«Дочери тьмы»

Лиза Джейн Смит Дочери тьмы

Царство Ночи… еще никогда любовь не была такой пугающей…

Царства Ночи нет на географической карте, но оно существует, существует в нашем мире. Оно окружает нас со всех сторон. Это тайное общество вампиров, оборотней, колдунов, ведьм и прочих порождений тьмы, которые живут среди нас. Они красивы и опасны, их неудержимо тянет к людям, и никто из смертных не в силах устоять перед ними. Твой школьный учитель, твоя задушевная подруга или друг могут оказаться одним из них.

Законы Царства Ночи позволяют охоту на людей. Они позволяют играть их сердцами и даже убивать их. Для обитателей Царства Ночи есть только два строжайших запрета:

Не позволяй людям узнать о существовании Царства Ночи.

Никогда не влюбляйся в смертного.

Эта книга рассказывает о том, что происходит, когда эти законы нарушаются.

ГЛАВА 1

— Ровена, Кестрель и Джейд… — произнесла Мэри-Линетт, когда они с Марком проходили мимо старой викторианской фермы.

— Что?..

— Ровена, Кестрель и Джейд. Так зовут девушек, которые скоро сюда приедут. — В руках у Мэри-Линетт был складной стул, поэтому она лишь кивнула головой в сторону дома. — Это племянницы миссис Бердок. Ты что, забыл? Я же тебе говорила: они приезжают к ней жить!

— Что-то не припомню, — буркнул Марк, поправляя на плече телескоп. Они с Мэри-Линетт взбирались на холм, поросший толокнянкой. Краткий ответ означал — Мэри-Линетт хорошо знала своего брата, — что он испытывает сильное смущение.

— У них прелестные имена.[1] И сами они, должно быть, очень милые девушки. Во всяком случае, так говорит миссис Бердок.

— Миссис Бердок чокнутая.

— Нет. Она просто странная. А вчера она мне сказала, что все ее племянницы — писаные красавицы, что они великолепны, каждая по-своему. Думаю, миссис Бердок преувеличивает, но она в этом убеждена.

— Тогда им нужно не сюда, а в Калифорнию, — как всегда, пробурчал себе под нос Марк, — позировать для модных журналов.

Наконец они добрались до вершины холма.

— Где тебе поставить телескоп?

— Прямо здесь.

Мэри-Линетт опустила складной стул, слегка утоптала землю, чтобы ровно установить телескоп, и, как бы между прочим, сказала:

— Знаешь, я подумала, может, нам прийти сюда завтра и познакомиться с ними… ну, хотя бы просто поздороваться…

— Может, хватит? — резко оборвал ее Марк. — Я сам могу о себе позаботиться. Если я захочу встречаться с девушкой, то познакомлюсь с кем-нибудь сам, без твоей помощи.

— Ну ладно, хорошо-хорошо. Поосторожней с окуляром, пожалуйста…

— И что, по-твоему, мы им скажем? Добро пожаловать в Вересковый Ручей, где никогда ничего не происходит? Где койотов больше, чем людей? Где единственным развлечением являются мышиные бега в баре «Золотой ручей» по субботам?

— Ну ладно тебе, успокойся… — вздохнула Мэри-Линетт.

Она взглянула на младшего брата. Он стоял на вершине высокого холма, освещенного последними лучами заходящего солнца: здоровый загар, румянец на щеках… Его черные волосы блестели так же, как у Мэри-Линетт, и глаза были такими же синими и ясными, а взгляд таким же живым. Сейчас просто невозможно было себе представить, что в жизни Марка был хоть один печальный день.

Однако в детстве Марк ужасно страдал от астмы и был худеньким — кожа да кости. Каждый вдох давался ему с трудом. Когда ему было всего два года, он, борясь со смертью, почти целый год провел в кислородной палатке. Мэри-Линетт, которая была старше Марка всего на полтора года, каждый день спрашивала родителей, вернется ли когда-нибудь ее маленький братик домой.

Ему выпало на долю тяжелое испытание. Малыш был в этой палатке совсем один, даже мама не могла его погладить по голове или поцеловать. И это не прошло бесследно. Домой он вернулся робким и пугливым, все время цеплялся за мамину руку, долго не мог заниматься спортом, как другие дети. И хотя все это было давным-давно (в этом году Марк перешел в старшие классы), он по-прежнему робел, а если его «доставали», мгновенно вспыхивал и мог наговорить лишнего.

Мэри-Линетт хотелось, чтобы одна из приезжих девушек ему понравилась, чтобы он стал более раскованным, уверенным в себе. Может, ей как-нибудь удастся это устроить…

— О чем ты задумалась? — подозрительно спросил Марк.

Мэри-Линетт смутилась, заметив его пристальный взгляд.

— Ну… например, о том, что сегодня хорошо будет наблюдать за звездами, — тихо ответила она. — Август для этого — лучший месяц. Воздух такой теплый и тихий. А вот и первая звезда! Загадывай желание!

Она показала на яркую точку над южным горизонтом. Удалось! Марк отвлекся, глядя на небо.

Мэри-Линетт уставилась в его темный затылок. «Если бы это могло сбыться, я загадала бы для тебя целый любовный роман. И для себя тоже… Но что в том проку? Здесь нет никого, с кем стоило бы закрутить роман».

Никто из ее школьных приятелей — может быть, кроме Джереми Лаветта, — не понимал, почему она интересуется астрономией и что она чувствует, глядя в звездное небо. Впрочем, Мэри-Линетт это не очень огорчало. Но временами она ощущала какую-то смутную тоску… Если бы хоть кто-то мог ее понять! И если уж загадывать желание, то пусть оно будет об этом… О том, чтобы кто-то вместе с ней смотрел в ночное небо.

Ну, довольно. Все это пустое. К тому же они загадывали желание совсем не на звезду — только Марку об этом лучше не говорить. Это была планета. Планета Юпитер.

Марк тряхнул головой. Тяжело ступая, он спускался вниз по тропинке, вьющейся через кусты медвежьей ягоды и заросли болиголова. Вообще-то надо было извиниться перед Мэри-Линетт. Меньше всего ему хотелось ее обидеть: сестра была единственным человеком, с кем он старался быть добрым и вежливым.

Но почему она вечно все за него решает? Взять хотя бы эту ерунду с загадыванием желаний. Впрочем, Марк ничего и не загадал, однако сейчас подумал: если бы я загадал желание… правда, я все равно не загадал бы… это так пошло, так глупо… Но если бы я загадал… я хотел бы, чтобы хоть что-то в нашей жизни изменилось.

«Дикость какая-то», — решил про себя Марк, и ему вдруг стало не по себе. Он шел по склону холма, погружаясь в сгущающуюся тьму.

Джейд вглядывалась в сверкающую бриллиантовую точку, застывшую над южным горизонтом. Она знала, что это — планета. Последние две ночи Джейд наблюдала, как эта яркая точка в сопровождении крошечных блесток света — должно быть, спутников — двигалась по небу. Там, откуда приехала Джейд, никто не загадывал желаний на звезды, но эта планета была для нее почти другом. Планета-путешественница, как и сама Джейд. Наблюдая за ней этой ночью, Джейд вдруг ощутила зарождающуюся в глубине души надежду.

Следовало признать, что начало путешествия оказалось не слишком многообещающим. Ночь была подозрительно тиха и спокойна, с дороги не доносилось ни звука. Джейд устала, и почему-то ей было тревожно. К тому же она ужасно проголодалась. Обернувшись, Джейд взглянула на сестер:

— Ну и где же она?

— Не знаю, — мягкий, спокойный голос Ровены прозвучал на этот раз подчеркнуто ровно. — Потерпи.

— Может, нам стоит ее поискать?

— Нет, — сказала Ровена. — Ни в коем случае. Вспомни, о чем мы договорились.

— Может, она забыла, что мы должны приехать, — предположила Кестрель. — Она стара, как мумия, из нее уже песок сыплется.

— Не смей так говорить! Веди себя прилично, — по-прежнему мягко, но уже теряя терпение проговорила Ровена.

Ровене было девятнадцать лет. Высокая и стройная, как рябина, она держалась с достоинством и была спокойной и кроткой, если ей удавалось с собою справиться. У нее были светло-карие глаза и длинные волосы теплого каштанового цвета, волнами струившиеся по спине.

Золотые волосы семнадцатилетней Кестрель развевались, словно крылья птицы. Янтарные глаза напоминали глаза ястреба, и кротости в ней не было ни капли.

Джейд, самой младшей, только что исполнилось шестнадцать. Она не походила ни на одну из своих сестер. У нее были зеленые, словно нефрит, глаза, а лицо скрывала вуаль белокурых волос. Люди считали ее безмятежной, но они ошибались. Джейд постоянно находилась либо в состоянии безумного восторга, либо в таком же безумном беспокойстве и растерянности.

В данный момент ее терзало беспокойство. Она тревожилась о своем видавшем виды сафьяновом чемодане полувековой давности: из него не доносилось ни звука.

— Эй, почему бы вам на пару не пройтись немного вниз по дороге? Может, вы ее увидите?

Сестры переглянулись.

Ровена и Кестрель редко сходились во взглядах, но в том, что касалось Джейд, они были единодушны. И сейчас она видела, что сестры вот-вот ополчатся на нее.

— Еще чего! — взвилась Кестрель, сверкнув зубами.

А Ровена добавила:

— По-моему, ты что-то задумала. Что ты затеваешь, Джейд?

Джейд привела мысли в порядок и взглянула на Ровену со всем простодушием, на какое была способна. Она все еще надеялась…

Некоторое время сестры пристально смотрели на нее, затем переглянулись.

— Похоже, придется идти пешком, — сказала Кестрель Ровене.

— Ничего, бывает и хуже. — Ровена откинула со лба прядь каштановых волос и оглядела автобусную остановку: стеклянная кабинка — три стенки и навес, ободранные деревянные скамейки. — Если бы здесь был телефон…

— Но его здесь нет. И отсюда до Верескового Ручья двенадцать миль. — Золотистые глаза Кестрель блеснули злорадством. — Наверное, придется оставить багаж здесь.

Джейд пронзила тревога.

— Нет, нет!!! Там мои… Там вся моя одежда! Пойдемте! Двенадцать миль — это не так уж далеко.

Одной рукой она подхватила простую, самодельную клетку с котенком — деревянную с железными прутьями, а другой — чемодан.

Джейд прошла довольно далеко, прежде чем услышала позади себя хруст гравия. Сестры следовали за ней: Ровена — терпеливо вздыхая, а Кестрель — тихонько посмеиваясь; в свете звезд ее волосы отливали старинным золотом.

Узкая дорога была темной и пустынной, но уже не безмолвной: со всех сторон доносились едва различимые звуки, вливаясь в стройный хор ночной тишины. Джейд с восторгом вслушивалась в эту музыку, но ей мешал наслаждаться ее чемодан, который, казалось, с каждым шагом становился все тяжелее. К тому же ей очень хотелось есть. Она понимала, что Ровене об этом лучше не говорить, и от этого чувствовала себя совсем слабой и несчастной.

Наконец, когда Джейд почти сдалась и решила поставить чемодан на землю и отдохнуть, в ночном хоре она услышала некий новый звук.

Их догонял автомобиль. Мотор работал так громко, что казалось, будто машина едва тащится. Но когда автомобиль пролетел мимо, Джейд поняла, что на самом деле он ехал на большой скорости. Раздался скрежет гравия, машина остановилась и дала задний ход. Из окна на Джейд смотрел молодой человек со светлыми и, похоже, давно немытыми волосами. Рядом с ним сидел темноволосый парень в жилете на голое тело и жевал зубочистку. Парни были примерно одного возраста с Ровеной, оба бронзовые от загара.

Джейд с любопытством уставилась на них. Они разглядывали Джейд с не меньшим любопытством. Затем стекло окошка скользнуло вниз. Джейд поразило, как быстро это произошло.

— Подвезти? — Хмурое лицо водителя неожиданно осветилось белозубой улыбкой.

Джейд посмотрела на Ровену и Кестрель, которые уже почти догнали ее. Кестрель промолчала, глядя на автомобиль сквозь густые ресницы сузившимися янтарными глазами. Карие глаза Ровены излучали теплоту.

— Мы бы не против… — Ровена нерешительно улыбнулась. — Но нам нужно на ферму Бердок. Наверное, вам не по пути…

— Да знаю я это место. Это здесь, недалеко, — сказал тот, что в жилете, не вынимая изо рта зубочистки. — Для вас, леди, — все, что пожелаете!

Эта фраза, по-видимому, представлялась ему верхом галантности.

Парень открыл дверцу и вышел из автомобиля.

— Одна может сесть впереди, а я с остальными устроюсь сзади. Везет мне, а? — сказал он, взглянув на водителя.

— Везет, — вновь широко улыбнулся тот и открыл свою дверцу. — Клетку можете поставить впереди, а чемодан — в багажник.

Ровена улыбнулась Джейд, и та поняла, о чем думает сестра. «Неужели здесь все так приветливы?»

Девушки пристроили свои вещи и сели в машину: Джейд — впереди, рядом с водителем, Ровена и Кестрель — сзади, по обе стороны от парня в жилете. Через минуту они уже мчались вниз по дороге со скоростью, которая привела Джейд в восторг. Под шинами колес скрежетал гравий.

— Я — Вик, — представился водитель.

— А я — Тодд, — сказал парень в жилете.

— Я — Ровена, это — Кестрель. А впереди — Джейд.

— Вы подруги?

— Нет, сестры, — подала голос Джейд.

— Вы не похожи на сестер.

— Все так говорят.

Джейд имела в виду всех, кого они встретили с тех пор, как убежали из дома. Дома все прекрасно знали, что они сестры.

— А что вы делаете здесь так поздно? — спросил Вик. — Это не место для хороших девочек.

— А мы не хорошие девочки, — рассеянно возразила Кестрель.

— Но очень стараемся, — сверкнув глазами на сестру, с упреком сказала Ровена. И объяснила Вику: — Мы ждали нашу тетушку Опал на автобусной остановке. Она должна была нас встретить, но так и не пришла. Мы приехали жить на ферму Бердок.

— Старуха Бердок — ваша тетка? — Тодд выронил изо рта зубочистку. — Эта чокнутая дряхлая летучая мышь?

Вик обернулся к нему, и оба захохотали, качая головами.

Джейд отвернулась от Вика и уставилась на клетку с котенком, прислушиваясь к слабому попискиванию, которое означало, что Тигги проснулся.

Она ощутила смутное беспокойство… Эти два парня выглядели вполне дружелюбными, и все же они были не так просты, как казались. Но ей очень хотелось спать, и голова от голода была совсем пустая.

Они довольно долго ехали молча, прежде чем Вик снова заговорил:

— Вы когда-нибудь раньше бывали в Орегоне?

Джейд вздрогнула от неожиданности и пробормотала:

— Нет.

— Здесь попадаются классные места. Совсем безлюдные. Как, например, это. Раньше Вересковый Ручей кишел золотоискателями. Но золото кончилось, железную дорогу проложили в стороне отсюда, и город почти вымер. Скоро это место снова станет пусто…

В голосе Вика слышался многозначительный намек, но Джейд не поняла, что он имел в виду.

— Это место выглядит довольно спокойным, — донесся с заднего сиденья вежливый голос Ровены.

Вик высокомерно фыркнул:

— Да нет, спокойным его не назовешь. Взять хотя бы эту дорогу. Вон до тех ферм отсюда несколько миль, верно? Даже если вы станете кричать изо всех сил, вас никто не услышит.

Джейд снова вздрогнула. «Что за странные вещи он говорит?»

Все еще стараясь поддержать светскую беседу, Ровена сказала:

— Ну, вы же с Тоддом услышите.

— Я имею в виду, никто, кроме нас.

В голосе Вика Джейд почувствовала нетерпение. Автомобиль двигался все медленней. Вик свернул на обочину и затормозил.

— Никто даже слушать не станет. — Он обернулся и окинул взглядом заднее сиденье.

Джейд тоже обернулась и увидела ухмылку Тодда — широкую, ослепительную ухмылку.

— Это точно, — согласился Тодд. — Кроме нас с вами, здесь никого нет. Поэтому, может, вам лучше слушаться нас, а?

Джейд увидела, как одной рукой он сжал плечо Ровены, а другой — запястье Кестрель.

Ровена все еще сохраняла вежливый и недоуменный вид, а Кестрель уставилась на дверцу автомобиля. Джейд поняла: она ищет ручку. Но ручки не было.

— Дохлый номер, — заявил Вик. — Эта машина — просто груда хлама. Задние дверцы изнутри не открываются.

Он схватил Джейд за руку так крепко, что ей стало больно.

— Ну а теперь девочки будут хорошими и покладистыми, и никто их не обидит.

ГЛАВА 2

— Мы, знаете ли, парни одинокие, — с издевкой сказал Тодд. — Здесь нет девушек нашего возраста, и когда нам встречаются три хорошие девушки, такие, к примеру, как вы… ну, ясное дело, нам хочется познакомиться с ними поближе. Понимаете?

— И если мы поладим, то хорошо развлечемся вместе, — вставил Вик.

— Развлечемся? О нет… — испугалась Ровена.

Джейд поняла, что сестра поймала обрывок мысли Вика и теперь с трудом сдерживается, чтоб не выведать дальнейшего.

— Кестрель и Джейд слишком молоды для этого. Извините, но мы вынуждены отказаться.

— Я не согласилась бы, даже если бы была достаточно взрослой, — сказала Джейд. — Только парни думают вовсе не об этом… Они имеют в виду…

Джейд мысленно передала Ровене кое-какие образы, которые она выудила из головы Вика.

— О господи… — по-прежнему ровным голосом проговорила та. — Джейд, ты ведь знаешь, мы договорились не шпионить за людьми.

Да, но ты только посмотри, о чем они думают, беззвучно произнесла Джейд, считая, что раз нарушила одно правило, то можно нарушить и остальные.

— Слушай… — Вик почувствовал, что теряет контроль над ситуацией. Он схватил Джейд за другую руку и слегка встряхнул, заставив повернуться к себе. — Хватит болтать, мы не для этого сюда приехали. Ясно?

Мгновение Джейд изучала его, затем обернулась и вопросительно посмотрела на сестер.

Она ощутила досаду и разочарование Ровены. Лицо сестры, обрамленное каштановыми волосами, было бледным. Кестрель сидела нахмурившись, ее золотистые волосы потускнели.

Ну? — молча обратилась Кестрель к Ровене.

Ну? — так же молча спросила и Джейд, извиваясь в руках у Вика, который пытался теснее прижать ее к себе. Скорей, Ровена! Он меня щиплет.

Думаю, у нас нет выбора, беззвучно ответила Ровена.

Джейд тут же повернулась к Вику. Он все еще пытался прижать ее к себе и удивлялся, почему у него ничего не выходит. Джейд перестала сопротивляться и позволила ему притянуть себя поближе. Затем спокойно высвободила одну руку. Удар пришелся как раз в челюсть. Его зубы щелкнули, а голова откинулась назад, обнажив незащищенное горло. Рванувшись вперед, Джейд впилась в него зубами…

Она испытывала смешанное чувство возбуждения и вины: еще минуту назад она и представить себе не могла, что способна напасть на человека, который находится в сознании, бороться с ним… Джейд привыкла пользоваться податливостью загипнотизированной жертвы… Но она также знала, что ее инстинкты должны действовать ничуть не хуже, чем у любого охотника, который всю свою жизнь добывает пропитание, подкарауливая свою жертву и нападая на нее. В ней самой природой было заложено оценивать все, что ни увидишь, с точки зрения: еда это или нет? Можно ли ее добыть? В чем ее уязвимое место?

Только вот наслаждаться своей добычей Джейд не следовало бы. Это противоречило тому, ради чего они с Ровеной и Кестрель приехали в Вересковый Ручей.

Краем сознания она следила за тем, что происходит на заднем сиденье. Ровена подняла вверх руку Тодда, когда тот попытался ее схватить. Кестрель, сидевшая с другой стороны, сделала то же самое.

Ошеломленный Тодд попробовал было сопротивляться:

— Эй… эй, вы что!..

Ровена укусила его.

— Что вы делаете?!

Кестрель последовала ее примеру.

— Кто вы? Какого черта? Отстаньте!

Тодд задергался в конвульсиях, но тут же затих: Ровена и Кестрель погрузили его в транс.

Прошло еще около минуты, прежде чем Ровена сказала:

— Довольно.

Ну, Ровена… Еще немножко, беззвучно произнесла Джейд.

Довольно. Прикажи ему забыть обо всем… и узнай, где находится ферма Бердок.

Джейд легонько коснулась сознания Вика щупальцем своей мысли. Затем щупальце втянулось, Джейд оторвалась от своей жертвы и, сложив губы бантиком, как для поцелуя, разжала руки. Вик обмяк, как большая тряпичная кукла, и застрял между рулем и дверцей автомобиля.

— Ферма сзади. Нам нужно вернуться назад, к развилке. Странно все это… — добавила Джейд в недоумении. — Он действительно думал, что с нами ему все сойдет с рук, потому что… в общем, из-за чего-то такого, что связано с тетей Опал. Я не поняла, в чем дело.

— Может, потому что она свихнулась, — безразлично сказала Кестрель. — А Тодд считал, что ему все можно, потому что его отец — Старейшина.

— У них нет Старейшин, — с чувством превосходства уточнила Джейд. — Наверное, он губернатор, шериф или кто-нибудь еще в этом роде.

Ровена нахмурилась.

— Что ж. Нас вынудили это сделать. Крайний случай. Но впредь нужно помнить, о чем мы договорились.

— До следующего крайнего случая, — улыбнулась Кестрель из окна автомобиля ночной тьме.

Стараясь предотвратить перепалку между сестрами, Джейд спросила:

— Ну что, оставим их прямо здесь?

— Почему бы нет? Через несколько часов они проснутся, — небрежно бросила Кестрель.

Джейд взглянула на Вика. Две маленькие ранки в том месте, где ее зубы пронзили кожу, почти затянулись. К завтрашнему дню останутся лишь бледные розоватые отметины, как от пчелиных укусов.

Они снова шли по дороге со своими чемоданами. Но теперь Джейд чувствовала себя прекрасно. Все дело было в еде — она насытилась кровью, зарядилась энергией и могла сейчас горы свернуть. Она бодро шагала, размахивая чемоданом и клеткой, в которой ворчал Тигги.

Это было просто замечательно: идти одной, окутанной теплым ночным воздухом, когда рядом никто не хмурится с неодобрением. Замечательно слушать, как олени, кролики и мыши пасутся на окрестных лугах. Джейд переполняла радость. Никогда еще она не ощущала такой свободы.

Они подошли к развилке.

— Как здесь хорошо, правда? — тихо произнесла Ровена, оглядываясь вокруг. — Это настоящий живой мир. И мы имеем на него такие же права, как и любой другой.

— Думаю, все дело в крови, — возразила Кестрель. — Оказывается, у диких людей она гораздо вкуснее, чем у тех, которых мы держим для еды. Почему наш дорогой братец никогда не говорил нам об этом?

«Эш…»,[2] — вспомнила Джейд, и ее будто обдало холодным ветром. Она быстро оглянулась, но не в поисках автомобиля… Не затаилось ли там, во тьме, что-то безмолвное и страшное? Внезапно Джейд поняла, каким хрупким и призрачным было ее счастье.

— Нас поймают? — спросила она Ровену. На мгновение она вновь почувствовала себя шестилетней девочкой, ищущей защиты у старшей сестры.

И Ровена, лучшая сестра на свете, тотчас ответила:

— Нет.

— Но если Эш поймет… Ведь он единственный, кто может догадаться…

— Мы не допустим, чтобы нас поймали. Никто не догадается, что мы здесь.

Джейд облегченно вздохнула. Она поставила чемодан и протянула Ровене руку. Та сжала ее.

— Вместе навсегда!

Кестрель, которая шла на несколько шагов впереди, бросила быстрый взгляд через плечо. Затем вернулась назад и накрыла ладонью руки сестер:

— Вместе навсегда!

Ровена произнесла эти слова торжественно, Кестрель — слегка прищурив янтарные глаза, а Джейд — с полной решимостью.

Они продолжили свой путь, и Джейд вновь чувствовала себя бодрой и радостной, наслаждаясь бархатной темнотой ночи.

Дорога была немощеной и грязной. Они миновали луга и сосновый бор. Слева, вдали от дороги, показалось здание какой-то фермы. И наконец впереди, у самого конца шоссе, они увидели еще один дом.

— Вот он, — сказала Ровена.

Джейд тоже его узнала: это был тот самый дом с фотографий, которые присылала им тетя Опал, — двухэтажный, окруженный верандой, с высокой крышей и множеством архитектурных украшений. В центре крыши возвышался купол, а на кровле амбара красовался флюгер.

Настоящий флюгер! Джейд замерла от восторга, разглядывая его. Она чувствовала себя на вершине блаженства.

— Мне он нравится, — произнесла она торжественно.

Ровена и Кестрель тоже остановились. Но им этот дом не внушал благоговения. Ровена глядела на него с нескрываемым ужасом.

— Развалина, — вздохнула она. — Взгляните на флюгер — краска почти облезла… На фотографиях этого не было видно.

— А веранда! — поддержала ее Кестрель. — Она просто рассыпается, в любую минуту может рухнуть.

— Сколько работы, — прошептала Ровена. — Сколько труда понадобится, чтобы привести все это в порядок…

— И сколько денег, — добавила Кестрель.

Джейд холодно взглянула на них. «Зачем восстанавливать? Какая разница? Мне и так нравится», — подумала она. Поджав губы, Джейд подхватила свой багаж и направилась к дому. Усадьбу окружал ветхий, почти повалившийся забор с калиткой, до которой страшно было дотронуться. За забором, на заросшей бурьяном тропинке, был свален в кучу штакетник, выкрашенный белой краской. Похоже, кто-то собирался чинить забор, но руки так и не дошли.

Джейд поставила чемодан и клетку с котенком и попыталась открыть калитку. К ее удивлению, калитка сразу поддалась.

— Может, она не так уж и хорошо выглядит, но все-таки… — Джейд не успела закончить: на нее упала калитка. — …но все-таки она наша, — договорила Джейд, пока Ровена и Кестрель помогали ей подняться.

— Нет, она теткина, — возразила Кестрель.

Ровена откинула назад волосы и сказала:

— Идемте.

В одной из ступенек крыльца не хватало доски; кое-где прорехи зияли и в настиле веранды. Прихрамывая, но сохраняя довольный и величественный вид, Джейд обошла дырку. Оказалось, что здесь все сделано из дерева, и это приятно волновало Джейд. Дома к дереву питали особое почтение… и старались его избегать.

«Чтобы жить в этом мире, нужно быть ужасно внимательной, — подумала Джейд. — Иначе придется ходить с синяками».

Ровена и Кестрель постучали в дверь: Ровена — вежливо, костяшками пальцев, Кестрель — громко, ребром ладони.

В доме никто не отозвался.

— Похоже, ее нет дома, — сказала Ровена.

— Она передумала. Она не хочет нас видеть, — сверкнула золотистыми глазами Кестрель.

— Может, она пошла не на ту остановку? — предположила Джейд.

— Так и есть! Держу пари, что так оно и есть, — сказала Ровена. — Бедная старушка… она, наверно, до сих пор нас ждет и уже думает, что мы раздумали и не приедем.

— Иногда ты бываешь не совсем тупой, — заметила Кестрель, взглянув на Джейд.

В ее устах это была высочайшая похвала.

Джейд не подала виду, что польщена «похвалой» сестры, и предложила:

— Ну что, может, войдем? Когда-нибудь она же вернется.

— Люди запирают свои дома на замки… — начала было Ровена.

Но оказалось, что этот дом не заперт. Круглая ручка двери повернулась под рукой Джейд. Все трое вошли в дом.

Внутри было темно. Темнее даже, чем снаружи, в безлунной ночи. Но через несколько секунд глаза Джейд привыкли к темноте.

— А здесь вовсе не так плохо!

Они стояли посреди старомодной, но красивой гостиной, набитой громоздкой мебелью — разумеется, деревянной, темной и тщательно отполированной. Столы были уставлены мраморными статуэтками.

Ровена отыскала выключатель, и комнату залил яркий свет. Прищурившись, Джейд увидела, что стены бледно-зеленого цвета отделаны зелеными панно более темного оттенка и резными деревянными панелями. Ее охватило чувство покоя и защищенности, будто она всегда жила здесь. Может, все дело в старинной массивной мебели?

Она бросила взгляд на Ровену: та, постепенно расслабляясь, разглядывала все вокруг. Встретившись глазами с Джейд, она улыбнулась и кивнула:

— Да.

Мгновение Джейд наслаждалась триумфом: в течение пяти минут она дважды оказалась права! Но тут она вспомнила о своем чемодане и заторопилась:

— Давайте осмотрим весь дом. Я поднимусь наверх, а вы поглядите здесь.

— Просто ты хочешь занять лучшую спальню, — заявила Кестрель.

Не обращая на нее внимания, Джейд помчалась наверх по широким, застланным ковром ступенькам лестницы. Наверху было несколько просторных спален. Она хотела занять вовсе не лучшую спальню, а самую дальнюю. В самом конце холла находилась комната со стенами цвета морской волны. Джейд захлопнула за собой дверь и положила чемодан на кровать. Затаив дыхание, она открыла замок и подняла крышку.

— Ой, нет! Нет, только не это…

Она слышала, как сзади скрипнула дверь, но даже не обернулась: ей было не до того.

— Что ты делаешь? — раздался голос Кестрель.

— Они умерли! — запричитала Джейд, прервав свои отчаянные усилия воскресить двух котят.

— А ты чего ожидала? Им же надо было чем-то дышать, идиотка! Думаешь, они два дня могли обходиться без воздуха?

Джейд шмыгала носом.

— Ровена предупреждала тебя, что ты можешь взять только одного.

Джейд всхлипнула еще громче и сердито уставилась на сестру.

— Я все поняла… Поэтому и положила этих двух в чемодан.

У нее началась икота.

— В конце… концов, с Тигги все в по…рядке…

Она опустилась на колени и стала разглядывать кошачью клетку, чтобы убедиться, что Тигги жив и здоров. Из клубка черного меха сверкнули золотистые глаза. Котенок прижал уши и зашипел. Джейд приподнялась: этот уж точно был в полном порядке.

— За пять долларов я могу позаботиться о дохлых, — предложила Кестрель.

— Нет! — вскочила Джейд, закрывая собой котят и выставив вперед пальцы, словно когти.

— Я вовсе не об этом, — оскорбилась Кестрель. — Я не ем падаль. Ну ладно, если ты не сумеешь избавиться от них, Ровена что-нибудь придумает. Черт возьми, детка, ты же вампир! — добавила она, увидев, как Джейд баюкает безжизненные тельца у своей груди. — Не забывай об этом!

— Я хочу их похоронить, — сказала Джейд. — У них должны быть похороны.

Кестрель вытаращила глаза, повернулась и вышла из комнаты. Джейд завернула трупики котят в куртку и на цыпочках вышла вслед за сестрой.

«Лопата, — подумала она. — Где же здесь лопата?»

Стараясь не попасться на глаза Ровене, она крадучись прошла через первый этаж. Все комнаты здесь походили на гостиную: импозантные, в духе утонченного декаданса. Кухня оказалась огромной. В ней был очаг, а рядом с задней дверью — чулан для грязного белья. Здесь же была дверь, ведущая в подпол.

Джейд стала осторожно спускаться вниз. Она не могла включить свет, так как обеими руками держала котят, завернутых в куртку. К тому же она не видела ничего у себя под ногами и каждый шаг делала на ощупь.

В конце лестницы она споткнулась обо что-то мягкое и упругое. Что-то преградило ей путь.

Джейд с опаской вытянула шею и заглянула вниз через сверток с котятами.

Внизу трудно было что-либо рассмотреть. Свет, проникающий из кухни, Джейд закрывала собственным телом. Но то, что лежало у нее под ногами, было похоже на кучу старого тряпья. Скомканного старого тряпья.

Джейд почувствовала что-то очень, очень плохое. Она ткнула носком эту кучу. Куча слегка поддалась. Джейд глубоко вздохнула и толкнула сильнее.

Внутри что-то было. Что-то большое. Учащенно дыша, Джейд посмотрела вниз и завизжала.

Визг был требовательный и пронзительный. Джейд невольно добавила к нему безмолвный крик:

Ровена! Кестрель! Скорее сюда!

В подвале мгновенно зажегся свет: Ровена и Кестрель с громким топотом спускались по лестнице.

— Сколько раз я тебе говорила, — начала было Ровена, — мы не должны использовать нашу…

Внезапно она умолкла.

— Думаю, это наша тетя Опал, — сказала Джейд.

ГЛАВА 3

— Да, видок у нее не очень… — Кестрель смотрела вниз через плечо Ровены.

— Бедная! — Ровена опустилась на ступеньку.

Старая тетя Опал превратилась в мумию. Ее кожа стала желто-коричневой, жесткой и гладкой. Почти прозрачной. И это было все, что от нее осталось. Кожаный чехол, обтягивающий кости. Волос вообще не было. Вместо глаз зияли черные дыры. Нос провалился.

— Бедная тетушка. — На карие глаза Ровены навернулись слезы.

— Мы будем выглядеть так же, когда умрем, — задумчиво проговорила Кестрель.

Джейд топнула ногой.

— Нет, вы только поглядите! Вы что, не видите? Посмотрите сюда! — В бешенстве она взмахнула ногой, указывая на грудь мумии. Из нее торчала штакетина, острая и длинная. Толстая в основании, она сужалась в том месте, где вошла в грудь тети Опал. На ней еще остались следы белой краски. Несколько штакетин валялось на полу подвала.

— Бедняжка, — сказала Ровена. — Она, наверное, упала, когда несла их.

Джейд и Кестрель переглянулись. В золотистых глазах Кестрель промелькнуло раздражение. Джейд и Кестрель редко сходились во взглядах, но в своем мнении о Ровене они были солидарны.

— Ровена, — раздельно произнесла Кестрель, — ее убили, убили колом.

— О нет!

— О да! — воскликнула Джейд. — Кто-то ее убил. И этот кто-то знал, что она вампир.

Ровена покачала головой.

— Но кто мог знать об этом?

— Ну… — Джейд задумалась. — Другой вампир.

— Или охотник на вампиров, — предположила Кестрель.

Пораженная Ровена подняла глаза.

— Их не существует в природе. Это просто страшилка для детей… Вы же знаете.

Кестрель пожала плечами, но ее золотистые глаза потемнели.

Мысли Джейд беспокойно заметались: сначала сладкое ощущение свободы, охватившее ее недавно на дороге, потом мирный покой гостиной… и теперь — вот это. Она почувствовала пустоту и одиночество.

Ровена сидела на ступеньках. Она так устала и так была поглощена свалившимися на них новыми заботами, что даже не убрала со лба упавшую прядь волос.

— Возможно, мне не следовало приводить вас сюда, — тихо сказала она. — Может быть, здесь еще хуже.

Она больше ничего не сказала, но Джейд смогла уловить ее следующую мысль: «Возможно, нам придется вернуться».

Джейд рассвирепела.

— Ничего хуже этого быть не может! Я лучше умру, чем вернусь!

Вернуться, чтобы снова зависеть от мужчин? Чтобы выйти замуж и попасть в кабалу? Чтобы снова видеть вокруг эти хмурые лица, этих неизлечимых зануд, готовых осудить все, что ни делается, точно так же, как четыреста лет назад?

— Мы просто не можем вернуться, — сказала она.

— Вот именно, не можем, — сухо подтвердила Кестрель. — Разве что захотим кончить так же, как тетя Опал, либо… — она сделала многозначительную паузу, — …либо, как наш дядюшка Ходж.

Ровена подняла глаза.

— Не смей упоминать об этом!

У Джейд желудок сжался в тугой комок.

— Они этого не сделают, — проговорила она, пытаясь отогнать воскресший в памяти образ. — Они не поступят так с собственными внучками.

— Если мы не хотим возвращаться, — сказала Кестрель, — то должны смотреть только вперед. Нужно решить, как нам теперь быть без помощи тети Опал… особенно если здесь поблизости действительно бродит охотник на вампиров. Но, прежде всего, что нам делать с этим? — Она кивнула в сторону тела.

Ровена лишь беспомощно покачала головой. Она оглядела весь погреб, словно могла найти ответ где-нибудь в углу. Затем ее взгляд упал на Джейд и задержался… Джейд почувствовала, что сестра внимательно изучает ее.

— Джейд! Что у тебя в куртке?

Джейд не могла соврать сестре. Она развернула куртку и показала Ровене котят.

— Я не думала, что мой чемодан убьет их.

У Ровены не было сил сердиться на нее. Она закатила глаза и, вздохнув, раздраженно спросила:

— Зачем ты их сюда принесла?

— Я хотела похоронить их на заднем дворе и пошла в подвал за лопатой.

Последовала долгая пауза. Джейд смотрела на сестер, те — друг на друга. Потом все трое посмотрели на котят… и, наконец, на тетю Опал.

Мэри-Линетт плакала.

Эта ночь была так прекрасна. Просто идеальная ночь для наблюдений. Неподвижный и теплый воздух создавал замечательную видимость. Световых помех почти не было. На викторианской ферме, стоявшей как раз у подножия холма, где расположилась Мэри-Линетт, светилась лишь пара окошек. Миссис Бердок была неизменно бережливой.

А вверху через все небо, словно река, протянулся Млечный Путь. В южной стороне, куда Мэри-Линетт направила свой телескоп, взошло созвездие Стрельца, которое всегда напоминало ей скорее чайник, чем лучника. Прямо над носиком чайника повисло бледно-розовое пятно, похожее на облачко пара. Но это был не пар, а звездное скопление. Звездная система туманность Лагуна. Здесь из пыли и газа умерших звезд рождались горячие молодые светила.

Все это происходило за четыре с половиной тысячи световых лет отсюда. А Мэри-Линетт глядела туда именно сейчас. Семнадцатилетнее человеческое дитя наблюдало свет рождающихся звезд в телескоп с подержанным ньютоновским рефлектором.

Временами ее переполнял благоговейный страх и… такое томление, что казалось, она сейчас разорвется на кусочки.

Сейчас Мэри-Линетт могла позволить слезам катиться по щекам: вокруг не было ни души, и не надо было даже врать про аллергию. Некоторое время она просто сидела, вытирая нос и глаза рукавом футболки.

«Ну все, хватит. Успокойся, — сказала она сама себе. — Похоже, ты просто чокнутая».

И зачем только она подумала о Джереми?! Лучше б она этого не делала. А теперь Мэри-Линетт уже не могла не вспоминать, как он пришел вместе с ней наблюдать затмение. В его обычно спокойных карих глазах сквозило волнение, казалось, он на самом деле интересуется тем, что видит, и каким-то непостижимым образом все понимает.

«Я здесь одна, кто знает тайны ночи», — романтично пропел тихий, сентиментальный внутренний голос, заставляя ее заплакать вновь.

— Да уж, это точно, — цинично ответила ему Мэри-Линетт.

Она потянулась к пакету с чипсами, который держала под складным стулом. Когда жуешь чипсы, романтические чувства моментально улетучиваются.

«Теперь Сатурн», — подумала она, стряхивая с пальцев липкие оранжевые крошки. Эта ночь в самый раз для наблюдения Сатурна: его кольца приняли почти вертикальное положение.

Мэри-Линетт спешила, так как в 23:16 должна взойти луна. Но прежде чем направить телескоп в сторону Сатурна, она бросила прощальный взгляд на Лагуну. Даже, скорее, к востоку от Лагуны, пытаясь разглядеть скопление слабо светящихся звезд. Она знала, что оно там есть, но не видела его. Ее зрение было не настолько острым. Если бы у нее был телескоп помощнее… или если бы она жила в Чили, где воздух сухой… или могла бы подняться над земной атмосферой… Тогда у нее был бы шанс. А так… Одним словом, человеческий глаз на это не способен. Зрачок человека не может расшириться больше чем на девять миллиметров. С этим ничего не поделаешь.

Но как только Сатурн оказался в ее поле зрения, фермерский дом внизу осветился мощным светом. Обычно ночью горела лишь маленькая лампочка над крыльцом, а теперь ярко сиял газовый фонарь у сарая. Вся задняя часть усадьбы была освещена будто прожектором.

Мэри-Линетт в недоумении оторвалась от телескопа. На самом деле этот свет не мешал ей: Сатурн и его кольца, которые этой ночью тонкой серебряной нитью перерезали центр планеты, все равно были видны. Но все же это странно… Миссис Бердок никогда не зажигала ночью свет во дворе.

«Это девушки, — вспомнила Мэри-Линетт. — Племянницы. Они, должно быть, приехали, и тетка показывает им свой дом». Ей стало любопытно, и она рассеянно потянулась к биноклю. Это был хороший бинокль, «Селестрон алтимес», гладкий и легкий. Она разглядывала в него все — от таинственных небесных объектов до кратеров на Луне. А сейчас он в десять раз увеличил заднюю часть дома миссис Бердок.

Однако миссис Бердок нигде не было. Мэри-Линетт хорошо видела сад, сарай и загон, где миссис Бердок держала своих коз. И еще она видела трех девушек, хорошо освещенных газовым фонарем. У одной были каштановые волосы, у другой — золотистые, а у третьей — того же цвета, что кольца Сатурна, — серебристого: такой свет излучали звезды. Девушки тащили что-то, завернутое в пластиковый мешок, здоровенный черный мешок для мусора, если Мэри-Линетт это не померещилось. Ну, и что же они делают с ним во дворе? Кажется, зарывают в землю.

Та девушка, что пониже ростом, с серебряными волосами, орудовала лопатой. Из нее вышел бы неплохой землекоп! За несколько минут она уничтожила большую часть ирисов миссис Бердок. Затем ее сменила девица среднего роста, с золотистыми волосами, потом настала очередь самой высокой, темноволосой.

Вместе они подняли огромный сверток — на вид он был более пяти футов длиной, но казался очень легким, — опустили его в яму и стали засыпать.

«Нет, — сказала себе Мэри-Линетт. — Нет, это же смешно! Не сходи с ума. Должно же этому быть какое-то логичное, совершенно простое объяснение».

Вот только именно оно ей в голову и не приходило.

Нет, нет и нет. Это тебе не «Окно во двор»,[3] и мы не в «Сумеречной зоне».[4] Они только что закопали… нечто. Нечто… самое обычное.

Но что еще, кроме трупа, могло быть неподвижным и длиной чуть больше пяти футов? Что еще заворачивают в пластиковые мешки перед тем, как закопать?

Сердце Мэри-Линетт бешено билось. Что-то еще… Я что-то забыла… Ах да, где все же миссис Бердок?

Мэри-Линетт чувствовала, что утрачивает над собой контроль, а она этого терпеть не могла. Руки у нее так сильно дрожали, что пришлось опустить бинокль.

С миссис Бердок все в порядке. С ней все в порядке. Это же не кино! В реальной жизни ничего такого не происходит!

А что сейчас сделала бы Нэнси Дрю?[5]

Внезапно Мэри-Линетт почувствовала, что, несмотря на охватившую ее панику, она вот-вот захихикает. Нэнси Дрю, конечно же, отправилась бы прямо сейчас вниз, на ферму, и все расследовала. Она спряталась бы в кустах и подслушала, о чем говорят девушки, а потом дождалась бы, когда они уйдут в дом, и вырыла то, что они закопали в саду.

Но в жизни так никто не поступает! Мэри-Линетт не могла даже вообразить, как она в глухую полночь роется в саду у соседей. Ее поймают, и все превратится в унизительный фарс. Миссис Бердок, целая и невредимая, выйдет из дому и поднимет шум, и Мэри-Линетт придется с ней объясняться. Нет, лучше сразу умереть.

В книге это было бы так занимательно! Но в реальной жизни?.. Она и думать об этом не желала.

Одно хорошо: Мэри-Линетт поняла, насколько абсурдными были ее подозрения. Теперь-то она точно знала, что с миссис Бердок все в порядке. И все-таки… наверно, ей не следовало сидеть здесь сложа руки. Всякий разумный человек на ее месте вызвал бы полицию.

Внезапно на нее навалилась усталость. Хватит на сегодня наблюдений. В свете фонаря с красным фильтром Мэри-Линетт взглянула на часы. Почти одиннадцать… В любом случае у нее осталось всего шестнадцать минут. Когда луна поднимется, все небо посветлеет. Но прежде чем разобрать телескоп и уйти с холма, она опять взяла бинокль: взглянуть еще разок…

В саду было пусто. И хотя фонарь уже не горел, на земле отчетливо выделялся темный прямоугольник, указывая место преступления.

Мэри-Линетт подумала, что не будет большого вреда, если она зайдет туда завтра. Она все равно собиралась это сделать. Во-первых, нужно по-соседски поприветствовать этих девушек. А еще вернуть садовые ножницы, которые одалживал отец, и нож, который миссис Бердок дала ей, чтобы открыть прилипшую крышку бензобака. И конечно же, повидать миссис Бердок и удостовериться, что все в порядке.

Эш поднялся по извилистой дороге на пригорок и остановился полюбоваться ярко сверкающей точкой на южной стороне неба. В таких вот местах, как это, где редко разбросаны одинокие провинциальные городки, действительно небо ближе. Юпитер, король планет, выглядит отсюда как НЛО.

— Где ты был? — спросил голос из темноты. — Я уже давно тебя жду.

— Где я был? — не оборачиваясь, вопросом на вопрос ответил Эш. — А где был ты? Мы договаривались встретиться на том холме, Квин. — Не вынимая рук из карманов, Эш указал локтем в сторону.

— Неправда. На этом. И я все время сидел тут, дожидаясь тебя. Ну да ладно, не будем об этом. Они здесь?

Эш повернулся и не спеша подошел к автомобилю с откидным верхом, который с выключенными фарами стоял прямо у дороги. Опершись локтем о дверцу, он поглядел вниз.

— Они здесь. Я говорил тебе, что они сбежали сюда. Это единственное место, куда они могли уйти.

— Все трое?

— Конечно, все трое. Мои сестры всегда держатся вместе.

Квин скривил губы:

— До чего же эти ламии дорожат семейными узами!

— До чего же эти искусственные вампиры… маленькие, — безмятежно парировал Эш, снова глядя на небо.

Глаза Квина сверкнули, как черные льдинки. Невысокий и хрупкий, он еще больше съежился на сиденье автомобиля.

— Хочешь сказать, что я так и не вырос? — спросил он очень тихо. — Что ж, об этом позаботился один из твоих предков.

Эш подтянулся и сел на капот автомобиля, свесив длинные ноги.

— Думаю, лично я остановлю свое старение в этом году, — мягко проговорил он, глядя вниз с холма. — Восемнадцать лет — хороший возраст.

— Возможно, если у тебя есть выбор. — Тихий голос Квина шелестел, словно опадающие мертвые листья. — Попробовал бы ты, каково это — оставаться восемнадцатилетним лет четыреста…

Эш обернулся к нему с улыбкой.

— Прими мои соболезнования. От имени моей семьи.

— А я соболезную твоей семье. У Редфернов в последнее время появились кое-какие неприятности, не так ли? Сам посуди. Сначала твой дядюшка Ходж нарушил закон Царства Ночи, за что и был соответствующим образом наказан…

— Не дядюшка, а муж моей двоюродной бабки, — вежливо прервал его Эш, подняв палец. — Он был Бердок, а не Редферн. И это случилось десять с лишним лет назад.

— Затем твоя тетка Опал…

— Моя двоюродная бабушка Опал.

— …вдруг исчезает без следа, совершенно порывает с Царством Ночи. Наверно, ей понравилось жить у черта на куличках. Со смертными.

Эш пожал плечами, не отрывая взгляда от южного горизонта.

— У черта на куличках удобно охотиться на людей. Никакой конкуренции. И никакого давления со стороны Царства Ночи — никаких Старейшин и никаких ограничений. Бери сколько хочешь.

— И никакого контроля, — угрюмо добавил Квин, — То, что она живет здесь, не так уж и важно. Но она подстрекала твоих сестер присоединиться к ней. Ты должен был донести на них, когда обнаружил, что они тайно переписываются.

Эш пожал плечами, почувствовав неловкость.

— Закон не запрещает писать письма. И потом, я же не знал, что у них на уме.

— Дело не только в них, — все так же вкрадчиво и тихо проговорил Квин. — Разве ты не слышал, что говорят об этом твоем кузене, Джеймсе Расмуссене? Ходят слухи, что он влюбился в смертную девчонку. Что она умирала, и он без разрешения превратил ее…

Эш соскользнул с капота и выпрямился.

— Я никогда не слушаю сплетен, — солгал он на ходу. — И потом, сейчас проблема не в этом.

— Верно. Проблема в твоих сестрах и в той каше, которую они заварили. И еще в том, как ты выпутаешься из этой истории.

— Не волнуйся, Квин. Я справлюсь.

— Нет, Эш, я буду волноваться. Не пойму, как я позволил тебе втянуть меня в это.

— Ты и не позволял. Просто ты проиграл ту партию в покер.

— А ты меня надул. — Квин глядел мимо Эша, его темные глаза сузились, губы сжались в ниточку. — Я до сих пор считаю, что нужно было рассказать Старейшинам! — нервно выпалил он. — Это единственная гарантия тщательного расследования.

— Не понимаю, к чему тут особая тщательность. Они пробыли здесь всего несколько часов.

— Твои сестры — несколько часов. А твоя тетка сколько лет здесь? Десять?

— Что ты имеешь против моей тети, Квин?

— Ее муж был предателем. И она сейчас тоже предатель — ведь это она подбила девчонок сбежать. И кто знает, чем она занималась здесь в последние десять лет? Кто знает, сколько смертных узнало от нее о Царстве Ночи?

Эш пожал плечами, разглядывая свои ногти.

— Может, она никому ничего и не говорила.

— А может, уже всему городу растрепала.

— Квин, — терпеливо, как к младенцу, обратился к нему Эш. — Если моя тетя нарушила закон Царства Ночи, она умрет. Ради чести семьи. Эта история ложится на меня тенью.

— Да, единственное, на что я могу рассчитывать, — вполголоса произнес Квин, — это твоя личная заинтересованность. Ты ведь всегда старался быть первым, правда?

— Как любой другой.

— У других это не так очевидно.

Последовала пауза, затем Квин спросил:

— Ну так как с твоими сестрами?

— Что с моими сестрами?

— Ты сможешь убить их, если это будет необходимо?

Эш даже глазом не моргнул.

— Конечно. Ради чести семьи.

— Если они хоть словом обмолвились о Царстве Ночи…

— Они не настолько глупы.

— Они наивны. И могут попасться на крючок. Так случается, когда живешь на острове, совершенно изолированно от обычных людей. Ты не представляешь, каким хитрым бывает этот сброд.

— Зато мы знаем, какими хитрыми умеют быть мои сестры, — улыбнулся Эш. — И что они могут сделать с этим сбродом.

Впервые за все время Квин улыбнулся — обворожительно, почти мечтательно.

— Да уж… Ну ладно. Оставляю тебя, позаботься здесь обо всем сам. Думаю, ты понимаешь, что нужно проверить каждого, с кем твои девчонки вступали в контакт. Сделай все как следует, и, возможно, спасешь честь своей семьи.

— В том числе и от позора открытого суда.

— Я вернусь через неделю. И если ты к этому времени не возьмешь все под контроль, я пойду к Старейшинам. Имей в виду — не только к вашим, редферновским, Старейшинам. Я доведу это дело до сведения Общего Совета.

— Прекрасно, — сказал Эш. — Знаешь, Квин, тебе стоит найти какое-нибудь хобби. Отправляйся-ка на охоту. Похоже, у тебя депрессия.

Квин пропустил мимо ушей добрый совет Эша и коротко спросил:

— Ты знаешь, куда идти?

— Конечно. Девчонки прямо здесь, внизу. — Эш повернулся к востоку. Закрыв один глаз, он указал пальцем на полоску света в долине. — Они на ферме Бердок. Я выясню, что происходит в городе, а затем нанесу визиты этому сброду, тем, кто поближе к ферме.

ГЛАВА 4

Не зря, наверно, говорят, что утро вечера мудренее!

Проснувшись утром и окунувшись в марево горячего августовского солнца, Мэри-Линетт уже совсем не была настроена выяснять, жива ли миссис Бердок. Это было бы просто нелепо. Кроме того, у нее дел по горло: через две недели в школу. В начале июня ей казалось, что лето никогда не кончится, что она никогда не скажет: «Ох, как быстро пролетело это лето!»

«Мне нужно купить кое-что из одежды, — подумала Мэри-Линетт. — И новый рюкзак, еще тетради, и несколько маленьких фломастеров. И нужно заставить Марка сделать то же самое, потому что сам он никогда этого не сделает, а Клодин его не заставит».

Клодин, их мачеха, хорошенькая бельгийка с темными вьющимися волосами и искрящимися темными глазами, была всего на десять лет старше Мэри-Линетт и выглядела даже моложе своего возраста. Пять лет назад, когда мама только начала болеть, Клодин работала у них горничной. Мэри-Линетт любила ее, но Клодин не могла заменить им мать, и Мэри-Линетт обычно приходилось самой заботиться о Марке.

«Сегодня у меня нет времени зайти к миссис Бердок».

Весь день она занималась покупками. И только после обеда вспомнила о своей соседке.

Обедали они, как обычно, всей семьей в общей комнате перед телевизором. Мэри-Линетт уже убирала посуду, когда отец вдруг сказал:

— Вы ничего не слышали сегодня о Тодде Эйкерсе и Вике Кимбле?

— А, про этих бездельников? — пробурчал Марк.

— А что случилось? — спросила Мэри-Линетт.

— Они вроде как попали в аварию на Чилоквин-Роуд, где-то между ручьем Зеленого Орешника и Бобровым ручьем.

— Разбились на машине? — спросила Мэри-Линетт.

— Ну, не совсем, — сказал отец. — С машиной, кажется, ничего не случилось, но они оба считают, что попали в катастрофу. Парни явились домой после полуночи и заявили, что с ними там что-то произошло… Но что именно, они не знают. Они словно отключились на несколько часов.

Отец посмотрел на Марка и Мэри-Линетт.

— Ну как вам это, ребята?

— Это НЛО! — тут же воскликнул Марк, схватив со стола тарелку и подняв ее над головой.

— Что за чушь! — возмутилась Мэри-Линетт. — Ты представляешь себе, какое расстояние пришлось бы преодолеть этим зеленым человечкам? Никакого гиперпространства не существует. Ну почему людям нужно придумывать всякие небылицы, когда Вселенная и без того просто… просто кишит невероятными вещами!

Она умолкла. Семья глядела на нее с недоумением.

— Впрочем, Тодд и Вик, скорее всего, просто разбились, — сказала Мэри-Линетт, складывая грязную посуду в мойку.

Отец слегка поморщился. Клодин поджала губы. Марк ухмыльнулся:

— Хорошо, если так. Им это пошло бы на пользу, да и всему городу тоже.

Мэри-Линетт возвращалась в общую комнату, когда ее неожиданно поразила одна мысль: Чилоквин-Роуд находится справа от Канеты, другой дороги, возле которой стоит их собственный дом. Эта же дорога проходит и мимо дома миссис Бердок. От ее фермы до Чилоквин всего две мили.

Но какое отношение это имеет к тому, что случилось с Тоддом и Виком? Разве что девушки похоронили зеленого человечка, который пытался их похитить.

И все-таки Мэри-Линетт стало не по себе. Два странных происшествия в одну и ту же ночь, в одном и том же месте, в крошечном сонном городишке, где никогда ничего не случается.

«Так, сейчас я позвоню миссис Бердок. Окажется, что она жива-здорова, что с ней все в порядке, и я от души посмеюсь над этой детективной историей».

Но в доме миссис Бердок никто не подошел к телефону. В трубке раздавались ровные длинные гудки, автоответчик не включался. Наконец Мэри-Линетт повесила трубку. Ее вдруг охватило странное спокойствие. Теперь она знала, что делать.

На лестнице она столкнулась с Марком.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Слушай, если это о твоем плеере…

— Что-что?.. Да нет, это о том, что мы должны сделать сегодня ночью. — Мэри-Линетт взглянула на него: — А кстати, что там с моим плеером?

— Уф, ничего. Совсем ничего.

Мэри-Линетт тяжело вздохнула, но решила, что сейчас есть вещи поважнее плеера.

— Слушай, ты должен мне помочь. Прошлой ночью я увидела нечто странное, когда была на холме…

И она, насколько могла связно, рассказала все брату.

— А то, что случилось с Виком и Тоддом, еще более странно.

Марк покачал головой, глядя на сестру почти что с жалостью.

— Мэри, Мэри, — мягко проговорил он. — Знаешь, ты и вправду чокнутая.

— Да, я чокнутая, но это неважно. Я собираюсь сегодня ночью все выяснить.

— Что-что ты собираешься?

— Узнать, что произошло. Я просто хочу увидеть миссис Бердок. Если я поговорю с ней, мне станет немножко легче. А если я выясню, что зарыто в саду, мне станет намного легче.

— Может, они зарыли там сасквача.[6] Наверное, поэтому его так и не нашли тогда в горах Кламата.

— Марк, ты передо мной в долгу за плеер…

— Предположим. — Марк вздохнул, затем, смирившись, пробормотал: — Ладно, я твой должник. Но прими к сведению, что я не намерен разговаривать с этими девицами.

— Тебя никто и не просит с ними разговаривать. От тебя требуется кое-что другое.

Солнце садилось. Они шли той же дорогой, которой ходили сотни раз к холму Мэри-Линетт, но на сей раз Марк нес садовые ножницы, а Мэри-Линетт — свой фонарь, с которого сняла красный фильтр.

— Неужели ты и вправду думаешь, что они укокошили старушку?

— Нет, — честно ответила Мэри-Линетт. — Я только хочу, чтобы все встало на свои места.

— Чего-чего?

— Допустим, у тебя есть какое-то представление о том, как устроен мир, но все же порой ты думаешь: «Господи, а что, если на самом деле все не так?» Ну, например: «Что, если меня на самом деле усыновили и люди, которых я считаю своими родителями, мне вовсе не родители?» И если это вдруг окажется правдой, то все может измениться. На мгновение ты теряешь чувство реальности. Ну вот, именно так я и чувствую себя сейчас. И я хочу избавиться от этого чувства. Хочу, чтобы все было по-прежнему.

— Знаешь, в чем весь ужас? — сказал Марк. — Я, кажется, тебя понимаю.

Когда они добрались до фермы Бердок, уже совсем стемнело. Впереди, на востоке, виднелся Арктур. Казалось, звезда повисла прямо над фермой, мерцая слабым красным светом. Мэри-Линетт не стала возиться с шаткой калиткой. Она направилась к кустам черной смородины, возле которых забор из штакетника полностью повалился.

Дом миссис Бердок был похож на их собственный, но с пышной отделкой в викторианском стиле. Мэри-Линетт подумала, что все эти перила, фестоны и резные украшения придают ему причудливый вид, такой же эксцентричный, как и сама миссис Бердок. Она взглянула на окна второго этажа, за опущенной шторой промелькнула чья-то тень.

«Хорошо, — подумала Мэри-Линетт. — По крайней мере, там кто-то есть».

Они двинулись к дому по тропинке, заросшей травой. Марк вдруг попятился.

— Ты говорила, что я могу спрятаться.

— Ладно. Хорошо. Слушай, а почему бы тебе не взять эти ножницы и, как бы обходя вокруг…

— …взглянуть на могилку сасквача? Может, еще и раскопать? Ну уж нет!

— Что ж, ладно, — спокойно согласилась Мэри-Линетт. — Тогда спрячься где-нибудь здесь и молись, чтобы они тебя не заметили, когда подойдут к двери. А если заметят, можешь сказать, что пришел вернуть ножницы.

Заметив раздраженный взгляд брата, Мэри-Линетт поняла: один-ноль в ее пользу! Но когда Марк повернулся, чтобы уйти, она вдруг сказала:

— Марк, будь осторожен!

Он лишь отмахнулся от нее, не оборачиваясь.

Когда Марк скрылся из виду, Мэри-Линетт постучала в парадную дверь. Затем позвонила в колокольчик: звонка здесь не было, и, чтобы вызвать хозяев, нужно было дернуть за шнурок самого настоящего колокольчика. Она слышала, как звон колокольчика раздается внутри дома, но никто не открыл дверь. Тогда Мэри-Линетт постучала настойчивей и снова позвонила. Она надеялась, что дверь вот-вот откроется и на пороге появится сухонькая фигурка миссис Бердок, маленькой старушки в старом ситцевом платье с отливающими голубизной седыми волосами, и Мэри-Линетт услышит ее скрипучий голос. Но этого не случилось. Никто не появился.

Отбросив всякую вежливость, Мэри-Линетт стала одной рукой что есть силы стучать в дверь, а другой звонить. И вдруг ее охватил безотчетный страх. Настоящий страх. Ее картина мира и вправду рушилась. Миссис Бердок почти не выходила из дому и всегда откликалась на стук в дверь. К тому же Мэри-Линетт только что собственными глазами видела, что в доме кто-то есть.

Почему же никто не открывает дверь?

У Мэри-Линетт заколотилось сердце и засосало под ложечкой.

«Нужно поскорее убираться отсюда и звать шерифа Эйкерса. Это его дело — разбираться со всем, что здесь происходит». Но убедить в чем-то отца Тодда всегда было нелегко. Поэтому свой страх и растерянность Мэри-Линетт обратила на дверь, которая вдруг открылась. Кулак Мэри-Линетт застыл в воздухе, и на мгновение ее охватил страх перед неизвестным, почти паника…

Мягкий мелодичный голос спросил:

— Чем могу быть полезна?

Красота девушки была почти совершенной. Сейчас Мэри-Линетт видела то, что не могла рассмотреть с вершины холма: в каштановых волосах играют яркие рыжие отсветы, точеные черты лица, высокая, изящная и гибкая фигура.

— Вы — Ровена, — сказала Мэри-Линетт.

— Откуда вы знаете?

«А кем же еще вы можете быть?.. Я не встречала еще девушку, которая бы так походила на дриаду. Сама душа рябинового дерева», — подумала Мэри-Линетт, а вслух произнесла:

— Ваша тетя рассказывала мне о вас. Я — Мэри-Линетт Картер, живу здесь неподалеку, на Канета-Роуд. Возможно, вы видели мой дом, когда шли сюда.

Ровена промолчала.

«Какое у нее приятное спокойное лицо… и кожа, как лепестки белой орхидеи», — рассеянно подумала Мэри-Линетт, а сама сказала:

— Знаете, я просто хотела поздороваться с вами по-соседски… Ну, и узнать, не нужно ли вам чего-нибудь.

Ровена немного успокоилась и уже почти улыбалась, ее карие глаза потеплели.

— Как это мило с вашей стороны. Правда, замечательно. Даже обидно, что нам ничего не нужно… Но у нас действительно все в порядке.

Мэри-Линетт поняла: эта подчеркнутая вежливость и хорошие манеры означают, что Ровена старается поскорее закончить беседу. Она судорожно искала повод продолжить разговор.

— Вас ведь трое, да? Вы будете ходить здесь в школу?

— Мои сестры будут.

— Как чудесно! Я им все здесь покажу. Я в этом году перехожу в выпускной класс.

«Теперь найди другую тему, быстро», — скомандовала сама себе Мэри-Линетт.

— А как вам понравился Вересковый Ручей? Вы, наверное, не привыкли к такой тишине?

— О, там, откуда мы приехали, было довольно тихо. Но нам здесь нравится. Прекрасное место. Деревья, маленькие зверушки… — Она внезапно умолкла.

— Да-да, зверушки замечательные! — Внутренний голос вновь торопил Мэри-Линетт: «Давай ближе к делу!» Но язык словно приклеился к нёбу липучкой. Наконец она выпалила: — А как… как поживает ваша тетя?

— Спасибо, хорошо.

Ровена немного помедлила с ответом, и этого оказалось достаточно, чтобы Мэри-Линетт вновь захлестнула волна недавних подозрений и паники. Тело пронзил резкий холод, будто в него вошел ледяной нож. Но она нашла в себе силы прощебетать как ни в чем не бывало:

— А можно с ней поговорить? Как вы думаете? Мне нужно сказать ей что-то важное…

Она попыталась переступить через порог. Но Ровена не сдвинулась с места, преграждая ей путь.

— О, мне очень жаль. Но… сейчас это невозможно.

— Ой, у нее опять приступ мигрени? Недавно, когда я приходила, она лежала в постели.

— Нет, у нее не мигрень, — спокойно ответила Ровена. — Дело в том, что она уехала на несколько дней.

— Уехала?

— Ну да. — По лицу Ровены пробежала мимолетная гримаса, словно подтверждая, что это и впрямь необычно. — Решила немного проветриться. Отдохнуть, так сказать…

— Но… А как же вы? Вы же только что приехали! — срывающимся голосом воскликнула Мэри-Линетт.

— Ну, видите ли, она знает, что мы сможем позаботиться о ее доме. Поэтому она дождалась нашего приезда, а сама уехала.

— Но… черт побери… — У Мэри-Линетт перехватило дыхание. — Но куда? Куда она уехала?

— На север, куда-то на побережье.

— Но… — начала было Мэри-Линетт, но внутренний голос предостерег ее: «Назад! Сейчас нужно быть вежливой и осторожной. Нельзя продолжать в том же духе. Ровена может догадаться, что тебе кое-что известно. А так как здесь и вправду что-то не так, эта девушка может быть опасна…»

И все же, глядя на красивое спокойное лицо Ровены, в это трудно было поверить. Она вовсе не выглядела опасной. Но вдруг Мэри-Линетт бросились в глаза ее босые ноги. Такие же бледно-кремовые, как и все тело, но мускулистые. Что-то особое — то ли постановка ступней, то ли форма пальцев — заставило Мэри-Линетт представить эти ноги бегущими… бегущими с невероятной скоростью первобытного дикаря.

Она подняла глаза и увидела, что сзади к Ровене подходит еще одна девушка. У нее были темно-золотистые волосы, белая матовая кожа и желтые глаза.

— Это Кестрель, — представила ее Ровена.

— Да, — сказала Мэри-Линетт, поймав себя на том, что не может оторвать от нее глаз. А еще через мгновение ей стало совсем страшно. Во всем облике Кестрель угадывалась дикая, животная энергия. Она не шла — она летела!

— Что здесь происходит? — спросила Кестрель.

— Это Мэри-Линетт, — голос Ровены звучал по-прежнему спокойно и мелодично. — Она живет по соседству и пришла навестить тетю Опал…

— Вообще-то я хотела узнать, не нужно ли вам чего-нибудь, — быстро перебила ее Мэри-Линетт. — Мы здесь единственные ваши соседи.

«Перемени стратегию, — скомандовала она себе. — Кругом, марш!» Глядя на Кестрель, Мэри-Линетт уже не сомневалась, что ситуация опасна. Теперь она хотела лишь одного: постараться, чтобы девушки не догадались о том, что ей известно.

— Вы дружите с тетей Опал? — вкрадчиво спросила Кестрель, оглядывая Мэри-Линетт с головы до ног своими желтыми глазами.

— Да. Я иногда прихожу помогать ей в… («О боже, только не упоминай про сад!») помогать с козами. М-м-м… надеюсь, она предупредила вас, что их нужно доить через каждые двенадцать часов?

Выражение лица Ровены неуловимо изменилось. У Мэри-Линетт екнуло сердце. Миссис Бердок ни за что, ни за что не уехала бы, не объяснив, как обращаться с козами.

— Конечно, предупредила, — лишь мгновение помедлив, спокойно ответила Ровена.

У Мэри-Линетт вспотели ладони. Кестрель не спускала с нее бесстрастного немигающего взгляда. Взгляда ястреба, пристально следящего за добычей.

— Ну, уже поздно, и у вас, наверное, есть дела. Не буду вас задерживать.

Ровена и Кестрель переглянулись. Затем обе взглянули на Мэри-Линетт. Обе пары глаз — карие, цвета корицы, и золотистые — пристально уставились на нее. У Мэри-Линетт опять засосало под ложечкой.

— Нет-нет, что же вы заторопились? — бархатным голосом произнесла Кестрель. — Почему бы вам не зайти к нам?

ГЛАВА 5

Марк все еще ворчал, огибая задний угол дома. Какого черта он здесь делает?

Попасть в сад было нелегко: его окружала густая живая изгородь из разросшихся кустов рододендрона и черной смородины. И даже выбравшись из зарослей жесткой зеленой листвы, Марк не сразу сориентировался. По инерции он сделал несколько шагов…

Стоп! Здесь кто-то есть. Девушка.

Хорошенькая… очень хорошенькая девушка. Марк ясно видел ее в свете, льющемся от заднего крыльца. У нее были длинные до бедер, белокурые волосы — такой дивный цвет волос бывает только у маленьких девочек. Она кружилась, и волосы обвивались вокруг ее миниатюрного, тоненького тела бледной шелковой волной. На ней было что-то вроде старомодной ночной рубашки, и танцевала она под звуки какой-то рекламной песенки. На ступеньках веранды стоял видавший виды транзистор, рядом сидел черный котенок; заметив Марка, он тут же метнулся в тень.

Транзистор заливался, суля огромные кредиты под смешные проценты, а девушка танцевала, подняв хрупкие, нежные руки над головой. «Легка, как пух чертополоха, — подумал Марк, в изумлении уставившись на нее. — И вправду, именно такая же легкая. Ну и что, что это избитая фраза?»

Когда реклама закончилась и зазвучала музыка в стиле кантри, девушка повернулась и увидела Марка. Она застыла на месте, так и не опустив рук со скрещенными запястьями. Глаза ее округлились, рот удивленно раскрылся.

«Она испугалась, — подумал Марк, — испугалась меня».

Теперь девушка уже не выглядела такой хрупкой; схватив транзистор, она стала вертеть его в руках и трясти. «Пытается выключить», — догадался Марк. Ее отчаяние передалось ему. Садовые ножницы выпали у него из рук. Не соображая, что делает, он бросился к девушке, выхватил у нее из рук приемник и выключил звук. Марк не мог отвести от нее взгляда, она тоже глядела на него широко раскрытыми серебристо-зелеными глазами. Оба тяжело дышали, будто только что обезвредили бомбу.

— Э-э-э… я тоже терпеть не могу кантри, — спустя минуту нашелся Марк, пожимая плечами.

Он никогда прежде не говорил с девушками в таком тоне. Но прежде и не случалось, чтобы какая-то девушка его испугалась. Причем так сильно испугалась: под нежной кожей у нее на горле пульсировала бледно-голубая вена, и Марку казалось, что он видит, как бьется ее сердце.

Внезапно девушка успокоилась. Она закусила губу и хихикнула. Потом улыбнулась еще шире и часто заморгала.

— Я забыла, — сказала она, вытирая уголок глаза. — У вас другие правила.

— Правила насчет кантри? — наугад спросил Марк.

Ему понравился ее голос. Это был обычный, а вовсе не какой-то там божественный голос. Девушка оказалась вполне обычной и земной.

— Насчет любой музыки из Внешнего Мира. И телевидения.

«Какого еще Внешнего Мира?» Марк задумался. Потом сказал:

— Хм. Ну ладно. Я — Марк Картер.

— А я — Джейд Редферн.

— Одна из племянниц миссис Бердок?

— Да. Мы только приехали, прошлой ночью. Мы будем здесь жить.

Марк фыркнул и проворчал:

— Примите мои соболезнования.

— Соболезнования? Почему? — Джейд окинула сад быстрым взглядом.

— Потому что у нас в Вересковом Ручье все тихо-мирно. Живешь, как на кладбище.

Джейд одарила его долгим удивленным взглядом.

— А вы… вы раньше жили на кладбище?

Марк ответил ей таким же долгим взглядом.

— Хм. Я имел в виду, что здесь скучно.

— А-а-а! — Джейд на секунду задумалась, потом улыбнулась. — Ну, это не беда. Нам все равно интересно. Этот город не похож на то место, откуда мы приехали.

— И откуда же вы приехали?

— С острова. С одного из островов близ!.. — Она опять задумалась. — В штате Мэн.

— В штате Мэн?

— Ага.

— А у этого острова есть название?

Джейд уставилась на него своими огромными зелеными глазами.

— Ну, этого я вам сказать не могу.

— Хм. Ну ладно…

Может, она смеется над ним? Но в лице девушки не было и тени насмешки. Она выглядела загадочной… и совсем наивной. Может, у нее что-то с головкой? В школе ее затравили бы. Там не терпят таких… со странностями.

— Послушай, — внезапно сказал Марк, — если я чем-нибудь смогу тебе помочь… ну, знаешь, если вдруг возникнут трудности или что-нибудь такое… ты просто скажи мне. Ладно?

Джейд смотрела на Марка, склонив голову набок. Ее ресницы отбрасывали тени на лицо, освещенное светом с веранды, но это ничуть не придавало ей застенчивого вида. Она буквально сверлила Марка насквозь прямым и оценивающим взглядом, будто хотела понять, что он собой представляет. Она выжидала. Затем улыбнулась, и на ее щеках появились маленькие ямочки. У Марка внезапно дрогнуло сердце.

— Ладно, Марк, — мягко произнесла она. — Ты вовсе не глупый, хотя и парень. Ты ведь хороший парень, правда?

— Ну-у… — Марк никогда не думал о себе как о «хорошем парне». По крайней мере, в том смысле, который это словосочетание приобрело в мыльных операх. Он сильно сомневался, что смог бы соответствовать этому стандарту. — Я, м-м… надеюсь, что да.

Джейд смотрела на него серьезно и уверенно.

— Знаешь, я сейчас поняла, что мне здесь начинает нравиться. — Она опять улыбнулась, и у Марка перехватило дыхание.

Внезапно ее лицо изменилось.

Марк тоже услышал: что-то громко затрещало среди зарослей рододендрона и смородиновых кустов в конце сада. Действительно, звук был странный и дикий, но реакция Джейд казалась совершенно неожиданной. Она буквально застыла. Все ее тело напряглось и дрожало, взгляд не отрывался от кустов. Ее охватил ужас.

— Эй, послушай, — мягко произнес Марк, дотронувшись до ее плеча. — Все в порядке. Наверно, это коза отвязалась. Козы могут перемахнуть через любой забор.

Джейд встряхнула головой.

— Или олень, — продолжал Марк. — Они иногда шумят почти как люди.

— Это не олень, — прошипела Джейд.

— Они приходят по ночам пастись на огородах. Может, там, где ты жила, не было оленей?

— Я не чувствую запахов, — прошептала Джейд, всхлипывая. — Все из-за этого дурацкого загона. Повсюду пахнет козами.

Марк сделал единственное, что, по его мнению, нужно было сейчас сделать: он обнял девушку.

— Все в порядке, — мягко произнес он. Он ничем не мог помочь Джейд, ее бросало то в жар, то в холод. Под рубашкой он ощущал ее гибкое, прекрасное живое тело. — Хочешь, я отведу тебя в дом? Там тебе будет спокойней.

— Отпусти, — неблагодарно потребовала Джейд, высвобождаясь из его объятий. — Мне придется сражаться. — Она выскользнула из его объятий и вновь повернулась к кустам. — Встань позади меня.

«Так, она и вправду сумасшедшая. Но мне все равно. Кажется, я влюбился».

Он стоял рядом с ней.

— Послушай, я тоже буду сражаться. Как ты думаешь, кто это? Медведь, койот?..

— Мой брат.

— Твой… — Марка охватил испуг. Это было уже за гранью вообразимого безумия.

Из кустов вновь донесся треск веток. Такого шума мог наделать только крупный зверь, но никак не коза. Марк недоумевал: не забрел ли сюда, за сотни миль от озера Уолдо, лось? Но в это время воздух пронзил вопль.

Человеческий вопль… Нет, хуже: почти человеческий. А когда он замер, раздался вой — уже определенно нечеловеческий. Сначала он был едва слышен, но внезапно зазвучал пронзительно и совсем рядом. Марк был ошеломлен. Наконец протяжный вой затих, послышался рыдающий, стонущий звук, а затем — тишина…

Марк перевел дыхание и выругался.

— Что там… что это было?

— Тс-с-с… замри. — Джейд низко пригнулась, не сводя глаз с кустов.

— Джейд… Джейд, послушай. Нам лучше зайти в дом.

Марк в отчаянии крепко обхватил ее за талию и попытался приподнять. Она была легкой, но буквально вытекала из рук, словно вода. Выскальзывала, как кошка, которая не хочет, чтобы ее гладили.

— Джейд, что бы это ни было, нам нужно ружье.

— Мне — нет. — Казалось, она говорит сквозь зубы… во всяком случае, у нее появился какой-то странный акцент. Она повернулась к Марку спиной, и он не мог видеть ее лица, зато хорошо видел сжатые в кулаки руки.

— Джейд, — настойчиво произнес Марк. Он был достаточно напуган, чтобы сбежать отсюда, но не мог оставить ее одну. Просто не мог. Ни один «хороший парень» не сделал бы этого.

Поздно. Кусты смородины в южной стороне сада всколыхнулись. Затем раздвинулись. Сквозь них кто-то пробирался.

У Марка заледенело сердце. Но страх не парализовал его. Он резко оттолкнул Джейд в сторону и выступил навстречу тому, кто скрывался во тьме, кем бы он ни был.

Мэри-Линетт буквально продиралась сквозь кусты черной смородины. Руки и ноги у нее были исцарапаны, вся она вымазалась соком раздавленных спелых ягод. Возможно, это была не лучшая идея — пробираться через живую изгородь. Но сейчас она об этом не думала. Она думала о Марке, о том, как бы поскорее найти его и убраться отсюда.

«Только бы он был здесь! — думала она. — Только бы он был здесь, и тогда все будет хорошо, и я никогда больше ни о чем его не попрошу!»

Наконец Мэри-Линетт пробилась сквозь кусты и выбралась на задний двор. Первым, кого она увидела, был Марк. У нее гора свалилась с плеч. Однако ее ждал сюрприз: Марк стоял с поднятыми руками в позе баскетбольного защитника, заслоняя собой девушку, будто защищал ее от собственной сестры.

Потом девушка бросилась на нее — настолько стремительно, что за ее броском почти невозможно было проследить взглядом. Мэри-Линетт, защищаясь, подняла руки, а Марк закричал:

— Не надо, это моя сестра!

Девушка остановилась всего в шаге от Мэри-Линетт. Ну конечно, это была третья сестра — та, у которой серебристые волосы. Теперь она стояла так близко, что Мэри-Линетт хорошо ее разглядела: у девушки были зеленые глаза и прозрачная нежная кожа.

— Джейд, это моя сестра, — повторил еще раз Марк, будто торопясь сгладить неловкость ситуации. — Ее зовут Мэри-Линетт. Она не сделает тебе ничего плохого. Мэри, скажи ей, что ты ее не обидишь.

Обидеть ее? Мэри-Линетт не могла взять в толк, о чем он говорит. Эта девушка была так же необыкновенно красива, как и ее сестры, но что-то в ее глазах — они были не обычного зеленого цвета, а почти серебристые — насторожило Мэри-Линетт. По коже у нее пробежали мурашки.

— Привет, — сказала Джейд.

— Привет. Ладно, Марк, нам пора. Пошли отсюда. Немедленно.

Мэри-Линетт ожидала, что он с готовностью согласится. Ведь ему не хотелось сюда идти, к тому же рядом с ним была девушка, а девушек он боялся больше всего на свете. Но вместо этого Марк спросил:

— Ты слышала этот вопль? Не знаешь, что бы это могло быть?

— Какой вопль? Я была в доме и ничего не слышала. Пойдем.

Мэри-Линетт потянула Марка за руку, но он упирался, и ее усилия оказались безрезультатными.

— Может, я что-то и слышала, но не обратила внимания.

Там, в доме, она в отчаянии разглядывала викторианскую гостиную, лопоча всякую чушь насчет того, что дома знают, куда она пошла, и что ей уже пора домой. О том, что ее отец и мачеха — задушевные друзья миссис Бердок и что сейчас они ждут не дождутся, чтобы Мэри-Линетт рассказала им о ее племянницах.

Мэри-Линетт до сих пор еще не понимала, почему ей позволили уйти: из-за этого ли, или была какая-то другая причина. Но, во всяком случае, Ровена наконец встала, одарила Мэри-Линетт спокойной приятной улыбкой и открыла парадную дверь…

— Знаешь, держу пари, это была росомаха, — взволнованно проговорил Марк, обращаясь к Джейд. — Росомаха из Вилламетт-Форест.

— Росомаха? — нахмурилась Джейд. Затем, немного подумав, согласилась: — Да, наверное. Я прежде никогда не слышала, как кричит росомаха. — Джейд посмотрела на Мэри-Линетт. — Как вы думаете, это была росомаха?

— Да, наверняка, — наобум брякнула Мэри-Линетт. — Определенно, это росомаха.

«Вот бы спросить ее сейчас, где ее тетя, — вдруг подумала она. — Прекрасная возможность поймать сестричек на лжи. Я спрошу, и она что-нибудь ответит… неважно что, но вовсе не то, что тетушка Опал уехала на север немного отдохнуть и подышать морским воздухом. И тогда я буду знать».

Но Мэри-Линетт ни о чем не спросила. У нее просто не хватило духу. Ей больше не хотелось никого ловить на лжи. Ей хотелось просто побыстрее выбраться отсюда.

— Марк, пожалуйста…

Марк посмотрел на сестру и, кажется, только сейчас увидел, как она расстроена.

— Хм… ладно.

Он обернулся к Джейд.

— Послушай, почему бы тебе не вернуться сейчас в дом? Там ты будешь в безопасности. И может… может, я смогу как-нибудь зайти снова?

Мэри-Линетт все продолжала тянуть его за собой, и наконец он сдвинулся с места.

Она направилась к кустам смородины, сквозь которые только что продиралась.

— Давай пройдем здесь. Уже почти готовая дорожка.

Но Марк свернул в сторону, увлекая сестру за собой, и она увидела удобный проход в дальней части сада между двумя кустами рододендрона. Она никогда не заметила бы его, если бы ей не показали. Когда они дошли до изгороди, Марк оглянулся назад. Мэри-Линетт тоже обернулась.

Отсюда, на фоне освещенной веранды, Джейд выглядела темным силуэтом… но ее волосы, на которые сзади падал свет, казались серебряным нимбом. Девушку окружало волшебное мерцание. Мэри-Линетт услышала, как Марк вздохнул.

— Приходите еще как-нибудь, оба, — радушно пригласила их Джейд. — Поможете нам доить коз, как велела тетя Опал. Она строго-настрого наказала нам это делать, когда уезжала отдыхать.

Мэри-Линетт словно остолбенела. Она повернулась и, спотыкаясь, побрела через проход в кустах. У нее кружилась голова. Когда они с братом вышли к дороге, она спросила:

— Марк, а что произошло, когда ты забрался в сад?

Марк был поглощен своими мыслями.

— Что ты имеешь в виду? Ничего не произошло.

— Ты осмотрел место, где они копали?

— Нет, — коротко ответил Марк. — Когда я пробрался в сад, то сразу же наткнулся на Джейд. У меня не было возможности что-нибудь рассмотреть.

— Марк… а она… ну, Джейд, была там все время? Она совсем не заходила в дом? И ее сестры не выходили из дома?

— Я даже не знаю, как они выглядят, — проворчал Марк. — Я видел только Джейд, и она все время находилась в саду. Тебе все еще не дает покоя это «Окно во двор»? — мрачно взглянул он на сестру.

Мэри-Линетт не ответила. Она пыталась собраться с мыслями.

«В это невозможно поверить, но Джейд сказала то же самое. Что тетя приказала доить коз, перед тем как уехала.

А Ровена ничего не знала о козах, пока я о них не упомянула. Могу голову прозакладывать, она ничего не знала. Я просто уверена: историю с тетиным отъездом она сочинила на ходу…

Ну ладно. Возможно, я ошибаюсь. Но это не значит, что Ровена говорила правду. Может, они придумали всю эту историю прошлой ночью, а Ровена просто никудышная актриса. Или…»

— Марк, я понимаю, это звучит дико… но у Джейд не было, к примеру, сотового телефона или чего-нибудь в этом роде? Не было?

Марк встал как вкопанный и обернулся к сестре. Его долгий, пристальный взгляд лучше всяких слов говорил, что он обо всем этом думает.

— Мэри-Линетт, что с тобой происходит?

— Ровена и Кестрель сказали мне, что миссис Бердок уехала отдохнуть. Что она внезапно решила отдохнуть, как раз когда они приехали.

— Ну и что? Джейд сказала то же самое.

— Марк, миссис Бердок прожила здесь десять лет и никогда никуда не уезжала. Никогда. Как же она могла отправиться куда-то в тот самый день, когда к ней приехали племянницы?

— Может, потому, что они могут присмотреть за домом? — сказал Марк с обезоруживающей логикой.

Именно это говорила и Ровена. Мэри-Линетт почувствовала внезапный приступ страха, ей показалось, будто все против нее сговорились. Она собралась было рассказать Марку о козах, но теперь передумала.

«Возьми себя в руки, дорогая, ну же. Даже Марк рассуждает здраво. Единственное, что ты можешь сделать, — это спокойно все обдумать, прежде чем бежать к шерифу Эйкерсу.

Дело в том, — сказала себе Мэри-Линетт с беспощадной честностью, — что ты просто паникуешь. По некоторым причинам у тебя сложилось определенное впечатление об этих девушках, и ты совершенно утратила способность рассуждать здраво. У тебя нет никаких серьезных доказательств. Ты ведь сбежала».

Не могла же она пойти к шерифу и сказать, что у нее появились подозрения, потому что у Ровены ноги, от которых ее бросает в дрожь?!

Абсолютно никаких доказательств. Ничего, кроме…

Мэри-Линетт молча застонала.

— Все упирается в то, что зарыто в саду, — произнесла она вслух.

Марк, который все это время шел рядом молча и нахмурившись, внезапно остановился.

— Что?

— Все упирается именно в это, — повторила Мэри-Линетт, закрыв глаза. — Я должна была взглянуть на это место, когда у меня была возможность. Даже если бы Джейд и увидела меня. Это единственное реальное доказательство… Так что мне придется выяснить, что там.

Марк покачал головой.

— Но, послушай…

— Я должна вернуться. Но не сейчас. Я смертельно устала. Завтра. Марк, я должна все проверить, прежде чем пойти к шерифу Эйкерсу.

Марк взорвался:

— Прежде чем что? — закричал он так, что его крик повторило эхо. — О чем ты говоришь? Пойти к шерифу?!

Мэри-Линетт уставилась на него. Она только теперь поняла, что Марк иначе смотрит на всю эту историю. «Почему? — думала она. — Почему он…»

— Ты хотела выяснить, где находится миссис Бердок? Мы это выяснили. Нам все объяснили. И ты видела Джейд. Да, она немного необычная… ну, вроде того, что ты говорила о миссис Бердок: она странная. Но разве она похожа на человека, который может кому-нибудь причинить зло? Ну, скажи, она на это способна?

«Да он в нее влюбился! — подумала Мэри-Линетт. — Или, по крайней мере, она ему по-настоящему понравилась».

Теперь Мэри-Линетт растерялась окончательно.

Это может быть очень хорошо для него, если только эта Джейд не… помешанная. Хотя, пусть будет и не в себе, лишь бы не убийца. В любом случае теперь из-за долгожданной подружки Марка Мэри-Линетт не сможет обратиться в полицию без явных доказательств.

«Интересно, а Марк ей понравился? — подумала она. — Они явно собирались защищать друг друга, когда я к ним пробралась».

— Да, ты прав, — громко произнесла Мэри-Линетт, радуясь, что за сегодняшний вечер понаторела во вранье. — Она не похожа на человека, способного причинить зло.

«Что ж, сделаю вид, что выбросила все из головы. Но только сейчас, пока Марк рядом. А завтра ночью, когда он будет думать, что я наблюдаю звезды, я возьму лопату — а может быть, еще и хорошую палку, чтобы отбиваться от росомах, — и снова проберусь сюда».

— Ты действительно считаешь, что слышал росомаху? — спросила она, меняя тему.

— Хм… возможно. — Хмурое выражение уже сходило с его лица. — Это было что-то странное. Я никогда прежде такого не слышал. Слушай, да выброси ты из головы всю эту чушь насчет миссис Бердок! Ладно?

— Хорошо. Уговорил.

«Я буду осторожной, — подумала Мэри-Линетт. — Я не буду паниковать и постараюсь, чтобы меня не заметили. Кроме того, если сестрички собирались меня убить, то должны были сделать это сегодня. По-моему, так».

— Может, это вопил сасквач, — ответил наконец Марк.

ГЛАВА 6

— Почему мы ее не убили? — спросила Кестрель.

Ровена и Джейд переглянулись. Они редко сходились во взглядах, но в том, что касалось Кестрель, они были совершенно единодушны.

— Прежде всего, мы договорились не делать здесь этого. Мы не будем использовать нашу силу…

— И не будем питаться людьми. И не будем убивать их, — монотонно завершила Кестрель. — Но ты же использовала сегодня вечером свою силу. Ты позвала Джейд.

— Она должна была знать, какую историю я придумала о тете Опал. На самом деле я собиралась сделать это еще раньше. Ведь люди будут приходить, будут спрашивать, где тетя.

— Кроме нее, о тете никто не спрашивает. Если бы мы ее убили…

— Не можем же мы начать убивать всех подряд, — холодно произнесла Ровена. — Кроме того, она сказала, что ее ждут дома. Мы что, собираемся убить всю ее семью?

Кестрель пожала плечами.

— Нам совсем ни к чему затевать здесь кровную вражду, — еще более холодно добавила Ровена.

— А если воздействовать на нее? — спросила Джейд, целуя черную бархатную головку котенка, который сидел у нее на коленях. — Заставить ее забыть обо всех подозрениях… или сделать так, чтобы она думала, будто виделась с тетей Опал?

— Если бы она была единственной, — терпеливо пояснила Ровена. — Не можем же мы воздействовать на каждого, кто сюда приходит. А как быть с теми, кто звонит по телефону? Как быть с учителями? Вы ведь собираетесь через пару недель идти в школу.

— Может, нам не стоит туда ходить? — беспечно предложила Кестрель.

Ровена покачала головой.

— Нам нужно решить этот вопрос раз и навсегда. Нужно найти какое-то разумное объяснение, почему тетя Опал уехала.

— Нужно убрать отсюда тетю, — как всегда, без обиняков сказала Кестрель. — От нее нужно избавиться.

— Нет. Мы должны создать тело.

— И на что оно будет похоже?

Между Ровеной и Кестрель разгорелся спор. Джейд положила подбородок на голову котенка и пристально смотрела куда-то сквозь кухонное окно. Она думала о Марке Картере, у которого такое отважное сердце. Стоило Джейд лишь подумать о нем, как ее охватило приятное запретное волнение. Там, где они прежде жили, не было смертных, поэтому у нее не могло даже возникнуть искушения нарушить Закон Царства Ночи и влюбиться в кого-нибудь из них. Но здесь… Да, Джейд почти могла представить себе, что влюбилась в Марка Картера, как если бы она была обычной смертной девушкой.

Ее охватила приятная дрожь. Но когда она попыталась представить, что делает обычная девушка, когда влюблена, Тигги внезапно выгнул спину дугой, выскользнул у нее из рук и спрыгнул на пол. Шерсть у него на спине встала дыбом.

Джейд продолжала глядеть в окно. Там ничего не было видно. Но вдруг она почувствовала…

Она обернулась к сестрам.

— Сегодня вечером в саду кто-то был. Я не смогла разобрать кто.

Ровена и Кестрель продолжали спорить. Они ее не слышали.

Мэри-Линетт открыла глаза и чихнула. Она проспала. Солнце уже просвечивало сквозь щель между темно-синими шторами.

«Вставай — и за работу», — скомандовала она себе. Но вместо этого продолжала лежать, протирая глаза и пытаясь проснуться. Мэри-Линетт была «совой», а не «жаворонком».

Просторная комната Мэри-Линетт служила ей убежищем, местом, где можно спрятаться ото всех. Она любила ночь и звезды. К потолку, выкрашенному в темно-голубой цвет, она сама прикрепила сверкающие в темноте звезды и планеты. На зеркале туалетного столика красовалась наклейка с автомобильного бампера: «Прочь с дороги, астероиды!», а по стенам она развесила огромную рельефную карту Луны, плакат из «Альманаха звездочета» и вырезанные из журналов фотографии Плеяд, туманности Конская Голова и полного солнечного затмения 1955 года.

Мэри-Линетт зевнула и побрела в ванную, захватив по пути джинсы и футболку. Спускаясь по лестнице и расчесывая на ходу волосы, она услышала голоса, доносящиеся из гостиной.

Голос Клодин… И еще мужской голос, но не Марка: по будням он обычно уходил к своему другу Бену. Голос был незнакомый.

Через кухню Мэри-Линетт заглянула в гостиную. Там на кушетке сидел парень. Виден был лишь его белокуро-пепельный затылок. Пожав плечами, она взялась за дверцу холодильника и вдруг услышала свое имя.

— Мэри-Линетт очень дружна с ней, — быстро, но с легким акцентом говорила Клодин. — Помню, несколько лет назад она помогала ей чинить загон для коз.

Разговор шел о миссис Бердок!

— …Почему она держит коз? Помню, она говорила Мэри-Линетт, что это будет для нее подспорьем, когда она уже не сможет выбираться из дому достаточно часто.

— Как странно. — Голос у парня был ленивый и беззаботный. — Что она хотела этим сказать?

Замерев на месте, Мэри-Линетт внимательно вглядывалась в то, что происходило в гостиной. Она увидела, как Клодин пожала плечами в своей легкой очаровательной манере.

— Должно быть, она имела в виду молоко: сейчас у нее каждый день есть свежее молоко. Ей не приходится ходить в магазин. Но я не знаю. Вам лучше спросить у нее самой. — Клодин улыбнулась.

«Час от часу не легче, — подумала Мэри-Линетт. — С какой стати этот парень явился сюда и расспрашивает о миссис Бердок?»

Ну конечно! Наверное, это полицейский или кто-то в этом роде. Возможно, офицер ФБР. Однако по голосу не скажешь: звучит слишком молодо для полицейского. Разве что это сыщик, который собирается внедриться в школу. Мэри-Линетт потихоньку проскользнула в кухню, откуда все было лучше видно.

Но ее постигло разочарование. Для агента ФБР парень явно был слишком молод. Да и на детектива, какого ожидала увидеть Мэри-Линетт — проницательного, умного и целеустремленного, — он тоже не тянул. Это был всего лишь самый красивый юноша, какого она видела в своей жизни. Высокий, тонкий, изящный, он сидел у журнального столика, вытянув перед собой длинные ноги. Выражением лица он походил на большого симпатичного кота: резкие черты, слегка раскосые озорные глаза и обезоруживающая ленивая усмешка.

Нет, не просто ленивая, подумала Мэри-Линетт, а дурацкая и льстивая. А может, даже тупая. Красивые парни не производили на Мэри-Линетт впечатления, если только не были худощавыми и темноволосыми и если с ними не было интересно, как… ну, как с Джереми Лаветтом, например. У роскошных парней, этаких ленивых больших котов, нет никаких стимулов развивать свой ум. Они самовлюбленные и тщеславные, и их коэффициента умственного развития хватает лишь на то, чтобы кое-как переползать из класса в класс.

Вот и этот парень в гостиной выглядит каким-то сонным и расслабленным.

«Какое мне дело, для чего он к нам заявился. Пойду-ка я лучше к себе наверх».

Но тут парень поднял руку и, повернувшись вполоборота, помахал ей в знак приветствия. Он не смотрел на Мэри-Линетт, но явно дал понять, что обращается к ней. Теперь она видела его профиль.

— Привет!

— Мэри-Линетт, это ты? — окликнула ее Клодин.

— Да. — Открыв дверцу холодильника, Мэри-Линетт чем-то шумно громыхала. — Я ищу банку с соком. Мне нужно идти, я спешу.

От досады и растерянности у нее сильно забилось сердце. Так, он ее заметил. Возможно, подумал, что она на него загляделась. Привык, наверное, что все вокруг на него пялятся. Подумаешь, тоже мне красавчик!

— Подожди, подойди к нам на минуту, — позвала Клодин.

«Нет!» Мэри-Линетт понимала, что ведет себя по-детски глупо, но ничего не могла с собой поделать. Она продолжала греметь бутылками в холодильнике.

— Иди сюда, познакомься с племянником миссис Бердок!

Мэри-Линетт застыла на месте, невидящим взглядом уставившись на шкалу термометра. Из открытого холодильника тянуло холодком. Мэри-Линетт поставила вниз бутылку с абрикосовым соком и не глядя вытащила из упаковки банку кока-колы.

«Какой племянник? Что-то я не слышала, чтобы миссис Бердок упоминала о каком-то племяннике».

Правда, она никогда не слышала ничего и о племянницах миссис Бердок, пока они здесь не появились. Миссис Бердок не особо распространялась о своей семье.

Итак, это ее племянник… Так вот почему он спрашивает о ней! Но знает ли он? А может, он с сестричками заодно? Или он приехал после них? Или…

В полном смятении она вошла в гостиную.

— Мэри-Линетт, это Эш. Он приехал навестить свою тетю и сестер, — прощебетала Клодин. — Эш, это Мэри-Линетт. Та самая, которая так дружит с твоей тетей.

В воображении Мэри-Линетт мгновенно пронеслось видение: Эш медленно поднимается. Его движения полны восхитительной ленивой грации сродни неторопливому потягиванию сонного кота.

— Привет!

Он протягивает руку. Мэри-Линетт касается ее влажными и холодными от банки с колой пальцами и смотрит ему в лицо.

— Привет.

На самом деле все было совсем не так.

Входя в гостиную, Мэри-Линетт опустила глаза и смотрела под ноги, на ковер. Поэтому она хорошо разглядела его теннисные туфли фирмы «Найк» и потертые на коленях джинсы. Потом он встал, и Мэри-Линетт обратила внимание на его футболку с мрачным рисунком — черный цветок на белом фоне. «Наверное, эмблема какой-то рок-группы», — подумала она. Когда ее взгляд скользнул по протянутой для рукопожатия руке гостя, она, пробормотав приветствие, автоматически к ней прикоснулась и взглянула ему в лицо. И… произошло нечто необъяснимое.

Мэри-Линетт показалось, что она прикоснулась к его сути, вторглась в самые потаенные уголки его сознания, что он перед ней беззащитен.

Эй, разве ты меня знаешь?

Нет, она его не знала. В том то и дело. Она его не знала, но чувствовала, что знает. Казалось, будто кто-то проник в нее и коснулся ее позвоночника электрическим током. Это было крайне неприятно. Комната окрасилась в блеклый розовый цвет. У Мэри-Линетт перехватило дыхание, и она ощутила, как на шее пульсирует жилка. Это тоже было неприятно. Но если сложить все эти ощущения воедино, то в целом было похоже на легкое головокружение, наподобие… наподобие того, которое она ощущала, глядя на туманность Лагуна. Или когда представляла себе галактики, собирающиеся в скопления и сверхскопления — все крупнее и крупнее, пока их размеры не выходили за грани воображаемого, и ей не начинало казаться, будто она летит в пропасть…

Вот и сейчас она падала. Она не видела ничего, кроме его глаз. Это были странные глаза. Они, словно призмы, меняли цвет — как звезды, которые наблюдаешь сквозь плотный слой атмосферы. Только что они были голубыми, а теперь — золотистые… фиолетовые…

Прекрати! Пожалуйста, я не хочу, мне это не нравится!

— Как приятно видеть новое лицо, правда? У нас здесь очень однообразная, скучная жизнь, — проговорила Клодин совершенно будничным, хотя и слегка взволнованным голосом.

Мэри-Линетт внезапно очнулась и отпрянула, словно Эш протянул ей не руку, а змею. Она старалась смотреть на что угодно, только не на него. Ей казалось, будто она только что избежала смертельной опасности.

— Что ж, — произнесла Клодин со своим очаровательным акцентом, теребя прядь волнистых темных волос, что случалось, только когда она очень нервничала. — М-м… может, вы уже знакомы друг с другом?

В гостиной стояла тишина.

«Надо ведь что-то сказать, — в оцепенении подумала Мэри-Линетт, уставившись на облицованный плиткой камин. — Иначе это будет как-то странно. Я поставлю Клодин в неловкое положение.

Но что же все-таки сейчас произошло? Неважно. Потом разберемся».

Мэри-Линетт судорожно сглотнула и изобразила на лице подобие улыбки:

— Ну, и надолго вы к нам?

Она сделала ошибку, взглянув на него. Все повторилось снова. Но не так ярко, как прежде, — возможно, потому, что в этот раз она к нему не прикасалась. Однако ей вновь показалось, будто ее ударило током.

А Эш выглядел как кот, получивший пинка: шерсть дыбом, несчастный, удивленный…

«Ну, наконец-то пришел в себя», — подумала Мэри-Линетт. Они неотрывно смотрели друг на друга, а комната медленно кружилась, окрашиваясь в розовый цвет.

— Кто ты? — спросила Мэри-Линетт, попирая все приличия.

— А ты кто? — спросил он тем же тоном.

Они продолжали пристально смотреть друг на друга.

Клодин слегка прищелкнула языком и убрала со стола томатный сок. Мэри-Линетт испытывала неловкость перед мачехой, но сейчас ей было не до нее. Все ее сознание сконцентрировалось на молодом человеке, на безмолвной схватке с ним. Она пыталась избавиться от странного ощущения, будто оказалась частью головоломки, которая только что совпала с другой.

— Ну, так… — начала Мэри-Линетт натянутым голосом в тот самый момент, когда Эш отрывисто произнес те же самые слова: «Ну, так…»

Они опять молча уставились друг на друга. Наконец Мэри-Линетт удалось оторвать от него взгляд. Что-то щелкнуло в ее сознании, и она вспомнила:

— Эш, — сказала она. — Эш. Миссис Бердок что-то говорила о тебе… о маленьком мальчике по имени Эш. Я не знала, что она рассказывает о своем племяннике.

— Внучатом племяннике, — уточнил Эш. Его голос звучал не совсем уверенно. — А что она говорила?

— Что ты был скверным мальчишкой и, возможно, когда вырастешь, станешь еще хуже.

— Ну, в этом она была права. — Внешне Эш несколько расслабился, будто почувствовал наконец почву под ногами.

Мэри-Линетт тоже немного успокоилась, ее сердце билось ровнее. Она обнаружила, что, когда концентрируется и не смотрит на него, непривычные ощущения отступают.

«Дыши глубже! — приказала она себе. — И пусть все идет, как идет. Ничего не случилось. Подумаешь об этом позже. А что важно сейчас?»

Сейчас важно вот что: во-первых, этот парень — брат тех девушек; во-вторых, он может быть замешан в том, что случилось с миссис Бердок; и, наконец, если он не замешан в этом, то может поделиться с ней какой-нибудь информацией. Например, он может знать, не оставила ли его тетя завещание, а если да, то кому достанутся фамильные ценности.

Она искоса следила за Эшем. Он явно сник, дышал ровнее и спокойнее.

Они оба пришли в себя.

— Итак, Ровена, Кестрель и Джейд — твои сестры, — проговорила Мэри-Линетт со всей вежливой небрежностью, на которую только была способна. — По-моему, они очень… милы.

— Я не знала, что ты с ними знакома, — сказала Клодин, и Мэри-Линетт только теперь заметила, что ее мачеха застыла в дверях, опираясь изящным плечиком о косяк двери, скрестив руки на груди и держа кухонное полотенце. — Я сказала Эшу, что ты не встречалась с ними.

— Мы с Марком были у них вчера.

При этих словах в лице у Эша что-то вспыхнуло. И тут же исчезло — прежде, чем Мэри-Линетт смогла сообразить, что это было. Но ей почудилось, будто она стоит на краю обрыва под пронизывающим ветром.

Почему? Что могло быть плохого в том, что она встречалась с девушками?

— Ты и Марк… Марк, должно быть… твой брат?

— Именно так, — сказала Клодин, все еще стоя в дверях.

— А у тебя есть еще братья или сестры?..

Мэри-Линетт прищурилась.

— Ты что, проводишь перепись населения?

Эш изобразил слабое подобие своей высокомерной ленивой улыбки.

— Просто я предпочитаю знать, с кем дружат мои сестры.

«Интересно, зачем?»

— Думаешь, им необходимо твое одобрение?

— Безусловно. — На сей раз его улыбка выглядела естественней. — Мы — старомодная семья. Очень старомодная.

Мэри-Линетт застыла с открытым ртом. Но в ту же минуту ее охватила внезапная радость: сейчас ей не нужно думать об убийстве миссис Бердок, о розовом тумане или о том, что известно этому парню. Сейчас нужно действовать.

— Значит, у вас старомодная семья, — проговорила она, сделав шаг вперед.

Эш кивнул.

— И ты — за старшего.

— Да, здесь я за старшего. А дома — мой отец.

— И ты собираешься диктовать своим сестрам, с кем им дружить? Может, ты и друзьями своей тети интересуешься?

— Разумеется, я только что обсуждал это… — Он сделал неопределенный жест рукой в сторону Клодин. «Ну конечно, обсуждал. Все понятно». Мэри-Линетт сделала шаг навстречу Эшу. Тот продолжал улыбаться.

— Полно вам, — Клодин взмахнула полотенцем. — Не смейтесь.

— А мне нравятся девушки с норовом, — произнес Эш с таким видом, будто ему наконец удалось измыслить самую большую гадость, на какую он только был способен. Затем, словно собравшись с духом, он подмигнул Мэри-Линетт, протянул руку и потрепал ее за подбородок.

Бах! Вспышка! Мэри-Линетт отскочила назад. Отпрянул и Эш, глядя на свою руку, как на предательницу. У Мэри-Линетт возник необъяснимый порыв двинуть Эша так, чтобы он растянулся, да еще поплясать на нём. Она никогда не испытывала такого ни к одному парню.

Подавив это желание, она ограничилась тем, что пнула Эша в голень. Он взвился от боли и отскочил. От его вальяжного самодовольства не осталось и следа. Сейчас он выглядел испуганным.

— Думаю, тебе лучше уйти, — любезно предложила Мэри-Линетт. Она никогда не была вспыльчивой, и сейчас сама себе удивлялась. Возможно, глубоко внутри нее пряталось что-то такое, о чем она и не подозревала.

Клодин открыла рот от изумления, качая головой. Эш продолжал подпрыгивать и явно не собирался никуда уходить. Мэри-Линетт опять двинулась к нему. И хотя Эш был на полголовы выше нее, он отступил, глядя на нее почти с изумлением.

— Эй! Эй, слушай, кончай… Что ты делаешь? Если бы ты знала…

И Мэри-Линетт увидела это снова — что-то промелькнуло в его лице, внезапно утратившем свое дурацкое и вместе с тем привлекательное выражение: будто при ярком свете зло блеснуло лезвие ножа, словно предупреждая: берегись!

— Вот что: можешь морочить голову кому-нибудь другому. — Мэри-Линетт приготовилась нанести новый удар.

Эш открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же передумал. Потирая подбородок, он посмотрел на Клодин, ухитрившись изобразить обиженную и жалкую, но в то же время кокетливую улыбку.

— Большое вам спасибо за…

— Пошел вон!

Улыбка исчезла с его лица.

— Именно это я и делаю.

Эш захромал к парадной двери. Мэри-Линетт пошла за ним следом.

— Интересно, как тебя обычно называют? — неожиданно спросил он, уже переступив порог, словно нашел наконец возможность отыграться. — Мэри? Мэрилин? М'лин? М. Л.?

— Меня зовут Мэри-Линетт, — ровным голосом ответила она. И добавила шепотом: — «Слыхали так? Расслышали вы плохо».

В прошлом году на спецкурсе по английской литературе она читала «Укрощение строптивой».

— Неужели? «И всем известен злой ее язык»? — Эш все еще пятился, не спеша повернуться к ней спиной.

Мэри-Линетт удивилась. Наверное, в его классе тоже проходили эту пьесу. Но Эш не выглядел таким начитанным, чтобы к месту цитировать Шекспира.

— Желаю весело провести время с сестрами, — сказала она, закрыла за ним дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дух. Лицо и руки у нее онемели, словно на грани обморока.

«Если бы сестры убили его, я бы их поняла, — подумала Мэри-Линетт. — Хотя они все какие-то странные, во всей этой семье есть что-то загадочное».

Загадочное и пугающее. Если бы она верила в предчувствия, то испугалась бы еще больше. У нее было предчувствие, что непременно должно случиться что-то нехорошее.

Клодин пристально смотрела на нее из гостиной.

— Просто невероятно, — сказала она. — Ты только что ударила гостя. Ну, и что все это значит?

— Он не хотел уходить.

— Ты понимаешь, что я имею в виду. Вы с ним знакомы?

Мэри-Линетт лишь неопределенно пожала плечами. Головокружение уже начало проходить, но мысли еще расплывались.

Клодин внимательно посмотрела на нее и покачала головой.

— Глядя на тебя, я вспомнила моего маленького брата… Когда ему было четыре года, он все время толкал одну девочку лицом в песочницу. Он делал это, чтобы показать, что любит ее.

Мэри-Линетт не обратила внимания на эти ее слова.

— Клод, а зачем Эш сюда приходил? О чем вы говорили?

— Ни о чем, — раздраженно ответила Клодин. — Обычный разговор. Если он тебе так несимпатичен, какая тебе разница?

Мэри-Линетт продолжала пристально смотреть на нее, и Клодин вздохнула.

— Он очень интересовался всеми странностями здешней жизни. Всеми местными историями.

Мэри-Линетт фыркнула:

— И ты рассказала ему о саскваче?

— Я рассказала ему о Вике и Тодде.

Мэри-Линетт оцепенела.

— Ты шутишь! Зачем?

— Потому что он интересовался подобными вещами. Например, когда люди выпадают из времени…

— Просто теряют время даром!

— Какая разница. Мы просто приятно беседовали. Он хороший мальчик. Вот и все.

У Мэри-Линетт сильно забилось сердце.

«Я была права».

Теперь она не сомневалась в этом. Происшествие с Тоддом и Виком действительно связано с сестрами и миссис Бердок. Но каким образом?

«Пойду и все выясню», — решила она.

ГЛАВА 7

Отыскать Тодда и Вика оказалось нелегко.

Уже перевалило за полдень, когда Мэри-Линетт вошла в центральный магазин Верескового Ручья. Здесь продавалось все — от гвоздей до нейлоновых чулок и консервированного горошка.

— Привет, Банни! Ты не видела Тодда и Вика?

Банни Мартин подняла взгляд от прилавка. Банни была хорошенькой: мягкие белокурые волосы, круглое личико с ямочками на щеках и вечно застенчивым выражением. Они с Мэри-Линетт учились в одном классе.

— Ты была в баре? В «Золотом ручье»?

Мэри-Линетт кивнула:

— И у них дома, и в другом магазине, и в конторе шерифа.

Контора шерифа служила еще и городским управлением, и библиотекой.

— Ну, если они не играют в пул,[7] то обычно пуляют.

«Пуляние» заключалось в стрельбе по консервным банкам.

— Да, но где? — спросила Мэри-Линетт.

Банни покачала головой, сверкнув сережками.

— Я знаю не больше твоего.

Она колебалась с ответом, прилежно вглядываясь в заусеницы, которые отодвигала небольшой деревянной палочкой с тупым концом.

— Но… я слышала, что иногда они ходят вниз, к ручью Бешеного Пса. — Банни подняла свои большие голубые глаза, многозначительно взглянув на Мэри-Линетт.

«Ручей Бешеного Пса…»

— Замечательно, — поморщилась Мэри-Линетт.

— Вот именно. — Банни передернула плечами. — Я бы туда не пошла. Я бы все время думала об этом трупе.

— Ага, и я тоже. Ну, спасибо, Бан. Пока!

Критически осматривая свои ногти, Банни рассеянно произнесла:

— Удачной охоты.

Мэри-Линетт вышла из магазина, щурясь от жаркого, подернутого дымкой августовского солнца. Главная улица была неширокой. Вдоль нее стояло несколько кирпичных и каменных домов, сохранившихся еще с тех времен, когда в Вересковом Ручье свирепствовала золотая лихорадка, да несколько современных каркасных зданий с облупившейся краской. Тодда и Вика нигде не было.

«Ну, и что теперь?»

Мэри-Линетт вздохнула. Дороги к ручью Бешеного Пса не было, туда вела лишь тропинка, заросшая сорняками и заваленная валежником. И всем было известно, что в этих местах не только «пуляют».

«Если их там нет, то, возможно, они охотятся, — подумала Мэри-Линетт. — А может, они все же там, выпивают… Стрельба и пиво… не говоря уже о наркотиках… Да еще этот труп».

Тело нашли в прошлом году приблизительно в это же время. Судя по тому, что рядом с телом нашли рюкзак, это был бродяга. Никто не знал, кто он и как он умер: труп слишком долго пролежал и был обглодан животными. Но кое-кто утверждал, что прошлой зимой у ручья видели привидений.

Мэри-Линетт снова вздохнула и забралась в свой фургон.

Автомобиль был старый, ржавый и, стоило чуть разогнаться, издавал устрашающие звуки. Но это была ее машина, и Мэри-Линетт делала все возможное, чтобы поддерживать ее на ходу. Она любила ее потому, что сзади в ней свободно помещался телескоп.

У единственной в Вересковом Ручье бензоколонки она выудила из-под сиденья фруктовый нож и принялась за работу, пытаясь открыть заржавевшую крышку бензобака.

Так, чуть выше… еще, еще… теперь повернуть…

Крышка отскочила.

— Не пора ли подумать о карьере взломщика? — раздался позади знакомый голос. — Успех гарантирован.

Мэри-Линетт обернулась.

— Привет, Джереми.

Он улыбался, в основном глазами — ясными, карими, опущенными неимоверно темными ресницами.

«Если бы я решила влюбиться — хотя вовсе и не собираюсь! — это был бы кто-нибудь, похожий на него. А вовсе не большой белокурый кот, который считает, что имеет право выбирать друзей для своих сестер».

Однако тут вовсе не о чем говорить: нелюдим Джереми избегает общества девушек.

— Хочешь, загляну под капот? — Он вытер руки тряпкой.

— Нет, спасибо. Я все проверила на прошлой неделе. — Мэри-Линетт принялась заправлять машину.

Джереми поднял скребок и бутылку со спреем и начал протирать «дворники». Его движения были ловкими и легкими, а лицо невероятно серьезным.

Мэри-Линетт проглотила смешок. Но ей было приятно, что сам он не смеется над паутинкой трещин на стекле и заржавевшими «дворниками». Она всегда ощущала странное родство с Джереми. Он был единственным человеком в Вересковом Ручье, который хотя бы немного интересовался астрономией: в восьмом классе он помог ей построить модель Солнечной системы, а в прошлом году наблюдал вместе с ней лунное затмение.

Родители Джереми умерли в Медфорде, когда он был еще совсем маленьким, и дядя привез его в Вересковый Ручей в жилом трейлере. Дядя был странным: он постоянно бродил с лозой в горах Кламата, пытаясь найти золото. В один прекрасный день он не вернулся домой.

Джереми остался жить один в лесу, в своем трейлере. Он перебивался случайными заработками и подрабатывал на заправочной станции. И хотя он был одет хуже других ребят, это его не волновало. А может, он просто не подавал виду.

Ручка шланга щелкнула в руке у Мэри-Линетт. Она поняла, что замечталась.

— Что-нибудь еще? — спросил Джереми. «Дворники» были чистыми.

— Нет… а впрочем, да. Ты не видел сегодня… Тодда Эйкерса или Вика Кимбла?

Джереми протянул было руку, чтобы взять у нее двадцатидолларовую банкноту, но его рука замерла в воздухе.

— Что?

— Я просто хотела с ними поговорить. — Мэри-Линетт почувствовала, что краснеет. «О боже, он думает, что я собираюсь общаться с ними… и что я совсем свихнулась, коли спрашиваю его о них».

Она поспешила все объяснить:

— Просто Банни сказала, что они могли отправиться вниз, к ручью Бешеного Пса, вот я и подумала, что ты мог видеть их, может, еще утром. Ведь ты живешь внизу, у ручья…

Джереми покачал головой.

— Я ушел в полдень, но утром не слышал никаких выстрелов со стороны ручья. Впрочем, не думаю, что они вообще бывали там этим летом. Я все время говорил им, чтоб они держались подальше от этого места.

Он произнес это спокойно, без всякого выражения, но Мэри-Линетт вдруг почувствовала, что даже Тодд и Вик могли его послушаться. Она не помнила, чтоб Джереми когда-нибудь участвовал в драках. Но иногда его карие глаза становились страшными, и за спокойной внешностью этого парня проглядывало что-то первобытно чистое и жестокое, которое, пробудись оно, могло сотворить много зла.

— Мэри-Линетт, я знаю: ты, может, считаешь, что это не мое дело, но… но я думаю, тебе лучше держаться подальше от этих парней. Если ты действительно хочешь их найти, давай я пойду с тобой.

Мэри-Линетт почувствовала теплый прилив благодарности. Она не могла принять его предложение… но с его стороны это было очень славно.

— Спасибо, — сказала она. — Это было бы замечательно, но… спасибо.

Джереми пошел в здание станции за сдачей. Мэри-Линетт смотрела ему вслед. Что он чувствовал, оставшись совсем один на белом свете в двенадцать лет? Может быть, ему нужна была помощь. Может, надо было попросить отца, чтобы тот предлагал ему какую-нибудь случайную работу по дому? Ведь он выполнял ее для других. Но Мэри-Линетт понимала, что должна быть начеку: Джереми ненавидел все, что пахнет благотворительностью.

Он протянул ей сдачу.

— Вот. Слушай, Мэри-Линетт…

Она взглянула на него.

— …если найдешь Тодда и Вика, будь осторожна.

— Я знаю.

— Я не шучу.

— Знаю, — сказала Мэри-Линетт. Она протянула руку за сдачей, но он все еще не отдавал ее. Более того, он сделал нечто странное: одной рукой раскрыл ее ладонь, а другой положил на нее счет и сдачу. А затем сжал ладонь и удержал ее руку в своей.

Это мгновение физической близости удивило ее… и тронуло. Она вдруг обнаружила, что смотрит на тонкие загорелые пальцы, крепко, но нежно удерживающие ее руку, на его золотое кольцо с печаткой, украшенной черным рисунком.

Но еще больше она удивилась, снова взглянув ему в лицо. В его глазах читалась забота… и, похоже, уважение. На какой-то миг ее охватил внезапный и совершенно необъяснимый порыв рассказать ему обо всем. Но что он подумает! Джереми очень трезво смотрел на вещи.

— Спасибо, Джереми, — сказала она, выдавив слабую улыбку. — Береги себя.

— Это ты береги себя. Если с тобой что-то случится, кое-кому здесь будет тебя недоставать.

Он улыбнулся, но Мэри-Линетт, уже отъехав от бензоколонки, все еще чувствовала его тревожный взгляд.

Ну, и что дальше? Она потратила почти весь день на поиски Вика и Тодда. А сейчас, вспоминая взгляд спокойных карих глаз Джереми, спрашивала себя: что, если все это с самого начала было дурацкой затеей?

…Карие глаза… а какого цвета глаза у «большого блондинистого кота»? Странно, но она не могла точно вспомнить. Когда он говорил о своей старомодной семье, они были карими, а когда заявил, что любит девушек с норовом, ей показалось, что они блекло-голубые. Потом эти странные глаза, словно лезвие клинка, вдруг вспыхнули стальным блеском и стали холодными и серыми.

«Какого черта ты об этом вспоминаешь? Зачем тебе это нужно? Хоть бы они у него были и оранжевые. Гони-ка прямо сейчас — домой! Нужно подготовиться к сегодняшней ночи.

И как это Нэнси Дрю всегда находит людей, которых нужно допросить?»

«Ну почему? Почему? Почему я?»

Эш уставился на желтые слезы кедра, застывшие в ручье. Сверху на Эша глазела белка, у которой не хватало ума спрятаться от палящего солнца. Позади него, на камне, ящерица подняла вначале одну лапку, затем вторую…

«Это нечестно! Это неправильно».

Ему даже не верилось.

Ему всегда везло. Или, по крайней мере, всегда удавалось в последний момент избежать беды. Но сейчас беда настигла его, это был полный крах.

Его сила и власть, все, во что он верил… Как мог он утратить все это за несколько минут? Из-за девчонки, возможно, даже ненормальной и определенно более опасной, чем все его сестры, вместе взятые?

«Нет, — мрачно заключил он. — Нет, нет и нет. Не за несколько минут. Всего за доли секунды».

Он знал так много девушек — прекрасных девушек! Ведьм с таинственными улыбками, вампирш с дивной кожей, волосатеньких девушек-оборотней. Даже смертных девушек с модными спортивными автомобилями — славных девушек, которые никогда не возражали против укуса в шею. Почему же эта оказалась не такой, как они?

Ну, значит, не судьба. Не вышло. Что толку рассуждать сейчас о какой-то там несправедливости. Главное теперь решить, что делать со всем этим. Просто опустить руки и отдаться на милость судьбы?

«Я соболезную твоей семье», — сказал ему Квин.

Возможно, все дело в этом. Эш стал жертвой редферновских генов. Редферны постоянно влипали в неприятности: они на каждом шагу спутывались с людьми.

Итак, он может дождаться Квина и выложить ему в качестве оправдания все, что с ним случилось: мол, простите, я очень сожалею, но события вышли из-под контроля, и теперь я даже не могу закончить расследование.

Если он так поступит, Квин призовет Старейшин, и они сами во всем разберутся.

Внезапно Эш почувствовал, что весь напрягся. Взгляд его прищуренных глаз устремился на белку… рыжей молнией она метнулась вверх. Позади, на камне, замерла ящерица.

Нет, он не станет покорно дожидаться неминуемой кары! Он сделает все, что в его силах, чтобы спасти ситуацию… и честь семьи.

Он сделает это сегодня ночью.

— Мы сделаем это сегодня ночью, — сказала Ровена. — Когда совсем стемнеет, перед восходом луны. Перенесем ее в лес.

Кестрель великодушно улыбнулась. Она победила в споре.

— Нужно быть осторожными, — предупредила Джейд. — То, что я слышала сегодня ночью… Это было не животное. Я думаю, это был кто-то из наших.

— В округе нет других ночных людей, — спокойно возразила Ровена. — Добраться сюда не так уж просто.

— Может, это был охотник на вампиров? — предположила Кестрель. — Тот самый, что убил тетю Опал?

— Если только тетю Опал убил именно охотник на вампиров, — возразила Ровена. — Мы ведь не знаем этого наверняка. Завтра нужно осмотреть город. Может, мы наконец сумеем понять, кто вообще мог это сделать.

— А когда мы их найдем, уж мы о них позаботимся! — свирепо добавила Джейд.

— А если тот, кого ты слышала в саду, появится снова, мы позаботимся и о нем, — плотоядно улыбнулась Кестрель.

Наступили сумерки, и Мэри-Линетт стала поглядывать на часы. Вся ее семья уже удобно устроилась для вечернего отдыха: отец читал книгу о Второй мировой войне, Клодин что-то старательно шила, а Марк пытался настроить свою старую гитару, которая много лет провалялась в подвале. Он мучительно подыскивал рифму к имени «Джейд».

Отец Мэри-Линетт взглянул поверх книги:

— Отправляешься наблюдать звезды?

— Ага. Ночь должна быть хорошей: луна взойдет только после полуночи. Последний шанс увидеть Персеиды.

Мэри-Линетт не соврала отцу. Ночь действительно будет хорошей, и по дороге к ферме Бердок на самом деле можно будет увидеть метеоры, отставшие от основного потока.

— Ладно, только будь осторожна, — сказал отец.

Мэри-Линетт удивилась. Он много лет не говорил ей ничего подобного. Она взглянула на Клодин, которая, поджав губы, трещала швейной машинкой.

— Может, возьмешь с собой Марка? — спросила она, не поднимая глаз.

«О господи, она боится, что со мной не все в порядке. Конечно, ее можно понять…»

— Нет-нет, не волнуйся. Я буду осторожна, — заверила ее Мэри-Линетт… пожалуй, слишком поспешно.

Марк прищурил глаза.

— Тебе не помочь с вещами?

— Нет, я возьму машину. Все в порядке. В самом деле.

Мэри-Линетт поспешила к гаражу, прежде чем кто-то из членов семьи вновь успел открыть рот.

Она не стала брать телескоп. Вместо него она положила на заднее сиденье лопату, закрепила на шее ремешок фотоаппарата и засунула в карман ручной электрический фонарь.

Мэри-Линетт остановила машину у подножия холма. Прежде чем вытащить лопату, она исполнила свой долг, взглянув на северо-восток, в сторону созвездия Персея. Никаких метеоров в эту минуту не наблюдалось. Ладно… Взяв ключи, она направилась было к задней дверце фургона, и тут…

— О господи!

Она едва не столкнулась нос к носу с Эшем.

— Привет!

У Мэри-Линетт бешено заколотилось сердце. Ноги едва не подкосились.

«Не трусь! — приказала она себе. — Ничего страшного!»

— У меня сердце чуть не выскочило! — напустилась она на Эша. — Ты всегда подкрадываешься к людям исподтишка?

Она ожидала услышать какой-то дурацки-остроумный ответ. Или шуточную угрозу. Или нечто вроде детского удивления. Но Эш только угрюмо нахмурился.

— Нет. Что ты здесь делаешь?

Сердце у Мэри-Линетт несколько раз подпрыгнуло, но она с удивлением услышала свой спокойный голос:

— Наблюдаю звезды. Я занимаюсь этим каждую ночь. Можешь принять это к сведению.

Эш посмотрел на нее, затем на фургон.

— Наблюдаешь звезды?

— Ну да. С этого холма.

Он поглядел на фотоаппарат, висящий у нее на шее, и скептически заметил:

— Без телескопа… Или он в автомобиле?

Мэри-Линетт сообразила, что до сих пор держит в руках ключи от фургона.

— Я не взяла его сегодня.

Обойдя машину вокруг, она открыла переднюю дверь и вытащила свой бинокль.

— Чтобы наблюдать звезды, вовсе не нужен телескоп. Вполне достаточно этого.

— В самом деле?

— В самом деле.

«Так, а вот это твоя ошибка, — подумала Мэри-Линетт. — Не стоит делать вид, будто не веришь мне… Ну, погоди! Сейчас ты у меня попляшешь».

— Хочешь увидеть свет, который родился четыре миллиона лет назад? — И, не дожидаясь ответа, Мэри-Линетт приказала: — Повернись к востоку. — Она вытянула палец, как указку. — Так, возьми бинокль и посмотри на эту линию сосен на горизонте. Теперь выше…

Она отдавала указания, как сержант на учениях.

— Видишь яркий диск, будто окруженный туманом?

— М-м… Ага.

— Это туманность Андромеды. Другая галактика. Но если ты попробуешь взглянуть на нее в телескоп, то не сможешь увидеть ее всю сразу. Когда глядишь на небо в телескоп, то видишь его будто сквозь соломинку для газировки. Очень маленький обзор.

— Ладно. Понял. — Эш опустил бинокль. — Слушай, а нельзя ли на минуту отложить твои наблюдения? Я хотел с тобой поговорить…

— Хочешь увидеть центр нашей Галактики? — перебила его Мэри-Линетт. — Повернись к югу.

Она едва не схватила его за плечи, чтобы развернуть, но вовремя вспомнила, что лучше к нему не прикасаться. Если бы между ними опять возник тот необъяснимый контакт, она бы за себя не поручилась.

— Повернись.

Он на мгновение закрыл глаза, затем повернулся и вновь поднял бинокль.

— Посмотри на созвездие Стрельца, — не давая ему вставить хоть слово, диктовала Мэри-Линетт. — Видишь его? Там находится центр Млечного Пути. Видишь звездные скопления?

— Здорово!

— Да, это здорово! Ну а теперь давай выше, к востоку. Ты должен найти нечто вроде небольшого туманного свечения…

— Розовое?

Мэри-Линетт быстро взглянула на него.

— Да, розовое. Большинство людей не различает цвет. Это — туманность Трехдольная.

— А что это за темные полосы на ней?

Мэри-Линетт замерла.

Она забыла свой командный тон и отступила назад, во все глаза глядя на Эша. Она чувствовала, как участилось ее дыхание.

Эш опустил бинокль и глядел на нее.

— Что-то не так?

— Это темная туманность. Полосы пыли на фоне раскаленного газа. Но… ты не можешь их видеть.

— Но я вижу.

— Нет-нет! Ты не можешь их видеть! Это невозможно, даже с биноклем. Даже если у тебя зрачок девять миллиметров…

Она выхватила фонарь из кармана и направила свет ему в лицо.

— Эй! — Он резко дернулся, закрыв глаза руками. — Убери!

Но Мэри-Линетт уже все увидела. Она не могла сказать, какого цвета были именно сейчас его глаза, потому что их радужная оболочка почти исчезла, превратившись в едва заметные ободки. Весь глаз целиком состоял из зрачка. Как глаз кошки при максимальном расширении.

«О боже… Он способен это видеть… Звезды восьмой величины, а может, и девятой. Подумать только — видеть невооруженным глазом звезду девятой величины! Видеть цвет звездных скоплений — раскаленных докрасна горячим водородом, зелено-голубых, светящихся кислородом. Видеть в тысячу раз больше звезд, рассыпанных по небу…»

— Ну-ка быстро отвечай! — потребовала она. — Сколько ты видишь сейчас звезд на небе?

— Я не вижу ничего, — приглушенно произнес он, все еще не отрывая рук от глаз. — Я ослеп.

— Нет, я серьезно, — и Мэри-Линетт схватила его за руку.

Это было глупостью с ее стороны. Она обо всем забыла, но когда прикоснулась к его руке, ее будто пронзило током. Эш опустил руку и взглянул на Мэри-Линетт.

Они стояли лицом к лицу, не сводя друг с друга глаз. Между ними будто метались молнии. Наконец Мэри-Линетт отскочила в сторону.

«Я не могу так больше! О господи, ну почему я стою здесь и разговариваю с ним? На сегодня с меня хватит. Нужно подумать, как отыскать тело».

— Урок астрономии закончен, — заявила Мэри-Линетт, протягивая руку за биноклем. Ее голос слегка дрожал. — Мне надо подняться на холм.

Она не спросила, куда направляется он. Это ее не заботило. Лишь бы он ушел.

Прежде чем отдать бинокль Мэри-Линетт, Эш мгновение помедлил. А затем протянул его так, чтобы не прикоснуться к ней.

«Прекрасно, — подумала Мэри-Линетт. — Мы оба чувствуем одно и то же».

— До свидания.

— Пока, — бросил Эш рассеянно.

Он сделал несколько шагов в сторону, но вдруг остановился, опустив голову.

— Я вот что хотел сказать…

— Ну?

Не оборачиваясь, Эш проговорил ровным, сдержанным тоном:

— Держись подальше от моих сестер, ладно?

Мэри-Линетт как громом поразило. Это настолько ее взбесило, что она не могла найти слов. Затем она подумала: «Стоп, а может, он знает, что они — убийцы, и пытается защитить меня? Как Джереми…»

У нее перехватило дыхание, и она сумела лишь выдавить:

— Почему?

Он покачал опущенной головой:

— Мне кажется, что ты можешь на них дурно повлиять. Они очень восприимчивы, и я не хочу, чтобы им в голову полезли всякие идеи.

Мэри-Линетт сникла. «Что ж, можно было догадаться». Ласково и спокойно она проговорила:

— Эш, убирайся отсюда, сгинь.

ГЛАВА 8

Она выждала еще около часа, после того как Эш спустился вниз и направился по дороге к востоку — совершенно непонятно зачем. Там не было ничего, кроме двух ручьев и зарослей деревьев. И еще ее дом. Возможно, он решил отправиться в город, но понятия не имел, насколько он далеко.

«Ну, все. Он ушел, забудь о нем. Тебе есть чем заняться, не забыла? Правда, занятие это немного опасное. Но Эш тут ни при чем. Я не верю, что он знает о том, что случилось с миссис Бердок».

Мэри-Линетт достала лопату и направилась по дороге на запад. Вскоре она забыла об Эше. Сейчас все ее мысли были только о том, что ждет ее впереди.

«Я не боюсь, я сделаю это… Не боюсь, не боюсь… Ой, конечно же, я боюсь!»

Но чувство страха — полезное чувство. Тем осторожней она будет действовать. Она сделает все быстро и без лишнего шума. Проберется через дыру в изгороди, поработает немного лопатой и исчезнет прежде, чем кто-то ее заметит.

Мэри-Линетт старалась не думать о том, что она откопает, если ее догадка верна…

Приближаясь к ферме Бердок, она приняла все положенные меры предосторожности: сначала направилась к северу, а затем отступила к юго-востоку, чтобы попасть в сад за домом незамеченной. Здесь все одичало: между привычными кустами черной смородины и утесника разрослись сумах, юкка и повилика. Кроме того, сюда уже проникли дубки и карликовые каштаны. Еще немного, и вся эта молодая поросль превратится в настоящий лес.

«Просто не верится, что я на это способна», — подумала Мэри-Линетт, дойдя до изгороди, окружавшей сад. Но не поверить было невозможно. Она собиралась вторгнуться на чужую территорию и, возможно, откопать там мертвое тело… но при этом сохраняла удивительное хладнокровие. Конечно, она испытывала страх, но паники не было. Возможно, внутри нее таится много такого, о чем она и представления не имела.

«Может быть, я вовсе не та, за кого себя принимала?»

Темный сад был пропитан запахом. Но это было не благоухание ирисов или бледно-желтых нарциссов, которыми когда-то украсила клумбы миссис Бердок, и не аромат диких трав — иван-чая и «разбитого сердца». Здесь пахло козами.

Пробираясь вдоль изгороди, Мэри-Линетт не спускала глаз с высокого силуэта дома. Свет горел только в двух окнах.

«Только бы они меня не увидели… только бы не наделать шума…»

Ступая медленно и осторожно, замирая на каждом шагу и не отрывая глаз от дома, Мэри-Линетт направилась к тому месту, где виднелась свежевскопанная земля. Первые два взмаха лопатой ничего не дали.

«Так. Нужно действовать уверенней. И не стоит следить за домом: в этом нет никакого смысла. Если они выглянут, то все равно заметят меня, и в любом случае я ничего не смогу поделать».

Но как только она вновь поставила ногу на лопату, позади, в рододендронах, раздалось: «У-у-у-ш-ш!»

Мэри-Линетт застыла, вцепившись в лопату.

«Успокойся, — приказала она себе. — Это не сестры. И не Эш. Это какое-то животное».

Она прислушалась. Из козьего сарая донеслось унылое «мэ-э-э…».

«Ерунда. Наверное, кролик. Копай!»

Мэри-Линетт подняла полную лопату земли… И вдруг снова раздалось: «У-у-у-ш-ш!»

Она услышала сопение. Затем шуршание. Определенно, это животное. Но, похоже, крупнее кролика.

«Какая разница? — успокоила себя Мэри-Линетт. — Здесь нет опасных животных. К тому же я не боюсь темноты. Это моя естественная среда обитания. Я люблю ночь».

Но почему-то сегодня ночью все было иначе. Может, виной всему была неожиданная встреча с Эшем. Она выбила ее из колеи, вызвала досаду и замешательство. И сейчас Мэри-Линетт казалось, будто некто пытается внушить ей: темнота — это вовсе не естественная среда для человека, и Мэри-Линетт, с ее слабым зрением, недостаточно тонким слухом и обонянием, не создана для нее.

«У-у-у-ш-ш!»

«Возможно, у меня отвратительный слух, но это я слышу прекрасно. И мне это не нравится. Какое-то большое животное сопит в кустах…

Какое же крупное животное могло здесь оказаться? Это не олень, олени обычно фыркают. Это кто-то покрупнее и повыше койота. Может, медведь?»

Но тут она услышала другой звук: кто-то энергично продирался сквозь сухую жесткую листву рододендронов. В тусклом свете, падавшем из освещенных окон дома, она увидела, как всколыхнулись ветви…

Оно выходило…

Мэри-Линетт схватила лопату и бросилась прочь. Но не к дыре в изгороди и не к дому — там было опасно. Она побежала к сараю с козами.

«Тут я смогу защититься… не впустить его… стукнуть лопатой…»

Однако из сарая ей ничего не было видно. Сквозь грязные стекла двух окон Мэри-Линетт все равно не могла разобрать, что там в темноте, снаружи. Она не видела даже коз, которые находились рядом, хотя и слышала их.

«Не включай фонарь! Только выдашь себя».

Она вся напряглась и застыла, прислушиваясь к тому, что там, снаружи.

Тишина…

Она ощущала только запах коз. Запах дубовых стружек, которыми был устлан пол вперемешку с разлагающимся козьим пометом. Все это издавало зловоние, но хорошо сохраняло тепло в сарае. У Мэри-Линетт от напряжения вспотели ладони; в руках она судорожно сжимала лопату.

«Я никогда никого не трогала… с тех пор, как мы с Марком в детстве дрались… но, черт возьми, сегодня утром я ударила незнакомого человека…»

Она надеялась, что сможет сделать это и сейчас — если понадобится.

Коза легонько боднула ее в плечо. Мэри-Линетт оттолкнула ее. Другая коза вдруг заблеяла. Мэри-Линетт закусила губу.

«Снаружи кто-то есть… Козы тоже услышали…»

Она почувствовала кровь на губе и стала ее слизывать, ощущая медный привкус, будто она держала во рту медную монетку. Кровь имела вкус меди. Внезапно она подумала: это вкус страха.

…Дверь сарая открылась.

И тут Мэри-Линетт охватила паника.

В сарай вошел кто-то страшный. Этот кто-то сопел, как животное, но мог открыть дверь, как человек. Она его не видела: и в сарае, и снаружи было одинаково темно. Ей не пришло в голову включить фонарь, единственным ее побуждением было немедленно двинуть его лопатой, прежде чем он до нее доберется. Ею завладел чистый, первобытный инстинкт самозащиты.

Но вместо этого она лишь выдавила из себя свистящим шепотом:

— Кто это?.. Кто там?

И услышала знакомый голос:

— Я так и знал, что ты собираешься это сделать. Я тебя обыскался.

— О, черт… Марк! — Мэри-Линетт без сил прислонилась к стене сарая, выронив из рук лопату.

Козы продолжали блеять. У Мэри-Линетт звенело в ушах. Марк зашел в сарай, шаркая ногами.

— Фу… Какая вонь! Что ты здесь делаешь?

— Дурак, — вместо ответа сказала Мэри-Линетт. — Я чуть не вышибла тебе мозги.

— Ты говорила, что забудешь обо всех этих бреднях. Ты меня обманула.

— Марк, ты не… Поговорим позже… Ты ничего здесь не слышал? — Мэри-Линетт пыталась собраться с мыслями.

— Что, например?

Спокойствие Марка заставило Мэри-Линетт почувствовать себя глупо.

Затем голос брата стал более резким:

— Что-то вроде воя?

— Нет. Что-то вроде сопения. — Мэри-Линетт понемногу успокаивалась.

— Ничего я не слышал. Давай лучше пойдем отсюда подобру-поздорову. Что мы скажем, если вдруг выйдет Джейд?

Мэри-Линетт не нашлась что ответить. Марк обитал в совсем другом мире — счастливом сияющем мире, где самым худшим, что могло случиться в эту ночь, была подобная ситуация.

Наконец она сказала:

— Марк, послушай. Я твоя сестра. У меня нет никаких причин лгать тебе, или подшучивать над тобой, или унижать кого-то, кто тебе нравится. Я не хочу делать поспешных выводов… и ничего не выдумываю. Но я говорю тебе совершенно серьезно: с этими девушками что-то нечисто.

Марк открыл было рот, но она неумолимо продолжала:

— Поэтому сейчас ты волен выбрать любой из двух вариантов: либо у меня крыша поехала, либо я говорю правду. Ты действительно считаешь, что я сумасшедшая?

В эту минуту Мэри-Линетт вспомнила прошлое: как они поддерживали друг друга в те ночи, когда болела мама; как она читала ему вслух книжки; как заклеивала пластырем его царапины и оставляла ему побольше печенья на завтрак. И хотя Мэри-Линетт не могла видеть Марка в темноте, она чувствовала, что он тоже вспомнил об этом. Они испытали вместе так много. И они всегда будут вместе.

Наконец Марк спокойно произнес:

— Ты не сумасшедшая.

— Спасибо.

— Но… Джейд не может никому причинить зла. Я просто уверен в этом. И с тех пор, как я ее встретил… — Он на минуту умолк. — Мэри, кажется, теперь я знаю, для чего живу. Она не похожа ни на одну из тех девушек, которых я когда-либо встречал. Она… она такая смелая, и такая забавная, и такая… она одна такая.

«А я-то считала, что все дело в белокурых волосах, — подумала Мэри-Линетт. — Похоже, что дело серьезней».

Она была тронута и удивлена переменой, происшедшей в Марке. Но еще больше напугана. Напугана до полусмерти. Ее капризный, циничный братец нашел наконец, в кого влюбиться… и, возможно, его избранница — достойная наследница Лукреции Борджиа.

— Мэри, может, мы все-таки пойдем домой?

Марка скрывала темнота, но по его голосу Мэри-Линетт поняла, что дело и впрямь серьезней некуда. Ей стало совсем не по себе.

— Марк…

Внезапно она умолкла: снаружи зажегся свет. Они с Марком тут же, столкнувшись головами, выглянули в окно сарая.

— Закрой дверь, — прошипела Мэри-Линетт таким тоном, что Марк тут же закрыл дверь сарая.

— Сиди тихо, — добавила она, схватив его за руку и оттолкнув к соседней стене.

Она осторожно глядела в окно.

Первой через заднюю дверь вышла Ровена, затем Джейд, а потом Кестрель. Кестрель несла лопату.

— О боже…

— Что случилось? — Марк попытался взглянуть в окно. Мэри-Линетт зажала ему рот рукой.

А случилось то, что девушки снова собирались копать в саду.

Сейчас они шли с пустыми руками. Но что же они намереваются делать? Уничтожить улику? Забрать ее в дом и сжечь или расчленить на куски?

Сердце у Мэри-Линетт бешено билось.

Марк бросился к окну и выглянул наружу. Мэри-Линетт услыхала, как он попытался вздохнуть, но у него перехватило дыхание. Может, он хотел найти всему этому какое-то невинное объяснение? Мэри-Линетт сжала его плечо.

Брат и сестра наблюдали, как девушки работают лопатой, сменяя друг друга. И вновь Мэри-Линетт поразилась тому, насколько они сильные. Ведь Джейд выглядела такой хрупкой.

Всякий раз, когда кто-нибудь из сестер окидывал взглядом сад, сердце Мэри-Линетт подпрыгивало в груди.

«Только бы они нас не увидели, только бы не услышали, не поймали!»

Рядом с девушками уже образовалась внушительная куча земли, но вот Ровена и Кестрель склонились над ямой. Они вытащили из нее длинный предмет, завернутый в мешок для мусора, который Мэри-Линетт уже видела прежде. Казалось, он был жестким… и поразительно легким. В тот первый раз Мэри-Линетт удивилась: пакет был слишком легким для трупа. Или слишком жестким… Как долго длится трупное окоченение?

Марк дышал неровно и тяжело, с присвистом.

Девушки понесли пакет к проходу в зарослях.

Марк выругался.

Мэри-Линетт лихорадочно соображала, что предпринять.

— Марк, оставайся здесь. Я пойду за ними…

— Я с тобой!

— Ты должен рассказать папе, если со мной что-то случится…

— Я пойду с тобой.

Времени на споры не было. В глубине души Мэри-Линетт даже обрадовалась, что Марк пойдет с ней.

Она с трудом выдохнула:

— Тогда пошли. И — ни звука!

Ночь была темная, и Мэри-Линетт опасалась, что сестры уже потерялись из виду. Но когда они с Марком протиснулись сквозь кусты рододендронов, то заметили впереди свет. Крошечный подпрыгивающий белый огонек. Сестры взяли с собой ручной фонарик.

«Не шуми, ступай осторожно», — Мэри-Линетт не решалась сказать это Марку вслух. Но она снова и снова, будто заклинание, твердила это про себя. Она вся целиком сосредоточилась на тонком, похожем на хвост кометы лучике света, который вел их в темноте.

Огонек вел их на юг, к сосновому бору. Прошло немного времени, и они углубились в лес.

«Куда же они направляются?» — думала Мэри-Линетт. Она ощущала, как напрягаются ее мышцы, когда она пытается идти быстрее и при этом не шуметь. Им повезло: душистая, немного влажная сосновая хвоя густым ковром устилала землю, заглушая шаги. Мэри-Линетт почти не слышала шагов Марка позади себя, если только он не оступался.

Казалось, они шли целую вечность. Было очень темно, хоть глаз выколи, и Мэри-Линетт быстро потеряла ориентацию. Она уже не понимала, где они находятся и как смогут отсюда выбраться.

«Черт… я совсем рехнулась: затеяла такое… да еще и Марка втянула. А теперь мы забрались в самую чащу леса в компании трех ненормальных девиц…»

Огонек замер на месте.

Мэри-Линетт остановилась и вытянула руку, чтобы остановить Марка. Тот немедленно налетел на нее. Мэри-Линетт не спускала глаз с огонька, пытаясь убедиться, что он действительно неподвижен.

Да. Он не двигался. Луч фонарика был направлен на землю.

— Давай подберемся поближе, — прошептал Марк Мэри-Линетт на ухо.

Она кивнула и стала подкрадываться к огоньку — так медленно и тихо, как только могла. Через каждые несколько шагов она останавливалась и замирала, присматриваясь к свету фонаря: не придет ли он опять в движение.

Но огонек оставался неподвижен. Мэри-Линетт опустилась на землю и последний десяток шагов до края вырубки, где сестры остановились, проползла по земле. Отсюда ей хорошо было видно, что они делают.

Копают… Раскидав лопатой сосновую хвою, Кестрель начала рыть яму.

Мэри-Линетт почувствовала, как Марк, сминая папоротники, подползает к ней сзади. Она слышала, как тяжело он дышит. Он все видел!

«Прости, Марк. Прости меня».

Теперь уже можно было не сомневаться. Теперь Мэри-Линетт все точно знала. Не нужно было даже заглядывать в мешок.

«Как же я смогу найти это место? Как я вспомню, где оно находится, когда приведу шерифа? Это похоже на лабиринт в одной компьютерной игре… повсюду вечнозеленый лес, и ни один его участок не отличить от другого».

Мэри-Линетт закусила губу. Подстилка из влажной хвои, на которой она лежала, была удобной — мягкой и упругой. Они могут дождаться здесь, пока сестры не уйдут, а затем как-нибудь пометить деревья. Сделать фотоснимки.

В свете фонаря она увидела руку, положившую лопату. Затем Ровена и Кестрель подняли упакованный в мешок для мусора предмет («Джейд, наверное, держит фонарь», — подумала Мэри-Линетт) и опустили его в яму.

«Прекрасно. Теперь осталось лишь закопать…»

Луч фонаря высветил наклонившуюся над лопатой Ровену. Она начала быстро засыпать яму.

Мэри-Линетт обрадовалась. «Теперь уже скоро», — подумала она и вздохнула с облегчением.

Но вдруг…

Луч фонаря резко дернулся. Мэри-Линетт прижалась к земле, широко раскрыв глаза. В свете луча она увидела силуэт — ореол золотых волос, окутывающий лицо… Кестрель! Кестрель вся напряглась и застыла, обернувшись в сторону Марка и Мэри-Линетт. Она прислушивалась. Прислушивалась…

Мэри-Линетт лежала совершенно неподвижно; она дышала открытым ртом, стараясь не издавать ни звука. В мягкой упругой хвойной подстилке копошились какие-то мелкие твари. Мэри-Линетт не решилась пошевелиться, даже когда почувствовала, что у нее по спине под рубашкой кто-то ползет.

В ушах у нее звенело от напряжения. Но в лесу было тихо… неправдоподобно тихо. Единственное, что она слышала, — это биение своего сердца… казалось, что оно бьется прямо в горле и звук отдается в голове.

Мэри-Линетт было страшно.

И это был не просто страх. Такие ощущения она испытывала, лишь когда ей было лет девять или десять. Страх привидений. Страх того, чего на свете не бывает… А вдруг?..

Как бы то ни было, но при виде силуэта Кестрель на фоне темного леса Мэри-Линетт охватил страх, будто она увидела чудовище. Она оцепенела от ужаса.

«Господи!.. Я не должна была приводить сюда Марка…»

Но тут она услышала звук его дыхания. Просто слабый звук, не свистящий, а скорее похожий на кошачье мурлыканье. Так он дышал в детстве, когда тяжело болел.

Кестрель замерла, повернув голову, словно настороженно прислушиваясь.

«Марк! Не дыши… Задержи дыхание!»

…События развивались с молниеносной быстротой.

Кестрель ринулась вперед. Мэри-Линетт с ужасом смотрела, с какой невероятной скоростью она мчится, подпрыгивая на бегу. Слишком быстро! Ни один человек не может бегать так быстро…

Кто же они, эти девушки?

Перед глазами Мэри-Линетт замерцали ритмичные вспышки. Прыжок… Кестрель летит над землей. Кругом лишь темные деревья… Ночная бабочка, пойманная лучом света…

Кестрель приземлилась…

«Надо защитить Марка!»

Олень! Кестрель в прыжке настигла оленя. В мозгу Мэри-Линетт пронеслась вереница беспорядочных, бессмысленных образов. У нее вдруг промелькнула дикая мысль, что это вовсе не Кестрель, а один из тех хищных динозавров, которых она видела в кино. Кестрель двигалась так же, как они.

А может, это вовсе не олень?.. Но Мэри-Линетт видела белое пятнышко на его шее, похожее на кружевной гофрированный воротничок на шее у юной девушки. Она видела его влажные темные глаза.

Олень пронзительно закричал.

«Невероятно… Не может быть!»

Кестрель переплелась в один клубок с оленем, который лежал на земле, вздрагивая тонкими ногами. Она зарылась лицом в белое пятно, обхватив оленью шею руками.

Олень опять закричал и отчаянно забился в судорогах.

Затем луч фонаря опустился ниже. У самой кромки света Мэри-Линетт различила две другие фигуры, присоединившиеся к Кестрель. Они все вместе удерживали оленя. Животное еще раз конвульсивно дернулось и больше не сопротивлялось. Все затихло. Мэри-Линетт видела волосы Джейд настолько хорошо, что на темном фоне в свете фонаря могла рассмотреть даже отдельные пряди.

На лесной поляне царила тишина. Склонившись над оленем, три девушки ритмично двигали плечами. Мэри-Линетт не видела, что они делают, но в общем сцена была знакомой. Она множество раз запечатлена в документальных фильмах — дикие собаки, львицы, волки. Стая загнала жертву и принялась пировать.

«Я всегда старалась… быть хорошим наблюдателем. И теперь я должна верить тому, что вижу…»

До нее долетало неровное, со всхлипами, дыхание Марка.

«Господи, помоги мне вытащить его отсюда. Молю тебя, дай нам выбраться!»

Наконец оцепенение прошло. У нее кровоточила губа: должно быть, она прикусила ее, наблюдая сцену с оленем. Рот наполнился медным привкусом страха.

— Пойдем, — почти беззвучно прошептала она, приподнявшись. Футболка у нее задралась, мелкие веточки и хвоя царапали живот. Она схватила Марка за руку. — Скорей!

Но Марк, шатаясь, вдруг стал подниматься во весь рост.

— Марк! — Изловчившись, Мэри-Линетт встала на колени и попыталась пригнуть его к земле.

Он рванулся в сторону и шагнул к вырубке.

— Нет…

— Джейд! — громко позвал Марк, продолжая идти вперед.

Мэри-Линетт двинулась вслед за ним. Все равно их уже обнаружили, и теперь неважно, что делает Марк. Просто она должна быть рядом с ним.

— Джейд! — Марк схватил фонарь и направил его свет прямо на девушек, склонившихся над оленем у края поляны.

Все трое обернулись к нему, У Мэри-Линетт все поплыло перед глазами. Одно дело догадываться, и совсем другое — видеть. Видеть три прекрасных лица, сияющих белизной в луче света… с губами и щеками, вымазанными чем-то вроде губной помады — ярко-красной, как ягоды малины.

Но это была не губная помада и не раздавленные ягоды, а кровь, и ее пятна покрывали белую шею оленя.

«Они ели оленя… Они действительно ели оленя! Господи, как же это?..»

Какая-то часть сознания Мэри-Линетт — та часть, что впитала в себя фильмы ужасов, — ожидала сейчас, что девушки зашипят и с жуткими гримасами окровавленными руками закроют лица от света.

Но ничего такого не случилось. Не было ни животных криков, ни демонических голосов, ни каких-либо прочих вывертов.

Пока Мэри-Линетт стояла, застыв на месте от ужаса, а Марк пытался отдышаться, Джейд выпрямилась.

— Что вы здесь делаете? — рассеянно спросила она с недоумением и досадой. Обычно таким тоном девушки говорят с ухажерами, которые их преследуют и докучают мольбами о свидании.

Последовало долгое молчание. Затем Ровена и Кестрель поднялись на ноги. Марк тяжело дышал, переводя луч фонаря с одной девушки на другую, но постоянно возвращаясь к Джейд.

— Это я вас спрашиваю: что вы здесь делаете?! — воскликнул он.

Луч света скользнул к яме, затем опять к девушкам.

— Я первая спросила, — сказала Джейд, нахмурившись.

Если бы дело касалось только младшей из сестер, то Мэри-Линетт, возможно, решила бы, что все не так страшно. Но Ровена и Кестрель переглянулись, а затем посмотрели на Марка и Мэри-Линетт. У них были такие лица, что Мэри-Линетт похолодела от страха.

— Вы не должны были следить за нами, — серьезно и печально сказала Ровена.

— У них не должно было это получиться, — мрачно произнесла Кестрель.

— Это все потому, что от них пахнет козами, — пояснила Джейд.

— Что вы здесь делаете? — закричал Марк срывающимся голосом.

Мэри-Линетт хотела протянуть ему руку, но не смогла даже пальцем пошевелить.

Джейд вытерла рот тыльной стороной ладони.

— Ну, что скажете? — повернулась она к сестрам. — Что нам теперь делать?

Наступило молчание. Наконец Кестрель сказала:

— У нас нет выбора. Мы должны их убить.

ГЛАВА 9

Эти слова рассмешили Мэри-Линетт. Они напомнили ей дурацкие фразы из дешевых боевиков. «Убить их, убить их, убить…»

Марк как-то странно рассмеялся.

«То, что произошло, действительно для него очень плохо, — с каким-то странным спокойствием подумала Мэри-Линетт. — То есть было бы плохо, если бы мы сделали вид, что ничего не происходит. Он и так боялся девушек, да и вообще был пессимистом».

— Почему бы нам не присесть? — вздохнув, сказала Ровена. — Постараемся во всем разобраться.

Марк откинул назад голову и снова рассмеялся.

— Почему бы нет? Давайте присядем.

«У них скорость, как у гончих, — думала Мэри-Линетт. — Если мы сейчас побежим, они нас догонят. Но если мы сядем, они успокоятся, и я отвлеку их… или ударю чем-нибудь…»

— Сядь! — приказала она Марку.

Ровена и Кестрель оставили оленя и сели. Джейд некоторое время стояла, уперев руки в бока, но потом тоже села.

Даже усевшись на землю, Mapк продолжал вести себя как боксер в нокдауне и непрестанно водил фонариком из стороны в сторону.

— Вы не просто девушки. Вы что-то другое… На самом деле вы…

— Мы — вампиры, — резко прервала его Джейд.

— Верно. — Марк устало улыбнулся. — Совершенно верно, — повторил он.

Мэри-Линетт забрала у него фонарь. Она хотела проверить его. Твердый пластик и металл. Как оружие сгодится.

И пока одна часть ее рассудка соображала: «Улучить момент, ослепить их светом фонаря и быстро ударить одну из них», другая размышляла: «Джейд имеет в виду, что они — люди, считающие себя вампирами; люди с этой странной болезнью, которая вызывается анемией». Наконец она сказала себе: «Такое могло бы случиться и с тобой. В этом нет ничего сверхъестественного».

И все же взгляд на мир у Мэри-Линетт изменился окончательно.

— Это отвратительно! — кричал Марк. — Ты встречаешь девушку, и она кажется тебе прекрасной, и ты рассказываешь о ней друзьям, а затем вдруг выясняется, что она вампир… Разве не отвратительно?!

«Черт возьми, да у него истерика!» — с ужасом поняла Мэри-Линетт. Она схватила его за плечо и сдавленно прошептала на ухо:

— Прекрати немедленно!

— Не вижу смысла разговаривать с ними, Ровена, — констатировала Кестрель. — Ты знаешь, что нужно делать.

Ровена потерла лоб.

— Я думала, мы сможем воздействовать на них, — произнесла она вполголоса.

— Ты знаешь, что это не сработает. — Голос Кестрель звучал тихо и ровно.

— Почему? — резко спросила Джейд.

— Они следили за нами не без причины, — устало произнесла Ровена, кивнув в сторону ямы. — Они подозревали нас… но как долго?

Ровена взглянула на Мэри-Линетт.

— Я видела, как вы рыли яму в саду во вторник ночью, — сказала Мэри-Линетт. Она кивнула в сторону только что вырытой ямы: — Там ваша тетя?

Последовала непродолжительная пауза. Ровена чувствовала себя неловко. Затем она кивнула — медленно и элегантно.

— О, черт! — закрыв глаза, Марк завертел головой. — Черт возьми! Они засунули миссис Бердок в мешок!

— Два дня. — Ровена взглянула на Джейд. — Они подозревали нас целых два дня. Мы не можем стереть это из их памяти: за это время все переплелось с другими воспоминаниями. Мы никогда ни о чем не узнали бы, если бы не поймали их здесь.

— Ну, мы можем просто стереть все, что случилось за последние два дня, — сказала Джейд.

Кестрель фыркнула:

— И еще два человека будут бродить здесь с чувством потерянного времени!

В мозгу у Мэри-Линетт мгновенно сработало:

— Тодд Эйкерс и Вик Кимбл! Вы каким-то образом вызвали у них амнезию. Я так и знала, что это связано с вами.

— У нас нет выбора, — спокойно сказала Кестрель Ровене. — И ты понимаешь это не хуже меня.

«Она вовсе не злая, — поняла вдруг Мэри-Линетт. — Просто очень практичная. Если бы львица, или волчица, или ястреб могли говорить, они сказали бы то же самое: «Мы должны убить или умереть».

Неожиданно для самой себя Мэри-Линетт почувствовала к девушкам странную симпатию… и уважение.

У Ровены был грустный вид. Очень грустный… Весь ее облик говорил: это ужасно, но кому-то здесь придется несладко. Она склонила голову, затем подняла ее и взглянула Мэри-Линетт прямо в лицо. Их взгляды встретились, замерли… Спустя мгновение Ровена слегка изменилась в лице и кивнула.

Мэри-Линетт знала: только что они поняли друг друга без слов. Обе готовы сражаться и умереть за своих близких. Это предназначение старших сестер…

«Да уж, кому-то здесь придется несладко, — подумала Мэри-Линетт. — Вы угрожаете моей семье, и я буду ее защищать».

Она знала, что Ровена все понимает. Ровене действительно не хотелось ее убивать…

— Нет! — прозвенел вдруг пылкий возглас.

Мэри-Линетт узнала голос Джейд.

Джейд вскочила на ноги. Сжав кулаки, она разразилась потоком слов, извергающихся, словно кипящая лава:

— Нет! Вы не посмеете убить Марка! Я вам запрещаю!

— Не будь занудой, — осадила ее Кестрель.

Джейд вся дрожала, напрягшись, как кошка, приготовившаяся к прыжку.

— Вы просто не можете сделать это! Мне кажется… мне кажется…

— Джейд…

— Я знаю, что он — мой духовный супруг.

Наступила мертвая тишина. Затем Ровена простонала:

— Черт побери…

— Ну вот, приехали, — отозвалась Кестрель.

Обе глядели на Джейд не отрываясь.

«Пора!» — решила Мэри-Линетт. Она со злостью замахнулась фонариком на Кестрель, чтобы «вырубить» ее первой. Ровена, она надеялась, не станет вмешиваться, если отключить ее сестру. Но удара не получилось. Марк бросился к Мэри-Линетт и стукнул ее по руке.

— Не трогай Джейд!

И тут все завертелось в бешеном клубке: замелькали руки, ноги, сцепившиеся пальцы, посыпались пинки… Марк и Джейд пронзительно вопили, пытаясь разнять дерущихся. У Мэри-Линетт вырвали из рук фонарь. Она вцепилась в чьи-то длинные волосы. Кто-то ударил ее ногой так, что ребра заныли от боли.

Она почувствовала, что ее тянут в сторону. Это Марк пытался вытащить ее из драки. Джейд навалилась на Кестрель, одновременно руками вцепившись в Ровену. Все тяжело дышали. Марк кричал, почти умоляя:

— Так нельзя! Это ужасно! Это все неправильно!

А Джейд продолжала сердито огрызаться:

— Он — мой единственный, ясно? Вам ясно? Он мне не нужен мертвым!

— Он не твой духовный супруг, идиотка, — приглушенно пробормотала Кестрель. Она лежала лицом вниз на подстилке из хвои. — Когда встречаешь духовного супруга, тебя поражает, как молнией. И ты сразу понимаешь, что это — единственный человек на свете, предназначенный только для тебя. Ты не думаешь о том, что он твой духовный супруг, ты просто знаешь, что он — твоя судьба, нравится тебе это или нет.

В глубине сознания Мэри-Линетт шевельнулась смутная тревога, но она не придала ей значения: сейчас нужно было действовать.

— Марк, бежим отсюда, — задыхаясь, произнесла она. — Бежим!

Но он продолжал крепко ее держать.

— Почему мы должны быть врагами?

— Марк, они — убийцы. Этого ты не можешь отрицать. Они убили свою тетку.

Все три сестры обернулись и уставились на нее. Половинка луны поднялась над деревьями, и Мэри-Линетт были хорошо видны их лица.

— Мы ее не убивали! — возмущенно воскликнула Джейд.

А Ровена спросила:

— С чего ты это взяла?

Мэри-Линетт застыла от изумления.

— Но вы ведь ее зарыли!

— Да, но мы нашли ее мертвой.

— Кто-то убил ее колом, — сказала Кестрель, вытаскивая хвойные иголки из своих золотистых волос. — Возможно, охотник на вампиров. А вообще, сомневаюсь, что вам что-нибудь известно о таких вещах.

— Убили колом… колом? — задохнулся Марк.

— Да, колом из штакетника.

— Она уже была мертвой? — обратилась к Ровене Мэри-Линетт. — Но тогда с какой стати вы закопали ее на заднем дворе?

— Бросить ее в подвале было бы просто непочтительно.

— Так почему вы не отнесли ее на кладбище?

Ровена растерялась.

А Джейд сказала:

— Хм… видели бы вы тетю Опал!

— Она выглядела не так чтобы очень… — сказала Кестрель. — Нечто твердое и окоченевшее. Можно сказать, настоящая мумия.

— Вот что с нами произошло, — почти извиняющимся тоном произнесла Ровена.

Мэри-Линетт оперлась спиной на плечо Марка и попыталась по-новому взглянуть на происходящее. Голова у нее шла кругом.

— Итак… вы просто пытались спрятать ее. Но все равно… вы что-то сделали с Тоддом Эйкерсом и Виком Ким…

— Они напали на нас, — прервала ее Джейд. — Они задумали очень плохое и схватили нас за руки.

— Они?.. — Мэри-Линетт внезапно села. Ей сразу же все стало ясно. — О боже мой! Эти сопляки!

Почему это не пришло ей в голову раньше? Тодд и Вик… В прошлом году ходили слухи, что они напали на девушек из Вестгроува. А теперь они пытались проделать то же самое и с этими, и…

Мэри-Линетт открыла от изумления рот, потом вдруг фыркнула и расхохоталась.

— Ой, нет… О… надеюсь, вы хорошо их отделали?..

— Мы только укусили их немножко, — сказала Ровена.

— Жаль, меня там не было! Вот бы на это посмотреть!

Мэри-Линетт смеялась. Ровена улыбалась. Кестрель злорадно ухмылялась. И внезапно Мэри-Линетт поняла, что никто больше не собирается драться.

Все глубоко вздохнули, вновь сели и посмотрели друг на друга.

«Они выглядят не так, как обычные люди, — подумала Мэри-Линетт, пристально разглядывая сестер, освещенных луной. — Если знать, то это так очевидно!»

Да, они были необыкновенно красивы. Ровена с ее мягкими каштановыми волосами и приятным лицом; Кестрель с ее звериной вкрадчивостью и золотистыми глазами; Джейд с изящными чертами лица и сияющими, как звездный свет, волосами. Три грации, но только свирепые.

— Ладно, — мягко сказала Ровена. — Похоже, у нас возникла ситуация, в которой придется как-то разбираться.

— Мы не собираемся на вас доносить, — сказал Марк.

Они с Джейд не отрывали взгляда друг от друга.

— У нас тут появились Ромео и Джульетта — вот с чем нужно разобраться. — Мэри-Линетт взглянула на Ровену.

Но Кестрель также обратилась к Ровене:

— Неважно, что они обещают. Откуда мы знаем, что им можно доверять?

Ровена задумалась, взгляд ее блуждал по всей поляне. Затем, вздохнув, она кивнула:

— Есть только один способ. Кровные узы.

Брови Кестрель взлетели вверх:

— Ты серьезно?

— Что это? — спросила Мэри-Линетт.

— Кровные узы? — растерялась Ровена. — Ну, понимаешь, это вроде обряда братания. — Поймав взгляд Мэри-Линетт, она пояснила: — Это свяжет родством наши семьи. Нечто подобное один из наших предков сделал когда-то с семьей ведьм.

«Ведьмы… — подумала Мэри-Линетт. — Вот… черт возьми! Значит, ведьмы тоже существуют. Интересно, сколько же еще существует такого, о чем я не знаю?»

— Вампиры обычно не живут с ведьмами, — продолжала Ровена. — И у Хантера Редферна — этого самого нашего предка — была с ними настоящая кровная вражда в шестнадцатом веке.

— Но он был тогда бездетным, — весело подхватила Джейд. — И ему понадобилась помощь ведьмы, иначе бы род Редфернов на нем прервался. Так что ему пришлось помириться с ведьмами и совершить обряд братания. Но после этого у него рождались одни дочки! Ха-ха!

Мэри-Линетт прищурилась. «Ха-ха?»

— Поэтому мы немножко ведьмы. Как и все Редферны, — спокойно пояснила Ровена.

— Наш отец обычно говорил, что именно поэтому мы такие непослушные, — добавила Джейд. — Это у нас в генах. Потому что в семьях ведьм командуют женщины.

Мэри-Линетт уже почти полюбила ведьм.

— Ха-ха!

Марк искоса бросил на нее игривый взгляд.

— Мы можем провести такой обряд прямо сейчас, — предложила Ровена. — Мы навсегда станем одной семьей. И никогда не сможем предать друг друга.

— Без проблем, — сказал Марк, продолжая смотреть на Джейд.

— Я — не против, — сказала Джейд, одарив Марка лучезарной улыбкой.

Но Мэри-Линетт задумалась. То, о чем говорила Ровена, было серьезным делом. Такое не делается по простой прихоти. Это вам не щенка бездомного подобрать. Это больше похоже на заключение брака. Ответственность на всю жизнь. И если эти девушки и не убивали людей, то они убивали животных. Убивали зубами.

Но люди тоже убивают животных. И не всегда ради пищи. Разве пить оленью кровь хуже, чем делать обувь из кожи оленят?

Кроме того, как ни странно, она уже чувствовала близость с этими тремя сестрами. За последние несколько минут с Ровеной у нее установились более тесные отношения, чем с любой из школьных подруг за всю ее жизнь. Симпатия и уважение каким-то непостижимым образом превратились в полное доверие.

К тому же разве у них есть выбор?

Мэри-Линетт взглянула на Марка, затем на Ровену и медленно кивнула:

— Ладно.

Ровена повернулась к Кестрель.

— Значит, дело за мной? — спросила та.

— Мы не можем сделать это без тебя, — сказала Ровена. — Ты же знаешь.

Кестрель смотрела вдаль, прищурив золотистые глаза. В лунном свете, на фоне темных деревьев, ее профиль был само совершенство.

— Это будет означать, что мы никогда не вернемся домой и породнимся с отребьем. Они этого не потерпят.

— Это кто отребье? — встрепенулся Марк.

Ему никто не ответил. Джейд с особым чувством достоинства произнесла:

— В любом случае я не хочу возвращаться домой. Я люблю Чужака. И собираюсь рассказать ему о Царстве Ночи. А все остальное мне совершенно безразлично.

Марк открыл было рот, чтобы протестовать, как подумала Мэри-Линетт, против того, чтобы Джейд так рисковала ради него, но тут Джейд рассеянно добавила:

— И ей, конечно, тоже.

Марк закрыл рот.

Ровена сказала:

— Кестрель, мы зашли слишком далеко, у нас нет пути назад.

Кестрель долго и неотрывно смотрела в сторону леса. Затем внезапно повернулась к ним и рассмеялась. В ее глазах мелькнуло что-то дикое.

— Ладно, пойдем до конца. Расскажем им обо всем. Наплюем на все правила. Какая нам разница?

Мэри-Линетт стало не по себе. Оставалось только надеяться, что ей не придется пожалеть о случившемся. Но вслух она сказала:

— А как его совершают… этот обряд?

— Обмениваются кровью. Я никогда не делала этого прежде, но это просто.

— Хотя может показаться немного необычным, — вмешалась Джейд, — потому что после этого вы станете чуточку вампирами.

— Чуточку кем? — голос Мэри-Линетт неожиданно стал высоким и тонким.

— Только чуть-чуть. — Сблизив большой и указательный пальцы, Джейд показала крошечный промежуток. — Совсем капельку.

Кестрель закатила глаза.

— Это пройдет через несколько дней, — мрачно сказала она.

Именно это и хотела узнать Мэри-Линетт.

— До того момента, пока тебя опять не укусит вампир, — добавила Ровена. — В остальном это совершенно безопасно. Честное слово.

Мэри-Линетт и Марк молча переглянулись. Им уже не требовалось слов. Они обнялись. Затем Мэри-Линетт вздохнула и стряхнула с колен ветку папоротника.

— Ладно, — сказала она с какой-то беспечностью, но довольно решительно. — Мы готовы.

ГЛАВА 10

Это было похоже на ожог медузы.

Закрыв глаза, Мэри-Линетт отвернулась от Ровены, когда та укусила ее в шею. Она вспомнила об олене и вскрикнула. Но боль была не такой уж сильной и почти сразу прошла. Мэри-Линетт ощутила, как по ее шее течет теплая кровь, а через мгновение почувствовала головокружение и слабость. Но самое интересное — у нее неожиданно возникло совершенно новое ощущение. Она читала мысли Ровены! Это было так, как если бы она видела их, но без помощи глаз. Они были огненно-красного цвета, будто раскаленные угольки в костре, пушистые и округлые, как шарики горячего газа, плавающие в пространстве. Не это ли имеют в виду экстрасенсы, когда говорят о человеческой ауре?

Затем Ровена отступила назад, и все закончилось. Необычное ощущение исчезло.

Машинально дотронувшись до шеи, Мэри-Линетт почувствовала что-то влажное. Ранка немного болела.

— Не трогай, — сказала Ровена, вытирая губы большим пальцем. — Через минуту все пройдет.

Мэри-Линетт зажмурилась, чувствуя слабость. Она глядела на Марка, которого только что отпустила Кестрель. Марк был в порядке, хотя выглядел слегка ошеломленным. Мэри-Линетт улыбнулась ему, а он поднял брови и слегка покачал головой.

«Интересно, как выглядят его мысли?» — подумала Мэри-Линетт. Затем, вздрогнув, спросила:

— Что ты делаешь?

Ровена сорвала прутик и пробовала, насколько острый у него кончик.

— Для каждого вида обитателей Царства Ночи существует вещество, которое для него вредно, — объясняла Ровена. — Для оборотней это серебро, для ведьм — железо, а для вампиров — дерево. Нам можно нанести рану только деревом, — добавила она.

— Не понимаю… то есть не понимаю, зачем? — спросила Мэри-Линетт, хотя на самом деле уже все понимала. Она видела, как следом за прутиком, которым Ровена провела по запястью, появляется цепочка крошечных красных капелек.

Итак, это обмен кровью, как и сказала Ровена.

Мэри-Линетт сглотнула. Она не смотрела на Марка и Кестрель.

«Я сделаю это первой, и он увидит, что это не так уж страшно, — убеждала она себя. — Я смогу сделать это… И мы таким образом останемся живы».

Ровена смотрела на нее, протянув запястье.

«Медный вкус страха». Мэри-Линетт затошнило.

Она закрыла глаза и поднесла ко рту запястье Ровены.

Теплота… Все нормально… И вкус совсем не медный, а какой-то насыщенный — пряный и необычный. Позже, когда она пыталась описать его, на ум приходило лишь: слегка ванильный, шелковистый и почему-то напоминает водопад. Чуть-чуть сладковатый.

А потом ей вдруг показалось, что она способна горы свернуть.

— Ну, подруга! — Голос Марка звучал восторженно-бесшабашно. — Если б ты могла разлить это по бутылкам, то заработала бы миллионы!

— Не ты первый это придумал, — холодно проговорила Кестрель. — Люди убивают нас из-за нашей крови.

— Поговорите позже, — твердо прервала их Ровена. — А сейчас завершим обряд.

У Кестрель мысли были золотистого цвета. С острыми сверкающими бриллиантовыми гранями.

— Хватит, Джейд, — сказала Ровена. — Марк! Довольно, ребята. Отпустите друг друга!

Мэри-Линетт увидела, как Ровена растащила их в разные стороны. На лице у Марка сияла глупая улыбка, и Мэри-Линетт почувствовала крошечный укол зависти. Каково это — увидеть мысли человека, в которого влюблен?

Мысли Джейд были серебристо-кружевные, похожие на шарики филиграни, словно рождественское елочное украшение. Глотнув крови Джейд, Мэри-Линетт почувствовала искрящуюся легкость. Будто по ее венам заструился горный поток.

— Хорошо, — сказала Ровена. — Теперь у нас общая кровь.

Она протянула руку, Джейд и Кестрель протянули свои. Мэри-Линетт взглянула на Марка, и они сделали то же самое. Руки их соединились, будто спицы в колесе.

— Мы обещаем быть вашими родственниками, всегда поддерживать и защищать вас, — произнесла Ровена.

Затем она кивнула Мэри-Линетт.

— Мы обещаем быть вашими родственниками, — медленно повторила Мэри-Линетт, — и всегда поддерживать и защищать вас.

— Вот и все, — просто сказала Ровена. — Мы — одна семья.

— Пойдемте домой, — предложила Джейд.

Но сначала нужно было закончить с похоронами тети Опал. Мэри-Линетт наблюдала, как Ровена разбрасывает хвойные веточки на могильном холмике.

— Вы наследовали также и нашу кровную месть, — любезно объяснила Кестрель Мэри-Линетт. — Это значит, что вы должны помочь нам выяснить, кто ее убил.

— Я все время пыталась это сделать.

Олень остался лежать на прежнем месте. Ровена взглянула на него:

— Здесь много падальщиков. Он послужит им пищей.

«Что ж, такова жизнь», — подумала Мэри-Линетт, когда они покидали поляну. Она оглянулась назад… и на мгновение ей показалось, что она заметила какую-то тень и мерцание зеленовато-оранжевых глаз на одном уровне с ее взглядом… Это был зверь крупнее койота.

Но только она открыла рот, чтобы сказать об этом, как тень исчезла.

«Неужели мне это привиделось? Наверное, что-то со зрением… Все кажется слишком ярким».

Ей казалось, что все ее чувства изменились, как-то обострились. Поэтому выйти из леса ей сейчас было легче, чем зайти в него. Марк и Джейд шли рядом. А когда им на пути встречалось какое-нибудь препятствие, они помогали друг другу.

— Ну как, ты счастлив? — тихо спросила Мэри-Линетт, поравнявшись с братом.

В лунном свете она заметила его улыбку — испуганную и застенчивую.

— Да… Наверное, счастлив…

Помолчав минуту, он сказал:

— Похоже… не знаю, как это описать, но похоже, что я тесно связан с Джейд. Она действительно видит меня. Я имею в виду — не внешне. Она видит меня изнутри, и я ей нравлюсь. Никто прежде не относился ко мне так… кроме тебя.

— Я рада за тебя.

— Послушай, — сказал он, — я думаю, мы должны подыскать кого-нибудь для тебя. Ведь здесь много парней…

Мэри-Линетт фыркнула:

— Марк, если я захочу с кем-то встречаться, то справлюсь сама. И в помощи твоей не нуждаюсь.

Он опять застенчиво улыбнулся:

— Извини.

Но Мэри-Линетт задумалась. Конечно, ей хотелось найти кого-нибудь, кто бы по-настоящему ее понял. Все мечтают об этом. Но у многих ли это выходит?

И здесь не так уж много парней…

Она поймала себя на том, что опять думает о Джереми Лаветте. У него такие ясные карие глаза…

Но она не могла удержать образ этих глаз. Он стал расплываться, и, к ее ужасу, перед ней возникли глаза, вспыхивающие синим, золотым и серым — в зависимости от освещения.

Господи, только не это! Меньше всего ей хотелось бы, чтобы Эш мог читать в ее душе. И совсем не радовала перспектива разделить с ним свою судьбу.

— Что бы мне хотелось знать, так это кто сделал вас вампирами? — спросил Марк. — Старуха Бердок? Ваша тетя?

Все сидели в гостиной фермы Бердок, разместившись кто в креслах, кто на огромном, плотно набитом диване в викторианском стиле. Ровена разжигала камин.

— Никто, — с видом оскорбленного достоинства ответила Джейд. — Нас не сделали вампирами. Мы — ламии. — Она произнесла это как «лам-ми-и».

Марк искоса взглянул на нее.

— Ми-и… А что это?

— Это мы. Это вампиры, которые могут иметь детей, могут есть и пить, могут стареть, если пожелают, и жить семьями. Это лучшие из вампиров.

— Это основной вид вампиров, — сказала Кестрель. — В общем, так: есть два разных вида вампиров, понимаешь? Одни сначала бывают людьми, а потом изменяются, когда вампир их укусит. А другие рождаются вампирами. Вот к этому виду мы и принадлежим. Наша родословная уходит… ну, можно сказать, в глубину времен.

— В ужасную глубину, — опять вмешалась Джейд. — Мы — Редферны. Мы возникли еще в доисторические времена.

Мэри-Линетт моргнула. Затем нервно спросила:

— Но ведь вы все трое не такие старые?

Ровена подавила смешок.

— Мне — девятнадцать, Кестрель — семнадцать, а Джейд — шестнадцать. Мы еще не остановили свой возраст.

Кестрель посмотрела на Мэри-Линетт.

— Как ты думаешь, сколько лет было нашей тетке?

— Хм… наверное, около семидесяти — семидесяти пяти…

— Когда мы виделись с ней последний раз, она выглядела приблизительно на сорок, — сказала Кестрель. — Это было десять лет назад, когда она покидала наш остров.

— Но в действительности она прожила к тому времени семьдесят четыре года, — сказала Ровена. — Вот что с нами случается, если мы прекращаем сдерживать процесс старения, — старость сразу же нас настигает.

— Это бывает весьма забавно, если вы прожили пять или шесть веков, — сухо добавила Кестрель.

— Значит, этот остров, откуда вы приехали, и есть Царство Ночи? — спросила Мэри-Линетт.

Ровена удивилась.

— Нет, это просто тихий, безопасный городок. В общем, место, где нет обычных людей, там живем только мы. Хантер Редферн нашел его еще в шестнадцатом веке, поэтому у нас есть где спокойно жить.

— Проблема лишь в том, — сверкнула золотистыми глазами Кестрель, — что все там до сих пор живут по обычаям шестнадцатого века. И соблюдают правило, по которому никто оттуда не может уехать, за исключением мужчин и молодых людей, которым полностью доверяют.

«Как Эш, например», — подумала Мэри-Линетт. Она чуть было не сказала об этом, но Ровена вновь заговорила:

— Поэтому мы оттуда и убежали. Мы не захотели выходить замуж, когда нам прикажет отец. Мы хотели увидеть большой мир людей. Мы хотели…

— Есть какую попало пищу, — с восторгом защебетала Джейд. — Читать журналы, носить брюки и смотреть телевизор.

— Когда тетя Опал покидала остров, она не сказала никому, кроме меня, куда уезжает, — продолжала рассказывать Ровена. — Она сказала, что едет в этот маленький городок, который называется Вересковый Ручей, где семья ее мужа построила дом еще сто пятьдесят лет назад.

— Ладно, но… тогда где же находится Царство Ночи? — перебирая пальцами шелковые кисточки ярко-зеленой диванной подушки, спросила Мэри-Линетт.

— Это вовсе не какое-то место… — неохотно отозвалась Ровена. — Это… это трудно объяснить. Предполагается, что вы, люди, не должны даже подозревать о его существовании. Два самых главных Закона Царства Ночи гласят, что смертные не должны знать о его существовании и что его обитателям запрещается влюбляться в смертных.

— А Джейд только что нарушила оба, — проворчала Кестрель.

У Джейд был вполне довольный вид.

— Тех, кто нарушает эти законы, ждет смерть, — сказала Ровена. — Но… вы — наша семья. Так что слушайте…

Она глубоко вздохнула.

— Царство Ночи — это тайное сообщество не только вампиров, но также ведьм и оборотней. Все это его обитатели. Они повсюду, они живут среди людей.

«Повсюду?» — изумилась Мэри-Линетт. Это была пугающая мысль… но все же любопытная. Итак, вокруг находился целый мир, о существовании которого она и не подозревала, — неведомая область, такая же чуждая, как туманность Андромеды.

Марка, казалось, не слишком волновало, что вампиры живут с ним бок о бок. Он улыбался Джейд, облокотясь на темно-зеленый валик дивана.

— Значит, ты умеешь читать мысли? Можешь сказать, о чем я сейчас думаю?

— Духовные супруги могут читать мысли друг друга безо всякого труда, — уверенно сказала Джейд Марку.

Духовные супруги… Мэри-Линетт захотелось сменить тему разговора. Она почувствовала себя как-то неуютно, в ушах зазвенело.

— Я хочу, чтобы ты перестала говорить об этом. То, что ты обрела, гораздо лучше, чем встретить духовного супруга, — обратилась Ровена к Джейд. — Прежде чем полюбить человека, ты сначала его узнаешь. А духовного супруга не выбирают — встретив его, ты не властна что-либо изменить, и твои чувства к нему не имеют никакого значения. Он может совершенно не подходить тебе — ни по своему внешнему облику, ни по характеру, ни по возрасту. Но без него ты никогда не будешь счастлива по-настоящему.

В ушах у Мэри-Линетт звенело все сильней. Она больше не могла молчать.

— А что, если это с тобой случилось… если ты встретил кого-то и вы оказались духовными супругами, но тебе этого не хочется? — спросила она Ровену каким-то чужим, вдруг охрипшим голосом. — Можно ли как-то избавиться от этого?

Наступила тишина. Мэри-Линетт увидела, что все взгляды обращены на нее.

— Я никогда о таком не слышала, — медленно проговорила Ровена. Ее карие глаза испытующе глядели на Мэри-Линетт. — Но я думаю, ты можешь спросить у какой-нибудь ведьмы… если у тебя проблемы.

Почувствовав ком в горле, Мэри-Линетт сглотнула. Ровена смотрела на нее так ласково и дружелюбно, что у Мэри-Линетт возникло огромное желание поговорить с кем-нибудь… с тем, кто сможет ее понять.

— Ровена…

Больше ей не удалось сказать ни слова. Ровена, Кестрель и Джейд внезапно оглянулись, уставившись на входную дверь, — будто кошки, которые учуяли что-то, чего не могут слышать люди. Правда, спустя мгновение Мэри-Линетт тоже услыхала этот звук, звук шагов на парадном крыльце, — топ-топ-топ — довольно частый… А затем глухой стук.

— Эй, там кто-то есть, — сказала Джейд и, прежде чем Марк успел остановить ее, вскочила и направилась к двери.

ГЛАВА 11

— Джейд, подожди минуту! — воскликнул Марк.

Джейд, разумеется, не подождала ни секунды. Но она замешкалась с засовами на входной двери, и Мэри-Линетт вновь услыхала быстрое топ-топ-топ — кто-то убегал прочь. Джейд, открыв дверь нараспашку, выскочила стрелой на крыльцо… и вскрикнула. Протиснувшись вперед, Мэри-Линетт увидела, что Джейд провалилась одной ногой в дыру на крыльце — в том месте, где не хватало доски. Туда проваливались все, кто не знал об этой дыре. Но Джейд вскрикнула не из-за этого.

Причиной была коза.

— О боже, — сказал Марк. — Кто это сделал?

Лишь только взглянув на животное, Мэри-Линетт почувствовала жар в груди. Это было болезненное, скверное ощущение. Казалось, что легкие сжались, а дыхание перехватило. В глазах у нее потемнело.

— Давайте занесем ее внутрь, — сказала Ровена. — Джейд, с тобой все в порядке?

Джейд дышала неровно, со всхлипами. Она чувствовала то же самое, что и Мэри-Линетт. Марк наклонился, чтобы вытащить ее из дыры.

Ровена и Кестрель подняли козу за ноги. Мэри-Линетт вернулась в дом, закусив губу. На месте не затянувшейся еще ранки выступила кровь, вновь наполнив рот вкусом меди.

Козу положили при входе в гостиную, на коврик со старинным узором. Всхлипывания Джейд перешли в судорожные рыдания.

— Это Этиль, — проговорила Мэри-Линетт, тоже едва не рыдая.

Она опустилась на колени рядом с Этиль. Козочка была чисто-белой, с милой мордочкой и широким лбом. Мэри-Линетт протянула руку и осторожно прикоснулась к копытцу. Когда-то она помогала миссис Бердок чистить эти копытца.

— Она мертва, — сказала Кестрель. — Ей теперь все равно.

Мэри-Линетт быстро подняла глаза и увидела лицо Кестрель — сдержанное и холодное. У Мэри-Линетт по коже побежали мурашки.

— Давайте вытащим это, — сказала Ровена.

— Шкура все равно испорчена, — заметила Кестрель.

— Кестрель, пожалуйста…

Мэри-Линетт встала.

— Кестрель, заткнись!

Наступило молчание. К удивлению Мэри-Линетт, оно оказалось довольно долгим: Кестрель и вправду замолчала.

Мэри-Линетт и Ровена стали вытаскивать из тела козы маленькие деревянные колышки.

Некоторые из них были размером с зубочистку. Другие — длиннее, чем палец Мэри-Линетт, и толще шампура для шашлыка, с одним тупым концом. «Тот, кто сделал это, был сильным, — подумала Мэри-Линетт. — Достаточно сильным, чтобы проколоть козью шкуру деревяшками».

Еще и еще… Тело Этиль сплошь было утыкано ими. Она выглядела как дикобраз.

— Крови почти нет, — тихо произнесла Ровена. — Значит, она была мертва, когда это сделали. Ой, взгляните-ка сюда. — Она слегка дотронулась до шеи Этиль. Белая шерсть в этом месте была темно-красной.

«Почти как у оленя», — вспомнила Мэри-Линетт.

— Кто-то или перерезал, или перекусил ей горло, — сказала Ровена. — Возможно, все произошло быстро, и она истекла кровью. Не так, как…

— Не так, как кто? — спросила Мэри-Линетт.

Ровена в нерешительности молчала. Она взглянула на Джейд. Та только сопела и хлюпала, уткнувшись в плечо Марка.

Ровена опять перевела взгляд на Мэри-Линетт.

— Не так, как дядюшка Ходж.

Опустив глаза, Ровена осторожно вытащила еще один колышек.

— Понимаешь, точно так же Старейшины убили дядю Ходжа. Только когда они это делали, он был жив.

На мгновение Мэри-Линетт онемела. Потом спросила:

— За что?

Ровена вытащила еще два колышка. Лицо ее было сосредоточенно и внимательно.

— За то, что он рассказал людям о Царстве Ночи.

Мэри-Линетт присела на корточки и посмотрела на Марка. Марк осел на пол, потянув за собой Джейд.

— Вот почему тетя Опал уехала с острова, — сказала Ровена.

— А теперь кто-то убил ее колом, — добавила Кестрель. — И кто-то убил козу точно так же, как был убит дядя Ходж.

— Но кто? — воскликнула Мэри-Линетт.

Ровена покачала головой.

— Кто-то, кто знает о вампирах.

Синие глаза Марка потемнели и слегка затуманились.

— Вы раньше говорили об охотниках на вампиров…

— Я в этом уверена, — заявила Кестрель.

— Ладно, но кто здесь может быть охотником на вампиров? И вообще, кто такие — охотники на вампиров?

— А вот это проблема, — ответила Ровена. — He знаю, как и объяснить, кто они. Я даже не очень-то верю в их существование.

— Считается, что это люди, которые обнаруживают Царство Ночи, — сказала Джейд, вытирая глаза ладонями. — Но они не могут заставить других людей поверить им… а может, не хотят, чтобы другие знали. Поэтому они просто нас убивают. Они пытаются перебить нас поодиночке. Считается, что они знают о Царстве Ночи столько же, сколько и его обитатели.

— Ты хочешь сказать, что они могли знать, как казнили вашего дядю? — спросила Мэри-Линетт.

— Да, но это не было большим секретом, — ответила Ровена. — Думаю, для этого необязательно было знать именно о дяде Ходже. Просто это традиционная казнь среди ламий. Вампира ведь можно убить только колом или сжечь — других способов нет.

Мэри-Линетт задумалась. Это совсем не приближало их к разгадке. Кому все же понадобилось убивать старушку и козу?

— Ровена! А почему ваша тетя держала коз? Мне кажется… Я всегда думала, что из-за молока, но…

— Наверняка из-за крови, — спокойно сказала Ровена. — Если она выглядела настолько старой, как ты говоришь, то, скорее всего, она не могла ходить в лес на охоту.

Мэри-Линетт снова посмотрела на козу, пытаясь, как хороший исследователь — беспристрастный и методичный, — найти другой путь к разгадке. Ее взгляд упал на мордочку Этиль. Она прищурила глаза и наклонилась над ней.

— Я… там что-то есть, у нее во рту!

— Не может быть! Ты шутишь? — воскликнул Марк.

Но сестра лишь отмахнулась от него.

— Я не могу… Мне нужно что-нибудь… Одну минуту.

Мэри-Линетт бросилась в кухню и выдвинула ящик стола. Схватив богато украшенный серебряный нож, она побежала назад в гостиную.

— Так-так… — бурчала она себе под нос, с трудом разжимая зубы Этиль. Там действительно что-то было — что-то, похожее на цветок, но только черный. Она вытащила его пальцами.

— «Молчание козлят», — пробормотал Марк.

Не обращая на него внимания, Мэри-Линетт вертела в руках измятый цветок.

— Он похож на ирис, покрашенный черной краской.

Джейд и Ровена обменялись мрачными взглядами.

— Ну вот, это уже точно как-то связано с Царством Ночи, — сказала Ровена. — Если мы раньше не были в этом уверены, то теперь сомнений нет. Черный цветок — символ Царства Ночи.

Мэри-Линетт положила измятый ирис на пол.

— Символ?..

— Мы носим изображения черных цветов, чтобы узнавать друг друга. На кольцах, брошках, одежде. У каждого вида обитателей Царства Ночи — свой цветок. А есть еще другие цветы, которые означают принадлежность к определенному клубу или семье. Ведьмы носят черные георгины, оборотни — черные цветки наперстянки, вампиры, которые прежде были людьми, — черные розы…

— И существует сеть клубов, которые называются «Черный ирис», — присоединилась к разговору Кестрель. — Я знаю это, потому что Эш член одного из них.

— Эш!.. — Широко раскрыв зеленые глаза, Джейд уставилась на Кестрель.

Мэри-Линетт сидела, застыв, будто изваяние. Она силилась что-то вспомнить, что-то, связанное с черным цветком…

— О боже! — пробормотала она. — Я знаю, кто носит кольцо с черным цветком…

Все обернулись к ней.

— Кто? — вырвалось одновременно у Марка и Ровены. Трудно было сказать, кого из них это известие поразило больше.

Мэри-Линетт помедлила мгновение, потом наконец не очень решительно сказала:

— Это Джереми Лаветт.

Марк скорчил гримасу.

— Этот чудик! Он живет один в трейлере в лесу, и прошлым летом…

Внезапно Марк умолк. Челюсть у него отвисла. Наконец он снова заговорил, но уже гораздо медленней:

— … и прошлым летом прямо возле этого места нашли тело.

— Ты можешь определить? — тихо спросила Мэри-Линетт Ровену. — Можешь сразу узнать обитателя Царства Ночи?

— Ну… — растерянно протянула Ровена. — Ну… не знаю. Если он умеет защищать свой мозг… Вообще-то мы могли бы напугать его и заставить раскрыться. Но других способов узнать наверняка нет.

Марк откинулся назад.

— Вот жуть! Да, из Джереми получился бы ночной житель что надо! Не хуже Вика Кимбла и Тодда Эйкерса.

— Тодд, — сказала Джейд. — Постойте-ка… — Она вытащила из козы колышек и уставилась на него.

Ровена взглянула на Мэри-Линетт.

— Как бы там ни было, нам нужно навестить твоего приятеля Джереми. Возможно, он совершенно невиновен: иногда к людям случайно попадают наши кольца или броши, и тогда возникает страшная путаница. Особенно если этих людей угораздит потом забрести в один из наших клубов…

Мэри-Линетт не была в этом настолько уверена. Она испытывала ужасную горечь. То, насколько обособленно Джереми держался, даже в школе, его диковатая красота и легкость движений… Нет, пожалуй, все сводилось к одному. Наконец-то она разгадала тайну Джереми Лаветта, но разгадка оказалась совсем нерадостной.

— Что ж, прекрасно, — сказала Кестрель. — Пойдем проверим, что за парень этот Джереми. Но как быть с Эшем?

— Как быть с Эшем? — повторила Ровена, вынимая последний колышек. Она осторожно, словно саваном, накрыла тело козы краем коврика. — Ты что, не видишь? Этот цветок — эмблема его клуба. Возможно, кто-то из его клуба и сделал это.

— Хм… я начинаю сам себе напоминать заезженную пластинку, — проговорил Марк, — но я не понимаю, о чем вы говорите. Кто такой Эш?

Все три сестры взглянули на него. Мэри-Линетт отвернулась. У нее уже было столько возможностей рассказать Марку об Эше, что сейчас было бы очень странно, если бы она вдруг вскользь упомянула: «Ах да, я встречалась с Эшем. Дважды». Но теперь уже не было выбора. Придется рассказать.

— Он наш брат, — сказала Кестрель.

— Он псих, — вставила свое веское слово Джейд.

— Он единственный в нашей семье, кто может знать, что мы находимся здесь, — заключила Ровена. — Эш заметил, как мы передавали письмо через Крейна Линдена. Но не думаю, что он заметил на конверте адрес тети Опал. Его не особенно интересует то, что его не касается.

— Вот именно, — подхватила Джейд. — Эш думает только о себе. Он законченный эгоист.

— Он только и знает, что бегать за девочками и шляться по вечеринкам. И охотиться. — По улыбке Кестрель в эту минуту трудно было понять, действительно ли та не одобряет поведение брата.

— Он не любит людей, — добавила Джейд. — Если бы ему не нравилось преследовать смертных девушек и забавляться с ними, он, возможно, постарался бы уничтожить всех людей, чтобы править миром.

— Славный малый, что и говорить! — иронически заметил Марк.

— Вообще-то он довольно консервативен, — сказала Ровена. — То есть в политическом смысле. А в личном он…

— Свинья, — подняв брови, подсказала Кестрель.

— Это еще слабо сказано, — согласилась Джейд. — От смертных девушек, за которыми он гоняется, ему нужно только одно… кроме их автомобилей, пожалуй.

У Мэри-Линетт заколотилось сердце. С каждой секундой ей все трудней было поддерживать разговор. Как только она делала вдох, кто-нибудь тут же начинал говорить.

— Постойте… так вы думаете, это он?.. — спросил Марк.

— Думаю, без него не обошлось, — ответила за всех Кестрель.

Джейд энергично закивала.

— Но это же его собственная тетя! — возмутился Марк.

— Это не могло его остановить, если он счел, что затронута честь нашей семьи, — пояснила Кестрель.

— Да, но вы не учитываете одного, — скупо бросила Ровена. — Эша здесь нет. Он в Калифорнии.

— Нет, он не в Калифорнии, — небрежно возразил Эш из дальнего угла гостиной.

ГЛАВА 12

И тут началось самое интересное. Совсем как в кино. Наконец-то Мэри-Линетт довелось увидеть все, что она ожидала увидеть в лесу: сестры-вампиры зашипели, выставив вперед пальцы, будто когти. И шипели они, как настоящие кошки, а вовсе не как люди, им подражающие.

Все три девушки вскочили, приготовившись к сражению. Они не строили никаких диких гримас. Но Джейд и Кестрель показали зубы — длинные, красиво изогнутые, изящно заостренные, как у кошек.

Но это еще не все. Их глаза изменились. Серебристо-зеленые глаза Джейд стали совсем серебряными, золотистые глаза Кестрель — янтарно-желтыми, как у ястреба. Даже в глазах Ровены вспыхнул темный огонь.

— Ну и дела… — прошептал Марк. Он стоял рядом с Джейд, переводя взгляд то на нее, то на Эша.

— Привет! — сказал Эш.

«Не смотри на него!» — приказала себе Мэри-Линетт. У нее дико стучало сердце и дрожали колени. «Взаимное притяжение положительных и отрицательных частиц», — вспомнила она прошлогодний урок по физике. Но существовало и другое, более короткое определение, как бы она ни пыталась выбросить его из головы.

Духовные супруги.

«О боже, я действительно не хочу этого! Избавь меня, боже, умоляю, я не просила об этом! Я хочу открыть сверхновую звезду и изучать квазары в Обсерватории гамма-лучей. Я хочу разгадать тайну темного вещества во Вселенной.

А этого я не хочу».

Такое должно было случиться с кем-нибудь вроде Банни Мартин, с кем-то, у кого одни романы на уме. А Мэри-Линетт хотелось, чтобы ее кто-нибудь понимал…

«…понимал ночь вместе с тобой», — шептала ей сокровенная часть ее души.

А вместо этого она торчала здесь с парнем, которого боялись даже собственные сестры.

Они действительно его боялись. Не случайно они приготовились сейчас к сражению, зашипев и приняв угрожающие позы. Даже Кестрель боялась его.

Мгновенно Мэри-Линетт ощутила, как в ней, сметая всякий страх, поднимается волна гнева. Эш внушал ей какие угодно чувства, но только не страх.

— Ты никогда не стучишь в дверь, прежде чем войти? — спросила она, направляясь к нему спокойной и стильной походкой манекенщицы на подиуме.

Она должна была помочь своей новой семье.

Джейд и Кестрель попытались остановить ее, не подпустить близко к своему брату. Защитить. Но Мэри-Линетт только отмахнулась от них.

Эш настороженно за ней наблюдал.

— А, это ты, — проронил он без особого энтузиазма.

— Что ты здесь делаешь?

— Это дом моего дяди.

— Это дом твоей тети, и тебя сюда не приглашали.

Эш посмотрел на сестер. Мэри-Линетт показалось, что она видит, как в голове его с бешеной скоростью крутятся мысли: «Рассказали они ей о Царстве Ночи или нет? Даже если еще не рассказали, они могут выдать себя своим поведением. Смертные так шипеть не умеют».

Эш поднял вверх палец.

— Ладно. А теперь послушайте…

Мэри-Линетт ударила его ногой по голени. Она понимала, что это не вполне уместно, что для этого не было причины, но она не могла сдержаться, вот и все.

— Ой, какого черта! — воскликнул Эш, отскочив назад. — Ты что, чокнутая?

— Конечно, — сказал Марк, оставив Джейд, и бросился к сестре. — Все знают, что она чокнутая. С этим ничего не поделаешь.

Марк отступил назад, потянув за собой Мэри-Линетт. Он смотрел на нее так, будто она перед всем честным народом танцевала мамбу в чем мать родила.

Так же глядели на нее и Кестрель с Джейд. Их глаза уже приобрели обычный вид, зубы спрятались. Они не видели еще, чтобы кто-нибудь обращался с их братом подобным образом. Тем более смертный!

Сестры обладали сверхчеловеческой силой, но Эш, бесспорно, был еще сильнее. Он мог бы расплющить Мэри-Линетт одним ударом.

И все же Мэри-Линетт его не боялась, она боялась самой себя, с собою она ничего не могла поделать. Только бы не подкосились ноги!

— Кто-нибудь может хотя бы сказать ей, чтобы она перестала? — спросил Эш.

Кестрель и Джейд искоса взглянули на Мэри-Линетт. Та пожала плечами, часто дыша.

Мэри-Линетт видела, что Ровена тоже наблюдает за ней, но вовсе не с таким ошеломленным видом. Она выглядела озабоченной, удивленной и огорченной.

— Вы встречались, — сказала она.

— Я собиралась рассказать тебе, — призналась Мэри-Линетт. — Он приходил к нам домой. Расспрашивал мою мачеху о тебе, о твоих сестрах и о твоих друзьях… Сказал, что должен сам выбирать вам друзей, потому что он — глава семьи.

Сестры посмотрели на Эша, сузив глаза.

— Значит, ты и вправду здесь ошиваешься, — сказала Кестрель. — И как давно?

А Ровена спокойно спросила:

— Что ты на самом деле здесь делаешь?

Эш перестал держаться за голень.

— Может, мы сядем и поговорим обо всем, как разумные люди?

Все посмотрели на Мэри-Линетт. Та глубоко и спокойно вздохнула. Она все еще чувствовала, что кожа ее будто наэлектризована, но сердце уже билось ровнее.

— Да, разумеется, — сказала она, постаравшись взять себя в руки, чтобы всем стало ясно: она пришла в себя.

Подводя ее к дивану, Марк прошептал:

— Должен тебе сказать: никогда прежде не видел, чтобы ты вела себя так безрассудно. Я тобой горжусь!

«Даже старшие сестры должны время от времени отдыхать», — подумала Мэри-Линетт. Она рассеянно похлопала его по спине и устало опустилась на диван.

Эш устроился в плюшевом кресле. Ровена и Кестрель сели рядом с Мэри-Линетт, а Джейд с Марком — на тахте.

— Хорошо, — сказал Эш. — Может, сначала познакомимся? Это, я полагаю, твой брат?

— Марк, — произнесла Мэри-Линетт. — Марк, это Эш.

Марк кивнул. Они с Джейд держались за руки. Мэри-Линетт видела, как Эш опустил глаза, глядя на их сплетенные пальцы. По выражению его лица ничего нельзя было понять.

— Ладно, давайте ближе к делу. — Эш взглянул на Ровену, — я здесь для того, чтобы забрать вас домой, там все по вас очень соскучились.

— Как бы не так, — выдохнула Джейд.

— А что, если мы этого не хотим? — Кестрель коротко и угрожающе улыбнулась.

Мэри-Линетт удивило, что Эш не улыбнулся в ответ на эти слова. Сейчас он вовсе не выглядел ленивым, саркастичным или самодовольным. Скорее, он был похож на человека, которому нужно завершить работу.

— Мы не можем уехать домой, Эш, — сказала Ровена. Она дышала прерывисто, но держала голову высоко поднятой.

— Вы должны вернуться домой. Иначе последствия будут весьма серьезными.

— Мы догадывались об этом, когда уезжали, — проговорила Джейд почти тем же тоном, что и Ровена, и так же высоко подняв голову.

— Сомневаюсь, что вы подумали об этом как следует. — В голосе Эша появилось раздражение.

— Мы лучше умрем, чем вернемся! — заявила Джейд.

Кестрель бросила на нее быстрый взгляд, подняв одну бровь.

— Ну что ж, прекрасно, я вас предупредил, — натянуто произнес Эш и помрачнел.

Вид у него был настолько решительный, что Мэри-Линетт никогда не подумала бы, что он может так выглядеть. По крайней мере, сейчас он ничуть не был похож на большого ленивого кота. Скорее уж на изящного и подтянутого тигра.

— А теперь послушайте меня внимательно, — сказал он. — Есть кое-что, чего вы не понимаете. Я сюда не в бирюльки играть приехал. У меня мало времени. Не отослать ли ваших маленьких друзей домой? Мы должны обсудить все в семейном кругу.

У Мэри-Линетт руки сжались в кулаки.

Марк вцепился в Джейд; та слегка оттолкнула его локтем и нахмурилась:

— Возможно, так и вправду будет лучше.

— И не подумаю тебя оставить.

Ровена закусила губу.

— Марк…

— И не подумаю! И не надо меня защищать. Он не дурак. Рано или поздно он сам поймет, что мы знаем о Царстве Ночи.

Ровена невольно затаила дыхание. Кестрель сохраняла самообладание, но все ее мышцы напряглись, будто она вновь приготовилась к сражению. Глаза Джейд наполнились серебром, Мэри-Линетт сидела очень тихо.

Все смотрели на Эша. Но тот лишь закатил глаза.

— Я знаю об этом, — сказал он с невероятным терпением. — Я хочу вышвырнуть тебя отсюда, дурень ты несчастный, прежде чем обнаружу, сколько ты знаешь.

Сестры уставились на Эша. Мэри-Линетт открыла было рот, но не нашлась что сказать.

— Я думал, ты не любишь людей, — сказал Марк.

— Не люблю. Я их ненавижу, — бодро заявил Эш.

— Тогда почему ты хочешь меня отпустить?

— Потому что, если я тебя убью, мне придется убить и твою сестру, — сообщил ему Эш с любезной плотоядной улыбкой.

— Ну и что? Почему ты ее жалеешь? Она же тебя ударила.

Эш сконфузился и не сразу ответил:

— Это так, но я могу изменить свои намерения в любую минуту.

— Нет, постой, — сказала Джейд. Она сидела, поджав под себя ноги, и свирепо глядела на брата. — Все это подозрительно. Почему это ты вдруг стал беспокоиться о смертных?

Эш ничего не ответил. Он с ожесточением глядел на огонь в камине.

И никто другой, как Ровена тихо произнесла:

— Потому что они духовные супруги.

Наступило молчание. Затем — взрыв восклицаний:

— Они — кто?! Ты имеешь в виду, как я с Джейд?

— Ох, Эш, вот это номер! Видел бы все это наш отец!

— Я не виновата, — сказала Мэри-Линетт. Все обернулись к ней, и ей на глаза навернулись слезы.

Протянув мимо Кестрель руку, Ровена положила ее на плечо Мэри-Линетт.

— Ты думаешь, что это на самом деле правда? — спросил Марк, переводя взгляд с Мэри-Линетт на Эша.

— Да. Думаю, правда. И я не знаю, что со всем этим делать, — ответила Мэри-Линетт, едва сдерживая слезы.

— Это правда, — угрюмо сказал Эш. — Но это не значит, что мы должны что-то с этим делать.

— О да, в этом ты прав! — воскликнула Мэри-Линетт, обрадовавшись, что опять рассердилась.

— Итак, собирайте свои игрушки и марш домой, — скомандовал Эш сестрам. — Забудем обо всем. Будем считать, что ничего не было.

Наблюдая за ним, Ровена слегка покачала головой. В ее глазах стояли слезы, но она улыбалась.

— Вот уж никогда не думала, что услышу от тебя нечто подобное. Ты так изменился… просто не верится.

— Мне самому не верится, — мрачно пробормотал Эш. — Может, это сон.

— Но теперь тебе придется признать, что обычные люди — это не отребье. Разве ты можешь быть духовным супругом какого-то отребья?

— Хорошо. Все замечательно. Люди — великолепны. В этом мы единодушны, а теперь — пора домой.

— Когда мы были маленькими, ты был такой, каким я вижу тебя сейчас, — сказала Ровена, — а потом вдруг стал вести себя так, будто ты лучше всех. Я всегда знала, что многое в тебе — просто поза, за которой скрывается страх. И всегда была уверена, что на самом деле ты и сам не веришь в ту мерзкую чепуху, которую несешь. Где-то глубоко внутри ты все тот же славный малыш, Эш.

Впервые за весь вечер на лице у Эша вспыхнула улыбка.

— Не будь так уверена.

