоминал обо мне. Поймите, мне искренне жаль, что с ним произошло несчастье. Но ведь он погиб героем, правда? Погиб с оружием в руках, защищая вас.

— Можно и так сказать, — напряжённо произнесла Орлана. Ей отчаянно хотелось знать, куда он клонит. Или, если всё это — обыкновенная ничего не значащая болтовня, — прекратить её в эту же секунду.

Уже ныла спина от напряжённой позы, и рука, сжимавшая подлокотник. Орлана ждала, не отрывая взгляда от лица советника. Ллар долго хранил сонное молчание, прежде чем заговорить снова.

— Эта трагедия поразила меня в самое сердце, ведь ко всему прочему империя осталась без наследника. Я же благодарю всех богов, что они послали вам шанс произвести на свет ещё одного ребёнка. Это волшебно, неожиданно после всех несчастий, которые небо послало на наши головы.

Как бы там ни улыбался Ллар, Орлане всё меньше и меньше думалось, что его слова — пустое сотрясание воздуха. Вселенский разум, зачем Аластар прислал сюда именно его? Неужели он не мог выбрать кого-то не болтливого, хотя бы Аграэля — тот говорил мало, и уж точно никогда не стал бы пространно размышлять о смерти Риана.

— Спасибо, лорд, что вы так беспокоитесь обо мне, но я не хотела бы продолжать разговор на эту тему, — произнесла она чуть более нервно, чем хотела, и ещё сильнее сжала пальцы на подлокотнике дивана. Ллар вдруг показался таким близким, что она ощутила его запах — смесь чахлых домашних цветов и лекарственных капель.

Он открыл глаза.

— Разве я беспокоюсь о вас? — сказал он, всё ещё улыбаясь. — Причём же тут вы? Я говорил лишь о том, что в последние годы империю постигло слишком много несчастий, как будто кто-то проклял нас.

Не отпуская его взгляда, Орлана молчала. Что ей было говорить? Оправдываться? Доказывать, что она делала всё возможное? Пустое, она и сама знала, что наделала много ошибок, а ведь каждая её ошибка — жизни и судьбы.

— Не вижу смысла обсуждать это, лорд, — сказала она, наконец. Ощутила, как леденеет от этих слов горло. — Не в моих правилах сожалеть о том, что уже прошло. И не в ваших правах указывать мне на промахи. Вселенский Разум будет судить нас, никто другой.

— Вселенский Разум? — Он усмехнулся, так усмехнулся, что под тонкой маской добродушия вдруг проступила гримаса злого отчаяния.

Орлана не видела — ей однажды рассказывали, — как пустела академия, и как Ллар приходил туда, чтобы просидеть весь день в пустой аудитории, амфитеатром уходящей в темноту. Руки, сложенные на его груди, в почти молитвенном жесте, и холодное ожидание. Она думала, если увидит эту картину перед собой — перестанет спать ночами.

Ллар глубоко вдохнул, готовясь к речи.

— То, что вы называете своим богом… знаете, что это такое? Это души мёртвых, которые давно потеряли свой облик, потеряли всё, что было им присуще. Они слились в незримую массу и всё, что могут, только отзываться на наши чувства. Мы желаем добра — они посылают нам добро. Или зло. Им всё равно. Им не требуетесь вы. Им не требуется наша вера, молитвы. Вообще ничего, поймите. Они будут существовать, даже если мир рухнет. Должно быть, вы мечтали после смерти встретить отца, сына, брата. Может, даже мужа, хоть его вы не слишком-то любили. Но этого не произойдёт, ведь там ничего нет. Там пусто. После смерти ничего не будет, уверяю вас. Бога нет. Мы сами — боги нашего мира, как вы не можете это понять!

Орлана поднялась, с трудом заставив себя шевелиться. В камине плясало прозрачное рыжее пламя, она подошла к нему близко, почти не чувствуя жара. Ллар проводил её взглядом, и сложенные на груди руки не шевельнулись, не дрогнули. Орлана отступала.

В один момент она решила, что лучше будет сгладить острые углы.

— Знаете, теологические споры — не то, чем я хотела бы заниматься сегодня. Возможно, вы и правы. Наш чёрный полубог слишком реален, чтобы представлять собой добродушного седого старичка на троне из облаков.

Она отвернулась к огню. Поленья, которые Ллар подбросил ещё до её появления, уже превратились в угли. Чтобы обогреть такой дом понадобилось бы много, очень много дров. Любопытно, хватит ли запасов хотя бы до вечера?

— Мелаэр слишком глупа, — произнёс Ллар, не обращая на её слова никакого внимания. — Она могущественна, это несомненно, потому я и выбрал её в союзники, но она глупа. Бессмысленно тащить мёртвых в мир живых. Это бесцветное нечто, слияние всех душ, ни злое, ни доброе, просто чужеродное нашему миру. То, что она тащит в мир живых, давно не существует.

— А как же Руана? — почти беззвучно спросила Орлана, но Ллар её услышал.

— Руана уже не мёртвая. Руана — это и есть вы. Только, я думаю, зря Мелаэр пыталась вас разделить. Это уже невозможно.

— Мелаэр, — одними губами повторила Орлана, глядя на пляшущие по углям языки пламени, и вдруг поняла всё. — Так вы, получается, возомнили себя богом, лорд?

Сошлась к эндшпилю длинная партия, и перед ней на доске — остались два короля, а чёрную пешку смело с края, в кучу других, давно побеждённых фигур. И чёрной пешкой была жрица.

— Вас же не Аластар послал сюда, правда? — Орлана обернулась, почти немая от понятого. Скрещенные на груди руки никак не согревались даже в опасной близости от пламени.

Ллар улыбнулся ей снова, как в то мгновение, когда она спустилась на первый этаж, напуганная крысами. Он улыбнулся ей, как дочери, которую давно не видел, и видеть не хотел, и не собирался привечать у себя в доме. Он улыбнулся ей холодно и жестоко.

— Орлана, — сказал лорд учёный. — Вы всё ещё думаете, будто я только тем и занимаюсь, что исполняю ваши или чьи-то там ещё приказы?

И она снова отвернулась, чтобы Ллар не увидел, как дрогнули её губы, как пришлось поплотнее закрыть глаза и надавить пальцами на их уголки и не выпустить наружу нежданную влагу. Корчился огонь в камине, и гудели в коридорах сквозняки. Ллар молчал за её спиной.

— Что вам от меня нужно? — спросила Орлана, когда убедилась, что голос не задрожит. — Раз вы устроили такую войну, вам нужно немало. Может, поделитесь? Вместе мы попробуем найти компромисс.

Она видела, как скачет его тень по деревянным панелям стен, но знала, что Ллар сидит так же неподвижно. И руки сложены в молитвенном жесте, но это не скрывает холодную улыбку на промёрзших губах.

— Войну? Императрица, на моих руках нет крови. Я никого не убил, не покалечил. В чём вы меня обвиняете? Я не воин, я всего лишь учёный, служитель книг.

Орлана вскинула голову, закрыла глаза, но даже под закрытыми веками плясали рыжие пятна.

— Вы учёный, и я ни на мгновение не усомнюсь в вашей разумности. Но за какие заслуги вы считаете меня деревенской дурочкой? Я ведь всё понимаю. — Она замолчала, пережидая судорогу в пересохшем горле. — Я ведь теперь всё понимаю, лорд. Вам помешал Орден — и вы натравили на него Олриска. Что же вы ему наговорили? Что Орден затеял жуткую интригу? Что без Ордена я и пальцем пошевелить не осмелюсь?

Ллар прокашлялся, и Орлане почудилось, как он стоит перед большой аудиторией, амфитеатром уходящей к огромным окнам, и с задних парт поднимается студент, чтобы задать каверзный вопрос. Студент, считающий себя лучшим из лучших. А Ллар улыбается. Он улыбается и знает, что ответом размажет выскочку по стенке и так высмеет его в глазах товарищей, что бедолаге стыдно будет вернуться в Академию.

— Допустим, с Олриском всё вышло просто, ведь он из тех мужчин, что стремятся изничтожить соперников. Мне потребовалось только намекнуть ему, что лорд Орден собирается с ним посоперничать за власть и всё такое прочее. Лорд Орден как раз вошёл в Совет, по вашей, между прочим, протекции. Согласитесь, серьёзная причина, чтобы начать его опасаться?

Орлана почти не дышала — запах высушенных трав горькой пеленой окутывал комнату. Орлана не дышала, а Ллар продолжал говорить, и так мягко лилась его речь, как будто сказка на ночь.

— Легко и просто — всё равно что потрясти палкой перед носом разъярённого пса. В чём же тут моя вина? Это ведь даже не манипуляция, не шантаж. Разве кому-нибудь в империи запрещается вести беседы, леди Орлана? В каком сборнике законов такое написано?

Она открыла глаза. Руки отогрелись. Ллар смотрел прямо — и не боялся её, ни капли. Орлана поняла, что губы её запеклись, и говорить стало очень сложно.

— Ну что, расскажите мне тогда о Свеине, мне ведь любопытно, как вы заставили его устроить весь этот цирк со шпионами.

Лорд учёный сдвинулся к самому краю дивана и склонился вперёд, уперевшись локтями в колени. Ближе, как будто опасался не расслышать, что скажет Орлана. Или — она не расслышит, что скажет он.

— Ах, Амир. Он хороший парень, ведь так? Мне было жаль, что он не попустил в Академию. Так странно с вашей стороны думать, что я замышляю интриги и подсылаю к вам мальчишку в качестве шпиона. Я даже начинаю думать, что зря тогда проговорился при Свеине, что Орден был бы не против найти себе ученика. Они с сестрой так уцепились за эту идею. Они, видите ли, боялись вас. Они хотели знать ваши планы.

Он улыбался. По каминной полке пробежал тонконогий паук, и матово блеснула в рыжем свете его спинка. Орлана подумала, что окаменела. Она не могла заставить себя пройтись, не могла даже расцепить скрещенные на груди руки.

— А чем же вам помешала Аливера, что вы натравили меня на неё?

— Ничем. Совершенно бесполезное существо. Как набитая опилками кукла — толкнёшь и покатится. По глупости я уговорил её остаться в Совете, хоть она и собиралась бежать. Я подумал, было бы забавно понаблюдать, как она станет корчиться, и как вы будете злиться на это бестолковое пугало. А дальше — она сама себя напугала и решила, что простой ссылкой уже не отделается. Знаете, она в самом деле глупа. Приходилось говорить ей прямым текстом, говорить, говорить, о Руане, о заклинании вызова. Да, язык я стёр до крови. Но у меня есть принцип — даже самый нерадивый студент может разобраться в материале, если хорошенько ему объяснить.

— А вы жестокий, — отозвалась Орлана не громче сквозняка, который стонал под дверью.

— Жестокий? — Бесцветные брови Ллара приподнялись. — Нет, вряд ли. Жестоким я бы назвал лорда Хэкона, который без зазрения совести тащил вашего сына на эшафот. А я, разве я совершил что-то злое? Я всегда говорил правду. И Хэкону я сказал правду, что вы обо всём знаете. Вы же знали обо всём.

— Что вы сделали с моей дочерью, лорд? Это же вы прогнали её в храм, напугали, так? Чем вы её напугали?

У уголков его рта опять собрались горькие морщины. Остановившийся взгляд Ллара замер на цветастом пыльном коврике у дивана.

— Её никто не пугал, она сама себя испугала. У меня есть знакомый в Малтиле. Раньше он работал в библиотеке, а жена его, целительница, принимала роды. Вот она же мне и рассказала забавную историю.

— Короче, — хрипло потребовала Орлана.

Ллар взглянул на неё, словно специально выдерживая паузу подольше. Потом он дёрнул плечом.

— Короче и так некуда. Таких обычно сдают под суд, знаете. Они, как бы выразиться, помогают легкомысленным леди избавиться от нежелательного бремени.

Орлана поняла вдруг, что он скажет дальше. Увидела всё, что произошло, как на ладони, и поразилась тому, как слепа была раньше. Она хотела остановить речь лорда учёного, но он всё говорил, а её губы запеклись, и слова застряли в горле.

— Было удивительно, что к ней обратилась ваша дочь. Она же так боялась, что вы её накажете. Такой проступок — это не стащить булочку перед обедом. Ну я всего-то и сделал, что подтвердил её опасения. Она сбежала. Глупая, как будто от этого сбежишь.

Повисло молчание, в котором трещали остатки углей в камине. Орлана закрыла глаза и наблюдала за пляской крошечных белых искорок перед глазами. Ей хотелось провалиться в эту темноту и никогда не возвращаться в реальность. Если бы она только узнала о беде Эйрин, если бы только смогла её остановить. Но так поздно. Ллар успел раньше неё.

— Кто же был настоящим шпионом? — произнесла Орлана чьим-то чужим голосом. Своего собственного у неё уже не осталось.

