«Танец с Дьяволом»

Шеррилин Кеньон Танец с Дьяволом

Пролог

Новый Орлеан

День после Марди Гра.

Когда вертолет поднялся в воздух, Зарек откинулся в кресле. Он направлялся домой на Аляску.

Без сомнений, там он и умрет.

Если его не убьет Артемида, это сделает Дионис. Бог вина и изобилия довольно ясно высказался по поводу своего недовольства предательством Зарека и наказания, которое тому предстоит.

Ради счастья Саншайн Раннингвулф, Зарек выступил против бога, который способен подвергнуть его еще более жестоким мучениям, чем те, что ему пришлось вынести, когда он был человеком.

Не то, чтобы его это волновало. Зарек не слишком сильно беспокоился о жизни и смерти.

Он до сих пор не знал, почему поставил свою задницу на линию огня ради Талона и Саншайн, если не считать того факта, что возможность бесить всех вокруг была единственной вещью, доставлявшей ему настоящее удовольствие.

Его взгляд упал на рюкзак, лежащий под ногами.

Прежде чем Зарек успел осознать, что делает, он вытащил чашу ручной работы, которую подарила ему Саншайн, и сжал в ладонях. Единственный раз в его жизни ему дали что-то, не прося ничего взамен.

Зарек провел рукой по замысловатому рисунку, который вырезала Саншайн. Она, возможно, провела не один час над этой чашей. Ласкала ее любящими руками…

«Они отдают всю душу тряпочной кукле, и она становится им очень-очень дорога, и если ее у них отнимут, они плачут…» Строки из «Маленького принца» всплыли в памяти. Саншайн потратила уйму времени на эту чашу и отдала ему без какой-либо видимой причины. Она, возможно, даже и не понимала, насколько этот простой подарок тронул его.

— Ты на самом деле жалок, — выдохнул Зарек, сжимая чашу в ладонях и кривя губы от отвращения. — Это ничего не значило для нее, а ты приговорил себя к вечной смерти из-за бесполезного куска глины.

Мужчина сглотнул, закрыв глаза. Это была чистая правда. Он снова умрет ни за что.

«Ну и что?»

Пусть он умрет. И что с того? Если они не убьют его во время полета, он устроит хорошую драку, а на Аляске настоящие драки случались очень редко и с большим перерывом. Он с нетерпением ожидал вызова.

Озлобленный на весь мир и себя самого, Зарек усилием мысли разнес чашу на мелкие осколки и стряхнул пыль с брюк.

Вытащив плеер, он выбрал из списка «Hair of the Dog» группы Назарет, воткнул наушники и принялся ждать, когда Майк впустит смертельный солнечный свет через окна вертолета.

В конце концов, это то, за что Дионис заплатил Оруженосцу [1], и если у этого парня есть хотя бы капля здравого смысла, он послушается, в противном случае он страшно пожалеет о том, что этого не сделал.

Глава 1

Ашерон Партенопайус был мужчиной, скрывающим множество сил и секретов. Как первый Темный Охотник и лидер всех остальных, одиннадцать тысячелетий назад он взял на себя роль посредника между ними и Артемидой — богиней охоты, которая их создала.

Это была работа, которая редко доставляла Ашерону удовольствие. И положение, которое он всегда ненавидел. Артемида, словно непослушный ребенок, больше всего на свете любила давить на него, просто чтобы проверить, насколько далеко успеет зайти, прежде чем он ее остановит.

Их сложные отношения строились на балансе сил. Ашерон единственный обладал способностью поддерживать в ней спокойствие и благоразумие. По крайней мере, большую часть времени.

Артемида, в свою очередь, владела единственным источником пищи, который позволял ему оставаться человечным. Способным к состраданию.

Без нее он превратится в бездушного убийцу, ужасней чем Даймоны, пожирающие человеческие души.

Без него у Артемиды не будет сердца и совести.

В ночь Марди Гра Ашерон согласился провести две недели в услужении у богини, чтобы она вернула душу Талона и позволила Темному Охотнику оставить службу и провести вечность вместе с любимой женщиной.

Талон был освобожден от необходимости охотиться на вампиров и других демонических существ, рыскающих по земле в поисках беспомощных жертв.

Теперь Эш, оказавшись запертым в храме Артемиды, лишился большей части своих сил и мог полагаться лишь на изменчивый характер богини, чтобы узнать подробности охоты на Зарека.

Ашерону было знакомо чувство предательства, которое испытывал сейчас Зарек, и сердце его ныло от боли. Лучше, чем кто бы то ни было, Эш знал, каково это чувствовать себя абсолютно одиноким, выживать только благодаря инстинктам, и быть окруженным одними врагами. Он не мог вынести мысли о том, что кто-то из его людей испытывает подобные мучения.

— Я хочу, чтобы ты отозвала Танатоса, — сказал Эш, сидя на полу у ног Артемиды. Она лежала на своем троне цвета слоновой кости, который больше напоминал ему мягкий шезлонг. Плавные линии и гладкость обивки делали его идеальным творением любителя чувственных удовольствий.

Артемида, определенно, стремилась к комфорту.

Она лениво улыбнулась, перекатываясь на спину. Белый полупрозрачный пеплос скрывал меньше, чем показывал, и когда богиня перевернулась, взору Ашерона открылась вся нижняя половина ее тела.

Ничуть не интересуясь этим, он поднял на нее глаза.

Артемида пробежалась жадным горячим взглядом по телу Эша, которое было обнажено, если не считать пары тугих кожаных штанов. Ее глаза удовлетворенно сияли, когда она играла прядью его светлых волос, скрывающих рану от укуса на шее. Артемида насытилась и получала удовольствие от его близости.

Ашерон не чувствовал ни того, ни другого.

— Ты все еще слаб, Ашерон, — тихо ответила она. — И не можешь ничего от меня требовать. Кроме того, твои две недели едва начались. Где же то подчинение, которое ты мне обещал?

Эш медленно поднялся на ноги и навис над Артемидой. Он уперся руками по обе стороны от нее и медленно наклонялся до тех пор, пока их носы едва не соприкоснулись. Ее глаза слегка расширились, давая Ашерону понять, что, несмотря на все свои слова, Артемида прекрасно знала, кто из них был сильнее, даже в ослабленном состоянии.

— Отзови своего любимчика, Арти. Я серьезно. Я давно тебе говорил, что нет никакой необходимости посылать Танатоса для убийства моих Охотников. Я устал от твоих игр и хочу, чтобы ты посадила его под замок.

— Нет, — ответила богиня недовольно. — Зарек должен умереть. Конец симфонии. В тот момент, когда фотографии с ним, убивающим Даймонов, появились в ночном выпуске новостей, он поставил всех Темных Охотников под угрозу. Мы не можем позволить, чтобы человеческие власти узнали о них. Если они найдут Зарека…

— Да кто может его найти? Он заперт в безлюдном месте из-за твоей жестокости.

— Это не я отправила его туда, а ты. Я хотела, чтобы он умер, но ты не согласился. И то, что он сослан на Аляску — это твоя вина, поэтому не надо вешать это на меня.

Эш скривил губы.

— Я не собираюсь приговаривать человека к смерти из-за того, что ты и твоя родня играли его жизнью.

Он хотел для Зарека иной судьбы, но пока что, ни Охотник, ни боги не шли на компромисс. Чертова свободная воля. Из-за нее было больше неприятностей, чем требовалось.

Артемида сузила глаза.

— Почему ты так волнуешься, Ашерон? Я начинаю ревновать к этому Темному Охотнику и любви, которую ты к нему испытываешь.

Эш отдернулся от нее. Она перевернула все так, словно забота об одном из его людей была чем-то неприличным. Конечно, в этом ей не было равных.

Ашерон испытывал к Зареку братские чувства. Лучше, чем кто бы то ни было, он понимал причины его поступков. Знал, почему Зарек запутался в сетях ярости и разочарования.

Сколько пинков может выдержать пес, прежде чем начнет кидаться на людей?

Ашерон сам был когда-то очень близок к этому и не мог винить Зарека за то, что много веков назад тот впал в бешенство. Даже, несмотря на это, он не мог позволить Зареку умереть. Не из-за того, в чем не было его вины. Тот случай в Новом Орлеане, когда Зарек напал на полицейских, был подстроен Дионисом лишь для того, чтобы Темный Охотник раскрыл свою сущность перед людьми и заставил Артемиду объявить охоту за его головой.

Если Танатос или Оруженосцы убьют Зарека, он станет бесплотной Тенью, обреченной вечно скитаться по земле. Мучаясь от постоянного голода. Испытывая страдания и боль.

Эш вздрогнул от воспоминаний.

Не в силах выносить мысли об этом, он направился к двери.

— Куда ты собрался? — спросила Артемида.

— Найти Фемиду и остановить то, что ты начала.

Богиня внезапно появилась прямо перед ним, загораживая дверь.

— Ты никуда не пойдешь.

— Тогда отзови своего пса.

— Нет.

— Отлично. — Эш взглянул на свою руку, которую от плеча до запястья покрывала татуировка в виде драконицы. — Сими, — скомандовал он. — Прими человеческую форму.

Дракон взлетел с его руки и принял облик молодой демоницы, ростом не больше метра. Она легко приземлилась справа от него.

В этом воплощении ее крылья были темно-синими с прожилками черного, хотя обычно она предпочитала бордовый. Более темный цвет крыльев в сочетании с цветом глаз рассказал ему, насколько несчастна была Сими, пребывая на Олимпе.

Белые глаза демоницы обрамляло алое кольцо, а длинные желтоватые волосы парили в воздухе вокруг ее лица. У нее были маленькие рожки, скорее красивые, нежели страшные, и длинные заостренные ушки. Струящееся красное платье облегало гибкое, мускулистое тело, которое могло принять любой размер до двух с половиной метров в человеческом облике или до двадцати-четырех метров в облике дракона.

— Нет! — вскрикнула Артемида, пытаясь с помощью своих сил сдержать демона Шаронте, однако это не остановило Сими, призвать или контролировать которую могли лишь Ашерон и его мать.

— Чего ты хочешь, акри? — спросила Сими.

— Убей Танатоса.

Сими сверкнула клыками, с довольным видом потирая руки, и бросила злобную ухмылку в сторону Артемиды.

— Здорово! У меня все-таки получится разозлить рыжую богиню!

Артемида в отчаянии взглянула на Ашерона.

— Отправь это обратно на свою руку.

— Забудь об этом, Артемида. Ты не единственная, кто может командовать своим собственным убийцей. Лично я считаю, что было бы интересно поглядеть, сколько протянет твой Танатос против моей Сими.

Артемида побледнела.

— Недолго, акри, — ответила Сими, используя атланский термин для выражения «господин и повелитель». Ее тихий, но, в то же время, сильный голос звучал удивительно певуче. — Танатос — барбекю. — Она улыбнулась Артемиде. — А я люблю барбекю. Просто скажи, как его приготовить, акри: по обычному рецепту или позажаристее. Лично я за второй вариант. Они громче хрустят, когда хорошо прожарены. Главное, не забыть панировочные сухари.

Артемида громко сглотнула.

— Ты не можешь отправить это существо за Танатосом. Оно совершенно неуправляемо, если тебя нет рядом.

— Она делает только то, что я ей говорю.

— С тобой или без тебя, оно — угроза для окружающих. Упаси нас Зевс, если это создание когда-нибудь окажется в мире людей само по себе.

Эш фыркнул.

— Она представляет меньшую опасность, чем ты, и постоянно ходит одна.

— Не могу поверить, что ты так беспечно отпускаешь его. О чем ты только думаешь?

Пока они спорили, Сими летала по комнате, составляя список в маленьком блокноте в кожаной обложке:

— Так, посмотрим, мне нужен мой острый соус-барбекю. Определенно, несколько прихваток, потому что он будет горячим от пламени. А еще пару яблонь, чтобы наделать щепок. Тогда мясо будет пахнуть яблоками. Получится аппетитнее, а то этот даймонский привкус мне совсем не нравится. Фу!

— Что оно делает? — спросила Артемида, поняв, что Сими разговаривает сама с собой.

— Составляет список того, что понадобится ей для убийства Танатоса.

— Такое чувство, что оно собирается его съесть.

— Возможно.

Глаза Артемиды сузились.

— Это существо не может его съесть. Я запрещаю.

Эш издал злобный смешок.

— Она может сделать все, что ей захочется. Я учил ее не тратить ничего впустую.

Сими остановилась и оторвалась от своих записей, чтобы фыркнуть на Артемиду:

— Сими очень полезна для окружающей среды. Ест все, кроме копыт. Их я не люблю, от них зубы болят. — Она взглянула на Эша. — У Танатоса же нет копыт, правда?

— Нет, Сими.

Сими довольно взвизгнула:

— О-о, сегодня будет хороший обед! Барбекю из Даймона. Я уже могу идти, акри? Можно? Можно? Ну, пожалуйста! — Сими пританцовывала вокруг него, словно маленький довольный ребенок на вечеринке по случаю дня рождения.

Эш пристально взглянул на Артемиду.

— Все зависит только от тебя, Арти. Одно твое слово, и он либо продолжит жить, либо умрет.

— Нет, акри! — захныкала потрясенная Сими после короткой паузы. В ее голосе звучала боль. — Не спрашивай ее об этом. Она никогда не разрешает мне веселиться. Она противная богиня!

Эш знал, насколько Артемида ненавидела, когда он выигрывал спор. Ее глаза засверкали от едва сдерживаемой ярости.

— Что ты от меня хочешь?

— Ты говоришь, что Зарек не должен остаться в живых, что он опасен для окружающих. Все, чего я прошу, это позволить Фемиде решить это. Если ее судья признает его опасным, я сам пошлю Сими, чтобы она убила его.

Сими обнажила клыки, когда они с Артемидой обменялись ядовитыми усмешками.

Наконец, Артемида вновь взглянула на него.

— Хорошо, но я не доверяю твоему демону. Я отзову Танатоса, но как только Зарек будет признан виновным, я пошлю своего убийцу прикончить его.

— Сими, — сказал Эш своей атлантской спутнице. — Вернись ко мне.

На ее лице застыло отвращение от одной только мысли об этом.

— Вернись ко мне, Сими, — передразнила она, меняя форму. — Не надо поджаривать богиню. Не надо поджаривать Танатоса. — Сими фыркнула, словно лошадь. — Я не йо-йо, акри. Я — Сими. Ненавижу, когда ты сначала разрешаешь мне кого-нибудь убить, я радуюсь, а потом ты говоришь «нет». Мне это не нравится. Это скучно. Ты больше не даешь мне веселиться.

— Сими, — с нажимом произнес он.

Демоница надулась, подлетела к нему слева и вернулась на его тело, снова становясь стилизованной татуировкой в виде птицы на бицепсе.

Эш потер небольшой ожог, который всегда появлялся, если Сими покидала его кожу или возвращалась на нее.

Артемида со злостью уставилась на новую форму демоницы. Затем она обошла вокруг него и прижалась к спине, скользнув рукой по рисунку.

— Однажды я найду способ избавить тебя от чудовища, устроившегося на твоей руке.

— Конечно, — сказал Ашерон, заставляя себя выдержать прикосновение Артемиды, когда ее дыхание коснулось кожи. Она прекрасно знала, что он никогда не мог этого выносить.

Ашерон бросил на богиню взгляд через плечо.

— А я однажды найду способ избавиться от чудовища, устроившегося на моей спине.

Астрид сидела в одиночестве посреди атриума, погрузившись в свою любимую книгу — «Маленького принца» Антуана де Сент-Экзюпери. Сколько бы раз она ее не перечитывала, всегда находилось что-то новое.

А сегодня ей просто необходимо было найти нечто хорошее. Что-то, способное напомнить о том, что в мире еще осталась красота. Невинность. Радость. Счастье.

Больше всего, девушка хотела найти надежду.

Легкий бриз с реки доносил до нее аромат лилий. Он словно огибал мраморные дорические колонны, достигая плетеного кресла, в котором сидела Астрид. Три ее сестры недолго побыли с ней, но она попросила их уйти.

Даже они не могли успокоить ее.

Уставшая и лишенная иллюзий, Астрид искала утешения в своей книге. Она видела в ней доброту, которой не было в людях, окружающих ее.

Неужели не осталось больше порядочности? Сострадания? Неужели людям, наконец, удалось уничтожить их?

Ее сестры, как бы она их ни любила, были так же безжалостны, как и все остальные. Они были абсолютно равнодушны к мольбам и страданиям тех, кто не был им близок. Ничто их больше не трогало.

Астрид не могла припомнить, когда в последний раз плакала. Последний раз, когда смеялась.

Она была опустошена.

Эта пустота стала проклятием таких, как Астрид. Ее сестра Атти давным-давно предупреждала, что, если она станет судьей, этот день придет.

Молодая, высокомерная и глупая Астрид проигнорировала предупреждение, думая, что с ней этого точно не случится. Что она никогда не сможет остаться равнодушной к людям и их боли.

А теперь лишь через книги Астрид могла ощущать чужие эмоции. И хотя она не могла на самом деле «чувствовать» их, выдуманные и безголосые переживания персонажей каким-то образом дарили ей утешение.

Если бы она смогла, то заплакала бы.

Астрид услышала, как кто-то приближается к ней сзади. Не желая, чтобы кто-то увидел, какую книгу она читает, девушка спрятала ее под подушку. Ей совсем не хотелось отвечать на вопросы, признаваться, что она потеряла способность сострадать.

Она обернулась и увидела свою мать, направляющуюся к ней через ухоженный газон, на котором щипали траву три пятнистых оленя.

Она была не одна. С ней были Артемида и Ашерон.

Длинные волосы Фемиды свободно вились вокруг лица, судя по которому, ей можно было дать не больше тридцати. На ней были сшитые на заказ голубая блузка с короткими рукавами и брюки цвета хаки. Никто не принял бы ее за греческую богиню правосудия.

Фигуру Артемиды подчеркивал классический греческий пеплос, а на Ашероне были его обычные черные кожаные штаны и черная футболка. Длинные светлые волосы спадали на плечи.

Холодок прошел по спине Астрид, но, с другой стороны, так всегда происходило в присутствии Ашерона. В нем было что-то неотразимо привлекательное. И пугающее.

Она не знала никого, похожего на него. Как бы Астрид не старалась, она не могла объяснить для себя его соблазнительность. Как будто одно его присутствие наполняло всех столь сильным желанием, что было трудно просто смотреть на него. Просто смотреть, и не испытывать мучительного желания сорвать с него одежду, повалить на землю и веками заниматься любовью.

Но в нем скрывалось больше, чем просто сексуальная притягательность. Нечто древнее и примитивное. Что-то настолько мощное, что даже боги боялись его.

Этот страх можно было прочесть в глазах Артемиды, когда она шла рядом с ним.

Никто не знал, что их связывает. Они никогда не касались друг друга, даже глядели друг на друга редко. И все же Ашерон часто навещал Артемиду в храме.

Когда Астрид была еще ребенком, он приходил и к ней. Играл с маленькой девочкой, учил управлять ее более чем скромными силами. Приносил книги из прошлого и будущего.

На самом деле, это Ашерон подарил ей «Маленького принца».

Эти визиты прекратились в тот день, когда Астрид достигла зрелости и поняла, насколько он притягателен. Тогда Эш отгородился от нее практически осязаемой стеной.

— Чему обязана честью? — спросила Астрид, когда они подошли к ней.

— У меня есть для тебя работа, милая, — ответила мать.

Лицо Астрид исказилось от боли.

— Я думала, мы согласились, что я возьму небольшой перерыв.

— Да ладно тебе, Астрид, — сказала Артемида. — Ты нужна мне, кузина. — Она бросила злобный взгляд на Ашерона. — Есть один Темный Охотник, которого нужно усмирить.

Лицо Эша оставалось бесстрастным, он лишь молча смотрел на Астрид.

Девушка вздохнула. Она не хотела этим заниматься. Столетия, которые она провела, решая судьбу других, оставили ее эмоциональным банкротом. Астрид начала подозревать, что больше не сможет чувствовать чью-то боль. Даже свою собственную.

Отсутствие сострадания разрушило жизнь ее сестер. Теперь же она опасалась, что оно разрушит и ее саму.

— Есть и другие судьи.

У Артемиды вырвался вздох отвращения.

— Я им не доверяю. Они слишком сердобольные, а потому могут с той же вероятностью посчитать его невиновным. А мне нужен суровый, бесстрастный судья, которого нельзя свернуть с правильного пути. Мне нужна ты.

Волосы на затылке девушки встали дыбом. Астрид перевела взгляд с Артемиды на Ашерона, который стоял, скрестив руки на груди. Он смотрел на нее своими странными мерцающими серебристыми глазами.

Это был не первый раз, когда ее просили судить кого-то из Темных Охотников, нарушивших закон, но все же сегодня в Ашероне было что-то необычное.

— Ты веришь, что он невиновен? — спросила она.

Ашерон кивнул.

— Это не так! — фыркнула Артемида. — Он может убить, не моргнув глазом. У него нет совести, и он не заботится ни о ком, кроме себя.

В ответ Ашерон приподнял бровь, и этот взгляд говорил, что слова Артемиды напомнили ему кое-кого из его знакомых. Астрид почти улыбнулась.

Ее мать держалась чуть поодаль, чтобы дать им возможность спокойно поговорить, но Ашерон присел у кресла и их глаза оказались на одном уровне.

— Я знаю, что ты устала, Астрид. Знаю, что ты хочешь бросить все это, но я не могу доверить его судьбу никому, кроме тебя.

Астрид нахмурилась, когда он упомянул о том, чего она ни с кем не обсуждала. Никто не знал, что она хотела бросить свою работу.

Артемида бросила недовольный взгляд на Ашерона.

— Почему ты так легко принял мой выбор судьи? Она за всю историю мира не вынесла ни одного оправдательного приговора.

— Я знаю, — ответил он своим глубоким голосом, который был даже более соблазнительным, чем его потрясающая внешность. — Но я верю, что она поступит правильно.

Артемида сузила глаза.

— Что ты задумал?

Его лицо оставалось абсолютно бесстрастным, но напряженный взгляд, которым он продолжал сверлить Астрид, лишал девушку сил.

— Ничего.

Астрид решила согласиться только из-за Ашерона. Эш никогда раньше не просил ее ни о чем, и девушка помнила, сколько раз он утешал ее, когда она была ребенком. Ашерон стал для нее и отцом, и старшим братом.

— Сколько мне нужно оставаться рядом с ним? — спросила Астрид. — Если я войду и пойму, что у Темного Охотника нет надежды на исправление, я могу закончить все это сразу?

— Да, — ответила Артемида. — На самом деле, чем быстрее ты признаешь его виновным — тем лучше для нас.

Астрид повернулась к мужчине позади нее.

— Ашерон?

Он кивнул.

— Я приму любое твое решение.

Артемида засияла от радости.

— Тогда, Ашерон, наше соглашение заключено. Я нашла тебе судью.

Легкая улыбка заиграла в уголках его губ.

— На самом деле.

Внезапно Артемида заволновалась. Она переводила взгляд с Ашерона на Астрид и обратно.

— Что ты знаешь такого, чего не знаю я? — спросила она его.

Эти бледные, мерцающие глаза пронзили Астрид, когда Ашерон тихо ответил:

— Я знаю, что глубоко внутри Астрид хранит правду.

Артемида уперлась руками в бедра.

— Какую?

— «Самого главного глазами не увидишь — зорко одно лишь сердце».

По спине девушки вновь побежали мурашки, когда Ашерон процитировал строки из «Маленького принца», которые она читала, перед их появлением.

Как он узнал об этом?

Астрид бросила быстрый взгляд вниз, убеждаясь, что книга абсолютно не видна.

О, да, Ашерон Партенопайус был пугающим мужчиной.

— У тебя есть две недели, дочь, — тихо произнесла Фемида. — Если это займет меньше времени, пусть будет так. Но в конце этого срока, так или иначе, судьба Зарека должна быть решена.

Глава 2

Батарейки в плеере сели, и Зарек выругался. Везет, как утопленнику.

До приземления был еще целый час, и последнее, чего ему хотелось — это слушать, как в кабине ноет Майк, жалуясь на то, что его заставили сопровождать Темного Охотника на Аляску. И хотя тридцать сантиметров толстой стали отделяли темный отсек Зарека от Майка, он мог слышать все настолько отчетливо, словно Оруженосец сидел рядом с ним.

Что еще хуже, Зарека тошнило от маленького пассажирского отсека, стены которого, казалось, давят на него. Каждый раз, шевелясь, он ударялся рукой или ногой. Но раз уж они летели днем, выбор был невелик: либо этот крошечный куб, либо смерть.

Зарек и сам не мог понять, почему выбрал куб.

Он снял наушники, и его слух тотчас же атаковали ритмичный гул вращающихся лопастей вертолета, завывание зимнего ветра и разговор Майка по радио, встроенному в кабине.

— Ну, так что, ты сделал это?

Зарек приподнял бровь, услышав обеспокоенный незнакомый мужской голос. О, красота его сил. Он обладал слухом, которому позавидовал бы и Супермен. Тема их разговора была ему известна…Он. Или скорее, его смерть.

Майку предложили целое состояние за его убийство, и с тех пор, как они покинули Новый Орлеан двенадцать часов назад, Зарек ждал, что Оруженосец либо откроет окна, выставляя его на солнце, либо сбросит этот чертов отсек вместе с ним куда-нибудь, где его бессмертная жизнь оборвется.

Вместо этого, Майк продолжал испытывать его терпение и не дергал за рычаг. Не то чтобы Зареку было до этого дело. У него еще осталась пара сюрпризов для Оруженосца, если тот попробует сунуться к нему,

— Не, — ответил Майк, снова резко без предупреждения дернув вертолет влево, и Зарек влетел в стену отсека. Он начинал подозревать, что пилот делал это намеренно, чтобы поиздеваться над ним.

Не успел Зарек приготовиться, как вертолет вновь накренился.

— Я долго думал об этом, но знаешь, решил, что если просто поджарю ублюдка, это будет слишком легко. Я лучше оставлю его Оруженосцам Ордена Крови и позволю им уничтожить его медленно и мучительно. Лично я хотел бы услышать, как этот конченый псих будет визжать, моля о жалости, особенно после того, что сделал с теми несчастными невинными полицейскими.

Челюсть Зарека подрагивала в такт с частыми злобными ударами его сердца. Ну да, как же, полицейские и в самом деле были совершенно невинны. Будь Зарек смертным, они либо забили бы его до смерти, либо он сейчас лежал бы в коме после их ударов.

Из радио вновь донесся голос:

— Я слышал от Оракулов, что Артемида заплатит в двойном размере любому Оруженосцу, который убьет Зарека. Добавь это к тому, что обещал Дионис и, лично я считаю, ты будешь дураком, если упустишь такую возможность.

— Несомненно, но у меня достаточно денег. Кроме того, это мне пришлось выносить все придирки и насмешки этого урода. Он думает, что очень крутой, и я хочу поглядеть, как с него собьют спесь, прежде чем отрубить голову.

Пассаж Майка заставил Темного Охотника закатить глаза. Слова этого придурка не стоят и крысиной задницы. Зарек давным-давно понял, что бессмысленно пытаться наладить отношения с людьми. Все, что он получал в ответ — это все новые и новые удары.

Зарек засунул мр-3 плеер обратно в черный брезентовый вещевой мешок и скривился, сильно ударившись коленом о стену. Боги, освободите его из этого тесного, давящего места. У Темного Охотника было чувство, что его запихнули в саркофаг.

— Меня удивляет, что Совет не присвоил Нику статус Оруженосца Ордена Крови для этой охоты, — продолжил другой голос. — Я думаю, эта работа как раз для него, учитывая, что он провел последнюю неделю с Зареком.

Майк фыркнул:

— Они пытались, но Готье отказался.

— Почему?

— Понятия не имею. Ты же знаешь, что собой представляет Ник. Он не любит подчиняться приказам. Меня вообще удивляет, зачем его посвятили в Оруженосцы. Не могу представить ни одного Охотника, кроме Ашерона или Кириана, способного выдержать его болтливый язык.

— Да, он та еще язва. И раз уж мы об этом заговорили, мой Темный Охотник прислал сообщение, поэтому мне надо идти работать. Будь осторожен с Зареком и держись от него подальше.

— Не волнуйся. Я собираюсь выкинуть его из вертолета и убрать свой зад с Аляски быстрее, чем ты успеешь произнести «Румпельштильцхен» [2]. А с ним пусть разбираются другие.

Радио со щелчком отключилось.

Зарек неподвижно сидел в темноте и прислушивался к дыханию Майка. Значит, придурок все-таки решил позволить ему жить. Ну, что ж, у Оруженосца, наконец, отросли яйца и половина мозга. В какой-то момент за последние несколько часов Майк, видимо, решил, что самоубийство — это не выход. За это Зарек сохранит ему жизнь.

И да помогут боги всем остальным, кто решит преследовать его. На мерзлой земле Аляски Зарек был неуязвим. В отличие от других Охотников и Оруженосцев, у него было девять столетий, чтобы научиться выживать в Арктике. Девятьсот лет, когда существовали лишь он и неизведанная ледяная пустыня.

Конечно, Ашерон навещал его раз в десятилетие или около того, чтобы проверить, жив ли он еще, но больше никто не появлялся. И люди еще удивляются тому, что он безумен.

Вплоть до последнего десятилетия, у него не было никакой связи с внешним миром во время длинных летних месяцев, и ему приходилось постоянно скрываться в своей хижине на краю света.

Ни телефона, ни компьютера, ни телевизора.

Ничего, кроме безмолвного и одинокого перечитывания одной и той же стопки книг, снова и снова, пока он не заучивал их наизусть. Ничего, кроме бесконечного ожидания момента, когда ночи станут достаточно долгими, чтобы Зарек смог добраться из своей деревенской хижины в Фэрбэнкс [3], где работали магазины, и можно было пообщаться с людьми.

По правде говоря, лишь полтора столетия назад на этой территории появилось достаточное количество жителей, чтобы можно было говорить о каком-либо общении.

До этого бесчисленные столетия Зарек жил в одиночестве и рядом с ним не было ни единой живой души. Изредка он встречал местных жителей, которые с ужасом взирали на странного высокого белого мужчину с клыками, живущего в отдаленном лесу. Один взгляд на его почти двухметровый рост и оленью парку, и они бежали со всех ног в противоположном направлении, крича, что Иглаак [4] собирается их убить. До крайности суеверные, жители местных племен придумали о нем целую легенду.

Оставались лишь редкие зимние визиты Даймонов, которые забирались в его леса, чтобы потом похвастать победой над спятившим Темным Охотником. К несчастью, их больше интересовала драка, нежели разговор, поэтому общение с ними сводилось к минимуму. Пара минут битвы, чтобы разбавить монотонность жизни, а потом он снова оказывался в одиночестве среди снега и медведей.

И это были даже не вер-медведи. Электромагнитные поля, излучаемые северным сиянием, не позволяли почти никому из Охотников-оборотней забираться так далеко на север. Еще они приводили в негодность его электронику и мешали спутниковому соединению, блокируя возможность связи, так что даже в этом современном мире, Зарек был мучительно одинок.

Может быть, ему следовало, в конце концов, позволить убить себя.

И все же, каким-то образом, он заставлял себя продолжать. Еще один год, еще одно лето. Еще одна коммуникационная блокада. Простое выживание — это единственное, что было знакомо Зареку.

Темный Охотник сглотнул, вспомнив Новый Орлеан.

Как он любил этот город. Его жизненную силу. Тепло. Смесь экзотических ароматов, видов и звуков. Зарека всегда интересовало, понимают ли люди, населяющие его, как им повезло, когда их благословили таким чудесным местом.

Но все это было в прошлом. Он так сильно облажался, что шансов получить позволения Ашерона или Артемиды жить в густонаселенном месте, где он смог бы общаться с большим количеством людей, просто не было.

Теперь они связаны навечно — он и Аляска. Ему можно было надеяться лишь на демографический взрыв, но, учитывая суровость климата, это было настолько же вероятно, как и то, что его отправят на Гавайи.

С этой мыслью Зарек начал доставать из мешка зимние вещи и одеваться. Когда они прилетят, будет раннее и достаточно темное утро, но рассвет наступит очень быстро. Ему придется поспешить, чтобы успеть к своей хижине до восхода солнца.

К тому времени, как Зарек натер кожу вазелином, надел свои длинные штаны, черную водолазку, длинную парку из меха оленя и плотно прилегающие зимние ботинки, он почувствовал, что вертолет снижается.

Повинуясь импульсу, Темный Охотник осмотрел оружие, лежащее в мешке. Он давно взял за правило носить с собой богатый арсенал. Аляска — суровое место, если живешь один и никогда не знаешь, где встретишь кого-то смертельно опасного.

Столетия назад Зарек принял решение быть самым опасным существом на просторах тундры.

Когда они приземлились, Майк заглушил двигатель и подождал, пока не остановится винт, прежде чем выбраться из кабины. Он осыпал проклятиями минусовую температуру и открыл заднюю дверь. Оруженосец одарил Зарека мерзкой усмешкой и отступил, выпуская его из вертолета.

— Добро пожаловать домой, — произнес Майк с ноткой ядовитого веселья в голосе. Этот урод наслаждался мыслью о том, как Оруженосцы выследят и обезглавят ненавистного ему Темного Охотника.

Ну, так же, как и сам Зарек.

Майк пытался согреть дыханием руки в перчатках.

— Надеюсь, все осталось таким, как ты помнишь.

Так и было. Тут ничего никогда не менялось.

Зарек зажмурился от сверкания снега, яркого даже в предрассветных сумерках. Охотник надел защитные очки, чтобы уберечь глаза и выбрался наружу. Он схватил вещевой мешок, перекинул его через плечо и направился по скрипучему снегу к сараю, оборудованному системой климат-контроля, где неделю назад оставил созданный по спецзаказу снегоход Ski-Doo MX Z Rev.

О да, он помнил этот мороз, арктический ветер, который так яростно жалил, что каждый кусочек незащищенной кожи жгло огнем. Зарек стиснул зубы, чтобы не стучали. Это вызывало не очень приятные ощущения, учитывая его длинные острые клыки.

Добро пожаловать домой…

Майк направлялся обратно в кабину, когда Зарек повернулся лицом к нему.

— Эй, Майк, — окликнул он. Голос его разрезал ледяное безмолвие.

Майк остановился.

— Румпельштильцхен, — произнес Зарек, прежде чем швырнуть гранату под вертолет.

Оруженосец понесся по снегу, чтобы найти укрытие, изрыгая на ходу проклятия.

Впервые за долгое время Зарек улыбнулся при виде взбешенного Майка, под мелькающими ногами которого скрипел снег.

Вертолет взорвался в тот самый момент, когда Темный Охотник добрался до своего снегохода. Он перекинул длинную, затянутую в кожу ногу через черное сидение и оглянулся назад, чтобы посмотреть, как обломки вертолета «Сикорский» [5] стоимостью в двадцать три миллиона долларов обрушиваются на снег дождем раскаленного металла.

О, фейерверки. Как он их любил. Вид был почти такой же потрясающий, как северное сияние.

Майк все еще ругался и подпрыгивал, словно маленький рассерженный ребенок, построенная на заказ игрушка которого превратилась в груду искореженного железа.

Зарек завел мотор и подъехал к Майку, но не раньше, чем бросил еще одну гранату в сарай, чтобы Оруженосец не смог им воспользоваться.

Снегоход вибрировал под Охотником, не двигаясь с места, а он опустил шарф, чтобы Майк смог понять его.

— Город в четырех милях в ту сторону, — сказал Зарек, указывая на юг. Он кинул Майку маленький тюбик с вазелином. — Намажь губы, чтобы не растрескались.

— Мне следовало убить тебя, — прорычал Оруженосец.

— Да, следовало, — Зарек закрыл лицо и нажал на газ. — Кстати, если по дороге тебе встретятся волки, помни, это действительно волки, а не оборотни на прогулке. Они тоже передвигаются стаями, поэтому если увидишь одного, значит остальные где-то рядом. Мой совет — это взобраться на дерево и надеяться, что они заскучают раньше, чем появится медведь и решит последовать за тобой.

Зарек развернул снегоход и направился на северо-восток, где посреди трех сотен акров [6] леса его ожидала хижина.

Возможно, ему следовало чувствовать себя виноватым из-за того, что он сделал с Майком, но чувства вины не было. Оруженосец только что выучил важный урок. В следующий раз, когда Артемида или Дионис сделают ему предложение, он не откажется.

Зарек двинул запястьем, выжимая всю мощность из снегохода, подпрыгивающего на неровной заснеженной дороге. Ему предстоял долгий путь домой, а время кончалось. Приближался рассвет.

Черт. Нужно было взять Mach Z [7]. Этот снегоход был быстрее из-за своей обтекаемой формы, чем Ski-Doo MX Z Rev, на котором он ехал сейчас, но удовольствия от него было куда меньше.

Зарек замерз, проголодался и устал, и, как это ни странно звучало, хотел вернуться к вещам, которые были ему знакомы.

Если другие Оруженосцы решили выслеживать его, пусть будет так. По крайней мере, он предупрежден. А как показали вертолет и сарай, еще и вооружен.

Если они хотели убить его, тогда он желал им удачи. Она им пригодится, так же как и гора оружия.

С нетерпением ожидая вызова, Зарек летел на снегоходе по покрытой снегом территории.

Он добрался до своей хижины прямо перед рассветом. Пока его не было, выпал снег, завалив дверь. Зарек затащил снегоход в небольшой сарай, пристроенный к хижине, и накрыл его брезентом. Пытаясь подключить обогреватель для мотора, он понял, что ни для MX, ни для Mach, припаркованного рядом, электроэнергия не поступает.

Зарек зарычал от злости. Черт возьми. Несомненно, блок питания для Mach треснул от низкой температуры, и если ничего не сделать, мотор MX тоже выйдет из строя.

Зарек выбежал наружу, чтобы проверить электрогенераторы, прежде чем взойдет солнце, и обнаружил, что они оба замерзли намертво и не работают.

Он снова зарычал, ударив по одному из них кулаком.

Замечательно, вот и все удобства. Похоже, что сегодня ему предстоит рандеву с маленькой дровяной печью. Не лучший источник тепла, но это было все, что он мог получить.

— Великолепно, просто великолепно, — пробурчал Зарек. Не в первый раз ему приходилось спать на холодном полу хижины. Несомненно, эта ночь будет и не последней.

Просто этим утром такая перспектива казалась неприятнее, потому что он провел всю последнюю неделю в мягком климате Нового Орлеана. Там было так тепло, что отопление вообще не требовалось.

Господи, как же он скучал по этому городу.

Понимая, что времени до рассвета осталось совсем мало, Зарек вернулся к снегоходу и укутал двигатель своей паркой, чтобы сохранить как можно больше тепла. Потом он достал вещевой мешок с сидения и отправился откапывать дверь, чтобы попасть внутрь хижины.

Зарек наклонился, проходя в дверь, и продолжал держать голову в этом положении. Потолок был настолько низким, что когда Темный Охотник выпрямлялся в полный рост, макушка упиралась в него, и будь он чуть невнимательнее, вентилятор в центре комнаты мог бы снести ему голову.

Однако низкий потолок был необходим. В разгар зимы тепло было бесценным сокровищем, и вряд ли кто-либо хотел, чтобы большая его часть собиралась под трехметровым потолком. Чем ниже потолок, тем теплее в жилище.

Не говоря уже о том, что девятьсот лет назад, когда его сослали сюда, у Зарека было не так много времени, чтобы построить убежище. Он спал в пещере днем, работая над хижиной по ночам, пока, наконец, не появился Дом, Паршивый Дом.

Да, хорошо снова вернуться домой.

Зарек бросил свой мешок рядом с печкой. Потом он повернулся и сунул старомодный деревянный засов в пазы на двери, чтобы оградить себя от животного мира Аляски, иногда подбирающегося слишком близко к хижине.

Проведя рукой вдоль резной стены, Зарек нащупал фонарь, который висел там и маленькую коробку спичек, прикрепленную к нему. Несмотря на то, что глаза Темных Охотников были созданы для ночной жизни, в полной темноте он ничего не видел. Его хижина с плотно закрытой дверью и толстыми деревянными стенами была полностью непроницаема для света.

Когда Зарек зажег фонарь, он задрожал от холода, оглядывая убранство комнаты. Он знал каждый миллиметр этого места. Каждую книжную полку на стене, каждый резной декоративный узор на них.

У него никогда не было много мебели. Два высоких шкафа: один для одежды, другой для продуктов, подставка для телевизора и книжные полки, вот, собственно, и все. Бывший римский раб, Зарек, не привык к излишествам.

Внутри было так холодно, что он видел пар от своего дыхания даже через шарф. Оглядывая комнату, Темный Охотник скривился при виде компьютера и телевизора, которые перед использованием придется размораживать.

Конечно, только в том случае, если внутрь не попала влага.

Не желая думать об этом сейчас, Зарек направился в кладовку в задней части хижины, где хранил лишь консервированную еду. Он давным-давно выучил, что волки и медведи, учуяв запах пищи, тут же окажутся у его двери с нежданным визитом. А желания убивать их лишь из-за того, что они глупы и голодны, у Зарека не было.

Зарек достал банку свинины с бобами и консервный нож, а потом сел на пол. Майк отказался кормить его во время тринадцатичасового перелета из Нового Орлеана в Фэрбэнкс. Оруженосец утверждал, что, если он принесет Зареку еду, то на него может попасть свет.

На самом же деле, Майк просто был уродом, а в чувстве голода для Зарека не было ничего нового.

— Замечательно, — пробормотал он, открыв банку и обнаружив, что бобы замерзли. Зарек решил было найти нож для колки льда, но затем передумал. Не настолько его мучил голод, чтобы ему могло понравиться мороженое из свинины с бобами.

Он с отвращением вздохнул, открыл дверь и зашвырнул банку как можно дальше в лес.

Захлопнув дверь, чтобы не попасть под лучи рассветного солнца, Темный Охотник начал рыться в своем вещевом мешке, пока не нашел сотовый, мр-3 плеер и ноутбук. Зарек сунул телефон и плеер в карманы штанов, чтобы тепло тела не дало им замерзнуть. Ноутбук он отставил в сторону до тех пор, пока не удастся разжечь печь.

Он направился в противоположный угол, поднял пару резных деревянных статуэток, которые там складывал и понес их к печи.

Открыв небольшую металлическую заслонку, Темный Охотник остановился.

Там была маленькая норка с тремя новорожденными детенышами. Потревоженная мать посмотрела на Зарека и предупреждающе зашипела.

Он ответил таким же шипением.

— Черт, не могу в это поверить, — раздраженно пробурчал Охотник.

Норка, должно быть, спустилась по трубе, пока его не было. Возможно, когда она нашла это место, тут все еще было тепло, а печь показалась ей самым безопасным местом для рождения детенышей.

— Могла бы, по крайней мере, привести с собой полсотни своих друзей, мне бы не помешала новая шуба.

Норка обнажила клыки.

Зарек раздраженно прикрыл заслонку и швырнул поленья обратно в кучу. Он, конечно, был уродом, но даже у него не хватало духу выкинуть их на улицу. Он — бессмертен и сможет пережить мороз. Мать с детенышами — нет.

Зарек поднял ноутбук, закутал его в пальто, чтобы удержать тепло и направился в дальний угол, где лежал матрас, набитый соломой. Укладываясь, Зарек подумал было спуститься вниз, под землю, где было теплее, но, с другой стороны, оно того не стоило.

Чтобы попасть в спрятанный подвал, придется отодвинуть печь, а это снова потревожит норку.

В это время года день был коротким. До заката оставалось всего несколько часов, а к этой промерзшей земле он уже давно привык.

Нужно будет раздобыть припасов и новый генератор как можно быстрее. Натянув на себя одеяла и меха, Зарек устало вдохнул. Он закрыл глаза, и его мысли вернулись к событиям прошедшей недели.

«Спасибо, Зарек».

Зарек сжал зубы, вспомнив лицо Саншайн Раннингвулф. Огромные темно-карие глаза этой женщины были неописуемо соблазнительными, а сама она сильно отличалась от всех этих худосочных моделей, что нравились большинству мужчин: Зарек возбуждался от одного взгляда на ее роскошные, округлые формы.

Господи, он должен был укусить ее, когда у него был шанс. Зарек до сих пор не был уверен, почему не попробовал ее крови. Она, несомненно, согревала бы его до сих пор.

Еще одно сожаление добавилось к огромному списку, который у него и так был.

Его мысли вернулись к ней…

Саншайн неожиданно появилась в его доме в Новом Орлеане, когда он уже ожидал Ника, который должен был отвезти его на посадочную площадку.

Ее темные волосы были убраны в косы, а карие глаза светились дружелюбием. Еще никто никогда не смотрел на него так.

— Я не могу задержаться надолго. Не хочу, чтобы Талон проснулся и увидел, что меня нет, но прежде чем ты уедешь, я хотела поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал.

Зарек все еще не мог понять, почему помог им. Почему он предал Диониса и сражался против бога, вознамерившегося убить Талона и Саншайн.

Ради их счастья, он сам подписал себе смертный приговор. Но, когда Зарек смотрел на нее вчера, ему казалось, что оно того стоило.

Позволив себе провалиться в дремоту, Зарек подумал, будет ли оно все еще стоить того, когда Оруженосцы найдут его хижину и спалят ее вместе с ним.

Эта мысль заставила его фыркнуть. Ну и черт с ним. По крайней мере, он успеет немного согреться, прежде чем умрет.

Зарек не знал, сколько времени проспал. К тому времени, как он проснулся, на улице уже было темно.

Может быть, он все-таки проспал не настолько долго, чтобы мотор снегохода успел перемерзнуть. В противном случае, ему предстоит долгая, холодная прогулка в город.

Зарек перевернулся и скривился от боли. Он лежал на ноутбуке. Не говоря уже о том, что телефон и плеер впивались в куда более интимные места.

Вздрагивая от холода, Зарек заставил себя встать и вытащил из гардероба еще одну парку. Одевшись по погоде, он вышел наружу, в свой самодельный гараж. Темный Охотник засунул ноутбук, телефон и плеер в рюкзак и повесил его за плечи, а потом подошел к снегоходу и раскрыл мотор.

К счастью, тот завелся с первого раза. Аллилуйя! Возможно, к нему все-таки возвращалась удача. Никто не поджарил его во сне, а бензина у него было достаточно, чтобы добраться до Фэрбэнкса, где можно будет купить продукты и немного отогреться.

Довольствуясь малым, Зарек отправился на юг по длинной, ухабистой дороге, которая должна была вывести его к цивилизации.

Не то, чтобы он жаловался. Зарек был чертовски благодарен, что тут теперь вообще существовала хоть какая-то цивилизация.

Он приехал в город в начале седьмого.

Зарек припарковал свой снегоход у дома Шэрон Паркер, от которого можно было дойти пешком до центра города. Темный Охотник познакомился с бывшей официанткой около десяти лет назад, когда нашел ее поздно ночью в сломавшейся машине на безлюдной проселочной дороге на Северном Полюсе.

Было около минус шестидесяти и женщина плакала, свернувшись под одеялом, боясь, что она и ее ребенок умрут, не дождавшись помощи.

Семимесячная дочь Шэрон болела астмой и она пыталась положить ее в больницу на лечение, но ей отказали, потому что у них не было ни страховки, ни денег.

Шэрон направили в благотворительную клинику, но она заблудилась, пытаясь найти ее.

Зарек отвез их обратно в больницу и заплатил за лечение малышки. Пока они ожидали, он выяснил, что Шэрон выселяют из квартиры и она едва сводит концы с концами.

Тогда Зарек предложил ей сделку. В обмен на дом, машину и деньги, она обеспечивала ему дружеский разговор всякий раз, когда он приезжал в Фэрбэнкс и время от времени кормила домашней едой.

Но лучше всего было то, что летом, когда он совсем не мог выходить из своей хижины, Шэрон заезжала на почту или в магазин, покупала ему продукты и книги, а потом оставляла их у его двери.

Это была лучшая сделка, которую Зарек когда-либо заключал.

Шэрон никогда не задавала личных вопросов, даже не интересовалась, почему он не покидает хижину летом. Вне всякого сомнения, она была слишком благодарна за финансовую поддержку, которую он ей оказывал, чтобы беспокоиться о его странностях.

В ответ, Зарек никогда не пил ее кровь и не спрашивал о личной жизни. Они были всего лишь работодателем и подчиненной.

— Зарек?

Он оторвался от подключения обогревателя к двигателю и увидел, как она высунула голову из парадной двери своего дома, построенного в фермерском стиле. Темно-каштановые волосы Шэрон были короче, чем месяц назад, когда Зарек в последний раз видел ее: небрежно подстриженные локоны касались плеч.

Высокая, стройная и чрезвычайно привлекательная, Шэрон была одета в черный свитер и джинсы. Любой другой мужчина к этому времени уже попробовал бы соблазнить ее, и в одну из ночей около четырех лет назад женщина намекнула, что если ему когда-либо захочется чего-то более интимного, она с радостью согласиться, однако Зарек отказался.

Он не любил, когда люди старались сблизиться с ним, а у женщин была одна ужасная черта: рассматривать секс, как нечто значимое.

Зарек так не считал. Секс есть секс. Нечто первичное и животное. Что-то, чего тело требует, так же как и пищи. Но никто же не ходит на свидания со стейком, прежде чем его съесть.

Так почему же женщины всегда требуют проявления чувств, прежде чем раздвинуть ноги?

Зарек этого не понимал.

И он никогда не будет встречаться с Шэрон. У него было достаточно проблем и без секса с ней.

— Зарек, это ты?

Он опустил шарф и крикнул в ответ:

— Да, это я.

— Ты зайдешь?

— Я вернусь через пару минут. Нужно кое-что купить.

Она кивнула, а потом вернулась в дом и захлопнула дверь.

Зарек направился в магазин, расположенный дальше по улице. В «Универсальном магазине Фрэнка» можно было найти все, что угодно. А лучше всего было то, что там был представлен богатый выбор электроники и генераторов. К сожалению, он не долго еще сможет пользоваться услугами этого магазина. Зарек был там достаточно частым посетителем в течение пятнадцати лет, и, не смотря на свою некоторую туповатость, Фрэнк уже начал замечать, что Зарек не стареет.

Рано или поздно, Шэрон тоже это увидит, и ему придется отказаться от единственного знакомства в мире смертных.

В этом был огромный недостаток бессмертия. Зарек не осмеливался слишком долго общаться с людьми, боясь, что они узнают, кем и чем он является. И, в отличие от других Охотников, каждый раз, когда он просил предоставить ему Оруженосца, который мог бы служить ему и помогать скрыть свои особенности, Совет отказывал.

Судя по всему, из-за его репутации никто не желал иметь с ним дело.

Ну и отлично. Ему все равно никто не был нужен.

Зарек зашел в магазин, снял очки, перчатки и расстегнул парку. Он услышал, как в задней части магазина Фрэнк разговаривает с одним из продавцов:

— А теперь послушай меня, парень. Он, конечно, странноватый, но тебе лучше вести себя хорошо с ним, ты меня понял? Он оставляет кучу денег в этом магазине и мне плевать, насколько страшно он выглядит. Ты все равно будешь вести себя, как положено.

Они оба вернулись из подсобки. Фрэнк замер, глядя на него.

Зарек ответил таким же пристальным взглядом. Фрэнк привык видеть его с бородкой, серьгой в виде меча и скрещенных под черепом костей и серебряными когтями на левой руке. Это были три вещи, с которыми Ашерон приказал ему расстаться в Новом Орлеане.

Зарек знал, как выглядит без бороды, и ненавидел это. Но, по крайней мере, ему не нужно было смотреть на свое лицо в зеркале. Темные Охотники могли отражаться, лишь когда сами этого хотели.

Зарек никогда не хотел.

Пожилой мужчина одарил его улыбкой, которая скорее была привычкой, нежели проявлением дружелюбия, и не спеша подошел к нему. Несмотря на то, что люди в Фэрбэнксе были очень открытыми, большинство из них все же предпочитали обходить Зарека стороной. Такую уж реакцию он вызывал у смертных.

— Чем могу сегодня помочь? — поинтересовался Фрэнк.

Зарек взглянул на подростка, заинтересованно рассматривающего его.

— Мне нужен новый генератор.

Фрэнк втянул воздух между зубами и Зарек прекрасно знал, к чему все идет.

— С этим могут быть трудности.

Фрэнк всегда так говорил. Независимо от того, что было нужно Зареку, с покупкой этого товара всегда были трудности, и ему приходилось доплачивать сверх цены.

Фрэнк почесал седые усы на заросшем лице.

— У меня остался всего один и его нужно доставить в Уоллаби к завтрашнему дню.

Ну да, конечно.

Зарек слишком устал, чтобы играть в игры Фрэнка. В данный момент, он мог заплатить сколько угодно за возможность вернуть электричество в свой дом.

— Если ты продашь его мне, я накину еще шесть тысяч сверху.

Фрэнк нахмурился и продолжил почесывать бороду.

— Ну…все равно остается проблема…Его очень ждут в Уоллаби.

— Десять тысяч, Фрэнк. И еще две, если ты доставишь его к дому Шэрон за час.

Фрэнк просиял.

— Тони, ты его слышал. Упакуй генератор, — в глазах мужчины зажглось нечто, напоминающее дружелюбие. — Вам нужно что-то еще?

Зарек покачал головой и вышел.

Он направился обратно к дому Шэрон, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на пронизывающий ветер.

Зарек постучал, прежде чем толкнуть дверь плечом и войти. Странно, но гостиная была пуста. В это время дочь Шэрон Трикси обычно носилась по дому, играя и вопя, словно демон, или до крайности неохотно делала уроки. Но сейчас он не слышал ее даже в дальних комнатах.

На секунду Зарек подумал, что Оруженосцы все-таки нашли его, но это было просто смешно. Никто не знал о Шэрон. Он был не в тех отношениях с Советом или другими Темными Охотниками, чтобы болтать об этом.

— Эй, Шэрон? — позвал Зарек. — Все в порядке?

Она неторопливо шла по коридору из кухни.

— Ты вернулся.

Его охватило плохое предчувствие. Что-то было не так. Он чувствовал это. Шэрон нервничала.

— Да. Что-то случилось? Я ведь не вломился к тебе посреди свидания, правда?

А потом Зарек услышал. Звук мужского дыхания. Тяжелые шаги в кухне.

Мужчина шел по коридору медленными, размеренными шагами, словно хищник, осторожно исследующий ландшафт, чтобы подобраться к жертве.

Когда он остановился позади Шэрон, Зарек нахмурился. Мужчина был всего на пару сантиметров ниже него, с длинными темно-каштановыми волосами, стянутыми в конский хвост, и одетый в потертый плащ, словно герой вестерна. Он распространял вокруг себя ауру смертельной опасности, и, когда их глаза встретились, Зарек понял, что его предали.

Это был еще один Темный Охотник.

А среди всех Темных Охотников был всего один, который знал о его отношениях с Шэрон.

Зарек проклинал себя за глупость.

Охотник склонил голову.

— Зи, — протянул он с густым южным акцентом, который Зарек так хорошо знал. — Нам нужно поговорить.

У Зарека перехватило дыхание, когда он увидел Сандауна, стоящего рядом с Шэрон. Он был единственным, перед кем Зарек раскрыл душу за свои две тысячи лет плюс те годы, когда он был человеком. И он знал, зачем Сандаун появился здесь. Он один знал Зарека. Места, которые тот часто посещал и его привычки.

Кто сможет выследить и убить быстрее, чем лучший друг?

— О чем? — грубо спросил Зарек, сузив глаза.

Сандаун встал перед Шэрон, словно пытаясь защитить ее. Как будто мог хотя бы на мгновение поверить, что Зарек способен причинить ей вред.

— Я думаю, ты знаешь, зачем я здесь, Зи.

Да, Зарек очень хорошо это знал. Он точно представлял, чего хочет от него Сандаун. Чистой, быстрой смерти, чтобы ковбой смог отчитаться перед Ашероном и Артемидой, что в мире снова все спокойно и вернуться домой в Рено.

Но Зарек однажды уже умер без боя. На этот раз, он намеревался драться за свою жизнь, какой бы хреновой она ни была.

— Забудь об этом, Джесс, — ответил Зарек, называя его настоящим именем, а потом развернулся и побежал к двери.

Зарек успел выскочить во двор, прежде чем Сандаун схватил его и заставил остановиться. Он обнажил клыки, но Джесс, казалось, даже не заметил этого.

Зарек резко двинул его в живот. Удар оказался настолько сильным, что Джесс пошатнулся, а Зарек упал на колени. Каждый раз, когда один Темный Охотник атаковал другого, нападающий чувствовал боль в десять раз сильнее, нежели тот, кто этот удар получал. Избежать этого можно было только в том случае, если Артемида временно снимет свой запрет. Зарек только надеялся, что она не сделала этого для Джесса.

Он едва дышал от боли, но все равно попытался подняться на ноги. В отличие от Джесса, бывший раб привык к физической боли.

Но прежде, чем Зарек успел уйти, он увидел Майка и трех других Оруженосцев, выходящих из тени. Мужчины приближались к ним быстрыми и уверенными шагами, а это говорило о том, что нацелились они на Темного Охотника.

— Оставьте его мне, — приказал Сандаун.

Они проигнорировали его слова и продолжали идти.

Резко развернувшись, Зарек побежал к снегоходу и обнаружил, что его двигатель разбит. Вот, очевидно, чем они были заняты, пока он был у Фрэнка.

Черт возьми. Как можно быть настолько тупым?

Должно быть, они сломали его генераторы, чтобы заставить приехать в город. Они выкурили его из леса, словно охотники свою добычу.

Отлично. Если им нужно животное, они его получат.

Зарек вытянул руку и использовал телекинез, чтобы сбить Оруженосцев с ног. Не желая ранить самого себя еще больше, он увернулся от захвата Джесса и побежал в город.

Но уйти далеко Зарек не успел, потому что подтянулось еще несколько Оруженосцев, которые открыли по нему огонь.

Пули вонзились в тело, разрывая кожу. Зарек со свистом втянул воздух и пошатнулся от боли.

И все же, он продолжал бежать.

Выбора у него не было.

Если Зарек остановится, они обезглавят его, а, несмотря на то, что его жизнь оставляла желать лучшего, намерения становиться Тенью у него не было. Так же, как и желания доставить им удовольствие, позволив себя убить.

Зарек завернул за угол, и что-то ударило его в живот.

Все тело взорвалось от адской боли, когда он упал на землю, перевернувшись в воздухе. Он оказался на спине, лежа в снегу, не в силах вздохнуть.

Тень с холодными, безжалостными глазами встала рядом с ним.

Мужчина, ростом, по крайней мере, в метр восемьдесят, обладал сверхъестественно мужественной фигурой. У него были очень светлые волосы и темно-карие глаза, а когда он улыбнулся, взгляду Зарека открылись такие же клыки, как у него.

— Кто ты? — спросил Зарек, понимая, что незнакомец не мог быть Даймоном или Апполитом, хотя и выглядел похожим на одного из них.

— Я — Танатос, Темный Охотник, — ответил тот на классическом греческом, используя имя, означавшее «смерть». — И я здесь, чтобы убить тебя.

Он схватил Зарека за полы парки и швырнул о стену соседнего здания, как будто тот был тряпичной куклой.

Зарек ударился о стену и упал на землю. Тело болело настолько сильно, что руки и ноги дрожали от усилий, когда он попытался уползти от этого существа.

Зарек остановился.

— Я не умру так снова, — прорычал он. Не на животе, словно испуганное животное, ожидающее убийства. Как ничтожный раб под плетью.

Ярость придала Зареку сил, и он встал на ноги, разворачиваясь, чтобы встретить Танатоса лицом к лицу.

Существо улыбнулось.

— Крепкий орешек. Люблю таких. Но раздробить твою скорлупу будет куда приятнее.

Зарек перехватил руку Танатоса, ломая ее, когда тот потянулся к нему.

— А знаешь, что люблю я? — он схватил существо за шею. — Звук последнего вздоха Даймона.

Танатос расхохотался холодным злобным смехом.

— Ты не можешь убить меня, Темный Охотник. Я еще более бессмертен, чем ты.

Зарек приоткрыл рот, когда рука Танатоса мгновенно исцелилась.

— Кто ты? — вновь спросил он.

— Я же сказал. Я — Смерть. Никто не может убежать от Смерти или победить ее.

Вот черт. Теперь он, действительно, попал.

Но Зарек еще не был побежден. Смерть, возможно, в конце концов, получит его, но ублюдку придется ради этого попотеть.

— Знаешь, — сказал Зарек, погружаясь в неестественное спокойствие, которое позволяло ему пережить бесчисленные избиения, когда он был бессловесной жертвой для любого желающего. — Готов поспорить, что все люди просто готовы обделаться от страха, когда ты это произносишь. Но знаешь что, Мистер Я-хочу-казаться-страшным-но-лишь-позорно-терплю-неудачу? Я — не человек. Я — Темный Охотник и в масштабах вселенной ты для меня ни черта не значишь.

Он собрал все свои силы в кулак и нанес мощный удар прямо в солнечное сплетение Танатоса. Существо пошатнулось.

— А вот теперь я могу присесть и поиграть с тобой, — Зарек вновь ударил Танатоса. — Но лучше я просто покончу с нашими страданиями.

Прежде чем он успел нанести еще один удар, заряд, выпущенный из ружья, поразил его спину. Зарек ощутил, как шрапнель пробила плоть, едва минуя сердце.

В отдалении завыли полицейские сирены.

Танатос схватил Зарека за горло и приподнял над землей так, что он доставал до земли лишь кончиками пальцев.

— У меня есть идея получше. Почему бы мне просто не покончить с тобой.

Задыхаясь, Темный Охотник мрачно усмехнулся, чувствуя, как струйка крови побежала из уголка губ к подбородку. Металлический привкус наполнил рот. Он был ранен, но не побежден.

Одарив Даймона злобной улыбкой, Зарек ударил его коленом в пах.

Танатос свернулся пополам, а Темный Охотник снова побежал, подальше от Даймона, Оруженосцев, копов. Только он уже не мог передвигаться так быстро, как прежде.

От боли все плыло перед глазами, и чем дальше Зарек бежал, тем мучительнее она становилась. Его бесчисленное количество раз избивали в детстве, но настолько больно ему не было никогда. Зарек не знал, как ему удавалось двигаться дальше. Просто какая-то его часть отказывалась лечь и сдаться.

Он не мог сказать точно, оторвался ли от них или они были прямо за спиной — все звуки смешались в один сплошной гул.

Потеряв ориентацию в пространстве, Зарек пошел медленнее, спотыкаясь, пока силы не оставили его полностью.

Он рухнул на снег.

Темный Охотник лежал, ожидая пока преследователи схватят его или пока Танатос завершит начатое ими, но секунды шли, и Зарек понял, что должно быть сумел ускользнуть от них. Выдохнув от облегчения, он попытался встать. Но не смог. Его тело просто отказывалось сотрудничать. Самое большое, что удалось Зареку — это проползти еще пару метров, пока он не увидел большой дом впереди.

Он выглядел теплым и уютным, и где-то в глубине разума забилась мысль, что если удастся доползти до двери, то обитатели дома, возможно, помогут ему.

Эта мысль заставила Зарека горько рассмеяться. Никто никогда не помогал ему за всю его жизнь. Ни разу.

Нет, это была его судьба. Противостоять ей было бесполезно, и, по правде говоря, Зарек устал сражаться в одиночку.

Закрыв глаза, он тяжело, прерывисто выдохнул и приготовился к неизбежному.

Глава 3

Астрид сидела на краешке кровати, осматривая раны своего «гостя». Уже четыре дня он лежал без сознания на ее постели, а она ухаживала за ним.

Тугие мускулы под пальцами были твердыми и сильными, но Астрид не могла их видеть. Она не могла видеть его.

Астрид всегда лишалась зрения, когда ее посылали судить кого-то. Глаза могут обмануть. Их суждения отличаются от тех, что дают другие органы чувств.

Астрид всегда должна быть бесстрастной, хотя в этот момент девушка себя таковой не чувствовала. Сколько раз она раскрывала свое сердце, лишь для того, чтобы быть обманутой снова?

Худшим случаем из всех был Майлз. Темный Охотник, преступивший черту, был очаровательным и забавным. Он ослепил ее своим жизнелюбием и способностью превращать все в игру. Всякий раз, когда Астрид пыталась подтолкнуть его за грань, Майлз смеялся над ее испытаниями и все, что он делал, выдавало в нем хорошего парня. Он казался идеальным, уравновешенным мужчиной.

На какое-то время Астрид даже вообразила, что влюбилась в него.

А в итоге Майлз попытался ее убить. У него не было ни чести, ни жалости. Один лишь холод и бесчувствие. Единственный человек, которого любил Майлз, был он сам. Хотя, на самом деле, Темный Охотник представлял собой жалкое ничтожество, он считал, что человечество недооценило его, а потому решил, что волен делать с людьми все, что захочет.

И это была самая большая проблема Астрид с Темными Охотниками. Они были людьми, которых обычно набирали из самых низов. С самого рождения все унижали и оскорбляли их, поэтому ненависть к миру была у них в крови. Артемида никогда не принимала это во внимание, обращая их. Все, чего она хотела — это все новых и новых воинов под знамена Ашерона. После обращения она умывала руки, оставляя их на попечение других.

До тех пор, пока они не пересекали любую черту, придуманную Артемидой. Тогда богиня спешила отдать их под суд, а затем и на казнь. И хотя у Астрид не было никаких доказательств, ей всегда казалось, что богиня охоты придерживается этого протокола только для того, чтобы Ашерон не злился на нее.

Поэтому в течение многих веков Астрид не раз поручали найти хоть какую-то причину, чтобы позволить Темному Охотнику жить.

Она не нашла ни разу. Каждый, кого девушка судила, был опасен и жесток, угрожая миру больше, чем Даймоны, на которых они обычно охотились.

Правосудие на Олимпе работало совсем не так, как на земле. Не существовало такого понятия, как презумпция невиновности. На Олимпе обвиняемый должен был доказать, что достоин сострадания.

Никому это так и не удалось.

Единственный случай, когда Астрид была готова проявить милосердие, был Майлз — и смотрите, чем это обернулось. То, что она почти решилась объявить его невиновным и отпустить обратно в мир, ужасало ее.

Это стало последней каплей. С тех пор Астрид сторонилась всех.

Она больше не позволит мужской красоте или очарованию обмануть себя. Все, что ей нужно было сейчас сделать — это увидеть, что скрывает сердце лежащего на кровати мужчины.

Артемида сказала, что у Зарека вообще нет сердца. Ашерон ничего не возразил, а лишь одарил ее пронзительным взглядом, говорящим, что он полагается на ее способность сделать правильный выбор.

Но какой он — этот правильный?

— Очнись, Зарек, — прошептала Астрид. — У тебя осталось всего десять дней, чтобы спастись.

Зарек пришел в себя от непередаваемой боли, что, учитывая его жестокое прошлое в качестве раба, которого избивали все, кто хотел, было просто невероятно. Кроме того, с тех пор, как он перестал быть человеком, боль осталась единственной вещью, в которой Темный Охотник был уверен.

Голова раскалывалась, и Зарек повернулся, рассчитывая почувствовать под собой холодный снег и землю. Вместо этого, его поразило тепло, которое он ощущал.

«Я мертв», — хмуро подумал мужчина.

Даже в мечтах ему никогда не было так тепло.

И все же, открыв глаза, Зарек увидел огонь, горящий в камине, горку поленьев около него и понял, что он очень даже жив и лежит в чьей-то спальне.

Он оглядел комнату, выдержанную в теплых тонах: пастельно-розовом, бежевом, коричневом и темно-зеленом. Судя по виду, бревенчатый дом принадлежал кому-то, кто хотел сохранить вид деревенской хижины, но имел достаточно денег, чтобы сделать его теплым и уютным, а не продуваемым всеми ветрами.

Зарек лежал на дорогой стальной копии огромных кроватей девятнадцатого века. Слева расположился маленький ночной столик, на котором стояли старомодный кувшин и чаша для умывания.

Кто бы ни владел этим домом — он явно был богат.

Зарек ненавидел богачей.

— Саша?

Темный Охотник нахмурился, услышав нежный мелодичный голос. Женский голос. Она была в комнате дальше по коридору, но он не мог точно определить ее местоположение из-за гула в голове.

Зарек услышал тихий собачий скулеж.

— О, прекрати, — пожурила женщина ласково. — Я же не ранила твоих чувств, правда?

Зарек нахмурился еще сильнее, пытаясь понять, что с ним приключилось. Джесс и остальные преследовали его, и он помнил, как упал перед домом.

Кто-то, должно быть, нашел его и затащил внутрь, хотя Зарек и не мог представить, зачем им это нужно.

Не то, чтобы это было важно. Джесс и Танатос выслеживают его, и не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, куда подевался Зарек, особенно учитывая, сколько крови он потерял по дороге. Несомненно, след ведет прямо к дому.

А это означало, что ему нужно выбраться отсюда как можно быстрее. Джесс не станет причинять вред тем, кто помог ему, но никто не может сказать, на что способен Танатос.

В сознании вспыхнул образ горящей деревни. Ужасная картина мертвых жителей, лежащих вокруг…

Зарек вздрогнул от воспоминаний, не понимая, почему они преследуют его сейчас.

Это было напоминание о том, на что он сам способен, решил Зарек, и о том, что ему пора убираться отсюда. Он не хотел причинять зло людям, которые помогли ему. Только не снова.

Заставляя себя позабыть о боли, Темный Охотник медленно сел на кровати.

Собака тотчас же вбежала в комнату.

Только это была не собака, понял Зарек, когда животное остановилось у постели и зарычало. Это был огромный белый волк. И он выглядел так, словно сразу возненавидел гостя.

— Отвали, Скуби, — резко произнес Зарек. — Мне приходилось делать ботинки из волков, что были больше и злее тебя.

Волк оскалился еще сильнее, как будто понимая его слова и побуждая Темного Охотника предъявить доказательства.

— Саша?

Зарек замер, когда женщина появилась в дверях.

«Черт бы меня побрал…»

Она была прекрасна. Длинные светлые волосы цвета меда падали на хрупкие плечи легкими волнами. Лицо было бледным с розовыми щеками и губами, которые, вне всяких сомнений, аккуратно берегли от сурового климата Аляски. Ростом около метра восьмидесяти, она была одета в белый вязаный свитер и джинсы.

Глаза женщины были бледно голубыми. Такими светлыми, что на первый взгляд казались бесцветными. И, когда она вошла в комнату, вытянув руки и медленно и аккуратно пытаясь найти волка, Зарек понял, что она абсолютно слепа.

Волк дважды гавкнул на него, а потом вернулся к хозяйке.

— Вот ты где, — прошептала она, наклоняясь, чтобы погладить волка. — Не нужно гавкать, Саша. Ты разбудишь нашего гостя.

— Я уже проснулся и уверен, что именно поэтому он и гавкает.

Женщина повернулась на его голос, как будто пытаясь увидеть.

— Извините. У нас не часто бывает компания, поэтому Саша ведет себя несколько недружелюбно с незнакомцами.

— Поверьте, чувство мне знакомо.

Она подошла к его кровати, снова вытянув руку.

— Как Вы себя чувствуете? — спросила женщина, проведя пальцами по его плечу.

Зарек сжался от ощущения теплой руки на коже. Она была нежной. Обжигающей. И какая-то незнакомая часть его зашлась от боли. Но что было хуже всего, все в паху напряглось. Сильно.

Он никогда не мог выносить чужих прикосновений.

— Лучше бы Вам этого не делать.

— Чего? — спросила она.

— Трогать меня.

Женщина отстранилась и несколько раз моргнула, как будто это была больше привычка, нежели рефлекс.

— Я вижу прикосновениями, — мягко произнесла она. — Если я не буду дотрагиваться до Вас — я ничего не увижу.

— Ну, у нас у всех есть проблемы.

Зарек перекатился на другую сторону кровати и встал на ноги. Он был обнажен, не считая кожаных штанов и нескольких повязок. Должно быть, она раздела его и обработала раны. Эта мысль вызывала необычные ощущения. Никто раньше не утруждал себя заботой о нем, если он был ранен.

Зачем это ей?

Даже Ашерон и Ник предоставили его самому себе, когда он был ранен в Новом Орлеане. Большее, на что их хватило, это предложить подвести его домой, чтобы он смог излечиться в одиночестве.

Конечно, может быть, они сделали бы и больше, если бы он не был так враждебно настроен по отношению к ним, но, с другой стороны, враждебность это именно то, что удавалось ему лучше всего.

Зарек нашел свои вещи, сложенные на кресле-качалке, стоящем у окна. Несмотря на боль в протестующих мышцах, он начал натягивать их. Силы Темного Охотника позволили ему залечить большинство ран, пока он спал.

Однако, если бы ему помогали Ловцы Снов, он был бы в гораздо лучшей форме. Они часто приходили во сне к Темным Охотникам, чтобы лечить их, но только не к Зареку.

Он пугал их точно так же, как и всех остальных.

Поэтому Зарек выучился справляться с болью от полученных ударов. И ему это нравилось. Он не любил, когда вокруг него крутились люди — бессмертные и не очень.

Одинокая жизнь была лучше.

Темный Охотник скривился, увидев дыру на спине рубашки, где пуля из ружья попала в него.

Угу, жизнь определенно лучше, когда ты одинок. В отличие от своего «друга», он не смог бы выстрелить себе в спину, даже если бы захотел.

— Вы встали? — удивленно спросила незнакомка. — Одеваетесь?

— Нет, — раздраженно ответил Зарек. — Мочусь на Ваш ковер. Что, по вашему мнению, я должен делать?

— Я слепа. Откуда мне знать, может быть, Вы действительно делаете лужу на моем ковре, который по чистой случайности довольно милый, поэтому я, все-таки, надеюсь, что Вы шутите.

Зарек ощутил странный приступ удивления от ее комментария. Она была остра на язык и не медлила с ответом. Это ему нравилось.

Но времени у него не было.

— Послушайте, леди, я не знаю, как Вам удалось принести меня сюда, но я ценю это. Правда. Однако, я должен идти. Поверьте, Вы очень сильно пожалеете, если я этого не сделаю.

Женщина вскочила с кровати, услышав его резкие слова, и лишь тогда до него дошло, что он их прорычал.

— Снаружи жуткая снежная буря, — ответила она менее дружелюбно, чем раньше. — Некоторое время никто не сможет никуда выйти.

Зарек не верил ей, пока не раздвинул шторы на окне. Снег падал сплошной белой стеной.

Он тихо выругался. А потом спросил чуть громче:

— И давно он так идет?

— Последние несколько часов.

Зарек сжал зубы, понимая, что застрял в этом доме.

С ней.

А это было плохо, но, по крайней мере, другие тоже не смогут пока выследить его. Если повезет, снег скроет след, плюс к этому, насколько он знал, Джесс ненавидел холод.

Что до Танатоса, ну, учитывая его имя и внешний вид, Зарек определил бы его как древнего средиземноморца, а это означало, что у Зарека все еще было преимущество перед ними обоими. Столетия назад он научился быстро передвигаться по снегу и избегать опасностей.

Кто знал, что девятьсот лет, проведенные на Аляске, однажды окупятся?

— Как Вы можете стоять и двигаться?

Вопрос застал его врасплох.

— Извините?

— Вы были серьезно ранены, когда я нашла Вас пару дней назад. Как Вам удается двигаться?

— Пара дней? — ошарашенно спросил Зарек. Он провел рукой по лицу и обнаружил густую щетину. Дерьмо. Дней явно было не два. — Сколько?

— Почти пять.

Его сердце заколотилось. Он провел тут четыре дня, и они его не нашли? Разве это возможно?

Зарек нахмурился. Что-то явно было не так.

— Я думала, что почувствовала огнестрельную рану у Вас на спине.

Не обращая внимания на дыру, Зарек натянул черную нижнюю рубашку через голову. Он был уверен, что в него стрелял Джесс. Ружье было любимым оружием ковбоя. Его единственным утешением было то, что Джессу от этого было также больно, как и ему. Если только Артемида не отменила для него запрет. Тогда ублюдок не почувствовал ничего, кроме удовлетворения.

— Это была не огнестрельная рана, — солгал он. — Я просто упал.

— Не обижайтесь, но чтобы получить такие раны, нужно было упасть с Эвереста.

— Угу, в следующий раз постараюсь не забыть свое горное снаряжение.

Она рассерженно взглянула на него.

— Вы надо мной издеваетесь?

— Нет, — честно ответил Зарек. — Просто не хочу углубляться в подробности.

Астрид кивнула, пытаясь лучше понять этого сердитого мужчину, который, казалось, не мог говорить, не рыча на нее. Проснувшись, он вел себя совсем не мило.

Он был едва жив, когда Саша нашел его. Никого нельзя так избивать, и оставлять на смерть с пулей в спине, как это случилось с ним.

О чем только думали Оруженосцы?

Астрид была поражена, что этот Темный Охотник смог встать, даже после четырех дней отдыха.

Такое отношение было бесчеловечным и не подобало тем, кто поклялся защищать человечество. Если бы Зарека нашли люди, его прикрытие было бы уничтожено из-за безответственности Оруженосцев, а люди узнали бы о его бессмертии.

Об этом девушка абсолютно точно намеревалась рассказать Ашерону.

Но с этим позже. Сейчас Зарек был на ногах. Его бессмертная жизнь или смерть были в ее руках, и Астрид собиралась испытать Темного Охотника, чтобы узнать, что он за человек.

Осталось ли в нем сострадание, или он также пуст, как и она?

Ей придется пройти по всему списку вещей, которые ненавидит Зарек. Она будет толкать его на грань терпения и за нее, чтобы поглядеть, что он станет делать.

Если Зарек сможет контролировать себя с ней, значит он в здравом уме и безопасен для общества.

Но, если он позволит себе, так или иначе, ранить ее, она признает его виновным и он умрет.

Так пусть испытание начнется…

Астрид воскресила в памяти то малое, что знала о нем. Зарек не любил разговаривать, не любил богатых…

Но больше всего он ненавидел прикосновения и приказы.

Поэтому она решила нажать на первую кнопку, начав легкий разговор.

— Какого цвета ваши волосы? — спросила Астрид. Этот, казалось бы, невинный вопрос напомнил ей о том, каково было чувствовать их руками, когда она смывала с них кровь.

Его волосы были мягкими, гладкими. Они чувственно скользили меж ее пальцев, лаская их. Это ощущение подсказало Астрид, что они не слишком короткие или длинные, а скорее спускаются до плеч в нормальном состоянии.

— Что? — ее вопрос, казалось, удивил его, и Зарек впервые не зарычал на нее.

У него был красивый голос. Богатый и глубокий. В нем чувствовались отголоски греческого акцента, и каждый раз, когда он говорил, Астрид бросало в дрожь. Она еще никогда не слышала человека, голос которого обладал бы такой врожденной мужественностью.

— Волосы, — повторила она. — Мне интересно, какого они цвета.

— А какое вам дело? — агрессивно спросил Зарек.

Астрид пожала плечами.

— Просто любопытно. Я провожу много времени в одиночестве и, хотя я, на самом деле, не помню, как выглядят цвета, я все равно пытаюсь представить их себе. Моя сестра Клои однажды подарила мне книгу, в которой говорилось, что у каждого цвета есть свой характер, и они ощущаются по-разному. Красный, например, горячий и шершавый.

Зарек нахмурился. Это был странный разговор, но с другой стороны, он провел достаточно времени в одиночестве, чтобы понять желание человека поговорить с кем-то, кто даст себе труд остановиться и выслушать.

— Они черные.

— Я так и думала.

— В самом деле? — спросил он, прежде чем успел оборвать себя.

Она кивнула, обходя кровать и слишком приближаясь к нему. Незнакомка была так близко, что их тела практически соприкасались. Зарек ощутил странную потребность дотронуться до нее и почувствовать, так ли нежна ее кожа, как кажется.

Боги, она была красива.

Ее тело было гибким и высоким, грудь, казалось, была создана для его ладоней. Много времени прошло с тех пор, как он в последний раз спал с женщиной. И вечность с тех пор, как он находился так близко к одной из них, не пытаясь напиться крови.

Зарек мог поклясться, что чувствует ее вкус. Ощущает, как колотящийся пульс бьется о его жадные губы, пока ощущения и эмоции вливаются в него, наполняя чем-то, кроме обычных пустоты и боли.

И, хотя пить человеческую кровь было запрещено, это была единственная вещь, которая доставляла ему удовольствие. Единственная вещь, которая притупляла внутреннюю боль и позволяла ощутить надежды и мечты.

Единственная вещь, которая давала ему почувствовать себя человеком.

А Зарек хотел чувствовать себя человеком.

Он хотел чувствовать ее.

— Ваши волосы прохладные и шелковистые, — мягко произнесла она. — Словно полночный бархат.

Его член затвердел от желания и жажды при этих словах.

Прохладные и шелковистые.

Эти слова подтолкнули его фантазию, и он мысленно ощутил ее длинные ноги, скользящие меж его собственных. Нежную кожу этих бедер. То, как приятно было бы ощущать ее руки на своем теле, входя в нее.

Дыхание сбилось, и Зарек представил, как бы это было, если бы он стащил ее тугие выцветшие джинсы вниз и раздвинул ноги. Провел рукой по коротким завиткам, чтобы коснуться более интимно, ласкал ее, пока сладкая влажность не покроет пальцы, и она не выдохнет от удовольствия в его ухо, потираясь об него всем телом.

Как бы это было, если бы он швырнул ее на постель, глубоко вошел в нее сзади и трахал снова и снова, пока они оба не достигнут оргазма.

Как приятно бы было почувствовать жаждущий рот на своем теле. Руки, сжимающие его плоть.

Женщина потянулась, чтобы коснуться его.

Все еще находясь во власти фантазии, Зарек не мог двинуться с места, когда она положила руку ему на плечо. Запах женщины, дыма и роз заполнил его ноздри, и он ощутил отчаянное желание наклониться, зарыться лицом в сливочную кожу и просто упиваться сладким ароматом. Вонзить зубы в ее мягкую, нежную шею и попробовать на вкус жизненную силу, бьющуюся внутри.

Неосознанно Зарек приоткрыл губы, обнажая клыки.

Жажда была почти непреодолимой.

Но не настолько, как желание коснуться ее тела.

— Вы выше, чем я думала.

Она обвела рукой изгиб бицепса. Мурашки побежали по всему телу Зарека, когда он затвердел еще больше.

Он хотел ее. Сильно…

Укуси ее…

Ее волк зарычал.

Зарек не обратил на него внимания, продолжая впиваться в нее взглядом.

Его отношения с женщинами всегда были краткими и поспешными. Он ни разу не позволил женщине глядеть себе в лицо и не допускал, чтобы они касались его во время секса.

Зарек всегда брал женщин сзади, яростно и быстро, словно животное. Он не испытывал никакого желания проводить с ними больше времени, чем требовалось его телу.

И все же, он мог легко представить, как обнимает эту незнакомку и занимается с ней сексом лицом к лицу. Как ее дыхание коснется кожи, когда он будет входить в нее медленно и глубоко всю ночь, а потом вкусит ее крови…

Зарек не сказал ни слова, когда она пробежала рукой вниз по его руке, и не мог объяснить, почему не оттолкнул ее.

По какой-то причине, своим прикосновением она сумела обездвижить его.

Набухший пах сгорал от яростного желания. Если бы Зарек не знал, что это не так, то поклялся бы, что хозяйка дома намеренно заводит его.

Но в ее прикосновениях сквозила невинность, которая говорила лишь о желании «увидеть» его. В них не было ни грамма сексуальности.

По крайней мере, с ее стороны.

Зарек отстранился и отошел почти на метр.

Он должен был это сделать.

Еще минута и она оказалась бы обнаженной на кровати, полностью в его власти.

А жалеть Зарек не умел.

Женщина опустила руку и стояла неподвижно, словно ожидая, что он коснется ее.

Темный Охотник не сделал этого. Одно касание и он превратится в животное, которым все его считали.

— Как тебя зовут? — вопрос вырвался прежде, чем он успел остановиться.

Она одарила его дружелюбной улыбкой, от которой запульсировало внизу живота.

— Астрид. А тебя?

— Зарек.

Ее улыбка стала шире.

— Ты все-таки грек. Я так и подумала, когда услышала твой акцент.

Волк покружил у ее ног и сел рядом, разглядывая его. Зубы все еще были угрожающе обнажены.

Зарек определенно начинал ненавидеть это животное.

— Я могу что-то сделать для тебя, Зарек?

Да, забирайся в кровать и позволь мне быть с тобой до рассвета…

Он сглотнул от этой мысли, а член напрягся еще сильнее, когда его имя слетело с губ Астрид.

Зарек не смог бы стать тверже, даже если бы она ласкала его рукой. Ртом…

Да что с ним такое? Он должен спасать свою шкуру, а все мысли только о сексе?

Он был полным идиотом.

— Нет, спасибо, — ответил он. Со мной все в порядке.

Желудок предательски заурчал.

— Мне кажется, ты голоден.

Умирал с голода, если быть до конца честным, но прямо сейчас он больше жаждал ее саму, чем какую-либо пищу.

— Да, думаю да.

— Сюда, — сказала Астрид, пытаясь дотянуться до него. — Может быть я и слепа, но готовить умею. Обещаю, что если Саша не передвинул вещи на кухне, то тушеное мясо я не отравила.

Зарек не принял предложенной руки.

Она сглотнула, как будто нервничая или смущаясь, а потом опустила руку и вышла из комнаты.

Саша вновь зарычал на него.

Зарек рыкнул в ответ и топнул на надоедливую дворнягу, которая выглядела, словно больше всего на свете хотела отгрызть ему ногу.

Он заметил рассеянный взгляд неодобрения на лице Астрид, когда она остановилась в дверях, поворачиваясь к ним.

— Ты что, обижаешь Сашу?

— Нет, я просто возвращаю приветствие, — уши волка все еще были прижаты к голове, когда он выскочил из комнаты. — Кажется, я не очень понравился Рин Тин Тину [8].

Астрид пожала плечами.

— Ему редко кто-то нравится. Иногда ему не нравлюсь даже я.

Она развернулась и пошла по коридору. Зарек следовал за ней. В этом мужчине было нечто зловещее. Смертельно опасное. И это была не просто сила, которую она ощутила в его руке, коснувшись ее.

Он распространял вокруг себя неестественную тьму, которая должна была предупредить каждого, даже слепого, держаться от него подальше. Скорее всего, именно на это реагировал Саша. И это настораживало. Даже пугало.

Может быть, Артемида была права. Возможно, стоило признать его виновным и вернуться домой…

Но он не напал на нее. По крайней мере, пока.

Астрид подвела Зарека к столику для завтрака, где стояли три барных стула. Ее сестры привезли их чуть раньше, когда появились, чтобы навестить ее и предупредить по поводу ее нового «клиента».

Все трое были очень недовольны, что она согласилась судить Зарека, но, в конце концов, у них не было другого выбора, кроме как дать ей делать свою работу. К их вечному кошмару, на свете существовали вещи, которые даже Мойры не могли контролировать.

Свободная воля была одной из таких вещей.

— Ты любишь тушеную говядину? — спросила она Зарека.

— Я не привередлив. Хорошо уже то, что я могу съесть что-то горячее и не должен готовить это сам.

Астрид отметила горечь в его голосе.

— Тебе часто приходится это делать?

Зарек не ответил.

Астрид на ощупь подошла к плите.

Когда она потянулась к кастрюле, Зарек неожиданно подскочил к ней, схватив за руку и отстраняя от плиты. Он двигался так быстро и бесшумно, что у нее от волнения перехватило дыхание.

Его скорость и сила заставили девушку задуматься. Он, на самом деле, мог бы причинить ей вред, если бы захотел, а, учитывая то, что она припасла для него, эта мысль здорово отрезвляла.

— Дай я, — резко сказал Зарек.

Она сглотнула от неприкрытой злости в его голосе.

— Я не беспомощна. Я постоянно делаю все сама.

Он выпустил ее.

— Отлично. Сожги свою руку, мне плевать, — Зарек отошел от плиты.

— Саша? — позвала Астрид.

Волк подошел к ней и прижался к ноге, чтобы дать понять о своем присутствии. Присев на корточки, она обхватила его голову руками и закрыла глаза.

Объединив свое сознание с разумом Саши, девушка смогла использовать его зрение. Она видела, как Зарек вернулся к столику, и едва сдержала глубокий вздох.

Опасаясь, что внешний вид сможет исказить впечатление от характера, прежде чем она сможет пообщаться с Зареком, Астрид не использовала Сашу до этого, чтобы взглянуть на Темного Охотника.

Теперь она знала, насколько правильным было ее решение.

Зарек был неописуемо привлекателен. Длинные черные волосы были гладкими и достигали широких плеч. Черная водолазка облегала тело с рельефными мышцами. Лицо Зарека было узким и даже сквозь щетину можно было разглядеть идеальные мужские пропорции его лепных черт. И все же, он не был красивым, он был полон темной мужской привлекательности. Лишь длинные черные ресницы и плотно сжатые губы смягчали греховность его лица.

А когда Зарек сел, ей удалось оценить и его потрясающий зад, затянутый в кожу.

Этот мужчина выглядел, как бог!

Но больше всего Астрид потрясло выражение грусти в полночных глазах, когда он сел и уставился на стол. Затравленность, сквозившая в его взгляде. Зарек выглядел уставшим. Потерянным. Но более всего он выглядел бесконечно одиноким.

Зарек взглянул на них и нахмурился.

Астрид потрепала Сашу по голове и обняла, будто не случилось ничего необычного. Девушка надеялась, что Зарек не поймет, что она делала.

Сестры предупредили ее, что у этого Темного Охотника будут особые силы, такие, как телекинез и острый слух, но никто из них не знал, сможет ли он уловить след ее ограниченных возможностей.

Она была рада, что он не был телепатом. Это определенно сильно усложнило бы ей работу.

Астрид встала и подошла к шкафу, чтобы достать тарелку для Зарека, а потом очень осторожно положила в нее мясо и поднесла к столику, где стоял Темный Охотник.

Он потянулся и взял у нее тарелку.

— Ты живешь одна?

— Вдвоем с Сашей.

Астрид было интересно, почему он спросил об этом.

Клои предупреждала, что Зарек может сорваться, если его слегка подтолкнуть, что он не раз нападал на Ашерона и на тех, кто приближался к нему.

Слухи, ходящие среди Темных Охотников, говорили о том, что Зарека сослали на Аляску за уничтожение деревни, за которую он был в ответе. Никто не знал, почему он это сделал. Только то, что однажды он сошел с ума и убил там всех, а потом сравнял их дома с землей.

Сестры отказывались прояснить ситуацию, чтобы не влиять на ее мнение.

За преступление, которое совершил Зарек, Артемида сослала его в безлюдные мерзлые земли.

Мог ли он просто интересоваться тем, как она живет, или причина была более пугающей?

— Налить тебе что-нибудь выпить? — спросила Астрид.

— Конечно.

— Что бы ты хотел?

— Мне все равно.

Она покачала головой.

— Не очень привередлив, правда?

Астрид услышала, как Зарек прочистил горло.

— Нет.

— Мне не нравится, как он смотрит на тебя.

Она приподняла бровь в ответ на рассерженные слова Саши, прозвучавшие в голове.

— Тебе вообще не нравится, когда мужчины на меня смотрят.

Волк фыркнул.

— И все же, он не сводит с тебя глаз, Астрид. Он даже сейчас следит за тобой. Он наклонил голову, но, когда он глядит на тебя, в его глазах вспыхивает желание. Как будто он уже представляет, что ты лежишь под ним. Я не доверяю ему самому и этому взгляду. Он слишком напряжен. Можно я его укушу?

Почему-то мысль о том, что Зарек смотрит на нее, опалила Астрид огнем и заставила задрожать.

— Нет, Саша. Веди себя хорошо.

— Я не хочу вести себя хорошо, Астрид. Каждый инстинкт во мне говорит, что нужно его укусить. Если у тебя есть хоть капля уважения к моим животным способностям, дай мне покончить с ним и нам не придется сидеть в этом холоде еще десять дней.

Астрид покачала головой.

— Мы только что встретили его, Саша. Что, если бы Лера объявила тебя виновным, лишь взглянув на тебя?

— Значит, ты снова веришь в доброту?

Астрид замерла. Нет, она не верила. Скорее всего, Зарек заслуживал смерти, особенно, если хотя бы половина из того, что о нем говорили, было правдой. И все же слова Ашерона преследовали ее.

— Я обязана Ашерону более, чем десятью минутами своей жизни.

Саша снова фыркнул.

Она налила чашку горячего чая и протянула Зареку.

— Чай с розмарином подойдет?

— Что угодно.

Когда он взял у нее чашку, его теплые пальцы коснулись руки, и неописуемая смесь чувств опалила ее тело. Девушка ощутила его удивление. Жаркую жажду. Неутоленный голод.

Это действительно напугало Астрид. Он был способен на все. А силой он мог практически сравниться с богом.

Зарек мог сделать с ней все, что захочет.

Нужно было отвлечь его.

И саму себя.

— Так что на самом деле случилось с тобой? — спросила она, пытаясь выяснить, нарушит ли он свой Кодекс Молчания, рассказав о том, что его ищут.

— Ничего.

— Ну, тогда я надеюсь, что это «Ничего» не встретится мне на пути, если оно способно проделать такую дыру в спине.

Астрид услышала, как он поднял чашку, но не ответил.

— Ты должен быть осторожнее, — сказала она.

— Поверь, это не мне нужно соблюдать осторожность.

Его голос звучал зловеще, усиливая и без того смертельную опасность, которую он излучал.

— Ты мне угрожаешь? — спросила девушка.

Зарек снова не ответил. Этот мужчина окружил себя стеной молчания.

Поэтому она нажала на него еще раз.

— У тебя есть кто-нибудь, кому можно было бы позвонить и сказать, что с тобой все в порядке?

— Нет, — ответил он голосом, лишенным эмоций.

Она кивнула, подумав об этом. У Зарека никогда не было Оруженосца.

Астрид не могла даже представить себя в таком забвении, как это случилось с Зареком. Когда его сослали на Аляску, ее территория была практически незаселена.

Климат был суровым. Негостеприимным. Гнетущим.

Она жила здесь всего пять дней, и ей было сложно привыкнуть к нему. Но, по крайней мере, у нее были мать, сестры, Саша, чтобы помочь в этом.

У Зарека не было никого.

Другим Темным Охотникам было позволено иметь друзей, Оруженосцев, а его приговорили к вечному одиночеству.

Астрид не хотела думать, сколько страданий он должен был перенести за все эти столетия, каждый день, сражаясь за жизнь, зная, что никто никогда не протянет руку помощи.

Неудивительно, что Зарек был не в себе.

И все же, это не оправдывало его поведения. Как он сам раньше сказал — у всех есть свои проблемы.

Зарек покончил с едой и составил посуду в раковину. Не задумываясь, он сполоснул и вымыл ее, а потом поставил рядом.

— Ты не должен был этого делать. Я бы помыла сама.

Мужчина вытер руки кухонным полотенцем, которое висело на тумбочке.

— Привычка.

— Ты, должно быть, тоже живешь один.

— Да.

Зарек смотрел, как Астрид идет к нему. Она приблизилась, нарушая его личное пространство. Он разрывался между желанием стоять рядом с ней и выругаться, но решил отстраниться.

— Слушай, ты можешь просто держаться от меня подальше?

— Тебя это так беспокоит?

Больше, чем она могла себе представить. Когда Астрид была рядом, она заставляла его забыть самого себя. С ней было легко притвориться нормальным человеком.

Но он не был таким.

Никогда не был.

— Да, — низко и угрожающе ответил Зарек. — Я не люблю, когда люди приближаются ко мне.

— Почему?

— А вот это не твоего чертова ума дело, леди, — прорычал он. — Я просто не люблю, когда меня трогают или подходят близко. Поэтому отойди и оставь меня в покое, пока цела.

Волк снова зарычал на него, на этот раз еще яростнее.

— А ты, Кибблз [9], — рявкнул он на волка. — Лучше отвали. Еще один звук с твоей стороны, и клянусь, я тебя ложкой кастрирую.

— Саша, иди сюда.

Зарек смотрел, как волк тут же подошел к ней.

— Мне жаль, что находишь нас такими надоедливыми, — сказала Астрид. — Но, поскольку мы застряли тут вместе, ты мог бы попробовать быть немного общительнее. Или, по крайней мере, вести себя цивилизованно.

Может, она и права. Но плохо то, что он не знал, как быть общительным, не говоря уже о цивилизованности. Никто не хотел говорить с ним, ни в его человеческой жизни, ни когда он стал Темным Охотником.

Даже когда он впервые зарегистрировался на Dark-Hunters.com десять лет назад, чтобы поболтать, другой, более древний Охотник разъярился и начал орать на него.

Он был в ссылке. И ее правила подразумевали, что никто не мог с ним говорить.

Его забанили в чатах, форумах и даже личных сообщениях.

Лишь случайно он наткнулся на Джесса, который сидел в одном из игровых чатов, ожидая своего партнера по игре в Мист. Слишком молодой, чтобы знать о том, что с Зареком говорить нельзя, Джесс по-дружески поприветствовал его.

Новизна этого настолько поразила Зарека, что он разговорился с ковбоем. И прежде, чем он успел осознать это, они стали друзьями.

И что это дало ему?

Ничего, кроме пули в спину.

Забудь об этом. Ему не было нужды говорить с кем-то. Ему ничего не было нужно. И последнее, чего хотел Темный Охотник, это быть общительным с женщиной, которая тут же вызовет копов, узнав, кем и чем он является.

— Послушай, принцесса. Это не дружеский визит. Как только погода успокоится, я уйду. Поэтому оставь меня на несколько часов и притворись, что меня нет.

Астрид решила пока отступить и позволить ему привыкнуть к ней.

Зарек не знал об этом, но буря едва ли продлится всего несколько часов. Эта пурга не уляжется, пока Астрид сама так не решит.

А пока, она даст ему время подумать.

Ему еще придется пройти не одно испытание.

Но для этого еще будет время. Сейчас он был ранен и чувствовал боль предательства.

— Хорошо, — согласилась Астрид. — Если понадоблюсь, я буду в своей комнате.

Она оставила Сашу на кухне, чтобы тот наблюдал за гостем.

— Я не хочу присматривать за ним, — резко ответил Саша.

— Саша, веди себя прилично.

— А что, если он сделает что-нибудь отвратительное?

— Саша!

Волк заворчал:

— Хорошо, но можно я откушу от него маленький кусочек? Просто, чтобы он приобрел немного здорового уважения ко мне?

— Нет.

— Почему?

Астрид задумалась, входя в свою комнату.

— Потому что, что-то мне подсказывает, что если ты нападешь на него, то это у тебя появится уважение к его силам.

— Ну да, как же.

— Саша! Пожалуйста.

— Ладно-ладно, я присматриваю за ним. Но, если он сделает хоть что-то отвратительное, я тут же уйду.

Неисправимость ее спутника заставила Астрид вздохнуть, когда она легла на кровать, пытаясь немного отдохнуть, прежде чем начинать новую битву с Зареком.

Астрид глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она мысленно потянулась к Саше, чтобы взглянуть на Зарека. Он стоял у окна, глядя на снег.

Девушка увидела рваную дыру на рубашке. Усталость на его лице. Зарек выглядел поникшим, но в тоже время решительным.

На лице Темного Охотника отражалась прожитая им вечность. Мудрость, которая не соответствовала его грешно-красивой внешности.

— Так кто же ты, Зарек? — беззвучно спрашивала Астрид.

За этим вопросом последовал еще одна отвратительная мысль. Через несколько дней она точно узнает, кем и чем он является. И если Артемида права, и Зарек на самом деле аморален и опасен для окружающих, она не колеблясь позволит Саше убить его.

Глава 4

— Проснись, Астрид, твой шизанутый преступник балуется ножами.

Астрид резко открыла глаза, услышав в голове голос Саши.

— Что? — спросила девушка вслух, прежде чем успела осознать, что делает.

Она села на кровати.

В сознании нарисовался мысленный образ от Саши. Девушка увидела Зарека на кухне, копающегося в ящике с кухонной утварью.

Темный Охотник вытащил большой нож для разделки мяса и проверил пальцем остроту лезвия. Его действия заставили ее нахмуриться.

Что он делал?

Зарек отложил нож и вернулся к ящику.

Саша зарычал.

— Заткнись, Скуби, — рыкнул Зарек в ответ. Он бросил на Сашу злобный, хищный взгляд, яда в котором было больше, чем на ферме по разведению гремучих змей. — Я никогда не рассказывал тебе, как люблю тушеную волчатину? А мяса на тебе хватит на неделю.

Саша двинулся вперед.

— Стой! — резко бросила Астрид своему спутнику.

— Да ладно, Астрид. Ну, дай мне тяпнуть его. Хоть разочек.

— Нет, Саша. Оставайся на месте.

Волк послушался, но продолжал ворчать. Он отступил назад, не сводя глаз с Зарека, который вынул из ящика маленький нож для чистки овощей. Темный Охотник вновь нажал пальцем на лезвие, поглядывая на Сашу. Астрид заметила хищный блеск в полночных глазах Зарека, говорящий о том, что он действительно обдумывал идею использовать нож против ее спутника.

В конце концов, Зарек вернул нож для мяса в ящик, а тот, что поменьше забрал с собой в комнату.

Астрид нахмурилась еще сильнее, когда мужчина подошел к кучке поленьев у камина и выбрал одно, а потом сел с ним на кровать.

Не обращая внимания на Сашу, который шел за ним по пятам, пока, наконец, не сел прямо у ног, Зарек начал снимать с полена стружку.

Астрид была ошарашена его неожиданными действиями.

Долгое время он сидел в абсолютной тишине, работая над деревом. Но гораздо больше терпеливого и безмолвного поведения Зарека, ее удивил волк, в которого превращался бесполезный кусок дерева. Сходство с Сашей было просто потрясающим.

Даже сам волк, наблюдая, наклонил голову.

Рука Зарека, сжимающая нож, двигалась с грацией мастера. Он останавливался лишь для того, чтобы сравнить фигуру с Сашей.

Зарек был потрясающе талантливым художником, а его способности абсолютно не вязались с тем, что девушка знала о нем.

Заинтригованная, Астрид обнаружила, что встает с кровати и идет в комнату. Движение нарушило мысленную связь с Сашей. Так всегда случалось при ходьбе. Она могла полагаться на его зрение, лишь оставаясь неподвижной.

Почувствовав волнение воздуха позади себя, Зарек поднял голову.

Он замер, когда его взгляд упал на Астрид, и дыхание перехватило. Темный Охотник не привык жить с кем-то, поэтому не знал, нужно ли поприветствовать ее или лучше все-таки промолчать.

Он выбрал безмолвное наблюдение.

Астрид была так женственна и прекрасна. Она походила на Шэрон, но в ней присутствовала ранимость, которой та не обладала. У Шэрон был острый язык, способный заткнуть его самого, а жизнь матери-одиночки сильно потрепала ее. В Астрид этого не было. Из-за ее мягкости и нежности многие могли причинить ей вред.

Подумав об этом, Зарек ощутил неожиданный укол злости.

Астрид вошла в комнату и направилась прямо к диванчику, который он отодвинул со своего пути чуть раньше.

Первой мыслью было оставить все, как есть, и позволить девушке упасть, но он едва успел вовремя убрать препятствие с ее пути. Астрид избежала столкновения с диванчиком, но, к сожалению, наткнулась прямо на него, и нож соскользнул.

Зарек зашипел от боли, когда острое лезвие глубоко вонзилось в руку.

— Зарек?

Он не обратил на нее внимания и метнулся на кухню, чтобы позаботиться о пульсирующей ране, прежде чем кровь закапает полированные деревянные полы и дорогие ковры.

Чертыхаясь, мужчина бросил нож в раковину, включая воду, чтобы сполоснуть его.

Она проследовала за ним на кухню.

— Зарек? Что случилось?

— Ничего, — резко ответил он, смывая кровь с руки. Зарек скривился, увидев глубину пореза. Будь он человеком, пришлось бы накладывать швы.

Астрид остановилась рядом с ним.

— Я чувствую запах крови. Ты ранен?

Прежде чем он понял намерения девушки, она взяла его руку и ощупала пальцами. Прикосновение к ране было легче перышка, и, все же, ощущение ее рук на теле сбивало его с толку. У Зарека было чувство, словно его ударили кувалдой в живот.

Астрид была так близко, что стоило лишь немного наклониться, и он смог бы поцеловать ее.

Попробовать на вкус ее шею.

Ее кровь…

Еще ни одна женщина так не искушала его.

Впервые в жизни ему захотелось коснуться чьих-то губ. Сжать лицо Астрид в ладонях, жадно исследуя языком ее рот.

А ее объятия…

«Что за чертовщина со мной творится?»

Зарек был не тем мужчиной, которого кто-либо мог бы обнять, да он этого и не хотел.

На самом деле не хотел.

Он лишь хотел…

— Глубокая рана, — тихо произнесла Астрид, голосом завораживая его еще сильнее.

Зарек опустил взгляд, но вместо руки увидел лишь глубокую ложбинку на груди, открываемую v-образным вырезом свитера. Нужно было лишь на несколько сантиметров опустить руку, чтобы погрузить ее между нежных холмиков. Чуть-чуть оттянуть свитер в сторону, чтобы обхватить один из них ладонью.

— Что произошло? — спросила девушка.

Зарек моргнул, чтобы отогнать видение, от которого его требующая удовлетворения плоть болезненно пульсировала.

— Ничего.

— Это единственное известное тебе слово? — Астрид скривилась, удерживая его руку и доставая бутылочку с перекисью из шкафа над раковиной. Его поразило, что она точно знала, какой из пузырьков взять, но с другой стороны, все в шкафу было расставлено аккуратно и продуманно.

Зарек вновь зашипел, когда холодная жидкость полилась на порез. Рану защипало.

И все же, забота и нежность, с которыми девушка держала его руку, ошеломляли его.

Астрид развернулась, не выпуская руки, и потянулась за кухонным полотенцем, висящим на раковине. Когда девушка нашла его, она обернула им ладонь Зарека.

— Держи руку приподнятой. Я вызову док…

— Нет, — резко оборвал он. — Доктор не нужен.

— Но ты ранен.

— Поверь мне, это ерунда.

Астрид уловила намек в словах Зарека. В этот момент, она больше, чем когда-либо хотела его видеть.

— Ты порезался, когда я наткнулась на тебя?

Зарек не ответил.

Астрид потянулась к нему своими силами и ничего не почувствовала. Девушка не могла определить, остался ли он рядом или она абсолютно одна.

Никогда раньше силы не подводили ее.

Неспособность «ощутить» Зарека пугала Астрид.

— Зарек?

— Что?

Она практически подпрыгнула, услышав глубокий звук его голоса, приправленного акцентом так близко от своего уха.

— Ты не ответил на вопрос.

— Да, ну и что с того? Как будто тебе не все равно, как я поранился.

Голос отдалялся, словно он уходил от нее.

— Саша, где он?

— Направился обратно в комнату.

Она услышала, как Саша рычит в коридоре.

— И тебе того же, — проворчал Зарек. — Знаешь, — добавил он громче, — я слышал, что собаки живут дольше, если их кастрировать. К тому же они становятся дружелюбнее.

— О, да, давай тебя кастрируем и поглядим, что измениться, ты…

— Саша!

— А что? Он отвратителен. И я не собака.

Астрид прошла по коридору и потрепала Сашу по голове.

— Я знаю.

Зарек проигнорировал и женщину, и волка, подходя к окну и отдергивая шторы. Было около часа ночи, а метель была такой же яростной, как и раньше.

Черт возьми. Он в жизни отсюда не выберется. Зарек надеялся, что погода на время успокоится и его будет достаточно, чтобы вернуться обратно в свои леса. Несомненно, Оруженосцы, Джесс и Танатос будут ожидать его у хижины, однако у него было еще несколько «безопасных» убежищ, о которых никто из них не знал. Там можно было достать оружие и продовольствие. Но, чтобы забрать их, нужно вернуться на свои земли.

— Зарек?

Мужчина раздраженно вздохнул.

— Что? — огрызнулся он.

— Не стоит со мной так разговаривать, — резко ответила Астрид, и ее храбрые слова заставили Зарека приподнять бровь. — Мне нравится знать, где находятся люди в моем доме. Веди себя прилично, или мне придется повесить колокольчик тебе на шею.

Он ощутил странное желание рассмеяться. Но смех и Зарек не были знакомы друг с другом.

— Хотел бы я на это поглядеть.

— Ты всегда такой злой или сегодня просто встал не с той ноги?

— Всегда, поэтому, детка, привыкай.

Она подошла и стала рядом с ним. Зарека посетило чувство, что она делает это специально, чтобы позлить его.

— А что, если я не хочу привыкать?

Зарек повернулся к ней лицом.

— Не дави на меня, принцесса.

— О-о, — произнесла Астрид менее чем впечатленным голосом. — В следующий раз ты заговоришь, как Невероятный Халк? «Не зли меня, тебе не понравится, если я разозлюсь». — Она бросила раздраженный взгляд в его сторону. — Вам меня не напугать, мистер Зарек. Поэтому, если не хочешь проверить на своей шкуре, что там за дверью творится, веди себя мило.

Зарека затопило недоверие. Еще никто за последние две тысячи лет не осаживал его с такой легкостью, и его бесило, что она осмеливалась так отмахиваться от него сейчас. Это напомнило Темному Охотнику обо всех тех людях, которые всегда смотрели сквозь него. Людях, которые не имели к нему ни капли уважения.

Первой клятвой, которую Зарек дал, став Темным Охотником, было обещание никогда не пытаться завоевать чье-либо уважение или доброту.

Страх был куда более весомым аргументом.

Он прижал ее к стене.

Астрид запаниковала, когда Зарек придавил ее к стене, не давая вырваться. Она не могла двинуться. Вздохнуть.

Темный Охотник был таким большим, таким сильным.

Все, что девушка могла чувствовать — был он. Зарек окружил ее мощью и опасностью. Обещанием смертельно-быстрых рефлексов. Астрид понимала, что он пытается напугать ее.

И у него очень хорошо получалось.

Зарек не трогал ее, но с другой стороны, ему и не надо было. Одно его присутствие пугало до дрожи. Он был темным. Опасным. Смертельным.

Астрид почувствовала, как Темный Охотник склонился к ее уху и прошептал со злобой:

— Если хочешь чего-то милого, детка, играй со своим гребаным псом. А меня зови, только когда будешь готова поиграть с мужчиной.

Саша бросился на него, прежде чем Астрид успела ответить.

Зарек с проклятиями отдернулся от нее, когда воздух вокруг него задрожал от яростных движений Саши.

Инстинктивно сжавшись, Астрид затаила дыхание, прислушиваясь к звукам борьбы мужчины и волка. Она пыталась увидеть хоть что-то, но ее окружала лишь темнота и оглушающие яростные звуки.

— Саша! — закричала девушка, отчаянно желая увидеть, что происходит между ними.

Она слышала лишь смесь шипения, рычания и проклятий.

А потом нечто тяжелое ударилось в стену рядом с ней.

Саша взвизгнул.

В ужасе от того, что Зарек мог сделать с ее спутником, Астрид опустилась на колени и на ощупь двинулась туда, где около камина лежал Саша.

— Саша? — Астрид дрожащей рукой провела по меху волка, выискивая раны.

Он не двигался.

Сердце девушки остановилось, когда душу заполонил страх. Если что-то случится с Сашей, она сама прикончит Зарека!

Пожалуйста, пожалуйста, пусть с ним все будет в порядке…

— Саша? — Она прижала волка к себе и попыталась проникнуть в его мысли.

— Я убью его. Помоги мне встать, и я это сделаю.

Девушка задрожала от облегчения, услышав злость в голосе Саши. Слава Зевсу, он был жив!

Зарек стянул изорванную рубашку и использовал ее, чтобы остановить кровь на правой руке, шее и плече, где дворняга прорвала кожу когтями и зубами.

Темный Охотник едва сдерживал ярость. Он не получал столько ран за один день, с тех самых пор как умер.

Зарек ненавидел быть раненым. Обнажая клыки, он оглядел опухшую и покрасневшую плоть.

Это было все, что могло остановить Темного Охотника, сгорающего от желания пойти обратно в комнату и сделать так, чтобы чертов пес больше не смог кого-либо тронуть в своей жизни.

Он жаждал крови. Волчьей крови.

И если уж речь зашла об этом, Зарек хотел человеческой крови. Один быстрый глоток, который успокоил бы ярость и напомнил о том, кто он такой.

Всего одна капля ее крови…

Астрид ворвалась в ванную и наткнулась на Зарека.

Он застонал, ощутив прикосновение ее теплого тела.

Не сказав ни слова, она оттолкнула его от раковины и наклонилась, чтобы достать аптечку.

— Могла бы и извиниться.

— Я с тобой не разговариваю, — отрезала девушка.

— Я тебя тоже люблю, детка.

Астрид застыла от язвительных слов Зарека и бросила злобный взгляд в его сторону.

— Ты и в самом деле животное, так ведь?

Зарек стиснул зубы. Это было все, что видели в нем люди. А он был слишком стар, чтобы что-либо менять.

— Вуф-вуф.

Девушка яростно засопела и направилась прочь из ванной, но потом обернулась к нему, глядя со злобой:

— Знаешь, я не имею понятия, откуда ты взялся, и мне на самом деле все равно. Ничто не дает тебе права причинять вред другим людям или Саше. Он всего лишь защищал меня, в то время как ты…Ты способен только запугивать.

Зарек замер, когда яростные, ужасающие образы ворвались в сознание. Видения, в которых он узнавал горящую деревню. Тела, устилающие землю. Слабые крики людей. Ярость в сердце, требующая крови…

Зарек вздрогнул, когда тело пронзила боль. Он ненавидел эти воспоминания, точно также как и себя самого.

— Однажды кому-то придется научить тебя вежливости.

Астрид повернулась и ушла в комнату.

— Да, — скривил губы Зарек. — Иди, ухаживай за своей собакой, принцесса. Ему ты нужна.

Зарек же ни в ком не нуждался.

Никогда.

С этой мыслью он направился в комнату, где проснулся.

Буря там или не буря, настало время уходить.

Зарек натянул парку на голую грудь и застегнулся. Ее тоже испортила пуля, поэтому в заживающую спину будет дуть. Ну и пусть.

Темный Охотник все равно не мог замерзнуть насмерть. В бессмертии были свои плюсы.

Приятный прохладный ветерок будет гулять по позвоночнику, пока он не найдет больше одежды.

Одевшись, Зарек пошел к двери, изо всех сил стараясь не замечать Астрид, которая стояла у теплого камина на коленях и перевязывала раны своего любимца, утешая и успокаивая его.

Эта картина причиняла Темному Охотнику больше боли, чем он мог представить.

Да, было самое время убираться.

— Он уходит.

Астрид замерла, услышав в голове голос Саши.

— Что ты имеешь в виду? Как уходит?

— Он прямо за тобой, полностью одет и направляется наружу.

— Зарек?

Звук захлопнувшейся двери был единственным ответом на ее слова.

Глава 5

Зарек застыл снаружи. В прямом и переносном смыслах. От яростных обжигающих порывов ветра у мужчины перехватило дыхание, и он задрожал всем телом.

Было так холодно, что он едва мог двигаться. Снег валил настолько плотной стеной, что Зарек не видел дальше кончика носа. Даже очки покрылись льдом.

Ни один человек в здравом уме не вышел бы сегодня на улицу.

Хорошо, что у него здравомыслия не было вообще.

Стиснув зубы, Зарек двинулся на север. Черт побери, это будет долгая, жалкая прогулка до дома. Зарек лишь надеялся, что ему удастся найти до рассвета хоть какое-нибудь укрытие.

Если нет, то через несколько часов Артемида и Дионис будут самыми счастливыми богами пантеона, а у старого доброго Ашерона окажется на одну головную боль меньше.

— Зарек?

Он выругался, услышав сквозь завывания ветра голос Астрид.

Не отвечай.

Не оглядывайся.

Но все было бесполезно. Зарек обернулся, прежде чем успел остановить себя, и увидел, как девушка выбегает из дома без верхней одежды.

— Зарек! — она споткнулась и упала в снег.

Оставь ее. Ей нужно было остаться дома, где тепло и безопасно.

Так Зарек поступить не мог.

Астрид беззащитна и он был не в состоянии бросить ее снаружи умирать.

Бормоча под нос цветистые ругательства, от которых покраснел бы даже моряк, Темный Охотник подошел к ней. Он грубо подхватил Астрид и подтолкнул к двери.

— Отправляйся домой, пока не замерзла насмерть.

— А как же ты?

— А что я?

— Тебе тоже нельзя оставаться снаружи.

— Поверь, принцесса, я спал в гораздо худших условиях.

— Ты тут погибнешь.

— Мне все равно.

— А мне нет.

Зарек удивился бы меньше, если бы она залепила ему пощечину. По крайней мере, это было вполне ожидаемо.

Целую минуту он не мог пошевелить и пальцем: ее слова звенели в ушах. Мысль о том, что кто-то беспокоится, жив он или нет, была настолько чуждой, что Зарек не знал, как реагировать.

— Иди внутрь, — прошипел он, легко подтолкнув Астрид через порог.

Волк зарычал на него.

— Заткнись, Саша, — отрезала девушка, прежде чем Зарек успел что-либо произнести, — Еще один звук и наружу пойдешь ты.

Волк обиженно принюхался, сморщив нос, как будто понял ее, а потом бросился в заднюю часть дома.

Пока Астрид тряслась от холода, Зарек захлопнул дверь, Снег растаял, тут же вымочив ее до нитки. Он тоже был мокрым, но не обращал на это никакого внимания. К физическому дискомфорту Темный Охотник был привычен. Она нет.

— О чем ты только думала? — заорал он на нее, усаживая на диван.

— Не смей говорить со мной в таком тоне.

Вместо этого Зарек издал почти звериный рык и пошел в ванную, где схватил с сушилки полотенце. Потом он сходил в ее комнату, взял одеяло и вернулся к ней.

— Ты вся мокрая.

— Я заметила.

Астрид поразила неожиданная теплота, с которой её укрыли одеялом, особенно в сочетании со злыми, резкими словами Зарека, называющего ее идиоткой за то, что она кинулась вслед за ним.

Зарек плотно укутал девушку, потом встал перед ней на колени. Он стянул тапочки, отороченные мехом, и стал растирать замерзшие пальцы, пока она не начала чувствовать хоть что-то, помимо жгучей боли.

Астрид никогда в жизни не было так холодно, и она спросила себя, сколько раз Зарек испытывал подобное, не имея никого, кто мог бы согреть его.

— Это было глупо, — резко сказал он.

— Тогда почему ты сделал это?

Зарек не ответил. Вместо этого он отпустил ногу Астрид и обошел вокруг.

Астрид не знала, что он собирается делать, пока не почувствовала, как голову накрывает полотенце. Она напряглась, ожидая грубости.

Однако, когда он сушил ей волосы, его прикосновения оказались удивительно острожными.

Как странно… Кто бы подумал, что он может так нежно ухаживать за ней?

Это было абсолютно неожиданно. Возможно, в нем скрывалось куда больше, чем казалось на первый взгляд…

Ощутив мягкость влажных волос, коснувшихся ладони, Зарек стиснул зубы. Он попытался отгородиться от этого чувства полотенцем, но ничего не выходило. Локоны струились сквозь пальцы, заставляя его сгорать от желания.

Что, если бы он поцеловал женщину?

Что, если бы он поцеловал ее!

Никогда прежде у него не возникало таких мыслей. Всякий раз, когда женщина тянулась к нему с поцелуем, он отводил губы. Это была близость, которую Зарек ни с кем не хотел делить.

И все же сейчас все его тело жаждало этого. Темный Охотник ощущал жадное желание попробовать на вкус влажные, розовые губы Астрид.

Ты что, спятил?

Судя по всему, так оно и было.

В его жизни нет места женщине, другу или спутнику. С самого рождения Зарек выучил, что у него есть только одна дорога.

Одиночество.

Даже когда он пробовал сблизиться с кем-либо, у него не получалось. Он был аутсайдером и знал это.

Зарек стянул полотенце с волос Астрид и пристально смотрел на нее, сгорая от желания запутаться пальцами в этих влажных прядях, расчесать их. Кожа девушки все еще была пепельно-серой от холода. Но это не портило ее. Не уменьшало притягательности.

Не успев остановить себя, Зарек коснулся ладонью холодной щеки Астрид и позволил ощущению от нежности её кожи пронзить его.

О боги, как приятно было касаться ее.

Она не отстранилась и не сжалась. Девушка сидела, позволяя ему касаться себя, как мужчине. Как любовнику…

— Зарек? — в ее голосе сквозила неуверенность.

— Ты как ледышка, — прорычал он и отошел. Ему нужно было убраться подальше от Астрид, и утихомирить чувства, которые она бередила в нем. Зарек не хотел быть с ней рядом.

Не хотел, чтобы его приручили.

Всякий раз, когда он позволял себе привязаться к другому человеку, его предавали.

Все до единого.

Даже Джесс, который, казалось, не представлял опасности, живя так далеко.

Спина отозвалась болью.

Как оказалось, Джесс все же жил недостаточно далеко.

Зарек выглянул из окна кухни. Снег продолжал падать. Рано или поздно Астрид заснет и тогда он уйдет.

Она не сможет остановить его.

Астрид последовала за Зареком, но потом остановилась. Ей хотелось понаблюдать за его действиями.

Что он задумал.

— Саша, чем он занят?

Она застыла в неподвижности, пользуясь зрением Саши. Зарек расстегивал пальто. При виде его голой груди у девушки перехватило дыхание: каждый мускул на теле мужчины перекатывался. Он стянул пальто и перекинул его через спинку стула.

Зарек был просто великолепен. Его смуглая кожа, обнаженная спина и широкие плечи притягивали ее. Очаровывали.

Но больше всего девушку шокировал вид его правой руки и плеча, абсолютно изуродованных нападением Саши. Астрид сдавленно выдохнула, увидев, что сделал ее спутник. Зарека же, казалось, совсем не волнуют ужасные раны. Он занимался своим делом, будто ничего и не произошло.

— Мне что, нужно и на это смотреть? — Заныл Саша у нее в голове. — Я ослепну, глядя на голого мужика.

— Не ослепнешь, и он не голый. К сожалению.

Эта несвойственная ей мысль застала девушку врасплох. Еще никогда она так не разглядывала мужчину, но отвести взгляд от Зарека не могла.

— Ослепну, и он голый. Достаточно голый, чтобы мой обед начал проситься наружу, — Саша пошел прочь из кухни.

— Останься, Саша.

— Я не собака, Астрид, и твой командный тон на меня не действует. Я остаюсь с тобой, потому что сам так решил, а не потому, что ты заставила меня.

— Я знаю, Саша. Прости меня. Останься, пожалуйста, ради меня.

С рычанием, очень напоминающим Зарека, Саша вернулся на кухню и сел, чтобы наблюдать за Темным Охотником.

Тот не обращал внимания на Сашу, двигаясь по кухне, будто пытаясь что-то найти. Астрид нахмурилась, когда Зарек достал небольшую кастрюлю. Когда он подошел к холодильнику, у нее перехватило дыхание при виде татуировки, изображающей дракона, на пояснице Зарека. Прямо над ней, в том месте, где попала пуля, зияла ужасная рана.

Астрид вздрогнула от нежданной жалости: впервые за долгое время она ощутила сочувствие к кому-то. Рана выглядела серьезной и болезненной.

Зарек двигался, словно едва замечал ее.

Он открыл холодильник, достал молоко и большую шоколадку Хершиз, которую девушка купила, повинуясь импульсу. Охотник налил молоко в кастрюлю, а потом покрошил туда куски шоколада.

Как странно. Он прижал ее к стене, оскорбил и напугал, потом ухаживал за ней, а теперь делал горячий шоколад.

— Это не для тебя, — сказал Саша.

— Помолчи, Саша.

— Но это так. Готов поспорить, он попытается отравить меня шоколадом.

— Ну, так и не ешь его тогда.

Зарек повернулся и бросил дьявольский взгляд на волка.

— Иди сюда, Лесси [10], пойдешь искать Тимми в колодце? Давай, девочка, я даже дверь тебе открою и брошу печенюшку.

— Иди сюда, Психо-охотник, хочешь поискать мои зубы у себя в…

— Саша!

— Я ничего не могу поделать, Астрид. Он бесит меня. Сильно.

Зарек взглянул вниз, на миски с кормом и водой, которые Астрид поставила для Саши на небольшую подставку, приподнятую над полом на несколько сантиметров.

Саша обнажил зубы.

— Только не моя еда, чувак. Отравишь ее, и я из тебя все дерьмо вытрясу.

— Саша, пожалуйста.

Зарек подошел к мискам из нержавейки.

— Я же говорил, Астрид, этот ублюдок пытается отравить меня. Он точно плюнет мне в воду, или сделает что-нибудь похуже.

Однако Зарек совершил самый неожиданный поступок из всех возможных. Он наклонился, поднял почти пустую миску для воды, сполоснул и снова наполнил, а потом поставил обратно на пол.

Астрид не могла сказать с уверенностью, кто был больше поражен его действиями — она или Саша.

Саша подошел к миске и подозрительно обнюхал ее.

Зарек вернулся к раковине, чтобы помыть руки. Когда шоколадное молоко достаточно нагрелось, он налил его в кружку и поднес ей.

— Вот, возьми, — произнес Зарек. Голос как всегда был наполнен грубостью и враждебностью. Он взял ее руку и притянул к кружке.

— Что это? — спросила девушка.

— Мышьяк и блевотина.

Астрид скривилась от отвращения.

— Правда. И как только тебе удалось приготовить все это так тихо? Кто бы мог подумать? Спасибо. Я еще никогда не пробовала блевотину. Уверена, ты готовил ее по специальному рецепту.

Ну вот, можно было попрощаться с мыслями о доброй и нежной половине Зарека.

— Хочешь — пей, хочешь — нет, — прорычал он, — Мне все равно.

Астрид услышала, как мужчина вышел из комнаты.

Девушка держала кружку. Она видела, как он готовил, и знала, что напиток не отравлен, но все равно не могла заставить себя выпить его после такого отвратительного комментария.

— Он наблюдает за тобой, — сказал Саша.

Астрид медленно склонила голову.

— Как?

— Словно проверяет, хватит ли у тебя смелости попробовать или нет.

Астрид затаила дыхание, решая, что делать. Был ли это его собственный тест? Просил ли он о доверии?

Глубоко вздохнув, она выпила шоколад, который, на самом деле, оказался нужной температуры и очень вкусным.

Смелость девушки удивила Зарека. Значит, она разгадала его блеф и доверилась ему. Он никогда в жизни не принял бы напиток из рук незнакомца, и был ошарашен тем, что Астрид выпила шоколад.

Зарек почувствовал, как растет его уважение к ней. Эта женщина была крепким орешком — ему пришлось это признать.

Но, в конечном счете, отвага не играла никакой роли. Она приведет лишь к ее смерти, если Танатос найдет их раньше, чем Зарек успеет уйти.

Когда он вспомнил демона или Даймона или чем там еще могло являться существо, которое послали, чтобы убить его, в глазах Темного Охотника появилось выражение усталости.

Все это время Темные Охотники считали, что именно Ашерон был тем гончим псом, который выслеживал и убивал отступников.

Правду знали лишь Тени, блуждающие по земле. Сущности, лишенные души и тела, знающие лишь неутолимые голод и жажду.

Они чувствовали мир, но никто не мог ощутить их.

Зарек понимал, что это значит. Он испытывал тоже самое двадцать шесть лет своей смертной жизни.

Только в тот момент он предпочел бы мир, не подозревающий о его существовании. Всякий раз, когда окружающие понимали, что он рядом, они бросали свои дела, чтобы преумножить его мучения.

Сходили со своего пути, чтобы ранить или унизить его.

Ярость затопила Зарека, выражение глаз стало еще более резким. Охотник оглядел дом, где каждая деталь кричала о богатстве Астрид. Когда Зарек был человеком, такая женщина, как она, плюнула бы ему в лицо, лишь за то, что он перешел ей дорогу. Он был настолько ниже ее, что его избили бы, посмей он поднять на нее взгляд.

Посмотреть ей в глаза было бы равносильно смерти.

«Этот раб беспокоит вас, госпожа?»

Зарек вздрогнул от нахлынувших воспоминаний.

Когда ему было двенадцать, он все еще был достаточно глуп, чтобы поверить братьям, когда на рынке они указали ему на женщину.

— Это твоя мать, раб. Разве ты не знал? Дядя освободил ее в прошлом году.

— Почему бы тебе не подойти к ней, Зарек? Может быть, она сжалится над тобой и тоже освободит.

Слишком молодой и глупый, чтобы что-то понимать, Зарек вглядывался в женщину, которую они ему показали. У нее были такие же черные волосы, как у него, и прекрасные голубые глаза. Он никогда не видел свою мать. Никогда не знал, что она такая красивая.

Но глубоко в его душе она была даже прекраснее Венеры. Зарек представлял ее рабыней, такой же, как он сам, не смеющей пойти против воли господина. Он придумал целую историю о том, как его вырвали из ее рук после рождения. Как она плакала, умоляя вернуть его.

Как каждый день она тосковала по своему потерянному сыну.

Как его отдали безжалостному отцу, который мстительно держал ребенка подальше от ее заботливых рук.

Зарек был уверен, что она полюбит его. Все матери любят своих детей. Вот почему другие рабыни не могли ничего дать ему. Они берегли свою еду и привязанность для своих собственных детей.

Но эта женщина…она была его.

И она будет любить его.

Зарек бросился к ней, обнимая, рассказывая, кто он и как сильно любит ее, но теплого приема не получил. У этой женщины не было никакой материнской привязанности.

Мать глядела на него с отвращением и ужасом. Ее губы жестоко скривились, когда она прошипела:

— Я заплатила той шлюхе хорошие деньги за твою смерть.

Братья смеялись над ним.

Она отвергла его, и Зарек был настолько раздавлен этим, что не мог двигаться и дышать. То, что собственная мать подкупила другую рабыню, чтобы убить его, полностью опустошило мальчика.

Когда к ним приблизился солдат, чтобы спросить, не беспокоит ли ее Зарек, она безразлично произнесла: «Этот никчемный раб коснулся меня. Я хочу, чтобы его избили за это».

Даже два тысячелетия спустя ее слова эхом отдавались в ушах. А перед глазами стояло безжалостное выражение лица, когда она развернулась, оставив сына на милость солдат, с радостью исполнивших ее приказ…

«Ты ничтожен, раб. Вообще ни на что не годен. Ты недостоин даже помоев, которыми питаешься. Если нам повезет, ты сдохнешь, сохранив пищу на зиму для раба, обладающего хоть какой-то ценностью».

Зарек зарычал, когда воспоминания захватили его. Не в состоянии справиться с болью, которую они причиняли, он выпустил на волю свои силы. Все лампочки в доме разлетелись вдребезги, в камине взревело пламя, едва минуя Сашу, лежащего рядом. Со стен попадали картины.

Зарек хотел лишь остановить боль…

Астрид закричала, когда по ушам ударили незнакомые звуки.

— Саша, что происходит?

— Этот ублюдок пытался прикончить меня.

— Как?

— Он запустил огненный шар из камина прямо на мою подстилку. Черт, даже шкуру мне подпалил. Его что-то взбесило, вот он и воспользовался своими силами.

— Зарек?

Весь дом сотрясался с такой яростью, что девушка почти ожидала обрушения.

— Зарек!

Повисла абсолютная тишина.

Астрид слышала лишь стук своего сердца.

— Что происходит? — спросила она Сашу.

— Не знаю. Огонь погас, и я ничего не вижу. Тут совсем темно. Он разбил все лампочки.

— Зарек? — Снова позвала девушка.

Ответа не было. Паника возросла втрое. Зарек мог убить ее, и ни она, ни Саша не увидели бы, как Темный Охотник приближается.

Он мог сделать с ней все, что захочет. Девушка опустилась на диван.

— Почему ты спасла меня?

Астрид подпрыгнула, услышав его голос прямо у своего уха. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание на коже.

— Ты был ранен.

— Как ты узнала, что я ранен?

— Я и не знала, пока не притащила сюда. Я…я думала, ты пьян.

— Только полная идиотка притащила бы домой незнакомца, если она слепа и живет одна. А ты мне идиоткой не кажешься.

Астрид сглотнула. Он был гораздо умнее, чем она думала. И гораздо более опасным.

— Так почему я здесь? — потребовал ответа Зарек.

— Я уже сказала.

Темный Охотник оттолкнул диван так сильно, что он проехал несколько сантиметров. Теперь он был прямо перед ней, прижимая к подушкам. Его яростная близость заставляла девушку дрожать.

— Как я попал внутрь?

— Я тащила тебя.

— Одна?

— Конечно.

— Ты не выглядишь настолько сильной.

Астрид выдохнула от ужаса. К чему он вел? Что намеревался сделать с ней?

— Я сильнее, чем кажусь.

— Докажи! — Зарек схватил ее за запястье.

Она боролась с ним несколько секунд.

— Отпусти меня.

— Почему? Я вызываю у тебя отвращение?

Саша зарычал. Громко.

Астрид прекратила вырываться и злобно взглянула туда, где, по ее мнению, должно было находиться его лицо.

— Зарек, — твердо сказала она, — ты делаешь мне больно. Отпусти.

К ее удивлению, он послушался. Темный Охотник отодвинулся очень легко, но его раздраженное присутствие все еще было весьма ощутимым. Подавляющим. Пугающим.

— Сделай одну умную вещь, принцесса, — прорычал он ей в ухо. — Держись от меня подальше.

Девушка услышала, как Зарек отходит от нее.

— Он виновен, — отрезал Саша. — Астрид, выноси приговор.

Она не могла. Пока еще нет. Несмотря на то, что Зарек пугал ее. Даже несмотря на то, что в данный момент он действительно казался неуравновешенным и ужасающим.

На самом деле он не причинил ей вреда. Всего лишь напугал, но за это не стоит приговаривать к смерти.

В свете последних событий Астрид хорошо понимала, как он однажды сорвался и убил всех в деревне, которую ему доверили защищать.

Сорвется ли он точно также и с ней?

Она была бессмертной, и убить ее он не мог, но вот ранить вполне.

Менее опытный судья вынес бы вердикт лишь на основании его сегодняшних действий. Она и сама боролась с соблазном, но не хотела этого делать. Пока не хотела.

— Ты в порядке? — спросил Саша, когда она ничего не ответила на его требование.

— Да.

Но Астрид лгала, и у нее было чувство, что Саша об этом знает. Зарек пугал ее так, как никто до этого дня.

Она веками судила мужчин и женщин. Убийц, предателей, богохульников. Кого угодно.

Но никого из них она не боялась. Никто не вызывал в ней желания бросится к сестрам за защитой.

Только Зарек.

В нем было нечто безумное. Она привыкла иметь дело с людьми, скрывающими свою невменяемость. С мужчинами, играющими в галантных героев, когда на самом деле внутри них жили лишь жестокость и безразличие.

Зарек взорвался, но не тронул ее.

По крайней мере, пока. Но его нападки должны были к чему-то привести.

На ум пришли слова Ашерона: «Зорко одно лишь сердце…» Что скрывало сердце Зарека?

Глубоко вздохнув, Астрид потянулась своими силами, пытаясь найти Темного Охотника.

Так же, как и раньше она не смогла обнаружить его. Как будто он настолько привык скрываться от других, что не светился ни на одном радаре. Даже на таком сильном, как ее собственный.

— Где он? — Спросила она Сашу.

— В своей комнате, я думаю.

— А где ты?

Саша подошел и сел у ног.

— Артемида права. Во имя всего человечества, его нужно остановить. С ним что-то определенно не так.

Астрид потрепала волка по ушам, размышляя над его словами.

— Не знаю. Ашерону пришлось заключить сделку с Артемидой, чтобы я могла судить Зарека. Он не сделал бы этого без причины. Только дурак заключает какие-то сделки с Артемидой. А Ашерон далеко не дурак. В Зареке должно быть что-то хорошее, иначе…

— Ашерон всегда жертвует собой ради своих людей. В этом весь он, — фыркнул Саша.

— Возможно…

Но Астрид была не настолько глупа. Ашерон всегда поступал так, как было лучше для всех. Никогда раньше он не вмешивался, когда подходило время решать судьбу его людей, преступивших закон, и все же на этот раз он лично просил ее …

Эш не позволил убить Зарека девятьсот лет назад, когда тот уничтожил деревню и убил невинных жителей.

Если бы Зарек был угрозой для человечества, Ашерон не просил бы о разговоре с ней и не позволил бы Темному Охотнику жить. Тут скрывалось нечто большее.

Она должна была верить Ашерону.

Должна была.

Зарек был один в своей комнате, наблюдая за падающим снегом через раскрытые шторы. Он сидел в кресле-качалке, но не шевелился. После своего «взрыва», он прошел по дому, заменил лампочки и поднял упавшие картины. Теперь в доме стояла неестественная тишина.

Нужно вырваться отсюда, прежде чем он снова сорвется. Почему эта буря не прекращается?

В коридоре зажегся свет, на время ослепив его.

Зарек нахмурился. Зачем Астрид свет, если она слепа?

Он слышал, как она топает по коридору, направляясь в комнату. Одна часть его хотела присоединиться к ней, поговорить. Но он никогда не умел поддерживать непринужденную беседу.

Зарек не знал, как это делается. Никто никогда не интересовался его словами.

Поэтому он держал все в себе, и это вполне его устраивало.

— Саша?

Звук ее мелодичного голоса пронзил Зарека, словно осколок стекла.

— Сиди тут, пока я не разожгу камин.

Мужчина почти поднялся, чтобы помочь, но силой удержал себя на месте. Дни, когда он был слугой, давно прошли. Если ей хочется огня, она с таким же успехом может зажечь его сама, как и он.

Конечно, у него было зрение, а руки загрубели от тяжелой работы. Ее же были мягкими. Нежными.

Хрупкие руки, способные утешать…

Не успев осознать этого, Зарек пошел в комнату.

Он обнаружил Астрид на коленях у камина. Она пыталась засунуть новые дрова на стальную решетку. Девушка с усилием толкала их, пытаясь не обжечься в процессе.

Зарек отстранил ее, не сказав ни слова.

Она вздрогнула от испуга.

— Убирайся с моего пути, — прорычал Зарек.

— Я не стояла у тебя на пути. Ты сам влез.

Когда девушка не двинулась, он поднял ее на руки и усадил в темно-зеленое кресло.

— Что ты делаешь? — ошеломленно спросила Астрид.

— Ничего, — Зарек вернулся к камину и зажег огонь. — Не могу поверить, что, имея столько денег, ты не можешь нанять кого-то, кто мог бы помочь тебе.

— Мне не нужна помощь.

Ее слова заставили его замереть.

— Разве нет? Как ты управляешься со всем одна?

— Я просто это делаю. Ненавижу, когда ко мне относятся так, словно я беспомощна. Так уж случилось, что я способна жить так же, как и все остальные.

— Поздравляю, принцесса.

Несмотря на свои слова, Зарек ощутил еще одну волну уважения к ней. В мире, где он рос, женщины не делали ничего сами. Они покупали таких, как он, чтобы все их причуды исполнялись.

— Почему ты все время называешь меня принцессой?

— Потому что ты такая и есть. Бесценное сокровище своих родителей.

Девушка нахмурилась.

— С чего ты так решил?

— Я это нюхом чую. Ты одна из тех, кому никогда в жизни не приходилось волноваться о чем-либо. Ты получала все, чего хотела.

— Не все.

— Нет? Чего же тебе не хватает?

— Зрения.

Ее звенящие слова заставили его умолкнуть.

— Да, слепым быть хреново.

— Откуда ты знаешь?

— Плавали — знаем…

Глава 6

— Ты был слеп? — спросила Астрид.

Зарек не ответил. Он поверить не мог, что позволил этим словам выскользнуть. Об этом он никогда ни с кем не говорил, даже с Джессом. Только Ашерон знал секрет Темного Охотника и, слава богам, хранил его в тайне.

Не желая сегодня возвращаться в прошлое и ощущать боль, поджидающую его там, Зарек вышел из комнаты и вернулся к себе, где закрыл дверь, чтобы переждать снежную бурю в одиночестве.

По крайней мере, так не нужно было волноваться о том, что кто-то может предать или причинить боль.

Но, пока он сидел в кресле, не призраки прошлого преследовали его. Это был аромат роз, дерева и чистые светло-голубые глаза девушки.

Подушечки пальцев хранили ощущение холодной нежной щеки. Ее влажных спутанных волос, обрамляющих женственные манящие черты.

Женщина, которая не пугалась его прикосновений и не кривилась от отвращения. Она была потрясающей и удивительной. Если бы он был кем-то другим — то, возможно, вернулся бы в комнату, где она сидела с волком, и рассмешил ее. Но Зарек не знал, как это делается. Он мог распознать юмор, еще лучше дело обстояло с иронией, но шутить, вызывая улыбки других, не умел. Особенно, в случае с женщинами.

Никогда раньше его это не беспокоило.

Сегодня все изменилось.

— Ты вынесла приговор?

Раздавшийся в голове голос Артемиды заставил Астрид вздрогнуть. С тех пор, как Зарека принесли к ней, богиня каждую ночь доставала девушку одним и тем же вопросом — снова и снова, пока та не начинала чувствовать себя Жанной Д’Арк, которую преследуют голоса.

— Еще нет, Арти. Он только что проснулся.

— Почему ты так копаешься? Пока он жив, Ашерон находится на грани, а я определенно ненавижу, когда он волнуется. Осуди его уже, в конце концов.

— Почему ты так хочешь смерти Зарека?

Повисла тишина. Сначала Астрид подумала, что Артемида покинула ее, поэтому удивилась, услышав ответ:

— Ашерон не любит, когда кто-то страдает. Особенно, если это его Темный Охотник. Пока живет Зарек, Ашерону плохо, а я, чтобы он там себе не думал, не хочу, чтобы ему было больно.

Астрид и понятия не имела, что Артемида может произнести подобные слова. Никто не сказал бы, что она способна на доброту, сострадание или готова думать о ком-то, кроме себя самой.

— Ты любишь Ашерона?

Ответ Артемиды прозвучал резко:

— Ашерон — не твоя забота. Только Зарек. И я клянусь, что если Ашерон из-за всего этого станет относиться ко мне хоть чуточку хуже, ты очень об этом пожалеешь.

Враждебный угрожающий тон заставил Астрид напрячься. Чтобы причинить ей боль, одной Артемиды будет явно недостаточно и, если богиня хочет драки, лучше бы ей основательно приготовиться. Возможно, ее работа больше не приносит удовольствия, но Астрид серьезно к ней относится и никто, особенно Артемида, не сможет угрозами добиться преждевременного вердикта.

— А тебе не кажется, что если я слишком поспешно осужу Зарека, Ашерон разозлится и потребует повторного суда? — Артемида выругалась. — Кроме того, ты пообещала Ашерону не вмешиваться, Артемида. Ты заставила его поклясться, что он не будет пытаться связаться со мной и повлиять на мое решение, и все же продолжаешь сама делать это. Как, по-твоему, он отреагирует, если я все ему расскажу?

— Отлично, — бросила Артемида, — Я не побеспокою тебя снова. Но уже сделай это, в конце концов!

Оставшись, наконец, в одиночестве, Астрид сидела в комнате и обдумывала свои следующие действия, пытаясь найти способ подтолкнуть Зарека к новому срыву и большей жестокости.

Он направил свою ярость на дом, но не на нее. Саша напал на него, но, хотя Темный Охотник и ранил волка, тот нанес ему куда больше повреждений. Между ними была честная драка, и Зарек не пытался отомстить Саше за нападение. Он сбросил с себя волка, а потом оставил его в покое.

Вместо того чтобы навредить Саше, Зарек наполнил его миску водой.

Самым худшим преступлением Темного Охотника на данный момент была агрессивность и аура опасности, окружающая его. И все же, он продолжал делать вещи, абсолютно не сочетающиеся с его грубостью.

Здравый смысл подсказывал сделать так, как просит Артемида: признать его виновным и сбежать. Какое-то внутреннее чувство убеждало подождать. До тех пор, пока он не направит свой гнев на нее или Сашу, она будет продолжать. Но, если хоть однажды это случится — Астрид сразу же захлопнет за собой дверь, а Зарек станет тостом.

«Невиновных мужчин не бывает…»

Астрид устало вздохнула. Так она сказала своей сестре Атти в последний раз, когда они разговаривали. И какая-то часть ее действительно верила в это. Ни разу за свою жизнь девушка не оправдала подсудимого. Каждый из них лгал.

Все стремились обмануть ее.

Некоторые хотели подкупить.

Некоторые — убежать.

Кто-то пытался избить.

Один пошел на убийство.

Ей было интересно, в какую категорию попадет Зарек.

Глубоко вздохнув для смелости, Астрид поднялась и направилась в свою комнату, чтобы покопаться в вещах, которые в человеческом облике носил Саша.

— Что ты делаешь? — спросил присоединившийся волк.

— Зареку нужна одежда, — ответила она вслух, не подумав.

Саша слегка прикусил зубами ее руку и носом затолкал свои вещи обратно в корзину в нижней части шкафа.

— У него есть и своя. Это принадлежит мне.

Астрид снова вытянула одежду.

— Да ладно тебе, Саша, побудь милым хоть немного. У него нет больше одежды, а то, что на нем — порвано.

— Ну и?

Она рылась среди его рубашек и брюк, жалея о том, что ничего не видит.

— Ты же сам жаловался, что не намерен смотреть на голого мужчину. Я думала, ты хочешь, чтобы на нем хоть что-то было надето.

— А еще я жалуюсь на то, что мне приходится мочиться на улице и есть из миски, однако что-то ты не торопишься позволить мне использовать туалет или столовые принадлежности, когда он рядом.

Астрид покачала головой.

— Ты остановишься или нет? Ворчишь, как старуха.

Девушка вытащила толстый свитер.

— Нет, — зарычал Саша, — Только не темно-красный. Это мой любимый.

— Саша, клянусь, ты жутко испорченный!

— А это мой свитер, положи его обратно.

Астрид встала, чтобы отнести его Зареку.

Саша шел за ней и ныл всю дорогу.

— Я куплю тебе новый, — пообещала девушка.

— Я не хочу новый. Я хочу этот!

— Он не испортит его.

— Испортит. Ты только взгляни на его вещи. Они в ужасном состоянии. И я не хочу, чтобы он своим телом касался моей одежды. Он отравит ее.

— Господи, Саша, когда ты уже повзрослеешь? Тебе четыреста лет, а ты все еще ведешь себя, как несмышленый щенок. У него же нет блох, в конце концов.

— Нет, есть!

Астрид бросила рассерженный взгляд на свои ноги, где чувствовала его прикосновение. Он уцепился за свитер зубами и вырвал из рук.

— Саша, — громко закричала она и побежала за ним. — Отдай мне этот свитер, иначе я тебя кастрирую, клянусь.

Волк носился по дому. Астрид изо всех сил пыталась его догнать, полагаясь на свою память.

Кто-то передвинул кофейный столик. Она со свистом втянула воздух, ударившись ногой об угол, и потеряла равновесие. Девушка вытянула руки, пытаясь ухватиться, но почувствовала, как крышка стола наклонилась, сдвинувшись под ее весом.

Стеклянная столешница отлетела в сторону, вещи посыпались на пол.

Что-то ударило ее по голове, что-то разбилось.

Астрид замерла, боясь сделать шаг. Она не знала, что именно разбилось, но звук нельзя было спутать ни с чем. Где это стекло?

С колотящимся от страха сердцем, девушка проклинала свою слепоту. Она не смела двинуться, чтобы не порезаться.

— Саша? — позвала она.

Он не ответил.

— Не шевелись, — от командного голоса Зарека по спине побежали мурашки.

В следующее мгновение две сильные руки с ужасающей легкостью подняли ее с пола. Зарек прижал девушку к гибкому и твердому, как камень телу. Телу, на котором от каждого движения играли мускулы, когда он нес ее из комнаты.

Астрид обвила руками широкие, мужественные плечи, напрягшиеся от ее прикосновений. Дыхание Зарека опаляло лицо девушки, заставляя все тело таять.

— Зарек? — неуверенно спросила она.

— В этом доме есть еще кто-то, о ком мне следует знать, способный нести тебя?

Астрид пропустила саркастичное замечание мимо ушей. Зарек отнес ее в кухню и усадил на стул. Она тут же начала скучать по жару его тела. В груди появилась незнакомая, странная боль, которую девушка не ожидала и не понимала.

— Спасибо, — тихо поблагодарила она.

Зарек не ответил, и Астрид услышала, как он уходит.

Через несколько минут он вернулся и сбросил что-то в мусорное ведро.

— Я не знаю, что ты сделала Скуби, — произнес Темный Охотник практически нормальным тоном, — но он лежит в углу на свитере и рычит на меня.

Астрид подавила желание рассмеяться.

— Он плохо себя ведет.

— Да, только там, откуда я родом, мы колотим тех, кто плохо себя ведет.

Его слова, выдающие скрываемые чувства, заставили девушку нахмуриться.

— Иногда понимание действует лучше, чем наказание.

— А иногда нет.

— Может быть, — прошептала Астрид.

Зарек включил воду в раковине. По звукам было похоже, что он снова моет руки.

Странно, но, казалось, он часто это делает.

— Я собрал все стекло, которое смог найти, — донесся сквозь шум воды голос Зарека, — но хрустальная ваза, которая стояла на столе, сильно разбилась. Возможно, тебе стоит несколько дней походить в обуви.

Астрид была неожиданно тронута его действиями и предупреждением. Она поднялась со стула и подошла к нему. Девушка не могла видеть Зарека, но чувствовала. Ощущала силу и жар его тела.

Они посылали дрожь по телу, наполняя желанием и жаждой.

Какая-то незнакомая часть ее до боли хотела протянуть руку и коснуться гладкой, смуглой кожи, которая дразнила ее обещанием примитивной страсти. Даже теперь она помнила, как выглядит его кожа. Как играет на ней свет.

Астрид хотелось притянуть губы Темного Охотника к своим и почувствовать его вкус. Проверить, может ли Зарек быть нежным. Или он будет грубым и яростным?

Астрид должны были бы шокировать подобные мысли. Как судья она не должна была испытывать подобного любопытства, но, как женщина, она не могла ничего с этим поделать.

Много времени прошло с тех пор, как она испытывала желание. Где-то глубоко внутри скрывалась та часть, которая отчаянно жаждала найти в нем ту доброту, в которую верил Ашерон. Это было чувство, которого она тоже не испытывала веками.

Неизвестно, есть ли она вообще эта доброта.

— Как ты узнал, что мне нужна помощь?

— Я услышал, как разбилось стекло, и понял, что ты в ловушке.

Астрид улыбнулась.

— Это было очень мило с твоей стороны.

Ее охватило чувство, что он пристально смотрит на нее. От этой мысли ей стало жарко. Грудь напряглась.

— Поверь, принцесса, я совсем не милый.

Нет, милым он не был. Он был резким. Вспыльчивым и до странного притягательным. Как дикий зверь, которого хочется приручить.

Как будто кто-то мог бы приручить такого, как он.

— Я пыталась найти тебе что-нибудь из одежды, — мягко произнесла Астрид, пытаясь вернуть контроль над телом, которое, казалось, совсем перестало прислушиваться к здравому смыслу. — В моем шкафу есть еще свитера, можешь взять, если хочешь.

Зарек фыркнул, выключил воду и оторвал бумажное полотенце, чтобы вытереть руки.

— Твоя одежда вряд ли мне подойдет, принцесса.

Астрид рассмеялась.

— Это не мое. Они принадлежат моему другу.

Когда она была так близко, Зарек не мог дышать. Ему нужно было лишь немного наклониться, и он смог бы поцеловать эти приоткрытые губы.

Протянув руку, он коснулся бы ее.

Больше всего Зарека пугало то, насколько сильно ему хотелось дотронуться до девушки. Прижаться к ней телом и почувствовать, как мягкие изгибы касаются его по-мужски твердых линий. Зарек не мог вспомнить, хотел ли он вообще кого-нибудь так сильно.

Он закрыл глаза, и сознание опалило огнем, когда Темный Охотник представил их обоих обнаженными. Представил, как усаживает ее на столешницу перед собой, чтобы свести с ума. Скользит внутри нее, пока ноги не подкашиваются от усталости. Пока не становится больно двигаться.

Зарек мечтал ощутить тепло кожи Астрид, касающейся его. Ее дыхание на своем теле.

Но больше всего ему хотелось почувствовать ее запах на коже. Узнать, как бывает, когда спишь с женщиной, которая не боится и не презирает тебя.

За прошедшие века он ни разу не трахал женщину, которой не заплатил бы. А большую часть времени у него не было даже и этого.

Он так долго был один…

— И где этот твой друг? — спросил Зарек, и горло неожиданно сжалось при мысли о другом мужчине рядом с ней. Так не должно было быть, но он ощущал боль.

Саша забежал в комнату, уставился на них и гавкнул.

— Мой друг погиб, — ответила Астрид без колебаний.

Зарек приподнял бровь.

— Как погиб?

— М-м, он подхватил парвовирус.

— Разве это не собачья болезнь?

— Да, это была такая трагедия.

— Эй, — сказал Саша, — я обиделся.

— Веди себя прилично, иначе этот вирус точно у тебя появится.

Зарек отошел от нее.

— Скучаешь по нему?

Девушка бросила взгляд туда, откуда слышался лай.

— Не очень. Он был занозой в одном месте.

— Ну, подожди. Я тебе покажу занозу, нимфа.

Астрид подавила улыбку.

— Так тебе нужна одежда? — спросила девушка.

— Конечно.

Она провела его в комнату.

— Ты такая злюка, — фыркнул Саша. — Ну, подожди. Я тебе это припомню. Помнишь то одеяло, которое тебе так нравится? Можешь забыть о нем. А, и на твоем месте, я бы больше не одевал тапочки.

Астрид оставила его слова без внимания.

Зарек молча зашел в ее комнату, выдержанную в теплых розовых тонах. Она была женственной и нежной. Но аромат в воздухе заставил его сжаться.

Розы и древесный дым.

Комната пахла Астрид.

От этого аромата плоть Зарека до боли затвердела. Член уперся в тугую молнию, моля его прекратить просто глядеть и сделать хоть что-нибудь.

Против его воли, взгляд Зарека упал на кровать. Он легко мог представить ее спящей. Губы приоткрыты, обнаженное тело расслаблено…Бледно-розовые простыни, прикрывающие ноги…

— Вот, смотри.

Зареку пришлось перевести взгляд с кровати на шкаф.

Она отошла, чтобы он смог достать мужские вещи, аккуратной стопкой сложенные в плетеной корзине для белья.

— Можешь взять все, что захочешь.

Если ему когда-либо и приходилось слышать весомые заявления — это было одно из них. Проблема заключалась в том, что желаемое находилось явно не в корзине.

Поэтому Зарек поблагодарил девушку и вытащил черный свитер и серую водолазку, которые подходили ему по размеру.

— Я пойду в комнату — переоденусь, — сказал он, удивляясь сам себе. Ей было все равно — останется он в комнате или уйдет. В любом случае, она не сможет его увидеть.

Дома Зарек постоянно ходил полуголым.

Но так цивилизованные люди не поступают, правда, ведь?

С каких это пор ты цивилизованный?

Получалось, что с этих.

Саша облаял Зарека, когда тот выходил, а потом забежал в комнату, чтобы повторить процедуру с Астрид.

— Тихо, Саша, — предупредила девушка. — Или пойдешь спать в гараж.

Не обращая на них внимания, Зарек направился к себе, чтобы переодеться в чистую одежду.

Он захлопнул дверь и отложил вещи в сторону. Его охватило очень странное чувство. Из-за одежды, которую Астрид предложила ему. Приюта.

Постели.

Еды.

Темный Охотник оглядел элегантную, богато обставленную комнату. Здесь он чувствовал себя потерянным. Неуверенным в себе. Никогда раньше он не испытывал подобного.

Здесь Зарек чувствовал себя человеком.

Более того, он ощущал, что его присутствие желанно. Такого у него не было даже с Шэрон.

Как и все, кого он знал веками, Шэрон делала лишь то, за что Зарек платил. Ни больше, ни меньше. Каждый раз, встречаясь с ней, он чувствовал себя вмешивающимся в чужую жизнь.

Шэрон держалась официально и сдержанно, особенно после того, как он проигнорировал ее намеки. Зарек всегда ощущал, что какая-то ее часть боится его. Та часть, что пристально наблюдала за ним, всякий раз когда рядом оказывалась дочь, будто ожидая, что он нападет на них или что-то в этом роде.

Это обижало Зарека, но с другой стороны, он настолько привык к оскорблениям, что просто отмахивался от них.

Но с Астрид он этого не чувствовал.

Она относилась к нему, как если бы он был нормальным. С ней Зарек с легкостью мог забыть, что таковым не является.

Зарек быстро переоделся и вернулся в комнату, где на диване сидела Астрид и читала книгу, написанную на Брайле. Саша лежал у ее ног. Волк приподнял голову и серые глаза уставились на Темного Охотника с выражением, которое скорее всего означало ненависть.

Зарек, захвативший маленький нож с кухни, взял еще одно полено.

— Так как у тебя в питомцах оказался волк? — Спросил он, сев ближе к камину, чтобы бросать стружку в огонь.

Зарек не знал, зачем заговорил с ней. Обычно в подобном случае он не стал бы тратить на это время, и все же, сейчас ему была удивительно интересна ее жизнь.

Астрид потянулась, чтобы погладить волка.

— Я не совсем уверена, как все это получилось. Я нашла его раненым, также как и тебя, принесла его в дом и выходила. С тех пор он со мной.

— Удивлен, что он позволил тебе приручить себя.

Девушка улыбнулась.

— Я тоже. Поверь, это было нелегко.

Зарек некоторое время обдумывал ее слова.

— Надо запастись терпением. Сперва сядь вон там, поодаль, на траву…

Астрид приоткрыла рот от шока, когда Зарек продолжил цитировать один из ее любимых моментов. Она поразилась бы меньше, швырни он в нее чем-нибудь.

— Ты знаешь «Маленького принца»?

— Читал пару раз.

Должно быть намного больше, если мог цитировать настолько безошибочно. Астрид вновь потянулась к Саше, чтобы взглянуть на Темного Охотника.

Зарек сидел сбоку от нее и строгал. Пламя камина играло в полночных глазах. Черный свитер обтягивал тело и, несмотря на темную щетину, покрывающую лицо, девушка вновь поразилась его красоте.

Когда он работал, в нем проявлялась какая-то мягкость. Поэтичная изящность, не соответствующая циничному изгибу рта. Смертельно опасной ауре, облегающей тело сильнее, чем черные джинсы.

— Люблю эту книгу. — Тихо произнесла девушка. — Она всегда была одной из моих любимых.

Зарек не ответил. Он просто сидел, осторожно сжимая в руках кусок дерева, пока его пальцы грациозно скользили по нему. Впервые воздух вокруг него казался не таким темным. Не таким опасным.

Она не назвала бы Зарека абсолютно спокойным, но он уже был не таким мрачным.

— Ты читал ее в детстве? — спросила Астрид.

— Нет, — тихо ответил Зарек.

Девушка склонила голову, наблюдая за его работой.

Он замер, и повернулся, нахмурившись.

Астрид отпустила Сашу и села ровно.

Зарек, не шевелясь, наблюдал за ней и ее псом. Происходило нечто странное: каждый его инстинкт кричал об этом. Он уставился на Сашу.

Если бы он не знал лучше…

Но с чего бы оборотню жить на Аляске со слепой женщиной? Магнитные поля здесь сильно влияли бы как на Аркадиан, так и на Катагарию: электроны в воздухе разрушают их магию, не давая удерживать форму.

Нет, это было невозможно.

И все же…

Зарек перевел взгляд с этой пары на небольшие часы на каминной полке. Было почти четыре утра. Совсем рано для него, но не для обычных людей.

— Ты всегда ложишься так поздно, принцесса?

— Иногда.

— Разве тебе не нужно вставать на работу?

— Нет. Я живу на деньги моей семьи. А ты, Прекрасный Принц?

Рука Зарека соскользнула, когда он услышал ее слова. Семейные деньги. Она была еще более богата, чем он думал.

— Должно быть, здорово, когда не нужно работать.

Астрид услышала горечь в словах мужчины.

— Ты не любишь тех, у кого есть деньги. Так ведь?

— У меня нет предрассудков по отношению к кому-либо, принцесса. Я всех ненавижу одинаково.

Это она о нем слышала. По словам Артемиды, он был самым грубым, вульгарным и отвратительным ничтожеством, которого Арти когда-либо знала.

Подобный комментарий от Королевы Грубости говорил о многом.

— Ты не ответил на мой вопрос, Зарек. Чем ты зарабатываешь на жизнь?

— То одним, то другим.

— Одним и другим, значит. То есть ты — бродяга?

— Если я скажу «да», ты вышвырнешь меня?

Несмотря на то, что его тон был ровным и бесстрастным, девушка почувствовала, как он ждет ее ответа. Какая-то его часть хотела, чтобы она сделала это. Эта часть ждала подобной реакции.

— Нет, Зарек, я же говорила. Тебе здесь рады.

Зарек прекратил строгать и уставился на пламя. Слова Астрид заставили его задрожать. Темный Охотник смотрел на огонь, а видел лицо девушки. Ее мелодичный голос отражался в сердце, которое он давно похоронил. Никто и никогда не был ему рад.

— Я мог бы убить тебя, и никто не узнал бы.

— Ты собираешься убить меня, Зарек?

Зарек вздрогнул, когда его охватили воспоминания. Он видел себя, бродящего среди тел в своей разрушенной деревне. Шеи, истекающие кровью и горящие дома…

Он должен был защищать их.

А вместо этого всех убил.

И даже не знал, почему. Он ничего не помнил, кроме ярости, завладевшей им. Жажды крови и мести.

— Надеюсь, что нет, принцесса, — прошептал Зарек.

Он встал и вернулся в свою комнату, заперев дверь.

Темный Охотник лишь надеялся, что и она поступит точно также.

Несколько часов спустя Астрид прислушивалась к прерывистому дыханию Зарека, охваченного беспокойным сном. В доме, отдыхающем от его ярости, стояла тишина. Воздух избавился от ауры злобы, и все казалось спокойным, мирным, за исключением мужчины, пойманного в сети мучительного кошмара.

Девушка смертельно устала, но спать не хотела. Слишком много вопросов терзало разум.

Как бы она хотела поговорить с Ашероном о Зареке и спросить, что достойное спасения он видел в нем. Но Артемида согласилась на суд при условии: Ашерон будет держаться в стороне, не делая ничего, что могло бы изменить или поколебать мнение Астрид. Если нимфа попытается поговорить с Ашероном, Артемида прервет испытания и сразу же убьет Зарека.

Нужно было искать другой способ узнать что-либо о своем госте.

Астрид взглянула на Сашу, который спал на ее кровати в волчьей форме. Они были знакомы несколько веков. Он был всего лишь щенком, когда его патрия согласилась поддержать египетскую богиню Баст в схватке против Артемиды.

Когда война между богинями закончилась, Артемида потребовала суда над теми, кто сражался против нее. Сводная сестра Астрид Лера решила, что все они виновны, за исключением Саши, который был слишком молод, чтобы отвечать за предательство других.

Его собственная стая сразу же отвернулась от него, решив, что он предал их, чтобы получить шанс на спасение, несмотря на то, что ему едва исполнилось четырнадцать. В мире Катагарии животным инстинктам и правилам подчинялись беспрекословно. Стая — неделимое целое и каждого, кто нес в себе хоть какую-то угрозу, уничтожали, даже если это был один из своих.

Им почти удалось убить его. Но, к счастью, Астрид нашла и вылечила его. Несмотря на абсолютную ненависть к Олимпийцам, Саша всегда относился к ней с терпимостью, если не с привязанностью.

Он мог оставить ее в любую минуту, но идти было некуда. Аркадианцы мечтали увидеть его мертвым, потому что когда-то он сражался вместе с Убийцами Катагарии против богов, а сами Убийцы хотели того же, потому что считали его предателем.

Его жизнь висела на волоске даже сейчас.

А тогда, он был диким и боялся, что свои же собственные люди разорвут его на части.

Поэтому несколько веков назад, они заключили альянс, от которого выиграли оба. Астрид не давала другим убить его, когда Саша был щенком, а он был ее спутником, когда она оказывалась слепа.

Через некоторое время они стали друзьями, и теперь Саша оставался с ней из чувства преданности.

Его магия, как члена Катагарии, была намного сильнее ее собственной, и он часто пользовался своими силами по просьбе девушки.

Она подумала об этом сейчас.

Катагария могли путешествовать во времени…

Но только с ограничениями. Нет, ей нужно было нечто, гарантирующее возвращение до того, как проснется Зарек.

В такие времена, она мечтала быть богиней, а не нимфой. У богов были силы, чтобы…

Астрид улыбнулась пришедшей в голову идее.

— М’Адок, — мягко позвала она, вызывая одного из Онерои. Они были божествами сновидений, которые владели Фантозисом — сумеречным миром между сознательным и безсознательным.

Девушка ощутила, как воздух вокруг нее задрожал от невидимой, мощной энергии, возникающей всякий раз, когда появлялся кто-то из Онерои.

Она знала из собственного опыта, что по сравнению с М’Адоком и его более чем двухметровым ростом, кажется карликом. Даже сейчас, когда она его не видела, девушка точно представляла, как он выглядит. Длинные черные волосы были настолько темными, что практически не отражали свет, а бледно-голубые глаза казались почти бесцветными и мерцали.

Также как и весь его род, он был настолько прекрасным, что глядеть на него было тяжело.

— Маленькая кузина. — Произнес М’Адок. Его голос был пронизывающе соблазнительным, но лишенным эмоций, поскольку Онерои было запрещено испытывать какие-либо чувства. — Давно не виделись. По меньшей мере, лет триста-четыреста.

Девушка кивнула.

— Я была занята.

М’Адок потянулся, касаясь ее руки, чтобы Астрид знала, где он стоит.

— Что ты хотела?

— Ты знаешь Темного Охотника Зарека?

Онерои часто были целителями Темных Охотников, излечивая и тело, и разум. Охотников создавали из тех, кому пришлось перенести жестокость или насилие, поэтому Ловцов Снов закрепляли за новичками, чтобы вылечить разум, дать возможность жить, не причиняя вреда другим.

Когда Темный Охотник приходил в норму, Ловец затем просто следил за ним, помогая вылечить тело, когда это требовалось. Вот почему Темные Охотники испытывали непреодолимую тягу ко сну, будучи ранеными. Онерои эффективно действовали лишь во сне.

— Я знаю о нем.

Астрид ждала объяснений, но, когда он не продолжил, спросила сама:

— Что ты знаешь?

— Ему невозможно помочь, так что никто из моего народа не приближается к нему.

Девушка никогда о таком не слышала.

— Вообще?

— Иногда навещают Скоти [11], но они лишь забирают часть его ярости для себя. Она настолько сильна, что даже они не могут долго выдержать ее и им приходится уйти.

Астрид была поражена. Скоти мало, чем отличались от демонов. Братья и сестры Онерои, они питались человеческими эмоциями и использовали людей, чтобы получить возможность чувствовать снова. Неконтролируемый Скотос был необычайно опасен, потому что легко мог убить человека, к которому приходил.

Вместо того чтобы успокоить Зарека, такие визиты лишь усиливали его безумие.

— Почему он такой? Что питает его ярость?

— А почему это так важно для тебя? — Спросил М’Адок. — Мне сказали, что он приговорен к смерти.

— Я пообещала Ашерону, что сначала буду судить его. Он умрет только, если я так скажу.

— Тогда избавь себя от неприятностей и признай его виновным.

Почему все так желали смерти Зарека. Она не могла понять этой враждебности по отношению к нему. Неудивительно, что он вел себя подобным образом.

Он вообще когда-либо кому-нибудь нравился?

Никогда за всю вечность М’Адок не говорил настолько жестоких слов.

— Это на тебя непохоже.

Астрид услышала прерывистый вздох, когда на ее плече сжалась рука.

— Нельзя спасти бешеную собаку, Астрид. Для всех, в том числе и для собаки, будет лучше, если ее убить.

— Лучше быть Тенью, чем жить? Ты сошел с ума?

— В случае с Зареком — это так.

Она была в ужасе.

— Если бы это было правдой, Ашерон пожалел бы его и не просил о суде.

— Ашерон не хочет убивать его, потому что это было бы очень похоже на убийство самого себя.

Она обдумывала его слова некоторое время.

— Что ты имеешь в виду? Они абсолютно непохожи.

У нее было чувство, что М’Адок пытается прощупать ее разум.

— У Ашерона и Зарека много общего. Большинство людей не могут увидеть или понять этого. Я думаю, Ашерон считает, что если Зарека нельзя спасти, то и его тоже.

— Спасти от чего?

— От самого себя. У них обоих есть склонность выбирать свою собственную боль, только вот правильно это сделать они не могут.

Услышав эти слова, Астрид ощутила нечто странное. Крошечный укол боли. Что-то, чего она давно не чувствовала. Ей было больно за них обоих.

Но больше всего ее душа страдала из-за Зарека.

— Как они выбирают свою боль?

М’Адок не ответил. Но, с другой стороны, он частенько так делал. Иметь дело с божествами сновидений было чуть проще, чем с оракулами, но

ненамного.

— М’Адок, покажи мне, почему все отвернулись от Зарека.

— Я не думаю, что ты хочешь…

— Покажи мне, — настаивала девушка. Ей нужно было знать, и глубоко внутри она подозревала, что это было гораздо меньше связано с работой, чем ей хотелось думать. Это желание… больше личное, чем профессиональное.

Его голос был абсолютно лишен эмоций.

— Это против правил.

— Каким бы ни было наказание, я его вынесу. А теперь — покажи. Пожалуйста.

М’Адок усадил ее на кровать.

Астрид легла и позволила Ловцу погрузить себя в сон. Было несколько сывороток, которые они использовали, чтобы заставить кого-то ощутить дремоту, а иногда использовали туман Винка, мелкого божества сна.

Онерои, также как и другие боги, часто использовали Винка и его туман, чтобы контролировать людей. Однако, независимо от того, какой метод они выбирали — эффект сказывался практически мгновенно.

Астрид не была уверена, что использовал М’Адок, но, едва закрыв глаза, ощутила, как ее уносит во владения Морфея.

Там она могла видеть, даже когда судила. Вот почему ей всегда нравились сны во время выполнения обязанностей.

М’Адок появился рядом. Его мужественная красота в этом мире еще сильнее бросалась в глаза.

— Ты уверена?

Астрид кивнула.

М’Адок провел ее через несколько дверей в зале Фантозиса. Здесь каллитехнис или мастер сновидений мог перемещаться по снам любого человека. Они могли путешествовать в прошлое, будущее и такие измерения, о которых люди даже помыслить не в состоянии.

М’Адок потянулся к двери и остановился.

— Ему снится прошлое.

— Я хочу это увидеть.

Он колебался, словно сражаясь сам с собой. Наконец, Ловец открыл дверь.

Астрид пошла вперед. Она и М’Адок держались в отдалении — на достаточном расстоянии, чтобы никто не смог их увидеть или почувствовать.

Не то, чтобы это было необходимо, но девушка хотела убедиться, что не вмешается в сон Зарека.

Люди могли видеть Онерои или Скоти во сне лишь тогда, когда те позволяли, однако Астрид не была уверена, что она, нимфа, будет невидимой.

Девушка огляделась.

Больше всего ее поразило, насколько живым был сон. Большинство людей видят лишь нечеткие наброски. Но этот был кристально ясным, таким же реальным, как и мир, который Астрид оставила позади.

Она увидела трех мальчиков в древнеримском атриуме.

Разного возраста — от четырех до восьми, с палками в руках, они смеялись и кричали:

— Жри, жри, жри…

Четвертый мальчик, лет двенадцати, пробежал мимо нее. У него были поразительные черные волосы, голубые глаза и он сильно походил на того мужчину, которого она видела глазами Саши.

— Это Зарек?

М’Адок покачал головой.

— Это его сводный брат — Мариус.

Мариус подбежал к остальным.

— Он не хочет, Мариус, — пожаловался другой мальчик, прежде чем ударить своей палкой кого-то перед собой.

Мариус выхватил палку у брата и ткнул в лежащий на земле комок.

— В чем дело, раб? Слишком хорош, чтобы жрать объедки?

Астрид резко выдохнула, осознав, что на земле лежал еще один ребенок, одетый в лохмотья. Они заставляли его есть гнилую капусту. Мальчик свернулся в позу эмбриона, закрывая голову настолько сильно, что едва походил на человека.

Они продолжали пихать и бить его палками. Когда он перестал отвечать на удары и оскорбления, они начали пинать его ногами.

— Кто эти мальчишки? — спросила Астрид.

— Сводные братья Зарека. — М’Адок указывал на каждого по отдельности. — Мариуса ты уже знаешь. Маркус — тот, что одет в синее, с карими глазами. Ему девять, я думаю. Люциусу только что исполнилось пять — он одет в красное. Аэскулу восемь.

— А где Зарек?

— Зарек — тот, что закрывает голову на земле.

Астрид вздрогнула, хотя и сама подозревала это. Если честно, она не могла отвести от него взгляда. Он все еще не шевелился. Не важно, насколько сильно они били его, что говорили. Он лежал недвижимый, словно камень.

— Почему они мучают его?

Глаза М’Адока погрустнели, и девушка поняла, что он вытягивает часть эмоций Зарека, наблюдая за мальчиками.

— Потому что могут. Их отец — Гай Магнус. Он управлял всем, включая свою семью железным кулаком. Он был настолько жесток, что убил их мать однажды ночью, потому что она осмелилась улыбнуться другому мужчине.

Астрид была в ужасе от его слов.

Магнус использовал рабов, чтобы научить сыновей жестокости. Зареку выпало несчастье быть одним из их мальчиков для битья и, в отличие от других, ему не повезло умереть.

Она едва понимала, что говорит М’Адок. Ей приходилось сталкиваться с жестокостью, но ничего подобного девушка не видела.

Невероятно, что им позволялось поступать с ним так, особенно учитывая, что он был частью их семьи.

— Ты сказал, что они сводные братья. Как вышло так, что он — раб, а они нет? Они братья по матери?

— Нет. Магнус грубо зачал его с одной из греческих рабынь их дяди. Когда Зарек родился, его мать подкупила одну из служанок, чтобы та забрала Зарека и избавилась от него. Служанка пожалела младенца и вместо того, чтобы убить, отнесла ребенка отцу.

Взгляд Астрид вернулся к лежащему на земле мальчику..

— Но отцу он тоже оказался не нужен.

Это было утверждение.

Несомненно, в этом месте никто его не хотел.

— Нет. Для него Зарек был испорченным. Слабаком. В нем могла течь его кровь, но она смешалась с кровью никчемной рабыни. Поэтому Гай отправил Зарека к рабам, которые вымещали на нем всю ненависть к отцу. Всякий раз, когда раб или слуга злились на отца Зарека или его братьев, мальчик страдал. Он рос, как козел отпущения для каждого.

Астрид увидела, как Мариус схватил Зарека за волосы и потянул. Дыхание застыло в горле, когда девушка увидела в каком состоянии его красивое лицо. Ему самому было не больше десяти, но он уже был покрыт такими шрамами, что едва походил на человека.

— В чем дело, раб? Ты не голоден?

Зарек не ответил. Он вырывался из рук Мариуса, пытаясь убежать, но не проронил ни слова в ответ. Как будто был уже научен горьким опытом или просто слишком привык к оскорблениям, чтобы замечать их.

— Отпусти его!

Астрид обернулась и увидела еще одного мальчика, того же возраста, что и Зарек. Также как и у Зарека у него были черные волосы и голубые глаза. Сходство с братьями было очень сильным.

Он накинулся на Мариуса и заставил его отпустить Зарека. Он вывернул руку старшего брата за спину.

— Это Валериус, — подсказал М’Адок. — Еще один брат Зарека.

— Что с тобой, Мариус? — Требовательно спросил Валериус. — Нельзя издеваться над теми, кто слабее. Погляди на него, он едва держится на ногах.

Мариус вырвался и ударил Валериуса тыльной стороной ладони, сбивая с ног.

— Ты ни на что не годен, Валериус. Не могу поверить, что ты носишь имя деда. Ты способен лишь обесчестить его.

Мариус скривился, как будто присутствие мальчика вызывало у него отвращение.

— Ты слабак. Трус. Мир принадлежит тем, кто достаточно силен, чтобы взять его. И все же, ты жалеешь того, кто слишком слаб, чтобы драться. Не могу поверить, что нас породила одна и та же утроба.

Другие мальчики кинулись на Валериуса, а Мариус вернулся к Зареку.

— Ты прав, раб, — произнес он, схватив Зарека за волосы. — Ты не достоин даже капусты. Дерьмо — вот все, чего ты заслуживаешь.

Мариус швырнул его вперед…

Астрид вынырнула из сна, не в силах перенести того, что должно случиться.

Она привыкла не чувствовать ничего по отношению к другим людям, а сейчас ее переполняли эмоции. Девушку трясло от ярости и боли за него.

Как этому позволили случиться?

Как Зарек смог вынести такую жизнь, какая у него была?

В этот момент Астрид ненавидела своих сестер за то, что они сделали с его детством.

Но, с другой стороны, даже Мойры не могли контролировать все. Она знала это. И все же, это не ослабляло боли в сердце по отношению к мальчику, которого должны были баловать.

К мальчику, который вырос в резкого и мрачного мужчину.

Разве удивительно, что он настолько груб? Как можно было ожидать от него иного, если в своей жизни он видел лишь презрение?

— Я предупреждал тебя, — произнес М’Адок, присоединяясь к ней, — Вот почему даже Скоти отказываются посещать его сны. Если принять все во внимание — это одно из его самых легких воспоминаний.

— Я не понимаю, как он выжил, — прошептала девушка, пытаясь осознать все это. — Почему не покончил с собой?

М’Адок пристально поглядел на нее.

— Только Зарек может ответить на твой вопрос.

Он протянул ей маленький пузырек.

Астрид уставилась на темно-красную жидкость, сильно напоминающую кровь. Идиос. Это была редкая субстанция, изготовляемая Онерои. На короткое время она позволяла им или кому-то еще стать единым целым со спящим.

Ее можно было использовать во сне, чтобы направить или подтолкнуть. Она давала возможность одному спящему прожить жизнь другого, чтобы лучше его понять.

Им владели только трое из Онерои — М’Адок, М’Ордант и Д’Алериан. Они чаще всего использовали его со смертными, чтобы вызвать понимание и сочувствие.

Один глоток и она сможет стать Зареком в его снах. Полностью поймет его. Она будет им. Почувствует все его эмоции…

Это был серьезный шаг. Глубоко внутри Астрид знала, что если сделает его, уже никогда не будет прежней.

С другой стороны, она может не обнаружить в Зареке ничего, кроме ярости и ненависти. Он вполне может оказаться тем животным, которым все его считают.

Один глоток и она узнает правду…

Астрид вынула пробку и отпила из бутылочки.

Она не знала, что теперь снится Зареку, девушка только надеялась, что он уже ушел от того сна, который она только что наблюдала.

Так и было.

Теперь Зареку было четырнадцать.

Сначала Астрид подумала, что ее собственная слепота вернулась, пока не поняла, что «видит» глазами Зарека. Или скорее одним. Вся левая сторона лица заходилась болью всякий раз, когда она пыталась моргнуть. Шрам тянулся от века по всей щеке, причиняя боль лицевым мышцам.

Правый глаз, хотя и работал, был подернут странной пленкой, похожей на катаракту. Девушке потребовалось несколько минут, чтобы его воспоминания пришли к ней, и она поняла, что произошло.

Два года назад его так жестоко избили солдаты на рынке, что роговица правого глаза была серьезно повреждена. Левый глаз ослеп несколькими годами ранее, когда он получил наказание от рук брата Валериуса.

Зарек не видел ничего, кроме расплывчатых теней и пятен.

Не то чтобы его это заботило. По крайней мере, так он не видел собственного отражения.

Более того, его уже не беспокоили презрительные взгляды людей.

Зарек с трудом шел по старой, оживленной рыночной улице. Он едва мог согнуть правую ногу: ее ломали бесчисленное количество раз, не давая срастись правильно.

Теперь она стала короче левой. У него была раздражающая переваливающаяся походка, и он не мог ходить так быстро, как другие. С правой рукой было то же самое: она почти не двигалась, кисть не сжималась.

В работающей левой руке Зарек сжимал три четвертака. Эти монеты ничего не стоили для большинства римлян, но для Зарека были бесценны.

Валериус разозлился на Мариуса, и вышвырнул его кошелек из окна. Мариус заставил другого раба собрать монеты, но три из них не были найдены. Зарек узнал о них лишь потому, что они ударили его по спине.

Зареку следовало вернуть деньги, но попытайся он это сделать, и Мариус избил бы его. Старший из братьев не переносил его вида, и Зарек давным-давно выучил, что от него следует держаться подальше.

Что до Валериуса…

Зарек ненавидел его больше всех. В отличие от других, Валериус хотел помочь ему, но всякий раз, когда он пытался, его ловили, и мучения Зарека только увеличивались.

Также как и остальные члены семьи, он ненавидел доброе сердце Валериуса. Лучше бы он плевал на Зарека, как и все, потому что в конечном итоге, Валериуса заставляли избивать его сильнее, чтобы доказать, что он не слабак.

Зарек, влекомый ароматом свежего хлеба, проковылял к лотку пекаря. Аромат был чудесным. Теплым. Сладким. От мысли о куске такого хлеба сердце забилось чаще, а рот увлажнился.

Подходя ближе, он слышал, как люди осыпают его ругательствами. Видел, как их тени спешат отойти подальше.

Ему было все равно. Зарек знал, насколько отвратителен. Ему говорили об этом с самого момента рождения.

Имей Зарек выбор, он бы тоже от себя сбежал, но так уж получилось, что он застрял в этом хромом, израненном теле.

Мальчик просто хотел бы еще и оглохнуть, чтобы не слышать звенящих в ушах оскорблений.

Зарек подошел к тому, что как он считал, было молодым мужчиной, склонившимся над корзиной с хлебами.

— Убирайся отсюда! — прорычал тот.

— Пожалуйста, господин, — сказал Зарек, опустив расплывающийся взгляд в землю. — Я пришел купить кусочек хлеба.

— У меня ничего нет для тебя, выродок.

Что-то тяжелое ударило по голове.

Зарек настолько привык к боли, что даже не вздрогнул. Он попытался протянуть торговцу монеты, но что-то ударило его по руке и бесценные кусочки металла выскользнули из ладони.

Отчаянно желая кусочек хлеба, который был бы свежим, Зарек упал на колени, чтобы поднять деньги. С колотящимся сердцем он шарил руками по земле, пытаясь их отыскать.

Пожалуйста! Он должен найти свои монеты! Никто никогда не даст ему еще, и неизвестно, когда Валериус с Мариусом поругаются вновь.

Он судорожно водил ладонями по грязи.

Где его деньги?

Где?

Он успел найти одну монетку, когда кто-то ударил его по спине чем-то, похожим на метлу.

— Убирайся отсюда! — Закричала женщина. — Ты отпугиваешь покупателей.

Слишком привычный к побоям, Зарек продолжал искать остальные монеты.

Но прежде чем он успел их найти, его сильно пнули по ребрам.

— Ты что, глухой? — Спросил мужчина. — Проваливай, никчемный попрошайка, или я позову солдат.

Эту угрозу Зарек воспринял серьезно. Последняя встреча с солдатами стоила ему правого глаза. Он не хотел терять последние остатки зрения.

Его сердце сжалось, когда он вспомнил свою мать и ее отвращение.

Но еще лучше он помнил реакцию отца, когда его вернули домой после солдатских побоев.

По сравнению с его наказанием, они проявили настоящее милосердие.

Если его вновь обнаружат в городе, неизвестно что с ним сделает отец. У него не было разрешения покидать поместье. Не говоря уже о трех украденных монетах.

Ладно, теперь уже одной.

Крепко сжимая ладонь, Зарек попытался убраться от пекарни так быстро, как позволяло его израненное тело.

Пробираясь через толпу, он почувствовал влагу на щеке. Мальчик стер ее и увидел кровь на руке.

Зарек устало вздохнул, ощупывая голову, и нашел рану над бровью. Она была не слишком глубокой, но достаточной для того, чтобы саднить. Примиряясь со своим местом в жизни, Зарек вытер кровь.

Он всего лишь хотел хлеба. Всего кусочек. Неужели это так много?

Зарек огляделся вокруг, пытаясь использовать слабое зрение и обоняние, чтобы найти еще одну пекарню.

— Зарек?

При звуке голоса Валериуса его охватила паника.

Зарек попытался побежать через толпу, обратно к усадьбе, но не успел уйти далеко: брат поймал его.

Крепкая хватка Валериуса обездвижила мальчика.

— Что ты тут делаешь? — потребовал Валериус ответа, грубо дергая Зарека за руку. — Ты хоть представляешь, что будет, если кто-нибудь из остальных обнаружит тебя тут?

Конечно, представлял.

Но Зарек был слишком испуган, чтобы ответить. Все его тело тряслось от ужаса. Все, что он мог сделать — это спрятать лицо от побоев, которые, как он был уверен, вскоре последуют.

— Зарек, — сказал Валериус голосом, полным отвращения. — Почему ты никогда не делаешь, так как тебе говорят? Клянусь, тебе должно быть нравится, когда тебя бьют. Зачем еще тебе поступать так?

Валериус грубо схватил его за поврежденное плечо и толкнул по направлению к усадьбе.

Зарек споткнулся и упал.

Последняя монета выскользнула из рук и покатилась по улице.

— Нет! — Зарек резко выдохнул и пополз за ней.

Валериус поймал его и рывком поднял на ноги.

— Что с тобой?

Зарек увидел, как расплывчатый ребенок схватил его монету и убежал. Голодная боль скрутила желудок. Он был абсолютно побежден.

— Я только хотел кусочек хлеба, — прошептал он дрожащими губами. Сердце застыло.

— У тебя есть хлеб дома.

Нет. У Валериуса и его братьев был хлеб. А у Зарека лишь отбросы, к которым не притронулись бы даже другие слуги и собаки.

Один единственный раз в жизни он хотел съесть что-то свежее, не тронутое другими. Пищу, в которую никто еще не плюнул.

— Что это?

Зарек сжался, услышав рокочущий голос, который всегда проходил сквозь него, как осколки стекла. Он отдернулся, пытаясь казаться невидимым для генерала, сидящего на коне, хотя знал, что это невозможно.

Этот человек видел все.

Валериус выглядел таким же испуганным, каким ощущал себя Зарек. Голос его задрожал, как случалось всегда, когда он обращался к отцу.

— Я…я…

— Что этот раб тут делает?

Зарек отступил от Валериуса, когда глаза брата расширились, и он сглотнул. Было очевидно, что Валериус пытается солгать.

— М-мы собирались на р-р-рынок, — быстро ответил он.

— Ты и раб? — скептически спросил генерал. — Зачем? Надеялся купить новую плеть, чтобы его бить?

Зарек молился, чтобы Валериус не вздумал лгать. Когда он пытался защитить его ложью, выходило только хуже.

Если бы только он сам осмелился сказать правду, но он давно выучил, что рабы никогда не говорят со своими хозяевами.

А ему, больше, чем кому бы то ни было, запрещалось обращаться к отцу.

— Н-н-ну… Я…

Отец прорычал ругательство и пнул Валериуса в лицо. Сила удара сбила того с ног. Теперь он лежал рядом с Зареком, из носа текла кровь.

— Меня тошнит от того, как ты нянчишься с ним.

Отец спешился и поспешил к Зареку, который упал на колени и закрыл голову руками, ожидая удара.

Отец ударил его по ребрам.

— Вставай, пес.

Зарек не мог вздохнуть от боли в боку и ужаса, охватившего его.

Магнус вновь опустил ногу на его тело.

— Вставай, я сказал!

Зарек заставил себя встать, несмотря на то, что ему хотелось лишь бежать. Но он давно выучил, что оно того не стоит. Бегство лишь усилит наказание.

Поэтому он стоял, открытый для ударов.

Отец схватил его за шею и повернул к Валериусу, который тоже уже был на ногах. Он притянул Валериуса за одежду и прорычал:

— Ты мне отвратителен. Твоя мать была такой шлюхой, что мне интересно, какой трусливый ублюдок породил тебя. Я знаю, что ты не мой сын.

Зарек заметил вспышку боли в глазах Валериуса, но тот быстро спрятал ее. Это была обычная ложь, которую использовал отец, всякий раз, когда злился на Валериуса. Одного взгляда на них обоих хватило бы, чтобы понять — Валериус был ему таким же сыном, как и Зарек.

Отец оттолкнул Валериуса от себя и поволок Зарека за волосы по направлению к лавкам.

Зареку хотелось положить свою руку на отцовскую, чтобы не было так больно, но не осмелился.

Отец не выносил, когда раб касался его.

— Ты работорговец? — спросил Магнус.

Перед ними стоял пожилой мужчина.

— Да, мой господин. Могу ли я подобрать вам раба?

— Нет, я сам хочу продать тебе кое-кого.

Зарек резко выдохнул, когда понял, что происходит. Мысль о том, чтобы покинуть дом, пугала мальчика. Несмотря на то, что жизнь его была ужасной, он слышал достаточно историй от других рабов, чтобы понимать — она может стать намного хуже.

Старый работорговец довольно поглядел на Валериуса.

Тот отступил, побледнев.

— Это красивый мальчик, господин. Я могу много заплатить за него.

— Не этот, — отрезал генерал. — Вот он.

Он подтолкнул Зарека к работорговцу, скривившему в отвращении губы. Мужчина зажал нос.

— Это шутка?

— Нет.

— Отец…

— Придержи язык, Валериус или я приму его предложение и продам тебя.

Валериус бросил сочувственный взгляд на Зарека, но мудро промолчал.

Работорговец покачал головой.

— Этот абсолютно ни на что не годен. Как вы его использовали?

— Как мальчика для битья.

— Теперь он слишком взрослый для этого. Клиенты хотят молоденьких, привлекательных мальчиков. Этот выродок годен лишь на то, чтобы просить милостыню.

— Забирай его и я заплачу тебе два динария.

У Зарека перехватило дыхание, когда он услышал слова отца. Он платит работорговцу, чтобы тот его забрал? Это было неслыханно.

— Я возьму его за четыре.

— Три.

Работорговец кивнул.

— Хорошо, три.

Зарек не мог вздохнуть: их разговор отдавался в ушах. Он был настолько ничтожен, что собственному отцу пришлось заплатить, чтобы избавиться от него? Даже самые дешевые из рабов стоили, по крайней мере, две тысячи динариев.

Но не он.

Он действительно был настолько ничтожен, как все твердили.

Неудивительно, что все его ненавидят.

Зарек смотрел, как отец расплачивается с мужчиной. Не глядя на него, он схватил Валериуса за руку и утащил.

Более молодая версия работорговца появилась в поле его размытого зрения и издала вздох отвращения.

— Что нам с ним делать, отец?

Работорговец попробовал монету на зуб.

— Отправь его чистить выгребную яму для других рабов. Если он умрет от заразы, какая разница? Пусть уж лучше он ее чистит, чем кто-то, кого действительно можно продать.

Молодой мужчина улыбнулся.

Он палкой подтолкнул Зарека к рядам.

— Давай, крыса, пошевеливайся. Я покажу тебе твои новые обязанности.

Астрид вынырнула из сна, сердце бешено колотилось. Она лежала на кровати, окруженная темнотой, к которой привыкла, ощущая боль Зарека, затопившую тело.

Она никогда не испытывала такого отчаяния. Такой нужды. Такой ненависти.

Зарек ненавидел всех, но больше всего — самого себя.

Неудивительно, что он был безумен. Как он мог жить, так страдая.

— М’Адок? — прошептала девушка.

— Я здесь. — Он присел рядом.

— Оставь мне еще сыворотки. И сыворотки Лотоса [12] тоже.

— Уверена?

— Да.

Глава 7

Зарек проснулся сразу после обеда. Он очень редко спал днем, скорее, просто дремал. Летом в его хижине было слишком жарко, чтобы нормально спать, а зимой — слишком холодно.

Но чаще всего ему не давали покоя сны. Прошлое преследовало его слишком часто, чтобы можно было успокоиться, а в бессознательном состоянии он и вовсе не мог отогнать эти воспоминания.

Но, открыв глаза и услышав завывания ветра снаружи, Зарек вспомнил, где находится.

В доме Астрид.

Он закрыл шторы прошлой ночью, поэтому не мог сказать, шел ли до сих пор снег, однако это было неважно. В дневное время он был заперт тут.

Заперт с ней.

Зарек выбрался из кровати и прошел по коридору к кухне. Как бы он хотел оказаться дома. Ему действительно нужно было основательно выпить. Не то, чтобы водка могла на самом деле отогнать сны, терзающие разум, но ее обжигающая сила хотя бы немного отвлекала.

— Зарек?

Он обернулся на нежный голос, который прошел по его телу, лаская, словно шелк. Оно мгновенно отреагировало.

Нужно было лишь подумать о ее имени, и член твердел от жажды.

— Что?

Зарек не знал, почему ответил: в обычной ситуации он этого не сделал бы.

— Ты в порядке?

Это заставило его фыркнуть. Он никогда в жизни не был в порядке.

— У тебя тут есть что-нибудь выпить?

— Сок и чай.

— Ликер, принцесса. У тебя есть что-нибудь, способное долбануть по мозгам?

— Только Саша, ну и, конечно, ты.

Зарек бросил взгляд на отвратительные раны на руке, оставленные ее питомцем. Если бы он был другим Темным Охотником, от них уже не осталось бы и следа. Но раз уж он такой счастливчик, ему придется походить с ними еще пару дней.

Так же, как и с дырой в спине.

Вздыхая, Зарек полез в холодильник и вытащил апельсиновый сок. Он отвинтил крышку и почти поднес коробку к губам, когда вспомнил, что это не его сок, а он не у себя дома.

Злобная его часть советовала забить на это и выпить: Астрид же все равно не узнает, но он не прислушался к этому голосу.

Подойдя к шкафчику, Зарек достал стакан и налил его до краев.

Астрид слышала лишь слабые признаки того, что Зарек до сих пор в кухне. Он вел себя настолько тихо, что приходилось напрягать слух.

Она подошла к раковине.

— Ты голоден?

По привычке Астрид потянулась вниз…и погладила рукой горячее, обнаженное бедро. Оно было гладким, манящим. Пылающим.

Ошарашенная неожиданным ощущением руки на голой плоти, девушка провела рукой вниз по ноге, прежде чем осознала: на Зареке не было одежды.

На ее кухне стоял полностью обнаженный мужчина.

Сердце заколотилось в груди.

Он отодвинулся от нее.

— Не прикасайся ко мне.

Астрид задрожала, услышав гнев в голосе Зарека.

— Где твоя одежда?

— Я не сплю в джинсах.

Ее рука горела, помня ощущение его кожи под пальцами.

— Ну, тебе следовало бы одеть их, прежде чем идти сюда.

— Зачем? Ты же слепа и все равно меня не видишь.

Правильно, но проснись Саша, его хватил бы удар.

— Не нужно напоминать мне о моих недостатках, Прекрасный Принц. Поверь, я и сама прекрасно помню, что не вижу тебя.

— Да, и должна быть благодарна своей слепоте за это.

— Почему?

— Потому что я не стою этого.

У Астрид отпала челюсть от искренности в его голосе. Мужчина, которого она видела глазами Саши, был более чем достоин, чтобы на него глазели. Он был великолепен. Самый красивый из всех, кого она видела. А потом она вспомнила его сон. То, как смотрели на него другие.

Подсознательно Зарек до сих пор считал себя покалеченным выродком, которого можно лишь бить и осыпать проклятиями.

От этого ей захотелось плакать.

— Я почему-то в этом сомневаюсь, — прошептала девушка сквозь комок в горле.

— Не надо.

Астрид услышала, как он раздраженно прошел мимо нее в коридор и хлопнул дверью.

Девушка стояла на кухне, пытаясь понять, что теперь делать.

Зарек был так потерян. Теперь она это понимала.

Нет, поправила Астрид сама себя. На самом деле, она вообще не понимала его. Как она могла?

Никто никогда не осмеливался обращаться с ней так, как с ним. Мать и сестры убили бы любого, попробовавшего взглянуть на нее сверху вниз. Они всегда защищали ее от внешнего мира, даже когда она пыталась избавиться от их опеки.

Зарек же никогда не знал любящего прикосновения. Семейного тепла.

Он всегда был одинок настолько, что она даже вообразить этого не могла.

Переполненная новообретенными эмоциями, Астрид не знала, что делать. Но хотела помочь ему.

Она прошла по коридору и обнаружила, что Темный Охотник заперся.

— Зарек?

Он вновь оставил ее слова без ответа.

Вздыхая, девушка прижалась лбом к двери, спрашивая себя, сможет ли она когда-нибудь достучаться до него.

Как можно спасти человека, который не хочет спасения.

Танатос был в ярости от приказа Артемиды.

— Остановить преследование. Хрена с два.

Он не собирался останавливаться. Он четыреста лет ждал этого приказа. Шанса уровнять счет с Зареком из Моэзии. Никто, а особенно Артемида не встанет у него на пути. Он убьет Зарека или сам сдохнет в попытках. Танатос улыбнулся. У Артемиды было отнюдь не так много власти, как она думала. В конце концов, его воля одержит победу. А не ее.

Для него она была никем. Не более, чем средством, чтобы покончить со всем раз и навсегда.

Он, наконец, отомстит.

Танатос ударил кулаком по двери хижины и услышал тихие испуганные голоса по другую сторону: Апполиты спешили укрыть женщин и детей.

Апполиты, живущие в страхе перед теми, кто придет за ними.

— Я свет лиры, — произнес Танатос слова, которые знали лишь Апполиты и Даймоны. Слова, которые они использовали, чтобы попросить убежища у представителей своего рода. Эта фраза служила напоминанием о родстве с Аполлоном, богом солнца, проклявшем и оставившем их.

— Как ты можешь передвигаться при свете солнца? — раздался женский голос, наполненный страхом.

— Я — Дневной убийца. Откройте дверь.

— Откуда нам знать, что это правда? — на этот раз голос принадлежал мужчине.

Танатос глухо зарычал. С чего он решил помогать этим людям? Они ни на что не годны.

Но он знал причину: однажды, давным-давно, он был одним из них. Он тоже прятался, опасаясь Темных Охотников и Оруженосцев. Жалких людишек, которые охотились на его род при свете дня. Как же он ненавидел их всех.

— Я открою эту дверь в любом случае, — предупредил Танатос, — я постучал лишь по одной простой причине — чтобы вы сделали это сами и успели убраться со света до того, как я войду. Теперь открывайте или я вышибу дверь.

Он услышал щелчок замка.

Глубоко вздохнув, успокаиваясь, Танатос медленно открыл дверь.

Как только он вошел и закрыл дверь, на его голову опустилась лопата.

Танатос схватился за нее и резко дернул, вытащив из тени женщину, которая ее держала.

— Я не дам тебе причинить вред моим детям!

Он выдернул лопату из рук женщины и уставился на нее в раздражении:

— Поверь, если бы я хотел причинить им вред, ты не смогла бы меня остановить. Никто бы не смог. Но я здесь не для этого. Я здесь, чтобы убить Темного Охотника, который преследует вас.

Облегчение отразилось на лице женщины, когда она взглянула на него, как на ангела.

— Тогда ты, действительно, Дневной Убийца, — голос был мужским.

Танатос повернул голову, увидев, как Даймон выходит из тени. Ему нельзя было дать больше двадцати. Как и все Даймоны, он был образцом физического совершенства, прекрасным в своей юности и силе. Длинная светлая коса спускалась на спину. На правой щеке была татуировка с тремя кроваво-красными слезами.

Танатос сразу же понял, к какому роду Даймонов он принадлежит.

Он был одним из Спати — воинов, которых искал Танатос.

— Слезы по детям?

Даймон коротко кивнул.

— Все были убиты Темным Охотником. В ответ я прикончил его.

Танатос сочувствовал ему. У Апполитов, на самом деле, не было выбора, но их все равно наказывали, потому что они осмелились предпочесть жизнь смерти. Интересно, думал он, что бы выбрали люди и Темные Охотники, будь у них подобный выбор: мучительно умереть в расцвете юности или принять человеческую душу и жить.

Как простой Апполит, Танатос был готов к смерти.

Так же, как и его жена…

Зарек лишил его семью даже этого нехитрого выбора.

Впав в бешенство, Темный Охотник прошел по деревне, убивая всех на своем пути. Мужчины едва успели спрятать женщин и детей, прежде чем Зарек уничтожил их всех.

Ни один из тех, кто встал на пути у Зарека, не выжил.

Ни один.

Зарек уничтожал и Апполитов, и Даймонов, не разбирая, кто есть кто. И за это преступление наказанием стала лишь ссылка.

Ссылка!

Ярость затопила его. Как смел Зарек спокойно жить все эти столетия, когда сердце Танатоса постоянно терзала память о той ночи?

Но он заставил себя забыть о ненависти. Нельзя было позволить гневу управлять собой. Нужно было оставаться таким же спокойным и расчетливым, как и враг.

— Сколько тебе лет, Даймон? — спросил он у Спати.

— Девяносто-четыре.

Танатос приподнял бровь.

— Неплохо.

— Да. Я устал прятаться.

Танатосу было знакомо это чувство. Нет ничего хуже, чем жить в темноте, постоянно скрываясь.

— Не бойся. Никто из Темных Охотников не придет за вами. Я позабочусь об этом.

Мужчина улыбнулся.

— Мы думали, что ты просто миф.

— Все хорошие мифы основаны на реальности и правде. Разве мать тебя этому не научила?

Глаза Спати потемнели и наполнились болью.

— Мне было всего три, когда ей исполнилось двадцать семь. У нее не было времени, чтобы научить меня чему-либо.

Танатос утешающее коснулся плеча мужчины.

— Мы вернем себе эту планету, брат. Поверь, наши дни придут вновь. Я призову твоих сородичей, и мы объединим армии. Людей некому больше защищать.

— А что насчет Темных Охотников? — спросила женщина.

Танатос улыбнулся.

— Они привязаны к ночи, а я нет. Я могу убивать их в любое время, когда захочу. — Он засмеялся. — Они не могут меня ранить. Для них я Смерть, а теперь я дома, с моим народом. Вместе мы будем править этим миром и теми, кто его населяет.

Зарек проснулся, почувствовав божественный аромат. Он подумал бы, что спит, но его сны никогда не были настолько приятными.

Лежа в кровати, он не шевелился, опасаясь, что вкусный запах окажется лишь плодом воображения.

Желудок заурчал.

Зарек услышал лай волка.

— Ш-ш, Саша. Разбудишь нашего гостя.

Зарек распахнул глаза. Гость. Никто, кроме Астрид не называл его так.

Мысли вернулись к неделе, проведенной в Новом Орлеане.

— Я буду жить с тобой и Кирианом или с Ником?

— Мы подумали, что будет лучше, если ты будешь жить отдельно.

Слова Ашерона задели нечто внутри него, что Зарек давно считал потерянным. Никто никогда не хотел видеть его рядом. Он думал, что научился не обращать на это внимания. И все же, простые слова Астрид коснулись той же незнакомой части его сердца, что и ответ Ашерона. Выбравшись из постели, он оделся и вышел, чтобы найти ее.

Зарек остановился в дверях, наблюдая за тем, как девушка готовит блины в микроволновке. Она была удивительно самодостаточна, учитывая ее слепоту.

Волк посмотрел на него и зарычал.

Астрид склонила голову, словно прислушиваясь, чтобы понять, здесь он или нет.

— Зарек? Ты в комнате?

— В дверях. — Он не знал, почему сказал это. Не знал, почему до сих пор находится здесь.

Снежная буря, действительно, была яростной, но отнюдь не первой, которую ему пришлось пережить за столетия, проведенные на Аляске без современных удобств. Не так давно случались времена, когда ему приходилось искать пищу в разгар лютой зимы. Топить снег, чтобы попить.

— Я испекла блины. Не знаю, любишь ты их или нет, но если хочешь, у меня есть черничный и кленовый сироп, и свежая клубника.

Зарек подошел к шкафу и потянулся за тарелкой.

— Сиди, я принесу.

— Нет, принцесса, — резко возразил он. Зарек отказывался от чьей-либо помощи, потому что когда-то ему самому приходилось прислуживать другим. — Я могу сделать это и сам.

Она примирительно подняла руки.

— Хорошо, Прекрасный Принц. Если я кого и уважаю, так это тех, кто может сам о себе позаботиться.

— Почему ты зовешь меня так? Издеваешься?

Девушка пожала плечами.

— Ты называешь меня принцессой. Я зову тебя Прекрасным Принцем. Я думаю, это справедливо.

Подавив раздражающее чувство уважения к девушке, Зарек потянулся за беконом, лежащим на тарелке у плиты.

— Как ты его жаришь, если ничего не видишь?

— В микроволновке. Мне нужно лишь нажать на таймер.

Волк подошел ближе и начал обнюхивать ногу Зарека. Он оскорблено взглянул на Темного Охотника и начал лаять.

— Заткнись, Бенджи, — прорычал Зарек. — Не хочу ничего слышать о своей гигиене от того, кто лижет собственные яйца.

— Зарек! — выдохнула Астрид. — Поверить не могу, что ты это сказал.

Темный Охотник стиснул зубы. Отлично, он вообще не будет говорить. В любом случае, молчание было его сильной стороной.

Волк заскулил и затявкал.

— Ш-ш, — успокоила его Астрид. — Если он не хочет мыться, это не наше дело.

У Зарека пропал аппетит, он опустил тарелку на стол и вернулся в комнату, чтобы больше не ранить их нежные чувства.

Астрид на ощупь подошла к столу, ожидая, что Зарек там. Она обнаружила лишь тарелку с нетронутой едой.

— Что случилось? — спросила она у Саши.

— Если бы у него были чувства, я бы сказал, что ты их ранила. Но, поскольку это не так, то он, скорее всего, пошел к себе, чтобы найти, чем нас убить.

— Саша, скажи мне, что произошло!

— Ладно, он поставил тарелку на стол и вышел.

— Как он выглядел?

— Никак. Он никак не показал своих эмоций.

От его слов не было никакой помощи.

Девушка пошла вслед за Зареком.

— Убирайся, — прорычал тот, когда она постучала в дверь и приоткрыла ее.

Астрид стояла в дверях, жалея, что не может видеть его.

— Чего ты хочешь, Зарек?

— Я… — голос его прервался.

— Ты что?

Зарек не мог сказать правду. Он хотел тепла. Один единственный раз в жизни он хотел тепла. Не физического, а душевного.

— Я хочу уйти.

Астрид вздохнула.

— Ты погибнешь там.

— Ну и что с того?

— Неужели собственная жизнь, на самом деле, не имеет для тебя ценности и значения?

— Нет.

— Тогда почему ты не покончил с собой?

Зарек фыркнул.

— А зачем? Единственная радость в моей жизни — это знание о том, что я бешу всех вокруг. Если я умру, они будут счастливы. Черт меня возьми, если я когда-нибудь доставлю им эту радость.

К его удивлению, девушка рассмеялась.

— Хотела бы я увидеть твое лицо, чтобы понять — шутишь ты или нет.

— Поверь, не шучу.

— Тогда мне жаль тебя. Я бы хотела, чтобы у тебя было что-то, приносящее радость.

Зарек отвел взгляд. Радость. Он даже не понимал значение этого слова. Оно было чуждо ему, так же, как и доброта. Сострадание.

Любовь.

Вот это было слово, которое никогда не появлялось в его лексиконе. Он не мог представить, что должны чувствовать другие. Ради любви Талон почти умер, чтобы Саншайн могла жить. Ради любви Саншайн была готова обменять душу, чтобы освободить Талона.

Все, что знал он — это ненависть и злоба. Они единственные согревали его. Держали его среди живых.

Пока он ненавидел, у него была причина жить.

— Почему ты живешь тут одна?

Астрид пожала плечами.

— Потому что ненавижу, когда со мной нянчатся. Мама и сестры ведут себя так, словно я беспомощна. Они пытаются сделать все за меня.

Астрид ждала, пока Зарек что-нибудь скажет в ответ. Он молчал.

— Ты хочешь принять ванну? — спросила девушка, немного подождав.

— Я причиняю тебе неудобства?

Астрид покачала головой.

— Вовсе нет. Только если ты сам этого хочешь.

Зарека на самом деле мало волновали такие вещи, как личная гигиена. Когда он был рабом, всем было плевать — чист он или нет, и по правде говоря, Зарек предпочитал оставаться грязным, чтобы ни у кого не возникало желания подходить к нему чаще, чем необходимо.

Темный Охотник Зарек был одинок даже до того, как его сослали на Аляску. А тут было сложно выполнить даже такую простейшую процедуру, как купание, поэтому волей-неволей пришлось позабыть об этом.

Только когда началось строительство и заселение Фэрбэнкса, Зарек купил себе большую ванну и использовал ее тогда, когда нужно было наведаться в город.

Короткий визит в Новый Орлеан привнес в его жизнь бесценное наслаждение присутствием горячей и холодной воды, душа, который мог длиться больше часа, прежде чем вода станет холодной.

Если бы Астрид приказала ему помыться, он даже не задумался бы об этом. Но, поскольку она предложила ему выбор, он направился в ванную.

— Полотенца в шкафу в коридоре.

Зарек остановился у шкафа, который находился прямо рядом с ванной и отрыл дверцу. Так же, как и везде в доме, там был полный порядок. Полотенца были аккуратно свернуты. Черт побери, они даже по цвету сочетались с обстановкой дома.

Он вытащил большое зеленое пушистое полотенце и пошел мыться.

Астрид услышала, как зашумела вода. И глубоко вздохнула, чтобы собраться с силами.

Это было странно, но пока Саша не упомянул об этом, она не задумывалась о том, что Зарек не мылся. От него не было запаха или чего-либо подобного, и он мыл руки так часто, что девушка просто принимала чистоту остального тела, как данность.

Она вернулась на кухню и обнаружила Сашу, поедающего блины Зарека.

— Что ты делаешь?

— Он их не хочет. Они остывают.

— Саша!

— Что? Тратить еду впустую — это плохо.

Астрид покачала головой и решила приготовить еще одну порцию для Зарека. Может быть, он станет более общительным после ванной.

Не стал. Он казался еще угрюмее, поглощая блины.

— Он отвратителен, — отметил Саша. — Ест, как животное. Радуйся, что ты слепа.

— Саша, оставь его в покое.

— Оставить в покое, хрена с два. Он ворочает вилкой, как лопатой, и я клянусь, засовывает блины в рот целиком.

Астрид, возможно, испытала бы отвращение, не побывай она в его снах. Никто никогда не учил его даже простейшим манерам. Он жил в углу на полу, как животное, каким Саша называл его.

Когда Зарек был человеком, его пища была скудной. И вслед за этой мыслью пришла еще одна, заставившая девушку вздрогнуть: когда он стал Темным Охотником, еды тоже было мало.

В отличие от других, подобных ему, у Зарека не было Оруженосца, способного выращивать все необходимое для приготовления пищи в дневное время. Того, кто мог бы ухаживать за животными и готовить. Веками он жил в условия сурового климата Аляски, где запасы еды были очень ограничены.

Ее замутило от этой мысли. Будь Зарек человеком, он, несомненно, умер бы от голода. Темные Охотники не могут умереть от недоедания. Но страдают они от этого, так же, как и человеческие существа.

Она сделала еще одну тарелку блинов.

— Зачем? — спросил Зарек, когда Астрид поставила ее перед ним.

— На случай, если ты не наелся.

Темный Охотник не ответил, но девушка услышала, как он придвинул тарелку к себе, прежде чем открыть бутылку с сиропом.

— Не могу смотреть, как он делает суп из блинов с сиропом, — сказал Саша. — Я буду в будке, если понадоблюсь.

Астрид проигнорировала его, прислушиваясь к тому, как Зарек ест. Как бы она хотела увидеть его.

— Нет, ты этого не хочешь, — ввернул Саша.

У нее было чувство, что Саша слишком бурно реагирует. Она достаточно хорошо знала волка, чтобы понять — даже если бы у Зарека были безупречный манеры, он все равно продолжал быть жаловаться.

Когда Зарек закончил с едой, он встал из-за стола и сполоснул тарелку.

Нет, он не был свиньей. Просто одиноким, страдающим мужчиной, который не знал, как жить в мире, повернувшемся к нему спиной.

Астрид увидела в нем то, что видел Ашерон, и ее уважение к атланту значительно возросло, когда она поняла, что он замечает то, чего не могут другие.

Теперь нужно было лишь найти способ спасти Зарека от богини, которая решила покончить с ним.

Если у нее не выйдет — Артемида прикажет убить его.

Астрид услышала, как Зарек отрывает бумажное полотенце от рулона.

— Я слышала в новостях, что буран до сих пор продолжается. Они не знают, когда все закончится. Говорят, что это одна из самых ужасных бурь за несколько столетий.

Зарек устало вздохнул.

— Я должен уйти сегодня.

— Ты не можешь.

— У меня нет выбора.

— Выбор есть у всех.

— Это не так, принцесса. Только у богатых и влиятельных есть выбор. Остальным банальная необходимость диктует, что нужно сделать, чтобы выжить. — Он пересек комнату. — Я должен идти.

Астрид запаниковала. Он был Темным Охотником, а поэтому, действительно, мог уйти. В отличие от людей, которых ей приходилось судить, Зарек не умрет, если уйдет из дома сегодня. Ему будет холодно, но он привык.

Что же делать?

Если она пойдет за ним, Темный Охотник очень быстро поймет, что она тоже бессмертна.

На секунду девушка подумала о том, чтобы позвать сестер, но вовремя остановилась. Сделай она так, и они никогда не дадут ей позабыть об этом. Она должна была сама справиться с ситуацией.

Но что может задержать Зарека, если он так решительно настроен уйти?

Астрид повернулась к двери и уронила что-то со стойки. Наклоняясь, она нащупала небольшую баночку со специями, которая напомнила ей о сыворотках, оставленных М’Адоком.

Достаточно большая доза сыворотки Лотоса удержит Зарека в бессознательном состоянии на несколько дней…

Но тогда он попадет в плен своих кошмаров, не имея возможности проснуться.

Это может свести его с ума.

Или она может направлять сны Зарека, как делают Скоти.

Осмелится ли она попробовать?

Не оставляя себе времени на раздумья, Астрид прошла в комнату, чтобы достать бутылочку, спрятанную в ночном столике.

Теперь нужно было придумать, как заставить Зарека выпить сыворотку.

Глава 8

Зарек направлялся прямо в снежную бурю. Он поднял капюшон парки и пошел по коридору.

Астрид встретила его на полпути к двери. Он застыл, увидев, что она ждет его. Желание поднялось волной, заставив член затвердеть до боли. Лицо девушки было печальным, и именно это, необычное для нее выражение, ошарашило Темного Охотника сильнее всего.

Боги, она была так хороша. На мгновение Зарек позволил себе помечтать о том, что мог бы остаться с ней. Что ему могло повезти так же, как дикому волку, которого она притащила в дом и приручила.

Как бы он хотел набраться смелости и дотянуться до звезды.

Сделай это!

Зарек сжал руки в кулаки, чтобы не уступить этой жгучей жажде. Рабы не мечтают.

Они не испытывают страсти к женщинам, которые слишком хороши для них.

Ему не следовало даже смотреть на нее, не говоря уже о болезненном желании прикоснуться.

Зарек всегда знал правду, не важно, сколько раз он восставал против этого, не важно, как часто он выступал против Ашерона и Артемиды. Два тысячелетия спустя он все еще был рабом. Рабом греческой богини, которая хотела его смерти.

Зарек мог сколько угодно отрицать свою судьбу, но в конечном итоге, он знал свое место.

Женщины, подобные Астрид, не были предназначены для таких, как он. Они были рождены для порядочных, цивилизованных мужчин. Мужчин, знающих значения таких простых слов, как «доброта», «тепло», «сострадание», «дружба».

Любовь.

Он двинулся мимо нее.

— Вот, держи, — Астрид протянула ему кружку с горячим чаем.

Аромат был сладким, приятным, но он согревал и в половину не так сильно, как легкий румянец на ее щеках.

— Что это?

