«Возвращение в летний домик»

Джуд Деверо Возвращение в летний домик

Часть 1

Глава 1

Эми закрыла чемодан и осмотрела спальню, которую она делила со своим мужем Стивеном. Всё было аккуратно расставлено по своим местам так, как она любила. Стивен поддразнивал её тем, что она умерла бы, если б часы пробили восемь, а кровати ещё не были заправлены. Но он не дурачил её, ему действительно нравилось, в какой чистоте и порядке она содержала дом.

Сев на пуфик у подножия кровати, она вздохнула. Я не могу это сделать, подумала она вот уже в тысячный раз. И потом, а почему её, собственно, заставляют делать это? Она не умела общаться с незнакомцами, неловко чувствовала себя на общественных мероприятиях, где приходилось встречаться с людьми и вести с ними лёгкий разговор. Ей нравилось ходить в одни и те же места, видеться с одними и теми же людьми и болтать об их одинаковых жизнях. Ну и что в этом было не так? Если это давало ей чувство безопасности, ну так что?

Просто Стивен со своим отцом познакомились с какой-то врачихой, и та посоветовала Эми уехать на время. Да кто дал право этой женщине распоряжаться их жизнями?

— У тебя опять хмурый вид, — заговорил Стивен с порога.

Ей в голову пришла неожиданная мысль, что это последняя возможность показать мужу, как она недовольна тем, что её отсылают, поэтому она постаралась сохранить выражение страдания в глазах. Но это не сработало. Прислонившись к дверному косяку, он стоял у двери, одетый в тёмно-серые брюки и белую накрахмаленную рубашку. Солнечный свет падал из окна на лестницу за его спиной, задевая тёмно-русые волосы и образуя нимб над его головой. Когда он улыбался, казалось, что из его голубых глаз исходит свет. Она ощутила слабость в теле.

— Не смотри на меня так, — сказал он. — Дети внизу полностью зарылись в свои Fruit Loops. Так что у нас есть время для… — усмехнувшись лишь одним уголком рта, он кивнул в сторону кровати.

Эмми потребовалось целых три секунды, чтобы отреагировать.

— Ты дал им Fruit Loops? Ты понимаешь, что это дрянь? Сахар? — она поспешно направилась вниз, но он схватил ее у порога за талию.

— Это вывело тебя из оцепенения, — сказал он, притягивая её к себе. — Они не съели ничего незаконного, — он прижался лицом к её шее. — Они кушают те зерновые опилки, что ты им купила.

Она отстранилась от него и взглянула прямо в глаза.

— Могу поклясться, что в ту же минуту, как только я уеду из этого дома, ты позволишь им делать все, что они захотят.

— Почему бы и нет, — ответил Стивен с улыбкой, продолжая всё ещё держать её. — Я окажусь хорошим парнем, а ты диктатором.

Она выскользнула из его объятий.

— Это не смешно.

Он опустил руки, и его лицо стало серьёзным.

— Мы говорили об этом уже тысячи раз. Я не собираюсь оставлять тебя в этом доме одну.

— Тогда оставайся со мной. Или же поедем вместе.

— Нет, — в его голосе была решительность.

— Я обещал мальчикам этот поход и собираюсь выполнить своё обещание, — он слегка улыбнулся, — тебя тоже приглашаем отправиться с нами.

Эми закатила глаза. Она страстно любила своего мужа и двух маленьких сыновей. Но поход? Три года назад она совершила один поход, в течение которого так всё время нервничала, что сделала всех остальных несчастными.

Там был костёр, и там был ребенок, который только начинал ходить. Она не спала три ночи, опасаясь, что её младший сын проснется и подойдет к огню.

А ещё там были жучки, грязь и не было ванны.

Когда они, наконец, покинули это место, она заснула в машине изнурённая и успокоенная тем, что суровое испытание осталось позади.

В течение следующего года, ни Стивен, ни её старший сын даже не упомянули, что она провела всю неделю в жалобах. И в следующем году, заговорив ещё об одной поездке в лагерь, он не дал и слова сказать Эми.

— Я голосую, чтобы в этом году мамочка осталась дома.

Оба согласились.

После всего этого чрезвычайная ненависть Эми к походам стала предметом для семейных шуток. На следующий год она помогла им собрать полезные, питательные продукты, купила лучшее походное снаряжение, затем счастливо помахала им вслед. Она провела роскошную неделю, перекрасив обе спальни мальчиков и записавшись в тренажерный зал. Когда они вернулись, все четверо были счастливы видеть друг друга, и всем им было, что рассказать. Эми была в таком хорошем настроении, что даже рассмеялась, когда нашла в переносном холодильнике еду очень-полезную-для-вас, которую она приготовила сама, рядом с пустыми обёртками от всех тех ужасных высококалорийных и сахаросодержащих продуктов, которые они купили в местном магазине. Потребовалось почти три дня, чтобы понизить содержание сахара у мальчиков. Да и от Стивена потребовалось столько же дней, чтобы прийти в норму. Но поскольку он тратил свою энергию в постели с Эми, она не жаловалась.

В этом году должен был состояться их четвёртый поход, и третий — без Эми. Но теперь всё было иначе.

Четыре месяца назад у неё случился выкидыш. Это была девочка. И Эми всё ещё не могла прийти в себя от горя.

Все ей твердили, что она молода и может «попытаться ещё раз», но ничто не могло её утешить. Она замкнулась в себе и не хотела никого видеть.

Со всем этим Стивен довольно хорошо справлялся. Он делал покупки в продовольственном магазине, сходил на последнее родительское собрание в школу. И в церкви он нашёл ей оправдание. Он говорил, что у неё грипп, затем бронхит. Никто ему не верил. Его похлопывали по руке и успокаивали:

— Дай ей время.

Возвращаясь домой, Стивен воевал с мальчиками, заставляя их снимать выходную одежду перед выходом на улицу. А потом рассказывал Эми, что в церкви говорили люди об её отсутствии. Последние два воскресенья она всё ещё лежала в постели, когда её домашние возвращались.

Но несколько недель спустя, положение дел изменилось. Его отец позвонил ему на работу и попросил приехать вместе с женой на ленч к его подруге. Она была врачом. Стивен поблагодарил отца за предложение, но ответил, что не может поехать. Он был слишком загружен, разрываясь между работой и новыми домашними обязанностями, которые прежде выполняла Эми. Днём раньше он надел разные носки, и его клиент сделал ему замечание. Все десять лет, что они были женаты, Эми всегда следила за его одеждой. Правда была в том, что он понятия не имел, где лежали носки.

Но его родитель знал, как заставить сына выполнить отцовское желание.

— Ты говоришь, что не хочешь, чтобы Эми опять стала собой, то есть маленькой командиршей? Ты хочешь провести всю оставшуюся жизнь с женщиной, которая почти не встает с постели? Ты хочешь начать одеваться самостоятельно?

Стивен вдохнул. Он знал, что потерял последний аргумент ещё до начала тирады. Однако, у него хватило присутствия духа, чтобы расспросить о той женщине. Ему не хотелось оказаться одураченным, отправив Эми к человеку, который будет звонить в колокольчики и сжигать фимиам. По словам отца у этой женщины рекомендации были «длинною в милю».

— Она работала с большими людьми, — сказал отец. — Я не могу тебе назвать их имена, поскольку…

— Я понимаю, — перебил Стивен, — нарушение доверия. Я просто не хочу тратить время на неё, если всё, что она собирается делать, так это сидеть рядом с Эми и успокаивать её. Я пытался. Это не работает.

Отец помедлил немного.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься пичкать её лекарствами, — в его голосе зазвучал ужас.

— Нет, конечно, нет! Я хочу… я не знаю, может быть, я ищу чудо.

Отец фыркнул.

— Желаю тебе в этом удачи. Но позволь Дженни попытаться.

— Я позволю ей сделать всё, что она считает необходимым, но это — Эми, и она не станет никого слушать.

— Иногда, сынок, нужно быть мужчиной в доме.

Джефф взглянул на телефон и скорчил гримасу.

— Конечно, папа, я дам ей дубинкой по голове и за волосы отволоку туда.

— Хорошие деньки прошли, сынок, и нам, мужчинам, нужно взглянуть правде в глаза.

Отец произнёс эти слова с такой серьёзностью, что Стивен рассмеялся.

— Хорошо. Цель достигнута. Я выслушаю эту женщину и сделаю всё, что она нам скажет. Я только надеюсь, что при этом нам не придётся сидеть при свечке с кучкой незнакомцев и рассказывать о своих самых тайных страхах.

Отец рассмеялся.

— Насколько я знаю Дженни, это был бы её самый худший кошмар. Она очень практичная женщина и говорит всё, как есть.

— Прекрасно, — простонал Джефф. — Доктор Фил на гормонах.

— Я рад, что ты ещё не сделал выводов относительно неё.

Не успел Стивен ответить, как его секретарь постучала по стеклянной стене офиса, предупреждая, что до деловой встречи осталось три минуты.

— Я должен идти. Я встречусь с нею. Этот разговор не может повредить.

— В этом случае ничто не может повредить.

Положив трубку, Стивен надел пиджак и отправился на встречу. На следующий день в ресторане неподалеку от своего офиса он встретился с Дженни Хайтауэр.

Позже ему было стыдно признаться себе, что отправился на встречу с уверенностью, что всё это ни к чему не приведёт. Он знал, что Эми откажется встречаться с незнакомым человеком и говорить с ним о своих проблемах. Она считала, что визит к врачу означает, что она сразу окажется в шаге от психиатрической лечебницы. Но с другой стороны, Эми любила исторические романы и частенько имела склонность думать в рамках понятий девятнадцатого века.

Стивен поразился внешности женщины. Она была довольно полной и выглядела, как чья-то бабушка, а не как врач, имеющий дела со знаменитостями, как утверждал его отец во время их второй беседы.

Стивен приготовился к долгому, нервирующему ленчу, в течение которого его будут расспрашивать об основах брака и о том, соблюдали ли они верность друг другу. Вместо этого, как только он сел, она протянула к нему сложенный листок бумаги.

— Думаю, нам нужно в первую очередь создать неофициальную обстановку. Ваш отец рассказал мне о вашей жене и мне кажется, что ей нужно провести несколько дней в моём доме в штате Мэн.

— Что? — это было все, что Стивену удалось сказать.

— Ваш отец говорил, что вы с сыновьями каждый год уезжаете в лагерь, а Эми остается одна и работает по дому.

Спина Стивена напряглась. В её устах это звучало так, будто Эми приходится прокладывать водопроводные трубы в какой-то развалюхе.

— Да, Эми обычно занимается декорированием, — ответил он.

Дженни улыбнулась ему.

— Пока вы будете в лагере с сыновьями, отправьте вашу жену на это время вот в это место. У меня есть ещё несколько женщин, которые должны туда поехать, и думаю, что трое из них могут пожить вместе, в одном доме.

Стивен развернул бумагу и увидел адрес в далеком Мэне и дату его поездки в лагерь. Он улыбнулся ей несколько покровительственно.

— У Эми своя голова на плечах, и она никогда не согласиться провести время с чужими людьми. Впрочем, не уверен, что и мне эта идея по душе.

— Хорошо, — ответила Дженни и взяла в руки меню. — Что хорошего здесь можно заказать?

Стивен нахмурился.

— И это все? Вы собираетесь всё это так и оставить?

Дженни, моргнув, подняла на него глаза.

— Вы всегда можете рассказать мне о вашем самом диком сексуальном опыте. Если конечно, это не скучно. Вообще-то, честно говоря, хорошую историю я всегда рада выслушать.

Всякое напряжение покинуло Стивена, и он улыбнулся. Он понял, что она заметила его нежелание. И она быстро сообразила, как его отвлечь.

— Похоже, вы хороши в своём деле?

— Самая лучшая. В сущности, я настолько хороша, что если вы мне скажете, что используете все свои великолепные шесть футов, чтобы уговорить вашу жену поехать ко мне в Мэн, я не обмолвлюсь больше об этом ни словом, и мы славно сможем вместе пообедать. А вы, случаем, не увлекаетесь бейсболом, не любите?

— Люблю, — ответил Стивен, засовывая записку в карман рубашки, и взял в руки меню. Не поднимая головы, он произнес.

— Между прочим, два.

Она на мгновение взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, затем улыбнулась.

— Верно. Шесть футов и два дюйма. Вы уверены, что не хотите поведать мне о своих сексуальных фантазиях?

— Фантазиях? — спросил он, не отнимая глаз от меню. — Вы имеете в виду ту, в которой я катался на чёрной лошади в высоких чёрных сапогах, а Эми…

— Ваша жена? — спросила Дженни с расширившимися от удивления глазами. — Ваши сексуальные фантазии связаны с вашей женой?

— Всегда были и всегда будут, — ответил он, — мы встретились, когда нам было три дня и мы были…

— Если вы собираетесь рассказывать мне свою историю жизни во время моего ленча, то клянусь, что удвою свою часовую ставку.

— Даже если я расскажу вам о мече?

Дженни заколебалась.

— Хорошо, я попрошу своего секретаря связаться с вашим, чтобы включить вас в моё расписание на будущей неделе.

— Только в ваших мечтах, — ответил Стивен.

Уговорить Эми согласиться на поездку в Мэн было не так-то просто. Они обычно не конфликтовали, и, как утверждал отец, происходило это из-за того, что Стивен всегда позволял ей действовать по своим правилам. Но на этот раз они заспорили.

— Я не хочу ехать в какой-то там далёкий штат и проводить время с кучкой женщин, которых я никогда не встречала. С женщинами, о которых ты узнал от врача.

Её последнее слово звучало словно «доктор ведьма».

Стивен был настроен не допустить ей сбить его с толку, и поэтому решительно стоял на своем.

— Ты не можешь оставаться дома одна, пока мы с мальчиками будем в лагере.

— Значит, я поеду с вами.

Эта мысль настолько ужаснула Стивена, что он даже отступил от неё на шаг. Его реакция у Эми вызвала слёзы, которые у неё всегда были близко в последнее время.

Стивен заломил руки от безысходности.

— Эми, другие женщины могли бы убить за такой шанс. Ты получаешь возможность убежать от нас и от этого дома, в котором ты трудишься, как раб на галере, а ты…

— Так вот что ты думаешь обо мне? Как … Как ты меня назвал? Раб на галере?

— Ты не сможешь сделать из меня злодея. Я думаю, что это полезно для тебя.

— Я не знаю этих женщин, так же как и ты. Кому известно, что они из себя представляют? Они ведь на лечении. От чего они лечатся? От убийства?

— Эми, успокойся. Это правда, мы их не знаем, но Дженни знакома с ними и она…

— Полагаю, что ты хорошо знаешь эту Дженни?

Стивен вспомнил их с врачом ленч и две последующие телефонные беседы и не смог сдержать улыбку. Несмотря на то, что эта женщина была так стара, что годилась ему в бабушки, и была этаким колобком, всё же, было в ней что-то сексуальное. Когда его секретарь услышала, как он смеётся, разговаривая по телефону, в то в удивлении приподняла брови.

— Что означает эта улыбка? — спросила Эми, направляясь к нему. — Это ведь сексуальная улыбка, не так ли? Между тобой и нею было нечто большее, чем врачебный приём, ведь так?

Стивен перестал улыбаться.

— Как ты догадалась? У меня интрижка с Дженни Хайтауэр уже несколько недель. Великолепный секс. Ей больше всего нравится мой меч. И высокие кожаные сапоги, — он покинул комнату, прежде чем Эми успела что-то сказать.

Этот аргумент стал решающим. Той ночью она надела свою самую красивую кружевную ночную рубашку и вплотную прижалась к нему. У них несколько недель не было секса. Но Стивен знал, почему она это делала, и не поддался на провокацию. Ему потребовалась вся его решимость, чтобы отодвинутся от неё и заснуть. Никогда прежде он не отказывался от её приглашения заняться любовью.

На следующее утро Эми поднялась рано и приготовила им завтрак. Она ни слова не сказала за столом, и от этого всем было очень не по себе. Обычно мальчики болтали без умолку и пинали друг друга под столом ногами, но в то утро все четверо завтракали молча.

Когда Стивен уходил на работу, Эми сказала ему, что поедет в Мэн. Это была его победа, но ему не нравилось играть роль негодяя, чтобы заставить её поступать по его желанию.

С тех пор как она сказала, что поедет, она делала все, чтобы уйти от своего обещания, но Стивен оставался непреклонен. Он видел, как она старается выглядеть весёлой, но он также замечал, как она по полчаса стоит и смотрит в окно на кухне. Он знал её всю жизнь, но никогда раньше не видел в таком состоянии. Когда шесть лет назад умерла её мать, Эми оплакивала её, но затем пришла в себя. А вот после выкидыша она словно отстранилась от внешнего мира.

Стивен не понимал, как несколько дней в летнем домике в Мэне с несколькими незнакомками могут помочь, но больше он ничего не мог придумать. Эми, казалось, с каждым днём всё глубже уходила в себя. Он медленно терял её.

И он понимал, что если потеряет Эми, то потеряет и свою жизнь. Она была всем для него в течение всей его жизни, начиная с детского сада, начальной школы, средней школы и колледжа. Она всегда была рядом, всегда рядом с ним. Когда им исполнилось шесть лет, однажды, сидя за молоком и печеньями, она сказала ему:

— Давай поженимся сразу после колледжа. Я хочу большую свадьбу и троих детей: два мальчика и одну девочку. Ладно?

Стивен согласно кивнул. Они больше не заговаривали об этом, но именно так всё и сделали.

Единственной брешью в этом плане был выкидыш. И из-за этой беды, ворвавшейся в идеальную жизнь Эми, казалось, она потеряла что-то, что уже не сможет вернуть.

Теперь он делал всё, чтобы не дать ей совсем сломаться. Он знал, что если скажет: да, почему бы не забыть о Мэне и не пойти всем вместе в поход, — она будет безмерно счастлива. Она бросится ему на шею, а потом примется суетиться вокруг, чтобы поторопить всех и привести в полную готовность. Она была настоящей динамо-машиной, самой счастливой, когда организовывала людей. Пастор как-то сказал, что не знает, как смог бы справиться в церкви без помощи Эми.

Но Стивен знал, что счастье Эми долго не продлится. К тому времени, как они доедут до границ лагеря, она снова уставится в окно, и только часть её сознания будет с ними.

И, конечно же, у Эми оставался страх перед лагерем. Чистка рыбы не являлась для неё поводом для веселья. Походный костёр до смерти пугал её, и Стивену не хотелось думать о лекциях, которые она начнет читать, о том, что ползает в спальных мешках. Нет, поход был только для него и мальчиков. Никакого купания, никакого бриться и никакой еды, которая хоть отдаленно будет полезна для них. В прошлом году он выиграл в соревновании по отрыжкам. Но боялся, что в этом году его младший сын сумеет его победить. Он хотел попрактиковаться по дороге в палаточный городок. Он с мальчиками собирался купить каждому по коле и выяснить, кто сможет выпустить больше газа. Самое большое соревнование было бы в их последнюю ночь. Победитель получит пластмассовую блевотинку, которая была спрятана на дне его рюкзака.

Нет, он не хотел, чтобы Эми отправилась с ними в поход. Но если она останется дома, у неё не будет причины, чтобы вставать с кровати. И он не сможет получить удовольствие от своей поездки.

— Всё собрали? — спросил он весело. Эми подняла на него умоляющий взгляд, но он проигнорировал его. — Отец скоро будет здесь, чтобы отвезти тебя в аэропорт.

Его отец сказал, что Стивен отступит, если Эми проронит хоть одну слезинку. Так что кто-то другой, кроме его сына, должен отвезти её.

— Да, — прошептала она таким грустным голосом, что он почти уступил ей. Но расправил плечи, взял её чемодан и вышел из комнаты. Эми последовала за ним, шаркая ногами.

* * *

Эми ни слова не сказала своему свёкру по пути в аэропорт. По своему жизненному опыту она знала, что не сможет ничего добиться от Льюиса Хэнфорда. Как-то раз, когда ей было четыре, он наблюдал за их со Стивеном играми в песочнице и сказал ей:

— А ты у нас командирша, да?

Эми не представляла, что на это ответить, и просто смотрела на него, удивленно моргая.

Он был высоким мужчиной с широкими плечами и твёрдым плоским животом. Она не знала тогда этого, но он играл в мини-футбол, пока травмированное колено не заставило его сидеть дома. Он был не самым лёгким человеком для того, чтобы прожить с ним жизнь, также как и трое его старших сыновей, в точности походивших на него.

Эми смотрела на мужчину, нисколько не пугаясь ни его габаритов, ни его грубых манер.

— Мы со Стивеном собираемся пожениться.

Льюис взглянул на своего младшего сына, невероятно красивого светловолосого Стивена, который по характеру был очень похож на мать. Он всегда находился в хорошем настроении, всегда счастлив, с ним легко было бы жить.

— Я думаю, вы составите хорошую пару, — ответил Льюис, а затем отправился в дом. Они с ним больше не говорили на эту тему. Они всё решили в тот день.

И теперь, в машине, она противостояла ему.

— Я никогда не прощу вам, что вы заставили Стивена отослать меня, — сказала она.

— Добавь это в список, который ты уже завела на меня.

— Этот список заполнил весь рулон бумаги так, что мне теперь тяжело его поднимать.

Она знала, как зацепить его, и он улыбнулся.

— С тобой всё будет в порядке, — умиротворяюще ответил он.

Несмотря на все прения, он любил её, как дочь, которой у него никогда не было. Трое его старших сыновей женились и развелись, и теперь их жизнь была полна бывшими женами и приёмными детьми. Но Эми была человеком, который самостоятельно принимает решения и никогда не отступает от своих решений. И она всё ещё не боялась его.

— О, так вы виделись с теми женщинами, которые вынуждены были обратиться к врачу из-за последствий от тех ужасных событий, что случились в их жизни.

— Таких, как потеря ребенка? — спросил он тихо.

Эми отвернулась к окну.

— Я ни к кому не ходила из-за этого.

— Но должна была.

Она снова взглянула на него.

— Так же как вы, когда умерла Марта?

— Да, и я, — громко произнёс он. — Я должен был поговорить с кем-то вместо того, чтобы пить до беспамятства в одиночестве и пытаться врезаться на грузовике в дерево.

— Хорошо, — сказала она тоном, предназначенным чтобы успокоить его. — Я хочу поговорить с кем-то… — его взгляд заставил её отступить… — Ну ладно, может я и не желаю говорить о том, что очень лично для меня, но сидеть всё время в доме с незнакомыми людьми… Я не понимаю, чем это мне хоть как-то поможет.

— «Сидеть всё время», — сказал он. — Ты говоришь так, словно в тюрьму отправляешься. Что там продают, в Мэне?

— Продают? Не знаю. Омаров. Чернику.

— Ты лучше привези оттуда продукты. Стив и мальчики будут объедаться тем мусором, что возьмут с собой в поход, и им понадобится какая-то нормальная еда.

— Если вы пытались меня разозлить, вы достигли цели.

— Вот и ладно. Мне больше нравится, когда ты злишься, чем когда плачешь, — он остановил машину перед зоной вылета местного аэропорта.

— Я до сих пор не понимаю, как мой Стивен может состоять с вами в родстве.

Она ждала от него ответа, но он просто продолжал сидеть. Судя по всему, он не собирался помогать ей с чемоданом. И снова она подумала, какими неандертальцами были Льюис и трое его старших сыновей. Стивен открывал двери перед женщинами, нёс всё, что тяжелее дамской сумки, и пел в церковном хоре. А Льюис и «мальчики» разбивали пивные бутылки о свои лбы.

Она вышла из машины, открыла багажник и вытащила оттуда свой увесистый чемодан. Прежде чем закрыть дверцу она сказала:

— Никогда не задумывались, что, может, Марта пришла в себя и Стивен не ваш сын?

Льюис посмотрел на неё с яростью в глазах, а Эми подарила ему сладкую улыбку и с силой захлопнула дверцу. Он отъехал так быстро, что она едва успела убрать свою руку.

Она вошла в здание аэропорта, чтобы начать долгий процесс проверки.

Глава 2

Когда Эми приземлилась в аэропорту Бангор, шофёр уже ждал её с табличкой в руках, на которой значилось её имя.

— Это я, — сказала Эми, улыбаясь.

Пожилой мужчина с седыми волосами не улыбнулся в ответ. Вместо этого он осмотрел её сверху донизу, словно пытаясь понять, что она из себя представляет.

Лицо Эми покраснело, а сама она напряглась, потому что была уверена, что ему известно: она — гостья доктора, имевшим дело с психически больными людьми. Что ей ответить, если он спросит, для чего её отправили сюда? Если она скажет, что никогда не встречалась с психиатром, он поверит ей? Конечно, нет!

Когда они проходили мимо касс, ей захотелось убежать и улететь обратно домой. Только мысли об ухмылке свёкра и разочаровании мужа удержали её от этого шага.

Я смогу это сделать, твердила она себе. Она взрослая женщина тридцати двух лет, и она может владеть ситуацией. Она сумеет пройти через всё это.

— Дженни попросила, чтобы я передал вам вот это, — сказал мужчина, когда она садилась на заднее сиденье чёрного автомобиля.

Эми взяла конверт и распечатала его, как только водитель закрыл дверь. В конверте лежал единственный листок с фотографией небольшого очень симпатичного домика, а ниже, под снимком, несколько абзацев посвящались истории дома. Она просмотрела текст. Дом был построен корабельным плотником в 1820 году, и в нём обитали только две семьи перед тем, как Дженни Хайтауэр с мужем купили его в 1962. С помощью старых фотографий они восстановили дом, пытаясь, насколько это возможно, придать ему первоначальный вид.

В самом конце заметки нашлось кое-что, что заинтересовало Эми. В 2000 году Дженни предоставила дом пациентке, чтобы та отпраздновала свой сороковой день рождения. Женщина пригласила присоединиться к ней двух своих подруг. Исключительный жизненный успех всех этих женщин, ставший результатом того уикэнда, воодушевил Дженни продолжить приглашать в этот дом и других своих подопечных. К тому же два года назад дом перестроили так, что в нём теперь было три спальни вместо двух.

— Больше комнат для сумасшедших, — пробормотала Эми.

— Аа? — спросил шофёр, глядя на неё через зеркало заднего обзора. Этот звук мог издать только человек, который прожил всю жизнь в штате Мэн. — Вы в порядке?

— Да, в порядке. Спасибо, — ответила Эми. — Скажите, это вы подвозите всех тех женщин, которые приезжают в дом миссис Хайтауэр?

— Обычно это делаю я. Некоторые из них приезжают на своих машинах.

— Выходит, она многим предоставляет дом?

— Думаю, только тем, кому это необходимо, — ответил он.

Эми хотела спросить, были ли эти люди буйнопомешанными, но не знала, как задать вопрос вежливо. Она снова заглянула в лист бумаги, который держала в руках. Там не было больше никакой информации, только то, что в доме имелась немного еды, но гостям предлагалось прогуляться пешком или прокатиться по городу и найти что-нибудь для себя.

Эми выглянула в окно, но была так возбуждена, что на самом деле не в состоянии была замечать что-либо вокруг.

Маленький городок выглядел старым, и ей подумалось, как было бы восхитительно, приехать сюда с семьёй. Они проехали мимо нескольких магазинов, в которых можно было бы купить сувениры для мальчиков. Она искала что-нибудь образовательное.

Или кровожадное, тут же подумала она. Вот, что им действительно нравится. Интересно, а здесь продают пиратскую экипировку? Разве Стивен не говорил что-то о мече? Возможно, она бы достала один для него. И возможно, она пошла бы в книжный магазин, купила бы полдюжины романов и, сидя в своей комнате, погрузилась бы в чтение. По истечении достаточного количества времени, она вернется домой и восторженно расскажет о том, что увидела и узнала.

Водитель остановил машину перед восхитительным домиком, будто сошедшим со страниц сказок братьев Гримм. У неё возникло непреодолимое желание вытащить фотоаппарат и сделать пару снимков для мальчиков.

Шофёр вытащил сумку и поставил перед дверью, Эми дала ему чаевые — пять долларов. Он кивнул и, всё ещё не улыбаясь, произнёс:

— Ключи под ковриком, — затем он уехал.

Она остановилась на мгновение, не решаясь войти. Если ключи под ковриком, значит, она была первой. Если она собиралась убежать, то сейчас самое подходящее время. Она могла взять свою сумку, вызвать такси и вернуться в аэропорт. Тогда она была бы…

Эми сникла при мысли о том, что последует за этим её поступком. Вернуться к Стивену и признаться в своей трусости?

Нагнувшись, она приподняла уголок коврика и заглянула под него. Ключей не было. Убрав полностью коврик, она осмотрела всё крыльцо, когда дверь открылась.

— Ты та, другая? — спросила молодая девушка. Ей было чуть больше двадцати. Глаза её были ярко накрашены, ногти покрыты чёрным лаком, а волосы были чёрными и блестящими. — Мне показалось, что я слышала шум машины, но никто не постучал… — она замолчала и уставилась на Эми, которая всё ещё держала в руках коврик.

— Полагаю, ты одна из сумасшедших Дженни? — девушка задала вопрос медленно, словно взвешивая каждое слово.

Все страхи Эми были сформулированы одним предложением.

— Я … я никогда не встречалась с нею, — только и смогла она пробормотать.

— Действительно? Заходи, и я расскажу о ней.

Эми заколебалась. Неужели этот маленький городок считает их «сумасшедшими Дженни»?

— Идём, — позвала девушка снова, широко открывая дверь. — Мы не кусаемся. Мы можем только обработать электрическим током, но не кусаться.

— Ты пугаешь её, — прозвучал голос изнутри. Эми взглянула поверх плеча девушки на приближающуюся женщину, которая была старше, вероятно, лет пятидесяти с небольшим.

— Пожалуйста, заходите, — сказала женщина становясь впереди той, которая открыла дверь. — Меня зовут Фэйт, а это Зои. Я здесь всего несколько часов, но уже успела заметить, что её чувство юмора весьма необычно.

— У меня? — усмехнулась Зои.

Схватив ручку чемодана, Фэйт покатила его к задней части дома.

— Я надеюсь, вы не возражаете, что мы распределили все комнаты до вашего приезда.

— Мы тянули жребий, — вставила Зои.

Эми вопросительно взглянула на Фэйт, и та кивнула.

— Могу вас обрадовать: вам досталась новая комната со смежной ванной. Мы с Зои делим одну ванну.

Эми едва успела осмотреть дом, декорированный антикварными вещами и старой мебелью. Всё было просто прекрасно, но немножко потрёпано. У неё возникла мысль, что домом часто пользовались последние несколько лет. Перед ней встала картина психотерапии, которую, возможно, здесь практиковали. Был ли этот реабилитационный дом тем местом, где их будут заставлять подыматься в четыре утра и совершать пешие прогулки?

— Она прекрасна, — сказала Эми, когда Фэйт открыла дверь в прелестную маленькую комнату, декорированную розоватым узорчатым ситцем. Комната оказалась как раз во вкусе Эми, и у неё появилась надежда, что это поможет ей выжить в течение нескольких дней.

Обернувшись, она взглянула на Фэйт.

— Думаю, что дальше справлюсь сама.

С сильной проседью волосы Фэйт были уложены в низкий пучок на шее, а одета она была в хлопчатобумажное в цветочек платье с небольшим белым воротничком. Она выглядела милой и очаровательной. Эми стало интересно, не была ли она серийной убийцей.

— Разумеется, — медленно произнесла Фэйт, — дайте нам знать, если вам что-нибудь понадобиться. Мы подумали о совместном ужине. Как насчет шести часов?

— У меня мигрень, скорее всего я останусь в комнате.

Фэйт не смогла скрыть хмурый взгляд, но затем улыбнулась.

— Конечно. Если мы с вами не увидимся больше сегодня, тогда — спокойной ночи.

— Мне она не нравится, — заявила Зои — Я имею в виду, что мне она действительно не нравится.

Они сидели в местном рыбном ресторане. Перед ними стояли тарелки, полные моллюсков и омаров. Зал с одной стороны ограничивали огромные окна, позволяющие видеть прекрасную береговую линию Мэна. Деревянный пирс выступал в море.

Они были совершенно неподходящей парой. Зои, с её блестящими чёрными волосами, толстым слоем косметики и в чёрной одежде — от кончиков туфель до шнурка на шее — привлекала внимание окружающих. Фэйт не привлекала внимания. Она была ниже, толще, а её согбенная спина наводила людей на мысли, что всю свою жизнь она провела в согнувшемся положении, что, впрочем, соответствовало действительности.

— Не думаю, что тебе следует так поспешно судить о ней, — ответила Фэйт, — Дженни сказала, что все мы трое пережили эмоциональную травму, и полагает, что мы сможем помочь друг другу.

— Расскажи об этом, — попросила Зои, макая кусочек омара в тёплое топлёное масло. — Какова твоя травма?

Улыбка Фэйт дала понять Зои, что её визави не станет ничего рассказывать.

— Но Маленькая Мисс Совершенство отрицала своё знакомство с Дженни.

— Когда она тебе это сказала?

— Когда я открыла ей дверь. Она стояла с ковриком для ног в руках и смотрела на меня так, словно я насекомое, которое ей хочется придавить.

— Разве ты не рада теперь, что я уговорила тебя вынуть кольцо из носа?

— Не совсем, — ответила Зои. — Если бы я знала, что третья заключённая будет осуждающей и пугливой соплячкой, я бы сделала кучу пирсинга.

— Я на самом деле считаю, что тебе не стоит делать выводы, пока не познакомишься с ней поближе.

— Почему нет? — спросила Зои, сделав глубокий глоток содовой. — Она сделала свои выводы в отношении меня. Я в смогла прочитать почти все её мысли. Фактически, я смогла прочитать её жизнь.

— Да ладно тебе, — Фэйт нахмурилась. — Ты не совсем честна. Никто не может читать жизнь человека.

— Хорошо, — Зои салфеткой вытерла руки. — Давай я расскажу о тебе, — она не стала дожидаться ответа Фэйт. — Ты выросла в маленьком городке, любила всех, ходила всё время в церковь, у тебя были любящие родители… Что? — смех Фэйт прервал её речь.

— Думаю, тебе стоит почистить свой кристаллический шар. Ещё дальше от правды ты уже не можешь быть.

— Так, насколько я ошиблась?

Фэйт начала говорить, но затем улыбнулась.

— Нет, ты не ошиблась. Я не расскажу свою историю, пока все мы трое не соберёмся вместе.

— Ты полагаешь, что мисс Совершенство выйдет из своей комнаты? Нет. Она собирается остаться там, пока не решит, что уже может безопасно уехать. Потом она вернётся в свою любящую семью, которая будет оберегать её от любых ужасов, какие только она сможет вообразить.

— Возможно, Дженни следовало послать тебя в лагерь, где обучают вежливости, — Фэйт пристально посмотрела на неё. — Мы не знаем, что случилось в её жизни и не думаю, что тебе следует изображать из себя судью и всех присяжных. А если бы тебя судили по твоему внешнему облику?

— Но обо мне так и судят. Да и о тебе тоже. Нас всех так оценивают поначалу.

— Ты хочешь, чтобы люди узнали что ты… — она внезапно замолчала, глядя на макияж и волосы Зои.

— Я что? — спросила Зои смело.

— Если ты так настроена на разговор, так давай. Расскажи мне о своём гнилом детстве, в котором ты ненавидела всех и вся из-за случившегося с тобой кошмара. Что это было? Дяденька нанёс визит ночью?

Зои на мгновение поражённо уставилась на неё.

— И как, выговорилась?

— Ты имеешь в виду, что я могу быть такой же злобной как и ты? Ты можешь думать, что всё знаешь обо мне, но это не так. К твоему сведению, когда я была подростком, меня считали самой необузданной девчонкой. Я слишком много пила, слишком часто превышала скорость и занималась сексом со всей страстью и необузданностью.

— Что изменило тебя? — тихо спросила Зои.

— Брак с хорошим человеком, — быстро ответила Фэйт, затем взяла счёт с дальнего конца стола. — Пойдём? Или ты хочешь сидеть здесь и разносить всех в пух и прах?

Не перекинувшись больше друг с другом ни словом, они оплатили счёт в кассе и пешком отправились обратно в летний домик. Фэйт молча шла впереди Зои. Она отперла входную дверь и вошла внутрь, всё ещё продолжая хранить молчание. В своей спальне за закрытой дверью Фэйт выждала, пока Зои включит душ, затем, выскользнув через заднюю дверь, очутилась в небольшом саду.

Как только она оказалась снаружи, то сразу открыла сотовый и позвонила Дженни.

— Это не работает, — без вступлений сказала она.

— Что не работает? — спросила Дженни с набитым ртом.

— Не притворяйся, будто не понимаешь, о чём я говорю. Это. Всё это. Три травмированные незнакомки, остановившиеся в одном доме.

— Хорошо, расскажи мне обо всём, — ответила Дженни.

Фэйт рассказала о том, что прибыла первой, и о том, какими прекрасными ей показались городок и дом. Она не понимала, как это всё может помочь, но, тем не менее, питала большие надежды.

— Пока не прибыла Зои. Как ты могла подумать, что я смогу ужиться с этой агрессивной и самовлюбленной девчонкой?

— Она не рассказала о себе? — спросила Дженни.

— Ни слова.

— Это потому что она немногое о себе знает. Она попала в автомобильную катастрофу, в которой получила открытую травму головы. Она не помнит ничего, что с ней происходило с шестнадцатилетнего возраста. Всё, что она знает, так это то, что она проснулась в больнице, а весь город ненавидит её.

— Почему?

— Она не знает.

— Естественно, ты могла найти кого-нибудь, кто знаком с ней, и расспросить обо всем.

— Конечно, я это сделала.

— И что они ответили? — спросила Фэйт.

Дженни молчала.

— Ну?

— Врачебная тайна. Почему бы тебе самой не спросить у Зои?

— Ловко, — сказала Фэйт. — Ты хочешь вызвать у меня симпатию к ней.

— Не симпатию, а терпение.

— Это нелегко, — заметила Фэйт. — Зои сказала, что не может выносить Эми и ничего не хочет делать вместе с ней.

— Как она?

— Эми? Зои открыла ей дверь и до смерти испугала. Эми отнесла чемодан в свою новую спальню, и мы больше её не видели.

— Этого я и боялась. Она не желает общаться с теми, с кем не знакома двадцать лет.

— Сумасшедшие Дженни, — спокойно сказала Фэйт.

— Что?

— Зои назвала нас сумасшедшими Дженни.

Дженни рассмеялась так сильно, что чуть не подавилась.

— Думаю, мне стоит вырезать табличку с этими словами. Думаешь, мне следует повесить её на дверь?

— Замечательная мысль, — бросила Фэйт. — Уверена, что захочу быть гостьей такого дома.

— Хорошо, я не стану этого делать, — ответила Дженни. — Но каждый раз, стоит мне теперь посмотреть на дом, перед глазами будет стоять эта табличка, — её голос стал серьезным: — Послушай, Фэйт. Никто из вас не является сумасшедшим. Я не собрала вместе подавленных людей. Каждая из вас пережила свою глубокую личную травму, и я думаю, что было бы лучше, если бы вы поговорили друг с другом о том, что с вами случилось, нежели с профессионалом. Это проще.

Фэйт вздохнула.

— Мой муж умер после долгой болезни. Я до сих пор не считаю это травмой. Не то, чтобы его смерть была ожидаема или спланирована.

Дженни молчала.

— Прекрати это! — приказала Фэйт. — Я подразумеваю именно то, что говорю! Прекрати это прямо сейчас! Ты хочешь сказать, что если это не была травма, почему я проглотила пузырёк таблеток? И почему на похоронах я напала на свекровь?

— Ты расскажешь мне, — сказала Дженни.

— Я рассказывала тебе, — голос Фэйт повышался и наполнялся гневом. — Я целый год рассказывала тебе, почему я сделала всё это, но ты ни разу не поверила ни единому моему слову.

— Фэйт, — перебила её Дженни. — Сколько тебе лет?

— Ты знаешь, сколько мне лет, — когда Дженни ничего не ответила, она вздохнула: — Мне тридцать восемь лет.

— Когда ты прекратишь выглядеть на пятьдесят лет, а не на свои тридцать восемь, я начну считать, что мы сдвинулись с мёртвой точки. Судя по всему, не думаю, что мы чего-то добились. Как твоя бывшая свекровь?

— Мертва, я надеюсь, — не подумав, ответила Фэйт.

— На этом у меня аргументы закончились. Фэйт, правда заключается в том, что я за меньший срок добилась большего прогресса с людьми, которые были признаны сумасшедшими преступниками. Весь год я каждую ночь ожидаю звонка, сообщающего мне о твоем самоубийстве.

— Это абсурд.

— Так ли? А что находится в твоей сумочке?

Когда Фэйт ничего не ответила, Дженни продолжила:

— Я надеюсь, что Зои заставит тебя так разозлиться, что ты расскажешь ей о таких вещах, о которых никогда не рассказывала мне.

— Думаю, что уже могу, — тихо ответила Фэйт, вспомнив, как поведала Зои о том, что была трудным подростком в школе. Она не рассказывала об этом Дженни во время их сеансов.

— Хорошо! — констатировала Дженни, а затем понизила голос: — Фэйт, мне не следует тебе это говорить, но все вы трое очень похожи друг на друга.

— Они тоже имели дело с продолжительной болезнью?

— Нет, — ответила Дженни, — вы все прячете свои чувства и никому не рассказываете о них. Я думаю, ты сможешь разговорить их.

— Если намекаешь на то, что мне как самой старшей, придётся собрать этих девочек вместе и играть в психиатра, то я уезжаю сегодня же ночью.

— Да, Зои молода, но, к твоему сведению, между тобой и Эми не такая уж и большая разница. Она выглядит молодой, поскольку у нее потрясающе красивый муж и ей приходиться за собой следить. Ты выглядишь старой потому…

— Почему? — поинтересовалась Фэйт.

— Я заставляла тебя платить мне целый год, так что ты можешь сама ответить на этот вопрос, но ты не станешь.

Фэйт сделала глубокий вдох.

— Хорошо, давай разберемся с настоящим. Что я должна сделать завтра, чтобы оградить себя и Эми от нападок Зои?

— В доме есть большой голубой кабинет. Там полно художественных принадлежностей. Покажи их Зои, это займет её. Тебе нужно вытащить Эми из комнаты и прошвырнуться с ней по магазинам за покупками для её мужа и детей. Если ты расспросишь о них, она может заговорить.

— Так, а сколько ты будешь платить мне за то, что я выполняю твою работу?

— Если по отъезду из дома ты не будешь удовлетворена тем, что с тобой случилось, я возмещу тебе каждый пенни, что ты заплатила мне. И, Фэйт?

— Да?

— Возьми у всех визитные карточки.

— Что?

— Просто сделай это. Не выбрасывай визитные карточки. Позвонишь мне завтра и доложишь, какие карточки ты собрала.

— Это что, терапия для особо травмированных людей?

— И да, и нет. Просто дай мне знать, хорошо?

— Конечно, — пообещала Фэйт, озадаченная просьбой. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Фэйт вошла в дом. Зои вышла из ванной комнаты, а под её дверью не проглядывала полоска света, значит, она, скорее всего, уже спит. Фэйт решила постучать в дверь Эми, поскольку заметила свет в её комнате, но не стала этого делать. У нее был тяжёлый день, и ей хотелось отдохнуть.

Она зашла в ванную комнату, намереваясь принять душ, но вместо этого наполнила ванну горячей водой. Горячая ванна была одним из её способов релаксации в те годы, когда её муж был жив. Он поощрял её желание проводить в ванной столько времени, сколько она хочет. И каждый раз это был жизнерадостный обряд, включающий в себя горячую воду с восхитительными травяными запахами и свечами. Эдди любил поддразнивать её тем, что когда она принимает ванну, то погружается в мир сказочного королевства.

Но Эдди становилось всё хуже и, боясь, что каждая секунда в его жизни может стать последней, она заменила свои ванные процедуры быстрым душем.

Сейчас Эдди был мёртв. Он скончался больше года назад, и, как она и боялась, её не оказалось дома, когда это случилось. К концу его жизни у Эдди была профессиональная сиделка, которая ухаживала за ним по три часа в день, но по поручениям всё ещё отправляли Фэйт. Несмотря на то, что они жили в доме его матери, в котором на неё работала обслуга из четырёх человек, Фэйт посылали в аптеку, в магазин — всюду, куда хотела её свекровь.

Когда Фэйт вернулась из продуктового магазина, переполненная историями о внешнем мире, то увидела, как сиделка закрывала такое любимое лицо Эдди простынёй. Его мать была с ним в последние минуты. Это она держала его за руку и сказала последнее прости.

Уже было поздно, когда она вышла из ванной комнаты, высушила голову и надела ночную рубашку и халат. Направляясь в спальню, она услышала шум на первом этаже. Грабитель?

Она слегка приоткрыла дверь и увидела их третью гостью, Эми, на кухне. Фэйт хотелось лечь спать, но ещё ей хотелось познакомиться поближе.

— Здравствуйте, — тихо поприветствовала Фэйт, но Эми всё равно подпрыгнула на месте, словно над ней взорвался фейрверк. — Извините, не хотела вас напугать.

— Все нормально, — ответила Эми поспешно. — Извините, что разбудила вас. Я только хотела выпить чаю.

— Вы не ужинали?

— Я купила несколько сэндвичей в аэропорту, так что я сыта. Спасибо, — Эми направилась в свою спальню.

— Я недавно говорила с Дженни.

Эми обернулась и посмотрела на неё.

— Я ни разу не встречалась с ней. Без знакомства со мной она вынудила моего мужа отправить меня …сюда.

Фэйт слегка улыбнулась ей.

— Это похоже на неё. Все мы жертвы душевной травмы, и она полагает, что нам может понравиться общение друг с другом.

— Травмы? — переспросила Эми, мельком взглянув на дверь в тёмную комнату Зои. — Какого рода травмы?

— Вы имеете в виду, не убийца ли кто-нибудь из нас?

Услышав эти слова, Эми подумала, что такая мысль абсурдна, но в то же время, она не знала ни одну из этих женщин.

Фэйт вытащила чайный пакетик из коробки и положила в стакан, затем налила туда кипяток. Она села за деревянный стол, поставив перед собой чашку чая.

— Не знаю, как насчет вас, но совершенно не могу понять, почему меня отправили сюда.

Глаза Эми расширились от удивления, и она сделала несколько шагов обратно на кухню.

— Также как и я.

— Мой муж умер, но он довольно длительное время болел. Его смерть вообще не была травматична для меня. Я ожидала этого. Я не перестаю повторять Дженни, что человеку нужно время, чтобы прийти в себя после смерти близкого человека, но она, кажется, считает, что мне нужно забыть вчерашний день и начать носить красные платья.

— Мне нравится ваша одежда, — сказала Эми, присаживаясь напротив Фэйт. — Она вам подходит.

— Я тоже так считаю, — голос Фэйт звучал рассеянно. — Как насчет вас? Почему вы здесь?

Эми глубоко вздохнула и взглянула в тёмную гостиную, словно проверяя, есть ли там Зои.

— У меня был выкидыш, — тихо ответила она.

— Давно?

— Четыре месяца назад.

— Но этого времени недостаточно, чтобы прийти в себя после и гораздо меньших потрясений, чем смерть.

— Я с вами полностью согласна, — воскликнула Эми, — но никто меня даже слушать не хочет. Меня послали в это место… — она рукой обвела комнату. — Меня отправили сюда жить с незнакомками… без обид… и я не понимаю почему.

— У нас с вами есть что-то общее, — произнесла Фэйт, допивая свой чай. — Но мы должны угодить другим людям, так что обязаны остаться тут.

— Точно.

— Думаю, нам следует воспользоваться преимуществом данного положения.

— Как насчет… неё? — спросила Эми, понизив голос.

— Зои? — Фэйт направилась в голубой кабинет через гостиную и открыла дверь. Включив свет, она увидела, что там было полно художественных принадлежностей: краски, канва, Cray-Pas, мелки, огромные листы бумаги для рисования, акварельные краски и огромное количество кистей.

— Пожалуйста, только не говорите, что мы должны будем рисовать свои тайны.

— Надеюсь, что нет. Дженни сказала, что если я открою эту дверь перед Зои, это надолго её займёт.

— Аллилуйя! — выдохнула Эми, затем улыбнулась Фэйт. — Может, позавтракаем завтра где-нибудь?

— Мне нравится эта идея, — согласилась Фэйт, — Очень нравится.

Глава 3

— Вы хорошо провели время? — спросила Зои, и в её голосе прозвучала злоба. — Ну что, вы наладили свои отношения? — она стояла в саду позади дома около металлического стола, на котором лежали две акварели.

— Они хороши, — сказала Эми, удивлённо глядя на картины. — На самом деле, они очень хороши, — она взяла в руки одну, на которой были изображены трое маленьких детей с трудом тащивших каноэ на скалистый берег. — Если бы я увидела её в магазине, то точно купила бы, — она посмотрела на Зои совершено другими глазами.

— Королева заговорила, — сказала Зои, отвешивая небольшой поклон в сторону Эми.

— Однако, если бы встретилась с художником, я могла бы поменять своё мнение.

Зои рассмеялась.

— Вы хорошо провели день? Купили много барахла?

— Эми полгорода закупила, — отозвалась Фэйт, садясь за стол и рассматривая картины Зои. — Ты, наверное, сотни часов провела в школе, чтобы научиться так рисовать.

— На самом деле, я никогда не ходила в художественную школу, — ответила Зои.

— Кому-нибудь из вас налить спиртное? Я могу приготовить кувшин «Маргариты», — не дождавшись ответа ни от одной из них, она добавила. — Позвольте предположить, вы — два ангела среднего класса Америки, не пьёте.

— Мне текилу, — Эми кивнула Зои, — ты когда-нибудь говоришь что-нибудь приятное?

— Нет, ничего не могу с собой поделать, — ответила Зои, направляясь на кухню. Открыв холодильник, она обрадовалась, обнаружив полдюжины небольших коробок с обедами на вынос. Она была уверена, что они пошли обедать без неё, но это оказалось не так. Она чувствовала себя преданной. Они с Фэйт приехали первыми, а Эми последней. Если тут и должны были образоваться оппозиционные стороны, то разве не логичнее, если бы ими стали Фэйт и Зои против Эми?

Когда она начала выжимать сок из лаймов, то почти услышала голос Дженни, спрашивающий её, почему всегда кто-то должен быть против кого-то. Почему они не могут быть просто одной командой?

Несколько минут спустя Зои наполнила кувшин, обсыпала солью кромки трёх стаканов и вынесла всё это на подносе. На минуту остановившись перед окном, Зои наблюдала, как Фэйт и Эми рассматривают её работы, над которыми она трудилась целый день.

Ей доставляло удовольствие наблюдать, как они удивлённо качают головой. Фэйт решила, что она провела много времени в школе, обучаясь рисованию. Но нет, Зои проснулась однажды утром с металлической пластинкой на голове и без воспоминаний о своей предыдущей жизни. Это случилось, когда ей вручили шариковую ручку и лист бумаги, чтобы писать, поскольку у неё болело горло. И она начала рисовать портреты людей, окружающих её. Это всё был медицинский персонал клиники. Никто из родственников и друзей не навещал её.

Она вынесла поднос и поставила его на стол. Фэйт убрала картины в дом — подальше от опасности намочить, а затем вернулась, чтобы разлить напитки.

— Здесь чудесно, — произнесла Эми, глядя на розы, нависающие над изгородью. — Я теперь могу понять, почему Дженни посылает сюда своих травмированных.

Когда Зои, сузив ярко накрашенные глаза, взглянула на Эми, готовая сказать что-то ужасное, Фэйт опередила её.

— Травмированные не означает сумасшедшие.

— Думаю, что вечно сующая свой нос не в свои дела Дженни может не согласиться с тобой, — насмешливо возразила Зои.

— Если она тебе так не нравится, почему ты ходишь к ней? — спросила Эми.

— Решение суда, — когда остальные никак не отреагировали, она провела рукой по своей голове. — Половина этого не моя. Это надставка. Я попала в автомобильную катастрофу и верхняя часть моего черепа снесло. Доктора собрали его заново, но… — она пожала плечами. — Что-то случилось у меня в голове. Я не помню часть своей жизни.

— По крайней мере, ты сохранила свой талант.

— Не думаю, что он был у меня до катастрофы.

— Ты не думаешь? А что говорит твоя семья? — спросила Эми.

— Мои родители мертвы. У меня есть только одна сестра, которая меня ненавидит.

Фэйт издала невнятное мычание.

— Исходя из моих наблюдений, все сёстры ненавидят друг друга. Чистая зависть. Думаю, что если одна из сестёр окажется бездомной, в то время как другая будет жить в Макмэншене на Лонг Айленде, но у первой волосы от рождения волнистые, то это обязательно вызовет зависть и ненависть другой сестры.

Эми и Зои одновременно посмотрели на неё с изумлением.

— Это мое личное мнение, — закончила Фэйт, допивая напиток.

— Когда я впервые увидела тебя, — сказала Зои, — то подумала, что ты самый скучный человек, которого я когда-либо встречала, но теперь моё мнение начинает меняться.

— В твоем замечании присутствует комплимент? — осведомилась Фэйт.

— Если и присутствует, то я его не заметила, — улыбнулась Эми.

— Давайте накроем стол здесь, — предложила Зои, — поужинаем, а Фэйт развлечет нас историей своей жизни. Хочу услышать ту часть, в которой ты родилась в семье бедняков.

Эми с интересом посмотрела на Фэйт.

— Это правда?

— Более или менее, но я вышла замуж за самого богатого мужчину в городе.

— Это поэтому ты носишь часы за двадцать тысяч долларов? — полюбопытствовала Зои.

Фэйт накрыла часы рукой, но затем заставила себя убрать руку.

— Эдди купил мне их пять лет назад. Я говорила ему не делать этого и даже хотела вернуть в магазин, но из-за гравировки не смогла.

— Почему ты хмуришься? — спросила Зои. — Не очень приятные воспоминания?

— Не об Эдди, нет, но его мать закатила истерику по поводу часов. Видите ли, не имело значения то, что я закончила колледж и получила учёную степень, не имело значения то, что я пятнадцать лет своей жизни посвятила заботе об её сыне, для Рут Уэллман я была ничем иным как нищим отребьем. Самым низменным существом. Ничтожеством.

— Так расскажи нам, — предложила Эми. — Нам здесь не остается ничего иного, кроме как слушать.

— Больше нечего рассказывать. Я выросла в маленьком городке. Влюбилась в парня из самой богатой семьи в городе, и мы поженились.

— Большая церемония? — поинтересовалась Зои.

— Маленькая, но хорошая.

— Из-за матери? — тихо спросила Эми.

— И да, и нет. На самом деле, больше да. Миссис Уэллман, которая была чрезвычайно богатой вдовой, настояла на том, что семья невесты должна оплатить свадебную церемонию. Моя мать тоже была вдовой, но её муж, мой отец, умер в долгах. Мама работала шестьдесят часов в неделю, чтобы прокормить, обеспечить крышу над головой и одевать нас.

— И всё же, твоя свекровь заставила оплачивать свадьбу, — сказала Эми.

— И полагаю, что это было сделано с целью отвратить тебя от свадьбы с ее сыном, — произнесла Зои.

Фэйт кивнула.

Эми встала и отправилась на кухню, чтобы принести еду на вынос, которую они днем купили вместе с Фэйт. Она не собиралась проводить время с этими женщинами, которым прикрепили ярлык «жертва травмы», но день, проведенный с Фэйт, оказался весёлым. Фэйт сказала, что ей некому покупать подарки, и это заставило Эми вздрогнуть от ужаса, но затем Фэйт так заинтересованно расспрашивала об её семье, что напряжение сошло на нет.

С тех пор, как у Эми появилась склонность общаться только со знакомыми людьми, ей не так часто представлялась возможность поговорить о своей семье. В первую очередь она рассказала о своих сыновьях, том, какие они умные и как хорошо занимаются спортом.

— Извини, что хвастаюсь, — сказала она.

— Продолжай. Звучит удивительно. Рассказывай ещё.

Большей частью говорила Эми, а Фэйт помогала ей выбирать подарки её мальчикам. Когда они сели за ленч, Фэйт заметила, что Эми ни словом не упомянула о своём муже. Но тон её голоса наводил на мысль, что не всё хорошо между нею и мужем.

Покопавшись в своей сумочке, Эми вытащила небольшой фотоальбом, открыла на каком-то снимке и вручила Фэйт.

— Бог ты мой! — глаза Фэйт удивлёно расширились. — Он действительно так выглядит, или это фотография удачная?

— В жизни он намного лучше, — ответила Эми, а затем показала другие фотографии — своих красавцев-сыновей.

— Они все красивы, как кинозвезды, — улыбнулась Фэйт. — Однажды…

— Что?

— Ох, ничего, — Фэйт начала просматривать меню.

— Нет, расскажи мне, — начала её подталкивать Эми.

— Прошлой ночью Зои говорила мне такие вещи и …

— Ужасные?

— Конечно. Это же Зои, — ответила Фэйт с улыбкой, на которую Эми не ответила.

— Что случилось?

— Зои напомнила мне события многолетней давности, и сейчас, когда я смотрела на фотографии твоего мужа, мне снова вспомнилось.

Прежде чем она успела сказать ещё что-то, официантка взяла у них заказ. Они обе заказали салат из омаров. Когда официантка ушла, Эми наклонилась вперед к Фэйт.

— Что ты собиралась рассказать?

— Ничего особенного. Ребёнком я любила парня, который слегка походил на твоего мужа, только у него были тёмные волосы и глаза.

— На самом деле? — произнесла Эми удивлённо.

— Да, на самом деле, — ответила Фэйт. — Но кажется, что твой муж из хорошей семьи, и…

— Это с какой стороны посмотреть. Иногда в одной семье бывают совершенно разные люди. Отец и трое братьев моего мужа на редкость примитивны. Они считают великим искусством тракторную тягу. Но Стивен чувствует себя непринужденно в смокинге.

— Тайлер был ещё более тракторным человеком, — сказала Фэйт. — Он даже школу не закончил. Обычно он был перемазан маслом тех машин, которые ремонтировал. И он редко ел что-то, что не было завёрнуто в бумагу. Он действительно был самым грубым, самым… — внезапно замолчав, она опустила глаза.

— Ты была в него влюблена? — мягко спросила Эми.

— Всем сердцем.

Эми через стол положила руку на запястье Фэйт.

— Что случилось с ним?

Фэйт рассмеялась, и отстранённый взгляд исчез из её глаз.

— Не знаю. Ничего. Убежал, полагаю. Кто знает? А если серьёзно, ты ведь не замужем за таким же мистером Популярность?

— Полагаю, нет, — Эми вздохнула. — Мне повезло, что у мужчины, которого я люблю, есть всё. Он умный и весёлый, внимательный и трудолюбивый. Он идеален.

Когда официантка ставила перед ними их салаты, Фэйт воскликнула:

— Да ну! Есть что-нибудь, что тебе в нём не нравится? Хотя бы какая-нибудь мелочь.

— Нет, ничего, — ответила Эми честно. — Мне хотелось швыряться в него посудой, когда он сообщил, что отправляет меня в эту поездку. Но я начинаю думать, что он был прав.

— Ты ведь не собираешься сообщать ему об этом?

— Конечно, нет, — ответила Эми. — Он может быть идеальным, но я нет.

Женщины рассмеялись и покончили со своим ленчем. Остальную часть дня они провели, болтая о своей жизни, но не рассказали ничего откровенного.

И сейчас Эми поставила тарелки и еду на поднос и вынесла всё наружу. Фэйт и Зои сидели в тишине, попивая свои напитки и уставившись в никуда.

Это смешно, подумала Эми. Мы не можем так проводить время.

— Зои, — сказала она прямо, — сделай нам кувшин холодного чая. Фэйт, помоги Зои, затем принеси ножи, вилки и салфетки.

Когда ни одна из женщин не пошевелилась, она добавила:

— Когда мы соберем все здесь, Фэйт расскажет нам о мужчине, по имени Тайлер.

— Про того, за которого она вышла замуж? — спросила Зои со скукой в голосе.

— Нет. Тайлер — это ослепительно красивый молодой человек, которому она позволила выскользнуть у неё из рук. Это любовь, которая преследует её и тянет вернуться обратно. Это звено, которое связывает её с прошлым. Это любовь, которая должна была быть, но не получилась.

Они обе уставились на неё с изумленно открытыми ртами.

— Идите! — Эми будто со своими маленькими детьми говорила. Они поспешили на кухню с нетерпением школьниц. Эми улыбнулась, раскладывая еду. Может быть, время, проведенное в штате Мэн, в конце концов, будет не таким уж плохим.

Глава 4

— Может, прекратите глазеть на меня, как на деревенского сказочника? — проворчала Фэйт, сделав глоток вина.

Они поужинали, убрали со стола и теперь переместились в гостиную. Зои открыла бутылку шардоне и разлила всем по бокалу. И теперь они сидели, уставясь в ожидании на Фэйт.

— Мне действительно не о чем рассказывать, — она посмотрела на Эми, ясно давая понять, что та предала её доверие, и Фэйт отнюдь этому не рада. Она могла рассказать что-то нормальному человеку, но Зои? Нет, спасибо!

— Разве нам не полагается рассказывать о своей травмированной жизни, тем самым делая за Дженни её работу? — спросила Зои.

— Хорошо, тогда ты расскажи о себе, предложила Фэйт.

— Прекрасно, — ответила Зои. — Однажды я проснулась в больнице вся в бинтах и с гипсом на обеих ногах. Я не помнила, что произошло со мной и до сих пор не помню.

— Кто навещал тебя в больнице? — поинтересовалась Фэйт, мило улыбнувшись.

— У Дженни длинный язык, — пробурчала Зои.

— Что я пропустила? — спросила Эми, переводя взгляд с одной на другую.

— Дженни рассказала только то, что все в городе были разгневаны на Зои. Я только хочу знать, почему.

— У меня нет никаких мыслей на этот счёт, — ответила Зои.

— Разве ты не расспросила их?

— Нет.

Фэйт и Эми взглянули друг на друга.

— Ты имеешь в виду, что у тебя есть семья и друзья, и они ненавидят тебя, а ты не помнишь почему, но никогда не спрашивала, что вызвало их ненависть? — спросила Эми.

— Сильно сказано, — заметила Зои. — Ненависть. Гнев. Нет, я никогда никого не расспрашивала. Когда я не смогла вспомнить значительную часть своей жизни, суд назначил мне Дженни. Я хожу к ней уже год. Настоящая скукотища.

— А как насчёт того, где ты выросла? У тебя есть родители? Братья или сёстры? — допытывалась Эми.

— У меня есть сестра, но она не хочет иметь со мной ничего общего, также как и я с ней. Может, прекратим это? Я предпочитаю послушать историю Фэйт о потерянной любви.

— А как насчёт бойфренда? — не унималась Эми.

— Это ещё один вопрос, ответ на который мне не известен. У меня не было парня на школьном балу в старшем классе, и это последнее моё воспоминание. Но после этого большой кусок своей жизни я не помню. Я проснулась в больнице со сшитой скобками головой и без единого воспоминания после школьного бала.

— Почему?.. — снова начала Эми, но Зои послала ей такой тяжёлый взгляд, что та сразу закрыла рот.

— Фэйт, — заговорила Зои, — теперь ты. Развлеки нас, пока я буду делать наброски.

Она взяла большой альбом для рисования и карандаш, подтянула колени и посмотрела на Эми, явно собираясь её рисовать.

Эми вскочила на ноги и, достав свой маленький фотоальбом из сумочки, передала его Зои.

— Ты можешь срисовать с фотографий?

— Конечно, — глаза Зои расширились от удивления, стоило ей лишь взглянуть на снимки. — Это твоя семья?

Эми улыбнулась.

— По сравнению с ними голливудские семьи выглядят уродцами. Я не уверена, что смогу зафиксировать на бумаге такое совершенство.

— Зои, похоже, я бы смогла найти в тебе, в конце концов, кое-что приятное.

Зои застонала:

— О, нет! Не говори так! Моя репутация будет погублена. И не говори об этом Дженни. Она поднимет цену и возьмет кредит за то, что сделала меня лучше.

Эми уселась на ситцевой софе и взглянула на Фэйт.

— Думаю, ты должна нам рассказать свою историю.

— На самом деле, — ответила Фэйт, — нет никакой истории. Любовью всей моей жизни был муж. И, конечно, если вы хотите слушать о нём, я рассажу вам, но…

— Я хочу послушать о великолепном жеребце, который от тебя ускакал, — заявила Эми. — А ты, Зои?

— Я хочу послушать о твоей сексуальной жизни с этим мужиком, — выдала та, глядя на фотографию.

— Переведи дух, — бросила Эми, заставив женщин улыбнуться. — Фэйт?

— Хорошо, откуда мне начинать? — сдалась она, глядя на бокал вина. — Может начать, как я вернулась домой из колледжа. Мы с Таем были друзьями всю нашу жизнь, все школьные годы.

— Как и мы со Стивеном, — перебила её Эми. — Даже когда были детьми, мы знали, что когда-нибудь поженимся, — она взглянула на Фэйт. — Извини. Продолжай.

— Держу пари, у тебя были семейные проблемы, — вставила Зои, не отрывая глаз от альбома.

— Нет, на самом деле нет, — начала Эми. — Ой, извини еще раз. Фэйт, у тебя были семейные проблемы?

— Были ли у нас! Я жила одна с матерью, которая делала всё возможное, чтобы обеспечить мне лучшую жизнь. Она проводила бесконечно много времени на работе, а это означает, что я была предоставлена сама себе. Мне полагалось сидеть дома и учиться, что я и делала по большей части. Я делала всё, как учили. Я всегда была хорошо одета и не влезала ни в какие неприятности. До старших классов.

— Как насчет Тайлера? — спросила Эми.

— Бог его знает! — ответила Фэйт. — Я никогда не знала, сколько детей у них в семье, а Тай никогда не говорил об этом. Когда мы были детьми, я однажды увидела его дом. Он был построен там, где, как мне казалось, рос лес. Там, где я жила, дома стояли рядом друг с другом и вдоль улиц тянулись тротуары, ну, а захудалый домишко Тая был окружен деревьями, старыми машинами и собаками, которых привязывали к железным стойкам.

— А что твоя мама думала по поводу твоей дружбы с Таем? — поинтересовалась Эми.

— Примерно то, что вы могли себе представить, — Фэйт вздохнула. — Моя мать была карьеристкой. Она часто любила повторять, что опустилась вниз, выйдя замуж за моего отца. Он сделал то, что делают люди низшего класса — умер, не оставив страховых денег. Она так и не простила его.

— Что она сделала, чтобы поддержать вас? — задала вопрос Зои.

— Косметические процедуры. Она ходила по домам богатых женщин в радиусе пятидесяти миль от нашего городка и ухаживала за их волосами, ногтями, лицами. Она выщипывала брови, делала татуаж и обёртывания тела. Думаю, что половина наших проблем возникла из-за того, что моя мать проводила всё своё время в окружении роскоши. Она бывала в домах, в которых имелась горничная, чтобы открывать дверь, и повар, чтобы готовить обед, а мама чувствовала, что это всё принадлежит ей. Я не помню дня, чтобы она не сказала, что её самой главной ошибкой было замужество по любви.

— Ах, — вздохнула Зои.

— Что это обозначает? — обратилась к ней Фэйт.

— Так вот почему ты вышла замуж за самого богатого человека в городе.

— Я вышла замуж по любви, — отчеканила Фэйт. — Мой муж Эдди был любовью всей жизни. Травма, которую я пережила, это его потеря. Он был моим миром.

Эми пронзила Зои острым взглядом, но та не подняла глаз и не заметила этого.

— Давай не будем всё омрачать, хорошо?

— В этом случае нам следует послушать твою историю, — заявила ей Зои. — Насколько я могу судить, самой большой твоей проблемой была заусеница. Замужество за мистером Красавчиком, двое великолепных детей. Могу поспорить, что ты живёшь в совершенно новом доме с гранитной столешницей на кухне и одной из тех плит с шестью конфорками. Держу пари, что в каждой вашей спальне есть своя ванная комната.

Эми ничего не ответила, поскольку Зои была права на все сто процентов.

— А я могу поспорить, что ты совершила не один ужасный поступок в своем городе, а сотни. И держу пари, что твой несчастный случай послужил для всех только поводом, чтобы избавиться от тебя навсегда.

Зои рассмеялась.

— Возможно, ты права.

— Фэйт, — Эми вернулась к прежнему разговору. — Извини, что прервали тебя. Пожалуйста, продолжай свою историю. Что произошло, когда ты вернулась из колледжа?

— Я не знаю, — ответила она, глядя на свои руки. — То есть, я знаю, но в то же время не знаю. Я не смогла этого понять. Моя мать узнала, в какой колледж поступил Эдди, и меня отправила туда же.

Зои подарила Эми взгляд я-же-тебе-говорила.

— Это выглядело совсем не так! — запротестовала Фэйт. — Мы с Эдди были такими же друзьями, как и с Тайем. Фактически, все школьные годы мы были неразлучной троицей, хотя и выглядели немного странно. Тай говорил, что мы представляем собой все слои общества. Независимо от нашего социального положения мы оставались друзьями, несмотря на попытки матери Эдди нас разлучить. Она устраивала большие торжества по случаю дней рождения Эдди, но нас с Тайем не приглашала.

Помолчав немного, Фэйт улыбнулась.

— На свой шестой день рождения Эдди был так зол, что мать не пригласила нас, что проник на кухню и открыл нам с Тайем дверь. И мы украли именинный торт. Его мать так расстроилась, что вызвала врача прописать ей успокаивающие средства. Когда она легла в постель, Эдди выскочил из дома и присоединился к нам. Мы съели так много торта, что нас стошнило. После этого его мать устраивала торжества только в ресторанах.

Фэйт улыбалась, вспоминая.

— Но всё изменилось в старших классах. Эдди состоял в дискуссионном клубе, был лидером математического кружка, в то время как Тайлеру приходилось работать после школы. Он пропадал по нескольку дней, потому что часто требовался зачем-то своему отцу. Мы никогда не знали зачем, а Тай нам не рассказывал.

— А как насчёт тебя? — спросила Эми.

— Боюсь, что посеяла несколько диких зерен. В основном с Тайлером. У него был скоростной кабриолет, а у меня красные волосы. Опасное сочетание.

Эми посмотрела на Фэйт и не смогла представить её такой. Теперь её волосы были туго стянуты назад, платье опускалось ниже колен, а спина сутулилась. Весь её вид говорил о том, что она в жизни не делала ничего, хоть отдаленно вызывающее интерес.

Фэйт рассмеялась выражению лица Эми.

— Я была бесшабашной всего-навсего какое-то время. На самом деле, только последние два школьных года. Мне надоело сидеть за закрытой дверью дома с матерью, которая постоянно жаловалась. И, ну, в общем, я усвоила кое-что из её профессиональных навыков.

Зои оторвала взгляд от своего эскиза.

— Ты хочешь сказать, что была классной тёлкой.

— Более или менее, — ответила Фэйт. — В своём городке я, конечно же, выглядела лучше всех.

— Молодец! — воскликнула Эми.

— Я успокоилась только после школы — мне пришлось. Я поступила в тот же колледж, что и Эдди. И там мы по-настоящему разглядели друг друга. Ко второму году мы сошлись ближе и уже знали, что поженимся. Мы не объявляли об этом официально, потому что оба боялись рассказать его матери. Она выбрала ему невесту, третью кузину Эдди, выглядевшую, как те лошади, которых она любила.

— Так, а ты предпочла Эдди Таю, — мягко вставила Эми.

— Богатство над любовью, — пустила шпильку Зои.

— На самом деле, я не выбирала. Тай бросил меня.

— Хорошо, — сказала Эми, — теперь я уверена, что хочу услышать каждое слово.

Фэйт потребовалось мгновение, чтобы поразмыслить. Гордость не позволила ей рассказать Дженни о своей первой любви к самому красивому человеку города, человеку вне общества. Как и Зои, Фэйт не хотела идти к психиатру. Её вынудили это сделать после случившегося на похоронах Эдди. Её бывшая свекровь надавила на правосудие и перед Фэйт замаячила перспектива заключения в местную тюрьму и криминальное прошлое на всю оставшуюся жизнь. Потребовалось большое усилие, но она всё-таки заключила сделку с его матерью. От неё требовалось уехать из города и получить некоторую «помощь», и взамен обвинения были бы сняты. Поэтому Фэйт сняла квартиру в Нью-Йорке и начала ходить к психиатру, которого ей посоветовала её бывшая свекровь как единственно приемлемого.

Но это не сработало. С самого начала, Фэйт общалась с Дженни через мать Эдди — и это означало, что она должна была защитить себя любой ценой.

— Хорошо, — сдалась Фэйт, — я расскажу вам. Думаю, что существенная часть моей жизни началась… — она посчитала годы. — В это трудно поверить, но это было только шестнадцать лет назад. А такое чувство, будто прошло сто лет. Я тогда только вернулась из колледжа, и моя мать злилась на меня из-за отсутствия обручального кольца на пальце. Мне до смерти хотелось рассказать ей, что мы с Эдди почти помолвлены, но я знала, что она всё разболтает первому же клиенту, и через пять минут эта новость облетит город. Эдди нужно было время, чтобы рассказать всё матери и уберечь её от сердечного приступа.

— Я в спальне распаковывала вещи, когда Тай открыл окно и просунул голову внутрь. На мгновение у меня перехватило дыхание: он был даже ещё красивее, чем я его помнила.

Глава 5

Шестнадцать лет назад.

— Эй! — крикнул Тай, открыв окно в спальню Фэйт и начиная карабкаться внутрь.

— И что, по-твоему, ты творишь? — Фэйт подбежала к нему, намереваясь спихнуть его обратно, но он уже находился внутри. Она выглянула на улицу, проверяя, сколько народу стало свидетелями его вторжения в спальню. Но огромная лоза глицинии, протянувшаяся за окном, мешала обзору.

— Неплохо, — сказал он, окинув её оценивающим взглядом, когда она наклонилась.

— Прекрати! — прикрикнула она, выпрямляясь и захлопывая окно. — Мы уже не в третьем классе.

— Я не смотрел на тебя так, когда мы были в третьем классе, — сказал он, разглядывая постеры на стенах её спальни. — Если бы я это сделал, то меня должны были бы запереть на замок.

— Просто прекрати, — потребовала она, уперев руки в бока и уставившись на его спину.

— Прекратить что? — спросил он в своей ленивой манере. Это привлекало к нему многих девчонок, в том числе и её. И как бы ей ни хотелось, она не могла не заметить, насколько он изменился с их последней встречи три года назад. Казалось, что каждый раз, когда она возвращалась из колледжа, что-то удерживало её от встречи с ним. За эти годы умер его отец, и она слышала, что его братья покинули город. Прошлым летом ей рассказали, что в лесном доме живут теперь только Тай и его мать. Фэйт хотела навестить его, но не стала этого делать. Зная, что он останавливался у её дома несколько раз и звал, она не откликалась. Возможно, она не встречалась с ним, потому что знала, что он спросит о них с Эдди, а ей не хотелось ему рассказывать. Она могла лгать матери и всему городу, но Тай видел её насквозь.

— Мы уже не дети, и ты не можешь в любое время, когда захочешь, просто так запрыгивать ко мне в комнату, — сурово заявила она.

— А это так? — он растянулся на её кровати, застланной розовым кружевным покрывалом, которое она выбрала в девять лет, и на нём он выглядел ещё мужественнее. Он был выше, чем она помнила, и его ноги свешивались с кровати. Совсем не желая того, она начала сравнивать его с Эдди. В то время как Эдди был голубоглазым блондином с невинным и добродушным взглядом, Тай был смуглым, поджарым и… И сексуальным, подумала она. Словно её детскую спальню оккупировал некто, о ком не следовало знать детям.

