«Поцелуй ночи»

Ярослава Лазарева ПОЦЕЛУЙ НОЧИ

Часть первая ГРИША

Твои глаза темнее бездны,

Хоть неба голубей.

Легко упасть в них и исчезнуть.

Жить без тебя больней…

Рубиан Гарц[1]

Июнь в Москве выдался пасмурным, прохладным и дождливым. Но мне это даже нравилось. Я благополучно сдала сессию и была свободна до сентября. Мама по случаю окончания мной первого курса института решила устроить праздничный ужин. Она испекла мой любимый яблочный пирог, поставила на стол бутылку шампанского.

— Мамочка, мне не надо! — я отодвинула от себя хрустальный фужер. — Да и тебе не советую! Мы же об этом говорили!

— Да, Лада, говорили. И я, как медик, с тобой согласна, — смущенно ответила она. — Но человечество пока не нашло другого быстрого и эффективного способа снимать напряжение. А лично мне уже поздно меняться!

— Глупости! — сказала я и нахмурилась, наблюдая, как она снимает фольгу с горлышка бутылки. — Меняться никому и никогда не поздно!

— Вот я и вижу, что ты сильно изменилась за последнее время, — пробормотала мама и налила в фужер шампанское. — И не делишься со мной своими проблемами.

Я опустила глаза.

Да, у меня была проблема, одна-единственная, но зато вселенского масштаба. Все мое существо было поглощено любовью, она не давала мне дышать, спать, да и жить, по большому счету, потому что мой любимый меня оставил… Мы познакомились с ним осенью прошлого года, и столько всего произошло за это время! Когда я узнала, кем Грег является на самом деле, то испытала такой шок, что твердо решила забыть о нем и обо всем, что с ним связано. Грег был вампиром. Но я не очень люблю употреблять это слово, мне больше нравится формулировка «иная форма жизни», потому что мой любимый уж точно не мертвец, какими считаются в народе вампиры. Когда ему было восемнадцать лет, он покончил с собой, повесился из-за несчастной любви, это произошло в 1923 году в Москве. Но из-за родового проклятия превратился в вампира. Всех членов его рода, добровольно ушедших из жизни, ждала именно такая участь. Их было четверо. Самый старший, Атанас, существовал в таком виде вот уже больше десяти веков; Порфирий стал вампиром почти четыре века назад, еще была Рената, жившая в XVIII веке и утопившаяся в возрасте двадцати лет из-за несчастной любви, и последний в этой цепочке — Грег. Атанас и Порфирий почти постоянно жили в Лондоне в родовом замке, а Рената и Грег выбрали местом пребывания Москву. Они снимают две огромные роскошные квартиры в престижной высотке в Замоскворечье и выдают себя за брата и сестру. Кроме того семья построила помпезный особняк в Подмосковье. Неподалеку от той деревни, где жила моя бабушка. Там-то мы и познакомились с Грегом. Это произошло случайно, хотя я сейчас точно знаю, что все в нашей жизни предопределено. Встретившись, мы полюбили друг друга.

Я так глубоко задумалась, что не заметила, как мама перестала пить шампанское и рассказывать мне о каких-то сложных родах — она работала акушеркой в частном роддоме — и внимательно на меня смотрит.

— Лада, ау! — весело позвала она через какое-то время.

Я вздрогнула и подняла на нее виноватый взгляд.

— Ты меня совсем не слушаешь, — сказала она.

— Прости, мамочка! — ответила я и взяла ее за руку.

Она сжала мою ладонь и заглянула в глаза. Я понимала, что она волнуется из-за меня и хочет знать, что со мной происходит. Но так уж сложилось в нашей семье, что я с детства была более близка с отцом, а вот с мамой не очень-то любила делиться своими переживаниями. Родители были давно в разводе, но отца я очень любила, доверяла ему и всегда все рассказывала. Однако с появлением в моей жизни Грега многое изменилось, в том числе и мое отношение к отцу. Так уж получилось, что именно Грег невольно открыл мне глаза на его прошлое. И я на собственном опыте убедилась, что от любви до ненависти всего один шаг. Узнав, что отец в молодости занимался продажей девушек за рубеж якобы в танцевальные шоу, а на самом деле в публичные дома и на этом сколотил себе состояние, я возненавидела его в один миг и прекратила всякое с ним общение. Он пытался поговорить со мной, но я и слушать его не желала. А матери заявила, что этот человек отныне перестал для меня существовать.

Позже я поняла, что Грег такой ситуацией вполне доволен, он стремился к тому, чтобы я и душой и телом принадлежала лишь ему одному. Его бы устроило, если бы я вообще забыла и родных и друзей. Все к этому шло. Я стала более замкнутой, почти не общалась с однокурсниками и бывшими одноклассниками, не заводила новых знакомств, перестала бывать в клубах, отказывалась ходить на вечеринки и дни рождения. И мне нравилась замкнутая жизнь. Все равно я никому в мире не могла рассказать о том, что со мной происходит. Моей близкой подруге Лизе, с которой мы живем в одном дворе и дружим чуть ли не с детского сада, я тоже не могу ничего сказать. Как и маме. Да и что бы я им сообщила? Что люблю без памяти самого настоящего вампира и даже вышла за него замуж?! Конечно, это было не наяву, а в трансе. Но происходило все так жизненно и по-настоящему, что я часто сомневалась, какая из реальностей более достоверна. Перед тем как мы расстались, Грег ввел меня в один из таких трансов, и мы оказались ночью на берегу моря возле белого дворца, где нас и связал узами брака отец Грегори, бывший кем-то вроде настоятеля вампирского монастыря. Когда я очнулась, увидела на безымянном пальце правой руки колечко. На его плоской платиновой поверхности алмазной крошкой было написано «Грег». С тех пор я его не снимала. Вскоре после этого события мы расстались…

Я машинально покрутила колечко. И хотя мне очень хотелось плакать, постаралась принять спокойный вид. Увидев, что мама скользнула взглядом по кольцу, я тут же убрала руки под стол.

— Все хочу спросить, — осторожно начала она, — это тебе Грег подарил?

Я была готова к такому вопросу, но все равно вздрогнула. Мама была немного знакома с Грегом, но думала, что он обычный молодой человек, который встречается с ее дочерью.

— Да, — кратко ответила я. — А когда у тебя отпуск? — я попыталась перевести разговор на другую тему.

Мама поджала губы и нахмурилась. Но тут же попыталась взять себя в руки. Она налила себе шампанское и медленно выпила.

— Почему ты такая скрытная, дочка? — с обидой поинтересовалась она. — Я уж и так стараюсь не лезть в твою личную жизнь. А за последнее время ты окончательно от меня отдалилась. Но я же вижу, тебя что-то сильно мучает! Да и Грег давно у нас не появлялся. Если вы поссорились, почему бы не сказать мне об этом? Почему не поделиться? Я не каменная, все могу понять. Сама когда-то была молодой! Но ты все скрываешь. И это кольцо! И странный кулон! — раздраженно добавила она и, наклонившись ко мне, вытащила за цепочку кулон из выреза моей кофточки.

Это тоже был подарок Грега, выглядел он и правда необычно: кулон был выточен из крупного алмаза и наполнен кровью Грега, а потому казался рубиновым. Вампирская кровь обладает сверхъестественными свойствами, и в кулоне она всегда оставалась свежей. Грег дал мне ее для того, чтобы в экстремальных ситуациях она могла меня защитить. И такие ситуации уже возникали.

— Какой странный! Я заметила, что ты его никогда не снимаешь, — пробормотала мама, изучая его. — Что же все-таки происходит с моей дочкой?! — громко и нервно сказала она. — И где Грег? Расскажи мне, наконец, все как есть! Вы поссорились?

Я с изумлением на нее посмотрела. Обычно мама была очень сдержанна. Мне даже казалось, что эмоционально она суховата. Но все люди разные, и это я могу понять. И вдруг такая вспышка эмоций! Мама раскраснелась, я видела, что она взвинчена и хочет высказать мне все накопившееся у нее на душе. Я взглянула на шампанское, оно было почти выпито. Мягко забрала у мамы кулон и спрятала его в вырез кофточки, потом отодвинула бутылку на край стола и заметила, что все это от вина. Мама вскочила, вскрикнула, мол, «яйца курицу не учат», потом все-таки взяла себя в руки, села за стол и начала разрезать пирог. Мне стало жаль ее до слез. Но что я могла сделать? Оставалось, как всегда, прибегнуть к спасительной лжи.

— Мамочка, все у нас хорошо, — ласково сказала я. — Мы не ссорились. Просто Грег уехал на все каникулы к родным в Лондон, поэтому у меня иногда плохое настроение. Я очень по нему скучаю. А колечко он мне подарил перед отъездом. Так что не расстраивайся по пустякам.

— Но почему он тебя с собой не пригласил? — спросила она более спокойно. — Ты уже ездила к ним в гости.

Этой весной я действительно ездила в Лондон и познакомилась с Атанасом и Порфирием. Мы жили с Грегом в его квартире в Сохо. Много чего тогда произошло. И именно в Лондоне я поняла, насколько Атанас не хочет, чтобы мы с Грегом были вместе. И на то имелись весьма веские причины.

— У них какие-то семейные проблемы, — на ходу придумала я. — Грег вскользь упомянул об этом. Все-таки мировой финансовый кризис. Зачем им кто-то лишний в такой трудный период? Не буду же я сама навязываться, мама! Ведь меня никто не приглашал.

— Да-да, это правильно! — поспешила согласиться она. — Не нужно ни в коем случае навязываться молодому человеку. Надеюсь, что все у них решится благополучно. Вот, значит, в чем дело, — задумчиво пробормотала она. — Бедная моя девочка! Ты просто тоскуешь вдали от своего мальчика, поэтому последнее время так подавлена.

— Конечно, я по нему скучаю, — ответила я. — Но мне не хотелось бы обсуждать это даже с тобой. Ты уж прости!

— Да, да… Это ты прости! — торопливо произнесла мама. — Я вот тут подумала, — после паузы сказала она, — не будешь же ты все каникулы сидеть в Москве?

— Мне не хочется куда-то уезжать.

— Даже к бабушке?

— Не знаю… Может, к ней и съезжу. Мама, я пока ничего не решила. Дай мне прийти в себя. Я ведь только что сдала сессию.

— Ну ладно, ладно, оставим этот разговор. Поступай как хочешь.

Когда мы закончили ужинать, я сказала, что мечтаю пораньше лечь спать, и ушла в свою комнату. Мама меня не удерживала. Она устроилась возле телевизора и стала смотреть какой-то фильм.

Наутро я проснулась в подавленном настроении. За окном было пасмурно, и я никак не могла понять, который час. Мама сегодня работала в дневную смену и, видимо, уже ушла. Я подняла с пола телефон и взглянула на дисплей. Было почти одиннадцать, значит, я долго спала.

— Грег, любимый, — прошептала я, поворачиваясь на бок и обнимая подушку, — почему ты не приходишь ко мне даже во сне? Я так хочу тебя увидеть! Разлука невыносима! Неужели ты в состоянии меня разлюбить? Неужели это возможно?

Я закрыла глаза и не смогла сдержать слез. Они брызнули из-под сомкнутых век и обожгли щеки.

«А вот вампиры никогда не плачут, — отчего-то подумала я и всхлипнула. — Они просто не могут».

На сердце было так тяжело, что казалось, оно разорвется. Тоска лежала камнем и давила невыносимо. К тому же после нашей последней встречи я пребывала в постоянном страхе неизвестности, что же будет с нами дальше. Я еще не научилась полностью доверяться происходящему и принимать все спокойно.

Грег хотел стать человеком. Вампир может пройти обратное превращение, и мы оба об этом знаем. Я хотела этого больше всего на свете. Тогда мы смогли бы всегда быть вместе, пожениться по-настоящему и стать счастливыми. Но для этого нужно выполнить одно условие. Сколько раз мы уже пытались это сделать! Но пока все было тщетно.

Поверье гласило, что если вампира искренне полюбит обычная девушка, к тому же девственница, и он сможет сдержаться и не укусить ее в момент близости, то тогда Свет победит Тьму внутри его сущности и он вновь станет человеком. На первый взгляд кажется, что нет ничего проще. Но вот на деле! Я и представить не могла, какова сила притягательности моей крови для Грега. Он терял разум даже от поцелуев и обычно исчезал в последний момент, чтобы не укусить меня. Но это было не все. Оказывается, вампир должен влюбить в себя девушку, а сам при этом остаться холодным. Только так он мог не потерять голову во время первой близости. Но Грег без памяти влюбился в меня.

Я перестала плакать, села на кровати и прижала подушку к груди. Мне казалось, что я обнимаю моего любимого. Я потерлась щекой о мягкую бязь и вновь закрыла глаза, представляя прекрасное лицо Грега. Он с первого взгляда произвел на меня неизгладимое впечатление: стройный, изысканный, бледный и словно отстраненный от всех и вся. Его густые блестящие черные волосы, всегда красиво уложенные, белая, казавшаяся фарфоровой, кожа, тонкие аристократичные черты лица, большие, сияющие голубым светом глаза, оттененные длинными черными ресницами, и изящно очерченные губы мгновенно притягивали взгляд. Грег разительно выделялся на фоне знакомых молодых людей, словно бесценный, искусно ограненный бриллиант в куче щебенки.

— Милый, — прошептала я, — где ты сейчас? Что делаешь?

Я подняла голову, вытерла глаза и прислушалась. В квартире было по-прежнему тихо. Я была одна.

Последняя наша встреча произошла в конце апреля. Грег появился как всегда внезапно, словно материализовался из воздуха. Он часто так делал, и я уже привыкала к этому. Мне нравилось, что он появлялся, когда я мысленно его звала. Это придавало мне спокойствия и хоть какой-то уверенности. Но с апреля мы ни разу не виделись. Он не подавал о себе никаких вестей, не приходил ко мне во сне, не звонил и не писал ни в аське, ни на имейл. Я ничего о нем не знала. Перед тем как исчезнуть, он сообщил мне, что Атанас подсказал ему верное решение нашей проблемы — будто бы Грегу необходимо разлюбить меня, и тогда условия поверья будет легко выполнить. Мы станем близки физически, он сдержится, а став человеком, снова меня полюбит. Я и представить не могла, что изворотливый Атанас подскажет такой безумный выход, и не верила в благополучный исход этой затеи. Мало того, Атанас предложил Грегу какое-то время провести в «Белом склепе», в своем роде монастыре вампиров, о котором никто ничего толком не знал. Даже Грег не верил в его существование до поры до времени. Монастырь находился на горе в северной Чехии. Настоятелем его много веков являлся отец Грегори. По словам Грега, настоятель тоже считал, что ему лучше избавиться от любви и склепы монастыря для этого самое подходящее место. Сообщив мне это и попросив не забывать его, Грег исчез, а я все никак не могла поверить в происходящее. Не верила, что можно разлюбить кого-то по своему желанию. Но ведь Грег был иной формой жизни, так что кто знает…

В гостиной раздался легкий стук, я вздрогнула, прислушалась, отбросила подушку и кинулась на звук. Вдруг Грег, наконец, почувствовал мою смертельную тоску и появился? Распахнув дверь, огляделась. В гостиной никого не было. Я машинально подняла журнал, видимо соскользнувший со стола на пол, вздохнула и отправилась в ванную.

Позавтракав, выглянула в окно. Было по-прежнему пасмурно, казалось, что вот-вот пойдет дождь. Мне нравилась такая погода. Она полностью соответствовала моему тоскливому настроению. Я натянула джинсы, серую футболку с капюшоном, завязала волосы в узел и заколола шпилькой. Остановившись в коридоре перед зеркалом, внимательно на себя посмотрела. Я явно похудела за последнее время. Лицо осунулось, моя и без того белая кожа стала бледной, серо-голубые глаза словно погасли, под ними залегли тени. Я задумчиво взяла косметичку и достала блеск для губ, но передумала.

— Зачем? — пробормотала я. — Кому это нужно? Уж точно не мне!

Я бросила косметичку на столик и вышла из квартиры.

Жила я неподалеку от метро «Пролетарская» и любила свой район. С удовольствием гуляла по улицам, заглядывала в древнее Крутицкое подворье, поднималась на Новоспасский мост и любовалась открывавшимися с него видами на монастыри и Москву-реку. И сейчас я машинально пошла в ту сторону. Низкие серые тучи закрывали все небо, не осталось ни единого просвета. Я набросила капюшон на голову и медленно двинулась к мосту. Последнее время я часто бродила по городу вот так, без всякой цели. И мне нравилось мое одиночество, потому что никто не мешал вспоминать моего любимого, думать о нем. До Грега я никогда никого не любила. Конечно, были увлечения, короткие романы, но я быстро понимала, что все не то, и, не задумываясь, расставалась с кавалерами. И только с появлением Грега сердце вдруг проснулось. Даже когда я узнала ужасную правду, что он вампир, любовь выжила, хотя вначале я пыталась забыть его, уйти, разлюбить. Но ничего не получилось. Любовь была настолько сильна, что даже столь непреодолимое препятствие не смогло ее разрушить.

«Не понимаю, как можно разлюбить, — размышляла я, идя по мосту к Кожевнической улице. — Ведь в моем сердце любовь живет несмотря ни на что и даже — вопреки всему. Я почти два месяца не вижу Грега, не общаюсь с ним, ничего о нем не знаю, но разве я стала хотя бы чуточку меньше его любить? Как же он там, в «Белом склепе», пытается избавиться от чувства, которое, я точно знаю, так же сильно, как и мое? Грег, милый, быстрее возвращайся! Мне так плохо без тебя!»

Я с трудом сдержала подступившие слезы и ускорила шаг. Надо переключиться на что-нибудь еще, иначе депрессия неизбежна.

Я спустилась с моста, дошла до конца Кожевнической улицы, миновала Павелецкий вокзал и пошла по Новокузнецкой. Ноги словно сами привели меня к дому, где жили Грег и Рената. Я вошла в небольшой ухоженный двор и подняла голову. Дом был современным, 14-этажным, и напоминал закругленную колонну. На последнем этаже находилось всего две квартиры, в одной жил Грег, в другой — Рената. Мне невыносимо захотелось подняться. Я подумала, что, возможно, Рената дома и она хотя бы что-то знает о брате. Я подошла к подъезду. Появившийся консьерж сурово спросил, к кому я направляюсь. Я назвала номер квартиры.

— Вы должны меня помнить… — робко спросила я. — Я уже бывала тут, и не раз.

— Никого нет дома, — сухо ответил он и захлопнул перед моим носом дверь подъезда.

Настроение окончательно испортилось. Я вышла из дворика и невольно вздрогнула — мне показалось, что я вижу осанистую фигуру Атанаса. Мужчина быстро удалялся по переулку. Не раздумывая, я бросилась за ним. Но мужчина сел в черный джип, который тут же уехал.

«Совсем с ума сошла! — подумала я, пытаясь унять волнение. — Да откуда здесь взяться Атанасу? Что ему тут делать? Он наверняка сейчас в Лондоне или вообще где-нибудь на севере. И Рената, видимо, с ними. Нужно немедленно успокоиться! А то мерещится бог знает что. Лучше мне уйти отсюда».

Я резко развернулась и пошла куда глаза глядят. Возле Третьяковской галереи заметила большое количество народа, толпящегося возле входа, и многочисленных гуляющих. Почувствовав дискомфорт, свернула в узкий переулок. Пройдя немного, остановилась. 

Наверное, это мой рай — Искать его отражение В предметах черного цвета И слышать в голосе май… —  

послышалось из раскрытого на первом этаже окна.

Я узнала песню МакSим и машинально, с трудом сдерживая подступившие слезы, начала подпевать. Затем пошла дальше по переулку. 

И мне не стыдно закричать О том, что это любовь. Его слова на три минуты так прожгли мою кровь. Я продолжаю повторять себе, что все хорошо, Но понимаю, он мне нужен… —  

звучало в моей голове.

— Он мне нужен! — произнесла я и всхлипнула.

И тут же оглянулась по сторонам. Однако вокруг не было ни души.

Я увидела узорчатую красно-белую колокольню, возвышающуюся за небольшим особнячком, и зачем-то свернула за угол. Оказавшись в узком тупике, прошла вдоль металлической решетки и поняла, что нахожусь возле церкви Воскресения в Кадашах. Давно я сюда не заглядывала. Раньше это место было заброшено, церковь и территория возле нее пребывали в запустении. Правда, внутри храма располагались реставрационные мастерские. Я медленно пошла вдоль ограды. Она была сплошь увита пышным темно-зеленым плющом. Заметив калитку, я толкнула ее. К моему удивлению, она оказалась открыта, и я вошла на участок. Видно было, что здесь начали наводить порядок. Хотя церковь была все в таком же запущенном виде, но территория выглядела ухоженной. Я заметила красивые клумбы, сплошь усаженные яркими гвоздиками и пионами. Во мне проснулось любопытство, и я отправилась в глубь двора. В этот момент выглянуло солнце, и у меня на душе стало легче. Справа от дорожки росло огромное количество шпалерных роз, я приблизилась. Из-за влажной дождливой погоды цветы поникли, но все равно были прекрасны. Кусты сильно разрослись и сплелись друг с другом. Это была сплошная масса из листьев, стеблей и небольших, но пышных цветков насыщенного темно-розового цвета. Какие-то ветви тянулись вверх и опирались на фрагмент старинной кованой решетки возле побеленной стены каменного строения, другие раскидывались в разные стороны и словно провисали от тяжести многочисленных нежно-розовых цветов. Часть роз осыпалась. Лепестки лежали на земле и одуряюще сладко пахли. Солнце вновь выглянуло, и я улыбнулась, прищурив глаза от сверкающих искорок, мгновенно появившихся в мелких каплях водяной пыли, усыпающей листья и цветы.

— Красиво, правда? — раздался сзади мужской голос.

Я вздрогнула от неожиданности и обернулась. Возле меня стоял парень, на вид мой ровесник, и ясно мне улыбался. Я едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею — в первую секунду смятения мне показалось, будто это Грег. Сходство было поразительным! Такие же утонченные черты лица, черные волосы, большие голубые глаза. Однако парень был явно выше Грега, волосы у него были длинными, а лицо — не таким бледным. Я потеряла дар речи и не сводила с незнакомца глаз. Он улыбался как ни в чем не бывало.

— Хорошо, что розы неухоженны. Есть в этом какая-то дикая прелесть, — сказал он. — В первый раз забрел в этот уголок, хотя живу в Москве всю сбою жизнь. И Третьяковку частенько посещаю. А вот представьте, здесь не был ни разу. Восхитительное место! Кажется, что мы на машине времени попали в другую эпоху.

И словно в подтверждение его слов из-за церкви вдруг вышла женщина, одетая в длинную до пола юбку, ситцевую кофту, с платком на голове и выглядевшая так, словно жила не в нашем времени, а пару веков назад. Женщина несла ведро. Она невозмутимо прошла мимо нас, будто мы и не существовали в этой реальности. Парень прыснул, проводив взглядом ее полную приземистую фигуру.

— Что я говорил? — прошептал он. — Это место заколдованное, мы очутились как минимум в восемнадцатом веке! Может, выберемся отсюда? — предложил он. — Если, конечно, удастся!

И он, не дожидаясь ответа, схватил меня за руку и потащил к калитке. Я не сопротивлялась, все еще находясь в шоке от его сходства с моим любимым.

Когда мы очутились на улице, он засмеялся. Ямочки на его розовых щеках показались мне очаровательными, а смех был настолько заразителен, что я тоже начала смеяться, сама не зная чему.

— Тебя как зовут? — спросила я, когда немного успокоилась.

— Гриша, — ответил он. — А тебя?

Я, видимо, сильно изменилась в лице, так как Гриша внезапно перестал улыбаться.

— Что с тобой? — забеспокоился он. — Видимо, путешествие во времени плохо повлияло на твое самочувствие. — Пошли в кафе! Тут рядом! Тебе просто необходимо вернуться в реальность и выпить кофе со сливками! Как все-таки тебя зовут?

— Лада, — тихо ответила я и пошла с ним рядом.

То, что его звали так же, как моего любимого, показалось мне хорошим знаком, и я решила продолжить наше знакомство.

Мы вышли из переулка, миновали Третьяковку, завернули за угол и оказались возле кафешки. Гриша галантно открыл передо мной дверь. Мы заняли свободный столик в углу и стали изучать меню.

— Итак, что ты любишь? — спросил Гриша и приветливо улыбнулся.

Я машинально залюбовалась его белыми ровными зубами и ямочками на щеках. Улыбка у него была необычайно обаятельная.

— Тебе нравятся длинные волосы? — невпопад поинтересовалась я. — Или, может, ты рокер?

Гриша вскинул на меня глаза и заразительно рассмеялся.

— Какое-то время я играл в рок-группе, — сообщил он. — С тех пор никак не расстанусь с длинными волосами. Но если тебе не нравятся парни с косами, я могу отрезать их хоть завтра! Не проблема!

Я смутилась от такого заявления.

— Нет, что ты! — проговорила я, чувствуя, как краснею, и радуясь, что в кафе полумрак. — Это твое личное дело! Я вовсе не собираюсь влиять на твои вкусы. К тому же мы совсем незнакомы.

— Недолго познакомиться и получше! — улыбнулся он. — Если, конечно, ты не против!

К нам подошла официантка, и я не успела ответить. Гриша заказал латте и пирог с семгой, я взяла капучино и чизкейк.

— Может, по коктейлю? За знакомство, — предложил он.

Но я отрицательно покачала головой и объяснила, что не употребляю алкоголь вообще.

— Необычные у тебя принципы, — заметил Гриша, но улыбаться не перестал. — Сейчас все его употребляют.

— Я — не все, — тихо ответила я.

— Интересно, — задумчиво проговорил он и внимательно посмотрел на меня.

Я смутилась еще больше. Гриша меня волновал. Он разительно походил на Грега и при этом был обычным парнем. Меня охватило смятение. Что происходит? Неужели судьба вместо мучительной и обреченной на постоянные страдания любви решила дать мне что-то взамен? Что-то реально осуществимое, понятное, земное. Я не знала ответов на эти вопросы. Глядя на улыбающиеся губы Гриши, я вдруг подумала, что могу целовать их сколько захочу и ничего не бояться. И меня потянуло к его губам. Я опустила взгляд.

«Это не Грег, — сказала я себе. — Совершенно незнакомый мне молодой человек, не следует идти на поводу иллюзий».

Официантка принесла наш заказ. Гриша болтал по-прежнему непринужденно, он стал выяснять, чем я занимаюсь, потом спросил, есть ли у меня парень.

— Да, есть, — спокойно ответила я. Но его это, похоже, не смутило.

— Я и не сомневался, — сказал он. — У такой красивой девушки по-другому и быть не может. Давно вы встречаетесь?

— Осенью будет год, — после паузы ответила я.

Его напор начал меня немного раздражать.

— А у тебя есть девушка? — решила я перевести разговор с меня на него. — Ты ведь тоже далеко не простой!

Гриша польщенно засмеялся.

— Ты так считаешь? — задал он довольно глупый, на мой взгляд, вопрос. Я списала это на счет смущения.

— Ну, ты же в зеркало смотришься, — улыбнулась я и принялась за чизкейк.

— Однако девушки у меня нет, — грустно ответил он.

— Вы расстались? — уточнила я. — И давно?

— Я никогда и никого по-настояшему не любил, — серьезно ответил Гриша.

Я застыла с чашкой в руке и подняла на него глаза.

— Были просто увлечения, но вот любви, ну знаешь, такой, чтобы башню снесло… пока не было, — продолжил он. — Клубы, знакомства, развлечения. И, в конце концов, понимаешь, что это просто скучно. Знаешь, мы только познакомились, а мне кажется, что это случилось давным-давно. С тобой так легко, Лада! Но ты очень грустная. С парнем поругалась?

Он посмотрел мне в глаза и осторожно взял за руку. Я выдернула ладонь.

— Мы давно с ним не виделись, — после паузы ответила я.

— В разлуке, значит, — констатировал Гриша.

И опять заулыбался.

— А ты чем занимаешься? — я решила перевести разговор на другую тему.

— Ничем, — беспечно ответил он.

— Правда? — удивилась я. — Сколько тебе лет?

— В мае стукнуло двадцать, — сообщил он. — А тебе? Надеюсь, не шестнадцать?

И он весело рассмеялся.

— В октябре девятнадцать.

— Да-а? — явно изумился он. — А выглядишь намного моложе.

«Потому что без косметики, — подумала я, — мог бы и сам догадаться».

— Что-то я сглупил, — добавил Гриша. — Ты ведь только что говорила, что окончила первый курс инста. Конечно, тебе не шестнадцать! Клипмейкер — это круто! Тебе нравится?

— Еще бы! — воскликнула я. — А ты почему ничем не занимаешься? Живешь на что?

— Сижу на шее у предков, — засмеялся он. — Папа, можно сказать, «владелец заводов, газет, пароходов». Я вообще-то пытался работать у него в компании и даже в универ на соответствующее отделение поступил, но меня одолела такая скука, что я все бросил. Не мое это! Отец разрешил мне искать свой путь. И вот я ищу.

Я не смогла сдержать скептической усмешки, политика его родителей казалась мне чересчур мягкой. Здоровый парень и ничем не занимается…

— И как поиски? — спросила я.

Гриша или не заметил моего сарказма, или сделал вид. Он допил кофе, отодвинул чашку.

— Неделю назад вернулся из шаолиньского монастыря, — сообщил он. — Пытался приобщиться.

— К чему? — заинтересовалась я, видя, что Гриша замолчал и смотрит как бы в глубь себя.

— О, это все очень интересно! — тут же отозвался он, подняв на меня глаза и улыбнувшись. — Во-первых, я получил представление о буддизме и меня очень многое привлекает в этой религии, во-вторых, только не смейся, я освоил, на ученическом уровне, каллиграфию. Ты даже представить не можешь, какое это сложное искусство! Кроме того, ознакомился с теорией чань, то есть медитации. Ну и конечно, пытался овладеть начатками ушу.

— Это боевое искусство? — припомнила я. Гриша казался взволнованным. Видно было, что все это его по-настоящему увлекало.

— Именно! Секретам боевых искусств всегда уделялось в Китае большое внимание. Даже был создан специальный институт. Тогда традиционное название ушу, то есть боевые техники, было заменено на чжунго ушу — китайские боевые техники. А потом стали вообще говорить сокращенно — гошу, или национальные техники. К сожалению, после Второй мировой коммунисты, вставшие во главе страны, свели на нет все эти усилия, многие мастера к тому времени были убиты. И вот сейчас в Шаолине вновь пытаются возродить былое искусство.

Он говорил, волнуясь все сильнее и, видимо, из-за этого проглатывая окончания. Его лицо раскраснелось, глаза горели.

«Все-таки он очень хорош! — отметила я про себя. — И совсем не такой пустой, каким вначале казался. А я уж подумала, что это типичный представитель золотой молодежи, пресыщенный и избалованный».

— И ты жил в настоящей келье? — поинтересовалась я.

— Что ты! — рассмеялся Гриша. — Там есть весьма комфортабельная гостиница, туристов полно, все поставлено на поток.

— А-а, — разочарованно протянула я. — Может, пойдем уже? — предложила после паузы.

— Торопишься? — явно огорчившись, спросил он. — Ты же на каникулах.

— Не особо, — нехотя ответила я. — Просто надоело тут сидеть.

— Можем погулять, — обрадовался он. — Или покататься. У меня за Третьяковкой машина припаркована.

Я не ответила, не зная, на что решиться. Гриша вызывал у меня живейший интерес, его сходство с Грегом будоражило, но я так привыкла в последнее время находиться в своей скорлупе, что выбираться из нее совсем не хотелось.

— Итак? — вкрадчиво спросил он. — Что ты решила?

— Хорошо, — вздохнула я, — давай немного прогуляемся.

Гриша расцвел в улыбке и попросил счет, но я настояла на том, что заплачу за себя сама.

Когда мы вышли из кафе, пошел дождь. Гриша взял зонт из моих рук и прижался ко мне, я не отодвинулась, наверное, это было бы невежливо…

— Будем гулять под дождем? — уточнил он. — Или пойдем в машину? Там сверху не капает.

— Мне все равно, — устало ответила я, почувствовав резкий спад настроения.

«Что я делаю с этим малознакомым парнем? — недоумевала я. — Он, конечно, очень похож на Грега! Но это же не повод с ним разгуливать!»

Когда мы подошли к его очень дорогой машине, мне уже совсем расхотелось общаться.

— Прошу! — сказал Гриша, вновь расплывшись в улыбке и открывая передо мной дверцу.

— На папочкины деньги купил? — ехидно поинтересовалась я, пытаясь вывести его из себя, чтобы быстрее расстаться.

Но Гришу мой вопрос, видимо, не смутил. Он кивнул и заметил, что родители для того и работают, чтобы обеспечить себе и своим потомкам достойное существование. Я медлила садиться в машину. Гриша высунулся из салона.

— Лада, если не хочешь со мной кататься, я могу просто отвезти тебя домой, — спокойно произнес он. — Вон дождь-то какой! И все усиливается. Чего зря мокнуть?

— А может, я живу в дальнем Подмосковье? — попыталась я его подколоть. — Неужели поедешь?

— Конечно! — улыбнулся он. — Садись скорей!

И я забралась внутрь. Когда мы тронулись, Гриша включил музыку.

Ветер ветку бережно качает, А меня к тебе так сильно тянет. От чего мое сердечко тает? Стоп, куда же я иду? —

запел нежный девичий голос.

— Это что, Вика Дайнеко? — удивилась я. — Ты слушаешь такие песни?

— Иногда, — не смутился Гриша. — Голос у нее хороший. Вообще-то я поставил этот диск, чтобы доставить тебе удовольствие.

— Я слушаю «дум», — нехотя проговорила я.

— Чего?! — расхохотался он и резко повернулся ко мне: — Любишь тяжелый металл? Вот бы никогда не подумал!

Машину повело в сторону.

— Тише! — недовольно заметила я. — А то аварию устроишь!

— «Анафема» подойдет? — спросил он и поменял диск.

— Вполне, — я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Куда едем? — уточнил Гриша. — В Коломну, Клин, может, Орехово-Зуево?

— До метро «Пролетарская».

В салоне зазвучала одна из моих любимых композиций «Destiny Is Dead» группы Anathema.

— А ты знаешь, что при своем образовании в 1990 году «Анафема» носила название Pagan Angel? — после продолжительного молчания вдруг спросил Гриша.

— Знаю. И переводится это как «языческий ангел».

— Круто, да? — улыбнулся он. — Мне больше нравится старое название. Но про него уже все забыли.

Я не ответила и снова закрыла глаза. Мне расхотелось общаться с ним даже на темы, связанные с любимым направлением в рок-музыке. Гриша, видимо, понял это и тактично замолчал. Подъехав к моей станции, осторожно поинтересовался, где меня лучше высадить. Я внимательно на него посмотрела, он выглядел растерянным. Наверное, такой красавчик не привык к холодности, я не смогла сдержать улыбки, потом назвала адрес.

— Значит, живешь на Воронцовской, — задумчиво проговорил он.

— Как видишь. А ты? — зачем-то спросила я.

— На Коломенской. Не так далеко от тебя. С кем ты живешь?

— С мамой. А ты?

— Я — один. И очень этим доволен. Все-таки с определенного возраста лучше находиться подальше от предков.

— Наверное, — вяло ответила я. Настроение окончательно упало.

Когда Гриша высадил меня возле дома, я сухо попрощалась с ним и открыла дверцу.

— Может, обменяемся телефонами? — неуверенно предложил он.

Меня начали терзать угрызения совести.

«И чего я, правда, надулась? — мелькнула мысль. — Веду себя, как избалованный подросток!» Я согласилась.

И Гриша тут же заулыбался словно ясное солнышко.

Дома я расплакалась. Рыдала и не могла остановиться. Жизнь казалась мне бесперспективной, а положение безвыходным. Мой любимый в каком-то вампирском монастыре, я понятия не имею, что с ним происходит, а сегодняшняя встреча с Гришей показала мне, как далеко я зашла в своей нереальной болезненной любви. Я видела впереди только мрак, боль и страдания.

— Грег! Грег! — звала я сквозь рыдания. — Я не могу так больше! Это невыносимо! Вернись ко мне! Дай мне знак. Иначе я сойду с ума! Любимый!

По лицу заскользил ветерок, он охладил мои горячие щеки и заплаканные глаза. Я перестала всхлипывать и подняла голову. Грег? Перед моими глазами пролетело туманное голубоватое облачко. Я выпрямилась и замерла, не сводя с него глаз. Вот оно сгустилось и превратилось в силуэт маленькой девочки. Она становилась все более реальной, словно проступала из тумана и обретала плоть. Я увидела голубое воздушное платье, затянутое под грудью атласным белым бантом, босые крохотные ножки, тонкую длинную шейку, нежное алебастрово-белое лицо без признаков румянца, пепельные кудряшки, спускающиеся вдоль щек, огромные светло-голубые глаза. Девочка приблизилась и улыбнулась. Заметив маленькие, но острые клыки, я поняла, что это флайк.[2] Такие существа, мальчик и девочка, присутствовали на нашем бракосочетании в мире грез. Они что-то типа вампирских ангелов, получаются из некрещеных детей, которых укусил вампир или которые погибают нехорошей смертью, например, от руки кого-нибудь из родителей. Флайки живут в воздухе в виде сгустков тумана и не нуждаются в крови. Они питаются исключительно соками красных фруктов.

Девочка-флайк приблизилась ко мне и остановилась возле кресла. Ее огромные глаза, не моргая, смотрели на меня. Мне стало неприятно от этого взгляда, потом я поняла, что это из-за зрачков — их не было.

— Не плачь, — сказала девочка.

Ее голосок журчал нежно, словно ручеек.

— Как тебя зовут? — зачем-то спросила я и взяла ее за руку.

Пальчики были тонкими и холодными.

— Лила,[3] — ответила она и улыбнулась, обнажив крохотные белые клыки.

— А меня Лада, — сообщила я, хотя подумала, что Лила наверняка именно та девочка, что присутствовала на нашем бракосочетании и подносила нам кольца на белом лепестке лилии.

— Я знаю, — сказала она.

И спокойно уселась на ручку кресла, побалтывая ногами. Потом вздохнула и расправила воздушную юбочку платья. Я вытерла глаза и с любопытством за ней наблюдала.

— Сок хочешь? Есть из красной смородины.

— Хочу, — кивнула Лила и вновь улыбнулась.

Я взяла ее за руку и повела на кухню. Там мы уселись за стол. Я налила сок в небольшую кружку и поставила перед ней.

— Свежевыжатый, — на всякий случай сообщила я, — и даже без сахара. Домашний.

Лила кивнула, вцепилась в кружку пальчиками и начала пить. Мне показалось, что я даже слышу дробное постукивание ее клыков о края чашки.

«От всего этого можно сойти с ума, — замелькали мысли. — И странно, что я все еще не в психушке. Интересно, флайки тоже умеют читать мысли, как и вампиры?»

Я с любопытством посмотрела на Лилу. Она закончила пить, отодвинула пустую кружку и меня поблагодарила. Капли сока испачкали ее бледные губы, и это выглядело зловеще. Я протянула ей салфетку. Лила поняла и тут же аккуратно вытерла рот.

— Я рада, что ты успокоилась, — она улыбнулась, чуть приподняв уголки рта.

— Тебя прислал Грег? — уточнила я. — Как он?

— Нет, не Грег, — после паузы, во время которой изучала мое лицо, ответила Лила. — Удивишься, но меня прислал Дино. Помнишь его?

Еще бы мне не помнить Дино!

Он появился в моей жизни почти одновременно с Грегом. Я думала, что это обычный парень, но позже выяснилось, что Дино — дампир,[4] к тому же охотник. И охотился он на семью Грега. Дино сильно мешал Атанасу, и тот превратил его в вампира. Жажда крови помутила разум Дино, и он после превращения стал кусать всех подряд. Потом появился у меня, но Грег вовремя вмешался и отправил его в «Белый склеп».

«Они же оба сейчас в том монастыре! — подумала я. — Как странно!»

Известие, что не Грег прислал Лилу, меня огорчило, слезы вновь навернулись на глаза. Я извинилась и пошла умыться в ванную.

«Что-то я окончательно расклеилась. Так нельзя! Нужно узнать, какие вести принесла мне Лила, — думала я. — Грегу строго-настрого запретили общаться со мной, но он тоскует по мне, так же как и я по нему. Может, он тайком решил связаться со мной, вот и выбрал Дино?»

Эти предположения воодушевили меня. Я перестала всхлипывать, вытерла лицо и вернулась в комнату. Лила по-прежнему сидела на диване. Она держала в руках мою старую игрушку, крохотную пластмассовую принцессу из киндер-сюрприза. Мама зачем-то поставила ее на книжную полку.

— Тебе нравится? — спросила я, садясь рядом.

Лила повертела в руках куколку. Ее лицо выражало любопытство, совсем как у обычной девочки.

— Интересно, но бесполезно, — сказала она, хотя куколку из рук не выпустила. — Помню, у меня были похожие фигурки.

— Хочешь, возьми себе, — предложила я.

— Думаешь, такой, как я, это нужно? — недобро усмехнулась девочка.

— Не знаю, но если тебе нравится, почему бы и нет?

Лила кивнула и спрятала куколку за атласный пояс.

— Ты успокоилась, — констатировала она.

— Относительно, — сказала я. — Ты сказала, что Дино…

Но Лила не дала мне договорить. Она подняла руку и коснулась моего лба холодными пальцами. Мои глаза закрылись…

…Я очутилась возле белой каменной стены, привалилась к ней спиной, и ее стылая сырость пробирала меня до костей. Лила сидела неподалеку на каменном надгробии и казалась светящимся застывшим ангелочком. Ее глаза были потуплены. Мы находились в углу какого-то старого кладбища. Я видела каменные надгробия, дорожки между ними были выложены серыми квадратами истертых плит. Между ними пробивалась зеленая трава. Начинало светать. Легкий туман стелился по земле рваными розоватыми, хаотично разбросанными хлопьями. Слева от меня возвышался склеп. Он был полукруглым, из светло-серого камня. Вход оформляли две колонны. Густой зеленый вьюнок с закрытыми свечечками сиренево-розовых цветов увивал эти колонны сверху донизу, украшая серый безрадостный камень. Я медленно двинулась к склепу.

— Не ходи туда! — раздался резкий окрик.

И я в испуге обернулась.

— …уда-да-да, — зазвучало эхо, уносящееся ввысь.

Я вгляделась в фигуру в белом одеянии, возникшую между могил. Сквозь легкую дымку тумана трудно было различить, кто это.

— Грег? — позвала я и кинулась к фигуре, чувствуя, как невыносимо сильно забилось сердце.

Но чем ближе подходила, тем яснее понимала, что это не Грег. Фигура была ниже ростом, а увидев белые волосы, узкий разрез глаз, высокие скулы, я уже не сомневалась, что передо мною Дино. Его волосы стали длиннее, они убраны со лба назад, его простоватое лицо изменилось. Приглядевшись, я поняла, что и его чуть вздернутый, широкий нос стал тоньше, а рисунок губ — более четким и выразительным.

«Удивляться нечему, — подумала я, не сводя с него глаз. — Дино теперь вампир. С течением времени он будет меняться, пока не приобретет совершенную красоту, чтобы приманивать жертвы».

Я сосредоточилась именно на этой мысли, стараясь не думать о Греге.

— Здравствуй, Лада! — торжественно произнес Дино.

— Здравствуй, — ответила я, мельком глянув на Лилу.

Но она была все так же неподвижна. Я замолчала и ждала, что он мне скажет. Дино тоже молчал. Мне показалось, что он к чему-то прислушивается. Вот вдали медленно прошли два силуэта в белом. Казалось, мирные монахи совершают моцион после утренней молитвы. Но Дино схватил меня за руку и потащил к стене. Его загнутые острые ногти больно впились в мою ладонь. Мы оказались за густыми кустами. В стене было углубление в виде высокой полукруглой арки, под ней находилась каменная скамья. Дино усадил меня на нее и устроился рядом, он был взволнован.

— Скоро взойдет солнце, и мне будет необходимо спрятаться в свой гроб, — сообщил он. — Так что времени у нас немного. Я не хочу, чтобы хоть кто-то узнал, что ты здесь оказалась.

— Но это же транс, — заметила я. — Грег не раз вводил меня в такое состояние сознания, я знаю, что меня сейчас никто, кроме тебя, не видит, не слышит.

— Пока я не разобрался, как это работает, — со вздохом сказал он. — Возможно, если бы я сам ввел тебя в такое состояние, то нас бы никто не видел. Но я попросил Л илу. Ты даже представить не можешь, какими невероятными способностями обладают флайки! Недаром их называют вампирскими ангелами. Это только вид у них по-детски нежный и беспомощный, на самом деле они невероятно сильны и умеют делать такое, что обычному вампиру и не снилось!

— Вампирам вообще ничего не снится, — скептически заметила я.

— И я уже забыл, что такое погрузиться в сладкий сон, — с готовностью согласился Дино. — Я не так давно прошел превращение, поэтому все еще мыслю как человек. В общем, может, ты и невидима для остальных, точно я не знаю. На рассвете все вампиры начинают слабеть, — добавил он и осторожно выглянул из-за куста.

Я по-прежнему ничего не понимала. Холод пробирал меня до костей, и я испытывала все большее разочарование. Все, что мне хотелось — это вскочить и побежать на поиски Грега, я не сомневалась, что нахожусь в «Белом склепе». Мысль, что он где-то здесь, что я могу его увидеть, заглянуть ему в глаза, сводила меня с ума. Дино повернулся и вперил в меня пристальный взгляд.

— Не вздумай! — сказал он. — Грегу запретили с тобой видеться, думать о тебе, разговаривать!

— Научился читать мысли, — констатировала я. — Чего, в общем-то, и следовало ожидать! Ведь ты вампир!

— Не бойся. Грег был абсолютно прав, что отправил меня сюда. Я совсем не тот, что был три месяца назад. Видишь, я даже довольно спокоен, находясь так близко от тебя. Хотя после превращения не мог пройти мимо человека, кусал всех, кто был доступен.

— Ты для этой беседы меня пригласил? — я злилась.

Край неба уже начал розоветь.

— Как вы, люди, нетерпеливы! — пробормотал Дино и заерзал на скамье. — Конечно, ты здесь не для таких разговоров. Хотя я надеялся, что ты и обо мне захочешь узнать. Мы ведь всегда хорошо общались и понимали друг друга.

— Ну, допустим, — сказала я, мне не хотелось пускаться в обсуждение наших прежних отношений и не всегда приятных обстоятельств, в которых мы оказывались. — Но где Грег? Я хочу его увидеть! Я изнываю от желания поговорить с ним! Помоги!

— Он там, — прошептал Дино и кивнул на полукруглый каменный склеп, колонны которого заплетал вьюнок.

Я тут же вскочила и бросилась в том направлении, но в проеме входа светящимся силуэтом возникла Лила. Она отрицательно покачала головой и приложила палец к губам.

— Лада, — шепотом позвал меня Дино, оставшийся сидеть на скамье.

Слезы заструились по моим щекам. Это было жестоко! Я находилась в двух шагах от любимого и не могла его увидеть! Застыв на месте, я не знала, на что решиться. Лила смотрела на меня не моргая, и я ощутила, как холод заползает в сердце и оно бьется все медленнее. Мне стало дурно, я опустилась прямо на каменную дорожку. Голова кружилась, перед глазами все плыло. Я глубоко вздохнула, и восприятие мира стало четче. Уловив рядом запах полыни, я инстинктивно протянула руку и сорвала темно-зеленую верхушку, усыпанную мелкими шишечками. Растерла ее в пальцах, вдохнула терпкий, горьковатый аромат. Он подействовал на меня словно нашатырь. В голове окончательно прояснилось. Я встала и, не глядя в сторону склепа, вернулась на скамью. Дино смотрел на меня с явной тревогой.

— Скоро встанет солнце, — сказал он. — Мне нужно забраться в свой гроб, поэтому быстро скажу то, что должен.

Я замерла. Небо совсем посветлело, заря разгоралась все ярче.

— Почему мы не встретились ночью? У нас было бы больше времени.

— Ночью я слишком активен, — пояснил Дино, — а перед восходом солнца становлюсь заторможенным, все мои чувства притупляются. И хотя я уже совсем не тот, что после превращения, но все же так ты будешь в большей безопасности.

— Хватит на сегодня лирических отступлений, — отрезала я. — Говори, зачем позвал!

— Чтобы предупредить, — быстро ответил Дино. — Атанас относительно тебя кое-что затевает. Они обсуждали эти планы с отцом Грегори. Будь начеку, Лада!

— А что конкретно ты узнал? — я насторожилась.

— Я плохо понял их разговор. Атанас, сама знаешь, хитер и скрытен, и свои планы даже настоятелю до конца не открывает. Он намекал на какую-то отличную идею. Думаю, что он по-прежнему хочет сделать тебя вампиром и не собирается дожидаться, пока Грег пройдет послушание. К тому же неизвестно, остынет ли к тебе Грег. Наверное, Атанас решил не рисковать и опередить события. Представь, ему удастся превратить тебя в вампира, тогда проблема будет решена. Грег выходит в мир, а там его ждешь ты, уже ставшая бессмертной… Будь крайне осторожна! Раз Атанас что-то задумал, он не остановится, — добавил Дино и встал. — Мне пора!

— Я тебе очень признательна, — сказала я. — Но как все это странно!

— Что именно? — улыбнулся Дино.

— Ты был главным врагом Грега и всех его близких и вдруг помогаешь нам?

— Я изменил свое отношение. Все, Лада, мне пора!

В этот момент лучи солнца вынырнули из-за стены, и небо заиграло нежно-золотистыми переливами. Дино низко опустил голову, задрожал и заскользил над землей в глубь кладбища. Я посмотрела на Лилу. Она спокойно сидела на могиле и плела венок из маленьких ромашек, в изобилии росших вдоль стены.

— А ты не боишься солнечного света? — удивилась я.

— Нет, он мне не причиняет никакого вреда, — ответила она и улыбнулась, подняв на меня глаза.

— Что ты делаешь? — спросила я и села рядом.

— Домик для твоей куколки, — ответила Лила совсем по-детски.

Она положила готовый веночек на камень, в середине примостила крупный лист лопуха и на него посадила кукольную принцессу.

— Красиво, — заметила я. — Лила…

Я замолчала и посмотрела на темный вход в склеп.

— Нельзя, — не меняя тона, проговорила она, продолжая возиться с куколкой.

— Я только посмотрю на него, и сразу можешь отправлять меня обратно, — умоляюще сказала я. — Пожалуйста! Я умираю без него!

— Умирают не так, — заметила она. — Но я чувствую твою боль, и она меня тревожит. Тебе пора. Я выполнила просьбу Дино.

Лила отложила куколку и подняла руку, собираясь коснуться пальцами моего лба, но я отстранилась.

— Прошу! Хоть секунду! — зашептала я сквозь всхлипывания. — Я больше так не могу!

— Если отец Грегори узнает, он меня накажет, — сказала она.

— Но я не хочу никому причинять зла…

Я не договорила и уткнула мокрое лицо в ладони. Меня трясло от рыданий, но я не могла остановиться.

— Тебе не кажется странным, что Грег тебя не чувствует? — услышала я вопрос и подняла голову. — И что вы за существа такие, люди! — укоризненно добавила она. — Нет чтобы подумать!

— Что с ним?! Говори! — закричала я и схватила ее за руку.

— Он спит, всегда спит, — Лила встала и повела меня к склепу.

— Спит, — в смятении повторила я, — но как это возможно? Ведь вампиры никогда не спят…

— У отца Грегори есть снадобье, — пояснила Лила. — И его действие таково, что вампир погружается в состояние, похожее на то, что у людей называется комой. Если в таком виде он пробудет не меньше месяца, то очнется совершенно другим. Иногда наступает полная потеря памяти. Потому Грег и лежит сейчас здесь, вдали от всех, в полном уединении. Не волнуйся, мне поручено за ним присматривать. И я всегда на страже.

Мы были уже возле склепа. Я рванулась ко входу между колоннами, но Лила схватила меня за руку и провела к боковой стене. Потом она что-то сделала, и я увидела внутренность склепа. Там царил полумрак, посередине находился открытый гроб, он стоял на каменном постаменте, был черным с фиолетовой атласной обивкой внутри. Грег лежал на спине, его голова покоилась на маленькой плоской подушке. Он казался мертвым, такими застывшими были черты его лица. Я вскрикнула и ринулась к нему, но тут же налетела на препятствие, словно ударилась о прозрачную стену. Я припала к этой стене и, не отрываясь, смотрела на любимое лицо: точеный мертвенно-бледный профиль, темные брови, гладкий лоб, откинутые назад черные как вороново крыло волосы. Синеватые веки обрамляли длинные ресницы. Мне показалось, что они дрогнули от моего взгляда. Бескровные губы приоткрылись, словно Грег тихо вздохнул. Лила каким-то неведомым образом уже очутилась внутри склепа, она приподнялась в воздухе и зависла над гробом. Деловито поправила подушечку, смахнула что-то с волос Грега, затем приподняла руку и приблизила ладонь к его закрытым векам. И лицо Грега вновь застыло в невозмутимом покое. Лила очутилась рядом со мной.

— Довольна? — тихо спросила она и быстро прикоснулась к моему лбу ладонью.

Я провалилась в темноту и очнулась у себя в комнате.

Я лежала на кровати, по моим щекам безостановочно текли слезы. Я все еще видела перед собой Грега, покоящегося в гробу. Затем со мной случилась самая настоящая истерика. Я рыдала, каталась по кровати, упала на пол, звала Грега, у меня начались судороги. Через какое-то время с трудом села и стала разминать ноги. Ступни сводило, я их почти не чувствовала. Со мной такое случилось впервые. Более-менее успокоившись, я побрела в ванную и долго стояла под струями обжигающего душа. Завернувшись в махровый халат, приняла успокаивающее и не заметила, как провалилась в сон.

Проснулась я утром. Услышав, как мама ходит в комнате, подумала, что она меня вчера даже будить не стала. Сколько же я проспала?

Мое настроение было хоть и подавленным, но каким-то светлым.

— Любимый! Все-таки я тебя увидела! — прошептала я. — Бедный мой! Ты лежишь в этом ужасном склепе! Такой беззащитный!

Я села на кровати. В комнату заглянула мама. Она смотрела настороженно, но, увидев, что я ей улыбнулась, вздохнула с облегчением.

— Доброе утро, Лада! Ты меня вчера напугала! — сказала она. — Никогда не видела, чтобы ты впадала в такой глубокий сон! Я пыталась тебя разбудить, но потом решила, что не стоит. Долго же ты проспала!

— Я вчера плохо себя чувствовала, приняла успокаивающее. Может, слишком много?

— Осторожнее нужно быть, дочка! — испугалась она. — Это не шутки!

Позавтракав, я окончательно пришла в себя. Но мама смотрела задумчиво, я видела, что ее что-то мучает.

— Чувствую себя хорошо, — как можно более безмятежным тоном проговорила я.

— Да, вижу, — ответила она и вновь задумалась.

— Мама, что с тобой?

— Да так… ничего, — неуверенно сказала она. — Ты сегодня чем планируешь заняться?

— Пока не знаю. Что-то случилось? Ты какая-то странная, — заметила я.

— Понимаешь, дочка, жизнь женщины такая сложная… особенно с возрастом, — туманно ответила мама.

«Знала бы ты о моих сложностях! — подумала я. — Тогда все твои проблемы показались бы сущими пустяками».

— Ты встретила мужчину? — с нетерпением спросила я. — Знаешь, я буду только рада! Нельзя же оставаться в одиночестве! Тебе всего-то чуть за сорок! По нынешним меркам молодая женщина!

— Бог мой, дочка, что ты такое говоришь? — возмутилась она, но вдруг покраснела. И после паузы добавила: — В общем, прошу тебя сегодня к семи быть дома.

— Познакомишь со своим избранником? — предположила я и улыбнулась, забавляясь ее смущением.

— Вроде того, — неуверенно ответила мама. Погода стала налаживаться, за окном уже было не так пасмурно. По крайней мере, дождь не шел. У меня не выходили из головы слова Дино о том, что он узнал. Я знала, что Атанас сделает все возможное и невозможное, чтобы Грег не прошел обратное превращение, поэтому расслабляться не стоило. Я все вспоминала застывшее лицо моего любимого.

«А если он, выйдя из своего сна, напрочь обо мне забудет? — мелькали мысли. — Атанас, видимо, на это и рассчитывает. Что тогда станет со мной? Ведь я по-прежнему его люблю! И буду любить, несмотря ни на что!»

Мне не хотелось вновь погружаться в бездну отчаяния, я так наплакалась за эти дни, что усилием воли прогнала удручающие мысли и стала думать о маме. Ее новости радовали. Я считала, что ей давно пора устроить свою личную жизнь. С отцом они развелись больше семи лет назад, и все это время она была одна.

Разве я буду ревновать, портить ей настроение, как это частенько делают мои подруги, если у кого-то из разведенных родителей появляется пара? Да ни за что! «Конечно, интересно, кого она приведет, — думала я, — но даже если он мне не понравится, я и вида не покажу. К тому же не мешает узнать человека получше, прежде чем делать выводы».

Я окинула взглядом гостиную, заметила пыль на столе, разбросанные на полочке диски, упавшую возле кресла книгу и решила заняться уборкой, раз у нас вечером такой важный для мамы гость. Я приводила квартиру в порядок около двух часов. Затем решила сходить в магазин и купить какие-нибудь деликатесы для стола и цветы. Быстро оделась и вышла из квартиры. На улице, на детской площадке был Гриша. Он сидел на скамейке под грибком и выжидательно смотрел на мой подъезд.

Меня охватило раздражение.

Я увидела, как Гриша встал и неуверенно посмотрел на меня, я помахала ему рукой. Он широко улыбнулся и устремился навстречу.

— Привет, — сказала я, когда он приблизился.

— Привет, Лада.

— Чего ты тут выжидаешь? — поинтересовалась я. — Я же сказала тебе, у меня есть парень. И почему не позвонил? А если бы я вообще сегодня из дома не вышла, так бы и сидел до вечера?

— Погода налаживается, — ответил он. — Наверняка ты пошла бы гулять. Я тебе звонил, но ты была «вне зоны».

— И правда! — рассмеялась я. — Утром забыла включить телефон. Я его, кстати, дома оставила, вышла ненадолго, в магазин.

— Давай помогу? — предложил Гриша. — Сумки до дома донесу…

Я засмотрелась в ясные голубые глаза, опушенные длинными черными ресницами. Гриша моргнул и улыбнулся немного растерянно.

Его чувственные губы, щеки с ямочками притягивали взгляд, он был очень красивым парнем. И снова я отметила удивительное сходство с Грегом, но, вспомнив мертвенно-бледное лицо в гробу, помрачнела.

— Что с тобой, Лада? — участливо спросил Гриша и попытался взять меня за руку.

— Послушай, давай расставим все точки над «i», — хмуро проговорила я. — У меня правда есть любимый человек. Понимаешь это? И я не собираюсь ему изменять! Даже с таким красавчиком, как ты!

— Значит, ты считаешь меня красавчиком? — Он расплылся в довольной улыбке.

— Я не об этом! — отрезала я. — У нас ничего не получится! И нечего меня караулить, нечего здесь высиживать!

— А может, я влюбился в тебя с первого взгляда? Такое ты не допускаешь?

— Глупости, — растерянно ответила я.

— Ты удивительная девушка, — после паузы, видя, что я молчу, продолжил Гриша. — Сама не понимаешь, насколько выделяешься среди обычных девчонок. Я вижу в тебе такую глубину, что хочется в ней утонуть. Ты не поверхностная и не глупая, как все эти девушки, у которых в голове лишь одно — подцепить парня побогаче и устроить свою жизнь.

— Зачем так обобщать? — нахмурилась я и пошла вдоль дома.

Гриша пошел рядом.

— Знаешь, мне надоело, когда знакомишься с девушкой, а она первым делом стремится узнать, сколько у тебя в кошельке денег. Ценности в нашем обществе сильно сместились, духовно богатая личность мало кого волнует, всех интересует только счет в банке. А вот ты не такая…

— Откуда ты знаешь? — усмехнулась я. — Может, и меня деньги интересуют?

— Ты просто хочешь, чтобы я от тебя отстал, — задумчиво произнес он. — Лада, прошу, давай хотя бы будем друзьями? Вдруг в твоей жизни все изменится и ты обратишь внимание на меня?

Во мне на минуту проснулось кокетство и желание нравиться кому-то помимо Грега. Но все эти настроения тут же прошли. В душе я понимала, что навечно принадлежу только одному человеку.

— Не вижу смысла, — честно ответила я. — Ты зря потратишь на меня время. Лучше найди девушку, которая ответит тебе взаимностью.

— Не хочу! — упрямо заявил он. — Мне нужна только ты!

— Ну, как знаешь! — я ускорила шаг. Последнее время я резко отшивала парней.

Вот и сейчас я просто понимала, что терплю присутствие Гриши лишь из-за того, что он напоминает мне любимого. Это меня успокаивало, вносило хоть какое-то умиротворение в душу. И в то же время я осознавала, что это иллюзия, но мне даже с иллюзией присутствия Грега рядом было жаль расстаться.

Мы дошли до ближайшего универсама, и я накупила продуктов. Гриша продолжал за мной ходить, он был мил, болтал на самые разные темы, смешил меня и не заводил никаких разговоров о любви. И скоро я окончательно расслабилась. Подхватив мои пакеты, он последовал за мной в цветочный магазин.

— У вас сегодня торжество? Торт, шампанское, а сейчас еще и букет. День рождения?

— Любопытной Варваре нос оторвали, — рассмеялась я.

— Прости, — тут же поник он. «Все-таки я не права, — мелькнула мысль, и я почувствовала угрызения совести. — Нагрузила парня тяжелыми пакетами, да еще и ехидничаю!»

— Это ты прости меня за резкость. У мамы сегодня важный гость у нас дома, понимаешь?

— Ясно! — улыбнулся он. — И ты должна присутствовать?

— Не знаю, — задумчиво ответила я. — Мне кажется, мама хочет, чтобы я познакомилась с одним человеком. А вот потом, думаю, я уже буду лишней.

— Тогда, может, прокатимся куда-нибудь вечерком? — предложил он. — Во сколько вы собираетесь?

— Около семи. Но я не обещаю…

Гриша проводил меня до подъезда и даже хотел занести пакеты в квартиру, но я ему не позволила. На прощание я пообещала позвонить в любом случае.

Мама пришла чуть раньше, в половине седьмого. Услышав, как хлопнула дверь, я устремилась в коридор и поняла, что мама не одна.

«Может, это кто-то с ее работы? Какой-нибудь врач! Вот было бы здорово!»

Я пригладила волосы, попыталась унять волнение, навесила на лицо дежурную улыбку и открыла дверь в коридор. И тут же застыла, увидев отца. Я просто не верила своим глазам. Как он тут оказался? Это какая-то ошибка. Может, мама случайно с ним встретилась, а он навязался в гости? Но, увидев смущенное и, как мне показалось, испуганное лицо мамы и пышный букет в ее руках, я опешила. Неужели она пригласила именно его? Зачем?

Я не общалась с отцом больше полугода, просто не хотела ничего о нем знать. И вот… Выглядел он, как всегда, отлично: ухоженный, элегантный мужчина, уверенный в себе и красивый. Мне всегда казалось, что они не подходят друг другу. Мама была самой обычной женщиной с маловыразительной внешностью. Она выглядела как простая домохозяйка, а за последнее время еще и располнела.

— Здравствуй, дочка! — как ни в чем не бывало поздоровался отец.

Он был очень напряжен. Я промолчала, он тут же нахмурился и как-то беспомощно посмотрел на зардевшуюся маму.

— Лада, понимаешь, в чем дело, — сбивчиво заговорила она, — мы с папой решили начать все сначала. Так получилось. Ты уж нас пойми! Пожалуйста!

— И не будь ребенком, — добавил отец и улыбнулся мне своей фирменной обаятельной улыбкой.

Но на меня его шарм уже не действовал. Я испытала к нему прилив жгучей ненависти.

— А тем девушкам, которые по твоей милости оказывались в публичных домах Гонконга, ты тоже это говорил? — злобно поинтересовалась я.

Его лицо дрогнуло.

— Лада! — вскрикнула мама. — Ты несправедлива! Все уже в прошлом! Отец давно во всем раскаялся!

— Это он тебе такое сказал? — усмехнулась я. — А ты и поверила!

— Ну прости! — умоляюще сказал он. — Я хочу, чтобы все было как раньше! Дочка!

Но я не дослушала и выскочила из коридора. Залетев в свою комнату, схватила сумку, покидала в нее документы, первые попавшиеся вещи, натянула джинсы и футболку, потрогала на счастье кулон Грега, сжала губы и вышла из комнаты. Они уже сидели в гостиной и с тревогой ждали меня.

— Ты куда? — удивилась мама. Ее глаза слезились.

— Давай поговорим! — встрял отец. Но я не стала слушать.

— Лада! — закричали они в один голос, но я мгновенно покинула квартиру.

Выбежав из подъезда, помчалась, сама не зная куда.

— Эй, погоди! — услышала крик за спиной, но в смятении даже не обернулась.

— Это предательство! Она предала меня! — бормотала я в отчаянии. — Как она могла?!

Кто-то схватил меня за локоть, и я резко обернулась, уверенная, что это отец. Я хотела нагрубить и тут увидела растерянное лицо Гриши. От неожиданности я уткнулась ему лбом в грудь и разрыдалась.

— Солнышко, что случилось? — испуганно заговорил он, гладя меня по голове, по плечам. — Я никому не дам тебя в обиду! Пойдем!

Он взял сумку из моих рук и повел меня к машине. Мы сели. Автомобиль тронулся с места, а я плакала и даже не спросила, как Гриша тут оказался и куда мы едем.

Машина остановилась возле какой-то многоэтажки, Гриша помог мне выйти. Его квартира находилась на первом этаже. Когда он закрыл двери и включил свет в коридоре, я без сил опустилась на пуфик возле вешалки и уткнула лицо в ладони. Я почувствовала, что Гриша начал расшнуровывать мои кроссовки, но не прореагировала на это.

— Вот мои тапочки, — мягко произнес он, — правда, они сорок второго размера. Хочешь в ванную?

Я подняла на него глаза. Его лицо покраснело, он выглядел взволнованным и смотрел на меня с жалостью. Я молча кивнула.

— По коридору налево. Сейчас принесу чистое полотенце.

Из ванной я вышла почти успокоившись. Гриша позвал меня на кухню, он заварил чай и выложил на стол коробку конфет. Напиток был зеленым, с приятным лимонно-мятным привкусом.

— Я добавил мелиссу, она успокаивает нервы.

— Спасибо.

— Что все-таки произошло? Ты меня напугала. Я приехал, надеясь, что ты согласишься прогуляться. Уже хотел позвонить, и вдруг ты выскочила из подъезда с таким лицом, словно за тобой сам черт гонится!

— Это так… семейные неурядицы… — нехотя ответила я. — Тебя это не должно интересовать.

— Извини, — Гриша взял в руку мои задрожавшие пальцы, легко сжал их и заглянул мне в глаза. Я молчала, мне совершенно не хотелось с ним откровенничать. Еще я мучительно размышляла, как быть дальше, тем более что возвращаться домой не собиралась. Шел восьмой час.

«Может, мне в гостиницу поехать? — раздумывала я. — Но все это так сложно! Где сейчас я буду искать гостиницу? Или к Лизе?»

Но я не хотела сейчас общаться даже с Лизой. Сниму-ка я квартиру на пару суток. А когда приду в себя, подумаю, как быть дальше.

— У тебя комп есть? — спросила я.

— Конечно! В комнате на столе.

— А Интернет?

— Да, а что ты хочешь посмотреть? — поинтересовался Гриша.

— Хочу квартиру снять.

— Уверена? — задумчиво протянул он и достал телефон из кармана джинсов.

— Уверена, — подтвердила я. — Кому ты звонишь?

— Момент, — ответил Гриша и прижал трубку к уху.

— Подожди! — я попыталась его остановить, но он приложил палец к губам и быстро заговорил: — Лех, привет! Ты еще не сдал свою квартиру? Кто этим занимается? А, тетка твоя… Ну понятно! Что?.. Есть хороший клиент, девчушка одна знакомая. Готова снять хоть сейчас. Не знаю, сейчас спрошу.

— Лада, мой друг интересуется, можешь ли ты снять квартиру надолго? Он в Канаду на год уезжает, по работе, а квартиру решил сдать. Самолет у него уже утром.

По правде говоря, я растерялась, так как хотела снять квартиру всего на пару суток, однако все произошло так быстро, что я даже не успела об этом Грише сообщить.

«А может, все к лучшему? — лихорадочно соображала я. — Почему бы и нет, раз все так удачно складывается».

— Да, могу, — подтвердила я. — Сколько он хочет и за какой период?

— В общем, сама договаривайся, — улыбнулся Гриша и передал мне трубку.

Леха оказался весьма милым по голосу парнем и цену запросил вполне приемлемую. Он хотел получить деньги за полгода вперед, меня это устраивало — Грег в свое время открыл на мое имя счет в банке, и средств у меня было достаточно. Квартира Леши оказалась тут же, на Коломенской, и мы договорились, что я сейчас ее посмотрю и, если меня все устроит, сразу заплачу.

Закончив разговор, я отдала телефон улыбающемуся Грише и растерянно на него посмотрела. Все случилось так быстро, что я никак не могла прийти в себя.

— Итак? — заулыбался он еще шире.

— Через два часа он подъедет, и мы пойдем смотреть квартиру, — сообщила я.

— Она у него классная! Тебе понравится. Знаешь, такая ультрасовременная. Он ремонт всего полгода назад сделал. Мы с Лехой в одном классе учились, это один из моих лучших друзей.

— Спасибо тебе, — неуверенно сказала я. — Знаешь, я ведь и не думала про такой срок… Но все к лучшему!

— Вот именно! А захочешь, всегда можешь домой вернуться.

— Не захочу, — хмуро ответила я.

— Ну тем более! Лада, ты выглядишь очень расстроенной. Может, тебе отдохнуть? Можешь занять спальню, — заметил Гриша, идя за мной по пятам.

Я не ответила. Зайдя в гостиную, остановилась в нерешительности, затем подошла к книжному шкафу. С детства мама мне внушала, что если я хочу что-то узнать о человеке, стоит просто посмотреть книги, которые он читает. Видимо, поэтому я чисто машинально стала изучать полки. Книг, к моему удивлению, оказалось много. Большой шкаф занимал почти полстены и был доверху забит самыми различными изданиями. Увидев, что три полки заняты мистической литературой, я стала изучать их более внимательно. Оказалось, почти все книги были о вампирах. Я невольно вздрогнула.

«Что происходит? Может, я попала в ловушку? И общительный парень Гриша вовсе не тот, за кого себя выдает? Вдруг я в логове вампиров? И сейчас явится его друг!»

Видимо, все эти мысли отразились на моем лице, потому что Гриша спросил:

— Да что с тобой, Лада? Все еще переживаешь? А может, передумала снимать квартиру и хочешь вернуться домой? Давай отзвонюсь Ле-хе и все отменю.

Я пришла в себя. Тревожащие меня предположения показались настолько необоснованными и даже глупыми, что я улыбнулась, удивляясь разгулу собственной фантазии. Да мало ли кто в наше время увлекается вампир-ской литературой! По-моему выходило, что все фанаты подобных книг должны быть непременно вампирами? Мне стало смешно, и я почувствовала облегчение. Что же, причиной появления подобных опасений явились взвинченные нервы. К тому же Гриша выглядел пышущим здоровьем. Его глаза блестели, щеки пылали румянцем, он был, что называется, кровь с молоком.

— Не обращай внимания, — мягко произнесла я и открыла шкаф. — Все в порядке. И не нужно ничего отменять, я не передумала.

Я достала книгу Л. Гамильтона «Лазоревый грех».

— Любишь ужасы? — тут же спросил Гриша. — В этой книжке сплошной трэш! Какой-то обезумевший вервольф. Хотя я читаю такие вещи с удовольствием.

— Бывает, что и меня тянет почитать что-нибудь подобное, — нехотя ответила я. — У тебя целая библиотека вампирских романов, есть и Стокер, и Райе, и Майер.

— Обожаю все, связанное с вампирами, — признался Гриша. — У меня и фильмов полно!

— Вот как, — задумчиво протянула я, листая книгу.

Потом поставила ее на полку и села на диван. Гриша устроился рядом.

— Почему тебе нравятся именно книги про вампиров?

— Сам не знаю! Еще в школе ими увлекся. Даже на тематических сайтах сутками зависал. Да и сейчас, бывает, захожу.

Он вдруг смешался, словно наговорил лишнего, и замолчал. Я посмотрела на его профиль. Меня неожиданно потянуло к нему. Он это, видимо, тут же почувствовал, поднял голову и пристально глянул мне в глаза. Его лицо было растерянным, словно он о чем-то мучительно размышлял. Но, увидев, что я не свожу с него глаз, улыбнулся и взял меня за руку.

— Ты удивительная девушка, — вкрадчиво заговорил он. — Я просто голову теряю в твоем присутствии! Никогда раньше со мной такого не происходило! Думаю, я влюбился?

— Глупости! — сказала я и отодвинулась. — Тебе только кажется, и мы же договорились больше эту тему не обсуждать.

— Ладно, не буду больше надоедать тебе своими чувствами, — удрученно отозвался он.

Гриша встал и подошел к книжной полке.

— Знаешь, у меня есть очень редкие издания, буквально раритеты, — сказал он уже другим тоном, и я тут же расслабилась, даже подошла к нему.

— Роман Брэма Стокера, которого вообще-то звали Аврахам, о графе Дракуле вышел в свет в 1897 году. В России роман появился в 1913 году. Издал его Корнфельд в Питере. У меня есть это издание! — он вытащил том в кожаном переплете.

Не веря своим глазам, я взяла книгу, осторожно перелистала страницы.

— Впечатляет, — я вернула ему томик.

— Это что! — с воодушевлением продолжил Гриша. — У меня есть настолько редкое издание, что я с него пылинки сдуваю.

Он достал книгу, показавшуюся мне самиз-датовской, настолько дешевым выглядел картонный пожелтевший переплет с плохо пропечатанным названием.

— «Варни-вампир», — прочитала я. — Первый раз слышу.

— Неудивительно! — сказал Гриша. — Эту историю изначально издавали в середине 40-х годов прошлого века в еженедельных журналах. Затем собрали всю рукопись и напечатали как единую книгу. Это был первый роман о вампире. Автор Джеймс Малькольм Раймер, живший в XIX веке в Британии. Именно он создал сэра Фрэнсиса Варни — главного персонажа «Варни-вампир, или Праздник крови».

— Тогда многие так издавались и этим зарабатывали на жизнь.

— Ну да, это было развлекательное воскресное чтение для добропорядочных британцев. Экземпляры романа Раймера почти не сохранились, журналы тоже. Книга вышла анонимно, и только в 70-е годы было установлено подлинное авторство. Ее невозможно было достать в течение многих десятилетий, две перепечатки были опубликованы только в 1970 и 1972 годах. Книга и по сей день остается редкостью.

— Но ты сумел ее достать, — заметила я.

— Я фанат! — с гордостью заявил Гриша. Его лицо раскраснелось, глаза горели, видно было, что он воодушевлен.

— Но и ты знаешь не обо всех авторах, — я решила его раззадорить еще больше.

— Утверждаю, что обо всех! — заявил он. — Говорю же, я с детских лет увлечен этой темой. У меня собраны практически все издания о вампирах.

— А Рубиан Гарц имеется? — спросила я.

Это имя я услышала от Грега. Гарц считался поэтом-вампиром. А так как Грег до своего превращения тоже писал стихи, но потом утратил свой дар, то судьба Гарца чрезвычайно его волновала. Грег рассказал мне, что поэт жил в XVI веке в Германии в небольшой деревне, воспитывался в семье обычного плотника. Когда ему было восемнадцать лет, он из-за несчастной любви пытался повеситься, но Гарца якобы спасли. А потом он помешался и вообразил себя вампиром. Так было написано в предисловии к его единственному сборнику. Грег был уверен, что Гарц — псевдоним, потому что он совпадает с названием одной известной в Германии горы. На ней, по преданию, собирались ведьмы со всей Европы на шабаш. Грег говорил мне, что если поэт действительно превратился в вампира, он должен быть жив и сейчас. И хотел его разыскать.

Гриша усмехнулся и начал рыться на полке. Я с нетерпением ждала, что он мне покажет. По правде говоря, мне казалось невероятным, что он может знать о таком персонаже. И вот он достал толстый, сильно потрепанный том.

— Думала, я не знаю, — довольно заявил он и раскрыл книгу. — Сейчас найду!

— Это что у тебя? — поинтересовалась я, заглянула ему через плечо и придержала страницу.

Но перед этим из могилы Ты должен снова выйти в мир, И как чудовищный вампир Под кровлю приходить родную, И будешь пить ты кровь живую, Своих же собственных детей… —

вслух прочитала я.

— Это Байрон, — пояснил он, — стих написан в 1813 году. — А вот интересные строчки. Это мало кому известный Генрих Август Оссенфельдер, немецкий поэт, живший в первой половине XVIII века. — И Гриша продекламировал:

Ну подожди, Кристианочка,

ты не хочешь меня любить,

я тебе отомщу

и сегодня токайского вина напьюсь до состояния вампира.

И когда ты будешь сладко дремать, высосу пурпур

с твоих свежих щек.

Ужо ты испугаешься,

когда я тебя поцелую,

поцелую, как вампир…

— А что это за сборник? — спросила я.

— Редкое издание прошлого века, называется «Темная вечность». Можно сказать, это антология вампирской поэзии, — довольно пояснил он. — Тут собрано практически все. Вот, кстати, и знаменитая баллада Вольфганга Гете «Коринфская невеста». — Гриша перевернул страницу и уткнулся в текст. — Я раньше безумно любил эту балладу, наизусть знал! — пробормотал он. — Думаю, ты тоже про нее слышала. Вот местечко! Класс! — И он прочитал нараспев и с выражением:

Знай, что смерти роковая сила Не могла сковать мою любовь: Я нашла того, кого любила, И его я высосала кровь. И, покончив с ним, Я пойду к другим — Я должна идти за жизнью вновь!

Я внимательно посмотрела на его взволнованное лицо. Никак не могла предположить, что Гриша столь серьезно увлечен этой темой. Я заметила, что он возбуждается все сильнее, видимо, стихи его заводили.

— Тут даже есть «Метаморфозы вампира» Бодлера, — после паузы сообщил Гриша. — Ты знаешь, что когда ему удалось опубликовать «Цветы зла», он вынужден был их изъять, потому что цензура сочла аморальными и непристойными эти стихи.

— Все это очень интересно, — ответила я. — Но ты отвлекся, я же спрашивала про Гарца.

— Да-да, — пробормотал он. — Помню, он точно здесь был. Жаль, что сборник без оглавления. Ага, вот же! — радостно сказал он. — Тут три его стихотворения.

— Дай-ка взгляну, — попросила я и взяла у него книгу.

Стихотворения были мне неизвестны. По крайней мере, в сборнике, который подарил мне Грег, таких не было. Особенно меня поразило первое.

Любовь сыграла с нами шутку злую, Соединила нас назло и вопреки… Я человеком стал. Но берега реки Навечно разделили нас… Тоскую… Тянусь к тебе… но пустоту целую. Река — века! К тебе не перейти… —

прочитала я про себя и задумалась.

Смысл этих строк ускользал от меня, хотя все, кажется, было предельно ясно. Гарц написал, что он стал человеком.

«Неужели ему удалось выполнить условие поверья и он прошел обратное превращение? То-то Грег не мог его найти. Если Гарц вновь стал человеком, то, наверное, давно уже прожил отпущенный ему земной срок и благополучно скончался в свое время, — размышляла я. — Но когда это произошло, вот вопрос. Да и произошло ли вообще? Гарц, конечно, пишет, что он стал человеком, но, может, это поэтическая метафора. Как бы узнать поточнее?»

— Лада, эй! — тихо позвал Гриша. — На тебя такое сильное впечатление произвели стихи этого Гарца?

— Произвели, — ответила я.

— Да ничего уж такого особенного, — сказал Гриша. — Я даже удивлен, о чем можно так глубоко задуматься. Нет, все-таки ты необычная девушка! Сколько раз я пытался заинтересовать подружек этой темой, но никто особенно и не слушал. Но ты! Я сразу почуял родственную душу.

Гриша придвинулся. Я ощутила волнение от его дыхания, от его горящего взгляда и вида полураскрытых губ, ждущих поцелуя.

— Снова ты за свое, — заметила я и слегка отодвинулась.

И тут раздался звонок в дверь.

Через пару часов я осталась одна в моем новом жилье. Мы быстро все уладили с Лешей, и он уехал. Гриша рвался остаться со мной, но я отклонила его настойчивые просьбы.

Когда за ним закрылась дверь, я ощутила усталость и безысходность, но решила не распускаться, а начать устраиваться на новом месте. Квартира понравилась мне с первого взгляда. Она была и правда обставлена ультрасовременно. Леша недавно сделал ремонт и обустроил ее, как он мне сообщил, по своему вкусу. Планировка была стандартной — две комнаты, кухня. Все выдержано в черно-белой гамме. В гостиной стояли диван и кресло черного цвета. На полу, покрытом белым ламинатом, лежал ковер в черно-белую клетку. Подушечки в такую же клетку громоздились в углу дивана, возле кресла — оригинальный журнальный столик: он был сделан из огромного куска серого гранита, на котором крепился стеклянный круг. На столике — черно-белая шахматная доска с аккуратно расставленными фигурами. Напротив дивана на стеклянной подставке возвышался черный ЖК-телевизор. Вдоль стены расположился стеклянный стеллаж, заставленный дисками с фильмами и музыкой. Портьеры были из плотного серебристо-серого материала. Мне сразу понравилась эта серо-бело-черная гамма. Возможно, она соответствовала моему настроению. Я оглядела гостиную, подхватила свою сумку и отправилась в спальню. Там тоже сохранялись основные цвета интерьера, но тона были намного светлее. Даже кровать оказалась белого цвета, как и коврик на полу, а вот шторы — черными. Я положила вещи в шкаф, вымылась, нырнула в постель и мгновенно уснула.

Утром открыла глаза и вначале не поняла, где я. Потом все вспомнила и помрачнела. Меня начали терзать угрызения совести за то, что я даже не попыталась вчера объясниться с мамой. Телефон я так и не включила. И она наверняка сходит с ума от беспокойства.

«Господи, она же не знает, что и думать! — мелькнула мысль. — И чего я веду себя, как маленькая? Могла бы с ней поговорить!»

Я взяла телефон с прикроватной тумбочки, но так и не решилась набрать номер. Мне казалось, я заранее знаю все, что она сейчас скажет. Ну почему, почему мама не может меня понять? Я вспомнила разрыв с отцом, боль, которую мне пришлось перенести. Ведь все это происходило на ее глазах! Да и причиной развода стала именно та темная история. Она не смогла тогда принять и простить его, что же изменилось сейчас? Неужели мои родители думали, что я спокойно приму их решение снова сойтись и буду жить с ними в одной квартире? Я сжала виски руками. Потом отбросила телефон в сторону и отправилась в ванную.

«Пусть живут как хотят, — решила я, расчесывая волосы, — только меня в это не втягивают. У меня своих проблем полно! Неужели они думают, что мы снова заживем одной счастливой семьей? Бред! И как мне надоели длинные русые волосы!» — неожиданно для себя самой подумала я.

Я перебирала пряди, приподнимала, изучала цвет и отчего-то раздражалась все больше. Я никогда не носила другой прически, с детства у меня были длинные волосы, и я или заплетала косу, или забирала их в хвост, или носила распущенные.

— Вот возьму сейчас и отрежу их! — сказала я и даже улыбнулась. — А потом уеду из Москвы куда-нибудь на юг! У меня все-таки каникулы!

Я решила позвонить Лизе, она училась на стилиста причесок. Как только телефон включился, сразу пришло несколько эсэмэсок от мамы. Но я поджала губы и даже не стала их открывать. Набрав номер подруги и услышав ее бодрое «Ладка, салют!», я спросила:

— Ты сейчас где?

— В салоне, — ответила она.

— Ты же мне говорила, что на каникулах хочешь отдохнуть, — заметила я.

— Просто работа неплохая подвернулась. И салон мне нравится. Не все же в учебке пенсионеркам химию делать! Пора и о приличном месте подумать. Мне твоя мама вчера обзвони-лась. Ты куда пропала? — торопливо спросила она. — С тобой все в порядке? Ты вообще где?

— Так, в одном месте, — уклончиво ответила я. — Лиз, а можно я к тебе сейчас приеду? Хочу стрижку сделать.

— Чего?! — прыснула она.

— Я уже все решила! — упрямо ответила я. — Но если не хочешь, то я в первую попавшуюся парикмахерскую зайду.

— Еще чего не хватало! — рассердилась она. — Там тебя так подстригут… Записывай адрес!

Салон оказался неподалеку от метро «Серпуховская». Войдя в зал, я сразу увидела Лизу. Ее кресло находилось возле окна, она укладывала феном волосы какой-то женщине. Заметив меня, Лиза улыбнулась и подмигнула. Глядя на ее оживленное румяное лицо с яркими карими глазами и красиво подстриженными в короткое каре каштановыми волосами, я невольно тоже улыбнулась. От Лизы веяло неистребимым оптимизмом, она всегда жила легко и в свое удовольствие. Закончив укладку, Лиза выключила фен. Клиентка встала, оглядела себя в зеркале и довольно заулыбалась.

— Я быстренько перекурю, — сказала Лиза мастеру, работавшему рядом с ней. — А потом у меня стрижка, так что следующую можете себе взять, если свободны.

— У меня все по записи, — сообщила мастер.

— Ага, — неопределенно ответила Лиза, подхватила меня под руку, и мы вышли на улицу.

Лиза расстегнула синий форменный халатик и закурила.

— Жарко сегодня, да? — сказала она, выпустив дым из ноздрей и подняв лицо вверх. — Вот бы на пляж! Но у меня смена до восьми вечера.

— Жарко, да, — согласилась я. — Ну так что, Лиз, подстрижешь меня? Хочу коротко! Да и цвет бы поменять не мешало. Может, в радикально черный?

Лиза вперила в меня изумленный взгляд и прыснула. Поперхнувшись дымом, закашлялась.

— Подруга, ты что-то бледная, — констатировала она. — Ах да, совсем забыла, ты же с матерью повздорила. Из-за чего?

— Вчера отец вернулся! — с горечью проговорила я. — Ненавижу его!

— То-то ты из дома удрала! — заметила Лиза и стала серьезной. — Не хочу, конечно, вмешиваться, но ведь они твои родители. Не будешь же ты от них всю жизнь бегать!

— А зачем они меня во все это впутывают?

Не хочу! А отца я ненавижу! И мать считаю предательницей!

— Лада! — возмутилась Лиза. — Чего ты так ощетинилась? Ну подумаешь, предки решили вновь сойтись! Радоваться нужно! Лучше, если бы твоя мать какого-нибудь чужого человека привела? Оказался бы алкашом, да еще бы ее бил! Сколько таких случаев! Ты прямо как маленькая. Отец твой вполне приличный человек, к тому же успешный и красавец!

— Много ты понимаешь, — вяло отбивалась я.

Лиза была не в курсе причин моей ссоры с отцом, и рассказывать ей о них я не собиралась.

— Хорошо, закроем эту тему, — предложила Лиза после паузы, во время которой докурила сигарету. — В общем, как я поняла, ты решила кардинально поменять свою жизнь!

— Это почему еще? — улыбнулась я.

— Ну знаешь, такое правило! Если девушка меняет внешность, а еще лучше имя, то ее судьба меняется. Ну вот замуж выходишь, фамилия же меняется. А уж судьба точно. Это все знают. В каком-то индейском племени тоже имена меняли, я что-то читала… Пошли!

Она подхватила меня под руку и направилась к двери.

Лиза помыла мне волосы и растянула пряди в разные стороны, разглядывала мое отражение.

— Даже не думай их просто подровнять, — предупредила я, хотя она не сказала ни слова. — Хочу короткую стрижку, типа спортивной мальчишеской.

— Ты с ума сошла! — засмеялась она. — У меня есть идея получше. Каре… короткое… затылок поднят, а волосы вдоль щек падают резко вниз. И челка до бровей. Что скажешь?

— Не знаю, но крась в черный цвет!

— Бог мой! Зачем же в черный! У тебя и свой очень красивый! С таким пепельным оттенком и слегка выгоревшими прядями… У меня есть «шоколадная» гамма. Что-нибудь подберем! Скажем, тон «темный шоколад». Тебе должно пойти! Но я никак в себя не приду от того, что ты решила поменять стиль! Сколько лет я тебя уговаривала! Ты же такая консервативная!

Через два часа Лиза закончила. Я посмотрела в зеркало и обомлела. Романтичная девушка с открытым миловидным лицом и длинными светлыми волосами, обычно откинутыми со лба назад, превратилась в хорошенькую пикантную «штучку», другого слова я подобрать не могла. Темно-шоколадные, блестящие волосы казались более тяжелыми. Густая челка скрывала высокий лоб и падала до бровей. Лиза сделала мне каре, как и хотела, но оно было коротким. Концы прядей заканчивались возле скул, сзади шея была открыта. Глаза даже без подкраски выглядели больше и глубже. Мне показалось, что их тон стал более насыщенным и отдавал в синеву. Овал лица стал утонченным, кожа — белее. Я тряхнула головой и встала.

— Потрясающе! — прошептала Лиза. — Я сама не ожидала такого эффекта! Теперь, под руга, тебе не мешало бы и стиль одежды поме нять! Все эти джинсы и спортивные кофты! К такой стрижке они не годятся!

— Возможно! — улыбнулась я. «Интересно, что скажет Гриша? — вдруг мелькнула мысль. — Представляю, как он ошалеет от моего вида!»

Я невольно улыбнулась.

— У тебя есть парень? — поинтересовалась Лиза, кисточкой смахивая с моей шеи остатки волос.

— Познакомилась недавно, — нехотя ответила я.

— Ты у него ночевала? — осторожно спросила она.

Я молча кивнула.

— Надеюсь, что у тебя наконец-то возникнут серьезные отношения, — вздохнула она.

Лиза по-прежнему была не в курсе моей истории, но я и не собиралась ей рассказывать.

— У меня сейчас обеденный перерыв, — с воодушевлением сообщила она. — Пошли в универмаг возле метро! Мечтаю тебя переодеть! — заявила Лиза. — Купим что-нибудь ультрамодное. А? Что скажешь?

— Давай попробуем.

Вначале мы зашли в «Макдоналдс», а затем отправились в универмаг. Через час, нагруженные пакетами, вышли на улицу.

— Надо же, что ты накупила! — возбужденно тараторила Лиза. — Я просто в шоке! Даже для меня это слишком смело! Неужели будешь носить?

— Еще как! — задорно ответила я и рассмеялась.

Многочисленные примерки всевозможных вещей подняли мне настроение. К тому же я успела изучить в зеркалах свою новую прическу со всех сторон: она мне нравилась все больше. Я уже начала привыкать к новому имиджу и чувствовала себя все комфортнее.

— Слушай, — вдруг остановилась Лиза и повернулась ко мне: — А ведь, кажется, я понимаю, в чем дело.

— И в чем же? — беззаботно спросила я, помахивая пакетом с покупками.

— Да это просто-напросто вызов твоим предкам! — округлив глаза, заявила Лиза. — Точно! И чего я на визажиста пошла? Нужно было на психолога!

— А это тут при чем? — я нахмурилась.

— Ты сама мне твердила, что и мать и отец постоянно тебе внушали, что вся твоя красота именно в «милой естественности». Забыла? И ты повторяла за ними это как попугай, а на мои предложения что-то изменить во внешности только бровки сдвигала. И вдруг совсем другой имидж! А уж обновки — полный отпад! Это просто сексуальный экстрим, а не одежда! Твоя юбочка из белой замши, она же чуть попу прикрывает, да еще снизу вся узорами вырезана. Даже я бы ее навряд ли надела, а ты купила не сомневаясь!

— И что? — засмеялась я. — Может, у меня заскок? На нервной почве…

— Говорю же, все из-за предков! — убежденно повторила она. — Ладно, подруга, мне пора в салон. Ты куда сейчас?

— Не знаю, — я поникла, настроение упало. Я никогда не жила вне дома и с трудом представляла, что сейчас поеду в чужую квартиру и буду там одна. Но и вернуться домой я не могла, это было выше моих сил. С другой стороны, съездить придется, ведь нужно взять необходимые вещи.

— Не кисни! — сказала Лиза и чмокнула меня в щеку. — Вот увидишь, все образуется! Позвони вечерком. Можем куда-нибудь в клуб закатиться. Такие наряды требуют публику.

— Ладно, позвоню, — кивнула я. — Спасибо за стрижку!

Лиза улыбнулась и быстро направилась к подземному переходу.

Я хотела спуститься в метро и отправиться в новую квартиру, но в этот момент зазвонил мобильный. Я в нерешительности посмотрела на дисплей — мама.

— Лада, да что же это такое! — кричала она. — Разве так можно? Где ты сейчас? Где ночевала? Я всех твоих друзей обзвонила! И никто ничего про тебя не знает! Даже Лизавета!

— Здравствуй, мама, — сухо ответила я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Все в порядке, не нужно так волноваться. Я уже совершеннолетняя и могу сама о себе позаботиться. А с Лизой я только что виделась.

— Ты где?! — спросила она и всхлипнула.

— На Серпуховке, — ответила я. — Я сегодня заеду за вещами. И не хотела бы столкнуться… сама знаешь с кем.

Я замолчала. Мама перестала всхлипывать. Я слышала, как тяжело она вздыхает, но жалости не испытывала. Мое сердце словно окаменело.

— Когда ты приедешь? — более спокойным тоном спросила она.

— Ближе к вечеру, — ответила я. — Ты сейчас на работе?

— Нет, я сменами поменялась, сегодня в ночь иду.

— Ладно, — задумчиво произнесла я.

И вновь замолчала. Словно камень лег мне на язык.

— Доченька, — жалобно начала мама.

Но это было уже выше моих сил, я быстро попрощалась и почти бегом спустилась в метро.

Приехав в снятую квартиру, убрала купленные вещи в шкаф, затем стянула джинсы и футболку и отправилась в душ. Там на меня вновь накатило. Я рыдала, стоя под прохладным потоком воды. Мне было невыносимо себя жаль. Казалось, только что у меня было все — любящая мать, родной дом, в котором я прожила всю свою жизнь, любимый парень… И вот теперь я словно оказалась одна в пустыне. Моя психика никак не могла с этим справиться, я пыталась найти хоть какое-то оправдание поведению матери, но не могла. Потом я стала обвинять Грега в том, что он послушался Ата-наса и уединился в «Белом склепе», а ведь со мной могло случиться за это время что угодно.

Теперь я думала, что можно было найти какое-то другое решение нашей проблемы, а не оставлять меня здесь в полном одиночестве и тоске. А вдруг после такой глубокой комы Грег вообще ничего не вспомнит?!

— Это невыносимо! — бормотала я сквозь всхлипывания. — Это слишком жестоко!

Наплакавшись, я еще какое-то время постояла под душем, стараясь успокоиться. Затем вышла из ванной и с мрачной решимостью начала перебирать вешалки в шкафу.

«Поеду немедленно. Чего оттягивать до вечера? К тому же так больше шансов, что я не столкнусь с отцом, хотя навряд ли он переедет к маме. У него квартира совсем другого уровня! Все! Не хочу больше думать! Нужно побыстрее покончить со всем этим. Мама меня не узнает! В таком образе она меня даже и не представляла. Всю жизнь я только и слышала, что естественная красота лучше всего, что косметика мне вообще не идет, а одежду надо подбирать спокойную, и так далее. Надоело!»

Я тряхнула чуть влажными после душа волосами и сняла с вешалки очень короткую светло-голубую джинсовую юбку с необработанным краем. После небольшого раздумья достала ярко-синий топик на тонких лямках. На груди мелким белым и голубым бисером была искусно вышита бабочка. Взяла белую кофточку из тонкого просвечивающего трикотажа. Она была на молнии, с коротким рукавом, но с длинным капюшоном, отделанным голубой полосой. Этот стиль кардинально отличался от моего прежнего, но я решительно надела обновки и остановилась перед большим зеркалом в коридоре.

— Ну просто кукла Барби.

Я тщательно расчесала волосы. Затем нанесла макияж. Верхние веки подвела черной линией, ресницы накрасила удлиняющей тушью, на щеки наложила розовые румяна. Но губы красить не стала, потому что мое сходство с куклой стало бы еще больше. Надев белые босоножки на высоком каблуке, я выпрямилась и залюбовалась своими длинными, стройными ногами. Юбка открывала их практически полностью.

— Ну-ну, — пробормотала я, — хоть сейчас на танцпол в какой-нибудь клуб. Я уже начинаю привыкать к такому вызывающему виду. Главное, чтобы парни на улице не цеплялись!

Не успела я выйти из подъезда, как сразу услышала свист и неуклюжие комплименты, раздавшиеся из-за ближайших кустов. Там сидела компания парней. Я машинально посмотрела в их сторону, и они тут же воодушевились, встали с лавочки и замахали мне банками пива. Но я вздернула подбородок и устремилась вперед. Правда, сразу чуть не подвернула ногу, так как не привыкла ходить на высоких каблуках.

Вначале я хотела поехать на метро, но потом подумала, что лучше взять такси и договориться с водителем, чтобы он подождал меня возле дома. Я вышла у своего подъезда, сердце колотилось от волнения, ноги казались ватными. Я надеялась, что дома никого не окажется.

Открыв дверь, сразу услышала голоса из гостиной и замерла. Я узнала низкий тембр отца и вновь почувствовала приступ ненависти, это помогло мне взять себя в руки. Я зачем-то скинула кофточку, поправила сползшие лямки топика, который едва прикрывал грудь, и вошла в гостиную. Отец стоял возле распахнутого балкона и курил, мать сидела на диване. При моем появлении они замолчали и вперили в меня недоуменные взгляды. Мне даже показалось, что в первый миг они меня просто не узнали. Их изумленная растерянность позабавила меня, и только благодаря этому я окончательно справилась с волнением.

— Привет! — как ни в чем не бывало произнесла я. — Заберу кое-что.

И быстро прошла в свою комнату. Первым делом я сняла со стены картину Ренаты. У сестры Грега была странная способность: она могла в любое время «нырнуть» внутрь какой-нибудь нарисованной ею картины и оставаться в нарисованном ею мире столько, сколько хотела. Я часто смотрела на наш с Грегом портрет и мечтала, что тоже смогу каким-нибудь способом научиться входить в полотно. Тогда бы я в мгновение ока оказывалась рядом с любимым и могла проводить с ним время.

Рената изобразила меня и Грега сидящими на земле спиной друг к другу. Полотно делилось на дневную и ночную половины. Грег находился в темноте, а я — на свету. Так как вампиры не отображаются на фото, эта картина не имела для меня цены. Я упаковала ее, затем сняла со шкафа большую дорожную сумку и начала складывать вещи. Когда в дверях возник отец, я не обратила на него никакого внимания.

— Кто это? — спросил он с непонятным выражением. — Где моя милая дочурка?

— Нет ее у тебя! — зло ответила я. — Пора бы уже понять и оставить меня в покое!

— Какая ты стала! — сказал он, вошел в комнату и сел возле письменного стола.

До меня донесся запах дорогого парфюма, смешанный с сигаретным. Раньше я очень любила этот аромат. У меня даже сердце защемило, и я разозлилась еще больше.

«Сумел убедить маму, что так будет лучше, — думала я. — Уверен, что и со мной сможет договориться».

Я села на диван и подтянула к себе сумку, запихивая в нее вещи.

— Юбка не коротковата? — насмешливо спросил отец.

Я вскинула на него глаза и собралась нагрубить, но вдруг поняла, что он специально хочет вывести меня из себя. И промолчала.

— Я же тебе всегда говорил, это дурной вкус носить одновременно мини и очень низкое декольте. Извини, но должен быть открыт или верх, или низ. Правило золотое, и по-другому быть не может! Иначе ты похожа на девушку с Ленинградского шоссе.

Но я оставила его замечание без ответа, только сжала губы.

Застегнув сумку, встала. В этот момент в комнату заглянула мама, у нее было заплаканное лицо. В душе шевельнулась жалость.

— Может, чаю? — робко спросила она. — Я заварила твой любимый с жасмином.

— Чаю? — засмеялся отец. — Нашей Ладе пора предлагать что покрепче! Только посмотри на нее!

— А по-моему, очень даже симпатично, — тихо сказала мама. — И прическа мне нравится. Лиза тебя подстригла?

Я молча кивнула.

— Доченька, ты нас пойми, — торопливо заговорила она. — Хочется покоя, мы уже не в том возрасте, к тому же хоть и в разводе, а все равно люди близкие.

Я заметила, как отец недовольно поморщился от ее слов. Еще бы! Он-то был мужчина хоть куда. Тем более непонятно, почему он решил вновь сойтись с матерью. После развода у него в подружках водились в основном эффектные молодые девицы модельной внешности. С некоторыми я даже была мельком знакома, так как отец частенько вывозил меня в клубы и на светские мероприятия.

Поймав мой взгляд, он выпрямился и прищурил глаза.

— А ты что скажешь? — грубо спросила я.

— А должен? — улыбнулся отец, но уже более миролюбиво.

Мне показалось, что он немного растерян.

— Мне все равно, — я застегнула сумку.

— Папа тоже хочет покоя и стабильности, — быстро сказала мама.

— Думаю, ты этого не поймешь, — серьезно проговорил он. — Ты полна комплексов и предубеждений, поэтому в данный момент с тобой говорить бесполезно.

— Правильно считаешь, — сказала я. — Мне пора!

— Подожди! — испугалась мама. — Куда ты? Где ты собираешься жить? Останься, нам нужно все обсудить! Так нельзя, доченька!

Она снова заплакала. Я подхватила сумку и приблизилась к ней.

— Не нужно расстраиваться, живите как хотите, — произнесла я и погладила ее по плечу. — А за меня не беспокойся! Я живу у друзей. Позвоню!

Я поцеловала ее в щеку и вышла из комнаты. Отец меня не удерживал. В такси меня начала бить дрожь. Но я смогла ее унять. Мне казалось, что один этап жизни подошел к концу и я больше никогда не вернусь в этот дом. Хуже всего было то, что мать стала мне как будто чужой.

Таксист довез меня до подъезда моего нового дома, помог донести сумку и картину до лифта. Я поднялась в квартиру в крайне подавленном состоянии и даже не стала раскладывать вещи. Оставив сумку в коридоре, отправилась на кухню.

— Было бы неплохо сейчас чего-нибудь выпить, — задумчиво проговорила я и распахнула холодильник.

Но он был пуст. Продукты я не успела закупить.

«Может, кальян как альтернатива?» — подумала я, но отказалась от этой идеи.

Курение никогда меня не привлекало. Я заварила чай, погрызла крекеры.

«Не мешало бы сходить в магазин за продуктами, — подумала я. — Пора устраиваться на новом месте, раз уж я решила здесь жить».

Вначале я занялась картиной. Сняв с нее упаковку, отнесла в спальню и задумчиво оглядела девственно белые стены. Представив, как дырявлю эту белизну, поморщилась. Потом пододвинула тумбочку к стене напротив кровати и поставила картину на нее. Рената необычайно талантлива — Грег выглядел словно живой. Казалось, он сейчас повернет голову и улыбнется мне. Я послала ему воздушный поцелуй и прошептала: «Люблю тебя».

Затем занялась вещами: распаковала сумку, аккуратно разложила все на полках в шкафу. Эти монотонные действия странным образом меня успокоили. Потом я достала ноутбук, который тоже привезла, и отнесла его в гостиную. Возле окна находился небольшой компьютерный столик, черный, с прозрачной стеклянной крышкой. Положив на него ноутбук, я подсоединила сетевой кабель и уже собралась открыть его, как раздался звонок мобильного.

«Кто еще? — недовольно подумала я. — Надо вернуть мелодии на звонки, зря я их убрала».

Посмотрев на дисплей, увидела, что это Гриша, и обрадовалась. Мне захотелось с ним поболтать. Его обаяние обволакивало, а нескрываемая симпатия ко мне привлекала.

— Привет! — радостно ответила я.

— Привет! — не менее радостно поздоровался он. — Чем занимаешься?

— Привезла кое-какие вещи от родителей, сейчас раскладываю.

— Значит, устраиваешься на новом месте, — констатировал он. — А ты случаем не проголодалась? В холодильнике-то наверняка пусто?

— Угадал! — рассмеялась я. — Как раз собиралась сходить в ближайший магазин. Есть тут у вас поблизости?

— А как же! Я вообще-то хотел пригласить тебя погулять. Погода отменная, тепло, сухо и нет особой жары. Давай в Коломенское? Для начала зайдем в кафе и перекусим. А уж после прогулки можно и в магазин. Я помогу тебе донести продукты. Что скажешь?

«Вот это напор! — подумала я. — Но почему бы не принять его приглашение?»

— Только я сейчас не дома, — сказал Гриша. — Кое-куда было нужно съездить, но скоро выезжаю домой.

— Хорошо, — сказала я. — Где встретимся?

— Недалеко от метро есть отличная кофейня «Капучинофф», давай там через два часа. Она в десяти минутах ходьбы от твоего дома. В общем, буду ждать тебя в кафе.

— Ладно, — согласилась я. — Приду.

— Надеюсь, за это время ты с голоду не умрешь, — засмеялся он.

— Ну, если я приду, а тебя вдруг там не будет, то, конечно, закажу себе всего и побольше, — пошутила я.

— Что ты, Лада! Я буду вовремя!

Но Гриша опоздал. Когда я вошла в кафе, его там еще не было, и я даже испытала легкое разочарование, потому что хотела эффектно появиться на входе в новом имидже и полюбоваться на выражение его лица. Я надела весьма вызывающее платье. Оно было ажурной вязки из разноцветных хлопковых нитей а-ля 70-е. Под него имелся чехол, но я надела платье без него, к тому же белье было светло-бежевого цвета, и казалось, что оно вообще отсутствует. К платью мы с Лизой приобрели босоножки на высоких каблуках из переплетенных кожаных ремешков, повторяющих желтые, красные, синие и коричневые цвета платья. На запястье правой руки я надела разноцветные пластмассовые браслеты, такие же яркие, как и платье. Как ни странно, в этом откровенном наряде я чувствовала себя превосходно.

А вот алмазный кулон с кровью Грега совершенно не подходил под этот стиль. Я даже задумалась, не стоит ли его снять, но тут же отогнала эту мысль. Я никогда не расставалась с ним, его наличие давало мне чувство защищенности и постоянного присутствия любимого. Я перевесила кулон на более длинную цепочку и спрятала его в вырез лифчика.

И вот все мои старания оказались напрасными. Я опоздала на десять минут, но Гриша еще не появился. Усевшись за крайний столик в темном углу, я взяла меню. По правде говоря, я сильно проголодалась.

— Чего он задерживается? — недовольно пробормотала я. — Мог бы позвонить и предупредить!

Гриша словно услышал меня и именно в этот момент позвонил.

— Извини, застрял в пробке, авария на мосту… я недалеко… думал, успею, но мы стоим глухо. Ладушка, ты уже в кафе?

— Сейчас девятый час, а мы договаривались на восемь, — ответила я. — И уже потемнело, собираются тучи. Как бы грозы не было, накроется тогда наша прогулка по парку.

— Брошу машину на обочине и пешком перейду мост, тут идти-то минут двадцать! — торопливо предложил он.

— Не нужно! Вдруг и правда гроза разразится, — ответила я. — Пробка наверняка скоро рассосется, и ты доедешь. А я пока поем.

— Вот и правильно! — Гриша вздохнул с явным облегчением. — Думаю, скоро буду. Ты права, тучи гонит с устрашающей скоростью.

— Ну тогда, если что, подберешь меня возле кафе и отвезешь домой, — сказала я.

Закончив разговаривать, я сделала заказ. На улице и правда быстро потемнело, и скоро я услышала приближающиеся раскаты грома. Я начала жалеть, что согласилась пойти в кафе и надела такое платье, нервно крутила браслеты на руке и без конца смотрела на дверь. Гриша все не появлялся. Мне принесли горячие блинчики с творогом, ванильный соус, но аппетит пропал.

Вдруг раздался оглушительный раскат грома. Казалось, раскололась крыша, такой силы он был. Свет мгновенно погас, в кафе раздались визги. Официантки тут же внесли горящие свечи, стараясь всех успокоить разговорами, что просто выбило пробки и сию минуту все починят. Когда на мой столик поставили свечу, я вздрогнула — передо мной сидел с невозмутимым видом Атанас.

— Приятного аппетита, — сказал он и улыбнулся.

Я не отрываясь смотрела на его бледное лицо с выступающими надбровными дугами и прячущимися под ними светло-серыми, стальными глазами, на высокий лоб, серебристо-седые волосы, откинутые назад и красиво ложащиеся на плечи крупными волнами. Атанас всегда выглядел значительно, от него так и веяло силой и властью. Угольно-черная рубашка была наглухо застегнута, у ворота я заметила квадратную брошь с поблескивающим черным камнем.

Я отодвинула тарелку и вытерла рот салфеткой. Мысли метались, сердце колотилось. Я пыталась взять себя в руки.

— Тебя и не узнать! — насмешливо произнес Атанас. — Ты кардинально поменяла внешность. Это даже интересно! Стала весьма пикантной и сексуальной штучкой. Значит, так на тебя подействовало отсутствие Грега? Развлекаешься без него?

— Здравствуйте, — проговорила я, наконец придя в себя. — Что вы здесь делаете? Я была уверена, что все ваше семейство, за исключением Грега, находится в Лондоне.

— Рената в Госларе, это на севере Германии, — спокойно сообщил Атанас. — Она решила, что ей необходимо серьезно учиться живописи. Берет частные уроки у одного немецкого мастера. Ну, чем бы дитя ни тешилось, как говорится…

— Она и так отлично рисует, — заметила я. И вновь почувствовала приступ волнения, вспомнив предупреждение Дино насчет планов Атанаса.

«Неужели он явился сюда затем, чтобы меня укусить, превратить в вампира и покончить раз и навсегда со всей этой историей? — лихорадочно думала я, пытаясь ничем не выдать своего смятения. — Но ведь он обещал Грегу, что не сделает этого. Хотя чего от него ждать? За десять веков жизни на земле он уже давно утратил все человеческое. Господи! Хоть бы Гриша быстрее появился! Может, тогда Атанас уйдет».

— Ты кого-то ожидаешь? — вкрадчиво спросил он.

Я вздрогнула. Подошла официантка с подносом. Она принесла мой кофе и пирожное. Составив все это на столик, вежливо осведомилась у Атанаса, желает ли он чего-нибудь. Тот осклабился и сказал, что просто составит компанию юной леди, но есть не будет. Она кивнула и удалилась.

— Ты не ответила на мой вопрос, — настойчиво проговорил он. — Завела себе дружка?

У меня появилось сильное искушение подтвердить его предположение. Была надежда, что в этом случае он сразу оставит меня в покое. Но я понимала, что Атанас хитер, умен, проницателен и его так просто не проведешь. Хорошо, что он утратил способность читать мысли людей. Чем дольше вампир пьет человеческую кровь, тем меньше экстрасенсорных способностей у него остается. И на этот счет я могу быть спокойна: Атанас не знает, о чем я думаю. Зато он обладает другими ужасающими умениями. К примеру, легко превращается в различных животных, особенно он любит находиться в образе огромного филина.

— Я люблю Грега, — после паузы сказала я, решив не прибегать ко лжи. — И вам это отлично известно! Как он?

— Будто ты не в курсе! — злобно засмеялся он. — Этот недоумок Дино еще поплатится за то, что ослушался отца Грегори и привел тебя в монастырь.

«Значит, он все знает, — подумала я. — Хотя этого следовало ожидать! Нужно быть начеку и не наговорить лишнего!»

— Это было в гипнотическом трансе, — как можно спокойнее сказала я. — Не по-настоящему.

Атанас вскинул брови и посмотрел на меня с веселым изумлением.

— Возможно, ты запуталась в существующих реальностях, — заметил он, продолжая улыбаться и изучать мое лицо. — Разве не чувствовала, что все настолько достоверно, будто ты во плоти, а вовсе не в трансе перенеслась в «Белый склеп»?

«Тут он прав! — испуганно подумала я. — Обычно в трансах меня не видели окружающие, я присутствовала при каких-то событиях, но меня словно там и не было. Я лишь все видела и слышала, а вмешаться ни во что не могла. А тут я и правда общалась с Дино, да и Лила присутствовала там же, и вполне осязаемая. Но как? Я же не обладаю способностями к теле-портации!»

— Как это получилось? — спросила я.

— Это все Лила, — задумчиво сказал Атанас и помрачнел. — Эти маленькие и невинные на вид флайки на самом деле обладают невероятной силой и такими способностями, которых никогда не было ни у одного вампира, даже самого могущественного. По правде говоря, даже я стараюсь с ними не связываться. А Лила отчего-то взяла над тобой опеку, — добавил он.

— Она ухаживает за Грегом. Может, потому и ко мне хорошо относится.

— Не знаю, — ответил он и заглянул в глубь моих глаз. — Но мне эта причина кажется неубедительной.

Мне стало неприятно. Атанас ничего не знал о нашем с Грегом тайном бракосочетании. И хотя оно произошло в трансе, я воспринимала произошедшее вполне серьезно. Я знала, что все присутствовавшие, а это были Лила, маль-чик-флайк и отец Грегори, будут молчать и хранить секрет, и на сей счет была спокойна. Но я боялась проницательности Атанаса. Опустив руки под стол, я повернула обручальное кольцо надписью вниз.

«Где же Гриша? — с тоской думала я. — И почему свет никак не починят! Если загорятся лампы, может, тогда Атанас сгинет? Зачем он здесь появился?»

— Что вам нужно? — напрямую спросила я. Я знала, что изворотливый ум Атанаса не выносит прямоты, Грег не раз говорил мне об этом. Но сейчас моя прямолинейность не сработала.

— Ничего, — усмехнулся он. — Просто решил тебя проведать. А что, не имею права? Все-таки ты нам не совсем чужая.

«Правду он не скажет, — подумала я. — И пытаться не стоит что-нибудь у него выведать».

В этот момент в кафе вспыхнул свет, и все радостно зашумели. Я думала, что Атанас просто исчезнет, но он встал, вежливо со мной попрощался и вальяжно направился к двери. Я следила за ним, пока он не вышел из кафе. Когда он исчез в проеме двери, я глубоко вздохнула. Только сейчас я поняла, в каком напряжении находилась все это время. У меня даже руки дрожали, и я с трудом удерживала чашку с уже остывшим кофе. До пирожного я не дотронулась. Есть не хотелось. Я сидела неподвижно и тупо смотрела в матовую поверхность стола.

«Что ему нужно? — повторила я про себя. — Не явился же он сюда лишь затем, чтобы побеседовать со мной о ничего не значащих вещах! Я теперь не буду знать покоя! А ведь Дино предупредил меня, что Атанас что-то замышляет.

Но мне так и не удалось ничего толком узнать. Разве этот монстр скажет? Как я его боюсь!»

Я отпила кофе и постаралась успокоиться. Сейчас придет Гриша, и мне совершенно не хочется, чтобы он видел, в каком я смятении. Все равно я не смогу вразумительно ответить на его вопросы.

«Может, мне уехать? — мелькнула мысль. — Чего я в Москве сижу? Уже июль, лето в разгаре! Куда-нибудь на море! Там жарко, солнечно, а Атанас не выносит такую погоду. Хотя, если он решил что-нибудь со мной сделать, это вряд ли его остановит!»

Я вдруг вспомнила о «допинге вампиров» и помрачнела. Я знала, что Атанас является классическим вампиром, если можно так выразиться. То есть он питается исключительно человеческой кровью, не выносит солнечный свет и поэтому активен лишь по ночам, боится серебра, осины и чеснока. Но как-то, когда я гостила у Грега в Сохо, я увидела Атанаса, разгуливающего среди бела дня. Это напугало меня, так как я считала, что при солнечном свете нахожусь в безопасности. Грег объяснил мне, что среди вампиров ходят слухи о допинге. Будто если выпить кровь человека, принявшего наркотик, то от такой крови вампир делается как бы не в себе. И он даже может разгуливать при свете дня без всякого для себя вреда. Больше Грег тогда мне ничего не сообщил. Возможно, это правда и Атанас пользуется подобным средством.

«Господи, вампир-наркоман! — подумала я и нервно засмеялась. — Только этого мне не хватало! Тогда вообще неизвестно, чего можно ждать от Атанаса!»

— Лада?! — раздался надо мной изумленный голос Гриши, и я вскинула глаза.

Я так задумалась, что даже не заметила, как он подошел.

— Ты весь промок! — заметила я. — Тебе нужно обсушиться!

— Лада? — как попугай повторил он. — Это ты? Я с трудом тебя узнал!

Я видела, что Гриша в шоке. Это меня развеселило, и настроение мое улучшилось.

— Тебе не нравится? — лукаво поинтересовалась я. — Решила сменить имидж.

— Это из-за ссоры с предками? — сделал он такой же вывод, как и Лиза. — Но ты выглядишь фантастически! И этот цвет волос тебе, как ни странно, идет! А какое платье!

— Иди обсуши бумажными полотенцами футболку в туалете, — предложила я. — Плечи мокрые.

— Хорошо, — согласился Гриша, но остался стоять возле столика, не сводя с меня глаз. — Ты просто прелесть! — добавил он и улыбнулся.

Мы пробыли в кафе еще около часа. Гриша взял себе только сок. Мы болтали на самые разные темы, нам было хорошо вместе. Мне доставляло удовольствие смотреть в его голубые глаза, на милую, иногда смущенную улыбку. И постепенно я успокоилась. Мне казалось, что только эта реальность имеет место быть, реальность, в которой я общаюсь с приятным, обаятельным парнем, лишенным неразрешимых проблем и к тому же явно в меня влюбленным. Гриша ничего не знал о моей ситуации, и это меня вполне устраивало. Он, видимо, почувствовал, что мое настроение изменилось, и стал общаться более непринужденно, даже с какой-то ноткой интимности, словно мы были не просто едва знакомые люди, а сложившаяся пара. Но это меня не тревожило. Возможно, я устала от затянувшейся тоски и постоянных опасений за свое будущее, и мне захотелось чего-то светлого, простого и понятного.

— Дождь, наконец, прекратился, — заметил Гриша.

— Пошли? — тут же предложила я. — Ты машину где оставил?

— За мостом, на стоянке, — засмеялся он. — Решил, что быстрее пешком доберусь.

— То-то ты промок.

— Не очень, на самом деле, — улыбнулся Гриша. — Я успел до ливня забежать в подземный переход, там и переждал пик грозы. Звонил тебе, но связи не было. В грозу это случается. Просто волосы у меня длинные, они намокли, а от них и футболка.

— Почему ты не подстрижешься? — заметила я. — Удобнее же с короткими!

И тут же поняла, что с короткой стрижкой он будет еще больше походить на Грега. Видимо, что-то промелькнуло в моем лице, потому что Гриша взял меня за руку и ласково спросил:

— А тебе этого хочется? Если да, то я могу хоть сейчас!

— Зачем же? — рассмеялась я, но мне стало приятно от такой решимости выполнять все мои желания. — Тебе не нужно делать то, чего не хочется! Нравится с длинными волосами, так и незачем с ними расставаться!

Гриша молча сжал мои пальцы.

Через некоторое время мы попросили счет.

Когда вышли из кафе, Гриша все-таки настоял, чтобы мы отправились в магазин и купили хоть какие-то продукты.

— Ты не должна голодать, — заявил он. — Может, пойдем ко мне? Я тебя вкусным ужином накормлю, потом кино посмотрим, ну или музыку послушаем.

— А потом что? — с вызовом спросила я.

— Потом спать ляжем, — не смутившись, ответил он.

— А ты события не торопишь?

— Лада, ты меня неправильно поняла! — весело парировал он. — В прямом смысле спать!

— Вообще-то я спать лучше у себя лягу. Зачем же я квартиру сняла? — я продолжала над ним подтрунивать.

— Да вот я тоже иногда думаю, зачем? — расхохотался Гриша. — Могла бы сразу ко мне переехать.

Я сначала опешила от его предложения, но его смех был таким беззаботным и заразительным, что я тут же начала смеяться вместе с ним.

Но мое настроение омрачилось, когда мы, нагруженные пакетами с продуктами, приблизились к дому. Я заметила мужчину в черном, он удалялся прочь. Его седые волнистые волосы от быстрой ходьбы развевались за плечами. Атанас завернул за угол и скрылся из виду. Мы подошли к моему подъезду. Я все никак не могла успокоиться. Потом решительно поставив пакет на скамейку и пробормотав: «Один момент», я быстро двинулась за угол дома и остановилась как вкопанная. На тротуаре сидела огромная лохматая черная собака. Хозяина поблизости не наблюдалось, ошейника не было. Собака сидела, не шевелясь, и смотрела прямо мне в глаза. И это было жутко.

— Лада, что случилось? — раздалось возле моего уха, но я даже не повернула голову. — Вот это пес! — добавил Гриша странным голосом.

— Пошла вон отсюда! — истерично крикнула я, но собака продолжала сидеть, уставившись на меня.

Затем она перевела взгляд на Гришу, который стоял рядом. Мне показалось, что что-то промелькнуло в ее глазах, словно собака была довольна, увидев его.

«Это Атанас, он легко превращается в животных! И чего мне теперь ждать? Может, он решил, что я встречаюсь с Гришей? Или это самая обычная собака, а мне черт-те что мерещится? Так и с ума сойти недолго! Незачем мне втягивать в эту историю такого милого парня. Завтра же уеду куда-нибудь, главное, подальше отсюда!»

Я резко развернулась и пошла прочь. Гриша хмыкнул и поспешил за мной. Сделав несколько шагов, я обернулась. Собаки и след простыл.

— Лада, — позвал Гриша, — пошли уже! А то поздно, да и дождь вновь собирается! Давай я тебе сумки до квартиры донесу?

— Спасибо! — ответила я. — Не нужно! Ты извини, я устала и хочу быстрее оказаться… дома.

Утром я отправилась в аэропорт, купила билет на первый попавшийся рейс, это был самолет до Адлера, и улетела, никого не предупредив. Я чувствовала такую усталость, что была не в состоянии что-либо объяснять ни маме, ни Грише, ни даже Лизе. Просто хотела исчезнуть. Правда, уже перед посадкой все-таки одумалась и написала маме эсэмэску: мол, решила отдохнуть и улетаю с друзьями на юг.

В Адлер я прилетела около трех часов дня. Войдя в здание аэропорта, огляделась по сторонам. Я чувствовала легкий испуг, что приехала вот так, спонтанно, и даже заранее не позаботилась о жилье. Ко мне тут же устремилось несколько таксистов, предлагая свои услуги. Они чуть не подрались между собой, громко оспаривая право везти меня, куда пожелаю. В первый миг я растерялась от их напора и агрессии, потом схватила за руку пожилого усатого мужчину и сказала, что еду с ним. Он подхватил мою сумку и на удивление быстро для его комплекции устремился на улицу. Мгновенно посадив меня в потрепанные «Жигули», стремительно отъехал от здания аэровокзала. Но скоро притормозил, одарил меня широкой золотозу-бой улыбкой и осведомился, куда меня отвезти.

— Я уехала внезапно, — сообщила я, — ни с кем не договорилась.

— О! Девушка! Это без проблем! — обрадовался он. — У меня здесь куча родни, и все с радостью сдадут вам все, что пожелаете, от комнаты до роскошной квартиры.

Я растерялась еще больше, поняв, что совершенно не хочу жить в шумном многолюдном городе. Моя душа жаждала одиночества, а за окном проносились машины, шли толпы оживленных отдыхающих, было много детей. Видя, что я молчу, таксист припарковался на обочине и повернулся ко мне.

— Итак, что решили, милая девушка?

— Знаете, мне не хотелось бы останавливаться в городе. Я очень устала, хочу тишины, покоя и чтобы людей было поменьше. Наверное, это нереально?

Таксист сдвинул густые брови и призадумался, что-то бормоча себе под нос. Затем вновь улыбнулся. Его лицо просветлело, словно он вспомнил о каком-то райском месте, с чувством ударил себя по лбу и возбужденно заговорил:

— Вах! Вам нужно в Сухуми! Там мой троюродный дядя живет. Но квартиру в городе он уже сдал, так вы и не хотите в городе, хотя в Сухуми намного меньше народу, чем в этом муравейнике. Зато у него есть чудный домик прямо на берегу моря. Всего в десяти километрах от города. И знаете, это вам обойдется даже дешевле, чем здесь. Народу там точно нет. Подходит? — спросил он и вперил в меня внимательный взгляд.

— Сухуми? — удивилась я. — Так это же, насколько я помню, Абхазия. А мы в Адлере!

— Вах! — звонко расхохотался он. — Два часа на машине! Я вас мигом домчу, а дядя на границе встретит. Звоню?

Я окончательно растерялась.

— Думаем, — понял он и притих, глядя на меня. — Там будет совсем дешево, — добавил он после паузы. — Не прогадаете! А обратно дядя вас доставит прямо до аэропорта, не сомневайтесь. Когда скажете, тогда и отвезет.

— Ну хорошо, — согласилась я, решив, что мне терять нечего.

Таксист тут же созвонился со своим дядей. Дом оказался свободен. Потом передал мне трубку, и мы обо всем договорились. Цена меня удивила. Это было и правда очень дешево, учитывая, что мне предложили весь дом в мое полное распоряжение. При доме, сообщил дядя, имеется еще и сад.

Таксист довез меня до границы перейти ее оказалось чистой формальностью. Меня удивило количество туристов, стремящихся на отдых в Абхазию, — перед таможенным контролем стояла целая вереница машин. Таксист отвел меня к подтянутому высокому мужчине средних лет. Это и был его дядя, его звали Ахра. Он уже обо всем договорился с пограничниками. Я просто пересела в его машину, и мы поехали. Ахра оказался чрезвычайно словоохотливым и болтал без умолку всю дорогу. Я и слова не успевала вставить. Но меня это устраивало.

Перед тем как поехать на место, Ахра завернул в Сухуми. Он объяснил, что необходимо закупить продукты для «столь юной хрупкой девушки, а то в доме еды нет, холодильник пуст, и законы гостеприимства не позволяют…» и т. д. и т. п. Как только мы въехали в город, Ахра стал рассказывать мне его историю. Я узнала, что Сухуми основан в V веке до нашей эры греками, что в окрестностях обнаружена стоянка первобытных людей, до 36-го года говорили «Сухум», потом переименовали город на грузинский манер в Сухуми, и еще много всевозможных сведений, которые через какое-то время мой мозг просто отказался воспринимать.

Ахра подкатил к универсаму и, не слушая моих возражений, ринулся туда. Вскоре он появился, нагруженный пакетами, в сопровождении молодого человека, тот поздоровался и одарил меня белозубой улыбкой. В его руках покоился огромный полосатый арбуз. Ахра что-то быстро ему говорил, размахивая пакетами. Они загрузили багажник, молодой человек, все так же сияя улыбкой, распрощался со мной. И мы, наконец, поехали.

Дом оказался действительно на берегу моря. Это была обычная на вид дача с разросшимся садом. Его окружала низкая каменная ограда. Ахра распахнул ворота, загнал машину, разгрузил багажник и мгновенно занес в дом мою сумку, пакеты с продуктами и арбуз. Затем все мне показал, без конца напоминая, чтобы я звонила при малейшей нужде, и, галантно поцеловав руку, уехал. Я опустилась на диван и сидела какое-то время в полном оцепенении. Никак не могла прийти в себя. Времени было почти шесть, и я решила, что сейчас выпью чаю, съем пару бутербродов и лягу спать, а уже с утра буду устраиваться на новом месте и осматривать окрестности. Я открыла сумку и переоделась в короткий ситцевый сарафан. Затем все-таки решила разложить вещи. Дом состоял из трех комнат и маленькой кухни. Одна комната была побольше и служила, видимо, гостиной, две другие — явно спальни. Обставлена гостиная была просто и удобно: диван, два кресла, сервант с посудой, тумбочка с телевизором, посередине круглый стол, на нем старые журналы и пустая ваза из коричневой обливной керамики. Пол был собран из крашенных в желтоватый цвет широких досок. В спальнях стояли одинаковые шкафы и деревянные кровати. Я заняла одну из них, разложила в шкафу свои вещи, достала с нижней полки новый комплект белья в фабричной упаковке и застелила постель. Делала я все механически и просто засыпала на ходу. Но когда вышла на улицу, теплый ласковый ветерок с моря, пропитанный запахом соли и водорослей, меня оживил. Я глубоко вдохнула воздух, ощутила примесь сладкого аромата и улыбнулась, оглядываясь по сторонам. Двор буквально утопал в зелени. Множество плодовых деревьев давали густую тень. Неподалеку от крыльца я увидела очаровательный уголок: деревянный стол и две скамейки со спинками, огороженные шпалерами из коричневых реек. Они были сплошь увиты розами. Темно-зеленые листья оплели рейки доверху, множество мелких малиновых розочек источали густой аромат. Я подошла, присела на скамью и почувствовала себя словно в раю. Тишина, шум моря, крики чаек, аромат цветов, жужжание пчел, отсутствие людей умиротворяли.

«Хорошо, что я договорилась на неопределенный срок, — подумала я. — Могу здесь прожить хоть до конца лета. Отдохну от всего и всех, приду в себя».

Я понюхала начавший раскрываться бутон, висящий около моего лица.

В этот момент раздался стук в калитку, но я даже не пошевелилась, подумав, что кто-то ошибся. Вскоре раздались шаги, и я недовольно посмотрела на дорожку. По ней робко шла девочка лет десяти с узелком в руках. Увидев меня, она остановилась и зарделась.

— Иди сюда, — позвала я.

Приблизившись, она смущенно поздоровалась и сообщила, что ее прислал дядя Ахра. Затем она поставила на стол узел, торопливо его развязала и достала пластиковую бутылку от кока-колы, наполненную молоком, и тарелку с еще горячими лепешками. Кроме того в узелке была баночка с вареньем.

— Что это? — изумилась я.

— Мы от вас тут… через два дома живем, — сбивчиво заговорила девочка. — Дядя Ахра наш родственник. Он сказал, что вы тут одна, просил, пока обживаетесь, помочь… и я вам горяченького и принесла. Мама лепешки пекла, вот… а это варенье из кизила.

— Спасибо огромное! — смутилась я. — Ахpa и так продуктов накупил полный холодильник. Да ты садись! Поешь со мной!

Я вдруг почувствовала, насколько проголодалась, и отломила кусок лепешки. Девочка присела на край скамьи и улыбнулась.

— Ешь! — настойчиво сказала я.

— Спасибо, но я уже поела, — ответила она, наблюдая, как я макаю лепешку в варенье. — А может, вам еще котлет принести? — спросила она. — Так я сбегаю!

Я посмотрела в ее округлившиеся черные глаза и невольно прыснула, уж очень забавно она выглядела.

— Что, у меня такой голодный вид? — спросила я, продолжая улыбаться. — Не волнуйся, лепешки очень вкусные и сытные. Маме своей передай от меня большое спасибо!

Девочка улыбнулась и заерзала на скамье.

— А что тут у вас из магазинов имеется? — поинтересовалась я. — Это поселок?

— Да, дачный поселок, — ответила она. — Здесь ничего нет, только продуктовый ларек, но там все есть… ну колбаса, сыр, масло, молоко, кока-кола, конфеты… если вам надо, то и пиво, и вино, и сигареты.

— Я не пью и не курю, — улыбнулась я. — Понятно, почему Ахра закупился чуть ли не на неделю вперед, — пробормотала я. — А фрукты и овощи?

— Это все мы вам можем давать, если хотите. У нас их полно.

— Спасибо, буду иметь в виду. Я ведь одна тут, ем мало, так что…

— Все равно вы заходите. Дядя Ахра строго-настрого приказал о вас заботиться. Вы же наша гостья! — важно добавила она и тут же встала. — Я пойду. Мама велела вам не надоедать.

Я не успела ничего сказать, как девочка чуть ли не бегом устремилась по дорожке к выходу. Я доела лепешки, выпила молоко.

«Значит, здесь нет никаких развлечений, — подумала я. — Но это хорошо. Буду все дни валяться на пляже, купаться, а вечерами просто бродить по окрестностям. Что может быть лучше? И какие абхазцы гостеприимные! Я слышала об этом, но даже не представляла, до какой степени!»

Следующие дней десять я так время и проводила. И меня все устраивало. Главное, в голове не осталось вообще никаких мыслей, она была пуста до звона. Наплававшись, я обычно лежала на горячей гальке, перебирала ее, смотрела в морскую даль, слушала крики чаек и не вспоминала ни отца, ни ссору с матерью, ни Гришу, ни жизнь в Москве. Только Грега. Хотя мое чувство словно уснуло, и мне казалось, что все это было давно и будто не в реальности, а в некоем придуманном мной мире. Кулон с его кровью по-прежнему был со мной, но на пляж я его уже не брала.

Несколько раз мне звонила мама, но я отвечала односложно, в основном говорила, что отлично отдыхаю и всем довольна. А вот Гриша не звонил. Меня это вначале немного расстроило, ведь он признавался в любви, и я ожидала, что он будет меня искать, но потом я решила, что он обиделся на мое внезапное исчезновение, и успокоилась.

«Все к лучшему, — рассуждала я. — Он, конечно, милый парень, но все равно у нас ничего бы не вышло. Я люблю Грега, а с Гришей мне было просто приятно общаться, не более того».

Как-то утром я проснулась позже обычного. Выйдя во двор, а было уже около полудня, увидела ослепительно-синее небо. Я уже довольно прилично загорела, поэтому не боялась оставаться под прямыми лучами солнца.

«Как сегодня ясно! — подумала я, потягиваясь. — Немедленно на пляж!»

Быстро позавтракав, я натянула микроскопический купальник, накинула сарафанчик, захватила полотенце, журнал и отправилась к морю. Вода была настолько спокойной, что казалась гладким аквамариновым блюдом с легким серебрением по краям. Я поздоровалась с соседскими мальчишками, загоравшими неподалеку, расстелила полотенце и улеглась на спину, устремив взгляд в синеву. Солнце палило, кожа мгновенно нагрелась, но мне это нравилось. Я впитывала жар всем своим существом, мои нервы расслабились, и я растеклась по гальке, словно выброшенная на берег медуза. Мне казалось, что тяжесть моей обреченной любви, которая давила на меня как многотонная глыба льда, под этими животворными лучами медленно, но неуклонно тает, и мне становится все легче и легче.

Я не заметила, как задремала. Очнулась от легкого холодка, сквозившего по моему лицу.

Я проснулась и села в недоумении, а потом вздрогнула от неожиданности: рядом со мной на гальку опустился Гриша. Он улыбался и явно забавлялся моей растерянностью. Видно было, что он только что искупался. Его покрасневшие плечи блестели от капелек воды, волосы были мокрыми. Я с изумлением увидела, что он коротко постригся. И это придало ему еще больше сходства с Грегом.

— Привет! — как ни в чем не бывало сказал он.

— Как ты тут оказался? — пробормотала я, с трудом приходя в себя.

Я испытывала противоречивые чувства — досаду, что мое уединение нарушено, и одновременно радость, что оно, наконец, нарушено. Видимо, мне уже надоело одиночество и подсознательно хотелось компании. А Гриша подходил как нельзя лучше. Я всегда чувствовала себя с ним легко и непринужденно.

— Ты подстриг волосы! — заметила я.

— А, надоели! — беззаботно ответил он и улыбнулся.

— Как ты меня нашел? — спросила я, глядя на его улыбающееся лицо и начиная улыбаться в ответ.

— Пусть это останется моей маленькой тайной, — после паузы ответил он и бросил в меня камешек.

— Ах так! — вскрикнула я и толкнула его. — Тоже мне тайна! Наверняка съездил к моей маме, а она доложила в подробностях, где я.

Гриша от моего толчка упал на спину и расхохотался. Я уселась сверху и стала шутливо молотить его кулаками в грудь.

— Вот тебе, вот тебе, — приговаривала я. — Не будешь за мной шпионить!

— А нечего было вот так исчезать! — отбивался он. — Могла бы и позвонить!

— Да кто ты такой? Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться! — смеялась я.

Гриша вдруг резко перевернул меня на спину и лег сверху. Его горячее тело придавило меня, я не могла пошевелиться, голубые глаза с сильно расширенными зрачками заглянули, казалось, в самую глубь моей души. Веселье меня оставило.

— Слезь, — тихо сказала я.

— Не слезу, — так же тихо ответил он и приник к моим губам.

Его поцелуй был необычайно чувственным. Я невольно ответила. Но тут же пришла в себя, с силой оттолкнула его и побежала к морю. Он ринулся следом. Мы долго плавали в серебрящейся воде, лежали на спине, взявшись за руки и глядя в синий купол неба, дурачились возле берега, шутливо топя друг друга. Я не заметила, как прошло несколько часов. И когда ощутила приступ голода, поняла, что пора домой. Гриша рассказал мне, что остановился в Сухуми, снял однокомнатную квартиру в центре города и взял напрокат машину. На ней и приехал в поселок.

— Тебе здесь не скучно? — спросил он, когда мы направились к моему дому. — Тут нет никаких развлечений!

— Нет, — подтвердила я.

— А поехали сегодня в город? Неподалеку от моего дома есть что-то типа ночного клуба, там вечеринки проводят. Вроде и сегодня что-то будет, точно не помню.

— Поехали! — легко согласилась я. — Только одно условие…

— Да? — напрягся Гриша.

— Ко мне больше не приставать! И тем более с поцелуями! — строго сказала я. — Забыл наш договор? У меня парень есть!

— И где он? — дурашливо спросил Гриша. — Эй, парень Лады! Где ты? Отзовись!

— Прекрати! — оборвала я. — Мне неприятно!

— Мог бы с тобой и на море поехать, — заметил он. — Ну да ладно, раз тебе это неприятно, тема закрыта.

Мы пришли ко мне. Гриша быстро изучил дом и сад и заметил, что я неплохо устроилась. Я накрыла на стол во дворе. Мы наскоро перекусили овощным салатом и бутербродами.

— Ну что, поедем? — спросил Гриша, когда я вымыла посуду. — А то уже дело идет к вечеру.

— Не знаю, — неуверенно ответила я. После еды меня потянуло в сон, и идти уже никуда не хотелось. Я видела, что Гриша тут же сник и смотрит на меня с непонятным выражением.

— Я тебе ни капельки не нравлюсь? — после паузы спросил он.

— Ты снова? — нахмурилась я. — Мы же договорились.

— Ну хорошо, хорошо, — миролюбивым тоном сказал Гриша. — А все-таки, Лада, меня так и распирает от любопытства… — начал он и тут же замолчал, глядя на меня немного виновато.

— Ты о чем? — спросила я и украдкой зевнула.

— Расскажи о своем парне, — вдруг попросил Гриша. — Извини, но меня и правда необычайно занимает, что в нем такого особенного, за что ты выбрала именно его, да еще хранишь ему верность.

— Он единственный в своем роде, — после паузы сказала я. — Не могу тебе всего объяснить…

Я замолчала и вдруг усмехнулась, представив, как сейчас вывалю Грише всю правду и у него отвиснет челюсть. Возможно, он изменит ко мне отношение и убежит с криком «Помогите!». Я так ясно видела эту картинку, что не выдержала и усмехнулась. Гриша посмотрел на меня с недоумением, но заметив, что я с трудом сдерживаю смех, улыбнулся. Однако причину моего внезапного веселья выяснять не стал.

— Поедем? — предложил он после паузы.

— Хорошо! — решила я и встала. — Сейчас переоденусь. А что там за публика?

— Понятия не имею! — ответил он. — Наверное, отдыхающие.

Когда мы подъехали к клубу, солнце уже начало садиться. Местность окрасилась в красновато-лиловые тона, и мое короткое белое платье казалось розовым. Я повязала вокруг головы широкую белую ленту. Отросшая челка закрывала брови. Я надела дешевые пластмассовые клипсы, которые купила в местной лавочке. Большие, белые и круглые, они отлично подходили к моему наряду. Увидев афишу, на которой значилось, что сегодня проходит ретро-вечеринка в стиле 60-х, я довольно улыбнулась.

— Ты угадала с нарядом, — заметил Гриша, окинув меня взглядом. — А вот я не совсем в нужном стиле.

Он был в светло-голубых джинсах с живописными прорехами на коленях и черной майке-борцовке.

— Думаю, никто тут дресс-код не соблюдает, — сказала я, оглядывая публику.

Она была самой разношерстной, но, как верно предположил Гриша, в основном это оказались отдыхающие.

В клубе было довольно уютно, и, главное, работали кондиционеры. Гриша занял столик и, не спросив меня, заказал коктейли «Клубничную Маргариту» и «Секс на пляже». Я задумчиво посмотрела на плоский бокал с «Маргаритой». Раньше я очень любила этот коктейль.

Современная мелодия в стиле хаус закончилась, и диджей поставил песенку в тему вечеринки.

Опустела без тебя земля… Как мне несколько часов прожить? Так же падает в садах листва, И куда-то всё спешат такси… Только пусто на земле Одной, без тебя, А ты… ты летишь, И тебе Дарят звезды Свою нежность… —

услышала я и тут же почувствовала, как защемило сердце.

— Кто это исполняет? — глухо спросила я, с трудом проглотив комок в горле.

— Майя Кристалинская, — ответил Гриша. — Я думал, ты знаешь. Это звезда эстрады 60-х. Моя мама обожает эту певицу.

— Очень проникновенно, — сказала я и отпила из бокала.

Мне вдруг захотелось любой ценой хотя бы на время забыть обо всем, что меня мучило. Незаметно для себя я напилась. Но и Гриша не уступал. Под утро мы вывалились из клуба в совершенно невменяемом состоянии, громко хохотали, повиснув друг на друге, и пытались определить, где стоит машина. Гриша упорно звал меня к себе, а я не менее упорно настаивала на том, чтобы отправиться в свой поселок. Удивляюсь, как он в таком состоянии благополучно довез меня до дома. Бросив машину возле ворот, Гриша помог мне выбраться, затем, к моему изумлению, достал из багажника плетеную бутыль.

— Это что? — тупо спросила я и хихикнула.

— А что, не видно? Сейчас еще по стаканчику! Отличное домашнее вино.

— С меня хватит, — заплетающимся языком сказала я и пошла к дому.

Гриша не отставал. Мы уселись за столик, огороженный шпалерами с вьющимися розами.

— Тут был фонарь, — вспомнила я.

— Зачем? — спросил он и вытащил пробку из бутылки. — Лучше принеси стаканы.

— И фонарь включу! — упрямо заявила я. — Ты просто не видел. Это так красиво, когда свет падает… ну сквозь листья эти… и тень на столе… такая узорная, — попыталась я объяснить.

— Ясно, романтик, — с легкой издевкой заметил он. — Все вы, девчонки, любите дешевую романтику! — Гриша глотнул из горлышка бутыли. — И ничего-то дальше своего носа не видите. Взять вот тебя! «Люблю, жить не могу! — тоненьким голоском передразнил он. — И буду век ему верна!» Скончаюсь сейчас от смеха! Дурочка!

— Сам дурак! — беззлобно ответила я. — Злишься, что не тебя так любят, вот и все!

— Эх, Лада, — засмеялся он и замотал низко опущенной головой. — Знала бы ты, какая ты все-таки дурочка! Ты же не видишь дальше своего носа!

Мне не понравился его тон. Я почувствовала, что Гриша чего-то недоговаривает. Он явно насмехался надо мной, но я отогнала эти мысли, решив, что у меня скоро разовьется паранойя.

— Ты просто пьян, — заметила я и икнула. — Пойду фонарь включу!

— Дался тебе этот романтичный фонарь! Уже светать начинает!

Но я встала и, стараясь не шататься, отправилась к дому. В коридорчике находился выключатель. Однако не успела я дойти до двери, как мне вдруг стало плохо. В туалете меня основательно вывернуло, но сразу стало легче, и даже в голове прояснилось. Я не пошла в дом, а отправилась в летний душ. Долго стояла под струями прохладной воды, затем завернулась в полотенце и вышла в сад.

Светало, я видела, как розовеет край неба. Возвращаться к Грише совсем не хотелось, но и оставлять его в одиночестве показалось неудобным. Я медленно обогнула дом и увидела, что Гриша мирно спит на скамье. Бутыль валялась под скамейкой, вино вытекло, и большая бордовая лужа расплывалась на земле. Глядя на эту лужу, я вздрогнула и окончательно протрезвела. Гриша повернулся на спину и громко захрапел. Я сходила в дом, накинула трикотажное платье, взяла подушку. Когда вернулась, мой компаньон по-прежнему спал. Подложив ему под голову подушку, я села на скамью, мучительно размышляя, зачем мы так напились. Мне было стыдно вспоминать, как мы танцевали, как Гриша крепко прижимал меня к себе и периодически целовал в губы. Я понимала, что позволила ему это из-за сильного опьянения, и все равно не могла себе простить.

«Лучше забыть обо всем! — думала я, глядя на его запрокинутое покрасневшее лицо. — Интересно, что он теперь будет обо мне думать? Может, мне вообще уехать? Как стыдно!»

Голова после буйной ночи гудела.

Я встала и побрела в угол сада, подумав, что прогуляюсь немного по дорожкам, а когда встанет солнце, сбегаю к морю и искупаюсь. Там был небольшой розарий. Кусты разрослись, их колючие ветки сплелись в одну сплошную зеленую массу, покрытую самыми разнообразными сортами роз. Мне это необычайно нравилось: округлые алые соседствовали с немного вытянутыми бордовыми, тут же желтели огромные чайные, между ними розовели мелкие бутончики диких розочек. В углу возле каменной ограды рос пышный куст жасмина, под ним стояла деревянная скамья. Я любила сидеть в густой тени в жаркие полдни и вдыхать густой розовый аромат. Приблизившись, я замерла.

Возле куста жасмина из старой ограды выпал верхний камень. И в образовавшейся выемке сидела Лила. Она была в воздушно-белом платье, побалтывала ногами и что-то тихо напевала себе под нос. Высокий куст белых роз почти касался ее босых ступней. Фоном этой картине служило светлеющее лазорево-розовое небо. Заря подсвечивала пепельные кудряшки Лилы, ложилась на ее белое лицо живым румянцем. Девочка словно меня не видела. Она играла цветком, толкая его ногой и наблюдая, как он качается и с него слетают росинки. Солнце поднималось все выше и за спиной Лилы из туманно-розового постепенно превращалось в розовато-золотистое. Я вышла из оцепенения, сердце ухнуло. Что-то случилось с Грегом, поэтому Лила здесь и появилась! Глубоко вдохнув, я взяла себя в руки и приблизилась к ней. Лила перестала качать ногой розу и подняла на меня глаза. Раньше мне казалось, что они лишены зрачков. Но сейчас я увидела, что это не так. Крохотные черные точки, появившиеся в безмятежной голубизне ее глаз, начали расти. И это было очень неприятно. Мне на ум пришло высказывание Ницше: «Если долго вглядываться в бездну, бездна начинает вглядываться в тебя. Готов ли ты к этому взгляду? Сомневаюсь».

Но я была готова и не отвела глаза. Лила смотрела не моргая. Ее огромные глаза стали непроницаемо черными из-за расширившихся до отказа зрачков. Я упорно вглядывалась в этот глубокий беспросветный мрак, надеясь, что сейчас утону в нем и окажусь рядом с Грегом. Но этого не произошло. Лила улыбнулась, обнажив крохотные белые клыки, и тихо пропела:

— Гриша, Гриша, Гриша…

И словно потеряла ко мне всякий интерес. Лучи вставшего солнца осветили небо, и зелень мгновенно заискрилась от утренней росы. Лила засмеялась, приподняла один из розовых бутонов и тряхнула его. Слетевшие росинки засверкали, словно крохотные бриллианты. Толстый сонный шмель выбрался из сердцевины цветка и, низко гудя, с трудом оторвался от лепестка. Лила следила за его полетом с явным любопытством. А я с трудом сдерживалась, чтобы не накричать на нее. Раз она сюда явилась, на это должна быть веская причина.

— Лила! — позвала я.

Но она не прореагировала. Я отодвинула влажные кусты и, сильно оцарапав ноги, подошла к ней вплотную.

— Лила! — повторила я. — Что ты хотела мне сказать этим «Гриша, Гриша, Гриша»?

— Ничего, — наконец ответила она и посмотрела на меня туманно. — Я не вмешиваюсь. Ты сама строишь свое будущее. А я не должна…

— Ладно, — пробормотала я, пытаясь вникнуть в смысл происходящего. — Скажи мне, как там…

Но я не успела закончить фразу. Лила исчезла. Бутон, которым она только что играла, все еще покачивался, но выемка в стене уже была пустой.

— …как там Грег?.. — произнесла я в пустоту и всхлипнула.

Это жестоко — вот так исчезнуть и не ответить на мой вопрос.

Подождав какое-то время, я развернулась и, вытирая слезы, направилась к дому. У скамьи, на которой спал Гриша, я в раздумье остановилась. У меня не выходило из головы то, что Лила так странно повторяла его имя. Может, она хотела меня о чем-то предупредить? Сев за стол, я вперила в Гришино лицо внимательный взгляд, пытаясь найти ответ. Тот безмятежно похрапывал. Я смотрела на его длинные трепещущие ресницы, на изогнутые черные брови, на приоткрытый рот с поблескивающей дорожкой слюны в уголке, на разрумянившиеся щеки и размышляла о том, зачем этот парень появился в моей жизни.

«Может, Лила намекала, что я вольна выбирать, кого захочу? — думала я. — И если появился вот такой Гриша, почти двойник моего любимого, то, возможно, судьба хочет мне сказать, что моя любовь обречена и лучше обратить внимание на обычного земного парня?»

Я прислушалась к себе. Мне казалось, что именно сейчас чаша весов должна перевеситься в какую-то сторону и я должна сделать выбор. Или я навсегда забываю и Грега, и мучительную любовь к нему и начинаю строить отношения с Гришей, или все остается по-прежнему и я иду по своему пути. Я вспомнила, как Гриша меня целовал, и легкая дрожь желания пробежала по телу. Да, мне было с ним хорошо, этого я не могу отрицать. Но при одной мысли, что я навсегда забуду Грега, откажусь от него, все внутри меня холодело. Любовь к нему жила во мне, несмотря ни на что, она была сильна и являлась смыслом моего существования. Кто я без этой любви? Пустой сосуд. В который раз я поняла, что без Грега для меня нет жизни. Я почувствовала легкость и решила прервать всяческие отношения с Гришей.

Дома я позавтракала и собрала вещи. Затем написала записку, в которой извинялась и просила больше не искать со мной встреч, оставила ее на столе и вышла на улицу. Солнце заливало окрестности золотистым светом, море безмятежно синело. Я постояла на берегу, глядя в хрустальную аквамариновую даль, глубоко вздохнула и отправилась на шоссе. До Сухуми меня довез на мотоцикле какой-то парень. Там я позвонила Ахре и сообщила, что мне нужно срочно уехать в Москву. Он тут же проникся важностью задачи, не задавал лишних вопросов, мобилизовал родственников, и уже через полтора часа я сидела в поезде Сухуми — Москва. В дорогу мне дали целый мешок с провизией, как будто нужно было ехать, по крайней мере, до Камчатки. Тут были и домашние пирожки, и куски запеченного мяса, и овощи, и какие-то местные сладости, и бутыль молодого вина, и гроздья винограда, и огромный арбуз. Я уезжала из Абхазии довольная и спокойная.

Часть вторая ГАРЦ

Ищу во тьме и на свету

Ту тропку, что ведет к любимой.

Огонь любви неугасимой

Кровь выжигает… Я иду…

Рубиан Гарц

Москва встретила меня проливным дождем. Я нырнула в метро, а когда вышла на «Коломенской», увидела, что здесь сухо. Оказавшись в квартире, я первым делом отправилась в ванную. Затем выгрузила в холодильник остатки провизии, данной мне в дорогу гостеприимным Ахрой, разобрала сумку. Хотела сообщить маме, что я уже вернулась, но передумала. Решила, что начнутся расспросы, ахи, охи, поневоле опять нужно будет что-то придумывать, а я после поезда чувствовала усталость. Гриша звонил мне несколько раз, но я упорно не отвечала, решив быть последовательной. Надеялась, что он все поймет и рано или поздно оставит меня в покое.

Я выпила чаю и забралась в кровать. Легла на спину и стала не отрываясь смотреть на картину. Бледный профиль Грега притягивал взгляд как сильнейший магнит. Я почувствовала, до какой степени соскучилась по любимому. Это была глубинная тоска, от которой сердце постоянно ныло.

«Хоть бы он мне приснился! — думала я. — Так хочется его увидеть… Хотя бы во сне…»

Очнулась я от звонка мобильного. Посмотрев на дисплей, увидела, что это снова Гриша, и тут же отключила телефон.

«Надо же, какой настойчивый! — хмуро думала я, пытаясь проснуться. — Ведь я все ему написала! Неужели непонятно, что я не собираюсь с ним общаться?»

Весь день я не выходила из квартиры, чувствуя себя разбитой, и я даже начала жалеть, что так скоро уехала из солнечной и гостеприимной Абхазии.

«Веду себя как ненормальная, — вяло рассуждала я, бродя по квартире и не зная, чем себя занять. — Мечусь с места на место, убегаю, сама не зная от кого или от чего. Правильно в народе говорится, что от себя не убежишь. Пора мне хорошенько задуматься о том, что я буду делать дальше. До сентября еще полтора месяца, начнется учеба, и мне будет легче. Но остаток лета я должна провести с толком».

Никакого решения в голову не приходило, я пребывала в каком-то затуманенном состоянии, и мне действительно ничего не хотелось.

Ближе к вечеру позвонила встревоженная мама и стала выяснять, где я. Я, не задумываясь, сказала, что гуляю по берегу моря в компании друзей, мама тут же замолчала. Я услышала, как она тяжело вздохнула.

— Ты зря беспокоишься, — ласково проговорила я. — Я прекрасно отдыхаю, и загар уже такой красивый!

— Не лги мне, дочка, — после паузы удрученно произнесла она. — Мне ведь твой новый знакомый Гриша обзвонился. Он сообщил, что ты уехала.

«Черт бы его побрал! — разозлилась я. — Лезет не в свое дело!» А вслух сказала как можно более беззаботно:

— Ну да, уехала. Надоело в том поселке, никаких развлечений, вот и переехала в Сухуми. Сейчас я там. Квартиру сняла.

— Вот, значит, как, — задумчиво произнесла она. — Не пойму что-то.

— Мама, просто надоел мне этот Гриша, вот и все! Я от него сбежала! И зачем ты ему вообще мой адрес дала?

— Так получилось, — ответила она и всхлипнула.

— Не расстраивайся! Все хорошо!

— Не могу больше выносить твою ложь! — ответила мама. — Понимаю, что я для тебя уже прошлый век, но я ведь могу сообразить, что такое роуминг! Гудки сейчас были совсем другие!

— Ну прости! Прости! Да, я сегодня вернулась в Москву. Просто пока не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал, даже ты!

— Я рада, что ты вернулась! Когда же домой? Папа волнуется!

— Все, не могу больше говорить, — оборвала я ее и положила трубку. Мама перезванивать не стала. Постепенно я успокоилась, и мне даже стало стыдно за свою резкость.

Проснулась я довольно рано в бодром состоянии духа. Умывшись и выпив чашку кофе, сказала себе, что хватит хандрить. Зайдя в спальню, я остановилась напротив картины и долго смотрела на лицо Грега, словно пыталась найти ответ.

«А не поехать ли мне к Ренате? — вдруг мелькнула мысль. — Атанас сказал, что она сейчас в городе Гослар, это где-то в Германии».

Я сама удивилась такому странному желанию, но раздумывать не стала. Раз оно возникло, значит, интуиция подсказывает мне, что делать. Я ринулась в гостиную и включила ноутбук. Набрав в поисковике «Гослар», быстро прочитала:

«Тысячелетний город Гослар обязан своим возникновением открытой в 968 году серебряной жиле… Город объявлен всемирным культурным наследием ЮНЕСКО… Из местного серебра чеканили серебряные талеры, широко известные в Европе…»

Дойдя до следующего абзаца, я невольно вздрогнула.

«Нижняя Саксония является второй по величине территорией Германии, она раскинулась от Северного моря до Рудных гор, гор Гарц. В горах Гарц и находится Гослар — маленький, компактно расположенный и очень уютный городок», — прочитала я, чувствуя, как меня захлестывает волнение.

Я просмотрела фотографии, но не увидела в них ничего особенного — самые обычные на вид склоны, местами покрытые еловым лесом.

Мне необходимо туда поехать, метались мысли. Грег столько говорил о Рубиане Гарце, что он родом именно из этих мест. Для него так важно было узнать, что же на самом деле произошло с поэтом! По преданию, Гарц пытался повеситься из-за несчастной любви и стал вампиром, но не утратил свой поэтический дар. А по мнению литературоведов, Гарц всего лишь слегка помешавшийся юноша. Но это и неудивительно! Существование вампиров отрицалось во все времена… Странно, что Рената выбрала именно это место для занятий живописью. Поеду и найду ее! Вдруг удастся узнать что-то важное для нас с Грегом? Не могу больше оставаться в бездействии! И пока он в монастыре, попытаюсь хоть что-то разузнать о поэте-вам пире!

Я набрала в поисковике несколько туроператоров. И нашла то, что мне подходило больше всего — горящая путевка, двухнедельный автобусный тур по городам Нижней Саксонии. Вторым значился Гослар. Я созвонилась с менеджером и обо всем договорилась. До поездки оставалось всего четыре дня, нужно было срочно везти в агентство документы. Мысли о том, как я найду Ренату, мало меня тревожили. Я решила, что разберусь на месте. В Госларе группа должна была провести два дня, затем ехать дальше. Я подумала, что договорюсь с сопровождающим и останусь в этом городе, а там видно будет.

Я быстро оделась, закинула сумочку на плечо, открыла дверь квартиры и столкнулась с Гришей. Он, видимо, собирался позвонить. Я опешила. Гриша втолкнул меня обратно в коридор, захлопнул дверь и тут же набросился. Я так растерялась, что не могла сопротивляться. Он обнимал меня, целовал не отрываясь и сбивчиво шептал, что обезумел от любви, жить без меня не может и я должна стать его, и немедленно. Он оттеснил меня в спальню, повалил на кровать. Я ощутила, как он забирается рукой под юбку, рвет кружевную резинку трусиков. С силой его оттолкнув, я попыталась сесть. Но он навалился на меня вновь.

— Ты что, с ума сошел?! — возмутилась я. — Отстань, идиот!

— Люблю тебя, люблю, хочу, чтобы ты стала моей… сейчас… — бормотал он.

Я с ужасом поняла, что он не отступит. И решила пойти на хитрость. Перестав сопротивляться, прошептала, что сама очень этого хочу, но нельзя же так пугать девушку и лучше действовать ласково. Гриша оторвался от меня и заглянул мне в глаза, не веря услышанному.

— Погладь мои ножки, целуй их… — не меняя тона, сказала я.

Он моргнул и сполз на пол. Я ощутила, как он медленно целует мои щиколотки, поднимаясь губами все выше. Не теряя времени, раскрыла кулон с кровью Грега и брызнула ею ему в лицо. Я знала, насколько она ядовита. Гриша вскрикнул от неожиданности и резко, отпрянул, прикрыв лицо рукой. Я вскочила, схватила его за воротник рубашки и стала трясти. Гриша тихо выл, пытаясь вытереть лицо.

— Будешь знать, идиот! Быстро в ванную.

— Жжет, — глухо пробормотал он. — Что ты сделала?

— Промой глаза, — сказала я, открывая воду. — А то еще ослепнешь, не дай бог!

Гриша опустил голову и стал лихорадочно мыть лицо, я терпеливо ждала. Как-то мне пришлось в целях защиты от вампирского укуса обмазать лицо и шею кровью Грега. Потом я болела несколько дней, кожа казалась сожженной. Но на Гришу я брызнула лишь несколько капель, поэтому особо не волновалась. Когда он вытер лицо полотенцем, я внимательно посмотрела на его щеки. Осталось всего несколько красных пятен, правда, в левый глаз, по всей видимости, тоже немного попало, он слегка опух и покраснел.

— Что это было? — испуганно спросил парень.

— Средство для охлаждения озабоченных мужчин. Впредь не будешь лезть! А сейчас пошел вон!

— Ладушка, прости меня! — заныл он. — Я от любви голову потерял!

— Во-о-он! — закричала я.

Гриша вздрогнул, попятился и быстро ушел. Я услышала, как хлопнула входная дверь. Тщательно вымыв руки и постояв какое-то время в ванной, я успокоилась. «Скоро я уеду, навряд ли он последует за мной в Саксонию. Пожалуй, не буду рассказывать о своей поездке никому, даже маме, а то Гриша снова будет выяснять у нее, куда я пропала, и она ему все доложит», — подумала я.

Через шесть дней я была в Госларе. Гриша больше не приходил и не пытался со мной связаться. Лишь прислал эсэмэску со стандартными извинениями. Маме я позвонила накануне отъезда и сказала, что собираюсь с друзьями прокатиться по Европе, чтобы она не волновалась из-за моего отсутствия. Она только вздохнула и попросила быть осторожнее и звонить ей как можно чаще. Я пообещала и положила трубку.

В Гослар мы приехали ранним утром. Нас первым делом разместили в гостинице по двое в номере. В городе мы должны были пробыть два дня. Мне хотелось сразу отправиться на поиски Ренаты, но я понимала, насколько это глупо. Как бы я это делала? Ходила по улицам и всех подряд о ней спрашивала? Немецкий язык я знала, но недостаточно хорошо. Я училась в школе с углубленным изучением английского, а немецкий и французский у нас были сопутствующими, если можно так выразиться. Однако речь я понимала и сама объясниться могла. Первый день я решила провести вместе со всеми, а дальше сориентироваться по обстоятельствам. После завтрака нас повезли на экскурсию. Высадили в центре, сопровождающий заученно начал рассказывать о городе.

— Германские короли в раннем и позднем Средневековье правили страной, можно сказать, с коня. Они были постоянно в пути, управляя государством из нескольких резиденций, так называемых Пфальцев, — монотонно говорил он, остановившись возле какого-то древнего дворца. — Незадолго до 1017 года Генрих II по политическим соображениям решил отказаться от Пфальца Верла и перенести свою резиденцию в сооружаемый заново Пфальц в Госларе, который благодаря серебряным рудникам превратился в процветающий экономический центр. Мы сейчас находимся возле этого Пфальца.

Все повернули головы ко дворцу. Но я слушала вполуха, меня сейчас мало интересовали исторические достопримечательности. Сопровождающий продолжал рассказывать, группа медленно передвигалась ближе к Пфальцу. Я осталась на месте, изучая старинные дома с красивой резьбой и росписью. Казалось, время их не тронуло. Я видела балкончики, мезонины, высоченные крыши, иногда превышающие по высоте сам дом. Видно было, что в этих словно сошедших со старинных картин домах по сей день живут горожане. На многих подоконниках пышно цвела герань самых разных расцветок. На узких извилистых улочках практически не было автомобилей. Крыши домов были покрыты черными блестящими пластинами, чем-то типа черепицы. Я позже узнала, что это местный сланец и именно он много веков служит материалом для крыш.

Группа удалилась во дворец, но я не последовала за ними, а отправилась в ближайшее кафе. Мне хотелось окунуться в местную жизнь, послушать, о чем говорят окружающие. Я села за столик на улице. Заказав чашку кофе и какое-то местное пирожное, я стала изучать посетителей кафе. Разноязычная речь дала мне понять, что это в основном туристы. Когда появилась официантка, я опешила от вида пирожного. Это был огромный шар из заварного теста, размером чуть ли не с детскую голову, начиненный взбитыми сливками. Оказалось, это фирменное госларское пирожное. Оно было настолько легким и воздушным, что я сама не заметила, как съела его целиком.

«Где же мне искать Ренату? — размышляла я, наблюдая за людьми. — Надо бы спросить у нашего экскурсовода, где здесь художественные мастерские. Хотя откуда он может это знать?»

За соседний столик уселись два парня вполне «художественного» вида. Один был с дредами и в этнической одежде, второй — с пышными кудрями, на которых чудом держался сползающий набок берет, его джинсы и балахонистая рубаха вполне гармонировали с головным убором. Парни разговаривали на английском. Я прислушалась, речь шла о музее горного дела, в котором, как я поняла, они только что побывали.

— Простите, — прервала я их беседу и улыбнулась. — Я туристка из России и очень интересуюсь живописью. Может, вы знаете, есть ли здесь какие-нибудь мастерские?

Парни улыбнулись шире и, спросив позволения, пересели ко мне за столик.

— Мисс интересуется живописью? — спросил тот, что с дредами. — Рисуете сами?

— Нет, — ответила я. — Просто хочу посмотреть, как работают мастера, и, может, приобрету что-нибудь на память.

— За городской ратушей, — после паузы начал тот, что в берете, — есть узкая улочка. Если дойти до ее конца и свернуть направо, там есть короткий, но широкий переулок. Это место наподобие парижского Монмартра. Там выставлено много картин, прямо на мостовой. И там же уличные художники рисуют портреты на заказ. Видимо, вам надо туда.

— Спасибо! — обрадовалась я. — Обязательно прогуляюсь.

Парни вежливо попрощались и ушли. Я сидела в кафе, пока не показалась наша группа. Присоединившись к ним, я еще какое-то время бродила по улицам, практически не слушая экскурсовода. Мы пообедали в маленьком уютном ресторанчике. Я хотела уйти, но экскурсовод сообщил, что сейчас мы отправляемся на ратушную площадь, где находится одна из главных достопримечательностей города — старинные часы.

«Ага, ратуша, — обрадовалась я. — Это как раз то, что мне нужно!»

На площади меня поразило огромное количество народа. Экскурсовод без всякого выражения рассказывал нам о любимой легенде госларцев. По ней, король, будучи здесь проездом, проголодался и послал на охоту одного из своих рыцарей, но дичь в округе словно вымерла. Тут рыцарь заметил искры, которые его конь высекает копытами из камней, и вместо дичи принес королю серебряные камни.

— Именно эта легенда нашла отражение в движущихся фигурках, — добавил экскурсовод и показал рукой на здание. — Ровно в 15.00 каждый день с боем часов в окошечках ратуши появляются фигурки короля, рыцаря, коня и рудокопов.

Все подняли головы, часы как раз начали бить. Я понаблюдала какое-то время за движущимися фигурками, потом решила уйти. С трудом пробившись сквозь толпу, в которой почти все держали в вытянутых руках видеокамеры или мобильные телефоны и увлеченно снимали, я обошла здание ратуши и отправилась по переулку. Завернув направо, я действительно увидела что-то типа уличной выставки-продажи картин, сувениров и прочих радостей туристов. Меня поразило количество фигурок мальчика, который испражнялся золотыми монетами. Оказалось, что это тоже одна из легенд Гослара. Будто бы жителям города всегда сопутствует удача, и к чему госларец ни прикоснется, все мгновенно превращается в золото. Скульптура этого мальчика стояла на углу одного из домов на ратушной площади, она прилепилась под внушительной статуей в римском хитоне и была очень популярна у туристов. Считалось, что мальчик приносит удачу. Мое настроение тут же поднялось. Во-первых, меня насмешил подобный сувенир, во-вторых, я подумала, что в таком счастливом городе меня непременно ждет удача. Но после небольшого раздумья я не стала покупать статуэтку мальчика, а приобрела фигурки прижавшихся друг к другу двух очаровательных котят из коричневой необожженной глины.

Затем подошла к высокому мужчине. Он стоял возле картин, на которых были изображены виды Гослара. Я взяла небольшой пейзаж, на котором узкие извилистые улочки тонули в тумане. Гамма была серо-коричнево-голубой. Мужчина тут же оживился и заговорил со мной на вполне приличном английском. Я осведомилась о цене на этот пейзаж, она показалась мне высокой, но и картина была выполнена вполне профессионально. Немного поторговавшись, я чуть снизила цену. Довольный мужчина завернул картину в плотную бумагу и уложил в пакет.

— Скажите, вы не даете уроки живописи? — поинтересовалась я.

Он удивленно вскинул брови и улыбнулся.

— Давно мечтаю научиться писать подобные вещи, — пояснила я. — Хотелось бы взять хотя бы несколько уроков у настоящего мастера. Хотя мне, наверное, уже поздно начинать?

— Что вы! Такая юная фрейлейн! — засмеялся он. — Если есть призвание, то никогда не поздно!

Он призадумался. Затем достал мобильный и кому-то позвонил. Из разговора я поняла, что он спрашивает разрешения прислать ученика, потом закивал и закончил разговор. Я выжидательно на него смотрела. Мужчина назвал адрес и подробно объяснил, как мне туда пройти. Это оказалось недалеко, пешком минут двадцать, но я беспокоилась из-за оставленной на площади группы, поэтому быстро устремилась обратно, решив, что к мастеру схожу позже. И успела вовремя! Наш экскурсовод как раз закончил свой рассказ, я услышала, что сейчас у всех свободное время, а завтра мы весь день проведем в музее горного дела и на рудных шахтах Раммельсберг.

«Ну, там мне делать нечего, — подумала я. — Хотя рудник находится в горах Гарц, куда я так стремилась. Но сейчас первым делом я должна найти Ренату, а потом уже заниматься легендой о Рубиане Гарце».

И я, не теряя времени, отправилась по адресу. Нужный дом я нашла довольно легко, он был двухэтажным, его фасад выглядел типично для Гослара — остроконечная крыша, светлосерые стены с коричневыми четкими линиями, обводящими границы этажей, небольшие окна с горшками пышно цветущей герани. Я заметила небольшую калитку справа от дома и вошла в нее. Дворик оказался невероятно чистым и сплошь усаженным цветами. Навстречу мне вышла полная пожилая женщина. Я объяснила, что мне нужно, и она заулыбалась и закивала, показывая мне в угол двора. Там стояло еще одно здание, и я поняла, что это и есть мастерская, так как крыша у него была стеклянная.

Войдя в дверь, я увидела просторное светлое помещение с деревянным полом. На стенах висели всевозможные эскизы, полки под ними были заставлены принадлежностями для рисования и гипсовыми бюстами разных размеров. В помещении находилось несколько парней и девушек. Они стояли за мольбертами. Перед ними на высоком столике находилась плетеная корзина с горкой фруктов. Я робко поздоровалась, но они не обратили на меня никакого внимания. Сухощавый пожилой мужчина, стоящий возле одного из учеников, тут же поспешил ко мне, вежливо поздоровался и осведомился, что мне нужно. Он говорил на немецком, и я испытала определенные трудности, хотя все понимала. Тогда он перешел на вполне приличный английский.

— Значит, вы хотите взять несколько уроков? А сколько вы у нас пробудете?

Узнав, что около десяти дней, мужчина нахмурился и покачал головой, заметив, что за такой срок вряд ли можно чему-то научиться. Я замолчала, не зная, как перейти к интересующему меня вопросу, и вдруг заметила в углу картину. Она, видимо, была уже закончена, так как стояла не на мольберте, а на полке у стены. Я замерла, не сводя с нее глаз. Мастер замолчал и с удивлением воззрился на меня, затем проследил за моим взглядом.

— О! — только и сказал он и двинулся к картине.

Я поспешила за ним.

— А ведь это вы, милая фройлен, — заметил он. — Сходство поразительное!

— Наверное, — пробормотала я, изучая полотно.

На нем была изображена одна из улочек Гослара. Она тянулась вверх и сворачивала вправо. Дома терялись в голубоватой дымке тумана и казались размытыми. На переднем плане шла прямо на зрителя тоненькая девушка. Ее каштановые волосы, подстриженные в короткое каре, развевались от быстрой ходьбы, румяное лицо было оживленным, губы улыбались, глаза сияли. Голубые джинсовые бриджи обтягивали ее стройные ноги, темно-красная трикотажная кофточка с круглым декольте красиво облегала грудь. На фоне яркой ткани почти терялся крупный рубиновый кулон, свисающий на металлической цепочке.

Я растерянно посмотрела на себя, одетую именно так, как на картине, и машинально спрятала кулон в вырез красной кофточки. Я не сомневалась, что это полотно Ренаты. Но ведь она не видела меня с такой стрижкой и цветом волос? К тому же она изобразила меня на улочке Гослара… Неужели она все знала? У меня от волнения перехватило дыхание.

— Это картина одной очень талантливой моей ученицы, — сообщил мастер, глядя на меня с явным любопытством. — И как я понимаю, вы с ней знакомы.

— А где сейчас Рената? — быстро спросила я.

— Она предпочитает работать вечерами и часто ночами, обычно приходит сюда после захода солнца. Я часто задерживаюсь здесь ради нее: она лучшая моя ученица.

— Где она живет? — поинтересовалась я.

Мастер пожал плечами и сказал, что понятия не имеет. Я приуныла.

— Так тут Ганс! — вдруг обрадовался он и показал мне на невысокого худощавого белобрысого парнишку, сидящего у окна.

Тот расписывал маску, похожую на венецианскую.

— Они большие друзья, — сообщил мастер, и я с любопытством посмотрела на Ганса.

Он выглядел невзрачно, и я в душе изумилась тому, что Рената с ним дружит. Мастер позвал его, тот оторвался от маски, аккуратно положил ее на скамью, тщательно прополоскал и вытер кисточку, снял фартук и только потом подошел к нам. Из-за нетерпения мне показалось, что он все это проделывает очень медленно, и я даже начала раздражаться, дожидаясь, пока он соизволит подойти.

— Помоги фрейлейн, — сказал мастер, кивнув на меня. — А по поводу обучения, если все-таки надумаете, подходите! — И он отправился к одной из учениц.

Ганс хмуро на меня взглянул. Я вежливо поздоровалась и представилась, затем спросила, знает ли он английский. Ганс кивнул.

— Ты из Москвы? — оживился он и вдруг замер, внимательно изучая мое лицо.

Затем повернулся к картине Ренаты.

— Да, это, видимо, мое изображение, — сказала я, чтобы избежать лишних вопросов. — Мы с Ренатой знакомы.

Он посмотрел на меня так пристально, что мне стало не по себе.

«А вдруг он знает, кто она на самом деле? — мелькнула мысль, показавшаяся мне абсурдной. — Иначе с чего бы они так подружились? А если он знает правду, то, может, решил, что я тоже вампир? Забавно!»

Ганс моргнул, его светло-голубые навыкате глаза приобрели более осмысленное выражение, белесые брови чуть приподнялись. Я изучала его, пытаясь понять, в каком ключе продолжать разговор. Редкие русые волосы короткими неровными прядками обрамляли маловыразительное веснушчатое лицо; большие бледно-голубые глаза с короткими светлыми ресницами, широкий нос, большой подвижный рот, округлый и какой-то девичий подбородок, общее выражение инфантильности создавали впечатление слабой натуры. И я все больше недоумевала, что Рената нашла в этом хилом несимпатичном пареньке.

— Ты приехала сюда к ней? — после паузы, показавшейся мне бесконечной, спросил он.

— Не совсем, — я решила быть честной. — У меня есть и другие причины. Но мне очень хочется ее увидеть.

— Значит, другие причины, — пробормотал он и вновь пристально на меня посмотрел.

— Так ты знаешь, где она живет? — спросила я. — Мастер сказал, что вы с ней большие друзья.

Ганс вздрогнул и залился краской. Никогда не видела, чтобы парень так смущался. Но это ему шло, и Ганс даже стал казаться мне симпатичным и милым.

— Знаю, конечно, — тихо произнес он и потупился. — Ты можешь подождать ее здесь, она сегодня должна прийти, мы еще вчера договорились.

— Значит, не хочешь меня к ней отвести? — уточнила я. — А ведь она была бы рада! Я… помолвлена с ее братом.

Ганс широко распахнул свои и без того большие глаза, приоткрыл рот, и меня позабавило его изумление. Я улыбнулась, Ганс мне нравился все больше, было в нем что-то располагающее. Наверное, то, что он не умел скрывать своих чувств и у него все было написано на лице.

— Да, Рената говорила, что у нее есть брат, — отозвался он, не сводя с меня глаз. — Но ведь он сейчас…

Ганс осекся и взглянул на меня немного беспомощно.

— Продолжай, — сказала я.

— Но ведь вы же не можете с ним попасть на лунный день…

И он опять замолчал.

— Что еще за лунный день? — изумилась я. — О чем ты?

— Поговори лучше с Ренатой, — после паузы, во время которой он вновь мучительно покраснел, сказал Ганс. — Она придет, скоро вечер. Ты где остановилась?

— Я с туристической группой. Нас разместили в гостинице на одну ночь. Завтра группа после посещения рудников отправляется дальше, а я собираюсь остаться.

— Понятно, — сказал он.

— Знаешь, я лучше во дворике посижу, — решила я.

Ганс кивнул и вернулся на скамейку.

Я вышла во двор и уселась в прелестном уголке. В углу возле стены, сплошь увитой темно-зеленым плющом, было что-то типа беседки. Ее деревянные реечки также обвивал плющ, внутри стояла полукруглая скамья с высокой спинкой. На ней были небрежно разбросаны маленькие гобеленовые подушечки. Подложив одну из них под спину, я откинулась и стала любоваться альпийской горкой, устроенной напротив беседки. Постепенно волнение сменилось умиротворением, настолько вокруг было тихо, зелено и покойно.

«Все идет как идет, — размышляла я, наблюдая за толстым серым котенком, охотившимся за мухой. — Увижу Ренату, расскажу ей, зачем сюда приехала, попрошу помочь хоть что-нибудь узнать о Рубиане Гарце. Надо бы и с Гансом познакомиться поближе, раз они такие друзья. Он, видно, из этих мест. Может, знает что-то. Чего он там бормотал про какой-то лунный день? Надо тоже выяснить. И вообще, он какой-то странный, Интересно, что Ренату может с ним связывать?»

Примерно через час дверь мастерской открылась. Я увидела, что ученики уходят. Они о чем-то оживленно переговаривались, прощались с мастером. Он остановился на пороге и тут заметил меня, но не стал подходить, лишь улыбнулся. Ганса среди уходящих не было, я поняла, что и он остался. Через какое-то время мастер вновь появился в проеме двери, замешкался, глядя на меня, и, наконец, подошел.

— Ждете свою подругу? — уточнил он. Я кивнула.

— Она должна уже подойти. Туман поднимается, а сумерки все сгущаются… какой интересный фиолетово-серый тон… Ганс тоже ждет. Для него это в порядке вещей, — добавил он после паузы.

Мастер замолчал. Я недоумевала, почему он не уходит.

— Я домой, — сообщил он. — Хотите, пришлю жену? Она принесет вам чаю и печенья.

Я слегка растерялась от такого предложения, но поблагодарила и отказалась. Мастер ушел, а Ганс так и остался сидеть в мастерской.

Рената появилась почти сразу после захода солнца, во дворике только зажглись фонари. Узкие черные брюки обтягивали ее стройные длинные ноги, черная шелковая блузка была стянута алым корсетом. Крупные длинные локоны пружинили при ходьбе и казались шевелящимися змеями, подпрыгивающими на ее плечах.

— Привет! — как ни в чем не бывало сказала Рената, подойдя к беседке.

— Привет, — улыбнулась я. — Ты знала, что я приеду. Я видела картину.

— А ты и правда стала брюнеткой, — улыбнулась она в ответ. — Тебе это идет, ты выглядишь эффектнее и… жестче, что ли. Не скажу, что точно знала о твоем приезде, просто захотелось написать тебя именно так.

— А может, я потому и приехала, что ты захотела именно так написать меня, — задумалась я.

Рената в ответ звонко расхохоталась.

— Лада, если бы сюжеты моих картин могли сбываться, я была бы самой великой ведьмой на земле!

— Кто знает… — я встала. — Пойдем к Гансу?

— Ты с ним познакомилась, — не удивилась она.

Но ее черные глаза прищурились, словно хотели спрятать под длиннющими ресницами мелькнувший огонек.

— Да, — ответила я. — И не пойму, что тебе нужно от этого добродушного и незатейливого паренька.

— Это видимость, — сказала она. — Он совсем не такой, каким кажется. Давай я тебе сейчас все расскажу, чтобы потом не возникло никаких неловких ситуаций. Ты же в любом случае все узнаешь. Присядем?

Я в недоумении опустилась на скамью, Рената устроилась рядом, но тут же отодвинулась на край скамьи. Я знала, что она уже давно не питается человеческой кровью, но все равно опасалась, поэтому вздохнула с облегчением, когда та пересела подальше. Желтоватый свет фонаря падал на нее, и мне было хорошо видно, как Рената погрустнела. Ее прекрасное лицо с безупречно правильными чертами исказилось, словно она о чем-то раздумывала и это явно причиняло ей боль. Я наблюдала за ней со все возрастающим удивлением. Обычно Рената была невозмутима и отстранена от всех и вся.

— Ганс хочет стать вампиром, — вдруг сказала она, и я вздрогнула от такого известия. — Это самое сильное его желание. Лично меня это не удивляет, — продолжала она. — Наш образ стал настолько популярен среди молодежи, так романтизирован в литературе и искусстве, что многие мечтают о том, о чем не имеют понятия.

Она украдкой на меня посмотрела. И это тоже было настолько ей несвойственно, что я вдруг словно прозрела.

— Ты лукавишь, — уверенно произнесла я. — Дело тут вовсе не в желании Ганса стать вампиром. Ты влюбилась?

Сказав это, я чуть не рассмеялась, настолько нелепым мне показалось собственное предположение, но Рената оставалась серьезной.

— Ты влюбилась в этого веснушчатого паренька? — не поверила я. — И что ты в нем нашла?!

— Не знаю, как это произошло, — после длительной паузы сказала Рената. — И разве можно сказать, за что? Вот ты за что любишь Грега?

Я настолько растерялась оттого, что она ничего не отрицает, что даже не нашлась, как ответить на ее вопрос. Но Рената мое замешательство поняла по-своему.

— Вот видишь, и ты не знаешь, — довольно заметила она. — Просто любишь.

— Бог мой! — опомнилась я. — Да ведь это просто ужасно!

— Почему? — искренне удивилась она.

— Угораздило тебя! Могла бы влюбиться в себе подобного! Что теперь будет-то?

— Ты тоже могла влюбиться в себе подобного, — парировала Рената. — Однако выбрала Грега. А за нас не беспокойся. Ганс спит и видит, как бы ему стать вампиром и жить вечно. Ведь это не проблема, ты сама знаешь. Один укус, и все.

— Господи! — вздохнула я. — И ты думаешь, что я могу спокойно все это слушать? Один укус, и все…

— Не вмешивайся, — сухо произнесла Рената.

— Вот вы где! — раздался голос Ганса, и он выглянул из-за двери. — Идите сюда!

— Мы сейчас. — Рената встала и серьезно посмотрела на меня. — Я знаю, что вы с Грегом хотите быть вместе, — сказала она, — возможно, я всегда была против превращения Грега в человека, но разве я хоть раз попыталась вмешаться? Разве я хоть чем-то тебе вредила?

— Нет, и за это я тебе благодарна.

— Потому что я уважаю решение Грега, — продолжила она. — Так будь добра и ты уважай мое.

— Постараюсь, — пообещала я.

Но в душе все переворачивалось. Конечно, Ганс мне не очень-то понравился, однако при одной только мысли, что он из человека превратится в вампира, меня начинало трясти, хотелось помешать этому любыми средствами. Но я пообещала Ренате не вмешиваться, поэтому решила сдержать свое слово и пока просто присмотреться к ним. Может, между ними и правда возникла настоящая любовь! Тогда это многое оправдывало.

Когда мы вошли в мастерскую, я ее не узнала. Ганс отодвинул мольберты в угол, зажег свечи. Рената приблизилась к нему, они обнялись. Я отвернулась, но звук поцелуя расслышала.

«Интересно, Рената тоже сдерживается, чтобы не укусить его? — подумала я, вспомнив, каких усилий это стоило Грегу, когда мы целовались. — Только непонятно зачем, ведь Ганс сам хочет, чтобы его укусили».

Я развернулась к ним.

— Кстати, если все так, как ты рассказала, — напрямую спросила я, — то почему Ганс все еще не укушен?

Они отпрянули друг от друга. Рената поправила сбившиеся локоны. Ганс не выпускал ее талию, его лицо раскраснелось.

— Это отдельный разговор, — уклончиво ответила Рената.

Она освободилась из объятий Ганса и прошла в угол студии. Приблизившись к полотну, на котором я изображалась на улочке Гослара, она остановилась перед ним, скрестив руки.

— Все-таки ты приехала, — задумчиво произнесла она и повернулась ко мне: — Зачем? Не думаю, что ты так уж соскучилась по мне. Дело в другом. Так в чем, Лада?

— На самом деле я безумно соскучилась по Грегу.

Я увидела, как Рената склонилась к Гансу и что-то зашептала ему на ухо, словно переводила мои слова, тот внимательно посмотрел на меня и кивнул. Но я решила не обращать на него внимания, Ганс был практически членом семьи, раз любил Ренату и даже хотел стать вампиром, поэтому имел право знать.

— Я побывала в монастыре… скажем, в трансе, хотя все было более чем реально. Видела лежащего в склепе Грега… Он выглядит как труп, — добавила я после паузы и, не выдержав, всхлипнула. — Возможно, и Атанас, и отец Грегори лучше во всем этом разбираются и хотят действительно нам помочь, но что-то мне слабо верится. Не понимаю, как Грег может позабыть любовь, даже находясь в небытии, но они надеются именно на это. А мне, чем больше проходит времени, тем яснее видится, что он выбрал неверный путь.

— Грег должен тебя забыть? — изумился Ганс. — Зачем?

— Я же тебе рассказывала о поверье, — встряла Рената. — Это ты хочешь стать вампиром и жить со мной вечно, а вот Грег, наоборот, хочет стать человеком и жить с Ладой отпущенный ему земной срок. Чтобы совершить то, что он должен, ему необходимо охладеть к Ладе.

— Рената, ты сама влюблена! — я вскочила и быстро заходила перед ними. — Разве это возможно?! Ты вампир и должна знать, что происходит у вас в головах. Если вы в состоянии управлять чувствами, то позабудь Ганса ради его же блага, отпусти его!

— Я не вынесу, если она меня разлюбит! — пылко проговорил Ганс, сжав руки.

— А я вынесу? Да меня одна мысль об этом сводит с ума! — в волнении произнесла я. — И я ничего не могу предпринять. Я вынуждена просто ждать, чем все это закончится.

— Ты еще не научилась ждать, — заметила Рената. — Пожила бы с мое, и какие-то два месяца показались бы тебе мигом. Что ты решила?

— Хоть как-то действовать, — сказала я и вновь села на табурет. — Я вспомнила легенду о поэте-вампире. Кое-что наталкивает меня на мысль, что ему удалось пройти обратное превращение. Решила поехать сюда, на месте узнать хоть что-нибудь. Но Ганс, наверное, не в курсе…

— Поэт-вампир? Это Рубиан Гарц! — довольно заявил он. — Мой земляк! Он же из этих мест! Знаешь, я посещал в школе факультатив по литературе, и наш преподаватель несколько лекций посвятил теме поэзии смерти, если можно так выразиться. Он нам рассказывал о поэтах, воспевавших смерть во всех ее проявлениях. И о творчестве Гарца в том числе. Но он уверен, что вампирическая сущность всего лишь легенда и ничего более.

— Так ты о нем знаешь! — я заволновалась. — Я читала предисловие к его единственному сборнику стихов, но это буквально пара слов. Там указано, что он из Тюрингии.

— Нет, это какая-то путаница, — уверенно проговорил Ганс. — Он из наших мест.

— Грег думает, что он все-таки стал вампиром после того, как повесился из-за несчастной любви, и что его можно разыскать, — продолжила я. — Но я почти уверена, он снова стал человеком. Недавно один мой знакомый дал мне антологию, там было три его стихотворения, которые отчего-то не вошли в сборник. «Любовь сыграла с нами шутку злую. Соединила нас назло и вопреки… Я человеком стал. Но берега реки навечно разделили нас…» — продекламировала я.

— Интересно, — заметила Рената.

— Четко сказано: «я человеком стал…» — с чувством произнесла я.

— И в то же время их разделили берега какой-то реки, причем навечно, — тихо проговорил Ганс и сжал руку Ренаты. — Ужас какой!

— Это может быть поэтическая метафора, — упрямо сказала я. — Главное, что он стал человеком, а значит, ему удалось выполнить условия поверья! Вот я и хочу узнать на месте все, что возможно! Ганс?

Он оторвался от созерцания волос Ренаты и поднял голову.

— Можно порыться в городских архивах, — предложил он.

— И что это даст? — скептически спросила Рената. — Насколько я знаю, Гарц — псевдоним. Давайте лучше обсудим наши планы.

Рената повернулась ко мне. Ее черные глаза буквально жгли, мне даже стало не по себе, но я не опустила голову.

— Расскажи о своих, — предложила она.

— Да никаких особых планов и нет, — улыбнулась я. — Завтра наша группа отправляется на рудники и сразу после экскурсии уезжает автобусом дальше. Я намерена остаться. Хочу договориться с сопровождающим… ну, скажу, к примеру, что хочу побыть здесь… у родственников. А к группе присоединюсь на границе, когда они будут въезжать в Россию, только и всего. У меня будет около десяти дней, чтобы провести их с вами.

— Отлично! — обрадовался Ганс.

Но Рената промолчала и вообще выглядела хмурой. Она явно о чем-то размышляла.

— Лучше все рассказать Ладе, — нарушил молчание Ганс.

— Что рассказать? — тут же встревожилась я. — О чем? Вы что-то узнали о Греге?! Как он себя чувствует?

— Успокойся! — одернула меня Рената. — Ты прекрасно знаешь, что Грег сейчас в «Белом склепе» и за ним присматривают. Речь не о нем!

Я заметила, что Ганс взял ее за руку и сжал ладонь, затем выпрямился и принял гордый вид, словно ему только что вручили медаль. Я не понимала, в чем дело. Рената оставалась внешне спокойной.

— Мы хотим заключить союз на веки вечные, — не выдержал Ганс и даже заерзал на скамейке. — Будем… настоящей вампирской парой.

— Надеюсь, не здесь и не сейчас, — попыталась я пошутить, но по спине пробежал холодок.

Мне совсем не улыбалось наблюдать за его превращением.

— К тому же Рената давно не пьет человеческую кровь… — продолжила я.

— Вот поэтому не здесь и не сейчас! — перебила она меня. — В общем, так, Лада, ты приехала удивительно вовремя. В эту пятницу наступит единственный в году так называемый Лунный день вампиров. Есть одно место, оно называется Ледяная лилия, именно там в этот день собираются пары, чтобы скрепить свой союз.

Рената замолчала и взглянула на Ганса. Он обнял ее за талию, положив голову ей на плечо. Они выглядели странно, в уме так и вертелось сравнение: «красавица и чудовище», хотя Ганса чудовищем трудно было назвать. Он был просто невзрачным инфантильным парнем с некрасивым лицом и тщедушным телом. Но если бы он находился рядом с девушкой типа Ренаты, то его некрасивость, думаю, так в глаза бы не бросалась. А Рената всегда была утонченной ослепительной красавицей. Я вдруг вспомнила, как изменился Дино, став вампиром. Его внешность до превращения тоже была далека от идеала. Но он уже начал приобретать более совершенные черты. Представляю, как он будет выглядеть лет через сто! И тут я поняла, что Рената видит несколько другого Ганса, чем я. Видимо, она представляла, как он будет неуклонно меняться после превращения и постепенно станет холодным утонченным красавцем, как и все вампиры.

— Если бы и я могла оказаться там… с Грегом, — пробормотала я и потрогала кулон с кровью.

— Около полудня пары съезжаются в Ледяную лилию, — продолжила Рената, оставив без ответа мои слова. — И там все происходит.

— Что происходит? — спросила я. — Массовое бракосочетание?

— Дело в том, — медленно проговорила она, — что в этот день собираются не совсем стандартные пары.

Я посмотрела на притихшего Ганса. Он выглядел немного испуганным. Тут до меня дошло.

— Ты хочешь сказать, что это обычные люди и вампиры? — поспешно спросила я.

— Именно! — кивнула Рената и нежно прижала к себе Ганса.

— Но как ты его укусишь? — забеспокоилась я. — Ты же много лет воздерживалась!

— Я хочу, чтобы это была Рената, — заявил Ганс, словно понимал, о чем мы говорим, хотя мы изъяснялись на русском.

— Я собиралась попросить Атанаса, — задумчиво сказала та, и я невольно вздрогнула.

Вот уж с кем мне совершенно не хотелось встречаться.

— А может, лучше кого-нибудь другого? — хмуро спросила я. — Там будет полным-полно хорошеньких вампирш.

— Я над этим думаю, — ответила Рената. — Ладно, ты наверняка устала, — совсем другим тоном сказала она. — Хочешь пойти с нами на обряд? — предположила Рената.

— Не знаю, — неуверенно ответила я.

То, что она решила пригласить Атанаса, не давало мне покоя. Я хотела избежать с ним встречи. Рената, видимо, это поняла.

— Я собирался завтра вечером сходить в клуб, — неожиданно заявил Ганс. — Но Рената упорно отказывается составить мне компанию.

— Не желаю знакомиться с твоими друзьями, — спокойно ответила она. — И говорила тебе это уже не раз, что тут непонятного?

— Лада, может, ты составишь мне компанию? — не обращая внимания на ее слова, предложил он.

Я с опаской посмотрела на Ренату. Кто знает, насколько сильно она любит Ганса и на что способна в припадке ревности, но она была невозмутима. Видимо, ее совсем не задевало, что Ганс пригласил меня в клуб.

— Завтра последняя ночь перед пятницей, — хмуро добавила Рената. — Ты должен выспаться.

И я невольно поежилась от ее неприязненного взгляда, но Ганс будто ничего не замечал.

— Выспаться напоследок, ты хочешь сказать? — весело произнес он и заливисто рассмеялся. — Дорогая моя, да ведь это будет для меня последняя ночь! Потом я стану совсем другим, словно заново появлюсь на свет! Почему я должен проспать свою последнюю ночь? Лучше я проведу ее с друзьями!

Он погрустнел.

— Ты можешь отказаться, — ласково сказала Рената, взяв его за руку. — Еще не поздно все отменить!

— Ни за что! — пылко ответил он и прижал ее к себе. — Ты — смысл моего существования! И я благодарен судьбе за то, что мы встретились. Это провидение!

— Я пошла, — сказала я, видя, что они не отводят глаз друг от друга.

— Так ты согласна завтра пойти со мной? — настойчиво спросил Ганс, оторвавшись от созерцания Ренаты.

— Наверное, да, — неуверенно ответила я. — Если, конечно. Рената не возражает.

— Веселитесь, — равнодушно сказала вампирша.

Наутро я договорилась с сопровождающим, что остаюсь в Госларе. Он был недоволен, но я придумала жалостливую историю о несчастной старушке, моей троюродной бабушке, которая прикована к постели и жаждет провести хоть несколько дней со мной. Когда группа уехала, я отправилась на прогулку. Побродив по улочкам и выпив чашку кофе, я подумала, что мне не мешало бы купить какой-нибудь подходящий наряд, если вдруг решу присутствовать на обряде. Сейчас, при свете дня, вся эта затея казалась мне не столь пугающей, и даже предполагаемая встреча с Атанасом не вызывала ужас.

Мне многое оставалось непонятным в этой истории. Насколько я знала Ренату, она всегда была холодна и отстранена от мира, словно скользила по поверхности жизни, особенно в нее не углубляясь. Смыслом существования для нее стало творчество. Рената рисовала то, что хотела, а затем могла спокойно войти в созданный ею мир и пребывать там сколько ей угодно. Грег не раз высказывал опасения, что в один прекрасный момент она вообще решит не возвращаться в реальную жизнь, а останется в какой-нибудь из своих картин. Я считаю, что уроки живописи нужны ей лишь для того, чтобы усовершенствовать свое мастерство, чтобы ее картины стали живыми и могли заменить ей земное существование. И вот появился Ганс. Я недоумевала, зачем ей этот парень, он, видимо, действительно ее любил. Но Рената?

«А может, все намного проще? — сказала я сама себе. — Может, ей настолько надоело вечное одиночество, что она решила завести друга и никогда с ним не расставаться? Неужели Ганс до конца понимает, на что он идет?»

В этот момент я решила, что обязательно пойду с ним в клуб, попытаюсь вызвать его на откровенность и отговорить от превращения. Я обещала Ренате не вмешиваться, но не могу же я просто смотреть, как обычный парень собирается совершить самую страшную ошибку в своей жизни, а по-другому я это не расценивала. Возможно, я могу еще что-то изменить.

До обеда я ходила по магазинам. Я понятия не имела о дресс-коде, если можно так выразиться, на ожидаемое мероприятие в Ледяной лилии, поэтому купила то, что мне понравилось. Это было алое платье из струящегося шелка. Оно красиво облегало мою фигуру, подол прикрывал колени. Низко вырезанное квадратное декольте немного смутило меня. И я приобрела широкий шарф из черного шифона. Кроме того купила замшевые черные туфельки на высоком, но устойчивом каблуке. Пообедав в первом попавшемся кафе, я отправилась в гостиницу. Примерив наряд, осталась довольна. Классическое сочетание черного и красного показалось мне подходящим для подобного мероприятия. Я вдруг ясно представила, как все это будет происходить, и содрогнулась.

«Я всегда могу отказаться, — успокоила я себя, снимая платье. — Не думаю, что для Ренаты очень важно мое присутствие. А уж для Ганса тем более!»

Около пяти позвонил Ганс. Я как раз задремала, поэтому ответила довольно вяло. Он был очень возбужден, видимо, потому его английский оставлял желать лучшего.

— Так ты составишь мне компанию? — настойчиво спросил он.

— Обязательно. Где встретимся? И вообще, что это будет?

— Да так… — неопределенно ответил он. — Не знаю, как ты относишься к металлическим группам. Сегодня выступление твоих соотечественников.

— Вот как? — обрадовалась я, окончательно просыпаясь. — Известная группа?

— Не очень-то! — вздохнул Ганс. — Но они мне нравятся. Я даже приобрел их дебютный альбом. Парни из Калининграда. Называются «Негатив-лайт».

— Не слышала, — честно призналась я. — А какое направление?

— Позиционируют себя как новый стиль, хотя мне кажется, что это просто смесь. Что-то типа дум-дэт-метал.

— Ну, это я люблю! — обрадовалась я. — Дум — вообще мое любимое направление в рок-музыке. А чего мы все это по телефону обсуждаем?

— И правда! — засмеялся Ганс. — Когда сможешь спуститься? Я тебя возле гостиницы подожду.

— Через полчаса. Устроит?

— О'кей!

Я не стала особенно заморачиваться с нарядом и надела узкие черные джинсы и топ густого синего цвета. Он открывал одно плечо, был расшит на груди крупными разноцветными пайетками и весь переливался. Для клуба это было в самый раз. Расчесав волосы, чуть подкрасив ресницы и наложив блеск на губы, я вышла из номера.

Спустившись, увидела, что Ганс уже ждет меня в холле гостиницы. Оглядев его черные мешковатые джинсы с металлическими заклепками по шву, черную рубашку в стиле милитари, я подумала, что Ганс напоминает в этом наряде скинхеда, но тут же отогнала эти мысли. Редкие волосы он густо намазал гелем и поднял в смешной короткий гребень. Ганс был чрезвычайно возбужден, его лицо пылало, глаза блестели.

— Отлично выглядишь! — констатировал он, окинув меня с ног до головы. — Друзья будут в шоке!

«Так вот зачем я ему понадобилась, — дошло до меня. — Рената отказалась знакомиться с его окружением, что и понятно, а ему, видимо, очень хочется произвести впечатление. Думаю, он был всегда непопулярен у девушек».

Мы вышли из гостиницы, Ганс сказал, что до клуба пешком около получаса, но если мне лень идти, то он возьмет такси.

— Что ты! — возразила я. — Лучше прогуляемся! Гослар необычайно красивый город. А ты тут родился и вырос?

— Да, — кивнул он. — И по правде говоря, никуда еще отсюда не выезжал. Мне ведь всего восемнадцать.

Мы завернули за угол. Через два здания на улице стояли большие полосатые зонты, в их тени прятались столики уличного кафе.

— Хочешь пива? — вдруг предложил Ганс. — Может, ты голодна? Неподалеку есть отличная сосисочная! Ее хозяйка тетушка Агата — кузина моей матери. У нее делают такие сосиски, просто пальчики оближешь! И соусы к ним очень вкусные!

— Нет, спасибо, — отказалась я. — После обеда еще отойти не могу. А спиртное я не употребляю, даже пиво. Но вот от сока не откажусь, — добавила я, заметив, что он огорчился.

Мы подошли к кафе и заняли столик с краю возле красивой клумбы с розовыми, сладко пахнущими флоксами. Ганс взял себе литровую кружку пива, я попросила персиковый сок. Он с удовольствием отхлебнул пену и облизнулся.

— А ведь уже завтра ты не сможешь вот так наслаждаться простыми радостями, — тихо проговорила я и внимательно на него посмотрела.

Но Ганс не отреагировал. Он сделал большой глоток и откинулся на спинку стула. Я пила сок и наблюдала за ним. После небольшой паузы он сказал:

— Ты красивая девушка и навряд ли сможешь понять такого, как я. Думаешь, я не знаю, как выгляжу? Я с детства был реалистом. Меня дразнили заморышем чуть ли не с пеленок.

Я отодвинула стакан с недопитым соком. Видно было, что Ганс сильно волнуется. Иногда он переходил на родной язык, но тут же извинялся и вновь начинал говорить по-английски. Он рассказал, что у его отца имеется небольшая мастерская по ремонту бытовой техники, мать всю жизнь занимается хозяйством и детьми, помимо Ганса в семье есть еще две девочки. Он закончил школу в прошлом году, но у него никто не спрашивал, чем бы он хотел заниматься в дальнейшем. Родители были твердо уверены, что Ганс обязан продолжать дело отца.

— Хотя мне это неинтересно! — запальчиво заявил он. — И никогда не было интересно! Но разве меня кто-нибудь спрашивает? Я всегда считался слабаком, неудачником. Да и с девушками одни проблемы. Еще бы! С моей-то внешностью! В пятнадцать лет я влюбился без памяти, но она лишь смеялась да обзывалась. Я ей и цветы, и конфеты дарил! Даже стихи писал, все напрасно. Тогда я вены перерезал. Спасли! Родители шума поднимать не стали, городок маленький, сплетен не избежать. После этого что-то со мной случилось. Понял я, что дальше так жить не хочу. Ясно видел, что меня ждет дальше. Работал бы у отца, всю жизнь занимаясь нелюбимым делом. Затем женили бы на какой-нибудь хорошей девушке, но наверняка уродине. Наплодил бы детей от нелюбимой жены. Вечером пиво и футбол с друзьями. Вот и вся жизнь!

— И что плохого? — спросила я, когда он замолчал и начал жадно допивать пиво. — Многие так живут! Им это нравится.

— А ведь ты тоже выбрала весьма необычный путь, — ехидно заметил Ганс, закончив пить.

Он отодвинул кружку, подозвал официантку и заказал еще.

— Я ничего не выбирала, — тихо произнесла я. — Все получилось само собой. Я понятия не имела, кем Грег является на самом деле. А когда полюбила его без памяти, поздно было что-то менять, понимаешь?

— А может, и я полюбил Ренату без памяти? — прошептал он и придвинул ко мне лицо, заглядывая в глаза.

— Все может быть, — сказала я. Официантка принесла пиво. Ганс сразу сделал несколько больших глотков.

— Я хотел вырваться из своего привычного круга, — продолжал он. — Один мой приятель брал уроки живописи. Как-то я отправился с ним ради интереса. Это был совсем другой мир, меня так захватило все происходящее в мастерской, что я стал постоянно туда заходить. А затем мастер предложил и мне попробовать свои силы. Я освоил рисунок, потом пристрастился к расписыванию масок. Вначале сделал одну для карнавала, и она всем очень понравилась. Затем стал заниматься этим более серьезно. Сейчас у меня уже около двух десятков разных масок. Даже заказы появились, но родители, конечно, этим недовольны.

Он нахмурился и вновь стал пить пиво. Я уже с испугом смотрела, как пустеет его кружка. Но Ганс выглядел трезвым. Правда, по-прежнему очень возбужденным.

— Конечно, родители мечтали, чтобы ты работал у отца, — заметила я. — Так принято!

— Просто они считают, что я трачу время и деньги на глупости, — пояснил он. — И вот около двух месяцев назад я задержался в мастерской дольше обычного. Уже все ушли, только мастер что-то укладывал на полки. Я никак не мог прорисовать контур глаза венецианской маски, стал раздражаться, вышел из себя и швырнул маску об пол. Мастер начал мне выговаривать, тут дверь открылась, и на пороге возникла девушка. Мы оба замерли. Никогда не забуду того ощущения. Меня словно молния поразила от ее совершенной красоты. Ну да что говорить! Сама знаешь, как выглядит Рената. Думаю, ее братец не менее хорош, ты тоже не смогла устоять. Рената спокойно подняла маску, укатившуюся к двери, и положила ее на лавку. Затем представилась и сказала, что хотела бы брать уроки живописи. Пока она договаривалась с мастером, я глаз с нее не сводил. Затем вызвался проводить, было уже довольно поздно. Помню ее усмешку при этих словах. Но она неожиданно согласилась. И пока мы шли до небольшого частного дома, где она поселилась, я понял, что влюбился без памяти. Она была ослепительно красива, невероятно загадочна и в то же время словно отсутствовала в этой жизни. Уже в тот вечер я встал перед ней на колени и признался в любви. Она восприняла мои слова на удивление серьезно и долго смотрела мне в глаза. Но ничего не ответила. Когда она скрылась за дверью, я упал на землю и плакал, как безумный. Никогда я такого не испытывал.

Ганс вновь замолчал. Я смотрела на его повлажневшие глаза, на дрожащие губы и понимала, что бесполезно его отговаривать от превращения. Он действительно сгорал от любви. Это было видно невооруженным глазом. Ганс допил и эту кружку и заказал еще.

— Может, хватит? — робко спросила я. — А то мы не попадем на концерт.

— Не бойся! — улыбнулся он. — Я могу пиво цистернами пить. К тому же это в последний раз. Я не знаю, как буду жить после превращения, не представляю! Рената говорит, что мы больше не будем расставаться, вместе будем путешествовать, жить где захотим. Еще в Москве с тобой встретимся, Лада! — весело добавил он. — Думаю, ты меня не узнаешь! Рената объяснила мне, что все вампиры рано или поздно претерпевают определенные изменения и становятся внешне совершенными созданиями. Я еще явлюсь в свой родной городок! Пусть полюбуются на неудачника Ганса во всей красе! — с угрозой проговорил он. — И отомщу кое-кому за насмешки и издевательства!

— Но ведь ты не собираешься пить человеческую кровь? — с испугом спросила я. — Ни Рената, ни Грег давно так не делают!

— Да, она говорила, — уже спокойнее ответил он. — Видимо, и я не буду.

Мы замолчали. Я смотрела на Ганса другими глазами и понимала, что он видит в выбранном пути одни преимущества. Я просто не знала, какие слова подобрать, чтобы он одумался.

— Вампиры продают свою бессмертную душу Тьме, — сказала я, пытаясь использовать последний аргумент. — То есть Сатане. Ты христианин?

— Вся моя семья принадлежит к адвентистам седьмого дня,[5] — сухо произнес Ганс.

По правде говоря, мне это название ни о чем не говорило. Я открыла было рот, чтобы уточнить, как вдруг увидела, что над флоксами сгустилось белое облачко. Я замерла. Обычно из такого облачка возникала Лила. Я быстро огляделась по сторонам. Народу в кафе было немного, и все посетители сидели довольно далеко от нас. Я вспомнила, что Лилу могу видеть лишь я. Но Ганс тоже вдруг замолчал и вперил взгляд на покачивающиеся на ветерке флоксы.

— Что это? — спросил он и потряс головой.

Сгусток приобрел очертания детской фигуры. Но это была не Лила, а мальчик-флайк. Он подлетел к нам и невозмутимо уселся на край стола, побалтывая ногами.

— Привет, — улыбнулась я. — А где Лила?

— Привет, — прошелестел его голосок. — Лила сейчас занята. Меня зовут Лол.

Ганс протер глаза и испуганно посмотрел на меня.

— Это что, галлюцинация?

— Что-то вроде вампирского ангелочка, — пояснила я, глядя в безмятежные глаза Лола.

Он очень походил на Лилу, только волосы были короче и светлее, почти белые. Глаза не такие голубые, как у Лилы, а скорее цвета сирени.

— И нас тут уже много, — сообщил Лол.

— Наверное, из-за завтрашнего Лунного дня, — догадалась я.

Он кивнул и улыбнулся, обнажив крохотные клыки. Затем повернулся к замершему Гансу. Тот все никак не мог закрыть рот и смотрел не моргая. Лол, облитый лучами клонившегося к закату солнца, походил на светящуюся куклу. Вдруг он достал из складок одежды рулончик белой бумаги, спокойно развернул его и четко прочитал, повернувшись к Гансу:

«И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщавший всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним… Они победили его кровью Агнца и словом свидетельства своего и не возлюбили души своей даже до смерти».[6]

Я вскинула брови, так как не могла вспомнить, откуда цитата. Ганс побледнел и так сильно вздрогнул, что уронил пустую кружку. Она покатилась со стуком по столу, он схватил ее, а когда выпрямился, Лол исчез.

— Господи Иисусе! — с испугом произнес Ганс и начал креститься. — Что это было?

— Говорю же, это флайк, — сказала я. — Разве Рената тебе не рассказывала об их существовании? Я, например, знакома с Лилой, она сейчас ухаживает за моим любимым. Сейчас их тут много из-за завтрашнего обряда.

— Зачем он мне читал отрывок из Апокалипсиса? — взволнованно спросил Ганс. — Надеюсь, его никто не видел и не слышал? — добавил он и стал оглядываться.

Но на нас никто не обращал внимания.

— Навряд ли! Флайки обладают невероятными способностями. Так что, думаю, он был виден лишь нам. Он и появился только из-за тебя, — решила я перевести разговор в нужное мне русло.

— В смысле? — удивился Ганс и вытер вспотевший лоб.

— Я как раз говорила о бессмертии твоей души, помнишь?

— Ах да, — кивнул он. — Но как все это странно! Он читал о гибели Сатаны и о крови Христа, о его искупительной жертве. А ведь такие тексты должны зачитывать скорее настоящие ангелы, никак не вампирские. Не находишь, Лада? — с тоской спросил он. — Я должен обо всем подумать!

— Вот-вот, — согласилась я. — Подумай хорошенько. Завтра назад пути уже не будет. А то, что флайк цитирует Евангелие, не кажется мне таким уж странным. Мы же ничего не знаем об истинном устройстве Вселенной.

— Это так, — сказал Ганс и встал.

— Пойдем? — уточнила я. — Точно хочешь в клуб?

Он взглянул на меня и нахмурился. Я видела, что Ганс о чем-то мучительно размышляет. Но вот он поднял подбородок, его лицо приняло решительное выражение.

— Почему мы должны отказываться от концерта? — совсем другим тоном спросил он. — Пусть все идет своим чередом!

Он подхватил меня под руку, и мы бодро зашагали по улице.

Возле клуба я увидела компанию парней и девушек. Они о чем-то оживленно разговаривали и периодически громко смеялись. Ганс тут же выпрямил спину и зачем-то обнял меня одной рукой за талию. Приблизившись, он громко поздоровался. Ребята развернулись к нам и замолчали. Я, почувствовав на себе любопытные взгляды, смутилась. Но потом тряхнула волосами и всем улыбнулась. Ребята восхищенно присвистнули и тут же выразили Гансу шумное одобрение. Он представил меня как русскую подружку по переписке, на ходу придумав, будто познакомился со мной по Интернету. С грехом пополам, перемежая английскую речь немецкими словами, я начала общаться. Вопросы мне задавали стандартные из разряда: «Как дела?», «Как там в России?», «Как тебе Гослар и вообще Саксония?». Ганс стоял рядом, помалкивал и смотрел на всех с нескрываемым превосходством.

Скоро мы пошли в клуб. И почти сразу на сцену вышла команда «Негатив-лайт». Это были обычные на вид рокеры, с длинными «хаера-ми», с тату на всех видимых частях тела, в черных кожаных прикидах со множеством металлических аксессуаров. Вступление к первой песне порадовало меня тяжелыми басами и тягучей мелодией. По крайней мере, это было в любимом мной стиле doom. Текст был на русском, что меня чрезвычайно удивило. Но слушатели не обратили на это внимания, подбадривая музыкантов громкими выкриками и поднятыми вверх руками.

И потянулся я к любимой, но со мной Лежал раздувшийся бурдюк, в котором гной; Я в ужасе закрыл глаза и содрогнулся, Когда же я потом в отчаянье очнулся, Увидел я: исчез могучий манекен, Который кровь мою тайком сосал из вен; Полураспавшийся скелет со мною рядом, Как флюгер, скрежетал, пренебрегая взглядом, Как вывеска в ночи, которая скрипит На ржавой жердочке, а мир во мраке спит,[7] —

услышала я и содрогнулась.

Стихи произвели на меня отталкивающее впечатление, мне стало противно до тошноты. И в то же время отчего-то страшно. Я посмотрела на возбужденно орущего Ганса и решила, что еще раз попытаюсь его отговорить.

Из клуба мы вышли около десяти вечера. Я настояла, что пора бы и по домам. Ганс был чрезвычайно деятелен, взвинчен и никак не хотел расставаться с друзьями. Я понимала, что эта ночь для него последняя в облике человека, и решила, что прекрасно доберусь на такси, но Ганс упорно рвался меня проводить.

— Хорошо, — согласилась я, — доведи меня до гостиницы, а потом возвращайся в клуб.

Я попрощалась с ребятами, сделала вид, что не слышу весьма двусмысленных шуточек и напутствий, которые они кричали нам вслед, взяла его под руку, и мы направились в сторону гостиницы. На улицах, к моему удивлению, оказалось немало народа. Как пояснил Ганс, это были в основном туристы, а добропорядочные госларцы рано укладывались спать. Мы шли медленно, Ганса слегка пошатывало. Заметив лавочку под густыми кустами, он пробормотал, что ему неплохо бы немного передохнуть.

— Зачем ты так напился? — укоризненно заметила я, усаживая его и устраиваясь рядом.

— Это все коктейли, — ответил он и ухмыльнулся. — Хорошо, что Рената меня не видит. Господи боже мой! А ведь больше пить я не буду, да и есть тоже! — добавил он и перестал улыбаться.

— Может, не стоит? — сказала я, заглядывая ему в глаза. — Рената поймет. Все равно она здесь долго не пробудет, уедет в Москву или еще куда-нибудь, постепенно ты ее забудешь.

— Что ты такое говоришь?! — возмутился Ганс и выпрямился.

Его глаза заблестели, он даже кулаки сжал.

— Дело я говорю, — упрямо произнесла я. — Мой любимый уже столько лет хочет стать человеком! Наверное, не так уж сладко жить вечно! Пойми, что ты сейчас на светлой стороне, на стороне добра, а завтра перейдешь на темную.

— Ах, Лада, все так условно! — отмахнулся он. — Добро, зло! Кто точно знает, где кончается одно и начинается другое?

Ганс произнес это так серьезно, что мне показалось, он начал трезветь.

— Но есть общепринятые нормы морали, — возразила я.

— Странно, что Лол цитировал о гибели Сатаны, — пробормотал Ганс. — Вот это мне странно!

— Почему? — удивилась я.

— С детства у нас в семье ежедневно читают вслух Библию, и я ее назубок выучил. Но я всегда думал, что добро не может существовать без зла, иначе как тогда определить, где оно. Ты представляешь мир, где напрочь отсутствует зло? Тогда движение остановится, а без движения нет жизни.

Я с изумлением на него смотрела. Столь серьезные рассуждения, и тем более в состоянии опьянения, меня удивили. Видимо, Ганс давно мучился этими вопросами, а алкоголь настолько его расслабил, что он решил поделиться своими мыслями.

— Чтобы найти ответы на подобные вопросы, — заметила я после паузы, — совсем не обязательно переходить на сторону зла.

— Дело не в этом, — ответил Ганс. — Я люблю Ренату и потому хочу стать таким же, как она.

— А мне кажется, что ты хочешь заодно избавиться раз и навсегда от своих комплексов.

— Возможно, — пробормотал он.

Я не выдержала, вскочила и начала в волнении ходить вдоль скамьи. Ганс следил за мной взглядом.

— Ты сам не понимаешь, на что идешь! — говорила я. — Не делай этого! Люби Ренату в образе человека! Вампиры в основной своей массе отвратительные, бессердечные, кровожадные монстры, раздираемые изнутри противоречиями намного страшнее твоих детских комплексов. Что ты об этом знаешь?!

Ганс вскочил. Я остановилась, глядя прямо ему в глаза.

— Я принял решение, Лада, — твердо заявил он. — И оно не изменится. Так что не трать попусту слова.

— Ясно.

Мы без приключений добрались до моей гостиницы. Ганс поблагодарил меня за чудесный вечер и галантно поцеловал руку.

— До завтра, — попрощался он. — Надеюсь, ты пойдешь с нами. Мне бы этого очень хотелось.

Я увидела, как задрожали его губы, а лицо стало испуганным, словно у маленького мальчишки, попавшего в темную комнату. Но это длилось всего лишь миг. Ганс выпрямился и улыбнулся. Я махнула ему рукой и ушла в гостиницу.

Приняв душ, я легла в кровать, но уснуть не могла. Я понимала, что все неправильно, так быть не должно, мне было до слез жаль Ганса. Я даже хотела поговорить с Ренатой, попытаться как-то повлиять на нее.

— Был бы здесь Грег! — в отчаянии сказала я. — Он бы точно сумел все разъяснить Гансу, он бы смог его отговорить, переубедить! Ну почему, почему у меня ничего не получилось?

Я встала, накинула махровый халатик и вышла на балкон. Ночь была прекрасна. Чернильное небо искрилось крохотными звездочками, теплый ветерок доносил запах травы и цветов. Я подставила ему разгоряченное лицо и закрыла глаза.

«Я сюда приехала, чтобы хоть что-то узнать о Рубиане Гарце, — подумала я. — Но все еще далека от своей цели. Если бы Грег был со мной! Я больше не в состоянии выносить его отсутствие!»

— Если бы Грег был со мной! — повторила я вслух и открыла глаза.

Из-за дерева, нависающего над моим балконом, показался тонкий серебряный серп луны. Его лучи пробились сквозь листву и упали на меня. Я невольно прищурилась от серебристого посверкивания, мне показалось, что сотни длинных тончайших игл полетели вниз. И вот на одной из этих лунных иголок я увидела Ли-лу. Она соскользнула по ней ко мне, словно по перилам, и уселась на каменную балюстраду балкона. Лила тщательно расправила пышный подол бледно-розового платья, приподняла сползшую на лоб атласную ленту и вздохнула, вскинув на меня прозрачные голубые глаза. Лунные лучи падали на ее кудряшки, и они казались серебряными.

— Лила! — бросилась я к ней. — Как там Грег? Я больше не могу оставаться в неведении!

— По-прежнему, — ответила она. — Завтра Лунный день.

— Я в курсе, — ответила я и поникла. — Рената пригласила меня на обряд, — сообщила я, хотя понимала, что Лила и без меня все знает.

— Хочешь пойти?

— Не знаю, — честно ответила я. — Если бы Грег был со мной!

— Твоя душа так пылает любовью, что даже мне тепло, — заметила Лила. — Я люблю игры, — не к месту, как мне показалось, добавила она.

— Это понятно, — улыбнулась я. — Ведь ты, по сути, ребенок.

— Тебе так кажется, — улыбнулась она в ответ. — Но я часто играю. Мне доставляет удовольствие придумывать что-то новое, а потом пытаться это осуществить.

Я слушала ее, не понимая, куда она клонит.

— Когда мне скучно, — продолжала она и, поймав мой изумленный взгляд, звонко рассмеялась, — да-да, Лада, вечная жизнь на самом деле такая скука! Так вот, когда мне становится особенно скучно, я создаю себе подружку.

— Кого?! — спросила я и тоже рассмеялась. Лила вдруг стала грустной. В ее голубых глазах задрожали точки зрачков. И вот они начали расти, стремительно увеличиваясь. Я словно упала в непроглядную черноту и оказалась в маленьком зеленом дворике. Посередине находилась детская песочница под деревянным грибком. Две девочки лепили из песка пирожки и о чем-то весело болтали. В одной из них я сразу узнала Лилу. Правда, она выглядела обычной девчонкой лет пяти, пухленькой, румяной, с золотистыми кудряшками. Ее подружка была примерно одного с ней возраста, черноволосая и кареглазая.

— Ленка, — говорила кареглазая девочка, — ты слепила кривой пирожок. Гости будут смеяться!

— Сейчас поправлю, — ответила та и начала постукивать пластиковой лопаточкой по песочной форме.

В этот момент я словно вынырнула обратно и увидела бледную воздушную Лилу. Она как будто смотрела в глубь себя не моргая.

— Значит, тебя раньше звали Лена? — тихо спросила я, но она не ответила.

И вдруг стала пальцем рисовать в воздухе. Я чуть отодвинулась и с изумлением увидела, как появились контуры фигуры маленькой девочки. Она становилась все более реальной, но… даже не знаю, как точнее сказать. Она походила на компьютерную копию. Я поняла, что Лила каким-то неведомым способом создала свою черноволосую подружку из прошлого. Та спокойно поздоровалась со мной, забралась на балюстраду балкона и уселась рядом с улыбающейся Лилой. Они начали болтать как ни в чем не бывало. Я смотрела, ничего не понимая. Минут через пять Лила подняла руку, коснулась правого виска девочки, и та мгновенно исчезла.

— Могу создать тебе такого Грега, — вдруг сообщила Лила.

Я вздрогнула от неожиданности.

— И что это… вернее, кто это будет? — осторожно спросила я.

— Грег, — невозмутимо ответила она. — Можешь считать, что это его двойник, его фантом, его сущность. В общем, слова сама подбирай, если тебе это так уж важно. Но помни, настоящий Грег сейчас в «Белом склепе», в глубоком сне.

— Я боюсь, — призналась я.

— Могу и не создавать, — ответила она. — Просто ты так страдаешь, так зовешь его, что я хочу тебе помочь. С фантомом ты даже могла бы отправиться завтра в Ледяную лилию, — добавила она. — Воспринимай это как что-то наподобие сильно продвинутой компьютерной игры, в которой герой вышел в твою реальность и существует параллельно с тобой.

— Но если… — Я замолчала, не зная, какие слова подобрать.

Однако Лила отлично меня поняла.

— На правом виске у него будет маленькая кнопочка с надписью Delete, — сообщила она. — В любой момент нажмешь, и фантом исчезнет.

— А настоящему Грегу это никак не повредит? — с сомнением спросила я.

— Это и будет почти настоящий Грег, — сказала Лила. — Не знаю, как тебе объяснить. Его тело сейчас неподвижно, разум спит, но его сущность может вылететь в любой момент.

— Тогда он умрет! — испугалась я.

— Это люди умирают, — серьезно пояснила Лила, — но только не вампиры. К тому же у них нет души, есть некая сущность. И она может не только вылететь, но и вернуться обратно. Я сейчас создам оболочку, приближенную к реальной, и позову его. И вот тебе твой любимый Грег. Начнем?

Я замерла, не зная, на что решиться. Предложенная игра казалась мне заманчивой, и в то же время я боялась, что, увидев фантом, не выдержу и убегу куда глаза глядят.

— Если не понравится, — сказала Лила, — ты сможешь его удалить.

— Хорошо, — наконец согласилась я.

Лила подняла руки и начала рисовать. Я отошла к двери балкона, прижалась спиной к стене и застыла, не сводя глаз с появившегося силуэта. Да, это были очертания фигуры Грега. Он стоял лицом к Лиле и спиной ко мне. И проявлялся все четче. Лила что-то напевала себе под нос и плавно водила руками. Вот она замерла, вглядываясь в лицо Грега, что-то поправила, проведя пальчиком пару линий, затем довольно улыбнулась и произнесла:

— Готово!

— Привет, Лила! — услышала я низкий голос Грега и чуть не расплакалась от счастья.

— Привет! — ответила Лила. — Ладно, мне некогда! Обещала Лолу потанцевать с ним на лунных лучах. Счастливо оставаться!

И она растворилась в ночи.

Грег повернулся. Это был, несомненно, он! И в то же время не совсем. Я видела бледное лицо с тонкими аристократичными чертами, большие голубые глаза с длинными ресницами, угольно-черные короткие волосы… Но что-то в его облике было искусственное. И все равно в первый миг я обезумела от счастья и бросилась ему на шею. Но обняла пустоту, его рубашка смялась под моими руками, я отпрянула.

— Ой! — раздался звонкий голосок Ли-лы. — Прости! Недоработка. Я сейчас!

Ее силуэт замелькал над застывшим Грегом. Я не смогла сдержать слез и уже хотела немедленно удалить двойника, но вот Лила исчезла, а Грег вздохнул, открыл глаза и улыбнулся, глядя на меня. Теперь он выглядел как живой.

— Ладушка! — ласково проговорил он и шагнул ко мне.

— Здравствуй, — дрожащим голосом ответила я и не шелохнулась.

— Не бойся, это я, Грег, — сказал он и взял меня за руку.

Она была холодна. Но и в обычном виде его руки тоже всегда были холодными. Я машинально сжала его пальцы. Они дрогнули. Грег наклонился ко мне, потянулся губами. Я ответила на поцелуй, но очень осторожно.

«Значит, мы и целоваться можем, — отметила я про себя. — Какую странную игру придумала Лила! Мне все еще не по себе. Видимо, к этому нужно просто привыкнуть. Но ведь это не Грег!»

— Мне страшно, — призналась я после паузы. — Я уже через многое прошла, но это слишком.

Тогда он молча повернулся ко мне правым виском и приподнял прядь волос. Я заметила надпись Delete и даже потянулась к ней пальцем. Я видела нежную белую кожу его щеки так близко, опущенные ресницы подрагивали, прядь волос блестела черным шелком практически возле моих глаз. И я не смогла. Проведя пальцами по щеке, прижалась к нему и вздохнула, закрыв глаза. Грег обнял меня и стал тихонько покачивать.

— Я начал тебя забывать, — тихо проговорил он, — забывать… Я словно медленно погружался на дно глубочайшего океана и видел, как солнце, оставшееся за толщей воды, становится все меньше, все тусклее. Я знал, что это солнце — ты… Но начал забывать… забывать… Хотя так надо! Мне все говорили, что так надо…

— Кому? — спросила я и резко отстранилась от него. — Кому надо?! Атанасу? Потому что он не хочет, чтобы ты стал человеком! Ведь это просто бредовая идея — забыть любовь! Я долго думала обо всем и пришла к выводу, что ты встал на неправильный путь. И хочу, чтобы ты вышел из чертовой комы, покинул монастырь и вернулся ко мне!

Грег задрожал и отстранился от меня. Я вдруг поняла, что он испытывает дискомфорт. Его буквально водило из стороны в сторону, мне показалось, что контуры его лица как бы смазываются. Я с испугом смотрела на происходящее.

— Не нужно говорить на эту тему, — прошелестел его измененный голос, словно сбилась звукопроизводящая программа внутри его. — Мне становится плохо, что-то двоится внутри.

— Прости, — торопливо сказала я. — Хорошо, больше не буду.

Я погладила его лицо. Грег закрыл глаза и вздохнул. И чем дольше я гладила его щеки, лоб, волосы, тем четче становилось… изображение. Он словно проявлялся под моими пальцами.

— Давай просто побудем вместе… какое-то время, — сказала я. — Мне больше ничего не нужно. Я умираю от тоски без тебя.

— Давай побудем, — повторил он. — А ты изменила цвет волос… Тебе идет! И новая прическа! Но я и не замечаю. Ведь все равно это ты, моя Лада!

— Да, я, — прошептала я. — И ты даже не представляешь, какая тоска по тебе меня гложет!

Я взяла его за руку и повела в комнату. Мы улеглись на диванчик. Грег прижался ко мне и притих. Я гладила его волосы, вдыхала их аромат, ощущала прикосновение его руки на моей талии и была почти счастлива. Мне было легко обмануть себя и поверить в то, что это настоящий Грег. У меня всегда была буйная фантазия, а за последнее время, когда меня неоднократно вводили в различного рода трансы и я попадала в другие измерения, она настолько развилась, что я могла заставить себя поверить во все, что угодно. Причем не просто поверить, а ощутить все происходящее, даже самое невероятное, как вполне допустимую реальность.

— Рената встретила парня, — после паузы, заполненной нежными прикосновениями, сообщила я.

Грег отстранился и поднял голову. Его лицо было мертвенно-бледным, глаза словно таяли, губы приоткрылись. Я завороженно смотрела на его рот.

— А у тебя в… таком виде тоже есть клыки? — поинтересовалась я. — Или Лила сделала…

Грег словно вышел из прострации. Его облик вновь стал четче, глаза чуть ярче. Мне на миг стало не по себе, я поняла, что это все-таки не настоящий Грег. И вновь захотелось «удалить программу».

Услышав мой вопрос, он широко улыбнулся, словно хотел продемонстрировать ровные белейшие зубы без признаков клыков.

— Я не знаю, — ответил он. — И так странно себя чувствую.

— Почему? — удивилась я. — Лила объяснила мне, что сейчас в созданной ею оболочке твоя сущность.

— Может, и так, — ответил он. — Но я нахожусь в раздвоенном состоянии. Я и в склепе, и здесь с тобой. И иногда мне нехорошо.

— Кошмар какой-то! — вздохнула я и погладила его волосы.

— Представь, что ты пушинка на ветру, — продолжил он, — и тебя качает из стороны в сторону. И вовсе не ты решаешь, куда лететь, а ветерок, который тобой управляет. То меня сильно притягивает мой склеп, то я вдруг вновь возвращаюсь сюда, к тебе.

— Могу это прекратить. Хочешь? — прошептала я, с трудом сдерживая слезы при одной мысли об этом.

Чем дольше я находилась с… фантомом, тем больше к нему привыкала и легко внушала себе, что это мой любимый. Хотя бы так могла побыть с ним.

— Тебе решать, — тихо ответил Грег, но его лицо осталось бесстрастным.

— Рената встретила парня, — повторила я.

— И кто он?

— Обычный закомплексованный, амбициозный парень. Он местный, — ответила я.

Потом вкратце рассказала их историю и сообщила, что хочу завтра пойти с ними в Ледяную лилию.

— Я так устал от всего! — вдруг с горечью произнес Грег, и его лицо исказилось, словно мои слова больно его ранили. — Я больше не могу так существовать, я хочу лишь одного — пройти обратное превращение. Некоторые неразумные не понимают своего счастья! Я уже бывал в Ледяной лилии… с одним моим другом-вампиром… он хотел, чтобы я присутствовал на церемонии. Он тогда укусил свою невесту, и она удачно прошла превращение, но это было так давно, — после паузы добавил он. — Не знаю, стоит ли тебе там присутствовать, это не радостное зрелище.

— Рената хочет, чтобы я была с ней в такой важный для нее момент.

— Мало ли чего она хочет! — поморщился он и замолчал.

Я видела, что эта тема для него крайне болезненна, и не понимала, почему Грег так остро на все реагирует, но ведь это был не совсем Грег.

— Сейчас я ослаблен, — словно прочитав мои мысли, сказал он. — Видимо, из-за раздвоения. Поэтому испытываю боль намного сильнее, чем в обычном состоянии. Словно у меня намного меньше сил.

— Я хотела, чтобы ты завтра присоединился к нам, — тихо произнесла я. — Но вижу, это не очень хорошая идея.

— Ты этого хочешь? — спросил он. — Возможно, я попробую побыть с вами.

— Я уже не знаю, — задумчиво проговорила я. — Может, тебе лучше вернуться в свое тело в склепе. Не хочу, чтобы ты мучился. И смысла не вижу. Побыла с тобой хоть немного, и мне получше, — добавила я и с трудом сдержала подступившие слезы.

— Зачем ты приехала в Гослар? — спросил Грег после паузы.

— Атанас сообщил, что Рената здесь берет уроки живописи, а у меня каникулы. Я решила съездить к ней, как будто что-то меня толкнуло. Потом увидела, что Гослар находится возле гор Гарц. Это еще больше меня подстегнуло. Подумала, что здесь смогу хоть что-то узнать о Рубиане Гарце. Но здесь про него знают только по легендам. Ничего конкретного. Не представляю, как проникнуть в эту тайну.

— Давай попросим Лилу помочь, — предложил Грег. Высвободился из моих объятий, сел, откинувшись на спинку дивана, и улыбнулся мне. В этот момент он выглядел настолько реально, что я расслабилась и тоже улыбнулась в ответ.

— Лилу? Шутишь! — сказала я.

— Неужели ты еще не поняла всей ее силы? — спросил Грег. — Флайки достигают ее пика раз в год в Лунный день вампиров. Он завтра! Думаю, их сюда слетелось огромное количество. Ведь у каждой влюбленной пары их по двое, обязательно мальчик и девочка.

— Да, я видела Лола. Он был в паре с Ли-лой, — вспомнила я.

— Они присутствовали на нашем бракосочетании, а сейчас прилетели к Ренате, — пояснил Грег. — Неужели она сама решилась его укусить? — пробормотал он. — Не хочу это видеть!

— Она хочет, чтобы это сделал Атанас. Черты Грега словно смещались и растворялись, будто кто-то убрал четкость изображения.

Цвет становился все бледнее и слабее, но вот Грег тряхнул головой и вновь «проявился».

— Атанас будет взбешен! Я ведь не должен покидать «Белый склеп», а уж тем более общаться с тобой даже в таком обличье, — сказал он и громко позвал: — Лила!

Она появилась. Я увидела сиреневато-розоватый сгусток тумана, медленно вплывающий в распахнутую балконную дверь. Он странно закручивался, приобретая разные формы, словно маленькие вихри гуляли внутри его. И вот очертания двух фигурок стали более явственными. Мы увидели Лилу и Лола. Они держались за руки, беззаботно смеялись и медленно кружились в воздухе. Я услышала тихую красивую мелодию, словно маленькие колокольчики мелодично перекликались. И вот флайки остановились и взглянули на нас, как мне показалось, с недоумением. Затем плавно опустились на стол возле дивана. Усевшись на краю и не разнимая рук, они безмятежно улыбались, глядя друг на друга.

— Лила, мы хотим знать, — тихо сказала я. И они оторвались от созерцания друг друга.

— Хорошо, — ответила она. — Раз так хотите, сейчас узнаете.

Лила взлетела, приблизилась и зависла перед нами. Грег придвинулся ко мне и сжал мою руку. Лила смотрела не моргая, и я словно провалилась в беспросветную бездну ее расширившихся зрачков…

Мы очутились на одной из улочек, мне показалось, современного Гослара. Но по нарядам горожан я определила, что это, скорей всего, начало XX века. Улица была все такая же, те же старинные дома с высокими островерхими крышами, та же мощенная булыжником неровная мостовая и почти полное отсутствие транспорта. Мы находились в конце какого-то переулка. Он заканчивался тупиком. Старинная каменная ограда была скрыта пышными ветками сирени. Она цвела, и ее нежно-сиреневые махровые гроздья густо покрывали кусты. Пьянящий аромат наполнял воздух. Только что село солнце. Я увидела, как высокий стройный парень в длинном черном распахнутом плаще быстро двигается в сторону ограды. Он прошел мимо нас, словно мимо пустого места. Его рыжеватые волосы разметались по плечам, четкий профиль напоминал греческую статую и был бледен, как белый мрамор. Грег вздрогнул и схватил меня за руку.

— Вампир, — сказал он, следя взглядом за идущим парнем.

В этот момент тот нырнул под ветви сирени. И мы двинулись за ним. Там оказалась калитка. Грег открыл ее, а я, заметив ящик для корреспонденции, подошла к нему и попыталась вытащить свернутую газету. Мне это удалось. Я расправила ее. Грег заглянул через мое плечо.

«Der Angriff»,[8] — было написано сверху, мне это ни о чем не говорило.

— Посмотри на дату, — сказал Грег.

Я увидела, что это номер за май 1927 года.

— Вот, значит, в каком мы времени, — задумчиво проговорил Грег. — А Гарц жил в XVI веке, так, по крайней мере, указано в его биографии.

— Мимо нас прошел вампир. Думаю, это он и есть. А если так, значит, он и вправду после повешения превратился в вампира и прожил до XX века.

— Пошли скорее за ним! — сказал Грег и схватил меня за руку, увлекая к калитке. — Я столько думал о нем! Неужели сейчас все увижу своими глазами?

Грег вел себя как настоящий. Видимо, его сущность полностью переместилась в новое, пусть и искусственно созданное, тело. Хотя я понятия не имела, как это произошло, но давно взяла за правило особенно не задумываться над подобными вещами, иначе можно просто сойти с ума.

Осторожно войдя в калитку, мы оказались на узкой, выложенной серой плиткой дорожке, которая вела в глубь сада. Медленно двинулись по ней, Грег чуть впереди, я — за ним. Густые кусты скрывали от нас территорию. И вот раздались голоса. Мы остановились за невысоким деревцем с пышной кроной и переглянулись.

— Чего мы прячемся? — сказал Грег и улыбнулся. — Мы ведь все равно невидимы в этом измерении.

И он потянул меня за руку. Мы обогнули деревце и очутились перед круглой клумбой, сплошь усаженной сиреневыми и белыми тюльпанами. За ней под высокой многолетней елью на широкой деревянной скамье, застеленной клетчатым пледом, сидел Гарц. Он сжимал в объятиях хрупкую белокурую девушку лет восемнадцати.

— Люблю тебя, люблю, Эльза, — хрипло шептал он, глядя ей в глаза.

— И я тебя, Берт… больше жизни, — отвечала она.

— Мы всегда будем вместе, после моего превращения мы обвенчаемся, — взволнованно говорил он и целовал ее. — Не боишься? Ты окончательно решила?

— Не боюсь… пусть все будет, как будет… Мы отвернулись.

— Почему она назвала его Берт? — прошептал Грег.

— Ты же сам говорил, что Рубиан Гарц — это псевдоним. Видимо, его настоящее имя Бертран, или Альберт, или другое подобное.

— А-а-ах, — раздался в этот момент нежный тихий стон.

Мы отошли дальше по дорожке и замерли, сцепив руки.

Я почувствовала, как Грег дрожит всем телом. Его лицо снова двоилось, черты смазывались.

— Тебе плохо? Хочешь уйти? — спросила я и коснулась его виска пальцем.

— Не знаю, что происходит, — ответил он, — но мне и правда плохо. Но надо выяснить все до конца.

Мы вернулись к скамье. Эльза сидела, сжавшись в комок и прикрываясь платьем. Ее глаза казались двумя черными кругами на побелевшем лице. Гарц стоял в неестественной позе рядом. Его лицо, искаженное сильнейшей мукой, было поднято к небу, из распахнутого рта торчали длинные клыки. Он хрипло рычал, сжимая кулаки с отросшими когтями. Когти так сильно впились в его ладони, что потекла кровь. Эльза дрожала все сильнее, мне показалось, что она сейчас упадет в обморок. Грег вцепился в мою руку и замер.

— Люблю тебя, — рычал Гарц, — люблю больше жизни… больше смерти… И это сильнее всего!

— И я тебя люблю, — прошелестел обмирающий голос Эльзы. — И готова ко всему.

Она потеряла сознание. Гарц посмотрел на ее запрокинутое бледное лицо, на распростертое тело, едва прикрытое платьем, и бросился к ней. Грег сжал мою руку так сильно, что я вскрикнула от боли. Гарц приник к Эльзе. Она вздохнула и открыла глаза. Она, не отрываясь, смотрела на него. Затем прошептала:

— Я люблю тебя…

И вдруг Гарц отстранился от нее. Его стало трясти, и он исчез. Мы ждали, затаив дыхание. Но он не появлялся. Вот уже Эльза пришла в себя. Она судорожно втянула воздух, села на скамью и огляделась по сторонам.

— Берт, — тихо позвала она, — милый… Но в саду никого не было. Она оделась, потом расплакалась. Я смотрела, не понимая. Куда делся Гарц? Ведь он явно сдержался, никаких укусов не было, и Эльза выглядела невредимой. Где же он? Я была уверена, что после превращения он станет обычным парнем, вернется к своему прежнему виду… Вернется к прежнему виду… Стоп! Я вспомнила строки его стихотворения: «Я человеком стал. Но берега реки навечно разделили нас… Тоскую… Тянусь к тебе… но пустоту целую.

Река — века! К тебе не перейти…»

Догадка, поразившая меня, вызвала приступ ужаса. Я посмотрела на Грега, он застыл и смотрел в глубь себя. В его глазах было отчаяние. Мы покинули сад, не сказав друг другу ни слова. На улице перед нами возникла Лила. Она пристально посмотрела вначале на Грега, затем на меня.

— Неправильно, — сказала она, подлетела к Грегу, и не успела я вмешаться, как он исчез.

— Зачем ты?! — закричала я. — Я не могу без него!

— Ему это вредит, — без выражения произнесла она. — Это просто игра. Не воспринимай все всерьез!

— Игра?! — взвилась я. — Зачем ты показала нам все не до конца? Что стало с ними потом? Я с ума сойду! Что было потом?!

Лила задумчиво смотрела на меня.

— Есть допустимый порог знаний. Все должно приходить в свое время.

— Ну хоть что-то! Я тронусь умом от неизвестности!

Лила приблизилась, ее лицо заполнило все видимое пространство, расширенные зрачки поглотили меня…

Я оказалась в полутемной маленькой комнатенке с низким потолком. За деревянным столом древнего образца сгорбился молодой парень. Это был Гарц. Я видела его со спины. На столе находилась глиняная плошка, в которой оплывала воском толстая желтая свеча. Гарц был одет в поношенную холщовую рубаху и мешковатые брюки. Его рыжеватые волосы были коротко острижены и торчали в разные стороны непослушными вихрами. Он быстро писал, что-то бормоча себе под нос.

«Что это? — удивилась я, наблюдая за ним. — Я словно очутилась в какой-то старинной картине. Господи! Да мы не иначе как в XVI веке! Это что, еще до превращения?»

Я не знала, что и думать. Это явно был Гарц, выглядел он как обычный парень, простоватый на вид и точно не из высшего сословия. Обстановка комнаты соответствовала тому времени и социальному статусу Гарца, он был сыном плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило, что я нахожусь в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и основательный книжный шкаф, плотно уставленный томами, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, воска свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Воздух в комнате казался затхлым.

Я подошла и заглянула Гарцу через плечо, хотя не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык XVI века. Однако смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом был мне ясен. Гарц пытался написать свою биографию, вернее, автобиографический роман, что меня удивило: он был известен как поэт, к тому же узкой тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло, иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.

Я увидела наверху страницы надпись крупными неровными буквами «Альберт Хольц». Но эти имя и фамилия были зачеркнуты, и ниже стояло «Рубиан Гарц». Слева мелкими буквами: «Посвящается моей единственной и вечно любимой Эльзе». Дальше шло название: «Как я стал вампиром». Но и оно было зачеркнуто и заменено на другое: «История моей любви».

«Разумно. Хорошо, что исправил, — подумала я. — Неосторожно выносить в заглавие слово «вампир». Хотя и писать об этом вообще не стоило. Но ведь он пишет!»

Гарц как раз закончил первую страницу, отложил ее в сторону и взял чистый лист. Я осторожно склонилась над текстом, поэт по-прежнему меня не видел. Я начала читать.

«Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Не буду здесь писать о моем детстве, оно было довольно обычным. Перейду сразу к юношеским годам.

В моей семье из поколения в поколение передается одно предание. Оно гласит, что все самоубийцы нашего рода непременно превращаются в вампиров. Это происходит из-за проклятия, которое наложил на нас один из предков. Предание передается устно, и я решил записать его в назидание потомкам».

Дойдя до этого места, я вздрогнула. На род Грега тоже было наложено подобное проклятие. Я стала читать с удвоенным вниманием.

«Это произошло, как рассказала мне прабабушка, еще в IX веке. Один из моих предков по имени Жерве имел большую семью. Он жил во Франции, в городе Труа, тогдашней столице Шампани, имел мастерскую по производству витражей и был довольно зажиточным. Но кто-то словно навел порчу на семью. Два его сына и юная прекрасная дочь покончили жизнь самоубийством. Вначале старший повесился в сарае во дворе и не оставил никакой записки. Жерве долго горевал и молча сносил позор, а через два года младший утопился в пруду. Все думали, что это несчастный случай, но когда нашли тело, увидели, что к шее привязан камень. Тщательно обыскав комнату сына, Жерве нашел записку, которая гласила: «Простите меня, родные! Но жизнь больше не имеет смысла без моей любимой». Как выяснилось, его недавно оставила возлюбленная. И слабый юноша не смог справиться с горем. Все дети Жерве отличались необыкновенной чувствительностью. Это передалось им от матери. Жерве женился на ней, когда ей было шестнадцать лет. Она работала вышивальщицей парчовых риз при церкви. Была очень скромна, набожна и в то же время чрезвычайно эмоциональна. Жерве пытался повлиять на супругу, как-то изменить ее характер, но она сразу начинала плакать и замыкалась в себе. И все их дети на удивление походили характером на нее. Даже совсем маленькие мальчики-близнецы, которым было всего по три года, тоже часто плакали, капризничали и впадали в меланхолию, несвойственную маленьким детям».

На этом страница заканчивалась. Я видела, что Гарц дописывает вторую, и с нетерпением ждала, когда он и ее отложит в сторону. И вот он закончил и взял следующий лист, а я с любопытством продолжила читать.

«После смерти старших сыновей Жерве глаз не спускал с 15-летней дочки. Но и ее не уберег. И как он не уследил за ней? Влюбленные девушки умеют скрывать свои тайны настолько хорошо, что и ангел не догадается. Гуляя в саду, она через ограду заметила юношу, который внимательно наблюдал за ней. Тот подошел. Они разговорились. Юноша стал приходить к ограде чуть ли не каждый день. Унаследовав чувствительность своей матери, девушка мгновенно влюбилась. А через какое-то время выяснилось, что он женат. В мастерской Жерве применялась новая техника изготовления витражей, а именно цветное протравливание. Для него использовалась плавиковая кислота. Обезумевшая от горя девушка выкрала из мастерской отца эту кислоту, закрылась в своей комнате и выпила ее. Умерла она в страшных мучениях. Самоубийц хоронили за чертой кладбища. Никто из друзей Жерве не пришел на похороны. Жена лежала дома в беспамятстве. Совершив погребение, Жерве заплатил могильщику и отпустил его. Он сидел возле могилы дочери в полном одиночестве, пока не стемнело. Рыдал, закрыв лицо руками, а затихнув, смотрел на уже осевшие холмики, под которыми покоились два его сына. Когда взошла луна, Жерве словно помешался. Он встал, простер руки над могилами и громко произнес: «Да будут прокляты самым страшным проклятием все члены моего рода, которые только помыслят уйти из жизни добровольно. Пусть их тела после совершения этого самого ужасного из смертных грехов никогда не знают упокоения, пусть превратятся они в исчадия ада, бродят по земле в мерзком облике кровососов, существуют в муках и служат предостережением для всех моих родных по крови. Да будет так!»

И едва он произнес страшное проклятие, раздался отвратительный смех. Жерве опомнился. Он с испугом смотрел, как с неба камнем падают на могилы его детей огромные черные птицы и начинают когтями разрывать землю. Он стал креститься и шептать молитвы. Птицы превратились в огромных черных волков, их красные глаза горели, с клыков капала слюна. Жерве спрятался за ближайшие кусты. Волки разрыли все три могилы, и перед остекленевшим от ужаса взором Жерве встали из ям два полуразложившихся трупа его сыновей, а затем и только что закопанный труп дочери в белом платье. Сыновья встряхнулись…»

Страница закончилась. Я в нетерпении ждала, когда Гарц напишет третью. И вот он отложил ее в сторону.

«…их тела обросли плотью. Они приблизились к сестре. Жерве увидел, как все трое подняли головы к луне и зарычали. Из их пастей торчали длинные клыки. Он вновь начал креститься, бессвязно прося господа простить его за содеянное. Его проклятые дети приблизились к кустам, за которыми он прятался. Жерве с трудом держался на ногах, ужас парализовал его. И вот они стоят перед ним. Увидев их мертвенно-бледные лица, Жерве немного пришел в себя. Хотя восставшие были не иначе как исчадиями ада, и Жерве сам приговорил их к страшной участи, но все равно это были его любимые дети.

— Ты сделал, что сделал, отец, — сказал старший сын. — И пусть тебя содеянное не тревожит! Мы были в аду. И ад самоубийц настолько страшен, что мы не знаем, где нам будет лучше. Возможно, ты совершил милосердие по отношению к нам. О! Если бы мы при жизни знали, каково это — оказаться в невыносимо мучительном мире, где существование — бесконечная пытка, разве мы бы сделали то, что сделали?

— Как можно сравнить мимолетные, незначительные страдания из-за несчастной любви, — продолжил второй сын, — с теми страшными пытками, через которые проходят души самоубийц?! Отец! Запиши проклятие на бумаге, схорони ее и накажи своим детям передавать его из поколения в поколение. Может, так ты убережешь наших родных от этого ужаса.

— Простите, дети, — дрожащим голосом проговорил Жерве, когда сыновья замолчали. — Позаботьтесь о сестре вашей. А я сделаю так, как вы мне велели. И когда близнецы подрастут, я непременно ознакомлю их с этим документом».

Я видела, что Гарц задумался, и с нетерпением ждала продолжения.

В этот момент передо мной появилось лицо Лилы. Оно заслонило все видимое пространство.

— Подожди! — прошептала я. — Я хочу узнать!

— Не сейчас, — строго ответила Лила и коснулась пальцем моего лба.

И я тут же провалилась в черноту.

Очнулась я в гостинице, в кровати. Сев, посмотрела на часы. Было почти девять. Я встала, отдернула шторы и выглянула на улицу. Утро было пасмурным. Густой голубоватый туман застилал улицы практически до крыш. Я попыталась вспомнить события прошлого вечера, но они словно тонули в непроницаемой мгле. Мне казалось, что мою память плотно окутывает дымка, сквозь которую я ничего не вижу. Я подумала, что, возможно, Лила таким образом обезопасила мою психику, и не стала слишком напрягаться и вспоминать. Но периодически, пока я умывалась, одевалась, завтракала в кафе гостиницы, нет-нет да и всплывало передо мной бледное лицо Грега, его грустные глаза. И я слышала его печальный голос, он говорил, что уже начал забывать меня. Сердце сжималось от тоски, я усилием воли отгоняла это видение, хотя окончательно поняла, что больше не могу находиться вдали от него.

«Если Рената все-таки пригласила Атанаса на церемонию, нужно решительно поговорить с ним и потребовать, чтобы мне вернули Грега. Сколько это может продолжаться?!»

Видимо, из-за мрачного настроя я накрасилась сильнее обычного. На лицо наложила белый тональный крем, глаза подвела черной линией, густо наложила тушь, на губы нанесла красную блестящую помаду. Из-за яркого макияжа, темных волос с густой челкой, алого платья и черного шарфа, который я накинула на декольте, я выглядела как последовательница готичного стиля. Но менять ничего не хотелось, да и времени почти не оставалось. Мы договорились с Ренатой, что они заедут за мной около половины одиннадцатого.

Когда она позвонила из холла гостиницы, я сразу же спустилась к машине. Волнения, как ни странно, я почти не испытывала и думала только о Греге. Мне не терпелось сообщить ему, что я увидела в трансе. А вдруг именно этот самый Жерве был предком Грега? Уж очень походило то, что я узнала из рукописи Гарца, на семейное предание Грега. Но ни с Ренатой, ни с Атанасом я не хотела говорить об этом, хотя они были членами одного рода. Возможно, они эту историю знали и без меня.

Подойдя к машине, я увидела за рулем Ата-наса. Он был в черном смокинге и выглядел необыкновенно элегантно. Рядом сидела Рената в белом платье, похожем на свадебное. Правда, лиф был искусно расшит мелкими красными рубинами, и казалось, что белоснежная ткань обрызгана каплями крови. Волосы она убрала в высокую прическу, украшенную крупным цветком белого клематиса.[9] Сердцевина у него была багряная. На заднем сиденье находился Ганс. Он был одет в смокинг и белую рубашку. Его редкие волосы были зачесаны назад и блестели от геля. Лицо выглядело взволнованным и высокомерным одновременно. Мне показалось, что Ганса просто распирает от гордости и сознания собственной значимости. Я уселась рядом с ним. Когда мы тронулись, он повернулся ко мне и сказал, что я отлично выгляжу. Было заметно, что он очень взвинчен. Неудивительно! Я решила сделать последнюю попытку отговорить его, хотя понимала, насколько она бесполезна.

— Ты встречался раньше с Атанасом? — тихо спросила я, придвинувшись к Гансу.

— Нет, — ответил он, — только сегодня удостоился такой чести. Значительная личность! Не хочу, чтобы он меня кусал. Я его боюсь, — добавил он мне на ухо.

— Понятно, — прошептала я. — Я сама его боюсь. Тебе не кажется все происходящее чудовищным?

— В смысле? — удивился он и посмотрел на меня округлившимися глазами.

— Мы с тобой обычные парень и девушка едем в машине с двумя вампирами на весьма подозрительную церемонию, — сказала я и посмотрела на седовласый затылок Атанаса. — Еще не поздно отказаться! — добавила я и сжала руку Ганса.

— Ты что?! — искренне возмутился он. — Я ждал этого дня всю свою жизнь! И прекратим этот разговор. Я ценю твою заботу о моей душе, но ты сама постоянно ходишь по краю пропасти.

Я поняла, что убеждать его бесполезно, и отвернулась к окну.

Мы уже выехали за пределы Гослара и стремительно мчались по дороге, уходящей в горы. Я заметила, что на трассе немало машин и практически все они ехали в одном с нами направлении. Я поняла, что это пары, спешащие на церемонию в Ледяную лилию. На миг мне стало нехорошо от их количества. Очутиться среди множества вампиров в качестве приглашенной гостьи казалось мне совсем небезопасным. Но я помнила, что сказала Рената. Сегодня особый день. Вампиры могли безбоязненно ходить при дневном свете, но в то же время они были намного спокойнее и заторможеннее, чем в обычные дни, вернее ночи. Я тайком наблюдала за Атанасом, но он выглядел вполне привычно. Никакой особой заторможенности я не заметила.

Мы приехали на место. Атанас ловко втиснул машину между двумя джипами. На узком пятачке перед поднимающейся вверх скалой, заросшей еловым лесом, уже практически не осталось места. А машины все прибывали. Когда мы вышли, я увидела девушек, одетых в белые длинные платья. Их лица при свете тусклого туманного дня были мертвенно-бледны. И хотя их щеки розовели от румян, а губы блестели от помады, выглядели они еще более похожими на ожившие трупы. Вампиры-женихи тоже использовали макияж, и эффект был аналогичный. Они оставались невыносимо притягательными и такими… ненастоящими. Меня невольно передернуло от этого зрелища, я сжалась от отвращения. Но ведь мы с Грегом были, по сути, столь же неестественной парой! К тому же день был мрачный. Горы тонули в сером тумане, неба не было видно. Я посмотрела на Ганса. Его лицо выглядело не лучшим образом, словно пасмурное низкое небо бросало на него серый отблеск.

— Пошли? — предложил Атанас.

И протянул мне согнутую в локте руку. Я передернулась, но оперлась на нее. Ганс повел Ренату. Мы медленно поднимались по узкой тропинке, почти скрытой высокими мрачными елями. Впереди и позади нас шли пары. Я подумала, что идти придется далеко, и пожалела, что надела туфли на каблуках. Атанас оставался молчалив и суров. Мне был неприятен холод его руки, но я терпела. Минут через пятнадцать пара, идущая впереди, исчезла из поля зрения, тропинка закончилась, впереди шел крутой спуск в пещеру с высоким полукруглым входом. Атанас уверенно повел нас туда.

Ледяная лилия оказалась огромным пространством внутри горы. Я заметила, что, как только очередная пара появлялась в арке входа, возле нее тут же возникали два флайка, мальчик и девочка. Мальчик был со стороны жениха, девочка — невесты. Я посмотрела на Ганса и Ренату. Возле них уже светились воздушными силуэтами Лила и Лол. На душе стало немного спокойнее.

В пещере я невольно подняла голову, не понимая, где здесь источник света, и увидела, что далеко вверху вершина горы словно раскололась на широкие неровные трещины, расходящиеся от центра и напоминающие лепестки огромной лилии. Расколотая вершина была покрыта слоем прозрачного льда.

«Так вот откуда название Ледяная лилия! И правда похоже».

— Скоро полдень, — сказал Атанас. — Все готовы?

Он вопросительно взглянул на сжавшегося Ганса.

— Мы — да, — ответила Рената.

Она была бледна, собранна и спокойна.

— А ты? — неожиданно спросил Атанас, повернувшись ко мне и больно сжав мой локоть.

— Я тут при чем? — нахмурилась я и отодвинулась. — Я лишь свидетель и ничего более.

— Может, ты захочешь последовать примеру Ганса, — заявил Атанас, — и наконец станешь полноправным членом нашей семьи. Я укушу тебя нежно, — добавил он и рассмеялся, широко раскрыв рот.

От вида его острых клыков Ганс побледнел, с трудом удержавшись на ногах и почти завалившись на Ренату. Она придержала его и что-то зашептала на ухо.

— Не собираюсь следовать ничьему примеру, — сухо ответила я.

— Это так… на всякий случай, — невозмутимо ответил Атанас и придвинулся к Гансу: — Ну что, дружочек, ты готов?

— Нет! — еле слышно пискнул тот и спрятался за Ренату.

Она смутилась. Ее глаза с тревогой смотрели то на Атанаса, то на меня.

— Может, мы пойдем домой? — предложила я и схватила трясущегося Ганса за руку, пытаясь вытащить его из-за Ренаты. — Где выход, знаем.

Я с силой притянула Ганса к себе, но он словно одеревенел. Атанас презрительно рассмеялся. Ганс затравленно на него глянул, выпрямился и попытался принять невозмутимый вид. Но это ему не удавалось, я слышала, как стучат его зубы.

— Пойдем отсюда, Ганс? — сделала я еще одну попытку. — Что нам здесь делать?

— Нет! — вдруг истерично вскрикнул он и резко выдернул руку из моих пальцев. — Если я сейчас струшу и убегу, то больше не смогу себя уважать. Лучше сразу покончить с собой, чтобы избежать позора от сознания собственной трусости. Как я буду жить?!

В Атанасе проснулось любопытство.

— Нормально будешь жить, — с уверенностью произнесла я. — Забудешь обо всем.

— Ты меня больше не любишь? — раздался слабый голос Ренаты.

Мы все посмотрели на нее. Мне показалось, что она испытывает сильнейшую боль. Ее лицо исказилось, глаза были неподвижны и расширены, алый рот искривился в страдальческой гримасе. Ганс перестал трястись и замер, не сводя с нее глаз.

— Ты больше меня не любишь? — повторила Рената.

— Снова эти любовные бредни! — гаркнул Атанас. — Надоело! Куда катится мир!

«Да помолчи ты!» — так и рвалось с моего языка, но я тихо ждала, что ответит Ганс. Мысль увести его отсюда и спасти от участи вампира казалась мне вполне осуществимой. Ганс все не отвечал и смотрел на притихшую Ренату не моргая. Я подумала, что он сейчас грохнется в обморок.

«Решай! — приказала я. — А то начнется церемония и будет поздно!»

Я краем глаза следила за огромными стрелками, которые медленно двигались на скале прямо напротив нас. До полудня оставалось буквально пять минут. Под часами было что-то типа возвышения, на которое сверху падали тусклые лучи света. К нему стягивались прибывающие пары.

— Я люблю тебя, — тихо сказал Ганс. — И я не передумал.

Рената слабо улыбнулась. У Атанаса сверкнули глаза.

— Но я до смерти его боюсь, — еле слышно добавил Ганс и кивнул на расплывшегося в улыбке Атанаса. — Пусть это сделает кто-нибудь другой.

— Воля ваша, — не возразил Атанас и развел руками. И исчез, затерявшись в толпе. Я с облегчением вздохнула. Рядом с Атанасом я всегда чувствовала себя крайне неуютно.

В этот момент раздался трескучий звон, словно одна льдинка билась о другую. Наступил полдень. После двенадцатого удара в зале воцарилась полная тишина. Все повернулись к возвышению под часами. Там, словно из воздуха, возник величавый старец. Он был облачен в красную тогу до пола. Его седые длинные волосы сбегали серебристым водопадом поверх тоги. Он встал в поток света, лившийся сверху, и поднял руку. Присутствующие склонились. Старец что-то громко пророкотал. Раздались ответные возгласы, видимо приветствия.

— Это самый древний из существующих вампиров, — тихо пояснила Рената. — Говорят, что он видел Христа при его жизни на земле.

— Супер! — восхитился Ганс.

Я заметила, что он уже пришел в себя. Дальше все произошло очень быстро. Я настроилась на длительную мистическую церемонию, но старец произнес всего несколько фраз, из которых я не поняла ни слова, затем взмахнул обеими руками и что-то громко прорычал. Над толпой тут же взлетели флайки. Они были в воздушных белых одеяниях и парили над женихами и невестами сонмом ангелоподобных существ. Из их рук полетело множество белых крохотных перышек. Это послужило сигналом. Что тут началось! Вампиры стали кусать своих возлюбленных. Белые платья невест тут же покрылись кровавыми пятнами и разводами. Хрипы, стоны, крики заполнили Ледяную лилию. Многочисленное эхо усиливало звуки, у меня от страха мороз прошел по коже. Я видела ожившую картину преисподней: впивающиеся клыки, остекленевшие глаза, руки, на которых вырастали когти, кругом кровь. А сверху летели белые перышки, тут же окрашиваясь в алый цвет. От приторного запаха крови меня затошнило. Я проклинала себя за то, что согласилась пойти на эту жуткую церемонию.

Все еще не укушенный Ганс взвизгнул, заметив приближающегося Атанаса. Рената преградила ему дорогу и сказала, что сделает это сама. Атанас был словно не в себе. Однако Рената с силой оттолкнула его и повернулась к сжавшемуся в комок Гансу. Атанас раздул ноздри, наблюдая, как она склоняется над Гансом. Затем, словно в замедленной съемке, я увидела, как вампир поворачивается ко мне и его рот вновь распахивается. Я не стала дожидаться, когда он на меня бросится, и побежала к выходу. Но на пути находилось множество пар, которые ни на кого не обращали внимания. Я перескочила через лежащего без движения обескровленного юношу, обогнула сцепившуюся в объятиях пару, попыталась миновать еще одну, но невеста, лежащая на руках крупного высокого вампира, билась в судорогах, и мне было довольно трудно их обойти. Я беспомощно оглянулась — Атанас шел по моему следу. Я видела его рот и горящие глаза. Более подходящий для него случай сделать меня вампиршей и представить трудно.

«Господи, помоги! — метались мысли. — Только бы уйти отсюда! Зачем, зачем я в это ввязалась?!»

И тут Атанасу, видимо, надоело обходить «брачующихся». Оглянувшись, я увидела, как он взмыл над парами и стремительно летит ко мне. Не обращая ни на что внимания, я ринулась к выходу, до которого оставалось всего несколько метров. Услышав позади тяжелое дыхание и хриплый смех, я схватилась за кулон Грега, развернулась и увидела Лилу. Она плыла в воздухе за моей спиной и быстро рисовала пальчиком. Под ее движениями возникал Грег. И вот он уже во плоти стоит перед ошарашенным Атанасом. Я прижалась к двойнику Грега сзади и выглянула из-за его плеча. Атанас, видимо, не понял, что происходит. Мне доставило мстительное удовольствие видеть, как захлопнулся его рот и округлились глаза. Он явно ничего не знал о таких способностях флайков.

— Откуда ты тут взялся? — пробормотал вампир, не сводя с него глаз. — Ты же в монастыре! Как отец Грегори тебя выпустил?!

— Я не верил, — сказал Грег, — но сейчас убедился собственными глазами. Ты обещал мне, что не тронешь Ладу. Так какого дьявола ты гонишься за ней?! Отвечай!

Его голос звучал грозно. Даже у меня мурашки побежали по коже. Атанас явно смутился. Но только на миг.

— Вы очень глупые дети и сами не понимаете, на что идете. Я лишь хочу избавить вас от ненужных страданий. Вы многого не знаете.

— Мне надоели твои загадки! — ответил Грег. — Если ты действительно что-то знаешь, скажи прямо. Все равно мы сами во всем разберемся. И я обещаю, если ты еще раз попытаешься напасть на Ладу, я тебя уничтожу!

Грег взял меня за руку и вывел на улицу. Мы шли быстро, не оглядываясь. Атанас нас не преследовал. Я периодически поглядывала на Грега. Его брови были нахмурены, губы сжаты. Когда мы оказались на площадке, где были припаркованы машины, Грег посадил меня в первую попавшуюся и отвез к гостинице. Он всю дорогу молчал. Мне показалось, ему настолько плохо, что он сейчас упадет в обморок, но в чем дело, не понимала. Возможно, раздвоение было не так безобидно, как казалось на первый взгляд.

Когда мы остановились возле гостиницы, Грег выключил мотор и повернулся ко мне. Он был невероятно бледен, почти прозрачен.

Сквозь тонкую голубоватую кожу виднелись темные полоски вен.

— Возвращайся в монастырь, — предложила я, с трудом сдерживая слезы. — Я же вижу, как тебе плохо.

— Я люблю тебя, — прошептал Грег.

Его голова запрокинулась, глаза закатились. Я поцеловала его ледяную щеку, едва коснувшись ее губами, и дотронулась до его виска. Он исчез. Через некоторое время, с трудом взяв себя в руки, я вышла из машины и поднялась в номер. Упав на кровать, я рыдала, не переставая, несколько часов, пока окончательно не обессилела и не провалилась в сон, похожий на обморок.

Проснулась я поздно и сразу подумала о Гансе. Мне и хотелось увидеть его в новом облике, и в то же время душу сжимал страх. После превращения практически всех новоявленных вампиров обуревала такая неистовая жажда крови, что справиться с ней самостоятельно они не могли. Однако я надеялась, что Рената ему поможет.

«Черт побери! — сказала я себе. — Неизвестно, в каком состоянии сейчас Рената! Ведь это она укусила Ганса! Я сама видела».

Я решила пока не предпринимать никаких попыток встретиться с ними, а спокойно выждать.

Позавтракав, я отправилась гулять по Гос-лару. Сегодня туман рассеялся, погода была солнечная. Я бесцельно побродила по улочкам, рассматривая архитектуру старинных зданий, затем выпила кофе, присев за столик уличного кафе. Но мысли постоянно крутились вокруг Ганса и Ренаты.

Вечером мне в гостиницу позвонил Атанас. Услышав его хрипловатый голос, я замерла, но тут же взяла себя в руки и спокойно спросила, как дела. Он, по-моему, в первый миг опешил и замолчал.

«А ты думал, что я все еще трепещу от страха, — размышляла я, не нарушая его молчания и выжидая. — Нет, я больше тебя не боюсь!»

— Хотел спросить, что это вчера было, — все-таки проговорил он.

Меня удивил его вопрос, я явно услышала страдальческие интонации.

— Ничего особенного, — как можно равнодушнее ответила я. — Не понимаю, что вас так изумляет! Это был Грег. И ваш план разлучить нас на веки вечные не удался.

— Это не мог быть Грег, — глухо произнес Атанас. — Отец Грегори заверил меня, что Грег по-прежнему спит в склепе. Очень крепко спит…

— Что вы имеете в виду? — тут же встревожилась я.

— Я сейчас не об этом! — невежливо оборвал меня Атанас. — Тебе интересно узнать, что стало с этими идиотами?

— Вы о ком? — удивилась я.

— О Ренате и Гансе, — сказал он. И после паузы добавил: — Упокой дьявол его душу!

— Что?! — вскрикнула я.

— Да-да, он мертв, — подтвердил Атанас. — Собственно, я потому и звоню тебе. Ты бы пришла к Ренате. Я сейчас у нее. Она не в себе. По правде говоря, я в растерянности. Может, ты как-то ее утешишь.

Вначале, услышав его приглашение, я напряглась и решила, что это ловушка, но голос Атанаса был по-настоящему печальным. Я согласилась. Атанас продиктовал мне адрес, объяснил, как добраться. Рената жила в частном доме, недалеко от моей гостиницы.

Подойдя к калитке, я заметила осанистую фигуру Атанаса. Он явно меня поджидал. Я приблизилась. Атанас ходил вдоль ограды, сжав руки. Заметив меня, бросился навстречу. Я невольно отпрянула. Но он действительно выглядел растерянным и опечаленным.

— Лада, я не силен в ваших любовных делах, — торопливо начал он. — Но Рената мне родня, и я не могу равнодушно наблюдать за ее страданиями. Ты знаешь, что такое депрессия вампира? Это состояние может очень плохо закончиться!

Я слушала его, смотрела в прячущиеся под нахмуренными бровями глубоко посаженные глаза и понимала, что Атанас и правда испытывает похожие на человеческие и оттого понятные мне чувства.

— Что произошло? — спросила я.

— Рената много лет не пила человеческой крови, — хмуро ответил он. — Ей не нужно было касаться этого Ганса! Но ты сама все видела. Он не захотел принять превращение от меня. Когда Рената впилась в его шею, свежая кровь ее одурманила. Она не смогла остановиться, и я был не в силах помочь.

— Еще бы! — не удержалась я от ехидного замечания. — Вам было некогда!

Атанас моргнул и отвел глаза.

— Такое часто бывает, — продолжил он более спокойным тоном. — В Ледяной лилии после Лунного дня остаются десятки трупов.

— Кошмар, — пробормотала я. — Где Рената?

— В доме, — тихо ответил он и направился к калитке.

Я пошла следом.

Рената сидела в углу комнаты, отвернувшись к стене. На ней было длинное черное одеяние, напоминающее балахон. Голову покрывало что-то напоминающее фату, только черного цвета.

— Вот так она и сидит со вчерашнего дня, — сказал Атанас. — Я отвез ее сюда после церемонии и все время нахожусь с ней. Она лишь переоделась в этот наряд и села сюда. С тех пор не произнесла ни слова.

Я приблизилась. Рената не шелохнулась. Я присела на корточки и попыталась заглянуть ей в лицо, закрытое черной вуалью.

— Все пройдет, — ласково произнесла я. Но она не отреагировала. Я говорила ей о том, что жизнь готовит нам самые разнообразные сюрпризы, и не всегда приятные, что нужно уметь все принимать как есть, время лечит и не такие раны. Я старалась произносить стандартные фразы искренне и от всего сердца, но на Ренату они не действовали. Она по-прежнему оставалась неподвижна и безмолвна. Я встала и подошла к стоящему у двери Атанасу. Он был угрюм.

— Мне кажется, ее нужно отвезти домой, в Москву, — сказала я. — Там у нее любимая мастерская, может, живопись ее излечит.

— Тут у нее тоже мастерская, — хмуро заметил Атанас.

— Но здесь ей все будет напоминать о Гансе. Ей лучше уехать из этого города.

— Пожалуй, ты права, — согласился он. — Завтра же этим займусь. А ты не собираешься отправиться домой?

— Собираюсь, — ответила я и невольно вздрогнула.

Ехать в компании Атанаса и обезумевшей от горя Ренаты мне совсем не хотелось.

Но все получилось иначе. Я переночевала в гостинице и уже собралась в путь. Даже за номер расплатилась, и тут позвонил Атанас. По его голосу я поняла, что он не на шутку встревожен.

— На улице солнце, — пробормотал он, — я не могу выйти. Лада, немедленно к нам!

Его звонок меня напугал. Я решила, что Ренате стало намного хуже, быстро покидала вещи в сумку, вызвала такси и поехала к ее дому. Когда вошла в комнату, увидела, что она по-прежнему сидит, отвернувшись лицом к стене. Тяжелые плотные шторы были наглухо задернуты, в помещении царил мрак. Атанас расхаживал по периметру. Увидев меня, приблизился, взял за руку и молча увел в другую комнату.

Шторы здесь были не такими плотными, и я смутно различала лицо Атанаса. Он был суров и собран. Пригласив меня присесть на диван, он устроился в кресле напротив.

— Ренате стало хуже? — я не выдержала гнетущего напряжения.

Атанас вскинул голову и посмотрел на меня. Его пальцы сжались, но он тут же убрал ладони между коленей.

— Стало хуже Грегу, — глухо сказал он. — И я виню в этом тебя и… Лилу. Флайки вообще в последнее время стали слишком много себе позволять, — мрачно добавил он.

— Что с ним?! — заволновалась я. — Что значит хуже? Вы можете нормально объяснить?

— Откуда я знаю? — злобно проговорил он. — Это вы затеяли свои странные игры! Я сам видел явление Грега, а ведь он при этом находился в склепе, в глубочайшей прострации. Зачем было тревожить его сущность?! Я общался с отцом Грегори. Сегодня утром Грега должны были вывести из этого состояния, допустимый срок закончился. Но он все еще остается в таком виде. Жизнь уходит из него, а он не сопротивляется.

— Этого не может быть! — закричала я и вскочила. — Вы все нарочно подстроили, чтобы не дать нам быть вместе! Я вас всех ненавижу!

Сама не понимая, что делаю, я кинулась к Атанасу и начала его бить. В первый миг он опешил. Потом отбросил меня, как пушинку, одним движением руки. Я увидела открывающийся рот и клыки. И тут же выбежала из комнаты. Меня трясло, и хотелось как можно скорее покинуть и этот дом, и этот город, и даже страну. Но я не могла, я должна была точно знать, что случилось с Грегом.

Я села возле неподвижной Ренаты и попыталась успокоиться, но меня продолжало трясти, даже зубы стучали. Рената пошевелилась. Я увидела, как она медленно отводит от лица черный шарф, ее огромные глаза впились в меня.

— Он умер, — прошептала она, наклоняясь ко мне. — Он так бился в моих руках, так стонал, а… я никак не могла остановиться… никак… Это оказалось сильнее меня. И вот он умер…

Рената судорожно вздохнула. Я хотела сказать, что ей лучше поплакать, но вампиры не могут. Тогда я просто обняла ее и стала тихо покачивать, шепча, что все будет хорошо, скоро все уладится, она уедет в Москву и там обо всем забудет. Казалось, Рената внимательно слушает меня, она перестала вздыхать и дрожать.

Тут в комнату вошел Атанас. Увидев, что Рената очнулась, он мгновенно взял себя в руки. Его клыки спрятались, лицо приняло невозмутимое выражение. Но все равно я решила, что мне нужно отсюда убраться как можно быстрее.

— Ей лучше, — сказала я и отодвинулась от Ренаты. — Вам нужно увезти ее отсюда. Но я с вами не поеду! — решительно добавила я.

— Боишься? — усмехнулся Атанас.

— Нет! Я должна немедленно отправиться к Грегу.

— Грег? — спросила Рената, будто окончательно приходя в себя. — Где он?

— В монастыре, — ответил Атанас. — Лада решила туда отправиться. Хотел бы я на это посмотреть! Людям туда вход заказан, — ехидно добавил он.

— Пусть едет, — прошептала Рената. — Пусть хоть у них все получится.

— У них ничего получиться не может! Неужели вы еще не поняли?! — глухо прорычал он.

— Это вы так думаете! — упрямо сказала я. — Я не могу оставить Грега в таком состоянии! Неужели вы полагаете, что я поеду с вами в Москву и буду там изнывать от неизвестности?

— Поезжай, — сказала Рената. — И привези его к нам.

— Когда-то при помощи Лилы я уже побывала в монастыре, — задумчиво произнесла я. — И это совсем не походило на транс, все было как вживую.

— Флайки стали слишком много себе позволять! — перебил меня Атанас. — Они делают недопустимые вещи, разрушают устои нашего мира!

— Может, и сейчас ее позвать? — предложила я, не ответив на его выпад.

— Лила при Греге, — после паузы сказал Атанас. — Она держит нить его жизни. Ей нельзя выпускать ее ни на миг.

Не хочу вспоминать это путешествие. Я находилась в Саксонии, в монастыре на одной из гор Северной Чехии неподалеку от местечка Либерец. Положение упрощало то, что у меня была шенгенская виза, и по ней я могла беспрепятственно въехать в Чехию. Но состояние, в котором я пребывала, оставляло желать лучшего. Меня постоянно лихорадило от волнения. Я боялась, что не успею. Слова Атанаса безумно меня пугали, и я спешила изо всех сил. Доехав до Дрездена, затем до городка Циттау, я пересела в поезд, идущий в Чехию. Выйдя в Либерце, я быстро сориентировалась, ведь Атанас подробно рассказал, к какой горе мне следует направиться. Но я была практически без сил, почти ничего не ела эти дни и мало спала. Наняв машину, я доехала до подножия горы. Там находилась небольшая деревня, я решила остановиться и хотя бы немного отдохнуть. Солнце уже клонилось к закату, а я хотела попасть в монастырь до темноты — я прекрасно понимала, что днем я там буду в большей безопасности, чем ночью, когда вампиры активны. Хотя я вряд ли успевала. Путь должен был занять несколько часов.

«Что ж, — подумала я, — если хотя бы чуть-чуть не посплю, то свалюсь где-нибудь в лесу. Лучше провести ночь в деревне, а на рассвете отправиться в путь».

Это было единственное правильное решение, но сердце ныло от тоски и от сознания того, что за это время может случиться непоправимое.

Я постучалась в первый же дом на краю деревни. Залаяла собака, затем появился дед лет восьмидесяти. Он прошаркал к калитке, отогнал пса и поздоровался нa чешском. Я кивнула. Чешский язык очень походит на русский, я объяснила, что я туристка из Москвы, приехала из Либерца, хочу прогуляться в горы, но не рассчитала со временем. Дед кивал и внимательно меня слушал. Я достала кошелек и стала предлагать ему доллары, но он отрицательно покачал головой. Потом сказал на вполне сносном русском, что не возьмет денег за ночлег и просит меня пройти в дом. И добавил странную фразу:

— К тому же собака тебя совсем не боится.

Я его поблагодарила и побрела за ним. Напряжение последних дней давало о себе знать, мне казалось, что я рухну прямо на тропинке.

В доме было очень чисто, уютно и пахло печеными яблоками. На пороге меня встретила кругленькая румяная старушка. Она приветливо поздоровалась на чешском и, не задавая лишних вопросов, пригласила меня к столу. Налив мне чаю и положив на тарелку огромный кусок яблочного пирога, она улыбнулась и ушла в комнату, плотно притворив за собой дверь. Дед сел напротив меня.

— Как тебя зовут? — приветливо спросил он.

Я ответила. Он назвал свое имя: Зденек.

— Откуда вы знаете русский? — из вежливости поинтересовалась я.

Зденек оживился и начал подробно мне рассказывать, что во время войны познакомился с отличными русскими парнями, танкистами, потом попал с ними в Воронеж и там прожил несколько лет. Он говорил сбивчиво, путая русские и чешские слова, сообщая множество подробностей. Я поняла, что остался он в Воронеже из-за большой любви. Потом они расстались, и он вернулся на родину. И вот с тех пор так и живет здесь, но русский язык не забыл.

— Да и туристы любят эти места, — добавил он. — Русских много к нам приезжает. Особенно молодежи. Я не удивлен, что и ты сюда приехала.

— Почему? — вяло спросила я. — Либерец, конечно, красивый город и старинный, но в Чехии есть много других не менее живописных мест. А я случайно… ну просто захотела горы посмотреть.

— Ой, не хитри, девушка! — заметил он и погрозил мне пальцем. — Меня-то не обманешь!

Я взглянула с недоумением в его прищурившиеся глаза и даже начала просыпаться.

— Я вас не понимаю, — сказала я.

— Да ведь вы сюда рветесь из-за легенд. Все знают, что в наших горах есть вампиры.

При этом заявлении я вздрогнула.

— И они всегда у нас были, — с гордостью продолжил он, словно наличие здесь вампиров являлось его личным достижением. — Еще бабушка моя легенды рассказывала. Ох, сколько она их знала! Вот послушай! Если пройти через луг на том конце деревни, попадешь на наше кладбище. И как на любом кладбище, у нас тоже место есть, где хоронят самоубийц, правда, слава богу, мало их здесь. Там же некрещеных закапывают… в общем, сама понимаешь, что это за захоронения. Туда и ходить-то наши деревенские боятся, только родственники следят за могилами. Бабушка мне рассказала, что каждое полнолуние из заброшенной безымянной могилы поднимается мертвец.

— И чего ему не лежится на месте? — я попыталась разрядить обстановку.

По правде говоря, меня мало интересовали подобные рассказы. Моя жизнь была словно самая настоящая легенда, со мной происходили невероятные вещи, в которые, если бы я их рассказала, навряд ли кто-то поверил, поэтому народный фольклор казался мне не более чем детской страшилкой. Но Зденек воспринял мой вопрос вполне серьезно.

— Так некрещеный младенец-то был, — пояснил он. — Видимо, по этой причине, когда он умер, мгновенно забыл свое имя. А и трупу охота знать, как его зовут!

— Это был вампир? — уточнила я и с трудом сдержала зевок.

Глаза буквально слипались.

— Он самый, дьявол его забери! — закивал Зденек. — У нас их тут много, только мы сами понять не можем, почему они так полюбили эти места. Уж и священник сколько раз землю святой водой кропил и молебны читал, но все равно нет-нет да и появляется всякая нечисть.

«Еще бы! — подумала я. — На одной из гор находится «Белый склеп». И какими бы осторожными вампиры ни были, правду не утаишь.

К тому же они сюда идут в крайне плохом состоянии, часто в жуткой депрессии. Видимо, были здесь случаи нападения, вот и обросло место легендами. Дыма без огня не бывает!»

— И вот этот самый мертвец, — продолжил Зденек, — блуждает по кладбищу. Ищет он того, кто назовет его имя. Нет ему покоя, безымянному. Если он не находит никого на кладбище, то идет в нашу деревню. И начинает бродить между домами. И как только попадется ему прохожий, хватает он его за горло и спрашивает: «Какое у меня имя?!» Лучше назвать ему первое попавшееся, иначе вампир выпьет кровь и утащит к себе в могилу.

— Зачем вы мне это рассказали? — поинтересовалась я, когда Зденек замолчал.

— На всякий случай, — ответил он. — Человек ты пришлый, правил наших не знаешь. Вдруг решишь среди ночи уйти куда или просто выйти на звезды полюбоваться. С заходом солнца в нашей деревне никто на улицу и носа не высовывает. Так что это тебе предупреждение.

— Я не собираюсь гулять ночью! С чего вы взяли? Да и устала я.

— Хорошо, — сказал Зденек. — Там тебе старушка моя комнатку приготовила, белье постелила. Просто я счел нужным тебя предупредить, — добавил он. — А то знаю вас, сколько тут молодежи перебывало, все едут и едут. В горы лезут, по ночам по деревне бродят, да еще и на кладбище в полнолуние идут. Ну, словно сами на смерть напрашиваются! Угомона на вас нет!

— Спокойной ночи, — ответила я и отправилась в отведенную мне комнату.

Я уснула мгновенно, как только моя щека коснулась прохладной, пахнущей свежестью наволочки. Но среди ночи словно кто-то толкнул меня — я открыла глаза, прислушалась. Было тихо. Попыталась вновь уснуть, но уже не могла. Я думала только о Греге, представляла, как он лежит в склепе. Слезы подступили к глазам, стало тяжело дышать. Я откинула одеяло и села. Мне казалось, что я не имею права медлить ни минуты. Я глянула на часы, висевшие на стене, и увидела, что уже половина третьего.

«Скоро светать начнет, — подумала я. — Чего я тут разлеглась? Пора в путь!»

Я встала, оделась и осторожно вышла на крыльцо. Рассказы о местных вампирах, которые я услышала от Зденека, не пугали. Но я покрепче сжала кулон с кровью Грега. Открыв калитку, я невольно вскрикнула от страха: по земле стелился густой туман, дома, заборы, деревья тонули в нем. И в этом тумане я заметила какую-то фигуру, сидящую на земле возле ограды. Я попятилась, решив быстро скрыться в доме, но фигура мгновенно оказалась передо мной. Над калиткой висел фонарь, в его желтоватом свете появился Дино. Я решила, что он специально встал в круг света, чтобы я его узнала.

— Как ты меня напугал! — сказала я, едва переводя дух. — Я уж подумала, что ты безымянный мертвец, о котором мне рассказали.

— Здравствуй, Лада, — вежливо поздоровался он. — Меня прислала Лила, я твой проводник.

Я взглянула в его бледное лицо. Оно было спокойным, глаза смотрели открыто, рот не кривился. Дино продолжал меняться, я не могла это не заметить — волосы уже отросли до лопаток, но по-прежнему были кипенно-бело-го цвета, правда, казались намного гуще, а вот белые ресницы и брови альбиноса потемнели. Красные глаза стали насыщенного зеленого цвета и переливались в свете фонаря, словно чистейшие изумруды. Черты когда-то простоватого лица приобрели утонченность и породистость. Дино неуклонно проходил путь вампира после превращения, его внешность становилась более совершенной, его загадочная красота притягивала, манила, завораживала. Но я помнила, что он однажды пытался напасть на меня, когда не смог совладать с жаждой крови. Помнила и то, что у него четыре клыка, как у всех вампиров, которые в прошлом были дам-пирами. Кроме того, на пальцах у него выросли длиннющие и острейшие когти, похожие на загнутые лезвия. Приходилось постоянно напоминать себе, что это прежде всего хищник.

— Пошли, — только и сказал вампир и стремительно двинулся в сторону горы.

Я не успевала за ним, постоянно обо что-то спотыкалась в тумане, два раза даже упала. Дино останавливался и терпеливо ждал. Когда мы были уже возле пологого подножия горы, он повернулся ко мне.

— Ты двигаешься еле-еле. Таким ходом мы попадем в монастырь лишь к вечеру.

— Но я не могу идти быстрее, — ответила я, садясь на землю и пытаясь отдышаться. — Из-за тумана совсем не вижу дороги!

— Сейчас вообще никакой дороги не будет, — сказал он. — Я мог бы тебя отнести.

— Нет, — тут же отказалась я, представив, как Дино обхватывает меня и прижимает к себе. — Извини, разве ты в состоянии выдержать мою близость… и не укусить?

— Пока не знаю, — после паузы ответил он. — Но я приличное время был в монастыре, и это дало свои результаты. Мне кажется, я могу себя контролировать.

— Нет!

— Подожди! — сказал он и мгновенно исчез.

Я вытянулась на влажной траве и закрыла глаза. На душе было смутно. И в то же время радость оттого, что я уже совсем скоро увижу любимого, начала разгораться внутри и согревать теплом. Я понимала, что на меня возлагаются определенные надежды, ведь Атанас обратился за помощью именно ко мне, а значит, хотел он этого или нет, но определенно стал понимать силу любви. Я не знала, что меня ждет, и решила ничего заранее не загадывать, а положиться на интуицию. И была уверена, что смогу сделать все как надо. Только бы быстрее добраться до монастыря! Слова Дино о том, что обычным шагом мы там будем лишь к вечеру, невероятно огорчали. Я уже было решила воспользоваться его предложением, и в этот момент Дино возник из тумана. Я села и с изумлением воззрилась на обычную деревенскую лавку, которую он принес. Она состояла из узкой длинной доски и двух опор в виде обтесанных стволов молодых берез.

— Что это? — спросила я. — Ты решил, что нам необходимо посидеть на лавочке и отдохнуть? Но я уже прекрасно отдохнула…

Дино усмехнулся и перевернул лавку доской вниз.

— Вставай на доску и держись за опору, — предложил он.

Я не смогла сдержать улыбки.

— Это что-то типа «лавкаборд»? — рассмеялась я. — Мы на ней поедем?

— Делай, что говорю, — велел он и занял место впереди.

Я забралась на доску и крепко уцепилась за березовый ствол. Сверху он был примерно на полметра в свежей земле, и я поняла, что Дино позаимствовал лавочку из какого-то деревенского палисадника.

— Держись крепче! — предупредил Дино.

И тут же лавка приподнялась, зависла в метре над землей и стремительно помчалась сквозь туман. Я невольно взвизгнула. Мы каким-то непостижимым образом оказались возле леса, который, насколько я разглядела сквозь туман, находился довольно высоко на горе. Дино и тут не сбавил скорость. Увидев пролетающие мимо темные ели, я зажмурилась, но Дино лавировал между ними так ловко, что ни разу не врезался, только изредка мы задевали за еловые ветви, когда проход оказывался слишком узким. И вот я почувствовала, как наша «лавкаборд» замедляет ход, и открыла глаза. Мы находились на вершине горы. Туман расстилался внизу, плотной голубоватой мутью укрывая ложбины и лес. Уже начало светать, небо окрасилось в сиреневато-розовые тона. И чем выше поднималось солнце, тем светлее становился сиреневый цвет и ярче — розовый.

— Последний рывок! Держись!

И мы взмыли вверх. Я увидела стремительно приближающийся монастырь — высокие белые стены без единого входа, центральное здание с полукруглым куполом, прямоугольники белых могильных плит. Дино ловко перелетел через башню и опустился неподалеку от стены в уже знакомом мне месте в углу кладбища. Я соскочила с доски и, даже не поблагодарив Дино, ринулась к возвышающемуся в углу склепу. У входа, обрамленного двумя колоннами, густо увитыми вьюнком, возникла Лила. Она была по обыкновению в воздушном платье, на этот раз густого синего цвета, что я отчего-то сочла плохим знаком.

— Что с ним? — закричала я, бросаясь к пей. — Он жив? Я опоздала?!

— Успокойся, — мелодично проговорила девочка, и звук ее голоска, похожего на перезвон колокольчиков, немного меня утихомирил.

Лила смотрела пристально, ее тонкое нежное личико казалось истаявшим. У меня сжалось сердце, и тут же подступили слезы.

— Успокойся, — повторила она. — И входи.

— Но… — начала я, ожидая каких-то инструкций.

Лила растаяла на глазах, освободив мне проход в склеп.

Я осторожно заглянула внутрь. Здесь ничего не изменилось с прошлого моего посещения. На постаменте в открытом гробу, обитом изнутри фиолетовым атласом, лежал Грег. Увидев его застывший точеный профиль, я потеряла голову. Бросившись к нему, я начала тормошить его, сжимать окостеневшие руки, сложенные на груди.

— Любимый, посмотри на меня! — умоляла я. — Это я, твоя Лада! Не уходи! Я умру без тебя! Не оставляй меня одну в этом мире! Что мне жизнь, что мне смерть, если тебя рядом не будет? Очнись, приди в себя! Иначе я умру прямо здесь!

Я упала ему на грудь и разрыдалась. В голове темнело, я была на грани обморока.

И вдруг я провалилась в темноту. Открыв глаза, поняла, что нахожусь в пещере со множеством извилистых узких коридоров. Слабый свет, идущий неизвестно откуда, бросал отблески на каменные стены. Я замерла, не зная, куда мне идти. Ужас сжал сердце.

«Может, я умерла от горя? — мелькнула мысль. — И сейчас нахожусь на том свете?»

Я не знала, что думать. Оглядевшись, отправилась в коридор, что был ближе ко мне. Пахло сыростью, стены кое-где покрывала плесень, под ногами было скользко. Но я упорно шла вперед. И вот воздух изменился. Потянуло какой-то сладковатой вонью, и меня чуть не вырвало. Но я продолжала двигаться. Коридор закончился тупиком. Я оказалась на небольшой круглой площадке. У стены лежал… Ганс. Да, я не могла ошибиться, это был именно он. Я остановилась в растерянности. Страх змеей вполз в душу. Ганс хрипел, его глаза уже закатились, из раны на его шее хлестала кровь. Вдруг возле него возникла Рената. Она смотрела на меня огромными расширившимися глазами, в которых плясало безумие. Ее рот с длинными клыками был раскрыт, подбородок испачкан кровью. Я не выдержала и завизжала от страха. Ганс и Рената мгновенно исчезли, словно их тут и не было. А я опрометью бросилась обратно, крестясь и шепча все молитвы, какие знала. Оказавшись на площадке, из которой вело множество коридоров, я остановилась.

— Я должна выбрать правильное направление, — бормотала я. — Главное, не ошибиться.

Я зачем-то стала нюхать воздух в разных коридорах. Из одного, как мне показалось, шел цветочный запах. Я пошла туда. Через какое-то время коридор резко оборвался, и я чуть не упала на огромный белый лепесток лилии, кончик которого лежал на обрыве. Я заглянула вниз. Огромная полураскрытая лилия занимала все видимое пространство. Из ее сердцевины шел настолько сильный и одуряющий запах, что у меня закружилась голова. Мне показалось, что я мгновенно пропиталась этим наркотическим ароматом, что он вошел в меня и словно забальзамировал. Перед глазами потемнело, я зашаталась, не удержалась на краю обрыва и упала на лепесток. И тут же покатилась вниз по его влажной поверхности. Мне было дурно, я не могла сопротивляться этому стремительному движению. Чем глубже я скользила в цветок, тем сильнее становился аромат. Мне он казался уже вязким. Я поняла, что сейчас от-равлюсь им и потеряю сознание. Я схватила кулон и понюхала кровь Грега. В голове тут же прояснилось, воздух стал свежим, сладкого дурманящего запаха я уже не чувствовала и вздохнула с облегчением, понемногу приходя в себя. Я скатилась в сердцевину цветка к толстым тычинкам, покрытым на кончиках красной пыльцой. Они выглядели как диковинные растения с багряной утолщенной верхушкой. Между ними стояла тоненькая хрупкая белокурая девушка.

— Эй, — осторожно позвала я.

Девушка выглянула из-за одной из тычинок. Это была Эльза, возлюбленная Гарца, я сразу ее узнала. Я приблизилась и вежливо поздоровалась. Она смотрела прямо мне в глаза. Ее тонкое одухотворенное лицо с серыми глазами и нежным румянцем было печальным.

— Я больше никогда его не видела, — тихо произнесла она. — И моя жизнь превратилась в пытку. До самой смерти я ждала, но он исчез безвозвратно.

Крохотные слезинки побежали по ее щекам, в глазах застыла скорбь.

— Ты говоришь о Гарце? — спросила я.

— Не знаю, о ком ты. Я тоскую по моему любимому Альберту, — ответила Эльза. — Зачем ты бродишь в лилейном лесу забвения? — спросила она после паузы. — Даже здесь я не могу найти успокоения, наркотические пары не одурманивают, не усыпляют меня. Я все время ищу, ищу моего любимого. И нет мне покоя. А ты уходи, уходи! Тебе здесь не место!

Я хотела сказать ей утешительные слова, потом просто спросила, не видела ли она здесь черноволосого парня с голубыми глазами.

— Да, бродил здесь такой, — задумчиво ответила Эльза. — Тоже, видно, искал забвения. Но потом он исчез… а может, уснул навсегда. Здесь такое часто бывает…

«Бог мой! — разволновалась я. — Что за мерзкое снадобье дали моему Грегу? Разве это по-человечески? Хотя о чем я? Они ведь не люди! Атанас хочет лишь одного — разлучить нас любыми путями! Где же Грег?»

Я была уверена, что попала в этот странный мир только с одной целью — отыскать его.

Я взглянула на Эльзу. Ее нежное лицо приняло отсутствующее выражение, словно она уснула с открытыми глазами. Она сидела на согнутой тычинке и плавно покачивалась, держась за нее. Красная пыльца пачкала ее белое платье и казалась пятнами крови. Мне стало неприятно, и я отвернулась.

Ach, du lieber Augustin, Augustin, Augustin, Ach, du lieber Augustin, Alles ist hin!,[10] —

вдруг тоненьким жалобным голоском запела Эльза, и я вздрогнула.

В ее голосе было столько боли и неизбывной тоски, что у меня мурашки побежали по коже. Что ждет нас с Грегом? Самые мрачные предчувствия заполнили душу. Я смотрела на Эльзу. Казалось, она сидит здесь целую вечность и все поет и поет эту грустную песенку.

Jeder Tag war ein Fest, Jetzt haben wir die Pest! Nur ein groBes Leichenfest, Das ist der Rest. Augustin, Augustin, Leg' nur ins Grab dich hin! Ach, du lieber Augustin, Alles ist hin!,[11] —

продолжила она, не меняя интонации и все так же покачиваясь на тычинке.

В этот момент лилию тряхнуло, но Эльза не обратила на это внимания. А я не удержалась на ногах, соскользнула с лепестка и полетела вниз, краем глаза заметив Л илу, которая раскачивала цветок. Я не успела удивиться, только подумала, что Лила нарочно стряхнула меня с лилии, словно букашку. Может, она боялась, что Эльза расскажет мне то, чего я не должна жать?

Я летела вниз, миновала лилейный лес и провалилась в черную бездну. Не успев испугаться, я довольно безболезненно приземлилась на дно глубокой ямы. И сразу увидела Грега. Он стоял у земляной стены, прижавшись к ней спиной. Я выпрямилась и бросилась к нему.

— Любимый! — торопливо заговорила я, обнимая его. — Что ты здесь делаешь? Есть какой-нибудь выход отсюда?

— Есть, — раздался сзади меня голос… Грега. Я резко обернулась и увидела именно его. «Господи! — взмолилась я. — Главное, не сойти с ума! Их двое! Что происходит?!»

— Здравствуй, Лада, — одновременно произнесли они и приблизились друг к другу.

Я в испуге прижалась к стене и не сводила с них глаз.

— Мы в растерянности, — хором проговорили они. — Мы не знаем, что делать, не знаем, кто мы. Нам плохо.

Тут я вспомнила слова Атанаса, что из-за затеянной Лилой игры с Грегом случилось что-то ужасное. И сейчас я поняла, что его сущность раздвоилась и никак не может соединиться.

«Но я точно помню, что удалила его копию тогда, — размышляла я, наблюдая за двойниками. — Что пошло не так?»

Я приблизилась. Они улыбнулись мне беспомощными, но абсолютно идентичными улыбками. Это выглядело жутковато. Я посмотрела на висок одного, там было чисто. У второго я сразу заметила кнопочку. Не задумываясь, я на нее нажала. Фантом начал подрагивать, размываться, распыляться. И вот он, наконец, исчез. Я подошла к оставшемуся… Грегу. Он смотрел на меня уже более осмысленно.

— Любимый, — прошептала я, обняла его, приподнялась на цыпочки и крепко поцеловала ледяные губы.

И ощутила, как он судорожно вздохнул.

Оторвавшись, поняла, что уже нахожусь в склепе и целую губы настоящего Грега. Я смотрела на его лицо и боялась дышать. И заметила, как задрожали его ресницы.

— Грег, любимый мой, — зашептала я, склоняясь к нему, — это я! Мы снова вместе, игры закончились! Я больше не позволю, чтобы нас разлучали!

— Лада, — раздался тихий голос, напоминающий шелест сухого осеннего листа.

Синеватые веки Грега медленно приподнялись. Я всхлипнула, но улыбнулась. Я верила, что теперь все будет хорошо. Грег постепенно пришел в себя. Я видела, как его лицо оживляется. Наклонившись, припала к его губам. И когда почувствовала, что он ответил, не смогла сдержать слез. Я помогла ему сесть, взяла за руки.

— Нам пора домой из этого кошмарного места, — сказала я.

Он слабо улыбнулся.

— Солнце уже встало, — раздался рядом голосок Лилы. — Вампиры отправились на покой. Вы можете выйти.

Она вылетела из склепа. Мы отправились за ней. Я поддерживала Грега, мне все еще казалось, что он очень слаб. Но с каждой секундой жизнь и прежняя сила возвращались к нему. У выхода мы замерли, глядя на чистое голубое небо, подсвеченное золотыми солнечными лучами. Я вспомнила одну из картин Ренаты, которая находилась в Англии в их родовом замке. Она висела в комнате Грега. На ней мы с ним были изображены выходящими из подобного склепа, я хорошо помнила, что сзади был нарисован раскрытый гроб. Правда, мы были одеты в костюмы Ромео и Джульетты. Грег, видимо, тоже вспомнил это полотно, потому что тихо произнес:

— Ромео и Джульетта умерли. А мы живы. И ясно мне улыбнулся.

Мы приблизились к монастырской стене. В одном месте возле нее росли густые деревья. Они были обвиты плющом, и их ветви образовывали зеленую живую арку. В стене за этими деревьями было полукруглое углубление, в котором стояла скамья. Лучше места, чтобы дождаться темноты, было не найти. Правда, мне безумно хотелось немедленно отправиться в путь, но я понимала, что обессиленному Грегу это не под силу, тем более в дневное время. Грег уселся на скамью, я ног не чувствовала от усталости, напряжение начало спадать, глаза слипались.

— Ложись, — мягко предложил Грег. — Тебе необходим отдых.

Я кивнула и забралась с ногами на скамью, свернулась калачиком и положила голову ему на колени.

— Это было так страшно, — тихо сказала я. — Все походило на кошмар. Я бродила в саду из огромных удушающе пахнущих лилий и встретила там Эльзу…

— Я тоже ее там встретил, — прошептал он. — Но не хочу верить во все, что она говорит. Это какое-то сильное и тайное снадобье отца Грегори. Мне ввели его с одной целью: чтобы я тебя забыл, забыл мою любовь. Эльза просто плод воображения, так я думаю.

— А может, это предостережение? — предположила я.

— Нет, забудь о ней, — сказал он. — Тебе нужно поспать.

— Я боюсь тут спать, — созналась я.

— Я рядом, — сказал Грег. — Все будет хорошо.

Почувствовав, как его пальцы нежно, едва касаясь, гладят мои волосы, я закрыла глаза. И мгновенно провалилась в сон.

Очнувшись, я увидела, что уже наступают сумерки. Все заволакивала голубоватая дымка. Я по-прежнему лежала на скамье. Грег смотрел на меня и улыбался. Он выглядел уже по-другому. Исчезло отсутствующее и потустороннее выражение, глаза вновь наполнились голубым живым сиянием, черты лица стали мягче, тусклые волосы заблестели и напоминали черный шелк.

— Любимый, — прошептала я и потянулась к нему.

Грег склонился и нежно поцеловал мой лоб. Я закрыла глаза и тут же ощутила его поцелуи на ресницах, веках, щеках. И вот он коснулся моих губ. Я обхватила его за шею и притянула к себе. Поцелуй все длился, и мне совсем не хотелось отрываться. Мне казалось, что жизнь только тогда имеет смысл, когда губы любимого вот так сливаются с моими, наше дыхание смешивается, руки сплетаются.

Рядом раздалось покашливание, и мы отпрянули друг от друга. Я села и поправила волосы. Возле скамьи стоял Дино. Он выглядел смущенным, хотя старался принять невозмутимый вид.

— Солнце село, — сказал он. — Пора покидать монастырь. Я провожу вас до деревни.

Часть третья СЛЕЗЫ ГРЕГА

Нож истины так ранит больно!

Зачем мне правду знать?

Я плачу, я кричу: «Довольно

Любовь мою терзать!

Уж лучше сразу в сердце — колья…»

Рубиан Гарц

Мы вернулись в Москву. Прилетели из Праги вечерним рейсом, в Шереметьеве были в половине десятого. Я видела, что Грег еще не до конца пришел в себя, поэтому предложила поехать ко мне и какое-то время пожить на съемной квартире. Мне не хотелось разлучаться с ним ни на миг. Однако он воспротивился, сказав, что не будет чувствовать себя комфортно, и предложил поехать к нему. Я знала, что рядом квартира Ренаты и сейчас там находится Атанас — тот решил пожить у нее, пока Рената окончательно не придет в себя. Такое соседство меня не устраивало. Но, увидев, что Грег непритворно огорчился моему отказу, я согласилась.

— Ты можешь проводить у меня столько времени, сколько захочешь, и уехать, когда вздумается, — сказал он, усаживая меня в такси и устраиваясь рядом.

Мы отправились к нему.

Я чувствовала себя не в своей тарелке. Мне хотелось после дороги привести себя в порядок, принять душ, отдохнуть. Как я могла сделать это в его квартире? У меня там не было даже зубной щетки, не говоря уже о других необходимых мелочах. Я отвернулась к окну и задумалась, как мне поступить. Надо было заехать в квартиру на «Коломенской». Когда мы миновали МКАД, я решилась. Повернувшись к Грегу, улыбнулась и сказала, что все-таки вначале хочу заглянуть к себе. Соберу необходимые вещи и приеду к нему.

— Но уже поздно, — заметил он и погрустнел.

— Возьму такси, — ответила я.

Если честно, я так устала за последнее время, что меня больше бы устроило, если бы я провела этот вечер и ночь на «Коломенской», а утром со свежими силами поехала к нему. Хотя и расставаться мне не хотелось. К тому же я боялась, что Грег обидится, если я предложу ему такой вариант. Но он, видимо, сам все понял. А может, как когда-то, прочитал мои мысли, хотя утверждал, что чем сильнее он меня любит, тем труднее ему это делать. Грег наклонился к таксисту и сказал, что вначале мы поедем на «Коломенскую». Когда машина остановилась возле моего подъезда, Грег поцеловал меня в щеку и сказал, что ждет меня завтра в любое время. Я улыбнулась ему, шепнула «Люблю» и покинула такси.

В квартире я чуть не расплакалась, так остро захотелось вернуть Грега или уехать с ним. Я даже схватилась за телефон, но, посмотрев на себя в зеркало, ужаснулась. Выглядела я отвратительно. События последних дней не прошли бесследно: под глазами залегли темные круги, лицо осунулось, кожа потеряла свежесть. Мне показалось, что я выгляжу старше лет на десять.

— Ужас какой! — пробормотала я. — Хорошо, что я сюда приехала. По крайней мере, займусь собой, отосплюсь. Да и вещи разберу.

Выйдя из ванной, я ощутила приступ голода. Мне казалось, что я могу целиком съесть зажаренного теленка. В холодильнике было пусто. Я заварила чай, но у меня даже сахара не оказалось, не то что конфет или печенья. Глянув на часы, я увидела, что уже далеко за полночь.

— Самое разумное — немедленно лечь спать, — сказала я себе.

Но меня терзало чувство голода. Я поняла, что не смогу уснуть.

— Да что я, в самом деле? — засмеялась я. — Круглосуточник через два дома, до него ходьбы десять минут. Батон хлеба, сыр, колбаса или какая-нибудь мясная нарезка — это все, что мне нужно.

Не раздумывая, я быстро натянула джинсы, футболку и вышла из квартиры.

Ночь была теплой. Во дворе сидела компания подростков. Они курили, пили пиво и над чем-то смеялись. По дорожкам гуляло довольно много собачников со своими питомцами.

Я приободрилась и направилась в сторону магазина. Купив все необходимое, пошла обратно, настроение у меня поднялось. Я вдруг вспомнила Гришу, наверное, потому, что его дом находился практически за магазином. Зачем-то свернула к нему. Его квартира была на первом этаже, а лоджия выходила во двор. Я как раз шла по двору мимо кустов сирени. Заметив свет в комнате и распахнутую дверь на лоджию, я рассмеялась. Несмотря на то что Гриша вел себя и последнюю нашу встречу чересчур грубо и настойчиво, у меня остались о нем самые теплые воспоминания. Я оправдывала его поведение тем, что он по-настоящему меня любит, а любовь всегда подкупает.

В этот момент произошло сразу несколько событий. Навстречу мне двигалась пара с большим догом на поводке. И дог вдруг взвыл так устрашающе грозно, что у меня мурашки побежали по телу. Что-то леденящее было в его вое, словно собака сошла с ума от ужаса. Хозяева в первую минуту растерялись. Мужчина с трудом удерживал на поводке обезумевшего пса. Женщина пыталась как-то успокоить собаку, но та огрызнулась и на нее. Я замерла и невольно осмотрелась. И тут увидела, что на лоджию вышел Гриша. Видимо, его тоже впечатлил душераздирающий вой. Я уже хотела позвать его и даже махнула рукой, как вдруг в проеме за спиной Гриши появился… Атанас. Я не могла ошибиться. Это был именно он. Его осанистая фигура, седые волнистые волосы хорошо освещались светом люстры.

Не раздумывая, я спряталась за куст сирени. Хозяева, с трудом справляясь с воющим догом, тащили его со двора. Когда они скрылись из виду, Гриша вернулся в комнату, но дверь оставил открытой. Я, едва дыша, прокралась к лоджии. На мое счастье, первый этаж был низким, и мне было слышно каждое слово. Я прижалась спиной к стене и старалась ничего не пропустить.

— А что я мог сделать? — взволнованно проговорил Гриша. — Она плеснула мне чем-то в лицо, у меня потом глаз неделю воспаленным был.

— Я положился на тебя, — ответил Атанас. — Доверил тебе такое дело! А ты его провалил! Неужели так трудно соблазнить девчонку?! Тем более с твоим поразительным сходством с Грегом!

При этих словах я поняла, что за игру затеял Атанас. Меня захлестнули эмоции, я с трудом осталась на месте. Хотелось немедленно забраться в квартиру и устроить там такой скандал, что мало бы не показалось ни этому предателю Грише, ни Атанасу. Но это было бессмысленно. И мне хотелось получить больше информации.

— Как ее соблазнишь? — угрюмо ответил Гриша. — Она помешана на вашем родственнике, только о нем и мечтает. Другие парни для нее не существуют.

— Тоже мне проблема! — злобно ответил Атанас. — Мы разве о любви говорили? Ты должен был сделать лишь одно — лишить ее девственности. Насильно, в конце концов!

При этих словах вся кровь бросилась мне в голову, я не верила своим ушам. Так вот, значит, как Атанас хотел решить проблему. Ведь если бы я потеряла девственность, условия поверья стали бы невыполнимы для нас с Грегом. Я понимала, на что рассчитывал Атанас. Но как милый добрый паренек Гриша мог согласиться на это? Что им двигало? Я больше не могла это выносить, мне хотелось немедленно во всем разобраться, и я бросилась в подъезд.

После звонка в квартиру мне долго никто не открывал. Я начала стучать ногой в дверь и орать, чтобы меня сейчас же впустили. Дверь открылась. На пороге стоял бледный, испуганный Гриша. Первым делом я врезала ему что есть силы по лицу и обозвала подонком, затем бросилась в комнату, но там было пусто. Атанас исчез. Удивляться было нечему. Я опустилась без сил на диван и расплакалась. Все услышанное не укладывалось в голове. В каком мире я живу? На кого я могу рассчитывать, если белое оказывается черным? Гриша принес мне воды и сел рядом.

Я жадно выпила, посмотрела на его посеревшее от волнения лицо, тут же встала и пересела в кресло.

— Прости меня, Лада, — пробормотал он.

— Простить?! Я все слышала! Наверное, у меня очень сильные ангелы, если они привели меня сюда. Атанаса я могу понять. Пока Грег лежал в беспамятстве в монастыре, он решил таким образом избавиться от проблемы. Что ж, это вполне в его духе. Недаром Грег всегда говорил, что у Атанаса изворотливый, поистине иезуитский ум. Но ты?! Как ты мог?! Зачем ты пошел на такое? И как ты вообще с ним познакомился?

— Все произошло случайно, — после паузы начал Гриша.

— Где он? — перебила я его.

— Исчез, как только ты позвонила в дверь.

— Кто бы сомневался, — хмуро заметила я. — Продолжай! И не вздумай врать!

— Да чего уж сейчас, — вздохнул он. — Атанас нашел меня на одном из сайтов, посвященных вампирам. Я тебе раньше говорил, что со школьных времен брежу этой темой. Я всегда верил, что вампиры существуют на самом деле, и мечтал лишь об одном: встретиться с ними. А уж самому пройти превращение казалось мне вершиной счастья. Я прочитал и пересмотрел, наверное, все, созданное о них, я вошел в несколько сообществ, но понимал, что там люди занимаются какими-то глупыми играми, ничего общего с вампирами не имеющими. Я узнал, что в Китае будто бы есть настоящая вампирская школа, и отправился туда. На что я надеялся, сам не понимаю. Конечно, никто мне не мог помочь. Я даже на след не напал. Однако попал в Шаолиньский монастырь и провел в нем какое-то время. Пребывание там значительно разгрузило мою психику. Я стал намного меньше думать о вампирах.

— А в наш обычный монастырь ты не пробовал обратиться? — ехидно заметила я. — Ты крещеный?

Гриша кивнул.

— Думаю, что православный священник намного быстрее вправил бы тебе мозги, — продолжила я.

— Кто бы говорил! — не менее ехидно ответил он. — Почему бы тебе самой не обратиться к батюшке за помощью?

— Ладно, проехали! — отрезала я. — У меня совершенно другая история. Продолжай!

— Когда я вернулся из Китая, чувствовал себя обновленным, — вновь начал рассказывать Гриша. — Я даже захотел еще раз попробовать себя на работе у отца, решил заняться делом. Тут появился Атанас. Не буду углубляться в подробности, как он предложил мне встретиться. Вначале я не поверил, что он настоящий вампир. Решил, что кто-то меня разыгрывает или, еще хуже, пишет некто помешавшийся на этой теме, а таких, надо заметить, полно на подобных сайтах.

— И ты с ним встретился, — нетерпеливо проговорила я. — Дальше!

— Он пояснил, что хочет спасти своего родственника, почти что сына, от непоправимой ошибки. Сообщил, что мы с ним внешне очень похожи и даже имена у нас одинаковые, и именно поэтому он обратил на меня внимание. На сайте были мои фотки. Потом он сказал, что я должен делать.

— Можно уточнить, про какую ошибку он говорил? — встряла я.

— Атанас сказал, что Грег влюбился в обычную девушку и это сильно тревожит всех его родных. Атанас хочет превратить ее в вампира, чтобы они могли жить вечно вместе. Но якобы им жаль тебя, из этого ничего хорошего не получится, поэтому Атанас придумал другой план. Будто бы если Грег узнает, что девушка ему неверна, он мгновенно в ней разочаруется, они расстанутся, и все будут счастливы.

— Бред какой! — заметила я. — Неужели ты поверил?

— А что? — явно удивился Гриша. — Это не соответствует действительности?

Мне совершенно не хотелось рассказывать ему о поверье и об истинной подоплеке действий Атанаса, поэтому я сказала:

— Допустим, соответствует. Дальше!

— Я понял, что Атанас хотел, чтобы ты влюбилась в меня и забыла Грега.

— Ага, как же! — зло произнесла я. — Да я сама слышала, что он советовал тебе просто-напросто изнасиловать меня в случае неудачи. И ты даже пытался это сделать! Вот гад!

— Ну, прости меня! Прости! — умоляющим тоном заговорил Гриша. — Ничего же не случилось! А теперь ты все знаешь!

— Ладно, забудем, — после паузы сказала я. — Но мне непонятно: зачем ты согласился на предложение Атанаса?

Гриша взглянул на меня затравленно, встал и быстро заходил по комнате. Я следила за ним. Он подошел к книжному шкафу, покопался и достал прозрачный файл. Вынул из него листы формата А4. Я ждала. Гриша медленно прочитал:

«1911 год, Франция. Нашумевший судебный процесс над Самуэлем Мазерсом. Подсудимый признался, что пил кровь людей с целью продления жизни.

Итальянский бандит Гаэтано Маммоне имел привычку припадать губами к ранам своих несчастных пленников.

В 1949 году стал известен лондонский вампир Джон Хейг, который убил 10 женщин с единственной целью — выпить их кровь.

ФБР объявило в розыск 42-летнего Пола Мерриота: с 1994 года он совершил нападения на молодых девушек в 11 разных штатах США. Он прокусывал им шею и выпивал кровь. Широко известна история техасской женщины-вампира Кейн Пресли. Она не скрывает, что ей ежедневно требуется свежая кровь. Она вампирит вот уже 30 лет. В качестве добровольных доноров Пресли использует своих сексуальных партнеров. С их согласия надрезает им руку и осторожно сосет кровь. Иногда ей приносит кровь местная молочница.

Свое первое убийство Николай Джумагалиев совершил в 1978 году. Впоследствии было доказано еще семь подобных его преступлений. Во всех случаях Джумагалиев ел мясо и пил кровь своих жертв. Милиция арестовала вампира в день его рождения голым, залитым кровью»…

— Может, хватит? — оборвала я. — Меня мало интересуют такие подробности. И потом, какое отношение все эти случаи имеют к настоящим вампирам? Ты читаешь истории людей, явно больных психически.

— Кто знает, кто знает, где истина… Однако именно эти истории в свое время сильно на меня повлияли. Я искал материалы об этих людях в Сети, считал, что они стали настоящими вампирами, думал, вот, они не побоялись, сделали это, а я только мечтаю. Моя самооценка была на нулевой отметке.

— Нет, что-то в этом мире явно не так, — сказала я, — если молодые люди увлечены подобными антигероями, считают их примером для подражания. Гриша! — закричала я и вскочила. — Неужели ты сам не понимаешь, какой бред несешь?! Кому ты хотел подражать? Или все еще хочешь? Да ведь это маньяки! Психические уроды! Они еще за все ответят, заплатят за свои преступления страшную цену!

— Но ты любишь такого, — сказал он, отступая в угол комнаты.

Я замолчала. На меня навалилась апатия. Я чувствовала себя сбитой с толку и не знала, что ответить.

— Грег не маньяк, — устало сказала я. — Он настоящий вампир, а люди, про которых ты только что прочитал, совсем другое. Это психически больные, и им место в больнице.

— А потом я нашел редчайшую средневековую книгу «Черный туман», — продолжал Гриша, не ответив на мое замечание. — На русский язык она не переводилась. Это черно-магичеекая инкунабула.[12] В ней говорится, в частности, о ритуалах мистического брака. Употребляя кровь девственницы, мужчина сочетает в себе качества двух полов, приобретая свойства бессмертного андрогина. То есть он становится кем-то сродни богу.

— Вот уж действительно «горе от ума», — заметила я и села в кресло.

Гриша подошел ко мне и остановился напротив.

— Сейчас ты понимаешь, что мечта всей моей жизни была стать настоящим вампиром, — торжественно произнес он. — И Атанас предложил мне именно это.

— Так вот, значит, какая цена была назначена! — не удержалась я от замечания. — Вот на что ты купился!

— Атанас пообещал, что, как только я лишу тебя невинности, он лично меня укусит, а затем введет в братство, — сказал Гриша. — И я согласился.

— Теперь мне все ясно, — глухо проговорила я. — А сейчас послушай меня. И не перебивай! Я развею твои романтические бредни.

Гриша недоверчиво усмехнулся, но сел на диван и внимательно посмотрел на меня. Я сосредоточилась и постаралась говорить только по существу.

Вначале я объяснила, кто такой Грег и какой образ жизни он ведет. Затем поведала о его мечте пройти обратное превращение и об условиях поверья. Я видела, как Гриша изменился в лице. Видимо, понял, какую нечестную игру вел с ним Атанас. Затем в подробностях расписала, каково это жить вечно и пить кровь. Или не пить и мучиться еще сильнее. Упомянула и о депрессии вампиров и что в результате с ними происходит. Я живо описала, как вампиры превращаются в тупых упырей, которые жрут даже полуразложившиеся трупы. Гриша сильно побледнел, я заметила, что на его лбу выступили капельки пота. Я понимала, что мои слова для него словно другая реальность, и сейчас его книжные представления рушатся. Он смотрел на меня не отрываясь, я видела, что он мне безоговорочно верит. Тогда я рассказала историю Ганса и Ренаты и чем все это закончилось. Я провела аналогию между ним и Гансом, сделала вывод, что ими, в принципе, двигало одно и то же — их детские комплексы. Я старалась говорить сухо, без эмоций, хотя, вспомнив то, что происходило в Ледяной лилии, не смогла сдержать дрожь отвращения. Я замолчала, извинилась и ушла успокоиться в ванную.

Когда вернулась, Гриша по-прежнему сидел на диване. Он нахохлился и смотрел в пол. Его губы были сжаты, лицо осунулось. В этот момент зазвонил мой телефон. Это был Грег.

— Где ты? — глухо спросил он. — Кто с тобой?

— Потом расскажу, — быстро ответила я. — Не волнуйся, все хорошо.

— Это Грег? — оживился Гриша и даже привстал с дивана. — Передай ему, пусть в гости приходит. Познакомимся наконец! — опрометчиво добавил он.

— Молчи! — быстро сказала я.

Если Гриша был настолько осведомлен обо всем, связанном с вампирами, то верхом глупости было приглашать вампира в дом и открывать ему постоянный доступ, но, видимо, он в тот момент был не в себе, а возможно, просто не подумал о последствиях.

И когда перед нами в ту же секунду появился Грег, он вскрикнул, вскочил и попятился в угол.

— Милый, — как можно спокойнее сказала я и попыталась взять Грега за руку.

По правде говоря, у меня от страха зуб на зуб не попадал. Никогда я не видела Грега таким. Он явно с трудом сдерживал ярость.

— Я получил приглашение, — каким-то механическим голосом произнес Грег и сделал шаг в сторону сжавшегося в углу Гриши. — И я все знаю! Значит, ты хочешь стать таким же, как я?! — с угрозой спросил он и сделал еще один шаг. — И готов пойти на все для этого?

Грег двигался медленно и плавно, но это было расчетливое замедление движения перед прыжком.

— Уже не хочу! — фальцетом выкрикнул Гриша и закрыл голову руками.

— Да-а?! — прорычал Грег и распахнул рот. Я увидела округлившиеся глаза Гриши. Надо сказать, зрелище было не для слабонервных.

Ведь перед ним был не актер из фильма, каких он привык видеть, а настоящий монстр. Я невольно содрогнулась. Лицо Грега неузнаваемо изменилось, глаза побагровели, клыки торчали длинными остриями из широко открытого красного рта. Я зажмурилась от ужаса, но, услышав сдавленный крик, пришла в себя и бросилась между ними. И успела вовремя, потому что Грег уже нацелился на «жертву».

— Нет! — закричала я и заслонила собой трясущегося Гришу. — Не делай этого! Прошу!

Грег пришел в себя. Он вперил в мое лицо непонимающий взгляд, клыки уменьшились, рот закрылся. Я ощутила, что Гриша сзади меня сполз на пол.

— Уйдем отсюда, — быстро сказала я и схватила Грега за руку.

Он взглянул на меня более осмысленно. Я потянула его к выходу, краем глаза заметив, что Гриша сидит в углу, сжавшись в комок. Он был в сознании, и это меня немного успокоило. Главное сейчас было вывести отсюда Грега. Я упорно тащила его к двери. И он перестал сопротивляться. Мы покинули квартиру. На улице Грег окончательно пришел в себя, и я вздохнула с облегчением.

«Господи! Напасть на этого несчастного! Какая удача, что мне удалось его увести! — думала я, быстро идя к своему дому и не выпуская руки Грега. — Наверняка пребывание в монастыре и кома не прошли для него даром. В чем-то Грег стал другим. Но лучше сейчас ни о чем таком не думать. Все образуется, главное, что мы вместе!»

Грег провел ночь у меня, правда, находились мы в разных комнатах. Я попросила, чтобы он побыл в гостиной. Я была настолько измучена, что хотела лишь одного — уснуть. И боялась, что присутствие Грега мне помешает. Я все еще не могла забыть его лицо, ставшее мордой монстра, когда он напал на Гришу. Мне было страшно.

Однако утром все выглядело по-другому. Я проснулась рано и тут же увидела Грега. Он сидел на полу возле моей кровати и смотрел на меня совсем как прежде — нежно и с любовью.

— Доброе утро, — сказала я и улыбнулась, потягиваясь.

— Доброе, — ласково ответил он. — Сейчас завтрак принесу, Ладушка.

От звука его голоса я окончательно проснулась. Грег был таким милым, что все мои вчерашние страхи улетучились, и радость вновь заполнила душу.

— Спасибо, — ответила я. — Давай я лучше на кухне поем.

— Хорошо, — согласился он.

Пока я находилась в ванной, Грег накрыл на стол. Войдя на кухню, я расцвела от удовольствия. Пирожные, фрукты, красиво оформленные бутерброды, сок, чашка дымящегося кофе, букет нежно-розовых хризантем, белоснежная кружевная скатерть придавали столу праздничный вид.

— Ты такой милый, — сказала я и уселась за стол.

— Приятного аппетита, — произнес Грег и устроился напротив.

Пока я завтракала, он молчал, только смотрел с нежностью. Потом мы отправились в гостиную и уселись на диван. Грег оглянулся по сторонам и заметил, что черно-белая гамма не в его вкусе, хотя квартира выглядит стильно.

— Зачем ты сюда переехала? — спросил он и мягко сжал мои пальцы.

Я рассказала ему о возвращении отца и о своем шоке, вызванном тем, что мать согласилась вновь с ним сойтись. Я видела, что Грег необычайно доволен тем, что я решила жить самостоятельно, однако в душе я чувствовала, что жестока по отношению к матери.

«Надо сегодня же ей позвонить, — подумала я, — и сообщить, что я уже в Москве и со мной все в порядке».

— Мне нужно съездить к ней, — вслух сказала я.

— Зачем? — пожал он плечами. — Не вижу смысла. Отныне я буду твоей семьей.

— Да, это так, — согласилась я и положила голову ему на плечо. — Но мама все равно останется для меня близким человеком.

— Удивляюсь твоей способности всех прощать! — резко сказал Грег и отодвинулся от меня. — А ведь мир жесток! И необходимо выработать в себе железный стержень! Почему ты не дала мне проучить этого подлого парня?

Я откинулась на спинку дивана. Суровый тон Грега меня обескуражил.

— Думаю, он и так уже проучен, — ответила я, — и долго не забудет вида твоих клыков! Это не картинка из Инета!

— Ты испугалась? — мягко спросил он и придвинулся. — Прости, Ладушка!

— Да, я испугалась! Ты много лет не нападаешь на людей! И вдруг… Мне страшно, милый!

— Я хотел его убить, — глухо проговорил Грег, — уничтожить, чтобы и следа от него не осталось. Как он посмел даже приблизиться к тебе!

— Вини во всем Атанаса. Это был его план. И хорошо, что он не осуществился.

— А мог бы? — настороженно спросил Грег и заглянул мне в глаза.

— Никогда! — раздраженно сказала я. — Я люблю тебя!

— А может, Атанас прав? — задумчиво сказал он. — И тебе лучше устроить свою жизнь с обычным парнем?

— Что ты такое говоришь? — взволнованно заговорила я. — Как ты можешь во мне сомневаться? После комы ты изменился! Думаю, дело в этом. Тебя поместили в монастырь лишь затем, чтобы ты избавился от любви. Так может, это произошло? Только ты сам еще не понял? Мне кажется, что ты относишься ко мне совсем не так, как раньше.

Грег поморщился, словно мои слова причинили ему боль, и опустил голову.

— Я все пойму, — тихо добавила я.

— Все, что ты сейчас сказала, неправда, — ответил он. — Я люблю тебя по-прежнему. Просто мне не очень хорошо последнее время.

— Мы ведем себя словно дети, не хочу больше ничего обсуждать, — уже другим тоном проговорила я и прижалась к нему. — Пообещай мне, что ты не причинишь вреда Грише. Пусть живет спокойно. Думаю, он теперь многое переосмыслит.

— Хорошо, — согласился Грег. — Давай просто забудем о его существовании. А с Атанасом я еще поговорю!

Мы замолчали. Я чувствовала, как его пальцы гладят мои волосы, ощущала трепет дыхания на своей щеке. Я так истосковалась по нему, все мое существо жаждало любви, и я не хотела больше сложностей. Душа устала. Я решила, что постараюсь избежать хотя бы в ближайшее время разговоров на опасные темы, а буду просто наслаждаться тем, что Грег вновь со мною. Он, видимо, принял такое же решение, поцеловал меня и начал шептать на ухо о том, как любит меня, как ему было плохо вдали, как он тосковал. Мы стали целоваться. Но я не чувствовала былой страсти. Мне казалось, что Грег постоянно настороже, контролирует себя и не может полностью отдаться чувству. Но я решила ничего не выяснять. Хотя мысли о том, что он все-таки разлюбил меня, закрались в голову. Я вдруг подумала, что если даже Грег и охладел ко мне, то не в его интересах признаваться в этом, он будет молчать до конца, до тех пор, пока не выполнит условия поверья. И от этого подозрения у меня резко испортилось настроение. Я вяло отвечала на его осторожные поцелуи, а затем вообще отодвинулась на край дивана. Грег посмотрел на меня с недоумением, но ничего выяснять не стал.

— Тебе нравится эта квартира? — задала я довольно глупый вопрос.

— Нет, — тут же ответил он.

— Почему? — равнодушно спросила я.

— Потому что она очень близко от дома этого…

— Ты опять? — возмутилась я. — Мы же договорились, что забудем о существовании Гриши.

— Ты так ласково произнесла его имя, — хмуро заметил Грег и скрестил руки на груди.

— Если тебе не нравится, я могу переехать, — решила я пойти на компромисс.

— Послушай, Лада, — оживился он, — а почему бы тебе не купить квартиру? Думаю, это отличная идея! Можно подобрать хороший вариант в Замоскворечье. Ведь тебе там нравится! Где-нибудь на соседней со мной улице! Что скажешь?

Я так удивилась, что в первую минуту даже не знала, что ответить. Я всегда жила с мамой и особо не задумывалась о том, чтобы заиметь собственное жилье.

— Сколько можно жить с матерью? — добавил Грег, и я вздрогнула.

Мне вновь показалось, что он читает мои мысли. Впервые я подумала, что это очень плохой знак. Я знала, что он утратил эту способность по отношению ко мне лишь тогда, когда меня полюбил. Но если он вновь стал слышать то, что я думаю, это значит… Я не хотела верить своей догадке. Неужели он все-таки меня разлюбил? Я с трудом сдерживала слезы, но старалась не показывать вида, что расстроена.

— Пойми, — продолжал он, словно не видел, что со мной происходит, — всегда хорошо иметь собственное жилье и ни от кого не зависеть! Я вовсе не призываю тебя окончательно порвать с твоими родственниками, — добавил он и взял меня за руку.

Я взглянула в его глаза. Грег выглядел очень искренним. На душе у меня полегчало. Я решила, что безосновательно взвинчиваю себя нелепыми подозрениями, и приписала это усталости.

— Возможно, ты прав! — ответила я и улыбнулась.

— Может, тогда займемся этим? — предложил он.

— Но я заплатила за аренду за полгода вперед, — заметила я.

— Ерунда какая! — усмехнулся он. — Я тебе не раз говорил, что денег в нашей семье больше чем достаточно, а тебя я считаю ее полноправным членом. Иначе зачем бы открыл счет на твое имя?

Грег нежно обнял меня и начал целовать. Я закрыла глаза, мне становилось все лучше, недавние подозрения и страхи отступили. И когда он поднял меня на руки и понес в спальню, я прижалась к нему и постаралась ни о чем плохом не думать. Даже если он и разлюбил меня, то ловко это скрывает, и нам такая ситуация лишь на пользу. Возможно, сейчас Грег сможет сделать то, что мы пытались вот уже столько раз. Я решила больше не растравливать душу сомнениями, а отдаться течению событий, и, когда Грег осторожно опустил меня на кровать и лег рядом, я обняла его и начала целовать, решив позволить ему делать все, что он захочет. Я чувствовала, как он гладит мои ноги, затем начинает нежно целовать бедра, живот. Мне стало чуть щекотно от прикосновения его холодных пальцев, я поежилась и тихо рассмеялась. Грег поднял голову, но я притянула его к себе, и он вновь начал целовать мой живот. Желание усилилось и жгло меня изнутри. Грег не останавливался, двигаясь все выше. И вот он уже ласкает мою грудь. Мне невыносимо хотелось ощутить вкус его губ. Я сдвинулась вниз, притягивая его к себе. Видела затуманенные полуприкрытые глаза, яркий рот, растрепавшуюся челку.

— Люблю тебя, — шептала я в его губы.

— Лада… — обмирающим голосом ответил Грег, — милая…

Я закрыла глаза и потянулась к нему губами.

И тут же услышала сдавленный рык. Грег отстранился. Все повторилось. Я не стала смотреть, отлично представляя, что сейчас происходит. Я столько раз видела его искаженное судорогой лицо, растущие клыки. Он все еще был не готов. Но теперь я испытывала смешанные чувства. Во-первых, как всегда, боль от того, что мы все еще не можем целиком принадлежать друг другу и Грег не пройдет обратное превращение, во-вторых, затаенную радость. Грег все еще не мог с собой справиться, значит, он любит меня по-прежнему.

«Но даже не любя, трудно удержаться от укуса, — вновь засомневалась я. — С чего я сделала вывод, что он все еще меня любит?»

Я открыла глаза. Грега рядом не было.

— Это невыносимо! — пробормотала я и встала. — Мне необходимо перестать строить предположения: разлюбил или нет. Это лишь сведет меня с ума. Нужно просто жить и радоваться, что он со мной.

Я запахнула халатик и вышла из спальни. Грега не было и в гостиной, но я даже не стала пытаться связаться с ним, решив, что правильнее дать ему возможность побыть одному и прийти в себя.

Я приняла душ, отодвинула плотные портьеры и выглянула в окно. Погода была отличной. Солнце заливало улицу. Я задумалась, чем заняться. Затем взяла телефон и позвонила маме. Она долго не брала трубку, и я уже решила, что она на работе. Но она ответила, правда, голос был сонный.

— Мам, привет! Мы вернулись! — бодро проговорила я.

— Лада! — обрадовалась она. — А я после ночной смены, вот уснула и не слышала звонка.

— Ой, я тебя разбудила! — огорчилась я. — Прости, пожалуйста!

— Ну что ты! Хорошо, что позвонила.

И она замолчала. Молчала и я, чувствуя странную неловкость. Настроение стало падать, я даже решила, что зря ей позвонила.

— Как ты? — первой не выдержала я.

— Хорошо, — вяло ответила она и вновь замолчала.

Пауза становилась невыносимой, а я и так была взвинчена.

— Я хочу заехать и забрать кое-что из вещей, — неуверенно сказала я первое, что пришло в голову.

Мне почему-то трудно было признаться ей, что я просто соскучилась и хочу ее увидеть.

— Хорошо, — повторила она.

— Можно сейчас? — уточнила я.

— Конечно, о чем разговор!

Я положила трубку и закусила губу от обиды. Чего я хотела? Я сама отдалилась от матери, сама приняла решение больше не общаться. Ее было можно понять.

«А вдруг Грег прав? И пора жить самостоятельно? — размышляла я, открыв шкаф и прикидывая, что надеть. — Обратного пути нет. Разве я смогу вернуться к ней после всего? У нее своя жизнь, даже если она снова расстанется с отцом. Кстати, интересно, где он сейчас? Не хватало там с ним столкнуться!»

Я уже не чувствовала той ненависти к маме, которую испытывала до отъезда в Гослар. Слишком много событий произошло с тех пор.

Но вот отца я все еще не могла простить и не хотела его видеть.

Возле нашего подъезда я заметила его черный внушительный джип. И остановилась в раздумье. Появилось желание немедленно повернуть назад. И тут я увидела Лизу и Диму. Они быстро шли по двору и о чем-то весело болтали, без конца подталкивая друг друга и смеясь. Я познакомила Лизу и Диму этой весной. Лиза обычно стремительно меняла парней, да и Дима считался у нас на курсе главным донжуаном, поэтому я не надеялась, что их роман продлится долго, хотя поначалу они казались безумно влюбленными. Но я давно знала Лизу, и она всегда поначалу была безумно влюблена и говорила, что на этот раз у нее все серьезно, однако быстро расставалась и тут же заводила следующий роман. И вот они все еще вместе! Они тоже меня заметили и одновременно замахали руками. Я пошла навстречу.

— Ага! — радостно сказала Лиза, когда мы поздоровались. — Ты уже вернулась! Не скажу, что ты уж очень загорела! Когда приехала? И даже не позвонила!

Лиза была уверена, что я отдыхала в Абхазии.

— Да вчера только приехала, — ответила я.

— Ладка, а ты и правда что-то без южного загара! — заметил Дима. — Хотя, надо отметить, новая прическа тебе идет.

— А я что говорила! — с воодушевлением воскликнула Лиза. — Только волосы отросли уже, — озабоченно добавила она, поправляя мою челку. — Да и одета ты по-прежнему: все те же классические джинсы и спортивная футболочка.

Я решила выглядеть буднично, поэтому выбрала именно такой наряд.

— Ты домой? Или из дома? — поинтересовалась Лиза.

— Я все еще живу у приятеля, — нехотя пояснила я. — Приехала, чтобы с мамой повидаться да и забрать кое-что.

— Надо же, — удивилась Лиза, — ты так и не вернулась домой!

— И уже навряд ли вернусь, — хмуро сказала я и кивнула на машину отца.

— Ага, он тут частенько тусуется, — сообщила Лиза. — Да забей ты на них! Пусть делают, что хотят! Слушай, пошли сейчас ко мне? У меня просто руки чешутся поправить тебе прическу, вон ты как вся обросла!

Я посмотрела на их улыбающиеся лица. И вдруг поняла, что мне ужасно хочется хотя бы пару часов провести с обычными и приятными мне людьми. Я так устала от всех сложностей моей нынешней жизни!

— Правда, Лада! Пошли, а? — сказал Дима. — Чего-нибудь выпьем?

— Не-а, — ответила я. — В Абхазии в одном клубе, не буду врать, много коктейлей выпила. Очень потом жалела. Лучше уж оставаться с незамутненным сознанием.

— Тогда чай! — решительно заявила Лиза и потянула меня за руку.

Я не сопротивлялась.

Дома Лиза сразу отправилась в ванную посмотреть, как она сообщила, какая краска для волос есть у нее в наличии. А Диму отправила на кухню.

— Вот так она всегда мной и распоряжается, — со вздохом заметил он. — Уж даже не знаю, что дальше будет!

Но я видела, что он всем доволен и непритворно влюблен в Лизу.

Через час мы сидели на кухне. Лиза нашла нужную краску, освежила мне цвет, подстригла и уложила волосы. Она была явно горда проделанной работой. Ребята пили пиво, а я — зеленый чай. Мы болтали на самые разные темы. Я вкратце рассказала о поездке в Абхазию.

— Супер! — без конца восхищалась Лиза. — Офигенно! И главное, до чего дешево!

— Ты же в августе свободна, — заметила я, — вот и съездите туда. Там необыкновенно красиво, а народ очень гостеприимный. У меня и телефон Ахры остался. Если даже его дом занят, он вам вмиг жилье найдет. У меня вообще сложилось впечатление, что все абхазцы — друг другу родственники.

— Не выйдет, — отказался Дима. — Мы в Поповку собрались.

— Это где? — удивилась я.

— Не знаешь?! — засмеялась Лиза. — Ну и отстала ты от жизни! Это же знаменитый Казантип!

— Вроде он проходил на острове или полуострове с таким же названием, — сказала я.

— Так это было раньше! — ответил Дима. — Уже несколько лет как фест переехал. Поповка — небольшой поселок неподалеку от Евпатории.

— Чумовое местечко! — с воодушевлением сказала Лиза. — Музыка звучит круглосуточно. Сейчас покажу, какие команды будут на открытии, только программку принесу.

Она быстро вышла из кухни и тут же вернулась. Я взяла из ее рук красочный буклет.

— «1 августа! Официальное открытие Казантипа! Paul van Dyk (Germany), Фонарь, Sanches, Lator — live, Kooqla — live, Nikitin & Semikashev — live», — прочитала я и с недоумением посмотрела на сияющую Лизу.

— Так ведь это все танцевальная музыка, — заметила я. — Из групп я знаю только Пола ван Дайка.

— Еще бы ты его не знала! — довольно проговорил Дима. — Это величина! Один из ведущих мировых трансовых диджеев! Представляешь уровень нынешнего Казантипа, если такие люди приезжают выступать?

— Лиза всегда любила рок, как, впрочем, и я, — после паузы сказала я.

— Вкусы меняются, — засмеялась Лиза. — И теперь я люблю то же, что любит мой котеночек.

И она звонко поцеловала Диму в щеку.

— А поедем с нами? — предложил Дима.

— Точно! — тут же восхитилась Лиза.

— Но это уже послезавтра, — заметила я.

— Тоже мне проблема! Мы едем большой компанией на машинах. И тебе там местечко найдется, — сказал Дима.

— И парня своего возьми, — добавила Лиза. — Давно пора его с нами познакомить! А то ты совсем от нас отдалилась, в компаниях не бываешь, в клуб тебя не вытащишь, даже просто по магазинам побегать отказываешься. И что только с тобой происходит? Представляешь, Дим, — продолжила она, — Ладка из дома ушла. Ну, типа, там с предками проблемы.

— Это не так плохо, — ответил он. — После восемнадцати лет вообще лучше жить самостоятельно.

Лиза достала из холодильника бутылку пива, Дима разлил его в кружки. Я смотрела на их веселые разгоряченные лица, слушала откровенные намеки, обращенные друг к другу, замечала, с какой любовью смотрит Дима и как в ответ загораются глаза Лизы, и завидовала им. Я любила Лизу, но всегда считала ее простоватой и неразборчивой. Она рано лишилась девственности и постоянно, правда очень мягко, подшучивала над моим целомудрием. Но я считала, что нельзя отдаваться без любви. Я всегда думала, что у меня будет не так. Лучше. Но сейчас, глядя на Лизу и Диму, я вдруг подумала, что их незамысловатое счастье намного приятнее, чем та, несомненно, великая, но странная и больная любовь, которой одержимы мы с Грегом. Как бы мне хотелось вот так же беззаботно проводить с ним время, подшучивая над ним и смеясь от счастья. А ночью, не думая ни о чем, безраздельно ему отдаваться. Но у меня свой путь, и сворачивать с него было явно поздно.

«Коготок увяз — всей птичке пропасть», — вспомнила я пословицу, и грусть заполнила душу. Это, видимо, отразилось на моем лице, потому что Лиза перестала обниматься с Димой и спросила:

— Лада, ты чего такая расстроенная? Из-за предков, что ли? Не хочешь их видеть, так не ходи! Оставайся с нами! Мы сегодня в кино собрались. Пошли?

— Нет, не могу, — ответила я и встала. Лиза посмотрела на меня с испугом.

— Ты куда? Мы и так редко видимся! — заныла она.

— Правда, Лада, — поддержал ее Дима. — Пошли с нами в кино!

— Ребята, рада бы, да не могу! — отказалась я. — Мне пора.

Расцеловалась с Лизой, пообещала, что буду звонить чаще, тепло попрощалась с Димой и ушла. Я была настолько расстроена, что с трудом сдерживала слезы. Мне совершенно не хотелось идти домой, смотреть на отца, что-то врать матери. По правде говоря, я от всего настолько устала, что мечтала очутиться где-нибудь на необитаемом острове и никого не видеть и не слышать. Даже Грега. Подозрение, что он уже меня не любит, продолжало точить душу, словно червь яблоко. Я никак не могла избавиться от тяжелых мыслей.

Я подошла к подъезду и усилием воли заставила себя войти. Но у двери квартиры постаралась взять себя в руки и принять невозмутимый вид. Достала ключ, тут же передумала и позвонила. Открыла мама. У нее был заспанный вид. Она кое-как запахнула халат и быстро поправила растрепанные волосы.

— Ты чего звонишь-то! — удивилась она. — Или ключи забыла?

— Так, мало ли, — неопределенно ответила я, заходя в коридор. — Ты чего такая растрепанная? — не смогла удержаться от ехидного замечания. — Все-таки снова замужем, нужно соответствовать новому статусу. Тем более что муж у тебя красавчик!

Мама вскинула на меня глаза и залилась краской.

— Прости, — тут же опомнилась я. — Я ненадолго. Кое-что возьму и уеду.

Мы зашли в гостиную. Отец сидел на диване, закинув ногу на ногу, и читал какой-то глянцевый журнал. С изумлением я заметила на нем старые тренировочные брюки с вытянутыми коленями, стоптанные тапочки и свободную футболку. Он, видимо, чувствовал себя вполне непринужденно.

«Надо же, — подумала я, изучая его тщательно выбритую голову и холеное лицо, — и куда весь его лоск подевался? Раньше он даже дома ходил в дорогих спортивных костюмах. Может, ему тоже все это надоело? — мелькнула мысль. — Вот он и решил расслабиться, тем более в таком окружении».

Я усмехнулась.

— Здравствуй, Лада, — невозмутимо поздоровался он. — Как поживаешь?

— Лучше всех, — ответила я и прошла в свою комнату.

Открыв дверь, замерла. Слезы все-таки брызнули из глаз, как я ни старалась их сдержать. Пока я отсутствовала, родители успели превратить мою — мою! — комнату в спальню. Мебели, к которой я привыкла с детства, не было. Ее заменил семейный спальный гарнитур. Мой письменный стол также отсутствовал. Я заметила в углу картонные коробки, сложенные одна на другую.

— Ладушка, я запаковала твою одежду и все твои вещи в коробочки, — виновато заговорила мама из-за моей спины.

Я резко развернулась к ней. Как же я сейчас ее ненавидела!

— Удивлена? — услышала я насмешливый голос отца и вышла из комнаты.

Он продолжал сидеть на диване.

— Доченька, папа сообщил мне некоторые сведения, — робко проговорила мама. — Даже не знаю, что и думать. Может, ты нам кое-что объяснишь.

— Что именно? — сухо спросила я.

При виде физиономии отца слезы высохли, презрение заполнило душу. Презрение к ним обоим. Я понимала, что отец всегда был лидером, и сейчас слабохарактерная и, в сущности, недалекая мать снова полностью попала под его влияние. Иначе чем объяснить то, как она легко, даже не посоветовавшись со мной, превратила мою комнату в их спальню. Получалось, что мне уже нет места в ее доме. Да, я после ссоры всячески избегала каких-либо контактов с ней, но все равно ее решение казалось мне невероятно подлым.

Отец встал, покопался в ящике серванта и протянул мне какой-то лист. Я с изумлением увидела, что это выписка из моего личного счета, открытого Грегом.

— Лада, откуда у тебя такие огромные деньги? — дрожащим голосом спросила мать. — Отец сказал, что с твоим уходом из дома не все так чисто и ты, видимо, у кого-то на содержании. Я не хотела в это верить…

— А откуда у вас выписка? — зло проговорила я. — Это конфиденциальные сведения!

— Есть связи, — довольно заявил отец. — И если я захочу, то для меня еще и не такие сведения добудут! Тоже мне секрет — твой счет в банке. Ты моя дочь! И я имею право знать! Ты что, живешь с каким-то рублевским олигархом? Откуда столько бабла? Даже у меня такого нет! Целый капитал! Или кто-то просто пользуется твоим счетом, — пробормотал он.

Глядя на его покрасневшее лицо, я поняла, что должна немедленно придумать что-нибудь правдоподобное. Громко хлопать дверью не имело смысла.

— Это деньги моего жениха, — спокойно сказала я. — Я уже говорила маме, что он из богатой семьи. Очень богатой и… влиятельной. Но я не могу сказать, чем конкретно они занимаются, потому что это не мои секреты.

Я со значением глянула на отца. Мне хотелось его запугать, чтобы он больше не совал нос в мои дела, и, кажется, мои слова произвели на него впечатление — ехидная улыбка сбежала с его лица, и он стал задумчив и серьезен.

— Продолжай, — сказал он.

— А что продолжать? — улыбнулась я. — Говорю же, это не мои секреты. У них возникли какие-то проблемы в связи с мировым кризисом, вот Грег и попросил открыть счет на мое имя и на него перевел кое-какие свои средства. Я в этом особо не разбираюсь.

— Я же тебе говорила, — встряла мать, — что это семья олигархов!

— Ты что-нибудь имеешь с этого? — оживленно поинтересовался отец.

— Вообще-то наши отношения строятся не на коммерческой основе, — ответила я. — Мы любим друг друга, и у нас все серьезно.

— Ну хорошо, хорошо, — он тут же пошел на попятную.

Его лицо приняло еще более задумчивый вид. Видимо, в уме он прикидывал, что из услышанного им может быть правдой.

— И учтите, — сухо добавила я, — лучше в их дела не лезть. Это влиятельная семья. Навряд ли им понравится, что кто-то сует нос в их банковские счета. Последствия твоего опрометчивого поступка, папочка, могут быть непредсказуемыми.

Слово «папочка» я произнесла ехидно. Я видела, как вздрогнула мать. Отец тоже изменился в лице.

«Вот и хорошо! Пусть боятся! — подумала я. — Может, впредь он оставит меня в покое. Он сам имел связи с криминальным миром и знает обо всем не понаслышке».

На душе у меня стало так противно, что захотелось немедленно уйти.

— У вас все достаточно серьезно? — после паузы спросил отец уже другим тоном.

Мне показалось, что в нем даже появились заискивающие нотки.

— А что? — невежливо вопросом на вопрос ответила я.

— Хоть у нас с тобой возникли некоторые разногласия, — мягко проговорил он, — ты по-прежнему моя любимая и единственная дочь. Я имею право знать!

— Некоторые разногласия! — зло засмеялась я.

— Лада, ну давай не будем, — сказала мама. Я замолчала.

— Ты же понимаешь, что обзавестись такими богатыми и влиятельными родственничками для нас с матерью большая честь, — продолжал отец.

«Кто бы сомневался! Ты всегда мечтал о большом богатстве, — подумала я. — А может, он и с матерью решил сойтись лишь для отвода глаз, а на самом деле его цель — подобраться ко мне поближе, выяснить происхождение этого счета и урвать себе кусок? Господи, какой кошмар!»

Это предположение вызвало целую бурю в моей душе, я отказывалась ему верить. Но это было как раз в стиле моего отца.

«Но зачем он тогда выжил меня из дома? — размышляла я, наблюдая за ним. — Не лучше ли было наладить со мной контакт и держать меня здесь, как можно ближе к себе? А он взял и уничтожил мою комнату».

— Это твоя идея превратить мою комнату в спальню для нежных влюбленных? И еще утверждаешь, что заботишься обо мне!

— Ты сама ушла из дома, — не задумываясь, ответил отец. — Мама мне сказала, что ты переехала к своему парню. Вот я и подумал, что ты уже сделала выбор. Я только одобряю такого кандидата!

— И чтобы отрезать мне пути к отступлению, занял мою комнату, — констатировала я.

— Ну что ты такое говоришь, дочка?! — всплеснула руками мама. — Никто тебя отсюда не выгоняет! Ты можешь вернуться в любой момент.

— Интересно, куда? — усмехнулась я.

— Да места полно! — ответила она. — Просто у папы возникли некоторые трудности. Его бывшая девушка родила и обосновалась у него в квартире. А папа, как порядочный человек, хоть и разлюбил ее, уступил ей свое жилье.

— Значит, у меня появился братик? Или сестричка? — спросила я, едва сдерживаясь.

Мне хотелось запустить чем-нибудь тяжелым отцу в голову.

— Сестра, — тихо ответил он. И после паузы зачем-то добавил: — Любочка.

— Меня это абсолютно не касается! — раздраженно произнесла я. — И вообще мне пора уходить!

— Понимаешь, — торопливо заговорил он, — я никоим образом не хочу ущемлять твои права. Я думал со временем купить нам с матерью другую квартиру, а эту оставить тебе. Но сейчас я действительно испытываю затруднения, в том числе и финансовые.

— Мне пора! — оборвала я его излияния и направилась в коридор. — Счастливо оставаться! Вещи я как-нибудь потом увезу.

— Хорошо, можно и потом. Ты звони, доченька! — жалобно проговорила мать мне вслед. — И приезжай почаще.

Но я даже отвечать не стала. Слезы душили меня, и хотелось как можно скорее уйти прочь. Я быстро обулась и выскочила из квартиры. Но выходить из подъезда не спешила, так как не выдержала и разрыдалась. Все произошедшее казалось мне чудовищным. Да мало ли моих приятелей вот так внезапно уходили из дома! Разве родители занимали их комнаты, лишая жизненного пространства? Хотя… кто знает, что на самом деле происходит за закрытыми дверями квартир, в которых живут благополучные на вид семьи.

Я успокоилась, вытерла лицо и вышла из подъезда. Решила послушать совета Грега и немедленно заняться покупкой квартиры, это самый правильный выход из создавшегося положения. Воодушевившись, я захотела немедленно поехать на «Коломенскую», включить компьютер и посмотреть предложения на рынке недвижимости.

Выйдя из метро и направившись в сторону дома, я вспомнила о Грише. По правде говоря, я не испытывала ни обиды, ни злости, потому что понимала, что им двигало, но беспокойство я ощущала. Грег пообещал, что не будет даже приближаться к нему, а уж тем более мстить, и все равно после вчерашнего сердце было не на месте. Я пару раз позвонила Грише утром, но он не взял трубку. Я решила, что нужно зайти к нему, чтобы удостовериться, все ли с ним в порядке. Все равно мой путь лежал мимо его дома. На всякий случай я позвонила еще раз. Гриша снова не взял трубку. На лавочке у его подъезда сидела компания из двух девушек и трех парней. Они были одеты по-походному, возле скамейки лежали рюкзаки. За спиной одного из парней торчал гитарный гриф. Я с завистью посмотрела на ребят. На самом деле, я никогда не любила подобный отдых, но сейчас поймала себя на мысли, что тоже не прочь отправиться в компании друзей куда-нибудь по лесным дорогам — останавливаться где понравится, сидеть ночью у костра, петь под гитару и ни о чем не задумываться. В этот момент из подъезда вышел Гриша. Увидев, что и он одет по-походному, я поняла, что компания ждет именно его.

— Привет! — воскликнула я и замахала ему рукой.

Он изменился в лице и побледнел. Я подошла, ребята вразнобой со мной поздоровались и с недоумением посмотрели на Гришу.

— Я сейчас, — быстро сказал он, бросил рюкзак на скамейку и отвел меня в сторону.

— Ты решил уехать? — спросила я. — Наверное, это правильно!

— Да это случайно получилось, — явно волнуясь, заговорил он. — Ребята ездят в каникулы волонтерами на Валаам. С одним из них я знаком. Он рядом живет, мы в одной школе учились. Общаемся периодически, бывает, с пивом во дворе сидим. А сегодня утром я с ним столкнулся, мы разговорились, и он предложил. Для меня это просто идеальный вариант.

— Валаам — это что? — уточнила я. — Какое-то святое место? Я что-то слышала, но точно не помню.

— А тебе обязательно знать? — с опаской спросил он.

— Послушай, Гриша, не нужно больше никого бояться! — сказала я и ободряюще улыбнулась. — Грег пообещал мне, что не тронет тебя и даже приближаться к дому не будет. Думаю, что и Атанас уже потерял к тебе всякий интерес, так что можешь жить спокойно.

— Да? — явно обрадовался он и даже просветлел лицом. — Я до утра глаз не сомкнул. Все внутри меня перевернулось. Понял, каким дураком был. Господи, на что я шел? Кем собирался стать? Когда увидел твоего Грега… В жизни такого ужаса не испытывал. Лада! — взволнованно сказал он и схватил меня за руку. — Беги от них! Ты же нормальная девчонка! Что тебя может связывать с этими чудовищами? На что ты надеешься? Это не может хорошо закончиться!

— Надеюсь, что Грег станет человеком, и потом мы будем жить долго и счастливо. И все позабудем, как кошмарный сон, — сказала я и опустила голову.

На душе стало тоскливо. Я сама слабо верила в то, что это возможно. К тому же мне не давали покоя догадки, касающиеся обратного превращения. Но пока я боялась даже думать о них, а уж тем более обсуждать это с Грегом.

— Поедем на Валаам! — предложил Гриша. — На острове находится стариннейший Спасо-Преображенский мужской монастырь. В советское время там все пришло в запустение. И вот уже несколько лет туда ездят те, кто хочет помочь его восстановить.

— Это тебе твой друг рассказал? — спросила я и посмотрела на ребят с рюкзаками.

Они явно испытывали нетерпение, поглядывали в нашу сторону, но не вмешивались.

— Ну да, — кивнул Гриша. — И я загорелся! А то веду бесцельное существование. Проматываю отцовские деньги, в монастыри китайские езжу бог знает зачем. А на Валааме нужно работать физически, помогать монахам. Да и с батюшкой можно обо всем поговорить. В общем, я хочу туда! И знаешь, тебе тоже не мешало бы… очиститься.

— Спасибо за заботу, — сухо ответила я. — Твои товарищи, по-моему, уже нервничают. Счастливой дороги!

Я поцеловала его в щеку. Гриша моргнул и посмотрел, как мне показалось, растерянно.

— Ну, если надумаешь, приезжай! Туда любой может приехать. Монахи будут только рады помощи, — сказал он. — А найти монастырь легко. Запомни название: Спасо-Преображен-ский, находится на острове Валаам.

— Хорошо, я все запомнила, — ответила я и улыбнулась.

— Гриш, поехали уже! — раздались нетерпеливые голоса. — Поезд ждать не будет!

Он улыбнулся мне и направился к ребятам. А я пошла домой.

«Все куда-то едут, — думала я, чувствуя, как печаль давит на сердце. — Лизка на Казан-тип развлекаться, Гриша — волонтером, все с друзьями. И жизнь у них такая понятная! Не то что у меня. Я рада за Гришу! Может, наконец, мозги у него встанут на место. И хорошо, что для него эта история закончилась вполне благополучно».

Квартиру я нашла довольно быстро. Хотела приобрести что-нибудь поскромнее, но Грег уговорил меня не скупиться.

— Кто знает, что будет дальше, — заметил он. — Может, потом мы поселимся здесь вместе с тобой. Может быть…

Я вздрогнула, но промолчала. Последнее время мы избегали говорить на темы, связанные с обратным превращением.

Моя новая квартира была двухуровневой, находилась она в Замоскворечье, на пятомшестом этажах в новом высотном доме с улучшенной планировкой. До дома Грега отсюда было всего пятнадцать минут пешком. Вначале я сомневалась, стоит ли покупать такие роскошные апартаменты. Когда риелтор привел меня и раскрыл двери, я обомлела. Квартира была только что после ремонта и буквально сияла паркетным полом, позолоченными ручками дубовых дверей, множеством различных светильников. На одном уровне находились гостиная, кабинет и спальня, на втором — две спальни и что-то типа будуара. Так обозначил комнаты риелтор, тут же добавив, что я могу устроить все здесь по своему вкусу. Мне понравилась общая неброская гамма интерьера. Паркет был золотисто-желтым, обои на первом уровне от бежевых до золотисто-белых тонов. Правда, в «кабинете» они были зеленовато-серые. На втором уровне все было выдержано в серо-розовых тонах. Эту квартиру хотел купить сын «одного известного модельера, не будем называть имен», как сказал риелтор, но, сделав ремонт, передумал и выставил ее на продажу.

— Вам очень повезло, — добавил риелтор. — Здесь все абсолютно новое!

Цена была впечатляющая. Я обошла комнаты, заглянула в санузлы. Там тоже все было на высшем уровне. Внизу — душ и джакузи, на втором этаже — огромная квадратная ванна, напоминающая мини-бассейн. Я представила, как мы с Грегом купаемся в ней, и невольно заулыбалась. Риелтор с умильным выражением заглядывал мне в глаза. Увидев, что я улыбаюсь, он обрадовался и засуетился, показывая, как работает душ, унитаз, сколько режимов у крана ванны.

— Знаете, я должна посоветоваться со своим женихом, — после паузы сказала я.

Его улыбка тут же потухла.

— Хотелось бы, чтобы и он взглянул на эту квартиру, — добавила я. — Только потом я дам вам окончательный ответ.

Я никогда в жизни не жила в подобном доме, и меня, по правде говоря, это пугало. Но Грег настаивал именно на таком жилище — он привык к роскоши и не представлял наш общий дом иначе.

— Учтите, у меня много желающих, — торопливо произнес риелтор. — Просто вы первая позвонили, вам первой и показываю. Когда вы сможете дать окончательный ответ?

— Сегодня, — ответила я. — Мой жених сможет ее посмотреть лишь вечером. И если вас не устраивает такая отсрочка, я поищу другой вариант, — добавила я, радуясь в душе, что могу пойти на попятную.

Риелтор изменился в лице, затем вновь начал улыбаться и говорить, что «для такой милой леди» он пойдет на уступки и до вечера «замечательную, изумительную, эксклюзивную» квартиру больше никому не покажет.

«Ага, как же! — подумала я. — Так к тебе очередь и выстроилась! Кризис, цены на все упали, такие квартиры мало кто может себе позволить, вот ты тут соловьем передо мной и заливаешься!.. Да, мало кто может себе позволить… Но я-то зачем трачу столько денег на помпезное жилье? Можно ведь купить простенькую «двушку»!

Я попрощалась с риелтором, договорившись, что позвоню ему, и отправилась к Грегу. Мне не терпелось рассказать ему о квартире. Днем он безвылазно сидел у себя дома, мы гуляли лишь по ночам. Поэтому мой режим сбился: днем я спала, обычно в квартире на «Коломенской». Оставаться у Грега я по-прежнему опасалась. Чувствовала, что в наших отношениях сквозит холодок, и не могла понять, чем это вызвано. Но мысль, что Грег больше меня не любит, становилась все более навязчивой. Может, потому я избегала проводить с ним все свое время. Ренату я еще ни разу не видела. Она закрылась в квартире и не выходила оттуда. Иногда я спрашивала Грега о ее самочувствии, он говорил, что навещает ее и что ей становится все лучше, но она никого не хочет видеть. Атанаса при ней уже не было. После истории с Гришей он исчез, и даже Грег не знал, где он находится.

Я поднялась в квартиру Грега и увидела, что дверь открыта. Я вошла и позвала его, но мне никто не ответил. Из холла я отправилась в огромную, выдержанную в черно-красных тонах, гостиную. Сейчас она тонула в полумраке, так как плотные черные портьеры были задернуты.

Прости и прощай, И не нужно винить себя. В этом мире нет места для нас, И объяснять мне ничего не стоит. Разбита судьба, А вместо сердца — дыра, Прячь свой взгляд, Я сделал Шаг назад…[13]

услышала я низкий голос вокалиста какой-то неизвестной мне рок-группы.

Музыка была тяжелой, как раз в моем вкусе. Я замерла, вглядываясь в темноту гостиной.

— Ты пришла, — раздался голос Грега. Песня стихла, и он возник передо мной. От неожиданности я вздрогнула, но, увидев его бледное лицо с горящими голубыми глазами, улыбнулась и обхватила его за шею.

— Милый, — прошептала я.

Грег склонился и мягко коснулся холодными губами моих губ. Но тут же отстранился.

— Ты с новостями, — сказал он.

Мне вновь не понравилось, что он не задал вопрос, а констатировал факт.

«Ты читаешь мои мысли? — про себя спросила я и заглянула ему в глаза. — У тебя снова появился этот дар?»

Грег моргнул и тут же отвел глаза.

«Значит, ты все-таки разлюбил меня, — подумала я. — Иначе чем объяснить вновь обретенную способность. Я умру от этого!»

С трудом сдержав слезы, я обошла неподвижно стоящего Грега. Сев на диван и включив торшер, спокойно спросила, что он слушал.

— «Stigmata». Недавно открыл для себя эту группу. Они из Питера, — Грег подошел ко мне.

Я немного послушала, музыка мне понравилась.

— У них хорошие тексты, — добавил Грег и сел на другой конец дивана.

— Я нашла квартиру. Но пока не дала окончательного ответа. Хочу, чтобы ты ее посмотрел.

— Зачем? — улыбнулся он. — Я тебе доверяю и заранее согласен. И мне не стоит общаться с риелтором. Не находишь?

Я посмотрела на его бледное лицо и словно впервые его увидела, настолько сильно Грег изменился после пребывания в монастыре. Черты его лица стали жестче и суше. Вампиры никогда не стареют, но сейчас мне показалось, что Грегу не восемнадцать лет, а все тридцать. В выражении его лица появилось что-то незнакомое, оно словно постепенно превращалось в посмертную маску.

«Он меня не любит, — вновь подумала я, — он меня не любит…»

И опять Грег посмотрел на меня так, будто читал мои мысли.

— Не понимаю, что тебя тревожит, — наконец произнес он. Эту фразу можно было отнести и к разговору о риелторе, и к моим мыслям.

Я решила, что будет лучше, если я продолжу разговор о квартире.

— Хочу, чтобы ты поучаствовал в выборе, мы планировали, что когда-нибудь будем жить вместе. Вдруг квартира тебе не понравится, а я ее уже куплю?

— Тебя тревожит что-то еще, — настойчиво сказал Грег.

Я закусила губу, почувствовав непреодолимое желание поговорить с ним начистоту. Если он уже меня не любит, то пусть скажет об этом.

«Какой в этом смысл? — остановила я себя. — Ведь все было задумано специально, чтобы он смог легко выполнить условия поверья. И если даже Грег меня разлюбил, то не говорит мне об этом из жалости. Он понимает, что тем самым меня убьет, но как мне узнать правду? Это сводит меня с ума. И еще навязчивое ощущение, будто он слышит все, что я думаю!»

— Да, меня тревожит! — начала я и осеклась, увидев, как дрогнуло его лицо.

На нем отразилось страдание, но Грег тут же взял себя в руки.

«Не буду ничего выяснять, — решила я. — Пусть все идет само собой. Даже если он не любит, мои чувства остались прежними!»

— Понимаешь, — совсем другим тоном сказала я. — Квартира кажется мне слишком дорогой. Я думала о какой-нибудь обычной «двушке» без особых претензий.

— Почему? — пожал он плечами. — Не понимаю, зачем жить в плохих квартирах, когда есть возможность приобрести хорошее жилье в приличном районе. Разве тебе не важно, что тебя окружает? Разве ты хочешь жить в доме, где на лестничной площадке грязь, за стеной орут вечно пьяные соседи, а из всех щелей ползут тараканы?

— Нет, конечно! — ответила я и невольно передернулась от отвращения.

— Тогда не вижу смысла в нашем разговоре. Покупай квартиру и оформляй документы. Все равно я пока живу тут. Устраивайся по своему вкусу. Мебель, технику и все прочее купишь сама.

— Но ведь мы хотели вместе… — начала я.

— Ладушка, — ласково сказал он, — я сейчас не могу никуда переехать, оставив Ренату одну. Она все еще не в себе.

— Как она? — спросила я.

— Молчит, никуда не выходит.

— Рисует? — поинтересовалась я.

— Нет! Даже не заходит в мастерскую, — грустно произнес Грег. — Хочешь ее навестить?

— Зачем? — испугалась я.

— Вдруг это что-то изменит в ее сознании? — воодушевился он. — Рената всегда к тебе хорошо относилась. Пошли!

Грег встал и взял меня за руку. Когда его ледяные пальцы коснулись моих, я вздрогнула и мне вновь захотелось плакать. Раньше мы, оказавшись вместе, без конца обнимались, целовались, не могли оторваться друг от друга. После возвращения из монастыря Грег стал намного сдержаннее. Иногда у него бывали всплески былой страсти, но они мгновенно угасали, словно он усилием воли заставлял себя быть холодным. Прикосновение его пальцев вызвало у меня дрожь. Мне захотелось обнять его, поцеловать, броситься ему на шею, но я сдержала себя.

— Если ты считаешь, что это поможет Ренате, — начала я, следуя за ним.

— Не знаю, что ей может помочь. Вдруг подействует? — сухо сказал он.

Квартира Ренаты занимала пол-этажа. Она находилась прямо напротив квартиры Грега. Планировка была тоже как у Грега, только Рената выделила большое помещение под студию. Грег сразу повел меня туда. Но Ренаты там не оказалось. Царило полное запустение. Полотна были сдвинуты в угол, мольберт кое-как прикрыт тряпицей в пятнах засохшей краски, на полу валялись коробки с гуашью, тюбики с белилами, кисточки.

— Она не разрешает мне здесь прибрать, — почему-то шепотом произнес Грег. — Ее нет в мастерской. Жаль! Надеюсь однажды увидеть ее здесь, увлеченную написанием очередной картины. Но, как видишь, Рената сюда даже не заходит.

— А где она? — спросила я и невольно прижалась к плечу Грега.

— Ты боишься, — констатировал он и недобро усмехнулся. — И правильно делаешь! Вампир в депрессии непредсказуем, а значит, опасен для вас, людей.

— Можно подумать, для вас, вампиров, не опасен, — сухо заметила я.

«Раньше он всегда говорил «мы», — мелькнула мысль. — И никогда не противопоставлял людей и вампиров».

Я постаралась об этом не думать.

— Рената все время проводит в комнате, что-то вроде будуара, — сообщил Грег.

— Можно туда войти?

Грег не ответил, сжал крепче мою ладонь и быстро вышел из мастерской.

«Будуар» оказался квадратной, довольно большой комнатой без единого окна. Я не была здесь ни разу. Грег распахнул дверь, даже не постучав. Думаю, Рената знала о нашем визите. Она сидела на полукруглом диване с высокой спинкой в черном платье. Диван был обит черной кожей, Рената практически с ним сливалась. Да и все в комнате было черным, начиная от обоев и заканчивая ковром на полу. Она сидела в полной темноте, но как только мы вошли, включила бра, висящее над ее головой. Оно было сделано в виде хрустального черепа. Грег оставил меня и сел рядом с Ренатой. Я застыла на пороге. Они смотрели на меня с одинаковым выражением и были в этот момент разительно похожи. У меня побежал по спине холодок, захотелось уйти. Но я решила, что из-за своих нелепых сомнений веду себя глупо, поэтому улыбнулась, поздоровалась с Ренатой и сделала шаг в сторону дивана. И вдруг то, что я приняла за толстый шарф, намотанный на ее руку, подняло голову и угрожающе зашипело. Я попятилась.

— Тише ты, Гансик! — засмеялась Рената и шлепнула змею по морде.

Та снова зашипела и кинулась на руку Ренаты. Я увидела, как клыки вонзились в ее запястье и по руке потек желтоватый яд.

— Это габонская гадюка, — невозмутимо сообщил Грег. — Чрезвычайно ядовита. Рената решила завести себе домашнее животное. Эта гадюка почему-то совсем нас не боится.

— И все время пытается меня убить, — добавила Рената и хрипло рассмеялась. — Да, Гансик? — спросила она и подняла треугольную голову змеи, зажав ей пасть. — Только тем и занимаешься, что пытаешься меня убить! Ах ты, мой проказник!

Толстое длинное туловище гадюки зашевелилось, она сползла с руки и вытянулась на диване. Длиной она была метра полтора. Четкий геометрический узор на чешуе, состоящий из желто-коричневых, багровых, розовых и бежевых прямоугольников, треугольников и ромбов, казался очень ярким на фоне окружающей черноты.

«Рената окончательно сошла с ума, — подумала я, наблюдая за тем, как гадюка разъяряется все больше. — Ей, видимо, доставляет удовольствие, что ее кусает это жуткое существо. Хорошо, что яд не может убить вампира!»

Я посмотрела на Грега. Ситуация казалась мне абсурдной — он пригласил меня сюда, а сам словно занял оборонительную позицию, сев рядом с Ренатой, которая забавлялась со смертельно опасной змеей. Я не могла даже подойти к ним.

— А тебе нравится? — спросила Рената и приподняла туловище гадюки. — Правда, милый?

— Тебе виднее, — ответила я и шагнула к двери.

— Лада злится, — сказала она, а потом добавила, как мне показалось, вполне искренне: — Я рада, что ты меня навестила.

— Надеюсь, ты себя хорошо чувствуешь? Рената оторвалась от созерцания гадюки и посмотрела на меня. Выражение ее лица мне не понравилось. Оно было каким-то затравленным, а ведь Рената всегда отличалась легким и довольно поверхностным отношением ко всему на свете. Видимо, я ошибалась и история с Гансом не прошла для нее даром.

— Я в норме, — тихо ответила она. — Даже домашнее животное себе завела. Вот играю с ним.

— Лучше бы ты начала рисовать, — не удержалась я.

— Не тянет! — вяло проговорила она.

— Может, дар пропал, — вдруг встрял Грег. — Я вообще считаю, что Ренате необычайно повезло: умеет рисовать, и при этом очень хорошо.

— Уже не умею, — сказала она и вновь принялась раззадоривать змею. — Вернее, не хочу!

— А ты нарисуй… портрет Ганса, — после паузы предложила я и тут же замолчала, ругая себя в душе за бестактность.

— Вот этого? — засмеялась она и приподняла голову шипящей змеи. — А что, хорошая идея! Запечатлею! Ничто не вечно в этом мире! Гансик тоже скоро умрет!

— Мне пора! — сказала я.

— Заходи, — предложила Рената равнодушно.

— Тебя проводить? — спросил Грег, но даже не встал с дивана.

— Не нужно, — быстро ответила я и вышла за дверь.

В лифте я не сдержала слез. Происходящее не укладывалось в голове. Поведение Грега причиняло мне боль. Я покинула двор и направилась по узкому переулку на Новокузнецкую, и тут передо мной возник Грег. Я оглянулась, в переулке мы были одни.

— Лада, — потерянным голосом начал он и взял меня за руку, — я не хочу, чтобы ты уходила.

— Солнце еще не село, — я отодвинулась. — Тебе лучше вернуться в квартиру.

— Неужели ты не понимаешь? — взволнованно сказал он. — Я не мог вести себя иначе?! Рената все еще не в себе! Зачем ей смотреть на наши счастливые лица? Зачем причинять ей еще большую боль?

— А разве у нас счастливые лица? Я что-то не заметила. Последнее время ты ведешь себя…

Я не стала договаривать, не видела смысла в выяснении отношений.

— Я люблю тебя, — потерянным голосом произнес Грег.

Я вскинула на него глаза. Сейчас он выглядел совсем как раньше. Его лицо было нежным, одухотворенным, глаза сияли голубыми переливами, губы улыбались.

— И я тебя люблю. По-прежнему. В моей душе ничего не изменилось.

— Я знаю, — ответил Грег и взял меня за руку. — Во сколько ты встречаешься с риелтором?

— В девять вечера. Присоединишься?

— Сейчас всего шесть, — улыбнулся он. — Хорошо, что пасмурно, солнца совсем не видно.

— Погуляем? — обрадовалась я. — Или у тебя дела?

— Ладушка, ну какие у меня могут быть дела? — засмеялся он, хотя лицо оставалось грустным. — Я вечно свободен!

— Может, тогда в торговый центр? — воодушевилась я. — Посмотрим мебель и все остальное для квартиры.

— Это идея! — поддержал меня Грег. — Потом встретимся с риелтором, я посмотрю наше новое жилье.

Он подхватил меня под руку, и мы быстро пошли по переулку. Затем он внезапно остановился.

— Тут поблизости нет ни одного нужного нам магазина, а пешком прогуливаться средь бела дня, даже и пасмурного, мне сейчас не стоит. Вернемся во двор! Там у меня машина.

Мы направились обратно. И тут увидели Атанаса, он как раз выходил из черного джипа, остановившегося у входа во двор. Я так вздрогнула, что выронила сумочку. Следом за ним из машины вышел худой и очень бледный парень.

Его опущенное лицо закрывали разлохмаченные черные волосы. Атанас тоже нас заметил. Он повернулся, его взгляд прожег меня насквозь.

— Разве он не вернулся в Лондон? — сорвавшимся голосом спросила я.

— Вернулся, — удивленно ответил Грег и поднял мою сумочку.

— Побыстрее идти нельзя?! — раздраженно крикнул нам Атанас. — Сейчас далеко не ночь!

«Вот и сидел бы в своей норе! — разозлилась я. — Зачем вылез?»

Он исчез во дворе. Парень, слегка пошатываясь, словно был пьян, двинулся за ним. Когда мы подошли к дому, они уже скрылись в подъезде.

— Мы что, тоже туда? У меня нет никакого желания с ним встречаться. И что это за парень? Из ваших?

— Нет, — тихо ответил Грег. Я видела, как он напрягся.

— Уходи, — быстро проговорил он. — Встречаемся в девять и идем смотреть квартиру. Я подойду к нужному дому. — И он стремительно двинулся к подъезду. Я пожала плечами, вздохнула и отправилась по магазинам.

Время пролетело незаметно. Я изучала мебель, предметы интерьера, даже заглянула в антикварный и не смогла удержаться от покупки напольной лампы начала XX века в стиле ар-нуво. Я представила ее в спальне и поняла, что это именно то, что нужно. Хотя сама спальня еще не была обставлена, я уже представляла, как будут выглядеть мои комнаты. Основание лампы представляло собой изящную фигуру обнаженной девушки из матово-золотистого стекла. Девушка изогнулась в красивой позе, правая рука была поднята высоко над головой, в ней покоился матовый розовый шар-светильник, левая — опущена вниз и опиралась ладонью на такой же стеклянный шар, но зеленого цвета. Я завороженно смотрела на лампу, пока продавец говорил без умолку, расписывая ее уникальность. Цена показалась мне запредельной, и все-таки я ее купила. Мне упаковали лампу и любезно вызвали такси. Время уже поджимало, возле Павелецкого вокзала мы попали в пробку, я опаздывала уже на десять минут. Подъехав к дому, я увидела стройную фигуру Грега. Он стоял с невозмутимым видом. Риелтора все еще не было, но он предупредил, что, возможно, задержится.

Я вышла из такси, нагруженная коробкой с лампой. Грег бросился ко мне.

— Ну что ты тяжести поднимаешь? — с укором спросил он. — Видишь же, что я здесь!

— Она не очень тяжелая! Осторожно! Это стекло!

— Она? — улыбнулся он и аккуратно поставил коробку возле решетчатой ограды, которая шла вокруг дома и всего двора. — Что ты купила?

— Лампу, — я улыбнулась в ответ. — Тебе понравится! Она 1901 года. Чудесная!

Я знала, что Грег, как, впрочем, и все вампиры, эстет и обожает красивые и редкие вещи.

— Не терпится посмотреть! — еще шире улыбнулся он, обнял меня и мягко поцеловал в щеку. — Меня радует, что твое настроение изменилось! Все-таки удачный поход по магазинам может излечить от любой меланхолии. Жаль, что Ренату это мало волнует, — добавил он и помрачнел.

— Что за парень был тогда с Атанасом? И зачем он вернулся? — спросила я.

— Сказал, что по делам. А парень…

Он не успел договорить, так как возле нас притормозила машина и из нее выбрался потный взволнованный риелтор.

— Ох, вы меня простите! — торопливо заговорил он. — Показывал квартиру на другом конце города, просчитался со временем.

— Ничего страшного. Познакомьтесь, это мой жених, Григорий.

Я видела, как риелтор вначале шустро протянул руку и расплылся в улыбке, но потом вдруг попятился и побледнел.

— Здравствуйте, — невозмутимо проговорил Грег.

Риелтор кивнул, глядя на него широко раскрытыми глазами, затем суетливо начал набирать код на замке в калитке ограды.

Когда мы поднялись в квартиру, он был на удивление молчалив. Грег поставил коробку с лампой и пошел осматривать комнаты. Мы остались в холле.

— Документы все готовы, — сказал риелтор.

— Подпишем, когда Грег посмотрит, — ответила я. — Думаю, ему все понравится.

— А он… — риелтор замялся. — Лада, вы такая милая девушка. Но ваш жених! Я работаю с людьми и много повидал всяких типов. Вы уж простите, это не мое дело! Но он внушает такой страх, даже объяснить не могу. Вы такая юная прекрасная девушка!

— И что? — усмехнулась я. — Разве мой жених не хорош собой?

— Нет, он, конечно, интересный молодой человек, — торопливо заговорил риелтор и вытер потный лоб, — он дорого одет, да и часы его, надо сказать… Швейцария? И явно с бриллиантами…

— Понятия не имею, — пожала я плечами.

— Вы простите, Лада, но он, несмотря на то что, видимо, достойный молодой человек и далеко не бедный… как и вы…. простите… В общем, я словно увидел ходячий труп. Неужели вы сами не видите?

— Ну что вы! — я начала раздражаться. — Просто Грег недавно перенес тяжелую болезнь, — придумала я, — долгое время лежал в коме.

Я увидела, что лицо риелтора просветлело. Видимо, эта информация показалась ему вполне достоверной.

— Великодушно прошу простить! — покаянно произнес он. — Значит, вот в чем дело! А я не знал, что подумать. Вы поймите, я работаю с людьми, у меня глаз наметанный. И я давно взял себе за правило: если человек вызывает у меня хоть малейшее подозрение, лучше от такого клиента отказаться.

— Вы не волнуйтесь, — успокоила его я. — Мы вполне добропорядочные. И действительно хотим пожениться. К тому же все дела вы ведете со мной, квартира будет оформлена на мое имя, так что Грега вы больше не увидите.

— Это так, это так, — закивал он. — Значит, в коме был. Поэтому так ужасно выглядит. Бедный юноша! Хорошо, что все благополучно закончилось!

В этот момент Грег спустился со второго этажа и подошел к нам. Я видела, что ему все понравилось. Риелтор вновь заволновался. Грег и в самом деле наводил на него ужас.

— В общем, все в порядке, — сказал Грег и кинул на риелтора насмешливый взгляд.

— Я знала, что тебе понравится. Можем идти? — торопливо предложила я.

— Да-да, — забормотал риелтор. — Завтра начнем оформлять сделку.

Стараясь не смотреть на Грега, он выскочил из квартиры. Мы последовали за ним.

— Ты сейчас куда? — спросил Грег.

— На «Коломенскую». Устала, день был хлопотный.

Риелтор выскочил из подъезда и, не поднимая глаз, двинулся к калитке. На улице он стремительно попрощался и исчез. Грег рассмеялся.

— Знала бы ты, что он только напридумы-вал про меня… про нас! — сказал он, взяв меня под руку. — Да ему бы с такой фантазией романы писать!

Я не ответила. То, что Грег производил неизгладимое впечатление на обычных людей, не казалось мне удивительным. Я уже успела к этому привыкнуть. Но, как правило, он притягивал внимание своей необычайной красотой, утонченностью, холодностью и загадочностью. И впервые я столкнулась с тем, что его вид вызвал ужас.

— Наверное, в тебе что-то сильно изменилось, — сказала я. — Риелтор был вне себя от страха.

— Для тебя я не опасен, — Грег взял меня за руку. — И ты это отлично знаешь. А все остальные пусть лучше боятся!

Его лицо на миг помрачнело, я не могла понять, что он имеет в виду.

— Что решила? — после паузы спросил он уже другим тоном. — Будешь выписываться из квартиры матери?

Вопрос показался мне странным. По правде говоря, я об этом даже не задумывалась.

— Не знаю.

— Лучше выписаться и больше не иметь с ними никаких дел, — жестко произнес Грег.

— Но ведь это моя мать! — возмутилась я. — И как бы она ни поступила, все равно ею останется.

— Она полностью находится под влиянием твоего отца, — хмуро заявил он. — А он еще тот…

— Не хочу больше ничего слышать! — оборвала я его. — Я решу, как лучше поступить.

Какое-то время мы шли молча. Я понимала желание Грега. Он мне не раз говорил, что хочет, чтобы я принадлежала лишь ему. Мне иногда казалось, что для него было бы счастьем, если бы я очутилась в вакууме, куда доступ был бы открыт только для него.

— Знаешь, — задумчиво произнесла я. — Если у нас все получится и мы поженимся, то тебе все равно придется общаться с моей мамой. Ты никогда об этом не думал?

— Я давно разучился забегать так далеко вперед, — ответил он. — День проходит за днем, ночь за ночью, время для меня бесконечно. Если я буду заглядывать в будущее, то есть в предстоящую мне вечность, то быстро впаду в депрессию. Понимаю, что тебе трудно меня понять, ведь у нас разное понятие о времени. Можно, я сегодня поеду с тобой? — вдруг спросил он. — Не хочу возвращаться домой.

— Не хочешь видеть Атанаса, — предположила я.

— Это тебя не касается, — грубо ответил он. Мне стало неприятно.

Я постаралась сдержаться, но, видимо, из-за усталости мне это не удалось.

— Не касается?! — задрожавшим голосом произнесла я и остановилась, повернувшись к нему. — Почему же? Твой милый родственник не раз пытался меня укусить и превратить в вампира! Я боюсь, что он снова попытается, и я не могу чувствовать себя спокойно, находясь с ним в одном городе! Впрочем, не только в городе, но и на одном континенте и даже на одной планете! И ты смеешь мне говорить, что это меня не касается?!

— Не сердись, — мягко остановил меня Грег и поцеловал. — Ты же видишь, я не в себе. Но я стараюсь…

Он замолчал.

«Стараешься не показывать мне, что больше не любишь…» — подумала я.

Настроение окончательно упало. На улице было тихо, тепло, тонкий серебряный ломтик прибывающей луны висел в чернильном небе и казался игрушечным. Мы шли, взявшись за руки, и со стороны казались обычной влюбленной парочкой. Но разве это было так? Мне хотелось плакать. Я не могла избавиться от гнетущего ощущения, что он меня разлюбил. И вот это недоверие… Я отлично видела Атанаса, это был не мираж, однако Грег упорно не хотел говорить, зачем он пожаловал. Да еще в компании какого-то подозрительного парня. Последнее время я во всем видела злой умысел.

Мы дошли до метро «Павелецкая», и Грег посмотрел на меня вопросительно. Я знала, что он избегает ездить в общественном транспорте, но из-за упрямства промолчала и стала спускаться по эскалатору. Он последовал за мной. Доехали мы благополучно, но почти всю дорогу молчали. Потом я подумала, что можно немного погулять в Коломенском, но Грег становился все мрачнее. Мне даже захотелось предложить ему вернуться обратно в Замоскворечье и оста вить меня на эту ночь одну. Навалившаяся ус талость только усугублялась. Это была не физическая усталость, а какая-то душевная. Я так стремилась быть с Грегом, зная, что как только мы будем вместе, мир сразу приобретет яркие краски, а мое настроение станет солнечным. И вот он со мной, но ведет себя непонятно. От него веет холодом. И от этого мне только хуже.

«Нужно или поговорить с ним обо всем откровенно, — думала я, поднимаясь на свой этаж, — или научиться не обращать на это внимания и просто жить и ждать».

— Мы можем поговорить, — вдруг сказал Грег, и я вздрогнула.

— О чем? — с деланым равнодушием спросила я и открыла дверь в квартиру. — Извини, я сразу в ванную. Мне нужно немедленно принять душ.

— Хорошо, — улыбнулся он. — Хочешь, пока заварю тебе чай?

— Было бы неплохо, — улыбнулась я в ответ, бросила сумку и ушла в ванную.

Через какое-то время мы сидели на кухне. Грег не только заварил мне чай, но и сделал вкусные бутерброды. Он даже рвался приготовить что-нибудь более существенное, говоря, что я последнее время очень бледная и уставшая и мне необходимо хорошо питаться, но я поблагодарила его за заботу и отказалась.

— Меня тревожит твое состояние, — ласково начал он, когда мы устроились в гостиной на диване.

— Ты же сам все знаешь, — сухо ответила я и взяла пульт от музыкального центра. — Не помню, какой диск там стоит. — Я нажала кнопку.

Когда я умру, я стану ветром И буду жить над твоей крышей. Когда ты умрешь, ты станешь солнцем И все равно меня будешь выше. Осенним ветром я буду где-то Летать с тобой ветром по свету. Ты не поймешь, а я незаметно Шепну теплом: «Ах, солнце, где ты?»[14] —

раздался нежный голосок певицы МакSим.

Грег вскинул брови. Мне показалось, что он слышит хит впервые.

— Кто это? — явно удивился он. — Ты стала слушать попсу?

— Мне нравится, — ответила я. Но музыку выключила.

— Если нравится, слушай, — равнодушно ответил он. — Но так странно: «Когда я умру, я стану ветром… когда ты умрешь, ты станешь солнцем…»

— Почему странно? — удивилась я. — Это поэтическая метафора.

— Я не про то… — задумчиво проговорил он. — Сама мысль, что я умру… ты умрешь. Если получится пройти превращение, то так и будет.

— Тебя это пугает? — спросила я.

— Просто непривычно.

Мне не хотелось развивать тему, я видела, что Грег подавлен. Я давно усвоила одну замечательную поговорку: Не переходи мост, не дойдя до него. Пока обратное превращение не совершилось, к чему зря тратить нервы и рассуждать, что и как будет.

Я отбросила пульт в сторону. Грег посмотрел на меня, его лицо на миг стало грустным.

— У Атанаса свое представление о… счастье, — начал он, тоже, по-видимому, решив сменить тему.

Наконец-то Грег решил хоть что-то рассказать!

— Помнишь, ты очень удивилась, когда в свой приезд в Сохо увидела Атанаса на улице среди бела дня? — спросил он.

— Конечно, помню! — кивнула я. — Он тогда охотился на Дино. А ведь тот был уверен, что Атанас, как все классические вампиры, не может выходить днем на улицу.

— Это старая история, — произнес Грег и закрыл лицо руками.

Я придвинулась к нему и разжала его пальцы. Он посмотрел беспомощно. Жалость пронзила меня, я ощутила почти физическую боль и даже поморщилась.

— Ты очень чувствительна, — сказал Грег, опустив руки и глядя мне в глаза. — Поэтому я и стараюсь не говорить тебе всего, чтобы уберечь от боли. Иногда лучше не знать.

— Возможно, — я не сводила с него глаз.

Я так истосковалась по нему, по его полыхающим голубым пламенем глазам, по точеным чертам. Мне хотелось обнять его и целовать не отрываясь. И забыть обо всем, в том числе и об Атанасе.

— Я могу не рассказывать, — вдруг заявил он. — Зачем лишний раз тебя тревожить?

— Нет, что ты! — тут же опомнилась я. — Я хочу знать все, что только возможно, об Атанасе, да и вообще обо всех… твоих сородичах.

— Это началось давно, — повторил он. — Веков пять назад, точно. Есть среди вампиров закрытый клан. Они называют себя Радужное племя.

— Радужное? — удивилась я. — Какое-то слишком позитивное название.

— Они периодически употребляют радужную кровь, так они ее называют. Это кровь наркоманов.

Я вздрогнула. Грег уже как-то упоминал о «допинге вампиров», но я не хотела в это верить. Атанас и так наводил на меня ужас. А представить, что он еще и был своего рода наркоманом, было выше моих сил. И вот Грег снова об этом заговорил. Теперь откровенно.

— Помнишь, что случилось с Атанасом после его неудачной попытки пройти превращение?

— Еще бы! — кивнула я.

Атанас, желая отвратить Грега от мысли превратиться в человека, ввел нас в транс, и, находясь в нем, мы увидели, как он после смерти возлюбленной двинулся по селам и городам. Он тогда словно обезумел. После него оставался поистине кровавый след, причем он выбирал своими жертвами только молодых красивых девушек, похожих на его погибшую невесту.

— Когда Атанас оказался в Чехии…

— Но он ведь тогда уже понял, что может окончательно свихнуться, — перебила его я, — и поэтому отправился в «Белый склеп»? Мы же видели именно это!

— Мы увидели лишь то, что он захотел нам показать. Кое-что он утаил… от тебя, — ответил Грег и положил мне руку на лоб.

Мои глаза тут же закрылись, сознание затуманилось…

…Я очнулась в темном лесу и сразу увидела Грега, он ласково мне улыбнулся.

— Смотри, — сказал он и показал рукой на видневшуюся впереди полянку, заросшую травой.

Мы приблизились к ней и остановились. Было сыро, туман устилал поляну серой шевелящейся пеленой. Но вот из-за верхушек деревьев показалась луна. Поляна осветилась переменчивым серебристым светом. И я увидела, что посередине на невысоком холмике лежит девушка в неестественной позе. Ее голова со спутанными, разметавшимися по траве русыми волосами была свернута набок, на шее виднелись прокусы, из которых еще сочилась кровь. Рядом сидел Атанас. Он сгорбился, его рот и подбородок были темными от крови, скрюченные пальцы вцепились в волосы девушки. Он раскачивался из стороны в сторону и тихо выл. От его воя мороз продирал по коже. Я закрыла глаза и прижалась к Грегу. Он обнял меня за плечи и прошептал, что мы можем немедленно вернуться в реальность. Я постаралась взять себя в руки.

— Нет, останемся, — прошептала я. — Хочу знать все!

— Знания умножают скорбь, — как бы споря со мной, сказал Грег.

Я удивленно на него взглянула, но промолчала.

В этот момент над поляной появилась какая-то тень. Мне показалось, что это огромная летучая мышь. Она сделала несколько кругов над Атанасом, но он, казалось, ничего не замечал и продолжал раскачиваться и выть. Тень опустилась и превратилась в высокого поджарого мужчину. Грег шепнул, что все равно нас не видно и не слышно, и подвел меня очень близко к холмику. Я даже попятилась, так как чуть не натолкнулась на Атанаса. Тот как раз встал и замер, глядя на мужчину. Я отступила на пару шагов. Мужчина был очень бледен, его вьющиеся волнистые волосы поблескивали в серебристом свете луны ярко-рыжими переливами, большие навыкате глаза неотрывно смотрели на сжавшегося Атанаса.

— Меня зовут Джозеф, — сказал мужчина. — Но я предпочитаю, чтобы меня называли Стинг.[15] У нас в племени каждый выбирает то имя, которое ему больше подходит.

— Чего ты хочешь? — грубо спросил Атанас. — Я никого не звал!

— Думаю, что я именно тот, кто тебе нужен, — ответил Стинг и расхохотался, обнажив белые клыки.

Атанас в ответ угрожающе зарычал и показал свои.

— Ой, как страшно! — дурашливо произнес Стинг и вновь зашелся от хохота.

Атанас замолчал и, как мне показалось, с интересом на него посмотрел. Затем отошел от холмика, кивнул на распростертую девушку и глухо предложил:

— Угощайся.

— Сыт, — ответил тот. — Хочу тебя пригласить к нам. Можем угостить тебя кое-чем поинтереснее, чем обычная кровь.

— Я питаюсь только свежей кровью, — хмуро сказал Атанас. — Мясо не для меня.

— Как ты мог такое подумать?! — возмутился Стинг. — Мое племя не употребляет падаль! Мы не упыри! За мной!

Он встряхнулся, и вот перед нами уже сидит огромная летучая мышь. Атанас усмехнулся и пробормотал:

— Ну просто в лучших традициях…

Мышь противно запищала и взмыла в воздух. Атанас филином ринулся за ней. Я подняла голову и стала наблюдать в свете луны, как они играют в догонялки. Филин норовил поймать мышь, но она ловко увертывалась.

— Резвятся, — заметил Грег. — Как бы Атанас не стал охотиться взаправду. Тогда Стингу не поздоровится.

— Навряд ли! — сказала я. — Атанас захочет узнать, что ему предлагают.

— Ты права, — согласился Грег, обхватил меня за талию и взмыл над лесом.

Я и пикнуть не успела. А увидев, как быстро уходит вниз покрытая туманом полянка с лежащей на холмике девушкой, я зажмурилась и крепче вцепилась в Грега.

Когда мы опустились на землю и я открыла глаза, то увидела, что мы находимся в каком-то древнем на вид городке.

— Это Вышеград, — пояснил Грег. — Теперь это один из районов Праги. Но в то время, в котором мы сейчас находимся, он был самостоятельным городом. Его можно считать столицей Чехии, здесь находилась резиденция королей.

— Ясно, — кивнула я. — По крайней мере, известно, где мы оказались.

— А вон и наши друзья.

Впереди по узкому мощеному переулку, едва освещенному единственным тусклым фонарем, быстро двигались две фигуры. Обе в длинных плащах с низко надвинутыми капюшонами, скрывающими лица. Мы устремились за ними. Пройдя до конца переулка, они свернули налево. Там оказалось что-то типа бара, который находился в полуподвальном помещении. Приблизившись к нему, мы увидели, что двое подвыпивших горожан распахнули двери и о чем-то громко спорят. Они шатались и периодически наваливались друг на друга. Из проема падал тусклый свет и несло какой-то вонью.

— Придется войти, — сказал Грег и крепче ухватил меня за руку. — Мы невидимы, так что бояться нечего.

Однако, когда мы спустились по осклиз лым ступеням и очутились в сизом от табачного дыма помещении с низким закопченным потолком и грязным полом, я невольно передернулась от отвращения. На вид это был кабак самого низкого пошиба. Множество посетителей в разной степени опьянения сидело за залитыми пивом деревянными столами. Они орали, смеялись, ругались, шум стоял невообразимый. Я беспомощно взглянула на Грега. Он спокойно двинулся куда-то в угол. За барной стойкой, над которой нависала устрашающей полноты женщина с огромной грудью, чуть прикрытой блузкой, находилась дверь. Грег ее открыл. Я увидела ступени, ведущие вниз. Оттуда пахнуло такой жуткой вонью, что я остановилась.

— Куда ты меня ведешь? — жалобно спросила я. — Не хочу!

Он повернулся ко мне со страдальческим видом, но промолчал.

— Хорошо, заглянем туда, только быстро, — согласилась я.

Мы спустились в темный подвал. Это было что-то типа притона наркоманов. Люди, находящиеся там, казались безумными. Многие лежали на полу в бессознательном состоянии. Я заметила у стены худого, как скелет, парня. Возле него горел остаток свечи. Парень набирал в шприц из глиняной плошки какую-то коричневую жидкость.

— Это что? — едва преодолев дрожь ужаса, спросила я. — Героин?

— В то время героин еще не был выделен, — пояснил Грег, наблюдая за парнем. — Это ханка,[16] разведенная водой. В общем, опий, если тебе это о чем-то говорит.

— Ни о чем, — призналась я. — Всегда была далека от этого.

— Твое счастье, — сказал Грег.

— Я, конечно, слышала о наркотиках. Но в основном о героине, кокаине. И так называемой травке.[17] Ее сейчас многие курят.

— В XVI веке в медицинскую практику в Европе был широко введен опий, — объяснил Грег. — Но из медицины он быстро перекочевал в обычную жизнь и практически во всех столицах христианской Европы вполне легально существовали «опиум-салоны», клиентами которых были самые состоятельные граждане. Они еще не понимали, какая это зараза.

В этот момент парень ввел себе в вену наркотик, отбросил шприц, вздохнул и закрыл глаза. Я наблюдала, как его руки начинают мелко подрагивать, а на губах появляется бессмысленная улыбка.

— Фармакология развивалась, — продолжал Грег, — и 1803 году немецкий фармацевт Сертюнер научился выделять из опиума морфин. В процессе его употребления он убедился, что тот в десять раз сильнее опия-сырца. Особенно сильное впечатление произвело на него блаженно-сонливое состояние, в которое он впадал после приема нового препарата. Потому он и назвал его морфием — в честь бога сна Морфея. Очень скоро морфий распространился по всему миру. Появилась новая болезнь, новый вид наркотической зависимости — морфинизм.

Я старалась сдерживать дыхание. Мне становилось все хуже в этом подвале, наполненном отвратительными запахами и распростертыми телами. Грег выглядел страдающим, словно все это касалось лично его, хотя я точно знала, что сам он никогда наркотики не употреблял.

Я решила потерпеть и выслушать все до конца.

— В 1898 году немецкий фармацевт Феликс Хоффман разработал новое средство от кашля, основанное на преобразовании морфина. Препарат быль столь мощным, что его восприняли как лекарство с «героическими возможностями» и назвали героином. Скоро обнаружилось, что он способен вызывать еще большую наркотическую зависимость, чем морфин.

— И зачем они открыли эти препараты? — с раздражением спросила я. — Столько вреда!

— Таков ход развития общества, и этот процесс не остановить, — глухо произнес Грег. — Жаль бедных людей, которые, идя на поводу у стереотипов, подсаживаются на наркоту. Особенно подростков. Они плохо понимают, в каком мире живут, сильно подвержены стадному чувству. У них не хватает ума просто заглянуть в И нет и почитать, что это такое на самом деле. Наркотики были, есть и будут, потому что это самый большой источник прибыли. Хочешь быть «своим» в определенной компании — отдаешь свои деньги, здоровье и часто жизнь лишь для того, чтобы «дядя-торговец» процветал на вилле и наслаждался всеми благами цивилизации. Суть такова. И именно этот условный «дядя-торговец» и создает моду на наркоту.

— Многие мои бывшие одноклассники нюхали кокс, — задумчиво проговорила я.

Грег усмехнулся:

— Знаешь, первым научным трудом молодого венского врача Зигмунда Фрейда был трактат «О коке». Попробовал он его, скорее всего, случайно, но сразу предположил в нем «удивительные» качества, которые и распропагандировал в своей работе. Исходя из собственных ощущений, он поведал миру, что кокаин вызывает радостное возбуждение и длительную эйфорию. Именно его выводы повлекли за собой волну злоупотребления этим наркотиком.

— Я понятия ни о чем не имела! — воскликнула я. — Ужас какой!

— Фрейд опробовал это средство на своем друге, который в конечном счете стал настоящим кокаинистом, у него проявились все симптомы, считающиеся сейчас результатом передозировки кокаина: параноидальные галлюцинации, нестерпимый зуд кожи, когда человеку кажется, что по нему ползают, и даже под кожей, сотни «кусачих» насекомых или змей. И, наконец, он впал в слабоумие. Цепочка всегда одинакова: ученые делают открытия — дельцы наживают на них деньги. А вот и те, кого мы ждем! — сказал Грег.

В подвале появились Атанас и Стинг. Они привели с собой бледную светловолосую девушку. Она явно была не в себе. Увидев шприц возле находящегося в забытьи парня, она схватила его.

— Сейчас я тебе помогу, — сказал Стинг. Он развел раствор и ввел ей в вену. Затем повернулся к молчаливому Атанасу.

— Попробуй радужную кровь, — предложил он и приподнял запястье девушки, сделав небольшой надрез ножом. — Она — мой донор вот уже несколько месяцев. У нас договор. Я покупаю ей опий, она дает мне выпить крови, когда мне хочется. Знаешь, это намного приятнее, чем загрызать этих овечек насмерть. Чем ты и занимался последнее время.

— Тонко, — сказал Атанас и приблизился к беспрерывно хихикающей девушке. — Она погибнет от наркотиков.

— Конечно! — усмехнулся Стинг. — Все наши доноры рано или поздно умирают. И что? Вокруг полно других! Ты же знаешь, как слабы людишки. Мне иногда кажется, что они бродят во тьме, хотя рядом есть источник света. Но они упорно не хотят его видеть. И это лишь на пользу моему племени! Пробуй!

Атанас с минуту колебался. Потом схватил запястье девушки, поднял его и сдавил. Струйка крови потекла на пол. Атанас подставил рот и начал жадно глотать. Он пил и пил. Стинг схватил его за плечо и отвел от девушки.

— На первый раз хватит! В ее крови сейчас полно опия.

— Да? — засмеялся Атанас. — А на вкус вполне обычная, только чуть сладковатая… О! — громко произнес он. — Какой прилив сил! Краски стали ярче и четче. Это действие радужной крови?

— Да! Не правда ли, приятно? — улыбнулся Стинг и припал к запястью уже потерявшей сознание девушки.

Он оторвался довольно быстро. Затем к ней наклонился Атанас, но Стинг схватил его за руку и стал оттаскивать. Атанас развернулся, показал клыки и угрожающе зарычал. Стинг тоже зарычал и показал не менее длинные и острые клыки.

— Хочешь позабавиться? — прошипел он, приблизившись вплотную к Атанасу. — Я готов!

И он нагнулся к шее Атанаса. Тот мгновенно отскочил в сторону, наступив на лежащего без движения мужчину, который, не открывая глаз, вскрикнул и тут же громко расхохотался. Атанас наклонился и начал пить кровь из его шеи. Стинг молча наблюдал, не вмешиваясь. Когда Атанас оторвался, он насмешливо спросил:

— Ну как? Доволен? Больше не хочешь? Атанас, шатаясь, отодвинулся от жертвы и отрицательно покачал головой. Вытер рот и замер, словно прислушиваясь к себе. Его глаза прикрылись веками, лицо застыло в полном покое.

— Учти, — сказал Стинг, — впредь не советую употреблять кровь непроверенных доноров. Мало ли какую дрянь они принимают. Лучше всегда иметь своих и кормить их опиатами высшего качества.

Атанас приоткрыл глаза и улыбнулся. Я никогда не видела у него подобного выражения. Его лицо разгладилось, глаза стали мягче и смотрели дружелюбно, улыбка лучилась добротой.

— Оказывается, жизнь прекрасна, — чуть ли не пропел он высоким, сорвавшимся голосом.

— И мир раскрашен в радужные тона, — констатировал Стинг, внимательно наблюдая за Атанасом.

— Именно! — восхитился тот. — И я сейчас все вижу в радужном свете. Как глупо было убивать этих девиц!

— Ну вот и хорошо! — сказал Стинг. — Мы можем отсюда уходить.

— А девушка? — капризным тоном спросил Атанас.

— Проспится и снова будет в нашем распоряжении, — улыбнулся Стинг.

Они вышли из подвала. Грег посмотрел на меня.

— Так вот почему ты столько знаешь о наркотиках! — заметила я.

— Я знаю о них все! — ответил Грег и помрачнел. — Ты даже не представляешь, как изощренно и точно они уничтожают организм человека. Поистине изобретение дьявола! Стоит лишь один раз попробовать какое-нибудь вещество с определенными наркотическими свойствами, и мозг уже запомнил его приятное воздействие. И вот уже человек снова хочет принять наркотик. Разорвать круг крайне сложно. Лучше избегать всякой встречи с этими веществами.

— Но Атанас, как мне показалось, уже много лет сидит на наркотиках. — Я направилась к выходу из подвала. Оставаться там не было сил.

— Гораздо больше… — ответил Грег и двинулся за мной.

Очнувшись на диване, я сразу увидела напряженное лицо Грега. Я лежала у него на коленях, он нежно перебирал мои волосы и смотрел не отрываясь. Я судорожно вздохнула и села. Все виденное было настолько реально, что я помнила каждое слово, сказанное Грегом. Правда меня ошеломила. Значит, Атанас употреблял кровь наркоманов! Судя по всему, она ему не очень-то и вредила, раз он оставался в отличной форме и здравом уме.

— Странно, что Атанас все еще… — начала я и осеклась.

— Он вполне здоров, — сказал Грег. — Ты это хотела узнать?

— Удивительно, ведь он столько времени сидит на радужной крови!

— Он и меня хотел пристрастить, — заметил Грег, и я вздрогнула. — У вампиров это долгий процесс. Как, например, алкоголизм у людей. Если спиртное постоянно употреблять, он развивается, но не сразу. Тут происходит что-то типа того же.

— И существует целый клан наркоманов!

— Да, но они тщательно оберегают свой секрет, и посторонним к ним проникнуть невозможно. Я открыл тебе большую тайну, — серьезно добавил он.

— Не волнуйся, я никому не расскажу, — заверила я. — Подожди!

Я вскочила с дивана и быстро заходила по гостиной. Грег напряженно за мной наблюдал. Его лицо исказилось. Казалось, он знает, что я хочу сказать.

— Ты так спокойно здесь сидишь, — взволнованно продолжила я, — а ведь тот бледный парень, которого привез Атанас, наверняка его донор. И что же получается?! — почти закричала я. — Он привез его Ренате?!

— Да, — кивнул Грег и опустил голову.

— И ты так невозмутимо об этом говоришь?! — взвилась я. — Можешь тут сидеть и дальше. А я немедленно поеду к Ренате и вышвырну оттуда и донора, и Атанаса!

Я схватила телефон и набрала номер вызова такси. Грег молча за мной наблюдал.

— Хорошо, я жду, — сказала я диспетчеру и положила трубку.

— Лада, не думаю, что Атанас хочет причинить вред Ренате или мне. Он решил дать ей немного радужной крови, чтобы она забылась.

Он и раньше предлагал ей, но она всегда отказывалась.

— И ты отказывался? — сурово спросила я.

— Конечно! — улыбнулся он. — Ты забываешь, что мы не люди. Объясняешь наши поступки с позиции человека, но это неправильно. Мы жестче и холоднее. Внутри нас вечный, не тающий лед. Пойми, если мы чего-то не хотим делать, нас не заставить никакими силами. Это вы слабы, легко идете на компромиссы, вами легко манипулировать. У нас же все по-другому. Если Рената захочет, то примет подарок Атанаса, если нет, отправит донора восвояси. И Атанас не будет возражать.

— Все равно я не могу спокойно сидеть тут, зная, что Атанас подсадил ее на эту вашу радужную дрянь! Я должна что-то делать! Пойми, мне ее и так безумно жаль из-за трагедии с Гансом! Она мне… не чужая!

Сказав это, я замолчала. Это была правда. Не могу сказать, что она мне очень нравилась, но, полюбив вампира, я поневоле оказалась втянутой и в истории, связанные с его семьей. Это было неизбежно.

— Ладно, — после паузы согласился Грег. — Если хочешь, поедем. Для твоего же успокоения. Но ничего страшного не происходит, уверяю тебя!

«Конечно, ведь ты все видишь на расстоянии, — мелькнула мысль. — Сказать ты можешь все, что угодно. Беда в том, что я уже не всегда тебе верю».

Грег посмотрел мне в глаза, его брови нахмурились, но он промолчал.

Такси приехало через полчаса. Грег держал меня за руку, мы всю дорогу молчали. Было почти два часа ночи, но я жутко перевозбудилась и спать совершенно не хотела. Ситуация казалась мне чудовищной, и меня бесило спокойствие Грега.

Дверь в квартиру Ренаты оказалась открытой. Я быстро вошла и двинулась в гостиную. Ренаты там не было. Грег шел за мной.

— Она в будуаре, — сказал он, нахмурился и ускорил шаг.

Я испугалась. Открыв дверь в будуар, мы замерли. Донор лежал на полу, его глаза закатились, лицо искривила судорога. Он выглядел мертвым. Рената яростно била ногой извивающуюся шипящую гадюку. Наконец та затихла. Рената выпрямилась и злобно на нас посмотрела.

— Явились! — констатировала она. — Я тут ни при чем! Ганс его укусил. Я не уследила.

Она подошла к парню и пошевелила его ногой.

— Мертв, — сказала она и поморщилась.

— Габонская гадюка одна из самых ядовитых змей на земле, — тихо произнес Грег. — Где Атанас?

Рената пожала плечами. Потом склонилась над парнем и проверила его пульс.

— Мертв, — сказал Грег. — Неужели ты не чувствуешь?

— На всякий случай проверила, — ответила она и села на диван. — Надо бы их убрать отсюда.

— Хорошо, — согласился Грег. — Я увезу подальше и труп и гадюку. Думаю, проблем с милицией не будет.

— Да кому он нужен? — усмехнулась Рената. — Он же конченый наркоман, давно на героине.

Грег вышел, но быстро вернулся с большим мусорным мешком.

Когда он закрыл за собой дверь, я подошла к Ренате, продолжавшей сидеть на диване в напряженной позе.

— Все к лучшему, — сказала я первое, что пришло в голову. — Надеюсь, ты не попробовала?

— Грег тебе все доложил, — пробормотала она. — Неправильно настолько посвящать тебя в семейные тайны. Ты и так слишком много знаешь!

— Я сама попросила его все мне рассказать. Я вам не чужая!

— И это ты настояла, чтобы сюда приехать! — задумчиво произнесла Рената. — Забыла, что такое благодарность, много веков ее ни к кому не испытывала. Но сейчас что-то внутри шевелится, какое-то тепло. И это не совсем приятно, надо отметить.

— Я понимаю, что Атанас по-своему о вас заботится, — сказала я. — Но, на мой взгляд, можно обойтись и без наркотиков.

— Тут ты права! — улыбнулась Рената. — Знаешь, я прислушалась к твоему совету. Пошли!

Она встала и вышла. Я, недоумевая, отправилась следом. Рената привела меня в мастерскую, и я вздохнула с облегчением, увидев на мольберте большой холст. Рената уже наложила фон темно-синего, вечернего неба, прорисовала очертания теряющегося в сумерках парка. На переднем плане под цветущим кустом жасмина она наметила скамью.

— Никогда не демонстрирую незаконченные вещи, — сказала Рената, отступая от мольберта и не сводя с него глаз. — Показываю тебе, только чтобы успокоить. Видишь, Лада, я снова почувствовала вкус к живописи, и можешь быть уверена, скоро приду в норму.

— Я очень рада! — взволнованно воскликнула я. — Что это будет за сюжет?

— Замечательный! И вы все очень удивитесь, когда увидите, — загадочно произнесла она.

— Надеюсь, что-нибудь хорошее, — заметила я. — Ты никогда не рисовала ничего отвратительного!

— Просто тебе не показывала, — зло расхохоталась Рената. — Не обращай внимания! — тут же добавила она. — К тому же то, что для тебя отвратительно, для меня, может, прекрасно. И наоборот. Искусство многолико.

— Я вижу прекрасный парк, небо, куст жасмина, сплошь покрытый белыми цветами.

— Да-да… — Рената приблизилась к картине.

Она пристально вглядывалась во что-то, понятное лишь ей. Улыбка слегка приподняла углы ее губ. И впервые за последнее время в ее лице появился мягкий свет. Она, словно забыв о моем присутствии, взяла тюбик с краской, начала смешивать тона. Я почувствовала себя неловко и осторожно вышла из мастерской. На душе стало значительно легче. Теперь я была уверена, что с ней действительно все будет в порядке.

Всю следующую неделю я провела в новой квартире. Благополучно оформив документы, начала заниматься внутренним убранством нашего гнездышка. Грег принимал в этом самое живое участие. Правда, днем он не выходил, зато, как только садилось солнце, он мгновенно возникал рядом со мной. Мы купили мебель, портьеры, ковры, бытовую технику и все остальное через интернет-магазины. Нам все доставили на дом. Без споров не обошлось. Грег хотел обставить квартиру в строгом классическом стиле и наполнить ее дорогими антикварными вещами. Он настаивал на профессиональном дизайнере. Но я видела наш дом иначе — живым, светлым, уютным и лишенным каких-либо стандартных решений. Сразу получилось так, что я обосновалась на втором этаже, а Грег — на первом. У меня все было выполнено в розовато-золотистой гамме, а у Грега — в серо-коричнево-бежевой. Скоро я перестала чувствовать себя чужой в этом доме, быстро обжилась и в 20-х числах августа переехала окончательно. Но из квартиры матери пока не выписывалась и не сообщила ей, что приобрела жилье. Она думала, что я живу у друзей, и периодически предлагала мне вернуться домой. Отец по-прежнему оставался с ней, и, как я поняла, ничего менять не собирался. Я с ним не общалась, хотя он предпринимал некие попытки наладить отношения. Грег жил на два дома, но старался большую часть времени проводить со мной.

Окончательно переехав, я решила устроить что-то типа новоселья и пригласила Ренату. Хотела пригласить и Атанаса, но после смерти донора он исчез из Москвы. Я спрашивала о нем Грега, но тот лишь пожимал плечами и говорил, что понятия не имеет, где сейчас находится Атанас. Рената посмотреть новую квартиру не пришла. Я ждала их вечером. Украсила дом цветами, зажгла свечи. Стол, конечно, накрывать не стала, это было бессмысленно, лишь купила для себя коробку пирожных и фрукты. Около девяти вечера появился Грег. Он принес что-то большое, прямоугольное, завернутое в плотный картон. Но был один.

— А Рената? — огорчилась я.

— Не выходит из мастерской, рисует как одержимая, — пояснил он. — Ей только на пользу. Она просила извиниться и приготовила для нас подарок.

— Это? — спросила я и показала на сверток.

— Тебе понравится, — улыбнулся Грег и начал снимать обертку. — Думаю, мы повесим ее в гостиной на первом этаже. Над диваном.

Будет отлично смотреться! Только нужно заказать подходящую раму.

Грег снял остатки бумаги и потащил картину в гостиную, поставил ее к стене и отошел.

— Вот это да! — восхитилась я.

Впервые Рената нарисовала нас при ярком солнечном свете. Мы были изображены лицом друг к другу, держащимися за руки. Головы были запрокинуты, глаза обращены в голубое безоблачное небо. Мы явно кружились, так как подол моего сиреневого платья развевался, словно от быстрого движения. Под ногами была зеленая трава, покрытая цветами, а над запрокинутыми лицами кружилось множество голубых, лазоревых, розовых и белых мотыльков. Казалось, с неба на нас сыплется целый ворох цветочных лепестков. Наши лица были счастливыми, улыбки — безмятежными. И главное, у Грега на щеках был румянец, а черты лица казались мягче и живее. Глядя на него, трудно было даже предположить, что он вампир. Грег на этой картине казался обычным восемнадцатилетним парнем, влюбленным и счастливым. Я вздохнула и села на диван.

— Это было бы прекрасно, — сказала я. — Так хочется оказаться на таком вот цветущем лугу под летним солнцем и рядом с тобой. И чтобы больше не было никаких неразрешимых проблем!

— Рената это увидела, — ответил Грег и сел рядом. — А ты знаешь, все, что она про нас рисует, сбывается.

— Хотелось бы, — сказала я и положила ему голову на плечо. — Знал бы ты, как я устала ждать!

Грег обнял меня, я ощутила холод его губ на виске, затем на щеке. Он целовал нежно, едва касаясь.

— Не нужно так переживать, — ласково произнес он и опустил меня на диван. — Мы вместе, несмотря ни на что.

— И любим друг друга, — сказала я, стараясь изо всех сил не допускать даже тени сомнения.

— Любим, — подтвердил Грег.

Он лег рядом и прижал меня к себе. Его пальцы медленно гладили мои щеки, затем спустились по шее к груди. Ощутив, как они забираются в вырез кофточки, я невольно вздрогнула. Грег давно не позволял себе столь откровенных ласк. Рука, словно почувствовав мою дрожь, замерла. Я молчала и не шевелилась. Тогда он продолжил. Мягко поглаживая и сжимая, его рука ласкала меня не останавливаясь, и скоро я ощутила, как на меня накатывает возбуждение. Я обхватила Грега за шею и начала его целовать. Он отвечал, правда, осторожно, но все равно со все возрастающей страстью. И вот он стянул блузку и лег на меня. Тяжесть его тела, прикосновения его губ и рук сводили с ума. Я так истосковалась по нему, что совершенно потеряла голову. Мне хотелось лишь одного — чтобы все наконец свершилось. Было уже все равно, выдержит Грег или нет, я готова ко всему, даже к смертельному укусу.

Он отстранился, заглянул мне в глаза.

— Люблю тебя, — шепнула я и попыталась притянуть его к себе.

— И я, — еле слышно ответил он, встал и подхватил меня на руки. — Мне кажется, ты невероятно устала за последнее время. А тут еще хлопоты с квартирой. Может, отправимся в постель?

Грег улыбнулся. Я засмотрелась в прозрачную голубизну его глаз. Он понес меня наверх. Мне хотелось сказать, что я изнываю от желания, готова пойти до конца, но не могла, словно язык прилип к гортани. Обняла его за шею и прижалась щекой к плечу. Грег принес меня в спальню и уложил в кровать.

— Ты так редко стал проводить ночи в моей постели, — сказала я, откидывая одеяло. — Побудь со мной, пока я не усну.

— Конечно, Ладушка, — улыбнулся он. — У нас теперь свой дом, я не хочу больше с тобой расставаться. И всегда буду рядом, когда ты будешь засыпать и просыпаться.

Я вздохнула и закрыла глаза. Смятение, недоверие, подозрения последних дней улетучились. В эту минуту я была уверена, что любовь Грега не исчезла и он по-прежнему испытывает ко мне такие же сильные чувства, как раньше.

— Какую сказку ты больше всего любила, когда была маленькой? — спросил он, и от неожиданности я рассмеялась.

— Разные.

Выражение его лица стало каким-то детским.

— Дюймовочку, — после паузы все-таки созналась я.

— Прелестная история, — ответил он. — Помнишь ее конец?

— Конечно, — улыбнулась я и закрыла глаза, ощутив прикосновение прохладных пальцев к вискам.

«На берегу голубого озера, посреди зеленых кудрявых деревьев, стоял старинный белый мраморный дворец. Виноградные лозы обвивали его высокие колонны, а наверху, под крышей, лепились ласточкины гнезда», — услышала я его тихий нежный голос, повернулась на бок и положила ладони под щеку.

«Внизу лежали большие куски мрамора — это свалилась верхушка одной колонны и разбилась на три куска, между ними выросли крупные белые цветы. Ласточка опустилась и посадила девочку на широкий лепесток. Но вот диво! В самой чашечке цветка сидел маленький человечек, беленький и прозрачный, точно хрустальный. На голове у него сияла прелестная золотая корона, за плечами развевались блестящие крылышки… это был король эльфов», — продолжил Грег.

Мое сознание стало туманиться, и я провалилась в сон, словно в коробочку с хлопьями ваты.

…Я стояла на кончике белого лепестка ромашки и балансировала на раскачивающемся цветке. С трудом удерживая равновесие, я сделала шаг к желтой сердцевине, но не удержалась и соскользнула вниз. Чьи-то сильные руки подхватили меня и опустили в центр цветка. Мой спаситель остановился передо мной, и я невольно смутилась, так он был хорош. Черные как смоль волосы, блестящие на солнце и украшенные золотой короной, утонченное лицо с большими голубыми глазами, искрящимися как драгоценные топазы, стройная фигура в синем изящном костюме, белая короткая мантия, свисающая с плеч, и трепещущие над ней слюдяные стрекозиные крылышки — передо мной стоял король эльфов. Я ощутила, как жар прилил к щекам, опустила глаза и склонилась в реверансе.

— Ты прекрасна! — сказал король. — Как только я увидел твою хрупкую, изящную фигурку, раскачивающуюся на ромашке, твое нежное лицо, напоминающее лепесток белой розы, си-ренево-голубые глаза цвета фиалок, шелковые волосы, в которых играли лучи солнца… твои губы, похожие на бархатные лепестки розовой герани, я мгновенно понял, что только ты достойна стать моей королевой.

Я не успела ответить, как король поднял хрустальный жезл со звездочкой на конце, и тут же появилось множество эльфов. Они вылетели из цветов и зависли над ромашкой. Их прозрачные крылышки трепетали и искрились на солнце, их нежные личики лучились улыбками.

— Ты согласна? — спросил король и опустился передо мной на одно колено.

— Да, — прошептала я, чуть не теряя сознание от восторга и любви, заполнившей все мое существо.

Король выпрямился и подал мне руку. К ромашке подлетела открытая карета. Ее возницами были три белых мотылька, а сама карета была искусно сделана из лепестков белых роз. Король помог мне усесться и устроился рядом. Он взмахнул жезлом, и карета плавно полетела над цветами, сопровождаемая эльфами. Вскоре мы оказались у прекрасного дворца. Его здание напоминало пять бутонов белых тюльпанов, соединенных вместе. Мотыльки аккуратно «припарковали» карету возле входа. Король помог мне выйти и торжественно повел ко дворцу. Наш путь устилала дорожка из лепестков голубых незабудок. Два кузнечика в зеленых фраках стояли у дверей. При нашем приближении они поклонились, затем распахнули двери. Внутри дворца было прохладно и пахло сладким цветочным ароматом, гладкий хрустальный пол кое-где поблескивал бусинками прозрачной росы. Король подвел меня к огромному полукруглому зеркалу, взмахнул над моей головой жезлом. По зеркалу пробежала волна. Когда его поверхность вновь стала незамутненной, я вскрикнула от восхищения. Мое отражение было прекрасным. На мне появилось длинное платье, сшитое из крохотных белоснежных лепестков сакуры, развевающаяся за плечами накидка была словно соткана из серебристых лунных лучей, крохотная золотая корона сияла на моих золотистых кудрях. Я подняла руку и увидела, что на пальце сверкает кольцо — камень был округлый и прозрачный и напоминал капельку росы. Король стоял рядом и с улыбкой наблюдал за мной. Мы взялись за руки и закружились в танце по хрустальному полу дворца. Эльфы кружились вместе с нами, их голоса звенели нежно, словно маленькие серебряные колокольчики. Затем король пригласил всех за праздничный стол, с тортом в виде раскрытого бутона белой розы, пирожными, напоминавшими розовые сердечки, и напитками из цветочного нектара.

Когда бал окончился, эльфы поклонились, пожелали нам сладкой ночи и улетели. Мы остались одни. Я смущалась все больше, но любовь опаляла меня изнутри жаром. Король повел меня в спальню. Кровать представляла собой огромный лепесток белого тюльпана и парила в воздухе. Пол усыпал ковер из множества розовых и голубых незабудок. Ложе усыпали белые и красные лепестки герани. Я сняла платье и легла в лепесток. Он тут же покачнулся, и я засмеялась. Король скинул одежду, я залюбовалась его стройной фигурой. Он лег ко мне и начал целовать. Его нежные губы скользили по моему телу, руки обнимали… От наших движений лепесток раскачивался все сильнее. Когда наши тела слились, я вскрикнула, но тут же ощутила, как его губы приникли к моим…

Открыв глаза, я все еще улыбалась и словно раскачивалась в лепестке тюльпана. Тело ныло, губы горели, будто я всю ночь целовалась. Я села и с изумлением поняла, что уже утро. Грег лежал рядом и смотрел на меня. Его лицо было нежным, легкая улыбка приподнимала уголки губ.

— Как спалось? — спросил он.

— Изумительно! — ответила я и прижалась к нему.

Грег поцеловал меня в висок.

— Теперь ты знаешь, как закончилась сказка про Дюймовочку, — прошептал он и засмеялся.

— Не хочу выходить из таких сказок, — ответила я и потерлась носом о его шею. — Мне понравилось заниматься с… королем эльфов любовью.

— И мне понравилось… с королевой, — прошептал он. — Жаль, что это было не наяву!

— Не говори ничего! — остановила я его. — Не хочу выходить из этого чудесного состояния.

— Не буду, — сказал Грег и поцеловал мои дрогнувшие губы.

Я крепко его обняла и притянула к себе. Раздался звонок. Мы замерли. Звонок повторился более настойчиво.

— Странно, — сказал Грег, и я увидела, как потемнели его глаза. — Как он сюда попал! Такая система охраны!

— Кто? — испугалась я. — О ком ты говоришь? Кого видишь?

В дверь продолжали звонить. Грег встал, его лицо окаменело, губы сжались.

— Нужно положить этому конец! — пробормотал он и начал одеваться.

Потом вышел из спальни. Я быстро натянула джинсы и футболку и бросилась за ним. Спустившись на первый этаж, вздрогнула: в гостиной стоял мой отец и невозмутимо улыбался. Грег быстрым движением отвернул картину, подаренную Ренатой, к стене. Затем прошел к дивану и уселся, закинув ногу на ногу.

— Чем обязаны? — бесстрастным голосом спросил он.

— Здравствуй, дочурка, — приторно-медовым голосом сказал отец. — И ты, зятек!

— Доброе утро, — сухо ответила я, но осталась возле лестницы, ведущей на второй этаж.

— Так вот, значит, какие подарки делают влюбленные молодые люди, — задумчиво произнес отец, внимательно оглядывая гостиную. — Ведь это подарок? — уточнил он, поворачиваясь ко мне. — Хотя о чем я? Квартира оформлена на тебя. Я проверил.

— Какое ваше дело! — грубо прервал его Грег. — Впредь не советую совать нос, куда вас не просят!

— Ну-ну, полегче, парень! — увещевающим тоном ответил отец. — Может, ты и из семьи олигархов, но это еще нужно проверить, и не забывай, что Лада — моя дочь, а уж потом твоя жена или кто она там тебе.

Я увидела, как прищурились его глаза. Обычно такое выражение появлялось у отца, когда он начинал злиться.

— Что вы хотите? — спросил Грег.

Я взглянула на его спокойное лицо — ему не составляет труда читать мысли, значит, он насквозь видит моего отца. Сама же я плохо представляла интерес того к нам. Неужели дело только в деньгах? Как бы я плохо ни относилась к отцу в последнее время, все-таки в душе оставалась какая-то надежда на его порядочность. Мать твердила мне, что он раскаялся, многое переосмыслил в жизни и стал совершенно другим человеком.

— Чего я хочу… — задумчиво проговорил отец и вдруг сказал: — Может, пригласите присесть?

— Не стоит, — невозмутимо ответил Грег. — Итак?

Я заметила, что отец усмехнулся, но его лицо вновь приняло невозмутимое выражение.

— Хочу дружить с парнем, которого выбрала моя дочь, — после паузы заявил отец. — Все-таки мы теперь родственники. Также я хотел бы познакомиться и с вашей уважаемой семьей. И не вижу в этом ничего предосудительного.

Грег встал. Я заметила, как сильно побледнело его лицо, а верхняя губа начала приподниматься. Это был грозный признак, я испугалась. Отец, видимо, тоже что-то почувствовал и попятился к двери, не сводя глаз с Грега.

— Хочешь с ним общаться? — спросил Грег, поворачиваясь ко мне.

Я увидела, что он взял себя в руки.

— Нет, — быстро сказала я.

— Вот и ответ. Вам лучше удалиться и никогда, слышите, никогда здесь не появляться, тем более без приглашения! Охрану я лично предупрежу.

— Да кто ты такой, щенок?! — возмутился отец.

Я видела, что он взбешен, его лицо побагровело, пальцы сжались в кулаки. Испугавшись, что это может плохо закончиться, я ринулась к нему.

— Тебе лучше уйти, — сбивчиво заговорила я. — И немедленно! Не нужно выводить Грега из себя. Я как-нибудь вам позвоню, — добавила я, решив, что это на него подействует.

— Но я же волнуюсь за тебя, — вполне искренне сказал он.

Мое сердце дрогнуло, я почти поверила, что отец действительно переменился.

— Правда? — с издевкой произнес Грег. — Вы волнуетесь?

Он приблизился.

— Да, волнуюсь, — чуть охрипшим голосом сказал отец. — Я люблю свою дочь. И всегда буду ее защищать. Я не отступлю!

— Значит, так, — спокойно произнес Грег. — Я предлагаю вам деньги. Вам ведь это нужно? Взамен вы оставляете нас в покое. Идет?

Я не сводила глаз с отца. Игра, затеянная Грегом, показалась мне слишком жестокой.

«Неужели он продаст меня? — лихорадочно метались мысли. — Неужели такое возможно? Пусть он гад, но ведь он мой папа!»

— Ну, ты затейник, парень! — натянуто засмеялся отец. — Прямо как в кино! Причем в голливудском!

— Значит, отказываетесь? — уточнил Грег.

— Зачем мне твои деньги? — скривил губы отец. — У меня и свои имеются. Я не бедный.

— Миллион евро, — спокойно произнес Грег. — Устроит?

Я увидела, как лицо отца заливается краской. Сумма, по всей видимости, его ошеломила. Он сглотнул, затем недоверчиво посмотрел на Грега. Я с трудом сдерживала слезы. В тот момент я ненавидела их обоих.

Грег вышел в холл и тут же вернулся. Он держал в руках чековую книжку.

— Чек на предъявителя, швейцарский банк, надежный, моя семья хранит там капитал не один век. Сможете забрать все или частями в любое время, — четко произнес он и раскрыл книжку. — И вы больше не приближаетесь ни ко мне, ни к Ладе… если, конечно, она сама этого не захочет. Я вас предупредил!

— Хорошо, — глухо проговорил отец и вытер пот со лба.

Я всхлипнула и побежала по лестнице. Происходящее не укладывалось в голове. Я не хотела ничего больше слышать, влетела в спальню и упала на кровать. Только что я находилась в прекрасной сказке, проснулась, наполненная счастьем, и в один миг все исчезло. Жизнь казалась мне ужасной, реальность — отвратительной.

Отец ушел не попрощавшись, что было понятно. Когда Грег поднялся в спальню, я уже немного успокоилась.

— Прости меня! — быстро заговорил он, садясь на кровать и беря меня за руку. — Прости! Я сделал это только для твоего блага. Не хочу рассказывать в подробностях, о чем думал твой отец, но уверяю, им двигали лишь соображения собственной выгоды. Он так устроен.

— Да, конечно, — кратко ответила я и опустила голову.

— Понимаю, как тебе тяжело, — после паузы сказал Грег… — Но ведь ты знаешь своего отца.

— Всегда надеешься на лучшее, — прошептала я. — Думаешь, есть ценности, которые не продаются и не покупаются… даже за миллион евро…

— Девочка моя любимая, — ласково произнес он и обнял меня. — Конечно, есть такие ценности. И кому как не мне знать это! Однако такова уж человеческая натура.

— Но ведь и ты… — начала я с горечью и тут же осеклась, увидев, что лицо Грега исказилось страданием.

— Прости меня! — сказал он. — Просто я хотел, чтобы он оставил нас в покое раз и навсегда. И… скажу честно, хотел избавить тебя от иллюзий. У твоего отца был выбор. Он мог категорически отказаться от подобной сделки. Вот ты сама…

Грег замолчал. Я с недоумением на него посмотрела. Его глаза стали холодными.

— Что я?

— Представь, что ты девочка из малообеспеченной семьи, встречаешь богатого парня и влюбляешься в него. Он тоже любит тебя. И вот его родные предлагают тебе миллион евро с условием, что вы расстанетесь раз и навсегда. Иначе они грозятся лишить вас обоих всего. Подумай, что бы ты сделала. Только ответь максимально честно!

Грег впился в меня острым взглядом.

Я представила себе эту картину. Представила Грега, и в душе не возникло даже тени сомнения. Никогда, никогда я не продала бы нашу любовь даже за миллион евро! И тут я вспомнила о своем отце и содрогнулась от осознания его подлости. Мне было тяжко от невыносимого чувства стыда за него, злости, презрения и ненависти. Я опустила голову, слезы текли по щекам.

Грег обхватил меня и начал покачивать, бормоча ласковые слова. Я прижалась к нему и подумала, что отныне лишь он — моя семья.

До начала занятий оставалось всего несколько дней, но мне было так хорошо с Грегом в нашем новом доме, что даже не хотелось идти в институт. Однако я решила, что не мешало бы пробежаться по магазинам и купить что-нибудь новенькое из одежды. Однажды утром Грег сказал, что ему необходимо навестить Ренату, его беспокоит, что она целыми сутками рисует как одержимая.

— Конечно, милый, — согласилась я. — Хочешь, с тобой пойду?

Грег на миг заколебался, но потом сказал, что лучше мне отправиться на шопинг, как я планировала, поцеловал меня и исчез. Я решила позвонить Лизе. Знала, что они уже вернулись с Казантипа. Мне не терпелось послушать ее рассказ о том, как они съездили. Я набрала ее номер. Лиза явно только что проснулась, ответила не сразу.

— Приветик! — бодро поздоровалась я. — Спишь? Голос вялый.

— Ага, — ответила она и зевнула. — Я у Димона. Второй день как приехали, а все из постели не выберемся. Никак отоспаться не можем после бурного отдыха.

Она хихикнула. Послышалась какая-то возня, перешептывания.

— Лиз! — позвала я. — Хватит целоваться!

— А ты прямо видишь! — засмеялась она. — Тебе от Димки привет!

— И ему! Я хотела сегодня с тобой встретиться, но раз ты занята…

— Да ладно! Ничего я не занята! — оборвала меня Лиза. — Куда идем?

— По магазинам! Хочу купить что-нибудь из одежды. А то в институт скоро! Составишь мне компанию?

— А то! — воодушевилась Лиза. — Хочешь наповал убить сокурсников новым имиджем?

— Да мне все равно, — начала я. Но Лиза меня не слушала.

— Они тебя с новой прической еще не видели! — продолжала она. — Кстати, думаю, не мешало бы поправить форму! Наверняка волосы отросли! — озабоченно добавила она. — Ты вот что, приезжай к нам! Я Димку стригу периодически, поэтому хорошие ножницы дома имеются. А потом мы можем отправиться в «Облака». Это торговый центр неподалеку, довольно большой, магазинов куча! Что скажешь?

Я задумалась. Дима жил возле метро «Домодедовская», мне, по правде говоря, не хотелось так далеко ехать. Я думала походить с Лизой по Замоскворечью, посидеть в кафе и разбежаться. Но действительно волосы у меня немного отросли, и их не мешало бы подстричь, особенно челку, которая лезла в глаза.

— Хорошо, через часок подъеду, — согласилась я.

— Вот и отлично! — обрадовалась Лиза. — Будем ждать.

— Надеюсь, вы к тому времени выберетесь из постели, — заметила я и улыбнулась.

Лиза расхохоталась.

Когда я приехала, сразу увидела, что и Лиза и Дима не в себе. В квартире был полный бардак. Вещи валялись как попало, в прихожей я чуть не споткнулась о батарею из пустых пивных бутылок и банок, тут же была раскидана обувь. Дверь в спальню, как только я появилась, Лиза плотно закрыла. Я зашла в гостиную и поморщилась от спертого воздуха. Я распахнула балкон. Лиза стояла в двери и потягивалась. Она хорошо загорела. На ней были короткие трикотажные шортики и малюсенький лифчик. Лицо было опухшим, глаза ненормально блестели.

— Димка сейчас из ванной выкатится и поздоровается с тобой, — сообщила она. — Чего стоишь? Садись на диван! Может, пива?

— Я же не пью, — сказала я, перекладывая с дивана на кресло джинсы, футболку и рубашку, чтобы освободить себе место.

— Ах да! — равнодушно проговорила Лиза. — Я и забыла! А мы на Казантипе отрывались по полной! Там вообще был полный улет! Не представляешь, какая безбашенная атмосфера! Зато мозги отдохнули! Чего мы только там не попробовали! Даже кокс периодически нюхали. А уж экстази!

— Лиза! — возмутилась я. — Ты же никогда!

— Ага, — согласилась она и нервно захихикала, — никогда. Но крепкое спиртное тяжело идет, особенно на море, а пиво надоело. Так хотелось транса. Димка меня и уговорил. Хотя, — она снова захихикала, — и уговаривать особо не пришлось. А уж травку вообще каждый день курили. Да ладно! Не делай такое лицо! Ничего страшного не произошло! Подумаешь, травка! Это же не наркотик!

— А что это, по-твоему? — сурово спросила я.

— Ну давай, прочитай мне лекцию о ее вреде и все такое! — агрессивно сказала Лиза и надула губы. — Кокс, к твоему сведению, очень полезен для мозгов, вот! Димка говорил, что всякие творческие чуваки его употребляют. И я охотно верю. От него сразу такая ясность наступает, такой подъем, кажется, горы свернуть можешь!

— Ты и сейчас под кайфом? — догадалась я.

— Немного нюхнули с утра… для феерического секса, — сообщила Лиза и ухмыльнулась. — Хочешь?

Я не успела ответить — в комнату вошел Дима. Он радостно заулыбался и поцеловал меня в щеку.

— Отлично выглядишь! — сказал он и сел рядом с Лизой.

— Предлагаю Ладке чуток втянуть. Не хочет.

— А чего? — удивился Дима. — У меня кокс чистейший, не думай. Без каких-либо примесей. Если нюхнуть немного, то бодрит. Мы же не злоупотребляем, так, для расширения сознания. Хочешь?

— Вы оба сошли с ума! — разозлилась я. — Сколько про это говорится, сколько пишется, а вы оба словно в вакууме живете! Вас что — собственное здоровье не интересует?

— Да мы здоровы! — ответили они в один голос и дружно расхохотались, глянув друг на друга.

У меня от беспомощности слезы на глаза навернулись. Я просто не знала, как с ними разговаривать.

— Может, чаю? — предложила Лиза, вспомнив об обязанностях хозяйки.

— Я торт вафельный принесла, — вспомнила я. — Там пакет в коридоре.

— О! Чудненько! Сейчас будем ням-ням, — обрадовалась Лиза и вскочила с дивана.

Когда она вышла за дверь, я повернулась к Диме:

— Знаешь, от тебя я никак не ожидала!

— Ты чего, Лада? Вначале от спиртного отказалась, а сейчас вообще за здоровый образ жизни. Молодость дается только раз! Это единственный недостаток, который очень быстро и бесследно проходит, так что живи, пока молодой!

— Тошно тебя слушать! — зло сказала я. — Будто зомби повторяешь чужие слова.

Я встала и подошла к столу, на котором лежал ноутбук. Открыв его, включила. Мне хотелось что-то сделать, как-то попытаться переубедить ребят. Я не могла оставаться спокойной, хотя давно уже знала, что человек должен до всего дойти самостоятельно, и только тогда приходит истинное понимание вещей.

— Кокс, конечно, вещь забористая, — продолжал Дима, наблюдая за мной. — Но мы не так часто нюхаем. Ну, а травку все курят. Я с детства кручусь в тусовке и знаю не понаслышке, как любят расслабляться многие киношные товарищи. Что ты ищешь? — спросил он, видя, как я стучу по клавишам и просматриваю в Инете страницы.

Дима приблизился, наклонился, заглядывая мне через плечо в экран монитора.

— О вреде наркотиков, — ответила я. — А то вы, как дети малые, вам нужно все на пальцах объяснять.

— Да читал я это, и не раз! — усмехнулся он. — Говорю же, это не героин или там амфетамин, а безобидная трава. Ну кокс, конечно, не так безобиден, но ведь мы по чуть-чуть, можно сказать, чисто для баловства.

— И экстази!

— Это для секса! — засмеялся Дима. — Первое дело! Ощущения запредельные!

— Вот, читай внимательно! — предложила я, открыв статью.

«В основе патологического пристрастия при употреблении наркотиков лежит угнетение ими синтеза эндорфинов. Основные физиологические доминанты организма, такие как сон, еда, половое влечение, контролируются определенными эндорфинами. Наркотик как бы подменяет их собой.

Механизм действия любого наркотика одинаков, будь то героин или экстази.

Каждый психостимулятор вызывает состояние острого психоза, особенностью которого является так называемый флэшбэк — повторение наркотического опыта неделю спустя после приема.

Прием, как считает молодежь, безобидных экстази, покуривание марихуаны вызывает истощение центральной нервной системы, способствует развитию депрессивных состояний. А последние, в свою очередь, требуют компенсации за счет наркотиков противоположного действия, таких как героин. Это замкнутый круг, и лучше в него не попадать. Поэтому наркотики не могут делиться на «легкие» и «тяжелые», а оказываемый ими эффект всегда один — личностные расстройства, общая деградация и смерть».

— Личностные расстройства, общая деградация и смерть, — вслух повторил Дима.

— Чья смерть? — раздался сзади веселый голос Лизы, и она подошла к ноутбуку. — Чего вы тут смотрите? Небось на порносайты зашли без меня.

— Какие порносайты, детка! — хмуро проговорил Дима. — Лада мне тут все настроение испортила.

Лиза быстро прочла статью. Улыбка сбежала с ее лица. Когда она закончила, я закрыла страничку и быстро нашла другую. Это были фотографии наркоманов со стажем. Я открыла одну из них и развернула на весь экран.

— Некротический миозит на бедренной части, — сообщила я и посмотрела на Лизу.

Она не сводила с монитора расширившихся глаз. Ее лицо неуклонно зеленело. Вывороченное через огромную язву гниющее мясо выглядело жутко.

— Меня сейчас вырвет, — пропищала Лиза и бросилась вон из комнаты.

Дима остался. Он застыл, глядя на следующую фотографию, которую я открыла.

— А это газовая гангрена на руке, — сказала я. — Видишь, внизу подпись, что наркоман всего с трехлетним стажем.

Дима моргнул и позеленел не хуже Лизы.

— А вот и подвал с наркоманами. Красавцы просто! — заметила я. — Видишь гноящиеся язвы на их телах? И чем вы с Лизкой от них отличаетесь? Да тем, что вы в начале пути, а эти товарищи уже в конце. Вот и все!

— Хватит, — прошептал он. — Считай, что у тебя получилось! Шоковая терапия сработала.

Когда Лиза вышла из ванной, мы отправились на кухню. Чай уже остыл, я сказала, что так даже лучше. Лиза наблюдала, как я ем вафельный торт, но сама даже чай не пила, Дима налил себе минеральную воду.

— Ну у тебя, Ладка, и нервы! — заметила Лиза. — Конечно, мать медик, видимо, ты с детства всего наслушалась и насмотрелась. Я аж протрезвела, как только фотки увидела.

— Это лишь малая часть, — невозмутимо сказала я и подумала, что идеально было бы ввести их в транс, как это делал Грег, и отправить в притон наркоманов.

Тогда бы уж точно не стали даже вспоминать о коксе, не то что его употреблять.

— И я, — сказал Дима и глотнул минеральной воды. — Мозги на место встали. Чего мы, в самом деле? Как идиоты идем на поводу у моды!

— А все этот Казантип! — зло заметила Лиза. — Там все просто как безумные, только и слышишь со всех сторон про отрыв да про кайф. Господи, Лада, ты бы видела! Все пьют, ширяются, трахаются. С виду соблюдается благопристойность, типа музыкальный фест. Эх, Оранжевая республика! А ведь мне там понравилось!

— Каждый сам выбирает, как ему жить, — сказала я. — Но почему нужно идти на поводу у стереотипов? Мы ведь не стадо!

— Смотрю на тебя и удивляюсь, — после паузы задумчиво проговорила Лиза. — Ты, конечно, всегда была девушка серьезная и какая-то несовременная, что ли, а в последнее время словно повзрослела лет на десять. Нам всего по восемнадцать. Но иногда мне кажется, что тебе уже тридцатник, не меньше. Что с тобой происходит?

Но я не успела ответить, зазвонил мой мобильник. Это был Грег. Звонок меня удивил и насторожил.

— Привет, — сказала я и замолчала в ожидании.

— Лада, знаю, что ты у друзей, — торопливо заговорил он, — но дело срочное. Ты не могла бы приехать к Ренате? Как можно скорее!

— Хорошо, выхожу прямо сейчас, — удивленно ответила я. — Что случилось?

Но Грег уже положил трубку. Сердце сжалось от дурных предчувствий. Я встала, извинилась и вышла в коридор. Ребята с огорченными лицами двинулись за мной.

— Мне нужно срочно уехать, — сообщила я, обуваясь. — Так что шопинг отменяется.

— Я даже не успела тебя подстричь! — огорчилась Лиза, не сводя с меня округлившихся глаз. — Что случилось? Кто звонил?

— Проблемы кое-какие… семейные, — уклончиво ответила я. — Созвонимся. Пока, ребята!

Спустившись во двор, я понеслась к метро. Хотела взять такси, но решила, что на метро быстрее. Выйдя на «Новокузнецкой», я помчалась к дому Ренаты. Консьерж, ничего не спрашивая, распахнул передо мной двери и вызвал лифт. Когда я поднялась на этаж, уже просто с ума сходила от волнения. Воображение рисовало самые мрачные картины, и когда я вошла в квартиру и увидела Атанаса, то даже не удивилась. Мы поздоровались. Он выглядел хмурым и смотрел на меня, как мне показалось, с откровенной злобой.

— Доигрались? — прошипел он. — И что теперь делать?

— Вы можете объяснить внятно? — сухо заметила я.

— Пошли! — велел он.

Атанас привел меня в мастерскую. Я увидела Грега. Он со страдальческим видом стоял возле мольберта. Я приблизилась, встала рядом. Увидев картину, которую изучал Грег, вздрогнула. Это было то самое полотно, которое я видела незаконченным: вечернее небо, очертания парка, теряющиеся в туманной дали, куст цветущего жасмина со скамейкой под ним. Сейчас картина была завершена. На ней на скамейке сидел… Ганс. Он выглядел так реально, словно был живым. Правда, Рената немного изменила его внешность — таким он стал бы, если бы превратился в вампира. Его лицо уже не выглядело простоватым и некрасивым. Оно было бледным, черты лица стали утонченными. Волосы, густые и блестящие, ниспадали на плечи, глаза горели и, казалось, следили за нами с картины.

— Черт побери! — не выдержала я. — Вот это да! А Рената где?

— Там, — сказал Грег и кивнул на картину. Я вздрогнула. Этого следовало ожидать.

— А все ты! — злобно сказал Атанас. — Это ты надоумила ее вновь начать рисовать. Она больше не хочет выходить в реальность!

— Еще бы! — тихо произнес Грег. — Теперь она со своим любимым, в чудесном парке.

— Можно хоть что-то сделать? — спросила я, не сводя глаз с сидящего на скамейке Ганса.

— Что?! — расхохотался Атанас. — Это похлеще радужной крови! Зря вы противились. Лучше бы Рената послушалась меня, зато не рисовала бы… вот такие картины. Я вам плохого не желаю!

— Знаете, — неуверенно начала я и повернулась к разъяренному Атанасу.

От его ненавидящего взгляда меня пробрала дрожь, но я взяла себя в руки и как можно более спокойно продолжила:

— Может, ваша радужная кровь и не причиняет вам особого вреда, но это наркотик. Я знаю, что он делает с нами, людьми. Это всегда… смертельный исход… Избавиться от зависимости невозможно.

— Ты сама ответила на свой вопрос, — усмехнулся Атанас. — Для людей это смертельный исход. Вампиры бессмертны! У нас другие правила игры. И то, что убивает вас, нам лишь развлечение. Радужная кровь действительно расцвечивает мир. Пусть это длится недолго, но психику разгружает отлично! Что ты так на меня смотришь? — вновь разозлился он. — Да, деточка, и у нас есть психика! Хоть и нет души.

— Хватит вам ссориться! — встрял Грег.

— А мы и не ссоримся, — ответил Атанас. — Я объясняю девочке простые истины.

— Думаю, что и вам, бессмертным и неуязвимым, такая кровь приносит вред! — упрямо заявила я. — Просто этого еще никто не изучал.

Атанас начал смеяться. Его лицо даже приобрело более человечное выражение.

— Тебе же, по большому счету, на меня наплевать, — сказал он. — Это ты о дружке своем заботишься. Не волнуйся понапрасну. Грег — вырожденец, людскую кровь не употребляет, а уж радужную тем более!

— Вот и слава богу!

Атанас поморщился, словно у него зуб заболел. Еще бы! Славить господа при нем было не совсем уместно.

— Рената! — вскрикнул Грег.

Мы повернулись к картине, и, действительно, увидели Ренату. Она вышла из парка, неся в руках венок из ромашек, и приблизилась к скамье. Ганс повернулся к ней и заулыбался. Она нежно его поцеловала, надела ему на голову венок. Он поднял глаза, в них светилась такая любовь, что у меня сердце защемило.

— Рената! — закричал Грег. — Вернись к нам!

Но она его будто не слышала. Ганс встал со скамьи, они с Ренатой взялись за руки и ушли по дороге в глубь парка. Грег, как только они скрылись из вида, закрыл лицо руками. Атанас посмотрел на меня. Выражение его лица меня напугало.

— Пойдемте! — сказал он.

Грег опустил руки. Его глаза были полны страдания.

— Она не вернется, — пробормотал он. — Она счастлива в нарисованном ею мире. — Что ей здесь делать? Снова мучиться?

— Не думай об этом! — хмуро произнес Атанас. — Пусть остается там столько, сколько захочет. Все равно мы ничего не можем сделать.

— Я могу научиться входить в ее картины, — ответил Грег. — Правда, я уже пытался, но у меня ни разу не получилось. Может, Лада что-нибудь придумает. Как-то она уже помогла в подобной ситуации.

Да, так и было. Однажды Рената поехала пожить на острове в Норвегию и пропала там в одной из своих картин. Грег тогда все ее полотна привез сюда. Мне пришла в голову счастливая мысль, и я нарисовала горящую свечу у входа в пещеру на ее картине. И скоро из глубины пещеры появилась Рената и вылетела из полотна прямо на руки Грега. Тогда она в состоянии депрессии просто заблудилась в лабиринте нарисованной ею пещеры. А сейчас все было по-другому, и я понимала, Атанас прав — пока Рената сама не захочет выйти в реальный мир, мы ее ничем не выманим.

— Что тут можно сделать… — ответила я. — Пусть пройдет время.

— Нужно просто ждать, — согласился Атанас. — У меня к вам важный разговор, — хмуро добавил он.

Я увидела, что Грег будто окаменел. Его глаза затравленно смотрели на меня. Создавалось ощущение, что он знает, о чем хочет поговорить Атанас.

— Пройдемте, — торжественно произнес тот и покинул мастерскую.

— Мне страшно, — прошептала я. Грег не ответил. Он сжал мои пальцы, и лед его руки проник в меня. Я старалась сохранять видимость спокойствия.

Мы вошли в гостиную. Атанас стоял возле дивана. Он держал старинную на вид книгу.

— Устраивайтесь, — пригласил он и показал на диван.

Мы послушно уселись. Грег прижался ко мне плечом. Я ощущала, как он напряжен.

— Пришло время узнать правду, — медленно проговорил Атанас. — Я больше не могу наблюдать, как гибнет моя семья. Рената ушла в свой нарисованный мир, и дьявол знает, когда вернется. Грег упорно стремится к обратному превращению. Хотя… — Атанас замолчал и пристально посмотрел на нас. — Вы не можете не догадываться, что за этим последует.

— Говори, мы внимательно слушаем, — сказал Грег и сжал мою ладонь. — Мы готовы к любой правде. И даже если догадываемся, хотим выслушать то, что ты решил нам открыть.

— Эта книга в единственном экземпляре, — после паузы продолжил Атанас. — Она отпечатана по моему заказу, чтобы потомки знали. Написал ее Альберт Хольц. Он под этим именем неизвестен. В узких кругах его знают как поэта-вампира под именем Рубиан Гарц.

Атанас сделал паузу. Грег не шевелился. У меня так сильно билось сердце, что казалось, его стук слышат все присутствующие.

— Продолжай, — глухо проговорил Грег. «Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Не буду здесь писать о моем детстве, оно было довольно обычным. Перейду сразу к юношеским годам. В моей семье из поколения в поколение передается одно предание. Оно гласит, что все самоубийцы нашего рода непременно превращаются в вампиров. Это происходит из-за проклятия, которое наложил на нас один из предков. Так как предание передается устно, я решил записать его в назидание потомкам», — прочитал Атанас.

Дойдя до этого места, он остановился. Подняв глаза, четко произнес:

— Рубиан Гарц — наш родственник.

— Я так и думал! — воскликнул Грег. — Но не был уверен до конца.

— И он не избежал проклятия, — продолжил Атанас. — В своей книге он подробно описывает, как повесился из-за несчастной любви и очнулся вампиром. Ранее он был наделен поэтическим даром, но, став вампиром, его утратил.

Грег вскочил и в волнении заходил по комнате.

— Значит, я мучился зря, — бормотал он. — Вампир не может писать стихи! Тогда получается…

Он остановился. Атанас хмуро наблюдал за ним.

— Я оставляю вас наедине с этой книгой, — после паузы тихо произнес он. — И только вам решать. Лада, надеюсь, ты поймешь, что единственный для тебя путь — это пройти превращение. Или… или оставить Грега навсегда. У тебя нет другого выхода.

Атанас положил книгу на столик и исчез. Грег взял ее и беспомощно на меня посмотрел.

— Давай сразу заглянем в конец, — робко предложила я.

Я чувствовала смятение, слезы душили меня, мне хотелось убрать книгу куда подальше и забыть о ее существовании. Я догадывалась, что происходит после превращения, но упорно отгоняла эти мысли. Я видела Эльзу в лилейном лесу забвения и поняла, что она осталась в одиночестве. Но разве я была готова к такой правде? Однако пришло время узнать все до конца.

Мы сели на диван и быстро пролистали страницы. Дойдя до нужного места, стали читать.

«Я узнал о поверье вампиров и хотел лишь одного — стать человеком. Меня невыносимо угнетало мое существование. То, что я описал тут, лишь малая часть ужасов, происходивших со мной после превращения в вампира. Конечно, я давно отказался от употребления людской крови и перебивался кровью животных. Старался наносить как можно меньше вреда тем, с кем меня сталкивала жизнь, пытался не пересекаться с представителями других кланов и максимально сократить общение с Атанасом и Порфирием. Но ничего не помогало. Главное мое мучение было в том, что я утратил свой дар. Как ни пытался, я не мог сочинить ничего более-менее удачного. Это была не поэзия, а плохо срифмованные строчки. Когда я прочитал текст поверья, словно свет впереди забрезжил. Я решил любым способом пройти превращение. Позже я случайно познакомился с Эльзой. Эльза! Даже сейчас не могу без слез писать о ней!»

— Листаем дальше, — нетерпеливо сказал Грег. — Тут идет описание, как он с ней познакомился, как развивался их роман. Я хочу знать конец!

— Хорошо, — согласилась я. Мы быстро просмотрели текст.

— Вот! Как раз то место, где он встретился с ней в парке, — взволнованно произнес Грег. — Помнишь, мы там были?

— Помню, конечно! — ответила я и впилась глазами в страницу.

«Она была так нежна, так уступчива, покорна и готова ко всему. Я с ума сходил от ее красоты и от любви, которая буквально жгла меня изнутри. Но я помнил, что должен держать себя в руках, что бы ни случилось. И вот свершилось! Наши тела слились, но я не испытывал наслаждения, меня захлестнула невыносимая жажда от запаха ее крови. Он, казалось, заполнил весь мир, проник мне в мозг. Я ничего не понимал, не соображал, где я, кто со мной, я чувствовал, что если немедленно не выпью ее крови, то сгорю дотла, перестану существовать. Я зарычал и наклонился над ее распростертым телом. И вдруг Эльза раскрыла глаза. Она смотрела на меня не отрываясь, ее взгляд словно гипнотизировал, проникал внутрь и, как ни странно, охлаждал мой жар. Его прозрачная голубизна источала свет такой сильной любви, что он заполнил всю мою темную сущность.

— Я люблю тебя, — прошептали ее губы, лишь озвучивая то, что говорили глаза.

Свет выжег изнутри всю тьму, которая вот уже столько веков наполняла меня.

Вампиры, не смотрите в глаза своих любимых! Иначе вы вновь станете людьми.

Это и произошло со мной. Я ощущал себя так, словно глыба льда, постоянно бывшая внутри меня, неуклонно таяла. Это было болезненно. И когда весь многовековой лед растаял, я почувствовал, что обретаю обычную человеческую плоть. Я глубоко вздохнул, счастье обретения и узнавания распирало меня, хотелось кричать, петь, хохотать. Раскрыл глаза, желая немедленно разделить свое счастье с моей любимой Эльзой, и вздрогнул. Я стоял в полутемном сарае, в моих руках была веревка со скользящей петлей на конце. Я отбросил ее в сторону и распахнул дверь. Да, это был наш убогий двор, я видел копошащихся кур, на веревке холщовые, зашитые во многих местах рубахи, постиранные моей матерью, кучу досок в углу с лежащими рядом рубанком и молотком, ящичек с гвоздями.

— Эльза! — с отчаянием позвал я, уже понимая, что моя любимая осталась в 20-х годах XX века.

Я вновь оказался в своем времени, в XVI веке. Вернулся в тот самый миг, когда решил покончить с собой и уже сделал петлю.

Я опустился возле двери в сарай, с трудом удерживаясь от рыданий. Разве я знал, что все произойдет именно так? В тексте поверья об этом не было написано ни слова. Я вернулся в свое время! Как я смогу жить без Эльзы?! Как?!»

Грег захлопнул книгу и закрыл лицо руками. Я была потрясена не меньше его. Конечно, я хорошо помнила, какое впечатление на меня произвели строки из стихотворения Гарца:

Любовь сыграла с нами шутку злую: Соединила нас назло и вопреки… Я человеком стал. Но берега реки Навечно разделили нас… Тоскую… Тянусь к тебе… но пустоту целую. Река — века! К тебе не перейти…

Но отказывалась верить в свою догадку, говорила себе, что это лишь поэтическая метафора. И вот правда открылась.

— Я подозревал, что все именно так и происходит, — глухо произнес Грег. — Но не хотел в это верить. Пытался охладеть к тебе, мечтал, чтобы и ты постепенно поняла, что любовь уходит, надеялся, что мы расстанемся как можно более безболезненно.

— Ты решил, что нам лучше расстаться? Так вот почему ты был так холоден со мной после возвращения из монастыря! Думал, что я сама оставлю тебя, почувствовав твою отчужденность?

— Я сам не знаю, на что надеялся! — тихо ответил Грег. — Не вижу выхода из сложившейся ситуации. Да, я стал к тебе холоднее, я даже снова мог иногда читать твои мысли, но любовь не ушла. Она внутри меня и жжет по-прежнему. И ты все еще любишь меня. Я знаю!

— Люблю, — ответила я и вздрогнула, увидев, что по рукам Грега, прижатым к лицу, побежали капельки крови. Я отвела его ладони. Глаза Грега были красными, из них сочилась кровь. Я видела, как Грег в недоумении посмотрел на свои пальцы, затем вытер щеки.

— Вампиры никогда не плачут, — прошептал он. — Но оказывается, когда боль становится невыносимой, вместо слез течет кровь.

Я расплакалась. Отчаяние мутило мне разум, я понимала, что у нас нет никакого будущего. Когда открыла глаза, увидела, что Грега рядом нет. Я вновь начала плакать.

«Это конец! Он исчез! Я его больше никогда не увижу!» — метались мысли, я рыдала все громче, уже не сдерживая себя.

Но Грег не ушел. Через какое-то время он вошел в комнату. На его лице не осталось и следа крови. Он был спокоен, собран и невероятно печален. Подойдя, сел рядом и прижал меня к себе. Я всхлипнула и уткнулась ему в плечо.

— Что нам делать?

— Успокойся, любимая, — прошептал он и начал гладить мои волосы. — Главное, успокойся!

Я перестала плакать и посмотрела на него.

— Вариантов несколько, — сказал Грег и провел пальцами по моей мокрой щеке.

— Не вижу никаких вариантов! — с горечью проговорила я.

— Во-первых, мы можем расстаться, — продолжил он.

— Нет! — вскрикнула я.

— Во-вторых, можем пойти до конца, но в таком случае все равно расстанемся, и уже навсегда. После превращения я окажусь в 1923 году и буду жить отпущенный мне срок как обычный парень.

— Нет! — сказала я и тихо добавила: — Не знаю… ведь это твоя мечта. Ради тебя я могу пойти на все. Я постараюсь это вынести!

— Как сильно ты любишь, — пробормотал он и мягко поцеловал мои губы.

Затем отстранился. Его лицо стало жестким.

— В-третьих, ты можешь стать вампиром. Тогда мы не будем разлучаться вечно. И я на это могу пойти ради тебя.

— Нет!

Мы замолчали и прижались друг к другу. Я даже представить не могла, что расстанусь с ним. Считала, что просто умру, если это произойдет.

— О чем ты думаешь? — спросил Грег, заглядывая мне в глаза. — Любовь охватила меня с такой силой, что я вновь разучился читать твои мысли.

«Что умру без тебя», — сказала я про себя. Боль невыносимо жгла мое сердце.

— Выхода нет, — тихо произнесла я.

— Пока нет, — ответил Грег. — Предлагаю просто жить, как мы жили до сих пор. Судьба сама подскажет. Иного не дано.

— Значит, сейчас мы не расстанемся? — с надеждой спросила я и вытерла слезы.

— Это выше моих сил, — глухо произнес он. — Пусть все будет, как будет. Но расставаться с тобой я не намерен.

— Любимый… — прошептала я.

— Любимая, — услышала в ответ, закрывая глаза и чувствуя, как его губы касаются моих…

Примечания

1

Рубиан Гарц — малоизвестный поэт XVI века. Родился в Саксонии. (Прим. автора.)

(обратно)

2

От флай (англ. flight) — полет.

(обратно)

3

Лила — санскритский термин, который в буквальном переводе означает «игра», «времяпрепровождение». Имеется в виду творческая игра бога.

(обратно)

4

Дампир — рожденный от вампира и земной женщины.

(обратно)

5

Адвентисты седьмого дня — протестантская конфессия.

(обратно)

6

Откровение Иоанна Богослова (12:9,11).

(обратно)

7

Шарль Бодлер. «Метаморфозы вампира» («Цветы зла»).

(обратно)

8

«Dег Angгiff» (нем. «Атака») — антисемитская и антикоммунистическая газета, издававшаяся в Германии с 1926 года.

(обратно)

9

Цветы клематиса означают «добрая любовь».

(обратно)

10

Ах, любимый Августин, Августин, Августин, Ах, любимый Августин, Всё пропало! (обратно)

11

Каждый день был праздником, Теперь у нас чума! Теперь у нас большие похороны, Это всё, что осталось. Августин, Августин, Ложись в могилу! Ах, любимый Августин, Всё пропало! (обратно)

12

Инкунабулы (от лат. incunabula — раннее детство, колыбель, начало) — первопечатные книги, изготовлявшиеся с наборных форм до 1501 года. По внешнему виду инкунабулы напоминают рукописные книги.

(обратно)

13

Песня «Взлет и падение».

(обратно)

14

Песня «Ветром стать».

(обратно)

15

Стинг — англ. sting — жало.

(обратно)

16

Ханка (жарг.) — опий-сырец, застывший коричневый сок маковых головок.

(обратно)

17

Травка (сленг) — гашиш, марихуана.

(обратно)

Оглавление

Часть первая . ГРИША

Часть вторая . ГАРЦ

Часть третья . СЛЕЗЫ ГРЕГА . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте