Владимир Прудков ДЕТИ ЗЕМЛИ
1. Проводы на Луне
— Ladies and gentlemen! — директор космической базы академик Зварок, как полагается в таких случаях, начал речь на английском. — Сегодня, в день рождения Первого Космонавта Земли, мы отправляем в просторы Космоса новую экспедицию.
В первом ряду сидел Александр Крэнк, статный, седой мужчина, капитан предстоящего полета. Он внимательно слушал длинноволосого косматого оратора, больше похожего на хиппи или на древнее языческое божество, но никак не на современного ученого.
— Ах, если б вы знали, каким он парнем был, — Зварок, забывшись, перешел на русский язык. — Он на руках меня носил! Да-да, когда Гагарин приезжал в наш город, я — тогда пятилетний мальчик — подбежал к нему. Юрий Алексеевич поднял меня и посадил на плечи…
Капитан Крэнк впечатлился и захлопал в ладоши. Многие его поддержали.
— Друзья! — продолжал академик, смутившись. — Извините, так получилось, что я больше о себе, чем о первом космонавте. Но не мог удержаться. Ведь я родился за неделю до первого полета в Космос. Мои родители всю неделю перебирали и спорили, как меня назвать. Тут объявляют: в Космосе Юрий Гагарин! И они тотчас, больше не раздумывая, нарекли меня Юрием.
— Так вы целую неделю жили без имени? — выкрикнул молодой парень под странной фамилией Чьюдик, еще ни разу не бывавший в Космосе.
Капитан Крэнк, обернувшись, посмотрел на стажера, если не строго, то осудительно, и Чьюдик, сконфузившись, примолк. Крэнк опять повернулся к оратору.
— Продолжайте, Юрий Ярославович, — поддержал его с места. — Мы с удовольствием послушаем ваши воспоминания о первом космонавте.
— Нет, — с сожалением остановил себя Зварок и взглянул на часы. — Старт назначен на девять часов. Как раз в это время стартовал и наш первый космонавт. Он проделал всего один виток вокруг Земли, за сто восемь минут, — академик обвел всех прощальным взглядом, — но вы-то отправляетесь в глубины Космоса на неизмеримо большее время… В добрый путь, друзья!
Под сводом базы загремела традиционная песня. Мужественный баритон утверждал: «Он сказал, поехали! Он взмахнул рукой!» Члены экипажа поднялись и гуськом, по туннельному переходу, прошли в звездолет нового типа, на который ученые Всемирной Академии Наук возлагали большие надежды. Увы, за последние годы звездоплавание почти не продвинулось. По космическим дорогам тащились так же медленно и утомительно, как в средние века на подводе, от одной деревни в другую.
— Дай я тебя обниму, Саша!
Хипповый академик, лауреат многих премий и титулов, обнял капитана. Александру Крэнку понравилось, что академик Зварок назвал его так просто, как звали когда-то раньше, в детстве. С остальными лунный бог обменялся рукопожатиями. Капитан вступил на борт последним, проследив отеческим взглядом за всеми входящими космонавтами.
Звездолет «Экспериментальный» успешно стартовал в тот час, когда на небе всплыла Земля и, плескаясь морями-океанами, важно прошествовала по лунному небосводу. Первая часть полета проходила в автоматическом режиме, а весь экипаж пребывал в анабиозе, чтобы вынести повышенные перегрузки для ускоренного достижения субсветовых скоростей.
2. Космические будни
И далее всё происходило в штатном режиме. Вышли из состояния анабиоза при достижении скорости, близкой к световой. Каждый член экипажа передал на матушку-Землю голосовое сообщение. Когда будет ответ и будет ли вообще, никто не знал. Молодежь собиралась в кают-компании, с жаром обсуждала новейшие, но еще не претворенные в жизнь теоретические разработки, да и просто мифы о параллельных мирах, неисчерпанности базона, множественности измерений.
Капитан Крэнк не разделял их эйфории. Он подолгу сидел в личной каюте, в удобном кресле, и, потягивая энергетический напиток, ворошил события своей длиннойю-предлинной жизни. Ни папы, ни мамы он не помнил, а сознавал себя вполне отчетливо, когда его, имеющего прекрасные физические данные и высокий IQ, определили в космическую школу близ Мельбурна. С того времени мальчик Саша стал Крэнком, а позднее под этим именем сделался известен всему миру. Там же, в Австралии, он на всю жизнь приобрел ровный коричневый загар, который сейчас подчеркивали седые, почти белые волосы, еще довольно густые, с аккуратным пробором слева. Крупный нос не портил лица, большие серые глаза излучали доброжелательность даже при взгляде в пустоту.
Проанализировав своё состояние, капитан понял, что иначе, как стрессом, его не назовешь. Хотя объективных причин для стресса вроде не было. Вот ведь как получается: психика человека уже исследована вдоль и поперек, положим, на девяносто девять процентов, но оставшийся процентик иногда преподносит сюрпризы. Как сейчас. Ну, совсем нет причин для стресса! А сам стресс есть.
Долго сидеть в одиночестве капитан не смог и решил зайти к координатору Маркусу, который попал в состав экспедиции особняком. Это был высокий, худощавый мужчина с проницательным взглядом и короткой щеточкой усов, которые хотелось подергать на предмет изучения: не приклеенные ли они? Он хорошо говорил по-русски, но русский язык вряд ли являлся его родным, судя по акценту и особой стерильности речи.
Маркус сидел за персональным компьютером.
— Проходите, сэр, — ровным голосом предложил он. Вот уж у кого, видимо, никогда не бывает стрессов.
— Патрик, если вам не трудно, называйте меня по имени, — попросил капитан.
— По имени не могу, субординация не позволяет, — ответил без улыбки, но, кажется, это была попытка пошутить.
— Ну, тогда по имени-отчеству.
— Хорошо, сэр… Александр Иванович.
— А вас как по отчеству?
— Освальдович, — ответил Маркус с заминкой — не привык, видимо, чтобы величали по отчеству.
— Чем занимаетесь, Патрик Освальдович? — тотчас подхватил Крэнк. — Конечно, если не секрет.
Про «секрет» он присовокупил осторожно, можно сказать, интимно. В ЦУПЕ ему сообщили, что Маркус является членом недавно созданного Комитета Галактической Безопасности и доступно объяснили, почему его присутствие необходимо в экспедиции.
— Ничего секретного. Пока знакомлюсь с материалами предыдущих экспедиций, а также подробно изучаю личные дела всех членов экипажа, — координатор помолчал и, поняв, что не удовлетворил интереса капитана, добавил: — Обнаружил много чего любопытного.
— И что ж вы обнаружили? — продолжал любопытствовать капитан.
— Например, один из нас связан родственными корнями со шведским королем Карлом Двенадцатым. С той малоизвестной ветвью его потомства, которое он оставил после себя, посетив Бендеры.
«Глубоко копает», — с уважением подумал Крэнк.
— Уж не я ли обзавелся таким именитым родственником? — шутливо спросил он, хотя про Карла Двенадцатого, как и про всех более ранних и поздних Карлов ничего не ведал.
— Нет, к изучению вашей базы данных я еще не приступал. Впрочем, в вашей репутации нисколько не сомневаюсь, — заверил Маркус. — Что вас привело ко мне, Александр Иванович?
— Да так, знаете, хандра напала, — откровенно признался капитан. — Может, посоветуете, как от неё избавиться?
— Хм, — задумался Маркус. — Может, у вас не хандра, а стресс?
— Я тоже так подумал. Однако, вetween two evils choose… — капитан пощелкал пальцами. — Как это будет по-русски, забыл.
— Кажется, аналог на русском: хрен редьки не слаще, — предположил координатор. — Чтобы преодолеть его, надо избавиться от неприятных мыслей. Или вот, поделюсь личным опытом. Когда меня преследовал стресс, я колол дрова.
— Так где ж я возьму дров? — с недоумением спросил капитан.
— Да, это не подходит, — согласился Маркус. — Пожалуй, в наших условиях следует отдать предпочтение сексу.
— Ну, вы скажете… — сконфузился капитан.
— Сейчас это просто, — невозмутимо пояснил координатор. — Может, для вас, человека старшего поколения, это слышать непривычно. Но реалии таковы, что секс уже давно не связан с морально-этическими нормами и превратился в некий ритуал, наподобие распития чая.
«И с кем бы мне чайку попить?» — легкомысленно подумал капитан и почесал в затылке.
Системный координатор с легкостью расшифровал его жест. Он потыкал на клавиши, и на экране монитора появилась симпатичная черноволосая девушка с бровями вразлет.
— Вот, полюбуйтесь. Наш штатный психолог Кларисса с внештатными задатками футуролога. Общительна, приветлива, легко сходится с людьми. Обратитесь к ней. По крайней мере, о стрессе она знает намного больше меня.
Крэнк с любопытством уставился на экран. Маркус ввел код внесистемного контроля, который капитану был неизвестен.
— Правда, Кларисса сейчас занята и возможно находится в интимной связи с другим членом экипажа.
— Это с кем еще? — простодушно спросил Крэнк.
— Простите, Александр Иванович, но нашим уставом разглашение таких подробностей не рекомендуется. Это прерогатива самих партнеров.
— С чем оно связано?
— Случались прецеденты, — коротко известил Маркус.
— А, я подобное слышал, — припомнил Крэнк. — Какой-то африканец удушил жену в постели. А потом следственные органы, в состав которых входил английский правовед Шекспир, выяснили, что измены с ее стороны вовсе не было.
— Это очень старинная легенда, Александр Иванович. Но последний прецедент был зарегистрирован всего пять лет назад.
— И что там у них произошло?
— Я могу сообщить, но боюсь, у вас ухудшится настроение и уменьшится либидо.
— А все-таки? — настоял капитан.
— Партнерша перепилила горло партнеру электропилой. Причем он и не скрывал измену или, точнее сказать, перемену предпочтения. Его с трудом удалось реанимировать.
— О как! — удивился Крэнк. — А вы знаете, Патрик Освальдович, ваше сообщение меня нисколько не шокировало, а где-то даже позабавило. Спасибо за добрый совет! Возможно, я им воспользуюсь.