Что Фэйт хотелось сделать, так это лечь рядом с ним в кровать и прижаться к нему. Целуется ли он всё ещё так же хорошо, как раньше? Он был её первым любовником, и их последние два школьных года прошли весьма горячо. Она ещё чувствовала кожу заднего сиденья его автомобиля под своими голыми бёдрами.

— Так? — спросил он. — О чём ты думаешь? Ты смотришь на меня ужас как тяжело.

— Мне интересно, как ты можешь на такое отважиться после стольких лет.

— Верно, — ответил он. — Я подумал также, когда увидел тебя. Ты хорошо выглядишь. Похоже, у тебя появились кое-какие мускулы.

— Спорт, — ответила она. — В колледже.

Последнее слово по её мнению должно было его оскорбить, но Тай только улыбнулся. Он был в джинсах и чёрной рубашке, выгодно подчёркивающей его мускулатуру, но она не собиралась сообщать ему об этом.

— Я думаю, тебе следует уйти, — сказала она, насколько сумела чопорным тоном.

— А я думаю, что тебе следует снять это модное платье, надеть джинсы и поехать со мной.

— Куда?

Он пожал плечами. Этот жест был слишком хорошо ей знаком.

— Просто покататься. Весь уикенд я ремонтировал свой старый кабриолет, он стоит на улице. Не хочешь прокатиться со мной, распустив волосы? Кстати, что ты сделала со своими волосами? Они у тебя всё ещё есть?

— Да, — ответила она, поднимая руку. — Просто лучше, когда они стянуты назад. Более аккуратно.

— И кто тебе такое сказал? Эдвард? — приняв сидячее положение, он взял в руки фотографию с ночного столика. На ней они все трое были запечатлены детьми, счастливые, в обнимку друг с другом. Грязные, они смеялись от радости, держа в руках верёвку с пойманной в тот день рыбой.

Тогда Фэйт видела только радость этого дня, но сейчас вспомнила и взрослый поступок, который они совершили. Они отдали рыбу Таю, поскольку знали, что его большая семья всегда нуждалась в еде. Мать Эдди наказала сына за то, что он появился запачканным и вонючим, — ему не позволяли выходить из дома две недели. Мать Фэйт накричала при виде грязной дочери и прочитала двухчасовую лекцию о том, как быть «леди».

Фэйт шагнула к Таю и выхватила фотографию из его рук.

— Я думаю, тебе следует уйти.

Не успела она отступить на шаг, как он схватил её за талию и прижался головой к её животу.

— Я скучал по тебе, — тихо произнёс он. — Я скучал по тебе каждую минуту все эти годы. Я думал, что умру, когда ты вернулась и не встретилась со мной. Я не думал, что сделаю это, пока ты не покинула эту проклятую школу и не вернулась домой ко мне.

Она понимала, что должна была бы оттолкнуть его, но не могла. Она прикоснулась к его волосам. Густые и мягкие, они напомнили ей о теплых летних деньках, которые она и Тай проводили вместе. Она помнила каждую ночь, когда зарывалась лицом в его волосы и вдыхала, втягивая глубоко в себя, его аромат, позволяя запаху пропитать её.

Он взглянул на неё снизу верх.

— Пойдём со мной на озеро. Только на этот денёк. У меня в машине холодильник забит едой.

— Я… — начала она. Она знала, что у неё полно дел. У Эдди было что-то, что он хотел, чтобы она сделала вместе с ним, а её мать наметила для неё полдюжины мероприятий в городе, но в этот момент Фэйт не могла вспомнить ни одно из них. — Хорошо, — как бы со стороны услышала она свой голос.

Тай поднялся, скользя вверх по её телу.

— Прекрасно. Одевайся. Встретимся внизу через пять минут. Если потребуется шестая минута, я поднимусь за тобой, — сказав это, он запечатлел на её губах короткий, сладкий поцелуй, затем открыл окно и выскочил наружу.

Целую минуту она стояла на месте и в замешательстве глядела в окно. Она только что завершила четырехлетнее обучение в Северном колледже, и там она была девушкой Эдварда Уэллмана. Она старалась стать достойной его внимания, его друзей и его имени.

Её первый год был трудным. Она ходила на занятия, одетая в короткую, почти бесстыжую юбку, короткий топ облегал её, как вторая кожа, а её волосы густыми завитками ниспадали на плечи. И когда она шла по территории университета, молодые ребята похлопывали себя по сердцу и драматично падали к её ногам. Она смеялась, наслаждаясь каждой минутой.

Это случилось, когда при встрече с девушками она столкнулась с насмешками. Когда одна девушка с прямыми каштановыми волосами, стянутыми назад с помощью повязки на голове, бросила ей вслед «северная провинциалка», Фэйт осознала, какой они видят её. Она поняла, что бунтуя против матери и Эдди, зашла слишком далеко.

На следующий день она подстригла волосы и пошла на занятия в такой же одежде, какую носили другие девочки: джинсы и скромный топ. Ей потребовалось почти всё оставшееся до конца года время, чтобы изменить свой имидж, но она справилась, занимаясь этим упорнее кого бы то ни было. Благодаря её высоким оценкам к ней частенько стали обращаться за помощью в учёбе. Когда она по окончании колледжа получила диплом с отличием по курсу английской литературы, то снискала уважение и учителей, и однокашников.

Но что было лучше всего, так это её уверенность в том, что она изменилась настолько, что мать Эдди примет её. А чтобы добиться одобрения той, ей следовало настоятельно по возвращении домой держаться подальше от Тая. Её не должны видеть катающейся по городу в кабриолете с парнем, похожим на персонаж из «Южного парка»[1]. Чего Фэйт хотелось больше всего в жизни, так это, чтобы на неё смотрели как на скромную молодую женщину, которая имела право стать женой Эдди Уэллмана.

Но сейчас в её девичьей спальне витал запах грубой сексуальности Тая. Казалось, что не было и в помине четырёх лет колледжа и её прилежного поведения. Она бездумно выдернула шпильки из волос, затем развязала тугую ленту, и распустила волосы. Волосы у неё были густыми и натурального тёмно-рыжего оттенка. Она понимала, что один взгляд на них наводит мужчин на мысль о сексе — так любил говорить Тай, когда она лежала в его объятиях и смотрела на звёзды.

«А что там было по поводу плохих мальчиков?» — спросила она себя, почти срывая платье и натягивая джинсы, которые не носила вот уже два года. Они с Эдди решили подождать с интимными отношениями до свадьбы. В кампусе была небольшая группа студентов, которые обещали сделать то же самое. Они не сделали это… «Это только наше дело и ничьё больше», — говорил Эдди, и они предавались ласкам, но никогда не доходили «до конца».

Фэйт была уверена, что Эдди знал о том, что они с Тайем были любовниками, но он никогда не заговаривал об этом, да и она, конечно, тоже.

Одевшись, Фэйт открыла окно спальни. Услышав голос матери, доносившийся из кухни, она начала спускаться вниз, прежде чем поняла, что делает. Спустившись, Фэйт почувствовала себя снова молодой, что было абсурдным, ведь ей и сейчас было чуть больше двадцати. Но побег из дома, чтобы побыть с Таем, как она делала много лет назад, заставил почувствовать её себя шестнадцатилетней.

Она услышала глубокий рёв машины Тая ещё до того, как увидела её. Она знала, что он припарковал машину за углом, чтобы её мать не заметила его. Она недолюбливала Тая. Не потому что он не был вежливым и учтивым, и не потому что он бесплатно косил их лужайку с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать лет, причина была в его семье.

— Рождённый ползать, летать не может[2], — так любила она повторять.

Фэйт чувствовала, как её длинные волосы взлетали, когда она бежала, и Фэйт понимала, что соседи наблюдают за ней. Она также знала, что они поспешат всё доложить её матери, но Фэйт это не волновало. Она чувствовала, как четыре года прилежного поведения покидают её.

— Детка, ты прекрасно выглядишь! — воскликнул Тай, когда она садилась на соседнее сиденье. Затем, как он всегда делал, Тай положил руку ей на затылок и поцеловал в губы. Они оба рассмеялись, и Тай дав газу, переключил скорость и сорвался с места, оставляя за собой длинный след от шин.

Фэйт откинула голову назад и рассмеялась, охваченная чувством свободы. Она была вольна смеяться, кричать, идти, делать и смотреть — всё то, что она прятала глубоко внутри себя во время учёбы.

— Ты чему-нибудь научилась в колледже? — спросил Тай, сворачивая на шоссе и включая третью скорость.

— Всему. Спроси меня о Шекспире или Вордсворте[3]. Спроси о Готорне[4].

— Нет, спасибо, — ответил Тай, поворачиваясь, чтобы взглянуть на неё, — ты выглядишь лучше, чем когда уезжала. Это возможно?

— Если бы моя внешность не принесла мне неприятности в колледже, я бы назвала тебя лгуном.

— Что это значит?

— Это очень консервативный колледж, — сказала Фэйт с закрытыми глазами, наслаждаясь ветром, который дул ей в лицо, — им не очень были по душе взрывные рыжеволосые.

— А мне — да, — произнес Тай, искоса глядя на неё.

Они рассмеялись.

Она открыла глаза, когда он сворачивал с шоссе.

— Это ведь не дорога к озеру. Если конечно, её не перенесли, пока меня не было.

— Для этого было достаточно времени, — сказал он, давая ей понять, как долго она отсутствовала. — Я хочу показать тебе кое-что.

Он повёл машину вниз по старой дороге, всю поросшей травой, и он был вынужден ехать медленно, почти ползти, чтобы не повредить днище автомобиля.

— Итак, что ты хотел мне показать? — спросила она. — Какое-нибудь уединённое место, которое ещё никто не видел? — она посмотрела на него, изогнув брови.

— Не можешь дождаться меня, верно, детка?

Часть Фэйт, которая оставалась здравомыслящей, понимала, что наступил момент, когда ей следовало бы рассказать о них с Эдди, но она ничего не рассказала. Ей было как никогда хорошо, и она не хотела разрушать это состояние. Она отлично знала Тая, и если бы рассказала ему, что собирается замуж за Эдди, он бы отвёз её обратно домой и покинул, и возможно, она бы его больше не увидела. Как-то она заметила ему, что он на девяносто процентов состоит из гордости, а он ответил, это потому, что у него больше в жизни ничего нет.

Дорога, по которой они ехали, перерезала поле, на котором некогда паслось множество молочных коров, но теперь оно заросло сорняками. Человек, некогда владевший этой землёй, умер, когда Фэйт было восемь лет, а его наследники жили на востоке, так что никто ничего не делал на этой земле все эти годы.

Тай съехал с дороги на засыпанную гравием площадку перед старым кирпичным зданием с тремя открытыми отсеками. На одном конце располагался разрушенный старый офис. Раньше здесь размещалась автомастерская, а теперь сорняки покрыли бетонную стену на фасаде. Вокруг здания не было ничего, и только ветер свистел среди стен и деревьев. Заброшенное и пустынное место.

Она наблюдала за Таем, когда он вышел из машины и осмотрелся с совсем незнакомым ей выражением лица. Ей хотелось уехать отсюда, но она тоже вышла из машины и встала рядом с ним.

— Зачем ты притащил меня сюда?

— Ты помнишь это место?

— Конечно, — ответила она, потирая руки. Стоял тёплый денек, но из-за ветерка она покрылась гусиной кожей.

— Мне здесь не нравится.

Положив руку ей на плечо, он притянул её к себе, но она не сводила глаз с заброшенного старого здания.

— Это потому, что ты не знаешь, что это.

— Что-то, что ждёт сноса?

Улыбаясь, он крепко обнял её на мгновение, затем выпустил и направился к зданию. Он бережно, с любовью прошёлся рукой вниз вдоль стены.

— Оно моё.

Она ошарашено уставилась на него.

— Твоё? Только не говори, что купил этот ужасный старый участок, — ей хотелось узнать, откуда у него деньги, но она не стала спрашивать.

— Ты помнишь старика Нельсона, на которого я обычно работал?

— Как я могу забыть? Мы с Эдди сотню уикендов провели без тебя, поскольку ты был его рабом.

— Да, ну, в общем, это окупилось.

— Он подарил тебе это? — спросила она, словно спрашивая, а что было вторым призом?

— Подарил мне? — произнес Тай — Ты, должно быть, шутишь. Этот мужчина никогда никому ничего не дарил. Вся его семья презирала его, и после своей смерти он ничего им не оставил, передав всё своё имущество церкви. Он заявил, что та больше заслуживает богатства, чем его дети-лентяи.

— Хороший человек.

— Нет, не хороший. Но никто не знает, что он дал мне на смертном одре.

— В благодарность за все те годы, что ты работал на него? Я помню, как по воскресеньям ты даже не мог стоять на ногах от усталости, потому что до десяти вечера копал или делал ещё что-нибудь по его поручению — и это в двенадцать лет.

Тай пожал плечами.

— Он платил мне за каждый час, а мне всегда нужны были деньги, — на мгновение он замолчал, посмотрев на старые здания с любовью.

— Ну? — спросила она. — Что он дал тебе?

— Информацию.

Фэйт понимала, что он дразнил её, оттягивая то, о чём хотел сообщить, чтобы заставить её умолять рассказать. Это была игра, в которую они играли всю свою жизнь. Он имел привычку доводить их с Эдди до желания избить его, не отвечая на вопрос.

— Я сдаюсь! — воскликнула она. — Что этот ужасный человек рассказал тебе?

— Что государство планирует проложить через этот участок дорогу.

— Здесь? — спросила Фэйт, оглядывая местность.

— Они собираются проложить трассу, которая свяжет две автомагистрали.

Подумав, она поняла, что в этом был смысл. Всю свою жизнь она слышала жалобы взрослых, что приходится огибать озеро и добираться до шоссе объездными путями. Слух о том, что государство собирается строить новую дорогу, был всегда, но…

— Я об этом давно слышала, — произнесла Фэйт. — То, что он тебе рассказал, — не новость.

— Да, но у старика Нельсона были дата и карта. Строительство начнётся в будущем году, а я являюсь владельцем большей части земли, по которой пройдёт дорога. Контракты подписаны.

Она больше не могла скрыть своего удивления.

— Ты купил землю? — выпалила она. — Как?

— После вашего с Эдом отъезда, я только и делал, что работал. А с уходом отца и моих беспутных братьев не составило труда обеспечивать себя и маму. Вот так я и накопил всё, что смог, и вложил в эту землю.

Она смотрела, как Тай пожал плечами, словно то, что он говорил, было пустяковым делом. Но она почти видела всё, что он сделал за последние четыре года. Должно быть, он работал днём и ночью, без выходных и праздников.

Она задавалась вопросом, почему он посвятил большую часть своей жизни погоне за деньгами. Она знала почему. Он сделал это ради неё. Она не могла удержаться от того, чтобы не взглянуть на его джинсы. Зная его так хорошо, она была уверена, что в его кармане находится бриллиантовое кольцо. Обручальное кольцо. Для Тая не имело значения, что они не виделись несколько лет. Не имело значения, что она ходила на свидания с другими парнями. Она была уверена, что и у него было немало женщин за это время. Тай всё решил за них обоих много лет назад и не отступал от своего решения.

Часть её сознания уверяла, что если у неё осталась хоть капля рассудка, она расскажет о себе и Эдди прямо сейчас. Но она не сделала этого. Вместо этого, она улыбнулась.

— Хорошо, покажи мне всё и расскажи. Если ты что-нибудь упустишь, я начну читать стихи.

Она заметила, как напряжение покинуло его тело. Он схватил её за талию, приподнял и закрутил.

— Ты всё ещё моя девушка! — воскликнул он. — Всегда была и всегда будешь. Давай! — он опустил её на землю и, взяв за руку, потащил через сорняки, доходившие до пояса, к старому ветхому дому, который стоял в четверти мили от гаражей.

Это был двухэтажный сельский дом, высокий и большой, нуждающийся в капитальном ремонте. Тай потянул её на веранду, в то время как она отдирала от рубашки колючки.

— Осторожно с той доской, — предупредил он её, когда она сделал шаг в сторону двери.

Ему не нужен был ключ, потому что дверь разбухла от сырости, но он знал, что открыть её можно, всего лишь повернув ручку и с силой толкнув. Ему пришлось три раза толкнуть дверь плечом, чтобы она открылась, и когда он это сделал, ручка осталась у него в руках.

— Нужно закрепить её, — пробормотал он и зашёл внутрь первым. Она услышала шелест крыльев — в доме обитали птицы — Тай вернулся и протянул ей руку.

Изнутри дом был грязным, и какие-то дети краскораспылителем расписали стены своими именами. Фэйт узнала имена детей, с которыми ходила в школу. Она кивнула в сторону одного из них.

— Я могу поверить, что он проводил свободное время, бесчинствуя в старом доме.

Тай склонил голову, когда она увидела его имя, нарисованное на стене. Ухмыляясь, он повел её внутрь.

Фэйт смотрела на дом как взрослый человек, размышляя о том, как тут можно жить одному. Она решила, что в больших с высокими потолками комнатах будут гулять холодные сквозняки. Богатая лепнина красовалась на потолках, и у одной стены — расписное нечто, выглядевшее как великолепный камин. В своё время он был грандиозным.

Он повёл её наверх показать четыре спальни и ванную комнату.

— Можно перестроить всё так, чтобы было больше ванных комнат, — сказал он, ведя её за руку из одной грязной комнаты в другую. Слои обоев были содраны со стен, и её взору предстали образцы, начиняя с пятидесятых годов и заканчивая, вероятнее всего, периодом до Гражданской войны — самый нижний (первый) слой.

— Ты не собираешься здесь жить, — сказала она. — Если построят трассу, здесь будет ужасно.

— Нет, — ответил он медленно. — Не здесь.

Она ждала, что он скажет ещё что-нибудь, но он молчал. Тай повёл её к окну хозяйской спальни и показал, где будет проходить новое шоссе. Всего лишь в нескольких шагах от дома.

Она размышляла над тем, что он сказал. «Не здесь».

— Ты ведь подумываешь о том, чтобы перенести этот дом в другое место, не так ли?

Тай пожал плечами, и она поняла, что он не хочет говорить ничего, боясь быть осмеянным. Снова его гордость.

— Тебе нравится дом?

Фэйт вздохнула. Ну конечно же! она знала, что он строил планы об их совместной жизни. Дом мог бы принадлежать ей, а у Тая были опыт и знания, чтобы перестроить его.

— Да, мне он нравится, — ответила она честно.

Он хотел заключить её в объятия, но она оттолкнула его.

— Тай, мне нужно тебе кое-что рассказать.

Он опустил руки и сделал несколько шагов назад.

— Ты имеешь в виду свои планы выйти замуж за Эдди?

— Как ты…? — удивилась она, затем сделала глубокий вдох. — Ты говорил с ним, не так ли?

— Нет, — ответил Тай. — Я говорил с ним не больше, чем с тобой за последние четыре года. Вы уехали в колледж, бросив меня, помнишь?

— Это не так, — запротестовала Фэйт, но почувствовала, как её лицо стало пунцовым.

— Да нет, именно так, и я вас нисколько не виню. Вам нужно было уехать отсюда, подальше от матери Эдди. И тебе было необходимо уехать от матери.

Спина Фэйт напряглась.

— Не думаю, что у тебя не было родственников, от которых нужно было убежать.

— Нет, — возразил он. — Они никогда ни в чём не руководили мной. Я всегда знал, кем были они и кем были мы. Я знал, как жители города смотрят на нас. Я всегда держался от них в стороне, но ты и Эдди… — он замолчал и покачал головой, словно не понимая. — Вы оба были под контролем. Вами управляли ваши матери.

— Мной нет! Последние два года школы я делала всё наперекор маме. Помнишь, как я ходила с тобой повсюду, — не успела она произнести это, как тут же пожалела. Её слова звучали так, словно Тай был самым низшим существом, и она испортила себе репутацию, бегая к нему на свидания.

— Я не это имела в виду.

Тай ухмыльнулся.

— Я знаю. Твоя мать пыталась сделать из тебя сноба, но у неё не получилось. Также и у Эдди почти получилось сделать из тебя монашку. Когда я тебя вчера увидел, мне захотелось спалить этот дом. Я подумал, что он одержал над тобой вверх и сделал копию своей матери.

— Ничего подобного он не делал! — воскликнула Фэйт, но не смогла сдержать улыбку. — А что заставило решить тебя, что он потерпел неудачу?

— Я увидел тебя, когда ты впервые вернулась город, но ты не заметила меня. Ты стояла с Эдди и со своей матерью, вся такая чопорная и правильная, что я едва узнал тебя. В первую минуту я подумал, ты постриглась, но оказалось, что просто туго стянула волосы назад. В любом случае, ты стояла там с ними, и я приказал себе вернуться домой, потому что ты была для меня потеряна. Но тут небольшой жёлтый кабриолет промчался мимо, и мне показалось, что ты растаешь прямо на улице. Всего лишь на какую-то долю секунды я увидел в твоих глазах страстное желание.

— Вряд ли, — возразила она, вспоминания ту машину. За рулем сидела девушка, одетая в кофточку без рукавов и с волосами, свободно струившимися по спине. А на Фэйт было надето почти девять килограмм одежды, капельки пота стекали по её спине и груди. При виде этой девушки Фэйт охватила такая зависть, что ей нестерпимо захотелось побежать за машиной и запрыгнуть на пассажирское сиденье.

— Ну, хорошо. Это было страстное желание, — сдалась она, снова улыбаясь. — В тот день было жарко, а девушка выглядела превосходно. Но Тай, у меня ведь негласная помолвка с Эдди. Мы с ним говорим о свадьбе вот уже два года.

— Но он ведь ещё не рассказал своей матери, верно?

— Нет, — ответила она. — Но ты ведь знаешь, какая она.

— Она тиран, и людям приходиться противостоять ей. Вы с Эдди никогда не сможете заставить её уступить.

— Но полагаю, что ты смог бы.

— Я могу, и делаю это, — как-то буднично произнёс он.

Фэйт на мгновение отвернулась, но она знала, что он имеет в виду. Да, Тай много раз противостоял миссис Уэллман, когда они были детьми. Эдди и Фэйт боялись её, но Тай — никогда. Она вспомнила, как однажды он стоял на кухне и смотрел прямо в глаза матери Эдди, пока та говорила то же, что и много раз до этого: что он был никем и никогда никем не станет. Тай спокойно ответил, что легче верблюда провести через ушко иголки, чем богатому человеку попасть на небеса. Миссис Уэллман в буквальном смысле метлой выгнала его из дома. Позже, Эдди и Фэйт, сидя с ним у озера, удивлялись смелости Тая.

— А что метла? Волноваться надо, когда над тобой нависает человек с ножом.

Эдди и Фэйт удивлённо переглянулись, но не стали ничего спрашивать. Кроме того, Тай всё равно бы не ответил.

— Ну хорошо, я попалась, — сказала Фэйт. — Я боюсь мать Эдди, немного больше меня пугает моя собственная мать. И мне нравится ездить на кабриолетах. Какие ещё неблагоприятные черты характера у меня есть?

— Ого, неблагоприятные? — удивился Тай.

— Это значит…

— Я знаю, что это значит, — прервал он её. — Или могу предположить. Видишь ли, Фэйт, тебе не нужно высшее образование, чтобы быть достойной чего-то в жизни.

— Конечно, нет, — ответила она поспешно, но почувствовала, что покраснела.

— Будет жаль, если ты перестанешь быть сама собой, — произнёс он, спускаясь по ступенькам. — Готова пойти к озеру?

— На самом деле, я слишком долго отсутствую. Я не оставила записки для матери, так что, наверное, мне следует вернуться домой.

— Хорошо, — ответил он быстро. — Всё что ты хочешь.

Он подошел к входной двери, и подождал, пропуская её вперёд. Она постояла на веранде с минуту, пока Тай с силой закрывал дверь, и сделала глубокий вдох. В течение четырёх лет она сидела взаперти, уткнувшись носом в книгу. Казалось, всё это время она ни разу не покидала пределы бетонных стен. Когда же она вернулась домой, то нашла огромный список дел, который приготовила для неё мать. Последние два года, в летние каникулы, Фэйт вместе с матерью ходила оказывать косметические услуги. Она ненавидела каждую минуту… особенно педикюр.

— Может… — начала она.

— Да? — спросил Тай, его прекрасное лицо ничего не выражало.

— Ну, поскольку мы так близко от озера, наступило время ленча, а я умираю от голода…

— Продолжай, — произнёс Тай.

— Временами ты становишься настоящим идиотом. Ты об этом знаешь? Так, что у нас на ленч? Если жареные свиные рубцы, то я ухожу прямо сейчас, даже если придется возвращаться пешком.

— Кукурузная лепешка, — ответил он серьёзно. — Поссум[5]. Всё, на чём я вырос.

— Потом это станет Макдональдсом, — ответила она, отворачиваясь от него.

— Ну же, давай. Я обгоню тебя до автомобиля, — Тай побежал, а позади него не отставала Фэйт.

Когда они достигли машины, одежда на Фэйт насквозь промокла от пота, а Тай выглядел таким же свежим, словно только что вышел из душа.

— Не было практики, так?

— Совершенно верно. Я не обгоняла парня до машины с тех пор как мне было… Сколько? Десять лет?

— Я знал, что ты скучала по мне! — воскликнул он, поворачивая ключ зажигания в машине. Немного отъехав, Тай остановил машину, чтобы она смогла посмотреть на силуэт дома под ярким голубым небом. Немного труда, и дом мог быть стать прекрасным. Когда она взглянула на Тая, то заметила, что он улыбается, словно знает о её согласии. Когда он сворачивал на дорогу, ей пришла в голову мысль, что необходимо настоятельно объяснить, что она собирается замуж за Эдди и ничто не может это решение изменить.

Тай поехал к озеру, и Фэйт уже заранее знала, к какому именно месту они поедут. Это было «их» место. Это было местечко, куда они с Эдди ходили ловить рыбу, а позже стало местечком, где они с Тайем занимались любовью.

Она стояла у озера и глядела на воду, пока Тай вытаскивал вещи из машины. Она не предложила свою помощь. В некотором роде она чувствовала, что и не уезжала из маленького городка. Как если бы и не было тех лет, что она провела в колледже. Если бы её голова не была набита содержанием кучи книжек, и не тысячи долларов, что она осталась должна за обучение, можно было бы подумать, что Фэйт и не уезжала никогда.

Повернувшись, она смотрела, как Тай расстелил старое одеяло на траве под огромным ивовым деревом, которое они считали своим. Так же, как и они, дерево выросло и повзрослело. На нём всё ещё можно было увидеть то место, где они пытались вырезать свои инициалы небольшим перочинным ножиком, который Тай всегда носил с собой… Одеяло, что он постелил, было тем же самым, на котором они впервые занимались любовью.

Он посмотрел на неё, и как часто случалось, прочитал её мысли.

— Не волнуйся, оно постирано.

Улыбнувшись, она села на край одеяла, пока он опустошал холодильник и расставлял еду. Тут были сэндвичи из салата и тунца, порезанные фрукты и выпечка домашнего приготовления.

— Ты ведь это не готовил. Тогда кто?

— Мама.

Фэйт взглянула на него удивлёнными глазами.

— А! Ты редко упоминал о матери. Знаешь, я думаю, что видела твою мать не более, чем дюжину раз в своей жизни, — она поддразнивала его, но в то же время была серьёзна.

— Она была там, — ответил Тай с серьёзным лицом. — Мы с ней всегда были друзьями. Она говорила, что мы с ней выжили, потому что я похож на неё, а не на отца.

Он вытянулся на одеяле по другую сторону от еды и посмотрел на озеро.

— Это правда, что вся твоя семья уехала? — тихо спросила она, садясь рядом с ним.

— Мои братья — да, — он взял в руки половину сэндвича и взглянул на неё. — Произошло очень странное событие. После смерти отца три моих старших брата получили предложение о работе на Аляске.

— В…? — начала она, затем ухмыльнулась. — Понятно. Это действительно совпадение. Представить только. Три предложения для трёх братьев.

— Это удивительно, не так ли?

Она взяла сэндвич.

— Только три брата? Как насчет остальных?

— Они все решили попытать счастья на Аляске, и уехали все вместе. Я подарил им свой двухкабинный грузовик, и они умчались прочь.

— Но полагаю, они часто пишут.

— Каждую неделю. Они звонят нам с мамой каждый вечер воскресенья.

Фэйт рассмеялась.

— Ты ужасен!

Он согласно улыбнулся ей и добрался до следующего сэндвича.

Фэйт открыла пластиковую упаковку фруктового салата.

— Кто их резал? Твоя мать?

Тай кивнул.

— Думаю, тебе следует провести с ней немного времени. Она хорошая женщина.

Фэйт была в шоке, у неё в буквальном смысле слова отвисла челюсть. Он приглашал её к себе? Ни разу в жизни она не была у него дома. В городе она встречала его отца и братьев, но также как и все обходила их стороной.

— Хорошо, — согласилась она. — Буду рада.

Не сказав ни слова, Тай повернулся к озеру. Но она знала, что он был доволен.

— Ладно, расскажи мне о колледже, в который ты ходила, — попросил он.

Час спустя они съели всё до последнего куска и убрали за собой. Они лежали на одеяле, подложив руки под голову и глядя вверх на ивовое дерево.

— Как насчёт того, чтобы поплавать? — предложил Тай.

— Нет купальника, — ответила Фэйт, затем, не дав ему ответить, добавила. — И я не стану купаться голышом.

Тай вскочил на ноги и пошёл к машине. Вернувшись, он подбросил ей полотняной мешок.

— Посмотри, может, сможешь найти что-нибудь.

Она расстегнула сумку и обнаружила там четыре купальника разных размеров. Один купальник был раздельным, а остальные цельными. Один выглядел старым и слишком большим, но один, красный, вроде бы, был её размера.

— Если я спрошу тебя, откуда всё это, ты мне ответишь?

— А как ты думаешь?

— Думаю, что не хочу знать, — она выбрала красный купальник и отправилась в небольшую рощицу, чтобы переодеться. Появившись, она получила удовольствие от выражения лица Тая, ясно говорящего, чтό он думает о ней в купальнике. В колледже она обнаружила, что её детство девчонки-сорванца оказалось полезным на обязательных занятиях физкультурой. На четвёртый год обучения она получила вторую специальность — по физическому воспитанию. Все эти занятия подтянули её тело, и она знала, что хорошо выглядит.

Надев плавки, Тай ждал её, но при виде Фэйт в купальнике он вытаращил глаза.

— Твои ноги, — он справлялся с удушьем.

— Что? — спросила она невинно. Ей много раз говорили, что у неё длинные стройные ноги танцовщицы. — Слишком толстые? — шутливо спросила она, крутясь на месте. — Слишком худые? Слишком длинные?

Тай пришел в себя настолько, что смог кивнуть в её сторону.

— Держу пари, этим янки пришлось несладко.

— Сказать по правде, я сделала всё, что могла, чтобы стать одной из них.

— Это самое настоящее гиблое дело, — ответил он, беря её за руку и погружаясь в озеро.

Вода была такой же холодной и спокойной, какой она её помнила в детстве. Но как никогда Тай был весел и игрив. Он нырял под воду и обгонял её. Она карабкалась ему на плечи и прыгала в воду вниз головой. Они брызгались, соревнуясь, и Тай с лёгкостью победил. Когда они увидели приближающуюся моторную лодку, в которой находилась семья с четырьмя детьмя, Тай стоял на дне, так, что его голова была под водой, а Фэйт, стоя на его плечах, помахала удивлённым детям, которые пальцем указывали на неё. Казалось, что девушка стоит на поверхности воды.

— Ты чуть не утопила меня, — сказал Тай, когда лодка уплыла, и Фэйт дала ему подняться.

— Ты никогда не умел надолго задерживать дыхание, — ответила она, брызгая на него водой и плывя на середину большого озера. Тай держался рядом с ней.

Достигнув середины, она развернулась и стала ждать, пока Тай догонит её. Когда они были детьми, хоть Тай и был сильнее, но Фэйт — прирожденный пловец — выигрывала каждый заплыв. Они взглянули на прибрежную полосу, когда он настиг её, и Фэйт почти что ожидала увидеть там Эдди. Всякий раз, когда они с Таем становились слишком буйными и активными, Эдди всегда держался в стороне. Он лежал на одеяле с книжкой в руках, пока Фэйт и Тай перепрыгивали друг через друга, как парочка дельфинов.

— Я по нему тоже скучаю, — произнёс Тай, держась в воде рядом с ней. — Я видел его не больше чем тебя за последние годы. Вы оба уехали в колледж, оставив всё, в том числе и меня.

— Я что, вижу слёзы жалости к себе?

— Жалости, но не ко мне. Я буду чувствовать жалость к старине Эдду, когда ты выйдешь за меня замуж. Думаешь, он будет моим шафером?

Мысль показалась ей настолько абсурдной, что она брызнула на него воду.

— Замуж за тебя? — удивилась она. — Конечно, я не выйду за тебя замуж. Как я смогу жить в лачуге среди леса? — она пожалела о своих словах в ту же секунду, как произнесла их. Выражение его лица напугало её. Развернувшись, она поплыла обратно к берегу, но он поймал её за руку и притянул к себе.

— Я не такая мразь, как ты обо мне думаешь, — его лицо было близко от нее, а их тела соприкасались. — Годы, что ты провела среди тех снобов, не меняют твоего происхождения.

Она отбивалась от него, но это была лишь слабая попытка высвободиться. Его тело находилось слишком близко к ней, а у неё были долгие годы воздержания.

Он притянул её к себе, и припал к её губам. Она его обняла. Его поцелуй был долгим и страстным. Она прильнула к нему, и всё стало так, как если бы не было этих лет разлуки. Она снова стала семнадцатилетней девчонкой, и они с Таем были одни и собирались заняться любовью.

Они забыли о том, где находятся, и начали погружаться в тёплую воду. Они тесно обнялись, обвив друг друга ногами, обхватив руками, слившись в поцелуе губами.

И только Тай заметил дно моторной лодки, которая на скорости приближалась к ним. Если бы они оставались там, где были, то пропеллер разрубил бы их на части. Тай оттолкнулся, а затем, начал толкать Фэйт ко дну.

Она не видела лодку, и поскольку не могла больше удерживать дыхание, начала бороться с ним. Она хотела выплыть на поверхность и глотнуть воздуха, но Тай толкал её вниз. Ей в голову пришла мысль, что если он не может обладать ею, то решил никому не давать. Он решил совершить убийство и самоубийство, решила она, пытаясь оттолкнуться от него, но он держал её крепко. Она начала бить его в грудь кулаками, пинать ногами. Она оцарапала ему шею и почувствовала, что глубоко поранила кожу. Но Тай не собирался её отпускать. Он держал её в своих объятьях стальной хваткой и продолжал погружаться вниз.

Когда они почти достигли дна озера, и Фэйт чуть не умерла от нехватки кислорода, она увидела дно лодки над головой. Огромная лодка глубоко погрузилась в воду. Если бы Тай не уплыл оттуда, они бы погибли.

Тай отпустил её, когда понял, что она осознала происходящее, и Фэйт наконец смогла выплыть на поверхность. Выплыв, она сделала вдох горящими лёгкими. Она не знала, сколько они пробыли под водой, но так долго она никогда ещё не задерживала дыхание.

Спустя две секунды Тай возник рядом с ней. Окинув её острым взглядом, он поплыл к берегу. Фэйт — за ним.

Выхватив два полотенца из багажника машины, он, не глядя на неё, бросил ей одно.

— Прости меня, — произнесла она, глядя ему в спину, пока он вытирался. — Тай, взгляни на меня. Я прошу прощения, что боролась с тобой. Я думала…

Он обернулся, его лицо пылало гневом.

— Да? Что же в точности ты подумала? Что я пытаюсь убить тебя? — он обхватил рукой шею, из нанесённых ею царапин сочилась кровь.

Когда она ничего не ответила, он снова взглянул на неё.

— Ради всего святого, — произнёс он тихо. — Ты решила, что если я не могу обладать тобой, то решил убить нас обоих.

Это было именно то, что она подумала. Её лицо приобрело цвет её волос.

— Нет, конечно, нет. Я так не думала, — прошептала она.

— Чёрта с два, ты не подумала, — закричал он, бросая мокрое полотенце в машину, затем натянул джинсы поверх мокрых плавок.

— Значит, ты уехала с Эдди в дорогой северный колледж и вернулась сюда, чтобы смотреть на нас, южан, свысока. И неважно, что мы, практически, с тобой хлебали из одного котелка всю нашу жизнь. И неважно, что мы с тобой совокуплялись, как кролики. Теперь ты поднялась, и да, мне действительно следует знать, что значит эти слова, ты считаешь себя лучше нас, деревенщин.

Он на мгновение замолчал, затем снова взглянул на неё.

— Знаешь Фэйт, я ошибался насчёт тебя. Ты изменилась. Ты продаёшь себя целиком. Но ради чего? Жить с парнем, который нравится твоей матери? Думаешь, если выйдешь замуж за богатенького Эдди, то поднимешься на другую ступеньку? — он не дал ей ответить или объясниться. — Но ты знаешь, что собираешься делать, не так ли Фэйт? Ты собираешься выйти замуж за мать Эдди. Она управляет им. Так было и так будет всегда. Ты будешь смотреть на себя её глазами. А это значит, что несмотря на все твои достижения в жизни, ты никогда не будешь достаточно хороша.

Он открыл дверцу машины, и сел за руль, глядя прямо перед собой и не произнося более ни слова. Фэйт поспешно натянула одежду поверх мокрого купальника, свернула одеяло и села на пассажирское сиденье.

Не глядя на неё, Тай выбросил одеяло из машины.

— Не хочу больше никогда это видеть. Слишком много плохих воспоминаний.

Он завёл машину, и они поехали домой в полном молчании.

Глава 6

— Что случилось после этого? — спросила Эми, когда Фэйт закончила свой рассказ. — Не дразни нас. Я в курсе, что ты вышла замуж за Эдди, но что стало с Таем?

— Не знаю, — ответила Фэйт, допивая бокал вина и наливая себе ещё один. — Я на самом деле не знаю, что с ним стало.

Эми и Зои на мгновение замолчали.

— Что случилось после той ссоры? — спросила Зои.

— Тай высадил меня у моего дома, и я отправилась восвояси. Мама дожидалась меня, готовая отчитать своим едким языком. Она сказала, что я ничем не лучше проститутки и выгляжу, как одна из них, в своей мокрой одежде и с запутанными волосами. Но впервые в жизни я не защищалась. Пройдя в свою комнату, я переоделась и легла спать. Я была настолько подавлена, что думаю, могла бы оставаться там всю оставшуюся жизнь, если бы Эдди не приехал на следующий день меня спасать. Мама была так рада его видеть, что впустила ко мне комнату.

— Уходи, — сказала Фэйт, натягивая одеяло на голову. — Я не хочу никого видеть.

— Я не кто-нибудь, — возразил он, осторожно отодвигая одеяло.

Но Фэйт не открыла лицо.

— Оставь меня одну. Я выгляжу ужасно.

— Как будто я никогда не знал, как ты можешь выглядеть, — ответил он. — Я видел тебя покрытой грязью с ног до головы. А помнишь, как вы с Таем катались по ядовитому плющу? Вы выглядели тогда по-настоящему отвратительно.

— Не упоминай при мне его имя.

— Ах, — вздохнул Эдди, присаживаясь в кресло с розовой обивкой. — Тайлер. Я так и думал, — растеряв весёлые нотки, его голос стал глухим и подавленным. — Так что на этот раз случилось между вами?

Отбросив одеяло, Фэйт села на кровати и почти улыбнулась. Он был для неё таким знакомым, и прекрасно смотрелся в её детской комнате. Ей вдруг стало интересно, как он будет выглядеть в старости. Конечно же, он станет лысым, поскольку его отец тоже облысел, а у матери местами поредели волосы. У него образуется небольшой живот, и он будет носить очки.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Я просто представляю тебя стариком.

Она не дождалась от него той улыбки, которую ожидала.

— Я хочу знать, что произошло между тобой и Таем.

— Всё по-старому, — ответила она, отбрасывая с глаз волосы. Она не принимала душ после того, как гуляла с Таем, и от неё пахло озёрной водой. Волосы, будучи грязными, тем не менее кудрявились.

— Это значит, что вы оба превосходно проводили время, пока один из вас не сказал нечто, что другой растолковал по-своему, и началась битва.

— Что-то вроде того, — ответила Фэйт, избегая его взгляда. Она не могла раскрыть ему всё, поскольку тогда пришлось бы рассказать и о поцелуе под водой.

Он поднялся с кресла и подошёл к окну.

— Я думал, что у тебя с ним всё кончено, — произнёс он тихо, глядя в окно. — Я полагал, годы, проведённые вместе со мной, сотрут из твоей памяти Тая. Но вижу, что это не так.

— Ничего не стёрлось из моей памяти за исключением того, что я не могу подолгу находиться рядом с ним.

Эдди обернулся и посмотрел на неё, его лицо выглядело неприятно хмурым.

— Кажется, я помню, когдá вы проводили много времени вместе.

Фэйт отвела взгляд в сторону, стараясь не покраснеть. Через мгновение, она снова взглянула на него.

— Хорошо, мы проводили время вместе, но ведь я не осталась здесь, с ним, разве не так? Я уехала вместе с тобой.

— Только потому, что твоя мать заполнила за тебя заявление в колледж и заплатила кому-то, чтобы за тебя же написали вступительный тест.

— Хорошо, может мне и не очень хотелось ехать в колледж, отправляясь за тысячу миль от всех моих знакомых.

— От Тая. Только он имел для тебя значение в этом городе. Ты бы стала учиться даже в школе на луне, лишь бы сбежать от матери.

Фэйт провела ладонями по лицу.

— Ты всё оборачиваешь против меня. Да, это правда, что в прошлом мне не хотелось уезжать. Но я действительно хотела получить образование, и потому не стану торчать в доме, меняя пеленки следующие двадцать лет.

— И для меня.

— Что? — переспросила она. — О, верно. Я хотела уехать, чтобы быть рядом с тобой. Эдди, ты всегда был для меня таким же другом, как и Тай.

— Да, но не таким образом как он.

В ответ она посмотрела на него, сузив глаза:

— Если ты имеешь в виду секс, то это не моя вина.

На третьем курсе, когда они с Эдди стали говорить о браке так, словно уже произнесли свои клятвы, однажды, когда соседка по комнате уехала, Фэйт решила устроить ужин при свечах, весь смысл которого состоял в том, чтобы Эдди после провёл с ней ночь.

Но этого не случилось. Когда Эдди вошёл в комнату, то напряжённо вытянулся при виде открывшейся сцены. На протяжении всего ужина он выглядел, как солдат на смотре. Он не притронулся к вину, которое разлила Фэйт, и практически выскочил из комнаты сразу после окончания ужина. Фэйт была так обижена, что почти две недели даже не могла смотреть на него.

В течение всех этих недель Эдди заваливал её комнату цветами, но она всё же не могла простить его. В начале третьей недели он поймал её за руку, когда она прогуливалась на окраине студенческого городка и заставил сесть и поговорить с ним. В тот день он сказал, что хочет воздержаться до брачной ночи. Затем она получила от него бриллиантовое колечко в три карата. Странно, что он не произнёс: «Ты выйдешь за меня замуж?». Но Фэйт решила, что кольцо обо всём сказало. Однако, как только она начала надевать подарок на палец, он сказал, что хочет, чтобы она повесила кольцо на цепочку… он даже купил ей цепочку. Ему не нужно было говорить, что он боялся, как бы кто-нибудь не увидел кольцо и не сообщил бы его матери.

Несмотря на секретность, великолепное кольцо служило достаточным основанием для того, чтобы Фэйт простила Эдди, но несколько раз она всё же напомнила ему о том, как он убежал от её приглашения к близости. И не имело значения, что он поступал правильно, ей всё еще было больно.

— Да, это моя вина, — произнес Эдди с горящими глазами. — Я не Тай с его потрясающей внешностью, с его вульгарными машинами и с его непринуждённостью в обращении с женщинами. Я никогда не был таким, как он. Но я полагал, ты знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понять это. Я думал, что между нами все решено.

Фэйт откинула одеяло и подошла к комоду за расческой. На ней были брюки от тренировочного костюма и футболка.

— Под словом «решено» ты имеешь в виду помолвку? Или хочешь поинтереоваться, не выбрала ли я уже платье?

Не дав ему ответить, она добавила:

— Послушай, Эдди. Я не знаю, что сейчас со мной происходит. Я считала, что в моей жизни уже всё устроено, но теперь я в этом не уверена.

— Что ты говоришь? — в его голосе прозвучали панические нотки. — Ты ведь не собираешься отменять свадьбу?

Фэйт прижала ладони к вискам.

— Временами у меня возникает ощущение, что я играю в одноактном сюрреалистичном спектакле, — она взглянула на него. — Эдди, я знаю, ты подарил мне кольцо, и я два года носила его на шее. Я знаю, что мы с тобой говорили о браке, словно давно всё решили. Но правда в том, что ты никогда не просил моей руки официально, а я не принимала твоего предложения.

Он хотел что-то сказать, но Фэйт жестом остановила его.

— Нет. Просто послушай меня. Мне нужно время, прежде чем решить, что делать.

— Чёрт бы его побрал! — прокричал Эдди, сжимая кулаки.

— Минуточку! Я думала, Тай был тебе таким же другом, как и мне.

— Только когда это не касается любви, — ответил он ей, тяжело посмотрев холодными голубыми глазами.

Под его взглядом она шагнула назад. Взгляд Эдди был таким же гневным и исполненным ненависти, как у его матери.

Фэйт открыла эмалированную стоявшую на комоде шкатулку и вытащила из неё кольцо Эдди на цепочке.

— Думаю, тебе следует хранить его у себя, пока между нами всё не прояснится, — произнесла она спокойно.

— Фэйт, ты не можешь позволить себе, проведя лишь один день с Таем, изменить своё будущее.

— Откуда ты знаешь, сколько времени я с ним провела?

— Ты думаешь, в этом городе можно сделать что-нибудь в тайне ото всех? — он шагнул к ней. — Мы с тобой помолвлены, но ты пошла гулять с другим мужчиной.

— Мы будем помолвлены только тогда, когда ты расскажешь об этом своей матери, и мы провозгласим тост, подняв с бокалами с шампанским в твоём доме.

Эдди остался стоять на месте, ничего не говоря.

Фэйт улыбнулась ему и бросила кольцо в карман его рубашки.

— Давай подождём с этим, хорошо? Когда ты будешь готов выйти со мной в общество, тогда я буду готова тебя выслушать. А пока, я думаю, нам следует… — она была не уверена, стоит ли продолжать.

— Что нам следует? Остаться просто друзьями? Это ты хочешь сказать, но не можешь набраться смелости? Мы провели с тобой последние четыре года, а ты даёшь мне от ворот поворот после всего лишь нескольких часов, проведенных со своим бывшим любовником? И это то, что я должен понять?

— Эдди, мне не нравится твой тон.

— А мне не нравится, что ты делаешь со мной. Мы всё спланировали. А ты посылаешь наши планы к чёрту, — он глубоко вздохнул и справился со своим гневом. — Фэйт, — произнёс он голосом человека, который даёт совет ребёнку, — ты одна из самых умных женщин, которых я когда-либо встречал. И сейчас тебе нужно поразмыслить над тем, что ты делаешь. Ты не можешь отвергнуть меня ради такого типа, как Тайлер Паркс.

— Что это значит? Думаешь, ты выше него?

— Не будь смешной. Я думаю о реальных фактах. Где вы будете жить, когда поженитесь? В лачуге на окраине леса? Ты собираешься залететь в первую брачную ночь и проработать всю беременность в закусочной Кинга?

— К вашему сведению, мистер Эдвард Уэллман, пока мы с вами прекрасно проводили время в колледже, Тай здесь зарабатывал деньги. И более того, он купил для меня дом.

— Дом? — переспросил Эдди подавленным голосом с расширившимися от удивления глазами. — Что за дом?

— Большой старый фермерский дом сразу за местечком Карсон.

Эдди задумчиво нахмурился. А когда он вспомнил дом, то ещё больше нахмурился.

Выражение его лица заставило Фэйт улыбнуться.

Она не хотела предавать доверие Тая и рассказывать кому бы то ни было о новом шоссе, но было приятно видеть, что Эдди знал этот дом и знал, что это не просто «лачуга в лесу».

Эдди пришёл в себя.

— Чем Тай занимался, чтобы заработать деньги?

Было что-то в его голосе, что не очень понравилось Фэйт. А ещё ей не понравилось направление, которое принял их спор. В жизни у неё было очень немного разногласий с Эдди. В детстве во всех делах зачинщиками были она и Тайлер. Они придумывали планы для каких-нибудь волнующих проделок, как, например, таких, когда они подкладывали монеты на рельсы — под тяжёлые колёса проходящих мимо локомотивов.

Эдди же всегда был их последователем, готовым выполнить всё, что они задумали, но лишь до того момента, пока дело не требовало приложения слишком серьёзных усилий. Тогда он превращался в стороннего наблюдателя, не принимающего участия в происходящем.

Она бы сказала, что знает об Эдди всё, но теперь он предстал перед ней своей другой стороной. Она вдруг разглядела, в нём черты его матери. Она никогда об этом раньше не задумывалась, но ведь неизбежно, что он унаследует хоть немного снобизма своей матери. Особенно её расстраивало то, что он направил этот снобизм против их общего друга. Принимая во внимание, что этот друг в детстве дважды спас ему жизнь, Эдди не следовало бы быть снобом. Но с другой стороны, когда ему в первый раз спасли жизнь, Эдди сказал, что если бы не Тай, то он вообще не оказался бы в том месте, так что в некоторой степени это была обязанность Тая. Тай въехал ему в нос кулаком. Во второй раз, когда ему спасли жизнь, Эдди сказал «спасибо».

Сейчас, слушая Эдди, ей пришла в голову мысль, что она хочет одного: чтобы он покинул её дом и больше никогда не возвращался. Вместо этого она сказала:

— Думаю, для нас обоих, было бы лучше взять тайм-аут этим летом и подумать, чего же мы на самом деле хотим.

Весь его гнев вдруг испарился:

— Я знаю, чего хочу, с того времени как мне исполнилось шесть лет, — тихо произнёс он. — Я хочу тебя с тех самых пор, как ты одолжила мне синий карандаш.

— Потому что твой сломался, — ответила она, улыбаясь воспоминаниям. — Ты открыл новую коробку карандашей, а синий сломался. Я думала, ты сейчас заплачешь, и одолжила тебе свой.

— И ты одолжила все карандаши — и твои, и мои — Таю, потому что у него их не было, — напомнил он.

Фэйт улыбнулась ещё шире. Их троих связывали крепкие узы. Она перестала сердиться на Эдди.

— Давай за лето решим, что будем делать, хорошо? Ты поговоришь со своей матерью и постараешься внушить ей мысль, что я смогла бы стать частью вашей семьи, а я буду…

— Что будешь? Проводить дни с Таем? Спать с ним? — он почти выплюнул эти слова.

И опять она сделала шаг назад.

— Он никогда не захочет больше видеть меня, так что твои опасения на этот счёт напрасны. Я думаю, что стану…

— Станешь что? — спросил Эдди, но на этот раз легче.

— Думаю, что устроюсь на работу, — Фэйт ни разу не задумывалась об этом, но внезапно осознала, что в последние два года была так поглощена идеей стать женой Эдди, что мысль найти работу стала для неё в новинку. Но сейчас ей эта мысль понравилась. Она могла бы начать покрывать долги за обучение в колледже.

— И что ты будешь делать? — удивился Эдди.

— Не знаю, — ответила Фэйт, приободрившись. — Возможно, стану консультантом по брачно-семейным отношениям, — положив руку на плечо Эдди, она подтолкнула его к двери. — Как бы я ни наслаждалась твоей ревностью, я хочу, чтобы теперь ты ушёл, и тогда я смогу подумать о том, чем займусь этим летом.

— А когда лето закончится?

— Не знаю, — сказала она. — Может быть, выйду замуж за мистера Такера.

Эдди слегка улыбнулся. Мистер Такер был разнорабочим, у которого не было зубов и которому было лет за восемьдесят. И он был самым большим бабником в городе.

— Могу я быть твоим посажённым отцом? — спросил Эдди с невозмутимым видом.

Фэйт рассмеялась и сильнее толкнула его в плечо, но Эдди не уходил. Вместо этого он схватил Фэйт и подарил ей самый страстный поцелуй изо всех, которыми когда-либо целовал её.

Когда он отпустил её, его глаза блестели.

— Есть кое-что, что я делаю так же хорошо, как Тайлер Паркс.

Фэйт только легко улыбнулась и, открыв дверь, проводила его взглядом. Её мать стояла в нескольких футах и задумчиво смотрела на левую руку Фэйт. Было ли на ней обручальное кольцо? Когда она заметила, что его нет, то вздохнула так, чтобы Фэйт поняла, как разочаровала мать.

Фэйт закрыла за Эдди дверь, и на минуту прислонилась к ней.

— Нет, ты не можешь, — прошептала она в ответ на утверждение Эдди. Он целовался не так хорошо, как Тай. Когда она целовалась с Таем, то была так поглощена им, что не заметила, как они очутились под водой, и то, что к ним приближалась моторная лодка. Если бы не Тай, то они уже были бы мертвы.

Направляясь в душ, она размышляла над тем, что произошло за последние несколько дней.

— И что случилось? — спросила Эми.

Фэйт вздохнула.

— Кажется, что прошло гораздо больше времени, чем шестнадцать лет. Тай бросил всё и уехал из города.

— Что он сделал? — переспросила Эми.

— Он покинул город. Его больше никогда не видели. Когда пошло три недели и Тай не появился, я пошла к его матери. И та сказала, что он вернулся домой сменить мокрую одежду. А переодевшись, сел в кабриолет и уехал. По моим сведениям, ни один человек в городе его больше не видел.

— Как странно, — прошептала Эми. — Ты думала, он будет бороться за тебя.

— Нет, — тихо ответила Фэйт, — в тот день, когда он увидел, во что, по его мнению, я превратилась, Тай больше не захотел иметь со мной ничего общего.

— Или, может быть, он попал в аварию и потерял память, — вставила Зои, не отрываясь от холста. — Вы знаете, что такое случается.

Нахмурившись, Эми снова взглянула на Фэйт:

— Что произошло между тобой и Эдди?

Фэйт улыбнулась.

— Всё изменилось. Словно поняв, что может потерять меня, он вступил в бой с драконом.

— А дракон — это его мать, — уточнила Зои.

— О, да. Через пару дней после нашей ссоры у меня дома он сказал матери, что женится на мне, и женился.

— И вы сыграли небольшую свадьбу, поскольку всё оплачивала твоя мать. А позже как отнеслась его мать к тебе? — спросила Зои.

Фэйт откинула голову назад и издала рвущийся из души стон.

— Она превратила мою жизнь в ад. Пока Эдди болел…

— Когда он заболел? — спросила Эми.

Фэйт опустила взгляд на свои руки.

Когда пауза затянулась, Зои посмотрела на неё:

— Он ведь всегда болел?

Фэйт кивнула, не поднимая глаз.

— Ох! — воскликнула Эми. — Вот почему он никогда не участвовал вместе с тобой и Таем в спортивных играх. Вот почему он всегда держался позади, — она на мгновение замолчала. — Но ты ведь не знала об этом, когда выходила замуж?

— Нет, — ответила Фэйт. — Его мать была самым настоящим снобом и не могла допустить, чтобы кто-нибудь узнал о том, что она смогла родить только одного ребенка, да и того со слабым сердцем. Она возила его к врачам далеко от нашего маленького городка, и поэтому ни один человек не знал, что с мальчиком что-то не так. Она ежедневно напоминала Эдди, что он должен сохранять в тайне болезнь сердца.

— Возможно, ей не хотелось, чтобы он женился на пышущей здоровьем рыжеволосой девушке, опасаясь, как бы она не убила его в постели, — предположила Зои.

Фэйт улыбнулась.

— Может, это и имело какое-то значение, но мне кажется, что главная причина была в том, что я стояла ниже на ступеньках социальной лестницы, чем её драгоценный сын.

— А причиной его воздержания от секса до свадьбы была его болезнь?

— Да, — ответила Фэйт, мгновенная вспышка промелькнула в её глазах. — Я была очень зла на него из-за этого. Эдди знал, что я спала с Таем, и догадывался, что тот был великолепным любовником, и потому не хотел с ним соперничать. Эдди хотел связать меня узами брака, прежде чем я обнаружу, что он …

— Он что? — спросила Зои.

— Прежде чем я обнаружу, что он был… Как бы понеобиднее сказать? Недозрелым в постели.

— Тебе лгали и обманом заманили в брак, — сказала Зои. — Почему ты не развелась с ним?

— Я думала об этом. Трижды я пыталась от него уйти. Одно время я даже сошлась с другим мужчиной, но, в конце концов, всегда возвращалась к Эдди. Он так сильно нуждался во мне, а я… — она подняла голову. — Правда в том, что я любила его. Я любила его с детства. Между нами столько всего было. В те дни, когда Эдди чувствовал себя хорошо, мы смеялись и веселились вместе. Это был наш маленький секс, правда, в другом смысле.

Когда Зои и Эми переглянулись, Фэйт продолжила, и голос её при этом звучал настойчиво, будто она оправдывала себя.

— Я знаю, всё выглядит, как будто бы моя жизнь была ужасной, но это не так. По крайней мере, первые годы не были. Можете думать, что хотите, но Эдди был богатым. Первые пять лет нашего супружества мы путешествовали. Я имею в виду самые настоящие путешествия. Не те, в которых за шесть дней посещаешь шесть стран. Мы с Эдди отправились в круиз на лайнере, останавливались только в пятизвездочных отелях. Месяц мы провели в Венеции, шесть недель в Париже.

— К тому же это давало тебе возможность уехать из своего города и от его матери.

— И более того, что тебя ожидало в твоём городе? Твоя настоящая любовь ведь уехала.

— Настоящая любовь, — повторила Фэйт. — Ты имеешь в виду Тая?

— Да, — ответила Эми, но Фэйт ничего не ответила.

— Что случилось с дорогой во владениях Тая? — спросила Зои.

Фэйт пожала плечами.

— Дорогу построили, а деньги за землю передали матери Тая. Она тоже уехала из города. Я никогда её больше не видела. Не знаю, что случилось с ней, но поговаривали, будто бы она живет с Таем.

— А что с домом, который Тай хотел перестроить для тебя? — поинтересовалась Эми.

— Его снесли. Эдди предложил мне его купить и перенести, куда я захочу. Но я не могла даже смотреть на этот дом, тем более жить в нём.

— И где же вы с Эдди жили? — спросила Зои, не отрываясь от холста.

Когда Фэйт не ответила, обе слушательницы уставились на неё.

— Только не говори нам, что вы жили с его матерью, — произнесла Эми. — Ты не могла этого сделать. Скажи мне, что это не так.

— Так и было. Эдди сказал, что это временно, пока мы не обзаведёмся собственный жильём. Но как только мы у неё поселились, он сказал, что у его мамы никого нет, кроме него, и его сердце не выдержит при мысли, что она живет одна одинёшенька в этом огромном доме, — Фэйт пожала плечами. — Но к тому времени я была так подавлена ими обоими, что не очень возражала.

— Что случилось с ней? — спросила Эми.

— Ничего. Она всё ещё жива и всё так же ненавидит меня.

Зои чуть присвистнула.

— Ты всю жизнь мирилась с этой бой-бабой?

— Да, — ответила она, улыбнувшись. — Но я расквиталась с ней. И не слабо врезала.

— Каким образом? — спросила Эми. — Какой-то информацией?

— Нет, — ответила Фэйт, улыбаясь еще шире. — На похоронах Эдди я дважды ударила её кулаком в лицо. Сперва правым, а потом левым. Бух! Бух! Это было замечательно. Конечно же, меня оттащили от неё, и я провела ночь в местной тюрьме. Но я всё ещё помню этот случай как самое высокое достижение в моей жизни.

— Очень жаль, что ты не сделала этого до свадьбы с Эдди, — пробурчала Зои.

— Но ты любила Эдди, — сказала Эми. — Я могу понять многое из того, что ты делала несмотря ни на что, только тем, что ты любила его.

— Ты действительно романтичная натура, не так ли? — заметила на это Фэйт.

— Если бы мне достался такой муж, как у неё, я бы тоже была романтичной, — Зои показала эскиз портрета Стивена. Непонятно, как это возможно, но она сделала так, что на портрете он выглядел ещё лучше, чем в жизни. Рисунок был чёрно-белым, и потому нельзя было бы увидеть его светлые волосы. И Зои изобразила его с тёмными глазами и волосами. А брови его были изогнуты в той манере, в которой он привык получать то, что хотел.

— Боже мой! — прошептала Фэйт удивленно.

Эми взяла картину из рук Зои.

— Думаю, что мне, вероятно, придётся сегодня ночью полететь домой, — сказала она, глядя на портрет.

— Можно мне с тобой? — воскликнула Зои. В её голосе прозвучала такая искренность и страсть, что все трое рассмеялись.

— Могу я купить его у тебя? — спросила Эми, держа в руках портрет, словно от него зависела её жизнь.

— Нет, но ты можешь оставить его себе.

— Ты не можешь… — начала Эми, но потом замолчала. — Спасибо. Спасибо тебе большое. Я в долгу перед тобой, — она неохотно вручила портрет обратно.

Фэйт зевнула.

— Не знаю, как вы, но я хочу спать. Я провела сегодня сеанс четырехчасовой терапии.

— Не будет ли Дженни гордиться нами? — сказала Зои, убирая принадлежности для рисования.

— Ах, да. Раз мы заговорили о ней, — произнесла Фэйт поднимаясь, — никто из вас не получал сегодня визитные карточки?

— Визитные карточки? — переспросила Эми, словно не понимая, что это такое.

— Я — нет, — ответила Зои. — Я сегодня ничего не купила, кроме как ленча. И никто не давал мне визитки.

— Почему ты спрашиваешь об этом? — поинтересовалась Эми.

— Я вчера разговаривала с Дженни, и она сказала, чтобы мы собрали все визитки, который нам предложат. Кажется, для неё это важно.

Эми с Зои переглянулись и пожали плечами.

— Извини, ничем не могу помочь, — сказала Эми. — Мы завтра выйдем и посмотрим, что сможем найти. Может, она коллекционирует визитки.

— Нет, — возразила Зои. — Возможно, у неё есть сумасшедшие пациенты, которые используют их…

— Для строительства экспериментальных домов, — поспешно докончила за неё Эми до того, как Зои смогла придумать какую-нибудь изощрённую участь для этих визиток.

— Конечно, — согласилась Зои. — Я в постель. Ты хочешь принять ванну первой? — спросила она у Фэйт.

— Я бы хотела принять душ, если ты не возражаешь.

— Ха! — воскликнула Зои. — Ты предпочитаешь проводить часы в ванной. Я видела те банки-склянки с вонючей дрянью, которые ты накупила.

— Это очень долго, — объяснила Фэйт. — Я только приму душ и…

— Прими ванну! — приказала Эми командным голосом. — Зои не закончила портрет моего сына. И кроме того, она может воспользоваться моей ванной. Иди и наслаждайся.

— Ладно, я пойду, — сказала Фэйт и вышла.

Когда они остались одни, Зои направилась на кухню, а Эми последовала за ней.

— Так о чём ты хотела со мной поговорить? — спросила Зои, открывая холодильник и вытаскивая оттуда бутылку белого вина.

— Что заставило тебя подумать, будто я хочу поговорить с тобой? — вопросом на вопрос ответила Эми, ополаскивая бокалы для вина.

— Ты солгала Фэйт о рисунке, который я даже не начинала, и осталась со мной в комнате. Одна. Так, и что ты хотела сказать?

— Не знаю. Просто история Фэйт расстроила меня. Как ты думаешь, что случилось с Тайлером?

— Он покинул город. Это она сказала. Он проторчал в том городе, ожидая, пока вернется из колледжа девушка, которую он любит. И когда она вернулась, он увидел, что Фэйт хочет не только его. И Тайлер поступил по-умному — уехал из города.

Эми протянула Зои бокалы, чтобы та наполнила их из только что открытой бутылки.

— Я не знаю. В её истории мне не дает покоя что-то, от чего меня бросает в дрожь.

— Ты имеешь в виду, что Эдди обманывал и манипулировал ею, как и его мать?

— Да, это то, что я имею в виду. Бедная Фэйт, — произнесла она, опираясь на барную стойку и делая глоток вина. — Мне так её жаль. Она всё ещё твердит, что Эдди был любовью всей её жизни. Но как это может быть?

— Так, и что ты надумала своим светлым умишком? Отвести её к парикмахеру и придать ей новый облик?

— Ты можешь прекратить это? — прервала Эми, уставившись на неё. — Я уже могу разглядеть в тебе тебя, хоть ты и прячешься, изображая девчонку-хулиганку.

— Полагаю, я просто испуганный маленький ребёнок под толстым слоем макияжа.

— Это то, что говорит тебе Дженни.

Зои улыбнулась.

— Да, точная цитата.

Эми взглянула на дверь ванной комнаты, откуда доносился шум воды.

— Мы можем кое-что сделать для неё. Сложно себе представить всё, что с ней произошло за последние годы. Она превратилась из…

— Пышногрудой рыжеволосой девицы, — подсказала Зои.

— Да, пышногрудой, страстной рыжеволосой девушки в … — она взглянула на Зои.

— В разбитую подавленную женщину, которой нет ещё и сорока.

— Мне интересно, что случилось с её матерью.

— Умерла несколько лет назад, — ответила Зои. — Фэйт рассказала мне до твоего приезда. Держу пари, что старая карга умерла счастливой.

— Почему бы и нет? Она шантажировала и заставила своего единственного ребёнка выйти замуж за человека с пороком сердца и …

— И получить свекровь у которой не было сердца, но было много денег.

— Клянусь, что позволю своим детям жениться, на ком они захотят, — обещала Эми.

— Неужели? А что если один из твоих прекрасных сыновей с дипломом колледжа приведёт домой крашеную блондинку, которая даже школу не закончила, и скажет, что хочет жениться на ней и усыновить её троих незаконнорожденных детей?

— Хороший удар, — сказала Эми, глядя на сад через окно. Уже было поздно и ей следовало бы лечь спать, но её не покидали мысли о попусту растраченной жизни Фэйт. — Интересно, а мы смогли бы найти Тайлера?

— Мы? Когда это ты и я стали «мы»?

— Когда ты изобразила моего мужа как сексуального бога.

— Держу пари, правда в том, что он пьёт и изменяет тебе.

— Нет, это его браться так поступают. Они женаты по два и три раза. Но мой Стивен идеальный.

— А это хоть чуточку не надоедает?

— Конечно, нет! — ответила Эми, затем, осушив бокал, вымыла его. — Думаю, что завтра проверю некоторые поисковые системы, которые помогают найти людей.

— Что ты знаешь об этом Тае, что поможет тебе найти его?

— Его имя, город, в котором он вырос и братья, которые переехали на Аляску. Я думаю, что смогу собрать воедино достаточно кусочков, чтобы хоть что-нибудь разузнать. Ну, ладно, я спать. Увидимся утром.

Когда Эми ушла, Зои простояла на кухне несколько минут, затем пошла в спальню и вытащила свой ноутбук. Несмотря на то, что приближалась полночь, она не устала. С тех пор как она оказалась в больнице, у неё были проблемы со сном, и ей редко удавалось проспать дольше четырёх часов. Обычно она рисовала, но сегодня ей хотелось посмотреть, что она откопает в интернете. Как только компьютер включился, и беспроводный интернет заработал, она налила себе еще один бокал вина и села.

— Ну, мистер Тайлер Паркс, если у вас всё ещё это имя, я собираюсь вас найти, — сказала она экрану, начиная печатать.

Глава 7

Эми спала.

Она лежала в постели — но не в своей собственной кровати — закутавшись в тяжёлые одеяла, которые, казалось, покрывали её грудой в фут высотой. Несмотря на это у неё замёрз нос. Она натянула одеяло, тщательно закутываясь в него вся целиком. Похоже, комнату не нагрели. Она провела ногой в поисках Стивена. Может, ей удалось бы уговорить его включить термостат.

В следующую секунду, она подскочила. Мальчики! Если в их комнате холодно, значит, они тоже мёрзнут. Вставая, она ударилась головой обо что-то твёрдое. Потирая ушибленное место, она повернулась и коснулась ногой пола. Но вместо мягкого ковра почувствовала под ногой что-то жёсткое, обо что ушибла ступню.

— Что же мальчики пролили на ковер, пока я была в Мэне? — прошептала она, проводя рукой в ногах кровати в поисках халата, но его там не оказалось.

В комнате было так холодно, что можно было увидеть, как при дыхании вырывается пар. Она скользнула взглядом по окну, заметив, что переплёт у него ромбовидной формы, и это не те окна в колониальном стиле, которые они со Стивеном выбирали при постройке дома. Что они здесь сделали, пока она отсутствовала?

Обхватив себя руками за плечи, чтобы защититься от холода, она пошла по жёсткому ковру по направлению к двери.

— Стивен! — окликнула она, добравшись до его стороны кровати. Ей видна была только макушка головы и ничего больше. — Стивен! — позвала она громче. — Что-то не так с котлом. Ты должен кого-нибудь вызвать.

— И я уверена, они прибудут и посреди ночи, — добавила она, заметив, как её муж чуточку пошевелился. Но из-под одеяла не выглянул.

— Мужчины! — проворчала она, направляясь к двери. Тёмную спальню освещал лишь лунный свет, падающий через окно. Но она хорошо знала комнату, и не было необходимости включать свет.

Подойдя к двери, она потянулась к медной ручке, но её рука коснулась странного хитроумного изобретения, которое больше походило на засов для конюшни, нежели для спальни.

— Что происходит? — произнесла она вслух, раздумывая, что сказать домашним насчёт совершённых за время её отсутствия перемен.

Она раздражённо отодвинула засов и вышла в коридор. Здесь было ещё темнее, чем в спальне. Куда делись ночники, расставленные по всему дому? Зная привычку мальчиков вставать по ночам, ей хотелось, чтобы они могли видеть, куда идут. Установка, как полагалось, была светочувствительной, включавшейся только в темноте, но сейчас почему-то не заработала. Эми стало интересно, не из-за отключения ли света вышел из строя отопительный котел.

Она поспешила в комнату к старшему сыну, располагавшуюся в нескольких шагах дальше по коридору. И здесь тоже на двери был засов. Нахмурившись, она протянула руку, чтобы открыть её.

Она подняла засов, но не успела ещё отворить дверь, как сильная рука схватила её.

— На твоём месте я бы не стал этого делать, — произнёс мужской голос над её головой. В голосе, который был глубже, чем у Стивена, слышался старинный британский акцент, как в старом чёрно-белом кино.

— Стивен? — спросила она. — Что ты делаешь? Отпусти меня и спустись проверить котёл. Здесь просто мороз, — она повернулась, чтобы открыть дверь.

Мужчина положил свою руку поверх её.

— Нет. Не делай этого.

— Да прекратишь ли ты это! — воскликнула она, отбрасывая его руку.

— А! Я понял. Ты не та, за кого я тебя принял. Я понял это, увидев тебя в ночной рубашке. Иди. Быть может, позже ты зайдёшь в мою комнату.

— Великолепно, — произнесла Эми. — Дом превратился в ледяную глыбу, а ты хочешь поиграть в сексуальные игры. Скажи мне ещё, что на тебе не надеты те смехотворные высокие кожаные сапоги, которые ты купил.

— Сапоги? — спросил мужчина. — Ах да! Мои сапоги из кожи.

Эми не смогла сдержать смех.

— Стивен, ты словно из другого времени явился. Спускайся вниз и посмотри, что можно сделать с котлом. Я пойду к мальчикам и заберу их к нам в постель. Иди сейчас же и сделай это!

На несколько мгновений мужчина потерял дар речи.

— Женщина, ты сумасшедшая. Твой рассудок помутился.

— Мой рассудок когда-нибудь возвратиться, но в доме десять градусов.

Она услышала — было очень темно, чтобы что-то увидеть — его движение. Он зажёг свечу и поднял её. Глаза Эми широко распахнулись от удивления: она смотрела в лицо не своего мужа, а какого-то незнакомца. Он был настолько же темноволосым, насколько Стивен — светловолосым. Его длинные чёрные волосы доходили до воротника, у него были густые ресницы, которые обрамляли тёмные глаза, и чёрные брови вразлёт — словно крылья птицы.

Она отступила на шаг, и зажала рукой ворот рубашки.

— Кто вы и что делаете в моём доме?

— В твоём доме? — переспросил мужчина. — Я думаю, хозяин гостиницы может не согласиться с этим. — Поворачиваясь, он поднял свечу выше и осветил ступеньки. Эми посмотрела через перила вниз и увидела нечто вроде таверны, имевшей сходство с одной из тех, что они посетили в Вильямсбурге.

Эми шагнула от мужчины назад. Он был так же высок, как и Стивен, но выглядел крупнее и шире, и во взгляде не было добродушия Стивена.

— Я не знаю, кто вы такой и какую игру затеяли, но если сию же минуту не уберетесь из дома я крикну мужу, чтобы он вызвал полицию.

Мужчина отступил на шаг:

— Пожалуйста, позови своего, эээ, кого? Твоего мужа, девка. Я встречусь с ним, — он откинул назад свой тяжёлый чёрный плащ и показал длинный серебряный меч, висевший в ножнах у него на талии.

Все газетные отчёты, которые она когда-либо читала, об ужасах вдруг всплыли у неё в памяти.

— Пожалуйста, только не навредите моим детям, — прошептала она, хотя думала, что он уже сделал это.

Её глаза расширились от ужаса, а сердце бешено забилось. Она незаметно завела руку за спину, чтобы открыть дверь в комнату сына. Сумев одним стремительным движением сделать это, она вбежала в комнату, захлопнув за собой дверь, и прислонилась к ней. Она не знала, что будет делать, если мужчина начнёт ломиться в дверь. Она не способна удержать её. Но поскольку дверь не стали толкать, её главной заботой стало найти и вывести сына из дома. Они проводили учебные пожарные тревоги, и Эми держала свёрнутые верёвочные лестницы в ящике под сиденьем у окна.

Она побежала к кровати.

— Дэви? — сразу же зашептала она. — Вставай. Вставай сейчас же. Ты должен выбраться из дома. Это экстренный случай.

Когда она не дождалась от него признаков пробуждения, то откинула одеяло и принялась теребить, пытаясь его разбудить.

— О, какой приятный сюрприз. Иди сюда, голубушка, — произнёс мужской голос, и в следующую секунду Эми повалила на кровать пара мужских сильных рук. От мужчины пахло так, словно он год не видел ванной. И вдобавок к испугу она почувствовала тошноту.

— Отпустите меня! — закричала она, брыкаясь, в результате чего, к несчастью, её ночная рубашка задралась выше колен.

— В точности, как мне нравится, — сказал мужчина, положив руку ей на колено и продвигаясь выше. Он приблизил свой рот к её лицу — боже! от него несло, как из сточной канавы.

— Прекратите! — прокричала она так громко, как только смогла. Но её голос заглушили его рука, его лицо и его тело, накрывшее её.

В следующую секунду кто-то отбросил его от неё, и она услышала звук удара об стену.

— Стивен! — произнесла Эми, протягивая к нему руки. — Это было ужасно! Он пытался… Мальчики! Наши сыновья! Мы должны добраться до них.

