«Любимый грешник»

Мелисса Марр Любимый грешник

Посвящается Локу, Дилану и Азии, которые верили в меня даже тогда, когда я сама теряла веру в себя, а также памяти Джона Марра Старшего и Марджори Марр, чье присутствие поддерживало во мне силы, когда мне не хватало решимости.

Благодарности

Мне посчастливилось познакомиться с удивительными людьми, которые стали для меня настоящей опорой, такими, как мой замечательный сумасшедший агент Рейчел Вейтер, мои проницательные и страстные издатели Энн Хопп и Ник Лэйк (а также вся удивительная команда Харпера, в том числе Камилла, Элисон и Таша), мои читатели Энн Джил и Рэнди Симпсон, моя драгоценная подруга Келли Кинси и мои наставники и друзья Майкл Гринвуд и Тони Харрисон. Вера и энтузиазм, которые вы делили со мной на протяжение всего этого пути, подарили мне смирение.

Также я выражаю благодарность людям, которые вдохновляли и поощряли меня в течение моей жизни: Джону и Ванессе Марр — за то, что учили меня вере, смелости и тому, что лежит вне поля нашего зрения; Дилану и Азии — за то, что напоминали мне каждый день, что невозможное возможно; Локу — за то, что показал мне, что настоящее блаженство возможно и по эту сторону вуали. Без вас бы ничего не было.

Пролог

Летний король встал перед ней на колени.

— Это и есть твой свободный выбор — рискнуть принять зимний холод?

Она посмотрела на него — на молодого человека, в которого влюбилась за эти последние недели. Ей даже и не снилось, что он может быть не человеком, но сейчас его кожа пылала, будто прямо под ней горело пламя, так странно и прекрасно, что она не могла отвести взгляд.

— Это то, чего я хочу.

— Ты понимаешь, что если не станешь той, единственной, тебе придется нести холод Зимней Королевы до тех пор, пока следующая смертная не рискнет сделать это? И ты действительно захочешь предупредить ее о том, что мне нельзя доверять? — Он сделал паузу, глядя на нее с болью. Она кивнула. — Если она откажет мне, тебе придется предупреждать следующую и следующую, — он приблизился, — и до тех пор, пока одна из них не согласится, ты не освободишься от холода.

— Я понимаю. — Она улыбнулась как можно увереннее и подошла к кусту боярышника. Когда она наклонилась потрогать его, листья погладили ее руки.

Ее пальцы сомкнулись вокруг посоха Зимней Королевы. Это было так естественно, будто тысячи рук уже делали это. Руки тех, других девушек, которые стояли когда-то там же, где она сейчас, но ей не хотелось об этом думать.

Она стояла, полная надежд и страха. За ее спиной он придвинулся ближе. Шелест растущих деревьев стал почти оглушительным. Яркость его кожи, его волос усилилась — ее тень упала к ее ногам.

— Пожалуйста, позволь ей быть единственной, — прошептал он.

Она держала посох Зимней Королевы и… надеялась. На какой-то момент она даже поверила, но лед охватил ее, словно тысячи стеклянных осколков пронзили ее вены.

— Кинан! — Прокричала она его имя.

Она бросилась к нему, но он уже удалялся, больше не светясь и не глядя на нее.

И она осталась одна — в компании одного-единственного волка — в ожидании того дня, когда скажет следующей девушке, как глупо было любить его, доверять ему.

Глава 1

Видящие, или Люди Вторичного Видения,

обречены на столкновения с Фейри,

которых они называют Sleagh Maith,

или Хорошими Людьми.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

— Четверка в боковую лузу. — Эйслинн коротким четким ударом загнала шар в лузу, и он упал с приятным стуком.

Ее партнер по игре, Денни, бил с такой силой, как будто хотел разнести шар вдребезги. Она закатила глаза:

— Ты куда-то торопишься? — Он прицелился кием.

— Точно. — Концентрация и контроль . Вот все, что сейчас нужно, она же забила двойку.

Он кивнул и ударил. Почти.

Эйслинн обошла стол, остановилась и натерла кий мелом. Звуки вокруг нее — стук сталкивающихся шаров, низкий смех, даже нескончаемый поток кантри и блюза из музыкального автомата — крепко держали ее в реальном мире: в мире людей, в безопасном мире. Но этот мир не был единственным несмотря на то что Эйслинн безумно хотела, чтобы это было именно так. Однако сейчас на короткое время другой мир — уродливый — был скрыт.

— Тройка в угловую лузу. — Она сделала движение кием — хороший удар.

Концентрация. Контроль.

А потом она почувствовала это — теплый воздух на коже. Фейри с его слишком горячим дыханием вдыхал аромат волос, обвивающих ее шею. Его подбородок остро давил на кожу. Даже вся концентрация в мире не смогла бы сделать лицо этого фейри менее отвратительным.

Она промахнулась: в лузу упал биток.[1]

Денни вытащил шар.

— Что это было?

— Полная лажа. — Она выдавила улыбку, глядя на Денни через стол, только чтобы не видеть тех, кто сейчас входил в дверь.

Даже не глядя, она прекрасно их слышала: смех и визг, скрежет зубов и трепет крыльев, настоящая какофония, избежать которой она никак не могла.

Когда вечер опускался на город, они целыми группами бродили по улицам, вторгаясь в ее пространство, уничтожая все ее шансы на покой.

Денни не посмотрел на нее, на задал никаких вопросов, просто шагнул к ней от стола и крикнул:

— Грейс, сыграй что-нибудь для Эш.

Грейс покопалась в музыкальном автомате и нашла то, что не относилось к кантри или блюзу — Limp Bizkit “Break Stuff”.

Когда странная музыка в сопровождении могильного голоса рассеяла гнев, сводящий живот, Эйслинн улыбнулась. Если бы я могла также освободиться, направить все годы агрессии на этого фейри. Она водила рукой по гладкому дереву кия, наблюдая, как Остролицый кружит вокруг Грейс. Я бы начала с него. Прямо здесь, прямо сейчас. Она прикусила губу. Разумеется, все решат, что она совсем выжила из ума, если она начнет тыкать кием в никому не видимое тело. Все так подумают, но только не фейри.

Денни очистил стол до того, как песня закончилась.

— Мило. — Эйслинн прошла к стойке у стены и вставила кий в свободную ячейку.

Хихикая пронзительно-высоким голосом прямо за ее спиной, Остролицый вырвал прядь ее волос.

— Покажем им еще? — Но голос Денни сказал больше, чем его слова: он знал ответ уже до того, как задал вопрос. Он не знал, почему, но он умел читать знаки.

Остролицый водил прядью ее волос по его лицу.

Эйслинн откашлялась:

— Давай в другой раз.

— Конечно. — Денни начал разбирать кий.

Постоянные клиенты никогда не обсуждали частые перепады ее настроения и непонятные привычки.

Она быстро пошла к двери, прощаясь на ходу, сознательно стараясь не смотреть на фейри. Они сдвигали с мест шары, толкали людей — делали все, чтобы спровоцировать проблемы, — но не последовали сегодня за ней, пока. Возле стола, расположенного у самой двери, она остановилась:

— Я ухожу.

Один из парней поднял взгляд от замечательной комбинации шаров для удара, поскреб свою бородку и пригладил торчащие в разные стороны пепельные волосы:

— Золушке пора домой?

— Ты же знаешь как это бывает — нужно попасть домой до того, как потеряешь туфельку. — Она подняла ногу в старом теннисном кеде. — Ни один принц не польстится на такое.

Он фыркнул и снова повернулся к столу.

Фейри с оленьими глазами шла через комнату; тонкокостная с выпирающими суставами, она была вульгарной и великолепной одновременно. Слишком большие для ее лица глаза делали ее поразительной. С этими глазами в сочетании с чрезвычайной худобой она казалась уязвимой, невинной. Однако она не была такой.

Никто из них не был.

Женщина за столом возле Эйслинн сбила длинную трубочку пепла в уже переполненную пепельницу.

— Увидимся в следующие выходные.

Слишком нервничая, чтобы ответить, Эйслинн кивнула.

Фейри с оленьими глазами быстрым, едва заметным движением тонкого синего языка щелкнула какого-то парнокопытного фейри. Он отступил, но дорожка крови уже сбегала вниз по его впалой щеке. Оленеглазая захихикала.

Эйслинн с силой закусила губу и подняла руку, чтобы помахать на прощание Денни. Сконцентрируйся . Она с трудом заставила себя идти уверенно, спокойно. К сожалению, ни уверенности, ни покоя она не чувствовала.

Она вышла на улицу, силясь сдержать опасные слова, готовые сорваться с губ. Она хотела кричать, хотела сказать им всем, чтобы убирались отсюда, но не могла. Она не могла говорить с ними, иначе они узнают о ее секрете: узнают, что она может их видеть.

Единственный способ выжить — хранить этот секрет. Бабушка научила ее этому правилу еще до того, как Эйслинн научилась писать свое имя: не высовывайся и держи рот на замке. Ей казалось, что скрывать это неправильно, но если бы бабушка хотя бы заподозрила непослушание, она посадила бы ее под замок: домашнее обучение, никаких общественных мест, никаких вечеринок, никакой свободы, никакого Сета. Она провела так немало времени, пока училась в средней школе.

Больше — никогда.

Поэтому, сдерживая гнев, она направилась в центр города — в относительную безопасность железных решеток и металлических дверей. Железо в своем изначальном виде так же, как и переработанное в сталь, было ядовитым для фейри, что Эйслинн находила весьма удобным для себя. Если не брать во внимание тех фейри, что гуляли по ее улицам, Хантсдейл был ее домом. Она бывала в Питтсбурге, гуляла по Вашингтону, бродила по Атланте. Эти города ей нравились. Но они были уж слишком процветающими, чересчур оживленными, перенасыщенными парками и деревьями. Хантсдейл не процветал. Уже довольно давно. А это значило, что фейри тут тоже не процветали.

Кураж звенел в большинстве переулков и аллей, которые она пересекала, но это было совсем не так плохо, как распространяющееся удушье фейри, скачущих по бульварам Вашингтона и разгуливающих в ботанических садах Питтсбурга. Этой мыслью она пыталась себя успокоить на ходу. Здесь было меньше фейри, как собственно и людей.

Меньше — это хорошо.

Улицы не были пусты: люди спешили по делам, шли за покупками, гуляли, смеялись. Им было проще: они не видели синего фейри, который возглавлял клин из нескольких крылатых собратьев за грязным окном, никогда не видели фейри с львиными гривами, которые пересекали линии электропередач, толкаясь и приземляясь прямо на людей.

Быть такой же слепой … Это было заветной мечтой Эйслинн всю ее жизнь. Однако это желание ничего не меняло. Даже если бы ей удалось каким-то образом больше не видеть их, человек не может перестать знать истину.

Она засунула руки в карманы, продолжая идти дальше, мимо матери с непослушными детьми, мимо витрин магазинов, разукрашенных морозными рисунками, мимо улиц, покрытых заиндевелой грязью. Она дрожала. Казалась, началась бесконечная зима.

Она миновала угол Харпер и Третьей улицы, когда они вышли из переулка — те два фейри, которые преследовали ее почти каждый день в течение последних двух недель. У девушки были длинные белые волосы, струящиеся, как кольца дыма. Ее губы были синими — не от помады, а как у мертвеца. На ней была выцветшая коричневая кожаная юбка, вышитая толстыми нитками. Рядом с ней был огромный белый волк, она то ехала на нем, то опиралась на него. Когда другой фейри касался ее, от ее кожи шел пар. Она оскаливалась, толкала и била его, но он только улыбался.

И когда он делал это, он становился по истине великолепным. Он постоянно слегка светился, как будто горячие угли тлели в нем. Его волосы до плеч сияли, как медные струны, которые могли бы порезать кожу Эйслинн, если бы она решила пропустить их сквозь пальцы. Но, разумеется, она не стала бы этого делать, даже если бы он был настоящим человеком — он был не в ее вкусе: смуглый и слишком красивый, а его небрежная походка говорила о том, что он прекрасно знал, насколько привлекателен. Он шел так, будто все и все были в его власти, из-за чего казался выше. Однако он все же не был таким же высоким, как худые до костлявости девушки на речном пляже или незнакомцы с кожей цвета древесной коры, которые бродили по городу. Он был среднего роста, лишь на голову выше, чем сама Эйслинн.

Когда он приближался, она чувствовала аромат полевых цветов, слышала шелест ивовых веток, как будто сидела у пруда в один из редких летних дней: вкус самого разгара лета в начале холодной осени. И ей хотелось сохранить этот вкус, согреться в нем, завернуться в него, пока тепло не впитается в ее кожу. Это пугало ее. Ее пугало почти непреодолимое желание приблизиться к любому из них. Он пугал ее.

Эйслинн ускорила шаг, не побежала, просто зашагала быстрее. Только не беги. Если она побежит, они станут преследовать ее, они всегда так делают.

Она нырнула в «Мир комиксов». Ряды не покрашенных деревянных полок магазина давали ей ощущение безопасности. Моя территория .

Каждую ночь она ускользала от них, пряталась, выжидая, когда они пройдут мимо и исчезнут из вида. Иногда это не получалось с первого раза, но, тем не менее, срабатывало всегда.

Она ждала в магазине, надеясь, что они не заметили ее.

А потом он вошел, каким-то образом скрыв свое сияние, вполне похожий на человека и — видимый для всех.

Это что- то новенькое . Это не хорошо. Там, где дело касалось фейри, не могло быть ничего хорошего. Они каждый день проходили мимо нее — мимо всех — невидимые и неслышимые, пока они сами того не желали. Эйслинн знала: самые могущественные из них — те, которые могли проникнуть дальше в город, — могли создавать иллюзию — так они управляли человеческим сознанием — и спрятать свою истинную сущность под видом людей. Эти фейри пугали ее больше других.

Но этот был еще хуже: он «надел» иллюзию прямо на ходу, став видимым внезапно, как будто его появление вообще ничего не значило.

Он остановился у прилавка и заговорил с Эдди, наклонившись к нему, чтобы тот услышал его, поскольку из динамиков в углах грохотала музыка.

Эдди посмотрел в ее сторону, а потом снова на фейри. Он произнес ее имя. Она видела это, хотя и не могла слышать.

Только не это.

Фейри пошел к ней, улыбыясь и выглядя так, будто он был просто одним из ее самых богатых одноклассников.

Она отвернулась и взяла с полки старое издание ужасов и сказок, очень надеясь, что руки ее при этом не дрожали.

— Эйслинн, правильно? — Мальчик-фейри был прямо возле нее, плечом к плечу, слишком близко. Он посмотрел на комикс и улыбнулся. — Есть что-нибудь интересное?

Она отступила и медленно осмотрела его. Если он хотел походить на человека, то она сказала бы, что ему это не удалось. В потертых джинсах и тяжелом шерстяном пальто он выглядел слишком респектабельно. Он «приглушил» медный цвет своих волос до песчано-белого, скрыл странный шелест лета, но даже в виде человека был слишком красив, чтобы быть настоящим.

— Я таким не интересуюсь, — она вернула комикс на полку и вошла в следующий проход, стараясь сдерживать страх, что, впрочем, ей плохо удавалось.

Он настойчиво последовал за ней, чересчур близко.

Она не думала, что он причинит ей вред. Только не здесь, не на публике. Ко всем их недостаткам, они вели себя лучше, когда носили человеческие «маски». Может быть, потому, что боялись железных решеток в человеческих тюрьмах. На самом деле совершенно неважно, почему. Имело значение лишь то, что это правило они, похоже, соблюдали.

Но когда Эйслинн взглянула на него, ей все еще очень хотелось убежать. Он был похож на тигра, выслеживающего свою добычу, прячась в конце ущелья.

Мертвенно-бледная девушка ждала снаружи, сидя на спине своего волка. Ее лицо было задумчивым, а глаза горели каким-то черным светом — странные вспышки цвета в черной луже.

Не смотри прямо на невидимых фейри, правило № 3 . Эйслинн снова взглянула на полку перед собой так спокойно, как будто просто осматривалась в магазине.

— У меня назначена встреча с несколькими людьми за чашечкой кофе, — мальчик-фейри приблизился. — Хочешь присоединиться?

— Нет, — она боком отступила подальше от него. Сглотнула, но это не помогло. Во рту было сухо от страха и искушения, которые она ощущала в этот момент.

Он последовал за ней:

— В другой вечер.

Это не было похоже на вопрос, нисколько. Эйслинн покачала головой:

— Определенно, нет.

— У нее всегда был иммунитет к твоим чарам, Кинан, — проговорила с улицы бледная девушка. Ее голос был мелодичным, но в нем чувствовались резкие нотки. — Умница.

Эйслинн не ответила: бледная девушка не была видимой. Не отвечай невидимым фейри, правило № 2.

Он тоже не ответил ей, даже не взглянул в ее сторону.

— Могу я написать тебе? По электронной почте? Или еще как-нибудь?

— Нет. — Ее голос был грубым. Во рту было сухо. Она снова сглотнула, язык прилип к небу и издавал щелкающие звуки, когда она пыталась заговорить. — Меня это совершенно не интересует.

Вообще- то ее это очень интересовало.

Она ненавидела себя за это, но чем ближе к ней он стоял, тем больше она хотела ответить да, да, пожалуйста, да на все, что ему только хотелось. Но она не сказала. Не могла.

Он вытащил листок бумаги из кармана и что-то нацарапал на нем.

— Это мой адрес. Если ты передумаешь…

— Не передумаю. — Она взяла листок, стараясь унять дрожь в пальцах, опасаясь, что если прикоснется к нему, все станет еще хуже, и засунула в карман.

Пассивное сопротивление . Именно это посоветовала бы бабушка. Просто пройди через это и уходи.

Эдди наблюдал за ней. Бледная девушка тоже.

Мальчик- фейри наклонился к ней и прошептал:

— Мне действительно хочется познакомиться с тобой, — он понюхал ее, как будто на самом деле был каким-то животным, не более чем просто похожим на человека. — Честно слово.

И тут было правило № 1: никогда не привлекай внимание фейри . Она почти бросила попытки держаться подальше от него от своего необъяснимого желания сдаться в его руки. Она застыла в дверном проеме, когда бледная девушка прошептала:

— Беги, пока можешь.

Кинан смотрел, как Эйслинн уходит. Она хотела побежать, но не побежала. Он чувствовал это, чувствовал ее страх, как бьющееся сердце побежденного животного. Смертные обычно не убегали от него, особенно девушки: только одна сделала это за все те годы, что он играл в свои игры.

Это девушка была напугана. Ее и так бледная кожа побелела еще больше, когда он обратился к ней, делая ее похожей на видение в рамке прямых иссиня-черных волос. Утонченной . Это придавало ей какую-то уязвимость, доступность. А может, такое впечатление производила ее миниатюрность. Он представил себе, что если бы она встала рядом с ним, ее голова была бы прямо под его подбородком, и он смог бы целиком укрыть ее полами своего пальто. Идеально .

Правда, она явно нуждалась в некотором руководстве по поводу одежды — нужно заменить повседневное барахло, которое она, судя по всему, предпочитала, добавить немного драгоценностей — к сожалению, все это было невозможно в ближайшем будущем. Ну, по крайней мере, у нее были длинные волосы.

Она была как глоток свежего воздуха, удивляя тем, что контролировала свои эмоции. Большинство выбранных им девушек были такими пылкими, такими изменчивыми. Когда-то он думал, что пламенная страсть — замечательная черта для Летней Королевы. Это имело смысл.

Дония прервала его мысли:

— Не думаю, что ты ей нравишься.

— И что с того?

Дония скривила синие губы — единственное пятно цвета на ее холодном белом лице.

Он знал ее и мог видеть доказательства произошедших с ней перемен — светлые волосы стали белыми, цвета снежной бури, эта бледность придавала ее губам синеватый оттенок, но она была все так же прекрасна, как в тот день, когда приняла силу в качестве Зимней. Прекрасная, но не моя. Зато Эйслинн будет моей.

— Кинан, — сказала Дония, и облако замерзшего воздуха выскользнуло вместе с ее голосом, — ты ей не нравишься.

— Понравлюсь. — Он шагнул на улицу и сбросил иллюзию. Затем сказал слова, которые погубили судьбы многих смертных девушек: — Она снилась мне. Она — единственная.

И с этими словами способность Эйслинн умереть начала таять. Пока она не станет Зимней, она принадлежит ему — и в горе, и в радости.

Глава 2

Sleagh Maith, или Хорошие Люди,

ничего земного не боятся так,

как Холодного Железа.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

Эйслинн была настолько поражена тем, что фейри подошел к ней, что не могла сейчас идти домой. Пока все казалось спокойным, бабушка не накладывала на нее строгих ограничений, но если бы бабуля заподозрила что-то неладное, ее мягкость исчезла бы без следа. И если Эйслинн могла, она старалась не пробуждать в бабушке подозрений, поэтому сейчас она должна была успокоить свои нервы.

А она действительно нервничала больше, чем за все эти годы, — она почти бежала, привлекая внимание фейри. Некоторые из них сразу последовали за ней, пока один волкоподобный фейри не рыкнул на них, и они бросили эту затею — все, кроме одной. Она бежала за Эйслинн на четырех лапах до Третьей улицы. Ее кристальный мех звенел устрашающе мелодично, как будто этот звук должен был усыпить бдительность услышавшего его и заставить доверять ей.

Эйслинн замедлила шаг в надежде, что «волчица» перестанет преследовать ее и эта звенящая песня наконец прекратится. Не тут-то было.

Она сосредоточилась на стуке своих подошв по асфальту, на шуме проезжающих мимо машин, на звучащей где-то музыке с сильными басами — на чем угодно, только не на этой звенящей песне. Она повернула за угол на Крофтер, и красная неоновая вывеска «Вороньего гнезда» отразилась на меху фейри, высветив ее темно-красные глаза. Как и весь центр Хантсдейла, здание, приютившее эту забегаловку, красноречиво говорило о том, в каком запущенном состоянии находился город. Фасады, имевшие когда-то вполне привлекательный вид, сейчас носили отпечатки прошедших лет и разрушений. Низкорослый сорняк пробивался прямо сквозь разбитые тротуарные плитки и стены полузаброшенных построек. По пути к забегаловке и всеми забытой железнодорожной станции она проходила мимо людей, которые — и им не нужна была особая причина для этого — искали что-нибудь, что могло бы затуманить их разум. Она не собиралась пополнять их ряды и не завидовала их временному бегству в такие привлекательные «химические» миры.

Несколько знакомых девушек помахали ей, но не подошли поговорить. Эйслинн могла кивать головой, приветствуя их, поскольку шла уже с нормальной скоростью.

Почти пришла.

Один из друзей Сета, Гленн, зашагал в ее сторону. На его лице было так много всяких цепочек и сережек, что ей пришлось бы прикоснуться к каждой, чтобы сосчитать их. За ее спиной кружила «волчица», подходя все ближе и ближе, острый запах ее меха становился все более удушливым.

— Передай Сету, что привезли колонки, — начал Гленн.

«Волчица», все еще на четырех лапах, толкнула Эйслинн головой. Эйслинн пошатнулась и ухватилась за руку Гленна, чтобы не упасть. Он подался вперед, когда она отпустила его:

— Ты в порядке?

— Наверное, бежала слишком быстро, — улыбнулась она через силу, стараясь выглядеть так, будто устала от быстрого бега, — ну, чтобы согреться.

— Понятно, — он посмотрел на нее знакомым взглядом: он явно не верил ни единому слову.

Она отошла от него, спеша поскорее добраться до дома Сета. В этот момент дверь «Вороньего гнезда» открылась, выпуская на улицу грохот какой-то кошмарной музыки. Скорость ритма бьющих по перепонкам барабанов была даже выше скорости стука ее испуганного сердца.

Гленн прокашлялся:

— Сету не нравится, когда ты тут ходишь, — и указал рукой на темную аллею возле здания, — одна. Ты же знаешь, он очень расстроится, если с тобой что-нибудь случится.

Она не могла сказать ему правду: ее пугали не курящие в аллее парни, а волкообразная фейри, рычащая у ее ног.

— Еще рано.

Гленн скрестил руки на груди и покачал головой:

— Как знаешь.

Эйслинн направилась к краю аллеи, чтобы поскорее оказаться в безопасности стальных стен дома Сета.

Гленн наблюдал за ней, пока она не вышла из аллеи.

«Волчица» щелкала зубами в воздухе за спиной Эйслинн. В конце концов, Эйслинн обуял страх, и она бегом преодолела оставшееся до железнодорожной станции расстояние.

В начале поезда Сета она остановилась, чтобы привести себя в порядок. Они с Сетом давно были знакомы, но он все еще волновался, если она была чем-то расстроена.

«Волчица» завыла, потому что Эйслинн оставалось пройти всего несколько метров, но теперь это не так сильно беспокоило ее — рядом со стальным вагоном она чувствовала себя в большей безопасности.

Поезд Сета был прекрасен. Как я могу волноваться здесь? Его внешняя стена была покрыта разнообразными граффити — от анимэ до абстрактных рисунков; прекрасные и непонятные, они сливались друг с другом в неожиданный коллаж, будто призывая зрителя отыскать смысл в образах, найти закономерность, прячущуюся в буйстве красок. В один из нескольких теплых месяцев они сидели с Сетом в его странном саду, рассматривая эти рисунки и понимая, что красота заключается не в симметрии, а в незапланированной гармонии.

Такими же были и их отношения.

Сад Сета представлял собой не просто нарисованные декорации. По всему периметру, словно какие-то неестественные деревья, «росли» металлические скульптуры, созданные Сетом за последние несколько лет. Между этими скульптурами — а кое-где и вокруг них — цвели разные цветы и кусты. Несмотря на губительное воздействие долгих зимних месяцев все растения чувствовали себя прекрасно под неусыпной заботой Сета.

Сердце перестало колотиться, и Эйслинн подняла руку, чтобы постучать, но тут дверь распахнулась. Сет, ухмыляясь, стоял в дверном проеме. В свете уличных фонарей он выглядел немного пугающе: его брови, казалось, светились, кольцо в нижней губе поблескивало. Черные волосы падали на его лицо, как тонкие черные стрелки, указывающие на его широкие скулы.

— Я уже начал думать, что ты на меня забила.

— Не знала, что ты меня ждешь, — сказала она, надеясь, что голос прозвучал как обычно.

С каждым днем он становится все сексуальнее.

— Я не ждал, но надеялся. Всегда надеюсь. — Он потер руки, согревая их, поскольку был в футболке. Он не был слишком мускулистым, но его руки, как и все остальное, обладали весьма четкими очертаниями. Он приподнял бровь и спросил: — Так и будешь тут торчать или зайдешь?

— У тебя есть еще кто-то?

— Только я и Бумер. — Засвистел чайник, и он пошел внутрь, предлагая на ходу: — Чайник закипел, будешь что-нибудь?

— Просто чай.

Ей уже было лучше: когда он был рядом, Эйслинн чувствовала себя более уверенно. Сет был воплощением спокойствия.

Когда его родители уехали с какой-то миссией, они оставили ему все свои сбережения. Но он не растратил деньги. Он купил несколько вагонов и превратил их в своего рода трейлер. Все остальное он тратил умеренно, иногда позволяя себе вольности в виде посиделок в баре или вечеринок. Он говорил о колледже, о школе искусств, но явно не горел желанием там учиться.

Она зашла внутрь и оказалась в окружении стопок книг, нашедших себе место прямо на полу. Чосер и Ницше лежали возле «The Prose Edda»;[2] «Кама Сутра» примостилась рядом с «Историей мировой архитектуры» и романами Клэр Данкл.

Сет читал все подряд.

— Просто подвинь Бумера. Он сегодня какой-то вялый. — Он указал на удава, дремлющего на одном из складных стульев в передней части вагона, служившей в качестве гостиной.

Спинки двух стульев — зеленого и ярко-оранжевого — изгибались в форме буквы «С», подлокотников не было, поэтому при желании на них можно было сидеть с ногами. Возле каждого из них стояли деревянные журнальные столики, с громоздящимися на них книгами и кипами газет.

Она аккуратно подняла свернувшегося кольцами удава и перенесла на диван в другом конце узкой комнаты.

Сет вернулся с двумя китайскими блюдцами, на которых стояли такие же чашки с голубым цветочным орнаментом, на две третьих наполненные чаем.

— Высокогорный сбор. Купил сегодня утром.

Она взяла чашку, пролив немного через край, и попробовала:

— Ничего.

Он сел напротив нее, держа чашку в одной руке и блюдце — в другой, умудряясь выглядеть до странности величественно несмотря на покрытые черным лаком ногти.

— Ну и, есть кто в «Вороньем гнезде»?

— Гленн остановил меня. Привезли твои колонки.

— Хорошо, что ты туда не заходила. Вчера ночью там была проверка. — Он слегка нахмурился. — Гленн тебе не сказал?

— Нет, он знал, что я не останусь. — Она подобрала ноги, радуясь, что он перестал хмуриться. — Кого-нибудь взяли? — Она устраивалась на стуле в ожидании последних слухов.

В большинстве случаев она сворачивалась клубочком и слушала, как он говорит с людьми, которые приходили к нему почти каждый день. Тогда она могла думать (правда, только на короткое время), что мир — всего лишь то, чем он кажется, ни больше, ни меньше. Сет давал ей возможность поверить в иллюзию нормальности окружающего мира.

Но не поэтому она стала ходить к нему в гости. Однажды она узнала , что он живет в доме со стальными стенами. И именно это стало одной из причин того, что у нее начали появляться до дикости глупые мысли о нем, однако, он не заводил с девушками отношений. Его репутация говорила о том, что девушки не интересуют его больше, чем на одну ночь. Такое положение вещей ее однозначно не устраивало. Ей хотелось быть с ним, но не хотелось разрушить их дружбу и потерять доступ в его дом — убежище со стальными стенами.

— Ты в порядке?

Она внимательно посмотрела на него:

— Да, я, наверное, просто устала.

— Хочешь поговорить об этом?

— О чем? — Она сделала глоток чая, желая, чтобы он ни о чем ее не спрашивал и, в то же время, чтобы он продолжал расспросы.

Как приятно было бы рассказать кому-то! Просто поговорить об этом… Бабушка не говорила о фейри, если в этом не было необходимости. Она была стара и с каждым днем выглядела все более уставшей, чтобы расспрашивать о том, как прошел день Эйслинн, и чтобы сама Эйслинн рассапрашивала бабушку, куда она уходит на закате.

Эйслинн позволила себе осторожно улыбнуться Сету. Я могла бы сказать ему . Но нет. На этом бабушка особенно настаивала.

Поверит ли он мне?

Из глубины соседнего вагона послышалась музыка — еще одна смесь из тех, что он предпочитал, от Godsmack до Dresden Dolls, Sugarcult и Рахманинова, и еще чего-то, что она не могла идентифицировать.

Это оказывало умиротворяющее воздействие на нее, пока Сет не прервал эти ощущения, поставив чашку на столик.

— Расскажи, пожалуйста , что происходит?

Ее рука дрогнула, пролив чай на пол. Он никогда прежде ни к чему ее не принуждал — это было не в его правилах.

— Что ты имеешь в виду? Ничего такого…

— Давай, Эш, — перебил он, — ты выглядишь взволнованной в последнее время, может, это из-за нас? — Он просмотрел на нее с непонятным выражением. — Так?

Она ответила, избегая его взгляда:

— Нет, у нас все в порядке. — Она вышла в кухню за тряпкой, чтобы вытереть пролитый чай.

— Тогда в чем дело? У тебя проблемы? — Он подошел к ней.

— Да все в порядке. — Она прошла мимо его протянутой руки, чтобы вытереть чай, и старалась смотреть в пол, игнорируя его взгляд. — А… где все?

— Я сказал им, что мне нужно побыть одному. Я хотел увидеться с тобой… — Со вздохом он забрал у нее тряпку и бросил в кухню — она шмякнулась на стол. — Поговори со мной. — Она отвернулась, но он поймал ее руку и потянул к себе: — Я здесь, и всегда буду, что бы ни случилось.

— Все в порядке! Честное слово. — Одна ее рука была в его руке, свободная висела сбоку. — Мне просто нужно побыть в хорошей компании.

— Тебя кто-то обидел? — Его голос звучал напряженно.

Она прикусила губу:

— Нет.

Она никогда не думала, что он станет задавать столько вопросов.

— Кто-то хочет навредить тебе? — Он заключил ее в свои объятья, словно защищая.

Она не сопротивлялась. Каждый раз, возвращаясь с маминой могилы, она бросалась в его объятья. Он обнимал и утешал ее, когда в прошлом году заболела бабушка. Все, как всегда. Только не в этот раз.

— Я не знаю. — Она почувствовала себя полной дурой, когда крупные слезы покатились по ее щекам. — Я не знаю, чего они хотят.

Сет погладил ее длинные волосы, струящиеся по спине:

— Ты знаешь, кто они?

— Да, — кивнула она, всхлипывая.

Наверняка ее рассказ шокирует его. Она даже думать не хотела о том, что ей придется рассказать.

— Отлично, с этого места поподробнее. — Он крепко обнял ее одной рукой и наклонился, чтобы поднять с пола блокнот и ручку. Он примостил блокнот у нее на коленях и приготовился писать. — Рассказывай, — произнес он с уверенной улыбкой. — Мы во всем разберемся. Поговорим с людьми, посмотрим полицейские сводки.

— Полицейские сводки?

— Ну да. Нужно узнать о них как можно больше. — Он уверенно посмотрел на нее. — Спросим у Рэббит[3] в тату-салоне. Он всегда в курсе всего. Мы обязательно выясним, кто они. А потом придумаем, как с ними разобраться.

— Вряд ли в сводках найдется что-нибудь на этих двоих, — Эйслинн улыбнулась, представив себе, как бы выглядел полицейский рапорт о преступлениях фейри. Для таких происшествий пришлось бы выделить целый разворот в местных газетах, и большинство из этих «происшествий» происходило бы в самых отдаленных от мостов и металобетонного центра города районах.

— Хорошо, мы пойдем другим путем, — он замолчал и убрал прядь волос с ее лица, вытирая дорожку от слезы на ее щеке. — Ты же знаешь: дай мне зацепку, и я откопаю все, что может нам помочь. Шантаж, подкуп, что угодно. Возможно, им что-то нужно. Если же нет, то они нарушают закон. Преследование или как там это называется. Это же преступление? Ну, а если нет, то Рэббит точно что-нибудь о них знает.

Эйслинн освободилась из его объятий и прошла к дивану. Бумер шевельнулся, когда она присела рядом с ним. Такой холодный . Одна вздрогнула. Он всегда очень холодный . Она погладила Бумера. Сет никогда никому не рассказывал о ее маме. Он умеет хранить тайны.

Сет откинулся на спинку стула и в ожидании скрестил ноги.

Она уставилась на его поношенную футболку — теперь влажную от ее слез. Облезлые белые буквы гласили: эльфы. Может быть, это знак . Она так часто представляла себе, как обо всем ему расскажет.

Он молча ждал, глядя на нее.

Она опять вытерла слезы:

— Хорошо.

И поскольку она молчала, он напомнил ей:

— Эш?

— Да, — она сглотнула и сказала как можно спокойнее: — Фейри. Меня преследуют фейри.

— Фейри?

— Фейри, — она по-турецки умостилась на диване. Бумер поднял голову, посмотрел на нее, его раздвоенный язык коснулся ее коленей.

Сет отпил чай.

Она еще никому не рассказывала. Это было еще одно из нерушимых бабушкиных правил: никогда не знаешь, кто может тебя услышать. Нельзя знать точно, когда они прячутся поблизости.

Сердце Эйслинн куда-то провалилось, ее затошнило. Что же я наделала? Но ведь она хотела, чтобы он обо всем узнал. Хотела, чтобы у нее был кто-то, с кем можно поговорить об этом.

Эйслинн несколько раз вздохнула, успокаиваясь, и добавила:

— Двое. Они преследуют меня уже несколько недель.

Медленно, как в замедленной съемке, Сет подвинулся на самый край стула и наклонился так близко, что до него почти можно было дотянуться рукой:

— Издеваешься?

— Нет, — она ждала, прикусив губу.

Бумер скользнул ближе, вытягиваясь напротив ее груди. Она рассеянно погладила его по голове.

Сет прокрутил кольцо в губе так же, как люди облизывают губы во время напряженного разговора.

— Это такие маленькие крылатые человечки?

— Нет. Они ростом с нас и до ужаса опасны. — Она попыталась улыбнуться, ничего не вышло. В груди болело, будто кто-то ее ударил. Она нарушила правила, по которым жила, правила, которые соблюдали мама и бабушка, и все в ее семье в течение долгих лет.

— Откуда ты знаешь, что это фейри?

— Неважно, — она отвела взгляд, — просто забудь…

— Не надо так, — его голос прозвучал расстроено, — поговори со мной.

— И что тебе сказать?

Он ответил, глядя прямо на нее:

— Скажи, что будешь доверять мне. Скажи, что впустишь меня, наконец, в свой мир.

Она не ответила, не зная, что сказать. Конечно, были вещи, которые она скрывала от него, от всех. Так было нужно.

Он вздохнул, надел очки и снова взял блокнот с ручкой.

— Итак, расскажи мне все, что знаешь. Как они выглядят?

— Ты не сможешь их увидеть.

Он опять остановился.

— Почему?

На этот раз она не отвела взгляд.

— Они невидимы.

Сет не ответил.

Какое- то время они просто сидели, глядя друг на друга. Ее рука все еще была на Бумере, но он не отодвигался.

Наконец, Сет начал писать. Потом посмотрел на нее:

— Что еще?

— Зачем? Зачем ты это делаешь?

Сет пожал плечами, но когда он ответил, голос его был беспечным:

— Потому что я хочу, чтобы ты доверяла мне. Потому что хочу, чтобы ты перестала выглядеть такой обеспокоенной. Потому что забочусь о тебе.

— Допустим, ты начнешь свои исследования. А что, если они… ну не знаю… причинят тебе вред? Нападут на тебя? — Она знала, какими ужасными они могут быть, даже если он не мог этого понять.

Он снова изогнул бровь:

— За походы в библиотеку?

Она пыталась разобраться в своих мыслях, найти какой-то компромисс между огромным желанием умолять его поверить ей и желанием сказать ему, что она пошутила. Она сдвинула Бумера на диванную подушку и встала.

— Ты видела, чтобы они причиняли кому-то вред?

— Да, — начала было она, но затем осеклась. Она подошла к окну. Снаружи были три фейри. Они ничего не делали, но определенно были там. Двое из них были почти похожи на людей, третий же был далек от этого — огромный и покрытый космами темного меха, как медведь, стоявший на задних лапах. Вздрогнув, она отвела взгляд.

— Не эти двое, но… я не знаю. Фейри трогают людей, толкают их, щипают. Ведут себя по-идиотски. Но иногда все бывает хуже, намного хуже. Ты не захочешь во все это ввязываться.

— Я хочу, Эш. Поверь мне, пожалуйста, — на его губах появилась полуулыбка, и он добавил: — И я не против того, чтобы меня трогали. Небольшая плата за то, что я помогу тебе.

— Но ты должен быть против! Фейри, они… — Она снова покачала головой. Он шутит об этом! — Ты просто не можешь понять, какие они. — Неожиданно для себя она представила Кинана и, покраснев и запинаясь, добавила: — Большинство из них довольно страшные.

— Но не все? — Быстро спросил Сет, больше не улыбаясь.

— Большинство, — она снова взглянула на трех фейри за окном, не желая смотреть на Сета, когда призналась: — но ты прав, не все.

Глава 3

Фейри могли становиться видимыми и

невидимыми по собственной воле. И когда

они забирали людей, то забирали

и тело, и душу.

«Верования в кельтских странах» (1911)

У.Й. Эванс-Вентц

Эйслинн закрыла глаза, заканчивая описание преследовавших ее фейри.

— Я точно знаю, что они занимают высокое положение в своем мире. Они входят в круг придворных короля или королевы, и они достаточно влиятельны, чтобы действовать, не опасаясь последствий. Они слишком сильны, слишком высокомерны, чтобы предположить, что они могут быть кем-то еще. — Она подумала о том, с каким презрением и пренебрежением относились они к наблюдавшим за ними фейри. Эти двое были опаснее остальных — они были облечены властью. Дрогнув, она добавила: — Я понятия не имею, что им нужно. Это же целый потусторонний мир, который невидим для других. Кроме меня. Я наблюдаю за ними, но раньше они никогда не замечали меня, по крайней мере, не больше, чем другие.

— Значит, ты видишь и других, которые не преследуют тебя?

Это был такой простой, такой очевидный вопрос! Она посмотрела на него и засмеялась, не потому, что это было смешно, а потому, что это было ужасно. Слезы катились по ее щекам.

Он просто ждал, спокойный и невозмутимый, пока она не перестала смеяться:

— Я так понимаю, это было «да»?

— Да. — Она вытерла слезы. — Они настоящие, Сет. Это не мои галлюцинации. Эти фейри, существа, создания практически повсюду. Одни — ужасные. Другие — прекрасные. Третьи — и то, и другое сразу. Иногда они ужасны даже по отношению друг к другу. — Ее передернуло от образов, всплывших в памяти, но она не собиралась делиться ими с ним. — Плохие. Отвратительные. — Он ждал. — Этот фейри, Кинан, подошел ко мне, сделав себя похожим на человека, и пытался заставить меня пойти с ним. — Она отвела взгляд, стараясь успокоиться, как и всякий раз, когда вещи, которые она видела, становились уж слишком странными. Не помогло.

— А как насчет их… Двора что ли? Ты можешь поговорить с их королем или кто он там? — Сет перевернул страницу.

Эйслинн услышала мягкий шелест падающей бумаги, несмотря на то, что в комнате играла музыка, несмотря на то, что такой тихий звук в принципе невозможно было услышать. С каких пор я слышу шелест падающего листа бумаги?

Она подумала о Кинане, подумала о том, как можно объяснить ту силу, которую он излучал. Кажется, на него не действовал железный центр города; как минимум, он был достаточно силен, чтобы сохранять человеческую иллюзию в самом его центре. Бледная девушка казалась ослабленной воздействием железа, но и ее это не пугало.

— Не могу. Бабушка говорит, что высокопоставленные фейри самые жестокие. Не думаю, что смогу встретиться лицом к лицу с чем-то более сильным, даже если бы я могла раскрыть себя. А я не могу. Они могут узнать, что я вижу их. Бабушка говорит, если они узнают, что мы видим их, они убьют нас или ослепят.

— А если предположить, что они кто-то еще? — Сет встал напротив нее. — Что, если есть другое объяснение тому, что ты видела?

Она посмотрела на него, сжав руку в кулак так сильно, что почувствовала, как ногти впиваются в ладонь.

— Я бы очень хотела, чтобы на все это существовал другой ответ. Я вижу их с самого дня своего рождения. Бабушка их тоже видит. Это по-настоящему. Они настоящие.

Она не могла смотреть на него, поэтому уставилась на Бумера, который свернулся в тугие кольца у нее на коленях. Она мягко провела пальцем вниз от его головы.

Сет взял ее за подбородок и запрокинул голову так, что теперь она смотрела прямо на него.

— Должно быть что-то, что мы можем сделать.

— А мы можем поговорить об этом завтра? Мне нужно… — Она потрясла головой. — Я больше не могу ни с чем сегодня разбираться.

Сет наклонился и поднял Бумера. Удав не развернул свои кольца даже тогда, когда Сет отнес его в террариум и мягко положил на горячий камень.

Она ничего не говорила, пока Сет закрывал террариум крышкой, чтобы Бумер не смог выползти из него. Если бы Бумеру представилась хоть малюсенькая возможность, он бы выбрался наружу, пока дома никого нет, а температура на улице большую часть года была губительной для него.

— Пойдем, я провожу тебя домой, — сказал Сет.

— Ты не обязан это делать. — Он изогнул бровь и протянул руку. — Но можешь, — и она взяла его за руку.

Сет вел ее через улицы, так же не замечая фейри, как и все остальные, кто встречался им по пути, но Эйслинн ощущала свою руку в его, и от этого окружающее казалось ей не таким жутким.

Они прошли молча почти целый квартал. Потом он спросил:

— Хочешь зайти к Рианне?

— Зачем? — Эйслинн прибавила шаг, потому что «волчица» снова увязалась за ней и хищно кружила вокруг.

— У нее же вечеринка. Ты сама мне рассказывала. — Он ухмыльнулся, как ни в чем не бывало, как будто не было никакого разговора о фейри.

— О боже, нет. Это последнее, что мне сейчас нужно. — Ее передернуло от этой мысли. Сет брал ее на пару вечеринок с толпой ребят из школы: ко второму разу было совершенно ясно, что смешивать два мира — плохая, очень плохая затея.

— Тебе дать куртку? — Сет прижал ее к себе, как всегда внимательный к мелочам.

Она покачала головой в знак отказа, но прильнула к нему, наслаждаясь поводом побыть в его объятиях.

Он не возражал, но и не позволял своим рукам ничего не лишнего. Он мог пофлиртовать с ней, но никогда не делал того, что могло бы выйти за рамки дружбы.

— Зайдешь со мной в «Прокол»? — Спросил он.

Тату- салон был как раз по пути, и Эйслинн не торопилась расстаться с Сетом, поэтому кивнула и спросила:

— Нашел что-нибудь стоящее?

— Пока нет, но Гленн сказал, что на этой неделе выйдет какой-то новый парень. Я подумал, что посмотрю, как он работает, что может сделать, ну, ты понимаешь.

Она засмеялась:

— Ну конечно, не хотелось бы получить не то, что заказываешь.

Он мрачно ухмыльнулся и легко дернул ее за волосы.

— Мы сможем найти то, что понравится нам обоим. Подберем подходящую пару.

— О, разумеется, я сделаю это — сразу после того, как ты встретишься с моей бабушкой и получишь ее письменное разрешение.

— Значит, не видать тебе татуировки. Никогда.

— Она хорошая, — аргумент, конечно, старенький, но она не сдавалась, как, впрочем, и не добилась никаких успехов.

— Нет уж. Не хочу рисковать. — Он поцеловал ее в лоб. — До тех пор, пока она меня не увидит, она не сможет сказать «Держись подальше от моей девочки!»

— С твоим видом все в порядке.

— Неужели? — Он мягко улыбнулся. — Она тоже так подумает?

Эйслинн думала, что так и будет, но переубедить в этом Сета не могла.

Молча они добрались до салона. Почти вся передняя его часть была стеклянной, что делало его более привлекательным для тех, кто приходил сюда в поисках новой татуировки или пирсинга, но он не был таким гламурным, как тату-салоны, которые она видела в Питтсбурге. «Прокол» сохранил свою принадлежность к данному искусству, но не следовал модным тенденциям, хотя нельзя было сказать, что в Хантсдейле было чересчур много модников.

Колокольчик на двери зазвенел, когда они вошли. Рэббит, владелец салона, выглянул из одной из комнат, помахал и исчез. Сет прошел к длинному кофейному столику у стены, на которой были приколоты порт-фолио татуировок, нашел новые и сел, чтобы рассмотреть их.

— Хочешь посмотреть со мной?

— Неа.

Эйслинн подошла к стеклянной витрине, в которой были разложены цепочки, кольца и всевозможные гвоздики. Вот что ее интересовало. У нее было по одной дырочке в ушах, но каждый раз, когда они приходили сюда, она хотела сделать пирсинг. Правда, не на лице. По крайней мере не в этом году: в школе Бишопа О'Коннела были строгие правила насчет пирсинга на лице.

Один из двух пирсеров стоял с другой стороны витрины.

— Ну что, готова вставить колечко в губу?

— Нет, пока не закончу школу.

Она пожала плечами и отошла от витрины.

Колокольчик снова зазвенел. Ее школьная подруга Лесли вошла в салон вместе с покрытым татуировками парнем, далеким от того типа парней, с которыми она обычно встречалась. Он был прекрасен: короткие волосы, совершенные черты, темно-синие глаза. И он был фейри.

Эйслинн замерла, глядя на него и чувствуя, как земля уходит из-под ног. Как-то слишком много фейри носит человеческие маски этим вечером. Слишком много сильных фейри.

Татуированный только скользнул по ней взглядом и направился к задней двери, проводя рукой по витрине с драгоценностями.

Она не могла отвести взгляд. Не в этот раз. Большинство фейри не гуляли по центру города; они не трогали железные решетки; и уж точно не бродили вокруг, способные носить иллюзию, прикасаясь к ядовитому металлу. Были определенные правила. Она жила по этим правилам. Было всего лишь несколько исключений — редкостно могущественные фейри, но не так много, не в одно и то же время и не в безопасных для нее местах.

— Эш, — Лесли протянула руку, — эй, ты в порядке?

Эйслинн покачала головой. Ничто больше в порядке. Ничто.

— Да, — она посмотрела через комнату туда, где ждал фейри. — Кто твой друг?

— Прелесть, правда? — Лесли издала какой-то средний между стоном и вздохом звук. — Я только что встретила его на улице.

Сет отложил порт-фолио и пересек комнату.

— Готова идти? — Он уверенно обнял Эйслинн за талию. — Я могу…

— Через секунду. — Она взглянула на фейри с Рэббит; их голоса были едва слышны. Подавляя свою паранойю, она снова повернулась к Лесли. — Ты собираешься привести его к Ри?

— А что, думаешь, он будет нарасхват?

— Он определенно отличается от твоих обычных, — она прикусила губу и постаралась вести себя так, будто все было нормально, — ухаж…, я имела в виду, парней.

Лесли окинула его страстным взглядом:

— К сожалению, его это, похоже, не интересует.

Эйслинн с облегчением выдохнула: Лесли не собиралась увиваться за этим фейри. Жизнь и без того достаточно осложнилась.

— Я бы хотела увидеться с тобой на вечеринке, — Лесли немного злобно улыбнулась Сету, — с вами обоими.

— Нет. — Сет не уточнил, почему. Он терпел Лесли, но терпение не было его добродетелью. Большинство девушек из школы О’Коннела не были теми людьми, с которыми он охотно зависал.

— Намечается кое-что поинтереснее? — Спросила Лесли заговорщическим тоном.

— Как всегда. Я хожу только на те отстойные сборища, на которых она особенно настаивает. — Сет повернулся к Эйслинн. — Идем?

— Пять минут, — пробормотала Эйслинн и тут же почувствовала себя виноватой: не похоже, что у них свидание.

Она не хотела заставлять Сета ждать и не хотела бросать подругу наедине с настолько сильным фейри, который мог прикасаться к железу. И тем более она не собиралась бросать подругу наедине с фейри под человеческой маской, который мог заставить писать кипятком даже самых застенчивых девушек. Лесли определенно к таким не относилась.

Эйслинн взглянула на Сета:

— Если хочешь уйти, я могу пойти с Лесли…

— Нет, — он послал ей короткий раздраженный взгляд, прежде чем уйти разглядывать фотографии на стене.

— Итак, чем собираетесь заняться? — Поинтересовалась Лесли.

— Что? — Она снова посмотрела на ухмыляющуюся подругу. — О, да ничего особенного. Он просто провожает меня домой.

— Хм, — Лесли постучала кончиками пальцев по витринному стеклу, не обращая внимания на яростные взгляды, которыми одаривал ее за это пирсер.

Эйслинн убрала ее руку с витрины.

— Что?

— И это лучше вечеринки? — Лесли обвила рукой Эйслинн и прошептала: — Когда же ты, наконец, порвешь с ним, Эш? Честное слово, грустно смотреть, как ты водишь его за нос.

— Ничего подобного… Мы друзья. Он бы сказал, если бы… — Она понизила голос и снова посмотрела на Сета. — Ну, ты понимаешь.

— Он говорит, детка, просто ты слишком тугоухая, чтобы услышать.

— Он просто флиртует. Даже если бы это было так, то мне не нужен секс на одну ночь, особенно с ним.

Лесли покачала головой и мелодраматично вздохнула.

— Тебе нужно немного расслабиться, детка. Нет ничего плохого в том, чтобы немного повеселиться, если это того стоит . А я слышала, он того стоит.

Эйслинн не хотела думать об этом — о нем с другими девушками. Она понимала, что Сет не ведет аскетский образ жизни и что, даже если она не видела девушек, они безусловно были. Но лучше быть его другом, чем очередной его подружкой. Она не хотела говорить о Сете, поэтому спросила Лесли:

— Так кто сегодня придет?

Стараясь не поддаваться неприятным мыслям, Эйслинн вполуха слушала Лесли, которая рассказывала о вечеринке. Кузен Рианны пригласил несколько человек из своего студенческого братства. Хорошо, что мы не пойдем, Сет терпеть не может столпотворений.

Когда вошел брат Лесли, Сет вернулся к ним и положил руку на плечо Эйслинн почти по-собственнически.

Лесли скривилась:

— Глухо.

Эйслинн прильнула к Сету, не обращая внимания на Лесли, на комментарии ее брата по поводу выигрыша какой-то неизвестной команды, на фейри в задней комнате, на все вокруг.

Когда он был рядом, все становилось проще. Почему бы ей не перестать быть дурой и не попробовать рискнуть — рискнуть тем, что у них было, их дружбой?

Попытка — не пытка?

Глава 4

Когда станешь ты Королем Лета,

она станет твоей королевой. И об этом

узнает твоя мать, Королева Бейра, и

возжелает она, чтобы ты не приближался

к ней, ибо так продлится ее господство.

«Удивительные сказания из шотландских

мифов и легенд» (1917)

Дональд Александер Маккензи

В предместье Хантсдейла в великолепном викторианском особняке, который ни один риэлтор не мог ни продать, ни даже запомнить его местонахождение, Кинан застыл с поднятой рукой в сомнениях. Он остановился, наблюдая за молчаливыми фигурами, которые призрачно двигались в колючем саду, словно тени, танцующие под обледеневшими деревьями. В этом дворе снег никогда не таял и никогда не растает, но смертные, проходившие мимо, видели только тени. Они отводили взгляд, если вообще осмеливались посмотреть туда. Никто — ни смертный, ни фейри — не мог ступить на лужайку Бейры без ее согласия, а именно — без приглашения.

За его спиной по улице ездили машины, превращая замерзшую слякоть в грязно-серое месиво, но звуки приглушались почти осязаемым холодом, который пологом накрывал дом Бейры. Было больно дышать.

Добро пожаловать домой.

Это место, конечно, не было похоже на дом, как, впрочем, и сама Бейра никогда не ощущала себя матерью. Сам воздух внутри ее владений причинял ему боль, отнимая даже те малые силы, которые у него имелись. Он пытался сопротивляться этому, но до тех пор, пока он не принял на себя полную власть, она могла поставить его на колени. Что и делала каждый раз, когда он приходил.

Возможно, Эйслинн будет моей единственной. Может быть, она сможет все изменить.

Кинан взял себя в руки и постучал.

Бейра распахнула дверь одной рукой. В другой она держала поднос с пышущим паром шоколадным печеньем. Она наклонилась и поцеловала воздух у его лица.

— Будешь печенье, дорогой?

Она выглядела так же, как и пятьдесят лет назад, когда начались эти ужасные встречи. Гротескное воплощение образа смертной матери: на ней были скромное платье в цветочек, передник с оборочками и одна-единственная нитка жемчуга. Ее волосы были собраны в то, что она называла «шиньоном».

Она слегка покачала подносом:

— Свеженькие. Как раз для тебя.

— Нет, — он вошел в комнату, не обращая на нее внимания.

Она снова все изменила — еще один кошмар: гладкий серебряный стол, жесткие безобразной формы черные стулья и фотографии убийств, повешений и сцен пыток в черно-белых рамках. Абсолютно белые настенные панели чередовались с уныло черными, на каждой из них был геометрический орнамент противоположного цвета. Некоторые фрагменты висевших на стенах фотографий — платье, губы, кровоточащие раны — были вручную раскрашены красным. Эти аляповатые сполохи были единственным настоящим цветом в этой комнате. Это соответствовало ей куда больше, чем «костюм», который она постоянно надевала к его приходу.

Из- за бара выглянула несчастного вида лесная фея и спросила:

— Выпьете, сэр?

— Кинан, милый, скажи девочке, чего ты хочешь. — Бейра остановилась, все еще держа поднос. — Ты же останешься на обед, дорогой?

— А у меня есть выбор?

Он проигнорировал фею и подошел к фотографиям на задней стене. С фото смотрела женщина с вишнево-красными губами, стоявшая на платформе виселицы. Позади нее виднелись казавшиеся бесконечными дюны. Он взглянул на Бейру:

— Одна из твоих?

— В пустыне? Ты шутишь, дорогой. — Она смутилась и кокетливо улыбнулась ему, поигрывая жемчугом. — Несмотря на весь этот прекрасный холод, что я распространила за последние несколько веков, та пустыня все еще недоступна для меня. Пока. Но так мило, что ты спросил!

Кинан снова повернулся к фотографии. Девушка, смотревшая на него с фото, казалось, была в отчаянии. Ему вдруг стало любопытно, действительно ли она умерла там или просто позировала фотографу.

— Ладно, устраивайся поудобнее. Я вернусь через секунду, и ты сможешь рассказать мне о своей новой девушке. Ты же знаешь, как я жду твоих визитов. — И она ушла проверять жаркое, напевая колыбельную из его детства — что-то о замерзших пальцах.

Он знал, что если последует за ней, увидит целую толпу несчастных фей, суетящихся на кухне, размером с ресторан. Приторно-слащавое поведение Бейры совсем не означало, что она действительно что-то сама готовила, все это было призвано только поддерживать образ хлопочущей на кухне матери.

— Напитки, сэр? — Фея принесла два подноса: один с молоком, чаем, горячим какао и множеством диетических напитков в упаковках; на другом были морковные палочки, сельдерей, яблоки и другая такая же легкая еда. — Ваша мать настаивает на том, чтобы закуски для Вас были полезными для здоровья. — Фея бросила взгляд в сторону кухни. — Не очень умно злить госпожу.

— Думаешь? — Он взял чашку чая и яблоко.

Проведя детство в Зимнем Дворе, он хорошо знал, что случается с теми, кто злил или даже просто раздражал Зимнюю Королеву. Но он сделает все возможное, чтобы разозлить ее, и это была еще одна причина, почему он пришел сюда.

Бейра вернулась и объявила:

— Почти готово. — Она села на ужасный стул и погладила тот, что стоял рядом. — Иди сюда. Расскажи мне все.

Кинан сел через стул от нее, сохраняя как можно большую дистанцию.

— С ней трудно. Она сопротивлялась, когда я впервые подошел к ней. — Он замолчал, думая о страхе в глазах Эйслинн. Это не та реакция, которую он обычно вызывал у смертных девушек. — Она совсем мне не доверяет.

— Понятно, — кивнула Бейра, скрестила ноги и подалась вперед — образ внимательного родителя. — А… твоя последняя подружка одобряет ее?

Не отводя от него взгляда, Бейра протянула руку к фее, которая принесла ей бокал чего-то прозрачного, и когда ее пальцы сомкнулись на ножке бокала, мороз пополз по стеклу, пока вся внешняя поверхность не покрылась тонким белым слоем.

— Дония согласилась.

Бейра провела по бокалу ногтями.

— Очень мило. Ну и как Донна?

Кинан ухмыльнулся, обнажив зубы: Бейра знала имя Донии. За больше чем полвека Дония провела здесь в качестве Зимней достаточно времени, так что «ошибка» матери была почти смешной.

— Дония такая же, как и все последние десятилетия, мама. Она злится на меня. Она устала. Она — то, что ты с ней сделала.

Бейра с беспечностью подняла наманикюренную руку:

— Что я с ней сделала? Скажи, пожалуйста.

— Все это твоих рук дело! Все это началось с твоего предательства. Ты знала, что происходит со смертными, когда они берут твой посох. Они не созданы для…

— А-ах, мой сладкий, но ты же сам попросил ее сделать это. Ты выбрал ее, а она — тебя. — Бейра снова уселась на стуле, довольная тем, что он злился. Ее ладонь была открыта, и слуги, сбиваясь с ног, выполняли все ее желания — отличное напоминание о власти, которой она обладала. — Она могла бы присоединиться к твоему маленькому кружку Летних, но думала, что ради тебя стоит рискнуть. Рискнуть окунуться в ту боль, в которой она пребывает сейчас. — Она взглянула на него. — Действительно печально. Она была так прекрасна, так полна жизни.

— Она и сейчас такая.

— Правда? Сейчас? — Бейра понизила голос до шепота: — Я слышала, что она слабеет с каждым днем. — Она замолчала и надула губы: — Если она поблекнет, это будет настоящим позором.

— Дония в порядке! — Его голос сорвался. Он испытывал ненависть к тому, что она так легко смогла его разозлить. Мысль о том, что Дония станет тенью, — фактически умрет, но окажется в ловушке вечной тишины — выводила его из себя. Смерть фейри всегда была настоящей трагедией, потому что у фейри не могло быть жизни после смерти. Вот почему она упомянула об этом. Он никак не мог взять в толк, каким образом его отцу удалось так долго терпеть Бейру, что она смогла забеременеть. Эта женщина приводила его в бешенство.

Бейра издала мурлыкающий горловой звук:

— Давай не будем ссориться, дорогой. Я уверена, с Дианой все будет в порядке, пока новая девушка не убедится в том, что ты стоишь таких жертв. Возможно, ее болезнь не позволит ей в этот раз помешать тебе. Может статься, что она даже будет поощрять новую избранницу принять тебя, вместо того чтобы рассказывать ей все эти жуткие истории о твоих злых намерениях.

— Дония исполнит свою роль, я — свою. Ничто не изменится, пока я не найду Летнюю Королеву.

Кинан встал и шагнул вперед, чтобы иметь возможность смотреть на Бейру сверху вниз. Он не мог позволить ей запугать себя, несмотря на то что она по-прежнему держала всю власть в своих руках, несмотря на то что она скорее убьет его, чем станет помогать. Короли не просят — короли приказывают. У него могло быть меньше силы — легкое теплое дыхание в сравнении с ее ледяным холодом, — но он все еще был Летним Королем. Он так и стоял перед ней и не мог позволить ей игнорировать это.

Это была демонстрация его власти.

— Ты знаешь, что я найду ее, мама. Одна из этих девушек возьмет в руки посох, и твой холод не сможет наполнить ее.

Бейра поставила бокал и посмотрела вверх, на него:

— Правда?

Как же я это ненавижу! Кинан наклонился и положил руку на ее стул:

— Однажды у меня будет вся сила Короля Лета, какая была у отца. Твоему правлению придет конец. Больше не будет распространяющегося холода. Больше не будет неограниченной власти. — Он понизил голос, скрывая дрожь. — Тогда мы посмотрим, кто из нас сильнее.

Мгновение она сидела молча, не двигаясь. Потом положила одну холодную ладонь на его грудь и, слегка толкнув его, встала. Лед, исходящий из ее руки, сетью опутывал его, пока боль не стала такой нестерпимой, что он не смог бы пошевелиться, даже если бы на него самого объявили Дикую Охоту.

— Какая замечательная речь. И с каждым разом все интереснее и интереснее — прямо как ток-шоу по телевизору. — Она поцеловала его в обе щеки, оставляя морозный след своих губ, позволяя своему холоду просочиться в его кожу, напоминая ему, что ей — не мне, пока — принадлежит вся власть. — Самое замечательное в нашем договоре то, что если я буду иметь дело с настоящим королем , я буду скучать по нашим играм.

Кинан не ответил — не мог. Если он умрет, займет ли кто-то другой его место?

Природа отвергает пустоту.

Придет ли новый король, не связанный с ней семейными узами, к власти? Она часто дразнила его: если хочешь защитить их, брось все. Позволь править настоящему королю. Но станет ли другой полновластным королем, если он потерпит неудачу? Он не мог этого знать. Он качнулся на ногах, ненавидя ее, ненавидя ситуацию, в которой он оказался.

Бейра наклонилась и прошептала:

— Я уверена, что ты найдешь свою маленькую королеву, — ее ледяное дыхание касалось его губ. — Возможно, уже нашел. Может быть, это была Сиобан или та Элиза несколько веков назад. А Элиза была хороша. Она могла бы стать прекрасной королевой, как ты считаешь?

Кинан дрожал, его тело начало закрываться от холода. Он пытался противиться холоду, вытолкнуть его изнутри.

Я Летний Король. Она не сможет этого сделать.

Он сглотнул, изо всех сил стараясь держаться прямо.

— Только представь себе, за все это время, за все эти столетия, она могла быть той единственной среди всех этих девушек, слишком слабых, чтобы рискнуть. Слишком робких, чтобы взять посох и узнать.

Несколько служанок-лисиц вошли в комнату:

— Его комната готова, госпожа.

— Бедняжка очень устал. И он был груб со своей мамочкой. — Она вздохнула так, будто это на самом деле причиняло ей боль. Держа его подбородок одним пальцем, она запрокинула его голову. — В постель без ужина. Когда-нибудь ты сможешь остаться в сознании. — Она поцеловала его в подбородок. — Может быть.

А потом все потемнело. Служанки-лисицы отнесли его в комнату, которую Бейра держала для него.

Глава 5

У представителей Тайного народа есть разногласия,

сомнения, споры, междоусобицы и разделение

на противоположные стороны.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

Когда поднялся ветер, принося в дом резкий холод, Дония уже знала, что приближается Бейра. Это не может быть никто другой . Никто не приходил к ней в гости, несмотря на то что дом Донии располагался в отдалении от переполненного железом Хантсдейла — в одной из лесных зон в окрестностях города. Когда Кинан выбрал Хантсдейл, все последовали за ним и в ожидании поселились здесь. Выбирая этот дом, она надеялась, что фейри будут устраивать здесь, среди деревьев, свои вечеринки, но этого не произошло. И не произойдет. Никто не общался с ней слишком близко, как будто Кинан до сих пор мог быть против. Даже представители других Дворов фейри не подходили к ней: только главы Летнего и Зимнего осмеливались приблизиться.

Дония открыла дверь и отступила внутрь. Нет смысла притворяться, будто я не знаю, что она здесь.

Бейра вплыла в дверь с таким видом, будто была одной из роковых красавиц-актрис. После формального воздухоцелования и неискренних шуток она растянулась на диване, скрестив ноги и болтая ступнями в воздухе. Образу женщины-вамп не соответствовал только грубый посох, который она легко держала одной рукой.

— Я тут как раз думала о тебе, дорогая.

— Не сомневаюсь. — Посох больше не представлял для нее опасности, но Дония все же отошла подальше. У очага она прислонилась к каменной стене. Ее кожа ощутила тепло, однако его было недостаточно, чтобы изгнать владеющий ее изнутри холод, но лучше так, чем сидеть рядом с его источником.

Бейру холод никогда не беспокоил: она сама была этим холодом и могла им управлять. Дония же несла его внутри себя против своей воли, тоскуя по теплу. Бейра никогда не искала тепла, она наслаждалась холодом, он постоянно был с ней, словно облако ледяных духов, особенного тогда, когда это заставляло страдать других.

— Сегодня ко мне заходил мой мальчик, — сказала Бейра, как всегда, обманчиво обыденным голосом.

— Я так и думала. — Дония старалась говорить спокойно, но несмотря на десятилетия практики, в ее голосе все же прозвучали нотки беспокойства. Она сложила руки на груди, смущенная тем, что все еще волнуется из-за Кинана.

Бейра улыбнулась ее реакции и позволила паузе затянуться неприятно долго. Затем, по-прежнему улыбаясь, она протянула свободную руку, ожидая, что в ней появится бокал. Он не появился.

— У тебя все еще нет слуг?

— Нет.

— Честное слово, дорогая, ты должна завести хотя бы парочку. Лесные феи — послушный народец, хотя и не домовые, — она неприязненно скривилась. — Ужасно независимые. Могу одолжить тебе нескольких.

— И шпионить за мной?

— Ну конечно, но ведь все это мелочи. — Она махнула рукой. — Это место… действительно запущенное. Хуже, чем предыдущее. Тот маленький городок… или то была еще одна отвергнутая моим сыном любовница? Так трудно запомнить.

Дония не проглотила приманку.

— Зато здесь чисто.

— Бред. Никакого стиля. — Бейра провела пальцами по резьбе, украшающей стол у дивана. — Они не из твоего времени. — Она подняла фигурку медведя, правая лапа которого с выставленными когтями была поднята вверх. — Это работа Лайсли?

Дония кивнула, хотя в ответе не было необходимости. Бейре все было прекрасно известно. Ее раздражало, что Лайсли до сих пор видится с Донией — и Кинаном. Она уже давно не приходила, но придет. С тех пор как она освободилась от ноши холода Бейры, она скиталась по миру, выбирая пустынные районы, где шансы встретить Бейру или ее приспешников были равны нулю. Каждые несколько лет она появлялась, чтобы напомнить Донии, что холод не будет длится вечно, хотя это и казалось невозможным.

— А эти ужасные штаны, которые ты носишь?

— Это Рики. У нас один размер.

Рика не приходила к ней уже больше двадцати лет, но она была странной девушкой: ей было проще нести холод, чем быть королевой Кинана. Все они были разными. Сила воли — вот все, что было у Зимних девушек. Это лучше, чем быть похожими на ничем не примечательных Летних, которые повсюду следовали за Кинаном, словно дети.

Бейра ждала, пока Дония пыталась взять себя в руки. Наконец, Дония сдалась:

— Зачем вы пришли?

— У меня на все есть причины. — Бейра подошла к ней и положила руку на ее спину.

Дония не попросила ее убрать руку, потому что Бейра стала бы делать это только чаще.

— Не хотите мне о них рассказать?

— Тише-тише, ты еще хуже, чем мой сын. Хотя, разумеется, и не так темпераментна. — Бейра придвинулась ближе и обвила рукой талию Донии, впиваясь пальцами в ребра. — Ты была бы намного привлекательнее, если бы лучше одевалась. Может быть, тебе стоит сделать что-нибудь с волосами.

Дония отступила и приоткрыла заднюю дверь, чтобы выпустить нарастающий холод.

Она бы хотела быть такой же «темпераментной», как Кинан, но это было прерогативой Летнего Короля. Он был так же изменчив, как летние грозы, такой же капризный и непредсказуемый; он мог смеяться, когда, казалось, должен был бушевать от ярости. Но не его сила владела ею, а холод Бейры, с тех пор как много лет назад она подняла посох. Если бы этого не случилась, если бы она могла противостоять всеобъемлющему холоду Зимней Королевы, она была бы с Кинаном, у нее была бы целая вечность с ним. Но холод, заключенный в посохе Зимнее Королевы заполнил ее, и она стала его простым отражением. Дония до сих пор не знала, на кого злилась больше: на Кинана, за то что заставил ее поверить в его любовь, или на Бейру, за то что она убила эту мечту. Если он по-настоящему любил ее, почему она не стала единственной? Почему не стала его королевой?

Дония вышла на улицу. Деревья тянулись к серому небу, будто пытались кончиками ветвей прикоснуться к последним проблескам солнечных лучей. Где-то вдалеке она услышала зов оленя, который бродил по маленькому заповеднику, примыкавшему к ее двору. Знакомые места. Успокаивающие звуки. Почти идиллия, но теперь все было иначе. Ничто не приносило покоя, с тех пор как началась эта игра.

В тенях она увидела слуг Кинана. Рябинники, фейри-лисы и другие солдаты его Двора, и те, кто был почти похож на смертных, даже через десятки лет, что она видела их, казались ей странными. Они всегда были там, сдедили за ней, передавали ему все, что она делала.

И неважно, что она тысячи раз говорила ему, что хочет, чтобы они ушли. Неважно, что она чувствовала себя, как в ловушке, когда они были рядом, наблюдали и выжидали.

— Это в порядке вещей, Дон. Я несу ответственность за Зимнюю девушку. Так всегда было. — Он пытался взять ее за руку, но теперь это причиняло ей боль.

Она отошла:

— Не в этот раз. В самом деле, Кинан, убери их, или это сделаю я.

Он не видел, как она плачет, но слышал. Все слышали. Однако он не услышал ее просьбы. Он слишком привык к обществу Рики, привык к тому, что все старались ему угодить. Поэтому Донии пришлось заморозить многих его охранников в течение первых десяти лет. Если они подходили слишком близко, она покрывала их толстым слоем инея, пока они не теряли способность пошевелиться. Большинство из них приходило в себя, но не все.

Кинан же просто посылал новых. Он даже не жаловался. И неважно, насколько ужасны были ее поступки, он настаивал на том, чтобы его слуги присматривали за ней. И она замораживала их, пока он, наконец, не велел им оставаться вдали, в укрытии тисов и дубов, или на верхушках деревьев, где она не смогла бы их достать. Это был прогресс.

Бейра тоже вышла и встала плечом к плечу с ней.

— Они все еще здесь. Послушные маленькие пешки, которых он посылает следить за тобой.

— Они видели, что вы здесь. Кинан узнает об этом. — Она смотрела не на Бейру, а на молодого рябинника, который никогда не держался так далеко, как другие.

Он подмигнул ей. В последние десять лет он редко покидал свой пост у ее дома. Другие приходили и уходили, их количество оставалось прежним, но лица менялись. Этот был другим. Они обменялись всего лишь парой слов, но она считала его почти своим другом.

— Несомненно. Но не сейчас . — Бейра засмеялась, и ее смех напомнил ссору воронов, не поделивших падаль. — Бедняжка не может вынести холод.

Дония никогда не могла обмануть Бейру, притворяясь безразличной, поэтому, посмотрев в чащу деревьев, она попыталась сменить тему, пока не спросила, насколько плохо все прошло для Кинана:

— А где сегодня ваши слуги?

Бейра поманила пальцем кого-то из рощи.

И они вышли: три громадных косматых черных козла с тремя преданными Бейре ведьмами верхом на них. И хотя ведьмы казались изможденными, — жалкие ссохшиеся подобия женщин, — они были устрашающе сильными, способными разорвать на куски даже самых взрослых горных троллей.

Они пугали Донию: кудахча, как бешенные курицы, они выстроились по периметру ее дворика, как будто кто-то из соглядатаев Кинана осмелился бы подойти ближе.

Дония отошла к крыльцу подальше от Бейры и приблизилась к подобиям женщин, прислуживавшим Зимней Королеве:

— Прекрасно выглядишь, Агата. — Агата плюнула в ее сторону. Глупо было насмехаться над ними, но Дония делала это всякий раз, когда они появлялись. Она должна была доказать себе и им, что не боится. — Вы же понимаете, что охранники не приближаются совсем не из-за вас?

Конечно, они держались на расстоянии и не из-за ее угроз. Если бы Кинан приказал им приблизиться, они бы так и сделали. И плевать на то, чего хотела она, плевать на их раны и их смерть. Только желание Кинана имело для них значение.

Ведьмы молча нахмурились. Так же, как и охранники Кинана, слуги Бейры старались держаться от нее подальше. Никто не хотел злить Бейру, кроме Кинана. Кстати, о семейных разногласиях : и Кинан, и Бейра защищали ее, будто каждый из них был для нее худшей угрозой.

Когда ведьмы не ответили, Дония снова повернулась к Бейре:

— Я устала. Чего вы хотите?

На мгновение Донии показалось, что она была чересчур резка и Бейра вот-вот набросится на нее. Зимняя Королева была настолько же расчетливой, насколько непостоянным был Кинан, однако в гневе Бейра была ужасна.

Бейра только улыбнулась, пугающей, но не злой улыбкой:

— Есть те, кто хотел бы видеть Кинана счастливым, те, кто хотел бы, чтобы он нашел свою девушку, которая разделит с ним трон. Я в их число не вхожу.

И она обрушила весь свой холод на Донию. Он врезался в нее, заставляя чувствовать себя так, словно она была заключена в самом сердце ледника. Если бы она до сих пор была смертной, это убило бы ее.

Бейра подняла заледеневшую руку Донии и обвила ее ладонь вокруг посоха, придерживая ее своей холодной рукой. Ничего не произошло, ничего не изменилось, но это простое прикосновение всколыхнуло воспоминания о первых годах, когда ее боль была такой острой.

Пока Дония изо все сил пыталась дышать, Бейра продолжала:

— Не дай ей взять посох, и я заберу из тебя свой холод — освобожу тебя. Он не может предложить тебе свободу. Я — могу. Иначе, — Бейра провела ногтем по центру ее груди, и жест этот был настоящей насмешкой над нежностью, — если ты этого не сделаешь, мы сможем увидеть, как много холода я смогу пропустить через тебя, пока ты не превратишься в тень.

Дония могла направлять холод, но не была способна держать его в себе. Холод вылился из нее, отвечая на прикосновение Бейры, отчетливо давая понять, кто здесь главный.

— Я знаю свое место, — сказала Дония срывающимся голосом. — Я должна убедить ее не доверять ему. Я согласилась на это, когда взяла посох.

Бейра положила ладонь на грудь Донии, слегка согнув пальцы. Ногти царапали кожу под блузкой:

— Так сделай это. Лги. Обманывай. Все, что угодно. Не дай ей прикоснуться к посоху.

— Что? — Дония подалась вперед, стараясь обойти Бейру так, чтобы не разозлить ее, и попыталась собраться с мыслями.

Были правила. Все знали их. Эти правила были против Кинана, но они были. То, что предлагала Бейра, далеко выходило за рамки этих правил.

Бейра крепко обвила рукой Донию и прошептала:

— Если ты не справишься, я лишу тебя тела. Он не остановит меня. И ты тоже. Ты станешь блуждающей тенью, более холодной, чем ты можешь себе представить. Подумай об этом. — И отпустила ее.

Дония пошатнулась, удержавшись на ногах только благодаря посоху, который все еще держала в руках. Она уронила его. Ей было противно прикасаться к нему. Она помнила боль, появившуюся, когда она впервые коснулась его, отчаяние всякий раз, когда все новые и новые смертные отказывались взять его у нее. Дония схватилась за крыльцо, пытаясь удержаться на ногах. Не получилось.

— Счастливо. — Бейра погрозила пальцем охранникам Кинана и исчезла во тьме вместе с ведьмами.

Когда Кинан проснулся, Бейра сидела в кресле-качалке у его кровати: у ног — корзина с лоскутками, в руке — игла.

— Шьешь? — Он прокашлялся. В горле болело после холода, который ему пришлось проглотить, когда она заморозила его. — А тебе не кажется, что это уж слишком, даже для тебя?

Она подняла сшитые лоскутки:

— Думаешь? Вообще-то у меня неплохо получается.

Он резко сел. Толстые меховые шкуры — некоторые все еще в крови — укрывали его.

— Это намного лучше, чем твои настоящие пристрастия.

Она махнула рукой, отпустив иглу. Та все еще торчала в ткани.

— Она не та, не единственная. Новая девушка.

— Она может быть ею. — Он подумал о том, как Эйслинн контролировала свои эмоции. — Она снилась мне…

Служанка- лисица внесла поднос с горячими напитками и дымящимся супом и поставила его на низкий столик у кровати.

— Так было со всеми, милый. — Бейра вздохнула и откинулась в кресле. — Ты знаешь, я не хочу бороться с тобой. Если бы я знала, что произойдет… Ты был зачат в тот самый день. Разве могла я знать, что это случится, когда убила его? Я понятия не имела, что ты уже существовал …

Это не объясняло, почему она связала его силы, почему использовала их кровную связь, чтобы заставить Темный Двор проклясть его. Она никогда не объясняла этого. Только то, что его силы были скованы. Но никогда не говорила, как ей удалось это сделать.

Кинан взял чашку горячего шоколада. Тепло в его руках было замечательным, еще лучше он почувствовал себя, когда сделать глоток.

— Просто скажи, кто она, — произнес он. Когда Бейра не ответила, он продолжил: — Мы можем найти компромисс. Поделить годы, регионы, как это было при отце. — Он выпил одну чашку и взял другую, просто чтобы почувствовать жар в своих руках.

Она рассмеялась. Маленький снежный вихрь закружился по комнате.

— И все бросить? Стать обычной колдуньей? Ради чего?

— Ради меня? Потому что это правильно? Потому что… — Он опустил ноги на пол и вздрогнул, когда они погрузились в снег. Иногда старые традиции были самым худшим из всего — они исполняли свои роли как по сценарию в течение многих веков. — Ты знаешь, я должен был спросить.

Бейра вновь воткнула иглу в ткань.

— Знаю. Твой отец тоже спрашивал, всегда. Следовал всем правилам. Он был таким… — Она нахмурилась и взяла еще один лоскут из корзины. — Таким предсказуемым.

— Каждый год все больше и больше смертных голодает. Холод… убивает урожай. Люди умирают. — Кинан сделал глубокий вздох и снова закашлялся. Теперь, когда он был ослаблен, чем дольше он будет здесь оставаться, тем дольше будет выздоравливать. — Им нужно больше солнца. Им нужен настоящий Летний Король.

— Меня это не волнует. — Она бросила шитье в корзину и поднялась, чтобы уйти. — Ты знаешь правила.

— Да-да, правила… — Правила, которые были удобны ей. Правила, из-за которых он оказался в ловушке в течение стольких столетий. — Да, я знаю правила.

Глава 6

Вид сутаны (рясы священника) или звук

колокола заставляет фейри летать.

«Мифология фейри» (1870)

Томас Кейтли

В понедельник Эйслинн проснулась до того, как прозвенел будильник. Приняв душ, она надела свою школьную форму и пошла в кухню. Бабушка стояла у плиты — жарила яичницу с беконом.

Наклонившись, чтобы чмокнуть ее в щеку, Эйслинн поинтересовалась:

— Особый повод?

— Ничего подобного, — бабушка слегка толкнула ее локтем. — Просто решила приготовить тебе нормальный завтрак.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — Эйслинн потрогала ладонью ее лоб.

Бабушка слабо улыбнулась.

— В последнее время ты выглядишь уставшей. Вот я и решила, что тебе нужно поесть что-нибудь, кроме йогрута.

Эйслинн налила себе маленькую чашку кофе, добавила две щедрых ложки сахара и снова встала рядом с бабушкой.

— Скоро тесты,[4] и я готовлюсь усерднее, чем к последнему сочинению по английскому. — Бабушка одарила ее недоверчивым взглядом, и Эйслинн закатила глаза. — Ну, не то чтобы я тогда плохо справилась, но могла бы и лучше.

Бабушка разложила яичницу по ожидающим своей очереди тарелки и подошла к маленькому столу.

— Так это из-за школы?

— По большей части.

Эйслинн села и взяла вилку. Уставившись в тарелку, она принялась ковырять свой завтрак.

— Что еще? — Спросила бабушка обеспокоенным голосом. Ее рука сжала кофейную чашку.

Но Эйслинн не могла сказать ей всего. Она не могла рассказать, что приближенные ко двору фейри следят за ней, что один из них «надел» иллюзию, чтобы поговорить с ней, что ценой огромных усилий ей удалось противостоять желанию прикоснуться к нему, пока он стоял рядом. Поэтому она упомянула единственного человека, который волновал ее:

— М-м, есть один парень… — Рука бабушки, сжимавшая чашку, немного расслабилась, и Эйслинн продолжила: — Он потрясающий. Просто мечта. Но мы только друзья.

— Он тебе нравится? — Эйслинн кивнула. — Ну, тогда он просто идиот. Ты умница, красавица, и если он отшил тебя…

— Я вообще-то его не спрашивала, — перебила Эйслинн.

— Тогда это твоя проблема. — Бабушка кивнула с самодовольным видом. — Спроси. Хватит переживать. Когда я была молода, у нас не было такой свободы, как у вас, но… — И бабушку понесло, как всегда, когда она рассуждала на любимую тему — прогресс в правах женщин.

Эйслинн ела завтрак, кивая в нужных местах и задавая бабушке вопросы, чтобы та продолжала говорить, пока не пришло время идти в школу. Лучше, если бабушка будет думать, что ребята из школы — источник всех ее проблем. А в жизни бабушки проблем и так было достаточно: дедушка умер, когда она была молодой матерью, и ей пришлось самой растить дочь, а потом и внучку, к тому же она тоже обладала даром видеть фейри. И если бы бабушка узнала, как странно они вели себя… все шансы Эйслинн на более или менее свободную жизнь мгновенно испарились бы.

Они уже смеялись, когда Карла постучала в дверь, чтобы вместе с Эйслинн идти в школу.

Эйслинн открыла дверь и нахмурилась, увидев за спиной Карлы трех фейри.

Они не подходили к двери — несомненно из-за причудливых завитушек из кованого железа, которые украшали дверь снаружи. Бабушке пришлось получить специальное разрешение, чтобы установить новую дверь, но это того стоило.

— Ого, — язвительно заметила Карла, когда Эйслинн неуверенно улыбнулась. — Даже не буду пытаться испортить тебе настроение.

— Ты тут ни при чем. — Она попыталась стереть с лица угрюмое выражение. — Сегодня же понедельник.

Карла убедилась в том, что бабушка ее не услышит, и тихо спросила:

— Хочешь прогулять?

— И завалить математику? — Фыркнула Эйслинн. Она схватила рюкзак, помахала бабушке и вышла в коридор.

Карла пожала плечами:

— Если хочешь, я с тобой позанимаюсь. В магазине электроники распродажа…

— Не сегодня. Пошли.

Эйслинн сбежала по лестнице, заметив еще нескольких фейри. Обычно они не заходили в квартирные дома. Это было одно из самых безопасных мест: никакой растительности в поле зрения, железные решетки на окнах — не самое приятное окружение, зато далеко от опасных деревьев и кустов на окраинах города.

Они прошли несколько кварталов, и от хорошего настроения Эйслинн не осталось ни следа. Фейри сидели в беседках, шли за ними, что-то бормотали, когда они проходили мимо. Это было уже чересчур.

В ее голове эхом прозвучали слова бледной девушки: «Беги, пока можешь».

Эйслинн не думала, что ей удастся сбежать, но если бы она знала, от чего бежать, она, наконец, перестала бы постоянно паниковать.

Один из волкоподобных фейри стал обнюхивать ее, прозрачный мех звенел тысячами осколков, когда он двигался. Эйслинн вздрогнула. Возможно, знания недостаточно, чтобы унять панику.

В течение дня утренние волнения Эйслинн отошли на задний план. Да уж, она не могла сказать отцу Джеймсу, что была недостаточно внимательна, потому что ее преследовали фейри. Церковь предостерегала от опасностей оккультизма, но найти современного священника, который верил бы в сверхъестественное — разумеется, кроме Бога, — было так же возможно, как и найти такого, который допускал бы, что священником может стать женщина.

Вообще- то, подумала Эйслинн, криво усмехнувшись по пути в класс английского, где-то должны быть священники, признававшие равенство женщин, но только не в ее школе.

— Ты прочитала книгу? — Спросила Лесли, доставая сумку из шкафчика, и рывком захлопнула дверцу.

— Ага, — закатила глаза Эйслинн. — Отелло просто козел.

Лесли подмигнула ей:

— Они все козлы, солнышко. Абсолютно все.

— Как вечеринка? — Поинтересовалась Эйслинн, когда они проскользнули в класс.

— Как обычно, но… — Лесли наклонилась через проход: — Родители Доминика уехали на целую неделю. Повеселимся, погуляем, подцепим парочку парней…

— Это как-то не для меня.

— Да ну, Эш, — Лесли украдкой осмотрелась, чтобы убедиться, что никто, кто не должен был этого слышать, не ошивается поблизости, и добавила: — К тому же друг Ри из музыкального магазина достал ей то, что она заказывала.

Иногда Эйслинн хотелось иметь возможность немного покурить, немного выпить, но она не могла. Однажды она даже позволила себе помечтать, как, опьянев, останется на диване Сета, но не могла позволить себе рисковать бродить по Хантсдейлу беззащитной.

— Это не для меня, — уже тверже сказала она.

— Ты можешь просто прийти. Необязательно зажигать, как я. Просто пообщаешься с людьми, расслабишься. — Лесли сделала еще одну попытку: — Должны прийти парочка кузенов Доминика.

— А я думала, все они козлы, — ухмыльнулась Эйслинн.

— Однозначно, но его кузены — очень, очень сексуальные козлы. И если ты не собираешься ничего иметь с Сетом… — Лесли похотливо улыбнулась. — У девушки есть потребности. Просто подумай об этом.

Вошла сестра Мария Луиза и спасла Эйслинн от еще одной нотации подруги.

Она, как обычно, встала перед классом, оглядывая учеников сквозь свои жуткие очки:

— Итак, что вы можете мне рассказать?

Вот почему Эйслинн нравились ее занятия: сестра Мария Луиза не просто читала лекцию. Она поощряла их дискуссии, время от времени вставляя свои мысли, постепенно раскрывая все больше и больше информации, но в этом чувствовался стиль, не то что у других учителей.

Прежде чем кто-то другой открыл рот, Лесли заявила:

— Все было бы по-другому, если бы Отелло доверял Дездемоне.

Сестра Мария Луиза наградила ее одобрительной улыбкой и повернулась к Джефу, который оспаривал большинство комментариев Лесли:

— Вы согласны?

Урок тут же превратился в дебаты мужду Эйслинн и Лесли с одной стороны и одиноким мужским голосом Джефа — с другой. Время от времени к дискуссии присоединялись и другие, но основными действующими лицами оставались они втроем.

Позже Эйслинн оставила Лесли у ее шкафчика и присоединилась к толпе, направляющейся к двери. В целом, настроение у нее было хорошим. Конечно, лучше бы любимый урок был вначале дня, а не в конце, вместо пытки математикой с самого утра.

Эйслинн вышла на улицу. Страх, который она обуздала утром, нахлынул на нее снова и затопил все ее существо: снаружи на спине своего волка сидела мертвенно-бледная девушка, выглядевшая так же поразительно, как и другой фейри, Кинан, тогда в «Мире комиксов».

Глава 7

Фейри мстительны и очень высокомерны,

они не допускают вмешательства

в свои давно сложившиеся законы.

«Античные легенды, мистические заклинания и

ирландские суеверия» (1887)

Леди Франческа Сперанца Уайлд

— Эй, — Лесли щелкнула пальцами перед лицом Эйслинн, и серебристый лак для ногтей привлек ее внимание, — ты идешь или нет?

— Чего?

— К Доминику, — вздохнула Лесли, и уже знакомое раздражение отразилось на ее лице.

Позади них Карла подавила смешок.

Лесли шумно выдохнула, сдувая с лица слишком длинную челку.

— Ты не слышала ни слова из того, что я сказала, так ведь?

— Подождите меня! — Прокричала Рианна, сбегая по ступенькам. Как и Лесли, она уже сняла форменную куртку и успела расстегнуть две верхние пуговицы на блузке. Эта показуха уже привела к тому, что ей пришлось посещать лекции сразу на нескольких факультетах.

Со стороны здания их окликнул отец Эдвин:

— Леди, вы все еще на территории школы.

— Уже нет, — Рианна перепрыгнула границу, отделяющую территорию школу от улицы, и послала ему воздушный поцелуй. — Увидимся завтра, отец!

Отец Эдвин подергал свой католический воротничок, прочищая горло:

— Постарайтесь не влезать в неприятности.

— Да, отец, — покорно ответила Лесли и понизила голос: — Так ты идешь, Эш?

Не останавливаясь, она шла к углу улицы, ожидая, что все пойдут за ней.

Эйслинн покачала головой:

— У меня встреча с Сетом в библиотеке.

— Ну вот, теперь он просто душка, — Рианна многозначительно посмотрела на нее. — Ты от нас что-то скрываешь. Лес сказала, что именно поэтому ты не пришла вчера.

Через дорогу мертвенно-бледная девушка слушала все, о чем они говорили. Она сидела на спине своего волка, шагающего по улице наравне с ними.

— Мы просто друзья, — покраснела Эйслинн, смущенная больше обычного оттого, что ее подслушивала фейри.

Эйслинн остановилась, наклонилась и сняла ботинок, как будто в него забился камешек. Она оглянулась: бледная девушка и ее волк замерли в тени аллеи на другой стороне улицы. Люди, как всегда, проходили мимо, разговаривали, смеялись, совершенно не замечая неестественно огромного волка и его мертвенного вида наездницу.

— Держу пари, вы могли бы быть больше , чем просто друзьями, — Рианна схватила Эйслинн за руку и потащила вперед. — А ты как думаешь, Лес?

Лесли медленно и задумчиво улыбнулась:

— Из того, что я слышала, у него достаточно опыта, чтобы стать первым кандидатом! Поверь мне: для первого раза нужен кто-то искушенный в этих делах.

— А я слышала, Сет вполне искушен, — низким голосом вторила Карла.

Они с Лесли засмеялись. Эйслинн покачала головой.

— Шейла сказала, что в кабинете отца Эдвина видела новенького, он появится на этой неделе, какой-то сирота, — сказала Карла, когда они стояли у пешеходного перехода. — Сказала, он определенно красавчик.

— Сирота? Она действительно сказала сирота? — Лесли закатила глаза.

Радуясь, что тема разговора больше не касается ее, Эйслинн слушала вполуха, думая больше о преследовавшей ее фейри, чем о новом ученике. Фейри не отставала, даже когда они двигались.

Бледная девушка отличалась от других фейри, которые встречались по пути и рассматривали ее. Никто из них не приближался к ней. Некоторые склоняли головы, когда она проходила мимо, но она не обращала на них никакого внимания.

На углу Эджхилл и Вайн, где их пути обычно расходились, Карла снова спросила:

— Ты уверена? Можешь взять его с собой.

— А? — Эйслинн потрясла головой. — Нет. Сет помогает мне готовиться, м-м, к этим тестам. Созвонимся потом. — Загорелся зеленый, и она пошла по переходу. — Повеселитесь там.

Мертвенно-бледная девушка не последовала за ней. Может, она, наконец, ушла?

— Эй, Эш! — Позвала Лесли, когда они были уже так далеко друг от друга, что все вокруг могли ее услышать. — Ты в курсе, что в этом месяце нет никаких тестов?

— Похотливая девчонка! — Погрозила пальцем Рианна.

Люди поблизости не обратили на это внимания, но Эйслинн вспыхнула:

— Ради бога!

Эйслинн шла через парк к библиотеке, думая о Сете и о бледной девушке. Она не обращала внимания на то, что происходит вокруг, когда вдруг кто-то — не фейри — схватил ее за руки и притянул к груди, лишив возможности двигаться.

— Кто тут у нас? Симпатичная маленькая католичка… Милая юбчонка.

Он потянул за край ее плиссированной юбки, и два его дружка заржали:

— Как поживаешь, детка?

Эйслинн попыталась пнуть его, но это не принесло результатов.

— Прекрати!

— Прекрати! — Передразнили его друзья. — Ой-ой-ой, прекрати!

Где же все? В такое время в парке обычно всегда есть люди. Ни людей, ни фейри, никого вообще не было сейчас в поле зрения.

Она открыла рот, чтобы закричать, но парень другой рукой сжал ее челюсть и засунул указательный палец в ее приоткрытые губы.

Она укусила его. На вкус — как старые сигареты.

— Сучка, — но здоровяк не убрал руку. Он стиснул пальцы еще сильнее, внутренняя поверхность ее щек вдавилась в зубы — пошла кровь.

Парень справа засмеялся:

— Похоже, ей нравится погрубее, а?

Эйслинн почувствовала в глазах слезы. Рука крепко сжимала ее. Ладонь на ее лице снова сжалась, и она опять почувствовала во рту кровь. Она пыталась думать, вспомнить все, что знала о самообороне. Используй все, что можешь. Кричи. Повисни на его руке. Она так и сделала.

Он только переместил захват.

А потом она услышала рычание.

Возле нее волк бледной девушки оскалил клыки. Выглядел он, как большая собака, но Эйслинн знала, кем он был. Видимая всем и выглядящая обманчиво по-человечески, бледная девушка держала волка на поводке, позволяя ему быть достаточно близко к трем негодяям — одного его рывка хватило бы, чтобы пролилась кровь.

— Убери свои руки. — Ее голос был пугающе спокойным.

Два парня отступили, но здоровяк, державший Эйслинн, процедил:

— Тебя это не касается, блондиночка. Иди, куда шла.

Фейри секунду подождала, потом пожала плечами и отпустила поводок:

— Ну что ж, Саша, взять!

И волк — Саша — рванул запястье здоровяка.

Тот заорал и отпустил Эйслинн, прижимая к себе истекающую кровью руку. Эйслинн упала на землю.

Не сказав больше ни слова, все трое бросились бежать. Волк бежал позади, кусая их за ноги, когда они переходили на шаг.

Бледная девушка присела и спросила с непонятным выражением лица:

— Ты можешь встать?

— Почему ты… — Эйслинн отпрянула, когда фейри протянула руку к ее подбородку. — Спасибо. — Девушка вздрогнула от этих слов. — Не понимаю, в чем дело. — Эйслинн посмотрела в ту сторону, куда убежали трое дружков. Хантсдейл не был криминальным городом. Может, немного опасным в позднее время. Безработица и избыток баров заставляли людей избегать множества переулков и темных аллей поздней ночью. Но чтобы нападение в парке… это уж слишком. Она поймала взгляд фейри и прошептала: — Почему?

Не отвечая на вопрос, бледная девушка протянула руку:

— Мне жаль, что я не смогла прийти раньше.

— Почему ты… — Эйслинн замолчала, прикусив губу, и поднялась.

— Я Дония.

— Эш, — она неуверенно улыбнулась.

— Тогда пойдем, Эш.

Дония направилась к библиотеке бок о бок с ней, не прикасаясь, но слишком близко, чтобы Эйслинн могла чувствовать себя спокойно.

Эйслинн остановилась у одной из колонн, возвышавшихся по обе стороны от дверей здания библиотеки.

— Разве тебе не нужно идти искать своего, м-м, пса?

— Нет. Саша вернется. — Дония изобразила то, что было бы приветливой улыбкой, будь она человеком, и шагнула к двери. — Идем.

Эйслинн открыла резную деревянную дверь, понемногу приходя в себя. Двери библиотеки, как и колонны, резко выделялись на фоне неописуемой архитектуры Хантсдейла, как будто один из основателей города вдруг решил, что среди всех этих уродливых конструкций просто необходима капелька красоты. Ей захотелось смеяться, не потому что что-то показалось забавным, а потому что она неожиданно осознала: правила, по которым она жила все эти годы, уверенно катились ко всем чертям. Не фейри напали на нее, а люди. Правило № 1: никогда не привлекай внимание фейри. Но если бы этого не случилось, что тогда произошло бы в парке?

Ноги Эйслинн сделались ватными, в желудке что-то зашевелилось.

— Тебе нужно присесть? — Дония мягко направляла Эйслинн через холл туда, где находились уборные. — То, что они сделали, ужасно.

— Я чувствую себя идиоткой, — прошептала Эйслинн, — ведь ничего особенного не произошло.

— Иногда угроза ужасна сама по себе… — Дония пожала плечами. — Пойди умойся. Тебе станет лучше.

В одиночестве Эйслинн смыла кровь с лица и немного успокоилась.

Там, где пальцы впились в ее кожу, был синяк. На губе — уже засохший разрыв. Все выглядело не так уж плохо. Могло быть гораздо хуже.

Эйслинн снова умылась и пригладила волосы. Она стянула с себя школьную форму, свернула ее и засунула в рюкзак. Влезла в поношенные джинсы и надела легкую блузку, которую отыскала в комиссионном магазине, и вышла в почти пустой холл, тихонько прикрыв за собой дверь.

Дония стояла в холле, теперь невидимая, и разговаривала с одной из «костлявых» девушек-фейри. Как и все «костлявые» фейри, эта была жутко белой и такой тощей, что можно было видеть каждую ее кость под почти прозрачной кожей. То, что она вообще двигалась, казалось выходящим за рамки основных законов физики. Разве не должно было то, что выглядит таким хилым, иметь проблемы с передвижением? Однако «костлявые» скользили по земле без видимых усилий. Несмотря на «трупный» внешний вид, их лица были до боли прекрасными.

На Донию тоже было больно смотреть: белые волосы извивались, словно вьюга, окружавшая ее одну. Крошечные сосульки звеня падали на пол за ее спиной.

— Найдите их. Узнайте, почему они напали на нее. Если кто-то приказал им сделать это, я должна знать. Эйслинн не должны причинить вред.

Голос «костлявой» походил на сухой шепот, будто словам приходилось продираться сквозь колючки:

— Я должна сказать об этом Кинану?

Дония не ответила, но глаза ее потемнели, стали такими же блестяще-черными, какими были у «Мира комиксов».

«Костлявая» отшатнулась, в мольбе протягивая к ней руки. Дония отступила от девушки-фейри, скрывшись за углом.

Через мгновение она появилась из-за того же угла, снова видимая для людей, и улыбнулась Эйслинн:

— Тебе лучше?

— Да, я в порядке, — ответила Эйслинн голосом, который был не громче, чем у «костлявой» фейри.

Она не была в порядке. Она совершенно запуталась во всем этом. У Кинана и Донии были причины, чтобы преследовать ее, но она не могла спросить, какие именно. Может, им просто скучно, и они играют со мной, чтобы убить время? Многие старые истории рассказывали о таких случаях, но Дония, похоже, ужасно разозлилась на тех парней из парка, а еще она, кажется, была уверена, что кто-то мог послать их, чтобы причинить ей вред. Почему? Что происходит?

— Я тут немного почитала, пока тебя не было. Перед тем, как уйти, я хотела удостовериться, что кто-нибудь может проводить тебя домой. — Улыбаясь, Дония склонила голову. Ее поза казалась вполне дружелюбной, безопасной. Она пошла назад к рядам столов. — Эш? Ты… хорошо себя чувствуешь?

— Да. — Эйслинн проследовала за Донией до стола за углом, на котором лежали открытая книга и потрепанная кожаная сумка.

— Ты можешь кому-нибудь позвонить?

— Да, со мной все будет хорошо.

Дония кивнула и засунула книгу в сумку.

Открылась дверь, и в комнату вошла мать с двумя детьми.

Прямо за ними была группа фейри, невидимых для других. Все шестеро были прекрасны — они двигались, как модели, одежда на них выглядела так, будто ее сшили специально для их гибких тел. Если бы не украшавшие в прямом смысле слова их кожу вены, они выглядели бы как люди. Вены эти были похожи на живые татуировки, движущиеся по собственной воле по телам девушек-фейри.

Одна из них закружилась в каком-то старинном танце, пересекая комнату. Остальные захихикали и поклонились друг другу, прежде чем последовать за ней.

И тогда первая увидела Донию. Она что-то прошептала остальным, и они остановились.

Даже извивающиеся вены застыли.

Прошло несколько мгновений.

Дония не сказала ни слова. И Эйслинн тоже. Что мы можем сказать, если обе притворяемся, что не видим их?

Наконец, Эйслинн проговорила:

— Если бы тебя там не было…

— Что? — На лице Донии отразилась боль, когда она отвела взгляд от фейри.

— В парке. Если бы тебя там не было…

— Но я же была. — Она улыбнулась, но выражение ее лица говорило о том, что она нервничает и с нетерпением ждет, когда сможет уйти.

— Да уж. Мне нужно найти моего… кого-нибудь. — Эйслинн шагнула к лестнице, ведущей в хранилище библиотеки. — Только кое-что возьму. Но я хотела поблагодарить тебя за все.

Дония бросила короткий взгляд на фейри, которые снова хихикали.

— Просто хочу убедиться, что ты не будешь одна, когда выйдешь отсюда. У тебя точно получится?

— Точно.

— Хорошо. Мы увидимся снова, при лучших обстоятельствах, разумеется. — Дония улыбнулась. Фейри была ошеломительно прекрасна, как гроза, когда, просыпаясь от внезапного громового раската, вы с восхищением наблюдаете за молнией, разрезающей небо пополам.

И наверняка так же опасна.

Глава 8

Одной корнуэльской женщине, которой

довелось стать опекуншей ребенка-эльфа,

дали святую воду, чтобы умыть его лицо…

Женщина попробовала умыться ею сама, и

вода, попав ей в глаза, подарила ей Видение.

«Легенды и сказания Британии» (1917)

Льюис Спенс

Эйслинн застыла, глядя вслед уходящей фейри, — в этот момент Дония была так прекрасна, что на глаза Эйслинн навернулись слезы.

Сзади подошел Сет. Она знала, что это он еще до того, как его руки обвились вокруг нее. Она многие вещи осознавала до того, как они происходили. Это пугало ее.

— Кто она? — Прошептал он.

— Кто? — Было трудно ответить ему, когда он вот так стоял рядом, ростом на целый фут выше ее самой.

— Та, с кем ты говорила. — Он указал головой в ту сторону, куда ушла Дония.

Не отвечая, она повернулась к нему. Сет увидел ее лицо и забыл, о чем спрашивал.

— Что случилось? — Он уставился на ее распухшую губу и протянул руку, чтобы дотронуться до нее.

— Я все расскажу тебе дома. — Она обняла его, не имея желания даже думать о том, что произошло — только не сейчас.

Ей просто хотелось уйти, хотелось оказаться у Сета дома, где она могла бы почувствовать себя в безопасности.

— Я только заберу свои вещи. — И он прошел мимо группы фейри, которые направлялись прямо к Эйслинн.

Одна из девушек-фейри обошла ее кругом:

- Это новенькая .

Вторая провела рукой по волосам Эйслинн:

- Симпатичная .

Еще одна пожала плечами:

- Наверное .

Эйслинн старалась придать своему лицу беззаботное выражение. Концентрация . Она сконцентрировалась на исходящем от их одежды шелесте листьев, изо всех сил стараясь не замечать странноватый приторно-сладкий аромат, который словно пропитал воздух вокруг них, и обжигающие прикосновения их кожи, когда они стали руками исследовать ее. Ей было неспокойно, но после кошмара в парке их прикосновения почему-то казались менее ужасными. Нападение тех троих… Она вздрогнула.

Теперь, когда ушла Дония и больше никто в библиотеке не мог их слышать, фейри громче болтали друг с другом.

— Похоже, Зимняя взялась за дело.

— Теперь эта девушка неприкосновенна.

— Какая разница? Девушки не в моем вкусе. А вот ее друг… Он не неприкосновенный. Лакомый кусочек!

Они захихикали.

— Может быть, она поделится с нами, когда присоединится к нам.

— Если она та самая, разве у нее есть выбор? Ее друг станет легкой добычей.

Сет вернулся с сумкой на плече, и Эйслинн протянула к нему руки, словно ожидая очередных объятий.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Кто сказал, что мы должны ждать? — Одна из фейри погладила его по щеке, вторая ущипнула его.

Сет широко раскрыл глаза.

Сердце Эйслинн подпрыгнуло. Он почувствовал . Ей никогда не приходилось говорить с кем-нибудь, кто не видит их, так, чтобы фейри не могли понять ее. Надеясь, что фейри ничего не заметили, она обвила рукой талию Сета и подтолкнула его к двери, подальше от похотливых невидимых красоток:

— Ну что, пойдем?

— Конечно. — Он ускорил шаг и обнял ее за плечи.

— Кажется, у Летнего Короля есть конкурент.

— Сама хочешь сказать ему об этом? «О, Кинан, любовь моя, ее игрушка — просто прелесть!»

— Не будь такой противной. Это же просто королевские забавы.

Все они снова захихикали.

— И как долго он будет забавляться с ней? Ты же знаешь, как он действует, когда добивается благосклонности. Я добровольно предложу ему отвлекать смертного, чтобы Кинан мог добиться ее. Только посмотри на весь этот пирсинг на его лице. Интересненько, в языке у него тоже есть колечко?

Как только они оказались в металлической безопасности поезда Сета, Эйслинн вздохнула с облегчением.

«Прогулка» до дома напоминала средневековую казнь[5] — фейри наблюдали за ними, стараясь подобраться поближе. Они ни разу не тронули ее, зато у Сета наутро появится парочка необъяснимых синяков. Эйслинн радовалась, что он не мог видеть их.

Она быстро обняла его и отступила:

— Прости меня.

— За что? — Он размотал Бумера, свернувшегося вокруг заварника, и положил его в террариум.

— За них. — Она подошла к барной стойке на «кухне».

Сет щелкнул выключателем, чтобы нагреть камни в террариуме и зажечь лампы для Бумера.

— Чаю?

— Давай. Ты чувствовал их?

— Возможно. — Он замолчал, наливая воду в чайник. — В библиотеке что-то такое было… Расскажи мне о том, что случилось раньше. И в первую очередь — об этом. — Он указал на синяки на ее лице.

И она все рассказала. О парнях в парке, о том, как Дония спасла ее, о том, как она злилась, когда разговаривала с «костлявой» фейри. Она позволила словам свободно литься, ничего не утаивая.

Несколько минут он неподвижно стоял, а потом напряженным голосом спросил:

— Ты как?

— Нормально. Ничего особенного не произошло. Просто испугалась. Я в порядке. — И это было действительно так.

Однако вид Сета говорил о том, что он изо всех сил старался держать себя в руках, — челюсти стиснуты, черты лица заострились. Он отвернулся, пытаясь успокоиться, но она слишком хорошо его знала.

— Серьезно, я в полном порядке, — заверила она. — Немножко побаливает там, где он хватал меня, но это пустяки.

Однажды, когда она была помладше, Эйслинн видела, как группа фейри тащила еще одного, хрупкого на вид, в рощу деревьев. Он отчаянно кричал, и эти жуткие вопли месяцами преследовали ее в ночных кошмарах. Да, ее схватили, удерживали против ее воли несколько минут, но ведь все могло быть намного хуже.

— Дония спасла меня до того, как могло случиться что-то действительно ужасное, — снова сказала она.

— Я не знаю, что стал бы делать, если бы с тобой что-то случилось. — Его голос оборвался, и в глазах застыла незнакомая паника.

— Ну, ничего не случилось. — Она хотела развеять его беспокойство и сменила тему: — Теперь о твоих близких контактах с фейри.

Он кивнул, принимая ее инициативу по смене темы:

— Как насчет того, чтобы мы оба записали то, что произошло?

— Зачем?

— Так я буду знать, что это не плод моего воображения или твои предположения. — Он казался неуверенным, но она не могла его винить за это. Она не могла избежать фейри, но Сет мог. У него был выбор — то, чего никогда не было у нее.

Он подал ей ручку и лист бумаги, и она записала: Ущипнули за задницу, в библиотеке. Погладили по щеке, в библиотеке. Облизали шею, Уиллоу авеню. Толкнули, укололи, сделали подножку, Шестая улица, магазин «У Джо», перекресток у дома Кили, под мостом.

Она посмотрела вверх. Сет уставился на ее растущий список. Он положил свой листок рядом с ее, и она прочитала: Ущипнули в библиотеке. Ткнули у магазина. Толкнули под мостом?

Она отдала ему свой все еще незаконченный список.

— Значит, фейри, да? — Он улыбнулся, но счастливым явно не выглядел. — Но почему же я смог это почувствовать?

— Может, потому, что теперь ты знаешь, что это возможно. Даже не знаю, — вздохнула она.

Знать, что она должна сказать ему, чтобы он держался подальше, пока они всерьез не заинтересовались им, — это одно. Снова остаться один на один со всем этим — совершенно другое. Он заслуживал шанса не увязнуть в этом кошмаре, пока еще не поздно.

— Знаешь, ты можешь послать меня ко всем чертям и притвориться, будто ничего не произошло. Я пойму.

Он провел языком по серебряному кольцу в нижней губе.

— Зачем мне делать это?

— Затем, что они прикасаются к тебе! — Эйслинн гневно выдохнула и быстро отошла к стойке. — Теперь ты знаешь. Ты чувствовал их.

— Это того стоит. — Он взял заварник, но не наполнил его. Просто посмотрел на нее. — Думаю, они и так это делали.

— Да, но теперь ты это… больше чувствуешь, и они все глазели на тебя. Что-то изменилось с тех пор, как эти двое стали преследовать меня. — Она даже не пыталась скрыть волнение и страх в голосе. Если он теперь знает о них, то заслуживает всей правды, какой бы страшной она ни была.

Он насыпал заварку и снова встал перед ней. Она обвила его руками.

— Извини, что меня не было там раньше, — прошептал он, крепко прижимая ее к себе.

Она молчала, не зная, что сказать. Если она расскажет ему обо всех вещах, которые видела в течение этих лет, он станет волноваться еще больше. Если она позволит себе думать о том, что могло случиться в парке, то просто спятит. Она не хотела думать о том, почему они напали на нее.

Наконец, она отстранилась, рассказала Сету, о чем говорили фейри в библиотеке, и быстро спросила:

— Что ты об этом думаешь?

Он накрутил на палец ее длинный локон и посмотрел ей в глаза:

— О кольце в языке?

— О комментариях фейри, — краснея, поправила она и скользнула вперед, будто хотела отойти от стойки. — Кажется, они знают, о чем говорят. Если бы ты мог, то увидел бы, что некоторые из них похожи на Рианну. Хотя некоторые по-настоящему плоские, и, м-м, Сет…

— М-м?

Вместо того, чтобы отодвинуться и дать ей пройти в комнату, он шагнул еще ближе, и его ноги коснулись ее коленей.

— Ты должен отойти, если мне придется побыстрее сваливать отсюда.

Она не дышала, что совсем на нее не похоже, но это было намного приятнее всех тех волнений, которых она так старалась избежать, намного лучше, чем думать о том, чего ей удалось избежать, и о том, как фейри спасла ее, и о том, как они смотрели на Сета.

Сет никак не отреагировал на ее слова.

Она не пыталась отодвинуть его или оттолкнуть. Хотя и могла. Она снова спросила:

— Так что ты думаешь?

Его бровь приподнялась, и он посмотрел на нее так, как смотрел всегда:

— Пирсинга никогда не бывает много.

Эйслинн шагнула в сторону от него, чтобы освободить ноги. В этот момент она думала о нем так, как не должна, не могла думать.

— Это…

— Что?

Он не придвинулся ближе. Он мог дразнить, флиртовать, но никогда не давил на нее. Это был бы только ее выбор. В мире, где она могла выбирать так мало, это ощущение было чудесным.

— Это не то, что я имела в виду.

Она вспыхнула и почувствовала, что флиртовать сейчас в ответ было бы просто глупо. Нельзя позволять себе заходить так далеко. Одна ночь с ним испортит их дружбу. У нее наверняка просто стресс от пережитого сегодня.

Она резко отстранилась:

— Обещай, что расскажешь мне, если что-то случится, пока меня не будет рядом. — Он шагнул назад, освобождая ей проход в комнату. Она проскользнула мимо него на внезапно ослабевших ногах. — Мне не нравится, что фейри уделяют тебе так много внимания.

Он налил им по чашке чая и открыл коробку песочного печенья. Затем надел очки и вытащил целую кипу ксерокопий и книг.

Она взяла свою чашку и последовала за ним к дивану, радуясь тому, что снова твердо стоит на ногах.

Он принялся разбирать свои бумаги, его колено коснулось ее ноги.

Да уж, рада, да не очень.

— Один из способов защитить себя — железо и сталь, хотя это ты уже знаешь. — Он указал рукой на стены своего дома. — Мне нравится, что я сплю в безопасном месте. Но все же я собираюсь зайти в «Прокол», чтобы заменить титановые кольца стальными. — Он замолчал и взглянул на нее. — Я знаю, ты думаешь, что кольцо в языке — хорошая мысль. Я могу сделать это.

Он смотрел на нее, словно ждал, что она скажет.

Но она молчала, краснея еще больше. Он дразнит меня, чтобы отвлечь. Что ж, это сработало. Даже очень хорошо . Она прикусила губу и отвела взгляд.

— Итак, скорее всего полезной может быть и «священная символика» — крест, особенно железный, святая вода. — Он отложил ксерокопию и взял книгу, абзацы в которой были отмечены яркими разноцветными стикерами.[6] Он просмотрел их, подводя итоги. — Можно бросать в них кладбищенскую землю. Хлеб и соль тоже хорошие «защитники». Вот только я не знаю, что с ними делать. Бросать в них, как землю?

Эйслинн встала и принялась ходить туда-сюда.

Он взглянул на нее и снова вернулся к помеченным абзацам.

— Чтобы скрыться от них, выверните свою одежду наизнанку. Это собьет их с толку, заставит думать, что вы кто-то другой. Цветы и травы действуют как «противоядия»: четырехлистный клевер, зверобой, красная вербена помогут вам видеть сквозь «иллюзию».

Он отложил книгу и съел печенье, выжидающе глядя на нее.

Эйслинн снова плюхнулась на диван, но дальше от него, чем обычно.

— Даже не представляю себе, как я все время могу ходить по городу в одежде шиворот-навыворот или швырять в них хлеб. Что я должна делать? Повсюду таскать с собой рогалики и пончики?

— Лучше соль. — Он отложил и эти листы, встал, выдвинул ящик пластикового буфета в углу и вытащил несколько пакетиков соли. — Вот. Самое простое решение. Держи это всегда при себе. — Он бросил ей несколько упаковок и положил парочку себе в карманы. — Так, на всякий случай.

— Там сказано, сколько нужно соли и что именно с ней делать?

— Может, посыпать их или бросить в них — не знаю. В этих книгах я ничего такого не нашел. Но где-нибудь найду. Я заказал несколько книг через межбиблиотечный абонемент. — Он вернулся к журнальному столику и что-то написал на одной из ксерокопий. — Как насчет трав? Некоторые из них я могу достать. Есть какие-нибудь идеи?

— Я и без этого их вижу, Сет, — нетерпеливо произнесла она и, глубоко вздохнув, взяла печенье из коробки. — Зачем мне травы?

— Я был бы полезнее, если бы тоже их видел. — Он написал еще одно примечание: Найти больше рецептов. Мазь? Чай? Как использовать травы, чтобы видеть? Ромашковый чай для Эш.

— Ромашка?

— Помогает расслабиться. — Он наклонился и успокаивающе погладил ее волосы, позволив своей руке задержаться на ее шее. — Ты все мои слова принимаешь в штыки.

— Извини, — нахмурилась она. — Я думала, что все так, как должно быть, но сегодня… Если бы Донии там не было… В том-то все и дело. Она не должна была там быть. Я видела их всю свою жизнь, и они никогда не обращали на меня внимания. А теперь они как будто бросают все свои занятия, только чтобы поглазеть на меня. Раньше ничего такого не было.

Он стоял, покручивая гвоздик в ухе, и внимательно смотрел на нее. Потом схватил одну из книг и уселся на стуле напротив нее.

— «Маргаритки не дадут фейри похитить ваших детей». Правда, я не знаю, эффективны ли они, когда ты уже не ребенок. — Он отложил книгу и открыл последнюю: — «Носите с собой кисть рябины. Если они станут преследовать вас, нужно перепрыгнуть через реку, которая течет на юг».

— Здесь только одна река, и я понятия не имею, как через нее перепрыгнуть, разве что у меня на ногах вырастут пружины. Все это бесполезно. — Ей жутко не понравилось, как жалко это прозвучало. — Если я воспользуюсь этим, они узнают, что я их вижу.

Сет снял очки, положил их на стопку книг, выросшую на полу, и потер глаза:

— Я ведь стараюсь, Эш. Я всего один день искал информацию. Мы найдем больше.

— А что, если у меня нет времени? Правила меняются, и я хочу знать, почему. Я должна что-то сделать прямо сейчас. — Эйслинн вздрогнула от испуга, когда вспомнила о том, что фейри не трогали ее по пути сюда.

— Что, например? — Он по-прежнему был спокоен. Чем больше она нервничала, тем спокойнее он выглядел.

— Найти их. Поговорить с теми, с кого все началось, с Кинаном и Донией. — Она сделала несколько глубоких вдохов.

Успокойся . Нервы ничем не помогут.

Сет откинулся на спинку стула и стал раскачиваться на нем.

— Ты уверена, что это хорошая идея? Особенно после того, как эти подонки…

— Фейри, — перебила она, — фейри Двора преследуют меня. От них можно ожидать чего угодно, даже самого худшего. И я не собираюсь быть единственной, кто не в курсе событий. — Она замолчала, думая о том, что сказали фейри в библиотеке. — Те фейри в библиотеке, когда на секундочку отвлеклись от страстного желания заполучить тебя, назвали Кинана Летним Королем.

Стул под Сетом проехал назад на всех четырех ножках.

— Так он — король?

— Возможно.

Он выглядел взволнованным. Что-то, похожее на панику, промелькнуло в выражении его лица, но он кивнул:

— Посмотрим, что я смогу завтра об этом найти. Я собирался покопаться в интернете, пока буду ждать заказанные книги.

— Звучит отлично. — Она улыбнулась, стараясь держать в узде свою собственную панику и не желая думать о том, что ее преследовал не приближенный ко Двору фейри, а сам их король.

Сет смотрел на нее так, как смотрят на человека, стоящего над пропастью в неуверенности, сделать ли последний шаг.

Он не просил ее подумать о предстоящем риске, не попросил поговорить об этом. Он просто поинтересовался:

— Останешься поесть?

— Нет. — Она встала, ополоснула свою чашку и еще раз глубоко вздохнула. Засунув руки в карманы, чтобы он не заметил, как они дрожат, она обернулась и, чтобы не передумать, быстро проговорила:

— Думаю, сегодня у меня есть шанс кое-что узнать. Вдруг кто-нибудь из них что-нибудь скажет, как те, в библиотеке. Пойдешь со мной?

— Секундочку. — Сет открыл старый сундук, в котором хранились какие-то потертые книжки, и достал несколько сигарных ящиков. Внутри Эйслинн увидела кожаные браслеты с большими металлическими кольцами, изящные камеи и бархатные ювелирные футляры.

Он покопался в сундуке и нашел несколько вещей, включая кожаные наручники. Через несколько минут он вытащил оттуда газовый баллончик.

— Для людей. Но может быть, сработает и на фейри.

— Сет, я…

— Просто носи это вместе с солью. — Он усмехнулся и достал цепочку и браслет из довольно толстых звеньев — совсем в его стиле. — Сталь. Это должно сжечь их или, по крайней мере, ослабить.

— Я знаю, но…

— Послушай, разве это неправильно — использовать все, что есть под рукой?

Она кивнула, он подошел и развернул ее. Убрал ее волосы, положив густой хвост на ее плечо.

— Просто носи это.

Она молча согласилась. То, что она ощущала раньше, делало ситуацию немного странной, но она стояла, не шевелясь, пока он застегивал цепочку.

Возможно, он прав . Она должна использовать все, что может помочь. Мысль о том, чтобы выследить фейри, шла вразрез со всеми известными ей правилами, но она собиралась сделать это или хотя бы попытаться. Это все же лучше, чем просто ждать. Я должна попробовать. Сделать хоть что-нибудь.

Даже сейчас в окне она видела еще больше фейри: один из них взгромоздился на провода, которые, казалось, не могли удерживать его, но он спокойно сидел на них.

Сет застегнул тяжелую цепь на ее шее, позволив ей свободно упасть, и, поцеловав ее в затылок, прошел мимо нее к двери:

— Пойдем.

Глава 9

Представители народа фейри больше

всего были одарены в искусстве музыки…

их музыка очаровывала и соблазняла

оставаться с ними.

«Заметки по фольклору северо-восточной Шотландии» (1881)

Уолтер Грегор

По пути Дония пыталась найти смысл в том, что произошло. Почему смертные напали на Эш? Или это простая случайность? Она прошла мимо бродяг, прислонившихся к пошарпанному зданию из красного кирпича, мимо группы молодых людей, громко комментировавших ее достоинства, мимо двух тощих парней, обменивавшихся наличными.

За все время бессмертия Донии Бейра никогда не нарушала правил. Никто точно не знал почему , но предположений была уйма. Столетия назад Бейра установила жестокие меры наказания, когда несколько Зимних фейри попытались вмешаться в эту игру. Никто не опротестовал это решение. И все же, то, что случилось в парке… не могло быть случайностью. Разве что Бейра приказала сделать это или позволила этому случиться.

На ходу Дония сбросила «иллюзию», в мгновение ока став невидимой для людей. К сожалению, она не могла так же легко скрыться от фейри.

Она старалась говорить спокойно, однако с Кинаном это никогда не срабатывало, а сегодня — тем более.

— Чего ты хочешь?

— Счастья. Чтобы у Бейры появилась совесть. Прощения. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Она шагнула назад и угодила в лужу:

— Ничем не могу помочь.

— Даже с прощением? — Не замедляя шага, он рассеянно выдохнул мягкий ветерок в сторону двух дрожащих от холода любителей травки.

Дония хранила молчание, размышляя о том, как много сможет утаить и не лгать при этом.

Кинан, как всегда, был нетерпелив и засыпал ее вопросами до того, как она успела собраться с мыслями:

— Ты видела ее?

— Да.

— Говорила с ней? — Он заботливо протянул руку, чтобы взять ее сумку, хотя сейчас по его глазам она видела, что он думает о ней , об Эйслинн.

Дония сжала ремень сумки, почувствовала себя идиоткой и протянула сумку ему.

Саша бежал к ней на полной скорости, перепрыгивая через ямы. Он встал рядом с ней с поднятым высоко вверх хвостом.

— Хороший мальчик. — Она остановилась, потянулась к его рябому меху, тщательно осмотрела, нет ли крови на его морде, и снова продолжила путь.

Несколько охранников Кинана, сохраняя безопасное расстояние, шли по другой стороне улицы, ветром расчищая себе путь между людьми, прижимаясь к разрушающимся фасадам зданий и непостижимым образом умудряясь не заляпать грязью длинные полы своих пальто.

Покачав головой, она снова взглянула на Кинана.

Он улыбнулся ей.

На миг она обо всем забыла — о его предательстве, о своих подозрениях насчет Бейры, о причиняющем боль холоде. Он так же прекрасен, как и в день нашей встречи. Я выгляжу бледной и ужасной, но он по-прежнему великолепен. Она отвела взгляд и пошла быстрее.

Он оставался рядом, приспосабливая свой шаг к ее.

— Так как, Дония? Ты говорила с ней?

— Говорила. — Она снова подумала о том, что случилось в парке, и о том, что могло бы произойти, если бы ее там не было. Но она ничего не стала ему рассказывать. — Это девушка добрая, хорошая. Слишком хорошая для тебя.

— Как и ты, — он поцеловал ее в щеку обжигающими губами. — Ты и сейчас слишком хороша для меня.

— Ублюдок. — Она толкнула его, не обращая внимания на горящие от прикосновения к нему ладони.

Он положил руку на свое плечо, растапливая лед, появившийся после того, как она толкнула его. Лед потрескивал под его ладонью.

— Только потому, что Бейра убила моего отца[7] .

Кинан шел в ногу с Донией, пока они не достигли забаррикадированного переулка. Она ничего не говорила, даже не пытаясь быть любезной с ним.

Наконец, он шагнул вперед и встал перед ней, загораживая проход.

— Ты виделась с Бейрой. — Она не ответила. Впрочем, это и не было вопросом. — Что ей было нужно? — Требовательно спросил он.

Дония обошла вокруг него, уходя дальше к железнодорожной станции.

— Ничего такого, с чем я не могла бы разобраться.

Она что- то скрывала. Он видел, как сжались ее руки, слышал, как едва слышно прервалось ее дыхание.

Он пошел за ней.

— Вряд ли она просто нанесла тебе визит вежливости. Не думаю, что тебе приятно ее общество.

— Не меньше, чем твое. Но я же терплю.

Она остановилась и прислонилась к черному от пожара зданию возле железнодорожного двора, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Саша растянулся у ее ног.

Поскольку когда-то она была смертной, ей было легче находиться близко к металлу, чем другим фейри, но все же он причинял ей боль. Если бы это ранило Сашу, она никогда не пришла бы сюда, но волку металл не причинял вреда.

Охранники держались на расстоянии, но даже близость к такому количеству металла должна была быть болезненной для них. Кинан жестом приказал им отойти подальше.

— Дония, — он потянулся, чтобы взять ее за руку, но не сделал этого. Это причинило бы ей бльшую боль, чем металл. Вместо этого он положил руки на стену с обеих сторон от нее, закрыв часть украшавших стену граффити, и Дония оказалась в ловушке его рук. — Зачем ты пришла сюда?

— Чтобы напомнить себе о том, что потеряла. — Она открыла глаза и посмотрела на него. — Чтобы напомнить себе о том, что я не должна верить никому из вас.

Она совершенно невозможна!

Он поморщился от ее осуждающего взгляда и в сотый раз за прошедшие десятилетия повторил:

— Я никогда не лгал тебе.

Она снова закрыла глаза.

— Но и правды не говорил.

Несколько минут они оба молчали. Ее холодное дыхание смешивалось с его, теплым, превращаясь в пар между ними.

— Уходи, Кинан. Ты мне больше не нравишься, как, впрочем, и вчера, и позавчера, и…

— Но ты нравишься мне, — перебил он. — В этом есть своя прелесть, правда? Мне по-прежнему тебя не хватает. Каждый раз, Дон. — Он понизил голос, чтобы скрыть волнение. — Я скучаю по тебе.

Она даже не открыла глаза, чтобы посмотреть на него.

Вся любовь, которую она могла испытывать, умерла много лет назад. Если бы все было иначе… Но все было так, как было. Он потряс головой. Дония не принадлежала ему. Она была единственной, кого он не смог получить. Он должен думать о том, как сблизиться с Эйслинн, а не мучить себя мыслями о той, кого он любил и потерял.

Он вздохнул.

— Ты скажешь мне, чего хотела Бейра?

Дония взглянула на него и приблизилась настолько, что он почувствовал ее слова на своих губах:

— Бейра хочет того же, что и ты: чтобы я исполнила то, чего от меня ждут, и выдвинула ее требования.

Он отступил на несколько шагов.

— Проклятье, Дония, я не хочу…

— Стоп. Остановись. — Она отошла от здания. — Она хочет, чтобы я убедила Эйслинн не доверять тебе. Так, ободряющий разговорчик на случай, если я забыла о своих обязанностях.

Она явно что-то скрывала: Бейра не пришла бы к ней только за этим. Эван, рябинник, который следил за Донией, говорил, что она была напугана, когда Бейра ушла.

Напугана . Но она не доверяла ему, чтобы рассказать, почему. Да и зачем ей это? Он последовала за ней, чтобы сделать еще одну попытку.

— Прошу тебя, — ее голос дрогнул. — Не сегодня. Просто оставь меня в покое.

Она уходила, держась так близко к станции, как только могла. И он ничего не мог сделать, чтобы остановить ее, удержать ее. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась за стеной.

К вечеру Дония, наконец, пришла в себя, но близость к железной дороге утомила ее, поэтому она остановилась у фонтана на Уиллоу авеню, чтобы передохнуть. Она отпустила Сашу, не желая просить его оставаться с ней, когда ему хотелось явно побродить.

Яркий свет уличных фонарей отражался на поверхности фонтана, отбрасывавшего темно-синие тени на асфальт. Старик играл на любимом саксофоне для проходящих мимо людей. Дония вытянула ноги на скамейке, наслаждаясь танцующими тенями, слушая саксофониста и размышляя над случившимся.

Пытаясь днем поговорить с фейри, Дония поняла, что никто из них не горел желанием делиться информацией. Ни Зимним фейри Бейры, ни Темным фейри Ириала[8] , которые сотрудничали с Зимним Двором, не позволялось вмешиваться. Фейри-одиночки говорили, что в тот день им в парке было неуютно. Отсутствие ответов было само по себе ответом: так или иначе, Бейра была во всем этом замешана.

Судя по всему, она думает, что эта девушка отличается от других.

Саксофонист начал играть другую жалобную песню. Дония сменила позу, вытягиваясь еще больше, наслаждаясь своим одиночеством и предаваясь кратковременной иллюзии принадлежности к людям. Но она никогда не станет снова человеком. Она теперь не принадлежит их миру и больше никогда не будет его частью. Мысли о том, чего она лишилась ради Кинана, до сих пор причиняли невыносимую боль.

Оджнажды следующая девушка поднимет посох, и она просто станет другой фейри — никакой верности какому-либо из Дворов, никакой ответственности и никакого места, которое она смогла бы назвать своим .

Но она хотела, чтобы у нее было такое место. Когда-то она думала, что это место рядом с Кинаном. Когда они встретились — до того как она узнала кем он был, — он пригласил ее на концерт группы своих друзей. Он даже купил ей платье — короткое маленькое чудо с нитками бусинок, свисавшими со всех сторон и покачивавшимися в такт ее движениям, когда она танцевала. А как они танцевали!

Музыка этой группы не была похожа ни на что, что ей доводилось слышать раньше. Трое высоких стройных мужчин с любовью извлекали звуки из своих инструментов, в то время как женщина с низким сексуальным голосом пела толпе, обещая словами и движениями все удовольствия этого мира. Среди музыкантов были и другие. Например, клавишник мощного телосложения, который прикасался к клавиатуре фортепиано так, словно ласкал ее. О боги, когда они играли, казалось, что из инструментов льются чистые эмоции. Ничто не казалось ей таким же чудесным, как их музыка, за исключением одного — кружиться в танце в руках Кинана.

Пытаясь избавиться от тоски, Дония закрыла глаза, вслушиваясь в музыку саксофониста. Его песня казалась неполной по сравнению с музыкой из ее воспоминаний, но эта музыка казалась по-настоящему, благословенно «смертной». В этой песне не было никакого обмана, никакой лжи в звуках. Это портило ее, но в тоже время делало ее такой прекрасной.

Дония громко рассмеялась абсурдности происходящего: она могла слушать совершенную музыку, сопровождающуюся голосами фейри несравненной чистоты, хоть каждый день, но полуодаренный старик, играющий за мелочь в парке, доставлял ей намного больше удовольствия.

Рядом с собой она услышала ясный и осторожный голос Эйслинн:

— Дония?

— М-м?

Она была даже осторожнее самой Донии, пока Зимняя девушка и Летний Король играли с ней в свои игры. Ей понадобится помощь, чтобы привыкнуть ко всем странностям, особенно если она именно та, кого искал Кинан.

— Мы проходили мимо и увидели тебя. Саши нет, и я подумала… — Ее голос стих. — Он вернулся?

— С Сашей все хорошо. Посиди со мной. — Глаза Донии по-прежнему были закрыты, но она повернула голову, чтобы улыбнуться Эйслинн.

Смертный Эйслинн молчал, но Дония слышала его уверенное сердцебиение, пока он стоял рядом, словно охраняя Эйслинн.

— Мы вообще-то… — начала было Эйслинн.

— Останьтесь. Отдохни со мной. Нам обеим это не помешает.

И это было правдой. После встреч с Кинаном, после того, как он нашептывал ей ничего не значащие слова, после его протестов и напоминаний о том, что у них было когда-то и чего у нее больше никогда не будет, она всегда пребывала в расстроенных чувствах. Если бы была зима, он не смог бы потревожить ее. Но на улицах было по-весеннему тепло — одно это воплощало в себе Кинана, и он мучил ее своим присутствием. Даже не обращая внимания на его пустые обещания, даже забыв о том, что он украл ее смертность, до тех пор пока другая девушка не захочет довериться ему, она была в мучительной ловушке, вынужденная наблюдать за тем, как он добивается их любви, знать, что эти девушки, которые никогда не рискнут ради него поднять посох, делят с ним постель. Они все отказывались рисковать, предпочитая стать Летними и не прикасаться к посоху. Я люблю — любила — его так сильно, что рискнула, а они нет . И все же он был с ними.

— Эш? — Смертный, Сет, показал на группу людей с пирсингом, которые позвали его.

— Я побуду здесь, — пробормотала Эйслинн и слабо улыбнулась ему. Она крепко обняла себя руками.

— Когда будешь готова… — Он выглядел так, будто предпочел бы остаться рядом с ней, но она жестом отпустила его и стала смотреть, как он идет мимо фонтана.

В центре фонтана веселились молодые келпи.[9] Как и большинство водяных фейри, они почти не обращали внимания на остальных собратьев в парке. Они беспокоили Донию так, как не беспокоили никакие другие. При малейшей возможности они охотились на людей, выпивая их дыхание до последнего вдоха, каким-то образом превращая смерть в нечто сексуальное. Даже Темный Двор Ириала не тревожил ее так, как водяные фейри.

Конечно, Сет, как и большинство смертных, даже не взглянул на них. Но когда он проходил мимо, они замерли, глядя на него голодными глазами. Каким-то образом они почувствовали в нем страсть, иначе не стали бы так пялиться на него.

Эйслинн тоже смотрела на него. Ее дыхание участилось, щеки порозовели. Ее готовность отпустить его теперь казалась не больше, чем представлением, разыгранным специально для него. Она напряженно молчала.

Прошло всего несколько минут перед тем, как она заявила:

— Я не могу здесь оставаться.

— До сих пор нервничаешь из-за нападения?

Донии тоже было не по себе, но совсем по другим причинам. Если Бейра узнает, что Дония подозревает ее в нарушении правил, если Кинан узнает, что этот смертный стоит на его пути к Летней Королеве… Теперь все гораздо сложнее. Глупо надеяться на быструю развязку.

Эйслинн вздрогнула. Она смотрела прямо на фонтан, или дальше, туда, где стоял ее смертный.

— Думаю, это немного напугало меня. Знаешь, это все кажется нереальным. Ну и все эти, которые ходят по ночам…

Дония села прямо.

— Эти?

Это было странное слово, тон, которым говорила Эйслинн, глядя на келпи, тоже был странным.

Неужели она видит их? Да уж, это было бы большой неожиданностью. Были легенды о видящих смертных, но Дония никогда не встречала таких.

Со странной насмешкой в голосе Эйслинн объяснила:

— Они не такие, как те в парке. Даже красавчики могут быть ужасными. Не верь им просто потому, что они красивы.

Дония холодно рассмеялась, как настоящая Зимняя:

— Где ты была, когда мне нужен был этот совет? Я уже совершила самую большую ошибку, которую только может совершить девушка.

— Покажи мне его, если увидишь поблизости. — Эйслинн встала и повесила рюкзак на плечо.

Тут же появился Сет, внимательно следивший за каждым ее движением.

Дония улыбнулась им. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь так же ждал ее — как когда-то Кинан.

— Еще раз спасибо за то, что спасла меня. — Эйслинн кивнула и ушла, направляясь прямо к трупно-бледным сестрам Скримшоу, жутко прекрасным и легко скользящим по земле.

Она бы свернула, если бы видела их.

Однако Эйслинн продолжала идти в том же направлении, пока одна из сестер не отпрыгнула с ее пути в самый последний момент.

Смертные не видят фейри . Дония криво усмехнулась. Если бы они видели, Кинан не смог бы заставить кого-то из них доверять ему.

Глава 10

Порой они изобретали очень эффективные

способы, чтобы заставить неосторожных

мужчин и женщин присоединиться к ним.

«Заметки по фольклору северо-восточной Шотландии» (1881)

Уолтер Грегор

Казалось, ее вот-вот стошнит, когда они отошли достаточно далеко от фонтана и, наконец, остановились. Эйслинн прильнула к Сету, зная, что он снова обнимет ее.

— Слишком много для одного дня? — Проговорил он ей в ухо.

— Да уж.

Сет молча прижал ее к себе.

— Что бы я без тебя делала? — Она закрыла глаза, не желая видеть гибких девушек-фейри, да и любых других из их братии, наблюдавших за ними.

— Ты никогда об этом не узнаешь. — Он держал ее за плечи, когда они прошли то место, где на нее напали, миновав вездесущих фейри с потрескавшейся кожей.

Ей нужно было быть более уверенной в себе и уметь лучше держать себя в руках, раз уж она собиралась поболтать с фейри. Может, Дония и спасла ее, но это не меняло того, кем она была.

Когда они дошли до ее дома, Сет сунул деньги ей в руку:

— Завтра возьмешь такси.

Ей не нравилось брать у него деньги, но она не могла попросить об этом бабушку, не вызвав у нее подозрений.

Эйслинн засунула деньги в карман.

— Хочешь зайти?

Брови Сета поползли вверх:

— Это вряд ли.

Эйслинн шла вверх по лестнице, надеясь, что бабушка уже спит. Лучше ей сейчас не попадаться бабушке на глаза. Она вошла в квартиру и попыталась тихонько прокрасться мимо гостиной.

— Ты опять пропустила ужин. — Бабушка даже не подняла глаз от газеты. — На улицах происходят ужасные вещи, Эйслинн.

— Я знаю. — Она остановилась у двери, но не вошла в комнату.

Бабушка сидела в своем любимом ярко-фиолетовом халате, положив ноги на кофейный столик из камня и стали. Очки на цепочке висели на шее. Бабушка уже не была такой молодой, какой Эйслинн помнила ее в детстве. Но она была стройнее и здоровее других женщин ее возраста. Даже когда она весь день проводила дома, она одевалась так, будто ждала гостей: ее длинные седые волосы всегда были собраны в аккуратный пучок или заплетены в косу, а под халатом она всегда носила строгую юбку и блузку.

Однако бабушка не была консервативной, она думала не так, как другие бабушки, и если хотела, была слишком проницательной.

— Что случилось?

Это был обычный вопрос, и любой, кто услышал бы его, так бы и подумал. Всегда быть настороже — вот ключ к выживанию . И все же в голосе бабушки прозвучало нечто большее, чем простое беспокойство.

— Все в порядке, бабуль. Просто устала.

Эйслинн подошла к ней, наклонилась и поцеловала. Я должна сказать ей, но не сейчас. Она и так слишком переживает.

— Смотрю, у тебя новые побрякушки. — Бабушка взглянула на цепочку, которую Сет дал Эйслинн.

Эйслинн замерла в сомнениях. Что я должна сказать? Бабушка не поймет, не одобрит желания Эйслинн во всем разобраться. Прячься и отводи взгляд — вот бабушкин девиз.

— Эйслинн, — бабушка сделал звук телевизора громче, взяла лист бумаги и написала:

«Они что-то сделали? Причинили тебе вред?»

И протянула листок ей.

— Нет.

Бабушка строго посмотрела на Эйслинн, а потом на бумагу. Вздохнув, Эйслинн написала:

«Двое из них ходят за мной по пятам».

Бабушка громко втянула воздух и, выхватив из ее рук листок, быстро написала:

«Я позвоню в школу, нужно забрать документы…»

— Нет, прошу тебя, — прошептала Эйслинн и положила свою ладонь поверх бабушкиной. Потом взяла ручку и написала:

«Я не знаю, чего они хотят, но я не хочу прятаться».

А потом попросила:

— Умоляю, позволь мне самой во всем разобраться. Я буду очень осторожна.

Впервые в жизни бабушка смотрела на Эйслинн так, словно могла увидеть ответы прямо у нее под кожей.

Эйслинн старалась выглядеть уверенно.

Наконец, бабушка написала:

«Старайся держаться от них подальше так долго, как только сможешь. Помни о правилах».

Эйслинн кивнула. Она нечасто пыталась обмануть бабушку, но сейчас не собиралась признаваться в том, что пыталась выследить фейри, или в том, что Сет помогал ей.

Бабушка всегда настаивала на том, что избегать их — единственно правильное решение. Эйслинн сомневалась, что в теперешней ситуации это могло помочь, и, если быть до конца честной, она никогда не думала, что это самый правильный путь.

— Я буду осторожна. Я знаю, что на улицах опасно, — заверила она бабушку.

Бабушка нахмурилась и схватила ее за запястье.

— Держи мобильный в кармане. Я должна быть уверена, что могу связаться с тобой в любую минуту.

— Хорошо, бабуль.

— И держи меня в курсе на случай… — Ее голос оборвался, и она написала:

«Хорошо, давай посмотрим, чего они хотят. Подождем несколько дней. Но никаких ошибок».

Затем она разорвала листок на мелкие кусочки.

— А теперь иди и поешь чего-нибудь. Тебе понадобятся все силы.

— Окей, — согласилась Эйслинн и быстро обняла бабушку.

Посмотрим, чего они хотят? Эйслинн не была уверена, что это вообще возможно. Если бы бабушка узнала, что ее преследуют приближенные ко Двору, Эйслинн оказалась бы под замком. Она выторговала себе немного времени. Но сколько это продлится? Мне нужны ответы прямо сейчас. Скрываться не было смысла. Как, впрочем, и бежать.

Она хотела нормальной жизни — поступить в колледж, создать семью, всех тех обычных вещей, которые были возможны для других людей. Она не желала, чтобы ее решения диктовались исключительно прихотями фейри. Бабушка жила так, и она уж точно не была форменным образцом счастья.

Маме Эйслинн вообще не удалось узнать, что такое счастье. Эйслинн не хотела повторить их путь, но и не знала, как этого избежать.

Фейри, а тем более приближенные ко Двору , не преследовали людей без какой бы то ни было причины. Если она не узнает, что им нужно, не найдет способ разобраться с тем, что привлекло их внимание, вряд ли они отвяжутся. А если это будет именно так, свободе Эйслинн конец. Такая перспектива ее совершенно не радовала.

Перекусив на скорую руку, Эйслинн закрылась в своей комнате. Комната не представляла собой ничего особенного. Она не отражала ее личных предпочтений или качеств, как дом Сета или чересчур «девичья» спальня Рианны. Это была просто комната. Место, где можно поспать.

Вот у Сета она чувствовала себя как дома. Поправочка — рядом с Сетом.

В этой комнате было всего несколько дорогих Эйслинн вещей, которые связывали ее с этим местом — сборник стихотворений, когда-то принадлежавший ее маме, черно-белые снимки с выставки в Питтсбурге. В тот день бабушка немало удивила ее, позволив прогулять школу и взяв ее с собой в Музей Карнеги. Это было потрясающе!

Среди этих снимков были и ее фотографии, сделанные бабушкой в ее первый день рождения. Она до сих пор улыбалась, глядя на снимок железнодорожной станции. Тогда она принялась фотографировать все подряд, чтобы узнать, проявятся ли фейри на пленке, если она видит их через объектив.

Разумеется, на фото их не было, но Эйслинн так увлеклась процессом, что была рада затее с фотоаппаратом.

Все эти мелочи — маленькие кусочки доказательств того, что именно она была хозяйкой этой комнаты. Иногда ей казалось, что все, что она делает или открывает для себя в жизни, — предопределено заранее.

Концентрация. Контроль.

Эйслинн выключила свет, залезла под одеяло и взяла мобильный.

Сет ответил после первого же гудка:

— Уже соскучилась?

— Может быть. — Она закрыла глаза и потянулась.

— Все в порядке?

Его голос звучал напряженно, но она не стала спрашивать, почему. Сейчас ей не хотелось говорить о неприятных или причиняющих беспокойство вещах.

— Расскажи мне сказку, — прошептала она. С ним плохое всегда казалось менее пугающим.

— Какую?

— Такую, чтобы мне потом приснилось что-нибудь приятное.

Он рассмеялся низким, хриплым голосом.

— Дай-ка мне подсказку, о чем должен быть такой сон.

— Удиви меня. — Эйслинн прикусила губу. Я-то знаю, о чем. Ей действительно нужно было перестать флиртовать с ним, пока она не пересекла запретную черту, за которой уже не будет пути назад.

Около минуты он молчал, но она слышала, как он дышит.

— Сет?

— Я здесь. — Его голос был мягким и нерешительным. — Давным-давно жила-была девочка…

— Не принцесса.

— Нет. Определенно, нет. Она была слишком умной, чтобы быть какой-то там принцессой. И сильной к тому же.

— Правда?

— О да. Она была сильнее, чем кто-либо мог вообразить.

— И она жила долго и счастливо?

— Разве в середине не должно быть чего-нибудь еще?

— Я всегда читаю концовку заранее. — Эйслинн помолчала, свернувшись в комочек под одеялом, и ждала его подтверждений, чтобы всего лишь на минуточку поверить, что все может быть хорошо. — Итак, долго и счастливо?

— Да, — ответил он без колебаний.

Несколько минут они оба молчали. Она слышала звуки уличного движения, слышала его дыхание. Она начала засыпать с трубкой, прижатой к уху, как это бывало и раньше, ощущая свою связь с ним.

Наконец, он произнес:

— А я упоминал, какой сексапильной она была? — Эйслинн рассмеялась. — Она была так невероятно прекрасна… — Он замолчал, и она услышала скрип открывающейся двери. — Это как раз тот момент, где смысл сна совершенно меняется.

— Ты дома? — Она слышала, как он ходил по комнате: закрыл дверь, бросил ключи на стойку, снял куртку, она куда-то приземлилась — наверное, на стол. — Теперь я оставлю тебя в покое.

— А что, если я не хочу этого? — Спросил он.

Послышалась музыка, что-то из джаза. Она услышала, как он прошел по комнате. Ее сердце забилось чаще, когда она ясно представила себе, как он растянулся на кровати. Но она справилась с голосом, и он был лишь немного тише, чем раньше:

— Спокойной ночи, Сет.

— То есть опять убегаешь? — Один его ботинок стукнулся о пол.

— Ничего я не убегаю.

Второй ботинок последовал за первым.

— Неужели?

— Вот именно. Просто… — Она запнулась, понятия не имея, как закончить предложение, не солгав ему.

— Думаю, тебе стоит притормозить, чтобы я смог, наконец, поймать тебя. — Он замолчал. Похоже, в последние время он только это и делал — двусмысленные намеки, заставляющие ее признать то, что было опасно для их дружбы. Она не отвечала. — Сладких снов, Эш, — пожелал он.

Отключившись, Эйслинн сжала телефон в руке, думая о Сете. Нет, это точно плохая идея. Очень, очень плохая… Она улыбнулась. Он думает, что я умная и сексуальная.

Засыпая, она все еще улыбалась.

Глава 11

Невидимые меняют форму. Они могут

становиться большими и маленькими,

могут выбирать любое обличие. Их так же

много, как и травинок на земле. Они повсюду.

«Мировоззрение и верования в Западной Ирландии» (1920)

Леди Августа Грегори

На следующее утро, поднимаясь по ступенькам к дверям школы, Эйслинн видела множество фейри: они притаились у дверей, наблюдая за всеми вокруг, и выглядели до странности серьезно.

Внутри их было еще больше, они столпились у двери кабинета директора. Какого черта тут творится? Обычно они избегали школы: то ли из-за рядов металлических шкафчиков, то ли из-за обилия здесь религиозных артефактов. А может, из-за того и другого сразу — Эйслинн точно не знала.

К тому времени, как она добралась до своего шкафчика, она была уже сыта по горло присутствием фейри. Они не должны быть здесь. Ведь были правила, и это место, по идее, должно было быть безопасным.

— Мисс Фой!

Она обернулась. Рядом с отцом Майерсом стоял фейри, которого она ну никак не ожидала здесь увидеть.

— Кинан, — выдохнула она.

— Так вы знакомы? — Кивнул отец Майерс с сияющей улыбкой. — Замечательно! Замечательно.

Он повернулся к двум другим, стоящим возле него и видимым для всех, фейри. На первый взгляд они были не старше самой Эйслинн, но тот, что был повыше, держался с какой-то странной торжественностью, и Эйслинн заподозрила, что он довольно стар. У него были необычайно длинные волосы, что совершенно не подходило к такому серьезному поведению, а под «иллюзией» он блестел, словно был соткан из серебряных нитей. Его волосы были крепко стянуты на затылке, и сбоку на шее была видна маленькая татуировка в виде солнца. У второго фейри были короткие каштановые волосы, а его лицо было бы трудно запомнить, если бы не длинный шрам от виска до уголка рта.

— Эйслинн отличная ученица, — заверил фейри отец Майерс. — У нее такое же расписание, как и у вашего племянника. Она поможет ему освоиться.

Эйслинн застыла на месте, стараясь не смотреть на Кинана, чтобы не поддаться желанию поскорее унести отсюда ноги, в то время как он с надеждой наблюдал за ней. Еще несколько фейри встали за спиной отца Майерса. Один из них с сероватой и потрескавшейся, похожей на кору дерева, кожей поймал взгляд Кинана и, указав на фейри, столпившихся у входа, произнес:

— Все чисто.

— Мисс Фой? Эйслинн! — Отец Майерс громко откашлялся.

Она отвела взгляд от вторгшейся в школу свиты фейри:

— Простите, отец. Что Вы сказали?

— Вы проводите Кинана на математику?

Кинан, с потертой кожаной сумкой на плече, ждал, внимательно глядя на нее. Его «дяди» и отец Майерс наблюдали за ней. Что ж, выбора не было. Она отогнала свой страх и согласилась:

— Конечно.

Посмотрим, чего они хотят? Легко сказать. Все правила, которые раньше позволяли ей жить в относительной безопасности, трещали по швам.

К середине дня способность Эйслинн держать себя в руках сошла на нет под действием обманчивой человечности Кинана. Он повсюду таскался за ней, разговаривал, вел себя так, словно был совершенно неопасен, словно он был настоящим.

Но это не так.

Она яростно затолкала книги в шкафчик, ободрав пальцы. Кинан стоял рядом, как нежеланная тень, от которой она никак не могла избавиться.

Они посмотрели друг на друга, и ей снова стало интересно, порежет ли она пальцы, если коснется его волос, похожих на тонкие металлические струны. Медные пряди блестели под «иллюзией», сбивая ее с толку вопреки всем ее стараниям.

Подошла Рианна и прислонилась к ряду закрытых шкафчиков. Лязгнул металл, привлекая внимание людей вокруг.

— Я слышала, что он ничего, но… — Она положила руку на грудь, будто ей вдруг стало тяжело дышать, и одарила Кинана долгим оценивающим взглядом. — Проклятье. Он просто загляденье!

— Не замечала, — вспыхнула Эйслинн. И вообще-то не собираюсь. Неважно, насколько сильно ей хотелось дотронуться до него, она сильнее всех инстинктов. Просто сосредоточься.

К ним присоединились Лесли и Карла. Рианна выпрямилась и шагнула ближе к Кинану, глядя на него так, будто он был куском мяса на тарелке:

— Спорим, врешь.

Карла похлопала его по руке:

— Она совершенно безобидна.

Эйслинн схватила учебники для дневных уроков. Ее подругам не стоило разговаривать с ним. Он вообще не должен здесь находиться. И уж определенно не должен излучать такой соблазнительный жар, заставляя ее думать о целых днях блаженства и лени, о том, чтобы закрыть глаза, расслабиться… Контроль. Концентрация. Она сможет. Должна .

Она разобрала вещи в шкафчике, положив учебники, которые нужно взять домой, сверху, чтобы в конце дня быть готовой побыстрее сбежать отсюда.

Изобразив улыбку, она прогнала подруг:

— Я догоню, займите мне место.

— Мы займем два. — Рианна показала на Кинана. — Ты же не оставишь такого красавчика без сопровождения?

— Одно, Ри, одно место.

Никто из них не обернулся. Рианна махнула рукой через плечо, как бы говоря: «Отцепись!»

Справившись с дыханием, Эйслинн повернулась к Кинану.

— Уверена, ты можешь пообедать и без посторонней помощи. Так что иди, подружись с кем-нибудь, что ли, — сказала она и ушла.

Он догнал ее у входа в столовую.

— Можно мне присоединиться к вам?

— Нет.

Он встал перед ней:

— Пожалуйста.

— Нет.

Эйслинн бросила свои вещи на стул рядом с вещами Рианны. Не обращая внимания на Кинана и на взгляды, которые они привлекали, она открыла свою сумку.

Он не сдвинулся с места.

— Еда вон там, — показала она дрожащей рукой.

Он посмотрел на очередь, медленно продвигающуюся к подносам с едой.

— Принести тебе что-нибудь?

— Ага, немножко свободы.

Вспышка гнева мелькнула на его слишком красивом лице, но он не сказал ни слова. И ушел.

Ей хотелось верить, что она избавилась от него, просто отказываясь наслаждаться его вниманием. По крайней мере, я могу на это надеяться. Потому что если это не так, она понятия не имеет, что делать дальше. Он был неотразим и отвлекал ее внимание от всего того, что она считала мудрым и правильным.

У дальней стены столовой Рианна оставила свое место в очереди и теперь разговаривала с ним. Они оба смотрели на Эйслинн: Ри заговорщически улыбалась, Кинан выглядел довольным.

Класс! Эйслинн вытащила свой обед — йогурт и ложку. У сталкера-фейри[10] появился союзник.

Пока Эйслинн сидела одна, она позвонила таксисту, которого они с Сетом встретили в тату-салоне пару месяцев назад. Таксист рассказал им, как сделать заказ ему напрямую, и заверил, что если им понадобятся его услуги, он приедет на место вовремя или пришлет кого-нибудь из своих друзей. До сих пор он держал свое слово.

Она старалась говорить тихо, надеясь, что охранники Кинана не услышат ее. Один из них уже подбирался к ней поближе.

Кто не успел, тот опоздал! Она нажала на кнопку отключения вызова и спрятала улыбку — любая удача в делах против фейри приносила удовольствие.

Эйслинн помешивала ложкой йогурт, снова и снова задаваясь вопросом, почему Кинан выбрал ее. Она знала, что это никак не связано с тем, что она способна их видеть. Она знала правила и всегда поступала в соответствии с ними.

Так почему же именно я?

Весь день девушки пытались заговорить с ним, предлагали провести экскурсию по школе. Он был вежлив, но непреклонен, отвечая, что для этого ему нужна только Эйслинн.

Красотки, девушки из группы поддержки, даже серые мышки и полные идиотки — все они жаждут его внимания. Было приятно для разнообразия побыть единственной, на кого все они смотрели с завистью. Было бы лучше, если бы он был обычным парнем, как Сет.

Вместе с доброй половиной учеников, охранники Кинана пристально наблюдали за ними, невозмутимые, как всегда. Они собирались в маленькие группы снаружи и внутри школы и казались уставшими. И хотя загруженное всякими металлическими вещами здание школы наверняка причиняло им боль, они оставались настороже, ни на секунду не выпуская Кинана из поля зрения. Они относились к нему с почтением. А почему бы и нет, если Кинан — их король?

Ее затошнило от страха и жутких образов, возникших в воображении. Король фейри… и он преследует меня.

Увидев Лесли и Карлу, направляющихся к ней, Эйслинн практически без усилий справилась с растущим беспокойством. Паника ничем не поможет. План состоял в получении того, что ей было нужно. А ей нужны были ответы.

Может быть, если она получит их, узнает, почему он зациклился на ней, то найдет способ избавиться от него. Наблюдая за тем, как Кинан идет по направлению к ней, Эйслинн видела мимолетные образы: солнечный свет, танцующий на воде и отражающийся от каких-то зданий, странные вспышки тепла и красоты… Ей вдруг страшно захотелось вскочить и побежать к нему со всех ног. Он шел за Рианной сквозь толпу учеников, глядя прямо на Эйслинн и призывно улыбаясь.

Рианна что-то оживленно говорила ему, словно они были давними друзьями, которые потеряли связь на много лет и неожиданно снова встретились. Лесли улыбалась всему, что он говорил, и Эйслинн поняла: ее подруги приняли его.

А с чего бы им поступать по-другому? Как бы ей ни хотелось, чтобы они игнорировали его, ей было нечего им сказать. Она не могла объяснить им, почему хотела, чтобы он исчез, не могла рассказать им, насколько он опасен. У нее не было выбора. Иногда отсутствие этого самого выбора и постоянные столкновения с фейри на улицах душили ее, как будто ее тайна имела физический вес, давящий на нее сверху. Как же она это ненавидела!

После того, как ее подружки-предательницы усадили Кинана за их стол, она принялась усиленно его игнорировать. Какое-то время ей это удавалось. Однако он продолжал смотреть на нее, обращая большинство комментариев к ней, задавая ей вопросы. Все время он сидел за столом напротив Эйслинн, не сводя с нее нечеловеческих зеленых глаз.

Наконец, он указал на пропаренный зеленый горошек и что-то спросил. Она отреагировала быстрее, чем успела подумать:

— Что? Слишком обычно для такого, как ты?

Он угрожающе замер:

— Что ты имеешь в виду?

Где же мой контроль?! Однако этот контроль эмоций, под которым прошла вся ее жизнь, ускользал как песок сквозь пальцы. Она знала, что провоцировать фейри, а тем более их короля, глупо, но ее уже несло:

— Ты бы удивился, узнав, как много мне о тебе известно. И знаешь, ничто из этого меня не впечатляет. Ни капельки.

Он рассмеялся радостно и свободно, как будто гнева, на миг вспыхнувшего в его глазах, никогда и не было.

— В таком случае, мне придется стараться получше.

Она вздрогнула от какого-то плохого предчувствия и внезапной тоски, смешавшихся вместе. Это было еще хуже, чем непреодолимое желание прикоснуться к нему, это была та же беспокойная сумятица чувств, которую она ощутила в «Мире комиксов», когда он впервые заговорил с ней.

Лесли тихо присвистнула:

— Ну дай ему хоть капельку надежды, Эш.

— Перестань, Лес. — Руки Эйслинн сжались под столом в кулаки.

— ПМС, — кивнув, констатировала Рианна и, похлопав Кинана по руке, добавила: — Мы поможем тебе сломить ее сопротивление.

— О, я рассчитываю на это, Рианна, — проговорил Кинан. Когда он произносил эти слова, он излучал свет, словно его кожа пылала огнем.

Эйслинн ощущала тяжелый воздух, соблазнительное тепло вокруг него. Ее подруги смотрели на него так, словно он был самым удивительным, что им когда-либо доводилось видеть. Вот влипла, так влипла!

Эйслинн сидела молча до тех пор, пока не пришло время идти на дневные занятия. Ее ногти оставили на ладонях маленькие полукруги, похожие на полумесяцы. Она сосредоточилась на боли в этих полумесяцах, думая о том, есть ли у нее хоть малейший шанс избежать внимания Кинана.

К концу дня его близость стала невыносимой. Странное тепло как будто пронизывало воздух, когда он стоял возле нее, а несколько раз было почти до боли трудно сопротивляться желанию дотронуться до него. Разум кричал об осторожности, но глаза хотели просто смотреть, а руки — просто прикасаться.

Мне нужна передышка.

Она научилась справляться с тем, что видит фейри. Это было жутко, но у нее получалось. И на этот раз получится.

Он просто еще один фейри.

Она старалась отвлечься, повторяя в уме правила и предостережения, чтобы чем-то занять свои мысли. Не смотреть, не разговаривать, не убегать, не прикасаться. Она сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться. Не реагировать. Не привлекать их внимание. Ни за что не позволять им узнать, что ты можешь их видеть. Знакомые слова помогали ей держать себя в руках, но их эффективности не хватало на то, чтобы Эйслинн чувствовала себя комфортно рядом с ним. Поэтому, когда они вошли в кабинет литературы и девушка из группы поддержки предложила Кинану свободное место — восхитительно далеко от ее собственного, — Эйслинн широко улыбнулась ей:

— Я могла бы тебя расцеловать за это. Спасибо.

Кинана передернуло от этой фразы.

Девушка уставилась на Эйслинн, не понимая, шутит она или нет.

— Серьезно, спасибо. — Эйслинн отвернулась от недовольного Кинана и скользнула на свое место, благодарная за предоставленную отсрочку, какой бы непродолжительной она ни была.

Через несколько минут в класс вплыла сестра Мария Луиза и раздала всем по стопке листов.

— Я решила, что сегодня мы отдохнем от Шекспира.

Радостный ропот в классе быстро сменился стонами, когда народ увидел стихи на своих листах. Не обращая внимания на недовольство, сестра Мария Луиза написала на доске тему: «La Belle Dame Sans Merci».[11] Кто-то с задних рядов мучительно выдавил:

— Поэзия и французский… Кошмар.

Сестра Мария Луиза засмеялась:

— Кто желает прочитать «Безжалостную красавицу»?

Без всякого стеснения Кинан встал и прочел трагическую историю рыцаря, смертельно очарованного фейри. Все девушки в классе вздыхали, но не от слов — от его голоса. Даже без «иллюзии» его голос был греховно прекрасным.

Когда он закончил, сестра Мария Луиза, казалось, была поражена не меньше остальных.

— Прекрасно, — пробормотала она. Затем посмотрела на учеников, задерживая взгляд на тех, кто обычно активно проявлял себя. — Итак, что вы можете мне сказать?

— Абсолютно ничего, — сказала Лесли, сидящая в соседнем с Эйслинн ряду.

Сестра Мария Луиза с надеждой взглянула на Эйслинн. Набрав в легкие воздух, та выпалила:

— Она не была женщиной. Рыцарь доверился нечеловеку, фее, вампиру или вроде того, и поэтому умер.

— Хорошо, — подбодрила ее сестра. — И что это значит?

— Не доверяй феям и вампирам, — вырвалось у Лесли.

Все, кроме Кинана и Эйслинн, засмеялись. А потом сквозь всеобщий смех послышался его голос:

— Возможно, фея была не виновата. Может быть, были другие причины.

— Ну конечно. Чего стоит жизнь одного смертного? Он умер. И не имеет значения, была ли эта фея, вампирша или кто там еще не в себе или даже не хотела такого исхода, рыцарь умер. Точка. — Эйслинн старалась говорить спокойно, и у нее, в принципе, получалось. Зато ее сердце норовило выскочить из груди. Она знала, что Кинан наблюдает за ней, поэтому уставилась на сестру Марию Луизу и добавила: — Чудовище ведь не страдает, не так ли?

— Это могло быть метафорой доверия плохому человеку, правильно? — Вставила Лесли.

— Хорошо, молодцы. — Сестра Мария Луиза написала еще несколько строчек на доске. — Что еще?

Дальше обсуждение развивалось вокруг нескольких других тем, пока сестра Мария Луиза не прервала дискуссию:

— Давайте-ка обратимся к «Базару гоблинов» Россетти,[12] а затем вернемся к этой теме.

Эйслинн не удивилась, когда Кинан снова вызвался читать. Он наверняка знал, как звучит его голос. На этот раз он смотрел прямо на нее, лишь изредка заглядывая в строчки на бумаге.

Лесли наклонилась к Эйслинн и прошептала:

— Похоже, у Сета появился конкурент.

— Нет. — Эйслинн покачала головой, заставляя себя не ерзать под взглядом Кинана, и проговорила: — Ничего подобного. Кинан не может предложить мне ничего из того, что мне нужно.

Она говорила тихо, но он услышал ее. Он неожиданно замолчал, на его прекрасном лице отразилось замешательство. Он прочитал только половину поэмы.

Эйслинн отвела взгляд до того, как он успел заметить, какой разгоряченной она была на самом деле, до того, как призналась самой себе в том, как сильно ей хочется наплевать на все доводы разума.

Сестра Мария Луиза нарушила тишину:

— Кассандра, будьте добры, продолжайте с этого места.

Пожалуйста! Пусть он уйдет!

До конца урока Эйслинн ни разу не взглянула в его сторону. Когда все закончилось, она почти выбежала из класса, надеясь, что такси ждет ее, как и было обещано. Если ей придется столкнуться с еще большим вниманием Кинана… Она боялась того, что могла натворить.

Глава 12

Люди говорят, что единственный способ уберечься

от их ярости — найти ветвь вербены и связать ее

вместе с пятилистным клевером. Эта магия

поможет предотвратить трагедию.

«Народные сказания Британии» (1929)

Элси Массон

Зайдя в библиотеку, Дония увидела Сета. Друг Эйслинн, который живет в убежище с металлическими стенами. Было еще не поздно для встречи с Эйслинн, и если Сет здесь, возможно, она придет сюда снова, чтобы увидеться с ним.

Он, казалось, не замечал никого вокруг, в отличие от смертных и фейри, которые так и пялились на него. А почему бы и нет? Он был красивым и привлекательным, полная противоположность Кинану: темный и неподвижный, сплошные тень и бледность. Не думай о Кинане. Думай о смертном. Улыбнись ему.

Она не торопилась, двигаясь медленно и осторожно, иногда опираясь рукой на свободные столы; она остановилась у очередной книжной полки, чтобы перевести дыхание.

Он посмотрел на нее.

Пусть он заговорит первым. Ты сможешь. Она пристально изучала его из-под солнцезащитных очков. Он сидел за одним из компьютеров, возле него лежала стопка распечаток. Дония приблизилась к его столу и улыбнулась. Он свернул листы бумаги, удачно пряча свои исследования. Она склонила голову, пытаясь разглядеть, что он читал на экране. Он что-то нажал, и монитор выключился, затем взглянул на нее:

— Дония, так? Эш не представила нас вчера. Ты помогла ей, верно?

Она кивнула и протянула руку. Вместо того, чтобы пожать ее, он взял ее руку в свою и поцеловал пальцы. Он взял меня за руку. Его прикосновение не обжигало так, как прикосновения Кинана.

Она замерла, как добыча перед охотником, почувствовав себя при этом совсем глупо. Никто не прикасается ко мне. Словно я до сих пор принадлежу Кинану, до сих пор под запретом. Лайсли клялась, что все изменится, как только новая девушка возьмет посох и станет Зимней, но иногда в это было трудно верить. Прошли десятилетия с тех пор, как кто-то по-настоящему прикасался к ней, кроме Кинана.

— Я Сет. Спасибо тебе за то, что ты сделала. Если бы с ней что-нибудь случилось… — Какое-то мгновение он выглядел так сурово, что мог бы составить конкуренцию лучшим охранникам Кинана. — Короче говоря, спасибо.

Он все еще держал ее за руку. Дрожа, Дония освободилась от его руки. Он принадлежит ей, как и Кинан теперь.

— Эш здесь?

— Неа. Должна скоро прийти из школы. — Он посмотрел мимо нее на часы, висевшие на стене за ее спиной.

Несколько секунд она колебалась.

— Тебе что-нибудь нужно? — Он смотрел на нее так, будто хотел задать совершенно другой вопрос.

Она сдвинула очки на переносицу. Заметив нескольких подслушивающих Летних девушек, она усмехнулась.

— А ты и Эйслинн… — Она махнула рукой в воздухе.

— Я и Эйслинн что? — Мрачно переспросил он.

— Ты ее кавалер? — Проговорила она и одернула себя. Кавалер. Никто так уже не говорит. Определенные годы имеют свои приметы — слова, одежду, музыку. — Ты ее парень?

— Ее кавалер? — Повторил Сет, а затем, прокрутив языком кольцо в нижней губе, улыбнулся. — Не совсем.

— О. — Уловив необычный аромат, Дония фыркнула. Не может быть.

Сет встал и поднял свою сумку. Он шагнул ближе, на расстояние вытянутой руки, как будто пытался заставить ее отступить назад, утверждая свое мужское превосходство. Это с годами не меняется.

Она шагнула назад, уловив перед этим резковатый запах недавно сорванной вербены. Да. В его сумке. С этим ароматом смешивались легкие запахи ромашки и зверобоя.

— Понимаешь, я просто присматриваю за ней. Она замечательный человечек. Мягкий. Добрый. — Он повесил сумку на плечо и посмотрел на Донию сверху вниз. — Если кто-то захочет причинить ей вред, — он нахмурился и продолжил, — нет ничего, чего я не сделал бы, чтобы уберечь ее.

— Вот и хорошо. Я рада, что помогла с этим тогда. — Она рассеянно кивнула. Вербена, зверобой. Что он собирается с ними делать? Эти травы возглавляли список тех, которые, как считалось, могли дать смертным возможность видеть фейри.

И он ушел, пройдя мимо нескольких девчонок Кинана, последовавших за ним. Интересно, заметили ли они, что у него в сумке? Вряд ли.

Как только дверь за Сетом и Летними закрылась, Дония села за компьютер, чтобы просмотреть историю его поиска: Фейри, Иллюзия, Травы для Видения, Летний Король.

— Ох, — выдохнула она. Это уже нехорошо.

Когда Кинан добрался до своего обиталища на холме в предместьях города, Ниалл и Тэвиш уже ждали его. Они бездельничали, но он заметил их оценивающий взгляд, как только вошел.

— Как прошло? — Спросил Тэвиш, убрав звук телевизора, вещавшего прогноз погоды, который обещал жуткий ливень.

Бейра наверняка слышала о том, что я провел день с Эйслинн. Она частенько выражала недовольство его успехами со смертными девушками, но по существующим правилам не могла активно вмешиваться в этот процесс.

— Не особо. — Кинану не хотелось признавать это, но сопротивление Эйслинн просто бесило его. — Она не реагирует так, как другие.

Ниалл плюхнулся в мягкое кресло и взял джойcтик.

— Ты уже пригласил ее на свидание?

— Так скоро? — Кинан подошел к одному из жеодовых[13] столиков, расставленных по всей комнате, взял из коробки недоеденный кусок пиццы, понюхал и откусил — еще не испортилась . — Разве это не будет слишком быстро? Последняя девушка…

Ниалл оторвался от телевизора:

— Привычки смертных меняются быстрее, чем наши. Попробуй непроизвольный «дружеский» подход.

— Он не хочет быть ее другом. Девушки нужны не для этого, — прямолинейно заявил Тэвиш. Он обернулся и указал на коробку с оставшейся пиццей. — Тебе нужны белки, а не вот это. Понять не могу, почему вы оба настаиваете на пище смертных.

Потому что мне постоянно приходится жить среди них. Но вслух Кинан этого не сказал. Он отложил пиццу и сел, стараясь расслабиться. Здесь было легче, чем в большинстве тех мест, где им приходилось жить. Здесь повсюду были невысокие зеленые холмы и равнины, сплошь укрытые растительностью. По комнате летали птицы, заливаясь пронзительными трелями и прячась в тени колонн, поддерживающих высокий потолок. Казалось, эта комната прямо под открытым небом.

— Значит, непроизвольность — вот, что им теперь нравится?

— Стоит попробовать, — сказал Ниалл, по-прежнему внимательно глядя на экран. Пробормотав проклятие, он наклонился в кресле вправо, потом влево, будто это могло заставить изображение на экране двигаться вместе с ним. Было сложно поверить, что он мог говорить на большем количестве языков, чем когда-либо мог какой-либо другой фейри: дай ему игрушку — и он безнадежен. — Или попробуй быть настойчивым. Поставь ее перед фактом: ты идешь с ней на свидание. Некоторым из них это нравится.

Тэвиш вернулся с растительным напитком. Он всегда настаивал на том, чтобы Кинан пил именно его. Он одобрительно кивнул:

— Вот это звучит намного лучше.

— Короче, у тебя есть, с чего начать, — Ниалл замолчал и ухмыльнулся Тэвишу, — «непроизвольность».

— Ну да, — засмеялся Кинан.

— Это так смешно? — Тэвиш поставил растительный белковый коктейль на столик. Длинный серебристый шнурок упал на его плечо, и он убрал его нетерпеливым жестом — верный признак того, что он раздражен. Однако он никогда не позволял себе выходить за рамки и всегда держал себя в руках.

— Когда ты в последний раз ходил на свидание? — Спросил Ниалл Тэвиша, все еще не отрываясь от экрана.

— Девушки, конечно, более чем приятная компания…

— Видишь? — Перебил Ниалл. — Он совсем заржавел.

— Я — самый старый советник Летнего Короля и… — Тэвиш остановил себя и вздохнул, осознав, что собирается поддержать идею Ниалла. — Сначала попробуй то, что советует этот мальчишка, мой господин. — И с безупречным достоинством, которое он носил, словно удобный плащ, Тэвиш ушел, чтобы вернуться к своим исследованиям.

Кинан видел, что он уходил расстроенным.

— Когда-нибудь он поколотит тебя за твою воинственность. Он все еще Летний фейри, Ниалл.

— Ну и ладно. Ему давно пора размять свои старые кости. — В непринужденном юморе Ниалла всегда было место для изощренной хитрости, что делало его в последние столетия таким же важным советником для Кинана, как и Тэвиш. — Летний фейри создан для мощных страстей. И если он не выйдет из ступора, мы навсегда потеряем его в Высшем Дворе Сорки.[14]

— Эти поиски давят на него. Он жаждет, чтобы Двор стал таким, каким был при моем отце. — Чувствуя себя таким же мрачным, как и Тэвиш, Кинан бросил взгляд на парк, раскинувшийся по другую сторону улицы. Один из рябинников поприветствовал его. И, вновь взглянув на Ниалла, добавил: — Таким, каким он и должен быть.

— Тогда иди и добейся ее. Сделай это.

Кинан кивнул:

— Значит, говоришь, непроизвольный «дружеский» подход?

Ниалл подошел к нему и тоже встал у окна, глядя вниз на уже покрытые инеем ветви деревьев — еще одно доказательство того, что если они в ближайшее время не остановят постоянно растущую власть Бейры, все летние фейри погибнут.

— Устрой ей волнующую ночь, удиви ее, покажи то, что она еще никогда не видела.

— Если я не найду ее как можно скорее…

— Найдешь, — уверенно сказал Ниалл, повторяя те же слова, которые говорил ему уже почти тысячу лет.

— Я должен. Если я не смогу… — Кинан сделал глубокий вдох. — Я найду ее. Может, уже нашел.

Ниалл улыбнулся.

Однако Кинан не был уверен в том, что они оба все еще верят в это. Он хотел верить, но становилось все труднее с каждым разом, когда снова и снова начиналась эта игра.

Когда Зимняя Королева связала его силы, сделав его неспособным получить всю Летнюю власть, и стала постепенно замораживать землю, в тот самый момент мечты Летних фейри стали рушиться на глазах. Он должен быть сильнее остальных, но он не был тем королем, в котором они нуждались, не был таким королем, каким был его отец. Молю, пусть Эйслинн будет той единственной!

Глава 13

Все, что касается их, непостоянно.

Среди их основных интересов —

праздники, драки и занятия любовью.

«Волшебные народные сказания

ирландских крестьян» (1888)

Уильям Батлер Йейтс

После того как таксист высадил ее у железнодорожной станции, Эйслинн направилась к двери Сета. Несколько фейри стояли поблизости, они следили за ней и о чем-то разговаривали. Они никогда не задерживались надолго в опасной близости старых вагонов и бесконечных рельс, и наверняка придут другие, чтобы сменить этих. С тех пор как Кинан впервые заговорил с ней в «Мире комиксов», фейри, похоже, собирались везде, куда бы она ни пошла.

— Она уделяет слишком много внимания этому смертному мальчишке, — проворчал долговязый фейри с конечностями, похожими на птичьи. — Летний Король не должен мириться с этим.

— Сейчас другие времена, — сказала одна из фейри. Как и у других, у нее были цветущие вены, вьющиеся по коже сами по себе, но в отличие от этих других, на ней был костюм темно-серого цвета вместо женственного наряда, похожего на те, что очевидно предпочитали остальные. Ее вены начинались на шее и извивались под волосами, длиной до пят, что придавало ей одновременно дикий и изящный вид.

— Она ходит к нему каждый день, — по-птичьи тощий фейри хищно кружил вокруг женщины-фейри. — Что она там делает?

— Ну, я знаю, что я бы делала, — сказала она. С хитрой улыбкой она потянулась и взяла его лицо в свои ладони. — По крайней мере, у нее есть на это право, раз уж она уйдет с Кинаном в вечность.

Вечность?

Эйслинн повернулась к ним спиной, чтобы они не видели ее лица. Она зашагала назад по мертвой траве достаточно близко, чтобы слышать фейри, но при этом не вызвать их подозрений. В вечность с Кинаном?

Жещина- фейри притянула к себе похожего на птицу, пока они не оказались нос к носу.

— Совершенно не важно, что она там делает. Она уже меняется. — Она провела языком влажную дорожку от кончика его носа к глазу. — Становится одной из наших. Пусть девочка повеселится со своим смертным, пока еще может. Скоро все это перестанет иметь значение.

Где, черт побери, Сет? В четвертый раз она вытащила мобильный и нажала «двойку» на быстром наборе, соответствующую номеру Сета.

Прямо за ее спиной раздался звонок.

Отключив вызов, она обернулась.

— Тише, Эш. — Он шел к ней, держа в руках уже молчащий телефон и не обращая внимания на фейри.

— Где ты был? Я боялась, что ты… — Он изогнул бровь, — … что-то забыл, — тихо закончила она. Так лучше.

— Забыл о тебе? — Он обнял ее за талию и подтолкнул вперед. Открыв дверь, он жестом пригласил ее войти. — Я бы никогда не забыл о тебе.

Птицеобразный фейри в мгновение ока оказался рядом, обнюхал Сета и поморщил нос.

— В следующий раз бери трубку, хорошо? — Эйслинн толкнула Сета в грудь. — Где ты был?

Он кивнул, вошел внутрь вслед за Эйслинн и закрыл стальную дверь прямо перед носом фейри.

— Я тут немного поболтал с Донией.

— Что?! — Эйслинн почувствовала, как к горлу подкатил комок.

— Ну, не как закадычные друзья, конечно, но все прошло даже лучше, чем я ожидал. — Он спокойной улыбнулся, как будто только что не оповестил ее о своей милой беседе с одной из них . — Ясное дело, я не смог сказать ей, чтобы держалась от тебя подальше. А знаешь, она почти такая же милая, как и ты.

- Что ты сделал? — Эйслинн снова толкнула его, мягко, но он все же вздрогнул.

— Просто поболтал с ней. — Он положил руку на грудь, где только что были руки Эйслинн, поднял рубашку, посмотрел на это место и с озадаченным видом произнес: — Жжется.

— Она может казаться какой угодно милой, но она по-прежнему одна из них. Ты не можешь доверять им.

Эйслинн отвернулась и посмотрела на фейри, которые слонялись поблизости. Одна из них — девушка в костюме — собирала листья и складывала их, будто занималась оригами.

Сет встал сзади и положил подбородок на ее макушку:

— Сколько их там?

— Чертова куча. — Она повернулась к нему — лицом к лицу, грудь к груди — слишком близко, чтобы осмелиться посмотреть ему в глаза. — Ты не должен вытворять такое. Тебе нельзя рисковать.

— Успокойся. — Он взял прядь ее волос и пропустил между пальцами. — Я не идиот, Эш. Я же не сказал ей «Гадкая фейри, вали-ка ты подальше!» Я поблагодарил ее за помощь и упомянул о том, что будет очень плохо, если с тобой что-нибудь случится. Вот и все. — Он сделал шаг назад и теперь мог смотреть в ее обращенное к нему лицо. Под его глазами красовались темные круги. — Верь мне, окей? Я не сделаю ничего такого, что может подвергнуть тебя еще большей опасности.

— Прости. — Чувствуя себя виноватой за то, что накричала на него, за то, что сомневалась в нем, за тени под его глазами, она взяла его за руку и крепко сжала его ладонь. — Садись. Я приготовлю чай.

— Я тут немного нарыл о том, как их видеть и как от них защититься. Не густо, но это уже кое-что. — Он уселся на свой любимый стул и вытащил стопку бумаг. — Или ты сначала хочешь рассказать мне, что тебя так напугало?

Она покачала головой:

— Нет. По крайней мере, не сейчас.

Все разговоры только о фейри, об исследованиях, связанных с ними, о том, как их избежать. Разве справедливо так поступать с ним?

— Может, мы хотя бы немного поговорим о чем-нибудь другом?

Он потер глаза:

— Давай. Хочешь рассказать мне о школе?

— М-м, только не о школе, раз уж мы стараемся не говорить о фейри. — Эйслинн налила воду в заварник, открыла упаковку ромашкового чая и спросила: — Очень противно на вкус?

— Не думаю. Но если хочешь, на нижней полке в буфете есть мед. — Он потянулся, его рубашка поднялась, обнажив живот с черным кольцом в пупке. — Мы можем все обсудить потом, когда жизнь снова станет нормальной. Кстати, я тут подумал, что нам нужно где-нибудь поужинать, когда все это закончится.

Она и раньше видела его без рубашки, в одних шортах. Они же были друзьями.

Что он сейчас сказал? Поужинать? Ужин с Сетом. Она стояла посреди его кухни, завороженно глядя на то, как он играет кольцом в губе. Он не покусывал его, а засасывал в рот, как всегда, когда был сосредоточен. Это ни капельки не эротично. Он вообще не привлекательный.

Обманывая себя, она как дура пялилась на него.

— Вау, — выдохнула она и отвела взгляд, чувствуя себя законченной идиоткой.

Мы друзья. Друзья тоже вместе ужинают. Это ровным счетом ничего не значит. Она открыла дверцу буфета. Баночка с медом стояла рядом со странным набором специй и масел.

— Поужинать. Точно. Карла хотела наведаться в новое местечко на Вайн. Ты мог бы…

— Вау? — Его голос был низким и хриплым. Он встал, стул скрипнул. Его шаги казались необычайно громкими, пока он не остановился рядом с Эйслинн. — Я мог бы поработать над этим «вау».

Эйслинн быстро отвернулась, так сжав в руке баночку, что мед выплеснулся на стойку.

— Я ничего такого не имела в виду. Весь этот флирт в последнее время, и тот звонок, и… У тебя наверняка десятки девчонок, ждущих твоего внимания. Я просто устала и…

— Эй. — Он положил руку на плечо Эйслинн, пытаясь повернуть ее лицом к себе. — Никого нет. Только ты. Никого уже семь месяцев. — Он снова мягко потянул ее за плечо. — В моей жизни нет никого, кроме тебя.

Она повернулась к нему и замерла, уставившись на его рубашку. Одной пуговицы не хватало. Она все еще сжимала в руке баночку меда, пока он не разжал ее пальцы.

А потом поцеловал ее.

Она потянулась к нему, встав на цыпочки и запрокинув голову, стараясь быть еще ближе. Сет прижимал ее к себе, держа одной рукой за талию, и целовал так, словно задыхался, а она была таким необходимым ему воздухом. И она забыла обо всем на свете: не было никаких фейри, ничего. Только он и она.

Он поднял ее и усадил на стойку, где она сидела тысячи раз, разговаривая с ним. Но в этот раз ее пальцы запутались в его волосах, сжимая темные пряди и притягивая его ближе и ближе.

Это был самый прекрасный поцелуй в ее жизни, пока она вдруг не осознала…

Сет. Это же Сет!

Эйслинн отстранилась.

— Это определенно стоило ожиданий, — прошептал Сет, все еще прижимая ее к себе.

Она обвила его ногами, скрестив их у него за спиной, и уткнулась лбом ему в плечо.

Оба молчали.

Сет не встречается с девушками. Это ошибка. Потом все это будет казаться очень странным: в этом она месяцами убеждала себя, но предательские мысли все лезли и лезли в голову.

Эйслинн подняла голову и посмотрела на него:

— Семь месяцев?

Он прокашлялся:

— Ага. Я думал, что если буду проявлять терпение… Ну, не знаю… — Сет нервно улыбнулся, что было совсем на него не похоже. — Я надеялся, что ты, наконец, перестанешь убегать… после всех этих разговоров и всего этого времени, мы…

— Я не могу. Я не… Я должна разобраться со всей этой фейрической ерундой и… Семь месяцев? — Она вдруг почувствовала себя ужасно.

Сет ждал меня?

— Семь месяцев. — Он поцеловал ее в нос, будто все было нормально и ничего не изменилось. Потом мягко стащил ее со стойки и отступил на шаг. — И буду ждать столько, сколько нужно. Я никуда не денусь и не позволю им забрать тебя.

— Я не знаю, то есть не знала… — У нее была целая куча вопросов: чего он хочет? Что значит это «ждать»? Чего хочет она сама? Но Эйслинн не смогла задать ни одного из них.

Впервые в жизни ей показалось, что куда легче и приятнее сейчас думать о фейри, чем о чем-либо еще.

— Мне нужно разобраться с этим… этими, прямо сейчас и…

— Я знаю. Я не хочу, чтобы ты игнорировала их, просто не игнорируй этого. — Он убрал волосы с ее лица и погладил по щеке. — Они веками похищали смертных, но с тобой этот номер не пройдет.

— Может, причина вовсе не в этом.

— Я не нашел ничего такого, что дало бы возможность предположить, будто они могут отказаться от этой затеи, если находят понравившегося им смертного. — Он снова заключил ее в объятия, на этот раз нежно. — Мы с тобой в одной связке с тех пор, как ты рассказала мне о том, что можешь их видеть. Но если этот парень — их король, то я очень сомневаюсь, что он спокойно примет отказ.

Эйслинн ничего не ответила. Она просто стояла, прильнув к нему, пока он озвучивал ее собственные растущие страхи.

Глава 14

Фейри особенно увлекаются всяческими

преследованиями…

«Фольклор острова Мэн» (1891)

А.У. Мур

К концу недели Эйслинн была абсолютно уверена в двух вещах: отношения с Сетом вышли далеко за пределы флирта, а избегать Кинана стало совершенно невозможно. Ей нужно было срочно что-то делать с обеими ситуациями.

Король фейри уже прекрасно ориентировался в школе, но по-прежнему таскался за ней, как одержимый маньяк. Ничего не менялось, и ее осторожные попытки быть безразличной и даже грубой не приносили результатов. К концу каждого дня она едва держалась на ногах, обессиленная усердными стараниями не поддаваться желанию прикоснуться к нему. Ей нужно найти какой-то другой выход.

Фейри всегда кого-то преследуют . Это правило, похоже, оставалось неизменным. Как волкоподобные фейри бродили по улицам, выслеживая людей, так Кинан преследовал ее. Она, конечно, не убегала от него в прямом смысле слова, но все ее действия были направлены на практически тот же результат. И хотя это пугало до смерти, она все же решила прекратить избегать его и позволить ему думать, что она легкая добыча.

В детстве у нее был такой запоминающийся урок. Бабушка брала ее на прогулки в парк, где она могла попрактиковаться не убегать, когда фейри обнюхивали ее или начинали преследовать. Так она научилась останавливаться «естественно», не вызывая у них подозрений. Она терпеть не могла такие уроки. Все внутри нее кричало, что нужно бежать и как можно быстрее , но то был страх, а не голос разума. Когда она останавливалась, они теряли интерес к «охоте». Вот она и решила перестать избегать Кинана, когда поняла, что может сделать это так, чтобы все казалось абсолютно естественным.

Она попробовала несколько раз улыбнуться ему, когда они шли на урок по психологии и половому воспитанию. Не колеблясь ни секунды, он ответил ей тем же с таким счастливым видом, что она споткнулась на ровном месте. Но когда он приблизился, чтобы поддержать ее, так резко отпрянула, что к нему вернулось хмурое выражение лица.

Она предприняла еще одну попытку после занятия по религии:

— Итак, у тебя на эти выходные наполеоновские планы?

Его лицо приняло странное выражение — что-то между изумлением и удивлением.

— Мне бы хотелось, но, — он уставился на нее так, что она снова почувствовала уже знакомые панику и растущее возбуждение, — сомневаюсь, что у меня получится.

Не убегать.

В ее груди что-то так сильно болело, что она смогла выдавить только:

— О.

Он молча отвел взгляд, однако теперь улыбался и казался абсолютно спокойным. Не сказав больше ни слова, Кинан стал пробираться через толпу. Он по-прежнему держался слишком близко, но его молчание приятно удивило Эйслинн. Заманчивое тепло, которое он излучал, теперь превратилось в странную волну покоя, окружавшую его.

Когда они вошли в класс политологии, он все еще улыбался.

— Можно мне пообедать с вами?

Она остановилась.

— Как и в любой другой день.

Он засмеялся музыкально и звонко, и Эйслинн вспомнила звенящую песню кристального меха волкоподобных фейри.

— Да уж. Но в другие дни такая перспектива тебя бесила.

— А что заставляет тебя думать, что это не будет бесить меня сегодня?

— Надежда. Это то, чем я живу.

Она прикусила губу: как-то слишком легко он взбодрился от всего лишь парочки дружеских замечаний. Однако, когда он не прилагал усилий, чтобы впечатлить ее, она могла почти нормально дышать рядом с ним, меньше ощущая странное всепоглощающее давление на все ее чувства.

— Ты по-прежнему мне не нравишься, — предупредила она.

— Может быть, ты изменишь свое мнение, если проведешь со мной больше времени. — Он протянул руку, словно хотел прикоснуться к ее щеке. Она напряглась, но не отступила. Никто из них не пошевелился. — Я не плохой, Эйслинн. Я просто… — Он замолчал и покачал головой.

Она знала, что ходит по краю. Но он казался искренним, а то, что она ощущала сейчас было похоже на какое-то умиротворение.

— Что? — Требовательно спросила она.

— Я просто хочу лучше узнать тебя. Разве это так странно?

— А зачем? Почему именно меня? — Сердце ее забилось быстрее в ожидании его ответа. — Почему не кого-нибудь другого?

Он шагнул ближе, хищно глядя на нее, — его настроение опять изменилось:

— Честно? Я не знаю. В тебе что-то есть. Я понял это, как только увидел в первый раз.

Он взял ее за руку. Она позволила ему сделать это. Продолжай игру . Однако все это было совершенно не похоже ни на какие игры: ей приходилось сопротивляться жажде броситься в его объятия с самой первой их встречи. Это не поддавалось никакой логике, но и отрицать это было невозможно.

Как только он прикоснулся к ней, ее способность видеть фейри внезапно обострилась. Ей показалось, что все фейри вокруг одновременно надели человеческие «иллюзии».

Никто в классе не отреагировал, никто не закричал. Судя по всему, фейри не стали вдруг видимыми для всех. Эйслинн вздрогнула. Что случилось?

Кинан так пристально смотрел на нее, что ей стало еще больше не по себе.

— Я не знаю, почему определенные люди привлекают других. И я понятия не имею, почему именно ты, а не кто-то другой. — Он мягко привлек ее к себе и прошептал. — Но именно о тебе я думаю, когда просыпаюсь утром. Именно твое лицо вижу во сне.

Эйслинн сглотнула. Все это казалось бы странным, даже если бы он был нормальным. Однако Кинан таким не был, а то, кем он был, представляло серьезную угрозу.

Все это заставило ее снова вздрогнуть:

— Я не знаю…

Кинан погладил ее руку большим пальцем:

— Дай мне шанс. Давай начнем все сначала.

Эйслинн застыла. Годы бабушкиных предостережений взорвались в ее голове симфонией мудрости и беспокойства. Она услышала свой собственный голос, говорящий Сету, что все, что она делает, бесполезно. Попробуй что-нибудь другое. Она кивнула:

— Начнем сначала. Конечно.

Он улыбнулся ей — греховно и прекрасно и так призывно, что истории о похищениях ими людей разом ворвались в ее мысли. Похищение? Скорее, люди шли за ними по собственной воле. Она чуть не упала со стула. Он фейри. Фейри плохие. Вот если я узнаю, что им нужно…

Прошло пол-урока, прежде чем Эйслинн осознала, что не слышала ни слова из лекции, а заглянув в тетрадь, даже не помня, когда успела открыть ее, не увидела там ни строчки нового материала.

Позже, все еще ошеломленная, она шла рядом с Кинаном к своему шкафчику. Он что-то говорил, о чем-то спрашивал:

— … ярмарку? Я могу заехать за тобой или встретить тебя где-нибудь, как тебе угодно.

— Ага. — Эйслинн моргнула, чувствуя себя так, будто видела чей-то чужой сон. — Что-что?

Фейри- охранники обменялись понимающими взглядами.

— Сегодня вечером будет карнавал. — Кинан протянул руки, чтобы взять ее книги.

Она тупо подала их ему, но остановила себя.

— Это по поводу твоих наполеоновских планов?

— Просто скажи «да». — Он ждал, с надеждой глядя на нее.

Наконец, Эйслинн кивнула:

— Как друзья.

Он отступил, когда она захлопнула дверцу шкафчика:

— Разумеется, как друзья.

В этот момент к ним подошли Рианна, Лесли и Карла.

— Ну и как? — Спросила Рианна. — Она сказала «да»?

— Да она стопроцентно отшила его, да, Эш? — Лесли утешительно погладила Кинана по руке. — Не переживай. Она всех динамит.

— Не всех. — Кинан выглядел страшно довольным собой. — Мы идем на ярмарку.

— Что?! — Эйслинн переводила взгляд с Рианны на Кинана. Они знали?

— Денежки на бочку. — Рианна протянула руку к Лесли, которая вытащила смятую купюру, затем повернулась к Карле: — И ты тоже.

— Денежки на бочку? — Повторила Эйслинн, следуя за ними в столовую.

Она услышала, как за ее спиной засмеялись несколько охранников.

— Я поставила на то, что он сможет вытащить тебя на свидание. — Рианна свернула в трубочку свой выигрыш и засунула деньги в карман пиджака. — Стоит только посмотреть на него.

— Он же здесь, Ри, — пробормотала Карла, бросив на Кинана извиняющийся взгляд. — Мы все пытаемся научить ее хорошим манерам, но… — Она пожала плечами. — Это все равно, что пытаться отобрать кость у собаки. Вот если бы она попала к нам еще щенком, то может быть… — Рианна стукнула ее по руке, но Карла только усмехнулась. — Гав, гав! — Повернувшись к Эйслинн, она понизила голос. — Когда мы увидели, как вы разговариваете, она не позволяла нам подойти, пока не удостоверилась, что он пригласил тебя. Да она практически скрутила Лесли в узел.

— Это не свидание, — пробормотала Эйслинн.

— Вот именно. Мы просто пообщаемся, узнаем друг друга получше, — подтвердил Кинан. Он замолчал и посмотрел на каждую из них, немного светясь при этом. — Кстати, вы можете пойти с нами. Я познакомлю вас с некоторыми из моих старых друзей.

Сердце Эйслинн подпрыгнуло:

— Нет.

— И все-таки, это свидание. Не переживай, Эш. Я не припрусь на ваше свидание. — Рианна вздохнула так, словно только что произошло нечто чудесное, и повернулась к Карле. — А ты что думаешь?

— Определенно, свидание, — кивнула Карла.

— Эйслинн составит мне компанию как друг, — сказал Кинан с довольным видом. — Для меня большая честь, что она вообще согласилась пойти со мной.

Эйслинн взглянула на него, затем на своих подруг, которые с обожанием пожирали его глазами.

Он поймал ее взгляд и улыбнулся. Она не торопилась и шла в ногу с ним. Сейчас, когда он казался довольным, возбуждение, которое она чувствовала раньше, ощущалось как легкий шепот.

С этим можно мириться.

Но когда он выдвинул для нее стул необычным галантно-изысканным жестом, она увидела в его глазах свое отражение, окруженное крошечным солнечным ореолом.

Я надеюсь…

Глава 15

Они живут намного дольше нас.

В конце концов, они все же умирают, или

их изгоняют из царства.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

Когда Дония вернулась домой с вечерней прогулки, Бейра уже ждала ее на крыльце, восседая в кресле изо льда. Почти рассеянно Зимняя Королева вырезала кричащие лица на ледяной дощечке. Лица эти представляли собой яркие образы фейри, словно они живьем были пойманы в ловушку и корчились и вопили от боли.

— Дония, дорогая, — приветствовала она слащавым голосом, поднимаясь на ноги с такой грацией, словно ее потянули вверх за невидимые нити. — Я уже начала думать, что придется послать за тобой Агату.

Упомянутая ведьма усмехнулась, демонстрирую отсутствие немалого количества зубов.

— Бейра. Как… — Дония не могла найти слово, которое не было бы ложью. Неожиданно? Приятно? Нет, не то. — Что я могу для вас сделать?

— Какой замечательный вопрос. — Бейра коснулась пальцем подбородка Донии. — Как было бы прекрасно, если бы мой сын обладал хорошими манерами, чтобы спросить о том же. — Она раздраженно нахмурилась. — К сожалению, это не так. — В конце двора на границе деревьев несколько охранников поприветствовали Донию. Рябинник помахал ей рукой. — Тебе уже известно, что вытворил мой мальчик?!

Дония промолчала. Это вообще-то и не было вопросом. Насколько все было бы легче, если бы она не застряла между ними, как между молотом и наковальней!

— Он пошел в ее школу. Записался туда как смертный. Представляешь? — Бейра принялась ходить туда-сюда, стаккато ее шагов напоминало стук ударяющихся о крыльцо градинок. — Он провел целую неделю, таскаясь за ней, прямо как твой пес — за тобой.

— Волк. Саша — волк.

— Волк, собака, койот — какая разница? — Бейра замолчала и застыла на месте, словно была ледяной статуей. — Дело в том, Дония, что он взялся за дело. Ты понимаешь, что это значит? Он делает успехи, а ты — нет. Ты подводишь меня.

Агата что-то прокудахтала.

Бейра медленно повернулась, о чем-то задумавшись. Затем поманила ее пальцем:

— Иди сюда.

Не осознавая до сих пор своей ошибки, Агата шагнула на крыльцо, все еще ухмыляясь.

— Тебе кажется забавным, что мой сын может одержать победу? Что он может разрушить все, что я так долго создавала? — Бейра одним пальцем приподняла лицо Агаты, холеный ноготь прорезал кожу ведьмы, и по ее шее поползла струйка крови. — Я не вижу в этом ничего смешного, моя дорогая Агги.

Глаза Агаты расширились от ужаса:

— Я не это имела в виду, моя Королева. — Она умоляюще взглянула на Донию.

— Агги, Агги, Агги, — Бейра несколько раз прицокнула языком. — Дония не поможет тебе. Она не смогла бы , даже если бы захотела.

Дония отвела взгляд и посмотрела на рябинника, который всегда был среди деревьев. Он сочувственно пожал плечами. Все они хорошо знали крутой нрав Бейры и по-прежнему боялись ее.

Крепко обняв ведьму, Бейра коснулась губами ее иссохшего рта и подула. Агата упиралась руками в плечи Бейры, пытаясь освободиться из ее цепкой хватки. Иногда Зимняя Королева снисходила до прощения, иногда — нет.

Сегодня — нет.

Агата боролась, но бесполезно: только король или королева могли выстоять против Бейры.

— Так-то лучше, — пробормотала Бейра, когда тело Агаты подалось вперед и обмякло в ее объятиях. Душа Агаты — тень — стояла рядом с ними, заламывая руки и беззвучно плача. Бейра облизнула губы. — Мне уже лучше.

Она оттолкнула тело Агаты. Тень Агаты упала на колени у теперь безжизненного тела. Ледяные кристаллы высыпались из открытого мертвого рта и скатывались по впалым щекам.

— Теперь уходи. — Бейра жестом прогнала беззвучно рыдающую тень, будто стряхнула насекомое. — А ты работай быстрее, девочка. Мое терпение на исходе.

Не дожидаясь ответа, Бейра ушла в сопровождении тени Агаты, оставляя Донию один на один с трупом на крыльце.

Дония посмотрела на Агату — на тело, которое когда-то было Агатой. Лед растаял, превратившись в лужу под волосами ведьмы.

Это могла быть я. Это и случится со мной однажды, если я подведу Бейру…

— Могу я помочь? — Рябинник стоял так близко, что она должна была заметить его задолго до того, как он заговорил.

Дония взглянула на него. Его серо-коричневая кожа и темно-зеленые, цвета листвы, волосы делали его в темноте похожим на тень. Если бы не его ярко-красные глаза, он слился бы с наступающей ночью.

Ночь? Сколько же я тут простояла? Она вздохнула.

Рябинник указал на других охранников, ожидающих за линией деревьев.

— Мы можем забрать ее. Земля влажная. Ее оболочка быстро растворится в почве.

Дония подавила подступившую тошноту.

— Кинан уже знает? — Прошептала она, смущаясь, что ей все еще не безразличны его чувства.

— Скелли уже ушел, чтобы все ему рассказать.

Дония кивнула.

Скелли? Это который из них? Она попыталась сфокусировать свои мысли на охранниках — все лучше, чем думать об Агате.

Скелли — один из придворных охранников, стройный, как сестры Скримшоу, мягкий и чувствительный. Он плакал, когда она замораживала других охранников. Тем не менее, он оставался охранять ее, верный приказу Кинана.

— Тебе нужно больше охранников? — Предлагая это, рябинник даже не дрогнул, хотя, как она знала, хорошо помнил истерики, которые она закатывала, когда ей предлагали это раньше. — По крайней мере, мы могли бы держаться ближе.

Замерзшие слезы скатились по щекам Донии и упали в лужу на крыльце. Я не оплакиваю ее. Предложил бы он мне свою доброту, если бы знал, что даже сейчас, когда у моих ног лежит Агата, я оплакиваю себя?

Она посмотрела туда, где в ожидании собрались остальные охранники, готовые защищать ее, хотя у них не было причин для этого. И они будут защищать . Такова воля Кинана.

— Дония?

Она взглянула на рябинника.

— Ты впервые произнес мое имя.

С мягким шелестящим звуком он шагнул на крыльцо:

— Давай мы заберем ее.

Продолжая смотреть на него, Дония кивнула. Он направился к остальным, через какое-то мгновение они забрали тело, и только мокрое пятно указывало на то место, где лежала Агата.

Закрыв глаза, будто это могло прогнать жуткую картину, впечатавшуюся в ее мозг, Дония сделала несколько глубоких вдохов.

— Может, мне остаться поближе? — Прошептал рябинник. — Всего один охранник рядом с тобой. Если она вернется…

Не открывая глаз, она перебила его, спросив:

— Как они называют тебя?

— Эван.

— Эван, — повторила Дония. — Она убьет меня, Эван, но не сегодня. Позже. Если я позволю новой девушке взять посох, она убьет меня. Я присоединюсь к Агате. — Дония открыла глаза и встретилась с ним взглядом. — Я боюсь.

— Дония, пожалуйста…

— Нет. — Она отвернулась. — Сегодня она не вернется.

— Только один охранник. — Он поднял руки, будто собирался обнять ее. — Если тебе причинят вред…

— Кинан переживет. У него теперь есть новая девушка. Она сдастся. Как и все мы. — Дония сложила руки на груди и отвернулась, чтобы войти в дом, а потом, не оборачиваясь, добавила: — Дай мне подумать. Завтра я со всем разберусь.

Она вошла в дом, закрыла дверь, позвала Сашу и спрятала лицо в его мягкой шерсти, пытаясь вспомнить, как дышать.

Кинан вернулся домой в замечательнейшем расположении духа. Охранники были на месте, как и Тэвиш с Ниаллом, поэтому он не удивился, когда они встретили его с улыбками на лицах.

— Почти рекордное время, — одобрительно кивнул Тэвиш, держа бокал летнего вина в руке. — Говорил же я тебе: не о чем беспокоиться. Смертные теперь другие, особенно сейчас. Дай ей время, и все образуется.

— Дать ей время? — Рассмеялся Ниалл и наполнил свой бокал. — Хотел бы я посмотреть, как ты скажешь это смертной девушке.

Тэвиш нахмурился и внес графин в гостиную. Несколько австралийских попугаев взгромоздились на длинную ветку дерева, охватывающую всю левую часть комнаты.

— Я провел века с Летними девушками. Они были когда-то смертными, и они совсем не такие закомплексованные.

Ниалл повернулся к Тэвишу и произнес медленно, словно старший фейри, поучающий совсем еще маленького ребенка:

— Когда они становятся Летними, все их комплексы бесследно исчезают. Вспомни хотя бы Элизу в то время, когда она была смертной. Ни капли нежности. — Он сделал большой глоток и вздохнул. — Теперь же она куда более восприимчива.

— Эйслинн другая, — перебил Кинан, испытывая дикую злость от одной только мысли о том, что его Эйслинн может быть похожа на Элизу и, присоединившись к Летним, станет согревать постели других фейри. — Я чувствую это. Она может быть той самой.

Тэвиш и Ниалл переглянулись. Они и раньше слышали эти слова, и он это прекрасно знал.

Она может, может быть единственной!

Он упал на диван и закрыл глаза. Ненавижу то, какое огромное значение придают этим играм!

— Я собираюсь в душ. Прочистить мозги.

— Успокойся. — С торжественным видом Тэвиш наполнил до краев бокал и вручил Кинану. — Она может быть ею. Рано или поздно одна из них наверняка станет твоей единственной.

— Да уж. — Кинан взял бокал вина. Если нет, то я проведу вечность, занимаясь этим. — Пришли ко мне парочку девушек. Мне нужно расслабиться.

Несколько часов спустя Кинан взглянул на часы — уже в третий раз за последние полчаса. Еще два часа. Сегодня его люди впервые увидят их вдвоем, впервые посмотрят, как он говорит без помех с девушкой, которая может стать Летней Королевой и все изменить. И неважно, что были и другие. Все было, как всегда: драгоценная хрупкая надежда, что именно эта девушка станет его королевой.

— Кинан, — позвал Ниалл, прислонившись к стене в дверях спальни.

Кинан разглядывал серые брюки. Слишком официально. Он покопался в своем гардеробе. Джинсы. Черные. Ей понравится. Все шло гораздо быстрее, когда он просто становился таким, каким они хотели его видеть, поступал так, чтобы привлечь их внимание.

— Мне нужны черные джинсы. Не новые, но и не очень потрепанные.

— Хорошо. — Ниалл передал приказ одной из Летних девушек. Когда она ушла, он прошел в комнату. — Кинан?

— Что?

Кинан нашел футболку — он даже не помнил, как она попала в его вещи. Затем вытащил новую темно-синюю рубашку из шелка, сплетенного пауками пустыни. Рубашка выглядела намного лучше, чем футболка. В ней он будет выглядеть по-другому.

— Смертный парень, к которму Эйслинн…

— Скоро он перестанет быть помехой. — Кинан снял свою рубашку и надел новую. Потом принялся рассматривать украшения, которые принесли девушки. Было бы хорошо иметь под рукой подарок, если все пойдет так, как он задумал. Смертные или фейри, все девушки любят подарки.

— Я уверен в этом, а тем временем…

Крошечное сердечко казалось как раз подходящим. Не слишком лично? Или быстро? Лучше маленькое лучистое солнышко. Он отложил его, пока разглядывал остальное.

— После сегодняшнего вечера он будет очень занят.

— Почему? — Поинтересовался Ниалл.

— Я попросил девушек найти кого-нибудь, чтобы отвлечь его. Так что он уйдет с дороги.

Он снова взял золотое солнышко. Потом оно будет много значить для нее, если она — единственная. Он засунул подарок в карман. Да, солнышко — то, что нужно.

Глава 16

Они нарушают свои законы и совершают

акты несправедливости и греха… чтобы

помешать своим суккубам вступать в связь

с людьми, что само по себе омерзительно.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

Сет рассеянно помешивал макароны. Затем бросил на нее короткий взгляд:

— Скажешь мне, о чем ты думаешь?

Больше он не сказал ни слова, просто ждал, спокойно и терпеливо. С момента их поцелуя и последовавшего за ним разговора Сет был верен своему слову и просто ждал, когда она сделает следующий шаг.

Эйслинн подошла к нему, пытаясь сообразить, как лучше сказать о ярмарке. С самого своего прихода она уже несколько раз пыталась это сделать, подбирая в уме нужные слова, но ничего не получалось. На этот раз она открыла рот, и слова вырвались сами собой:

— Сегодня вечером я встречаюсь с Кинаном.

Не отрывая взгляда от кипящей воды, Сет спросил:

— Ты собираешься на свидание с королем фейри? С тем самым парнем, который преследует тебя?

— Это не свидание. — Она была так близко, что почти прикасалась к нему. — Он попросил меня сходить с ним на ярмарку.

Теперь Сет пронзил Эйслинн взглядом.

— Он опасен.

Она забрала у него ложку и мягко потянула Сета за руку, чтобы он повернулся к ней.

— Если я не выясню, чего он хочет, бабушка посадит меня под замок. Я должна найти способ заставить его отцепиться от меня.

У Сета был такой же странный вид, как тогда, когда он услышал о нападении возле библиотеки. Он медленно кивнул, словно размышляя над ее словами. Эйслинн продолжала:

— Может быть, есть что-то такое, что я могу сделать или сказать… ну, или подслушать.

Она прильнула к нему в поисках поддержки. Ей было страшно, но рассиживаться и ждать, что кто-то придет и спасет ее, она не могла. Ей нужно было найти способ самой спасти себя.

Сет молчал, поэтому Эйслинн тихо спросила:

— У тебя есть идеи получше?

— Нет.

Он вздохнул и крепче прижал ее к себе.

— Он зря старается.

Не зная, смеяться ей или плакать, Эйслинн выбрала первый вариант.

— Ты так думаешь? — Спросила она, нервно посмеиваясь.

Вода из макарон стала выкипать, разбрызгиваясь с красноречивым шипением. Эйслинн взяла деревянную ложку и помешала макароны. Сет встал сзади и обнял ее за талию.

— Я хотел после ужина попробовать парочку из тех рецептов, чтобы я тоже мог их видеть.

— Давай, — согласилась она, взглянув на него через плечо.

Сет поцеловал ее в щеку, ласково и нежно. Но его следующая фраза с нежностью не имела ничего общего:

— Ну-ка, давай отсюда.

— Что?!

Сет мягко оттолкнул ее в сторону.

— Неудивительно, что ты ешь столько йогурта. Твои кулинарные навыки — это катастрофа, — вздохнул он.

Эйслинн по-настоящему рассмеялась. Она была благодарна ему за то, что он поддразнивал ее, за то, что не подавал вида, что она испортила весь вечер. Эйслинн легонько стукнула его по плечу:

— Я могу помешивать макароны. Для этого необязательно быть шеф-поваром.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, половина прилипнет к кастрюле. Так что давай, уйди с дороги.

Все еще улыбаясь, Эйслинн отошла в сторону, открыла дверцу минихолодильника и увидела там упаковку пива. Сет своим пивом ни с кем не делился. Все его гости приносили выпивку с собой. За спрос денег не берут. Она вытащила одну бутылку и спросила:

— Можно?

— Тебе не стоит пить, Эш, — нахмурился он. — Я думал, тебе нужна ясная голова.

Эйслинн едва не сказала ему, что у нее от страха поджилки трясутся, но взяв себя в руки, закрыла холодильник, оставив бутылку у себя, и, указав на нее, предложила:

— Давай поделимся.

Неодобрительно посмотрев на Эйслинн, Сет вручил ей тарелку с нарезанным хлебом.

— Так где будет ярмарка?

— У реки.

Она поставила тарелку на стол и протянула ему бутылку.

— Ты могла бы отменить или хотя бы отложить это дело, пока мы не будем знать больше. — Сет открутил крышку, сделал глоток и вернул ей пиво. — Тебе известно, сколько существует историй о том, что они похищают людей? Сотни лет, Эш, люди исчезают и исчезают.

— Знаю.

Она отпила глоток, взглянула на него и глотнула снова. Сет забрал у нее бутылку и показал на хлеб.

— Съешь чего-нибудь, а потом испытаем пару рецептиков.

Взглянув на часы, он стал промывать макароны.

— Я должен найти способ видеть их. Тогда я смогу найти тебя, если что-то пойдет не так.

После ужина Эйслинн позвонила бабушке и заверила ее, что находится в полной безопасности:

— Я с Сетом. Немного побуду здесь…

Она не стала рассказывать бабушке, что не собиралась оставаться у Сета. Эйслинн чувствовала себя виноватой, но не хотела волновать ее еще больше. Пробормотав несколько дополнительных заверений и почувствовав себя еще хуже, она повесила трубку.

Как бы мне хотелось просто остаться здесь!

Осторожно, чтобы не столкнуть Бумера, она растянулась на диване и на минутку закрыла глаза. Сет присел рядом, наклонился и поцеловал ее в лоб. Он сотни раз так делал. Эти легкие прикосновения, осторожные знаки внимания напоминали о том, что он заботится о ней. Он заигрывал с ней, пока напряжение не становилось слишком волнующим.

И настоящим, а не созданным всякими трюками фейри. Сет настоящий. Она не стала спрашивать, чего он хочет, — не знала, как это сделать, однако была почти уверена, что простая интрижка — не то, что ему было нужно.

Эйслинн открыла глаза. На мгновение ей показалось, что ее кожа сияет.

Я просто устала. Она моргнула.

Сет сел на другой конец дивана, положил ее ноги себе на колени и достал стопку рецептов.

— У меня тут три чая, пара бальзамов, несколько экстрактов и какая-то припарка. Что думаешь?

Эйслинн села и придвинулась к нему.

— Припарка?

Он провел рукой по ее волосам и накрутил на палец длинный локон.

— То, что прикладывают к ране, как кусок свежего мяса на фингал под глазом.

— Фу, гадость!

Эйслинн взяла рецепты и стала просматривать их.

Сет играет с моими волосами. Его пальцы время от времени прикасались к ее ключице, и она вдруг поняла, что не дышит.

Дыши!

Она медленно выдохнула и попыталась сосредоточиться на словах в рецепте. Все это стало казаться более важным, когда она подумала о том, куда собирается идти этим вечером и с кем. Эйслинн протянула ему рецепт, в подробности которого пыталась вникнуть.

— Вот это надо настаивать три дня.

— Там таких несколько. — Сет взял страницу свободной рукой, в то время как другая рука продолжала рисовать круги на ее коже. — Экстракты должны «томиться» от семи до десяти дней. Я начну делать некоторые из них сегодня вечером, пока тебя не будет. Кстати, мне интересно: а некоторые из них выглядят, м-м, не знаю, знакомо?

Эйслинн бросила остальные листы ему на колени.

— Я с этим родилась. Бабушка, мама, я — это у нас в крови, что-то в генах. Как, например, маленький рост или типа того.

— Ясно. — Сет смотрел не на рецепты, а на ее руку, которая лежала на его ноге. Он резко встал и отошел от дивана. — Давай попробуем бальзам. Это, кажется, готовится быстрее.

Она последовала за ним к стойке, на которой он уже разложил травы, несколько мисок, нож и какую-то белую чашу с толстой палкой. Эйслинн взяла эту палку в руки.

— Пестик.

— Что? — Переспросила она, глядя на Сета.

— Это пестик. Вот, смотри.

Он положил часть трав в белую чашу и протянул руку Эйслинн. Она подала ему пестик, заметив при этом, как далеко он держится от нее. Он принялся давить травы пестиком, растирая их в мелкие кусочки.

— Ну, вроде того, — объяснил он и вернул ей пестик. — Это зверобой. Разотри его и выложи сюда. — Сет указал на пустую миску для круп.

— Ясно.

Эйслинн стала растирать странно пахнущую смесь. В это время Сет наполовину наполнил кастрюлю водой и водрузил на конфорку. Потом достал еще две кастрюли и поставил их на стойку.

— Эм-м, насчет того дня, насчет нас… — Эйслинн взглянула на него, чувствуя себя более взволнованной, чем ожидала.

Ей нужно было знать, что это значило для него, но она боялась, что он не оценит ее рвения задавать подобные вопросы. Однако в его голосе не было никакого раздражения, зато было совершенно ясно, что он тоже нервничает:

— И что?

— Ну, ты собираешься пригласить меня куда-нибудь или еще что? Или это была простая случайность, временный порыв…

— Только скажи мне, чего ты хочешь. — Сет забрал у нее ступку и потянул за руку к себе. — Ужин? Кино? Выходные на пляже?

— Выходные? А тебе не кажется, что ты слишком торопишь события?

Эйслинн положила ладони ему на грудь, сохраняя маленькую дистанцию между ними.

— Не так, как мне бы хотелось. — Он наклонился к ней так близко, что его губы почти касались ее губ. — Но я очень стараюсь быть терпеливым.

Даже не подумав, что делает, Эйслинн прикусила его нижнюю губу.

Они снова целовались, нежно, не торопясь, и еще более мучительно, чем в первый раз. Где-то между тем, когда она сказала ему о встрече с Кинаном, и тем, когда она задала ему вопрос об их отношениях, все ограничения пали. Ее руки скользнули под его рубашку, пробуя наощупь кожу и все кольца, украшающие его грудь. Все протесты и возражения, которыми она обычно сдерживала себя, растаяли.

Вот я и нашла запретную черту. Она чуть не рассмеялась от этой мысли.

— Сет! Ты дома?!

Ручка входной двери затряслась.

— Сет! Мы знаем, что ты там!!! — Завопил Митчелл, один из бывших Лесли. Он снова постучал, на этот раз громче. — Ну, давай же, открывай!

— Не обращай на него внимания, — прошептал Сет в ухо Эйслинн. — Может, он просто свалит отсюда.

Ручка двери опять задрожала.

— Может, это и к лучшему. — Эйслинн отодвинулась от него, чувствуя в голове до странности приятную пустоту. — Мы сейчас не очень ясно мыслим.

— Все эти несколько месяцев мои мысли были только об этом, Эш. — Сет погладил ее по щеке. — Но одно твое слово, и мы остановимся. Я не стану ни к чему принуждать тебя. Никогда.

— Я это знаю, — зарделась Эйслинн.

Было намного легче поддаться искушению, чем даже просто говорить о нем. Прямо на удивление легко!

— Я только не знаю, как далеко мы можем зайти.

Сет прижал Эйслинн к себе и провел рукой по ее волосам.

— Тогда мы притормозим. Идет?

— Идет, — кивнула Эйслинн, одновременно ощущая облегчение и разочарование.

Просто до боли хотелось, чтобы все это не было случайностью, просто позволить себе вырваться из-под собственного контроля, забыть о логике, обо всем, что она должна и чего не должна делать… Искушение — слишком слабое слово для того, что она чувствовала.

— И да, отношения, — сказал Сет низким уверенным голосом. — Это именно то, чего я хочу, и во всем этом нет ничего случайного.

Ей нечего было ответить.

Снаружи заорал Джимми:

— Открывай эту треклятую дверь, Сет!!! Тут до чертиков холодно!

Сет нежно запрокинул голову Эйслинн, вынуждая ее посмотреть ему в глаза:

— Ты заставляешь меня нервничать. У нас все хорошо?

Эйслинн кивнула.

— Теперь ты снова хочешь сбежать от меня?

Она вспыхнула:

— Нет. Как раз наоборот.

Он провел кончиками пальцев по ее щеке, задержавшись у уголка рта, и заглянул в ее глаза:

— Я не буду на тебя давить.

Она спрятала лицо на его груди.

— Мне нужно подумать. Если мы собираемся попытаться… быть вместе. Я не хочу все… испортить.

— Этого не случится, но… — Он с трудом сглотнул, прежде чем продолжить: — В спешке нет никакой нужды. Я никуда не денусь.

Стук в дверь стал оглушительным, и Сет, наконец, отпустил ее. Повернувшись спиной к Эйслинн, он поправил одежду, подошел к двери и рывком открыл ее:

— Что?!

— Господи, чувак, да там просто холод собачий, — простучал зубами Митчелл, проходя мимо Сета.

За ним вошел Джимми, закончивший школу в прошлом году. С ним были три девушки, с которыми Эйслинн не была знакома. Она отошла к стойке и продолжила измельчать травы в ступке. Заметив ее, Джимми задержался в дверях и широко ухмыльнулся:

— Ну, здравствуй, Эш.

Она подняла ступку в знак приветствия, но ничего не сказала. Ее губы горели от поцелуев, волосы спутались. И дураку было ясно, что они заявились не вовремя.

Сосредоточиться на бальзаме было легче, чем общаться с новоприбывшими, поэтому Эйслинн выложила растертую массу в пустую миску, положила в ступку еще одну порцию трав и снова принялась за работу.

Джимми толкнул локтем Сета:

— А что случилось с правилом «в дом — только друзей»?

— Эш и есть друг. — Сет сузившимися глазами посмотрел на Джимми и добавил: — Единственный друг, которому здесь рады в любое время.

По- прежнему ухмыляясь, Джимми подошел к Эйслинн и заглянул в ступку, которую она сжимала в руке.

— Интересненько. Что тут у тебя? — Он взял миску с уже измельченным зверобоем и понюхал его. — Ничего такого, что я смог бы покурить.

Он был настоящим хвастуном. Митчелл же превосходил его в этом деле многократно, особенно с тех пор, как Лесли рассказала всем, кто соглашался слушать, что в постели он настоящий отстой. Он выставил на стойку упаковку пива. Вниманием девушек завладел Бумер. Они пялились на удава во все глаза, но приближаться к нему не спешили. Все трое были одеты так, что было странно, как они не превратились в ледяные статуи на таком холоде — узкие юбки, блузки, не оставляющие места воображению, в общем, в такой одежде было бы неудобно, даже если бы на дворе не стояла осень. Трое? Эйслинн посмотрела на них, потом на Джимми, который чувствовал себя как дома, поедая оставшиеся макароны прямо из кастрюли.

— Кажется, я всех попросил оставить меня в покое на несколько дней. — Сет высыпал измельченные травы в кипящую воду и установил таймер. — Эш, можешь достать оливковое масло, когда закончишь с этим?

Она кивнула.

— Оставить тебя в покое, значит? — Ухмыльнулся Митчелл. — Что-то не похоже, чтобы ты размышлял о вечном наедине с самим собой.

— Мы и были наедине. И сейчас могли бы. — Сет приподнял бровь и головой указал на дверь.

— И не надейся.

Митчелл открыл бутылку пива. Сет сделал несколько глубоких вдохов.

— Раз уж вы собираетесь торчать тут, включи какую-нибудь музыку.

— Вообще-то мы думали, ты захочешь прогуляться, — вступила в разговор девушка, цеплявшаяся за Джимми.

Одна из двух других неотрывно следила за Сетом. Она слегка повернулась, и Эйслинн успела заметить крошечные рожки, торчащие из ее волос, и кожистые крылья у нее за спиной.

Как она зашла сюда? Да еще и в таком виде? Только самые сильные и могущественные фейри могли находиться в окружении такого количества металла и при этом носить «иллюзию». Именно это правило успокаивало Эйслинн все эти годы.

Девушка с крыльями медленно шла к Сету, будто каждый шаг требовал от нее предельной концентрации.

— Мы не можем задержаться надолго. Пойдем с нами? В «Вороньем гнезде» сегодня должна играть неплохая группа. — Она ехидно улыбнулась Эйслинн. — Я бы и тебя пригласила, но после проверки там строгие возрастные ограничения. Не младше восемнадцати, ну, ты понимаешь.

Эйслинн медленно поставила ступку и встала между Сетом и фейри.

— Сет занят.

Сет положил руки ей на бедра, но не потянул к себе. Сверля взглядом фейри, Эйслинн прислонилась к нему спиной. Да как она посмела прийти сюда?! Кто послал ее?

Мысль о том, что Сет уязвим для них, разозлила ее до предела.

— Так-так-так, — протянул Митчелл. — Веселье начинается.

С энтузиазмом кивая, Джимми уселся на стул, держа в одной руке вилку, а в другой — кастрюлю с остывшими макаронами.

— Ставлю на Эш.

Фейри продолжала идти к кухне. Эйслинн выставила вперед руку.

— Думаю, ты должна уйти.

Фейри сморщила носик:

— Правда?

— Правда.

Эйслинн взяла фейри за запястье, не сильно, а просто сомкнула пальцы вокруг ее руки. Как и в школе, от прикосновения к фейри способность Эйслинн видеть их обострилась. Она мягко оттолкнула фейри. Та вздрогнула и оступилась. Приподняв бровь, она странно посмотрела на Эйслинн, но быстро пришла в себя.

— Значит, в другой раз, — пробормотала она.

— Нет, — сказал Сет, обнимая Эйслинн за талию. — Я именно там, где и хочу быть.

Джимми и Митчелл обменялись идиотскими ухмылками.

— Чувак, ты должен поделиться своим секретом.

Митчелл встал и взял свое пиво. Он бросил короткий взгляд на свою спутницу, и она тут же оказалась рядом с ним. Митчелл тем временем продолжал:

— Я не хочу сказать, что у тебя когда-нибудь были проблемы с тел… — Он прокашлялся, когда девушка стукнула его по плечу. — Да я только говорю, что бы он там ни делал, — он кивком головы указал на ту часть поезда, где располагалась спальня Сета, — это однозначно нечто. Эш даже разговаривает редко, а он довел ее до того, что она готова за него драться.

Фейри не сдвинулась с места. Она медленно провела пальцами вниз по груди:

— Ты можешь получить намного больше, чем здесь.

Эйслинн шагнула вперед, с силой вцепилась в запястье фейри и пошла к двери, волоча ее за собой. Для такой сильной фейри ее на удивление легко тащить. Может, она стала слабее из-за металла…

— Вали отсюда, — сказала Эйслинн, открыв дверь и подталкивая фейри вперед. — И чтоб ноги твоей тут больше не было.

Все фейри снаружи с интересом наблюдали за этой сценой. Некоторые из низ задорно захихикали. Девушка-фейри в костюме тоже была там. Она отвела взгляд от своего нового зверинца из оригами — животные шли по кругу, как живые.

— Говорила же я тебе, Сериз, — сказала она и снова принялась складывать и сворачивать листья. — Это не сработает, если они уже влюблены.

Эйслинн отпустила фейри.

— Держись от него подальше.

— Только на эту ночь, — фейри бросила взгляд внутрь поезда, распахнула и снова сложила крылья, медленно, словно бабочка на цветке. — Но честное слово, уверена, он заслуживает большего.

Черт бы побрал этих фейри! Эйслинн открыла рот, что бы сказать что-то еще…

— Меня это не интересует, — сказал Сет у нее за спиной.

— Сучка, — прошипела Эйслинн одна из девушек, выходя из поезда. Она шагала с таким видом, словно имела все причины чувствовать себя оскорбленной. — Ты не должна была так хватать ее. Она же просто флиртовала!

— Парни не любят настырных девчонок, — поддержала ее вторая. — Им нравятся леди.

Джимми остановился в дверях и с невозмутимым видом изрек:

— Да уж. Я бы не сказал, что это слишком заводит. — А затем вдруг добавил: — Если устанешь от Сета…

— Заткнись, — перебил Митчелл и толкнул его.

Несколько фейри, невидимые для всех, кроме Эйслинн и других фейри на улице, унеслись прочь.

Эйслинн закрыла дверь и навалилась на нее спиной. Сет уже вернулся к противно пахнущему вареву и помешивал его.

— Поскольку ты никогда не казалась мне ревнивой, думаю, это была фейри.

— Крылья и все такое. — Она подошла к нему, наклонила его голову к себе и поцеловала. — Хотя, видимо, я ревнивее, чем думала.

Сет усмехнулся:

— Мне это на руку.

Отложив ложку, он обошел вокруг стойки.

— Я думал, они не любят металл.

— Не любят. Поэтому она и хотела вытащить тебя из дома. Она сильна достаточно, чтобы войти сюда, но недостаточно, чтобы долго тут оставаться. Она даже не могла нормально носить «иллюзию». — Эйслинн добавила еще щепотку трав в ступку. — Окажи мне услугу.

— Все, что угодно.

— Оставайся сегодня дома.

Она выбрала несколько толстых стеблей и взглянула на дверь, которая неожиданно стала таким тонким барьером между ними и растущим количеством фейри.

— Я мог бы попросить тебя о том же, — сказал он с мягким упреком.

Сет крепко обнял Эйслинн. Она закрыла глаза и прижалась щекой к его груди.

— Если в ближайшее время я не найду какой-нибудь выход, бабушка заберет меня из школы. Я не могу заставить ее остаться здесь и не хочу лгать ей и говорить, что они ушли.

— Я могу пойти с тобой…

— Он не станет говорить со мной, если я притащу тебя туда. Мне нужно, чтобы он думал, что я ему верю. — Она потянулась к нему, чтобы поцеловать, и добавила: — Если это не сработает, попробуем что-нибудь другое.

Он был взволнован, даже напуган. Ей не хотелось этого видеть, не хотелось, чтобы он так себя чувствовал. Наконец, он кивнул:

— Постарайся быть осторожной, хорошо?

— Изо всех сил…

Потому что если у нее не получится, у нее отнимут все — школу, друзей, Сета.

Кинан может оговориться. Фейри поблизости могут сказать что-нибудь такое, что поможет ей понять, как избавиться от него. Они просто должны это сделать!

Глава 17

Если они заберут вас, и вы попробуете

их пищу… вы не сможете вернуться. Вы

навсегда изменитесь и останетесь с ними.

«Верования в кельтских странах» (1911)

У.Й. Эванс-Вентц

Спустя полчаса Эйслинн шла по Шестой улице, с каждым шагом все больше и больше нервничая. Мысли о фейри, которая пришла в дом Сета, прекрасно этому способствовали. А что, если бы меня там не было? Они бы причинили ему вред? Она не хотела оставлять Сета одного, встречаться с Кинаном и вообще иметь дело со всей этой неразберихой, но ей нужны были ответы. А Кинан мог их дать.

Он стоял у самого входа на ярмарку и выглядел совершенно нормальным. Трудно было поверить в то, что он был одним из них и не просто придворным фейри, а королем. Он потянулся к ней, словно собирался обнять.

— Эйслинн, — поприветствовал он.

Она отступила назад, чтобы избежать его прикосновений.

— Я так рад, что ты пришла.

Кинан казался ужасно серьезным. Не зная, что и сказать, Эйслинн пожала плечами.

— Ну что? Идем? — Спросил он и предложил ей руку, точно они были на официальном приеме или вроде того.

— Конечно.

Она не обратила внимания на его жест — и на короткий хмурый взгляд — и прошла за ним в лабиринт повозок и шатров, которые, казалось, подпрыгивали в освещенном огнями вечернем сумраке.

Люди толкались вокруг — толпа была просто невероятной. Со всех сторон влюбленные парочки и целые семьи предавались разным забавам. В руках у многих из них были сладко пахнущие напитки — что-то тягучее, золотистого цвета.

— Ты такая… — начал Кинан, пронзая Эйслинн взглядом. — Для меня большая честь, что ты согласилась присоединиться ко мне сегодня.

Эйслинн кивнула, будто поверила его словам. Однако она знала, что правды в них не было. Это просто смешно! Его комментарии были такими приятными, что ей становилось не по себе от них.

Возле нее несколько девушек пытались забросить маленькие пластиковые шарики в большую стеклянную миску. Над головой огнями сверкало Чертово колесо. Встречаясь в толпе, люди смеялись и обнимались друг с другом.

Кинан взял ее за руку, и внезапно Эйслинн так ясно все увидела, что у нее отвисла челюсть.

«Иллюзии» вокруг побледнели. Рабочие карнавала, продавцы в палатках и повозках, почти все люди, проходившие мимо… Все они фейри. Боже мой! Она еще никогда не видела такого столпотворения фейри.

Куда бы она ни взглянула, замаскированные фейри дружелюбно и счастливо улыбались ей. Почему так много фейри носят человеческие обличия?

Несколько настоящих людей проталкивались через толпу, некоторые из них играли в хитроумные игры, еще несколько передвигались по периметру карнавала на маленьких хрупких машинках, но фейри даже не смотрели в их сторону. Все они наблюдали только за Эйслинн.

Несколько из них окликнули Кинана, и он помахал им рукой.

— Старые друзья. Хочешь с ними познакомиться?

— Нет, — поспешно выпалила она и прикусила губу.

Оглядываясь вокруг, она чувствовала, как грудь сжимают холодные тиски. Кинан нахмурился.

— Ну, не сейчас, — выдавила Эйслинн улыбку в надежде, что он примет ее нервозность за простую застенчивость.

Контроль . Эйслинн глубоко вздохнула и постаралась, чтобы ее голос прозвучал дружелюбно:

— Я думала, мы пришли сюда, чтобы лучше узнать друг друга.

— Так и есть, — подтвердил он и улыбнулся так, словно она только что преподнесла ему бесценный подарок. — О чем тебе рассказать?

— М-м, как насчет твоей семьи?

Ноги Эйслинн отказывались слушаться, и она споткнулась.

— Я живу со своими дядями, — сказал Кинан и провел ее мимо нескольких фейри, которых еще минуту назад можно было принять за обычных учеников школы О'Коннела.

Некоторые из них неопределенно указывали на нее, но никто не приближался. Другие почтительно уходили с пути Кинана, пока он вел ее к рядам палаток, где фейри, которых Эйслинн теперь ясно видела, играли в игры.

— С дядями? — Переспросила она, серьезно сомневаясь в том, что прийти сюда было мудрым решением. — Ах, да, те самые, что были в школе.

Фейри. Как и почти все здесь . У нее закружилась голова.

Эйслинн предприняла еще одну попытку:

— А твои родители?

— Мой отец умер еще до моего рождения, — ответил он злым, а не печальным, как ожидала Эйслинн, голосом. — Но все, чем я являюсь, — это его подарок.

А фейри умирают? Она не знала, как отреагировать на эту странную речь, поэтому просто сказала:

— Моя мама тоже умерла. При родах.

— Мне очень жаль. — Кинан взял ладонь Эйслинн, нежно сжал и переплел свои пальцы с ее. — Уверен, она была замечательной женщиной и наверняка красавицей, раз ты ее дочь.

— Я не очень-то на нее похожа.

Эйслинн с трудом сглотнула. Все, что у нее было, — только фотографии, которые бабушка расставила по всему дому. На них мама всегда выглядела обеспокоенной, будто ее тревожило то, что она видит. Бабушка никогда не говорила о том, как мама прожила свой последний год, словно этого времени никогда не было.

— А твой отец? Он хороший человек?

Кинан остановился, держа ее за руку. Они стояли в толпе фейри, окруженные ими со всех сторон, и разговаривали о своих семьях.

Все казалось бы совершенно нормальным, если бы Эйслинн не видела их странной формы глаз и нечеловеческих улыбок. Она направилась туда, где продавали сладко пахнущие напитки.

— Эйслинн?

Она пожала плечами. Лучше говорить об отце, о котором она ничего не знала, чем о матери, от которой ей в наследство досталась способность видеть их.

— Кто знает? Бабушка понятия не имеет, кто он, а мамы больше нет, и она не сможет ничего рассказать.

— По крайней мере, у тебя есть бабушка. — Он погладил ее по щеке свободной рукой. — Я рад, что у тебя есть любящий человек, который заботится о тебе.

Она собиралась ответить, но прямо к ним, во главе с Остролицым, шли шесть фейри, те самые, которым так нравилось зависать в баре и беспокоить постоянных клиентов; те самые, из-за которых Эйслинн тогда пришлось уйти из бильярдной. Она застыла, не в силах даже пошевелиться. Годами выработанные инстинкты сейчас затмили логику.

— Эйслинн, что случилось? — Кинан встал перед ней, и она больше ничего и никого, кроме него, не видела. — Я обидел тебя?

— Нет, я просто… — Она улыбнулась ему как можно более убедительной улыбкой и солгала: — Замерзла.

Он снял куртку и накинул ей на плечи:

— Так лучше?

— Лучше.

И это действительно было так. Если бы он на самом деле был таким, каким казался — добрым и внимательным, ей было бы не по себе оттого, что она обманывает его.

Однако он таким не был. Он вообще не был настоящим.

— Давай пройдемся, — предложил Кинан. — Здесь всегда можно найти интересные игры.

Он снова взял Эйслинн за руку, и опять ее Видение заработало в полную силу.

Возле них, в самом центре детского бассейна стояла женщина.

— Приз за три дротика! — Призывала она.

Ее толстая коса свисала до самых колен. Лицо ее было похоже на лицо ангела со средневековой фрески, но в невинных глазах искрилась опасность. Даже несмотря на козьи ноги, выглядывавшие из-под длинной юбки, она была великолепна, но никто не приближался к ней.

У следующей палатки в длинной очереди стояли фейри и люди. Кроме фейри, лица которых Эйслинн замечала в городе, были и другие — такие, каких она и представить себе не могла: фейри с самыми разными крыльями, с покрытой колючими шипами кожей, одетые во всевозможные фасоны одежды. Это было сложно переварить.

Пораженная огромным количеством и разнообразием фейри, Эйслинн остановилась.

— Местные гадалки устраивают настоящие шоу, — заметил Кинан и придержал матерчатый вход в шатер, чтобы Эйслинн смогла заглянуть внутрь.

Там находились три женщины со слезящимися белыми глазами. За ними стоял целый ряд статуй, похожих на горгулий без крыльев. Они были до ужаса мускулистыми. И живыми! Их пристальные взгляды скользили по шатру, словно они искали того, кто мог бы ответить на их невысказанные вопросы.

Фейри отступили, и Кинан провел Эйслинн внутрь. Она подошла к одной из статуй. Фигура смотрела на нее широко открытыми, почти испуганными глазами, когда Эйслинн протянула к ней руку. Одна из женщин тут же оказалась рядом и схватила ее за запястье:

— Нет.

Все три женщины заговорили одновременно, обращаясь не к ней и не к Кинану, а так, будто говорили сами с собой — тихим, свистящим шепотом:

— Он наш. Справедливый обмен. Не тебе вмешиваться.

Женщина, державшая Эйслинн за руку, бросила на нее короткий взгляд белых глаз и спросила:

— Ну что, сестры? Что мы скажем?

Эйслинн отшатнулась, но хватка была крепкой.

— Значит, ты юная избранная, — сказала гадалка, глядя при этом на Кинана по-видимому слепыми глазами. — Новая возлюбленная.

За их спинами фейри придвинулись ближе, толкаясь и перешептываясь.

Старуха одарила Кинана обжигающим взглядом светящихся белых глаз и со значением произнесла:

— Она отличается от других, дорогой. Она особенная.

— Я это уже знаю, мать.

Кинан обнял Эйслинн за талию, будто имел на это право.

Нет у него такого права!

Эйслинн отступила так далеко, как только могла, учитывая, что ее до сих пор держали за руку.

Три старухи одновременно вздохнули.

— Жестокая она, да?

— Рассказать тебе, насколько она отличается от других? — Спросила Кинана та, что держала Эйслинн. — Какой особенной она станет?

Все фейри в шатре внезапно умолкли. Они наблюдали с интересом и нескрываемым любопытством, словно у них на глазах происходило стихийное бедствие.

— Нет, — запротестовала Эйслинн, освободилась от женщины и схватила Кинана за руку.

Он не сдвинулся с места.

— Такой особенной, как я мечтаю? — Спросил он слепых женщин громким голосом, чтобы все присутствовавшие фейри ясно слышали его.

— Такой, как она, ты никогда не встретишь.

Женщины закивали с ужасающей синхронностью, как будто у них на троих был один разум.

Ухмыляясь, Кинан бросил женщинам горстку незнакомых бронзовых монет. Все трое одновременно одинаковыми движениями рук поймали монеты прямо в воздухе.

Я должна убираться отсюда. Прямо сейчас.

Однако Эйслинн не могла просто взять и убежать. Если бы не ее способности, у нее не было бы причин так бурно реагировать: на вид женщины ничем не отличались от других работников ярмарки.

Не выставляй себя напоказ. Помни о правилах.

Она не могла себе позволить поддаться панике. Сердце Эйслинн бешено билось. Грудь сдавило так, словно ей нечем было дышать.

Держись. Сконцентрируйся . Ей нужно было убираться отсюда, подальше от них, назад к Сету. Ей вообще не стоило приходить сюда. Ей казалось, что она угодила в ловушку.

Эйслинн попятилась от женщин и потянула Кинана за руку:

— Давай чего-нибудь выпьем. Ну же, пойдем.

Он притянул ее ближе к себе и повел к выходу мимо толпы бормотавших фейри:

— Она избранная.

— Вы это слышали?

— Нужно передать сообщение.

— Бейра будет в ярости.

Вечер продолжался, и на ярмарку все прибывали и прибывали фейри, даже те, которых он не видел уже много лет. Это хорошо, даже несмотря на то что тут повсюду ведьмы-шпионки Бейры. Прибывали и представители других дворов фейри, некоторые — впервые за сотни лет . Они все знают.

— Кинан, — позвал один из охранников Донии и отвесил поклон.

Кинан покачал головой. Одной рукой он обнимал Эйслинн, не совсем изящно, но все же она была рядом. Эйслинн слабо мерцала в темноте. Солнечный свет уже наполнял ее изменяющееся тело. Иногда такое случалось: изменение происходило так быстро, что смертные девушки становились подозрительными. В том, что его королева должна меняться еще быстрее, был определенный смысл.

За спиной Эйслинн рябинник в обличии смертного перехватил охранника Донии.

— Что? — Спросила Эйслинн, глядя на Кинана широко раскрытыми глазами.

Ее губы были приоткрыты, словно она ждала поцелуя.

Слишком рано для этого. Но он все же придвинулся ближе, держа ее в своих руках так, будто они были на балу. И у нас обязательно будет бал, на котором я представлю ее всем придворным. Сразу же, как только она взойдет на трон.

Глядя поверх плеча Эйслинн туда, где рябинник остановил охранника Донии, Кинан вдруг сказал:

— Я не хочу, чтобы что-то испортило сегодняшний вечер. Даже если миру сегодня придет конец, я ничего не хочу об этом знать.

И это было правдой. Он держал в руках свою королеву. После столетий поисков он наконец нашел ее. Наверное, об этом и говорили гадалки. Кинан наклонился к Эйслинн и прошептал:

— Потанцуй со мной.

Она покачала головой, и он заметил в ее глазах что-то похожее на страх.

— Но здесь же негде, — запротестовала она. — Даже музыки нет.

Он закружил ее, жалея, что сейчас она не одета так, как ей полагается, что ее не обвивает волнами шелк, что не слышен шелест женских одежд.

— Ну конечно же, есть.

Никто не мешал им, никто не толкался. Наоборот: все собрались вокруг, расчищая им место, чтобы он смог впервые потанцевать с ней, со своей королевой. У самой реки он увидел своих Летних фейри — теперь наших фейри . Они становились невидимыми, сбрасывая «иллюзии» и присоединяясь к танцу. Скоро, когда Эйслинн будет рядом, он сможет защищать их, заботиться о них так, как и должен настоящий Король Лета.

— Ты действительно не слышишь музыки? — Спросил Кинан и повел ее в толпу фейри.

Эти не потрудились снять «иллюзии», но пустились в пляс вместе со всеми остальными. Их лоснящаяся кожа искрилась от слабого света, спрятанного сейчас под ее поверхностью, делая их похожими на давно потерянных братьев и сестер селчи.[15]

Несколько Летних девушек закружились в танце — стройные красавицы-чаровницы, с извивающимися, словно виноградные лозы, венами. Их юбки и волосы превращались в размытые пятна от быстрых движений.

Держа одну руку на спине Эйслинн и сжимая другой ее маленькую ладонь, Кинан провел ее сквозь танцующую толпу невидимых фейри. Наклонившись к ней, он проговорил нараспев:

— Смех, рокот воды, мягкий шум дорожного движения вдалеке, гул насекомых. Разве ты не слышишь этого, Эйслинн? Просто прислушайся.

— Я должна идти.

Ее волосы касались его лица, когда он кружил ее в танце, все ближе и крепче прижимая к себе.

— Отпусти меня, — потребовала она, но в ее голосе звучал страх.

Он остановился.

— Потанцуй со мной, Эйслинн. Музыки, которую я слышу, хватит нам обоим.

— Зачем? — Она застыла в его руках с жестким выражением лица, оглядываясь вокруг и всматриваясь в лица, скрытые человеческими масками. — Скажи мне, зачем? Чего ты хочешь?

— Тебя. Всю свою жизнь я ждал тебя. — Кинан замолчал, глядя в радостные лица летних созданий, которые так долго страдали под властью Бейры. — Я прошу всего лишь танец, всего один вечер. Если это будет в моих силах, я дам тебе взамен все, что ты попросишь.

— Все, что попрошу? — Переспросила она недоверчиво.

После всех волнений, исследований, страхов, он предлагает ей это в обмен на простой танец.

Неужели все так просто? Один танец — и она сможет уйти, убежать от всего этого. Однако, если верить легендам, фейри заключали только такие сделки, которые были выгодны им самим.

— Поклянись, — сказала она, и отступила на несколько шагов, чтобы смотреть ему в глаза, поскольку стоя так близко, это было невозможно сделать.

Он улыбнулся своей умопомрачительной улыбкой, и слова застряли у Эйслинн в горле. Она вздрогнула, но сдаваться не собиралась:

— Поклянись перед всеми этими свидетелями.

Она махнула рукой в сторону ожидающей толпы. Почти все они были фейри, но среди них было и несколько людей, которые тоже стояли и наблюдали за происходящим, даже не подозревая о том, какой спектакль разыгрывается перед ними.

Фейри — невидимые и носящие «иллюзии» — принялись бормотать и тихо переговариваться:

— А она умница…

— … хочет получить клятву короля, даже не зная, кто он.

— Он даст ей клятву?…

— Она станет чудесной королевой.

А потом Кинан сказал торжественно и громко, чтобы все его услышали:

— Перед всеми этими свидетелями, я даю тебе, Эйслинн, слово чести: клянусь, что все, о чем ты меня попросишь, и все, что я могу предложить, принадлежит тебе. — Он опустился на одно колено и продолжил: — Отныне и впредь твои желания станут моими до тех пор, пока я жив.

Ропот фейри стал громче и теперь звучал, как настоящая какофония:

— А что, если она не та самая? Как он может быть таким глупым?… Но гадалка сказала…

Все еще стоя на одном колене, Кинан опустил голову и протянул руку:

— Теперь ты потанцуешь со мной? Просто возьми мою руку, Эйслинн.

Все, что она должна была сделать, — это потанцевать с ним, присоединиться к вечеринке фейри на один вечер, и тогда она сможет попросить его оставить ее в покое. Невелика цена за такой приз. Он даже никогда не узнает, что ей было известно, кто он такой, что она видит их.

— Потанцую, — решилась Эйслинн и вложила свою ладонь в его, ощущая приятное головокружение от облегчения.

Послышался приветственный смех. Толпа подняла такой шум, что Эйслинн не удержалась и тоже рассмеялась. Может, они и радовались по разным причинам, но сейчас это не имело значения: они вторили ее восторгу.

Улыбающаяся девушка с украшавшими ее руки венами протянула им пластиковые стаканчики со сладким золотистым напитком, который, похоже, пили все вокруг:

— Это нужно отпраздновать.

Эйслинн приняла один стаканчик и отпила маленький глоток. Напиток был божественным — пьянящая смесь того, что не должно было иметь вкуса и аромата: разлитый в бутылки солнечный свет, приправленный волнующей красотой, ленивый полдень и тающий закат, разбавленные горячими бризами и опасными обещаниями. Эйслинн выпила все до дна.

Кинан взял стаканчик из ее рук и спросил:

— Теперь я могу получить свой танец?

Эйслинн слизнула с губ остатки вкуса — как теплый леденец — и улыбнулась.

— С удовольствием, — ответила она, чувствуя странную слабость в ногах.

И он повел ее сквозь толпу, кружа в танце — старомодном стилизованном вальсе вперемежку с современными движениями. Где-то на периферии сознания билась мысль о том, что что-то не так, но он кружил ее снова и снова, и Эйслинн никак не могла вспомнить, что именно. Они смеялись, пили и танцевали, пока она не забыла, почему вообще нервничала.

Наконец, тяжело дыша, она положила ладонь на запястье Кинана и выдохнула:

— Все, хватит. Мне нужно остановиться.

Он поднял ее на руки и, не отпуская, сел на высокий стул с резьбой в виде лучистых солнц и цветущих виноградных лоз:

— Не остановиться, а только передохнуть.

Откуда взялся стул? Все фейри вокруг смеялись и танцевали.

Я должна идти. Люди уже разошлись по домам. Но все фейри танцевали, даже тонкие «костлявые» сестры Скримшоу. Мимо пронеслась группа Летних девушек, так быстро, что их даже по ошибке нельзя было принять за людей.

— Мне нужно еще выпить, — сказала Эйслинн, сидя на коленях Кинана и по-прежнему тяжело дыша, и положила голову ему на плечо.

Чем больше она пыталась понять причины, почему должна была нервничать, тем непонятнее они становились.

— Еще летнего вина! — Крикнул Кинан и засмеялся, когда несколько молодых парнишек, похожих на львов, спотыкаясь и толкая друг друга, спешили поднести им высокие кубки. — Моя леди хочет вина, и она его получит.

Эйслинн взяла один из гравированных кубков и покрутила его в руке. Изящный узор покрывал его поверхность, изображая танцующую под ярким солнцем пару. Цвет вина клубился и менялся, словно в кубке занималась маленькая заря.

— А куда подевались пластиковые стаканчики?

Кинан поцеловал ее волосы и засмеялся:

— Для прекрасной леди — только прекрасные вещи.

— Ну и ладно, — пожала плечами Эйслинн и сделала еще один большой глоток.

Обнимая за талию одной рукой и придерживая другой ее спину, Кинан заставил Эйслинн откинуться назад:

— Еще один круг?

Волосы Эйслинн упали на влажную от росы траву, когда она запрокинула голову, чтобы посмотреть на него — на короля фейри, который сейчас держал ее в своих руках, и удивилась тому, что ей было так весело. Он снова усадил ее прямо и прошептал:

— Потанцуй со мной, Эйслинн, любовь моя.

Ноги болели, голова шла кругом. Ей не было так весело… еще никогда .

— Обязательно.

Со всех сторон доносился смех фейри, исполняющих грациозные, дикие, а иногда и просто шокирующие танцы. Раньше они казались вполне спокойными, как парочки в черно-белых фильмах, но пришла ночь, и все изменилось. С тех пор, как остались только фейри.

Кинан сжал Эйслинн в объятиях и поцеловал в шею.

— Я мог бы провести так целую вечность.

— Нет, — оттолкнула она его. — Никаких поцелуев, никаких…

Они снова двигались. Мир закружился, лица вокруг превратились в расплывчатое пятно в облаке музыки. Дорожки и тропинки спрятались в тенях, огни повозок и шатров погасли.

Наступал рассвет. Легкий свет разливался по небу. Сколько же мы протанцевали?

— Мне нужно сесть. Я серьезно, — попросила Эйслинн.

— Все, что пожелает моя леди.

Кинан снова поднял ее на руки. Это перестало казаться странным несколько напитков назад.

Один из мужчин с кожей, похожей на кору дерева, расстелил у воды одеяло, другой притащил корзину для пикника.

— С новым днем, Кинан, миледи, — сказал он и, поклонившись, ушел.

Кинан открыл корзину и вытащил еще одну бутылку вина, сыр и странные маленькие фрукты. Он улыбнулся:

— Наш первый завтрак.

Определенно, еда не ярмарочная . Эйслинн захихикала. Потом посмотрела вверх. За спиной Кинана больше никого не было. Как будто вообще не было никакой ярмарки. Все фейри исчезли. Были только они вдвоем.

— Куда они все делись? — Удивилась Эйслинн.

Кинан протянул ей кубок, наполненный все тем же жидким восходом.

— Здесь только мы. Позже, когда ты отдохнешь, мы поговорим. А потом, если ты захочешь, мы сможем танцевать каждую ночь. Или путешествовать. Теперь все будет по-другому.

Эйслинн не заметила даже тех фейри, которые всегда были здесь, у реки. Они действительно были одни.

— Можно задать вопрос? — Спросила она.

— Конечно. — Кинан протянул ей кусочек фрукта. — Кусай.

Эйслинн наклонилась вперед так, что чуть не свалилась на него, но не стала пробовать фрукт. Вместо этого она прошептала то, о чем хотела спросить:

— А почему другие фейри не светятся так, как ты?

Рука Кинана упала.

— Другие кто?

— Фейри.

Эйслинн обвела рукой пространство вокруг них, но там не было ни фейри, ни людей. Она закрыла глаза, чтобы мир перестал так дико вращаться, и прошептала:

— Ну, знаешь, не люди, как те, что танцевали сегодня с нами, такие, как ты и Дония.

— Не люди? — Пробормотал Кинан.

Его медные волосы блестели в свете нового дня.

— Ага. — Она легла на землю. — Как ты.

Ей показалось, что он сказал «И как ты, совсем скоро». Но она не была в этом уверена. Все вокруг плыло перед глазами.

Кинан склонился над ней. Его губы, целующие ее, на вкус были как солнечный свет и сахар. Его волосы упали ей на лицо.

Они мягкие, совсем не как металл.

Она собиралась остановить его, сказать, что у нее кружится голова, но, прежде чем она смогла заговорить, все погрузилось во тьму.

Глава 18

Они не подвержены тяжелым болезням,

но в определенный Период слабеют и

увядают… Некоторые считают, что их

продолжительная печаль вызвана самим их

нестабильным состоянием.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

Рано утром на следующий день Дония проснулась на полу. Между ней и входной дверью лежал Саша. До сих пор никто не принес сообщения от Кинана. Ни один охранник не постучал в ее дверь.

— Он меня бросил? — Прошептала она Саше.

Волк прижал уши, жалобно поскуливая.

— Когда я наконец хочу его видеть, его нет.

Она не станет плакать из-за него. Она выплакала целое море слез за все эти годы.

Дония ожидала, что, узнав о смерти Агаты, он придет и потребует принять его помощь. И, хотя она не согласилась бы, ей все же было бы легче. Это было бы безопаснее, чем то, что ей теперь предстояло сделать.

— Пойдем, Саша.

Дония открыла дверь и жестом позвала Эвана. По крайней мере, он по-прежнему здесь.

Рябинник приблизился и остановился на высохшей траве перед ее крыльцом, сохраняя почтительное расстояние.

— Заходи, — пригласила Дония.

Она не стала дожидаться, что он последует за ней. Идея пригласить в дом одного из охранников Кинана, пусть даже Эвана, который не покидал своего поста в течение последних нескольких десятилетий, тревожила ее.

Указав на самый дальний от себя стул, Дония спросила:

— Кинан уже знает об Агате?

— Его не было, когда Скелли пришел на холм, — ответил рябинник. — Другого охранника отправили в город искать его. — Эван откашлялся, но взгляд его был смелым и прямым. — Он был занят с новой королевой.

Дония кивнула. Значит, это действительно она. Бейра придет в бешенство, а этого действительно стоило бояться.

Прошло много времени с тех пор, как что-либо могло по-настоящему напугать Донию. Между Кинаном и Бейрой она находилась в большей безопасности, чем кто-либо из фейри или смертных.

Эван взмолился:

— Позволь нескольким охранникам подойти ближе. — Он упал на колени, выказывая уважение, которое его собратья не проявляли ни к кому, кроме Кинана. — Разреши мне остаться с тобой.

— Прекрасно, — раздраженно прошипела она, не обращая внимания на его шокированный взгляд.

Я могу быть благоразумной. И она произнесла слова, которые никогда не слышал от нее ни один из охранников Кинана:

— Передай Кинану, мне нужно, чтобы он пришел. Сейчас же.

Позвать Кинана заняло у Скелли совсем немного времени. По крайней мере, этого времени не хватило Донии, чтобы подготовиться к той боли, которую ей придется испытать, когда Кинан переступит порог ее дома.

Когда Эван провел Кинана внутрь, она раскачивалась в кресле-качалке, подобрав под себя ноги и сложив руки на груди. Прежде чем Эван закрыл за ним дверь и вернулся к остальным охранникам, Кинан уже стоял возле нее. Саша встал между ними, пытаясь оттолкнуть Кинана и защитить Донию. Она рассеянно потрепала его по голове.

Взглянув на Кинана, Дония нарушила тишину:

— Я не была уверена, что ты придешь.

Подражая Саше, Кинан уселся на пол.

— Я десятилетиями ждал, Дон, когда ты позовешь меня, умоляя тебя позволить мне быть рядом.

— Это было до того, как появилась она.

Дония чувствовала себя идиоткой из-за того, что эти слова все-таки сорвались с ее губ. Она очень хотела, чтобы Эйслинн все же взяла посох, но ее ревность была не менее сильной. Эйслинн была единственной, именно ей предстояло провести с Кинаном вечность.

— Теперь все по-другому, — пояснила она свои слова, изо всех сил стараясь не выдать овладевших ею чувств. Впрочем, ей это не удалось.

— Я всегда буду приходить, когда ты захочешь меня видеть. Сколько раз я говорил тебе об этом? — Прошептал Кинан. Вместе со словами с его губ слетело мягкое и теплое дыхание лета. — Ничто этого не изменит. Никогда.

Дония протянула руку и накрыла ладонью его губы, прежде чем он смог сказать что-то еще. Под ее пальцами образовался тонкий слой инея, но он не жаловался.

Он никогда не жалуется.

Она не убрала руку, хотя его дыхание обжигало.

— Я слышала о том, что она та самая.

Когда Эван сказал ей об этом, она едва не разрыдалась, представив себе вечность боли и одиночества, когда она вынуждена будет постоянно видеть, как они танцуют и смеются. Разве что Бейра убьет меня…

— Дон…

Его губы зашевелились под ее пальцами, такие мягкие и нежные, даже несмотря на то, что они причиняли ей боль. Так же, как и те слова, что он сказал бы, если бы она его не остановила.

Без свидетелей Кинан позволял себе быть тем, кем он был до того, как Дония узнала, что он король, — человеком, которого она полюбила. Именно поэтому она избегала возможности оставаться с ним наедине.

— Нет, — остановила она его, не желая, чтобы он был мягким. Не сейчас.

Сегодня ей был нужен Летний Король, а не тот, кем он мог быть без короны. Ей нужно было, чтобы он был гордым и уверенным в себе, способным сделать то, что было необходимо.

Кинан выдохнул, и струйка пара поднялась от ее руки — дыхание лета растопило иней.

Иногда, в самых тайных мечтах, о которых она никогда ему не рассказывала, Дония пыталась себе представить, что случится, если ее холод и его тепло столкнутся по-настоящему, если они прикоснутся друг к другу так, как это было до ее превращения в Зимнюю, еще тогда, когда он представлялся ей обычным смертным. Она просто растает? Или сгорит?

Дония вздрогнула, растревоженная этой мыслью. Ее эмоции бушевали в ней как снежная буря, и она отчетливо ощутила владеющий ею изнутри холод. Если она не успокоится, ей придется выпустить наружу этот ужасный холод.

— Вчера вечером здесь была Бейра, — медленно проговорила она. — Ты должен знать, что она делает.

Кинан устало кивал, пока она ему рассказывала абсолютно все: о самом первом появлении Бейры, когда была выбрана Эйслинн, о нападении на нее возле библиотеки, о своих подозрениях, что это было сделано по приказу Бейры, о смерти Агаты, об угрозах Зимней Королевы, о том, как она настаивала, чтобы Эйслинн не прикасалась к посоху.

Дония ничего не сказала об исследованиях Сета, боясь за его безопасность, но в остальном она была более честна с Кинаном, чем за последние много-много лет. Когда она закончила свой рассказ, он молча смотрел на нее, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, что ему удавалось крайне редко.

Она так крепко сцепила руки, что на кончиках пальцев образовались крошечные сосульки. Теперь начинается самое сложное.

— Пойдем со мной. — Кинан посмотрел на Сашу, а потом на маленькие сувениры, подаренные другими Зимними девушками. — Охранники перенесут твои вещи. Мы превратим зал в спальню и…

— Кинан, — перебила Дония, чтобы не поддаться соблазну.

Он увидит всю логику того, что нужно сделать, если хорошенько поразмыслит над этим. Она должна быть уверена в том, что он это сделает.

Дония расцепила руки и раскрыла ладонь — сосульки упали к ее ногам и разбились на мелкие кусочки.

— Я никуда не пойду.

— Тебе нельзя здесь оставаться. Если с тобой что-нибудь случится… — Он наклонил голову и уткнулся лбом в ее колено. — Умоляю, Дон, пойдем со мной.

Где же Летний Король? Тот, кто сейчас умолял ее, склонив голову, не был королем.

Дония не отстранилась. Это прикосновение обжигало ее, замораживало его, но она сидела спокойно.

— Я не могу пойти с тобой, — сказал она. — Мне там не место. И я не та, кто тебе нужен.

Он посмотрел вверх на нее. В том месте, где его кожа касалась ее, было уродливое обмороженное пятно.

— Я недостаточно силен, чтобы остановить ее, но скоро это изменится. Останься со мной, пока мы с этим не разберемся.

— И что она сделает со мной, если я уйду?

— Скоро я смогу справиться с ней.

Его настойчивость почти пугала. Глаза Кинана потемнели и приобрели тот неземной зеленый оттенок, который она так часто видела в своих мечтах. Если она посмотрит чуточку дольше, то увидит в глубине этих глаз распускающиеся цветы, обещание того, кем он станет, когда его королева освободит его.

Дония не могла отвести взгляд.

— Останься со мной, — прошептал он. — Я позабочусь о твоей безопасности.

Как бы ей хотелось, чтобы это было так! Но это было невозможно.

— Ты не сможешь, — возразила она. Выхода не было, победа была недосягаема, для нее. — Я хочу, чтобы ты победил. И всегда хотела. Но я по-прежнему должна попытаться убедить Эйслинн, что тебе нельзя доверять, что ты не стоишь риска. Таковы правила. Я дала слово, когда подняла посох. Мы оба дали.

Кинан положил свои ладони на ее руки. Его пальцы обжигали кожу даже сквозь одежду.

— Даже если это значит, что победит Бейра? Даже если она убьет тебя? Мы можем вместе найти выход.

Дония покачала головой. За все столетия своей жизни — время намного большее, чем отпущено ей — Кинан все еще мог быть таким безрассудным. Это всегда приводило ее в бешенство. Но сегодня ей это казалось печальным.

— Если она победит, она не убьет меня. Она сделает это, только если победишь ты.

— Тогда зачем ты говоришь мне это?!! Я должен победить.

Он выглядел ужасно бледным и больным, как будто его проткнули тысячи железных игл. Отодвинувшись подальше от нее, где они уже не смогли бы соприкоснуться, Кинан сгорбился на полу, опустив голову. Его голос был таким же сломленным, каким казался и он сам:

— Если ты остановишь Эйслинн, я потеряю все. Если нет, ты умрешь. Что я должен делать?!

— Надеяться, что у меня ничего не выйдет, — мягко предложила Дония.

Она встала и подошла к нему.

— Я боюсь Бейру, но я действительно надеюсь, что Эш — единственная. Ради вас обоих.

— Ты все равно превратишься в тень. Это не сможет ничего изменить.

Где же Летний Король? Она вздохнула, видя, как Кинан разрывается между тем, чего он хотел, и тем, что было неизбежно. Не все мечты становятся явью. Если так будет легче, она будет жестокой. Хотя это вряд ли может помочь.

Дония наклонилась к нему, придерживая волосы, чтобы они не упали на Кинана:

— Это изменит очень многое.

— Это…

— Сделай так, чтобы у меня ничего не вышло, Кинан. Убеди ее в том, что ты стоишь того, чтобы рискнуть. — Она поцеловала его в щеку. — Потому что ты стоишь этого.

Теперь это было проще сказать, зная, что Бейра убьет ее, зная, что ей не придется жить вечно с мыслями о том, что она по-прежнему любит его. Я не могу…

Она положила пальцы на его губы.

— Убеди ее. — Дония убрала руку, и с плотно закрытыми губами, чтобы ее морозное дыхание не коснулось его, поцеловала Кинана. — А потом убей Бейру.

Глава 19

По сути своей фейри — частично люди, частично

духи. Некоторые из них весьма великодушны

и доброжелательны. Другие же крайне злобны…

Именно они похищают людей и вообще

приносят всевозможные неприятности.

«Фольклор острова Мэн» (1891)

А.У. Мур

Кинан ушел от Донии потрясенный. Он хотел, нет, он жаждал найти какой-нибудь выход. Но его не было. Все, что было в его силах, — это убедить Эйслинн, если она действительно его королева, довериться ему, принять его. Просто сейчас он был недостаточно силен, чтобы противостоять Бейре.

Если бы я только мог… Кинан улыбнулся этой мысли: остановить Бейру вовремя и, может быть, спасти Донию. Это было единственным спасением для них.

Но если Видение Эйслинн не было той особенностью, о которой говорили гадалки на ярмарке, то все напрасно. Дония умрет, а он по-прежнему будет связан. Маленький поток лета, который он мог призвать, был ничем по сравнению с силой Бейры.

Кинан откинул голову на дуб и закрыл глаза. Дыши. Просто дыши. Эйслинн была другой; возможно, этого будет достаточно. Возможно, она и есть его единственная.

Но, может быть, и нет.

Пророчество гадалок, в котором фейри видели предвестие прихода Летней Королевы, могло не иметь ничего общего с тем, что она должна обладать Видением. Она может и не быть той самой.

Как только Кинан направился в ту часть города, где было больше растительности, он услышал приближение ведьм Бейры. Они следовали за ним на почтительном расстоянии, пока он не добрался до реки.

Кинан сел на берегу, ощущая почву под ногами и солнце на спине, и стал ждать.

Лучше здесь, чем на холме.

В свой последний визит Бейра заморозила столько его птиц, сколько смогла, пока его не было в зале. Он вернулся и увидел их мертвыми на земле и примерзшими к ветвям — словно какие-то жуткие элементы декора, со всех сторон пронзенные сосульками. Если он не сможет остановить ее, в следующий раз это может быть кто-то из его Летних девушек или охранников, которых Бейра просто терпеть не могла.

Бейра стояла в тени блестящего навеса, который поддерживали над ней ее охранники — фейри с шипастой, прочной, словно кора боярышника кожей и один тролль со скользкой кожей. Тела их были покрытыми свежими ушибами и обмороженными участками кожи.

— Вот как? Ни объятий, ни поцелуев? — Начала Бейра и протянула руку. — Иди ко мне, мой драгоценный.

— Я лучше останусь здесь, — не согласился Кинан. Он даже не потрудился встать и только взглянул на нее. — Мне нравится чувствовать тепло.

Бейра сморщила нос и фыркнула от отвращения:

— Мерзкое это дело — солнечный свет.

Он пожал плечами.

После встречи с Донией, переполненный сомнениями по поводу Эйслинн, он не горел желанием прямо сейчас общаться с Бейрой.

— А ты знаешь, что сейчас проходит распродажа одежды, защищающей от солнца?[16]

- Бейра уселась на ослепительно белый стул, который притащили для нее ведьмы. — Смертные — такие странные животные.

— Что тебе нужно, Бейра?

Кинану никогда не доставляло удовольствия ее общество, но она угрожала Донии, и теперь притворяться любезным стоило бульших усилий, чем обычно.

Бейра притворно нахмурилась:

— Почему тебе так трудно поверить, что я просто хотела тебя повидать? — Не оглядываясь, она протянула руку, и лесная фея в ошейнике подала ей какой-то напиток со льдом. — Ты ведь так редко заходишь.

Кинан растянулся на траве, наслаждаясь теплом земли, которое впитывалось в его тело прямо из почвы.

— Может, потому, что ты порочна и жестока?

Она махнула рукой на его слова, словно прогоняя назойливых насекомых.

— Да ладно тебе. Ты говоришь «картофель», я говорю «картошка», какая разница-то?

— Я говорю «честность», — парировал Кинан, — ты говоришь «ложь».

— Знаешь, честность — такое субъективное понятие. — Бейра сделала маленький глоток из бокала. — Могу я предложить тебе чего-нибудь освежающего, дорогой?

— Нет.

Кинан пробежал пальцами по земле, посылая свое тепло спящим сейчас в земле луковицам цветов. Маленькие побеги потянулись к его рукам, нежные лепестки медленно раскрывались под его пальцами.

— Слышала, ты развлекался и выпивал с новой Летней девочкой. Бедняжка, напиток совсем ей голову вскружил. — Бейра несколько раз поцокала языком, укоризненно глядя на Кинана. — Разве я плохо учила тебя? Опоить бедного ягненка и заставить делать сам знаешь что, ай-я-яй.

— Все было не так! — Рявкнул он. — Мы с Эйслинн танцевали и праздновали ее новую жизнь. Я не соблазнял ее.

Бейра шагнула из-под навеса, приказав охранникам держать его строго над ней, когда она двигалась. Если они сделают что-то не так, всех их ждет неминуемое наказание независимо оттого, кто провинился.

Тень закрыла приятные солнечные лучи, и Кинан разрывался между двумя решениями: просто подождать или спалить этот навес дотла. Он встал, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.

— Если хочешь знать мое мнение, — спокойно сказала Бейра, — мудрый материнский совет — она того не стоит.

Бейра посмотрела на цветы, и они замерзли под ее взглядом. Она шагнула вперед и с хрустом раздавила их ногой.

— Бедняжке Деборе наверняка будет несложно убедить ее держаться от тебя подальше. Ты же не просил ее подружиться со смертной, правда?

— Это выбор Эйслинн. Она либо возьмет посох, либо нет. — Кинан хотел сказать Бейре, что, угрожая Донии, она ничего не изменит, но не мог. — Я говорил с Донией, с которой ты, кстати, хорошо знакома, о предсказании гадалок.

— О! — Воскликнула Бейра, будто от удивления. — О каком таком предсказании?

— Что Эйслинн особенная.

— Ну, конечно, особенная, сладенький. Они все особенные, по крайней мере, в первые несколько ночей. А после этого, — она бросила взгляд на съежившуюся фею, — новизна как-то теряется, не так ли?

Кинан выдавил улыбку.

— Бедная Делайла, представляю, как она мучается. Ведь не так давно это она танцевала с тобой. — Бейра стала покачиваться, будто танцуя с невидимым партнером. Это выглядело изящно даже несмотря на то, что она была одна. — Смертные такие хрупкие! Только представь, какие страсти кипят в их тоненьких оболочках… Так легко сломать…

Сердце Кинана забилось быстрее. Существовали правила, которые не позволяли Бейре входить в контакт со смертной девушкой, и, насколько знал Кинан, она раньше никогда не нарушала их. Но ведь другие правила на этот раз она уже нарушила.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего, милый.

Она остановилась и присела перед Кинаном в реверансе. Затем достала веер и принялась обмахиваться им, посылая на Кинана струи холодного воздуха.

— Просто я тут подумала, — продолжала Бейра, — что ты можешь подцепить и другую девчонку забавы ради. Позволь этой девчонке присоединиться ко всем твоим остальным ненужным подружкам. Я пойду с тобой и помогу тебе выбрать очередную игрушку. Мы даже можем подумать о том, как дать вам с Делией возможность побыть вдвоем какое-то время.

Вся горечь, которую в этот момент испытывал Кинан, проявилась в его голосе:

— Если Дония преуспеет в своем деле, мне придется искать другую, потому что, кроме одного хмельного танца, я не получу ничего.

— Будут и другие, дорогой.

Бейра вздохнула, но в ее глазах мерцал ледяной блеск — верный признак того, что она довольна.

Но ведь никто из них не будет Летней Королевой, разве не так?

— Может быть, именно с этой девушкой мне просто придется приложить больше усилий, — подытожил разговор Кинан и выдохнул горячий вихрь в сторону навеса, отчего тот сразу же загорелся в нескольких местах.

Кинан ушел, а Бейра все вопила на своих охранников, требуя, чтобы ни один солнечный лучик не прикоснулся к ней…

Однажды я смогу по-настоящему противостоять ей.

А сейчас он позволили себе насладиться кратким моментом маленькой победы.

Кинан блуждал по городу. Поднявшись от реки по Пятой улице, он добрался до Эджхилла, прошел вдоль него и оказался у обветшалых витрин магазинов. Шум города напоминал ему о смертных, которые процветали там, где не мог его народ.

Вот, к чему все сводится, — эти смертные и мои фейри.

— Кинан?

Это была Рианна. Она вышла из музыкального магазина и чуть не бегом бросилась к нему. Потом резко остановилась и открыла рот:

— Что с твоими волосами?

Увлеченный своими мыслями, Кинан ходил по городу, видимый для всех, но его волосы имели свой обычный оттенок и излучали медный блеск.

— Покрасил.

Кинан улыбнулся ей, осветляя волосы, пока не исчез металлический блеск.

Рианна протянула руку и потрогала несколько прядей, подставляя их под солнечные лучи то одной, то другой стороной.

— Мне на секунду показалось, что они как металлические струны.

— Хм. — Он отступил, освобождая волосы из рук Рианны. — Ты сегодня видела Эйслинн?

Она засмеялась.

— Неа. Думала, она с тобой.

— Нет, — сказал Кинан и посмотрел за плечо Рианны, где несколько Летних девушек флиртовали с рябинником, который сейчас был свободен от своих обязанностей. — Утром я проводил ее домой.

— Утром, значит? — Рианна покачала головой, все еще улыбаясь. Для Кинана она пахла невинностью, нетронутостью и сладостью, однако ее слова совершенно не совпадали с его ощущениями. — Я так и думала, что ты своего добьешься.

— Мы просто танцевали, — возразил он.

— Но это всего лишь начало, верно?

Она осмотрела улицу, снова взглянула на магазин, и на мгновение ее напускная похотливость растворилась, и сквозь нее проступила подлинная натура девушки.

— Только между нами, — серьезно сказала она, — Эш могла бы получать больше удовольствия от жизни. Она слишком серьезная. Думаю, ты ей подходишь.

Кинан замер. Он никогда не задумывался об этом. Все, что имело для него значение, — это подходила ли она ему или его летним фейри.

Но подходил ли он ей? Кинан не был в этом уверен, учитывая те жертвы, на которые ей придется пойти, если она действительно королева, и те трудности, которые им предстоит преодолеть. Наверное, нет.

Однако вслух он сказал:

— Я постараюсь, Рианна.

— Ты уже вытащил ее на танцы до рассвета. Как по мне, звучит замечательно. — Рианна утешительно погладила его по руке. — Не переживай ты так.

— Договорились.

Когда она ушла, Кинан вернулся в свое обычное состояние, став невидимым для смертных, и направился к холму. Именно сейчас он нуждался в мудрости своих советников.

Кинан услышал музыку задолго до того, как подошел к своему дому. Глубоко вздохнув и нацепив улыбку, он шагнул внутрь.

Взглянув на Кинана, Тэвиш тут же убрал с шеи руки Элизы и подошел к нему.

— Пойдем, — сказал он, увлекая Кинана за собой в зал.

В такие моменты Кинану казалось, что Тэвиш заменяет ему отца. Этот старый фейри был не только советником, но и другом последнего Летнего Короля. Он был рядом и ждал, пока Кинан повзрослеет и покинет дом Бейры. Тэвиш никогда не претендовал на роль отца, но он был больше, чем просто подданным.

Заметив, куда они идут, Ниалл открыл было рот.

— Нет, — остановил его Кинан, коротко кивнув. — Оставайся с девушками.

— Если я буду нужен…

— Ты всегда мне нужен. — Кинан сжал плечо Ниалла. — Но сейчас мне нужно, чтобы ты проследил за тем, чтобы все оставались здесь.

Это не место для разговоров. Если хоть слово о том, что он подозревает Бейру в обмане и злых намерениях, или о том, что Эйслинн обладает способностью видеть их, выйдет за пределы этого дома, все может плохо кончиться. Для всех.

Он прокладывал себе путь через комнату. Девушки, кружившие вокруг бессменных охранников, протягивали к нему руки, обнимали его, но он сохранял внешнее спокойствие. Ни намека на проблемы. Улыбайся.

К тому моменту, как Кинан добрался до зала, он был готов закрыть за собой дверь на весь день. Он верил, что Летним девушкам и охранникам можно доверять, но кто знает?

Тэвиш подал ему бокал вина:

— Вот, держи.

Кинан взял бокал и сел в одно из тяжелых кожаных кресел. Тэвиш расположился напротив.

— Что случилось? — Спросил он.

И Кинан все ему рассказал: о Видении Эйслинн, об угрозах Бейры, абсолютно все.

Тэвиш сидел, уставившись в свой бокал. Потом взболтал содержимое.

— Может быть, она и не королева, но Бейра боится ее. Я бы сказал, этого достаточно, чтобы надеяться. Ведь раньше у нас и этого не было.

Кинан кивнул, но промолчал. Тэвиш редко напрямую высказывал свое мнение. Вместо того чтобы смотреть на Кинана, Тэвиш блуждал взглядом по комнате, будто читал корешки книг, которыми сплошь были уставлены стены в небольшом зале.

— Я ждал вместе с тобой, но никогда не думал, что одна из девушек окажется такой . Это не ко мне.

— Я ценю твое мнение, — заверил его Кинан. — Скажи, что ты думаешь.

— Не позволяй Эйслинн отказаться от этого. Если она та самая и если она откажется… — Взгляд Тэвиша остановился на тяжелых фолиантах за спиной Кинана. — Она должна принять это.

Старший фейри надолго нахмурился, и Кинан занервничал.

— А если она откажется?

— Она не сможет. Заставь ее согласиться. — Глаза Тэвиша были темны, как лесные тени, устрашающие, гипнотизирующие. Наконец, он посмотрел в глаза Кинана. — Сделай все, что должен, даже если это… придется не по вкусу тебе или ей. Если когда-либо ты прислушивался к моим словам, мой господин, сделай это снова, сейчас.

Глава 20

Они предложили ему напиток… А после того,

как утихла музыка, они исчезли, оставив его

с чашей в руке, и он возвратился домой,

безмерно усталый и изнуренный.

«Мифология фейри» (1870)

Томас Кейтли

Когда Эйслинн проснулась, красные цифры часов показывали начало десятого утра. Воспоминания о вчерашних событиях нахлынули лавиной — о странном напитке, о танцах, о том, как она сказала Кинану, что знает, кто он такой, о том, как они любовались рассветом, о том, как он поцеловал ее. Что еще там было? И как я добралась домой? Когда? Она выскочила из постели и едва успела добежать до ванной, как ее вырвало. О, Боже!

Эйслинн сидела, прислонившись лбом к прохладному фарфору, пока не убедилась, что сможет встать и ее не вырвет снова. Ее знобило и трясло, будто у нее был грипп. Однако не из-за болезни она чувствовала себя так паршиво. Это был ужас. Он знает, что я их вижу. Он знает! Они придут за мной, за бабушкой… От мысли о том, как бабушка борется с фейри, ее снова затошнило. Я должна выбираться отсюда.

Умывшись и почистив зубы, Эйслинн влезла в джинсы, натянула рубашку, обулась, схватила рюкзак и вышла из комнаты.

Бабушка была на кухне. Она как-то рассеянно смотрела на кофеварку. Эйслинн подошла к ней и указала пальцем на ухо. Бабушка включила слуховой аппарат и спросила:

— Все в порядке?

— Просто опаздываю, бабуль. Проспала.

Эйслинн быстро обняла ее и повернулась, чтобы уйти.

— А как же завтрак?

— Извини. Мне нужно, м-м, встретиться с Сетом. — Она старалась, чтобы голос звучал спокойно. — Разве я не говорила? У нас вроде как свидание, за завтраком.

Только бы она не поняла, как я нервничаю!

Бабушка и так была переполнена страхом после их недавнего разговора. Все усугублять было бы полнейшим эгоизмом.

— Ты же знаешь, Эйслинн, тебе меня не одурачить такими уловками. Так что не трать зря силы. Нам придется об этом поговорить. — Бабушка сердито нахмурилась. — Есть какие-нибудь успехи?

Эйслинн остановилась у двери.

— Еще несколько дней, бабуль, пожалуйста!

С минуту бабушка выглядела так, словно не собиралась уступать, уперев руки в бока и прикусив губу. В конце концов, она вздохнула:

— Никаких еще. Мы поговорим завтра . Ясно?

— Обещаю.

Эйслинн чмокнула ее на прощание, довольная тем, что выторговала себе хотя бы один день. Она сильно сомневалась, что прямо сейчас смогла бы выдержать этот разговор.

Мне нужен Сет. Я ведь даже не позвонила ему!

— Не могу поверить, что я это сделала, — простонала Эйслинн, засунув голову между колен и сосредоточившись на сложной задаче — не вырвать себе на ноги. — Я сказала ему, что знаю, что они фейри.

Сет сидел возле нее на полу и гладил по спине круговыми движениями.

— Все хорошо. Давай же, дыши глубже. Дыши.

— Все нехорошо, Сет. — Из-за неудобной позы голос Эйслинн звучал приглушенно. Она приподняла голову и сердито взглянула на него. — Они убивают людей или выдирают им глаза, если люди узнают, кто они на самом деле.

Тошнота усилилась, и Эйслинн закрыла глаза.

— Ш-ш. — Сет придвинулся к ней, успокаивая так же, как и всегда, когда она бывала чем-то расстроена. — Не надо так.

— А что, если они ослепят меня? Что, если…

— Стоп, — оборвал ее Сет. — Мы разберемся с этим.

Он усадил ее к себе на колени и стал укачивать, как ребенка.

Так же, как Кинан прошлой ночью.

Она попыталась встать, чувствуя себя виноватой, будто она предала Сета, даже если всего лишь танцевала… Как же ей хотелось, чтобы все было именно так!

А что, если я, Кинан, мы… Она снова разрыдалась.

— Тише, тише…

Сет укачивал ее, бормоча какие-то утешающие слова, и Эйслинн расслабилась в его руках, пока опять не начала думать о фейри, о танцах с Кинаном, об их поцелуе и о том, что она понятия не имела, что еще там могло произойти.

Резко отстранившись, она вскочила на ноги. Сет остался на полу. Он подпер голову рукой, облокотившись на стул, на котором раньше сидела Эйслинн.

Она опустила голову, не в силах смотреть ему в глаза.

— И что мы будем с этим делать?

Сет встал с пола и подошел к ней.

— Будем импровизировать, — ответил он. — Он пообещал тебе выполнить любую твою просьбу. Если верить книгам, клятва для них — закон.

Эйслинн кивнула.

Он встал перед ней и наклонился так близко, что его волосы коснулись ее лица.

— Со всем остальным мы тоже справимся. — Он поцеловал ее — трепетно, нежно, любяще, а потом добавил: — Вот увидишь, справимся. Вместе. Я здесь, Эш, с тобой, даже после того как ты расскажешь мне, что еще там случилось.

Эйслинн почувствовала, как все вокруг опять поплыло.

— О чем ты?

— Ты пила какую-то муть, от которой не могла ясно мыслить, танцевала до рассвета и проснулась больная в своей постели. — Сет обхватил ладонями ее лицо. — Что еще произошло?

Эйслинн задрожала.

— Я не знаю.

— Ладно. Как ты добралась домой?

— Я не знаю!

Она помнила вкус солнечного света, ощущение солнечных лучей на коже, когда смотрела на Кинана, склонившегося над ней. Что еще было?

— Вы ходили куда-нибудь еще?

— Я не знаю, — прошептала Эйслинн.

Глядя ей в глаза, Сет задал вопрос, на который у нее не было ответа:

— Ты спала с ним?

— Я не знаю, — ответила она сдавленным голосом и отвела взгляд, чувствуя себя еще хуже. Слова повисли в воздухе как нечто ужасное. — Я бы знала, правда? Это я бы запомнила, так ведь?

Сет обнял ее обеими руками и уперся подбородком в ее макушку, как будто смог бы защитить ее от всех бед, просто прижимая ее достаточно близко к себе.

— Не знаю, Эш. Неужели никаких проблесков воспоминаний? Ничего?

— Я помню, как танцевала, пила, сидела на каком-то странном стуле. А потом ярмарка исчезла. А он… поцеловал меня. — Ее опять пронзила дрожь. — Прости меня…

— Это не твоя вина.

Сет погладил ее по волосам. Эйслинн попыталась отстраниться. Он позволил ей это, но крепко держал за руки. Он выглядел таким серьезным, таким непоколебимым.

— Послушай меня. Если что-то и случилось, в этом нет твоей вины. Он что-то дал тебе, какую-то фейрическую наркоту. Ты была пьяна, одурманена или что там еще, а во всем, что произошло потом, ты не виновата.

— Я помню, как смеялась, мне было весело. — Эйслинн посмотрела вниз на свои крепко сжатые руки. — Мне было весело, Сет! А если я что-то сделала ? Что-то сказала?

— Это неважно. Даже если тебя трахнули, ты не давала на это согласия в здравом уме. Все очень просто, Эш. Он не должен был этого делать. А если сделал, то он во всем и виноват. А не ты.

Сет злился, но он не сказал ей, что был прав, и ей не стоило ходить туда. И не сказал ничего ужасного о ней самой. Вместо этого он заправил локон ей за ухо и мягко запрокинул ее голову, вынуждая посмотреть на него.

— И к тому же, мы не знаем точно, что что-то такое действительно произошло.

— Я еще никогда так не хотела быть с кем-то, и если я, если мы… Все это неправильно !

Эйслинн чувствовала себя почти идиоткой из-за того, что волновалась об этом. Она рисковала вызвать на себя гнев короля фейри, а переживала из-за своей невинности. Он мог лишить ее жизни, ослепить ее. В таких обстоятельствах девственность не должна была много значить для Эйслинн.

Но для меня это много значит!

Она отошла к дивану.

— Мне очень жаль. Прости меня. Ты был прав, я…

— Тебе не за что извиняться, — перебил Сет. — Ты ничего такого не сделала. Я расстроен не из-за тебя. Из-за него.

Сет замолчал. Он не шевелился, просто стоял посреди комнаты и смотрел на Эйслинн. Она села на диван.

— Ты — все, что имеет для меня значение.

— Обними меня, — попросила она и вдруг отвернулась. — Если тебе, конечно, все еще хочется этого.

— Каждый день, — заверил Сет и тут же оказался рядом. Он поднял ее на руки и держал так, словно она была чем-то хрупким и слишком ценным. — Я хочу, чтобы ты была со мной каждый день. Ничто и никогда не сможет этого изменить.

Глава 21

Фейри уронила три капли драгоценной

жидкости на левое веко своей спутницы, и та

увидела восхитительную страну… С тех пор она

обладала способностью видеть фейри, даже

когда они были невидимы.

«Мифология фейри» (1870)

Томас Кейтли

Дония шла мимо фейри, столпившихся вокруг дома Сета — парочка знакомых охранников, суккуб-полукровка Сериз и несколько Летних девушек. Никто из них не улыбнулся ей, ведь Кинана рядом не было. Они, как и раньше, склоняли перед ней головы, но в этих проявлениях почтения не было ни капли теплоты. Для них она была врагом, несмотря на то, что она ради Кинана рискнула всем тем, чем не желали рисковать другие девушки.

Им удобнее было забыть об этом.

У двери Дония приготовилась ощутить слабость, которую неизбежно принесут эти ужасные стены. Она постучала. Боль тут же пронзила согнутые пальцы.

Дония постаралась никак не отреагировать, когда Эйслинн открыла дверь. По ее лицу Дония поняла, что воспоминания Эйслинн о ярмарке далеко не такие четкие, как у Кинана. Он признал то, что опоил ее летним вином и воспользовался моментом, чтобы заставить ее веселиться с фейри и танцевать с ним. Он всегда так действовал, и ему это удавалось — легко радоваться, верить.

Но Эйслинн выглядела просто ужасно.

Сжимая руку Эйслинн, рядом стоял ее смертный, Сет, сердитый и настороженный.

— Что тебе нужно? — Резко спросил он.

Глаза Эйслинн округлились:

— Сет…

— Ничего, Эш. Все нормально, — улыбнулась Дония.

Как бы ей ни хотелось, чтобы Кинан добился успеха, глядя на выражение лица Сета, Дония не могла не почувствовать к нему уважение. Этот смертный стоял на пути искусного в соблазнении Летнего Короля, и именно смертный сейчас держал Эйслинн за руку.

— Просто хотела поговорить, — добавила Дония.

Сериз подошла ближе, сопровождая свое приближение хлопаньем крыльев, будто это могло напугать Донию.

— Может немного прогуляемся? — Предложила Дония.

Она обернулась, чтобы взглянуть на Сериз. Затем выдохнула поток холодного воздуха в нее, не слишком сильный, чтобы ранить, но достаточно ощутимый, чтобы напомнить ей о подобающем поведении. Сериз взвизгнула и отшатнулась от холода.

Дония улыбнулась: в последнее время у нее было мало поводов для радости. Вдруг она осознала, что Эйслинн наверняка видела эту небольшую стычку и слышала Сериз. Сет не шевелился, он этого не слышал. Фейри могли поднять несусветный шум, от которого у смертных начинались головные боли, но они не могли его слышать и потому никак по-другому не реагировали.

Восклицания за спиной Донии подтверждали, что другие тоже заметили реакцию Эйслинн. Дония посмотрела ей в глаза:

— Ты видишь их.

Эйслинн кивнула.

Дрожащая Сериз спряталась за спиной рябинника, Летние девушки от изумления пооткрывали рты.

— Я вижу фейри, везучка мне, — добавила Эйслинн уставшим голосом. — Ты можешь зайти или тут слишком много металла?

Дония улыбнулась браваде девушки.

— Я бы предпочла пройтись.

Кивнув, Эйслинн посмотрела на главного охранника.

— Кинан уже знает, — сказала она рябиннику, — теперь и Дония тоже. Если остался еще кто-то, кому надо сообщить об этом, то сейчас самое время.

Донию передернуло. Нет, это не бравада, это — безрассудство. Они с Кинаном составят замечательную пару.

Прежде чем кто-либо успел ответить, Дония прошла мимо Летних девушек и остановилась перед рябинником:

— Если кто-нибудь из вас скажет об этом Бейре, я вас из-под земли достану. Если преданности Кинану недостаточно, чтобы держать рот на замке, я закрою вам рот лично.

Она уставилась на Сериз.

— Я бы никогда не предала Летнего Короля, — прорычала та.

— Вот и прекрасно, — кивнула Дония и вернулась к Эйслинн.

Повисшую тишину нарушал только трепет крыльев Сериз. Наконец, Дония спросила:

— Стоит ли мне говорить тебе о непостоянстве Кинана, его похотливости и о том, что доверять ему — настоящий идиотизм?

Эйслинн побледнела и, посмотрев в сторону, ответила:

— Похоже, это мне уже известно.

Затем Дония обратилась к Сету:

— Ты сказал, что ты не ее кавалер, но ты ей нужен. Может быть, мы сможем поговорить о кое-каких травках?

— Минуточку. — Сет втащил Эйслинн внутрь и закрыл перед Донией дверь.

Ожидая их снаружи, Дония холодно улыбнулась Летним девушкам, надеясь, что этого достаточно, и ненавидя ту роль, которую должна была играть. Я дала слово…

Сериз зашипела на нее из-за спины рябинника.

— Почему? — Спросила Трейси, одна из самых молодых Летних, и подошла к Донии ближе, чем когда-либо осмеливались другие. — Он до сих пор заботится о тебе. Как ты можешь так поступать с ним?

Трейси хмуро смотрела на Донию, всем своим видом показывая, что действительно не понимает этого. Трейси была тонкая, как тростинка, и обладала приятным мягким голосом. Она была одной из тех, кого Донии трудно было убедить не рисковать ради Кинана. Она была слишком хрупкой, слишком доверчивой и слишком мягкой, чтобы быть Зимней девушкой или Летней Королевой.

— Я дала клятву, — в который раз объяснила Дония.

Но Трейси видела мир в черно-белых тонах. И если Кинан был хорошим, то Дония — определенно плохой. Простая логика.

— Но это причиняет Кинану боль, — покачала головой Трейси, будто могла отогнать все проблемы, просто сказав им «нет».

— Мне тоже, — ответила Дония.

Другие девушки утащили Трейси и старались отвлечь ее, чтобы она не расплакалась.

Ее нельзя было выбирать. Дония до сих пор чувствовала себя виноватой, и, как она подозревала, Кинан тоже. Летние девушки напоминали хрупкие цветы, которым, чтобы цвести, был необходим постоянный солнечный свет: они не могли подолгу находиться вдали от Кинана, иначе они бледнели и умирали. Однако Трейси никогда не выглядела особо «цветущей» несмотря на то, что находилась рядом с Кинаном круглый год.

Дверь снова открылась, и Сет вышел на улицу, за ним попятам шагала Эйслинн.

— Мы пойдем с тобой, — сообщила она Донии.

Ее голос был уже тверже, но вид у нее был далеко не самый замечательный: под глазами залегли темные круги, кожа была почти такой же бледной, как у Донии.

— Ты можешь сказать им, чтобы они не шли за нами? — Спросила она.

— Нет. Они его, а не мои.

— Значит, они все услышат?

Эйслинн выглядела так, словно ей нужен был кто-то, кто помог бы ей принять решение, а это было совсем на нее не похоже.

Что же Кинан утаил от меня?

— Они не могут войти в мой дом, — вдруг сказала Дония. — Мы пойдем туда.

Она даже не успела толком подумать перед тем, как сказала это, поэтому резко развернулась и быстро зашагала прочь, чтобы не слышать комментариев, которые обязательно последуют за возгласами удивления. Сет и Эйслинн почти бегом догнали ее.

Опять чужаки в моем доме. Она вздохнула, надеясь, что этот дом в скором времени не станет домом Эйслинн, всем сердцем желая, чтобы Кинан оказался прав. Пусть Эйслинн будет его единственной!

Глаза Сета расширились, когда на границе двора они наткнулись на природный барьер, защищающий дом фейри от вторжения смертных, но Эйслинн даже глазом не моргнула. Возможно, у нее всегда был иммунитет к этому, а может, ее Видение помогало ей не обращать на это внимания. Дония не стала спрашивать. Она прошептала слова, которые ослабили желание Сета повернуть назад, и провела их в дом. Все молчали.

— Мы здесь одни? — Нарушил тишину Сет, осматривая комнату, хотя его смертные глаза ничего не смогли бы увидеть, даже если бы здесь был кто-то еще.

Он по- прежнему держал Эйслинн за руку и, судя по всему, отпускать не собирался.

— Одни, — ответила ему Эйслинн.

Ее взгляд блуждал по комнате, отмечая простую деревянную мебель, огромный камин, который занимал почти всю стену из крупного серого камня.

— Здесь только мы, — подтвердила Дония и прислонилась к камням, наслаждаясь их теплом. — Не совсем то, что вы себе представляли?

Эйслинн прильнула к Сету. Они оба выглядели уставшими и измученными. Эйслинн изогнула губы в полуулыбке:

— Я вообще себе ничего не представляла. Я не знала, почему ты со мной заговорила. И до сих пор, кстати, не знаю. Знаю только, что это как-то связано с ним.

— Здесь все связано с ним. Для тех, кто сейчас снаружи, — Дония указала на дверь, — не ничего важнее его желаний. Все остальное для них ничего не значит. Ты, я, все мы — ничто в их мире. Имеет значение лишь то, важны ли мы для него.

Положив голову на плечо Сета, Эйслинн поинтересовалась:

— Ну, так зачем мы здесь?

Сет обхватил ее руками и усадил на диван.

— Присядь, — тихо сказал он. — Тебе не обязательно разговаривать с ней стоя.

Дония подошла ближе и встала напротив них, глядя на Эйслинн.

— Здесь имеет значение то, чего хочу я. А я хочу помочь тебе.

Пытаясь сдерживать свои чувства, Дония стала обходить комнату. Время от времени она останавливалась, но не предпринимала никаких попыток продолжить разговор. Как же мне сказать то, что нужно? Они измождены, и Дония не могла их в этом винить.

— Дония? — Позвала Эйслинн и развернулась в руках Сета.

Она почти спала от усталости, от всего, что с ней сделал Кинан. Дония не ответила. Она повернулась к полке, на которой стояли книги, собранные Зимними девушками за девять веков. Авторами были как смертные, так и фейри. Дония пробежала пальцами по корешкам любимых книг: «Тайный народ» Кирка и Лэнга, полное собрание «Традиций Высших Дворов», «Мифология фейри» Кейтли, «Бытие: Мораль и смертность фейри» Сорки. Дальше ее пальцы коснулись старой копии «Мабиногиона»,[17] пробежали по коллекции журналов, которые сберегли другие девушки, погладили потрепанную книгу, где между страницами хранились письма Кинана, которые он писал им в течение всех этих столетий — всегда одним и тем же изящным почерком, хотя и на разных языках.

Дония остановилась. Ее рука задержалась на потертой книге с порванной зеленой обложкой. В ней были два рецепта, записанные от руки на красивом, но почти утраченном языке. Эти рецепты давали людям способность видеть фейри. Давать их читать смертным было запрещено. Если какой-либо из Дворов узнает о том, что Дония сделала это, угрозы Бейры покажутся детскими шалостями. Большинству фейри нравилось быть невидимыми для людей, и они не испытывали ни малейшего желания менять положение вещей.

— Ты в порядке? — Участливо спросил Сет, но не подошел к ней, оставаясь рядом с Эйслинн, в любую секунду готовый защитить ее.

Этот чужак волнуется обо мне.

Он был достоин того, чтобы защищать его. Она достаточно хорошо знала историю фейри, поскольку провела много часов, детально изучая эти книги. Может быть, однажды фейри даже вознаградят его за то, что он сделал, защищая ту, кто однажды станет королевой.

— Да, — ответила Дония. — На удивление прекрасно себя чувствую.

Она сняла книгу с полки, села напротив них и принялась осторожно переворачивать страницы. Некоторые выскальзывали из старого переплета.

— Запиши это, — произнесла Дония почти шепотом.

— Что это? — Эйслинн моргнула и выпрямилась, освобождаясь из объятий Сета.

— Это преступление, и за него полагается более чем серьезное наказание, если кто-нибудь узнает, что я дала вам это. Кинан, возможно, и не будет возражать, если никто больше об этом не узнает, но я хочу, чтобы у него, — Дония слегка наклонила голову в сторону Сета, — был шанс достойно пройти через все, что вам предстоит. Оставить его слепым и беззащитным… было бы несправедливо и неправильно.

— Спас…

— Нет, — резко оборвала она Сета, — это смертные слова, которые ничего теперь не значат от частого употребления. Если ты собираешься жить среди таких, как мы, запомни: эти слова принимаются как оскорбление. Если кто-то окажет тебе услугу или сделает для тебя что-то из дружеских чувств, вспомни об этом. Не уменьшай значение таких поступков пустыми фразами.

Сказав это, Дония протянула ему рецепт бальзама, который поможет ему видеть фейри.

Сет записывал странные красивые слова, изогнув бровь, но не задавал никаких вопросов, пока она не закрыла книгу и не вернула ее на полку, только после этого он спросил:

— Почему?

— Я была ею, — ответила Дония и отвела взгляд.

Она смотрела на корешки книг на полках, чувствуя, как на плечи давит тяжесть только что совершенного преступления. Простит ли ее Кинан когда-нибудь? Она не была в этом уверена, но, как и он сам, она верила, что Эйслинн — Летняя Королева. Иначе почему Бейра так настойчиво требует, чтобы Эйслинн не прикасалась к посоху?

Дония взглянула на Эйслинн и объяснила:

— Я была смертной. Я понятия не имела, кто он такой. Да и никто из нас не знал. Ты первая, кто видит его истинного. Ты видишь их всех настоящими, как и меня.

— Ты была смертной? — С сомнением переспросила Эйслинн, и Дония кивнула в ответ. — И что произошло?

— Я полюбила его. Я сказала «да», когда он попросил меня остаться с ним. Он предложил мне вечность, любовь, полночные танцы…

Дония пожала плечами, не желая предаваться мечтам, на которые у нее не было права, тем более, сейчас, когда на нее смотрела Эйслинн. Однажды Сета не станет, но Кинан будет всегда. И если Эйслинн — Летняя Королева, то когда она полюбит Кинана — всего лишь вопрос времени. Как только она увидит его сущность, того, кем он может быть…

Дония потрясла головой и добавила:

— Другая девушка пыталась отговорить меня. Однажды она тоже доверилась ему.

— Но почему ты не послушалась? — Вздрогнув, спросила Эйслинн и прижалась к Сету.

— А почему Сет здесь?

Эйслинн не ответила. Ответил Сет. Сжав ладонь Эйслинн, он сказал только одно слово:

— Любовь.

— Будь мудрой, Эйслинн. Выбор за тобой. Сет может уйти, оставить тебя…

— Этого не будет, — перебил Сет.

Улыбнувшись ему, Дония продолжила:

— Но ты можешь. А для нас, когда мы выбираем Кинана, пути назад уже нет. Иначе…

— Тогда никаких проблем, — вмешалась Эйслинн. — Я не хочу Кинана.

Она дерзко задрала подбородок, хотя руки ее заметно дрожали.

— Захочешь, — мягко осадила ее Дония.

Дония помнила, как впервые увидела его настоящего, перед тем как поднять посох Зимней Королевы. Он был так невероятно прекрасен, что она тогда с трудом вспомнила, как дышать. Как смертная могла отвергнуть его, когда он становился самим собой?

— Теперь, когда он знает о твоем даре, он может быть с тобой самим собой. Ты забудешь, как тебя зовут.

— Нет, — покачала головой Эйслинн. — Я видела его таким, какой он есть. И мой ответ по-прежнему «нет».

— Неужели? — Дония смотрела Эйслинн в глаза, ненавидя себя за то, что собиралась сказать, но Эйслинн должна услышать правду. — Вчера ты тоже так говорила?

— Это совсем другое дело, — процедил Сет сквозь зубы.

Он встал и шагнул вперед. Дония даже не шевельнулась. Она мягко выдохнула, подумав: лед . Ледяная стена выросла вокруг Сета, словно стеклянная клетка.

— Я только знаю, — проговорила Дония, — что он верит, что Эйслинн предназначена ему судьбой. Когда-то он так думал и обо мне, и вот результат его любви.

Дония протянула руки и прикоснулась к ледяной стене. Она слегка вздрагивала, пока лед постепенно возвращался в нее, впитываясь сквозь кожу.

— Это все, что я могу сказать вам сегодня. Идите и сделайте свой бальзам. И обдумайте то, что я сказала.

Глава 22

Пришла женщина-фейри и сказала, что эта

девушка избрана быть невестой принца тайного

королевства, что жена его никогда не постареет

и не умрет, а он будет жарко любить ее

и подарит ей новую жизнь фейри…

«Кельсткие сумерки» (1893, 1902)

Уильям Батлер Йейтс

Пришло воскресное утро, и Эйслинн ни капельки не удивилась, когда, проснувшись, обнаружила, что бабушка уже встала и пребывает в полной боевой готовности. По крайней мере, она дождалась окончания завтрака, перед тем как перейти в наступление.

Эйслинн уселась на пол у ног бабушки. Она провела так много времени, позволяя ей расчесывать свои волосы, слушая ее истории и просто находясь рядом с женщиной, которая вырастила ее, любила ее. Эйслинн не хотела ссориться, но жить в страхе и дальше ей тоже не нравилось.

Она постаралась придать голосу спокойную интонацию:

— Я уже взрослая, бабуль. Я не хочу убегать и скрываться.

— Ты не понимаешь, — начала бабушка.

— Вообще-то, понимаю. — Эйслинн взяла ее за руку. — Правда, я действительно понимаю. Они ужасны, я знаю. Но я не хочу провести свою жизнь, прячась от мира из-за них.

— Твоя мать была такой же, глупенькой, уверенной, что у нее все получится.

— Правда? — Голос Эйслинн оборвался.

Бабушка никогда внятно не отвечала на вопросы о последних годах жизни мамы.

— Если бы она не вела себя так, — с горечью продолжала бабушка, — она до сих пор была бы с нами. — Голос ее звучал слабо, она казалась не просто усталой, а изнуренной, изможденной. — Я не вынесу, если потеряю еще и тебя.

— Я не собираюсь умирать, бабуль. Она ведь умерла не из-за фейри, она…

— Ш-ш. — Бабушка посмотрела на дверь.

Эйслинн вздохнула:

— Они не могут услышать меня здесь, даже если они прямо за дверью.

— Ты не можешь этого знать. — Бабушка расправила плечи. Теперь она выглядела не как измученная старая женщина, а как строгий воспитатель, который все детство внушал Эйслинн необходимость дисциплины. — Я не позволю тебе совершить глупость.

— В следующем году мне будет восемнадцать, — возразила Эйслинн.

— Прекрасно. А до тех пор ты живешь в моем доме, а значит — и по моим правилам.

— Бабушка, я…

— Нет, — отрезала бабушка. — С сегодняшнего дня — в школу и обратно. Можешь брать такси. Будешь постоянно докладывать мне, где ты находишься. Больше никаких прогулок по городу. — Морщинки на ее хмуром лице слегка разгладились, но решительность ее не ослабла. — И так до тех пор, пока они не перестанут ходить за тобой. И прошу тебя, не спорь со мной, Эйслинн. Я не смогу снова пройти через это.

На это Эйслинн нечего было сказать.

— А как же Сет? — Тихо спросила она.

Выражение лица бабушки смягчилось.

— Он так много значит для тебя?

— Да, — ответила Эйслинн и в ожидании прикусила губу. — Он живет в поезде. Стальные стены…

Бабушка посмотрела на нее и, наконец, уступила:

— Такси туда и обратно. И оставайся внутри.

— Обещаю. — Эйслинн обняла ее.

— Понаблюдаем еще какое-то время. Они не смогут достать тебя в школе или здесь, да и в доме Сета тоже. — Бабушка кивала, словно составляла список относительно безопасных мест. — Если ничего не изменится, ты перестанешь вообще выходить из дома. Ясно?

И хотя Эйслинн чувствовала свою вину за то, что не сказала бабушке о ее ошибочной убежденности в безопасности школы и дома Сета, она постаралась придать своему лицу нейтральное выражение и просто сказала:

— Ясно.

На следующий день, в понедельник, Эйслинн ходила по школе как лунатик. Кинана не было. Других фейри тоже. Она видела их снаружи, на ступеньках к входным дверям, видела их на улицах, пока ехала в такси, но внутри школы ни одного из них не было.

Неужели он уже получил все, что хотел? И теперь все закончилось?

Судя по тому, что говорила Дония, ставить точку явно было рановато, но Эйслинн не могла думать ни о чем другом, кроме пробелов в памяти. Она хотела знать — нет, ей необходимо было знать, — что там еще произошло. Только об этом она и думала, переходя из класса в класс.

В середине дня она сдалась и вышла на улицу через главный вход, не заботясь о том, кто мог это увидеть.

Эйслинн спускалась по ступенькам, когда заметила его: Кинан стоял на другой стороне улицы и смотрел на нее. Он так улыбался, словно был безумно рад ее видеть.

Он мне скажет. Я спрошу, и он все мне расскажет. Он должен . Она почти бегом бросилась к нему, уворачиваясь от проезжающих по улице машин. Она даже не осознавала, что он невидим, пока он не спросил:

— Значит, ты действительно видишь меня?

— Я… — Эйслинн запнулась. Слова, которые она собиралась сказать, чтобы получить такие необходимые ей ответы, застряли в горле.

— Смертные не видят меня, пока я сам этого не захочу.

Кинан говорил спокойно, будто они обсуждали домашнее задание, а совсем не то, из-за чего ее могли убить.

— Ты видишь меня, а они, — он указал на парочку, выгуливающую собаку, — нет.

— Вижу, — прошептала Эйслинн. — Я всегда видела фейри.

В этот раз сказать этому ему было намного сложнее. Фейри пугали ее с тех пор, как она себя помнит. Но никто из них не пугал ее так, как Кинан. Он был королем всех тех жутких созданий, которых она избегала всю свою жизнь.

— Пройдемся? — Предложил он, хотя они и так шли по улице.

Кинан преобразился в то, что теперь Эйслинн называла его обычной «иллюзией» — медное мерцание его волос потускнело, утих шелест ветра в ветвях деревьев. Она молча шла рядом с ним, раздумывая над тем, как ей спросить о том, что ее интересовало.

Они только-только миновали парк, как она повернулась к нему и выпалила:

— А ты?… А мы?… Секс, я имею в виду…

Он понизил голос, будто собирался посвятить ее в самую страшную тайну:

— Нет. Я отвел тебя домой, проследил, как ты вошла в дверь, и все. Когда закончился праздник, и все ушли, мы остались одни…

Эйслинн вздрогнула.

— Твое слово, — потребовала она, надеясь, что он не настолько жесток, чтобы солгать. — Мне нужно знать. Пожалуйста!

Он успокаивающе улыбнулся ей, и Эйслинн почувствовала аромат диких роз, свежескошенного сена и лесных костров — того, чего она никогда в жизни не видела, но сейчас была уверена, что не ошибалась.

Кинан торжественно кивнул:

— Даю тебе слово, Эйслинн. Я поклялся тебе, что твои желания станут моими, пока я жив. Я всегда верен своим клятвам.

— Я так боялась. В смысле, не то чтобы я думала, что ты мог бы… — Она замолчала и скривилась, осознав, что только что пыталась сказать. — Это просто…

— То, что ты могла бы ожидать от фейри, так? — Кинан криво ухмыльнулся, вид у него был абсолютно нормальным как для короля. — Я читал истории смертных о нас. Большинство из них весьма правдивы.

Эйслинн с силой втянула носом воздух, ощутив на языке странный летний аромат.

— Но фейри, которым… я принадлежу, так не делают. — Кинан ответил на несколько поклонов других невидимых фейри кивком головы и сверкающей улыбкой. — Мои фейри не занимаются ничем подобным. Мы ничего не берем без согласия.

— Спасибо… То есть, я рада. — Она чуть не обняла его, в восторге от облегчения. — Тебе не понравились эти слова, верно?

— Верно.

Он рассмеялся, и Эйслинн показалась, что весь мир обрадовался.

В ней самой радость била через край. Я девственница! Эйслинн понимала, что ей предстоит еще многое обдумать, но сейчас все мысли занимало одно только это простое, но такое важное предложение. Ее первый раз должен быть чем-то особенным, запоминающимся, и это должен быть ее выбор.

Они продолжали идти, и Кинан взял Эйслинн за руку.

— Я надеюсь, что ты вовремя поймешь, как много значишь для меня и моих фейри.

Аромат роз — диких роз — смешивался с другими странными запахами: разбивающиеся о скалистые берега волны, ныряющие дельфины… Она пошатнулась, чувствуя притяжение тех далеких волн, как будто какой-то странный ритм извне впитывался в самое ее существо.

— Это странно — быть тем, кто ты есть. Я еще никогда не ухаживал за девушкой, которая знает меня настоящего. — Голос Кинана сливался с отдаленными звуками накатывающих друг на друга волн неизвестных морей и с каждым словом звучал все мелодичнее.

Эйслинн остановилась. Он по-прежнему держал ее за руку, как якорь, не дающий возможности сбежать. Они стояли у «Мира комиксов».

— Здесь мы встретились. — Он погладил ее по щеке свободной рукой. — Я выбрал тебя здесь. В этом месте.

Эйслинн вяло улыбнулась и внезапно осознала, что чувствует себя счастливее, чем должна была бы себя чувствовать. Сконцентрируйся . Что-то было не так. Сосредоточься . Эйслинн до боли прикусила щеку и сказала:

— Я подарила тебе танец, о котором ты просил, а ты дал мне свое слово. Я знаю, чего хочу от тебя…

Кинан пропустил ее локон между пальцами.

— Что я могу дать тебе, Эйслинн? Хочешь, я вплету цветы в твои волосы? — Он протянул ей руку ладонью вверх. На ладони лежал распустившийся цветок ириса. — Или подарить тебе золотое ожерелье, о котором любая смертная может только мечтать? Я в любом случае все это подарю тебе. Не трать зря свое желание.

— Нет, мне ничего этого не нужно, Кинан. — Она шагнула назад, подальше от него, стараясь не обращать внимания на крики чаек, которыми сопровождался слышимый ею ритмичный рокот волн. — Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое. И все.

Он вздохнул, Эйслинн захотелось разрыдаться от нахлынувшей вдруг тоски. Трюки фейри, это все их трюки. Она нахмурилась:

— Не делай этого.

— Знаешь ли ты, скольких смертных девушек я добился за прошедшие девять веков? — Неожиданно спросил Кинан и уставился на витрину, в которой красовался постер очередного фильма о вампирах. С задумчивым выражением лица он продолжал: — Я вот не знаю. Я мог бы спросить у Ниалла, может, даже у Донии.

— Мне плевать, — сорвалось с языка Эйслинн. — Я не собираюсь становиться одной из них.

Океан исчез под резким порывом пустынных ветров, иссушающих ее кожу, когда лицо Кинан вспыхнуло от гнева.

— Какая ирония судьбы! — Воскликнул он, а потом вдруг мягко рассмеялся, и Эйслинн почувствовала себя так, словно нежный прохладный бриз обласкал ее опаленную кожу. — Я, наконец, нашел тебя, а ты меня даже не хочешь. Ты видишь меня, и я могу быть тем, кто я есть на самом деле — не смертный, а фейри. Но я по-прежнему связан определенными правилами: я не могу рассказать тебе, почему ты так много значишь для меня, и кто я…

— Летний Король, — перебила Эйслинн, отодвигаясь от него, готовая в любой момент дать деру.

Она старалась держать себя в руках. Он не сделал с ней ничего плохого, но это ничего и не меняло. Он фейри, и она не могла позволить себе забыть об этом.

— А-а, значит, это ты тоже знаешь.

Нечеловечески быстрым движением Кинан оказался рядом с ней и подступал все ближе и ближе, пока они едва не соприкоснулись. Не успела она моргнуть, как он стал самим собой — без «иллюзии». Тепло волнами накатывало на них, будто солнечные лучи, отражаясь от его волос, выливались на нее теплым медом.

Эйслинн задохнулась. Ее сердце стучало так быстро, что казалось, оно вот-вот взорвется. Тепло перекатывалось по коже, пока у нее не закружилась голова, как тогда, когда она танцевала с ним.

А потом все исчезло, будто он просто щелкнул выключателем. Не было никаких волн, никакого прохладного бриза, был только его голос:

— Я пообещал тебе, что сделаю все, что ты попросишь, если это будет в моей власти. То, о чем ты просишь, Эйслинн, не в моих силах, но я могу многое другое.

Ее колени подогнулись, ей захотелось закрыть глаза. Ей до безумия хотелось, чтобы он все это сделал — что бы там он ни имел в виду, но она понимала, что это неразумное желание.

Эйслинн оттолкнула его, как будто расстояние между ними могло ей помочь.

— Выходит, ты солгал.

— Нет. Если смертная избрана, пути назад нет. В конце ты можешь либо отречься от меня, либо принять. Но твоя смертная жизнь уже в прошлом.

Кинан сложил ладонь в форме чаши и протянул Эйслинн. Ладонь наполнилась какой-то кремообразной жидкостью. Красные и золотистые сполохи переплетались в ней вперемежку с белыми пятнышками.

— Нет. — Эйслинн почувствовала, что терпение ее на исходе. Ее заполнял весь накопленный за долгие годы гнев на фейри. — Я отрекаюсь от тебя, так пойдет? Теперь сгинь с глаз моих.

Он вздохнул, вылил солнечный свет из ладони и, не глядя, поймал его другой рукой.

— Ты теперь одна из нас. Летняя фейри. Даже если бы это было не так, ты все равно была бы моей, твое место среди нас. Ты пила виной фейри со мной. Неужели ты не читала об этом в своих книжках, Эйслинн? Никогда не пей с фейри.

И хотя она не знала почему, но в его словах бы смысл. В душе она понимала, что меняется — слух стал острее, прямо под кожей — странное тепло. Я одна из них! Но это еще не значит, что она должна смириться с этим.

Несмотря на растущую ярость, ей удалось справиться с голосом.

— Тогда почему ты позволил мне вернуться домой? — Спросила она.

— Я подумал, что ты разозлишься, если проснешься рядом со мной. — Кинан замолчал, и его губы изогнулись в сардонической полуулыбке. — А я не хотел, чтобы ты злилась.

— Ну а я не хочу тебя вообще! Почему ты не можешь оставить меня в покое?

Эйслинн сжала руку в кулак, стараясь сохранять терпение, хотя в последние недели это давалось ей с большим трудом. Он шагнул ближе, позволив капле солнечного света упасть на ее руку.

— Правила требуют, чтобы ты сделала официальный выбор. Если ты не согласишься пройти испытание, ты станешь одной из Летних девушек, привязанной ко мне, как грудной младенец — к своей кормилице. Без меня ты погибнешь, станешь тенью. Такова природа новообращенных фейри, и в ней заключаются границы свободы Летних девушек.

Так успешно контролируемый все эти годы гнев окутал Эйслинн, словно облако мошкары, ей до боли захотелось выпустить пар.

Контроль . Эйслинн вдавила ногти в ладонь, чтобы не поддаться соблазну стукнуть его. Концентрация .

— Я не буду одной из фейри в твоем гареме или где бы то ни было еще.

— Тогда будь со мной и только со мной: это единственный выбор.

Кинан наклонился к ней и поцеловал в губы. Это было похоже на глоток солнечного света, кожу мягко покалывало, будто она провела много времени на пляже… Это было великолепно!

Эйслинн отшатнулась и уперлась спиной в витрину магазина.

— Не трогай меня, — сказала она, вложив в голос всю свою ярость.

Ее кожа начала светиться так же ярко, как и его. Ошеломленная, Эйслинн уставилась на свои руки. Она поскребла запястье, будто собиралась стереть это сияние. Ничего не изменилось.

— Я не могу, — просто ответил Кинан. — Ты всегда принадлежала мне. Ты родилась, чтобы принадлежать мне.

Он снова шагнул к ней и мягко подул в ее лицо, словно на пух одуванчика. Эйслинн едва не закатила глаза: все удовольствие и радость, которые она когда-либо испытывала под летним солнцем, соединились в одну бесконечную нежность.

Она прислонилось к грубой кирпичной стене.

— Уходи.

Эйслинн засунула руку в карман и нащупала один из пакетиков соли, которые дал ей Сет, вытащила его и разорвала упаковку. Слабый бросок, но соль все же попала в него. Кинан засмеялся:

— Соль? О прекрасная моя, ты такая изысканная награда.

Потребовалось больше сил, чем предполагала Эйслинн, но ей все же удалось отлипнуть от стены. Она вытащила газовый баллончик — он ведь должен действовать на все, что имеет глаза. Сорвав пробку предохранителя, она направила носик баллончика в лицо Кинана.

— Храбрость и красота, — прошептал он с благоговением. — Ты прекрасна!

А потом он ушел, чтобы присоединиться к другим невидимым фейри на улице. На полпути он остановился и тихо прошептал:

— Этот раунд за тобой, но я выиграю в этой игре, моя прекрасная Эйслинн.

И она слышала все это так, будто он до сих пор стоял рядом с ней.

Глава 23

К их подаркам обычно прилагались условия,

которые уменьшали их ценность и иногда

становились источником потерь и страданий.

«Наука о сказках: Исследование мифологии фейри» (1891)

Эдвин Сидней Хартленд

Дония знала, кто это был, прежде чем добралась до двери. Ни один фейри не посмел бы так колотить в ее дверь.

— Игра? — Эйслинн носилась по комнате, ее глаза сверкали. — Так же было и с тобой?

— Нет. По крайней мере, не совсем так же.

Сбоку от Донии Саша обнажил зубы и прижал уши, приветствуя Эйслинн, как когда-то приветствовал Донию. Он знал, что несмотря на волны гнева, исходящие от Эйслинн, она не причинит вреда.

Она остановилась, излучая свет, как это делал Кинан, когда сердился, и потребовала ответа:

— Тогда как?

— Я пешка, ни король и ни королева, — пожав плечами, сказала Дония.

Гнев Эйслинн прошел так же быстро, как и появился.

Столь же непостоянна, как и он.

Эйслинн прикусила губу, притихнув на мгновение:

— Как пешка — пешке: ты поможешь мне?

— Ну да. Что я и делаю.

Радуясь возможности отвести взгляд от ужасной яркости, причинявшей боль глазам, Дония подошла к старому платяному шкафу и открыла его. Вперемешку с ее повседневной поношенной одеждой в шкафу висели наряды, которые были ей совершенно не нужны: вельветовые топы с невероятно красивой вышивкой, мерцающие блузки, выглядевшие, как сеточки из звезд, платья из полосок, которые больше обнажали, чем скрывали, и кожаная одежда любого покроя, которого только могла хотеть девушка.

Она вытащила темно-красное бюстье,[18] которое, как рассказывала ей Лайсли, она надевала однажды на бал Солнцестояния, через год после того, как стала Зимней девушкой. «Он плакал солнечными слезами, — рассказывала она Донии. — Покажи ему то, что он никогда не сможет иметь».

Дония никогда не была способна на такую черствость, хотя ей очень этого хотелось.

Глаза Эйслинн расширились, когда она посмотрела на этот предмет одежды:

— Что ты делаешь?

— Помогаю тебе.

Дония повесила бюстье назад и вытащила странный металлический пояс с черными драгоценными камнями. Эйслинн отодвинула его от себя, нахмурившись.

— И это помощь?

— Вот именно. — Дония наконец нашла то, что подходило Эйслинн: женская сорочка эпохи Ренессанса, которая была переделана в блузку, поразительно белую с огненно-красной шнуровкой от груди до талии. — Для общения с фейри нужна уверенность. Я слишком поздно усвоила это. Ты должна показать ему, что ты не из робкого десятка, что не позволишь командовать собой. Иди туда как равная ему, а не как подданная, и скажи ему, что хочешь переговорить.

— Чего ради? — Эйслинн взяла блузку, перебирая пальцами мягкий хлопок.

— Ради перемирия. Он не отступится. Твоя смертность не вернется. Не начинай вечность так: не позволяй ему быть уверенным в том, что он может указывать тебе, что делать. Начни с того, что лишишь его покоя: принарядись для этого сражения.

Дония перебирала юбки и верхнюю одежду. Все выглядело слишком великолепным и слишком официальным. Эйслинн должна была показать ему, что она не похожа на других, обязанных следовать его приказам. Она была девушкой, которая выросла в мире, где у женщин был выбор.

— Будь более напористой, чем он. Позови его к себе. Если его не будет слишком долго, не жди. Пойди к нему сама.

Эйслинн стояла, вцепившись в блузку, и выглядела беспомощной.

— Я не уверена, что смогу.

— Тогда ты уже проиграла. Твоя современность — твое лучшее оружие. Используй его. Покажи ему, что ты имеешь право хоть на какой-то выбор. Ты знаешь, кто он, так потребуй, чтобы он поговорил с тобой. Переговори с ним о том, какой свободой ты хочешь обладать. — Дония извлекла из шкафа штаны в обтяжку, вполне современные. — Иди переоденься. Потом еще поговорим.

Эйслинн взяла черные штаны дрожащей рукой.

— И это путь к победе?

— Летние девушки верят, что они победили. — Донии очень не хотелось говорить это, но это было так. Девушки были счастливы: они не воспринимали свою зависимость как бремя.

Эйслинн так сжимала хлопковую блузку в руках, словно ткань была насквозь промокшей.

— Есть альтернатива? Должен же быть другой выход.

Дония остановилась. Она положила руку на запястье Эйслинн, сбросила «иллюзию», показывая снег в своих глазах.

— Я.

И хотя зимний холод был ужасен для летней фейри, которой она теперь была, Эйслинн не отвела взгляда. Поэтому Дония позволила холоду просочиться из кончиков своих пальцев, пока мороз не коснулся руки Эйслинн, образовав маленькие сосульки, которые повисли на ее локте, а затем со звонким грохотом упали на пол.

— Это.

Эйслинн наконец встрепенулась и отступила.

— Не хочу ни того, ни другого.

— Я знаю. — Дония управляла холодом, дрожа от усилий. — Но есть только два возможных пути… Они свободны в том, в чем я нет. Быть Летней девушкой — значит жить вечно, танцевать, играть и быть свободной почти от всего. Это — жизнь вечного лета. У них нет никакой ответственности; они оставляют ее со своей смертностью, и он… — Ее голос оборвался на этих словах, но она все-таки договорила: — он заботится о них. И больше им ничего не надо.

— Я не хочу этого.

Дония хотела сказать Эйслинн, чтобы она отказалась от этого, но не имела права. Это была его работа. Вместо этого Дония произнесла:

— Это то, чем ты уже становишься. Ты, конечно, заметила?

Плечи Эйслинн поникли.

Дония помнила то странное чувство растерянности, которое сопровождало изменения. Это было неприятное воспоминание, даже теперь, когда глубоко в ней обосновался холод. Она сдержала жалость в своем голосе и сказала:

— Чтобы присоединиться к ним, ты должна пройти испытание.

— Что еще за испытание? — Когда Эйслинн была напугана, она казалась еще моложе.

Никто раньше не спрашивал об этом. К тому времени, когда проходило испытание, девушки уже принимали для себя решение. Они, возможно, не выражали это словами, но их выбор — рискнуть всем, чтобы быть с Кинаном, или не делать этого — был уже сделан в их сердцах. За все время Донии ни одна не любила его достаточно сильно, чтобы попытаться. И не имело значения, любил ли он их — по крайней мере, так она говорила себе каждый раз, когда он добивался их.

— Это он тебе расскажет. Я не могу. Он будет надеяться на третий выход, который станет для него истинной наградой. За девять столетий ни у кого никогда не получалось пойти по третьему пути. Если ты пройдешь испытание и проиграешь, то станешь такой, как я. Если ты не пройдешь испытание до того, как у нас наступит новый сезон, что ж, это тоже выбор: ты просто присоединишься к другим девушкам. — Дония мягко подтолкнула Эйслинн к спальне. — А теперь иди переодеваться.

Эйслинн остановилась в дверях.

— Есть еще какой-нибудь выход из этой дряни? Просто уйти? Я хочу вернуться к своей жизни. Неужели нет никого, с кем мы могли бы поговорить об этом?

Дония аккуратно прикрыла дверь платяного шкафа, не глядя на Эйслинн. Об этом раньше тоже никто не спрашивал.

Все еще стоя лицом к шкафу, она проговорила:

— Только одна девушка за все время избежала выбора.

— Как?

Повернувшись, Дония встретилась с Эйслинн взглядом и убила надежду, прозвучавшую в ее голосе.

— Она умерла.

Глава 24

Он никто другой, как Король фейри… Все эти

многочисленные существа — его подданные, они

по сути своей очень различны. Он господствует

над теми доброжелательными и радостными

созданиями… которые танцуют в лунном свете.

«Мабиногион: Примечания» (1877)

Леди Шарлотта Гест

Кинан лениво помешивал свой коктейль. В «Руинах» ему всегда было весело, но сейчас он мог думать только о том, как убедить Эйслинн, что она нужна ему. Он позволил своим эмоциям взять верх, использовал свою силу, и она чуть в обморок не упала, признавая происходящие с ней изменения, но для следующей встречи нужна другая тактика.

Никогда не использовать один и тот же прием дважды.

— Если ты не собираешься разговаривать, Кинан, иди потанцуй. — Тэвиш говорил так спокойно, как будто сам ни капельки не переживал. — Улыбка на твоем лице будет для них очень кстати.

Девушки вытворяли под музыку головокружительные па и задорно хихикали. В толпе двигались охранники — и те, что были на посту, и те, которые сейчас были свободны от своих обязанностей. И хотя это был его клуб, зимние и темные фейри стали появляться здесь все чаще и чаще, поэтому количество охранников пришлось увеличить. Только фейри Высшего Двора более или менее соблюдали установленные в клубе правила. Даже его собственные летние фейри далеко не каждую ночь вели себя адекватно.

— Ты прав, — согласился Кинан и, влив в себя остатки коктейля, поманил пальцем Сериз.

Его мобильный зазвонил, это была она. Ее голос. Она. Моя упрямая королева.

— Эйслинн? — Ответил на звонок Кинан.

Он сделал в воздухе жест, будто что-то писал. Тэвиш протянул ему салфетку, а Ниалл принялся активно копаться в карманах в поисках ручки.

— Конечно… Нет, я в «Руинах». Скоро буду. — Кинан отключился и уставился на телефон.

Тэвиш и Ниалл выжидающе глядели на него. Кинан жестом отослал Сериз назад на танц-пол.

— Она хочет встретиться и поговорить.

— Вот видишь? Она сдастся на твою милость, как и все остальные, — проговорил Тэвиш довольным тоном.

— Мы тебе нужны, или нам можно, — Ниалл обвил рукой талию проходящей мимо Сиобан, — расслабиться?

— Иди танцуй, — ухмыльнулся Кинан.

— Кинан? — Позвала Сериз и протянула ему руку.

— Не сейчас.

Он отвернулся от нее, глядя, как фейри-«львята» снуют в толпе, с трудом избегая участи быть растоптанными под ногами танцующих. Кинан выпустил из ладоней вихрь солнечного света, преобразил его в несколько иллюзорных маленьких солнц и движением руки отправил их под потолок над танцующими.

Моя королева искала меня. Скоро все будет так, как должно быть. Моя королева, наконец, будет со мной. Он радостно засмеялся, наблюдая за веселящимися фейри — за теми, кто разделил с ним столетия ожидания. Скоро он сможет возродить свой Двор. Еще чуть-чуть, и все будет хорошо.

Эйслинн спускалась к реке мимо заброшенных зданий, с каждым шагом повторяя про себя совет Донии: «Будь настойчивой». Она честно пыталась верить, что у нее все получится, но от самой мысли о том, чтобы зайти в их логово, Эйслинн начинало тошнить. Она много раз видела, как фейри заходят в клуб «Руины волшебного замка», и знала, что этого места нужно избегать любой ценой.

Однако, вот я, прямо здесь.

Эйслинн знала, где находится Кинан, и знала, что он пришел бы туда, куда она его позвала, но Дония считала, что поступить именно так было бы мудрее: «Будь агрессивной, — советовала она. — Нанеси удар первой».

Эйслинн, как могла, цеплялась за надежду, что ей удастся сохранить жизнь. Я ведь до сих пор до конца не знаю, чего он хочет. Поэтому она собиралась попросить — нет, потребовать! — чтобы он поговорил с ней, рассказал, что ему нужно и зачем.

У меня все получится . Эйслинн остановилась у двери. Перед ней на табуретке развалился один из вышибал клуба с журналом в руках. Вид у него под «иллюзией» был тот еще — загнутые огромные клыки с обеих сторон лица, острые-преострые на концах. Было такое ощущение, что он всю жизнь таскал железо, и этот факт он, кстати, под «иллюзией» не скрывал. Эйслинн подошла ближе и остановилась в нескольких шагах от него.

— Извините! — Сказала она, чтобы привлечь его внимание.

Фейри опустил журнал ниже и взглянул на Эйслинн сквозь темные очки.

— Вход только для членов клуба.

Эйслинн посмотрела на него в упор, пытаясь поймать его взгляд.

— Я хочу видеть Летнего Короля.

Он отложил журнал в сторону.

— Кого-кого?

Она расправила плечи. Будь настойчивой. Проще сказать, чем сделать. Она предприняла еще одну попытку:

— Я хочу видеть Кинана. Он сейчас в клубе, и я знаю, что он тоже хочет меня видеть. Я, — она с трудом выдавила из себя следующие слова: — новая подруга его жизни.

— Тебе не стоило сюда приходить — проворчал клыкастый громила, но открыл дверь и подозвал какого-то парня с львиной гривой. — Передай Ко…, скажи Кинану, что… — Он посмотрел на Эйслинн.

— Эш, — подсказала она.

— Что пришла Эш, — закончил шкаф.

Львиногривый кивнул и исчез. Его «иллюзия» делала его по-настоящему ангелоподобным, в его гриве переплетались песчано-белые пряди. Из всех фейри, которые ошивались в городе, именно похожие на львов никогда нарочно не провоцировали проблемы.

Вышибала бросил дверь, и она с грохотом закрылась. Он снова взял в руки журнал, но не погрузился в чтение, а все глазел на Эйслинн и качал головой.

Сердце Эйслинн ушло в пятки. Придав лицу скучающее выражение, она уставилась на проезжую часть. Всего несколько машин — движение в этом районе не было интенсивным.

Если я собираюсь вести себя агрессивно, почему бы не начать прямо сейчас? Так, для практики. Когда охранник наконец уткнулся носом в журнал, Эйслинн решилась:

— А знаешь, с клыками ты сексапильнее.

У громилы отвисла челюсть. Журнал спланировал на землю.

— С чем ?

— С клыками, конечно. Серьезно, если ты и дальше собираешься разгуливать под «иллюзией», вставь хоть кольца туда, где клыки. — Эйслинн наградила его оценивающим взглядом. — К тому же вид будет более угрожающий.

Ухмылка медленно вползла на его лицо, как будто с огромным трудом, медленно-медленно над горизонтом вставало солнце. Вышибала сменил «иллюзию».

— Так лучше?

— Однозначно. — Она осторожно шагнула ближе, чтобы не прикоснуться к нему и не запаниковать. Представь, что это Сет. Шкаф был высоченным, поэтому Эйслинн пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Мне нравится.

Он рассмеялся и нервно оглянулся через плечо. «Львенок» еще не вернулся.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, мне точно надерут задницу, — весело сказал клыкастый. — В принципе, мы занимаемся этим со смертными, но ты, — он с сожалением покачал головой, — в их число не входишь.

Эйслинн не сдвинулась с места.

— Неужели он так жесток, что бьет людей?

Вышибала чуть не задохнулся от смеха.

— Кто? Кинан? Черт, нет, конечно. Но он не единственный игрок. Зимняя девушка, советники Кинана, Летние девчонки, — он пожал плечами и заговорил тише, — Зимняя Королева. Никогда не знаешь, кто из них взбесится, если что-нибудь пойдет не так в этой игре.

— И каков приз?

Сердце Эйслинн грохотало в груди. Она была почти уверена в том, что ее вот-вот хватит удар. Если Кинан и Дония чего-то недоговаривают, может, получится хоть что-нибудь вытянуть из этого громилы. Дония, конечно, может говорить, что хочет помочь, но все же она один из игроков.

«Львенок» уже возвращался с двумя фейри, которых Эйслинн видела в библиотеке. Сконцентрируйся. Что бы ни ответил охранник, не поддавайся панике. Вышибала наклонился к ней (еще чуть-чуть — и клыки коснулись бы лба Эйслинн) и прошептал ей на ухо:

— Сила. Власть. Ты.

— О, — выдохнула Эйслинн.

И что это значит?

Эйслинн молча последовала за украшенной венами девушкой, гадая, отвечают ли фейри вообще когда-нибудь на вопросы прямо.

Эйслинн — моя королева, здесь — шла сквозь толпу за Элизой. Толпа расступалась перед ней так же, как и перед ним самим. Она была прелестна — воплотившееся в реальность видение. Летние девушки засуетились. Зимние фейри нахмурились. Темные облизывались, будто в предвкушении чего-то. Остальные — фейри-одиночки и парочка фейри Высшего Двора — с любопытством смотрели на Эйслинн, держась немного в стороне от остальных. Кинану казалось, что вся его жизнь, вся эта долгая борьба сейчас отразилась на лицах присутствующих.

Элиза подошла к нему и склонила голову в поклоне:

— Твоя гостья, Кинан.

Он кивнул и отодвинул для Эйслинн стул. Она не улыбнулась, да и особо счастливой не выглядела. Она пришла сюда не для того, чтобы принять его, а для того, чтобы бороться. И все вокруг наблюдали за ними.

Кинан почувствовал себя неловко под любопытными взглядами. Всегда он выбирал поле битвы, он выбирал декорации, а сейчас она пришла в его клуб, где куча его людей, и он понятия не имеет, что с этим делать.

Но она все же пришла ко мне.

Хотя и не по той причине, которая ему бы понравилась. Весь ее вид говорил о том, что она здесь, чтобы отказать ему. И все равно это было замечательно. Даже если она не его королева, то на этот раз игра все же доставила ему удовольствие, которого он не получал от нее уже много-много лет. Если бы Эйслинн так не шарахалась от него, ее приход сюда мог бы стать прекрасным началом прекрасного вечера.

— Дай мне знать, когда перестанешь пялиться на меня, — сказала Эйслинн, стараясь выглядеть искушенной и опытной, но у нее плохо получалось.

Она обернулась и махнула рукой одному из «львят», сновавших в толпе, подзывая его:

— Могу я получить какой-нибудь нормальный «смертный» напиток? Не горю желанием пить то вино, которым меня потчевали на ярмарке.

«Львенок» поклонился — его грива встала дыбом, когда другой пытался протиснуться ближе — и бросился на поиски напитка для Эйслинн, ни на секунду не замедляя скорости, даже когда натыкался на кого-то в толпе. Он быстро затерялся среди танцующих фейри.

У самого края танцпола Ниалл и Тэвиш с помощью охранников организовали нечто вроде живой баррикады, предназначенной не подпускать к Кинану и Эйслинн присутствующих в клубе девушек. Те плохо понимали, что можно и чего нельзя говорить. А сегодня они все были вне себя, убежденные в том, что их королева наконец-то с ними.

— Я перестал пялиться, — тихо пробормотал Кинан, хотя на самом деле это было не так.

Он вообще не был уверен, что справится с этой непосильной задачей, если она будет часто вот так одеваться. На Эйслинн были какие-то виниловые штаны, которые сидели на ней, как вторая кожа, и старомодная блузка с красной бархатной шнуровкой. Кинан был абсолютно уверен, что если потянет за конец этого шнурка, блузка мгновенно окажется на полу.

— Хочешь потанцевать перед тем, как мы поговорим? — Спросил он.

Ему почти до боли хотелось обнять ее, танцевать с ней, как это было на ярмарке, кружиться среди фейри — наших фейри .

— С тобой? Это вряд ли.

Она будто насмехалась над ним, но Кинан видел, что Эйслинн просто храбрится.

— Все смотрят. — Смотрят на нас обоих . Ему нужно было доказать себе и всем собравшимся здесь фейри, что он не слабый, что не собирается склонять перед ней голову. — Все, кроме тебя.

И Кинан сбросил «иллюзию», выпустив наружу весь свой солнечный свет, и засиял, как маяк в тусклом освещении клуба. Одно дело для смертного видеть фейри, и совсем другое — сидеть рядом с их монархом.

Глаза Эйслинн расширились, дыхание сперло.

Наклонившись через стол, Кинан протянул руку, чтобы взять одну из ее крепко сжатых вместе ладоней. Быстрым, незаметным для глаз смертных движением, Эйслинн дернулась назад и хмуро уставилась на свою руку, словно могла подавить воспоминание о том, как она уже изменилась.

«Львенок», которого она послала за напитком, вернулся с подносом, уставленным самыми разными коктейлями и напитками. Еще трое шли за ним, у каждого в руках был поднос со сладкими «смертными» закусками, которые предпочитали фейри.

Эйслинн отказывалась признаваться в этом даже самой себе, но она вполне дружелюбно улыбнулась расторопным «львятам»:

— Быстро.

Они выпрямились, желтовато-коричневые гривы распушились от удовольствия.

— Для вас мы сделаем все, что угодно, миледи, — ответил ей самый старший на вид хриплым голосом, которым обладали все «львята».

Глядя на Эйслинн, Кинан улыбнулся. Может быть, ее отношение к ним менялось вместе с тем, как менялось ее тело, а может, это было следствием неизбежности принять их мир. Впрочем, ему было все равно, почему это происходит. Главное — она улыбается их фейри. Но когда она снова посмотрела на Кинана, вынужденная лицезреть его сияющий лик, улыбка погасла. Пульс ее бился где-то в области шеи, как пойманная в ловушку птица. Эйслинн с трудом отвела взгляд от Кинана и несколько раз сглотнула.

Но ведь не из-за «львят» ее кровь побежала быстрее, не из-за них на ее щеках появился румянец. Это из-за меня. Из-за нас!

«Львята» поставили подносы на стол: здесь были мороженое, пирожные, кофейные коктейли, десерты из местных кондитерских и сладкие безалкогольные напитки на любой вкус. Указывая на деликатесы, они рычали, перебивая друг друга:

— Попробуйте это.

— Нет, это.

— Вот это ей больше понравится!

Наконец, к столу подошел Тэвиш с охранником, чтобы прогнать их:

— Идите-ка отсюда, ребята.

Эйслинн молча наблюдала за ними, потом решительно повернулась к Кинану.

— Итак, давай поговорим об этой твоей маленькой игре. Может, нам удастся найти какой-нибудь выход, который позволит нам обоим нормально жить дальше своими жизнями.

— Теперь ты — моя жизнь, — ответил ей Кинан. — Все это, — он махнул рукой вокруг себя, — все эти фейри, их жизни, все встанет на свои места, когда ты согласишься быть со мной.

Все потеряет смысл, если ее не будет рядом с ним. Если она скажет «нет», все они умрут.

— Ты нужна мне, — прошептал Кинан.

Эйслинн сжала кулаки. Так не пойдет . Как же ей обсуждать с ним то, зачем она сюда пришла, когда он сидит и сияет, как какой-то космический объект? Он не угрожал ей, вообще ничего не делал, только говорил то, что ей, если честно, было приятно слышать.

Разве все так ужасно? Ее прошибала дрожь, когда он вот так смотрел на нее. Все вокруг кричало о том, что он хороший.

Он фейри. Фейри нельзя доверять.

Весь его гарем собрался на танц-поле — те самые девушки, которые когда-то были на ее месте. Теперь они толпились среди других фейри и сами были фейри. Такой жизни ей совсем не хотелось.

— Вряд ли такой ответ может чем-то помочь, — сказала Эйслинн, глубоко вздохнув. — Ты мне не нравишься. Я не хочу тебя. И не люблю. С чего ты вообще взял, что у тебя есть повод, чтобы… — Она замолчала, пытаясь подобрать подходящие слова, но они никак не хотели находиться.

— Ухаживать за тобой? — Предложил свой вариант Кинан с улыбкой.

— Да как угодно. — Аромат цветов, который Эйслинн ощущала вокруг себя, кружил голову. Собравшись с мыслями, она начала сначала: — Я не понимаю, зачем ты это делаешь.

— Все уже сделано, — проговорил Кинан и потянулся к ней.

— Не смей, — остановила его Эйслинн, отстраняясь.

Он откинулся на спинку своего стула. Синие огни клуба придавали ему еще более нечеловеческий вид.

— Что, если я скажу тебе, — начал Кинан, — что ты — ключ, Грааль, книга, единственное, что может спасти меня? Если скажу, что ты нужна мне, чтобы победить того, кто замораживает землю? Что твое согласие спасет мир — всех этих фейри и твоих смертных? Тогда ты согласишься принять меня?

Эйслинн уставилась на него. Вот оно — то, что они от нее скрывали.

— Значит, в этом все дело?

— Может быть.

Он встал и медленно обошел вокруг стола, давая Эйслинн время превратить стул, на котором она сидела, в своеобразную преграду между ними, но Эйслинн не пошевелилась.

— Есть только один способ узнать это. — Кинан остановился так близко, что ей пришлось бы оттолкнуть его, чтобы встать. — Ты должна сделать выбор — остаться со мной.

Ей вдруг захотелось сбежать.

— Я не хочу становиться одной из них, — сказала Эйслинн и ткнула пальцем в толпу Летних девушек. — Или такой ледышкой, как Дония.

— Выходит, Дония тебе рассказала, — кивнул он, как будто это было само собой разумеющимся.

— Об этой маленькой подробности, которую ты упустил? Да уж, рассказала. — Эйслинн старалась говорить спокойно, будто альтернатива пополнить его гарем или стать замороженной фейри была вполне нормальным фактом. — Слушай, я не желаю становиться одной из твоих игрушек и не хочу быть такой, как Дония.

— Не думаю, что ты станешь тем или иным, — возразил Кинан. — Я уже говорил тебе. Я хочу, чтобы ты выбрала быть со мной. — Он поднял ее на ноги, но не отступил, оставаясь слишком близко к ней. — Если ты — та самая…

— Мне это по-прежнему неинтересно.

Его вид вдруг стал уставшим, несчастным. Именно так себя сейчас чувствовала сама Эйслинн.

— Эйслинн, если ты — тот самый ключ, который мне нужен, и если ты отвернешься от меня, мир будет становиться все холоднее и холоднее, пока летние фейри, включая теперь и тебя, не умрут, а смертные не начнут голодать. — В его глазах, словно в глазах какого-то животного, отражались огни клуба. — Я не могу позволить этому случиться.

Какое- то мгновение Эйслинн стояла, не зная, что ответить. Дония ошиблась: она не могла говорить с ним, не могла пытаться вразумить его. Кинан был непреклонен.

— Мне нужно, чтобы ты поняла. — Его тон был пугающим, как рычание хищника в темноте, предупреждающего об опасности. А затем он добавил отчаявшимся голосом: — Неужели ты не можешь хотя бы попытаться?

И Эйслинн почувствовала, как кивает, соглашаясь попытаться, отчаянно желая покончить с его несчастьями.

Сосредоточься . Она не за этим пришла сюда. Эйслинн схватилась за край стола так, что пальцам стало больно.

Видеть его, знать, кем он был в действительности, понимать, каким на самом деле является тот мир, который он ей предлагал, — все это не облегчало ее задачу. Сопротивляться. Эйслинн и не предполагала, что все будет именно так: ужас, который вызывали в ней все эти создания, должен был сделать ее сильнее, решительнее. Но он смотрел на нее с такой мольбой в глазах, что все, о чем она могла думать, — как дать ему то, чего он хотел, сделать все, только бы тот солнечный свет снова озарил ее.

Эйслинн попыталась сосредоточиться на том, какие фейри ужасные, думать обо всех тех жестокостях, которые она видела.

— Твои фейри не так много значат для меня, — нарушила Эйслинн затянувшееся молчание, — чтобы я отказалась от своей жизни.

Кинан молчал.

— Я видела их. Неужели ты не понимаешь?! Я видела тех, кто сейчас здесь. — Она заговорила тише. — Видела, как они лапают девушек, слышала, что они говорили. Видела, как они щипаются, толкаются, насмехаются друг над другом. Даже хуже: я видела, как они смеются над нами. Всю свою жизнь, каждый день я видела твоих людей. И я не вижу ничего, что стоило бы спасать.

— Если ты примешь меня, ты будешь править ими, будешь Летней Королевой. Они будут подчиняться тебе так же, как мне.

Его глаза умоляли, в них не было ни капли хитрости, только отчаяние.

Эйслинн подняла голову выше.

— Судя по тому, как они ведут себя, не очень-то они подчиняются. Разве что ты ничего не имеешь против их действий.

— Моих сил хватало только на то, чтобы верить в их лучшие стороны и заставить прислушаться ко мне. Если ты будешь править ими, ты сможешь все изменить. Мы так много сможем сделать вместе! Мы сможем спасти их. — Кинан широким жестом указал на танцующих фейри. — Если я не стану настоящим королем, эти фейри умрут. Смертные в твоем городе тоже погибнут. Они уже умирают. И у тебя будет возможность увидеть собственными глазами, как это случится.

Эйслинн почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она знала, что Кинан это видит, но ей было наплевать.

— Должен быть другой путь. Я не хочу этого. Я не стану одной из Летних девушек.

— Станешь, — печально сказал Кинан. — Станешь, если не выберешь меня. Все просто. Честно говоря, даже смешно, как быстро все происходит.

— А если я не этот твой Грааль? Я проведу вечность, как Дония? — Эйслинн оттолкнула его. — Как это вообще может быть нормальным?! Она страдает, ей больно. Я видела это.

Когда Эйслинн упомянула Донию, Кинан вздрогнул, как от удара, и отвел взгляд. Эйслинн замерла. Может, он и получит большую выгоду от происходящего, но от боли, отразившейся на его лице, все это стало неважным.

— Просто пообещай мне, что подумаешь об этом, пожалуйста. — Он наклонился к ней и прошептал: — Я подожду. Просто скажи, что ты поразмыслишь над этим. Ты нужна мне.

— А ты не можешь найти какой-нибудь другой способ? — Спросила Эйслинн, хотя уже знала ответ, знала, что никакого другого способа не существует. — Я не хочу быть твоей королевой. И тебя не хочу. Есть кое-кто, кого я…

— Я знаю, — перебил ее Кинан и взял коктейль у «львенка», который чуть не сбил с ног одного из многочисленных охранников, которые повсюду следовали за Кинаном попятам. Печально улыбнувшись, он добавил: — И мне очень жаль. Я понимаю. Понимаю лучше, чем могу это выразить словами.

Эйслинн начала осознавать всю неизбежность сложившихся обстоятельств: все то, что уже менялось, и все то, что она не хотела менять. Так много вопросов!

— А нельзя как-нибудь по-другому? — Упрямилась она. — Я вообще не хочу быть фейри и уж точно не хочу ими править.

Кинан безрадостно рассмеялся.

— Временами я тоже не хочу. Но ничто не может изменить того, кто мы есть. Я не стану лгать и говорить, что мне бы хотелось иметь возможность все вернуть на свои места для тебя, Эйслинн. Я верю, что ты — единственная. Зимняя Королева боится тебя. Даже Дония верит, что ты — та, кто мне нужен. — Кинан протянул руку. — Мне жаль, что это так пугает тебя. Но я умоляю тебя принять меня. Скажи, чего ты хочешь, и я сделаю все возможное, чтобы дать тебе это.

Через миг он стоял перед ней так же, как на ярмарке, протянув руку и умоляя принять его. Тогда ей казалось, что все вот-вот закончится, а сейчас у нее душа в пятки уходила от ощущения, что все только начинается.

Как мне рассказать обо всем Сету? И бабушке? Что я им скажу? Простое желание перестать видеть фейри не срабатывало, и Эйслинн начинала думать, что со всей этой неразберихой будет так же. И несмотря на то что она изо всех сил старалась отрицать это, она все же осознавала, что с ней происходят изменения.

Я одна из них.

И теперь, если она хочет выжить, ей нужно думать о том, как иметь дело с миром фейри.

Потом она вдруг вспомнила, что и охранник на входе, и Кинан упомянули еще одного правителя, еще одного игрока в этой игре.

Эйслинн посмотрела на Кинана и поинтересовалась:

— А кто такая Зимняя Королева? Она может мне помочь?

Кинан чуть не подавился коктейлем. Едва заметным глазу движением он схватил ее за руки:

— Нет! Ты ни в коем случае не должна давать ей знать, что видишь нас, что понимаешь хоть что-то из происходящего. Я не стану причинять тебе вред из-за того, что ты нас видишь, но есть другие, которые могут это сделать. И Зимняя Королева — одна из них. Это из-за нее я бессилен. Из-за нее замерзает земля. Ты не должна искать с ней встречи.

Его пальцы так сжимали руки Эйслинн, что она тоже начала светиться. Он казался по-настоящему испуганным, и ей не очень-то хотелось разбираться в причинах этого.

Он считает себя бессильным?

Эйслинн молча кивнула. Кинан отпустил ее руки и разгладил смятые рукава блузки. Неожиданно шум и музыка стали громче, и она потянулась к нему, почти касаясь губами его кожи:

— Мне нужно знать больше. Ты просишь от меня слишком многого… — На мгновение Эйслинн замолчала, задумавшись о том, от чего он просит ее отказаться, о том, кем она станет. Точнее, уже становлюсь . — Мне нужны ответы, если ты хочешь, чтобы я обо всем этом подумала.

— Я не могу рассказать тебе всего. Таковы правила, Эйслинн. Правила, которые существуют уже много-много веков. — Он почти кричал, чтобы она слышала его в этом шуме. — Мы не можем говорить здесь, все слишком взволнованы. — Вокруг них совершенно не по-человечески прыгали фейри, даже те, что носили «иллюзии». Он снова протянул ей руку. — Пойдем в парк, в кофейню, куда захочешь.

Эйслинн подала Кинану руку, ощущая растущую ненависть к тому, что ей приходится выбирать.

Кинан держал ее маленькую ладонь в своей руке, и ему казалось, что само солнце коснулось его. Она еще не сказала «да», но она уже думает об этом, принимает то, что ее смертность осталась в прошлом. Конечно, она будет тосковать — так было со всеми новообращенными девушками.

Он вел ее к выходу, видя, что все летние фейри следят за ними с одобрением в глазах. Кинан подозревал, что Эйслинн тоже видит их, не их «иллюзии», а то, что под ними скрывается, их настоящие лица. Она шла за ним через танц-пол. Эйслинн не хотела танцевать, но и не шарахалась от фейри, когда они подходили ближе. Для смертной, которая одарена Видением, это было по-настоящему смело. Кинан знал, что она слышит тех фейри, которые, не зная о ее даре, предпочли остаться невидимыми, подходили ближе остальных и гладили ее по волосам.

— Наша миледи.

— Королева…

— Наконец-то она пришла к нам…

Они не слышали ее сомнений и отчаяния. Они только знали, что смертная девушка искала Кинана, видели, что она уходит вместе с ним. После слов гадалок на карнавале они верили, что она та, кто освободит их. Кинан надеялся, что все они правы.

— Летние девушки в библиотеке, — начала Эйслинн, — они сказали, — она вдруг покраснела и отвела взгляд, — м-м, как будто они встречаются со смертными.

От этих слов Кинану стало больно. Он и подумать не мог, что, когда найдет свою королеву, будет настолько ей неинтересен.

— Встречаются, — ответил он, стиснув зубы.

— Значит, и я могла бы…

Эйслинн замолчала — они подошли к выходу. Вышибала, который добавил металлические кольца к своей «иллюзии» с тех пор как Кинан пришел сюда, улыбнулся Эйслинн:

— Эш.

Она смело ухмыльнулась ему в ответ:

— Потом.

Потрясенный тем, что Эйслинн улыбалась громиле, Кинан собирался с мыслями, чтобы спросить, что между ними происходит. Ему казалось, это куда лучше, чем обсуждать ее желание продолжать отношения со смертным. Они уже вышли на улицу, и он почувствовал это: боль от пробирающего до костей холода.

— Бейра, — процедил Кинан и поспешно добавил шепотом: — Оставайся рядом со мной. К нам направляется моя мать.

— Я думала, ты живешь с дядями.

— Так и есть. — Он встал перед Эйслинн, закрывая ее собой. — Бейра не способна ни о ком заботиться.

— Ну-ну, сладкий мой, не очень-то любезно с твоей стороны.

Бейра вышла из темноты, как ночной кошмар, который он никак не мог забыть. В ее «иллюзии», как обычно, имелась нитка жемчуга и серое платье. На Бейре было меховое манто. Но «иллюзия» скрывала снег в ее глазах и морозные искры на губах. Кинан знал, что Эйслинн это видит. Знал, что она видит истинное обличие его матери, и ему это не нравилось.

Бейра вздохнула, выпустив ледяной вихрь ему в лицо, и заявила как ни в чем не бывало:

— Я тут подумала, что мне просто обязательно нужно встретиться с девушкой, о которой болтают все вокруг.

После этого Зимняя Королева потянулась к Кинану и поцеловала в обе щеки. Он почувствовал, как там, где ее губы коснулись его кожи, появились обмороженные участки, но промолчал.

— А другая знает, что ты на свидании с ней? — Драматично прошептала Бейра, указав на Эйслинн, и сморщила нос.

Кинан сжал ладонь в кулак, едва сдерживаясь и думая о том, как она угрожала Донии. Сейчас, когда рядом с ним стояла Эйслинн, все еще уязвимая, он не смел поддаваться эмоциям.

— Я не знаю, — сдерживая ярость, произнес Кинан.

Бейра поцокала языком.

— Вспыльчивость так непривлекательна, тебе так не кажется?

Кинан не поддался на эту уловку.

Бейра сложила руки вместе, послала в него волну холода и приторно-слащавым голосом поинтересовалась:

— Ты не познакомишь нас, милый?

— Нет, — твердо ответил Кинан, оставаясь между ней и Эйслинн. — Думаю, ты должна уйти.

Бейра рассмеялась; холод, который клубами вырывался вместе со смехом, причинял Кинану боль. Он старался закрывать собой Эйслинн так, чтобы холод не смог достать ее. Но она вдруг вышла из-за его спины и смерила Бейру презрительным взглядом.

— Пойдем, — сказала Эйслинн и взяла его за руку, не в знак любви или привязанности, а в знак солидарности с ним.

Это была уже не та взволнованная девушка, с которой он разговаривал в «Руинах». Нет, сейчас она была похожа на воина, закаленного в тысячах битв и забывшего, что такое улыбка даже в моменты радости. Она была великолепна!

Пока Кинан стоял, изо всех сил пытаясь справиться с холодом Бейры, Эйслинн потянула его голову к себе и поцеловала обмороженные щеки. Он чувствовал ее губы, как бальзам на ранах.

— Терпеть не могу выскочек, — констатировала Эйслинн.

Тепло прошло сквозь его ладони, поднялось внутри и обожгло щеки.

Этого не может быть!

Кинан перевел взгляд с Эйслинн на свою мать. Они стояли лицом к лицу, будто были готовы с минуты на минуту развязать войну, которой фейри не доводилось видеть тысячи лет.

Неспособный собраться с мыслями, Кинан уставился на мусорный контейнер чуть ниже по улице, на полусонного мужчину, свернувшегося в гнезде из грязной одежды и рваных коробок, и вдруг почувствовал, что к ним приближаются его советники с охраной.

Бейра подошла ближе и подняла руку к щеке Эйслинн:

— У нее знакомое лицо.

Эйслинн увернулась от ее прикосновения:

— Нет.

Бейра рассмеялась, и Эйслинн почувствовала, как по спине поползло что-то холодное и мерзкое. Ее злость на то, что она становилась одной из них, теперь не имела значения. Все это перестало быть важным, когда Бейра ранила Кинана. В Эйслинн загорелся инстинкт защитить его — потребность, которую она часто ощущала по отношению к своим друзьям и никогда — к фейри. Может, от того, как он смотрел на нее в клубе, но в Эйслинн росло чувство, что Кинан так же пойман в ловушку, как и она сама.

Бейра не выстоит против нас обоих, против Летних Короля и Королевы. И хотя мысль эта Эйслинн совсем не радовала, она понимала, что права.

— До скорой встречи, сладенькие, — промурлыкала Бейра и махнула рукой.

Две ссохшиеся ведьмы вышли вперед и встали по обе стороны от Бейры, как фрейлины со своими хозяйками на картинах, изображавших королевских персон. Под «иллюзиями» у этих фейри не было ничего общего с темной красотой Бейры. Казалось, кто-то высосал из них жизнь, оставив пустые иссушенные оболочки с остекленевшими глазами.

Не оглядываясь, все трое двинулись вниз по аллее. Кусочки льда блестели под ногами Бейры, как битое стекло.

Эйслинн взглянула на Кинана.

— Ну и сука! Ты в порядке?

Кинан с благоговением смотрел на нее, приложив ладонь к щеке. Раны исчезали у нее на глазах, оставались лишь красные следы там, где она его поцеловала. Оба «дяди» встали с обеих сторон от Кинана, охранники окружили их. Слишком мало, слишком поздно…

Сразу несколько фейри заговорили одновременно:

— Бейра ушла?

— А ты…

Но Кинан не обращал на них внимания. Он взял Эйслинн за руку и положил ее ладонь на свою щеку.

— Ты сделала это, — проговорил он тихо.

Один из фейри шагнул ближе:

— Что она сделала? Ты ранен?

— Она не поняла, да? — Вдруг спросил Кинан. — Бейра не видела этого?

Его глаза расширились, и Эйслинн разглядела крошечные фиолетовые цветы, распустившиеся в их глубине. Она отдернула руку и потрясла головой:

— Это ничего не значит и ничего не меняет. Я просто… Я не знаю, почему я это сделала.

— Но ты сделала это, — прошептал Кинан и взял ее руки в свои. — Ты видишь, как все изменилось.

Ее затрясло.

Он смотрел на нее так, словно она была тем самым Граалем, о котором он говорил, и в голове Эйслинн пульсировала только одна мысль — бежать, бежать как можно быстрее и как можно дальше.

— Мы собирались поговорить. Ты сказал…

Ее голос стих, когда в голове неожиданно взорвалось понимание того, что сейчас произошло.

Так это правда! Я… Эйслинн даже не могла додумать эту мысль, но знала, что это правда. И он тоже это знал. Она покачала головой.

— Похоже, кое-кто скоро присоединится к нам? — Проговорил выступивший вперед «дядя», который казался молчаливее второго.

Все еще держа Эйслинн за руки, Кинан поднял голову и тихим шепотом, похожим на отголоски летней грозы, объявил:

— Эйслинн исцелила прикосновение Зимней Королевы.

— Да я вообще-то и не собиралась, — запротестовала Эйслинн, пытаясь освободить руки.

Когда он крепко схватил ее, все дружелюбие и желание защитить его испарились неизвестно куда.

— Она поцеловала мороз Бейры, и он исчез. Она развеяла ее прикосновение. Она добровольно дала мне руку, и я был сильнее.

Кинан выпустил одну ее ладонь и снова прикоснулся к своей щеке. Фейри вокруг забормотали:

— Что она сделала?

— Она исцелила меня поцелуем, разделила со мной свою силу.

По- прежнему держа Эйслинн за руку, Кинан упал на колени, глядя на нее. По его лицу текли золотые слезы, словно ручейки жидкого солнечного света.

Остальные фейри последовали его примеру, упав на колени прямо на грязный тротуар.

— Моя Королева, — прошептал Кинан и отпустил вторую руку Эйслинн.

Он встал и потянулся к ее лицу.

И она побежала. Она бежала так, как никогда в жизни, раздавливая оставшиеся после «визита» Бейры мерцающие льдинки, все дальше и дальше убегая от солнечного света, которым лучился Кинан.

Через несколько секунд после побега Эйслинн Кинан снова упал на колени. Никто не поднялся.

— Она ушла, — простонал он. Он знал, что выглядит слабым, но у него не был сил обращать на это внимание. — Это она, и она ушла. Она знает, и она ушла!

Он смотрел туда, куда убежала Эйслинн. Она двигалась не так быстро, как фейри, но намного быстрее любого смертного. На долю секунды в голове Кинана мелькнул вопрос, заметила ли это сама Эйслинн?

— Нам вернуть ее? — Спросил один из рябинников.

Кинан повернулся к Ниаллу и Тэвишу:

— Она ушла.

— Ушла, — повторил Тэвиш и жестом отпустил охранников.

Те растворились в тенях, оставаясь достаточно близко, чтобы их можно было позвать, но и достаточно далеко, чтобы не иметь возможности улышать тихий разговор.

Ниалл взял Кинана за руку:

— Дай ей вечер, чтобы все это переварить.

Тэвиш подошел к Кинану с другой стороны.

— Она подумает об этом. Так она сказала в клубе, — убеждал себя Кинан, переводя взгляд с одного своего советника на другого. — Подумает. Она должна.

Тэвиш и Ниалл молча вели Кинана вперед. За ними в полной тишине следовали охранники.

Глава 25

Как известно, фейри невероятно привлекает

красота смертных женщин… поэтому Король

заставляет своих многочисленных фей и эльфов

разыскивать их, чтобы они по возможности

присоединялись к их народу.

«Античные легенды, мистические заклинания и

ирландские суеверия» (1887)

Леди Франческа Сперанца Уайлд

Эйслинн не останавливалась, пока не оказалась у двери Сета. Она толкнула дверь, позвала его и едва не споткнулась на месте, когда увидела кучу народа.

— Эш! — Сет пересек комнату и уже держал ее в руках, пока она собиралась с мыслями.

— Мне нужно… — начала она и замолчала.

Она все еще задыхалась, ее волосы растрепались. Эйслинн почти не замечала шум, создаваемый звоном бутылок и движущимися телами, пока старалась восстановить дыхание.

Никто из собравшихся никак не прокомментировал ее появление, а может, она просто не слышала этого, пока Сет вел ее в другой вагон, где располагалась небольшая ванная и спальня. Они остановились, Сет закрыл дверь.

— Ты ранена? — Вглядываясь в ее лицо, он водил по ней руками, выискивая разрывы в смехотворной одежде, которую дала ей Дония.

Эйслинн покачала головой:

— Замерзла. И напугана.

— Прими душ, — посоветовал Сет. — Как раз согреешься, пока я от всех избавлюсь.

Он открыл дверь и включил маленький обогреватель. Тот загорелся, и мягкий гул наполнил комнату. Секунду Эйслинн колебалась, но потом согласно кивнула. Сет быстро поцеловал ее и оставил одну в комнате.

Когда Эйслинн вышла из ванной, в доме было тихо — все ушли. Она стояла в дверях, чувствуя себя в безопасности оттого, что Сет был рядом. Бабушка, конечно, прилагала все усилия, чтобы обеспечить им с Эйслинн безопасную жизнь, но бабушкин страх перед фейри превратил этих созданий в центр их маленькой вселенной, как будто даже самые обыденные вещи зависели от их реакции.

Сет растянулся на диване, положив руки под голову. Он не казался встревоженным или даже удивленным ее стремительным появлением.

Кажусь ли я ему теперь другой?

Эйслинн мысленно произнесла «Невидимая» и шагнула к нему. Он не поднялся, не посмотрел на нее, не сказал ни слова.

Он действительно меня не видит.

Она провела пальцами по его руке, остановившись на бицепсе.

— Так тебе проще быть смелой? — Внезапно спросил он и посмотрел прямо на нее.

— Чего? — Эйслинн отдернула руку. — Я сейчас…

— Рецептик Донии. Ты вся затененная, но я тебя вижу.

Сет не пошевелился, оставаясь в том же положении, в котором его застала Эйслинн.

— Я, кстати, не против, — добавил он.

— Теперь я такая же плохая, как они, — горько сказала Эйслинн.

— Ничего подобного. — Он перекатился на бок, так что теперь на диване было место и для нее. — Ты же не трогаешь каких-то мужиков на улице. Ты трогаешь меня.

Эйслинн уселась на дальнем конце дивана. Сет положил одну ногу ей на колени, вторую прижал к ее спине.

— Кинан считает, что я Летняя Королева.

— Кто?!

— Та, — объяснила Эйслинн, — кто поможет ему вернуть потерянные силы и власть. Если он не найдет свою королеву, мир будет становиться все холоднее и холоднее. Он говорит, что все, и люди тоже, умрут. Он думает, что я — это она, королева, которая все изменит. — Эйслинн чуть-чуть наклонилась вперед, чтобы Бумер, который сейчас полз куда-то по спинке дивана, не запутался в ее волосах. — Они сделали из меня фейри. Теперь я одна из них.

— Я это понял, когда ты превратилась в невидимку.

— Они это сделали, изменили меня, и я… Да не хочу я быть их долбанной королевой!

Сет кивнул.

— Хотя, — продолжала Эйслинн, — думаю, что так и есть. Я не знаю, что делать. А сегодня я видела еще одну — Зимнюю Королеву. — Эйслинн передернуло, когда она вспомнила боль от ужасного холода. — Она — это просто ужас какой-то. Появилась и ранила Кинана. А я хотела, чтобы она корчилась от боли. Хотела поставить эту тварь на колени.

Эйслинн рассказала Сету о том, как Бейра оставляла за собой лед, о ведьмах, которые были с ней, о поцелуе, который убедил всех фейри, что она их королева.

— Я не хочу этого, — закончила она свой рассказ.

— Значит, мы найдем способ все исправить. — Сет ногами притянул ее к себе, и она улеглась сверху на его груди. — Или придумаем, что с этим делать.

— А если у меня ничего не получится? — Прошептала Эйслинн.

Сет не ответил, не пообещал, что все будет хорошо. Он просто поцеловал ее. Эйслинн почувствовала, что согревается, будто комок теплого света зародился где-то внизу ее живота, но ничего не заметила, пока Сет не отодвинулся и не уставился на нее:

— Ты сладкая, как солнечный свет, — прошептал он. — И с каждым днем все слаще и слаще. — Он провел пальцем по ее губам.

Эйслинн резко отстранилась, встала и отошла от дивана. Ей дико хотелось разреветься.

— Так вот почему у нас все изменилось? — Спросила она срывающимся голосом. — Потому что я превращаюсь в нечто другое?

— Нет. — Голос Сета был спокоен. Он медленно приближался к ней, как к испуганному животному. — Семь месяцев, Эш. Семь месяцев я ждал, когда ты наконец увидишь меня. Это, — он поднял ее руку, которая сияла так же, как сиял этим вечером Кинан, — не причина. Я влюбился в тебя до того, как все это началось.

— Откуда мне было знать? — Эйслинн нервно теребила край идиотской блузки, в которую ее нарядила Дония. — Ты же ничего не говорил.

— Я много чего говорил, — поправил ее Сет. — Ты просто меня не слышала.

— Тогда почему сейчас? Если не из-за этого, то почему?

— Я ждал. — Он развязал узелок на шнуровке блузки и накрутил бархатный шнурок на палец. — А ты продолжала видеть во мне только друга.

— Ты и был моим другом.

— Я и сейчас им остаюсь. — Сет засунул палец под скрещенные концы шнурка вверху блузки и потянул, освобождая один конец узкой красной ленты. — Но это не значит, что я не могу быть и кем-то другим.

Эйслинн с трудом проглотила комок в горле, но не отодвинулась от него. Сет распустил еще один крестик шнуровки.

— Он не делал этого. То есть мы не делали, — выдавила Эйслинн.

— Я знаю. Иначе ты бы не пошла туда в таком виде. — Он окинул ее медленным взглядом снизу вверх, от виниловых штанов до развязанной его стараниями шнуровки на блузке. Наконец, его взгляд остановился на ее порозовевшем лице. — Разве что ты его хочешь. Если это так, Эш, скажи мне сейчас.

Она потрясла головой.

— Нет. Но когда он… Короче, это не из-за него, это все их треклятые фокусы…

Сет пальцем приподнял к себе ее лицо:

— Не сдавайся. Не оставляй меня на полпути.

— А если я, если мы… — Эйслинн глубоко вздохнула и постаралась внятно изложить свою мысль: — Если я захочу остаться? Быть с тобой сегодня ночью?

Несколько секунд он смотрел в ее глаза, а потом сказал:

— Вся эта дрянь с фейри не лучшая причина для этого.

— Ты прав, — смущенно пробормотала Эйслинн и прикусила внутреннюю поверхность губы.

В голове, как эхо, раздавался голос Кинана и даже его нежелание отвечать на ее вопрос о фейри и смертных. Ведь если она — их королева, она могла потерять Сета. Эйслинн закрыла глаза.

— Эш, я хочу этого, хочу тебя , но хочу, чтобы это случилось из-за нас , а не из-за того, что они делают или не делают.

Эйслинн кивнула. Она знала, что он прав, но ей это казалось несправедливым. Ничто из этого не было справедливым или правильным. Правильным казался только сам Сет.

— Это не значит, что ты не можешь остаться. Просто без секса, — сказал он тихо и мягко, так же, как успокаивал ее в то утро, когда она была до смерти напугана. — Но этот вопрос остается открытым.

Сет взял Эйслинн за руку и повел в тот вагон, в котором располагалась его спальня. Если бы она захотела, она могла развернуться и уйти. Но Эйслинн не собиралась этого делать. Она так вцепилась в него пальцами, что ему, должно быть, было больно.

Однако сейчас, когда они стояли в дверях спальни с огромной кроватью, которая, казалось, с трудом втиснута в узкую комнату, занимая пространство от одной стены до другой, Эйслинн почувствовала, как в ней зарождается паника.

— Она…

— Удобная, — закончил за нее Сет и отпустил ее руку.

Присмотревшись, Эйслинн поняла, что кровать не такая уж и огромная — с обеих сторон от нее оставалось по паре футов до самих стен. В отличие от почти спартанской обстановки переднего вагона, эта комната была обставлена с определенной долей драматизма. Темно-фиолетовые, почти черные подушки были разбросаны по кровати, несколько подушек валялось на полу, как тени на черном ковре. С обеих сторон кровати были небольшие комоды. На одном стоял блестящий черный магнитофон, на другом — подсвечник. Воск капал со свечей прямо на комод.

— Я могу спать на диване, — предложил Сет, улыбаясь и сохраняя дистанцию между ними. — Чтобы тебе было больше места.

— Не надо, — попросила Эйслинн. — Я хочу, чтобы ты был здесь. Просто здесь, — она обвела комнату рукой, — здесь все по-другому, по сравнению со всем домом.

— Ты единственная девушка, которая когда-либо заходила в эту комнату. — Он подошел к магнитофону и, повернувшись спиной к Эйслинн, стал перебирать диски в подставке. — Хотя ты и так это знаешь.

Она присела на край кровати, подтянув к себе одну ногу и обхватив колено руками.

— Как-то странно, — тихо проговорила она. — Как будто то, что я здесь, — важное событие.

— Так и должно быть. — Сет стоял с другой стороны кровати, держа в руках футляр для диска. — С теми, кто не имел для меня значения, все было по-другому. Это не одно и то же.

— Тогда почему ты это делал? — Удивилась Эйслинн.

— Было хорошо. — Сет не отвел взгляда, хотя было очевидно, что ему неловко говорить об этом. — Был пьян. Думаю, по всем причинам сразу.

— О, — выдохнула Эйслинн и посмотрела в другую сторону.

— Это в прошлом. У меня тут, м-м, — он откашлялся, — кое-какие бумажки. Хотел дать их тебе, перед тем как… Я собирался показать их тебе в другой день, но… В общем, вон там, — и Сет пальцем указал на комод.

Эйслинн вытащила из ящика комода, на котором жил подсвечник, небольшую стопку бумаг. Вверху на каждом листе значился заголовок «Клиника Хантсдейла». Она взглянула на Сета:

— Что это?

— Результаты анализов. Я проверялся в этом месяце. Я регулярно это делаю. Думал, ты захочешь знать. Я хочу, чтобы ты знала. — Сет поднял одну из подушек и принялся мять ее. — Я был, ну, ты понимаешь, не очень осторожен раньше, но… короче, всякое случается.

Эйслинн просмотрела бумаги. Все результаты, от ВИЧ до хламидиоза, были отрицательными.

— Ну и…

— Я собирался поговорить об этом раньше… — Он стиснул подушку обеими руками. — Но это как-то не особо романтично.

— Да нет, все хорошо. — Эйслинн прикусила губу. — Я никогда… ну, сам знаешь.

— Ага. Знаю, — кивнул Сет.

— Короче, не было ничего такого, что могло бы, м-м, поставить меня под такой риск, — нашла наконец-то слова Эйслинн и потупила взор, заливаясь краской от смущения.

— Может, я все-таки…

— Нет, Сет, пожалуйста. — Она перелезла через кровать и потянула его к себе. — Останься со мной.

Несколько часов спустя Эйслинн лежала на кровати, прижимая к груди одеяло. Ее и раньше целовали, но не так и не там . Если секс хотя бы на капельку лучше, чем это, она просто не выживет. Под прикосновениями Сета исчезали все заботы.

Когда все закончилось, он крепко обнял ее. Сет все еще был в джинсах, их ткань слегка царапала обнаженные ноги Эйслинн.

— Я не хочу быть одной из них. Я хочу этого, — прошептала Эйслинн и положила руку на его живот. Потом просунула ноготь мизинца в кольцо в его пупке. — Я хочу быть здесь, с тобой. Хочу пойти в колледж. Я еще не знаю, кем хочу стать, но точно не хочу быть фейри. И определенно не хочу быть их королевой. Хотя, судя по всему, я она и есть. Я знаю это, вот только не знаю, что теперь со всем этим делать.

— А кто сказал, что раз ты фейри, тебе нельзя все это делать?

Эйслинн подняла голову и посмотрела на Сета. Он продолжал:

— Дония пользуется библиотекой. Кинан сейчас ходит в твою школу. Так почему ты не можешь делать то, что хочешь?

Он взял прядь ее волос и перебросил через ее плечо себе на грудь.

— Но они делают это из-за чертовой игры, — возразила Эйслинн, но когда услышала саму себя, задумалась: может, необязательно все должно сводиться к выбору «все или ничего»?

— Ну и что? У них свои причины, у тебя свои. Я прав?

Теперь, когда Сет сказал это, все стало казаться проще — не легче, нет, но и не невозможно. Могла ли она на самом деле сохранить свою прежнюю жизнь? Может быть, Кинан не спешил отвечать на ее вопросы как раз потому, что ответы ему не нравились.

Эйслинн улыбнулась.

— Это точно. — Она положила голову Сету на плечо. — И с каждым днем причин все больше и больше.

Глава 26

Если бы мы могли любить и ненавидеть всем сердцем,

как это делают фейри, мы могли бы жить

так же долго, как они.

«Кельтские сумерки» (1893, 1902)

Уильям Батлер Йейтс

— Это она! — Бейра топала ногой, управляя морозом, слегка колеблющимся, как блестящая волна, всего в ярде от Донии. — Ты не можешь позволить ей приблизиться к посоху. Ты меня слышишь?

Дония вздрогнула от обжигающего холода в ее голосе. Она не говорила и не двигалась, когда ветер Бейры вырвался во двор, уничтожая деревья, с корнем вырывая поникшие цветы, все еще цеплявшиеся за жизнь.

Бейра бросила посох на землю и сказала:

— Вот. Я принесла его. Все по правилам.

Дония кивнула. Все время Бейра приносила свой посох, все время они играли в эту игру, но никогда у Зимней Королевы не было настоящих сомнений.

На этот раз все по-другому. Эта девушка другая.

Глаза Бейры побелели, она едва контролировала себя, так что Дония не могла говорить.

— Если она придет, чтобы поднять посох, — Бейра протянула руку, и посох переместился к ней, как живое существо к своему хозяину, — ты можешь остановить ее. Я не могу. Таково было условие Ириала, когда мы связывали этого молокососа: если я активно вмешаюсь, эта смертная неизбежно получит мантию Летней Королевы. Я теряю свой трон — она получает свой и освобождает Кинана.

В процессе своего монолога Бейра поглаживала посох.

— Я не могу действовать. Баланс, этот проклятый баланс был условием Ириала, когда мы устанавливали границы для Кинана.

Голос Донии был не громче шепота, но она попробовала:

— О чем вы говорите?

— Я говорю, что твои прелестные синие губки могли бы решить мою проблему, — Бейра дважды дотронулась пальцами до своих чересчур красных губ. — Теперь ясно?

— Да, — Дония заставила себя улыбнуться. — И, если я сделаю это, вы освободите меня?

— Да, — Бейра обнажила зубы в жестоком рыке. — Если это не будет сделано в ближайшие два дня, я пошлю к ней ведьм, а потом вернусь за тобой.

— Я поняла, — Дония облизнула губы и попыталась повторить жестокое выражение лица Бейры.

— Хорошая девочка, — Бейра поцеловала Донию в лоб и ткнула посох в ее руки. — Я знала, что могу рассчитывать на то, что ты поступишь правильно. Тебе это понравится — ты поставишь Кинана на колени после всего того, что он с тобой сделал.

— Я помню все, что сделал Кинан, — Дония улыбнулась и по одобрительному взгляду Бейры поняла, что выглядит такой же жестокой, как она.

Сжимая посох так сильно, что заболели руки, Дония добавила:

— Я сделаю то, что должна.

Кинан прогнал охранников, девушек — всех, кроме Ниалла и Тэвиша. Охранники, последовавшие за Эйслинн, подтвердили его подозрения о том, куда она пошла. Она теперь знает. Как же она может по-прежнему отворачиваться? Идти к нему?

Пока они шли на холм, Ниалл советовал Кинану проявить терпение. То же самое он раньше предлагал Эйслинн, но теперь, теперь, когда он знал, как он мог ждать?

— Я был терпелив в течение многих столетий. — Кинан чувствовал себя обезумевшим. Пока они шли домой, его королева, его единственная, та, кого он ждал всю жизнь — столетия — была в руках другого, и кого — смертного! — Мне нужно поговорить с ней.

Ниалл преградил ему дорогу:

— Подумай об этом.

Кинан отодвинул его.

— Ты видишь ее здесь? Я тут. Я не последовал за ней к его дому, но она не пришла ко мне.

— Хотя бы несколько часов? — Ниалл говорил спокойно, как и прежде, когда характер Кинана заставлял того действовать глупо. — Пока ты немного не успокоишься.

— Каждое мгновение, пока я жду, Бейра может узнать, что случилось и где она, — он подошел к двери. — Она уже знает о том, что сказали гадалки. Именно поэтому она пришла сегодня вечером. И если она узнает, что Эйслинн уже может делать, что мы можем сделать вместе…

— Ты только послушай себя, — Ниалл положил руку на дверь, держа ее закрытой. — Ты же не собираешься идти убеждать ее, когда ты в таком состоянии?

— Дай ему пройти, Ниалл, — сказал Тэвиш, не повышая голоса, прозвучавшего, однако, настойчивее, чем обычно. Его пристальный взгляд вселял ужас, когда он сказал Кинану: — Помни, о чем мы говорили. Эту девушку нужно завлечь, чего бы это ни стоило. Все мы знаем, что это — она.

На лице Ниалла появился испуг:

— Нет.

Кинан отпихнул Ниалла, распахнул дверь… и столкнулся с Донией. Пар с шипением поднимался над их телами, пока Кинан стоял, прижатый к ее холодному телу.

Такая же безмятежная, как первый зимний снег, она пришла к нему на холм — по собственной воле — и спокойно сказала:

— Закрой дверь. Нам надо поговорить.

Дония прошла мимо Кинана, с волнением глядя на его советников — не на него. Он не должен этого видеть — итак был слишком расстроен.

Как только Дония услышала, что дверь закрылась, она сказала:

— Она хочет, чтобы Эш умерла. Она хочет, чтобы я убила ее. — Дония стояла в комнате дальше, чем ей хотелось бы, и Кинан стоял между ней и выходом. — Ты должен что-то предпринять.

Он не отвечал, только испуганно уставился на нее.

— Кинан? Ты меня слышал? — спросила она.

— Оставьте меня наедине с Дон, — он жестом отпустил Ниалла и Тэвиша.

Они оба ушли, после того как Ниалл, поймав взгляд Донии, сказал ей: «Будь помягче».

Кинан опустился на колени перед диваном.

— Она убежала от меня.

— Что она сделала? — Дония подошла к Кинану ближе, наклонив голову, поскольку одна из его чертовых птиц налетела на нее.

— Убежала, — он вздохнул, и комната наполнилась шелестом листьев. — Эта она. Она разрушила мороз Бейры, излечив меня поцелуем.

— Ты можешь убедить ее, — тихим голосом сказала Дония. Не хватало еще, чтобы Ниалл, Тэвиш или одна из Летних девушек, находящихся на холме, подслушали прозвучавшую в ее голосе нежность к Кинану. — Дай ей сегодня подумать, а завтра…

— Она убежала к нему, Дон. Рябинники ходили туда и видели, — поражение застыло в его прекрасных глазах. — Это — она. Она знает это, но все равно убежала к своему смертному. Я проиграю, если…

Дония взяла его руку, игнорируя боль от прикосновения, облако пара поднялось от их рук.

— Кинан, дай девочке подумать. Ты всегда знал об этой игре. А для нее все так ново…

— Она не любит меня, даже не хочет. — В его голосе было столько печали, что в комнате заморосил мелкий дождик.

— Завоюй ее. — Дония окинула его пристальным взглядом, бросая ему вызов, пытаясь зажечь то высокомерие, которое в последнее время, казалось, куда-то исчезло. — Что? Резко исчерпал все идеи? Ну же, Кинан. Пойди поговори с ней завтра. Если это не сработает, сбрось «иллюзию». Поцелуй ее. Обольсти ее. Только сделай это быстро, иначе она умрет.

— Что если…

Она перебила его.

— Нет. Я выторговала тебе пару дней, не больше. Бейра думает, что я выполню ее приказ — убью Эш, но у нее не займет много времени понять, что я ей не подчиняюсь.

Прежде чем он мог ответить, Дония заговорила громче, чтобы быть услышанной в грохоте льда, который скатывался с нее, когда капли дождя Кинана касались ее кожи.

— Если ты не завоюешь Эйслинн, она лишится жизни. Заставь ее слушать, или все проиграют.

Глава 27

У граждан Волшебного царства есть одно

общее достоинство — преданность своему делу.

“Прославленные”(1913)

Гертруда М. Фолдинг

Когда Эйслинн проснулась на следующее утро — все еще в объятиях Сета — она знала, что пришло время рассказать бабушке всю правду. Но как? Как я скажу ей об этом?

Она позвонила бабушке прошлой ночью, чтобы та не волновалась. Бабушка не возражала, чтобы Эйслинн осталась у Сета, только попросила ее быть осмотрительной, «использовать меры предосторожности и иметь голову на плечах». И Эйслинн поняла, что бабушка знала, почему она осталась. Несмотря на свой возраст, бабушка была сторонником женского равенства во всех отношениях. Не так давно это шокировало Эйслинн, когда бабушка изволила провести с ней познавательную беседу «о пестиках и тычинках».

Эйслинн выскользнула из кровати, чтобы быстро заскочить в ванную. Когда она вернулась, Сет лежал, подперев голову рукой.

— С тобой все хорошо? — В его голосе явно слышалось беспокойство. — С нами?

— Даже очень, — она снова залезла в кровать и прижалась к нему. Только с ним одним она действительно чувствовала себя хорошо. — И все же мне скоро придется уйти.

— Только после завтрака, — его голос был низкий и хриплый, когда он скользнул рукой под край ее футболки, бывшей на нем прошлой ночью.

— Я должна идти. Мне нужно поговорить с бабулей и… — она сглотнула, когда он притянул ее к себе на грудь и выдохнул в ее шею.

Его теплое дыхание щекотало кожу.

— Ты уверена? Еще рано.

Эйслинн позволила своим глазам снова закрыться, позволила себе расслабиться в его руках.

— М-м-м… ладно, несколько минут.

Его смех был каким-то темным, другим, каким она и представить его себе не могла — полный невысказанных обещаний. Это было чудесно!

Почти час спустя она оделась и заверила его, что может сама дойти до дома.

— Вернешься позже?

— Как только смогу, — прошептала Эйслинн.

И в самом деле. Она не бросит Сета. Это было невозможно. Если я — действительно их королева, какое они имеют право указывать мне, что делать?

Она все еще улыбалась, когда фейри снаружи поклонились ей. Несколько из тех, что, кажется, были охранниками, следовали за ней, когда она шла через город, держась на небольшом расстоянии. За ними тащился фейри со шрамами, изображавший из себя дядю Кинана в школе.

В ярком солнечном свете, после долгой ночи с Сетом все казалось почему-то менее ужасным, не простым, но возможным. Ей только нужно было поговорить с Кинаном, сказать ему, что она пройдет его испытание, только если сможет сохранить свою настоящую жизнь. Другой вариант — отказаться от своей смертной жизни, чтобы быть или Летней девушкой, или Летней Королевой — ее не устраивал. Теперь она должна была решить, как сказать ему и где его найти.

Однако искать его не пришлось: он сидел на лестничной площадке — невидимый для ее соседей.

— Тебе нельзя здесь находиться, — сказала она скорее раздраженно, чем испуганно.

— Мы должны поговорить. — Он выглядел таким утомленным, что она задалась вопросом, спал ли он вообще.

— Прекрасно, но не здесь, — она схватила его за руку и потянула. — Ты должен уйти.

Он поднялся на ноги, но не ушел, а гневно посмотрел на нее.

— Я ждал большую часть ночи, Эйслинн. Я не уйду, пока мы не поговорим.

Она потянула его от двери, подальше от дома бабушки.

— Я знаю, но не здесь, — она скрестила руки на груди. — Это дом моей бабушки. Ты не можешь здесь находиться.

— Тогда пойдем со мной, — его голос был тих и наполнен тем самым отчаянием, которое она впервые услышала в “Руинах”.

Эйслинн переживала, что он будет сердиться после того, как она убежала, что он не пожелает идти на компромисс, но вместо этого он выглядел таким же подавленным, какой чувствовала себя и она сама, если не больше. Его блестящие медные волосы выглядели тусклыми, словно сияние исчезло. Он провел руками по лицу.

— Мне нужно, чтобы ты поняла. После прошлой ночи…

Бабушка открыла дверь и вышла на площадку.

— Эйслинн? С кем ты разговариваешь…

И тут она увидела его. Двигаясь так быстро, как только могла, она затолкала Эйслинн себе за спину.

— Ты!!!

— Элена? — Начал Кинан с широко распахнутыми глазами, разведя руки, показывая, что не опасен. — Я не причиню вам вреда.

— Тебе здесь не рады, — голос бабушки дрожал.

— Бабуля? — Эйслинн видела в глазах Кинана почти панику, а в глазах бабушки — ярость. Это точно не предвещало ничего хорошего.

Бабушка затащила Эйслинн в открытую дверь и уже готова была закрыть ее, но Кинан остановил дверь ногой, и бабушка принялась изо всех сил тянуть ее на себя.

Он вошел, толкнув дверь, и она захлопнулась за его спиной.

— Я сожалею о Мойре. Я хотел сказать вам это раньше, но…

— Не смей. Ты не имеешь никакого права даже произносить ее имя. Никогда, — голос бабушки сорвался. Она указала на дверь. — Убирайся. Убирайся из моего дома.

— За все эти столетия я не встречал никого похожего на нее. Только Мойру. Я предлагал ей время, — Кинан потянулся, словно собирался взять бабушку за руку.

Она ударила его по руке.

— Ты убил мою дочь.

Эйслинн не могла пошевелиться. Как Кинан мог убить маму? Она же умерла при родах…

— Нет! — Ответил он глубоким голосом, прозвучавшим так же уверенно, как той первой ночью, когда Эйслинн встретила его, как звучал тогда, когда они шли из школы О`Коннелла. — Она убежала от меня, спала со всеми теми смертными. Я попытался остановить ее, но…

Хватит!

— Бабушка! — Эйслинн схватила ее за руку, оттаскивая от Кинана, и подвела ее к креслу.

Кинан даже не вздрогнул.

— Когда смертная девушка избрана, пути назад больше нет, Элена. Я заботился бы о ней даже после рождения малыша. Я ждал, прекратив искать ее, когда она была беременна.

Элена заплакала. Слезы катились по ее щекам, но она не сделала ни одной попытки стереть их.

— Я знаю.

— Тогда вы знаете, что я не убивал ее, — он повернулся к Эйслинн, умоляюще глядя на нее. — Она выбрала смерть от собственной руки, вместо того чтобы присоединиться к Летним девушкам.

Элена уставилась на стену, где были немногие имевшиеся фотографии Мойры и Эйслинн.

— Если бы ты ее не выследил, она была бы жива!

Эйслинн повернулась к Кинану и сказала сдавленным голосом:

— Уходи.

Вместо этого он пересек комнату, подошел к ней, пройдя мимо портретов ее матери, даже не взглянув на них. Он взял Эйслинн рукой за подбородок, вынуждая посмотреть на него.

— Ты — моя королева, Эйслинн. Мы оба знаем это. Мы можем поговорить сейчас или позже, но я не могу позволить тебе отвернуться от меня.

— Не сейчас, — она ненавидела свой дрожащий голос, но не отступала.

— Тогда сегодня вечером. Мы должны поговорить с Донией, организовать тебе охрану и, — он окинул взглядом квартиру, — решить, куда ты хочешь переехать, где захочешь жить. Есть другие, более красивые места, где мы могли бы жить.

Это был фейри, который преследовал ее — уверенный в себе и непобедимый. Так же быстро, как молния рассекает небо, он перешел от просьб к приказам.

Она стала за бабушкиным креслом, недосягаемая для него.

— Я живу с бабушкой.

Мягко улыбаясь, Кинан упал на колени перед Эленой.

— Если вы захотите присоединиться к ней в нашем доме, ваши вещи перенесут туда. Это была бы большая честь для нас.

Бабушка молчала.

— Мне жаль, что Мойра была так напугана. Я так долго ждал, я почти сдался. Если бы я знал, что Мойра будет матерью нашей королевы! — Он покачал головой. — Но все, что я знал, — это то, что она была особенной, меня влекло к ней.

Все время, что он говорил, бабушка не двигалась: она сжала руки на коленях и впилась в него взглядом.

Эйслинн потянулась и схватила руку Кинана.

— Ты должен уйти. Сейчас.

Он позволил ей поднять себя на ноги, но выражение его лица было ужасным. Исчезли все следы доброты, мольбы, осталась только жестокая решимость.

— Ты придешь ко мне сегодня вечером, или я найду тебя, найду твоего Сета. Я не хочу этого, но я уже исчерпал все варианты.

Эйслинн уставилась на него, слова впечатывались в ее память. Она начала день с того, что готовилась к разговору с ним, принимая неизбежное, а он угрожал ей. Он угрожал Сету. Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал холодно:

— Не смей ходить туда, Кинан.

Он наклонил голову.

— Это не то, чего я хочу, но я…

— Уходи, — перебила она его, схватила за руку и потащила к двери. — Мы можем поговорить позже, но если ты хоть на минуту подумал, что угрозы помогут… — Она прервалась, готовая вот-вот взорваться. — На самом деле ты не хотел угрожать мне.

— Не хотел, — мягко ответил он, — но, если надо будет, я это сделаю.

Эйслинн открыла дверь и вытолкала его. Прислонившись к закрытой двери, она сделала несколько глубоких вдохов, и произнесла:

— Бабуль, я…

— Уходи, пока он не вернулся. Я не могу защитить тебя. Иди к своему Сету, уезжай, беги куда-нибудь далеко-далеко. — Бабушка подошла к книжной полке, достала пыльную книгу и открыла ее. В середине она была полой. Внутри оказалась толстая пачка банкнот. — Я накопила денег. Я экономила с тех пор, как умерла Мойра. Возьми их.

— Бабуль, я…

— Нет! Ты должна уйти, пока еще можешь. У нее не было денег, когда она убежала; может, если у тебя будут…

Она вошла в комнату Эйслинн и вытащила большую спортивную сумку, решительно запихивая в нее одежду, больше ни на что не обращая внимания — включая повторные попытки Эйслинн поговорить с ней.

Глава 28

Говорят, у них есть аристократы-правители

и ряд законов, но нет никакой определенной религии.

«Тайный народ» (1893)

Роберт Кирк и Эндрю Лэнг

Кинан слышал приказ Элены так же ясно, как если бы она стояла рядом, но не остановился. Что бы это дало? Он не мог вернуться в их квартиру. Кинан вышел на почти опустевшую улицу и остановился, чтобы подождать Ниалла, который развалился на лавочке по другую сторону улицы, а теперь направлялся к нему.

— Я же сказал не ходить за мной, — холодно произнес Кинан.

— А я и не шел за тобой. Я шел за ней, — парировал Ниалл и кивком головы указал на дом Эйслинн. — За королевой. Я решил, что это разумно, особенно после визита Зимней девушки.

— Ладно, — вздохнул Кинан. — Нужно было послать сюда больше охранников.

— Ты был занят. К тому же, присматривать за тобой — наша работа. Можем присмотреть и за королевой. — Ниалл говорил так, будто их королева уже сказала «да».

Но она еще ни на что не соглашалась. И поскольку сейчас Кинан мог только надеяться, что она не сбежит, он вообще не был уверен в том, что она согласится.

И пока он ждал ее в подъезде, зная, что его королева в постели с другим, зная, что она умрет, если не примет его, зная, что погибнет Дония, если Эйслинн все-таки даст свое согласие, он наконец осознал всю уродливую реальность происходящего. Он должен сделать все, чтобы победить. Он не мог заставить ее, но использовать дар убеждения фейри, опоить ее вином, угрожать Сету… Эйслинн примет его, так или иначе.

— Как все прошло? — Поинтересовался Ниалл, когда они пошли по улице в сопровождении охранников. — Ты выглядишь лучше, чем вчера.

Кинан открыл было рот, но остановил себя.

— Я не знаю, — наконец сказал он. — Мойра была ее матерью.

Ниалл вздрогнул:

— Ничего себе!

Кинан сделал глубокий вздох.

— Однако способ убедить ее существует, но я не хочу этого делать.

— То, о чем говорил Тэвиш? — Похолодел Ниалл.

И несмотря на то, что голос советника был резким, Кинан ничем не выдал своих чувств.

— Это нужно для дела, — пояснил он с непроницаемым лицом. — Я мог бы притащить его на холм и отдать в руки девушек, чтобы она увидела его сраженным и растерянным.

— Это не наши методы, — ужаснулся Ниалл — Только не Летнего Двора.

Он махнул охранникам, и они сменили направление, медленно уводя за собой Кинана и Ниалла на другую улицу.

— Не будет никакого Летнего Двора, если Бейра убьет Эйслинн, — проговорил Кинан так, словно вынес приговор.

Ему не нравилось то, что он намеревался сделать, но неужели судьба всех летних фейри и всех смертных не стоила страданий одной девчонки?

— Верно. — Ниалл повернул в узкий переулок между двумя магазинами. — Я знаю, Тэвиш считает, что нужно добиться цели любой ценой, но я был рядом с тобой столько же, сколько и он.

— Я знаю, — процедил Кинан.

Он знал, что Ниалл был более чувствителен к вопросам применения силы.

Лицо Ниалла посерело, и вид у него сделался болезненный. Бесцветным голосом он произнес:

— Не пересекай эту грань, Кинан. Не надо, если есть хоть какой-нибудь способ этого избежать. Ты никогда не поощрял таких поступков. Но, если нашему королю можно, то почему нельзя остальным?

Ниалл остановился и положил ладонь на плечо Кинана. В тени переулка несколько темных фейри загнали в угол лесную фею. Она умоляла их. Фейри не трогали ее, но она была в ловушке, и ловушку эту устроили собственные охранники Кинана. Еще несколько рябинников заблокировали выходы из переулка, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти. На коже феи кровоточили порезы, там, где покрытые шипами руки темных фейри успели дотронуться до нее. Туника феи была разорвана, выставляя напоказ кровоточащие раны на животе.

Кинан медленно повернулся к своему советнику.

— Этот спектакль разыгран для меня? — Спросил он.

— Да, — тихо ответил Ниалл с бесстрастным выражением лица. — Я не могу заставить тебя изменить решение, потому что не обладаю таким отцовским влиянием на тебя, какое есть у Тэвиша. И ты не станешь прислушиваться ко мне, как к Зимней девушке с ее печальной любовью.

— И поэтому ты решил организовать нападение?! — Вся злость, которую испытывал Кинан, зная о злодеяниях темных фейри, затопила его, когда он перевел взгляд от своего советника — своего друга — на развернувшуюся перед ним сцену.

— Я всего лишь приказал охранникам, которые нашли их, локализовать их здесь и подержать до нашего прихода. Это, — Ниалл ткнул пальцем в троицу в переулке, — то, что делают Темные. Мы никогда не пользовались такими методами.

По сигналу Ниалла охранники, преграждавшие темным путь к фее, отступили, оставляя ее на их милость.

Темные фейри со смехом принялись за фею. Они содрали с нее верх туники, обнажив ее грудь. Фея закричала и взмолилась:

— Пожалуйста!..

Один из фейри проткнул руку феи, пригвоздив ее к стене. Теперь она была по-настоящему поймана в ловушку, совершенно беспомощная.

— Мы поделимся, — заявил темный фейри, слизывая кровь с запястья феи.

— Ты способен на это? — Почти простонал Ниалл. — Способен просто смотреть на то, как они будут мучить смертного королевы? Ты хочешь, чтобы твои подданные занимались этим? Посмотри на них, — он указал на темного фейри, который в предвкушении облизывался, в то время как фея пыталась пнуть его ногой. — Вот в это ты хочешь превратить наш Двор?

Кинан не мог заставить себя отвернуться от рыдающей феи, которая продолжала отчаянно бороться, несмотря на то что теперь обе ее руки были пригвождены к стене.

— Это не одно и то же, — тряхнул он головой.

Фея обхватила ногами одного из рябинников за талию и притянула к себе, как щит перед нападавшими. Тот освободился, на лице его ясно читалась боль.

— Неужели? — Спросил Ниалл тоном, который не скрывал его отвращения. — И ты сделаешь это в нашем Дворе?

Не имея сил больше сдерживать себя, Кинан развернулся и всадил кулак в челюсть советника, сбив его с ног. Из губы Ниалла засочилась кровь. Никто из охранников не пошевелился — все смотрели на лесную фею с мукой на лицах.

Противно ухмыляясь, один из темных фейри спросил:

— Приятненько, верно?

Второй темный рассмеялся.

Кинан смотрел на Ниалла, скрючившегося на земле.

— Я сделаю то, что должен, чтобы остановить Бейру. Если это означает, что придется использовать… не только слова с Эйслинн и Сетом, я постараюсь сделать это как можно менее жестоко.

И хотя сама мысль об этом была ему противна, он не мог позволить своему отвращению поставить их всех под угрозу. Даже если Эйслинн станет презирать его. Но он не позволит ей отказаться от своей судьбы. Когда-нибудь она поймет. А если нет… что ж, он сделает все, чтобы это случилось.

— Это не имеет значения, — не унимался Ниалл. — Не для нее. Ты сам рассказывал мне о том, что она говорила после ярмарки, о том, как она нервничала. — Ниалл склонил голову в знак своего подчиненного положения, но слова его противоречили этой демонстрации субординации. — Если ты будешь давить на нее или позволишь девушкам попользоваться смертным, ты проиграешь. Были времена, когда это не считалось преступлением. Сейчас все по-другому.

Едва сдерживаясь, Кинан отдал приказ охранникам:

— Освободите ее. И прогоните их. Сейчас же!

С очевидным облегчением охранники, намного превосходившие числом нападавших, освободили лесную фею и прогнали все еще ухмыляющихся темных фейри. Фея плакала, цепляясь за одного из рябинников, который, сняв с себя куртку, укрыл ею плечи феи.

— Это не одно и то же, — настаивал Кинан.

Он стер кровь Ниалла с пальцев и подал ему руку.

— При всем должном уважении, мой король, это абсолютно одно и то же. И ты не хуже меня знаешь это. — Ниалл взял руку Кинана и встал. Указав на истекающую кровью фею, он добавил: — Она плачет не от полученных ран. Бейра ранит их намного сильнее, но они молчат. Она плачет, потому что боится того, что могло случиться. Она дралась, чтобы не дать им сделать то, что они намеревались сделать.

Ниалл не сказал ничего такого, о чем уже не успел бы подумать Кинан. Но если Эйслинн будет по-прежнему упрямиться, у него просто не будет выбора. Она должна согласиться, а он понятия не имел, как убедить ее. Он не интересовал ее в романтическом смысле. Большим препятствием было и ее отвращение к фейри вообще. Еще одной огромной преградой была связь Эйслинн со смертным. А после того как открылась правда о Мойре, он, похоже, потерял и тот маленький шанс на успех, который у него мог быть.

Когда несколько охранников вызвались проводить фею, Кинан продолжил свой путь.

— А если, — тихо спросил он Ниалла, — если альтернатива этому — ее смерть, наша смерть, что, по-твоему, я должен выбрать?

— Может, спросишь у нее? — Ответил Ниалл вопросом на вопрос и махнул за плечо.

Кинан обернулся и увидел ее — Эйслинн, свою упрямую королеву.

Ниалл поклонился, оставшиеся охранники тоже. Кинан в надежде протянул руку. Эйслинн проигнорировала его жест и засунула руки в карманы слишком большой для нее кожаной куртки. Куртка точно была не ее, и Кинану не нужно было спрашивать, чья она. Он знал, что куртка принадлежала ее смертному.

Эйслинн впилась в него взглядом.

— Я думала, — сказала она раздраженно, — что мы собирались пройтись и кое-что обсудить. Пришлось попросить одного из твоих охранников помочь мне найти тебя.

Кинан моргнул, сбитый с толку ее непредсказуемостью.

— Видимо, я что-то не так понял…

— Бабушка не станет меня слушать. Она дала мне деньги, чтобы я куда-нибудь уехала. Однако, не думаю, что мне это удастся. — Она шагнула так близко, что дыхание Кинана смахнуло темные пряди с ее лица. — Я права? Получится ли у меня сбежать от тебя?

— Сомневаюсь, — ответил Кинан, почти жалея, что не может дать ей тот ответ, который она хотела услышать.

— У мамы ведь не получилось? — Прошептала Эйслинн, глядя на него снизу вверх с непонятным выражением лица. — Значит, придется поговорить. Похоже, ты не собираешься отступать, раз уж прибегаешь к угрозам.

Впервые Кинану захотелось шагнуть назад, отступить от нее, но он остался на месте. Раньше, у нее дома, он чувствовал себя увереннее. Теперь, после наглядного «урока» Ниалла, все еще слыша в голове крики феи и глядя на Эйслинн, стоявшую перед ним с широко раскрытыми глазами, он с трудом пришел в себя.

Она не отступила, но взглянула на невидимых охранников, которые стояли вокруг них.

— Мы можем поговорить без свидетелей? — Спросила Эйслинн.

— Разумеется, — ответил Кинан и жестом отпустил охранников, радуясь тому, что ему представился наконец случай сделать что-то привычное.

Ему самому частенько надоедало постоянное присутствие охраны. Охранники отошли подальше, увеличив круг, в центре которого стояли Кинан и Эйслинн.

Уперев руку в бедро, она кивнула, посмотрев на Ниалла, который остался стоять за спиной Кинана:

— И ты тоже, «дядюшка»…

Широко улыбнувшись, Ниалл выступил вперед и отвесил низкий поклон:

— Ниалл, миледи, придворный советник нашего короля в течение последних девяти столетий.

— Оставь нас, Ниалл, — сказала Эйслинн таким тоном, словно уже привыкла отдавать приказы.

— Как пожелаете. — Ниалл сделался невидимым и отошел к охранникам.

Когда он был уже достаточно далеко, чтобы они могли поговорить, не будучи услышанными, Эйслинн посмотрела на Кинана сузившимися глазами и четко произнесла:

— Угрожать мне или Сету — натуральная тупость. Нет, — пресекла она его попытки сказать что-нибудь в свою защиту, будто все, что он мог сказать, было для нее неприемлемым. — Первое, что мы должны прояснить, если ты хочешь, чтобы я с тобой вообще поговорила: мы не будем трахаться, и ты не посмеешь приближаться к бабушке или Сету.

— Ого! — Выдохнул Кинан и теперь уже отступил от нее.

Никто, кроме Донии и Бейры, не смел говорить с ним в таком тоне. Может, его силы и связаны, но он все же король!

— Именно так. — Эйслинн толкнула его обеими руками. — Я тебе нужна, чтобы вернуть силы, которые у тебя сперла Зимняя Королева, так?

— Да, все верно, — согласился Кинан, растягивая каждое слово.

— Значит, если со мной что-нибудь случится, удача помашет тебе ручкой, правильно? — Эйслинн с вызовом подняла голову выше.

— Правильно.

— Если ты думаешь, что угрозами заставишь меня сотрудничать, то ты полный идиот. Ничего не выйдет. — Она кивнула, подтверждая свои слова. — Я не позволю тебе использовать меня как оправдание для того, чтобы причинить вред тем, кого я люблю. Ясно?

— Ясно, — откашлявшись, сказал Кинан.

После этого Эйслинн быстро зашагала прочь. Охранникам и Кинану пришлось прибавить скорость, чтобы догнать ее.

Через несколько напряженных минут, Кинан спросил:

— Ну и что же ты предлагаешь? Ты — Летняя Королева.

— Знаю, — тихо произнесла Эйслинн. — Я в этом практически уверена, но вся соль в том, что я тебе нужна намного больше, чем ты мне.

— Ну и чего же ты хочешь? — Осторожно поинтересовался он.

Ему еще никогда не встречался ни смертный, ни фейри, настолько не соответствующий его ожиданиям.

Она на мгновение задумалась.

— Свободы. Хочу не знать, что фейри вообще существуют. Хочу быть смертной. Но теперь все это невозможно.

Он хотел привлечь ее к себе, но не стал этого делать. Она была такой же неприступной, как и в их первую встречу. Но теперь не из-за страха, а из-за того, что уже все для себя решила.

— Скажи мне, чего ты хочешь из того, что я могу тебе дать. Мы должны править вместе, Эйслинн.

Она прикусила губу, а потом тихо, почти шепотом, сказала:

— Я могу это сделать. Я не хочу, но другого выхода не вижу, если это действительно то, чем я являюсь.

Кинан застыл на месте.

— Ты говоришь «да»?

Эйслинн остановилась и поймала его взгляд. Черты ее лица ожесточились.

— Но я не буду жить с тобой, и вообще с тобой не буду .

— Но тебе нужна комната во дворце на холме.

Он не сказал «на случай возникновения проблем». Для таких разговоров у них еще будет время. Монархов фейри можно убить: его мать доказала это.

— Некоторые встречи, — продолжал Кинан, — проходят довольно поздно, да и…

— Моя собственная комната, — перебила Эйслинн. — Отдельно от твоей.

Кинан кивнул. Он может быть терпеливым.

— И я не перестану ходить в школу, — добавила Эйслинн.

— Мы могли бы нанять учителей… — начал было он.

— Нет. Школа, потом колледж. — Голос ее звучал твердо, уверенно.

— Колледж, — повторил Кинан. — Тогда мы найдем тот, который тебе понравится.

Он снова кивнул. Ему не нравилось то, как она настаивает на независимости. Когда он начал свои поиски, женщины были более покладистыми. Однако в ее положении не так уж глупо цепляться за мир смертных. Это может даже принести пользу их Двору.

Эйслинн наградила его дружелюбной улыбкой. Она выглядела готовой к сотрудничеству.

— А знаешь, я могу относиться к этому, как к работе .

— Работе? — Переспросил Кинан.

— Работе. — У нее был странный голос, как будто она обдумывала только что сказанное.

Он не сказал ничего, чтобы заполнить повисшую после слов Эйслинн тишину. Работа? Его суженная рассматривает их союз как работу?!

— Я не знаю тебя. Ты не знаешь меня. — Эйслинн одарила его еще одним странным взглядом. — Мы можем вместе работать, но это все, что я могу предложить. Я с Сетом. И это не изменится.

— Значит, ты просишь меня оставить смертного? — Кинан очень старался говорить спокойно.

Но ему было больно от этих слов. Он знал, что она и раньше думала об этом, но, облеченная в слова, эта ситуация стала как будто более реальной. Его королева — его суженная, предназначенная ему самой судьбой — собиралась быть с другим, принадлежать смертному, а не ему, Кинану.

Эйслинн снова вздернула подбородок.

— Нет. Его оставляю я . И это не обсуждается.

Кинан не стал спорить, не стал напоминать ей, что все смертные умирают. Он не стал говорить ей, что ждал ее — одну ее — всю свою жизнь. Не стал напоминать ей о том, как они смеялись и танцевали, как хорошо им было на ярмарке. Ничто из этого сейчас не имело значения. Главное — она сказала «да».

— Это все? — Мягко спросил он.

— На сейчас, — ответила Эйслинн, и в ее голосе больше не было ни гнева, ни агрессии.

На секунду она показалась ему растерянной.

Эйслинн нерешительно спросила:

— Итак?

Ему хотелось ликовать, сжать ее в объятиях, пока она не откажется от всех своих условий; хотелось плакать оттого, что, согласившись принять его, она все же оттолкнула его. Однако, взяв себя в руки, он спокойно сказал:

— Итак, моя королева, мы должны найти Донию.

Кинан вытащил из кармана мобильный и набрал номер Донии. Ее не было дома, а может, она просто не брала трубку, чтобы не разговаривать с ним. Поэтому он оставил сообщение с просьбой перезвонить и отключился. После этого Кинан послал нескольких охранников на поиски Донии.

— Я знаю, где она живет, — тихо проговорила Эйслинн. — Мы можем встретиться там. Ты мне позвонишь…

— Нет. Мы подождем вместе.

Теперь, когда она была рядом, Кинан не имел ни малейшего желания упускать ее из вида, пока все не свершится. Хотя он не был уверен, что и после этого захочет отпустить ее от себя.

— Считаешь ты это работой или нет, — объяснил он свой категорический отказ, — ты моя королева, единственная, кого я ждал и искал всю жизнь. И я всегда буду рядом.

Эйслинн скрестила руки на груди.

— Помнишь, о чем ты просил в самом начале? — Она бросила на него нервный взгляд. — На этот раз мы можем по-настоящему попытаться быть друзьями. Будет намного легче, если мы попробуем подружиться, согласен? — И она протянула ему руку в ожидании рукопожатия.

— Друзья, — согласился Кинан и пожал ей руку.

И тогда вся нелепость того, что происходит, словно ударила его — предназначенная ему судьбой, его королева считала их правление обычной работой, которую делят между собой друзья или партнеры. Во всех своих мечтах о том, как он найдет свою королеву, Кинан и представить себе не мог, что их воссоединение станет актом навязанной обстоятельствами дружбы.

На мгновение между ними повисла неловкая тишина.

— А куда бы ты пошла, — спросил Кинан, — если бы меня с тобой не было?

— К Сету, — слегка порозовев, ответила Эйслинн.

Впрочем, Кинан этого ожидал. Похоже, Эйслинн все больше и больше не терпелось вернуться к своему смертному — к Сету , поправил себя Кинан.

Он улыбнулся, надеясь, что улыбка получилась достаточно бодрой, и заявил:

— Я хотел бы с ним познакомиться. — Я смогу .

— Серьезно? — Вид у Эйслинн был скорее подозрительный, чем удивленный. Между бровями залегла морщинка. — Зачем?

Кинан пожал плечами:

— Теперь он — часть наших жизней.

— Да уж…

— Значит, я должен с ним встретиться.

И Кинан пошел вперед. Эйслинн не могла видеть его лица, пока он не остановился на углу:

— Так мы идем?

Глава 29

Больше всего они любят останавливаться

или просто отдыхать под кустом боярышника.

Фейри считают его священным растением.

Он обычно располагается в центре круга фейри.

«Античные легенды, мистические заклинания и

ирландские суеверия» (1887)

Леди Франческа Сперанца Уайлд

Эйслинн стояла не двигаясь и смотрела, как Кинан уходит. Несколько охранников маячили у нее за спиной, остальные шли впереди своего короля, будто живой забор.

— Познакомить тебя с Сетом, — проговорила Эйслинн, словно пробуя эту фразу на вкус.

Ей казалось, что в этом есть определенный смысл. По крайней мере, так Эйслинн говорила самой себе, надеясь, что тиски, сжимавшие ее грудь, хоть немного ослабнут.

В напряженном молчании они почти дошли до железнодорожного двора.

— Он хороший человек? Этот твой Сет? — Вдруг спросил Кинан.

— Очень, — ответила Эйслинн и не смогла не улыбнуться.

Несколько охранников резко отступили назад с искаженными болью лицами, когда слишком далеко прошли по железнодорожному двору.

На лице Кинана играла странная, будто смущенная, улыбка.

— Я провел не очень много времени со смертными мужчинами, — нервно проговорил он. — А те, кого мне доводилось встречать, когда я ухаживал за другими девушками, были не очень-то дружелюбными.

Эйслинн громко рассмеялась:

— Да неужели?

— А что? — Спросил он подозрительным голосом.

— Кинан, ты великолепен. Из-за всего этого, — она показала на его серо-зеленый свитер, который на большинстве людей смотрелся бы самым обычным образом, но Кинан выглядел ошеломительно, — народ штабелями падает к твоим ногам. Да большинство девчонок готовы удавиться за шанс просто поговорить с тобой.

— Большинство, — Кинан криво ухмыльнулся, — но не все.

Эйслинн взглянула на закрытую дверь дома Сета и сказала:

— Я до сих пор замечаю, как ты выглядишь.

— Разумеется, — он пожал плечами, словно ожидал ее признания, — ты же смертная.

Она решила, что он прав. Видеть его без «иллюзии» было все равно, что смотреть на совершенный восход солнца над океаном, наблюдать за метеоритным дождем в пустыне, и после этого услышать вопрос, хочешь ли ты всю эту красоту оставить себе.

Эйслинн прикусила щеку, чтобы не засмеяться, когда представила себе, как Кинан пытается подружиться с Митчеллом или Джимми, да вообще с любым из их знакомых. У них бы не хватило уверенности в себе выйти в люди в обществе Кинана, даже если бы он надел «иллюзию», чтобы выглядеть обыкновенным человеком. Короткий смешок таки сорвался с ее губ, и он хмуро взглянул на нее:

— Теперь что?

— Да ничего, — ответила Эйслинн, и в ее голосе звучал смех. Неожиданно ей в голову пришла другая мысль. — А фейри так же относятся к тебе?

— Я Летний Король, — он снова нахмурился и выглядел сконфуженным.

И тут Эйслинн расхохоталась во весь голос, схватившись за живот.

— Ну что? — Снова спросил Кинан.

Пытаясь справиться со смехом, она жестом подозвала Ниалла. Поколебавшись секунду, тот спросил:

— Да, моя королева?

— Когда ты подходишь к фейри, я имею в виду, к девушке, она всегда… м-м-м, отвечает тебе взаимностью?

Эйслинн наблюдала, как на лице Ниалла появляется то же замешательство, которое сейчас было четко написано на лице Кинана.

— Я советник короля. У Летних девушек есть определенные желания… — Он взглянул на Кинана в поисках одобрения, но тот лишь пожал плечами. — Только наш король может отдыхать столько, сколько захочет. А тем временем охранники, Тэвиш и я делаем все, чтобы девушки были удовлетворены.

Эйслинн перестала смеяться и, повернувшись от одного фейри к другому, спросила:

— И сколько там девушек?

Кинан поднял руку в предупреждающем жесте и посмотрел на Ниалла:

— Не больше четвертого порядка? — Ниалл кивнул, а Кинан добавил, взглянув на Эйслинн: — Слишком много, чтобы заботится о них без посторонней помощи.

Эйслинн недоверчиво подняла брови:

— И что же, никто из них не отказывает?

— Конечно, отказывают. Нам, но не Кинану. — Ниалл смотрел на нее взглядом, в котором ясно читалось, что этот вопрос так же ставит его в тупик, как и Кинана. — Но ведь вы теперь одна из них. Они Летние, моя королева, а Лето создано для удовольствий, свободных желаний…

— Поняла-поняла, — перебила Эйслинн. — Значит ваш Двор…

— Наш Двор, — вставил Кинан.

— Наш Двор пропитан любовными утехами?

Теперь рассмеялся Кинан.

— В общем, да. Но всем им так же необходимы смех, музыка, танцы. — Он схватил ее и закружил, на мгновение сбросив «иллюзию», и солнечное тепло пролилось на Эйслинн. — Мы не такие холодные, как Зимние, и не такие жестокие, как Темные. Мы не скованы ограничениями, как Высший Двор, который предпочитает скрываться в своем собственном мире.

Эйслинн заметила, что охранники улыбаются и выглядят счастливее, когда Кинан смеется. Она и сама чувствовала себя счастливее и решила, что это потому, что она теперь тоже одна из них.

Взяв себя в руки, Эйслинн задала важный вопрос:

— Значит, фейри, которые причиняют людям вред, не наши?

Улыбка Кинан исчезла так же быстро, как и появилась.

— Большинство из них — не наши. Но некоторые… Когда мы станем сильными, — он взял ее за руку и так пристально посмотрел ей в глаза, что Эйслинн с трудом подавила желание сбежать, — мы сможем остановить их. Летний Двор самый изменчивый из всех, самый страстный. Без руководства моего отца не всем удается сдерживать свои страсти и желания. У нас с тобой будет очень много работы.

— Ох, — выдохнула Эйслинн.

Внезапно на нее навалилась вся тяжесть того, на что она соглашалась. Ей стало казаться, что все это невозможно. Должно быть, Кинан заметил ее волнение, потому что быстро добавил:

— Но мы будем и отдыхать. Летний Двор — это место танцев и желаний. Только работать так же несвойственно нашей природе, как неприемлемо оставлять злодеяния безнаказанными.

— Похоже, я согласилась на что-то грандиозное, а? — Эйслинн крепко сжала кулаки, чтобы не тряслись руки.

— Да, — осторожно согласился Кинан.

— И что же я… должна делать?

— Ты будешь пробуждать землю, когда зиме нужно будет отступить, будешь мечтать о весне вместе со мной. — Он взял ее руки и нежно разогнул сжатые пальцы, раскрыв ее ладони. — Закрой глаза.

Эйслинн вздрогнула, но сделала так, как он сказал. Она почувствовала его дыхание на своем лице, когда он прошептал:

— И они мечтали о том, как тонкие корни погружаются в почву и пушистые звери просыпаются в своих убежищах. Мечтали о том, как серебристые рыбы мчатся в стремительных потоках, как полевые мыши резвятся в траве и как греются на камнях змеи. И Летние Король и Королева улыбались новой жизни, которую они пробудили ото сна.

И Эйслинн увидела это: мир потянулся, как гигантское животное, сбрасывая с себя снег и долгое бездействие. Она почувствовала, как засияло ее тело, и не хотела, чтобы это прекращалось. Она увидела белую иву, чей шелест слышала в легком бризе, когда впервые встретила Кинана; ощутила нежный армат весенних цветов. Вместе они будут пробуждать животных и саму землю. Они будут смотреть на просыпающийся мир и ликовать.

Эйслинн открыла глаза, чтобы посмотреть на Кинана, и поняла, что плачет.

— Это слишком… грандиозно. Все, что снова должно жить… Как же я смогу? Мы? Что, если у меня не получится?

Кинан положил ладонь на ее щеку:

— У нас все получится.

— А все остальное? Дела Двора? — Она вытерла щеки, стараясь не удивляться, увидев, что ее слезы были золотыми. Поспешно спрятав руки в карманы, она прошла дальше. — Я не умею никем управлять.

Он пожал плечами и поравнялся с ней.

— Научишься. Я буду рядом. Я знаю, как управлять. Но сегодня мы не будем обо всем этом думать. Это красота Лета. В нем должны быть удовольствия и танцы. Если мы будем радоваться жизни, все остальные тоже будут. Это такой же долг, как и пробуждать землю.

— Замечательно, похоже, работенка не пыльная. Будить землю, управлять неуправляемыми, исправить то, что развалилось, и веселиться. — Эйслинн с трудом проглотила ком в горле, когда они подошли к порогу дома Сета. Ей было дурно от количества обязанностей, которые теперь войдут в ее жизнь, и от того, что она скажет Сету. — Похоже, любой дурак справится с этим коротким списочком.

— Нет, но Летней Королеве это по плечу, — заверил ее Кинан. Он наградил ее еще одной ослепительной улыбкой и повернулся к открывающейся двери. — Но сегодня мы сделаем первый шаг. Я познакомлюсь с возлюбленным моей королевы и постараюсь подружиться со смертным, идет?

— Идет. По крайней мере, это выполнимо.

Эйслинн тряхнула головой, словно стараясь сбросить стресс, и взглянула вверх.

Сет стоял в дверях, спокойный и терпеливый, как всегда. Все ее волнения, перемены и весь мир отошли на задний план. Что он почувствует?

Она забеспокоилась, что после вчерашней ночи все будет казаться странным, что Сет больше не захочет ее, что он разозлится оттого, что она притащила фейри в его дом. Но его, кажется, абсолютно не волновал их приход и присутствие фейри, окружавших Эйслинн. Кроме нее и Кинана, все они были невидимыми, но Эйслинн знала, что Сет их видит и прекрасно понимает, кто стоит рядом с ней.

По выражению лица Сета ничего нельзя было понять. Он протянул руку и произнес:

— Привет.

Кинан, Ниалл, охранники — все было забыто, когда Эйслинн оказалась в объятиях Сета.

Увидев лица Эйслинн и смертного, Кинану стало проще поверить в то, что его королева сделала единственно возможный для нее выбор. Он знал этот взгляд, видел его в глазах нескольких избранных им девушек, в глазах Донии.

— Пойдем, — сказал Сет и жестом пригласил Кинана. Потом вдруг остановился и взглянул на Эйслинн. — Или он…

Она на мгновение задумалась.

— М-м, ты можешь войти?

— Могу. — Кинан обменялся короткими взглядами с Ниаллом по поводу осведомленности Сета о том, кто он такой, и о том, что фейри не выносят металл.

Что еще она сказала ему? Ощутив раздражение, он добавил:

— Холодный металл не причинит вреда монарху.

Сет не пропустил удар. Изогнув бровь, он сказал:

— Полагаю, это значит, что ты Кинан.

Эйслинн вздрогнула. Ниалл и охранники замерли. Кинан рассмеялся. Вот ведь наглец!

— Он самый, — подтвердил он.

— Ну, раз уж дом для тебя не проблема… — Сет не договорил и повел Эйслинн внутрь.

Кинан вошел вслед за ними в сумрачный свет комнаты. Она была крошечной, но вполне опрятной. Первая его мысль была о том, что Дония посчитала бы ее даже уютной, если бы могла находиться рядом с таким количеством металла.

— Хочешь чего-нибудь? — Задал Сет Кинану риторический вопрос из маленькой кухни, засовывая миску с каким-то рисовым блюдом в микроволновку. — Эш нужно поесть.

— Да я в порядке, — вспыхнула она.

— Ты сегодня вообще ела? — Сет подождал пару секунд и, когда она не ответила, повернулся к буфету и стал доставать тарелки.

Кинан почувствовал, что начинает испытывать к Сету симпатию.

Эйслинн застенчиво проговорила:

— Я собираюсь сделать это. В смысле, по поводу королевы и все такое. — Она села на край дивана.

— Я понял, когда увидел его, — спокойно сказал Сет, сунул в руки Эйслинн бутылку воды и выжидающе уставился на Кинана.

Кинан взял протянутую ему Сетом бутылку.

Звякнула микроволновка. Никто не проронил ни слова, пока Сет собирал на стол. Потом он спросил:

— И что это значит для нас?

— Ничего. Я об этом подумала. — Эйслинн бросила короткий взгляд на Кинана. — Это было одним из моих условий, когда я соглашалась на эту работу.

Кинан сел на один из стульев.

— А школа? — Сет вручил Эйслинн тарелку и сел рядом с ней.

Он немного расслабился, когда она подтянула под себя ноги и откинулась спиной на его грудь.

— С этим тоже порядок, — заверила она.

Сет с некоторым апломбом контролировал ситуацию, но Кинан заметил собственнические жесты смертного — случайные прикосновения, которые свидетельствовали о его физической связи с Эйслинн.

Сет с ложки кормил ее. Она проглотила первую предложенную порцию еды, и, повернувшись к Кинану, Сет спросил:

— И что теперь?

— Эйслинн пойдет со мной к Донии и станет королевой. — Кинан старался сохранять самообладание. В конце концов, они оба хотели одного и того же — чтобы Эйслинн была счастлива.

— Ей будет больно? — Взволнованно спросил Сет.

Эйслинн была поражена вопросом. Вилка в ее руке повисла в воздухе.

— Нет, — сказал Кинан. — А после этого мало что в моем и твоем мире сможет причинить ей вред.

— А как насчет другой — Зимней Королевы? — Сет рассеянно поглаживал волосы Эйслинн.

— Она может. Монархи могут ранить или убить друг друга.

— Монархи, как ты, — жестко произнес Сет. — Ты можешь причинить ей боль.

— Этого не будет. — Кинан посмотрел на Эйслинн, прильнувшую к Сету и выглядевшую абсолютно счастливой. Вот, чего он хотел для нее — счастья. Даже если это означало, что сейчас она будет с другим. — Я дал ей слово.

Они молча сидели, пока Эйслинн ела. Наконец, она нарушила тишину:

— А Сет может пойти с нами?

— Нет. Смертным нельзя присутствовать на церемонии. Для него это небезопасно, — ответил Кинан осторожно, борясь с соблазном подвергнуть этого смертного опасности и все же позволить ему быть там. Даже без Видения он наверняка ослепнет, когда силы Кинана освободятся, а силы Эйслинн войдут в нее.

Эйслинн отставила тарелку в сторону и скользнула на колени Сета. Кинан не пропустил ее напряженного взгляда. Вдохнув, чтобы успокоиться, он добавил:

— Но после этого ты можешь привести его на наш праздник в «Руины».

— А как насчет того, чтобы видеть их… нас, — поправила себя Эйслинн прежде Кинана. — Было бы легче, если бы он это мог.

— Монарх может позволить это. — Кинан улыбнулся ее вниманию к деталям. Она действительно станет чудесной королевой.

— Значит, ты…

— Или ты , Эйслинн, — перебил ее Кинан.

— Да. Если один из нас одобрит это, то можно найти способ сделать так, чтобы Сет нас видел? — Продолжила она странным тоном, в котором слышались отголоски страха.

— Я уже одобряю это. Нам только нужны необходимые ингредиенты. У меня во дворце на холме есть книга. — Кинан заметил, как они переглянулись. — Или у вас уже есть такой рецептик?

Никто из них не ответил. В этом не было необходимости. Кинан тихо выругался, прекрасно зная, где они могли достать этот рецепт. Кто еще мог им дать его?

Сменив тему, он заявил:

— Нам нужно поработать над вашим умением скрывать свои чувства. Теперь, когда Эйслинн стала фейри, ее эмоции станут сильнее. Такова наша природа.

Сет выгнул бровь, и Кинан вздохнул:

— Ты же будешь рядом, поэтому тебе это необходимо. Есть вещи, которые ты должен знать, если будешь с моей королевой.

Эйслинн промолчала, но черты лица Сета напряглись. Несколько мгновений Кинан и Сет смотрели друг другу в глаза, и Кинан понял, что смертный прекрасно осознает их неизбежное соперничество за внимание Эйслинн. Кинан почувствовал, как в нем растет уважение к Сету. Смертный любил Эйслинн настолько, чтобы остаться рядом с ней несмотря ни на что. За этого он его и уважал.

Они продолжали говорить. Не о фейри и не о будущем. Они просто разговаривали, узнавая больше друг о друге. И Кинан вдруг с удивлением понял, что вполне способен находиться в обществе своей королевы и ее возлюбленного. Он даже ощущал некоторое облегчение от этого, когда позвонила Дония и сказала, что она уже дома, ждет их и просит поторопиться. Ведьмы Бейры по-прежнему шастали по Хантсдейлу и учиняли настоящий хаос. Фейри из Высшего Двора уезжали из города, не желая оставаться, пока в нем творятся такие беспорядки.

Ну конечно, они не останутся.

Кинан вздохнул. Было бы неплохо, если бы еще один двор пытался остановить бесчинства, а не производить их или убегать от них.

Поговорив с Донией, Кинан пересказал их разговор Сету и Эйслинн. Они были готовы идти несмотря на очевидное нежелание Эйслинн оставлять Сета, хотя он и убеждал ее, что они скоро увидятся снова.

Кинан тихо напомнил ему:

— Ведьмы не могут войти сюда, но Бейра может. Оставайся здесь до нашего возвращения. Я не хочу, чтобы ты попался в ее лапы.

— Бабушка, бабуля там одна, — прошептала Эйслинн, широко раскрыв глаза, и выскочила за дверь.

Лишь на мгновение Кинан задержался и взглянул на Сета:

— Оставайся здесь. Мы вернемся, как только сможем.

Сет кивнул и подтолкнул его к открытой двери:

— Береги ее.

Снаружи Ниалл уже послал нескольких охранников за Эйслинн.

— Оставь кого-нибудь здесь присмотреть за ним, — приказал Кинан и помчался за Эйслинн, надеясь, что она зря волнуется и что с Эленой все в порядке.

Добравшись до дома, Эйслинн обнаружила настежь раскрытую дверь. Она вошла в гостиную. Телевизор работал, но бабушки нигде не было видно.

— Бабуля! — Позвала Эйслинн.

Охранники тихо скользнули за ней в комнату.

Наконец, она увидела бабушку, лежавшую на полу с закрытыми глазами. Эйслинн в мгновение ока оказалась рядом и нашла ее пульс. Бабушка дышала. Она была жива!

Кинан поднял Эйслинн на ноги и опустился на колени рядом с Эленой:

— Она…

— Ранена, — проговорила Эйслинн. — Вы все пойдете с нами в больницу. Если кто-нибудь приблизится к ней, вы его остановите.

Кинан мрачно кивнул:

— Вы слышали свою королеву.

Охранники поклонились. Один из них вышел вперед:

— Мы сделаем все возможное. Но если Зимняя Королева лично…

— Она настолько сильна? — Перебила его Эйслинн и услышала страх в своем голосе.

— Только Летний Король или глава другого Двора может противостоять ей, — с горечью ответил Кинан. — Если бы у меня были все мои силы, а у тебя — твои, тогда мы могли бы. Если сейчас мы пойдем в больницу, то не особенно поможем защитить Элену. Но после церемонии мы сможем ее защитить.

Один из охранников аккуратно поднял бабушку на руки. Он осторожно и надежно держал ее. Остальные столпились у двери. Эйслинн тяжело сглотнула, не желая оставлять бабушку.

— Когда это произойдет, если это Бейра…

— Даже если не она, то по ее приказу, — мрачно сказал Кинан. — Она уже угрожала тебе, Донии…

— Тогда пошли, — твердо скомандовала Эйслинн и посмотрела на бабушку, неподвижно лежавшую на руках фейри. Потом повернулась к Кинану: — Это займет много времени?

— Не очень, — ответил он и бросил взгляд на охранников. — Делайте все, что должны. Мы появимся в больнице, как только сможем. Идите.

Когда охранники с нечеловеческой скоростью бросились в больницу, Эйслинн взяла Кинана за руку, и они понеслись — так быстро, как, думала Эйслинн, она никогда не была способна — к дому Донии и к испытанию, которое могло все изменить.

Глава 30

И не было никогда кого-либо столь же прекрасного,

как он… Волки не нападали, морозные ветры

не кусали, и Тайный Народ вышел из Холмов Фейри,

и полилась музыка, и радость распространилась повсюду.

“Волшебные кельтские сказки”(1910)

Элла Янг

Дония знала, что они идут, но у нее все равно перехватило дыхание, когда они предстали перед ней — держась за руки и передвигаясь с ослепительной скоростью, которую могли развивать только сильнейшие из фейри.

— Дон?

Казалось, Кинан дрожит от волнения, лицо пылало, медного цвета волосы излучали странное сияние, которое жило внутри него.

Изобразив улыбку, она шагнула во двор. В последний раз она присутствовала на церемонии, когда сама проходила это испытание, и именно она держала его за руку, исполненная надежды, что станет его спутницей, его королевой.

Со всех сторон своего дворика она увидела фейри, преимущественно представителей Летнего Двора, но заметила и несколько фейри из других дворов. Они стояли отдельно от остальных, как напоминание о том, насколько необычным и особенным было это испытание.

Кинан подошел к ней.

— Ты…

Эйслинн прервала его, мягко прикоснувшись к его руке. Она встряхнула головой.

Он выглядел несколько смущенным, но все-таки остановился в нескольких шагах от Донии, не задавая вопросов, на которые она не хотела отвечать. Дония поймала взгляд Эйслинн и кивнула, не в силах вынести его доброжелательность, как будто она не готовилась отдать его другой.

Эш будет хорошей королевой. Хорошей для него, напомнила она себе. Затем она подошла к кусту еще не расцветшего боярышника, растущего посреди ее двора, и положила посох у его корней. В знак поддержки Саша подошел к Донии и встал рядом так, чтобы она могла положить руку на его голову.

— Эйслинн, — позвала Дония из центра поляны.

Девушка шагнула вперед, ослепительно сияя, теперь едва ли похожая на смертную.

— Если ты не избранная, ты примешь зимний холод. И ты будешь рассказывать следующим смертным девушкам, которых он выберет, — Дония кивком головы указала на Кинана, — насколько безрассудно так поступать. Ты будешь рассказывать каждой следующей, пока ты несешь холод, насколько глупо было довериться ему. Если ты согласна, я освобожусь от холода, вне зависимости от результата испытания.

Она замолчала, предоставляя Эйслин время, чтобы осознать ее слова, после чего спросила:

— Ты принимаешь условия?

— Да.

Эйслинн вышла вперед, медленными размеренными шагами пересекая открытое пространство между ними.

Позади Эйслинн ждал Кинан, излучая солнечный свет. У Донии кружилась голова, когда она смотрела на него. Она так давно не видела его сияющим так ярко, что уже успела убедить себя, что на самом деле он не так прекрасен, как она запомнила.

Она ошибалась.

Дония заставила себя оторвать от него взгляд.

Пожалуйста, — молила она, — пожалуйста, пусть Эйслинн будет той самой!

Эйслинн почувствовала принуждение, настойчиво побуждающее ее поднять посох. Она шагнула вперед.

— Если ты не являешься той, которую я столько искал, ты примешь холод Бейры. — Голос Кинана обволакивал ее, и она услышала, как летняя гроза бушует в листьях деревьев. Он подошел ближе. — Ты согласна на этот риск?

— Да. — Голос Эйслинн был слишком тихим, и ей пришлось повторить громче: — Да.

Кинан казался беспощадным, когда шел к ней, его свет ослеплял, и ей пришлось заставить себя посмотреть на него. Его ноги утопали в начинавшей бурлить от его шагов почве.

— Сейчас ты видишь меня таким, какой я есть и каким я буду, если ты на самом деле Летняя Королева. — Он остановился в нескольких шагах от нее и добавил: — И такой станешь ты, если холод не завладеет тобой.

Эйслинн почувствовала, как напряглись все ее мышцы, но не отодвинулась от него ни на шаг.

Затем Кинан, Летний Король во всем своем великолепии, преклонил перед ней колени и дал последний шанс передумать:

— Ты действительно добровольно выбираешь этот риск — оказаться во власти зимнего холода?

Летние девушки придвинулись ближе к центру поляны, чтобы лучше видеть происходящее. Ведьмы Бейры и множество других фейри, среди которых мелькали малознакомые и совсем незнакомые лица, обступили их.

— Каждая смертная после Донии, — с тоской в глазах он взглянул на Донию, — выбирала солнечный свет. Они не захотели рисковать и становиться такой, как она.

Мертвенно-бледные пальцы Донии вцепились в мех Саши, в то время как Кинан продолжал:

— Ты понимаешь, что если ты не избранная, тобой овладеет холод Зимней Королевы, и это будет продолжаться до тех пор, пока следующая смертная не решиться рискнуть? И ты будешь обязана предупредить ее о том, чтобы она мне не доверяла?

Шелест листвы зашумел над ними, как будто пустынная буря обрушилась на ветви деревьев, как будто чьи-то голоса настойчиво кричали Эйслинн что-то на языке, который она никак не могла вспомнить.

Дония потянулась к Эйслинн и сжала ее ладонь.

— Да. — Голос Эйслинн стал сильнее и тверже, потому что на этот раз она была уверена в правильности того, что делала.

Это знание пришло к ней откуда-то изнутри ее самой, и даже несмотря на то что больше никаких других доказательств у нее не было, сейчас она точно знала, что права в своем выборе. Она выпустила руку Донии и подошла к кусту боярышника.

— Если следующая смертная откажет мне, ты будешь рассказывать обо всем следующей девушке, и следующей за ней, — Кинан шел за ней попятам, излучая жар, — и до тех пор, пока одна из них не согласится, ты будешь пребывать во власти холода.

— Никакой следующей не будет, — уверенно сказала Эйслинн, подняла посох, крепко обхватив его пальцами, и стала ждать.

Она смотрела на них — на последнюю девушку, которая прошла через это, и короля фейри, все еще любившего ее. Она хотела бы — ради них обоих и ради себя самой — чтобы этой избранной была Дония, но так не случилось.

Это я.

Она удерживала посох в руке, но не чувствовала никакого холода, который поверг бы ее на землю. Наоборот, ослепительное сияние теперь исходило не только от Кинана: так же сияла ее собственная кожа.

Летние девушки засмеялись и принялись кружиться, превращаясь в размытые пятна одежд, волос и юбок.

Дония — теперь ее белые волосы приобрели мягкий золотистый оттенок, а на щеках играл здоровый румянец — промолвила удивительно мелодичным голосом:

— Ты действительно избранная.

Эйслинн посмотрела на свои руки, на всю себя с ног до головы, на излучаемое кожей мягкое золотое сияние:

— Это точно.

Она ощущала себя так, как никогда до этого даже представить себе не могла: весь мир был полон ощущений. Она чувствовала фейри вокруг, пьющих в ее честь, наслаждающихся ощущением безопасности, которое она и Кинан дарили им. Эйслинн громко рассмеялась.

Кинан схватил ее на руки и, смеясь, закружил в воздухе.

— Моя Королева, моя прекрасная, прекрасная Эйслинн!

Вокруг них цветы пробудились к жизни, воздух согрелся и теплый дождик начал накрапывать с яркого голубого неба. Под ногами Кинана начала буйно расти трава, такая же зеленая, как его глаза.

На какое- то время она позволила ему кружить себя, пока не увидела раненного рябинника, с трудом продирающегося к ней и Кинану сквозь толпу.

— Моя королева, — прохрипел он, тяжело двигаясь по траве, теряя кровь, но изо всех сил пытаясь пробраться к ней.

Она остановилась, наблюдая, как ее фейри — а они теперь были действительно ее — подхватили его и понесли к ней.

Все замерли. Кинан подошел и встал рядом с Эйслинн, положив руку ей на спину.

— Мы старались изо всех сил, — с трудом проговорил рябинник, и с каждым словом струйка крови стекала из уголка его рта. — Мы боролись так, как если бы она пришла за вами. Смертный юноша…

Если бы Кинан не поймал ее, она бы упала.

— Сет. Он… — она не смогла закончить.

Охранник закрыл глаза. Он тяжело дышал, и когда закашлялся, осколки льда посыпались из его рта. Он сплюнул лед на траву.

— Она забрала его. Бейра его забрала.

Дония незаметно ускользнула с праздника, не в силах больше видеть Кинана с Эйслинн. Одно дело знать, что в конце концов он найдет свою долгожданную королеву, и совсем другое — ощутить все те эмоции, которые обрушились на нее, когда это случилось. Произошло то, что было так необходимо, что было лучшим выходом для всех.

Но ведь так больно, словно открылись старые раны! Она никогда не была единственной.

Зато Эйслинн была.

И Дония не могла больше оставаться и видеть их ликование.

Она была недалеко от своего дома, когда ее нашла охрана Бейры. Что ж, это не заняло много времени.

Она знала, что Бейра будет верна своему слову, знала, что ее смерть последует вскоре после того, как Эйслинн станет Летней Королевой. Теперь, без зимнего холода, который мог защитить ее, она стала в их руках почти такой же беспомощной, как смертные.

Охранники не были так грубы, как темные фейри, но не из-за недостатка рвения с их стороны. Когда они швырнули Донию к ногам Бейры, Зимняя Королева не проронила ни слова. Вместо этого она пнула ее ногой в лицо, отбросив Донию назад.

— Бейра, как приятно тебя видеть, — сказала Дония голосом более слабым, чем хотела бы.

Бейра рассмеялась.

— Ты могла бы понравиться мне, дорогая. Как жаль, — она подняла забрызганную кровью руку, и наручники изо льда сковали запястья Донии, — что ты не заслуживаешь такого доверия.

Дония думала, что уже смогла раньше ощутить всю боль от силы холода Бейры, но, борясь со сковывающим ее холодом, осознала, что даже не представляла себе его настоящей мощи.

Когда Дония повернулась, чтобы ответить Бейре, ее внимание привлекли чьи-то удушливые хрипы.

Свернувшись в углу, Сет пытался встать. Его ноги уже на несколько футов были погребены под снегом. Будто когтями изорванная в клочья рубашка наполовину обнажала его грудь.

Бейра наклонилась к ней. Ее ледяное дыхание обожгло лицо Донии, и мороз начал скапливаться в волосах.

— Ты должна была помочь мне. Вместо этого ты якшалась с моими врагами.

— Я все сделала правильно. Кинан…

Издав отвратительный звук, Бейра накрыла рукой рот Донии.

— Ты. Предала. Меня.

— Не зли ее еще больше, — слабо отозвался Сет, как только освободился из снежного плена. Его джинсы пребывали в том же состоянии, что и рубашка. Кровь тонкими струйками стекала на снег вокруг него. Одна бровь была разбита, и еще одна тонкая струйка стекала по его лицу.

— А он ничего, правда? Жаль, он не вопит, как лесные феи, но все же развлекает меня. Я почти забыла, как легко убить смертного.

Бейра облизнула губы, наблюдая, как Сет пытается встать прямо. Его сильно трясло, но он не прекращал попыток.

Дония молчала.

— Но ты , я знаю, как много боли ты сможешь вынести. — Бейра обхватила лицо Донии, впиваясь в ее щеки и горло уже испачканными в крови ногтями. — Отдать тебя волкам, после того, как я закончу с тобой? Они не против, когда их игрушки попадают к ним слегка попорченными.

— Нет, — прохрипел Сет. Очевидно, он уже имел дело с волкоподобными фейри.

Бейра повернулась к нему и подула. Острые как бритва шипы изо льда выступили из пола в том месте, где он пытался пройти. Несколько шипов вонзились в ноги Сета.

— Стойкий парень, не так ли? — Съехидничала Бейра и расхохоталась.

Дония не двигалась и продолжала молчать, глядя на Бейру снизу вверх.

Мгновение Бейра пристально смотрела на нее, после чего улыбнулась так холодно и жестоко, как могли только темные фейри.

— Что ж, будет намного интереснее, если ты поучаствуешь в игре. Ведь ты хочешь именно этого, не так ли? Как будто ты можешь обмануть меня и сбежать, — и Бейра ударила Донию так сильно, что та стукнулась головой о пол, почувствовав тошноту, — но ничего у тебя не выйдет.

Наручники растаяли, оставив обмороженную кожу как единственное доказательство того, что они там были.

Дония с трудом пробралась к Сету, не обращая внимания на осколки, впивавшиеся в ступни, и помогла ему подняться.

Она не могла победить Бейру, но она все еще оставалась фейри — достаточно сильной, чтобы поднять смертного, чтобы выдержать больше боли, чем смертный.

— Выход там, — пробормотал Сет, когда она уже протащила его на себе половину пути.

— Какая прелесть! — Сладко промурлыкала Бейра. — Несчастные любовники проклятых Летних действуют вместе. Это так мило .

Несколько минут она наблюдала, как Сет и Дония пытаются преодолеть растущий барьер изо льда. Когда им это немного удавалось, она добавляла новые препятствия.

Дония не разговаривала, сохраняя силы, чтобы продолжать попытки, к сожалению, неудачные, дойти до выхода вместе с Сетом.

Бейра подозвала своих ведьм.

— Этот мерзкий рябинник дополз до моего тупого сыночка?

Они кивнули в ответ, и Бейра захлопала в ладоши.

— Прекрасно. Значит, скоро они будут здесь. Какое веселье начнется!

Затем она вопросительно склонила голову к Донии и спросила ее:

— Как ты думаешь, что их больше расстроит: если ты будешь уже мертва или все еще будешь мучиться? Ах, решения, решения, — пробормотала Бейра, отходя от острых глыб льда, так медленно и торжественно, как будто входила в театр. — Давай для уверенности попробуем один из вариантов, — сказала Бейра и, схватив Донию за волосы, рывком подняла ее на ноги и поцеловала в щеки. — Я уже рассказывала тебе о том, что с тобой произойдет, дорогуша.

Сет упал на пол и пытался приблизиться к Донии, но стена изо льда выросла между ними.

Бейра запечатала ртом губы Донии.

Дония боролась, в то время как лед скользил вниз по ее горлу, разрывая его и наполняя легкие. Она увидела, как Сет бросился к Бейре, сжимая в руках ржавый железный крест. С удивительной для смертного силой — особенно для раненого — он воткнул его в шею Бейры.

Бейра отпустила Донию и с пронзительным криком отбросила от себя Сета, который от удара врезался в стену.

— Неужели ты думаешь, что меня можно убить этой безделушкой? — Спросила Бейра, подойдя к нему с видом хозяйки положения.

Она вонзила пальцы в кожу на его животе и, ухватившись за ребра, рывком подняла его на ноги.

Сет закричал, снова и снова, и от этих ужасных звуков Донию бросило в дрожь. Но она никак не могла помочь ему, она даже не могла поднять голову с пола.

Эйслинн услышала крики Сета, как только вошла. Когда она увидела Бейру, которая держала Сета, погрузив пальцы внутрь его живота, ей пришлось схватиться за руку Кинана, чтобы не упасть.

Посреди комнаты на полу, скрючившись в неуклюжей позе, неподвижно лежала Дония, ее губы блестели от осколков льда, что напомнило Эйслинн случившееся с рябинником. Не было времени проверять, как она, когда руки Бейры исследовали внутренности Сета.

Кинан продолжал идти внутрь комнаты, таща за собой Эйслинн мимо всех и вся, к Бейре и Сету.

Как только они подошли к Бейре, Кинан подобрал кусок железного креста, который выпал из ее шеи, и выставил его перед собой, как нож.

— Я все спрашивала себя, когда ты наконец пожалуешь к нам. — Бейра уронила Сета на землю.

Глаза Сета закатились, и он потерял сознание. Он все еще неровно дышал, его грудь поднималась и опускалась рывками.

Бейра выглядела абсолютно бесстрастной, даже несмотря на стекавшую по ее шее кровь. Она подняла руки и выдернула оставшийся кусок металла из шеи. Мельком посмотрев на него, она с отвращением бросила его на пол. Кровь собиралась на полу в лужицы, перемешиваясь с таявшим льдом.

— Все должно было быть по-другому, — голос Кинана был тихим от боли. — Мы можем разрешить наши разногласия, как мы и должны были сделать это давно. Если ты согласишься…

Бейра расхохоталась, вихри холодного воздуха кружились в водовороте, срываясь с ее губ.

— Знаешь ли ты, что в точности именно это сказал твой папочка перед тем, как я убила его?

Она подняла руку и взмахнула ею. Толстая стена льда выросла из пола между Эйслинн и Кинаном, оставляя Сета с Эйслинн, а по другую сторону — Кинана наедине с Бейрой.

— Эйслинн, — позвал Кинан, положив руку на лед.

Она откликнулась на его зов и положила руку с другой стороны стены, повторяя его движения.

Лед зашипел и начал лопаться с хлопками, когда их прикосновение стало медленно растапливать его.

Несколько мгновений Бейра просто наблюдала. Ее лицо перекосилось в гримасе, еще больше исказившись сквозь призму льда. Тем не менее, тон ее голоса был совершенно безоблачным, когда она поинтересовалась у Кинана:

— Как ты думаешь, сколько времени пройдет до того, как появится новый Летний Король?

— Не будет никакого нового Летнего Короля, — зарычал Кинан, потянувшись к ней и схватив ее за руку.

— Ах, ах, сладенький, — она положила руки ему на грудь и оттолкнула Кинана прочь от стены, отделявшей его от Эйслинн.

Лед на груди Кинана таял с такой же скоростью, как и формировался, его одежда постоянно пропитывалась влагой, которая быстро испарялась. Он споткнулся, с трудом устояв на глыбе льда, образовавшейся на полу.

Сет застонал и приоткрыл глаза.

Несколько ведьм вошли в комнату, и, даже не взглянув на них, Бейра приказала:

— Убейте Зимнюю девчонку и смертного.

Они подошли к Донии.

Кинан обернулся к ним.

Как только Кинан отвлекся на ведьм, Бейра схватила его лицо и подула холодом на его глаза. Плотные белые хлопья снега слепили его ресницы. Но и эти хлопья растаяли так же быстро, как появились, и все же на какое-то мгновение Кинан потерял зрение.

Бросив взгляд на Эйслинн, Бейра взмахнула рукой. Длинное тонкое лезвие изо льда выросло в ее вытянутой руке. Она подмигнула Эйслинн и направила лезвие прямо в грудь Кинана.

Он подался вперед, все еще ничего не видя.

В бешенстве Эйслинн вдавила кулаки в ледяную стену, которая начала таять от ее прикосновения так же быстро, как выросла по взмаху руки Бейры.

Эйслинн схватила ее за руки, чтобы не дать ей вновь напасть на Кинана.

Проговорив про себя тепло , Эйслинн подула в лицо Кинана.

Ее дыхание не только согрело его. Ее собственная кожа нагрелась до такой степени, что руки Бейры задымились, пар окружил их, пока вся комната не наполнилась туманом.

Кинан моргнул несколько раз, затем обхватил лицо Бейры.

— Ты права, мама. Пока мы оба живы, ничто не будет таким, как должно быть.

Эйслинн все еще держала Бейру за руки, когда Кинан приблизился к ним настолько, что его губы почти касались губ Бейры. Он выдохнул.

Солнечный свет пролился на Бейру как некая тягучая жидкость. Она боролась, пытаясь отвернуться от него, и потерпела поражение. На месте ее удерживали сияющие руки Кинана, в то время как она давилась солнечным светом. Жар прожигал насквозь горло Бейры, и пар со свистом вырывался из раны на ее шее.

Когда она наконец обмякла в их руках, Кинан отступил, и Эйслинн опустила тело Бейры на пол.

Он пальцем провел по щеке Эйслинн и прошептал:

— Ты намного лучше того, чем я когда-либо мог мечтать.

Кинан переступил через опустевшую телесную оболочку своей матери. Когда-то он надеялся, что они не придут к такому концу и найдут возможность сосуществовать. Но они не смогли этого сделать, и он не сожалел об этом.

Ведьмы стояли тихо, перешептываясь друг с другом. Они не подчинились Бейре, но ее уже не было, чтобы призвать их к порядку.

С бледным от шока и волнения лицом, Эйслинн склонилась над лежащим на мокром полу Сетом, чтобы поднять его.

Одна из ведьм протянула ей кусок ткани и Эйслинн стала молча перевязывать его кровоточащие раны. Он выглядел очень плохо, но один из рябинников уже вызвал лекарей — и фейри, и смертных.

Кинан подошел к все еще неподвижно лежащей Донии. Лекари ей уже не помогут.

Он баюкал ее на руках и плакал.

Дония открыла глаза и увидела Кинана, обнимающего ее.

Первый раз за такое долгое время она, наконец, находилась в его объятиях.

Она откашлялась и заговорила:

— Бейра мертва?

Кинан улыбнулся, и ей показалось, что все ее мечты, которые она так долго гнала от себя, осуществились.

— Да.

— А Сет?

Донии было больно говорить, ее горло было изранено острыми осколками льда, которые ей пришлось проглотить, а потом выплюнуть.

— Ранен, но жив. — Кинан нежно погладил ее лицо, так, будто она была чем-то хрупким и очень ценным для него. Слезы катились по его лицу, капая на лицо Донии и растапливая лед, который все еще был на ней. — Я думал, что потерял тебя. Я думал, что мы опоздали.

— Это уже неважно. У тебя теперь есть твоя королева.

Вопреки своим словам Дония прижала лицо к ладони Кинана, ощущая наконец такое умиротворение, которого не было в ее жизни десятилетиями.

— У нас все не так, как ты думаешь. — Он подул на ее лицо, растапливая остатки льда Бейры, которые слиплись в ее волосах. — Она с Сетом и называет наши отношения работой, — Кинан тихо засмеялся. — Она будет править со мной, но не станет моей. Когда ты поправишься…

Одна из ведьм опустилась на колено перед ними, перебив Кинана.

— Моя королева, — промолвила она резким скрежещущим голосом. — Ваш посох. — Ведьма протягивала Донии посох Зимней Королевы, хранилище силы Зимнего холода.

Глаза Кинана расширились:

— Нет.

Ведьма улыбнулась почти беззубой улыбкой и повторила:

— Моя королева. Не твоя, Летний Король. Она, — ведьма почтительным жестом указала на Донию, — несет в себе зимний холод. И он растет.

Кинан зарычал на ведьм, сейчас он был совсем не похож на человека.

— Вы знали!

— Время Бейры прошло. — Ведьмы обменялись спокойными взглядами. — Она знала правила, установленные Ириалом, и должна была сознавать, каковы будут последствия ее вмешательства, это ее выбор и ее провал.

На миг повисла тишина, и та же ведьма заговорила снова:

— Дония будет сильной королевой. Мы ждали, когда кто-нибудь выживет после поцелуя Зимней Королевы. Она, — ведьма посмотрела на Донию с выражением, чем-то похожим на благоговейный трепет, — она теперь наша.

Все они поклонились почти грациозно, несмотря на их изможденные тела, и провозгласили:

— Мы служим Зимней Королеве. Таков порядок вещей.

Дония с трудом села. Она подняла руку, и кончики ее пальцев легко коснулись щеки Кинана. Провести вечность с Кинаном — эту мечту она лелеяла десятилетиями.

Он посмотрел на нее.

— Но, Дония… Есть другой выход. Лекари сейчас будут здесь и…

— Это не лечится. Зимний Двор теперь мой. Я чувствую это; зимние фейри, я чувствую их.

— Может, ведьмы могут что-нибудь сделать… Не важно, что. Останься со мной, Дон. Пожалуйста.

Он сжал ее крепче, бросив яростный взгляд на ведьм и волкоподобных фейри, вошедших в комнату. Позади них расположились в ожидании несколько охранников Зимнего Двора.

Лекари из обоих дворов — Зимнего и Летнего — выступили вперед. Некоторые из них оказывали помощь Сету под заботливым присмотром Эйслинн.

Дония бросила быстрый взгляд на Эйслинн, и Летняя Королева выпрямилась. Она, наконец, осознала всю неотвратимость того, что должно было сейчас произойти.

— Кинан. — Дония приподнялась и притянула его лицо ближе к себе. — Зимний холод уже во мне. Даже если я буду бороться с ним, я смогу только остановить его рост, но ничего уже не изменится.

Дония не была расстроена, несмотря на ошеломляющей силы желание прогнать ужас из глаз Кинана. В этот день она ожидала своей смерти. Что ж, правление Зимним Двором было не самой плохой альтернативой.

Пока не стало слишком поздно, она обвила руками шею Кинана и вся отдалась поцелую, который они не могли разделить на протяжении такого долгого времени.

Когда она оторвалась от него, Кинан заплакал, его слезы, как теплый дождь, капали на ее лицо и с тихим шипением испарялись.

Эйслинн отвела Кинана в сторону и поддерживала его, пока ведьмы помогали Донии разобраться с телом Бейры.

Настроение Кинана изменилось настолько, что черные тучи собрались над ними и разверзлись, промочив их всех до нитки.

Обхватив посох, Дония прижалась губами к холодному телу Бейры и сделала вдох. Покой холода Зимней Королевы вошел в нее, перекатываясь внутри нее ледяной волной и крутясь, пока внезапно эта волна не замерла и не улеглась в тихий и безмолвный застывший ледяной водоем, окруженный покрытыми льдом деревьями и девственно белыми полями.

Слова пришли к ней из мира белого холода, скользя по ее губам зимним ветром:

— Я Зимняя Королева. Как и все до меня, я буду хранить морозный ветер и лед.

И она излечилась, став сильнее, чем была когда-либо. Но в отличие от Бейры, она не прокладывала себе дорогу из холода, чтобы подойти к Кинану.

Его тронутые солнцем слезы блестели, падая и скапливаясь в лужицы на полу.

Приблизившись, она потянула его к себе, контролируя живший теперь в ней холод, и испытывая от этого волнение. Потом она тихонько прошептала ему:

— Я люблю тебя. И всегда любила. Даже холод не изменит этого.

Широко раскрыв глаза, он уставился на нее, но не смог вымолвить ни слова. Он не повторил ее слова, не ответил ей.

Затем Дония подняла Бейру на руки и в сопровождении ведьм направилась к выходу. Задержавшись на пороге, она поймала взгляд Эйслинн и сказала ей:

— Мы скоро поговорим.

Быстро взглянув на все еще безмолвного Кинана, Эйслинн согласно кивнула.

Наконец, страстно желая отдохнуть от яркости их сияния, Дония сжала пальцы на посохе и пошла прочь от Летних Короля и Королевы.

Эпилог

Первый снег

Сжимая гладкий, словно шелк, деревянный посох Зимней Королевы — мой посох — Дония вышла из своего коттеджа и направилась в тень бесплодных деревьев.

Снаружи ждали ее фейри; все охранники Кинана ушли, за исключением Эвана, который остался в качестве главы ее новой охраны. Это вызывало недовольство большинства ее фейри — летний фейри возглавил охрану новой Зимней Королевы, но никто не имел права ставить ее выбор под сомнение.

Больше — никто.

Она шла к берегу реки в сопровождении шести охранников, которых Эван выбрал из зимних фейри как наиболее заслуживающих доверия. Они не разговаривали. Зимние фейри не были такими болтливыми, как легкомысленные Летние.

Как будто так было всегда, Дония шла, постукивая посохом по земле, посылая ледяные потоки вглубь почвы — те первые признаки зимы, которая скоро наступит. Позади нее бежал Саша.

Дония молча остановилась на уже замерзшей поверхности реки. Поглядывая на металлический мост, пересекавший реку, уже больше не ядовитый для Зимней Королевы, она вскинула голову к серому небу и приоткрыла рот. Морозные вихри с пронзительным звуком сорвались с ее губ, сосульки образовались на металлических перекрытиях моста.

На берегу реки стояла Эйслинн, кутаясь в длинное пальто. Она уже изменилась и, с каждым разом, что ее видела Дония, все больше и больше была похожа на ту, кем она сейчас и была.

Летняя Королева в приветствии подняла руку.

— Кинан пришел бы сюда, если бы мог… Он беспокоился о тебе, о том, как ты себя чувствуешь из-за всего этого. — Она указала на лед.

— Со мной все в порядке. — Дония скользнула по замерзшей воде с таким изяществом, какого у нее никогда не было, пока она была просто Зимней девушкой. — Все это кажется знакомым, но в то же время все по-новому.

Она не добавила, что была все так же одинока: это было не то, чем она могла поделиться с королевой Кинана.

Они тихо стояли, снежные хлопья таяли, приземляясь на щеки Эйслинн. Она натянула отороченный мехом капюшон на голову, скрывая свои новые с золотыми прядями волосы.

— Знаешь, он не так уж плох.

— Да, знаю. — Дония протянула руку, и поймала снежинки — белые звезды на ее ладони. — Но я не могла сказать тебе этого, верно?

Эйслинн поежилась.

— Мы учимся действовать вместе. Большую часть времени. — Она потерла руки, ощутив, что ее сковывает холод. — Извини. Я все еще могу выходить на улицу, но думаю, что не могу слишком долго находиться сразу и рядом с тобой, и рядом со всем этим льдом.

— Что ж, увидимся в другой раз. — Дония повернулась, собираясь в обратный путь.

Но в этот момент Эйслинн сказала то, что Дония никак не могла ожидать от Летней Королевы или вообще от кого бы то ни было:

— Ты ведь знаешь, он любит тебя.

Дония молча уставилась на нее, на фейри, которая разделила трон с Кинаном.

— Я не знаю… — Дония остановила себя, пытаясь подавить внутреннее смущение. Может, он и любил, но если так, то почему же ничего не ответил тогда, когда она призналась, что все еще любит его? Это был разговор, который она была не готова вести с Эйслинн.

Дония не вполне понимала, насколько Кинан изменился, когда Эйслинн освободила его, насколько они были связаны, насколько хорошо она его знала. Большую часть времени она просто не хотела ничего знать об этом.

Теперь этот Двор не имел к ней никакого отношения.

У нее было достаточно проблем со своим собственным двором. Они не очень-то любили поболтать, но все еще роптали — по поводу ее бывшей смертности, по поводу ее настойчивого желания изменить прежний порядок и сократить до минимума их отношения с темными фейри.

С э той проблемой я еще не готова столкнуться. Король Темного Двора уже пытался надавить на нее, проверяя границы владений, искушая ее фейри. Ириал слишком долго имел дело с Бейрой, чтобы так просто отступить.

Дония тряхнула головой. Снег падал вокруг нее, и она ощущала почти электрические разряды, когда снежинки касались ее кожи. Думай о хорошем . Будет еще достаточно времени разобраться с Ириалом, с Кинаном и ее фейри.

Эта ночь принадлежала только ей.

Так же тихо, как падал вокруг нее снег, Дония повернулась обратно к морозной ночи и заскользила по реке, высыпая из ладони снежинки на искрящийся лед.

Солнцестояние

Эйслинн и Сет стояли в гостиной поезда Сета; здесь был и Кинан, пытавшийся прийти в себя после короткой вылазки на мороз.

— Давай. — Сет подтолкнул Эйслинн к Кинану. — Мне нужно взять пару вещей.

Эйслинн села рядом с Летним Королем, ощущая непривычный комфорт.

— Кинан?

Он открыл глаза.

— Я в порядке, Эйслинн. Дай мне еще пару минут.

Она вяла его руку в свою и сосредоточилась, позволяя его летнему теплу пройти через себя.

Это уже стало удивительно легко, как будто всегда было в ней. Она чувствовала это — маленькое солнце, ярко горящее внутри нее. Она наклонилась и нежно подула Кинану в лицо. Теплый ветерок омыл его.

Эйслинн поцеловала его в щеки. Она не знала почему, так же как не знала, почему она сделала это той ночью возле клуба. Это просто казалось ей правильным . Это было первое, что она поняла о произошедших в ней переменах — свойство прислушиваться к своим инстинктам.

Кинан уставился на нее.

— Я не просил…

— Шшш, — она смахнула прядь его медных волос со лба и еще раз поцеловала, на этот раз в лоб. — Друзья помогают друг другу.

Когда Сет вернулся в комнату, Кинан был практически в порядке. Сет бросил на стол зажигалку и штопор.

— На полке есть свечи. Я раздобыл кое-какую еду у Ниалла, а еще немного вашего летнего вина и бутылку зимнего.

— Зимнего? Это еще зачем?

Сет рассмеялся.

— Ниалл сказал, что ты у него в долгу за то, что ему пришлось доставать это вино. — Несмотря на яростный взгляд Эйслинн, он подмигнул и добавил: — Все вино хорошее.

Эйслинн поднялась и обвила рукой талию Сета.

— Я оставлю мобильный включенным. Тэвиш знает, как связаться со мной, если у тебя возникнут какие-либо проблемы.

— Вы оба уходите? — Кинан выпрямился. Он доверял своей королеве, но ситуация становилась все более странной. — Я что, в ловушке?

Эйслинн и Сет опять обменялись странными взглядами. Сет надел куртку.

— Я пошел. — Он ухмыльнулся Кинану, не с той затяжной напряженностью, с которой он, кажется, боролся с того момента, как Эйслинн прошла церемонию посвящения, но с каким-то неподдельным весельем. — Увидимся на днях.

Закрыв за ним дверь, Эйслинн нежно улыбнулась Кинану.

— Счастливого Солнцестояния. Здесь безопасно. Мы даже попросили Тэвиша все проверить.

Она быстро обняла его и выскользнула из вагона, оставив его в одиночестве и в полном замешательстве.

Ну вот. Она поймала меня в ловушку . Он шагнул к окну и наблюдал, как его королева уходит в ночь со своим смертным возлюбленным. И что мне теперь делать?

Дония вошла, открыв дверь ключом, который ей дал Сет.

Она слышала шаги Кинана, его тяжелая поступь свидетельствовала о ярости пойманного животного. Это ее не пугало, она уже давно знала этот темперамент, эту опасную энергетику. Впервые они встретятся, обладая одинаковой силой, одинаковой властью, одинаковой страстью.

Надеюсь.

Она стянула с ног ботинки, сняла верхнюю одежду и откупорила две бутылки вина. Едва она налила вина в бокал, как он вышел из другой комнаты.

— Дон?

— Ммм? — Она протянула ему бокал. Когда он не взял его, поставила бокал на стойку.

— Что ты… — Он выглядел необычно нервным, настороженно наблюдая за ней. — Ты ищешь Эйслинн?

— Нет. — Дония наполнила второй бокал вином из своей бутылки. Ей нужно будет напомнить себе послать Ниаллу презент за то, что он позаботился об этом.

— Я уже виделась с Эш. — Она поиграла перед Кинаном ключом с брелоком в виде черепа. Было приятно иметь контроль над происходящим, обладать властью.

К этому можно привыкнуть.

Правление Зимним Двором давалось ей достаточно легко, она могла быть честной и справедливой со своими фейри. Но иметь власть над Кинаном — это было опасно. Она хотела, чтобы он отвечал ее желаниям так же, как она отвечала его. Она облизнула губы и была вознаграждена выражением его потемневших солнечно-летних глаз.

Кинан нерешительно приблизился, но выражение его глаз обнадежило ее.

— Почему ты здесь?

— Ради тебя. — Она пила маленькими глотками свое вино, чувствуя себя абсолютно спокойно, как никогда не чувствовала себя рядом с ним раньше.

Он подошел еще ближе.

— Ради меня?

Дония поставила бокал и подняла руки к поясу, который удерживал ее юбку.

У него перехватило дыхание, его кожа начала источать сияние, восхитительное и ослепляющее.

— Ради меня.

Снежинки кружились вокруг нее, когда она взяла его за руку.

— Да.

Он улыбнулся этой невозможной, сводящей с ума улыбкой, которая преследовала ее в фантазиях так долго… Но он не должен узнать, как долго она мечтала об этой улыбке, и никогда не узнает.

Лето и Зима не могут объединиться. Мы никогда не сможем… но можем по пытаться. Дония обвила рукой его талию и притянула к себе.

Каждый кусочек ее тела горел так, как будто она была всего лишь ажурной снежинкой, готовой растаять от одного прикосновения солнечного луча. Холод внутри нее возрос, чтобы встретить солнце, создавая вместе с ним снежный шквал, окруживший их.

Я люблю тебя. Она не произнесла этих слов, не в этот раз. Сейчас она была равной ему и не хотела рисковать и нарушить хрупкое равновесие в надежде, что он скажет ей наконец то, что подавит застенчивость, живущую внутри нее.

Я все еще люблю тебя и всегда любила. Дония не произнесла этого вслух, но думала об этом, не переставая, в то время как в его глазах расцветали цветы, а вспышки солнечного света заставляли ее дрожать.

— Моя. Ты наконец-то моя, — прошептал он. Потом его губы встретили ее.

Донии хотелось смеяться от счастья и рыдать от обжигающих холода и жары, когда они упали в сугроб у их ног.

Это намного лучше, чем обсуждать условия нашего мирного сосуществования.

Она знала, что подобные разговоры сейчас не к месту. Я здесь не для этого. Но какая-то часть ее была не согласна с этим и признавала, что она будет просто глупой, если не воспользуется предоставленной возможностью.

— Я думал, что никогда… — Кинан потерянно шептал ей какие-то нежные слова. — Моя Дония, наконец-то моя!

Снег таял и испарялся, как кипящая вода, когда они прикасались друг к другу.

— Шшш… — Она накрыла его губы своими, c сожалением осознавая, насколько он не прав.

Эйслинн осторожно ступила на заледеневшую землю. Охранники, которые должны были сопровождать их, ожидали ее неподалеку от Сета. У них были незнакомые лица — эти охранники были предоставлены Донией на время зимних месяцев, пока летние фейри были заперты погодой внутри.

— Никто не должен их беспокоить, — она скользнула взглядом по лицам охранников, останавливаясь на каждом отдельно. Они ждали, тихие, как сама зимняя ночь. Улыбнувшись, она добавила: — Что бы ни случилось. Если будут проблемы, зовите меня. — Кивнув, Эйслинн взяла Сета за руку. — Нам пора. Пошли, познакомим тебя с бабушкой. Если она может принять это, — она сделала широкий жест рукой, указав на окружавших их фейри, а заодно и на себя, — она сможет принять и тебя.

Сет изогнул бровь.

— Ты уверена? Ниалл сказал, что я могу переночевать у него.

— Доверься мне. — Она сжала его руку.

Он посмотрел на свои рваные джинсы и потертую куртку.

— В конце концов, мы можем остановиться где-нибудь возле холма. Я могу переодеться…

— Нет. — Эйслинн переплела свои пальцы с его. — Я показала ей проспекты колледжей, которые ты подобрал для нас. Она сказала, что мы можем просмотреть их все вместе.

Его глаза загорелись, и он притянул ее к себе.

— Мне нравится курс философии в Университете штата. А для тебя у них есть неплохие курсы политологии.

Она рассмеялась.

— Мы можем переехать, если захотим. Кинан и бабушка уже проголосовали «за».

За ними и впереди рассредоточились зимние охранники. Ни один из летних фейри не мог высунуть носа наружу в бушующую белую пургу. Только зимние и темные фейри забавлялись в морозной ночи. Они торжественно и чинно приветствовали Эйслинн, когда она проходила мимо их буйных сборищ, даже несмотря на то, что шипящий звук, с которым таяли их снежки при ее приближении, настораживал далеко не самых пугливых фейри. Хотя прошло уже почти три месяца, и они на самом деле нисколько не пугали ее, все же сейчас Эйслинн впервые в своей жизни чувствовала себя в безопасности. Конечно, все далеко не идеально, но может стать таким.

Эйслинн потянула Сета за руку:

— Пошли домой.

Они пошли мимо заснеженных деревьев, ее пылающая жаром кожа овевала их теплом.

Все остальное — ее опасения, проблемы Двора, тревоги Кинана — может подождать. Когда Летняя Королева радуется жизни, ее фейри присоединяются к ней.

И она радовалась, позволяя этому чувству распространиться вокруг, на всех своих фейри, и ощущала его эхо, возвратившееся от Кинана, видела отражение этого чувства в глазах Сета.

Скоро, скоро все будет так, как должно быть.

Примечания

1

биток — шар, ударяя кием по которому игрок забивает остальные шары в лузы. — Здесь и дальше прим. переводчика.

(обратно)

2

«The Prose Edda» — сборник скандинавских мифов

(обратно)

3

С англ. «кролик» — прим. переводчика

(обратно)

4

речь идет о тестах на личные качества, которые проводятся в школах США в выпускных классах; результаты этих тестов востребованы вузами, как в странах СНГ — характеристика абитуриента из школы.

(обратно)

5

речь идет об особом виде наказания в средние века, которое заключалось в том, что осужденного заставляли пройти между двумя рядами вооруженных воинов, каждый из которых был обязан нанести ему физический ущерб: ударить, ранить мечом или копьем

(обратно)

6

маленькие липучие листочки бумаги

(обратно)

7

английское слово bastard имеет следующие значения — ублюдок, байстрюк, внебрачный, побочный ребенок.

(обратно)

8

Ириал — глава Темного Двора, 900 лет назад он помог Бейре связать силы Кинана, один из трех главных персонажей в книге М.Мэрр «Ink Exchange».

(обратно)

9

kelpy, kelpie — злой водяной, заманивающий корабли и топящий людей, принимает разные обличия, но чаще всего появляется в образе лошади.

(обратно)

10

сталкер — ловчий, охотник, преследует свою жертву ради спортивного интереса, термин используется в западной криминалистике также для обозначения маньяков, преследующих своих жертв ради конечной цели, которой чаще всего являются пытки и/или убийство.

(обратно)

11

«La Belle Dame sans Merci», или «Безжалостная красавица» — баллада английского поэта-романтика Джона Китса, впервые опубликованная в 1820 г. В балладе описана встреча безымянного рыцаря и загадочной феи с «дикими» глазами, которая увезла его в грот эльфов/фейри. В балладе множество загадок. Некоторые исследователи даже считают, что рыцарь уже был мертв до встречи с феей, и историю рассказывает призрак рыцаря.

(обратно)

12

Кристина Джорджина Россетти (1830–1894) — английская поэтесса, сестра живописца и поэта Данте Габриэля Россетти, написала ряд стихотворений и рассказов, частью снабженных иллюстрациями ее брата. «Базар гоблинов» — поэма, вошедшая в сборник 1862 г. «Базар гоблинов и другие поэмы».

(обратно)

13

Жеода, жеод — геологическое образование, замкнутая полость в осадочных, преимущественно в известковых, или некоторых вулканических породах, частично или почти целиком заполненная скрытокристаллическим или явнокристаллическим минеральным веществом, агрегатами минералов. Форма жеоды может быть любая, но чаще она изометричная, округлая, эллипсоидальная и пр.

(обратно)

14

Сорка — Высшая Королева, или Королева Высшего Двора, активный персонаж продолжения «Fragile Eternity».

(обратно)

15

Селчи — англ. selchies, selkies, silkies, roans, мифические существа, часто упоминающиеся в фольклорных текстах Корнуолла, Ирландии и северных островов Шотландии. Живут в воде, но могут пребывать и на суше. Чаще всего предстают в женском обличии. Прекрасные, печальные и таинственные, они обладают способностями к трансформации и выходят на берег по каким-либо трагическим причинам. Они легко сливаются и уживаются с людьми.

(обратно)

16

Речь идет о SPF cloth/clothing — это одежда, сшитая из материала, устойчивого к солнечным лучам и защищающего от них.

(обратно)

17

«Мабино́гион» — традиционное название, прилагаемое к циклу валлийских повестей, созданных в основном в средневаллийский период, но отчасти восходящих, по всей видимости, к древним традициям железного века. Это название было впервые приложено к этому циклу леди Шарлоттой Гест, первой их переводчицей на английский язык. В действительности правильным является название Мабино́ги, но и оно относится лишь к так называемым «Четырём ветвям Мабиноги» (валл. Pedair Cainc y Mabinogi), первым четырём повестям цикла. Целиком весь цикл сохранился в рукописях, известных как Красная Книга из Хергеста и Белая Книга из Ридерха; кроме того, фрагменты отдельных повестей сохранились в других источниках.

(обратно)

18

бюстье — женское нижнее белье.

(обратно)

Оглавление

Мелисса Марр Любимый грешник

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Эпилог

Реклама на сайте