Мэри-Линетт становилось не по себе, пока она слушала все это, и, чтобы не выдать своего волнения, она обратилась к Ровене:

— Не думаю, что тетушка Опал была бы того же мнения.

Эш приподнялся.

— Кстати, а где эта старая карга? Мне нужно с ней поговорить, прежде чем мы уедем.

Казалось, что это молчание никогда не кончится.

— Эш… разве ты не знаешь? — спросила Ровена.

— Конечно, он знает. Десять против одного, что он сам это сделал, — сказала Кестрель.

— О чем это я должен знать? — спросил Эш, с каждой секундой теряя терпение.

— Твоя тетя умерла, — объяснил ему Марк.

— Кто-то убил ее колом, — добавила Джейд.

Эш обвел взглядом комнату. Похоже было, что он считает все это глупой шуткой.

«О господи, — глядя на него, подумала Мэри-Линетт, — когда он напуган и смущен, вот как сейчас, то выглядит таким юным и беспомощным, таким ранимым. Почти как человек».

— Кто-то… убил… тетю Опал? Я правильно расслышал?

— Ты хочешь сказать, что ты этого не знал? — спросила Кестрель. — Чем ты занимался всю ночь, Эш?

— Бился головой о камень. Затем искал вас. Когда я вошел, вы говорили обо мне.

— И ты не натолкнулся сегодня ни на какой домашний скот? Скажем, на коз?

Эш смерил ее долгим скептическим взглядом.

— Я сыт, если ты это имеешь в виду. И без помощи коз. Какое это имеет отношение к тете Опал?

— Думаю, ему лучше показать, — сказала Ровена.

Она поднялась и отвернула коврик, покрывавший тело козы. Эш направился вслед за ней. Мэри-Линетт обернулась, чтобы лучше видеть его лицо.

Эш вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

— Посмотри, что было у нее во рту, — спокойно сказала Ровена.

Эш осторожно поднял цветок.

— Ирис. Ну и что?

— Как давно ты был в своем клубе? — спросила Кестрель.

— Если бы я это сделал, то зачем мне было оставлять улику в виде ириса? — устало взглянув на нее, спросил Эш.

— Например, затем, чтобы сообщить нам, кто это сделал.

— Мне незачем убивать коз, чтобы что-то сообщить. Я умею говорить.

Но на Кестрель это не произвело никакого впечатления.

— Такое сообщение воздействует намного сильнее.

— Разве я похож на идиота, который тратит время на то, чтобы превратить козу в подушечку для булавок?

— Нет. Я не думаю, что это сделал ты, — как всегда, спокойно сказала Ровена. — Но ведь кто-то сделал… Возможно, тот, кто убил тетю Опал. Мы пытаемся выяснить кто.

— Ну и кого мы подозреваем?

Все обернулись к Мэри-Линетт. Она отвела глаза.

— В общем, есть тут один… — сказал Марк. — Его зовут Джереми Лаветт. Он — настоящий…

— Очень скромный парень, — прервала его Мэри-Линетт. Она считала, что сама должна рассказать о Джереми, потому что знала его лучше всех. — Мы с ним знакомы еще со времен начальной школы, и я бы никогда, никогда в жизни не поверила, что он может причинить кому-то зло, тем более пожилой женщине или животному.

— Но его дядя был чокнутый, — сказал Марк. — И я кое-что слышал о его семье…

— О его семье никто ничего не знает, — возразила Мэри-Линетт.

Она чувствовала себя так, будто пытается удержать голову над водой, но к ее рукам и ногам привязаны гири. И на дно ее тянуло вовсе не подозрение Марка… Какой-то тихий внутренний голос шептал ей: «Он казался таким славным… Только казался, но не был».

Эш задумчиво наблюдал за ней.

— Как выглядит этот Джереми?

Что-то в его интонации вызвало у Мэри-Линетт страшное раздражение.

— Какая тебе разница?

Эш моргнул и перевел взгляд, слегка пожав плечами.

— Просто любопытно, — ответил он с натянутой вежливостью.

— Он очень красивый.

«Так, неплохо… Это хороший способ «выпустить пар».

— Но это не пустая красота. Главное, он очень умный и восприимчивый. Волосы у него цвета сосновых шишек, но самое удивительное — его карие глаза… Он тонкий и высокий, немного выше меня: когда мы стоим рядом, мои глаза находятся на уровне его рта…

Эша это не порадовало.

— Я видел похожего парня в городе, на заправочной станции. — Он повернулся к Ровене: — Как ты думаешь, это кто-то из вампиров Внешнего Мира?

— Это явно не искусственный вампир: ведь Мэри-Линетт наблюдала, как он рос. Скорее, это ламия-перебежчик. Но сейчас не имеет смысла выяснять, откуда он. Завтра мы сможем увидеть его и узнаем больше. Верно?

Марк кивнул. Мэри-Линетт глубоко вздохнула и тоже кивнула.

Эш также кивнул и сказал:

— Хорошо, я понимаю, что вы не хотите уезжать домой, пока все не разрешится. Так что мы вычислим, кто убил тетю Опал, примем соответствующие меры, а затем отправимся домой. Идет?

Сестры обменялись взглядами и ничего не ответили.

Возвращаясь с Марком домой, Мэри-Линетт заметила, что над восточным горизонтом поднялся Сириус. Он висел в небе, как алмаз, и блестел ярче, чем когда-либо… гораздо ярче! Сверкая синими, золотыми и фиолетовыми лучами, он был похож на маленькое солнце.

Мэри-Линетт никогда прежде не видела такого Сириуса. Сначала она подумала, что это чисто психологический эффект, но потом вдруг вспомнила, что обменялась кровью с тремя вампирами.

ГЛАВА 13

Джейд сидела в кресле с высокой спинкой, поглаживая животик развалившегося у нее на коленях Тигги. Котенок сердито урчал. Джейд глядела в его возмущенно вспыхивающие зеленые глаза.

— Еще одна коза, — провозгласила Кестрель с порога. Она произнесла слово «коза» таким тоном, будто его нельзя было употреблять в приличном обществе. — Это уже супер. Может, спустишь наконец кошку с колен?

Джейд сделала вид, что не слышит. Раз уж в Вересковом Ручье завелся какой-то псих, ей казалось, что безопасней будет не отпускать Тигги от себя.

— Мы ведь не собираемся питаться козами, не так ли? — раздраженно спросила Кестрель Ровену.

— Конечно. Тетя Опал делала это, потому что была слишком стара для охоты, — ответила поглощенная своими мыслями Ровена.

— Мне понравилось охотиться, — заявила Джейд. — Это даже приятней, чем я думала.

Но Ровена ее не слышала. Она пристально глядела куда-то, закусив губу.

— Ровена, что с тобой?

— Я думаю о ситуации, в которую мы попали. Прежде всего — вы с Марком. Нам следует серьезно об этом поговорить.

Джейд передалась ее тревога. Ровена умела управлять чужим настроением.

— Поговорить о чем? — осторожно спросила Джейд.

— О том, что с вами будет дальше. Он останется человеком?

— Изменять его — противозаконно, — медленно и раздельно проговорила Кестрель.

— Все, что мы делали на этой неделе, противозаконно, — заметила Ровена. — И если они снова обменяются кровью… Что ж, достаточно еще пары раз. Ты хочешь, чтобы он стал вампиром?

Джейд об этом не думала. Она считала, что Марк хорош такой, каков он есть. Но, может, он сам не захочет оставаться таким?

— А что ты собираешься делать? — обратилась она к Эшу, медленно спускавшемуся по лестнице.

— С чем? — сонно и раздраженно спросил Эш.

— С твоим духовным супружеством. Мэри-Линетт останется человеком?

— Меня это тоже волнует, — добавила Ровена. — Ты думал об этом, Эш?

— Я не умею думать по утрам. У меня мозги еще не включились.

— Сейчас уже почти полдень, — язвительно заметила Кестрель.

— Меня не волнует, который час. Я еще сплю.

Эш побрел в кухню.

— Но вам не стоит беспокоиться, — оглянувшись, добавил он более бодрым тоном. — Потому что я ничего не намерен предпринимать по отношению к этой девушке, а у Джейд не будет никаких дел с ее братом. Потому что мы уедем домой.

Эш исчез.

У Джейд тяжело застучало сердце. Эш мог вести себя сколь угодно легкомысленно, но в его словах чувствовалась твердая решимость. Она взглянула на Ровену.

— Мэри-Линетт действительно его духовная супруга?

Ровена откинулась назад, ее каштановые волосы заструились водопадом по зеленой парче дивана.

— Боюсь, что да.

— Но как же тогда он может уехать?

— Ну… — Ровена колебалась. — Духовные супруги не всегда остаются вместе. Иногда это бывает слишком трудно — огонь и молния, сильные страсти… Некоторые люди не выдерживают.

«Может быть, мы с Марком — не настоящие духовные супруги, — подумала Джейд. — И может, это к лучшему. Не так тяжело».

— Бедная Мэри-Линетт, — сказала она.

А в ее мозгу отчетливо прозвучало: «Почему никто не скажет: «Бедный Эш»?»

— Бедная Мэри-Линетт, — повторила она.

В гостиную снова вошел Эш.

— Послушайте. — Он сел на резной стул из красного дерева. — Нам нужно толком во всем разобраться. Дело не просто в том, что я хочу вернуть вас домой. Я не единственный, кто знает, что вы здесь.

Джейд застыла.

— Ты кому-то сказал? — почти радостно спросила Кестрель.

— Когда созвали семью, чтобы объявить о вашем исчезновении, там был еще кое-кто. И этот кое-кто был рядом со мною, когда я понял, куда вы могли сбежать. А он — очень сильный телепат. Считайте, что вам повезло: мне удалось убедить его, что я сам сумею вернуть вас.

Джейд пристально глядела на него. Она действительно считала, что ей повезло. Одно только странно: с чего это вдруг Эш стал так беспокоиться о ней, и о Ровене, и о Кестрель… да и вообще о ком-либо, кроме себя самого. Может быть, она не так уж хорошо знает своего брата?

— Кто это? — очень серьезно спросила Ровена.

— Да так, никто. — Эш откинулся на спинку стула, угрюмо глядя в потолок. — Всего-навсего Квин.

Джейд вздрогнула. Квин… Эта змея! У него не сердце, а кусок льда, и он презирает людей. Этот тип из тех, кто даже Закон Царства Ночи прибрал бы к рукам, если бы решил, что правосудие вершится недостаточно строго.

— Он вернется в понедельник узнать, справился ли я со своим поручением, — предупредил Эш. — И если нет, то все мы умрем — и вы, и я, и ваши маленькие человеческие друзья.

— Значит, мы должны до понедельника что-то придумать, — сказала Ровена.

— Если он захочет попробовать на нас свои штучки — что ж, мы готовы сражаться.

Джейд стиснула Тигги, котенок недовольно заворчал.

Мэри-Линетт спала мертвым сном. Ей снились необычные яркие сны: звезды, которые светили гораздо ярче, чем прежде, и разноцветные звездные облака, мерцающие, как северное сияние. Снилось ей, что она посылает телеграммы астрономам в Кембридж и Массачусетс, чтобы зарегистрировать свою заявку на открытие еще одной сверхновой звезды. Она впервые увидела ее своими новыми удивительными глазами… глазами, которые — и это было видно в зеркале — целиком состояли из одного зрачка, как у совы или у кошки…

Затем она стала совой, в головокружительном броске ринувшейся вниз из дупла сосны. Она схватила когтями белку, и ее захлестнула волна бурной радости. Убивать было так естественно! Все, что требовалось, — это лететь как можно быстрее и ловко схватить когтями добычу.

Затем ее сверху накрыла тень. И во сне к ней пришло тоскливое понимание, что охотник и сам может быть добычей… Кто-то гнался за ней…

Мэри-Линетт проснулась, ничего не соображая. Она не понимала не только, где она находится, но и кто она — Мэри-Линетт или охотник, которого преследует кто-то страшный, сверкая в лунном свете белоснежными зубами. И даже спускаясь по лестнице, она все еще не могла стряхнуть с себя гнетущее чувство.

— Привет, это у нас нынче завтрак или обед? — насмешливо приветствовал ее Марк.

— И то и другое, — ответила Мэри-Линетт, усаживаясь на семейную кушетку с двумя ломтиками козинаков в руках.

Марк наблюдал за ней.

— Ну, и что ты думаешь обо всем этом?

Мэри-Линетт сорвала зубами обертку с козинаков.

— О чем?

— Сама знаешь.

Да, Мэри-Линетт знала. Она быстро огляделась вокруг, чтобы убедиться, что Клодин их не слышит.

— Не думай об этом.

— Почему?

Не дождавшись ответа, Марк продолжил:

— Только не говори, что ты еще не задумывалась о том, каково это: лучше видеть, лучше слышать, быть телепатом… и жить вечно! Мы могли бы дожить до трехтысячного года! Представляешь — войны роботов, переселение на другие планеты… Так что не рассказывай мне, что тебе это совершенно не интересно.

Но сейчас Мэри-Линетт могла только вспомнить строчку из поэмы Роберта Сервиса:[8] «И ночные небеса пылали светом, трепетным, волнующим огнем…»

— Мне интересно, — сказала она. — Но в этом нет смысла, потому что они делают то, чего мы не можем делать. Они убивают.

Она поставила на стол стакан с молоком. Похоже, у нее пропал аппетит. Хотя нет, не пропал… но не в этом ли все дело? По идее, ей должно было бы стать дурно при одной только мысли об убийстве, о высасывании крови из теплого тела.

Но ей становилось только страшно. Мэри-Линетт боялась того, что ожидает ее в этом новом, изменившемся мире… И еще она боялась самой себя.

— Это опасно, — громко произнесла она, обращаясь к Марку. — Как ты не понимаешь? Мы влипли… Это Царство Ночи — место, где происходят страшные вещи. Это тебе не то что просто провалиться на экзамене. Это…

«…белые зубы, сверкающие в лунном свете…»

— Это убийства. И это серьезно, Марк. И наяву это гораздо страшнее, чем показывают в кино.

Марк уставился на нее.

— Но мы ведь знали об этом.

В его тоне слышалось легкомысленное: «Подумаешь, делов-то!»

Мэри-Линетт поняла, что ничего не сумеет ему объяснить. Она резко встала.

— Если мы собираемся туда, то лучше поспешить. Уже почти час.

Сестры вместе с Эшем дожидались их на ферме Бердок.

— Вы с Марком можете сесть впереди, рядом со мной, — не глядя на Эша, сказала Мэри-Линетт Джейд. — Но не думаю, что тебе стоит брать с собой кота.

— Он поедет со мной, — твердо сказала Джейд, усаживаясь в машину. — Или я останусь.

Мэри-Линетт переключила скорость, и машина тронулась с места.

Когда впереди показалась группка строений на Мэйн-стрит, Марк сообщил:

— А вон там — деловой центр Верескового Ручья во всей его красе. Типичный полдень в пятницу — на улицах ни души.

Но сейчас в его тоне не было обычной язвительности. Мельком взглянув на него, Мэри-Линетт поняла, что он обращается к Джейд. А Джейд разглядывала все вокруг с искренним интересом, несмотря на то что котенок вцепился когтями ей в шею.

— Нет, кое-какие души на улице все-таки есть! — весело воскликнула она. — Вон те самые парни, Вик и Тодд. И еще какие-то взрослые…

Мэри-Линетт снизила скорость, проезжая мимо конторы шерифа, но не остановилась, пока не подъехала к бензоколонке на противоположном углу. Затем она выбралась из машины и украдкой бросила взгляд на противоположную сторону улицы.

Тодд Эйкерс со своим отцом, шерифом, и Вик Кимбл — со своим усаживались в автомобиль шерифа и, казалось, были очень взволнованы. На тротуаре стояла Банни Мартин и наблюдала за ними.

Мэри-Линетт почувствовала приступ страха. «Вот что бывает, когда у тебя есть страшная тайна, — подумала она. — Тебя волнует все, что происходит вокруг, и ты все время думаешь: а что, если это касается тебя, что, если это тебя затронет?..»

— Привет, Банни. Что случилось?

Банни оглянулась.

— А, Мэри… Привет!

Она неторопливо — Банни никогда не спешила — перешла через дорогу.

— Как дела?

— Они как раз поехали разбираться с этим лошадиным делом.

— Каким лошадиным делом?

— Ты разве не слышала? — Банни вдруг увидала позади Мэри-Линетт Марка и еще четверых незнакомцев, выбиравшихся из фургона. Ее голубые глаза внезапно округлились, и она поспешно принялась взбивать свои мягкие белокурые волосы.

«Интересно, кого это она там увидела? — усмехнувшись, подумала Мэри-Линетт. — Кто бы это мог быть?»

— Привет! — поздоровался с Банни Эш.

— Мы не слышали ни о каком лошадином деле, — как бы невзначай напомнила ей о разговоре Мэри-Линетт.

— А, да это одна из лошадей на ферме мистера Кимбла прошлой ночью распорола себе горло колючей проволокой. Сегодня утром все только об этом и говорили. Но сейчас мистер Кимбл приехал в город и сказал, что он все-таки не думает, чтобы причиной могла быть колючая проволока. Он считает, что кто-то сделал это нарочно. Перерезал ей горло и оставил умирать. — Банни слегка вздрогнула, передернув плечами.

«Переигрываешь», — подумала Мэри-Линетт.

— Вот видишь? — сказала Джейд. — Поэтому я и не спускаю глаз с Тигги.

Мэри-Линетт заметила, как Банни пожирает глазами Джейд.

— Спасибо, Бан.

— Мне пора возвращаться в магазин, — сказала Банни, не трогаясь с места. Теперь она рассматривала Кестрель и Ровену.

— Я тебя провожу, — галантно предложил Эш. («Ну, этот верен себе», — подумала Мэри-Линетт.) — После всего, что ты рассказала, понятно, что тут небезопасно.

— Что, среди бела дня? — возмутилась Кестрель, но Эш уже уводил Банни.

Мэри-Линетт подумала про себя, что рада его уходу.

— Кто эта девушка? — спросила Ровена с какой-то странной интонацией.

Мэри-Линетт с удивлением взглянула на нее.

— Банни Мартин. Мы с ней учились в одной школе. А что, что-то не так?

— Она не спускала с нас глаз.

— Она не спускала глаз с Эша. И возможно, со всех вас троих тоже. Вы ведь здесь новенькие и к тому же красивые, поэтому она, наверное, прикидывала, каких парней вы у нее отобьете.

— Ясно… — Ровена все еще выглядела озабоченной.

— Ровена, в чем дело?

— Ни в чем. Я уверена, это пустяк. Просто у нее такое имя, как у ламий.

— Банни?

— Ну да! — улыбнулась Ровена. — Ламиям традиционно дают имена, связанные с природой — камнями, животными, цветами, деревьями. Поэтому «Банни» — «белочка» — может быть именем ламии… и разве «мартин» — это не разновидность куницы?

В глубине сознания Мэри-Линетт что-то опять шевельнулось. Что-то, касающееся Банни… что-то о Банни и о лесе…

Но затем все исчезло. Мэри-Линетт не смогла ничего вспомнить. И спросила у Ровены:

— Но… ты чувствуешь что-нибудь подозрительное? Я имею в виду, она похожа на кого-нибудь из вас? Я просто не могу представить себе Банни вампиром. Извини, но просто не могу.

Ровена улыбнулась.

— Нет, я ничего не чувствую. И я уверена, что ты права — у людей могут быть такие же имена, как и у нас.

Странно, но Мэри-Линетт не могла отделаться от мысли о лесе.

— Знаешь, я не понимаю, почему тебя назвали именем дерева. Ты ведь говорила, что дерево для тебя опасно.

— Это так… но именно это придает моему имени силу. Считается, что названия деревьев — самые могущественные имена.

Эш вышел из магазина. Мэри-Линетт тут же оглянулась, ища глазами Джереми.

На пустой заправочной станции его не было, но Мэри-Линетт услышала стук молотка. Она только сейчас сообразила, что он раздается уже несколько минут.

— Давайте поищем во дворе. — И Мэри-Линетт направилась за бензоколонку, не дожидаясь, пока Эш подойдет к ним. Кестрель и Ровена последовали за ней.

Джереми на заднем дворе прибивал длинную доску к разбитому окну здания заправочной станции. Земля вокруг была усеяна осколками толстого зеленоватого стекла. Джереми пытался удержать доску, светло-каштановые волосы упали ему на глаза.

— Что случилось? — Мэри-Линетт подошла к нему и прижала к стене противоположный конец доски, чтобы было удобней ее прибивать.

Взглянув на нее, Джереми облегченно вздохнул и отпустил свой край доски.

— А, Мэри-Линетт… спасибо. Подержи, пожалуйста, я быстро.

Он полез в карман за гвоздями и стал вбивать их быстрыми и уверенными ударами молотка.

— Я не знаю, что случилось. Кто-то разбил окно прошлой ночью. Натворил здесь дел.

— Похоже, прошлая ночь была очень бурной, — сухо заметила Кестрель.

Услышав ее голос, Джереми оглянулся. И вдруг… руки его замерли, буквально зависли в воздухе вместе с молотком и гвоздями. Джереми глядел на Кестрель и на Ровену, стоявшую позади нее. Глядел долго… Наконец он повернулся к Мэри-Линетт и медленно спросил:

— Тебе уже нужен бензин?

— Нет-нет, спасибо.

«Надо было слить немного из бака, — подумала Мэри-Линетт. — Нэнси Дрю определенно это предусмотрела бы».

— Я только… мотор сильно стучит… Я подумала, может, ты взглянешь на него… Ты в прошлый раз не посмотрел.

«Невразумительно и жалко», — подумала она, пока длилось молчание. Ясные карие глаза Джереми испытующе глядели на нее.

— Конечно, Мэри-Линетт, — ответил он без сарказма, вежливо и мягко. — Вот только закончу с окном.

«Нет, он не может быть вампиром. И что я здесь делаю? Вру ему, подозреваю… А ведь он — единственный, кто всегда ко мне хорошо относился. Такие, как он, скорее помогают старушкам, а не убивают их».

Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш…

Мэри-Линетт вздрогнула: тишину прорезало дикое шипение. Оно раздалось позади нее. На мгновение ей показалось, что его издала Кестрель. Затем она увидела, как из-за угла показались Джейд и Марк, а Тигги свирепствовал в руках у Джейд, словно маленький леопард. Он фыркал и царапался, его черная шерсть поднялась дыбом. Прежде чем Джейд смогла ухватить его получше, он вскарабкался вверх по ее плечу, спрыгнул на землю и удрал.

— Тигги! — завизжала Джейд.

Она бросилась за ним с развевающимися светло-серебристыми волосами, проворная, как котенок. Марк поспешил за ней и налетел на Эша, который как раз выходил из-за угла. Эш стукнулся прямо о стену бензоколонки.

— Ну, развлекуха, высший класс, — усмехнулась Кестрель.

Но Мэри-Линетт ничего не слышала. Джереми смотрел на Эша в упор с таким выражением, что ее проняла холодная дрожь.

Эш тоже смотрел на Джереми зелеными и холодными, как лед, глазами. Их взгляды встретились в мгновенной вспышке инстинктивной ненависти. Мэри-Линетт стало страшно за Джереми, но тот, похоже, за себя не боялся. Мускулы его напряглись, он готов был защищаться.

Затем Джереми не спеша отвернулся. Стоя спиной к Эшу, он принялся вновь прибивать доску. А Мэри-Линетт сделала то, что должна была сделать сразу же, — она посмотрела на его руку. На указательном пальце у него сверкало золотое кольцо, она ясно разобрала черный рисунок на печатке: высокий куст с колокольчатыми цветками. Не ирис, не георгин, не роза… Нет, из цветков, которые перечислила Ровена, он был похож только на один. Этот дикий цветок рос здесь неподалеку и был смертельно ядовит.

Цветок наперстянки…

Итак, теперь она знала.

Мэри-Линетт бросило в жар. Она почувствовала тошноту, рука, удерживавшая доску, задрожала. Ей трудно было сдвинуться с места, но и оставаться рядом с Джереми она не могла.

— Извини… мне нужно кое-что… — с трудом выдавила из себя она.

Мэри-Линетт знала, что все взгляды прикованы к ней. Но ей было все равно. Она выпустила доску и почти бегом бросилась прочь.

Мэри-Линетт шла не останавливаясь, пока не оказалась позади гостиницы «Золотой ручей». Прислонившись спиной к стене, она смотрела на окраину города, туда, где начинался лес. Солнечные лучи, в которых танцевали пылинки, ярко выделялись на темном фоне елей.

«Какая же я дура! Ведь все признаки были налицо. Почему я ничего не замечала? Наверное, потому что не хотела…»

— Мэри-Линетт!

Она услыхала мягкий, тихий голос и обернулась, едва сдерживаясь, чтобы не броситься Ровене в объятия и не закричать.

— Я приду в себя через пару минут. Правда. Это просто шок…

— Мэри-Линетт…

— Это просто… это просто потому, что я так давно его знаю. Но ты, наверное, и сама все понимаешь. Люди всегда оказываются не такими, какими кажутся.

— Мэри-Линетт! — Ровена покачала головой. — О чем ты?

— О нем. О Джереми, конечно. — Мэри-Линетт вздохнула. Воздух был горячий и удушливо пыльный. — Это сделал он. Мне кажется, он.

— Почему ты так думаешь?

— Почему? Потому что он оборотень.

Наступило молчание, и Мэри-Линетт внезапно охватила растерянность. Она оглянулась вокруг: не слышит ли их кто-нибудь? — и уже спокойней спросила:

— Разве это не так?

Ровена с любопытством глядела на нее:

— Как ты узнала?

— Ты же сказала, что черный цветок наперстянки — знак оборотней. Именно такой цветок на его кольце. А как ты узнала?

— Я просто почувствовала. Сила вампиров ослабевает при солнечном свете, но Джереми и не пытался ничего скрывать. Он действительно оборотень.

— Наверняка, — резко сказала Мэри-Линетт. — Это и я должна была почувствовать. Ведь он — единственный человек в городе, кто интересовался лунным затмением. И к тому же его движения, его глаза… И то, что… Черт возьми, он ведь живет у ручья Бешеного Пса. Думаю, эти земли принадлежали целым поколениям его рода. И, — Мэри-Линетт судорожно вздохнула, — люди говорят, что видели в тех местах сасквача — огромного волосатого монстра, получеловека-полузверя. Ну и как тебе это?

Ровена слушала спокойно, с серьезным выражением лица, но губы у нее дрожали. У Мэри-Линетт все поплыло перед глазами, а по щекам потекли слезы.

— Мне жаль. — Ровена положила руку ей на плечо. — Правда.

— Я думала, он хороший парень, — отвернувшись, сказала Мэри-Линетт.

— Я и сейчас так думаю. Знаешь, на самом деле все говорит о том, что он этого не делал.

— Потому что он хороший парень?

— Потому что он оборотень.

Мэри-Линетт обернулась к ней.

— Как?!

— Видишь ли, оборотни бывают разными. Они не похожи на вампиров. Вампиры могут выпить немного крови у человека и остановиться, не причинив ему большого вреда. Оборотни же, охотясь, всегда убивают, потому что им нужно есть.

Мэри-Линетт с ужасом смотрела на нее, но Ровена как ни в чем не бывало продолжала:

— Иногда они съедают животное целиком, но вообще всегда поедают внутренние органы — сердце и печень. Им это необходимо — так же, как вампирам необходима кровь.

— И это значит…

— Что он не убивал тетю Опал. И козу. Ведь они остались целыми. — Ровена вздохнула. — Понимаешь, оборотни и вампиры традиционно ненавидят друг друга. Они — вечные соперники, и ламии считают оборотней… ну, в общем, существами низшего сорта. Но на самом деле среди них есть много достойных, таких, которые убивают только для того, чтобы есть.

— Какой ужас… — прошептала Мэри-Линетт. Прибавило ли ей счастья то, что она узнала все это? — Выходит, что парень, которого я считала хорошим, просто должен периодически есть как можно больше парной печени.

— Мэри-Линетт, ты не должна его осуждать. Как же тебе это объяснить? Ну, примерно так: оборотни — это не люди, которые иногда превращаются в волков. Это волки, которые иногда выглядят как люди.

— Но все же они убивают.

— Да, но только животных. Закон в этом отношении очень строг. Иначе люди тут же обо всем догадаются. Вампиры умеют скрывать свою работу, маскировать ее, представляя все так, будто жертве кто-то перерезал горло. Но когда убивает оборотень, это сразу видно.

— Так-так. Замечательно.

«Наверное, меня это должно было успокоить и обрадовать, — подумала Мэри-Линетт. — Но как я могла так слепо доверять человеку, который на самом деле волк? Им можно восхищаться, как восхищаются хитрым и красивым хищником, но доверять ему… нет!»

— Сейчас, когда мы вернемся, у нас могут возникнуть трудности, — предупредила Ровена. — Если Джереми поймет, что ты по кольцу узнала, кто он, он может догадаться, что мы рассказали тебе о… ну, ты понимаешь… — Она огляделась вокруг и понизила голос: — О Царстве Ночи.

— О боже…

— А это означает, что он будет обязан всех нас выдать. Или убить сам.

— Господи!

— Но я думаю, он этого не сделает. Ты ему нравишься, Мэри-Линетт. Очень. Вряд ли он сможет причинить тебе зло.

Мэри-Линетт почувствовала, как краснеет.

— Но тогда неприятности могут быть у него?

— Могут, если об этом узнает кто-нибудь еще. Давай-ка лучше вернемся и посмотрим, как там все. Может, он ни о чем не догадался. Может, Кестрель и Эшу удалось сбить его с толку.

ГЛАВА 14

Они быстро шли назад к заправочной станции, почти касаясь друг друга плечами. Близость Ровены, ее уравновешенность успокаивали Мэри-Линетт. Прежде у нее никогда не было подруги, с которой она была бы совершенно на равных, которая с одинаковой легкостью могла как заботиться о людях, так и принимать от них помощь.

Добравшись до бензоколонки, они увидели, что все столпились вокруг автомобиля Мэри-Линетт. Подняв капот, Джереми возился с мотором. Сзади, держась за руки, стояли Марк и Джейд, но Тигги нигде не было видно. Кестрель прислонилась к бензоколонке, а Эш что-то рассказывал Джереми.

— …В общем, оборотень входит в кабинет второго врача и говорит: «Док, кажется, у меня бешенство. А доктор ему…»

«Ничего себе заливает», — подумала Мэри-Линетт.

Закрыв глаза и втянув голову в плечи, Ровена остановила его:

— Эш, это вовсе не смешно.

А затем, открыв глаза, обратилась к Джереми:

— Извини. Он не подумал, прежде чем сказать.

— Он подумал, но это неважно. Я слыхивал и похуже. — Джереми опять склонился над мотором. Затем аккуратно закрутил крышку бензобака и взглянул на Мэри-Линетт.

Она не знала, что и сказать. Какие тут могут быть приличия, если ты только что обнаружил, что человек, стоящий рядом с тобой, — оборотень и что долг велит ему тебя съесть?

Ее глаза наполнились слезами. Сегодня она вообще не могла держать себя в руках.

Джереми глядел вдаль. Он медленно покачал головой, с горечью сжав губы.

— Так я и думал. Я знал, что ты так прореагируешь. Иначе я бы сам сказал тебе об этом давным-давно.

— Ты бы сказал? — у Мэри-Линетт мгновенно высохли слезы. — Но… тогда у тебя могли быть неприятности. Ведь так?

Джереми слегка улыбнулся.

— Ну, мы здесь не так уж рьяно защищаем законы Царства Ночи.

Он произнес это совершенно обыденно. Эш и сестры машинально огляделись вокруг.

— Кто это мы? — спросила Мэри-Линетт.

— Моя семья. Сначала мы поселились здесь, потому что место это было заброшенное, такое, где мы никого не беспокоили бы и где никто не беспокоил бы нас. Теперь семьи уже нет. Остался только я.

В его словах не чувствовалось никакой жалости к себе, но Мэри-Линетт придвинулась ближе.

— Мне жаль…

Джейд придвинулась к Джереми с другой стороны, широко раскрыв серебристо-зеленые глаза.

— Но и мы пришли сюда по той же причине! Чтобы никто нас не беспокоил. Мы тоже не любим Царство Ночи.

Джереми еще раз слегка улыбнулся — одними глазами.

— Я знаю, — сказал он Джейд. — Вы родственники миссис Бердок, да?

— Она была нашей тетей, — ответила Кестрель, не спуская с Джереми немигающего взгляда золотистых глаз.

Выражение его лица чуть изменилось. Обернувшись, он в упор взглянул на Кестрель:

— Была?

— Да, она наткнулась на небольшую случайность в виде кола, — сказал Эш. — Забавно… Случается же такое.

Джереми снова изменился в лице. Будто ища опору, он прислонился к автомобилю.

— Кто это сделал? — Он бросил взгляд на Эша, и Мэри-Линетт увидела, как блеснули его зубы. — Погоди… ты думаешь, что это сделал я. Да?

— Эта мысль приходила нам в голову, — сказал Эш. — И похоже, она там прочно застряла. И все ходит и ходит, взад-вперед, взад-вперед. Наверное, пора нам соорудить там подземный переход.

— Заткнись, Эш! — разозлилась Мэри-Линетт.

— Значит, ты говоришь, что не делал этого, — сказал Марк, и одновременно с этим прозвучали слова Ровены:

— На самом деле Кестрель считает, что это был охотник на вампиров.

Она произнесла это тихо, но все еще раз оглянулись. Улица была по-прежнему пустынной.

— Здесь нет охотников на вампиров, — уверенно заявил Джереми.

— Значит, здесь есть вампир, — взволнованно прошептала Джейд. — Он должен здесь быть, судя по тому, как была убита тетя Опал. И коза.

— Коза?.. Ну, это уж слишком. С меня хватит. — Джереми захлопнул капот автомобиля и сказал Мэри-Линетт: — Все нормально. Просто иногда нужно менять масло. — А затем обернулся к Ровене:

— Мне жаль вашу тетю. Но если здесь и есть вампир, то он прячется. Очень хорошо прячется. Так же, как если б он был охотником на вампиров.

— Мы уже поняли это, — сказала Кестрель.

Мэри-Линетт ожидала, что Эш поддержит разговор, но тот явно не собирался вступать в беседу. Засунув руки в карманы, погруженный в свои мысли, он пристально глядел на другую сторону улицы.

— Ты не знаешь ничего, что могло бы дать хоть какую-то подсказку? — обратилась Мэри-Линетт к Джереми. — Мы собирались осмотреть город.

Он встретил ее взгляд, не отводя глаз.

— Если бы я знал, я бы сказал тебе. — Джереми произнес это с едва заметным ударением на последнем слове. — Я помогу тебе, если смогу.

— Ну, тогда давай прокатимся. Можешь высунуть свою башку из окна, разрешаю, — сказал Эш, очнувшись.

Это было уж слишком. Мэри-Линетт шагнула к Эшу и, схватив его за руку, оглянулась на остальных.

— Извините нас.

Она дернула его за руку и потащила за бензоколонку.

— Ты, чучело!

— Но послушай…

— Заткнись! — Она ткнула пальцем ему в грудь. И неважно, что прикосновение к нему снова вызвало электрический разряд, — одной причиной больше, чтобы захотеть его убить. Продолжая кричать сквозь окутавшую ее розовую дымку, Мэри-Линетт вдруг подумала, что этот туман похож на облако гнева. — Ты хочешь быть в центре всех событий? Быть в центре внимания, выглядеть остроумным и всем затыкать рот?

— О! — только и успел вставить Эш.

— Даже если это задевает других людей? Даже если это задевает того, кому в жизни выпало мало шансов? Ну, так сейчас номер не пройдет! Ровена сказала, что вы считаете оборотней существами низшего сорта. А тебе известно, что это такое? У нас это называется шовинизмом. Среди людей такое тоже бывает, но это гадко, отвратительно. Мне стыдно даже стоять рядом с тобой, когда ты распускаешь свой хвост.

Мэри-Линетт вдруг поняла, что кричит. Она также заметила, что из-за угла бензоколонки выглядывают Марк и Джейд.

Эш прижался к окну, забитому доской, и поднял руки, показывая, что сдается. Он вконец растерялся и не смел сказать ни слова.

«Это замечательно», — подумала Мэри-Линетт.

— Ты долго будешь его шпынять? — осведомился Марк.

Мэри-Линетт заметила позади него Ровену и Кестрель. Все были взволнованы.

— Я неравнодушна к фанатикам, — заявила она. И дала Эшу еще один пинок, чтобы лучше дошло.

— Мы не фанатики, — быстро заверила ее Джейд. — Мы не обращаем внимания на эту дурацкую чепуху.

— Мы действительно не обращаем на это внимания, — подтвердила Ровена. — К тому же, Мэри-Линетт, наш отец всегда бранит Эша за то, что он общается с кем не надо во Внешнем Мире. Что он принадлежит к клубу, куда допускают оборотней, и имеет друзей среди них. Все Старейшины говорят, что он слишком либерален в этом отношении.

— Он выбрал забавный способ демонстрировать это.

— Я думала, что рассказывала тебе об этом, — добавила Ровена. — Ладно, не будем вам мешать. — И она направила всех назад, ко входу в здание станции.

Когда они с Мэри-Линетт опять остались одни, Эш спросил:

— Мне уже позволено удалиться?

Похоже, он был в очень плохом настроении.

Мэри-Линетт решила оставить его в покое. Она внезапно почувствовала себя уставшей… Уставшей и выжатой, как лимон. Слишком много всего случилось за последние несколько дней. И конца-края этому не было видно, и… в общем, она устала, вот и все.

— Чем скорее ты уедешь отсюда, тем будет лучше, — бросила она Эшу, отходя от него. В голове она чувствовала какую-то тяжесть.

— Мэри-Линетт… — В голосе Эша прозвучали нотки, которых она прежде не слышала. — Послушай… это зависит не только от меня. В понедельник здесь появится еще кое-кто из Царства Ночи. Его зовут Квин. И если все мы не вернемся назад вместе с ним, весь ваш городок попадет в беду. Если Квин сочтет, что здесь каким-то образом нарушены Законы… Ты даже не представляешь, на что способны обитатели Царства Ночи.

Мэри-Линетт отчетливо слышала, как стучит ее сердце. Она не в состоянии была обернуться и взглянуть на Эша.

— Они могут уничтожить весь Вересковый Ручей. Я говорю это серьезно. Они уже делали подобные вещи, чтобы сохранить тайну Царства Ночи. Это их единственная защита от людей.

— Но твои сестры не собираются уезжать, — Мэри-Линетт произнесла это убежденно, но без всякого вызова.

— Тогда всему городу грозит беда. Здесь находятся бродяга-оборотень, три изменницы-ламии и тайный убийца-вампир, не говоря уже о двух смертных, которые знают о Царстве Ночи. Это равносильно катастрофе.

Они долго молчали. В Мэри-Линетт все противилось тому, что говорил ей Эш. Наконец она спросила:

— Так чего же ты от меня хочешь?

— Я и сам точно не знаю… Почему бы нам всем не съесть по пицце и не посмотреть телевизор? — Его голос почти срывался на крик.

Но затем он добавил уже спокойным тоном:

— Понятия не имею, что делать. Поверь, я постоянно думаю об этом. Но единственное, к чему я пришел, — это то, что девочки должны вернуться со мной и что мы должны напропалую врать Квину.

Мэри-Линетт пыталась сосредоточиться, но в голове у нее все перемешалось.

— Есть еще одна возможность, — сказал Эш. Он произнес это почти шепотом, словно ему было безразлично, захочет ли она услышать его.

Мэри-Линетт чуть расслабилась, наблюдая, как через ее закрытые веки просвечивает желто-голубое солнце.

— Какая?

— Я знаю, что вы с девочками совершили обряд кровного родства. Закон этого не позволяет, но сейчас речь не об этом. Отчасти именно из-за вас с Марком они не хотят уезжать отсюда.

Мэри-Линетт открыла было рот, чтобы возразить: сестры не хотят уезжать отсюда, потому что жизнь в Царстве Ночи для них невыносима, но Эш поспешил продолжить:

— Но, может быть, если бы вы стали такими же, как мы, мы смогли бы что-то придумать. Я мог бы забрать девочек обратно на остров, а через несколько месяцев снова вытащить их оттуда. Мы отправимся в такое место, где нас никто не знает. Никто ничего о тебе не заподозрит. Девочки будут свободны, и ты будешь с ними… Тогда они будут счастливы. И твой брат тоже сможет приехать.

Мэри-Линетт медленно обернулась. Она разглядывала Эша. Солнечные лучи высветили в его волосах прежде незаметные тона, и теперь они мерцали теплым светом, как у Джейд или у Кестрель. Глаза его помрачнели, сделались почти темными. Стройный и элегантный, как всегда. Только вид у него был явно огорченный.

— Не хмурься, это тебе не идет, — сказала Мэри-Линетт.

— Какого черта! Я не нуждаюсь в твоей опеке! — заорал Эш.

Мэри-Линетт вздрогнула. «Что ж, хорошо, пусть так…»

— Я полагаю, — начала она осторожно, однако давая ему понять, что право на огорчение и досаду сейчас имеет только она, — что ты предлагаешь мне превратиться в вампира.

У Эша дрогнул уголок рта, он засунул руки в карманы и отвернулся.

— В общем, да.

— Чтобы твои сестры могли быть счастливы.

— Чтобы тебя не убил кто-нибудь вроде бдительного Квина.

— Но если ты изменишь меня, разве ночные люди не захотят убить меня точно так же?

— Только если они тебя найдут, — жестко сказал Эш. — В любом случае, если ты станешь вампиром, у тебя будет больше шансов остаться в живых.

— Итак, если я стану вампиром и откажусь от всего, что здесь люблю, твои сестры смогут быть счастливы.

Эш в бешенстве уставился на крышу здания на другой стороне дороги.

— Забудь об этом.

— Поверь, мне это даже в голову не приходило…

— Прекрасно. — Эш продолжал смотреть на крышу.

Внезапно у Мэри-Линетт появилось ужасное подозрение, что у него глаза на мокром месте.

«Я тоже плакала, даже не знаю, сколько раз за эти последние два дня… А ведь раньше из меня могли выжать слезу только до боли красивые звезды. Со мной происходит сейчас что-то неправильное. Я даже не могу понять, кто я теперь».

Похоже, что Эш чувствует то же самое.

— Эш…

Он не взглянул на нее. Рот его был плотно сжат.

«Беда в том, что какого-то хорошего для всех решения проблемы не существует», — подумала Мэри-Линетт.

— Извини, — сухо сказала она, пытаясь избавиться от охвативших ее непривычных ощущений. — Это просто потому, что все вдруг в жизни изменилось, оказалось таким… странным. Никогда не думала, что со мною может такое случиться. — Она судорожно сглотнула. — Думаю, ты тоже… Сначала убежали твои сестры, потом я свалилась на твою голову… Смешно, да?

— Очень. — Он больше не смотрел вдаль. — Послушай… Я должен тоже сказать тебе. Я-то уж точно не думал, не гадал об этом, и если бы кто-то еще неделю назад сказал мне, что я буду… что у меня будут какие-то дела с человеком, я бы снес ему голову. Но прежде посмеялся бы от души. Однако…

Эш умолк. Казалось, его исповедь завершилась, но… Да ему и не нужно было больше ничего говорить. Скрестив руки на груди, Мэри-Линетт смотрела на кривой осколок стекла, валявшийся на земле, и пыталась договорить про себя ту фразу, которую Эш не произнес. Но все очевидно. Он просто не мог ее произнести.

Мэри-Линетт подавила желание отшвырнуть ногой стекло.

— Я плохо влияю на твоих сестер.

— Я сказал это, чтобы защитить тебя. Попытаться защитить…

— Я сама могу себя защитить.

— Я уже заметил, — сухо парировал Эш. — Это что, очень помогает в жизни?

— Да что ты заметил? Ничего ты не заметил. На самом деле ты уверен, что я слабее тебя… Хотя ты этого и не говоришь, я знаю, ты так думаешь.

Неожиданно во взгляде Эша появилась хитринка. Глаза его стали зелеными, как цветки морозника.

— Если бы ты была вампиром, то не была бы слабой и знала бы, о чем я думаю на самом деле.

Он протянул ей руку.

— Хочешь попробовать?

— Лучше вернемся назад, — резко сказала Мэри-Линетт. — А то они еще подумают, что мы тут поубивали друг друга.

— Ну и пусть… — Эш все еще не опускал руку, но Мэри-Линетт только покачала головой и пошла прочь.

Она испугалась. С Эшем она всякий раз заходила слишком далеко. «Интересно, что из нашего разговора им удалось подслушать?»

Завернув за угол, она сразу же посмотрела на Джереми. Тот стоял рядом с Кестрель у бензоколонки, очень близко от нее. На мгновение Мэри-Линетт охватило тревожное волнение. «Ты в своем уме? — восстал против нее ее внутренний голос. — Как ты смеешь ревновать его, если сама даешь повод для ревности, да еще не знаешь при этом, как тебе быть с собственным духовным супругом… Хорошо бы они с Кестрель понравились друг другу».

— Мне все равно, я не могу больше ждать, — заявила Джейд Ровене; они стояли на другой стороне тротуара. — Мне нужно его найти.

— Она думает, что Тигги убежал домой, — пояснила Ровена, увидев Мэри-Линетт.

Эш направился к Ровене, Кестрель тоже подошла к ней, и Мэри-Линетт оказалась одна рядом с Джереми.

И вновь она забыла обо всех приличиях. Она взглянула на него, и ощущение неловкости вдруг исчезло. Джереми наблюдал за ней своим, как всегда, ровным, спокойным взглядом. Но затем он поразил ее. Взглянув в сторону тротуара, он сказал:

— Мэри-Линетт, будь осторожна.

— Что?

— Будь очень осторожна.

Таким же тоном он предупреждал ее относительно Тодда и Вика. Мэри-Линетт проследила за его взглядом. Он смотрел на Эша.

— Не волнуйся, все в порядке. — Мэри-Линетт не знала, как ему объяснить. Ведь даже собственные сестры Эша не поверили бы, что Эш не мог навредить ей.

Джереми побледнел.

— Я знаю таких парней. Иногда они приводят в свои клубы смертных девушек… Тебе лучше не знать зачем. Поэтому просто… будь осторожна, ладно?

Это ее неприятно поразило. Сестры говорили то же самое, но услышать такое от Джереми… Эш, несомненно, вытворял в своей жизни вещи, которые… ну, если бы она узнала о них, ей бы захотелось его убить. Вещи, о которых невозможно просто взять и забыть.

— Я буду осторожна, — сказала она. И, вдруг заметив, что руки у нее сжаты в кулаки, с улыбкой добавила: — Я смогу держать его в руках.

Джереми все еще был бледен. Он глядел на Эша, его карие глаза потемнели, а рот плотно сжался. В его спокойствии сквозили сдержанная сила и холодный гнев. А еще решимость ее защитить и ненависть к Эшу.

В это время к ним подошли остальные.

— Со мной все будет в порядке, — торопливо прошептала Мэри-Линетт.

А Джереми громко сказал:

— Я подумаю насчет людей здесь, в городе, и скажу тебе, если что-нибудь обнаружу.

— Спасибо, Джереми, — кивнула Мэри-Линетт. Она попыталась успокоить его взглядом, когда все садились в машину.

Он стоял и смотрел, как ее автомобиль удаляется от заправочной станции. Но рукой вслед не помахал.

— Ну вот, мы едем домой, — сказал Марк. — И что дальше?

Никто ему не ответил. Мэри-Линетт понимала, что у нее нет никакой толковой идеи.

— Мне кажется, мы бы скорее во всем разобрались, если бы знали, кого подозревать, — наконец произнесла она.

— Но есть еще кое-что, самое важное, что нам нужно сделать, — мягко произнесла Ровена. — Мы, я думаю, все же вампиры.

Мэри-Линетт могла бы счесть, что Ровена упомянула об этом между прочим, но Марк спросил:

— И что же это?

— Нам нужно подкрепиться, — улыбнулась своей самой лучезарной улыбкой Кестрель.

Они вернулись на ферму Бердок. Кота нигде не было видно. Вампиры, все вчетвером, направились к лесу, и Джейд все время громко звала Тигги. А Мэри-Линетт подошла к письменному столу миссис Бердок. Она достала канцелярскую бумагу, слегка покрывшуюся плесенью по краям, и серебряную ручку с выцветшим узором в викторианском стиле.

— Теперь, — сказала она Марку, сидя за столом в кухне, — мы составим список подозреваемых.

— В этом доме нет ничего съестного, — проворчал Марк. Он уже успел порыскать во всех шкафах. — Только растворимый кофе и фруктовый чай. Кому нужна эта гадость?

— Могу лишь напомнить, что твоя подружка — вампир. Ну, давай. Сядь и сосредоточься. Кого мы подозреваем?

Марк сел и вздохнул.

— Нужно узнать, что случилось с той лошадью.

Ручка в руке у Мэри-Линетт зависла над листком бумаги.

— Ты прав, здесь должна быть какая-то связь. Я забыла об этом.

«Забыла, что работать детективом — это тебе не в бирюльки играть».

— Хорошо, — угрюмо произнесла она. — Давай предположим, что тот, кто убил лошадь, и был убийцей тети Опал и козы. И может быть, он же разбил окно на заправочной станции, потому что это также случилось прошлой ночью. Что это нам дает?

— Я думаю, это были Тодд и Вик.

— Очень умно!

— Нет, я серьезно. Ты ведь знаешь, что Тодд всегда жует эти зубочистки. А в козу были воткнуты именно зубочистки.

Зубочистки… Что же это ей напоминает? Нет, не зубочистки, это были колышки побольше… Почему она не может вспомнить?

Потерев лоб, Мэри-Линетт уступила Марку.

— Ладно… Я запишу, что Тодд и Вик — охотники на вампиров, но под вопросительным знаком. А может, ты думаешь, что они — сами вампиры?

— Нет, — сказал Марк, не реагируя на ее сарказм. — Думаю, Джейд заметила бы это, когда пила их кровь. — Он задумчиво глядел на Мэри-Линетт. — Ты у нас сообразительная. Как ты думаешь, кто это сделал?

— Понятия не имею.

Марк скорчил ей рожу, а она машинально изобразила на бумаге прутик. Затем прутик превратился в очень маленький колышек, больше похожий на карандаш, который держит женская рука. Мэри-Линетт никогда не умела рисовать руки…

— О боже! Банни…

— Это сделала Банни? — наивно спросил Марк, всем своим видом изображая простодушную веру.

Но Мэри-Линетт ответила:

— Да. Я думаю… нет, я не знаю. Но эти колышки, что были воткнуты в козу, — те самые. Они большие… Я видела, как она пользовалась ими: чистила ногти. Это лопаточки для заусениц.

— Ну… — Марк выглядел разочарованным. — Банни… Нет, быть того не может. Она и мухи не обидит.

Мэри-Линетт взволнованно покачала головой.

— Ровена сказала, что у нее имя, как у ламии. И еще она, то есть Банни, сказала мне кое-что странное в тот день, когда я искала Тодда и Вика. — Теперь в памяти Мэри-Линетт воскресли все подробности, которые она с трудом пыталась вспомнить. — Она сказала: «Удачной охоты!»

— Мэри, это же из «Книги джунглей».

— Я знаю. И все-таки от нее это было странно слышать. К тому же сейчас она как-то подозрительно приветлива и напугана. Что, если все это — притворство?

Не дождавшись от Марка ответа, Мэри-Линетт спросила:

— Разве это менее правдоподобно, чем то, что Тодд и Вик — охотники на вампиров?

— Значит, запиши ее тоже.

Мэри-Линетт записала. А затем сказала:

— Знаешь, я все время хочу спросить Ровену, как они посылали с острова письма миссис Бердок… — Тут она умолкла и вся напряглась, услыхав, как хлопнула входная дверь.

— Я вернулась первая?

Это была Ровена — разгоряченная, разрумянившаяся на ветру, слегка запыхавшаяся. Ее волосы развевались каштановым облаком.

— А где остальные? — спросила Мэри-Линетт.

— Мы еще при входе в лес разделились: это единственная возможность всем нам поохотиться на таком маленьком пространстве.

— Маленьком?! — Марк выглядел оскорбленным. — Если и есть что-то хорошее в Вересковом Ручье, так это то, что здесь просторно.

Ровена улыбнулась.

— Для охоты здесь тесновато. Не обижайся. Но нам здесь очень хорошо: ведь на острове мы вообще никогда не охотились. У нас там еда с транквилизаторами, совершенно пассивная.

Мэри-Линетт отогнала от себя образ, вызванный этими словами.

— Гм-м… не хочешь ли внести свою лепту в разгадку нашей детективной истории?

Ровена села на табуретку, откинув со лба прядь каштановых волос.

— Не знаю. Интересно, а что, если это кто-то, кого мы вообще даже не подозреваем?

Мэри-Линетт вспомнила, о чем она говорила, перед тем как хлопнула дверь.

— Ровена, я все время хотела тебя спросить… Ты сказала, что только Эш мог узнать, куда вы убежали. А как же тот парень, который помогал вам переправлять письма с острова? Он мог знать, где живет ваша тетя, верно? Ведь он мог видеть адрес на конверте.

— Крейн Линден, — улыбнулась Ровена, но улыбка была немного грустной. — Нет, он не мог знать. Он… — Ровена слегка прикоснулась к виску. — Не знаю, как это у вас называется. Его разум не развит полностью. Он не умеет читать. Но он очень добрый.

«А что, бывают неграмотные вампиры? Хотя почему бы и нет!» Вслух же Мэри-Линетт сказала:

— Хорошо. Значит, мы можем исключить еще одного.

— Послушайте, а что, если мы выдвинем самое бредовое предположение? — вмешался Марк. — Скажем, может ведь случиться такое, что дядя Джереми на самом деле не умер? И что, если…

В это мгновение со стороны парадного крыльца раздался топот, потом что-то громко шлепнулось наземь.

«О, черт, Тигги!» — ужаснулась про себя Мэри-Линетт.

ГЛАВА 15

— Тигги!

Мэри-Линетт выбежала, оставив дверь нараспашку. У нее перед глазами стояла жуткая картина: пронзенный кольями маленький котенок. Но на парадном крыльце она нашла не Тигги, а Эша: он растянулся во весь рост, а над ним в пурпурных сумерках заката порхали маленькие мотыльки.

У Мэри-Линетт больно защемило в груди. На короткий миг время остановилось, и весь мир стал иным.

Если Эш мертв, если его убили…

Тогда в ее жизни уже не случится ничего хорошего. Никогда. На нее словно опустилась безлунная, беззвездная ночь. И ничего нельзя было с этим поделать. Мэри-Линетт не знала почему, но внезапно она поняла, что так оно и есть.

Она не могла вздохнуть, руки и ноги стали словно чужие и не слушались ее, перед глазами все поплыло.

Эш пошевелился. Он поднял голову, опираясь на руки, и огляделся вокруг.

У Мэри-Линетт отлегло от сердца, но она все еще ощущала головокружение.

— Ты не ушибся? — задала она дурацкий вопрос, не осмеливаясь притронуться к Эшу: в ее теперешнем состоянии один-единственный электрический разряд может ее сжечь, и она растает, как Злая Западная Ведьма.[9]

— Я провалился в эту дыру, — сказал он. — А ты что подумала?

«Так и есть, — подумала Мэри-Линетт, — звук шагов оборвался скорее с треском, чем глухо. Не так, как звучали шаги прошлой ночью».

И это что-то означало… Если б только она могла проследить эту мысль до конца…

— У тебя какие-то трудности, Эш? — ласково прозвучал голос Кестрель, и вскоре сама она выступила из тени — настоящий ангел с золотистыми волосами и восхитительно чистыми чертами лица. Позади нее стояла Джейд с Тигги на руках.

— Он взобрался на дерево, — сказала она, целуя котенка в голову. — Мне пришлось уговаривать его спуститься.

Глаза Джейд в свете, льющемся с веранды, сверкали изумрудами, и казалось, она не идет, а плывет.

Эш поднялся, отряхиваясь. Как и его сестры, он выглядел неправдоподобно красивым после того, как утолил голод, и его глаза светились каким-то таинственным лунным светом.

Мэри-Линетт не могла отвести от него глаз.

— Входите, — признавая свое поражение, сказала она. — И помогите мне понять, кто убил вашу тетю.

Теперь, когда Эш был, безусловно, в порядке, ей хотелось забыть то, что она чувствовала минуту назад. Или, по крайней мере, не думать о том, что бы это значило.

«А это значит, — вкрадчиво сообщил ей тихий внутренний голос, — что у тебя серьезные проблемы, девочка. Ха-ха».

— Итак, в чем дело? — оживленно спросила Кестрель, когда все уселись вокруг кухонного стола.

— Дело в том, что никакого дела нет, — пояснила Мэри-Линетт. Она расстроенно глядела на свой листок бумаги. — Послушайте, а что, если мы начнем с самого начала? Мы не знаем, кто это сделал, но мы все-таки кое-что о нем знаем. Верно?

— Верно, — одобрительно кивнула Ровена.

— Первое: коза. Тот, кто ее убил, должен быть сильным, потому что проткнуть ее шкуру этими зубочистками нелегко. К тому же он должен был знать, как убили вашего дядю Ходжа, потому что коза была убита таким же образом. А еще должен быть какой-то смысл в том, что он положил козе в рот черный ирис: либо ему известно, что Эш принадлежит к клубу «Черный ирис», либо он сам принадлежит к этому клубу.

— Или же он думал, что черный ирис — это символ всех ламий или всех ночных людей, — наклонившись и потирая лодыжку, глухо произнес Эш. — Эту ошибку люди Внешнего Мира допускают постоянно.

«Дельно», — подумала Мэри-Линетт, а вслух сказала:

— Предположим. Мы знаем, что убийца использовал два разных вида колышков. Но это ни о чем не говорит, потому что и те и другие можно купить в городе.

— И у него должна была быть какая-то причина ненавидеть миссис Бердок или вампиров вообще, — добавил Марк. — Иначе зачем ему было ее убивать?

Мэри-Линетт терпеливо взглянула на брата.

— Я еще не добралась до миссис Бердок. Но мы можем перейти к этому прямо сейчас. Первое: тот, кто ее убил, определенно знал, что она была вампиром, потому что убил ее колом. И второе… второе…

Голос ее упал. Больше она ничего не могла придумать.

— Второе — это то, что ее убили, возможно, под влиянием обстоятельств, — прозвучал на удивление спокойный и рассудительный голос Эша. — Вы говорили, что ее пронзили колом от забора. Но если бы убийца заранее все продумал, он принес бы свой собственный кол.

— Точно. Наверное, так оно и есть. — На сей раз Мэри-Линетт, не сдержавшись, произнесла это вслух… Она встретилась глазами с Эшем и испугалась. У него был такой вид, будто для него была очень важна ее похвала.

«Так, — подумала она. — Так, так… Вот сейчас мы, возможно, впервые просто сидим и разговариваем. Не спорим, не пикируемся, а просто разговариваем. Как хорошо».

Это было удивительно хорошо. И странная вещь: она знала, что Эш чувствует то же самое. Они понимали друг друга. Эш едва заметно кивнул ей.

Они продолжали беседу. Мэри-Линетт уже потеряла чувство времени, а они все сидели, и обсуждали, и бурно спорили. Наконец она взглянула на часы и удивилась: было уже около полуночи.

— Может, довольно? — жалобно спросил Марк. — Я устал.

Он уже почти лежал на столе. Так же, впрочем, как и Джейд.

«Я тебя понимаю, — подумала Мэри-Линетт. — И у меня мозги клинит. Совсем ничего не соображаю».

— Сомневаюсь, что мы раскроем убийство сегодня ночью, — проговорила Кестрель, прикрыв глаза.

Она была права. Но Мэри-Линетт совсем не хотелось спать. Она ощущала какое-то возбуждение и не смогла бы сейчас уснуть.

«Мне хочется… чего мне хочется? — думала она. — Мне хочется…»

— Если здесь поблизости не прячется козий убийца-психопат, я бы пошла посмотреть на звезды.

— Я пойду с тобой, — сказал Эш таким тоном, будто это было в порядке вещей.

Кестрель и Джейд с недоверием взглянули на брата. Ровена опустила голову, почти не скрывая улыбки.

Мэри-Линетт в ответ буркнула что-то неопределенное.

— Послушай, — сказал Эш, — не думаю, что козий убийца-психопат прячется где-то здесь и только и ждет, чтобы насадить неосторожную девушку на вертел. Но если что-то и случится, я смогу с ним справиться… — Он внезапно умолк с виноватым и почти заискивающим видом. — Я имел в виду: мы сможем, ведь мы будем вместе.

«Это мы уже проходили, юноша», — подумала Мэри-Линетт, но вынуждена была признать, что Эш прав. Он был силен и ловок, и Мэри-Линетт чувствовала, что серьезная драка для него не в новинку. «В самом деле, я никогда не видела, как он дерется, — подумала она. — Я же дразнила его, светила ему в глаза фонарем, била его по ноге, и он ни разу не попытался дать мне сдачи. Похоже, это вообще не приходило ему в голову».

Посмотрев на Эша, она сказала:

— Ладно.

— Но, — начал было Марк, — послушай…

— Все будет в порядке, — ответила она. — Мы недалеко.

Мэри-Линетт гнала автомобиль. Она не знала точно, куда направляется, но понимала одно: ехать к своему холму ей не хотелось. Слишком много странных воспоминаний. Несмотря на данное Марку обещание, Мэри-Линетт обнаружила, что продолжает ехать все дальше и дальше. Туда, где ручей Зеленого Орешника почти сливается с Бобровым ручьем, а между ними разрослись настоящие маленькие джунгли.

— Это что, лучшее место для наблюдения звезд? — с сомнением спросил Эш, выбираясь из фургона.

— Ну… если ты будешь смотреть прямо вверх. — Запрокинув голову, Мэри-Линетт повернулась к востоку. — Видишь вон там самую яркую звезду? Это Вега, королева летних звезд.

— Да. Этим летом она поднимается каждую ночь все выше и выше, — заметил Эш без особого энтузиазма.

Мэри-Линетт быстро взглянула на него. Он пожал плечами.

— Когда так часто гуляешь по ночам, невольно начинаешь узнавать звезды, даже если не знаешь их названий.

Мэри-Линетт опять посмотрела на Вегу.

— А ты видишь ниже ее что-то маленькое и яркое, наподобие кольца?

— Вроде призрака пончика?

Мэри-Линетт улыбнулась, не размыкая губ.

— Это туманность Кольцо. Я могу видеть ее только в телескоп.

Она чувствовала, что Эш смотрит на нее, и слышала, как он вздохнул, будто собирался что-то сказать. Но вместо этого снова вздохнул и опять стал смотреть на звезды. Для него это был очень подходящий момент, чтобы упомянуть о том, насколько вампиры лучше видят. Однако, если бы он это сделал, Мэри-Линетт в праведном гневе сразу прервала бы его и отвергла его предложение.

Но так как он этого не сделал, она ощутила вспышку гнева другого рода. «Ах так, значит, ты решил, что я недостойна стать вампиром… или кем-то там еще! Но для чего же я на самом деле привезла тебя сюда, в самое глухое место, какое только могла найти? Смотреть на звезды? Не думаю…

Я теперь не знаю, кто я, — вспомнила она с какой-то мрачной безнадежностью. — Боюсь, что я вот-вот преподнесу себе большой сюрприз».

— Ты не потянула себе шею? — спросил Эш.

— Может быть. — Мэри-Линетт слегка повертела головой из стороны в сторону, разминая мышцы.

— Растереть? — предложил он, стоя в нескольких шагах от нее.

Мэри-Линетт фыркнула, бросив на него пристальный взгляд.

На востоке над кедрами поднимался серп луны.

— Не хочешь пройтись? — спросила Мэри-Линетт.

— А? Да, конечно…

Они шли, и Мэри-Линетт думала о том, каково это — видеть туманность Кольцо собственными глазами. Она так страстно желала этого, что ее будто магнитом тянуло вверх.

Конечно, это чувство не было новым. Оно и прежде посещало ее много раз, и обычно все заканчивалось покупкой очередной книги по астрономии или еще одного комплекта линз для телескопа… Все это немного приближало ее к мечте.

«Но это совершенно новое искушение. Более сильное, чем я могла себе представить, от него захватывает дух.

Что, если я смогу стать чем-то большим, чем сейчас? Таким же человеком, но с более обостренными чувствами? Другой Мэри-Линетт, которая действительно сможет принадлежать ночи?»

Она уже знала, что очень изменилась, стала сильнее: разве она не надавала Эшу пинков? И неоднократно! Ее восхищала чистота неистовства Кестрель. Она понимала логику «убей или будешь убит». Она мечтала о радости охоты.

Что же еще нужно, чтобы стать ночным человеком?

— Я хочу тебе что-то сказать, — произнес Эш.

«Ободрить его или нет?» — подумала Мэри-Линетт.

Но Эш всего лишь спросил:

— Может, мы наконец перестанем воевать друг с другом?

Помедлив, Мэри-Линетт сказала серьезно:

— Не знаю.

Они шли по лесу. Кедры возвышались над ними, как колонны в гигантском разрушенном храме. Мрачном храме. А внизу стояло такое безмолвие, что Мэри-Линетт казалось, будто она прогуливается по Луне.

Она наклонилась и сорвала лесной цветок, пробившийся сквозь мох. Это был зигаденус ядовитый. Эш тоже наклонился и поднял отломившуюся ветку тиса, которая валялась у подножия старого дерева. Они не глядели друг на друга и шли, держась на расстоянии нескольких шагов.

— Знаешь, мне говорили, что это может случиться, — сказал Эш, будто продолжая совершенно другой разговор.

— Что ты приедешь в провинциальный городок и будешь охотиться за убийцей козы?

— Что однажды я полюблю… и это будет больно.

Мэри-Линетт не остановилась. Она не замедлила шаг, но и не ускорила его. Только сердце у нее сильно забилось от смешанного чувства страха и радости.

«О боже, это все-таки случилось… Не могло не случиться».

— Ты не похожа ни на кого, с кем я когда-либо встречался.

— Ты тоже.

Эш обдирал тонкую фиолетовую кору с тисовой ветки.

— Понимаешь, это трудно, потому что я всегда думал о людях… меня всегда учили думать…

— Я знаю, что ты всегда думал, — резко прервала его Мэри-Линетт. — Ты думал, что люди — отребье.

— Но, — настойчиво продолжал Эш, — дело в том… Я знаю, это звучит странно, но мне кажется, что я люблю тебя без всякой надежды на взаимность. — Он содрал еще кусок коры с ветки.

Мэри-Линетт не смотрела на него и не могла говорить.

— Я старался избавиться от этого чувства, но оно не уходит. Сначала я подумал, что если уеду из Верескового Ручья, то обо всем забуду. Теперь я знаю, это — как безумие: куда бы я ни уехал, это чувство всегда будет со мной. Я не могу избавиться от него. Поэтому нужно придумать что-то другое.

Внезапно у Мэри-Линетт резко изменилось настроение.

— Извини, — холодно сказала она, — но, боюсь, не очень приятно слышать, что кто-то любит тебя вопреки своей воле, рассудку и даже…

— …всем своим склонностям, — холодно закончил за нее Эш. — Да, я знаю.

Мэри-Линетт остановилась и взглянула на него в упор.

— Ты не мог читать «Гордость и предубеждение», — заявила она.

— Почему бы нет?

— Потому что Джейн Остен была человеком.

Эш загадочно посмотрел на нее и спросил:

— А ты откуда знаешь?

Хороший вопрос. Пугающий вопрос. Действительно, откуда ей знать, кто в истории человечества был человеком? А как насчет Галилея? Ньютона? Тихо Браге?

— Ну, Джейн Остен была женщиной, — нашлась Мэри-Линетт, отступая на более надежную почву. — А ты — шовинист и свинья.

— С этим не поспоришь.

Мэри-Линетт снова двинулась дальше. Эш последовал за ней.

— Ну а теперь я могу сказать тебе, что… гм… я вами бесконечно очарован и что я вас люблю?

Опять цитата!

— Твои сестры, помнится, говорили, что ты все время проводишь на вечеринках.

Эш все понял.

— Да, — защищался он. — Но по утрам после вечеринок я обычно долго валяюсь в постели. А в такие часы приятно что-нибудь и почитать.

Они шли не останавливаясь.

— Кроме того, мы с тобой — духовные супруги, — напомнил Эш. — Поэтому я не могу быть совершенно тупым, иначе я бы тебе не подошел.

Мэри-Линетт задумалась об этом. И еще о том, что слова Эша звучали почти робко. Он никогда не говорил так прежде.

— Эш, — произнесла она, — я не знаю. Думаю, мы не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы. Даже если бы я была вампиром, это ничего не изменило бы.

— Ну… — Хлестнув по стволу дерева тисовой веткой, Эш ответил так, будто почти ожидал, что к нему не прислушаются: — Ну, что касается этого… Думаю, что я мог бы изменить твое мнение.

— О чем?

— О том, что мы не подходим друг другу. Если бы…

— Что «если бы»? — после затянувшегося молчания спросила Мэри-Линетт.

— Ну, если бы ты меня поцеловала.

— Поцеловать тебя?!

— Я так и знал. Я был почти уверен, что ты не захочешь. — Он хлестнул веткой еще по одному дереву. — Впрочем, люди всегда так поступали.

Искоса наблюдая за ним, Мэри-Линетт спросила:

— Ты поцеловал бы трехсотфунтовую гориллу?

Эш не сразу нашелся что ответить.

— Ну, спасибо…

— Я не имею в виду, что ты на нее похож.

— Постой, не говори. Я угадаю. Я так же пахну?

Мэри-Линетт мстительно улыбнулась.

— Я имела в виду, что ты гораздо сильней меня. Стал бы ты целоваться с гориллой, которая может раздавить тебя одним движением, а ты перед ней совершенно беспомощен?

Теперь Эш искоса взглянул на нее.

— Но ты ведь не совсем так думаешь, правда?

— Не совсем? Мне что, нужно стать вампиром только для того, чтобы думать совсем так, как тебе кажется правильным?

Он протянул ей тисовый прут.

— Вот.

Мэри-Линетт удивленно взглянула на него:

— Зачем мне твой прут?

— Это не прут, это способ общаться со мной на равных.

Эш приставил один конец ветки себе к основанию горла, и Мэри-Линетт заметила, что он острый. Она протянула руку к другому концу: прут оказался на удивление твердым и тяжелым.

Эш смотрел на нее в упор. Было слишком темно, чтобы разглядеть цвет его глаз, но выражение лица у него было неожиданно спокойным.

— Это можно уладить парой хороших ударов. Сначала сюда, потом в сердце. Так ты легко и навсегда избавишься от неприятной проблемы по имени Эш.

Мэри-Линетт легонько нажала на прут. Эш сделал шаг назад. Потом еще и еще. Она теснила его к дереву, удерживая прут у шеи, словно меч.

— Если ты говорила серьезно, то сможешь сделать это, — сказал Эш, уже почти касаясь голого ствола тиса, но не делая ни одного движения, чтобы защититься. — На самом деле вовсе не нужно никакого кола или копья. Достаточно обыкновенного карандаша.

Сузив глаза, Мэри-Линетт обвела тисовым прутом вокруг груди Эша, как фехтовальщик, очерчивающий шпагой круг, и бросила его на землю.

— Ты действительно изменился.

— Да, я изменился настолько, что последние несколько дней не узнаю даже собственное отражение в зеркале, — ответил он просто.

— И ты не убивал свою тетю.

— Ты только что догадалась об этом?

— Нет. Но всегда чуть-чуть подозревала. Хорошо, я поцелую тебя.

Мэри-Линетт испытывала неловкость, потому что никогда прежде не целовалась с мальчиками. Но оказалось, это просто.

Теперь она поняла, что такое этот ток, пробегающий по телу от прикосновения к своему избранному. Те ощущения, которые появлялись у нее при прикосновении к руке Эша, теперь усилились. И они не были неприятными. Наверное, они неприятны, только если их пугаешься.

Наконец Эш отстранился и посмотрел на нее.

— Вот. Видишь… — неуверенно произнес он.

Мэри-Линетт несколько раз глубоко вздохнула.

— Наверное, такое чувствуешь, когда проваливаешься в черную дыру.

— О! Извини…

— Нет, я имею в виду, это было… интересно.

«Невероятно интересно, — подумала она. — Совершенно непохоже на то, что я когда-либо испытывала».

Теперь она точно знала, что с этого мгновения должна измениться, что не сможет жить по-прежнему и никогда больше не будет такой, как прежде.

«Кто я теперь? Незнакомое неистовое существо, которому хочется радости, хочется, чтобы звезды, сияющие во тьме ночи, стали яркими, как крохотные солнца, которое, может быть, даже станет убивать оленей и сможет смеяться над смертью, как это делают сестры.

Я открою сверхновую звезду, я научусь шипеть, если кто-нибудь станет угрожать мне. Я буду красивой, и жуткой, и опасной и, конечно, в свое удовольствие буду целовать Эша».

У нее кружилась голова, и она почти парила от восторга.

«Я всегда любила ночь, — подумала Мэри-Линетт. — И вот наконец я принадлежу ей полностью».

— Мэри-Линетт? — нерешительно спросил Эш. — Тебе это понравилось?

Она пристально на него посмотрела.

— Я хочу, чтобы ты превратил меня в вампира.

В этот раз укус не был похож на ожог медузы. Все произошло очень быстро. Губы Эша коснулись ее шеи, Мэри-Линетт окутало тепло, и она вдруг обнаружила, что гладит его затылок, его мягкие и густые волосы.

Его мысли… они переливались всеми цветами радуги. Темно-красные и золотистые, нефритовые и изумрудные, темно-фиолетовые… Переплетения и колючие заросли радужных оттенков, ежесекундно изменяющихся и перетекающих друг в друга. Мэри-Линетт была ослеплена.

И испугана: сквозь эти переливающиеся, словно драгоценные камни, оттенки проглядывала тьма — прошлые поступки Эша, то, чего он сейчас стыдился, она это чувствовала. Но стыд ничего не мог изменить.

Я знаю, что это невозможно, но я как-нибудь улажу все это. Вот увидишь, я найду способ…

«Так вот что такое телепатия», — подумала Мэри-Линетт. Она внутренним слухом слышала слова, которые мысленно произносил Эш, чувствовала его отчаянную искренность… и ощущала тяжесть всего, что ему предстоит «уладить».

«Мне все равно. Я хочу стать дочерью тьмы и без раскаяния буду поступать так, как повелит мне моя природа».

Эш стал поднимать голову, но она крепче обняла его, стараясь удержать.

— Пожалуйста, не искушай меня, — произнес он вслух охрипшим голосом. Мэри-Линетт ощущала на шее его теплое дыхание. — Больше нельзя, ты очень ослабеешь. Поверь мне, дорогая.

Мэри-Линетт отпустила его. Эш поднял тисовый прут, сделал небольшой надрез у себя на шее и запрокинул голову.

Мэри-Линетт понимала, что сейчас ей придется сделать то, чего она никогда прежде не делала. С трепетом она прикоснулась губами к его шее.

«Я пью кровь. Я уже почти охотник… или что-то в этом роде. Как бы там ни было, я пью кровь, и мне это нравится… Может быть, потому, что у нее нет вкуса крови. Нет вкуса меди и страха. У нее таинственный и магический вкус, древний, как звезды».

Когда Эш мягко отстранил ее, она едва держалась на ногах.

— Нам лучше пойти домой, — сказал он.

— Зачем? Со мной все в порядке.

— У тебя начнется головокружение… слабость. И если мы собираемся закончить с твоим превращением…

— Если?

— Хорошо-хорошо. Прежде чем это произойдет, нам следует кое-что обсудить. Мне нужно все тебе объяснить, мы должны разобраться в деталях. И ты должна отдохнуть.

Мэри-Линетт знала, что он прав. Ей хотелось остаться здесь, наедине с Эшем, в темном храме леса, но она и вправду ослабела и чувствовала себя какой-то вялой. Нелегкое это дело — становиться дочерью тьмы.

Они направились обратно тем же путем. Мэри-Линетт чувствовала, что внутри нее что-то изменилось, и это чувство сейчас было сильнее, чем тогда, когда она обменивалась кровью с тремя девушками. Сейчас она одновременно ощущала слабость и необычное обострение всех чувств, словно все поры ее тела внезапно раскрылись.

Лунный свет казался сейчас намного ярче. Она могла ясно различать цвета — бледно-зеленые поникшие кедровые ветви, мрачно-фиолетовые, похожие на клюв попугая, цветки зигаденуса, растущие изо мха.

И лес больше не казался безмолвным. Мэри-Линетт слышала множество слабых жутковато-таинственных звуков, мягкое шуршание ветра в хвое и собственные шаги по влажным заплесневелым веткам.

«Я даже запахи различаю лучше, чем прежде, — подумала она. — Здесь пахнет кедром, гниющими растениями и чем-то действительно диким — грубым, как запах зверинца. И еще чем-то горячим… жженым…»

Запах машины. Этот запах жег ей ноздри. Мэри-Линетт остановилась и тревожно взглянула на Эша.

— Что это?

Он тоже остановился.

— Пахнет резиной и маслом…

— Автомобиль! — воскликнула Мэри-Линетт.

Мгновение они глядели друг на друга, затем одновременно повернулись и побежали.

Что-то случилось с ее автомобилем. Из-под капота струился белый дым. Мэри-Линетт попыталась подойти ближе, но Эш оттащил ее назад.

— Я только хотела открыть капот.

— Нет. Смотри! Вон там…

Мэри-Линетт посмотрела, куда показывал Эш, и у нее перехватило дыхание. В клубах дыма, облизывая капот, метались крошечные язычки пламени.

— Клодин всегда говорила, что рано или поздно это случится, — мрачно заметила Мэри-Линетт, в то время как Эш оттаскивал ее подальше. — Только ей казалось, что я при этом обязательно буду в машине.

— Теперь нам придется прогуляться до дома пешком, — вздохнул Эш. — Если только кто-нибудь не заметит пламя…

— Никаких шансов, — ответила Мэри-Линетт.

«Вот тебе подарочек за то, что привела парня на прогулку в самое глухое место в Орегоне», — злорадно заявил ей внутренний голос.

— А ты превратись в летучую мышь или кого-нибудь еще и лети себе домой, — съязвила она.

— Извини, у меня двойка по оборотничеству. И к тому же я никогда не оставлю тебя здесь одну.

Мэри-Линетт все еще не осознавала опасности. Она была раздражена и поэтому вспылила:

— Я могу сама о себе позаботиться и…

Она не успела окончить фразу: в это мгновение из темноты на голову Эша обрушилась дубина, и он упал навзничь.

ГЛАВА 16

Дальше события развивались с невероятной быстротой и одновременно замедленно, как во сне. Мэри-Линетт почувствовала, как сзади ее схватили за руки. Кто-то пытался соединить их вместе, кто-то очень сильный. Затем ее запястья обожгла веревка, и она поняла, что происходит.

«Мне связали руки, теперь я беспомощна, нужно что-то делать, немедленно…»

Она вырывалась, отбивалась ногами. Но было поздно. Ей связали руки и привязали к дереву, сильнейшая боль отдавалась даже в плечах, и она подумала: немудрено, что в полицейских участках люди кричат, когда им заламывают руки и надевают наручники.

— Перестань сопротивляться, — прорычал странный грубый голос. Она пыталась разглядеть нападавшего, но мешало дерево. — Перестанешь дергаться — не будет больно.

Мэри-Линетт продолжала сопротивляться, но напрасно. Она ощутила руками и спиной кору дерева, изрезанную глубокими трещинами, — и уже не могла пошевелиться.

«Господи, ничего не получается. Я не могу вырваться… я обессилела после того, что произошло у нас с Эшем, и теперь не могу даже пальцем пошевелить».

«Прекрати паниковать и думай, — свирепо приказал ей внутренний голос. — Чем впадать в истерику, лучше напряги мозги».

Мэри-Линетт прекратила борьбу. Она стояла, тяжело дыша, и пыталась взять себя в руки.

— Я же предупреждал. Больно бывает, только когда сопротивляешься.

Мэри-Линетт повернула голову и увидела наконец, кто это.

У нее тоскливо сжалось сердце. Она почти не удивилась… но была бесконечно разочарована.

— Джереми… — прошептала она.

Но это был вовсе не тот Джереми, которого она знала. То же лицо, те же волосы, та же одежда, но в то же время в его облике появилось что-то странное, что-то мощное и жуткое, непостижимое. Его глаза стали нечеловеческими и равнодушными, как у акулы.

— Я не причиню тебе зла, — прозвучал его искаженный, чужой голос. — Я связал тебя, только чтобы ты не мешала.

В сознании Мэри-Линетт пронеслось: «Боже мой, он пытается быть дружелюбным… Чтобы я не мешала чему? Эш!»

Она взглянула на Эша. Тот лежал неподвижно; своим новым удивительным зрением, способным различать цвета в лунном свете, Мэри-Линетт увидела, что его белокурые волосы медленно пропитываются кровью. Рядом с Эшем на земле валялась тисовая дубинка: неудивительно, что Эш был без сознания.

«Но если он истекает кровью, значит, жив… Господи, он и не может быть мертвым. Ровена говорила, что вампира можно убить только деревянным колом и огнем».

— Я должен о нем позаботиться, — сказал Джереми. — А потом я отпущу тебя, обещаю. Когда-нибудь я все тебе объясню, и ты поймешь.

Мэри-Линетт перевела взгляд с Эша на незнакомца с лицом Джереми, и ее сковал холодный липкий ужас: она поняла, что он имел в виду, говоря «я должен о нем позаботиться».

«Ну вот, теперь я знаю все об оборотнях. Они убийцы, и я была права. Я, а не Ровена».

— Это займет всего минуту, — сказал Джереми, его верхняя губа слегка приподнялась, а рот в этот миг показался неправдоподобно большим.

Мэри-Линетт увидела бледно-розовые десны… Теперь она понимала, почему этот голос был непохож на голос Джереми: из-за зубов.

Белые зубы в лунном свете. Зубы из ее сновидения… Зубы вампиров даже сравниться с этими не могли! Огромные клыки, чтобы убивать, сильные резцы для того, чтобы рвать добычу, а те, что в глубине, — перемалывать ее.

Мэри-Линетт внезапно вспомнила, что отец Вика Кимбла рассказывал года три назад. Он говорил, что волк может откусить хвост у взрослой коровы так чисто, будто ножницами отхватить. И еще он жаловался, что кто-то выпустил на свободу волкодава и тот режет его скот.

«Конечно, это был не волкодав, — подумала Мэри-Линетт. — Это был Джереми. Я каждый день видела его в школе… а потом ему нужно было идти домой — превращаться в такого зверя, какой он сейчас. Чтобы охотиться».

А сейчас, когда он стоял над Эшем, обнажив зубы и тяжело дыша, Джереми выглядел совершенно безумным.

— За что?! — взорвалась Мэри-Линетт. — Что он тебе сделал?

Джереми взглянул на нее, и Мэри-Линетт снова охватил ужас. У него были другие глаза. Только что их белки сверкали в темноте. Теперь белков вообще не было. Глаза стали коричневыми с большими водянистыми зрачками… Глаза зверя…

«Значит, ему вовсе не обязательно дожидаться полнолуния, — подумала Мэри-Линетт. — Он может превращаться в волка в любое время».

— А ты не понимаешь? — ответил он. — Неужели никто не понимает? Это — моя территория.

Значит, все так просто. А они-то сходили с ума, спорили, проводили детективное расследование! А оказалось, что это всего-навсего зверь защищает свое пространство.

«Для охоты здесь тесновато», — так, кажется, сказала Ровена.

— Они забрали мою дичь, — сказал Джереми. — Моего оленя, моих белок. У них нет на это никакого права. Я пытался заставить их уехать, но они не захотели. Они остались и продолжали охотиться.

Джереми умолк, но вдруг слух Мэри-Линетт различил новый звук, едва различимый. Это было глубокое, утробное рычание, не прекращающееся, как угрожающее гудение атакующего пчелиного роя. От него кровь стыла в жилах. Так рычит собака, предупреждая о нападении. Секунда промедления, и она вцепится вам в горло…

— Джереми! — закричала Мэри-Линетт.

Она рванулась вперед, невзирая на жгучую вспышку боли в плечах. Но веревка держала крепко, и Мэри-Линетт резко отбросило назад. А Джереми накинулся на Эша, как собака, как любое животное, рожденное, чтобы убивать добычу зубами.

Мэри-Линетт услышала, как кто-то пронзительно закричал: «Нет!», и лишь потом поняла, что это был ее собственный голос. Она сражалась с веревкой, ощущая жжение во влажных от крови запястьях. Но она не могла освободиться и не могла не смотреть на то, что происходило у нее перед глазами. И все это время не прекращалось жуткое и злобное рычание, отдававшееся у нее в голове и в груди.

Но вот овладевший ею ужас отступил, та часть ее существа, которая оказалась сильнее паники, одержала верх. Мэри-Линетт вдруг взглянула на все происходящее холодным и ясным взглядом, как будто со стороны. Она видела горящую машину в клубах белого удушливого дыма; видела безжизненную фигуру Эша на сосновой хвое; видела неясные очертания кого-то рычащего и мечущегося — того, кем был сейчас Джереми.

— Джереми! — позвала его Мэри-Линетт. У нее перехватило дыхание, но голос был ровным и… требовательным. — Джереми, прежде чем ты сделаешь это… может быть, ты объяснишь мне, чтобы я все поняла? Ты сказал, что хочешь этого. Джереми, помоги мне понять!

Она со страхом думала, что у нее ничего не получится, что Джереми даже не услышит ее. Но он поднял голову, и Мэри-Линетт увидела его лицо и кровь у него на подбородке.

«Только не кричи! Ни за что! — неистово твердила себе Мэри-Линетт. — Не показывай своего страха. Ты должна отвлечь его разговором, не подпустить близко к Эшу».

Мэри-Линетт украдкой шевелила руками за спиной, пытаясь избавиться от веревки. Казалось, руки сами знают, что надо делать.

— Пожалуйста, помоги мне понять, — задыхаясь, повторила она снова, стараясь удержать взгляд Джереми. — Ведь я твой друг, ты это знаешь. Мы так давно дружим.

Бледные десны Джереми были измазаны кровью. Черты его лица были человеческими, но в его выражении не было ничего человеческого.

Но вот его губы медленно опустились и прикрыли десны. Теперь он стал больше похож на человека. И когда он заговорил, в голосе можно было узнать Джереми.

— Что ж, начнем сначала, — проговорил он. — Я присматривался к тебе давно, с детства, и видел, что ты тоже присматриваешься ко мне.

Мэри-Линетт кивнула. Она больше не могла произнести ни слова.

— Я всегда надеялся, что когда мы вырастем, то, может быть, будем вместе. Я думал, что смогу объяснить тебе и ты поймешь. Поймешь все обо мне. Я был уверен, что ты — единственный человек, который не станет бояться…

— Я не боюсь, — сказала Мэри-Линетт, надеясь, что голос у нее не слишком дрожит.

Она произнесла это, обращаясь к существу в рубашке, запятнанной кровью, существу, которое припало к земле над распростертым телом. Мэри-Линетт боялась даже взглянуть на Эша, боялась увидеть, насколько сильно он ранен. Она не спускала глаз с Джереми.

— Думаю, что я смогу понять. Ведь это ты убил миссис Бердок? Потому что она была на твоей территории.

— Нет. — В голосе Джереми появилось резкое раздражение. — Она была просто старой женщиной. Она не могла охотиться. И я не возражал против того, чтобы она находилась на моем пространстве. Я даже делал для нее кое-что, например чинил бесплатно забор и крыльцо. Но потом она сказала мне, что они приезжают. Ее племянницы.

«Точно так же, как она сказала об этом мне, — подумала Мэри-Линетт, и ей стало все ясно. — Конечно же, он действительно был там и чинил забор. Обычная случайная работа, которую он выполнял для всех».

— Я говорил ей, но без толку.

Мэри-Линетт вновь услышала этот звук — ворчащий рык. Джереми весь напрягся и дрожал, и она почувствовала, что ее тоже охватывает дрожь.

— Больше трех охотников на таком маленьком клочке… Я говорил ей, но она не слышала. И ничего не видела у себя под носом. И тогда я вышел из себя.

«Не смотри на Эша, не привлекай к нему внимания», — с отчаянием думала Мэри-Линетт.

Губы Джереми опять оттянулись назад, будто он приготовился к атаке. В этот миг Мэри-Линетт вспомнила слова Эша: «Это произошло под влиянием порыва». Да, Эш оказался прав: штакетник — первое, что подвернулось Джереми под руку.

— Ну, всякий может выйти из себя. — И хотя голос ее дрожал, а в глазах стояли слезы, Джереми, казалось, немного успокоился.

— А потом я решил, что, может быть, все даже к лучшему. — Его голос звучал устало. — Я подумал, что если девушки ее найдут, они поймут, что им лучше уехать. Я ждал, что они это сделают. Я умею ждать.

Он пристально смотрел мимо нее, в глубь леса. Сердце у Мэри-Линетт бешено стучало. Она ухватилась за возможность взглянуть на Эша.

«О боже, он совсем не шевелится! И так много крови. Я никогда не видела так много крови».

Она вращала запястьями взад-вперед, пытаясь ослабить узел.

— Я наблюдал за ними, но они не уезжали, — продолжал Джереми. Мэри-Линетт поспешила перевести взгляд на него. — Вместо этого туда пришла ты. Я слышал, как Марк и Джейд разговаривали в саду. Джейд сказала, что ей здесь нравится. И тогда… я не выдержал и наделал шума, и они услышали меня.

Лицо Джереми изменилось. Оно стало преображаться прямо на глазах у Мэри-Линетт. Скулы раздвинулись, нос и рот выдались вперед. Брови слились в одну прямую полосу, и между ними появилась шерсть. Мэри-Линетт видела, как вырастает каждая шерстинка, темная на фоне бледной кожи.

Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание.

— Что-то не так, Мэри-Линетт?

Он встал, и Мэри-Линетт увидала, что его тело тоже изменилось. Это было все еще человеческое тело, но слишком тонкое, какое-то вытянутое.

— Все в порядке, — шепотом произнесла Мэри-Линетт. Отчаянным усилием она рванула веревку и почувствовала, что та скоро соскользнет с одной руки.

Есть! Теперь нужно отвлечь его, нужно, чтобы он не бросился на Эша…

— А что дальше? — спросила она, едва дыша. — Что было потом?

— Я решил отправить им послание. На следующую ночь я вернулся за козой, но там были вы с Марком. Вы убежали от меня в сарай.

Он придвинулся ближе, лунный свет упал ему на глаза и отразился в них. Блеснули оранжево-зеленые зрачки…

Мэри-Линетт смотрела во все глаза.

«Та тень на лесной поляне… Я видела эти глаза: это были не глаза койота, это были его глаза. Он преследовал нас повсюду».

От одной этой мысли ее бросило в дрожь. Но потом она представила себе еще более жуткую картину: как он убивает козу, спокойно и методично, как он готовит это «послание».

«Так вот почему он не съел ее печень и сердце. Он убил козу не потому, что был голоден, к тому же убил необычно для оборотня.

Джереми не оборотень, он совсем не похож на оборотней, как их описывала Ровена. Он не благородное животное, которое охотится, чтобы есть. Он — бешеный пес.

Прав оказался только Эш. Неспроста он рассказывал свой анекдот о бешеном оборотне…»

— Знаешь, ты такая красивая, — внезапно сказал Джереми. — Я всегда так думал. Мне нравятся твои волосы.

Он смотрел Мэри-Линетт прямо в лицо. Она различала поры на его коже с появляющимися из них жесткими волосками. И еще она ощущала его запах — дикий запах зверинца.

Он протянул руку, чтобы прикоснуться к ее волосам, и на пальцах его оказались темные толстые когти. Мэри-Линетт казалось, что у нее глаза вылезают из орбит от страха.

«Не молчи, скажи что-нибудь. Не показывай, что боишься».

— Ты знал, как убили мужа миссис Бердок? — спросила она.

— Она сама мне рассказывала когда-то давно, — рассеянно ответил Джереми, продолжая перебирать пальцами ее волосы. Он уже изменился настолько, что его речь с трудом можно было разобрать. — Я использовал маленькие палочки от моих моделей. Ты ведь знаешь, что я занимаюсь моделированием. А еще черный ирис — для него. Для Эша. — Джереми произнес это имя с лютой ненавистью. — Я увидел его в тот день в этой дурацкой футболке. Клуб «Черный ирис»… Мой дядя когда-то принадлежал к нему. Дядю там держали за существо второго сорта.

Его глаза находились на расстоянии дюйма от глаз Мэри-Линетт. Внезапно он провел когтем по ее уху. Почувствовав внезапный прилив сил, она сделала яростный рывок, и одна ее рука освободилась. Мэри-Линетт замерла в страхе, что Джереми это заметит.

— Я бросил козу на крыльцо и убежал. — Лаская Мэри-Линетт, Джереми произносил слова тихо и как бы нараспев. — Я знал, что вы все были там. Я словно обезумел, я убил лошадь и все продолжал бежать. Я разбил вдребезги окно бензоколонки. И собирался ее сжечь… но решил подождать.

«Да, да и да! — подумала Мэри-Линетт, осторожно освобождая второе запястье, не отрывая взгляда от бешеных глаз Джереми и ощущая его звериное дыхание. — Да, конечно, это был ты, и мы слышали, как ты убегаешь. И ты не провалился в дыру на крыльце, потому что ты знал о ней, потому что ты сам чинил это крыльцо. И именно ты разбил окно: кто еще мог ненавидеть бензоколонку, как не работающий на ней?»

Наконец она освободила второе запястье от веревки. Ее захлестнула волна неистового ликования, но она следила за выражением своего лица и продолжала сжимать руки, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Он был таким сильным и таким быстрым… Если она просто набросится на него, у нее нет шансов.

— А сегодня вы все вместе приехали в город, — продолжал Джереми, спокойно заканчивая свой рассказ. Глядя на это существо, уже столь мало похожее на человека, трудно было поверить, что говорит именно оно. — Я подслушал ваш разговор, я знал, что он хочет тебя и постарается превратить в вампира. Я должен тебя защитить.

— Я знаю, что ты хочешь защитить меня, Джереми. Я верю тебе, — проговорила Мэри-Линетт почти спокойно.

Она прижималась спиной к морщинистому стволу дерева. Как же ей справиться с ним, если под рукой нет даже палки? А если бы и была, дерево не годится. Ведь он не вампир.

Джереми отступил назад. Мэри-Линетт почувствовала облегчение — но всего на короткую секунду. Затем она с ужасом увидела, что он срывает с себя рубашку, а под ней… под ней вместо кожи волчья шкура, подрагивающая от прохладного ночного воздуха.

— Я шел вслед за вами. Это я поджег твою машину, чтобы вы не смогли уехать, — сказал Джереми. — Я слышал, как ты сказала, что хочешь стать вампиром.

— Джереми, это был просто разговор…

Он продолжал, словно не слышал ее:

— Но это ошибка. Оборотни гораздо лучше. Ты поймешь это, когда я тебе покажу. Луна так красива, когда ты — волк.

Господи! Так вот что он имел в виду, когда говорил, что защитит ее, что все объяснит ей! Он собирается превратить ее в кого-то, подобного себе.

«Я должна защищаться. Ровена говорила, что оборотня можно одолеть только серебром, так что легенда о серебряных пулях, должно быть, верна. Но у меня нет серебряной пули. Или хотя бы серебряного кинжала…

Серебряный кинжал… серебряный нож…»

Ее фургон позади Джереми был почти целиком скрыт в клубах дыма. И дым уже покраснел от неудержимо разгорающегося пламени.

«Это слишком опасно, — подумала Мэри-Линетт. — Вокруг пламя, я не успею пробраться внутрь и выйти».

Джереми все еще продолжал говорить, и голос его становился свирепым.

— Ты не пожалеешь, что не попала в Царство Ночи. Эти их дурацкие ограничения — не убивать людей, не охотиться слишком часто… Мне никто не указывает, как нужно охотиться. Мой дядя пытался, но я о нем позаботился…

Внезапно это существо — а Джереми уже действительно не был больше человеком — умолкло и резко обернулось. Мэри-Линетт с ужасом смотрела, как его губы опять оттягиваются назад, как раскрывается хищная пасть, и тут же поняла, в чем дело, — Эш пришел в себя.

Он сидел и с изумлением озирался вокруг. Увидев Мэри-Линетт, он сосредоточил на ней взгляд, затем перевел его на существо, в которое превратился Джереми.

— Эй, ты! Не смей к ней прикасаться! — закричал он таким голосом, какого Мэри-Линетт никогда в жизни не слышала. Голосом, полным смертельной ярости. Она увидела, как Эш быстрым упругим движением встал и приготовился к прыжку…

Но оборотень опередил его. Он бросился на него, как зверь, но при этом помнящий, что у него все же есть руки: одной рукой он ухватил тисовую дубину. Дубина обрушилась на голову Эша и сбила его с ног, затем упала и покатилась, подпрыгивая, по ковру из хвои.

Оборотню она уже была не нужна, он оскалил зубы, собираясь вцепиться Эшу в горло…

Мэри-Линетт побежала.

Но не к Эшу — она ничем не могла ему помочь, у нее не было оружия. Мэри-Линетт помчалась к машине, в облако удушливого дыма.

«О господи, как горячо! Дай мне добраться туда…»

Щеки и руки обдало жаром. Вспомнив, чему ее учили на курсах выживания, она опустилась на колени и поползла: внизу воздух был прохладнее.

И тут она услыхала у себя за спиной жуткий звук. Это был волчий вой, от которого кровь стыла в жилах.

«Он понял, что мне пришло в голову. Он видел этот нож всякий раз, когда я пыталась открыть крышку бензобака. Он попытается меня остановить…»

Мэри-Линетт не раздумывая бросилась в дым и жар и добралась до автомобиля. Из-под капота взметались языки оранжевого пламени, а дверная ручка обожгла ей руку.

«Открывайся, да открывайся же!»

Дверь распахнулась. На Мэри-Линетт вновь пахнуло жаром. Вряд ли она выдержала бы это, если бы оставалась человеком. Но она обменялась кровью с четырьмя вампирами в течение двух дней, и уже не была прежней Мэри-Линетт… Но способна ли она убить?

Пламя лизало снизу приборную доску. Мэри-Линетт ощупывала дымящуюся виниловую обивку и шарила руками под водительским сиденьем.

«Есть! Нашелся!»

Ее пальцы коснулись металла — вот он, нож! Серебряный фруктовый нож, украшенный завитками в викторианском стиле, который ей одолжила миссис Бердок. Он был очень горячим. Мэри-Линетт схватила его, вытащила из-под сиденья и обернулась — как раз в то мгновение, когда кто-то набросился на нее сзади.

Она обернулась инстинктивно, чтобы лицом к лицу встретиться с тем, кто на нее напал. Но потом, вспоминая об этом, она всегда отдавала себе отчет в том, что могла бы просто обернуться, не обратив нож против нападающего. Она могла бы бросить его на землю или прижать к себе. И если бы она была той, прежней Мэри-Линетт, она так и поступила бы.

Но теперь она изменилась, она встретила нападение оборотня, держа нож наготове. И когда это страшное существо обрушилось на Мэри-Линетт, она почувствовала толчок в запястье, и рука ее не дрогнула.

Краем сознания она отметила: «Нож вошел прямо между ребрами…»

Затем все смешалось. Огромные зубы щелкали у самой шеи Мэри-Линетт, хватая ее за волосы, когти царапали ей руки, оставляя на них длинные кровавые борозды. Бросившаяся на нее тварь была тяжелой, покрытой шерстью, она не была человеком или даже получеловеком. Это был огромный рычащий волк.

Мэри-Линетт все еще продолжала сжимать нож в руках, с трудом удерживая его. Нож резко дергался, выкручивая ей запястья. И наконец он по рукоять погрузился в грудь волка.

Всего на мгновение, оттолкнув зверя, она заставила себя взглянуть на него.

Прекрасное животное, сильное и красивое, но с безумными глазами. До последнего вздоха оно пыталось убить ее.

«О, ты ненавидишь меня, я знаю. Я тебя предала, предпочла тебе Эша; я ранила тебя серебряным ножом. И теперь ты умираешь».

Мэри-Линетт трясло, у нее больше не было сил выносить все это. Выпустив из рук нож, она принялась отталкивать и пинать волка. Наконец она побежала от него прочь, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. На фоне пламени четко выделялся силуэт стоящего на задних лапах волка. Он готовился к последнему прыжку…

Но тут прозвучал негромкий хлопок, автомобиль вздыбился, как в агонии, и превратился в огненный шар.

Ослепленная, Мэри-Линетт вжалась от страха в землю, но продолжала смотреть. Она должна была это видеть.

Значит, вот как выглядит взорвавшийся в огне автомобиль. Это вовсе не похоже на огромный взрыв, какие показывают в кино. Это просто хлопок, а затем — просто огонь, поднимающийся все выше и выше…

Жар отгонял ее прочь, и, отползая от горящей машины, она не могла оторвать взгляда от оранжевого пламени. Это все, что осталось от ее фургона. Из-под металлических ободов колес продолжал выстреливать оранжевый огонь.

Волк не вышел из огня.

Мэри-Линетт приподнялась. В горле стоял дым, и когда она попыталась закричать: «Джереми!», из него вырвался лишь хрип.

Джереми так и не появился. И неудивительно: в груди у него был серебряный нож, а вокруг бушевало пламя.

Мэри-Линетт сидела, обхватив себя руками, и смотрела, как горит автомобиль.

«Он бы меня убил. Как любой хороший охотник. Я должна была защищаться, я должна была спасти Эша. И девочек… Он бы всех их убил. А потом он опять убивал бы людей, как убил того бродягу… Он был безумным, он был воплощенным злом, потому что ни перед чем не останавливался, добиваясь своего».

И она по-новому взглянула на все происшедшее.

Личина «славного парня», которую носил Джереми, всегда скрывала нечто нечеловеческое. Она замечала это, но каждый раз убеждала себя, что ничего такого нет, что ей показалось. Нужно было довериться своим чувствам с самого начала, с того мига, когда она поняла, что разгадала тайну Джереми Лаветта.

Мэри-Линетт била дрожь, но слез не было.

Ревел огонь. От автомобиля взлетали вверх снопы искр.

«Какое имеет значение, что все это можно оправдать. Это оказалось совсем не похоже на убийство в моем сновидении. Это не было легко, не было естественно, и я никогда не забуду, как он смотрел на меня…»

Затем Мэри-Линетт вспомнила об Эше.

Все случившееся настолько ее потрясло, что она почти забыла о нем. И теперь, обернувшись, боялась даже взглянуть на него. Мэри-Линетт подползла к тому месту, где он лежал.

«Слишком много крови… Он потерял слишком много крови, чтобы можно было на что-то надеяться. Если он умер… если все, что произошло, зря…»

Но Эш дышал. И когда она прикоснулась к его лицу, пытаясь найти место, не залитое кровью, он пошевелился. Затем приподнялся и попытался сесть.

— Лежи.

Рубашка и джинсы Джереми валялись на земле. Мэри-Линетт подняла рубашку и приложила ее к шее Эша.

— Эш, не шевелись.

Он снова попытался сесть.

— Не беспокойся. Я защищу тебя.

— Эш, ради бога, лежи спокойно, — просила Мэри-Линетт. Но Эш сопротивлялся, и ей пришлось уложить его силком. — Уже ничего не нужно делать. Он мертв.

Эш опустился на спину, закрыв глаза.

— Я его убил?

Мэри-Линетт проняла дрожь, и она издала сдавленный звук, почти похожий на смех: Эш мог дышать и говорить, и даже слова его звучали с обычной для него дурацкой самонадеянностью. Она и представить себе не могла, что ей когда-нибудь будет так приятно слышать этот тон. Прижимая рубашку к его шее, она видела, что рана почти зажила. Глубокая рваная рана на глазах превращалась в ровный розовый шрам.

Тело вампира — это что-то невероятное!

Эш сглотнул.

— Ты не ответила мне.

— Нет. Ты не убил его. Его убила я.

Он открыл глаза. Они молча смотрели друг на друга. И в это мгновение Мэри-Линетт поняла, что они оба многое осознали.

Эш сказал с несвойственной ему серьезностью:

— Извини меня. — Он отшвырнул рубашку и сел. — Извини.

Мэри-Линетт не помнила, кто протянул руки первым… Они бросились в объятия друг к другу. Обнимая Эша, Мэри-Линетт думала об охотниках и опасности и смеялась над смертью. А еще она думала обо всем, что по-настоящему принадлежит ночи, и о том, что никогда больше не увидит себя в зеркале такой, какою привыкла видеть. Руки Эша обнимали ее, она ощущала его силу, теплоту и надежность.

— Ну вот, наконец это кончилось, — сказал Эш. — Больше не будет убийств. Все прошло.

Это так… Но сколько испытаний ждет их впереди!..

Мэри-Линетт разрыдалась… Она плакала и плакала и никак не могла остановиться. Автомобиль выгорел дотла, лишь искры взлетали вверх, а Эш все держал ее в объятиях, крепко прижимая к себе.

ГЛАВА 17

— Ну, смертным она ничего не рассказала… однако оказала неповиновение властям Царства Ночи, — лениво произнес Эш своим самым небрежным тоном.

— Как? — кратко спросил Квин.

Был ранний вечер понедельника, сквозь западные окна фермерского дома Бердок струился солнечный свет. Эш был одет в новую рубашку, которую купил в центральном магазине Верескового Ручья, свитер с высоким воротом и длинными рукавами, закрывавшими уже почти зажившие шрамы на шее и руках, и вареные джинсы. Волосы, прикрывавшие царапины на затылке, были зачесаны назад. Эш разыгрывал лучшую роль в своей жизни.

— Ей было известно о бродяге-оборотне, но она никому о нем не рассказала.

— Значит, она была предательницей. И что ты сделал?

Эш пожал плечами.

— Убил ее колом.

Квин громко захохотал.

— Что ты смеешься? Это правда, — серьезно сказал Эш, глядя Квину в лицо своими, как он был сейчас уверен, большими бесхитростными глазами — возможно, голубыми. — Смотри.

Не сводя с Квина глаз, Эш сдернул розово-зеленое стеганое одеяло со свертка, лежавшего на диване.

У Квина брови взлетели вверх.

С минуту он разглядывал тетю Опал, которую привели в порядок настолько, что никому бы и в голову не пришло, что ей уже довелось побывать в могиле. Деревянная штакетина была аккуратно возвращена на свое место — в ее грудь.

Квин нервно сглотнул. Эш впервые увидел его растерянным.

— Так ты и вправду это сделал, — проговорил он. В его голосе прозвучало потрясение и невольное уважение.

«Похоже, Квин, ты не такой крутой, каким хочешь казаться, — подумал Эш. — Кроме того, сколько бы ты ни пытался вести себя как Старейшина, тебе всего восемнадцать. И тебе всегда будет восемнадцать, а я на следующий год, возможно, стану старше».

— Ладно, — сказал Квин, быстро прищурив глаза. — Ладно. Ну… должен признать твое превосходство.

— Да, я просто решил, что лучше всего будет разрешить ситуацию сразу. Видишь ли, она зашла слишком далеко.

Темные глаза Квина чуть расширились.

— Должен признать… я не думал, что ты настолько жесток.

— Я был обязан исполнить свой долг. Ради чести семьи, разумеется.

Квин кашлянул.

— Ну… а как насчет оборотня?

— Я и о нем позаботился.

Эш наклонился и сдернул бело-коричневое одеяло с «экспоната номер два». С Мэри-Линетт случилась истерика, когда Эш настоял на том, чтобы вытащить его из машины.

Ноздри Квина задрожали, когда он взглянул на волка.

— Извини, он пахнет паленой шерстью. Я даже сам немного закоптился, удерживая его в огне…

— Ты спалил его живьем?!

— Ну, это один из традиционных способов…

— Ладно, хватит, закрой его!

Эш опустил одеяло.

— Как видишь, все улажено. Ни один смертный не втянут в эту историю, никакой чистки не потребуется.

— Да, хорошо… — Квин все еще не спускал глаз с одеяла.

Эш решил, что наступил подходящий момент.

— Да, кстати. У девочек, оказывается, была очень разумная причина для приезда сюда. Они просто хотели научиться охотиться. Ничего противозаконного, не правда ли?

— Что? О… да. — Квин взглянул на тетю Опал, потом наконец посмотрел на Эша. — Значит, они вернутся назад, раз они научились этому.

— Ну, не сейчас. Они еще на некоторое время останутся.

— Останутся?

— Да, останутся. Послушай, здесь я — глава семьи, не так ли? И я говорю, что они останутся.

— Эш…

— Помнишь, когда-то здесь был аванпост Царства Ночи? Ты видишь, что случилось, когда он исчез. По округе стали бродить семьи оборотней-разбойников. Кому-то придется остаться здесь и удерживать форт.

— Эш… ты не должен расплачиваться за то, что здесь бродят изгои Царства Ночи. Здесь нет никакой пищи, кроме животных, и кроме смертных, здесь не с кем общаться…

— Да, это тяжелая работа, но кому-то же надо ее делать! И разве не ты говорил, что нет ничего хорошего в том, чтобы всю жизнь проторчать на острове?

Квин уставился на него и после долгой паузы сказал:

— Ну, я не думаю, что здесь намного лучше.

— В таком случае это пойдет на благо моим сестрам. Может быть, через несколько лет они оценят наш остров по достоинству. Тогда они передадут свою работу кому-нибудь другому.

— Эш… сюда больше никто не захочет приехать.

— Ну, это не тебе решать.

Эш выиграл битву. Квин был просто ошеломлен, и поскольку он хотел вернуться в Лос-Анджелес как можно скорее, Эш позволил себе некоторую долю правды:

— Возможно, я как-нибудь навещу их.

— Он прекрасно со всем справился, — рассказывала Ровена тем вечером. — Мы все слышали из кухни. Вам бы это понравилось.

Мэри-Линетт улыбнулась.

— Квин ждет не дождется, когда сможет отсюда убраться, — проговорила Джейд, держа Марка за руку.

— Хотела бы я посмотреть, как ты будешь объяснять все это отцу, — сказала Кестрель Эшу.

— Забавно, — ответил Эш. — Но мне этого совсем не хочется.

Все рассмеялись, кроме Мэри-Линетт. Большая кухня фермерского дома была теплой и светлой, но за окнами уже смеркалось. Мэри-Линетт ничего не различала в сгущающихся сумерках: за последние два дня действие кровных уз постепенно исчезало. Ее чувства опять стали обычными, человеческими.

— Ты уверен, что все обойдется? — спросила она Эша.

— Да. Я расскажу нашему отцу правду, по крайней мере в основных чертах. О том, что разбойник-оборотень убил тетю Опал и что я убил оборотня. И что девочкам лучше остаться здесь, спокойно охотиться и следить, чтобы не появились другие бродяги. Наверняка сохранились какие-то сведения о семье Лаветтов… Даже если отец станет проверять, он не сможет поймать меня на лжи.

— Целое семейство разбойников-оборотней… — задумчиво сказала Кестрель.

— Бешеных оборотней, — уточнил Эш. — Для Царства Ночи они были так же опасны, как любой охотник на вампиров. Бог знает как долго они здесь находились… Во всяком случае, достаточно долго, чтобы их земля получила название «Ручей Бешеного Пса».

— И чтобы люди принимали их за сасквачей, — добавил Марк.

В карих глазах Ровены появилось беспокойство.

— Это моя вина, что ты не догадалась обо всем, — обратилась она к Мэри-Линетт. — Я сказала тебе, что он не может быть убийцей. Извини.

Поймав ее взгляд, Мэри-Линетт удержала его.

— Ровена, ты ни в чем не виновата, думаю, ты и представить себе не могла такое. Он убивал не ради еды, как обычный оборотень. Он убивал, чтобы защитить свою территорию. И чтобы напугать нас.

— И это могло возыметь свое действие, — заметил Марк. — Не получилось только потому, что вам, ребята, оказалось больше некуда идти.

Эш взглянул на Марка, затем на сестер.

— У меня вопрос: этой территории вам достаточно?

— Конечно, — несколько удивилась Ровена.

— Нам ведь не всегда нужно убивать животных, — пояснила Джейд. — Мы можем брать крови понемножку. Черт возьми, мы можем даже попробовать коз.

— Я скорей попробую Тигги, — блеснув золотистыми глазами, резко сказала Кестрель.

Мэри-Линетт посмотрела долгим взглядом на Кестрель. Временами она задумывалась о ней. О том, что однажды для Кестрель этой территории может оказаться недостаточно. В некотором отношении она была похожа на Джереми. Красивая, жестокая, целеустремленная. Настоящий обитатель Царства Ночи.

— А ты что скажешь? — Эш взглянул на Марка.

— Я? Хм… Ну, вообще-то я привык к гамбургерам…

— Я пыталась взять его на охоту прошлой ночью, — прервала Марка Джейд. — Ну, знаете, просто показать ему. Но он отказался.

— На самом деле я не…

— Нет, ты отказался, — весело и спокойно сказала Джейд.

Марк отвернулся. Мэри-Линетт заметила, что они продолжают держаться за руки.

— В общем, как я понимаю, ты, Марк, не собираешься становиться вампиром, — констатировал Эш.

— Хм… скажем так: в обозримом будущем — нет.

Эш повернулся к Мэри-Линетт:

— А как насчет жителей городка? Что они говорят обо всем этом?

— В целом мне известно, что происходит в городе: я сегодня утром говорила с Банни Мартин. Я так рада, что она не оказалась вампиром.

— Я всегда это знал, — сказал Марк.

— Короче говоря, происходит следующее. — Мэри-Линетт подняла палец. — Первое. Все знают, что Джереми пропал. Хозяин бензоколонки не видел его с позавчерашнего дня и отправился проверить трейлер. Там нашли много странных вещей. Но известно лишь то, что Джереми исчез.

— Хорошо, — сказала Ровена.

Мэри-Линетт подняла еще один палец.

— Второе. Отец огорчен, но не удивлен, что фургон взорвался. Клодин предсказывала это еще год назад.

Подняв еще один палец, Мэри-Линетт продолжила:

— Третье. Мистер Кимбл понятия не имеет, кто убил его лошадь. Но сейчас он думает, что это было скорее животное, чем человек. Вик Кимбл считает, что это был сасквач. Они с Тоддом очень напуганы и хотят навсегда уехать из Верескового Ручья.

— Давайте объявим минуту молчания в честь этого радостного события, — торжественно предложил Марк.

— Четвертое, — объявила Мэри-Линетт, поднимая четвертый палец. — Со временем вам, девочки, придется объявить, что ваша тетя не вернется из «отпуска». Но, я думаю, можно немного подождать. Сюда никто не приходит, поэтому никто не заметит, что ее нет. Мы спокойно похороним ее и Джереми. И даже если кто-нибудь найдет их, то что он обнаружит? Мумию приблизительно тысячелетнего возраста и волка. Никто не увидит связи между этим и пропавшими людьми.

— Бедная старушка, бедная тетя Опал! — воскликнула Джейд все так же весело. — Но она все же помогла нам, правда?

Мэри-Линетт взглянула на нее. «Да, это так, — подумала она. — Когда ты смеешься над смертью, в твоих глазах серебро. Джейд тоже настоящий человек Царства Ночи».

— Да, помогла. И мне будет ее недоставать, — произнесла она вслух.

— Итак, все улажено, — сказала Кестрель.

— Похоже, что так. — Голос Эша прозвучал не совсем уверенно. — Квин уже ждет меня внизу на дороге. Я сказал ему, что мне нужна всего пара часов, чтобы собраться и попрощаться с вами.

Наступило молчание.

— Я провожу тебя, — наконец сказала Мэри-Линетт. Они вместе направились к двери и вышли из дома в сумерки. Эш закрыл дверь.

— Ты еще можешь уехать со мной.

— С тобой и Квином?

— Я отошлю его. Или уеду, а завтра вернусь и заберу тебя. Или я вернусь сюда и останусь…

— Тебе нужно уехать и рассказать обо всем отцу. Сделать все как положено, чтобы сестры были в безопасности. Ты и сам это знаешь.

— Хорошо, а после я вернусь, — в голосе Эша звучало отчаяние.

Мэри-Линетт смотрела вдаль. Солнце уже село. На востоке небо стало темно-пурпурным, почти черным. И в этот миг Мэри-Линетт увидела, как восходит звезда. Нет, не звезда — планета Юпитер.

— Я еще не готова. Хотелось бы мне…

— Неправда, — сказал Эш, и, конечно, он был прав. Она знала это еще там, когда сидела у дороги и плакала, глядя на свой горящий автомобиль. И хотя с тех пор она много думала об этом в темноте своей комнаты, она ничего не могла с собой поделать.

Она никогда не станет вампиром. Она просто не может все отвергнуть ради этого. Она не сможет делать то, что должны делать вампиры, и оставаться при этом нормальной, в здравом уме. Она не сможет стать такой, как Джейд, или Кестрель, или даже как Ровена с ее бледными мускулистыми ногами и инстинктом охотника. Мэри-Линетт глядела прямо в сердце Царства Ночи… и не смогла соединиться с ним.

— Я не хочу, чтобы ты изменилась, — сказал Эш. — Я хочу, чтобы ты оставалась собой.

Не глядя на него, Мэри-Линетт произнесла:

— Но мы не маленькие дети. Мы не можем, подобно Марку и Джейд, просто держаться за руки, хихикать и совсем не думать о будущем.

— Нет, мы всего лишь духовные супруги… Мы лишь предназначены друг для друга навсегда.

— Если мы должны быть вместе навсегда, дай мне время. Возвращайся домой и немного подумай. Присмотрись к Царству Ночи и убедись, что ты хочешь оставить его…

— Я уже знаю это.

— Присмотрись к людям и убедись, что хочешь связать свою жизнь с одним из них.

— И при этом помнить о том, что я с ними делал?

— Да, — прямо взглянула на него Мэри-Линетт.

Эш смотрел вдаль.

— Хорошо. Я согласен. Мне нужно многое уладить…

Мэри-Линетт знала это. Он привык думать о людях как об отребье… и пище. А то, что она увидела, когда они обменивались кровью, ей не хотелось больше себе представлять.

— Тогда постарайся уладить все, что сможешь, — сказала Мэри-Линетт, хотя она даже не надеялась, что это возможно. — И не торопись. Дай мне повзрослеть. Я еще не окончила школу, Эш.

— Через год ты ее окончишь. И тогда я вернусь.

— Может показаться, что время пролетело слишком быстро.

— Я знаю. В любом случае я вернусь. — Он иронично улыбнулся: — А тем временем я буду сражаться с драконами, как всякий рыцарь ради своей прекрасной дамы. Я докажу, что я тебя достоин. Ты будешь мной гордиться.

У Мэри-Линетт перехватило дыхание. Улыбка исчезла с лица Эша. Они стояли, глядя друг на друга.

Настало время поцелуя. Но они просто стояли и смотрели друг на друга. Наконец они обнялись. Все крепче прижимаясь к Эшу, Мэри-Линетт зарылась лицом в его плечо. Эш осыпал ее поцелуями, повторяя:

— Я хочу стать человеком, я хочу стать человеком…

— Нет, ты не хочешь… — Поцелуи помешали Мэри-Линетт произнести это достаточно твердо.

— Хочу. Хочу.

Но разве одного желания достаточно? Мэри-Линетт знала, что он и сам все понимает. Дело вовсе не в том, кем он был, — важно то, что он делал… и что собирался делать. Он видел слишком много темных сторон жизни, чтобы стать нормальным человеком. Его характер уже сформировался, и Мэри-Линетт не была уверена, что он сможет переломить себя.

— Верь мне, — сказал он, будто услышав ее мысли.

Мэри-Линетт не знала, что ответить. И она сделала единственное, чем могла ему помочь, — подняла голову. Их губы встретились.

Электрическая вспышка больше не причиняла боли, и розовый туман был прекрасен. Все вокруг стало теплым, чистым и удивительно спокойным…

Вдруг позади них постучали в дверь. Мэри-Линетт и Эш, вздрогнув, отскочили в разные стороны. Они удивленно смотрели друг на друга: их чувства были еще слишком новы для них. Мэри-Линетт пришла в себя первой. Она рассмеялась, а вслед за ней засмеялся и Эш.

— Все на выход, — сказали они одновременно.

Первыми из дома вышли Джейд с Марком, за ними — Ровена и Кестрель. Они остановились на крыльце, держась подальше от дыры. И все улыбались Эшу и покрасневшей от смущения Мэри-Линетт.

— До свидания, — твердо сказала она Эшу.

Он долго глядел на нее, затем посмотрел на дорогу позади себя, повернулся и пошел.

Мэри-Линетт смотрела ему вслед, часто моргая, чтобы сдержать слезы. Ей все еще трудно было ему поверить. Но ведь в том, чтобы надеяться, нет никакого вреда? И в том, чтобы желать… Даже если желания почти никогда не сбываются…

— Смотрите! — ахнула Джейд.

Они все увидели это… и сердце Мэри-Линетт радостно забилось. На северо-востоке темноту небосвода стрелой прочертила полоса света. Это были не тускло мерцающие звезды, а бриллиантовые россыпи зеленых метеоритов, искрящийся ливень, пересекавший половину неба.

Поздние Персеиды. Последние летние метеориты. Это было как благословение.

— Скорей, скорей! Загадай желание, — нетерпеливо повторял Марк, обращаясь к Джейд. — Загадай на звезду, пока она летит.

Мэри-Линетт взглянула на его взволнованное лицо. Глаза брата сияли от возбуждения. Позади него Джейд хлопала в ладоши, широко раскрыв глаза от восторга.

«Я так рада, что ты счастлив, — подумала Мэри-Линетт. — Желание, которое я загадала для тебя, сбылось. Теперь, может быть, я загадаю для себя.

Я хочу… Я хочу…»

Эш обернулся и улыбнулся ей.

— Я вернусь через год! И я убью дракона!

В темно-фиолетовых сумерках он уже спускался к дороге по заросшей травой тропинке. На мгновение он взглянул на Мэри-Линетт — настоящий рыцарь, отправляющийся в странствия. Странствующий безоружный рыцарь с сияющими белокурыми волосами, уходящий в очень темную и опасную неизвестность. Затем он повернулся и, помахав рукой на прощание, пошел дальше.

Все кричали ему вслед: «До свидания!»

И Мэри-Линетт ощущала тепло и поддержку своего брата и трех своих кровных сестер. Жизнерадостная Джейд. Неистовая Кестрель. Мудрая и спокойная Ровена. И Марк, который больше не был замкнутым и одиноким. Тигги терся об ее ноги, добродушно мурлыча.

— Даже когда мы не будем вместе, мы будем смотреть в одно небо! — крикнул Эш.

— Нашел себе занятие! — прокричала в ответ Мэри-Линетт.

Но он был прав. Небо теперь будет одно на двоих. И она будет знать, что где-нибудь там, далеко, он смотрит в его вышину с изумлением. И знать это для нее очень важно.

И еще она теперь точно знает, кто она. Она — человек, она Мэри-Линетт, и однажды она откроет сверхновую звезду, или комету, или черную дыру… А через год вернется Эш.

И она всегда будет любить ночь.

Примечания

1

У племянниц миссис Бердок «говорящие» имена. «Ровена» по-английски означает «рябина», «Кестрель» — «пустельга», а «Джейд» — «нефрит». Фамилия «Бердок» означает «лопух». — Примеч. перев.

(обратно)

2

Еще одно «говорящее» имя. «Эш» по-английски означает «ясень», а также «пепел». — Примеч. перев.

(обратно)

3

«Окно во двор» — фильм А. Хичкока. Главный герой фильма, фотограф, подсматривает из окна своего дома за соседями. В один прекрасный день он начинает подозревать, что его сосед убил свою жену и закопал ее труп во дворе. — Примеч. перев.

(обратно)

4

«Сумеречная зона» — популярный фантастический сериал. — Примеч. перев.

(обратно)

5

Нэнси Дрю — героиня популярной в США серии детских детективных повестей «Загадочные истории Нэнси Дрю». — Примеч. перев.

(обратно)

6

Сасквач («дикий человек» на языке индейцев-селишей), или бигфут (англ. «большая нога»), — большой волосатый гуманоид, который якобы водится на северо-западе США и западе Канады. «Родственник» гималайского «снежного человека», или йети. — Примеч. перев.

(обратно)

7

Пул — разновидность игры в бильярд. — Примеч. перев.

(обратно)

8

Сервис Роберт (1874–1958) — известный поэт, автор баллад о жизни на севере Канады, за которые получил прозвище «канадский Киплинг». — Примеч. перев.

(обратно)

9

Персонаж сказки Ф. Баума «Волшебник страны Оз». Злая Западная Ведьма растаяла, как кусок сахара, когда ее облили водой. — Примеч. перев.

(обратно)

Оглавление

Царство Ночи… еще никогда любовь не была такой пугающей…

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

ГЛАВА 11

ГЛАВА 12

ГЛАВА 13

ГЛАВА 14

ГЛАВА 15

ГЛАВА 16

ГЛАВА 17 . . . . . . . . . .

Реклама на сайте