— Я бы сказала «мышьяк и блевотина», но не осмеливаюсь, поскольку ты и так едва доверяешь мне. Это горячий розмариновый чай с капелькой меда. Я хочу, чтобы ты выпил его перед уходом. Он будет согревать тебя в дороге.

Зарека весьма позабавило повторение его собственных грубых слов, и он сначала хотел выплеснуть напиток. Но не смог сделать этого. Это был ценный дар, а подобные вещи слишком редко случались в его жизни.

Ему не хотелось признавать, насколько такое простое действие тронуло его сердце.

От этой мысли член затвердел еще сильнее.

Поблагодарив девушку, Зарек попробовал чай, глядя на нее поверх края чашки. Боги, как он будет скучать по ней; но в этом было еще меньше смысла, чем во всем остальном.

Темный Охотник пил чай, впитывая глазами черты Астрид.

Джинсы облегали длинные стройные ноги, которые любой мужчина мечтал бы ощутить на своей талии. Плечах.

Но больше всего он мечтал о ее попке. Она просто молила о прикосновении его ладоней. Зарек хотел прижать эту мягкость к своему паху, чтобы девушка почувствовала, как сильно он желает ее.

Против своей воли, Зарек представил Астрид обнаженной в своих объятиях: губы девушки на своих губах, пока он будет сжимать ее груди ладонями, погружаясь в горячее влажное тело.

Я должен выбраться отсюда.

Зарек допил последние капли и протянул Астрид пустую чашку.

Она отступила, сжимая ее в руках. Лицо девушки было еще печальнее, чем прежде.

— Я бы хотела, чтобы ты остался, Зарек.

Зарек жадно впитывал каждый звук этих редких слов. Даже если Астрид говорила не всерьез, они все равно отдавались болью в его сердце.

— Конечно, хотела бы, принцесса.

— Это правда. — Искренность, с которой она смотрела на него, прожигала Зарека насквозь.

Однако эти слова разбудили и его злость.

— Не ври мне. Я не выношу лжи.

Он резко двинулся к двери, но, дойдя до нее, ощутил, как голову заволакивает туманом.

Зрение потеряло четкость.

Зарек замер, пытаясь сфокусировать взгляд. Он почувствовал, как ноги наливаются свинцовой тяжестью. Ему приходилось бороться за каждый вздох.

Что же это?

Зарек потянулся к двери, но колени подогнулись. А потом наступила темнота.

Астрид сжалась от звука падающего тела. Как бы она хотела подхватить его, прежде чем он упал, но без своего зрения она ничего не могла сделать.

Подойдя к нему, девушка проверила пульс, убеждаясь, что Зарек в порядке. К счастью, ее уловка не повредила ему.

— Саша? — Позвала она, нуждаясь в помощи, чтобы поднять Зарека с пола.

— Что произошло? — Спросил Саша, подходя к ней.

— Я подмешала ему наркотик.

Астрид почувствовала, как превращается Саша.

По опыту она знала, что ее спутник сейчас абсолютно обнажен: так случалось всегда при смене формы.

Она редко видела его во плоти. Он был волком Катагарии, поэтому его естественной и предпочтительной формой была волчья, но врожденные магические способности позволяли ему принимать человеческий вид время от времени, в случае необходимости или по желанию. Возможности и силы человеческого тела были слабее, и именно поэтому он предпочитал волчью форму.

И все же, некоторые вещи его сородичи предпочитали делать в человеческом обличии.

Например, есть и спариваться.

У человеческой версии Саши были длинные светлые волосы, бледные настолько, что практически повторяли белый цвет его меха. Взгляд ярко-голубых глаз был пронизывающим в любом из воплощений. А его лицо…

Четкие пленительные черты были идеальны. Мужественны.

Жаль, что Астрид никогда не тянуло к нему: его тело ни капли не уступало телу Зарека. Оно было таким же мускулистым и подтянутым.

Но, несмотря на всю красоту и очарование, Саша был всего лишь другом. Другом, который вел себя, как старший брат, постоянно опекающий ее.

— О чем ты только думала? — спросил он глубоким баритоном, несущим в себе частицу его волшебной силы. Поговаривали, что Катагария способны соблазнить любую женщину, просто произнеся ее имя.

Их сексуальное мастерство и выносливость стали легендой даже среди богов.

И все же, Астрид могла лишь оценить притягательность Саши. Еще ни разу она не пала ее жертвой.

— Он не может уйти, пока не закончено испытание, ты это знаешь.

Саша раздражено выдохнул:

— Чем ты его накачала?

— Сывороткой Лотоса.

— Астрид, ты хоть понимаешь, насколько это опасно? Она убила множество смертных. Один глоток может свести с ума. Или, что еще хуже, вызвать такую зависимость, что человек отказывается просыпаться.

— Зарек — не смертный.

Саша вздохнул.

— Да.

Девушка присела на корточки.

— Отнеси его в кровать, Саша.

Воздух вокруг него заискрился от гнева.

— А где мое «пожалуйста»?

Астрид развернулась вправо, надеясь, что ее раздраженный взгляд упадет на него.

— Почему ты настолько невозможен в последнее время?

— А почему ты ведешь себя, как моя хозяйка? Я считаю, что этот мужчина влияет на тебя, и это мне не нравится. — Он выдержал паузу, прежде чем заговорить снова. — Никогда не забывай, Астрид, что я здесь по своей собственной воле. И единственное, что держит меня рядом с тобой — это нежелание видеть тебя раненой вновь.

Астрид потянулась и коснулась его руки.

— Я знаю, Саша. Спасибо.

Он накрыл ее ладонь своей и легонько сжал.

— Не впускай его в свое сердце, нимфа. В нем так много тьмы, которая может поглотить все хорошее, что есть в тебе.

С минуту Астрид обдумывала его слова. Она уже давно не считала себя хорошей. Бесчувственность управляла ею уже несколько веков.

— Есть люди, которые сказали бы то же самое о тебе.

— Они не знают меня.

— А мы не знаем Зарека.

— Я знаю таких, как он, намного лучше тебя, нимфа. Я провел в борьбе с ними всю жизнь. С теми, кто воспринимает мир, как врага, и ненавидит всех вокруг.

Саша отпустил ее, и выдохнул, поднимая Зарека с пола.

— Защищай свое сердце, Астрид. Я не хочу вновь видеть тебя раненой.

Астрид сидела на полу, пока он укладывал Зарека в постель, обдумывая его предупреждение. Он был прав. Она была так очарована Майлзом, что даже в своей слепоте, не смогла разглядеть его настоящего.

Но, с другой стороны, Майлз был высокомерным человеком. Тщеславным.

Зарек не был ни тем, ни другим.

Майлз притворялся, что заботится о других, тогда как ни о ком, кроме себя и не думал.

Зарек не беспокоился ни о ком, и меньше всего о себе.

Но был лишь один способ убедиться наверняка.

Поднявшись, она налила Саше стакан сока.

— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Саша, присоединившись к ней через несколько минут.

— Дам ему немного поспать, — уклончиво ответила Астрид.

Если бы Саша знал, что она задумала, он бы взбеленился, а у нее не было настроения иметь дело с раздраженным человеко-волком.

Астрид протянула ему стакан, который он молча взял. Она услышала, как Саша открыл холодильник, и подошла к раковине, пока он рылся в поисках еды.

Пока Саша занимался Зареком, она капнула немного сыворотки Лотоса в его стакан.

На нем сыворотка работала чуть медленнее. Из-за их метаболизма, оборотней всегда было сложнее опоить, чем людей.

— Астрид, скажи мне, что ты этого не сделала? — попросил Саша несколько мгновений спустя, когда наркотик начал действовать. Она услышала легкие электрические разряды, сопровождающие смену формы.

Астрид подошла к нему. Он снова стал волком и глубоко спал.

Оставшись в одиночестве, она прошла по дому, убеждаясь, что свет и плита выключены, а отопление установлено на нужный уровень.

Девушка зашла в свою комнату и достала пузырек с сывороткой Идиос. Сжимая его в руке, она пошла в комнату Зарека.

Сделав глоток, Астрид легла рядом с ним, чтобы узнать больше об этом человеке и секретах, хранимых его сердцем…

Зарек был в Новом Орлеане. Отдаленные звуки музыки плыли в прохладном ночном воздухе, когда он остановился у старого Монастыря Урсулинок во Французском Квартале.

Группа туристов собралась вокруг гида, одетого в духе Лестата Энн Райс. Второй «вампир» с фальшивыми клыками, закутанный в черный плащ с капюшоном, стоял позади, наблюдая за ним.

Туристы внимательно слушали рассказ об известном убийстве, совершенном в городе. Два обескровленных трупа были найдены на парадных ступенях монастыря. Старые легенды гласили, что монастырь когда-то считали прибежищем вампиров, выходящих по ночам и пирующих на людях.

Эта белиберда заставила Зарека фыркнуть.

Гид, утверждающий, что он трехсотлетний вампир по имени Андре, обернулся на него.

— Смотрите, — Андре указал на Зарека. — Там настоящий вампир.

Вся группа, как один, уставилась на Зарека, который злобно разглядывал их в ответ.

Не успев как следует подумать, он обнажил клыки и зашипел.

Туристы разбежались с криками. Также как и гиды.

Если бы Зарек вообще смеялся, он бы расхохотался при виде людей, удирающих так, что пятки сверкали. А так, он просто оценил поднятый им переполох, изогнув губы в циничной усмешке.

— Не могу поверить, что ты это сделал.

Зарек обернулся и увидел Ашерона, который скрывался в тени, словно темный дух, одетый в черное, с благородной копной пурпурных волос.

Зарек пожал плечами.

— Когда они остановятся и успокоятся, они подумают, что это часть шоу.

— А гиды?

— Они подумают, что это розыгрыш. Люди всегда все этим объясняют.

Ашерон тяжело вздохнул.

— Клянусь, Зи. Я надеялся, что ты используешь это время в Новом Орлеане, чтобы показать Артемиде, что можешь снова жить среди людей.

Зарек с усмешкой взглянул на Ашерона:

— Ну конечно. Почему бы тебе не извалять меня в дерьме и не сказать, что это грязь, раз уж пошла такая пьянка.

Он развернулся, чтобы уйти.

— Не смей уходить от меня, Зи.

Зарек не остановился.

Ашерон воспользовался своими силами, чтобы пришпилить его к каменной стене. Зарек отдавал Темному Охотнику должное. По крайней мере, Ашерон знал, что касаться его не стоит. Ни разу за две тысячи лет, Ашерон не дотронулся до него. Казалось, атлант понимал, насколько мучительным был бы такой контакт.

Он чувствовал, что в некотором странном роде, Ашерон относился к его чувствам с уважением.

Ашерон встретился с ним взглядом:

— Прошлое умерло, Зи. То, что случится завтра, будет зависеть от твоего поведения на этой неделе. Я пятьсот лет торговался с Артемидой, чтобы ты получил шанс доказать, что можешь вести себя нормально. Ради своего собственного рассудка и жизни, не облажайся.

Ашерон отпустил его и ушел, смешиваясь с толпой туристов.

Зарек не двигался с места, пока не остался один. Он пропустил слова Ашерона сквозь себя, молча обдумывая сказанное.

Он не хотел покидать этот город. Зарек был очарован им с того момента, когда пришел и увидел толпу на Джексон-сквер. Более того, ему было тепло.

Нет, он не облажается. Он выполнит свой долг и защитит людей, живущих в этом городе.

Не важно, чего это будет стоить, он сделает все, чтобы Артемида позволила ему остаться.

Он никогда больше не убьет человека…

Зарек уже двинулся вниз по улице, когда группа из четырех мужчин привлекла его внимание. По внушительному росту, светлым волосам и идеальной внешности, он определил в них Даймонов.

Они перешептывались, но даже так Зарек мог отчетливо их слышать.

— Босс говорит, она живет над Клубом Ранингвулфов.

Один из Даймонов рассмеялся:

— Темный Охотник с подружкой. Не думал я, что такое существует в природе.

— О, да. Расплата будет адской. Представь, что он будет чувствовать, когда найдет ее обнаженное обескровленное тело, ожидающее его в постели.

Зарек решил атаковать, но остановился, когда толпа людей вывалила из бара на улицу. Сосредоточившись на жертве, Даймоны даже не взглянули на них.

Туристы стояли на улице, обмениваясь шутками и смеясь, не подозревая, что, если бы не более важные обязательства, Даймоны нацелились бы прямо на них.

Жизнь — такая хрупкая штука.

Стиснув зубы до скрежета, Зарек подумал, что нужно подождать, пока он не сможет зажать Даймонов в аллее, где никто их не увидит.

Он снова отступил в тень, откуда мог все видеть и слышать, и двинулся за ними по направлению к дому Саншайн…

Голова Астрид раскалывалась от боли, пока она следовала за Зареком в снах, позволяя его злости и боли заполнять свое тело. Она была с ним в аллее, где он сражался с Даймонами, а потом подвергся нападению копов.

Девушка была с ним и на крыше, когда он позвонил Талону, чтобы предупредить того насчет Саншайн. Она чувствовала его ярость. Желание помочь людям, которые могли лишь поносить и презирать его.

Осуждать.

Зарек не понимал, как дотянуться до них.

И вот почему вместо этого он нападал. Набрасывался на всех прежде, чем у них появлялся шанс причинить ему боль.

В конце концов, Астрид не смогла больше этого выносить. Ей нужно было вытащить себя из его сна, иначе она рисковала сойти с ума от яростной силы его эмоций.

Отделиться от него оказалось непросто. Связывающая сыворотка обладала большой силой и стремилась удержать их вместе, но она как нимфа, была сильнее.

Призвав на помощь все свои способности, девушка отделяла свой дух от духа Темного Охотника, пока, наконец, не перестала быть частью Зарека и его воспоминаний.

Теперь она была лишь наблюдателем, и могла смотреть, не разделяя его эмоций.

Однако были еще и ее собственные, и душу Астрид сжигала боль за этого мужчину, боль такой силы, которую девушка уже давно не считала возможной. Ураган новообретенных эмоций переполнял ее. Его прошлое и шрамы разрывали Астрид на части, уничтожая плотный кокон, сдерживавший ее так долго.

Впервые за несколько столетий она смогла ощутить чью-то мучительную боль. Более того, Астрид хотелось унять ее. Обнять мужчину, который не мог убежать от самого себя.

Пока она смотрела, сон Зарека потемнел. Девушка увидела, как он сражается с сильным снегопадом. На нем были лишь черные кожаные штаны. Ни рубашки, ни обуви. Зарек обхватил сотрясающееся от холода тело руками, и устало шел вперед. Он выругался, проклиная завывающий ветер, когда споткнулся и упал в глубокий, по пояс, снег.

И каждый раз, падая, Зарек поднимался и продолжал идти вперед. Его сила поражала девушку.

Порывы ветра жалили широкие, смуглые плечи, разметая черные длинные волосы вокруг чисто выбритого лица. Темный Охотник прищуривался, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь бурю.

Но вокруг ничего не было. Ничего, кроме белого голого пейзажа.

Не ощущая того холода, что мучил его, Астрид следовала за ним.

— Я не сдохну, — прорычал Зарек, набирая скорость. Он поднял голову к беззвездному черному небу. — Ты слышишь меня, Артемида? Ашерон? Я не доставлю вам такого удовольствия.

А потом он побежал, пробиваясь сквозь скрипучий снег, словно ребенок, увидевший игрушку. Его ступни покраснели от холода, кожа покрылась мурашками.

Астрид старалась не отставать.

Пока он не упал.

Зарек безмолвно лежал в снегу, лицом вниз, одна рука закрывала голову, а вторая оказалась под ним. Он задыхался от бега. Астрид разглядела татуировку у основания позвоночника, которая двигалась в такт его дыханию.

Перекатившись на спину, Зарек посмотрел в небо. Снежинки падали на его обнаженный торс и кожаные штаны. Мокрые черные волосы прилипли к лицу. Он все еще тяжело дышал, а зубы стучали от холода.

И все же Зарек не двигался.

— Я просто хочу согреться, — прошептал он. — Хотя бы один раз дайте мне согреться. Неужели нет ни одной звезды, способной поделиться со мной своим теплом?

Такой вопрос заставил Астрид нахмуриться, но, с другой стороны, в сновидениях странные фразы и события были обычным делом.

Зарек снова перевернулся, оттолкнулся, поднимаясь, и продолжил свой путь сквозь снежную круговерть.

Он привел ее к маленькой хижине, спрятавшейся посреди леса. У нее было только одно окно, но свет, исходящий изнутри, был ярким маяком среди холодного одиночества арктической бури.

Он казался таким радушным.

Астрид услышала смех и разговоры, доносящиеся изнутри.

Зарек кинулся к одинокому боковому окошку. Сдавленно дыша, он приложил руку к замерзшему стеклу, заглядывая внутрь, словно маленький голодный ребенок, стоящий у витрины модного ресторана, куда ему хода нет.

Девушка встала у него за спиной, чтобы тоже иметь возможность заглянуть.

В хижине было много Темных Охотников. Они что-то праздновали под гул яркого огня в очаге. Кругом было полно еды и напитков, и они смеялись, пили и болтали друг с другом, словно братья и сестры. Семья.

Астрид не узнала никого, кроме Ашерона. Но было очевидно, что Зарек знает их всех.

Сжав руку в кулак, Зарек отстранился от окна и пошел к двери хижины.

Он яростно заколотил в нее.

— Впустите меня, — потребовал Зарек.

Высокий блондин открыл дверь. На нем была черная мотоциклетная куртка с красными кельтским орнаментом в виде завитков и пара черных кожаных штанов. В темно-карих глазах застыли отвращение и неприязнь.

— Здесь тебе никто не рад, Зарек.

Блондин попытался закрыть дверь.

Зарек уперся одной рукой в дверной косяк, а другой вцепился в дверь, не давая мужчине закрыть ее.

— Черт бы тебя побрал, Кельт. Впусти меня.

Кельт отступил, а в дверях появился Ашерон, загораживающий путь.

— Что тебе надо, Зи?

На лице Зарека застыло мучительное выражение, когда он встретился взглядом с Ашероном.

— Я хочу войти. — Мужчина заколебался, и его глаза заблестели от унижения и нужды, когда он продолжил, — Пожалуйста, Ашерон. Пожалуйста, впустите меня.

На лице Ашерона ничего не отразилось. Ни единой эмоции.

— Тебе здесь не рады, Зи. Тебе никогда не будут рады среди нас.

Он закрыл дверь.

Зарек продолжил колотить в дверь и сыпал проклятиями.

— К черту тебя, Ашерон! К черту вас всех! — Потом он ударил дверь ногой и снова подергал за ручку. — Почему ты просто не прикончишь меня, ублюдок! Почему?

На этот раз, когда Зарек заговорил, гнев исчез из его голоса. Он был пустым и просящим, наполненным болью и это ранило Астрид еще сильнее, чем просьбы о смерти.

— Впусти меня, Эш. Я клянусь, я буду нормально себя вести. Я клянусь. Пожалуйста, не оставляй меня тут одного. Я не хочу больше мерзнуть. Пожалуйста!

Слезы покатились по лицу Астрид, когда она увидела, как Зарек бьется в дверь, требуя, чтобы ему открыли.

Никто не вышел.

Смех продолжал звучать, как будто он и не существовал вовсе.

В этот момент Астрид до конца осознала всю степень одиночества, которое Зарек ощущал. Отверженность и изоляцию.

— Да пошли вы все! — заорал Зарек. — Мне никто из вас не нужен. Мне ничего не нужно.

Наконец, Зарек прижался спиной к двери и сполз вниз, встав на колени посреди морозного, завывающего ветра. Волосы и ресницы побелели и замерзли от снега, обнаженная кожа покраснела.

Зарек закрыл глаза, словно не мог вынести звуки их веселья.

— Я не нуждаюсь ни в ком и ни в чем, — прошептал он.

А потом все в его сновидении изменилось. Хижина изменялась, пока не стала его временным убежищем на Аляске.

Теперь в его сне не было Темных Охотников. Больше не было бури. Это была чудесная мирная ночь.

— Астрид. — Зарек выдохнул ее имя, словно нежную молитву. — Как бы я хотел быть с тобой.

Девушка не могла пошевелиться, услышав эти мягко произнесенные слова.

Он никогда не называл ее по имени прежде, и оно мелодичной песней звучало на его губах.

Зарек взглянул в небо, где миллионы звезд сверкали сквозь облака.

— Хотел бы я знать, — произнес он тихо, вновь цитируя «Маленького Принца», — зачем звезды светятся. Наверно, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою.

Зарек сглотнул и обнял мускулистыми руками колени, продолжая глядеть в небеса.

— Я нашел свою звезду. Она — воплощение красоты и грации. Изящества и доброты. Мой смех среди зимы. Она отважна и сильна. Смела и соблазнительна. Во всей вселенной нет никого, кто походил бы на нее, а я не могу ее коснуться. Я не смею даже попытаться.

Астрид не могла вздохнуть, пораженная его поэтичными словами. Она никогда даже и не задумывалась о том, что ее имя на греческом означает «звезда».

А Зарек задумался.

Разве может убийца хранить внутри такую красоту?

— Астрид или Афродита, — мягко сказал Зарек, — Она моя Цирцея. Только вместо того, чтобы обращать людей в животных, она превратила животное в человека.

А затем его охватил гнев, и он пинком откинул снег, лежащий перед ним. Темный Охотник горько рассмеялся.

— Я долбанный идиот. Хочу звезду, которую не могу получить. — Он с тоской взглянул вверх. — Но, с другой стороны, человек не может коснуться ни одной из звезд, а я даже не человек.

Зарек уронил голову на руки и заплакал.

Астрид была не в силах больше этого выносить. Она хотела вырваться из сна Зарека, но без помощи М’Адока проснуться не получилось бы.

Все, что она могла делать, это наблюдать за Зареком. Видеть его боль и горе, которые растекались по ее душе, как глицерин по стеклу.

Зарек был так силен в жизни. Словно сталь, что может сдержать любой удар. Человек, нападающий на других, чтобы удержать их на расстоянии.

И только во сне Астрид смогла увидеть то, что на самом деле скрывалось у него внутри. Уязвимость.

И только здесь она поняла того человека, которого он не осмеливался показать кому-либо.

Ранимое сердце, сжимающееся от презрения окружающих.

Астрид хотелось облегчить страдания Зарека. Она хотела взять его за руку и показать мир, который бы принял его как свою часть. Показать, что значит сблизится с кем-то, не боясь быть отвергнутым.

Ни разу за все столетия, когда она несла бремя судьи, Астрид не чувствовала подобного к кому-либо. Зарек затронул ту часть души, о которой она даже не знала.

А больше всего он затронул ее сердце. Сердце, которое, она боялась, уже не бьется.

Но оно билось для него.

Астрид не могла просто стоять там, наблюдая, как он страдает от боли в одиночестве.

Не успев подумать, как следует, она перенеслась в пустую хижину и распахнула дверь…

Сердце Зарека замерло, когда он поднял голову и увидел олицетворение небес. О, Астрид не походила на небеса.

Она была намного лучше.

Ни разу в его снах никто не открывал ему двери: он был отверженным.

Но Астрид сделала это.

Она стояла в дверях с выражением нежности на лице. Ее светло-голубые глаза больше не были слепыми. Они были жаркими и манящими.

— Входи, Зарек. Позволь мне согреть тебя.

Не успев остановить себя, он встал и принял ее протянутую ладонь. Это было то, чего Зарек никогда не сделал бы в реальной жизни. Только во сне он мог осмелиться коснуться ее.

Кожа Астрид была такой теплой, что обжигала.

Она притянула его к себе и обняла. Зарека затрясло от неиспытанного ранее ощущения объятия, от прикосновения груди девушки к его торсу. Ее дыхания на замерзшей коже.

Так вот, что такое объятие. Горячее. Успокаивающее. Волшебное.

Все контакты Зарека с людьми были настолько ограничены, что все, что он мог сделать, это закрыть глаза и просто чувствовать тепло ее тела, прижавшегося к нему.

Его мягкость.

Зарек вдыхал теплый, сладкий аромат и упивался новообретенными эмоциями, разрывающими его на части.

Было ли это одобрение?

Была ли это нирвана?

Зарек не знал точно. Но впервые в жизни ему не хотелось просыпаться.

Вдруг вокруг плеч Темного Охотника обернулось теплое одеяло. Руки Астрид все еще крепко держали его.

Зарек обхватил лицо девушки ладонями и прижался щекой к ее щеке. О, ощущение кожи Астрид, касающейся его…

Она была такая мягкая.

Он никогда даже не представлял, что кто-то может быть таким мягким. Нежным и податливым.

Тепло ее щеки прогнало прочь жалящий холод. Оно расплывалось по телу, пока он весь не оттаял. Даже сердце, веками скованное льдом.

Астрид задрожала, когда колючая щека Зарека прижалась к ее лицу. Когда дыхание мужчины легко коснулось кожи.

Его неожиданная мягкость поразила девушку.

Она достаточно много увидела из жизни Зарека, чтобы понимать, нежность — это совсем не то, с чем тот был знаком, и все же, он так осторожно держал ее.

— Ты такая теплая, — выдохнул Зарек ей в ухо. Его горячее дыхание опалило шею, посылая мурашки по телу.

Он отстранился, глядя на нее, словно она была невыразимо бесценна для него, и провел по щеке костяшками пальцев. Когда Зарек взглянул на нее, его глаза были такими темными и измученными, словно он не мог поверить, что она с ним.

Неуверенно глядя на Астрид, Зарек коснулся ее губ кончиком указательного пальца.

— Я никогда никого не целовал.

Его признание ошеломило девушку. Как это могло произойти с таким красивым мужчиной?

В глазах Зарека сверкнул огонь.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, Астрид. Ощутить тебя под собой, горячую и влажную. Глядеть в твои глаза, пока буду трахать тебя.

Астрид вздрогнула от его грубости. Это было то, чего она ожидала от Зарека бодрствующего, но отказывалась принимать от этого.

Она знала его куда лучше.

То, что Зарек предлагал сейчас, было запрещено. Ей не разрешалось переступать физическую черту со своими подопечными.

Единственный мужчина, который когда-либо близко подходил к тому, чтобы склонить ее к сексу, был Майлз. Но она совладала с искушением и мудро держалась от него подальше.

Но с Зареком было не так легко. Что-то в этом мужчине волновало Астрид так, как ничто раньше.

Глядя в его измученные глаза, она видела раненое сердце.

Зарек никогда не знал доброты.

Никогда не знал тепла любящего прикосновения.

Астрид не могла объяснить этого, но хотела быть для него первой и, чтобы он был первым для нее. Она хотела обнять Зарека и показать, что значит быть кем-то любимым.

Если ты сделаешь это, можешь потерять свою работу, как судья.

Астрид всегда хотела быть судьей.

Если она не сделает этого, Зарек может потерять жизнь. Если она достучится до него сейчас, возможно, потом сможет научить его, что доверять другим — это нормально.

Может быть, ей удастся пробудить поэта внутри него и показать мир, где он сможет свободно открыть людям свою нежную сторону. Показать, что это нормально, быть кому-то другом.

Астрид, наконец, поняла, что имел в виду Ашерон.

Но как она могла спасти Зарека? Он сорвался и убил людей, которых был послан защищать.

Ей нужно доказательство, что он никогда не сделает этого снова.

Сможет ли она его найти?

Должна. У нее нет выбора. Последнее, чего Астрид хотела, это видеть, как Зареку вновь причиняют боль.

Она будет защищать этого мужчину, несмотря ни на что.

— Я не буду трахаться с тобой, Зарек, — прошептала Астрид. — Никогда. Но буду заниматься с тобой любовью.

Зарек выглядел неуверенным и запутавшимся.

— Я никогда ни с кем не занимался любовью.

Она поднесла его холодную руку к губам и поцеловала пальцы.

— Если хочешь научиться, пойдем со мной.

У Зарека перехватило дыхание, когда она отстранилась. Голова закружилась от странных, чуждых чувств и эмоций. Он боялся того, что предлагала Астрид.

Если она коснется его, изменит ли это в нем что-нибудь?

Зарек не ждал доброты ни от нее, ни от кого-либо еще. Жалкий и покрытый ужасными шрамами раб, он умер девственником, а когда стал Темным Охотником, лишь изредка спал с женщинами. Ни разу за две тысячи лет, он не посмотрел в глаза женщине, пока брал ее. Никогда не позволял обнять или коснуться себя.

Последуй он за Астрид, все изменится.

В его сновидении она была зрячей и могла видеть его…

Его приручат. Впервые в жизни, он будет привязан к кому-то. Физически. Эмоционально.

Даже, несмотря на то, что это сон, это изменит его отношение к ней навсегда, потому что именно этого он хотел глубоко внутри, похоронив свои желания там, куда сам не осмеливался заглянуть. Спрятав в сердце, раздавленном жестокостью.

— Зарек?

Он поднял голову и увидел, что Астрид стоит в дверях спальни. Длинные светлые волосы развевались вокруг плеч. На ней не было ничего, кроме тонкой хлопковой рубашки на пуговицах. Длинные ноги были обнажены в приглашении.

Свет, падающий сзади, просвечивал сквозь тонкую ткань, показывая каждый бесценный изгиб ее тела…

Зарек сглотнул. Если он сделает это, Астрид станет для него единственной в этом мире. Она станет его.

Он станет ее.

Прирученный.

Это всего лишь сон…

Но даже во сне еще никто никогда не приручал его.

До сегодняшнего дня.

С колотящимся сердцем Зарек подошел к ней и обхватил руками. Нет, он не будет приручен. Не этим и не ею. Но она станет его в этом сне.

Его полностью.

Астрид задрожала от яростного целеустремленного выражения на лице Зарека, когда он понес ее к кровати. Голод пылал в обсидиановых глазах. Девушку охватило странное чувство, что, может быть, Зарек, в конце концов, и прав. Настолько дикий мужчина никогда не сможет заниматься любовью с женщиной.

Более разумная ее часть советовала уйти от него. Остановить все это, пока еще не поздно.

Но другая отказывалась. Так она сможет познать настоящий характер Темного Охотника.

Зарек уложил Астрид на кровать и провел по губам кончиками пальцев, словно запоминая их. Пробуя. А затем нежно раздвинул ее губы и накрыл их своими.

Астрид оказалась совершенно не готова к страсти этого поцелуя. Его напору. Он был одновременно и грубым, и нежным. Требовательным. Горячим. Сладким. Зарек отчаянно застонал, потираясь языком о язык Астрид, впитывая его вкус, прежде чем исследовать каждый уголок ее рта.

Для мужчины, который никогда не целовался, он был невероятен. Она задрожала, когда язык Зарека коснулся ее неба, пронзая тело мириадами осколков удовольствия.

Астрид погрузила руки в мягкие волосы и застонала. Зарек вылизывал и покусывал ее до тех пор, пока девушка чуть не потеряла сознание от удовольствия. Она никогда не испытывала ничего подобного.

Ничего, подобного Зареку.

Прошло много времени с тех пор, как она целовалась с мужчиной, и ни одного из них нельзя было сравнить с ним. Она боялась. Не его, а себя.

Ни один мужчина не был с ней. Никогда Астрид не нарушала клятву, запрещающую трогать своего подопечного.

Прикосновения Зарека могли стоить ей всего, но она не могла найти в себе силы, чтобы оттолкнуть его.

Астрид хотела получить что-то для себя, хотя бы раз в жизни. Хотела коснуться недостижимого. Подарить Зареку что-нибудь особенное. Редкий момент спокойствия с кем-то, кто хочет быть с ним.

Никто не сможет оценить этого так, как он.

Только он поймет…

Зарек отстранился, чтобы расстегнуть ее рубашку. Но что он, на самом деле, хотел сделать, так это сорвать ее. Он хотел потеряться внутри Астрид, прижимать девушку к себе, овладевая ею со всей отчаянной страстью, которую чувствовал.

Но даже во сне он не станет относиться к ней подобным образом.

По какой-то странной причине, Зарек хотел быть нежным с Астрид. Он хотел заниматься с ней сексом, как человек, а не дикий зверь.

Зарек не хотел грубо вколачиваться в нее, нагоняя ускользающий момент удовольствия. Он хотел эту ночь всю, без остатка. Мечтал провести ее, держа Астрид в объятиях.

Зарек хотел, чтобы всего лишь один раз кто-то отнесся к нему так, словно он необходим. Как если бы она на самом деле заботилась о нем.

Ни разу он не позволял своим фантазиям завести себя так далеко.

Сегодня это случилось.

Астрид обхватила лицо Зарека ладонями и не отпускала, пока он не встретился взглядом с бледно-голубыми глазами, которые смотрели на него, словно он человек. Глазами, которые видели в нем что-то доброе.

— Ты красив, Зарек.

Ее спокойные нежные слова разрывали Зареку сердце. В нем нет ничего привлекательного. Никогда не было.

Он был ничем.

Но, глядя в драгоценное лицо Астрид, Зарек на мгновение ощутил себя чем-то большим.

Наверняка, такая женщина, как Астрид, не коснулась бы его, будь он действительно ничтожеством.

Даже во сне…

Зарек распахнул рубашку девушки, чтобы полюбоваться ее телом. Грудь Астрид была среднего размера, розовые соски затвердели и набухли, умоляя попробовать их. Округлый живот и бледная кожа манили его. Но что действительно заставило Зарека затаить дыхание, так это вид ее слегка раздвинутых ног. Влажных русых завитков между ними, обещающих подарить настоящий рай. Или, по крайней мере, что-то настолько близкое к нему, что мог получить человек, подобный Зареку.

Астрид задержала дыхание, наблюдая за хищным взглядом Темного Охотника, скользящим по ее телу. Он был настолько обжигающим, что казался настоящим прикосновением.

Зарек встал с кровати, чтобы снять брюки.

Астрид сглотнула, увидев, что он уже набух и затвердел для нее. Смуглая кожа была покрыта темными волосками и представляла собой самое мужественное зрелище, которое она когда-либо видела. Он был красив. Ее темный воин. В отличие от него, Астрид знала, что эта ночь реальна. Знала, что они не должны делать этого, потому что будут помнить все, когда проснутся.

Работа требовала оставаться беспристрастной, но Астрид не могла быть равнодушной к этому мужчине или его боли.

Она хотела утешить его любой ценой.

Никто не заслуживал жизни, которую вел Зарек. Никто не заслуживал такой ненависти и презрения. Он лег на нее и сжал в объятиях. Ощущать его вес на себе было чудесно. Астрид закрыла глаза и просто позволила его силе и мощи омывать себя, каждым сантиметром ощущая твердое и мускулистое тело мужчины.

Зарек сдавленно дышал. Ощущение ее теплого тела было самым невероятным чувством, которое он когда-либо испытывал.

Руки Астрид ласкали спину, пока он смотрел в глаза, согревающие его.

В них не было презрения. Не было гнева.

Они казались ему прекрасными.

Зарек нежно поцеловал Астрид, вбирая верхнюю губу девушки и слегка посасывая, пробуя на вкус мед ее рта.

В его человеческой жизни женщины сжимались от отвращения при его приближении. Они кричали и кидали в него, чем попало.

Зарек часто лежал ночами, пытаясь представить, каково это — прикоснуться к одной из них. Пытаясь ощутить тепло обнимающих рук.

Реальность оказалась прекраснее, чем воображение было способно нарисовать.

Прежде чем кончится этот сон, Зарек собирался заявить свои права на Астрид, раз за разом, пока они оба не станут молить о пощаде.

Астрид застонала, когда Зарек разорвал поцелуй, проводя губами и языком вниз по шее к груди. Она ощущала твердую эрекцию и мягкую мошонку, касающуюся бедра, обжигающие, близкие, и от этого девушку бросало в дрожь.

Зарек нежно обхватил грудь Астрид ладонью и провел языком по набухшему соску, осторожно посасывая и покусывая.

Она сжала голову Зарека руками и смотрела, как он стонет от блаженства. Темный Охотник выглядел так, словно ее тело было для него амброзией. Он не спешил, пробуя ее на вкус. Каждый дюйм тела Астрид получил свою долю ласк его языка и зубов. Зарек пробовал и одновременно доставлял наслаждение девушке. Казалось, он не может насытиться ею.

Ни одному мужчине до него не было позволено подобного и Астрид страшило то, что будет впереди. Несмотря на знания о том, что такое секс, ощущения были чуждыми для нее.

Но с другой стороны, именно такие чувства вызывал Зарек.

Все нимфы правосудия должны были быть невинными и целомудренными.

Ни одному мужчине не позволялось касаться их.

Астрид уже было все равно. Мать должна понять ее. В конце концов, у Фемиды было множество детей. Отцом Астрид был смертный, о котором Фемида отказывалась говорить, и никто не знал имени или положения отца Мойр.

Конечно, мать простит ей этот единственный проступок.

Разве одна ночь — это так много?

И все же, думая об этом, Астрид не могла не спрашивать себя, а будет ли когда-нибудь достаточно одной ночи с ним.

Голова Зарека плыла от сладкого аромата и ощущения Астрид в его руках. Он глухо стонал, облизывая и покусывая каждый сантиметр прекрасной плоти, прислушиваясь к тихим стонам наслаждения.

Она была тем, что поддерживало в нем жизнь. Ему нужно было все больше и больше.

Астрид вскрикнула от удовольствия, когда Зарек развел ее ноги и ртом коснулся плоти.

Девушка не могла говорить и дышать, когда высшее наслаждение затопило все тело. Каждое движение языка, каждое касание губ посылало новую волну яростного экстаза.

Астрид никогда не представляла себе такого.

То, что они делали должно было напугать ее до смерти.

Но не пугало. На самом деле, она хотела больше.

Больше Зарека.

Астрид опустила взгляд, чтобы посмотреть на него, лежащего между ее ног, и сердце сорвалось с ритма. Глаза Зарека были закрыты, и он выглядел так, словно получал столько же удовольствия, пробуя ее на вкус, сколько и она от того, что ее пробуют.

Девушка раздвинула ноги шире, давая Зареку больше свободы, погружая руки в его шелковистые волосы. Охотник рассмеялся темным смехом, посылая еще одну волну дрожи по телу девушки и потерся о нее колючим от щетины лицом.

Стон вырвался из самой глубины горла Астрид.

Зарек скользнул в нее пальцами, обводя ими место, заходящееся от мучительной жажды.

Он не спешил, и все ее тело горело и сотрясалось от удовольствия.

Кто знал, что можно чувствовать себя так?

Наслаждение росло, пока Астрид, наконец, не могла этого больше выносить. Его имя сорвалось с губ, когда она кончила в первый раз.

И все же Зарек не отстранился. Он только зарычал при звуках ее наслаждения, и продолжил дразнить, пока Астрид не стала умолять его прекратить.

— Пожалуйста, Зарек. Пожалуйста, сжалься надо мной.

Он отстранился, чтобы взглянуть на нее. Его глаза прожигали насквозь, а кончик рта изогнулся в улыбке.

— Сжалиться, принцесса? Да я едва начал.

Зарек поднялся вверх по телу Астрид, словно гигантский яростный зверь, вылизывая и прикусывая все на своем пути, пока, наконец, не оказался с ней лицом к лицу.

Он обхватил лицо девушки ладонями и глубоко поцеловал. Со всей страстью.

Астрид застонала, когда Зарек просунул колено между ее ног. Жесткие волоски ласкали кожу, заставляя дрожать от ожидания.

Голова Зарека кружилась от запаха и вкуса Астрид. Мягкости шелковистой кожи, ласкающей его. Ничто не сможет быть приятнее, чем ее руки, скользящие по спине, чтобы сжать ягодицы и прижать их ближе.

Ничто не могло звучать слаще, чем его имя на губах Астрид, когда она снова достигла оргазма.

Впервые за две тысячи лет Зарек чувствовал себя человеком.

Более того, он чувствовал себя желанным.

Зарек слегка отстранился, чтобы видеть Астрид, шире раздвигая ее ноги.

Это было то, чего он хотел. Ее, дикую и влажную под ним. Ощущать эту мягкость, обволакивающую его, пока он не ослепнет от удовольствия.

Мужчина хотел видеть лицо Астрид, когда будет входить в нее. Хотел видеть, будет ли она сожалеть о том, что позволила это ему.

Подготовив себя к худшему, Зарек встретился с ней взглядом и скользнул глубоко в бархатный жар ее тела.

От удовольствия у него закружилась голова. От чувства обладания Астрид.

Девушка с шипением втянула воздух, выгибая спину, еще сильнее вцепившись ему в плечи.

Но в ее глазах не было брезгливости. Не было сожаления.

В этих глазах горела жадная страсть и какие-то нежные чувства, которых он даже не мог понять.

Зарек улыбнулся против своей воли, упиваясь чудом этой женщины и тем, что она только что дала ему.

Астрид задохнулась от удовольствия, почувствовав внутри себя его твердую, пульсирующую плоть. Она много раз пыталась представить себе ощущение мужчины внутри, но ничто не могло подготовить ее к этой реальности. К ощущению твердости Зарека.

Он погружался в нее медленно и легко, словно хотел насладиться моментом до последней капли, как будто ему было достаточно просто находится внутри нее. Девушка обвила бедра Зарека ногами и встретила его взгляд.

Это было неописуемо, это ощущение его сверху и внутри нее. Ей нравилось чувствовать на себе его вес. Смотреть в лицо, когда он делал то же самое с ней.

— Привет, — сказала Астрид, внезапно почувствовав смущение оттого, что глядела на него, когда они были так интимно соединены.

На лице Зарека отразилась смесь недоумения и удивления.

— Привет, принцесса.

Астрид потянулась, чтобы коснуться его щек ладонями. Зарек входил в нее резко и глубоко, снова и снова. Он вколачивался так глубоко, что девушка могла поклясться — головка его члена терлась о пупок изнутри.

Зарек закрыл глаза, наслаждаясь ощущением Астрид под ним, рук, ласкающих его лицо.

Неудивительно, что мужчины убивали ради женщин. Теперь Зарек это понимал. Знал, почему Талон был готов умереть ради Саншайн.

Астрид затронула ту его часть, о которой он даже не подозревал. Его сердце. Душу. Она подняла его до невообразимых высот.

Тут, в ее руках, впервые в жизни Зарек почувствовал мир.

Одна его часть была сейчас так спокойна, так расслаблена, в то время как другая пылала огнем, умирая от желания коснуться Астрид.

Зарек чуть-чуть опустился, чтобы иметь возможность ласкать нежную кожу шеи Астрид. Ушко. Он почувствовал, как мурашки побежали по телу девушки.

Он царапнул кожу клыками, борясь с искушением погрузить их в ее шею.

Какова бы она была на вкус?

Какие еще чувства могла пробудить в нем?

— Ты собираешься укусить меня, Зарек? — спросила Астрид, и ее горло завибрировало под губами. Зарек провел языком по пульсирующей венке.

— А ты хочешь?

— Нет, я боюсь. Я не хочу быть для тебя такой же, как другие женщины.

— Принцесса, этого никогда не будет. Ты для меня уникальна.

— Я твоя роза?

Он коротко рассмеялся, подумав об уроке маленького принца.

— Да, ты моя роза. Такая, как ты, одна среди миллионов планет и звезд.

Астрид ответила объятием.

Это тронуло Зарека так, как ничто раньше. Что-то внутри него взорвалось с резким звуком, заполняя его нежностью и теплом.

Зарек глубоко погрузился в нее, кончая.

Астрид закусила губу, чувствуя его оргазм. Он задрожал в ее руках. Девушка улыбнулась, прижимая Зарека сильнее, и поцеловала его в плечо.

Он был так неподвижен. Так тих.

Кто бы мог подумать, что Зарек способен на подобное? Он, всегда такой яростный и сильный.

Одно его присутствие заставляло воздух вокруг трещать и шипеть.

Но не сейчас. Теперь была лишь тишина.

Зарек лежал на ней, слабый и насытившийся. Они все еще были соединены. Ему не хотелось двигаться. Он не мог.

Прикосновения Астрид были божественными. Но более того, Зарек чувствовал себя единым с ней. А этого он никогда прежде не ощущал.

Неужели это просто сон? Пожалуйста, о боги, нет. Пусть это будет на самом деле.

Он так отчаянно нуждался, чтобы это было реальностью.

Астрид закрыла глаза, когда Зарек вновь покрыл ее шею мелкими поцелуями. По какой-то причине ей казалось, что она только что приручила дикое, неконтролируемое существо.

Она провела ногами вниз и вверх по ногам Зарека, укутывая его своим телом, запустив руки в волосы цвета черного дерева. Он слегка отодвинулся, с удивлением глядя на нее.

Астрид была так рада, что эта ночь произошла.

Зарек опустил голову, чтобы вновь поцеловать ее.

Она вдохнула аромат мужчины, упиваясь нежностью его губ.

— О, Зарек, — выдохнула Астрид.

Услышав свое имя на губах Астрид, Зарек закрыл глаза. Это была такая отчаянная, сладкая боль, что она разрывала его на части.

Зарек поцеловал нежную кожу на шее девушки, позволяя клыкам оцарапать плоть. Если бы это было в реальности, он бы уже давно укусил.

Он никогда бы не взял ее, вместо этого впитывая чувства вместе с кровью.

Его сжигал интерес, какова она может быть на вкус во сне…

Приоткрыв губы, Зарек ощутил пульсацию крови на языке.

Она оказалась бы сладкой, в этом он был уверен.

— Зарек?

Ее горло завибрировало.

— Да?

— Мне больше нравится, когда ты нежен, как сейчас.

Зарек отстранился и нахмурился, когда что-то дернулось внутри.

— Что-то не так?

Все. Это не его сон. Это какой-то нереальный момент. Его сны никогда не были приятными. Еще никогда в них не появлялась любовница.

Никто никогда не говорил с ним так, как она.

Никто не открывал дверь хижины и не впускал Зарека с тех пор, как Ашерон его сослал.

Зарек соскочил с кровати и натянул штаны. Он должен был выбраться. Что-то шло не так. Темный Охотник нутром это чувствовал. Он не должен был тут находиться.

У них с Астрид не было ничего общего. Даже во сне.

Астрид увидела, как паника мелькнула на лице Зарека, пока он одевался. Она завернулась в одеяло и подошла к нему.

— Тебе не нужно бежать от меня.

— Я не бегу от тебя, — прорычал он. — Я ни от кого не бегу.

Астрид была согласна. Он не бежал. Зарек был сильнее, чем любой мужчина имел право быть. Он выдерживал такие удары, которые никто не должен выносить.

— Останься со мной, Зарек.

— Зачем. Я для тебя никто.

Астрид коснулась его руки.

— Ты не должен отталкивать всех от себя.

С рычанием Зарек сбросил руку девушки.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Знаю, Зарек, — возразила Астрид, пытаясь найти хоть какой-то способ показать ему то, что она хотела. — Я знаю. Я понимаю твое желание ранить, прежде чем ранят тебя.

— Конечно, знаешь, принцесса. Когда ты сама причиняла кому-то боль? Когда хоть кто-то причинял боль тебе?

— Покажи мне ту доброту, что скрыта внутри тебя, Зарек. Я знаю, что она там. Я знаю, что где-то глубоко внутри под всей этой болью есть кто-то, знающий, как любить. Кто-то, знающий, как заботиться и защищать.

Он одарил ее холодной усмешкой, застегивая штаны.

— Ни черта ты не знаешь, — зарычал Темный Охотник и направился к двери.

Астрид последовала за ним, но затем остановилась.

Она не знала, что делать. Как достучаться до него.

Она хотела успокоить его, а не разозлить. Но Зарек на все реагировал не так, как девушка рассчитывала.

Она расстроено оделась и пошла за ним.

Как оказалось, доброта с Зареком не работает.

Поэтому Астрид выбрала другой путь.

Она протиснулась мимо него в коридоре и распахнула дверь.

Зарек замер: за дверью был день, но он не загорелся пламенем.

Может быть, это все-таки сон.

Должен был быть, но все же…

— Что ты делаешь? — спросил Зарек.

— Открываю дверь, чтобы не ударила тебя по заднице, когда будешь уходить.

— Почему?

— Ты сказал, что хочешь уйти. Так иди. Убирайся. Я не хочу, чтобы ты был здесь, раз уж стало понятно, что я тебе отвратительна.

Логика Астрид поставила Зарека в тупик.

— О чем ты говоришь?

— Ты не понимаешь, о чем я говорю? Разве не очевидно? Я сплю с тобой, а ты ждешь, не дождешься, когда сможешь смыться. Извини, что оказалась недостаточно хороша для тебя. По крайней мере, я старалась.

Недостаточно хороша для него? Она что, смеется?

Зарек недоверчиво уставился на девушку. Разрываясь между желанием осыпать проклятиями ее тупость и утешить.

Злость победила.

— Ты никчемна? Тогда кто я? Ты хоть понимаешь, что до того, как умереть, я был недостоин даже траха из жалости? Никто бы не прикоснулся ко мне ни одной частью тела. Я был везунчиком, если меня откидывали с дороги хотя бы палкой. Поэтому не смей стоять тут, притворяясь, что тебе больно и говорить о никчемности. Никто никогда не платил за то, чтобы убрать тебя с глаз.

Зарек замер, осознав, что только что рассказал. Он веками держал эти вещи глубоко внутри. Это было то, о чем он никогда ни с кем не говорил.

Болезненная правда, разрушающая сердце, пожирающая его век за веком.

Никто никогда не хотел, чтобы он был рядом.

До Астрид.

Вот почему Зарек не мог остаться. Астрид согрела его, и это ужасало, потому что он знал, так не может быть на самом деле.

Это была еще одна мука, посланная судьбой.

Когда он проснется, то окажется рядом с ней, и будет не нужен. Он не мог быть вместе с настоящей Астрид. Никогда не сможет.

— Тогда они были слепцами, если не видели, какой ты, Зарек. Они неудачники, а не ты.

Боги, как Зарек хотел поверить ей.

Как он нуждался в этом.

— Почему ты так добра со мной?

— Я говорила тебе, Зарек. Ты мне нравишься.

— Почему? Никому раньше я не нравился.

— Неправда. У тебя были друзья все это время, просто ты никогда не давал им шанса помочь тебе.

— Ашерон, — прошептал он. — Джесс. Он скривил губы, подумав о Сандауне.

— Ты должен научиться доверять людям.

— Зачем? Чтобы они могли стрелять мне в спину?

— Нет, чтобы они могли любить тебя.

— Любить? — Эта мысль вызвала смех. — Кому, к черту, это нужно? Я всю жизнь жил без любви. Она мне не нужна, и я чертовски уверен, что ни от кого ее не хочу.

Астрид все еще стояла перед ним. Твердо. Несгибаемо.

— Ты можешь врать себе, сколько захочешь, но я знаю правду. — Она протянула ему руку. — Ты должен научиться доверять, Зарек. Ты был храбрым всю свою жизнь. Так покажи мне эту смелость. Возьми мою руку. Доверься мне и, я клянусь, что никогда не предам тебя.

Зарек стоял перед ней в нерешительности, сердце колотилось. Он никогда в жизни не был так напуган.

Даже в тот день, когда его убили.

— Доверься мне. Я никогда не причиню тебе боли.

Он взглянул на руку Астрид. Она была длинной, грациозной. Хрупкой. Крошечная рука.

Рука любимой.

Зарек хотел убежать.

Вместо этого, обнаружил, что поднимает руку и переплетает свои пальцы с ее.

Глава 9

Слезы покатились по щекам Астрид, когда она почувствовала теплую силу руки Зарека и увидела, как длинные узкие пальцы сплетаются с её собственными.

Рука была большой, мужественной и укрывала ладонь девушки своей мощью. Эти руки убивали, но им приходилось и защищать. Они заботились о ней и дарили удовольствие.

По простым движениям пальцев Астрид поняла, что, наконец, нашла подход к Темному Охотнику. Достигла недостижимого. А потом контакт пропал.

Лицо Зарека затвердело, когда он вырвал руку.

— Я не хочу, чтобы меня меняли. Ни ты, ни кто-либо еще.

Он прошел мимо нее со злобным рычанием и направился к двери. Астрид сделала кое-что, чего никогда не делала прежде. Она выругалась. Черт бы его побрал за то, что он не остался. Черт бы побрал его тупость.

— Я же тебе говорил, что он непробиваем.

Девушка обернулась и увидела, что позади нее стоит М’Адок, наблюдающий через открытую дверь за тем, как полуобнаженный Зарек пробирается сквозь снег.

— И как долго ты подслушивал? — Спросила она Онерои.

— Не так уж и долго. Я знаю, когда не нужно врываться в чужие сны.

Девушка многозначительно прищурилась.

— Да, лучше, чтобы так оно и было.

Не обращая внимания на Астрид и эту невысказанную угрозу, Онерои подвинулся, чтобы наблюдать, как Зарек прокладывает путь через сугробы.

— И что ты будешь делать теперь? — спросил М’Адок.

— Буду избивать палкой, пока он не прислушается к голосу разума.

— Ты будешь не первой, кто пробовал, — сухо произнес Онерои, — Все дело в том, что именно к этому у него иммунитет.

Она глубоко и устало вздохнула. Это была правда.

— Не знаю, что делать. — Призналась Астрид. — В том, что касается Зарека, я чувствую себя абсолютно беспомощной.

Что-то блеснуло в бледных светящихся глазах М’Адока.

— Раз уж на то пошло, тебе не стоило запирать его или саму себя здесь. В этом измерении опасно оставаться надолго.

— Знаю, но что еще я могла сделать? Он не желал оставаться и собирался покинуть дом. Ты знаешь, что я не могу позволить этому случиться. — Она замолкла и бросила на М’Адока умоляющий взгляд. — Мне нужна помощь, М’Адок. Как бы я хотела поговорить с Ашероном. Он единственный из тех, кого я знаю, может рассказать мне о Зареке.

— Нет. Сам Зарек мог бы.

— Но не расскажет.

Он встретил ее взгляд.

— Значит, ты сдаешься?

— Никогда.

Онерои одарил девушку редкой улыбкой, говорящей о том, что он вытягивает ее эмоции.

— Я так и думал. Рад, что ты больше не испугана.

— Но как мне дотянуться до него? Я сейчас открыта для любых идей и предложений.

Онерои вытянул руку, и маленькая темно-синяя книга появилась на его ладони. Он отдал ее Астрид. В руках девушки оказалась копия «Маленького принца».

— У Зарека это тоже любимая книга, — сказал М’Адок.

Неудивительно, что Зарек мог ее цитировать.

Онерои сделал шаг назад.

— Это книга о разбитых сердцах и выживании. О магии, надежде и обещаниях. Странно, что это его зацепило, не так ли?

М’Адок покинул сон, оставив девушку перелистывающей книгу. Астрид увидела, что Онерои подчеркнул отдельные строки и абзацы.

Астрид закрыла книгу и уселась с ней в мягкое кресло, которое внезапно появилось в хижине.

Девушка улыбнулась. Все боги сновидений любили говорить загадками и метафорами. Они редко давали прямой ответ, заставляя человека потрудиться. М’Адок — глава Онерои, оставил ответы в книге. Если это поможет ей хоть как-то понять Зарека, она прочитает все, что выделено. И может быть, тогда у нее появится надежда спасти Зарека.

Джесс зашел в небольшой магазинчик и отряхнулся, словно мокрая собака после дождя. Тут было так невыносимо холодно.

Как Зарек выживал на Аляске до появления центрального отопления? Нужно было отдать другу должное: только упорный и опасный человек мог обосноваться здесь без помощи друзей или оруженосцев.

Лично он предпочел бы, чтобы его оглушили рукояткой пистолета и сбросили в гнездо гремучников.

За стойкой находился пожилой джентльмен, который понимающе улыбнулся, как будто точно знал, почему Джесс, входя, сыпал проклятиями. У него была густая седая шевелюра и борода цвета соли с перцем. На старом зеленом свитере было полно затяжек, но выглядел он добротным и теплым.

— Я могу вам помочь?

Джесс опустил шарф и коротко дружелюбно кивнул. Правила хорошего тона говорили, что в помещении хорошо бы снять черный стетсон, но будь он проклят, если позволит хоть одному сантиметру своего тела потерять тепло.

Ему нужна была каждая капля.

— Как у вас дела? — Протянул он вежливо. — Мне бы чашку черного кофе или чего-нибудь настолько же горячего. По-настоящему горячего.

Мужчина рассмеялся и указал на кофейный автомат сзади.

— Вы должно быть не отсюда.

Джесс направился к автомату.

— Нет, и слава богу.

Пожилой мужчина вновь рассмеялся.

— О, поживете тут немного, и ваша кровь сгустится настолько, что вы перестанете замечать мороз.

Джесс сомневался в этом. Кровь должна закаменеть, чтобы человек не чувствовал такого холода.

Он хотел вернуть свою задницу в Рено, прежде чем станет первым Темным Охотником в истории, замерзшим насмерть.

Джесс налил кофе в самый большой стаканчик и направился обратно к стойке. Он поставил его на стол и начал рыться в пяти миллионах слоев пальто, фланелевой рубашки, свитера и длинных футболок, чтобы вытащить из заднего кармана кошелек. Его взгляд упал на небольшую стеклянную подставку, на которую кто-то поставил деревянную фигуру ковбоя, оседлавшего вставшего на дыбы мустанга.

Джесс нахмурился, узнавая сначала лошадь, а потом и мужчину.

Это был он.

Прошлым летом он отправил Зареку по электронной почте фото, на котором объезжал своего последнего жеребца. Будь он проклят, если это не точная копия того фото.

— Эй, — окликнул его джентльмен, — Вы похожи на мою статуэтку.

— Да, сэр, я заметил. Откуда она у вас?

Мужчина переводил взгляд со статуэтки на Джесса, сравнивая их.

— Я купил ее на ежегодном рождественском аукционе.

Джесс нахмурился:

— Рождественский аукцион?

— Каждый год Клуб «Полярный медведь» проводит его, чтобы собрать денег для больных и бедных. Последние, о, я даже не знаю, сколько точно, 20 лет или около того, Санта оставляет пару больших мешков с этими статуэтками и фигурками ручной работы для продажи. Мы думаем, что это какой-то местный художник, который не хочет, чтобы кто-то знал, где он живет. А еще каждый месяц на почту присылают чек на большую сумму. Большинство из нас считает, что это делает тот же самый парень.

— Санта, как «Санта Клаус»?

Мужчина кивнул.

— Я знаю, что имя дурацкое, но мы не знали, как еще его назвать. Это парень, который приходит зимой и делает добрые дела. Полицейские видели пару раз, как он несет свои мешки к нашему центру, но они оставляли его в покое. Он расчищает подъездные дорожки для пожилых людей и вырезает множество ледяных скульптур, которые вы, скорее всего, видели в городе.

У Джесса отпала челюсть, и он резко захлопнул рот, прежде чем джентльмену станут видны клыки. Да. Он видел скульптуры.

Но Зарек?

Это не походило на то, что делал бы бывший раб. Его друг был резок в лучшем случае и откровенно груб в худшем.

Но с другой стороны Зарек никогда не рассказывал, чем занимается в свободное время. Он вообще редко говорил что-либо Джессу.

Джесс заплатил за кофе и вышел на улицу.

Он дошел до конца улицы, где на перекрестке стояла одна из скульптур.

Изображение лося достигало двух с половиной метров в высоту. Лунный свет отражался от поверхности, вырезанной настолько искусно, что, казалось, лось сейчас сорвется с места и понесется домой.

Работа Зарека?

Это казалось бредом.

Джесс сделал глоток кофе и обнаружил, что он уже остыл.

— Ненавижу Аляску, — пробормотал он, выплескивая кофе на землю и сминая стаканчик. Но прежде чем он нашел мусорку, зазвонил телефон.

Джесс посмотрел на номер и увидел, что это Джастин Кармайкл, один из Оруженосцев Ордена Крови, которые охотились здесь на Зарека. Было такое чувство, что как только Оракулы получили известия о том, что Артемида и Дионис хотят смерти Зарека, они тут же уведомили Совет, который, в свою очередь, отправил самую безумную команду Оруженосцев, чтобы выследить и убить непослушного Темного Охотника.

Джесс был единственным, что стояло между ними и Зареком. Рожденный и воспитанный в Нью-Йорке, Джастин был молодым, около двадцати-четырех, с ужасным характером, на который Джессу было наплевать.

Он ответил на звонок.

— Да, Кармайкл, что тебе надо?

— У нас проблема.

— И?

— Помнишь женщину, которая помогала Зареку? Шэрон?

— Что с ней?

— Мы только что нашли ее. Ее серьезно избили, а дом сожжен до основания. Думаю, это была месть Зарека.

У Джесса кровь застыла в жилах.

— Это полная чушь. Вы с ней говорили?

— Поверь мне, когда мы ее нашли, она была не в состоянии говорить. Она с доктором прямо сейчас, а мы направляемся к хижине Зарека, чтобы найти этого ублюдка и заставить заплатить за это, пока он не ранил кого-то еще.

— Что с дочерью Шэрон?

— Она была у соседей, когда это случилось. Слава богу. За ней присматривает Майк, на случай если Зарек объявится вновь.

Джесс не мог вздохнуть, и мороз был не причем. Как это могло случиться? В отличие от Оруженосцев, он знал, что Зарек не имел отношения к произошедшему.

Он один знал, где сейчас находится Зарек.

Эш доверил ему правду о том, что происходит, и дал задание убедится, что никто не вмешается, пока испытание Зарека не будет окончено. Однако все происходило быстрее, чем гусиный перелет по осени.

— Не двигайтесь, пока я не доберусь до вас, — приказал он Оруженосцу. — Я пойду с вами.

— Зачем? Планируешь помешать нам убить его снова?

Слова укололи Джесса, словно полчище дикобразов.

— Мальчик, возьми этот свой тон и смой его в унитаз. Я не Оруженосец. Получилось так, что я один из тех, перед кем ты держишь ответ. И это не твое чертово дело, почему я собираюсь с вами. Просто не трогайтесь с места, пока я не прикажу или я покажу, как однажды заставил обмочиться самого Вайата Ирпа [13].

Кармайкл колебался, прежде чем заговорить снова. Когда он это сделал, голос был приветлив и спокоен.

— Да, сэр. Мы в отеле и ожидаем вас.

Джесс отключился и вернул телефон в карман. Ему было ужасно жаль Шэрон. Она не должна была оказаться в какой-либо опасности. Никто из Оруженосцев не осмелился бы причинить ей вред. И независимо от того, что думали другие, Джесс знал, что Зарек не сделал бы этого, даже если бы у него была такая возможность. Зарек просто не казался человеком, способным мстить тем, кто слабее. Но кто тогда?

Астрид нашла Зарека одного посреди сожженной средневековой деревни. Вокруг лежали тела, обгоревшие и нетронутые огнем. Женские и мужские. Всех возрастов. У большинства были вырваны глотки, как будто на них кормился Даймон или кто-то похожий.

Зарек шел между ними, на лице застыла скорбь. Глаза были полны муки. Он обхватил себя руками, как будто защищаясь от ужаса, которому стал свидетелем.

— Где мы? — Спросила Астрид.

К ее удивлению, Зарек ответил:

— Таберли.

— Таберли?

— Моя деревня, — прошептал он напряженным голосом, наполненным тоской. — Я жил здесь триста лет. Тут была одна старуха, которая однажды еще маленькой девочкой увидела меня. Она часто оставляла мне всякие вещи: вяленую баранью ногу, бурдюк с вином. Иногда ничего, кроме записки, благодарящей за то, что я присматриваю за ними. — Он поглядел на Астрид. Его лицо потемнело от боли. — Я должен был их защищать.

Прежде чем девушка успела спросить, что же случилось с деревней, она услышала сдавленные крики старухи. Зарек подбежал к ней. Искалеченное тело женщины в изодранной одежде лежало на земле. Она была покрыта кровью и синяками. По лицу Зарека Астрид поняла, что это та женщина, о которой он рассказывал. Зарек упал на колени около нее и стер кровь с губ, пытающихся вздохнуть. Серые глаза женщины, сфокусировавшись на Зареке, пронзили его обвиняющим взглядом.

— Как ты мог?

Свет померк в ее глазах, они потухли и остекленели. Тело обмякло в его руках.

Зарек взревел от ярости. Он опустил тело женщины на землю и встал на ноги. Он ходил кругами, ожесточенно зарываясь рукой в волосы. Он побледнел и выглядел именно таким сумасшедшим, каким все его считали. Астрид было больно. Она не понимала, что все это значило. Что именно он переживал вновь.

Она шла за ним.

— Зарек, что здесь произошло?

Он резко развернулся к ней, с измученным лицом, готовый накинуться. Ненависть и вина горели в полночных глубинах его глаз. Он взмахнул рукой, указывая на трупы вокруг.

— Я убил их. Всех. — Он словно вырывал слова из глотки. — Я не знаю, почему я это сделал. Я помню только ярость, жажду крови. Я даже не помню, как убивал. Просто образы людей, умирающих, когда я подхожу.

Его лицо было пустым. Глаза заполнила ненависть к себе.

— Я — чудовище. Теперь ты видишь, почему я не могу получить тебя? Почему не могу остаться? А что, если однажды я убью и тебя?

Грудь Астрид сдавило от его слов, когда ее затопили паника и страх. Неужели она ошиблась в нем?

«Все мужчины виновны». Это была любимая поговорка ее сестры Атти. «Невинны лишь младенцы, уста которых еще не научились лгать».

Астрид в ужасе оглядывала лежащие вокруг трупы… Мог ли он на самом деле совершить подобное? Она не знала, что теперь думать. Кто бы ни был ответственен за эту резню, он заслуживал смерти. Это более чем объясняло, почему Артемида не хотела, чтобы Зарек жил рядом с людьми. Астрид застыла, подумав об этом. Погодите-ка… Что-то было не так. Чертовски не так. Астрид поглядела на тела. Человеческие тела. Некоторые детские, большинство женские.

Если бы это сделал Зарек, Ашерон убил бы его в ту же секунду. Ашерон отказывался терпеть тех, кто нападал на слабых и беззащитных. И особенно тех, кто причинял вред детям.

Ашерон в жизни бы не позволил существовать Темному Охотнику, который мог разрушить деревню и уничтожить людей, которых его послали защищать. Она знала это каждой частичкой своего тела.

— Ты уверен, что это сделал ты? — спросила девушка.

Казалось, вопрос Астрид ошарашил его.

— Кто еще мог это сделать? Тут больше никого не было. Видишь еще кого-нибудь с клыками?

— Может быть, зверь…

— Я и был зверем, Астрид. Больше никто не мог этого сделать.

Она все равно не верила. Должно было существовать другое объяснение.

— Ты говоришь, что не помнишь, как убивал. Может быть, это был и не ты.

Ярость и боль загорелись в глазах Зарека.

— Я помню достаточно и знаю, что это сделал я. Все знают. Вот почему другие Темные Охотники боятся меня. Поэтому они не говорят со мной. Поэтому меня отправили на Аляску, где некого было защищать. Поэтому я просыпаюсь каждую ночь от страха, что Артемида сошлет меня из Фэрбэнкса туда, где людей еще меньше.

Часть Астрид боялась, что Зарек говорит правду, но она отмахнулась от нее. Глубоко в сердце девушка знала, что измученный мужчина, способный говорить лиричные вещи и создавать произведения искусства своими руками, готовый заботиться о животном, которое ранило его, никогда в жизни не сделал бы этого. Но Астрид нужны были доказательства. Внутреннее чувство не могло ничего доказать ее матери или Артемиде. Они потребуют подтверждения его невиновности. Доказательства того, что он не способен убить человека.

— Я просто хотел бы знать, почему это сделал, — прорычал Зарек. — Что настолько свело меня с ума, что я смог убить их и не помнить об этом.

Он глядел на нее пустыми глазами.

— Я чудовище, Артемида права. Меня нельзя оставлять рядом с людьми.

На глаза Астрид навернулись слезы:

— Ты не чудовище, Зарек.

Она отказывалась в это верить. Астрид прижала его к себе, предлагая утешение, которое он мог и не принять. Сначала Зарек напрягся, словно хотел оттолкнуть ее, но потом расслабился. Она глубоко вздохнула, радуясь, что он принял ее объятие.

Сильные руки прижимали ее к телу, на котором перекатывались мышцы. Она никогда не чувствовала ничего подобного. Он был одновременно тверд, как сталь, и нежен. Щека девушки прижималась к мощной груди, дыхание опаляло ребра. Астрид провела рукой по спине Зарека, заставляя его вздрогнуть в ее объятиях.

Астрид улыбнулась новообретенной власти над мужчиной. Став нимфой правосудия, она отправила свою женственность на задворки сознания. У нее не было времени проявлять чувственность. Но теперь она ощущала все это. Из-за него. Впервые в жизни Астрид почувствовала власть своего тела. Ощутила, как их сердца бьются в унисон. Как кипит ее кровь в объятиях Зарека. И в этот момент ей так хотелось сделать что-нибудь для него. Она хотела, чтобы он улыбался. Астрид неохотно отстранилась и протянула Зареку руку.

— Пойдем со мной.

— Куда?

— Куда-нибудь, где тепло…

Зарек колебался. Он верил лишь в то, что люди способны причинить боль. И в этом отношении они никогда его не разочаровывали. Поверить в то, что ему не причинят вреда — это совершенно другое дело.

В глубине души Зарек хотел бы довериться ей.

Нет, это было ему необходимо.

Хотя бы раз.

Глубоко вздохнув, он вложил свою руку в ладонь девушки.

Астрид перенесла его из деревни на морской пляж. Зарек моргнул и зажмурился от незнакомой яркости света. Он поднял руку, закрываясь от палящего солнца, которое давно позабыл.

Зарек никогда прежде не был на пляже. Он видел его лишь по телевизору и в журналах.

И века прошли с тех пор, как он ощущал солнечный свет. Настоящий солнечный свет.

Он падал на его кожу. Горячий. Покалывающий. Зарек позволил этому жару просочиться в замерзшее тело. Позволил солнцу ласкать кожу и растопить века одиночества и страданий. Одетый лишь в черные кожаные штаны, Темный Охотник шел по песку, оглядывая все вокруг, но не замечая деталей. Это было даже лучше, чем пребывание в Новом Орлеане. Прибой шумел вокруг них, ударяясь о берег, ветер развевал его волосы. Теплый песок лип к ногам.

Астрид обогнала его и подбежала к кромке воды. Зарек наблюдал, как она скидывает одежду, оставаясь лишь в крошечном голубом бикини.

Ее шаловливый взгляд окинул мужчину с ног до головы, заставляя задрожать, несмотря на жару.

— Присоединишься?

— Думаю, я буду странно выглядеть в бикини.

Астрид рассмеялась.

— Это была шутка? Неужели ты на самом деле пошутил?

— Да, в меня, должно быть, кто-то вселился…

Завладел разумом, если быть точнее. Одна морская нимфа.

Она решительно подошла к нему.

Зарек ждал, не смея вздохнуть. Пошевелиться. Казалось, что он живет и умирает, повинуясь дерзким покачиваниям ее бедер.

Астрид остановилась перед ним и расстегнула брюки. От ощущения пальцев, касающихся тонкой полоски волос, спускающихся от его пупка к лобку, Зарека бросило в дрожь. Возбуждение нахлынуло мгновенно, вновь пробуждая желание ощутить ее вкус.

Астрид медленно расстегивала брюки, глядя на него из-под ресниц, но, казалось, смутилась, будучи лишь в миллиметре от того, чтобы освободить его эрекцию. Закусив губу, она провела руками в обратном направлении, вверх по животу.

Зарек все еще не мог вздохнуть, когда девушка положила ладони на его обнаженную грудь.

— Почему ты касаешься меня, когда никто больше этого не делает? — спросил он.

— Потому что ты позволяешь мне. И мне нравится касаться тебя.

Он закрыл глаза, ее нежная ласка опалила кожу. Как могло что-то настолько простое быть таким невероятно приятным?

Астрид прижалась к нему, и Зарек инстинктивно ее обнял. Грудь девушки потерлась о его ребра, заставляя член твердеть еще сильнее, до боли.

— Ты когда-нибудь занимался любовью на пляже?

От слов девушки у Зарека перехватило дыхание.

— Я занимался любовью лишь с тобой, принцесса.

Астрид поднялась на цыпочки, чтобы захватить его губы сладким, мучительным поцелуем.

Отстраняясь, она улыбнулась Зареку, расстегивая последний миллиметр ширинки и обхватывая его плоть ладонью.

— Ну что ж, Снеговик Зарек, скоро займешься.

Эш пребывал в одиночестве в храме Артемиды, на террасе рядом с тронным залом, откуда можно было смотреть на красивый разноцветный водопад. Его золотистые волосы были стянуты в хвост. Он сидел на мраморных перилах, опираясь голой спиной на колонну.

Животные, которых защита Артемиды ограждала от охотников и других опасностей, гуляли по двору, ступая по облакам. Тишину нарушали лишь шум воды и редкие крики диких птиц.

В таком месте человек должен был ощущать покой, но, несмотря на мирный пейзаж, Ашерон был взволнован.

Артемида и ее служанки оставили его, чтобы пойти в Теокрополис, где Зевс вершил свои дела над всеми богами. Ее не будет несколько часов.

Но даже это не доставляло ему радости.

Он хотел знать, как идет испытание Зарека. Он знал, что что-то было не так. Ашерон чувствовал это, но не смел использовать свои силы, чтобы разобраться, в чем дело.

Сам Эш мог пережить гнев Артемиды, но он ни за что бы не навлек его на Астрид и Зарека. Поэтому он и сидел с запертыми на замок силами, отпустив на свободу лишь злость и разочарование.

— Акри, могу я ненадолго покинуть твою руку?

Голос Сими немного сгладил его ярость. Будучи частью его тела, она не могла видеть или слышать, пока он не вызовет ее и не отдаст приказ. Даже к мыслям его она была невосприимчива.

Сими могла лишь ощущать чувства Эша. Что-то, что позволяло узнавать об опасности, лишь тогда ей было позволено покинуть тело Ашерона без его разрешения.

— Да, Сими, ты можешь принять человеческую форму.

Сими появилась перед ним. Она заплела свои длинные светлые волосы в косы. Глаза были цвета серого грозового неба, а крылья бледно-голубыми.

— Почему ты такой грустный, акри?

— Я не грустный, Сими.

— Грустный. Я знаю тебя, акри, в твоем сердце такая боль, какую чувствует Сими всякий раз, когда плачет.

— Я никогда не плачу, Сими.

— Знаю.

Сими подвинулась ближе к нему, чтобы положить голову на плечо. Один из черных маленьких рогов оцарапал щеку, но Эш не возражал. Она обвила его руками и прижалась крепче.

Закрыв глаза, Эш обнял Сими, поглаживая ладонью ее маленькую головку. Ее объятие успокоило душевные метания Ашерона. Только Сими это было под силу. Она единственная касалась его, не требуя ничего взамен.

Она никогда не хотела ничего, кроме как быть его «малышкой».

По-детски невинная, Сими была тем самым бальзамом, что требовался его душе.

— Ну, так что? Мне уже можно съесть рыжую богиню?

Ее самый часто задаваемый вопрос заставил Эша улыбнуться.

— Нет, Сими.

Она подняла голову и показала ему язык, а потом отстранилась, чтобы усесться у перил рядом с его босой ногой.

— Я хочу съесть ее, акри. Она злая.

— Большинство богов такие.

— Нет, неправда. Некоторые, да, но я больше всего люблю атлантов. Они очень милые. Большинство из них. Ты же никогда не встречал Аркона?

— Нет.

— Так вот, он тоже мог быть злым. Он был блондин, как ты, такой же высокий, даже выше тебя и симпатичный, как ты, но не настолько. Я не думаю, что есть кто-то красивее тебя. Даже боги. Ты точно один единственный такой… О, — запнулась она, вспомнив его близнеца, — Ну… ты все-таки не один такой, правда? Но ты симпатичнее, чем тот, другой. Он просто плохая копия. Он может только мечтать, чтобы быть таким, как ты.

Улыбка Эша стала шире.

Сими подперла подбородок пальцем и остановилась на мгновение, словно собираясь с мыслями.

— Так, и о чем я говорила? О, вспомнила. В отличие от тебя, Аркон мало кого любил. Помнишь ту штуку, которую ты делаешь, когда сильно-сильно злишься? Когда вещи разлетаются в стороны, горят, разбиваются и все такое? Он тоже мог так делать, только не так красиво и изящно, как ты. В тебе полно изящества, акри. Больше, чем у других. Но я опять отвлеклась. Аркону я нравилась. Он говорил: «Сими, ты первосортный демон». Кто-нибудь когда-нибудь видел второсортного демона? Вот что интересно.

Эш увлеченно слушал, как она неспешно рассказывает о богах и богинях, которым поклонялись, когда он был смертным. Богам и богиням, которые давным-давно мертвы. Он любил слушать ее запутанные рассказы с причудливой логикой.

Сими напоминала ребенка, пытающегося понять мир и что-то запомнить. Никто не мог сказать, что вылетит из ее рта в следующую минуту. Она все видела ясно, как дитя.

У тебя есть проблема — покончи с ней. Конец проблемы.

Хитрости и политика были выше ее понимания.

Сими просто была. Она была не аморальной или злобной, а просто жутко молодым демоном с божественными силами, слишком далеким от понятий обмана или предательства.

Как же он завидовал ей в этом. Именно поэтому Ашерон так тщательно оберегал ее. Он не хотел, чтобы Сими выучила те жестокие уроки, что преподали ему.

Она заслужила детство, которого никогда не было у него. Защищенное и безопасное. Где никто не смел причинить ей боль.

Ашерон не знал, что бы делал без нее. Когда ему подарили Сими, она была не более, чем младенцем. Поскольку ему самому едва исполнилось двадцать один, они, можно сказать, вырастили друг друга. Они оба остались последними в своем роде на земле. Более одиннадцати тысяч лет они были вдвоем. Сими была частью его, также как любой жизненно важный орган. Без нее он бы умер.

Дверь храма открылась. Сими зашипела, обнажая клыки, показывая, что Артемида вернулась раньше.

Ашерон обернулся, чтобы убедиться. Конечно же, богиня целенаправленно приближалась к нему.

Он устало вздохнул. Артемида резко остановилась, увидев Сими у его ног.

— Что оно делает вне твоей руки?

— Болтает со мной, Арти.

— Сделай так, чтобы оно ушло.

Сими фыркнула.

— Я не обязана делать так, как ты говоришь, ты, старая корова. И ты старая. Сильно-сильно старая. И корова тоже.

— Сими, — позвал Эш, делая ударение на имени, — пожалуйста, вернись ко мне.

Сими бросила злобный взгляд на Артемиду и стала темной, расплывчатой тенью. Она подвинулась к нему и легла на грудь, обернувшись большим драконом, обвивающим огненными спиралями торс и обе руки.

Эш мрачно рассмеялся. Так Сими обнимала его и одновременно выводила Артемиду из себя. Та ненавидела, когда Сими покрывала собой так много его тела.

Богиня испустила звук отвращения.

— Пусть оно передвинется.

Ашерон скрестил руки на груди.

— Почему ты вернулась так рано?

Она занервничала.

Возникшее ранее плохое чувство усилилось втрое.

— Что произошло?

Артемида подошла к колонне, обвила ее рукой и прильнула к мрамору. Она играла расшитым золотом краем пеплоса, взволнованно закусив губу.

Эш сел прямо, его желудок свело узлом. Если она вела себя настолько уклончиво, значит что-то пошло чертовски не так.

— Рассказывай, Артемида.

Она выглядела раздраженной и злой.

— Почему я должна тебе рассказывать? Ты просто разозлишься на меня, а ты и так постоянно такой. Я тебе скажу, и ты захочешь уйти, а уйти ты не можешь, значит, будешь орать на меня.

Узел в животе затянулся еще туже.

— У тебя три секунды на то, чтобы все рассказать или я забуду о твоем страхе, что кто-то из твоей семьи узнает о моем пребывании в твоем храме. Я воспользуюсь силами и сам выясню, что случилось.

— Нет, — оборвала она, поворачиваясь к нему. — Ты не можешь этого сделать.

У него задергалась челюсть.

Артемида отступила, так чтобы между ними оказалась колонна. Она глубоко вздохнула, как будто набираясь сил, а потом заговорила, как маленький, испуганный ребенок.

— Танатос вырвался на свободу.

— Что? — Взревел Ашерон, опуская ноги на пол и вставая.

— Видишь! Ты уже кричишь.

— О, поверь, — выдавил он сквозь сжатые зубы, — это еще не крик. Я даже близко не подошел. — Эш оттолкнулся от перил и начал раздраженно мерить длинный балкон шагами. Он прилагал все силы, чтобы не сорваться. — Ты обещала отозвать его.

— Я пыталась, но он освободился.

— Как?

— Не знаю. Меня там не было, а теперь он отказывается слушаться.

Эш злобно взглянул на нее.

Танатос гулял на свободе, а единственный, кто мог его остановить, был заперт под домашним арестом в храме Артемиды.

Черт бы побрал ее хитрости и обещания. Он не мог покинуть храм. В отличие от Олимпийцев, однажды дав слово, он был им связан. Нарушение клятвы убьет его. В буквальном смысле.

Гнев клубился в нем. Если бы Арти послушала его в первый раз, им бы не пришлось вновь переживать этот кошмар.

— Ты мне поклялась девятьсот лет назад, когда я убил последнего из них, что ты не будешь вновь создавать Танатоса. Скольких он тогда убил? Сколько Темных Охотников? Ты хоть помнишь?

Она напряглась и вернула ему взгляд, полный злости.

— Я говорила, что нам нужен кто-то, чтобы держать твоих людей под контролем. Ты не можешь это делать. Ты даже своего демона не контролируешь. Это единственная причина, почему я создала нового. Мне нужен кто-то, кто мог бы убивать их, если они ведут себя не так. Ты же просто придумываешь им оправдания. «Ты просто не понимаешь, Артемида». Бла-бла-бла. Я все прекрасно понимаю. Ты заботишься обо всех, кроме меня. Поэтому я создала кого-то, кто слушает, когда я говорю. — Она многозначительно взглянула на него. — Кого-то, кто слушается меня.

Эш трижды досчитал до десяти, сжимая и разжимая кулаки. Ей постоянно удавалось вызвать в нем такое желание сорваться и ударить ее, что он подбирался слишком близко к полной потере контроля.

— Вот только этого не надо, Арти. По-моему «слушаться» — не то слово, которое можно применить к твоему палачу.

Сведенный с ума своим заключением и жаждой мести, последний Танатос пронесся по Англии с такой яростью, что Эшу пришлось сфабриковать истории о «чуме», чтобы люди и Темные Охотники не узнали, кто именно унес жизни сорока процентов населения страны.

Эш сжал лицо ладонями, думая о том, что именно Артемида снова выпустила в мир. Надо было догадаться, когда он просил ее отозвать Танатоса, что, на самом деле, уже слишком поздно.

Но он как глупец, положился на нее. Даже зная, какая она.

— Черт бы тебя побрал, Артемида. Танатос обладает силой объединять вокруг себя Даймонов и подчинять их. Он может призывать их за сотни миль. В отличие от моих Охотников он не боится света и его невозможно убить. Единственное его уязвимое место им неизвестно.

Артемида фыркнула.

— Ну, это уже ты виноват. Нужно было им все рассказать.

— Рассказать о чем? О том, что нужно вести себя хорошо или стерва-богиня спустит на тебя безумного убийцу?

— Я не стерва!

Он подошел к Арти и прижал ее спиной к колонне.

— Ты и понятия не имеешь, что именно создала, так ведь?

— Он не более чем слуга. Я могу отозвать его.

Ашерон глядел на ее дрожащие руки и капли пота на лбу.

— Тогда с чего тебя так трясет? — Спросил Эш. — Скажи мне, как ему удалось освободиться.

Артемида сглотнула. Но мудро поспешила дать ему нужную информацию.

— Это все Дион. Он хвастался об этом в зале перед тем, как я пришла рассказать тебе.

— Дионис?

Она кивнула.

В этот раз Ашерон осыпал проклятиями самого себя. Не стоило стирать память бога об их схватке в Новом Орлеане. Нужно было позволить этому идиоту знать, с кем именно он имеет дело. Напугать его так, чтобы Олимпиец никогда не осмелился переходить дорогу ему или его людям.

Но нет, он решил защитить Артемиду. Она не хотела, чтобы ее семья знала, кем и чем Ашерон является.

Для них он был всего лишь игрушкой богини. Вызывающей любопытство, легко устранимой. Если бы они только знали…

Он стер у всех достаточно памяти о той ночи, оставив лишь информацию, что бой был и кто вышел победителем. Даже Артемида помнила не все.

Артемида пообещала, что Дионис не будет искать возможности отомстить Зареку. Но потом она сама решила убить Темного Охотника. Когда он только научится? Ей нельзя доверять.

Эш отодвинулся от нее.

— Ты и понятия не имеешь, что случается с теми, кого сажают под замок. В дыру, где о них забывают.

— А ты имеешь?

Эш замер, когда подавляемые воспоминания захватили его. Болезненные, горькие картины прошлого, которые преследовали его всякий раз, когда он осмеливался вспомнить о том, что было.

— Тебе лучше молиться о том, чтобы никогда не узнать, что это такое. Сумасшествие. Жажда. Ярость. Ты создала монстра, Артемида и только я могу убить его.

— Тогда у нас проблемка, не так ли? Ты не можешь уйти.

Ашерон сузил глаза.

Она попятилась.

— Я тебе говорила, я свяжусь с Оракулами и заставлю их вернуть его обратно.

— Лучше, чтобы так и получилось, Артемида. Потому что, если ты не возьмешь его под контроль, мир станет тем самым кошмаром, от которого ты с криком просыпаешься по ночам.

Зарек лежал на пляже, все еще внутри Астрид, чувствуя, как волны омывают их тела. Сон был таким реальным и глубоким, что просыпаться не хотелось. Как бы это было — получить ее на самом деле?

Но, просто подумав об этом, Зарек уже знал правду. Такой женщине, как Астрид не нужен мужчина, подобный ему. Только во сне он мог быть желанным. Необходимым. Человечным.

Зарек придвинулся ближе к Астрид, наблюдая, как вода огибает ее тело. Влажные волосы прилипли к коже. Она выглядела, словно нимфа, поднявшаяся из морских глубин, чтобы понежиться в теплых лучах и соблазнить его своими изгибами и шелковой кожей.

Астрид подняла на него взгляд с нежной улыбкой, от которой сердце забилось быстрее, когда ее рука пробежала по его плечам и груди.

Девушка молча лежала, также наблюдая за ним. Зарек выглядел теперь таким потерянным, словно секс запутал его. Ей было интересно, что нужно, чтобы приручить этого мужчину, хотя бы немного. Чтобы другие люди смогли увидеть то, что видела она.

По крайней мере, теперь он позволял ей касаться себя, не ругаясь и не отдергиваясь. Начало было положено.

Астрид спустила руку ниже, по твердой плоскости груди к идеальным выпуклостям пресса. Голод вспыхнул в глазах девушки, когда ладонь скользнула ниже.

Астрид облизнула губы, раздумывая, сможет ли она быть еще более безрассудной с ним. Ей все еще не было ясно, как он отреагирует на то или иное действие.

Она поглаживала короткие, жесткие волоски, бегущие от пупка, зарываясь в них пальцами. Он уже начинал возбуждаться…

Зарек задержал дыхание, наблюдая за ней. Ее рука, выписывающая круги вокруг его пупка и кончик ногтя, исследующий тень легких волосков на животе дарили чудесные ощущения.

Он вновь жаждал ее.

А потом она опустила руку ниже.

Зарек застонал, когда она обхватила мошонку ладонью. Теплая рука нежно сжалась на ней. Все в паху напряглось, и вся кровь устремилась в нужную область, заставляя его член болезненно твердеть. Астрид провела пальцем от основания до кончика, подразнивая его.

— Думаю, тебе нравится, когда я так делаю.

Зарек ответил ей поцелуем.

Она застонала от страсти, которую он вложил в него. Его член пульсировал в руке Астрид, а язык танцевал с ее языком, пробуждая наивысшую степень желания.

Она неохотно отстранилась, отчаянно стремясь дать Зареку то, что было ему незнакомо. Доброту. Одобрение. Любовь.

Разум ухватился за последнее слово. Астрид знала, что не любила его. Она едва знала Зарека, но все же… Он снова научил ее чувствовать. Заставил испытывать эмоции, которые, как она боялась, давно потеряла. Это многого стоило.

Легко коснувшись губ Зарека, она спустилась вниз по его телу.

Зарек нахмурился. Он не знал, что задумала Астрид, пока она не очутилась поперек его живота. Его взгляду открылась ее обнаженная спина. Астрид продолжала ласкать его рукой. Зарек пропустил руки сквозь ее длинные влажные светлые волосы, поглаживая спину, дыхание Астрид щекотало бедро. Ее кожа была такой мягкой, такой нежной. Без малейшего изъяна.

Астрид спустилась ниже.

Зарек резко выдохнул, когда головка его члена погрузилась в теплый рот. Наслаждение заставило его замереть. Он никогда не испытывал ничего похожего на ощущение ее губ и языка, ласкающих его. Ни одна женщина, кроме Астрид, не касалась его там. Он никогда не позволял.

Но Зарек сомневался, что после этого сможет что-либо ей запретить. Она оставила в его душе такую метку, как никто раньше.

Астрид застонала от соленого вкуса его тела. Когда сестры рассказывали ей о таком, она всегда считала это отвратительным и ужасным. В то время и даже века спустя она не могла представить, что когда-либо будет заниматься с мужчиной чем-то подобным.

Но Астрид сделала это ради Зарека, и в том, что она ощущала, не было ничего отвратительного. Ничего отвратительного в его вкусе.

Она дарила ему редкий момент удовольствия и, как ни странно, сама тоже наслаждалась этим.

Зарек сжимал ее плечи и стонал в ответ на каждое движение языка Астрид, каждое посасывание и нежный укус. Его жадный отклик возбуждал девушку. Ей действительно хотелось доставить ему удовольствие. Дать ему все, что он заслуживал.

Зарек выгнул спину, открывая ей лучший доступ. Он не мог поверить, что позволил ей это. Никогда прежде он не доверял свое тело любовнице, сохраняя полный контроль над собой.

Женщины не касались его. Никогда. Они не целовали и не ласкали его. Он нагибал их, делал свое дело и уходил.

Но с Астрид все было по-другому. Зарек чувствовал, что делит себя с ней. Что она делит себя с ним. Это было взаимно и прекрасно.

Астрид вздрогнула, когда пальцы Зарека скользнули вниз. Раздвинув бедра, она впустила его, продолжая дарить ему наслаждение ртом.

Зарек слегка повернулся на бок, пальцы ласкали и изучали ее.

Астрид задрожала от тепла его прикосновений, ощущая, как прохладный прибой шумит вокруг них. Жар солнца на коже нельзя было даже сравнить с пылом прикосновений Зарека. Он заставлял ее сгорать.

Зарек раздвинул ноги девушки шире. Астрид застонала, когда его рот накрыл ее. Голова закружилась от наслаждения, когда он провел языком по центру ее тела, молившему о прикосновении. Язык толкнулся внутрь, пронзая ее. Соблазняя.

Руки обхватили бедра, когда Зарек прижал Астрид ближе, чтобы мучить еще более изощренным наслаждением. Он дрожал от ощущений, которые приносили эти одновременные ласки. Это было гораздо больше, чем просто секс.

Астрид была права, они занимались любовью. И это потрясло Темного Охотника до самой глубины его потерянной души.

Они не спешили, лаская, поглаживая, насыщая друг друга. Оргазм настиг их единым взрывом ощущений.

Астрид отстранилась, а Зарек продолжил дразнить ее. Сосредоточившись на ней, Зарек не обращал внимания на воду, пока высокая волна не накатила на них. Он начал отплевываться, наглотавшись воды. Волна отступила, оставляя их обоих задыхаться и жадно глотать воздух. Астрид издала нежный вибрирующий смешок:

— Это было интересно.

Зарек, улыбаясь, проложил дорожку поцелуев вверх по ее телу:

— По-моему, отвратительно.

Астрид протянула руку, касаясь его щеки:

— А у Прекрасного Принца, оказывается, есть ямочки.

Он тут же перестал улыбаться и отвернулся. Она снова развернула к себе его голову.

— Не бросай улыбаться, Зарек. Мне нравится эта сторона тебя.

В его глазах вспыхнул гнев.

— Это значит, что другая не нравится.

Астрид раздраженно выдохнула.

— Ты всегда такой злой? — Она вела руками по его спине, пока не сжала обнаженные ягодицы ладонями. — Разве сегодняшний день не убедил тебя, что мне очень даже нравятся все твои стороны. Несмотря на то, что некоторые из них более колючие, чем другие.

Астрид погладила его небритую щеку, подтверждая свои слова.

Зарек немного расслабился.

— Я не должен быть с тобой.

— А я не должна быть с тобой. И все же, мы тут и я безумно этому рада.

Она потерлась о него бедрами, вырывая ответный стон.

Зарек глядел на нее, словно не мог поверить, что она реальна. В его сознании она и не была реальной. Астрид — всего лишь мечта.

Астрид было интересно, какова будет реакция Зарека, когда он проснется. Поможет ли все это хоть немного или он так и будет отталкивать ее?

Хотелось бы ей забрать его плохие воспоминания. Подарить ему счастливое детство, наполненное любовью и нежностью. Жизнь, в которой будут радость и дружба.

Зарек положил голову между ее грудей и лежал тихо, словно ему было достаточно ощущать лишь ее и согревающее их обоих солнце.

— Расскажи мне о своем счастливом воспоминании, Зарек. Назови одну хорошую вещь, что случилась с тобой в жизни.

Он колебался так долго, что Астрид уже не ждала ответа. Когда Зарек заговорил, голос его был так мягок, что грудь девушки стиснуло от боли.

— Ты.

Слезы заполнили глаза Астрид. Она обвила его всем телом, укрывая его, надеясь, что смогла хоть как-то утешить его беспокойный, тревожный дух.

Астрид знала, что будет бороться за этого мужчину, и в глубине разума зародилось пугающее понимание: она влюблялась в него.

На мгновение у нее перехватило дыхание, когда эта мысль ужасающим призраком засела в голове. Но нельзя было отрицать то, что она чувствовала к Зареку, то, на что она готова была пойти, чтобы он был счастлив и спокоен.

Его дыхание дразнило ее сосок, а сердце колотилось в животе.

Никому не удавалось так тронуть ее душу, и это был не просто секс.

В его руках она чувствовала себя нежной и женственной. Желанной.

Он не относился к ней, как к ребенку, но все равно заботился о ней со всей добротой. Закрыв глаза, Астрид позволила его тяжести и воде проникнуть в нее. Дала его гладкой прохладной коже успокоить себя.

Что она собиралась делать? Зарек не принадлежал к тому типу мужчин, что позволяют любить себя. Особенно, если речь идет о женщине, посланной осудить его. Если Зарек когда-нибудь узнает, кто она, он возненавидит ее.

Эта мысль ворвалась в сердце, убивая все счастье, что принес этот день. Но рано или поздно ей придется рассказать ему.

Джесс вышел из черного Форда Бронко и скользнул рукой под сиденье, доставая обрез дробовика. Так, на всякий случай.

Ночной ветер пробирал до костей, снег причудливо отражал яркий лунный свет. Джесс надел очки, но они мало помогали. Климат Аляски бил по чувствительным глазам Темного Охотника.

Дом Зарека был темным и пустым, но перед ним стоял красный снегоход. Оруженосец Джесса, Энди Симмз, который приехал с ним из Рино [14], выбрался из Бронко и с подозрением уставился на снегоход.

Энди, брюнету с карими глазами, едва исполнился двадцать один. Он работал на Джесса всего несколько месяцев, заступив в должность, когда его отец ушел на пенсию. Джесс знал щенка с того самого дня, когда тот появился на свет, и относился к нему, как к надоедливому младшему брату.

— Это кто-то из Оруженосцев? — Спросил Энди, кивком указывая на снегоход.

Джесс покачал головой. Оруженосцы на двух внедорожниках только что подъехали. Когда они стали вылезать из машин, собираясь вокруг него, шума было больше, чем от стада напуганных коров.

Всего было двенадцать Оруженосцев, но Джесс знал только пару из них.

Отто Карвалетти был самым высоким из группы — около метра девяносто пяти. Угольно-черные волосы были чуть длинноваты, но тщательно уложены, словно мужчина потратил на них много времени. С лица Отто не сходило жесткое выражение, и Джессу казалось, что если он когда-нибудь улыбнется, у него физиономия потрескается.

Половина семейства Отто принадлежала к итальянской мафии, а вторая к одной из самых старых семей Оруженосцев. Дед Отто когда-то возглавлял Совет, поэтому Отто действительно был Оруженосцем Голубой Крови.

Тайлер Уинстед приехал из Милуоки [15]. При росте в метр семьдесят, он казался пай-мальчиком, до тех пор, пока люди не вглядывались в его глаза. В них не было ничего покорного. Лишь сила.

И оставался Аллен Кирби. Еще один Оруженосец из древнего рода. Его вызвали из Торонто для этой Охоты. Поскольку от Отто невозможно было дождаться двух слов подряд, Ален стал главным умником в стаде.

Но что-то подсказывало Джессу, что при желании Отто мог бы легко заткнуть за пояс едкие комментарии Аллена.

— Я знал, что он будет здесь, — произнес Аллен, с явной злобой разглядывая снегоход.

Джесс бросил на него скучающий взгляд.

— Это не Зарек. Поверь мне, красный — не его цвет.

Но все-таки он подозревал, что снегоход принадлежит Зареку, потому что уже ощутил, как слабеют его силы.

— Откуда ты знаешь, что это не он? — Спросил Тайлер.

Джесс положил обрез на плечо.

— Я просто знаю.

Он приказал Оруженосцам оставаться на месте и неторопливо двинулся по направлению к снегоходу. Зубами стянув перчатку, Джесс коснулся мотора.

Он был холодным, но тут Джесса осенило, что при минусовой температуре, это ничего не значит, и он почувствовал себя ослом. Снегоход мог стоять тут пять минут или часов. В таком холоде даже неистовое пламя замерзло бы через несколько минут.

Так кому же он принадлежал?

Джесс повертел головой вправо и влево, но никого не было видно, пока он не услышал легкий стук слева. Темный Охотник едва успел скинуть обрез с плеча, прежде чем появилась четверка Даймонов.

Они замешкались, заметив его, а потом рванули вперед, наклонив головы.

Джесс остановил одного из них выстрелом в грудь, а другого подбросил в воздух, поймав прикладом, и перекинул через себя.

Арбалетный болт пролетел мимо лица, едва не задев Джесса и пронзил третьего Даймона, пока Охотник разбирался с лежащим у его ног. Последний напал, но не успел сделать и шага, как еще один болт угодил ему точно в грудь, заставляя рассыпаться пылью.

— Чертовы кровососущие крысы.

Джесс приподнял бровь, услышав нежный женский голос, предваряющий появление высокой, ладно сложенной женщины.

Коса длинных черных волос спускалась по спине. Она была одета в черный кожаный брючный костюм, и этим слегка напоминала Эмму Пил в Мстителях [16]. Только на этой женщине кожа обладала более разрушительным эффектом.

Второй Темный Охотник вышел из-за деревьев позади нее. Он был на целых двадцать сантиметров выше Джесса, со светлыми волосами и походкой хищника, которая говорила «только свяжись со мной и тебе не поздоровится». Он был одет в длинную шубу и, казалось, чувствовал себя абсолютно комфортно на арктическом морозе.

Женщина остановилась рядом с Джессом и протянула ему руку.

— Сайра из Антикабе [17].

Джесс склонил голову и пожал руку.

— Джесс Брэйди, мэ’эм, приятно познакомиться.

— Сандаун, — поприветствовал другой Охотник, присоединяясь к ним. Он оставил руки в карманах. — Наслышан о тебе. Далеко забрался от дома.

Джесс с подозрением оглядел его.

— А ты?

— Бьёрн Торссен.

Он снова склонил голову, приветствуя Викинга. Ходили слухи, что Бьёрн был одним из тех скандинавов, что захватили Средневековую Нормандию.

— О тебе я слышал, — сказал он Бьёрну и повернулся к Сайре, — но, не хотелось бы обидеть, мэ’эм, вас я не знаю.

— Конечно, знаешь. Эти придурки с Большой Земли зовут меня Юкон [18] Джейн.

Это вызвало у него улыбку. Юкон Джейн была амазонкой, рожденной в третьем или четвертом веке до нашей эры. Поговаривали, что характер у нее такой же отвратительный, как у Зарека. Она любила выслеживать и убивать. Сайру отправили на Юкон, потому что однажды она покалечила короля, домогавшегося ее.

— Ну, тогда, — протянул Джесс с дерзкой улыбкой, вновь окидывая взглядом ее элегантную фигуру, — я могу сказать, что те, кто так оскорбляют вас, никогда не имели удовольствия видеть вас лично, мисс Сайра. В таком случае, они звали бы вас Королева Джейн.

Она тепло улыбнулась.

— Ты очаровашка, да к тому же и очень вежлив. Зои была права.

Ухмылка Джесса стала еще шире.

Аллен прочистил горло.

— Лорд Учтивость и Леди Смерть, если вы уделите нам минуточку своего внимания, то вспомните, что мы тут психа ловим.

Джесс бросил рассерженный взгляд через плечо на Алена, но прежде чем он успел ответить, Сайра выпустила еще один болт из арбалета. Аллена подбросило в воздух, и он упал спиной в снег.

Сайра подошла к нему и поглядела сверху вниз.

— Я не особенно люблю Оруженосцев, а тех, что принадлежат к Ордену Крови, вообще ненавижу. Поэтому побереги свою шкуру и не заговаривай со мной снова. Или в следующий раз в тебя полетит боевой.

Она наклонилась и подняла использованный болт с тупым наконечником. Джесс рассмеялся. Он любил женщин с острым языком. И метким прицелом.

— Значит так, — начала Сайра, оборачиваясь и разглядывая их, — я преследовала группу Даймонов, двигающихся в сторону Фэрбенкса последние четыре дня. Бьёрн шел по следам другой из Анкориджа [19]. Это объясняет, почему мы здесь. А что насчет вас? Джесс, ты что — гнался за Даймонами из самого Рино?

Отто отошел от своих и встал перед Сайрой.

— Мы пришли убить Зарека из Моэзии, и если ты встанешь у нас на пути, девочка, мы убьем и тебя.

— Будь я проклят, — пробормотал Джесс, опуская очки на нос, чтобы поглядеть на Отто. — Он говорит. Или, скорее, рычит.

— Если не будет следить за языком, это ненадолго. — Сайра одарила Отто злобным, убийственным взглядом. — Чтоб ты знал, Оруженосец, такому, как ты, на мне даже царапины не оставить.

Отто вернул взгляд, призывно улыбаясь.

— Люблю женщин с коготками. Только, детка, оставляй царапины на спине. Не люблю шрамов.

Отто прошел мимо нее, задев плечом.

— Ненавижу Оруженосцев, — прорычала Сайра. Она вытащила еще один тупой болт, зарядила в арбалет и выстрелила в Отто.

Двигаясь так быстро, что его едва было видно, Оруженосец обернулся и поймал его, даже не вздрогнув. Он поднес болт к носу и любовно обнюхал его.

— М-м, — сказал он, — Роза. Мои любимые.

Джесс обменялся понимающим взглядом с Энди.

— Возможно, нам стоит оставить вас наедине.

— Да, — подтвердил Аллен со смешком, — все это слегка напоминает ритуал ухаживания между злюкой и грубияном. Все, что нам теперь нужно — это Ник Готье.

Отто двинул Аллена болтом в живот и тот застонал.

Лицо Сайры приобрело свекольный цвет, она сердито поглядела на Отто, который проигнорировал ее, направляясь к хижине.

— У тебя есть Оруженосец, Джесс? — Спросила Сайра. Она и Бьёрн шли рядом с ним.

Кивком головы он указал на Энди.

— Воспитал со щенячьего возраста.

— Слушается?

— В большинстве случаев.

— Повезло. Своих последних трех я застрелила. — Шагая к хижине, Сайра добавила, — И уж точно не тупым болтом.

Что ж, по крайней мере, с этим новым добавлением к команде, жизнь стала куда забавнее. Но когда Джесс, следуя за Бьёрном, Сайрой и тремя Оруженосцами, вошел в хижину, его юмор угас. Остальным пришлось ждать снаружи, потому что войти в небольшое квадратное помещение было уже нельзя. Это был не тот случай, когда дом кажется больше изнутри, чем снаружи, а прямо противоположный.

Внутри хижина была чистой, но тесной и давящей.

Оруженосцы держали галогеновые фонарики, освещая суровое внутреннее убранство. На полу лежал матрас со старыми, потертыми подушками, парой изношенных одеял и мехами. Телевизор стоял на полу, стены были скрыты книжными полками. Единственной мебелью в хижине оказались два шкафа.

— Господи, — пробормотал Аллен, — Он живет, как животное.

— Нет, — возразила Сайра, разглядывая книги на полках, — Он живет, как раб. Для него это настоящий шаг вперед, относительно того, к чему он привык.

Она встретилась взглядом с Джессом.

— Ты его хорошо знаешь?

— Да, и ты права.

Джессу, передвигающемуся по комнате, пришлось нагнуться, чтобы уклониться от вентилятора на потолке.

— Дьявол, — выругался он, толкнув лопасти вентилятора пальцем, вспоминая еще одну вещь, которую Зарек ему однажды рассказал.

— Что? — Спросил Бьёрн.

Джесс посмотрел на Охотника с Аляски, инспектирующего кладовую Зарека, в которой было несколько банок с консервами и огромное количество неоткрытых бутылок с водкой.

— Как жарко тут бывает летом?

Бьёрн пожал плечами.

— В самый разгар градусов двадцать пять — тридцать. А что?

Джесс снова чертыхнулся.

— Помню, я как-то говорил с Зареком. И спросил, чем он занимается. Он ответил «поджариванием». — Джесс указал головой на вентилятор. — До меня только что дошло, что он имел в виду. Вы только представьте, что это такое — быть запертым тут в разгар лета без окон и кондиционера.

Сайра низко присвистнула.

— Летом солнце светит двадцать четыре часа в сутки. Если ты можешь выйти минут на десять, считай, что уже повезло.

— А как же туалет? — спросил Аллен.

Сайра указала на ночной горшок в левом углу.

— Как долго он уже здесь? — Спросила она Джесса. — Восемьсот, девятьсот лет?

Джесс кивнул.

Она снова присвистнула.

— Неудивительно, что он безумен.

Аллен фыркнул.

— С теми деньгами, что ему платят, этот идиот мог бы построить себе особняк.

— Нет, — возразил Джесс. — Это не для него. Поверь мне, когда ты привык ничего не иметь, ничего и не ждешь.

Сайра подошла к углу, где была свалена гора деревянных статуэток.

— А это что?

Джесс нахмурился, приглядевшись к стенам хижины и понимая, что каждый сантиметр был изрезан причудливыми узорами, такими же, как на фигурках.

Внезапно он вспомнил деревянные скульптуры, которые он видел в магазинчике. И ледяные скульптуры в городе.

Бедный Зарек должно быть сходил с ума от скуки, будучи месяцами заперт в этой лачуге. Черт, у Джесса даже гараж был больше.

— Я бы сказал, что это попытка Зарека сохранить разум, когда он вынужден сидеть тут.

Бьёрн взял раскрашенную фигурку, изображающую белого медведя с медвежатами.

— Это потрясающе.

Сайра кивнула.

— Я никогда не видела ничего подобного. Едва ли это правильно — убивать человека, который вынужден жить так веками.

Аллен фыркнул.

— Едва ли это правильно, что ему позволили жить, когда он вырезал каждого в деревне, которую должен был защищать.

Отто бросил загадочный взгляд на Оруженосца. Если бы Джесс не был уверен в обратном, ему бы показалось, что тот передумал насчет убийства Зарека. Их взгляды пересеклись.

Нет, все всяких сомнений. Джесс начал подозревать, что Отто послали на Аляску по другой причине… как и его самого.

— Ну что ж, это все весело, — сказал Бьёрн, — но мои силы уменьшаются рядом с Сайрой и Джессом, а у нас еще остается проблема миграции Даймонов. Есть идеи, зачем им это?

Взгляды всех обратились к Сайре, которая была старше всех.

— Что? — спросила она.

— Ты когда-нибудь видела или слышала о чем-то похожем?

Женщина покачала головой.

— Я слышала об объединяющихся Даймонах. За века до вашего рождения существовали Даймоны-воины. Но Спати не видно уже тысячу лет. Все это меня беспокоит. Жаль, что мы не можем связаться с Ашероном. Он мог бы дать больше информации.

Бьёрн вышел из хижины. Джесс отстал и окинул хижину еще одним взглядом. Черт. Ему действительно было жаль друга и его жизнь. Он не мог представить, как можно жить в одиночестве в лесах, где температура меняется от минус сорока до плюс тридцати. Неудивительно, что Эш относился к Зареку с таким сочувствием.

Шестеро Оруженосцев подошли ко внедорожнику и вытащили канистры с бензином.

— Что вы собираетесь делать? — с подозрением спросил Джесс.

— Сжечь ее, — ответил рыжеволосый Оруженосец. — Хочешь охотиться, значит нужно…

— Черта с два! — Джесс вырвал канистру из рук мужчины и швырнул ее в лес. — Это все, что у него есть в мире. Я не дам вам лишить Зарека этого.

Аллен зарычал на него.

— Он избил ту женщину.

Джесс прищурился.

— Вам еще нужно мне это доказать.

Аллен округлил глаза, словно не понимая, как он мог защищать друга.

— Если это сделал не Зарек, тогда кто?

— Я.

Глава 10

Джесс поднял глаза и увидел самую огромную свору Даймонов, которую ему приходилось наблюдать в своей жизни. Их было, по меньшей мере, сорок, но посчитать было сложно, особенно учитывая, что, по мнению Джесса, видели они не всех. Чутье Темного Охотника подсказывало, что остальные все еще прятались в лесу, выступая резервом.

Некоторые были в коже, другие предпочли шубы. Среди них присутствовали и мужчины, и женщины. Но кое-что у них было общим: светлые волосы, клыки и неестественная привлекательность, с рождения присущая их народу.

Несмотря на это, одного взгляда было достаточно, чтобы определить вожака. Это был Даймон, которого Джесс в своей погоне за Зареком уже встречал. Но, в отличие от большинства Даймонов, этот не уносил от Зарека ноги, а искал его. Преследовал, несмотря на то, что они делали то же самое.

Лидер был на голову выше остальных и стоял чуть впереди. В его взгляде не было страха, в отличие от тех, кто стоял за ним. Лишь чистая, осязаемая решимость. И злоба, идущая из глубин души.

Сайра издала звук, который напоминал нечто среднее между недоверчивым вздохом и усмешкой.

— Что за чертовщина?

Вожак Даймонов улыбнулся.

— Я бы сказал «Твой худший кошмар», но ненавижу клише.

— Marone, ты настоящий.

Все, кто был на «хорошей» стороне, поглядели на Отто, не отрывающего глаз от вожака, словно ожидая появления самого Дьявола.

— Ты его знаешь, Карвалетти? — спросил Джесс.

— Я знаю о нем, — пояснил он низким глухим голосом. — Когда я был ребенком, отец рассказывал о Даймоне по имени Танатос. Мы всегда думали, что он все это выдумал.

— Что выдумал? — спросил Бьёрн, оглядываясь на Танатоса.

— Сказки об истребителе Темных Охотников, которого называют Дневной Убийца. Это история, которую передают в моей семье из поколения в поколение. От Оруженосца к Оруженосцу.

— И ты хочешь сказать, что этот ублюдок — он самый? — спросил Бьёрн одновременно со словами Сайры, — Истребитель Темных Охотников?

Отто кивнул.

— Скорее всего, Артемида однажды создала палача, на случай, если вы выйдете из подчинения. Он может передвигаться днем и не нуждается в крови для поддержания жизни. Легенды говорят, что он неуязвим.

Танатос ехидно зааплодировал.

— Очень хорошо, маленький Оруженосец. Я впечатлен.

Глаза Отто превратились в ледышки.

— Отец говорил, что Ашерон убил Танатоса тысячу лет назад.

— Не хотел бы умничать, — вмешался Бьёрн, — но мертвым он не выглядит.

Танатос расхохотался.

— Я и не мертв. По крайней мере, не более чем ты.

Танатос медленно, но упорно подбирался к ним.

Джесс напрягся, готовый к бою. Танатос сложил руки за спиной и одарил Отто кривой усмешкой.

— Один вопрос, человек. Твой отец когда-нибудь рассказывал тебе о Даймонах Спати?

Танатос оглядел Темных Охотников.

— Те, кто постарше, наверняка их помнят? — он с тоской вздохнул. — О, вот это были деньки… Темные Охотники охотились на нас, мы их убивали. Скрывались в подземных катакомбах и усыпальницах, куда Охотники не могли зайти, боясь быть захваченными духами. Тогда быть Даймоном или Апполитом было интересно.

Он обернулся через плечо на толпу Даймонов, которые в большинстве своем нервничали, глядя на него. Тех, кто не боялся, было всего один-два, и на них Джесс обратил все свое внимание.

Он ничего не знал о Даймонах-воинах, но зато прекрасно знал, как уничтожать всех тех, кто хотел вкусить сладость человеческой души.

Когда Танатос заговорил вновь, его голос был темным, зловещим.

— Но это было до того, как мы открыли для себя цивилизацию и современные удобства. Прежде, чем человеческий мир достиг того уровня, когда мы смогли существовать в ночи, притворяясь одними из них. Апполиты, владеющие собственным бизнесом и домами. Даймоны, играющие в Нинтендо [20]. Куда катится этот мир?

Танатос двигался так быстро, что никто и моргнуть не успел. Одним зарядом, слетевшим с ладоней, он сбил с ног всех Оруженосцев.

Даймон оглядывал хаос с удовольствием на лице.

— А теперь, прежде чем я скормлю вас своим людям и убью Темных Охотников, может, поговорим, м-м? Или вы, Охотники, действительно, хотите драться со мной, ослабляя друг друга при этом?

— Поговорим о чем? — спросил Джесс, подвигаясь ближе к Сайре. Он знал, что она может позаботиться о себе, но привычка защищать женщину была впитана им с молоком матери.

— О том, где находится Зарек, — процедил Танатос сквозь сжатые зубы.

— Мы не знаем, — ответила Сайра.

— Неправильный ответ.

Один из неизвестных Оруженосцев закричал. Джесс с ужасом глядел, как руку мужчины переломило пополам. Пресвятая Богородица, он никогда прежде не видел ничего подобного.

Бьёрн атаковал.

Танатос перехватил его и швырнул на землю. Он разорвал рубашку Бьёрна, открывая метку Артемиды на плече. Танатос пронзил ее изогнутым золотым кинжалом и Темный Охотник рассыпался в пыль, словно Даймон. Никто из них не шевелился.

Джесс задыхался от ярости. Для Даймона это было слишком просто. До этого момента Темным Охотникам всегда говорили, что убить их можно только тремя путями: полным расчленением, солнечным светом или обезглавливанием.

Оказалось, Ашерон забыл упомянуть об одном ключевом и невероятно быстром способе умереть. Это было плохо, и сейчас Джесс был взбешен, что никто не предупредил их.

Но это может и подождать. Рядом были невинные люди, а сражение с Танатосом в присутствии Сайры будет похоже на бой со связанными за спиной руками, в то время как Танатос может использовать всю свою силу.

— Тебе нужен Зарек? — спросил Джесс.

Танатос медленно поднялся на ноги.

— Из-за этого я здесь.

Джесс был потрясен увиденным, и хотя он недолго знал Бьёрна, тот казался достойным человеком. Было чертовски жаль терять товарища, особенно из-за Танатоса.

Но погоревать он сможет позже, прямо сейчас Охотник хотел, чтобы выжили Оруженосцы. Джесс бросил взгляд на Сайру и связался с ней мысленно:

— Спаси Оруженосцев. Я устрою ублюдку пробежку.

Вслух же он произнес:

— Тогда следуй за мной и покажи все, на что способен. Зарек получит удовольствие, убивая тебя.

Джесс побежал к своему Бронко.

Зарек все еще лежал обнаженным в волнах прибоя, прижимая к себе Астрид. Он не мог сосчитать, сколько раз за последние несколько часов они занимались любовью. Зарек лениво спрашивал себя, а не будет ли он весь в мозолях, когда проснется.

Несомненно, нельзя изображать такие чудеса акробатики даже во сне, и не заплатить за это физическими повреждениями. Занятия любовью измотали его, но он чувствовал себя настолько спокойно, как никогда раньше.

Неужели другие люди чувствовали то же самое?

Астрид подалась к нему.

— Когда ты в последний раз ел сахарную вату?

Неожиданный вопрос заставил его нахмуриться:

— Что за сахарная вата?

Она шокировано открыла рот.

— Ты даже не знаешь, что это такое?

Зарек покачал головой.

Улыбаясь, Астрид поднялась и потянула его, заставляя встать на ноги.

— Мы идем на набережную.

Так, кажется, она сошла с ума.

— Тут нет никакой набережной.

— Есть, за теми скалами.

Зарек обернулся и увидел пирс, которого там раньше не было.

Как странно, что он появился во сне Зарека по ее просьбе, а не по его. Он с подозрением оглядел ее.

— Ты случайно не Скотос, притворяющийся Астрид?

— Нет, — улыбаясь, ответила девушка, — я не стремлюсь забрать у тебя что-то, Зарек. Я просто хочу подарить тебе приятное воспоминание.

— Почему?

Астрид вздохнула, оценив выражение лица Зарека. Доброта была за границами его понимания, поэтому он даже не мог предположить, почему она хотела заставить его улыбаться.

— Потому что ты это заслужил.

— Чем? Я ничего не сделал.

— Ты живешь, Зарек, — сказала она, выделяя каждое слово, пытаясь заставить его понять. — Только за одно это ты заслуживаешь немного счастья.

Сомнение в его глазах ранило девушку. Решительно настроившись достучаться до Зарека, Астрид «наколдовала» себе пару белых шорт и голубую маечку, а потом одела его в черные джинсы и футболку.

Она повела Темного Охотника к «снящейся ему» толпе людей.

Зарек молчал, когда они поднялись по ступенькам, ведущим на старомодный пирс. Он заметно напрягался, когда люди подходили к нему слишком близко. У Астрид было ясное чувство, что он едва удерживается от грязного ругательства.

— Все в порядке, Зарек.

Он одарил зловещей усмешкой мужчину, подошедшего слишком близко.

— Я не люблю, когда меня касаются.

И все же, Зарек ни слова не сказал о том, что она держала его под руку. Это заставляло Астрид таять.

Улыбаясь своим мыслям, Астрид подвела его к небольшому лотку, где леди продавала хот-доги и сахарную вату. Девушка купила самый большой пакет, вытащила горсть легкой пушистой розовой ваты и предложила ему.

— Вот, один укус и ты узнаешь, какова амброзия на вкус.

Зарек потянулся за ней, но Астрид отвела его руку.

— Я хочу кормить тебя.

Ярость полыхнула в его глазах.

— Я не животное, чтобы есть с рук.

Астрид изменилась в лице, и все хорошее настроение улетучилось.

— Нет, Зарек, ты не животное. Ты — мой любовник, и я хочу заботиться о тебе.

Слова Астрид заставили Зарека замереть, вглядываясь в милое искреннее лицо. Заботиться о нем? Одна его часть зарычала от гнева, но другая, чуждая ему часть, встрепенулась от этих слов. Это была изголодавшаяся часть. Жаждущая. Изнывающая. Кусочек Зарека, который он запер и покинул так давно, что теперь едва мог его вспомнить. Отстранись.

Он этого не сделал. Вместо этого Зарек заставил себя наклониться и приоткрыл губы.

Астрид улыбнулась, сжигая его дотла; странная сладкая штука таяла во рту. Девушка коснулась его щеки ладонью.

— Видишь, совсем не больно.

Нет, больно не было. Было удивительно тепло. Радостно, спокойно. Но это был сон. Он скоро проснется и снова станет холодно. Одиноко.

Настоящая Астрид не предложила бы ему сахарную вату и не обнимала бы его в волнах прибоя. Она глядела бы на него со смесью страха и подозрительности на прекрасном лице. Ее защищал бы белый волк, ненавидящий его так же, как он сам себя ненавидел. Настоящая Астрид не тратила бы время на то, чтобы приручить его. Не то чтобы это было важно. Ему подписали смертный приговор и времени на настоящую Астрид у него не было. Не было времени ни на что, кроме элементарного выживания. Вот почему этот сон оказался так важен для него. Впервые в жизни у него был хороший день. Зарек лишь надеялся, что будет помнить все, когда проснется.

Астрид провела его по галерее с игровыми автоматами, они играли и ели фаст-фуд: Зарек рассказал, что лишь читал о нем в Интернете. И, несмотря на то, что Темный Охотник ни разу не улыбнулся, в своем любопытстве он походил на ребенка.

— Попробуй это, — Астрид протянула ему яблоко в карамели. Девушка быстро поняла, что грызть его клыками — дело нелегкое. Когда Зареку, наконец, удалось, она выжидательно взглянула на него.

— Ну?

Зарек проглотил, прежде чем ответить.

— Вкусно, но не думаю, что хотел бы повторять этот опыт. Все-таки, оно не такое вкусное, чтобы компенсировать все мои усилия.

Астрид рассмеялась, когда он швырнул яблоко в большую белую мусорку.

Они забрели в галерею, потому что Астрид хотелось научить Зарека одной из своих любимых игр: Ски-болу [21]. У него получалось на удивление хорошо.

— Где ты научился так бросать?

— Я живу на Аляске, принцесса, земле льда и снегов. Между этим и снежками разница небольшая.

Астрид была удивлена. На ум пришла картинка, изображающая Зарека, играющего в снегу, что было уж совсем невероятно, учитывая его характер.

— С кем ты играл в снежки?

Он кинул еще один шар на платформу, попадая точно в центральный круг.

— Ни с кем. Я бросал снежки в медведей, чтобы те взбесились и подошли достаточно близко, тогда я мог бы убить их.

— Ты убивал маленьких медведей?

Зарек бросил на нее шутливый взгляд.

— Поверь, принцесса, они были совсем не маленькие. В отличие от кроликов, их хватает более чем на одно блюдо и не нужно так много стежков, чтобы сделать одеяло или шубу. В разгар зимы еды не слишком много. Прежде чем появились магазины, выбор был невелик — либо медвежатина, либо голод.

У Астрид сдавило грудь от этих слов. Она знала, что выживать, должно быть, нелегко, но рассказ Зарека вызывал желание обнять его и прижать к себе.

— Как ты их убивал?

— Серебряными когтями.

Девушка была в ужасе.

— Ты убивал медведей серебряными когтями? Пожалуйста, скажи мне, что есть более легкий способ. Кинжал, лук и стрелы, ружье?

— Это было задолго до появления ружей и, кроме того, это было бы несправедливо по отношению к медведю. Он не может атаковать издалека. А так — у меня есть когти и у него есть когти. Победитель забирает все.

Астрид недоверчиво покачала головой. Надо было отдать Зареку должное, по крайней мере, у него хватало духу шутить на этот счет.

— Разве они не ранили тебя?

Он безразлично пожал плечами и бросил еще один шар.

— Лучше так, чем умереть с голоду. Кроме того, я привык к рваным ранам. — Зарек одарил ее хитрым взглядом. — Хочешь коврик из медвежьей шкуры, принцесса? У меня их целая коллекция.

Астрид пропустила шутку мимо ушей. Ей хотелось плакать, а горло сжало от его слов. Она представила, как он израненный, в одиночку тащит медведя, в десять раз тяжелее себя сквозь арктические снега, просто чтобы поесть.

А ведь притащить его домой — это только начало. Тушу нужно освежевать и разделать прежде, чем другие животные почуют кровь. Потом приготовить. И никого, чтобы помочь, никакого выбора, кроме голода. Астрид задумалась, сколько дней он провел вообще без еды…

— А летом, когда солнце светит круглые сутки? Я имею в виду, что мясо долго не сохранишь, а времени, чтобы посадить и вырастить что-либо, у тебя не было. Что ты делал тогда?

— Умирал от голода, принцесса, и молился, чтобы зима пришла быстрее.

На глаза навернулись слезы.

— Мне так жаль, Зарек.

Он стиснул челюсти, отказываясь смотреть на нее.

— Не нужно. Это не твоя вина. Кроме того, голод не так страшен, как жажда. Слава богам за воду в бутылках. До этого всегда бывало несколько дней, когда я не мог добраться до колодца, хотя идти до него от моей двери два шага.

Зарек потянулся за шаром. Астрид остановила его, коснувшись руки. Он повернулся, его губы слегка приоткрылись. Девушка обняла Зарека и поцеловала, желая дать ему немного утешения, облегчить боль.

Зарек прижал ее к себе. Она открыла рот, чтобы полнее ощутить его вкус и позволить силе омыть себя. Он со стоном отстранился.

— Зачем ты здесь?

— Я здесь с тобой, Прекрасный Принц.

— Не верю. Зачем, на самом деле, ты здесь? Что ты хочешь от меня?

Астрид вздохнула.

— Ты просто удивительно подозрителен.

— Нет, я реалистичен, а такие сны мне не снятся.

Она приподняла бровь.

— Никогда?

— В любом случае, не за последние две тысячи лет точно.

Астрид разгладила линию его брови кончиком пальца и улыбнулась.

— Что ж, порой все меняется.

Зарек склонил голову набок, не поверив ей ни на секунду. Кое-что не менялось. Никогда.

Зарек!

Он ощутил странное тянущее чувство в области груди. Но это была не Астрид.

— Что-то не так? — спросила девушка.

Зарек!

Его звал мужской голос. Голос, идущий издалека.

— Я чувствую что-то странное.

— В каком смысле странное? — уточнила Астрид.

— Зарек!

Ясную линию берега внезапно затопил мрак. Зрение Зарека начало затуманиваться, голова закружилась. Он почувствовал, как отдаляется от Астрид, пытаясь всеми силами остаться с ней. Остаться во сне. Зарек не хотел, чтобы он заканчивался. Не хотел просыпаться в мире, где он никому не нужен. Он хотел обратно к ней. Пожалуйста, всего лишь минутку…

— Зарек! Черт бы тебя побрал, парень, я не хочу тебя бить. Последнее, что мне нужно сейчас, это сотрясение мозга [22]. Просыпайся!

Зарек очнулся и увидел Джесса, склонившегося над ним и пытающегося привести его в чувство. Выругавшись, он отпихнул ковбоя к стене. Проклятие Джесса не уступало его собственному, когда тот отлетел от деревянной поверхности. Рука и спина Зарека заныли в ответ на повреждения Джесса. Но ему было все равно. Зарек намеревался добавить столько ран к уже имеющимся на теле ковбоя, что ни один из них потом не сможет ходить не хромая. Он задолжал ублюдку за тот выстрел в спину. А свои долги Зарек всегда платил с процентами. Зарек с рычанием выпрыгнул из кровати, готовый к драке.

— Эй, Зи, успокойся! — Джесс уклонился от кулака Зарека. Зарек преследовал его словно лев, увидевший раненую газель. Лев, решивший пообедать этой газелью …

— Успокоиться? Ты выстрелил мне в спину, сукин сын.

Лицо Джесса закаменело, а взгляд стал холодным. Смертоносным.

— Чувак, не смей оскорблять мою маму, а еще лучше, остановись и задумайся на минутку. Я был заказным убийцей с тех пор, как стал достаточно большим, чтобы держать в руках оружие. Если бы я, действительно, хотел подстрелить твою тупую задницу, у тебя бы сейчас не было башки. Мне друг в спину однажды стрелял, поэтому я точно не стал бы доставлять это удовольствие другому. Даже если это такой мерзкий гад, как ты. И с чего, черт возьми, мне ранить самого себя, чтобы добраться до тебя? Господи, парень, подумай головой.

Зарек все еще не был готов поверить ему. Спина почти зажила, но, несмотря на это, саднила, не давая забыть, что кто-то явно был намерен убить его.

— Тогда кто в меня стрелял?

— Один из этих идиотов — Оруженосцев. И черт меня возьми, если я знаю, какой именно. Они все на одно лицо, если только это не твой собственный.

Зарек колебался, пытаясь разложить по полочкам события последних дней. В голове все смешалось. Последнее, что он помнил, это попытку покинуть дом Астрид…

Зарек нахмурился, оглядываясь, поняв, что все еще находится тут. Джесс разбудил его, когда он лежал полностью одетым в кровати, куда не помнил, как ложился. Темный Охотник сузил глаза, увидев Астрид, лежащую там же. Этот сон… Что за черт?

Джесс перезарядил обрез.

— Слушай, у меня нет на это времени. Ты знаешь, кто такой Танатос?

— Да, мы встречались.

— Это хорошо, потому что он уже убил одного Темного Охотника сегодня и идет по моим следам. Мне нужно, чтобы ты был на ногах и бежал. Быстро.

Желудок Зарека сжался.

— Что?

Лицо Джесса было смертельно мрачным.

— Он убил Темного Охотника, даже не вспотев. Я никогда такого не видел. А теперь этот Танатос идет за тобой, Зи. Поэтому пора рвать когти, к чертям, из Далласа.

И что бы это могло значить? Если у Зарека и болела голова раньше, это было ничто по сравнению с болью, которую он испытывал, пытаясь расшифровать этот последний сленговый шедевр ковбоя [23].

— Что бы ты не делал, — предупредил Джесс, понижая голос, — не позволяй Танатосу подобраться к метке с луком. Оказывается, она действует, как «чернильное пятно» [24] Даймонов в центре груди. Один малюсенький удар и ты — кучка пыли.

Зарек нахмурился.

— Какая метка? У меня ее нет.

Джесс фыркнул.

— Конечно, есть. Она есть у нас у всех.

— У меня нет.

Джесс оторвал взгляд от обреза, его лицо было абсолютно бесстрастно.

— Может, она у тебя в таком месте, куда ты не смотришь. Типа, задницы или еще чего-нибудь. Я знаю, что она у тебя есть. Она отмечает место, где побывала рука Артемиды, когда та забирала твою душу.

Зарек покачал головой.

— Артемида никогда меня не касалась. Она не могла приблизиться ко мне без содрогания, поэтому использовала палку, чтобы сделать меня Темным Охотником. Я тебе клянусь, что у меня нет никакой метки.

Джесс недоверчиво приоткрыл рот.

— Погоди-ка, погоди-ка. Ты хочешь сказать, что тебя засунули сюда, где и Даймонов-то не бывает, а у тебя даже слабого места нет? И что это за дерьмо? Я живу в Даймонском Централе с чертовски огромной ахиллесовой пятой, о которой даже никто не упомянул, а ты живешь тут в безопасности и у тебя ее нет?

Джесс мерил шагами комнату. Об этой его привычке Зарек узнал во время одного полуночного телефонного разговора. Как только Джесс заводил свою шарманку, его уже было не остановить.

— Это само по себе несправедливо, — продолжал Джесс. — А потом еще Эш просит меня приехать и спасать твою задницу, когда мы дохнем, как мухи, а ты и так непробиваемый. Нет, я не могу этого понять. Я, конечно, тебя люблю, чувак, но че-ерт. Это же неправильно. Я тут почти отморозил себе яйца, а тебе, тебе защита не нужна. А у меня на руке «яблочко» от мишени, которое так и вопит: «Эй, Даймон на стероидах, для убийства ударь сюда».

Джесс продолжал возмущаться.

— Ты понимаешь, что я сунул ключ в рот, чтобы достать из кармана кошелек и заплатить за бензин, а он там замерз? Последнее, чего я хочу, это сдохнуть тут, в этом богом забытом месте, от рук какой-то хрени, о которой даже никто не слышал ничего, за исключением этого «Гвидо Киллера» [25] из Джерси. Клянусь, я хочу надрать кому-нибудь зад за это.

Джесс набрал воздуха, чтобы продолжить тираду, но в этот момент дверь распахнулась от такого удара, что весь дом затрясло. Зарек ощутил знакомый холодок, пробежавший по спине. В сознании мелькнуло смутное воспоминание. Оно было расплывчатым и сбивало с толку. Он уже чувствовал это раньше…

Времени раздумывать не было, и Зарек использовал телекинез, чтобы захлопнуть и запереть на замок дверь спальни. Он подтолкнул Джесса к окну.

— У нее тут где-то был волк. Найди его и забери отсюда.

Что-то с силой ударило в дверь.

— Выходи, Зарек, — прорычал Танатос. — Я думал, ты любишь поиграть с Даймонами.

— Я с тобой поиграю, ублюдок.

Зарек распахнул окно телекинезом и помог Джессу вылезти, пока Танатос продолжал ломиться в дверь.

Зарек пересек комнату и взял Астрид, которая все еще спала на кровати, и передал Джессу через окно.

— Унеси ее.

Джесс едва успел забрать Астрид, когда дверь разлетелась на куски. Зарек медленно повернулся.

— Тебя мама не учила, что врываться без спроса нехорошо?

Танатос сузил холодные жестокие глаза.

— Моя мать умерла, когда мне был год. У нее не было времени научить меня, чему бы то ни было. Но ты, с другой стороны, показал мне, как выслеживать и убивать врагов.

Зарек был так поражен его словами, что пропустил первую атаку. Танатос ударил его зарядом прямо в грудь. Зарек принял удар, подпитывая свою силу болью. Он был хорош в этом. Пока он готовился напасть, прозвучали два выстрела. Танатос качнулся вперед и с рычанием обернулся.

Глаза Зарека расширились, когда он увидел два пулевых отверстия на затылке Даймона. Две дыры, которые моментально зажили.

Джесс, стоящий в коридоре, выругался.

— Да что же ты такое?

— Джесс, — оборвал его Зарек, — убирайся. Я могу с ним справиться.

Когда Танатос рванулся к Джессу, Зарек прыгнул на него со спины и впечатал в дверную раму.

— Уходи! — закричал Зарек. — Я не могу драться с ним, пока ты тут. Мне нужна вся сила.

Джесс кивнул и побежал к двери. Зарек услышал, как он задержался, забирая волка.

— Наконец-то одни, — засмеялся он, когда Танатос швырнул его в противоположную стену. — О, наслаждение болью.

Танатос окинул его взглядом, полным отвращения.

— Ты и правда страдаешь от сумасшествия, не так ли?

— Едва ли. Надо сказать, я упиваюсь каждой его минутой.

Зарек отпустил силу на волю, и руки обожгло ее жаром. Он отделил ионы воздуха, зарядил их и направил на Танатоса. Заряд откинул того в коридор.

Собирая больше силы, Зарек вновь ударил и Танатос отлетел в комнату. Он продолжал наносить удары, пока Танатос не упал на пол у камина. Если бы Зарек был умнее, то воспользовался преимуществом и убежал. Но он умным не был. Кроме того, Танатос все равно пойдет за ним, а он был слишком стар и чертовски сильно взбешен, чтобы убегать. Даймон поднялся. Зарек вновь метнул в Танатоса заряд, сбивая того с ног на диван, где он приземлился бесформенной грудой.

Темный Охотник покачал головой, глядя на неподвижного Даймона.

— Знаешь, что я тебе скажу? Почему бы тебе не найти меня тогда, когда будешь действительно готов поиграть со взрослыми мальчиками.

Зарек вышел из дома и призвал силы, чтобы захлопнуть дверь за собой. Он слышал, как колотит в нее Танатос, пытаясь вырваться. Даже не обернувшись, он подошел к снегоходу, который, должно быть, принадлежал Даймону и открыл бензобак, чтобы убедиться в наличии бензина. Зарек выдрал шланг из мотора и сунул его в бак, набирая бензин в рот. Вернувшись к дому, он вытащил зажигалку из заднего кармана, зажег ее и сплюнул бензин, наблюдая, как вспыхивает дверь.

Сделав еще несколько заходов, Зарек отошел подальше, глядя, как огонь быстро пожирает дом Астрид. Хорошо, что она богата. Похоже, после всего случившегося ей понадобится новое место для жилья.

Зарек вытащил сигарету из кармана куртки и улыбнулся. Он вполголоса напевал классическую песню «Talkin’ Heads» [26] «Триста шестьдесят пять градусов [27] …спалили дом».

Рев мотора разбудил Астрид. Отсутствие зрения на секунду привело ее в замешательство, пока она не поняла, что очнулась от наркотического сна. Но как? И она, и Зарек должны были спать еще день. По звукам и вертикальному положению тела Астрид догадалась, что она больше не в кровати, а, скорее всего, в машине.

— Зарек? — с сомнением позвала она.

— Нет, мэ’эм, — в раздавшемся глубоком голосе явно сквозил тягучий южный акцент. — Меня зовут Сандаун.

Сердце понеслось вскачь.

— А где Зарек? Саша!

Рука успокаивающе коснулась ее плеча.

— Спокойно, милая. Все будет в порядке.

— Где мой волк?

Ощутив колебания воздуха у лица, девушка поняла, что Сандаун машет рукой в нескольких сантиметрах от кончика ее носа.

— Да, я слепа, — раздраженно сказала она. — Скажите мне, где Саша.

— Этот пушистик у ваших ног.

Астрид облегченно выдохнула, но Саша представлял собой лишь половину ее забот.

— Где Зарек?

— Мы оставили его.

— Нет, — вскрикнула она, сердце снова заколотилось. — Я не должна оставлять его.

— У нас не было…

Астрид не стала дослушивать фразу до конца, пытаясь открыть дверь машины. Сильная рука потянула ее назад.

— Спокойно, леди, тут опасно. Я должен увезти вас как можно дальше от этого места. Поверьте, если кто и может справиться с ситуацией, так это Зарек.

— Нет, он не может, — перебила она, пытаясь встать. — Я должна вернуться. Если кто-то обнаружит, что меня нет рядом с ним — ему конец. Вы понимаете?

— Леди…

Она отмахнулась от руки Сандауна.

— За ним пошлют Танатоса. Надо возвращаться.

— Вы знаете о Танатосе?

Астрид потянулась к нему, пытаясь ощупать рот мужчины в поисках клыков. Он отвел ее руку.

— Вы работаете на Ашерона? — спросила девушка.

— А вы?

— Ответьте. Вы — один из его… людей?

Джесс колебался, прежде чем ответить:

— Да.

Она с облегчением вздохнула. Спасибо Зевсу за маленькие милости.

— Я — судья Зарека. Если я оставлю его без присмотра, Артемида отправит Танатоса, чтобы его убить.

— Не хотел бы расстраивать, но она уже это сделала. Я только что оставил их вдвоем у вас дома.

У Астрид закружилась голова. Как это могло быть?

— Уверены, что это был Танатос?

— Так он сказал, и, учитывая с какой легкостью он справляется с Темными Охотниками, я склонен ему верить.

Девушку затошнило от таких новостей. Этого просто быть не могло. Почему Артемида нарушила договор? Астрид знала, что той не терпится услышать вердикт, но все-таки…

— Вы должны вернуть меня обратно. Зарек не может убить его. Никто из вас не может.

— Что вы имеете в виду?

— Только Ашерон обладает достаточной силой, чтобы убить Танатоса. Только Ашерон. Ни у одного из вас против него нет шансов.

Сандаун выругался.

— Ладно. Держитесь крепче, а я буду молиться, чтобы вы ошибались, леди.

Астрид почувствовала, как зашевелился Саша, когда Джесс развернул машину, словно карнавальную платформу.

— Ш-ш, Саша, — потянулась девушка, чтобы успокоить волка.

— Где мы? Что произошло? — Она ощутила, как Саша слегка подвинулся, чтобы взглянуть на Сандауна и низко зарычал. — И что это за ходячая иллюстрация к «Пригоршне Долларов» [28].

— Это друг. Поэтому веди себя прилично.

— Прилично? Хорошо. Я не стану его кусать. Пока. — Саша пошевелился, укладываясь удобнее. — Почему я в машине? И почему у меня так болит голова, как будто вот-вот лопнет?

— Я накачала тебя наркотиками?

Астрид ясно ощутила, что Саша сузил глаза и обнажил клыки.

— Что ты сделала?

Девушка вздрогнула, услышав злость в его голосе.

— У меня не было выбора. Но давай ты наорешь на меня позже. У нас проблемы.

— И что за проблемы?

— Танатос на свободе. И уже отыскал Зарека.

— Отлично, у Дневного Убийцы есть вкус.

— Саша!

— Ничего не могу с собой поделать. Ты же знаешь, не люблю я психо-монстра.

Вздохнув, Астрид погрузила руки в мех Саши и воспользовалась его зрением. Он взобрался ей на колени, чтобы глядеть в окно, показывая девушке все, что она хотела видеть. Через несколько миль она начала узнавать местность: они приближались к дому. Но Астрид напугало отдаленное зарево огромного пожара. Сандаун выругался и нажал на газ. Когда они подъехали ближе, Астрид увидела, что горит ее дом. Перед ним стояла одинокая фигура, но кто это — Зарек или Танатос разобрать было нельзя.

Она в ужасе затаила дыхание, надеясь, что это Зарек, которому удалось выжить. Но сказать точно девушка смогла, лишь когда Джесс остановился. Чувство облегчения оставило ее без сил. Это был Зарек, освещаемый огнем. Отпустив Сашу, Астрид открыла и дверь и побежала туда, где видела его.

Она понятия не имела, как он умудрился пережить встречу с Танатосом, и где был сейчас сам Палач. Все, что было важно — лишь добраться до Зарека. Астрид хотелось коснуться его, убедиться, что он не ранен. Когда она была на полпути, послышался страшный мужской крик. Астрид застыла на месте, пытаясь определить, откуда он раздался. Она услышала скрип снега сбоку и предположила, что это Сандаун, направляющийся к Зареку. Саша подошел сзади и ткнулся носом в руку.

Скорее всего, звук не имел к ним отношения. Внезапно раздался взрыв. Астрид упала на колени и коснулась Саши, чтобы увидеть происходящее.

Ее дом взлетел на воздух. Огонь и обломки взметнулись в небо, смешиваясь с северным сиянием в зловещую картину. Из самого центра горящих руин показался Танатос. Целый и невредимый. Даже волосы не подпалил. Зрелище было ужасающим.

Зарек выругался.

— Ты когда-нибудь сдохнешь?

Танатос не ответил. Вместо этого, он двинулся к Зареку, чтобы ударить его, но тот уклонился, нанося свой собственный ошеломляющий удар. Сандаун приблизился к ней.

— Я должен забрать…

Астрид побежала вперед, не давая ему закончить предложения.

— Саша, — выкрикнула она, — нападай!

— Черта с два! — огрызнулся Саша. — Я, может быть, и твой защитник, но это любимец Артемиды. Я не смогу его убить. Хорошо еще, если мне удастся хотя бы подойти ближе. А ты знаешь, что делают люди с ранеными волками… Они их пристреливают.

Астрид запаниковала. Она ничего не видела, лишь слышала звуки драки, плоти, вбивающейся в плоть. Кто-то схватил ее и швырнул на землю, накрывая своим телом. Девушка закричала.

— Прекрати! — рыкнул Зарек.

Он перекатился, поднял ее на ноги и подтолкнул вперед.

— Что происходит? — спросила Астрид, Зарек продолжал пихать ее перед собой.

— Ничего особенного, — объяснил он скучающим тоном, хотя дыхание у него сбивалось. — Один неуязвимый придурок пытается меня убить. А тебя тут вообще быть не должно. — Зарек отпустил ее. — Джесс, увези ее отсюда.

— Не могу.

Зарек скривился. Если бы он мог позволить себе потерю силы, Джесс уже получил бы по морде. Все, что он мог сделать вместо этого, это повернуться к Танатосу, не прекращающему преследование ни на секунду.

— В чем дело, Зарек? Боишься смерти?

Зарек фыркнул, подталкивая Астрид к Джессу.

— Умирать — легко. Это жить — сложно.

Танатос остановился, словно слова застали его врасплох.

Это подарило Зареку необходимое время. Выдернув клинок из тайника в ботинке, он рванул вперед, погружая его в грудь Танатоса, туда, где должна быть метка, напоминающая чернильное пятно. Обычно такой удар освобождал души, заключенные в теле Даймона. При их освобождении вырывалась такая сила, что Даймон взрывался, мгновенно рассыпаясь в пыль. На этот раз, тактика не сработала.

Танатос вытащил кинжал и двинулся к Зареку.

— Я не Даймон, Охотник. Ты забыл? Я был Апполитом, пока не встретил тебя.

Зарек нахмурился.

Танатос схватил его за воротник и крепко сжал.

— Помнишь мою жену, которую ты убил? Деревню, которую уничтожил?

Воспоминания пронеслись перед глазами. Зарек не видел ничего, кроме своей деревни. Нет, постойте. Он что-то вспомнил… Образ неуязвимого Даймона, но не этого, который стоял перед ним сейчас. У того были красные, светящиеся глаза. Нет, это был кто-то другой. Его мысли вернулись к Новому Орлеану. К… Почему он не мог вспомнить? Зарек подумал о Саншайн Раннингвулф на складе, где он посоветовал Дионису и Камулусу засунуть свои приказы себе в зад, а следующее, что он помнил, это как уходит от Ашерона по заполненной людьми улице.

В сознании мелькнула вспышка света. Он видел что-то… Был ли это Ашерон? Или он сам? Зарек пытался упорядочить воспоминания. А, да пошло оно все. Сейчас надо было помнить только одно.

Он пнул Танатоса в пах. Тот свернулся пополам.

— Живой, мертвый — отбитые яйца все равно болят, да?

Даймон зашипел и выругался в ответ.

Зарек сложил руки в замок и резко опустил их на спину Танатоса.

— Если у кого-то есть предложения, как прибить этого парня, я вас слушаю.

Джесс покачал головой.

— У меня кончился динамит. Гранаты есть?

— У меня нет.

Танатос выпрямился.

— Сдавайся, Темный Охотник.

— А почему бы тебе самому не сдаться? — Зарек наклонил голову и ударил его. Они сцепились, падая на землю.

Танатос приподнялся над ним и разорвал рубашку. По движениям рук, Зарек понял, что Даймон ищет метку, которую упомянул Джесс.

— Сюрпиз, тупица, Мамочка забыла кое-что рассказать обо мне.

Зарек услышал приближающийся рев мотора. Он заглушил голос Джесса, убеждающего Астрид уехать, и сопротивляющуюся Астрид, которую Саша с лаем толкал лапами.

Когда Зарек вывернулся из рук Танатоса, впереди появился снегоход.

— Уходи!

Зарек не узнал голос, и в нормальном состоянии не послушался бы, но к черту все. Он устал получать пинки от этого Даймона.

Он упал на землю и откатился в сторону. Темно-зеленый снегоход взлетел над ним. Водитель был одет в черное, с черным же шлемом. Новичок затормозил и вытащил оружие.

Яркий сноп света разрезал воздух. Огонь ударил Танатоса в центр груди, сбивая того с ног.

Танатос взревел:

— Как ты смеешь предавать меня! Ты — один из нас.

Мужчина перекинул длинную ногу через снегоход и перезарядил огнемет, направляясь к Зареку, все еще лежащему на земле.

— Да, — произнес он с горечью, — Тебе стоило подумать об этом до того, как ты убил Бьёрна. — Он снова выпустил струю пламени, отбрасывая Танатоса назад. — Он был единственным из них, кого я выносил.

Незнакомец протянул руку, помогая Зареку встать. Он стащил шлем и отдал его Зареку.

— Забирай женщину, и уносите ноги. Быстрее.

Встретившись с ним взглядом, Зарек тут же узнал, с кем говорит. Это был единственный Темный Охотник, которого ненавидели еще больше, чем его самого.

— Спаун [29]?

Светловолосый Темный Охотник апполитского происхождения кивнул.

— Уходите, — сказал он, перезаряжая огнемет, — Я единственный, кто может его задержать, но убить все равно не смогу. Ради Апполона, свяжитесь с Ашероном и скажите, что Дневной Убийца на свободе.

Зарек побежал к Астрид.

— Нет! — заревел Танатос.

Зарек увидел заряд еще до того, как он покинул ладонь Даймона. Он инстинктивно отдернулся в сторону Спауна. Заряд миновал его, но попал в волка Астрид. Зверь взвыл, меняя форму с волка на человека и обратно. Зарек застыл, понимая, что питомец Астрид — оборотень Катагария. И зачем слепой женщине со спутником Катагарией подбирать мятежного Темного Охотника?

— Саша? — позвала Астрид.

Джесс подбежал к оборотню, прикрывая собой. Зарек пошел к Астрид.

— Твоего вер-дружка замкнуло, принцесса.

Страх за волка заставил ее нахмуриться.

— Как он?

Зарек поднял ее на руки и хотел передать Джессу, а потом выругался, понимая, что Джесс не сможет унести и ее, и волка. После попадания энергетических зарядов Катагария некоторое время непроизвольно меняют форму.

Джесс пытался поднять человеко-волка и дотащить до Бронко. Как только ему это удалось, он ушел. Зарек надел шлем на Астрид.

— Похоже, мы остались вдвоем, принцесса. Несомненно, в конце концов, ты пожалеешь, что я не оставил тебя с Даймоном.

Астрид заколебалась, услышав злость и ненависть в голосе Зарека.

— Я доверяю тебе, Зарек.

— Тогда ты дура.

Он взял ее за руку и повел прочь. Девушка уже не слышала Спауна и Танатоса. Он неумело помог ей сесть на снегоход. Она ожидала, что Зарек будет увозить ее дальше от звуков боя. Вместо этого они направился прямо в гущу событий. Астрид инстинктивно прикрыла лицо, когда что-то сломалось рядом с ними.

— Садись, — раздался резкий окрик Зарека. — Быстрее.

Она почувствовала, как прогнулось сидение, а потом шум начал отдаляться. В ожидании чего-то еще сердце Астрид забилось быстрее.

Казалось, что прошли часы, хотя на самом деле всего несколько минут, и Зарек остановил снегоход. Она снова ощутила движение сидения, когда кто-то встал. Поскольку рука Зарека все еще обнимала ее, девушка поняла, что это, должно быть, Спаун.

— Спасибо, — поблагодарил Спаун, — Не думал, что Зарек из Моэзии придет мне на помощь.

— Взаимно, Спаун. С каких это пор Даймоны идут против своих?

Голос Спауна сочился ядом.

— Я никогда не был Даймоном, римлянин.

— А я никогда не был чертовым римлянином.

Спаун издал короткий, горький смешок.

— Тогда мир?

Она почувствовала, как пошевелился Зарек.

— Мир. — Зарек обернулся, чтобы оглядеть дорогу позади. — Ты знаешь, что это за существо?

— Считай, что Терминатор. Разница лишь в том, что у него есть официальная поддержка Артемиды.

— Что ты имеешь в виду?

— У моего народа есть легенда о Дневном Убийце. Она гласит, что Артемида выбирает одного из нас в личные стражи. У Дневного Убийцы нет уязвимых мест, потому что он любимец богини. Как только его отпускают на свободу, его цель — уничтожать Темных Охотников.

— Ты хочешь сказать, что это страшилка из детских сказок?

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Нет. Только не после того, что видел.

Астрид услышала, как Спаун глубоко вздохнул.

— Я слышал, что Артемида объявила на тебя Кровавую Охоту. Думал, это Ашерон тебя убьет.

— Ага, поверь мне, пока я еще не убит. Чтобы уничтожить меня, одной той штуки мало. — Зарек сделал паузу. — Так, любопытства ради, а что вы все тут делаете? Ашерон объявил воссоединение, а меня не пригласили?

— Бьёрн пришел по следам группы Даймонов. А я просто почувствовал Зов.

— Зов? — спросила Астрид. Если честно, она мало знала о Даймонах и Апполитах. Это был мир Артемиды и Апполона.

— Это как радиомаяк, — объяснил Спаун, — и если в тебе есть апполитская кровь, сопротивляться невозможно. Я даже сейчас чувствую, как Танатос призывает меня. Я думаю, что могу сопротивляться только потому, что я — Темный Охотник. Если бы я им не был… В общем, вы в чертовски сложной ситуации.

Зарек фыркнул.

— Сомнительно. Так как его убить?

— Для тебя — никак. Артемида создала его, чтобы преследовать и убивать нас. У него нет известных уязвимых мест. Даже дневной свет ему не страшен. Что еще хуже, он уничтожит любого, кто попытается помочь тебе укрыться.

Укрыться…

И снова мысли Зарека вернулись к деревне. К старухе, что умерла у него на руках… Что сознание пыталось подсказать ему?

— Танатос когда-нибудь преследовал меня прежде? — спросил он у Спауна.

Тот фыркнул.

— Ты еще жив, значит ответ, определенно, нет.

И все-таки…

Зарек слез со снегохода.

— Вот, забирай Астрид и…

— Ты меня не слышал, Зарек? Я не могу этого сделать. Танатос убьет ее за то, что она приютила тебя. Оставь ее и она — покойница.

— Она — покойница, если останется со мной.

— У нас у всех есть проблемы, так уж случилось, что это — твоя проблема, а не моя.

У Астрид было ясное чувство, что Зарек показал Спауну средний палец.

— Не в этой жизни, Грек, — подтвердил ее подозрения Спаун.

Зарек сел на снегоход.

— Эй, Зарек? — позвал Спаун. — У тебя телефон с собой?

— Нет, он сгорел вместе с ее домом.

Девушка услышала хруст снега под ногами Спауна, когда тот вернулся к ним.

— Возьми это и позвони Ашерону, когда будете в безопасности. Может быть, он сможет помочь тебе с женщиной.

— Спасибо, — в голосе Зарека было больше агрессии, нежели благодарности. — Но что ты будешь делать без телефона и снегохода?

— Морозить зад, — Спаун на мгновение замолчал. — Не волнуйся обо мне. Поверь, я буду в порядке.

Руки Зарека вновь обхватили Астрид. Она услышала, как он завел снегоход.

— Куда мы едем? — спросила девушка.

— В глубокую задницу.

Глава 11

— Отлично, — тон Астрид по язвительности не уступал тону Зарека. — Надеюсь, у тебя есть карта. Мне там прежде бывать не приходилось.

— Поверь мне, я знаю это место как свои пять пальцев. Я провел там большую часть своей жизни.

Не зная смеяться ей или плакать, Астрид вцепилась в бак перед собой, когда снегоход набрал максимальную скорость. Его трясло так сильно, что Астрид была почти уверена: еще немного и снегоход рассыплется прямо под ними.

— Капитан, — сказала Астрид, умело копируя шотландский акцент, — не думаю, что корабль выдержит. Подпространственный двигатель [30] уже не справляется. Он разваливается на части.

Не знай она его, могла бы поклясться, что услышала смешок.

— Он выдержит, — ответил, склонившись к её уху, Зарек своим глубоким, проникновенным голосом, от которого Астрид бросило в дрожь, не имеющую ничего общего с минусовой температурой.

— Тем не менее, думаю, что должна поблагодарить свою слепоту, — сказала она. — Что-то мне подсказывает, что, если бы я могла видеть безумную скорость, с которой ты едешь, меня бы, вероятно, хватил удар.

— Несомненно.

В ответ на его мгновенное согласие, она закатила глаза.

— Ты совершенно не умеешь успокаивать, так ведь?

— На случай, если ты не заметила, принцесса, навыки общения — не мой конек. Черт, тебе повезло, что я не писаю на ковры.

Ох, он настоящий дьявол. Но в его едких замечаниях таилось скрытое очарование. Они были злыми и язвительными, но подлыми — очень редко, и сейчас, когда она увидела настоящего Зарека, человека, которого он ото всех прятал, Астрид знала, зачем ему эти колючки.

Для защиты.

Он выпускает их, чтобы держать всех подальше от себя. Не подпуская никого к сердцу, никогда не почувствуешь боль предательства. Она не знала, как он мог так жить. Постоянно чувствовать боль и одиночество. Позволяя ненависти руководить всеми своими действиями и словами. Зарек был груб, накопив яда больше, чем у девятиглавой Гидры. Но в конце концов даже Гидре попался достойный противник.

Сегодня Зарек встретил своего, и это был не Танатос.

Астрид не сможет махнуть на него рукой.

Они ехали так долго, что у нее уже звенело в ушах, а она сама промерзла до костей. Ей стало интересно, сможет ли она вообще когда-нибудь оттаять.

Зарек, казалось, не обращавший внимания на мороз, постоянно менял курс, пытаясь сбить Танатоса со следа.

Когда Астрид уже уверилась было, что невозможность гибели бессмертного от обморожения, всего лишь миф, Зарек наконец-то остановился и выключил двигатель. Наступившая тишина была оглушающей. Гнетущей.

Она ждала, когда Зарек встанет и поможет ей слезть со снегохода, но тот только стянул с ее головы шлем. С проклятьями он отбросил его в сторону. Она слышала, как шлем ударился о землю, затем снова стало тихо. Повисшую тишину нарушало только их дыхание.

Ярость Зарека можно было почувствовать кожей. Его гнев вибрировал в воздухе, пугая ее. Часть его существа хотела причинить Астрид боль, она это чувствовала, но под всем этим она ощущала и его боль.

— Кто ты? — требовательно спросил он. Его голос был холоден, как арктическая зима. Зарек стиснул ее за плечи, его голос гулко отдавался в ушах.

— Я же тебе говорила.

— Ты лгала мне, принцесса, — прорычал он. — Я, может, и не умею читать мысли, но знаю, что ты не та, кем кажешься. У человеческих женщин не ходят в компаньонах Катагарийцы. Я хочу знать, кто ты на самом деле и почему вмешиваешься в мои сны.

Ее трясло от напряжения. Что он теперь с ней сделает? Оставит ли он ее Танатосу? Астрид боялась рассказать ему правду, но ложью она пользовалась только в случае крайней нужды.

Он имел полное право злиться на нее. Не то чтобы она соврала ему — просто утаила кое-что. Свою цель, причины помогать и тот факт, что волк, которого он ненавидит, может превращаться в человека. Еще она солгала, сказав, что Саша мертв, но Саша это заслужил. И что она опоила его. Ой, ну да, в этом году титул Мисс Конгениальность ей не грозит, Зареку, впрочем, тоже. Особенно когда он в таком настроении.

Горячее дыхание Зарека обожгло ее щеку.

— Что ты такое? — повторил он.

Астрид решила, что время для обмана прошло. Он заслужил правду, а с тех пор, как Артемида нарушила соглашение и послала Танатоса, какой смысл выгораживать богиню и дальше?

— Я нимфа.

— Я надеюсь, ты просто пропустила очень важную часть этого слова, принцесса.

— Что, прости? — Ей понадобилась секунда, чтобы понять, что он имеет в виду. Когда до нее дошло, она покраснела.

— Я не нимфоманка! Я нимфа! Нимфа! [31]

На какое-то время Зарек молча замер, затем медленно выдохнул, рассматривая женщину, сидящую перед ним, и попытался еще раз сдержать свою ярость.

Чертова нимфа! Он должен был предположить что-то вроде этого. Ну да, конечно. Как будто греческая нимфа на Аляске это что-то такое, что непременно должно было с ним случиться. Ее сородичи, обычно, околачиваются на пляжах, в океанах и лесах или остаются на Олимпе. Они не появляются во время снежной бури и не тащат раненых Темных Охотников к себе домой. Его желудок сжался, когда он понял причину ее присутствия здесь. Кто-то послал ее сюда. За ним.

Он крепко ухватился за руль, не решаясь отпустить, боясь сделать с ней что-нибудь.

— И к какому виду нимф ты принадлежишь, принцесса?

— Правосудие, — сказала она тихо. — Я служу Фемиде, и меня послали сюда судить тебя.

— Судить меня? — Он издал звук, выражающий крайнее отвращение. — О, это чертовски, твою мать, невероятно!

Зареку еще никому не хотелось так сильно причинить боль, как ей. Чтобы не поддаться своему гневу, он слез со снегохода, оставляя между ними хоть кое-то расстояние.

Это ему так везет или что?

Он наконец-то нашел кого-то, кто, как он полагал, не осуждал его, а на самом деле она оказалась судьей с единственной целью — вынести приговор ему и его образу жизни.

О да, он действительно знал, как сделать правильный выбор. Боги все еще потешаются над ним. Высмеивают. Все они.

Придя в ярость, он расхаживал рядом со снегоходом так, чтобы наблюдать за сидящей на нем Астрид. Выглядела та довольно чопорно, положив руки на колени и склонив голову. Настоящая леди.

Как она посмела так вести себя с ним! Кем она себя возомнила? Он так устал от людей, пытающихся вынести ему мозг. Устал от игр и лжи.

Судья. Ашерон послал судью, прежде чем убить его. О-о, Зарека только позабавила такая предусмотрительность. Может, он должен быть польщен тем, что они дали ему показной шанс на справедливость. Это, черт возьми, было намного больше, чем он получал, будучи обвиненным рабом.

— Для тебя это было игрой, не так ли, принцесса? «Давай, Зарек, сядь мне на колени. Скажи мне, почему ты плохо себя ведешь». — Его взгляд стал тяжелым. Смертельным. — Да пошла ты, леди! Да пошли они все!

Ее голова взметнулась вверх.

— Зарек, пожалуйста!

— Ну что, ты решила, что Ашерон был прав? Я психопат, поэтому можно отправлять своих псов прикончить меня?

Она поднялась и повернулась в ту сторону, откуда доносился его голос.

— Нет. Танатоса не должны были посылать за тобой. А что касается Ашерона, то он никогда не считал тебя виновным. И если бы не он, ты был бы сейчас мертв. Одни боги знают, что он пообещал Артемиде, чтобы я смогла прийти к тебе и найти способ спасти твою жизнь.

Он грубо рассмеялся.

— Ну да, конечно.

— Это правда, Зарек, — сказала Астрид, ее голос звучал искренне, — ты можешь отрицать это сколько захочешь, но ничто не изменит того факта, что мы на твоей стороне.

Темный Охотник бросил на нее мерзкий взгляд, жалея, что она не сможет увидеть и оценить его.

— Мне следовало бы оставить тебя здесь и дать замерзнуть до смерти. О, подожди, ты же бессмертная нимфа. Ты не можешь умереть.

Она стояла, приподняв подбородок, словно приготовившись к худшему с его стороны.

— Ты можешь оставить меня, если хочешь. Но человек, которого я узнала, не такой бессердечный и жестокий. Он никогда никого не оставил бы умирать.

Он стиснул зубы.

— Ты ничего не знаешь обо мне.

Астрид отошла от снегохода. Медленно переступая, она вытянула руку, пытаясь дотянуться до него. Физический контакт был ей необходим, и какое-то чувство подсказывало, что он тоже нуждался в этом.

— Я была внутри тебя, Зарек. Я знаю то, чего никто больше не знает.

— И что? Я, наверное, должен теперь стать белым и пушистым? Смотри-ка, маленькая принцесса пробралась в мои сны, чтобы спасти меня. О-о, я так тронут. Мне заплакать?

Она схватила его руку. Его мускулы, как и он сам, были напряженными и твердыми. Жесткими.

— Прекрати!

Обеими руками Астрид обхватила его холодные как лед щеки. Они еще не отошли после быстрой езды, но все равно грели ее замерзшие пальцы. Астрид была уверена, что Зарек оттолкнет ее, и поразилась, когда тот не сделал этого. Он стоял, словно статуя. Неподвижный. Холодный. Непреклонный.

Она сглотнула, желая, чтобы он понял. Пытаясь достучаться до него, чтобы он перестал разрушать сам себя.

Почему он не хочет видеть правду?

Астрид держала его лицо в своих теплых руках, и Зарек не мог вздохнуть. Она была такой красивой, с крошечными сверкающими снежинками на ресницах и светлыми волосами. Казалось, она хочет помочь ему, но он все еще не мог в это поверить. Люди всегда действуют только в своих интересах. Все они. И Астрид не исключение. Но Зарек очень хотел поверить ей. Ему хотелось плакать. Что она с ним сделала? На краткий миг в своих снах, он начал думать, что не так уж и плох. Что он заслужил хоть немного счастья.

Боги, он был таким идиотом! Как он мог быть таким глупым и доверчивым? Он же знал что к чему. Доверие — это всего лишь оружие, которое используют, чтобы убивать людей. Доверию нет места в его жизни.

Астрид провела большими пальцами по его щекам.

— Я не хочу, чтобы ты умер, Зарек.

— А вот тут подлянка, принцесса, потому что я — хочу.

На ее глазах показались слезы, смывая иней с ресниц.

— Я не верю тебе. Танатос был бы более чем рад дать тебе то, чего ты хочешь, но ты боролся с ним. Почему?

— Привычка.

Она закрыла глаза, как будто разочаровавшись в нем. Ладони на его щеках напряглись. Затем к его полному удивлению, она засмеялась.

— Ты действительно не можешь удержаться, так ведь?

Ее реакция сбивала с толку:

— Удержаться от чего?

— От того, чтобы не быть таким гадом, — сказала она сквозь смех.

Смех Астрид не затихал, и Зарек с недоверием уставился на нее. Прежде никто не осмеливался смеяться над ним. По крайней мере, с тех пор, как он умер.

А потом она совершила самую невероятную вещь. Астрид подошла к нему вплотную и обняла. Ее смех заставил их тела соприкоснуться, разжигая в нем огонь. Это так сильно напоминало его сон…

Она обхватила его шею руками, прижимая к себе. Никогда еще никто не обнимал его так. Зарек не знал обнять ее в ответ или оттолкнуть. В конце концов он неловко обхватил ее руками. Ощущение Астрид в его объятиях было таким же, как во сне. Настолько же восхитительным.

И это было ненавистнее всего.

Она тесно прижалась к нему.

— Я так рада, что Ашерон послал меня к тебе.

— Почему?

— Потому что ты нравишься мне, Зарек, и я думаю, что кто-то другой к этому времени уже убил бы тебя.

С недоверием еще большим, чем раньше, он отпустил ее и шагнул назад.

— Почему тебя волнует, что со мной случится? Ты была внутри меня, скажи мне честно, что я тебя не пугаю.

Она вздохнула.

— Если честно, то да — пугаешь, но, с другой стороны, я видела в тебе и доброту.

— А деревня, которую я показал тебе во сне? Ту, которую я уничтожил.

Она поморщила лоб.

— Сон был разрозненным и отрывочным. Он показался мне не воспоминанием, а чем-то еще.

— Чем?

— Я не знаю. Мне кажется, что произошло что-то еще, кроме того, что помнишь ты.

Он покачал головой. Как она может верить в него, когда он сам в себя не верит?

— Ты действительно слепа, так ведь?

— Нет, я вижу тебя Зарек, так, как никто прежде не видел.

— Уверяю тебя, принцесса, увидь ты настоящего меня, ты бы давно убежала, пытаясь найти укромное место, чтобы спрятаться, — усмехнулся Зарек.

— Только, если там меня будешь ждать ты.

Ее ответ смутил его. Она не могла иметь этого в виду. Это еще одна игра. Другой тест. Никто и никогда не хотел его. Ни его мать, ни отец. Ни его хозяева. Даже он сам не хотел бы находиться рядом с собой. Так как могла она?

Зарек замер, почувствовав внутреннюю дрожь.

— Танатос на подходе.

Ее глаза расширились от страха.

— Ты уверен?

— Да.

Он потянул ее к снегоходу. Скоро рассветет. Он будет в ловушке, а Танатос…Даймон способен передвигаться и при свете дня.

Зарек обхватил Астрид руками. Оставить бы ее здесь за все то, что она с ним сделала, передать в руки Танатоса на случай, если это поможет выиграть больше времени для побега. Но он все еще не избавился от этой сумасшедшей идеи защищать ее. Нет, это была не идея. Это было безумное желание сохранить ее в безопасности. Подчиняясь собственной глупости, Зарек завел снегоход и поехал в сторону своей хижины.

Астрид глубоко вздохнула, когда они продолжили поездку. Она нарушила больше правил, чем рассчитывала. Но, чувствуя Зарека рядом, она знала, что это того стоило. Астрид должна спасти его. И не важно, что придется для этого сделать. Она никогда не чувствовала себя такой решительной. Или такой уверенной в себе. Он дал ей такую силу и убежденность, каких она никогда не знала. Он нуждался в ней. Несмотря на то, что говорил или даже думал. Нуждался так сильно, что это причиняло боль. У него никого больше не было на всем белом свете. И по причинам, которых она не понимала, Астрид хотела быть единственным человеком, которому бы он доверял. Единственным человеком, который мог бы приручить его.

Они ехали почти час, прежде чем Зарек снова остановился.

— Где мы? — спросила она, когда он слез со снегохода.

— У моей хижины.

— Здесь безопасно?

— Ничуть. И выглядит она так, будто тут разразился ад.

Зарек потрясенно оглядывался вокруг. На снегу все еще была видна кровь, но он не мог сказать, чья она. А затем осознание разорвало сердце.

Здесь погиб Темный Охотник.

Такие, как он, погибают не слишком часто, и он почувствовал небывалую боль за человека, который умер сегодня. Это было неправильно. Несправедливо. Если кто и должен был заплатить такую цену, то только он. Он должен был быть здесь, чтобы противостоять Танатосу. Думая о том, что невиновный человек теперь стал Тенью, Зарек страстно желал крови Артемиды. И где, черт возьми, Ашерон? Для того, кто, как предполагается, готов поставить свою задницу на линию огня ради Темных Охотников, Атлант странным образом отсутствовал.

Презрительно скривив губы, Зарек вернулся к снегоходу.

— Давай, — сказал он, — нам нужно многое сделать.

Он ушел, оставив ее одну.

— Мне нужна твоя помощь, Зарек. Мне нужно, чтобы ты сказал, где что находится, чтобы я ни на что не наткнулась.

На кончике языка вертелись слова, способные припомнить Астрид ее заявления о самостоятельности. Затем на него нахлынули картинки прошлого, и он вспомнил, каково это — видеть лишь тени. Натыкаться на вещи, потому что не видишь их. Он не хотел больше прикасаться к ней. Сама мысль об этом была ему ненавистна, потому что каждый раз, дотрагиваясь до Астрид, он жаждал ее все сильнее.

Сам того не желая, Зарек поймал себя на том, что берет ее руки в свои.

— Пойдем, принцесса.

Астрид подавила улыбку. Его тон был грубым, но глубоко в сердце она праздновала маленькую победу. Не говоря уже о том, что он перестал называть ее принцессой только, чтобы оскорбить. Она думала, что Зарек вряд ли понял: сейчас, когда он назвал ее так, его голос немного смягчился. В какой-то момент их разделенного сна оскорбление, используемое им, чтобы держать Астрид на расстоянии, стало проявлением нежности.

Зарек завел ее в хижину.

— Стой здесь, — сказал он, оставив ее слева от входной двери.

Она слышала его шуршание справа от себя. Пока Зарек был занят, девушка коснулась рукой стены, чтобы дойти до него на ощупь. Обнаруженное удивило ее. Нахмурившись, она провела ладонью по глубоким впадинам и выпуклостям на стене. Ощущение было потрясающим. Замысловатым. Сложным. Она касалась чего-то настолько огромного, что совершенно не могла понять, каким было изображение. Ощупывая узор рукой, Астрид поняла, что он покрывает всю стену.

— Что это? — спросила она.

— Морской берег, — ответил Зарек смущенно.

Она изогнула бровь.

— Морской берег вырезан на твоей стене?

— Мне бывает скучно, ясно? — Он стиснул зубы. — Поэтому я режу по дереву. Иногда летом у меня заканчивается дерево, и я вырезаю что-нибудь на стенах или полках.

Волк, которого он сделал у нее дома, был таким же. Потянувшись к следующей стене, Астрид споткнулась. Несколько вещей упали, рассыпавшись у ее ног.

Зарек выругался.

— Кажется, я велел тебе стоять на месте.

— Прости. — Астрид нагнулась, чтобы поднять упавшие вещи, и поняла, что это были фигурки животных. Казалось, что их очень много. Собирая статуэтки, Астрид пробегала по ним пальцами и была потрясена сложностью каждой детали.

— Все это сделал ты?

Он не ответил, хватая фигурки и бросая их в кучу.

— Зарек, — сказала она строго, — поговори со мной.

— И что я должен тебе сказать? Да, я вырезал этих чертовых зверушек. Обычно за ночь я вырезаю три или четыре штуки. И что с того?

— Тогда их должно быть намного больше. Где остальные?

— Не знаю, — сказал Зарек уже с меньшей враждебностью в голосе. — Некоторые я отношу в город, а остальные сжигаю, когда генератор выходит из строя.

— Они для тебя ничего не значат?

— Нет. Нет ничего, что имело бы для меня значение.

— Ничего?

Зарек замер и посмотрел на Астрид, сидящую на коленях перед ним. Ее щеки покраснели от ветра, кожа больше не была такой мягкой и нежной, какой он увидел ее впервые, очнувшись в доме девушки. Она глядела за его спину, но он знал: это потому, что Астрид не знала точно, где он находится. Ее губы были приоткрыты, а волосы растрепались. Мысленно Зарек видел ее в своих руках, чувствовал, как ее кожа скользит по его телу. И в этот момент он сделал поразительное открытие. Все-таки кое-что его заботило.

Она.

Она лгала и дурачила его, но несмотря на это, Зарек не хотел, чтобы ей было больно. Не хотел, чтобы эта холодная погода ранила ее нежную кожу. Астрид должна быть защищена от такой суровости.

Как же он ненавидел себя за эту слабость.

— Нет, принцесса, — прошептал он, и эта ложь встала комом в горле. — Я не забочусь ни о чем.

Она протянула руку и дотронулась до его лица.

— Ты лжешь ради меня или ради себя?

— А кто сказал, что это ложь?

— Я, Зарек. Для человека, который не беспокоится ни о чем, ты прилагаешь большие усилия, чтобы удостовериться в моей безопасности. — Она улыбнулась ему. — И я знаю тебя, Прекрасный Принц. Я действительно знаю, что у тебя внутри.

— Ты слепа.

Астрид покачала головой.

— Я даже и близко не так слепа, как ты.

Затем она сделала самую невероятную вещь из всех. Она наклонилась к нему и захватила его губы своими. Это прикосновение, ощущение ее влажных, сладких губ разрушило что-то внутри него. Ощущение ее языка, ласкающего его собственный.

Это был не сон. Все происходило по-настоящему. И это было прекрасно. Как бы ему не было хорошо в прошлый раз, сейчас было куда лучше.

Зарек прижал Астрид к себе, перехватывая главенство в поцелуе. Он хотел поглотить ее. Взять прямо сейчас на полу, пока, излившись, не потушит свое желание. Но, если верить снам, одного занятия любовью будет недостаточно, чтобы потушить пожар в его паху. Он мог любить эту женщину всю ночь напролет и все равно просить еще, когда наступит утро.

Его яростный поцелуй не позволял Астрид вздохнуть. Огонь его тела разжег ее собственный. Он был по-настоящему необузданным, ее воин.

Зарек скользнул холодной рукой под блузку, сжимая грудь. Астрид вздрогнула, когда его пальцы сдвинули в сторону кружево бюстгальтера, чтобы ладонь могла дотронуться до ее набухающего соска.

Она еще никому не позволяла так касаться себя. С другой стороны с Зареком она и так позволила себе многое из того, чего раньше никогда не делала. Всю свою жизнь она вела себя осмотрительно и прилично. Женщина, живущая по правилам, которая никогда не пыталась нарушить их или хотя бы обойти. Зарек освободил что-то внутри нее. Что-то дикое и прекрасное. Что-то совершенно неожиданное.

Зарек оторвался от ее губ, а его рука двинулась ниже, по животу к поясу ее брюк. Астрид задрожала, когда он расстегнул пуговицу, а за ней и молнию. В их снах была хоть какая-то защищенность, означающая, что все это не по-настоящему. Что это сон. Сейчас этот барьер исчез. Дотронься он до нее в действительности, пути назад не будет. Ну и к черту! Для нее в любом случае нет этого пути. Она никогда уже не будет прежней.

— Позволишь мне трахнуть тебя на полу, принцесса? — спросил Зарек. Его голос был резким и глубоким от сильного желания.

— Нет, Зарек, — выдохнула она, — но ты можешь заняться со мной любовью в любом месте, где пожелаешь.

Астрид взяла его руку и направила вниз, в свои хлопковые трусики. Дыхание Зарека стало прерывистым, когда она приглашающе раздвинула бедра. Он посмотрел на нее, лежащую на полу. Смявшаяся рубашка задралась вверх, обнажая округлый живот, его рука выделялась на фоне ее светло-розового белья. Крошечные волоски выглядывали из-под пояса трусиков, когда он нежно ласкал ладонью ее холмик.

Астрид расстегнула молнию на его штанах, высвобождая возбужденную плоть. Зарек замер, когда она взяла его в свои горячие ладони. Его тело горело, он скользнул рукой вниз, по влажным завиткам меж ее бедер так, чтобы касаться ее сокровенного местечка, пока она ласкала его. Астрид уже была такой влажной, ее нижние губы припухли, моля о большем. Ее руки гладили член, заставляя его твердеть почти до боли.

Он скользил пальцами по ее складочкам, купаясь в звуках ее удовольствия. Он опустил голову к груди Астрид, чтобы поиграть с соском. Он сосал и поддразнивал, неспешно пробуя ее на вкус. Желая большего, Зарек вошел в нее пальцами и почувствовал нечто, ошеломившее его. Что-то, чего в его снах не было.

Зарек похолодел. Отпрянув, он нахмурился, когда его пальцы наткнулись на девственную плеву.

— Ты девственница?

— Да.

Зарек выругался и отодвинулся от нее.

— Ты девственница, — повторил он. — Как, черт возьми, ты можешь быть девственницей?

— Очень просто. Я никогда раньше не спала с мужчиной.

— Но мои сны…

— Это были сны, Зарек. В них не было моего настоящего тела.

Его взгляд потемнел. Неуместная ревность разъедала его сердце. Его маленькая нимфа нашла чертовски удобную лазейку.

— И скольких ты трахнула во сне?

— Ублюдок! — выкрикнула она, приподнимаясь на полу. — Будь я в состоянии найти твое лицо, то ударила бы!

Охваченная злостью, Астрид оправила одежду и отодвинулась от него. Ее щеки пылали, руки дрожали, пока она, задыхаясь, продолжала проклинать их обоих. И тогда Зарек понял.

Она не должна была так злиться на него, будь правдой то, в чем он ее обвинил. Астрид никогда не была с другим мужчиной. Только с ним. Это известие сразило его. Зарек никак не мог понять, почему она предложила ему что-то, чего еще никогда никому не предлагала. Для него это не имело никакого смысла.

— Почему ты хочешь быть со мной?

Астрид замерла, одеваясь и бросив сердитый взгляд в его сторону.

— Не имею ни малейшего представления! Ты угрюмый. Грубый. Несносный. За всю свою жизнь я никогда не видела такого невоспитанного и… и…невыносимого человека. Ты никого не уважаешь, даже самого себя. Ты можешь только ворчать, ворчать и ворчать. Ты даже не знаешь, как быть счастливым!

Астрид открыла рот, чтобы продолжить, и остановилась, осознавая с какой интонацией был задан вопрос. Его тон был мягким и испытующим. Не обвинительным. Более того, этот вопрос шел из самых глубин его сердца. Поэтому Астрид ответила откровенно.

— Ты хочешь знать правду, Зарек? Я хочу быть с тобой, потому что что-то в тебе заставляет меня сгорать от страсти и трепетать. Всякий раз рядом с тобой мне хочется дотянуться до тебя и коснуться. Чтобы ты скользил внутри меня, и я могла прижать тебя к себе и сказать, что все хорошо. Что я не позволю кому бы то ни было причинить тебе вред.

— Я не ребенок, — сказал Зарек сердито.

Астрид потянулась к нему сквозь темноту и нашла его руку на полу перед собой, крепко сжав.

— Нет, ты не ребенок. И никогда им не был. Считается, что дети должны быть защищены и окружены заботой. У тебя не было никого, чтобы обнять, пока ты плачешь. Тебя никто никогда не утешал. Тебе никогда не рассказывали сказок, не смешили, когда тебе было грустно.

До нее дошла вся трагедия его жизни, разрывая сердце, вызывая желание расплакаться от всей несправедливости, с которой ему пришлось столкнуться. Вещи, которые она считала само собой разумеющимися, будучи ребенком, ему были недоступны. Дружба, счастье, семья, радость. И больше всего — любовь.

Его жизнь была так несправедлива. Астрид провела ладонью вверх по его мускулистой руке, погладила по голове, зарываясь в волосы.

— Займись со мной любовью, Зарек. Я не способна избавить тебя от прошлого, но могу обнимать тебя сейчас. Я хочу разделить свое тело с тобой, даже если это ненадолго.

Зарек яростно потянул ее на себя и жадно поцеловал. Она застонала, выгибая спину, когда он вновь опустил ее на пол. Астрид сняла ботинки, а затем избавилась от брюк и трусиков. Она стянула с себя рубашку и расстегнула бюстгальтер. Ей следовало смутиться: никогда прежде она ни перед кем не раздевалась. Никогда не была обнажена, в то время как другие были одеты. Но стыда не было. С Зареком она чувствовала себя сильной. Женственной. Астрид знала, что он хочет ее, и желала лишь доставить ему удовольствие. Она легла на холодный пол.

Зачарованный, Зарек не смел пошевелиться, когда Астрид согнула ноги в коленях и развела их в приглашении. Ее соски набухли от холода и страсти. Распущенные волосы рассыпались по плечам, а руки лежали на животе. Но глядел он на средоточие ее женственности. Астрид уже была влажной, их тела жаждали одного и того же.

— Мне холодно, Зарек, — прошептала она. — Ты согреешь меня?

Ему следовало подняться и оставить ее одну.

Он не мог. Никто еще не предлагал ему такой драгоценный дар. Никто, кроме Астрид.

Зарек схватил одеяла со своего тюфяка и накрыл ее. Скинул одежду и присоединился к ней. Раздвигая ее бедра, он на мгновение бросил взгляд на самую интимную часть ее тела.

Она была прекрасна.

Пальцы Зарека пробежали по набухшим складочкам Астрид, заставляя ее трепетать. Он раскрыл ее большими пальцами, опускаясь, чтобы приласкать ее ртом.

Астрид задержала дыхание, ощущая прикосновения языка Зарека. Он облизывал ее и пробовал на вкус, теплое дыхание согревало ее ягодицы. Горячие руки обхватили бедра Астрид, притягивая ее ближе ко рту и колючему лицу Зарека. Он застонал, словно она была восхитительным лакомством. Облизнув губы, Астрид обхватила руками его лицо, в то время как он доставлял ей удовольствие. От ощущения двигающейся под ее ладонями челюсти у нее заколотилось сердце. В ее снах прикосновение Зарека было невероятным, но в действительности оно было куда лучше. Гораздо более волнующим.

Ее голова кружилась, сердце пустилось вскачь. Необузданное удовольствие плескалось внутри нее, заставляя выкрикивать его имя снова и снова и прижиматься телом к его губам. Достигнув пика, Астрид закричала, сжимая его голову, пока ее тело распадалось на тысячи искр наслаждения.

Он продолжал вылизывать ее, дразня языком, пока девушка не захныкала от блаженства.

Зарек отодвинулся, чтобы посмотреть на нее. Ее плечи и грудь были укрыты шкурами и одеялами, но снизу она была обнажена, и сочетание их соков заставляло ее блестеть в слабом свете фонаря. Лицо Астрид раскраснелось, а глаза сверкали.

Прежде Зарек никогда не был с женщиной у себя дома. Тем более с обнаженной женщиной.

Он стянул с Астрид покрывала. Она судорожно вздохнула, когда они скользнули по ее набухшей, чувствительной груди. Астрид потянулась к Зареку, когда тот лег на нее сверху, и позволила жару своего тела согреть его. Зарек зарычал, когда твердые соски потерлись о его грудь. Головка его члена прижалась к влажным волоскам меж ног девушки.

Астрид снова накрыла их одеялами и прижала его к себе. Боги, как же хорошо было лежать под ним. Лицом к лицу. Обхватив ногами его талию. Лаская руками его обнаженную спину.

Он наклонил голову и поцеловал Астрид, лаская языком ее рот. Но не его Зарек хотел пронзить… Он прошелся ладонью вниз по руке девушки, пока не переплел свои пальцы с ее. Удерживая ее руку над их головами, Зарек углубил поцелуй.

Астрид сглотнула, когда Зарек переместил свой вес, прижимаясь к ней всем своим пульсирующим мужским телом. Головка его члена уперлась в нее. Астрид выгнула спину, ожидая, когда он наполнит ее.

Зарек углубил поцелуй и резким толчком скользнул в нее. Астрид сжалась и всхлипнула от неожиданной боли, пересилившей наслаждение. Зарек немедленно вышел из нее.

— О Боже, Астрид, я поранил тебя? Прости. Я не знал, что это будет больно.

Его раскаяние было таким поспешным и искренним, что потрясло ее даже больше, чем боль. Извинения и Зарек были такими же несовместимыми вещами, как дикобразы и воздушные шары. Очевидно, он не знал того, что знала она.

— Все в порядке, — сказала Астрид, целуя его до тех пор, пока он не расслабился. — В первый раз так и должно быть.

— Когда я это делал в первый раз, мне больно не было, уж поверь.

Она рассмеялась.

— С этим сталкиваются только женщины, Прекрасный Принц. Все хорошо, честно.

Астрид потянулась вниз, он все еще был твердым и пульсирующим. Зарек глухо застонал, когда она погладила его. Прикусив губу, девушка направила его в себя. Он напрягся, отказываясь следовать за ее рукой.

— Я не хочу делать тебе больно.

Счастье наполнило ее.

— Ты не сделаешь, Зарек. Я хочу тебя внутри себя.

Он немного помедлил, прежде чем медленно скользнуть в нее вновь. Они оба застонали. Астрид выгнула спину от потрясающего ощущения его твердости глубоко внутри себя. Он был таким большим. Таким требовательным. Астрид провела руками вверх по его мускулистой спине и плечам. Будь она способна смотреть ему в глаза, их соитие могло бы быть еще более совершенным. Это было единственное, что заставляло ее скучать по их снам. Хотя сейчас ощущения Астрид были намного богаче, она очень хотела снова увидеть его.

Простонав ее имя, Зарек прижался губами к горлу Астрид, царапая кожу клыками, двигаясь медленно и сильно. Он наслаждался ее теплотой и влажностью, а его сердце бешено колотилось. Он позволил мягкости ее тела смягчить его самого. В прикосновении Астрид он обрел небеса. В звуке своего имени на ее губах.

Она обхватила руками его лицо.

— Что ты делаешь? — прошептал он.

— Я хочу видеть тебя.

Он положил свою руку на раскрытую ладонь Астрид и повернул лицо, чтобы поцеловать ее. Астрид таяла от нежности его действий, когда он медленно и настойчиво двигался в ней. Его бородка покалывала руки, но губы были мягкими и нежными. Зарек напоминал прирученную пантеру. Дикую в глубине души, но способную подойти и ткнуться носом в твою ладонь, если проявить заботу и не спешить.

Он наклонился к Астрид и прижался губами к ее шее. Девушка задрожала, пробежав руками по его сильной спине, а потом вниз — к бедрам. Как же она любила это ощущение. Его бедра, вколачивающиеся в ее тело.

Она провела руками по его груди, скользнув между их телами. Волоски мягко пощекотали ее кожу, когда Астрид обхватила его влажный член руками, чтобы почувствовать, как он двигается внутрь и обратно.

Зарек задержал дыхание, когда Астрид коснулась его, двигающегося в ней. О, сладость ее ладоней на нем. Зарек целовал ее, пока она исследовала место, где сливались их тела, но когда Астрид нежно сжала мошонку, он зарычал, подходя слишком близко к оргазму.

— Полегче, принцесса, — выдохнул он, отводя ее руки. — Я не хочу кончить прямо сейчас. Дай мне почувствовать тебя еще немного..

Астрид улыбнулась его хриплым словам. Придерживая ее руки над головой, Зарек склонился, чтобы нежно прикусить ее сосок.

Как же она любила этого мужчину. Его недостатки, его раздражительность — да все в нем.

— Я вся твоя, детка, — прошептала она. — Не спеши.

Зарек и не торопился. Он выцеловывал каждый сантиметр ее тела, до которого мог дотянуться, не выходя из нее. Наслаждение от каждой нежной ласки увеличивало знание о редкости подобных жестов с его стороны. Зарек был не из тех мужчин, что ластятся ко всем подряд. Он не бежал за каждой улыбнувшейся ему женщиной. Он был лисом, покидающим свою нору только на звук ее шагов. Она единственная, кто приручил его. Зарек никогда не будет принадлежать другой так, как принадлежит ей.

Астрид снова выкрикнула его имя, достигнув оргазма. Зарек ускорил толчки, и у него закружилась голова, когда он присоединился к Астрид в ее блаженстве.

Он лежал на ней, задыхающийся и обессиленный, слушая, как ее сердце колотится о его грудь. Возможность быть с ней, позволяя аромату ее сладкой, влажной кожи убаюкивать и успокаивать себя, Зарек не променял бы ни на что иное. Ему еще никогда не было так тепло, так хорошо. Он никогда не чувствовал себя таким счастливым. Все чего он хотел, это лежать здесь обнаженным вместе с ней и забыть об остальном мире.

К сожалению, это была единственная вещь, ему недоступная.

Нежно поцеловав ее, он отстранился.

— Нам нужно одеться. Я не знаю, придет ли сюда Танатос, но готов поспорить, что так и будет.

Она кивнула.

Зарек заколебался, увидев девственную кровь на бедрах Астрид. Стиснув зубы, он отвернулся, стыдясь того, что взял ее прямо на полу, как животное. Она не заслужила этого. Он ее не достоин. Что же он наделал? Он уничтожил ее.

Астрид приподнялась и коснулась его плеча. Это ощущение пронзило его. Оно было таким знакомым. Таким сладостным. Тогда почему же оно причиняло ему боль?

— Зарек? Что-то не так?

— Нет, — солгал он, неспособный сказать ей о своих мыслях. Ей никогда не следовало спать с кем-то вроде него. По положению он был настолько ниже ее, что просто не заслужил ее доброту. Не заслужил ничего. Но она все равно касалась его. В этом не было никакого смысла. Астрид прижалась щекой к его спине и обвила руками талию. Зарек едва мог дышать, когда она, успокаивая, провела по его груди ладонями.

— Я ни о чем не сожалею, Зарек. Я надеюсь, ты чувствуешь то же самое.

Он откинулся назад и прислонился к ней, пытаясь не дать своему ноющему сердцу омрачить то, что они разделили.

— Как я могу сожалеть о лучшей ночи в своей жизни? — Он горько засмеялся, вспомнив все, что случилось с того момента, как Джесс разбудил его. — Ну, если не считать Танатоса, который преследует нас, и богиню, которая хочет моей смерти, и…

— Я поняла, — сказала Астрид со смешком в голосе. Она потерлась о его шею, посылая мурашки по телу. — Ситуация выглядит безнадежной, не так ли?

Он обдумал слова девушки.

— Слово «безнадежный» предполагает, что когда-то надежда была. И это еще одно слово, смысла которого я не понимаю. Надежда существует только для тех, у кого есть выбор.

— А у тебя его нет?

Он играл прядью ее светлых волос.

— Я раб, Астрид. Я никогда не знал надежды. Я просто должен делать, что мне велят.

— Но до сих пор ты поступал по-другому.

Не совсем так. Будучи человеком, он так никогда и не осмелился открыть рот для возражений. Он терпел избиение за избиением. Унижение за унижением и ничего не предпринимал. И только став Темным Охотником, он научился бороться.

— Как ты думаешь, Саша в порядке?

Неожиданная смена темы удивила его.

— Думаю, да. Джесс хорошо ладит с животными. Даже с Катагарией..

Она усмехнулась.

— Смотри-ка, Зарек, а у тебя начинает получаться успокаивать людей. Я была почти уверена, ты скажешь, что он валяется мертвым где-нибудь в канаве.

Зарек посмотрел вниз на маленькую ладонь девушки, которую та прижимала к его груди, прямо напротив сердца… Это правда. Она приручила его. Изменила. И это пугало его больше, чем чудовище, которое пыталось их убить. С Танатосом он мог бы справиться, но эти чувства…

Перед ней он был беспомощным.

— Ну да, остается надеяться, что помочь ему уже нельзя..

Астрид рассмеялась и запечатлела легкий поцелуй на его спине. Отодвинувшись, она принялась одеваться. Зарек смотрел на нее, и его сердце билось быстрее… Что же в ней заставляло его хотеть стать кем-то большим, чем он есть? Как это ни удивительно, но ради нее он действительно хотел стать порядочным. Добрым. Человечным. Таким, каким он никогда не был.

Заставляя себя подняться, Зарек швырнул свои старые вещи в мусорное ведро и достал из гардероба новую одежду. По крайней мере, теперь на спинке его пальто больше не будет дыры. Ему понадобилась пара минут, чтоб застегнуть на Астрид одну из своих старых парок.

— Что это? — спросила она, когда он набросил куртку ей на плечи.

— Она теплее, чем твое пальто.

Астрид просунула руки в слишком длинные рукава, пока он собирал им перчатки, шапки и шарфы.

— Куда мы? Скоро ведь рассвет?

— Да, сейчас увидишь. Что-то вроде того.

Одев ее, как следует, и натянув свои теплые ботинки, Зарек подошел к дровяной печке, чтобы добраться до люка под ней. Он помог Астрид спуститься, последовал за ней вниз и закрыл люк. Используя телекинез, он передвинул печку на место.

— Где мы?

— В туннелях.

Зарек включил фонарик. Там было темнее, чем в склепе, и адски холодно, но зато они будут в безопасности. По крайней мере, некоторое время. Если Танатос придет днем, он не узнает об этом месте. Никто не узнает.

— Что за туннели?

— Если в двух словах, это все моя скука. Закончив вырезать по дереву в хижине, я начал копать под ней. Я подумал, что так у меня будет больше места, где можно будет проводить летние дни. Здесь не так жарко летом, и не очень холодно зимой. Кроме того, я всегда был параноиком, считая, что Ашерон может прийти в любой момент и убить меня. Мне нужен был путь для побега, о котором он не знал.

— Но земля совершенно промерзла. Как тебе это удалось?

— Я сильнее человека, и для работы в моем распоряжении были девять сотен лет. Если человек находится в ловушке, и ему скучно, он способен на безумные вещи.

— Например, попытаться вырыть туннель в Китай?

— Точно.

Он повел Астрид вниз по узкому коридору в небольшую комнату, где хранил оружие.

— Мы останемся здесь на день?

— Раз уж я не хочу изжариться под солнечными лучами, это самое безопасное место, ты так не считаешь?

Она кивнула.

Взяв столько оружия, сколько смог унести, Зарек провел ее в конец самого длинного туннеля. Люк над ними открылся, и стал виден густой лес, окружающий его хижину. Отсюда они смогут безопасно выйти ночью.

— Почему бы тебе не поспать немного? — сказал он.

Не раздумывая, Зарек стянул свою меховую парку и расстелил ее на полу. Астрид хотела было возразить, но передумала. Доброта была чужда Зареку. Она не собиралась выражать недовольство его хорошим поступком. Вместо этого она легла на его куртку. Но Зарек даже не двинулся в ее сторону. Он расхаживал взад-вперед по узкой комнате, и, казалось, ждал, пока она уснет. Пытаясь выяснить, что он задумал, Астрид закрыла глаза и притворилась спящей.

Зарек выждал несколько минут, прежде чем взять телефон, который дал ему Спаун. Он поднялся по ступенькам и открыл люк, выходящий в лес, чтобы появилась связь, убедившись сначала, что зарождающийся рассвет не коснется его.

Зарек не знал, сработает ли это или нет, но должен был попытаться. Он набрал номер Эша и позвонил.

— Ну же, Ашерон, — прошептал он, — ответь на чертов звонок.

Астрид лежала тихо, зная, что там, где находился Ашерон, связи не будет. Артемида не позволит. Но, с другой стороны, Артемида не могла контролировать все. Используя свои ограниченные способности, Астрид «посодействовала» звонку.

Эш резко проснулся, когда зазвонил его телефон. По привычке он скатился с кровати, чтобы добраться до своего рюкзака, и только потом вспомнил, где он. Он не мог ответить на звонок, пока находился во дворце Артемиды. Если вдуматься, его телефон вообще не должен был звонить. На Олимпе не было телефонной вышки, поэтому и сигнала никакого не могло быть. А это значит, что звонит Астрид… Но если Артемида застанет его, говорящим с нимфой, она придет в ярость и разорвет сделку. Не то чтобы он беспокоился о себе, просто не хотел, чтобы Артемида спустила всех собак на Астрид.

Сжав челюсти, Эш вытащил телефон и позволил голосовой почте ответить, а затем прослушал сообщение. То, что он услышал, заставило его взгляд потемнеть. Это была не Астрид. Это был Зарек.

— Черт возьми, Ашерон, где ты? — прорычал Зарек, потом последовали несколько секунд молчания. — Я…Мне нужна твоя помощь.

Внутренности Эша скрутило в узел, когда он услышал четыре слова, которых никогда не ожидал услышать от Зарека. Должно было произойти что-то действительно плохое, чтобы бывший раб признался, что нуждается в чем-то. Особенно от него.

— Послушай, Ашерон, я знаю, что я покойник, и мне все равно. Не знаю, что тебе известно о моем положении, но со мной кое-кто есть. Ее зовут Астрид, и она говорит, что она нимфа правосудия. Эта штука, Танатос, преследует меня, и сегодня он уже убил одного Темного Охотника. Я знаю, что, если он доберется до Астрид, он и ее убьет. Ты должен защитить ее ради меня, Ашерон…пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты забрал и защитил ее, пока я буду заниматься Танатосом. Если ты не можешь сделать этого ради меня, сделай это хотя бы ради нее. Она не заслужила смерти, только потому, что пыталась помочь мне.

Эш сел на кровати. Он так крепко сжал телефон, что тот впился в руку. Он хотел ответить. Но не осмелился. Волны ярости и боли нахлынули на него. Как смела Артемида снова предать его. Будь она проклята! Он должен был догадаться, что она не запрет Танатоса, как обещала. Что еще одна загубленная жизнь значит для нее? Ничего. Ее ничто не заботит, кроме своих желаний.

Зато его это заботит. Заботит сильнее, чем способна понять Артемида.

— Я в своей хижине, телефон мне дал Спаун. Позвони мне. Мы должны вытащить ее отсюда как можно быстрее.

Телефон отключился. Эш отшвырнул одеяла и усилием мысли оделся. В бешенстве он запихнул телефон в рюкзак и с треском открыл дверь спальни. Артемида сидела на троне, а ее близнец Аполлон стоял перед ней. Они оба подпрыгнули, когда он вошел. Неудивительно, что Артемида отправила его отдохнуть. Она отлично знала, что ему и Аполлону не следует находиться в одной комнате. Они ладили даже «лучше», чем Артемида с Сими. Аполлон бросился на него. Эш вытянул руку и откинул бога назад.

— Держись от меня подальше, Солнечный мальчик. Я сегодня не в настроении.

Эш направился к двери, но на его пути встала Артемида

— Что ты делаешь?

— Я ухожу.

— Ты не можешь.

— Уйди с дороги, Артемида. В таком настроении, как сейчас, я могу ранить тебя, если не отойдешь.

— Ты поклялся, что останешься здесь на две недели. Покинь Олимп и ты умрешь. Ты не можешь нарушить свое слово, и ты это знаешь.

Эш закрыл глаза и проклял ту единственную мелочь, о которой забыл, будучи в ярости. В отличие от клятв Олимпийских богов, его — была нерушимой. Однажды поклявшись, он был связан ею вне зависимости от того, насколько сильно желал нарушить слово.

— Что он здесь делает? — прогремел Аполлон. — Ты сказала, что он больше не приходит сюда.

— Заткнись, Аполлон, — одновременно сказали Эш и Артемида.

Эш со злостью посмотрел на Артемиду, и та сделала шаг назад.

— Почему ты солгала мне на счет Танатоса? Ты сказала, что снова запрешь его.

— Я не лгала.

— Нет? Тогда почему он на свободе и прошлой ночью на Аляске убил моего Темного охотника, после того как ты сказала, что он под замком?

— Он убил Зарека?

Он презрительно скривил губы.

— Убери этот полный надежды взгляд со своего лица. Зарек жив, но кто-то другой был убит.

Ее лицо вытянулось.

— Кто?

— Откуда мне знать? Я застрял тут с тобой.

Выражение, с которым Эш произнес эти слова, заставило ее напрячься.

— Я велела Оракулам запереть его, после того как его освободил Дионис. И полагала, что они это сделали.

— Тогда кто выпустил его на этот раз?

Они оба повернулись и посмотрели на Аполлона.

— Я этого не делал, — быстро сказал Аполлон. — Я даже не знаю, где ты держишь это создание.

— Для тебя же лучше, если это не ты, — прорычал Эш.

Аполлон насмешливо улыбнулся.

— Ты не напугаешь меня, человек. Однажды я уже убил тебя и могу убить снова.

На лице Ашерона медленно появилась ледяная улыбка. То было тогда, а сейчас они играли на другом поле по совершенно новым правилам, и Ашерон многое бы отдал за возможность ознакомить с ними бога.

— Давай, попробуй.

Артемида встала между ними.

— Аполлон, уйди.

— А как же он?

— Это не твое дело.

Аполлон посмотрел так, будто они оба вызывали у него отвращение.

— Не могу поверить, что ты впускаешь кого-то вроде него в свой дворец.

Артемида покраснела и отвела взгляд, слишком пристыженная, чтобы ответить своему брату. Это было именно то, чего Эш и ожидал от нее. Стыдясь его и их отношений, Артемида всегда старалась держать Эша подальше от Олимпийцев. На протяжении столетий другие боги знали, что он приходит к ней. Сплетничали о том, чем они занимаются наедине и как долго он с ней остается, но Артемида никогда не подтверждала, что между ними существуют какие-то отношения. Никогда не снисходила до того, чтобы коснуться его в присутствии других. Даже странно, но после одиннадцати тысяч лет то, что он был ее маленькой, грязной тайной, все еще задевало его. Что после всего, что они вместе делали и пережили, она едва могла смотреть на него, когда рядом находились другие. Однако он все еще был связан с ней, а она не позволяла ему уйти. Их отношения были нездоровыми, Эш вполне осознавал это. К сожалению, выбора у него не было. Но если он когда-нибудь сможет освободиться, то сбежит от нее со всех ног. Они оба это знали. Именно поэтому Артемида так крепко держала его.

Аполлон скривился, взглянув на Ашерона:

— Тсулус.

В ответ на оскорбление древнего грека, Эш замер. Его не впервые так назвали. Будучи человеком, он отвечал на это дерзко, с нездоровой веселостью. Единственное, что его задевало, тот факт, что и одиннадцать тысяч лет спустя, это слово подходило ему так же, как и раньше. Только теперь он не смеялся над этим титулом. Сейчас это глубоко ранило его.

Артемида схватила брата за ухо и выставила за дверь.

— Проваливай, — прорычала она, выпихивая его и захлопывая за ним дверь.

Она повернулась к Ашерону. Эш не двигался. Оскорбление все еще выжигало его изнутри.

— Он идиот.

Эш не собирался возражать. Он был полностью с ней согласен.

— Сими, прими человеческую форму.

Сими появилась из его рукава и встала рядом с ним.

— Да, акри?

— Защити Зарека и Астрид.

— Нет! — выкрикнула Артемида. — Ты не можешь отпустить ее, она расскажет Зареку о том, что произошло.

— Так пусть расскажет. Ему пора понять.

— Что понять? Ты хочешь, чтобы он узнал всю правду о тебе?

Эш почувствовал, как волна силы прошла сквозь него. Он знал, что его глаза из серебристых стали красными. Артемида отступила, подтверждая его мысли.

— Это правду о тебе я скрывал от него, — процедил Эш сквозь стиснутые зубы.

— Обо мне ли, Ашерон? Или ты стер его воспоминания о той ночи, потому что боялся, что он подумает о тебе?

Волна поднималась все выше. Эш выставил руку вперед, заставляя Артемиду умолкнуть прежде, чем станет слишком поздно и сила захватит его. Прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз питался. Ашерон был слишком нестабилен, чтобы контролировать себя. Неизвестно, что он сделает, если они продолжат в том же духе. Он посмотрел на Сими, стоящую рядом с ним.

— Сими, не говори с Зареком, но убедись, чтобы Танатос не убил никого из них.

— Скажи ей, чтобы она не убивала Танатоса.

Эш хотел поспорить, но передумал. У них не было времени, да и он недостаточно хорошо держал себя в руках. Если Танатос убьет Зарека и Астрид, жизнь каждого из них сильно осложнится.

— Не убивай Танатоса, Сими. А теперь иди.

— Хорошо, акри, я защищу их. — Сими исчезла.

Артемида сузила свои зеленые глаза.

— Не могу поверить, что ты послал ее одну. Это существо хуже, чем Зарек и Танатос вместе взятые.

— У меня не было выбора, Арти. Ты хоть представляешь, что случится, если Астрид умрет? Как, по-твоему, отреагируют ее сестры?

— Она не может умереть до тех пор, пока они так не решат.

— Это неправда, и ты это знаешь. Есть вещи, которые даже Мойры не могут контролировать. И я тебя уверяю, что, если твой сумасшедший домашний питомец убьет их любимую сестренку, за это они потребуют твою голову.

Эшу не было нужды говорить больше. Потеряй Артемида свою голову, мир, каким его все знают, станет по-настоящему страшным.

— Я поговорю с Оракулами.

— О да, ты сделаешь это, Арти, и пока ты этим занимаешься, подумай хорошенько насчет того, чтобы самой пойти за Танатосом и вернуть его домой.

Она скривила губы.

— Я богиня, а не служанка. Я ни за кем не хожу.

Эш подвинулся к ней и встал очень близко. Расстояние, разделявшее их, было не больше ширины ладони. Воздух между ними заискрил из-за несовместимости их сил, от ярости необузданных эмоций.

— Рано или поздно, нам всем приходится делать что-то, что ниже нашего достоинства. Запомни это, Артемида.

Он отодвинулся и повернулся к ней спиной.

— То, что ты продал себя так дешево, не значит, что и я должна.

Ашерон застыл, отвернувшись от нее, ее слова рвали его на части. Они были жестоки и безжалостны. На кончике языка вертелись слова проклятия. Но Эш промолчал, и Артемиде чертовски повезло, что он удержался. Вместо этого он спокойно ответил, тщательно взвешивая слова.

— На твоем месте, Арти, я бы молился, чтобы никогда не получить того, что я действительно заслужил. Но если Танатос убьет Астрид, даже я не смогу спасти тебя.

Глава 12

Зарек бросил телефон на пол и уставился на спящую на его пальто Астрид. Ему самому следовало бы отдохнуть, но он не мог себе этого позволить. Уж в чересчур взбудораженном состоянии был охотник, чтобы заснуть.

Закрыв люк, он направился к ложу девушки.

Воспоминания так и роились в его голове. Он видел себя в неистовстве. Видел лица и языки пламени. Чувствовал, как приступ злобы испепелял его. Он убил всех тех людей, до единого, которых должен был защищать.

Убил…

Злорадный смех эхом раздался у него в голове. Вспышка молнии заполонила всю комнату.

И Эш…

Зарек попытался вспомнить. Почему же ему не удавалось восстановить в своей памяти все события, которые произошли в Новом Орлеане? Что же случилось в его деревне?

Все было так обрывочно и не имело никакого смысла. Это было похоже на пазл, кусочки которого были перемешаны на полу, а Зарек не мог разобраться, куда что ставить.

Он мерил шагами узкую комнату, пытаясь изо всех сил хоть что-то вспомнить из прошлого.

Время текло медленно, пока охотник прислушивался к звукам, которые сигнализировали бы о приближении Танатоса. Где-то в районе полудня усталость все-таки одержала над ним верх, и он улегся рядом с Астрид.

Против своей воли, мужчина обнаружил, что обнимает нимфу и вдыхает сладковатый благоухающий аромат ее волос. Он уютно устроился рядом с ней, закрыл глаза и помолился о хорошем сне…

Зарек споткнулся, когда его тащили под конвоем к столбу наказаний, который находился в древнеримском дворе. С него содрали его разорванный пеплос и оставили абсолютно нагим перед тремя людьми, которые собрались, чтобы наказать его.

Зареку было всего лишь одиннадцать лет.

Его братья Мариус и Маркус стояли со скучающим выражениям на лицах, в то время, как их отец раскручивал кожаную плеть.

Зарек был уже весь в напряжении, прекрасно зная жалящую боль, которая вот-вот снова настигнет его.

— Мне все равно, сколько плетей ты отсыплешь ему, — сказал Мариус. — Я нисколько не сожалею о том, что оскорбил Максимиллиуса. И кстати, в следующий раз, когда я снова встречу его, я сделаю то же самое.

Их отец замер.

— А что если я скажу вам, что этот жалкий раб ваш брат? Тогда вам будет не все равно?

Оба мальчика просто прыснули со смеху.

— Этот негодяй? Да в нем даже римской крови нет.

Его отец вышел вперед. Он запустил свою руку ему в волосы и запрокинул голову мальчика таким образом, чтобы его братья смогли увидеть изуродованное лицо.

— Вы уверены, что он нам не родственник?

Они перестали смеяться.

Зарек вел себя тише воды, ниже травы, боясь даже дышать. Он всегда знал о своем происхождении. Ему напоминали о нем каждый божий день, когда остальные рабы плевали мальчику в еду, бросались в него вещами или били, потому, как не смели выместить свою злобу и ненависть на других членах его семьи.

— О чем ты говоришь, отец? — спросил Мариус.

Отец швырнул голову Зарека прямо в столб, а затем отошел.

— Я зачал его с любимой шлюхой вашего дяди. А иначе, зачем бы они прислали его мне еще младенцем?

Мариус скривил губы.

— Он мне не брат. Я уж лучше признаю Валериуса, чем это отродье.

Мариус подошел к мальчику. Он присел на корточки, пытаясь заставить Зарека встретиться с ним взглядом. Зарек закрыл глаза, не имея никакой возможности обратиться за помощью. Он усвоил очень давно, что смотреть братьям в лицо будет означать еще более свирепые избиения.

— Что скажешь на это, раб? Есть в тебе хоть капля римской крови?

Зарек покачал головой.

— Ты мой брат?

Снова отрицание.

— Тогда ты хочешь назвать моего благородного отца лжецом?

Зарек замер, когда осознал, что они в очередной раз обманули его. Запаниковав, он попытался освободиться. Ему хотелось убежать подальше от того, что должно было последовать за всем этим.

— Ну, так что? — потребовал Мариус.

Он покачал головой.

Но было уже слишком поздно. Плеть рассекла воздух с пугающим шипением и впилась ему в спину, разрезая его обнаженную плоть.

Весь сотрясаясь, Зарек проснулся. Он попытался успокоить дыхание, когда сел и с диким взглядом осмотрелся вокруг, будучи практически уверенным в том, что один из его братьев находится прямо здесь.

— Зарек?

Он почувствовал теплоту нежной руки у себя на спине.

— С тобой все в порядке?

Охотник не мог произнести ни слова, пока старые воспоминания пылали в нем. С того момента, как Мариус и Маркус узнали правду и до того дня, когда отец заплатил работорговцу за то, чтобы он забрал Зарека, его братья из кожи вон лезли, чтобы заставить его заплатить за тот факт, что они были в родстве.

Он не знал ни единого дня покоя.

Нищий, крестьянин или знать — все они были намного лучше него.

А для всех окружающих Зарек был никем иным, как жалким мальчиком для битья.

Астрид тоже села и обхватила его руками за талию.

— Ты весь дрожишь. Тебе холодно?

И снова никакого ответа. Он знал, что ему следовало бы отпихнуть ее, но прямо сейчас Зареку нужно было ее утешение. Он хотел, чтобы хоть кто-то сказал ему, что он не никчемное отродье. Что никто не стыдится его.

Закрыв глаза, Зарек притянул ее к себе и положил свою голову Астрид на плечо. Она была безумно ошарашена столь нехарактерными для Зарека действиями. Девушка гладила его волосы и легонько качала в своих руках, просто обнимая охотника.

— Ты расскажешь мне, что не так? — тихо спросила Астрид.

— Зачем? Это ничего не изменит.

— Потому что мне не все равно, Зарек. Я хочу попытаться, если ты, конечно, мне позволишь.

Его голос был таким тихим, что девушке пришлось превратиться в слух, чтобы расслышать то, что он сказал.

— Есть боль, которую ничто не может унять.

Она положила руку на его колючую щеку.

— Какая, например?

Он помедлил несколько мгновений прежде, чем снова заговорить.

— Ты знаешь историю моей смерти?

— Нет.

— На четвереньках, на земле, как животное, умоляющее о пощаде.

Астрид вздрогнула от его слов. Она так сильно страдала за него, что едва могла дышать от напряженности в своей груди.

— За что?

Он скукожился и сглотнул. Сперва девушка подумала, что Зарек отстранится, но он даже не шевельнулся. Он остался на месте, позволяя ей обнимать себя.

— Ты ведь видела, как мой отец избавился от меня? Как он заплатил работорговцу за то, чтобы тот забрал меня?

— Да.

— Так вот я прожил с этим работорговцем пять лет.

Его руки крепче сжали Астрид, как будто он едва ли мог вынести это признание.

— Ты и представить себе не можешь, как они обращались со мной. Что заставляли меня вычищать. Каждый день, просыпаясь, я проклинал себя за то, что все еще был жив. А каждую ночь я молился о том, чтобы умереть во сне. Я никогда не мечтал о том, чтобы вырваться из той жизни. Идея о побеге не приходит тебе в голову, если ты рожден рабом. Мысль о том, что я не заслуживал того, что окружающие со мной творили, просто не приходила мне в голову. Вот, чем я был. Вот все, что я знал. И у меня не было ни единой надежды на то, что кто-то купит меня и заберет подальше от того места. Каждый раз, когда приходил покупатель и видел меня, я слышал лишь то, что они резко втягивали воздух. Видел лишь неясные тени их ужасающих ухмылок.

Глаза Астрид наполнились слезами от таких слов. Он был таким очаровательным мужчиной. Да любая женщина убила бы за то, чтобы обладать им. И, тем не менее, весь его внешний вид был уничтожен. Единственной причиной всему этому была жестокость.

Никого не должны калечить и унижать так, как Зарека. Никого…

Астрид прижала губы к его лбу, убирая волосы с его лица, пока он продолжал свою исповедь. Она была уверена, что ни одна живая душа никогда не слышала об этом.

В его голосе не было никаких эмоций. Лишь напряженность тела и тот факт, что он все еще не отпустил девушку, выдавали в Зареке ту боль, которую охотник испытывал.

— А однажды пришла прекрасная дама, — прошептал он. — Ее сопровождал римский воин. Она стояла в дверях, одетая в темно-голубой пеплос. Ее волосы были чернее полуночного неба, а кожа гладкой и безупречной. Я не мог четко видеть ее, но слышал, о чем перешептывались остальные рабы, а делали они это только в том случае, когда женщина была по правде какой-то особенной.

Приступ ревности пробежался сквозь Астрид. Может Зарек любил ее?

— Кем она была? — спросила девушка.

— Просто очередной женщиной благородных кровей, которой был нужен раб.

Дыхание Зарека попало ей на шею, когда охотник крутил своими мозолистыми пальцами прядку ее волос. Вся нежность этого жеста не ускользнула от нимфы.

— Она приблизилась к клетке, где я чистил ночные горшки, — продолжил Зарек. — Я не смел взглянуть на нее, а через мгновение услышал, как она сказала «Я хочу вот этого». Я был абсолютно уверен, что она имела кого-то другого. Но когда они зашли ко мне, я чуть не упал.

Астрид грустно улыбнулась.

— Она смогла узнать нечто хорошее, когда взглянула на тебя.

— Нет, — резко ответил он. — Ей всего-навсего был нужен слуга, который бы предупреждал ее и любовника, когда неожиданно возвращался домой ее муж. Она искала раба, который был бы верен ей. Кто был бы всем обязан этой женщине. Я был тем самым отвратительным созданием, а она никогда не упускала шанса напомнить мне об этом. Одно слово, и женщина спокойно отправила бы меня назад в этот ад.

Затем Зарек отстранился от Астрид. Она поискала его рукой и поняла, что он сидит рядом с ней.

— Она это сделала?

— Нет. Она держала меня при себе, даже когда ее муж бесился от моего присутствия. Он не выносил одного моего вида. Я был таким отвратительным. Искалеченным. Полуслепым. Я был так ужасно изуродован, что дети заходились в плаче, едва заметив меня. Женщины охали и отводили глаза, а затем убирались с моего пути, как будто, опасаясь, что мое состояние могло перекинуться и на них.

Астрид содрогнулась от того, что он описывал.

— Как долго ты служил ей?

— Шесть лет. Я был бесконечно верен ей. Я делал абсолютно все, о чем она просила меня.

— Эта женщина была добра к тебе?

— Нет. Не совсем. Едва ли эта женщина испытывала добрые чувства ко мне. Она не хотела, чтобы я постоянно маячил у нее перед глазами, впрочем, как и остальные. Поэтому держала меня в маленькой клетке и выпускала лишь тогда, когда появлялся ее любовник. Я должен был стоять у ворот и прислушиваться к тому, что происходит у охранников, не приветствуют ли они своего господина. Если он возвращался, а они были вместе, я бежал и стучал ей в дверь комнаты, чтобы предупредить.

Это многое объяснило для нее в его смерти.

— Значит, ты так умер? Ее муж поймал тебя, когда ты хотел предупредить ее?

— Нет. Однажды, я, как обычно, пошел, чтобы предупредить ее, но подойдя к двери, услышал, как она кричит, умоляя своего любовника прекратить делать ей больно. Я ворвался внутрь и обнаружил, что он избивает женщину. Я пытался оторвать его, но он напал на меня. В конце концов, любовник услышал приближение ее мужа снаружи и ушел. Мне она тоже приказала уйти и я повиновался.

Зарек затих, когда воспоминание о том дне с новой силой ранило его. Он все еще мог видеть крохотную клетку, которая и являлась его комнаткой. Вонючий запах жилища и его раненого тела. Чувствовал, каждое жжение на своем лице и шее, как раз, куда Аркус пинал его из раза в раз, пока Зарек пытался стащить солдата с Карлии. Он так жестоко избил его, что Зарек уже было решил даже, что погибнет. Он был так растерзан и переломан, что едва ли мог двигаться и дышать, пока полз в свою дыру, где Карлия держала его. Зарек сидел на полу, уставившись в стену и отчаянно желая, чтобы все его тело перестало ныть.

А затем дверь резко распахнулась.

Он взглянул и увидел неясный образ мужа Карлии, Теодосиуса, который стоял с перекошенным чистейшей яростью старческим лицом и зыркал на него.

Сперва Зарек наивно предположил, что сенатор узнал о неверности своей жены и конкретно о его участии в этом адюльтере.

Однако он ошибся.

— Как ты посмел! — Теодосиус схватил его за волосы и выволок из клетки.

Мужчина избивал и пинал его посреди деревенского подворья на всем своем пути назад в покои Карлии.

Зарека впихнули в ее спальню, всего в нескольких футах от ног Карлии. Он лежал на полу избитый, истекающий кровью и колотящийся, без малейшего понятия, за что же его наказали на этот раз.

Беспомощный, Зарек ждал, что женщина скажет что-нибудь.

Ее избитое лицо было пепельного цвета, она стояла, словно уничтоженная королева, прикрывая свое растерзанное тело разодранным окровавленным платьем.

— Этот изнасиловал тебя? — Теодосиус спросил у жены.

У Зарека пересохло во рту от этого вопроса. Нет — он должно быть неверно расслышал.

Она нестерпимо зарыдала, пока служанка пыталась утешить ее.

— Да. Это он сотворил со мной такое.

Зарек отважился взглянуть на Карлию, неспособный поверить в ее ложь. После всего того, что он сделал ради нее… После избиения, которое устроил ему ее любовник, когда он попытался защитить ее. Как же она могла так с ним поступить?

— Но моя госпожа…

Теодосиус жестоко ударил его в голову, не давая волю дальнейшим словам.

— Заткнись, ты никчемный пес.

Он повернулся к своей жене.

— Я же говорил тебе оставить его в помойной яме. Видишь, что получается, когда жалеешь таких созданий, как это.

Затем Теодосиус позвал своих стражников.

Зарека быстро вывели из комнаты и передали властям. Он пытался протестовать о своей невиновности, но римское правосудие руководствовалось одним простым принципом: виновен, пока не доказано обратное.

Его слово раба было ничем по сравнению со словом Карлии.

После недельной экзекуции, римские судьи сумели-таки добиться полного признания от него. Зарек сказал бы все, что угодно, только чтобы они остановили свою болезненную пытку.

Никогда он не испытывал столько боли, как за ту неделю. Даже отцовская жестокость не шла в сравнение с методами римского правительства.

Вот так ему вынесли приговор. Он, девственник, который никогда не знал женской плоти, должен быть казнен за изнасилование своей собственной хозяйки.

— Они выволокли меня из клетки и протащили по всему городу к центру, где уже собралась толпа народа, жаждущая плюнуть в меня хотя бы разок, — безжизненно прошептал он Астрид. — Они глумились и швырялись помоями, обзывая меня самыми последними словами. Солдаты отвязали меня от колесницы и бросили в гущу толпы. Они попытались меня поставить, но обе мои ноги были перебиты. В конце концов, они оставили меня на четвереньках, чтобы толпа могла закидать меня камнями. Знаешь, я до сих пор чувствую, как камни градом сыплются на мое тело. Слышу, как они кричат мне, чтобы я умер.

Астрид едва могла дышать, когда он закончил свой рассказ.

— Мне так жаль, Зарек, — прошептала она, и внутри у нее все болело за этого мужчину.

— Не надо снисходительности ко мне, — прорычал он.

Астрид прильнула к нему и поцеловала в щеку.

— Поверь мне, я об этом даже не думала. Я бы никогда не подумала снисходительно о том, кто обладал бы твоей силой.

Зарек попытался отстраниться, но девушка быстро обняла его.

— Я совсем не сильный.

— Нет, ты именно такой. Я даже не имею ни малейшего понятия, как ты смог вынести всю ту боль, которая тебе досталась в твоей жизни. Я всегда себя чувствовала одинокой, но мое одиночество не может сравниться с твоим.

Зарек слегка расслабился, когда Астрид прижалась к его боку. Как бы ей хотелось увидеть его в этот момент. Увидеть все эмоции в темных глазах.

— Знаешь, я совсем не сумасшедший.

Она улыбнулась.

— Конечно, знаю.

Охотник глубоко и устало вздохнул.

— Почему же ты не уехала с Джессом, когда у тебя был шанс? Ты бы уже могла быть в безопасности.

— Если я покину тебя до того, как будет вынесен вердикт, Мойры убьют тебя.

— И что из этого?

— А я не хочу, чтобы ты умирал, Зарек.

— Ты все продолжаешь твердить это, а я так и не знаю, почему.

«Потому что я люблю тебя». Слова застряли у нее в горле. Астрид отчаянно хотела найти мужество, чтобы произнести их вслух, но прекрасно понимала, что Зарек ни за что не примет такое признание.

Только не ее Прекрасный Принц.

Он зарычит и оттолкнет ее, потому что в его разуме такой вещи просто не существует.

Он никак не мог понять этого. А Астрид не знала, произойдет ли это когда-нибудь вообще.

Девушка хотела обнять его. Утешить. Но больше всего она мечтала любить его. Да так, чтобы эта любовь заставляла изнывать и парить над землей в одно и то же время.

Позволит ли Зарек когда-нибудь ей или кому другому полюбить себя?

— Что же мне сказать такое, чтобы ты поверил в это? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты рассмеешься, если я скажу тебе, что ты мне не безразличен. Ты выйдешь из себя, если скажу, что люблю тебя. Поэтому ответь ты, почему я не хочу твоей смерти.

Она почувствовала рукой, как заходили желваки на его челюсти.

— Как бы я хотел вытащить тебя отсюда, Принцесса. Ты не обязана быть со мной.

— Да, Зарек, не обязана. Но я очень этого хочу.

Зарек вздрогнул, когда Астрид произнесла самые прекрасные слова в его жизни.

Она изумляла его. Теперь меду ними не было никаких стен. Никаких секретов. Эта нимфа знала его, как никто другой. И она не отвергла его.

Зарек совсем не понимал девушку.

— Даже я сам не хочу находиться с собой рядом. Тогда почему же тебе это нужно?

Она пихнула его.

— Клянусь, ты, как трехлетний ребенок. Почему? Почему? Почему? Почему небо голубое? Почему мы здесь? Почему у моей собаки шерсть? Некоторые вещи просто есть, Зарек. И не надо в них искать какой-то смысл. Их нужно просто принять, как должное.

— А если я не могу?

— Тогда у тебя гораздо большие проблемы, чем та, что Танатос жаждет твоей смерти.

Он поразмыслил об этом немного. Сможет ли он принять то, что она предлагает ему?

Посмеет ли?

Зарек не знал, как быть другом. Как смеяться от удовольствия или быть милым. Для мужчины, которому было больше двух тысяч лет, он слишком мало знал о жизни.

— Скажи мне, Принцесса. Только честно. Как ты вообще собираешься судить меня?

Астрид не медлила с ответом.

— Я собираюсь оправдать тебя, если смогу.

Зарек горько рассмеялся.

— Я был осужден за то, чего не делал. И меня оправдали за то, что я натворил. Что-то здесь не так, тебе не кажется?

— Зарек…

— А примут ли они твой вердикт сейчас? — спросил охотник, перебивая ее. — Ты ведь не совсем беспристрастна, не так ли?

— Я… — Астрид помедлила, раздумывая. — Они примут его. Нам только нужно найти способ доказать им, что ты безопасен для окружающих.

— Ты не выглядишь уж очень уверенной в этом, Принцесса.

Она и не была уверена. Ни разу за все свое вечное существование Астрид не нарушала обет беспристрастности. А с Зареком это произошло.

— Ложись, Зарек, — сказала она, подталкивая его в плечо. — Нам двоим нужно отдохнуть.

Охотник последовал ее совету. К его огорчению и полнейшему восторгу, Астрид положила голову ему на грудь и уютно устроилась там. Он никогда не обнимал так женщину и обнаружил, что копошится рукой в ее длинных белокурых волосах, раскладывая их у себя на груди. Зарек склонил голову, чтобы взглянуть на нее.

С закрытыми глазами Астрид лениво чертила круги у него на груди, вокруг соска, который набух под его черной байкой.

Он смог почувствовать такую близость с ней, которая была просто неописуемой. Если бы Зарек знал как, то он даже бы пожелал остаться с ней в таком состоянии навечно. Но мечты и надежды были также чужды ему, как любовь и доброта.

В отличие от Астрид, охотник не видел будущего.

Единственное, что он отчетливо понимал в своей голове, была смерть.

Даже если Танатосу и не удастся убить его, все равно не будет никакого смысла в том, чтобы желать остаться с Астрид.

Она была богиней, а он — рабом. В ее мире для него было места не больше, чем в реальности смертных.

Один. Он всегда был одинок. И таким останется.

Было совсем не важно, выживет ли он в схватке с Танатосом. Охотник был жив лишь тогда, когда Астрид была в безопасности.

Вздохнув, Зарек закрыл глаза и заставил себя снова заснуть.

Астрид прислушивалась к спящему охотнику. Его рука была в волосах девушки, и даже во сне, он обнимал ее, как будто боялся, что упустит свою нимфу.

Как же ей хотелось попасть снова в его голову. Хотелось улучить момент, чтобы взглянуть в его полуночные глаза и увидеть красоту ее темного воина.

Но не его тело и лицо сжигали Астрид изнутри.

А мужчина, который скрывался внутри его избитого и покалеченного сердца. Тот, кто мог писать стихи и создавать произведения искусства. Тот, кто спрятал свою уязвимость за колкостями и жалящими ответами.

И Астрид любила его. Даже, когда он был скверным и противным. Даже, когда злился. Но с другой стороны, эта его сторона была прекрасно понятна Астрид.

Разве мог кто-нибудь вынести столько боли и остаться невредимым? И что же его ожидает сейчас?

Даже если ей и удастся доказать свой вердикт, Астрид очень сомневалась, что Артемида выпустит когда-нибудь Зарека с Аляски. Он будет заточен здесь навечно. Она содрогнулась от одной только мысли о его изоляции.

И что насчет нее самой?

Как же она сможет вернуться к своей жизни без него? Ей очень нравилось находиться рядом с Зареком. Он был таким забавным, в самом непристойном смысле этого слова.

— Астрид?

Она подняла голову, изумленная звучанием своего имени на его губах. Это было впервые, когда он позвал ее по имени, вне его снов. Девушка даже не сразу поняла, что Зарек проснулся.

— Да?

— Займись со мной любовью.

Она закрыла глаза, наслаждаясь этими словами так же, как и звучанием своего имени. Астрид шаловливо вздернула брови.

— И с чего бы это вдруг?

— Потому что я хочу быть внутри тебя в данный момент. Хочу ощущать связь с тобой.

У нее перехватило дыхание от его слов. Разве она сможет когда-нибудь отказать ему в столь простой просьбе?

Астрид встала на колени и раздвинула его бедра. Зарек обхватил лицо девушки руками и притянул к себе для обжигающего поцелуя.

Она и представить себе не могла, что мужчина может быть таким жестким, и в тоже время нежным.

Астрид покусывала его губы и щеку.

— Тебе стоило бы отдохнуть.

— Я не хочу отдыхать. Все равно сплю я редко.

Она знала, что это чистая правда. Лишь когда Астрид одурманила его, Зареку удалось проспать больше, чем пару часов к ряду. Судя по тому, что девушке довелось увидеть в его снах, и о чем рассказывал ей М'Адок, нимфа прекрасно понимала почему.

И в своем сердце Астрид очень хотелось утешить его.

Она сняла свой свитер через голову.

Зарек сглотнул от вида ее обнаженной груди и кожи. Он набух под ней. Прошло всего несколько часов с тех пор, как они в последний раз трахались с ней.

Нет, она определенно не трахалась с ним.

Именно поэтому он и хотел ощутить ее прямо сейчас. Зарек отчаянно желал ее рук на своей плоти. Ее обнаженного тела рядом с ним. Потому что они не трахались. То, что было между ними, было чем-то более грандиозным. Это было нечто первобытное и основательное, нечто возвышенное.

Да что же Астрид такое сделала с ним?

И вдруг до него дошло.

Ей удалось невозможное. Нимфа проскользнула в его мертвое сердце.

Астрид заставляла его изнывать, хотеть. Она делала его человеком.

В ее объятиях, Зарек все-таки нашел свою человечность. И даже пропавшую душу.

Она кое-что да значила для него, и охотник даже мог притвориться, что Астрид чувствовала то же самое.

Он медленно расстегнул молнию на ее брюках, чтобы засунуть руку в розовые трусики и погрузить свои пальцы в ее влажное тепло. Зарек все еще изумлялся, что девушка позволяла ему так прикасаться к ней.

Определенно, женщины были более восприимчивы к нему в роли Темного охотника, чем во время его человеческой жизни. Но Зарек избегал их, зная, что единственной причиной, по которой они тянулись к нему, была та, что Ашерон исправил его тело. Поэтому он путался лишь с теми, которые сами предлагали ему себя, да и тех можно было по пальцам пересчитать. Ведь такие женщины требовались ему лишь тогда, когда уже совсем невмоготу было мастурбировать.

В конце концов, они ни черта не значили для него. Зарек не мог даже припомнить их лиц.

Астрид застонала от его поглаживаний.

— Зарек, — прошептала она, легонько дыша ему в щеку. — Мне нравится, как твои руки ведут себя на моем теле.

— Даже, несмотря на то, что я раб, а ты богиня?

— Я такая же богиня, как и ты — раб.

Он решил было возразить ей, но передумал. Зарек не хотел, чтобы что-то испортило такой момент. Это возможно было их последним мгновением, проведенным вместе.

Танатос может ворваться в любое время, чтобы убить его. И если охотнику суждено умереть, он хочет получить свою порцию счастья.

И именно она делала Зарека счастливым. Он и представить не мог, что такое вообще возможно.

Когда Зарек был с ней, казалось, что нечто внутри него хочет летать. Смеяться. Снова и снова его обдавало теплом.

— Знаешь, — прошептала Астрид. — Полагаю, раньше я заблуждалась. Думаю, тебе все-таки удалось сделать из меня нимфоманку.

Зарек улыбнулся и убрал свою руку с нее, чтобы расстегнуть ширинку и высвободиться от штанов. Он спустил их до колен, но не снял совсем, чтобы не потревожить Астрид. Он приподнял ее и буквально насадил на себя.

Они застонали в унисон.

Это было так эротично наблюдать за этой картиной: Астрид абсолютно голая верхом на нем, а сам Зарек полностью одет. Он приподнял бедра над полом, проталкивая себя глубоко в ее тепло и лаская обнаженную грудь Астрид.

Девушка охнула от такой твердости внутри нее. Она подняла свитер охотника, и его упругий мускулистый живот обнажился, но мужчина был все еще полностью одет. Его кожаные штаны терлись о бедра Астрид от каждого рывка.

Зарек отпустил руки.

Через несколько секунд она почувствовала, как ее нагую кожу прикрыла мягкая меховая парка.

— Не хочу, чтобы ты замерзла, — тихо пояснил он.

Астрид улыбнулась, радуясь такой его продуманности.

— Как же я могу замерзнуть, когда ты внутри меня?

Затем Зарек поднялся и обхватил ее руками. Его губы завладели ее ртом с яростной страстью, перекрыв ей дыхание и лишив сил.

Астрид закричала, когда кончила прямо у него на руках. Зарек подождал, пока пройдет последний разряд ее оргазма прежде, чем сесть, все еще находясь в девушке, и прижать ее спиной к полу.

Снова поцеловав свою нимфу, Зарек усилил толчки, в поисках своего собственного умиротворения. И когда, наконец, он обрел его, охотник не закрыл глаза. Наоборот, он смотрел на женщину, которая и дала ему этот покой.

Она лежала под ним, прерывисто дыша, с невидящими глазами и с умопомрачительным прикосновением.

В этот момент Зарек знал, что на свете не существовало того, чтобы он ни сделал ради нее. Стоит Астрид попросить, и он пройдет все круги ада ради того, чтобы увидеть ее улыбку.

Зарек ругнулся от такого открытия.

— Зарек?

Он сжал зубы и отстранился от нее.

— Что?

Она взяла его за щеку и развернула лицом к себе, а затем настойчиво поцеловала.

— Не смей никогда отворачиваться от меня.

Зарек не мог дышать, чувствуя девушку всеми фибрами своей души. Он ощущал своим пахом влажность ее обнаженной нижней части. Прохладу ее кожи.

Но согревали охотника теплота губ и дыхания Астрид. Огонь бесстрашного желания нимфы. Все это сжигало его изнутри, уничтожая вековые одиночество и боль.

— «Знаешь… моя роза», — выдохнул он. — «Я за нее в ответе». — Охотник нежно поцеловал Астрид. — «У нее только и есть что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира».

Нимфа слушала цитаты из «Маленького принца».

— Почему ты так любишь эту книгу? — спросила она.

— Потому что я хочу услышать колокольчики, когда смотрю на небо. Я хочу смеяться, но не знаю как.

Ее губы задрожали от грусти. Такова мораль всей книги. Это было своего рода напоминанием людям о том, что забота — это вполне нормально, и что, однажды впустив кого-то в свое сердце, вы никогда больше не будете одиноки. Даже самая простая вещь, как например, взгляд на небо, может принести вам утешение, даже если тот, кого вы любите, очень далеко.

— А если я научу тебя смеяться?

— Я буду приручен.

— Правда? Или ты будешь барашком без намордника и съешь розу, которую тебе нельзя было трогать? Почему-то мне кажется, что даже ручным, тебя невозможно будет контролировать.

И тогда Астрид почувствовала самую знаменательную вещь. Рот Зарека скривился у нее под рукой.

— Ты что улыбаешься?

— Я улыбаюсь, Принцесса. Но не широко. Без зубов.

— Или клыков?

— Или клыков.

Она прильнула и снова поцеловала его.

— Могу поспорить, что ты просто восхитителен, когда улыбаешься.

Он хмыкнул на это, а потом помог ей одеться. Астрид еще раз прижалась к нему, чтобы услышать стук его сердца. Ей нравился этот звук и ощущение его силы под ней.

Странно, но девушка чувствовала себя здесь в безопасности, несмотря на то, что их жизням угрожала серьезная проблема. Рядом с ним. Или она так только думала.

В полнейшей тишине, Астрид услышала странный скребущийся звук у них над головами. Зарек подскочил на ноги.

— Что это? — прошептала она.

— Кто-то наверху в моем жилище.

Ужас поглотил девушку.

— Думаешь, это Танатос?

— Да.

Зарек нежно отодвинул Астрид от себя и поставил к стене. Напуганная до смерти, она вела себя, как мышка, прислушиваясь к его движениям и звукам наверху.

Зарек схватил гранату, а потом передумал. Меньше всего ему хотелось оказаться в ловушке под землей. Он нацепил запасной комплект серебряных когтей, покрывавших каждый палец его левой руки, и направился по коридору назад к люку, который находился под печкой.

Зарек слышал легкие шаги сверху, а затем проклятие.

Неожиданно все снова стихло.

Зарек напрягся, отчаянно пытаясь услышать тех, кто там был, и понять, чем же они там занимались.

Странная дрожь прошла по его позвоночнику в тот момент, когда в воздухе позади него почувствовалось некое шевеление. Охотник развернулся, ожидая увидеть Астрид.

Но это была не она.

Глава 13

То, что стояло за ним, оказалось странной демонической девушкой с длинными белокурыми волосами, заостренными ушками и крыльями, напоминающими по форме крылья летучей мыши. Странным образом, но она была довольно миленькой.

Девушка уставилась на него, не шевелясь при этом.

И тут Зарек атаковал.

Вместо боя, создание с писком развернулось и побежало в другой конец пещеры. Зарек последовал за ней, намереваясь остановить ее раньше, чем она доберется до Астрид, но так и не смог.

Демоница подбежала прямо к ней, и к его глубочайшему удивлению, забежала Астрид за спину и вытолкнула ее вперед. Демонские крылья сузились и окутали ее тело, будто бы защищая. Демон положила руку на плечо Астрид и осторожно посмотрела на охотника.

— Скажи ему, оставить меня в покое, Астрид. А иначе я поджарю его, и тогда акри разозлится на меня. А я не хочу, чтобы он злился.

Астрид накрыла руку демоницы своей ладонью.

— Сими? Это ты?

— Да. Это я. Маленький демон с рожками.

Зарек опустил свои когти.

— Вы что знакомы друг с другом?

Астрид нахмурилась, снова повернувшись к охотнику лицом.

— Разве ты не знаешь ее?

— Она демон, с чего мне ее знать?

— Потому что она спутница Ашерона.

Совсем ошеломленный, Зарек смотрел на маленькое существо, у которого были странные глаза Ашерона. Они были бледными и сияющими, но ее, к тому же, были подернуты красным.

— У Эша есть спутница?

Демоница фыркнула. Она встала на носочки и громко прошептала Астрид на ухо:

— Темные охотники милые, но та-а-акие тупые.

Сими одарила ее раздраженным взглядом, а девушка едва не задохнулась от вырывавшегося наружу смеха.

— Что ты здесь делаешь, Сими? — спросила Астрид.

Демоница осмотрелась вокруг и надула губки, напомнив ему при этом маленького ребенка.

— Чувствую себя голодной. Есть тут какая-нибудь еда? Что-нибудь легенькое. Может, корова, или две?

— Нет, Сими, — ответила Астрид. — Никакой еды.

Демоница издала грубый звук и отошла от нимфы.

— «Нет, Сими, никакой еды», — передразнила она. — Ты говоришь совсем, как акри. «Не ешь этого, Сими, а не то вызовешь экологическую катастрофу». Что такое экологическая катастрофа, вот что я хочу знать? Акри говорит, что это я во время голодного кутежа, но не думаю, что это совсем верно, а он рассказывает лишь это.

Не обращая на них обоих никакого внимания, демон стала копаться в его оружии. Она схватила гранату и попыталась откусить от нее. Зарек выхватил ее из рук Сими.

— Это тебе не еда.

Демоница открыла рот, чтобы что-то сказать, но потом резко захлопнула его.

— Почему вы в темной дыре, Астрид? Вы что упали?

— Мы прячемся, Сими.

— Прячетесь? — она снова фыркнула. — От кого?

— Танатоса.

— Пффффф… — демоница закатила глаза и пренебрежительно отмахнулась рукой. — И чего вы прячетесь от этого неудачника? Из него даже не получится хорошего барбекю. Ева ли он сможет утолить мой голод? Хммм… Так говорите, что здесь нет никакой еды? — Она оценивающе взглянула на Астрид.

Зарек тут же встал между ними. Сими показала ему язык и продолжила осматривать его пожитки.

— Зачем ты здесь? — спросил Зарек.

Демон проигнорировала его.

— А где Саша, Астрид? Вот из него бы получилось просто прекрасное барбекю. Волчье мясо — это нечто. Очень вкусно, особенно когда снимешь всю шерсть. Подпаленная шкура не очень вкусная, но в нашем положении сошло бы и так.

— К счастью, его здесь нет. Но почему ты здесь, да еще и без Ашерона?

— Акри сказал мне явиться сюда.

— Да кто такой этот «акри»? — спросил Зарек.

Сими не обратила на него никакого внимания.

— Это Ашерон, — пояснила Астрид. — Это атлантский термин, обозначающий «повелитель, господин».

Он ухмыльнулся услышанному.

— Н-да, очень напыщенно. Теперь неудивительно, почему у него такая большая голова: ручной демон бегает за ним повсюду и зовет его «повелителем и господином».

Астрид взволнованно посмотрела на него.

— Он не такой, Зарек. И тебе лучше не оскорблять его в присутствии Сими. Она принимает такие вещи очень близко к сердцу, а без Ашерона, которому под силу отозвать ее, она опаснее, чем ядерная бомба.

Он посмотрел на маленького демона с каким-то новым уважением.

— Правда?

Астрид кивнула.

— Ее раса когда-то доминировала на всей земле. Даже боги-олимпийцы боялись Шаронте. И только атлантцы были способны противостоять и управлять ими.

Сими подняла глаза и одарила охотника широкой улыбкой, которая зловеще обнажала ее клыки. Она облизала свои губы, как будто наслаждалась каким-то очень вкусным блюдом.

— Я с радостью зажарю этих олимпийских богов. Они очень вкусные. А когда-нибудь я точно съем эту красноголовую богиню.

— Ей не нравится Артемида, — пояснила Астрид.

Вот тут Зарек разделял ее мнение.

— Сими ненавидит ее, но акри постоянно твердит «Нет, Сими. Ты не можешь убить Артемиду. Веди себя прилично, Сими. Не стреляй в нее огнем, не надо делать ее лысой, Сими». Нет, нет, нет. Вот все, что я слышу.

Она многозначительно посмотрела на Зарека.

— Мне не нравится это слово. «Нет». Оно даже звучит как-то зло. Сими обязательно зажарит кого-то настолько тупого, кто додумается произнести его при ней. Но не акри, ему позволено говорить мне «нет»; просто мне не нравиться, когда он так поступает.

Зарек нахмурился, наблюдая за тем, как Сими порхает от коробки к коробке, словно бабочка. Она легкомысленно завизжала, когда обнаружила ящик с золотом и ювелирными изделиями, которыми Артемида каждый месяц оплачивает его работу.

— Вы только посмотрите! — сказала Сими, хватая пригоршню бриллиантов. — У тебя есть такие же блестяшки, как и у акри. А он всегда мне отдает свои. — Она приложила изумрудное ожерелье себе к шее. — Он говорит, что я просто красавица в них, особенно с красными, которые подходят под цвет моих глаз. На вот, Астрид, — сказала демоница, поднеся очередное ожерелье и застегнув его на шее у нимфы.

— Знаю, ты не можешь видеть, но оно просто милое, такое же, как и ты сама. Тебе нужно носить его и тогда у тебя тоже будут блестяшки, — она взглянула на голову Астрид. — А вот рожков все еще нет. Нам нужно будет приделать тебе такие рожки, и тогда ты тоже будешь демоном. Так весело быть демоном — ну кроме тех моментов, когда люди пытаются проверить тебя… Стой-ка, это неверное слово. Короче, я забыла его, но ты и так поняла, что я хотела сказать.

Было в ней нечто странно харизматичное, но она не казалась нормальной… и очень сильно.

— Она в порядке? — спросил он у Астрид. — Я имею ввиду, только без обид, она выглядит еще более умалишенной, чем даже я.

Девушка засмеялась.

— Тебе стоит помнить, что Ашерон, как бы это получше сказать, сильно балует ее, и Сими еще не повзрослела окончательно.

— Нет, я взрослая, — сказала она таким тоном, что напомнила Зареку пятилетнего ребенка. У демоницы был характерный певучий акцент, который ему не доводилось встречать раньше.

— У Сими есть потребности, — продолжила она лениво. — Очень много потребностей. Мне нужна пластиковая карта акри. Она очень милая. Люди дают мне кучу всякой всячины, когда я протягиваю им ее. О-о-о, и мне очень нравится новая пластиковая карточка с моим собственным именем, которую он тоже дал мне. Она голубая и вся сияет, а еще на ней написано Сими Партенопеус.

Она выглядела, как непоседливый ребенок.

— А к этому нет какого-нибудь хорошенького кольца? Должна повторить это снова, Сими Партенопеус. Мне очень нравится эта фраза. Там в уголке даже есть моя фотография, и, должна отметить, что я очень привлекательный демон. Акри тоже мне это говорит, «Сими, ты прекрасна», а мне так нравится, когда он произносит эти слова.

— Она всегда так трещит без умолку? — прошептал Зарек прямо в ухо Астрид.

Она кивнула.

— Поверь мне, будет лучше позволить ей это. Она очень расстроится, если ты прикажешь ей замолчать. Сими однажды съела какого-то мелкого божка за такое.

Демоница вздернула голову, как будто еще одна мысль посетила ее испорченный мозг.

— И вообщем-то мне нравятся импульсивные мужчины, — она взглянула на Зарека, который невольно съежился. — Но не этот. Он слишком темный. Мне нравятся голубоглазые люди, они напоминают мне мою карточку. Люди, такие, как модель Calvin Klein Трэвис Фиммел, которого я видела на огромном плакате в Нью-Йорке, когда акри в последний раз возил меня туда. Он невыносимо прекрасен и мне хочется сделать с ним нечто большее, чем просто хорошо прожаренный стейк. Взглянув на него, мне становится тепло, и я испытываю трепет.

— Понятно, Сими. Тепло и трепет. Думаю, нам надо сменить тему, — сказала Астрид.

Зарек не был уверен, что ему следовало чувствовать от едких комментариев демоницы: облегчение или обиду. Но он определенно был согласен с тем, что сменить тему будет весьма неплохо.

Астрид повернулась туда, где, как она полагала, могла находиться Сими, но она уже к тому моменту перескочила на новое место. Снова.

Демону, похоже, было совсем неприятно сидеть на одном месте.

— Сими, зачем Ашерон послал тебя сюда?

Демоница вытащила из коробки кинжал в ножнах и стала его изучать с таким умением, что у Зарека брови поползли вверх. Она, может, и обладала детской внешностью, но в том, как она обращалась с его оружием, не было ничего ребяческого. Сими проверила балансировку лезвия, как профи.

— Защитить вас от Танатоса, чтобы твои сестры не вышли из себя и не уничтожили весь мир. Ну, или что-то в этом роде. Я, честно говоря, не знаю, чего вы все так боитесь конца света. Все не так уж плохо, правда. По крайней мере, тогда мама акри будет свободна. Вот она уж точно не станет постоянно раздражаться на Сими.

Зарек вздрогнул от ее слов.

— Мать Эша все еще жива?

Она прикрыла рот рукой и выронила кинжал.

— О-о, акри с ума сходит, стоит мне это произнести. Плохая Сими. Больше я не разговариваю. И вообще, мне нужна еда.

Зарек почесал голову, когда демоница вернулась к открыванию коробок. О-о-о, лучше не придумаешь. У него на руках была нимфа, которую нужно было защищать, псих, отчаянно желающий его смерти, а теперь ему еще надо было иметь дело и с ненормальной демоницей.

О, да, сюжет становится все интересней и интересней.

Он взглянул на Астрид, которая нахмурила брови, раздумывая над некоторыми открытиями Сими.

— Так кто такие твои сестры, Астрид, раз они могут уничтожить целый мир? — спросил охотник.

Нимфа едва заметно съежилась, а потом с трудом, но все же взяла себя в руки.

А вот это был уже совсем плохой знак. И Зарек прекрасно знал это.

Съежившись еще больше, она, наконец, прошептала:

— Мойры.

Зарек похолодел. Его жизнь и так не сахар, сейчас вообще на всех порах неслась в Дерьмовилль, откуда уж точно было не выбраться.

— Твои сестры Мойры, — повторил он, медленно проговаривая каждое слово едва не по буквам, чтобы вдруг не получилось какого-нибудь непонимания.

Она кивнула.

Злоба охватила его.

— Понятно. Твои сестры Мойры, три Мойры, которые в ответе за все. Женщины, которые известны тем, что не имеют ни милосердия, ни жалости к окружающим. Женщины, которых даже сами боги побаиваются.

Астрид прикусила губу.

— Ну, они не такие уж плохие. Их даже можно назвать милыми, если удастся словить в хорошем настроении.

— О, Боже.

Зарек запустил руку в волосы, пытаясь держать себя под контролем и не взорваться. Теперь не удивительно, что Эш послал Сими. Если хоть что-то случится с Астрид, невозможно будет представить, что произойдет после этого.

— Пожалуйста, скажи мне, что у вас произошел семейный конфликт, и ты не общаешься со своими сестренками. Что они не выносят даже упоминания твоего имени.

— Нет, нет, мы невероятно дружны. Я самая младшая в семье, и они для меня вроде тех матерей.

Зарек даже захныкал от услышанного.

— Ты хочешь мне сказать, что я в ответе за любимую зверюшку Ашерона и дорогую сестру Мойр?

У Сими увеличились глаза.

— Скажи этому Клыкастику, что я не зверюшка. И если он не станет более милым со мной, то сильно пожалеет об этом.

Астрид проигнорировала ремарку Сими.

— Все не так уж плохо.

— Да ты что? Тогда, заклинаю тебя, скажи мне, что здесь хорошего, Астрид?

— Они, возможно, встанут на мою сторону, когда я вынесу оправдательный вердикт.

— Возможно?

Она неуверенно кивнула.

Зарек зарычал. Вот всегда так. Если уж облажаться, так по-крупному.

Астрид снова развернулась к демону.

— Сими, почему ты не разговариваешь с Зареком?

— Потому что акри так сказал. Но насчет тебя он ничего не упомянул.

— Ты что выполняешь все, что он тебе прикажет? — спросил Зарек.

Сими продолжала игнорировать охотника.

— Да, именно так, — ответила за нее Астрид. — Но есть и хорошие новости, Сими не умеет лгать. Верно, Сими?

— Ну, а зачем мне это? Ложь всегда так сбивает с толку.

Ага, а она у нас просто верх рассудительности! Зарек еще никогда не встречал существа с большей кашей в голове, чем у нее.

— А почему Ашерон приказал тебе не разговаривать с Зареком?

— Я не знаю. Эта красноголовая стервозная богиня разозлилась, когда он уже хотел отправить меня вам на защиту. Все происходило вот как…

Демон сменила свою форму и стала Ашероном.

— Защити Зарека и Астрид. Сейчас же.

Она превратилась в Артемиду.

— Нет! — огрызнулся образ богини. — Ты не можешь вот так отпустить ее, она все расскажет Зареку.

Сими, выглядевшая, как богиня, приложила руку к щеке и громко зашептала Астрид на ухо.

— В этой части, красноголовая стала рассказывать о том, что произошло в деревне Зарека, и тогда акри совсем расстроился. Не знаю, почему он не позволяет мне убить ее и разом покончить со всем, ну вот, в конце концов, он сказал…

Сими снова стала Эшем.

— Не разговаривай с Зареком, но удостоверься, что Танатос никого из них не убьет.

Сими вернулась в свою маленькую аккуратненькую демоническую форму.

— Я ответила «хорошо», и вот я здесь и не разговариваю с Зареком.

— Ух ты, — произнес Зарек, когда она закончила представление одного демона. — В ней еще есть и функция видеокамеры. Как удобно!

Она одарила его убийственным взглядом, но обратилась к Астрид.

— Я скучаю по тем дням, когда Сими могла убирать Темных охотников, и никто не замечал этого.

Астрид прошла вперед и обнаружила Сими, которая взяла ее за руку и посмотрела на нее добрым милым взглядом. Было очевидно, что демонице она нравилась.

— Что же произошло в его деревне? Почему Артемида так не хочет, чтобы об этом узнал Зарек?

Сими пожала плечами.

— Я не знаю. Она просто параноик. Боится, что акри уйдет и не вернется, что вообщем-то я и советую ему сделать. Но разве он слушает меня? Нет, конечно, — ее следующая фраза была произнесена голосом Ашерона. — Она не твоя забота, Сими. Ты ничего не понимаешь, Сими.

Она издала еще один противный звук.

— Я не понимаю, ну и ладно. Зато я хорошо понимаю, что богиня так и просит, чтобы я ее поджарила и научила быть милой с людьми. Думаю, что она будет гораздо более привлекательной в огне. Я могу сделать так, что она будет выглядеть, как старая карга или еще что-то в этом роде.

— Сими! — Астрид выделила ее имя и взяла за руки, пытаясь вернуть ее назад к нужной теме. — Пожалуйста, расскажи мне, что произошло в деревне Зарека.

— Ах, это. Ну, вообщем, так, Танатос, но не тот, который сейчас преследует вас, а тот, кто был перед ним, взбесился и убил всех. У бедных людей не было никаких шансов. Акри так вышел из себя, что даже хотел вырвать за эту трагедию у суки-богини сердце, но я предупредила его, что вряд ли оно у нее вообще есть.

Зарека, как обухом по голове ударило.

— Что ты только что сказала? Ты хочешь уверить меня в том, что я не убивал их?

У Астрид закружилась голова от того, что Сими раскрывала им. Если Зарек был невиновен в разрушении своей деревни, тогда почему его сослали?

— Зарек не убивал их? — переспросила она у Сими.

— Конечно, нет. Ни один Темный охотник не посмеет убить своих подопечных. А если все-таки посмеет, то акри тут же съест его. Зарек убил Апполитов, которые всех сводили с ума.

Охотник нахмурился. Он абсолютно ничего не помнил ни о каких Апполитах. Возле его деревни никогда не водилось их.

— Каких Апполитов?

Астрид повторила его вопрос. Сими отвечала очень медленно, тщательно подбирая каждое слово, как будто у этих двоих были проблемы с пониманием речи.

— Тех, которых собрал Танатос, чтобы использовать, как пушечное мясо. Господи, люди, да вы что, ни черта не знаете об Апполитах и Даймонах? Танатос может вызвать их и заставить делать то, что ему захочется. Иногда, это получается даже с людьми. Его послала Артемида, чтобы убить какого-то Темного охотника в Шотландии. И когда работа была выполнена, он стал охотиться за другими Темными охотниками, чтобы стереть их всех с лица земли. Танатос хотел, чтобы Апполиты могли жить в покое и питаться от людей, совсем не беспокоясь о вас, ребята.

Астрид затрясло от слов Сими, когда она вспомнила, где находилась девятьсот лет назад.

— Именно Танатос убил Майлса в Шотландии?

— Да, — подтвердила Сими.

— А затем он пошел за Зареком?

Демоница издала раздраженный звук.

— Он — Темный охотник, не так ли? У вас двоих, что какая-то странная человеческая болезнь, раз вы все не можете уловить ход моих мыслей?

Астрид погладила Сими по руке, надеясь хоть немного успокоить ее.

— Извини, Сим. Ты просто рассказываешь нам вещи, о которых мы совсем ничего не знаем.

Демон вздернула голову и посмотрела на Зарека.

— О-о-о, тогда, полагаю, это нормально. И все равно… вы должны хоть что-то знать о Танатосе. Это существо способно убить вас и всех остальных.

Астрид почувствовала, что Зарек пытался что-то сказать. Она подала ему знак и продолжила расспрашивать Сими.

— А почему Зарек не помнит, как Танатос впервые пришел за ним?

— Потому что ему не положено. Акри убил Танатоса у него на глазах и поэтому ему пришлось сделать так, чтобы Зарек ничего не мог вспомнить об этой заварушке.

Охотник медленно вздохнул, пока ее слова просачивались в него. Эш сделал так, чтобы он ничего не помнил.

— Ашерон копался в моих мозгах?

На лице Астрид появилось облегчение.

— Ты невиновен, Зарек.

Ярость пронзила его.

— Так я был сослан в это богом забытое место лишь потому, что Ашерон убил Танатоса? Что за хрень? — он злобно стал мерить шагами комнату. — Я убью этого ублюдка.

Сими в мгновение ока превратилась в «маленького» дракона.

Она заняла все пространство туннеля. Ее глаза злобно сверкали, когда Сими зашипела на него.

— Ты посмел оскорбить моего акри?

Готовый драться, Зарек уже было открыл свой рот, чтобы утвердительно ответить, но вдруг обнаружил, что Астрид прикрывает его. Она встала между ними и завела его себе за спину.

— Нет, Сими. У Зарека есть полное право, чтобы злиться. Его изгнали за то, чего он не совершал.

Демоница вернулась в свою человеческую форму.

— Вообще-то, совершил. Его сослали за то, что он убил Апполитов.

Сими перевоплотилась в Артемиду.

— Видишь, я же говорила тебе, Ашерон, что он не в себе. Этот охотник прекрасно знал, что их нельзя убивать.

Она стала Ашероном.

— А что ему оставалось делать? Они кидались на него, пытаясь убить. Это была самооборона.

— Это было убийство.

— Клянусь, Артемида, если ты за это убьешь Зарека, я выйду из этой двери и уже больше никогда не вернусь.

Демоница снова превратилась в себя.

— Видишь. Вот почему его изгнали. Эта божественная сучка не хотела, чтобы акри бросил ее, и согласилась на то, чтобы Зарек жил здесь до тех пор, пока рядом с ним не было людей.

Сими осмотрела мрачный туннель.

— По правде говоря, уж лучше бы мне убить себя. Это место скучнее даже, чем Катотерос, а я и представить не могла, что такое может существовать. Я даже пересмотрела свою позицию. В следующий раз, когда акри скажет мне, что дома не так уж плохо, я поверю ему. У вас тут даже нет приличной еды. Да и телевизор отсутствует.

Зарек отошел назад и уставился в стену пустым взглядом, пытаясь вспомнить прошлое, в то время, как Сими трещала без умолку.

Он все еще мог слышать крики жителей деревни, но теперь охотник задумался…

А чьи же крики он слышал на самом деле?

Астрид прокладывала свой путь к Зареку. Теплота ее присутствия проникла в него. Она коснулась его руки, рефлекторно заставляя его гореть. Что-то в ее прикосновении трогало Зарека и вызывало желание внедриться в нее. Дотронуться до нее.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Не совсем. Я хочу знать, что произошло со мной той ночью.

Она кивнула, как будто все поняла.

— Сими, а может хоть что-нибудь исправить то, что сделал Ашерон с памятью Зарека?

— Не-а, акри надежный, ну, не считая пары моментов, которые мы не обсуждаем, а то после этого акри становится раздражительным. Мне нравится это слово «надежный». Обо мне можно сказать тоже самое. Надежная.

— Тогда это бесполезно, — сказал Зарек про себя. — У меня нет доказательств моей невиновности, и я никогда уже не узнаю, что же там произошло на самом деле.

— Я бы не была так уверена, на твоем месте, — сказала Астрид, улыбаясь ему. — Еще не время скидывать меня со щитов, Зарек. Если мы добудем доказательства того, о чем она говорит, тогда мое решение выстоит. Ты невиновен. Никто не посмеет оспаривать это. А мои сестры не позволят, чтобы тебя ошибочно осудили.

Он ухмыльнулся.

— Я тоже был невиновен, когда меня до смерти закидали камнями. Ты уж извини, что я не особо верю в правосудие и твоих сестер.

Астрид сглотнула. Это была полная правда, невинные тоже очень часто страдают. Ее мать и сестры скидывают этот факт на волю Вселенной, хотя Фемида и старается вершить правосудие над всеми.

Иногда несправедливые вещи случаются. И от этого никуда не денешься.

Зарек является просто прекрасным примером такого стечения обстоятельств.

Ему очень нужно было узнать правду о том, что с ним случилось. Он этого заслуживал.

— Сими? А есть какой-нибудь способ показать Зареку то, что случилось той ночью?

Она постучала указательным пальцем по щеке, обдумывая это.

— Полагаю, что есть. Акри ничего не говорил насчет того, что мне нельзя ничего ему показывать. Он лишь упомянул, что я не могу с ним говорить.

Астрид улыбнулась. Сими всегда невероятно буквально интерпретировала все то, что приказывал ей Ашерон.

— Не могла бы ты? Пожалуйста?

Сими подошла к Зареку и взяла его рукой за щеку.

Охотник начал было протестовать, но неожиданно нечто из ее руки, казалось, стало просачиваться в него. Это нечто парализовало его. Сими наклонила под углом его голову так, чтобы он мог смотреть прямо в ее, на этот раз, красно-желтые глаза, и именно в них Зарек увидел свое прошлое.

Все испарилось вокруг него. Единственное, на чем он мог сконцентрироваться, были глаза Сими. Картинки мелькали у нее в зрачках, а потом прямо у него в голове. Зарек не помнил ничего из происходящего. Это было похоже на просмотр фильма о своей собственной жизни.

Он видел свою деревню в огне, разрушенную до основания. Изувеченные тела. Образы, которые преследовали его веками. Но это было не все, что Зарек увидел.

Там было еще кое-что…

Забытые картинки, которые забрали у него.

Охотник видел себя, шатающимся по деревне. Озадаченный. Злой. Разрушение уже произошло. И он не был за это в ответе.

Кто-то уcпел побывать в деревне до него.

Зарек увидел старуху, которую взял на руки, впрочем, как и всегда. Только в этот раз она сказала гораздо больше, чем ее обычное осуждение.

— Смерть искала тебя. Он убил всех, потому что хотел узнать, где ты обитаешь. Мы не знали этого и он разозлился.

Ее старые глаза зажглись ненавистью и осуждением.

— Почему же ты не пришел? Это все твоя вина. Ты должен был защищать нас, и именно ты убил всех нас. Ты убил мою дочь.

Он видел лицо старой женщины. Почувствовал снова ярость, оглядывая то, что натворили Даймоны…

Сердце Зарека бешено заколотилось, когда он, наконец осознал правду. Охотник был невиновен в гибели своих подопечных.

Ни в чем не было его вины. Он совершал свой обычный обход, когда заметил огонь, и сразу же помчался туда. Но когда добрался, было уже слишком поздно.

Танатос пришел в деревню днем и уничтожил ее. У него не было абсолютно никаких шансов спасти их. Пока он смотрел ей в глаза, Сими провела Зарека по забытому путешествию длиной в пять ночей к деревне Апполитов, где он намеревался найти ответственных за смерти в Таберли.

Охотник сражался с демонами Спати едва ли не на каждом шагу своего пути, и один из них рассказал ему о Дневном Убийце, который объединит своих людей и уничтожит Темных охотников. Спати смеялся, пока умирал, и рассказывал Зареку о том, что господство Темных охотников подошло к концу.

Дневной Убийца отвоюет человеческий мир, а потом они свергнут Олимпийцев. С каждой ночью численность Спати возрастала. Зарек стал отчетливо понимать, к чему катится мир. Каждая человеческая деревня на его пути была разрушена до основания. Люди мертвы. Буквально вырезаны. Съедены Даймонами, которые никак не хотели умирать.

Зарек никогда не видел такого опустошения. Таких потерь.

Если бы у него был Оруженосец, то он непременно послал бы его предупредить других Темных охотников или найти Ашерона и привести его сюда, чтобы помочь в бою. Но Оруженосца не было, был лишь он сам. Зарек просто хотел остановить разрушение прежде, чем пострадает кто-нибудь еще. Замерзший и голодный, охотник пробивал свой путь к деревне Апполитов, служившей защитой таинственному созданию, которое убило его людей.

Зарек прибыл через час после заката. Как и было заведено, Апполиты строили свои дома под землей. Катакомбы были темными, холодными и необитаемыми. Более того, Апполиты часто располагались рядом с мертвыми, чтобы иметь возможность воспользоваться бестелесными душами, когда им требовалось взбодриться. Кроме того, это служило им защитой.

Так как Темные охотники представляли из себя бездушные тела, то эти души, которые бродили в поисках пристанища, имели отвратительную тенденцию овладевать телами охотников. Поэтому катакомбы и склепы стали лучшим укрытием для Апполитов и Даймонов. Но так как все души уже были разрушены еще до его появления, Зарек с легкостью прошел через катакомбы. Пока он обследовал коридоры и комнаты подземного жилища, то выяснил, что там не осталось ни одной семьи Апполитов или Даймонов. Зарек смог найти лишь доказательства того, что кто-то убегал в спешке.

А в одной комнате, охотник все-таки обнаружил женщину с младенцем, который плакал. Она взглянула на него, охнув.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал Зарек.

Она стала звать на помощь. Охотник попятился назад из ее дома и захлопнул за собой дверь.

Его мысли были сконцентрированы лишь на одной личности. Танатосе.

Он, по словам Спати, был послан Артемидой для того, чтобы убить всех Темных охотников.

Она — создательница охотников — предала их, придумав неуязвимого монстра. До тех пор, пока он не остановит его.

И вот с этого момента, Зарек стал ненавидеть Артемиду. Он ненавидел ее не только за создание Танатоса, но и за то, что она выпустила нечто подобное в мир, никого не предупредив об этом.

Пока он пробирался сквозь катакомбы, на него нападали Даймоны и Апполиты. Охотник отбивался от них, убивая всех и каждого, кто подходил к нему с мечом. Нет, ему было плевать, кем они были: Даймонами или Апполитами. Это не имело никакого значения. Была важна лишь его месть.

Он обнаружил Танатоса внизу в одном из самых длинных коридоров. Он был в комнате в окружении десятка своих людей, где у Апполитов был склад тканей.

Зарек насчитал пять Апполитов и восемь даймонов.

Однако его заставила остановиться одинокая Апполитская женщина, которая стояла рядом с Танатосом. Она была одета, как Спати, и была готова к драке.

Танатос злобно улыбнулся ему.

— Видите, — сказал он, собравшимся Апполитам и Даймонам. — Он один-одиношенек, а нас ведь много. Темные охотники не такие уж и свирепые. Они не могут собраться в группы, не ослабив друг друга при этом. Мы можем убивать их с такой же легкостью, как и они нас. Пронзите его отметину, и он умрет так же, как и все вы.

И они набросились на Зарека.

Он пытался проложить свой путь сквозь них. Но они сражались с гораздо большей силой, чем ему приходилось сталкиваться раньше. Создавалось впечатление, что они качали могущество из Танатоса.

Им все-таки удалось застигнуть его врасплох. Они бросили охотника на землю, разрывая одежду для того, чтобы найти его метку. Зарек уже был ранен в предыдущих сражениях. Ослаблен своим голодом.

Но это все равно не удержало его от борьбы всем, что попадется под руку.

— На нем нет метки Артемиды! — выкрикнул один из них.

— Конечно, есть, — Танатос подошел ближе посмотреть.

Зарек использовал возможность освободиться. Он замахнулся на голову Танатоса своим мечом. Существо отступило назад и, чтобы защитить себя, вытолкнуло перед собой женщину.

У Зарека не было возможности среагировать. Он беспомощно стоял с насаженной на его меч женщиной.

Когда она не взорвалась, охотник понял, что это был не Даймон. Она была Апполитом.

В ужасе, он встретился с ней взглядом и увидел слезы у нее в глазах. Зареку хотелось помочь ей. Утешить. И меньше всего он желал видеть ее раненой.

Зарек никогда раньше не причинял вред женщине… даже той, которая обвинила его в изнасиловании.

Он ненавидел себя даже больше, чем Артемиду. Ненавидел себя за то, что не смог быть быстрее. За то, что он не убил Танатоса вместо нее.

Один из Апполитов закричал.

Мужчина. Он выбежал вперед, чтобы взять женщину и убаюкать, пока она умирала.

Этот мужчина взглянул на Зарека с ненавистью и яростью.

Перед ним было лицо нового Танатоса.

Зарек попытался оторваться от Сими, увидев все это. Но она тут же прижала его к себе, принудив просматривать свое прошлое.

Танатос схватил его за горло и бросил в стену.

— Есть метка или нет, ты все равно умрешь, если я расчленю тебя.

Ведомый виной за женщину, Зарек даже не пытался сражаться. Он просто хотел, чтобы все поскорее закончилось.

Но когда Танатос стал надвигаться на него, из ниоткуда появился Ашерон.

— Отпусти его.

Оставшиеся Даймоны и Апполиты бросились со страху врассыпную. Остался лишь один мужчина, державший на руках свою мертвую жену. Танатос медленно повернулся лицом к Эшу.

— А если я не сделаю этого?

Эш выпустил из руки сильный порыв ветра в Танатоса, который незамедлительно отскочил от Зарека.

Охотник упал на пол, пытаясь дышать через свой раздраженный пищевод.

— Вообще-то я не предоставлял тебе выбора, — сказал Ашерон.

Танатос бросился в атаку. Глаза Эша стали насыщенного темно-красного цвета. Темнее, чем кровь, они были наполнены мерцающим огнем.

И в той точке, где Танатос должен был напасть, этот неуязвимый убийца превратился в пыль.

Никто даже пальцем не тронул его.

Эш стоял посреди помещения, не шевелясь и даже не моргая.

Тогда одинокий Апполит налетел на них. Эш пронесся вокруг него и поймал мужчину в свои руки спиной к груди. Апполит изо всех сил пытался освободиться, но Ашерон держал его без видимых усилий.

— Тише, Калликс, — выдохнул он в его ухо. — Спи…

И Апполит обмяк.

Эш аккуратно опустил его на землю.

В шоке, Зарек не шевелился, когда Ашерон подошел к нему. Он не знал, откуда ему было известно имя Апполита или как ему удалось с такой легкостью расправится с Танатосом.

Все было так запутано.

Эш не пытался даже прикоснуться к нему. Он присел на корточки рядом с ним и вздернул голову.

— Ты в порядке?

Зарек проигнорировал его вопрос.

— Почему Артемида хочет нашей смерти?

Ашерон нахмурился.

— О чем ты говоришь?

— Спати рассказал мне. Она создает армию, чтобы убить нас. Я был…

Эш вытянул руку. Было такое ощущение, что что-то парализовало голосовые связки Зарека.

Нерешительность отпечаталась на лице Ашерона, пока он смотрел на Темного охотника. Зарек мог поклясться, что почувствовал атлантца в своей голове, где он что-то искал.

Наконец Эш вздохнул.

— Ты видел слишком много. Посмотри на меня, Зарек.

У него не было другого выбора, как подчиниться.

Глаза Ашерона снова стали такого странного головокружительного серебряного цвета. Все стало туманным, а потом совсем погрузилось во мглу. Зарек изо всех сил боролся с гнетущей жарой.

Последнее, что он слышал, был голос Ашерона.

— Доставь его домой, Сими. Ему нужно отдохнуть.

После этого демоница отпустила Зарека.

Он стоял без движения, пока события той ночи заполняли его память. Зарек был ошеломлен тем, что увидел. О чем узнал.

— Как тебе удалось показать все это мне? — спросил он Сими.

Демон пожала плечами. Это потихоньку стало раздражать. Будь проклят Эш за то, что приказал ей не разговаривать с охотником.

— Астрид, пожалуйста, задай ей этот вопрос.

Девушка так и сделала.

Сими посмотрела на него, как будто он был совсем уж тупым.

— Ничто не исчезает из человеческого разума. Информация просто может попасть не туда, глупенький, — ответила она Астрид, но пальцами блуждала у него в волосах. — Я просто достала, откуда надо фрагменты, чтобы увидеть их, а потом и тебе это удалось, когда ты посмотрел мне в глаза. Все очень просто.

Опустошенный такими открытиями, он посмотрел на Астрид, которая терпеливо ожидала, когда они закончат.

— Кто такой Ашерон на самом деле? — спросил Зарек у нее.

— Я не знаю, — ответила Астрид.

Он отошел назад, прокручивая все в голове, пытаясь вспомнить события в Новом Орлеане.

— Он снова сделал что-то с моей памятью в Новом Орлеане, не так ли?

Сими засвистела и стала осматривать комнату.

— Сими, он так делал? — переспросила Астрид.

— Акри так поступает, когда это просто необходимо. В Новом Орлеане произошло нечто плохое. И об этом ни Темным охотникам, ни олимпийцам не стоит знать.

Зарек стиснул зубы.

— И это?

Астрид повторила его вопрос.

— Я же сказала, никому из вас этого знать не нужно.

Ему хотелось придушить демоницу, но после всего того, что он увидел и узнал, на что способен Ашерон, решил, что этого делать не стоит.

— Почему Эш прячется?

Сими зашипела на него и в порыве злости забыла приказ Ашерона.

— Акри ни от кого не прячется. Ему это не нужно. Если хоть кто-нибудь причинит акри вред, то будет незамедлительно съеден мною.

Зарек проигнорировал ее.

— Ашерон вообще человек? — спросил он у Астрид.

Нимфа глубоко вздохнула.

— По правде говоря, я не знаю. Когда бы я ни упомянула его имя перед своими сестрами, они сразу же становились уклончивыми и тихими. Кажется, что только ему под силу напугать их. Мне всегда было любопытно это, но никто на Олимпе особо не разговаривает о нем. Все это очень странно.

Астрид повернулась к демонице с таким выражением на лице, как будто что-то просчитывала в уме.

— Сими, расскажи мне об Ашероне.

— Он великолепный и замечательный. И он относится ко мне, как к богине. Богиня Сими. Вот я какая!

Астрид слегка сморщилась от этого.

— Я имею ввиду, расскажи мне о его рождении.

— Ах, это. Ашерон родился в 9548 году до нашей эры на греческом острове Дидимосе.

— Кем он был рожден?

— Королем Икарионом и королевой Аарой, которые правили на Дидимосе и Лигосе.

Зарек мог сказать, что ответ удивил Астрид, а для него он не стал никаким открытием. Он всегда подозревал, что Эш был из знати. Было в нем нечто врожденно царственное. Нечто, что говорило «Я господин, а ты — слуга. На колени и целуйте мне зад». Именно поэтому Зарек не особо трепетно относился к нему.

— Значит, Эш — неполубог? — спросила Астрид.

Сими шумно рассмеялась над ее вопросом.

— Акри, да еще и полубог. Я тебя у-у-умаляю.

Зарек нахмурился, когда до него наконец дошло, что только что им открыла Сими.

— Подожди-ка, я всегда думал, что Эш атлантец?

Астрид покачала головой.

— Судя по тому небольшому количеству слухов, которые до меня доходили, считается, что он родился в Греции, но воспитывался в Атлантиде. Также говорят, что он один из сыновей Зевса. Но, как я уже сказала, люди не очень охотно разговаривают о нем.

Сими снова захохотала.

— Он что похож на Громобоя? Нет. Сына Зевса? Сколько еще оскорблений сможет вынести мой акри?

Зарек обдумывал это целую минуту, а потом нечто иное пришло к нему в голову.

— А Сими может прямо сейчас связаться с Ашероном?

— Да.

— Тогда передай ему, чтобы он побыстрее тащил сюда свою задницу и защищал тебя.

Глаза демоницы запылали, а крылья затрепыхались.

— Сими, — быстро сказала Астрид. — Он не имел ничего такого ввиду. Может Ашерон прибыть сюда?

Она немного поугасла.

— Нет. Он пообещал этой злой корове, что пробудет на Олимпе две недели. И он не может нарушить свою клятву.

— Так как же мне тогда убить Танатоса? Возможно, это прозвучит совсем по-детски, но хочу заметить, что Эш единственный из нас способен одним только взглядом превратить его в «пфу».

— Сими может убить его.

— Нет, не могу. Акри приказал этого не делать.

— Тогда, как же мы остановим его? — спросила Астрид.

Демоница пожала плечами.

— Если бы акри позволил мне, я бы могла его зажарить, но так как никто из вас не дышит огнем, это становится просто непосильной задачей.

— У меня есть огнемет.

Астрид повернула свою голову к нему.

— У тебя есть что? — ошеломленно спросила она.

Настала его очередь пожимать плечами.

— А что? Надо всегда быть наготове.

— Ну, — сказала Сими. — Это все подойдет лишь для поджаривания зефира, а Танатоса лишь еще больше разозлит. Обычный огонь не навредит ему. У меня присутствует очень вязкая слизь, которая бьет струей вместе с огнем и от которой потом мои жертвы уже не отделаются. Хотите увидеть?

— Нет! — закричали они в унисон.

Сими напряглась.

— Нет? Мне не нравится это слово.

— Мы любим тебя, Сими, — быстро исправилась Астрид. — Но очень боимся твоей слизи.

Астрид ударила Зарека в живот, когда он попытался оспорить утверждение по поводу любви к демонице.

— А-а-а, — протянула Сими. — Это понятно. Тогда можете жить.

После того, как она убедилась окончательно, что еды в помещении не было, Сими села на пол, скрестив ноги. Она бубнила себе под нос, накручивая на крохотный пальчик прядку своих волос.

— Ну и, у вас есть канал QVC?

— Боюсь, что нет, милая, — ответила Астрид.

— А Soap Net есть?

Зарек покачал головой

— Ну хоть телевизор-то присутствует? — продолжила Сими, голосом обиженного малыша.

— Извини.

— Вы что шутите? — Сими положила щеку на руку и посмотрела на Зарека. — Вы скучнейший народ. Демону нужно ее кабельное. Акри надул меня. Он не предупредил, что мне придется быть здесь без кабельного телевидения. Ну, разве у вас нет такого телевизора на батарейках?

«Ага, конечно», и с этой репликой, Зарек оттащил Астрид от Сими.

— Это не сработает, — прошептала она.

— Что не сработает?

— Отводить меня в сторону, чтобы она не услышала. Сими все равно все прекрасно слышит.

Он остановился.

— Ну, тогда она в команде за чуткий слух.

Зарек стоял и смотрел на Астрид. Запоминая каждую черточку ее лица, каждый изгиб ее тела.

Он не знал, что сделать, чтобы защитить девушку. Джесс не мог забрать ее в дневное время, а Оруженосцам он не очень-то доверял, поэтому и не мог возложить на них обеспечение безопасности Астрид. Уже не говоря о том, что выдавать свое убежище тем, кто и сами не прочь убить его, было бы не самым умным ходом.

Никому нельзя было доверять. Единственным приемлемым способом спасти Астрид, было вызвать Танатоса на себя и покончить с этим.

Сегодня вечером он найдет Танатоса, и один из них умрет.

В это Зарек не хотел посвящать девушку. Если она узнает, то просто не отпустит его.

— Послушай, нам нужна еда. Я хочу оставить вас здесь в безопасности и пойти поискать что-нибудь.

— Почему бы нам не послать Сими? Ей все равно ничего не страшно.

Зарек перевел взгляд на демона, которая играла в «Сороку-воровку» со своими голыми ногами.

— Это так. Но думаю, что нам не следует отправлять ее одну.

Астрид засомневалась.

— Возможно, ты и прав.

Зарек опустился на пол и притянул ее вниз к себе. Он посмотрел на часы и увидел, что до заката оставалось менее двух часов.

Менее двух часов осталось провести с женщиной, которая стала столько значить для него. Улегшись, он закрыл глаза, а Астрид положила голову ему на грудь и стала рисовать круги на нем.

— Расскажи мне что-нибудь хорошее, Принцесса. Что ты будешь делать, когда все это закончится?

Астрид прекратила двигать рукой и задумалась. Она хотела остаться с Зареком. Но как? Артемиде придется отпустить его. Но нимфа прекрасно знала свою кузину, чтобы понимать, что Артемида никогда не делится своими игрушками.

— Я буду скучать по тебе, Прекрасный Принц.

Она почувствовала, как он весь напрягся от этих слов.

— Что? Правда?

— Да. А что насчет тебя?

— Я переживу. Как и обычно.

Да, безусловно. Но это все еще поражало девушку.

Астрид провела рукой по его челюсти.

— Тебе нужно отдохнуть.

— Я не хочу отдыхать. Мне просто нужно немного поощущать тебя.

Нимфа улыбнулась его словам.

— Вы двое, собираетесь поцеловаться? — спросила Сими. — Может мне лучше подняться наверх?

Астрид засмеялась.

— Все нормально, Сим. Мы не станем целоваться перед тобой.

— Она вообще спит? — спросил Зарек.

— Я не знаю. Малышка, ты хоть когда-нибудь спишь?

— Конечно. И у меня, к тому же, есть просто прекрасная кровать. На ней вырезаны драконы и еще имеется огромный старый балдахин цвета слоновой кости. Очень давно акри сделал ее специально для меня, а еще на спинке имеется заводная танцовщица. Когда я еще была демоном-ребенком, акри заводил мне ее, предварительно уложив меня в постель, и я так засыпала, наблюдая за ее плавными движениями. А иногда он даже пел мне колыбельные. Акри хороший папочка. Он хорошо заботиться о Сими.

— А что насчет тебя, Принцесса? — спросил Зарек. — Твоя мама укладывала тебя, когда ты была ребенком?

— Каждый вечер, если, конечно, не судила кого-нибудь. И тогда ее заменяла моя сестра Атти.

Астрид не стала спрашивать о том, кто же убаюкивал Зарека. Она и так прекрасно знала ответ.

Никто.

Она посильнее прижалась к нему.

Зарек уставился на зазубренный потолок тунелля. Весело, разве охотник мог знать, что выкопав этот туннель более пятидесяти лет назад, он будет лежать тут с возлюбленной у себя под боком.

Астрид.

Зарек не имел права быть с ней. Права прикасаться к ней. Она была так близка к небесам, что для такого мужчины, как он, это был предел.

И, тем не менее, охотник не хотел отпускать ее. Не сейчас. Никогда.

Астрид была единственной, за кого он готов был умереть.

Без сомнений, сегодня ночью так оно и произойдет.

Глава 14

Танатос лежал в теплой уютной постели в доме одного из воинов Спати. Сам Спати, как и все члены его семьи (Даймоны и Апполиты), спали в своих спальнях, в ожидании заката, когда будет безопасно выйти на улицу. Потеряв прошлой ночью след Зарека, Танатос рыскал до тех пор, пока усталость не взяла над ним верх.

Даймоны привели его сюда, чтобы отдохнуть. И хотя он все еще ощущал усталость, однако спать уже больше не мог. Не тогда, когда кошмары изнуряют его.

Танатос чувствовал зов Оракулов, пытающихся призвать его назад в клетку в Тартаре.

Он отказывался возвращаться под каблук.

Танатос ждал этого девятьсот лет. Ждал своего возмездия.

В тот день, когда Артемида создала его, она пообещала, что именно он сможет убить Зарека из Моэзии. А после, по какой-то неведомой ему причине, богиня решила изменить условия их сделки.

Ничего не вышло из того, что она наобещала.

Вместо жизни в достатке и уюте, его заточили в тесную клетушку, всеми позабытого и покинутого.

— Никто и никогда не узнает, что ты жив, — сказала она ему. — По крайней мере, до тех пор, пока ты мне не понадобишься.

И так он стал ждать. Год за годом, столетие за столетием, крича на богиню и требуя, чтобы она либо выпустила его, либо убила. Но Артемида ни разу не ответила.

И вот тогда-то Танатос осознал, что в мире существуют вещи куда страшнее, чем короткий жизненный отрезок, который так пугает его апполитский род. Бессмертие в темной дыре было куда хуже.

Он уже не вернется назад. Никому больше не удастся заточить его снова в клетку. Сначала Танатос разорвет в клочья весь Олимп.

Артемида так боялась того, что Темные Охотники выйдут из себя, и поэтому совсем не подумала о последствиях. Теперь никто не мог остановить его.

Что-то промелькнуло у него в голове. Фрагмент какого-то воспоминания.

Он видел себя Апполитом… видел…

Картинка сменилась на ту, где Зарек убивает его жену. Танатос заревел от злобы.

Нет, убить этого Охотника было бы слишком просто.

Он хотел, чтобы этот мужчина страдал так же, как и он.

Страдание. Боль…

Впервые за девятьсот лет он улыбнулся. Да. Зарек защищал женщину прошлой ночью. Он придерживал ее на снегоходе.

Его женщина.

Танатос поднялся на ноги и одел пальто. Даже будучи вымотанным, он не собирался больше пробовать заснуть. Танатос быстро и тихо оделся.

Он найдет Темного Охотника. Найдет его женщину.

Она умрет, а Зарек… он будет жить. Так же, как и сам Танатос. В вечной боли, изнывая от любви, которая была утеряна.

Зарек помедлил, заглядевшись на Астрид, которая уснула во время их разговора.

Разговор.

Он и помыслить не мог, что когда-нибудь будет с кем-то болтать. А с другой стороны, с ней Зарек столько всего пережил, на что и надеяться уже мог.

Даже во сне Астрид выглядела изможденной. Под ее милыми глазками залегли синяки.

Он поцеловал ее в губы и отодвинулся, чтобы не побеспокоить нимфу.

Демоница улеглась на полу прямо там, где и сидела. Она тоже спала. Одна рука была закинута за голову, а вторая лежала под щекой. Она напомнила ему маленькую девчушку. Неудивительно, что Эшу она так нравилась.

Он снова взглянул на Астрид. Его силу.

Его слабость.

А Сими являлась таковой для Ашерона.

И Зарек был в ответе за них двоих.

Чувствуя всю тяжесть этой ноши, охотник взял еще одно одеяло и прикрыл им демоницу. Она улыбнулась сквозь сон и очень мягко произнесла.

— Спасибо, акри.

Зарек буквально с вожделением посмотрел на свое пальто, которое было под Астрид. Он взял еще одно одеяло и тоже прикрыл ее. Из кармана охотник достал несколько маленьких фигурок, которые он принес из своей хижины, куда ходил, чтобы достать Сими немного еды.

Мужчина пристроил их рядом с Астрид, а сверху положил ее руку, чтобы она могла «увидеть», что они из себя представляют, когда проснется.

Он позволил своей руке помедлить у ее лица.

— Мне будет тебя не хватать, — выдохнул охотник, прекрасно понимая, что даже после того, как он станет тенью, Астрид останется его мукой.

Зарек нуждался в ней даже больше, чем в еде или воздухе. Она стала его жизнью.

Глубоко вздохнув, он пробежался пальцами по ее волосам, позволяя им согреть его. Зарек представлял нимфу в своих объятиях, пылающую огнем, и в тоже время очень мягкую. Как она выглядела. Как звучал ее голос, когда девушка произносила его имя.

Да, он определенно будет скучать по ней.

Именно поэтому, Зареку было просто необходимо уберечь ее.

Заставив себя уйти от того уюта, который Астрид ему предлагала, охотник оставил двух женщин одних.

Он прошел к тому концу туннеля, который выводил прямо в лес.

Вооружившись до зубов, Зарек открыл люк, задрожав от холодного воздуха, который едва не сбил его с ног, и отправился на поиски Танатоса.

Астрид резко проснулась, когда странный звук проник в ее сон.

— А мне нравится этот Зарек. Он просто качественный чувак!

Она моргнула глазами, узнав голос Сими. Астрид начала двигаться, пока не почувствовала что-то под своей рукой. Там лежали фигурки Зарека, и, пройдясь по их очертаниям пальцами, нимфа поняла, что это было. Все они были персонажами из «Маленького принца». Их было ровно шесть: Маленький Принц собственной персоной, Барашек, Слон, Роза, Лис и Змея.

Это были просто изысканные экземпляры, в которых уделялось внимания деталям даже больше, чем в тех, которые она уже «видела».

— Он даже дал мне открывашку, чтобы не пришлось использовать клыки. Мне это нравится. Металл очень твердый для зубов. — Сими облизала свои губы. — Леденцы из свинины с бобами. М-м-м! Мое любимое.

— Сими? — спросила Астрид, сев. — Где Зарек?

— Я не знаю. Я сама проснулась всего несколько минут назад и обнаружила эту вкуснятину, которую он для меня оставил.

— Зарек? — позвала она.

Но он не ответил. Конечно, это было так на него похоже.

— Сими, а он не в жилище?

— Я не знаю.

— Не могла бы ты сходить и посмотреть?

— Зарек! — закричала Сими.

— Сими, или мне придется самой сделать это.

Демоница тяжело вздохнула.

— Хорошо, но смотри, чтобы мои бобы не стали таять. — Она помолчала, а потом добавила. — Акри сказал охранять тебя, а не прислуживать тебе. Зарек уже большой Темный Охотник и с легкостью может бродить сам по себе.

Астрид почувствовала, что демон исчезла. Через несколько минут она вернулась.

— Не-а, его там тоже нет.

Сердце Астрид бешено заколотилось. Может он пошел найти еще еды.

— Он не оставил записки, Сими?

— Нет.

Зарек пинком открыл дверь в первый же дом Апполитов, до которого добрался. Небольшое сообщество Апполитов существовало на задворках Фейрбэнкса уже несколько десятилетий, но он не трогал их.

Кодекс Темных Охотников запрещал причинять вред Апполитам до тех пор, пока они не превратились в Даймонов и не стали питаться людьми. В общем, пока они никуда не лезут, не трогают людей и живут своими жизнями до дня смерти в двадцать семь лет, им предоставлялась та же защита, что и обычным смертным.

Именно поэтому, по крайней мере, если верить словам Сими, его и сослали. Для Артемиды и других богов, убийство Апполита было таким же тяжким преступлением, как и убийство человека.

Но на данный момент, Зарек с радостью бы нарушил этот закон или какой-нибудь другой, если бы это помогло защитить Астрид.

В тот момент, как дверь распахнулась, жительницы дома завизжали и разбежались по укрытиям, а мужчины двинулись на охотника.

Зарек использовал свою силу телекинеза, чтобы пригвоздить их всех к стене.

— Даже не пытайтесь, — заревел он на них. — Я не в том настроении, чтобы возиться с вами. Мне нужен Танатос.

— Его здесь нет, — проговорил один из мужчин.

— Я это уже понял. Но еще я в курсе, что вы можете связаться с ним. Ну, так как?

— Нет.

— Он убьет нас, — выкрикнул детский голос из самых недр дома.

Страх в этой фразе успокоил его, но совсем немного. Зарек отпустил Апполитов.

— Передайте Танатосу, что если ему так хочется получить меня, то я буду ждать его за городом в Медвежьей Расщелине. Если он не появится в течение часа, то я вернусь сюда и уберу всех Даймонов, которых смогу почуять.

Зарек развернулся и вышел из двери. Через некоторое расстояние он остановился. Они закрыли за ним дверь на засов и перешептывались до тех пор, пока не решили, кто же пойдет и приведет Танатоса.

Удовлетворенный тем, что его послание будет доставлено, Зарек самодовольно ухмыльнулся и направился назад к своему снегоходу. Он поехал к месту встречи, а когда добрался туда, уселся поудобнее и стал ждать.

Охотник вытащил сотовый Спауна и позвонил Джессу.

Ковбой ответил на третьем гудке.

— Привет, Эскимос, это ты?

— Да, я. Я оставил Астрид в своей берлоге.

— Что ты сделал? Ты…

— Да, я совсем спятил. Но там, где они находятся, безопасно. Я хочу, чтобы ты обождал три часика, а потом забрал ее оттуда. Так у меня будет достаточно времени.

— Достаточно времени для чего?

— Не беспокойся об этом. Войдешь в мой дом и скажешь Астрид, кто ты такой. Она выйдет из укрытия с еще одной девушкой. Только смотри, будь повежливее с этой малышкой, она принадлежит Ашерону.

— Что за малышка?

— Увидишь.

— Через три часа? — переспросил Джесс.

— Ага.

Джесс заколебался на какое-то мгновение.

— А как же ты, Эскимос?

— А что со мной?

— Ты же ведь не собираешься выкинуть что-нибудь глупое?

— Нет. Я делаю нечто весьма продуманное.

Зарек отключился. Он запихнул телефон обратно в рюкзак и достал сигареты и зажигалку. Прикурив, Охотник стал ждать, мечтая о своем пальто.

Но стоило ему подумать о пальто, как его мысли тут же вернулись к Астрид, и это значительно обогрело его.

Как же Зареку хотелось, хотя бы еще раз заняться с ней любовью. Почувствовать ее кожу, дыхание на своем лице, ее руки, ласкающие его плоть.

Он никого подобного ей никогда не встречал, но с другой стороны, Астрид ведь была нимфой. Полностью ни на кого не похожая в этой Вселенной.

Зарек до сих пор не мог поверить в те чувства, которые он испытывал к ней. В то, что ей удалось успокоить ту боль, которая, как охотник предполагал, уже никогда не угаснет. Странно, как она отвела все его мысли от прошлого. Вообще от всего.

Неудивительно, что Талон с такой легкостью был готов умереть за Саншайн.

Вот теперь для Зарека все стало предельно ясно.

Но он не хотел умирать за Астрид. Охотник хотел жить для нее. Ему хотелось провести остаток своего бессмертия рядом с ней.

Но это было невозможно.

Взглянув на горы, окружавшие его, Зарек подумал об Олимпе. О доме Астрид.

Смертные не могут жить там, а боги — на земле.

Все было так безнадежно для них двоих.

А он был достаточно прагматичным, чтобы понимать это. Не существовало никакой иной мечтательной стороны, которая хотя бы на минуту могла представить, что их нечто может объединить. Весь оптимизм был выбит из Охотника, еще, когда у него и борода-то не отросла.

И все равно, он никак не мог успокоить ту свою часть, которая горевала о потере. Ту часть, которая кричала где-то глубоко в душе и умоляла Астрид остаться с ним.

— Черт бы вас побрал, Мойры. Будьте вы прокляты.

Это уже произошло. Давным-давно.

Зарек услышал приближающийся рев мотора.

Он не шевелился, пока снегоход не подъехал и не остановился. Охотник сидел на краешке сиденья с вытянутыми перед собой ногами, скрестив их в районе лодыжек. Со сложенными на груди руками, он терпеливо ожидал, пока водитель не спешится.

Танатос снял шлем и уставился на Зарека, как будто поверить не мог в то, кого видит перед собой.

— А ты и, правда, здесь!

Зарек слегка поклонился и одарил его холодной зловещей ухмылкой.

— Именно так, малыш. Рано или поздно, нам всем придется станцевать с дьяволом. Сегодня твоя очередь.

Танатос прищурился.

— Ты просто высокомерный ублюдок.

Зарек бросил сигарету на землю и затушил ее каблуком ботинка. Он горько засмеялся, встав со своего снегохода.

— Нет, не высокомерный ублюдок. Я просто кусок дерьма, который дотянулся до звезды.

Он достал оба своих «Глока» из плечевых кобур.

— Я тот сукин сын, который сейчас избавит тебя от всех твоих невзгод.

Зарек открыл огонь.

Он совсем не рассчитывал на то, что это сработает, и оказался прав.

Стрельба заставила его лишь слегка оступиться, а Зарек и от этого почувствовал себя намного лучше.

Охотник сбросил обоймы на снег, перезарядился и продолжил палить. Танатос рассмеялся.

— Ты не можешь убить меня из пистолета.

— Я знаю, но так чертовски весело пострелять в тебя.

Хотя в нем еще присутствовала малюсенькая надежда на то, что это хоть как-то ослабит Танатоса, и у него появится шанс на то, чтобы убить существо.

Это все, что Зареку оставалось.

Когда последние обоймы были израсходованы, охотник швырнул свои пистолеты в Танатоса, а потом туда же последовали две гранаты. Ничего не сработало.

Танатос лишь слегка притормозил.

Заревев, Зарек бросился на него. Они упали на землю в пылу борьбы. Зарек пинался и лягался, что было мочи.

Танатос все больше истекал кровью, но и то же можно было сказать и о нем самом.

— Ты не можешь убить меня, Темный Охотник.

— Если ты потеряешь много крови, то умрешь.

Танатос покачал головой.

— Это всего лишь миф, который рассказывают друг другу людишки, чтобы чувствовать себя уютнее.

Зарек отпихнул его и вытащил из ножен свой незаменимый меч. Он нажал на кнопку на эфесе, обнажив полутораметровое лезвие.

— Темные Охотники тоже миф, но если отрубить нам голову, мы умрем. А что насчет тебя? Сможешь ли ты приделать себе новую голову?

Он заметил проблеск паники в глазах Даймона.

— Я так не думаю. — Зарек поднял лезвие вверх.

Танатос отбил удар и сумел вывернуться. Он достал из-за пояса большой расписанный кинжал.

Навыки Зарека во владении мечом слегка заржавели, но пока они боролись, он умудрился почти все припомнить.

Да, он прекрасно помнил, как насаживать на вертел всякую всячину.

Зарек резанул Танатоса прямо поперек груди. Даймон зашипел и отступил назад.

— Ты выглядишь испуганным, Танатос.

Он скривил губы.

— Я ничего не боюсь. И уж точно не тебя.

Танатос напал прежде, чем Охотник сумел сориентироваться. Он схватил Зарека за руку, в которой тот держал меч, и выкрутил ее. Зарек зашипел от боли, которая пронзила его насквозь.

Но это было несравнимо с той раной, которую нанес ему Танатос в левую руку своим кинжалом.

Охотник ругнулся.

Его рука онемела так, что он даже больше не мог держать меч.

Танатос повалил его на землю. Он уперся коленом Зареку в позвоночник и убрал с шеи волосы.

Охотник попытался сбросить его, но ничего не вышло, и поэтому ему ничего не оставалось, как ждать, когда ему отрежут голову.

Лезвие кинжала врезалось ему в шею.

Зарек затаил дыхание, боясь даже слегка пошевелиться и помочь кинжалу перерезать самому себе горло.

Стоило лезвию впиться ему в шею, как снег тут же осветила вспышка света, ударив Танатоса и отбросив его назад. А Зарек упал лицом в снег.

— Нет, нет, нет, — пролепетала Сими, появляясь рядом с ним в человеческом обличье. — Акри же сказал не убивать Зарека. Плохой Танатос.

Все его тело ныло от боли. Зарек перекатился на спину, в то время как Танатос поднялся на ноги.

— Да кто ты такая, черт тебя дери? — спросил Танатос.

— Не твоего ума дело, — ответила она, опускаясь на колени перед Зареком.

Сими коснулась пореза над бровью и оглядела кровоточащую руку и шею.

— О, нет. Ты очень сильно ранен, Темный Охотник. Сими очень жаль. Мы думали, что ты вернешься назад, а потом Астрид разволновалась, и заставила меня отправиться на твои поиски. К тому же, ты очень плохо выглядишь. Ранее ты был гораздо более привлекательным.

Танатос стал подкрадываться к ним.

Зарек заставил себя подняться и помог ей встать на ноги.

— Сими, беги, пока ты не пострадала.

Она фыркнула, как лошадь.

— Он не может ранить меня. Это вообще никому не под силу.

Танатос замахнулся кинжалом.

— Вот, смотри.

Сими развернулась и позволила ему нанести себе удар в грудь. Он погрузил кинжал в плоть по самую рукоять, а затем резко выдернул назад.

Глаза демоницы расширились, и она охнула от боли.

Сперва Зарек решил, что она, должно быть, играет, но потом ее зашатало. Когда демон посмотрела на охотника с болезненным недоверием, то в ее глазах стояли крупные слезы.

— Не должно было быть больно, — выкрикнула она, словно маленький ребенок. — Я неуязвима, так акри говорил.

У Зарека бешено заколотилось сердце.

Кровь стала ручейком стекать с губ демоницы.

Охотник оттолкнул Танатоса и подхватил Сими на руки. И, даже несмотря на то, что его собственная рука тряслась от боли, он все равно побежал с Сими к своему снегоходу.

Танатос остался позади, чего-то ожидая.

Он наблюдал, как они убегают и улыбался.

— Ну, вот и все, Зарек. Беги, возвращайся к своей женщине. Покажи мне, где ты ее спрятал.

Артемида почувствовала, как шоковая волна прошла по ее храму, будто бы землетрясение. Нечто издало злобный гибельный рев. Ее служанки переглянулись с побледневшими лицами.

Артемида сидела на троне. И если бы она не знала, то даже могла решить…

И вдруг дверь в ее личные покои просто разлетелась на куски. Они разлетелись по всей комнате, словно поддерживаемые жестким торнадо.

Ее женщины закричали и побежали к двери, которая вела из комнаты, ища убежища от неожиданного вихря. Артемида тоже хотела убежать, но страх обездвижил ее.

Очень редко доводилось богине видеть эту сторону Ашерона.

Она слишком боялась его, чтобы заводить дело так далеко.

Он показался из ее спальни со своими длинными черными волосами, которые развевались вокруг него. Его глаза были кроваво-красного цвета, мерцая, как огонь, ибо в них струилась вся его сверхъестественная сила. Его клыки увеличились и были просто огромными.

Он был тем самым, кого она боялась больше всего в этой Вселенной. В этом состоянии, он мог убить ее даже при помощи мысли.

Артемида запаниковала. Если она не успокоит его, то другие боги почувствуют его присутствие, и тогда тут начнется настоящий ад.

Особенно для нее самой.

Богиня использовала свои силы, чтобы скрыть Эша, надеясь, что ей удастся выдать его способности за свои. Если ей повезет, то боги решат, что у нее самой просто была вспышка гнева.

— Ашерон?

Он ругнулся на нее на атлантском и все еще продолжал удерживать богиню невидимой стеной. Она почувствовала его агонию. Он был в душераздирающей боли, а Артемида не знала почему.

Все в ее замке закружилось в водовороте могущества и ярости.

— Артемида? У меня проблема.

Она моргнула, услышав голос Астрид у себя в голове.

— Не сейчас, Астрид, у меня самой тут критическая ситуация.

— Дай угадаю, Ашерон злится?

— Это еще мягко сказано, Астрид, — его голос был низким, глубоким и звучал зловеще.

Кровавый взгляд Ашерона пронзил Артемиду.

— Как получилось так, что Сими ранили?

Страх Артемиды утроился.

— Демон ранен?

— Демоница умирает, — одновременно ответили Астрид и Ашерон.

Артемида прикрыла свой рот рукой. Ей неожиданно стало невероятно плохо, начало тошнить. Да она была просто в ужасе и напугана до чертиков.

Если хоть что-то случится с его демоницей… Он просто убьет ее.

Ашерон грубо притянул ее к себе, использовав свои силы.

— Где Танатос мог взять один из моих кинжалов, Артемида?

Дрожь вины пробежала по ней от этого вопроса. Когда богиня создала первого Танатоса семь тысяч лет назад, то вручила ему оружие для убийства Темных Охотников. В то время она считала, что, если он будет использовать один из атлантских кинжалов Ашерона, то это будет вполне справедливо.

Как только Ашерон понял, что этот кинжал пропал, он собрал все свое оружие и уничтожил его.

Теперь Артемида поняла, для чего он сделал это. Эш хотел защитить свою демоницу.

— Я не знала, что твой кинжал может ранить это.

— Черт бы тебя побрал, Артемида. Ты все отнимаешь у меня. Абсолютно все!

Богиня чувствовала его боль, его печаль. И за это возненавидела Ашерона. Если она сама завтра умрет, то ему будет плевать. Но вот своего демона он оплакивал.

Почему же он не любит и не защищает ее так же?

— Я доставлю ее ради тебя, Ашерон.

Ашерон остановил богиню, когда она уже собралась уходить.

— Не смей ничего предпринимать, Артемида. Я тебя знаю. Ты не станешь помогать или исцелять ее. Ты просто возьмешь и принесешь ее мне сюда. Поклянись в этом на реке Стикс.

— Клянусь.

Он отпустил ее.

Артемида перенеслась из своего храма туда, где Астрид, Зарек и Сими прятались под землей. Демоница лежала на полу, а Зарек и Астрид стояли на коленях перед ней.

— Ш-ш-ш, — промолвил Зарек, успокаивая ее.

Он держал жгут на ее ране. Его рука и жгут были залиты кровью.

— Тебе нужно успокоиться, Сими. Ты делаешь только хуже.

— Мне нужен мой папочка! Отнеси меня домой, Астрид. Мне нужно домой, сейчас же.

— Я не могу, Сими. Я не обладаю такой силой, пока не донесу вердикт до своей матери.

— Я хочу акри, — пошла она по новому кругу. — Я не хочу умирать без него. Мне страшно. Пожалуйста, отнесите меня домой. Я просто хочу к своему папочке.

Зарек оглянулся, когда на них упала какая-то тень.

Там он заметил лицо, которое не видел со дня, когда стал Темным Охотником. Это была Артемида.

Ее длинные золотисто-каштановые волосы обрамляли гибкое прекрасное тело. Она была одета в длинное белое платье, а ее глаза угрожающе сверкали в тусклом освещении туннеля. Охотник задержал дыхание, почти уверенный в том, что богиня убьет его. Ни одному Темному Охотнику не позволялось находиться в присутствии богини. Когда Сими заметила ее, то издала просто ужасающий крик.

— Только не она! Эта божественная корова убьет меня!

— Да заткнись ты, — огрызнулась Артемида. — Поверь мне, я бы с радостью увидела бы тебя мертвой, но если ты погибнешь, я ненадолго переживу тебя.

Она подняла демона, несмотря на все ее протесты. Богиня посмотрела на Зарека и Астрид.

— Ты уже вынесла вердикт?

Но прежде чем Астрид успела ответить, люк позади них разлетелся на куски. Зарек ругнулся, увидев, как входит Танатос. Охотник развернулся, чтобы приказать Артемиде забрать Астрид с собой, но богиня уже исчезла. Ему, одному, придется защищать ее. Будь проклята Артемида за это!

— Беги! — закричал он на Астрид, подводя ее к люку, который выводил в его жилище.

— Что происходит?

— Танатос здесь, и если у тебя нет никаких божественных сил, способных прикончить его, тогда беги!

— А где же Артемида?

— Она испарилась.

На лице Астрид появилось выражение омерзения, а потом она сделала так, как приказал ей Зарек.

Когда Охотник помог девушке забраться наверх, Танатос настиг их. Зарек пнул его назад.

— Тебе не спастись от меня, Темный Охотник. Но вообще-то я пришел не за тобой.

Его кровь застыла в жилах от таких слов. Зарек посмотрел вниз и увидел, что Танатос уставился на Астрид. Существо облизало губы.

— Месть — это то блюдо, которое лучше всего подавать холодным.

Когда Астрид, наконец, окончательно выбралась из подвала, Зарек отбросил лестницу и начал избивать Танатоса.

— Мы на Аляске, придурок. И здесь все и так холодное.

Зарек впечатал его в стену, а потом стремительно рванул к люку. Когда он оказался в своей хижине, то закрыл и забаррикадировал дверь. Охотник задвинул печку сверху на люк, а потом залез внутрь и достал оттуда норку и ее детенышей. Мамаша, цапнула его, но Зарек даже глазом не повел. Как можно аккуратнее, он положил их в свой рюкзак и понесся прочь из дома. Астрид стояла сразу за дверями.

— Зарек, это ты?

Он поцеловал ее.

— Надеюсь, что это именно ты.

Охотник ухмыльнулся.

Не теряя ни единой секунды драгоценного времени, он помчался к снегоходу Танатоса и выдрал оттуда шланг. Зарек подвел Астрид к своему мотору.

— Тебе нужно выбраться отсюда, Принцесса. Мои силы не смогут долго сдерживать его.

— Но я ведь не вижу, чтобы управлять этой штукой.

Зарек уставился на нее, запоминая ее лицо. Запоминая то, как она выглядела в лунном свете, который пробивался сквозь облака. Она была просто великолепна, его звезда. Не похожая ни на что и ни на кого в этой Вселенной.

Он услышал, как Танатос почти выбрался наружу.

А потом Зарек сделал то, чего никогда раньше не пробовал. Это была еще одна способность, о которой ему рассказал Ашерон много веков назад, но ему так и не представилось случая, чтобы задействовать ее.

И вот сегодня такая возможность у него появилась.

Он страстно поцеловал ее.

Астрид почувствовала теплоту губ Зарека. Как его язык танцевал у нее во рту, а глаза стало нещадно жечь.

Она отстранилась от него, зашипев, и только тогда осознала, что видит все вокруг. У девушки просто сердце остановилось.

Зарек стоял перед ней с бледными глазами, такими же, какие были у нее самой, когда она потеряла зрение. Его губы были в ссадинах и распухли, а под глазом красовался синяк. Засохшая кровь покрыла коркой его нос и ухо. Да и вся его одежда была разодрана в клочья и окровавлена.

Он был избит до полусмерти, но так и не обмолвился об этом.

Астрид едва не задохнулась, когда увидела, как из его руки все еще текла кровь в том месте, где Танатос ранил его.

Зарек всучил ей свой рюкзак, а затем стал ощупывать снегоход, пока, наконец, не завел его.

— Давай, Астрид. Фэйрбэнкс находиться вон там. — Он указал на тропинку, ведущую через лес. — Не останавливайся, пока не доберешься туда.

— А как же ты?

— Обо мне не беспокойся.

— Зарек! — Отрезала она. — Я не оставлю тебя здесь умирать.

Он одарил Астрид грустной улыбкой, обхватив ее лицо руками.

— Все в порядке, Принцесса. Я совсем не против умереть за тебя.

Он нежно поцеловал ее в губы. Танатос вырвался через двери хижины.

— Залазь на снегоход, Зарек. Немедленно!

Он покачал головой.

— Так будет лучше, Астрид. Если я погибну, то у него не останется повода причинять тебе вред.

Сердце нимфы разбилось вдребезги от таких слов. От такого самопожертвования, на которое он добровольно шел ради нее.

Она попыталась протестовать, но снегоход неожиданно тронулся. Астрид попыталась затормозить, но Зарек, должно быть, воспользовался своими силами, чтобы машина двигалась. Последнее, что она увидела, был слепой Зарек, развернувшийся лицом к Танатосу.

Эш выхватил Сими из рук Артемиды в тот момент, как она материализовалась перед ним. Он аккуратно перенес свою малышку и положил на кровать Артемиды.

— Акри! — Завыла Сими, уткнувшись носом ему в грудь. — Сими ранена. А ты говорил, что меня не могут ранить.

— Я знаю, Сим, я знаю, — Ашерон прижал ее поближе, боясь убрать самодельную повязку и увидеть ее ранение.

Слезы покатились по щекам демона, заставляя глаза Эша увлажниться. По привычке, он стал напевать ей древнеатлантскую колыбельную, которую пел раньше, когда Сими была еще совсем несмышленышем.

Она немного успокоилась. Эш вытер щеки от слез, а затем отнял ткань.

Его кинжал прошел сквозь нее, по чистой случайности не задев сердце, но рана была чистой и кровотечение почти остановилось.

Безусловно, это была заслуга Зарека. Он был обязан этому мужчине даже больше, чем сможет вернуть.

Воззвав к своим силам, Ашерон приложил руку к ее ране и заживил ее. Демоница огляделась, а потом посмотрела на него.

— Сими лучше?

Эш кивнул и улыбнулся.

— Сими намного лучше.

Демон посмотрела на свою грудь. Она подняла кофточку и заглянула под нее, как будто сама хотела убедиться, что с ней все в порядке.

Засмеявшись, Сими бросилась Ашерону в объятия. Он обнял ее, благодарный безмерно за то, что она не погибла. Эш обнимал ее до тех пор, пока она сама не завертелась и не попросила отпустить ее. Поцеловав Сими в бровь, он отпустил ее.

— Вернись ко мне, Сими.

И впервые демон не стала спорить. В форме драконницы, она улеглась у него над сердцем. Там, где и было ее место.

Медленно повернувшись, Эш уставился на Артемиду.

С задетым самолюбием, она стояла держа руки по швам, а все ее тело было напряжено.

— Ой, да ладно тебе, хватит уже злиться. Я ведь сделала правильную вещь. Я принесла это тебе.

— Ее! — Рявкнул он так, что богиня даже подпрыгнула. — Сими не бесполое существо. Она женского рода, и я хочу, чтобы ты хоть раз назвала ее по имени.

Она непокорно вздернула голову. Прищурив свои зеленые глаза, Артемида заставила себя произнести.

— Сими.

Он с удовлетворением приклонил голову.

— А что до правильной вещи… нет, Арти. Правильным было бы не красть у меня ничего. Послушать меня, когда я советовал тебе не создавать другого Танатоса. То, что ты сегодня сделала, было умно. И именно поэтому, я не совершу непоправимого и не убью тебя. Но Танатос — это другое дело.

— Ты не можешь уйти отсюда, чтобы убить его.

— А мне это и не нужно.

— Ты выродок, — заорал Танатос и ударил Зарека в бок.

Охотник попытался подняться на ноги, но тело его больше не слушалось. На нем не было ни одного здорового места, которое бы не болело. Он все еще использовал свои силы, чтобы вести снегоход в правильном направлении.

Зарек был настолько истощен, что у него не осталось больше сил на борьбу. Не говоря уже о том, что он был, слеп и совсем не видел Танатоса. Казалось, удары сыпались на него со всех сторон. То же самое происходило с ним и в человеческой жизни.

Зарек рассмеялся.

— Что тебя так рассмешило?

Охотник лежал на снегу, замерзая и истекая кровью, но, все еще продолжая смеяться.

— Ты. Я. Да жизнь, в общем. Да и тот факт, что я, как всегда, морожу свой зад.

Танатос с жестокостью пнул его в бок.

— Да ты полный психопат.

Да, он такой. Но больше всего Зарек был утомленным. Он так устал, что даже не мог подняться или пошевелиться. Он так устал, что даже не мог дальше бороться.

Охотник подумал об Астрид.

Дерись за нее…

Впервые в жизни, у него было ради чего жить. Имелась причина, по которой он должен был поднять свою слепую задницу и сражаться. Зажмурившись, Зарек попытался вызвать хоть какие-то из оставшихся у него способностей, чтобы противостоять существу.

Он услышал звук, доставаемого из ножен кинжала.

— Зарек… — Вдруг в его голове послышался голос Эша.

Охотник вздрогнул, когда его зрение неожиданно вернулось.

— Что за черт?

На его левой руке появились пять сияющих когтей. Зарек улыбнулся, разглядывая их, а потом сжал руку в кулак и почувствовал, как острые концы впиваются ему в ладонь.

Ашерон всегда знал его слишком хорошо.

— Между лопаток у Танатоса есть полумесяц, — прошептал голос Эша. — Пронзи его, и он покойник. Артемида никогда не создает того, чего бы нельзя было отключить.

Зарек слегка оттолкнулся, чтобы встать.

Танатос удивленно вскинул брови.

— А ты, оказывается, крепкий орешек.

— Похоже, дьявол забрел на Аляску, чтобы поглазеть на снег. Давай же, придурок, потанцуем.

Зарек ударил его, и Танатос отлетел назад. Оказалось, Ашерон дал ему гораздо больше, чем просто когти. Сила и могущество струились в нем, и такого Охотник явно никогда не испытывал.

Зарек глубоко вздохнул, когда вся боль, которую он испытывал, испарилась.

Танатос ударил его по лицу. Охотник рассмеялся, когда боль вернулась на мгновение, но потом тут же ушла, даже не расстроив мужчину.

Танатос побледнел.

— Да, ты и должен быть напуган. — Зарек пнул его. — Хреново, когда ты не самый ужасный здесь, а?

Охотник приподнял его и снова отшвырнул. Танатос покатился, словно снежный ком. Он попытался встать, но упал.

Зарек стал надвигаться на него. Пришло время покончить с этим.

Он поставил ногу Танатосу на спину, чтобы прижать его, и разорвал ему пальто и свитер, чтобы добраться до полумесяца.

А Эш не обманул.

— Ты можешь убить меня, Темный Охотник, но это не изменит того факта, что ты сам должен умереть за смерть Дирс. Она была невинна, а ты зарезал ее.

Зарек засомневался.

— Дирс?

— Ты даже не помнишь ее? — Танатос весь напрягся от ярости и выкрутился, чтобы обвиняющее посмотреть на него. — Ей было всего двадцать, когда ты выпотрошил ее.

Мысли Зарека метнулись к тому, что Сими показала ему в своих глазах…

Блондинка, которую Танатос насадил охотнику на меч.

— Она была твоей?

— Моей женой, ты ублюдок.

Зарек уставился на метку Танатоса.

Он должен убить его. Но не мог.

Их обоих поимела одна и та же личность. Артемида.

И было очень несправедливо убивать Танатоса, да еще именно Зареку, лишь за то, что он хотел мести.

Возмездие — это то, что Охотнику было хорошо знакомо. Черт, да он продал свою собственную душу за это. Как же Зарек мог винить Танатоса за то же?

Он услышал рев снегохода, возвращающегося к ним.

Даже не посмотрев, Охотник прекрасно знал, что это Астрид. Несомненно, она развернулась сразу же, как только он отвлекся на схватку.

Зарек воспользовался силами, которыми наделил его Ашерон, чтобы связать Танатоса.

Даймон кричал, чтобы его отпустили.

Он молил о смерти.

Зареку были хорошо знакомы эти звуки. Много ночей он провел, занимаясь тем же.

Если бы он был милосердным, то без промедления убил бы его. Но это не его работа.

Зарек был Темным Охотником, а Танатос…

Пускай со всем этим имеет дело Ашерон.

Астрид остановила снегоход и помчалась к Зареку. Теперь ее глаза были чуть более темно-голубого цвета, потому что она стала зрячей.

— Он обезврежен?

Охотник кивнул.

Она бросилась ему в объятия. Зарек пошатнулся.

— Полегче, Принцесса. Я нахожусь в стоячем положении лишь благодаря моей силе воли.

Астрид посмотрела мимо Зарека и увидела на земле Танатоса, проклинающего их обоих.

— Почему ты не убил его?

— Это не ко мне. К тому же, с меня хватит быть болонкой Артемиды. Пора сказать божественной корове, чтобы она отвалила.

Астрид побледнела.

— Ты не можешь вот так просто уйти. Она же убьет тебя.

Он зловеще улыбнулся.

— Пусть только попробует. Я в настроении, чтобы драться. — Зарек ухмыльнулся. — Хотя я всегда в таком настроении.

Астрид затаила дыхание от его слов. Они подарили ей надежду.

— А что же насчет нас? — спросила она.

Впервые она смогла увидеть страдание на его лице, когда Зарек взглянул на нее, увидеть боль в его полуночных глазах.

— Нет никаких «нас», Принцесса. И никогда и не было.

Астрид уже открыла рот, чтобы возразить, но не успела, так как появилась ее мать и Саша, который был в своей человеческой форме. Астрид одарила ее чудаковатым взглядом.

— Ты слегка припозднилась, мамуль.

— Это вина твоих сестер. Атти приказала мне не вмешиваться. Я появилась, как только она мне позволила.

Саша скривил губы на Зарека, который в ответ зыркнул на волка.

— Извини, Скуби. Но у меня закончились все собачьи галеты.

Саша состроил гримасу.

— Я действительно ненавижу тебя.

Зарек одарил его такой же ухмылкой.

— О, да наши чувства взаимны.

Фемида проигнорировала мужчин и обратилась к Астрид.

— Ты вынесла ему вердикт, дочь моя?

— Он невиновен. — Она указала на Танатоса, который все еще проклинал их. — Это доказательство его милосердия и человечности.

Воздух сотряс, разрывающий барабанные перепонки, вопль. А за ним последовала мертвая тишина.

— Что, черт подери, это было такое? — спросил Зарек.

— Артемида, — ответили ему в унисон Астрид, ее мать и Саша.

Фемида вздохнула.

— Не хотела бы оказаться на месте Ашерона сегодня вечером.

— Почему? — спросил Зарек.

Ответил на этот вопрос Саша.

— Никогда не зли богиню. Даже представить нельзя, что она с ним сотворит за то, что ему удалось снять тебя с крючка.

Зареку стало плохо, когда ему припомнились некоторые фразы Ашерона в прошлом, которые намекали на то, что Артемида вымещает всю свою злобу на Эше.

— Она ведь не наказывает его на самом деле?

Выражения их лиц ответили ему красноречивее, чем любые слова.

Зарек вздрогнул, вспомнив все ситуации, когда Ашерон говорил предоставить все ему. Все разы, когда он желал Ашерону гореть в аду.

Саша направился к Танатосу.

— Что с ним теперь будет? — Спросил Зарек.

Фемида пожала плечами.

— Решать Артемиде. Он ведь принадлежит ей.

Охотник вздохнул.

— Раз так, может, стоило его убить?

Астрид рукавом вытерла кровь с его лица.

— Нет, — сказала ее мать. — То, что ты сделал для Сими и моей дочери, вкупе с милосердием, которое ты проявил по отношению к Танатосу, и стало основанием для того, чтобы утвердить ее вердикт, хоть она и нарушила клятву беспристрастности.

Астрид улыбнулась ему, но вот сам Зарек не чувствовал себя счастливым из-за такого расклада вещей.

— Пойдем, Астрид, — позвала ее мать. — Нам нужно возвращаться домой.

Зарек не мог отвести свой взгляд от нее, особенно когда эти слова пронзили его сердце, словно кинжал.

Отпусти ее…

Ему придется это сделать.

И, тем не менее, каждая молекула его тела кричала о том, чтобы Зарек остановил ее. Дотянулся до нее и взял ее руку в свою.

— У тебя есть еще, что добавить, Темный Охотник? — спросила ее мать.

У него было, но только слова все никак не хотели выходить.

Зарек был сильным всю свою жизнь. Таким он и останется сегодня вечером. Охотник никогда не привяжет ее к себе. Это будет неправильно.

— Иногда звезды падают на землю.

Зарек услышал слова Ашерона у себя в голове. Это была правда. Они падали, а затем становились банальными, как и прочая грязь на этой планете.

Его звезда была единственной в своем роде.

Он никогда не позволит ей стать на кого-то похожей. Или превратиться в обыденность и чем-то запятнать себя.

Определенно, ее место было на небе. Рядом с семьей. С ее вонючим волчонком.

И никогда с ним.

— Удачи тебе, Принцесса.

Губы Астрид задрожали. Ее глаза были полны невыплаканных слез.

— Тебе тоже, Прекрасный Принц.

Мама взяла ее за руку, а Саша подобрал Танатоса. И в мгновение ока они исчезли.

Все стало так, как было до ее появления. И в тоже время, все было по-другому.

Зарек стоял посреди своего двора абсолютно один. Не было даже ветра. Все было неподвижно.

Тихо. Спокойно.

Все, за исключением его сердца, которое было вдребезги разбито.

Астрид ушла. Это было для ее же блага.

Тогда, почему же у него так отвратительно на сердце?

Повесив голову, Зарек заметил кровь, которая капала с руки.

Ему следовало побыстрее позаботиться о ране, а то медведи и волки почуют ее запах. Он пошел в свою пустынную хибару, закрыл дверь и запер ее на засов. Охотник пересек комнату к шкафчику и открыл его. Здесь не было никакой возможности обработать рану. Так как генератор не был доставлен, в таком холоде вся вода замерзла и не было никакого источника тепла, чтобы хоть что-то растопить.

Даже перекись превратилась в кусок льда.

Зарек ругнулся и поставил ее назад в буфет, а вместо этого схватил бутылку водки. Спиртное было грязным и густым, но все же жидким.

Он услышал слабый звонок, исходивший снаружи. Выйдя во двор, Зарек подобрал рюкзак, который оставила Астрид. Норка и ее детеныши все еще были внутри и находились в полуобморочном состоянии.

Не обратив на них никакого внимания, Зарек выудил телефон.

— Да? — ответил он.

— Это Джесс. Мне звонил Ашерон и сказал, чтобы мы с Энди отправлялись домой. Я сначала хотел уточнить это у тебя, просто удостовериться, что ты жив.

Зарек занес норку и ее потомство в дом и устроил их в безопасной печке.

— Ну, раз я отвечаю по телефону, то полагаю, что я все еще жив.

— Продуманный же ты засранец! Тебе все еще нужно, чтобы я забрал Астрид?

— Нет, она… — Он едва не задохнулся на этом слове. Прочистив горло, Зарек все-таки заставил себя произнести его. — Она ушла.

— Мне очень жаль.

— За что?

Между ними повисла гнетущая тишина. Спустя несколько секунд, Джесс снова заговорил.

— Кстати, тебе хоть кто-нибудь рассказал о Шэрон? Из-за всей этой суматохи, у меня просто не было времени.

Зарек застыл с рукой, занесенной над печкой.

— А что с ней?

— Танатос ранил ее, пытаясь выяснить, где ты. Но не волнуйся, она будет в порядке. Отто останется здесь еще на несколько дней, чтобы удостовериться в том, что она получит новый дом, и позаботиться о ней, когда Шэрон вернется из больницы. Я просто подумал, что ты захочешь это узнать. Я… м-м… я послал ей цветы от твоего имени.

Зареку вдруг стало не по себе, что ее ранили, а он даже не знал об этом. Охотник рушил все, к чему прикасался.

— Спасибо, Джесс. Это так мило с твоей стороны, что ты для меня сделал. Я это очень ценю.

Что-то ударило по телефонной трубке. Да так сильно, что у Зарека в ухе зазвенело.

— Простите? — спросил Джесс с недоверием. — Я ведь говорю с Отмороженным Зареком, правильно? А не с какой-то таинственной человеческой оболочкой?

Он покачал головой на шутку Джесса.

— Это я, кастрат.

— Эй, а это уже слишком личное. Мне не нужно столько знать о тебе.

Зарек даже почти искренне улыбнулся.

— Да заткнись ты уже.

— Прекрасно. Тогда я собираюсь убраться отсюда и позволить Майку вытащить мою задницу из этого места, пока хоть какая-то ее часть осталась нетронутой морозом… Эй, кстати, Спаун уехал отсюда немного раньше. Он передал тебе, чтобы ты не беспокоился о возвращении телефона. А ты знаешь, а он не такой плохой для Апполита и живет тут не подалеку. Может когда-нибудь, ты соберешься и позвонишь ему.

— Ты что сваху из себя строишь?

— М-м, нет. Определенно нет, и ты умудрился испоганить целый ход моих мыслей. Я слышал предостаточно историй о вас греках. Знаешь что, забудь все, что я сказал насчет Спауна. Меня здесь больше нет. А ты береги себя, Зи. Увидимся в сети.

Зарек повесил трубку и совсем отключил телефон. Джесс был единственным, кто мог позвонить ему.

Охотник стоял посреди своей хижины с такой адской болью, что едва мог дышать.

Совсем одинокий, ему так была нужна Астрид, что он игнорировал всякую способность понять ситуацию. Зарек хотел ее. Нет, он нуждался в ней.

Отодвинув печь в сторону, Охотник спустился вниз, где мог вспомнить, как обнимал девушку. Здесь внизу, в кромешной тьме, он даже мог притвориться, что она была все еще рядом с ним. А если закроет глаза, то сможет представить ее и в своих снах.

Но это была совсем не Астрид.

Зарек прерывисто задышал и подобрал свое пальто с земли. Едва он стал одевать его, как уловил легкий аромат роз.

Астрид.

Охотник прижал парку к коже, зарывшись лицом глубоко в мех, чтобы уловить весь запах. Он держал ее трясущимися руками, когда эмоции и воспоминания накрыли его с головой, разрывая на части.

Зарек нуждался в ней.

Боги, да он любил ее. Он любил ее так сильно, что и представить не мог, что такое чувство может существовать. Охотник помнил каждое ее прикосновение. Каждую улыбку, которую она дарила ему. То, как ей удалось сделать из него человека.

И Темный Охотник не хотел жить без нее. Ни единого мгновения.

Зарек упал на колени, неспособный смириться с мыслью о том, что больше никогда не увидит ее. Держа пальто, которое пропиталось ароматом Астрид, он зарыдал.

Эш вынырнул от Зарека, давая ему возможность поскорбеть наедине с собой.

Артемида находилась снаружи, во дворике, в одном из своих кричаще-раздражительных настроений, причиной которому послужил вынесенный приговор. А он сам был один в ее тронном зале с Сими, которая нежилась на безопасной для нее груди.

— Какими же дураками могут быть эти люди, — выдохнул он.

А с другой стороны, Ашерон и сам был одурачен любовью. Она из всех делает непроходимых тупиц: и из богов, да и из простых людей.

И все равно, он не мог поверить в то, что Зарек вот так отпустил Астрид, а сама Астрид согласилась и ушла.

Ох, уж эти люди!

Артемида появилась прямо перед Ашероном.

— Как такое возможно? — ругалась она. — Ни разу за всю историю, она не вынесла оправдательного приговора!

Эш спокойно взглянул на нее.

— Лишь потому, что до этого она никогда не судила невиновных.

— Я ненавижу тебя!

Он горько рассмеялся.

— Я тебя умоляю, не буди во мне надежду. Я почти возбудился от этой мысли. По крайней мере, скажи мне, что твоя ненависть продлиться больше, чем пять минут.

Богиня попыталась влепить ему пощечину, но Ашерон перехватил ее руку. Поэтому вместо этого, она поцеловала его, а затем оторвалась от губ Эша с содроганием.

Он покачал головой, когда богиня снова исчезла.

Она успокоится со временем. Так всегда было.

Однако у него были другие вещи, о которых Эшу стоило побеспокоиться.

Закрыв глаза, он нарушил границы между человеческим миром и Олимпом. Там Ашерон нашел именно то, что искал.

Зарек вскинул голову, обнаружив себя в центре бело-золотой комнаты. Она была просто огромна с вымощенным золотом потолком, на котором были изображены сцены из дикой природы. По кругу комнаты расположились белые мраморные колонны, а в самом центре стоял большой цвета слоновой кости диван.

Что удивило Зарека больше всего, так это то, что он увидел Ашерона, стоящего перед кушеткой и смотрящего на него своими странными головокружительными серебряными глазами.

У атлантца были длинные золотистые волосы, и выглядел он весьма уязвимым — что для Ашерона было просто невозможно. Он был одет в узкие черные кожаные штаны и такого же цвета шелковую рубашку, которая была распахнута.

— Спасибо тебе за Сими, — проговорил Ашерон, приклонив перед Зареком голову. — Я очень ценю то, что ты для нее сделал, когда она была ранена.

Зарек прочистил горло, поднялся и одарил Эша негодующим взглядом.

— Зачем ты копался в моей голове?

— Мне пришлось. Есть некоторые вещи, о которых людям лучше не знать.

— Ты позволил мне думать, что я убил собственных людей.

— А разве правда была бы легче для тебя? Вместо лица старухи, тебя бы преследовало лицо молодой девушки и ее мужа. Я уже не говорю тебе о том, что ты обладал знанием, способным убить любого Темного Охотника, который попался бы у тебя на пути, даже Валериуса, и если бы ты сделал это, я бы уже не смог спасти тебя. Никогда.

Зарек вздрогнул при упоминании о своем брате. Как бы ему не хотелось признавать это, но Ашерон был чертовски прав. Он бы обязательно использовал бы это знание, чтобы убить Валериуса.

— У тебя нет никакого права играть с людскими мозгами.

Согласие Ашерона совсем ошеломило Зарека.

— Да, нет. И хочешь верь, хочешь нет, я очень редко так поступаю. Но ты ведь не поэтому так бесишься сейчас, я прав?

Зарек напрягся.

— Я не понимаю, что ты имеешь ввиду.

— Нет, понимаешь, Зи. — Он закрыл глаза и вздернул голову, как будто к чему-то прислушивался. — Я знаю каждую твою мысль. Так же, как и в ту ночь, когда ты устроил резню Апполитов и Даймонов после Таберли. Я попытался дать покой твоему мозгу и стер воспоминания, но ты не принял этого. Я не мог прекратить твои сны, и даже М'Адоку это оказалось не по силам. За это я прошу прощения. Но сейчас тебя терзает гораздо большая проблема, чем то, что я сделал с тобой, пытаясь помочь.

— Да ну? И что же это?

Ашерон вытянул руку и из его ладони спроецировалось изображение.

У Зарека перехватило дыхание, когда он увидел рыдающую Астрид. Она сидела в небольшом атриуме с тремя девушками, которые обнимали ее, пока нимфа плакала.

Он подошел к картинке и только тогда вспомнил, что не может на самом деле прикоснуться к ней.

— Это так больно, — всхлипывала она.

— Атти, да сделай же что-нибудь! — сказала блондинка, глядя в упор на рыжеволосую девушку, которая была, по всей видимости, самой старшей. — Иди и убей его за то, что обидел ее.

— Нет, — запротестовала Астрид. — Даже думать не смейте. Я никогда не прощу вас, если вы с ним что-нибудь сделаете.

— Кто эти женщины с ней? — спросил Зарек.

— Три Мойры. Атти, или Атропос, та, которая с рыжими волосами. Клозо — это та блондинка, которая обнимает Астрид, ну, а брюнетка — это Лашиси, или же Ласи.

Зарек непрерывно смотрел на них. Его сердце было разбито той болью, которую он причинил своей нимфе. Меньше всего он хотел ранить ее.

— Зачем ты показываешь мне это?

Ашерон ответил вопросом на вопрос.

— Ты помнишь, что я сказал тебе в Новом Орлеане?

Зарек криво взглянул на него.

— Ты наговорил мне кучу всякого дерьма.

И тогда Эш снова повторил сказанное.

— «Прошлое умерло, Зи. А завтра наступит, несмотря на то, какое решение ты примешь».

Ашерон обжег его своим взглядом.

— Не без помощи Диониса, ты все испортил той ночью в Новом Орлеане, когда напал на копов, но смог заработать себе еще один шанс, спася Саншайн. — Он указал на Астрид. — Перед тобой еще один критический выбор, Зи. Так что ты решишь?

Ашерон сомкнул руку в кулак и изображение Астрид и ее сестер исчезло.

— Все заслуживают быть любимыми, Зарек. Даже ты.

— Заткнись! — заревел он. — Ты ни черта не знаешь, о чем говоришь, Ваше Высочество.

Зарек просто выплюнул название титула. Ему опротивели лекции со стороны людей, которые понятия не имели, через что он прошел.

Для такого, как Ашерон, было легко рассуждать на тему любви. Да что этот принц мог знать о людях, которые ненавидели его? Презирали его?

Плевал ли кто-нибудь в этого атлантца?

Но Ашерон ничего не ответил. По крайней мере, словами.

Вместо этого, в мозгу Зарека появилась картинка. Там был белокурый подросток, закованный в цепи, посреди древнегреческого дома. Мальчик был весь в крови и побоях. Он молил окружающих о снисхождении.

У Зарека перехватило дыхание, когда он узнал юношу…

— Я понимаю тебя, как никто другой, — тихо вымолвил Ашерон. — Тебе представилась редкая возможность, Зи. Не проморгай ее.

Впервые за все их существование, он прислушался к Эшу, и посмотрел на него уже совсем по-другому.

Между ними было гораздо больше общего, чем он мог себе представить. И ему вдруг стало любопытно, как Ашерону удалось обрести человечность, которая покинула Зарека давным-давно.

— А что, если я причиню ей боль? — спросил Охотник.

— А ты что собираешься?

— Да нет же, но я не могу жить здесь, а она…

— Почему бы тебе самому не спросить ее об этом, Зи?

— А как же ее мать?

— А что с ней? Ты был готов сражаться с Танатосом ради Артемиды. Разве Астрид не стоит того же?

— Даже более чем, — он встретил взгляд Эша с обжигающей решительностью. — Где она?

Зарек даже моргнуть не успел, как обнаружил себя в атриуме, который ему показывал Ашерон.

Атти взглянула на него с шипением.

— Ни одному человеку не позволено находиться здесь.

Та, которую Ашерон представил, как Клозо, стала надвигаться на Охотника. Но резко отпрянула в тот момент, когда рядом с ним появился Эш.

Зарек не обращал на них никакого внимания, сфокусировавшись лишь на Астрид, которая сидела с глазами, полными слез, и смотрела на него так, как будто видела перед собой привидение.

С бешено колотящимся сердцем, он подошел к ней и встал на колени перед ее стулом.

— Звездам не положено плакать, — прошептал он так, чтобы его могла расслышать лишь она. — Они должны смеяться.

— Как же я могу смеяться, когда у меня нет сердца?

Зарек взял ее руку в свою, и поцеловал кончики каждого пальчика.

— У тебя есть сердце, — он положил ее руку себе на грудь. — Вот оно и бьется лишь для тебя, Принцесса.

Она одарила его трепещущей улыбкой.

— Зачем ты здесь, Зарек?

Он вытер слезы с ее щек.

— Я здесь, чтобы забрать свою Розу, если она, конечно, согласится отправиться со мной домой.

— Даже не смей никуда идти, — закричала Атти. — Астрид, только не говори мне, что ты прониклась этой глупой болтовней?

— Он же человек, младшая сестренка, — поддержала Ласи. — Если его губы двигаются, значит, он точно врет.

— Почему бы вам троим не прекратить лезть в свое дело? — спросил Ашерон.

Атти напряглась.

— Прошу прощения? Но мы Мойры и…

Нечто промелькнувшее во взгляде Эша оборвало ее на полуслове.

— Почему бы нам и вправду не оставить их наедине друг с другом? — спросила Атти у своих сестер.

Они поторопились убраться, а Ашерон, со сложенными на груди руками, остался наблюдать за Зареком и Астрид.

Охотник все никак не мог отвести взгляд от девушки.

— Ты что собрался понаблюдать за нами, Эш?

— Даже не знаю. А что будет на что посмотреть?

— Если так и продолжишь там стоять, то без сомнений.

Зарек посмотрел через плечо.

Ашерон поклонился и развернулся, чтобы уйти. Когда он сделал так, дуновение ветерка заколыхало его рубашку, обнажая кусочек плоти у него на плече. Зарек уставился на красные следы, которые открылись его взору. По своему собственному опыту, он знал, что это следы от плети.

— Подожди! — проговорила Астрид, останавливая Ашерона. — А как же душа Зарека?

Эш едва заметно напрягся прежде, чем тихонько позвал.

— Артемида?

Она появилась позади него.

— Что еще? — завизжала она.

Он кивнул в их сторону.

— Астрид нужна душа Зарека.

— О, а мне какое до этого дело, и вообще, что он здесь делает? — Богиня прищурилась, глядя на Астрид. — Ты же прекрасно знаешь, что тебе не стоило приводить его сюда.

Эш прочистил свое горло.

— Это я привел сюда Зарека.

— А-а, — Артемида мгновенно успокоилась. — И зачем ты это сделал?

— Потому что они созданы друг для друга, — Ашерон улыбнулся с иронией. — Это предначертано самой судьбой.

Богиня закатила глаза.

— Все это чушь собачья.

Астрид упала ей в ноги.

— Я хочу забрать душу Зарека, Артемида. Верни ее ему.

— У меня ее нет.

Они все были ошарашены ее словами.

— Что ты имеешь ввиду, говоря, что у тебя ее нет? — спросил Ашерон голосом, полным резкости и злобы. — Только не говори мне, что ты потеряла душу.

— Конечно, нет.

Она посмотрела на Зарека и Астрид, и если бы Охотник не знал богиню, то даже мог бы поклясться, что она выглядела смущенной.

— Я вообщем-то никогда и не забирала ее.

Все трое уставились на нее с недоверием.

— Повтори-ка еще раз? — попросил Эш.

Артемида скривила губы, посмотрев на Зарека.

— Я просто не смогла этого сделать. Для этого необходимо было коснуться его, а в то время он был просто омерзительным. — Ее передернуло. — Я бы ни под каким предлогом не положила бы на него свою руку. Да от него воняло.

С открытым ртом, Ашерон посмотрел на Зарека.

— А ты везучий засранец. — Затем снова развернулся к Артемиде. — Если ты не прикасалась к нему, как же тогда ему удавалось быть все это время бессмертным Темным Охотником?

Артемида одарила его надменной ухмылкой.

— А ты оказывается не всезнайка, Ашерон, а?

Эш приблизился к ней на шаг, но богиня пискнула и отскочила чуть подальше.

— Я ввела ему ихор, — быстро выговорила она.

Зарек был просто ошеломлен. Ихор — это минерал, который входил в состав крови богов, и, считалось, что благодаря нему, они и были бессмертны.

— А что же насчет его способностей Темного Охотника?

— Ими я наделяла его по отдельности, на ряду с клыками, да так, чтобы ты не догадался, что он не такой, как все.

Ашерон одарил ее, полным усталости и отвращения, взглядом.

— О-о-о, а ответ на этот вопрос я буду люто ненавидеть, знаю точно. Но мне просто необходимо знать. А как же солнечный свет, Артемида? Так как его душа при нем, полагаю, что для него никогда солнце не представляло опасности, не так ли?

Выражение ее лица подтвердило это утверждение.

— Ах ты, сука! — заревел Зарек, бросаясь на нее.

К его глубокому удивлению, именно Ашерон остановил Охотника, не дав ему добраться до богини.

— Пусти меня. Я хочу разодрать ей глотку.

Астрид оттянула его назад.

— Оставь ее. У нее и так куча своих собственных проблем.

Зарек зашипел на Артемиду, выставив клыки. Клыки, которые в мгновение ока исчезли. Зарек пробежался языком по человеческим зубам.

— Это подарок, — сказал Ашерон.

Зарек слегка поостыл, а потом и вовсе успокоился, осознав, что Астрид обхватила его за талию. Ее перед был так плотно прижат к его спине, что он мог чувствовать ее груди у себя на позвоночнике.

Закрыв глаза, Охотник стал наслаждаться ее близостью.

— Ты освободился от Артемиды, Зарек, — сказала Астрид прямо ему на ухо. — Тебя признали невиновным, да к тому же, ты еще и бессмертен. Скажи, как бы ты хотел провести остаток вечности?

— Я хочу лежать на пляже где-нибудь в теплом местечке.

Сердце Астрид напряглось от его слов. Она наивно полагала, что он скажет нечто, связанное с ней.

— Понятно.

— Но больше всего, — сказал он, поворачиваясь к ней лицом. — Я хочу, чтобы все от меня отвязались.

— Все? — спросила она с еще более раненым сердцем.

— Да, — сказал он, даря ей редкую улыбку. — Я тут кое-что понял, если я оставлю тебя, то только мы с тобой будем несчастны, но вот если я заберу тебя с собой, то тогда мы абсолютно всем насолим, ну кроме нас, конечно, а особенно этому паршивому существу, которого ты зовешь волком. Меня так и подмывает это сделать.

Астрид вздернула брови.

— Если ты, таким образом, пытаешься за мной ухаживать, Прекрасный Принц, то у тебя…

Зарек закончил ее фразу таким неистовым поцелуем, что она едва не оторвалась от земли, а сердце едва не выскочило из груди.

Охотник прикусил ее губу, а затем отстранился и посмотрел на нее.

— Пойдем со мной, Астрид.

— С чего бы это?

Его взгляд обжег девушку.

— Потому что я люблю тебя, и даже лежа под солнцем, без тебя я замерзну. Мне нужна моя звезда, чтобы я мог слышать смех.

Засмеявшись от волнения, Астрид одарила его «эскимосским» поцелуем.

— Бора-Бора, вот куда мы отправимся.

Зарек снова поставил точку в ее словах настоящим поцелуем.

Ну, о-о-очень долгим.

Глава 15

Ашерон открыл дверь в маленькую, чрезмерно узкую клетку, в которой содержали Танатоса.

Часть него хотела крови этого существа за жизнь Бьерна, которую Танатос отнял, и за тех людей, которых он также ранил. Но больше всего, он хотел возмездия за Сими и ее приобретенный страх.

Хотя с другой стороны, Эш понимал, почему Танатос взбесился.

Он сам обладал частичкой невменяемости. Именно она поддерживала в нем жизнь последние одиннадцать тысяч лет.

Когда Ашерон вошел, Танатос поднял свое бледное изможденное лицо на него.

— Кто ты такой?

Эш отступил в сторону, чтобы внешний свет мог падать на бедного мужчину, распластавшегося на полу.

— Просто зови меня — последний шанс. Я здесь, чтобы одарить тебя покоем, младший брат.

— Ты убьешь меня?

Ашерон покачал головой, наклонился и вытащил свой кинжал из ножен, которые находились на поясе у Танатоса. Он поднес его и стал рассматривать древнюю гравировку, которая покрывала лезвие. Как и все атлантские кинжалы, этот ничем не отличался и был витиеватой формы от рукояти до самого кончика. Крестовина эфеса была из чистого золота, а в центре инкрустирована огромным рубином.

Этот кинжал принадлежал роду бессмертных, которые были больше мифом, чем былью. Такое сокровище было просто бесценным. В руках не того человека это оружие могло сотворить большее, чем просто ранить Сими. Оно могло уничтожить весь мир.

Волна ярости накрыла его. Временами, было очень сложно сдержаться и не убить Артемиду.

Однако это было не его дело. Нравилось ему или нет, Ашерон был здесь, чтобы защитить богиню, от ее же собственной глупости.

Эш призвал свои атлантские силы и воспользовался ими, чтобы обратить кинжал в ничто.

Никто и никогда больше не ранит Сими.

И никто не разрушит мир. По крайней мере, не тогда, когда он сам охраняет его.

Ашерон протянул руку Танатосу.

— Вставай, Калликс. У меня есть для тебя кое-какой предложение.

— Откуда ты знаешь мое имя?

Эш подождал, пока он не примет его руку, после поднял его на ноги и ответил на вопрос.

— Я знаю все о тебе и очень сожалею о твоей потере. Но еще больше мне жаль, что я не смог предотвратить этого.

— Это были силы Танатоса, не так ли? — тихо проговорил он. — Другой Танатос убил мою жену, а не Зарек.

Эш кивнул. Все эти столетия он пытался стереть ему воспоминания, но Артемида каждый раз возвращала память Апполиту для того, чтобы превратить его в своего слугу.

— У людей есть старая пословица. Абсолютное могущество разрушает все до основания.

— Нет, — прошептал Калликс. — Это делает возмездие.

Ашерон был рад видеть в этом Апполите хоть каплю здравомыслия, даже, несмотря на то, что его изгнали в этот ад под землей.

— Ты говорил, что у тебя есть, что мне предложить? — спросил Калликс, сомневающимся голосом.

— Я выторговал тебе сделку, по которой тебя могут отправить на Поля Элизиума, где ты сможешь обрести вечный покой, или же я могу поместить тебя в Цинциннати, штат Огайо. Ты будешь жив, а возраст будет тем же, что и сейчас.

Калликс нахмурился.

— Что за Цинциннати, штат Огайо?

— Это милый городок в стране, которая называется Америка.

— И с чего бы мне хотеть оказаться там?

— Потому что в Огайском Государственном университете есть одна студентка-второкурсница, специализирующаяся по танцевальной дисциплине, с которой, по-моему, ты бы очень захотел встретиться.

Ашерон раскрыл руку и показал ему изображение девушки. Она была просто очаровательной, с длинными белокурыми волосами и огромными голубыми глазами, и стояла после занятий в кругу друзей.

— Дирс, — выдохнул Калликс ее имя, надломившимся голосом.

— Вообще-то, теперь ее зовут Аллисон Грант. И она обычная женщина.

В глазах Калликса была нестерпимая мука, когда он встретился взглядом с Эшем.

— Но, я-то Апполит, который подохнет через несколько лет.

Ашерон едва заметно покачал головой.

— Если ты выберешь жизнь с ней, то тоже станешь человеком. Ты ничего не будешь помнить о том, что когда-то был Калликсом или Танатосом. В твоем мире не будет места таким понятиям, как Даймон или Апполит. Никаких Темных Охотников или древних богов. Ты и представления не будешь иметь обо всем этом.

— Тогда, как же я отыщу ее, если не буду знать, кто я такой?

Эш сомкнул руку, и изображение Дирс испарилось.

— Я все устрою так, что ты непременно с ней встретишься. Клянусь. Ты сам станешь там студентом.

— А семья?

— Ты будешь сиротой, чей богатый дядя Эш умер и сделал тебя наследником своего состояния. На протяжении жизни вы не будете ни в чем нуждаться.

Губы Апполита задрожали.

— И ты сделаешь это для меня даже после того, как я убил одного из твоих людей?

У Ашерона заходили желваки от одного упоминания о Бьерне.

— Прощение — это лучшая часть доблести.

— А я всегда думал, что «осмотрительность».

Эш покачал головой.

— С осмотрительностью все просто. А вот найти мужество для того, чтобы простить себя и окружающих, вот это действительно сложно.

Калликс обдумывал услышанное несколько минут.

— А ты мудрый человек.

Ашерон почти улыбнулся от такого заявления.

— Да не очень. Ну и, что ты решил?

Взгляд Апполита обжег Эша прежде, чем он ответил именно так, как и предполагал бог.

— А тут и выбирать-то не надо. Какой же рай может меня ждать без Дирс? Я хочу отправиться в Цинциннати.

— Я так и думал.

Отступив назад, Ашерон выполнил его желание.

Оставшись в одиночестве в клетке Танатоса, Эш осмотрел темные сырые стены и стал бороться со своими собственными демонами. Артемида не имела никакого права приговаривать Калликса к такому.

Когда-нибудь она получит по заслугам.

Но сперва, у него была веская причина, чтобы навестить Диониса. В следующий раз, когда Бог Виноделия захочет натравить одного из любимцев Артемиды на его Темных Охотников, он прежде дважды подумает.

Ему также нужно было позаботиться еще о нескольких людях. Существовала небольшая причина, по которой Ашерону необходимо было стереть у Джесса, Сайры и Оруженосцев информацию о метке Артемиды.

Без сомнений и с Зареком следовало поступить также, но он и так уже нанес ему достаточный вред.

Зарек никому не расскажет, более того, у него сейчас были вещи гораздо важнее.

К тому же, если все повернется в то русло, которого Ашерон так боялся, то Охотник выяснит гораздо больше интересных вещей о нем и Темных Охотниках, чем какой-то секрет метки.

Артемида сидела в одиночестве на своем троне и играла с подушками. Ашерон уже отсутствовал очень продолжительное время, и богиня начала беспокоиться.

Эш не мог покинуть Олимп, но мог выкинуть что-нибудь другое…

Нечто, что принесет ей огромные неприятности с Зевсом, если он о чем-нибудь узнает.

Возможно, она сглупила, дав ему один полдень свободы на своей горе.

Когда богиня была уже готова отправиться на его поиски, дверь в ее храм распахнулась. Она улыбнулась, увидев, как входит Эш.

Ее Ашерон был просто неотразим.

Его длинные белокурые волосы ниспадали на плечи, а черные кожаные штаны облегали тело, которое было создано для греха. Для наслаждения.

Следом за ним двери захлопнулись.

Разгорячившись, Артемида поднялась в сладостном ожидании. Она узнала это неистовое выражение глаз Эша. Они были полны дикого настоящего голода.

Желание сгустило кровь в ее венах, когда она неожиданно почувствовала влагу между своих ног.

Вот такого Ашерона богиня любила больше всего.

Хищника. Того, кто берет все, что ему захочется без всяких вопросов.

Его одежда растворилась, когда он приблизился к ней. Позже то же самое случилось и с ее.

Артемида затряслась от значительности его сил, по сравнению с которыми ее возможности выглядели более чем скромно.

Ашерон слишком долго находился без еды. И они прекрасно знали об этом. Когда он доходил до определенной черты, все его сострадание отмирало, а ему на смену приходили аморальность и бесчувственность.

И вот сейчас Эш был у этой черты.

Когда он схватил и прижал Артемиду к своему упругому мускулистому телу, она застонала. Его эрекция обожгла богине бедро.

— Чего ты хочешь, Ашерон? — спросила она, но одышка выдала ее притворное безразличие.

Опаляющий взгляд Ашерона обволакивал обнаженное тело богини, заставляя ее гореть еще сильнее.

— Ты же знаешь, что мне нужно, — прохрипел он на атлантском. — Я верхушка пищевой цепочки, а ты… ты просто моя еда.

Его глаза вспыхнули красным, когда он развел ее бедра.

Артемида охнула, и Ашерон уверенно вошел в нее. Богиня крепче обняла его, лаская гладкую мускулистую спину, в то время как Эш все глубже и глубже проникал в нее в таком прерывистом темпе, что у Артемиды закружилась голова.

Да, именно этого она и хотела. Именно в этого Ашерона, богиня влюбилась. Мужчина, в присутствии которого она могла быть непокорной, в то время как с остальными богами Артемиде приходилось держать себя в рамках.

Мужчина, ради которого она нарушила все существующие правила, только чтобы привязать его к себе.

Ашерон яростно занимался с ней любовью, а его голод превосходил и сжигал ее собственный.

Артемида отвела голову в сторону, хорошо зная, что за этим должно было последовать.

Глаза Эша замерцали, словно красное пожарище, за мгновение до того, как он опустился и вонзил свои клыки ей в шею, чтобы покормиться.

Богиня закричала, когда они кончили в унисон, когда его могущество заструилось в ней, ослепляя и оставляя лишь ощущение стального Ашерона внутри нее.

Артемида могла притворяться сколько угодно, что управляет им, но все равно прекрасно знала правду.

Она подчинялась ему.

И за это богиня еще больше ненавидела Ашерона.

Эпилог

Бора-Бора.

Зарек лежал на пляже, позволяя солнцу и горячему ветру обжигать кожу. О, вот это было ощущение!

Они были здесь уже почти месяц, а он все еще не мог насладиться пребыванием в этом месте. Нарадоваться круглосуточным времяпрепровождением с Астрид.

Зарек почувствовал, как что-то холодное упало ему на грудь.

Открыв глаза, он обнаружил над собой Астрид, которая солнечно ему улыбалась. В одной руке у нее была небольшая пиала, а в другой — стакан.

— Поаккуратней, Принцесса. Ты же знаешь, что я ненавижу, когда что-то ледяное касается меня.

Она уселась на колени перед ним и отставила в сторону чашу прежде, чем вытереть каплю воды с его груди. Ее прикосновение оказалось гораздо более обжигающим, чем солнце.

Взгляд пробежался по телу Зарека и опустился на его плавки, где образовался довольно внушительный бугорок.

Астрид шаловливо улыбнулась.

— Знаешь, я однажды видела в одном фильме…

Зарек насторожился от огонька, промелькнувшего в ее глазах.

— И?

Девушка достала кусочек льда из стакана и положила себе в рот. Зарек ошеломленно наблюдал за тем, как она облизывала его. Затем нимфа вытащила кусочек и положила ему на кожу.

— Астрид…

— Ш-ш-ш, — прошептала девушка, водя льдом по его соску, пока он не стал упругим.

Она подула на него своим обжигающим дыханием, заставляя сосок набухнуть еще сильнее.

— Знаешь, что самое лучшее в том, что ты замерзнешь?

— Ну и что же?

— Мне надо будет согреть тебя.

Зарек застонал, когда Астрид опустилась к нему и стала водить языком по его соску.

Когда девушка отстранилась, он заскулил, протестуя.

Она проигнорировала Зарека и сумела увернуться от его рук.

— Пока не забыла, — сказала Астрид, игриво отталкивая его руки, — а, если я продолжу это делать, то точно забуду, у меня есть кое-что для тебя.

Зарек поднялся на локтях.

— Только не говори, что Скуби собирается навестить нас.

Она закатила глаза.

— Нет. Саша на время остановился в Убежище в Новом Орлеане. Пока мы нежимся на пляже, он отказывается здесь появляться, чтобы «не видеть твою голую задницу, и не ослепнуть ненароком от такого зрелища».

Зарек был совсем не удивлен.

— Тогда что?

Она протянула ему пиалу. Зарек взглянул на содержимое, которое напомнило ему лимонное желе.

— Что это?

— Амброзия. Один кусочек и я смогу тебя взять с собой на Олимп. А иначе мне придется через три дня оставить тебя и вернуться домой в одиночестве.

— Но почему?

Астрид разгладила кончиками пальцев морщинки у него на лбу.

— Ты же знаешь, что я не могу жить на земле. Я могу оставаться здесь лишь на короткий промежуток времени. Если хочешь, ты можешь остаться, а я вернусь, когда будет возможность, но…

Зарек завершил ее слова поцелуем.

Он отстранился.

— А что скажут остальные, когда ты покажешься с рабом под ручку?

— Ты не раб, Зарек. И мне плевать на их мнение. А тебе?

Он ухмыльнулся.

— Взаимно.

Девушка поднесла кусочек к его губам.

Зарек чмокнул ее, а затем съел амброзию и запил ее нектаром. Он ожидал какой-нибудь боли или жжения, но все провалилось, как та сахарная вата, которой Астрид его когда-то угощала. Сладкая, сахарная на вкус, она мгновенно таяла во рту.

— И это все? — подозрительно спросил Зарек.

Она кивнула.

— Да, это все. А что? Или ты ожидал фейерверка или чего-нибудь еще в этом роде?

— Нет. Это меня ждет, когда я займусь с тобой любовью.

— А-а, — выдохнула она, потеревшись своим носом об его. — Обожаю, когда ты говоришь мне нежности.

Зарек поцеловал ее руку, а затем рассмеялся, поразмыслив над тем, что с ним случилось с момента их встречи.

— Что тебя так рассмешило? — спросила Астрид.

— Я тут просто подумал, вот я раб, который дотянулся до звезды, а она сделала из него полубога. Я, должно быть, самый удачливый ублюдок из всех живущих на земле.

Ее глаза опалили Зарека.

— Да, ты такой, Прекрасный Принц. И никогда не забывай об этом.

— Уж поверь, Принцесса, не забуду.

Примечания

1

Оруженосцы Ордена Крови (Blood Rite Squires) — оруженосцы, в задачу которых входит исполнение «кровавой охоты» — преследования и ликвидации Темных Охотников — отступников, а также людей и других Оруженосцев, выдавших секреты существования Охотников внешнему миру.

(обратно)

2

Румпельштильцхен — герой одной из сказок братьев Гримм.

(обратно)

3

Фэрбэнкс — город на Аляске.

(обратно)

4

Иглаак (Iglaaq) — на языке народов Аляски — странник, путник.

(обратно)

5

Сикорский — марка вертолетов, считающихся одними из самых лучших в мире.

(обратно)

6

120 га

(обратно)

7

Ski-Doo Mach Z X. — модель снегохода.

(обратно)

8

Рин Тин Тин — первая собака — кинозвезда Голливуда. Сыграла в 22 фильмах.

(обратно)

9

Кибблз — корм для собак.

(обратно)

10

Лесси — собака — колли, персонаж романа «Лесси возвращается домой» Эрика Найта и одноименного фильма. Тимми — хозяин Лесси, маленький мальчик.

(обратно)

11

Скотос (мн. ч. Скоти) — ловец снов, питающийся сильными эмоциями, в том числе и сексом.

(обратно)

12

Лотос — в древне-греческой мифологии фрукт, вызывающий сонливость и забвение у тех, кто его пробует.

(обратно)

13

Вайат Ирп — герой Генри Фонда в картине «Моя дорогая Клементина», шериф на Диком Западе.

(обратно)

14

Рино — город в штате Невада, США.

(обратно)

15

Милуоки — город в штате Висконсин, США.

(обратно)

16

Эмма Пил — героиня сериала «Мстители», агент британской разведки.

(обратно)

17

Антикабе — не спрашивайте меня, что такое Антикабе — честно признаюсь — не нашла, но вероятно, какая-то Земля обетованная

(обратно)

18

Юкон — территория на северо-западе Канады.

(обратно)

19

Анкоридж — город на Аляске.

(обратно)

20

Нинтендо — игровая консоль, производимая японской компанией Nintendo.

(обратно)

21

Ски-бол (Skee-ball) — игра, целью которой является набрать как можно больше очков, забрасывая шар в размещенные на наклонной поверхности отверстия, каждое из которых дает определенное количество баллов.

(обратно)

22

Любое силовое действие, совершенное Темным Охотником против другого Темного Охотника возвращается к нему в десятикратном размере.

(обратно)

23

И да, не только у Зи болит от этого голова, я тоже ни фига не понимаю в сленге Сандауна, поэтому объяснить, при чем там Даллас не могу

(обратно)

24

Чернильное пятно — метка в центре груди Даймона, в том месте, где скрывается душа, полученная им у убитого человека. Удар острым предметом в чернильное пятно ведет к смерти Даймона.

(обратно)

25

Гвидо Киллер — герой Адриано Челентано из кинофильма «Бархатные ручки»

(обратно)

26

«Talking Heads» — американская рок-группа

(обратно)

27

365 F = 185 C

(обратно)

28

«За пригоршню долларов» — кинофильм с участием Клинта Иствуда, (A Fistful Of Dollars) [1967]. Намек на ковбойскую наружность Джесса.

(обратно)

29

У Спауна одно из самых «говорящих» имен в произведениях Кеньон. Spawn (англ) — выродок.

(обратно)

30

Подпространственный двигатель — двигатель, позволяющий летать со сверхсветовой скоростью.

(обратно)

31

«nympho» — нимфоманка; «nymph» — нимфа

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Эпилог

Реклама на сайте