— А не было никакого шпиона. Зачем? Грамоту мне помог сделать ваш секретарь, по первой же просьбе. У него, видите ли, и свои проступки водились. Портал перенаправил я, но своих сил почти не потратил, у вас же множество врагов. Мелаэр, к примеру, и та девочка из Маара, как же её зовут? Мир под завязку наполнен теми, кем можно управлять. Зачем мне шпионы.

— Так чего вы хотите, Ллар? Вы так долго шли к этому разговору, что не довести его до конца было бы обидно. Так скажите мне, что вам нужно? Сейчас я уязвима, я пойду навстречу, потому что мне некуда больше отступать.

— Что нужно мне от вас? — Лорд учёный был до синевы бледен, и рыжие отблески казались язвами на его лице, поджившими язвами страшной болезни. — Я хотел бы вашего послушания. Там, в Альмарейне, я ни за что не смогу вас контролировать. С другой стороны, знаете, пока у народа есть кусок хлеба и возможность плясать в праздники, они не поднимут против вас восстание. Да и я не мастак вести за собой толпу. Потому я могу предложить одно — вы станете править отсюда, не возвращаясь в столицу. А я стану единственной вашей связью с миром. Так будет проще, и не возникнет лишних соблазнов. Так я смогу вам помочь, а вы поможете стране. Вместе мы прекратим, наконец, этот хаос.

— Вы сумасшедший, лорд Ллар, — прохрипела Орлана, обжигая руки о выступы каминных полок. Она так долго отступала назад, что прижалась к ним спиной и руками, сцепленными сзади у поясницы. — Вы же понимаете, что я на такое не соглашусь. Я здесь не останусь. Рано или поздно за мной придёт Аластар. Он вас убьёт, а я позволю ему это.

— Успокойтесь, — каменно улыбнулся Ллар. — Вы что, правда считаете, что я пришёл сюда, не приготовив механизмов управления вами? Он умер. Он больше не придёт.

Он не был сумасшедшим, это Орлана прекрасно видела. И видела, как он складывал руки в молитвенном жесте, пряча за ними совершенное безразличие, пока она металась по комнатам. Двери были заперты, о них вдребезги разбивалась магия, и ладонь снова начала кровоточить, раздражая ещё больше.

— Ну перестаньте, — сказал лорд учёный.

Убить его она бы не смогла — не те силы. Не осталось у неё сил. Зато она могла другое.

Орлана дёрнула дверь, ведущую на второй этаж, и та неожиданно поддалась. В оконные проёмы уже глядел вечер, снова беззвёздный, снова — рождающий в небе снежную бурю. Не чувствуя ног, Орлана взбежала на второй этаж.

Тёмный коридор встретил её запахом крыс, скрипучими половицами и следами её недавних пряток. Она и здесь не остановилась, хотя дыхание уже сбилось. На лестнице снег был Орлане по колено. Это задержало её, но не слишком. Тяжёлый промёрзший засов в дверях на третий этаж, который не отпирали годами, в лохмотья изорвал кожу на здоровой руке.

Каким-то чудом Орлана нашла выход на крышу. Она выбралась из чердака, воющего сквозняками, через крошечную дверь и чуть не упала. Пологая крыша была укутана таким слежавшимся снегом, что до черепицы не доберёшься, хоть копай.

Орлана оступилась, заставив наст пойти трещинами, и всё-таки упала на колени. Подняться вышло с трудом. Она наконец-то ощутила холод и задрожала сразу всем телом. Сверху было тёмно-синее небо, снизу — снежная пустыня. Свет из окон первого этажа едва угадывался. Осторожно ступая, Орлана подобралась к самому краю черепичного ската и глянула вниз.

Там ветер швырял снежную крупу в окна дома, давно брошенного хозяевами, давно мёртвого. Она чувствовала, как проваливается под ногами снег, и тает от её тепла. Тает, окрашивается в цвет увядающих роз, потому что с ладоней падают капли крови.

Она коснулась щёк тыльной стороной ладони — сухие и холодные. И снова глянула вниз, огорчаясь только потому, что этажа всего три, пусть с высокими потолками и огромными пролётами лестниц, но всего-то три. А внизу — снег, пусть слежавшийся, но это не камень. Орлана попробовала сделать ещё шаг — не вышло. Она хватала открытым ртом ледяной воздух, а спокойнее не становилось. Грань внутри неё уже была перейдена, а грань крыши она перейти не могла: трусливо сжималась глупая земная душа.

Орлана стояла на крыше до тех пор, пока не онемели до бесчувственности ноги, и пока разъярённо не взвыло небо. Тогда она развернулась и пошла назад, по своим же глубоким следам в снегу, по лестницам вниз, под заинтересованными взглядами крыс.

Ллар сидел в той же позе, на краю дивана и смотрел на тихий огонь в камине. Уютно шуршала за окнами подступающая метель. Орлана забилась в свой угол, подтянула ноги к груди. Снег таял, и платье уже промокло насквозь. Теперь, когда оковы холода отступили, отчаянно саднили ободранные ладони.

— Успокоились? — вздохнул лорд учёный по-старчески и накрыл её своим плащом с тонкой меховой оторочкой. Такие носили зимой в Альмарейне, потому что в столице снега едва ли набиралось по щиколотку, такие были совершенно бесполезны в Хршасе, как может быть бесполезно бальное платье в уличной драке.

— Я хочу знать, что произошло с Аластаром, — сквозь зубы потребовала Орлана, глядя в одну точку, в самый тёмный угол. Если бы ей пришлось взглянуть в лицо Ллару, она бы умерла от бессильной ярости.

Он помолчал, отстукивая тихую мелодию по твёрдому диванному подлокотнику.

— Я расскажу, если вам от этого и правда станет легче.

Глава 26. Опустите меч

Осколки рассвета ещё плавали в подмёрзших лужах. Ещё не успел проснуться город, и запотели стёкла, и посеребрённые изморозью ветки деревьев звенели в прозрачной тишине.

— Опустите меч, — сказала Мелаэр. — Оборона замка пала. Может, его строили великие маги, но защищали обычные солдаты.

Ткнулся остриём в пол этот меч — плохо начищенное лезвие и почерневший эфес. И фамильный вензель на рукояти. Проклятый меч. Мелаэр стояла в окружении гвардейцев, она была в тёмном платье со шлейфом, руки — в кружевных перчатках, как будто собиралась на бал, и случайно попала в самую гущу сражения.