3. Зашел просто так
Капитан вернулся в каюту. Теперь им уже завладела не хандра, а что-то совсем иное. Он сердито хмурил темные брови и крутил головой, словно спорил с кем-то. Но в конце концов уступил внутреннему оппоненту и признал, что да, еще гораздо раньше, без чьих-либо подсказок, «положил глаз» на Клариссу. Ну, а что сделаешь, если девушка ему, старому волку, понравилась с первой же встречи, и он, ни секунды не задумываясь, дал добро на её включение в экипаж.
В этом новом состоянии его застал звонок Маркуса. Координатор любезно сообщил, что Кларисса «освободилась». Капитан принял одорантный душ, аккуратно, на пробор, расчесал волосы и решил: «Ладно, зайду. Просто так». Он по круговому коридору звездолета прошел к каюте Клариссы.
Почти одновременно, но с другой стороны, к ее дверям подоспел молодой стажер… ну да, Чьюдик — тот самый, который обратил на себя внимание перед отлетом. «Однако! Наша Кларисса имеет большой успех», — подумал Крэнк и поймал себя на том, что появление парня ему не очень приятно. И уж с явной неохотой поймал себя на мысли: а не заговорили ли в нем инстинкты Отелло?
Меж тем, стажер, чуть ли не столкнувшись с капитаном, вытянулся по швам. — Капитан, вы меня не узнали? — И не замедлил бодро представиться: — Сигма-практикант Грегори Чьюдик к вашим услугам! Этим вызвал еще большее недоумение у Крэнка: что за должность молодой стажер себе присвоил?.. Ну, хорошо, хоть обратился не с надоевшим «сэр».
— Вы к психологу по делу?
— Нет, мимо проходил, мне не к спеху.
— Тогда позволите мне войти?
— Да-да, конечно! — с готовностью ответил «сигма-практикант» и, насвистывая неизвестную мелодию, прошел дальше. Крэнк успел разглядеть юношу получше и, пока тот удалялся, спрашивал себя: «Кого же этот парень мне напоминает?»
Кларисса встретила его вполне доброжелательно. Хороша собой; выглядит даже лучше, чем на экране, взгляд внимательный и приветливый, темные локоны волос закрывают уши, а один завиток упал на лоб. Капитан поймал себя на мальчишеском желании подуть на него. «Эх, где мои молодые годы!» — тихо вздохнул он.
— Присаживайтесь, Александр Иванович.
Ну вот, другое дело. Свой человек. Никаких там «сэров».
— Спасибо, — вежливо откликнулся он. — Я вам не сильно помешал?
— Нет-нет, я свободна. Может, чаю?
«Так быстро? — засмущавшись, подумал Крэнк, припомнив разговор с координатором. — И так просто?»
— Что с вами, Александр Иванович? Вы не любите чая?
— Обожаю! Зовите меня просто Сашей, — капитан зарделся. Все-таки возраст смущал. Столетие позади. Полеты в Космос, длительное пребывание в анабиозе, существенно продлили жизнь. Главврач комиссии нашел его состояние вполне удовлетворительным: «По функциональным возможностям вы, дорогой Александр Иванович, где-то застряли на уровне шестидесяти, а то и пятидесяти лет. И по идее вам надо не в Космос, а в нашу клинику лечь». — «Это еще зачем?» — «Вы представляете огромный интерес для науки». — «Ага, может, вы меня заспиртовать хотите?»
Кларисса улыбнулась. Как у неё хорошо! Кресло удобное, с мягкой спинкой и подлокотниками. На стене напротив портрет в черно-красных тонах. Прямо в глаза смотрит пожилая дама в яркой одежде. Она чем-то напомнила капитану саму Клариссу.
— Красивая женщина, — похвалил он.
— Моя бабушка. И тоже Кларисса, — отозвалась хозяйка каюты. — Между прочим, до глубокой старости вела кочевой образ жизни. Только один раз мне удалось с ней встретиться и запечатлеть на этой картине.
— Неплохо рисуете, — похвалил Крэнк, наблюдая за приготовлениями девушки и при том постигая своим неэвклидовым умом, что под чаем — обыкновенное чаепитие и подразумевалось. — А чем занималась ваша бабушка?
— Предсказывала судьбу, гадала на картах. Я, можно сказать, пошла по её стопам. Говоря нынешним языком, моя бабушка обладала способностью видеть вневременное информационное поле.
— Откуда ж оно берется, это поле? — удивился капитан.
— Постоянно витает в пространстве, подобно реликтовому излучению от давно угасших звезд. Оно содержит в себе сведения о всех событиях и процессах, минувших, настоящих и будущих. Вы, Саша, наверно, слышали бытовавшие ранее представления о бессмертных душах?
— Да! — с резвостью подтвердил он, обрадовавшись тому, что Кларисса приняла его предложение и назвала по имени.
— Учитывая, что информационное поле вечно и нематериально, можно предположить, что так и есть. Заметьте, это очень древняя догадка. Или, может быть, ино-знание, доступное немногим. Мы называем таких людей предсказателями, пророками. Они свободно входят в информационное поле.
«Что она мне нагородила?» — изумленно подумал капитан. Он слушал девушку, не совсем понимая смысла её высказываний, завороженный взглядом темных, глубоких глаз с тенями печали вокруг них. А дурацкое желание подуть на завиток волос на лбу усилилось.
— Ага, как в свой дом, — дополнил он. — А вы?.. Тоже запросто входите?
— Иногда получается. Во всяком случае, когда я делаю свои маленькие прогнозы, то надеюсь, что они исполнятся. Вот перед вами мистер Белков меня наведал: попросил просканировать своё будущее.
«А, вон с какой целью», — обрадовался капитан. Генрих Белков, можно сказать, являлся еще одной навязанной креатурой — от новоявленной организации, декларирующей правила поведения среди гуманоидов. Одно дело, когда в Космосе попадутся, скажем, какие-нибудь хищные ракопауки, и совсем другое, когда их разновидность будет знакома с этикой поведения. Вот с этим, при всевозможных внеземных контактах, и должен разбираться космобиолог, планетовед Белков — личность, как уже понял капитан, скрытная, малообщительная. А тут, надо же, взял и — прибежал.
— И получилось? — не утерпел он. — Выяснили, что Генриха ждет в будущем?
— Ничего особенного, — лукаво улыбнулась Кларисса. — При всех экстраординарных ситуациях у него будет возможность исключить их из своих поступков.
— Гм, мудрено.
— Я ему сказала проще: с вами ничего необычного не случится, Генрих. Представьте себе, не угадала его ответную реакцию. Он взбодрился!
Крэнк после её сообщения тоже взбодрился. Порадовался открытости Клариссы, хотя и сам походил на Белкова: считал, что открытость должна быть ограничена некими рамками, типа: вот досюда в мою душу лезь, а дальше — не смей. Но уже в следующем вопросе сам чуточку влез за границу дозволенного:
— А вот этот… стажер… тоже захаживает к вам?
— Грегори Чьюдик? — уточнила Кларисса. — Да, ему тоже интересно, что его ждет в будущем.
— Выяснили?
— Я провела с ним сеанс, но о результатах пока не сообщила. Хочу еще раз перепроверить. Ну, так и быть, с вами поделюсь. В будущем у Грегори, как ни странно, отчетливо проявляется его прошлое, — Кларисса помолчала, никак не комментируя сказанное. — Капитан, может, вы тоже хотите узнать про ваше будущее? Это не займет много времени. Я могу, как моя бабушка, сделать вам экспресс-анализ по ладони.
— Я не любопытен. Или, вернее, у меня не возникает желание выставлять свое будущее предметом даже своего любопытства.
— Понимаю, — кивнула девушка. — Иными словами: чему быть, того не миновать? Да вы фаталист, Саша!
Они пили чай с вкусными, хрустящими крендельками, и он испытывал наслаждение, чуть ли не равное ритуальному соитию, о котором упоминал Маркус. Но еще не допив, капитан почувствовал какой-то толчок, похожий на сильную встряску. «А ведь что-то случилось», — с тревогой подумал Крэнк.
4. Прыжок в неизведанное
— Александр Иванович, вы слышите меня?
— Да, Патрик Освальдович.
— Извините, вынужден побеспокоить. Свежая информация от штурмана Дарьи Кондратьевой. Поступила пять минут назад, но я сразу не стал вам сообщать. Однако при вторичном обращении Дарьи решил, что дальше откладывать невозможно…
Координатор замялся, и Крэнк мысленно продолжил за него: «…ибо ни в какой базе данных нет сведений, сколько вам, капитан, понадобится времени на чаепитие с красивой женщиной». Эх, отключиться бы от всех, спрятаться в недоступный черный ящик собственных желаний! Но Александр Иванович знал, что Даша Кондратьева, девушка самостоятельная, с характером и в заурядной ситуации не стала бы тревожить.
— Подключите Дашу.
— Она попросила вас как можно скорей подойти на пульт.
— Ладно, иду, — бросил капитан.
Сожалея, посмотрел на Клариссу, и она понимающе кивнула. Так поспешно кивнула, что можно даже подумать, была рада неожиданно возникшему препятствию, прервавшему их беседу.
На центральном пульте, перед которым, через прозрачную полусферу, всегда сияла карусель звезд, зияла черная пустота. На вертящемся кресле сидела сбитая с толку Даша Кондратьева — худощавая светловолосая девушка в голубом комбинезоне под цвет глаз. Крэнк хорошо знал её старшего брата Сергея, до сих пор не вернувшегося домой после неудавшейся экспедиции на звездолете «Таймыр». Да и с самой Дашей, выпускницей школы космонавтики, был в хороших отношениях. Он не смог отказать ей в рекомендации, когда она запросилась в полет. Девушка и сейчас еще верила, что ей посчастливится встретиться с братом.
— Что произошло, Даша?
— Мы достигли отметки О,99 С, — доложила она. — И с кораблем начало твориться неладное. Показания приборов прыгали, как бешенные, а звезды в иллюминаторе сорвались со своих мест и стали разбегаться. Наверно, следовало бы сбросить скорость. Но я на полную ввела акселератор…
— Что и следовало ожидать, — пробурчал раздосадованный капитан. Но глянул на девушку, в глазах которой стояли слезы, и добавил: — А вообще-то, кто его знает. Твои действия вполне соответствовали поставленным нам задачам.
На пульт вошли потревоженные и взволнованные астронавты. Первый предварительный анализ случившегося сделал старший инженер Штуфф, хладнокровный стокилограммовый увалень с оттопыренными ушами.
— Похоже, мы проколи пространство и время, — предположил он. — Так что сейчас находимся неизвестно где и неизвестно когда. Боюсь, что для наблюдателей с Земли, мы превратились в реликтовое излучение.
Все притихли. Сплошная черная пустота вне корабля не вселяла оптимизма.
5. Авральное совещание
— Друзья мои, — объявил капитан, забыв, что инструкции на общих сборах предписывали язык общения английский. — У нас внештатная ситуация. Но прошу сохранять спокойствие. Пока все важнейшие системы корабля в режиме, жизнеобеспечение в норме.
— А что случилось-то? — спросил один из членов экипажа, проснувшийся после вахты.
— Мы капитально заблудились.
Внимательно слушал капитана компьютерный гуру Табиндранат Магор, превратившийся в каменное изваяние; встревожился инженер-энергетик Кавасабэ Мацубиси, засомневавшийся в том, что снова увидит цветение сакуры; опечалился врач широкого профиля Чжао Линь, вспомнивший родной Тибет… Капитан остановил взгляд на притулившегося в уголку планетоведа Белкова. Как всегда Генрих в неизменных дымчатых очках, комбинезон наглухо застегнут. Высокий лоб взбороздила морщина. Крэнк тотчас припомнил прогноз Клариссы, что с Генрихом ничего особенного не случится. Но ведь тогда можно надеяться, и со всей экспедицией ничего не произойдет!
— Генрих, вы что-то хотели сказать?
Белков отрицательно мотнул головой.
— Я не составил еще своего мнения.
— Це ж мы попали як кур в ощип, — высказался румяный, как крымское яблоко, диетолог Кузьма Прудкогляд, явившийся на общий сбор с колпаком на голове.
— Дозвольте мне слово замолвить! — подал голос структуральный лингвист Рудик Ять, лауреат всемирного конкурса языковедов. Он обслуживал аппаратуру по трансляции самой разнообразной, в том числе неземной речи.
— Говорите… только по существу, — капитан слегка пожал плечами, не понимая, что может дельного сказать лингвист.
— По существу и хочу! — с апломбом объявил Рудик и тряхнул ярко-рыжими кудрями. — Не сомневайтесь, не буду растекаться мысью по древу, сирым волком по земле, шизым орлом под облака.
— Чего сказал? — удивился капитан. Долгое пребывание в Австралии и продолжительные космические полеты отучили его от изысков родной речи.
— В смысле, сразу возьмем быка за рога, — пояснил Ять. — Я хочу привести вам документ из прошлого тысячелетия, описывающий подобный случай.
Он почему-то замолк и притих.
— Ну, что же вы? — поторопил Крэнк. — Продолжайте!
— Извините, я настраиваюсь. Дело в том, что это стихи.
— Сти-хи?
— Да, ритмически организованная речь. Слушайте!
Sir, I tell you on the level: We have strayed, we've lost the trail. What can Wе do, when a devil Drives us, whirls us round the vale?— What? — непонимающе вопросил капитан, хотя английским владел не хуже исконного обитателя Лондона. И Ять выдал то же самое на русском с протяжным московским аканьем.
Хоть убей, следов не видно. Сбились мы. Что делать нам! В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам.Он обвел всех взглядом и остановился на Штуффе, с которым был в приятельских отношениях.
— А вам, Якоб, могу по-немецки повторить.
— Дъякую, — отозвался Штуфф, чаще других заглядывающий на камбуз и преуспевший в изучении еще одного языка. — Я вас вполне понимал.
Ять повернулся к капитану.
— Может, мне заодно дать развернутую справку о мифологическом существе бес, он же бic, он же devil, он же teufel…
— Нет-нет, не надо! — решительно прервал Крэнк.
— Жаль, — покачал головой лингвист. — Так мы с водой можем выплеснуть и ребенка. Ведь, в сущности, мы «заблудились», еще до того, как попали в экстраординарную ситуацию, — с жаром продолжил он. — Кто из нас может четко ответить: зачем мы путешествуем? А зачем вообще изучаем Вселенную?.. Эзотерические теории прошлого давали исчерпывающий ответ на этот вопрос: «Творец, тире Бог, создал нас, дабы с нашей помощью познать мир, им же созданный». То есть мы были инструментом познания у верховного существа. А сейчас, когда подавляющее большинство из нас Бога отменило, я осмелюсь спросить: для чего вообще мы? Кто теперь заправляет нашими помыслами? Академия Всемирных Наук? Лично господин Зварок?..
Капитану не понравилось, что его напрягают, да и не во время. Он поморщился, благоразумно счел вопросы Ятя риторическими, то есть не требующими ответа, и опять повернулся к космобиологу Белкову, на высоком лбу которого появилось уже несколько морщин.
— Генрих, вы, кажется, что-то надумали?
— Я не готов ответить, — планетовед опять уклонился. — Мистер Ять своей апологетикой отвлек меня.
— Можно я скажу, — по громкой связи раздался виноватый девичий голос. — Давайте попробуем включить реверс и… как бы сказать… вновь материализоваться.
— Naturlich ist erste, — живее, чем всегда, подхватил увалень Штуфф. — Только позволяйте мне к тому добавлять. Мы, после новых эволюций, вполне можем вынырнуть внутри какой-нибудь черной дыры или в центре термояда.
— Не хотелось бы, — искренне отозвался капитан.
— А, может, нам вообще ничего не делать? — наконец, выдал космобиолог. — Мы можем не «выныривать» и остаться существовать в новом измерении, как самодостаточная, замкнутая на себя система.
— Знаю, исторические аналоги были! — заторопился лингвист. — Даже на нашей матушке Земле. Навскидку припоминаю события, описанные Дефо в его работе о Робинзоне Крузейро. Сей джентльмен оказался на необитаемом острове, и с ним рядом находился лишь секретарь Фридэй. Позднее, в течение многих лет функционировал так называемый «Железный занавес». Если хотите, я могу подробнее…
— Нет, не хотим, — опять отказал ему Крэнк и вспомнил про Маркуса, стоявшего за спиной. — Патрик Освальдович, а вы почему молчите? Вам, как члену Комитета Галактической Безопасности, следует высказать своё мнение… Извините, я раскрыл ваше инкогнито.
— Об этом все давно знают, — системный координатор заговорил веско и неторопливо. — Я внимательно выслушал всех. Вам, Рудольф, могу заметить, что в приводимых вами случаях речь не идет о полном отчуждении от остального мира. Ни Робинзон Крузейро, ни его секретарь Фридэй, ни люди за «Железным занавесом» не выпадали из цивилизационного потока. Мы про них все знаем. Или, при желании, можем узнать. У нас особый случай. Про наше дальнейшее существование вообще никто ничего и никогда не будет знать. Кроме нас самих, разумеется. Полагаю, мы не можем пойти на полную самоизоляцию. Ничего хорошего она не даст.
— А предположительно? — спросил капитан. — Чем это нам грозит?
— Вряд ли мы, нашим малочисленным составом, сможем основать новую цивилизацию. Да и у нас нет специалистов такого уровня, чтобы урегулировать возникающие моральные, психологические и прочие проблемы.
Последовала длительная пауза. Все переваривали информацию, каждый по-своему представляя картинки будущей жизни при полной изоляции. Крэнк с тоской осознал, что в таком случае он никогда больше не увидит Марианскую впадину — место погребения своей жены, океанолога Марины. Она погибла, когда он находился далеко от Земли. Время, конечно, лечит. Но к своему несчастью капитан Крэнк оказался однолюб. Он напрашивался в самые длительные и рискованные экспедиции, и, чем больше приобретал космического опыта, тем охотнее его приглашали.
— Нет, самоизоляция нам не подойдет, — он вздохнул. — Какая там самоизоляция? Все мы дети Земли. Нас послали, чтобы мы научились покорять пространство и больше времени проводить на родной планете.
Заметно взбодрился космодесантник Атос Жилин, участвующий в недавней экспедиции «Даешь Пандору». Он во всех случаях внеземных контактов первым покидал борт корабля. Все с восхищением посмотрели на рельефную фигуру первопроходца. Могучий, прикрытый обтягивающим свитером торс, крутая шея, смуглое, почти черное лицо. Маменька Атоса была африканка, отец — добродушный русский медведь из Сибири. Первопроходец тоже имел нрав смиренный, покладистый. Вежливая улыбка понимания тронула губы Каванабэ Мацубиси. Табиндранат Тагор сложил руки шалашиком. И с надеждой смотрела на Крэнка Кларисса.
Капитан заметил, что рядом с ней народу было погуще. Он задержал на девушке взгляд и понял, что с этой минуты он близок к тому, чтобы перестать быть однолюбом. Но рядом с Клариссой, ближе всех, оказался… стажер, «сигма-практикант» Чьюдик. Он что-то шепнул ей на ухо. Она спокойно, с улыбкой ответила. Чьюдик выкрикнул «Ес!» — да еще сопроводил выкрик энергичным жестом. Капитан не вытерпел и сердито обратился к нему:
— Молодой человек, по поводу чего бурная радость?
— Я спросил у Клариссы, под какой звездой она родилась.
— И… и что она вам ответила? — сбившись с прежнего тона, поинтересовался Крэнк.
— Сказала, что под счастливой, — ответил стажер. — А так как Кларисса с нами… или мы с ней… то с нами тоже ничего не случится. Я за то, чтобы рискнуть и принять предложение Даши, нимало не задумываясь, продолжил он. — Да и это довольно скучно: болтаться в абсолютной пустоте.
«Все-таки он с Клариссой в близких отношениях. Всё о ней, да о ней, — ревниво подумао капитан, но тут же остудил себя. — Ладно, старая калоша, угомонись. Твой аэробус давно улетел».
Нужно было не медля решать судьбу вверенного ему экипажа, и он отдал, завершая прения, команду.
6. Бог не выдаст, свинья не съест
Кроме опасности попасть в вечный плен сверхтяжелой материи или быть испепеленными в недрах термояда, меньшим злом представлялась возможность очутиться в лапах каких-нибудь агрессивных нетопырей. Но, видимо, Кларисса действительно родилась под счастливой звездой. «Вынырнули» где-то на периферии, в спокойном месте, неподалеку от небольшой планеты со средними параметрами. Астронавты принялись сканировать и изучать картину открывшегося звездного неба.
После пребывания «неизвестно где и неизвестно когда», как выразился Штуфф, приборы навигации отказывались нормально функционировать, и предстояла работа по их настройке. Сколько это могло продлиться, пока неясно. Капитан Крэнк, посовещавшись с технической группой, решил сделать посадку на подвернувшуюся так кстати планетку.
После дальнейшего торможения, «Экспериментальный» вышел на орбиту искусственного спутника, и с высоты в тысячу километров астронавты обозревали «незнакомку». Планета оказалась теплой, окутанной густым слоем облаков, явно приспособленной для жизни. Все члены экипажа пребывали в напряженном нетерпении, понимая, что эта планетка, в случае неуспеха очередных маневров, может надолго, если не навсегда, стать их вторым домом.
В разрыве облаков обнаружили пустынное место и сели на пригорке; ниже расстилалась долина, теперь уже было видно, заросшая густой зеленой травой. Забортные пробы воздуха и замеры температуры показали удовлетворительные результаты, близкие к Земным. Структуральный лингвист высказался по этому поводу, опять же съехав на мифологию: br> — Господь Бог единообразен в своем творчестве.
— Кажется, нас встречают, — известил оператор Гектор, управляя камерой обзора. — И, похоже, существа разумные. Вы правы, Рудольф. Двуногие, как и мы.
— Уже неплохо, — продолжил капитан Крэнк. — И каковы их намерения?
— Я вижу, они вооружены. Правда, оружие довольно примитивное.
— Ничего, справимся, — обнадежил Атос Жилин.
— Бог не выдаст, свинья не съест, — блеснул Ять, структуральный лингвист. Его присказку и на этот раз не поняли, но прозвучала она ободряюще.
— Внимание всем, — объявил капитан. — Принимаю решение о контакте первой степени. А дальше — исходя из обстановки. Контакт предлагаю осуществить в следующем составе…
Сомнений в отряде визитеров он не испытывал. Конечно, как обойтись без первопроходца Жилина. Никуда не денешься без космобиолога Белкова. А контакт с «чужими» должен обеспечивать универсальный лингвист.
— В состав войдут, мистер Жилин, мистер Белков и… — все-таки с последним кандидатом Крэнк заколебался. — И вы, мистер Ять.
— А можно мне, сэр?
— Это ты, Чьюдик?.. — капитан решительно перешел на «ты». — Нет, тебе еще рановато.
— Разрешите все-таки мне. У меня реакции возбуждения и торможения гораздо быстрей. А Рудик пусть отсюда, с борта, обеспечивает речевой контакт.
Ять от возмущения потерял дар речи, и Крэнк действительно удостоверился, что с реакциями структуральный лингвист не так скор. А стажер — молодец. Нет, определенно бравый парень.
— Хорошо, сынок, — кивнул капитан. — Убедил! Рудик, оставайтесь с нами.
— Меня пошлите, — попросилась Кларисса.
Крэнк глянул на неё. Какая женщина! Ни в чем не хочется отказывать. Но Александр Иванович не хотел подвергать жизнь Клариссы даже малейшей опасности. Она, родившаяся под «счастливой звездой», отныне талисман, оберег для корабля. И хотя эти понятия порядком устарели, оставшись в памяти, как мифы, но… пусть трепещут мифологические бесы, которые, по уверению Ятя, «кружат» корабль…
— Нет, Кларисса, вы тоже оставайтесь на борту. Не женское это дело общаться с туземцами, — ворчливо ответил Крэнк и повернулся к системному координатору. — Патрик Освальдович, вы поддерживаете кандидатуры визитеров?
— Капитан, я полностью полагаюсь на ваш опыт.
— Окей! Приказываю осуществить контакт предложенным составом.
— Есть контакт! — вперед всех выскочил Чьюдик.
7. Контакт первой и всех последующих степеней
Люк корабля открылся, трое визитеров, в легком снаряжении, выбрались наружу. Яркая желтая звезда светила на бледно-голубом небе, зеленая трава скрывала ботинки, неизвестные дезодоранты щекотали ноздри. Генрих Белков осторожно убавил светопроницаемость очков, Атос Жилин, готовый к любым неожиданностям, крепче сжал в руках тау-шокер, а сигма-практикант Чьюдик во все глаза таращился на аборигенов. Еще бы! Первый контакт с инопланетными существами. Те стояли цепью, с оружием в руках и переговаривались меж собой.
— Рудик, вы готовы сделать первоначальный лингвистический анализ? — спросил Крэнк на борту звездолета.
— Да, сэр, — отозвался тот. — Трудности не возникает. Туземцы выражают своё удивление теми же восклицаниями, что свойственны нам. То есть эмоционально проявляют недостаток информации.
— А что там делает вон тот мелковатый абориген?
— Подпрыгивает. И на его лице восторг. Что по квалификации известного психоаналитика Урейда означает…
— Погодите вы со своим Урейдом… Алло, мистер Белков, вы слышите меня? Озвучьте ваше мнение!
— Данных пока недостаточно, — ответил космобиолог. — Но, полагаю, этих туземцев с небольшой натяжкой можно отнести к классу разумных гуманоидов. Их взрослые особи выступили вперед и закрыли собой ребенка.
— У-а! — вдруг по-детски воскликнул Ять. — Мистер Чьюдик!..
— Что, мистер Чьюдик? — встревожившись, спросил капитан.
— Он заговорил с аборигенами напрямую, без аппаратной помощи! И они поняли его!
Действительно, молодой стажер вышел вперед. Показывая свои мирные намерения, поднял руки вверх и воскликнул, нимало не беспокоясь, поймут ли его:
— Здравствуйте, люди добрые!
В ответ раздалось очень похожее, как будто эхом отражённое или звукоподражательное:
— Здрасьте…
Следом Атос Жилин, подтверждая мирный настрой, спрятал за спину тау-шокер и раскинул руки, как для объятий. Даже всегда невозмутимый космобиолог Белков попытался изобразить на лице нечто приветливое. Туземцы в самом деле оказались разумными и понятливыми. Они повтыкали свои примитивные средства защиты в землю.
— Мы вам не помешали? — смело и бесшабашно продолжил Чьюдик.
— Ничиво, — оторопело отозвался выступивший вперед бородатый абориген. — А вы откудова будете? Из воинской части?
— Да нет, мы пришельцы, — поправил стажер.
Повернувшись к товарищам, он негромко обратился к ним на английском: «Probably dreaming to me?»— то есть предположил, что ему это снится. «It seems that we were in some sort of parallel world, which has very much in common with our», — космобиолог в своем предположении пошел еще дальше, заподозрив, что они попали в параллельный мир. «In this case, it's a great tour!» — безрассудно обрадовался Чьюдик.
Бородатый переводил недоуменный взгляд с одного на другого.
— Может, вас до конторы сопроводить? — по-прежнему пребывая в растерянности, предложил он.
— О какой конторе вы говорите? — Чьюдик вновь перешел на русский.
— У нас разные есть. В деревне сельсовет, в райцентре милиция.
Следопыты посовещались с бортом звездолета и получили в ответ разрешение продолжать контакт, но не покидать место высадки. Генрих Белков озвучил это для аборигенов, выразившись со свойственной ему четкостью:
— Извините, но в наши планы не входит посещение какой-либо конторы и установление официальных контактов.
— Ну, тады я не знаю, — озадачился бородатый. — Мы тут червячка хотели заморить. Может, и вы с нами… чем бог послал. Уж не обессудьте…
Капитан, на борту звездолета, не понял и озадаченно спросил:
— Чего они хотят? Кого хотят уморить?
— Кажется, приглашают на банкет, — расшифровал структуральный лингвист.
— Ну, так и быть. Это возможно для продолжение контакта, — вынес решение Крэнк. А космический диетолог Кузьма Прудкогляд заторопился на камбуз, чтобы приготовить ответное угощение.
— Ляксандр Иваныч, накажи, що готовить, — насел он на капитана. — Борщ с пампушками, смаженину, зразы, вареники, сиченики, пляцки, буцики, галушки, верещаку, щербу, таратуту, чи що другое?
— Ой, Кузьма Потапыч, не до того нам сейчас, — отмахнулся Крэнк.
— Не кажите, — возразил упрямый повар. — Виіна виіной, а обід за розпорядком.
— Ну, нарежьте на всякий случай сало.
Меж тем аборигены сели кружком прямо на поверхность планеты. Всего их было шестеро, все взрослые, мужского рода, подросток — седьмой. Развязали узелки с едой. Чьюдик откликнулся на приглашение первым и присел на их планету. Атос Жилин, окончательно убедившись, что цивилизация здесь достаточно высока и поджаривать себе подобных никто не собирается, тоже приземлился на пятую точку.
Один из аборигенов, худой, кадыкастый, нервно-подвижный, взял в руки куртку из грубой ткани и вытащил из нее посудину, в которой плескалась мутноватая жидкость. Он вопрошающе посмотрел на бородатого, который, видимо, был старшим.
— Миша, можно, а? Ну, хоть по чуть-чуть. За встречу с этими ребятами!
— Нельзя, — пробурчал Миша. — У тебя, Макар, каждый день всякие встречи.
— А за здоровье товарища Сталина? — выдвинул еще одно предложение тот, кого назвали Макаром.
— Ну, если за здоровье Сталина… — заколебавшись, протянул бородач.
Пустили два стакана по кругу. В первую очередь подали старшему из аборигенов и самому общительному гостю, Чьюдику. Бригадир Миша стукнулся с ним посудиной. Стажер рискнул продегустировать. Но напиток ему не понравился из-за резкого запаха и неприятного вкуса.
— И как вы только эту гадость пьете? — искренне возмутился он.
— А ты закуси, — аборигены предложили яство, напоминающее земной хлеб, и разрезанный повдоль овощ, типа огурца, обильно посыпанный крупной солью. Чьюдик отпробовал — понравилось, и он налег, съел и хлеб, и огурец, потянулся за вторым…
— Ну, ты, парень, и жрать горазд, — бесцеремонно упрекнул его Макар. — Один тут всю закусь умнёшь.
— Ой, извините, — Чьюдик внял аборигену. — А разъясните: почему во всех случаях нельзя, а за здоровье «товарища Сталина» можно?
— Дак товарищ Сталин может обидеться, если за его здоровье не выпьем, — осторожно разъяснил бородатый Миша.
— А я за Сталина всё готов испить! Любую чашу до дна, — с повышенным накалом заметил Макар, наливая по полстакана Атосу Жилину и еще кому-то из своих. — Я с его именем в бой ходил! Я по его призыву на лесозаготовки ездил! Да здравствует товарищ Сталин!
— Да уж, — прошепелявил другой абориген, в улыбке показывая отсутствие передних зубов. — Где уж только наш Макар телят не пас.
— Я вас понял, — кивнул Чьюдик, оценивая их истощенный вид, вылинявшие одежды, шрамы и ограничение хлеба на едока. — На вас напала враждебная цивилизация, победила и взяла в рабство?
— Ах ты, гнида! — взбеленился вдруг Макар и вскочил на ноги, хватаясь за черенок оружия. — Это мы победители! Слышишь, мы!!!
Капитан Крэнк на борту звездолета сильно обеспокоился. Серьезный конфликт! «Моих ребят сравнивают со зловредными насекомыми!»
— За здоровье победителей! — меж тем провозгласил Атос, и одним махом опорожнил переданный ему стакан.
— Во, это по-нашему, — восхитились аборигены.
И конфликт угас сам собой.
8. Продолжение банкета
Макар, успокоившись, беседовал с Жилиным.
— Откуда ты взялся, такой копченый?
— У меня мама из Зимбабве, — добродушно ответил первопроходец.
— А как тебя кличут?
— Что? А, имя! Атос зовут.
— Ну и здоров же ты, Тоша… А можно твой мускул пощупать?
Макар пощупал его предплечье. А следом насмелился второй абориген, и третий, и все удивлялись, проверяя его железные бицепсы. Первопроходец не препятствовал. Больше того, чтобы они могли лучше оценить его мускулатуру, самовольно снял космическую фуфайку.
Генрих Белков принять участие в трапезе остерегся, объяснив, что обедает только по расписанию. Внимательно наблюдая за поведением аборигенов, он решал основную профессиональную задачу: «Гуманоиды или нет?». К нему не приставали и даже остерегались его профессорского вида. Только мальчик, не стесняясь, подошел и благожелательно спросил:
— Дядя, а ты почему такой смурной? Тебя кто-то обидел, да?
— Извините, мистер, я не смурной, — ответил Белков — Я сосредоточенный.
— Какой же я мистер? — с недоумением поправил мальчик. — Я Юра из Гжатска. Приехал на каникулы к дядюшке Мише.
Генрих решил, что разговор с аборигеном может внести ясность в решаемую им проблему, и разговорился:
— Когда я был маленьким, я тоже любил ездить в гости во время школьных каникул. А занятия когда у вас начинаются?
— Так, как всегда, — ответил мальчуган. — С первого сентября.
— И что же вы изучаете на уроках? Теорему Пифагора проходили?
— А то, — весело отозвался юный абориген. — Пифагоровы штаны во все стороны равны!
«Хм, странная трактовка теоремы Пифагора, — подумал Белков. — Впрочем, это кажется, детский юмор».
Первым закончил обед бригадир, поднялся, и вид у него все еще был озадаченный. Он тоже обратился к космобиологу, считая его за старшего:
— Я, конечно, извиняюсь, товарищ, как вас… но нам бы надоть лужок докосить.
— Пожалуйста, косите, — после беседы с мальчуганом Генрих окончательно решил, что имеет дело с гуманоидной расой, и посему надлежит действовать в соответствии с надлежащими предписаниями. — Мы не вправе менять распорядок вашей жизни.
Бригадир, заметно ободрившись, приказал своим подниматься. А когда аборигены начали роптать, ссылаясь на встречу с пришельцами, решительно объявил:
— Ну вот что, мужики. Пришельцы пришельцами, а план четвертой пятилетки выполнять надо.
Работники нехотя разобрали оружие, которое на самом-то деле оказалось примитивными орудиями труда. С помощью этих острых, укрепленных на длинных палках лезвиях они срезали траву. Атос Жилин с любопытством наблюдавший за процессом, не утерпел и попросил «косу». У него так здорово получалось! Трава от широких, мощных замахов первопроходца ложилась ровными рядами. Атос снял шокер, экозащитную фуфайку и остался до пояса обнаженным. Худые, немощные аборигены перестали работать и, открыв рты, смотрели на него. Мистер Чьюдик тоже решил показать себя, взял «косу» и начал срезать траву; у него получалось не так здорово, как у первопроходца, но тоже неплохо…
На борту звездолета с удивлением наблюдали за действиями своих визитеров: «Что они там делают?» Лингвист Ять охотно, но непонятно разъяснил: «Косят трынь-траву». И даже многоопытный капитан Крэнк удивился, что контакт продвигается в таком странном направлении. Он справился у специалистов, как идет ремонт навигационного оборудования, и поинтересовался, в какой части Вселенной они оказались. В ответ ему коллективно пожимали плечами. Один из спецов выдал, что неплохо бы дождаться захода небесного светила и по старинке, по звездам, уточнить расположение корабля во Вселенной.
Структуральный лингвист и тут влез.
— Как Колумб на пути в Америку, — напомнил он.
— Ну, а пока что можете сказать? — настаивал капитан. — Где все-таки мы? Хотя бы примерно?
— Это далеко не Индия, — совершенно определенно объявил Табиндранат Магор. — Ни Старая, где я родился, ни Новая, где я учился.
— И тем более не Япония, — добавил Каванабэ Мацубиси.
А Чжао Линь, сидевший за своим компьютером, промолчал. Он контролировал датчики, показывающие состояние контактеров. Но и без его слов было понятно, что за иллюминаторами вовсе не Тибет.
Бригадир Миша остался доволен свалившими с неба помощниками. Работа подвигалась споро. Облака разошлись, небесная балда палила нещадно. Тучей налетели мелкие насекомые, привлеченные запахами вспотевших мужских тел.
— Перекур, — разрешил бригадир, вытирая лоб.
Все аборигены радостно подхватили слово, сошлись кружком и каждый вытащил из карманов небольшой мешочек, затянутый шнурком. Рудик Ять, прослушивая их речь, пополнил лексикон еще одним словом: «Кисет».
А на зеленом лугу с островками ярких, красных, желтых, синих и белых цветов бригадир аборигенов любовно обихаживал Жилина.
— Накось, курни, Тоша, — он предложил первопроходцу им лично свернутую, собственной слюной склеенную цигарку. — Эх, будь моя воля, с превеликим удовольствием взял бы тебя в бригаду… Ты как на это смотришь?
Жилин не совсем понял. Да и без распоряжения капитана не мог самостоятельно предпринимать никаких действий. Он как бы в сомнении пожал могучими плечами.
— Да ты не сумлевайся, Тоша, — не отлипал бригадир. — Не за бесплатно будешь работать. Хошь, прям сейчас трудодень выпишу? Даже два!
Следопыт-разведчик не знал, что такое «трудодень», но был польщен. Он отважно затянулся и сильно закашлялся.
— Крепок наш самосад? — мирно засмеялись аборигены.
9. Не ищите женщину: сама явится
По грунтовой дорожке к месту встречи подъехала четырехколесная тележка, которую тянуло крупное животное, похожее на земную лошадь. Визитеры засмотрелись. Золотистая с черной гривой, она грациозно переступала ногами. Только Чьюдик с самого начала смотрел не на лошадь, а на юную туземку, которая сидела в тележке на доске. Остановившись рядом, она открыла металлический сосуд.
— Молока вам привезла! — крикнула, с удивлением таращась на незнакомых людей и на их звездолет на опушке. — Парного, прямо с дойки!.. Ой, а кто это у нас?
— Инопланетные пришельцы, — ответил Макар. — Но по нашему кумекают.
Астронавтов угостили белым, пахучим напитком естественного происхождения. Жилин выпил, не отрываясь, целую кружку емкостью примерно в пол-литра. Аборигены скандировали: «Пей до дна, пей до дна». Он опорожнил и показал большой палец. Аборигены были от него в восторге. Атос, он же Тоша, полюбовался на крупное животное, погладил по боку и попросил разрешение покататься, сославшись на то, что ни разу в жизни такое удовольствие не испытывал, но о верховой езде слышал.
На борту звездолета, наблюдавшие за действиями разведчика, недоумевали. Впрочем, не все. Структуральный лингвист определил, что это есть «каприз» — логически необъяснимое, внезапно возникшее желание, свойственное малым детям и беременным женщинам. А капитан Крэнк опять встревожился, предположив, что на Жилина подействовал тот странный напиток, который он пил за обедом.
— Не думаю, что это критично, — обнадежил Ять. — Атос крепкий парень с устойчивым иммунитетом. Зато смотрите, как успешно развивается контакт.
Контакт, действительно, продолжал развиваться. Бригадир «капризу» первопроходца нисколько не удивился, а отнесся с пониманием. Он посмотрел на Жилина с с сочувствием, как к человеку, лишенному счастливого детства. Даже головой покачал.
— Юра, распряги Буланку, — тут же распорядился. — Так и быть, пущай Тоша верхом покатается.
Русоволосый мальчуган, проделав несколько сложных, логически последовательных операций, отсоединил животное, типа лошадь, от несамоходной тележки. Жилин взгромоздился на круп. Мальчик передал пришельцу узды управления, радостно крикнул: «Н-но, поехали!» — и взмахнул рукой. «Буланка» послушно понеслась по зеленой планете. Жилин, сориентировавшись, что делать, бесстрашно правил лошадью. На его лице появилось выражение полного удовлетворения. Такое же, как у подростка Юры. Ять, на борту корабля, опять же сославшись на психоаналитика Урейда, охарактеризовал их, как людей, испытывающих «состояние безмятежного счастья».
Тем временем Чьюдик, ни с кем не согласовав свои действия, подошел к несамоходной тележке, оставшейся без тягловой силы. Молодая особа, ожидая когда пришелец накатается, сидела на телеге и плела из цветов сложное изделие в форме окружности. Стажер встал близко, с интересом наблюдая за ней. Девушка водрузила изделие себе на голову.
— Красиво? — спросила, глянув на гостя.
— Очень, — согласился он.
— Ты, наверно, хочешь добавки? — дружелюбно предположила она.
Глаза у нее были синие-синие, как озера родной Земли в ясную погоду с высоты орбитальной станции.
— Нет, просто хочу пообщаться с тобой, — ответил Чьюдик.
Её губы стали неудержимо растягиваться в улыбке. Она спрыгнула с телеги, воспользовавшись его плечом для поддержки равновесия, и недовольно глянула на сородичей, которые все, как один, повернулись к ним.
— Вот, вытаращились! Пойдем за стог.
Он послушно взял её за руку и увел за большой курган, сложенный из уже высушенной травы. Они присели прямо на поверхность планеты, примяв зеленую траву.
— Тебя как зовут? — спросила туземка.
— Грегори.
— Гриша, значит. А я Маша.
— Маша, Машенька, — повторил он. — Такое земное имя!
— А то ж, — подтвердила она. — Мария Гавриловна, если полностью. А скажи, Гриша, вот там, откуда вы прилетели, хорошо люди живут?
— Нормально, — ответил он.
— Чахоткой не болеете?
— А что за болезнь?
— У меня мама захворала, — ее глаза увлажнились. — Плохая болезнь, неизлечимая. Боюсь, долго не проживет. А папа у меня на войне погиб. Останусь я одна-одинешенька.
— У нас нет таких болезней. И войны давно кончились. Хочешь я тебя с собой возьму? Сама всё увидишь. Я переговорю с капитаном.
— Нет, как же я маму брошу, — отказалась Мария Гавриловна. — А правду говоришь? Не сочиняешь?
— Правду! Мы живем долго. Недалеко то время, когда будем жить вечно, — похвалился Чьюдик. — Но сейчас я подумал, что бывает так, когда миг важнее вечности. А еще подумал, где ты, там и хорошо.
— Да ну тебя! Я знаю, почему ты так заговорил. Наверно, я тебе понравилась?
— Нет, не наверно, а гораздо с большей степенью достоверности. С первого взгляда, как увидел тебя.
— Ой, так со мной еще никто не объяснялся. Больше молчком действуют. Сразу за пазуху норовят залезть. — Маша зарделась, вытащила из венка нежный цветок с белыми лепестками и начала отрывать их, бросая на легкий ветер. — Любит — не любит, улетит — позабудет…
— А мне можно за пазуху? — спросил он, пододвигаясь к ней.
— Уж больно ты шустрый, Гриша, — она выставила вперед руку.
Чьюдик взял ее ладошку в свои, приблизил к лицу, вдыхая неизведанные ароматы ее тела, смешанные с запахами цветов и сушеной травы. Он смотрел на девушку через ее пальцы и не отводил взгляда от доверчивых синих глаз…
10. Капитан, у вас крепкие нервы?
На борту звездолета Рудик Ять, заваленный и ошеломленный поступавшей информацией, лихорадочно тыкал на клавиши компьютера, сравнивая её с тем, что имел в своих базах. Капитан Крэнк подошел получить свежие подробности у дежурного оператора Гектора. Тот манипулировал источниками внешней связи и вглядывался в монитор.
— Значит, так, — доложил он. — Мистер Белков, отбиваясь от насекомых, спрятался в защитный футляр, мистер Жилин катается на лошади, а мистер Чьюдик уединился с аборигеном женского пола, назвавшейся Марией Гавриловной.
— Ну и что там у них? — поинтересовался Крэнк.
— Похоже, стажер Чьюдик намерен без согласования с вами вступить с ней в интимную связь.
Кларисса, находящаяся здесь же, при этом предположении помрачнела и тихо вышла из зала. Капитан Крэнк, как не занят был текучкой, краем глаза заметил ее уход. Гектор увеличил размер изображения на экране и попытался вручную добиться лучшей фокусировки.
— Наш Чьюдик перешел к активным действиям, — продолжил он, переключившись на видеокамеру стажера. — Гладит Марии Гавриловне руку.
— Ню-датчики выдают предельные величины, — со своего пульта оповестил Чжао Линь. — Частота пульса поднялась до ста ударов, артериальное давление подскочило до двухсот. Наблюдаю усиленную работу гипофиза, гипотоламуса и половых желез. Увеличился выброс адреналина и андрогенов…
Экран вдруг замелькал цветными линиями, а потом засветился ровным синим цветом.
— Почему я не вижу картинку? — встревожился капитан.
— Увы, Грег, видимо, отключил видеоканал, — ответил Гектор.
— А почему не слышу его голоса?
— Отключен и аудиоканал.
— А у меня отключились все датчики, — сообщил Чжао Линь.
— Полная отключка, сэр, — подытожил Гектор. — А камера общего обзора Грега не захватывает. Он находится в тени непроницаемого массива, сооруженного аборигенами.
— Да в чем дело, черт подери! — от неожиданности капитан припомнил старинное ругательство, связанное с религиозными представлениями.
— Это можно расценивать, как нежелание мистера Чьюдика быть объектом наблюдения.
— В таком случае он нарушает инструкцию ноль-ноль-три о запрете отключения средств связи на чужой планете. Вы можете ему передать?
— Если он оставил включенными средства связи на «прием».
В напряженном ожидание текли минуты. К капитану подошли колдовавшие над звездным планшетом навигаторы. С ними были Маркус и Ять. Капитан с нетерпением повернулся к ним.
— Александр Иванович, у вас крепкие нервы? — спросил координатор.
— Крепкие, крепкие! — заверил Крэнк. Впервые он увидел на лице Валдиса Артуровича замешательство. — Ну? Что скажете?
— Мнения специалистов разделились. Чжао Линь высказал предположение, что мы коллективно сошли с ума под действием каких-то навязанных нам представлений. Табиндранат Магор уверен, что мы попали в параллельный мир, где существует объект, схожий с нашей Землей. Аналогичные версии выдвигают наши контактеры. А вот Рудольф Ять читает, что мы дома.
— Как, дома?!
— Так, в буквальном смысле. Планета Земля, Среднеевропейская низменность, Смоленская область. И я склонен поддержать его мнение. Вот только с привязкой ко времени беда. Похоже, сейчас в этом районе, по принятому христианскому летоисчислению — всего лишь полдень двадцатого века.
— Фантастика! — сказал капитан. — Но как мы могли попасть на столетие назад? Ведь это противоречит здравому смыслу!
— А что нам здравый смысл? — структуральный лингвист дождался, наконец, своей очереди. — Он нам не указ! Практика — вот критерий истины! А практика — за иллюминатором. Взгляните, сопоставьте факты и всё станет предельно ясным. Тут недавно закончилась ужасная, кровопролитная война, названная историками Второй Мировой. На опушке леса видны разбитые орудия с крестами и звездами. Её жертвами стали пятьдесят миллионов человек. Могу сообщить и нечто приятное. Мы с вами живьем увидели первого космонавта Земли. Юрия Алексеевича Гагарина! Ему сейчас лет тринадцать. Обратите внимание! Он как раз смотрит в нашу сторону!
— Этот худенький мальчик — первый космонавт? — ошеломленно произнес капитан, подойдя ближе к иллюминатору.
— Не сомневаюсь! — продолжил Рудик. — Меня с самого начала мучила загадка: кто ж он такой? Очень знакомое лицо! Уникальная улыбка! Штаны с заплатками! Я проверил по компьютеру. Все сходится! Так жалею, что не попал в число контактеров. Горю желанием сойти с корабля и взять у Гагарина автограф.
Системный координатор с трудом дослушал.
— Горите дальше! — не вытерпел, бросил он и повернулся к капитану. — Александр Иванович, я призываю вас немедленно убираться нам отсюда! Мы своим присутствием можем в корне изменить, если не уничтожить будущее. Это вам не шуточки. Если уж от раздавленной бабочки мир менялся, что станет от скошенного Жилиным луга? От сотни раздавленных насекомых? И чем дольше мы будем здесь оставаться, тем больше изменений внесём в наше будущее!
— Неужели всё так серьезно, Патрик Освальдович?
— Чрезвычайно!
Капитану передалась тревога координатора. Он, обеспокоенный сохранением будущего, распорядился о немедленном окончании контактов всех степеней. Генрих Белков вернулся на борт не медля, с испугом отмахиваясь от насекомых. Атос Жилин насекомых игнорировал, они отвечали взаимностью, и его не трогали. Он возвратился с явной неохотой, сожалея, что не успел получить обещанные «трудодни». Напоследок, растроганный приемом, громко рявкнул на языке международного общения: «I will be back!»
Замигал сигнализатор индивидуальной связи.
— Чьюдик включился! — известил Гектор. — Александр Иванович, он просит вас ответить.
— Что он сообщает? — напрягся капитан.
— Передает лично вам пожелание остаться без пуха и без пера.
— Рудольф, расшифруйте! Ничего не пойму!
— Что тут непонятного, — ответил осерчавший лингвист. — Грег желает, чтобы вы хорошо сдали экзаменационную сессию.
— Какую еще к чертовой бабушке сессию?.. Пусть немедленно возвращается на борт. Гектор, повторите приказ! — капитан с трудом дождался, когда оператор выполнит его распоряжение. — Ну! Что на это раз ответил Чьюдик?
— Опять пожелание. Только в другой, более категорической форме, — пробурчал Ять. — Требует, чтобы мы катились галактической дорожкой. Дальше — непереводимое. Не исключаю, что Грег перешел на неизвестное мне арго местных жителей. Предполагаю, что ему девушка подсказывает.
В зал тихо вернулась Кларисса и стала смотреть на большой экран общего обзора. Светловолосый мальчуган держал за узды управления освободившуюся лошадь и зачарованно смотрел на корабль. На заднем фоне торчал большой массив высушенной травы, за которым прятался «сигма-практикант» Чьюдик со своей синеглазой подругой.
— Обрыв связи, — доложил Гектор.
— Сынок, что же ты делаешь? — простонал Крэнк и отдал распоряжение запустить стартовый двигатель.
11. Дознание координатора Маркуса
А что же дальше? Как вернуться в свое время?.. Капитан Крэнк, прежде чем приступить к очередному маневру, дал возможность экипажу отдохнуть и расслабиться. Пока удалялись прочь от Земли двадцатого века с оптимальным ускорением 9,8 метров в секунду. Александр Иванович уединился в каюте — переживал, осмысливал произошедшее. Однако через двенадцать условных часов не выдержал и отправился к системному координатору, которому дал поручение приготовить дополнительные сведения о Грегоре Чьюдике. Еще перед полетом подразумевалось, что связь с Землей может быть затруднена, ограничена или вовсе невозможна. Поэтому в базу данных бортового компьютера «запихали» огромный объем технической, познавательной и развлекательной информации. Кроме того, специфическую информацию, связанную со своей деятельностью, прихватил Маркус.
— Ну, что узнали о Чьюдике? — едва войдя, спросил капитан.
— Многое, — член КГБ бросил на Крэнка внимательный взгляд. — Вы присаживайтесь, Александр Иванович. Разговор будет долгим.
Сам продолжал прохаживаться и медлил, словно не зная, с чего начать.
— Прежде вопрос к вам, Александр Иванович, — наконец, заговорил. — Я хотел бы уточнить, как мистер Чьюдик попал в состав экспедиции. По вашей рекомендации, не так ли?
Капитан напрягся и припомнил самый первый разговор со стажером. Грегори предоставил диплом об окончании той же школы, которую когда-то закончил сам капитан. Новобранец словно подсказывал: «Смотрите! Я такой же, как вы»… И вот еще что припомнилось. Когда он вошел, то конфиденциально шепнул: «Я только что от Патрика Освальдовича».
— Да нет, — ответил, прокрутив это в голове. — Я почему-то считал, что рекомендацию дали вы, Патрик Освальдович.
— Ошибаетесь, — возразил Маркус. — Он напросился на встречу со мной и начал с того, что многозначительно сказал: «Я уже имел беседу с Александром Ивановичем».
— Вот прохвост! — пробормотал капитан. — Ловко втерся в наше доверие. Значит, беседуя со мной, ссылался на вас, а беседуя с вами, ссылался на меня?
Он невольно припомнил те давние времена, когда в общественном транспорте обязывали покупать проездные билеты, а безбилетников обзывали длинноухим косоглазым животным.
— Вот заяц, а? — добавил с вопросительной интонацией.
— Смею уточнить: космический заяц! — подтвердил член КГБ. — А еще более точно: первый космический заяц. Ибо ничего подобного раньше не приключалось. Его склонность к авантюрам и привела к настоящему прецеденту.
Он приостановился возле капитана.
— Я выяснил всё. Материалов оказалось больше, чем достаточно. И, надо сказать, Грегори выбрал себе трудную судьбу, Александр Иванович. Оставшись в прошлом, он хлебнул по полной программе. На него настрочили донос. Власти узнали, что он приземлился с неба на неизвестном летательном аппарате. Его арестовали и обвинили в шпионаже. В деле он проходил, как Григорий Чудаков. Обстоятельства усугубились тем, что началась так называемая «холодная война» между двумя супердержавами. Чудакову дали десять лет и отправили в Сибирь, в северо-восточную ее часть. Правда, впоследствии реабилитировали и обвинение в шпионаже сняли. Но его психика оказалась подорвана. По рекомендации силового ведомства он на длительное время попал в психобольницу…
— Какого еще ведомства? — нахмурился капитан.
Патрик Освальдович замялся.
— Оно тоже называлось КГБ, но, поверьте, к нашему Комитету Галактической Безопасности отношения не имеет. Из больницы Григорий Чудаков вышел на свободу законченным аутистом, жил тихо-мирно, практически ни с кем не общаясь, и скончался в полном одиночестве.
— Вон оно что, — выдохнул Крэнк. — Всё это так неожиданно.
— Необычная биография, — согласился Маркус. — Но я раскопал еще один удивительный факт…
— Говорите же, Патрик Освальдович. Не тяните меня за хвост!
Системный координатор не внял торопливости капитана. Глянул испытующе, как доктор, засомневавшийся в здоровье пациента.
— Как вы себя чувствуете, Александр Иванович?
— Вы опять? Нормально! — капитан заволновался. — Выкладывайте!
— Боюсь вас ошеломить. Дело в том, что вы напрасно называли Грегори Чьюдика «сынком». На самом деле, вы находитесь с ним в иных родственных отношениях.
— И кто же он?
— Он ваш отец, сэр.
— Не может такого быть! — вскрикнул Крэнк.
— Я бы не осмелился утверждать без оснований. Но сохранившиеся документы прямо указывают на этот факт. Кроме того, о том же говорят анализы ДНК — вашего и Чьюдика. Я консультировался с Чжао Линем. Он оценивает такую вероятность в девяносто девять процентов.
Капитан побледнел, потом побагровел и вцепился в подлокотники кресла.
— А моя мать, выходит… та самая…
— Да. Девушка, из-за которой наш стажер остался в прошлом.
— Кто она?
— Доярка совхоза «Красная Нива» Мария Глебова. Вашей маме тоже досталось. Лишь на пятом году заключения вашего отца ей разрешили свидание, и она поехала к нему в Сибирь. Там и осталась жить на поселении, ожидая освобождения возлюбленного. Однако уже через год, при родах в отсутствии квалифицированного медперсонала, умерла от сильного кровотечения. Вы же родились крепким, здоровым мальчиком. Вас сдали в детприемник города Канска, где вы воспитывались до пяти лет. Впоследствии вас усыновил работник внешнеторгового ведомства, и вы попали в Австралию…
— Спасибо! — прервал капитан. — О дальнейшем я сам помню. Так выходит, я не Александр Крэнк, а Александр Чудаков?
— Это примерно одно и то же. Тут даже консультироваться с нашим лингвистом не нужно. Крэнк, с английского, и есть чудик, чудак. То есть логично предположить, что все в вашем роду обладали незаурядным качеством видеть мир по-своему. А люди, с которыми вы общались, сразу это замечали. Извините, конечно, Александр Иванович…
— Тогда уж называйте меня Александром Григорьевичем, — пробурчал капитан.
— Хорошо, Александр… э, Григорьевич.
— А еще что выяснили?
— Есть много документов, которые представляют для вас интерес. Можете потом сами ознакомиться. Вот, к примеру, в архивах я обнаружил копию письма, датированного шестидесятым годом. Оно написано вашим отцом и адресовано известным фантастам братьям Борису и Натану Стругацким с просьбой подтвердить, что в будущем так всё и будет, как он излагает в объяснительной записке.
— И что ответили братья Стругацкие?
— Ответа я не нашел. Но вполне вероятно, что они использовали некоторые реалии, высказанные Грегором, в их фантастическом романе о будущем.
Капитан оторвал руки от подлокотников и сцепил их на затылке. Потом поднялся и сказал надтреснутым голосом:
— Спасибо за информацию. Я пошел.
— Позвольте спросить, — забеспокоившись, спросил Маркус. — Куда вы намерены идти?
— Ну пульт управления.
— Для какой надобности, Александр Григорьевич?
— Хочу к папе и маме, — жалобно проговорил Крэнк. — Желаю пообщаться с ними, пока они еще живы.
— Эх, так я и ожидал, — в тревоге сказал Маркус. — Но поймите, сэр, это за гранью возможного.
— Прекратите отговаривать! — вскричал капитан. — Почему! невозможно! вернуться?
Патрик Освальдович, заторопившись, взял со столика пластиковый стакан с бледно-розовой жидкостью, приготовленный им заранее.
— Выпейте. Возврат не корректен. Как член Комитета Безопасности я не могу этого допустить. Я уже объяснял. Повторюсь еще раз. Могут возникнуть серьезные нарушения казуально-причинных связей прошлого с будущим. Это чревато непредсказуемыми последствиями! Захотим вернуться к себе, а не получится. Окажется, возвращаться-то нам уже некуда.
— Как это некуда?
— Вдруг уже не будет двадцать первого века-то? — попугав капитана, Маркус со своих рук напоил его лекарственным напитком и сам остаток допил. — Вы уж простите меня, Александр Григорьевич. Я тоже виноват в случившемся. Мы вместе поддались доводам первого космического зай… извините, вашего отца. Ведь первоначально в состав контактеров планировался лингвист Ять.
— Вы что несете? Да как вы смеете! — с болью бросил капитан. — Конечно, Рудольф неплохой парень, но я и мысли не допускаю, чтобы он мне подменил отца.
— Я другое имел в виду, — поторопился поправиться Маркус. — Ведь останься Чьюдик на борту, всё вышло бы иначе. Рудольф Ять вряд ли пошел на контакт с дояркой Глебовой. Он ведь дружит с Дашей Кондратьевой, я точно знаю. Ну, единственное, что он насмелился бы сделать, так это взять автограф у Юрия Гагарина.
— Послушайте, Маркус, — капитан назвал координатора по фамилии. — Вы что, вообще против моего рождения?
— Ах, да! Извините за необдуманное высказывание.
— Знаете, Патрик Освальдович, я, конечно, не такой большой спец по космической безопасности, как вы, но у меня имеется особое мнение. Я думаю, природа не так глупа, как нам кажется, и создала защитный механизм на этот случай. Ведь ничего страшного с нашим будущим не случилось, когда мой отец остался в прошлом. Мы все своим существованием это подтверждаем. Конечно, прискорбно, но человек попавший не в своё время неизбежно выпадает из него. Тут, наверно, прячется какой-то физический закон.
— Очень может быть, — мягко, утешая как взрослый ребенка, отозвался Маркус. — Если откроют, то назовут законом Крэнка-Чудакова.
Далее не слушая его, не желая принимать возражений, капитан активизировал свои видеофон и вышел на связь с инженером Штуффом.
— Якоб, что вы скажете о технической возможности хотя бы кратковременного возвращения на Землю прошлого века?
— Технически, да, возможно, — голос Штуффа, как всегда, был невозмутим, лицо на экране видеофона тоже. — Мы еще не сильно разогнались. Но в таком случае нам может немножечко не хватить ресурсов на очередную эволюцию. И мы вряд ли будем способны возвертаться в наш собственный прайм-тайм.
— Понятно, — капитан помрачнел и прикрыл потяжелевшие веки.
— Позвольте дать вам дружеский совет, Александр Григорьевич, — мягко, осторожно, почти ласково проговорил всё слышавший Маркус. — Не зацикливайтесь на прошлом. Переключитесь на настоящее. Ну, в конце концов, наведайтесь еще раз к Клариссе.
— Вы что мне предлагаете! Идти ублажать себя, после того как Кларисса потеряла любимого человека?
— Именно поэтому, — продолжал уговаривать системный координатор. — Она ведь сейчас тоже одинока.
Капитан опустил голову и с минуту осмысливал, что услышал.
— Ладно, я подумаю. Спасибо, Патрик Освальдович, за дружеский совет. — Он потопал к выходу, но у двери приостановился. — А выяснили, кто из экипажа дальний родственник шведскому королю Карлу?
— Я имел в виду себя, — Маркус скромно потупился. — Но стопроцентной уверенности нет. Сведений, увы, недостаточно. Возможно, полностью мне удастся выяснить, вернувшись на Землю.
12. Преодоление запрета
«Нет, нет и нет, к Клариссе нельзя», — наложил капитан тройной запрет на свои действия и вернулся в каюту. Более просторную, чем у других, но и более пустую, с голыми стенами, на которых ни одного портрета. Нет, у него родственников. Хотя… уже есть! Он подумал: можно вывесить портрет отца, Грегори Чьюдика, то есть Григория Чудакова. А ведь славный был парень! Отзывчивый, изобретательный; надо же, первый космический заяц.
И опять мысли капитана переметнулись на Клариссу. Она бабушку изобразила. Попросить? Поди, не откажет. Воссоздаст образ отца. По памяти или используя компьютерную графику. Но, может, не во время? Капитан не был так железобетонно, как Маркус, уверен, что сможет её утешить.
«Всё-таки зайду, — решил, поколебавшись. — Конечно, мой аэробус улетел, но надо закрепить с ней новые отношения». Теперь он думал о Клариссе с отцовской привязанностью. Собственно, уже всех на звездолете считал своими птенцами, почему Кларисса должна быть исключением?
Как и в первый визит капитан привел себя в порядок. Особенно тщательно, на пробор, расчесал светлые, ставшими почти белыми волосы. Только брови по-прежнему оставались темными.
Когда уже стоял у каюты Клариссы, в круговом коридоре появилась чья-то фигура, сопровождаемая вспыхивающим освещением. «А вдруг Гриша?» — мелькнула сумасшедшая мысль. Теперь он без колебаний уступил бы отцу и сам открыл для него дверь в каюту девушки. Хотя… как знать?.. Это явилось бы еще одним препятствием к рождению его самого, капитана Крэнка.
К счастью, подтверждая не открытый еще закон Крэнка-Чудакова, из-за сферического изгиба вышел не отец капитана, а структуральный лингвист Ять. В руках — голографический букетик цветов. Рудик прошел мимо, едва кивнув. Поспешил на свидание с Дашей? Может быть. И все-таки на него — не похоже.
«Наверно, до сих пор сердится, — понял капитан. — Эх. не дал я парню возможности взять автограф у Юрия Гагарина». Проводив лингвиста отеческим взглядом, он позвонил в каюту девушки.
— Входите, — отозвалась Кларисса.
С первого взгляда заметно: до сих пор печальна.
— Чувствую себя виноватой, — призналась она. — Бедный Грегори! Дернула меня нечистая сила сделать прогноз, что его будущее — в прошлом. Я ведь, по существу, сгенерировала его судьбу.
— Сочувствую… — Капитан ласково посмотрел на девушку, опять же припомнив, что если б случилось не так, то он вообще бы не появился на белый свет. «Она сгенерировала и меня», — отчасти с благодарностью подумал он.
— Мне его попросту жаль, — пояснила Кларисса. — Что касается личных отношений, то шансов я не имела. Грегори уже в первой доверительной беседе признался, что обожает блондинок с голубыми глазами. Я по глупости и как бы рекламируя себя, подсказала: это рецессивные признаки, а доминантными являются темные волосы и карие глаза. А он в ответ объявил, что таким родился и ничего с собой поделать не может. Ему была симпатична Даша Кондратьева, но у Даши давняя дружба и близкие отношения с Якобом Штуффом.
— А я думал с Рудиком, — удивленно сказал капитан.
— Возможно, — она слегка улыбнулась. — Значит, на нашей посудине образовался еще один классический треугольник.
Он порадовался улыбке, надеясь на перемену в её настроении, и помедлил — перед тем как объявить, что теперь будет считать своей дочерью.
— Я давно хотел иметь сына или дочь. Не получилось…
Но Кларисса поняла совершенно иначе.
— Что ж, это вполне возможно, Саша. Я думаю, у нас получится прелестный ребенок.
— Ребенок? — с трудом соображая, спросил он.
— Ну, мальчик или девочка. Вы еще мужчина хоть куда. Космос позволил вам хорошо сохраниться.
Только тут он уразумел, что она предлагает ему совсем другие отношения.
— Да я ж не против, — обрадовался чрезвычайно, даже вдруг оробел.
Она подошла к шкафу, вытащила музыкальный инструмент.
— Электрогитара? — удивился он.
— Нет, простая. Старинная, семиструнная. Садитесь рядом, капитан. Кстати, вы знаете, что академик Зварок играет на балалайке?
— Нет, не знаю.
— А знаете, что у него шесть детей?
— Да это-то знаю, — подтвердил Крэнк-Чудаков и с удивлением спросил: — Вы находите эти факты взаимосвязанными?
— Не буду утверждать, потому что на этот счет у меня мало сведений, но он и плясать вприсядку умеет, — дополнила Кларисса и кивнула на портрет. — А я вам спою песню, которую любила петь моя бабушка.
Она взяла несколько аккордов. Словно прислушиваясь, склонила голову.
— And finally, I say… — негромко пропела и, спохватившись, продолжила по-русски:
А напоследок я скажу: Прощай, любить не обязуйся…Крэнк-Чудаков прослушал песню и воспринял её как-то чересчур непосредственно. «Да нет же, зачем прощаться, — пробормотал он. — У нас всё только началось».
— Я и двойняшек могу вам подарить, Саша, — ласково прошептала девушка. — В нашем роду такое частенько случалось.
Капитан был на всё согласен. Ему наконец-то удалось осуществить первоначальное сокровенное желание. Он сдул со лба Клариссы упрямый локон. И всё же последняя мысль при свидании с ней у него была о безвременно покинутых родителях: «Как жаль, что не доведется моему отцу и маме увидеть внучат».
13. Перед последней эволюцией
Техническая группа, руководимая Штуффом, приступила к разработке плана дальнейшего полета. Все астронавты, пожелали вернуться в свое время, к родным и близким, друзьям и знакомым. Но куда они попадут? Вот в чем вопрос. Мнение большинства со вздохом выразил космический диетолог Кузьма Прудкогляд:
— Що не кажи, а найкраще у своём времечки жити.
Лишь Даша Кондратьева пожелала прыгнуть далеко вперед, в полдень двадцать второго века.
— Туда, в двадцать второй век, попал мой брат Сережа, — с печалью поясняла она. — Я об этом читала. И с Кларой мы обсуждали. Она сказала, что моя встреча с братом очень возможна. А Клара в своих прогнозах не ошибается.
Даша охотно всем рассказывала, какой замечательный у неё был брат. В свободное от космических экспедиций время он водил ее в детский садик, в воскресные дни в зоопарк и в цирк; катались вместе на воздушных горках. И уже тогда она, пятилетняя малышка, твердо решила, что пойдет по его стопам и станет космонавтом.
Молодые люди собирались в общей каюте и, пока звездолет передвигался в пространстве с обычным ускорением, дотошно обсуждали последние события. Даша почти всегда оказывалась в центре внимания. Ять тоже прослышал про её желание попасть в двадцать второй век.
— Ты нас уже забросила на век назад, — высказался он, по-прежнему недовольный тем, что в том прыжке оказался лишь статистом. — А теперь тебе снова захотелось попасть не в ту степь?
— Да вот, — упрямо отозвалась девушка. — Это мой принцип.
Высказывание лингвиста про степь никто не понял, но про Дашин принцип подхватили и стали называть кратко: «Д-принцип». Невозмутимый Штуфф, изучив осциллограммы и графики всех маневров, сделал вывод:
— In my opinion, мы близки к разрешению задачи века. Если возвернемся в наше время, my uncle Якоб во всем разберется и выдаст стройный способ проколки пространства. А я буду очень удовлетворять, если открытию давать имя, которое мы про себя говорить: Д-принцип!
— Так вы, Якоб, еще раз проверьте расчеты, чтобы мы попали, куда надо, — озаботился капитан.
— Ich hoffe, — возбудившись, Штуфф перешел на родной немецкий, но тут же спохватился. — То есть я надеюсь, что мы не ошиблись при вычислении. И при нашем ускорении время пойдет быстро вперед, как тому велел Эйнштейн.
Присутствующий при беседе Маркус заметил, что для успешного проведения задуманных маневров надо утрясти график дежурств. Он высказался тактично, но мужчины его вполне поняли. Член КГБ вовсе не хотел обижать Дашу, но пожелал, чтобы в момент достижения оптимальной скорости, на вахте все-таки находился пилот мужского пола, а не светловолосая девушка.
— Да уж, — Белков его поддержал. — А то как бы чего опять не вышло. Она же в двадцать второй век наметилась.
— Я понял, чего вы опасаетесь, — обстоятельно возразил Штуфф. — Но это не стоит свеч по двум причинам. Во-первых, я предложил Даше перекраситься в темно-каштановый цвет, и она уже. А во-вторых, наши ресурсы на исходе и, дай нам God, хотя бы догнать наше время.
14. Эпилог
— Земля в иллюминаторе! — вскричал оператор Гектор. — Земля в иллюминаторе! — повторил он для тех, кто не услышал.
— Уже видим! — откликнулись космонавты. — А в какое время мы попали, в какой век? Приметы какие-нибудь есть?
— Сплошная облачность… — напрягся дежурный оператор, прильнув к монитору внешнего обзора. — Ага, в разрыве облаков вижу город! Даю максимальное увеличение. Высотные здания, широкий проспект, много машин… Старинная башня с часами…
— Часы-то идут?
— Идут! Показывают 10 часов 55 минут.
Голубая планета вырастала в размерах. Африка желтела песками, Европа уже проснулась после зимней спячки, а на родине Гагарина еще лежали снега. В эфире трещали атмосферные разряды, перемежающие со взволнованными голосами комментаторов, наперебой передающих об удивительном возвращении «Экспериментального». Всего через 108 минут после старта…
Комментарии к книге «Дети Земли», Владимир Прудков
Всего 0 комментариев