— Я не знаю, кто такой Стивен, — ответил мужчина. — И я не знаю ничего о твоих сыновьях. Я не знал, что у тебя есть муж.

Это был тот темноволосый незнакомец. В лунном свете, падающем из окна, смутно распознавались черты его лица.

— Вы! — возмутилась она. — Что вы сделали с моим мужем и детьми?

Мужчина выпрямился, в то время как другой стонал в углу.

— Если ты не хочешь, чтобы он составил тебе компанию на эту ночь, советую вернуться в свою постель. Возможно, завтра к тебе вернётся рассудок.

Она села с размаху на кровать и в замешательстве уставилась на него. Постель была настолько мягкой, что Эми почти утонула в перине.

— Я не знаю, кто вы и о чем говорите. Это мой дом, и я живу здесь со своим мужем и двумя сыновьями. Что вы с ними сделали?

Даже в темноте она увидела, как он затряс головой, вытаращив на неё глаза. В следующую секунду он наклонился и взял её на руки.

Эми изо всех сил пыталась вырваться.

— Если ты не успокоишься, я брошу тебя на пол, а пол, могу заверить, очень твёрдый.

Когда она прекратила сопротивляться, он отнёс её вниз по коридору, потом в комнату, где она проснулась, и бросил её на кровать.

Когда она приземлилась, раздался пронзительный крик, и из-под одеял высунулась женская голова.

— Что за чёрт? — возмутилась женщина, изрыгая проклятия и пытаясь выбраться из-под одеял. Она взглянула на мужчину.

— Ох, это вы, милорд. Вам что-нибудь нужно? — спросила она, одновременно пиная Эми, пытаясь спихнуть её со своих ног.

С помощью кремня и кресала мужчина зажёг свечу рядом с кроватью.

— Да, — ответил он. — Не выпускай свою сестру из постели, если только не собираешься сдавать её во временное пользование мужчинам в своём доме.

— Почему бы и нет? — ответила женщина. — Хоть какая-то от неё польза. Она же больна и бестолкова. Мой отец потерял насчёт неё всякую надежду.

Эми перестала отбиваться от пинков женщины и уставилась на неё. Та была симпатичной, но какой-то неряшливой. Её темные волосы выглядели так, словно их долго не мыли, а на шее была грязь. А самым ужасным было то, как она смотрела на стоящего мужчину. С такой явной, неприкрытой похотью.

— Может, есть что-то, что я могу сделать для вас, — произнесла женщина тоном, наводящим на непристойные мысли.

— Нет, не сегодня. Просто держи свою сестру в комнате. Привяжи к кровати, если это понадобиться.

— Ах, — вздохнула женщина низким мурлычущим голосом. — Мне бы могло понравиться быть привязанной к кровати.

Эми передёрнуло от развязной манеры женщины. Она посмотрела на мужчину, но его тёмное лицо не выдавало и намёка на его мысли. Она думала, что это Стивен, но нет, это был не он. Он был похож на него, но…

— Вы похожи на рисунок Зои, — выпалила Эми. — Вы Стивен, но другой.

— Я не ваш муж, — ответил мужчина, но его голос был скорее весёлым, чем раздражённым.

— Конечно, нет, — сказала темноволосая женщина и, размахнувшись, ударила её кулаком по плечу.

Эми упала на тяжёлые одеяла и схватилась за руку:

— Больно же!

— Для этого и предназначался удар, — ответила женщина, не сводя глаз с мужчины. Когда она пыталась встать с кровати, мужчина сделал шаг назад, очевидно желая выйти из комнаты.

— Я оставлю вас, — сказал мужчина, открывая дверь, и ушёл.

Эми опять села на кровати, всё ещё слишком ошеломлённая последними событиями, чтобы понять происшедшее. Она повернулась к женщине рядом с ней.

— Меня зовут Эми Хэнфорд и у меня кажется есть… На самом деле я не знаю, что со мной произошло, но мне нужно найти своего мужа и детей. Если бы я могла…

Она не сказала больше ни слова, потому что женщина ударила её кулаком по лицу. Эми откинулась назад на покрывала и, когда потрогала нос, поняла, что он кровоточит.

— Ты — моя тупая сестра! — кричала женщина ей в лицо. — У тебя нет ни мужа, ни детей. У тебя нет мужчин! Ты поняла меня? Мужчины принадлежат мне. И особенно лорд Хоуторн. Он мой, а не твой. Так что даже не пытайся завлечь его в постель. Ты поняла меня?

— Совершенно, — ответила Эми. Она оглянулась в поисках носовых платков, но не нашла ни одного. Поскольку кровь продолжала течь, она схватила край серого платья и зажала нос.

— Ты стираешь это, а не я, — заметила женщина.

Эми поняла, что держит в руках угол простыни.

— Уверена, что буду первой, кто это сделает, — ответила она, довольная тем, что из-за её зажатого носа было не очень-то понятно, что она говорит. Ей совсем не хотелось, чтобы её опять ударили.

Женщина задула свечу:

— А теперь дай мне немного выспаться.

— С удовольствием, — пробормотала Эми, а затем легла на кровать рядом с этой женщиной. Но теперь ей подумалось, что она дома и видит сон, и чем быстрее заснёт, тем быстрее проснётся, и вместе со Стивеном они посмеются над нелепым сновидением.

Или она проснётся в Мэне и поделится своим сном с…? Она улыбнулась. Со своими новыми подругами. Это была приятная мысль посреди воистину ужасного сновидения, А Эми верила в хорошее.

Она закрыла глаза и предалась воспоминаниям о том дне, когда они со Стивеном и детьми поехали в зоопарк. Это был прекрасный день. Немного погодя её нос перестал кровоточить, и она погрузилась в сон.

Глава 8

— Что с тобой случилось? — спросила Зои утром, как только Эми появилась на кухне.

Зои сидела за кухонным столом, перед ней стояла пустая тарелка, а на коленях лежал альбом для рисования. Фэйт стояла у раковины и мыла посуду.

Эми открыла дверцу холодильника и вытащила оттуда формочку со льдом.

— Думаю, что я ворочалась в кровати и ударилась носом о прикроватный столик. По крайней мере, только это и могу предположить. Он действительно так ужасно выглядит? — она обернула лёд в кухонное полотенце и приложила к больному месту.

— Ужасно, — ответила Зои. — У тебя пол-лица…

Фэйт положила руку на плечо Зои:

— Она всю ночь не спала, так что не слушай её. Ты выглядишь прекрасно. Небольшой макияж и чуть-чуть…

— Пластической хирургии, — вставила Зои.

— Не смеши меня, — сказала Эми. — У меня всё лицо болит. Я испачкала кровью всю постель Дженни. Я закинула бельё в стирку, но не думаю, что пятна сойдут, — она взглянула на Фэйт. — Может, нам купить сегодня несколько новых комплектов.

— Конечно, — согласилась Фэйт, принимая приглашение.

Эми взглянула на неё:

— Ты сегодня какая-то не такая…

— Она выглядит лет на пять моложе, скажи? — сказала Зои. — Я сразу же это заметила. А вот ты, ты выглядишь, словно провела пару раундов на ринге.

Подле обеденного стола висело зеркало, и Эми взглянула в него. С тех пор как встала, она мало что сделала, только внимательно всматривалась в своё отражение, однако всякий раз убеждалась, что выглядит так, будто потерпела поражение в битве.

— Думаю, нам следует отвезти тебя к врачу, — сказала Фэйт. — Твой нос может оказаться сломан. Почему ты не позвала нас, когда ударилась о тумбочку? У меня чуткий сон, и я могла бы тебя услышать.

Эми села за кухонный стол и осторожно коснулась носа:

— На самом деле, я звала на помощь, но меня услышал только мужчина.

— Мужчина? — Фэйт и Зои уставились на неё, бросив свои дела.

Эми взяла альбом Зои и открыла страницу с рисунком Стивена — Стивена Тёмного, подумала она:

— Он. Он услышал меня в моём сне.

— Тебе снился сон о моём мужчине? — спросила Зои. — Я не думаю, что это законно. Я считаю, что если его создала я, значит он мой. У тебя уже есть лакомый кусочек, так что ты не можешь взять мой.

— Что это был за сон? — спросила Фэйт, с серьёзным лицом садясь напротив Эми. — Это он тебя ударил?

Эми взглянула на женщин и заметила, что обе они потеряли свой весёлый вид.

— Нет, нет и ещё раз нет, — произнесла она. — Этот человек не ударил меня. Ни один мужчина, ни в жизни, ни во сне ни разу не поднял на меня руку. Так что хватит так смотреть. Это была моя сестра… сестра из сна, это она меня ударила. И я спала рядом с ней в одной кровати.

Зои и Фэйт на мгновение потеряли дар речи, затем Фэйт сказала:

— Я вытащу яйца, пока ты будешь рассказывать.

Эми застонала:

— Нет, это и в самом деле был просто глупый сон. Уверена, что в терапию Дженни не входит пересказ дурацких сновидений.

— Ты шутишь? Да она обожает сны, — возразила Зои. — Я дошла до той точки, что придумывала их для развлечения. Мне нравилось смотреть, как быстро она сумеет их записать.

Фэйт с послала Зои раздражённый взгляд:

— И ты ещё удивляешься, почему это суд принудил тебя к лечению, — и снова обратилась к Эми: — Даже если Дженни ненавидит сны, думаю, могу сказать точно за нас обеих, что нам понравится твой сон о том, как ты в постели с сестрой и тем мужчиной.

— Он не был в постели.

— О, — в унисон произнесли Зои и Фэйт. И это прозвучало так разочарованно, что Эми рассмеялась… но боль от синяка на опухшем лице заставила её прервать смех.

— Хорошо, — сдалась Эми. — Я расскажу, но там действительно нет ничего особенного.

Она улыбнулась.

— Тупая. Так назвала меня моя сестра. Думаю, она действительно меня ненавидела.

— Так же как и все сёстры, — вставила Фэйт, разбивая яйца над кастрюлей.

— Ты уже второй раз с презрением отзываешься о сёстрах, — произнесла Эми. — Что тебя так настроило против них?

— Когда у меня умерла мать, я обнаружила, что отец мой до неё уже был однажды женат, и у него остались две дочери старше меня. Довольно и того, что я просто скажу: когда они узнали, что я вышла замуж за богатого человека, то стали навещать меня.

— Они залезали в твою кровать да при этом ещё тебя и били? — спросила Зои.

— Нет.

— Я предпочитаю послушать историю Эми, — заявила Зои.

На самом деле Эми была не против рассказать свой сон, надеясь, что это поможет ей выбросить историю из головы. Несмотря на то, что она теперь бодрствовала, а на дворе был двадцать первый век, её не оставляло чувство реальности произошедшего.

— Интересно, — сказала Зои, когда Эми закончила свой рассказ. — Догадываюсь, что ты увидела сон после того, как разбила нос. Это история объясняет несчастный случай.

— Наверное, — согласилась Эми, опустив взгляд на тарелку с кашей. — Но у меня никогда не было снов с запахами. Я всё ещё чувствую отвратительное зловонное дыхание того мужлана. Тьфу, гадость!

— Как насчёт дыхания героя? — спросила Фэйт.

— Героя? Ах, ты имеешь в виду…

— Высокого, темноволосого, прекрасного полубога, — сказала Зои.

— Навряд ли, — произнесла Эми, направляясь с пустой тарелкой, чтобы вымыть её, к раковине. — Чем мы сегодня будем заниматься помимо того, что отправимся за покупкой простыней? — взглянула она, обернувшись, на обеих, но ни Фэйт, ни Зои не заговорили.

— Я что-то пропустила? — спросила Эми.

— Вообще-то, Фэйт хотела провести день у парикмахера, чтобы подстричься и окрасить волосы в огненно-рыжий цвет.

— Серьёзно? — удивилась Эми.

— Думаю, что смогла бы, — ответила та нерешительно. — Я имею в виду стрижку, но не огненно-рыжий цвет.

— Думаю, это было бы замечательно. А как насчет тебя, Зои?

— Наброски, — ответила она, вытаскивая свой блокнот. — В моей голове засело несколько идей, и я собираюсь прогуляться на пляж, чтобы осуществить их.

Эми хотела было воспротивиться их планам бросить её одну, но, по правде говоря, она не возражала остаться предоставленной самой себе. Ей хотелось заглянуть в книжный магазин, который увидела ещё вчера. Она посмотрела на Зои.

— Ты действительно не спала всю ночь?

— Конечно, я так часто делаю.

— Когда я проснулась, она всё ещё сидела за компьютером, — вставила Фэйт. — Может, тебе следовало бы вздремнуть немножко?

Эми вопросительно посмотрела на Зои и та лёгким кивком дала понять, что искала информацию насчёт Тая. По её глазам было видно, что она кое-что раскопала. Но, судя по всему, ничего хорошего не узнала.

— Ну, ладно, — произнесла Эми. — Пойду куплю новые простыни для замены и заодно ознакомлюсь с местными достопримечательностями.

— Мы видим их дважды в день, — сказала Фэйт.

— Может быть, я проведу утро в том маленьком стареньком книжном магазинчике, который мы видели. Помните? Это от пиццерии вниз по алле.

Когда Фэйт отвернулась, Эми взглянула на Зои, и та кивнула. Она поняла просьбу Эми встретиться в магазине и рассказать ей всё, что узнала о давнем приятеле Фэйт.

— Хорошо, — произнесла Эми, — я скоро оденусь. Мы встретимся здесь на ужин? Может, нам что-нибудь приготовить?

— Я готовлю вполне сносный сабайон[6], — сказала Фэйт. — Как думаешь, здесь можно найти итальянское «Vin Santo» — «Святое вино»[7]?

— Ты можешь использовать марсалу[8], — предложила Эми.

— Спасите меня, — простонала Зои. — Меня заманили в ловушку с двумя домохозяйками.

— Чем ты питаешься дома? — спросила Эми. — Ты не готовишь?

— Я не только не готовлю, у меня даже дома нет.

— Что? — удивилась Фэйт.

— После того несчастного случая моя жизнь проходит в творческих трудах: я пишу портреты богатых людей и их детей. Останавливаюсь в особняках на три — шесть месяцев и делаю портреты всей семьи — акварелью или пастелью. Я стала «необходимым атрибутом» богатейших людей страны.

Она всё это так рассказала, таким шутливым тоном, что заставила Фэйт и Эми улыбнуться.

— Если ты никогда не задерживаешься надолго на одном месте, как же ты видишься с Дженни? — спросила Фэйт.

— Компьютер, вебкамера, аудио. Все дела.

— Вы проводите сеансы на расстоянии?

— Да, конечно, — ответила Зои. — А что не так?

— Ничего, — произнесла Эми, — просто временами я чувствую себя совсем старушкой.

Покинув кухню, она направилась к себе в комнату. Прежде чем выйти из дома, она вытащила простыни из стиральной машины и убедилась, что пятна так и не сошли. Столько крови никогда не отстирается.

Закидывая простыни в сушилку, она снова задумалась о своём сне. Для остальных она сделала вид, что легко отнеслась к нему, но правда состояла в том, что сон сильно её беспокоил. Обычно сны постепенно стираются из памяти в течение дня. Человек может встать полусонный, но к уже завтраку картинки из сна размываются, тускнеют.

Но не из этого сна. Даже сейчас она помнила его намного отчётливее, чем собственную семью. Этим утром, когда её мужчины готовились выехать из дома, она успела позвонить Стивену. Она поговорила примерно по три минуты с сыновьями, но те были так возбуждены путешествием, что не могли сосредоточиться на разговоре. Как только Стивен взял трубку, первое, что спросила Эми, было, не известно ли ему о ком-то по имени Хоуторн в их генеалогическом древе.

— Понятия не имею, — ответил Стивен. — Что побудило тебя задать этот вопрос?

— У меня был странный сон и в нём был ты. А звали тебя Хоуторн, — она скрестила пальцы, обманывая его.

— Да? — спросил Стивен. — Как интересно. Ты должна рассказать мне всё, как только вернешься.

Стивен замолчал ненадолго.

— Что-то не так?

— Всё в порядке. На самом деле, думаю, что у меня появились подруги.

— Подруги? В прошлый раз, когда я с тобой разговаривал, ты жаловалась, что одна из них гот, а другая — старая дева. Ты хотела прилететь обратно первым же рейсом.

— Да, конечно, но кое-что изменилось. Но знаешь, у Фэйт была тяжёлая жизнь, и сегодня она собирается подстричься.

— Вот это моя Эми, — сказал Стивен, посмеиваясь. — Ты убедила создать её новый облик.

— Не я, — возразила Эми, недовольная сказанным Стивеном. По его словам выходило, будто её ничто не беспокоит, кроме косметики и одежды. — Зои сделала это.

И опять Стивен замолчал на какое-то время.

— Милая, с тобой все в порядке?

— Всё замечательно, — ответила Эми. — Просто прекрасно. Как ты сам, как мальчики?

— С нами всё отлично. Папа приехал ночью, и мы смотрели спорт по телевизору.

Когда он больше ничего не добавил, Эми поняла, что наступил её черёд спрашивать: курил ли Льюис в доме, не разбросали ли они пустые банки из-под пива по деревянной мебели, прикончили ли пиццу, которую, как она знала, они ели. Но Эми ничего не сказала. Единственное что, казалось, сейчас занимало её ум, был её сон.

— Я не думаю, что с тобой всё в порядке, — сказал Стивен. — Эй! У меня идея. Почему бы не отправить твоего отца и моего с детьми в поход. А я приеду к тебе. Я мог бы приехать ночью…

— Нет! — возразила Эми, затем вздохнула. Последнее что она хотела, это чтобы он лицезрел её физиономию в таком виде. Но было ещё что-то. Она наслаждалась временем в одиночестве и… — Я имею в виду нет. Я должна доиграть до конца. Я должна сделать то, что мне полагается.

— Полагается? — переспросил Стивен. — Эми, что там происходит?

— Ничего. Ничего. Просто… Я не знаю. Это интересно. Слушай, тебе лучше поехать с мальчиками. Они никогда не простят мне, если я сорву им поездку.

— Конечно, — медленно протянул Стивен. — Но, Эми, если тебе что-то понадобится, я тут. Ты ведь знаешь об этом? И ты ведь знаешь, что я люблю тебя?

— Да, конечно, — ответила Эми поспешно, затем положила трубку. Она поняла, что не сказала, что тоже любит его и хотела было уже перезвонить, но не стала этого делать. Лучше отпустить их в поездку, которую они так ждали. Поездку без неё.

Эми поспешно оделась, ей потребовалось пятнадцать минут на то, чтобы замаскировать кровоподтёк на лице, и она вышла из летнего домика раньше остальных. У нее появилась одна мысль, которую она хотела проверить. Она задумала узнать что-нибудь об англичанине по имени Хоуторн. Конечно, разумнее было бы остаться дома и заняться поисками в интернете, но было что-то, что, казалось, тянуло её в маленький книжный магазин.

Когда она открыла дверь, прозвенел колокольчик, и Эми улыбнулась. Перед ней предстала картина, словно сошедшая с экрана старого кино. Здесь всё было в точности так, как она и надеялась увидеть — со стопками книг повсюду. Все полки были заполнены книгами, а стулья и столы оказались просто завалены ими. Она разглядела под книгами антикварную мебель. Эми улыбнулась, подумав о том, что мебель, возможно, была новой, когда её устанавливали здесь.

— Могу я вам помочь?

Обернувшись, она увидела седоволосого старика с настолько прямой осанкой, что ей подумалось о годах, проведённых им в армии.

— Я ищу что-нибудь по истории Англии периода… Полагаю, это может быть восемнадцатый век, время Вильямсбурга. Личная жизнь обычных людей. Я не интересуюсь королями и королевами.

— Думаю, у нас есть то, что вам нужно, — сказал мужчина, направляясь вглубь магазина.

Он повёл её в комнату, которая была устроена как кабинет в чьём-то доме. Здесь под глубоко посаженным окном стояло сиденье, с мягкой обивкой и полудюжиной старых подушек на нём. Большое удобное кресло стояло на углу с медной лампой над ним для чтения. Кофейный столик в центре был завален книгами, и на нём обнаружилась даже пара очков.

— Сюда, — пригласил он. — Думаю, если поищете в этом отделе, найдёте то, что вам нужно.

На двери прозвенел колокольчик.

— Ах, если вы меня извините, я пойду встречать посетителей. Время в вашем распоряжении, — сказал он. — Столько, сколько вам нужно.

— Да, спасибо, — ответила она, а он вышел в главный зал магазина.

Эми нравился запах старых книг и вид полок, сгибающихся под тяжестью тысяч томов. Она прошла к самой дальней стене и принялась читать заголовки. Этот шкаф, кажется, посвящён средневековой истории. Но то, что ей снилось, случилось в более позднее время.

Она посмотрела в окно. Позади магазина протянулось поле, всё поросшее дикими цветами, освещаемыми дивным светом солнечных лучей.

Снова окидывая взглядом комнату, она подумала о том, насколько любила всё это. Стивен часто говорил ей, что прочитав столько исторических романов, ей пора бы уже начать писать самой.

— Может быть, и следовало бы, — прошептала она, глядя на книжные корешки.

Она провела счастливейший час в поисках, вытаскивая одну книгу за другой, а затем ставя их обратно. Несмотря на то, что магазин находился в крошечном городке в штате Мэн, у владельца, конечно же, была впечатляющая коллекция книг по английской истории. Начиная с нормандских завоеваний и заканчивая сёстрами Митфорд.

Разглядывая книги, Эми подумала, что была бы не прочь забрать всю подборку — вместе с комнатой — к себе домой. Ей просто хотелось всё это перенести в свой собственный дом.

У меня был бы свой летний домик, подумала она. Прошлым летом Стивен сказал что-то вроде того, что они могли бы построить для неё домик где-нибудь на задах двора.

— Зачем мне это нужно? — спросила она.

— Просто, чтобы убежать от нас, — ответил он.

— Я не хочу убегать от вас. Вы трое — моя семья.

Стивен тогда нахмурился, но она не поняла почему. А сегодня ей вдруг стало ясно. Не нависает ли она над ними слишком тяжело? Не чересчур ли много командует всеми вокруг? Была ли она сверх меры властной? Отец Стивена очень редко навещает их, потому, как он выразился, «у неё больно много проклятых правил». Он хотел проводить время приятно и не желал, чтобы ему указывали, что делать.

Впервые за последние дни она подумал о ребёнке, которого потеряла. Был ли ребёнок причиной её уныния, или же те планы, что она не реализовала?

Нахмурившись, она положила книгу, которую держала в руках, обратно на полку. Наверху размещались высокие тома, но она не могла их достать. Оглянувшись, Эми обнаружила стоявший в углу небольшой табурет, взяла его, поставила перед шкафом, а затем взобралась на него. Но ей всё ещё было необходимо вытянуться, чтобы разглядеть, чтó находится на верхней полке.

Оказалось, там расположились книги по генеалогии. Как найти ваших предков. Книги такого рода. Они её не интересовали, но когда она собиралась спуститься, взгляд её зацепился за одно название. Небольшая книжица, не более полудюйма толщиной, имела одну единственную надпись. Всё, что Эми смогла увидеть, было слово «афтор», и это возбудило её интерес. Она с трудом дотянулась до книжки, насколько только возможно выпрямившись во весь рост, но едва лишь коснулась корешка, как потеряла равновесие и упала.

Ударившись об пол, она обхватила голову руками в ожидании, что весь шкаф сейчас опрокинется на неё. Но этого не случилось. Зато книга, которую она пыталась достать, аккуратненько упала прямо ей на колени.

— Точный выстрел, — сказала она громко, открывая книгу. Та оказалась опубликована в 1838 году и называлась «Трагедия семьи Хоуторн по рассказу Того, Кто Знает».

Эми какое-то время просто сидела, уставившись на титульный лист, а затем, устроившись на сиденье у окна, начала читать. Чистый и яркий солнечный свет падал на страницы, и она восхищённо читала.

* * *

— Вот ты где! — Зои хмуро уставилась на Эми.

Подняв глаза, та заморгала от удивления. Зои стояла перед нею в дождевом плаще, и капли воды стекали по её плечам.

— Я тебя везде искала.

— Я здесь уже… — она взглянула на часы, те показывали, что уже почти три часа пополудни. — Боже мой! Я провела здесь несколько часов. Я только что закончила читать самую интересную книгу в мире. Думаю, что нашла мужчину, которого видела во сне.

— У тебя уже есть красавчик, не забыла? А у меня только воображаемый. Ты хоть пообедала?

— Нет, — ответила Эми, распрямляя спину. — Здесь было так хорошо, и эти солнечные лучи… что я потеряла счёт времени.

— Солнце? Да ты в своём уме? Уже несколько часов идёт дождь. Если так будет продолжаться и дальше, то скоро поднимется уровень моря.

Эми взглянула в окно — и правда, шёл дождь. А кроме того, в нескольких футах от окна стоял старый ужасный каменный склад. Не было никакого поля с дикими цветами, которое она видела каждый раз, как взглядывала в окно.

— С тобой всё в порядке? — спросила Зои нетерпеливо.

— Конечно, — ответила всё ещё потрясённая Эми. То, что она прочитала, и этот странный дождь — шедший и нешедший — всё это её слегка ошеломило.

— Фэйт хочет выпить с нами чашечку чая в каком-то магазине в полумиле отсюда. Нам придется пробираться через слякоть. А ты выглядишь смешно.

— Знаю, — ответила Эми, — наверняка макияж смылся.

— Нет, его едва ли можно заметить. Просто… — Зои замолчала, а затем пожала плечами. — Я слишком много времени провела с Дженни и прочитала слишком много всего. Так ты хочешь пойти или нет?

— О, да. Я хочу пойти, — она посмотрела на внутреннюю сторону обложки, чтобы проверить есть ли там ценник. Конечно, ей нужно было купить книгу невзирая ни на какую цену. Пять долларов.

— Что это?

Эми посмотрела на Зои, которая что-то разглядывала на полу.

— Думаю, это выпало из книги, — Эми подобрала и взглянула на то, что оказалось у неё в руках. Это была визитная карточка.

Будущее, Ко.

Вам когда-нибудь хотелось переписать своё прошлое?

Мадам Зоя может помочь.

333, улица Вечность.

— Если это визитка, возьми её. Она будет первой для Дженни.

Эми положила карточку вовнутрь книги и так сильно сжала её, как если бы сжимала руки детей при переходе через дорогу.

В главном зале магазина Эми задержалась ненамного, оплачивая книгу старику, в то время как Зои ждала её, стоя под зонтом.

— Вы нашли то, что вам нужно? — спросил он вежливо.

— Да, — ответила она. — И я получила особенное удовольствие от вида цветущего дикими цветами поля под солнечным светом.

Прежде чем ответить, старик немного помолчал, казалось, раздумывая о том, что ей сказать. Делал ли он вид, словно не понимает, о чём она говорит? Или же признавал сказанное?

Когда он поднял взгляд на Эми, глаза его блестели:

— Мы делаем всё возможное, чтобы угодить нашим клиентам.

— Вы были очень любезны со мной, — ответила она, забирая квитанцию, а потом, выходя, задержалась у двери: — Если вам встретится книга по дизайну в летних домиках, мне бы хотелось купить её. Хочется чего-нибудь старомодного, викторианской эпохи, например.

— Со слесарными работами или же без?

— Ну разумеется, с ними, — ответила она.

— Я посмотрю, что смогу найти и отправлю её вам в дом миссис Хайтауэр.

Эми подарила ему лучезарную улыбку:

— Спасибо.

Старик улыбнулся в ответ, когда она покидала магазин.

— Что всё это значит? — спросила Зои. — Я думала ты, собираешься пригласить его на свидание.

— Нет, я просто спросила его об ещё одной книге, которую мне хотелось бы приобрести.

— Нам придётся делить этот зонт, — сказала Зои, зашагав по улице, но Эми выпустила её руку.

— По-моему, дождь прекратился.

— Прекрасно! — ответила её подруга, закрывая зонтик. — Дождь шёл так сильно, что я никак не могла найти это место. Я никогда раньше его не видела, и когда ты в качестве ориентира указала пиццерию, всё равно я не смогла его найти. Я нашла пиццерию, но не книжный магазин, ни тем более аллею. А тупая девчонка из лавчонки на углу сказала, что не знает никакого книжного магазина, кроме того, что находиться в конце улицы. Когда я, наконец-таки, нашла это место, мне хотелось притащить её сюда, чтобы показать ей. Что за день!

— Извини, — сказала Эми, не чувствуя при этом за собой никакой вины. Она принимала чудеса, когда они случались. И понимала, что сейчас испытала на себе такое чудо. Но Эми знала, что Зои не была одной из тех, кто верит в волшебство. Фактически, она не думала, что Зои хоть во что-то верит.

— Ты что-нибудь раскопала прошлой ночью? — спросила Эми.

— Да, ответила Зои, понижая голос. — Мне пришлось заплатить за подписку на он-лайн газету, но я узнала… — она оглянулась, словно ожидая увидеть позади Фэйт. — Нельзя рассказывать Фэйт о том, что я узнала, думаю, это причинит ей сильную боль.

— Что ты узнала? — спросила Эми.

— Шесть месяцев назад двое подростков в родном городе Фэйт нашли скелет под скалой. Он был опознан как Тайлер Паркс.

— Он умер? — спросила Эми, остановившись. — Бедный, бедный мужчина. Мне интересно…

— Нет, — сказала Зои, — ты не понимаешь. Он не умер, его убили.

— Убили? Но…

— В статье сказано, что скелету много лет, примерно пятнадцать.

— Пятнадцать? Но это означает, что он умер вскоре после того, как Фэйт видела его в последний раз.

— Не умер, — повторила Зои громче. — Убили. В его черепе обнаружилась дыра, словно кто-то чем-то тяжелым проломил ему голову, например, камнем.

Эми потребовалось время, чтобы обдумать всё, что она услышала.

— Ты уверена, что Фэйт не знает об этом?

— Да. Я звонила Дженни, но та ничем не помогла. Она никогда не слышала о Тайлере Парксе.

Эми изумленно взглянула на Зои:

— Фэйт не рассказала психиатру о человеке, который так много значил в ее жизни?

— Полагаю, что нет. Я пыталась разузнать у Дженни всё, что она знает о Фэйт. Но она сообщила только факты. После смерти мужа Фэйт уехала из маленького городка, в котором выросла. Она теперь живет в Нью-Йорке и трижды в неделю посещает сеансы Дженни. Не так-то просто выпытать информацию у Дженни, но она рассказала мне, что Фэйт не согласилась на лечение. Её свекровь собиралась надавить на власти и держать её в тюрьме так долго, как только позволяли её деньги. Кажется, Фэйт не просто несколько раз ударила эту женщину. Она обезумела и била и швырялась в неё всем, что попадалось под руку, даже разбила об её голову несколько тарелок. Свекровь провела в больнице две недели.

— Наша маленькая тихая Фэйт? — спросила Эми, глядя вниз на дорогу, где они должны были встретиться со своей третьей подругой.

— Видимо, внутри Фэйт скопилось намного больше гнева, чем она это показывает.

— У неё есть причина для гнева. Правда, я не задумывалась об этом. Фэйт кажется такой практичной, такой разумной. Я не могу представить, как она нападет на кого-то, — Эми зашагала дальше, но Зои поймала её за руку.

— Есть ещё кое-что.

— Что? — спросила Эми.

— Дженни не сказала прямо, но пыталась разузнать у меня, в каком настроении находится Фэйт. Счастлива ли? Подавлена? В отчаяньи? Всё в таком роде.

— Ладно, ты напугала меня. Нам ведь не придётся запирать наши двери в спальню?

— Нет. Думаю, что Дженни намекала, будто Фэйт имеет склонность обрушивать своё несчастье на себя.

— Ты имеешь в виду суицид?

— Это моё предположение, — сказала Зои, затем, увидев выражение лица Эми, добавила: — Ей-богу, если ты дашь знать Фэйт, что мы знаем это, я… разорву тот портрет твоего мужа.

— Ну, если ты так поступишь, на этот случай у меня имеется вот этот, — Эми вытащила из сумки книгу, которую она купила, и открыла на странице с фотокопией писаного маслом портрета. Заголовок под ним гласил: лорд Джеймс Хоуторн, шестой граф Истлона, 1763–1797.

При виде портрета Зои просто оторопела. Мужчина был в точности таким, каким она нарисовала. Она изумленно взглянула на Эми.

— Где ты это нашла?

— В книжном магазине. Это мужчина с твоего рисунка и из моего сна.

— Что за?.. — начала Зои. — Как?..

— Пошли. Надо встретиться с Фэйт. Попробуем заставить её разговориться, не можем же мы ей рассказать, что ты копалась в её биографии.

Зои не обратила внимания на насмешку.

— Если Фэйт когда-нибудь посетит свой родной городок и пороется в интернете, она всё узнает.

— Вот это да! Это напомнило мне кое-кого, с кем ещё я недавно познакомилась. Если ты когда-нибудь вернёшься в свой родной городок или пороешься в интернете, держу пари, сможешь узнать многое о том, что с тобой приключилось.

— Не думаю, что ты мне очень нравишься, — сказала Зои, уставившись на Эми.

— Прекрасно, потому что, чем больше времени я с тобой провожу, тем больше ты мне нравишься, — она улыбнулась виду насупившейся Зои. — Я умираю с голоду. Давай поедим чего-нибудь. А потом зайдём в гастроном и прихватим что-нибудь на ужин. Судя по тому, как ты расправлялась с вином, нам понадобится четыре бутылки.

— Я хочу одолжить эту книгу, — сказал Зои.

— Попридержи коней, — ответила Эми, рассмеявшись, в то время как они шагали к тому месту, где собирались выпить чаю.

Глава 9

— Итак, чем вы сегодня занимались? — спросила Фэйт, прожёвывая намазанную маслом лепёшку.

Зои и Эми могли только поражённо уставиться на изменившуюся Фэйт. Теперь её волосы длиной доходили до плеч и были окрашены в глубокий тёмно-рыжий цвет. Она нанесла макияж — и её зелёные глаза заискрились. Ещё она купила новый костюм — тёмно-коричневые брюки с кремовой рубашкой. А завершал этот ансамбль довольно дорого смотрящийся красный кожаный пиджак.

— Где ты достала всю эту одежду? — с благоговением спросила Эми. — Я не видела ничего, что бы не имело грубой вышивки.

— Парикмахерша подсказала мне одно местечко. Эта женщина торгует на дому. Она заявила, что терпеть не может туристов и поэтому продает только тем, кто приходит к ней по рекомендации.

— Твои волосы выглядят потрясающе! — восхитилась Эми.

— Мастер здόрово поработала, правда? — Фэйт дотронулась до своих волос.

— Ладно, хватит об этом, — Зои прервала восторги подруг. — Думаю, что Эми готова прозакладывать своего первенца, чтобы попасть в этот магазин. Эми, покажи-ка лучше Фэйт то, что ты нашла.

— Хорошо, — ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что она сделала за целый день. Она вытащила книгу из сумки и открыла её.

— Я была в очаровательном маленьком книжном магазинчике, в которым распоряжался очаровательный маленький продавец. Я сказала, что меня интересует английский род Хоуторнов и …

— Откуда ты знаешь, что они англичане? — перебила Зои.

— Разве я не говорила вам, что все люди из моего сна говорили с английским акцентом?

— Нет, — ответила Фэйт. — Но расскажи, что ты узнала.

Эми передала Фэйт открытую книгу.

— Но это же мужчина Зои, — удивилась Фэйт. — Он выглядит в точности как тот человек, которого она нарисовала. И он… — она внезапно замолчала. — Конечно. Теперь я поняла. Я вспомнила нечто связанное с ним.

— Что? — спросила Эми.

— Настоящий Хоуторн, — сказала она. — Натаниель Хоуторн[9]. Этот человек очень похож на того, кто написал «Дом семи фронтонов». Это не он, конечно, но присутствует сильное сходство. Рассказывали, будто Хоуторн был так красив, что люди останавливались на улице для того только, чтобы посмотреть на него. Это сделало его затворником, что хорошо для нас, поскольку в то время, как он прятался вдали ото всех, Натаниель писал. Они, должно быть, однофамильцы. Держу пари, кое-кто из остепенённых исследователей исписал немало страниц об этих семействах.

Она вручила книгу обратно Эми:

— Тебе не кажется, что ты просто что-то когда-то читала об этом человеке и потому он тебе приснился?

— Ты совсем как Дженни, — заявила Зои. — Я думаю, что Эми была его женой в прошлой жизни, и они были так влюблены друг в друга, что теперь он навещает её в снах.

— И ты говоришь, что это я романтичная, — сказала Эми, убирая книгу. — В любом случае, Зои, то, что ты сказала, не может быть правдой. Лорд Хоуторн умер молодым. И у него не было ни жены, ни детей. Титул умер вместе с ним, а его племянник получил поместье, которое он промотал за игорным столом за каких-то два года. И от рода Хоуторнов ничего не осталось.

— Ты прочитала всю книгу? — спросила Фэйт.

— Каждое слово, — ответила Эми. — Я свернулась на диванчике под окном под тёплым солнышком и прочитала всю книгу. — Она послала им взгляд, который поостерёг их напоминать о том, что целый день шёл дождь.

— Более того, — продолжила Эми, — это находилось в книге.

И она хвастливо предъявила визитную карточку.

Фэйт взяла её первой и, прочитав, передала Зои.

— Миленько, — Зои вручила визитку обратно Эми. — Я не знаю, как насчёт вас, девочки, но думаю, что нам следует поторопиться, пока не начался дождь. В квартале отсюда есть гастроном, и мы можем…

— И это всё? — удивилась Эми. — Никто ничего не хочет сказать насчёт этой визитки?

Фэйт посмотрела на Зои в поисках поддержки.

— Послушай, — начала Зои голосом, преисполненным терпения. — Я знаю, Дженни велела нам собирать визитки. Но не думаю, что она имела в виду визитки медиума. Дженни — женщина образованная.

— На самом деле, она учёный, — добавила Фэйт таким же терпеливым голосом.

— Это смешно! — заявила Эми. — Никто не может называться учёным, когда дело касается человеческого разума.

— Ладно, в этом я с тобой соглашусь, — поддакнула Зои. — Вы знаете, что я думаю насчёт того, какие визитки она хочет?

— Какие? — спросила Эми.

— Риэлторские.

— Почему риэлторские? — удивилась Фэйт.

— Я ещё вчера подумала, что в этом есть смысл. Фэйт, у нас с тобой нет дома. И я уверена, что в каких-то книгах по психологии говорится, что пациент должен иметь свой дом. И она отправляет нас в этот маленький прелестный городок, говорит нам, чтобы мы собирали визитки, зная, что у риэлторов визитки бывают повсюду. И, voilà! Нам что-то ударяет в голову, и мы покупаем здесь дом. Или два дома. Не думаю, что нам следует жить вместе.

Эми была так поражена, что не смогла издать ни звука.

Фэйт же какое-то время моргала, остолбенев, прежде чем ответить.

— Если я и собираюсь покупать дом, то только во Флориде или же в северной Калифорнии, но не в Мэне. Здесь очень красиво, но их зимы не для меня. — Она наклонилась к Зои: — А вот что мне действительно интересно, так это откуда ты знаешь, что у меня нет дома.

— Ты сама сказала нам, — ответила Зои, ложь легко и быстро соскочила с её языка.

— Думаю, нам пора идти, — произнесла Эми. Она не собиралась показывать, как разочарована их реакцией на визитку. Пусть считают, что психотерапевт имела в виду покупку дома здесь, но Эми думала иначе. Её сон, книжный магазин и эта книга заставляли думать, что эта поездка предназначалась ей судьбой.

Подняв глаза, она увидела, что обе её подруги уставились на неё.

— Что?

— Ты только что сказала «судьба», и нам интересно почему.

— О, ничего. Просто я подумала кое о чём. Ничего важного.

— Я бы хотела послушать, — сказала Фэйт, взглядом предостерегая Зои от саркастического замечания.

— Да, я тоже, — в голосе Зои звучали шутливые нотки.

— Ничего особенного, — повторила Эми. — Просто несколько лет назад я прочитала кое-что, что врезалось мне в память. Все слышали про предначертание: ещё до нашего рождения жизни наши уже предопределены.

— И кто верит в это, поднимите руки, — съязвила Зои.

Фэйт одарила её таким свирепым взглядом, что тем самым заткнула Зои рот.

— В любом случае, — продолжила Эми, — я подумала об этом, поскольку ещё ребёнком знала, что Стивен моя судьба. Я не могла этого объяснить, но я знала, что моё предназначение на этой земле — выйти за него замуж и родить троих детей: двух мальчиков и одну девочку. Потеряв ребёнка, я расстроилась. Правда, суть была намного глубже. Я боялась, что как-то случайно изменила свою судьбу.

— Если всё предопределено ещё до твоего рождения, как можно что-то изменить? — спросила Зои.

— Вот почему я считала, что ничего нельзя изменить, и я полагаю, что этого не случилось бы, будь ты единственным человеком на земле. Ну, фактически, это бы изменило мою судьбу. Но в любом случае, я читала статью в каком-то журнале, в котором говорилось, что люди и события меняют судьбу. Например, ты, Зои: автокатастрофа изменила твою судьбу.

— Откуда ты знаешь, что катастрофа не была предначертана мне судьбой?

— Я не знаю, но если ты с тех пор так злишься, наверное, тебе предназначалась иная доля, но несчастный случай заставил тебя изменить направление жизни.

Зои не сказала ни слова, она просто посмотрела на Эми.

— И я, — вставила Фэйт. — Вероятно, мне судьбой предназначалось выйти замуж за Тайлера.

Эми понадобились все её силы, чтобы не взглянуть на Зои. Переглянувшись, они могли бы выдать себя.

— Убийство может изменить судьбу человека, — сказала Зои.

— Убийство? — удивилась Фэйт. — И что это значит?

— Здесь! — поспешно вмешалась Эми. — В этой книге. Лорд Хоуторн был убит во сне. Кто-то вонзил нож ему в сердце.

— Какая пустая трата времени, — заявила Зои. — Вы закончили? Я думаю, нам пора уходить, — она посмотрела на Эми. — Если только у тебя нет ещё одного очаровательного слова, что можно было бы нам прошептать.

— Нет, «судьба» — моё слово на весь день. Я готова, если вы уже всё, — она взяла свою сумку и книгу, затем потянулась за визиткой на столе. Но Фэйт придержала карточку.

— Интересная приманка у этой женщины, — сказала она. — Переписать чьё-то прошлое.

— А если бы ты могла, что бы ты сделала? — спросила Зои, приподнимаясь и глядя сверху вниз на Фэйт.

— Скорее всего, ничего, — ответила та, вставая. — Думаю, судьба определила для меня Тайлера Паркса. Думаю, что если бы он ещё раз забрался в моё окно, я бы удрала вместе с ним, — она пожала плечами. — Но он не сделал этого. Он сбежал, и скорее всего, с какой-то блондинкой.

Когда Фэйт посмотрела на своих подруг, то заметила, что они не улыбались.

— Это просто шутка. Неужели у вас нет чувства юмора?

— Конечно, — ответила Эми. — Подождите до завтра, когда я вам расскажу о том, что увижу во сне нынешней ночью.

Выйдя из магазина, Эми и Зои пошли впереди Фэйт.

— Ты должна рассказать ей, — заявила Эми на полувдохе, — ей нужно знать.

— Зачем? Чтобы она вернулась назад в прошлое и изменила свою судьбу?

— Ты сколько угодно можешь смеяться надо мной, но я считаю, что она должна знать.

— Кто и что должен знать? — спросила Фэйт, приближаясь к ним.

— Что она положит в салат, который собирается приготовить сегодня вечером, — ответила поспешно Эми.

— Да, конечно, — сказала Фэйт, но они могли точно сказать, что она поняла, о ком шла речь. — Я помогу вам выбрать, — предложила она и направилась вперёд.

Эми уставилась на Зои. «Расскажи ей! — говорили её губы. — Расскажи ей».

Глава 10

И снова Эми видела сон.

Мужчина сидел верхом на лошади. Дождь лил как из ведра, а она стояла посреди лужи и смотрела на него. Слева от неё находилась таверна.

— Кто-то собирается убить вас, — сказала она, глядя на него и вытирая воду с лица.

Мужчина улыбнулся ей, дождь стекал с его шляпы.

— Я благодарю тебя за предостережение, — сказал он насмешливо. — Это очень великодушно с твоей стороны.

— Нет! — прокричала она, приближаясь к нему вплотную. — Вы должны выслушать меня. Кто-то собирается убить вас в вашей постели. Вонзить нож вам в сердце, пока вы будете спать.

Мужчина нахмурился.

— Я не люблю гадалок, — сказал он. — Они идут против Бога. Остерегайся тех, кому ты предсказываешь дурное, а не то можешь поплатиться головой. — Он натянул поводья, очевидно собираясь ускакать, прочь от неё.

— Она вам мешает, милорд? — спросил мужчина, стоящий позади Эми. Это был жирный коротышка в кожаном переднике. Прежде чем всадник смог что-то ответить, толстяк тыльной стороной руки наотмашь ударил Эми по щеке, заставив её распластаться в луже.

— Возвращайся к работе! — прокричал он ей, а затем поднял глаза на лорда Хоуторна, моргая из-за непрекращающегося дождя:

— Это моя дочь, она ни на что не годится. Я позабочусь о том, чтобы она вас не беспокоила, сэр.

Лорд Хоуторн вытащил из кармана монету и кинул мужчине, который с лёгкостью поймал деньги.

— Не бей её. Если вернувшись сюда, я увижу синяки на ней, я заставлю тебя ответить за это.

Улыбаясь, мужчина подмигнул лорду Хоуторну:

— О, да, милорд. Я позабочусь, чтобы синяков не было видно.

Лорд Хоуторн посмотрел на Эми, стоящую позади своего отца. Её нос опух от кулака сестры, а теперь ещё на лице расплывался синяк в том месте, куда пришёлся удар отца.

— Сколько за неё?

Толстяк облизал губы:

— За ночь?

— Нет, чтобы забрать её с собой.

— Две гинеи, — последовал быстрый ответ.

Лорд Хоуторн потянулся к карману, вытащил оттуда две монеты и кинул их старику. Он посмотрел на Эми.

— Забирайся в карету, если хочешь идти. Я не стану ждать, пока ты соберёшь свои блохастые пожитки.

Ни секунды не теряя, Эми запрыгнула в двухколёсную повозку. Та настолько была загромождена дорожными сундуками и сумками, что Эми еле нашла место, куда ступить ногой, но это её не беспокоило. Больше всего она хотела уехать из того места, где люди с такой лёгкостью били её. Она умудрилась протиснуться между двумя сундуками и сесть на третий. Дождь хлестал в лицо, но она всё-таки заметила, что человек, назвавшийся отцом, даже не посмотрел на неё, чтобы помахать на прощание. Эми перевела взгляд на лорда Хоуторна, когда он повёл коня, запряжённого в старую повозку. Но он не обернулся на неё. Она насквозь промокла, а лицо болело, и чувствовала она себя как в пещере, зажатая между сундуками и чемоданами. Она вдруг поняла, насколько устала. Шум дождя и звук движущейся повозки вскоре погрузили её в сон.

На следующее утро Эми понадобилось больше времени, чем обычно, чтобы привести себя в порядок. Она сделала всё возможное, пытаясь замаскировать новый синяк на лице. Ей было больно открывать рот. К тому же она была уверена, что глаз её почернеет.

— Под какой грузовик ты попала? — спросила Зои, увидев Эми.

Фэйт на мгновение замерла и отодвинула для неё стул:

— Ты не очень хорошо выглядишь.

— Спасибо, — ответила Эми, — даже моё зеркало не рассказало бы обо мне столько гадостей, сколько вы двое, — и чихнула.

— Ты простудилась? — забеспокоилась Фэйт.

— Нет, — Зои поглядела на неё поверх своего холста. — Ей приснился ещё один сон.

— Это так?

— Боюсь, что да, — ответила Эми, снова чихая.

Фэйт вручила ей стакан апельсинового сока:

— Не хочешь рассказать нам об этом?

В перерывах между чихами и глотками сока, она рассказала им свой второй сон.

— Я проснулась посреди ночи. Ночная рубашка на мне насквозь промокла, с волос стекала вода, а челюсть чертовски болела.

— Из-за того, что дорогой папочка врезал тебе, — в изумлении сказала Зои.

— Я была в восемнадцатом веке или же встала во сне и нырнула под душ прямо в одежде, — сказала Эми. — Решайте сами.

— Душ, — предположила Фэйт.

— Я предпочитаю мужчину верхом на коне. Пожалуйста, скажи, что конь был чёрным, — сказала Зои.

— Как ночь, — ответила Эми.

— Ты читала ту книгу ещё раз вчера вечером? — спросила Фэйт. — Перед тем как отправиться спать?

— Да, — ответила Эми, сморкаясь. — Но я постоянно читаю перед сном, и мне ни разу не снились герои из книг.

— Может, тебе следует пойти к мадам Зоре, чтобы она рассказала тебе о будущем, — поддразнила Зои.

— Это была Зоя, а не Зора.

— Всё равно.

Зои повернула свой планшет, чтобы Эми могла увидеть рисунок. Стивен Тёмный был воспроизведён в полный рост — именно таким, каким его видела Эми.

Взяв в руки лист, она посмотрела на рисунок. Вид мужчины, одетого в чёрную одежду, довершал длинный плащ и серебряный меч. Его длинные волосы ниспадали на глаза — глаза, которые были напряжёнными и одновременно добрыми.

— Он совершенен, — прошептала Эми. Она смотрела на рисунок и не заметила, как переглянулись Фэйт и Зои — как если бы они беспокоились за неё, но вместе с тем не хотели говорить об этом.

— Трудно поверить, что ты изобразила его так хорошо только по моему описанию.

— А как же иначе? — сказала Зои. — Ты мне его так детально обрисовала, что я будто видела каждый дюйм его тела. И у меня получилось.

— Небольшую помощь ей оказало вот это, — сказала Фэйт, передавая Эми копию фильма «Скарлет Леттер»[10]. На обороте было фото портрета Натаниэля Хоуторна — воистину настоящего красавца.

— Он действительно похож, — сказала Эми. — Но есть некоторые различия с глазами моего мужчины.

— Твоего мужчины? — Зои вопросительно приподняла брови.

— Я начинаю думать, что он часть меня, — сказал Эми мягко, неохотно вручая рисунок Зои.

Фэйт поставила перед Эми тарелку с ложкой, чтобы та сама наложила себе каши.

— Как вы думаете, если я позвоню Дженни, она может что-нибудь рассказать мне об этом?

— Нет! — прокричали Фэйт и Зои в унисон.

Фэйт пришла в себя первой.

— Я уверена, что Дженни бы понравился рассказ о женщине, которая видит настолько реальные сны, что если во сне идёт дождь, она просыпается мокрой, но… — она взглянула на Зои в поисках поддержки.

— Ты закончишь тем, что потратишь следующие несколько лет своей жизни на психиатров, рассказывая им то, о чём и так могла бы поговорить с друзьями.

Эми подумала о друзьях у себя дома. Они, все без исключения, походили на неё. Правда, некоторые из них прошли через развод, испив свою чашу горя, но в целом ничего сверхъестественного с ними не происходило. Большинство из них заявляли, что не верят в призраков, и если бы Эми рассказала им о своих очень даже реалистичных снах, она сомневалась, что они когда-нибудь заговорили бы с нею снова.

— Вы не знаете, почему ваш психотерапевт послал нас сюда? — спросила Эми.

— Она ничего такого мне не сказала, — ответила Зои. — Просто предложила рассматривать это как каникулы. И в случае моего согласия пожить здесь она даст мне хорошую характеристику для суда.

— Это что, шантаж? — хмыкнула Эми.

— Самый что ни на есть настоящий, — подтвердила Зои. — Но она знала, что я сделаю всё возможное, чтобы избежать проверки полицейского надзирателя, так сказать.

— Я не понимаю, почему суд обязал тебя пройти лечение в принудительном порядке, если ты этого не хотела, — поинтересовалась Эми. — Ведь потеря памяти не уголовное преступление.

— По правде говоря, я тоже задумывалась над этим, — вставила Фэйт, и обе женщины воззрились на Зои.

Так прошло около трёх минут, а женщины, похоже, не собирались смягчать свои пристально-вопрошающие взгляды, и Зои вздохнула:

— Ну ладно, возможно, имело место нечто большее, чем потеря памяти. Могу только сказать, что я была в ярости от того, что люди, которых я знала всю свою жизнь, не разговаривали со мной.

— И? — подтолкнула её Фэйт.

— И ничего, — ответила Зои, взяла свою бумагу для рисования и направилась к выходу.

Она была на полпути, когда Эми бросила:

— В следующий раз, когда я увижу сон, то рассказывать его стану только Фэйт, но не тебе.

Зои свирепо сверкнула взглядом на Эми, собираясь, видно, что-то сказать, но смолчала.

— Ну что ж, — начала она, наконец, — я говорила вам, что моим последним воспоминанием был студенческий бал?

— Да, — ответила Фэйт.

— Когда я очнулась, это было, ну… Меня немного сбило с толку, когда мне рассказали, что ни один человек не навестил меня в больнице. Ни моя сестра, ни одна из моих кузин, ни девчонки, с которыми я вместе хохотала в школе. Никто.

— Раскаленная добела ненависть? — предположила Эми.

— Всё сводилось к этому. В первое время я пыталась не обращать на это внимания, но по мере выздоровления во мне росли раздражение и гнев. Фактически, гнев мог служить горючим в моей реабилитации.

— Так, а что ты сделала, чтобы привлечь внимания судей? — спросила Фэйт.

— Я… ну, как бы, ну… — Взгляд Зои стал вызывающим, бросающим вызов их мнению о ней. — Машину, на которой я попала в аварию, отбуксировали в центр города. Я её подожгла.

В первую секунду Фэйт и Эми просто поражённо захлопали глазами, а затем Эми принялась хохотать. Секундой позже Фэйт присоединилась к ней. А после этого и Зои тоже начала смеяться. Они, рыдая от смеха, просто повалились друг на друга. Фэйт нарисовала руками в воздухе машину и выкрикнула:

— Бум!

— Огонь был большим? — спросила Эми, всё ещё смеясь и держась рукой за лицо, чтобы как-то защититься от боли.

— Большим. Просто огромным. Я вылила на неё четыре галлона бензина. Прогремел мощный взрыв. Думаю, что бак в машине всё ещё был полон.

Фэйт смеялась, держась за живот:

— И все пришли посмотреть на это?

— Все, — подтвердила Зои. — Весь город. Колокола звонили, люди кричали и все хлопали в ладоши.

— Что-нибудь ещё сгорело? — спросила Эми после паузы.

— Только трава. Я поставила машину в центре городской площади. Поблизости не было никаких деревьев. Я хотела оставить пятно там, где каждый его мог заметить.

— Я могу себе представить эту картину, — ухмыльнулась Фэйт.

— А где в это время находилась ты? — спросила Эми.

— Я стояла настолько близко, насколько это было возможно, чтобы не обжечься, — сказала Зои. — Вот так, — она встала, расставив ноги и скрестив руки на груди. На лице её застыло выражение полного пренебрежения, такое, что никто бы и не подумал осмелиться связываться с нею.

— Я бы держалась от тебя подальше, — сказала Эми. — А ты, Фэйт?

— В переделах ста футов никого не было? Но в итоге они всё же решились? Конечно, кто-то должен был к тебе приблизиться.

— Никто, — ответила Зои гордо. — Ну, пока не приехала полиция, и они, ну, прикоснулись ко мне.

— Наручники? — спросила Эми. — Зачитывание твоих прав?

— Да, — ответила Зои. — Но оно того стоило. Я увидела в толпе свою сестру. Когда сестрица встретилась со мной взглядом, то со всех сил умчалась прочь, потому что не смогла прямо смотреть мне в лицо.

— Возможно, из-за чувства вины, — предположила Эми.

Зои перестала улыбаться и присела:

— Знаете, когда я увидела, как она убегает, первое что я подумала: она выглядит виноватой. Если бы тогда машина не взорвалась и не послышались бы приближающиеся пожарные сирены, я бы, вполне вероятно, побежала за ней.

— Интересно, — протянула Эми. — Я всё думаю, чтό она всем рассказала и чтό было правдой?

— Не заставляйте меня говорить о сёстрах, — произнесла Фэйт, а затем качнула головой в сторону Зои: — Я понимаю, почему ты сделала то, что сделала, но у меня никогда бы не хватило смелости совершить нечто подобное.

— Тебе следовало противостоять свекрови, пока ещё был жив твой муж, — заметила Зои. — Тебе нельзя было позволять ей добивать тебя, пока ты не взорвалась. — Зои остановилась, когда взгляд Эми напомнил ей, что им не полагалось знать, насколько серьёзным было нападение на свекровь или насколько значимым оказался этот поступок.

— Да, мне следовало бы, — согласилась Фэйт, не встречаясь глазами с Зои. Она встала и направилась к раковине.

Эми взглянула на Зои:

— Даже после всего этого, ты всё ещё не можешь узнать, что случилось с тобой до аварии?

— Нет, — ответила Зои. — Я провела пару дней в тюрьме, затем меня отправили на общественные работы и …

— В родном городе? — спросила Эми.

— Нет, — весёлое выражение лица покинуло Зои. — Этого хотел судья, но мэр отказался принимать меня. Я закончила срок работой в доме для престарелых.

— Держу пари, ты рисовала для них, — сказал Фэйт.

— Конечно. Это было лучше, чем чистить судна. Я брала фотографии их внуков и рисовала портреты. Через этих стариков я познакомилась с их богатыми детьми и начала работать как переезжающий с места на место художник.

— Судьба, — произнесла Эми, и Зои застонала. — Нет, возможно, это была твоя судьба — встретиться с этими людьми, и рисовать их внуков, и через них…

— Вчера ты мне говорила, что моя судьба изменилась и поэтому я такая злая.

— Откуда мне знать? — сказала Эми. — Единственная судьба, в которой я уверена — это моя собственная. Мне было предназначено выйти замуж за Стивена и иметь троих детей. Душа маленькой девочки ждёт, когда я создам для неё тело.

Фэйт улыбнулась Эми.

— Хотела бы я иметь твою твёрдую убеждённость, — сказала она. — Я никогда не была уверена, в чём моё предназначение.

— В убийстве твоей свекрови, — быстро ответила Зои, а затем посмотрела на Эми: — Если Стивен твоя судьба, то почему ты видишь сказочные сны о другом мужчине?

— Не знаю, — ответила Эми.

— Может, это то, о чём говорила Зои. О прошлых жизнях, — Эми и Зои в замешательстве уставились на Фэйт. — А что если Стивен — твоя судьба в этой жизни, а этот Хоуторн — твоя судьба в прошлой?

— Я не уверена, что верю в прошлые жизни, — произнесла Эми, но призадумалась над словами Фэйт.

— Думаю, тебе следует выяснить всё возможное об этом Хоуторне, и если приснится ещё один сон с его участием, то сделать все, чтобы изменить его судьбу, — сказала Фэйт.

— Но в этом нет смысла, — возразила Зои. — Если она изменит то, что случилось с этим человеком, могут ли измениться книги? Печать? Насколько это возможно?

— Я не знаю, — прошептала Эми и приложила руку к ране на лице. — Если бы не материальные свидетельства, я бы решила, что придумала всё это, — она перевела взгляд с Фэйт на Зои и улыбнулась. — Я хочу сказать спасибо вам обеим, что вы не смеетесь надо мной. Если бы я рассказала кому-нибудь ещё о том, что случилось со мной, они бы…

— Подумали, что ты сама себя покалечила, и отправили бы к психиатру, — договорила за неё Зои. — Ну не то, чтобы я знаю о членовредительстве. Но, в любом случае, Эми, я рада, что ты рассказываешь нам обо всём этом, потому что твои истории просто великолепны. Думаю, что сегодня я могла бы добавить кое-какие детали к рисункам английского кузена Натаниеля Хоуторна или как его там.

— Как насчёт тебя, Эми? — спросила Фэйт. — Есть планы на сегодня?

То, как она это сказала, дало понять Эми, что Фэйт хотела бы остаться сегодня в одиночестве. Но это было и к лучшему для Эми, поскольку у неё были свои собственные соображения, как провести нынешний день.

— Мне необходимо купить те простыни, что я должна Дженни, — ответила Эми. — Так что думаю, займусь этим. Слава небесам, у неё матрас на кровати обтянут качественной тканью, а не то он тоже промок бы прошлой ночью.

— Если б это случилось, Дженни пристала бы к тебе с расспросами, и тебе пришлось бы рассказать о своих снах, — заметила Зои.

— Она так настойчива?

— И да, и нет. Если постараться, то её можно обойти.

— Ну, ладушки, — поднялась Эми. — Я сегодня собираюсь провести свои собственные исследования. Возьму простыни и … — она пожала плечами. Она знала точно, что собирается сделать, но не хотела им об этом говорить.

Три минуты спустя Эми оделась и замазала синяк настолько хорошо, насколько это вообще было возможно, и приняла пару таблеток, чтобы притупить боль. Когда она выходила, Зои, склонившись, колдовала над рисунком, а Фэйт погрузилась в интернет. Они едва взглянули на неё, когда Эми с ними попрощалась.

Выйдя из дома, она снова посмотрела на карточку, которую держала в руках. Мадам Зоя, улица Вечности, 333. Она не помнила, чтобы видела эту улицу, но была настроена найти её. Эми не решалась спрашивать дорогу у прохожих, поскольку боялась, что её засмеют из-за визита к местному медиуму.

Она подумала, что поступила правильно с Фэйт и Зои потому, что не хотела, чтобы они заметили, насколько сильно стали занимать её собственные сновидения. Той мысли, чтό она переживала в этих снах до того момента, как просыпалась с отметинами на своём теле, было вполне достаточно. Но было ещё кое-что, не дававшее ей покоя. И это «кое-что» сидело где-то глубоко в подсознании. Хоуторн, казалось, что-то значил для неё. Да, он был похож на Стивена, но было ещё нечто более глубокое. Она чувствовала какую-то связь между ними.

Она твердила себе, что это не любовь. И сейчас, в лучах утреннего солнца Мэна, в жизни её существовал только Стивен и её любовь к нему и детям. Она не испытывала любви ни к одному мужчине, кроме своего мужа. Но в своих снах она почти что была другим человеком. Да, она помнила Стивена, но, казалось, что он находится где-то очень далеко. Глядя во сне на тёмного мужчину, всё, что она могла видеть, это только он.

Эми не рассказывала своим подругам, но во втором сне она почувствовала сильное влечение к этому мужчине, такое, какого не чувствовала с первой встречи со Стивеном. Многие смеялись над Эми, когда она говорила, что ещё ребенком знала, что выйдет замуж за Стивена и проведёт с ним всю жизнь.

— Как скучно, — говорила молоденькая девушка в церкви. — Если я буду думать, что встречу только одного мужчину в своей жизни и останусь с ним навсегда, я застрелюсь.

Эми хотелось сказать девушке, что душе той не достаёт романтики, но не стала этого делать.

За все эти годы жизни со Стивеном Эми ни разу не почувствовала, что ей чего-то не хватает. Она ложилась спать с одним единственным мужчиной и никогда не хотела ничего большего.

Но сейчас, с тех пор как у неё появились эти сны, что-то с ней произошло. Не в её нынешнем времени, а в том, его времени, в его мире. В его мире она почувствовала перемены в себе, своё влечение к мужчине, который не был её мужем.

Так, размышляя о своей жизни, она гуляла по городу, и когда заметила указатель: «Улица Вечность», — она пошла по нему и сразу же оказалась в окружении прекрасного леса. Обернувшись, она увидела магазины и автомобили, но чем дальше шла, тем плотнее её обступали деревья.

Внезапно дорога повернула направо, и перед её глазами возник самый прелестный викторианский дом, который она когда-либо видела. Дом не был всепоглощающе огромным, но каждая деталь его поражала изяществом и была мастерски расписана. Дом был покрашен в три цвета: зелёный, коричневый и нейтральный тёмно-серый. Цветущая глициния украшала прелестную веранду, вдоль одной стороны которой оградой высилась сирень. Эми окутало ароматом цветов.

Блестящая латунная табличка с номером дома висела на его боковой стене, и Эми поняла, она нашла то, что искала. Она хотела поговорить с женщиной, способной, как та утверждала, переписать прошлое. Разумеется, Эми знала, что не стоит и думать, что это окажется правдой, но всё же надеялась, что, может так статься, эта женщина вела беседы с достаточным количеством людей, чтобы ответить Эми на занимавшие её вопросы. Не исключено, эта женщина слышала о людях, которые видели такие же реалистичные сны, как и Эми.

Она ступила на веранду и заметила, насколько чисто и опрятно здесь было. Через несколько секунд после того, как она нажала на кнопку дверного звонка, дверь открыла миловидная женщина. Она была невысокой толстушкой, и, возможно, позировала для портрета миссис Клаус[11].

— Вы мадам Зоя? — спросила Эми.

— Нет, — ласково ответила та, придерживая дверь. — Я Примроуз, её сестра. Войдите. Может, вам налить чаю?

Эми не смогла воспротивиться желанию рассмотреть внутреннее убранство дома и потому ступила за порог. Ей понравилось, что в доме не наблюдалось тяжёлой неудобной мебели в викторианском стиле. Вместо этого интерьер был оформлен в стиле английского кантри, который она так любила. По её мнению, Джона Фаулера[12], известного английского дизайнера интерьеров, следовало бы канонизировать.

— Красиво, — выдохнула она. Стены были обтянуты сероватым шёлком, который делал комнату одновременно богатой и уютной. По-настоящему красиво. Эта комната и та, в книжном магазине, подумала она. Вот что я хочу для моего собственного офиса.

— Думаю, вы предпочтёте эту комнату, — произнесла Примроуз. — Она подходит вам. Если вы присядете, я приготовлю для нас чай.

— Да, спасибо, — ответила Эми рассеянно, заходя в гостиную. Она всегда носила с собой небольшую записную книжку и теперь не смогла удержаться, чтобы не сделать заметки касательно цветов и образцов тканей. Она села на прелестнейший диван и сделала набросок расстановки мебели и расположения окон.

Едва она закончила, как вернулась Примроуз с огромным подносом, на котором красовался изящный фарфоровый чайник с чашками и стояли тарелки, полные ещё тёплого печева. Она расставила всё это на кофейном столике, а затем заняла место напротив Эми в обитом ситцем кресле.

— Итак, что я могу сделать для вас, дорогая? — спросила Примроуз, разливая чай.

— Я… — Эми не знала с чего начать. — Я нашла визитку вашей сестры, мадам Зои, и я… — она что? Она не знала, что сказать.

— Вы хотите вернуться в прошлое и изменить свою жизнь, — с пониманием сказала Примроуз.

— Нет! — поспешно и достаточно громко возразила Эми. — Я имею в виду, нет, я не хочу менять ни один день в моей жизни.

— Тогда почему вам дали визитку?

— Дали визитку? — удивилась Эми. — О, нет, мне не давали визитку вашей сестры. Я нашла её случайно, в книге, которую купила в книжном магазине. — Она пыталась вспомнить название магазина, но не смогла. — Магазин внизу по аллее.

— Я знаю, какой, — произнесла Примроуз с улыбкой. — Но, знаете ли, моя сестра не раздаёт визитки кому попало. Человек должен нуждаться в них.

— Нуждаться в них? Я не понимаю. Вам не нужны… — как же сказать деликатнее? — Вам ведь нужно руководить бизнесом?

— О, я понимаю. Деньги. Вы хотите знать, на что мы живём, если выдаем только несколько визиток. — Примроуз улыбнулась. — У нас есть отцовские деньги. Он обеспечил нас, так что мы можем не беспокоиться. Но мне любопытно. Если вы получили визитку, но не хотите менять свою жизнь, тогда зачем вы здесь?

— Я хотела поговорить с кем-нибудь о странных вещах, которые происходят со мной и подумала, что, возможно, медиум поймёт это лучше меня.

— Но моя сестра не медиум, — сказала Примроуз. — Она не читает мысли.

— Я не прошу никого читать мои мысли. Я просто… — Эми запнулась, и когда она заговорила вновь, слёзы застилали её глаза и рыдания сдавили горло. — Извините. Я через многое прошла за последние несколько месяцев и не в себе сейчас.

Примроуз налила ещё одну чашку чая.

— Почему бы вам не рассказать мне всё. Начните с начала.

— Вы имеете в виду, с тех пор, как я потеряла ребёнка?

— Думаю, что именно с этого следует начать.

Эми потребовалось полчаса, чтобы рассказать всю историю. И за всё то время, что длился рассказ, Примроуз, попивая чай, съела полдюжины печений, покрытых шоколадной глазурью, и не проронила ни слова. Но Эми чувствовала, с каким большим интересом та её слушала.

— Вот почему я здесь, — закончила свой рассказ Эми, поставив чашку на стол. — Второе утро подряд мне приходиться отправлять свои простыни в стирку. И взгляните на моё лицо!

— Ваши ушибы едва заметны, — произнесла Примроуз, но она больше не улыбалась. — Должна сказать, что я никогда не слышала подобной истории. Обычно люди, получающие визитки моей сестры, похожи на тех женщин, что живут с вами. Им отчаянно необходимо изменить свою жизнь.

— Но они не получили визитки.

— Получили, — сказала Примроуз. — Возможно, они ещё не увидели их, но они их получили. Бедная, бедная девушка. Как её зовут?

— Зои.

— Она так много натерпелась в жизни. И та, другая. Я видела её после того, как парикмахер потрудился над нею. Она намного лучше выглядит сейчас, но всё равно ещё как старуха. Страдания изнашивают людей.

— Вы, кажется, хорошо нас знаете, — удивилась Эми.

— О, да. В доме Дженни останавливаются такие интересные люди.

— Вы знакомы с ней?

Примроуз улыбнулась:

— Вы хотите знать, получала ли она визитку?

— А я думала, вы не можете читать мысли.

Примроуз рассмеялась, но не ответила на вопрос.

— Конечно, я знакома со всеми клиентами моей сестры. И должна сказать, что они все без исключения очень несчастны, всем им очень сильно досталось в жизни.

— Их судьбы были направлены не в то русло другими людьми, — тихо сказала Эми.

Примроуз выглядела так, словно её кто-то ущипнул:

— Вы совершенно правы, дорогая. Правда в том, что моя сестра просто возвращает их судьбы обратно в свои русла. Это как поезд, сошедший с рельсов. Иногда поезда отправляются не в ту сторону, по другим рельсам, а иногда падают на бок и просто валяются в грязи.

— Как Фэйт и Зои, — сказала Эми. — Зои играет роль жёсткой девушки, но она не такая. Она живёт тем, что переезжает с места на место и рисует портреты чужих людей в чужих домах. Фэйт живёт одна в квартире в Нью-Йорке и трижды в неделю посещает психиатра. Ни у одной из них нет нормальной жизни.

— Такой, как у вас?

— Да, — сказала Эми. — Разве странно, что мне нравится моя жизнь? Я бы не обменяла мужа и детей, и даже мой дом, ни на что другое.

— Да, дорогая, вы — раритет. Вы человек, довольный своей жизнью. Когда вы говорите о своей семье, то словно вся светитесь изнутри.

— Так почему я получила визитку вашей сестры?

— Допускаю, что это из-за ваших снов. Думаю, ваша судьба в другой жизни была разрушена, пущена под откос.

— Зои сказала то же самое.

— Возможно, вам следовало бы вернуться и восстановить её, — произнесла Примроуз.

— Вернуться в прошлое? Вы имеете в виду гипнотическое возвращение?

— Нет. То, что делает моя сестра, намного серьёзнее. У неё есть дар отправлять людей в прошлое в любой отрезок их жизни на три недели.

— Три недели? — спросила Эми, пытаясь понять концепцию. — Что человек может сделать за три недели?

— Хватает и маленького поступка, чтобы изменить целую жизнь. Отказаться выходить замуж. Не сесть в машину в определённый момент. Или сказать «да» благоприятному случаю.

— Хорошо, — произнесла Эми. — Скажите, вы возвращаетесь и меняете что-то в прошлом, но потом что происходит?

— Ну, всё изменится, конечно.

Эми несколько раз моргнула.

— Изменится? Вы имеете в виду — вся жизнь?

— Конечно.

— Как это может быть? А что, например, если кто-то написал книгу о своём путешествии, но вернувшись в прошлое, он не стал совершать это путешествие и, следовательно, не напишет книгу. Что произойдет со всеми копиями книги? А что с воспоминаниями людей?

— Книга бы не существовала, и никто бы не помнил, что она была. Это основательно сбивает с толку, когда вы помните что-то, чего не помнит ни один человек.

Эми несколько раз открыла и закрыла рот.

— Но как…?

— Я не знаю, — произнесла Примроуз. — И даже моя сестра не знает, как это работает. Это дар она получила в восемнадцать лет. Что-то… ну, необычнее произошло с ней, и с тех пор она может отправлять людей в прошлое.

— Почему мир не знает об этом? — тихо спросила Эми.

— Мы заботимся о том, чтобы люди не узнали об этом. И… Ну, моя сестра может менять прошлое.

— О! — воскликнула Эми. — Вы имеете в виду, что если кто-нибудь разболтает секрет, ваша сестра может вернуться и всё изменить?

Примроуз пожала плечами:

— Если я не могла знать тогда, могу ли знать теперь?

— Конечно, потому что вы не можете помнить. Может ли человек вернуться и изменить что-то глобальное?

— Вы имеете в виду бедствия и крушения самолетов?

— И политические убийства, приводящие к войнам, — сказала Эми.

— Увы, нет. Моя сестра пыталась это сделать. Она хотела вернуться назад и остановить Еву, чтобы она не съела запретный плод. Но это не сработало. Её возможности удивительны, но они ограничены личными проблемами отдельного человека.

— А что, если я хочу вернуться назад, не в моё ближайшее прошлое, а до него? В другую жизнь, если она у меня была?

— Я не знаю, — произнесла Примроуз. — Я никогда раньше не сталкивалась с такой ситуацией.

— Что я хочу знать, так это если я изменю свою прошлую судьбу, измениться ли моя настоящая жизнь? Если, скажем, есть возможность изменить случившееся с тем человеком в прошлом, скажем так, мне удастся предотвратить его убийство, изменюсь ли я в сегодняшнем дне?

— Очень интересный вопрос, — произнесла Примроуз. — Я не могу дать вам ответ, но по моему опыту скажу, настоящая любовь побеждает всё.

— Настоящая любовь не победила в жизни Фэйт, и я не думаю, что Зои испытывала что-либо подобное.

— Если это правда, то она не нуждается в услугах моей сестры.

Эми удивленно моргнула:

— Вы имеете в виду, что Зои любила кого-то, но этот человек не откликается?

— Возможно, — произнесла Примроуз, глядя на часы. — Полагаю, я и так слишком много рассказала. Сестра запретит мне шоколад на целую неделю. Гм-м-м, кажется, чайник опустел.

Эми поняла, что это просто предложение покинуть дом, но у неё вертелось на языке ещё множество вопросов, требующих ответа.

— Всё это так ново для меня, — сказала она. — С тех пор как я потеряла ребёнка, ничто не осталось в моей жизни по-прежнему.

— Возможно, ваша дочь не хотела родиться от кого-то, чья судьба покатилась бы под откос.

— Если моя судьба зашаталась, то не потому, что я сделала в этой жизни, — она вскинула голову. — Откуда вы узнали, что это была девочка?

— Интуиция. У вас полон дом мужчин. Расскажите мне, чем занимается ваш муж?

Эми вздохнула.

— Он руководит транспортной компанией, которую основал его отец. Стивен не выбирал карьеру, но эта работа даёт хороший доход. Трое его старших братьев… — она пыталась придумать, как бы их полюбезнее описать. — Им нравятся приключения и душевные волнения. Они, кажется, не способны усидеть на одном месте, будь это работа, жена или что-либо другое.

— Горячие темпераментные дьяволы? — спросила Примроуз так мило, что Эми рассмеялась.

— Что-то вроде этого.

— Я не опытный психотерапевт и даже не медиум, но, мне кажется, что в то время как ваша судьба может стоять на верном пути, судьбы близких вам людей — нет.

Эми прекрасно понимала, что Стивен не был так же совершенно счастлив, как она. Он любил её и детей, но не о такой работе он мечтал. Однако Стивен не жаловался, он был человеком чести. Когда его самый старший брат отказался управлять семейным бизнесом, наступил черёд следующего сына, который также не стал браться за это. Слишком много работы, слишком много ответственности, недостаточно волнения, как они заявили. И Стивен хотел отказаться, но не смог выдержать разочарования отца. Сразу, как только окончил колледж, он стал работать в семейной фирме. Спустя годы Стивен расширил дело и создал очень хорошие условия для безбедной жизни для собственной семьи. Но временами Эми замечала, как муж смотрит на братьев с завистью. Они переходили с одной работы на другую и могли отбросить всё, когда им хотелось. Когда они не могли выплачивать алименты на детей, то «занимали» деньги у Стивена. В конце концов, он руководил семейным бизнесом. По их мнению, доходы принадлежали им всем.

Недовольство Стивена работой, бессердечие и неблагодарность его отца и братьев доводили Эми до изнеможения. Ей хотелось, чтобы в доме всё было тихо-мирно и в полном совершенстве — для Стивена.

Эми взглянула на Примроуз:

— Думаете, если я изменю судьбу мужчины, который очень похож на моего мужа, то я смогу изменить положение дел Стивена? — её глаза загорелись. — Могла бы я изменить и его братьев? Может, даже его отца?

— Я на самом деле не знаю, — ответила Примроуз. Всё что я знаю, это то, что моя сестра даёт визитки только тем, кому это действительно необходимо, и настоящая любовь всегда играет важную роль. А теперь, если вы меня извините, мне нужно кое-чем заняться, — и она поднялась.

Эми хотелось остаться здесь на целый день и продолжать расспрашивать женщину, но она поняла, что её «отпустили». Поднявшись на ноги, она взглянула на солнечный свет в окне:

— Думаете, сейчас идёт дождь?

Примроуз расхохоталась так сильно, что Эми испугалась, как бы эта маленькая старая леди не подавилась.

— Вы скрасили мне день, заряда хватит на всю неделю, — сказала она Эми около двери. — И я подумаю о вопросах, которые вы мне задали.

— Если у меня действительно есть желание… сделать это. Я имею в виду, то, что сказано в визитке, что мне нужно сделать?

— Вы должны прийти сюда втроём, и моя сестра встретит вас у двери и расскажет всё, что вам понадобится знать, — Примроуз понизила голос. — Мне не следовало бы давать вам совет, но думаю, что вам необходимо сделать то, что нужно, чтобы вернуть вашу судьбу в своё русло, — и добавила предостерегающим голосом: — Вам нужно с осторожностью выбрать время. Случались ошибки в выборе времени, и некоторые люди возвращались, так ничего и не изменив. Моя сестра никому не даёт второй попытки.

Она похлопала Эми по руке:

— Но думаю, вы знаете, в какое время хотите вернуться. И, да, каждой из вас нужно принести сто долларов. Это её цена.

Эми шагнула на веранду, затем обернулась:

— Кто-нибудь может пойти со мной?

— С вами? — спросила Примроуз удивлённо. — Вы имеете в виду вернуться с вами в прошлое, чтобы изменить вашу жизнь?

— Да, я надеюсь, что Зои смогла бы. Думаю, что сейчас, положение дел таково, что даже если ей предоставят шанс вернуться в прошлое, она не захочет. Я никогда не видела человека настолько обозлённого.

— У вас неординарные идеи, — заявила Примроуз. — Дайте мне поговорить об этом с сестрой. Вы получите ответы, когда вернётесь. Сдаётся мне, что если кто-либо должен пойти с вами, то этот человек просто обязан этого захотеть.

— Не беспокойтесь, Зои бы вернулась со мной в прошлое хотя бы ради мужчины на коне.

И снова Примроуз рассмеялась.

— А как насчет прекрасных мужчин на конях? Было б так, я бы вернулась с вами в прошлое.

— Почему бы и нет? — спросила Эми с искрящимися глазами.

— Это ваша судьба, — сказала Примроуз, шагнув назад в дом. — Ваша судьба, не моя, — добавила, закрывая дверь.

— Моя, или Стивена, или тёмного мужчины, или даже Зои, — пробормотала Эми — Я не могу понять, что кому принадлежит.

Глава 11

— Вздор, — произнесла Фэйт. — Ничего более абсурдного я в жизни не слышала.

— Я порылась в своих вещах и не нашла никакой визитной карточки от твоей волшебной женщины, — сказала Зои.

— Она не моя, — ответила Эми сердито.

Эми приготовила сегодня великолепное блюдо из курицы, которое ей часто нравилось готовить гостям. Она купила всё необходимое и сделала всю работу сама. Эми собиралась рассказать подругам о визите к Примроуз сразу после нескольких бокалов вина.

Но Зои расстроила её планы. Как только они сели за стол, она сразу же обратилась к Эми:

— Итак, что ты хочешь?

— Что ты имеешь в виду? — спросила та самым невинным голосом.

Фэйт и Зои просто смотрели на неё, не отрываясь.

— Так и быть, — сдалась Эми. — Я сегодня ходила в дом мадам Зои.

И она начала рассказывать им то, что ей хотелось, чтобы они знали. Эми опустила детали, которые как она опасалась, могли бы их расстроить.

Ни Зои, ни Фэйт не поверили ни единому её слову.

— Это невозможно, — произнесла Фэйт. — Никто не может изменить прошлое. Ты не можешь вернуться назад.

— А мне бы не хотелось, — заявила Зои.

Эми уставилась на неё в изумлении.

— Тебе бы не хотелось вернуться на три недели назад до несчастного случая и остановить то, что произошло?

— Нет, — ответила Зои. — Тот несчастный случай был самой большой моей удачей. Я выяснила, кто действительно меня любит и начала рисовать. Доктора считают, что мой мозг был поражён таким образом, что я частично утратила память, и в то же время расширились мои возможности в новой области. Лучше я буду рисовать, чем иметь дело с людьми, которые, если уж на то пошло, никогда на самом деле не заботились обо мне.

Эми представления не имела, что можно противопоставить такой логике.

— И, кроме того, — добавила Фэйт, — у нас нет визиток, значит, мы не приглашены. Почему бы тебе не пойти самой?

— По-моему, если мы не пойдём все вместе, втроём, то ничего не получится. Или все вместе, или же ни одна из нас не сможет изменить свою судьбу, — эту ложь она придумала по дороге домой. Если бы она смогла вернуться назад в прошлое, что, конечно же, невозможно, и забрала бы с собой Зои, то почему бы не прихватить и Фэйт?

Но ничто из сказанного Эми не меняло их мнения. Их не интересовала, как они назвали её, «шарлатанка», и они не собирались с ней встречаться. Они не хотели разговаривать с этой женщиной и тем более платить деньги за её смехотворные заявления.

После ужина Фэйт и Зои, практически, сбежали в гостиную, оставив Эми прибираться.

— Если так будет продолжаться и дальше, мы ничего не добьемся, — проворчала Эми, наполняя посудомоечную машину. У неё было чувство, что завтра они заговорят о возвращении домой. Эми знала, что жди её дома семья, а не будь они все в турпоходе, ей бы тоже захотелось вернуться.

Но Эми также понимала, что только у неё одной настолько реальные сны, что они преследуют её даже наяву. Это она сидела в лучах солнца, в то время как на улице шёл дождь. Это она разговаривала с маленькой старой леди и уехала от неё с чувством, что перемены в судьбе, произошедшие из-за сбившегося направления, совершенно реальная мысль. И более того, это ей совершенно различные время и место предстают настолько явственно, что порою она просто запутывалась в том, где именно находится. Но не имеет значения, что она им говорила, ей всё равно не удалось переубедить Зои и Фэйт.

Но с другой стороны, Эми было показано всё, но не Зои и Фэйт. И как она могла надеяться, что они захотят в этом участвовать?

Закончив с уборкой Эми направилась в гостиную, но Фэйт не отвлеклась от телешоу, которое она смотрела, а взгляд Зои всё время оставался прикованным к холсту. Эми заметила, что Зои рисовала Фэйт. Ей не хотелось рисовать мужчину на коне.

— Я, наверное, пойду спать, — сказала Эми. Они даже не посмотрели на неё, когда пожелали спокойной ночи.

Она пошла в свою комнату, долго стояла под душем, затем, надев ночную рубашку, залезла под одеяло. Ещё было слишком рано, но она очень устала ото всего, что ей пришлось пережить за сегодня. Слишком тяжело сначала всю ночь страдать от побоев, а потом весь день мучиться вопросами о судьбе. Но самым ужасным для неё оказался разговор с Фэйт и Зои.

Подруги, подумала она, выключая свет. Она действительно начала считать их своими подругами. Но когда Эми заговорила о перемещении во времени и о судьбе, они смотрели на неё совсем как люди с улицы — словно она страдала слабоумием.

Засыпая, Эми думала о том, что, видимо, она начала терять если не разум, то уж точно связь с реальностью. У неё было всё, чего человек может пожелать в жизни, так почему она совершенно по-дурацки зациклилась на этом? Почему пытается изменить что-то? Не то, чтобы она могла что-то изменить, но…

Погружённая в эти мысли и будто укачанная их течением, она уснула.

Сновидение возникло незамедлительно. Мужчина был мёртв, и все вокруг плакали. Эми, одетая в платье с набивным[13] бело-синим рисунком, была слишком ошеломлена, чтобы понять, что она делает. В руках она держала связку ключей, хотя не знала, какие двери ими отпирают. Казалось, люди вокруг спрашивали её, что делать, но она не могла в достаточной мере сосредоточиться, чтобы понять их. Он был мёртв. Убит ночью ударом ножа в сердце.

По всему дому слышался плач. Какая-то женщина плакала очень громко. Когда Эми поднималась по деревянным лестницам, до неё донеслись мужские рыдания. Она открыла дверь и, заглянув внутрь, увидела седовласого мужчину в постели. Он был худ, словно его истощила какая-то болезнь, и лицо его покраснело от рыданий.

— Уходи! Оставь меня! — приказал он.

Она увидела двух молоденьких девушек, должно быть служанок, с покрасневшими глазами. Дверь позади них была открыта, и Эми прошла в эту открытую дверь. Она чувствовала нереальность происходящего, как если бы она находилась не в своём теле.

В комнате было трое мужчин, одетых в форменные чёрные камзолы, белые рубашки и плотные чёрные штаны. Двое из них носили парики. Они спокойно что-то обсуждали между собой, бросая частые взгляды на мужчину на кровати.

Эми подошла к нему. Он выглядел спящим, его лицо — спокойным и умиротворённым и таким же прекрасным как всегда. Он был одет в свою одежду и, казалось, просто прилёг вздремнуть. Если бы не тёмное пятно в области сердца, она бы не поняла, что он мёртв.

— Кто это сделал? — спросила она мужчин.

— Мы не знаем, — ответил один из них. — Его нашли в таком виде сегодня утром. Судя по холодному телу, это случилось вчера. Вы никого не видели?

Эми смогла только покачать головой. Правда была в том, что она ничего не помнила с тех пор, как села в повозку. Как давно это случилось? Судя по её одежде и по связке ключей в руках, она получила работу домоправительницы. Всё, что она знала, могло происходить и год назад.

Вытянув руку, она пригладила его волосы, откинув их назад с бровей, затем поцеловала в холодную щеку. Мужчины наблюдали за нею, но её это не беспокоило. У неё потекли слёзы, падая на его лицо. Она больше никогда не увидит его смеющимся. Никогда больше не будет спорить с ним. Она никогда больше не скажет ему, что он не прав и не понимает, о чём говорит.

Глядя на него, она поняла, что воспоминания приходят к ней. Она никогда не сгибалась перед ним. Она всегда противостояла ему и высказывала ему прямо то, что думает. Часто он говорил ей, что теперь понимает, почему отец продал её.

— А я заплатил слишком высокую цену! — кричал он на неё.

Но несмотря на все их споры, несмотря на постоянную борьбу характеров, он высоко поднял её статус и не отослал.

Пока она стояла там, в комнату вошла девушка. Судя по одежде, она принадлежала к тому же сословию, что и убитый. Ей потребовалось всего мгновение, чтобы вспомнить, что это девушка его сестра. Он её очень любил.

Девушка наклонилась над ним с другой стороны кровати.

— Что мне делать без тебя, Тристан? — прошептала она. — Как я смогу жить без тебя? — Она взглянула на Эми. — Как нам жить? Как мы сможем жить без него?

Эми смогла только покачать головой. Её горло сдавили рыдания, слёзы так и хлынули из глаз.

* * *

— Эми! — говорила Фэйт, держа её за плечи. — Просыпайся! Это всего лишь сон. Ты в безопасности. Просыпайся!

Открыв глаза, Эми увидела склонившихся над нею обеих женщин, но сознание её никак не отпускало из того места во сне.

— Он умер, — плакала она, — кто-то убил его. — Она закрыла лицо руками и продолжала рыдать.

Зои стояла позади Фэйт, и они обе были полностью одеты, значит, ещё не слишком поздно.

— Там была девушка, — всхлипывала Эми, закрывая лицо руками. — Это его сестра, и я чувствовала её боль. Я чувствовала, что она хочет пойти за ним. Кто способен на такое? Почему с ним произошёл весь этот ужас? Он был хорошим человеком.

— Эми, — убирая её руки от лица, мягко проговорила Фэйт, — взгляни на меня. Это был только сон. Ты теперь в безопасности и находишься здесь. Сон пройдёт.

— Это никогда не пройдёт, — вскинув на неё глаза, ответила Эми. — Ну как вы не понимаете, что всё это реально? Это реальность, и я никогда не смогу изменить её. Знаю, что должна вернуться и помешать убийце, но не могу. Примроуз сказала, что я должна явиться с вами обеими, но вы даже не хотите попытаться!

Они несколько мгновений стояли молча, а затем Зои заговорила:

— Фэйт, если мы не соглашаемся идти с ней к этой ведьме, то мы проводим здесь всю ночь.

Фэйт вздохнула.

— Ладно, так и быть. Эми, мы с Зои пойдём с тобой завтра к той женщине, — заметив, что Эми не прекратила плакать, она повторила это ещё громче. — Ты слышишь меня? Мы идём.

— Но уже слишком поздно, — сказала Эми. — Он уже убит. Убит во сне. Там был мужчина в постели, и он плакал. Он был очень болен. Я не знаю, кто это, но не думаю, что он долго проживёт. — Она взглянула на Фэйт. — Думаю, это был отец Тристана. Нет, это его дядя. Вот кто это был, и он умирал. Он…

— Эми! — закричала Фэйт. — Прекрати это! Я серьёзно говорю. Это был просто сон.

Зои взяла старую книгу с прикроватной тумбочки и открыла её:

— Здесь говорится, что Тристан Хоуторн был заколот насмерть неизвестным в 1797 году.

— Так давно, — сказала Эми, слезы продолжали катиться по её щекам.

— И да, и нет, — ответила Зои. — Надо полагать, если есть возможность вернуться назад во времени, ты могла бы выбрать период до 1797 года и спасти того человека. Ты могла бы предотвратить его смерть.

— Как? Я не знаю, кто мог сделать это, — возразила Эми. — Вам надо было это видеть. Все плакали, даже служанки. Этого человека все любили.

Зои села на кровать прямо перед Эми:

— Ты должна взять себя в руки. Что-то вызывает эти сны. И не важно, что ты думаешь сейчас, но эти сны пройдут. Я знаю, потому что после аварии у меня тоже были ужасные сны.

— Об аварии? — спросила Эми, сморкаясь и вытирая лицо платком, который ей дала Фэйт.

— Нет, о том, что не имело ко мне отношения. Я видела человека, который выстрелил себе в голову. Этот сон возвращался раз за разом. Я просыпалась с криками, пугая медсестёр и заставляя их бежать ко мне. После того как мне прописали очень сильные таблетки, у меня не стало сновидений.

— Но, Зои, — сказала Эми, смаргивая слёзы, — ты не думаешь, что это могло случиться на самом деле? Возможно, увидев это, ты повела машину быстро или что-то такое ещё, и ты попала в аварию. Может…

— У меня уже есть психиатр, с которым я не хочу иметь никаких дел, так что не начинай, — заявила Зои. И пусть её слова прозвучали резко, но она обхватила руками мокрые от слёз ладони Эми: — Завтра рано утром мы все трое пойдём к этой женщине, с которой ты познакомилась, и посмотрим, сможет ли её сестра помочь тебе. Может быть, она загипнотизирует тебя настолько глубоко, что ты сможешь избавиться от этих снов. Мы с Фэйт уже устали видеть тебя каждое утро с новыми синяками на лице.

Эми посмотрела на Зои и изобразила нечто вроде улыбки:

— Ты очень хороший человек, правда же? И без всего это макияжа ты прелестна.

Зои встала:

— А теперь спи и не смей видеть сны, ты слышишь меня?

— Ты пойдешь со мной? — спросила Эми.

— Я же сказала, что да, — ответила Зои.

— Нет, я имею в виду назад, в прошлое.

Зои рассмеялась, но Фэйт посмотрела на Эми в удивлении.

— Ты не можешь на самом деле верить, что эта женщина может действительно… — начала Фэйт, но Зои остановила её.

— Да, мы пойдём с тобой, — сказала Зои. — Не так ли, Фэйт?

— О, да. Почему бы и нет? Лучше восемнадцатый век, чем возвращение в Нью-Йорк, где я провожу время, убеждая Дженни, что я не суицидальна.

— Ты обещаешь? — спросила Эми.

— Чтоб я сдохла, — Зои сделала театральный жест.

Эми посмотрела на Фэйт.

— Я обещаю, — сказала Фэйт. — Если ты вернёшься в прошлое, мы с Зои пойдём с тобой.

— Хорошо, — успокоилась Эми, ложась в кровать. — Я чувствую себя лучше. Мы втроём вернёмся и спасём его. Мы узнаем, кто ненавидит его, и остановим. Думаю, что возьму тот нож и проткну им сердце убийцы.

Зои встала, выключила ночник и вместе с Фэйт вышла из комнаты.

Как только она закрыла дверь, Фэйт накинулась на неё:

— Какого чёрта ты сделала? Я не хочу идти к двум медиумам, чтобы они рассказывали мне о моей судьбе.

— Я тоже, — ответила Зои, направляясь в гостиную. — Я испытываю настоящий ужас от того, что она расскажет мне, что случилось в моей жизни.

Фэйт взглянула на неё:

— Ты и вправду видела, как застрелился человек?

— Не знаю, но во сне очень часто. Думаю, что видела это так же, как Эми видела в восемнадцатом веке человека, убитого в своей постели.

— Ты рассказывала Дженни о снах? Не о тех, которые ты придумывала, а о настоящих.

— Ни слова, — ответила Зои.

— Понятно.

— Не уподобляйся Дженни. И что означает «понятно»?

Фэйт улыбнулась:

— Думаю, у нас с тобой есть что-то общее. Я никогда не рассказывала ей о своих снах.

Зои улыбнулась в ответ.

— Я начинаю понимать, почему Дженни собрала нас здесь вместе. Полагаю, она понимает, что у меня есть парочка секретов, которые я не раскрыла ей, так же как и у тебя.

— Больше, чем парочка, — улыбка Фэйт стала ещё шире.

— Разве не странно, что плохие сны снятся именно Эми, которая живет прекрасной жизнью?

— До сегодняшней ночи я полагала, что это хорошие сны.

— Я тоже, — сказала Зои, взяв с кушетки свой альбом.

— Ты ведь не думаешь, что в том, во что верит Эми, есть хоть крупица правды? — спросила Фэйт.

— Ты имеешь в виду возвращение в прошлое? — улыбнулась Зои. — Нисколько. Бесспорно.

— Так же думаю и я, — произнесла Фэйт, оглядывая комнату. Здесь было чисто, и всё лежало на своих местах. Она выключила свет, когда вместе с Зои отправилась в свою спальню.

На следующее утро бодрое настроение было только у Эми. Кошмары её больше не беспокоили, она прекрасно выспалась ночью и теперь чувствовала себя великолепно. Она даже заплела несколько косичек, закрепляя их узкой тесьмой, которую ей раскрасил старший сын.

— Я думаю, мы должны отправляться прямо с утра, — сказала Эми, переворачивая блинчики.

Зои ещё ниже склонилась над своим альбомом, а Фэйт уставилась к себе в тарелку.

— Ну же, — Эми поставила гору блинчиков на стол, — будет весело.

— Я так не думаю, — сказала Фэйт.

Эми села рядом с ней.

— Чего вы так боитесь? Застрять в восемнадцатом веке? Я же говорила вам, что Примроуз сказала, это только на три недели.

Зои посмотрела на неё:

— Думаю, что могу также говорить и за Фэйт, когда заявляю: нет, мы не боимся застрять в восемнадцатом веке, — её слова источали сарказм.

Эми проигнорировала её тон.

— Тогда почему вы такие угрюмые?

— Мы боимся того, что нам расскажут, — сказала Фэйт громко. — У тебя было прекрасное прошлое и будет великолепное будущее, но не у меня. Если эта женщина медиум, она может увидеть такое, чего я не хочу видеть. Она может рассказать мне то, что я не желаю знать.

— Примроуз сказала, что её сестра не медиум. Она… — Эми замолчала. Они не верили ей, и Эми не была уверена, что и сама-то верит. — Может, она увидит что-нибудь хорошее.

Фэйт просто фыркнула.

— Стакан наполовину пуст, — сказала Эми тихо. — Как насчёт тебя, Зои? Ты боишься того же?

— Что-то в этом роде, — ответила та. — Я знаю, что совершила что-то действительно плохое в прошлом и не хочу знать об этом.

— Итак, ты собираешься провести остаток жизни, прячась и переезжая из дома в дом, не заводя никаких знакомств? — спросила Эми.

— По мне так это звучит здорово, — сказала Зои весело.

— Если бы я умела рисовать, то поступала бы так же, — сказала Фэйт. — Бегство. Убежать так далеко от моей свекрови, как только возможно. Я говорила вам, что когда я дома, она звонит мне трижды в день?

— Даже после того, как ты отправила её на больничную койку? — спросила Зои и тут же прикусила язык, поняв, что выдала себя.

— Не знаю, как тебе стало известно об этом. Но да, даже после того, как я избила её, она мне звонит. Я столько раз меняла номер телефона, что уже потеряла счёт. Но она подкупила служащих телефонных компаний и держателей вебсайтов, чтобы искать меня. Где бы я ни была, она находит меня. Она даже наняла трёх частных детективов.

— Что она говорит, когда звонит? — тихо спросила Эми.

— Она плачет и хочет поболтать со мной об Эдди. Он был её жизнью. У неё нет друзей, нет родственников, которых бы она любила. У неё был только Эдди. И я.

— Вот оно что, — сказала Эми, вставая. — Чем больше я вас слушаю, тем больше расстраиваюсь. И подумать только, я считала, что у меня были сложности, потому что я хотела оставаться в своём безопасном маленьком мире. Пойдёмте. У вас есть пятнадцать минут, затем мы выходим.

— Иногда мне кажется, что ты действительно веришь, что собираешься… Я даже не могу произнести этого вслух, — сказала Зои.

Эми наклонилась к ней:

— Я не знаю, что будет, но собираюсь попробовать. Я не намерена сидеть тут и жаловаться на жизнь.

— Но ведь твоя жизнь замечательная.

— Да, это правда. Но не думаю, что у моего мужа жизнь такая же замечательная. И если есть способ изменить это, я собираюсь это сделать.

Её слова заставили Фэйт и Зои взглянуть на неё в изумлении.

— Всё это ради твоего красавчика мужа? — спросила Зои.

— Да. В конце концов, думаю, что так может быть. Я не знаю точно, что произойдёт, но мне хочется, чтобы моё дитя появилось на свет.

Фэйт и Зои могли только уставиться на неё в изумлении.

— Собирайтесь, — сказала Эми. — Я расскажу вам подробности по дороге.

— Вы уверены в этом? — спросила женщина, которую звали мадам Зоя. Она была такой же полной как её сестра, но не столь приятной. Она была настолько суровой и сдержанной, насколько её сестра милой.

— Да, — твёрдо сказала Эми, в то время как другие ничего не ответили.

Они были в прелестной солнечной комнате в викторианском доме. Когда Эми повела их по улице Вечности, Фэйт сказала, что этой улицы не было вчера:

— Я как раз здесь была. Я шла от того магазина вон туда, — она указала на противоположную часть улицы, — и на всём этом пространстве ничего не было.

— Этот город волшебный, — сказала Эми.

— Или же нуждается в хорошем градостроителе, — Зои оглядывала лес вокруг.

Когда они поднялись на веранду и позвонили в дверь, Эми сказала:

— Надеюсь, что дверь откроет сестра Примроуз. Думаю, это будет сигнал, что она поможет нам.

Фэйт и Зои стояли позади неё, впадая то в нервозность, то в веселье.

Дверь открыла низкая крепкая женщина, чей нахмуренный вид заставил Фэйт и Зои отступить на несколько шагов назад. Но Эми широко улыбнулась и вошла внутрь.

— Я получила вашу визитку, а они пришли со мной, — сказала она с лучезарной улыбкой, тайно передав стодолларовую купюру в руки женщины. Она не рассказала им о деньгах из опасения, что они посчитают это доказательством того, что женщина была обыкновенной мошенницей.

Та посмотрела на посетительниц позади Эми:

— Они в действительности не хотят этого. Они даже не получили мои карточки.

— Я знаю, — ответила Эми. — Но они обещали и должны выполнить свои обязательства.

Женщина оглядела Эми с головы до ног:

— Вы обычно добиваетесь своего, не так ли?

— Думаю, это может быть частью моей проблемы, — не стала возражать Эми.

Тень улыбки мелькнула на её лице, затем она развернулась и повела их в комнату с окнами вдоль всей стены. Она села за большой стол и смотрела, как они рассаживаются.

— Вы знаете правила?

— Думаю, что да, — ответила Эми. — но будет лучше объяснить им снова.

— Вы можете вернуться в прошлое на три недели и выбрать: помнить прошлое или нет.

— Помнить? — переспросила Зои недоумённо.

Женщина вонзилась в Зои острым холодным взглядом, который, казалось, прошил её насквозь:

— Вы ведь попали в серьёзную автокатастрофу?

Зои только кивнула головой и мысленно молила женщину не рассказывать ничего больше.

Она не стала этого делать.

— Если вы вернётесь в прошлое и предотвратите аварию, вы можете выбирать: запоминать то, что случилось или нет. Ваш выбор, — она оглядела всех троих. — Должна предупредить вас, что если вы измените прошлое, изменится и будущее. Это бесспорно. Если вы выберите другого… — запнувшись, она посмотрела на Фэйт, — …если вы выберите другого мужчину, скажем, эдак, году в 1992, по возвращении у вас будет совсем другая жизнь.

— Следовательно, мы изменяем не только три недели, — сказала Фэйт, встречаясь глазами с женщиной.

— Нет. Изменится вся ваша жизнь. В течение своих трёх недель в прошлом вы примете решение, но мне не подвластно то, что случиться с вами в вашей новой жизни.

— Мне бы хотелось сделать что-то, что не приведёт меня к принудительному лечению, — сказала Фэйт.

Зои посмотрела на Фэйт взглядом, который говорил о предательстве, потому что Фэйт начинает верить в весь этот абсурд:

— Если нас не отправят на лечение, мы не встретимся в летнем домике Дженни.

— Это не изменится, — успокоила мадам Зоя. — Вы вернётесь сюда. У вас может появиться другая жизнь, но вы все соберётесь в этой комнате.

Пронизывающий взгляд заставил сесть Зои на место, и она почти что сказала:

— Да, мэм.

Мадам Зоя посмотрела на каждую из них.

— Я ясно выразилась?

Все трое кивнули головой.

— Сестра рассказала вам, чего я хочу? — спросила Эми. — Я не хочу возвращаться в собственное прошлое. Я хочу вернуться в более ранний период. Ваша сестра не слышала, что такое когда-либо случалось.

— Моя сестра не знает всего того, что знаю я, — небрежно заметила женщина. — И теперь, если вы соедините руки…

— У меня есть вопрос, — сказала Фэйт.

— Какой?

— Это шанс Эми вернуться назад и изменить прошлое или же нас тоже касается?

— Её шанс, — ответила женщина. — Теперь соедините руки, или лучше сделать это с закрытыми глазами.

— Думаю, что хочу держать глаза открытыми, — сказала Зои, и было очевидно, что она хотела знать, что собирается делать эта женщина. На лице Зои играла улыбка, говорившая, что знает, что это всего лишь шутка и ничего не произойдёт.

— Делайте как вам удобно, — сказала женщина.

Они потянулись друг к другу через свои кресла и взялись за руки. Фэйт и Эми закрыли глаза. Вспыхнул яркий свет, и через мгновение у женщин перехватило дыхание.

В следующий момент они оказались в темноте.

— Что происходит? — спросила Зои, моргая. Даже если бы здесь не было так темно, она не смогла бы ничего увидеть из-за того, что перед этим яркий свет почти ослепил её.

— Шшш, — зашикала Эми. — Послушайте. Кажется, я слышу блеянье овцы.

— У меня ноги мокрые, — проворчала Фэйт.

— Думаю, что знаю, где мы находимся, — прошептала Эми. — Более того, я знаю многое, о чём и не подозревала десять минут назад.

Темнота потихоньку начала отступать, и они увидели, что сидят на соломе в конюшне. На них смотрел мужчина, одетый в грязный белый жакет, доходивший ему чуть ниже талии, и смущающие обтягивающие штаны с заплатками на коленях из чего-то вроде крокодиловой кожи. Его обветренное лицо почти закрывала мягкая кожаная шляпа. В руках он держал старинные вилы.

— Что это вы делаете, мисс Эми? — спросил мужчина. — И кто ваши подруги?

Эми ухмыльнулась:

— Это Фэйт, а это Зои. Они приехали из Америки, чтобы помочь мне.

— Ах, ещё одни друзья, — он засмеялся каким-то утробным смехом. — Я принёс вам три бушеля фасоли. Надеюсь, этого достаточно?

— Может быть, — ответила Эми, вставая и направляясь вместе с мужчиной в дальнюю сторону конюшни.

Фэйт и Зои не шелохнулись. Они сидели на сене, уставившись друг на друга, одетые в длинные хлопчатобумажные платья с высокой талией и низким вырезом спереди.

Фэйт с её роскошной грудью, казалось, почти вываливалась из платья через лиф. Она прикоснулась к своим волосам и обнаружила, что те снова стянуты в пучок. Фэйт не смогла сдержать вздоха разочарования. Ей нравилось носить волосы распущенными, как во времена своей молодости.

— Если тебе интересно, волосы у тебя всё ещё красные, — сказала Зои, вставая, затем попыталась сделать вдох. — Кажется, под платьем имеется корсет.

Фэйт, прищурившись, уставилась на Зои:

— Ты прелестна, — на Зоином лице отсутствовала косметика, и кожа сияла здоровым румянцем юности.

— Да, ну… — Зои залилась румянцем. Она приподняла подол платья, чтобы увидеть свои кожаные туфельки. — Как ты думаешь, где наша одежда?

Фэйт пожала плечами, поднимаясь на ноги:

— Не знаю, но на Эми всё ещё её ленточка.

Зои посмотрела на Эми, которая болтала с мужчиной, словно знала его всю жизнь. Её волосы были заплетены в небольшую косичку с ленточкой, которую она завязала утром.

Эми вернулась к ним, мужчина шёл за ней. Он оглядел их с головы до ног.

— Ему это не понравится, — сказала он, оглядев женщин. — Вы знаете, что он сказала по поводу прошлого раза.

— Да, Джонатан, — сказала Эми устало. — Я прекрасно знаю, что он скажет, но эти женщины другие, — когда мужчина хотел что-то сказать, она опередила его: — Не беспокойся, я приготовлю что-нибудь восхитительное на ужин, и он переживёт это. А теперь иди и посмотри, не нужна ли Элен помощь на кухне. И насобирай в саду немного полыни.

Она выждала, пока он покинет конюшню, а затем повернулась к ним.

— Послушайте, я знаю, что у вас ко мне тысячи вопросов, но я не знаю ответов. По крайней мере, пока не знаю. Не могу объяснить каким образом, но мне знакомо это место. И те сны были реальностью. Сейчас 1797 год, и он купил меня в таверне у человека, который назвался моим отцом. С того времени я … — Эми повела вокруг рукой. — Я более или менее управляю этим местом. — Она посмотрела на дверь конюшни. — Я им нужна. Без моего надзора на кухне, они могут… Я не знаю, что они сделают. Вы не могли бы осмотреться пока, а попозже я встречусь с вами?

Зои и Фэйт на мгновение уставились на неё.

— Конечно, — сказала Фэйт. — С нами всё будет в порядке. Не так ли Зои?

Зои посмотрела на Фэйт:

— Оглянись вокруг! Взгляни на нас! Я сплю или мертва? Или же я попала в роман Джейн Остин?

— Не спрашивай меня, — выдавила Фэйт. — Это сон Эми, а не мой, — она перешагнула через лошадиный навоз и вышла из конюшни. Зои следовала за ней по пятам.

Часть 2

Глава 12

Зои последовала за Эми в дом, но Фэйт не пошла за нею. Она не знала, перенесло ли её только что в прошлое, или же она попала на передачу Би-би-си[14], но её это и не волновало. Что она хотела сделать, так это всё здесь осмотреть и причём сделать это самостоятельно, без чьего-либо вмешательства.

Фэйт поняла, что находится позади огромного дома. На вид дому всего несколько лет, и построен он в её любимом стиле: грегорианском. Всё здесь подчинялось симметрии. Окна были огромными, и она знала, что комнаты в доме тоже большие и с хорошими пропорциями.

Гравийное покрытие устилало огромное пространство позади дома. Сбоку стояла старая повозка. Здесь находились двое мужчин, одетых так же, как человек в конюшне, и одна женщина в длинном коричневом платье и в чепце. Они украдкой бросали любопытные взгляды на Фэйт, но никто из них ничего не сказал.

Она кивнула им, а затем сцепила руки за спиной, и, повернувшись лицом к солнцу, сдержанным шагом отправилась в обход. В те годы, что Фэйт оставалась дома с умирающим Эдди, она провела много времени за чтением. Книги о восемнадцатом веке всегда были её любимыми. Если и существует вероятность того, что она действительно оказалась в прошлом, Фэйт знала, чтó хотела бы увидеть.

Она свернула налево и пошла вниз по хорошо утрамбованной гравийной дорожке, и вот он, образец совершенства трудолюбия и прилежания — огород. Пройдя через широкие ворота в высокой кирпичной стене, она начала с изумлением озираться. Здесь было, по крайней мере, четыре акра земли, каждый дюйм которой использовался для того, чтобы обеспечить едой жителей главного дома и многочисленных работников. Через центр огорода пролегала дорожка, достаточно широкая, чтобы по ней могла пройти запряжённая лошадь. Фэйт прогуливалась не спеша, осматривая всё вокруг.

Она читала, что в двадцатом веке многие из старых сортов растений были утеряны. Никто не хотел выращивать то, что нельзя было бы отправить в грузовиках. Слишком мягкие, слишком нежные фрукты и овощи быстро гнили и забраковывались как негодные. Аромат не учитывался при выборе для продажи в современном магазине. Но во времена, когда люди питались тем, что выращивали, огромное разнообразие сортов поощрялось, а аромат имел решающее значение.

Улыбаясь, Фэйт продолжала идти дальше. Она насчитала с десяток мужчин, работающих в саду, и ещё больше в семи оранжереях и шести сараях, в которых занимались пересадкой растений. Она остановилась, чтобы повнимательней взглянуть на сооружение, представляющее собой великолепную компостную кучу. Это было настоящее произведение искусства. Ряды бытовых отходов, скошенной травы, листвы и навоза были сложены в кучу, и за нею ухаживали, будто это была кладка из золота — чем она почти и являлась.

Фэйт подняла глаза на кирпичную стену и увидела, что поверху вдоль всей стены проложен жёлоб. Проследив взглядом за тем, как водосток изгибается сверху вниз, она увидела, что каждая капля дождя, попавшая в него, направляется в закрытые бочки.

Растения, подумала она. Двадцать первый век наделал много шума, поднятый «зелёными», но то, что предстало здесь, по масштабу и интенсивности было таково, что её современникам и не снилось.

Она продолжила прогулку. Здесь была разбита огромная цветочная клумба, и Фэйт подумала, что с этой клумбы срезáли цветы для дома. Она измерила её длину шагами и определила, что цветник протянулся примерно на двести шагов. Ей пришло в голову, что такого количества цветов хватило бы и для дворца. Их божественный аромат почти сводил её с ума.

За цветами располагались ягодники. Глядя на цветущую малину, чёрную и белую смородину, крыжовник и клубнику, она и представить себе не могла, что может быть такое разнообразие ягод. По краям некоторых клумб были посажены растения, которые она знала как лесную землянику. Растения не давали побегов, и крошечные ягоды просто таяли во рту.

В конце сада она в изумлении остановилась. Перед ней расстилался травяной сад, и он был просто великолепен. Он был разделён на три секции, одну из которых окружал забор в шесть футов высотой и с воротами, закрытыми на замок. Она догадывалась, чтó там посажено.

Когда ей пришлось стать сиделкой Эдди, Фэйт начала интересоваться травами. Она прочитала множество книг и даже уговорила свекровь разрешить ей завести травяной сад.

— Если уберёшь отвратительные вещи, — ответила та, когда Фэйт попросила её посадить табак перед домом.

Травяной сад стал самым большим удовольствием в её замужней жизни, потому что они с Эдди сделали его вместе. Поначалу в этом деле присутствовал только её интерес, но Эдди, к тому времени лежавший в постели и умирающий от скуки, захотел работать с ней. Они заказали множество книг, затем, после прочтения, обговорили и наметили дизайн сада. Фэйт обладала кое-какими элементарными познаниями в проектировании и использовала их, когда чертила то, что они с Эдди придумали. Сад должен был получиться не только красивым, но и полезным.

В конце концов они объединили два проекта садов из Франции и один из Англии. После завершения работ, они справили это искрящимся яблочным соком в хрустальных бокалах в Уотерфорде.

С наступлением тепла Фэйт помогала Эдди устроиться в шезлонге, почти утопив в одеялах, а Эдди указывал, как правильно установить канат и гвозди, чтобы сад открывался взору и они могли любоваться его видом.

Эдди находился рядом, когда она спорила с каменщиком.

— Вы хотите засадить тропинки тем, что продается в банках в продуктовом магазине? — спросил он.

— Да, — в унисон ответили они оба. Мужчина пожал плечами.

— За это вам и платят.

Потребовалось две недели, чтобы как следует выровнять четверть акра земли и проложить пешеходные дорожки. Рабочие выложили кирпичами замысловатый орнамент, который придумали Фэйт и Эдди вместе. Спустя несколько месяцев после завершения работ Фэйт случайно услышала, как каменщик хвастался садом, который он построил, намекая, что сам спроектировал его. Она побежала домой рассказать эту историю Эдди. Они смеялись так сильно, что у него начались спазмы, и пришлось вызывать доктора.

Помимо работы над проектом всю зиму она с Эдди просматривала каталоги трав и интернет сайты, прикидывая, что посадить.

Все было идеально рассчитано. Огромные коробки с покрытыми мхом растениями прибыли через несколько дней после того, как кирпичная кладка была завершена. Эдди устроился в своём лежаке, держа на коленях план. Он давал Фэйт указания, куда что устанавливать.

Сад расцветал, и они шесть лет вместе наслаждались им — до самой смерти Эдди. Они добавляли и изымали растения каждую весну, а зимой читали об использовании трав. Когда же ему стало тяжело подниматься и спускаться вниз, несмотря на протесты матери, Эдди поддержал Фэйт в её желании переделать ванную комнату на втором этаже в некое подобие лаборатории. Он читал вслух рецепты, в то время как она готовила настои и отвары. Они начали с ароматических смесей из цветочных лепестков — сухих духов, но мать Эдди не выносила их запахи, и потому они переключились на изготовление снадобий, призванных успокаивать нервы и усмирять нервные желудочные спазмы. Они вместе подсмеивались над ужасным вкусом, который получали, и ликовали, когда им удавалось сотворить нечто восхитительное. Они изготовили несколько великолепных шампуней и любимые соли для ванн для Фэйт.

Во всех этих разработках, посадках, опытах и дегустациях свекровь Фэйт отказалась принимать какое-либо участие. Даже попытки Эдди втянуть её потерпели крах. Когда Фэйт находилась снаружи, она часто замечала, как свекровь наблюдает из окна второго этажа. Фэйт махала ей рукой, но та всегда отворачивалась.

На следующий день после похорон мать Эдди с помощью экскаватора уничтожила их сад.

И теперь Фэйт, глядя на большой травяной сад, почувствовала себя как дома. Даже не проверяя, она знала, что находится в трёх садах[15]. В одном росли травы для кухни, второй участок был отведён для медицины. Когда состояние Эдди ухудшилось, Фэйт тщательно изучала, что могут сделать травы. Она испробовала на нём старинное средство от болезни. Хоть оно и не излечило его, но зато помогло от боли и облегчило ему последние дни.

Фэйт знала, что третий участок предназначался для ядовитых растений. Она прошла через два сада и посмотрела через закрытые ворота, заметив полынь, наперстянку, чёрную белену и «Бэд Генри». Большинство ядовитых растений ей были незнакомы, поскольку она никогда не выращивала и не использовала их. Она знала их только по книгам.

Оказавшись в конце огромного окружённого стеной сада, она оглянулась, чтобы посмотреть на большой временно огороженный участок обработанной земли, внутри которого находились гуси. Она знала, что их держали внутри ограждения бóльшую часть дня ради своего рода прополки. Гуси превращали сорняки в удобрение. Эти птицы также обеспечивали мясом и яйцами; их использовали для очищения садов, и никто не был сторожем лучшим, нежели гуси. Если незнакомец ступал на землю, они поднимали такой гвалт, который оказывался громче любой сигнализации. В этом месте, в это время всё работало, каждая вещь имела назначение.

Неохотно покинув огороженный чудесный кухонный садик, она продолжила прогулку и увидела хлев с молочным скотом. Две женщины несли в дом вёдра со свежим молоком.

Здесь находилась новая каменная конюшня. А вымощенный камнем внутренний двор содержался в таком же хорошем состоянии, как и все постройки. Работники касались своих шляп в знак приветствия, но никто не задавал вопросов.

Фэйт ступила под своды того, что как ей было известно, представляло собой парк джентльмена, то есть выглядело как обширные и удивительно красивые лесные угодья. Но Фэйт знала, что всё это, смотревшееся таким естественным от природы, на самом деле было кем-то спроектировано, превосходно распланировано, а посадки продуманы. Тут были огромные камни, которые, она готова была держать пари, дотащили сюда упряжкой тяжеловозов. Она представила себе двадцатку клейдесдальских лошадей[16], запряжённых вместе, и мужчину, выкрикивающего команды, в то время как огромные тяжеловозы волокут валун туда, где, по мнению некоего человека, он будет выглядеть лучше всего.

Она задумалась, глубоко погрузившись в свои мысли, полной грудью вдыхая воздух без выхлопных газов и глядя в небо, в котором никогда не летали самолеты, когда её чуть не сбила лошадь.

— О! — вскрикнула Фэйт, хватаясь за лицо и отскакивая.

К удивлению Фэйт, лошадь, казалось, поворачивалась крупом в одну сторону, в то время как голова её смотрела в другую, а передние копыта оторвались от земли. Всадник натянул поводья, чтобы управиться с лошадью.

Фэйт, всё ещё закрывая лицо руками, отбежала подальше и укрылась за одним из тех валунов, которыми так восхищалась.

Наконец-то лошадь опустила копыта на землю, и в следующую секунду всадник, соскользнув с лошади, подбежал к Фэйт.

— С вами всё в порядке? — раздался юный голос.

Она убрала руку, чтобы взглянуть на прелестную девушку, не старше шестнадцати лет, одетую в амазонку настолько облегающую, что казалась, будто та на ней нарисована. На голове у девушки сидела небольшая смешная шляпка, которая почти закрывала правый глаз.

— Я в порядке, — ответила с улыбкой Фэйт, поднимаясь. — Я больше испугалась, чем ушиблась, — поднявшись, она заметила, что девушка была ниже неё, около пяти футов ростом. Маленькая и изысканно красивая.

— Вы, должно быть, одна из американок Эми. Ваш акцент… Я никогда не слышала, чтобы так говорили, за исключением Эми. У вас тоже имеются в запасе удивительные истории о вашей стране?

Фэйт улыбнулась. Добродушие девочки сразу к ней располагало.

— Конечно. Откуда вы знаете так хорошо Эми?

— Она живет здесь примерно год. Вы не знали об этом?

— Нет, — ответила Фэйт осторожно. — Вы?.. — она не знала, как зовут графиню. — Его сестра?

— О, да, — ответила Бет. — Я сестра Тристана, но он всегда говорит, что я настолько маленькая, что могла быть его дочерью. О, господи! — воскликнула она, заметив как лошадь, стоявшая до сих пор рядом, галопом умчалась сквозь деревья. — Кто-то, видимо, заполнил его кормушку.

Фэйт рассмеялась.

— Я восхищалась вашим парком.

— О, он прекрасен, не правда ли? Теперь, когда Царица Савская, это моя кобыла, убежала домой, боюсь, что нам придётся возвращаться пешком. Вы не возражаете?

— Нет, я люблю прогулки, — они зашагали обратно к дому. Фэйт чувствовала себя намного выше и крупнее этой миниатюрной девушки. — Всё выглядит так ново.

— Да. Эми не рассказывала вам о нас?

— Не много, — ответила Фэйт. За исключением того, что её брат будет скоро убит во сне, подумала она. — Мне бы хотелось всё услышать.

— Эми нам о себе тоже не очень много рассказывает, — Бет посмотрела на Фэйт, словно надеясь, что она что-нибудь скажет. Но, не дождавшись в ответ ни слова, Бет продолжила: — Мой брат построил это для своей жены Джейн.

— Я не знала, что он был женат.

Бет потребовалось несколько мгновений, прежде чем ответить:

— Она умерла меньше, чем через год после их свадьбы.

— Извините, — произнесла Фэйт.

— Они с моим братом очень любили друг друга. Они вместе с детских лет.

— Как Эми, — выдохнула Фэйт.

— Да, — подтвердила с энтузиазмом Бет. — Это мы знаем. Она рассказывала нам о муже и детях.

— А она не рассказывала, что с ними случилось? — спросила Фэйт, с любопытством желая узнать, какую ложь придумала Эми.

— Он ждёт её в Америке, но она не может поехать туда из — за войны, которая там идёт.

— Думаю, это 1797 год. Это не американская война за независимость[17]?

Бет странно посмотрела на Фэйт.

— Да, но существует ещё гнев англичан, — ответила она. — Вам следует спросить у Эми, что ей написал её друг Томас Джефферсон[18].

Фэйт кашлянула, чтобы обрести голос, который потеряла, услышав эту ложь.

— Расскажите мне ещё о вашем брате.

— Когда наш отец умер, Тристану был всего лишь двадцать один год. Больше всего на свете ему хотелось жениться на Джейн. Но он не хотел просить её жить в доме, в котором наши предки жили с … Ну, мой брат говорит, что мы живём здесь с незапамятных времен. Но, думаю, это преувеличение. Он потратил четыре года на строительство этого поместья.

С незапамятных времен, подумала Фэйт. Это означает, что дом, по крайней мере, средневековый.

— Где этот дом? — спросила она, стараясь скрыть волнение в голосе.

— В конце той дороги, — сказала Бет поворачиваясь в сторону конюшен. — Я могу взять вас с собой туда, если вы хотите. Но предупреждаю, что это ужасно. Сейчас Тристан держит там коров.

Фэйт необходимо было сделать несколько глубоких вдохов. Старинный дом использовался как коровник! Ужас!

— Он проделал великолепную работу, — сказала Фэйт, приходя в себя. — Кто спроектировал парк?

— Мистер Браун. Я не помню его имя, хотя он никогда не пользовался им.

— Он был известен под именем «Капабилити» — «Возможность»? — спросила осторожно Фэйт.

— Да! Вы его знаете?

— Я слышала о нём, — почти прошептала Фэйт. Она гуляла по новому саду, спроектированному мастером Капабилити Брауном. Протянув руку, она в благоговении прикоснулась к коре вяза.

Бет смотрела на неё с таким любопытством, что Фэйт перестала гладить дерево и постаралась придать лицу невозмутимый вид.

— Ваша невестка жила здесь?

— Только год после свадьбы, — ответила Бет. — Она умерла в родах вместе с ребёнком.

— Как давно это случилось? — спросила Фэйт.

— Почти пять лет назад. Мой брат… — она какое-то время смотрела вдаль, прежде чем снова повернулась к Фэйт. — После смерти Джейн он изменился. Они все планы строили вместе. Они думали, что проживут друг с другом долгую жизнь, и у них появятся дети, и… — Бет вздохнула. — Этого не случилось. Мы все думали, что Тристан умрёт вслед за Джейн. Брат нашего отца приехал присматривать за нами, но сейчас он слишком болен, чтобы что-то сделать.

Фэйт вспомнила рассказ Эми о больном седовласом старике, который очень сильно плакал по погибшему Тристану.

— Но Эми вдохнула жизнь в моего брата.

— Ах, — произнесла Фэйт и подумала, что мораль двадцать первого века встретилась с раненым героем. Салют!

— Нет, — Бет остановилась и хмуро уставилась на Фэйт. — Это не то, что вы подумали.

— Извините, я ничего не имела в виду, — смутилась Фэйт, пристыженная тем, что её мысли так ясно отразились на лице.

— Всё в порядке, — сказала Бет, продолжая идти дальше. — Все, кто здесь не живёт и слышал об Эми и Тристане, думают, что она и мой брат… Ну, вы знаете, что я имею в виду. Мне не полагается такое знать, но ведь я выросла на ферме. Так как же мне не знать об этом?

— Действительно, как? — улыбнулась Фэйт. — Итак, Эми и ваш брат не?..

— Они друзья. Вы знаете, что она делает с ним?

— Представить себе не могу.

— Она заставляет его злиться. Бушевать. Она умеет взбесить его до такой степени, что он начинает через всю комнату швыряться вещами. Он кричит, он ворчит, он говорит, что выгонит её, но, конечно же, никогда так не поступит.

— Что же она вытворяет, что приводит его в такую ярость?

Бет улыбнулась.

— Эми говорит брату, как надо всё делать. Начиная с еды, заканчивая мытьём, лошадьми и садами. И даже книгами, которые читает мой брат. Эми говорит ему, что есть способ сделать это лучше.

— Почему он не уволит её?

— Мне нравиться думать, что дело в правоте Эми, но подозреваю, истинная причина в том, что она заставляет бурлить его кровь. С тех пор, как она здесь появилась, он вновь начал чем-то заниматься. Он пригласил несколько человек на обед и даже дважды побывал в Лондоне всего лишь потому, что Эми отказалась готовить, если он не принесёт то, что ей нужно. Самое приятное — это то, что жизнь возвращается в эти места. Поместье было таким красивым, когда его построили. Но за те годы, что Тристан забросил его, оно почти превратилось в руины.

— Вот! — Бет показала на большой дом, построенный её братом для обречённой невесты. — Видите его через деревья? Правда, красивый?

— Не думаю, что видела дом прекраснее. Сказать честно, думаю, что даже в двадцать первом веке люди всё ещё будут считать его великолепным.

Бет рассмеялась.

— Двадцать первый век! Какой абсурд. Раньше придёт конец света. В Лондоне ходят слухи, что конец света наступит через три года после смены тысячелетия. Но даже если этого не случится, конец наступит, прежде чем пройдут две тысячи лет.

Рассмеявшись, она побежала к дому.

Фэйт оглянулась, чтобы посмотреть на парк. Сквозь деревья она видела стены кухонного садика. Его тоже спроектировал Капабилити Браун? Она должна спросить у «него», печального молодого человека, которого Эми спасла, заставляя злиться.

— Плавали — знаем, — произнесла Фэйт вслух. Несколько раз Эми приводила её в ярость. Но оглядываясь на поступки Эми, она была довольна тем, что решимость подруги победила в этом времени. Фэйт подумала, что была бы довольна, если бы осталась здесь навсегда.

Глава 13

Следуя за Эми, Зои спускалась по каменным ступеням. Внезапно Эми словно растворилась в воздухе. Зои едва не обезумела, пока разыскивала её, блуждая из одной каменной комнаты в другую, и встречая по пути множество странно одетых мужчин и женщин.

После получасовых поисков она набрела на кухню, которая была настолько забита людьми, что выглядела, будто пищевая фабрика — древняя, не электрифицированная, но способная производить невероятное количество еды. Полдюжины женщин в длинных платьях и белых чепцах, скрывавших волосы, суетились на кухне, в центре которой стоял огромный старый, покрытый рубцами стол, заваленный корзинами с овощами и фруктами, а также столовой посудой с готовыми яствами.

В центре всей этой суматохи стояла Эми, давая указания спокойным, но решительным голосом и отвечая на множество вопросов.

Зои подошла к ней.

— Что ты делаешь?

— Управляю эти заведением, — объяснила Эми. — Это как круглосуточный ресторан. Разрыхлитель, — велела она женщине, месившей тесто на мраморной плите. — Оно должно быть ещё воздушнее. Оставишь его таким плотным, и кто-нибудь сломает зубы.

Когда Эми двинулась в другую часть помещения, Зои последовала за ней.

— Откуда ты всё это знаешь? Ты появилась здесь вместе с нами. Значит, ты была здесь сколько? Десять минут?

— Я понимаю не больше тебя, — ответила Эми. — Но мне кажется, что я здесь с тех пор, как он купил меня у отца.

Зои тупо уставилась на неё, и та пояснила:

— В моём сне. Помнишь?

— Но разве это было не пару дней назад?

— В нашем времени — да, но думаю, что я здесь больше года. Положи сюда, — крикнула она молодому мужчине, с овечьей тушей на плече. — Упаси бог, Джимми, если ты измажешь кровью пол, я заставлю тебя его вымыть.

Эми обернулась к Зои.

— Я действительно не могу это объяснить, но это место мне знакомо так же хорошо, как и мой собственный дом.

— Как насчёт хозяина? — поинтересовалась Зои, приподнимая брови.

Взгляд Эми стёр с лица Зои улыбку.

— Где бы я ни жила, я замужем за Стивеном и не собираюсь нарушать обеты. Почему бы тебе не найти какое-нибудь дело? Я устрою тебя и Фэйт в жёлтой спальне на эту ночь, и мы сможем поговорить за ужином. До тех пор, пожалуйста, найди, чем себя занять. У меня масса дел, — сказав это, она побежала к девушке, вошедшей на кухню с полной корзиной яиц.

Зои уставилась на спину Эми и перебирала колкости, которыми сможет её уязвить. Если Эми не хотела, чтобы они с Фэйт беспокоили её во время работы, какого чёрта она взяла их собой? Бессмыслица.

— Извините, мисс, — сказал молодой парень с ещё одной окровавленной тушей на плече.

— Тьфу ты, мерзость! — Зои дала ему пройти. Она двинулась к женщине, суетившейся в другой части кухни. Где может быть Фэйт, спрашивается? Она, должно быть, убежала, как только они вышли из сарая.

И опять Зои уступила кому-то дорогу. Неужели только она одна считает странной, даже невозможной, эту ситуацию с перемещением во времени. Эми, несомненно, не находит ничего необычного в том, чтобы в один момент пребывать в мире компьютеров и автомобилей, а в следующий — орать на людей, таскающих на плечах мёртвых животных. Когда Зои пришлось отодвинуться ещё раз, она очутилась у лестницы и зашагала наверх. Выше обнаружилось небольшое помещение с несколькими встроенными шкафами. Она оглянулась и, никого не заметив, открыла дверцу шкафа. Внутри оказалось полно предметов сервировки, подносов, больших плоских тарелок и прочей посуды.

Услышав шум, она быстро закрыла дверцу и обернулась. Голоса слышались в отдалении. Она боялась, что если её заметят, то выгонят отсюда. Если Эми всего лишь домоправительница, то какими правами она обладает? Может ли она добиться у хозяина разрешения оставить её подруг в доме?

Зои тихо проскользнула в ближайшую дверь. Она очутилась в необъятной столовой, в центре которой располагался громадный стол из вишневого дерева. В двадцать первом веке этот стол был бы антиквариатом, но здесь он выглядел абсолютно новым. Все восемнадцать стульев также были новыми, с неизношенной обивкой.

Глазом художника она оценила истинную красоту комнаты. Вдоль одной стены огромные окна пропускали потоки солнечного света. Потолок, отделанный медальонами по-настоящему великолепной лепнины. Отделка стен новая и явно выполненная тем же мастером, который изготовил стол и стулья. И два серванта с изукрашенным фарфором.

Разумеется, она не историк и мало что знает об антиквариате, но сейчас в Зои зрела уверенность в том, что она любуется самым прекрасным, что только можно было приобрести за деньги в 18 веке.

— Вам нравится? — раздался мужской голос. Она обернулась и увидела в дверях высокого мужчину, одетого во всё чёрное за исключением белой рубашки. Она узнала мужчину, поскольку не раз рисовала его. Он был похож на портрет Натаниеля Хоуторна, который Фэйт нашла в одной из книг Дженни. Другими словами, он был божественно красив.

Что ещё важнее, судя по манерам, он был хозяином дома. Даже в лохмотьях этот мужчина выглядел бы господином.

Зои вдруг обнаружила, что всего лишь посмотрев на него, она полностью утратила дар речи, но не только из-за его потрясающей внешности. Зои не знала чего ожидать, учитывая тот факт, что она была незнакомкой, рыскающей по его дому. Когда перестали приговаривать к вытягиванию и четвертованию?

Он пересёк комнату и остановился рядом.

— Обстановка современная. Некоторым людям, в отличие от меня, такая не нравится.

Не дождавшись от Зои ни слова, он продолжил:

— Моя мать всегда говорила, что истинные аристократы сидят на золоте, но мне никогда не нравилась позолоченная мебель. А вам?

— Никакого золота, — выдавила она, затем взяла себя в руки. — Я не хотела нарушать владение, но…

— Я привык к бродяжкам Эми, — заверил он, улыбаясь и оттого ещё больше похорошев. — Она собирается разорить меня. — Сказанные кем-либо другим, его слова были бы оскорбительными. Но из его уст они почему-то успокоили её.

— Эми сказала, что живет здесь около года, — продолжила беседу Зои.

— Четырнадцать месяцев, — уточнил он. Её осенило, что он мог бы назвать даже точное количество дней. Он влюблен в неё! Он безоговорочно и бесповоротно влюблён в неё.

Она отвернулась, боясь, что он прочитает её мысли. Если он влюблён в Эми, что он почувствует, когда через три недели Эми исчезнет? С другой стороны, кто-то похожий на Эми провёл тут около года, так, может, этот же человек останется здесь.

Зои чувствовала, что он смотрит на неё, наверное, ждёт, что она скажет. Она подыскивала слова, когда заметила на буфете миниатюрный портрет в белой салфетке. Он был не более четырех дюймов в высоту, написанный масляными красками, на слоновой кости. Зои взяла его.

— Как хороша.

Когда он промолчал, она оглянулась на него. Внезапно лицо его скривилось, словно он собирался заплакать.

— Извините, — смутилась она и вернула портрет обратно. — Я не хотела быть невежливой. — Она отошла от него.

— Это мне следует просить прощения, — успокоил он, поднял портрет и пристально вгляделся в него. — Обычно он хранится в моей комнате, но рамка треснула и нуждается в починке.

— Я могла бы сделать это, — обрадовалась Зои.

— Вы? Вы умеете?

— Я уже несколько лет работаю с рамками, — ответила она. Зои смотрела на него и гадала, кем была женщина на картине. К несчастью, Зои уже встречала подобные взгляды. Многие её клиенты вот так же смотрели на фотографии умерших возлюбленных.

— Кем она была? — прошептала Зои, показывая словом «была», что она всё поняла.

— Моей женой, — признался он, всё ещё не отрывая взгляд от портрета.

— Я могу сделать портрет больше, чем этот, — предложила она. — Я могу сделать копию для вас.

Он посмотрел на неё, мигнул, затем улыбнулся.

— Вы художник?

— Да, — заверила она и выпрямила спину. Если у неё появится здесь работа, то она не будет чувствовать себя нарушительницей права владения.

Он положил портрет обратно на салфетку.

— Здесь уже живёт художник, — сказал он, — он и починит рамочку. И сделает копию для меня. Сейчас он рисует мою сестру. Спросите у него разрешения, если хотите работать на него.

С лёгким поклоном он покинул комнату.

Минуту она стояла, глядя ему вслед. Он отклонил её предложение, наверняка из-за того, что она женщина. Он сказал, что она должна работать на мужчину. Неужто он считает, что женщина не может рисовать так же хорошо, как мужчина?

Хотя она не ходила в художественную школу и ни разу в жизни не брала уроков, Зои, конечно же, прочитала много книг. Она знала, как рисовали кочующие из дома в дом художники в восемнадцатом веке. Несомненно, это была эпоха Стюартов, а тогда писали картины главным образом на досках в чопорном, на взгляд Зои, уродливом стиле.

Она спустилась вниз на кухню, где Эми месила тесто.

— Я встретила твоего большого, красивого босса, — сообщила она. Присутствующие на кухне не оставили свои дела, но стали шуметь потише и прекратили разговоры.

— Что же он сделал? — заинтересовалась Эми, не прекращая месить.

— Я предложила нарисовать портрет его жены, но он сказал, что у него уже есть художник. Если мне не нужно рисовать, тогда зачем я здесь? Чем мне заняться в течение трёх недель? Играть на фортепьяно?

— Он говорил с тобой о жене? — удивилась Эми. В помещении стало ещё тише.

— Не совсем, — уточнила Зои. — Но вспомни, я жила в разных семьях не один год и знаю, что означает, когда вглядываются в портрет с такой тоской.

Эми прекратила месить и вытерла руки влажной холстиной. Посмотрев на людей, уставившихся на них, она взяла Зои за руку и увлекла верх по лестнице.

— В этих местах сплетен больше, чем в таблоидах, — объяснила она, поднявшись наверх. — Зои, знаю, что втянула тебя во всё это и постараюсь всё уладить, но в доме сейчас действительно живёт художник. Если бы я знала это, то не попросила бы тебя поехать со мной. Извини. Но не могла бы ты просто порадоваться тому, что видишь здесь? Я уговорю его купить тебе бумагу и карандаши. Ты сможешь рисовать всё, что привлечёт внимание. Это ведь было бы здóрово?

— Почему ты всегда зовешь его «он»? У него нет имени?

— Конечно, есть, — заверила Эми. — Его зовут Тристан. Но это восемнадцатый век. Я не могу звать его по имени, я ведь всего лишь домоправительница. И будь я проклята, если стану звать его «милордом», — она умоляюще посмотрела на Зои. — У меня действительно много работы. Каждый день кормить людей, живущих в доме, — трудная задача. Если что-нибудь заканчивается, я не могу заехать в супермаркет. И брани не избежать.

— Итак, ты предлагаешь мне развлечься самой и не путаться у тебя под ногами.

— Примерно так, — подтвердила Эми. — Почему бы тебе не найти художника и не поговорить с ним насчёт работы? Может, вы вместе могли бы… — Эми посмотрела на Зои так, словно впервые видит.

— Могли бы что? — спросила Зои. — Рисовать дуэтом? Может, мне организовать школу и попробовать научить нескольких бродячих художников новейшей технике?

— Конечно, это прекрасная идея, — воодушевилась Эми, всё ещё глядя на Зои с удивлением.

— Почему ты так на меня смотришь?

— Я просто кое о чём подумала. Знаешь, говорят, что совпадений не бывает. Может быть, ты попала в прошлое вместе со мной ради какой-то цели.

— А цель состоит в том?..

Эми лучезарно улыбнулась.

— Чтобы ты давала уроки этим никудышным скитающимся художникам, которые пишут отвратительные картины. Наверное, тебе следует поговорить с Расселом.

— Рассел — это художник?

— Да.

— Раз ты называешь его по имени, значит он не из высших классов.

— Конечно же, нет.

— Как же мне найти его?

— В это время он обычно бывает на конюшне. Бет, младшая сестра Тристана, которую он сейчас рисует, отправилась кататься верхом, значит, Рассел околачивается возле конюшни.

— Ожидая её? — удивилась Зои. — Эми, к чему ты клонишь? Он влюблён в эту девушку? В сестру хозяина?

— Может быть, — слукавила Эми. — Сама разберешься.

— Хорошо, я пойду, так что возвращайся и испеки четыре и двадцать чёрных дроздов[19] или что-нибудь другое. Как выглядит этот мистер Рассел?

— Это мистер Джонс. Мистер Рассел Джонс. Ты ведь никогда не слышала о нём?

— Нет. Если меня память не подводит, он не упомянут в книгах по истории искусств.

— А вдруг, ты сможешь исправить это, — подначила Эми. — Ты могла бы преподать ему урок. — Её глаза заблестели так, словно она смеялась над уморительной шуткой. — Рассел…. — она запнулась.

— Он что?

— Низкорослый, — созналась Эми. — Низкорослый и костлявый. И у него ужасные зубы. Ты не сможешь не заметить его. Наверное, он сейчас с главным конюхом. Если не найдёшь сама, спроси у кого-нибудь. Я должна идти, — и она ринулась вниз, прежде чем Зои успела сказать хоть слово.

— Почему мне кажется, что меня разыгрывают? — спросила Зои вслух. У неё не было времени поразмыслить над причудливой идеей путешествия во времени, но даже вволю пофантазировав, она не вообразила бы того, что происходит. Она бы представила трёх напуганных дезориентированных женщин, цепляющихся друг за друга. Вместо этого Фэйт скрылась, словно жила здесь и знала, куда ей идти. А Эми! В голове Зои не укладывались действия Эми, словно она была капризом природы, удобно устроившимся в двух временных периодах с разницей в сотни лет.

— Уверена, я единственный здравомыслящий человек здесь, — объявила Зои, покидая столовую и поворачивая налево. Она оказалась в необъятном вестибюле. Пол из чёрно-белого мрамора. В центре тяжеловесный стол, вероятно средневековый, а у стены монструозный, облицованный мрамором камин. Потолок, расписанный геометрическими фигурами, — крупные овалы, заключенные в треугольники.

Входная дверь была открыта, и она заметила пару прогуливающихся мужчин. Собравшись спросить, как пройти к конюшням, она обратила внимание на широкую гравийную дорожку, на вид хорошо протоптанную, и решила пойти по ней. Она не хотела конфликтовать с тощим мистером Джонсоном. Если его господин и хозяин считает женщин ни на что не способными, этот коротышка откажется поверить, что женщина достаточно умна, чтобы разобраться, за какой конец держать кисточку.

Во время прогулки Зои начала успокаиваться. Она привыкла жить в незнакомых местах и за эти годы усовершенствовала свою способность принимать новый дом как свой собственный. Она также научилась говорить «нет». Когда очередная хозяйка дома спросила «не возражает» ли она загрузить стиральную машину, пока их не будет дома, Зои ответила, что возражает и не станет этого делать.

Ни разу её не уволили за отказ заниматься чем-либо помимо портретов.

Некоторые семьи она любила, а от некоторых убегала. Она всё ещё посылает открытки по паре адресов, постоянно сообщая, где и чем занимается. Вот и вся её семья. Ещё ни разу со дня выписки из больницы её не привлекла идея выйти замуж за хорошего парня и зажить своим домом. Хоть она и не признавалась в этом Дженни, но её каждый день преследовал вопрос, что же она могла такого сделать, что весь город её возненавидел.

Добравшись до конюшен, она остановилась и оглядела красивые каменные строения. Лошади высунули головы из стойл, заинтересовавшись ею. Какая досада, что, скорее всего, эта красота однажды сменится крохотными коттеджами. Она вспомнила о двух грядущих мировых войнах и содрогнулась.

— Замёрзли? — донёсся низкий голос. — Или кто-то прошёлся по вашей могиле?

Зои обернулась и увидела высокого мужчину с широкими плечами и крепким телосложением. Казалось, он всю жизнь работал на природе. Жёсткие черты лица с яркими голубыми глазами, волосы, похожие на густую гриву, и ямочка на подбородке. Зои встречала много красивых мужчин, но ни к одному из них её так не тянуло. Встреть она его в своем времени, тут же завлекла бы к себе домой.

Он смотрел на неё, ожидая, что она скажет, но Зои безмолвно уставилась на него, удивлённо моргая.

— Девушка, у вас есть язык?

В голосе слышалась шотландская картавость. Зои не поняла, что на неё нашло, но она высунула язык.

Он рассмеялся так, что лошади навострили уши.

— Да, у вас есть язычок. Вы одна из тех девушек, которые приехали с мисс Эми? — догадался он, затем, не дожидаясь ответа, вернулся в конюшню.

Показалось естественным последовать за ним в большое стойло. Зои ничего не понимала в лошадях, но эта лошадь не походила на победителя Дерби[20].

— Зои, — произнесла она, когда он подобрал железный инструмент и занялся лошадью.

— Это ваше имя? — он приподнял копыто лошади и зажал между своими ногами. Зои отметила его крепкие мускулистые бедра.

— Да, так меня зовут, — подтвердила она, отворачиваясь, чтобы не глазеть на него. — Я ищу Рассела Джонса.

— Что же вам от него понадобилось?

Она пыталась избавиться от первоначальной неловкости. Не часто ей встречались такие привлекательные мужчины. Но как произвести впечатление на мужчину в восемнадцатом веке?

— Меня попросили научить его рисовать.

Он так замер с копытом в руках.

— Прямо сейчас? — холодно спросил он. — Вы уверены, что он нуждается в обучении своему ремеслу?

Судя по тону, она ляпнула что-то не то.

— Я не знаю. Это только то, что сказала мне Эми.

— Мисс Эми сказала вам, что этот художник нуждается в уроках рисования?

— Не совсем, — она дала задний ход, почувствовав его обиду. Может она и несправедлива, но ведь это Эми подставила её. Она решила рассказать ему правду.

— Со слов Эми это тощий коротышка с ужасными зубами, ошивающийся здесь в ожидании графской сестры, и она — то есть Эми — посоветовала дать ему несколько уроков. Не думаю, что она считает его хорошим художником, хоть Эми и не говорила это.

Мужчина отпустил копыто и подарил ей ослепительную улыбку, обнажившую ровные белые зубы. Похоже, Зои угадала, рассказав правду.

— И что теперь? — спросил он. Он оглядел Зои с головы до ног, отчего струйка пота потекла меж её грудей. Он вытер салфеткой руки. — Вы действительно рисуете?

— Немного, — заскромничала она, давая понять, что на самом деле хороша в рисовании.

— Скоро время обеда, и все уйдут готовиться к трапезе. Что вы скажете, если я попрошу мисс Эми положить немного еды в корзину, и мы пойдём на озеро? Посмотрите, что у меня есть.

Её глаза округлились от удивления, когда он вытащил деревянную коробку, покрытую дорожками красок.

— Это набор художника. Он оставил его здесь, — он покрутил его в руках, словно никогда прежде не видел. — Возьмем с собой, и вы дадите мне пару уроков?

Зои улыбнулась.

— Прекрасная мысль, — она подумала, что будь у него хоть зачатки таланта, возможно, она сможет достаточно хорошо обучить его, чтобы вытащить из конюшен.

— Вы умеете кататься верхом?

Взглянув на огромное животное перед ней, Зои выдавила небольшую улыбку.

— Я как-то каталась на лошади, — вспомнила она заезды на ярмарочном пони.

Он вздохнул.

— Я надеялся, что вы не умеете ездить верхом, чтобы посадить вас за спину, — и опять оглядел её сверху донизу.

— Я совсем ничего не знаю о лошадях, — призналась она поспешно. — Вообще ничего.

Он улыбнулся.

— Подождите минуту, и я все приготовлю. Почему бы вам не открыть коробку и не проверить, всё ли необходимое там есть?

С коробкой, полной принадлежностей для рисования, она села на солому. Здесь был чистый лист бумаги и карандаши, угольный карандаш и несколько кусочков мела. Здесь также были акварельные краски, но у неё не было воды.

— Как вас зовут? — поинтересовалась она, когда он выводил лошадь.

— Маккензи, — назвался он, а затем исчез.

Зои взглянула на бумагу, взяла карандаш и больше ни о чём не думала.

— Мисс Эми, можно вас на одно слово?

Оторвавшись от хлеба, который нарезала, она встретила сердитый взгляд Рассела. Без сомненья, Зои уже говорила с ним.

— Я могу всё объяснить, — двинулась она к противоположному краю стола.

— Жажду услышать.

Все женщины на кухне прекратили свою работу и глазели на него. За исключением Эми и Бет в доме не было женщины, которая бы не засматривалась на Рассела Джонса.

— Зои моя близкая подруга и впервые здесь, — начала Эми, затем схватила несколько морковок и стала их чистить.

— И поэтому вам потребовалось соврать обо мне?

— Она любит рисовать и писать картины. Всегда этим занималась. Я подумала, что вы могли бы найти общий язык.

— И поэтому вы сообщили ей, что я гнилозубый карлик, нуждающийся в уроках? Что она сможет обучить меня?

Все в кухне замерли и слушали их разговор, а несколько молоденьких девушек давились от смеха. Они привыкли, что мисс Эми задевает хозяина, но прежде она никогда не связывалась с мистером Джонсоном.

— Я хотела, чтобы ей было легко с вами, — оправдывалась Эми. — Чтобы она познакомилась с вами, не подозревая, кто вы. Знаете, Рассел, вы ведь наводите страх на невинных девушек.

— Невинных? Да она тщеславнее моего старого хозяина. С чего она взяла, что мне нужны её уроки? Она хоть видела мои работы?

— Нет… — тихо признала Эми. — Я не дала ей посмотреть, боясь, что ваш великий талант заставит её навсегда забросить кисти.

Рассел приоткрыл рот от изумления.

— Вы не боитесь за вашу душу, когда так лжете?

— Немножко, — парировала Зои и вскинула голову. — Что вы сделали с ней? Боже помоги, вы что, рассвирепели и обозвали её? Да я вам в еду песка насыплю!

Рассел промолчал, и Эми насела на него:

— Вы ведь ничего не сделали? Кем вы представились ей?

Он обернулся к женщинам, стоящим неподалеку:

— Соберите мне корзину. Наполните её вкуснятиной. И не забудьте немного грушевого сидра.

Эми подошла к нему, обойдя стол.

— Вы ведь не сказали, кто вы такой?

— У меня не было возможности, — пояснил он. — Она явилась уже убежденная, что я кто-то другой. С ваших слов.

Он навис над ней — его обычный способ устрашения. Но Эми не отступилась.

— Какое имя вы ей назвали?

— У меня много имен, — увильнул он, не глядя на неё, в ожидании, когда женщины уложат в корзину еду.

— Что вы задумали? — обеспокоилась Эми.

Рассел принял от кухарки наполненную корзину и улыбнулся Эми.

— Не беспокойтесь о нас. Я позволю ей дать мне урок рисования, — он развернулся и направился к задней двери. — Маккензи — моё имя по матери, — бросил он через плечо.

Эми оглядела работниц на кухне. Они застыли, глядя на то место, где только что стоял Рассел. Она почти видела, как бились их сердца.

— За работу! — крикнула она резко, дважды хлопнув в ладоши. — Этот суп готов? Проверьте, не слишком ли накалена печь. Агнесса, собери свои волосы. Не хочу найти их в хлебе.

Она повернулась к ним спиной, чтобы скрыть улыбку. Она знала, что за гигантским эго Рассела скрывается хороший человек. Представь она их друг другу теми, кем они были, и возникла бы профессиональная ревность. Рассел бы отстаивал свой заказ и не потерпел бы соперничества. А Зои пренебрегла бы его работами, даже конкурируй они с Микеланджело. Она лишь хотела, чтобы они провели вместе несколько часов, прежде чем раскроется правда. Она чувствовала, что если они узнают другу друга, то станут хорошими друзьями, возможно, очень хорошими.

Эми отказывалась думать о том, что произойдет через три коротких недели, когда они покинут эти места. Но она верила в силу любви, где бы и когда бы она ни возникла.

Итак, сейчас они собираются на пикник с коробкой художественных принадлежностей. Ничего более романтичного не может быть.

Она убрала с лица улыбку и повернулась лицом к кухонной армии.

ПРИМЕЧАНИЯ:

Глава 14

— Как здесь красиво! — восхитилась Зои, держась за ветвь дерева над головой и глядя на озеро. За ее спиной Маккензи раскладывал еду на покрывале.

— Да, — согласился он, мельком взглянув на озеро и гораздо дольше разглядывая Зои. — Давайте поедим, и вы продемонстрируете мне, что нарисовали, пока меня не было.

Обернувшись, она улыбнулась, подошла и села на покрывало напротив него.

— Что это? — спросила она, взяв в руки оловянную кружку.

— Грушевый сидр, — ответил он, открывая коробку для рисования. — Вы никогда его раньше не пробовали? Его готовят из груш.

Она сделала глоток. Сидр был восхитительным на вкус и довольно крепким. Ей лучше не пить много. Она взялась за куриную ножку, но остановилась, заметив, что он просматривает ее наброски.

С минуту она ждала, что он скажет, какие они поразительные и что он никогда не видел ничего подобного. Все то, что обычно говорили люди, увидев ее творенья. Однако он обошелся без комментариев. Вместо этого, он изучал их, отводя по несколько минут на каждый рисунок, затем прислонил к дереву и поглядел на них издали.

Зои сглотнула. Казалось, что ее работы критически осматривает владелец галереи, что всегда заставляло ее нервничать.

Она поднялась и встала позади него, чтобы взглянуть на наброски с его точки зрения. Она нарисовала три эскиза того, что увидела. Первой была конюшня с лошадьми, повернувшими к ней головы. Затем она обошла конюшню и нарисовала парк с высокой стеной на заднем плане. А после, она на скорую руку набросала полевой цветок, которого никогда раньше не видела, чуть-чуть раскрасив мелками из коробки.

— И как вам? — поинтересовалась она. Она надеялась, что ее голос прозвучал дерзко и самоуверенно. В конце концов, она художник, а он — простой конюх. Но интонация выдала, что его мнение очень важно для нее.

— Хорошо, — признал он, спустя некоторые время.

— А что не так? — спросила она.

— Ничего, — он взглянул на нее и улыбнулся. — Они замечательные. Думаю, из вас выйдет хороший учитель. Итак, что же мисс Эми положила нам вкусного?

— Хотдоги и диетическую колу, — съязвила она.

Он посмотрел на нее и подмигнул.

— Вам не удастся сбить меня с толку, мисс Зои. Я живу рядом с мисс Эми очень долго. Когда она впервые здесь появилась, вся округа гудела о странностях, которые она говорила. Ее лексика и особенно суждения о добре и зле забавляли нас. Но теперь мы сроднились с ней. Она изменила нас настолько сильно, что я даже не знаю, какие идеи принадлежали ей, а какие нам. Два месяца назад я ездил в Лондон и сказал лавочнику «Это супер». Он решил, что я спятил.

Зои рассмеялась.

— У нее талант заставлять людей делать то, что она считает для них полезным, — она запнулась. — Ей, кажется, очень нравится граф.

— Бедняга, — вздохнул он. — Все переменилось после того, как он потерял жену и младенца. — Он вручил чашку Зои. — Выпейте. Вам понравится.

— Некоторые вещи повсюду одинаковы. Мужчины всегда стараются споить женщин.

Откинув голову назад, он расхохотался так неудержимо, что ей захотелось поцеловать его в шею.

— Давайте поедим, — напомнила она. — А потом займемся рисованием.

Они трапезничали около часа. Зои поняла, что не ничего не ела с … Она не знала, как назвать то, что с ними произошло. Перемещение? Она умудрилась найти флигель, но не пищу.

Насытившись, он стал расспрашивать о ее жизни, где она выросла, чем занималась ребенком. Было нелегко отвечать на вопросы и не выдать того, что они из разных эпох. Ей не хотелось, чтобы он счел ее сумасшедшей. Она выросла в Орегоне, но в 1797 году, никто не слышал об этом месте. Она вспомнила истории бабушки. Их предки перебрались в новую страну Америку в начале XVIII века и обосновались в Вильямсбурге. Ее бабушка намекала, что они, возможно, жили в губернаторском особняке. «Скорее всего, работали там на кухне» уточняла ее мать.

Чем бы они ни занимались, в XIX веке семья сложила пожитки в фургон и отправилась в Орегон с другими переселенцами, чтобы укорениться там.

Она рассказала Маккензи о своей жизни так, словно ее семья все еще жила в Вильямсбурге. Она знала, что тогда их фамилия была Прентисс.

— Древняя английская фамилия, — заметил он. — Вы не знаете, где ваши родные жили в Англии, пока не уехали на чужбину, не желая, чтобы назойливые англичане диктовали им, что делать?

Она рассмеялась.

— У нас с ними действительно приключились несколько разногласий.

— Уверен, больше, чем несколько, — сказал он, подливая ей грушевый сидр. — Итак, начнем урок?

— Конечно, — согласилась она без всякого энтузивзма. Лучше бы остаться здесь до конца дня и глядеть на озеро, а ведь они могли бы… Она поставила чашку. Хватит!

Возможно, охмелев из-за алкоголя, а может из-за близости этого мужчины, но Зои никогда не чувствовала такого нежелания давать уроки живописи. Она, конечно же, преподавала достаточно часто. В домах, где она останавливалась, единственное, на что она соглашалась помимо своей основной работы, это учить рисованию хозяйских детей. Зои обнаружила, что богатеи любят загружать своих детей уроками, тем более, если обучает профессиональный художник.

— На чем сосредоточимся? — спросила она, взяв в руки блокнот.

— Прошу прощения?

Зои сглотнула.

— Я имею в виду, что вы хотели бы изобразить? Пейзаж? Цветок? — она указала на остатки пикника. — Может быть, натюрморт?

— А что если, я нарисую вас? — предложил он, разглядывая ее.

— Я не смогу подсказывать вам, если вы будете рисовать меня, — возразила она. — Как насчет озера? Мы начнем с этого угла. Видите блики на воде? А маленькая постройка на той стороне? Попробуйте вот так, — она взяла его руки, и соединила его пальцы в квадрат. — Смотрите в эту рамку, выберите, что понравиться больше всего и попробуйте нарисовать.

Его лицо приблизилось, а его глаза неотрывно вглядывались в нее, игнорируя квадратик из пальцев.

— Прекратите! — отпрянув, выпалила она. Ее лицо омрачилось. — Мы не сможем заниматься, если вы не будете вести себя прилично.

— Ладно, — улыбнулся он, поднял руки и развел их, охватывая разнообразные детали ландшафта. — Вот так. Пожалуй, мне нравятся беседка слева и то дерево на переднем плане.

— Отлично! — поразилась Зои. — Очень гармоничная композиция. Окей, первое, что вы должны сделать…

— Что значит «окей»?

— Если вы провели рядом с Эми хотя бы десять минут, то слышали это слово раньше, — одернула она его, пытаясь выглядеть строгим учителем.

Он ухмыльнулся и посмотрел на бумагу, лежащую на его коленях.

— Что мне теперь делать?

— Попробуйте набросать общие контуры, чтобы получить правильные пропорции. Это основа вашего рисунка. Без этого, как бы вы не были мастеровиты, рисунок не получится.

Он посмотрел на озеро, затем вниз на бумагу и снова на озеро.

— Покажите мне, — попросил он.

Зои придвинулась к нему, положила свою руку поверх его и, направляя его руку, запечатлела очертания озера на бумаге.

— Видите? Вот так. А где должна быть беседка?

Он повернул лицо к ней.

— Здесь, — ответил он, не утруждаясь взглянуть на бумагу.

— Это… — она хотела было сказать, что неверно, но его палец указывал прямо в точку. — Правильно. Итак, теперь мы сделаем набросок садовой беседки.

Поскольку строение следовало расположить с дальней стороны листа, ей пришлось перегнуться через него.

— Вы будете смотреть на бумагу? — резко бросила она, снова сев на корточки. — Послушайте, вы сейчас отказываетесь от своего шанса. Я знаю о классовой системе в Англиии и действительно даю вам возможность выбраться из конюшни. Возможно, вы никогда не станете великим художником, но это восемнадцатый век. Вы неплохо проживете, изготовляя портреты хоть немного схожие с оригиналом. Или вам больше нравится выгребать навоз до конца жизни?

Он уставился на нее, несколько минут переваривая услышанное, а затем взял у нее карандаш. Взглянув на озеро, он нанес несколько штрихов. И повернул к ней набросок.

— Это вы имели в виду, предлагая мне выбраться из конюшни?

Взглянув на рисунок, Зои отметила совершенство пропорций и как всего лишь несколькими штрихами он схватил все детали.

Казалось, тысячи вопросов роились в ее голове. Очевидно, над ней сыграли шутку. Этот мужчина и есть художник, Рассел Джонс. Она убьет Эми за ее ложь о тощем гнилозубом коротышке.

Но ведь он тоже лгал ей. Он представился Маккензи и постарался, чтобы она не узнала правду.

Вначале ее охватил гнев. Эти двое выставили ее полной идиоткой. Они лгали, секретничали и смеялись над ней. А потом она развеселилась. Они пошутили по-доброму.

Он смотрел на нее с высокомерием, но под этой маской она угадала волнение. Он понял, что разоблачен и беспокоился, что она откажется с ним дальше общаться.

Она не собиралась делать то, чего он ожидал.

— Ваша работа как-то примитивна и грубовата, — оценила она со всей надменностью. — Но для первого раза, вполне приемлемо.

В его глазах промелькнуло такое облегчение, что она еле сдержала смех.

— Примитивна, да? — Он забрал блокнот обратно, а затем переводя взгляд то на нее, то вниз, начал быстро рисовать. Всего лишь минуту спустя, он повернул рисунок к ней.

— Есть сходство?

Зои едва не задохнулась. Ее портрет, нарисованный им, был прекрасен, как рисунки Болдини[21], великолепного портретиста эдвардианской эпохи[22]. Однако, он изобразил ее спесивой и презрительной.

— М-м-м-м, — она притворилась, что не видит ничего особенного.

Он без единого слова передал ей бумагу и карандаш. Этот жест говорил «Попробуй лучше, если сможешь».

Вот оно, поняла она. Если я не нарисую так же хорошо, то потеряю его уважение. Зои радовалась, что выпила довольно много грушевого сидра, иначе она бы нервничала. Она на том же листе со своим портретом быстрыми движениями запечатлела его, объединив образы в единый рисунок. Его лицо она сделала чуть меньше своего, а его взгляд был полон страха, словно он испугался женщины, возвышавшейся над ним. Он взирал на нее с трепетом, словно умоляя.

Она показала ему изображение. На мгновение он опешил. Зои испугалась, что он разозлится. В следующую секунду он покатился со смеху.

— Вы заслужили это! — засмеялась она вместе с ним. — За ту дрянную шутку, что вы со мной сыграли!

— Я не при чем, — хохотал он. — Я невинное существо, пойманное в сети лжи меж вами и той ведьмой на кухне. Она помыкает бедным хозяином, но никогда раньше не трогала меня. Она придумала ложь, а не я.

— О, неужели? А кто сказал мне, что его зовут Маккензи?

— Это так. Рассел Маккензи Джонс.

Зои захлебнулась от смеха.

— Это ужасная шутка и мне не следовало бы смеяться. Вы такой же фальшивый, как и тот мужчина.

— Какой мужчина?

— Ваш хозяин. Или это тоже ложь? Может, вы хозяин этих владении, а он просто разгуливает тут с напыщенным видом.

— Лорд Тристан? — удивился Рассел, приходя в себя. — Вы говорите так, словно невзлюбили его.

— Я предложила починить рамочку миниатюрного портрета его жены, а он заявил мне, что с этим справится только мужчина.

— Он так и сказал?

— Ну, — помялась Зои. — Не дословно. Но что-то в этом роде.

— А, понятно, — ответил Рассел. — А может, он не хотел оскорблять человека, который живет рядом с ним уже почти год и который стал ему другом? Возможно ли такое объяснение его словам?

— Возможно, — согласилась Зои. — Женщины в моем времени склонны видеть шовинизм там, где его нет.

— В вашем времени? — насторожился он.

Она махнула рукой в опровержение.

— Я имею в виду в моей стране. Расскажете что-нибудь о себе?

— Это мое излюбленное занятие, — заверил он, растягиваясь на траве под деревом. — С чего начать?

— Где вы родились? Где работали и обучались ли на художника?

Последний вопрос открыл ему глаза.

— Хотите сказать, что вы не обучались?

— Со мной произошел несчастный случай, — тихо сказала она. — А очнувшись, я начала рисовать.

— Сколько вам было лет?

— Девятнадцать.

— А сейчас?

— Двадцать пять.

Он с минуту смотрел на нее.

— В таком почтенном возрасте и без мужа? Без детей?

— Еще ни один мужчина не понравился мне настолько, чтобы с ним остаться. Как насчет вас? Вы ведь старше меня. У вас есть жена и дети?

— Никого, — признался он. — Были кое-какие варианты. Мама упорно подыскивает мне кандидаток в жены. Но пока ни одна из них мне не приглянулась.

— Ваша семья в Шотландии?

Он ухмыльнулся.

— Только мои родители, а не я. Зато у меня такой же выговор, как у них. Вы слышите вереск в моем голосе? — спросил он с акцентом.

— Немного, — поддразнила она. Его акцент был ясно различим, когда он волновался. — Когда вы поняли, что хотите стать художником?

— Я всегда хотел писать картины. Едва мне исполнилось три года, как я чуть не залез в камин ради углей. Я нарисовал углем лицо матери на стене.

— И что она сделала?

Рассел улыбнулся, вспоминая.

— Я рассказывал эту историю много раз. Мы жили в Лондоне в одном из беднейших районов. Мой отец на повозке развозил бочонки пива по трактирам и пивным. Он был добрым и сильным как его лошади, но неграмотным, — он взглянул на Зои, словно ожидая осуждения из-за отца, занимавшего столь низкое положение.

— А ваша мать? — спросила она.

— Она не была красавицей, но голова у нее варила, — он тихо засмеялся. — Ее сообразительности хватило бы на двадцать мужчин. Увидев, мой рисунок, она приоделась и отправилась в дом сэра Маркуса Вандерштена, — он скользнул взглядом по лицу Зои, определяя, не знакомо ли ей это имя. Но имя ей ничего не говорило. — В то время он был известнейшим художником. Не было графа или герцога, чей портрет он бы не написал. По слухам, его характер был настолько же ужасным, насколько великолепной его живопись. Все позировавшие боялись его. На герцога он накидывался так же, как и на мусорщика.

— Как шестилетний мальчик с резиновой лентой, — представила она, вспомнив один дом, в котором жила. — Держу пари, ваша мать не испугалась его.

— Конечно, нет, — согласился Рассел. — На следующий день после того, как я разрисовал стену, она пошла к нему домой, постучалась в дверь и сказала прислуге, что ждет его в гости, чтобы показать рисунок на стене, нарисованный трехлетним сыном.

— Могу себе представить, как он отреагировал на это.

— Он игнорировал ее три дня, но она разбила лагерь напротив его крыльца. Наконец, он вызвал шерифа, чтобы прогнать ее. Но она стала кричать, что он трус боящийся признать, что ее сын в три года рисует лучше, чем он сможет, дожив до ста лет.

Рассел закрыл глаза на мгновение, а затем открыл. Он распростерся на траве, заложив руки за голову.

— Старик услышал ее слова и принял их как вызов. К тому же возле его дома собралась толпа. Они наблюдали за неугомонной женщиной, не поддающейся на уговоры. Старик понял, что люди поверили ей и скоро распространят слухи, что он испугался по части художества уступить трехлетнему мальчишке.

— Он вышел, приказал шерифу отпустить женщину, затем последовал за ней в наш скромный домик.

— И он увидел ваш заветный рисунок.

Рассел расхохотался.

— К тому времени я уже разрисовал углем все стены, докуда смог дотянуться. Всевозможными лицами.

— Что же он сказал, обозрев ваше художество?

— Отец присматривал за мной, пока мама оккупировала крыльцо мастера. Он рассказывал мне, что челюсть старика отпала почти до груди. Так он поразился.

— И? — поторопила Зои, когда Рассел сделал паузу. — Что же он сделал?

— Он велел матери привести меня к нему, когда мне исполнится семь. Мать возразила, что он помрет к тому времени, и ей придется искать другого учителя. Со слов отца, художник усмехнувшись сказал «в шесть лет», а затем покинул дом.

— Вау, — восхитилась Зои. Она разлеглась на траве рядом с ним на расстоянии вытянутой руки. — Вау, до чего замечательная история. Вы знали, что можете рисовать чуть ли не с рождения, а я об этом и не подозревала, пока не выросла. Вы пришли к нему, когда вам исполнилось шесть?:

— Да, в мой шестой день рождения мы с мамой были там.

— Она ведь не бросила вас одного? Шестилетнего ребенка со злым брюзгливым стариком!

И опять Рассел рассмеялся.

— Я же говорил, моя мать была очень умной. Она годами готовилась к ученичеству своего единственного чада. Она выяснила, что слуги не задерживались в его доме. Они сбегали из-за его гневливости и несправедливых обвинений. Никто не задерживался дольше года.

— И что придумала ваша мать?

— Она послала меня к нему с полной коробкой еды.

Зои вопросительно взглянула на него.

— За те годы, пока я рос и рисовал так много, что по ее словам тронулся умом, она научилась готовить. Торты с заварным кремом. Мясные пироги. Прекрасные с вида и райского вкуса. Мне выделили холодную пустую комнату в доме старика, и каждое утро она стучала в дверь и передавала для меня полную коробку еды. В этом заключался ее план, чтобы старик попробовал ее кулинарные шедевры и нанял на работу.

— У нее получилось?

— Еще бы. Она была его кухаркой года два, а затем стала экономкой. На третий год мой отец тоже устроился к художнику на работу.

— Значит вся ваша семья жила в его доме, — сказала она. — А вы учились искусству на коленях у мастера.

— Гм, скорее попираемый его ногами. Он становился все невыносимее. Он завидовал, чтобы я ни сделал, ревновал и каждые три месяца увольнял мою мать.

— Но она не ушла от него?

— Оставив своего единственного сына? — Рассел улыбнулся. — Она была достойным соперником мастеру. Когда он приказывал убираться, она просто смеялась. Он ведь знал, что никто не сможет ее заменить. Мама содержала дом в чистоте, и обеспечивала обильный вкусный стол, хотя он ворчал из-за каждого потраченного цента.

Голос Рассела понизился.

— Он умер, когда мне исполнилось шестнадцать, завещав все моей матери.

— Ничего себе, — удивилась Зои. — Все-таки он был не так уж плох.

— Был, — сказал Рассел. — Уверен, что найдись у него хоть один родственник, которого он смог бы вытерпеть, он все оставил бы ему. Но таковых не оказалось. Он много работал для церкви, но церковники расплатились с ним только наполовину. Поэтому он ничего им не оставил. Моя мать была единственным человеком, которому он когда-либо симпатизировал.

Зои загляделась на листву на ветвях.

— Что случилось с вашими родителями потом?

— Они по-прежнему там, — ответил он. — Моя мать живет в доме мастера с отцом. Они совсем постарели. Мама пишет мне каждую неделю горькие жалобы, что я не обеспечил ее внуками.

А затем Рассел повернулся и посмотрел на нее. Целую минуту она представляла, как могла бы жить с этим мужчиной, оставшись здесь навсегда.

В следующую минуту разум взял вверх. Да они всего несколько часов как познакомились.

Рассел потянулся к ней и взял ее за руку.

— Иногда сразу чувствуешь, что все идет, как должно быть, — сказал он многозначительно.

Зои взглянула ему в глаза, и ей захотелось перекатиться на него и обнять за шею. Ей захотелось поцеловать его и даже заняться любовью, но она осталась неподвижной. Ведь скоро она покинет эти места, и ей вовсе не хочется ранить ни его, ни себя.

Рассел заметил перемену в ее глазах и понял, что момент упущен.

— Теперь расскажите, как вы учились. Вы потратили три месяца, смешивая краски, чтобы получился цвет солнечных бликов на пруду в полдень?

— Вовсе нет, — ответила Зои, садясь. — У меня никогда не было учителя. Мой талант исключительно от природы. — Она вздохнула. — Некоторым из нас приходиться учиться, а некоторым мастерство даруется[23].

Рассел тоже сел.

— Вот как? Что скажете, если мы проведем небольшое соревнование?

— Время пошло, детка, — откликнулась она, дотягиваясь до блокнота с набросками, лежащего между ними.

Рассел коснулся бумаги в тот же момент. Он положил свою руку поверх ее, а их головы сблизились. Зои вдохнула и задержала дыхание. Она была уверена, что он ее поцелует.

— Я могу ждать, — сказал он тихо. Она чувствовала его дыхание на своих губах. — Но предупреждаю вас, что я уверен в своем желании, как и в тот день, когда впервые взял уголь в руки. Вы сдадитесь мне.

Она жаждала тут же признать его правоту, но откинулась назад.

— Это вы так думаете, — поддразнила она, и он рассмеялся.

Глава 15

Вечерело. Закатные лучи освещали прелестную гостиную. Комната была небольшой и уютной с обоями кремового цвета, вручную разрисованными бамбуком и многоцветными птицами.

Зои, Эми и Фэйт расположились вокруг стола с сервированным ужином, приготовленным Эми: хлеб, ранние фрукты, горох, пастернак и три основных блюда. В центре красовался большой чайник. Эми отпустила слуг, ожидавших приказаний.

— Итак, чем вы сегодня занимались? — поинтересовалась Эми, укладывая ломтик ростбифа с кровинкой на тарелку Фэйт.

Обе женщины уставились на Эми. Наконец, Зои предложила:

— Убьем ее сейчас же или подождем минут пять?

— Голосую за сейчас, — подхватила Фэйт.

— Да, ладно, — отмахнулась Эми. — Может я и была занята сегодня, но позаботилась о вас, как следует. А…

— Позаботилась о нас! — воскликнула Зои, затем понизила голос. — Когда это ты заделалась нашей мамочкой?

— Эми, — заговорила Фэйт, затем вздохнула. — Всё это, — она развела руки, имея в виду весь мир, — может казаться нормальным для тебя, но мы-то с Зои понимаем, что перемещены в другое время. Это неестественно для нас.

— Противоестественно, — вставила Зои.

Казалось, Эми вовсе не смутили ни их слова, ни их позиция.

— Противоестественно, неужели? Черт возьми! Зои, не ты ли каталась на лошади с мистером Джонсом? Вроде ты очень крепко обхватывала его руками. А ты, Фэйт, разве ты не возвратилась сегодня с Бет, весело смеясь? Мы не слишком давно знакомы, но такого счастья на твоем лице мне видеть не доводилось. Со слов садовника ты провела больше двух часов в кухонном огороде и наслаждалась каждой минуткой.

— Что мы делали, это не существенно, — отрезала Зои, уставясь в тарелку.

— Эми, — настаивала Фэйт. — Необходимо серьезнее отнестись к происходящему. Мне бы хотелось услышать полные разъяснения по поводу того, откуда это место тебе так знакомо, если ты здесь очутилась только сегодня.

— Не знаю, — ответила Эми. — Я на самом деле не знаю, почему так. Словно у меня в голове сосуществуют две реальности и каждая из них настоящая. Я помню своего мужа Стивена и двух сыновей. Но я с той же достоверностью помню, как взрослела, избиваемая отцом и сестрой в том доме, хотя предпочитаю говорить, что выросла в Америке. А отчетливее всего я помню, как он спас меня, и…

— Он? Его светлость? Ты имеешь в виду Тристана? — уточнила Зои.

— Да, Тристана, — призналась Эми. — Часть меня ужасается, когда я зову его по имени, но другая часть считает, что именно так и следует.

— Я слышала, что ты заставила беднягу пройти через трудные времена, — сказала Фэйт.

Эми удивленно покачала головой.

— Так и было. Это врезалось в память. Вы думаете, что если я… или, как я полагаю, мое тело, оказалась здесь несколько месяцев назад, то и воспоминания должны охватывать только этот период. Но меня словно рассекли пополам с тех пор, как я впервые увидела Тристана.

— Ты имеешь в виду со своего первого сна? — спросила Зои.

— Сон был только несколько месяцев назад, а Тристан купил меня больше года назад.

— Четырнадцать месяцев, — поправила Зои.

Фэйт и Эми взглянули на нее.

— Он сам сказал мне, — объяснила Зои.

— Похоже, у вас сегодня состоялся долгий задушевный разговор, — всполошилась Эми, сверкая глазами. — Вы говорили о его жене и обо мне.

— Я не стала бы так…

— Собираетесь затеять кошачий бой? — усмехнулась Фэйт. — Если так, то я ухожу. — Она перевела взгляд с одной женщины на другую, и когда они успокоились, продолжила. — Думаю, нам надо уяснить, для чего мы здесь. Согласны?

— Да, — кивнула Эми. — Но мы уже знаем это. Мы здесь, чтобы предотвратить убийство Тристана. Это наша первостепенная задача. Единственная задача, насколько я могу судить.

— Допустим, — сказала Фэйт. — Ты выяснила, кто хочет его убить?

Эми положила вилку.

— Нет. Я размышляла об этом до тех пор, пока мозги чуть не закипели.

— Ты размышляла об этом, когда кричала на парней насчет испачканного кровью пола? — съязвила Зои, приподняв бровь.

— К твоему сведению, да. Я так долго управляю этой кухней, что могу делать свое дело, думая о чем угодно, и даже с закрытыми глазами.

— Тогда почему ты так рьяно пыталась от меня избавиться сегодня? — осведомилась Зои.

— Хорошо, завтра оставайся со мной на весь день, — сладенько протянула Эми. — Будешь чистить картошку. Ну как?

Зои что-то пробурчала.

— Что это было? Согласие?

Зои прищурилась.

— Я собираюсь завтра погулять с Расселом. Мы немного порисуем.

— О, — встрепенулась Эми. — Так может, тебе понравилось, что я отослала тебя из кухни. Может, тебе понравилось, что, вопреки твоему тупому упрямству, я хитростью свела тебя с мужчиной, с которым ты решила не иметь никаких дел, даже не познакомившись.

Зои хотела что-то возразить, но Фэйт взглядом укротила ее.

— По-моему, тебе следует сдаться. Похоже, ты проиграла. Но ведь ты и не хочешь выиграть, не так ли?

Зои вздохнула.

— Хорошо, давайте вернемся к его светлости. Тебе на самом деле по душе красавчики, ведь правда? — уколола она Эми, которая незамедлительно начала подыскивать что-нибудь язвительное в ответ.

— Боже, помоги мне, — взмолилась Фэйт. — Если вы обе не прекратите… — она оставила свою угрозу многозначительно незавершенной.

— Никто не желает вреда Тристану, — заверила Эми.

— Но один-то точно желает, — возразила Фэйт мягко. — Мы же знаем, что кто-то убьет его во время сна. Только кажется, что он всем симпатичен, но на самом деле совсем не всем. Кому выгодна его смерть?

— Его дядя и сестра наследуют поместье, — предположила Эми. — Могу поручиться, что его сестра прелестное создание. Она обожает брата.

— Может, она влюблена в кого-то, а ее автократический брат не позволяет ей выйти замуж, — выдвинула версию Зои.

Фэйт и Эми удивленно воззрились на нее.

— Это просто догадка, — отступила Зои. — Раз вы обе так любите ее, может мне следует разузнать о ней?

— Ты не может допрашивать ее, — сказала Эми. — Это было бы невежливо. И ты не…

— Ее уровня, — докончила Зои. — Знаю. На самом деле, я собираюсь разговорить ее горничную. Горничные знают все о своих хозяевах. Сужу по наблюдениям в богатых домах, в которых жила. Мужья редко осведомлены о своих женах, но вот горничные в курсе всех дел.

— Хорошая мысль, — согласилась Эми. — Я чувствовала, что ты пригодишься в этом путешествии. Но расспрашивай не только о Бет, но и об остальных.

— Как насчет дяди? — поинтересовалась Фэйт.

— Он слишком болен, чтобы беспокоиться о чем-либо кроме своего здоровья.

— Что с ним?

— Не понятно, — вздохнула Эми. — Уверена, если бы забрать его в наше время, то доктор выписал бы ему пачку таблеток и он бы выкарабкался дня за три. Но до той эпохи далеко, и поэтому бедняге приходится слушаться какого-то старика, который выдает себя за врача и … — Она пожала плечами. — Тристана не переубедить. Доктор был другом его матери. Он помог появиться на свет Тристану и Бет, поэтому Тристан уверен, что старикан не допускает ошибок. Я переборщила с возражениями, и теперь мне запрещено появляться в комнате больного.

Она вздохнула.

— Конечно, это неправильно, но у меня столько дел, что я вовсе не стремлюсь к Вильяму. Он милейший человек, но так болен, что способен только целыми днями лежать в постели. За ним смотрит кошмарная женщина. Она опустошает его ночной горшок и обихаживает его, а я слежу только за питанием. Мы готовим для страдальца самые вкусные и трудоемкие блюда. Жаль, но большего я сделать не могу.

Зои и Фэйт побледнели при упоминании о ночном горшке, но скрыли свою реакцию от Эми. Она так невозмутима и искушена жизнью в восемнадцатом веке, что им захотелось спрятать свое замешательство.

— Давай, я осмотрю его, — предложила Фэйт. — Я не однажды имела дело с болезнями.

Эми улыбнулась ей.

— Я надеялась, что ты вызовешься. Даже если мне придется навести на Тристана ружье, я проведу тебя в комнату больного. Главный садовник сказал, что, по его мнению, ты разбираешься в травах.

Фэйт нахмурилась. Все что она делала — это просто гуляла по саду. Она ни с кем не разговаривала, не составляла лекарственный сбор. Как же он заметил ее любовь к травам?

Казалось, Эми прочитала ее мысли.

— Не беспокойся. Ты вскоре привыкнешь к этому. Каждый знает все обо всех, — она повернулась к Зои. — Это правда, что Рассел предложил тебе выйти замуж за него?

Зои подавилась вином, которое потягивала в это время, и Фэйт похлопала ее по спине.

— Я всего-навсего прошлась по саду, — улыбнулась Фэйт. — А ты действительно уже завела роман?

— Тебе надо увидеть Рассела, — сказала Эми. — Он непреклонен и эгоцентричен, как гвоздь. Каждая женщина в этой местности бегает за ним, а некоторые порой догоняли его, но он никому не делал предложения.

— Посмотрите, кто бы говорил, — съязвила Зои. — А ты с его светлостью. Он убежден, что ты собираешься обанкротить его, наполняя дом бродяжками.

— Он повторяет это все время, — отмахнулась Эми. — Это ничего не значит. Я же объяснила, что между мной и Тристаном ничего нет.

Фэйт и Зои недоверчиво впились в нее взглядами, но Эми отказалась комментировать.

— Что происходит, когда ты покидаешь это место? — сменила тему Фэйт. — Кажется, твое тело жило здесь до нашего визита к Мадам Зое. Так не думаешь ли ты, что после нашего возвращения, твое тело так и останется здесь.

— Для чего? Натирать полы? — вздохнула Эми горько. — Я достаточно изучила положение дел, чтобы понять, что Тристан и я никогда не сможем пожениться. Мы из разных классов. Никто не будет общаться с нами, если мы вступим в брак. Это слишком тяжелая ноша для любых отношений. Вот почему я…

Эми осеклась, обе женщины наклонились к ней.

— Что ты сделала? — спросила Фэйт.

Эми немного помедлила прежде чем ответить.

— Вы можете посчитать это глупостью, но я послала Тристана в Лондон к генеалогу.

— Он не знает, кто его предки? — удивилась Фэйт. — Но Бет утверждает, что их семья живет здесь с незапамятных времен.

— Не для него, а для меня, — пояснила Эми. Она понизила голос. — Да, между нами есть близость, но я не могу выйти за него замуж. И я почти уверена, что когда закончатся наши три недели и нас отправят обратно в наше время, Эми — домработница перестанет существовать. К лучшему, если память обо мне исчезнет, но боюсь, что Тристан… — Она опустила глаза на свою тарелку.

— Потеряет вторую женщину, — докончила за нее Фэйт.

— Да.

— И что генеалог может сделать? — удивилась Зои.

— Это приблизительный план, но я пытаюсь найти своих предков.

Фэйт и Зои уставились на нее, пытаясь осмыслить услышанное.

— Ты пытаешься найти какого-нибудь родственника в этом времени? — спросила Зои.

Эми кивнула.

— Вроде того. Не знаю, сработает ли, но это единственное, что я могу придумать.

— А что если они…? — начала Фэйт.

— Тоже из прислуги? — докончила за нее Эми. — Не знаю, но моя прабабушка еще жила, когда я была совсем маленькой. И она часто повторяла мне истории о старом свете, имея в виду Шотландию.

— Рассел из Шотландии, — проговорила Зои мечтательно. Женщины посмотрели на нее. — Извините. Так что насчет Шотландии?

— Моя прабабушка рассказывала, что мы происходим из шотландской деревни, к северу от Эдинбурга.

— Разве это описание не покрывает почти всю Шотландию? — приуныла Фэйт.

— Возможно, но важнее всего то, что существует статуя в честь одного из моих предков. Не знаю, кем он был, но ему установлен памятник. Всегда надеялась посетить это место.

— Какая фамилия была у твоей семьи? — спросила Фэйт.

— МакТэрвит.

— Интересно, — задумалась Фэйт, отклонясь на спинку стула и изучающее рассматривая Эми. — Ты играешь роль свахи для мужчины, которого любишь.

— Люблю как друга, — уточнила Эми, но, не получив отклика, состроила гримасу. — Хорошо, мне очень нравится Тристан. Я рядом с ним больше года, и мы неплохо уживаемся.

— А я слышала иное, — сообщила Фэйт. — Будто бы вы все время воевали.

Эми улыбнулась.

— Это странно, что мы друг другу импонируем. Стивен и я никогда не ссорились, а Тристан и я редко согласны…

— Ты выяснила, кто руководит домом? — задала вопрос Зои.

Эми пожала плечами.

— Полагаю, что да.

— Итак, — подытожила Фэйт, — ты разыскиваешь какого-нибудь родственника, пригодного чтобы выдать тебя замуж за бедного одинокого Тристана.

Глаза Зои расширились от удивления.

— Ты вычисляешь свои прошлые жизни, ведь так? Ты же не собираешься устраивать брак своей прародительницы, а сама хочешь выйти за него. В другом теле, в другом времени, но это ты.

— Как насчет десерта? — сменила тему Эми. — Я приготовила десерт под названием «плавающий остров»[24]. Взбитые яичные белки, выдержанные в горячем молоке, в заварном креме. На кухне белки и желтки взбивают вручную. Я все отдам ради электрического миксера. Вы еще не скучаете по чему-нибудь подобному?

— Мы не такие, как ты, — сказала Зои, стиснув зубы. — Мы не прожили здесь четырнадцать месяцев. А что еще ты предпринимаешь, кроме дурачеств с идеей насчет прошлых жизней. Ты ведь не обращалась к ведьме?

— Вы насмехаетесь, я жалею, что разоткровенничалась.

— А я нет, — откликнулась Фэйт. — Поймите же, у нас нет никого, кроме нас самих, и мы должны держаться друг за друга. Необходимо слушать, изучать окружающее, чтобы выяснить, как можно спасти жизнь Тристана. Полагаю, это чересчур, просить кого-нибудь ночевать в его комнате.

Зои посмотрела на Эми и попыталась что-то сказать.

— Я заплатила мальчику, — призналась Эми быстро, — чтобы он ночевал за дверью. Но Тристан прогнал его. С ночной охраной ничего не получится.

Фэйт и Зои кивнули.

— А если запереть? — предложила Зои.

— Он вознегодует, — ответила Эми.

— Перенести его спальню в другую комнату? — попробовала Фэйт.

— Вернется обратно, — покачала головой Эми.

— Собака?

— Он говорит, что они сопят и будят его.

— Охрана под окном спальни?

— Это тем более взбесит его, — отвергла Эми.

— Ну, — сдалась Зои, — похоже, ты испробовала множество способов.

— Если появятся новые идеи, дайте знать.

— Держу пари, ты ими воспользуешься без промедления, — констатировала Зои.

— Не мешкая, — твердо подтвердила Эми. — Тристан — предок моего мужа, и я хочу ему помочь.

— Предок твоего мужа? — удивилась Зои.

— Полагаю, что так, — пояснила Эми. — Тристан очень похож на Стивена. Это все. Думаю, мы достаточно обсудили мои поступки. У вас есть планы на завтра?

— Я хотела бы навестить дядю, — решила Фэйт. — Его ведь зовут Уильям?

Эми кивнула.

— Хорошо бы избавиться от сиделки. Она словно бульдог вцепилась в него.

Фэйт посмотрела на Эми.

— Немного корня ириса?

— Точно мои мысли, — они улыбнулись друг другу.

— О, великолепно, — сморщилась Зои. — Фито-единомыслие. Если с вами все нормально, я пойду спать. Нам ведь не придется ложиться на одеяло на голом полу?

— Как насчет пуховой кровати? Но вам придется делить ее, — сказала Эми.

Зои взглянула на Фэйт.

— Мне жаль, но я не мистер Джонс, — съехидничала Фэйт.

— А мне-то как жаль, — парировала Зои, и все рассмеялись.

— Он действительно позвал тебя замуж? — спросила Фэйт, когда они следовали за Эми наверх по ступенькам.

Зои только улыбнулась и широко зевнула.

— Завтра мы собираемся рисовать местных жителей. Хорошо бы заполучить цифровую камеру и пятьдесят заряженных батареек. Сколько снимков я захватила бы в наше время!

— Кто знает? — обнадежила Эми. — Может, твои рисунки дотянут до наших времен и, когда мы вернемся, обнаружатся в каком-нибудь музее.

— Что мне интересно, так это почему картин Рассела нет в художественных книгах.

Они достигли вершины лестницы и посмотрели друг на друга. Всего вероятнее, или Рассел недостаточно долго прожил, чтобы нарисовать много картин, или его работы были уничтожены.

— Думаю, тебе следует постараться, чтобы его творения сохранились, — сказала Эми, и Зои согласно улыбнулась.

— Хорошая идея. Итак, где пуховая кровать? Мне надо встать пораньше.

— Чтобы отправиться на свидание с… — Эми переглянулась с Фэйт, и они в унисон произнесли — Расселом.

— Вам давно пора повзрослеть! — проворчала Зои, продолжая улыбаться.

Глава 16

— Эми, — прошептал Тристан, наклоняясь над ней. Была ночь, и только лунный свет из его спальни освещал коридор за дверью. Эми свернулась калачиком на одеяле у его порога, подложив под голову небольшую подушку.

— Соня, — позвал он мягко, — вставай.

Не дождавшись от нее никаких движений, Тристан поднял женщину на руки. Он шагнул в сторону лестницы, намереваясь доставить Эми в ее комнату, но, взглянув на кромешную тьму в коридоре, отнес к себе. Он, не раздевая, уложил ее в свою постель, и Эми продолжила спать под теплым одеялом.

Но сон продлился недолго. Через несколько секунд она проснулась и села на кровати.

— Тебе надо было оставить меня там, — заявила Эми, глядя, как Тристан зажигает свечу.

— Я не могу бросить тебя в коридоре, словно багаж. Я не раз просил не делать этого.

— Так и есть, — признала она. — Мне не следовало, но…

— У тебя снова было видение, — догадался он.

Эми кивнула, отбросила одеяло и встала.

— Ну же, возвращайся в постель. Ты, наверное, замерз, — он был в длинной ночной рубашке, с босыми ногами.

— А ты? — спросил он. — Ты же лежала на полу у порога, укрывшись только тонким пледом. Знаешь, что разбудило меня? Тебя так трясло от холода, что дверь стучала.

Эми улыбнулась, поправляя одеяла.

— Лучше так, чем если бы ты вообще не проснулся.

Тристан улегся на кровать, затем вытянул руку, приглашая ее.

— Пожалуйста, не проси меня опять, — взмолилась она тихим, почти плачущим голосом.

— Надеюсь, когда-нибудь ты сдашься и придешь ко мне.

— У меня есть…

— Не повторяй этого снова! — почти крикнул он. — Я помню. У тебя есть муж и двое детей. Я уже знаю про них все, что возможно. Я смог бы отличить твоих детей в переполненной детской.

Улыбаясь, она стояла около кровати.

— Я не могу, — прошептала она. — Действительно не могу. Это было не честно по отношению к Стивену. Он бы не поступил со мной так.

— Ты сумасшедшая, если веришь, что мужчина, живя год с другой женщиной под одной крышей, не залезет к ней в постель.

— Может быть, — признала она. — Но я должна жить по своим принципам, — она мельком взглянула в окно. — Наверное, сейчас уже безопасно оставить тебя.

Он посмотрел на нее с отчаянием.

— Безопасность! Для чего мне безопасность? Я любил женщину, которая ушла от меня, а теперь ты…

— Тристан, — прошептала она, — ты не любишь меня.

— Уверена, что не люблю?

Эми почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза. Как она смогла полюбить двух мужчин одновременно? Она не понимала, но это произошло. И один из них был с ней рядом. Он желал ее, уже несколько месяцев молил разделить с ним постель, но она не соглашалась из-за любви и преданности к мужу, который еще даже не родился.

— Я не могу, — простонала она. — Пожалуйста, не проси меня.

— Просить о чем? — спросил он. — Выйти за меня замуж и стать моей женой? Этого я не должен у тебя просить? Тот мужчина, которого ты любишь, где он? Почему он не с тобой? — взмахом руки он перебил ее, когда она попыталась что-то объяснить. — Я не забыл. Ты рассказывала, что он в твоей Америке. Но мне не верится. Иногда мне кажется, что его не существует.

Каждое произносимое им слово отражалось на ее лице.

— Я не могу выйти за тебя замуж, — в сотый раз повторила она. — Мы это обсуждали. Я служанка с кухни, а ты — граф. Нас не примут ни друзья, ни общество. Ты потеряешь все, женившись на мне.

— Почему я должен беспокоиться о мнении общества? — спросил он. — Я почти отшельник в этих местах уже многие годы. Мне важны только Бет и дядя. Но Бет скоро покинет меня ради мужчины, который не будет ее достоин, ведь достойных ее нет, и Бог скоро заберет дядю, — он посмотрел на нее большими молящими глазами. — Ты необходима мне, Эми. Ты единственная женщина, заставляющая меня снова ощутить вкус к жизни. У меня нет никого, кроме тебя.

Она чувствовала влечение к нему. Она пыталась вспомнить Стивена и мальчиков. Она пыталась вспомнить свое счастье с ними, но месяцы жизни рядом с Тристаном отодвинули в сторонку воспоминания о современном мире.

Она не рассказала Фэйт и Зои правду об отношениях с Тристаном, потому что не хотела, чтобы они узнали, как он стал ей близок.

Этим утром, открыв глаза и обнаружив себя на конюшне, она понимала, насколько растеряны Фэйт и Зои, даже ошеломлены, но сама не испытывала неуверенности. Как будто она вернулась домой, после долгого отсутствия. Она знала мужчину, стоящего перед ними (второй помощник садовника) и знала дорогу к дому. Дорогу к Тристану, правильнее сказать.

Она практически убежала от них, не беспокоясь по поводу замешательства Фэйт и Зои. Она стремилась немедленно увидеть Тристана.

Он сидел в библиотеке с открытой книгой. С минуту она просто смотрела на него, на мужчину, которого видела только на фотографии, но которого каким-то образом понимала как саму себя.

— Я вернулась, — известила она, закрывая за собой дверь.

— Не заметил, чтобы ты уходила, — произнес он высокомерно, и она знала, в чем дело. Накануне она опять отвергла его предложение о браке.

Купив ее у отца, он привез ее в дом, построенный для покойной жены, не дав опомниться. Но на следующий день, осмотрев поместье, она разобралась, что оно сильно нуждается в управлении. Тристану следовало заняться делами, но он только сидел в библиотеке или же катался верхом. Конечно, помимо этого, он еще кое-что делал. Например, скудно ел, не замечая, что ему подавали и отвечал шепотом, если к нему обращались. Никто не задавал ему вопросов. Слуги выполняли минимум работы и по большей части бездельничали.

Эми понадобилось три дня, чтобы понять, что происходит. Горе Тристана накрыло поместье, как траурный покров. Слуги, поколениями трудившиеся в усадьбе, не могли уйти. Его юная сестра ходила на цыпочках. Его дядя был прикован к постели, медленно угасая. Сады, некогда столь прекрасные, теперь заросли и одичали.

Эми захотелось восстановить утраченное, но она сознавала, что без поддержки хозяина ничего не выйдет.

На четвертый день она явилась в библиотеку и бросилась в атаку.

— Поместье в ужасном состоянии, — заявила она.

— Прошу прошения? — с графом никто не говорил в таком тоне, тем более женщина в отрепьях из отцовской пивной.

— Я хочу привести все в порядок, — продолжила она. — Требуется ваше содействие, чтобы вернуть былое процветание, накрутив хвосты всем обленившимся слугам и загрузив их работой. Вы поддержите меня?

Тристан уставился на нее, ничего не говоря. Какая ему разница, чем она будет заниматься?

— Ступай. Делай, что хочешь, — пробурчал он, отпуская надоеду взмахом руки.

Эми потребовалось три недели, чтобы заставить людей понять, что она уперлась и не отступит. Ее энергия, острый язычок, поддержка Тристана, заключавшаяся в ворчании «делайте, что она велит сейчас и всегда», — эта комбинация дала новую жизнь усадьбе.

Получив некоторый обнадеживающий результат в доме, Эми взялась за Бет. Юная леди была красивой девушкой, предпочитавшей проводить время с лошадьми и конюхами. Она носила одежду, удобную для верховой езды, а ее длинные волосы всегда были распущены и полны всяких веточек и травинок.

Эми противостояла Тристану, убеждая его отправить Бет в Лондон, чтобы обучить манерам и прочим навыкам, необходимым для леди. Это была их первая серьезная битва. Они и не подозревали, но все возрастающая громкость их голосов привлекла слуг, и те столпились под окнами и подслушивали, стараясь не пропустить ни единого слова.

Когда Тристан заявил, что никуда не отпустит Бет, Эми обвинила его в том, что он себялюбивый эгоист и беспокоится только о себе и ни о ком больше. Тристан накричал на нее и приказал, чтобы она убиралась из его владений и никогда больше не возвращалась. Эми стояла на своем.

— Вы нуждаетесь во мне, и Бет тоже. Вы пошлете ее в Лондон или нет?

— Нет! — гаркнул Тристан.

— Тогда я вызову сюда сестру вашего отца! — завопила в ответ Эми.

На это Тристан побледнел и рухнул обратно в кресло.

— Ты не знаешь эту женщину. Она сущая мегера. Она примется… — он сглотнул. — Я не желаю ее видеть.

— Бет нужно поехать в Лондон и обзавестись приличной одеждой, — настаивала Эми. — Она выглядит хуже, чем я. Вы не можете запереть ее здесь… в этом мрачном зловещем доме. Она молода. Ей нужно знакомиться с людьми.

— Мрачный и зловещий, — повторил он, отодвигаясь от нее. — Полагаю, так и есть.

Она легко справлялась с его гневом, но когда его лицо горестно омрачилось, Эми не смогла этого вынести. Она опустилась перед ним на колени и взяла его за руки. Не как особа из низшего сословья, а как либеральная добросердечная американка.

— Тристан, — сказала она мягко. — Понимаю, что вы горюете по своей жене, но у вас нет права тянуть за собой и Бет. Она молода и оптимистична, ей необходима радость жизни.

Тристан посмотрел на молодую женщину напротив него. Отчасти он был шокирован, что кухонная прислуга осмелилась разговаривать с ним подобным образом, взяв его за руки, но какая-то часть тянулась к ней. Когда он был ребенком, у него была Джейн. Они выросли вместе. Затем в день, который должен был быть ознаменован рождением их первенца, должен был стать самым счастливым днем в их жизни, она покинула его. За несколько часов все его счастье превратилось в стремление прервать бренное существование. Он хотел оказаться рядом с женой, где бы она ни была.

— Хорошо, — внезапно согласился он с назойливой женщиной. Он выдернул руки из ее ладоней. — Отправь ее к тетке, но пусть она поскорей возвращается.

— Конечно, — заверила она, вставая и глядя на него. Ей хотелось дотронуться до его волос, обнять и утешить. Но она не сделала ничего подобного.

На следующий день, порядки в поместье начали меняться. Слуги видели и слышали, как Эми управилась с хозяином. По правде, им надоело трудиться, не испытывая гордости за проделанную работу.

Они вскоре поняли, что Эми суровый надсмотрщик, но честный. Если работник не выполнял своих обязанностей, она увольняла его. И нагрузка на каждого возлагалась немалая.

Эми наняла главного садовника, и он взялся за внешнюю часть, в то время как сама Эми занялась внутренней. Она очистила дом сверху до низу, каждый уголок, перестирала всю одежду, отбелила все белье на росе и под солнцем.

Когда Бет вернулась из Лондона через шесть долгих месяцев, которые она смогла выдержать с вечно сетующей тетей, ее ожидал дом, благоухающий лимоном и пчелиным воском. В саду росли растения, посеянные в оранжерее в течение зимы, а деревья и кустарники были обрезаны. Кухонный огород, некогда завоеванный сорняками, теперь жужжал медоносными пчелами, и повсюду летали бабочки.

Лужайки были скошены, разбиты новые клумбы. Кустарники цвели, и всюду прыгали кролики.

Но для Бет самым замечательным было видеть, что брат больше не проводит дни в библиотеке. Вначале она оторопела, увидев, как Тристан и служанка орут друг на друга, но постепенно она привыкла. Когда становилось совсем не по себе, она проскальзывала в комнату к дяде.

Только ухудшающееся здоровье дяди омрачило ее возвращение. Когда она уезжала, он еще был способен сидеть и читать, сейчас же только лежал на спине в темной комнате. Окна были закрыты и зашторены, комната смердела болезнью.

— Как вы? — спросила Бет, садясь на стул рядом с кроватью.

— Намного лучше сейчас, когда могу лицезреть твою красоту, — улыбнулся дядя. Его некогда красивое лицо осунулось, глаза покраснели и запали. Он откинулся на подушки. — Расскажи, чем вы занимались с моей сестрой, — попросил он. — Она все также сосредоточена на себе, как и раньше?

— Еще больше, — ответила Бет. — Но она со всеми поддерживает знакомство.

— Знакома со многими, но вряд ли дружит с кем-нибудь.

— Нет, не дружит, — Бет хихикнула и дотянулась до его руки. Она была горячей, сухой и не походила на кожу. — Я хочу послушать о вас.

— Нечего рассказывать. Лежу и жду, когда присоединюсь к своим любимым и увижу Бога. Есть несколько вопросов, которые хотелось бы Ему задать.

Бет попыталась улыбнуться, но слезы потекли из глаз.

Он похлопал ее по руке.

— Иди, повидайся с остальными. Я всегда здесь, — то, как он опустил веки, показало ей, что он слишком утомлен, чтобы продолжать беседу.

— Спасибо, — поблагодарила она и на цыпочках вышла из комнаты.

Что касается Эми, то Бет признавала, что женщина вернула брату вкус к жизни. Но с течением времени она поняла, что брат влюблен в Эми, а та отвергает его.

— Не знаю, что с этим поделать, — советовалась она с дядей при очередном посещении.

— Думаю, Эми мудрая женщина, — сказал он нежно. — Ты похожа на меня и очень романтична. Больше всего мне бы хотелось увидеть, как граф женится на кухарке. Но Эми понимает, что это им принесет на деле. Они не впишутся ни в его мир, ни в ее.

— Кажется, есть что-то еще, — не успокаивалась Бет. — Не знаю, что именно, но здесь что-то большее.

— Пусть это остается между ними, — заключил Уильям, закрывая глаза и давая Бет понять, что на этот день достаточно волнений.

Итак, Эми и Тристан оказались одни в спальной, залитой лунным светом, струящимся из окна, и она в очередной раз отвергала его.

— Не могу и не буду, — отрезала она.

Он опустил руку.

— Как пожелаешь, — смирился Тристан.

— Не смотри на меня так. Твоя печаль не заставит меня лечь к тебе в постель.

— А что заставит?

— Если ты превратишься в Стивена.

Тристан широко улыбнулся.

— Приложу к этому все усилия. Попробую завтра и послезавтра.

Лицо Эми стало серьезным.

— Если у тебя будут завтра и послезавтра, — понурилась она.

— Только не рассказывай еще раз свой сон! — отмахнулся он. — Я слышал это столько раз, что знаю каждую секунду твоего видения. Мы даже вычислили, кто были те мужчины в спальной.

— Да, — сказала она. — А как я могла видеть во сне мужчин, с которыми даже не знакома, если этот сон не имеет отношения к реальности?

— Не знаю, — ответил он. — Но уверен, что тебе не следует спать под моей дверью. — Наклонившись, он выдвинул ящичек прикроватной тумбочки и вытащил пистолет. — Видишь это? Я и впрямь серьезно отношусь к твоему предсказанию.

— Это не поможет, — нахмурилась Эми. — Ты спал, когда в тебя вонзили нож. И ты был в одежде. Я задумывалась, а не закололи ли тебя где-то в другом месте, чтобы потом принести сюда — в твою кровать.

— Это нелепо. Как он мог сделать это и остаться незамеченным.

— А с чего ты взял, что его не заметили? Может ты… Ну, не знаю, может ты перебрал, кто-то помог тебе добраться до постели, а потом некто третий явился и убил тебя.

— С этого утра никакого портвейна, — зарекся Тристан.

— Прекрати смеяться надо мной. У нас всего три недели, чтобы предотвратить трагедию, а потом… — она осеклась, потому что не хотела рассказывать о трех неделях.

Он встрепенулся:

— Что значит, у нас всего три недели? Что ты планируешь? Это имеет отношение к тем двум женщинам, которых ты привезла с собой? И откуда они? У них нет багажа, нет даже шпилек, а их речи еще более странные, чем твои. Они практически ничего не знают о нашей жизни! Та молоденькая спросила, как мы добываем воду из-под земли. Кто они, и что вы собираетесь делать?

— Они просто потеряли багаж, — заверила Эми, раздумывая о том, как убедить Зои держать рот на замке. Если она расскажет кому-нибудь, что они не только из разных стран, но и из разных времен, Эми не знала, что с ними сделают. Эти люди все еще верят в ведьм.

— Они мои подруги, разве этого не достаточно? Фэйт вдова, она несколько лет ухаживала за своим больным мужем. Надеюсь, что она сможет помочь твоему дяде Уильяму. Тебе не хотелось бы убрать эту женщину с угрюмым лицом, которая ухаживает за ним сейчас? Фэйт хорошая травница.

Она разгладила одеяло возле него.

— А Зои художница. Думаю, она собирается обучаться у Рассела.

— Женщина художник? — удивился Тристан.

— Ты говоришь так, словно поддерживаешь предрассудки по поводу женщин. Не повтори это при ней, а то останешься без ушей.

— И никогда больше не услышу, что женщина думает, — саркастически парировал он.

Эми выпрямилась и взглянула на него. Он был так красив, и больше всего на свете ей хотелось присоединиться к нему в постели. Пусть не ради секса, но чтобы ощутить мужские объятия, снова почувствовать себя защищенной и любимой.

— Эми, — прошептал Тристан.

Эми отпрянула от кровати.

— Я должна идти. Послушай, если бы ты мог… Я имею в виду если бы мы могли… Гм, мои подруги, — она с мольбой взглянула на него.

— Хм, понятно. Твои подруги знают, что ты замужем, и я не должен смотреть на тебя с вожделением. Я-то смогу сдержаться. Но сможешь ли ты?

Эми улыбнулась.

— Легко, — заверила она, затем выскользнула за дверь и закрыла ее. Нет, совсем не легко сдержать себя, когда Тристан рядом.

— Ты пробыла там довольно долго, не так ли?

Эми посмотрела на Зои, стоящую в коридоре в позаимствованной ночной рубашке. Она скрестила руки на груди, спасаясь от ночной прохлады. Первой мыслью Эми было защититься, но она ринулась в атаку.

— Разве я тебе не говорила, что мы с Тристаном каждую ночь предаемся страстному безумному сексу? Иногда мы так шумим, что голуби улетают с крыши. А ты, наверное, возвращаешься из постели Рассела?

— Хотела бы, — сказала Зои. — Но я просто не могу заснуть на новом месте.

— Ничего, привыкнешь, — Эми проводила Зои до ее комнаты.

— Эми, — остановилась Зои у двери. — А ты когда-нибудь задумывалась, что мы можем не вернуться? Что, если три недели пройдут, а мы застрянем здесь навсегда?

Эми глубоко вздохнула.

— Я думаю об этом каждый день. И все, что я придумала, это начать волноваться на следующий день после двадцать первого.

— Ты выйдешь за него замуж? — Зои кивнула в сторону спальни Тристана.

— Не знаю. Не знаю ничего кроме необходимости защитить его от убийц.

— А если ты предотвратишь покушение завтра? Нас сразу отправят обратно, или мы останемся здесь до конца трех недель?

Эми взглянула на Зои, пытаясь прочитать, что таится в ее глазах.

— Тебе нравится здесь, не так ли?

— Здесь неплохо, — признала та, стараясь открыться как можно меньше.

— Ты свободна здесь, ведь правда? Нет никого, кто бы ненавидел тебя за что-то совершенное тобой.

— Это правда, — подтвердила Зои. — Я не осознавала, до чего потеря памяти мешает мне, пока не очутилась здесь. Я жила в постоянном страхе, что всплывет мое прошлое, и кто-нибудь плюнет мне в лицо. Однажды рабочий с грохотом уронил какую-то железяку, а я схватилась за голову и пригнулась. Это всех рассмешило, но позже я поняла, что всегда боялась появления человека из прошлого с пистолетом в руке.

— Ужасно, — сострадала Эми. — Так жить невозможно. Думаю, когда мы вернемся, тебе нужно наконец выяснить, почему все те люди тебя ненавидят.

— Я бы узнала все, только чтобы предотвратить, — доверилась Зои. — Знаешь, чтобы я сделала, если бы вернулась в то время, когда произошла авария? Я бы покинула город. Не знаю, по какой причине каждый ненавидит меня, и не хочу знать. Я бы закинула вещи в сумку, села на автобус и даже не оглянулась бы.

— Неплохая идея, — поддержала Эми. — Ты бы не попала в аварию, а это самое важное.

— Да, это важнее всего. Если окажусь в том дне и избегну катастрофы, то не смогу больше рисовать. В любом случае, в день аварии я не сяду ни в какое транспортное средство, — Зои зевнула. — Чувствую, что могу заснуть прямо сейчас, — она тронула дверную ручку и повернулась к Эми. — Что ты делала в его спальне?

— Много безумного секса, — затянула ту же песенку Эми.

— Хорошо, как знаешь, но если захочешь поговорить, я готова выслушать.

— Спасибо, — ответила Эми, затем подтолкнула Зои в комнату и закрыла за ней дверь. Она посмотрела в окно в конце коридора. Похоже, у нее осталось два часа до того, как придется встать и начать печь хлеб. Спускаясь по ступенькам, она мечтала об электрической хлебопечке, о сливном туалете, о мойках, о громадном супермаркете и о грузовике, чтобы доставить добычу домой.

Глава 17

Проснувшись следующим утром, Фэйт сразу осознала, где находится, и волна возбуждения подхватила ее. Она не в своей Нью-йоркской квартире. У нее не назначено встречи с психотерапевтом, на которой в который раз придется убеждать, что она не стремится покончить с собой. А самое лучшее, что ей не придется вести долгие беседы с матерью Эдди о том, каким замечательным был ее сын и как ему сейчас хорошо среди ангелов. Ей не придется томиться еще один бесконечный день в одиночестве и праздности.

Повернувшись, она увидела рядом спящую Зои и услышала ее ровное дыхание. Без макияжа и жесткого взгляда Зои выглядела совсем юной. Фэйт искренне надеялась, что подруга найдет свою любовь с тем художником, с которым провела предыдущий день. Ее не беспокоило, что Зои получит мужчину только на три недели, гораздо хуже снова увидеть ее обычную жесткую ухмылку.

Фэйт осторожно укрыла соседку одеялом, встала из постели и дотянулась до серого хлопкового платья, которое оказалось на ней, когда их с Эми и Зои закинуло в конюшню. Потребовалось двадцать минут, чтобы затянуть шнурки на корсете, надеть нижнюю юбку и разобраться с подвязками. Хорошо бы принять душ и переодеться в чистое, но это не в ее власти.

Разум выстраивал расписание занятий на грядущий день. Перво-наперво изучить кухонный сад и всевозможные старинные методы и приемы возделывания. Многое ли было утрачено из-за внедрения пестицидов и удобрений?

Затем нужно повидать дядю Уильяма и разобраться, что за лекарства он принимает. Какие лекарственные травы используются, может их эффективность подтверждена и современной медициной? Вчера она и Эми шутили насчет фиалкового корня, как способа избавиться от сиделки. Она сама поведала, когда старалась впечатлить Зои своими познаниями в травах, что ароматный корешок в большом количестве ядовит, а в умеренных дозах — сильнодействующее слабительное, потогонное и отхаркивающее средство.

Фэйт выглянула в окно. Солнце только всходило; она заметила нескольких работников, которые уже трудились. В первое время после смерти Эдди Фэйт хотелось начинать каждый день как можно раньше.

С улыбкой на лице она вышла из спальни, тихонько затворив за собой дверь. Повернувшись, она заметила, что кошмарная женщина, о которой вчера рассказывала Эми, собирается войти в комнату Уильяма. Как и описывала Эми, она выглядела жестокой. Высокая и худая, волосы туго затянуты назад. Лицо вытянутое, и кажется, что она ни разу в жизни не улыбнулась. Сиделка напомнила Фэйт портреты американских пуритан: жестких и несгибаемых, осуждающих всех инакомыслящих.

Женщина окинула Фэйт взглядом сверху до низу и, очевидно, осталась недовольна. Фэйт еще не собрала волосы, свободно ниспадающие на плечи, а пуговицы на лифе были не до конца застегнуты.

Пуританка несла поднос, накрытый сверху салфеткой. Наверное, еда для пациента.

— Могу я зайти? — спросила Фэйт вежливо. — Эми попросила меня проведать больного и …

Фэйт оборвала речь, поскольку служительница проигнорировала ее. Она открыла дверь в спальню, вошла в комнату и закрыла дверь прямо перед носом Фэйт.

Целую минуту Фэйт стояла снаружи, сжимая кулаки и ощущая острое чувство дежа вю. Вот так же многократно проделывала ее свекровью. Она обожала устраивать соперничество по поводу того, в ком больше нуждается Эдди. Свекровь утверждала, что только она умеет сделать все необходимое так, чтобы угодить Эдди, не то что бесталанная Фэйт.

Долгие годы Фэйт уступала старухе. В конце концов, это был ее сын и он умирал. Разве можно бороться с ней?

Но сейчас-то ситуация другая. Теперь у Фэйт есть сторонники. Не возбраняется пойти на кухню, пожаловаться Эми, затем та обратилась бы к графу и Фэйт получила бы возможность осмотреть пациента. А можно спуститься на кухню, заварить фиалковый корень, исхитриться, и стражница сама оставит больного.

Фэйт не понравились ни та, ни другая идея. Она вспомнила, как Эми, попав в незнакомую эпоху, одна одинешенька умудрилась утвердиться на позиции управительницы.

— Если Эми смогла, значит, и я справлюсь, — подбадривала себя Фэйт, открывая дверь и заходя в комнату.

Первое, что она почувствовал, заплесневелый застоявшийся воздух. Окна наглухо зашторены, и ни один солнечный лучик не проникает в помещение. Ей потребовалось некоторое время, чтобы глаза приспособились к темноте, прежде чем она заметила темную фигуру, сгорбившуюся в дальнем углу. Та, кажется, вязала.

— Убирайся! — взвизгнула сиделка. — Его нельзя посещать никому, кроме членов семьи.

Невольно Фэйт шагнула назад, затем остановилась. С детства на нее наводили ужас женщины, похожие на эту. Они принимали такой командный вид, что Фэйт хотелось убежать и спрятаться. Собственная мать и матушка Эдди подавляли Фэйт всю жизнь.

Фэйт взяла себя в руки, распрямила плечи и произнесла:

— Вас незамедлительно просят спуститься вниз, — удивительно, но ее голос стал похож на голос матери и отчасти на голос свекрови.

Фэйт едва не издала ликующий возглас, когда ведьма отложила свое вязание, поднялась с места и прошла мимо, по-прежнему игнорируя Фэйт. У двери сиделка изрекла устрашающим голосом:

— Не смейте приближаться к нему.

Как только мегера удалилась, Фэйт метнулась к окну и раздвинула тяжелые шторы. Поднялась такая пыль, что Фэйт закашлялась.

Свет залил комнату, и Фэйт повернулась к кровати. Сквозь пыльное облако с минуту было ничего не видно.

Тщетно стараясь не кашлять, размахивая руками, чтобы разогнать пыль, Фэйт шагнула в сторону ложа. Когда глаза привыкли, она, наконец, смогла разглядеть лицо, едва возвышающееся над подушкой. Продолговатое, бледное, с клочковатой седой бородой.

Если бы его веки не были подняты, она бы никогда не поверила, что этот человек жив. Мужчина уставился на нее, моргая, напоминая киношных зомби.

— Кто ты? — проскрежетал немощный еле слышным хриплым голосом.

— Фэйт, — ответила она, изумленно разглядывая будущего пациента и стараясь гримасой не выдать отвращения. — Я сиделка, подруга Эми. Приехала ухаживать за вами.

— Фэйт, — повторил он. Казалось, на изнуренном лице промелькнуло подобие улыбки. — Подходящее имя для тебя. Ты похожа на ангела. Возможно, ты и есть ангел, явившийся забрать меня из земной юдоли.

Она не улыбнулась его словам.

— Я хочу осмотреть вас, — сказала она, присаживаясь подле него на кровать. Под одеялами его тело едва проступало. Она медленно откинула одеяла, затем выцветшую простыню. Наконец больной предстал перед ней свободным от покровов. Фэйт никогда не видела настолько истощенного человека. Его тело ссохлось примерно до сорока пяти килограммов при росте в метр восемьдесят.

И он был грязный. Тело пациента источало зловоние застарелого пота, словно он не принимал ванну очень давно. Хуже того, он был покрыт пролежнями.

— Прошу прощения за мой непрезентабельный внешний вид, — прошелестел Уильям. — Мне требуется на удивление много времени, чтобы покинуть эту землю. Кажется, я ухожу по унции[25] за день.

Больной явно стеснялся своего состояния и не хотел, чтобы кто бы то ни было видел его таким.

— Не разговаривайте, — сказала она мягко. — Я собираюсь перевернуть вас. Просто расслабьтесь.

— Сделаю, все, что прикажешь, — пообещал он галантно. Но Фэйт чувствовала его глубокий стыд.

В последние годы жизни Эдди, Фэйт поворачивала его, подкладывала судно, перетаскивала, мыла. За последние месяцы жизни мужа она приобрела все навыки ухода за лежачим больным. Со знанием дела и с предельной осторожностью она обхватила костлявые плечи и перевернула мужчину, чтобы осмотреть его спину. Она сдержала свои эмоции при виде кошмара, творящегося под его ночной рубашкой: почти все тело было покрыто болячками и язвами. Она ободряюще улыбнулась, укладывая его обратно на подушки.

— Ты — действительно ангел, — простонал он. — Твои прикосновения нежнее ветерка.

Фэйт старалась не выдать своего истинного впечатления. Она укрыла страдальца простыней и встала у постели, глядя на него.

— Убедилась, что ничего не поделать? — улыбнулся Уильям.

— Ваши зубы болят? — спросила Фэйт.

— Их осталось не так много, чтобы болеть, — констатировал он. — Теряю по одному каждую неделю. — Первый раз с его уст сорвалось что-то похожее на жалобу.

Фэйт кивнула, затем подошла к подносу на прикроватной тумбочке и подняла салфетку. Обнаружились стакан молока и тарелка чего-то белесого.

— Что это? — присмотрелась она, помешав варево ложкой.

— Последняя пища инвалида. То, чем кормят детей. Поглощаем, приходя в этот мир, и давимся, расставаясь с ним.

— Что вы едите на обед и ужин? — строго настаивала Фэйт. — Пожалуйста, без шуток. Просто перечислите.

Его улыбка погасла.

— То же самое, что и сейчас, но иногда меня потчуют говяжьим бульоном на ужин. Да и аппетит давно пропал. Какая разница, что есть. Я просто жду, когда покину эту юдоль скорби. Доктор Галахер уверяет, что осталось не долго.

Фэйт отвернулась и посмотрела в окно. Необходимо взять себя в руки. Сделав глубокий вдох, она обратилась к пациенту.

— Уильям, — начала она, — Не знаю, что с вами и сколько вам осталось жить, но могу уверить… нет, я обещаю вам, что сделаю последующие дни более комфортными, чем сейчас.

Мужчина удивленно воззрился на нее, не зная, что ответить на горячее заверение. Нагнувшись, она поправила одеяло и попыталась улыбнуться.

В следующую секунду дверь отворилась и в комнату ворвалась седовласая сиделка.

— Что ты творишь? — закричала она. — Свет вреден. — Она поспешила через комнату к окну, чтобы задернуть занавески. Когда помещение снова погрузилось во мрак и наполнилось пылью, она повернулась к Фэйт. — Я расскажу доктору обо всем, и он прикажет, чтобы ты держалась подальше отсюда.

Фэйт подарила ей холодную улыбку.

— Вы в этом убеждены, да? — она проследовала мимо и вышла из комнаты. Оказавшись в коридоре, Фэйт прислонилась к двери, судорожно сделала несколько глотков свежего воздуха и обратила лицо к небу.

— Видишь это, Эдди? — прошептала она. — Ты когда-нибудь видел что-либо ужаснее? Я собираюсь исправить это. — Она сжала кулаки. — Во что бы то ни стало, я облегчу последние дни этого человека.

Фэйт поспешила вниз и направилась прямиком на кухню. Эми стояла в самом центре, раздавая указания нескольким кухаркам. Фэйт собиралась описать все, что видела, а затем потребовать, чтобы ей предоставили свободу действий. У нее есть опыт и знания. Но стоило Фэйт бросить взгляд на Эми, как все увиденное всплыло перед глазами… и ее желудок взбунтовался. Закрыв рот рукой, она метнулась к черному входу и вниз по лестнице. Эми следовала по пятам.

Фэйт стошнило прямо во внутреннем дворе. Она руками оперлась о каменную стену. Казалось, ее выворачивает наизнанку волна за волной, хотя желудок давно опустел. Она осознавала, что вокруг присутствуют люди и что Эми что-то говорит, но не более того. Страшные картины не отпускали ее.

— Лучше? — спросила Эми, подавая влажное полотенце вытереть рот.

Фэйт кивнула и потащилась за Эми к каменной скамье у стены. Они остались одни, значит, Эми отправила остальных подальше.

— Расскажи, что случилось, — сказала Эми, обнимая одной рукой Фэйт за плечи.

— Ты видела его? — сумела выдавить Фэйт. Желудок все еще сжимался.

— В последние месяцы нет. Я говорила тебе, что Тристан оставил все на попечении семейного доктора.

— Доктора? — голос Фэйт возвысился. — Как он смеет так себя называть?

— Он хорош для восемнадцатого века, — спокойно объяснила Эми. — Фэйт, я знаю, каково это — получить культурный шок. Хотя я здесь больше года некоторые вещи до сих пор поражают меня, но ты должна помнить, что ты, я и Зои имеем преимущество в полторы сотни лет развития цивилизации. Мы вовсе не лучше здешних. Мне вообще по вкусу натуральные продукты и вещи ручной работы.

Эми замолчала и притянула подругу ближе к себе.

— Расскажи, что ты видела.

— Не поняла, что с ним, рак ли это или туберкулез или же просто пищевая аллергия, но одно я знаю точно, какая бы ни была болезнь, с живым человеком нельзя так обращаться, — Фэйт сделала глубокий вдох и начала говорить медленней. — Вся его спина покрыта пролежнями и клопиными укусами.

— Постельные клопы и блохи, — кивнула Эми, опуская руки. — Я с этим хорошо знакома. Когда я прибыла сюда, то заставила их сжечь перья из матрасов и постирать все белье щелочным мылом. И щеткой вычистить спальни. Клопы и блохи по-прежнему проблема, но не до такой степени, как раньше.

— А его комнату не тронули, — констатировала Фэйт с укоризной в голосе.

Эми не обиделась.

— Нет, не тронули. Тристан и Бет уверили меня, что их дядя находится под присмотром доктора, и я ничего не предпринимала. Я отвечаю только за приготовление пищи для него.

— Ты в курсе, чем его кормит надсмотрщица?

— Тем же, что едят остальные, — заверила Эми. — Я контролирую все, что ставится на поднос. Больной получает самое лучшее.

— Она сжирает все сама, — выкрикнула Фэйт. — Уильяму достается только молоко и кашица. Изредка мясной бульон.

— Но ведь я готовлю специальную мягкую еду для него, — недоумевала Эми. — Доктор Галахер сказал, что у Уильяма плохие зубы и что следует кормить его только легкой пищей. Персонально для него дроблю горох и крошу все овощи с местных грядок.

— Он не получает полноценного питания, — сказала Фэйт и закрыла лицо руками. — Эми, он — вылитый скелет. Не понимаю, как он до сих пор жив. Он истощен до крайности, и я не уверена, но предполагаю, что он теряет зубы из-за цинги.

— Цинга?! — удивилась Эми. — Болезнь, которая приключается при нехватке витамина С?

Они молча сидели целую минуту, затем Эми решилась:

— Что тебе нужно, чтобы должным образом о нем позаботиться? Кроме того, чтобы избавиться от той особы.

Фэйт сделала вдох.

— Его необходимо переселить. Будь такая возможность, я бы сожгла то место. Это рассадник блох и клопов.

— Доверся мне, щелочное мыло действует не хуже огня. Королевство за резиновые перчатки[26]!

— Хорошо бы перенести его туда, где есть свет и тепло. Он стеснительный мужчина, и не думаю, что захочет, чтобы его видели таким, каков он сейчас, но ему нужен свежий воздух.

— Без проблем обеспечу тебя всем необходимым. Тристан очень любит своего дядю. Он частенько рассказывает, как они вместе катались верхом и ходили на рыбалку! Думаю, Уильям был для него настоящим отцом.