Она прошлась по кабинету императрицы, прикасаясь к шёлковым драпировкам стен, и с каждым шагом её лицо разглаживалось, пока не приняло самого умиротворённого выражения. В конце прогулки она опустилась на одно колено рядом с пятном крови на ковре — тело Ализ уже вынесли, а вот заменить ковёр не успели. Не до того было.

Аластар ждал, не выпуская меча — раз снял его со стены, так нечего бросать, пока не вырвут из мёртвых пальцев.

— А знаете, я не стану вас убивать, — сказала Мелаэр, поднявшись. Чёрное кружево перчаток перепачкалось в багровом. Длинные белые волосы и тёмная кожа — она как будто выгорела на солнце. — Я сделаю чуть по-другому. Видите ли, в Хршасе сейчас обосновался мой союзник. Он, кстати, там с вашей императрицей. Союзник мне больше не нужен, а что делать с императрицей я разберусь. — Она покачала в воздухе указательным пальцем, как учительница. — Я хотела бы попасть туда. Но я слышала, будто в тех местах что-то не так с магией. Кажется, аномалия сбивает порталы. Так вот, портал создам я, а вы проводите меня к резиденции. Слишком навредить не сможете: заведёте меня не туда — я вас убью. Приведёте, куда нужно — я ещё подумаю на счёт вашей судьбы. Ну как, хочется жить?

— Возможно, — задумчиво откликнулся Аластар.

Мелаэр зло сузила глаза.

— Осторожнее. Такие предложения я делаю нечасто. И уж если сделала, вам стоило бы оценить мой дар.

Аластар молчал, глядя ей в лицо. Если бы не перехваченные лентой кипейно-белые пряди, если бы не кружевные перчатки, испачканные в крови, она была бы просто женщиной, которая слишком много на себя взяла.

— Благодарю.

Ни один мускул не дрогнул на её лице.

— Ах ты, пёс императрицы, — произнесла Мелаэр безмятежно. — Мои гвардейцы взяли ваш замок, потому что один из советников открыл нам портал в чёрной зале. Ваши галереи и лестницы залиты кровью. А ты смеешь ещё и размышлять над тем, принять ли моё предложение.

— Ваши гвардейцы взяли спящий замок, перебив с пять десятков караульных. Скоро сюда подойдут наши легионы, тогда уж и померяемся силами.

— Хорошо. — Мелаэр вздёрнула худой подборок, и её ключицы отчётливо проступили сквозь синевато-бледную кожу. — К сожалению, я не смогла единовременно перебросить сюда все свои войска. Мой помощник Тенок сейчас занимается этим. Скоро мы и вправду померяемся силами.

Она опять снизошла к Аластару, заглянула ему в глаза, спокойная и благожелательная.

— Что же, если вы не согласитесь… — Она тут же сдёрнула перчатку с одной руки — сухая кисть прочертила в воздухе замысловатую фигуру, и воздух вспыхнул алым пламенем. — Я найду кого-нибудь другого.

— Понимаю, — кивнул Аластар, поудобнее перехватывая меч — своё единственное оружие. — Так ставьте портал, мы отправимся в Хршас.

— Слава Уршель, — отдал честь подбежавший офицер. — Принцупс, экспедиционный корпус строиться перед крепостью. Мы готовы к выступлению.

— Слава Уршель, — отозвался Файзель и позволил себе едва заметную улыбку.

Пока что ситуация развивалась согласно его плану. Короткие стройные полусотни замерли перед ним, под стенами крепости. Последняя надежда на будущее. Младшие дети младших домов. В глазах решимость, а сердца полны отвагой. Они готовы умирать ради него.

— Дети Уршель! — его голос, многократно усиленный магией, понёсся с крепостной стены. — Несколько дней назад мы отступили, пав жертвой подлого предательства. Силы зла стоят у наших границ, готовые нанести удар. Ядовитый гной измены просочился в самое сердце нашей страны. Что же мы сделаем? Неужели сдадимся?

— Нет! — рёв из сотен глоток слился в единый раскатистый гул.

Файзель вскинул кулаки к небу. Озверевший ветер рвал плащ с его плеч. Башни крепости протыкали низкое пасмурное небо.

— Дети Уршель! Пришло время нам вернуться истину этому погрязшему в невежестве миру. Растоптать предателей и изменников! Слава великой богине Уршель!

— Слава Уршель! — вторил ему многоголосый гул.

Изящные и смертоносные полусотни замирали перед стенами, готовые отправиться на запад. И штандарты великих домов реяли на ветру вместе со штандартами империи.

За окнами давно стемнело, и теперь Орлане чудилось шевеление серых спин в углах. Ллар дремал, то и дело клоня голову к плечу. Догорал огонь в камине, но ей не хотелось подниматься, чтобы разжечь его снова. Ко всему безразличная, Орлана смотрела в уголок кухонного окна, как вечер сменяется ночным мраком.

Её взгляд скользнул по очисткам яблока в миске на столе, рядом с которой всё ещё лежал подтупившийся нож, а на его лезвии засохла яблочная кожурка.

— Даже не надейтесь, — произнёс Ллар, не открывая глаз. — Вы меня не убьёте. И себя тоже не убьёте. Если вы были чуточку внимательнее, вы бы поняли, что я уже давно уже контролирую ваши действия.

— Даже не верится, что вы настолько сильный маг. Ещё сильнее, чем Орден, да? — глухо произнёс кто-то губами Орланы. Она не хотела говорить с Лларом, а голос всё равно звучал, чужой, бесцветный.

Он хрипловато рассмеялся.

— Это, конечно, было бы лестно, но вряд ли я сильнее Ордена. Потому мне и пришлось его убить, ведь он бы мог стать серьёзной помехой. Но вы спросили на счёт силы. Видите ли, мы, учёные, многое знаем, хоть и не кричим об этом на каждом углу, как маги хаоса, к примеру.

— Не заставляйте меня это выслушивать, — сквозь зубы потребовала Орлана наконец-то своим голосом.

— Ну как пожелаете, — прохладно улыбнулся он и снова принялся клевать носом.

Раздался такой стук в дверь, что от испуга Орлана слетела с дивана.

— Спокойнее. — Ллар поднялся, разминая затёкшие ноги, с хрустом потянулся. Глаза его смотрели подслеповато, в полумраке комнаты Орлана видела, как он щурится на огонь. — Это мои союзники. Припозднились они всё-таки. Ах, невежливо.

И, чуть прихрамывая, он пошёл к входной двери. Орлана ждала в углу возле камина. Остывающие камни согревали ей спину. Она слышала шорохи и возню с тяжёлым засовом, который никак не хотел поддаваться Ллару, потом — гудение холодного ветра в открытую дверь. Орлане почудилось, что щиколотки кольнул морозный сквозняк. Она напряжённо прислушивалась, пытаясь уловить поступь Мелаэр по рассохшимся половицам — удары каблуков и шорох длинного шлейфа, но слышала только обычные шаги.

— Меня прислала Мелаэр, — прозвучал мальчишеский голос, ещё бьющийся на высоких нотах.

В груди у Орланы кольнуло — это был голос Амира, она узнала, вот только интонаций Ордена в нём не осталось ни капли. Она не знала, есть ли смысл надеяться хоть на что-то. Сама не заметила, как искусала губы, и рот наполнился солоноватым привкусом.

Они вошли в комнату: Амир в заснеженном плаще, следом за ним — ссутулившийся Ллар. Амир скользнул взглядом по Орлане, которая сжалась в углу комнаты, а она подумала, что могла бы подхватить нож. Толку от него немного, но Вселенский Разум даёт шанс только тем, кто ждёт этого шанса. В эту тягучую секунду у неё не было вообще ни одного.

— Замок взят, Мелаэр успела как раз, когда шестой легион ещё не подтянули, — произнёс Амир, нарочно отводя взгляд от Орланы. В показном безразличии он походил вокруг стола, потом замер, опираясь на его край как раз в том самом месте, где Орлана бросила яблочные очистки. — Всех, до кого руки дотянулись, убили сразу, а сама Мелаэр занимается сейчас тем, что подтягивает остатки армии в Альмарейн. Я пришёл сообщить, что она появился тут только к утру, сейчас не может оставить войска без командования.

Ллар длинно кивнул, снова опускаясь на диван. Наблюдая за Амиром, Орлана надеялась поймать его взгляд, но бессмысленно. Амир улыбался в пустоту.

— А ещё она просила передать…

Она не успела заметить тот жест, которым Амир выхватил из-под плаща длинный кинжал, но видела, как в два быстрых шага он приблизился к Ллару. Затухающее пламя в камине — и в его свете бледная стариковская рука на руке Амира — примят тающим снегом мех на рукаве. И как-то очень легко, как в масло, нож вошёл в горло учёного. Его узловатые пальцы сжались на рукояти, и тут же потускнели глаза.

— Уходите, — срывающимся голосом крикнул Амир, и в тот момент Орлана точно поняла, что это не Орден, хотя совершенно неясно, как Амиру удалось отвоевать у него часть сознания. — Уходите же.

Он чуть не плакал. Восставшая из мёртвых чёрная пешка смела с доски фигуру чёрного короля. Так не могло быть, но так было. Конец партии.

Орлана выбежала на крыльцо, где снег был уже подпорчен глубокими следами. Она запуталась в длинном плаще Ллара и едва не упала со ступеней.

— Скоро вернётся Орден, — кричал ей Амир, пытаясь перекричать метель. Он отставал шага на два, но казалось, что в десятке лет.

Она не собиралась ему отвечать — снег забивался в рот, ледяной воздух обжигал горло. Как она добралась до портала по высокому снегу, Орлана не помнила. Она помнила камни Альмарейнской мостовой где-то на окраине города, на которые всё-таки упала, а шумно вздыхающий Амир лежал рядом, то ли без сознания, то ли в ужасе от собственных действий.

Орлана поднялась на колени и встряхнула его за плечо. Холодный ветер взъерошил светлые волосы у него на макушке. Упираясь руками в землю, он сел, затем тяжело поднялся.

— К замку не пойду, — заявил он голосом Ордена.

Орлана огляделась: погружённые в темноту дома и узкая речушка неподалёку. Горбатый мостик. Не светилось ни одно окно — и это было странно, ведь глубокая ночь ещё не наступила.

— Что тут происходило? — Орлана держалась за виски: голова пошла кругом, стоило ей подняться.

— Ну, Мелаэр не дура, чтобы после твоего побега сложить ручки и ждать милостей от судьбы. Она правильно поняла, что у неё осталось не так много времени, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. И она исправила. — Орден кивнул куда-то в сторону, вероятно, в направлении замка. — Собрала кое-какие силы и напала. Замок удержать не смогли. Потом, конечно, шестой легион подошёл, и Файзель кинулся на помощь, и как будто бы гвардейцев Мелаэр выбили. Но её саму не нашли, и всё ещё неясно, будет ли новое нападение.

Орлана ждала от него страшный слов, но Орден замолчал и уставился мимо.

— Что с Аластаром?

— Понятия не имею. Решил увести Мелаэр в Хршас, и они ушли, ещё утром. До сих пор не вернулись. А ты, — Орден смотрел на неё зло, — иди в замок. Разберись там со всем. Должна же и от тебя быть хоть какая-то польза. Иди, видеть тебя больше не могу.

Она развернулась и пошла прочь от горбатого мостика над рекой, от Ордена, на котором хлопала полами кожаная куртка Амира. Редкие прохожие уступали ей дорогу, хотя вряд ли узнавали. В белом плаще Ллара она могла напоминать кого угодно. Под каблуками сапог хрустели тонкие корочки льда.

В замок Орлану пустили без разговоров — сразу узнали. Она шла по галереям, оглядываясь на гвардейцев в серо-зелёной форме, они вместе с солдатами её армии в алых плащах держали оборонные позиции. Кровь на лестницах была тщательно замыта.

Она почувствовала смертельную усталость, когда стукнулась в дверь собственного кабинета. Дверь не была заперта, но Орлана всё равно стукнулась, даже не понимая, зачем. На голом полу, привалившись спиной к ножке стола, сидел Файзель и цедил из бокала вино, отстранённо глядя в угол.

Увидев Орлану, он даже обрадовался. Бледное от недосыпа лицо расплылось в улыбке.

— Ну хоть что-то приятное за весь день. Вы же не сердитесь, что я занял ваш кабинет? За стол сесть не решился, как видите.

Она опустилась рядом с ним и вытянула уставшие ноги. Отказалась от вина.

— Скажите мне, просто скажите, что произошло с Аластаром?

Файзель отвёт глаза. Ворот его рубашки топорщился, и рукава камзола были закатаны до локтей. И на тонких пальцах с аккуратно подпиленными ногтями — свежие царапины.

— Насколько я знаю, Мелаэр хотела повидаться с вами, но поскольку она понятия не имела, как добраться до имения в Хршасе, ей потребовался проводник. — Он замолчал, а Орлана подумала, что то же самое её говорил Орден. Вселенский Разум, когда же ей принесут новости? — Знаете, мы же до последнего считали, что вы в безопасности. Пока Аграэля мёртвым не нашли. В общем, я жду. Если Мелаэр вернётся, нам снова придётся воевать. Если решится нападать Тенок, нам снова придётся воевать. Если ваш друг убил Мелаэр, нам нужно дождаться его.

Глядя в золотистые искры, плавающие в вине, Орлана чувствовала, как к горлу подкатывает усталость.

— Даже если он убьёт её, он не сможет поставить портал, не сможет выбраться. Нужно идти искать его.

Шар белого пламени медленно плыл к окну, и на лицо Файзеля ложилась тень. Он взял её за руку, так бездумно и отрешённо, что Орлана и не подумала вырываться.

— Спокойнее. Вы сейчас всё равно не в силах его искать. Этим пусть занимается Орден. А нам остаётся попросить богов о благополучном исходе. Думаю, для нас всё уже закончилось. Пора опустить мечи.

Орлана закрыла глаза. Ужасно болела голова, ломило всё тело, как будто весь день она перетаскивала с места на место камни. Медленно капали секунды в подставленные ладони. Уже совсем стемнело, и единственный огненный шар мог осветить только небольшой пятачок пола, в центре которого остались Файзель и Орлана, и по стенам прыгали нечёткие отблески.

— А я так и не сказала ему. Ничего ему не сказала.

Она не хотела подниматься и смотреть на небо, чтобы понять, что давно наступила ночь. Не хотела думать, что так долго в Хршасе не сможет продержаться никто, даже Аластар. Тем более — ночью. Не хотела открывать глаза. Но открыла, и так дёрнулось белое пламя, что Орлана различила пустое место на стене. Пустое место там, где раньше висел проклятый меч.

Вздох застрял в груди.

— Пожалуйста, не плачьте, — тихо попросил Файзель, обхватывая её за плечи. — Когда вы плачете, всё становится совсем уж паршиво.

Эпилог

— По-моему, настало самое подходящее время для первого весеннего бала, — заявил Файзель. Он подставлял лицо солнечным лучам и щурился, как сытый тигр. Тонкая золотистая диадема поблёскивала в его волосах.

В первые же весенние дни растаял снег, и вот-вот должны были пробудиться лилии. Орлана видела под прошлогодними бурыми листьями бутоны, тугие и светлые. Время от времени она считала дни до того момента, когда распустятся лилии. Очень хотелось весны и, наконец, тепла.

— Не люблю я эти пышные торжества, — виновато улыбнулась Орлана, но принципуса ничто не смутило бы.

— А так все говорят, пока не втянутся. Но я ещё ни разу не встречал женщину, которая не хотела бы покрасоваться перед всеми в новом платье и сорвать пару сотен восхищённых взглядов.

Файзель теперь часто приходил к ней, на обед, или на ужин, или просто на внеплановый чай. Или побродить по саду подальше от главной аллеи, как сейчас. Орлана удивлялась, как он может бесконечно улыбаться и болтать, не переставая. И ей всё ещё было интересно, какой он на самом деле.

— Значит, вы встретили такую женщину, — отозвалась Орлана, идя на полшага позади него. Белые камни дорожек сверкали под солнцем. Она плотнее запахнула меховую накидку на животе: ветер с Сантарина всё же был ледяным.

— Вы всё-таки удивительная, — улыбнулся принципус.

Их нагнали — поскальзываясь на следах утреннего дождя, по аллее бежал секретарь императрицы. Новый, конечно. Прежнего она не видела со времени нападения Мелаэр.

— Ваше величество, официальная делегация из Маара. Они ждут вас в малой гостиной.

Орлана кивнула ему и обернулась к Файзелю.

— Простите меня, но нужно их принять. Понятия не имею, что Каэде опять понадобилось. Вероятно, снова хочет подарить мне какую-нибудь старую железяку или рассказать о том, какой у него замечательный сын.

Файзель усмехнулся.

— Конечно, пусть расскажет. Тогда я приду позже, если вы позволите.

Он привычно подхватил её руку, коснулся губами прохладных пальцев. Орлана не заметила, когда этот жест перешёл в разряд обыденно-простых, на которые порой даже не обращаешь внимания.

В малой гостиной её ждал Ранал, один, даже без солдат. Растрёпанный, как очумевший от солнца воробей. Он попивал принесённый чай, со звоном опуская чашку на серебряный поднос после каждого глотка.

— Не беспокойтесь, — взмахнула рукой Орлана, когда он решил подняться ей навстречу. Испугалась вдруг, что лорд консул свернёт поднос со стола, и по полу растечётся чайная лужа. Орлана села в кресло напротив него. — Любопытно, у вас ко мне личное дело?

Ранал едва не смахнул рукавом чашку — сегодня он, пожалуй, был ещё более неуклюж, чем обычно. Волновался?

— Воспринимайте это просто как дружеский визит.

Орлана вежливо улыбнулась ему и подпёрла голову ладонью. Незабраные волосы пощекотали запястье. Она ничего не имела против Каэды. В конце концов, он ведь и правда не знал, что Ализ и Тенок творили за его спиной. А то, что не являлся к ней ещё со времени нападения Мелаэр — сущие мелочи. У него ведь так много дел.

— Я понимаю, все эти события, они дались вам нелегко. Мне и правда очень жаль. — Каэда взмахивал руками, как будто собирался взлететь. — Это как история с мечом. Тут я, конечно, дал маху, когда поверил этому вашему учёному-советнику, что вы очень обрадуетесь такому подарку. Но а я-то что? Я всего на свете знать не могу.

«Вселенский Разум, неужели ему никто не сказал, что так вести себя не принято», — устало думала Орлана, кивая каждой его фразе.

— Но поймите, моей вины в этом нет. Я не могу отвечать за своих министров. В конце концов, одно вы убили, а второй вообще исчез. Наверняка скрывается где-нибудь под чужим именем.

Орлана отвела взгляд.

— Видите ли, лорд консул. Дело в том, что я всё отлично понимаю. И ещё лучше я понимаю, что основная задача правителя — это не то, чтобы стать многоруким богом и контролировать сразу всех. Задача состоит в том, чтобы на каждую должность назначить достойных кандидатов. Не думайте только, что я вас упрекаю. Ведь я тоже оказалась отвратительным правителем. Вас предало всего два министра, а меня — пять советников. И нет мне за это никакого прощения. Впредь я буду аккуратнее, и вам бы стоило.

Каэда взглянул на Орлану так, словно она читала заклинание на древнем языке.

— Спасибо за совет, конечно, но вообще-то я пришёл не за этим. Когда вы сказали, что у меня к вам очень личное дело, вы были правы. Я бы хотел, — и Ранал красноречиво поперхнулся, — просить руки вашей сестры.

Орлана даже не сразу поняла, о чём он.

— Мари? Я думаю, этот вопрос стоит задать в первую очередь ей.

— Дело в том, что с ней этот вопрос уже давно решён. Мы просто ждали подходящего момента. — Его взгляд показался Орлане хитрым. Каэда моргнул и уставился на неё выжидательно.

Орлана вырвала себе пару мгновений на размышление, разглаживая подол. Чёрное платье. Не бархатное, другое. То пришлось отложить на время из-за стремительных изменений в её фигуре.

— Ну, если вы оба делаете это добровольно, то я не вижу причин отказывать.

Ранал подскочил так резво, что всё-таки свернул поднос, и маленькая серебряная ложка зазвенела о мрамор. К счастью, чашка устояла. Он подхватил руку Орланы и сжал в знак благодарности, ещё и принялся трясти.

— Боги, лорд, не стоит, — простонала она в отчаянии. — Похоже, мне всё-таки придётся организовать праздник, как мечтал Файзель.

— Не беспокойтесь, — рьяно заверил её Каэда, явно не расслышавший последних слов. — Половину затрат и хлопот я беру на себя.

Он убежал, может, домой, или к Мари, а Орлана сидела, разглядывая своё отражение в серебряном подносе. Заправляла волосы назад и распускала снова. Бледное лицо в начищенном серебре казалось чужим.

Орлана всё ещё помнила, очень хорошо помнила ту ночь, когда бежала по улицам, глотая холодный воздух, когда рыдала, скорчившись, на руках Файзеля. Она никогда, ни раньше, ни позже, не выказывала перед ним свою слабость, ни слезами, ни словами, ни как-то ещё. Это, наверное, была самая трудная ночь.

А она так и не сказала Аластару. Так и не сказала.

Задумчивость Орланы разрушили тихие шаги. Отчаянно зашуршали ветви дерева за окном. На руку Орлане легла его рука.

— Моя императрица, что произошло? Мне сказали, что к вам приходил лорд консул, и все слышали его крики. — Аластар опустился на одно колено рядом с её креслом.

Она ответила не сразу.

— Нет, с Каэдой ничего не произошло. Аластар, присядьте, я хотела с вами поговорить.

Он сел в кресло, только не напротив, как Ранал, а рядом. Блики света блуждали в серебряном подносе, заставляя Орлану щуриться — она смотрела мимо.

— Помните нашу первую встречу? — сказала она, ощущая, как немеют губы. — А я отлично помню. Было пасмурно, тепло и сухо. Такая хмурая весна. Не помню, зачем я ждала отца в его приёмной. Вы с ним говорили в кабинете. Помните, у него на столе ещё лежала книга, заложенная алой лентой. Вы зашли в приёмную и скользнули по мне невидящим взглядом. Потом вышел отец и сказал: «Познакомьтесь, это Орлана, моя дочь».

Она взглянула на Аластара: тот смотрел озадаченно или настороженно, и не улыбался. Лучи солнца ласково касались его пальцев.

— Вы знаете, я думаю, всё началось, как раз когда я увидела вас впервые. Можете смеяться, я тоже никогда не верила в любовь с первого взгляда. Но она и не была — с первого. Шло время — ещё два года до смерти отца, и целых двадцать лет после, и многое произошло. Не подумайте, я бы никогда не призналась. — Она вертела в пальцах поднятую с пола серебряную ложку и не могла сдержать лишние движения. — У меня с мужем были хорошие отношения. И даже когда-то — влюблённость. Он замечательный был, добрый и иногда даже внимательный. Мы вместе воспитывали детей. Кто же знал, что всё так обернётся.

Аластар успокаивающе коснулся её руки, и ложка выпала из пальцев Орланы. Маленькая серебряная ложка — и солнечный зайчик запрыгал по высокому потолку.

— Почему вы мне это рассказываете?

Орлана знала, что её голос задрожит.

— Я хочу, чтобы вы знали, что я вас люблю. И всегда любила. Я больше не могу быть каменной.

Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал в висок. Орлана долго не могла решиться открыть глаза. Хотелось ещё что-то объяснять или брать свои слова обратно, но она молчала. Потом чуть отстранила его руки.

— Это глупо, что все считают меня каменной. Вчера вечером я говорила с Эйрин. Знаете, что страшно? Два года назад я должна была видеть, что с ней происходит, а я не удосужилась даже обратить внимание, а тревогу забила, только когда она ушла в храм.

— Вы берёте на себя слишком много вины. Считаете промахи, а победы упускаете. Никто не может прожить идеальную жизнь, моя императрица. Да и Эйрин уже не маленькая девочка, чтобы вы следили за каждым её шагом.

Орлана нетерпеливо тряхнула головой.

— Нет, не за каждым. Но я должна была заметить, что она убила своего нерождённого ребёнка. Я ни в чём не могу обвинить её. В конце концов, я с ней даже видеться не хотела в те дни, я с ней не могла заговорить. Я слишком злилась из-за переворота. А теперь мне страшно думать, что испытывала она, думая, что за такое я её вообще убью.

Аластар молча смотрел на неё, не оправдывая и не осуждая. Должно быть, он слишком хорошо её знал, чтобы пытаться переубедить. Орлана обхватила голову руками, зарываясь пальцами в распущенные волосы.

— Понимаете, в тот момент у неё не было никого, и меня тоже — не было. Эйрин уходила в другой город, чтобы найти целителя, который согласится такое сотворить. Она сама могла умереть. Во всём этом я обвиняю только себя.

Всю ночь она пролежала рядом с Эйрин, хотя та уже давно спала. Растрепались длинные волосы, и слёзы подсохли на лице. Орлана не убирала руку с её плеча: боялась разбудить неосторожным движением. В незашторенные окна светил тонкий месяц.

Орлана давным-давно простила Эйрин, но понятия не имела, сможет ли Эйрин простить её.

Она снова закрывала глаза и думала, что есть такой рубеж, перейдя который уже бессмысленно донимать Вселенский Разум своими глупыми молитвами. Ллар говорил правду: наступал такой момент, когда больше нельзя уповать на чёрного полубога, и приходится всё делать самой.

Всё, до самой последней мелочи. Страшно было только от того, что она могла бы не понять такую простую вещь никогда, если бы не Ллар с советниками, не Мелаэр и не Эйрин. Когда всё посыпалось из рук, Орлана, наконец, поняла.

В полусне Эйрин потянулась к ней и обхватила за талию, уткнулась в грудь. Задышала тепло.

— Прости меня, — сказала ей Орлана.

Когда в Альмарейне потеплело, отпраздновали свадьбу Мари и Ранала.

— Удивительно, — поведала Орлана Аластару, выйдя на стеклянную террасу, чтобы чуть передохнуть от шумного веселья. — Нет, я знала, что Мари время от времени пропадала из замка, но неужели она всё время бегала в Маар?

— По всей видимости, да.

— Удивительно, — повторила она. — Но, кажется, она счастлива.

Мари странно резко перестала быть той девчонкой в мужской военной форме и серебристыми искорками в волосах. Виной ли всему нежно-розовое платье, или весна, Орлана не знала, что предположить. Она спиной прижалась к высоким стеклянным перилам веранды. Из вечернего сада доносился ветер, пропитанный ароматом лилий.

— Представляете, вчера в качестве светской беседы предложила Раналу сыграть в шахматы. Он так напрягся, побледнел, потом говорит: может, лучше в карты перекинемся. Вы представляете? — она рассмеялась. — Демократы.

Она не рассказала Аластару только одного — как глубоким вечером, прихватив с собой только один шар белого пламени, спустилась в склеп. Орлана посчитала дверные проёмы, закрытые каменными плитами. Первый — здесь был похоронен её брат, убитый Орденом. Второй — отец. Третий — дед, которого она никогда не знала. В четвёртом полагалось быть Руане.

Орлана прижала обе ладони к старому камню, пачкаясь чёрной храмовой пылью. Плита дрогнула, но не поддалась, и Орлана привалилась к ней грудью. Тогда заклинание подействовало, и камень, нехотя, осыпаясь крошевом на пол, двинулся в сторону. Шар белого пламени Орлана впустила в комнату-усыпальницу впереди себя.

Вздохнула и вошла. Здесь спёртый воздух пах забвением и сыростью. Она не сразу смогла дышать. Перед глазами висело пыльное марево. А когда смогла, Орлана рассмотрела в бледном свете тело своей бабки. В смерти Руана была едва ли старше Орланы сейчас — и бледное лицо ещё не успели избороздить морщины.

Она была даже красивой, и завитки тёмных волос падали на лоб, и строгое платье, застёгнутое под горлом, было украшено драгоценными пуговицами. Вот только два неровных шрама на правой щеке уродовали её лицо, безмятежное в смерти.

Бездумно Орлана коснулась своей щеки: ощутила только приставшие к коже пылинки. Она понятия не имела, зачем пришла сюда. Наверное, как и тогда, в самом начале, её потянуло сюда невидимыми силами. Хотелось убедиться, что Руана давно мертва, окончательно и бесповоротно, что она уже не поднимется. Орлана постояла ещё, кусая губы.

Голос Руаны уже давно не звучал в её голове.

— Ты не всегда бывала права, — произнесла Орлана, решившись, наконец, — но всё равно, спасибо, что пыталась меня предупредить. Наверное, мы с тобой сможем прожить вместе, если тебе так не хочется уходить в мир мёртвых.

Тень мелькнула по неподвижному лицу Руаны — это дёрнулся от сквозняка шар белого пламени.

…Вечером Орлана пришла в библиотеку к Ордену. Тот не поднял головы от книг.

— Чего явилась? — буркнул он. — Иди, куда шла, я не настроен болтать.

Она присела на соседнее кресло, и руки сложила на коленях. Тёплый весенний вечер заглядывал в стрельчатые окна.

— Орден, ты ведь даже не знаешь, о чём я хочу поговорить.

Он зашелестел страницами, хотя это вряд ли заглушило бы голос Орланы. Под светом десятка огненных шаров она смотрела на профиль Амира и думала, что же будет теперь с ним — с парнем, которого больше нет. У него не осталось даже собственных жестов, даже голоса — изменилось всё.

— Мне в любом случае неинтересно, — показательно скривился он.

Задумчиво потирая подбородок, он отвернулся к стене.

— Любопытно, не находишь? Ты, императрица, единственное, что можешь сделать — это произвести на свет наследника. Всё остальное за тебя выполнили. Аластар убил Мелаэр вместе с её охраной, хотя и знал, что рискует никогда не выбраться из Хршаса. Я вытащил его оттуда, Амир убил этого учёного, который вообразил себя новым мессией. Файзель поднял войска на защиту твоего замка. Ты же не шевельнула и пальцем. Вот что любопытно.

Орлана наблюдала за насекомыми, похожими на пушистые искорки света. Нет-нет, и одна них пыталась забраться вверх по носу её узкой туфли, по подолу платья, но соскальзывала с гладкого шёлка.

— Ты прав, Орден. Я ничего не сделала. И я не считаю зазорным признавать правоту мужчины. Вы все, может быть, умнее меня, сильнее, влиятельнее. — Она поднялась, собираясь уходить. Бросились врассыпную насекомые. — Но ты всё же подумай, ради кого вы всё это делали. Может, здесь есть и мои заслуги.

© Copyright Чурсина Мария Александровна (imperatrizamagov88@mail.ru), 24/06/2013.

Оглавление

Пролог

Глава 1. Крапива на развалинах

Глава 2. Боги крошечных миров

Глава 3. Чёрная пешка

Глава 4. Чужое небо

Глава 5. Память

Глава 6. Предзнаменования

Глава 7. Хрупкое время

Глава 8. Падение крепости

Глава 9. Неживые слова

Глава 10. Тёплый снег

Глава 11. О том, куда уходят мёртвые

Глава 12. Брызги моря на гладких камнях

Глава 13. Взгляды из полумрака

Глава 14. Я не верю словам

Глава 15. Письма на воде

Глава 16. Леди из осколков зеркал

Глава 17. Руны на правой руке

Глава 18. Безглазые куклы

Глава 19. Кровь на мёрзлой земле

Глава 20. Холодные иглы

Глава 21. Паучки

Глава 22. На границе Хршаса

Глава 23. Промёрзшая ночь

Глава 24. Статуэтка из чёрного камня

Глава 25. Пелена

Глава 26. Опустите меч

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg