«Солнечный рубеж. Бином»

Солнечный рубеж. Бином (fb2) - Солнечный рубеж. Бином [SelfPub, 18+] 1946K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Эльнур Юсуф Юсуфов

Матерям посвящается

В их тени наш дом.

Гая

Лучи заходящей звезды переливались на её чёрно-сапфировых волосах тонкими струнами шёлка. Чёрные как ночь глаза и кожа цвета светлой карамели выдавали её восточные корни. Она стояла у панорамного окна и неотрывно глядела на дисплей. Попытка совладать с волнением давалась ей с трудом, и камера, дрожавшая в её руках, не могла сфокусироваться на звезде, ускользающей к горизонту.

За спиной раздался чей-то кашель: от неожиданности она вздрогнула.

– Добрый вечер, мисс Хогарт, – послышался хриплый голос.

В проходе отсека стоял темноволосый мужчина лет тридцати. Его призрачный силуэт, облачённый в тёмно-синий комбинезон, был едва различим в полумраке стен. Но по дребезжащему голосу, напоминавшему рокот двигателя, она узнала в нем Турала.

– Здравствуйте. Я только хотела… – растерянно попыталась оправдаться она.

– Знаю, – перебил он, подходя ближе. – Извините, если напугал вас. Я сегодня дежурный, заметил, как вы покидаете станцию. Подумал – вдруг вам это понадобится, – и приподнял руку, в которой держал универсальный штатив от лазерного нивелира.

Майя смущённо хлопала ресницами, пока он пытался закрепить камеру на штативе; после долгих манипуляций ему это удалось. Включив стабилизатор изображения на камере, он уступил операторское место ей.

– Если хотите, можно увеличить прозрачность панели, – предложил он, потянувшись к сенсорной поверхности стекла с настройками панорамного окна.

– Да, наверное, – сдержанно кивнула она.

Через несколько секунд в отсеке стало заметно светлей, и их взору открылась чарующая картина. Вдоль ущелья между скал к горизонту медленно спускалась звезда класса G.

Первым молчание прервал он:

– Красиво, почти как на Земле. Скучаете по дому?

– Немного, – не отрывая взгляд от дисплея, ответила она.

– В детстве я думал, что небо здесь бывает только оранжевым, – сказал он, но она его прервала:

– Смотрите, начинается!

Вдали под пурпурными небесами на дно ущелья, походившего на пасть мифического чудовища, скатывалась красно-розовая звезда по имени Солнце. А над верхней частью диска, в отличие от привычного жёлто-оранжевого фона, небо сияло ореолом сине-голубых оттенков.

Боясь вскрикнуть от волнения, она, зажав уста ладонью, заворожённо наблюдала, и спустя минуту дрожащим голосом произнесла:

– Насколько я знаю, мы первые люди, наблюдающие это атмосферное явление своими глазами. Первой экспедиции так и не удалось застать закат на голубом небосводе: им мешала горная гряда, и они видели только восходы.

– Да, нас опередили разве что марсоходы, – вставил он. – Кстати, через несколько солов[1] будет затмение. Фобос[2] пройдёт по центру солнечного диска. Если не начнётся пылевая буря, то со станции будет хорошо видно. Придёте посмотреть?

– С удовольствием, – засияли её глаза. – А точнее когда?

– Кажется… – задумался он, почесав подбородок. – Я уточню время и отправлю уведомление на ваш ком[3].

– Не знала, что вы астрофизик, я думала, вы физик… – Она запнулась, подбирая слово.

– Термоядерщик, – вздохнул Турал. – И, тем не менее, первая книга, за которую я заплатил, была о комете. Я слышал разговоры экипажа об этом закате, – продолжил он. – Они ходили сюда всю неделю, пытаясь застать закат на горизонте. Но Солнце, каждый раз, упрямо дразня их, пряталось за скалы. Не думал, что они пропустят это зрелище.

– Сейчас у всех много работы, – задумчиво сказала Майя. – Большинство заняты благоустройством станции, другие готовят отчёты для отправки на Землю. Я тоже отправлю утром эту запись, а моя подруга Айла выложит в Сеть. Вы, наверное, знаете, завтра последний сол связи с ISOC[4].

– Да, в курсе, – кивнул он. – Связь с Землёй уже несколько солов идёт с искажениями. Ретрансляционный спутник связи обиделся на оператора и не вышел на заданную орбиту. Скоро Земля полностью уйдёт за солнечный диск, и связи не будет несколько солов.

Вслед за ушедшей за горизонт звездой третьего поколения поблёкли и рыже-золотые пески, покрывавшие долину каньона Капри.

Они находились на восточной окраине гигантского разлома, шириною в четверть окружности планеты, сформированного в результате сдвигов тектонических плит. Разлом долин Маринер являлся визитной карточкой планеты. Для одних он выглядел с Земли как огромный шрам, отпечатанный на лице планеты, для других просто – перекошенный смайлик.

Он снял камеру со штатива и передал ей. Уходя, она бросила на него сдержанный, но полный очарования взгляд, едва слышно прошептав:

– Спасибо большое!

Кивнув в ответ, он сложил колченогий штатив и последовал за ней. Покинув отсек, они направились по лабиринту проходов космического корабля «Сяма»[5]. Спустившись по лестнице, они вышли через вспомогательный шлюз корабля, и оказались в тоннеле, ведущем к станции «Гая»[6], построенной на поверхности планеты.

Миновав переходной шлюз, за которым находился тоннель-ответвление, ведущий на поверхность, он спросил:

– Мисс Хогарт, вы были одной из последних, кто переселился с корабля на станцию. Как вы устроились, не очень тесно?

– Нет, комната уютная, и моя соседка Изабелла, очень милая.

– Изабелла Миллер? – удивлённо поднял брови он.

– Да, Миллер. Она говорила, что вы родственники, – добавила она, переступив порог шлюза, отделявшего тоннель от верхнего уровня станции.

– Она племянница нашей невестки, – констатировал он. – У нас тут вроде семейного подряда: Изабелла, я и мой кузен.

Дойдя до лестницы, ведущей вниз к жилому уровню станции, она обернулась, озабоченно сказав:

– Я так торопилась, что забыла получить разрешение у начальника станции.

– Не волнуйся, Майя, проблем не будет, – заверил он, ещё раз взглянув в её глаза.

– Спасибо! – развернувшись, она спустилась по лестнице и скрылась за порогом шлюза в глубине станции.

Проводив её взглядом, он побрёл в другой конец здания возвращать штатив на склад строительного оборудования.

Верхний уровень станции занимал площадь в четверть гектара и выполнял функцию купола, защищающего от метеоритов и радиации, а заодно и гаража для роверов и строительной техники. Здесь находилось всё, что осталось после строительства станции, начиная с мини-экскаваторов, кранов, грузовых электромобилей, бетономешалок, прессовочных аппаратов, 3D – строительных принтеров и заканчивая компактным оборудованием для производства композитных труб и арматур. Многое из этого было доставлено на красную планету на беспилотном грузовом корабле незадолго до прибытия людей.

Ещё до начала миссии перед проектировщиками была поставлена задача, использовать при строительстве станции стройматериалы, добытые и произведённые на красной планете. За исключением таких мелочей, как картон, шлюзы, освещение и тому подобное, они с этой задачей справились.

Когда Турал вернулся в командный пункт станции, его помощник по дежурству, слегка полноватый Ален, сидел перед монитором камер слежения. Вальяжно вытянув ноги и откинувшись на спинку пластикового кресла, он листал на планшете учебник высокомолекулярных соединений.

– Всё в порядке? – отрывая взгляд от планшета, поинтересовался Ален.

– Всё в норме, – бросил Турал, располагаясь в соседнем кресле.

– Это ведь была она, врач-американка? Ты ей объяснил, что покидать станцию без санкции начальника запрещено? Мы обязаны занести этот случай в журнал дежурств, – начал сокрушаться Ален.

– Успокойся, Ален, – сказал Турал. – Представь, что тебя здесь не было, и ты ничего не видел, так как я освободил тебя до утра, и сейчас ты отдыхаешь в своей койке.

– Серьёзно? – нервно заёрзал Ален, глаза его сверкнули как гирлянды. – Это что, было свидание?

Турал отрицательно качнул головой.

– Отлично, я вернусь до завтрака, – выдал Ален, вылетая из командного пункта. – Если что, вызывай с кома.

Настенные часы показывали четверть первого ночи. Из-за разницы в скорости вращения планет местный час длился на полторы минуты дольше земного. Турал составлял план работ на завтра. Должность старшего инженера станции вынуждала его заниматься техническими проблемами даже на дежурстве.

Но в данный момент его мысли были о ней. Всплывая на краю сознания, они не хотели растворяться. Доктор Майя Хогарт держалась со всеми скромно и учтиво, стараясь не выделяться среди остальных, но невольно приковывала к себе внимание. Загадочный блеск её глаз источал чистоту, уже редко встречающуюся среди девушек её поколения. С первой встречи в центре подготовки астронавтов она его очаровала. Эта неприметная девушка невысокого роста с кротким взглядом и нежными чертами лица ему упорно кого-то напоминала. Но ни знакомые, ни его бывшие, не были на неё похожи. Из ста сорока семи членов международной экспедиции, обосновавшихся на станции, более шестидесяти являлись представительницами слабого пола младше тридцати лет. Но всё равно заводить какие-либо серьёзные отношения с кем-либо из них он не спешил. Несколько раз он пытался наладить с ней общение, но по непонятным ему причинам она его общества избегала, подтверждая свой неофициальный ник, данный ей мужской половиной экспедиции, – доктор Айсберг. И до сегодняшнего вечера дальше сухих приветствий их разговор никогда не заходил. Ещё три года назад, тусуясь на вечеринках студенческого городка, он и предположить не мог, что окажется здесь, по ту сторону Солнца, в четырёхстах миллионах километров от дома. От этого путешествия он, скорее всего, отказался бы, если бы не обещание, данное им.

В раздумьях он не заметил, как на экране монитора мелькнули две фигуры, приближающиеся к командному пункту. В дверь раздался глухой стук.

– Открыто, – крикнул он, и дверь открылась.

В помещение вошёл командир корабля и по совместительству начальник станция капитан ВМС Роберт Росс. Это был высокий брюнет с лёгкой проседью и суровым взглядом. За ним внутрь проследовал начальник строительно-монтажный бригады Зураб Биланишвили. Бывший военный строитель, имеющий за плечами опыт возведения бункеров и жилых зданий в условиях вечной мерзлоты, Зураб слыл легендарной личностью среди своих коллег. На большинство членов экспедиции этот тучный человек с мясистым лицом и глубоко посаженными глазами производил впечатление дружелюбного и простодушного весельчака, но на стройплощадке для своих подчинённых он превращался в дотошного тирана-прораба.

– Добрый вечер, – поднимаясь с кресла, поздоровался инженер.

– Добрый, – коротко бросил Роберт.

– Как дела, сынок? – пожав руку Туралу, на русском языке спросил Зураб.

– Спасибо, как обычно. В Багдаде всё спокойно! – также на русском ответил инженер.

Капитан шутку не оценил; разобрав только слово «Багдад», ставшее синонимом перманентной ссылки американских войск в ближневосточных конфликтах и приняв эти слова за насмешку над Вооружёнными силами Соединённых штатов, он угрюмо на них покосился.

Уловив обескураженный взгляд капитана, Зураб, уже смеясь, на ломаном английском объяснил:

– Успокойся, Роберт, эти слова из старого фильма, и к тебе отношения не имеют.

– Садитесь, – чувствуя неловкость, предложил Турал.

Они расположились на надувном диване, где обычно отдыхал один из дежурных. Первым заговорил Роберт:

– Ты один, без напарника?

– Я отправил его выспаться. Завтра много дел, придётся оставить его одного.

– Что запланировал?

– Калибровку импульсного генератора в токамаке[7] и профилактические работы вне станции, если, конечно, вы разрешите.

– А какие дела остались за пределами станции?

– Вода в резервуар плохо качается. Нужно проверить систему выпаривания льда в скважине под грунтом.

– Хорошо, – одобрил Роберт, – но сначала нужно решить один вопрос. На завтра намечен завершающий этап строительства станции. К следующему вечеру строительная бригада Зураба должна демонтировать надувной ангар, укрывавший станцию во время строительства. Хотя станцию я уже принял к эксплуатации, начальник строительной бригады, – он кивнул в сторону Зураба, – настоял на финальном тестировании и предложил проверить герметичность станции на предмет утечки газов.

– Мы посоветовались и решили, что ты можешь нам помочь, – подытожил Зураб.

– Без проблем, хотя на станции есть специалисты, лучше меня знающие, как тестировать на герметичность, – ответил Турал, но всё же предложил: – Для начала мы можем инициировать аварийную герметизацию двух верхних уровней. Система вентиляции сможет поднять давление контрольного газа до ста двадцати килопаскаль, на большее она не способна. Затем выровняем давление в надувном ангаре с поверхностью и распахнём внешние шлюзы, через полчаса начнём искать утечки анализатором газа по периметру станции.

– Лучшего варианта и быть не могло! – воскликнул Зураб.

– Хорошо, надеюсь, станция не лопнет от вашего энтузиазма! – с иронией бросил капитан. – Когда сможете приступить к тесту?

– С утра, – ответил инженер. И, уловив подтверждающий взгляд Зураба, добавил:

– Часов в девять.

Попрощавшись, они покинули помещение командного пункта, и ушли к лестнице, ведущей вглубь станции. Турал включил кофеварку, решив побаловать себя капучино. Отложив планирование завтрашних дел, он развлекал себя складыванием фигур из бумаги, на Земле именуемым «оригами».

* * *

Утренний ветер неспешно забрасывал мерцающую пыль под своды надувного ангара. Припаркованная вряд техника, задействованная для демонтажных работ, безмолвно ожидала своего часа. Турал стоял у распахнутых ворот и терпеливо ждал. Он был облачён в пневмокостюм, плотно обтягивающий его тело и защищающий от радиации и разреженной атмосферы. Пневмокостюм состоял из нескольких слоёв биополимера-аэрогеля и твёрдых композитных материалов из антистатика.

Ожидая завершения теста перед началом разборки ангара, Турал созерцал, по его мнению, венец извращённой инженерной мысли.

Возведённый под серебристым надувным куполом научно-исследовательский комплекс был построен из синтетического бетона, кремнезёма, гипса, базальта, глины и других доступных материалов. Серое одноэтажное здание с небольшой надстройкой на крыше и высоким, похожим на средневековые ворота шлюзом в центре, своими очертаниями отдалённо напоминало мавзолей. Наивно было бы полагать, что бригаде из тридцати четырёх строителей, экипированных в пневмокостюмы, удалось бы построить станцию в короткий срок в экстремальных климатических условиях. Сначала под открытым небом ледяной пустыни они собрали пневмокаркасное сооружение, фундамент которого был герметично засыпан грунтом. Надувной ангар был обеспечен термоизоляцией и пассивной радиационной защитой, снаружи укрыт от микрометеоритов и пылевых вихрей экранной термоизоляцией, а изнутри для отражения тепла и света, покрыт напылением тонкого слоя алюминия. Система климат-контроля поддерживала плотность, влажность, температуру и состав воздуха, максимально комфортные для работы людей. Здесь же, на территории стройплощадки, было налажено производство строительных материалов из местного сырья. На случай непредвиденной разгерметизации ангара строители имели при себе кислородные маски с небольшими баллонами. Также на стройплощадке был установлен аварийный переходной шлюз, состоящий из трёх последовательно соединённых между собой отсеков и формирующий собой часть тоннеля, ведущего к станции и кораблю за пределами ангара.

Но видимая на поверхности часть станции была всего лишь верхушкой айсберга, скрывавшего под грунтом вечной мерзлоты, пять уровней подземного бункера, построенного на дне глубокого кратера. Научно-исследовательская станция, возведённая менее чем за земной год, стала новым домом для ста сорока семи членов международной экспедиции, состоящей из строительной бригады, членов экипажа корабля «Сяма» и девяти научных групп исследователей. Станция была оснащена по последнему слову техники и среди своих обитателей получила название «Гая-сити». Под её сводами были укрыты научные лаборатории, жилые помещения, столовая, спортзал, бассейн, склады, мастерские, продовольственная теплица, ферма для аквапоники[8] и многое другое.

Терпеливо блуждая взглядом, инженер суетился у ворот ангара, затем услышал в эфире знакомый голос:

– Всё чисто, утечек гелия не обнаружено, мы спускаемся.

На крыше станции показались две фигуры в пневмокостюмах. Они вышли из-за надстройки, служившей помещением для радиоаппаратуры и систем жизнеобеспечения, и приблизились к краю крыши. Один из них выбил в сторону Турала футбольный мяч, которым строители иногда играли в марсианский футбол с элементами акробатики. Отскочив от поверхности, мяч срикошетил об створку ворот ангара и подкатился к его ногам. Турал сердито пнул мяч, отправив под колёса грузовика.

Первым к краю крыши подошёл Мустафа Доган, инженер-строитель и заместитель Зураба. За ним последовал первый пилот и бортинженер корабля Эмин Асланов.

Высокий, атлетически сложенный смуглый парень с кавказскими чертами лица, Эмин приходился Туралу двоюродным братом. И в противоположность своему медлительному кузену, обладая импульсивной энергией и сноровкой, довольно часто помогал тому в работе.

Пока Мустафа по лестнице спускался с крыши, Эмин сиганул с семиметровой высоты. Пролетев над головой Мустафы, он, как мартовский кот, приземлился на четвереньки.

– Я так понял, тебя на волю выпускать опасно, – хрипло взревел в эфире Турал.

– Я решил размять ноги, – учащённо дыша, оправдался Эмин. – Помнишь, как в школе мы убегали с уроков через разбитое окно туалета на втором этаже?

– На первом…. В моё время разбитое окно было на первом, – ответил Турал; он на три весны был старше своего кузена.

– Акио, ты здесь? – спросил Турал.

– Здесь я, здесь, – послышался хриплый дискант инженера Акио, находившегося в командном пункте.

– Мы закончили, – сказал Турал. – Тест на герметичность подтвердил отсутствие утечек гелия. Начинай выравнивать давление.

После недолгой паузы послышался голос Зураба:

– Спасибо, ребята!

– И вам спасибо за качественную работу, – ответил Турал и обратился к своему помощнику по дежурству:

– Ален, мы с Эмином едем на скважину, вернёмся к обеду.

– Вас понял, до встречи.

Эмин быстрыми шагами добрался до ворот ангара и сел в двухместный планетоход, напоминавший гольф-кар с большими колёсами и задним ящиком для инструментов вместо багажника для клюшек.

Турал, ожидавший его за рулём, надавив на педаль акселератора, недовольно процедил:

– Ну как, ноги размял? Пора и мозги размять.

Эмин молча кивнул, и они въехали в шлюзовые ворота. Выбравшись под оранжевое небо на дорогу, утрамбованную грузовиками, они объехали пустые контейнеры для строительной техники, доставленные беспилотным грузовым кораблём, и помчались по марсианской прерии мимо глиняного карьера к водяной скважине за холмами.

Завершив работы на скважине, они к обеду вернулись на станцию, застав самый разгар демонтажных работ. К этому времени Зураб и его тридцать три богатыря уже отсоединили от ангара системы нагнетания давления и климат контроля, отцепили натянутые тросы, поддерживающие ангар при порывистом ветре, разобрали два шлюза и принялись откапывать фундамент.

Припарковав планетоход у вспомогательного шлюза, мужчины вошли внутрь станции. Спускаясь по лестнице в жилой комплекс, Эмин, обернувшись, спросил:

– Хочу записать родителям сообщение. Они успеют ответить?

– Не думаю, – задумчиво бросил Турал. – Из-за солнечной активности связь уже нестабильна, к тому же дома сейчас ночь. Если даже сообщение дойдёт, то с временным лагом в двадцать две минуты. Пока ты клеился к Алико, я успел вчера обменяться с ними сообщениями. Ты от матери ничего не получал? Она сказала, что отправила.

– Я пока не смотрел.

– Кажется, она тебе невесту присмотрела из родственников бабушки. Говорит, когда Эмин вернётся, сразу его женим! – иронично бросил Турал.

Эмин сразу сник, поблёк, уныло опустив голову. Турал, наблюдая терзания кузена, не стал его долго мучить и, ухмыляясь, хлопнул его по шее:

– Ладно, не бойся, я пошутил! Ты ей не сказал, что с Алико встречаешься? Мать была бы рада узнать, что ты нашёл девушку из хорошей семьи.

– Да, но сначала надо с её отцом разобраться. Ты же знаешь его вспыльчивый характер. К тому же, с каких пор ты стал таким правильным? Было время, в студенческом кампусе ты целый гарем держал! Или это был не ты?

– Я с валиками[9] завязал – приоритеты пересмотрел, да и возраст уже не тот.

Переодевшись, затем записав и отправив домой видеоролик, они направились в столовую. После обеда Турал ушёл спать в свою комнату, а Эмин спустился в теплицу. Минут через сорок Турала разбудил мелодичный сигнал коммуникатора. Первой мыслью было…

Сработал, чёртов мудильник! Но почему так рано?

Затем, сообразив, что мелодия была другой, инженер потянулся к кому. Это было короткое сообщение от кузена.

«Нужна твоя помощь. Жду на фазенде. Быстро»

Минут через десять не совсем пробудившийся инженер спустился в теплицу и застал уморительную мизансцену. Цепляясь ногой за кабель, протянутый под потолком, Эмин висел вниз головой над опрокинутой лестницей. А младшая дочь Зураба, светлолицая выпускница аграрного университета Алико, со своими двумя коллегами придерживали Эмина за голову и спину, пытаясь ему помочь. После недолгой возни и посильной помощи кузена Эмин был успешно спущен на пол.

Помогая ему подняться на ноги, Турал прокомментировал:

— Deyasən qızlar, səni öz torlarına saldılar.[10]

Эмин, ухмыляясь, помотал головой.

– Просто электрики напутали с подключением освещения в разных секторах, я хотел переделать.

– Какого… – вспылил Турал. – Твоё дело кораблём управлять, а не с лампочками играть. Нужно было их просто вызвать!

– Они на поверхности, заняты разборкой ангара и не скоро освободятся, – вступилась за него Алико.

– Проехали, – опустив глаза, вздохнул Турал и, обращаясь к Алико, сказал:

– Как говорит твой отец: «Нет более искреннего чувства, чем страсть к еде!», и только из уважения к томатным культурам, выращенным на кокосовом субстрате, а не на грунте, удобренном вулканическим пеплом и естественными отходами жизнедеятельности обитателей Гая-сити, мы разберёмся с этой проблемой.

– Не волнуйся, в наших продуктах опасных патогенов нет, – заверила его Алико. – Мы за этим следим.

Через час возни с проводкой и коротким замыканием с взрывом фейерверка, сопровождавшимся трёхэтажным матом в адрес электриков, Эмин стоял у блока управления освещением, и объявил:

– Всё готово!

– Не забудь волшебные слова, – прокомментировал Турал.

– Да здравствует свет, – поддержала одна из сотрудниц теплицы, старшая дочь Зураба.

Эмин включил питание, и в секторах, освещая стеллажи с растениями, загорелись красными и синими огнями тысячи светодиодных ламп.

Алико поблагодарила их за устранение проблем с фитоосвещением, отметив, что теперь голодная смерть их экспедиции не грозит. Попрощавшись с женским коллективом теплицы, Турал поспешил ретироваться, дав надежду кузену конвертировать благодарность Алико в более осязаемую форму в менее людной обстановке.

* * *

Поздний вечер после сдачи смены Турал проводил в столовой со стаканом томатного сока. Несколькими минутами ранее он попрощался с Виталием, инженером, с которым они весь вечер работали на реакторе.

За соседним столом после изнурительной работы ужинали строители. Несмотря на усталость, они были рады завершению многомесячного строительства до начала сезона глобальных пылевых бурь.

Проверяя почту на коммуникаторе, Турал обнаружил письмо от дяди, в нём был список имён тринадцати членов экспедиции. Его встревожил факт, что в списке значилось имя Майи Хогарт. Листая новостную подписку, он также обратил внимание на ссылку к статье от европейского космического агентства. Темой было «Исследование гравитационных волн посредством лазерной интерферометрии на астрономических расстояниях и неизвестном источнике гравитационных волн, обнаруженном в границах Солнечной системы». К его огорчению, канала связи с Землёй не было уже несколько часов, и более подробную информацию на сервере станции ему найти не удалось.

Раздумья потревожила чья-то тень, нависшая над головой. Хозяйкой тени оказалась особа, входящая в состав группы геологов, по имени Изабелла Миллер. Всегда приветливая, но дерзкая Изабелла со светло-зелёными глазами и слегка вьющимися волосами светло-медового оттенка, мягко спадающими на плечи, находилась всегда в центре внимания мужской половины обитателей станции, но ухаживание принимала только от неприметного худощавого астрофизика по имени Джозеф.

– Привет, Турал, – поздоровалась она и, сев напротив, поставила на стол чашку кофе.

– Привет, Изи. Тебе не спится? – вздохнув, спросил он.

– Нет, я жду Джозефа, – ответила она, взглянув на свой смарт-браслет. – Он должен появиться с минуты на минуту.

– Опять дрессируешь? – усмехнулся он. – Что у тебя нового, как твоя соседка, вы ладите? – поинтересовался он, не выказывая особого интереса.

– Да, она прелесть.

– Я думал, ты с Джозефом поселишься.

– Наверное, в скором времени мы так и поступим, но пока не торопимся, – и, на секунду задумавшись, спросила: – А кто тебе сказал, что я с Майей поселилась? Я тебе не говорила.

– Просто видел вас, входящих в одну комнату, – отведя взгляд, ответил он.

– Ну да… – пригубив кофе, усмехнулась она. – Я тебя знаю; с каких это пор тебя начала интересовать личная жизнь других? Она мне рассказала, как ты преследовал её на корабле.

Турал промолчал, только, поджав губы, кивнул.

– Она хорошая, – блеснув глазами цвета незрелых яблок, промолвила Изабелла. – Не знала, что тебе нравятся «миниатюрные».

– Ты с домом говорила? – смутившись, сменил тему Турал.

– Да, у них всё хорошо. А ты?

– К обеду с Эмином отправили сообщение, но ответа не получили.

– А я утром получила от родителей видеофайл, – сказала она. – Все родственники были у нас, и тётя Эллен тоже. Она передавала вам привет. Кстати, ты слышал, тут о тебе новые слухи ходят?

– Что на этот раз?

– В Сети пишут, что тебя когда-то пришельцы похищали, – неловко улыбнулась она. – Ты заметил? Тебя многие избегают.

– Серьёзно? – с иронией бросил Турал. – Да, было дело. Они как раз тебе привет передавали! Сказали, что ты следующая будешь! А эти сплетни случайно не ты распространяешь?

– Нет, Дарико, её сестра ведь с Эмином встречается. Может, он что-то сказал Алико? Так что, это правда?

– Людям что, делать нечего? – вскипел Турал. – От безделья слухи распространяют, лучше бы чем-нибудь полезным занялись. Нечего всяким сплетням верить, – и, сбавив тон, вздохнул: – Я тебе могу ещё чём-то помочь?

– Можешь, – Изабелла, нахмурившись, смахнула с лица светлые пряди. – Мне поручили организацию завтрашнего праздника в честь завершения строительства станции. Я хотела сделать зеркальный шар и повесить здесь, – она указала на потолок в центре столовой. – Прожекторы и шар я уже нашла. Моторчик Джозеф отвинтил с Евы.

– Ты что, заставила бойфренда разобрать секс-бот? – озадачился Турал.

– Перебьётся, – хмыкнула Изабелла. – У него есть я, и Ева ему не нужна! Кстати, он не возражал.

– Ну да, тебе возразишь, – прикрыв лицо ладонями, усмехнулся он.

– Я только не могу найти ненужное зеркало, – продолжила она. – Уже подумываю разбить у себя в комнате.

– Не надо ничего разбивать, – возразил Турал, почёсывая небритый подбородок, – тем более что там зеркала из пластика. Я думал, это будет скромный корпоратив, не знал, что вы собираетесь организовать ночной клуб.

– Это будет отличный праздник, – заявила она. – Начальство дало добро. Здесь ведь большинство – вчерашние студенты, и все будут рады оттянуться по полной программе. После застолья будет конкурс и небольшое представление – ну и танцы!

– Хорошо, помогу тебе, – вздохнул Турал, – зеркала можно сделать из древних лазерных дисков.

– Ты издеваешься?! – обиделась Изабелла. – На станции их вообще нет, их эпоха давно ушла, так же как уходит время бумаги и шариковых ручек. Скоро и они станут музейными экспонатами, – и с грустью отметила: – Помню, как в школе нас водили в музей, и там был один экспонат. Это был большой настольный аппарат с рычагом и клавишами, но без монитора. Я даже думала, что он выдаёт голографическую проекцию.

– Ты говоришь о пишущей машинке? – вставил Турал.

– Да, точно, – скривила улыбку Изабелла. – А однажды, когда была маленькой, нашла на чердаке бабушкиного дома чёрную пластиковую коробку с надписью «Вильям и Маргарет». Прибежала к маме и спросила: «Что это?» Но она понятия не имела, что за штуку я выкопала на чердаке. В итоге выяснилось, что это была видеокассета с записью свадьбы родителей бабушки.

– Так и есть, – прокомментировал Турал. – Наше поколение «кнопки» действительно погрязло в технологиях, живя на всём готовом. Не интересуется историей и наивно полагает, что первая книга была распечатана на принтере. Единственное, что отличает нас от овощей, – это технологии, предоставляющие нам моментальный доступ к сумме всех наших знаний. Гаджеты заменили нам память и способность вычислять. Мы уже не запоминаем информацию, мы только помним место, куда её загрузили. Экосистемы искусственного интеллекта нянчатся с нами как с младенцами. Персональные ассистенты решают за нас, что нам надевать, чем питаться и с кем спать. А мы это с радостью принимаем и, продолжая деградировать, спрашиваем: «О’кей, Алиса! А где моя тачка? А как пройти домой? А какая погода за окном?» Как будто трудно высунуть голову на улицу и посмотреть!

Изабелла, стыдливо рассматривая дно кофейной чашки, вздохнула:

– Я с тобой полностью согласна. Ведь действительно были времена, когда люди учили языки только ради возможности прочитать литературные произведения в оригинале.

– Ну ты насчёт шара не переживай, – снисходительно произнёс Турал. – На крайний случай на кухне есть пищевая фольга. Если нечего не найдём, наклеим фольгу на картон и разрежем на кусочки, получатся маленькие зеркала.

– Да?! А я и не подумала о фольге, – кивнула Изабелла.

Бригада строителей, ужинавших за соседним столом, уже расходилась, когда в столовой появился Джозеф. Подойдя к столу, он остановился за спиной Изабеллы и, положив руки ей на плечи, сказал:

– Извини, Изи, я задержался. Всё готово, можем идти, – и обратился к Туралу:

– Добрый вечер.

– Добрый, – ответил Турал и спросил:

– Джозеф, ты ничего не слышал об источнике гравитационных волн в зоне гелиопаузы?

– Нет, – задумавшись, ответил Джозеф, – нам такая информация не поступала. Наверное, узнаем, когда закончится солнечное соединение[11] и связь с Землёй будет восстановлена. Что-то серьёзное?

– Нет, ничего, – повёл головой Турал.

– Мы идём наверх, – взяв Джозефа за руку, вмешалась Изабелла. – Там под стеклянным куполом после разборки ангара открывается прекрасный вид на звёзды. Джозеф откалибровал телескоп, и теперь мы сможем перед рассветом разглядеть на Фобосе кратер Стикни. Пойдёшь с нами?

– Нет, спасибо, я пойду спать. А вы идите, наслаждайтесь астропейзажем.

– Хорошо, увидимся, – поднимаясь, попрощалась она.

Они скрылись за дверями коридора, оставив его наедине со своими мыслями.

* * *

Глядя на отражение в зеркале, Майя мучилась в сомнениях. Короткое чёрное платье, подчёркивая изгибы её изящной фигуры, отлично сочеталось по цвету с её прямыми длинными волосами. В последний раз она была в нём на выпускном вечере Колумбийского университета. Но тогда были другие обстоятельства, и декольте вечернего платья её особо не волновало, так как в отличие от сегодняшнего мероприятия там не ожидалось присутствия её отца. Член научной группы экзо биологов, профессор генетики Джордж Хогарт не придерживался пуританских взглядов, но ему было бы неловко перед коллегами за единственную дочь, облачённую в откровенный наряд.

Раздумья потревожила влетевшая ураганом в комнату Изабелла.

– Наконец-то закончила, теперь всё готово. Осталось только переодеться и накраситься, – бросила она второпях. Распотрошив свой гардероб, она вынула из шкафа недавно сшитое бирюзовое платье из бактериальной целлюлозы. Затем, окинув Майю оценивающим взглядом, воскликнула:

– Вау… Идеальное платье! Тебе идёт.

– Даже не знаю, – нерешительно промолвила Майя, – Мне кажется, декольте слишком глубокое.

– Ничего не глубокое, нормальное. Ты, наверное, не видела глубокое…. До самого пупка! – успокоила её Изабелла, уже раздевшись и натягивая на себя платье. – Парни точно будут в ударе! Теперь пусть отморозят себе глаза, глядя на неприступную леди Айсберг! А что до твоего отца, то он, наверное, хотел бы тебя видеть похожей на мать, – вздохнула Изабелла, кивком указав на цифровую фото рамку с изображением покойной матери Майи, облачённой в розовое сари. – Ему пора смириться с тем, что ты уже взрослая и можешь жить своей жизнью!

– Ты права, – лучезарно улыбаясь, обернулась к ней Майя.

Выдержав паузу, Изабелла многозначительно констатировала:

– Ему точно понравится!

– Кому? – настороженно покосилась на неё Майя.

– А… никому, – копошась в косметичке, попыталась увильнуть от ответа Изабелла, но, подумав, сказала. – Это, конечно, не моё дело, но вчера он вскользь упомянул тебя. Он пытался скрыть свой интерес к тебе, но я знаю его достаточно хорошо. Он не юбочник и не гей и выбирает только лучшее. Да, и ещё, – попыталась сменить тему Изабелла, – не забудь взять сменную обувь: на высоких каблуках танцевать будет не очень удобно. Или ты хочешь босиком?

Майя всё ещё не сводила с неё глаз, и Изабелла, не выдержав пытливого взгляда подруги, была вынуждена сдаться:

– Хорошо, это мой родственник! Он, как и ты, один из последних отшельников. Зациклился на поисках идеала, поэтому так ни с кем и не сошёлся!

* * *

Территория заурядной столовой, украшенная надутыми гелием перчатками и разноцветными скатертями, преобразилась в подобие банкетного зала. Отодвинутая за счёт спортзала гипсокартонная стена увеличила площадь для организации танцплощадки. Под потолком, переливаясь всеми цветами радуги, мерцал зеркальный шар. Турал появился в многолюдном зале в разгар банкета. Ища глазами кузена, он заметил Алико, затем нашёл и его. Эмин сидел напротив и скромно ковырял вилкой салат. За этим же длинным столом находились руководитель экспедиции Роберт Росс и Зураб с двумя дочерьми – Алико и Дарико. Заметив Турала, Зураб поманил его к себе и усадил напротив. В этот вечер экспедицию откармливали уже опостылевшими всех продуктами из полуфабрикатов – блюдами из порошковых ингредиентов, мяса, распечатанного на принтере, гороха и водорослей. Были и приятные сюрпризы из свежих продуктов – салаты из листовых культур и фруктов, и несколько блюд из свежей рыбы – радужной форели, выращенной по технологии аквапоники. Турал придерживался диеты, разработанной на основе ДНК, рекомендовавшей ему в основном мясные продукты. Но решил начать трапезу с аналога салата «Цезарь» с дольками наконец-то созревших помидоров.

Застолье проходило тихо, все увлечённо поглощали пищу, когда Зураб, начав подбивать капитана, у него спросил:

– Роберт, тебе не кажется, что атмосфера здесь какая-то не праздничная, как будто чего-то не хватает?

– Возможно, но чего? – покосился на него Роберт.

– Вот чего, – скривив улыбку, Зураб достал из-под стола белую пластиковую канистру.

Увидев на его коленях десятилитровую канистру с этикеткой «Растворитель», Роберт с недоумением спросил:

– Это то, о чём ты намекал мне весь последний месяц?

– Да, но не то, что ты видишь на этикетке, – почесал облысевшею макушку Зураб. – Знаю, нам запретили привозить спиртное, но нельзя же пропадать такому добру. Тем более что в предписаниях нет ни слова о запрете на употребление.

Открутив крышку канистры с вином, Зураб втянул в ноздри аромат красного саперави, в нотках которого переплетались букеты ароматов чёрной вишни, винограда и душистые тона красных ягод и слив, тем самым пробудив в глазах пожилого картвела тоску по родной земле.

Роберт, заметив, как у Зураба блеснули слёзы печали, не стал ему возражать:

– Ты прав, мы устали бояться по мелочам. Можем один раз и расслабиться. – И, посмотрев на канистру, добавил:

– Думаешь, нам этого хватит?

– Обижаешь, дорогой, кто сказал, что это всё? – разводя руками, ответил Зураб. – Не только нам – всем хватит! – и обратился к дочерям:

– Алико, Дарико, бегите на кухню, скажите Абени, пусть разливает всё вино из канистр по графинам. А затем несите в зал на все столы.

Принявшись наполнять первый стакан для капитана, Зураб спросил:

– Я слышал, в рационе подводников бывает алкоголь. Ты случайно на подлодке свой экипаж ромом не поил?

– Нет, у нас это не принято, – закатив глаза, вздохнул Роберт. – Но я знаю, что второй астронавт, побывавший на поверхности Луны, перед выходом пригубил вина.

Через несколько минут, поднявшись из-за стола и держа в одной руке микрофон, а в другой наполненный вином стакан, Зураб обратился к молодёжи:

– Дорогие мои, прошу тишины! Я как самый пожилой астронавт нашей экспедиции хочу обратиться к вам с тостом. Я много где побывал, много что повидал. Успел за свою жизнь поучаствовать во многих крупных стройках, таких как строительство города Ocean Spiral на дне океана или же возведение километрового здания на берегу моря, и на стройках ракетных шахт за полярным кругом! – ухмыльнувшись, Зураб покосился на Роберта и продолжил: – Но самым сложным и важным для меня и для нас всех стал нынешний проект. Нет, не из-за сложности или ответственности, возложенной на нас, а потому, что эта станция стала одним большим домом для нас всех. Многие из нас через год вернутся на Землю, в свои дома, и мы уже сейчас тоскуем по дому. Но в каждом из нас до конца наших дней останется частичка этого мира, мира красных песков и острых камней. Так же как и частичка нас останется здесь, в стенах Гая-сити, ставших нам родными.

Вытянув руку с полным до краёв стаканом вина, Зураб завершил речь:

– Так пусть же в вашей жизни останется столько же тоски и печалей, сколько останется в этом стакане капель, после того, как я выпью его до дна!

После тоста стаканы опустели, и начался следующий раунд, в котором Роберт по настоянию Зураба был вынужден сказать тост. После его слов, больше походивших на предвыборную речь политика, с такими пафосными словами, как «взоры миллиардов людей направлены на успехи нашей миссии» и «станция станет форпостом для будущих колонизаторов Марса», банкет начал оживляться. На столах появились и другие алкогольные напитки, контрабандным путём «телепортированные» с Земли членами экспедиции. Уже через час, с каждой последующий композицией постепенно увеличивая громкость музыки, молодёжь зажигала на танцплощадке, и грохот колонок перешёл в режим нон-стоп.

Стоя на краю танцплощадки, Турал наблюдал, как кузен танцует с Алико. В паре метров от них танцевала Майя в компании Изабеллы и Джозефа. Её короткое облегающее платье подчёркивало красоту изгибов бёдер, и зажигающая в центре танцзала брюнетка с распушёнными волосами выглядела крайне обольстительно.

В толпе под вспышками прожекторов он выхватил на ней чей-то взгляд. С другого конца площадки за ней наблюдал системный администратор станции Олег Соболев. Ещё на Земле во время подготовки к полёту ему рекомендовали Олега как человека, на которого можно было положиться. Достав коммуникатор, Турал отправил ему короткое сообщение:

«Почему не танцуешь?»

Взглянув на свой ком, Олег нарочито повёл плечами и тем же способом ответил:

«Жду белого танца…»

«Долго ждёшь. Смотри, как бы тебя на „чёрный“ не пригласили».

«Это как?»

«Это когда один кавалер приглашает другого».

Турал знал, что сам танцует практически никак, но, набравшись наглости, сделал шаг на танцплощадку по направлению к ней. В это мгновение кто-то схватил его за руку. Это был заместитель начальника станции Алекс Дорн. Перекрикивая ритм басов, он пытался ему в ухо что-то сказать. В грохоте колонок Турал разобрал лишь слова «Роберт зовёт тебя и Эмина в свой кабинет».

Турал ему в ответ кивнул и, уловив настороженный взгляд Эмина, жестом поманил кузена за собой.

Поднявшись уровнем выше и зайдя в кабинет начальника, они застали совещание. За овальным столом кроме Роберта сидели двое его заместителей и профессор Джордж Хогарт.

– Садитесь, – указывая на стулья, сказал Роберт. – Там внизу шумно?

– Немного, – задвигая под себя стул, ответил Эмин.

– Молодёжь везде одинакова, что в Америке, что в Европе или Азии. Грохот музыки слышен даже здесь, – заметил Джордж.

Профессор был человеком среднего роста с темными курчавыми волосами и слегка красноватым лицом.

Затем в кабинет в сопровождении Алекса вошла Майя Хогарт.

– Ну, хорошо, – сказал Роберт, – вроде все собрались. Я должен был собрать вас ещё утром, но затянул с этим. Итак, как вы все знаете, двадцать девять лет назад первый международный экипаж из четырёх астронавтов впервые высадился на поверхность Марса. Их имена вписаны в историю астронавтики как имена героев, покорителей красной планеты. Эта миссия должна была пробыть на поверхности 27 солов, но из-за опасности надвигающейся пылевой бури была сокращена до 22-х солов. Марсианский взлётный модуль с экипажем на борту стартовал с территории долины Арес и должен был состыковаться на орбите с основным модулем межпланетной станции. По невыясненным причинам выйти на орбиту им не удалось, и их судьбы на долгие годы остались под завесой тайны. Связь с экипажем была потеряна на шестой минуте полёта, во время прохождения верхних слоёв атмосферы над юго-западом региона Кидония. Уже позднее попытки поиска взлётного модуля с помощью спутников, фотографирующих поверхность планеты, результатов не дали. До выяснения обстоятельств гибели экипажа конгресс США в одностороннем порядке свернул финансирование международной программы пилотируемых полётов с высадкой на поверхность Марса. В течение нескольких лет были предприняты попытки посадить марсоходы в зоне предполагаемой катастрофы. После посадки не один из них на связь не вышел. Затем два аппарата были успешно посажены в соседних районах, но добраться до цели своим ходом им не удалось. Один из них увяз в песках, другому удалось пробраться через песчаные ловушки, но связь с ним была потеряна: предположительно марсоход сорвался с обрыва. Много лет позже в атмосферу планеты в спускаемой капсуле был спущен автономный разведывательный марсолёт. Он долетел до зоны поисков и, проработав несколько часов, вышел из строя и разбился.

– Какой-то Бермудский треугольник, получается, – вставил Джордж.

– Не совсем, – покачал головой Роберт и продолжил: – Теперь информация, не подлежащая разглашению! Мифы о том, что астронавтов похитили пришельцы или же им удалось покинуть планету и их взлётный модуль до сих пор дрейфует на орбите, несостоятельны. Три года назад разведывательный зонд «Райдэн-1» опустился на четыреста миль западнее региона Кидония. Используя двигатель для полётов по латеральной траектории, зонд добрался до пункта назначения. Несмотря на осложнения поисков из-за наличия на поверхности оксидов, зонд, оснащённый малым радиолокатором для поиска метала, обнаружил под слоем песка и пыли капсулу взлётного модуля с не отделившейся второй ступенью. Судя по фотоснимкам выступающих на поверхность частей, – Роберт указал на монитор, висящий на стене, – капсула с астронавтами на борту от носителя не отделилась, и модуль рухнул на поверхность целиком. Не взорвался и даже не раскололся. Многие годы международное сообщество откладывало отправку астронавтов на Марс. Но, несмотря на это, теперь мы здесь, и одна из приоритетных задач нашей миссии – выяснить причины этой катастрофы.

– Всё, что вы сказали, капитан, не является тайной, – вставил Турал.

– Да, знаю, – продолжил Роберт. – Две недели назад айрокатер, отправленный с нашей станции в режиме беспилотного управления для более детального исследования места катастрофы, очистил от песка направленными потоками атмосферы некоторые части фюзеляжа и сделал несколько снимков. Как видно, – на снимке он указал на стропы, – капсула при посадке выбросила парашют. Это одна из последних фотографий, отправленных с айрокатера, пропавшего в районе падения модуля, так же как марсолёт и зонд «Райдэн-1».

– Насколько я знаю, при нештатной ситуации должна была сработать аварийная система спасения экипажа, – добавил Эмин. – и разделить взлётный модуль на отсеки. А во время и после посадки капсулы на поверхность все данные должны были отправляться на орбитальную станцию, ожидавшую стыковки.

– К сожалению, никакой информации нет, и сигнала с радиомаяка капсулы не поступало, – сказал Роберт. – Межпланетная станция на орбите дрейфовала ещё семь лет и, со временем потеряв высоту, развалилась в атмосфере над равниной Эллада. В агентстве считают, что аварийный регистратор, находившийся в капсуле, сохранил всю важную информацию. В самописце есть речевые записи последних минут экипажа и показания с бортовых приборов. Нам поручили немедленно снарядить экспедицию в регион Кидония для изъятия чёрного ящика и транспортировки тел погибших астронавтов на станцию.

– Если я вас правильно понял, воспользоваться резервным айрокатером нам в этой экспедиции не светит? – высказался Эмин. – На нём мы могли бы добраться до места крушения за несколько часов.

– Нет, грузоподъёмность айрокатера не позволит доставить тела всех астронавтов. К тому же этот вопрос мы уже обсуждали. Отправка первого айрокатера была ошибкой. Как первый пилот ты знаешь, что пилотируемые полёты над аномальной зоной запрещены. С нас достаточно того, что мы пережили во время посадки корабля, – поставил точку в полемике Роберт и продолжил: – Экспедицию возглавит мой заместитель Алекс Дорн, – он указал на своего зама и передал слово ему.

– Поисково-исследовательский отряд, состоящий из пяти человек, выдвинется на двух роверах, – неуверенно начал Алекс, – основном и ровере техподдержки. В состав экспедиции войду я и Бернардо Диас, – он указал на другого заместителя, сидящего рядом с ним. – И ещё трое, чьи кандидатуры нам предстоит обсудить.

– Я мог бы поехать, если… – вступил в разговор заместитель начальника Бау Лю, но Роберт его перебил:

– Нет, Бау, ты нужен мне здесь.

– Если не возражаете, я войду в состав экспедиции. Вам нужен будет врач, – обосновав своё рвение, высказалась Майя.

– Даже не думай, ты останешься здесь, – смерив её пытливым взглядом, вставил Джордж. – Так далеко ещё ни одна экспедиция не продвигалась. У меня есть опыт вождения роверов, и к тому же я страдаю бессонницей. Так что, если нет возражений, в качестве врача поеду я.

Майя, покраснев и сдержав возмущение, опустила взгляд. Она промолчала, не посмев перечить отцу. Только сейчас, сидя напротив неё, Турал рассмотрел у неё на шее круглый амулет с изображением богини.

– А как насчёт тебя? – обратился Алекс к Эмину.

– Поеду, – выдал Эмин. – Без системы позиционирования, по которой вы привыкли искать дорогу даже в сортир, вы заблудитесь за первым же холмом. У меня нет желания потом искать вас на дне какого-либо кратера. Естественно, я с вами.

Роберт ждал, что скажет Турал. В итоге инженер произнёс:

– Не нравится мне эта суета. Когда туда тайно отправляли айрокатер, нашим мнением никто не интересовался. Могли бы подождать, когда Гырат[12] доставит на орбиту новый спутник связи. Ясно, что кандидатов вы отобрали заранее, и они все здесь. К тому же вам известно, что без меня Эмин никуда не двинется. Короче, завтра я завершу рутинные дела на станции и прокачусь с вами.

– К сожалению, грузовой корабль мы ждать не можем, – вставил Роберт. – Он прибудет ко времени, когда в северном полушарии начнутся холода. Но один из спутников для обеспечения связи функционирует.

– Раз уж мы обсудили состав экспедиции, перейдём к деталям, – более уверенно продолжил Алекс. – Наш маршрут составлен по снимкам местности, сделанным айрокатером на пути в регион Кидония. Если будем придерживаться графика, путь в один конец займёт около шестидесяти двух часов. Заряда аккумуляторов хватит на восемьдесят пять процентов маршрута, остальное солнечные панели роверов выработают уже в пути. По данным астрофизической обсерватории Кайнат[13], неделю назад на юге от нас началась локальная пылевая буря. Нам крайне важно вернуться до её возможного прихода сюда. Поэтому нужно выдвинуться в течение следующего сола. Наш маршрут пройдёт на север по заливу Авроры, через долину Тиу. Затем мы пересечём долину Арес. И, продвигаясь вдоль границы между равниной Хриса и землёй Аравия, доберёмся до пункта назначения на юго-западе региона Кидония.

– Труднее всего будет пройти через территорию хаоса[14] у долины Тиу, – вставил Эмин, – а на равнине Арес роверы смогут придерживаться крейсерской скорости.

– Хорошо, – сказал Роберт, – завтра с утра начнём подготовку к экспедиции, а вечером уже в путь. На всю операцию шесть солов. А теперь прошу всех расходиться. Жду всех здесь в девять утра.

[1] Сол – марсианские солнечные сутки, продолжительность которых равна 24 часам, 39 минутам, 35,244 секундам. Также солом называют марсианский день.

[2] Фобос – один из двух спутников Марса.

[3] Ком (разг.) – портативный коммуникатор.

[4] International Space Operations Centre, ISOC – Международный центр управления космическими полётами.

[5] Сяма (азерб.) – Небо.

[6] Гая (азерб.) – скала.

[7] Токамак – тороидальная установка для магнитного удержания плазмы с целью достижения условий, необходимых для протекания управляемого термоядерного синтеза.

[8] Аквапоника – высокотехнологичный способ ведения сельского хозяйства, сочетающий Аква культуру (выращивание водных животных) и гидропонику (выращивание растений без грунта).

[9] Валики (разг.) – девицы лёгкого поведения.

[10] Кажется, девчонки тебя в свои сети поймали (азерб.).

[11] Соединение (в астрономии) – конфигурация небесных тел, при которой их эклиптические долготы равны. Верхние солнечное соединение Земли и Марса – период, когда Земля и Марс в своём вечном походе вокруг Солнца, скрываются друг от друга огненной сферой Солнца. И подобно двум танцорам по обеим сторонам огромного костра планеты временно становятся невидимы друг другу. :Solar_Conjunction.jpg?uselang=ru

[12] Гырат – грузовой беспилотный корабль, названый в честь коня, неоднократно спасавшего легендарного героя Кёроглу.

[13] Кайнат (азерб.) – Вселенная.

[14] Хаос – понятие, используемое в планетной геологии для описания областей на поверхности небесных тел, имеющих хаотичный рельеф.

Маринер

Когда на пологие склоны долины опустились угрюмые сумерки, два из трёх роверов, находящихся в гараже, заняли места у центрального шлюза, готовые ринуться в путь. Эмин и Турал заняли места в ровере №2. Алекс, Бернардо и Джордж разместились в ровере №1. Ровер-микроавтобус, покрытый противорадиационным экраном, представлял собой мини-лабораторию и одновременно жилой модуль на шести колёсах и эксплуатировался для вылазок по окрестностям долины. Большую часть внутреннего пространства занимали системы жизнеобеспечения – регенераторы воды и кислорода, баки с водой, азотом и кислородом. Также внутри были шкафы, санузел и гардеробная, где переодевались в пневмокостюмы астронавты, и смежный с ней проходной шлюз, расположенный в задней части ровера. Для размещения экипажа место в ровере оставалось только в носовой части.

Глава группы подготовки к экспедиции Бау Лю последним покидал ровер. Эмин в это время приклеивал к лобовому стеклу зеркало заднего вида с видеорегистратором от грузовика, вместо штатного видеорегистратора, вышедшего из строя накануне. Пожелав им удачи и выходя из салона, Бау бросил загадочную фразу:

– Не торопитесь выезжать, мы кое-кого ждём.

Эмин с Туралом вопросительно переглянулись.

– Кажется, состав экипажа кем-то пополнили, – задумчиво произнёс Турал.

– Надеюсь, это будет стюардесса, – ухмыльнулся Эмин.

Минуту спустя в узком проходе шлюза появилась хрупкая девушка с собранными на затылке в хвостик волосами. Полная решимости идти до конца, Майя с двумя крупногабаритными сумками в руках пробивалась к салону ровера.

Пока Турал, одеревенев, протирал глаза, Эмин вскочив с водительского кресла, принялся ей помогать. Разместив её сумки на полке, он задраил шлюзовые двери ровера.

– Добрый вечер, – не поднимая взгляда, произнесла Майя. – В первом ровере места мало, и Бау послал меня к вам. Я ведь вас не стесню?

– Нет.… Добро пожаловать, – растерянно пробубнил инженер.

– Втроём будет веселей! – занимая место за штурвалом, вставил Эмин. – Нас ожидает продолжительный тур в долину царей на встречу с марсианским сфинксом и километровыми пирамидами!

– Он шутит, мы туда не доедем, – снисходительно добавил Турал, оборачиваясь к ней, занявшей место в пассажирском кресле позади них. – Дай ему волю, он потащит нас на полюс играть в снежки замёрзшей углекислотой.

В путь их провожали около двух десятков человек, собравшихся внутри ангара. Среди них был системный администратор станции Олег Соболев. Бросив на кузенов настороженный взгляд, он помахал им рукой и удалился вглубь станции.

– Мы готовы, – раздался голос Алекса по каналу связи.

– Мы тоже, – ответил Эмин. – Выезжайте, мы за вами.

Ворота центральный шлюз медленно поднялись, и через несколько минут, освещая перед собою путь, в ночные сумерки холодных песков ворвались два ровера. Выехав на поверхность, первый ровер остановился на площадке перед станцией.

– Эмин, ты эти места лучше знаешь, езжай впереди, – сказал по связи Алекс.

– Без проблем, – ответил Эмин, объезжая их. – Не отставайте.

Майя, обернувшись, приподнялась, надеясь увидеть через иллюминаторы дверей шлюза огни прожекторов станции, но смогла разглядеть лишь яркий свет фар следующего за ними ровера. Они мчались по унылой каменистой пустыне, и лишь звёзды составляли им компанию на пути к региону Кидония.

Скуку развеивали переговоры в эфире между экипажами роверов и начальником станции, лично координирующим экспедицию. Майя, закрыв глаза, расслабилась и под раскачивание ровера быстро погрузилась в сон.

Под утро, пропустив первый ровер вперёд, Эмин передал управление кузену.

– О чем задумался? – поинтересовался Турал, наблюдая подавленное настроение кузена.

– Да так, о вечном, – выдавил Эмин. – Не знаю, но дома что-то происходит. Я просмотрел сообщение от мамы. Обычно она болтает обо всём подряд, но в этот раз говорила только о том, что переживает за нас и чтобы мы берегли друг друга и без надобности не рисковали. Может быть, она больна, но скрывает?

– Не знаю, – вздохнул Турал. – Я тоже заметил, в последнем сообщении глаза у неё были заплаканные. Не переживай, просто она скучает. Иди лучше принеси что-нибудь выпить, а то в горле пересохло, – сказал он, пытаясь отвлечь кузена от грустных мыслей.

Майя пробудилась в чудесном настроении от прикосновений тёплых солнечных лучей, поймав себя на мысли:

«Как приятно проснуться с первыми проблесками солнечного света. И как я, живя внизу, тосковала по этому рассвету. Для полного блаженства не хватает только птичьих голосов и зелёных лугов».

Проснувшись полностью, она осознала, что воспоминания о земной природе растворились прямо на глазах в этой холодной реальности.

Турал сидел за штурвалом. Не заметив её пробуждения, он вёл транспорт, следуя за первым ровером.

– Доброе утро, мисс Хогарт. Как выспались? – спросил сидевший позади неё Эмин, организовывая импровизированный завтрак за столиком, трансформирующимся в спальное место, наподобие тех, что бывают в плацкартных вагонах поездов.

– Спасибо, отлично! – ответила она.

– Вам чай или кофе?

– Нет, спасибо, может, позже.

Она обнаружила, что пристёгнута ремнём безопасности к креслу.

– Во сне вы сползали, пришлось пристегнуть, – бросил Турал, встретившись с ней взглядом в зеркале заднего вида. Глаза у него были красными от бессонницы.

После лёгкого завтрака, ограничившись кофе с молоком, Майя пересела вперёд, расположившись рядом с Туралом.

За бортом открывался унылый пейзаж. Утренний рассвет раскрашивал выжженный радиацией марсианский ландшафт. За четыре миллиарда лет прошедших с момента остывания жидкого внешнего ядра в глубине планеты, и исчезновение конвекционных потоков, защищавших атмосферу от солнечного ветра, смертельное излучение полностью стерилизовало поверхность Марса. Изрытая кратерами мёртвая планета была усеяна бесформенными кусками закаменевшей лавы. Застывшие во времени волны красно-оранжевых холмов расплёскивались в безбрежном океане песка. Вдали, вдоль бескрайней степи тянулись мрачно-серые скалы. Особо романтичных впечатлений, воспетых за последнюю сотню лет писателями-фантастами, эта безжизненная пустыня не производила.

– Эти места похожи на лунную долину, – сказал Турал.

– И в самом деле, Вади-Рам, – подержал Эмин, устраиваясь на заднем кресле, и пояснил:

– Это пустыня в Иордании. Мы там роверы испытывали. Для полного драйва не хватает Хабуб[1].

– Не напророчь, – процедил Турал. – Магнитное поле у Марса слабое и неустойчивое, и на компас из-за магнитных аномалий мы полагаться не можем. Навигационная система тоже глючит. Сейчас единственный надёжный ориентир – это Солнце. Если накликаешь песчаную бурю, то пойдёшь впереди пешком.

– А где мы находимся? – спросила Майя.

– Мы покинули каньон Капри, скоро пересечём экватор, – ответил Турал, добавив: – И по традиции мореплавателей станем морскими волками.

– Скорее пустынными, – вставил Эмин. – И сможем, как пираты, носить серьгу в ухе.

– Ага! – воскликнул Турал. – А потом поселимся на улице Кастро[2], чтобы местные «сёстры» нам проходу не давали. Спасибо, мне лишних дырок пока не надо!

– Мисс Хогарт, вы ведь врач – и психолог тоже? – спросил у неё Эмин.

– Я нейрохирург, но квалификация психотерапевта у меня есть.

– Как вы считаете, гомофобия является признаком скрытой гомосексуальности? – спросил Эмин. Опасаясь получить от кузена, он отстранился назад.

– Нет, – ответила Майя. – Мозг каждого человека работает по-разному и имеет уникальный идентификационный отпечаток. Основоположник психоанализа считал, что латентная гомосексуальность в разной степени присуща всем людям в силу их врождённой бисексуальности. Это широко распространённый в природе механизм, призванный регулировать прирост численности того или иного вида в зависимости от изменений в среде их обитания. Определяющую роль играют гены, но роковой неизбежности в этом нет. Сексуальная ориентация человека во многом зависит и от других факторов, формирующих с возрастом строение гипоталамуса. Это воспитание, социальный статус и жизненный опыт. Так что геями не рождаются. Это свободный выбор каждого, и порой очень изменчивый. А гомофобия – это свойственный людям устоявшийся социокультурный предрассудок. Признак невежества человеческого индивидуума.

– Не обижайтесь, – глядя на неё, сказал Турал. – Мы вполне адекватные приматы. Просто одно из его увлечений – доставать людей глупыми вопросами.

– В детстве, когда мы проказничали, бабушка называла нас Чип и Дейл, – прокомментировал Эмин.

– Дейлом был он! – указав друг на друга, выкрикнули они оба и этим очень напугали Майю.

– Вы, мисс Хогарт, лучше откройте нам свою тайну, – обратился к ней Турал. – Как вам удалось убедить железного Роберта и в последний момент запрыгнуть в эту авантюру?

– С большим трудом, – загадочно улыбнулась Майя.

– И все-таки?

– Магнитные поля.

– Это как?

– Я знаю, – сказал Эмин. – Полосовые магнитные аномалии. Как раз в одну из таких мы скоро попадём.

– Ну да, конечно, я не догадался, – усмехнулся Турал, – Это вроде эффекта Соляриса?

– Да, нейрофизиологи считают, что при воздействии слабых магнитных полей на кору головного мозга могут возникать слуховые и зрительные галлюцинации, при этом сопровождаясь мнимым уплотнением времени и трансформацией сознания, – сформулировала свой ответ Майя, как если бы защищала диссертацию.

– Короче говоря, вы убедили Роберта, что нам непременно померещатся зелёные человечки, – с иронией бросил Турал.

– Нет, красные, – поправил его Эмин, и все втроём они рассмеялись.

В этом состоянии им минут пять не удавалось сдерживать хохот, пока не пришёл вызов с первого ровера и не послышался голос профессора:

– Всем доброе утро!

– Доброе утро, папа! – протирая слезящиеся глаза и едва сдерживая смех, ответила Майя.

– Ты как, выспалась, тебя не укачало?

– Нет, всё хорошо.

– Рад за вас. Скоро мы приблизимся к нулевой широте. Дальше на пути будут скалистые холмы и разломы, от тряски будет не до сна. Так что тем, кто ещё не спал, рекомендую отсыпаться.

– Спасибо за совет, – ответила Майя.

Потом переговоры шли между Бернардо и Туралом.

По пути к экватору роверы периодически поддерживали связь со станцией, и при одном из сеансов слабые электрические колебания в контуре содрогнулись от голоса Изабеллы.

– Майя, здравствуй. Как ты там? – чуть ли не крича, заголосила она.

– Привет, Изи. Не волнуйся, у нас всё в порядке, – ответила Майя и включила видеосвязь; на дисплее появилось веснушчатое лицо подруги.

– Я уже по тебе скучаю, – заявила Изабелла, – и по этим двум придуркам тоже. Они тебя не обижают?

– Нет.

– Нам тебя тоже не хватает, точнее, твоих издевательств, – вступил в разговор Эмин.

– А ты молчи! Твой брат обещал подключить связь с роверами к общей информационной сети станции. Где он, почему молчит?

– Я тоже рад тебя слышать, – выкрикнул Турал из заднего ряда. – Помню, прости, но нам этого сделать не разрешили.

– Я всю ночь не спала, пытаясь с вами связаться с кома. А Роберт всю ночь сидел в командном пункте и никого не пускал. Мне дали всего пару минут на разговор с вами, здесь очередь, и меня уже выгоняют. Майя, слушай, если увидишь что-нибудь интересное, не забудь снять на камеру. Ребята, берегите себя и возвращайтесь поскорее. Вечеринка за мной!

После завершения связи Эмин, тяжело вздохнув, возмущённо сказал:

– И правильно, что не пускал! Конвертер чуть не задымил от её болтовни. Не только она хочет поговорить с нами, но никто ведь вперёд не лезет.

Едва он успел выплеснуть свои эмоции, как пришёл очередной вызов. На этот раз, на связи была Алико. Эмин отключил громкую связь и, подсоединив гарнитуру, продолжил с ней разговор.

Турал и Майя переглянулись, не желая мешать Эмину, пересели за стол, и надели клипсы-наушники. Каждый погрузился в мир своей музыки. Майя – в сборник онлайн-коллабораций[3], сгенерированный виртуальными гибридами из несуществующих музыкальных инструментов, а Турал – в классику, в нетленный джаз ночного города ветров.

* * *

К вечеру они пересекли экватор. Долина Тиу встретила их хаотичным рельефом, сложенным из беспорядочного сочетания гряд, трещин и плато. Под слоем сметённой ветром пыли и песка проглядывались красочные слоистые отложения, синие и зелёные минеральные породы. Раскрывались калейдоскопические массивы голубых оттенков: от рифлёных песчаных дюн до мелких кратеров светящихся сине-кобальтовой и аквамариновой пылью. Как и предупреждал Джордж, несмотря на снижение скорости, роверы на ухабах подбрасывало, как пустые тележки, и машины громыхали всеми своими болтами и гайками. Чтобы не выпадать из кресел, пассажирам пришлось пристегнуть ремни безопасности.

Объезжая глубокие расщелины на каменистой местности, Турал старался вести ровер осторожно. За ними по следам двигался первый ровер. Затем их путь проходил по руслу пересохшей реки, по обе стороны обрамлённому далеко простирающей стеной. Бескрайняя скала надменно бросала тень на дно иссохшей реки. Холодная тень, как ледяная лавина, быстро их накрыла. Недавно опалённая солнцем поверхность с наступлением сумерек мгновенно остыла. Остановив ровер у отвесной скалы, Турал собирался передать управление Эмину. В свете фар внимание Майи привлекли странные каменные прослойки на скале.

– Смотрите, что это? – указала она на камни.

– Наверное, аргиллит, – безразлично ответил Турал.

– Нет, посмотрите на следы эрозии, они лежат пластами. Изабелла рассказывала мне об этих окаменелостях. Возможно, они образованы цианобактериями в Нойский, самый древний геологический период Марса. В те времена у планеты было сильное магнитное поле и плотная атмосфера, и по поверхности текла жидкая вода, а условия для жизни были более чем благоприятны.

– Действительно, – кивнул Эмин, направив на них свет прожектора. – Это похоже на стром… стромо… строматолиты, – осекаясь, выговорил Эмин.

– Если хотите, мисс Хогарт, можем сделать остановку и взять пару образцов, – заявил Турал.

– Да, – с радостью воскликнула Майя. – В них могли сохраниться сигнатуры древних биомаркеров.

Турал, связавшись с первым ровером, сказал:

– Алекс, нам нужно сделать короткую остановку, – при этом он жестом дал кузену знать, чтобы тот надевал пневмокостюм, – Эмину нужно выйти размять ноги.

Бернардо остановил ровер рядом, так, чтобы через боковое окно они друг друга видели, и ответил: – Алекс только что уснул, а мы и так отстаём от графика.

– Доктор Хогарт, – обратился к профессору Турал.

– Да, слушаю вас, – ответил Джордж, сидевший рядом с Бернардо.

– Ваша дочь, возможно, нашла подтверждение былой жизни на планете. Не хотите взглянуть?

Через пару минут в передней части кабины показалась сонная голова Алекса.

– Хорошо, – выдал Алекс, – вы всё ровно не отстанете. Пусть выходит только Эмин, и быстро. Джордж уже в шлюзе, он тоже будет колоть камешки.

Оставив их наедине, Эмин исчез за дверью гардеробной. Турал глядел на неё тёмно-карими глазами, пытаясь найти тему для разговора. Наконец, прервав неловкое молчание, он произнёс:

– Майя, твой отец тоже собирает образцы для геологов?

– Нет, его научная группа ищет подтверждение теории литопанспермии.

– Никогда не слышал о такой. Я знаю только, что такое панспермия[4].

– Согласно одной из теорий литопанспермии[5], первоначально жизнь зародилась здесь, на Марсе. Но со временем семена жизни были перенесены на Землю метеоритами, выброшенными в космос в результате извержений вулканов или ударов крупных астероидов об поверхность Марса.

– И что? – усмехнулся он. – Ты считаешь, что мы вернулись на историческую родину?

– Ну, в какой-то мере да, – улыбнулась она. – Во многих религиозных культурах считается, что создатель сотворил человека из глины, а затем вдохнул в него жизнь. И учёные подтверждают, что первичным бульоном, где могла зародиться жизнь, была не просто вода, как ранние считалось, а именно гидрогель глины. Знаете, почему в наших жилах течёт кровь красного цвета?

– Нет.

– Кровь окрашена в красный цвет благодаря оксиду железа, идентичному тому, что лежит на поверхности этой планеты, а под ним на поверхностях древних озёр есть отложения глины.

– Да, в философской логике тебе не откажешь, – усмехнулся он. – Теперь я знаю, почему кровь на вкус как ржавый металл! В твоих словах есть доля истины. Ржавчина, то есть оксидная плёнка, на поверхности других планет и их спутников так и не обнаружена. В этом плане Земля и Марс – самые уникальные планеты Солнечной системы.

Через несколько минут Эмин вернулся с пакетом красноватых камней и, торжественно вручив их Майе, сказал:

– Примите дары красной планеты, но один я оставлю себе в качестве сувенира.

– Спасибо, – поблагодарила его Майя, рассматривая камни сквозь прозрачный пакет.

Пропустив первый ровер вперёд, они продолжили свой путь. Эмин за штурвалом расслабился и насвистывал под нос незатейливый мотив. В наступивших сумерках едва просматривались вершины горного хребта.

На связь вышел Бернардо, сказав:

– Поздравляю вас, amigos de los astronautas[6]. Четверть пути мы уже прошли, осталось самое «лёгкое» – пройти Сьерра-Мадре. Судя по карте, там должен быть перевал, через него и пройдём.

– У наших машин низкие дорожные просветы, они не рассчитаны на лазанье по скалам, – ответил Турал. – Это степные волки, а не горные козлы! Нам лучше объехать с востока. Умный – в гору не пойдёт….

– Знаю, – вступил в разговор Алекс. – Лучше он домой пойдёт! Будь мы чуточку умнее, сидели бы сейчас дома и готовили бы у себя во дворе барбекю. Я тоже не прочь свернуть, но мы не можем позволить себе потерять несколько часов. Роберт запретил нам уклоняться от маршрута.

– Ясно, – завершая связь, сказал Турал.

Часом позже они спускались по крутому скалистому склону, местами покрытому каменистой осыпью. Крепко вцепившись в подлокотник кресла, Турал проворчал:

– Дистанцию держи, ты не на сафари.

– Я не виноват, здесь гравий, сцепление плохое, – оправдался Эмин.

– А кто ведёт первый ровер? – спросила Майя.

– Кажется, ваш отец и, замечу, для профессора очень даже неплохо, – ответил Эмин. – Где он так научился?

– Он много времени провёл в экспедициях, – ответила Майя. – Бывал в Гималаях и на Тибете. У жителей труднодоступных горных селений собирал образцы ДНК. И здесь на ровере выезжал с геологами за пробами грунта. Наверное, так и научился.

Неожиданно впереди идущий ровер остановился. Эмин попытался затормозить, однако машина пошла юзом по мелким камням. Уходя от столкновения, он свернул. Лавируя между глыб камней, машина скатывалась по склону, и лишь сильный удар о днище остановил их от падения в пропасть.

Ремни безопасности удержали их в креслах, и никто не пострадал. Освещение в салоне на миг потухло и включилось. Звуковой сигнал и сообщение на приборной панели оповестили о переключении систем жизнеобеспечения на резервное питание.

– Всё в порядке? – обернувшись, спросил Турал.

Майя утвердительно кивнула.

– Поздравляю тебя, астропират, – обратился к кузену Турал. – Твоя звёздная шхуна села на мель и, кажется, распорола себе брюхо!

На дисплее высвечивалось сообщение о разгерметизации аккумуляторного отсека в днище ровера. Часть систем функционировали в штатном режиме, но ровер был обездвижен и накренён на бок.

– Народ, вы куда укатили? – связавшись с ними, спросил Алекс.

– Скучно стало, решили сократить путь. А почему вы остановились? – поинтересовался Эмин.

– Нам здесь каменный валун дорогу перегородил. Мы остановились, чтобы сдать назад и объехать.

– У нас здесь авария, мы на камень напоролись, – вздохнул Эмин. – Кажется, основной аккумулятор повреждён. Нужно выйти посмотреть.

– Хорошо. Мы тоже выйдем, – сказал Алекс, завершая связь.

Спустя несколько минут они вышли наружу оценивать полученные повреждения. Майя осталась в ровере одна и слушала их переговоры. Из их слов было ясно, что передние левое колесо зависло над поверхностью и острый каменный валун, попав под днище, пробил герметичную обшивку, повредив основной аккумулятор. Добраться до аккумулятора возможности не было: сначала нужно было откатить обездвиженный ровер, затем, заделав пробоину, извлечь повреждённый аккумулятор через люк в полу салона ровера. Они планировали взять ровер на буксир и вытянуть лебёдкой, но вскоре отказались от этой идеи. Угол наклона на этом участке был слишком велик, и первый ровер сам едва удерживался на склоне. В итоге было решено вызволять транспорт из каменного плена старым дедовским способом, вручную толкая назад. Эмин вернулся в ровер, подсоединил электропривод к резервному питанию и переключил рычаг движения на задний ход. Уходя, он попросил Майю по команде нажимать на педаль акселератора. Профессор с первого ровера принёс трёхметровую трубу, и они с Туралом использовали её в качестве рычага, пытаясь приподнять машину, чтобы во время движения назад застрявшая каменная глыба ещё больше не повредила днище.

По команде Майя давила на педаль, а остальные выталкивали ровер назад. Несмотря на то, что из-за низкой гравитации на Марсе одиннадцати тонный транспорт весил почти в три раза меньше, выбираться из каменного плена он не спешил. Ровер, упрямо буксуя, разбрасывал острый гравий из-под колёс и поднимал пыль. В итоге, раскачивая машину, им удалось общими усилиями опустить её на все шесть колёс.

Заметив через иллюминатор, как блеснул свет фонаря, и захлопнулась наружная дверь переходного шлюза, Майя по каналу связи спросила:

– Турал, это ты, всё в порядке?

– Да, почти. А что? – спросил он, выполняя обязательную процедуру очищения пневмокостюма от радиоактивной пыли и ожидая повышения давления в шлюзе.

– Я не сразу обратила внимания, но, когда ты был снаружи, твои биометрические показатели пропали.

От него ответа не последовало, так как он уже отключил пневмокостюм. Майя этого не поняла и, растерявшись, забыла закрыть общий канал связи. В это время экипаж первого ровера возвращался к себе.

Минуту спустя внутренняя дверь шлюза открылась. Войдя в гардеробную, Турал сказал:

– Без паники, я живой!

Прикрыв дверь, он стал переодеваться.

– Труба с плеча соскользнула и острым концом распорола пневмокостюм, – объяснил он. – В какой-то момент я испугался, что получу баротравму[7] и, чтобы не отвлекаться на твои вопросы, отключил передачу биометрических данных. Но, кажется, обошлось.

Войдя в салон, он потёр мышцы правой руки. Повреждённый от плеча и до внутренней стороны локтя пневмокостюм он положил на полку и сказал:

– Потом попробую его восстановить.

– А разве нет резервного? – поинтересовалась Майя.

– Это и был резервный, – усмехнулся Турал. – Основной за год нещадной эксплуатации износился: пылевая эрозия его добила. Я сдал его перешивать, но он ещё не готов. И когда снимали мерки, выяснилось, что из-за низкой гравитации я подрос на пару сантиметров. Пневмокостюм – вещь дорогая и строго индивидуальная, у половины экспедиции их вообще нет, у остальных только по одному. У меня и Эмина из-за нашей работы их по два комплекта. Мужики вообще от них не в восторге. Говорят, пневмокостюмы придумали феминистки: уж слишком сильно давит…

Поняв, о чём идёт речь, Майя, опустив глаза, улыбнулась.

– Кстати, а у тебя есть… – спросил он, пояснив: – Пневмокостюм?

– Своего нет. Роберт отпустил меня с условием, что я не покину ровер и на поверхность выходить не буду. Но в последний момент Изабелла выкопала из шкафа какой-то скафандр и настояла, чтобы я его взяла. А на лестнице меня остановила заведующая складом и вручила пневмокостюм. Сказала, он должен мне подойти. Теперь у меня два, – улыбнулась она, с энтузиазмом указывая на две огромные сумки на верхней полке. – Там ещё личные вещи и хирургические инструменты.

Турал собирался связаться с Эмином, но заметил, что связь ещё включена. Бросив на Майю неодобрительный взгляд, он спросил:

– Эмин, как там дела?

– Плохо, – прокряхтел Эмин, восстанавливая герметизацию под днищем ровера.

– Пробоина глубокая?

– Должно быть, да. Потом сам посмотришь изнутри. Я приклеиваю последнюю полоску герметика, но подавать давление не торопись, они не затвердели.

Вернувшись, Эмин сел за штурвал и отвёл ровер на безопасный склон. Увеличив давление в аккумуляторном отсеке, он стал наблюдать за показаниями датчиков.

– Всё вроде держится, можем открывать, – бросил он.

Турал поднял люк в полу ровера и стал там копаться – вынул оттуда пахнущий гарью один из элементов кремниевого нанопроводникового аккумулятора. Положив на стол массивный и сильно деформированный элемент, он начал изучать его корпус. Эмин в это время, склонившись над отсеком, стал заделывать пробоину изнутри.

– Эмин, тащи резервный, – бросил ему Турал.

– Его у нас нет, – подняв голову, стыдливо произнёс Эмин.

– Как? Ты же вчера его зарядил и перенёс сюда.

– Бау его вынес, сказал, что всё, что тяжёлое и не имеет критической важности, нужно оставить для облегчения массы.

Алекс, связавшись с ними с первого ровер, спросил:

– Какие новости?

– Плохие, – ответил Эмин. – У вас там резервный элемент есть?

– Нет, – ответил Алекс, – Бау его забрал. Решил, что нам лишний груз ни к чему. А что, старый починить нельзя?

– Можно, – ковыряя элемент отвёрткой, выкрикнул из-за стола Турал. – Я вскрыл корпус: здесь замкнуло несколько слоёв изоляции, мне придётся разбирать, потом восстанавливать всё по одному. Тут часов на пять работы.

– Это долго, мы здесь больше часа торчим. Я только что связался с Робертом, он сказал, что вы можете оставить ровер, а сами перебраться к нам.

– Нет, там у вас и так тесно, и бросить ровер мы не можем: если аккумулятор сядет, вода в баке замёрзнет. Эмин и Майя поедут с вами. А я останусь чинить аккумулятор, потом вас догоню.

– Хорошо, мы ждём, – завершая связь, сказал Алекс.

– Мы можем снять аккумулятор от аварийного питания и подключить вместо повреждённого элемента, – предложил Эмин. – А на время замены я с помощью кабеля подключу нашу энергосистему к первому роверу.

– Не пойдёт, Jumper[8], – ухмыльнулся Турал, назвав его ник, данный ему ещё в детском технопарке за умение упрощать электронные цепи роботов, и добавил:

– Аварийный аккумулятор слишком слаб, и с ним мы в гору не полезем. А основной из-за тряски я на ходу восстанавливать не смогу. В итоге потеряем ещё больше времени. Так что собирайтесь, а я займусь ремонтом.

– Я могу остаться? – неуверенно промолвила Майя.

– Если хотите, мисс Хогарт, оставайтесь, – не поднимая взгляда, вздохнул инженер. – Только для экономии энергии мне придётся на пару часов отключить подогрев, в салоне будет жуткий холод.

– Не страшно, я выдержу, – уверенно произнесла Майя.

– Ну, я пошёл. Не скучайте! – бросил Эмин, переходя в гардеробную и, обращаясь к Майе, сказал:

– Удачи вам, доктор Хогарт, в ваших изысканиях «О влияние магнитных полей на психику моего кузена», – и, взглянув на её сумки на верхней полке, с улыбкой добавил:

– Надеюсь, ваши эксперименты не закончатся его краниотомией!

Майя взглянула на него пылающими глазами. Затем вспомнила, что, когда забыла отключить связь, Эмин, а может не только он, мог слышать разговор, в котором она упомянула хирургические инструменты. Не зная, что ему ответить, она сконфуженно улыбнулась.

– Катись уже, – крикнул Турал, замахнувшись в его сторону отвёрткой, и добавил:

– Не забудь взять резервный.

– Хорошо, – бросил Эмин, закрывая за собой дверь.

Через несколько минут, сидя у окна, Майя наблюдала, как под ночной россыпью звёзд от них отдалялись последние огоньки цивилизации.

Инженер отключил подогрев, и скоро в салоне начало холодать. Майя заняла себя рисованием цветов на запотевшем стекле.

Турал молча продолжал восстанавливать элемент аккумулятора, но затем, подняв глаза, спросил:

– Майя, почему не уехала с ними?

Она не ответила, лишь задумчиво повела плечами.

– Ты никогда не выходила на поверхность?

– В космическом центре нас инструктировали, обучали основам работы с пневмокостюмом и, пока строили станцию, я пару раз выходила под купол. Но до выхода под открытое небо так и не дошло: честно говоря, я боялась.

– Ничего, – вздохнул Турал, – в первый раз всем страшно. Когда вернёмся в Гая-сити, будешь таскать во двор подружек играть в бадминтон. Кстати, у меня есть идея.

– Какая?

– Неплохая, – прищурился он, – но торопиться не будем.

Встав, он достал с верхней полки термическое одеяло и, подойдя к ней вплотную, укрыл её.

– Спасибо, – промолвила она, укутываясь в серебристое одеяло, – не думала, что будет так холодно.

– За бортом минус пятьдесят два по Цельсию, – сказал он, взглянув на приборную панель.

Через час с первого ровера пришёл вызов, послышался голос Алекса:

– Как у вас дела?

– Всё нормально, – коротко проговорил инженер.

– У нас теряется сигнал радиомаяка станции, – сказал Алекс. – Если не получится починить аккумулятор, постарайся поднять ровер повыше и обеспечить нам связь со станцией и навигацию – сможете ретранслировать наши сообщения на «Гая». А на обратном пути Эмин предлагает объединить энергосистемы кабелем, и мы «паровозиком» вернёмся домой.

– Да, размечтались! – ухмыльнулся Турал. – Я вам слил центнер балласта! Так что теперь мы налегке раньше вас доберёмся до пункта назначения. – А затем серьёзно добавил:

– Но если действительно нужно, мы можем остаться.

– Нет, нам будет спокойней, если вы будете рядом, – ответил Алекс.

– Ясно, до связи, – Турал завершил разговор и вернулся к столу.

Устроившись за столом напротив него, Майя, ёрзая, свернулась клубочком и натянула на себя одеяло до самых глаз. Над вершиной серебристого покрывала виднелись лишь её полумесяцем брови, а под ними хлопали густые ресницы.

– Турал, а почему с ними поехал Эмин, а не ты? – поинтересовалась она.

– Алекс и Бернардо – кадровые военные, с аппаратурой умеют обращаться только командами и затрещинами. Если что-либо откажет, Эмин устранит неполадки. К тому же в их ровере не работает система астронавигации. Он знает звёздную карту северного полушария и по небесным телам может определять географические координаты, пользуясь только часами и секстантом.

– У него есть секстант?

– Нет, коммуникатор. Он модифицировал навигационное приложение под звёздное небо северного полушария. Для определения координат использует Фобос и Денеб.

– А ещё способы есть?

– Да, на крышах роверов есть мини-детекторы, анализирующие рентгеновское излучение. Атмосфера здесь тонкая, можно ориентироваться по пульсарам. Это сложно, но надёжней, чем GPS.

– Понятно, днём Солнце, ночью звёзды, а если начнётся пылевая буря? В чём ваш секрет, как вы находите верное направление?

– Секрет в магнитометре – это наш старый добрый компас, – усмехнулся Турал. – Поверхность планеты покрыта слабыми магнитными полями. По карте аномальных полей тоже можно ориентироваться. Ни один из этих способов не даёт стопроцентную гарантию, но дублирование этих методов уменьшает вероятность ошибки. В любом случае Эмин не потеряется. Во время подготовки к полёту твои коллеги исследовали его извилины на томографе, и сказали, что у него зашкаливает процент координатных нейронов, отвечающих за ориентацию в пространстве. Один из них даже начал писать диссертацию на эту тему.

– Я хотела уточнить. У тебя странный южный акцент. Ты учился в Штатах? – поинтересовалась она, переводя своё любопытство на него.

– Не только, – вздохнул он. – Я родился в Калифорнии.

– А я в Колорадо. Я была в Калифорнии всего пару раз, и то транзитом в аэропорту.

– Куда-то летела?

– В Осаку, а потом в Курасики. Мы там сдавали экзамены на нейрохирургов. У них есть очень увлекательный тест на упорство: нас учили делать микросуши и оригами. Со стороны кажется просто, но в первый раз очень сложно. А когда возвращались, из-за задержки рейсов на несколько часов застряли в аэропорту LAX[9]. Потом, когда прилетела домой, из новостей узнала, что в тот день военные самолёты преследовали в небе Калифорнии неопознанный летательный объект. Я так думаю, народ там не скучает. Как там, в Калифорнии, живётся?

– Уже не помню, я там был давно, – слукавил он, не желая касаться этой темы. – Мы уехали оттуда, когда я был ребёнком.

[1] Хабуб (араб.) – «дующий неистово»; мощная песчаная и пыльная буря в пустынях Египта и Аравии.

[2] Кастро – квартал в городе Сан-Франциско, известный в качестве места компактного проживания представителей ЛГБТ-сообщества.

[3] Онлайн-коллаборации – совместное создание музыки.

[4] Панспермия – гипотеза о возможности переноса жизни через космическое пространство.

[5] Литопанспермия – естественный перенос живых организмов через космическое пространство, исключающий возможность загрязнения планет спускаемыми аппаратами.

[6] Друзья-астронавты (исп.).

[7] Баротравма – физическое повреждение органов тела, вызванное разницей давлений между внешней средой (газом или жидкостью) и внутренними полостями.

[8] Jumper pins, JP или просто Jumper (англ.) – перемычка, позволяющая замыканием (размыканием) нескольких контактов сконфигурировать электрическую цепь.

[9] LAX – международный аэропорт Лос-Анджелеса.

Бегство

В пасмурный осенний день всё вокруг кажется прикрытым серым, скрывающим небосвод покрывалом из хмурых туч. В воздухе веет холодом, а время замедляет бег. В эту пору шестилетний ученик начальных классов возвращался с уроков на школьном автобусе.

Прошлой ночью стих ураган, попутно прошедший над их городком, оставив после себя озёра грязных луж, разбитые дороги, и деревья, уложенные макушками на север. Автобус остановился у перекрёстка, и двери раскрылись. Спрыгнув с подножки жёлтого монстра, мальчишка побежал к своему дому. Когда-то он жил в соседнем доме вместе с родителями, дедом и бабушкой и братом отца дядей Замилем. После женитьбы Замиля в доме стало тесно, и его отец купил у пожилой пары, переезжавшей в Сан-Диего, соседний дом. Турал перебрался с родителями в дом за оградой, которую отец снёс сразу же после переезда. Их одноэтажный дом был старым и ветхим. Родители планировали его снести и построить на его месте новый, но из-за финансовых трудностей откладывали дорогостоящий проект на неопределённый срок. Затем у дяди Замиля родился сын. А через год после тяжёлой болезни умер дед. Бабушка Амалия стала больше времени проводить со старшим внуком и научила его складывать из бумаги фигуры журавля и пингвина.

Перепрыгивая через лужи и щурясь от ветра, Турал добежал до своего дома в конце улицы и заметил во дворе отцовский «форд». Обычно в это время отец бывал на работе со своим братом в автомастерской, находящейся у въезда в город. Но сегодня он не вышел на работу и ожидал приезда мастеров из энергокомпании. Накануне вечером ветер свалил дерево во дворе, и оно зацепило ветвями электропровода, тянущиеся к столбу у стены их дома. В итоге дерево и столб, который оно потянуло за собой, лежали на земле, на всю ночь, загнав их семью в каменный век без электричества.

К его возвращению отец уже распилил дерево на части, но электричества в доме ещё не было. Турал осторожно переступил через кабель, лежавший на земле. Он был с изоляцией, но у него до сих пор оставались неприятные воспоминания о первом опыте с электричеством. Однажды в дошкольные годы, когда они жили в доме деда, маленький непоседа Турал взял без разрешения бабушкины спицы для вязания. Всё было безобидно, пока двухлетний ребёнок не заинтересовался электрической розеткой в стене. И вот он радостно ковыряет металлической спицей в розетке и затем втыкает вторую. Через мгновение он в другом конце комнаты, весь в слезах, открыв рот, дрожит на полу и жадно глотает воздух, руки трясутся, но кричать не может. Затем он прибежал на кухню к матери жаловаться на розетку.

Но сейчас для него это воспоминание из прошлого. Теперь он взрослый и самостоятельно возвращается на школьном автобусе домой.

Турал по лестнице поднялся на веранду. Открыв входную дверь, запиравшуюся только на ночь, вошёл в дом.

В полусвете длинного коридора, держа в руке свечу, слабыми всполохами освещавшую прихожую, ему навстречу вышел отец. На нём была чёрная шерстяная водолазка, и вид был у него нездоровый.

– Привет, родитель один, – пробормотал Турал.

– Привет, лохматый, – сопя заложенным носом, ответил отец. Потрепав густую шевелюру сына, он задал дежурный вопрос:

– Как дела в школе? – и, не дожидаясь ответа, свернул в дверь гаража.

Сбросив школьный рюкзак, Турал переобулся и пошёл на кухню. Мать стояла перед плитой и что-то сыпала в кастрюлю. Она была в серебристо-сером спортивном костюме с капюшоном.

– Пришёл, красавчик, – улыбнулась она, сдувая с ресниц пряди каштановых волос. – Кушать хочешь?

– Нет.

– Не переодевайся, дома холодно. Иди к бабушке, она тебя ждёт, поможет с уроками. Обед пока не готов – огонь еле горит. Я позову тебя, когда будет готово.

– Аббас, ты где? – окликнула она отца.

– В гараже, – послышался его простуженный голос.

– Электрики, когда приедут?

– Они работают на соседней улице, как закончат, сразу приедут.

Пока Турал переобувался обратно в ботинки, беседа родителей не прекращалась.

– Мария, у тебя на мобильнике зарядка есть? Мне нужно посветить.

– Нет, зарядка села. Я его на солнечный коврик положила. Тебе зачем?

– Я в подвал спускаюсь, проверить отопительный котёл. Фонарь найти не могу, а со свечой ничего не видно.

– Твоя мама подарила мне из своего приданого керосиновую лампу. Она здесь, на кухне. Можешь взять, только керосином заправь.

Прихватив свой рюкзак, Турал вышел во двор и направился в соседний дом. Бабушка Амалия встретила его поцелуями и удушающим объятием, как если бы не видела внука целый год.

– Эмин спит? – вырываясь из объятий, спросил Турал.

– Да, мой хороший, тётя Адель его укладывает. Ты раздевайся и иди в дедушкин кабинет. Я принесу тебе мясной пирог, будем вместе делать уроки.

Войдя в кабинет, Турал старался не шуметь. Он поднялся на высокий стул за письменным столом у окна. Достав школьный планшет, бросил рюкзак на пол. Просмотрев задания на планшете, наклонился к рюкзаку за папкой.

В следующие мгновение в уши ударил раскат, вместе с взрывной волной посыпались осколки стёкол. Упав на усеянный осколками ковёр, он оцепенел. Сквозь звон в ушах он слышал вой автосигнализации и плач кузена в соседней комнате. Упёршись руками, попытался подняться, но резкая боль пронзила ладонь. Перед ним по плетёному красному ковру меж осколков пробежал паук.

В комнату вбежала бабушка, подняв внука на руки, его обняла. Вытянув руку, Турал рассматривал впившийся в ладонь окровавленный осколок стекла. Амалия, крепко обнимая внука, смотрела во двор. Дом, в котором остались её невестка и сын, лежал в руинах. Клубы пыли уносились южным ветром, а у дороги затормозил патрульный автомобиль.

Родителей Турала увезли на машинах реанимации, с ними в госпиталь уехала и бабушка. Замиль, заехав домой только вечером, вскоре вернулся в госпиталь. Поздним вечером разошлись соседи, собравшиеся, чтобы поддержать и предложить помощь. Адель, супруга Замиля, оставшись дома одна с детьми, всю ночь не смыкала глаз. Переживала и каждые полчаса созванивалась с супругом в надежде услышать обнадёживающие новости. Всё это время Мария и Аббас оставались в крайне тяжёлом состоянии. Под утро, сидя на диване в углу детской комнаты и прижав мобильный телефон к груди, Адель уснула.

Турал лежал в детской кроватке и слушал, как за окном свистит ветер. Рядом, уткнувшись в его плечо, мирно сопел трёхлетний кузен. Прошлогодняя пижама, надетая на Турала, была ему мала, так же как и его старая кровать, куда этой ночью его уложили с Эмином. Ноющая боль под забинтованными швами в основании большого пальца, куда впился осколок стекла, не утихала. Заметив, как по стене скользнул свет, Турал поднялся с кровати. Подбежав к окну, он через треснутые стекла стал всматриваться во двор. В соседнем дворе над деревьями виднелось зарево, но происходящего там видно не было. Он лишь замечал тени, мелькавшие за высокими кипарисами. Предположив, что его родители вернулись из госпиталя, он обрадовался.

Подбежав к матери кузена, заснувшей на диване, и стараясь не разбудить Эмина, он стал её шёпотом звать:

– Тётя Адель, проснись, они приехали.

Она не проснулась, лишь, глубоко вздохнув, отвернулась. Турал не стал ждать, в тапочках вышел в коридор и, открыв дверь, выбежал во двор.

Сквозь сон, услышав детский кашель, Адель всколыхнулась. В детской кроватке беспокойно ёрзал Эмин, но Турала видно не было. Она заметила свечение за окном, и её сердце сжалось. В поисках Турала она вышла в коридор и обнаружила приоткрытую входную дверь. Позвала Турала, но, не услышав ответа, выбежала за ним.

Адель остановилась на веранде, увидев нечто необъяснимое. У руин соседнего дома на высоте полутора метров парил объект металлического цвета сферической вытянутой формы размером с небольшой дом. Его окружала полупрозрачная энергетическая оболочка, слегка касающаяся земли и светящая голубоватым излучением. Женщиной овладел первобытный страх, ноги в судорогах задрожали, не слушаясь, подкосились, налились свинцом. Не в силах сделать и шага, Адель упала на колени и в приступе ужасной боли прикрыла лицо руками. Спустя минуту, показавшуюся ей вечностью, боль, уносясь с порывом ветра, утихла.

Открыв глаза, залитые пеленой слёз, Адель разобрала очертания неосвещённой улицы. То, что стало причиной её ужаса, исчезло. Она с трудом поднялась с колен, обмякшие ноги отказывались слушаться. Держась за перила, она по лестнице спустилась с веранды. В окнах дома через улицу загорелся свет, хором раздались отголоски лая собак. Подойдя на несколько шагов к руинам, она нашла под деревом Турала: он лежал на земле без сознания. Его лоб покрывал холодный пот, а бинт, которым была перевязана ладонь, бесследно исчез.

* * *

Два месяца спустя Турал сидел на заднем сиденье дядиного пикапа и играл с кузеном. Рядом с ними была Адель с заплаканными глазами. На переднем сиденье беззвучно рыдала бабушка Амалия. Они навестили могилу Марии и теперь в припаркованном у ворот кладбища автомобиле ждали Замиля. Он стоял неподалёку и беседовал со своим братом.

После полученных травм и потери супруги Аббас сильно изменился, стал хмурым и нелюдимым. Его осунувшееся лицо, покрытое следами ожогов, обросло густой щетиной, сделав похожим на державшего бороду брата. Попрощавшись с ним, Замиль вернулся к грузовику. Сев за руль автомобиля, он молча посмотрел на мать, затем захлопнул дверь. Они тронулись и, выехав с парковки, оставили позади глядевшего им вслед опустошённого человека. Доехав до городка, Замиль на дорогу, ведущую домой, не свернул. Проехав мимо семейного ресторана, в котором они часто обедали по уик-эндам, он повёл свой грузовик к автостраде.

Турал, протиснувшись между передними сиденьями, спросил:

– Дядя, куда мы едем?

Замиль ответил не сразу, лишь время спустя, вздохнув, произнёс:

– В Мексику, Турал, мы едем в Мексику.

Экскурсовод

На рассвете инженер связался с первым ровером, поинтересовавшись:

– Как ваши дела, танкисты?

– Пока дышим, – ответил Алекс. – Нас, как в блендере, изрядно растрясло, но в целом все живы. Связи с «Гая» уже нет, но хорошо, что Эмин с нами. В горах АНС[1] сыграла с нами шутку – сориентировалась на сигнал вашего радиомаяка, отражённого от скал. Я сбился с курса, но твой кузен вывел нас на верный маршрут. Сейчас он отдыхает. Вы ему что, навигатор имплантировали?

– Вроде того, – ответил Турал, – он как домашний кот, хоть в другой штат его забрось, дорогу обратно все равно найдёт. Он вас далеко увёл?

– Далеко, я вижу внизу пологие склоны долины. Минут через двадцать будем мчаться по равнине. Думаю, к вечеру будем вблизи района посадки «Патфайндера». А как у вас дела?

– С аккумулятором закончил, но нам нужно ещё полсола, чтобы стабилизировать напряжение в элементе, иначе на следующую гору не взберёмся.

– И что планируете делать? – спросил Алекс.

– Мы ждать не будем. Я связался с Робертом, объяснил ситуацию. Он дал добро на корректировку маршрута. Сейчас мы спустимся вниз, а затем двинемся на восток по руслу реки.

– Думаешь, я не понял, почему тебя на восток потянуло? – усмехнулся Алекс, затем, вздохнув, добавил:

– Удачной вам экскурсии.

– Спасибо! – ответил Турал. – Мы там долго не задержимся – сделаем несколько снимков и двинемся дальше. Роберт не разрешил нам входить внутрь, боится, что там марсиане поселились!

– Ясно, до связи, – завершил разговор Алекс.

Турал вёл ровер на восток, а Майя, сидя рядом, время от времени протягивала ему пакет сушёного чернослива. Путь, проходящий по руслу высохшей реки, напоминал долину разбитых плит из каменного ковра, испещрённого сетью мелких трещин.

Сол перевалил за полсол. Солнце палило почти в зените, и температура за бортом перевалила нулевую отметку.

Неожиданно остановив ровер, Турал сказал:

– Не пугайся, Майя, это быстро пройдёт.

Майя подняла взгляд и увидела, как на них, охватывая всё русло реки, надвигался пылевой вихрь шириной в пол сотню метров. Она пыталась рассмотреть его вершину, но столб из песка и пыли уходил высоко в небо. Вначале на стекло посыпались золотые пылинки, затем ровер охватила жёлто-мутная мгла. Кружась и затягивая пыль, вихрь обжимал машину плотным кольцом. Прощупав все щели ровера и не найдя лазеек, он помчался дальше, оставив после себя расчищенную от пыли дорогу.

Увиденное зрелище заставило Майю поволноваться, но спустя час, устав наблюдать нудный пейзаж за бортом, она пересела назад. Надев перчатки с датчиками, нацепила очки виртуальной реальности и, вытянув перед собой руки, начала жестикулировать пальцами.

Он долго наблюдал за ней в зеркале, пытаясь сдержать любопытство, но всё же, не выдержав, спросил:

– Ты дирижируешь?

– Практикуюсь – оперирую гемангиобластому. Не хочу терять навыки.

– Надеюсь, твой пациент выживет, – усмехнулся он.

Уголки её губ слегка дёрнулись, руки замерли. Расстроившись, она сорвала с глаз очки. – Не в этот раз – рука дрогнула.

– Я тебя отвлёк.

– Это не имеет значения. Хирурги как сапёры, права на ошибку не имеют, – затем, пересев вперёд, спросила:

– У нас связи со станцией больше не будет?

– Скорее всего, нет.

– Почему мы едем без связи? Ведь раньше были спутники связи, что с ними стало?

– Те, что были, приказали долго жить, – отшутился Турал. – Ты действительно не знаешь?

– Нет, на моей работе это никак не сказывалось, и я этим не интересовалась.

– Ну конечно, блаженная. Роберт сказал нам только то, что мы должны были знать, и не больше. Спутники сжёг ЭМИ, – с досадой вздохнул он. – Спалил ко всем чертям, превратив в орбитальный мусор.

– Что такое ЭМИ?

– ЭМИ – электромагнитный импульс, побочное явление при ядерном взрыве. Но есть прототипы электромагнитного оружия. Ты слышала о тихоокеанском инциденте?

– Слышала, но что там произошло, не знаю.

– И не узнаешь, всю информацию засекретили в тот же день.

– А конкретней объяснить можешь?

– Ну как объяснить? – задумался он. – Вот, например, почти у каждого государства есть система противовоздушной обороны. Когда в воздушное пространство страны вторгается неизвестное воздушное судно, система радиолокационного опознания запрашивает пароль, чтобы определить его принадлежность, её ещё называют системой «свой-чужой». Если пароль неверен или ответа не последует, то в небо поднимаются истребители-перехватчики для визуального опознания или даже возможного уничтожения нарушителя. То же самое произошло много лет назад с марсианским взлётным модулем и командным модулем на орбите. И на протяжении многих лет со спускаемыми аппаратами, которые пытались сесть в этом регионе, – с марсолётом, зондом «Райдэн-1» и айрокатером, посланным со станции две недели назад. С той лишь разницей, что никаких перехватчиков не было. Был лишь электромагнитный импульс, который выводил из строя всю электронную аппаратуру в зоне прямой видимости. После последнего импульса две недели назад функциональными остались только два спутника, предназначенные для фотографирования поверхности: в момент импульса они находились на другой стороне планеты. Один из них наспех перепрограммировали и развернули, чтобы временно обеспечивать связь в коротких экспедициях.

– Но ведь связи все равно нет, – вздохнула Майя.

– Конструкция спутника такова, что направленная антенна связи разворачивается только вместе со спутником и односторонними солнечными панелями, – разъяснил Турал. – Если антенна направлена на планету, то и солнечные панели тоже. Спектр отражённого солнечного света с поверхности Марса не годится для полноценной выработки энергии для работы спутника. Головастики на Земле подсчитали, что солнечные панели будут получать достаточно света для генерации энергии, вовремя прохождения спутником сумеречной зоны терминатора. Но в сол начала нашей экспедиции бортовой компьютер спутника передал нам привет, сообщив, что напряжение в аккумуляторе маловато и он до лучших времён погружается в режим гибернации. Он пролетал над нами утром, но до сих пор молчит. Короче, теперь мы как слепые котята, и при этом собираемся сунуть свой нос на закрытую для нас территорию. Туда, где что-то есть, и нам там точно рады не будут. Не знаю, чем думал Роберт, отпуская тебя с нами, – раздражённо высказался Турал. – Но если ты считаешь что это увеселительная прогулка, то ты сильно ошибаешься, – выдержав паузу, он добавил:

– Зря ты ввязалась в эту авантюру.

Она заметила, как его глаза налились кровью, пальцы крепко сжали штурвал. Следующий час пути она молчала, ни о чём не говорила и вопросами не досаждала.

Спустя время, когда она примирительно протянула ему пакет томатного сока, он произнёс:

– Спасибо. Извини, что обидел. Просто не нравится мне отвечать на вопросы.

– Я сама виновата, – кивнула Майя. – Устроила тебе допрос, а сама ничего не рассказываю.

Их взгляды встретились, на её губах мелькнула едва заметная улыбка.

– Ну, если хочешь, можешь рассказать, – предложил он. – Почему в последнюю минуту влетела в наш ровер и ввязалась в эту авантюру?

– Я особо и не рвалась попасть именно в эту экспедицию. Просто хотелось увидеть нечто большее, чем вид из панорамного окна. Я несколько раз пыталась напроситься и выбраться хотя бы в короткие поездки, но отец всегда находил отговорки и геологов предупредил, чтобы меня с собой не брали. Последней каплей стали его слова в кабинете капитана: «Даже не думай, ты останешься здесь».

– И ты решила не сдаваться и настояла на своём, – вздохнул Турал.

Майя, улыбнувшись, кивнула.

– Не думал, что закон противодействия можно применить в психологии, – усмехнулся он. – Теперь ты знаешь, почему твой отец был против твоего участия: он знал о возможных рисках в этой экспедиции и пытался тебя уберечь. Кстати, мы всё время едем на восток, а ты до сих пор не спросила, куда мы держим путь.

– Я знаю, – гордо заявила Майя. – Судя по переговорам с Робертом, мы едем к «Хижине марсиан».

– Нет, «Хижина марсиан» – это станция первых астронавтов. Она находится на восемьдесят миль северо-западнее того места, куда мы направляемся. А мы держим путь к месту, где они «Примарсились». И там, впервые на поверхность планеты ступила нога человека! Тогда, почти двадцать девять лет назад, во время входа в атмосферу спускаемого модуля с экипажем, дала сбой система управления реактивным торможением. Они не разбились, но, промахнувшись, сели на восемьдесят миль юго-восточнее заданной точки. Провели два сола на месте посадки, а затем, собрав планетоход, уехали к марсианскому взлётному модулю на юге долины Арес, где и основали станцию «Хижина марсиан». Эта станция состоит из пары технических модулей на поверхности и одного жилого, развёрнутого в траншее надувного продолговатого модуля. От радиации он укрыт кусками льда и засыпан грунтом. Если хватит времени, может, и туда заглянем на обратном пути. А сейчас, если не заблудимся, мы найдём спускаемый модуль и до захода солнца успеем устроить себе экскурсию.

Майя с умилением спросила:

– Мы выйдем наружу?

– Если не боишься, – скривил улыбку он.

Майя предпочла промолчать о том, что с ним уже ничего не боится и, загадочно улыбнувшись, кинулась к своей сумке вынимать пневмокостюм.

Пневмокостюм представлял собой модификацию обжимного скафандра с нейросенсорным управлением декомпрессионных материалов. Это был цельный белоснежный комбинезон с герметичными застёжками и прочными щитками на коленях и локтях. Изнутри костюм был отделан комбинированными кусками эластичного биополимера, впитывавшего влагу. Биополимер, стягиваясь под воздействием электрических импульсов, управляемых биометрическим компьютером, плотно сжимал тело астронавта, не позволяя пневмокостюму раздуться в условиях разреженной атмосферы. С помощью прижимного защёлкивающегося кольца на голове закреплялся сферической формы гермошлем из прозрачного акрила с регистрационной и осветительной аппаратурой. Поверх пневмокостюма надевался жилет из твёрдого композита, подключавшийся к гермошлему и пневмокостюму. В этом сервисном ранце находилась основная электронная начинка, а к спине жилета крепились баллоны системы жизнеобеспечения.

Майя перешла в гардеробную и, второпях сняв униформу, с энтузиазмом принялась примерять пневмокостюм. Турал старался не отвлекаться от управления машиной, но отражение в зеркале заднего вида не давало ему покоя: тонкое термобельё, обтягивающее её фигуру, назойливо будоражило фантазию.

Он посчитал недостойным поддаваться искушению, подсматривать за ней и, окликнув, коротко проинструктировал:

– Майя, примерь только костюм, «горшок» на голову пока не надевай.

– Хорошо, – смутившись, спохватилась она и быстро прикрыла дверь гардеробной.

Листая на коммуникаторе фотографии, сделанные первой миссией на месте высадки, Турал пытался сориентироваться на местности. В итоге, остановив ровер, он объявил:

– Кажется, приехали.

Вернувшись в салон, Майя склонилась над креслом. За правым бортом у подножия холма виднелся полузасыпанный песком посадочный модуль, походивший на большой казан конической формы.

– Это он? – спросила она.

– Да, – ответил инженер. Встав, он подошёл к полке и достал пневмокостюм. – Ты пока не торопись, мне сначала нужно свой кожух восстановить.

Залепив повреждённые места пневмокостюма похожими на скотч тонкими пластинами герметика, отложил высыхать, а затем сказал:

– Теперь надевай жилет.

Надев жилет, Майя подошла к нему. Застегнув на ней застёжки, Турал взял её за кисть, с панели управления на запястье включил биометрический компьютер. Пневмокостюм, сильно сжимая тело, быстро стал на ней стягиваться. На дисплее панели появилась таблица самодиагностики.

– Так, – задумчиво произнёс Турал, – аккумулятор заряжен, кислород есть, надо только фильтры сменить. А костюм-то тебе великоват, – усмехнулся он. – Чувствуешь где-нибудь давление меньше, чем на других местах?

– Да, немного.

– Здесь и здесь, – он указал на её бедро и грудь.

Майя, смутившись, кивнула.

– Ну, естественно, ты ведь одна такая, – подметил он, глядя на дисплей. Затем, не сдержавшись, захихикал.

– Что? Почему смеёшься? – растерянно спросила она.

– Извини, ничего… Просто я, кажется, знаю, чей это костюм, – ухмыляясь, выдал он.

Майя промолчала, потому как знала, что пневмокостюм, который был на ней сейчас, до неё носила известная во всей экспедиции блудница с ником «Песочные Часы», славившаяся тем, что могла надевать трусы, исполняя сальто.

– Хорошо, – кивнул он, закрепляя гермошлем. – Теперь выдохни воздух и постарайся не дышать, а я через инженерное меню настрою под тебя. Будет жарковато, но за бортом всё сбалансируется.

Через четверть часа они стояли в шлюзовой камере, ожидая понижения давления.

– Не передумала? – громко прозвучал его голос в наушниках.

– Нет, – мотнула она головой.

Ей становилось жарко, но, когда он открыл дверь шлюза, она ощутила, как снаружи повеяло холодом пустыни. И вместе с этим палящий зной склонявшегося к закату солнца, обжигая лицо, резал глаза.

Турал, сойдя на поверхность, повлёк её за собой.

– Выходи, ты ведь этого хотела! Увидишь Марс таким, какой он есть на самом деле. Мы сейчас пройдём по стопам его первых покорителей. Только на Солнце не смотри, за стёклами ровера это незаметно, но здесь солнечное облучение в два с половиной раза интенсивней, чем на Земле: даже вечером можно получить загар.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Майя выглянула наружу. Держась за проём двери, она осторожно ступила на заднюю подножку. Окинув взглядом раскрывшийся пейзаж, она ощутила лёгкий трепет. Всё вокруг казалось ярким и контрастным, над головой по бледно-оранжевому небу плыли редкие облака. От страха под ложечкой щемило, но отступать она не собиралась.

– Тебе помочь? – спросил он, протягивая ей руку.

– Нет, – ответила она, передавая ему дрожащей рукой камеру. – Лучше снимай.

Взяв камеру, он начал снимать. Переборов страх и сомнение, она спрыгнула с подножки и, воспарив как птица, вырвавшаяся на свободу, приземлилась в мир красно-золотых песков. Необъятный мир, покрытой жёлто-красной пудрой, расстилался у её ног. Сделав несколько нерешительных шагов по мягкому, как тальк, реголиту, она остановилась. Её волнение мгновенно улетучилось, и спустя минуту она как ребёнок, подняв голову к небу и распрямив руки как крылья, радостно крутилась вокруг своей оси, наслаждаясь свободой открытого пространства.

Снимая происходящее на камеру, Турал предупредил:

– Будь осторожна, на камни не наступай, они острые. Дожди здесь не идут, и вода их не точит.

После минутной эйфории и лёгкого головокружения Майя отдышалась и уверенными шагами последовала за своим гидом к спускаемому модулю.

Время и сухой климат пощадили спускаемый аппарат, практически не содрав с него краску. Казалось, если постучаться, то кто-то из его обитателей непременно откроет люк и пригласит на чашку кофе. Но отсутствие следов говорило о том, что полузасыпанный модуль уже давно заброшен посреди замёрзших холмов. Вокруг него ничего не было: всё, что астронавты не забрали с собой, они убрали внутрь модуля.

– Мы можем войти? – спросила Майя.

– К сожалению, нет, – сказал Турал. – Роберту достанется от Агентства, если узнают, что мы без санкции входили внутрь.

Майя стояла перед люком на том месте, где когда-то на поверхность планеты впервые ступила нога человека.

– Кто из них был первым?

– А этого никто не знает, – ответил Турал. – С самого начала подготовки к миссии четыре агентства не могли прийти к согласию. Все хотели, чтобы именно их астронавт был первым, кто шагнёт на поверхность.

– И что? – поинтересовалась она.

– Они бросили монету! – сострил Турал, затем добавил: – Нет, шучу, конечно! Решили, что они выйдут вместе и встанут на нижней ступени трапа, который, раскладываясь, расширяется до двух метров, затем все они одновременно ступят на поверхность. Конечно, был кто-то, кто на долю секунды опередил остальных, но это событие на видео не запечатлено, и на первых записях они уже вчетвером скачут вокруг модуля. Кстати, любой предмет, находящийся внутри этого модуля, на аукционе артефактов будет стоить кучу денег, в особенности тот складной трап, с которого они сошли.

– Ты меня снимешь на фоне модуля? – кокетливо спросила она.

– Хорошо, – вздохнул он, направив на неё камеру. – Решила устроить фото сессию? Все девчонки одинаковы! Камера снимает, я не выключал. Роберт должен убедиться, что мы не входили внутрь. На гермошлемах штатные камеры записывают, но наши переговоры им слышать незачем. Поэтому Роберт увидит только запись с камеры.

Турал перчаткой стёр пыль с иллюминатора и, подняв камеру над головой, приблизил к окошку, пытаясь снимать то, что было внутри модуля. Затем он долго смотрел на вершину пологого холма, у подножия которого находился модуль. – Подожди, там кое-чего не хватает. – Он передал камеру ей и направился к вершине.

– Куда мы идём? – спросила она, следуя за ним, и опасаясь наступить на острые вулканические осколки.

– На всех фото этого холма видно, как на вершине развеваются пять флагов, – сказал он, прибавляя шагу. – Евросоюза, ООН и трёх государств.

Они поднялись на вершину, но ничего там не нашли.

– Может, они забрали флаги с собой или убрали в модуль? – предположила Майя.

– Может быть, – задумчиво бросил Турал.

– Смотри, здесь что-то есть, – указала она на металлический стержень, местами выглядывающий из-под слоя пыли.

Склонившись над находкой, они очистили от песка и пыли сваленный флагшток; на его оборванном шнуре висел один из флагов.

– Надо найти второй, – поднимая стержень, сказал Турал. – Было два флагштока, между ними тянулся этот шнур, и на нём крепились флаги.

Обойдя весь холм и его подножие, они снова поднялись на вершину. Их поиски не увенчались успехом.

В итоге Турал сдался:

– Наверное, флагшток с другими флагами унесла буря, но скорее всего, он где-то здесь, глубоко засыпан песком.

На гребне тёмно-коричневого холма они вбили флагшток в грунт, обставили кучей камней и закрепили на нём единственный найденный флаг.

Красно-сине-белое полотно, отбрасывая тень наискосок, колыхалось на ветру, уносящем ледяные тучи к горизонту.

– Кажется, я протекаю, – произнёс Турал, посмотрев на дисплей панели управления на своём запястье и прижав к правому плечу перчатку, добавил: – Лучше нам вернуться в ровер. Когда я вбивал флагшток, треснула заплатка герметика.

* * *

Следующим утром они мчались по долине Арес, выжимая максимальную тягу из электропривода ровера.

Майя, обратив внимания на показания спидометра, спросила:

– Здесь скорость указана в милях или в километрах?

– В милях, но отсчёт времени местный. Нам желательно оторваться от бури, – он указал на восток, где стягивался оранжевый туман. – А вообще марсианское сафари имеет своё преимущество: здесь низкое аэродинамическое сопротивление атмосферы. Главное – на крупный камень не налететь, иначе перевернёмся.

Ровер в очередной раз встряхнуло. Турал, из последних сил борясь с одолевавшим его сном, вздрогнул.

– Останови ровер, – скомандовала она.

– Зачем?

– Ты спишь на ходу, – возмутилась она. – Две ночи не смыкал глаз. Ты должен выспаться.

– Нет, мы не можем отставать, к обеду они будут уже на месте. А нам нужно хотя бы к вечеру до них добраться.

– Ничего страшного, если нужно, я поведу ровер.

– Ты хочешь отобрать штурвал у капитана? – с иронией бросил он.

– Ха.… На педаль может нажимать и моя бабушка, – гордо подняв нос, с обидой заявила Майя. Она нахмурилась, брови сползли к переносице, а губы сложились в тонкую линию.

– Хорошо, – останавливая ровер, вздохнул Турал. – Только будь внимательна.

Усадив её за штурвал, он начал инструктаж:

– Только не больше сорока мил в час. Автопилот не включай, АНС ненадёжна. На показания магнитометра не смотри: сейчас он показывает на запад, а через пару миль может показать куда угодно.

Взяв в руку жёлтый маркер, он поднялся:

– Извини, но солнечный трекер накрылся вместе с видеорегистратором. Так что будем пользоваться извилинами.

На верхнем правом углу лобового стекла, он нарисовал кружок. Сев в кресло, нарисовал второй на его тени в левом краю приборной панели.

– Смотри, ты должна ехать на север, так чтобы эта тень со стекла падала на эту метку. Постепенно, в течение часа, тень должна перейти вот сюда, – и он нарисовал ещё одну немного правее. – А через два – вот сюда, – и сделал следующую метку.

– Слушаюсь, сэр капитан! – отчеканила довольная Майя.

– Не иронизируй и следи за временем, иначе уедешь на запад. Видимый горизонт здесь близко, дальше трёх-четырёх километров не увидишь, – сказал он, перебираясь на заднее кресло. – Я крепко спать не буду. Разбуди меня через пару часов, когда увидишь край большого метеоритного кратера. Да, и держись подальше от пылевых дьяволов. Если что, там, буря нас накроет, солнце выключится или марсианка на обочине будет голосовать, то сразу меня разбуди.

– Не переживай, справлюсь, – заявила Майя, регулируя под собою кресло.

[1] АНС (ANS, Adaptable Navigation Systems (англ.)) – инерциальная система координат использует последнее известное местоположение как точку отсчёта и вычисляет текущее по анализу скорости и направления перемещения. Дополняется системой регистрации радиочастотных сигналов радиостанции, по степени их изменения и мощности рассчитывается направление и скорость движения.

Враг человечества

Двадцать два года спустя после гибели матери и бегства его семьи из Штатов студент Массачусетского технологического института стоял на обочине дороги у въезда в город и ждал своего кузена. Напротив, через дорогу, мерцала красно-синими огнями вывеска семейного ресторана из его детства, куда он с родителями приезжал по уик-эндам.

Со стороны автострады, моргая лисьими фарами, подъехал белоснежный автомобиль и остановился рядом. За рулём, сверкая молочно-белыми зубами, сидел Эмин. Усаживаясь на передние сиденье, Турал положил свой рюкзак под ноги и пожал кузену руку.

– Давно ждёшь? – трогая с места авто, поинтересовался Эмин.

– Минут сорок. Пока ждал, зашёл в кафе, съел пломбир. Тебе тоже прихватил, – ответил Турал и, выдвинув подстаканник, поставил в него стакан с ванильным пломбиром. – Вкус, конечно, не тот, что в детстве, но есть можно.

– Отлично, – потянувшись к пластиковому стакану, обрадовался Эмин. – А ложка есть?

– Да, взял, – бросил Турал, вынимая из рюкзака ложку. – В медиа архиве есть фото, где мы сидим в этом кафе. Там у тебя всё табло испачкано мороженым.

– Точно, там мне года два, а тебе где-то пять, – пробуя пломбир, кивнул Эмин. – Я думал, ты прилетишь в Лос-Анджелес.

– Рейс до Сан-Франциско был раньше, – сказал Турал, забрасывая рюкзак назад, и защёлкнул замок ремня безопасности. – В аэропорту сел в передвижной модуль и доехал быстрее тебя. Ты где тачку взял, в прокате?

– Нет, у родителей однокурсника. Они живут недалеко от аэропорта и одолжили мне до вечера.

– Давай по пути заедем в центр, надо купить цветы, – предложил Турал.

– Я уже взял, – ответил Эмин, – они в багажнике. Нам в городе светиться не к чему. Ты забыл, на каких условиях нас отцы отпустили в Штаты?

– Нет – жить под чужими именами и не появляться в Калифорнии. Теперь по документам мы братья, сыновья советника консула, – усмехнулся Турал. – Ну, ты, Эмин, ещё больший параноик, чем они.

– Второе условие мы уже нарушили, – заявил Эмин, возвращая пустой стакан в подстаканник.

– Да, но есть ещё третье.

– Третье? – заинтересовался Эмин.

– Оно касалось только меня, конкретно он ничего не сказал, но взял с меня слово, что, когда придёт время, я его исполню.

– Ты знаешь, почему нам срочно забронировали билеты? – беспокойно спросил Эмин. – Ночью мы должны быть в аэропорту Нью-Йорка и вылететь домой.

– Не знаю, я тоже, как и ты, – сказал Турал, высматривая автомастерскую, где когда-то работали старшие Аслановы. – Наверное, опять политика. Вечером звонил советник консула и сказал, чтобы через сутки мы были в Нью-Йорке. Я поэтому предложил тебе приехать: боюсь, нас обратно в Штаты уже не пустят, и другой возможности приехать сюда нам не представится.

Безмолвную тишину осеннего кладбища нарушал шелест листвы и гул заоблачных авиалайнеров. Турал стоял у могилы матери, держа в руках цветы. На участке земли, отделённом от остальной территории кладбища кованым ограждением, ничего не изменилось. Все те же три могильные плиты, с детства отпечатанные в сознании, безропотно ждали его последние двадцать два года. Участок вокруг них был ухожен: не видно было ни гниющей листвы, ни растущих сорняков. Эмин платком протирал пыль с чёрных мраморных плит.

Они разложили цветы на могилы матери и деда, затем Турал положил два цветка на безымянную плиту, на которой не было ни надписей, ни QR-кода.

– Знаешь, чья могила? – спросил Эмин.

– Нет, дед купил участок ещё при жизни, наверное, могила кого-то из его родственников.

– Ас-саляму алейкум, – послышалось из-за ограды.

У калитки, держась за решётку ограждения, стоял щуплый старик с загорелым продолговатым лицом, одетый в чёрную стёганую куртку с закатанными до локтей рукавами, и держал на плече садовые грабли.

– Здравствуйте, – ответил Эмин.

– Я заметил, вы искали чью-то могилу, но, кажется, уже нашли, – сказал старик, заходя за ограду.

– Да, нашли. Спасибо, – попытался избавиться от любопытного старца Турал.

– Сюда много лет никто не приходил, – прохрипел старик, прислоняя грабли к ограде, – только адвокат приезжает каждый год, читает молитвы из Корана.

– А кто ухаживает за могилами? – спросил Эмин.

– Я ухаживаю, не бесплатно, конечно. Адвокат довольно щедрый человек.

– А почему адвокат, он вам так представился?

– Да, он второй. До него был другой. Лет двадцать назад федералы пригнали сюда экскаватор, хотели вскрыть эту могилу, – старик указал на безымянную плиту. – У них на руках было решение суда об эксгумации. Тогда и появился тот, первый, и не один. Он привёл сюда два десятка мусульман. Здесь такие страсти кипели – настоящий пикет был! Они не позволяли осквернить могилу, дело до драки дошло. Многих арестовали, но за это время сюда ещё больше народу подтянулось. А потом в новостях показывали этого человека. Он оказался адвокатом семьи и добился отмены решения суда, доказав, что могилы находятся на территории частного земельного участка, принадлежащего супруге одного из покойных. Так что у нас в штате закон хорошо охраняет частную собственность.

Эмин с Туралом переглянулись, не решаясь спросить.

– Вижу, что вы не чужие, – сказал старик. – Но я тоже не знаю, кто в этой могиле. Братья, когда заказывали плиту, говорили, что могила старая и имени они не знают. Думаю, адвокат тоже не знает, перед молитвой имени усопшего он не упоминает, хотя это неправильно.

По тропинке вдоль ограды прошла женщина в зелёном плаще, с тёмным платком на голове. Окинув их из-под темных очков оценивающим взглядом, быстрыми шагами направилась в сторону ворот кладбища.

– Это жена нашего шерифа. Настоящая су… – глядя ей вслед, произнёс старик. – Тут у них сын похоронен.

– А та камера слежения работает? – спросил Турал, указывая на белый столб поблизости.

– Да, её периодически обслуживают.

– Нам пора, спасибо большое, – поблагодарил его Турал и торопливо пожал ему руку.

– Рад был поболтать, молодые люди, – не отпуская его руки, ответил пожилой смотритель. – Усопшие – народ необщительный, только слушать умеют. Но им все равно приятно, когда их навещают, – и, посмотрев ему в глаза, добавил: – Я помню твоего отца – у тебя его глаза.

Выйдя за ворота кладбища, они заметили ту же женщину. Она стояла перед их автомобилем и фотографировала номерной знак. Увидев их, она поспешила сесть за руль припаркованного рядом автомобиля. Через мгновение её кроссовер сорвался с места и уехал прочь.

– Лучше нам поторопиться, – сказал Эмин, отмахиваясь от поднявшейся пыли. – Надо вернуть машину и успеть на рейс до Нью-Йорка.

Не теряя времени, они запрыгнули в авто, покинув парковку через двадцать минут выехали на автостраду. Хмурый небосклон затянулся ширмой сумеречного полога из серо-свинцовых туч. С неба посыпалась морось, выбрасывая на стекло мелкие бисеринки.

Эмин остановился на заправке, Турал, выходя, спросил:

– Тебе в магазине что взять?

– Холодный чай, – бросил Эмин.

Минут через десять Турал вернулся с пакетом бутылок. Отъезжая от заправки, Эмин спросил:

– Что так долго?

– Просто, – оглядываясь назад, бросил Турал. – Там один покупатель на меня уставился, как будто привидение увидел. Я у него спросил, всё ли с ним в порядке, а он отпрянул от меня как от прокажённого.

– Может, сумасшедший? – предположил Эмин.

– Да нет, по виду не скажешь, выглядел прилично. Не нравится мне это, и та женщина на кладбище тоже странная.

– Помнится, пару часов назад ты меня параноиком называл, – усмехнулся Эмин. – А что теперь с тобой?

– Не знаю, в нашей семье достаточно тайн. Почему, когда мы были детьми, они сбежали из Калифорнии? Я уверен, это из-за Аббаса. Иногда меня пугает его осведомлённость. В прошлом году, когда приезжал домой, я с ним виделся, мы беседовали о моей учёбе. Знаешь, что до меня дошло после разговора с ним? Он назвал одного из моих преподавателей Тутанхамоном. Это прозвище, которым его называют на факультете. Хотя я точно помню, что при Аббасе никогда так его не называл.

– О твоём отце ходят разные слухи, – вздохнул Эмин. – Со мною учится наш земляк. Его отец работает в Национальной академии наук. Он рассказал мне о бородатом человеке, который появился в кругу академиков много лет назад неизвестно откуда. Из его слов я понял, что он говорил о дяде Аббасе. Академики ему тоже дали прозвище – Фантомас. Ты в курсе, что концерн в Кусарах построил закрытый город?

– Да, знаю, Азнур, – кивнул Турал. – И что?

– В этом городе работают в основном контрактники, и большинство из них иностранные специалисты, – продолжил Эмин. – Проблема в том, что они и сами не имеют понятия, над чем конкретно работают. Занимаются периферийными исследованиями, но цели применения их работ неизвестны. Конструкторам дают задание спроектировать узлы непонятных агрегатов с конкретными техническими характеристиками. Научные группы не имеют прямого контакта между собой, и их разработки засекречены.

Внезапно рядом с ними на левой полосе трассы появился чёрный внедорожник. Несясь на большой скорости и включив сирену, он стал прижимать их к обочине, пытаясь остановить. Эмин не задумываясь, ударил по тормозам и, пропустив внедорожник вперёд, выругался. Затем, объехав слева, разогнался, раздосадовано сказав:

– Не родился человек, который меня подрежет! Наши проблемы начались: неспроста нам запрещали сюда приезжать.

Лавируя в плотном потоке транспорта, им удалось ненадолго оторваться. Но мощный автомобиль федералов, рыская меж рядов, их медленно настигал.

– Что ты делаешь? – вспылил Турал. – Не глупи, мы не преступники. Максимум, что нам грозит, – это высылка из страны.

Преследователи, догнав их, применили опасный манёвр – сильный удар пришёлся по левому заднему крылу. На мокром асфальте их машину развернуло и снесло к разделительному ограждению. Со скрежетом отирая бетонный отбойник, они ехали лицом к лицу с преследователями. Свет ксеноновых фар слепил глаза. Эмин не раздумывая развернул машину с визгом колёс «ай-мама», и едва не столкнулся с автомобилями, проносящимися по соседней полосе. Проехав два десятка метров, заметил съезд в кювет и нырнул туда. Продолжительный гудок раздался позади, за ним последовал грохот удара.

Разметая влажную почву из-под колёс, автомобиль выбрался на просёлочную дорогу.

– Говоришь, не преступники? – разозлился Эмин. – Они готовы были нас убить, лишь бы остановить любой ценой!

– Куда ты едешь? Заблудимся, – вздохнул Турал.

– Доверься мне, – бросил Эмин. – Кто тебя нашёл, когда ты на сафари потерялся между трёх дюн? Эта дорога нас выведет на соседнюю автостраду, – и, всматриваясь в зеркало заднего вида, вздохнул:

– Кажется, оторвались.

– В машине должен быть GPS-маяк, нужно его отключить, – предложил Турал.

– Нет смысла, – возразил Эмин. – На трассе полно камер наблюдения, нас найдут по номерам. А снять их мы тоже не можем: без чипа на номере сразу засветимся. Машину придётся бросить у автострады, а до аэропорта доберёмся автостопом. Я потом позвоню отцу однокурсника и всё объясню.

– На скоростном шоссе нас никто не подберёт, – сказал Турал. – Нужно попросить местных. Заплатим им, чтобы нас подбросили до аэропорта. Надеюсь, федералы ищут только автомобиль и наших имён пока не знают.

На развилке они свернули на едва заметную грунтовую дорогу, ведущую к холмистому лесу. Дорога, петляя, изгибалась по склону, заросшему молодыми соснами, затем карабкалась вверх вдоль низких кустарников. Они поднялись почти на вершину, когда автомобиль внезапно застопорило – интерфейс приборной панели потух. Эмин пытался включить питание, но транспорт признаков жизни не подавал.

– Что-то с электроникой, – открывая дверь, выдохнул Эмин и ринулся поднимать капот.

Турал проверял предохранители, когда кузен, положив на его плечо руку, воскликнул:

– Смотри наверх!

На высоте двадцати метров над их головами завис сферической формы объект. Шар металлического цвета, с полупрозрачной оболочкой, медленно опускался на них. В глазах начало темнеть, реальность расплылась как желе. Это было последнее, что они запомнили, перед тем как без сознания свалиться на землю.

* * *

Три дня спустя в одном из кабинетов белого здания округа Колумбия было созвано совещание Совета национальной безопасности. На заседании межведомственного комитета председательствовал советник президента по национальной безопасности Ален Хьюз. Также присутствовали государственный секретарь, директора Центрального разведывательного управления и Федерального бюро расследований, председатель комитета начальников штабов, министр обороны и министр финансов. Был приглашён директор управления по разработке политики в области науки и технологий.

Сидя за столом из красного дерева, к собравшимся членам комитета обратился советник президента:

– Господа, как вы знаете, вице-президент сейчас на лечении, а президент с официальным визитом находится в Восточной Азии. Он поручил созвать антикризисное совещание комитета и ожидает от нас разработки курса по отношению к стране, считавшейся нашим стратегическим партнёром на протяжении многих лет. Речь пойдёт о технологическом рывке, начавшемся там два десятилетия назад, и о людях, стоящих за этим.

– Слово вам, Робинсон, – Ален кивнул в сторону директора Центральной разведки.

– Спасибо, мистер Хьюз, – начал Ричард Робинсон, открывая перед собой папку с документами. – Для тех, кто не участвовал в прошлом совещании, я вкратце зачитаю несколько фактов из предыдущего доклада и дополню их новыми сведениями.

Двадцать лет назад в республике Азербайджан был основан энергетический концерн ISA. Основной деятельностью концерна является строительство и эксплуатация термоядерных электростанций в промышленно развивающихся странах. На фоне повышения углеродного налога проекты этого концерна пользуются повышенным спросом.

– А как расшифровывается аббревиатура ISA? – поинтересовалась белокурая леди Сандра Райт, занимавшая пост госсекретаря.

– Аналитический отдел полагает, что это не аббревиатура, – ответил Ричард, – до недавнего времени считалось, что концерн назван в честь исламского пророка Исы, но сейчас всплыли новые факты. Но об этом я расскажу позже, а сейчас проинформирую о деятельности концерна. Кроме энергетических проектов концерн владеет несколькими сотнями патентов в области нанотехнологий, являясь одним из лидеров в разработке высокотехнологичных продуктов. На сегодняшний день концерн контролирует восемьдесят шесть процентов мирового производства термоядерного топлива. Восемь лет назад они официально объявили о старте космической программы. Планируется строительство обитаемой базы под поверхностью Луны, которая займётся добычей гелия-3 для реакторов термоядерных электростанций. Четыре месяца назад стартовал первый ракетоноситель с роботом-луноходом на борту с целью проведения геологоразведочных исследований и поиска подходящей территории для строительства базы.

– Это тот самый луноход, который пропал на скрытой стороне Луны? – усмехнулся министр финансов Френсис Торн.

– Да, – ответил Ричард. – По их заявлению, связь с аппаратом была прервана на четвёртые сутки после посадки. Но интересен другой факт: посмотрите на видеозапись старта ракетоносителя, доставлявшего луноход на орбиту.