— И все же Тристан передал дядю в руки такого шарлатана, как этот доктор.

— Рада, что в нашем современном мире мы не настолько доверяем врачам, чтобы наши близкие страдали от врачебных ошибок и небрежения.

— Очко в твою пользу, — признала Фэйт. — Извини.

— Чувствую, что это моя вина, — сказала Эми. — Если бы я…

— Что? — перебила ее Фэйт. — Взвалила на себя еще одну ответственность помимо замкнутого зациклившегося графа и его заброшенной сестры? Не говоря уж о целом поместье. Когда бы ты нашла время, чтобы дополнительно заботиться о больном мужчине?

— Верно, — ответила Эми. — Но я должна была проконтролировать происходящее.

Фэйт посмотрела на нее.

— Если этот, так называемый, доктор связан с семьей очень долго, значит, он принимал первенца Тристана?

— Да, — подтвердила Эми, недоумевая. — Он.

— И жена Тристана умерла, — продолжила Фэйт, стискивая зубы. — Не сомневаюсь, что она погибла от родовой горячки, возникающей из-за грязных рук врача. Болезнь переносит от одной роженицы к другой доктор, не удосужившийся вымыть руки.

Эми прихлопнула рот ладонью.

— Тристан говорил, что его жена умерла из-за опоздания доктора. Тот был в деревне, принимая близнецов у другой роженицы.

— Они выжили?

— Нет, — покачала головой Эми, глядя на Фэйт. — Все трое умерли, а еще жена Тристана и его ребенок. Тристан называет ту ночь Ночью Смерти.

— Вернее ночь, когда доктор не помыл руки перед тем, как принимать роды. Действительно, зачем же это делать, когда берешься за такую грязную работу? Зачем отвлекаться мытьем рук, если все равно их испачкаешь?

— Хорошо, — медленно произнесла Эми. — Перечисли, что тебе нужно для Уильяма. Я позабочусь о докторе и той сиделке. Мне она никогда не нравилась, но у нее превосходные рекомендации.

— Куда можно перенести его? — спросила Фэйт. — Место должно быть теплым, солнечным и уединенным.

— Не знаю, — задумалась Эми, затем ее глаза блеснули. — Старая оранжерея.

— Оранжерея? — удивилась Фэйт. — Я не видела ее в кухонном саду.

— Она не там. В заброшенном старом саду. Но она не повреждена. Было разбито несколько стекол, но я вставила новые и укрепила конструкцию досками для защиты от дождя и животных. По торцам имеются дровяные печи. Проблема в том, что это место давно не использовалось и там грязно.

— Это ведь у старого дома? — спросила Фэйт, вставая. — Бет упоминала об этом строении. Средневековый дом?

— Шекспир мог бы в нем гостить. Построен из бревен и оштукатурен.

— Но Тристан устроил там коровник, — поморщилась Фэйт.

— Признаюсь, что этот дом занимает в списке моих забот 137 место, — улыбнулась Эми.

— И обязательно лежачая ванна, — сказала Фэйт, задумчиво глядя вдаль. — Пожалуйста, скажи, что она у тебя есть.

— Да. Хорошая оловянная ванна. Единственная проблема, что ее нужно наполнять и опорожнять вручную.

— Мне дадут помощника?

— Конечно. Тристан владелец всех домов в деревне. Все жители работают на него так или иначе.

Фэйт улыбнулась.

— Мужчины действительно тяжело трудились до эпохи машин. А еще нужны полотенца, чистые простыни и всевозможные средства для мытья. У тебя должны быть мыло и шампунь, сделанные не из щелочи.

— Не отчаивайся, пока не испытаешь вещество, изготавливаемое Бет. У нее есть рецепты прапрародительницы, и результат божественный. Распоряжусь, чтобы тебе принесли на пробу.

— Да, пожалуйста, поделись со мной. Только не позволяй Бет приходить сюда, пока я не проведу наедине с пациентом хотя бы пару дней. И раз разговор зашел об оранжереях, здесь есть какие-нибудь цитрусы?

— Лимоны и лаймы. Я попрошу Тристана отправить кого-нибудь в Саутгемптон за апельсинами. Их доставляют на кораблях в тамошние доки, а затем оттуда отправляют в Лондон. Но мне нравится обходиться без посредника.

Фэйт рассмеялась.

— И как этот граф смог выжить до твоего появления?

— Не представляю.

— О, чуть не забыла о папиросной бумаге, — встрепенулась Фэйт. — И у тебя случайно не найдется пластиковых соломинок? — Когда Эми ничего не ответила, а просто посмотрела на нее странным взглядом, Фэйт спросила: — Что не так? Я не историк, но мне помнится, что в конюшнях используется солома.

— Конюшни? — переспросила Эми. — Солома. Смешно.

Подруги рассмеялись.

Эми накрыла ладонью руку Фэйт.

— Теперь лучше?

— Намного. Как далеко эта оранжерея? Уильяма можно туда перенести? Боюсь, что лошади или тележка могут оказаться слишком жесткими и тряскими для него и сдерут с него истончившуюся кожу.

— Да, есть один человек, который с радостью перенесет его куда угодно. Помощь тебе будет обеспечена в любом объеме, — заверила Эми. — Теперь я лучше вернусь на кухню, не то мы останемся без ужина. Оранжерея прямо по той тропинке. Почему бы тебе туда не сходить? Я отправлю нескольких женщин на уборку.

— Когда все будет подготовлено, ты транспортируешь Уильяма? — спросила Фэйт.

— Да, — сказала Эми, изучая ее. — Знаешь, ты выглядишь моложе, чем вчера.

— У меня появилось здесь занятие, — объяснила Фэйт. — Я боялась, что…

— Что я притащила вас сюда ради собственных эгоистичных целей и вам нечем будет здесь заняться?

— Более или менее, — призналась Фэйт, отступая. — Не забудь про ванну. И мне нужна будет горячая вода и мягкое мыло, — сказал она громче, все дальше отдаляясь от Эми.

— Я ничего не забуду, — откликнулась Эми.

— Надеюсь, — прокричала Фэйт. — А я постараюсь забыть много о чем.

Она свернула на тропинку. Пришлось сделать крюк, чтобы пройти по кухонному саду. Основываясь на том, что слышала, Фэйт была уверена, что все в саду знают, чем она занимается. Еще вчера ей бы не понравилась эта мысль, но сегодня ненавязчивое любопытство позволило ей почувствовать себя частью большой семьи. Она двинулась между грядок с травами и нарвала охапку мальвы и лимонной вербены. Мальву кладут в ванну, поскольку она хороша от сыпи и волдырей. Лимонная вербена просто освежит воздух в помещении.

Слева от нее мужчина крепкого телосложения с седыми висками приветственно помахал рукой. Она предположила, что это главный садовник одобряет ее выбор.

От живописного облика старого дома с дымящимися трубами Фэйт затаила дыхание. Точь-в-точь такой, как описывала Эми. Словно Уильям Шекспир спускался по деревянной лестнице. Фэйт вообразила, как перед домом прогуливается королева Елизавета I, а полдюжины разряженных фаворитов следуют за ней.

Ее иллюзию разрушила корова, вальяжно вышедшая из здания.

— Сейчас нет времени переживать по этому поводу, — сказала себе Фэйт, глядя на оранжерею в старом саду.

По-видимому, красивое застекленное строение давно не использовалось по назначению. Старый сад занимал с половину нового кухонного сада, чуть больше акра[27], и Фэйт попыталась представить, как все выглядело раньше. Она отметила остатки кирпичной дорожки, наваленные ящики и поросль вдоль стен, и несколько фруктовых деревьев, необрезанных, но еще живых.

В глубине располагалась длинная оранжерея, где когда-то выращивали апельсины. Теперь здание было заброшено, несколько стекол заменены щитами из досок.

Дверь была приоткрыта, и пришлось приложить усилие, чтобы открыть ее полностью. Внутри царили грязь и запустение, но каменный пол оказался в хорошем состоянии, и в каждом конце длинного узкого здания возвышалась дровяная печь. Поперечную решетку заплели старые вьющиеся стебли. Виноградные лозы, опознала Фэйт, но они выглядели давно высохшими. Снаружи некогда ухоженные фруктовые деревья теперь росли дичками, а их ветки привольно раскинулись над оранжереей, заслоняя солнечный свет.

Она бы поставила кровать для Уильяма в торце, ближе к дровяной печи, а себе под вьющимися стеблями. По-правде, Фэйт предпочла бы держаться подальше от главного дома, где мельтешилось так много людей, что невозможно уединиться. И ей хотелось иметь свою собственную постель.

— Вы собираетесь жить здесь? — раздался женский голос, Фэйт обернулась и увидела трех служанок с бадьями в руках.

— Я собираюсь присматривать здесь за мистером Уильямом, — объяснила она.

Женщины уставились на нее, как на безумную.

— Но, мисс, он же помирает.

— Может и так, но пусть умрет в чистоте. Вы не могли бы сказать, где здесь добывают воду? И где… гм?

Они поняли ее вопросы и показали, где располагаются дождевые бочки. Вода с крыши стекала в желоба, воронками направлялась в трубы, а из тех собиралась в бочки. Фэйт убедилась, что водой она обеспечена. Правда, придется таскать ведра, но это лучше, чем ничего.

Здесь же обнаружился и туалет. При посещении Монтичелло[28] она узнала, что в те времена эти будочки располагались с частыми интервалами по всему саду.

— Легче, чем установить септический резервуар, — пробурчала Фэйт.

Потребовалось примерно четыре часа, чтобы сделать оранжерею пригодной для обитания. Эми сдержала слово и отправила восемь человек помочь Фэйт убраться в помещении. После того как женщины два часа отскабливали все поверхности, прибыли мужчины с повозками мебели и чистым бельем. Отдав распоряжение, куда установить кровати и четыре шкафа, Фэйт не удержалась и поинтересовалась новостями.

— А Эми уволила сиделку мистера Уильяма? — спросила она с обманчивой небрежностью.

Когда женщины внезапно прекратили чистку стекол и с ожиданием уставились на только что прибывших, Фэйт поняла, что им так же не терпится узнать, что случилось. Один из слуг оказался умелым рассказчиком и поведал сочные сплетни о том, как Эми выгнала недостойную.

— Его светлость услышал шум, — декламировал сказитель — и побежал к ним. Он подумал, что начался пожар. Но, увидев, что это всего лишь Эми, он попытался спрятаться. Чтобы не встревать в бабью свару.

Он сделал паузу для значительности, явно наслаждаясь вниманием публики.

— Но не тут то было. Сиделка углядела его и потребовала, чтобы он приказал Эми оставить ее в покое. Она кричала, что девка с красными волосами, прошу прошения, мэм, распутница и не подходит для ухода за джентльменом, таким как мистер Уильям. Она вопила, что у вас особенные планы на этого мужчину, а не просто его излечение.

— Какие особенные планы? — не поняла Фэйт.

— Замужество, — снизошел до объяснения рассказчик, и женщины согласно кивнули.

Фэйт рассмеялась, но окружающие недоверчиво поглядывали на нее.

— Я всего лишь хочу сделать его жизнь более комфортной, — успокоила Фэйт. — Что же произошло потом?

— Его светлость принял сторону мисс Эми, и сиделку отправили обратно в город на повозке. Сейчас мисс Эми разбирает комнату мистера Уильяма.

— А что она сделала с мистером Уильямом?

— Томас несет его сюда прямо сейчас, — ответил мужчина.

— Понятно, — одобрила Фэйт. — Давайте, у нас не так много времени. Когда вы расставите мебель, мне нужно достаточно воды, чтобы наполнить большую ванну.

— Она в повозке, — сообщил мужчина. — Вы собираетесь купаться?

— Нет, я собираюсь искупать мистера Уильяма.

Она проигнорировала осуждающие взгляды и перешептывания «купание в ванной убьет его». Фэйт продолжила указывать, куда устанавливать мебель. Очевидно, этим людям казалось по меньшей мере странным перемещать больного человека из обустроенного дома в старую ветхую оранжерею. Но ей хотелось, чтобы Уильям был на свежем воздухе и под солнечным светом.

Она так торопила рабочих, что когда пришел огромный мужчина, неся на руках немощного Уильяма, все было готово.

— Теперь можете уйти, — сказала Фэйт помощникам. Когда они замешкались, она добавила как бы про себя. — Наверное, Эми уже приготовила ужин. — То ли упоминание об Эми, то ли слова про ужин подействовали, и все поспешили прочь.

Посмотрев им вслед, Фэйт отошла в сторонку, чтобы здоровяк смог войти. Он держал больного без усилия, словно тот весил не больше салфетки.

— Уильям, — мягко позвала Фэйт. Его глаза были закрыты, грудь едва заметно вздымалась под простыней.

Он чуть приподнял веки.

— Вот и мой ангел, — пролепетал он, с явным усилием выговаривая слова.

— Я хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы слишком грязный, чтобы лечь в свежую постель. Поэтому я собираюсь сначала положить вас в ванну с теплой водой и искупать. Как вы, сможете перенести это?

Уильям открыл глаза и посмотрел на мужчину, держащего его.

— Женщина будет купать меня, — сказал он. — Неужели такое удовольствие возможно?

— По мне, так вам это не впервой, — парировал мужчина, и Фэйт уверилась, что оба хорошо друг друга знают.

— Поможете мне его раздеть? — попросила она богатыря.

— Он делал это очень часто, — прошептал Уильям. — Томас мой компаньон с самого моего рождения.

— Давайте же, — поторопила Фэйт, направляясь к наполненной ванне. — Пока вода не остыла. — Она погрузила руку для проверки температуры, затем размяла мальву и бросила в воду.

Она наблюдала, как Томас развернул простыню и открыл тощее тело в ночной рубашке. Фэйт заметила болячки и на ногах.

Наступил момент смущения, когда Томас снял с хозяина длинную сорочку и совершенно обнажил Уильяма, но оно прошло, едва Фэйт разглядела состояние больного под дневным светом.

Когда изъязвленная кожа соприкоснулась с водой, Уильям застонал от боли, но он сжал губы, чтобы сдержать крики. И без того высокая оценка этого мужчины взлетела до небес.

Потребовалось несколько минут, прежде чем вода перестала раздражать раны и стала успокаивать зуд. Фэйт хотела бы приказать Томасу, чтобы он оставил их, но не стала этого делать. Не зная всей предыстории, она угадала, что здоровяк любил господина, но был отослан доктором. Теперь, когда они снова вместе, Томас не упустит его больше из виду.

Раскладывая оставшиеся вещи, Фэйт пыталась перебороть отвращение от вида тела Уильяма. Но, разглядывая сквозь прозрачную воду весь объем повреждений, вновь ощутила рвотные позывы. Она могла различить, как его сердце бьется под ребрами, могла даже посчитать пульс.

— Боюсь, что у меня не слишком атлетическая фигура, — пошутил Уильям, оценивая ее реакцию.

— Расскажите мне, как началась болезнь, — попросила Фэйт. Она взяла в руки завернутое в бумагу мыло, присланное Эми, и вдохнула аромат.

— Это от Бет? — спросил он.

— Да, чудесно пахнет, — она приблизила сверток к его носу, и он закрыл глаза, втягивая благоухание.

— Кроме женщин нашей семьи никто не знает, как такое делается, — сказал он. — У Бет хранится древняя книга рецептов. Мать Тристана никогда не варила мыло, поскольку ненавидела мою мать.

— А ее свекровь, — процедила сквозь зубы Фэйт. — Я отчасти понимаю ее.

— У вас есть свекровь?

— И да, и нет, — ответила она. Фэйт окунула мыло в воду, села на стул около ванны и начала осторожно мыть больного. Уже после обработки одной руки вода потемнела. — Я вдова.

— А, — протянул Уильям, откидывая голову назад. — Вы потеряли мужа, но осталась его мать.

— А вы-то уверены, что только вы обитаете в земном аду, — скривилась Фэйт.

Уильям рассмеялся, и, несмотря на его слабость, смех звучал звонко.

Фэйт понимала смущение мужчины из-за того, что она купает его, но сама не испытывала ничего подобного. Она ведь купала Эдди сотни раз.

— Вы не могли бы принести еще горячей воды, — попросила она Томаса. И они остались наедине с Уильямом, который, казалось, полностью доверился ей.

— Расскажите мне о своей болезни, — снова поинтересовалась Фэйт.

— А надо? — усомнился пациент, блаженствующий с закрытыми глазами. — Меня так не купали с детства.

Она поднялась и, вытащив склянку из шкафа, поставила подле ванны.

— Узнаете семейный рецепт? Это шампунь?

— Зелье, которое пахнет как солнечный свет в бутылке?

— Да, то самое, — она с сожалением перестала принюхиваться. — Какие здесь ингредиенты?

— Большой секрет, — сказал Уильям. — Ни один мужчина из нашей семьи не заглядывал в книгу Бет. Книга передается от одной женщины к другой, из поколения в поколение, и ни одному мужчине не дозволено увидеть ее. Думаю, женщины боятся, что мы уличим их в использовании черной магии, что бы завлечь нас.

— Судя по запаху, это райское снадобье, — Фэйт вылила немножко на ладонь и начала мылить многострадальную голову. Волосы сбились в колтуны, она чувствовала корки на коже. Наверное, из-за вшей.

— У тебя руки богини, — прошептал он, смеживая веки. — Ты спустилась с горы Олимп, чтобы осиять ничтожных людишек?

— Вы всегда такой златоуст?

— Достаточно часто, чтобы многажды попадать в неприятности, — посетовал Уильям.

На полу стояло ведро с теплой воды и Фэйт сполоснуть промытую голову.

Пациент отмокал в ванне уже около часа, и Фэйт решила, что этого вполне достаточно, но Томас еще не вернулся с чистой водой.

— Существует какая-то причина, по которой вы не хотите рассказывать о вашей болезни? — спросила она. — Это из-за посещения заведений, где вам не следовало бывать? — Если у него венерологическое заболевание, никакое купание не вылечит Уильяма.

— Однажды я сломал ногу, — начал он.

Фэйт услышала шум возвращающегося Томаса.

— Что случилось потом?

— Мою ногу обработали, но началась лихорадка, которая никак не проходила, — он пожал плечами.

— Не понимаю. Ясно, что вы не умерли от лихорадки, так что же случилось?

— Я так и не смог выздороветь. Доктор Галахер сделал все возможное. Он изолировал меня в доме племянника, когда я был на краю смерти, и нашел отменную сиделку, но я не поправился. Почти месяц провалялся в беспамятстве, а когда очнулся, то был уже в таком состоянии, в каком ты меня видишь.

Томас вошел в оранжерею с двумя ведрами горячей воды. Фэйт велела ему держать Уильяма вертикально, чтобы она смогла потереть спину. Томас, вытянув руки, осторожно поддерживал хозяина, чтобы своими шершавыми ладонями не навредить язвам на коже. Фэйт помыла мужчину, обвисшего на руках Томаса, и ополоснула теплой водой из ковша.

Затем Уильяма бережно повернули, чтобы повторить процедуру спереди.

Недужный наконец избавился ото всей грязи, Томас придержал его, пока Фэйт аккуратно натягивала чистую ночную рубашку через голову.

— Прошу тебя, пощади, — прошептал Уильям. — Я должен поспать сейчас. Все силы размокли и стекли.

— Еще рано, — сказала Фэйт. — Сперва вы покушаете.

— Я не могу, — простонал он, когда Томас понес его к кровати и осторожно усадил на чистую простыню и подложив пуховую подушку.

— Нет, вы справитесь, — настаивала Фэйт. — Вы поедите, и я позволю вам поспать.

— Мои зубы, — начал было Уильям.

— Я собираюсь поработать над ними, когда они окрепнут достаточно, чтобы выдержать чистку. Ну а пока выпейте это.

Фэйт посмотрела на Томаса и увидела, что тот улыбается. Очевидно, он тоже перепугался из-за скелетоподобия Уильяма, и явно радовался, что господина заставляют кушать. Томас наполнил ведра грязной водой из ванны и понес выливать.

К тому времени, как ванна была опустошена, вычищена и прислонена к стене, Фэйт умудрилась запихать в больного почти целый стакан лимонада и полчаши шпинатного супа-пюре. Когда она закончила, он так устал, что едва не терял сознание. Но она понимала, что все сделанное ему во благо.

Наконец Уильям уснул, его голова откинулась в сторону в изнеможении.

— Хорошо, — одобрил Томас. — Так и надо.

Томас явно не был одарен талантом к риторике, но его любовь к Уильяму была несомненной. Его похвала позволила Фэйт почувствовать себя как никогда правой и полезной.

— Спасибо, — ответила она. — Вы посидите с ним, пока я займусь другими делами?

— Да, посижу, — кивнул Томас и опустился на стул, доставленный на последней повозке.

Глава 18

— Доброе утро, — приветствовала Фэйт Уильяма, когда он наконец проснулся. Больной проспал около восемнадцати часов. Наверное, поза, в которой он отдыхал, озадачила его. Он лежал на животе, ночная рубашка задрана до самой шеи так, что вся спина была обнажена. Фэйт протирала раны целительной травяной мазью, пока пациент был в забытьи.

Солнечный свет струился через остекление над головой, так что помещение приятно нагрелось. Накануне, пока Уильям дремал, Фэйт собрала необходимые ингредиенты и нарезала лечебные растения, а затем всю ночь готовила снадобья для Уильяма. Томас соорудил на полу лежбище для себя и тихонько похрапывал, пока она работала. Фэйт улеглась, когда стемнело настолько, что уже было не разглядеть, что она делает.

При первых лучах солнца, она продолжила свои занятия, и к середине утра уже имела, чем обрабатывать раны на теле Уильяма. Томас отправился в главный дом и вернулся оттуда с коробом еды и множеством вещей, которые, по мнению Фэйт, могли понадобиться. Добытчик с торжественной улыбкой предъявил ящичек апельсинов. В нем была записка от Эми, написанная на неровной бумаге, должно быть, гусиным пером. Еще одно предназначение гусей, подумала Фэйт.

Тристан отправился вчера в Саутгемптон так быстро, как только мог. Он мчался всю ночь, купил апельсины и сразу же вернулся. Бессонная ночь. Я же говорила, что Уильям очень любим. Что бы тебе не потребовалось, скажи Томасу. Если это возможно достать, мы сделаем это.

Фэйт прочитала записку Томасу, и слуга улыбнулся.

— Ага, он очень любим.

Она хотела воскликнуть «Тогда какого черта ему позволили гнить в постели?». Но она промолчала и, сев за стол, доставленный вместе с Уильямом, позавтракала.

Фэйт не могла не восхититься переменам, происшедшими в старой оранжерее. Предметы обихода на взгляд Фэйт были просто изумительны. Никакой пластмассы, никакой штамповки, только уникальные изделия, кропотливо изготовленные вручную. Травы, которые она разместила по всей комнате, божественно пахли. Она не забыла развесить веточки полыни по дверным проемам, чтобы отпугнуть насекомых.

Вчера она хотела попросить мужчин срубить засохшую виноградную лозу, но, повинуясь импульсу, полила ее. Виноград рос из умно сконструированного вазона, в котором, если полить с одного конца, вода растекалась по всей корневой системе. Время покажет, сохранилась ли жизнь в растении. Комната была заполнена паром от отвара в котелке, который она вскипятила на костре, разведенном для нее снаружи Томасом. На полке шкафа толпились объемистые мраморные ступки с пестиками.

Закончив совместный с Томасом завтрак, она попросила мужчину перевернуть Уильяма на живот, чтобы обработать раны.

Фэйт осторожно подняла ночную рубашку спящего Уильяма и начала обрабатывать изъязвленную спину мазью из черноголовки[29] и мыльнянки[30]. Такой же смесью она обрабатывала Эдди, когда бандажи оставляли на его теле пролежни.

Уильям ничуть не смутился своей наготы и прикосновений Фэйт.

— Ах, наконец-то, — он проснулся, почувствовав теплые руки на своей коже. Солнечный свет освещал помещение через листву деревьев. — Наконец-то я умер и попал на небеса.

Томас расхохотался.

— Дражайший Томас, — ухмыльнулся Уильям. — Он всегда смеется над моими шутками.

— Не думаю, что ваша смерть подходящий повод для смеха, — нахмурилась Фэйт.

— Я никогда не хотел умирать, — признался пациент. — Просто мне казалось, что таков божественный план.

— Ладно, — смягчилась Фэйт, — ваша взяла. Извините… — Он вздрогнул, когда она тронула наиболее болезненную рану. Теперь, когда вымытый Уильям был распростерт под солнечным светом, целительница разглядела повреждения в полном объеме. Она не знала, с чего началась эта болезнь, и без современного доктора и оборудования никогда не узнает. Но совершенно точно, что теперешняя проблема прежде всего в недостатке ухода и неправильном питании.

Покрыв спину мазью, она опустила обратно его ночную рубашку. Уильям попросил Томаса вытащить его на воздух, и Фэйт обрадовалась. Наконец-то у страдальца появилась энергия, чтобы пожелать покинуть кровать.

Оставшись одна, Фэйт взглянула на себя в зеркало, присланное Эми, и привела в порядок волосы. Она стянула их назад, но не слишком туго. Эми не забыла и чистое платье. Прошлой ночью Фейт смогла обтереться влажной губкой, а сегодня надеялась испробовать шампунь Бет на своих волосах.

— Голодны? — спросила Фэйт, когда Томас вернул больного в комнату.

— Да, — недоверчиво протянул Уильям, словно это было самое странное чувство, из испытанных им. Он вздрогнул когда, Томас укладывал его в постель, затем с утомленным видом откинулся на подушку. Но на истощенном лице появились краски.

Во-первых, свежевыжатый апельсиновый сок, приготовленный утром. Фэйт заставила Уильяма выпить все до капли. Из настоящего поильника для лежачих больных. Ручная ковка и ручная гравировка, восемнадцатый век, думала поклонница антиквариата, разглядывая прелестную вещицу.

Томас вышел наружу с небольшой кастрюлькой с маленькой ручкой и с кусочком вручную сбитого масла и приготовил яйцо, снесенное этим же утром. Фэйт порезала хлеб, все еще хранящий тепло печи и размяла его в яйце для Уильяма, щадя его слабые зубы. Он пока не мог разжевать пищу, но мог разжижать ее во рту.

С каждой ложкой он закрывал глаза и предавался вкусовому восприятию. Наблюдать, как он ест, стало для нее новым почти чувственным опытом. Уильям выглядел худым и изможденным, но она разглядела в нем мужчину, каким он когда-то был.

— Томас может вас побрить? — поинтересовалась она.

— Может ему заодно обрить и мою голову, — выдохнул гурман, когда Фэйт скармливала ему очередной кусочек хлеба.

Фэйт догадалась, что это из-за вшей.

— У меня есть семена петрушки, — предложила она. — Я могла бы обработать вашу голову их настоем, но, если вы предпочтете, чтобы Томас вас побрил, я не возражаю.

— Томас или прекрасная дама? — протянул он. — Над этим труднейшим выбором необходимо как следует поразмыслить.

Фэйт рассмеялась.

— Может мне не следует вас лечить. Вы можете оказаться опасным.

— И с каких пор женщинам не по вкусу опасные мужчины?

— Похоже, мистер Уильям, вы собираетесь стать настоящей проблемой, — улыбнулась Фейт, относя пустую тарелку к шкафу, где у нее стояла наготове большая фарфоровая чаша с теплой водой.

Пока она мыла посуду, Томас взял посудину, переданную Фэйт, прямое лезвие и брусочек мыла Бет. На мгновение Фэйт затаила дыхание, но навык, с которым Томас обращался с лезвием, и то, как Уильям с готовностью крутил головой, свидетельствовало, что они проделывали опасное действо многократно.

Томас осторожно стер с чисто выбритого лица остатки мыла.

— Надеюсь, что…

Уильям не докончил, услышав приближающийся лошадиный топот. Фэйт выглянула наружу и увидела высокого темного мужчину, сидящего верхом на коне так, словно был рожден в седле. Она сразу опознала во всаднике Тристана. Хотя она провела в его поместье уже несколько дней, прежде она видела хозяина только издалека.

— А вот и ваш племянник, — сообщила Фэйт, повернувшись к Уильяму.

Он внимательно смотрел на нее.

— Тристан, — пробормотал он и попытался сесть прямо, Фэйт подбежала помочь немощному. — Чертовски красив, не так ли? — пробурчал Уильям, когда Фэйт приблизилась к нему.

Возможно, это игра воображения, но ей послышались нотки ревности в дрогнувшем голосе.

— Только если нравятся мальчишки, — выдохнула она.

Уильям издал звук, похожий на смешок, и сел чуть прямее.

Войдя в оранжерею, Тристан Хоуторн, казалось, заполнил собой всю комнату, все шестьдесят футов в длину. Когда Фэйт впервые увидела рисунок Зои, ей почудилось, что он похож на Тайлера, но сейчас она убедилась, что ничего подобного. Тайлер был всего лишь миловидным городским парнишкой и совсем не из этой породы мужчин.

— Тристан, — прошептал Уильям и поднял руки. Фэйт заметила, как дрожат его пальцы от усталости, но больной не сдавался, приветствуя племянника.

Тристан сжал дядины ладони в своих, затем нагнулся и поцеловал его в щеку.

— Ты выглядишь… — он не смог продолжить, а просто смотрел на воскресшего, впиваясь глазами.

— Меня спас ангел, — улыбнулся Уильям. — Я молил о смерти, когда этот ангел явился и спас меня.

Фэйт почувствовала, как краснеет всем телом.

— Я сделала только то, что и любой на моем месте, — выдавила она.

Тристан повернулся, чтобы изучить ее внимательным взглядом, из-за которого она почувствовала себя не в своей тарелке. В этот момент она еще больше восхитилась Эми. Боже, как подруга осмеливается противостоять этому мужчине? Фэйт знала, что у нее никогда не хватило бы отваги выстоять под этим пристальным взглядом.

— Нет, — отрезал он, — вы содеяли больше, чем все мы. Я надеялся, что доктор…

Тристан опять захлебнулся словами. Но Фэйт не могла позволить ему взвалить на себя всю вину. Она знала, какого это — верить, что если бы что-то осуществить иначе, то худшее могло бы и не случиться.

— Вы совершили лучшее, что было в ваших силах. С вашей стороны очень похвально и опрометчиво доверить мне, незнакомой женщине, заботу о дяде. Ведь я могла оказаться шарлатанкой.

— Нет, — возразил Тристан. — Я доверяю Эми. — Я доверился ей с самого начала.

И любишь ее, подумала Фэйт. Такой любви, какую Тристан испытывал к Эми, она еще не встречала. Эми, Эми, Эми. Что же ты делаешь с этим несчастным человеком? Его обожаемая жена умерла, и теперь он полюбил Эми… а она собирается покинуть его через три недели.

Фэйт скромно улыбнулась и отошла, чтобы дать мужчинам побыть вдвоем. Она не разобралась, в чем проблема Уильяма. Она могла его мыть и умащать как угодно, но если причина болезни кроется внутри, он не поправится. Остается только ждать и наблюдать.

Фэйт покинула огороженный сад и направилась к старому дому. Передняя часть была вытоптана и загажена скотом, но можно представить, каким красивым было здание когда-то. Но жилище покинули, когда Тристан возвел новый дом для своей покойной жены.

Расхаживая вокруг строения и иногда заглядывая в окна, Фэйт удивлялась, что этим чудесным домом пренебрегают, ее современники, несомненно, дорожили бы им.

Она нарвала полевых цветов и по возвращению в оранжерею обнаружила, что Тристан уже ушел, а Уильям заснул. Но он проснулся спустя час и заявил, что «слегка проголодался». Фэйт обрадовалась этому голоду.

Три дня спустя рот Уильяма исцелился достаточно, чтобы можно было жевать, и с помощью Фэйт больной сделал несколько шагов. Сначала Томас попытался помогать господину, но Уильям обозвал его громадным олухом и потребовал костыль.

— Думаю, я подхожу по размеру, — вызвалась Фэйт.

— Самый подходящий размер, — подтвердил Уильям, обнял слабой рукой ее плечи и совершил первые неуклюжие шаги. Его ноги бездействовали почти год, и мышцы на них почти атрофировались. После первой попытки ходьбы, Фэйт пришлось массировать сведенные ноги, чтобы облегчить муки от судорог.

В конце первой недели Уильям передвигался уже самостоятельно с помощью двух костылей. И таким его увидела Бет. Тристан вначале наказал сестре держаться подальше от дяди, но наконец отменил свой приказ. Бет въехала на лошади в огороженный сад и при виде дяди соскользнула на землю, не дождавшись пока кобыла остановится. Когда Томас и Фэйт увидели, как девушка бежит к дяде, словно собираясь кинуться на него своим сильным молодым телом, оба ринулись с места, чтобы перехватить ее. Но Бет добралась до выздоравливающего раньше опекунов. Уильям улыбался, вовсе не беспокоясь, что племянница повалит его.

Бет остановилась на расстоянии шага, взяла родные руки в свои и прижала их к щекам. Позади нее остановились Фэйт и Томас, тяжело дыша. Уильям весело взглянул на запыхавшихся через голову Бет.

— Вы выглядите замечательно, — выдохнула Бет. — Вы почти вдвое поправились и снова ходите.

— Не совсем вдвое, — поскромничал Уильям, кладя руку на нагретую солнцем голову девушки.

— Не от недостатка усердия, — вступила Фэйт. — Он каждый день съедает пищу почти равную ему по весу. Эми говорит, что придется нанять еще повара лично для Уильяма.

— Тристан наймет дюжину поваров, — всхлипнула Бет. — Сотню. — Она все еще удерживала тонкие руки и не могла отвести от дяди взгляд. — Идемте и расскажите, как вам это удалось, — попросила она. — Я хочу обо всем знать.

Уильям под руку с племянницей направился к скамейке. Когда Фэйт заметила, что больной забыл свои костыли, она без напоминания тихонько подобрала их.

Фэйт вернулась в оранжерею и начала прибираться за последней трапезой. Осматриваясь, она размышляла, что вскоре не будет нужды оставаться в этом замкнутом мирке с Томасом и Уильямом. Но последняя неделя оказалась для нее самой счастливой в жизни. У нее был свой дом, своя кухня и даже собственный сад. Каждый день Уильям сидел на стуле и наблюдал, как она возделывает грядки. Он предлагал поручить кому-нибудь другому эту работу, но Фэйт хотелось садовничать самой.

Ее увлечение, как и прочие занятия, не составляли секрета для жителей поместья. Трижды она находила по утрам горшки с растениями и цветами возле двери. Ночью кто-то приносил их, а утром она с радостью высаживала подарки.

— Это тебе подходит, — заметил Уильям. — Этот сад, это место, все это тебе замечательно подходит.

Фэйт понимала, что он этим хотел сказать. Она спасла его и временами Уильям, наверное, полагал, что влюблен в нее. Но она-то знала, что это совсем не так. Благодаря легкому флирту и шутливым словесным поединкам, она догадалась, почему Уильям Хоуторн никогда не был женат. Он просто не из тех мужчин, которые хранят верность единственной женщине.

— Да, это подходит мне, — кивнула она. — Я ведь не на много выше крестьянки.

Уильям ничего не возразил, и Фэйт решила, что он согласен с ее утверждением.

Сословная система, глубоко укоренившаяся в почтенном джентльмене, казалась ей нелепой.

И теперь Фэйт оставила больного с племянницей, чтобы дать им побыть вместе. Прошло два часа, когда Бет вошла в оранжерею.

— Вы сделали это убежище таким уютным, — заметила она, осматриваясь. — Неужели старый виноград растет?

— Да. Вот здесь уже розовые почки. Наверное, вода из разбитого стекла спасла лозу.

Бет мимолетно прикоснулась к растению, а затем обернулась, чтобы посмотреть на Фэйт.

— Мой брат Тристан и я не можем придумать, как отблагодарить вас за чудо, совершенное вами с нашим дядей.

— Пустяки, — отмахнулась Фэйт. — Вы приютили меня, накормили и одели. Я не прошу о большем.

— Но Тристан обеспечивает пищей и кровом сотни людей, но никто из них не спас нашего дядю. Мы хотим вознаградить вас особо.

— Нет, пожалуйста, — нахмурилась Фэйт. — Мне не нужна плата. — Она подумала, что если бы собиралась остаться здесь, то кошель с золотом мог бы пригодиться. Но она же планирует покинуть эти места менее чем через две недели. Так к чему ей золото? — На самом деле, я ничего не могу принять.

— Мы говорили с Эми, и она посоветовала предложить вам этот подарок. — Бет протянула вперед небольшой сверток, обернутый гравированной бумагой.

Фэйт догадалась, что внутри какая-то уникальная книга, но какая ей в том польза? Когда их переместили во времени, на них оказалась совершенно другая одежда. Фэйт была уверена, что все местные вещи останутся здесь.

Фэйт приняла книгу и поблагодарила Бет.

— Как мило с вашей стороны, — кивнула она. — Очень приятно.

— Не откроете? — поинтересовалась Бет.

С улыбкой, показывающей, что она предвидела содержимое, Фэйт открыла пакет и разинула рот от удивления. Это оказалась рукопись с рецептами божественного шампуня, мыла и четырех других изделий. Первой мыслью Фэйт было, что все заучит и запомнит. Она сможет захватить это в свое время.

Она удивленно уставилась на Бет.

— Это… — слова не шли с языка. — Спасибо.

— Они бесполезны.

— Прошу прощения? — не поняла Фэйт.

— Прочитайте хотя бы один рецепт.

Фэйт просмотрела рецепт крема. Он был достаточно прост: масло, вода, пчелиный воск и несколько трав. В самом конце значился ингредиент под кратким названием «бальзам»

— Что это за последнее средство, — спросила она. — Гилеадский бальзам[31]? — она заглянула в глаза Бет и уловила сомнение. — В нашей стране произрастают подобные деревья, — сказала Фэйт и хотела добавить «В нашем времени».

— Не хотите прогуляться? — позвала Бет.

— Конечно, — Фэйт положила пакет с книгой в карман фартука, повязанного на талии, и последовала за девушкой. Она больше не просила Томаса приглядывать за Уильямом, когда отлучалась.

Уильям с удивлением взглянул на племянницу.

— Только не говори, что собираешься раскрыть Фэйт наследственную тайну женщин этой семьи, — его голос поддразнивал, но в нем слышались серьезные нотки. — Неужели, моя жизнь так много значит для тебя?

Бет, которая только недавно смотрела на дядю, заливаясь слезами, теперь окинула его пренебрежительным взглядом и бросила через плечо:

— Вы никогда об этом не узнаете.

Фэйт вопросительно взглянула на Уильяма.

— Не проси рассказать тебе, — крикнул он вдогонку удаляющимся женщинам. Он не только набирал вес, но и вернул крепость голоса. — Однажды я разоткровенничался, и мой отец постарался, чтобы я не смог сидеть целую неделю.

— Бет, — не выдержала Фэйт, когда они оказались вне стен. — О чем он говорит?

Они проходили мимо старого дома, но Фэйт не смотрела на здание.

— Вы помните, я рассказывала, что наша семья жила здесь очень долгое время.

— Вы сказали «С незапамятных времен».

— Да. Тот самый старинный дом, который вам так приглянулся, не отрицайте этого, ведь я наслышана, как вы прогоняли коров отсюда и гуляли здесь. — Это уже третий дом нашей фамилии на этой земле.

— Третий? — переспросила Фэйт, думая о том, как долго, должно быть, эта семья здесь обитает.

— Пойдемте, я покажу вам кое-что, что вас заинтересует.

Фэйт пришлось поспешить, чтобы не отстать от юной Бет, которая быстро миновала пастбище и ворота и вошла в лес. Узкая извилистая тропинка позволяла пройти одному человеку. Фэйт посмотрела на вершины деревьев, растущих так близко друг к другу, что не пропускали солнечный свет. Она задавалась вопросом, не девственный ли лес она видит сейчас, ни разу не порубленный со дня сотворения мира?

— Никому не позволено сюда заходить, — сообщила Бет. — Здесь попадаются волчьи следы, и я иногда беру с собой Томаса, но никогда Тристана или дядю. Моя мать ненавидела это место и отказывалась бывать здесь. Но ведь в ней не было ни капли крови Хоуторнов. Все, что я знаю, я получила от своей бабушки, а она от своей матери.

Фэйт понятия не имела, о чем толкует Бет, но волосы на затылке вставали дыбом. Лес был мрачным, окружившим со всех сторон. А слова Бет звучали так, словно они направлялись на шабаш.

— Бет, думаете нормально, что мы гуляем одни?

— Конечно. Здесь! — воскликнула она наконец. — Взгляните на это.

Перед ними открылась полянка с небольшим холмом посредине, похоже, искусственного происхождения и очень древним. На нем возвышался низкий округлый каменный замок с пустыми проемами и без крыши.

— Ради всего святого, что это за сооружение? — восхитилась Фэйт. — И насколько оно древнее?

— Крепость была здесь, когда один из моих предков отправился в Четвертый Крестовый поход, — ответила Бет.

— Крестовый поход? В тысячном году?

— Четвертый крестовый поход состоялся с 1201 по 1204 год, — поправила Бет, глядя на Фэйт с легким удивлением, словно недоумевая, а училась ли та когда-нибудь. — Замок еще старше. Бабушка рассказывала, что камни с полей складывались сюда, а затем покрывались глиной. Много камней понадобилось. Интересно могли ли это построить римляне, — размышляла Бет.

Строение не выглядело полностью заброшенным. Деревья вокруг были вырублены, и, достаточно приблизившись, Фэйт заметила, следы недавнего ремонта.

— Вы заботитесь о нем до сих пор?

— Да. Я передам его своей дочери.

У основания стен не было сорной поросли. Если это Бет радела о древности, то она проделала значительную работу. Солнечный свет освещал возвышенность и падал на верхушку башни.

Бет полезла в карман и вытащила ключ.

— Хочу показать вам, что там внутри.

Первым порывом Фэйт было сказать «нет, спасибо» и побежать обратно в оранжерею. Но что же находилось внутри, какую неведомую тайну охраняли женщины семьи, не позволяя мужчинам увидеть сокровище?

Поднимаясь по узким ступенькам, ведущим к вершине, Фейт вспоминала все сказочные истории, которые слышала. Может быть, внутри закованное чудовище. Может быть…

Она сделала глубокий вдох, когда Бет повернула тяжелый ключ и открыла дверь. Петли были хорошо смазаны, и не раздалось ни звука.

Когда дубовая дверь с железными поперечинами распахнулась, Фэйт затаила дыхание. Но, взглянув внутрь, она облегченно выдохнула. Чуть ниже верхушки стен обнаружилась прозрачная оранжерейная крыша, невидимая снаружи. Внутри получилась круглая комната диаметром около двадцати футов. В центре располагалась круглая каменная глыба, по краям которой росли кусты. В башне было жарко и сухо.

Фэйт вопросительно посмотрела на Бет. Но девушка молчала. С любопытством Фэйт подошла, чтобы рассмотреть растение. Запах был божественным и она моментально его узнала.

— Пахнет вашим шампунем и мылом.

Бет кивнула по-прежнему молча. Фэйт понимала, что ей загадана загадка, но не улавливала смысл. Она изучила листья, но очертания не были ей знакомы.

Внезапно ее осенило. Она взглянула на Бет.

— Бальзам? — спросила она. — Настоящий бальзам?

Бет кивнула.

Фэйт ошеломленно уставилась на кустарник. По преданию, Царица Савская подарила царю Соломону такое деревце. Драгоценный бальзам упоминается в Библии. Не утихают споры о том, что это было за растение. В современном мире существует растение, называемое Бальзам Гилеадский, произрастающее на Святой Земле. Но большинство историков полагают, что настоящий бальзам изготавливался из утраченного Balsamodendron opobalsamum.

— Откуда это? — спросила Фэйт, завороженно глядя на хрупкие веточки. Если это тот самый бальзам, то его масло использовалось для умащения владык. Запах благовония признавался настолько великолепным, что бытовало убеждение, будто на небесах текут реки, наполненные таинственным снадобьем.

— Мои предки были рыцарями-тамплиерами. Они принесли семена из…

— Святой Земли, — докончила Фэйт, с благоговением прикасаясь к листочкам. — И ни у кого больше нет подобного?

— Думаю, что так. Я ни у кого в саду не видела. Его необходимо оберегать от дождя, поскольку растение не выносит переувлажнения.

— Но оно любит солнце, — догадалась Фэйт, прикасаясь к нагретому солнцем камню. Замок с его каменными стенами и стеклянным потолком был накопителем солнечной энергии. Солнечные лучи падали сквозь стекло и камни аккумулировали их. Даже если шел дождь, тепло все равно исходило от камней. В общем, была организована искусственная среда обитания настолько приближенная к родной, насколько могла обеспечить Англия средиземноморскому уроженцу.

— Я впечатлена, — выдохнула Фэйт. — Это… — Она не нашла слов, чтобы описать насколько это замечательно и невероятно, что поколения семьи сохранили драгоценное растение на многие века. — То, что вы совершили поистине удивительно.

Бет подошла к стене рядом с дверью и вытащила камень. Из впадины она извлекла что-то, похожее на конверты. Она выбрала один из них и протянула Фэйт.

— Это для тебя.

Фэйт поняла, что в конверте семена. Семена легендарного растения, утраченного много веков назад. Она хотела их всей душой, но как перенести сокровище в свое время?

— Эми намекнула, что скоро уедет, — сказала Бет. — Тристан отказывается это слушать, но я знаю, что она так и поступит. Полагаю, вы с Зои отправитесь вместе с ней. Когда соберетесь в путь, возьмите с собой семена, и вы сможете культивировать их в своей стране. У вас найдутся засушливые районы?

Фэйт вспомнила Аризону и Нью Мехико.

— О, да. Очень много подходящих мест.

В 1797 году там не было англоговорящих жителей. Но они появятся. Собственнически сжимая в ладонях конверт, Фэйт не переставала горевать из-за невозможности забрать с собой семена.

— Спасибо, — от души поблагодарила травница. — Спасибо большое.

— Меня, наверное, будут преследовать призраки предков, — понурилась Бет. — Бабушка взяла с меня клятву, что я не поделюсь ни с кем семенами. Только мы можем производить священное снадобье.

— Вы никогда не подумывали заняться торговлей? — осторожно поинтересовалась Фэйт.

Взгляд Бет ответил со всей определенностью. Не просто Бет, а леди Элизабет, и, нет, она не станет производить что-либо на продажу.

Фэйт пришлось отвернуться, чтобы скрыть улыбку. Это было сотни веков назад, но ей-то известно, что близки времена, когда все слои общества займутся бизнесом. Она оглядывала замок и задавалась вопросом, что с ним станется. Если случится сбой в наследовании по материнской линии, то никто не будет знать, что это за растения и как за ними ухаживать. Возможно, землю продадут и будут построены дюжины уродливых коттеджей на том месте, где сейчас высится лес.

— Что-то не так? — встрепенулась Бет.

— Нет, конечно, нет, — успокоила Фэйт, прижимая семена к груди. — Просто я ошеломлена всем этим. Это удивительно. Невероятно. И прекрасно. То, что вы смогли сохранить их так долго, это по-настоящему…, — она не смогла подобрать нужные слова. — Обещаю сделать все, чтобы растение выжило.

— Думаю, пора вернуться к дяде, — предложила Бет и шагнула к двери, но внезапно запнулась и уставилась на пол. Нагнувшись, она подобрала что-то синее.

— Что это? — спросила Фэйт.

— Обрывок ленты, — нахмурилась Бет. — Похоже, кто-то побывал здесь.

— Но каким образом? — размышляла Фэйт торопливо. — Дверь массивная и была заперта. Никто не смог бы ее взломать. Наверное, ленточку занесло ветром оттуда, — она указала наверх на стекло с двухдюймовым отверстием.

Хмурое выражение покинуло лицо Бет.

— Уверена, что так и есть. Велю Томасу заменить стекло.

— Хорошая мысль, — кивнула Фэйт, придерживая дверь для Бет.

Фэйт вытянула ногу вперед и растерла подошвой кусочек розового мела на полу. Вчера она заметила на Зои ленточку, похожую на ту, что Бет нашла в башне. И совокупность улик свидетельствовала о том, что Зои побывала здесь. Но каким образом, удивлялась Фэйт. Она не представляла, как художник, который постоянно на виду у Зои, умудрился украсть ключ Бет и воспользоваться им. И чем сладкая парочка занималась внутри? Вариантов не так уж много.

Следуя за Бет вниз по ступенькам, Фэйт дала себе обещание поговорить с Зои, как только они вернутся, и попросить подругу держаться подальше от того, что ее не касается.

Она запрятала конверт с семенами в передник и следовала по тропинке за Бет. На этот раз лес представлялся ей самым красивым местом из прежде виденных. Она другими глазами смотрела на пышную растительность. Найдется ли здесь что-нибудь, что может ей пригодится?

Они почти вышли, когда Фэйт остановилась.

— Бет, подождите минутку.

Фэйт заметила нечто в зарослях. Подняв юбку выше лодыжек, она стала пробираться через сырой подлесок. Там виднелись красные проблески.

Фэйт остановилась рядом с большим дубом и посмотрела на Бет, следующую позади. Она указала на кучку красношляпых грибов.

— Они смертельно ядовиты, — пояснила она. — И сильные галлюциногены.

— Галлюци…?

Фэйт не собиралась объяснять про наркотические вещества девушке далекой эпохи. Кто знает, что она учинит?

— Считаю, их необходимо уничтожить.

— Никому не позволено бывать здесь, но давай. Не имеет значения.

Фэйт ногой повалила огромные грибы, затем растоптала их. В своем времени она бы не стала этого делать, но в этом веке, судя по ее впечатлениям, люди ели все, что растет. Она видела, как готовили дождевики, считающиеся в современном мире ядовитыми.

— Все в порядке? — спросила Бет.

Фэйт кивнула, и они продолжили свой путь, но внезапно Бет остановилась.

— Я хочу кое-что спросить у вас, — начала Бет.

— Это хотят решительно все, — улыбнулась Фэйт.

— Вы знаете больше врача!

Фэйт еле удержалась от саркастического замечания. Эми прислала ей записку, в которой говорилось, что Тристан позаботится о докторе, который не станет ей мешать.

— Я просто обладаю кой-какими навыками, вот и все, — ответила она скромно.

— Мне хотелось бы обучаться у вас, — сказала Бет. — Научите меня всему что знаете. Пока что у меня нет настоящего опыта. Но я ухаживала за замком с двенадцати лет. Единственное, чем я занимаюсь сейчас, это позирую мистеру Джонсу для портрета, а он…

— Наставляет Зои, — дипломатично докончила за нее Фэйт.

— Так же формулирует и Тристан, — они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Конечно, вы можете приходить ко мне, — смягчилась Фэйт. — Оставайтесь хоть весь день и всю ночь. Я научу вас той малости, которую знаю и умею. И мне будет приятна ваша компания.

— Я так рада, что вы приехали, — возликовала Бет. — Очень, очень рада.

— И я, — Фэйт сжала ладошку Бет, и женщины вошли в оранжерею.

Глава 19

— Если нас обнаружат здесь, — вздрогнула Зои. — Они… Какое наказание за незаконное проникновение применяют в восемнадцатом веке?

Рассел не отрывал взгляда от холста на мольберте.

— Иногда ты говоришь такое, словно ничего не ведаешь о веке, в котором живешь.

— Разве я не объясняла тебе, что прибыла из будущего? У нас летают космические корабли и бродят толпы маленьких зеленых человечков.

— Хм! — ухмыльнулся художник, глядя на гладкое обнаженное тело, растянувшееся на шелковом покрывале. Фоном для натурщицы служили невысокие кусты. — В это невозможно поверить. Не могла бы ты прекратить болтовню и позволить мне рисовать без помех?

— Вряд ли для тебя важно выражение моего лица.

— Иногда важно, — протянул Рассел, изучая ее так пристально, что тело Зои охватило пламя.

— Может, пора сделать перерывчик?

— Перерывы с тобой тяжелее работы, — отмахнулся живописец, снова сосредоточившись на картине.

Зои откинула голову назад в той позе, которую ей изначально придал Рассел. Она разглядывала стеклянную крышу. Милый друг показал ей удивительный каменный замок, когда они уже неделю были любовниками, и по тому, как он держался, Зои поняла, что он хранил этот секрет для кого-то особенного.

— Ради всего святого, что это за место? — воскликнула она, когда Рассел впервые привел ее к башне.

— Тише, — прошипел он. — Не хочу, чтобы нас услышали.

— Да кто нас услышит? Здесь годами никого не бывает. Ну, за исключением того, кто расчищает вырубку. У развалины даже крыши нет.

— Я тоже так думал, — пробормотал проводник, поднимаясь по узким каменным ступенькам, почти вросшим в холм, служивший основанием древнему строению. Поднявшись наверх, она увидела, как он вытащил из кармана огромный железный ключ и вставил в замок. Зои казалось, что вся конструкция проржавела, но ключ легко и бесшумно повернулся.

— Где ты достал ключ?

— Одолжил, — коротко ответил Рассел, оглянулся вокруг и открыл дверь.

— У кого одолжил?

Рассел загадочно улыбнулся, подталкивая ее внутрь и закрывая за ними дверь.

Внутри было тепло, и на самом деле имелась крыша. Как ни странно, стеклянная. В центре располагался большой круглый камень с плоской вершиной, вокруг которого росли кусты с бледно-зелеными листьями. Они потрясающе пахли. Зои обернулась к спутнику.

— Ладно, но объясни хоть чуточку. Что это такое?

— Фамильный секрет, — ответил Рассел, таинственно понизив голос.

— Какой же это секрет. Растения ухоженные, значит, кто-то присматривает за этим местом. И косит траву снаружи. Итак, кто же обо всем заботится?

— Бет.

— Что? — удивилась Зои, проводя ладонью по листьям, но неожиданно отдернула руку. — Они ведь не ядовиты?

— Понятия не имею, что это за кустарник. Я знаю только, что юная Бет самолично печется об этом замке с некоторой помощью Томаса.

— Томас? Это маленький брат?

— Не совсем. Он большой парень. Гигант. Постоянно держится рядом с Уильямом на случай, если понадобится.

— Ах да, я видела его возле Фэйт.

Рассел вскинул голову.

— И когда же ты его углядела?

— В течение десяти минут, когда тебя со мной не было, — насупилась она, покосившись на ревнивца. — Кажется, ты бы не возражал, если бы я уделяла только тебе все свое внимание.

— Ну, что ж, — усмехнулся Рассел. — Я действительно не возражаю.

Она внимательно оглядела замок.

— Расскажи, что знаешь об этой крепости.

Зои и Рассел стали любовниками со второго дня знакомства. Она собиралась раскрыть ему парочку трюков, которым научилась за годы, прожитые в домах богатеев новейшего времени. Но Рассел являлся выдающимся мастером своего столетия и не нуждался в дополнительном обучении.

Первые три дня они занимались исключительно любовью. Рассел досконально исследовал поместье и знал множество укромных местечек, где можно было найти приют, не боясь быть обнаруженными. Хотя однажды Фэйт чуть не застукала сладкую парочку, когда они укрылись в старом доме рядом с оранжереей, куда она переселилась с больным дядей Тристана. Зои и Рассел подхватили свою одежду и прятались в темном коридорчике, пока не убедились, что Фэйт ушла.

— Чуть не попались, — выдохнула Зои.

— Что бы она сделала, если бы нашла нас? — поинтересовался Рассел, протягивая ей платье и легонько целуя в шею.

— Фэйт? Скорее всего, умерла бы от стыда. Судя по ее рассказам, она вышла замуж и сделалась девственницей. Чуть ли не святой.

— А как насчет Эми? — он впивался в тонкую шею, подталкивая подругу к громоздкой кровати, брошенной в покинутом доме. Конструкция, должно быть, оказалась слишком громоздской, и ее не удалось вынести. Соблазнитель проигнорировал писк какой-то зверюшки, метнувшейся прочь, когда он опрокинул женщину навзничь.

— Эми? — переспросила Зои, выгибаясь дугой. — Она — темная лошадка. Не могу ее раскусить. В одно и тоже время допускаю, что она не дотронулась до лакомого Тристана и что она днюет и ночует в его постели. Она может предпочесть любой из вариантов.

— Кого это ты называешь «лакомым»?

— Тебя, разумеется, — промурлыкала Зои, целуя мощную спину.

После трех дней сексуального марафона их предназначение взяло вверх, и они занялись рисованием. Начал Рассел.

— Лежи смирно, — приказал он, берясь за блокнот и карандаш. — Вот как сейчас. Хочу запечатлеть тебя именно в этой позе.

Им потребовалось полдня на препирательства, кто будет рисовать, а кто позировать.

На пятый день Рассел сделался серьезным и вытащил масляные краски. Зои изредка писала масляными красками, но они не были у нее в почете. Она предпочитала акварель, карандаши, пастель. Ее портреты, выполненные в этих техниках, нравились клиентам своей неброской прелестью.

— Хочу получить частичку тебя, — сказал Рассел.

Зои не стала противиться. Каким-то образом Рассел догадался, что она собирается уходить. И похоже, он предчувствовал что ее исчезновение будет таким же неожиданным как и появление. Возлюбленный пожелал сохранить для себя ее частичку.

Зои предпринимала все возможное, чтобы их отношения оставались светлыми и ничем не омраченными. Она проявляла гигантскую силу воли, не наслаждаясь сутками в постели Рассела. У нее никогда не было беспорядочных связей. Всего два страстных романа с мужчинами ее возраста, когда она жила в домах своих клиентов, но по завершению работы ей не составило никаких проблем покинуть их.

Ей нравилось твердить себе, что те же чувства испытывает и к Расселу, но она понимала, что это ложь. Он ей нравился. Ей нравилось его чувство юмора, его озабоченность мирскими делами, и она восхищалась его талантом. Особенно она любила в художнике то, что его жизнь определялась страстью к искусству. Поистине, родственная душа.

Ее захватывала его профессиональная одержимость. Пока Рассел жил в доме Тристана, почти год, якобы посвящая все время портретам членов семьи, как обычно поступала Зои, на самом деле он по несколько часов в день отдавал рисованию людей, работающих на полях и в доме. Обычных людей. «Люди, заставляющие мир крутиться» сказал он.

Зои была впечатлена скоростью его набросков. Рассел говорил, что натренировался, избегая ударов нетерпеливого учителя. В чем бы не заключалась причина, Зои сравнила его с фотоаппаратом моментальной съемки. Затем ей пришлось долго объяснять, что она имела в виду. Он никогда до Зои никому не показывал свои эскизы на скорую руку.

— Заказчикам бы они не понравились, — пробормотал рисовальщик, пытаясь притвориться, что ему безразлично ее мнение.

Глядя на его творения, Зои могла понять его неуверенность. Это были восхитительные предвестники работ импрессионистов[32]. Она забрала у Рассела кисть и приложила максимум усилий, чтобы продемонстрировать, как через сто лет Моне нарисует пруд[33].

— Но это же грубый незавершенный эскиз, — поморщился ретроград. — Нечетко, и мазки неряшливые… ничуть не похоже.

— В этом суть, — настаивала Зои. — Это впечатление от того, что ты видишь. Ты смотришь на что-то реальное, но картина — проекция твоего видения на холст. Не мокрый пруд, не настоящая водяная лилия, ты волен фантазировать, как воспроизвести действительность красками.

Это была упрощенная концепция, примитивная для восприятия человека двадцать первого века, но она оказалась чересчур революционной для Рассела.

Прекрасное сходство — вот наилучшая оценка для него. Но ведь фотографии тогда не еще изобрели.

После того как Рассел взял масляные краски, Зои перестала спорить с ним. Она знала, что не может ничего взять в свое время, когда покинет эти места. Так что увлеклась идеей увидеть когда-нибудь свой портрет на стене какого-нибудь музея. А в настоящий момент она позировала, пока он рисовал. И, не колеблясь, обнажилась по первой же просьбе мастера.

Каждый день они отправлялись в разные места и Рассел создавал очередной этюд. Хоть они это не обсуждали, но Зои понимала, что он намерен оставить на холсте как можно больше от нее, прежде чем они расстанутся навсегда. Интересно, когда же он спал, ведь каждое утро Рассел показывал ей новую картину, созданную в течение ночи.

— Фэйт была здесь вчера вместе с Бет, — сообщил Рассел.

— Она дала тебе ключ?

— Фэйт? Нет, конечно.

— Очень смешно, — съязвила Зои. — Если хочешь, чтобы я осталась, расскажи что знаешь.

— У каждой семьи есть свои тайны, и эта не исключение, — темнил он.

Она посмотрела на кустарники.

— Что это за растения? — коноплю она бы опознала, но, вроде, в те времена марихуана не была вне закона.

Рассел посмотрел на натурщицу.

— Представления не имею. Но Бет обихаживает их. Ее брат ни разу не приходил сюда, а дядя слишком болен.

— Фэйт хорошо потрудилась над дядей.

— Применив множество просвещенных методов из вашей молодой страны? Для столь недолгого развития, вы, наверное, чрезвычайно многое постигли?

Она вдохнула, чтобы пуститься в повествование, но ограничилась интригующим взглядом.

Рассел был заинтересованным слушателем и, более того, интеллигентным. Казалось, он собирает каждую крупицу сказанного ею и складывает их воедино.

— Я уже закончил рисовать твой рот, так что, может, расскажешь побольше о себе?

Зои рассмеялась, поскольку из его уст это прозвучало так чопорно, словно они познакомились только этим утром.

— Я устала, — слукавила она, но в следующую секунду начала описывать ему максимально подробно историю своей жизни. Кое в чем пришлось приспосабливать повествование под восемнадцатый век, но эта была та же самая история. Где бы и когда бы она не обреталась, Зои не помнила, что же произошло.

— Любовь, — вынес вердикт Рассел, когда она закончила. — Что бы не случилось, это наверняка связано с любовью. Только любовь может породить подобную ненависть.

— Ты говоришь так, словно все знаешь о настоящей любви, — усомнилась Зои.

— Больше, чем хотелось бы, но прежде, чем ты спросишь, сразу скажу, что никогда не был влюблен. Не чувствовал того безумия, которое я считаю любовью, того, что овладевает всем существом. Я наблюдал это у других и не хочу того же для себя.

— Я тоже, — прошептала Зои, и, когда глаза заговорщиков встретились, показалось, что земля на мгновение перестала вертеться. В следующую секунду рисование было забыто, и парочка занялась любовью среди благоухающих растений, на нагретых солнцем камнях.

После она лежала в надежных объятиях. К их обнаженным вспотевшим телам прилипло множество неопознанных листочков.

— Сколько у нас времени до твоего ухода? — спросил он тихо и хрипло.

— Я не… — начала было Зои, но затем задержала дыхание. — У меня три недели от начала до конца.

— Половина времени уже истекла, — нахмурился Рассел. — Разве ты не можешь остаться или задержаться?

— Не думаю, что у меня есть выбор. Скорее всего, я покину эти места независимо от своего желания.

— Значит, это колдовство.

— В какой-то мере, — признала Зои. Она подложила руку под голову и посмотрела на возлюбленного. Он стал ей так близок за последние несколько дней, что невозможно представить будущего без него. — Ты найдешь кого-нибудь еще, как только …

Он приложил палец к ее губам.

— Не говори, что я найду другую так быстро. Я никогда не найду женщину, чтобы поделиться своим сердцем и работой. Потребовалось бы трое, чтобы повторить все, что испытали ты и я вместе.

— Не говори так, — прошептала Зои, пытаясь отодвинуться, но мужчина не желал ее отпускать. Он плотнее прижал ее к своему телу.

— Я не должен говорить о своих чувствах к тебе? — пробормотал он. — Я спал со многими женщинами, но ни разу ни одной не сказал, что люблю ее.

— Рассел, — выдавила она, пытаясь сдержать слезы. — Я не могу любить ни тебя, ни кого-нибудь другого. Я не…

— Что не? Не достойна любви?

— Не знаю, — выкрикнула она. — Не знаю, что такое сотворила, почему люди ненавидят меня. А ты утверждаешь, что это должно быть связано с любовью. Я вижу сны, в которых мужчина стреляет себе в голову. Может, я довела его? Это я заставила кого-то покончить с собой?

Он подвинулся, притянув ее голову к себе на плечо.

— Ты вопишь, что не знаешь, что наделала. А в действительности, не ведаешь, что произошло. Большая разница. Думаю, ты должна выяснить правду.

— Да, — согласилась Зои. — Так и есть. Необходимо выяснить правду о том, что я сделала… Извини, я должна выяснить, что же произошло.

Он погладил мягкие волосы.

— И когда ты займешься этим?

— Полагаю, когда вернусь, — вздохнула она.

— А ты действительно не можешь остаться? Со мной, здесь?

— И провести жизнь вместе? Рисуя, обучаясь и занимаясь любовью? Не уверена, что заслуживаю такого счастья.

— И я, пожалуй, не заслуживаю, — признал Рассел. — Пожалуй, вся моя удача в этой жизни исчерпалась, когда мать нашла мне хорошего учителя.

Она посмотрела ему в глаза.

— Рассел, у тебя недюжинное дарование. Ты не обыкновенный наемный портретист, разъезжающий с места на место, как я. У тебя есть талант и мастерство, и я прошу, чтобы ты пообещал мне не зарывать их в землю. Наверное, тебе стоит продолжать рисовать простых людей. Конечно, придется написать много портретов представителей высшего класса, но, если ты их не запечатлеешь, люди труда останутся безликими в истории.

— А ты все наперед знаешь, так что ли?

Он пытался поддразнить ее, но Зои не поддалась.

— Обещай мне, — настаивала она. — Поклянись, что продолжишь рисовать работников на полях и кухнях.

— Ладно, — умиротворяюще пророкотал Рассел, но она была уверена, что он посчитал ее слова глупыми.

Зои упорствовала.

— Поклянись мне.

— Клянусь жизнью матери, — сдался художник, наконец. Затем, поцеловав, откатился в сторону. — Возвращайся в прежнюю позу, чтобы я успел ухватить достаточно для завершения…

Непроизнесенные слова «после твоего ухода» повисли в воздухе.

Зои обернулась в шелковое покрывало, принесенное с собой, и наблюдала, как любовник одевается. Это обыкновенная интрижка, твердила она себе. Ничем не значительнее тех двух романов, но она не могла заставить себя поверить в эту ложь.

Осматривая каменные стены и неведомые растения, она всем сердцем пожелала остаться здесь с Расселом. Остаться в этом столетий, остаться с этим мужчиной. Она даже хотела бы, чтобы подруги не исчезали, и Фэйт и Эми. Все семейство жужжало о том, как Фэйт чудотворно «спасла» дядю Тристана. Зои заходила в оранжерею два дня назад, чтобы увидеть целительницу.

— Все что, я проделала — купала его и кормила на убой, — негодовала Фэйт. — Врачеватели заставили Уильяма умирать от голода.

Зои с недоверием посмотрела на нее.

— Именно, — кивнула Фэйт. — Разве возможно это понять? Я читала о таких случаях в книгах. Короли умирали от истощения из-за указаний так называемых докторов.

Пока Фэйт откровенничала, Зои прохаживалась по обширному помещению, изучая обстановку.

— Ты обустроила здесь настоящий дом, — она указала на виноград, росший в конце оранжереи, и кивнула в сторону шкафов, которые установили вдоль стен. — Это похоже на декорации к фильму о Мерлине[34]. — На шкафах сгрудились пестики, ступы и медные кастрюли, под потолком покачивались пучки трав, полки были переполнены снадобьями.

— Моя лаборатория, — улыбнулась Фэйт. — Вот, понюхай, — она открыла стеклянную склянку и протянула Зои.

— Изумительно. Что это?

— У меня есть мыло, шампунь и крем для лица. Бет приготовила их по секретным рецептам, предающимся по женской линии в их семье. Старинные ингредиенты и пахнут прекрасно. Никогда не встречала ничего подобного.

— Понятия не имела, что ты настолько осведомлена о древних травах.

— Я тоже, — пробормотала Фэйт, глядя в окно на Уильяма, сидящего на стуле. Томас околачивался рядом с хозяином. — А ты осознала что-нибудь, Зои? Я поняла, что знаю больше, чем думала.

— Я тоже, — призналась Зои.

Сейчас, прижимая покрывало к обнаженному телу, Зои разглядывала кустарник в замке.

— Я узнала эти растения и поняла, для чего их используют.

— И что же это? — спросил Рассел, направляясь к ней. Он забрал покрывало и раскинул его на полу рядом с кустами. Живописец придал ей исходную позу, пока она пересказывала откровения Фэйт. Закончив, Зои добавила:

— Я обоняла подобный запах раньше. Во флакончике Фэйт.

— Фамильный секрет, — протянул Рассел, возвращаясь к мольберту. — Слаб тот, чьи тайны раскрываются.

— Так расскажи мне о других секретах, которые ты обнаружил в своих путешествиях.

— Они по большей части были связаны с хозяйками.

— Ах, — разочаровалась Зои. — Мужчины, влюбленные в кухарок, но женившиеся на богатых наследницах, и красавицы, увлеченные лакеями, но вышедшие за вельмож.

— Точно, — подтвердил Рассел.

Сообщники посмотрели друг на друга и улыбнулись, безмолвно соглашаясь, что окажись они в подобной ситуации, никогда бы так не сглупили.

Глава 20

— Тристан, — вздохнула Эми. — Я не могу прохлаждаться с тобой весь день. У меня много дел. Я …

Он притянул строптивицу обратно на раскинутое покрывало в центре уединенной рощицы у озера.

— Еще мой прадедушка посадил эти деревья и кусты, — сказал он, игнорируя ее озабоченность. — Видишь, какое превосходное укрытие они образуют? Никто не разглядит это место, кроме как с озера. А каждый, обнаруживший сей укромный уголок, полагает, что только его посетила мысль, насколько удобно устраивать здесь свидания. Я ожидал, что столкнусь с необходимостью бороться за это убежище с Расселом. Он проводит здесь целые дни с той девушкой.

— Здесь? — удивилась Эми, присевшая на дальний уголок подстилки.

После обеда Тристан подошел и заявил, что нуждается в ней по какому-то вопросу. Из-за выражения его лица Эми предположила, что приключилась беда. Она без слов последовала за ним из дома, без протеста позволила усадить себя на лошадь, а затем, не мешкая, устроилась у мужчины за спиной.

Увидев ожидающий ее пикник, который Тристан подготовил на уединенной полянке, среди деревьев и благоухающих цветущих кустарников, она попыталась было возмутиться, но не смогла.

— Тристан, пожалуйста, — только это она и сумела произнести, когда он спустился на землю и посмотрел на нее снизу вверх.

— Идем, посиди со мной. Я запасся французским вином. — Он протянул к ней руки, и Эми почти упала в надежные объятья. Тристан отнес ее к покрывалу. Разливая вино, он поинтересовался:

— Как давно тебе удавалось по-настоящему выспаться?

— Как раз перед приездом сюда, — ответила она, не раздумывая, хотя понимала, что говорит неправду. Она помнила, как жила и работала в этом доме гораздо раньше этих двух недель, задолго до того дня, когда наведалась в солнечную комнату Мадам Зои. Между днем выбора и сегодняшним пролегли столетия.

— Теперь ты можешь расслабиться. Я здесь с тобой, и никто не сможет приблизиться незамеченным. Я в безопасности.

Эми не удержалась и оглядела окружающий лесок. Деревья около шести футов высотой с густыми раскидистыми кронами и довольно широкими просветами между стволами. Предприимчивый человек отыщет это укрытие.

— Эми, пожалуйста, — увещевал Тристан, — мне ничего не угрожает. Это бессмысленные сны. Сны, и ничего большего. Тебе пригрезилось, что какое-то событие может произойти, но этого не случится.

Она не могла признаться недоверчивому рационалисту, что прочитала о его смерти в книге двадцать первого века. Там коротко сообщалось, что неизвестный недруг заколол его насмерть в 1797 году. Подробностей не приводилось. Решив перенестись в прошлое, Эми пожелала «за три недели до убийства Тристана». Она полагала, что сумеет вычислить, кто хочет его смерти. Но до сих пор не нашла ни единого человека, относящегося к Тристану хотя бы с неприязнью.

Эми выпила много вина. Теплый день, жужжание пчел, вид на живописное озеро и, самое главное, присутствие Тристана заставили ее расслабиться.

— Иди ко мне, — прошептал он, протягивая к ней руку. Эми приложила все усилия, чтобы выпрямить спину, отвергая неуместные заигрывания. Нельзя позволить страху и усталости ослабить ее.

— Я не буду тебя домогаться, — настаивал искуситель. — Просто положи голову ко мне на колени и закрой глаза. В твоих кошмарах мы же не вместе, не так ли? Значит, с тобой я защищен. Возможно, чтобы оберечь, ты должна проводить со мной каждую секунду.

Эми не смогла сдержать улыбку, и поскольку мужчина все еще сидел с протянутыми руками, она переместилась к нему, положила голову на теплые колени и позволила векам опуститься. В течение нескольких минут она заснула.

Очнувшись, Эми обнаружила, что лежит на покрывале, укрытая пледом. Занимался закат, а Тристана нигде не было видно. Она немедленно вскочила со страхом в сердце.

— Шшш, — обнаружился возмутитель спокойствия. — Я здесь.

Эми протерла глаза.

— Долго я спала?

— Несколько часов. Тебе это было необходимо. Эми, если бы ты…

Хмурый негодующий взгляд заставил Тристана рассмеяться.

— Я всего лишь пытаюсь сказать, что если бы ты оставалась в постели по ночам, то не возникло бы необходимости спать днем.

— Когда я уверюсь, что тебе ничего не грозит, я буду спать вдоволь.

— Когда же это случится, Эми? — присел он рядом с провидицей.

— Не знаю, — пробормотала она, понимая, что врет. Когда он окажется в безопасности, ее выдернут отсюда, заберут от него. — Нет, не знаю, — повторила она.

Было тепло, и Тристан снял сюртук, оставшись в облегающих темных бриджах и свободной белой рубашке. Эми боялась лишний раз взглянуть на спутника. Из-за волнующей красоты этого мужчины ей было трудно сосредоточится на разумных соображениях. Аромат цветов, закат, отражавшийся в озере, теплый ласкающий бриз совсем не помогали вспомнить другое время, иное место и непохожего кавалера.

— Твои подруги замечательно проводят время, — сменил тему Тристан глубоким бархатным голосом. — Они нашли, чем заняться. Целительница Фэйт организовала аптеку в старой оранжерее. В день она принимает до дюжины людей, и каждый говорит о ней только хорошее. Бет старается проводить рядом с ней как можно больше времени.

Он загляделся на озеро.

— А твоя приятельница Зои…

— Не надо, не говори, — перебила Эми. — Я слышала перешептывания на кухне. Две молоденькие служанки мечтали повыдергать ей волосы. Горячие поклонницы Рассела.

— Твоя подруга и мой художник совместно творят, — продолжил Тристан мечтательно. — До чего я им завидую. Он должен был корпеть над портретом Бет. Но отложил эту работу. Я не настолько бессердечен, чтобы велеть ему вернуться к рутине, — он откинулся, облокотясь на локти, всего лишь в нескольких футах от нее.

— Знаешь, что я сделал?

— Что? — заинтересовалась Эми, обернувшись к собеседнику. Его полуулыбка заинтриговала ее.

— Я пробрался к нему в комнату, чтобы разведать, чем же он занимается.

— Что-нибудь выяснил?

Тристан отхлебнул еще вина, затем растянулся, подложив руки под голову.

— Он рисует работников.

— Он постоянно это делает, — пожала плечами Эми. — Я много раз замечала его, когда он, наверное, думал, что никто его не видит.

— Но обнаружилось кое-что еще.

— Может, прекратишь дразниться и скажешь, что нашел?

— Пожалуй, нет. Это шокирует тебя.

— Шокирует меня? — переспросила Эми, уставясь на него. — Тристан, если ты что-то узнал о Расселе, тебе следует мне рассказать. Зои — ранимая беззащитная девушка, и она прошла через многое в своей жизни. Я должна оберегать ее.

— От Рассела? — удивился Тристан. — Он хороший парень.

Она склонилась к упрямцу.

— Итак, ты узнал о существенных обстоятельствах, а я знаю, что ты знаешь. Просмотрев все серии «Закона и порядка», я…

Допрашиваемый с любопытством воззрился на нее.

— Ты говоришь очень странные вещи. Почему бы тебе не объяснить, что именно ты просмотрела?

— Не собираюсь потакать твоим чрезмерным запросам. Немедленно расскажи, что Рассел делает с Зои.

— А что Рассел делает с Зои?

— Тристан! — не выдержала она.

— Загляни в мой карман и сама увидишь.

Эми взяла сюртук, обследовала два наружных кармана, но ничего не нашла. Во внутреннем кармане обнаружился плотный лист бумаги. Вытащив, она разглядела добычу. Это было изображение мускулистого мужчины, слегка наклонившегося с выставленной вперед ногой. Позировал, очевидно, Рассел, причем, полностью обнаженный. А его улыбка, обращенная к художнику, не оставляла никаких сомнений о мыслях в его голове.

После минутного шока Эми рассмеялась. Когда Тристан потянулся за рисунком, она отпрянула.

— Ну уж, нет. Это мое! — она отложила улику на дальний край покрывала, затем улеглась, сохраняя дистанцию фута в два от спутника. — А я-то волновалась о ней.

— В той комнате были и другие картинки.

— Дай, угадаю. Изображения Зои. В естественном виде.

— Если ты подразумеваешь, обнаженной, то так и есть. Она, безусловно, привлекательная молодая девушка.

Эми уставилась на темнеющее небо.

— Итак, у Фэйт есть Уильям, а у Зои — Рассел.

— Надеюсь, твоя Фэйт не рассчитывает, что действительно заполучила моего дядю. Он постоянно находился в поиске. Мог выбрать любую прелестницу в жены, но не смирился с самой мыслью, что придется ограничиться единственной женщиной.

— Как и ты, — улыбнулась Эми.

— Я?! Мне…

— Я не имею в виду, что ты повеса. Но ты тоже можешь заполучить любую, если пожелаешь.

Он взял ее за руку.

— Эми, мне не нужна любая. Я хочу…

— Тристан, это невозможно, — покачала она головой.

Уверенная рука медленно поползла к талии.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась Эми с жалобным видом. — Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь.

— Тогда расскажи! — вскинулся Тристан. — Прямо сейчас. Расскажи, я выслушаю все, что ты считаешь необходимым.

Эми не поднялась из лежачего положения и не позволила его гневной вспышке поколебать свое спокойствие.

— Ты мне не поверишь. Просто не сможешь.

— А ты попробуй.

Эмми, чуть пристав, оперлась на локоть. Она бесконечно устала. И чувствовала себя одинокой. Хоть Фэйт и Зои прибыли вместе с ней, они, кажется, бросили ее. Она надеялась, чтобы подруги помогут охранять Тристана, но те подыскали себе иные занятия. Фэйт переехала из большого дома на второй же день. Да, конечно, дядя Тристана, наверняка, умер бы без вмешательства целительницы, но в глубине души Эми хотела крикнуть, что они вернулись в прошлое, чтобы спасти именно Тристана. Они переместились сюда не для того, чтобы спасать любезного, волочащегося за каждой юбкой, дядюшку, который, скорей всего, никогда не женится и ничего не оставит после себя в этом мире.

Эми была уверена, что жизнь Тристана важна для ее семьи, особенно для Стивена, а, возможно, даже для всего мира.

Но Эми осталась одна в миссии спасения Тристана. Зои проводит каждый день, позируя и рисуя картинки со своим обнаженным дружком, а Фэйт сделалась местным лекарем.

— Поведай мне свои секреты, — попросил Тристан, садясь рядом и беря ее за руку.

— Я не могу…

— Да! — воскликнул он. — Ты не можешь дальше так продолжать. — Он положил руки ей на плечи и повернул к себе лицом. — Знаю, я не твой муж, хотя видит Бог, хотел бы. Но я здесь, а он — нет. И здесь я вместо него.

Эми попыталась чуть отодвинуться, но твердые пальцы впились ей в плечи.

— Не смотри на меня с такой укоризной. Неужели я еще не доказал, что не применю к тебе насилие? Да мне гордость не позволит. Эми, разве я не вижу, что с тобой происходит? Ты смотрелась в зеркало?

Он не дал ей времени ответить.

— Ты потеряла в весе, а лицо осунулось. Одежда висит. Глаза запали, а взгляд стал старше на двадцать лет, чем неделю назад.

Тристан приблизил к ней лицо.

— Я действительно намеревался сделать тебя своей любовницей, но если не судьба, надеюсь, чтобы ты станешь мне другом. Ты рассказала, что периодически видишь сны, в которых меня обнаруживают мертвым. Но, наверняка, имеется что-то большее. Тревожные сновидения рассеиваются при дневном свете. Признайся, что на самом деле так тревожит тебя.

— Иначе что? — шепнула Эми, их лица разделяло всего лишь несколько дюймов.

— Ничего, — ответил Тристан. — Между друзьями не бывает угроз. Я забочусь о тебе и хотел бы знать из-за чего ты изводишь себя.

Ей необходимо с кем-то посоветоваться. Ей необходима хоть чья-нибудь помощь. Эми пыталась заручиться поддержкой, приведя с собой двух женщин, но с тем же успехом могла прибыть одна. Судьба Тристана не заботит ее подруг.

— Все полагают, что я сильная, — начала она. — Мой муж Стивен, а теперь Зои и Фэйт… Словно я оплот силы. Но это совсем не так. Я потеряла ребенка и…

Она не смогла закончить фразу. Мужчина сел на одеяле, привалился спиной к дереву и протянул к ней руки.

— Иди сюда, позволь обнять тебя, пока будешь рассказывать. Я знаю, каково это — потерять ребенка.

И она рассказала все. Солнце село, звезды зажглись на небе. Корзинка с вином и яствами опустела, но они оставались на прежнем месте. Эми продолжала откровенное повествование. Как потеряла ребенка, как муж организовал ее проживание с незнакомками в штате Мэн…

Тристан слушал молча, не задавая вопросов. Наконец она рассказала о книжном магазине и о книге, в которой прочла об его убийстве.

— Значит, это был не обыкновенный сон, — протянул он, словно огорчаясь, что оказался прав.

Когда Эми дошла до момента, когда женщины оказались в конюшне в незнакомом времени, его объятия стали крепче, но он помалкивал.

Закончив историю, Эми посмотрела на слушателя. Лунный свет посеребрил и обесцветил его лицо.

— Если бы известные мне обстоятельства не подтверждали твой рассказ, я бы тебе не поверил. Но я замечаю больше, чем ты думаешь. И хотя подобное происшествие невероятно, наверное, это правда.

Он передвинулся так, чтобы их лица оказались напротив друг друга.

— Я хочу знать о твоем мире. Много ли различий с сегодняшним днем, и какие? — его глаза возбужденно блестели.

— О, нет, — возразила Эми. — Если я поделюсь подробностями о своем мире, ты все запишешь и изменишь будущее.

Неужели будущее настолько хрупко, что не сможет выдержать крохотных изменений?

— На самом деле, я полагаю, оно перенесет гораздо более значительные вмешательства, но не считаю, что имею права на что-либо подобное.

— А что натолкнуло тебя на эту осторожность? Разве ведьма, отправившая вас сюда, предостерегала от действий, которые могут исказить грядущее?

— Нет, — подтвердила Эми. — Нам дано три недели как раз чтобы преобразовать будущее. Но только мое будущее. Я верю, что ты как-то связан с моей судьбой. У Фэйт и Зои есть возможность отправиться в любое время, куда они захотят. Судя по всему, они предпочтут вернуться сюда же еще на три недели.

— А может, я отправлюсь с тобой в твою эпоху.

Эми с ужасом взглянула на фантазера.

— И что там будешь делать? Сутками спать в моей гостиной? Не думаю…

Тристан поднялся и принялся расхаживать, заложив руки за спину.

— Если то, что ты рассказала, правда…

— В отличие от предположения, что я сумашедшая.

— Точно, — кивнул Тристан. — Если все это — правда, значит, ты должна что-то изменить здесь и сейчас. И ты это уже совершила.

— Что же я изменила?

— Мой дядя будет жить.

— Это заслуга Фэйт, не моя. Тристан не имеет значения, к каким выводам ты придешь в своих умозаключениях, разложив все по полочкам. Убеждена, меня отправили сюда, чтобы спасти тебя от убийства. И именно это я пытаюсь сделать.

— Похоже, здесь что-то большее. Хотел бы я… — он посмотрел на Эми с такой болью, что у нее перехватило дыхание.

— Что?

— Хотел бы я, чтобы вы вернулись сюда до смерти моей жены. Чтобы Фэйт была здесь и спасла их с ребенком.

— Гигиена и чистоплотность, — понурилась Эми. — Вот все, что требовалось. Твой кошмарный ретроград — доктор принял двойню в деревне, не озаботившись мытьем рук ни до ни после. Затем приехал к твоей жене и принял у нее роды грязными зараженными руками. Так и возникает родовая лихорадка, и никто не узнает об этом до Викторианской эпохи, лет через сто.

— Неужели все так просто?

— Да. Сожалею. В нашем мире не нашли лекарства от всех болезней. Но мы соблюдаем правила гигиены. Я видела старинные картины, на которых мужчины в обычной одежде оперирует какого-то несчастного.

— А что надевают лекари в твоем времени?

— Мужчины и женщины при операциях надевают специальные балахоны, маски и резиновые перчатки на руки. Они работают в стерильной обстановке.

Тристан протянул руку, чтобы помочь ей подняться.

— Расскажи поподробнее, — его голос охрип. — Пусть то, что случилось с моей женой и дядей больше не повторится.

— Ты собираешься стать доктором?

— Нет, я просто намерен позаботиться о собственной семье.

— Заведешь охранника, чтобы сопровождал тебя повсюду? — спросила она. — Постоянно. Мечтаю сохранить тебе жизнь до тех пор…

— Пока ты жива?

Он посмотрел на нее, затем заключил в объятия и поцеловал. На мгновение они застыли, ее макушка подпирала его подбородок, а его сердце гулко билось прямо у ее щеки.

— Не говори, что я не вправе к тебе прикасаться. Он заполучит тебя на всю оставшуюся жизнь. Ты вернешься к мужу и родишь от него детей. А у меня осталось лишь несколько дней, чтобы побыть с тобой.

— Тристан, — взмолилась Эми, но не смогла его оттолкнуть.

Он сам отпрянул на расстояние вытянутой руки.

— Ты и я не сделаем ничего предосудительного. Займемся обучением. Научи меня тому, что может оказаться полезным в этом мире. Чтобы никогда больше не пришлось наблюдать, как на моих руках умирает женщина. Ее кровь струилась как ручей смерти. Никогда больше я не хочу видеть родного мне человека, простертого на смертном одре и чахнущего, когда для исцеления достаточно полноценного питания и регулярных омовений.

— Разумеется. Я сделаю, что смогу, но мне по-прежнему нужно оберегать тебя. Ведь кто-то ненавидит тебя настолько, что задумал убить.

Тристан успокаивающе улыбнулся.

— Я отыщу злоумышленника, даже если придется сидеть в засаде всю ночь. Пойдем! Разживемся в доме пищей телесной. А затем ты напитаешь мою жажду знаний.

Глава 21

— Ты выглядишь ужасно, — заметила Зои.

— Спасибо, — откликнулась Эми. — Подбодрила на весь день.

— Если у тебя проблемы со сном, могу снабдить действенной настойкой, — предложила Фэйт.

Подруги сидели за круглым столом в южной гостиной главного дома с полными чашками чая. Первый раз за последнюю неделю они встретились в полном составе.

— Заметила, ты уже говоришь как наркодилер? — усмехнулась Эми. — Снадобья, которыми ты потчуешь людей, хотя бы не запрещены законом?

Зои и Фэйт переглянулись.

— Не смотрите на меня с таким видом. Да, я помню, где нахожусь. Такое не забудешь. Пару дней назад я рассказала Тристану все.

На мгновение Зои и Фэйт потеряли дар речи.

— Что ты сделала? — после паузы спросила Зои. — В каком смысле «всё»?

— Все, включая путешествие во времени.

Соучастницы откинулись на спинки стульев и уставились на отчаянную домохозяйку.

— Мне пришлось объяснять, почему мы с ним не можем… — Эми опустила взгляд на тарелку, затем дерзко глянула на Зои. — Почему мы не можем делать то, чем вы с Расселом занимаетесь постоянно.

Вместо ожидаемого смущения на лице художницы расцвела улыбка.

— Мой Рассел — страстный мужчина. Как думаешь, смогу я забрать его с собой?

— Нечего дурачить меня, — Эми прищурилась. — Ты даже собственное сердце оставишь здесь, когда мы покинем этом место.

— А ты нет? — приняла удар Зои. — Взгляды, которыми вы обмениваетесь со знойным красавцем, могут расплавить серебро. Надеюсь, ты не пытаешься заставить нас поверить, что не кувыркаешься в его постели каждую ночь.

Глаза Эми гневно сверкнули. Затем она протяжно выдохнула, поставила локти на стол и опустила голову на сцепленные руки.

— Мне следовало так и поступить и предаться наслаждению. Было гораздо легче, когда Тристан всего лишь вожделел меня. Можно было за десять минут рассориться с ним и со слезами лечь спать. Но сейчас он жаждет информации о будущем.

— Какого рода информации? — оживилась Фэйт. — О сотовых телефонах и тому подобном? Кто побеждал на выборах?

— О супермаркетах и распродажах? — вставила Зои.

— Нет, — понурилась Эми. — Он хочет знать все, что я могу выудить из своего утомленного мозга о современной медицине.

— Действительно полезная вещь, про которую он от меня ничего не узнал бы, — сказала Зои. — Все мои отрывочные сведения по этому поводу можно не спеша изложить минут за десять. Почему бы тебе не отправить его к Фэйт?

— Он уже послал ко мне целую деревню, — фыркнула Фэйт. — Куда мне взваливать на себя еще что-то? По большей части мои рекомендации сводятся к тому, чтобы регулярно мыться и чистить зубы. Если бы я осталась здесь… — она взглянула на подруг, — вполне вероятно, закончила бы тем, что меня сожгли как ведьму.

— Некомфортное времечко, — кивнула Зои. — Мне так кажется. Кстати, а в каком году произошла та история в Салеме[35]?

— Давайте вернемся к нашей проблеме, — попросила Эми. — У нас осталось только три дня.

— Да, — всхлипнула Зои, со слезами в голосе. — Всего три дня. Как мне жить без него?

Фэйт обняла Зои.

— А я не представляю, как вернуться к прежнему бесцельному существованию.

— Вы еще способны перенестись в прошлое и изменить свое будущее, — ободрила Эми. — Помните мадам Зою, в которую ни одна из вас не верила? Она ручалась, что у вас есть возможность исправить свои судьбы.

— А что мне это даст? — выпрямилась Зои, освобождаясь от объятий Фэйт. — Рассел здесь, а не там. Еще три недели — вот и все, что я могу получить.

— Думаю, тебе следует выяснить, что случилось в забытый период твоей жизни, — предложила Фэйт по-матерински заботливо.

— Посмотрите, кто выступает. Думаю, тебе следует выяснить, кто прикончил твоего дружка. — Выпалив это, Зои сразу захлопнула рот и раскаялась. — Извини, я не хотела про это говорить.

Фэйт посмотрела на Зои, затем на Эми.

— Что вы знаете такого, чего не знаю я?

— Полагаю, сейчас не время углубляться эти дебри, — попыталась перехватить управление Эми. — Я позвала вас сюда, чтобы побеседовать о Тристане.

Фэйт уставилась на Зои.

— Я требую, чтобы ты немедленно объяснилась.

— Ладно, давай, рассказывай, — тяжело вздохнула Эми, расстроенная тем, что ей никак не удается заставить потенциальных помощниц сосредоточиться на проблеме, по ее мнению являющейся причиной их появления в поместье.

Зои потупилась.

— Я нашла это в интернете. Шесть месяцев назад под скалой в твоем родном городке был найден скелет. Его идентифицировали, как Тайлера Паркса.

Фэйт дернулась так, словно ей дали пощечину.

— Тай мертв? — прошептала она. — Когда это случилось?

Зои взглянула на Эми, как бы прося о поддержке.

— Рассказывай до конца.

— Он умер не сейчас, — пробормотала Зои, дотронувшись до дрожащей руки. — Его убили приблизительно пятнадцать лет назад.

— Как? — прошелестела Фэйт.

— Тупым предметом, — уточнила Зои. — Может быть… камнем.

Фэйт поднялась со стула и направилась в дальний конец комнаты.

— Вот почему Тайлер так и не вернулся, — рассуждала она. — После нашей стычки я никогда больше не видела его. Мы все думали, что он покинул город. Деньги, полученные от продажи его земли, отдали матери. Я встретилась с ней однажды, и она тоже считала, что сын уехал. Всегда полагала, что это из-за меня, из-за нашего спора. И из-за того, что я вскоре вышла замуж за Эдди.

Когда Фэйт снова обернулась к подругам, в ее глазах стояли слезы. Она приложила ладонь к губам.

— Он никогда не оставлял меня.

— Это хуже, чем смерть? — не поняла Зои.

— Да. В смысле, нет, — Фэйт села обратно на стул. — Я… он не бросал меня.

Зои посмотрела на Эми.

— Значит, кто-то убил его, — протянула Эми. — Прошло много лет, так что сомневаюсь, что правду удастся выяснить, но…

— Моя мать, — заявила Фэйт. — Она убила Тая.

— Что?

— Я до сих пор не понимала. Но на смертном одре она призналась, что убила его. Я предположила, что она подразумевала любовь между мной и Таем. А оказывается, ее следовало понимать буквально. Она до такой степени хотела, чтобы я вышла замуж за Эдди, что убила моего любимого.

Эми переглянулась с Зои, вздернув брови.

— Я же могу вернуться в прошлое, — воодушевилась Фэйт. — Как ты вернулась в свое прошлое, чтобы изменить его, я могу перенестись назад и выбрать жизнь с Таем. Когда он залезет в мое окно, я соберу вещи и уеду с ним. Мы поселимся в том фермерском домике, и я разобью сад на десять акров. Если бы изобрести способ забрать с собой семена Бет, я могла бы кое-что изготавливать по ее рецептам.

— Пристрой их в своей прическе, как ленточку Эми, — предложила Зои.

Фейт вспомнила, что ленточка Эми сохранилась в ее волосах, когда они прибыли в восемнадцатый век, и ее глаза удивленно расширились.

— Какая прекрасная идея. Я могла бы…

— Вы не возражаете, если мы вернемся к проблеме, из-за которой мы здесь? — потеряла терпение Эми. — У нас осталось всего три дня, и я опасаюсь, что Тристана убьют.

— Извини, Эми, — отмахнулась Фэйт. — Но мне необходимо сейчас уйти и как следует обо всем подумать. В моей жизни грядут большие перемены и… — она упорхнула из комнаты без дальнейших объяснений.

— Ну и ну, — недоумевала Зои. — Я ожидала, она огорчится, узнав, что ее парня пристукнули.

— Лучше мертвый, чем отказавшийся от нее, — подхватила Эми. — Похоже, мы только что упразднили причину многолетней депрессии.

— Давай выставим Дженни колоссальный счет, — предложила Зои.

— Давай обсудим, что мы можем предпринять, чтобы спасти жизнь Тристану.

— В том твоем сне, где он мертвый, разве он находился не в своей спальне в этом самом доме?

— Так и есть, — подтвердила Эми.

— Так почему бы тебе не переселить его в оранжерею, где обитает Фэйт с дядюшкой, и не отправить туда побольше слуг, чтобы спали поблизости от него.

— Вряд ли Тристан согласится на это. Слишком упрямый.

— Так пусть Фэйт опоит его своими зельями. Или пообещай переспать с ним, если он согласится, — выдумщица приподняла бровь в ответ на укоризненный взгляд. — Всем приходится чем-то жертвовать.

Эми улыбнулась.

— Эта встреча прошла не так, как я ожидала, но, несомненно, принесла результат. Думаю, ты права, и я сделаю все, за исключением секса и убийства, чтобы заставить Тристана временно покинуть дом.

— Отлично, — сказала Зои, вставая. — Значит, мы закончили. Я…

— Каждый на милю, а возможно, на три мили окрест знает, что ты собираешься делать сегодня и чем занимаешься с тех самых пор, как прибыла сюда.

— Целибат портит настроение и делает женщин сварливыми, — парировала Зои.

Эми проигнорировала прозрачный намек.

— Я не слишком расстрою твои планы, если попрошу исполнить обещание и выведать у тех девиц, кто может испытывать злобу к Тристану.

— Я сделаю лучше. Спрошу Рассела. Он обронит словечко женщинам, и те моментально все ему выложат. Так постоянно происходит. Теперь, если ты не возражаешь, у меня очень загруженное расписание, — Зои устремилась к выходу.

Эми уронила голову на руки.

— О, Стивен, — простонала она. Еще только три дня и она вернется к мужу. Всего три дня.

Глава 22

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Фэйт нахмуренную Эми. — Ты выглядишь…

— Я не нуждаюсь в том, чтобы мне сообщали, как плохо я выгляжу, — подруги стояли перед оранжереей, и Эми внимательно изучала стеклянную стену. — Не думаю, что это место безопасно.

— Даже будь это темница, она бы тебя не устроила, — Фэйт поймала жестикулирующие руки. — Эми все, что можно было придумать, уже сделано. Томас присмотрит за Тристаном. Красавчик согласился спать в одном помещении с кучей слуг, — чтобы не выказать недовольства беспочвенными опасениями, Фейт пришлось задействовать все свое миролюбие.

За последние недели жизнь травницы сделалась удивительно комфортной. Правда, ей было тяжело изо дня в день принимать вереницу больных, которых она не могла излечить, но Уильям и Томас задавали постоянный бодрый настрой. С Уильямом оказалось очень легко сосуществовать. Его безотказное чувство юмора частенько заставляло ее улыбаться. А по мере выздоровления бывший смертник начал помогать избавительнице со снадобьями. Однажды утром в порыве откровенности он признался, что его жизнь никогда не была полезной кому-либо.

— Уверен, племянник говорил тебе, что я ни в чем не добился заметных результатов. Будучи моложе своих амбициозных братьев, я сделался любимчиком матери и оставался при ней до самой ее кончины. К этому времени у меня уже не возникало охоты жениться и обременять детьми свое жизненное устройство. Я даже побывал в твоей Америке.

— Ты не рассказывал об этом.

— Зато я внимательно прослушал твои истории. Кстати, во время путешествия мне как-то не довелось столкнуться ни с одним из тех грандиозных достижений, которые ты столь пылко описывала.

Фэйт пришлось отвернуться, чтобы скрыть пунцовое лицо. Она поддержала Зои, осудившую Эми за то, что та полностью доверилась Тристану. Но сейчас внезапно поняла, что сама выболтала пациенту намного больше, чем следовало бы.

— Знаю, ты собираешься оставить нас, — сказал Уильям, решительным жестом отметая возможные возражения. — Я слышу больше, чем ты полагаешь. В частности, твои перешептывания с теми двумя женщинами. Знаю, что время приближается. Интересно…

Фэйт молча смотрела на него.

— Если ты чувствуешь необходимость уехать из-за того, что для тебя не нашлось достойного места в этом мире, я готов сделать тебе предложение. Старый дом, насчет которого ты раскипятилась, мол там живут коровы, этот дом принадлежит мне.

Защитница архитектуры улыбнулась нездешнему словечку «раскипятилась». Она хотела запротестовать, но не стала. Может все к лучшему! Возможно, она произвела достаточно сильное впечатление на нерадивого домовладельца и после ее исчезновения он не позволит чудесному зданию превратиться в руины.

— Предлагаю тебе это великолепное жилище, — промурлыкал он нежно. — И себя в придачу.

Фейт осознала, что убежденный повеса сулит ей замужество и обеспеченную жизнь в его компании. Пожалуй, было бы небезынтересно остаться здесь. Ей бы понравилось контролировать реконструкцию того прекрасного средневекового особняка и, не менее заманчиво, продолжить работу с местными травами, определяя области их применением и расширяя свои познания.

Фейт посмотрела на Уильяма. Он значительно набрал в весе за последние недели и уже нетрудно разглядеть в нем мужчину, которым он когда-то был. Привлекательный, образованный и блестящий собеседник. Он мог бы стать хорошим мужем.

Женщина уставилась на мраморную ступку с пестиком, наполненную листиками живучки[36]. Она собрала их, чтобы приготовить полоскание от язв в ротовой полости. Нет, у нее уже была комфортная жизнь с «хорошим мужем». Он тоже был компанейским парнем и денег имел больше, чем они могли потратить. Если бы не неизлечимая болезнь и не одиозная свекровь — порождение ада, — Эдди можно было бы признать идеальным мужем.

За исключением единственной детали — страсти. Между Фейт и Эдди так и не возникло страстного влечения. Рядом с Тайлером у нее коленки подгибались. Ничего подобного она ни разу не испытывала в супружестве.

— Я предпочитаю страсть, — произнесла она вслух и затем с ужасом посмотрела на Уильяма.

Какую ужасную глупость она ляпнула мужчине, удостоившему ее приличным предложением!

Уильям удивил болтушку раскатистым смехом.

— Ты очень мудрая женщина, — пророкотал он, глядя на нее как-то по-особенному. — Дай мне еще чуть-чуть времени, и я постараюсь исполнить твое желание.

Фэйт в ответ слабо улыбнулась. Она хотела страстной любви. Не приключения на одну ночь, а настоящей привязанности и исступления, от которого косточки размягчатся.

— Тебе потребуется немало времени и усилий, чтобы возбудить меня, — предупредила она добровольца.

Уильям снова расхохотался и потянулся к подстрекательнице, но Фэйт шустро ускользнула.

— Садись и поешь, — приказала она непререкаемым тоном, который частенько использовала с непослушным выздоравливающим.

С того памятного дня между ними установились легкие, дружеские отношения, которыми Фэйт искренне наслаждалась. А теперь Эми внезапно перебирается в их стеклянное обжитое убежище с Тристаном и полудюжиной слуг.

— Не расстраивайся так, — увещевал Уильям. — У моего племянника неплохое чувство юмора.

— Да? А свои носки он не разбрасывает?

Уильям улыбнулся непонятной шутке и вернулся к сбору цветущей ромашки, доверенному ему наставницей.

С тех пор как Зои рассказала о случившемся с Тайлером, Фэйт сильно переменилась. Она сделалась беспокойной. Еще два дня, а что потом? Исчезнут ли подруги, как дым от сигарет? Перенесутся ли прямо в комнату Мадам Зои? Будет ли дарован ей с Зои второй шанс?

Она покинула огороженный сад и направилась к древней башне.

Вчера она поссорилась с Зои из-за того, что сладкая парочка наведывалась в это тайное убежище.

— Не заводись, — отмахнулась Зои. — Мы же ничего не повредили.

— Это вопрос посягательства на неприкосновенность частной собственности Бет, — не сдавалась Фэйт. — Где ты взяла ключ?

— Рассел одолжил его.

— Украл, что больше похоже на правду, — нападала Фэйт. — Отдай мне ключ.

По ее убеждению, Рассел сделал дубликат ключа, пока Бет жила в Лондоне. Она не винила предприимчивого художника. Во время непогоды замок был идеальным местом для рисования. И укромным пристанищем, куда можно наведываться с девушками, которые целыми днями строили симпатяге глазки. Правда заключалась в том, что Фэйт сама надеялась использовать древнюю крепость для уединения. Похоже, вскоре ей предстоит столкнуться необходимостью принять несколько судьбоносных решений, и на сей раз она хотела выбрать то, что будет хорошо для нее. Не для Тая или Эдди, или матери-убийцы и уж тем более не для стервы-свекрови. Фэйт необходимо как следует обдумать, что годится для нее самой.

Проходя через лес, она остановилась, заметив непонятное движение сбоку. Выждала немного, но, никого не разглядев, поспешила к замку. Бет говорила, что в лесу обитают волки, и Фейт не хотелось бы встретиться ни с одним из стаи.

Когда Бет показывала растения в тайной оранжерее, Фэйт задала ей кучу вопросов. Бет продемонстрировала, как подрезать кусты, чтобы собирать сок. И как дальше использовать его в качестве ингредиента в креме, шампуне и мыле. Сами рецепты были на редкость простыми, вся изюминка заключалась в единственном драгоценном компоненте.

Начав работать с Гилеадским бальзамом, Фэйт чувствовала, что кустики стали ее друзьями. Она ощущала благоговение, прикасаясь к столь легендарным растениям. Во всех древнейших источниках указывалось, что бальзам произрастал только в земле Иерихонской. Она бы часами сидела в замке, изучая хрупкие деревца, вдыхая божественный аромат и представляя катастрофические события, из-за которых эта драгоценность была утрачена.

Фэйт подошла к заветному камню в стене, за которым, как она заметила, Бет хранила семена. Девушка рассказывала, что ее предки всячески пытались приучить растения к садовым условиям, но тщетно. Выходцам из Аравии и Египта и через века требовались сухость внутри башни, тепло, отраженное от камней, и небольшое количество воды.

Фэйт записала каждое слово Бет о заветных растениях и об истории семьи, чтобы потом как следует заучить. Она ведь знала, что к ее времени бальзам утрачен, значит, женская линия семейства Хоуторнов не сберегла свое сокровище. Достаточно удара молнии или наводнения, чтобы навсегда погубить это чудо, тревожилась Фэйт. Если это вообще возможно, она постарается спасти наследие крестоносцев. Травница несколько часов посвятила шитью ленточек-мешочков, в которые можно было бы положить семена. В их последний день она вплетет эти ленты в волосы всем трем путешественницам во времени.

Когда женщина вышла из замка, уже наступила ночь и лес потемнел. Быстро шагая по тропинке, Фэйт то и дело поглядывала налево и направо, вспоминая непонятную тень, замеченную по дороге в замок. Она почти достигла ворот, когда внезапно остановилась. Разве силуэт показался не там, где она прежде видела ядовитые грибы? Когда Эдди был жив, они читали много книг по ботанике и он частенько шутил по поводу красных мухоморов. В шестидесятых и семидесятых хиппи использовали их для изготовления галлюциногенных наркотиков. Тут Фейт осенило, что желание достичь эйфории свойственно не только современному человеку[37]. Поборов свои страхи перед чем бы то ни было, скрывающимся в темном лесу, она сошла с тропинки и двинулась к памятному месту. Она думала, что раздавила их все, но вдруг какие-то пропустила.

Через пару минут обнаружились несколько экземпляров с красными шляпками. Кто-то заботливо укрыл их листьями. На земле белел совсем свежий срез.

Фэйт с досадой поднялась и тщательно растоптала оставшиеся грибы. Очевидно, кто-то ими регулярно пользовался. Для чего? Для странствий в мир духов?

Она поискала взглядом тропинку. Люди под воздействием наркотиков зачастую совершают поступки, не свойственные им в обычной жизни. Иногда это безвредные глупости, но временами проявляется агрессивность и жестокость.

— Тристан, — выдохнула Фэйт.

За последние недели Эми совсем отощала, отказываясь от сна и пищи, чтобы успеть выяснить, кто же настолько ненавидит Тристана, что собирается убить его. А что если дело не в ненависти? Что если кто-то напал на него, обезумев под воздействием наркотических средств?

Фэйт мысленно вернулась в обустроенную оранжерею. Огромную кровать Тристана перенесли туда этим утром. Эми расставила охрану у входов в огороженный сад, велев не пускать никаких незнакомцев. Она даже проинструктировала слуг, как обыскивать посетителей, чтобы убедиться в отсутствии холодного оружия.

Зои насмехалась над паранойей Эми, но сейчас Фэйт вникла в ситуацию. Это мог быть вовсе не враг Тристана, а некто знакомый и наивно полагающий, что безвредно потреблять ядовитые грибы ради полета на вершину мира…

Времени на раздумья не было. Фейт ясно помнила, что оставила длинный нож на комоде рядом с кроватью Тристана. Задрав юбку до колен, она побежала со всей силы. Проклиная неповоротливое тело, утратившее спортивную форму, она хотела прибить себя за то, что не слушала Эми, не уделила подруге внимания. Фэйт так погрузилась в собственные проблемы, что оставила Эми одну. Она и Зои с таким же успехом могли бы и не переноситься в восемнадцатый век, ведь помощи от них никакой.

Увидев огороженный сад, она прибавила скорость. Легкие готовы были взорваться, но медлить нельзя. За сто ярдов от ворот она заметила Уильяма, прогуливающегося за стеной.

Фэйт не сообразила, как по-тихому привлечь его внимание, и закричала.

Мужчина обернулся и поспешил к ней. Фэйт не замедлила бег, но опустила юбки и принялась жестикулировать, чтобы Уильям вернулся обратно.

— Тристан! — выпалила она, затем споткнулась о длинный подол и упала лицом вниз. Пытаясь подняться, она увидела, что понятливый Уильям со всей возможной скоростью ковыляет с тростью к оранжерее. Фэйт наконец встала и побежала дальше.

В саду находились трое знакомых слуг, отдыхающих после перевозки мебели. Его здесь нет, подумала Фэйт. Тристан пока не перебрался сюда. Она успокоилась, но шагала с прежней целеустремленностью. Люди проводили недоуменными взглядами запыхавшуюся женщину, когда она без приветствия пронеслась мимо и ввалилась в оранжерею.

Открывшаяся картина заставила ее оцепенеть от ужаса. Тристан лежал на кровати. Над ним склонилась девушка, дважды в день приносившая Фэйт травы. Еще неокрепший Уильям цеплялся за ее плечи. Услышав шаги Фэйт, он сумел повернуть злоумышленницу. Длинный нож сверкнул в правой руке помощницы, дикий пустой взгляд был лишен осмысленности.

Тристан с открытыми глазами был неподвижен.

Фэйт прихлопнула рот ладонью.

— Он…

Уильям, продолжавший удерживать безумную, чуть сместился в сторону, и стало видно Тристана. Крови на нем не было.

Фэйт метнулась к мужчине.

— С вами всё в порядке? — она судорожно ощупывала торс, ноги, руки. — Она вас не ранила?

— Я в порядке, — Тристан был ошарашен. — Я спал. Солнце разморило и… — Он рукой обвел оранжерею, затем посмотрел на дядю. — Что с ней? С ума сошла?

Фэйт выпрямилась и перенесла внимание на девушку в руках Уильяма. Его лицо побелело от напряжения. Фэйт наконец отобрала нож.

— Наверное, кто-то накормил ее мухоморами, и она временно лишилась рассудка.

Уильям ослабил хватку.

— Но зачем? — недоумевал Тристан.

— Скорее всего, ради секса, — откровенно ответила Фэйт. — Ведь эти грибы способны заставить женщину забыть любые ограничения.

Уильям и Тристан изумленно уставились на нее.

— Ну, вы же слыхали, — продолжила Фэйт, — конфеты обещают, а вино гарантирует.

Мужчины дружно понимающе кивнули. Фэйт повела девушку к двери и позвала Томаса, чтобы передать ему несчастную.

— Отведи ее домой и не выпускай из комнаты, пока разум не прояснится, — приказала она. — Не обижай ее и не позволяй ей причинить вред себе самой.

В следующую минуту прискакала Эми на жеребце Тристана, спрыгнула на землю и бросилась мимо Фэйт к своему подзащитному. Как только она увидела его в точности как во сне, в той же одежде, на той же постели, с теми же окнами позади, она разразилась рыданиями.

— Вот теперь я все узнаю. Все смешалось в моей бестолковой голове, — причитала она, громко плача и цепляясь за Тристана, сидящего на кровати. — Я не смогла сложить кусочки вместе. Во сне я видела тебя и мужчин вокруг. И даже Бет. Я не предположила, что тебя убили не в твоей комнате. Совсем не подумала, что на тебя могли напасть в другом месте и потом перенести в твою собственную кровать.

— Эми, — протянул Тристан, усаживая расстроенную женщину подле себя.

Уильям обнял Фэйт за плечо и повел к двери.

— Как ты узнала?

— Мухоморы, — сказала Фэйт. — Я заметила их в лесу, но из-за своего тщеславия решила, что никто кроме меня не ведает об их свойствах. Эми молила нас помочь ей защитить Тристана, а я не слушала. Но если бы я не явилась сюда с ней и не обустроила для тебя оранжерею, Тристан был бы уже мертв.

— Шшш, — Уильям прижал ее к себе, давая возможность поплакаться ему в жилетку. — Все произошло, как надо. Теперь его судьба — жить.

— Да, — выдохнула Фэйт в надежное плечо. — Может, судьба Тристана вернулась к вышнему предназначению, — она слабо улыбнулась вопросительному взгляду Уильяма.

— Как бы то ни было, племянник теперь в безопасности, — позади из оранжереи доносились тихие голоса Эми и Тристана. — Не провести ли нам эту ночь в большом доме? — неожиданно предложил Уильям.

— Да, — кивнула Фэйт. — Думаю, нам так и следует поступить. Дадим им время побыть наедине. Я попрошу, чтобы им отправили хороший ужин. Эми необходимо плотно поесть.

Уильям рассмеялся.

— Ты готова накормить весь мир. Скажи-ка, в твоем времени все еще существует нищета?

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду под «моим временем», — солгала она со всей искренностью, на какую была способна. — Я выросла в…

— Быстро! — потребовал Уильям. — Скажи название английского графства.

— Калифорния, — выпалила Фэйт.

Они зашли в пейзажный парк, спроектированный умелым Брауном[38]. Фейт огляделась. Совсем скоро она больше никогда не увидит это место, это время и этих людей.

Она посмотрела на Уильяма. Ему еще недоставало веса, и под глазами темнели круги, но он был свежевыбрит, а белая рубашка просто сверкала.

— Ах, — улыбнулся мужчина. — Я ловил такие взгляды прежде, но не надеялся увидеть впредь.

— Прекрати болтать, — лукаво вознегодовала Фейт.

Он обнял ее и поцеловал, но затем отстранился.

— У меня может не достать сил, чтобы…

— Ничего страшного, — шепнула Фэйт. — Я люблю быть сверху.

Уильям рассмеялся, и парочка рука об руку двинулась к дому.

Глава 23

В точности как они опасались, все трое в мгновение ока очутились в комнате Мадам. Зои сразу же расплакалась.

— Этого я и боялась, — вздохнула женщина. — Так часто случается, когда происходит перенос в столь отдаленное время.

— Я никогда его больше не увижу, — всхлипывала Зои. — Он мертв. Умер сотни лет назад.

Мадам взглянула на Фэйт и Эми.

— Все прошло успешно?

Фэйт пригладила волосы, ее лицо просветлело.

— О, да! — воскликнула она. — Бесспорный, потрясающий успех. Ничто в моей жизни не сравнится с тем, что я испытала за последние недели.

— Тебе не пришлось никого бросать, — простонала Зои. Она вытянула две бумажные салфетки из коробочки со стола Мадам Зои и высморкалась.

— А вы двое уже решили, в какое время желаете вернуться?

— У меня вопрос, — встрепенулась Фэйт. — Когда мы переместились, на нас оказалась одежда той далекой эпохи. А можем ли мы вернуться во время, в котором жили, сохранив одежду, которая на нас.

— Какая разница? — убивалась Зои, по щекам струились слезы.

— Карманы, — безразлично пробормотала Эми. — Она хочет переместиться с набитыми карманами, — бывшая экономка не плакала, но осознание того, что ей больше никогда не доведется увидеть Тристана, Бет и восстановленное поместье тяготило и вгоняло в депрессию.

— Хочешь прихватить с собой деньги? — поинтересовалась Зои с нескрываемым презрением. — Не думаю что это…

— Хочу взять с собой семена, — объяснила Фэйт, извлекая из волос узенькие ленточки-мешочки. Драгоценные семена остались при ней. — Немного этих чудесных семян.

— Вот оно что, — оживилась Мадам Зоя, — семена. И чем они так замечательны?

— Этого растения в нашем времени уже не существует.

— Легендарный бальзам из Библии, — подхватила Эми, вытаскивая из своей прически такую же трубочку. Фэйт вплела необычные контейнеры в волосы подруг утром двадцать первого дня пребывания в восемнадцатом веке.

— Интересно, — протянула Мадам Зоя. — Желаете переместиться сейчас или дать вам сутки на отдых? — она посмотрела на Зои, которая плакала не переставая.

— Мне нужно время подумать, — решилась Фэйт, сжимая руку Зои.

— Хорошо, — кивнула Мадам Зоя. — Увидимся завтра в два часа.

Они вышли из дома и оказались на широкой улице. На несколько долгих минут подруги застыли, изумленно разглядывая асфальтированную дорогу, мчащиеся машины, накрашенных женщин в брюках, здания с огромными стеклянными окнами…

— Это другой мир, — выдохнула Фэйт. — Я… — Она не знала, как признаться спутницам, что хочет побыть одна. Ей необходимо подумать о том, где она была и чего достигла. А еще о том, что собирается сделать завтра. Хочет ли она переделать свою жизнь? Ей необходимо принять несколько решений самостоятельно, без советов со стороны.

— Увидимся в семь, — опомнилась Эми, повернулась и ушла от опешившей парочки.

— Она хочет посмотреть, что сообщают книги о действиях ее любовника после ее исчезновения, — догадалась Зои, высморкавшись.

— А тебе разве не хочется узнать о Расселе? — подначила Фэйт. — Пусть ты не можешь обладать им физически, зато имеешь возможность прочитать о нем.

Зои подозрительно посмотрела на женщину.

— Кстати, любопытно, куда ты исчезла на последние два дня.

— Зои, дорогая. Общеизвестно, что каждое поколение приписывает себе честь изобретения секса, и каждое ошибается. А теперь, голубушка, осуши глаза и наведи справки о своем дружке.

Дав мудрый совет, Фэйт развернулась и зашагала прочь от Эми.

* * *

Фэйт вернулась в домик около девяти часов. Она долго прогуливалась и размышляла, что же представляла собой ее прошлая жизнь и через что она прошла за последние три недели. Она частенько вспоминала, как Примроуз наставляла Эми по поводу судьбы. Неужели судьба действительно способна сойти с рельсов. Похоже, поезд Фэйт опрокинулся в болото много лет назад.

Она пыталась как-то переварить мысли и впечатления. Судя по всему, опыт, полученный в восемнадцатом веке, окажется очень полезным. Всего лишь за какие-то три недели Фэйт сделалась человеком, необходимым многим людям, и это заполнило в ней некую пустоту, о которой прежде она и не подозревала.

Зои дразнила Фэйт из-за того, что та преодолела многолетнюю депрессию, узнав, что Тай не бросал ее. Но все не так просто. Всю свою взрослую жизнь она раскаивалась, что вынужденная выбирать между двумя мужчинами сделала неправильный выбор.

Теперь же она спрашивала себя, а подходил ли ей хоть один из них. Было легко утверждать, что именно мать заставила ее выйти замуж за Эдди. И еще легче обвинять свекровь во всех неудачах и огорчениях этого брака, но какую роль сыграла сама Фэйт? Ей нравилось думать о себе, как о невинной жертве, но, похоже, это она заблуждалась.

Вернувшись в летний домик, она обрадовалась, обнаружив, что свет выключен. Она боялась встретить бодрствующих Эми и Зои с бутылкой вина и с намерением проболтать всю ночь напролет.

Фэйт нашла только коротенькую записку от Эми на столике для завтрака, в которой сообщалось, что подруги отправились спать и надеются, что не обидели ее этим решением.

* * *

— Готовы? — спросила Мадам Зоя у двух женщин на следующий день.

— Да, — твердо ответила Фэйт, накрыв ладонью капсулы с драгоценными семенами в кармане. Она подарила Мадам Зое часть своих запасов. Чудо в благодарность за чудо.

— Увидимся завтра, — улыбнулась Эми, напутствуя путешественниц. — Я приготовлю вкусный ужин, а вы расскажете о своих новых жизнях.

Все утро Фэйт и Зои рассуждали о том, что, вернувшись в прошлое, изменят свои жизни в настоящем. Эми попыталась ободрить Фэйт, предположив, что если та вернется и выйдет замуж за Тайлера, то совершенно переменит судьбу, и в настоящем ее будут ждать дети.

Фэйт ничего не ответила, поскольку за ночь выработала новые планы по переустройству своей жизни.

А Зои откровенно призналась, что не питает особых надежд. Она всего лишь убежит из города и таким образом избежит автокатастрофы. А дальше? Какая разница. Ведь чтобы она не сделала, все равно вернется сюда.

— И Рассела не будет рядом, — вздохнула художница.

Эми ничего не ответила. Вчера она чувствовала себя настолько уставшей, что проспала весь день и всю ночь. Впервые за последние недели она сумела расслабиться, зная, что Тристан теперь в безопасности. Насколько можно было судить, спасением этого мужчины она нисколько не изменила свою жизнь. Она позвонила домой и услышала тот же голос Стивена на автоответчике, повторявший, что Эми и обоих сыновей нет дома, пожалуйста, оставьте сообщение. На первый взгляд все оставалось прежним, но сегодня ей не терпелось отыскать в интернете информацию о Тристане или о выдающихся свершениях его потомков.

Что бы ни выяснилось, Эми решила держаться бодро и не выдавать Фэйт и Зои своих истинных чувств.

— А когда мы вернемся, ты расскажешь нам о Тристане, — улыбнулась Фэйт.

— Хорошо, — кивнула Эми, но не проявила особого энтузиазма. Она аккуратно закрыла дверь за путешественницами.

— Мне мерещится, или ты тоже думаешь, что за ее фальшивым весельем скрывается разочарование? — поинтересовалась Зои.

— Думаю, для нее настали трудные времена. Эми влюбилась в Тристана, и ей пришлось оставить его. Это наверняка разбило ей сердце.

— Интересно, а как эта сладкая парочка провела последние два дня. Ты-то кувыркалась в постели с Уильямом. Надеюсь, бедняга не сляжет снова от переутомления.

— Он выживет, — сухо парировала Фэйт.

Она обрадовалась, увидев, что Зои на этот раз не нанесла свой темный готский макияж. Теперь муза Рассела выглядела как прелестная молодая девушка, радостная и открытая.

— А я… — Зои уставилась в пространство.

— Зои, — окликнула Фэйт, беря подругу за руку.

— Я в порядке, — выдохнула Зои. — На самом деле. Ночью я немного полазала в интернете…

— И?

— Наткнулась на кое-что удивительное и замечательное.

— А именно? — заинтересовалась Фэйт.

— Расскажу после… если все сработает, — увильнула от ответа художница. — Итак, признавайся, хорош ли в постели Уильям? Не хуже Тайлера?

— Они совсем разные, — ответила Фэйт с улыбкой. — Все трое моих мужчин ничуть не похожи.

— Ты тоже стала другой, — протянула Зои. — Я бы не узнала в тебе ту женщину, которую встретила вначале.

— Неужели? — ухмыльнулась Фэйт. — А как насчет тебя? Закончились и тушь, и даже сажа для широченной подводки?

Они добрались до переулка, ведущего к дому Мадам Зои. Девушка повернулась и пошла задом наперед.

— Раз уж мой портрет висит в Лувре, оригиналу придется соответствовать изображению.

Фэйт остановилась, как вкопанная, и уставилась на лукавое сияющее личико.

— Зои! Это правда?

Зои пожала плечами, рассмеялась и побежала к дому Мадам Зои.

Глава 24

— Хорошо, — произнесла Эми, разливая вино. — Я хочу услышать все подробности. Утро она провела в библиотеке, а днем приготовила обед для двух возвратившихся женщин.

Потребовались все силы, чтобы преодолеть то, что по ее опасениям могло стать глубокой депрессией. Да, она спасла Тристана, но она также и потеряла его. Это чувство было понятным, но ей не нравилось разочарование от того, что в ее жизни, казалось, ничего не изменилось. Но разве она не говорила, что ее жизнь идеальна? Соответственно, должна радоваться, что ничего в ней не изменила.

Она позвонила домой, поговорила со свекром, и он был тем же грубым мужланом, каким она его всегда знала. Чего она ожидала? Что если спасет жизнь его предку, то Льюис Хэнфорд станет джентльменом? Этого не случилось.

Стивен с мальчиками все еще были в лагере, но они вернутся, чтобы встретить самолет Эми. Она с нетерпением ждала встречи с ними, хотя знала, что не расскажет ни Стивену, ни кому бы то ни было о том, что с ней случилось. Стивен сказал бы, что она начиталась любовных романов, и посмеялся бы.

За приготовлением еды она поняла, что единственными людьми, с кем можно поговорить о случившемся, были Зои и Фэйт. Ирония в том, что эти две женщины, которых она опасалась как незнакомцев, могли стать ее подругами на всю жизнь.

Эми оставила их за столом и пошла на кухню за хлебом, который испекла. «Без зависти!» — сказала она себе. Чтобы не произошло с Фэйт и Зои за три недели в прошлом, — а в настоящем за пару минут, — это, несомненно, сильно их изменило.

Эми вспомнила, как впервые увидела Фэйт сгорбленной старой женщиной, ожидавшей, что люди на нее рассердятся. Теперь в летнем домике стояла женщина с прямой осанкой, и выглядела она так, словно ей принадлежал весь мир. Что, черт возьми, произошло?

Зои тоже выглядела прекрасно. На ней была одежда Нью-Йоркского типа, словно с подиума. Ее глаза светились, и она смеялась над каждой шуткой.

На обеих женщинах были обручальные кольца.

Эми глубоко вдохнула и вошла в столовую.

— Расскажите мне! — произнесла Эми, разрезая хлеб. — Во всех подробностях. Единственное, что они сказали ей, — это что обе хотели запомнить обе все жизни, как новую, так и старую.

— Это все кажется было так давно, — сказала Зои, обращаясь к Фэйт. — Не так ли?

— Целая жизнь. Принимая во внимание, что мы провели три недели в восемнадцатом веке, а когда вернулись — наши жизни были прежними, на этот раз моя жизнь совершенно другая, — произнесла Фэйт. — Как насчет тебя?

— Совершенно другая, — сказала Зои.

Она посмотрела на Эми.

— Та же самая, — сказала она. — Ни одного изменения, о котором можно было бы сказать.

Фэйт и Зои взглянули на нее с сочувствием.

— Что произошло с Тристаном? — спросила Фэйт.

— Он жил. Помните, я рассказывала, что отправила его в Лондон, чтобы нанять генеалога? Итак, кажется он нашел моих предков и женился на девушке, которая является мои прародителем, и у них родилось четверо детей. И знаете что?

— Что? — спросила Фэйт вежливо.

— Двое его сыновей стали докторами, а дочери вышли замуж за врачей.

— Боже мой! — удивилась Фэйт. — Вся семья из них. Как замечательно.

— Плохие новости заключаются в том, что сразу после Первой Мировой Войны титулы исчезли, и имение было продано. Мы не спасли его род навсегда, но он смог протянуть подольше благодаря нам.

Возникла пауза.

— Это выглядит замечательно, — сказала Зои, уставившись на еду. — Я умираю с голоду.

— Итак? — спросила Эми. — Вы замужем? Дети?

Фэйт и Зои кивнули и молча опустили головы.

Эми стукнула деревянной разделочной доской по столу.

— Вот оно что! Я не собираюсь смотреть, как вы обе сочувствуете мне. Вы забыли, как выглядит мой муж? А мои дети? Всего лишь день назад, вернее, всего лишь день назад в настоящем времени, вы обе жалели себя, потому что у меня было все. А теперь вы жалеете меня, потому что у вас есть все. Вы не можете чувствовать сожаление в обоих случаях!

Фэйт и Зои переглянулись и начали смеяться.

— Она права, — сказала Фэйт.

— Совершенно права. Итак, кто первый?

— Зои, — спросила Фэйт. — Я хочу знать, почему город ненавидел тебя.

— Они не ненавидели, — ответила Зои, затем выдержала паузу в нерешительности.

— Они ненавидели человека, который заставил мужчину покончить с собой. Но они просто осуждали меня, — она положила руку на руку Фэйт. — Тебе понравится то, что я сейчас скажу: всему причиной моя сестра.

— К черту мою талию, дай еще пасты! — сказала Фэйт. — Я хочу узнать все подробности. Не упускай ничего.

— Вы должны понять, — начала Зои, — что когда я отправилась назад, я знала не больше, чем когда прибыла сюда. Моя память не вернулась до…

— До ночи автокатастрофы, — сказала Эми.

— Верно. Откуда ты знаешь?

— Это сделало бы историю хорошей, — ответила она, неопределенно помахав рукой. — Продолжай. Извини что прервала.

— Я отправилась за две недели до аварии, — сказала Зои. — И все было в порядке. Никто не ненавидел меня. Не уделял излишнего внимания. Я была просто обычной девушкой из обычного городка, где ничего существенного не происходит. Я закончила школу, но не планировала поступать в колледж.

— С твоим талантом? — удивилась Фэйт. — Ты была сумасшедшей?

— Это странно, — сказала Зои. — Я была настолько ординарной, что не знала о наличии у себя таланта. Вы, девчонки, может быть, слишком стары, чтобы помнить это, но в школах очень сильно сократили финансирование, и поэтому уроков рисования больше не было. Мои учителя обычно просили нас нарисовать ферму, и мы делали это. Ни один из них не просил нарисовать лицо одноклассника, и поэтому я никогда не пыталась. А дома меня не окружали творческие люди.

Она съела совсем немного.

— Я должна рассказать предысторию. Когда умерли мои родители, мне было всего лишь тринадцать, и меня отправили жить к сестре. Она была на десять лет старше, замужем, с двумя детьми, так что не очень ждала меня. Все, о чем она говорила в мой последний учебный год, это как ее радует, что я могу устроиться на работу и помогать с расходами.

— Приятная женщина, — произнесла Эми.

Зои никак не прокомментировала.

— Тогда, когда я была там, я не видела, насколько все плохо. Вернувшись назад со своими знаниями, я поняла как это ужасно. Моя сестра была самой красивой девушкой в школе. Она ездила на всех местных праздничных платформах и выиграла все конкурсы красоты. Весь город праздновал, когда она выходила замуж за свой мужской аналог, красавца и капитана футбольной команды в одном наборе.

— Золотая пара, — произнесла Эми, отворачиваясь. Это было похоже на нее и Стивена. — Но настоящий мир другой, ведь так?

— Верно, — сказала Зои. — Она была беременна, когда выходила замуж, а он устроился на работу по продаже поддержанных машин. Удивительно как исчезает школьная слава. Когда я вернулась назад, моя сестра выглядела старой и изнуренной.

— А что ты сделала с автокатастрофой? — спросила Фэйт.

— Ты однажды сказала мне, что если тебе придется пройти через это снова, то ты просто покинешь город.

— Это я и сделала, — ответила Зои. — Я поняла, что бы ни собиралось произойти, это все равно случится, со мной или без меня, а я не хотела в этом участвовать. У меня был доступ к ста пятидесяти долларам, и я взяла их, немного одежды, и покинула город никому ничего сказав. Я поехала в Нью-Йорк.

— Полагаю, ты разыскала того человека, о котором узнала в интернете, — произнесла Эми просто.

— Да, — Зои ухмыльнулась.

— Вы обе не обращаете на меня внимания, — возмутилась Фэйт. — Какого мужчину ты нашла в интернете?

— Кто сказала, что это мужчина? — удивилась Зои.

— О, извини, — произнесла Фэйт. — Уверена, ты узнала о своей сводной сестре, с которой не была раньше знакома. Итак, ты нашла ее, и именно она вернула тебе улыбку.

Эми посмотрела на Зои.

— Ты украла мою идею?

— Да, — ответила Зои. — Я украла твою идею. В ночь, когда мы вернулись из восемнадцатого века, я стала искать информацию о Расселе Джонсе в интернете. Я читала много книг по истории живописи, но не помню, чтобы слышала его имя. Но после нашего возвращения сеть полна им. И знаете, чем он известен?

— Картинами простых людей, — предположила Эми. — Во времена Тристана он всегда рисовал нас, когда мы пекли хлеб. Ему нравились прачки. Эй! Думаете, мы есть в его картинах?

— Не знаю как насчет вас, но я видела несколько своих изображений в обнаженном виде, — сказала Зои, и все они рассмеялись.

— В Лувре, — добавила Фэйт, и они засмеялись еще громче.

— Так, а что с ним произошло? — спросила Эми, разрезая ломтик хлеба. — Он был таким талантливым человеком.

— Он женился, и у него были дети, — сказала Зои просто. — Я плакала от ревности, когда прочитала это.

— Но не сейчас, — сказала Эми, указывая на обручальное кольцо на пальце Зои.

Зои покрутила кольцо на пальце.

— Никогда больше. Видишь ли, я воспользовалась идеей Эми о потомках, и разыскала генеалогическое дерево Рассела.

— Не говори мне! — сказала Эми. — Ты нашла одного из потомков, живущих в Нью-Йорке, запомнила адрес, и когда покинула сестру, уехала к нему. Он художник?

Фэйт и Зои изумленно уставились на нее.

— Когда ты стала так хороша в рассказах? — удивилась Фэйт.

— Думаю, я похожа на Зои и ее искусство. Думаю, всегда была хороша, просто не знала об этом. Итак, я права?

— Да, — ответила Зои, — но он не художник, он…

— Фотограф, — сказала Эми, но заметив выражение их лиц, добавила. — Хорошо, молчу. Рассказывай сама, Зои.

— Спасибо. Но, да, он фотограф. Он делает коммерческие работы, но имя он сделал… — она взглянула на Эми, опасаясь ее вмешательства.

Эми жестом закрыла рот на замок.

— Расс фотографирует людей в обычных ситуациях за обычными делами. Он выиграл много наград.

— Расс? — удивилась Фэйт.

Зои пожала плечами.

— Фамилия — Эндрюс, но имя совпадает.

— Ты безумно любишь его, — произнесла Эми, затем добавила, взглянув на них. — Могу я это сказать?

Зои рассмеялась.

— Конечно. Хотите услышать нечто странное?

— Не знаю, выдержу ли, — сказала Фэйт. — Я немножко в шоке.

— Когда Рассел и я были вместе, он задавал мне много вопросов о моей жизни. Я не могла ему рассказать об Орегоне, поскольку его тогда не существовало, и я рассказала ему все, что знаю о своем роде того времени.

Она посмотрела на Эми, словно подначивая ту закончить историю за нее. Эми сосредоточенно нахмурилась, затем ее лицо просветлело.

— Ты не сделала этого! Он не сделал этого!

— Я запуталась, — произнесла Фэйт.

Зои улыбнулась.

— Кажется, великий художник Рассел Джонс поплыл в американские колонии осенью 1797 года. Он поселился в Вильямсбурге, и сегодня вы можете увидеть написанные им портреты наших предков.

— Надеюсь, он познакомился с другом Эми Томасом Джефферсоном, — невозмутимо произнесла Фэйт.

— Кто тебе рассказал? — удивилась Эми. Она посмотрела на Зои. — На ком он женился?

— На девушке с фамилией Прентисс.

— Полагаю, фамилия твоей семьи, — произнесла Эми.

Фэйт на мгновение нахмурилась.

— Если ты в родстве с женой Рассела, а твой муж потомок их детей, значит ли это, что ты и твой муж кузены?

— Как в королевских семьях, — произнесла Зои, и они рассмеялись.

— Хорошо, теперь расскажи нам, что заставило город ненавидеть тебя, — сказала Фэйт.

— Ах, это, — ответила Зои. — Память об этом полностью вернулась ко мне в тот самый момент, когда, я полагаю, произошел несчастный случай. Я собиралась запомнить дату и уберечь себя, но, оказавшись в Нью-Йорке, в первый же день поехала к Рассу. И мы тут же отлично поладили, и, гм…

— Ты была с ним в постели, когда случилась авария, не так ли? — спросила Эми.

Когда Зои кивнула, Фэйт спросила:

— Как ты это делаешь?

— Не знаю, кажется, будто я вижу это в печатном виде. Я, кажется, просто знаю. Но я буду молчать. Зои, расскажи, что ты вспомнила.

— Я не люблю вспоминать это, даже понимая, что оно на самом деле не произошло. По крайне мере без моего участия.

— Что твоя сестра сделала тебе? — спросила Фэйт, тем самым вызвав у них улыбку.

— Теперь ты рассказчик, — сказала Зои. — И ты совершенно права. Во всем виновата моя сестра.

* * *

— Я не хочу слышать ни слова больше, — сказала Зои своей сестре Карен. Она закрыла уши руками. Зои сидела в гостиной Карен на старой изношенной кушетке, а ее сестра вышагивала по комнате.

— Ты должна помочь мне. Ты единственный человек, кому я могу доверять, — Карен схватила запястья Зои и открыла сестре уши.

— Как насчет Боба? — спросила Зои. — Как ты могла так поступить с ним?

— Боб? — с отвращением сказала Карен. — Что его заботит в жизни? Высшим его достижением был тройной тачдаун в одной игре. С тех пор он катился вниз. Пожалуйста, Зои, это для всей моей жизни.

Зои взглянула на сестру, и задумалась, как это ей удалось закрутить роман с важнейшим человеком в городе. Алан Джонсон был старшим сыном самого богатого человека в городе. И он был на вершине успеха. Он участвовал в каждом благотворительном фонде. У него была жена и двое детей, мальчик и девочка, вежливые и приятные. Пока дети были в школе, его красавица жена проводила время волонтером в больницах и в домах престарелых.

— Я не понимаю, почему он завел с тобой интрижку, — произнесла Зои.

Карен гневно вспыхнула.

— К твоему сведению, за всем этим, — она указала на дом с алюминиевыми окнами, выцветший ковер, на котором дети разбросали яркие пластиковые игрушки, и на себя в извечно чистом платье без рукавов, — за всем этим стоит очень желанная женщина.

Зои на самом деле пыталась понять, но не могла этого представить. Да, ее сестра красива, но не звездной красотой. Просто красивая провинциалка. И годы замужества не были к ней так уж добры. Не помог и тот факт, что она курила две пачки сигарет и пила на обед коку, наполовину разбавленную бурбоном.

— Он действительно любит тебя? — спросила Зои.

— Ты считаешь это таким невероятным? Алан действительно любит меня, и он собирается развестись с той холодной сукой и жениться на мне.

Зои просто сидела на старой софе и глядела на сестру. Карен всегда говорила Зои, что она ничего не понимает в жизни. Но даже Зои понимала — эта история настолько стара, что комики часто импровизируют на эту тему. Но Зои также понимала, что сестру не образумить. Когда она была такой, курящей сигарету за сигаретой и твердящей что ей нужно сделать то и ей нужно сделать это, с ней невозможно было говорить.

— Я хочу, чтобы ты пошла со мной, — сказала Карен.

— Куда? — Зои спрятала свои скрещённые пальцы. Пожалуйста, пусть это будет не мистер Джонсон. В один год он нарядился пасхальным кроликом и подарил Зои приз за большое количество найденных яиц. Она не хотела встречаться с ним на этом омерзительном свидании. И, конечно же, еще из-за мужа Карен. Может он и не самый выдающийся человек в мире, но он любит детей и полностью им предан. В прошлом году его обошли вниманием в поощрении на работе, поскольку он пропустил много дней, оставаясь дома с детьми, потому что Карен не могла «привести себя в порядок».

— Увидеться с Аланом.

— Карен, — сказала Зои жалобным голосом. — Я не хочу делать это. Пожалуйста, не заставляй меня.

— После всего, что я сделала для тебя! — начала она говорить то, что повторяла до этого миллион раз. Казалось, Зои должна отдать жизнь Карен в вечную благодарность за то, что та приняла ее сиротой. Не учитывая, что сестра получила бесплатную няню.

— Я останусь с детьми, а ты иди. Ты должна быть с ним одна, — сказала Зои.

— Нет. Я хочу, чтобы Боб остался с детьми. Это удержит его от копания в моей жизни.

— Он знает о тебе и мистере Джонсоне? — с ужасом спросила Зои.

— Может, прекратишь называть его так? Ты говоришь так, как будто он… опора общества, а я его распутная секретарша. Это унижает меня.

Зои опустила взгляд на свои руки, избегая встречаться с ней глазами.

— Послушай, Зои, — ее тон изменился. — Просто мне нужно его повидать. Я позвонила ему сегодня по важному делу и…

— Что он сказал?

— Ничего, что касалось бы тебя, но если хочешь знать, то я думаю, что у него есть сомнения насчет нас, — она неопределенно махнула рукой. — Это ничего. Я сказала ему, что могла бы рассказать его жене, но, конечно же, не стану этого делать. Кто меня знает, понимает, что я на это не способна. Нет, Алан собирается противостоять всему городу и рассказать им, что любит меня и только меня.

— А как же дети? — спросила Зои.

— Не смей напяливать на лицо этот ханжеский вид. Ты ни разу не была в ловушке как я. Знаешь, я могла бы пойти в колледж. Я могла бы получить полное образование. Но я все бросила, чтобы выйти за Боба. Я думала, что он устроится в жизни, будет чем-то заниматься. Какой дурой я была.

Зои не осмеливалась поднять глаза. Ее сестра еле на тройки училась. Кто собирался дать ей образование, за что? Зои прекрасно помнила, как Боб пытался порвать с ней до окончания школы. Он получил предложение от университета штата на четырехгодичное футбольное образование. Но когда Карен забеременела и настояла на сохранении ребенка, он все оставил, чтобы жениться на ней.

Карен смотрела на сестру.

— Я сделала все для тебя, Боба и детей. Теперь настало время тебе сделать что-то для меня. Ты пойдешь со мной сегодня и все. Не хочу больше ничего слышать. Теперь иди одеваться. Мы выйдем, как только Боб вернется.

Это значит, что ему придется готовить ужин для детей, подумала Зои.

Спустя полтора часа она сидела в машине с Карен. Ее сестра надела короткое красное коктейльное платье с фальшивым бриллиантовым ожерельем.

— Обязательно было это надевать? — спросила Зои сестру, когда та затягивалась сигаретой. И опять она забыла опустить стекла.

— Я хочу выглядеть как можно лучше, — ответила Карен. — Когда-нибудь, когда у тебя появится бойфренд, не этот чокнутый, который вертится около тебя, ты поймешь, что женщине иногда нужно одеться во что-то другое помимо джинсов, — она ухмыльнулась, глядя на Зоины левисы.

Доехав до дома мистера Джонсона, Карен выключила фары.

— Это одно из небольших дел, которые мы должны были сделать, — произнесла она, с улыбкой глядя на Зои, словно они были в сговоре. Сделав небольшой маневр, она спрятала машину позади мусорных баков.

В доме только в одной комнате горел свет.

— Это его рабочий кабинет, — сказала Карен. — Там мы встречаемся, когда нам необходимо уединиться.

Взгляд, брошенный на Зои, намекал на то, что она имела в виду.

— Я не собираюсь входить, — сказала Зои.

— Конечно, нет, — ответила Карен. — Мне нужно было, чтобы ты приехала со мной лишь для того, чтобы Боб остался с детьми. Не хочу, чтобы он сегодня ночью был свободен.

Она опустила козырек и повторно использовала губную помаду, глядя на слабоосвещенное зеркальце.

— Просто жди здесь. Я не должна пробыть там долго. Но, возможно, я задержусь.

Зои знала, что если она что-нибудь возразит на это, то Карен обругает ее, а ей не хотелось этого слышать. Она глядела, как ее сестра направлялась к дому мистера Джонсона, покачивая бедрами и стуча каблуками по дорожке.

«Я должна покинуть этот город», думала Зои, сидя в машине и ожидая сестру. Карен сказала, что сестра обязана ей за все те годы, которые та заботилась о ней «бесплатно», но теперь Зои была достаточно взрослой, чтобы понять — она отдает сверх меры. До Зои дошло, что если бы она не присматривала за ее детьми, то у Карен не было бы времени завести интрижку.

Когда распахнулась дверца машины, Зои чуть не выпала наружу. У Карен был безумный взгляд, а макияж растекся по щекам.

— Ты должна поговорить с ним, — сказала она. — Он сошел с ума.

— Я? Что я могу ему сказать?

— Не знаю, — ответила Карен, — но он не хочет меня слушать. Он все время говорит о деньгах, но какое это имеет отношение ко мне? Он купил мне всего лишь несколько ничтожно маленьких подарков и только. Зои, ты ему всегда нравилась, может, он послушает тебя.

— Я не могу… — запротестовала Зои, но Карен схватила ее за руку и вытащила из машины. — Я не собираюсь входить туда! Впервые Зои почувствовал силу. Сестра запугивала ее всю жизнь. Она была красивой, общительной и той, что собиралась преуспеть в жизни. Родители никогда не говорили этого, но они считали Зои «странной». Девочка, которая любит одиночество и редко разговаривает с кем-то. Отшельница.

— Я не собираюсь туда входить, — запротестовала она вновь. — Это твоя проблема, ты сделала это. Я не собираюсь впутываться в твои истории.

— Это не из-за меня, — сказала Карен, закрывая лицо руками. — Здесь кое-что другое. Я не знаю, что именно, но он…

Она посмотрела на сестру умоляющим взглядом:

— Думаю, он собирается покончить с собой.

— Позови полицию, — сказала Зои и потянулась в машину за своим сотовым телефоном.

— Нет! — закричала Карен. — Послушай, Зои, я сделаю все, что ты хочешь, если ты поможешь мне в этом. Я не могу допустить, чтобы Боб узнал. Или дети. Ты подумала о них?

— Ты не можешь спихнуть это на меня! — прокричала Зои. — Ты…

— Пожалуйста, — взмолилась Карен. — Пожалуйста. Просто пойди поговорить с ним.

— Если я сделаю это, то собираюсь потом уехать, — сказала Зои. — Ты всегда говоришь, что я обязана тебе жизнью, но это оплатит все счетам.

— Конечно, — сказала Карен. — Я дам тебе все, что ты хочешь. Я помогу тебе найти квартиру и помогу обставить ее. Боб достанет тебе машину. Как насчет БМВ с откидным верхом? Тебе нравится эта машина, не так ли?

Она не была настолько наивной, чтобы поверить, будто Карен на самом деле поможет ей. Когда она сказала «уехать», Зои не имела в виду квартиру в двух милях от Карен. Но помощь сестре в этом деле избавила бы ее от бремени благодарности, с которой она жила.

Карен шагнула в сторону, чтобы Зои могла войти в дом. Ее сердце сильно стучало с каждым шагом. Она оставила дверь открытой, на случай если захочет выскочить отсюда. Дом был темен за исключением огонька, светящего у полузакрытой двери слева от нее, и тишина казалась зловещей.

— Мистер Джонсон? — позвала она, но не получила ответа. Зои подошла к двери и толкнула ее. Это был рабочий кабинет с книжными полками вдоль двух стен и огромными стеклянными дверьми, ведущими в патио. За светлым дубовым письменным столом сидел мистер Джонсон. Он держал пистолет у виска.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Мистер Джонсон, пожалуйста, не делайте этого.

— Зои, я не могу так больше жить, — произнес он, затем выстрелил в себя.

Она застыла. Она просто стояла, уставившись на него.

В следующую секунду в комнату вбежала жена. Она посмотрела на мужа, на его окровавленную голову, упавшую на стол, затем посмотрела на Зои. Она сжала руки в кулаки, направляясь к ней.

— Ты убила его! — закричала она. — Ты убила моего мужа.

— Я… я не делала этого, — сказала она, заикаясь и шагая назад к книжным полкам. Она обхватила лицо руками, чтобы защитить себя. Когда Карен появилась позади женщины, Зои обрадовалась ей как никогда в жизни. Карен побежала к Зои, схватила ее за плечи и вывела из дома, пока жена звонила по телефону.

— Он выстрелил в себя, — сказала Зои, содрогаясь всем телом. — Я видела это.

— Этого я и боялась. Послушай, я должна кое-что сделать, так что ты возьми машину, и…

— Карен, ты не можешь вернуться туда. Там заряженный пистолет. Она убьет тебя.

— Я должна сделать кое-что. Послушай, Зои, возьми машину и поезжай. Встретимся у кинотеатра на Четвертой. Я буду там, как только смогу добраться туда. Все, о чем я прошу, чтобы ты сказала полиции, если они спросят, что я была с тобой.

— Ты не можешь… — начала Зои, но у нее перед глазами все еще был мужчина, выстреливший в себя.

— Доверься мне, — сказала Карен, ведя Зои к спрятанной машине. — Знаю, что не была самой покладистой сестрой в мире, но ты ведь не хочешь видеть меня в тюрьме?

— Тюрьме?

— В том доме есть вещи, которые заставят людей посчитать, что я связана с его смертью.

— Вещи? — спросила Зои. Она не могла ясно мыслить.

— Письма. Я должна найти и избавиться от них. И у меня должно быть алиби. Запомни! Я была с тобой всю ночь. Теперь иди.

Она подтолкнула ее за руль и дала ключ. Когда Зои не среагировала, она включила зажигание за нее, затем закрыла дверь. Она не задержалась, чтобы помахать на прощание, а просто побежала к дому.

* * *

— Итак, я уехала, — сказала Зои подругам, — и через милю врезалась в дерево. А когда очнулась, была вся обмотана бинтами, ничего не помнила и весь город меня ненавидел.

— Она посадила тебя за руль машины, после того что ты видела, — изумилась Фэйт.

— Твоя сестра сказала всему городу, что у мистера Джонсона была интрижка с тобой, не так ли? — спросила Эми.

Зои пожала плечами.

— Когда все это происходило, я лежала без сознания в больнице. А когда я переписала историю, несчастный случай не произошел. Но, да, я думаю, она сделала именно так.

— Рекордная низость, — сказала Фэйт. — даже для сестры.

Зои кивнула.

— Как ты предположила, в ночь, когда я должна была попасть в аварию, я лежала в постели с мужчиной, за которого вышла замуж.

— И что случилось на этот раз? — спросила Фэйт.

— Выйдя из квартиры Расса, я осознала, что это был за день, и мне было интересно, выстрелил ли в себя мистер Джонсон. Или я изменила события настолько, что он не сделал этого? Я проверила информацию в интернете, и выяснила, что он на самом деле покончил с собой.

— Твоя сестра была там? — спросила Эми.

— Да, — ответила Зои. — Она говорила мне, что на самом деле не нуждалась во мне той ночью. Я была просто прикрытием. Когда я уехала, она пошла туда в одиночку. Она оставила детей с Бобом, надела красное платье и отправилась к мистеру Джонсону.

Зои глядела на пустую тарелку.

— Я выяснила кое-что позже, но ничего не знала в тот день в Нью-Йорке. Вернувшись в свою квартиру, я нашла четыре безумных сообщения от Карен на телефоне. Она говорила, что я должна позвонить ей, должна вернуться домой, и она нуждается во мне. Она сказала, что я не могу покинуть ее, после всего того, что она сделала для меня.

Фэйт положила руку на запястье Зои, чтобы успокоить ее.

— Мне понадобилось время, чтобы собрать кусочки истории о том, как все произошло в первый раз, но… — она посмотрела на Эми.

— Не думаю, что со стороны твоей сестры понадобилось много усилий, чтобы заставить женщину полагать, будто у ее мужа был роман с тобой, а не с потрепанной матерью двоих детей, — сказала Эми.

— Думаю, что так, — сказала Зои. — Когда я попала в аварию, и так удачно пролежала в коме, думаю, сестра сделала все, чтобы запятнать мое имя и спасти свою шкуру.

Она улыбнулась.

— Во второй раз все произошло по-другому. Когда миссис Джонсон вернулась домой, ее муж был мертв, а моя сестра энергично рыскала в кабинете в поисках писем. Миссис Джонсон сразу же позвонила в полицию, и они…

— Они что? — спросила Фэйт.

— Упрятали мою сестру за решетку на несколько дней.

— Поделом ей! — воскликнула Эми.

— Согласна, — сказала Зои. — Но она умоляла меня вернуться и быть рядом с ней. Я не стала этого делать. Слава Богу, я провела время вдалеке от нее, не говоря уже о трех неделях в восемнадцатом веке, и поэтому я смогла сказать ей «нет». Если бы это случилось сразу после моего отъезда…

— Ты могла бы застрять там на всю оставшуюся жизнь, — предположила Эми.

— Возможно.

— Итак, что случилось на этот раз? — спросила Фэйт.

— Они отпустили мою сестру, когда выяснили, что это был суицид. Но, конечно же, все хотели знать, почему настолько значимый человек покончил с собой.

— И, конечно же, они обвинили женщину, — сказала Фэйт.

— Совершенно верно. Полиция нашла письма, которые сестра написала ему. И все знали об их интрижке.

— Почему же он на самом деле покончил с собой? — спросила Эми. — Не думаю, что мужчины нашего столетия убивают себя из-за любви.

Зои не сдержала улыбку.

— Как дипломатично с твоей стороны. Они, конечно же, не кончают с собой из-за таких дрянных женщин, как моя сестра, — она сделала глоток вина. — Похоже, у него были проблемы с азартными играми, и он был по уши в долгах. Потребовался год, чтобы обнаружились все ужасные подробности. Все чем он занимался было фальшивкой. У него не было денег, не было ничего. Его жена все потеряла и была вынуждена устроиться на работу.

— А твоя сестра? — спросила Фэйт.

— Боб развелся с ней и не отдал детей. Карен уехала оттуда и в последний раз я видела ее…

— Что? — спросила Фэйт.

— Она навестила меня в Нью-Йорке, думая, что я все еще маленькая девочка, которую она запугивала всю жизнь. Но я изменилась. Когда она сказала мне кое-что мерзкое, я просто рассмеялась. Я все еще помнила, что пока лежала в больнице и боролась за свою жизнь, моя сестра заставила весь город поверить, в роман между мной и мистером Джонсоном.

— В том, что он предпочел девушке из бедного сельскохозяйственного района такую великолепную даму как ты, больше смысла.

Зои рассмеялась.

— Вы тешите мое эго.

— Как насчет Расса? — спросила Эми. — Она не попыталась отбить его?

— Она сделала это снова, — сказала Зои Фэйт. — Да, моя сестра в полиэстеровом платье с привычкой с обычными четырьмя пачками в день начала приставать к моему парню. И когда он ее оттолкнул, она настолько разозлилась, что пыталась заставить меня поверить в то, что он приставал к ней.

— Классический вариант, — сказала Эми. — Бьюсь об заклад она в гневе уехала.

— О, да, — сказала Зои, — в неистовстве. Но это меня не заботило. В моей памяти были годы страданий по ее вине. Тогда я не понимала этого, но была раздавлена тем, что город мне сделал. Я лежала в больнице с переломанными костями, а они ненавидели меня даже не пытаясь выяснить правду.

— Думаешь, она чувствовала вину? Я имею в виду в первый раз, — спросила Фэйт.

— Немного. Я помню выражение ее лица, когда я сожгла машину в центре города. Она не смогла достаточно быстро убежать от меня. Я стыжусь, что не могу простить ее.

Эми посмотрела на Зои.

— Примроуз сказала, что во всех действиях Мадам Зои замешана настоящая любовь. Где была твоя настоящая любовь?

— Я не уверена, — ответила Зои. — Я знаю, что у меня был бойфренд. Мы проводили вместе все время в старших классах, но он отвернулся от меня, как только возник скандал. Я не скучаю по нему.

— Думаю, твоя настоящая любовь — твое творчество, — сказала Фэйт. — Когда ты решила что потеряла свой талант, ты готова была ненавидеть весь город и свое поврежденное тело. Если не это настоящая любовь, то тогда я не знаю что.

— Никогда так не думала, — сказала Зои. — Но в этом есть смысл. Теперь моя любовь распространяется на моего мужа и дочь. Но да, если у меня и была настоящая любовь — так это талант, который я получила. Творчество привело меня к двум мужчинам моей жизни.

— Как сильно Рассел похож на твоего нового парня? — спросила Фэйт.

Зои рассмеялась.

— Подожди, пока мы не доберемся до тебя. Я собираюсь задавать тебе только личные вопросы.

— Такие, как кто из моих трех мужчин лучший любовник? — спросила Фэйт.

Зои рассмеялась.

— Какой был твой ответ? — спросила Эми Фэйт.

— У меня нет ответа, — произнесла Фэйт, и женщины рассмеялись.

— У меня есть черничный коктейль, — сказала Эми. — Как насчет того, чтобы выпить его в гостиной?

— И послушать историю Фэйт, — сказала Зои.

— В точности мои мысли, — произнесла Эми.

Глава 25

За рекордное время женщины управились с посудой, навели порядок в столовой и удобно устроились в гостиной, готовые внимать повествованию Фэйт.

— Вначале выкладывайте ваши предположения, — потребовала Фэйт.

— Ну вот еще, — воспротивилась Зои. — Я не спец по историям.

— А мне нравится эта идея, — неожиданно воодушевилась Эми. — Позволь мне угадать, — она пристально посмотрела на Фэйт. — Не уверена, что произошло то, что мы ожидали.

— Ты не вышла замуж за Эдди, — включилась Зои. — Наверняка. И вряд ли влюбилась в болезного Уильяма и стала разыскивать его потомков, значит, ты вышла за Тайлера.

Фэйт загадочно улыбнулась и посмотрела на подруг сквозь свой бокал с вином.

— Вряд ли, — покачала головой Эми. — Время, проведенное в мире Тристана, явно изменило тебя. Возможно, если бы ты вернулась в свое прошлое, не побывав в той эпохе, то могла бы выйти за Тайлера, но…

Зои поочередно оглядела собеседниц, затем встала, направилась в кабинет Дженни и принесла принадлежности для рисования.

— Отрадно, что некоторые вещи остались на прежних местах. Я еще не говорила, что кой-какие мои рисунки сохранились аж с восемнадцатого века? Их приписывают одному из учеников великого Рассела Джонса.

— Те, на которых ты изобразила его обнаженным? — заинтересовалась Эми.

— А откуда ты знаешь о них? — удивилась Зои.

— Тристан обыскивал комнату Рассела.

— Ничего себе! — возмутилась Зои. — По какому праву?!

— Он владелец поместья и, наверное, считал, что на своей территории вправе делать все, что заблагорассудится, — отмахнулась Эми. — Лучше скажи, какой-нибудь из тех набросков горы мускулов ню уцелел?

— На самом деле, уцелели два рисунка. Портреты Рассела, разумеется, но сейчас никто не догадывается, кто на них изображен. Искусствоведы полагают, что местный кузнец. Эти гламурные субъекты не допускают, что художник мог так выглядеть.

— Естественно, — кивнула Эми. — Большинство придерживается мнения, что только в современном мире появилось множество красивых мужчин.

— Кстати, раз заговорили о красавчиках, — встряла Фэйт. — Как ты провела последние два дня с Тристаном?

Эми усмехнулась:

— Лучше послушаем, как ты провела последние шестнадцать лет. Вижу, ты замужем, но почему-то не думаю, что за Эдди или Тайлером.

Зои оторвала взгляд от блокнота.

— Только не говори, что Эми права.

— Однако так и есть.

Зои салютовала бокалом Эми, отдавая должное ее проницательности.

— Итак, достаточно обо мне, — настаивала Эми. — Хочу узнать о тебе, Фэйт.

— Если бы Тайлер не умер…

— Был убит твоей матерью, — поправила Зои.

— Верно, но мне не нравится думать об этом, — нахмурилась Фэйт. — Моя мать была импульсивной женщиной. Никак не выяснить, что же произошло в тот день, но уверена, это был мгновенный порыв. Вряд ли она планировала убийство.

— Мертвец по любому мертв.

— Согласна. Именно поэтому я и вернулась, — продолжила Фэйт. — Если бы не преждевременная гибель Тая, я бы не стала прыгать во времени с целью что-то изменить в прошлом.

— Шутишь? — изумилась Зои.

— Вовсе нет. После того, как я ощутила себя полезным человеком, то поняла, что хочу от жизни, — сказала Фэйт.

— Семена, — предположила Эми. — Ты занялась ими. После первого перемещения, ты не была уверена, что они выдержат второе.

— Точно! — подтвердила Фэйт.

Зои недоверчиво уставилась на Фэйт.

— Утверждаешь, что из-за каких-то семян отказалась бы от шанса предотвратить все те несчастья, которые стряслись с тобой?

— Да, — ответила Фэйт.

Зои тряхнула головой.

— Я почти рада, что Тая убили, раз именно это заставило тебя вернуться и переписать свою жизнь.

— Я тоже, — признала Фэйт. — Мне нужна была моя юность, чтобы дать время бальзаму вырасти.

— Начни с того, как Тай забрался к тебе через окно, — потребовала Эми. — Ты говорила, что будь у тебя шанс пережить это снова, ты бы собрала вещички и уехала вместе с ним.

— Я собрала вещички, но уехала одна, — рассказчица взглянула на Эми. — Понимаешь?

— Наверное… — протянула подруга. — Наверное, проблема состояла в том, что ты была убеждена, будто должна выбрать только из двух мужчин. Брутальный мотоциклист-деревенщина и богатенький домосед.

Зои посмотрела на Фэйт.

— Она опять угадала?

— В точку, — ответила Фэйт. — Вернувшись из восемнадцатого века, я поняла, что не была бы счастлива ни с одним из этих мужчин. Выйди я замуж за Тая, даже зная альтернативный вариант, не смирилась бы с его четырнадцатичасовым рабочим днем без выходных и праздников.

— То есть в некоторых аспектах Тай даже хуже Эдди, — сказала Эми.

— Угу, — согласилась Фэйт. — Не уверена, что именно повлияло на меня. Может быть во времени Тристана, как выражается Эми, я впервые ощутила себя действительно свободной. Забавно получилось с этими эпохами. Принято считать, что сейчас женщины независимы и самостоятельны, а тогда были порабощены. А я на собственном опыте убедилась в обратном.

— Но ведь в этом времени за тобой бдили две матери, постоянно указывающие, что делать, — напомнила Зои.

— Как ни странно, но сейчас я думаю, что они не при чем, — возразила Фэйт. — Я росла, привязанная к двум парням, которые были влюблены в меня, но не испытывала особых романтических эмоций. — Она вздохнула. — Думаю, прежде я оценивала свою жизнь неправильно. Видела себя жертвой матери, а затем боксерской грушей для свекрови. Но осмыслив свою судьбу издалека, поняла, что сама явилась причиной всех проблем.

— Ну-ка, объясни, — потребовала Зои, а мудрая Эми промолчала.

— Я провела детство в обществе двух мальчиков, Тайлера и Эдди. И любила их… по-сестрински, а вернее, по-матерински.

— Легко стать матерью для симпатичных мужчин в своей жизни, — поддержала Эми. — Типичная для меня ошибка.

— Я не понимала, что к ним испытывала, до тех пор, пока не пожила с Уильямом в оранжерее. Я-то причисляла себя к терпеливым подвижницам, ухаживая за Эдди все те годы, но Уильям помог мне осознать, что мне действительно нравится помогать людям. — Фэйт посмотрела на свои руки. — Я привыкла считать, что не принимала во внимание ужасные испытания, выпавшие Таю и Эдди, но сейчас до меня дошло, что потому-то они меня и привлекали.

— Потому что нуждались в тебе, — подхватила Эми.

— Да. Тай был загнан в ловушку кошмарными семейными обстоятельствами. И даже внешне благополучный Эдди тоже не был счастлив. У него просто имелось больше денег.

— И ты поняла, что готова была выйти за любого из них из-за сострадания? — уточнила Эми.

— Верно, — кивнула Фэйт. — Чтобы вытащить из неблагополучной семьи и построить собственную счастливую семью.

— Звучит не так уж и плохо, — вставила Зои.

— Однажды приходится отпустить детей из гнезда, — понурилась Эми. — Страшусь этого момента. Мне хочется купить им дома по соседству. Даже мысль, что дети надолго отправятся в колледж, расстраивает меня.

— Да уж, — поддержала подругу Фэйт. — Но я уверена, что когда придет время, ты не станешь их удерживать.

— Нет, конечно, — согласилась Эми, вздыхая. — Уверена, что смогу собрать волю в кулак и безропотно отпустить их. Однако сочувствую глупышке, которая рискнет выйти замуж за какого-нибудь из моих сыновей.

Фэйт и Зои рассмеялись.

Фэйт продолжила свою повесть:

— Я решила, что если хочу дать реальный шанс на счастье Таю и Эдди, то должна уехать. Просто уехать без всяких объяснений.

— Как я, — встряла Зои.

— Точно. Иногда слова только во вред, — сказала Фэйт. — И это был как раз такой случай. Если в итоге моя мама дерзнула убить человека, ради того, чтобы я вышла замуж за одобренного ею кандидата, значит, мне следовало изменить всю ситуацию.

— И что же ты сделала? — поторопила Эми.

— Попробуешь угадать?

— Могла бы, но предпочитаю услышать про реальные события.

— Когда Тай вскарабкался ко мне той ночью, меня в комнате не было. И когда явился Эдди со своей ревностью тоже. В это время я отправилась к матери Эдди.

— Чего? — изумилась Зои. — Ты же ее ненавидела.

— Так и есть. Я помнила, как она надо мной измывалась, когда была моей свекровью. На тот момент ничего подобного еще не случилось, но в памяти крутилось совершенно отчетливо. И я с той же отчетливостью знала, что она была права.

— Ты не любила Эдди, — протянула Эми.

— Любила, — возразила Зои. — Она любила их обоих.

— Верно, — подтвердила Фэйт. — Я любила Эдди, как брата, а Тая — как эталон мужественности. Мне было весело с обоими, но вышла я за Эдди.

— Зачем ты пошла к его матери? — недоумевала Зои.

Фэйт посмотрела на Эми.

— А ты догадываешься, зачем?

— Неужели, за деньгами?

— Только не говори, что и это правда, — скривилась Зои. — Я бы ночевала на улице, но не попросила бы денег у этой стервы.

— Потому что ты могла пойти в любую галерею, показать им свои творения, и вмиг получила бы поддержку.

— Не совсем, — возразила Зои, отрывая взгляд от своего рисунка. — Потребовалось много чего изобразить и для этого купить множество художественных принадлежностей.

Фэйт и Эми посмотрели на гордячку.

— Ладно, Расс купил все необходимое для начала, и да, я продала те картины в галерею довольно быстро. Прекратите глазеть на меня! Просто мне кажется, что пойти за деньгами к матери Эдди — все равно, как мне попросить денег у моей сестры.

— А откуда у тебя набралось сто пятьдесят долларов, чтобы поехать в Нью-Йорк?

— Украла у сестры, — Зои ухмыльнулась. — Но разве она не задолжала мне за услуги няньки и домашней прислуги?

— А разве мать Эдди не доканывала меня домашней работой? — воскликнула Фэйт. — Но я не просила денег, не крала и не одалживала. Я предложила ей долю в бизнесе, который хотела затеять.

— И что это был за бизнес? — спросила Эми.

— Ну, конечно, — воскликнула Фэйт. — Ты не вылезала из дома и не заметила, что я изменила мир.

— Изменила мир? — удивилась Эми.

— Немножко, — улыбнулась Фэйт, встала и направилась к своей сумке на столике в прихожей. Она извлекла склянку, похожую на крем для лица. Баночка была из темного синего стекла высотой в два дюйма с серебряной крышкой и серебряной надписью. Фэйт протянула сокровище Эми.

— Никогда раньше такую не видела, — приняла дар Эми. — «Индиго», — прочитала она надпись. Открутив крышку, понюхала содержимое, и ее глаза расширились от удивления. — Семена Бет.

Эми взглянула на Зои и заметила, что та изумленно уставилась на Фэйт.

— Я что-то пропустила? — насторожилась Эми.

— «Индиго»? — прошептала Зои. — Ты ничего не знаешь об этом бренде? Ах, верно, ты же сидела здесь, пока мы не вернулись. Фэйт, неужели, компания твоя?

— Да, за исключением семи процентов, принадлежащих матери Эдди. Я пыталась сговориться на пяти, но она настояла на семи. Сейчас старуха тратит миллионы на благотворительность в память Эдди. Он умер в тот же срок, что и когда я ухаживала за ним.

— Судьба, — рассеянно сказала Эми, а затем сообразила: — Миллионы?

Зои рассмеялась.

— Вернее десятки миллионов. Трудно поверить, что ты не видела эти баночки в магазинах. Шампуни, кремы для лица и прочие изделия той же марки. Огромная сеть распространителей и повсеместная реклама: на телевидении, в журналах… Нет такой звезды, которая бы не пользовалась этой продукцией, — она взглянула на Фэйт. — Если ты руководишь такой компанией, откуда у тебя время на личную жизнь?

— Я позволила кучке высококвалифицированных менеджеров в строгих костюмах круглосуточно управлять из Нью-Йорка. А сама сижу дома с детьми. И… — она запнулась. — Занимаюсь исключительно благотворительными проектами своей компании. Мы жертвуем очень много денег. И… — Фэйт выждала паузу словно для барабанной дроби. — Первым делом я купила дом Тристана и старый средневековый замок рядом с ним. Выяснилось, что после нашего убытия Уильям выгнал коров и отреставрировал старый дом. И тот до сих пор неплохо сохранился, — Зои при этих словах мечтательно улыбнулась. — Судя по архивным документам, он так и не женился, зато дожил до девяноста пяти лет. А в некоторых книгах по ландшафтному дизайну с пиететом упоминается его имя.

— Прекрасно! — воскликнула Зои.

— Строения принадлежат мне, пришлось потратить массу денег, чтобы придать им первоначальный вид. Когда мои дети покинут родное гнездо, надеюсь, у меня появится время присмотреть за восстановлением всего поместья по образцу восемнадцатого века и открыть его для публики, ну а пока это — личное пространство. Я не слишком часто живу в том доме, но вы могли бы погостить там, если желаете. Эми, твоим детям понравилась бы такая идея?

— Конечно. Всем нам. Как насчет замка?

Фэйт покачала головой.

— Стены на месте, а стеклянная крыша не сохранилась, и конечно же растения не уцелели.

— Ты действительно возродила этот реликт, — восхитилась Эми. — Так что же произошло после того, как ты заняла денег у матери Эдди, как ты выбилась в мультимиллионерши?

Фэйт улыбнулась воспоминаниям.

— Я поговорила с матерью Эдди и открыла ей всю правду. Что ко мне попали семена практически вымершего растения, упомянутого даже в Библии, и что я надеюсь культивировать его и создать линию косметической продукции с драгоценным ингредиентом. Она не заинтересовалась, пока я не упомянула, что планирую перебраться в Калифорнию для выращивания капризного кустарника.

— Итак, она дала тебе денег, чтобы ты убралась из города, — подытожила Зои.

— Примерно так. Действительно, так и было. За ночь до этого ревнивая мамочка нашла чек от обручального кольца, которое Эдди купил для меня. И поняла, что он собирается предпринять. Я сняла кольцо с цепочки и сказала, что этим кольцом скрепляю нашу сделку. Отдала ей бриллиант, а цепочку оставила на память, — Фэйт дотронулась до ключицы и вытащила прелестную золотую цепочку. — Постоянно ношу ее в память об Эдди и о том, что с нами могло быть.

— В смысле, чего ты избежала, — вздохнула Эми.

— Сколько она тебе отвалила? — не церемонилась Зои.

— Мы положили стартовую сумму на расчетный счет. И она помогала мне целых семь лет, пока я выращивала растения до определенного размера, но началось все с покупки земли. В итоге оказалось, что затраты составили довольно значительную сумму, и она безропотно пополняла свой вклад много раз.

— А что случилось в твоей личной жизни в Калифорнии? — спросила Эми.

— Я встретила мужчину, с которым не дружила с детства и к которому не испытывала ни материнских ни сестринских чувств. Мы поженились, развернули бизнес под брендом «Индиго» и родили шестерых детей.

— Шестерых! — ужаснулась Зои.

— Шестерых, — позавидовала Эми.

— Мы живем в красивом доме посреди Долины Напа, — сказала Фэйт. — и его окружают акры гилеадского бальзама. Я отдала семена и саженцы для выращивания на Святой Земле, — добавила Фэйт небрежно, будто незначительную новость, хотя день возвращения библейского дара Соломону на родину после тысячелетних скитаний стал самым счастливым и запоминающимся в ее жизни.

— А какова судьба Тайлера? — полюбопытствовала Эми.

— Он женился через несколько лет после моего отъезда и сделался успешным подрядчиком. Построил множество хороших домов.

— Дети есть?

— Трое.

— Виделась с ним после отъезда? — не отставала Эми.

— Много раз. Мы с семьей часто бывали в моем родном городке и встречались с Таем, Эдди и его матерью. Не поверите, но я подружилась с несостоявшейся свекровью. Она отлично ведет бизнес. Когда-то я думала, что все ее деньги от покойного мужа, но теперь убедилась, что эта оборотистая женщина весьма успешна на фондовой бирже. И она неоднократно гостила у нас в Напа. Мои дети обожают старушку.

Фэйт сделала паузу, затем хмыкнула и призналась:

— Однажды вечером мы на пару попивали вино, и она сказала, что хотела бы такую невестку, как я.

— И ты не придушила заразу? — встрепенулась Зои.

— Нет, на самом деле я расплакалась от этих слов. Она этого не помнит, но я-то годы потратила, переиначивая себя, чтобы понравиться мучительнице. И все безрезультатно. Но когда я перестала пытаться, это произошло само собой.

— Жаль, что ты не можешь признаться Таю, что спасла его, — протянула Зои.

— Чуть не забыла! — воскликнула Фэйт. — На похоронах моей матери он рассказал историю, от которой дрожь пошла по телу. Он вызвался произнести речь и описал, как моя мать спасла ему жизнь. Спустя пару дней после того, как он штурмовал мое окно…

— А тебя там не оказалось, — встряла Эми.

— Да, к тому моменту я уже заключила сделку с миссис Уэллман и навострила лыжи в Калифорнию.

— Как Эдди и Тайлер восприняли известие, что ты покидаешь город? — спросила Зои.

Фэйт покачала головой.

— На удивление хорошо. На мой взгляд, даже чересчур спокойно.

— Поскольку ты не доставалась ни одному из них, — подсказала Эми.

— Ты права! Похоже, я была косточкой, за которую два пса грызлись долгие годы. И поскольку никто не выиграл, оба остались довольны. Не слишком приятно так думать, но полагаю, что они испытали своего рода облегчение, когда я заявила, что не собираюсь замуж ни за одного из них.

— Так что с твоей похоронной, вызывающей дрожь историей? — не позволила отвлечься Зои. — Как твоя мать спасла Тайлеру жизнь?

— Тай сказал, что пошел к отвесной скале, где молодежь частенько тусовалась в наше время. Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что сейчас паниковала бы, отправься туда мои собственные дети. Слишком опасно. Автомобили там разворачивали у самого края пропасти. Мы обычно подначивали друг друга, заставляя заглянуть вниз, где на самом дне можно было увидеть три машины. Наверное, глубже тысячи футов. Страшно, аж жуть.

Фэйт сосредоточилась на Эми.

— Тай слишком приблизился к краю и упал. По его словам, это случилось в середине дня и никого не оказалось поблизости, а он висел на скале, держась кончиками пальцев за крошащийся камень. Но счастливый случай, выпадающий один на миллион, зачем-то привел к обрыву мою мать. Тай позвал на помощь, и она, используя его пикап и трос, сумела вытянуть его.

— Вау, — изумилась Зои. — У меня волосы дыбом встали.

— А когда твоя мать решила, что ты собираешься выйти за него замуж, то ударила его камнем и… — додумалась Эми.

— Наблюдала, как неподходящий жених падает в пропасть, — докончила за нее Зои. — Хорошо, что ты переиграла прошлое.

— Да, — согласилась Фэйт. — очень хорошо. Хотите знать кое-что еще более абсурдное? После моего отъезда и после спасения из бездны моя мать и Тай стали друзьями. Он познакомил ее со своей матерью. А когда его строительная компания заработала, построил им новый дом. А я оплатила мебель. Две женщины жили вместе, пока моя мать не умерла. А дружба Тая и Эдди осталась нерушимой. Тайлер нес гроб на похоронах Эдди.

Фэйт взглянула на часы.

— Не знаю, как вы, девчушки, а я устала. Пожалуй, лягу, чтобы завтра быть, как огурчик.

— Я тоже, — сказали Эми и Зои в унисон, после чего все трое рассмеялись.

Зои повернула свой блокнот и показала свежий набросок. На нем Эми и Фэйт смеялись, держа бокалы вина. Они выглядели, как олицетворение искренней дружбы.

— Изумительно, — выдохнула Эми. — Могу я получить копию?

— Вставлю в рамку и отправлю тебе по почте. Мы ведь собираемся обменяться адресами? В смысле, новыми адресами.

— У меня адрес не изменился, — пробормотала Эми и отвернулась, чтобы не видеть жалости на их лицах. Пожелав приятельницам спокойной ночи, она отправилась в спальню.

После душа, Эми задумалась об отъезде домой. В ее жизни все осталось по-прежнему, но сама-то она переменилась. Она пыталась не принимать близко к сердцу, но тот факт, что ни Фэйт, ни Зои даже не поблагодарили за то, что она взяла их с собой в восемнадцатый век, обидел ее не на шутку. Если бы Эми не настояла, чтобы две неудачницы отправились с ней, Фэйт бы не получила семена, ставшие фундаментом для мультимиллионой косметической компании. А Зои бы не достался муж и твердость характера. Ведь сколько потребовалось усилий, чтобы Зои научилась противостоять своей властной сестре.

Но удачливые путешественницы ни слова не сказали Эми. Все в порядке, — успокаивала себя Эми. Если им нравится быть эгоистичными, пускай. Жаловаться, в общем-то, не на что. Завтра она поедет домой к мужу и сыновьям и будет счастлива, как прежде.

— Не понимаю, зачем судьба привела меня сюда, — сказала она в пустоту, укладываясь в постель. — Хотя, нельзя забывать, что удалось спасти Тристана. Я сделала все, что хотела, и этого довольно.

Несмотря на три бокала вина, ей с трудом удалось заснуть.

* * *

— Она до сих пор не знает, ведь так? — прошептала Фэйт взволнованная Зои в ванной, которую конспираторши выбрали местом совещания.

— Совсем ничего, — кивнула Фэйт. — Раскаиваюсь, что сразу не рассказала ей. Она заслуживает быть в курсе.

— Она скоро узнает. Но правильнее, если от мужа, а не от нас.

— Конечно, так лучше. Если бы я так не думала, то не согласилась бы держать рот на замке.

Зои вытерла полотенцем руки.

— Кстати, ты великолепно сохранила секрет. Когда ты наловчилась так мастерски рассказывать истории? — усмехнулась она. — Я вот не умею вовремя остановиться и умолчать о самом важном.

— Тише, — прошипела Фэйт. — Вдруг Эми услышит. Если бы ты тоже имела дело с акулами бизнеса, то научилась бы врать не хуже. Главное — не забыться и не проболтаться завтра. Всего несколько часов с утра, а затем она воссоединится со своим мужем.

— Который ничего не подозревает, — вставила Зои. — Кстати, тебя не тревожит, что никто не помнит о прежних происшествиях? Я задала сестре несколько вопросов о том, как я лежала в больнице, но она посмотрела на меня, словно на придурошную.

— Жаль Дженни. На этот раз, мы не стали ее пациентками. Я не ударила свою свекровь на похоронах мужа, а ты не подожгла машину.

— Нет, на сей раз все из-за Эми. Дженни сдала этот летний домик всемирно извест… — она осеклась под негодующим взглядом Фэйт и понизила голос. — Думаешь, Эми все-таки переспала с Тристаном? — прошептала Зои.

— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об этом, — поджала губы Фэйт. — И не думаю, что это нас касается.

— Фэйт, — не выдержала Зои. — Я знаю, что Мадам Зоя сказала, что нам не дозволено контактировать друг с другом до приезда сюда, но…

— Но что?

— Увидев имя Эми, я не смогла сдержаться и отправила ей подарок.

— Какого рода? Нет, подожди, не говори. Чей-то портрет.

— Ага, — выдохнула Зои. — Ты ведь не думаешь, что это что-то испортит?

— Наверное, не должно. По-правде, мне самой пришлось приложить массу усилий, чтобы не связаться с ней… и с тобой. Так хотелось подпрыгнуть и завопить «Я знаю ее» каждый раз, как видела твои картины. Я знала, что ты вышла замуж за человека по имени Рассел, но не предполагала, что он потомок…

— Мужчины, которого я любила? — расцвела Зои. — Они до того похожи, что порой дух захватывает. С ума по нему схожу. Но ты-то! Потрясающий успех! Я понятия не имела, что «Индиго» — твоя компания. Есть чем впечатлиться. Осталось только выяснить, за кого же ты вышла замуж; пошарю в интернете при возможности.

— Ни за кого особенного, — фыркнула Фэйт. — Кстати, не знаю, как ты к этому отнесешься, но моя компания открывает новую линию и я назвала ее «Эми». Я отдам ей столько выручки, сколько она захочет.

— А она все передаст на благотворительность, — парировала Зои. — Надеюсь, ты не считаешь, что я ревную. Мы обе всем обязаны Эми. Если бы она не взяла нас с собой… — глаза девушки расширились.

— Не хочу об этом даже думать, — отрезала Фэйт. — Я бы вышла за Тайлера и провела еще одну никчемную жизнь.

— А я бы истратила драгоценное время на пустую жалость к себе. Знаешь, я уже отправила Эми письмо, в котором пообещала каждые пять лет писать для нее семейный портрет, — она приподняла бровь. — А если вдруг обнаружу, что ее позирующий сын похож на очень известного американского литератора…

— Пожалуй, придется дать тебе успокаивающую травяную настойку, чтобы помочь удержаться от смеха, — притворно нахмурилась Фэйт. — Я частенько использую это снадобье на совете директоров.

Хихикая, заговорщицы разошлись по своим спальням.

Глава 26

— Я не обманута в своих ожиданиях, — убеждала себя Эми, стоя в очереди на выход из самолета. — Я не чувствую разочарования или неудовлетворенности. Цель моей поездки достигнута, на большее я и не рассчитывала. Будь я эгоисткой, тогда конечно желала бы что-то для себя, но я ведь не такая.

Мужчина, предшествующий ей в проходе, обернулся и уставился на нее.

— Извините, — оказывается, Эми размышляла вслух.

Когда она вошла в аэропорт и увидела Стивена с сыновьями, все мысли о «чем-то большем» улетучились. Мальчишки пробежали под оградительной лентой и лишили ее равновесия. Женщина осела на свой чемодан, приняла в объятия непосед и расцеловала.

— Можно к вам? — спросил Стивен, приветствовал жену поцелуем, затем подхватил чемодан и повел семейство к ограждению. — Это вся твоя поклажа?

— Шутишь? — фыркнула Эми. — Со мной три громадные сумки полные… — она наклонилась к мальчикам, цеплявшимся за нее, и прошептала, — подарков!

Дети восторженно завопили, да так громко, что окружающие хмуро оглядывались на нарушителей спокойствия.

Стивен приник к уху жены.

— Я бы велел им успокоиться, но сам чувствую то же самое. Готов кричать от радости, что ты наконец-то дома.

— Меня же не было всего пару дней, — пробормотала Эми.

— Знаю, но, почему-то казалось, что ты уехала навсегда. Будто прошла целая жизнь с тех пор, как я видел тебя в последний раз.

— Теперь я здесь, — твердо заявила она. — И не собираюсь больше разлучаться с вами.

Стивен рассмеялся.

— Значит, тебе придется отправиться с нами в поход в следующем году, хотя ты ненавидишь туризм.

В голове Эми пронеслись памятные образы. Она готовила на открытом очаге целый год. Могла поднести руку к чугунной конфорке и определить температуру с погрешностью в пару градусов. Имела дело с долгоносиками в муке и с личинками насекомых в мясе. Пользовалась туалетом вне дома…

— Пожалуй, меня удастся склонить к совместному походу, — Эми улыбнулась недоуменному выражению лица Стивена. — Если из меня получится не слишком хороший путешественник, можете отправить обратно домой, как только — так сразу. Вон мои сумки, — воскликнула она, прежде чем муж успел что-либо сказать.

Семейство двинулось к багажному транспортеру.

Поклажу загрузили в машину, и Эми открыла один из баулов, чтобы выдать мальчикам конструктор. Будет чем заняться по дороге домой. В объемистой коробке содержались десятки разнообразных разноцветных деталек, из которых пытливые умы смогут собрать человекоподобного трансформера.

Сев в автомобиль, Стивен взял руку жены, чтобы поцеловать в ладонь, но внезапно отпрянул.

— Ради всего святого, чем ты занималась? — он поднял ее ладони верх и с ужасом разглядывал. Порезы, подсохшие волдыри, мозоли, рубцы… а кожа жесткая, как наждачка.

Эми высвободила руки.

— Просто я недавно каталась верхом без перчаток… — повторила она отговорку Скарлет О’Хары.

Стивен завел машину и выехал с парковки.

— Помнится, правда в том, что она работала тяжело, как ниггер?

— Как и я, — признала Эми, доставая из сумки баночку драгоценного крема «Индиго», который Фэйт подарила ей, прошептав: «Вся моя продукция всегда будет бесплатной для тебя».

— Ты выглядишь иначе, — произнес Стивен, управляя машиной и косясь на жену. — Не только руки крестьянки. Похудела?

— Я похудела еще до отъезда, ты просто не заметил, — уверенно солгала Эми. — У меня хватило времени, чтобы превозмочь горе. Вот и все изменения.

— Нет, здесь что-то другое, что-то с тобой не так. Не могу ткнуть пальцем, но ничуть не сомневаюсь.

— Я позволю тебе это сделать попозже.

— Что сделать?

— Потыкать пальцем наугад.

Стивен удивленно моргнул.

— Неужели ты только что пошутила насчет секса?

— Может быть, — соблазнительно улыбнулась Эми.

Супруг оторопел и дальше не сводил с дороги глаз.

Неужели она была такой ханжой? Вспомнив, через что пришлось пройти, чтобы перемениться, женщина усмехнулась. Как Фэйт возмущалась состоянием спальни Уильяма… Постельные клопы, вши, блохи. Рассказывая об этом Эми, подруга тряслась от отвращения. А Эми спокойно признала, что такая проблема действительно наличествует, но шокирована отнюдь не была.

— Над чем смеешься? — поинтересовался Стивен.

— Над высказыванием одной из женщин, с которой я делила жилье.

— Выходит, ты поладила с соседками?

— Очень даже.

— Перед отъездом ты держала себя так, будто я посылал тебя на гильотину. Не хотела оставаться в том доме с незнакомками.

— Знаешь, наверное в будущем я уже не буду избегать общения с новыми людьми.

Муж изумленно зыркнул на Эми и снова сосредоточился на дороге. Мальчики затеяли шумную возню, и ей пришлось переключить все внимание на них.

Оказавшись дома, сыновья набросились на остальные подарки, а Стивен взял удочку, привезенную для него, и направился на задний двор, чтобы опробовать гостинец, пока Эми осматривала свое обиталище. Дом был прежним, но совершенно изумительным. Она провела рукой по огромной кухонной плите. Безупречные стальные конфорки, включающиеся нажатием кнопки. Никакой необходимости ежедневно чистить чугунного монстра или же следить, чтобы огонь не угасал в течение дня. А в духовке имелся гриль… она вспомнила вертельных собак на кухне у Тристана. Небольшие, крепенькие, коротколапые… они часами бежали внутри железного колеса, вращая вертел. До появления Эми собак заставляли работать до изнеможения. Она обеспечила четвероногим помощникам часовые смены.

Посудомоечная машина, большой миксер, кухонный комбайн… Женщина с умилением посмотрела на электрическую розетку, и несколько раз включила-выключила блендер. Изумительно.

— Хорошо, что ты вернулась домой, мамочка, — обхватив ее за талию старший сын.

— Думал, я не вернусь?

— У меня был плохой сон, — признался он, уткнувшись лицом ей в живот.

Опустившись на колени, Эми крепко обняла мальчика.

— Словно мы оказались в странном доме, я искала тебя и уговаривала встать и выйти наружу?

Он кивнул, сопя ей в плечо.

— Мне приснилось то же самое, но знаешь что… Это всего лишь сон. Ты проснулся, я вернулась, и мы опять вместе. Верно?

Сын еще раз кивнул, не поднимая взгляда.

— Я люблю тебя и рад, что ты не осталась там.

— Я тоже, — нежно улыбнулась Эми.

Он просиял и, раскинув руки, побежал прочь, чтобы повопить на пару с братом.

Поднявшись на ноги, она увидела Стивена, замершего в конце длинной стойки.

— Он тоже заметил это. Ты чем-то отличаешься.

— Может быть тем, что я чистая, — пошутила она. — Сколько времени прошло с тех пор как мальчики принимали ванну?

— А сколько времени прошло после твоего отъезда?

— О, Стивен, — воскликнула она с притворным упреком. — Я ожидала от тебя большего. В самом деле! Это уж слишком! — уперев руки в бока, она направилась к грязнулям.

Муж перехватил ее за талию и притянул к себе, чтобы сокрушить головокружительным поцелуем.

— Я скучал по тебе. — Властная рука скользнула вниз по ее спине. — Дэви уже рассказал свой сон?

Она кивнула, уткнувшись лбом в родное плечо. Эми почти забыла его запах. Никто больше так не пах.

— Мы лежали в палатке, и вдруг он с криком вскинулся. Твердил, что ты велела ему подняться и бежать из дома. Даже окончательно пробудившись, продолжал уверять, что ты потерялась. С тех пор он был сам не свой до самого твоего возвращения.

Стивен отодвинул жену от себя, чтобы заглянуть в опущенное лицо.

— В Мэне случилось что-то особенное?

— И да, и нет, — уклонилась Эми. — Ничего трагического. Я выслушала истории других женщин и поняла, что довольна своей жизнью, как она есть.

— Надеюсь, что так, — подхватил мужчина. — Не хотелось бы ломать устоявшийся порядок из-за незначительного происшествия в каком-то летнем домике в Мэне. Почему ты смеешься?

— Потому что рада оказаться дома. Теперь отпусти меня, хочу искупать наших свинтусов. Со щелочным мылом.

— Щелочное мыло? — удивился мужчина. — Что это такое?

— Прекрасное средство от блох и клопов, — сказала она, поймав одного неряху и потянувшись за вторым.

* * *

Эми искала Стивена. Потребовалось два часа, чтобы накормить семью китайской едой с доставкой на дом, вымыть мальчиков и упаковать их в пижамы. Еще сорок пять минут заняло чтение на ночь, чтобы угомонить шалунов. После того, как они уснули, Эми полчаса лежала рядом с ними, обнимая спящих сыновей. До чего же она соскучилась по своим мужчинам.

Спустившись вниз, она не нашла мужа.

— Стивен? — окликнула она.

— Здесь.

Голос доносится непонятно откуда. Казалось, он звучал за пределами столовой. Но вряд ли Стивен вышел на улицу.

Эми позвала снова и, только услышав отклик во второй раз, заметила дверь в стене столовой, которой не было до ее отъезда в Мэн.

C осторожностью и с замиранием сердца, гадая, в какой же век шагнет, она открыла дверь. Перед ней предстал внушительный кабинет, выдержанный в красно-коричневых тонах. На стенах множество невиданных фотографий Стивена с незнакомыми ей людьми.

Муж сидел за громадным резным столом, вполне уместным в Белом Доме, и разбирался с кипой корреспонденции.

— Прости, малыш, — повинился он. — Я обещал себе, что до завтра не притронусь к бумагам, но в наше отсутствие стопка слишком выросла.

Эми прошла по густому восточному ковру и пригляделась к отложенным письмам. Каждый конверт был адресован доктору Стивену Хэнфорду.

Взяв одно из посланий, она опустилась на кожаный диван честерфилд.

— Стивен? — начала она неуверенно.

— Да?

Женщина внимательно оглядела комнату. Помимо фотографий на стенах красовались дипломы и грамоты.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь?

— Смешной вопрос.

— Так поддержи шутку, — настаивала она.

Муж нахмурился.

— Но ты же непосредственный свидетель моих занятий с тех самых пор, как мы поженились после моей интернатуры.

— Интернатуры?

— Эми, что с тобой такое? Ну, ладно, — кивнул Стивен. — Я — кардиолог, и тебе это прекрасно известно. Ты поддерживала меня на всем протяжении долгого пути.

— Кардиолог, — повторила она. — А как же фирма твоего отца по грузоперевозкам?

— Грузоперевозки? Эми, чем вы там обкурились в женской компании? — мужчина отложил очередное письмо и сел рядом с ней. — Хорошо, я готов. Чего еще ты не помнишь? Мой отец отошел от дел, но когда-то он являлся лучшим кардиологом штата. И нет, работа врача не гарантировала ему здоровье. Он постоянно чувствует боль в шее. Однако, когда передо мной возникает трудная проблема, я всегда звоню папе.

— Твой отец тоже кардиолог?

— Эми, ты действительно чересчур странно себя ведешь. Все мужчины в нашей семье врачи. Своего рода семейная традиция вот уже… гм, не одну сотню лет. Не могу с уверенностью сказать, какой именно врачебной специальности посвятили себя мои предки в Англии. Возможно, лечили от всех болезней, используя кровопускания и пиявок.

— Твои братья тоже доктора? — прошептала Эми. — Твои вспыльчивые, налегающие на пиво, братья стали врачами?

Стивен обреченно вздохнул.

— Ты же все знаешь… Будь по-твоему, наверное, ты слишком глубоко погрузилась в одну из твоих книг… Итак, трое моих братьев — доктора, они путешествуют по всему миру. Добираются в глушь на вертолетах, штурмуют горы. Если где-то на глобусе происходит катастрофа, наверняка, один из них помчится туда. Они не мыслят жизни без приключений.

— Дети? Жены?

— Тьмы и тьмы. У них так много бывших жен, детей, пасынков, падчериц, шуринов, своячениц и всяких сродственников, что я уже потерял им счет. Но ты-то всех знаешь. Каждый год на День Благодарения ты устраиваешь прием на пятьдесят человек. Ты помнишь их имена и взаимоотношения и отправляешь каждому подарок на день рождения.

— Надеюсь смогу и дальше соответствовать своей репутации, — пробормотала Эми.

По правде, сейчас в ее голове кружилось столько новых впечатлений, что она не могла собрать их в единое целое. Тристан, доктора; доктора, Тристан. Все-таки она изменила свою жизнь. Нет, жизнь Стивена. Каким-то образом, ее перемещение в прошлое к предку Стивена и спасение его жизни, а также то, что Фэйт познакомила пращура с медициной, просочилось через века и превратилось в лекарскую традицию в семье Стивена.

Она исполнила все, на что надеялась.

Эми посмотрела на мужа.

— Готов лечь в постель?

— Да, — он принял приглашение с явным энтузиазмом.

«В конце концов, кое-что остается неизменным», — подумала женщина.

— Сделаю один звонок, а потом поднимусь.

— Хорошо, — мурлыкнула Эми, направляясь к двери, затем обернулась. — Ты сказал «твои книги»? В каком смысле «мои»?

— В буквальном, — Стивен снова обратился к корреспонденции. — Твои книги. Те, которые ты написала в своем убежище.

Шок от его слов перехватил ей горло. Эми отправилась на кухню, к черному входу, прихватила ключ с крючка, вышла из дома и двинулась на свет. Там, на окраине их трехакрового владения, высился маленький коттедж в викторианском стиле.

Приблизившись к домику, она ничуть не удивилась, увидев, что строение очень похоже на дом Примроуз и Мадам Зои. Улыбнулась, отперла дверь. Гостиная вплоть до обоев являлась точной копией гостиной, где они с Примроуз пили чай. Через арку просматривалась комната, повторявшая помещение в магазине, где она нашла книгу о семье Хоуторн. Дальше ванная и небольшая кухонька. Полочка в ванной была заставлена синими баночками и флаконами с надписью «Индиго».

Эми вернулась в гостиную. В книжном шкафу справа от двери нашлось искомое. Восемь книг, автором которых значилась Эми Хоуторн. Она быстро просмотрела аннотации и выяснила, что действие происходит в восемнадцатом веке. В приведенных на обложках отзывах подчеркивалось, что Эми настолько достоверно описывает исторический контекст, будто сама побывала в прошлом.

Женщина оглядела комнату, и память неожиданно вернулась к ней, как когда она очутилась в восемнадцатом веке и обнаружила, что знает тамошних людей и места.

Взяв одну из книг со своим псевдонимом, Эми ясно вспомнила, сколько недель роман продержался в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс». Главного героя звали Тристан.

Оглянувшись на камин, она заметила над ним портрет. С холста на нее смотрел Тристан и до боли знакомо улыбался. Подпись под изображением была, конечно же, Зои.

— Они знали о моих книгах, — прошептала Эми. — Все это время они знали обо всем.

Писательница улыбнулась, вспомнив, как Фэйт и Зои утаивали от нее новости о ее судьбе. В своих обновленных жизнях они увидели ее книги на прилавках, и Зои написала портрет Тристана и отправила подруге в подарок. Эми пригляделась к медной табличке внизу строгой рамы. Надпись гласила «Натаниель Хоуторн». Забавная ложь.

Итак, она изменила не только жизнь Стивена, но и свою собственную. Возможно благодаря тому, что муж занимался работой по душе, что-то внутри нее придало ей достаточно уверенности, чтобы записать и опубликовать истории, рождающиеся в ее голове.

— Я думал, тебе не терпится лечь в постель, — проворчал Стивен от порога. — Неужели снова пускаешь слюни по этому парню.

— Я никогда не пускаю слюни, — фыркнула Эми.

— Ха! А я никогда и ни к кому не ревновал… кроме него, — буркнул мужчина, обнимая жену. — Временами мне кажется, что войди красавчик в комнату, ты бы прилепилась к нему накрепко.

— Конечно, нет, — выдохнула она после затяжного поцелуя. До спальни уже, очевидно, не добраться. — Я бы выбрала тебя.

Стивен занялся ее одеждой, а Эми взглянула на портрет. Она могла поклясться, что Тристан заговорщицки подмигнул ей. Женщина улыбнулась в ответ и переключила все внимание на мужа.

Примечания

1

«Южный парк» (англ. South Park) — американский мультсериал, созданный Мэттом Стоуном и Треем Паркером. Выпускается кабельным телеканалом Comedy Central с 1997 г. Основу сюжета составляют сюрреалистические приключения четырёх мальчиков и их друзей, живущих в маленьком городке Саут-Парк, штат Колорадо. Сериал высмеивает американскую культуру и текущие мировые события, а также подвергает критике множество глубоких убеждений и табу, благодаря пародии и чёрному юмору.

(обратно)

2

В оригинале: Born from nothing, will always be nothing — Рождённый из ничего, всегда будет ничем.

(обратно)

3

Вордсворт (Уордсуорт) (Wordsworth) Уильям (1770–1850), английский поэт-романтик, выдающийся представитель «озёрной школы», воспел уходящий мир сельской жизни и людей, не испорченных промышленной цивилизацией.

Озёрная школа — наименование группы английских поэтов-романтиков конца XVIII — первой половины XIX, названная так по месту деятельности её важнейших представителей, которые, образовав тесный дружеский кружок, воспевали на берегах озёр северной Англии — Камберланда и Уэстморленда (другое название этой школы — лейкисты, от англ. lake — озеро) чарующую прелесть безыскусственной жизни на лоне живописной природы.

(обратно)

4

Речь может идти о двух Готорнах — отце или сыне.

Натаниэль Готорн (Nathaniel Hawthorne) (1804–1864), американский писатель, автор романов «Алая буква», «Дом о семи фронтонах», «Эксперимент доктора Хайдеггера», «Септимиус» и др.

Джулиан Готорн (Julian Hawthorne) (1846–1934), американский писатель, журналист и биограф, сын Н. Готорна, автор сборников «Исчезновение Дэвида Пойндекстера и другие рассказы», «Эллис Квентин и другие рассказы», «Смеющаяся мельница и другие рассказы», «Шесть центов Сэма», биографии «Натаниэль Готорн и его жена», составитель 6-томной «Библиотеки лучших мировых загадочных и детективных рассказов», 10-томной «Библиотеки замка и ключа».

(обратно)

5

Поссум — животное из семейства сумчатых млекопитающих.

(обратно)

6

Сабайон. Итальянский сабайон — это и десерт, и соус, и начинка для пирогов и тортов, и десертный суп, и даже напиток! Его основа — яичные желтки, взбитые с сахаром, цедрой, корицей и алкоголем, сваренные при непрерывном же взбивании на водяной бане. От времени приготовления сабайона и зависит, что, собственно, у вас получится: едва загустевшая смесь — это соус или десертная подлива, как следует загущенный сабайон — мусс, который можно подавать с взбитыми сливками, печеньем или бисквитами, фруктами или ягодами.

Считается, что сабайон изобрели в Пьемонте, в 16-м веке, на, как водится, монастырской кухне, где в один прекрасный день яйца с сахаром взбились не так пышно, как предполагалось, а потому монахи добавили в смесь сладкого кипрского вина, и получили новый великолепный крем.

Кстати, с тех пор итальянцы увековечили слово «сабайон» еще разок, в области, на этот раз, от кулинарной епархии далекой: именно так, sabayon linux, названа операционная система.

(обратно)

7

Vin Santo. Это густое и обычно очень сладкое итальянское десертное вино, название которого переводится как «Святое вино». Его производят в Тоскане, в окрестностях Флоренции и Сиены в небольших количествах. Используются для этого строго определенные сорта винограда — Треббьяно Тоскано и Малвазия дель Кьянти, в редких случаях добавляют виноград Гаме или Грекетто, а так же Пино. А лучшие производители, помимо этого, держать в составе до 10 % Шардонэ.

При производстве Vin Santo гроздья спелого винограда укладываются в специальных деревянных ящиках высоко под крышей, в самом жарком и сухом месте. Там виноград проводит от 50 до 100 дней. За это время лишняя влага из каждой ягоды испаряется, а сахаристость, соответственно, растет. Благодаря этому вино получает приятный сладковатый привкус чернослива и ванили.

После первичной ферментации сусла из таких заизюмленных ягод будущее вино дозревает в маленьких дубовых бочонках на 13 галлонов (они называются caratelli).

Минимально допустимая выдержка — 3 года, а для Reserva — 4 года. За это время вино приобретает интенсивный аромат и удивительный вкус: во рту чувствуются и абрикосы, и орехи, и мед, а долгое бархатистое послевкусие напоминает о цветущем весеннем саде.

Святость этого вина связывают с его употреблением в церковных обрядах и хвалебными отзывами римских пап. А в светской жизни по местному обычаю густое, крепкое и сладкое Vin Santo пьют после еды из маленьких округлых стаканчиков. Сами итальянцы называют этот напиток «вином для медитации». Еще они любят обмакивать в это вино особое печенье — «кантуччи». Довольно часто они и продаются своеобразными наборами — бутылка Vin Santo и пакет печений.

(обратно)

8

Марсала. Марсала — крепкое красное вино имеющее во вкусе и аромате некоторые характерные мадерные особенности со слабой карамелизацией, но отличается от неё бόльшим содержанием сахара. Содержание спирта 18–20 %, сахара 1,5–7 %.

Это вино менее полное, чем мадера, но более сладкое, со смолистым привкусом, в его вкусе отсутствуют орешковые тона, но приобретаются своеобразные тона корабельной смолы, корабельного каната, лёгкая горчинка, приятная бархатистость; в аромате и вкусе проявляются оттенки свежей рогожи, смолисто-ромовые тона, интригующий нюанс ореховой карамели, которые в совокупности формируют оригинальный марсальный тон, включающий в себя признаки Хереса, Мадеры и Портвейна. Этот специфический привкус — результат добавки к вину небольшого количества предварительно вываренной корабельной смолы. Впоследствии этот оттенок вкуса стали получать добавлением сильно уваренного виноградного сусла. Выпускаются ароматизированные марки марсалы, например с запахом банана, черной смородины и т. п.

Это вино, как и другие крепкие вина, часто используется для приготовления смешанных напитков. Также марсала нередко используется как компонент для изготовления кондитерских изделий (например, тирамису).

Родиной Марсалы является западная часть Сицилии — окрестность городов Марсала, Трапани, Кастелламаре-ди-Стабиа. Марсала, как тип специального вина, возник случайно. Называют две побудительные причины, приведшие к ее рождению.

Во-первых, желание великой колониальной державы всегда и при любых обстоятельствах пить виноградное вино в значительной мере способствовало активной торговле между Англией и странами-производителями вина — Испанией, Португалией, Италией. Однако долгий путь из Италии в Англию часто приводил к порче сладкого вина — забраживанию и скисанию. Поэтому итальянские виноделы для сохранения вина в длительных морских путешествиях использовали уже известный приём — добавляли в бочки винный спирт. Это позволяло придать вину устойчивость к изменениям температуры, качке и другим воздействиям и приобретать тона Портвейна и Мадеры, которые в то время были уже широко известны.

Во-вторых, честолюбивые итальянцы хотели непременно создать свое оригинальное вино. В ходе поисков наряду с выбором режимов теплового воздействия на вино, в том числе и проведением карамелизации сусла, итальянские виноделы вносили в вино различные добавки — уваренное сусло, корабельную смолу (вар) и т. п. В окончательном варианте технология Марсалы включает специальные виноматериалы, полученные сбраживанием сусла с добавкой 5−10 % уваренного на открытом огне части сусла и смешивание полученного виноматериала со спиртованным суслом. Такое вино характеризуется необычайно гармоничным сочетанием — мудрой зрелости и веселой молодости, благородного выдержанного аромата и вкуса со свежестью натурального сока.

По иронии судьбы производство вина под названием Марсала начато впервые во второй половине XVIII столетия англичанином Вудхаузом, который произвел и отправил на Британские острова в 1773 году первые 60 бочек вина. Вудхауз является основателем самого старого винодельческого предприятия в Сицилии. К 1796 году Вудхауз уже широко развил свое дело и окончательно обосновался в Марсале. Его последователями становятся сначала англичанин Ингхем, начавший работать с 1812 года в Палермо, а затем с 1832 года итальянец Флорио.

Ингхем внес большие усовершенствования в производство Марсалы, он опубликовал серию технологических инструкций, благодаря чему производство вина начало заметно расти. Марсала экспортируется в Америку, Германию, Россию и другие страны. Из Марсалы производство вина распространилось и в другие места Сицилии — Палермо, Алкамо, Трапани, однако центром осталась Марсала. Сообразно требованиям рынка вырабатывались два главных типа Марсалы, отличавшихся друг от друга по содержанию спирта, интенсивности окраски и сахаристости — Marsala concia Italia, то есть вино в итальянском вкусе и Marsala concia Inghliterra — Марсала в английском вкусе. Первая содержала 16–18 % об. спирта, была довольно сладкой и слабоокрашенной, потреблялась в Италии или вывозилась во Францию и Австрию. Вторая, крепостью 20–22 % об., была менее сладкой (не более 3 % сахара) и сильнее окрашенной за счёт внесения большего количества уваренного сусла и предназначалась для экспорта в Англию, Северную Америку и Россию. В этот же период получили известность и другие марки вина — Marsala Garibaldi — не крепкая, но более сладкая (до 16 % сахара) и Marsaletta, также содержавшая повышенное количество уваренного сусла.

Купаж Марсалы стареет в дубовых или вишневых бочках — баррелях в течение нескольких лет. Выдержанное вино отбирают из баррелей в количестве 25–30 % объема емкости, а освободившийся объем заполняют более молодым, обычно с разницей в 1 год, вином. Баррели составляются в пирамиды в несколько рядов, готовое вино отбирают из нижнего ряда для розлива в бутылки и доливают более молодым вином из вышерасположенного ряда бочек, самое молодое вино поступает в бочки верхнего яруса. Такая технология позволяет получать из года в год вина, с заранее заданными, предсказуемыми показателями, независимо от капризного характера климата, урожая, качества винограда и т. п.

(обратно)

9

Натаниель Готорн (Натаниель Хоторн, мы перевели его фамилию как Хоуторн, англ. Nathaniel Hawthorne; 4 июля 1804, Сейлем, Массачусетс — 19 мая 1864, Плимут, Нью-Гэмпшир) — один из первых и наиболее общепризнанных мастеров американской литературы. Он внёс большой вклад в становление жанра рассказа (новеллы) и обогатил литературу романтизма введением элементов аллегории и символизма.

Он рос с овдовевшей матерью, в окружении своих книг. После колледжа вернулся в Салем с намерениями стать писателем. Свой первый роман опубликовал в 1828 году и был огорчен его провалом. Не отступив, продолжал карьеру писателя, рассылая рассказы в журналы Новой Англии. Несколько его историй были соединены в «Дважды рассказанных рассказах», успех которых утвердил его как писателя в 1837 году.

На Готорна сильно повлияло его пуританское прошлое. Один из его предков был судья Готорн, который руководил салемскими судами над ведьмами в 1692 году. Готорн настолько чувствовал вину за участие его предка в позорных судах, что вынужден был изменить свою фамилию. Чувство вины Готорна ясно присутствует в «Алой букве» и в некоторых других его произведениях.

Произведения Готорна передают его любовь к чтению и природе. Ещё будучи ребёнком Готорн получил травму, играя с мячом, и провёл несколько лет главным образом дома вследствие временной хромоты в результате травмы. Именно в этот период Готорн полюбил Шекспира и «Путешествие пилигрима» Джона Беньяна, так же как и другие произведения английской литературы. Позже Готорн и его семья переехали в другой город, чтобы жить во владениях семьи в сельской местности. В течение нескольких лет, которые как он позже упомянул, были самым счастливым периодом в его жизни, Готорн проводил время, бродя по лесу, охотясь и ловя рыбу. Свобода, которую он чувствовал на природе, ощущается и в его романах.

(обратно)

10

«The Scarlet Letter», (1850), известный у нас как «Алая буква» — самый известный роман Натаниэля Готорна, сделавший его классиком американской литературы и принесший всемирную известность.

Это произведение о нравах пуританской Америки начала становления. История жизни Эстер Принн — молодой женщины, не только согрешившей со священником, но и родившей от него ребенка — маленькую девочку, похожую на эльфа. За свою любовь она стала отверженной, которая всю оставшуюся жизнь будет вынуждена носить на своем платье алую букву «А» — adulteres — прелюбодейка. Повествование о слабой женщине, несущей свой «позор» с высоко поднятой головой, о её бесконечной силе духа.

По роману в 1995 г. режиссёром Роландом Джоффе был снят фильм с Деми Мур в главной роли.

(обратно)

11

Миссис Клаус — жена Санта-Клауса. В отличие от Санты, однако, у неё нет аналогов в мифологии и фольклоре, она порождение американских авторов. Кэтрин Ли Бэйтс (Katharine Lee Bates) в своём стихотворении «Goody Santa Claus on a Sleigh Ride» (1889) способствовала популяризации этого персонажа.

Миссис Клаус живет с мужем на северном полюсе. Никто не знает её настоящего имени. Источники называют ее по-разному, чаще всего просто Гуди. Но это в данном случае не более чем сокращение от «goodwife», что означает в переводе с английского «хозяйка дома». Миссис Клаус — добродушная толстушка, обожающая своего мужа и во всем его поддерживающая. Она обычно носит очки и заплетает седые волосы в пучок. Жена Санты любит готовить, а еще она очень хозяйственная. Эта добрая женщина следит за всем происходящим на Северном полюсе.

(обратно)

12

Джон Фаулер — из тех персонажей, к именам которых непременно добавляют эпитет «легендарный». Его карьера началась в 1930-е годы; в 1950 — 60-х это был самый известный и влиятельный декоратор Англии. Несколько десятилетий он возглавлял фирму «ColefaxAndFlower». Именно благодаря ей английские дома приобрели вид, который — как кажется сегодня — имели с незапамятных времен: обои в цветочек, шторы в несколько слоёв и свежесрезанные цветы в гостиной. Этот стиль английского загородного дома стал его визитной карточкой. Собственно, он был его основателем.

(обратно)

13

Возможно, у особо любознательных возникнет вопрос по поводу существования набивных тканей в средневековье. Но не сомневайтесь, это искусство довольно древнее, и если в Западной Европе оно известно примерно с 14 века (до того времени набивные ткани доставлялись сюда с Востока), то на Руси сиё искусство было широко распространено уже в 10 веке. Более того, ткани эти были настолько хороши, что в Европе их именовали просто «русскими», хотя, разумеется, у наших предков были свои названия. Так, в московском царстве особенно ценилось искусство московских мастеров и, например, в Расходной книге денежной казны 1613–1614 г.г. упоминается «Выбойка московская».

(обратно)

14

Би-би-си (от англ. BBC, British Broadcasting Corporation — Британская вещательная корпорация) — комплекс радио- и телевещания Великобритании.

(обратно)

15

По назначению сады делились на аптекарские, кухонные и плодовые огороды. Эти сады имели небольшие размеры и простую планировку. Огороженные стенами, они размещались во внутренних дворах.

(обратно)

16

Клейдесдальские лошади — порода лошадей тяжёлого упряжного типа, выведенная в XVIII веке в Шотландии в долине реки Клейд путем скрещивания местных кобыл с жеребцами фламандской, голландской и шайрской пород для удовлетворения потребностей промышленности, транспорта, армии. Лошади этой породы скороспелы, очень работоспособны, но требуют хороших условий содержания и обильного кормления. Для поощрения развития породы в 1877 году организовано общество, а в 1878 году начато издание Племенной книги. В 1890–1940 гг. клейдесдальские тяжеловозы были широко распространены в Шотландии, Англии, во многих странах Европы.

(обратно)

17

Видно, Фэйт не очень хорошо знает историю. Война за независимость США продолжалась с 1775 по 1783 годы.

(обратно)

18

Джефферсон Томас (1743–1826), американский просветитель, идеолог демократического направления в период Войны за независимость в Сев. Америке 1775−83; автор проекта Декларации независимости США, 3-й президент США (1801−09), государственный секретарь (1790−93), вице-президент (1797–1801).

(обратно)

19

Четыре и двадцать черных дроздов запекли в пирог… — старинная детская песенка (публикации с XVIII века):

Sing a song of six pence

A pocket full of rye.

Four and twenty blackbirds

Baked in a pie.

When the pie was opened

The birds began to sing.

Now wasn't that a dainty dish

To set before the king?

The king was in his country house

Counting out his money.

The queen was in the parlor

Eating bread and honey.

The maid was in the garden

Hanging out the clothes.

When down came a blackbird

And snapped off her nose!

У нас известна в переводе С.Маршака:

Много, много птичек

Запекли в пирог:

Семьдесят синичек,

Сорок семь сорок.

Трудно непоседам

В тесте усидеть —

Птицы за обедом

Громко стали петь.

Побежали люди

В золотой чертог,

Королю на блюде

Понесли пирог.

Где король? На троне

Пишет манифест.

Королева в спальне

Хлеб с вареньем ест.

Фрейлина стирает

Ленту для волос.

У нее сорока

Отщипнула нос.

А потом синица

Принесла ей нос,

И к тому же месту

Сразу он прирос.

Но Маршак заменил дроздов на «семьдесят синичек, сорок семь сорок». По-моему зря, ведь многие ищут в стишке зашифрованный смысл и 24 черных дрозда трактуют как 24 часа, а иногда как ягоды черной смородины.

(обратно)

20

Самым важным, среди традиционных скаковых призов, является Дерби — приз, разыгрываемый в Англии в первую неделю июля на ипподроме Эпсон на дистанции 2400 метров (изначально дистанция составляла 1,5 мили 2414 м).

После 1770 года местечко, недалеко от Эпсома, под названием «Дубки» (Oaks) приобрёл лорд Дерби. В 1779 году, в замке Окс, проходили торжества по случаю венчания. В программу праздника была включена скачка, к участию в которой были допущены только трёхлетние кобылки. Красота и зрелищность этого состязания произвела настоящий фурор среди гостей. Тут же была объявлена «подписка» (то есть сбор призовых сумм) на другую скачку. В 1780 году в Эпсоме состоялось первое состязание скакунов.

(обратно)

21

Джованни Болдини (итал. Boldini Giovanni) — итальянский живописец. Один из лучших портретистов конца XIX — начала XX века. Многие его работы можно посмотреть здесь: www. jssgallery.org/Other_Artists/Boldini_Giovanni/Giovanni_Boldini.htm

(обратно)

22

Эдвардианская эпоха — время правления Эдуарда VII (англ. Edward VII) (9 ноября 1841, Букингемский дворец, Лондон — 6 мая 1910, там же) — король Великобритании и Ирландии, император Индии c 22 января 1901 (вступил на престол в 59-летнем возрасте), австрийский фельдмаршал (1 мая 1904), первый из Саксен-Кобург-Готской (ныне Виндзорской) династии.

«Эдвардианская эпоха» (по ностальгическим коннотациям примерно соответствующая «серебряному веку», «мирному времени», «времени до 1913 года» в России) ознаменована усилением политической активности населения, ростом социализма и феминизма в Британии, промышленно-техническим развитием.

(обратно)

23

Аллюзия на слова из провокационного письма из 5-й сцены II-го акта пьесы В. Шекспира «Двенадцатая ночь»: «… не пугайся величия. Одни велики по рождению, другие добиваются величия, а иным оно даруется…» (пер. Д. Самойлова)

(обратно)

24

Десерт «Плавающий остров» («ile flottante»)

Отделить белки от желтков (6 яиц).

Взбейте белки в снег, добавив щепотку соли, после 70 гр. сахара.

Подогрейте молоко (1/2 литра) с ванилью, не давая закипеть и поддерживая в горячем состоянии на медленном огне. С помощью ложки опускаем в горячее молоко взбитые белки и оставляем их там плавать 1–2 минуты, переворачивая, затем выложим наши островки на салфетку.

Английский крем: взбейте желтки с оставшимся сахаром (100 гр) в пену до побеления, смешайте эту смесь с молоком (оно не должно было закипеть), нагрейте эту смесь на медленном огне, помешивая, пока не загустеет. Определяем готовность с помощью деревянной ложки — крем должен покрывать ложку, не стекая.

Остудите англ. крем, разлейте по креманкам, положите островки, украсьте тертым шоколадом или полейте карамелью. Приятного аппетита!!!

(обратно)

25

1 английская унция равна 28,35 грамма, 1 аптекарская унция равна 31,1 грамм.

(обратно)

26

Аллюзия на известнейшую фразу из хроники Шекспира «Ричард Третий»: «A horse! a horse! my kingdom for a horse!» — «Коня! Коня! Всё царство за коня!»

(обратно)

27

Акр (англ. acre) = 4046,86 м² ≈ 1/250 км² (= 0,37 десятин)

(обратно)

28

Монтичелло (Monticello) — усадьба Томаса Джефферсона на юге штата Виргиния, в 2 км к югу от Шарлотсвилля. Представляет собой эталонный пример раннего американского классицизма.

(обратно)

29

Черноголовка (лат. Prunélla) — род травянистых растений семейства Яснотковые. Препараты из черноголовки имеют антисептическое и антибактериальное действие, используются при пищевых отравлениях. Племена индейцев, жившие на северо-западном побережье Северной Америки, использовали её сок для лечения нарывов, порезов и воспалений.

(обратно)

30

Мыльнянка лекарственная (лат. Saponária officinális, от лат. sapo — мыло, что указывает на свойство отвара растения пениться) — травянистое растение, типовой вид рода Мыльнянка семейства Гвоздичные.

Водные извлечения из корней и надземной части широко используются в качестве сильного отхаркивающего и противокашлевого при лёгочных заболеваниях (бронхит, пневмония, коклюш, мучительный кашель), желчегонного (при желтухе), мочегонного (водянка, отеки почечного и печеночного происхождения), потогонного и слабительного средства.

Водный настой из корней и листьев назначают внутрь при нарушениях обмена веществ — подагре, экземе, экссудативном диатезе, фурункулёзе, чешуйчатом лишае, дерматозах. Настой корневищ с корнями применяются при ревматизме, подагре, болях в суставах, желтухе, хронических гепатитах, холециститах, болезнях желудка и кишечника (особенно при метеоризме), тошноте, болезнях селезенки, изжоге.

Местно (в виде ванн, примочек, кашицы из порошка, мази) лечит чесотку, экзему, чешуйчатый лишай, гнойные раны, фурункулёз, золотуху, различные кожные сыпи, дерматиты. Замечено, что очень эффективен отвар мыльнянки против чешуйчатого лишая. Кашицу (измельчённые корни с небольшим количеством горячей кипячёной воды) местно используют для лечения гнойных ран, рожистых воспалений, экзем.

Корень мыльнянки жуют при зубной боли. Отваром корня полощут горло при ангине.

(обратно)

31

Гилеадский бальзам (commiphora opobalsamum) — легендарное благовоние, изготавливавшееся из бальзамового дерева (кустарник opobalsamum). Гилеадским бальзам назван в честь горы Гилеад в Израиле, где его разводили в древности. Гилеадский бальзам упоминается в Библии — в Книге бытия и Книге Иеремии. Царица Савская, по преданию, преподнесла такое деревце в подарок царю Соломону. Свежая смола этого кустарника густая, беловатая и обладает сильным запахом. На воздухе она затвердевает, в спирте — растворяется, в воде — тонет. В отличие от современных ароматических веществ, основанных на спирту, древнее благовоние основывалось на маслах.

Современные аналоги бальзама производятся из северо-американских деревьев populus candicans или P.balsamifera.

(обратно)

32

Импрессионизм — (фр. impressionnisme, от impression — впечатление) — направление в искусстве последней трети XIX — начала XX веков, зародившееся во Франции и затем распространившееся по всему миру, представители которого стремились наиболее естественно и непредвзято запечатлеть реальный мир в его подвижности и изменчивости, передать свои мимолётные впечатления. Обычно под термином «импрессионизм» подразумевается направление в живописи. Термин «импрессионизм» возник с легкой руки критика журнала «Шаривари» Луи Леруа, который озаглавил свой фельетон о салоне отверженных «Выставка импрессионистов», взяв за основу название картины Клода Моне «Впечатление. Восход солнца» (Impression, soleil levant).

В целом, в стиле импрессионизма работало множество мастеров, но основной движения были Эдуар Мане, Клод Моне, Огюст Ренуар, Эдгар Дега, Альфред Сислей, Камиль Писсарро, Фредерик Базиль и Берта Моризо. Хотя Мане всегда называл себя «независимым художником» и никогда не участвовал в их выставках.

(обратно)

33

В начале девяностых годов XIX столетия Клод Моне приобрел часть луговины ниже своего дома в Живерни. Этот клочок земли около 7500 квадратных метров, отделенный дорожной колеей от его участка, с помощью небольшого канала он превратил в роскошный водный сад. Поселившись в Живерни окончательно, Клод Моне сначала создает серию, посвященную японскому мостику (всего около 18 вариантов). Затем обращается к водяным лилиям в пруду, запечатлевая их в разное время дня и года. Самые растиражированные полотна из серии: «Белые кувшинки» (1899), «Водяные лилии (облака)» (1903), «Водяные лилии» (1906), «Кувшинки» (1916), «Кувшинки. Зеленое отражение, левая сторона» (1916–1923), «Японский мостик» (1918–1924), «Пруд с лилиями» (1919), «Белые кувшинки» (1921).

(обратно)

34

Мерлин (англ. Merlin, валл. Myrddin, валл. Myrddin Emrys, валл. Ann ap Lleian) — в британском цикле легенд, мудрец и волшебник кельтских мифов, наставник и помощник короля Артура, а до того и его отца Утера; а ранее — короля Вортигерна.

(обратно)

35

Судебный процесс над салемскими ведьмами — судебный процесс в Новой Англии в 1692 году в городе Салем, штат Массачусетс. По обвинению в колдовстве («охота на ведьм») 19 человек было повешено, 1 человек раздавлен камнями во время пытки и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму (не менее пяти из них умерли). В мае 1693 года губернатор помиловал выживших обвиняемых. В 1697 году судьи признали свою ошибку, в 1702 году решение суда было признано незаконным. В 1957 году Содружество Массачусетса окончательно постановило отменить приговоры всем осуждённым во время этих процессов.

19 июля 1692 года были повешены Ребекка Нёрс, Сара Гуд и ещё несколько женщин. Примечательно, что перед казнью, уже с петлёй на шее, нищенка Сара Гуд обратилась к священнику Николасу Ноесу, вовлечённому в судебный процесс, со словами: «Ты — лжец. Я не большая ведьма, чем ты — колдун. Отбери у меня жизнь — и Господь напоит тебя кровью». Слова оказались пророческими: через 25 лет Ноес, поражённый кровоизлиянием в мозг, умер, захлебнувшись собственной кровью.

19 августа 1692 года повешены ещё несколько человек, включая бывшего пастора Джорджа Берроуза. Около 30 жителей подали ходатайство о смягчении приговора Берроузу, однако приговор был оставлен без изменения. У виселицы Берроуз, не запинаясь, прочитал молитву, надеясь на спасение (считалось, колдуны не способны прочитать молитву без запинки).

Девушки из Салема приглашались для разоблачения и в соседние города. В Бостоне был осуждён за ведовство Джон Олден, который является героем поэмы «Сватовство Майлза Стэйндиша» Лонгфелло. Олден был одним из самых уважаемых граждан города, морским капитаном и участником войн с индейцами. Он бежал из тюрьмы после 5 недель заключения.

(обратно)

36

Живучка или аюга (Ajuga) — типичный представитель семейства яснотковых (Lamiaceae). Этот популярный среди садоводов род насчитывает почти 50 однолетних и многолетних видов. Целебными рано-заживляющими свойствами обладает Живучка Псевдохиоская (Ajuga chia Schreb. = A. pseudochia Shost).

(обратно)

37

Вот тут я удивилась. Редкая травница не в курсе, что галлюциногенные (магические) грибы (в частности, мухоморы) с глубокой древности (судя по наскальным рисункам уже десять тысяч лет) употреблялись при отправлении религиозных обрядов для достижения состояния измененного сознания. И в Африке, и в Индии, и в Центральной Америке, и викинги когда-то, и шаманы до сих пор. Занимательный факт: для европейцев употребление половины мухомора считается экстремальным, поедание 3 плодовых тел может оказаться смертельным, а для северных народов, традиционно употреблявших гриб, обычно разовое употребление 1−11 грибов и даже до 21. Как Фейт могла об этом не знать?

(обратно)

38

Ланселот Браун (Lancelot Brown; 1715–1783), прозванный «умелым Брауном» (Capability Brown), — английский ландшафтный архитектор, крупнейший представитель системы английского (пейзажного) парка, которая господствовала в Европе до середины XIX века. При устройстве своих садов симметрии каменных сооружений он предпочитал «естественные» пруды, насыпи, газоны и гармонично распределённые купы деревьев.

Неутомимый труженик, самый востребованный ландшафтоустроитель Британии, упорядочивший огромные по площади территории в разных уголках Британии, Браун разрушил устаревшую систему регулярного сада, разработанную для Людовика XIV французом Ленотром.

(обратно)

Оглавление

Часть 1

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

Часть 2

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?