Взяв со стола пульт, Ричард указал на один из мониторов, встроенных в стены кабинета. На экране появилось изображение ракетоносителя, отбрасывающего кабель-мачту. Ракетоноситель, извергая пламенный столб, за несколько секунд поднялся ввысь в ночное небо, оставив позади густой инверсионный след, и исчез за пеленою бледно-серых облаков.

– А теперь взгляните на фотографии, сделанные нашим спутником раннего оповещения пуска баллистических ракет, – Ричард поднялся из-за стола и подошёл к монитору. – Первая ступень ракетоносителя уже отделилась, а вторая не заработала. Обратите внимание: на высоте девяноста тысяч футов отсутствует выхлопная струя реактивного двигателя. И, тем не менее, ракетоноситель продолжает набирать высоту, увеличивая скорость подъёма в верхних слоях атмосферы.

– Вы хотите сказать, что пуск ракеты – это всего лишь инсценировка? – спросил Френсис. – И был организован с целью демонстрации примитивной технологии ракетных двигателей, в то время как есть другой, более передовой способ вывода грузов на околоземную орбиту?

– Так и есть, – сказал Ричард, добавив: – Вот другая фотография, сделанная в инфракрасном спектре.

На мониторе появилось изображение продолговатой полупрозрачной сферы, в центре которой находился едва заметный ракетоноситель.

– Что это за шар? – спросил председатель комитета начальников штабов Кассиус Линч.

– А это нам господин Стивенсон объяснит, – Ричард кивнул в сторону директора управления по разработке политики в области науки и технологий.

Пол Стивенсон, впервые присутствующий на заседании комитета, озирая всех беглым взглядом, растерянно молчал.

– Можете говорить, – подбодрил его Ален. – У всех собравшихся есть допуск к секретной информации второго уровня.

– Хорошо, – нерешительно начал Пол. – Эта сфера создаётся вокруг ракетоносителя анизотропным излучателем. Излучение воздействует на молекулы газов, изменяя их структуру, и способно увеличивать плотность атмосферных газов в тысячи раз. Говоря простыми словами, это плотный мыльный пузырь из ионизированной плазменной оболочки. Он образуется из уплотнённой окружающей атмосферы с низким, близким к вакууму, давлением внутри самой сферы. Разница в плотности газов внутри и за пределами сферы создаёт подъёмную силу, выталкивая сферу к верхним слоям атмосферы. А управление потоками молекул атмосферных газов за пределами сферы позволяет этому объекту маневрировать.

– Если это, как вы утверждаете, мыльный пузырь, почему ракета не касается дна оболочки, что удерживает её в центре этого пузыря? – поинтересовалась госсекретарь.

– На этот вопрос сложно ответить однозначно, – признался Пол. – Возможно, это происходит по тем же причинам, по которым удерживаются ядра в центре атомов, не сталкиваясь с электронами.

– И насколько крупной может быть эта сфера?

– Радиус такой сферы, по теоретическим расчётам, может достигать тридцати миль. В данное время ведётся разработка вакуумного оружия нового поколения на основе этой технологии. Оно способно уничтожить всё население в крупном мегаполисе, понизив атмосферное давление до летального показателя в течение нескольких минут, и при этом не затронуть инфраструктуру города.

– Разве что разобьются окна и испарятся пруды, – дополнил его слова седой министр обороны Томас Браун. – Но пока что учёные, уже который год топчутся на месте, не в силах решить технические вопросы.

– Это не всё, – добавил Пол, растягивая паузу, и глубоко вздохнул. – Неопознанные летательные объекты для полётов в нашей атмосфере используют анизотропные двигатели!

Присутствующие утихли, в кабинете воцарилась неловкая тишина.

– Спасибо, что относитесь к моим словам с должной серьёзностью, – продолжил Пол. – В другие времена упоминание о пришельцах вызвало бы только недоумённые улыбки как тема, недостойная внимания.

– Пол прав, – воровато бросил министр обороны. – Вот уже полвека как ВВС пытаются сбить хотя бы один из этих объектов. Но в нашем небе они как рыбы в воде, невероятно быстры и маневренны. Даже при прямом попадании боеголовки по касательной скользят по поверхности этой сферы или безрезультатно детонируют вблизи. Но чаще всего разбиваются об неё в труху. Если в наши руки попадёт хотя бы один из таких аппаратов, то мы воссоздадим эту технологию. И в будущем наша авиация станет полностью неуязвимой для любого противника.

– Это не является основной причиной их неуязвимости, – вставил Пол. – Они способны в небольшом, довольно узком диапазоне генерировать потоки времени: это технология манипуляции пространственно-временным измерением. Но на такие переходы требуются колоссальные энергетические затраты. Это объясняет их возможность исчезать так же внезапно, как и появляться. А анизотропный двигатель эффективен для вывода в мезосферу тяжёлых и крупногабаритных грузов практически любой конфигурации. Такая технология позволила бы нам удешевить в десятки раз запланированное строительство солнечной электростанции в космосе. Что касается лунной программы концерна ISA, то собранные материалы, относящиеся к этому запуску, были подробно изучены. Судя по рентгеновскому излучению фотонов, можно с уверенностью утверждать, что затем в мезосфере вступил в работу абляционный позитронный двигатель на антивеществе.

– И ещё, – вставил Ричард. – За последний год в Тихоокеанском регионе участились случаи наблюдения неопознанных летательных и подводных объектов. Пока неизвестно, с чем это связано, но, учитывая тот факт, что с нами в контакт они вступать не желают, ничего хорошего это не предвещает.

– Хорошо, а какие данные есть касательно этой ближневосточной страны? – спросил Ален.

– Концерн ISA построил на севере страны закрытый город Азнур, – ответил директор Центральной разведки. – Выявлена начавшаяся более десятка лет назад утечка мозгов из США и других страна. Специалисты и перспективные научные работники оказались в этом городе и сейчас работают в засекреченных лабораториях. Нам удалось создать агентурную сеть, но полученная информация разрозненна и пока не позволяет составить всю картину происходящего. Данные радиоэлектронного перехвата тоже скудны. Удалось отследить ничем не примечательные внешние контакты. Они заказали российские скафандры для работы в открытом космосе и детали из редких сплавов, но интересующей нас информации пока нет.

– Что так мало, – бросила госсекретарь, – или парни из «Эшелона»[1] бастуют?

– В отделе киберопераций подготовили отчёт. Они считают, что технология квантовой криптографии у них шифруется системами искусственного интеллекта: эти алгоритмы практически не идентифицируются нашими системами крипто анализа.

– Короче, пусто! – прокомментировала госсекретарь. – А насчёт секретного объекта есть новые данные?

– Есть данные оптико-визуальной разведки. Северо-западнее города Азнур в горах построен секретный подземный объект. В последнее время там наблюдается повышенная активность транспортных перевозок.

– Точно, – бросила госсекретарь. – Этот объект и стал причиной обеспокоенности мирового сообщества. Два месяца назад на Совбезе ООН мы уже поднимали этот вопрос. Они отказались пускать туда инспекцию наблюдателей МАГАТЭ. А представителей ОБСЕ они выгнали из страны. Вдобавок на саммите их президент пошёл на открытую конфронтацию, в резкой форме осудив политику запугивания по отношению к их стране. Заявил, что они не занимаются разработкой оружия массового поражения, ни ядерного, ни химического, и не допустят безосновательных попыток вмешательства в дела суверенного государства.

– Что касается этого секретного объекта, – добавил Ричард, – они демонтировали зенитно-ракетный комплекс в одном из южных районов и сейчас полным ходом развёртывают на севере страны.

– А что считаешь ты, Ричард, что происходит там на самом деле? – обратился Ален к главе Центральной разведки.

– Аналитики рассматривают две версии. Первая – под предлогом лунной миссии подготовка к выводу в космос оружия электромагнитного воздействия. Для таких целей у них есть разработки компактных термоядерных электрогенераторов, но это маловероятно. И более фантастическая версия, но в свете подтверждённой информации достаточно реальная, и господин Стивенсон со мною полностью согласен, – Ричард кивнул в сторону опустившего взгляд директора управления по разработке политики в области науки и технологий.

– А точнее? – спросил Ален.

– Там готовится наземный плацдарм для вторжения пришельцев! Их целью является последующая экспансия Земли! Дело не только в национальной безопасности нашей страны, есть довольно высокая вероятность уничтожения всего человечества!

– Даже небольшое технологическое преимущество с их стороны подразумевает агрессию, – подняв взгляд, добавил к его словам Пол. – С нами на равных они общаться не будут. Вспомните, что творила испанская корона в Америке, французы в Африке или британцы в Индии, и вы поймёте, что другого развития ситуации история не допускает. В лучшем случае нас ждёт колониальное порабощение, в худшем – полное уничтожение!

Члены комитета встревоженно переглянулись.

– Наши подозрения подтвердились, – продолжил Ричард, – за всем этим стоит человек, которого многие годы наша разведслужба считала мёртвым. Он здравствует и живёт сейчас в городе Азнур. – Ричард вынул из папки файл с распечаткой фотографий и передал их Алену. – Экспертиза подтвердила: на всех фотографиях изображён один и тот же человек. И на фотографиях двадцатидвухлетней давности, и на тех, что были сделаны недавно в здании концерна. Это наш соотечественник, житель штата Калифорния Аббас Асланов. Официально он занимает пост главы одного из подразделений концерна ISA и работает под именем Иса, но в реальности является непосредственным руководителем концерна, и ему подчиняется совет директоров. Есть факты, подтверждающие непосредственный контакт этого человека с пришельцами. Этим объясняется прорыв концерна на мировом рынке энергоёмких технологий. Большая часть документов двадцатидвухлетней давности была утеряна из его досье. Пришлось проделать колоссальную работу, чтобы их восстановить. В них он проходит под кодовым именем Бином.

– Что значит «Бином»? – спросил Френсис.

– «Бином» с латыни переводится как «два имени», – ответил Ричард. – Этот человек очень опасен, владеет важной стратегической информацией и представляет серьёзную угрозу национальной безопасности нашей страны.

– Я хотел бы ознакомиться с его досье, – заявил Френсис, потянувшись к фотоснимкам на столе перед Аленом.

– Это невозможно, – бросил Ален, положив на них руки. – Степень вашего допуска к секретной информации этого не позволяет.

– Разве есть документы, к которым нам доступ закрыт? – возмутилась сидевшая напротив Френсиса госсекретарь.

– Таково распоряжение главнокомандующего, – придав своим словам весомость, ответил Ален. Подняв глаза на Ричарда, он встретился с ним взглядом.

– Аналитики считают, что Аббас Асланов имеет непосредственное влияние на политику президента, – продолжил Ричард. – Он замечен в контактах с советником президента по делам науки и стратегических разработок, который, как выяснилось позже, приходится ему братом. Он, так же как и Аббас, два десятка лет назад незаконно эмигрировал из нашей страны со своей семьёй. Кстати, Мейсон, у вас, кажется, есть информация касательно этой семьи? – кивнул Ричард в сторону директора Федерального бюро расследований.

– Да, есть, – ответил Мейсон Холл. – Три дня назад в пригороде Лос-Анджелеса нашим бюро была проведена операция по задержанию членов семьи Аббаса Асланова, которые под чужими именами жили и учились на территории Штатов. В ходе операции был задержан племянник Аббаса, сын советника президента Эмин Асланов. Сын Аббаса, Турал Асланов, скрылся при загадочных обстоятельствах.

– Это как, он что, растворился в воздухе? – язвительно бросила госсекретарь.

– Во время задержания в автокатастрофе погибли два наших сотрудника. У нас есть основания полагать, что тут не обошлось без вмешательства, – Мейсон указал пальцем вверх, — этих, замеченных в том же районе во время проведения операции.

– А что насчёт задержанного, результаты есть? – спросил Ален.

– Не знаю, мы его в тот же день передали разведывательному управлению.

– С ним пока работают, – добавил Ричард.

– Долго работают! – бросил Ален. – Этот парень – важный источник информации.

– Да, но, возможно, он ничего не знает. Иначе бы его не выпустили из страны, как и специалистов, которые работают за стенами секретного объекта, – парировал Ричард.

– Хорошо, какие будут предложения? – подводя итог, спросил Ален. – Нам нужно выработать стратегию давления на эту страну.

– Политические рычаги практически исчерпаны, – бросила госсекретарь. – Это государство придерживается политики неприсоединения к каким-либо военно-политическим блокам и ведёт независимую внешнюю политику.

– Как насчёт свержения правящего режима? – поинтересовался Ален.

– Как и в любой стране, там тоже есть недовольные, – ответила госсекретарь, – но, как обычно это бывает, в большинстве своём это демагоги, которым не удалось примкнуть к государственной кормушке. Что касается оппозиции, то она марионеточная и живёт за счёт госдотаций. Если даже нам удастся нагнать небольшую волну протестов, то авторитет президента всё ровно останется незыблем. Его популярность среди населения достаточно высока. Я считаю, что нам не стоит тратить кучу денег и времени ради отставки пары министров.

– А если применить финансово-экономические санкции? – обратился Ален к министру финансов Френсису Торну.

– Наше ведомство изучило этот вопрос, – сказал Френсис. – Также я получил отчёт из Министерства торговли. Внешнеэкономические связи у них обширны. Страны этого региона и Европы сейчас не готовы вводить экономические санкции против них. Что касается финансовых операций и счетов в банках западных стран, то для нас ситуация складывается неблагоприятная. Положительное сальдо торгового баланса Азербайджана неуклонно растёт за счёт экспорта гелия-3, цена на который в последние годы тоже поднялась. Именно с подачи их Центробанка началась реализация проекта глобальной электронной валюты NUR, эмиссия которой основывается на объёмах внешнего товарооборота стран, официально входящих в зону её хождения. Объём эмиссии согласовывается между странами, и каждая из сторон получает определённую квоту на генерацию этой валюты в зависимости от объёма товарооборота. Мгновенные транзакции и низкая комиссия NUR позволили многим странам отказаться от взаиморасчётов в долларах, а некоторым – обходить международные санкции. Китайское правительство уже рассматривает вопрос о признании этой валюты официальным платёжным средством на территории своей страны. Если это произойдёт, остальные страны ШОС тоже присоединятся к этому проекту. Также прослеживается часть их капиталовложений и валютные резервы, которые нам заморозить пока не представляется возможным.

– Вы можете вкратце объяснить ситуацию? – раздражённо бросил Ален.

– Вкратце? – переспросил Френсис. – Вкратце ситуация такова: они кредиторы наших кредиторов! – и, вздохнув, продолжил:

– Монополия доллара сейчас хрупка, и не секрет, что Федеральная резервная система по сей день продолжает печатать ничем не обеспеченные денежные знаки и ценные бумаги. Добавим к этому огромный дефицит торгового баланса и внушительный государственный долг. Последние полвека наша страна потребляла в десятки раз больше, чем производила. Всё остальное приходилось на долю экспорта пустого воздуха из финансовой экономики. Мировая экономика не бездонна и перенасыщена ценными бумагами и необеспеченными виртуальными валютами. А наша экономика находится на стадии стагнации, и в попытках избежать финансового краха давно раскачивается у края пропасти.

– Впервые вижу человека, который критикует систему, которую сам же возглавляет! – с иронией высказался министр обороны Томас Браун.

– Зато говорю правду. Наше ведомство считает, что при умелом использовании их финансово-экономических активов им удастся запустить «машину финансового Судного дня» и, проколов наш финансовый пузырь, в течение двух месяцев обрушить фондовый рынок.

– Вот дерьмо! – сорвалось с уст Сандры. – Я давно подозревала, что они под нас копают.

– Кроме того, – добавил Ричард, – в отделе киберопераций считают, что за проникновениями в наши системы электронной безопасности стоит служба их разведки. Эти атаки могут вывести из строя критически важные стратегические сегменты нашей инфраструктуры. Я не имею в виду городские светофоры и транспортные системы: речь идёт о контроле над ядерным оружием! По сути, кибервойна с их стороны уже началась. Следующий шаг должен быть за нами, и медлить нам нельзя.

Ален задумчиво опустил взгляд, закрыв лицо ладонями, процитировал:

– Когда закачиваются доводы, в ход идут мушкеты!

Члены межведомственного комитета обратили свои взоры на министра обороны, сверля его взглядами.

– Я за, – недолго думая заявил Томас.

– А я категорически против силовой операции, – высказался до сих пор не вступавший в полемику председатель комитета начальников штабов Кассиус Линч.

Чернокожий адмирал плотного телосложения, носивший тёмно-синий мундир, несмотря на преклонный возраст, обладал феноменальной памятью и при желании мог дать фору аналитическому отделу Пентагона в плане стратегической подготовки к военным операциям.

– Я как эксперт присутствовал на заседаниях комитета ещё при правлении предыдущего президента, – начал свою речь адмирал. – Прежняя администрация никогда не допускала каких-либо скоропалительных решений о начале силовой операции, не имея полной информации о потенциальных возможностях противника. Вооружённым силам не в первый раз приходится обеспечивать господство доллара угрозами применения оружия. И каждый раз, когда много ходовая комбинация полит технологов даёт сбой, запрягают нас – военных! Я изучал этот вопрос и хочу вас предостеречь. Если мы встанем на путь решительных действий, и будет принято решение о вторжении, нас встретит не кучка фанатично настроенных террористов с калашами наперевес, а хорошо вооружённая полумиллионная армия. Ближайшие к месту операции военные базы нашей коалиции находятся на территории Турции плюс ограниченный военный контингент в Грузии. Но местное население, скорее их заблокирует, и будет препятствовать нам ими воспользоваться. Единственное наше преимущество, откуда мы можем действовать, – это воздушное пространство. Как ответ на возможную агрессию с их стороны мы можем воспользоваться ситуацией и под предлогом международных военно-морских учений, намеченных через два месяца, уже сейчас начать подготовку к упреждающему удару и передислоцировать в Чёрное море два авианосца. В течение двух недель туда удастся подтянуть войска коалиции. Но всего этого будет недостаточно: если мы не хотим увязнуть там на долгие месяцы, нам потребуется заручиться поддержкой российской стороны, иначе наша монетарная экономика лопнет раньше, чем завершится эта операция.

– На данный момент уже идут секретные переговоры с российским правительством, – вставила госсекретарь. – Они тоже обеспокоены сложившейся ситуацией. И в ближайшее время мы рассчитываем на достижение договорённости о совместной операции.

– А я и не сомневался, – с раздражением бросил адмирал. – Наше заседание всего лишь фарс! За нас уже решили, а сейчас подталкивают к одобрению силовой операции. Но в данном случае мы рискуем, пытаясь применить концепцию превентивного удара. Ни один сценарий ведения сетецентрических воин здесь не сработает. Возможно, в их арсенале имеется высокотехнологичное оружие, о котором мы не имеем ни малейшего представления. Если президенту не требуется одобрение Конгресса для использования военной силы, это не значит, что вы можете манипулировать его решениями, основываясь на своих субъективных убеждениях. Как только будет принято решение о подготовке к военной операции, я в этом участвовать не буду и немедленно подам рапорт об отставке. Возможно, в политике или космологии я нечего не смыслю, но, слушая ваши бредни о готовящемся вторжении пришельцев, сильно сомневаюсь в компетентности собравшихся. Межзвёздные путешествия требуют технологий, которые могут обрести лишь зрелые и потому стабильные цивилизации. Я с трудом представляю, чтобы они ринулись в далёкий космос за сокровищами, рабами или природными ресурсами. При их знаниях и возможностях они всё это могут воспроизвести у себя на кухне!

Тяжело дыша, адмирал поднялся из-за стола. Держась за сердце, он медленно направился к дверям, обернувшись, бросил загадочную фразу:

– Вы, наверное, забыли, или умолчали? Но пока осёл пытался выбить зубы медведю, степной волк сговорился с драконом и снежным барсом.

Когда дверь за адмиралом закрылась, Сандра шёпотом спросила у Ричарда:

– Что он имел в виду?

Ричард, склонив голову, прошептал:

– Я не знал, что он в курсе. Азнур как сателлит[2] – город-автономия. Пока мы конфликтовали с русскими, концерн ISA тайно заключил контракты о военно-техническом сотрудничестве с Китаем и Пакистаном. Если дело дойдёт до бойни, про Китай не знаю, но Пакистан непременно будит защищать свои интересы вплоть до угрозы применения ядерного оружия!

– Достаточно, – прервал их Ален. – В довершение всего я хочу сказать несколько слов об Аббасе Асланове. Так как ему не было предъявлено никаких обвинений, его имя не значится в официальном списке особо разыскиваемых лиц. Но потенциал его возможностей несравнимо велик по сравнению со всеми известными нам террористическими организациями. Этот человек владеет технологическими секретами иной цивилизации. Несмотря на то, что он наш соотечественник и никогда не выдвигал никаких требований, у него есть веские причины ненавидеть нашу страну. Много лет назад он стал жертвой заговора нескольких высокопоставленных лиц из Министерства обороны. Они пытались использовать его знания в своих целях. В тот период он представлял потенциальную угрозу национальной безопасности. Но на сегодняшний день, как бы ужасно это ни звучало, этот непредсказуемый человек способен поставить на колени весь мир! Если вы со мной согласны, я доложу о нашем решении президенту и поставлю вопрос о подготовке к военной операции!

* * *

Восемь дней спустя Аббас неспешно шагал по широкому тоннелю, ведущему к одному из секретных ангаров подземного объекта. Пробурённая в основании монолитной горы штольня была одним из немногих мест, где он чувствовал себя в безопасности. Его скрытое за поседевшей щетиной лицо выражало безмятежность. Только во взгляде, как в дремлющем вулкане, скрывался неистовой гнев, готовый извергнуться с яростью огнедышащей лавы.

Вслед за ним шла группа из глав конструкторских отделов. Навстречу со стороны ангара к нему приближался встревоженный советник президента. Лицо его выражало смятение и тревогу. Обменявшись рукопожатием, они обнялись.

Группа главных конструкторов прошла мимо. Опустив глаза, они старались избежать встречи с пронизывающим взглядом Аббаса.

Пропустив их вперёд, Аббас сказал Замилю:

– С какой бы новостью ты ни пришёл, я рад тебя видеть.

– У меня новости плохие, – следуя рядом с ним, начал Замиль. – Они знают, что ты здесь, и требуют твоей выдачи!

Ни единый мускул не дрогнул на лице Аббаса. – Неужели? – произнёс он спокойно. – Может, это и к лучшему. Теперь они знают, с кем имеют дело. Это их удержит от необдуманных шагов.

– Утром меня к себе вызвал президент. Он обеспокоен складывающейся ситуацией, – продолжил Замиль. – Лоббистам на западе запретили брать наши деньги.

– Значит, мало предложили. Надо платить столько, чтобы взяли. Они всего лишь путаны в костюмах, от проституток их отличают только тарифы.

– Ситуация серьёзная, – продолжил Замиль. – Вчера в Чёрное море вошёл авианосец. Под предлогом учений там сосредотачиваются военно-морские силы. Посольствам западных стран уже дали команду немедленно эвакуироваться из страны. Они готовятся к войне! Президент – сын своего отца, своё слово сдержит и тебя им не выдаст. Но это не значит, что народ должен гибнуть! – отчаянно произнёс Замиль.

Они стояли у порога огромного подземного ангара. Купол его свода уходил вверх на высоту нескольких этажей. Вспышки сварочных огней всполохами мерцали на лицах двух бородачей.

– Мне нужно ещё несколько недель, – взглянув в глаза Замиля, произнёс Аббас.

Их взгляды пересеклись, в воздухе звучал звон металла.

* * *

Пробудившееся Солнце тёплым дыханием касалось поверхности Каспия, озаряя гавань, полуострова с высоты походившего на голову гигантской птицы. Вдалеке над безмятежным горизонтом бухты всё ещё мерцал огонь маяка острова Бёюк-Зиря. Необузданный спорткар, порываясь оторваться от своей тени, разогнался по пустующему проспекту прибрежного бульвара, отдаляясь от огней пламенных башен, трезубцем вклинившихся в хлопковые облака над вершиной Апшеронского амфитеатра. Белое авто выделялось на фоне чёрного асфальта отсутствуем дверных ручек, задних и передних сигнальных огней, заменённых покрытием из электролюминесцентной краски. На кузове из конструктивных элементов остались только фары и номерные знаки тринадцатого региона.

Пятнадцать минут спустя Турал находился в терминале международного аэропорта Баку, ожидая прибытия возобновлённого рейса из Нью-Йорка. Одним из последних в проёме раздвижных дверей показался Эмин. Его сопровождал прибывший с ним сотрудник посольства. Эмин был одет в серый джинсовый костюм, на плече висела сумка с национальной олимпийской символикой.

Подбежав к кузену, Турал заключил его в объятия.

Эмин, задыхаясь, похлопал его по спине, выдавив:

– Ну, хватит, а то сейчас расплачемся.

Вдвоём они покинули терминал. На выходе Турал остановился, растерянно ведя пальцем над коммуникатором.

– Ты на колёсах? – спросил Эмин.

– Да, только где они припарковались, я не знаю. А, вот, едет, – он указал на белое авто, бесшумно подкатывающее к ним с парковки.

Рассмотрев остановившийся перед ним автомобиль, Эмин с восхищением спросил:

– Твоя?! Их разве уже выпускают?

– Теперь уже твоя, – усмехнулся Турал. – Эксклюзивная сборка. Подарок от дяди! Доставили вчера. Он хотел, чтобы я на нём тебя встретил. Знает, что тебе нравится белый цвет, – он протянул руку к двери без ручки и жестом открыл пассажирскую дверь. Затем, кивком указав Эмину на водительское место, добавил:

– Ты ведь его дыхание. Он тебя боготворит. Я же для него как пасынок.

Сев за руль, Эмин смущённо произнёс:

– Я не знаю, почему так. Однажды я у матери спросил, почему дядя Аббас меня балует, а к тебе относится строго. Это было, когда мы учились в школе. Она мне ответила, что его щедрость пропорциональна чувству вины и на это у него есть свои причины. Конечно, я ничего не понял, но она сказала, что в своё время я пойму.

– Возможно, когда-нибудь и я пойму его мотивы, – вздохнул Турал.

Сжимая ладонями руль, Эмин с досадой вспомнил:

– Они сняли с меня идентификационный имплантат.

– Не беда, пользуйся пока этим, – Турал протянул ему электронный брелок и небрежно коснулся руля. Руль откликнулся на касание ладони с вживлённым под кожу микро чипом, и приборная панель засияла ярче.

Когда они выехали на магистраль, Турал сказал:

– В город мы не заедем, езжай на север.

– К бабушке, ей стало хуже? – встревоженно поинтересовался Эмин.

– Бабушка скончалась месяц назад. Она была в коме; нас из Штатов вызывали поэтому, – сообщил удручающую новость Турал и положил руку кузену на предплечье. – Вот так, брат. Мир этот – пятидневный мир. Утром человек дышит, к полудню его дыхание останавливается, а к вечеру – земля принимает в свои объятия. Я думал, ты знаешь. Мать тебе не сказала?

– Нет, – с досадой повёл головой Эмин, всё ещё переваривая новость. – Мне с ней удалось поговорить, только когда я сошёл с самолёта. Все мои контакты до этого момента были ограничены. Она лишь сказала, что они ждут моего возвращения.

– Родители теперь живут в Азнуре в доме Аббаса, – добавил Турал.

– Где её похоронили?

– Там, где её родственники, неподалёку от Красной Слободы.

– Заедем по пути?

– Не сегодня.

В дороге они говорили обо всём – о бабушке, друзьях, автомобилях, о чём угодно. Как два электрона, нарезали круги вокруг ядра атома, не решаясь коснуться неловкой темы – инцидента, произошедшего с ними месяц назад в пригороде Лос-Анджелеса.

К середине пути, проехав мимо небесных опор из пяти пальцев, Турал, не выдержав, спросил:

– С тобой там хорошо обращались?

– Нормально, – пряча взгляд, ответил Эмин. – Там, на дороге, когда пришёл в себя, лежал лицом к земле с наручниками за спиной. Потом прилетела вертушка, и спецназ на ховербайках прочёсывал окрестности в поисках тебя. Я долго злился, думал, ты меня бросил и сбежал. Что с тобой произошло?

– История скверная, – задумчиво ответил Турал, – учитывая, что я почти ничего не помню. Только вспышки сумбурных воспоминаний. Помню, что лежал на спине на чём-то мягком, а в голове трещало как в трансформаторной будке. Ощущал чьё-то прикосновение. Глаза открыть не мог, но сквозь веки видел чей-то образ в сиреневом дыму. А может, это была галлюцинация. Даже не знаю.

– Что было потом?

– Потом? – переспросил Турал. – Потом я очнулся здесь.

– Как здесь?

– Вот так – закрыл глаза в Калифорнии, а открыл посреди гор в Кусарах. А рядом был он!

– Твой отец? – изумлённо посмотрел на него Эмин.

Турал глядя на дорогу, кивнул.

– Сколько ты отсутствовал?

– Дней двенадцать, кажется. Он привёз меня в госпиталь Азнура. А утром приехал Замиль и вывез меня из города. Больше я туда не возвращался.

– Мы с тобою всегда понимали, что наши родители что-то скрывают от нас, – заметил Эмин.

– Точно, – подтвердил Турал. – Они что-то замышляют. Уверен, что касательно нас у них тоже есть план. Иначе дядя Замиль не попросил бы меня приехать вместе с тобой, а встретил бы тебя сам, и мне не пришлось бы туда возвращаться. Не случайно Аббас держит нас подальше от своих дел. Бабушка о нём всегда молчала, как будто бы его нет, а твои родители избегают разговоров о его работе.

– Пока я летел, читал новости, которые пропустил, – сказал Эмин. – Ты знаешь, что произошло в Тихом океане?

– Точно нет, СМИ молчат про это. Говорят, что тихоокеанский флот столкнулся с каким-то неопознанным объектом, довольно крупным. Они пытались его атаковать, но ничего не вышло. Вся аппаратура на кораблях вышла из строя, эскадрилья пилотируемых истребителей затонула, четыре пилота погибло. Если хочешь узнать больше, можешь спросить у своего дяди, мы как раз едем к нему, и скорее всего, он в курсе.

– Ты заметил? – сбавляя скорость, сказал Эмин. – Нас пасут с самого аэропорта. Три машины, меняясь местами всю дорогу, следуют за нами. Я притормаживаю, но нас обгоняет только одна.

– Знаю, – ответил Турал, – это сотрудники национальной безопасности. А ты думал, я один буду тебя встречать? Не дёргайся и не вздумай отрываться. У них приказ тебя сопровождать, не попадаясь на глаза. Просто проводят нас до города, а затем свалят.

– Как скажешь, – кивнул Эмин.

Большая часть пути проходила через степь, где праздно паслись стада крупного рогатого скота, затем дорога стала карабкаться по лесным склонам. Блестящий асфальт, как змея петляя по горному серпантину, заполз в нору – тоннель, прорубленный в скале, – и выполз к долине, залитой солнцем. Внизу, на дальнем её краю, виднелись постройки нового города.

Металлическая ограда, окружавшая город, беспрерывно тянулась вдоль дороги. Въехав на территорию КПП и проехав через сканер, они остановились перед шлагбаумом. Автомобили негласного сопровождения остановились позади на обочине, заняв позиции наблюдения.

За окошком пропускного пункта сидел молодой офицер в синей форменной фуражке. Он находился выше них, и разглядеть его погоны не удалось.

– Ваши документы, – с натянутой улыбкой произнёс офицер.

Эмин полез в карман.

– Стой, штатовский документ не пройдёт; твоё удостоверение у меня, – произнёс Турал, передовая Эмину пластиковые карты.

Офицер проверил удостоверения, затем, попросив их смотреть в камеру, спросил:

– Оружие, наркотические средства, алкоголь или табачные изделия везёте?

– Нет, ничего из этого, – с такой же дежурной улыбкой ответил Турал.

У вас отсутствуют вакцинации от алконикотиновых и нейротоксических средств, – подняв глаза, констатировал чиновник.

– Может быть, – фыркнул Турал. – Мы здесь не работаем и не живём, нас пригласили.

Подняв трубку, офицер начал с кем-то говорить. Затем долго, кивая, нервно слушал.

– Это пограничный контроль? – взглянул на кузена Эмин.

– Почти, – кивнул Турал. – Дядя говорил, что концерн взял эту землю в аренду у государства много лет назад на длительный срок почти за символическую плату. Тут что-то вроде автономии – стратегически охраняемая территория со своими жёсткими законами. Ни сигарет, ни алкоголя здесь открыто не продают. Даже машины с бензобаком не пропускают. Вот почему я ценю Штаты: там свобода даже в мелочах. Нет никакой бюрократии, и всем плевать, что ты употребляешь. А здесь – если бы не дядя, меня бы из города даже не выпустили, а теперь я сам вернулся сюда.

Опустив трубку, офицер вернул им документы и нерешительно спросил:

– Вы знаете, куда ехать?

– Примерно, но, думаю, найдём, – ответил Турал.

– Вас уже ждут, – произнёс офицер. – Пожалуйста, включите автопилот. Карта маршрута будет загружена в навигационное устройство вашего автомобиля.

Эмин, кивнув, исполнил предписания офицера. Водительский руль спортивного электрокара, неспешно наклонившись, ушёл в нишу под приборной панелью. На поверхности лобового стекла появилось изображение дополненной реальности с маршрутом предстоящего пути. Красно-белый шлагбаум поднялся. Эмин нажал на педаль, и авто плавно тронулось вперёд, въехав под каменную арку, украшенную гербом города Азнур – золотой головой Хамаля, почитавшегося на востоке как символ рассвета, жертвенности и упорства.

Они ехали по широкому проспекту, направляясь в конец города к дому Аббаса. Вдоль жилых районов были видны безлюдные улицы с бесконечной вереницей фонарей, спортивные площадки с беговыми дорожками и двухэтажные коттеджи в американском стиле прошлого века в окружении сетчатых заборов и пожелтевших газонов. Изредка по пути встречались колесившие по пустому проспекту робомобили. Город будто, затаив дыхание, ждал перемен.

[1] «Эшелон» – название глобальной системы радиоэлектронной разведки.

[2] Сателлит – государство, находящееся под политическим и экономическим влиянием другого государства и пользующееся его протекционизмом на международной арене.

Дюны

Миновав испещрённую гигантскими кратерами территорию, второй ровер продвигался вдоль границы между землёй Аравия и равниной Хриса, неумолимо приближаясь к цели экспедиции – месту крушения взлётного модуля.

Над каменной равниной вздымались облака рыжей пыли, а безмятежный ветер, пробегая рябью пыли и песка, окутывал волнистые холмы, поперечно приткнувшиеся к многокилометровой трещине из скальных пород.

– Смотри, – подняв камеру, воскликнула Майя, – интересные дюны, как будто шпалы гигантской железной дороги.

– Да, но это мы видим их как шпалы, – бросил Турал. – Когда их впервые увидели из космоса, люди подумали, что это магистральные тоннели из стекла, построенные древней марсианской цивилизацией.

– Я читала о разумной жизни в других мирах, – кивнула Майя. – Учёные полагают, что у других звёзд есть много планет, похожих на Землю. И насколько я успела узнать, ты увлекаешься астрономией. Почему это не стало твоим призванием?

– Ты, верно, подметила, именно увлекаюсь! Мир звёзд разнообразен и более чем восхитителен. Особенно то, как звёзды выглядят отсюда. Из-за редкости облаков и тонкой атмосферы Марс является настоящей идиллией для астрономов. Если ветер не поднял пыль и небо абсолютно чистое, то ночью можно наблюдать, как плеяды звёзд сверкают огненно-яркими цветами, а не как на Земле, лениво мерцают. Я готов часами созерцать их величие, но тратить жизнь на поиски пригодного для обитания шарика в огромном океане Вселенной у меня терпения не хватит. Честолюбивые астрономы прожигают свои жизни в поисках биосигнатур у этих экзопланет, надеясь на то, что именно им удастся найти ту самую планету, которая станет новым домом для человечества. Но они не осознают того обстоятельства, что люди до этих планет, скорее всего, никогда не доберутся. Эти планеты очень далеки и для человека практически недосягаемы.

– А насколько далеки?

– Десятки световых лет, может, больше. Один световой год – это девять с половиной триллионов километров. Если сравнивать с нашими «микроскопическими» масштабами, то это колоссальные расстояния.

– Колоссальные – это сколько?

– Ну, представь, что ты Земля, а я, сидящий рядом с тобой на расстоянии вытянутой руки, – это Марс. И ответь мне – долго ты до меня добиралась?

– До тебя? – улыбнулась Майя.

– До Марса…

– Почти три месяца.

– А теперь представь, что от нас, двух планет, находящихся рядом друг с другом на расстоянии вытянутой руки, расстояние до соседних звёзд такое же, как до нашей станции в Маринерах и даже больше.

– Действительно далеко. А я уже планировала путешествие по галактике! – улыбнулась она. – Значит, люди будут всегда жить только вблизи нашей звезды, и преодолеть солнечный рубеж им не суждено?

– Ближайшие поколения далеко уйти не смогут. При нынешних технологиях полёт до ближайшей звёзды займёт жизни многих поколений. Но ни ресурсов топлива, ни техники на такой перелёт не хватит. Я не говорю ещё о стабильной технологии замкнутой экосистемы или анабиоза. Так что мечты мечтами, а реальность жестока. Если когда-нибудь кто-то и доберётся до этих планет, то, вероятней всего, это будем не мы, а следующее поколение разумных существ.

– Каких существ?

– Я имею в виду роботов. Уже сейчас автоматические станции исследуют спутники Сатурна и Юпитера. В отличие от нас машинам для выживания не требуется вода или другие органические вещества. Они будут обладать искусственным интеллектом, превосходящим наши умственные способности. Сами смогут добывать себе ресурсы – энергию и необходимые материалы, и не будут, как мы, зависеть от ресурсов планеты. Если для поддержания работоспособности у них будет доступ к сырью и энергии, то путешествие на гигантские расстояния не станет для них проблемой. Имея возможности саморепликации, машины смогут размножаться, создавая безграничное количество своих копий, собирать данные и обмениваться накопленным опытом, создавая обширные нейронные сети. И со временем их бесчисленные колонии, как рои пчёл, распространятся на новые миры, покоряя все доступные просторы Вселенной.

– А что станет с нами, с людьми?

– Мы какое-то время сможем пожинать плоды их открытий, но жить будем, так же как и сейчас, в комфортной зоне резервации, не выходя за этот, как ты выразилась, солнечный рубеж.

– А как правильно он называется?

– Внутренняя граница Солнечной системы называется Гелиосфера, – вздохнул он. – Это область объёма пространств, где происходит столкновение межзвёздной среды с набегающим солнечным ветром. Внешняя гравитационная граница нашей системы, откуда прилетают кометы, – это облако Оорта. Это всего лишь в одном световом годе от нас, в четверти пути до ближайшей звезды Проксима Центавра. При сегодняшних скоростях космических полётов, чтобы выйти за пределы облака Оорта, роботам понадобится не одно тысячелетие. К этому времени машины, предоставленные сами себе и не зависящие от нас, начнут мыслить как самодостаточные личности и, естественно, эволюционируют. На Земле квант чипы, конечно, не взбунтуются, но в далёком космосе мы утратим над ними контроль. Тогда-то и закончится эра органики и наступит новая – эра сверхразумных машин. А мы, люди, став заложниками трансгуманизма, тоже эволюционируем, и превратимся в хомо интеллектуалов. Со временем, если, конечно, мы раньше сами себя не уничтожим, нас как исчезающий вид органической жизни машины смогут по оцифрованному геному воссоздавать и расселять в далёких звёздных системах. Но всё равно колониальные расы людей будут жить вдали друг от друга, отделённые от подобных себе десятками световых лет, на правах генетических питомцев. Ну, почти как в зоопарке!

Майя заворожённо слушала, не решаясь вставить слова. Под конец она растерянно промолвила:

– Всё так ужасно?!

– Расслабься, – усмехнулся он, – нам пока паниковать рано. Это всего лишь один из сценариев технологической сингулярности в теории развития будущего человечества. Я просто в студенческие годы начитался заумных книг. Надо же было перед кем-то блеснуть интеллектом.

– Ну да, – кивнула она. – Пудрил первокурсницам мозги?

– Тогда это работало.

Спустя час на дисплее приборной панели, сопровождаясь звуковым сигналом, засветилось сообщение о вызове.

Турал ответил:

– Привет, Кидонцы!

– Привет, экскурсовод! – послышался прерывающийся голос Алекса. – Вы что, там заблудились?

– Нет, скоро будем. Едем по вашим следам, ветер их почти засыпал, едва видно.

– Да, утром было ветрено, но сейчас уже стихло, – подтвердил Алекс. – А у вас ветер дует?

– Нет, сейчас полный штиль, погода хорошая. Анемометр регистрирует только нашу скорость. Пыль потихоньку оседает, и видимость до горизонта. Как там насчёт маршрута, вы крюков не делали?

– Нет, Эмин вышел к модулю прямиком, довёз, как к себе домой. Он просил передать, чтобы ты ориентировался по АНС: проблем быть не должно. Только, когда увидишь скалистую гору с зазубренными вершинами, объезжай с востока. Он назвал её «Бешбармак». Сказал, что ты поймёшь. С запада наверняка короче, но там полно опасных глубоких трещин. Мы где-то в полутора милях севернее от горы.

– Хорошо, я так и сделаю. А что с модулем, что-нибудь нашли?

– Пока работаем, – выдал Алекс. – Эмин и Бернардо остались в модуле, а мы с Джорджем принесли изъятый бортжурнал, видеокамеру и самописец. На самописце радиомаяк молчит. Роберт нам с самописцем работать запретил, но Эмин в модуле проводит диагностику систем управления, и уже вырисовывается предварительная картина катастрофы. Судя по косвенным данным, после потери связи неуправляемый модуль хаотично кружился в атмосфере с включённой второй ступенью.

– Баки второй ступени пустые? – поинтересовался Турал.

– Да, пустые. Как и предполагалось, это был электромагнитный импульс. Он вывел из строя автоматику стабилизации полёта, бортовые компьютеры и большую часть дублирующих систем. Эмин выяснил, что аварийная система спасения экипажа сработала частично: твердотопливный двигатель катапультирования капсулы отстрелен, и парашют раскрылся. Но пиропатроны, которые должны были отделить корпус второй ступени от капсулы, не сработали, и это обстоятельство не позволило раскрыть на капсуле посадочные надувные амортизаторы. Взлётный модуль на момент касания с поверхностью находился в вертикальном положении, и при столкновении деформировалась только вторая ступень, капсула критических повреждений не имеет.

– Вторая ступень достаточно тяжёлая, и при таком раскладе основной парашют погасить скорость не мог, – сделал вывод Турал. – А если при этом работал двигатель и модуль кружился, то он, обязательно парашют спалил; надо проверить парашют. Вам скорость падения рассчитать удалось?

– Точно – пока нет, но приблизительно на момент столкновения скорость была более пятидесяти метров в секунду.

– Это много, – вздохнул Турал.

– Достаточно много, – горечью произнёс Алекс. – У них шансов не было – экипаж распластало на месте! Даже перегрузочные кресла, не выдержав удара, развалились. Мы извлекли тела, уложили перед модулем. Я видел много смертей, но взглянув на их лица, врагам такого не пожелаю. Надеюсь, они долго не мучились. Я только одного не пойму – как после аварийного спуска они собирались вернуться? Ведь спасать их было некому, и «Хижина марсиан» тоже далеко.

– Они бы просто ждали несколько солов, – разъяснил инженер. – На такой случай с орбитальной станцией был состыкован другой взлётный модуль. Он предназначался для подъёма с поверхности через четыре года следующей экспедиции. После аварийного спуска капсулы они должны были отправить сигнал, и для эвакуации в район их места посадки с орбитальной станции был бы выслан и посажен в автоматическом режиме этот взлётный модуль.

– Ясно, – сказал Алекс, – подожди секунду.

После продолжительной паузы послышался его хохот. Как будто это был не тот человек, который пару минут назад чуть ли не в слезах рассказывал о катастрофе.

– В чём дело? – спросил Турал.

– Камера, – ответил Алекс, – мы нашли её в капсуле. Этим материалам цены нет! Джордж показал мне запись. Ты слышал о марсианском пари?

– Да, слышал. Кажется, россиянин с каким-то олигархом заключили пари на большие деньги. Только говори без выражений, я не один, – предупредил Турал, посмотрев на Майю.

– Хорошо; так вот, у русских космонавтов есть традиция: перед взлётом они, уже облачённые в скафандры, орошают колесо автобуса, который должен их везти на стартовую площадку. Он поспорил с одним бизнесменом, что проделает тот же трюк перед стартом модуля – прямо здесь, в условиях, близких к вакууму. Представляешь, он выиграл! Кто-то из астронавтов снял этот момент на камеру, запись сделана накануне перед взлётом. Здесь отчётливо видно, как он отливает на колесо планетохода в поднимающемся тумане пара. Никто не верил, что этот фокус можно проделать без разгерметизации скафандра, а он сумел. Знаешь как? Не догадаешься: он вывел шланг мочеприёмника от стартового скафандра наружу и надел на него зажим-регулятор от капельницы!

– Ну что же, примите наши поздравления, – усмехнулся Турал. – Вы сделали великое открытие!

– Спасибо, – раздражённо бросил Алекс. – Ну, мне болтать некогда. Приезжайте, сами увидите.

– Скоро будем. До связи, – ответил Турал.

К вечеру, проехав ещё полторы сотни миль по пустынной равнине, Турал начал сбавлять скорость, в итоге остановил ровер.

Майя, весь последний час копавшаяся в коммуникаторе, вопросительно подняла взгляд:

– В чём дело?

Турал неотрывно глядел перед собой.

– Ты видишь то же, что и я? – встревоженно спросил он.

Сквозь марево нагретой атмосферы, поднявшейся над равниной, виднелись два объекта приплюснутой треугольной формы. Они зависли в небе, будто бы паря над горизонтом.

– Это ведь они, – промолвила она, – те горы в Долине царей? Но как мы здесь оказались? Мы что, сбились с курса?

– Нет, мы ехали правильно, – задумчиво произнёс Турал. – Не думал, что здесь такое возможно. Иногда утром или вечером, в условиях температурной инверсии, когда верхний слой атмосферы оказывается теплее, чем нижний, происходит аномальное преломление света, и можно наблюдать сверхдальний мираж. Эти горы в действительности находятся далеко за горизонтом в Долине царей. На станции считают, что где-то там находится источник электромагнитных импульсов.

– Мне кажется, что мы здесь не случайно! – вздохнула Майя. – В нашей экспедиции есть что-то странное. И чем дальше мы углубляемся в бескрайние горизонты песков, тем сильнее чувство, что нас сюда привело что-то загадочное, непостижимое для нашего понимания. Ведь какие-то три года назад я представить себе не могла, что окажусь здесь, буду странствовать по этим долинам, и видеть эти горы. И явно какое-то обстоятельство стало причиной того, что мы здесь. Тебя такое чувство не преследует?

– Преследует, – вздохнул Турал. – Только причина не в обстоятельстве, а в человеке.

Сироты третьей планеты

Поздним утром, когда белый туман отступил в сторону гор, на каменную брусчатку своего дома, опираясь на деревянную трость, вышел седовласый человек. Вдалеке, над белоснежными вершинами исполинских гор, растянувшись цепью бирюзовой, плыли тучи снеговые. Лёгкий дымок, расстилаясь пушистым покрывалом по девственной долине, окутывал подножие гор, создавая иллюзию паривших над землёю островков.

В безмолвной тишине белые хлопья снежинок опускались на плечи, раньше времени постаревшего от болезней человека. Аббас Асланов, разыскиваемый службами разведок под кодовым именем Бином, стоял на мощённой камнями площадке, перед серым одноэтажным домом. У него было много имён, но только одно было дано ему при рождении.

Прикрывая от снежинок глаза козырьком ладони, он глядел на сверкающие пики заснеженных гор. А над ними сквозь пелену холодных туч проглядывалась сфера горячей звезды. Но сейчас его мысли были намного дальше: за бледной утренней звездой пряталась красно-лиловая планета. Бескрайний холодный мир, где небо заполненное пылью, долго сияет после заката, а утром ранним светает задолго до рассвета. Там, где пережил он отчаянные и прекрасные мгновения. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, чем был занят в эти же солы своей безрассудной молодости. В той – прошлой, далёкой, как мираж, жизни.

Улыбка проступил на его лице.

Конечно же, срывал незрелый лимон!

* * *

Пробиваясь сквозь прозрачные панели, последние лучи заката коснулись её щеки. Майя пыталась дотянуться до плода, спрятавшегося в густой листве. Куст лимонного дерева, посаженный предыдущей экспедицией, за прошедшие четыре года успел разрастись и теперь принёс первые плоды.

Весь двухлетний период между марсианскими миссиями теплица оставалась без присмотра людей, и всё это время за плодоносными растениями под контролем с Земли ухаживали автономные роботы-садовники.

Оранжерея, сооружённая в урбанистическом стиле из прозрачных треугольных панелей, пришла на смену устаревшим надувным и подземным фермам и имела форму сферического купола. Теплицу поэтапно строили астронавты двух предыдущих миссий, наведывавшихся на красную планету каждые четыре года и нёсших здесь вахту половину этого времени. Внутри теплицы находилась спиральная платформа, поднимающаяся до самого верха купола. На платформе были расположены грядки с растениями, круглый год получавшие долю солнечного света.

Купол-теплица соединялся надувными тоннельными секциями со станцией, состоящей из небольших жилых модулей на поверхности. Станция в свою очередь соединялась с космическим кораблём «Тандерболт».

И вот теперь экспедиционный врач седьмой миссии на красную планету Майя Хогарт, колеблясь, тянулась к созревшему плоду лимона, не решаясь его сорвать.

– Тебе помочь? – раздался голос за спиной.

С испугом Майя отпрянула от куста. Сердце её ухнуло в пятки.

– Извини, не хотел тебя напугать, – бросил он, поднимаясь по спиральной тропе платформы. – Если тебя нигде нет, значит, ты спряталась в саду. Я помешал – мне убраться?

– Нет, оставайся. Я думала, ты с кузеном на разведке.

– Нет, там нужен геолог. Так что с ним укатил Тейлор. А я предпочитаю твою компанию, – подойдя ближе, сказал он. – Ты там что-то нашла?

– Там один немного пожелтел, – указала она на плод, прятавшийся в листве. – Я только хотела проверить, созрел ли он.

– А в чем проблема? – бросил инженер, сдвигая листву и протянув руку, сорвал плод. – Теперь созрел.

– Нет, – вскрикнула она.

– Поздно, – ухмыльнулся Турал и, принюхавшись к плоду, протянул ей. – Фрукт, упавший с дерева, становится съедобным и пахнет зелёными садами.

Майя в ладонях поднесла плод к лицу.

– Да, аромат как из детства! Хорошо, что у теплицы есть своя энергосистема, иначе здесь всё погибло бы после остановки энергоблока. Интересно, как она его назвала? Луиза каждому плоду даёт имя. Она ужасно разозлится, когда узнает, что мы его сорвали.

– Луиза? – скривил улыбку он. – Не волнуйся, с ней я разберусь.

– Как разберёшься?

– Всегда легче просить прошения, чем разрешения. А свой статус в моём сердце ты знаешь: что пожелаешь – то и будет твоим!

Майя, смутившись, отстранилась. Подойдя к круглой скамье в центре теплицы, присела:

– Садись, нам надо поговорить.

– Как скажешь, – бросил он, устраиваясь рядом. – Это что, будет сеанс психотерапии?

– Нет, просто побеседуем. Ты знаешь, твоё внимание мне импонирует, но ты должен понимать, что одним из условий, на которых нас отобрали в экспедицию, был отказ от каких-либо близких отношений. Неуставные ухаживания среди членов команды могут сильно усложнить жизнь в изолированной группе.

– Я понимаю, наверное, ты считаешь, что это временное влечение в условиях изоляции и всё такое. Поэтому боишься хоть как-то намекнуть мне на взаимность. Но твои глаза лгать не могут! Запомни: после возвращения на Землю для меня нечего не изменится, и мы обязательно вернёмся к этому разговору. Я уверен, что к тому времени у тебя сомнений не останется. Если хочешь держать дистанцию, пусть так и будет.

– Спасибо, что меня понимаешь.

– Хотя, – вздохнул он, – я собирался поговорить с твоим отцом.

– О чём?

– О нас.

– Нет, не советую, – повела она головой. – Ты ведь не хочешь получить ответ свинцом?

– В смысле, на борту есть оружие?

Она кивнула:

– После инцидентов, произошедших с прошлой миссией, когда нервы некоторых членов экипажа не выдерживали, и дело дошло до мятежа с дракой и ранениями, ему как командиру следующей экспедиции выдали пистолет. Так, на всякий случай! Это скорее не оружие, а аргумент устрашения. Он хранит его в сейфе и никогда не достаёт. Я сама случайно узнала. А ты что, помешан на оружии?

– Нет, не особо. Дома есть охотничье ружьё деда, но охота – это не моё. Зато я владею экстремальным опытом метания камней в волков.

– Серьёзно? И где ты их встречал?

– В горах Калифорнии, в юности ходил с дядей и кузеном на охоту. Но однажды на нас решила поохотиться стая волков, и они загнали меня и Эмина в тупик ущелья. Мы были вдвоём и без оружия, отбивались от них ветками и камнями.

Вздохнув, Турал взглянул на пустынную равнину за прозрачной панелью, и сказал:

– Посмотри, до чего красиво: небо как над Мексиканским заливом.

На фоне оранжевого зарева, между полосой жёлто-розовых облаков и горизонтом долины, куда закатился солнечный диск, небо сияло сине-голубым оттенком.

– Чудесно, – прошептала Майя и добавила: – Отец рассказывал, что в Антарктике закат длится несколько суток, а солнце выглядит зелёным.

– Он там зимовал?

– Да, почти год провёл на станции «Восток», – вздохнула она. – Изучал микроорганизмы в подледниковом озере. Однажды во льдах они нашла метеорит. Он оказался с Марса, что является большой редкостью. С тех пор он стал одержим этой планетой. И теперь мы здесь.

– Ну, здесь почти Антарктида, – заметил Турал, – только ледников не хватает. Возможно, когда-нибудь людям удастся изменить этот мир. Небо станет сине-голубым. А безжизненные песчаные холмы превратятся в зелёные луга, на которых привольно будут пастись стада овец. В жаркий сол они будут спускаться по склону к реке на водопой, которая будет носить твоё имя!

– Даже так? – рассмеялась Майя. – Твои мечты о терраформировании грандиозны! В тебе заиграла кровь твоих предков-пастухов?

– Я не стыжусь своих корней. Ты ведь хранишь память о матери, – он указал на её шею, где она под комбинезоном прятала амулет с изображением богини Лакшми, сидящей на цветке лотоса. – И это тебе не мешает давать имена греческих богов подопытным мышам.

Майя, невольно прикрыв ладонью шею, повела головой:

– Я не хотела тебя обидеть. Этот амулет носила моя мама. После моего рождения она умерла, и этот амулет – единственный ценный предмет для меня. В нашем роду он передавался от матерей к дочерям. Отец постоянно был в разъездах, и меня воспитала мамина сестра. Тётя Лала – филолог по образованию, и свою увлечённость античной культурой она привила мне. Её чрезмерная опека вплоть до колледжа держала меня на коротком поводке. Даже сейчас, будучи на Земле, она пытается меня контролировать.

Майя опустила глаза:

– Я не знаю, почему это тебе рассказываю. Говорить должен ты, а я слушать. Психолог из меня точно неважный. Теперь рассказывай ты.

– А что рассказывать? Всё написано в моём личном деле, ты его читала.

– В твоём психологическом портрете есть неясные пункты.

– Какие пункты?

– Высокая устойчивость к стрессовым ситуациям и эмоциональная оторванность от коллектива.

– Ну да, в переводе на человеческий язык – это пофигизм! – усмехнулся он. – И действительно, я был таким. Только общение с тобой сделало меня относительно нормальным.

– Нет, это скорее прагматизм, но твоё импульсивное поведение совершенно непредсказуемо. Пойми меня правильно, я не считаю, что ты себе на уме. Ты всегда знаешь, как правильно поступить. Но со стороны, кажется, что ты слишком уверен в своих действиях, иногда даже беспечен. И в то же время твоя отчуждённость от коллектива тревожит всю команду. Ты без причин замыкаешься в себе, и для тебя главное – чтобы тебя никто не донимал. Но это всего лишь защитная маска, точнее сказать, поведенческий паттерн[1]. Учитывая, сколько на тебе обязанностей, я понимаю, как тебе трудно контролировать эмоции.

– Нисколько обязанностей, – отрезал Турал. – Здесь и так всё хорошо работает. Не надо меня жалеть, я только тем и занят, что покручиваю гайки для следующей экспедиции. К тому же с десяток психологов больше года копались в моих серых извилинах, но ты первая, кто сделала вывод, что я прячусь под маской. Я не настолько умён, и мой IQ ниже среднего.

– Это не имеет значения, – повела головой Майя. – Во-первых: серые клетки мозга – это в основном отмершие клетки. Учитывая, что ты проектировал реактор «Тандерболта» и сумел запустить заглохший на станции, то миелина у тебя под скорлупой хватает, и роль свою в нашей миссии ты сильно преуменьшаешь. А показатель «коэффициент интеллекта» ничего не значит: очень многим людям бывает сложно сосредоточиться на тестах. Важно, что ты хорошо понимаешь базовые принципы своей работы, находишь нестандартные подходы. Хоть играешь в шахматы ты ужасно, потому что всегда торопишься, ты умеешь правильно спрогнозировать конечный результат. У тебя проблема с интроспекцией – внутренней реакцией на события внешнего мира. Ты мне можешь искренне ответить: твоё поведение связано с тем событием, произошедшим в детстве?

– Ну вот, началось, – бросил он. – Доктор Фрейд хочет выкопать комплексы, зарытые в детстве?

С минуту он молчал, затем сказал:

– Хорошо. Разговоров с психологами на эту тему я всегда избегал. Спасибо, что до сих пор не спрашивала. Обычно на вопросы о том дне я отвечал, что не помню. В действительности я помню всё – отчётливо. Ты первая, кому я расскажу, но обещай, что больше к этой теме мы не вернёмся.

– Хорошо, говори, тебе нужно выговориться, и станет легче.

– Мне тогда было шесть лет. Случилось это на следующий день после бури. Накануне ветер свалил столб с электропроводами; он был вкопан вплотную к стене нашего дома. Опорная часть столба, свалившись, пробила стену подвала и повредила газовую трубу, подключённую к отопительному котлу. За ночь газ заполнил подвал, и когда отец спустился туда с керосиновой лампой проверить котёл, произошёл взрыв.

– А где был ты, когда это случилось? – спросила Майя.

– У бабушки, её дом был по соседству. В её доме выбило стёкла, и я порезался осколком. Она оставила меня с дядиной женой и выбежала во двор. Потом я вырвался и выбежал за ней. Вокруг никого не было: соседи появились позже. Были только я и бабушка – и руины дома. Маму мы нашли сразу! Её завалило деревянными досками. Помню, как рыдал и окровавленными пальцами держал её за руку, чувствовал, как она остывает!

Поднявшись, Турал подошёл к панелям купола.

– Меня оттащили от неё у машины реанимации. Помню, как закрылись двери, и больше я её не видел! Я готов отдать всё за один только миг. За шанс её обнять и защитить. Только бы снова почувствовать тепло её ладони!

Майя молчала, не могла выдавить ни слова; в её глазах блестели слёзы.

– Кажется, я увлёкся, – повернувшись к ней, произнёс Турал.

– Нет, продолжай, пожалуйста, – промолвила она.

– Дядя говорил, что взрыва могло бы и не быть, если бы сработал клапан, предохраняющий от утечки газа. Но он не сработал – его заклинило! Он часто повторял одну и ту же фразу: «Такова воля Всевышнего. И нам ничего не остаётся, как это принять». С тех пор во мне что-то замкнуло, и я перестал переживать из-за событий, на которые повлиять не могу. Теперь ты знаешь, почему я такой.

– Ты вырос в семье дяди?

– Да, они заменили мне родителей, а Эмин стал родным братом.

– А что было потом?

– Потом? Потом я вырос. Страховые выплаты позволили мне получить хорошее образование. В нашей стране заурядному человеку, если ты не гений и не обладаешь уникальными способностями, получить достойное образование, не имея приличных средств, довольно проблематично. Когда я покидал дом, собираясь на учёбу, дядя дал мне наставление. Он сказал: «Какой бы путь ты ни выбрал, пусть твои помыслы будут всегда чисты. Единственный способ добиться чего-то в жизни – это упорно учиться. Я слишком поздно это понял. У меня не было возможности получить высшее образование, но я всегда поддержу тебя в твоих начинаниях и буду молить Всевышнего, чтобы он открыл перед тобой все двери. И чем бы ты ни занимался, будь лучшим в своём деле. В наше время судьба к аутсайдерам не благоволит». На следующий день я уехал учиться – занялся экспериментальной физикой. А через пару лет Эмин пошёл учиться на лётчика-инженера.

– Твой дядя верующий?

– Нет, он знающий, – ответил Турал, присаживаясь рядом. – Это большая разница. Есть люди, которые верят, другие надеются или, как все, поклоняются, но все они в глубине сомневаются! А он непоколебим, он знает точно! Бабушка, когда была ещё жива, рассказывала, что он стал таким после смерти своего отца. Шутила: «Замиль ударился в религию». В тот период он познакомился с людьми из исламской общины. Стал посещать мечеть, ночами читал Коран, отпустил бороду. Меня и Эмина пытался приобщить к намазу, но со временем оставил попытки, назвав нас заблудшими безбожниками.

– Ты в Бога не веришь?

– Хотелось бы верить.… Нам хочется верить, что близкие нам люди, покидая этот мир, уходят в мир другой. Мир лучший, который создал для них Он. Ведь жить так легче, не правда? Но никто не знает, кто Он на самом деле, и как выглядит. Ведь то, каким Всевышнего представляют религии, это только интерпретации, основанные на словах пророков. Вот ты знаешь, как Он выглядит?

– Нет, не знаю, – задумалась она. – Он не материальный объект, чтобы иметь какую-либо форму. В моём понимании Он безмерен как мироздание, и в то же время для нашего сознания непостижим – иллюзорен.

– «Иллюзия» в переводе на хинди звучит как «Майя», – усмехнулся Турал. – Но ты не иллюзорна. Ты настоящая, из плоти и крови.

– Значит, с религией ты не дружишь, – рассудила она. – Человек, чьё имя переводится как «Вечный», ни смерти, ни Судного дня не страшится. И вера тебе не нужна?

– Я считаю, если Он и есть, то Он за пределами нашего восприятия или воображения. Я нахожусь в поиске истины и не намерен мыслить, опираясь на догмы, навязанные религиями. Наука никогда не сможет дать ответ на один вопрос, подтверждающий существование Творца: что являлось силой, предшествовавшей зарождению вселенной? Силой, сотворившей мироздание из ничего, с его удивительно гармоничными и чётко выверенными законами? Говоря проще, наука не в силах ответить на вопрос, кто активировал детонатор Большого взрыва и почему существует только фиксированный набор элементарных частиц, взаимодействий и фундаментальных констант, описывающих вселенную. Даже обладая неограниченными технологическими возможностями, невозможно найти ответы на эти вопросы, так как у вселенной есть – квантовый предел познаваемого – микро расстояние, за которым начинается фундаментальная неопределённость взаимодействий, не поддающихся измерению. Преодолеть этот предел наука никогда не сможет.

– Поняла, ты агностик! – воскликнула Майя.

– Ну как скажешь, тебе виднее.

– Расскажи, как ты попал в команду астронавтов.

– Так же, как и большинство из нас. Я оканчивал аспирантуру. Мы работали над проектом термоядерного реактора для «Тандерболта». Он разрабатывался на базе такого же, что стоит на станции. Проект был почти готов, но всплыла концепция другой модификации электромагнитной ловушки для плазмы с обновлённой технологией магнитного присоединения. Имея ту же мощность, новый реактор обладал большей надёжностью и был более компактным. Нужно было только провести дополнительные исследования. Руководитель нашего проекта был учёным из другой области науки, большую часть жизнь он проектировал ракетные ускорители, но в нас он верил и дал разрешение на дополнительные исследования. Всё шло по графику, мы уже приступили к разработке нового реактора. К сожалению, месяц спустя наш руководитель скончался от инфаркта. Новое руководство распорядилось вернуться к первоначальному проекту, попросив нас помалкивать. Я долго протестовал, в итоге меня обвинили в саботаже и отстранили от работы с формулировкой «эмоционально неустойчивая личность».

– Правильнее будет «упрямая личность», – пошутила Майя.

– Спустя некоторое время мне предложили работу в научно-исследовательской лаборатории в России, и я уехал в Петербург.

– И чем там занимался?

– Разрабатывал сверхпроводящие магниты для ондулятора[2].

– М-м-м… – задумчиво подняла брови Майя. – И даже успел жениться!

– Ах, это, – обескураженно усмехнулся он. – Брак с Альбиной продлился недолго: я не создан для семейной жизни.

– В итоге я соскочил с крючка, – продолжил он, не вдаваясь в подробности этого периода жизни, промолчав о том, что чуть было, не стал жертвой операции спецслужбы, когда его пытались завербовать через супругу, но его друг Виталий вовремя его предупредил. – Через год меня позвали обратно в Массачусетс. Старый проект зашёл в тупик, и время поджимало. Мне предложили возглавить работу над новым проектом, и я вернулся в Штаты. Для обеспечения эксплуатационного обслуживания разрабатываемого реактора мне предложили записаться на подготовительные курсы астронавтов. А когда проходил отбор по программе НАСА, комиссия мне предложила рекомендовать человека, с которым я был бы готов отправиться в дальний путь. Я вписал имя Эмина в анкету, и так случилось, что мы стали астронавтами.

– Что было потом? – поинтересовалась Майя.

– Потом? – усмехнулся он. – Потом я увидел тебя…

Майя смущённо улыбнулась, глаза её сверкнули.

– Однажды раним утром, – продолжил Турал, – на плацу Центра Джонсона наш отряд стоял напротив вашего. Тогда я тебя и заметил. У тебя был задумчивый взгляд, устремлённый куда-то в небо над моей головой. В какой-то миг наши взгляды пересеклись, и ты мне улыбнулась. На твоих щеках проступили ямочки – прямо как сейчас. С тех пор, захваченный твоим притяжением, я кручусь вокруг тебя – как планеты вокруг звёзд. А ты держишь меня на мёртвой орбите, не говоришь ни да, ни нет.

– Я помню то утро, – пряча взгляд, ответила она. – У тебя на брови был пластырь.

– Был, – кивнул Турал, кончиком пальца коснувшись шрама под левой бровью. – Накануне неудачно отбил бейсбольный мяч.

– Я думала, ты подрался.

– За тебя могу! В школе участвовал в драках: в наших краях это норма. Пока однажды дядю не вызвали в школу. Он меня не стал отчитывать, только во дворе школы сказал: «Мужчины дерутся только в двух случаях – за Родину и женщин. В остальных дерутся бойцовые петухи». На этом и закончилось эпопея.

– А за девчонок дрался? – спросила Майя.

– Нет, не доводилось, зато они из-за меня дрались. Я не видел, но, говорили, таскание за волосы было зрелищным.

– Мы от темы отступили. Ты рассказывал о центре подготовки.

– Ну да, потом мы оказались в отряде твоего отца, ну и там была ты. Для меня это было неожиданностью: учитывая то, что я завалил психологические тесты, я не надеялся, что пройду отбор.

– Да, завалил, – кивнула она. – Но эти тесты были не главными.

– Это как? В смысле, наш отряд комплектовался не только по профессиональным и психофизиологическим портретам кандидатов, а по каким-то другим критериям?

Майя в сомнениях опустила взгляд. Затем, глубоко вдохнув аромат плода, поморщившись, произнесла:

– Хорошо, я открою тебе тайну, но, смотри, никому не рассказывай.

– Без проблем.

– За то время, что мы провели здесь в изоляции, и во время полёта, и на Земле за стеклом ты помнишь какой-либо случай серьёзного конфликта между членами нашего отряда?

– Конечно, помню. У нас в кают-компании каждый вечер начинается битва за контроль над медиасервером, – усмехнувшись, заметил он. – Ну а если серьёзно подумать, я не припомню какой-либо крупный конфликт. Никто никого не оскорблял и не проявлял чувство неприязни. У нас взаимное уважение, мы не имеем личных амбиций, особо не соревнуемся, и никто не доминирует. Даже унизительных ников друг другу не даём. Здесь есть подвох?

Майя поджала губы, затем, вздохнув, ответила:

– Дело в том, что основной причиной инцидентов, произошедших с прошлым, международным экипажем, была не среда их обитания, а сами люди. Это было итогом ошибок психологов. По этой причине НАСА договорилось с международными партнёрами и начало собирать следующий экипаж только из граждан США. Учитывая опыт отца, работавшего на антарктической станции, где он длительный период прожил в коллективе в замкнутых условиях, ему поручили собрать и возглавить один из отрядов. Отряд, который сможет в изоляции поддерживать в определённых рамках социальные связи и работать в жёстких условиях замкнутого пространства. Впоследствии наш отряд стал первым кандидатом на дублирующий экипаж экспедиции. Отец нас отбирал, основываясь на определённой идентичности генетической мутации. Это так называемый показатель дружбы, определяющий по ДНК вероятность того, что люди даже при тяжелейших условиях выживания не станут враждовать, и это не зависит ни от национальности, ни от вероисповедания.

– Получается, что мы «кровные друзья»? – бросил Турал. – Поэтому наш экипаж как большая семейка? Нас здесь шестнадцать, среди нас отец и дочь, сёстры-близнецы, братья и двоюродные братья. Может, мы родственники в каком-то далёком поколении?

– В каком-то далёком поколении все приматы друг другу родственники! – усмехнулась Майя.

– Мой дядя утверждает, что обезьяны – это люди, которые ослушались Всевышнего и в наказание были превращены в животных.

– Я не стану спорить с твоим дядей. Вопросы эволюции можешь обсудить с профессором Хогартом. Я лишь могу подтвердить, что учёные, изучающие генетическую историю человечества, обнаружили, что народы современной Европы и коренные народы Америки имеют схожий генетический маркер, полученный от кочевых народов ямной культуры. А те незадолго до этого унаследовали этот маркер от племён, населявших территорию Кавказа. Кстати, светлую пигментацию кожи в Европу принесли именно представители ямной культуры.

– Ямные – это те, кто копали ямы?

– Те, кто хоронил своих усопших, – закатила она глаза, – деревянная ты голова!

– А я думал, ты хирург.

– Я нейрохирург, имею степень нейробиологии и психологии. Я врач широкого профиля, но прежде всего я дочь профессора генетики, специалиста в биоинженерии и ксенобиологии.

– В этом твоя беда: ты много училась, ты слишком умна!

– Вот как?

– Я хотел у тебя уточнить, нейрохирург, – вздохнул он. – Во время подготовки мы все проходили обследование на МРТ. И насколько я знаю, во время обследования никому из нашего отряда, кроме меня, не предлагали отвечать на наводящие вопросы, показывая провокационные фотографии голых девиц. Почему только мне и с какой целью это было нужно?

– Не беспокойся, обследование не выявило у тебя особых патологий.

– Твой отец перед обследованием заставил меня выпить стакан виски, сказал: «Так надо», – а затем дал таблетку от запаха.

– Ему объяснили, что для диагностирования ранних признаков шизофрении ты будешь во время обследования выполнять несложные аудио упражнения. Но он заподозрил, что для выявления твоих потаённых замыслов и сексуальных предпочтений тебя будут проверять как на полиграфе. Ты ведь работал до этого в России – возможно, тебя подозревали в сотрудничестве с их разведслужбами. Он был сильно обеспокоен, что ты не пройдёшь тест, и поделился со мной опасениями. Я посоветовала ему тебя немного напоить. Дело в том, что алкоголь нарушает работу мозгового «детектора ошибок» – сглаживает разницу между правдой и ложью. Короче, они хотели исследовать потаённые уголки твоего разума, но лишь выявили отсутствие диссонанса между новыми и более старыми, примитивными областями мозга, что позволяет сознанию эффективно работать без привязки к мнимому «Я» – сохранять самоконтроль и ясность ума при принятии сложных решений. В конечном итоге наша уловка сработала, и ты прошёл тест.

– Если ты так много знаешь обо мне, к чему были вопросы о неясных пунктах в моём психологическом портрете? Но все равно спасибо, виски мне понравился!

– Всё очень сложно, – ответила Майя, – Мы знакомы почти два года, но я тебя узнала сегодня лучше, чем за весь этот период. И я хочу заверить тебя в одном. На первый взгляд мы все очень разные, но у всех нас, людей, есть то, что нас объединяет. Способность изучать окружающий мир, выстраивать в сознании причинно-следственные связи. И, несмотря на это человечество до сих пор не познало границ своих возможностей. Я смеялась над твоей мечтой о терраформировании, но в глубине души сознавала, что когда-нибудь такой же мечтатель, как ты, найдёт способ запустить магнитное поле в ядре замёрзшей планеты и подарить надежду на процветание жизни на её поверхности. Судьбой нам дарована способность мечтать, познавать, стремиться к недостижимым целям. Благодаря этим способностям человеческому виду удалось раздвинуть границы обитаемой вселенной и оказаться за другой стороной Солнца! А ведь всего полтора века назад сама мысль, что человек может выйти в космос и при этом выжить, казалась нереальной. Есть такое высказывание: «Рубежи там, где мы их ставим». Каждый, если у него есть воля, способен изменить мир. А когда стремления многих людей совпадают, то для них нет ничего невозможного. Можно горы свернуть – надо только очень захотеть!

– Ты начала говорить как проповедник. Это начинает меня пугать. Ты что, пытаешься меня гипнотизировать?

– Нет, совсем нет, – с умилением ответила она. – Для гипнотического внушения есть другие приёмы.

– Например?

– Ну, скажем, ты можешь съесть этот лимон целиком? – спросила она, протянув ему жёлто-зелёный плод.

– Целиком? Нет, никогда, он слишком кислый.

– А если тебе внушить, что это помидор, ты его съешь?

– Легко. Психологи пару раз пытались меня ввести в гипнотический транс, но у них ничего не вышло.

– В гипнотическое состояние в той или иной степени можно ввести любого человека. Нужен только правильный подход. Это во многом зависит и от гормона окситоцина. У тебя раньше наблюдался недостаток этого гормона. В этом была причина твоей некоммуникабельности и недоверия к людям.

– Ты сказала – раньше? Окситоцин – знакомое название, это случайно не те микрокапсулы, которые ты мне всучила в начале нашей миссии под видом витаминов?

Майя нервно заёрзала, на её лице появилась загадочная улыбка вперемешку со смущением.

– Ну, ты ведь не станешь отрицать, что они тебе помогли?

– Вот как, – сдержанно бросил Турал. – Хорошо. Раз уж ты рассчитала мою родословную, сделав меня представителем древнего рода могильщиков, чуть ли не прямым потомком австралопитека, ставила на мне опыты, как на мышах, может, заодно научишь приёмам гипноза?

– Зачем тебе?

– Надо! Дело в том, что мой кузен много болтает, особенно когда я пытаюсь уснуть, иногда меня это напрягает. Если поможешь найти в нём клавишу паузы, я буду тебе благодарен.

– Нет. С этим шутить нельзя! Я только могу тебя научить самовнушению.

– Ладно, я согласен, – и удивился, когда она встала напротив него: – Что, прямо сейчас?

– Да, начнём с медитации. Клади руки на колени, – скомандовала она. – Закрой глаза и просто расслабься. Представ, что ты оказался в том месте, где был счастлив. Все твои заботы и проблемы растворились в пустоте.

Выждав паузу, она продолжила.

– Скажи, что ты видишь?

– Ничего не вижу, кто-то выключил свет! Хотя нет, постой, тут какие-то туманные пятна, а в центре чей-то образ. Это девушка с блестящими тёмными волосами и томными чёрными глазами. Она мне улыбается!

– Ты издеваешься?!

– Нет, прости, давай продолжим позже, – попросил он, вынимая вибрирующий коммуникатор из кармана и бросив взгляд на аппарат, сказал: – Мартин ищет меня, они возвращаются.

Обернувшись, Майя заметила, как вдали над пологими холмами парила серая точка, которая с приближением к станции стала увеличиваться в размере.

– Я пойду их встречать. Ты со мной?

– Да, – подтвердила она.

Спустя несколько минут они ждали у шлюзового входа. К ним присоединился всегда молчаливый Мартин Варгас, первый пилот экипажа и участник предыдущей, шестой экспедиции. Как обычно, он нервно поглаживал своё худощавое щетинистое лицо. Через некоторое время послышался характерный щелчок замка, и внутренняя дверь шлюзовой камеры открылась.

Первым вошёл Тейлор, держа под мышкой гермошлем. Не скрывая хорошего настроения, слегка скривив улыбку, он бросил:

– Привет, домоседы, не скучали?

За ним появился Эмин с белоснежной улыбкой и словами:

– Почему без цветов? Видел вас в теплице, думал, вы циннии срезаете для торжественной встречи. Держи, – он передал кейс Мартину. – Сандра была права, там есть пресный лёд. Нужно провести детальный анализ образцов. А это тебе, – он протянул свой гермошлем Туралу.

Подхватив гермошлем, Турал закрыл дверь шлюза. Майя с Мартином ушли в лабораторию, а Турал последовал за кузеном в отсек, где астронавты переодевались после возвращения с поверхности.

– У меня есть хорошие новости, – уронил Эмин, стягивая с себя пневмокостюм. – Пока ты клеил дочь командира, мы нашли место для следующего пикника.

– Серьёзно?! – с насмешкой ответил Турал, запихивая гермошлем на полку. – Я как раз с ней обсуждал состав клея: хотим тебе рот заклеить, чтобы ты меньше болтал.

– Я подключил к айрокатеру зарядный кабель.

– Хорошо, я включу питание, – покидая отсек, бросил Турал.

* * *

Через два сола командир седьмой экспедиции Джордж Хогарт собрал совещаний в кают-компании «Тандерболта». Обычно в этом отсеке корабля по вечерам в непринуждённой обстановке отдыхали члены экипажа.

Обсудив за столом рутинные проблемы, Джордж объявил:

– Руководство удовлетворено нашей работой и просило выразить всей команде благодарность. Через несколько солов планируется начать более детальное исследование района в 180-ти милях восточнее. По предварительным данным, на этой территории каньона Капри есть залежи глины и гипса. И главное, под грунтом обнаружен лёд в промышленных масштабах. Анализы образцов ледяных кернов[3] из скважины подтвердили низкую радиоактивность и малое содержание солей. После соответствующей обработки можно будет добывать питьевую воду.

– Неподалёку от замёрзшего озера есть подходящий по размеру кратер, он с трёх сторон окружён холмами, – вставил Тейлор.

– Мы спустились вниз, – добавил Эмин. – У кратера скальное дно из базальта. Это готовый котлован, хоть завтра начинай строить.

– Отлично, – произнёс Джордж и обратился к гуру-программисту Салливану. – Что там со связью, почему «Центр» ушёл в офлайн?

– Связи пока нет, – повёл плечами Салливан. – Как пропала вчера, так до сих пор восстановить не удалось.

– Может, неполадки со спутником? – поинтересовался Джордж.

– Сначала я тоже так подумал. Было похоже на проблему с магнитным возмущением на Солнце. Сейчас передача данных с телекоммуникационным спутником на гелиоцентрической орбите восстановлена. Связи нет только между спутником и Хьюстоном, регистрируются лишь сильные помехи.

– Я знаю, в чём дело! – с иронией вставил Эмин. – В Хьюстоне за неуплату отключили свет!

– На Земле два десятка станций связи, у всех одновременно проблем быть не может, – не оценил шутку Салливан и посмотрел на инженера, задумчиво сидящего напротив него и уставившегося на стол. Турал, как обычно на совещаниях, чувствовал себя неуютно. Оставаясь каменным сфинксом, слушал не комментируя, и держался в стороне от обсуждений.

– Вполне возможно, что проблема у спутника с первым модулем антенны, поддерживающим связь с Центром, – предположил Турал, поднимая взгляд на Салливана. – Ты пробовал на спутнике запустить диагностические программы?

– У меня к этим программам нет лога доступа, но я могу попытаться взломать, на это уйдёт несколько солов.

– Нет, не пытайся, – вставил Джордж. – В Хьюстоне начнётся истерика, если узнают, что мы пытались хакнуть их спутник. Подождём, когда Земля вылезет из-за Солнца, и наладим связь напрямую. А пока будем выполнять программу экспедиции, и работать в автономном режиме. Надеюсь, никто не страдает интернет зависимостью, тем более что он и так был самым медленным в истории человечества!

– Ну, на сегодня хватит, давайте расходиться, – подытожил командир.

Экипаж разбрёлся по своим делам: кто ушёл на дежурство, кто в спортзал. Трое остались в кают-компании, остальные ушли спать.

* * *

Стоя у иллюминатора, профессор наблюдал за гало-сиянием светила, лениво сползающего на дно небосклона; красноватый закатный свет плавил пространство. В помещении модуля связи за его спиной стояли штурман и второй пилот корабля Эмин Асланов.

– О чем задумались? – нерешительно поинтересовался Эмин.

– Да так, о вечном, – разворачиваясь, изрёк Джордж. Он вопросительно посмотрел на связиста Салливана, не оставляющего попытки наладить связь по всем возможным каналам. Салливан, сидя за компьютером, заметил взгляд командира и с огорчением покачал головой.

– Земля уже вышла из тени Солнца, а они до сих пор молчат, – с досадой произнёс Джордж. – Как будто в каменный век вернулись. Что ты об этом думаешь, Эмин? Твоё предположение об отключении электричества – самый безобидный из всех вариантов.

– Если вы думаете о катаклизме, то мы это уже обсуждали, – ответил второй пилот. – Катастрофа глобального масштаба маловероятна. Даже если допустить возможность падение крупного астероида, термоядерную катастрофу, гамма-всплеск гиперновой или планетарную пандемию, то нет такого сценария, чтобы в такой короткий срок погибло всё человечество. Возможно, там что-то произошло, но связь в любом случае будет восстановлена.

Встав из-за стола, Салливан подошёл к ним и сказал:

– Проблема в том, что нам не удаётся уловить сигналы техногенного характера. Никаких техно сигнатур, только помехи и слабый сигнал телеметрических данных с автоматической станции вблизи Ганимеда: мы сейчас находимся в зоне её вещания на Землю.

– Когда в ночном небе можно будет наблюдать Землю? – устало спросил Джордж.

– Визуально? Ну, не знаю, – озадачился Салливан. – Увидеть Землю нам пока что мешают блики Солнца. Наверное, часа через два после заката, если, конечно, погода позволит: из-за пыли здесь довольно поздно темнеет. Но это будет возможно только через двадцать солов, может, тридцать.

– Нам не обязательно так долго ждать, – вставил Эмин. – Салли, ты ведь говорил, что тебе прислали логин доступа для коррекции орбиты топографического спутника.

– Точно! – спустя пару секунд раздумий воскликнул Салливан и ринулся к компьютеру. – Орбита у спутника солнечно-синхронная. Мы развернём камеру и сможем наблюдать Землю из космоса. Каждый сол спутник будет отправлять нам данные. Ты гений!

– Вообще-то это идея инженера, – заметил штурман. – Только будь осторожен, не сожги матрицу камеры солнечным излучением. Это единственное око, которое поможет нам прояснить ситуацию.

Два сола спустя Турал и Бенджамин Штерн занимались рутинным ремонтом оборудования на станции. На сей раз это был снятый со стены вентиляционный агрегат; они разобрали его на полу жилого модуля кухни-столовой.

Турал вставлял новый фильтр, когда Бен спросил:

– Связи с Землёй ещё нет?

– Пока нет.

– Интересно, Мега бот победил? Я сделал на него ставку.

– Может, и победил. Ты на роботах помешан!

– У каждого в голове свои тараканы, – усмехнулся Бен. – У тебя звёзды, у меня баталии железок.

– Ставь всегда на фаворитов. В этом году, как и в прошлом, до финала дойдут Илья и Обезьяна.

Бен вынул из кармана запищавший коммуникатор.

– Да, он здесь.… Да, – коротко ответил Бен, отстраняя от уха коммуникатор.

– Ты свой ком отключил? – вопросительно выдал Бен.

– Нет.… Кажется, забыл, – виновато оправдался инженер.

– Тебя ждут в модуле связи. Иди, я сам закончу.

– Хорошо, скоро вернусь, помогу установить, – бросил Турал, поднимаясь с затёкших колен.

Миновав анфилады двух жилых модулей и тамбуры переходных шлюзов, Турал оказался в модуле связи.

Вокруг Салливана собрался костяк команды – Джордж, Мартин и Эмин, они бурно о чём-то дискутировали.

– Салли, такого быть не может, – сокрушался Эмин, отчаянно стуча по клавишам, – где-то есть ошибка, может, ты не те координаты задал?

– Я не знаю, как это возможно, но система небесных координат верна, – растерянно оправдался Салливан, в этот момент, походивший на заклёванного птенца.

– В чем дело? – подходя к ним, бросил Турал.

– У нас проблема, – озадаченно произнёс Джордж. – Камера не смогла обнаружить планету. Как будто вселенский Гудини скрыл от нас Землю, заодно прихватил и Луну. Камера отсняла половину звёздного неба, но не Земли, ни Луны на снимках нет.

– Есть соображения, почему так может быть? – спросил Мартин.

Турал вгляделся в снимки звёздного неба, внимательно изучая на мониторе каждый кадр, в итоге сказал:

– Координаты верны. Честно говоря, я был готов увидеть Землю окутанной облаками сажи, это объяснило бы проблемы со связью, или в худшем случае – крупное пылевое скопление. Но пустое пространство? Салливан, открой сетевой доступ к файлам, я изучу их в лаборатории. Что бы там ни произошло, должен остаться след.

* * *

Ночью командир заглянул в лабораторию на борту корабля, застав инженера прикованным к монитору.

– Добрый вечер, Аладдин, – сказал Джордж, присев на соседнее кресло. – Есть новости?

– Пока ничего, – ответил Турал, растирая шею, затёкшую от долгого сидения перед монитором. – Я хотел вас спросить – почему вы называете меня Аладдином?

– Не я дал тебе этот ник, – чуть скривив улыбку, ответил профессор. – Не каждому смертному дарован талант, сдерживать энергию Солнца в лампе с медными катушками. Ты никогда не задумывался о причине снятия с полёта основного экипажа и замены его нашим отрядом?

– Наверное, у них не было квалифицированного инженера для работы с реактором?

– Верно, хотя ты и провалил психологические тесты, всё равно управление решило рискнуть. В итоге их заменили нами, из основного экипажа остался только Мартин. Когда мы только прибыли в эту промёрзшую до основания станцию, никто не верил, что кто-то сможет заново запустить заглохший реактор. Но вопреки всем прогнозам тебе это удалось. На Земле все были в шоке, когда узнали, что ты долбил молотком по корпусу реактора стоимостью в четверть миллиарда! Тебя этому научили в Массачусетском институте?

Турал отрицательно покачал головой.

– Ясно, – кивнул профессор. – Помню, как аналогичным способом русские геофизики запускали промёрзший генератор на антарктической станции. Так что заслуги свои тебе преуменьшать не надо, и сейчас многое зависит от тебя. А мы здесь так, просто туристы, прилетевшие за твой счёт.

– Я просто выполняю свою работу, – ответил инженер.

Командир, вглядываясь в монитор, спросил:

– Что за список ты изучаешь?

– Эмин нашёл в файлах базу данных Центра слежения малых планет. Она создавалась в рамках программы планетарной защиты. Здесь список околоземных астероидов группы Атонов и Аполлонов.

– Ты подозреваешь, что астрофизики проглядели приближавшийся к Земле астероид? – с опаской спросил Джордж.

– Теперь уже нет. Не существует астероида, обладающего такого кинетической энергией, чтобы настолько замедлить вращение центра масс Земли и Луны вокруг Солнца, так чтобы они до сих пор оставались в тени этой звезды. Если даже предположить столкновение крупного астероида с обеими планетами, что почти невероятно, мы бы увидели облако пыли и обломков.

– Значит, версия с астероидом отпадает, и за Солнцем нет Земли и Луны?

Турал отрицательно покачал головой.

– Есть только одна зацепка, – вставил он. – Салливан регистрировал сильный фоновый шум и принял их за помехи.

– И что это?

– Вихрящиеся облака электронов. Они бывают только у звёзд-магнетаров с очень мощными магнитными полями, они способны закручивать оболочку звезды. Я пока не знаю, как это объяснить.

– Мы пока что не осознаём всю серьёзность происходящего, – вздохнул Джордж. – Пока что все в замешательстве. У нас там остались родные и близкие. Команда с трудом, но сохраняет самообладание. Если в ближайшее время ситуация не прояснится, люди начнут ломаться, и начнётся паника.

– Я пока не знаю, что произошло, – с сожалением ответил инженер. – Но любой процесс оставляет следы, один мы нашли, найдём и ещё.

– Есть вероятность того, что на Земле произошла техногенная катастрофа? Какое-нибудь секретное оружие вышло из-под контроля?

– Не думаю. Современные технологии не настолько продвинуты.

– Как знать, ведь лет двадцать назад никто не слышал об анизотропных излучателях. И только благодаря секретным военным технологиям это стало реальностью. Военные разработки всегда были на передовой прогресса.

– Возможно, вы и правы, но не в данном случае. Эта технология разрабатывалась японскими физиками с целью создания над островами повышенного атмосферного давления. Её намеревались использовать в качестве барьера от тихоокеанских тайфунов. Пентагон воспользовался влиянием и выкупил наработки, а затем закрыл исследования. А через несколько лет эта разработка увидела свет в виде оружия массового уничтожения.

– Я этого не знал, – вздохнул командир, поднявшись с кресла, и сказал: – За всю историю человечества только ста тринадцати астронавтам, включая нас, довелось своими глазами наблюдать целиком земной шар. Двадцати четырём в прошлом веке, остальным в этом. Будет обидно, если сто четырнадцатого не окажется, и мы станем последними.

* * *

Наутро следующего сола команда астронавтов, отложив дела, собралась в помещении кают-компании. Они хотели получить от командира хоть какое-то вразумительное объяснение. Луиза и её сестра-близнец Лайза, забившись в дальний угол отсека, рыдали, всхлипывая в унисон. Майя и Сандра, едва сдерживая слёзы, пытались их успокоить. Профессор Хогарт, полностью доверяя компетенции своих подчинённых, предпочитал командное решение сложных вопросов. Усадив всех за стол, он устроил мозговой штурм для поиска решения.

Последним к ним присоединился полусонный инженер. Действие принятых доз энергетика и ноотропных препаратов заканчивалось, и в это утро он выглядел не только отстранённым, но и вымотанным.

– Ну как, нашёл след преступления? – спросил Мартин, с любопытством посмотрев на инженера, находившегося в состоянии заторможённой прострации.

– Почти, – не поднимая глаз, скупо прохрипел Турал.

– Капитан сказал, что версия с астероидом отпала, – вставил молодой астронавт Мигель Гарридо.

– Не молчи. Ты ведь все-таки что-то нашёл? – сверля взглядом инженера, зароптал Бен.

– Мы смотрели не туда, – подняв голову, зевнул Турал. – То есть туда, но никто из нас не вглядывался в задний фон.

Инженер, положив коммуникатор на стол, передал файлы на медиасервер, и на стеклянной поверхности чёрного стола появилось изображение звёздных песчинок, усыпавших сетку небесных координат. – Дело в том, что после каждого витка спутника на фотографиях видно еле уловимое смещение координат некоторых звёзд относительно других. Это именно на фоне того пространства, где сейчас должна находиться Земля. Речь идёт об изменениях в тысячных долях угловых секунд, это проявление слабого эффекта преломления света – гравитационного микролинзирование.

– Значит, там что-то есть? – спросил Мартин.

– Компьютерное моделирование подтверждает, что там есть скрытая масса. Только, кроме того, что для нас оно невидимо, судя по амплитуде, оно имеет отрицательную гравитацию. Обычно массивный объект искривляет своим гравитационным полем световое излучение звёзд, собирая их в пучок, и проявляется эффект гравитационной фокусировки лучей. Но здесь проявляется обратный эффект, фотоны просто рассеиваются.

– А большей детализации получить не удалось? – озабоченно спросил капитан, растопырив пальцы над поверхностью стола для увеличения снимка.

– Это максимум, – вставил Салливан. – Лучшее разрешение не позволяет получить эмпирический критерий Рэлея. Да и камера не предназначена для наблюдения за звёздами.

– Может, это чёрная дыра, поэтому не видна? – предположил Мигель.

– Не думаю, – произнёс Эмин. – Там не видно аккреционного диска, и свет беспрепятственно проходит сквозь него: это неестественно для абсолютно чёрных тел. Если есть отрицательная гравитация, значит, это не барионная материя. Может, наоборот, – прозрачная белая дыра? Только откуда она появилась? Есть теория, допускающая существование странствующих дыр, притягивающихся к звёздным системам.

– Нет, – ответил Турал, – отрицательная гравитация просто оттолкнула бы её, не позволив приблизиться к Солнечной системе. Этот объект, судя по всему, образовался на Земле.

– Я слышал, что в Китае на коллайдере ставили эксперименты по созданию молекулярных чёрных дыр. Может быть, там произошла техногенная катастрофа? – предположил Джордж

– Нет, данные образования нестабильны, и масса у них ничтожна, – опроверг его предположение Турал. – Для создания губительной для Земли дыры нужна материя, эквивалентная нескольким солнечным системам. Если даже отбросить законы физики и допустить создание стабильной сингулярности, то такая дыра будет медленно пожирать Землю не один триллион лет. За это время не то, что Солнце погаснет – даже вселенная столько может не прожить.

– Так как же оно там появилось? – обращаясь к инженеру, поинтересовался командир. – У тебя есть предположения?

– Пока нет, – вздохнув, ответил инженер, – я не специалист по гравитационно-волновой физике, и среди нас нет астрофизика, чтобы как-либо объяснить это явление. Я специалист по ядерным взаимодействиям высокоэнергетических частиц в рамках физики плазмы, все остальные мои познания очень скудны. У нас есть учебные материалы по квантовой физике и многое другое. Нужно их изучать, но на это уйдёт определённое время.

– Есть надежда на то, что люди выжили? – Джордж озвучил немой вопрос, который волновал всех, но никто не решался его задать. – Может, это мы стали призраками для землян, и они не могут нас найти?

Турал покачал головой.

– Я пока с уверенностью ничего не могу сказать. Сейчас мы можем только наблюдать и собирать информацию. У этого объекта, скорее всего, есть необъяснимо мощное магнитное поле. Это явление подтверждает, насколько сложна фундаментальная основа вселенной и насколько мы невежественны в понимании происходящих в ней процессов. Тысячи лет люди смотрели в небо и верили в то, что всё, что они видят, и есть наше мироздание. Позднее выяснилось, что мы наблюдаем только менее пяти процентов того, что есть во вселенной, всё остальное скрыто во мраке. Сейчас мы знаем, что вся материя – это сгустки энергетических полей. А завтра может выясниться, что наша реальность не является объективной, а только четырёхмерной проекцией чего-то большего, а мы в ней всего лишь жалкая последовательность кубитов, участвующих в чьём-то эксперименте.

* * *

Шёл сто семьдесят первый сол с момента потери связи экипажем с Землёй. Тем временем жизнь на станции текла своим чередом. Команда из шестнадцати астронавтов продолжала исполнять рутинные обязанности, работая в автономном режиме, стараясь не задаваться вопросом, зачем всё это нужно и чем всё закончится. Они уже реже всматривались в сумеречное небо в надежде увидеть родную планету. Ощущали на себе жестокую иронию потерянности во вселенной, с каждым закатом утрачивая смысл существования. Сохраняли эмоциональную сдержанность, избегая ностальгических разговоров, но в шутку называли себя изгоями мироздания или сиротами третьей планеты. Продолжительными глухими ночами по кораблю тихим эхом разносился чей-то еле слышный тоскливый плач. У каждого остались близкие и родные, судьбы которых были неясны. Чувство обречённости, тяжёлым комком засевшим в горле, как вирус распространялся среди членов команды, проявляясь в апатии к еде, к работе и ко всему. Надежда на возвращение домой таяла с каждым солом.

После обеда Турал заглянул в спортзал в одном из жилых модулей. В спортзале, организованном астронавтами на скорую руку, находилось всего пять тренажёров. Эмин всё своё свободное время проводил здесь и сейчас, как обычно, истязал себя – лёжа на скамейке, выжимал от груди штангу. Снаряд его собственного изготовления был собран из обрезка углеродной трубы и двух крупных кубиков базальта, вырезанных им лазерным резаком. Рядом со скамейкой лежала его повседневная обувь с вибрационной подошвой, которую астронавты для укрепления мышечной массы и костной ткани были обязаны носить большую часть времени.

– Ну что, не устал качать железо, мазохист? – бросил Турал, присев рядом на ленту беговой дорожки.

– Нет, – с усилием прохрипел Эмин, подвешивая полукаменный снаряд на самодельную стойку, и добавил: – Сегодняшний сол для рук. Я тебе говорил? Я уже побил рекорд планеты. Кстати, мировой тоже! На Земле эти кубики тоже никто не потянет.

– В том числе и ты, – ухмыльнувшись, парировал инженер.

– Ты не знаешь? – поднял брови Эмин. – У нас взрывчатка на исходе. Вчера профессор заявил, что если найдёт у кого лишний жирок, то пустит штрафника на нитроглицерин! – и, присев, потянулся, распрямляя затёкшую спину. – А как твои успехи в теоретической физике? Ты разобрался, почему этот объект не хочет покидать Солнечную систему?

– Почти, – коротко бросил Турал, всматриваясь за спиной кузена в полку со спортивным инвентарём. – Ты оказался прав, его удерживает гравитация. Можешь даже стать соавтором введения в науку нового определения «Гравитосфера».

– Как ты думаешь, они все погибли? – склонив голову, вздохнул Эмин.

– Не знаю, не хочу об этом думать, – произнёс Турал. – Вечером устрою пресс-конференцию, подготовил целую презентацию. Там и скажу, что думаю.

Затем Турал встал, обойдя кузена, взял с полки трёхдюймовый кожаный мяч.

– Ты уже научился подавать? – поинтересовался он, подбросив к куполу бейсбольный мяч.

– Хорошея идея! – усмехнулся Эмин. – Похоже, занятие умственным онанизмом тебя до конца не добило. Хочешь выйти на поле, побегать?

– Почему бы и нет.… Где бита?

– В гардеробной у шлюза, – надевая обувь, заявил штурман. – Пойдём, проверим, на что ты способен.

* * *

Вечером после ужина участники экспедиции собрались за столом кают-компании. Командир обратился к инженеру:

– Турал, мы тебя внимательно слушаем.

– Я подготовил подборку научных статей, из тех материалов, что были нам доступны, – заявил Турал. – Но в них уйма терминологии, в которой я сам еле разобрался. Наверное, будет правильнее отвечать на вопросы более простыми словами.

– Хорошо, для начала объясни, что этот объект собой представляет и из чего состоит.

– Мы имеем дело с плотным энергетическим сгустком. Этим объясняется его прозрачность. Его динамическое поле искривляет пространство. Оно взаимодействует с фотонами, не имеющими массу только полем тяготения, – заявил Турал, пояснив: – В нашем случае правильнее будет сказать – полем отталкивания.

– А чем объясняется нахождение этого объекта на орбите Земли, ведь, как ты говорил, гравитация у него отрицательная? – спросил Бенджамин. – Оно уже должно было удалиться от Солнца.

– Оно удаляется, незначительно сходя с орбиты. По одной из теорий, образование во вселенной таких объектов допускается. Они, расширяя пространство, должны со временем рассеиваться. Такой процесс называют инфляционным расширением вселенной. Что касается гравитации, то я ошибался насчёт однородности этого объекта. Гравитационные поля у него распределены неравномерно – асимметрично, наподобие магнитосферы Земли. Преломляя пространство, оно создаёт антигравитационное поле в одном полушарии. В другом полушарии имеет положительно узконаправленное гравитационное поле, которое взаимодействует с солнечной гравитацией. Вначале мы не могли зарегистрировать эту аномалию, так как оно было повёрнуто к нам и Солнцу только одним гравитационным полем. Мы наблюдали более сильное коллатеральное воздействие отрицательной гравитации. По мере движения по эллиптической орбите соответственному годичному параллаксу Земли положительное гравитационное поле у него осталось повёрнутым лицом к Солнцу. У нас же появилось возможность наблюдать неравномерное асимметричное гравитационное воздействие этих полушарий на электромагнитные лучи. В одном относительно полном описании вероятности существования такого объекта я нашёл ему определение. Там оно именуется как «Гую».

– «Гую» – это как? – спросил Эмин.

– Можно сказать, что это больше похоже на гравитационный колодец с искривлённым неевклидовым пространством, чем какая-либо известная нам модель материи. В целом этот объект состоит из частиц с отрицательной и положительной массой. Частицы с положительной массой отталкиваются от частиц отрицательных, но отрицательные в свою очередь притягиваются к положительным частицам. Внутри находится ядро, заполненное экзоматерией с отрицательной плотностью энергии, создающей сильное гравитационное отталкивание и препятствующей схлопыванию пространства.

– Это вроде кротовой норы в дальнем космосе? – вопросительно взглянул на кузена Эмин.

– Ну, можно и так сказать. Только эта нора не в дальнем космосе, а рядом с нами, и с каждым солом она становится всё ближе.

– Если это действительно то, что ты предполагаешь, как оно там могло образоваться? – задал вопрос Мартин.

– За несколько часов до обрыва связи с Землёй я скачал статью европейского космического агентства об исследованиях гравитационных волн посредством лазерной интерферометрии, но прочёл неделю спустя. Там пишется, что астрофизики зарегистрировали неизвестный источник гравитационных волн в границах Солнечной системы. Такие исследования обычно направлены на обнаружение слияний двух массивных черных дыр. Но ближайшая известная нам дыра находится в тысячах световых лет. Астрофизики предположили, что им удалось зарегистрировать сжатую гравитационную волну, исходящую от космической струны, движущуюся на огромной скорости.

– Я слышал об их существовании, – произнёс Эмин. – Но что представляют собой эти образования?

– Это гипотетические астрономические объекты, возможно, образовавшиеся вскоре после Большого взрыва. Струны – это не материя и не набор каких-либо частиц, это особый вид чистых энергетических полей. По сути, это тончайшие трещины в пространстве времени, протягивающиеся из одной точки вселенной в другую и обладающие колоссальной плотностью. Струны или их отдельные фрагменты, рассекая ткань пространства, передвигаются сквозь вселенную со скоростью, близкой к скорости света. Предполагается, что они сыграли определённую роль в образовании галактических кластеров. Они могут изгибаться, перехлёстываться и рваться. Оборванные струны могут соединяться, образуя замкнутые структуры. Косвенно их существование подтверждено наблюдениями за квазарами и эффектом гравитационных линз. Я не могу привести никаких фактов или аргументов, но у меня есть одно безумное предположение. Возможно, причиной всему была космическая струна. Перегибаясь на огромные расстояния, она прорвалась сквозь магнитное поле нашей галактики и в какой-то момент пересекла земную орбиту. Произошло столкновение с барионной материей планеты. Струна оборвалась, затем замкнулась. Земная материя подверглась имплозии[4] с последующей деградации пространства. Вследствие чего был образован объект, который мы сейчас наблюдаем.

– У тебя нет подтверждений этой гипотезе? – спросил командир.

– Нет, – покачал головой инженер. – Я не специалист по гипотезам, и никаких научных подтверждений трансформации Земной материи, в это нечто у меня нет. Смоделировать такой процесс без точных данных мы не можем. Для расчёта массы этого объекта, нам нужны значения красного смешения и диапазон гравитационных волн на высоких частотах. Чтобы получить все эти данные, нам нужна аппаратура, которой у нас нет. В тот период, когда это произошло, мы были слепы, и только сейчас наблюдаем остаточные события этой катастрофической метаморфозы. – Поднявшись из-за стола, он добавил. – Я с вашего разрешения удалюсь, мне нужно в лабораторию.

* * *

Наутро следующего сола инженер постучал в дверь каюты командира. Услышав приглашение, он вошёл.

– Доброе утро, вы меня искали?

– Да, здравствуй, заходи, присаживайся, – Джордж, указал ему на стул, торопливо прикрыв дверцу сейфа.

– Вчера после твоего ухода появились вопросы, – произнёс профессор.

– Какие, конкретно?

– Я всю ночь думал и решил получить от тебя более подробную информацию. Ты ведь сказал нам не всё. В этом объекте «Гую» возможно, что там есть тоннель?

– Вам это Эмин сказал?

– После того как все разошлись, он мне объяснил. Он единственный из нас, кто понял, что ты имел в виду, когда назвал этот объект «Гую».

– Знаю, к чему вы клоните, – ответил инженер. – Там есть ядро с пространственно-временным искривлением. Возможно, тоннель тоже.

– Значит, кротовая нора?!

– Это, каких размеров должен быть крот? – усмехнулся инженер. – Ну, в общем, мой кузен прав. Он озвучил мои предположения, даже когда говорил о белой дыре. То, что мы наблюдаем, это вращающаяся червоточина, сцепляющая две точки пространства-времени. У астрофизиков есть гипотеза, что чёрные дыры – это сферические кротовые норы. Чёрная дыра – это вход в тоннель, а белая – это выход, но уже в другой точке пространства-времени.

– А если чисто гипотетически предположить, что мы попадём в этот тоннель, что нас ждёт?

– Гипотезы – не моя стихия. Если там и есть тоннель, то пространство скручено, и там может происходить что угодно. Нас может разорвать гравитация, а может и расплющить, потому что неизвестно, как искажено скалярное поле внутри тоннеля. Многое зависит от скорости и угла нашего входа.

– А если мы благополучно пройдём через этот тоннель, куда попадём?

– Есть уйма гипотез на эту тему, их можно строить сколько угодно. Возможно, нас выбросит в другую вселенную со своими пространственно-временными измерениями. Может, в зеркальную вселенную, или попадём в нашу, но в другом промежутке времени: замкнутые времени подобные кривые – такого события не исключают. В этом случае у нас есть шанс увидеть Землю. Есть ещё варианты с параллельными или альтернативными вселенными. Может вообще ничего не произойти: пролетим через тоннель и окажемся по другую сторону этого объекта. Этих «может» у меня в арсенале бесконечное количество. В нашей команде все технари. Мы исходим из того, что видим, полагаемся на свои навыки, знания и логику. Ну, ещё, может, на интуицию, но с теориями и уравнениями совсем не дружим. Коротко говоря, как говорил один физик, «пока ящик закрыт, вселенная не расщеплена. Жирный кот[5] будет живым и мёртвым одновременно».

Джордж непроизвольно ухмыльнулся.

– Ну конечно, я и забыл, с кем говорю о теориях. Ты как знаток своего дела считаешь экспериментальную физику оплотом истины в последней инстанции.

– Если вопросов нет, я полетел.

– Куда летишь? – поинтересовался Джордж.

– На восток. Сегодня моя смена прогуляться. Датчик термобурового снаряда, на скважине подал сигнал. Похоже, лёд закончился, и бур достиг жидкого пласта под ледяным слоем. Сандра полагает, что если это несолёная вода, она вполне может оказаться водой, нагретой геотермальным источником, – заявил Турал. И, заметив в глазах командира проблеск интереса, предложил: – Хотите, махнём вместе? И, как в былые годы, примете участие в поисках активной жизни на дне замёрзшего озера! Сандра полагает, что вода на дне может содержать живые микроорганизмы, питающиеся энергией сероводородного метаболизма.

После недолгого раздумья командир, сверля инженера взглядом, ответил: – На Восток, говоришь? Былые годы?

Инженер смущённое замялся, уразумев, что сболтнул лишнего.

Джордж кивнул и лишь с огорчением добавил:

– С удовольствием махнул бы с тобой, но сейчас не могу покидать базу. Ты летишь один?

– Один. Налегке короче и быстрее, смогу перебраться через хребты. За полсола заберу образцы и вернусь обратно.

– Это хорошо. В НАСА были заинтересованы в исследованиях локаций этого региона. Несмотря на неопределённость нашего будущего, нам не следует отказываться от программы исследований.

– Ну что ж, лети, удачи! – бросил он напоследок. – Только связь держи.

* * *

К вечеру Турал, погрузив контейнеры с образцами на айрокатер, пустился в обратный путь по направлению к станции. Пролетев несколько сотен метров, он решил сделать остановку и опустился у края глубокого кратера, находившегося между трёх холмов. Сойдя на поверхность, пешим ходом спустился на дно кратера. Случайно обнаружил под ногами пёстрый минерал радужных цветов. Затем, складным кайлом выбивая из грунта куски базальта, увлёкся поисками минералов. Потратив некоторое время, нашёл кусок оплавленного металла с прозрачной коричнево-жёлтой жилой. Спрятав в карман находки, поднялся вверх по склону. Находясь на краю кратера, он услышал тревожный сигнал: закреплённый на запястье руки детектор радиоактивного фона зашкаливал. Оранжевое зарево на северо-востоке у границы радиационного пояса, переливаясь зелёным свечением, играло лазурно-синим сиянием.

– Пора у… – сорвалось с уст уже бегущего к айрокатеру инженера.

Спустя полминуты, разметая красную пыль, айрокатер поднялся над долиной. Оставляя за собой мутные клубы пыли, он взял курс к западным скалам, к ущелью, походившему на раскрытую пасть дракона.

* * *

– Связь есть? – вбежав в рубку, спросил командир.

– Пока нет, – переглянувшись с Эмином, ответил Мартин. – Есть обрывочные сигналы, но передачи данных нет, много помех. Я сейчас пробую с передатчика на станции, оттуда позиция лучше.

Спустя минуту был принят сигнал с айрокатера, послышался обрывающийся голос инженера:

– Я возвращаюсь, курс 240. Где все?

– У нас всё в порядке, – ответил Мартин. – По команде «Алерт[6]» инициирована стандартная процедура безопасности. Экипаж находятся в укрытии центрального отсека под защитой магнитного поля реактора.

– Понял, но слышно х… р…. х…. р.…

– Тебя тоже, – ответил Эмин, – Началась солнечная вспышка класса Х. Это пока магнитное излучение. Через пару минут коронарный выброс достигнет планеты, и тебя под прозрачным фонарём[7] жарит заживо! Не снимай шлем, если даже жарко. Ты где? У нас нет данных с транспондера.

– Осталось 75 миль.

– Плохо! Ты миновал лавовые трубки[8], они были отмечены на карте. Мог бы там укрыться.

– Ты имеешь в виду эти ромбики без названия? Поздно, они уже далеко, хотя по курсу есть одна.

– Нет, в эту не суйся: проход узкий. Спустишься – обратно не вылезешь.

– Понял. Хорошо, готовь парковку. Буду ско-гур-гур-гур… – голос исказился, затрещал цифровой шум, и связь оборвалась.

Через тридцать три минуты связь с айрокатером была восстановлена, но инженер не отвечал.

– Есть сигнал транспондера, 18 миль. Он летит на автопилоте, – доложил Мартин. – Биометрические данные – пульс учащённый.

– Потерял сознание, – предположил командир.

– Есть удалённый доступ. Управление айрокатером перехвачено! – доложил Эмин, поднимаясь с кресла. – Я в грузовой отсек.

– Когда приблизится, дам тебе знать, – заявил Мартин. – Попробую посадить на выдвижную платформу, а ты загонишь в шлюз.

– Да, постарайся, – бросил Эмин, покидая рубку.

* * *

– Как чувствуешь себя? – спросила она, снимая с его головы повязку с электродами электросна, и коснулась тёплой ладонью его лба. Этот жест на мгновение напомнил ему о матери. Открыв глаза, он обнаружил себя в медотсеке лежащим на кушетке под одеялом.

– С возвращением, турист, – рядом, улыбаясь, стоял кузен.

– Давно я здесь? – тихо просипел Турал.

– Три сола, – ответил кузен.

– Так долго спал?

– Мы тебя ввели в состояние искусственной комы, – пряча заплаканные глаза, промолвила Майя и, развернувшись к медицинскому столу, добавила: – Симптомы облучения незначительны, сейчас тебе нужен покой.

Турал сунул руку под одеяло. Обнаружил, что он в больничной пижаме, окутанный сетью датчиков и на него надет подгузник, и вопросительно взглянул на кузена.

– Что?! Ты ещё легко отделался, получил абсолютно смертельную дозу! Мы тебя чуть не закопали, даже место для могилы присмотрели. Никто не верил, что ты выкарабкаешься, только… – Кузен смолк, искоса взглянув на Майю.

– Я пока не собираюсь склеивать ласты, – прохрипел Турал, – дай воды.

Эмин протянул ему стакан с трубочкой и помог приподнять голову. Высасывая содержимое сосуда, инженер в перерывах между жадными глотками спросил: – На станции все норме?

– В норме, никто не пострадал, и всё работает в штатном режиме, – покивал Эмин.

Осушив содержимое стакана, Турал, собравшись с силами, скинул одеяло и только сейчас обнаружил, что пристёгнут фиксирующим ремнём.

– Ты много вертелся, пришлось тебя пристегнуть, – коротко бросил кузен.

Расстегнув ремень, Турал с трудом присел и, пока отдирал с себя датчики монитора пациента с прилепившимися клочками волос, всё время роптал. Затем осмотрел свои руки, покрасневшие и местами покрытые серыми пятнами.

– Это облучение, со временем пройдёт, – обнадёжила Майя. Её голос слегка дрожал, и, снова пряча взгляд, она подошла к нему со шприцем. Миловидные черты её лица были омрачены беспокойством, проявлявшимся в покрасневших от слёз глазах.

– Нет, это не загар, – ухмыльнулся Эмин. – Все потому что он вылакал двухлетний запас томатного концентрата. И ему ещё стыдно, вот и покраснел.

– Правда? – грустно улыбнулась Майя. – Откуда такая страсть к томатам?

– Отец приучил, – выдал Эмин. – Он где-то прочёл, что томаты предотвращают образование раковых клеток. А наш покойный дед скончался от рака. Ну, он и начал выращивать помидоры на заднем дворе. Помидоры продавать или раздавать соседям он не мог, потому, как за это полагается штраф, поэтому весь урожай пичкал в нас. Я со временем смог избавиться от зависимости, а Турал так и остался на томатной игле.

– В томатах действительно содержится антиоксидант ликопина, помогающий при некоторых формах рака, – заявила Майя, вкалывая шприц, – но цвет кожи изменился не поэтому. Это симптомы лучевой болезни.

– Здорово! – щурясь, прокряхтел Турал, когда ему в вену на руке вошла игла. – Значит, теперь я буду люминесцентный. И, как доктор Манхэттен, буду светиться в темноте.

– Будешь как лампочка в туалете! – с сарказмом бросил кузен. И, не выдержав вида вколотого в вену шприца, брезгливо отвернулся. Затем, собравшись уходить, добавил: – Отдыхай, я скоро вернусь, принесу что-нибудь поесть.

Уже наедине доктор Хогарт поинтересовалась:

– Турал, тебе что-нибудь нужно?

– Нет, спасибо, – растерянно пробормотал инженер.

– Я оставлю тебя, – произнесла она уходя. – Если что понадобится, твой ком на тумбочке, – и, одарив его мягкой утешающей улыбкой, добавила. – Все будет хорошо!

Спустя час на пороге медотсека появился капитан.

– Ну, здравствуй, с воскресением тебя! Как самочувствие, температура есть?

– Вроде нет. Только тело онемело и мутит немного.

– Ну, для тебя это нормально, – скривил улыбку командир. – Со временем пройдёт.

– Спасибо, что откачали.

– Мы здесь ни при чём. Мы смогли только купировать тяжёлые симптомы облучения и погрузили тебя в состояние искусственной комы. С остальным твой организм справился сам.

– Эмин сказал, что во мне смертельная доза радионуклидов. Почему я ещё жив?

– Ну, никто не надеялся, что ты выживешь, – признался Джордж. – Но ресурсы человеческого организма наукой до конца не изучены. Радиация сама по себе является ключевым фактором в процессе абиогенеза[9] и эволюции всего живого. Благодаря ей мы такие, какие есть. Можешь считать меня безумным профессором, но я тебе открою секрет. Все в нашем отряде прошли строгий генетический отбор, основанный на особенностях, необходимых для выживания в экстремальной среде. Многие из нас обладают резервом мутированных генов. В основном эти гены находятся в спячке и проявляют себя, только когда в них появляется надобность. Будь у тебя слабая наследственность, ты бы в нашу команду не попал. Выжил ты благодаря набору генов, прошедших тысячелетний естественный отбор. Так что благодари своих предков. Они веками жили высоко в горах, в суровых условиях, под сильным радиационным излучением. Вдыхали разреженный воздух с низким содержанием кислорода. И умудрялись, переваливая столетний порог жизни, покидать этот мир глубокими старцами. У тебя их уникальная наследственность мутированного гена. Подобные генетические адаптации позволяют человеку обрабатывать кислород в разреженном горном воздухе и встречаются только у эфиопских и андских горцев и жителей Тибета.

– Я не могу вспомнить, как вернулся.

– Ты потерял сознание. Экипаж перехватил управление айрокатером, но завести его в отсек не удалось. Хорошо, что ты надел гермошлем. Эмин вышел на поверхность с пустым кислородным баллоном. Пока тебя вытаскивал из айрокатера, шесть минут дышал тем, что было в гермошлеме. Гипоксия на его состоянии почти не отразилась.

– Похоже, вы собрали в отряд всех мутантов, – усмехнулся пациент. – Это такой эксперимент? У Салли, например, длинные пальцы. Это потому что он из династии пианистов?

– Возможно. Естественный отбор сделал всех нас разными.

– А что с образцами, которые я вёз, что-нибудь интересное нашли?

– К сожалению, нет, – снисходительно скривил улыбку командир. – В основном это ядовитый рассол гидратированного перхлората, – и добавил: – Даже на опохмелку не годится! Но лёд в верхних слоях для переработки сойдёт. Из всех известных залежей льда это самый чистый. К тому же близко к экватору, что тоже большая редкость.

– Можно? – послышался голос кузена, показавшегося в дверном проёме.

– Заходи, – предложил Джордж.

Подойдя к столу, Эмин поставил поднос с тарелкой, над которой клубился лёгкий пар, и спросил у командира:

– Вы ему сказали?

– Нет, – переглянувшись с ним, бросил Джордж. – Я думал, ты скажешь.

– О чем речь? – недоумевая, спросил Турал.

– Пока ты был без сознания, совет команды обсуждал дальнейшие действия, – сказал командир.

– Мы сделали расчёты, – вставил Эмин, – ресурсов миссии не хватит, чтобы продержаться ещё два с половиной года до следующего сближения с объектом.

– Никто из команды не желает гнить здесь заживо в ожидании конца, – продолжил командир. – Лучше неизвестность или быстрая смерть, чем томительное ожидание неизбежной гибели. Команда единогласно решила пойти на рискованный шаг. Последнее слово осталось за тобой. Что скажешь – мы можем перебраться на ту сторону мироздания?

Хрустнув костяшками пальцев, Турал ухмыльнулся:

– Хотите смыться с рыжей планеты? Это рискованный шаг!

– Насколько? – поинтересовался командир. – Какой процент безопасного перехода?

– Никакой. Скорее всего, нас расщепит на элементарные частицы. И попасть туда можно только со стороны Солнца, оттуда, где действуют силы положительной гравитации. Но обратного пути уже не будет.

– Но шанс есть?

– Сможешь проложить курс? – размышляя, обратился к кузену Турал. – Это тебе не траекторию бейсбольного мяча рассчитать.

– Пока ты белыми ночами тусовался с Альбиной, я торчал на факультативе астродинамики, – обиженно нахмурился Эмин. – Я уже примерно рассчитал: нужно проделать крюк ближе к точке Лагранжа и на расстоянии миллиона километров от объекта подсесть на поток узконаправленной обратной джеты. Дальше доверимся деду Ньютону. Для более точных баллистических расчётов у нас нет полной магнитосферной и гравитационной карты объекта… – и, сверкнув зубами, добавил: – …гравитосферы. Но мы можем получить данные непосредственно перед входом в тоннель, предварительно запустив впереди нас модифицированный зонд связи с измерительной аппаратурой.

– Ага, разбежался, – парировал проснувшийся в пациенте инженер. – Зонд предназначен для обеспечения постоянной связи с Хьюстоном, и в начале миссии во время вращения корабля за бортом с трудом придерживался стабильной позиции к Земле. Без модернизации двигателей и блоков питания он не протянет, а напичканная на него аппаратура не выдержит излучения. Лучше запихнём магнитный детектор и остальное под купол айрокатера – там внутри тепличные условия. Мы же можем использовать айрокатер как независимый орбитальный модуль, только нужна будет небольшая кастомизация программного обеспечения для сбора информационных данных. На нём ведь предусмотрена система передвижения в открытом космосе с удалённым управлением?

– Да, есть режим аварийной эвакуации больных с орбиты, – подтвердил Эмин. – Как спасательная капсула, с использованием мощных струй азота для маневрирования. Но в этом режиме айрокатер ещё не испытывали.

– Турал, я так понял, ты эту вылазку давно спланировал и всё предусмотрел, – ухмыльнулся командир. – Хоть и утверждаешь, что полагаешься в основном на интуицию и везение, я догадываюсь, что в основе твоей логики лежит понимание фундаментальных процессов, выходящих за рамки системы, позволяющей заглянуть дальше горизонта событий.

– Ох, – воскликнул Эмин, тронутый похвальной речью командира. – Почему меня так никто не хвалит?

– Ну, так как, если нам нечего терять, можем рискнуть? – вздохнул командир.

– Естественно, куда же вы без меня, – ответил инженер.

– Значит, решено, – с облегчением произнёс Джордж. – Откроем ящик и посмотрим, кто там сидит! – и добавил: – Мы уходим, а ты отдыхай, набирайся сил.

– Я могу перебраться к себе в каюту?

– Если самочувствие нормальное, то вполне. Но с утра будь здесь, сдашь анализы.

[1] Паттерн (англ. pattern от лат. patronus – модель, образец для подражания, шаблон) – устойчивое повторение человеком собственного поведения или мышления для достижения определённых результатов.

[2] Ондулятор (от фр. onduler – волноваться, колебаться) – устройство для генерации когерентного синхротронного излучения в электронном накопителе-синхротроне.

[3] Керн – образец породы, извлечённый из скважины посредством специально предназначенного для этого вида бурения инструмента.

[4] Имплозия (англ. implosion) – взрыв, направленный внутрь.

[5] Подразумевается кот Шрёдингера – мысленный эксперимент, предложенный австрийским физиком-теоретиком, одним из создателей квантовой механики Эрвином Шрёдингером.

[6] Алерт – команда даётся при необходимости перейти в укрытие.

[7] Фонарь – в авиации: прозрачная часть пилотской кабины, защищающая экипаж.

[8] Лавовые трубки – каналы, образовавшиеся после извержения вулкана.

[9] Абиогенез – образование органических соединений, распространённых в живой природе, вне организма без участия ферментов. В широком смысле абиогенез – возникновение живого из неживой неорганической природы.

Тандерболт

Турал проснулся весь в поту. Пытаясь не впадать в панику, широко открыв рот, несколько секунд жадно глотал воздух. Время на коммуникаторе показывало 03:22 по UTC. Девяносто седьмые сутки полёта в неизвестность, в ту область пространства, где должна находиться родная планета.

Через двадцать шесть часов начнётся подготовка к орбитальному манёвру. Две части корабля, командный модуль и грузовой, соединённые между собою шестью натянутыми тросами и надувным переходным шлюзом, состыкуются. Приостановив вращение вокруг мнимого центра масс, «Тандерболт» выйдет из режима искусственного тяготения, и все его обитатели погрузятся в состояние микро гравитации.

Поднявшись с постели в полуавтоматическом режиме, он почистил зубы, побрился и залез под душ. Струйки горячей воды жёстко били по голове и плечам, возвращая инженеру ощущение реальности мира.

Возможно, в последний раз принимаю душ.

Прощайте, гравитация и нормальный человеческий душ!

Здравствуйте, ненавистный вакуумный туалет и влажные салфетки!

В придачу побочный эффект невесомости – хороший крепкий стояк!

А толку? Всё равно не даст!

Семьсот солов грёбаного режима воздержания.

Удовлетворяй себя как хочешь.

Но альтернатива есть всегда.

Выбирай: левой или правой?!

Он закрыл кран, шампунем намылил руки и представил её без одежды. В процессе, наклонив голову, наблюдал, как капли воды, стекая с кончика носа, устремлялись вниз, ударяясь о ручку хромированного крана, создавали незатейливые фигуры.

Две, три, четыре…

Вслед за ними последовали красные.

Кровь из носа?

* * *

– Ай! – просипел инженер.

– Не ври. Тебе не больно, – проколов ему мочку уха, выдала Майя. – Болевых рецепторов там почти нет.

– Уж лучше бы ты мне палец или вену проколола, – зароптал инженер.

– Зато теперь можешь украсить ухо серьгой. Тебе подойдёт! – поглумилась она над ним, собирая в пипетку кровь.

– Издеваешься? Спасибо, обойдусь, – поблагодарил он, и прижал тампон к мочке уха.

Подойдя к лабораторному столу, Майя добавила образец в колбу; разбавив каким-то реактивом, положила его в прибор анализатора крови.

Вертясь в кресле и осматривая интерьер маленькой лаборатории, попасть в которую можно было только из медотсека, Турал сказал:

– Здесь интересно. Профессор запирался здесь сутками и никого не пускал. Он ставил секретные опыты?

– Нет, просто он не терпит, когда ему мешают. Здесь стоит лучшее оборудование для микробиологии. Он настоял, чтобы всё, что ему нужно, было у него под рукой.

Встав с кресла и подойдя к столу, он поинтересовался;

– Нам долго ждать результатов анализа?

– Несколько минут, – взглянув на монитор, ответила Майя. – Ты выглядишь усталым. Тебя, как и всех, хандра в плен взяла?

– Я предпочёл бы быть пленён тобой! – сострил он, добавив: – Ну а вообще я стал рассеянным. Час назад зубы чистил. Натирал себе щёткой, ни о чём не думал, но чувствовал, что что-то не так: запах пасты знакомый, но вкус непривычный. Потом сообразил, что чищу зубы кремом для бритья!

– А почему не спишь? – слегка улыбнулась она. – Завтра ведь много дел. Перед остановкой вращения командир приказал всем отдыхать.

– Ну, тебе тоже не спится, иначе не встретил бы тебя в коридоре.

– Я шла сюда, чтобы подготовить препарат, предотвращающий мышечную атрофию, – неизвестно, сколько нам предстоит лететь в невесомости. Ты снотворное принимал?

– Принимал, но все ровно не спится. Сон странный видел.

– Расскажешь?

– Расскажу, но всё было смутно, помню только обрывки. Родительский дом видел. Я стою на лужайке нашего старого дома – того, которого уже нет. Там всё как в детстве, даже мой велик, на веранде стоит. Зашёл внутрь, увидел мать. Но она почему-то меня не узнала. Затем моё лицо начало гореть, и я провалился в пустоту. Потом проснулся, задыхался и уже заснуть не смог. Майя, ты сны толковать умеешь?

– Нет, – снисходительно улыбнулась она. – В древних культурах считали, что сны – это отголоски тех событий, которые происходят с нашими воплощениями в других жизнях.

– А ты сама как считаешь?

– Наш разум соткан из обрывков случайных воспоминаний в виде взаимосвязей десятков миллиардов нейронов. Сновидения – только небольшая часть их деятельности. Но я считаю, что в утверждениях религий о бессмертии души есть доля истины. Некоторые учёные считают, что после смерти сознание человека не растворяется в забвении, исчезая бесследно. Частично сознание сохраняется на уровни квантовых флуктуаций. Наука пока наблюдает нейронные корреляты сознания только в виде электрических импульсов. И по закону сохранения энергии эти импульсы после смерти куда-то должны перетекать. Но куда – никто не знает. Разум – это единственное, что нельзя скопировать в нашем материальном мире. Я считаю, что наш разум и его части – сознание и подсознание – это не то, что заключено в кастрюлю вермишели между наших ушей! Разум не имеет чётко выраженных границ и является неотъемлемой частью бесконечной вселенной.

– Я-то думал, что разум – это то, что рождается в процессе генерации глупых идей.

– Возможно, поэтому в отличие от машин наш мозг лучше обрабатывает когнитивные процессы, решая задачи выходящих за рамки фиксированных систем. – Тяжело вздохнув, она добавила: – Я тебя хотела спросить. Ответь мне честно, у нас есть шанс, что мы когда-нибудь увидим родных?

– Не знаю. Наша планета очень мала, как песчинка на гребне волны в океане вселенной. Мне стыдно признаться, но в глубине души я всячески добивался этой вылазки, а теперь сильно сомневаюсь. Вся команда слепо верит, что я знаю дорогу домой, но наши шансы пережить этот переход ничтожны! Никто не знает, что будет ждать нас на той стороне. Все понимают, но признавать этого никто не хочет. Каждый из нас живёт в скорлупе своих иллюзий и надеется на счастливую развязку. Мы не даём себе отчёта, что молча совершаем акт коллективного самоубийства. И подтолкнул на это всех я!

– Не надо себя упрекать, – успокоила она. – Ты дал нам призрачную, но надежду, стимул бороться и жить. Лучше сожалеть о содеянном, чем сокрушаться об упущенной возможности! И чем бы наша миссия ни закончилась, вся команда тебе благодарна. Это лучше, чем жить в ожидании смерти кого-либо, надеясь запастись калориями.

– Серьёзно?! – усмехнулся Турал. – Вы рассматривали вариант с каннибализмом? И сколько калорий во мне?

– В чистом виде около шестидесяти тысяч, – улыбнулась она. – А с костями и кожей на все сто потянешь.

– Кажется, готово, – кивнул Турал, взглянув на монитор за её спиной.

Майя, склонившись над экраном, долго анализировала поток данных из бесконечной череды четырёх символов A T G C, повторяющихся в разных комбинациях.

Заметив её тревожный взгляд, он поинтересовался: – Всё так плохо, я умираю?

– Нет, всё нормально, – замешкалась она, и принялась судорожно стучать по клавишам. – Мы все когда-нибудь умрём. Кто-то раньше, кто-то позже.

Её слова звучали неубедительно, и он, не сводя с неё глаз, спросил: – Ты там что-то нашла?

– Ничего особенного. Это всего лишь последовательность нуклеотидов ДНК.

– И что она тебе сказала, эта последовательность?

– У тебя нарушен механизм, обеспечивающий восстановление концов хромосом.

– И чем это грозит?

– От этого не умирают, только быстрей стареют, – вздохнула она.

По её щеке цвета светлой корицы безвольно скатилась слеза:

– Эта мутация может отразиться в генах последующих поколений!

– Наивное создание, – вздохнул Турал. – За бортом осталось одиннадцать миллиардов, чьи судьбы неизвестны, а ты печёшься о потомках одного пациента.

– Для меня ты не пациент! – всхлипнула она, и на её глаза навернулись слезы.

Указав на прибор у неё за спиной, он сменил тему:

– А это что, молекулярный принтер? Больше походит на мультиварку.

– Это искусственная утроба, – вздохнула она, её мягкий голос напоминал журчание ручья. – В ней отец проводил эксперименты по изучению влияния низкой гравитации на развитие эмбрионов млекопитающих. Медико-биологические исследования проводились в рамках будущей программы колонизации. Но ты почти угадал: этот прибор медики называют мультиматкой. Там в искусственной амниотической жидкости можно вырастить десятки мышиных эмбрионов.

– Круто, – подметил Турал. – Я как-то читал один роман. Только не принимай это на счёт своего отца. Так вот там один учёный создавал искусственную расу людей, приспособленную для жизни в космосе. Для комфортной жизни в вечной невесомости вместо рук и ног он создал их с четырьмя руками. Они были устойчивы к радиации и в открытый космос выходили без скафандров. Кровь и кожа были у них зелёные, а организм подпитывался солнечными лучами.

– Это выдумка, – нахмурилась Майя. – Даже если бы кожа была у них площадью как у слона, выработанной энергии фотосинтеза не хватило бы даже на муху!

– Да, точно, – спохватился Турал. – Они потому и вымерли! Но была и другая раса. Они жили среди астероидов. Добывали из них всё, что им нужно, – металл, лёд и другие элементы. Глотали лёд, а вместо лёгких у них был орган, расщепляющий воду на необходимый для дыхания кислород.

– Это вроде электролиза? – потупив взгляд, настороженно поинтересовалась Майя, тыльной стороной ладони вытирая слёзы. – А что они делали с излишками водорода, вырабатывавшимися в ходе такой реакции?

– Ну, не знаю. Наверное, выводили из организма естественным путём! Выпускали из себя газы и летали по станции как ракеты! А затем заправляли этот водород в топливные баки.

– Ты всё это выдумал на ходу, ты хотел меня рассмешить?! – сморгнув слезы, всхлипнула она. И, искоса посмотрев, шагнула к нему вплотную, уткнувшись лбом ему в плечо.

Тонкие струны её волос отдавали ароматом морского бриза. Длинные ресницы скользнули по его подбородку. Беря вверх над разумом, в нём нарастало первобытное желание.

Осторожно подняв руки, он сжал её плечи, затем бережно отстранил.

– Если мы перейдём черту, обратного пути не будет, – прошептал он. – Я не остановлюсь.

Кротко подняв голову, чуть дыша, мягким голосом промолвила она:

– Ни останавливайся никогда! – и прильнула к его губам.

Все было как во сне. Её сверкающие как рубин губы сковали его волю. Как в центрифуге, закружилась голова. Её пальцы впились в волосы на его затылке, затем сплелись за шеей. Горячее дыхание распирало запахом мелиссы. На уголке её влажных губ – солёная слезинка со вкусом чего-то сладкого, полузабытого. Затем её ласкающий вздох у мочки уха. Пылающие щёки и полуобнажённая шея – знойный вкус возбуждающего эликсира. И снова манящие к себе губы – дрожащий полыхающий цветок.

Руки вслепую проникли под её тунику. Пальцы, грубо обхватив её за талию, судорожно скользили по спине, провалились в ямочки Венеры. Затем ниже крепко сжали её бёдра. Медленно приподняв, он посадил её на лабораторный стол. Вперемешку с прерывистым дыханием и ударами сердца послышался звон бьющихся мензурок. Второпях небрежно стянули с себя одежды. Опрокинув голову назад, она обволокла его ногами. В безумном порыве сорвала резинку с собранных на затылке волос. Длинные чёрные волосы, спадая волнистым водопадом, укрыли его руки за её спиной. Ниже её изящных плеч на вершинах смуглых холмов как розовые пики, набухали бутоны – эталоны античной красоты! Смакуя ложбину робкими поцелуями, вдоль чёрной нити амулета он спустился вниз, едва коснулся её соска зубами. В бешеном ритме забились их сердца.

На её лице лежал отсвет другого мира, куда впервые дорогу она открывала для него. Вглядываясь в жаждущие ласки глаза, он уловил в них своё отражение. В этот миг во всей вселенной они были одни. Медленно стянул с неё трусы. Улетели они вдаль – пока не в космос, в другой конец лаборатории. Сливаясь в единое целое, пропечатались в горячем поцелуе. Стало невыносимо жарко, по его лицу стекал пот. Она всё крепче горячим лоном прижималась к нему. Их тела захватывал пламенный танец страсти.

Укусила больно за губу. Что, целоваться не умеет?

Там влажно, но туго там внутри! Нет, не идёт.

Ещё попытка. Ну что со мной – я что, сноровку потерял?!

Не хочет он входить!

Неужели всё закончится, даже не успев начаться?

Она горит! Я возбуждён! А он в ответственный момент обмяк!

Меня коварно он предаёт – хоть вешайся на нем!

Не натирать же мне его как лампу – в присутствии её?

Какой позор – так долго к этому идти и отступить с порога вожделенных врат!

* * *

Они столкнулись десять часов спустя: его нашла она.

Как обычно, он отрешённо от окружающего мира работал в мастерской.

– Доброе утро, – промолвила она, подойдя к столу, где он сидя был занят сборкой блока.

– Скорее вечер, – ответил он, не поднимая взгляда. – Но все равно здравствуй.

– Что чинишь?

– Импульсный модулятор.

– Для чего?

– Для кислородного катализатора. Мейсон считает, что если наше путешествие затянется, то придётся вырабатывать кислород из водорослей. Мне надо его собрать, иначе, когда остановится вращение, все детали разлетятся по мастерской.

Майя минуту стояла рядом молча, затем, положив руку на его ладонь, промолвила:

– Ты меня прости, я перед тобой виновата.

– Тебе не за что извиняться.

– Ты был не готов к такому повороту, был утомлён, и обстановка была неподходящей.

– О таком повороте я мог только мечтать! Но ты права, для меня этот поворот оказался слишком крутым, и я сошёл с дистанции. Но все равно спасибо, что из милосердия дала мне шанс!

– О чём ты, я не понимаю? – моргая, спросила она.

– Может, и к лучшему, что всё так вышло. Я бы не простил себе, если бы воспользовался твоей неопытностью.

– Откуда тебе знать, – убрав руку, отстранилась она.

– Парни таких девушек чувствуют на расстоянии, даже немного сторонятся, – выдал с иронией инженер. – Я думал, что тебе нравятся девушки, – он с ухмылкой прикусил уголок губы, где прошлой ночью она оставила свой след. – Но теперь знаю: ты не избалована мужской лаской. И мне не хотелось бы, чтобы ты была со мной из чувства жалости.

– Не тебе решать, – опустив глаза, прошептала Майя. – Ты препараты принимаешь?

– Принимаю, но сегодня неохота ничего глотать.

– Среди них есть капсулы, код AD-17-30.

– Такие голубые? Ну, есть…

– Выбрось их, они тебе не нужны.

– Ладно. А что в них?

– Какая разница, просто не принимай. У тебя много работы? Мне нужна твоя помощь.

– Скоро освобожусь. Надо что-то починить?

– У нас в каюте на потолке собирается конденсат, на Сандру постоянно капает вода. Из-за этого она перебралась к сёстрам.

– Надо посмотреть, – ответил Турал, продолжая сборку блока. – Наверное, фильтр откачки конденсата засорился.

Положив ладонь на его плечо, Майя встала у него за спиной, спросив:

– Можешь посмотреть?

– Хорошо, посмотрю, – растерянно выдал он.

– Я буду ждать тебя в каюте через час, – прошептала она ему в ухо и упорхнула.

Он не сдержался, оглянулся, но рядом её уже не было. Пальцы перестали слушаться. Мозг привычно тасовал варианты, пытаясь понять её намерения. Мысли, рикошетя об костяшки черепа, хаотично метались в котелке.

Чувствую себя мальчишкой. Сердце колотится, как будто в первый раз. Сандра перебралась в другую каюту. Значит, они не вместе? И она меня пригласила к себе! Это моё больное воображение разыгралось или как? Может, я не так понял и там действительно нужно что-то починить? Надо проверить, что это за лекарство.

Он достал коммуникатор, нашёл в базе данных справочник лекарственных препаратов. Описание препарата без названия, код AD-17-30 – антидепрессант. В список побочных эффектов входит нарушение половой функции в связи со способностью подавления выработки мужских гормонов.

Вот так 17—30, полшестого! Значит, я в порядке, просто меня пичкали лекарством, предназначенным для успокоения маньяков. Так мне идти или нет?

Кретин… Конечно, иди. И не вздумай останавливаться – никогда!

* * *

Сто тринадцатые сутки полёта проходили по расписанию. «Тандерболт» скорректировав траекторию движения, сел на гравитационную струну между Солнцем и тем, чем стала планета Земля. Разрывая пространство, корабль взял курс в неизвестность, приближаясь к астрономическому объекту «Гую». Отчаяние и страхи экипажа остались позади, на их место пришла собранность и напряжённое ожидание. Техники завершили модернизацию айрокатера с установкой на нём измерительной аппаратуры, с целью отправки в качестве разведывательного зонда в жерло загадочного объекта.

Бултыхаясь в невесомости как птенец, Турал вплыл в салон кают-компании, ухватившись за спинку дивана, опустился рядом с Майей. Устроившись, попытался её поцеловать, но она, подаваясь назад, прикрыла лицо ладонью и быстро его отстранила. Склонив голову, она покосилась на Лайзу, отдыхавшую в дальнем углу салона в очках виртуальной реальности.

– Ясно, – кротко бросил он. – Что слушаешь?

– Мелодию восточного ветра, – она вынула из уха один из вкладышей и протянула ему.

Он, с минуту внимательно слушал, впитывая в себя каждую ноту, затем, подняв брови, одобрительно кивнул: – Вдохновенно, как будто улетаешь.

– Правда, чудесно? Растворяешься в музыке как в облаках, и тебя уносит от мрачных мыслей и обыденных проблем.

– Верно, каждый сходит с ума по-своему, – сказал Турал, вынимая и возвращая вкладыш. – Кстати, насчёт избавления от мрачных мыслей. Кажется, твой метод сработал, только не на мне. Я отключил сознание Эмина.

– Ах ты.… Ты что, использовал технику погружения на нём? Мы ведь договорились, что методом аутогенной тренировки ты будешь моделировать состояние невесомости и ничего более.

– Ну, самовнушения у меня не получилось. Прочитал пару статей и развил немного технику – на листе бумаги нарисовал точку и попробовал на нём.

– Больше так не делай.

– Не буду, – виновато буркнул он.

– Ты нормально спал?

– Пару часов. Твой отец подготовил для меня курс генной терапии для автокоррекции мутаций ДНК.

– Да, я обсуждала с ним это. Но при лечении эпигенетических механизмов есть риск развития раковых опухолей. Есть ещё один метод, введение в организм генетически модифицированных иммунных клеток, но на это уйдёт больше времени. В любом случае тянуть с этим нельзя.

– Сейчас не до этого. Дождёмся завершения приключения, а потом будет видно.

– Нет, – заявила Майя. – Я с ним поговорю. Если нужно, синтезируем препараты для управления экспрессией генов и сразу же начнём лечение.

– Как скажешь, – вздохнул он. – Мы завершили калибровку измерительной аппаратуры, собирались послать айрокатер на разведку. Теперь выяснилось, что плотный поток заряженных частиц не позволит ему отправить данные дальше нескольких тысяч километров. Магнитное поле реактора едва сдерживает солнечное излучение. Ты постарайся далеко не отходить от центрального отсека.

– Хорошо. Со мной всё в порядке. – Она подняла руку, показав на запястье электронный браслет с дозиметром. – Но тебя тревожит что-то другое. Ты себя нормально чувствуешь?

– Состояние стабильное, только в пальцах покалывает, – признался он. – И, как обычно, тошнит. Как будто желудок живёт своей, независимой от меня жизнью.

– Значит, надо начинать лечение. Меня тоже тошнит, – загадочно улыбнулась она.

Зависла затяжная тишина, его извилины напряглись, шестерёнки завертелись: он пытался расшифровать фразу.

Она шутит или как?

Вздохнув, он заявил:

– Больше так не могу, чувствую себя мерзавцем. Мы не можем бесконечно скрывать, рано или поздно спалимся. Я поговорю с твоим отцом, ему лучше узнать о нас от меня, чем от кого-либо другого. Ты боишься, потому что мы нарушили инструкцию об отказе от интимных отношений?

– Ну, мы не одни такие! – Её зрачки метнулись в сторону Лайзы.

– Она и Тейлор? – задумчиво предположил он.

Майя кивнула.

– Я думал, они друзья.

– Ага.… Они дружат организмами! Вырабатывают друг у друга дофамин с окситоцином, – она расплылась в улыбке и попыталась ему подмигнуть, но, как обычно, её веки сомкнулись вместе. – Лайза пыталась покончить с собой! Он спас её и помог обрести равновесие. А ты уникум, всё витаешь в облаках, просчитываешь то, что прячется в чёрной мгле вселенной, но не видишь того, что происходит рядом! Кстати, лимон, который мы сорвали в теплице, назывался Тейлор; надеюсь, сестра ей не сказала.

Мельком взглянув на Лайзу, она потянулась к нему и, с наслаждением вдохнув его мускусный аромат, поцелуем скользнула по щетинистому лицу. Затем шёпотом добавила:

– Мне пора, побрейся! Увидимся.… Сам знаешь когда!

Она оттолкнулась от него и улетела в сторону выхода.

* * *

Шестой час сто двадцать первых суток полёта Майя встречала за обеденным столом у иллюминатора бытового отсека. В одном из немногих мест корабля, где, находясь в тени от Солнца, можно было наслаждаться Плеядами ярких звёзд. В бескрайней пустоте огни вселенной блестели, как камни её кольца. В верхнем углу иллюминатора на фоне тумана Млечного пути одиноко бледнела красная планета.

Перед ней вертикально стояла обеденная ложка, черенком прикреплённая к липучей ткани стола. Она поправляла волосы и, вглядываясь в отражение столового прибора, заметила, как он тихо к ней подплывал. Подхватив его за руку, усадила напротив себя.

Наблюдая её сияющий взгляд, он молча улыбнулся. Естественность была ей к лицу: без макияжа она выглядела ещё притягательней.

– На секунду я подумал, что у тебя появился аппетит, раз ты перешла на большую ложку, – пошутил Турал. – Ты где была? Я вернулся, а тебя нет.

– Уходя, ты расстегнул ремень и забыл обратно меня застегнуть, – с обидой зароптала Майя. – Я проснулась у потолка в обнимку с воздуховодом. А потом, когда одевалась, заметила это, – одарив его улыбкой, она поднесла левую руку к лицу; на безымянном пальце сверкнуло кольцо. – Что это значит?

– Это значит всё, – ответил он. – Я свой выбор сделал! У нас, у потомков протолюдей, такой обычай: скомпрометировал девушку – будь добр, женись.

– Да? А если он не хочет? – кольцом она коснулась покрасневшей щеки, где остался след от его колючего лица.

– Тогда её родичи открутят ему голову.

– А если она не хочет?

Турал недоумённо развёл руками.

– Тогда мешок ей на голову – и в воду! Или камнями забьют, чтобы честь семьи сохранить. И никаких тебе шекспировских страстей с всякими сожалениями и переживаниями. Был человек, и нет. Так что выбор у тебя невелик.

– Ну ты и варвар! Будь у тебя возможность, ты бы меня украл.

– Извини, коня у меня нет и бежать некуда. Пока ты спала, я с твоим отцом говорил.

– Как, когда? – заморгала Майя. – Что он сказал?

– Свинцом не отвечал, – с иронией выдал Турал. – Просто откровенно поговорили.

– Перестань меня мучить, – в смятении произнесла она.

– Всё хорошо. Он сказал, что рад за нас и желает нам счастья. Говорил, что был плохим отцом и никогда себе не простит. Ему стыдно, что в первые дни жизни, когда ты в нём больше всего нуждалась, его не было рядом.

Она зачарованно продолжала разглядывать кольцо, усеянное самоцветами, с вращающейся вставкой посередине. С её ресниц сорвалась одинокая слезинка и скатилась по щеке.

– Нравится? – поинтересовался он. – Если нет, можешь вернуть.

– Ну уж нет, – сквозь слёзы улыбнулась она, пряча под стол руку. – Вообще-то я представляла это по-другому. Так девушкам предложение не делают.

– У меня в этих делах особого опыта нет – и шампанского тоже.

– А как с Альбиной было?

– В тот раз предложение делали мне. Я был, изрядно выпивший, и ничего не соображал. А если бы я тебя спросил, ты бы тянула с ответом до бесконечности. Так что будем считать, что ты согласна.

– Даже так? Ты всегда добиваешься того, что считаешь своим? – и, подняв руку, не сводя глаз с кольца, добавила: – Сандра сказала, что все эти материалы имеют марсианское происхождение – сплав палладия с иридием, покрытый черным родием, и разноцветные камни опала.

– Вы уже успели сделать экспресс-анализ? Всё это я стянул из лаборатории.

– Неправда, там все на месте. Вот этот, – она коснулась кончиком пальца одного из восьми гладких камней, обрамляющих всю окружность кольца. – Лонсдейлит – метеоритный алмаз, которого на Марсе ещё никто не находил. Ты его, где нашёл?

Скривив улыбку, он присмотрелся к жёлто-коричневому камню.

– Серьёзно? На дне кратера. Я подозревал, что это импактит, но не знал, как он называется. Он такой редкий? Я подбирал всё, что попадалось по ноги.

– Ты сам его делал?

– Ну, основу делал на фабберами[1], остальное – чистая импровизация.

– Прелесть, – вертя кольцо на пальце, промолвила она. – И каждый из этих разноцветных камней символизирует одну из планет, которые вертятся…

– Весь мир вертится вокруг тебя! – взяв её за руку, произнёс он. – До входа в зону искривления осталось несколько часов. Давай объявим о нашей помолвке прямо сейчас, когда все соберутся за завтраком.

От растерянности её щёки покраснели. В ответ она подалась ближе, переплетая свои пальцы с его, опустив веки, молча дала своё согласие.

В следующие мгновения глухой удар сотряс корабль. Ложка, находившаяся между ними, слегка качнулась, и лёгкое дуновение воздушного потока колыхнуло её волосы. Через секунду, эхом отражаясь от стен корабля, взвыла сирена общей тревоги. От оглушительного воя Майя поморщилась.

– Разгерметизация, – крепче сжав её руку, бросил Турал и, сорвавшись с места, потянул её за собой.

Вместо планируемого завтрака экипаж занял места в командной рубке. Эмин и Мартин у центральной панели управления тестировали работоспособность систем.

– Какие повреждения? – заняв место слева от второго пилота, сдержанно спросил командир.

– Повреждения незначительны, – доложил Мартин. – Автоматика изолировала вспомогательный шлюз и служебный отсек грузового модуля. Давление ноль, они разгерметизированы. И ещё режим посадки выдаёт ошибку.

– С чем мы столкнулись? – настороженно спросил Джордж.

– Оптика засекла прямо по курсу пылевое скопление, возможно, газ, – ответил Эмин.

– Нет, они мерцают, – с досадой произнёс Турал, зависнув за его спиной. В этот момент он пожалел, что не стал настаивать на отправке айрокатера с целью разведки. – Похоже, я ошибся: сам объект не прозрачный, он просто очень малых размеров, и мы не смогли его засечь. А эти осколки – всё, что осталось от нашего дома; возможно, от Луны или разорванного гравитацией квазиспутника.

– Не думаю, – вставил Эмин. – Так близко осколки других небесных тел к орбите Земли оказаться не могли. Они у самого входа, но их почему-то не затягивает в зону искривлённого пространства.

– Да, не затягивает, – вдумчиво всмотрелся в монитор Турал. – Похоже на сконденсированное испарение – мерцающее завихрение осколков льда. Они кружат на стыках гравитационных полей.

– Откуда здесь может быть лёд? Мы же не в снеговой линии[2]. – Возразил Эмин. – Это скорее лунная порода.

– Похоже на пончик, сворачивающийся в себя, – вздохнул Мартин.

– Обойти сможем? – спросил командир.

Мартин, подумав, покачал головой. – Нет, слишком обширная зона, наша скорость высока. Но если активировать защиту, можем пройти через центр – там осколков очень мало.

На экране блеснуло что-то яркое; белая глыба пролетела в десятках метров от корпуса.

– Чем дальше, тем страшнее, – заметил Эмин. – Разрешите активировать защиту.

– Активируй, – распорядился Джордж.

Спустя минуту второй пилот доложил:

– Не запускается – ни так, ни в режиме посадки. Вторая антенна излучателя работает некорректно.

– Есть картинка с камеры манипулятора, – крикнул Салливан, занимавший место за пультом роботизированного крана по правую руку от Мартина. – Сейчас увеличу, – и вбил короткое соло на клавиатуре консоли.

На мониторе появилось размытое изображение купола грузового модуля, на котором была установлена вторая антенна анизотропного излучателя.

Разглядев зияющую пробоину в корпусе купола, Эмин доложил: – Повреждена внешняя сетка. Скорее всего, нарушена диаграмма направленности. Не имея защиты, мы через зону осколков не проскочим. – Затем, обернувшись к кузену, спросил: – Что будем делать?

– Менять, – бросил Турал и, не раздумывая, упёршись обеими ногами в спинку пилотского кресла, оттолкнулся в направлении выхода.

Пролетая меж кресел задних рядов, мимолётом бросил взгляд на Майю. Она, вжавшись в кресло, испуганными глазами смотрела на него.

Эмин с Мартином переглянулись. Поняв его намерения, Мартин молча кивнул. Второй пилот, покинув своё место, последовал за инженером.

Эмин нашёл кузена в трюме грузового модуля. В полумраке прислонив голову к задраенному люку служебного отсека, Турал раздумывал. Подплыв к нему, Эмин схватился за его плечо.

– Мы не сможем выйти наружу, – в отчаянии произнёс Турал. – Скафандры с заправленными баллонами остались там, а там вакуум.

– Не отчаивайся. Мы слишком далеко ушли, чтобы отступить сейчас, – бросил Эмин, схватившись за поручень над его головой. – Зайти туда можно и в пневмокостюмах.

– На откачку и закачку воздуха из этого отсека уйдёт минут пятьдесят, – возразил Турал.

– Выход есть всегда, держи сердце как лёд, – сказал Эмин. – Здесь в шкафу на случай аварии лежит экспериментальная модель спасательного скафандра.

Инженер потряс головой, пытаясь привести мысли в порядок.

– Это тот, что намудрили в Роскосмосе совместно с Евро агентством?

– Да, он заправлен и готов, надо только аккумулятор проверить. Я в него не влезу, а ты вполне сможешь, – Эмин кивнул на упаковку с антенной, прикреплённую к стене, и добавил: – Ты один его не дотащишь, и манипулятор не дотянется туда. Воспользуемся, как ты планировал, в качестве модуля нашим айрокатером. Прикрепим антенну и сумку с инструментами к передней платформе, и как на погрузчике выйдем наружу. Я внутри, ты за бортом.

Услышав бурную полемику между командиром и первым пилотом, Майя отстегнула ремень безопасности. Подплыв к ним, она опустилась на кресло второго пилота между ними.

– Я не могу этого допустить, – категорично заявил Джордж, приказав Мартину: – Сейчас же с ними свяжись.

– Что происходит? – спросила Майя.

– Они собираются выйти наружу, – ответил Мартин. – По-другому заменить блок нельзя.

– Сто шестой слушает, – послышался голос Эмина.

– Возвращайтесь в рубку, – произнёс командир. – Оба!

Спустя несколько секунд последовал ответ:

– При всём уважении, командир, мы не можем.

– Вы не поняли, это приказ, – возмутился Джордж.

Минутная пауза растянулась в ожидании.

– Бунт на корабле, – сорвалось с уст Салливана, затем он, стыдливо отвернув взгляд, смолк.

– Меня предупреждали, что когда-нибудь упрямая лезгинская кровь даст о себе знать, – вздохнул командир. – А я тогда смеялся. И вот тебе!

Послышался голос Турала:

– Командир?

– Да, сто седьмой. Возвращайтесь прямо сейчас, – повторил он приказ.

– Я вас понял, – ответил инженер. – Я понимаю, вы как командир отвечаете за безопасность экипажа, а я как инженер – за функциональность всех узлов. И вы прекрасно сознаёте, что станет с нами без защиты плазменной оболочкой. Человек, заменивший мне отца, напутствуя нас на путь, сказал: «Ни ваши помыслы, ни намерения ничего не значат. Важна лишь ваша решимость в минуту, когда наступит время действовать». Профессор, вы собрали прекрасную команду. Никто из нас в ответственный момент не будет думать, стоит ли своими костяшками прикрывать спину другого. Вы командир, и ваше слово – закон. Но перед этим взгляните в глаза вашей команды и подумайте, будет ли у нас шанс, если мы будем бездействовать. А после сообщите нам о вашем решении.

Внимая его словам, Джордж обернулся и обвёл взглядом свой отряд. Прошедшие с ним бок о бок тяжёлые испытания астронавты глазами, наполненные ужасом, глядели на него в ожидании решения.

Взяв за руку отца, Майя умоляюще промолвила:

– Нет, не позволяй им этого делать.

– Разрешите, командир, я займусь ремонтом, – предложил Мартин. – У них нет опыта работы за бортом, и процедура эта не отработана. В таких условиях без должной подготовки мы их потеряем.

– Ты сможешь сделать всё быстрее него и без ошибок? – надтреснутым голосом спросил Джордж.

Первый пилот, опустив глаза, вздохнул и отрицательно повёл головой.

– Сто седьмой, – произнёс командир.

– Сто седьмой слушает, – ответил инженер.

– Действуйте по обстановке. Соблюдайте меры безопасности и избегайте напрасного риска.

– Вас понял, командир. Сколько у нас времени?

– Минут семьдесят, может, меньше, – ответил Мартин. – Пока вы готовитесь, я разверну корабль и включу двигатели. Попробуем притормозить и выиграть время.

– Разрешите мне и Тейлору перейти в грузовой модуль, – из-за спины к командиру обратился Мигель. – Им нужна помощь.

– Разрешаю, – ответил Джордж. Положив ладонь на руку дочери, которой она держала его, он произнёс: – Прости, девочка моя, но так надо. Когда на Земле ты настаивала на том, чтобы включить в устав пункт об отказе от близких связей, я тебя не понимал. Теперь я знаю – это из-за него. Ты просто боялась быть счастливой. Но против природы своей не пойдёшь, рано или поздно она своё возьмёт. В этих парнях есть стальные стержни. То, чего нет у многих из нас. И каким бы упрямцем не был Турал, благородство у него в крови, и лучшего мужа я тебе пожелать не мог. Если они не смогут заменить антенну, то нас уже ничто не спасёт!

Майя в слезах покинула командный модуль. Отчаянно спеша, она отталкивалась от панелей, ударяясь в переборки, ныряла в проёмы люков. Наконец, перейдя через стыковочный узел в грузовой модуль, застала четырёх астронавтов, занятых подготовкой к выходу в космос. Включились двигатели, тратя скудные запасы топлива, оставшиеся после тяжёлого взлёта. Из-за низкой плотность атмосферы Марса сфера, создаваемая анизотропным излучателем вокруг корабля, не позволяла подниматься выше нижних слоёв атмосферы, и большая часть топлива ушла для разгона и выхода на орбиту.

На несколько секунд они почувствовали опору под ногами вперемешку с вибрацией. Затем гравитация вырубилась, и корабль снова погрузился в невесомость. Майя отпустила поручень и приблизилась к инженеру, облачённому в белоснежный скафандр.

– Варвар, ты хочешь меня бросить? – выкрикнула она, кулаками ударяя его по рукам, затем, всхлипывая, прижалась к его груди.

Став невольными свидетелями этой сцены, все вокруг замерли.

– Прости, но быстрее меня никто не справится, – неловко обнимая её, ответил он.

Успокоившись, она мысленно обвинила себя за первую устроенную публичную сцену скандала ещё до объявления помолвки. Тяжело вздохнув, она сказала:

– Я пришла тебя отговаривать, но вижу, что смысла в этом нет – ты не передумаешь.

Он молча качнул головой.

– Хорошо, поговорим позже, но так просто ты от меня не отделаешься. Иди, только обещай, что будешь осторожен.

– Осторожность – удел трусов, а время на исходе. Обещаю, буду предельно внимателен.

Вспомнив, что ему нужны схемы монтажа, Турал синхронизировал свой коммуникатор со встроенным компьютером скафандра и сунул его за шиворот в карман. Надев пневмокостюм, Эмин занял место за штурвалом айрокатера. Майя надевала Туралу перчатки, когда он задал ей вопрос:

– Я с ним говорил неучтиво, он обиделся?

– Всё в порядке, ты поступил, как поступил.

В завершении, надев гермошлем и проверив все системы скафандра, он самодовольно спросил:

– Ну как, похож я на рыцаря в белых доспехах?

Майя, потирая нос тыльной стороной ладони, с грустью улыбнулась и утвердительно кивнула. Кончиками пальцев коснулась смотрового стекла гермошлема и одними губами прошептала: – Возвращайся, мой Аладдин, поскорей! Я буду ждать, – потянувшись, она поцеловала стекло, что разделяло их.

– Здесь не жди, – опустив позолоченное забрало шлема, глухим голосом произнёс он. – Уходи вместе с ними в командный модуль, – и, развернувшись, оттолкнулся, направившись в шлюзовую камеру. Там, за штурвалом айрокатера, готового к выходу, его ждал Эмин. Инженер принялся отстёгивать крепления, удерживавшие айрокатер на выдвижной платформе внутри камеры, и люк закрылся. Майя, Мигель и Тейлор вернулись в командный модуль.

В чёрную пустоту из распахнутого люка шлюзовой камеры медленно выплывал айрокатер. Турал в панике держался за поручень. Инстинктивный страх падения в бездонную темноту на минуту сковал его движения. Над головой зияло палящее светило, а вокруг – жуткая чернота, и посреди безбрежной пустоты, как холодные маяки, мерцали звёзды. В пространстве, где не было ни низа, ни верха, разум ориентировался с трудом. В гидролаборатории, где, тренируя к выходу в космос, их в скафандрах погружали в бассейн с водой, ощущения были другими.

Нагруженный айрокатер, стравливая азот, стал неторопливо перемещаться к куполу грузового модуля. Чувство панической дезориентации постепенно уходило. Инженер, собравшись с мыслями, стал движением глаз выводить проекцию монтажных схем на стекло гермошлема.

Замена антенны была сложной процедурой, но кузены быстро сориентировались в обстановке и работали слаженно, на что Джордж, наблюдавший за процедурой перед монитором, заявил Мартину:

– Смотри, как они работают. Интуитивно понимают друг друга без слов, как две руки одного целого, связанного единым нейросенсорным сознанием.

Турал, прикреплённый страховочным фалом к куполу модуля, завершал монтаж нового блока антенны. Неподалёку от них, выделывая кульбиты, уплывал повреждённый корпус антенны.

В эфире послышался голос Майи, наблюдавшей за биометрическими показателями: – Турал, у тебя сердцебиение учащённое.

– Знаю, – буркнул инженер. – Евро продукт греется как духовка, и мигает ошибка сублиматора[3]. Возможно, нарушен контур циркуляции охлаждающей жидкости.

– Очень жарко? – поинтересовался второй пилот, находившийся на борту айрокатера в нескольких метрах от него.

– Как в тачке твоего отца, когда кондиционер накрылся, – процедил инженер. – Зря я тебя послушал, влез в этот саркофаг.

– А ты открой люк для вентиляции, – успел сострить Эмин, но, заметив укоризненный взгляд кузена, поднявшего забрало светофильтра, добавил: – Понял, сейчас прикрою.

Эмин поднял над ним айрокатер и тенью укрыл кузена от палящего солнца.

Инженер затянул последние болты крепления и положил в сумку гайковёрт. Второпях отцепил страховочный фал не от рыма на куполе, как полагалось по инструкции, а от скафандра. Оттолкнувшись, закрепился на передней платформе айрокатера, двигавшегося к шлюзовой камере.

– Ты для теста включи измерительную аппаратуру, – бросил он кузену. – Пусть хотя бы по пути до шлюза считывает данные – зря мы, что ли, с ним возились?

– Уже регистрирует и записывает, – ответил Эмин. – Магнитное поле на входе в «Гую» сильное, но аппаратура выдержит.

Майя, первой покинув командную рубку, вернулась в трюм грузового модуля и стала наблюдать за их возвращением через иллюминатор у шлюзовой камеры.

– Внимание, – раздался в эфире голос Мартина, – по курсу объект, всем закрепиться!

В это время Мигель и Тейлор находились на пути в грузовой модуль. В ожидании столкновения, хватаясь за скобы, они закрепились у стены стыковочного узла.

– Давай быстрей, – крикнул Турал кузену.

Эмин, замешкавшись, сказал:

– Переведи системное меню скафандра на французский язык.

– Зачем? – глядя на него, спросил инженер; солёный пот стекал по его разгорячённому лицу.

– Просто сделай то, что говорю, – ответил Эмин. – В этом режиме активна функция экстренной защиты. Если что пойдёт не так, наберёшь команду 777.

Они уже были перед шлюзовой камерой, когда первый пилот, отклонив угол тангажа корабля, попытался уйти от столкновения. Обрез шлюза перед носом инженера ушёл в сторону, и Майя увидела его напротив себя. Опустив взгляд, он глядел себе под ноги, с ужасом наблюдая за приближением глыбы.

– Отдаляйся от корабля, – крикнул кузену Турал. Подняв взгляд, он заметил в нескольких метрах от себя Майю, прильнувшую к иллюминатору грузового отсека. Прислонив ладони к стеклу, она смотрела на него. Их взгляды пересеклись: одной рукой схватившись за поручень, что-то крича и вертя головой, он махал ей рукой. Она успела отпрянуть от иллюминатора, и между ними как молния что-то сверкнуло.

Воздух через пробоину вылетал со свистом. Пытаясь унести за собою, порыв ветра, трепля её волосы, волной ударил по лицу. Она успела схватиться за поручень. И, видя, как перед ней захлопывается люк шлюза, потянулась к рычагу кремальеры[4].

Мгновение, хлопок – и мир умолк. Резкий выдох с брызгами – на языке закипели капли. Накачивая кровью вены, сердце гулко колотились в груди. Зрачки расширились, ресницы дрогнули – не сомкнулись. Свой уход она встретила с открытыми глазами – они покрылись хрустальной пеленой.

* * *

– Нет, нет, – бубнил он в пустоту. В висках стучала кровь, боль пронзала затылок, звенело в ушах, и к горлу подступил комок. Вселенная кружилась: перед ним раз десять за несколько секунд мелькнуло солнце. Синапсы беспорядочно квантовали нейроны, пытаясь сориентировать сознание в пространстве. Где айрокатер, где корабль? Он найти ответа не мог.

– Сто седьмой, ответь, – услышал он голос Мартина.

С болью сплюнув собственную слюну, Турал произнёс:

– Мартин, я здесь.

– Ты где? Мы тебя не видим.

– Не знаю, я кручусь. Потерял ориентацию, только Солнце успеваю замечать. Где Эмин? Майя с вами, в рубке?

– У меня данных нет. С момента столкновения прошло двенадцать минут. Связи с айрокатером нет, визуального контакта тоже.

– Где Майя?

– Я пока не знаю, все покинули рубку, я здесь один. Прости, я не успел увернуться. Нас порядочно зацепило, похоже, айрокатер тоже отнесло. Не знаю, куда вас отбросило, но мы тебя найдём.

– Нет, времени уже нет, – рассудил инженер. – Излучатель работает?

– Да, диагностика показывает, что всё готово.

– Ты знаешь, что делать. Запускай, спасай команду!

Мартин с ответом тянул, но спустя полминуты, вздохнув, сказал:

– Прощай, Турал! Мы тебя не забудем, – и его голос исчез в безмолвной пустоте.

– Эмин, сто шестой, Эмин, – он, не оставляя надежды, отчаянно продолжал вызывать кузена, слыша в ответ лишь гнетущую тишину, прерывающуюся тихим эхом собственного дыхания, звоном в ушах и слабым гулом систем скафандра.

Угол его зрения помимо Солнца охватило что-то яркое. Белым вихрем к нему приближались глыбы. Всё чаще рядом пролетали крупные и мелкие осколки. Он поступил так, как велел кузен: с панели управления сменил язык, ввёл команду – три семёрки. Скафандр стравил азот, и он оказался внутри лазурной оболочки. Сознание поплыло, сузилось восприятие окружающей реальности. Закрыв глаза, он увидел танцующие огоньки: его затягивало в незримую пасть искривлённого пространства.

[1] Фабберами – 3D-принтер, периферийное устройство, использующее метод послойного создания физического объекта по цифровой модели.

[2] Снеговая линия – в астрономии и планетологии характеристика протопланетной системы звезды, расстояние от светила, на котором температура становится достаточно низкой для того, чтобы простые летучие соединения (такие как вода, аммиак, метан, молекулярные азот и хлор) переходили в твёрдое состояние.

[3] Сублиматор – система охлаждения и осушения воздуха в скафандре.

[4] Кремальера – устройство для герметического закрывания люков.

Твердь земная

Открыв глаза, он увидел под потолком позолоченную люстру. Затылок всё ещё болел. Попытался поднять руку, но резкая боль пронзила вену: к левому запястью был прилеплен пластиковый шлаг капельницы.

– Мама, мама, он проснулся, – послышался девчачий голос, и кто-то выбежал из комнаты.

Она вернулась с матерью. Уже вынув из вены иглу, он сидел на кровати, рассматривая маленькую комнату, увешанную постерами смазливых певцов.

– Вы в порядке? – спросила женщина с полукруглым лицом и светло-соломенными волосами. – Не вставайте, вам надо лежать, – её слова звучали невнятно, с каким-то небрежным, сокращающим акцентом.

– Я здесь как оказался? – поинтересовался он.

– Вас нашли ночью, – улыбнулась женщина. – Врач вас осмотрел, сказал – выживете. – Спохватившись, она торопливо вышла из комнаты со словами: – Мне надо позвонить, они должны уже приехать.

У проёма двери стояла девочка-подросток лет пятнадцати с коротко стриженными светло-русыми волосами. Её светлое лицо было усыпано веснушками.

– Вы русский? – поинтересовалась она с таким же невнятным акцентом.

– Американец, – оглядывая себя, смущённо ответил он: на нём было только нижнее бельё.

– Я принесу вам чай. Там на стуле лежит одежда брата, можете надеть, – уходя, сказала она.

Поднявшись с постели, он оделся, нерешительно подошёл к окну. За окном плескалось тёмно-синее море. Бледно-жёлтый блин над морским горизонтом освещал золотую зарю, согревая своими лучами побережье. Вдоль береговой линии растягивалась убегающая вдаль вереница одноэтажных строений.

Она вернулась с подносом в руках, на котором была кружка с чаем и варенье из пустынного лайма.

– Спасибо. Где я? – спросил он между глотками горячего чая.

– В Австралии, – наивно улыбнулась она. – Там Тихий океан, – указала она за окно. – Мама готовит вам завтрак, – добавила она и спросила: – Вы заблудились? Наверное, ваш спускаемый аппарат не там приводнился, а затем затонул. Вас нашёл мой брат, он хозяин рыболовного сейнера. Вас выловили этой ночью в океане. Он видел, как к горизонту спускается что-то светящееся. Думали, метеорит или метеозонд, а это были вы. На вас был российский скафандр, и все подумали, что вы русский. Брат сказал, что вы были без сознания. Меня зовут Эллен, а как вас?

– Турал. Где ваш брат?

– Он уехал к жене в госпиталь, – и, задумчиво улыбнувшись, добавила. – Я сегодня стала тётей!

– Поздравляю, племянник?

– Нет, племянница!

Поставив кружку на подоконник, он заметил на нём солнечный коврик. Это была экологичная консоль с плоской платформой размером с журнал, которая в течение дня накапливала солнечную энергию и беспроводным методом заряжала положенные на неё мобильные устройства.

Она была такой же, как из детских воспоминаний, всегда находившаяся на кухне у окна в доме родителей.

Пытаясь осознать происходящее, он оглянулся вокруг и прокряхтел: – Какой сегодня сол… – и с криком добавил: – Год какой?!

– Сорок первый, – попятившись, с испугом промолвила она и, будто сомневаясь в своих словах, достала из заднего кармана коммуникатор. Взглянув на дисплей, протянула ему.

Посмотрев на экран древней модели коммуникатора, не веря своим глазам, он всмотрелся в дату. Рассудок помутнел, вселенная вокруг сжалась. Он опустился на колени; его начало рвать кровью.

– Мне нужно позвонить, – просипел он, вытирая лицо протянутым ему полотенцем. – Где мой комбинезон? Там коммуникатор, все контакты.

– Сейчас принесу, – испуганно бросила девчонка и убежала.

Он звонил в Штаты, к себе домой. Стационарные номера не отвечали, машинный женский голос, подражая среднезападному диалекту, предательски отвечал: «Соединение в данном направлении временно недоступно. Перезвоните позже». Он пытался связаться с родственниками, с соседями или хотя бы со знакомыми в Калифорнии, но ID абонентов, которые были ему известны, не отвечали или не существовали. Он связывался с операторами сетей, но они, как и поисковые системы соц. сетей, отказались выдавать информацию, ссылаясь на политику конфиденциальности персональных данных.

– Что случилось? – поинтересовалась Эллен, наблюдая за его отчаянными попытками с кем-то связаться.

Прислонившись к стене, он опустился на пол и вернул ей её коммуникатор, а за тем показал свой. На экране – блекла фотография семейной пары с ребёнком на руках.

– Это мои родители, – опустив голову, беспомощно произнёс он. – А это я. Через несколько часов они погибнут. А я сижу здесь и не могу их предупредить. Двадцать первый век называется!

Не вдаваясь в подробности, Турал в общих чертах рассказал ей, кто он. Рассказал, как сюда попал. Юная особа доверчиво слушала, глядя на него своими ясными наивными глазами.

Выслушав его, Эллен задумчиво произнесла:

– Не переживай, что-нибудь придумаем. В Штатах сегодня ещё не наступило!

Приехал представитель муниципалитета и двое полицейских. После короткой беседы увезли его с собой. Прощаясь, она подарила ему свой старый коммутатор, которым уже не пользовалась. Он обещал ей позвонить. Его повезли в Брисбен, столицу штата, находившегося в двух часах езды. Полицейский автомобиль следовал в иммиграционную службу, куда полагалось сдать нелегала, но в пути старшему офицеру кто-то позвонил. Спустя несколько минут его высадили в центре оживлённого мегаполиса у входа в представительство Соединённых Штатов и пожелали удачи.

Спустя четыре часа Турал стоял у ворот грузового терминала аэропорта Брисбен, присматриваясь к системам наблюдения. За спиной, жалобно взвизгнув тормозами, остановился чёрный пикап. Его водитель вышел и, подойдя к нему, протянул руку:

– Здравствуй, Турал, я Оливер.

– Здравствуйте, – пожав ему руку, с подозрением ответил Турал. Тепло ладони нового знакомого пронзило его кисть.

Перед ним стоял молодой человек, коротко стриженый шатен с худощавым лицом. На вид моложе него. На нём была кожаная куртка с молниями и узкие чёрные брюки. Говорил он также с местным акцентом.

С пикапа сошла Эллен, подойдя к ним, взяла парня за руку, сказав:

– Привет, Турал, познакомься, это мой брат Оливер.

– Рад… Спасибо, что спасли. А как вы меня здесь нашли?

– У тебя мой коммуникатор, – улыбнулась Эллен. – Ты с родными смог связаться?

– Нет, – мотнул он головой.

– Эллен сказала, что тебе в консульстве не помогли. Что они сказали? – поинтересовался Оливер.

– Выслушали, обещали разобраться. Сфотографировали, сняли для меня койку в хостеле и отправили туда.

– Ясно. А здесь что делаешь? Если надеешься пробраться в самолёт незаметно, то сомневаюсь, что тебе это удастся.

– Нашла. Подтвердить заказ? – отрывая взгляд от коммуникатора, спросила у брата Эллен.

– Да, подтверждай.

– Что вы делаете? – вздохнул Турал.

– Покупаем тебе билет домой, – бросил Оливер.

– Вы не обязаны этого делать.

– Я нет. Но если моя сестрёнка чего-то желает, я не могу ей отказать. Я обещал отправить тебя домой – не бросать же дело на полпути. Если билет до консульства тебе не помог, то билет до Штатов точно поможет. Сначала я не поверил в ту историю, которую ты ей вклеил, пока не посмотрел на срок годности твоего скафандра. Там в запасе ещё лет тридцать есть. Он лежит на заднем сиденье, но не думаю, что тебя пустят с ним в самолёт.

– Готово. Регистрация закончится через три с половиной часа, – бросила Эллен.

– Как я улечу без документов? – сомневаясь, спросил Турал.

– Билет куплен на моё имя, – ответил Оливер. – Я бы и сам туда махнул, но, пока вылавливал тебя из воды, у меня родилась дочь. Теперь не до этого. К счастью, виза в штаты австралийцам не нужна. Теперь надо сменить мой паспорт на новый, с твоими биометрическими данными. Нам поможет один влиятельный человек, он уже в курсе и обязан мне жизнью сына: я его нашёл дрейфующим в океане. Надо только подкрасить тебе волосы, чтобы больше смахивал на европейца, – и добавил: – Поспешим, нас уже ждут.

* * *

За несколько часов знакомства Эллен привязалась к нему, даже успела поинтересоваться, женат ли он. И, осознавая, что, возможно, больше его никогда не увидит, в аэропорту обняв его, пустила слезу.

Теперь уже по документам Оливер Миллер поднялся на борту авиалайнера, следующего в город Лос-Анджелес. Летя высоко над океаном на самолёте, движимом сверхзвуковыми прямоточными воздушно-реактивными двигателями, Турал предпринял второй за последние сутки прыжок во времени. И, переносясь из вечера восточного полушария, через три часа должен был приземлиться в утро того же дня в западном полушарии. За бортом вдоль западного горизонта океана проходила бледно-жёлтая полоса заката. По этой полосе уже с этой высоты можно было удостовериться в кривизне земной тверди. Затем наступила короткая пелена ночи, усеянная Плеядами звёзд. Салон самолёта был переполнен людьми. От напора запахов духов и одеколонов, которыми душились пассажиры, у него с непривычки закружилась голова. Всё время полёта он тщетно пытался связаться с родными. Тяжёлым камнем, поселившимся в груди, его одолевала тревога за судьбы Майи, Эмина и остальной команды. Среди контактов он нашёл номер командира и с борта авиалайнера позвонил ему.

На другом конце ответил женский голос.

– Здравствуйте, – сказал Турал. – Мне нужен профессор Хогарт.

– Его нет, – ответила женщина, – его номер временно переадресован к нам. Он в командировке, и с ним трудно связаться.

– Вы его супруга?

– Нет. Она скончалась неделю назад, – опечалено ответила женщина. – Я её сестра. – Затем послышались пронзительные вопли ребёнка. – Не плачь Майя, я иду, – крикнула она и со словами «Извините, мне надо идти» бросила трубку.

Он не стал перезванивать.

Приземлившись в аэропорту LAX, Турал выбрался на парковку и, сев в такси, на бортовом навигаторе отметил пункт назначения. Оплачивая поездку с анонимного крипто кошелька на коммуникаторе, который Оливер предусмотрительно пополнил перед его вылетом, попросил водителя вести машину на ручном управлении и ехать как можно быстрее, пообещав дополнительно отблагодарить.

После стихшего урагана погода в Калифорнии всё ещё оставалась пасмурной. Дорога была мокрой, на обочине автострады тут и там встречались снесённые ветром разбитые автомобили. Такси уже въехало в его городок. Показалась знакомая дорога, перекрёстки, поваленные деревья и затопленные улицы.

Зазвучала мелодия коммуникатора, это была Эллен.

– Турал, как ты? – спросила она.

– Уже доезжаю. Через пару минут буду дома.

– Я узнала. В вашем городе ураган повредил коммуникационное оборудование, и поэтому туда дозвониться невозможно. Но я дозвонилась до полицейского управления в соседнем городке. Они уже связались с вашим шерифом, он обязательно предупредит твоих родителей. Он уже в пути.

– Спасибо большое, – успел он произнести, когда заметил, как из-за угла выворачивает школьный автобус, незадолго до этого высадивший шестилетнего ребёнка.

– Гоните быстрее, – отчаянно крикнул он водителю.

Минуту спустя они остановились перед домом. Выскочив с такси, он забежал на лужайку. Двор его детства выглядел так, каким он его помнил. Одноэтажный дом с серыми окнами и белыми занавесками, серебристый «форд», припаркованный перед гаражом.

Шагая по мокрой траве, он переступил через столб. С торца дома подойдя к лестнице, поднялся на веранду. За спиной, в окне соседнего дома, где находился кабинет деда, зажегся свет. Не заметив на веранде велосипеда, остановился у входной двери, подумав:

Наверное, в гараже.

Повернул ручку двери, она, как обычно, оказалась не заперта, и он вошёл. Изнутри дом показался не таким большим, каким он его помнил, тёмный коридор – не таким уж длинным, а потолок – низким.

Из кухни послышался родной голос:

– Аббас, это ты? Здесь чем-то пахнет, – и через мгновение перед ним предстала она. Вопросительно подняв брови, она растерянно на него глядела.

Не успела произнести и слова, как он, шагнув к ней, крепко её обнял. Вздохнул – неужели успел?

Она не отпрянула и не испугалась, только оцепенела. Разум ей говорил, что перед ней незнакомец, но сердце подсказывало иное. Она в замешательстве, коснувшись ладонью его спины, спросила:

– Извините, вы кто?

Он уже не слышал, с влажными от слёз глазами только успел промолвить:

– Где…

Остаток фразы утонул в грохоте, под ногами содрогнулся пол. Из открытой двери гаража, вырываясь на свободу, полыхнуло оранжевое пламя, обжигая горячим дыханием. Ударной волной их отбросило к стене, градом металла и дерева рухнул потолок. Он держал её за руку, и последнее, что запомнил, – тёплая ладонь.

* * *

Раскачивая фонарные столбы, порывистый ветер неумолимо хлестал зёрнами дождя по оконному стеклу, оставляя на поверхности длинные косые полосы. Облокотившись на подоконник, Турал наблюдал, как капли, стекая по стеклу, друг за другом, повторяли пути своих предшественников. Закрыв глаза, ребёнок лбом прижался к холодному стеклу, произнеся:

– Мой путь будет другим.

– Турал, иди сюда, – позвал его дядя.

Он подошёл, бабушка Амалия, сидевшая рядом с Замилем в коридоре госпиталя, взяла внука за руку и сказала:

– Турал, ты уже взрослый. Мы сейчас зайдём к нему. Если он спросит, ничего ему не говори, просто молчи.

Мальчик, опустив глаза кивнул.

Час назад с ними связались из госпиталя, сказав – Аббас вышел из комы, и состояние его стабильно. После двух суток, показавшихся для них вечностью, они незамедлительно приехали в госпиталь. Они пока не знали, что ответить ему, если он спросит о Марии.

Из реанимационной палаты вышла врач, подойдя к ним, обратилась к Амалии:

– Вы его мама?

– Да, – с волнением ответила она. – Как он?

– Он проснулся. Зовёт вас. Можете пройти.

– Мы можем вместе пройти? – спросил Замиль.

– Да, но ненадолго, он очень слаб. Запомните, кроме тяжёлой черепно-мозговой травмы и ожога лица у него ожог дыхательных путей. Говорить ему трудно и волноваться нельзя.

Он был в палате один. Полулёжа сидел на больничной койке, и был подключён к медицинским аппаратам всевозможными трубками и проводами. Голова забинтована: видны были только похожие на бойницы прорези для глаз и рта.

Бросившись к нему, Амалия взяла его за руку и надрывно всхлипнула:

– Ты звал маму? Я здесь. Сынок, держись, всё будет хорошо.

С трудом разлепив веки, он взглянул на неё сквозь прорези для глаз, затем бросил взгляд на ребёнка за её спиной, у которого была забинтована рука. С недоумением отдёрнул руку, поднёс к лицу и слезящимися глазами всмотрелся в шрам на своей ладони.

Истошно свистя дыханием, с трудом просипел:

– Мария…

Зарыдав в отчаянии, Амалия отступила. К нему, бьющемуся в конвульсиях, склонился Замиль и, хватая его за руку, произнёс:

– Прости, Аббас, но такова воля Всевышнего.

На следующий день его перевели в отделение общей терапии. Ночью того же дня он отправил сообщение Замилю – просил приехать в госпиталь, взяв с собой для него одежду.

Посреди прохладной ночи грузовик Замиля остановился во дворе разрушенного дома.

– Приехали, – убирая руки с руля, произнёс Замиль. Приоткрыв дверь, он хотел сойти.

– Постой, – протянув руку, просипел он. Через прорези в бинтах на голове он смотрел на то, что осталось от дома; руины были окружены ленточным заграждением.

– Ты устал, – сказал Замиль. – К утру, пока тебя не спохватились, ты должен вернуться в госпиталь.

– Я не твой брат, – судорожно простонал он. – Он там, под этими завалами!

– Знаю, – захлопнув дверь, мрачно ответил Замиль. – Эти дни мы были заняты похоронами. Я только вчера из госпиталя забрал одежду, которая на тебе была.

Замиль потянулся к заднему сиденью. Взяв оттуда сумку, положил ему на колени.

Открыв сумку, он увидел на обгоревшей куртке два коммуникатора и паспорт на имя Оливера Миллера, который до этого был спрятан в потайном кармане.

– Сегодня бригада следователей разбирала завалы, – угрюмо продолжил Замиль. – Но раньше них я прошлой ночью нашёл своего брата, – заявил он. – Я никому не сказал, в ту же ночь похоронил его рядом с отцом. Не хотел, чтобы врачи-кяфиры[1], вскрывая его тело, надругались над ним. Об этом знает только моя семья и близкий друг. В ту ночь, когда мы были в госпитале рядом с тобою, моя жена осталась с детьми в доме одна. Ночью она проснулась и обнаружила, что племянник выбежал во двор. Вышла его искать и увидела нечто ужасное. Такое, что до сих пор не может прийти в себя. В этих руинах копались и что-то искали. Ребёнка они не тронули, он ничего не помнит. Они сняли с его ладони повязку. Теперь скажи: какое отношение к нашей семье имеешь ты? На фото в паспорте ты похож на моего брата. Знаю, тебе трудно говорить, но, кто бы ты ни был, тебе придётся объяснить.

Оставшуюся часть ночи они провели в автомобиле. Он с трудом набирал текст на коммуникаторе. Замиль внимательно читал записи, настороженно задавал каверзные вопросы о своей семье, о расположении предметов в доме. На рассвете они уехали на кладбище, затем вернулись в госпиталь.

Его выписали спустя двенадцать дней, и Замиль привёз его домой. У дверей дома протянул ему документы брата, сказав:

– Теперь тебя зовут Аббас, и с этой минуты ты член нашей семьи.

Дети правды не знали, Эмин и Турал встретили его с радостью. Адель покорно приняла решение мужа и относилась к нему с уважением. Амалия, опечаленная потерей сына и невестки, сохраняя траур, промолчала, но его не приняла.

Он почти оправился от травм, говорить ему стало легче, ожоги на лице заживали, щёки покрылись щетиной. Но мрачное состояние не покидало его: прежним он не стал. С именем отца он перенял и его угрюмый характер. Все дни напролёт он проводил с Замилем в автомастерской.

В один из поздних вечеров, когда все легли спать, Замиль у него спросил:

– Ответь мне: ты уверен, что наш мир приближается к неминуемому концу и всем нам уготована гибель? Мне трудно поверить, что судный день наступит так скоро.

– Хотел бы я верить, что ошибаюсь, но это так.

– Я знаю, ты упрекаешь себя в смерти родителей, но все мы гости в этом мире, и только Всевышний решает, когда нас забирать.

– Мне с этой мыслью примириться трудно.

– И что ты намерен предпринять?

– Пока не знаю, я попытаюсь связаться с людьми, которые мне могут помочь.

– А если не помогут, будешь до конца дней своих упиваться безысходностью грядущего, и бичевать себя тем, что не смог спасти родителей? Достаточно смотреть на пустоту своей жизни глазами, полными отчаяния. Судьбе ты должен противостоять, а не плыть по течению. Я уверен, ты здесь не случайно, и найти способ спасти человечество ты можешь. Всевышним тебе даровано откровение времени, и от того, как ты им распорядишься, зависит многое. Ты единственный смертный, в чьих силах повернуть колесо судьбы на верную стезю.

– Думаешь, нам под силу изменить ход истории?

– Тот сценарий, что ты пережил, был написан для другого мира. Но здесь и сейчас, на этой бренной земле, мы с позволения Всевышнего можем изменить судьбы многих. И каким бы ни был твой выбор, знай: я всегда буду рядом и поддержу тебя.

* * *

В один из пасмурных дней старший сотрудник лаборатории реактивного движения Гленн Андерсон принял в своём кабинете гостя. На столе перед ним лежал планшет с открытым на экране письмом, две недели назад присланным сегодняшним гостем.

– Вы говорите, корабль назывался «Тандерболт»? – с сомнением спросил Гленн.

Угрюмый гость молча кивнул.

– Никаких отделяющихся стартовых или разгонных ускорителей, посадочных и взлётных модулей, всё на базе одного многофункционального корабля?

– Да, «Тандерболт» – многоцелевой корабль.

– Вы утверждаете, что попали в наше время из будущего, пройдя через замкнутую подобную времени кривую.

– Знаю, звучит как безумие и противоречит закону энтропии, но, тем не менее, я здесь.

– В письме вы упомянули своё имя – Турал, но фамилии так и не назвали.

– Я смутно помню, что писал, и моя фамилия вам ничего скажет.

– Прочитав письмо, я решил, что это розыгрыш, но несколько дней назад наша научная группа завершила анализ файла, прикреплённого к вашему письму. Предоставленная вами схема магнетрона для электромагнитного двигателя на порядок эффективней, чем разработка, которую мы ещё планируем начать.

– Считайте это подарком, – вздохнул гость.

– На корабле это был маршевый двигатель?

– Маневровый.

– Турал, в той, прежней вашей жизни мы были знакомы?

– В будущем вы будете курировать разработки термоядерных проектов.

– Не думаю, что я сменю специальность, – усмехнулся Гленн.

– Вы были третьим ребёнком в семье, и ваши родители не хотели вашего рождения, – продолжил гость. – Ваша мать запивала вас йодом, надеясь, что ещё в утробе вас умертвит. Но вы Гленн выжили, и спустя двадцать лет, будучи студентом колледжа, собрали прототип ракетного двигателя, работающего на реактивном йоде.

– Историю своего рождения я никому не рассказывал, – повёл бровью Гленн.

– Значит, расскажете тем, кому будете доверять, – вздохнул гость. – Вы один из немногих, к чьим советам я прислушивался.

Обдумывая его слова, Гленн ушёл в себя, затем неожиданно спросил:

– Какая она?

– Кто?

– Планета! То, что мы видим через объективы камер, не передаёт всей полноты картины. Каким Марс выглядит глазами человека?

– Почти таким же, как и Земля, – ответил гость. – Небо всегда тусклое, как на заре, но солнце светит ярче; горы высокие, степи высохшие. И всё покрыто порошком из молотой корицы, очень много корицы.

Гленн задумчиво кивнул.

– Хорошо. Вы писали, что Земля приближается к гибели и будет выведена за грань материального бытия. И единственный способ спасти человечество – это немедленная колонизация Марса с постройкой на её поверхности обитаемых станций.

– Так и есть.

– Я долго думал над вашими словами. Что я могу предпринять, чтобы вам помочь? Буду с вами предельно откровенен. Дело в том, что за последнее годы ситуация в нашей отрасли кардинально изменилась. Как вы знаете, четыре года назад первая миссия на Марс потерпела неудачу, и четверо астронавтов исчезли. Их судьба до сих пор неизвестна.

– Они не должны были погибнуть! – процедил Аббас. – Спустя годы после завершения миссии меня знакомили с одним из них. То, что произошло с ними, изменило этот мир. Что же там произошло?

– Точного объяснения того, что произошло, нет. Одновременно с их исчезновением вышли из строя командный модуль и несколько спутников. До выяснения обстоятельства исчезновения экипажа правительство прекратило финансирование программы пилотируемых полётов. И международного проекта больше нет. Даже частные компании ушли в тень и не суются туда. Все уверены, что какие-то таинственные силы защищают планету от колонизации людьми. Даже несмотря на технологии, что вы сможете предложить, я не уверен, что в ближайшем будущем ситуация изменится. Ни одно государство не решится строить колонию на планете, куда людей не допускают!

– Я вас хорошо понял, – вставая из-за стола, бросил Аббас. – Спасибо за откровенность, мне лучше уйти.

– Подожди, – заикаясь, остановил его у порога Гленн. Встав и подойдя к нему, нерешительно предостерёг: – Не знаю, что ты задумал, Турал, но то письмо читал не только я. Тобою заинтересовалась служба контрразведки. Зная то, что знаешь ты, ни ты, ни твои близкие, не могут считать себя в безопасности.

– Спасибо, док, – кивнул гость. – Проверьте почту, тема «Резонатор». И главное, берегите сердце, оно у вас слабое!

* * *

Аббас появился дома две недели спустя. Вернувшись, отыскал Замиля в теплице на заднем дворе. Там на высоких грядках тот ухаживал за побегами томатов.

Замиль рассказал ему, что пару дней назад его искали военные:

– Они спрашивали Турала. Я познакомил их со своим племянником. Они спросили Аббаса. Я сказал, что тебя нет, и когда вернёшься – не знаю. А ты где был? Я не мог с тобой связаться.

– В Мексике, – коротко ответил Аббас. – Ты знаком с Мухаммедом, правнуком твоего деда Абдулрахмана?

– Внук Джавида? – задумался Замиль. – Последний раз я видел его в детстве, до переезда в Штаты. Почему ты спрашиваешь?

– Я гостил у него. Он сейчас работает в Мехико заместителем посла. Я передал через него документы с предложением энергетического проекта. Короче, там всё проверили и теперь приглашают на работу.

– Рад за тебя, – хлопая его по плечу, воскликнул Замиль.

– Ты не понял, – вздохнул Аббас, – Нам всем придётся уехать. Туда, на родину предков, в страну огней. Здесь я не смогу добиться желаемого. Возможно, меня обвинят в государственной измене, но альтернативного варианта нет. Оставшись здесь, вы станете заложниками, и мои руки будут связаны.

* * *

Проблески утреннего Солнца периодически пробивались сквозь облака. Затягиваясь в омут, тускнели тени голых деревьев, хранивших безмолвную тишину кладбища. На ограждённом участке земли находились три могильные плиты. Замиль читал вслух суру Йа-Син, держа в руках раскрытую священную книгу. Слова, написанные изящной арабской вязью, срываясь с его уст, рассекали пространство. И, как пронизывающий ветер, разносясь по округе, вгоняли человека в оцепенение. Будничная суета отступала, и пронзительная дрожь, расползаясь по телу муравьями, оковывала человека. Время словно замедляло бег, природа замирала: птицы смолкали, и солнечный диск тускнел за завесой облаков. Осмысляя скоротечность пребывания, разум смиренно принимал неизбежность смерти. И погружаясь в свои мысли, человек осознавал, что каждый из нас в этом мире, всего лишь песчинка в бескрайней пустыне бытия.

Замиль закончил читать молитву, и Турал, стоя перед могилой деда, потянув Аббаса за руку, спросил:

– Отец, Аллах существует? Он где?

Опустившись перед ним на корточки, Аббас ответил:

– Этого вопроса я ждал. Когда я был таким же, как и ты, стоя у могилы своего деда, я то же спросил у своего дяди.

Аббас, перехватив взгляд Замиля, заметил, что тот прислушивается к их разговору, и продолжил:

– Тогда мне дядя говорил: «Всевышний есть, и он вездесущ. Он незримо присутствует везде – в тебе, во мне, в деревьях и камнях, и в капельках росы. Ведь всё, что видишь ты вокруг, творение его». Но от себя тебе скажу: ничьим словам ты не верь. Истину ты должен найти сам!

Выйдя за вороты кладбища, семья попрощалась с Аббасом у обочины дороги. Женщины с детьми сели в автомобиль. Аббас, протянув Замилю толстый конверт, сказал:

– Возьми, это понадобится.

– Что это? – задумчиво спросил Замиль.

– Деньги, я обналичил страховку. Границу пересечёте в Эль-Пасо, затем отключишь все коммуникаторы – навсегда. А с него, – он протянул коммуникатор, – он не зарегистрирован – свяжешься с Мухаммедом. Он уже ждёт по ту сторону границы. С ним поедете в Мехико, а я приеду позже. Если через месяц от меня не будет вестей, передашь первую часть файлов с моего коммуникатора Мухаммеду. Это страховка вашей безопасности. Свой коммуникатор я отдал Адель. Вторая часть файлов зашифрована в архиве: я их раскрою после возвращения.

– Куда ты отправляешься?

– Искать истину. В ту ночь после смерти родителей они меня искали. Но кто и зачем – я должен выяснить.

– Рискованную игру ты затеял, нас высылаешь, а сам лезешь в петлю.

– А что мне остаётся? Что бы ты предпринял на моём месте?

– Начнём с того, что на твоём месте я никогда бы не оказался, – усмехнулся Замиль. – В отличие от тебя я не ищу приключений на своё мягкое место. АстагфируЛлах[2]. Но всё равно поступай, как велит тебе сердце.

Попрощавшись с ним, Замиль сел за руль своего грузовика и уехал с семьёй в направлении мексиканской границы. Задумчиво проводив их взглядом, Аббас направился к серебристому «форду» с твёрдым намерением отыскать истину.

[1] Кяфиры – понятие в исламе, «неверные».

[2] АстагфируЛлах – прошу прощения у Аллаха (араб.)

Визит в

преисподнюю

Двухкорпусная яхта Solar Bunny[1], острыми носами рассекая волны океана, отдалялась от побережья. Ночной небосклон за горизонтом озаряли огни Санта-Моники. Над головой мерцали звёзды. Капитан прогулочного судна, пожилой моряк, стоя за штурвалом, рассказывал Аббасу о своей яхте, оборудованной шарнирными приводами, позволяющими как паруса поднимать, разворачивать и наклонять солнечные панели.

Час спустя, взглянув на навигационную панель, капитан выключил двигатели и произнёс:

– Мы прибыли, это здесь.

– Точно здесь? – поинтересовался Аббас.

– Да, – кивнул капитан. – Мой шурин служит в береговой охране. Они в этом квадрате их часто наблюдают. Я сам пару раз видел, но издалека. Именно в этом районе они появляются и исчезают. Говорят, у них здесь есть подводная база. Но не факт, что они появятся именно этой ночью.

– Ничего, будем ждать, – бросил Аббас.

– Деньги ваши, вам решать, – скривил улыбку капитан.

Укутавшись в мембранные костюмы, они вдвоём просидели несколько часов на корме яхты. Опустив ноги к воде, беседовали под шёпот ветра, едва бьющего в лицо. С номера Мухаммеда позвонил Замиль, сообщив, что всё в порядке и их встретили по ту сторону границы.

Аббас расслабился, ящик пива, припрятанный капитаном для особых клиентов, оказался как нельзя кстати. Умиротворённо помигивающие звёзды складывались в панно далёких созвездий. Пожилой моряк говорил о суете жизни, незадолго до рассвета тема беседы незаметно перешла к звёздной навигации. В рубке пищала рация, и звенел коммуникатор, но капитан увлечённо рассказывал, как его предки – голландские мореплаватели в старину искали дорогу домой по звёздным картам. Аббас, внимательно слушая его, думал о своём, и загадочно улыбался.

На юго-западе вспыхнула голубая звезда. Светила она всё ярче, пока не стало ясно, что сверкающая в небе точка приближается к ним. Её очертания с каждой секундой становились всё яснее. Внутри нимба светящейся плазмы прояснились контуры дискообразного объекта.

– Матерь Божья, – встав с места, воскликнул капитан. – Это они, пришельцы! – В ужасе он начал растерянно метаться по палубе.

– Запритесь в кубрике, – без проблеска эмоций произнёс Аббас.

Бросив на него обескураженный взгляд, капитан попятился от него и ринулся прочь. С тихим гудением приблизившись к судну, объект завис в нескольких метрах от кормы, затем испустил шесть реверсивных лазерных лучей, вертикально уходящих вглубь океанского дна. Вода вокруг силовых лучей, вскипая, забурлила. Голубая полупрозрачная сфера, окружавшая двадцатиметровый диск, исчезла, и объект, опираясь на столбы белых колонн, медленно опустился чуть выше уровня судна. Аббас стоял на краю кормы, перед ним раскрылась металлическая дверь и, как пандус, опустилась к его ногам. Всматриваясь в тёмный коридор объекта, он мешкал: внутри проглядывались две фигуры одинакового роста. Глубоко вздохнув, он ступил на пандус, осторожно поднялся на борт, сдаваясь на милость хозяев неизвестного судна.

Пандус поднялся, и путь назад закрылся, сердце стало биться вскачь. По обе стороны слабо освещённого коридора стояли два человекоподобных существа. Не гуманоиды, но и людьми их назвать было трудно. Черты их лиц были человеческими, но казались странными. Продолговатые головы с худыми непроницаемыми лицами и чёрные крупные зрачки в узких миндалевидных вырезах глаз напоминали затаившихся мумий. Бледная кожа без признаков какой-либо растительности, искусственные, полукругом уши и сплющенный нос. Одетые в серебристые костюмы существа низкого роста и неопределённого пола, как две тарелки походили друг на друга, как будто были отштампованы на одном конвейере.

Один из них ему приветственно кивнул, указав в конец коридора, прошёл впереди. По коридору, обшитому металлическими пластинами, Аббас с опаской последовал за ним. На затылке под бледной кожей существа мерцало зеленоватое свечение. За ними выверенным шагом последовал второй. Они вошли в освещённый овальный салон. В дальнем конце находился терминал управления с широким экраном и высвечивавшимися на нём данными из латинских символов и арабских цифр. Перед экраном – консольные кресла с высокими спинками. В центре салона находился белый круглый стол. А по периметру вдоль стен – ряд кресел. Его усадили в одно из кресел, застегнули ремни и молча предложили надеть шлем. Аббас сначала отказался, но они так же молча настаивали, в итоге он на голову надел перламутровый шлем. Спустя пару минут сознание потекло, и он погрузился в сон. Проснувшись, обнаружил себя там же, но уже без шлема, счёт времени он потерял. Его одолевало головокружение, в голове гудело и уши заложило. Сопровождавшие существа вывели его наружу. Спустившись по пандусу, они оказались внутри грандиозного по размерам закрытого пространства. На широкой бетонной платформе шустро сновали роботы-погрузчики. Высоко над головой нависал каменный потолок. Под сводами на подвесном стальном рельсе ползли контейнеры, проплывая до стены, они исчезали в тоннеле. Вокруг стоял солоноватый запах морской воды. Аббас догадался о причине головной боли – перепад атмосферного давления. Воздушное судно, на котором они прибыли, оказалось и подводным батискафом, стоявшим на краю причального дока, заполненного морской водой. Он находился в осушенной пещере, судя по всему, где-то глубоко на дне океана.

Их встречали четыре таких же одинаковых существа, только в руках у них были короткие черные дубинки. Без приветствий и переговоров гостя передали им. Странным ему показалось отсутствие речи у этих существ, они не говорили ни с ним, ни между собой, не издали ни единого звука. Он обратил внимание, что когда они смотрели друг на друга, зелёное свечение у них на затылке переливалось синим и мерцало интенсивней.

Кто они и откуда, он понять не мог.

Неужели роботы – или всё же живые?

Скорее ни то ни другое – гибриды.

Вчетвером они сопроводили его наверх по металлической лестнице и вместе с ним вошли в прозрачную передвижную кабину, висящую на стальном рельсе под сводами пещеры. Двери закрылись, и прозрачный вагон плавно двинулся, въезжая в тёмный тоннель, проходивший сквозь стену пещеры. Набрав скорость, через несколько секунд они вынырнули в ярко освещённое пространство. Перед его взором открылся чужеродный мир, где суетливо кипела жизнь. Виднелись плантации растений, расположенные на рядах из нескольких ярусов. Огромные железобетонные сооружения, металлические конструкции и технические коммуникации, белые дороги и небольшие транспортные средства. Всё это находилось под извилистым каменным потолком внутри титанической пещеры, под сводами которой висели яркие шары, освещавшие акры пустого пространства. Вагон остановился у платформы, где толпились десятки таких же существ, ожидающих и спешащих по своим делам. Двери открылись, и они сошли на платформу, эскорт сопроводил его к кабине поменьше. Это был лифт: через стекла вертикального тоннеля были заметны тросы, на которых держалась кабина. Если в кабине вагона он каких-либо кнопок не заметил, то в кабине лифта они присутствовали, хотя существа до них не дотрагивались. Поднявшись на несколько ярусов, вышли в большой светлый холл. Прошли по длинным пустым коридорам, разветвления которых были пронумерованы цифрами. Остановились у двустворчатых дверей, обрамлённых пилонами из чёрного гранита. Двери раскрылись, но существа туда не вошли, они расступились, встав по обе стороны входа. Он вошёл один. Это был большой зал, отделанный чёрным гранитом, с широким, на всю стену, панорамным окном, откуда открывался вид на весь сюрреалистичный мир подземного мира. У окна в противоположном конце зала его ждали семеро людей, среди них был и ребёнок. Это были они, его отряд.

Ускорив шаг, он подбежал к ним, хотел обнять каждого, но остановился. Что-то было в них не так. Они насторожено смотрели на него напряжёнными оценивающими взглядами. Одеты были в двубортные белые кители и, рассредоточившись, молча его окружили. Девушка, стоявшая у окна, к нему обернулась. Ему улыбалась Майя. Но не та, которую он помнил: эта особа пронзила его холодным остекленевшим взглядом. Она слегка кивнула, и какие-то щелчки раздались у уха, перешли в жужжание. Сбитый с ног ударом тока, он упал, расстелился на гранитном полу. Биение сердца отдавалось в висках, мышцы в конвульсиях судорожно сокращались. Держа в руках короткую дубинку, над ним коварно склонился Джордж. Губы его растянулись в злорадной усмешке, в глазах сверкало жестокое торжество.

Окружающий мир вернулся с болью, расползаясь по телу волной цунами. Мышцы стали обмякшими, а в голове звенело, словно по ней долбили молотом. Но затаившийся на грани сознания рассудок уже оценил ситуацию. Ещё не раскрыв глаза, он уже знал, что было в них не так. Тейлор выглядел старше, а Джордж был намного младше своих лет. Это были не они!

Он ощутил чьё-то присутствие рядом, затем содрогнулся от укола. Яркий свет, пробиваясь сквозь неплотно сомкнутые веки, резал глаза. Мгновение назад она проколола ему мочку уха и теперь собирала в пипетку капли крови.

Открыв глаза, он спросил:

– Какое поколение?

– Здравствуй, Турал, мы тоже рады тебя видеть, – ничуть не смутившись, ответила она. – Но вопроса твоего я не поняла. – Говорила она чётко и ясно, как диктор, без намёка на диалект.

Находились они в лаборатории с белоснежно-стерильным полом, обставленной шкафами и полками, центрифугами и анализаторами. Его запястья и щиколотки ног были прикованы пластиковыми ремнями к диагностическому столу. Рядом была она и молодой парень, походивший на Джорджа.

– Моё имя Аббас! – бросил он, смотря в её черные, но абсолютно холодные глаза. – Я спросил – сколько таких, как ты, было до тебя?

Выглядела она почти так же, какой он её помнил, только взгляд был другим – циничным и бросающим в дрожь. Она разглядывала его с любопытством, как учёный-арахнолог, изучающий паука, заключённого в банку.

– Много, я точно не знаю. Каждый из нас воссоздаётся только после смерти предыдущего, – выдала она, уходя с пипеткой к лабораторному столу, и добавила. – Меня, кстати, зовут Селена.

– А меня Немо, – ехидно скаля зубы, процедил молодой человек, похожий на Джорджа. И, схватив его за горло, прокряхтел: – Ты должен был сдохнуть там, под руинами дома, и проблем бы не было!

– Нет, постой, я хочу с ним поговорить. – Подбежав к парню, она его оттащила, затем, развернув к себе, поцеловала прямиком в губы.

От этой истошной сцены инцеста пленника словно передёрнуло. Он не знал, рыдать ему или смеяться.

Надо же, генетические отец и дочь – сожители!

И спустя несколько секунд замешательства он захохотал смехом безумца.

– Шизофрения, – констатировала походившая на Майю Селена, – осеннее обострение!

– Немо, говоришь, – скривившись, просипел пленник. – Была у меня в детстве такая рыбка, бойцовая. Плавала она в аквариуме, на столе у моей кровати. По ночам ей нравилось меня пугать. Я краем глаза замечал, как в темноте, подплывая к дальней стороне круглого аквариума, она внезапно распрямляла пёстрые плавники. От неожиданности я вздрагивал. Она казалась мне огромной, размером во весь аквариум, хотя на самом деле была маленькой, не больше моей детской ладони. Я называл этого клона Немо. – И, вздохнув, он спросил: – Кто вы и зачем меня искали?

Она отправила Немо в дальний конец лаборатории, затем, повернувшись к нему, тихо произнесла:

– Хотели с тобой поговорить. Я представляла тебя именно таким. Мы знаем всё о твоей новой жизни и о том, что происходит на поверхности, но у нас оттуда гостей никогда не было. Ты ведь хочешь знать, что произошло с твоей командой?

– Да, – кивнул пленник.

И присев на стул она начала свой рассказ:

– При входе в искривлённое пространство тебя и корабль «Тандерболт» разнесло по разным эпохам. Двенадцать столетий назад «Тандерболт» опустился над северными широтами Тихого океана. Впоследствии тринадцать астронавтов обосновали на одном из островов первую колонию.

– Постой. Кроме меня и Эмина на корабле осталось четырнадцать человек, – поправил он её.

– Нет, Майя Хогарт погибла, – покачала она головой. – Разгерметизация.

Он уже её не слышал; наступившая глухота длилась долго. Его глаза покрыла пелена. Перед глазами встало призрачное видение: бездыханное тело Майи парит во мраке грузового отсека.

Остекленевшими глазами он всмотрелся в панельный потолок лаборатории, затем бросил взгляд на Немо, который нервно сновал неподалёку. Селена поднявшись со стула, склонилась к пленнику, шёпотом добавив:

– Теперь я знаю, почему ты так на меня смотрел.

– Как?

– Как хищный зверь, готовый броситься на жертву! Или ты пытаешься меня гипнотизировать? – повысила она голос. – Может, в твоих воспоминаниях Майя и жива, но для нас она только история.

– Ты и сам древняя история, – бросил Немо, встав у неё за спиной. – Призрак, появившийся спустя тысячелетия!

– Какой есть, – сквозь зубы процедил пленник, устало покосившись на дерзкого парня.

– Я хотела узнать, какой она была, – надменно произнесла Селена.

– Может, и расскажу потом. А пока рассказывай ты, – ответил пленник.

– Профессор Джордж Хогарт, опасаясь нарушить временной парадокс, отказался от идеи контактов с внешним миром, – продолжила Селена. – Он считал, что нельзя нарушать причинно-следственную связь. И они на безлюдном острове основали поселение, изолированное от остального мира. У Луизы, Лайзы и Сандры были дети, но профессор понимал, что следующие поколения столкнутся с проблемами кровосмешения – болезнями, наследуемыми по рецессивному типу. Он оказался прав, и чтобы передать свои знания следующим поколениям, он посвятил последние два десятилетия жизни созданию новой расы. Его лаборатория с генетическими материалами была цела. Они не стали модифицировать ген человека. На основе готовых наработок создали жизнь с чистого листа на базе ксенонуклеиновой кислоты, КсНК – это синтетическая альтернатива ДНК. В итоге из синтезированных плюрипотентных клеток были созданы два поколения разумных существ, неподвластные земным болезням. Они обладали самосознанием и навыками, заложенными на генетическом уровне.

– Так, значит, эти твари – его творение?

– За этими «тварями», как ты выразился, будущее! С каждым поколением они совершенствуются. Они основа распространения разумной жизни во вселенной! Профессор со своей командой создал фундамент жизнестойкой цивилизации и назвал их «Синтеки». Они умеют логически думать, анализировать и легко контролируются. По средствам переноса молекул РНК они могут формировать у себя память и навыки без необходимости в долговременном обучении. Но в отличие от людей они эмоционально бедны: им не дано, как людям, чувствовать и творчески мыслить.

– А что у них светится под кожей?

– Это биокоммуникационный имплантат, подключённый к нейросенсорным каналам. Он служит для управления и обмена информацией. Они, как сложный организм, живут в нейронной сцепке и контролируются машинным интеллектом. У вас это называют «коллективный разум»: нам всегда известно, где каждый из них находится и чем в данный момент занят.

– Они вроде биороботов? Значит, ими управляете вы? А я подумал, они – вами!

– Нет, мы живём в гармонии с ними. У них своя воля и относительная свобода выбора. Мы всего лишь контролируем их воспроизводство: естественным путём они размножаться не могут. Наряду с машинным интеллектом мы координируем приоритеты развития колонии, а синтеки обеспечивают нас всем, что нужно.

– Получается как улей, – усмехнулся пленник. – Они вас кормят, а вы подмяли под себя конвейер и штампуете их, как пчелиная матка. Но почему здесь, под землёй?

Закатив глаза, Селена продолжила:

– Цивилизация синтеков развивалась, они построили на острове город и приняли конституцию. Покорив планеты солнечной системы, построили на них обитаемые базы. К этому времени человеческие потомки на острове выродились: умер последний гомо сапиенс. Когда племена людей всё чаще стали пытаться проникнуть на остров, синтекам пришлось осушить пещеры на дне океана и основать колонию здесь. А остров, служивший им пристанищем четыре столетия, до появления организованных мореплавателей, они затопили подземными взрывами. Нравится здесь? – разводя руки, спросила она. – Миллионы лет микробы-литоавтотрофы, черпая энергию из неорганических соединений, поедали камни на дне океана, и в итоге образовались эти глубоководные пещеры. Здесь наша колония развивается почти в закрытой экосистеме. Всё, что нам требуется, добывается на дне океана.

– Хорошо устроились. А как появились вы?

– В конце средневековья цивилизация синтеков достигла точки бифуркации, как у многих расширяющихся империй, у них наступил кризис главенства власти: машинному интеллекту эту роль полностью никогда не доверяли. После многолетних споров между колониями они решили по оцифрованному геному воссоздать нас. Так как в отличие от них мы обладаем оригинальностью иррационального мышления, нам как гаранту примирения доверили главенство власти. Чтобы другие колонии не пытались оспаривать главенство, создавая альтернативных нас, был принят закон, разрешающий воссоздавать человека только после факта его смерти. Мы не используем нейроинтерфейсы или имплантаты. Не имеем детей, поэтому нас всегда только четырнадцать. Твоя судьба и судьба второго пилота осталась неизвестна, и поэтому вас никогда не клонировали. История нашей цивилизации много раз переписывалась, и я не знаю, сколько таких, как я, было до меня. Я носитель генотипа Майи Хогарт, но у меня другой фенотип. Я не она, и ты не один из нас, для нас ты чужак.

– Спасибо за откровенность. Я заметил, что вас здесь меньше четырнадцати.

– Это не единственная колония на Земле. Мы редко собираемся в одном месте.

– А зачем вы меня искали?

– Всё из-за Гермеса, – вставил Немо, – этот изменник спутал планы нашим предшественникам.

– Когда-то он жил в нашей колонии, – продолжила Селена, – в конце девятнадцатого – начале двадцатого века. Но откуда он появился? В архиве нет информации. Есть только один файл, возможно, имеющий к нему отношение. Там описывается эксперимент, названный «Анастаз». Проводили его в нашей лаборатории тестового клонирования во второй половине девятнадцатого века. После размораживания в одном из образцов тканей, взятых из тел, хранящихся в криокамере, был обнаружен человеческий зародыш. Он состоял из восьми клеток на стадии зиготы бластоциста. Позднее он был перенесён в искусственную утробу и успешно развивался. Его назвали Агинор.

– И какое отношение ко мне имеет этот Агинор? – спросил пленник.

– Имеет, – прищурившись, выдала она. – Он был таким же необузданным варваром, как и ты. Наравне с нашими предшественниками он служил во благо нашей цивилизации, но однажды наступил день, когда он нас предал! Ты ведь знаешь, эта планета обречена, и гибель всех, кто её населяет, неизбежна. В скором времени космическая струна расщепит всю материю Земли на квантовые поля. Но у цивилизации ацтеков есть легенда, оставленная им их предками. В ней посоветуется о том, как однажды на огненном ягуаре на Землю спустился бог ветров Эекатль. Какое-то время он жил среди них, подарил им знания о звёздном календаре и строительстве. Потом он долго странствовал по Земле. Вернувшись, он принёс с собой камень, указывавший путь на звезду, откуда он явился. Забрав лучших охотников с собой, он ушёл и закопал священный камень, завещанный потомкам их народа, в долине Мамалхуацтли. В пророчестве говорится: если до наступления конца всему живому потомки их народа найдут камень, они, спасая своих детей, смогут уйти к богам. Бог ветров к ним не вернулся, вернулись только охотники, рассказавшие историю о том, как бог ветров превратился в волка!

– Эта не легенда, а факт, имевший место в истории, – добавил Немо. – Где-то среди звёзд есть планета, где есть благоприятная среда, и там живёт разумная цивилизация. И до того, как погибнет Земля, мы найдём этот камень и покинем Землю.

– Смотрю я на вас и удивляюсь, – усмехнулся пленник. – Вроде бы люди просвещённые, а передо мной разыгрываете детский спектакль. В то время как ваши корабли бороздят просторы солнечной системы, и весь мир считает вас представителями внеземного разума с далёких ксенопланет, вы вклеиваете мне легенду о каком-то боге ветров, который научил дикие племена индейцев строительству. Лучше бы научил их пользоваться колесом. Какой пришелец с далёкой звёзды, какой мифический камень, и какое отношение к этому имею я?!

– Ты ключ, – промолвила Селена. – Сотни лет мы искали этот камень, но безрезультатно. Незадолго до смерти Гермес заявил, что знает местонахождение камня. Посчитав нашу расу недостойной обладать им, он сбросился в резервуар с кислотой, и унёс эту тайну с собой в небытие. Перед этим, воспользовавшись тем, что мы не храним информацию в блоках распределённых реестров, он выкрал из хранилища данных несколько оцифрованных геномов и уничтожил их другие копии. Незадолго до своей смерти он заявил, что откроет тайну только двум людям – Туралу или Эмину. На файловом устройстве Гермес оставил вам сообщение. Оно зашифровано, и взламывать его рискованно: процедуры микрозондирования и компрометации[2] могут повредить полу разрушаемый блок устройства, и информация на нём будет безвозвратно утеряна. Расшифровать его возможно, только имея цифровой геном одного из вас.

– Как же вы меня нашли, я же вроде не светился?

– Это правда, появись ты лет сто назад, скорее всего, мы бы о твоём существовании не узнали. Но сейчас технологии интеллектуального перехвата позволяют прослеживать все информационные потоки планеты. Два месяца назад твоё имя всплыло в шифрованном сообщении, переданном из представительства в Австралии, и к нему прилагалась твоя фотография. Через несколько часов человек, похожий на тебя, прошёл регистрацию в аэропорту Брисбен. К сожалению, ваша отсталая цивилизация не вводит в биометрический паспорт данные с геномом человека, и нам пришлось лететь за тобой в Калифорнию.

– Значит, той ночью это были вы?

– Мы хотели тебя спасти, но не успели. Только нашли мёртвое тело твоего отца.

– Меня спасти?! Наглая ложь. Зачем тогда с ребёнка сняли повязку?

– Ха, – усмехнулась она. – У маленького Турала такой же хищный взгляд, как у тебя. Любопытный и никого не боится! В следах пота с повязки содержались макромолекулы ДНК. Мы пытались с помощью него расшифровать сообщение, оставленное Гермесом, но оно зашифровано последним образцом, взятым у тебя, которое непредсказуемо мутировало вследствие твоего облучения.

– Значит, вы гонялись за мной ради капли крови. Откуда вы узнали, что я вас ищу в океане?

– Очень просто, – ответила она. – Департамент Пентагона искал некоего Турала, отправившего письмо Гленну Андерсону. А вчера они обнаружили связь этого письма с депешей из представительства, где упоминалось имя «Турал Асланов» из будущего со всеми его данными, адресом и фотографией. Полиция уже нашла «форд» твоего отца, который ты оставил на парковке пристани Марина-дель-Рей. Они выяснили, на какой яхте ты отплыл. Координаты яхты были переданы береговой охране, это вблизи от местонахождения нашей законсервированной базы. Мы поняли – ты ищешь с нами встречи, и успели тебя перехватить раньше них. Береговая охрана уже арестовала яхту, капитана допрашивают.

– Не думай, что они с тобой будут церемониться, – вставил Немо. – Они выжмут из тебя всю интересующую их информацию и заставят замолчать навсегда. Но мы тебя тоже отпустить не можем. Судя по письму Гленну Андерсону, у тебя есть носитель информации, где подробно задокументированы технологии, которые появятся только к следующим двум десятилетиям. В памяти коммуникатора, что был обнаружен при тебе, данной информации нет. Где ты спрятал интересующий нас носитель? Мы не можем допустить, чтобы эти технологии попали в руки властей, иначе на их основе будут созданы глубоководные аппараты, позволяющие добраться до нашей колонии. Они знают, что здесь что-то есть, и в данный момент их корабли находятся над нами. Уже много лет они опускают на дно океана свои аппараты, пытаясь узнать хоть что-то о нас. Но несовершенная техника пока что не позволяет им найти нас. Если они нас обнаружат, то вашей расе придёт конец! – сверкнув жестоким взглядом, заявил Немо. – Мирно на одной планете двум цивилизациям не жить! Одна из них неизбежно погибнет, и это будем не мы! Так что, пока ты прохлаждаешься здесь, последнее поколение человечества живёт и радуется солнцу. Если не хочешь, чтобы они погибли раньше времени и дожили до последних дней планеты, тебе придётся отдать нам носитель. Может быть, тогда мы сохраним тебе жизнь. А если нет, ты присоединишься к компании своего отряда! Их тела до сих пор хранятся в криокамере.

– Я уничтожил всю информацию, – моргнув глазами, сплюнул пленник.

После этих слов в дальней части лаборатории открылись раздвижные двери. Аббас с трудом вывернул голову, чтобы увидеть входящих. Их было двое: пожилой Тейлор и Лайза средних лет. Женщина несла в руках белую коробку, подойдя к столу, с трепетом поставила её на стол. Приблизившись к ним, мужчина обыденно спросил:

– Ну как, результаты есть?

– Пока нет, – убрав руки за спину, доложил Немо. – Упрямится, как и предполагалось.

– Жаль, упрямая кровь, – выдал человек, походивший на Тейлора, и перевёл взгляд на пленника. – Ты упёрся и молчишь, играешь в благородство? Пытаясь спасти людей наверху, ты жертвуешь собой. Но твой гуманный порыв сейчас не к месту. Ты для них чужой, и твои убеждения ошибочны. История человечества многократно переписывалась огнём и кровью. А истины, удобные для управления массами, веками насаждались религиями. Ваш мир давно прогнил изнутри, и человечество на последнем этапе своего существования. Время, отпущенное вашей цивилизации, подходит к концу. Земля скоро погибнет, и стрелу времени уже не остановить. Это не по силам никому.

– Зачем же вы, ублюдки, уничтожили первую миссию, сошедшую на Марс? Не дали людям возможности колонизировать планету?

– Это была случайность. Они летели слишком близко от нашей базы, и сработала система защиты. Мы даём тебе слово: поможешь нам найти камень, и красная планета перейдёт в распоряжение людей. Я тебе ещё раз напомню: человечество исчерпало свой потенциал и не создано для жизни в космосе. Синтеки же уже являются мульти-планетарной цивилизацией, изначально приспособленной для жизни во вселенной. В отличие от вас именно им суждено стать межзвёздным видом. По природе своей человек ничтожен. И вы должны нам быть благодарны, что, живя в тени вашей цивилизации, обладая техническим и интеллектуальным преимуществом, мы до сих пор не ставили цели уничтожить вас. Но если выбора не будет, такой сценарий не исключён. Человечество и так выродилось: люди стали глупее своих предков. Ваши женщины, обладающие высоким интеллектом, уже не хотят рожать больше одного ребёнка, а трансгендерные браки окончательно добьют вашу цивилизацию. Так что знай: они недостойны спасения, и тебе не стоит их защищать!

– Твари, – зычно рыкнул пленник. – Вы хотите, чтобы я стал как вы? Вы же тоже люди! Что с вами стало?

– Гудвин, у нас всё готово, – отчеканила у него за спиной Селена.

– Хорошо, Седма, начнём, – бросил Гудвин, походивший на Тейлора. Он был старше них и, судя по всему, был главным. А женщину, походившую на Лайзу, звали Седма. Он взял в руки протянутый ею стилус – короткий, но толстый металлический стержень, сантиметров двадцать в длину, с клавишами в один ряд. Нажав на клавишу, потянул за выступ и вытянул из него, как из древнего свитка, смотанную в рулон плёнку. Плёнка, как экран, озарилась светом. Селена поднесла к верхнему концу стилуса пипетку с кровью. Пленник разглядел сквозь полупрозрачную тёмную плёнку появлявшиеся на ней белые точки. Через несколько секунд высветилась надпись, которую ему удалось прочесть в обратном порядке: «Секвенирование завершено». Затем появились цифровые и буквенные символы.

– Здесь нет файла, – сконфуженно выдал Гудвин.

– Я знаю, что это, – произнёс из-за его спины Немо. – Это запрос на подключение к корневой файловой системе Аида. Эти файлы лет сто назад были записаны на кварцевый носитель, он подключён к нейросети и до сих пор функционирует. – И, заметив вопросительный взгляд Гудвина, добавил: – К чему менять то, что и так хорошо работает?

– Это безопасно? – насторожился Гудвин.

– Подключать устройство не обязательно, – бросив взгляд на пленника, скривил губы Немо. Змеиная улыбка ещё раз скользнула по его лицу. – Введём запрос мануалом, посмотрим, что там записано.

Он потянулся к карману кителя, вынув оттуда коммуникатор, поднёс к свитку. Ожидание длилось недолго, и на белой стене лаборатории появилась двухмерная проекция помещения, похожего на ванную комнату. Камера развернулась, и появилось усохшее лицо седого старика лет семидесяти. Его водянистые карие глаза, как у безумца, были выпучены, но показались пленнику смутно знакомыми.

– Здравствуй, свободный человек! – произнёс он невнятно, будто пришёптывал. – Я не уверен, кто ты, Эмин или Турал, но надеюсь, что ты выжил, и моё сообщение когда-нибудь дойдёт до тебя. Я экс-капитан экспедиционного корпуса первой колонии синтеков, рождённый под именем Агинор. В семилетнем возрасте я воспользовался своим конституционным правом и в день посвящения сменил своё имя, теперь меня зовут Гермес. Я смутно помню своё детство, но отчётливо помню причину моего решения сменить имя. Незадолго до дня посвящения я видел сон. Я был убеждён, что вижу свою мать, которую никогда не знал, хотя мне известно, кто были мои истинные родители. Я отчётливо помню сон – склонившись, она протянула ко мне руки и произнесла: «Гермес, иди к маме!». Долгие годы я верой и правдой служил нашей колонии, пока не узнал правду об истинной цели создания нашей цивилизации. Умирая в преклонном возрасте, профессор Джордж Хогарт вверил судьбу человечества своим последователям. Они должны были отдалиться от человечества и многие века не входить с людьми в контакт. Но когда завершится смутное время невежества, перестанут вспыхивать религиозные войны, к началу эры глобализации они должны были выйти к людям. Спасти Землю от гибели или же эвакуировать население на другие планеты. Синтеки следовали его наставлениям до тех пор, пока власть в колонии не захватили четырнадцать эгоцентричных клонированных личностей. На самом деле этих людей воссоздавали с целью стать посланниками нашей цивилизации, для общения с народами Земли. Но, ослеплённые своей значимостью и преследуя эгоистичные цели, они переписали историю цивилизации синтеков. Чтобы навсегда оставаться у власти, они решили не спасать народы Земли, а тихо до наступления катастрофы покинуть планету. Это стало причиной раскола цивилизации. Малочисленная колония синтеков осталась верна заветам профессора. Они живут сейчас в изгнании на базе под поверхностью Луны. На сегодняшний день мне о них ничего не известно – все связи с ними разорваны. С людьми они в контакт входить опасаются. Мир людей, населяющих Землю, стал заложником нашей колонии.

На марсианской базе во времена единства и расцвета цивилизации был построен большой межзвёздный корабль «Ланиакея». Земная колония синтеков собиралась покинуть Солнечную систему в направлении группы экзопланет. В 1908 году мне как капитану экспедиционного корпуса поручили доставку на Марс топлива для этого корабля. Тогда я и совершил акт саботажа. На околоземной орбите я сбросил контейнер с анти водородом навстречу ледяному метеориту. Через несколько минут над незаселённым районом тайги их орбиты пересеклись, и контейнер был мною подорван. Последовала реакция аннигиляции. Так было уничтожено топливо, над выработкой которого наша цивилизация трудилась несколько десятилетий. Меня арестовали, много лет держали в изоляции, но жизнь мне сохранили. Мой опыт и знания были им нужны. Теперь я доживаю свои дни в этом отстойнике, довольствуясь ролью технического советника. Если до сих пор они не улетели, значит, «Ланиакея» сейчас там, ждёт своего часа в законсервированном состоянии. А теперь главное! Что касается священного камня, что указывает путь к спасению людей: он действительно существует. Спрятан он в долине Мамалхуацтли, что означает «Три звёзды в поясе Ориона», и ты в силах его отыскать. Почему ты? Причину я озвучить не могу, но что бы они тебе ни сказали, знай: ты для них чужак. Этот камень в их руки не должен попасть, он завещан человечеству, живущему на поверхности. Если верно я предвидел твоё появление, то уверен – ты у них не в гостях! Прости, что тебя подставил, но доверять мне больше некому. Я догадываюсь, где тебя будут держать. Это единственный в корпусе уровень, где живёт и управляет совет колонии. Много лет тому назад я участвовал в реконструкции этого корпуса, из него на поверхность есть тайный выход. Это проход, ведущий к аварийно-спасательной капсуле. Во время реконструкции проход был замурован, но капсула функционирует. Если их гостеприимство тебе в тягость, то я предусмотрел возможность покинуть их незамедлительно. Я бы и сам воспользовался, но меня колют какой-то дрянью. Без неё я не проживу и двух суток. Запомни, ярус – номер тот же, что и у приборно-агрегатного отсека «Тандерболта»: коридор – номер тот же, что у каюты Майи Хогарт. Эти данные я тоже изменил, – он улыбнулся уголком губ. – Под нумерацией этого коридора замаскирован потайной лаз. Выбирайся из этого террариума и поступай, как велит тебе сердце. Время пошло, прощай!

Лицо его уплыло в темноту, записанная век назад проекция сжалась и исчезла. Пытаясь осмыслить послание, правители колонии напрягли извилины.

– Похоже на бред сумасшедшего, – высказался Немо. – Он так и не сказал, где искать камень.

– Ну как, поможешь нам? – бросив на пленника пытливый взгляд, спросил Гудвин.

– Я не знаю, где этот камень, но если бы и знал, то на него вы прав не имеете. Вы всего лишь ничтожная пародия на людей, которых я когда-то знал. Я вам не стану помогать.

– Очень жаль, – бросил Гудвин, лицо его покраснело, на скулах заиграли желваки. – Если не скажешь, где находится носитель с файлами, нам придётся применить радикальный способ получения информации. Ты не выживешь после процедуры коннектомического анализа мозга, необходимого для искусственного воссоздания твоего сознания. Но для начала применим более гуманный метод – транс краниальную магнитную стимуляцию. Может, ты и станешь более разговорчивым. – Подняв взгляд, он кивнул Немо.

К пленнику подкатили аппарат с мигающей панелью и изумрудным дисплеем. Он увидел, как ему на голову опускается шлем, нашпигованный изнутри игольчатыми электродами.

– Ничтожные клоны, вы свихнулись, живя в этом аквариуме! – вертя головой, зарычал пленник. В это время на его подбородке Немо пытался застегнуть ремешок.

Приток адреналина смыл остатки вялости. Вырываясь, он приподнялся, мотнул головой и скинул шлем.

– Успокойте его, – всем телом надавив ему на грудь, вскрикнул Гудвин.

Обхватив рукой шею пленника, Немо с трудом прижал его голову к диагностическому столу. К ним подоспела Селена, уже метя шприцем в левую руку взбешённого пациента. В следующее мгновение освещение в лаборатории потухло, всё погрузилось во мрак. Затем загорелось аварийное освещение, моргающее тусклым красным. Он почувствовал, как вспотевшая кисть его руки выскользнула из пластиковых оков, и резким движением выбил шприц из рук Селены, попутно въехав локтем в глаз Немо. В свете статичных вспышек Гудвину, стоявшему справа, удалось схватить его освободившуюся руку. А пленник ухватил его за воротник и рывком перебросил через себя. Вместе они слетели на пол, с грохотом опрокинув диагностический стол. Спустя некоторое время возни, освободившись от ремней, Аббас встал на ноги. Его разъярённое лицо стало пунцовым, со лба стекала кровь. Гудвин лежал на полу; его разбитое лицо походило на кровавое месиво. Через мгновение Аббас перехватил у своего лица короткую дубинку, с треском искрящуюся на конце разрядами, отливающими на лице всполохами серебра. Прикрывая один глаз ладонью, Немо пытался достать его электрошоком. Аббас ударил ему ногой в колено, затем добавил, изо всех сил впечатав пяткой в живот. Отлетев к стене, Немо упал навзничь, расстелившись на полу, и больше не встал. Вслед за ним Аббас послал в полёт дубинку. Обернувшись, едва успел поймать запястье её руки. В миллиметрах от его шеи с кончика иглы брызнула струя транквилизатора: в зловеще мерцающем свете глаза Селены отражали отчаянную ненависть. Подняв руку, он сжал кулак, но затем, передумав, крепко сжал её запястье. С бессильной злобой раскрыв ладонь, она выпустила шприц в свободное падение. Небрежно оттолкнув её, он покосился на Седму, в страхе забившуюся в дальний конец лаборатории. Переступив через Гудвина, направился к выходу. Раздвижная дверь была открыта; в кричащем свете бросив на них презрительный взгляд, он вышел в коридор. Освещение включилось. Опираясь на локти, Немо, кряхтя, поднял голову. Аббас оглянулся через плечо и, в последний раз чиркнув по ним взглядом, отпечатал в памяти их лица, затем ринулся вперёд по освещённому длинному коридору.

Исступлённая ярость мобилизовала силы. Он готов был идти до конца, сметая всех, кто осмелится, преградит ему путь. Но коридор был пуст, судя по всему, на ярус этого корпуса доступ для синтеков был ограничен, и здесь обитали только люди. Это был комплекс лаборатории и технические помещения с широкими окнами, выходящими в коридор. Раздвижные двери в лаборатории не были заблокированы, ведь чужаков здесь никогда не было: за многовековую историю синтеков он был первым «гостем» с поверхности. Быстрыми шагами, добравшись до конца коридора, он заметил неприметную дверь со значком забегающего в дверной проём человечка, и усмехнулся.

Всё как у людей!

Войдя в неё, на секунду замешкался, остановился на лестничном пролёте. Оказалось, что не всё! Ступени вели только вниз, на верхний ярус лестница отсутствовала. Раздумывая, попятился назад, воровато огляделся. Закрыв глаза, прислонился к стене, отдышавшись, успокоился, адреналин в крови рассасывался. Конец коридора выходил в просторный холл, где находился лифт – тот самый, на котором он сюда попал. Подойдя к лифту, коснулся сенсорной панели. Снизу поднялась прозрачная кабина, двери разошлись. В кабине коснулся верхней клавиши, и двери за ним как мышеловке сомкнулись. Кабина, минуя ярусы, бесшумно понеслась вверх. Его взгляд приковал мир за стеклом. Чуждые для его восприятия существа, как пчёлы в улей, суетливо спешили по делам. Горло его туго стянуло, свет горизонтальными полосами пробегал по лицу, и скрипки звучали в голове. Кабина остановилась на седьмом ярусе, створчатые двери на последних нотах разбежались в стороны. На него настороженно глядели десятки пар узких глаз. Выйдя из кабины, он сделал шаг. Синтеки в холле, не сводя с него чёрных глаз, обступили его полукругом, преграждая путь. Эти существа были на голову ниже и мельче его, но определённо уже ждали его. С несколькими он бы справился, но их было десятки. На задубевших каменных лицах тех, кто был позади, отражались сине-зелёные блики огней. От напряжения воздух начинал искриться. Он не думал отступать.

И что дальше?

Наклонив голову, он хрустнул шейными позвонками.

Из-за травмы ноги, Немо самостоятельно подняться не смог. Подключившись с коммуникатора к машинному интеллекту, распорядился поднять тревогу. Искусственный интеллект Аид, управлявший рутинными процессами в колонии, с задержкой, но всё же принял команду и инициировал перехват беглеца. В это время Седма и Селена, склонившись над Гудвином, пытались ему помочь. Спустя минуту Селена подошла к Немо и помогла ему встать.

– Что с Гудвином? – скрежеща зубами, спросил Немо.

– Он мёртв, – без лишних эмоций констатировала она. И, вручив ему окровавленный металлический стержень, добавила: – Он оказался у него под шеей. От удара сместилась затылочная кость и повредила продолговатый мозг. Теперь его нет, и главный среди нас ты!

– Хорошо, теперь этот зверь далеко не уйдёт, – с трудом ковыляя, прокряхтел Немо.

Подойдя к женщине, рыдавшей у головы Гудвина, Селена прошептала:

– Успокойся, Седма, мы все когда-нибудь умрём!

В лабораторию вбежали двое мужчин.

– Где ты был, Эсон? – обращаясь к одному из них, процедил Немо.

– Гудвин запретил нам здесь присутствовать, – ответил человек, похожий на Мигеля. – На нашем ярусе сработала пожарная тревога. Что произошло?

– Гудвин мёртв, – ответила Селена, указав за опрокинутый диагностический стол. – Бешеный варвар раскрошил ему череп!

– Как это возможно?

– Мы нашего гостя недооценили, – продолжила Селена. – Майя в своём врачебном дневнике писала о его вспыльчивом характере. Прецедента не было, но она опасалась, что в порыве эмоций он может натворить глупостей. Она подозревала, что он страдает ликантропией[3], но скрывает это. Этот на вид спокойный человек, перейдя определённый порог критической ситуации, мог стать неконтролируемым и неудержимым на пути к достижению цели. В данный момент мозг этого зверя мобилизовал весь свой потенциал и работает на пределе возможностей, перебирая десятки вариантов развития ситуации. Как и Гермес, он способен неосознанно рассчитать реакцию окружающих и направить их действия в нужное ему русло. Он не воин – он искусный манипулятор, и если есть хоть малейший шанс выбраться отсюда, он сделает всё возможное, чтобы использовать данную ситуацию.

На стене лаборатории появилось изображение с камеры холла на седьмом ярусе.

Расправив плечи, Аббас сделал шаг вперёд. Взгляды синтеков на мгновение потупились. Склонив головы, они отступили на шаг, затем на два, раздвинув ряды, открыли проход к коридору.

– Что происходит? Они его пропустили, он уходит, – возмутилась Селена, не отрывая взгляда от проекции.

– Вот как? – побагровев, процедил Немо, всматриваясь в экран коммуникатора. – Гермес предусмотрел наши действия.

– Но как? Ты говорил, что подключение к файловой системе безопасно?

– Команда на перехват не отменена, но вместе с ней Аид запустил в сеть полную информацию об этом человеке. Они его не боятся, но они не тронут человека, которому доверял их создатель. Даже если он несёт их расе смерть. Нас отымел старик, который сдох век назад!

– Мы остановим его, – разворачиваясь к выходу, бросил Эсон и окликнул своего спутника: – Огун, идём.

Быстрыми шагами пройдя по центральному коридору, Аббас добрался до разветвления последнего, пятого коридора и остановился. Стена была обшита белыми, похожими на твёрдый пластик панелями. Он ногой стал выбивать панели под нумерацией. За первыми двумя оказалась бетонная стена. Выламывая и выкорчёвывая нижнюю панель, он обнаружил за ней небольшой лаз и, недолго думая, втиснулся туда. Прополз пару метров, и в узком длинном проходе с низким потолком поднялся на ноги. В глубине тоннеля простирался непроглядный мрак. Держась за стену, сделал несколько шагов, и его плеча коснулось что-то. Это был нажимной фонарь, висевший перед ним на проволоке. Разобравшись с подарком своего покровителя, он последовал дальше. Слабый свет фонаря, пробегая по стенам, выхватил в дальнем конце прохода белую дверь с иллюминатором. За спиной, где в воздухе клубилась пыль, послышался гулкий топот бегущих шагов, в узком лазе замелькали тени. Он ринулся к металлической двери. Отперев дверь, оказался в следующем тоннеле. В нескольких метрах впереди была такая же дверь. Подойдя, попытался её открыть, но ручка не поддалась. На двери под иллюминатором висела табличка с инструкцией по эвакуации. Сорвав табличку, стёр с неё вековую пыль и прочитал надпись; из неё было ясно, что одновременно открытыми, обе двери быть не могут. Вернувшись к первой двери, заметил в конце коридора прыгающий свет фонарей и в спешке задраил дверь. Затем вернулся ко второй. На этот раз ручка поддалась, и он очутился в просторном помещении. Согласно инструкции закрыл дверь на засов, затем запустил автономный энергоблок.

Механический генератор со сжатой пружиной внутри запустился со скрежетом. Свет в помещении загорелся, осветив два больших резервуара и вытянутую до потолка спасательную капсулу посреди зала. Капсула походила на вагон-снаряд, долетевший до Луны, как в старом романе. Потянув рычаг рядом с вертикально стоявшей капсулой, упиравшейся в потолок, активировал режим эвакуации. Юркнув в открытый люк, задраил вход в капсулу. Это был глубоководный снаряд, рассчитанный на четырнадцать персон. Внутри находилось семь рядов кресел, расположенных друг над другом. Аббас устроился в одном из них, на дисплее перед ним отсчитывались секунды.

– Три, два, один, – прошло ещё две секунды, прежде чем ускорение вжало его в кресло. – Поехали! – скривил он победный оскал. – Съели, ублюдки!

Капсула, вытесняемая сжатым газом, торпедой понеслась вверх по вертикальному тоннелю. Затем освещение потухло, сильный удар и мрак – капсулу как пробку выбросило в океан. Послышался мерзкий металлический скрежет: обшивку сжимала многокилометровая толща воды с давлением три тонны на квадратный сантиметр.

Немо, получив сообщение от Огуна, процедил:

– Они не успели, он ушёл. Но мы его перехватим уже на поверхности.

– Нет, это плохая идея, – возразила ему Селена. – Над нами постоянно несут вахту два эсминца. Если даже его не расплющит в этой ржавой капсуле, то после разгерметизации он скончается от кессонной болезни.

[1] Solar Bunny (англ.) – солнечный кролик.

[2] Компрометация в криптографии – факт доступа постороннего лица к защищаемой информации, а также подозрение на него.

[3] Ликантропия – редкий психиатрический синдром, при котором больному кажется, что он превращается в животное.

Заключённый

Дрожь пробирала до мозга костей. Прикованный к металлической решётке, он лежал на спине. Ледяная вода, заполняя нос и глотку, вызывала рефлекторную тошноту, убеждая разум в том, что он тонет. Попытки сузить восприятие окружающей реальности, до сих пор помогавшие ему абстрагироваться от внешнего мира, уже не срабатывали.

– Хватит, у него уже конвульсии, – бросил сержант, придерживавший руками голову заключённого.

– Ничего, не захлебнётся, – ответил его сослуживец, вынимая шланг с хлещущей ледяной водой из глотки узника. – Отпусти Хабиби[1], пусть отплюётся.

Затем, пнув сапогом бородатого заключённого, пренебрежительно спросил:

– Ну что, скажешь своё имя?

В это же время заместитель начальника тюремного лагеря Гуантанамо, подполковник Грег Байрон находился в своём кабинете. Его непосредственный начальник был вызван в Вашингтон, и уже пятый день подряд Грег исполнял его обязанности.

Полковник ожидал звонка по защищённой линии от своего бывшего шефа, высокопоставленного офицера контрразведки, который после скандального понижения в звании своего помощника договорился о кадровой ротации в министерстве и переводе Грега на эту базу.

Телефон военной связи затрещал, быстро подняв трубку, он ответил:

– Полковник Грег Байрон слушает.

– Давай без имён.

– Да, сэр.

– Уже трое суток возишься, а результата пока нет. Ты говорил, что твой врач быстро развяжет ему язык.

– У нас почти получилось. Инъекция амитала дала кратковременный эффект. Вторая доза подействовала, но он отключился.

– Нас не волнует «почти получилось», нам нужны результаты.

– Если разрешите кардинальный метод допроса, он сломается – это всего лишь физиология.

– Делай что хочешь, но будь осторожен, постарайся обойтись без принуждения. Не забывай, кто он и насколько ценен. Этот пришелец выбрался из ада! Нам стоило огромных усилий забрать его у военно-морской разведки, и мы упустили важный момент: пока он сидел в барокамере и его везли трое суток, он мог придумать вполне правдоподобную легенду. Если он назовёт нам не те имена и пустит по ложному следу, мы это поймём только через несколько лет. Ты задавал ему эти вопросы, он что-нибудь говорил?

– Ничего внятного. Только смеялся и плакал, он был под действием препаратов и о том, что было на допросе, ничего не помнит.

– А если помнит? Тогда нам конец. У тебя есть на него полное досье, сделай так, чтобы он сам захотел с нами сотрудничать. Заинтересуй его, для начала узнай, где он спрятал носитель с технической документацией. Сегодня к вам прибудет комиссия по делам военнопленных. Похоже, из ведомства была утечка, и скорее всего они летят именно к нему. Если он с ними заговорит, нас всех отдадут под трибунал. Времени мало, так что, как только приземлится самолёт, ты знаешь, как поступить.

– Есть, сэр.

– Не подведи нас: на тебя рассчитывают влиятельные люди. Если всё сделаешь правильно, тебя скоро представят к повышению. Жду результатов к вечеру, – после этих слов на другом конце повесили трубку.

Положив трубку и обдумав дальнейшие действия, Грег поднял трубку внутренней связи. Набрав номер, дал распоряжение:

– Конвоировать заключённого номер 328, – и, услышав ответ дежурного, добавил: – Нет, сюда, в мой кабинет.

Через несколько минут высокий сержант с комплекцией цистерны ввёл в кабинет закованного в ножные и ручные кандалы заключённого и посадил его за стол. Заключённый сидел, опустив бритую наголо голову, с бороды на удлинённую белую рубашку всё ещё стекала вода.

Когда сержант, выйдя в коридор, оставил их вдвоём, полковник сказал:

– Выглядите плохо. Будете, продолжат молчать? Вы знаете, в чём вас обвиняют?

Пленник, чей желудок был переполнен, отхаркнул воду себе на колени, затем поднял измученные глаза, из которых скатывались слёзы. Уставившись в никуда, он молчал, но спустя секунды, повернув голову, с презрением посмотрел на Грега. В голубых бесстрастных глазах офицера отражалось превосходство, его тонкие губы были плотно сжаты. Заключённый видел его в первый раз, но узнал этот энергичный голос. Прошлой ночью, когда его повесили к потолку и вкололи психотропные препараты, именно этот голос за спиной задавал ему вопросы.

– Вас обвиняют в терроризме, в попытке подрыва сторожевого корабля ВМС США у берегов Гуама. Вы можете объяснить, как попали в батискаф неизвестной конструкции?

Заключённый отрицательно мотнул головой.

Полковник Байрон, взглянув на монитор камер слежения и убедившись, что конвоир за дверью не подслушивает их разговор, продолжил. – За девять дней, прошедших со дня вашего ареста, вы ни слова не проронили, даже имени своего не сказали. Мы знаем, кто вы, Турал Асланов, несколько месяцев назад обратившийся в представительство США в Австралии за помощью.

– Спина болит, – потянув плечи, тихо произнёс заключённый.

Полковник с облечением вздохнул, удовлетворённый тем, что допрашиваемый заговорил. Вызвав конвоира, он велел снять с заключённого ножные кандалы и перестегнуть застёгнутые за спиной наручники спереди.

Когда конвоир закрыл за собою дверь, полковник продолжил:

– Ваша дальнейшая судьба зависит от вашего сотрудничества.

– Боюсь, вы меня с кем-то спутали, – с хрустом потянув руки вперёд, бросил заключённый и впился в него взглядом. – Я простой автомеханик из глубинки, в топ-модели не кончал.

– Хорошо, что вы сохранили чувства юмора, – усмехнулся полковник, – но все равно выглядите усталым. Не спали?

– С недавних пор стал поклонником хеви-метала, днём и ночью без устали слушаю в камере, – не сводя с него цепкого взгляда, ответил заключённый.

– Испытания бессонницей стандартная практика в нашем лагере. Вы хотите меня убедить, что вы Аббас Асланов, по документам которого вы прожили последние два месяца? Вы могли бы на этом настаивать, если бы не одно обстоятельство. Бифуркации свежих отпечатков пальцев ребёнка, найденных в доме Замиля Асланова, полностью совпадают с вашими отпечатками – отпечатками взрослого человека.

– Значит, до ребёнка вы не добрались?! А я этой ночью разобью голову о стену, и на этом всё закончится.

– Мы знаем, что они в Мексике, и когда их вернём, у вас не останется выбора. Почему вы отказываетесь сотрудничать с правительством Соединённых Штатов и рассказать нам всю правду? Не хотите служить своей стране, разве вы не гражданин?

– Я родился в Штатах. Как и вы, американец, и предан этой стране не меньше вас. Но есть причины, по которым я не могу предоставить вам информацию. Если вы получите то, что хотите, последствия для всех будут катастрофическими.

– Информация, предоставленная вами, будет засекречена. Вас выпустят на свободу, вы и ваша семья будут под защитой государства.

– Конкретно чего вы хотите?

– Для начала выдайте местонахождение носителя с технической документацией, часть которой вы передали сотруднику лаборатории реактивного движения.

– Если я соглашусь с вами сотрудничать, каковы шансы на то, что я доживу до старости?

Лицо Грега побагровело, скулы напряглись.

– Вы слишком ценны для нас, вы будете в безопасности и обеспечены материально, – заверил полковник.

– Я ещё более опасен, потому как ценен не только для вас. Зачем я должен вам верить?

– Не надо мне верить! – не сдержался полковник. – Просто поделитесь интересующей нас информацией, и ваших близких никто не тронет.

– Ясно, – усмехнулся заключённый. – Вся комичность ситуации состоит в том, что я тот, кто мог с закрытыми глазами из микроволновки собрать энергоблок, а теперь сижу перед вами, не в силах снять с себя эти жалкие наручники. – Прикрыв лицо ладонями, он добавил: – Я согласен, дайте мне ручку и бумагу, я укажу вам место, где спрятал носитель с документацией…

Спустя полчаса в кабинет Грега ворвался дежурный смены лагеря с двумя офицерами и конвоиром, стоявшим за дверью. Они обнаружили полковника на полу в нижнем белье. Рядом лежала мокрая одежда заключённого. Когда полковника привели в чувство, он, присев на пол, сиплым голосом спросил:

– Что произошло, где он?

– Он ушёл, но мы его ищем, – доложил чернокожий офицер. – Группа захвата выслана за беглецом.

– Как ушёл, кто выпустил? – в недоумении выкрикнул Грег.

– Конвоир и охрана пропускного пункта клянутся, что видели вас покидающим лагерь. Похоже, что наш подопечный обладает секретными навыками моментального гипноза противника. Но с вашим водителем этот номер не прошёл. Он прибежал запыхавшийся и доложил, что человек в вашей форме и в наручниках угрожал ему оружием. Они на вашем автомобиле покинули лагерь, а затем беглец высадил его недалеко от порта. Я просмотрел запись с камер слежения, поднял тревогу и прибежал сюда. Он ваш китель распорол по швам и надел вашу форму. Все, кроме Тома, приняли его за вас.

– Принесите форму, – бросил полковник, поднимаясь с пола. Взгляд его остановился на листке бумаги, лежавшем на столе. На ней был набросок рисунка из трёх четырёхгранных звёзд, начерченных по диагонали в один ряд.

– Он нужен мне живым, – произнёс полковник и тихо добавил: – пока.

Спустя десять минут, надев форму, полковник вошёл в помещении дежурного пункта, и взял на себя командование операцией. К этому времени группа захвата нашла служебный автомобиль полковника, брошенный неподалёку от военного порта. Затем пришло сообщение: поисковый дрон обнаружили беглеца в шестистах футах от лагеря. Заключённый открыл огонь из оружия и вывел из строя беспилотный аппарат.

Проходя пешком вдоль берега, мимо лагеря, беглец приближался к границе с Кубой. Полковник, взяв с собою младшего офицера, немедля покинул помещение. Доехав на электромобиле до юго-восточной границы лагеря, они поднялись на наблюдательную вышку. С этой башни, крепко сжимая армейский бинокль, полковник Байрон наблюдал, как заключённого номер 328 окружает группа захвата. Сбросив с себя распоротый китель, беглец забрался на один из разбросанных по побережью каменных валунов. К нему с трёх сторон, взяв на прицел, подступали пехотинцы. За спиной о каменные валуны с всплесками бились волны Карибского моря. Наставив на него винтовку, ближе всех подобрался командир отряда. Доведённый до отчаяния беглец держал правую руку за спиной и что-то выкрикивал. Опущенная левая рука с браслетом от наручников была в крови: незадолго до этого беглецу удалось прострелить цепь от наручников, но рикошетом пуля задела руку.

– Узнай, что происходит, – бросил полковник младшему офицеру, стоявшему рядом с наушником в ухе, подключённым к рации.

– Он говорит, что не сдастся, – доложил офицер. – Он приставил к сердцу за спиной пистолет. Ещё шаг с их стороны, и он покончит с собой.

– Вызывай катер на случай, если он бросится в воду, – приказал полковник, и тут же в кармане у него завибрировал коммуникатор. Достав его, Грег взглянул на экран. Это был скрытый приказ о ликвидации.

Вздохнув, он поднял взгляд. С неба, мерцая посадочными огнями, к аэродрому спускался военно-транспортный самолёт.

– Время вышло. Дайте мне, – протянул руку полковник. Он взял рацию и приказал открыть огонь на поражение.

Первый выстрел пробил беглецу плечо, другие пролетели мимо. Увёртываясь, Аббас вскинул руки перед собой и бросился в воду. Над головой вперемежку с грохотом волн послышались трели винтовочных очередей. Кровь стучала в висках. Воду, как решето, пронзили пули, но на дне, настигая беглеца, теряли убойную силу. Он исчез, скрывшись в пучине пенистых волн.

[1] Хабиби – так американцы пренебрежительно называют арабов.

Земля предков

Кто жизнью бит, тот большего добьётся.

Пуд соли съевший, выше ценит мёд.

Кто слезы лил, тот искренней смеётся.

Кто умирал, тот знает, что живёт!

Омар Хайям

Извилистая дорога вела автомобиль меж невысоких холмов. У их склонов больше века днём и ночью нефтяные качалки кланялись своим хозяевам, высасывая кровь земли. Уже темнело, на вечернем небосклоне загорались первые звёзды.

Автомобиль остановился у двухэтажной постройки, водитель учтиво произнёс:

– Catmişiq müəlim[1].

Замиль вышел, застёгивая плащ, огляделся вокруг, затем, обойдя небольшое здание у дороги, спустился по лестнице к подножью холма, где с древнейших времён, сотворённый волею природы, полыхал огонь. Подпитываемое природным газом жёлто-оранжевое пламя шириною в несколько метров вырывалось с гребня холма Янардаг[2].

У подножия холма никого, кроме одного человека, не было. Одетый в кремовую куртку, сидя на корточках, он грел руки у огня.

Подойдя к нему, Замиль спросил:

– Давно ждёшь?

– Нет, недолго, – поднимаясь, ответил Аббас и пожал протянутую Замилем руку.

– Ты сказал, встретимся у огня, – начал Замиль. – Я подумал, ты имеешь в виду Атешгях[3].

– Там музей, народу много, да и сейчас уже закрыто.

– Как проходит твоё лечение? – поинтересовался Замиль.

– Первый курс терапии завершён. Я, конечно, прежним не стану, но мутацию генов лечение остановит.

Замиль протянул руку, продержав несколько секунд ладонь над огнём, сказал:

– Когда мы только переехали в Штаты, отец меня и брата взял с собой в путешествие по Калифорнии. Помню, мы посетили зороастрийский храм огнепоклонников. Его прихожане-язычники считают, что языки пламени говорят с людьми. Но на самом деле они общались с демонами. Надеюсь, ты с пламенем не говорил?

– Нет. Хотя такие мысли были.

– Будь осторожен, не поддавайся пленяющей красоте огня. Его пылающие языки могут испепелить душу.

– Ты прав, – кивнул Аббас. – Смотря на пламя, я знаю, что это всего лишь процесс окисления, но в огне есть что-то завораживающее. Живи здесь древние греки, они бы сказали, что именно здесь огонь для людей зажёг Прометей.

– Ты ведь позвал меня не для того, чтобы говорить о легендах?

– Нет.

– Странно, что ты назначил встречу именно здесь. В детстве я часто сюда приходил. Видишь тот свет? – Замиль указал на зарево за холмом. – Там селение Дигях, твоя прабабушка, мать моего отца Гульбута, родом оттуда.

– Я этого не знал.

– Ты многого не знаешь. В наших жилах течёт кровь многих народов, живущих на этих землях. В том селении до сих пор берегут традиции и старый уклад жизни. До переезда мы на каникулах часто останавливались там у родственников. Половина селения приходится нам родственниками. Я с местными ребятами почти каждый день приходил сюда, к Янардагу.

– Значит, земля предков тянет?

– Возможно, – задумчиво погладил бороду Замиль. – До сих пор, когда чувствую запах навоза, у меня всплывают воспоминания об этих днях. Потом мы эмигрировали в Штаты. Я тогда был подростком, многого не понимал. Отец хотел, чтобы его внуки родились в Америке, он считал, что там свободная страна. Теперь ни отца, ни брата в этом мире нет. Пусть Аллах даст покой их душам. А я вернулся сюда. Так что корни свои забывать нельзя. Уже больше года, как мы живём здесь, получили новые документы с новыми именами. Я на хорошей должности, ты возглавляешь крупный проект. Но за это время ты ни разу не обмолвился о том, что произошло с тобою после нашего расставания в Калифорнии. Я не спрашивал, и ты молчал. Знаю только, что тебя нашли полумёртвым кубинские пограничники на берегу моря. Ты был в Гуантанамо?

– Несколько дней.

– Ты умно сделал, выдав себя за брата Мухаммеда. Сказал, что путешествовал один на яхте. Плыл из Канкуна в Санто-Доминго, и твою яхту захватили преступники. Требовали выкуп, но тебе удалось сбежать.

– Кубинские власти мне не поверили, я был в тюремных браслетах от наручников.

– Хорошо, что и Штаты не делали запроса в поисках беглеца, иначе тебя им выдали. Мухаммед был очень удивлён, когда с ним связались из посольства в Гаване и сказали, что его брат объявился на Кубе. Но он сообразительный, не растерялся. Быстро организовал твою эвакуацию. Даже похлопотал, чтобы удалили информацию о человеке, которого нашли на берегу.

– Да, но до этого всего я побывал в другом месте, – выпалил Аббас. – Я нашёл тех, кто меня искал! Мне даже трудно назвать их людьми! Они скрываются в подземных пещерах, под дном океана. Это клоны людей, которых я когда-то знал, и у этих тварей нет никаких принципов. Они наблюдают за нашей жизнью на Земле и там, внизу, управляют расой синтетически созданных существ, называют их синтеками. Я не хотел тебе рассказывать, уж очень неправдоподобна эта история, самому кажется сном.

– Почему же? Ты ищешь истину и, какова бы ни была правда, я хочу её знать. В исламе есть упоминание о демонах, живущих под землёй. Ифриты; они служат шайтану и являются людям в обличье духов огня. Когда я увидел тебя здесь у пламени, я подумал именно о них. Но я знаю – Всевышний не допустит, чтобы они тебя околдовали. Тебе уготована другая судьба.

– Мы будем говорить о легендах? – на лице Аббаса заиграли всполохи огня.

– Нет, если не хочешь. Продолжай. Что нужно было от тебя этим обитателям подземного мира?

– Они хотели меня использовать для поисков какого-то свешенного камня. Считали, что я знаю, где его искать.

– Ты им помог?

– Нет, я не знаю, где его искать. Я наделся, что они смогут спасти наш мир от гибели, но у них другие цели, и существование человечества в их планы не входит. Меня преследует ощущение, что они что-то недоговаривали, и это касается меня. Мне с трудом удалось выбраться оттуда. Помог мне человек, умерший много лет назад. А потом я попал в руки военных, и меня отправили в Гуантанамо.

– Тебя пытали?

– Несильно, пытались разговорить. Я не питал особых иллюзий насчёт моей дальнейшей судьбы. Был готов к роли подопытной морской свинки, доживающей свой век на какой-нибудь засекреченной базе, но цели тех, в чьи руки я попал, оказались тривиальны. Они решили по-быстрому выжать из меня всё, что я знаю, и выбросить на помойку. Я это понял, когда мне вкололи психотропные вещества и начали допрашивать. Они решили, что в состоянии эйфории я начну болтать обо всём подряд и даже впоследствии ничего не вспомню, но выдали себя наводящими вопросами. На самом деле технологии будущего их интересовали в последнюю очередь. Их больше интересовала политика! Их конечная цель – это контроль власти! Молодые политики в начале своей карьеры бывают уязвимы. Очень часто они вынуждены идти на сделки, которые в будущем могут их скомпрометировать. Я должен был назвать имена людей, следующих президентов, глав кабинетов, министров, всех, кого помню из политики в Америке, Азии или в Европе. Люди, которые будут во главе власти лет через двадцать, в данное время – неопытные мальки в большой политике. Сейчас их легко подсадить на крючок. И в будущем ими можно будет манипулировать в своих целях как угодно.

– Это как в старом кино про мафию? Ужасно, как низко пали люди. У тебя были благие намерения, а они хотели использовать тебя в своих интересах? Ты им солгать не мог, обмануть, назвать не те имена?

– Они снимали на камеру. Есть технология сканирования идеомоторики, по мимике лица допрашиваемого она сразу определяет ложь. Если бы я начал говорить, рано или поздно выдал бы правду. Пока я молчал, была надежда, что буду жить. Но теперь это не имеет значения – после провала марсианской миссии президент проиграл выборы претенденту из другой партии, и на следующий срок его не переизбрали. А я точно помню, что он отсидел два срока подряд. Хотя, по сути, на политической арене меняются только актёры, создавая иллюзию демократии и смены власти, а режиссёры и кукловоды остаются те же. Но все равно с приходом нового президента даже малейшие изменение во внешней политике запустили цепную реакцию. Мир уже начал меняться, и лет через двадцать у руля власти во многих странах будут другие люди. И многое из того, что я помню, будет уже не таким.

– Здесь ты в безопасности. Ты мог бы обратиться к миру, сказать людям правду или анонимно загрузить в Сеть данные, которые откроют всем глаза на то, что их ждёт в будущем.

– Я думал об этом, но на роль пророка я не могу претендовать. Если открою ящик истины, это станет началом конца. Там, внизу, мне ясно дали понять, что контакт с их цивилизацией невозможен. Если произойдут события, которые дадут шанс человечеству спастись или просто обнаружить синтеков, то они, не задумываясь, начнут нас истреблять – уничтожать инфраструктуру до тех пор, пока наша цивилизация не скатится в каменный век с первобытнообщинным строем.

– Ты думаешь, они могут начать войну?

– Я не знаю их возможностей, но всегда есть способ низвергнуть врага его же руками. Мне здесь открыли доступ к секретным материалам из архива национальной безопасности. Часть из них сохранилась ещё со времён Советов. Я нашёл документ Государственной комиссии, расследовавший один инцидент. Оказалось, что в годы холодной войны, когда было противостояние Штатов и Союза, в 1983 году в одной из частей противовоздушной обороны сработала электронная система оповещения о нанесении ядерного удара по Советскому Союзу. На радарах противовоздушной обороны появилось несколько объектов, летящих с огромной скоростью со стороны Западной Европы. И в дивизии стратегических ракетных войск была объявлена боевая тревога. Включилась автоматическая система управления боевым ядерным комплексом. Счёт шёл на секунды. Офицеру оставалось только нажать на кнопку «пуск», и началась бы третья мировая с обменом ядерными ударами. Если бы это произошло, всё северное полушарие превратилось бы в заражённую безжизненную пустыню. Трагедии тогда удалось избежать: объекты исчезли с радаров так же внезапно, как и появились. Похожий случай произошёл и в Штатах, сработала система подготовки к запуску межконтинентальных баллистических ракет. Военные специалисты подобные инциденты списывали на солнечную активность и излучение, отражённое в облаках мезосферы, но есть косвенные подтверждения того, что ещё в те времена эти твари внизу допускали подобное развитие событий и проверяли человечество на склонность к самоуничтожению. И в наше время нет гарантий того, что подобное не повторится. Но на этот раз ракета с ядерным зарядом взлетит и достигнет цели. Так что сейчас каждый наш шаг может стать причиной масштабных событий, и право на ошибку мы не имеем.

– И как нам дальше быть? Что планируешь предпринять?

– Теперь у меня нет ни страха, ни сомнений, я уже не чувствую безнадёжности нашего положения. По мере течения своей жизни я постоянно двигался через последовательности «сейчас», не особо задумываясь о грядущем. Сейчас я вижу цель, и целью является если не спасти всё человечество, то хотя бы дать надежду сохранить малую долю его детей. Время на нашей стороне, и я намерен воспользоваться этим карт-бланшем.

– Ты знаешь, как это осуществить?

– В общих чертах. В определённый период жизни я работал в России, однажды мой коллега познакомил меня со своим дядей, в то время возглавлявшим конструкторское бюро. Было шумное застолье, и этот пожилой мужик, уже хорошо подвыпивший, в шутку мне признался: «Я тридцать лет проектирую самолёты, но до сих пор не знаю, почему они летают, а крыльями не машут. Но зато я знаю сотню своих подчинённых, которые за меня решают эту проблему». Вот так и я – всего я знать не могу, но могу найти людей, которые нам помогут. Ты помнишь коммуникатор, который ты вернул мне Мехико? В него загружены технические файлы, относящиеся к марсианской миссии. Это энциклопедия с подробным описанием технологий вплоть до имён их разработчиков. Большая часть этих учёных в данный момент учатся в разных странах, и об их возможностях и потенциале знаю только я. Мы не можем вверить эти знания в руки правительств мира. Но мы можем без лишнего шума собрать всех учёных в этой стране, талантливых представителей всех отраслей науки, и разработать свой независимый проект по заселению красной планеты. Только для начала нам нужно найти средства.

– Средства найти можно, – обнадёжил Замиль. – Меня этим утром принял министр энергетики. Через полгода экспериментальный реактор по твоему проекту будет готов к запуску. Президент сказал, что если стабильное КПД реактора будет положительным, то он поддержит все твои проекты, и будет неограниченное финансирование. Вот только академики сомневаются: если даже реактор заработает, где мы достанем столько гелия, нужного для запуска следующего действующего реактора?

– Нет ничего невозможного, – усмехнулся Аббас. – Нам поможет земля предков. Очень близкий мне человек однажды сказал: «Каждый, если у него есть воля, способен изменить мир. А когда стремления многих людей совпадают, то для них нет ничего невозможного. Можно горы свернуть – надо только очень захотеть!» Теперь я начинаю верить в эти слова. А гелий-3 – под нашими ногами, мы добудем его из лавы грязевых вулканов, которыми кишит эта земля. На наш век точно хватит!

* * *

На следующий день после полудня Аббас навестил семью. Он, ссылаясь на занятость, редко появлялся в доме Замиля. Амалия с младшим внуком в это время была на прогулке. Его встретили Адель и Замиль. Турал в это время в другой комнате занимался после уроков с онлайн-репетитором.

Замиль ненадолго отлучился, а Адель начала жаловаться Аббасу, что ребёнок не желает учить родной язык.

– Я бы и сама с ним занималась, но я едва понимаю ваш язык, – сказала Адель, дочь погибших в лесном пожаре фермеров из Санта-Розы. – Амалия с ним по возможности занимается, но он упрямый – его интересуют только сетевые игры.

– Здесь школьная программа отличается от уроков в Штатах, – ответил Аббас, – трудно учить язык, когда не понимаешь смысла слов. Его заставляют зубрить, вот он и сопротивляется. Может, ему нужно больше общаться со сверстниками и начать думать на том языке, на котором будет говорить.

– Возможно, – ответила Адель. – Но ему нужен и ты. Он считает тебя своим отцом, и тебе следует уделять ему больше внимания.

– Я бы хотел, но не могу, и дело не в моей занятости. Чем старше он становится, тем труднее мне смотреть ему в глаза. Я вижу в них упрёк за смерть матери. Он, естественно, никогда этого не скажет, вы не так его воспитали. Но по себе я знаю: когда я потерял родителей, я винил Замиля.

– Ты ошибаешься; проведи с ним какое-то время, и ты убедишься, что это не так, – возразила Адель и ушла за Туралом, у которого завершался урок.

Турал, войдя в комнату, подошёл к столу, где Аббас пил чай.

– Привет, лохматый, совсем оброс, – протянул ему руку Аббас и на родном языке, запинаясь, спросил: – Голову постричь не хочешь?

– Нет, мне и так хорошо, – отводя взгляд, ответит Турал и с неохотой пожал руку.

– Почему без настроения, проблемы в школе?

Турал, опустив голову, молча качнул головой.

– Тётя говорит, ты учишься плохо. Что вы сейчас проходите, учите какие-нибудь стихи?

– Стихотворение Самед Вургуна, «Азербайджан».

– Прочитать можешь?

– Нет, – хмыкнул Турал.

– Ладно. Я кое-что тебе принёс, – Аббас указал в дальний угол гостиной, где на полу в пакетах лежали две коробки, – та, что большая, твоя, иди возьми.

Подбежав к коробкам, Турал воскликнул:

– Уй-да, телескоп. Настоящий, не игрушечный?

– Настоящий, рефлекторный.

– Можно открыть? – спросил Турал, перенося упаковку на стул рядом с Аббасом.

– Вечером, когда стемнеет. Но сначала дай слово, что выучишь эти стихи и будешь слушаться тётю Адель, иначе заберу обратно.

– Хорошо.

– Мне подарили абонемент на стрельбище. Хочешь, вместе поедем, постреляем по мишеням?

– Да, – загорелись его глаза.

Поздним вечером, лёжа на верхней полке двухъярусной кровати, Турал наблюдал за звёздами. К его разочарованию, небо вечером затянулось тучами, и что-либо разглядеть через телескоп ему не удалось, и он довольствовался подарком Эмина, который уже сопел на нижней полке кровати. Подарком Эмина был ночной светильник, испускавший на потолок детской комнаты проекцию звёздного неба.

После полученных на стрельбище впечатлений Турал ещё не спал и окликнул Аббаса:

– Папа…

– А… – сидя в кресле, отозвался Аббас; этим вечером он по настоянию Замиля ночевал у них.

– А где ты работаешь? Меня в школе учительница спросила, а что ответить, я не знал.

– Я инженер, придумываю новые проекты.

– Это как придумывать новые игры?

– Да, только ставки в моих играх намного выше. Тебе ведь играешь в виртуальные игры, какой персонаж тебе нравится?

– Райдэн – он может летать, исчезать, метать молнии, и его нельзя убить.

– Отлично, мне тоже он нравился.

– Ты тоже играешь?

– Да, только в моей игре враги коварные и сильные. Наступит день, и ты в своей игре поднимешься на новый уровень, и твоя игра станет реальностью. Все мои враги станут твоими и ополчатся на тебя. Но ты не бойся. Ты научишься предвидеть их действия и предпринимать верные шаги. Но сначала ты должен долго учиться и стать лучшим учеником школы. Турал, ты меня слышишь?

Мальчишка не ответил, он уже спал, во сне стрелял по мишеням.

Три дня спустя Турал стоял у доски. Запинаясь, старался с интонацией читать стихотворение о родине, вкладывая смысл в каждое слово.

В это время, петляя по склону горы, чёрный внедорожник поднимался над пропастью. Свернув с единственной дороги на просёлок, ведущей в село Хурел, автомобиль, вгрызаясь колёсами в щебень, поднялся на холм и остановился на вершине. Из него вышли двое.

– Вот оно, то место, что ты искал, – произнёс Замиль.

Внизу по склонам располагались сельские угодья, за ними виднелись пастбища, а вдалеке у подножья горы Шахдаг, спрятавшей свою вершину за ширмой пушистых облаков, простиралась широкая долина.

– Да, неплохо, – ответил Аббас. – Но там есть селения.

– Они почти заброшены, безработица, – пояснил Замиль. – Их можно расселить, и людям будет работа. Вдоль этого хребта проходит государственная граница, так что планов у государства на эти земли нет. Ты уже решил, как назвать город?

– Нет, название ему дашь ты.

* * *

Девятнадцать лет спустя Дмитрий Соболев ожидал встречи в приёмной технологической компании. Офис дочерней компании концерна находился в центральной части столицы, на последнем этаже высотки. Дмитрий был одет в свой лучший костюм и даже ради этой встречи, желая скрыть седину, подкрасил волосы. Лет пятнадцать назад, будучи рядовым сотрудником лаборатории оптико-лазерной физики, Дмитрий познакомился с главой этой компании, и тот предложил их лаборатории финансирование в ряде исследований. Теперь, спустя годы, он возглавил лабораторию, и у него сложились доверительные отношения с его покровителем, известным как Иса. Дмитрий считал его прозорливым человеком; ему даже казалось, что тот был в курсе всего происходящего.

Двери кабинета открылись, и в приёмную вышли двое. Один из них был его знакомый, другой – человек в военной форме. Дмитрий сидел в другом конце приёмной, но заметил взволнованность в интонации последних слов посетителя, смысла которых не понимал. Попрощавшись, офицер ушёл, а шеф обернулся к вставшему с кресла Дмитрию:

– Ну что, рад тебя видеть! Заходи, – пригласил он гостя в кабинет, поручив секретарю их не беспокоить.

– Когда прилетел? – спросил Иса, усаживая гостя за длинный стол.

– Этим утром, – коротко ответил Дмитрий, осматривая оранжевые жалюзи на окнах.

– Кофе, чай, может, пива? – предложил хозяин, поглаживая короткую бородку.

– Нет, спасибо, – усмехнулся гость, – может быть, потом.

– Как семья, как себя чувствует брат?

– Спасибо, хорошо. Вся семья тебе очень благодарна и молится за тебя. Если бы ты тогда не настоял на его обследовании в вашем госпитале, где ему вовремя поставили правильный диагноз, мы бы его потеряли. А сейчас он уже вышел на работу, готовит свой беспилотный ноу-хау к презентации.

– Надеюсь, его дрон не будет за нами шпионить, – пошутил Иса, но в его усталых глазах блеснуло беспокойство.

– В тебе проснулась мания преследования? Это как-то связано с тем военным, который сейчас ушёл?

– Отчасти.

– Он был сильно взволнован. Я ваш язык не понимаю, но разобрал что-то про солярку.

– Ах, это, – усмехнулся Иса. – Если переводить дословно, он сказал: «Эти бесчестные люди вместо материнского молока вскормлены соляркой». Служба госбезопасности периодически выявляет круг лиц, занимающихся промышленным шпионажем в нашем концерне. И сегодня этот список пополнился несколькими именами. Но самое обидное, что большинство из них не иностранцы, приглашённые работать, а свои же, местные. Они родились здесь, их родители тоже. У них есть всё, что нужно современному человеку, – квартира, дача, отпуска, курорты. Их дети учатся в лучших вузах Европы. Но им этого мало! Их мотивы трудно понять, они готовы за гроши продать секретную информацию, ставя под удар интересы своего народа.

– Да, действительно обидно, – задумался Дмитрий. – Я, кстати, в прошлом году был в командировке в Иордании и слышал там один анекдот. Короче, в аду у каждой конфессии есть свой котёл. В одном котле варятся грешники-христиане, а в другом – грешники-мусульмане. Христиане по одному поднимаются на плечи друг друга, вылезают из котла и даже последнего вытягивают за собой. А у мусульман, когда один пытается взобраться наверх, другие тянут его за ноги вниз со словами: «Куда лезешь, я первый!»

– Точно, чёрная зависть к своему ближнему у нас в крови, – бросил Иса. – Ты ведь набожный человек, как ты думаешь, в каком котле варятся атеисты?

– О, ну для них котёл совсем не нужен, – ответил Дмитрий. – Атеисты уже при жизни добровольно заключают себя в ад. Их духовное одиночество – это и есть их ад. Только осознание того, что за смертью их ожидает вечное забвение и небытие, для них является пытками ада. Время, неумолимо терзая, с каждым мгновением приближает их к последнему вздоху. Но их упрямство и желание докопаться до истины мироздания отнимает у них волю принять истинное прощение Бога! Я сам когда-то был таким, пока со мною не произошли необъяснимые события.

– Давай перейдём к делам, – озадаченно предложил Иса, в мыслях предположив:

«Неужели промыли мозги?»

Положив на стол кейс, Дмитрий открыл его и протянул бумаги.

– Я привёз документацию. Установка и наши сотрудники прибудут завтра. В министерстве мне задавали неудобные вопросы. Их интересовало назначение лазерной установки и её мощность.

– Ну, ты ведь нашёл, что им ответить? – беглым взглядом просматривая страницы, бросил Иса. – Мы не скрываем: назначение военное – будем стрелять по стервятникам. В последние время в горах над нами их много развелось. Но я искренне надеюсь, что нам не придётся проверять эффективность твоей установки на разработках твоего брата. Ему было бы неприятно, если бы построенные им самолётики сбивались твоей рогаткой!

– Ты не последний человек в правлении концерна, – сменил тему Дмитрий. – Наверное, ты знаешь, будет ли ваша компания расширять сотрудничество с нашим институтом?

– Почём мне знать, я простой инженер-самоучка из глубинки, в топ-модели не кончал. Но это вполне возможно, тем более что западным технологическим компаниям по негласной команде запретили сотрудничать с нашим концерном. Если так пойдёт, то скоро и против страны введут санкции.

– Это неудивительно, – усмехнулся Дмитрий, – они давно на вас точат зуб. Вы подмяли под себя львиную долю энергетики, избавив мир от зависимости в углеводородных источниках. То же и в автопроме – большинство электромобилей ездят на энергоёмких аккумуляторах, выпускаемых на заводах вашего концерна.

– Они сами виноваты, – процедил Иса. – В своё время мы предлагали крупным автопроизводителям развивать этот сектор рынка. Но они предпочли брать субсидии у нефтегазовых картелей и продолжили выпускать движки внутреннего сгорания. А теперь, когда гонка проиграна, пытаются кусать нам пятки.

– У меня для тебя кое-что есть, – Дмитрий достал из кейса планшет и, открыв на нём фотографию, показал изображение совершенно чёрного спутника, находящегося в космосе.

– Помнишь, пару лет назад мы говорили о системах перехвата информационных данных?

– Что-то припоминаю, – кивнул Иса.

– Я тебя рассказал о неизвестном приборе, который обнаружили испанцы. Он был подключён к оптоволоконному кабелю на дне Атлантики.

– Да, это тот, который взорвался, когда его пытались снять? Потом без трансатлантической магистрали полмира довольствовалось дохлым Интернетом.

– Да, тот, ты тогда предполагал, что эта штука не записывает информацию, а каким-то образом передаёт её по неизвестным каналам, и никто не может её перехватить.

– Помню, – вставил Иса. – Мы спорили на эту тему. Ты говорил, что под водой можно передать длинноволновой радиосигнал максимум на пару десятков километров. На спутник его не отправить, потому что ионосфера пропускает толка короткие волны.

– Так и есть, – подтвердил Дмитрий. – В этом случае на поверхности океана должен был находиться ретранслятор, принимающий и преобразующий частоты, но его не обнаружили. Мы тогда сошлись во мнении, что для передачи данных они использовали частицы нейтрино.

– И какое отношение к этому имеет этот спутник? – бросил Иса, вглядываясь в изображение.

– Мы ошибались; спутник не кажется тебе странным?

– Кажется, тут видны охлаждающие лепестки радиатора, как у РИТЭГ.

– Чего?

– Радиоизотопный термогенератор, – пояснил Иса. – И ещё у спутника странная антенная решётка. Узконаправленная?

– Я в этом не разбираюсь, – ответил Дмитрий. – Но специалисты считают, что такая антенна способна улавливать малейшие излучения в широком диапазоне частот. Возможно, даже сверять время с часами на твоём столе, – он указал на настольные электронные часы в его кабинете. – Дело в том, что неизвестно как этот спутник попал на орбиту, никто его туда запускал. Сейчас даже секретные запуски прослеживаются, и орбиты всех спутников контролируются.

– Это не мы, – развёл руками Иса.

– Знаю, – бросил Дмитрий. – Этот спутник – побратим небесного тела Чёрный Рыцарь. Ты ведь слышал о нём?

– Слышал. Чёрный объект, который обнаружил астроном лет сто назад. Но тот выглядел как чёрный истребитель, повёрнутый носом к Земле.

– Чёрный Рыцарь до сих пор считается инопланетным объектом. Этот объект двигается вокруг Земли с востока на запад, что неестественно для орбит спутников, запущенных с Земли, и покрыты похожим чёрным материалом, затрудняющим обнаружение радарами. Что касается именно этого аппарата, то его обнаружил роботизированный спутник, занимавшийся ремонтом и заменой аккумуляторов у коммуникационных спутников на геостационарной орбите. И когда спутник-ремонтник приблизился к этому загадочному аппарату, тот взорвался, так же как и тот прибор, снимавший на дне океана данные с оптоволоконного кабеля.

– Откуда у тебя эта информация? Она ведь, скорее всего, секретная.

– Сейчас объясню. После взрыва ремонтный спутник не пострадал, в открытом космосе его манипулятор захватил обломок этого спутника. Затем он был доставлен на станцию и в строжайшей секретности спущен на Землю с нашими космонавтами. Фрагмент обломка в прошлом году был прислан в нашу лабораторию для изучения. Взгляни на последнюю фотографию. Знаешь, что это?

– Не знаю, но догадываюсь, что зеркала для фотонов, – ответил Иса, затем, задумавшись, поднял взгляд. – Нет, не может быть. Это невозможно!

– А говоришь, инженер-самоучка! Я тоже не верил, но иначе, зачем это туда пихать?

– Для шифрования?

– Нет, там иная технология. Мы пока не разобрались до конца, но это точно предназначено для передачи информации посредством квантовой запутанности. Светоотражающий материал изготовлен на основе нитрида кремния. Воссоздать его не удалось, но мы смогли испытать резонатор. В ловушку запустили фотон. Представь, фотон продержался там шесть месяцев!

– Неплохо, – задумался Иса. – Это объясняет многое.

– Что объясняет? Ты знаешь тех, кто запустил этот спутник?

– Ты же не просто так рассказал мне об этой штуке, – вздохнул Иса. – Это те же самые, которые контролируют базу на Марсе. Двадцать с лишним лет туда не может сунуться ни один марсоход. По-твоему, зачем наш концерн планирует освоение Луны? Чтобы разработать и обкатать технологии для следующего броска. Но пока не найден способ, приблизиться к этой базе, посадка на красную планету для людей будет опасна. Все приближающиеся к базе объекты идентифицируются передачей и приёмом радиосигнала. Свои объекты они пропускают, а чужие – уничтожают. Если бы квантовая связь работала стабильно по многу лет, не было бы необходимости в радиосвязи. Это значит, что хозяева эту базу посещают нечасто. Скорее всего, там вообще никого нет, и всё работает на автоматике. Кстати, ты не думал о перспективе стать астронавтом или подключить сына к этой миссии?

– Нет, спасибо, – съёжился на стуле Дмитрий, – я страдаю клаустрофобией, мне и здесь хорошо. К тому же в научных кругах скептически смотрят на попытки освоения Луны. Две предыдущие миссии свернули в самом их разгаре, когда столкнулись с неопознанными объектами.

– Скептически? – усмехнулся Иса. – Во всеуслышание все так говорят, но в действительности выстроилась внушительная очередь из желающих поучаствовать в этом проекте. Ради гелия-3 они готовы инвестировать в эту программу огромные финансовые средства. Но их время ещё не пришло.

– Раз уж ты решил раздавать билеты на Луну, у меня к тебе будет просьба, – нерешительно произнёс Дмитрий. – Ты не мог бы взять к себе на работу моего племянника?

– Как, у Фёдора есть сын? – насторожился Иса.

– Внебрачный. В семье не принято об этом распространяться. Он вырос в Норильске и только недавно переехал в Петербург. Он квант – высококвалифицированный программист. Думаю, он тебе будет полезен.

– Вообще-то я хотел пригласить твоего сына. Он ведь закончил магистратуру на факультете физики плазмы?

– Я помню, ты предлагал Виталию работу, но он не хочет работать здесь.

– Ладно, как зовут твоего племянника? – закрыв глаза, вздохнул Иса.

– Олег. Олег Соболев.

Расстроившись, Иса повёл головой.

– Я очень тебя уважаю, и брата твоего, но есть одна проблема. Насколько я знаю, Олег Соболев с детства живёт в интернате для инвалидов, прикованный к коляске, и даже пальцем пошевелить не может. Ты хочешь меня убедить, что он исцелился?

Лицо Дмитрия залилось краской, взгляд потупился.

– Нет… – замялся он. – Как тебе объяснить…

– Как есть, так и скажи. Хотя не надо, я в курсе твоих дел, – бросил Иса. – Чего-то подобного я ожидал всегда. Это нормально, когда организация, которая делится через тебя информацией, пытается внедрить в наши структуры своего человека. Они боятся нас, и я их понимаю. Чего ждать от нас, они не знают и поэтому пытаются собрать информацию. Но ты скажи своим друзьям – мы им не враги. Наступит время, и они в этом убедятся.

– Ты давно знаешь? – робко подняв глаза, произнёс Дмитрий.

– Всегда, но убедился в этом, когда вы познакомили меня с Альбиной, якобы дочерью подруги твоей жены. Ах… – закрыв глаза, повёл головой Иса. – Прелестная молодая особа. Если бы не знал, кто её куратор, обязательно бы ею увлёкся. Трудно годами дружить с людьми, зная, что в конце тебя хотят поиметь!

– Прости, Иса. Я…

– Молчи, – подняв ладонь, перебил он. – Знаю, ты зла мне не желал, и я на тебя не держу. Выбор был у тебя невелик, но обидней всего, что ты и семью свою подключил к этому делу. Хорошо, что Виталий на тебя не похож. У него принципы другие. Он был вынужден отказаться от моего предложения, иначе твои друзья заставили бы его работать на них. А ты теперь уже не в том возрасте, чтобы притворяться. Вот и пришло время передать эстафету молодому сотруднику. Скажи своим друзьям, чтобы прислали этого… Олега. Я приму его как сына своего друга!

* * *

Два года спустя Аббас работал поздней ночью в своём кабинете. Последние два десятка лет, создавая с нуля концерн ISA, он оставался в тени. Теперь этот тёмный кардинал термоядерной энергетики стал одним из самых влиятельных людей планеты. Все эти годы, живя под именем Иса, он неустанно развивал технологические преимущества концерна.

Задвигая подальше свою боль и болезни, пожирающие изнутри, он воплощал в жизнь свой проект, разбив его на важные этапы – часы, сутки, месяцы и годы. Большая часть работы позади, остался один нерешённый вопрос, не дававший ему покоя. Камень, который так упорно искали синтеки; он так его и не нашёл.

Мысли Аббаса прервал звонок на коммуникатор. Взглянув на неизвестный номер ID, он ответил.

– Здравствуй, Турал, – послышался на другом конце знакомый голос.

– Здравствуй, Ол, всё в порядке?

– Всё нормально, нам нужно встретиться. Это касается камня, который ты искал.

– Ни слова больше, эта линия небезопасна. Скажи, где ты, и мои люди тебя найдут.

– Через четыре часа я буду в Шоуду в аэропорту Пекина. Там есть ресторан «Ин-лун».

– Хорошо, к тебе подойдёт человек, которого ты знаешь в лицо. До этого момента старайся держаться людных мест.

В полдень следующего дня Аббас держал в руках потрёпанный клочок бумаги, вложенный в прозрачный файл.

– И что это?

– Это фрагмент карты Калифорнии, – ответил Оливер, устроившись за столом в его кабинете. – Её начертил в своём дневнике русский офицер, служивший в форте Росс в начале девятнадцатого века. Похоже, они в тех местах охотились на дичь. Ты знал, что в Америке жили русские?

– Я знаю историю Калифорнии. Откуда это у тебя?

– Я сказал Изабелле, что ищу старое географическое название, связанное с тремя звёздами в поясе Ориона, и это место находится где-то в Центральной Америке. Изабелла была с геологами на практике на Камчатке. Там, – Оливер с трудом выговорил название города, – в Петропавловске есть музей истории. В музее она сфотографировала один экспонат, этот листок, и отправила мне. Я позавчера вылетел туда, там очень холодно и метёт снег. Музей нуждается в деньгах для ремонта, и я неофициально выкупил весь дневник.

Оливер придвинул к нему потёртую кожаную тетрадь, лежавшую на столе.

– Меня заверили, что она подлинная, даже переплёта не видела. Все листки выпадают и никогда не сканировались.

– А что в этой карте интересного?

– Посмотри на это, – он приподнялся и пальцем указал на географическое название, начертанное старорусским шрифтом. – Здесь написано: «Рытвина трёх оленей».

– Три оленя – я понял, а рытвина – это что? – нахмурился Аббас.

– Я думал, ты знаешь язык русских.

– Ну, так, «здрасьте», «до свидания».

– Изабелла пробила поисковики и объяснила мне. На старорусском языке «рытвина» означает «овраг» – это небольшой каньон.

– Вообще-то мы ищем долину, а не каньон.

– Я тоже так ей сказал. Но она порылась в словаре древнего языка ацтеков и объяснила, что на языке науатль слово atlauhtli имеет несколько значений – «каньон», «ущелье» и «долина».

– Но мы искали что-то связанное с поясом Ориона.

– Некоторые племена индейцев Калифорнии называли тремя оленями три звезды в созвездии Ориона. Вероятно, это географическое название из племён Калифорнии перекочевало в легенду ацтеков, как долина Мамалхуацтли.

– Давай найдём это место на спутниковой карте, – бросил Аббас и коснулся сенсора на столе. Кожаная подкладка для письма на его столе поднялась, как крышка ноутбука, перевернувшись, обнажила дисплей и осела обратно. Раскрыв на ней трёхмерную карту, Аббас стал искать это место по обозначенным на карте ориентирам. Увеличив изображение узкого ущелья, пробитого талой ледниковой водой, поднял голову.

– Не может быть, – опираясь лбом на ладонь, вздохнул он. – Это ведь рядом с горой Уитни.

Аббас с минуту раздумывал, затем поднял блестящие от слёз глаза:

– Оливер, ты и твоя дочь оказали мне огромную услугу, но окажи мне ещё одну.

– Конечно, окажу.

– Сам я не могу туда поехать. Тебе придётся съездить в Калифорнию. С тобой поедут мои люди. Я знаю это место. Там в ущелье есть небольшой тупик, в самом дальнем его конце нужно найти камень. Он очень важен для меня.

* * *

Три недели спустя на столе перед Аббасом лежала небольшая каменная плита чёрно-красного цвета, неправильной квадратной формы. Оливер отыскал этот древний артефакт там же, где и предполагалось. Затем он был перевезён Мехико, и по каналу дипломатической почты отправлен в страну, а прошлым вечером его доставили в дом Аббаса в Азнуре. Аббас судорожно листал отчёт лаборатории, всю ночь проводившей интерферометрические и спектроскопические анализы найденного артефакта. Основной состав материала выявить не удалось. Содержание в нём изотопов кремния, углерода и соединений полиароматических углеводородов было нехарактерным для астероидов Солнечной системы. Заключение подтвердило его подозрение: этот камень – «межзвёздный странник» сформированный за пределами Солнечной системы. Интерес вызывало выявленное в центре круглое углубление глубиной в 9 миллиметров. Созданное механическим воздействием, оно скрывалось под слоем застывшей древесной смолы, из деревьев, растущих в Центральной Америке.

Камень, за которым столетиями охотились синтеки, теперь лежал перед ним. Но как выявить и расшифровать послание, заложенное в нём, он пока не знал. Сейчас его мысли больше занимала судьба парней. Со дня смерти их бабушки прошло десять дней, а Эмин и Турал исчезли в Штатах. С тех пор о них не было вестей. Последним, кто их видел, был Оливер: это случилось вблизи Лос-Анджелеса, когда Оливер с найденным камнем возвращался в Мексику. Он случайно столкнулся с Туралом в магазине у заправки. Первой реакцией Оливера было оцепенение. Турала выглядел так же, как и при первой их встрече двадцать два года назад. Но затем, поняв, кто это, Оливер постарался взять себя в руки. Опасаясь поставить под угрозу, порученную ему миссию, он с Туралом даже не заговорил.

Раздумья Аббаса нарушил стук. Дверь открылась, и в кабинет вошёл один из его помощников: – Разрешите?

– Заходи, Орхан.

– Вам посылка из офиса, – доложил молодой человек, плечом прикрывая дверь. В руках он держал пластиковую коробку.

– От кого?

– Отправитель неизвестен, – подойдя к столу, ответил Орхан и положил коробку на стол. – Посылку нашли на месте крушения курьерского дрона, летевшего сюда из офиса в столице. В столичном офисе об этом грузе ничего не знают: они его не отправляли. В центральном офисе проверили содержимое и прислали к вам домой. Никаких опасных соединений в нём не обнаружено.

– Ящик даже не помят, – насторожился Аббас, – получается, что дрон сбили, а за тем это подложили?

– Скорее всего, – опустил глаза помощник. – Поэтому срочно доставил к вам.

– Хорошо, иди.

Когда за ним закрылась дверь, Аббаса стало одолевать недоброе предчувствие, а оно редко ошибалось. Он осторожно вскрыл посылку, и сердце его сжалось. Изнутри на него смотрел знакомый металлический предмет с клавишами в один ряд: послание из прошлого, безмолвно кричащее: «Мы здесь, мы о тебе не забыли!»

Как свирепый бык, загнанный на арене, тяжело дыша носом, Аббас огляделся по сторонам. Взяв в руки стилус, нажал на клавишу и вытянул полупрозрачную тёмную плёнку. Устройство запросило образец крови для установления личности. Аббас достал из ящика стола канцелярский нож и рассёк подушечку большого пальца.

Через несколько минут разведывательный спутник сфотографировал человека, опознанного системой распознавания лиц как объект, разыскиваемый под кодовым именем Бином. Бородатый человек стоял на веранде виллы, находящейся на северо-западной окраине города Азнур. Задрав голову к небу, он отчаянно что-то кричал, угрожающе сжимая в руке над головой металлический предмет. Эту картину наблюдали не только в разведывательном управлении. Глубоко под дном океана за разведслужбой могущественной державы следили другие, получившие чёткое подтверждение: «Послание дошло до адресата».

* * *

Часом позже рядом с Аббасом находился Замиль. Они стояли у порога огромного подземного ангара. Купол его свода уходил вверх на высоту нескольких этажей. Вспышки сварочных огней всполохами мерцали на лицах двух бородачей.

– Мне нужно ещё несколько недель, – взглянув в глаза Замиля, произнёс Аббас.

Их взгляды пересеклись, в воздухе звучал звон металла.

– У меня есть новость, – вздохнул Замиль. – Эмин нашёлся: они держат его в Лэнгли.

– Это хорошая новость: на территории Штатов пытки запрещены. Значит, он в порядке. У меня тоже есть новость, – опустил голову Аббас. – Турал в руках этих тварей. Они хотели захватить камень, но Оливер был осторожен, и они переключились на детей, которые случайно там оказались. Сегодня со мной связались, они готовы его освободить, но взамен хотят получить камень.

– Ты нашёл камень?

– Да, но я не знаю, каким способом в нём записано послание. У меня есть только одна ночь, чтобы выявить запись. Значит, так тому и быть: завтра Турал будет дома, а Эмина мы вернём в ближайшие дни.

– Нам не следовало отпускать их учиться в Штаты, – бросил Замиль, положив руку ему на плечо.

– Они были очень настойчивы, – кивнул Аббас. – Странно, что они выбрали те же самые вузы. А у Турала в Массачусетском институте были преподаватели, у которых учился я.

– Когда ты планируешь завершить сборку «Гырата»? – кивнул Замиль в сторону корабля, над обшивкой которого трудилась бригада сварщиков.

– Уже скоро, но его нужно будет ещё испытать.

– Когда я еду на работу, каждый день проезжаю мимо стадиона. Этот корабль очень похож на него.

– Ты верно подметил. Дизайн обшивки корабля я слизал с этого спорткомплекса. Кто знает, может, когда-нибудь в нём будут играть в футбол: внутри место хватит.

– А когда начнут собирать «Сяма»?

– Его основные узлы уже готовы. Его собрать не сложно. «Сяма» это увеличенная копия «Тандерболта», с более мощными двигателями и реактором. Но я не могу начать его сборку, с начало надо поднять в воздух «Гырат», и освободить для него место. К тому же в этом ангаре очень много чужих глаз. Сразу всплывут вопросы: «Зачем кораблю нужна искусственная гравитация, если полет до Луны займёт максимум неделю?»

– А без гравитации не обойтись?

– Ты хочешь, чтобы колонисты заблевали весь корабль? Я на своём опыте знаю, каково это, когда гадаешь, где находится верх, а где низ, и каждый чих летает вокруг, пытаясь к тебе прилипнуть.

– Хорошо, а как быть с военной угрозой, что мне сказать президенту? Он созывает военный совет, я уверен, генералы будут настроены решительно. Я тоже приглашён: главком хочет знать твою позицию.

– Моя позиция – войны не будет. Наши генералы только на вид патриотичны и только на словах готовы за Родину отдать жизнь. Они исходят из принципа «Если драка неизбежна, бей первым!» Но никто из них некогда не слышал, как свистит пуля, пролетающая у виска. Ты у них спроси: кто из них после мобилизации готов послать своего сына на передовую фронта? И на этом вопрос закроется.

[1] Приехали, учитель (азерб.). Учитель – уважительное обращение.

[2] Янардаг (Горящая гора) – природный вечный огонь, горящий с древнейших времён на склоне холма на Апшеронском полуострове.

[3] Атешгях – храм огня, в разное время почитавшийся зороастрийцами, индуистами и сикхами.

Азнур

Дискообразный корабль, окружённый сферой, поглощающей излучение радаров, бесшумно летел над материком. В центре овального салона за круглым столом сидел глава совета колонии синтеков, собирая компактный пистолет марки «Браунинг»: единственное оружие, сохранившееся за многие века. Когда-то этим стволом владел командир корабля «Тандерболт» Джордж Хогарт, теперь же он был в руках его далёкого воплощения, и тот намеревался им воспользоваться.

– Зачем тебе он, – из-за спины спросила Селена.

– А ты как думаешь? – ответил Немо.

– Это плохая идея, – обняла она его за плечи. – Не забывай: хоть он не один из нас, но оказал нам услугу, не выдав наши тайны. И даже смог притормозить технический прогресс планеты, прибрав к рукам ключевые технологии.

– А может, он тебе нравится? – направил он дуло к её лицу. – Я не забыл, как ты на него смотрела.

– Не глупи, – бросила она, отпрянув от него.

– Но этот будет моложе, – ухмыльнулся Немо, переводя ствол на спящего в кресле-каталке пленника с перламутровым шлемом на голове.

– В тебе проснулась старая обида? – съязвила Селена. – А ты не думал, что за столько веков порох в патронах мог отсыреть? И неизвестно, какие распоряжения мог оставить старший Турал на тот случай, если его или младшего Турала не станет.

– Хорошо, будем придерживаться плана, проведём обмен и вернёмся, – Немо опустил «браунинг», затем обернувшись, протянул ей пистолет и добавил: – А это я так взял, на всякий случай. Здесь есть надпись, думаю, профессор сделал её незадолго до смерти. Мне интересно: какие мысли его тогда посещали и что означают эти слова?

Селена, взглянув на гравировку, ответила:

– А ты спроси старшего Турала, он через это прошёл! Ты поймёшь их значение, только если пройдёшь его путём.

– Мы на месте, – доложил молодой пилот Гай, занимавший место в кресле у терминала управления кораблём. – Он внизу один, рядом транспорт, сектор чист, вокруг никого.

– Снижаемся, – бросил Немо. Вставая с места, он спрятал оружие за пояс под кителем.

Опираясь на титановый бампер армейского внедорожника, Аббас ожидал появления корабля синтеков. Судя по координатам, указным в послании, именно здесь, на дне иссохшей горной реки, вдали от людских поселений, должен был состояться обмен. Дискообразный корабль, окружённый радужной оболочкой, вопреки ожиданиям появился не с юга или востока, а возник из облаков над головой и стремительно опустился вниз, приземлившись на речную гальку в трёх десятках метров от него. Стянув с капота автомобиля алюминиевый кейс, Аббас приблизился к кораблю. Через пару минут опустился пандус, и на выходе появился Немо, он стал осторожно спускаться по пандусу. За ним показалась Селена: она осталась наверху. Годы, прошедшие после их единственной встречи, изменили её незначительно. Тот же холодный взгляд и еле уловимый кивок в его сторону, только морщины у глаз выдавали её возраст. Не решившись ступить на землю, Немо остановился на краю пандуса. Чувство взаимной неприязни раскаляло воздух между ними. Аббас стоял на земле, где веками жили его предки, и держался со строгим горским достоинством.

– Где он? – процедил Аббас.

– Здесь, – сделал знак рукой Немо.

Из-за спины Селены показалось кресло на колёсах, где без чувств сидел Турал. Аббаса заметил и парня, который его выкатил.

– Ты удивлён, – оглянулся назад Немо, – Гудвина узнал? А ты ведь… – осёкся Немо. Ему хотелось сказать, что Гудвин погиб от его рук, и он готов за него отомстить, но инструкции, данные искусственным интеллектом, запрещали провоцировать этого человека. Любое необдуманное слово могло привести к неконтролируемой ситуации.

– Твой соратник Тейлор в прошлом году погиб в автокатастрофе, – добавил Немо. – А наш Гай, как видишь, жив и здоров. Так что никакого временного парадокса, которого опасался профессор, в нашей альтернативной реальности не существует. Ну, ты и сам это давно понял.

– Через два года люди снова высадятся на Марсе, и вы не станете им препятствовать, – заявил Аббас.

– Нет, мы сдержим слово. Гудвин тебе говорил: «Поможешь нам найти камень, и красная планета перейдёт в распоряжение людей». К этому времени мы покинем Марс.

Аббас был не многословен. Подняв кейс и открыв, лишь сказал: «Этот камень не в силах вам ни помочь, ни навредить. Я знаю, кем он оставлен, и только потому не уничтожил его».

От восторга увиденного глаза Немо расширились, он достал из кармана портативный прибор и коснулся им камня. Затем воскликнул: «Это он!» – Руками, облачёнными в белые перчатки, он взял камень и довольный поднялся обратно.

Наверху в это время с Турала сняли шлем, отстегнув ремни, скинули с коляски. Он безвольно скатился вниз по краю пандуса и упал. Аббас в последний момент успел подхватить его голову, удержав от удара о землю. Взяв его под мышки, поволок подальше от корабля. Пандус поднялся, минуту спустя корабль окутала прозрачная оболочка, и он стремительно поднялся вверх, исчезнув в густых облаках.

Турала в чувства привёл резкий запах.

– Проснись, Турал, – сквозь ноющий гул в ушах произнёс знакомый голос. Сердце болезненно пульсировало, яркий дневной свет, прорвавшись сквозь слипшиеся веки, ослеплял сетчатку. Склонившись над ним, Аббас придерживал его за голову. Под носом смоченная в спирте вата испускала запах.

– Где я? – шевеля спёкшимися губами, произнёс Турал.

– Дома, теперь всё позади.

– Нет, – дёрнулся он, отталкивая Аббаса. Перевалившись на живот, откашлялся, попытался подняться – ноги не слушались. Аббас помог ему встать.

– Почему ты здесь? – поднимаясь, спросил Турал.

– Потому что мы не в Калифорнии.

– Как? – протирая глаза, вдохнул грудью Турал. – Где Эмин?

Зрение постепенно стало восстанавливаться. Вокруг возвышались горы, поблизости армейский внедорожник, под ногами галька, разбросанные медикаменты и аптечка. Переваливаясь с ноги на ногу, он ещё с минуту стоял растерянный, в прострации. Аббас молчал, со дня их последней встречи он сильно изменился: голова и щетина покрылись белыми нитями.

– Как я здесь оказался?

– Это не имеет значения, – беря его под руку, произнёс Аббас.

– Как не имеет? – опять оттолкнул его Турал. – Значит, правду о тебе говорят: ты с ними заодно.

– Я не могу тебе сейчас объяснить, – сделал к нему шаг Аббас. – Поедем домой.

– Нет, не подходи. Я тебя презираю, ты и отцом мне никогда не был. Лучше бы ты погиб под завалами нашего дома, а не мама!

Услышав из его уст слова, которые он боялся услышать все эти годы, Аббас замер в ступоре. От обиды сердце разрывалось, на его глаза навернулись слёзы.

Турал сделал несколько неуверенных шагов назад, оступился и упал.

* * *

На круглом столе в центре салона корабля лежал чёрно-красный камень. Воодушевлённый бесценным приобретением, Немо все ещё не мог оторвать от него глаз и рассматривал со всех сторон.

– Надеюсь, он стоил наших усилий, – встав напротив, промолвила Селена.

– Сканер не определил основной химический элемент материала. Это межзвёздный камень. Не верится, что он у нас.

– Это было несложно, – улыбнулась она. – Надо было только следовать инструкциям Аида.

– Теперь у нас есть карта, которая укажет нам путь, и мы найдём дорогу в новый мир.

– Найдём, но без тебя, – промолвила Селена. Опустив веки, она кивнула.

За спиною Немо застрекотали щелчки разрядов.

* * *

Спустя несколько дней Аббас и Замиль беседовали за столом на веранде дома Аббаса. В тихом вечернем воздухе витал душистый парок крепко заваренного чая с бергамотом. Поглаживая за талию богмалы[1], по привычке опустошённый до дна, Аббас поинтересовался:

– Ты в курсе, чем занят Турал?

– Восстанавливает документы, хочет после сорока дней бабушки уехать из страны, – вздохнул Замиль.

– Ему нельзя уезжать.

– Я ему говорил, но он упрям, как ты.

– Я распоряжусь, чтобы ему не выдали паспорт и внесли в список невыездных лиц.

– Он и так на тебя злится, себе места не находит. Бабушка скончалась, Эмин в плену. Турал уже догадывается, только не может сформулировать. Когда я привёз его к нам, он устроил Адели допрос. Я на него накричал, он обиделся и уехал к себе. Он хочет знать правду!

– А что мы ему, скажем? – процедил Аббас. – Что я ему не отец, а упавшее с неба его альтер эго!? Пусть живёт пока в неведении, узнает в своё время. Сейчас мы не можем сказать ему правду. Он не сможет примериться с фактом, того что должен улететь и больше никогда не увидит тех кто останется на Земле. Он точно не согласится, я бы не согласился! – Стакан, сжатый в руке Аббаса треснул. Положив лопнувший стакан на блюдце, и стряхнув с ладони осколки, он добавил. – Сейчас нам важнее устранить военную угрозу.

– Ты смотрел сводку? – спросил Замиль.

– Не успел.

– Пока ты собирал пазлы из железок, в мире началась паника. Власти Ирана открыли Ормузский пролив для военных кораблей Китая. Они войдут в Персидский залив, и возьмут под ракетный прицел корабли коалиции в Чёрном море. А эти, – он махнул в сторону горного хребта, где находилась российская граница, – пока молчат, но уже подтягивают войска. На их стороне они обязательно вмешаются, что бы урвать у западной коалиции больший кусок пирога. Если вмешаются, то в Пакистане намерены отковать их ракетоносцы на Каспии.

– Да, – задумался Аббас. – Ничто так не объединяет державы, как опасность мировой угрозы. Перед лицом общего врага в нашем лице даже Штаты с Россией помирились. Теперь для них мы стали опасны.

– Долгие годы тебе удавалось балансировать на острие двух миров, втайне от всех разрабатывая этот проект. Но теперь с каждым днём тучи над нами сгущаются, и роль буфера нам уже непосильна. Сильнейшие государства мира ополчились на нас. Да поможет нам Аллах. Когда-то ты говорил об угрозе Третей мировой, а теперь мы сами стали запалом для её начала.

– При нашем последнем разговоре с президентом он меня заверил, что будет держать ситуацию под контролем до первой крови, – произнёс Аббас, отодвигая от себя блюдце с осколками. – Пока что он слово своё держит. Лига неприкасаемых нокяров[2] уже утомила его докладами о том, что мы здесь заняты тёмными делами.

– Инквизиция в разной форме существовала всегда, – повёл плечами Замиль. – Без неё ни один строй долго не держался. Главное, что нас он поддерживает.

– Да, нам сильно повезло, что во главе власти стоит дальновидный преемник. Только он знает правду, о том, где мы намерены построить базу. Мне даже бывает иногда обидно за его тяжкую долю. Политика вообще дело неблагодарное. Пытаешься решать всё по совести, но иногда ты вынужден идти на компромиссы. Сначала тебя восхваляют, чуть ли ни памятники при жизни ставят. А спустя поколение твоё имя начнут поливать грязью. И изменить это никак нельзя.

Вздохнув, Аббас добавил: – Военные рекомендовали нам на случай бомбардировок эвакуировать жителей Азнура, но я уверен, войска коалиции так скоро не начнут массированную атаку. Сначала им нужно подготовить почву: общественное мнение. На это уйдёт несколько недель. Но прежде они предпримут попытку взять меня живым: мне подсказали, что за мной придут с востока.

– Как? – удивился Замиль. – За морем у коалиции нет военных баз.

– Зато у них есть соглашения об открытом воздушном коридоре для военно-транспортной авиации.

– Откуда такая информация?

– Уважаемый, ты не представляешь всей картины, разворачивающейся вокруг нас. На нас работают не просто учёные со всего мира. Каждый третий из них является сотрудником какой-либо разведслужбы. В Моссаде не желают, чтобы я достался другим. Они предложили мне негласное политическое убежище: по своим каналам предупредили меня о готовящейся операции. Я уже предпринял меры предосторожности. Как говорил древнекитайский военный стратег «Расстроив планы противника, вы добьётесь половины победы». Ладно, – съёжился Аббас, – воздух холодает. Тебе пора ехать в столицу. А к возвращению Эмина, если, конечно, нас не разбомбят, вы с Адель переедете сюда.

– Иншаллах[3], – воздев руки к небу, воскликнул Замиль.

* * *

За пару часов до рассвета, томясь в ожидании грядущих событий, ночное небо затянулось тучами.

В кабинете Аббаса зазвонил телефон. Подняв трубку, он услышал растерянный голос заместителя начальника отдела безопасности.

– Шеф, это я.

– Да, слушаю тебя.

– Операция началась, всё как вы говорили. Радар засёк военно-транспортный самолёт, движущийся вдоль границы над Каспием. От него отделились два объекта меньшего размера. Вероятней всего, они десантировались с грузовой платформы. Снизив высоту, они сменили курс в нашем направлении.

– Сколько у нас времени?

– Если это конвертопланы морской пехоты последней модификации, то они будут здесь минут через шестнадцать. Они почти бесшумны и смогут незаметно приземлиться на лужайке вашего дома. Какие будут распоряжения? Мы можем их сбить или импульсом вывести из строя двигатели.

– Если отключить двигатели, они смогут сесть?

– В горах, скорее всего, нет: разобьются. Если над морем, то сядут на воду, но быстро уйдут на дно. Температура воды +6, подобрать их не успеют, на борту никто не выживет.

– Ничего не предпринимать, – приказал Аббас. – Не надо поддаваться провокации. Отключите на радарах сканирование этого направления и прикажите охране моего дома эвакуироваться с персоналом. Меня искать не надо, я сам уйду.

– Вас по… – не успел завершить фразу заместитель, но Аббас уже прервал связь и принялся вынимать из компьютера блок памяти. К подобным ситуациям он был готов всегда и заранее предпринимал меры предосторожности, иногда граничащие с паранойей.

* * *

– Вот наша цель, – произнёс командир группы захвата, пустив планшет по рукам своего отряда.

В салоне было не очень шумно, и он мог говорить, лишь немного повысив голос. Их конвертоплан, десантировавший с грузовой платформы аппарель транспортного самолёта, уже сменил курс и направлялся к цели. За ними следовал второй конвертоплан с группой огневой поддержки.

– Вторая группа займёт позиции по периметру двухэтажного здания. Мы войдём внутрь после дронов. Если цель будет в сознании – на поражение не стрелять, в глаза не смотреть, стрелять только по ногам. У нас приказ взять его живым!

– Почему в глаза не смотреть? – поинтересовался сидевший напротив капрал. – Он что, такой страшный?

– Таков приказ, – сплюнул командир группы. – Я тебе одну историю расскажу. Давно, когда ты ещё со своих губ слизывал сопли, я участвовал в спецоперации. Мы тогда должны были захватить опасного террориста. Когда, ворвавшись в его жилище, обнаружили его и взяли на прицел, один из наших ребят открыл по нам огонь. Наш парень в нас стрелял, как будто в него вселился сатана. Меня ранил, двоих из нашей группы убил. Я его обезвредили, а когда он пришёл себя, то ничего не помнил: не мог поверить, что это сделал он. Позднее выяснилось, что террорист его загипнотизировал, а затем в суматохе ушёл через подземный ход. Это случилось давно, я уже не помню, как он выглядел, но вполне возможно, что наш сегодняшний клиент тот же человек. Поэтому приказов командования не обсуждаем, в глаза ему не смотрим. Стреляем только по ногам.

* * *

К стеклянной двери на веранде второго этажа бесшумно подлетел автономный дрон. Из-под его днища отделились четыре других миниатюрных дрона. Основной дрон, накренившись, своим дном с присосками прилип к стеклу, затем взрывом, подорвав себя, нарушил предрассветную тишину. В образовавшийся проём влетел рой миниатюрных квадрокоптеров.

Каждый из них кроме систем теплового слежения был снаряжён зарядами транквилизаторов. При обнаружении цели они должны были на большой скорости подлететь к человеку и выпустить в него заряды. Или при других обстоятельствах, если был приказ на ликвидацию, коснувшись его лба, прострелить ему голову.

Спустя минуту, по стенам пробежали отсветы фонарей и пятна от лазерных цель указателей. Хрустя осколками стекла, внутрь вошли пехотинцы. Семнадцатью минутами позже, прочесав каждый уголок помещений, они удалились не с чем. В это время за рулём электрокара Аббас ехал по узкой подземной ветке тоннеля, соединявшего подвал его дома с магистральным тоннелем, ведшим к засекреченным ангарам.

* * *

Глава командования глобальных ударов коалиционных сил генерал Дэниел Хейз прибыл из Измира на вертолёте. На борту штабного корабля ВМС США, приписанного к военно-морской базе «Очаков», он принял командование. Корабль позволял осуществлять руководство объединённой группировкой войск в Чёрном море. В эту ночь погода к ним не благоволила, и сильный порывистый ветер, вздымая волны, раскачивал судно из стороны в сторону. Военная операция по уничтожению инфраструктуры противника была назначена перед рассветом. До начала активных действий оставалось четверть часа. Ударно-разведывательные беспилотники, посланные более часа назад нанести первый ракетный удар и в дальнейшем в реальном времени следить за боевой обстановкой, перестали выходить на связь.

– Сэр, – обращаясь к генералу, поднял руку один из операторов. – В сети появился видеоролик.

Встав у него за спиной, генерал всмотрелся в монитор. Под фонарями широкой улицы Азнура в один ряд без видимых повреждений стояли четыре из шести посланных беспилотных аппаратов.

– Я проверил бортовые номера на фюзеляже, – добавил оператор, – это наши.

– Как это возможно? – рявкнул генерал на другого оператора, отвечавшего за управление беспилотными аппаратами. – Их даже не сбили, а тупо посадили.

– С земли перехватить управление невозможно, – доложил испугано лейтенант. – Беспилотники защищены прямыми спутниковыми каналами связи. Видимо, имела место подмена каналов связи на спутниках.

– Дайте изображение со спутников наблюдения, – приказ генерал.

Появилось чёрное окно: изображения на мониторе не было.

Включив картинку со следующего спутника, оператор доложил: «Следующий спутник JENA-7 будет над районом наблюдения через три минуты».

На мониторе появилось ночное изображение горных массивов с белоснежными вершинами. Картинка внезапно дрогнула, затем, показав искажение зума, полностью исчезла.

– У нас проблемы, – доложил заместитель генерала. – Зафиксирована серия лазерных импульсов в инфракрасном диапазоне. Импульсы направлены в космос из двенадцатого квадрата: это в Аскеранском районе, вблизи горы Сорок девушек. Противник выводит из строя оптику на разведывательных спутниках.

– Инициировать ракетный удар по заданным целям, – отдал приказ генерал.

Спустя минуту заместитель в чине генерал-лейтенанта доложил. «Запуск произведён. Цели будут поражены через семь минут».

Минуты томительного ожидания истекли: никаких данных на терминал не поступало.

– Противник отключил все радары, – доложил оператор систем слежения. – Все сигналы в этом районе глушатся. Боеголовки не достигли зоны поражения. По последним данным, у них вышли из строя системы наведения.

– Поднимайте пилотируемую авиацию, – приказал генерал своему заму. – Пилотам действовать согласно полученным инструкциям. Самостоятельно выявлять военные цели и уничтожать. Свяжитесь с «Брюнс»[4], запросите поддержку орбитального бомбардировщика.

– Есть, сэр, – ответил заместитель.

Шторм за бортом усилился, корабль стал сильнее раскачиваться. Ливень хлестал по стёклам командного пункта. Операторы с трудом удерживались в креслах. Прошёл час, каналы связи продолжали глушиться противником, с пилотами ударной группы связаться не удавалось.

– Похоже, мы недооценили их возможности, – заявил заместитель, обращаясь к генералу. – Системы радиоэлектронной борьбы противника нас ослепили и оглушили без боя.

– Мне самому эта ситуация не нравится, – ответил генерал Хейз. – У нас был приказ нанести превентивный удар, чтобы припугнуть, а теперь мы рискуем потерять наших пилотов. Вы знаете, что произошло прошлой ночью в Тихом океане, близ Гуама?

– Да, столкновение с непознанным объектом, с выходом из строя радиоэлектронной аппаратуры нашей флотилии и потерей личного состава воздушных сил. Вы опасаетесь, что здесь этот сценарий может повториться?

– Надеюсь, что нет, но нужно быть готовыми ко всему.

Спустя несколько минут связь с пилотами была восстановлена, командир эскадрильи рапортовал:

– Мы вышли из зоны радиопомех. С нашей стороны потерь нет. Боевая задача выполнена частично, поражены две наземные цели. В остальных случаях дала сбой авионика[5]. Мы отковали неопознанный летательный объект, огромный. Видеофайл отправлен.

На мониторе появилась картинка, отправленная с борта боевого самолёта.

Город Азнур на рассвете: невысокие здания отбрасывали растянутые тени на пустые улицы и пожелтевшие лужайки. Поднявшись выше, самолёт накренился на левый борт. Вдали, сверкая в утренних лучах, показался серебристый исполин. Он медленно поднимался к облакам. Один из истребителей эскадры, набрав скорость, вышел вперёд на огневую позицию. Приблизившись к цели, выпустил две ракеты и затем ушёл в кабрирование[6]. Боезаряды, не долетев до цели, разбились о невидимый барьер.

– Отзывайте истребители, – приказал генерал, – операция завершена.

Сев в кресло рядом с оператором, он внимательно стал изучать видеоматериал. Через минуту подозвал к себе своего заместителя и сказал:

– Сейчас для нас главное – не спровоцировать агрессию с их стороны. Обратите внимание на название этой махины, – он ткнул пальцем в монитор.

– QIRAT, – прочёл тот.

– Вы знаете, что неопознанный объект, который вчера атаковала наша авиация, тоже имел название? – Генерал отбил на клавиатуре слово «PHAETON».

– Фаэтон, это что-то из мифологии?

– Да, из древнегреческой мифологии, что-то связанное с колесницей. А «Гырат» я точно не знаю, но на тюркском языке окончание AT означает «конь». Подозреваю, что это тоже связано с легендами. Меня мучит один вопрос: если это действительно корабли внеземной цивилизации, то почему они не помечены логограммой и другой непонятной нам символикой, а носят вполне земные названия? Мне кажется, мы опоздали и они уже здесь достаточно давно. Или же в Вашингтоне от нас что-то скрывают.

* * *

Служебный автомобиль советника президента по делам науки и стратегических разработок подъезжал к зданию центрального офиса концерна в городе Азнур. Мастера заканчивали дорисовать на фасаде здания полное название концерна. Теперь к трём вертикально расположенным символами аббревиатуры «ISA» добавились буквы. После противостояния с силами коалиции концерн раскрыл истинное предназначение, задуманное его создателями в самом начале своего основания – INTERNATIONAL SPACE AGENCY[7].

Автомобиль остановился у парадного входа, из него вышел Замиль и торопливой походкой направился в офис. На последнем этаже его встретил Аббас. Пригласил в кабинет и усадил за стол.

– Что за спешка? – расположившись в кресле, поинтересовался Замиль.

– Все закончено, – вытаскивая из сейфа кейс, бросил Аббас. – Эти твари покинули Землю. Сбежали, как крысы, бегущие с тонущего корабля. Они эвакуировали колонию. Их корабль был слишком крупным, чтобы быть незамеченным, и с военным флотом у них произошло столкновение. Теперь мы можем их не опасаться и обнародовать наш проект. Надеюсь, они сдержат слово и к прибытию людей на Марс их там не будет.

Положив на стол кейс, Аббас его раскрыл.

– Наш проект. Доказательство того, что мы можем предоставить техническое обеспечение данной экспедиции. Там фотографии: «Райдэн-1» нашёл в Кидонии разбившийся взлётный модуль.

– Зонд всё же долетел?

– Да, после того как станция доставила на лунную орбиту посадочный модуль с луноходом, она взяла курс на Марс.

– А что с луноходом, он не нашёл то, что ты искал?

– Нашёл, но слишком поздно. Он обнаружил вход на базу, заваленный породой после взрыва, и идеальной формы огромный кратер, покрытый отряжающим материалом. Похоже, они использовали его в качестве радиотелескопа, а впоследствии засыпали реголитом. Я наделся, что, войдя в контакт с колонией, отколовшейся от местных синтеков, мы сможем предотвратить гибель Земли. Но, похоже, что они нашли свой путь к звёздам: отказались от нас и покинули Луну.

– Что я должен сделать?

– Теперь наши руки развязаны, и времени терять нельзя. Дипломатический борт будет готов через два часа. Ты и министры иностранных дел летите в Вашингтон, там вас примет вице-президент. Предложишь им приоритет в координации международного проекта, с некоторыми оговорками, не подлежащими обсуждению. Первая из них: если они согласны, Эмин должен быть освобождён в течение 48—ми часов.

– Что будет потом?

– Я завершу сборку «Сяма» и исчезну так же, как и появился. В Штатах есть единицы посвящённых, но очень влиятельных людей. Они знают правду обо мне, и у них слишком много вопросов. Меня они не оставят в покое и будут преследовать до конца моих дней. Я устал и хочу дожить свои дни в тишине.

* * *

Время в это утро растянулось долгим ожиданием. Аббасу доложили, что Эмина в аэропорту встретил Турал, и они приехали в Азнур. С минуты на минуту они должны были прибыть в его дом. В дальнем углу кабинета в камине потрескивали дрова орехового дерева. Аббас в это время, сидя за столом, тосковал перед монитором. Издалека он наблюдал за ней. Взломанные программы систем безопасности и слежения с дней её младенчества не упускали её из виду. Онлайн-камеры в детском саду; школе, студии танцев, позже в аудиториях и даже в супермаркете, где она раз в неделю делала покупки, незримо за ней присматривали. Выложенные в социальные сети её фото и видеоролики он смотреть не желал. Там она чаще всего появлялась в компании подружек и прыщавых сокурсников. Даже видеоролик с выпускной вечеринки, где она танцевала с белобрысым парнем, выводил его из себя.

«Кто я такой – чтобы ревновать?»

Думал он про себя. Он лишь позволил себе выкрасть из Японии сложенную ею на экзамене хирургов снежинку из бумаги. Теперь заключённый в эту прозрачную пластиковую коробочку, чудно скрученный экземпляр микро оригами лежал на его столе. В данный момент он просматривал запись с церемонии вручения дипломов врачей. Среди выпускниц была девчонка, которая напомнила ему о той, что была с ним в прошлой жизни. Той, которая подарила ему бесценные мгновения счастья в коротких тайных встречах.

Перед глазами всплыла сцена как из старого кино. Она заливалась звонким смехом, когда он щекотал её за лодыжки. А потом, спохватившись и боясь быть услышанной командой, обнимала его за шею, и он на своём лице чувствовал её дыхание.

Он сожалел, что не успел сказать ей главных слов. Тогда он считал, что они ни к чему и произнести их он всегда успеет, но в итоге потерял навсегда. Новость о её гибели стала для него сокрушительным ударом; надломив, разорвала по швам. Он долгие годы держал в себе звериную тоску и только спустя много лет, примирившись с потерей, сошёлся с Эллен.

И теперь, облачённая в чёрную мантию, с квадратной шапочкой на голове, на него с монитора, стеснительно улыбаясь, смотрела выпускница колумбийского университета Майя Хогарт.

Жестом ладони он остановил кадр, круговым движением отмотал назад, растопырил пальцы, – изображение её лица увеличилось. Произвольно кончики пальцев приблизил к её губам, но программа распознавания жестов приняла это за команду уменьшения масштаба, и её улыбка отдалилась от него.

Ход ностальгических воспоминаний нарушил стук в дверь.

– Открыто, – выкрикнул Аббас, – и дверь открылась.

На пороге стоял Эмин, а за его спиной Турал. Лицо Аббаса расплылось в улыбке. Поднявшись из-за стола и подойдя к Эмину, он крепко того обнял.

– Allah rəhmət eləsin, – произнёс Эмин, выражая ему соболезнование.

Отступив на шаг, Аббас кивнул, на глазах его проступили слёзы. – Ты стал ещё выше. Как доехал?

– Быстро, – кивнул Эмин.

– Понравилась?

– Спасибо за машину, дядя, но я не могу принять подарок. У меня есть старший брат.

– Насчёт него не беспокойся, у меня для него тоже есть подарок, – угрюмо взглянув на Турала, заверил племянника Аббас. – Ты родителей видел?

– Нет, – вздохнул Эмин. – Они в комнате для намаза: я пока решил к тебе зайти.

– Ладно, к ним иди, – произнёс Аббас и вновь его обнял, – они скоро завершат молитву, а мы потом поговорим.

Турал собирался выйти с Эмином, но Аббас его окликнул. – Вернись, у меня к тебе разговор.

Уже за закрытой дверью, сев за стол, Аббас начал разговор:

– Ты всё ещё держишь обиду?

– Нет, – ответил Турал, осматривая кабинет. Для его глаз внутреннее убранство этого логова выглядело довольно аскетично. – Но я надеюсь, что когда-нибудь пойму твои мотивы.

– В своё время поймёшь. А пока прошу тебя никуда не уезжать.

– Зачем?

– Я и твой дядя всегда держали вас в стороне от наших дел. Но теперь пришло время тебе и Эмину продолжить проект, над которым мы работали много лет.

– Ваш проект постройки базы на Луне?

– Нет, теперь уже на Марсе, – произнёс он, взяв со стола прозрачную коробочку с белой снежинкой внутри.

– Марс? – удивлённо сдвинул брови Турал.

– Да, готовится международная экспедиция. Ты и Эмин полетите туда.

– Мы не астронавты. С чего ты решил, что можешь за нас решать, что нам делать? У меня и Эмина своя жизнь и свои планы!

– С Эмином поговорят его родители. А тебе я вынужден напомнить наш разговор трёхлетней давности. Когда ты, забросив аспирантуру в Курчатовском институте, пришёл просить денег на образование в Штатах.

– Те три условия: сменить имена, не появляться в Калифорнии и третье, о котором ты так и не сказал?

– Это и есть третье условие. Учитывая, что второе ты нарушил, я надеюсь, что ты своё слово сдержишь и исполнишь мою просьбу. Я никогда не просил тебя идти против своих желаний, ты всегда был свободен в своём выборе. Но на этот раз отбрось своё упрямство и сделай это не потому, что дал слово, а потому, что я тебя прошу. И мне виднее, каким должен быть твой выбор.

– Хорошо, я сдержу слово. Это и есть твой подарок?

– Нет, подарок тебя ждёт там, – вертя в руке коробочку, произнёс Аббас. – Это не мой подарок, это подарок судьбы. Ты можешь его принять, а можешь не заметить и даже этого не понять. Всё будет зависеть от тебя.

– Ясно, точнее, ничего не ясно. Что мы там будем делать?

– Вы будете участвовать в строительстве научной станции на поверхности. Вдобавок вашей первой задачей будет доставка на планету первых поселенцев. Но перед тем как вы покинете Землю, вам придётся пройти тяжёлый курс обучения. То, чему тебя учили очкастые профессора-теоретики, – это только основы. Теперь с тобой будут заниматься профессиональные инженеры с практическим опытом работы. Миссия стартует через восемнадцать месяцев, всё это время тебе придётся учиться. А теперь иди, улаживай свои дела и планы.

– Хорошо, – Турал, поднявшись, направился к дверям.

– Ты там получишь ответы на свои вопросы, – бросил вдогонку ему Аббас. – Миссия продлится два с половиной года. Потом.… Если захочешь, вернёшься.

– Не сомневайся, вернусь, – обернулся Турал. – Непременно вернусь!

Аббас, усмехнувшись, кивнул: другого ответа он и не ждал. Он остался один в кабинете, приложив ко лбу сжатую в ладонях коробочку со снежинкой.

[1] Богмалы – грушевидный стакан, по форме напоминающий классическую фигуру восточной женщины. Середина – самая тонкая часть стакана, подобная талии. Отсюда название «богмалы», в переводе означающее «стеснённый».

[2] Нокяр (азерб.) – прислужник.

[3] Иншаллах, ин ша'а Ллах (араб. إن شاء الله – Если пожелает Аллах)

[4] «Брюнс» – объединённое командование НАТО.

[5] Авионика (авиация и электроника) – термин, обозначающий в разговорной речи совокупность систем бортовой аппаратуры.

[6] Кабрирование – вид манёвра летательного аппарата в вертикальной плоскости с набором высоты. Применяется при нанесении ударов по целям истребителями-бомбардировщиками.

[7] International Space Agency (англ.) – Международное Космическое Агентство.

Кидония

Когда в небе над горизонтом растворился миражи горных холмов, экипаж ровера N2 продолжил путь к месту крушения взлётного модуля.

Объехав и перевалив через несколько холмов, Турал обратил внимание на скалистую гору с зазубренными к небу вершинами и сказал: «Вот он, Бешбармак, о котором говорил Алекс, скоро будем на месте».

Они подъезжали к подножию горы, этот участок поверхности была покрыт трещинами и рвами.

Майя, указав направо, воскликнула:

– Смотри! Там что-то блестит!

Свернув, он подъехал ближе и оставил ровер. Над поверхностью песка виднелась часть раскуроченного агрегата из серебристого металла.

– Мне надо выйти осмотреть эту штуку, – задумчиво выдал инженер.

Направившись в гардеробную, он взял пневмокостюм и остановился. Рассмотрел его и в замешательстве нахмурил лоб.

– Что, хочешь его снова заскотчевать? – усмехнулась она.

– Нет, герметичность уже не восстановить, разве что заштопать, – ответил он. – Ты ведь нейрохирург, людей латать умеешь, а с этим справишься?

– Извини, нитки забыла прихватить, – ответила она, продолжая его поддразнивать. – Но альтернатива есть всегда, – встав с кресла, она стянула с полки увесистую сумку.

– Ты шутишь? – выдал он, увидев содержимое сумки. – Этот скафандр, наверное, ровесник моего деда. Откуда он?

– Не знаю, отец Изабеллы ей подарил. Сказал, что этот скафандр когда-то спас жизнь его другу. Ой, – повела она носом, – он пахнет жареным маслом.

– Это хорошо, значит, прошёл испытания, – уже не так скептически относясь к её предложению, сказал Турал и расстелил скафандр на полу. – Все скафандры, побывавшие в открытом космосе, имеют запашок палёного масла.

Это был не из тех скафандров, которые нужно было натягивать на себя. На спине полужёсткого скафандра был встроен люк, на внутренней стороне которого крепилась система жизнеобеспечения. Съёмными на нем были только перчатки и гермошлем с небольшой вмятиной на затылке. Судя по нашивкам, скафандр был выпущен российской компанией «Звезда» по заказу корпорации «Роскосмос» и европейского космического агентства «ASE».

– Я такой никогда не видел, – произнёс Турал, поднимая крышку входного люка. – Тут внутри такие же компоненты, как в ранцах наших пневмокостюмов: аккумулятор, фильтр очистки кислорода и кислородный баллон. Нужно их заменить и проверить, должно заработать. – И, почесав за ухом, добавил: – Только зачем здесь нужен баллон с азотом?

– Здесь снаружи есть датчик, – указала она на прибор над люком.

– Нет, – это распылитель, – он пальцем провёл по шлангу, тянувшемуся к отдельному блоку во внутренней части скафандра. Вскрыв его, он удивлённо выругался на тюркском наречии. Затем, встав с колен, направился в гардеробную за сервисным ранцем от пневмокостюма.

– Что там внутри? – озадачено, спросила Майя.

– Ничего, – отмахнулся он, отсоединяя аккумулятор от своего ранца. – Заправлю баллон азотом, чтобы кое-что проверить.

Заменив все компоненты, он влез в скафандр.

Майя заявила, что тоже выйдет. – Вдруг там у тебя что-то откажет, – сказала она и перешла в гардеробную облачаться в пневмокостюм.

Вернувшись, она застала его с гермошлем на голове. Он с панели управления на запястье руки перебирал команды.

– Ты похож на рыцаря в доспехах, – подтрунила она. – Ну как, работает?

– Да, жизненные показатели в зелёной зоне, – ответил он приглушенным голосом изнутри, – только сублиматор выдаёт ошибку. Данные выводятся проекцией на стекло, и можно некоторыми системами управлять движением глаз. Здесь меню на французском языке. Не могу найти, где сменить язык. Но времени уже нет, нужно выходить, потом вернуться и уехать к ним, пока не стемнело. Скафандр этот аварийно-спасательный: предназначен для перехода в открытом космосе из модуля в модуль. Но за бортом почти вакуум и для меня сойдёт, надеюсь, подошва выдержит. Нагибаться в нем неудобно, зато комфортно, как в лимузине. Главное, что нигде не жмёт! Кстати, здесь в меню есть команда, но я понять не могу. Можешь на своём коме проверить? Нужно перевести с фразу «Ultima ratio regum».

– Повтори, тебя плохо слышно.

Спустя минуту Майя, отложив свой коммуникатор, заявила. – Это переводится как: «Последний довод королей».

Уже находясь в шлюзе, они выяснили, что каналы связи у скафандра и пневмокостюма не совпадают: выйдя наружу, им пришлось объясняться жестами. После шестиминутной вылазки они вернулись. Затем, переодевшись, связались с командой первого ровера.

На вызов ответил Алекс:

– Где вы были, я вас вызывал, почему не отвечали?

– Мы были за бортом, и тут недалеко от подножия горы кое-что нашли, – заявил Турал. – Здесь лежит крупный металлический обломок, но это не часть взлётного модуля. И ещё Майя нашла это.

Турал включил видеосвязь и приблизил к камере небольшую тёмно-красную плиту. На дисплее было видно, как в кресло рядом с Алексом в пневмокостюме устало ввалился профессор, только что вернувшийся снаружи, и он с интересом стал всматриваться в монитор.

– Мы проверили состав основного материала, – добавил Турал, – спектрометр его определить не смог.

– Это интересно. Приезжайте, посмотрим, что вы нашли, – сказал Алекс и завершил связь.

Минуту спустя на связь вышел профессор, сказав:

– Оставайтесь на месте, мы скоро направимся к вам.

– Зачем? – удивился Турал. – Мы застолбили снаружи флажок. Если что, вернёмся сюда завтра.

– Нет, Алекс сейчас выходит наружу, – перебил его Джордж. – Но он сказал, чтобы вы оставались на месте. Мы здесь на сегодня закончили, но пока полностью не стемнело, хотим изучить вашу находку. Включите радиомаяк, мы скоро подъедем к вам.

– Он включён, – вздохнул Турал. – Мы ждём.

* * *

Работа по исследованию разбившегося взлётного модуля подходила к концу. Тела четырёх погибших астронавтов уже были упакованы в пластиковые мешки и уложены у входа в модуль. Перед отъездом мешки должны были быть погружены на грузовые платформы на крышах роверов и транспортированы на станцию.

В модуле Эмин вынул последний блок памяти бортового компьютера и передал Бернардо.

– Отлично, – кивнул первый лейтенант, разворачиваясь к выходу.

– Мне свечку держать не надо было, – проворчал Эмин, последовав за ним. – Пока стоял над головой, мог бы с Джорджем за это время погрузит на ровер хотя бы пару тел.

– Пока рано, – отмахнулся он.

– Мы же вроде закончили?

Бернардо молча приложил к уху перчатку, затем показал четыре пальца: этот условный знак означал переключение на четвёртый канал связи, не доступный для прослушивания с ровера.

– Здесь всё, – бросил он, – но за телами мы вернёмся сюда потом.

– После чего? Что будем искать: пропавший зонд или айрокатер?

– Про зонд я ничего не знаю, но координаты последнего выхода на связь айрокатера известны. Полагаю, что Алекс получил инструкцию его найти. Он мне сказал, что ты и профессор перейдёте во второй ровер и останетесь нас там ждать. А мы утром уедем на северо-восток.

Они подходили к двери шлюза, когда неожиданно ровер, сорвавшись с места, поехал.

– Алекс, стой! – переключив канал связи, выкрикнул Бернардо. – Вы забыли нас.

Проехав метров пятьдесят, ровер остановился. Эмин, добежав первым, попытался открыть дверь шлюза. Но ручка не поддалась: вход был заблокирован изнутри.

– Эй, Джордж, Алекс, откройте! – переключив канал, раздражено крикнул Эмин. Он посмотрел в иллюминатор, но никого не заметил, отпустив ручку, направился к боковому окну. Обойдя ровер, он взглянул внутрь и вернулся.

– В салоне никого, – сказал он Бернардо, тоже пытавшемуся открыть дверь.

Ручка подалась, открыв дверь, Бернардо поднялся на подножку. Эмин стоял за его спиной, когда раздался глухой хлопок. Первой мыслью Эмина было:

Разряд!? Не сработала защита от статического электричества?

Бернардо отшатнулся и повалился на него. Эмин подхватил его под руки. Внутри полутёмного шлюза сверкнула вспышка, хлопок, звук метала, затем все повторилось: грудь пронзила боль. Навзничь они упали вдвоём на грунт.

* * *

– Странный материал, – произнёс Турал, осматривая найденный на поверхности камень.

– Что в нём странного? – усаживаясь за столик напротив него, поинтересовалась Майя.

– Кроме того, что спектрометр не определил его основной состав, он к тому же ещё кем-то обработан. Одна сторона у него отшлифована, а в центре покрытое прозрачным лаком круглое углубление.

– А тот металлический обломок, это что?

– Это тугоплавкий сплав на основе тантала. Я точно не уверен, но этот обломок напоминает деталь анизотропного излучателя.

– Может, это часть айрокатера или зонда?

– Да, – кивнул он, – только, судя по размерам обломка, этот зонд должен был быть раз в пять больше нашего «Сяма».

– Думаешь, это обломок корабля пришельцев?

– Не знаю, – прикрывая ладонями лицо, вздохнул он. – Лет пять назад никто и не подозревал о существовании таких технологий, а теперь их подтверждение валяется на поверхности Марса. Даже в нём, – он махнул рукой на скафандр, – есть подобный миниатюрный излучатель. А пришельцы – никто не знает, кто они, и откуда прилетели, и существуют ли вообще.

– Думаешь, их нет?

– Может, и есть, но они от нас очень далеки. Дело в том, что наша Вселенная слишком молода, чтобы во всех её уголках сразу появлялась жизнь. Для этого нужно, чтобы очень многие факторы совпали. Ты спроси своего отца, он лучше меня знает. Даже для самых примитивных жизненных процессов необходимы фундаментальные ингредиенты: сырьё из периодической таблицы, время и тепличные условия. Мы сами и наша Солнечная система состоим из элементов, которые могли зародиться только в ядрах более крупных звёзд. И прежде чем вспыхнуло наше Солнце, должны были прожить и погибнуть несколько поколений звёзд. Так что, когда говорят, что мы сотканы из звёздной пыли, – это не фигуральное выражение. Возможно, часть из этих элементов зародилось не в нашей галактике. Примерно за четыре миллиарда лет до рождения нашей звезды наша галактика столкнулась с другой галактикой. И вполне вероятно, что в формировании Солнца и её планет участвовали газы, занесённые в Млечный Путь извне.

– Но если это не пришельцы, то кто?

– Есть одна малораспространённая теория о происхождении тех, кого мы называем пришельцами. Она предполагает, что они не являются представителями внеземной расы, прилетевшей к нам с других планет… Они порождение нашей цивилизации из будущей эпохи. Те, кто будут распоряжаться нашей Землёй после нас! Возможно, они каким-то образом соприкасаются с нашим временным измерением. А может, они застряли в нашем времени и не могут отсюда выбраться, но на контакт с нами они не идут. Ты знаешь, что мы должны были погибнуть во время посадки?

– Нет, почему? Это инцидент, о котором говорил Роберт на совещании?

– Да, во время входа в атмосферу через резонансный контур[1] плазмы был получен радиосигнал, это был запрос с той базы в долине Кидония. Никто не предполагал, что их система наблюдения отслеживает так далеко: ведь излучений радаров мы не уловили. Почему-то с грузовым кораблём «Гырат» такой проблемы не было. Правда траектория посадки у него была другая. Как они определяют, что это не метеорит, нам тоже непонятно. За этим сигналом должен был последовать электромагнитный импульс, который вывел бы из строя всю аппаратуру «Сяма». И даже если взрывоопасное топливо не аннигилировало, мы бы без защиты плазменной оболочки, создаваемой излучателем, сначала поджарились бы в атмосфере, а потом разбились о поверхность. Члены экипажа, которые были в курсе происходящего, уже в сердцах молились и прощались с родными. Но импульса не последовало! Наш корабль благополучно опустился на поверхность. Тогда это списали на везение или на то, что нам разрешили посадить корабль.

– Может, всё-таки разрешили? – насторожилась Майя.

– Похоже, что ни совсем. Несколько сол назад программист Салливан анализировал дамп-память бортовых компьютеров и обнаружил, что во время посадки на корабле был активирован один из резервных передатчиков. Точная частота, на которой шла трансляция, неизвестна, и данные, через него отправленные, со всех компьютеров удалены. Салливан отослал материал в «ISOC», но на Земле отрицают, что к этому причастны. Там считают, что это мог сделать кто-то из членов экспедиции. Теоретически это мог быть любой из нас, подключившийся с личного кома к системе аварийного управления. А перед отъездом со станции я получил список тринадцати астронавтов, которые могли быть причастны к этому инциденту. Все они граждане Соединённых Штатов.

– В этом списки есть и моё имя? – насторожено спросила она.

Её взгляд напомнил ему обрывки детских воспоминаний. Образ девушки и взгляд её черных глаза во дворе дома, в ту злополучную ночь, после гибли матери. Они всплыли на поверхность так близко, что он и сам удивился, насколько они стали явны.

Спрятав чувства как можно глубже, он вздохнул:

– Не думаю, что девушка, которая не знает, как включить на камере стабилизатор изображения, смогла бы взломать систему аварийного управления.

Бросив на него лукавый взгляд, Майя улыбнулась. – Значит, в тот вечер на закате ты не просто так пошёл за мной на корабль и захватил с собой здоровенный штатив? Ты боялся, что я на тебя нападу?

– Нет, – усмехнулся он. – Тогда этого списка у меня ещё не было.

– Я тоже должна тебе кое в чём признаться. Я относилась к тебе с опаской.

– На это были причины?

– Были. Я ведь тебе не рассказала, как попала в экспедицию. Два с половиной года назад я и предполагать не могла, что окажусь здесь. Со мной связался коллега моего отца. Он сказал, что наш дом сгорел, а отец получил травму и у него наблюдается диссоциативная амнезия. Я приехала к нему и стала уговаривать его поехать со мной, чтобы пройти обследование в нашей клинике. В тот же день нас арестовали сотрудники ФБР. Несколько дней допрашивали: хотели знать имена всех людей, с которыми мы были знакомы за последние десять лет. Проверяли все контакты, связи. Показывали фотографии незнакомых людей, среди них был бородатый человек, похожий на тебя, только постарше. Это ведь он – твой отец?

– Отец? – возмутился Турал. – Это прагматичный циник, замкнутый на своих амбициях. Он даже сыном меня никогда не называл! Я бы многое отдал за ответ: «Какого… он на самом деле меня сюда послал?»

– Я с ним незнакома, но я читала о нём. Мне ничего не известно о его личных качествах, но именно он стоял у истоков технологий, сдвинув с мёртвой точки отрасли наук, которые после многолетних неудач позволили людям вернуться на эту планету.

– Понятно. Значит, ты здесь не по своей воле, – усмехнулся он.

– Нет, нам сказали, что мы будем участвовать в космической экспедиции и отказаться мы не можем, иначе нам предъявят обвинения в шпионаже и надолго запрут за решёткой. И когда я увидела тебя и выяснила, что ты его сын, я испугалась: даже говорить с тобой боялась. Меня бросало в дрожь, когда ты со мной заговаривал.

– А сейчас тоже боишься?

– Нет. Только вплоть до того сола, когда ты преследовал меня по кораблю со штативом в руках! – улыбнулась она. – У меня есть ощущение, что меня в эту экспедицию отправили в качестве балласта.

– Я бы не сказал. Просто так Аббас ничего не делает. У него были причины вписать твоё имя в список, но какие, я пока не знаю.

– А это список, почему в нем только американцы?

– Это часть контракта. Концерн предоставил в этой экспедиции тридцать девять мест для астронавтов НАСА. Тринадцать из них должны были быть людьми из этого списка. Из них лишь двое имели хоть какое-то отношение к астронавтике. Если бы кто-нибудь из них по каким-либо причинам не участвовал в экспедиции: умер, болел или просто отказался, НАСА лишилось бы ещё двух мест в этой миссии. Это было одним из условий передачи проекта мировым державам и создания международного космического агентства. Концерн обязался обеспечить техническое оснащение экспедиции. От остальных партнёров, вступивших в проект на финальном этапе, требовалось немногое: средства связи, исследовательское оборудование и молодые талантливые ученные. Другим условием контракта было освобождение Эмина из заключения, его держали в Лэнгли. Так что на тот момент не ты одна была в неволе. Какую цену он заплатил за моё освобождение, я могу только предполагать. – Опустив голову, он положил руки на каменную плиту.

[1] Метод поддержания связи, во время входа в атмосферу.

Бином

Живущий по совести атеист сам не понимает, насколько он близок к Богу.

В отличие от верующих лицемеров, он творит добро, не ожидая награды.

Август – холодный месяц в южном полушарии. Аббас поднял повыше воротник, чтобы снег не заваливался за шиворот. На северном небосклоне появился едва заметный объект. Новейший айрокатер концерна, сделав вираж, пролетел над домом и медленно приземлился на лужайку.

С борта сошёл Замиль, держа в руке портфель и топча мокрый снег, он направился к Аббасу. Пожав руки и обнявшись, они начали беседу. Аббас предложил зайти в дом, но Замиль, заметив утихающий снегопад, предпочёл разговор на свежем воздухе.

– Как долетел?

– Быстро, – коротко бросил Замиль, указывая на последнюю разработку концерна, пассажирский айрокатер «Кагуцути», и добавил: – Прохладно здесь у вас.

– Здесь так бывает: сегодня ветер гонит тучи с севера плотными стадами, а завтра с юга вернёт их – белыми и худыми.

– А там тоже так? – Замиль кивнул в сторону солнца, за которым пряталась красно-лиловая планета.

– Да, только быстрее: утром в одну сторону, а вечером обратно.

– А это что? – покосился он на трость.

– Ничего, нога немного болит, – отмахнулся Аббас.

– У тебя хороший дом.

– Нормальный. Главное, что подальше от цивилизации, – вздохнул Аббас. – Тут местные Альпы, там голубые горы, – махнул он рукой вдаль. – А за теми пиками гора Косцюшко – высшая точка Австралии. Тишина, умиротворение и всё такое. Эллен здесь нравится.

– Она дома?

– Да, приехала под утро: была у родни в Брисбене. Устала с дороги и сейчас спит. А как себя чувствует Адель?

– Всё время плачет, – с горечью ответил Замиль. – Я ей сказал о том, что нас ждёт. Но она отказывается верить, говорит, что все события, предзнаменующие конец света, ещё не произошли. Я её отправил к родственникам в Калифорнию, отсюда полечу туда.

– Значит, прилетел прощаться?

– Ты уже знаешь? Всё разворачивается, так как ты говорил. Астрономы нашли за орбитой Плутона источник сильных гравитационных волн.

– Знаю, я надеялся, что ошибаюсь, и этот день никогда не наступит. Но это оно – то, что погубит Землю. Теперь этот мир – обречён!

Опустив портфель на землю Замиль, воздел руки к небесам и начал читать молитву покаяния:

«Аллахумма анта Рабби, ля иляха илля анта, халяктани ва ана абдук, ва ана а’ля a’хдике ва ва’дике мастата’ту. A’узу бикя мин шарри ма санат’у, aбуу лякя би-ни’метикя «алейя ва абу бизанби фагфир лии фа-иннаху ля йагфируз-зунуба илля анте»

Пока он произносил слова молитвы, Аббас чувствовал себя неуютно: отойдя в сторонку, он отрешённо водил тростью по площадке, мощённой камнями, вырисовывая на снегу три звезды.

Завершив обращение к Всевышнему, Замиль спросил у Аббаса: – Сколько у нас осталось времени?

– Наверное, день, может, два, – вздохнул Аббас. – Когда я там был, двадцать девятого числа Земля на связь уже не выходила.

– Как это будет происходить?

– Паники не будет. Никто ничего не поймёт. Возможно, мы что-то почувствуем, но всё закончится в мгновение, – и с горечью добавил: – Меня до сих пор терзают сомнения: правильно ли я поступил, скрыв от людей правду? Чем я лучше эти тварей, сбежавших с Земли, если я даже шанса не дал спастись остальным? Кто я такой, чтобы решать их судьбы?

– Я не сомневаюсь, ты поступил верно. Неизвестно чем бы всё закончилось. В лучшем случае политики запихали бы в корабли пять сотен своих отпрысков, которые, наевшись гороха, от безделья выпускали бы газы, в невесомости соревнуясь в ускорении своих тел. И кончилось бы всё тем, что они поубивали бы друг друга за последнюю банку консервов.

Положив руку ему на плечо, Замиль добавил: – Турал, твои родители гордились бы тобой. Я каждый день благодарю Всевышнего за то, что он послал тебя.

– Благодаришь? – вспыхнул Аббас. – Зачем же он, Всемилостивейший Творец, не передумал и после тысяч лет страданий обрёк своих рабов на гибель? Ни он, всемогущий, ни даже шайтан и пальцем не пошевелили, что бы спасти Землю! Знаю, ты скажешь: такова воля его и всё предопределено. Тогда выходит что мы всего лишь марионетки в его руках. Если он предопределяет наш выбор и все наши поступки, зачем тогда он нас за наши проступки пугает огненным адом, а праведников искушает райскими гуриями? Где тогда свобода нашего выбора, если выбор сделан за нас?

– АстагфируЛлах. Всевышний – всеведущий, он знает всё, но он, за нас не решает! – возразил ему Замиль. – Выбор всегда остаётся за нами. Эта свобода выбора, которую он нам дал. Он, сотворивший Небо и Землю, и множество других миров, знает каждый наш шаг, каждый из тех множества шагов, которые мы могли бы предпринять. Мы можем принимать правильные и неправильные решения – но исход всех наших деяний и устремлений ему известен наперёд. Ты пытаешься установить природу реальности и смысл своего существования, но забываешь о том, что объединяет твои мысли и мир материи – то, без чего немыслимо существование процессов мироздания. Я имею в виду Время. Оно для тебя всего лишь побочный продукт расширения Вселенной, но для меня – Время, это творение Его, тайна, которую мы никогда не постигнем! За все эти годы, как ни стремился, я ни на шаг не смог тебя приблизить к творцу. Кроме реального мира ты сотворил в своей душе мир другой: убежище, куда даже его пускать не желаешь.

– Всевышнего, карающего и вознаграждающего, я никогда не приму! – сердито высказался Аббас.

– Я ему безмерно благодарен за то, что он вселил в тебя силы быть таким, какой ты есть, – усмехнулся Замиль. – Твоё отрицание веры – это тоже религия! Ты сам мне не раз говорил, что Вселенная слишком тонко настроена, чтобы быть случайностью. Если бы фундаментальные законы мироздания имели бы другие значения, даже с малейшими отклонениями, во взаимодействиях, в массах или в гравитации, ни нас, ни этого мира никогда бы не существовало. Всевышний не передумал, и то, что произойдёт, конец этого мира, но не конец всему тому, что он сотворил. Дерево высыхает и гибнет, но после себя оно оставляет цветущие побеги! Тебе он открыл тайну грядущих событий, чтобы ты увёл от гибели малую долю его детей, которые начнут новую жизнь с чистого листа, без разрушений и вражды! На нашем многолетнем пути, проходя через множество ниспосланных нам испытаний, я не раз был на грани того, чтобы сдаться и, опустив руки, сказать, как часто говорил: «такова воля его». Но ты никогда не сомневался в безошибочности своих действий. Глядя на тебя, я убеждался в праведность нашего пути. Творец Всемогущий всегда знает и нам слабым и немощным терпеливо объясняет, как жить. В день, когда ты вошёл в наш дом, я поблагодарил Всевышнего за то, что он вернул мне брата в твоём лице. Я обещал ему, что до последнего дыхания буду твоей опорой.

– Спасибо, дядя. Оставаясь в тени, ты всегда был рядом. Я был сломлен, когда не смог спасти родителей, но ты мне сказал, что я не должен плыть по течению, а могу противостоять судьбе. Твои слова дали мне стимул к действиям, без твоей поддержки я бы не смог ничего сделать. Но у тебя своя религия, а у меня, как ты выразился, – тоже религия, но своя. И наши дела ещё не завершены. Скажи мне: им удалось восстановить связь с «Гая»?

– Нет, оператор ISOC вместо метрической меры по ошибке рассчитал траекторию в футовой мере, и спутник связи не вышел на заданную орбиту, – огорчённо сообщил Замиль. – Сейчас ситуацию пытаются исправить, но драгоценное время уже упущено. Из-за начавшейся на Солнце магнитной активности мы потеряли связь со станцией на пять дней раньше предполагаемого срока. Я только успел отправить Туралу список людей, которые могли быть причастны к передаче несанкционированного сигнала с корабля. Ты серьёзно предполагаешь, что среди них может быть безбилетник?

– Не знаю. Я думал, что мы предусмотрели развитие любой ситуации. Но появление на борту самозванца я предусмотреть не смог. Из этого списка можно исключить Майю Хогарт, её воплощение Селену я видел менее трёх лет назад: выглядела она старше, и сойти за неё, чтобы попасть в экспедицию, не могла. Насчёт остальных двенадцати я не уверен. Я считал, что люди из моего отряда имеют право на шанс, и настоял на их участии в экспедиции, но Тейлор погиб, и их осталось только тринадцать. Сейчас они мало знакомы и, возможно, друг другу не доверяют, но на них я возлагаю надежду. В будущем, когда раскроется правда, они сделают правильный выбор. Создадут костяк экспедиции и смогут достичь недостижимых целей. В любом случае, кем бы ни был этот безбилетник, он оказал нам услугу. Спасая себя, он спас всех, кто был на борту «Сяма». Надеюсь, с ним в дальнейшем проблем не будет.

– Я сделал запрос по своим каналам, все подозрительные случаи, связные с людьми из этого списка, проверяются. Пока связи со станцией нет, но вся важная информация в реальном времени загружается на «Гырат», сейчас он орбите, и направляется к Марсу. Даже если со станцией связаться не удастся, они узнают обо всём, что происходило на Земле, до самого последнего момента. Да, и ещё у меня для тебя есть подарок, – спохватился Замиль. Раскрыв портфель, он вынул оттуда папку. – Твоё досье, которое на тебя составили двадцать с лишним лет назад.

Взяв в руки папку, Аббас её раскрыл, прочитав первые страницы, усмехнулся. – Ха… Они дали мне кодовое имя Бином. А на тебя тоже есть досье?

– Да, у меня кодовое имя Хаджи, с пометкой во второй степени.

– Зачем в степени?

– Наверное, потом что, живя в Штатах, я два раза ездил в Мекку как паломник. Но они не знают, что сейчас я уже трижды побывал в Мекке.

– Значит, ты теперь Хаджи в кубе?!

Они рассмеялись. В двух заурядных старцах, смеющихся во дворе дома, трудно было распознать людей, сумевших невероятными усилиями вырвать горсть потомков Земли за пределы трагической судьбы их родной планеты.

– Откуда у тебя это досье? – закрывая папку, спросил Аббас.

– Президент передал, сказал, нам будет интересно.

– Значит, им удалось достать эти документы очень давно. Я подозревал, что его покойный отец знал с самого начала. Он молчал, но знал, кто я и откуда. Поэтому наперекор всем предостережения его окружения наши проекты поддерживались без лишних вопросов.

– После того как ты уехал из страны, я передал ему тот полис и твои слова о том, что этот документ даёт право зарезервировать два места в экспедиции: желательно за членами его семьи. Он вернул полис спустя полгода.

– И что? – заинтересовался Аббас.

– Он вписал туда имена молодой семейной пары. Это ремесленники из глубинки. Она победительница конкурса ковроделов, а её муж потомственный кузнец, мастер по изготовлению холодного оружия. Они сейчас там: парень работает в бригаде Зураба.

– Это его выбор, – задумчиво бросил Аббас. – А почему ты и Адель отказались лететь с молодёжью?

– Молодёжи нужна свобода, а мы пожилые, нам там делать нечего. А почему ты не решился вернуться туда?

– Ты сам ответил, мы своё пожили. Одного зануды Зураба им хватит с избытком. И к тому же я хочу наблюдать «Последние шоу» с первых рядов!

Алмазная

пыль

Тяжело дыша, Эмин открыл глаза. В зловещей тишине грудь прожигала ноющая боль. Над головой, пробиваясь сквозь пыль сумрачного неба, зажглись первые звёзды. Бернардо лежал у его ног. С усилием приподнявшись, Эмин наклонился к нему. Бернардо не подавал признаков жизни. Стекло его гермошлема изнутри было заляпано кровью. Он не дышал. Выше груди, из самой слабо защищённой части пневмокостюма, лёгким паром испарялась кровь. Ровера по близости не было.

Сволочь… Алекс.… У него – у офицера, было оружие! Какое задание ему дал полковник? Зачем в нас стрелял, и что стало с профессором?

Эти вопросы не давали ему покоя. Он пытался связаться с Туралом, но его жилет был пробит выстрелом насквозь – передатчик на груди не функционировал. Связь на разбитом модуле тоже не работала. Сервисный ранец на Бернардо был не повреждён, но подключиться к нему в полевых условиях было нереально. Всё, что он смог сделать, – переключить его рацию на канал связи с ровером N2. Шансы на то, что микрофон в гермошлеме Бернардо уловит его крик в разреженной атмосфере, были близки к нулю. Он припомнил, как в старых историях герои отправляли сообщения, перестукиваясь азбукой Морзе. Но ни этой азбуки, ни бинарных кодов он не знал. Пытаясь дать о себе знать, он бился головой о гермошлем Бернардо.

Отказавшись от этой затеи, Эмин, задыхаясь, поднялся на ноги, перед собой протянул руку. Сверкая, как алмазная пыль, в свете фонаря, на ладонь перчатки медленно опускались ледяные снежинки. Подняв голову, он вгляделся в темно-бурое небо, облаков над ним не было. У горизонта светила северная звезда Денеб, но колея, оставленная ровером на грунте, уходила на юг.

Ровер направился к ним навстречу, и теперь они были в опасности. С трудом переставляя ноги по зыбкому песку, Эмин побрёл вдоль колеи. Начались галлюцинации: в пустоте замершей тишины послышалось стрекотание кузнечиков.

Преодолев несколько холмов по следу колеи, Эмин добрался до западного подножия скалистой горы и обнаружил там транспорт, провалившийся в трещину глубиною более двух метров. Над поверхностью виднелись только крыша и антенны ровера.

* * *

Устроившись на кухне, Замиль неторопливо пил чай, заваренный хозяином.

– Ты помнишь ружьё отца, которое пришлось мне спрятать у надёжных людей, когда мы уезжали из Штатов? – спросил Замиль, грея ладони об горячую кружку чая.

– Да, ты говорил, что тебе его вернули, – ответил Аббас, усаживаясь напротив. – В другой моей жизни, когда я был подростком, мой дядя брал меня и Эмина с собой на охоту и учил стрелять из этого ружья. Мы тогда в дичь стрелять не желали и только собирали хворост для костра.

– Я твою просьбу выполнил: отправил ружьё в твоём контейнере на «Гырате». Я только не могу понять, зачем там им может понадобиться ружьё? Полагаешь, что они решатся вернуться твоим путём, чтобы поохотится на волков?

– Я на это надеюсь. В любом случае это их жизнь, и им решать, остаться там навсегда или рискнуть, пытаясь вернуться пройдённым мною путём. Если решат начать жизнь с чистого листа, то на борту «Гырата» есть все, что им может понадобиться: медицинское и техническое оборудование, редкоземельные и биоматериалы. Всё генетическое разнообразие планеты: от простейших бактерий до генов всех народов Земли. А в том контейнере моя исповедь и библиотека знаний цивилизации. Она станет точкой опоры для возрождения будущей цивилизации. Полагаю, что мы учли всё и там люди смогут жить автономно на полном само обеспечении.

Замиль, тяжело вздохнув, посмотрел на айрокатер за окном, ожидавший его на лужайке.

– Тебя в полёте укачало? – спросил Аббас.

– Нет, – ответил Замиль. – Я вспомнил историю, которую ты мне рассказывал много лет назад. О конструкторе, который не знал, почему его самолёты летают, а крыльями не машут.

– Да, припоминаю.

– Так вот, когда три года назад мы возвращались из Вашингтона со встречи с вице-президентом, наш самолёт попал в турбулентность. Ко мне подошёл командир экипажа, и я спросил у него: «Почему крыло самолёта так сильно раскачивается?»» Он мне тогда ответил, что амплитуда колебания крыльев у крупных самолётов может доходить до двух метров, иначе бы они сломались. – И, кивая, Замиль добавил: – Так что всё-таки они крыльями машут!

Коммуникатор Замиля, лежавший на столе, запищал. Взяв его, он прочёл сообщение.

– Что-то случилось? – насторожено спросил Аббас.

– Новости плохие, – растерянно ответил Замиль. – Твои подозрения подтвердились. Безбилетника нашли! Полиция штата Колорадо обнаружила в саду сгоревшего дома труп с простреленной головой. Имплантата в теле не было, но личность убитого удалось установить по стоматологической базе данных. Это владелец сгоревшего дома…

Фаэтон

В колыбели – младенец,

Покойник – в гробу.

Вот всё, что известно

Про нашу судьбу.

Омар Хайям

Единственный экспедиционный корабль земной колоний синтеков, сойдя с орбиты Марса, вошёл в верхние слои атмосферы. Из многотысячной колонии синтеков на корабле «Фаэтон» эвакуировалась только их малая часть. Остальные были брошены на произвол судьбы в ожидании грядущей катастрофы. В командной рубке находилось тринадцать человек – весь состав правления колонии.

Селена, крепко пристёгнутая к креслу, погрузившись в свои мысли, глядела на горящую атмосферу за пеленой плазменной оболочки. Последний раз она прилетала сюда несколько земных лет назад. Они транспортировали топливо для межзвёздного корабля «Ланиакея» и, расконсервировав его, готовили к полёту.

Тогда вместе с ней был он, тот, с кем она долгие годы делила ложе наслаждения. Но теперь среди них его нет. Опасаясь неконтролируемого поведения своего лидера, совет правления в тайном сговоре решил его устранить. Искусственный интеллект настоятельно рекомендовал его ликвидировать, но они решили поступить гуманней и незадолго до эвакуации бросили его на поверхности Земли.

Теперь рядом с ней у пульта управления кораблём находился её новый фаворит, менее опытный, но более молодой и контролируемый! Она же, в сою очередь, возглавила совет правления колонии.

От грустных мыслей её отвлёк Гай, нервно доложивший:

– Есть опасность уничтожения. Базовый центр отверг наш лого доступа.

– Повтори попытку, – приказала она.

– Спустя секунды он схватил её за руку, их взгляды пересеклись. – Доступ не подвержен, – сказал он. – У нас меньше минуты.

– Кто в последний раз менял лог доступа? – послышался из-за спины голос одного из членов экипажа.

– Немо! – вздрогнув, прошептала Селена.

Автоматическая система зашиты базы, предназначенная для отражения посягательств со стороны лунной колонии синтеков, приняла их за чужаков и инициировала протокол уничтожения. Электромагнитный импульс, пробив защитные барьеры корабля, вывел из строя основные узлы на борту. Магнитные ловушки с антивеществом были обесточены, и взрывоопасное топливо аннигилировало.

Яркая вспышка озарила ночное небо, разбросав над поверхностью Марса расплавленные останки корабля «Фаэтон».

Безбилетник

– Странно, не отвечают, – беспокойно произнёс Турал, пытаясь связаться ровером N1. – Они должны были уже приехать.

– Смотри, здесь прослеживается аварийный сигнал с пневмокостюма Бернардо, – завила Майя, переключив связь на другой канал. – Он что, идёт пешком?

– Я видел, на вызов он не отвечает, и биометрия на нуле. Я, пожалуй, выйду их встретить. Но сначала подгоню ровер поближе к этому агрегату: подцепим его лебёдкой и перевернём, чтобы хорошо исследовать. А к этому времени они доберутся.

Подогнав ровер носом ближе к металлической находке, Турал влез в скафандр. Майя, готовясь тоже выйти на поверхность, перешла в гардеробную надевать пневмокостюм. В это время послышался лязг закрывающейся двери шлюза. Профессор Хогарт, улыбаясь через иллюминатор, помахал ей рукой. После продувки шлюза он прошёл в гардеробную.

– Все в порядке, папа? – обеспокоенно спросила Майя.

– Почти, – снимая с головы гермошлем, ответил профессор.

– Мы пытались с вами связаться, – вопросительно бросил Турал.

– Ровер застрял в трещине, связь не работает, – выдал Джордж. И, взглянув на Турала, с иронией подметил: – О… Крутой скафандр. – Затем он прошёл в салон, и его взгляд застопорился на камне, лежавшем на столе.

За спиной Турала раздался сигнал вызова с ровера. Он неуклюже повернулся, и шагнул к панели управления, чтобы ответить.

– Турал? – послышался голос Эмина. – Они мертвы! – сипло прошептал он. – Джордж их застрелил.

Обернувшись, он увидел в центре салона профессора, целившегося в него из пистолета.

– Нет, папа…! – выкрикнула Майя, отводя его руку.

Её реплику прервал грохот выстрела. Резким движением профессор ударил её рукояткой оружия по голове. Прижав ладонь ко лбу, Майя попятилась назад. Успев к ней шагнуть, Турал ухватил её под руки, развернув, прикрыл собой. Джордж, не останавливаясь, разрядил ему в спину остаток обоймы. Выстрелы оглушительно гремели, отдаваясь эхом в салоне и звоном в ушах. Вдвоём они упали набок между кресел. С шеи Турала сочилась кровь: первая пуля задела артерию. Впопыхах Майя достала и кармана экстренной помощи бинт и сняла с себя амулет. Пока Джордж перезаряжал оружие, она успела затянуть шнурок вокруг шеи Турала и зажать под амулетом приложенный к его ране бинт.

– Отойди, – целясь в Турала, бросил ей Джордж.

– Папа, прошу тебя, не делай этого, – взмолилась она.

– Извини, но твой папа кормит червей в вашем саду!

– Кто ты? – выкрикнул Турал, пытаясь подняться.

– А ты не понял? – усмехнулся он. – Значит, он тебе правду не сказал. Он – кого ты считал своим отцом. Я – Немо – тот, кто возродит новую цивилизацию синтеков. Разумную и мудрую расу, в отличие от вашего вида, не склонную к самоуничтожению. На протяжении многих лет я пытался осмыслить слова, написанные здесь, – он показал гравировку на оружие. – Их много веков назад, незадолго до своей смерти, выгравировал настоящий Джордж Хогарт. Великий человек – тот, которого никто из вас не знал. И только когда меня предала моя семья, бросив умирать в безжизненной пустыне с этим оружием, я осознал, что значат слова: «Лишь потеряв всё, человек обретает истинную свободу». Теперь я знаю – потому что свободен! Живя с вами в этом виварии[1] под названием «Гая», я убедился, что человек – это эволюционный тупик: как биологический вид вы изжили ресурсы своего развития. Я уже было свыкся с мыслью, что сгнию среди вас, играя роль безропотного профессора, и унесу свою тайну в небытие, пока не появился шанс выбраться сюда с вашей экспедицией. А когда вы нашли этот камень, – он кивнул в сторону стола, – я понял, что те, кто меня предали, погибли. Ах, как же ты на неё похожа, – всматриваясь в глаза Майи, добавил он, – но в отличие от Селены, ты чиста и молода. – Вздохнув, он подытожил. – Ладно, болтать с вами времени нет, – и снова направил на них ствол. – Спасибо, что довезли досюда, дальше я сам. Но ты, Майя, можешь ко мне присоединиться. Эпоха людей подошла к концу. Вместе мы на нашей базе воссоздадим из законсервированных биоматериалов новую расу синтеков. Мы для них станем богами! И через год покинем эту планету. А сейчас отцепись от него, и наша новая жизнь начнётся! – он прицелился Туралу в голову.

– Нет, – выкрикнула она, прикрыв собой Турала.

– Выбор твой, прощайте!

Подняв руку над головой, Турал с панели управления на запястье набрал код, активировав «Последний довод королей». С шипением за спиной их подбросило вверх: уши заложило, глаза чуть не вышли с орбит. Прижавшись к Туралу, Майя едва на нём удержалась. Их укрыла лазурная пелена, и они оказались внутри светящейся оболочки. Расширяясь, оболочка разорвала и разрушила переднюю часть ровера. Кислород, стравливаясь из его скафандра наружу, под низким давлением внутри оболочки рассеивался, для дыхания его не хватало. Гермошлемы остались за оболочкой, и Майя, теряя сознание, сильнее прижалась к его груди. Перед тем как отключиться, он успел достать из её кармана экстренной помощи аэрозольный ингалятор и впрыснул ей инъекцию фтор углерода, насытив кислородом её кровь на ближайшие тридцать минут. Вторую дозу он впрыснул себе в глотку.

* * *

Запах нарезанных помидоров разносился по кухне. Подойдя к Эллен, занятой у плиты готовкой, Аббас обнял её за талию.

– Пахнет вкусно. Это яичница на помидорах?

– Замиль сказал, что помидоры с его грядки, и они пахнут землёй предков.

– Возможно, но блюдо, приготовленное твоим руками, всё ровно будет пахнуть тобой, – и поцеловал её в шею.

– Отстань, зверь ненасытный, – расправила она плечи и строго указала. – Садись, уже готово.

Немногим позже сев за стол, и наблюдая, как он хлебом соскребает остатки еды с тарелки, Эллен спросила: – Ну как?

– Очень вкусно. Ты золото!

– Брат утверждает: «Как бы хорошо женщина ни готовила для своего мужчины, ей все равно не удастся повторить вкус блюда, приготовленного его матерью».

– Он прав, – дожёвывая, вздохнул он, – Но отчасти только потому, что с возрастом вкусовые рецепторы меняются. А готовишь ты отлично.

– Почему Замиль не остался на обед? Поздоровался, оставил помидоры, как-то странно попрощался и улетел.

– Мы слегка позавтракали. Он торопился по делам.

– Не хочешь мне ничего сказать? – пытливо сверля его взглядом, поинтересовалась Эллен.

– Это допрос? – бросил он, проглотив последний кусок, и отодвинул тарелку. – Хорошо, спрашивай.

– Зачем ты отправил весь персонал дома в отпуск, пока я была у родителей: охрану и даже повара не оставил?

– Хотел с тобой побыть наедине, чтобы ты мне готовила.

– Поэтому выдал им всем премии в размере двухлетнего жалования? А ночью, когда я вернулась домой, довёл меня в постели до безумия: как если бы мы занимались этим в последний раз.

– Оливер тебе сказал? – догадался Аббас.

– Да, брат не смог скрыть от меня правды. Ты его предупредил, с ним попрощался, а со мною нет.

– Мне тяжело с тобой прощаться. Ты могла остаться с ними.

– Я с ними попрощалась, теперь хочу последние дни провести с тобой.

– Спасибо.

– Это всё, правда?

– Помнишь, когда мы только познакомились, я рассказал тебе о том, что мир мой погиб? Теперь этот день близится и здесь.

– Когда мы только познакомились, ты исчез в тот же день, – с обидой промолвила она. – От тебя не было никаких вестей.

– Прости, но за вами следили. Даже спустя семь лет, когда ты приехала в Штаты и искала меня, я не мог подвергать тебя опасности. Но я всегда был в курсе того, где ты и как живёшь.

– Поэтому спустя десять лет молчания появился на пороге нашего дома с букетом цветов в руках и обручальным кольцом в кармане и расстроил мою будущую помолвку?

– Я знал, что ты к нему ничего не испытываешь. Ты бы его мучила. Считай, что я вас спас друг от друга. Надеюсь, ты о своём выборе не жалеешь?

– Турал, я ни о чём не жалею, – взяв его за руку, прослезилась Эллен.

[1] Виварий – помещение или здание, предназначенное для содержания лабораторных животных.

Саркофаг

Майя пробудилась от грохота падения. Турал, лёжа на полу, кряхтел и матерился.

– Тебе нельзя вставать! – метнувшись к нему, воскликнула она.

– Почему, почему я не чувствую ног? – роптал он.

Она помогла ему подняться, и аккуратно уложив на спальное место, укрыла одеялом:

– Успокойся, у тебя шок.

– Что с ногами?

– Это не страшно, главное, что ты пришёл в себя, – присев рядом, вздохнула она.

– Как мы сюда попали? – спросил он, растерянно осматривая салон ровера.

Над головой висела капельница, на столе лежала открытая сумка с медикаментами, и по всему полу были размазаны пятна крови. За бортом было светло, но ровер носом упирался в каменную стену. Он лежал под одеялом в нижнем беле, на спине приклеен пластырь, а шея забинтована.

– Нас сюда перенёс Эмин, – отводя взгляд, ответила она.

– Эмин? – вздохнул он. – Эмин?! – покашливая, позвал он кузена.

Опустив глаза, Майя дрожащими руками прикрыла лицо.

– Где он? – крикнул он, и тугая повязка больно сжала шею.

Тихо всхлипнув, она отвернулась. Турал опустился на пол, опираясь на локти, пополз в гардеробную. Когда ему удалось открыть дверь шлюза, раздались его вопли и рыдания.

– Прости, – спустя время, перейдя за ним в шлюз, прошептала Майя. И, склонившись к нему, обняла. – Я ему не успела помочь.

– Как, почему?

– Кровь в лёгких! Он стрелял в него.

– Джордж, где он? – просипел Турал.

– Задохнулся при разгерметизации ровера, – всхлипывая, продолжила Майя. – Я пришла в сознание здесь в шлюзе. Ты и Эмин – мы все были в шлюзе. Эмин не дышал. Алекс лежал у панели управления, у него прострелена голова.

– Эмин! – причитал он, – что я скажу его родителям, почему я выжил?

– Ты потерял много крови, и у тебя повреждён позвоночник, тебе нельзя двигаться, – попыталась его успокоить Майя. – Пуля задела артерию, а другая попала в позвоночник. Похоже, что Эмин, спасая нас, успел после отключения оболочки надеть на нас гермошлемы и перенёс в этот ровер.

– Ровер в яме?

– Да, ровер провалился в трещину. На рассвете я выходила наружу и карабкалась по камням наверх.

– Выходила зачем?

– За сумкой с медикаментами и инструментами: нужно было тебя оперировать. Наш ровер за холмом, в двух тысячах футов южнее.

– Наш ровер сильно повреждён?

– Носовая часть расколота. Я боялась, что встречу там его. Но он лежит там без гермошлема. Я взяла всё, что нужно, и вернулась. Потом перенесла Алекса сюда, – она указала на второе тело, лежавшее рядом с Эмином и укрытое пластиковым мешком. – Здесь нет обогрева, – добавила она, подразумевая, что тело в холодном шлюзе разлагается медленней.

– Похоже, Бернардо тоже мёртв, остались только мы, – закрыв глаза, вздохнул Турал. – Ты сама как?

– Со мной все в порядке, – кивнула она и предложила: – Перейдём в салон, здесь холодно.

Майя помогла ему перебраться в салон, затем, напоив его водой, уложила на спальное место.

– Спасибо, – успокоившись, произнёс Турал. – Я недооценивал тебя: на вид ты хрупкая, но сильная внутри. Пару сол назад боялась выйти наружу, а сегодня после этого ада вышла за медикаментами, чтобы меня спасти.

– Я врач, это моя работа, – ответила она, садясь за стол. – Когда он в нас стрелял, ты меня собою заслонил.

– Ты путалась под ногами, – с натяжкой улыбнулся он и спросил: – Помнишь, что он сказал о твоём отце?

– Нет, я в это не верю, – отвернулась она. – Это было психологическое расстройство после травмы.

– А для меня он всё расставил по местам. Человек, которого я считал своим отцом, в действительности таковым не является. Он подтвердил моё подозрение. А ты, ты не замечала странностей в поведении своего…?

– После пожара, когда наш дом сгорел, он сильно изменился, – подтвердила Майя. – Он многое не помнил. Но такие изменения возможны в результате диссоциативной амнезии.

– Может, я ошибаюсь, но на станции я наблюдал за вами, – вздохнул Турал. – Отцы дочерей ревнуют, но с тобой он был очень строг. Как если бы… – конец фразы он проглотил, сглотнув слюну.

В результате полученной баротравмы её опухшее и покрасневшее лицо ещё больше залилось краской, ссадина на лбу от рукоятки пистолета покрылась тонкой коркой.

– Тебе нужно отдыхать, восстанавливать силы, – сказала она, убирая медикаменты со стола.

– Подгузник на меня надела?

– Да, – бросила она, продолжая прибирать со стола.

– Позор, – прошептал он. – Было время в студенческой команде, я стенку из двух дифенсив[1] пробивал, а теперь даже в сортир сам сходить не могу. Как же так случилось, что пуля пробила скафандр, которому микрометеориты нипочём?

– Он стрелял в упор. Все пули застряли в блоке жизнеобеспечения скафандра, но одна, пройдя между баллонов, попала в позвоночник, – Майя вынула из хирургического контейнера полу смятую пулю и показала ему, – внутри вольфрамовый сердечник.

– Я смогу встать на ноги когда-нибудь?

– Реабилитационный процесс очень сложен, – уклончиво ответила она.

– А если реабилитация не поможет?

– Ну, если не решишь возвращаться на Землю, то на «Гырате» должны прислать соответствующие оборудование для нейрохирургии. Пересадим твои же клетки нервной обонятельной ткани в волокна спинного мозга. – И грустно улыбнувшись, добавила: – Только принюхиваться к моим волосам будет труднее!

– Я думал, ты спала, когда пристёгивал на тебе ремень, – опустил он взгляд, за тем задумчиво добавил: – Нам надо думать, как отсюда выбраться. Мы глубоко провалились?

– Метра на два. Ровер застрял и спереди упирается в склон ямы под крайне неудачным углом, а сзади кромка очень высока. Срыть кромку, чтобы сделать пологий подъем, не получится: там скальная порода.

– Ясно, значит, лебёдка не поможет.

– Может, есть способ связаться со станцией и послать им сигнал бедствия? – поинтересовалась Майя, затем, подойдя, склонилась над ним и коснулась ладонью его лба. – У тебя жар, нужна срочная госпитализация.

– Нет, сигнал не дойдёт, слишком далеко. Здесь из-за меньшого размера планеты горизонт намного ближе, чем на Земле. К тому же дальняя связь на Земле доступна за счёт отражённого сигнала от ионосферы, здесь же ионосфера очень разрежена и нестабильна. Нам могут помочь только высотные облака, но на них рассчитывать не стоит: в это время года они здесь редко появляются. Ты не переживай, еда у нас есть, энергии и кислорода хватит недели на три. Сола через четыре сможем напрямую связаться с ISOC. А через пять, если на связь мы не выйдем, то сюда со станции пошлют айрокатер для эвакуации. Он автоматически найдёт нас по сигналу транспондера и опустится поблизости.

– У тебя нет пяти сол, даже трёх, – прослезилась Майя, добавив: – Твой скафандр пропускал кислород, ты перенёс гипоксию, тебе нужна кровь. Моя кровь не подойдёт, а плазму я всю использовала.

– Прости, если не смогу составить тебе копанию на обратном пути, – тяжело вздохнул Турал. – Я приготовлю для тебя инструкцию: как включить транспондер, какой сигнал отправит айрокатер, когда сядет поблизости, и как на нём запустить команду возвращения на станцию. Если дверь шлюза засыплет песком, то за той панелью, – он указал в потолок, – есть люк. Наденешь пневмокостюм, понизишь давление в салоне, активируешь отстреливание аварийного люка и выберешься наверх.

– Даже не думай, я без тебя не уйду, – уже всхлипывая, возразила она.

– Я все равно не смогу вылезти, скафандр дырявый.

– Если понадобится, вернусь в наш ровер за твоим пневмокостюмом, – заявила она. – Не сможем его восстановить, оберну тебя скотчем как мумию, и вытащу наружу.

– Не надо. Когда меня не станет, перенесёшь меня в шлюз: хочу быть схоронен рядом с братом. А на станции скажи, чтобы за нами не возвращались. Это опасно!

– Я боюсь оставаться одна, – промолвила она.

Закрыв глаза, он несколько раз пробубнил: – Подарок… подарок… – а за тем спросил: – Майя, скажи, когда ты была в Японии, ты там делала снежинку оригами?

– Да, это была моя экзаменационная работа, – ответила она.

– Кажется, я знаю ответ на вопрос, который меня мучил так долго, – задумчиво произнёс Турал. – Он всё время лежал на поверхности. Когда мы ещё готовились к полёту, я спросил у своего дяди: почему в состав экспедиции собирают в основном неопытный молодняк и почему так много народу летит первым же рейсом? Ведь первый полёт – это всегда рискованное предприятие. Он в шутку мне ответил: «Каждой твари по паре». Я тогда не придал его словам значения. Теперь догадываюсь, что он озвучил замысел Аббаса.

Спустя час состояние Турала ухудшилось, температура повысилась, он с трудом дышал. Она продолжала колоть ему препараты, но их эффект был кратковременный, в конце концов он ненадолго уснул. Пробудившись, он наблюдал за ней: как сидя за столом, она пыталась запустить свой коммуникатор.

– Не включается? – просипел он.

– Нет, я нашла его, когда ходила за сумкой. От холода или разгерметизации он испортился.

– У Алекса такой же и один запасной, – подсказал он, – память у них синхронизируется с картой памяти. Если «трансплантируешь» карту в его ком, большинство данных можно восстановить, поищи среди его вещей.

Когда на коммуникаторе, найденном в вещах Алекса, восстановились все нужные для неё данные и настройки, Майя радовалась как ребёнок. Устройство запищало о входящем сообщении.

– Вот видишь, – вздохнул Турал, – тебе уже поклонники пишут!

– Ну конечно, дальнобойный ком, – подняла она лукавый взгляд. – От кого, по-твоему?

– Например, от Олега, – предложил он. – Ты ему вроде нравишься, он на тебя глаз положил.

– Светлый такой? Он не в моём вкусе, – нахмурилась она. – А сообщение ведь от тебя!

– От меня? – сглотнул он.

– Отложенное уведомление, – пояснила она. – Ты свидание назначил! Тут написано: «Через час транзит Фобоса по Солнцу», – и добавила: – Изабелла говорила, что будет рядом с Джозефом, когда Фобос откусит кусочек Солнца.

– Ах, да, – припомнил он. – Уведомление я отправил до отъезда. Не рассчитывал, что ты сейчас окажешься здесь, рядом со мной – в этом саркофаге. Но здесь затмение видно не будет. И даже на станции оно будет не полным. Фобос слишком мал, он только на треть закроет солнечный диск. Джозеф на момент затмения затеял какое-то спектроскопическое исследование. Даже временно аннексировал одну из антенн связи под радиотелескоп: что-то там переделывал. – И тут внезапно Турал воскликнул. – Майя, ты умница!

– Почему? – чуть не уронив коммуникатор, вздрогнула она.

– В очень далёкие времена, когда ещё интернета не изобрели, радиолюбители нашли способ общения на дальние расстояния. Они посылали радиосигнал по направлению к Луне. И сигнал, отразившись от её поверхности, мог быть принят на другом полушарии Земли. Даже военные противоборствующих держав подобным способом шпионили друг за другом, прослушивая переговоры противника. Мы тоже можем воспользоваться Фобосом как зеркалом. Он отразит наш сигнал, как пассивный ретранслятор.

– Ты уверен?

– Ну, не совсем, – задумался он. – Фобос, как и Луна, покрыт реголитом и у него альбедо: коэффициент отражения приблизительно такой же. Правда, он во много раз меньше Луны, но зато пролетает очень близко. Примерно в шести тысячах километрах от поверхности. Это раз в сорок меньшее расстояние, чем между Землёй и Луной. Самое главное для нас, чтобы Джозеф, анализируя получение данные, не принял наш сигнал за помехи.

– Думаешь, стоит попробовать? – насторожилась Майя, почувствовав подвох в его оптимизме.

– Да. Только тебе придётся выйти наружу!

– Зачем?

– Я примерно знаю, в каком частотном диапазоне будет проводить исследования Джозеф, но антенна этого диапазона на крыше ровера всенаправленная, значит, сигнал будет рассеиваться и до Фобоса почти ничего не дойдёт, а до станции – ещё меньше. Нам нужна узконаправленная антенна.

– И что ты предлагаешь?

– Опираясь на локти, он приподнялся: – У нас меньше часа. Там в шкафу в гардеробной есть силовой кабель, принеси его и инструменты, будем из кабеля делать узконаправленную антенну. Затем тебе придётся подняться на крышу и подключить новую антенну.

Собранная из кусков кабеля антенна оказалось произведением из четырёх медных проводов: трёх изогнутых в квадраты разного размера и одного штыря скрепляющего их. Квадраты были закреплены друг за другом на пластиковой подложке и обмотаны обильным количеством скотча.

– Ты уверен, что это сработает? – усомнилась она, взяв в руки «шедевр» кустарного производства.

– Фобос движется с большой угловой скоростью с запада на восток, – оправдался он. – Вычислить точную частоту колебания волны от доплеровского эффекта я не в состоянии. Но если, основываясь на длине волны, я правильно рассчитал пропорции элементов, то должно сработать.

Забравшись на крышу ровера, Майя доложила: – Я наверху.

– Отлично, – невнятно ответил он.

– Ты где? Тебя не слышно, – крикнула она, цепляясь за анемометр.

– Под приборной панелью, – прокряхтел он. – Уже всё. Я забыл, что нужно сменить местами разъёмы на передатчике. Теперь смотри перед собой, там стоит восьмигранная тарелка. Она может вращаться, и предназначена для прямой связи с Землёй

– Вижу.

– Тебе нужно отсоединить разъём от облучателя, снять с рейки облучатель и отложить в сторону: он нам пока не нужен, будет только мешать.

– Хорошо, мне неудобно, поверни антенну.

– Так?

– В другую сторону, – процедила Майя.

Спустя минуту она объявила. – Всё, сняла.

– Теперь на рейку закрепляй нашу антенну и подключи кабель от облучателя к разъёму на антенне.

Майя установила антенну на реку, затем, обмотав скотчем, закрепила. Соединив через разъём два куска кабеля, воскликнула: – Готово.

Турал начал вертеть антенной. Измеряя излучение, исходящее от Солнца, он пытался максимально сориентировать антенну на десять градусов юго-восточней по азимуту. Времени почти не оставалось. Транзит Фобоса по солнечному диску уже вошёл в начальную фазу, и у них оставался один шанс: короткий промежуток времени, когда спутник Марса выйдет из нижнего соединения[2] и сможет отразить сигнал бедствия, не заглушенный мощным излучением звезды.

* * *

Вечер на станции шёл своим чередом, протекая в суете обыденных разговоров. Начальник станция Роберт Росс и глава строительно-монтажной бригады Зураб Биланишвили, сидя в столовой, беседовали за чашкой кофе о наболевших проблемах. Время было поздним, и в помещении они остались одни. Зураб со свойственным ему темпераментом выражал своё негодование проявлениями однополых отношений среди сотрудников станции, на что получил однозначный ответ.

– Извини, Зураб, но если некоторые мужики хотят познать тайну своего «чёрного хода» – то это их право. Я не могу воспрепятствовать их стремлениям, – коротко выразился Роберт.

Неожиданно в столовую вошли двое: астрофизик Джозеф и программист Салливан. Заметив Роберта и Зураба, они быстрыми шагами направились к ним. За ними в дверях появился системный администратор станции Олег Соболев. Первым подошёл Джозеф, запыхавшись, он обратился к начальнику станции: – Добрый вечер, сэр.

– Да, Джозеф, в чём дело?

– Мы приняли сообщение от экспедиции в Кидонии.

– Странно, – взглянув мельком на Зураба, бросил капитан. – Дежурный мне не докладывал.

– Сообщение не с командного пункта.

– А откуда? – поинтересовался Роберт, отпивая кофе.

– Сообщение принято с Фобоса, – добавил Салливан.

– С Фобоса? – поперхнулся капитан, проливая на себя кофе.

– С Фобоса, – повторил Салливан, – мы с Джозефом обрабатывали данные замеров, произведённых при солнечном затмении, и программа обработки отфильтровала сигнал техногенного характера: «Мэйдэй» повторился три раза. Это сигнал бедствия.

– Кто отправил сигнал? – занервничал Зураб.

– Идентификационный номер 701, это Турал, – из-за спины Джозефа добавил подошедший к ним Олег. – Их нужно вызволять, и…

– А вы не вмешивайтесь. – Перебил его Роберт, отряхивая с колен пролитый кофе. – Сейчас я не могу предпринимать какие-либо действия, план эвакуации должен быть согласован с ISOC.

– Что ты говоришь? – возмутился Зураб. – С Землёй связи нет, а завтра может быть поздно.

– В первом ровере команда Алекса, – ответил капитан, – если что, они им помогут.

– Это вряд ли, – возразил Салливан. – Сигнал бедствия отправлен с ровера N1.

– Извините, – поднимаясь из-за стола, бросил Роберт.

– Стой, – гневно рыкнул Зураб. Встав, он схватил капитана за воротник. – Ты сволочь, кто ты такой, чтобы чужими жизнями распоряжаться? Отправил детей на Кулички, теперь отказываешься их возвращать? Что я скажу их отцам? Они эту станцию построили, находясь там, и тебя при желании закопают прямо здесь. Ты прекрасно знаешь, что только Эмин и Турал могут поднять на орбиту «Сяма». Без них никто из нас домой не вернётся!

– Успокойтесь, Зураб, – разнимая их, сказал Олег и оттащил старика от капитана. – Он всего лишь исполнял приказы командования. Экспедицию санкционировали в Пентагоне, в ISOC о ней никто не знает.

Побледнев, Роберт бросил на него презрительный взгляд.

– Да, капитан, – продолжил Олег, – вся ваша секретная переписка с командованием дешифрована. Надеюсь, вы понимаете, что отправили на военную операцию гражданских лиц, не уведомив их об истинных целях экспедиции. В сложившейся ситуации вы обязаны сложить с себя полномочия.

Роберт ничего не ответил, поправив китель, вышел из-за стола и удалился по направлению к выходу. Джозеф и Салливан, переглянувшись, ушли вслед за ним.

– Что происходит? – запыхавшись, на русском спросил у Олега Зураб. – Аббас, прощаясь со мной, сказал, что когда начнутся проблемы, я смогу положиться на тебя, – и протянул ему руку.

– То же самое он мне сказал о вас, – на русском ответил Олег и крепко пожал ему руку.

– Вся экспедиция погрязла в заговорах! – нервно вздохнул Зураб. – Каждый второй резидент кокой либо спецслужбы, и все друг за другом следят!

– Я тоже сотрудник разведслужбы, но сейчас представляю интересы семьи! – заверил его Олег.

– Что за операция, военная?

– В районе плоскогорья Кидонии есть база неизвестной цивилизации.

– О ней я знаю, – повёл плечами Зураб. Но что там находится?

– Неизвестно. От непрошеных гостей базу защищает электромагнитный излучатель. Он замаскирован и предположительно находится на вершине горы Мафусаил. Чтобы получить туда доступ, Пентагон на протяжении двадцати лет пытался уничтожить этот излучатель. Автоматические марсоходы, марсолёт и выпущенные со спутников крылатые ракеты до базы не добирались. В последний раз несколько недель назад, под видом исследования места крушения первой миссии, они приказали Роберту отправить туда в беспилотном режиме айрокатер, начинённый взрывчаткой! Он добрался до места крушения, провёл исследования взлётного модуля, но до базы не долетел. Излучатель вывел из строя айрокатер и несколько орбитальных спутников. Теперь под предлогом транспортировки на станцию тел погибших астронавтов туда снарядили экспедицию. У Алекса есть приказ: найти айрокатер, забрать взрывчатку и, на ровере добравшись до излучателя, заложить там взрывное устройство. Но, похоже, что что-то пошло не так.

– Если ты знал, зачем нечего не предпринял?

– Мне только вчера удалось расшифровать переписку Роберта. Криптография дело не минутное, – пояснил он.

– Надо их вызволять. Что будем делать?

– На такой случаи Турал оставил чёткие инструкции. Мы отправим туда резервный айрокатер для экстренной эвакуации. Сделать это надо этой же ночью. Чтобы взять курс, айрокатер должен сориентироваться по звёздам. В данный момент Виталий уже подготавливает айрокатер к полёту.

– А если до рассвета айрокатер не успеет туда добраться, ведь позиционирование не работает?

– Салливан поможет: он знает точные координаты и модифицирует навигационную систему айрокатера несколькими дополнениями.

[1] Дефенсив энд (Defensive end, D-End, DE (англ.)) – в американском футболе: игроки защиты, которые находятся по краям линии защиты.

[2] Нижнее соединение – положение планеты между Солнцем и другой планетой.

Медное Солнце

Сжав зубы до скрипа, сцепив пальцы до хруста, радуйся, ибо ты живёшь.

Радуйся бирюзе неба и рубиновым лучам рассвета.

Радуйся жемчугу капель дождя, потому что по-другому нельзя.

Радуйся отчаянной радостью израненного воина.

Пусть битва проиграна, но флаг не спущен, и оружие не брошено в грязь, и ты не бежишь с позором, потому что нечем бежать.

Михайло Васильович Жар

Лёгкий ветер трепетал ажурный тюль в гостиной. Медное солнце, лениво скатываясь за вершины гор, уносило за собой тепло прошедшего дня.

Положив голову на его колени, Эллен заснула на диване. Её веснушки напоминали окропление звёзд, окутанных туманностью светло-русых волос.

Он не спал, накануне сбрив бороду, сидел на диване. Глядя на солнце за окном, ждал неизбежного конца.

Для нас эта звезда уже не взойдёт.

Час назад они вернулись с вечерней прогулки, а потом Эллен показывала ему фотографии своей племянницы, присланные с марсианской базы. На некоторых из них рядом с ней была её подруга – доктор Майя Хогарт.

Мысли вспыхивали в его сознании, судорожно извлекая воспоминание из прошлого. Его команда покорителей красной планеты, доверявшие ему свои судьбы. То, как попал он в этот мир, как добрался до самого его дна под толщей океана. И тот неизвестный человек по имени Гермес, несмотря на свою смерть сумевший вызволить его оттуда. Но главное, он знал – его кузен выжил! Он не погиб в камне вороте загадочного объекта «Гую»!

За несколько десятков веков до зарождения цивилизации синтеков Эмин оказался на Земле, и был принят предками ацтеков как бог ветров Эекатль. Из прошлого ему удалось отправить сообщение, заложив чёрный камень в единственном месте, которое он смог найти по памяти и о котором знал Турал.

В юности дядя брал их с собой на охоту, и однажды, собирая в горах хворост для костра, Эмин сорвался с утёса и повредил ногу. На дне небольшого ущелья, прижавшись к дальнему тупику, Эмин и Турал отбивались камнями и сучьями от стаи голодных волков. Схватка продолжалась недолго – до тех пор, пока не подоспел Замиль. С отвесного утёса он метким выстрелом застрелил вожака.

И если старый физик был прав, и различие между прошлым, настоящим и будущим всего лишь иллюзия, и всё происходит одновременно – то сейчас Эмин где-то там!

Он пробирается через джунгли и долины, кишащие доисторическими хищниками, чтобы в ущелье спрятать чёрно-красный камень. Камень, который даст надежду спасти Землю, и повернуть колесо судьбы на верную стезю!

Но уже не тем, кто остался здесь. Ими будут те, кто сейчас находятся за четыреста миллионов километров от Земли.

Пространство озарилось вспышкой. Мгновение спустя мир погрузился во мрак вечного забвения.

* * *

В глубине станции «Гая», в очаге уцелевшего человечества, теплилась новая жизнь. Настенные часы отсчитывали 1158-й сол миссии и 701-й с момента потери связи с исчезнувшим миром людей.

Один из новоприбывших в этот мир висел на шее своего отца, с насупленной миной цепляясь за его воротник.

– Давай, Зевс, запускай! – Воскликнула Майя, встав в двух шагах напротив них – за вспыльчивый характер она часто называла супруга Зевс.

Отцепив пухлые пальцы малыша, и осторожно поддерживая его под руки, Турал опустил карапуза на пол.

Майя, склонившись, протянула руки к малышу и с нежностью произнесла:

– Гермес, иди к маме!

КОНЕЦ

В оформлении обложки использованы фрагменты фотоматериалов право обладателей «NASA и ESA», с использованием графического редактора и изменением насыщенности цветов. Материалы NASA Hubble, и материалы ESA Hubble не защищены авторским правом и могут свободно использоваться в общественном достоянии бесплатно, при условии, что в качестве источника материала указываются NASA, STScI или ESA.

-feature/nasa-captures-epic-earth-image

-34

Оглавление

Гая

Маринер

Бегство

Экскурсовод

Враг человечества

Дюны

Сироты третьей планеты

Тандерболт

Твердь земная

Визит в

Заключённый

Земля предков

Азнур

Кидония

Бином

Алмазная

Фаэтон

Безбилетник

Саркофаг

Медное Солнце Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg