«Артемида»

Артемида (fb2) - Артемида [ёфицировано] (пер. Фатима Гомонова) 1502K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Энди Уир

Энди Вейер Артемида

С более чем заслуженной благодарностью посвящается Майклу Коллинзу, Дику Гордону, Джеку Свайгерту, Алу Уордену, Кену Мэттингли и Рону Эванусу[1]

Глава первая

Я изо всех сил неслась по серой пыльной равнине в сторону купола Конрада. До входного шлюза, обозначенного полосой красных огней, было пугающе далеко.

Даже при лунном тяготении бежать со стокилограммовым грузом нелегко, но поразительно, до чего шустро начинаешь двигаться, когда твоя жизнь в опасности.

Боб, бежавший рядом со мной, включил связь:

— Давай я подсоединю мои баллоны к твоему скафандру!

— Тогда ты тоже погибнешь, вот и всё.

— Утечка очень серьёзная, — пропыхтел Боб. — Я вижу, как газ выходит из твоих баллонов.

— Спасибо за ободрение.

— Вообще–то это я здесь специалист по работе в безвоздушном пространстве, — заявил Боб. — Так что немедленно остановись и дай мне подсоединить баллоны к твоей системе жизнеобеспечения.

— Ответ отрицательный. — Я продолжала бежать. — Сразу перед тем, как прозвучал сигнал утечки, я слышала хлопок. Скорее всего, рванул клапан. Усталость металла. Если ты начнешь подсоединять свой баллон к моим, ты можешь повредить шланг об острые края разрыва.

— Я готов рискнуть.

— А я не желаю, чтобы ты рисковал. Поверь мне, Боб, я знаю, как ведет себя металл.

Я перешла на длинные, плавные скачки. Выглядело это, словно замедленная съёмка, но это наилучший способ передвигаться с тяжёлым грузом. Дисплей шлема показывал, что до шлюза осталось пятьдесят два метра. Я перевела взгляд на указатель уровня кислорода на рукаве — показатели падали прямо на глазах. Я решила, что лучше на них вообще не смотреть.

Длинные прыжки доказали свою эффективность — я сильно прибавила в скорости и даже обогнала Боба, а он самый опытный специалист по выходу в безвоздушное пространство на всей Луне. Секрет в том, что каждый раз, когда касаешься поверхности, ты придаешь себе дополнительный импульс. Но это делает каждый прыжок потенциально опасным. Если что не так, ты шлепаешься мордой в пыль и скользишь по поверхности. Скафандры для выхода на поверхность — вещь надёжная, но лучше всё–таки не тереть их о реголит.

— Ты двигаешься слишком быстро! Если ты упадешь, визор шлема может треснуть!

— Всё лучше, чем вакуум сосать, — ответила я. — У меня осталось секунд десять.

— Я прилично отстал, — Боб пыхтел позади. — Ты меня не жди.

Я осознала, с какой скоростью бегу, только когда треугольные плиты Купола заполнили всё поле зрения. Купол приближался очень быстро.

— Чёрт! — времени тормозить уже не было. Я прыгнула и перекатилась вперёд как раз вовремя и врезалась в стену ногами, скорее благодаря удаче, чем умению. Боб был прав — я на самом деле бежала слишком быстро.

Я торопливо поднялась на ноги и вцепилась в рычаг, открывающий шлюз.

В ушах хлопнуло, и тут же завыл сигнал тревоги: мой баллон доживал последние секунды и утечка стала неконтролируемой.

Толкнув дверь шлюза, я ввалилась внутрь, судорожно пытаясь вдохнуть. В глазах темнело. Я пинком закрыла дверь, дотянулась до аварийного баллона и сорвала чеку. Верх баллона отскочил, и воздух заполнил шлюзовую камеру. Воздух выходил из баллона с такой скоростью, что часть его превратилась в туман из–за охлаждения, вызванного быстрым расширением газа. Я рухнула на пол почти без сознания, тяжёло дыша и стараясь подавить подступающую тошноту.

Я совершенно не приспособлена к таким физическим нагрузкам. Привязалась головная боль, вызванная кислородным голоданием — это как минимум на несколько часов. Я исхитрилась подцепить на Луне высотную болезнь.

Свист выходящего воздуха постепенно ослабел и наконец затих.

Боб добрался до шлюза. Я увидела, как он заглядывает внутрь через маленький круглый иллюминатор.

— Состояние? — запросил он по радиосвязи.

— В сознании, — просипела я в ответ.

— Встать можешь? Или вызвать кого–нибудь на помощь?

Боб не мог зайти в шлюз, не убив меня, — я лежала в камере в неисправном скафандре. Но любой из двух тысяч человек, находящихся в городе под куполом, мог открыть дверь изнутри и втащить меня внутрь.

— Не надо. — Я поднялась на колени, упираясь руками в пол, потом встала на ноги и, придерживаясь за контрольную панель, включила режим очистки скафандра. Со всех сторон ударили струи воздуха под высоким давлением. Серая лунная пыль вихрилась в шлюзе и исчезала в решётках фильтров, вмонтированных в стены.

По окончании очистки внутренняя дверь шлюза автоматически открылась.

Я вышла в прилегающий к шлюзу отсек, закрыла внутренний люк и шлёпнулась на скамейку.

Боб прошел шлюз самым обычным образом, без всяких драматических срываний чеки с аварийного баллона (который, кстати, нужно будет заменить). Обычная работа клапанов и насосов. После того, как закончилась очистка скафандра, он присоединился ко мне.

Я молча помогла ему стащить шлем и перчатки. Всегда нужно помочь товарищу снять скафандр. Разумеется, это можно сделать самостоятельно, но возни чертовски много. Так что это старая традиция. Боб, в свою очередь, помог мне.

— Ну и вляпалась же я, — сказала я, когда Боб снял с меня шлем.

— Ты чуть не погибла, — Боб вылез из скафандра. — Нужно было слушать мои инструкции.

Я вывернулась из скафандра, перевернула его и указала Бобу на зазубренный кусок металла, некогда бывший клапаном баллона:

— Клапан взорвался, как я и сказала. Усталость металла.

Боб внимательно осмотрел клапан и кивнул:

— Ты правильно сделала, что не позволила мне подключить мой баллон. Хорошая работа. Но что–то подобное не должно было случиться. Где ты взяла этот скафандр?

— Купила подержанный.

— А зачем ты купила подержанный скафандр?

— Потому что не могу позволить себе новый. Мне едва хватило денег на этот, а вы, говнюки, не даёте мне возможности вступить в гильдию, пока у меня не будет скафандра.

— Надо было заранее откладывать на новый. — Боб Льюис в прошлом служил в Военно–морской пехоте, и его подход к жизни можно было определить как «без дураков». Что ещё важнее, он был главным тренером Гильдии Работников безвоздушного пространства (РБП). Он подчинялся Мастеру Гильдии, но именно Боб единолично решал, станешь ли ты членом Гильдии или нет. А без членства в Гильдии нельзя было заниматься индивидуальной работой в безвоздушном пространстве и туристов на поверхность водить нельзя. Так уж Гильдия постановила. Сволочи.

— Ну что? Как я прошла проверку?

Боб фыркнул:

— Шутишь? Ты провалила экзамен, Джаз. Провалила с треском.

— Почему это? — возмутилась я. — Я выполнила все требуемые маневры, завершила все задания и прошла полосу препятствий меньше чем за семь минут. И к тому же, когда случилась эта почти фатальная неприятность, я благополучно вернулась в город, при этом не подвергая опасности своего напарника.

Боб открыл шкаф и убрал туда перчатки и шлем:

— Только ты несешь ответственность за свой скафандр. Твой скафандр не выдержал проверки. Что означает, что ты не выдержала.

— Как можно обвинять меня в этой утечке воздуха?! Когда вы выходили на поверхность, всё было нормально!

— Наша профессия ориентирована на результат. А Луна — та ещё старая стерва. Её совершенно не волнует, когда твой скафандр придёт в негодность. Когда это случится, тут–то она тебя и прикончит. Нужно было внимательнее проверить снаряжение. — Боб убрал скафандр на специальную вешалку в шкафчике.

— Боб, ну серьёзно…

— Джаз, ты сегодня чуть не погибла. Как я могу выдать тебе пропуск? — Боб закрыл шкафчик и направился к выходу. — Ты можешь снова пройти тест через шесть месяцев.

Я преградила ему дорогу:

— Но это попросту нелепо! Почему я должна отложить жизнь на полгода из–за произвола Гильдии?

— Будь повнимательнее, осматривая оборудование. — Боб обошёл меня и вышел из отсека, бросив напоследок: — И когда будешь ремонтировать этот клапан, плати полную цену.

Я посмотрела ему вслед и в полном разочаровании плюхнулась на скамейку.

— Твою мать…

***

Я брела домой через лабиринт алюминиевых коридоров. Ну хоть идти было недалеко — весь город меньше чем полкилометра в диаметре.

Я живу в Артемиде, в первом (и пока единственном) городе на Луне. Город состоит из пяти огромных пузырей, называемых «сферами». Пузыри наполовину скрыты под поверхностью Луны, так что город выглядит точь–в–точь как старые писатели–фантасты представляли себе лунные города: скопление куполов. Просто те части, которые ниже уровня грунта, не видно.

В середине находится сфера Армстронга, окруженная сферами Олдрина, Конрада, Бина и Шепарда[2].

Все сферы соединены между собой тоннелями. Я помню, как в младших классах в школе получила домашнее задание сделать модель Артемиды. Элементарно: несколько мячиков и палочек. Весь процесс занял минут десять.

Добраться сюда стоит недешево, а жить здесь вообще чертовски дорого. Но город не может состоять только из богатых туристов и эксцентричных миллиардеров. Работяги здесь тоже нужны. Вы же не думаете, что мистер Дж. Деньгожуй–Толстосумчик Младшенький сам станет чистить свой туалет?

Вот я как раз и есть одна из таких работяг.

Я живу в районе Нижний Конрад 15, грязноватое такое местечко на пятнадцатом подземном уровне сферы Конрада. Будь это место вином, знаток описал бы его так: «Полное дрянцо с обертонами неудач и послевкусием скверных жизненных выборов».

Я брела вдоль ряда одинаковых квадратных дверей, пока не дошла до своей. «Моя» дверь находилась на нижнем уровне, хоть это хорошо: проще забраться и выбраться. Я приложила Гизмо к замку, и дверь, щелкнув, открылась. Я заползла внутрь и закрыла дверь за собой.

Я легла на койку и уставилась в потолок — находившийся меньше чем в метре от моего лица.

Технически это обозначается как «капсульное жилье», но все называют это «гробами». Просто закрытый отсек с койкой и запирающейся изнутри дверью. Предназначение у такого «гроба» только одно: в нем можно спать. Само собой, в нем можно и ещё кое–что делать (тоже в горизонтальном положении), но я думаю, главное вы поняли.

В отсеке есть койка и полка. Общий туалет — дальше по коридору, а через пару кварталов есть и душ. Мой «гроб» точно не украсит собой в ближайшее время обложку журнала «Лучшие дома и пейзажи Луны», но это все, что я могу себе позволить.

Я проверила время. Ой–е–е-ешеньки!

Времени на мрачные размышления не оставалось. Грузовоз Кенийской Космической Компании (ККК) должен был прибыть сегодня во второй половине дня, стало быть, мне нужно было кое–что сделать.

Поясню: день для нас не связан с солнцем. «Полдень» на Луне наступает раз в 28 земных суток и мы его в любом случае не видим. Каждая сфера состоит из двух оболочек толщиной в 6 сантиметров, а метровое пространство между оболочками заполнено дробленым камнем. По городу хоть из пушки стреляй, утечки воздуха всё равно не будет. Но и дневной свет внутрь тоже не проникает.

По какому же времени мы тогда живем? По кенийскому. В Найроби уже перевалило за полдень, значит, и в Артемиде тоже.

После своего едва не ставшего последним выхода на поверхность я была вся мокрая и грязная. Времени принять душ уже не оставалось, но можно было хотя бы переодеться. Лежа на спине, я стянула охлаждающий подскафандровик и влезла в синий спортивный костюм. Затянула пояс, потом села на койке по–турецки, убрала волосы в хвостик и отправилась по делам, не забыв прихватить Гизмо.[3]

В Артемиде нет улиц, вместо улиц здесь коридоры. Строительство жилья на Луне стоит уйму денег, и никто не собирается выкидывать средства на строительство дорог. Можно купить электрокарт или скутер, если очень хочется, но вообще–то коридоры предназначены для пешей ходьбы. Сила тяжести здесь всего одна шестая земной, так что много энергии ходьба не требует.

Чем поганее район, тем уже коридоры, а коридоры Нижнего Конрада явно не для страдающих клаустрофобией: тут как раз достаточно места, чтобы два человека могли разойтись, повернувшись боком.

Я направилась к центру Нижнего 15‑го уровня. Лифтов поблизости не было, так что я рванула вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. В центральной зоне лестницы точно такие же, как на Земле, — с маленькими ступеньками в двадцать один сантиметр высотой. Туристам так комфортнее. Атам, куда туристы не забредают, ступеньки высотой по полметра. Лунная гравитация в действии, так сказать. Я прыгала через «туристские» ступеньки, пока не добралась до нулевого уровня. Пробежать бегом пятнадцать этажей на Луне совсем не так страшно, как это звучит. Я даже не запыхалась.

Все тоннели, соединяющие сферы, выходят на Нулевой уровень. Само собой, все лавчонки, бутики и прочие ловушки для туристов стараются занять здесь местечко, чтобы поживиться с потока пешеходов. В сфере Конрада это по большей части ресторанчики, торгующие безликим месивом для туристов, которым не по карману настоящая еда.

Образовавшаяся небольшая толпа вливалась в воронку тоннеля, ведущего в сферу Олдрина. Это единственный способ попасть в Олдрин (если не хочешь делать крюк через центральную сферу Армстронга), так что тоннель можно считать главной дорогой. По пути в Олдрин я прошла через огромную круглую воздушную заглушку. Если тоннель будет поврежден, вытекающий из сферы Конрада воздух закроет эту заглушку и жители города спасутся. Если же вы оказалась в тоннеле в это время… значит, вам сильно не повезло.

— Эй, да это же Джаз Башара! — воскликнул какой–то идиот рядом. Он вел себя так, как будто встретил старого друга, но мы точно не были друзьями.

— А, это ты, Дейл. — Я даже не остановилась.

Дейл поспешил вслед за мной:

— Должно быть, какой–то грузовик прибывает? Единственный повод увидеть твою ленивую задницу в рабочей форме.

— Слушай, помнишь то время, когда я всерьёз прислушивалась к твоему трепу? Ох, извини, я ошиблась, не было такого никогда.

— Я слышал, ты провалила экзамен? — Дейл издевательски пощелкал языком. — Я‑то прошел с первой попытки, но не всем же быть мной.

— Отвали, придурок.

— Знаешь, туристы шикарно платят за экскурсию на поверхность. Я вот как раз направляюсь в Центр туризма, возьму несколько экскурсий. Денежки так и посыплются.

— Желаю тебе напороться на острый камень на поверхности.

— Э, нет, — ответил Дейл. — Те, кто экзамен прошел, такие глупости не делают.

— Не очень–то и хотелось, — небрежно бросила я. — Можно подумать, выходы на поверхность — это настоящая работа.

— Наверное, ты права. Надеюсь, в один прекрасный день я тоже смогу стать разносчиком товаров, как ты.

— Курьер, — проворчала я. — Это называется «курьер».

Дейл усмехнулся так, что мне захотелось дать ему в зубы.

Но, к счастью, мы уже дошли до сферы Олдрина. Я протиснулась мимо него, выходя из тоннеля, где воздушная заглушка стояла наготове, так же как и со стороны Конрада, и резко свернула направо, просто чтобы оторваться от Дейла.

Олдрин во всех отношениях прямая противоположность Конраду. В Конраде полно автопрачечных, стеклодувных, сварочных и ремонтных мастерских… список длинный. А Олдрин — это настоящий курорт. Здесь кругом отели, казино, публичные дома, театры и есть даже самый настоящий парк с настоящей травой. Состоятельные туристы со всей Земли обычно приезжают в двухнедельные туры.

Я решила пройти через Галерею. Не самый быстрый путь к цели, но мне там нравилось.

В Нью–Йорке есть Пятая авеню, в Лондоне — Бонд- стрит[4], а в Артемиде — Галерея. Магазины здесь не вешают ценники на товары. Если вы спрашиваете цену, значит, вещь вам не по карману[5]. Отель «Риц–Карлтон Артемида» занимает целый квартал: пять этажей вверх и ещё пять — вниз. Номер здесь стоит 12000 жетонов за одну ночь — это больше, чем моя зарплата курьера за месяц (хотя у меня есть и другие источники доходов).

Несмотря на заоблачную цену поездки на Луну, спрос всегда превышает предложение. Земной средний класс может себе позволить такую роскошь раз в жизни, при условии строгой экономии. Они останавливаются в дешевых гостиничках в дешевых районах, вроде Конрада. Но те, кто побогаче, приезжают каждый год, останавливаются в дорогих отелях и отрываются в магазинах по полной.

Олдрин в первую очередь — денежный порт Артемиды.

Я ничего не могла себе позволить в местных магазинах. Но когда–нибудь у меня будет достаточно денег, чтобы я могла прийти сюда как покупатель. Это была часть моего плана. Я бросила ещё один долгий взгляд на витрины, повернулась и направилась к Входному Порту.

Сфера Олдрина расположена ближе всех к Посадочной зоне. Вы же не хотите, чтобы богатеи запачкались, пробираясь через бедняцкие районы, не так ли? Им нужна кратчайшая дорога в места, где все красиво и чистенько.

Я прошла под большой аркой и вышла на территорию Порта. Огромный шлюзовой комплекс — вторая по величине воздушная камера (после Олдрин–Парка) гудел от спешащих туда и сюда работников и служащих порта. Я легко скользила между снующими людьми. Это в городе приходится двигаться медленно, чтобы не сбить с ног случайного туриста. Но территория Порта — только для профессионалов, а мы все давно освоили тустеп[6] а-ля Артемида и носимся как угорелые.

На северной стороне портового отсека, возле шлюза, несколько пассажиров ждали прибытия поезда. Большинство из них поедут к городским реакторам и в алюминиевый цех «Санчез» в километре от города. Цех по выплавке алюминия использует безумно высокие температуры и исключительно опасные реагенты, так что в своё время все согласились, что его надо расположить подальше от города. Что касается реакторов… это ж ядерные реакторы, так что тоже чем дальше — тем лучше.

Дейл присоединился к ожидающим поезда. Ему надо было в Центр туризма «Аполлон‑11». Туристы обожают этот маршрут. Получасовая поездка позволяет полюбоваться потрясающими видами лунной поверхности, а из самого Центра можно посмотреть на место посадки экспедиции «Аполлон‑11» без необходимости надевать скафандр. А к услугам тех, кто хотел выйти из купола и осмотреть место высадки вблизи, всегда были Дейл и другие специалисты по РБП.

Прямо перед входом в шлюз был установлен огромный кенийский флаг. Под флагом виднелась надпись «Вы входите на территорию Кенийской офшорной платформы Артемида. Платформа является собственностью Кенийской Космической Корпорации, и на её территории действует международное морское право».

Я неприязненно уставилась на Дейла. А он даже не заметил. Черт, такой стервозный взгляд пропал впустую!

Я глянула на Гизмо, чтобы проверить расписание посадочной зоны. Ага, «скотовоза» сегодня нет (это мы так называем пассажирские лайнеры). Они прилетают примерно раз в неделю, так что до следующего ещё дня три. Слава богу, а то богатые молодые бездельники, рыскающие в поисках лунной экзотики и порнушки, ужасно надоедают.

Я направилась на южную сторону портового отсека, к грузовому шлюзу. Грузовой шлюз мог вместить до десяти тысяч кубических метров груза одновременно, но разгрузка проходила медленно. Грузовая капсула прибыла уже несколько часов назад. РБП-мастера завели капсулу в шлюз и провели очистку сжатым воздухом.

Мы принимаем все возможные меры к тому, чтобы лунная пыль не проникала в город. Я вон даже после своего приключения со взорвавшимся клапаном и то не забыла почистить скафандр. К чему такие усилия? Просто лунная пыль исключительно вредна для человеческих легких. Пыль здесь состоит из крошечных острых частиц, поскольку на Луне нет перемен погоды, которые постепенно выглаживают частицы породы на Земле. Каждая пылинка — настоящий щетинящийся остриями ужас, готовый превратить ваши легкие в ошметки. Лучше пачку асбестовых сигарет выкурить, чем вдыхать эту дрянь[7].

Когда я подошла ко входу в грузовой шлюз, огромные двери уже открылись и капсула стояла под разгрузкой. Я направилась к Накоши, начальнику бригады грузчиков. Он сидел за рабочим столом и проверял содержимое посылки. Убедившись, что груз не содержит ничего запрещенного, он закрыл коробку и поставил печать с символом Артемиды — большое «А», правая сторона которого стилизована под лук и стрелу.

— Доброе утро, мистер Накоши, — весело поздоровалась я. Я знала Накоши с детства, он был приятелем моего отца, и я считала его практически членом семьи, чем–то вроде доброго дядюшки.

— Становись в общую очередь, мерзавка.

Пожалуй, придется переквалифицировать его из добрых дядюшек в дальние родственники.

— Мистер Н, ну пожалуйста… — заныла я. — Мы же договорились! Я этот груз жду уже несколько недель.

— А ты перевела деньги?

— А вы поставили свою печать?

Не отрывая от меня взгляда, Накоши полез под стол, достал запечатанную посылку и подтолкнул её в мою сторону.

— Но я не вижу печати, — заметила я. — Нам что, каждый раз все заново обсуждать? Мы же всегда были друзьями. Что случилось?

— Случилось то, что ты выросла и превратилась в хитрожопую занозу. — Он приложил свой Гизмо к посылке. — А ведь такие надежды подавала! Но ты все просрала. С тебя три тысячи жетонов.

— Вы хотите сказать, две с половиной тысячи, как мы договорились?

Накоши покачал головой:

— Три тысячи. Руди тут что–то уже вынюхивал. Чем выше риск — тем больше платишь.

— Вам не кажется, что эта проблема больше ваша, чем моя? Уговор был на две с половиной тысячи.

Накоши хмыкнул:

— Пожалуй, надо бы мне в этот раз внимательно проверить груз. Вдруг там что–нибудь неположенное…

Я пожевала губами в задумчивости, пришла к выводу, что сейчас не лучшее время настаивать на своём, и запустила банковское приложение на Гизмо, чтобы оплатить груз. Наши гаджеты сами связались между собой, провели идентификацию и что там они ещё делают, чтобы перевести деньги.

Накоши глянул на свой Гизмо, убедился, что деньги пришли, кивнул и поставил печать на коробку:

— А что вообще в посылке?

— Да так, разная порнуха. С вашей мамашей в главной роли.

Он только фыркнул и вновь принялся проверять грузы.

Вот таким образом контрабанда и проникает на территорию Артемиды. Ничего сложного. Все, что нужно, — это продажный чиновник, которого знаешь с детства. Вот доставить контрабандный груз до Артемиды… это уже совсем другая история, к которой я ещё вернусь.

Я могла бы прихватить ещё несколько посылок для доставки в город, но этот груз заслуживал особого внимания. Я прошла к своему карту и запрыгнула на водительское сиденье. Строго говоря, карт мне был не особенно нужен, да и Артемида не приспособлена для транспортных средств, но с картом я передвигалась быстрее и могла развезти больше заказов. С ним чертовски трудно управляться, но зато он незаменим при доставке тяжёлых грузов. Я решила, что карт у меня — мальчик и прозвала его «Триггером».

Я плачу помесячную аренду в Порту за парковку для «Триггера». А куда мне ещё его деть? Дома у меня меньше места, чем у какого–нибудь заключенного в тюрьме на Земле.

Я запустила карт — мы обходимся без ключей зажигания или тому подобных устройств. Есть просто кнопка включения. Зачем кому–то угонять карт? Куда его потом девать? Продать? Артемида маленький город, и воровство с рук не сойдет. Здесь не воруют. Точнее, иногда кто–то может стянуть что–нибудь из магазина. Но электрокарт никому не нужен.

Я включила двигатель и выехала с территории Порта.

В роскошных коридорах сферы Шепарда ничто не напоминало мой задрипанный район, и здесь приходилось быть поосторожнее. Коридоры были обшиты деревянными панелями, полы покрыты шумопоглощающими коврами приятной для глаз расцветки. Висящие через каждые двадцать метров люстры давали яркий свет. Люстры, по крайней мере, не стоят на Луне бешеных денег. Здесь полно кремния, так что стекло у нас местного производства. Но все равно, роскошь в Шепарде просто била в глаза.

Если вам кажется, что слетать на Луну в отпуск — это дорогое удовольствие, вам лучше даже не спрашивать, во сколько обходится жизнь в сфере Шепарда. Олдрин состоит из дорогущих отелей и курортов, но состоятельные артемидяне живут именно в Шепарде.

Я направлялась к поместью Тронда Ландвика, одного из богатейших местных воротил. Он сделал состояние в норвежской телекоммуникационной индустрии. Его дом занимал приличный кусок территории на нулевом этаже Шепарда — дом у него был до идиотизма огромный, учитывая, что жили там только три человека: он сам, его дочь и горничная. Но в конце концов, это его деньги и если ему хочется завести себе громадный дом на Луне, кто я такая, чтобы судить его за это? Мое дело было доставлять ему по первому требованию всякие нелегальные грузы.

Я припарковалась у входа (у одного из входов) и позвонила в звонок. Дверь открылась, и на пороге появилась массивная русская горничная. Ирина служила у Ландвиков с незапамятных времен.

Она молча уставилась на меня. Я так же молча смотрела на неё.

Наконец я не выдержала:

— Доставка.

Мы с Ириной уже тыщу раз сталкивались по делам, и каждый раз она вынуждала меня объявлять о цели моего прихода.

Ирина фыркнула, повернулась и направилась в глубь дома. Это означало, что я могу войти.

Я корчила издевательские рожи у неё за спиной всё время, пока мы шли через фойе. Она молча показала мне на один из коридоров и так же молча удалилась в другую сторону.

— Всегда рада встрече, Ирина! — крикнула я ей вслед.

Пройдя через арку, я обнаружила Тронда возлежащим на диване в спортивном костюме и халате. Он болтал с каким- то азиатом, которого я раньше не видела.

— В любом случае, потенциальные доходы… — тут он заметил меня и расплылся в радостной улыбке. — Джаз! Рад тебя видеть, как всегда!

Перед гостем Тронда стояла открытая коробка, которую он закрыл при моём появлении, вежливо мне улыбнувшись. Само собой, мне тут же стало интересно, что там, хотя в другое время я даже внимания на неё не обратила бы.

— Я тоже рада вас видеть, — ответила я, ставя коробку с контрабандой на диван.

Тронд указал на своего собеседника:

— Это Чжин Чу из Гонконга. Чжин, это Джаз Башара, она местная, выросла здесь, на Луне.

Чжин быстро поклонился и заговорил с американским акцентом:

— Приятно с вами познакомиться, Джаз.

Я этого не ожидала и не смогла скрыть своего удивления.

Тронд рассмеялся:

— Чжин — выпускник превосходных частных американских школ. Гонконг, дружище, место просто волшебное.

— Но не такое волшебное, как Артемида, — широко улыбнулся Чжин. — Это моя первая поездка на Луну, и я чувствую себя, как малыш в магазине сладостей. Я всегда любил научную фантастику и вечно смотрел «Звездный Путь»[8]. А сейчас я как будто туда попал!

— «Звездный Путь»? — удивился Тронд. — Ты серьёзно? Да этому шоу уже лет сто.

— Качество не стареет, — ответил Чжин. — Возраст делу не помеха. Ты слышал, чтобы кто–нибудь возникал по поводу любителей Шекспира?

— Тут ты прав. Но у нас здесь не водятся сексапильные инопланетяночки, так что стать капитаном Кирком[9] не получится.

Чжин Чу наставительно поднял палец:

— На самом деле, в классической части шоу Кирк переспал только с тремя инопланетянками. К тому же, в эпизоде с Элеан Тройанской секс подразумевался, но открыто так ничего и не было сказано. Так что в результате получаются только две инопланетянки.

Тронд почтительно склонил голову:

— Я никогда более не позволю себе усомниться в твоих глубочайших познаниях во всем, что касается «Звездного Пути». А ты собираешься посетить места посадки «Аполлона‑11», пока ты на Луне?

— Непременно, — заявил Чжин. — Я слышал, тут есть экскурсии с гидами РБП. Как ты думаешь, стоит мне воспользоваться услугами гида?

Я решила внести свою лепту:

— He-а, не стоит. Вся площадка обнесена забором, дальше которого не пройти. Из специального обозревательного отсека в Центре туризма видно ничуть не хуже.

— Понятно. В таком случае, действительно не стоит.

Удавись, Дейл.

— Кто–нибудь хочет чаю или кофе? — предложил Тронд.

— Да, с удовольствием, — откликнулся Чжин. — Мне черный кофе, пожалуйста.

Я плюхнулась в ближайшее кресло:

— А мне черный чай.

Тронд одним прыжком перескочил через спинку дивана (звучит куда эффектнее, чем на самом деле — не забывайте про местную силу тяжести), скользнул к боковому столику и поднял плетеную корзинку:

— Мне только что прислали отличный турецкий кофе. Тебе понравится.

Он глянул в мою сторону:

— Джаз, может, тоже попробуешь, вдруг понравится?

— Кофе — просто испорченный чай, — ответила я. — Черный чай — это единственный стоящий напиток на свете.

— Вы, саудиты, жить без чая не можете, — сказал Тронд.

Это правда, формально я гражданка Саудовской Аравии, но я не была там с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Я унаследовала от отца некоторые привычки и жизненные установки, но сейчас я никак не смогла бы вписаться в земную жизнь. Я артемидянка.

Тронд принялся готовить напитки:

— Вы там поболтайте пока между собой. Через пару минут будет готово.

Почему бы не попросить Ирину приготовить чай и кофе? Не знаю. Честное слово, я вообще не понимаю, зачем она нужна в этом доме.

Чжин оперся рукой на загадочную закрытую коробку:

— Я слышал, что Артемида популярное место для романтических поездок. Много здесь бывает молодоженов?

— Не особенно, — ответила я. — Большинство не может себе этого позволить. Но здесь бывают парочки постарше, которым хочется разнообразить свою сексуальную жизнь.

Он озадаченно посмотрел на меня.

— Гравитация, — пояснила я. — При одной шестой земной силы тяжести ощущения от секса совершенно другие. Для давно женатых пар это просто подарок — они заново открывают для себя секс. Все как в первый раз.

— Об этом я не подумал, — сказал Чжин.

— Если хотите узнать побольше, в Олдрине полно проституток.

— О! Хмм, наверное, всё же нет. Это не в моём стиле. — Он явно не ожидал, что женщина порекомендует ему обратиться к шлюхам. Земляне вообще куда более зажатые в этом смысле, и я никогда не понимала — почему. Это просто ещё одна платная услуга, что в этом такого особенного?

Я пожала плечами:

— Если передумаете, имейте в виду, что нормальная средняя цена — около двух тысяч g.

— Я не передумаю, — Чжин нервно рассмеялся и сменил тему разговора. — А почему деньги в Артемиде называют «жетонами»?

Я закинула ноги на кофейный столик:

— Потому, что специальными жетонами раньше расплачивались за доставку груза с Земли. Один грамм груза, доставленный Кенийской Космической Компанией, — один g, то есть «ж».

— Строго говоря, это не валюта, — добавил Тронд. — Поскольку мы не страна, мы не можем иметь собственную валюту. «Жетоны», в сущности, — это специальная сервисная кредитная линия, предоставляемая ККК. Клиент платит долларами, иенами, евро и в любой другой валюте, а в обмен получает соответствующий кредит на транспортировку определённой массы в Артемиду. Совершенно не обязательно использовать весь кредит сразу, так что ККК отслеживает клиентский баланс.

Он поставил поднос с чашками на кофейный столик:

— В результате оказалось, что как единица оплаты g отлично годится для торговли, и ККК взяла на себя функции банка. На Земле бы такое не прошло, но здесь не Земля.

Чжин потянулся за кофе, и я воспользовалась случаем поближе рассмотреть загадочную коробку. На абсолютно белом боку коробки черными буквами был нанесен текст: «Образец ЗАФО — только для авторизованного персонала».

— Получается, что диван, на котором я сижу, тоже доставлен с Земли? — спросил Чжин. — Во сколько же обошлось привезти его сюда?

— Он весит около 43 килограммов, — ответил Тронд. — Соответственно, за доставку пришлось заплатить 43 000 жетонов.

— А сколько здесь в среднем получает работник? Если это не бестактный вопрос, конечно.

Я обхватила чашку обеими руками, грея об неё ладони:

— В качестве курьера я получаю двенадцать тысяч в месяц. Это низкооплачиваемая работа.

Чжин сделал глоток кофе и недовольно сморщился. Я уже замечала, что землянам страшно не нравится наш кофе. Против законов физики не попрешь — вкус у него дерьмовый.

Земная атмосфера на 20% состоит из кислорода. Остальное — газы, которые человеческому организму не нужны, как аргон или водород. А в Артемиде воздух состоит из чистого кислорода, находящегося при одной шестой земной силы тяжести. Это позволяет поддерживать нужный уровень кислорода без лишнего давления на купола. Концепция не новая — эту идею применяли ещё во времена посадки «Аполлонов»[10]. Проблема только в том, что чем ниже атмосферное давление, тем ниже точка кипения воды. Вода на Луне закипает при 61 градусе Цельсия, так что кофе или чай просто не может быть горячее этого. Людям, привыкшим к очень горячему кофе, лунный кажется холодным и противным.

Чжин вежливо поставил чашку на стол. Я знала, больше он к ней не притронется.

— А что привело вас в Артемиду? — поинтересовалась я.

Чжин побарабанил пальцами по белой коробке:

— Мы уже несколько месяцев работаем над одной сделкой. В настоящий момент мы близки к завершению переговоров, и я хотел встретиться с господином Ландвиком лично.

Тронд уселся на диван и взял в руки коробку с контрабандой:

— Я же говорил, зови меня просто Тронд.

— Хорошо, Тронд, — согласился Чжин.

Тронд сорвал обертку с посылки и вытащил шкатулку темного дерева. Он поднял её к свету и принялся рассматривать иод разными углами. Я не слишком большой эстет, но даже мне было понятно, насколько красива эта вещь. Замысловатая резьба покрывала все грани, а снизу виднелась изящная табличка с текстом на испанском языке.

— Что это такое? — заинтересовался Чжин.

Тронд расплылся в счастливой улыбке и открыл шкатулку: внутри были аккуратно уложены двадцать четыре сигары, каждая в отдельной бумажной обертке.

— Доминиканские сигары. Обычно считается, что лучшие сигары — кубинские, но это не так. Куда им до Доминиканы!

Я доставляла ему контрабандную коробку сигар каждый месяц. Люблю постоянных клиентов.

Тронд указал на дверь:

— Джаз, тебе не сложно будет прикрыть дверь?

Я подошла к двери, где строго функциональный шлюзовой люк скрывался за изящными деревянными панелями. Я закрыла люк и повернула запирающее колесо. Шлюзовые люки — самое обычное дело в частных домах. Если купол по какой–то причине лишится атмосферы, это позволяет герметично закрыть дверь в доме и спастись. Некоторые особо пугливые вообще запирают шлюзовой люк в спальне на ночь. По мне, так это пустая трата денег. За всю историю Артемиды не было ни одной утечки воздуха из купола.

— В этой комнате установлена специальная фильтрационная система, — пояснил Тронд, — так что дым отсюда не выходит.

Он развернул сигару, откусил кончик и выплюнул его в пепельницу. Потом он зажал сигару зубами, поднес к ней золотую зажигалку и выпустил несколько облачков дыма:

— Отличные штуки… просто отличные.

Он протянул коробку Чжиню, который сделал вежливый жест отказа. Потом Тронд предложил сигару мне.

— С удовольствием. — Я схватила сигару и сунула в нагрудный карман. — Выкурю после обеда.

Это я наврала, конечно. Но с чего бы мне отказываться от дармовой сигары? Жетонов сто я за неё наверняка выручу.

Чжин слегка нахмурился:

— Я думал, что сигары запрещено провозить?

— Идиотский запрет, — ответил Тронд. — У меня есть специальная закрытая комната, и мой дым никого не беспокоит. По–моему, это просто несправедливо!

— Не говори чушь, — я повернулась к Чжину. — Дело в открытом огне. Пожар на территории Артемиды был бы полным кошмаром. Мы же не можем убежать из города наружу. Здесь запрещено использовать любые горючие материалы, если для этого нет серьёзной причины. Так что последнее, что нам нужно, это толпа идиотов, бродящая по окрестностям с зажигалками в кармане.

— М — да… согласен, — Тронд вертел зажигалку в руках. Я протащила эту зажигалку через таможню несколько лет назад. Каждые несколько месяцев ему нужен был бутан для подзарядки. А мне капали денежки.

Я отпила глоток теплого чаю и вытащила свой Гизмо:

— Тронд?

— Ах да, конечно. — Он достал свой гаджет и поднес его к моему. — Цена та же, 4000 g?

— Ага, но я должна честно предупредить: в следующий раз будет уже 4500. В последнее время всё дорожает.

— Это не проблема, — ответил Тронд. Я подождала, пока он переводил деньги. Наконец мой экран выдал подтверждение перевода, я подтвердила со своей стороны и всё было закончено.

— Всё в порядке. — Я повернулась к Чжину. — Очень приятно было с вами познакомиться, господин Чу. Желаю вам приятно провести время на Луне.

— Спасибо, непременно!

— Всего хорошего, Джаз! — улыбнулся Тронд.

Я оставила этих двоих обсуждать свои дела. Не знаю, о чем конкретно шла речь, но это явно было что–то не вполне законное. Тронд обделывает кучу всяких сомнительных делишек — собственно, этим он мне и нравится. Если уж он решил пригласить этого парня на Луну, речь явно шла о чём–то большем, чем просто обычная сделка.

Я повернула за угол и направилась к выходу через фойе. Ирина неприязненно глянула на меня, а я в ответ насмешливо сморщила нос. Она молча закрыла за мной дверь, даже не попрощавшись.

Я собиралась запрыгнуть в карт, когда мой Гизмо неожиданно запищал. Пришел курьерский заказ, а поскольку я находилась ближе всех, а также по старшинству, система предложила мне его в первую очередь.

ЗАБРАТЬ ГРУЗ ПО АДРЕСУ: AG‑5250. МАССА: 100 КГ. АДРЕС ДОСТАВКИ: НЕ УКАЗАНО. ОПЛАТА: 452 G.

Ух ты, целых 452 жетона! Чуть больше, чем одна десятая того, что я сейчас получила за доставленную коробку сигар.

Я подтвердила, что беру заказ. Надо же как–то зарабатывать деньги.

«Дорогой Кельвин Отиено!

Привет! Меня зовут Джазмин Башара. Но все обычно называют меня Джаз. Мне 9 лет. Я живу в городе Артемида.

Мою учительницу зовут миссис Теллер. Она хорошая учительница, хоть и отобрала у меня Гизмо, когда я играла на уроке. Она задала нам на дом написать имейл кому–нибудь из ребят, которые живут в комплексе ККК в Кении. Она дала мне твой адрес. Ты говоришь по–английски? А я ещё и по–арабски говорить умею. А на каком языке говорят в Кении?

Мне нравятся американские сериалы и имбирное мороженое. Но обычно я ем «месиво». Мне хотелось бы собаку, но мы не можем себе это позволить. Я слышала, что на Земле даже у бедных есть собаки. Это правда? А у тебя есть собака? Если есть, пожалуйста, расскажи мне о ней.

А в Кении есть король?

Мой папа работает сварщиком. А твой папа что делает?»

«Дорогая Джаз Башара,

Привет. Меня зовут Кельвин, и мне 9 лет. Я живу с мамой и папой. Ещё у меня три сестры. Они противные и две старшие меня часто задирают. Но я вырасту и когда–нибудь побью их. Это я пошутил, мальчики не должны бить девочек.

Кенийцы говорят на английском и на суахили. Короля у нас нет, но у нас есть президент, Национальная Ассамблея и Сенат. Взрослые за них голосуют, и они делают законы.

У нас нет собаки, но есть две кошки. Одна из них приходит только поесть, но вторая очень ласковая и постоянно спит на диване.

Мой папа работает офицером безопасности в ККК.

Он стоит на воротах № 14 и пропускает внутрь только тех людей, которым положено. Мы живем в доме компании на территории комплекса. Моя школа тоже находится здесь. Дети сотрудников компании получают бесплатное образование. ККК очень щедрая компания, и мы все очень ей благодарны.

Моя мама домохозяйка. Она ухаживает за всеми нами. Она хорошая мама.

Из еды я больше всего люблю хот–доги. А что такое «месиво»? Я никогда об этом не слышал.

Мне тоже нравятся американские сериалы, особенно мыльные оперы. Там всё такое интересное, хотя мама не разрешает мне их смотреть. Но у нас хороший Интернет, так что мне удается посмотреть, когда она не обращает внимания. Пожалуйста, только не говори ей. А что твоя мама делает?

Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Я хочу строить ракеты. Сейчас я делаю модели ракет. Я только что закончил модель 209-В компании ККК. Она очень красивая.

Я хочу когда–нибудь делать настоящие ракеты. Другие ребята хотят быть пилотами космических кораблей, но мне это не хочется.

Ты белого цвета? Я слышал, что в Артемиде все белые. Здесь в Комплексе тоже много белых людей. Они приезжают со всего мира, чтобы работать здесь».

«Дорогой Кельвин,

Как жаль, что у тебя нет собаки. Я надеюсь, когда–нибудь ты на самом деле будешь делать ракеты. Настоящие, а не макеты.

«Месиво» — это еда для бедных. Это сушеные водоросли со всякими добавками. Их выращивают здесь в городе в чанах потому, что еда с Земли очень дорогая. «Месиво» очень противная штука. Вкусовые добавки туда кладут, чтобы оно было приятнее на вкус, но от них только противнее — просто по–другому. Мне приходится есть это каждый день. Я ненавижу эту еду.

Я не белая. Я из арабской семьи, так что я скорее светло–коричневая. Только половина людей в Артемиде белые. Моя мама живет где–то на Земле. Она уехала, когда я была совсем маленькая, и я её не помню.

Мыльные оперы — отстой. Но если они тебе нравятся, это ничего. Мы всё равно можем дружить.

А у вашего дома есть двор? Ты можешь выйти на улицу в любое время, если захочешь? Мне нельзя выходить наружу, пока мне не исполнится 16 лет, потому что такие правила установлены Гильдией РБП. Когда–нибудь я получу лицензию РБП и смогу выходить наружу сколько угодно и никто не сможет мне запретить.

Строить ракеты — крутая работа. Надеюсь, тебе удастся это сделать.

А я не хочу работать. Я хочу быть богатой, когда вырасту».

Глава вторая

Армстронг — паршивый район. Как не стыдно было назвать такую поганую часть города именем такого потрясающего человека.

Я осторожно вела «Триггер» по узким старым коридорам и чувствовала, как стены дрожат от скрежета и гула огромных механизмов. Индустриальные цеха находились на пятнадцать уровней ниже, но звук передавался даже сюда. Я подъехала ко входу в Центр жизнеобеспечения и припарковала карт у массивной двери.

Центр жизнеобеспечения — одно из немногих мест в городе, где строго соблюдаются инструкции по доступу на объект. Не пускать же туда каждого встречного. Авторизованный персонал может пройти, приложив свой Гизмо к специальной панели на двери, но меня, разумеется, в этом списке не было. Так что пришлось ждать у двери.

В заказе было указано «около ста килограммов». Мне это не сложно, я могу поднять в два раза больше без особых усилий. Сколько девушек на Земле могут сказать про себя такое? Ах да, конечно, у них там сила тяжести в шесть раз больше, но это уже их проблема.

Кроме массы груза, больше никаких сведений не было: ни что в посылке, ни адреса доставки. Придется уточнить у клиента.

Система жизнеобеспечения Артемиды уникальна во всей истории космических путешествий. Здесь не перерабатывают углекислый газ обратно в кислород. У них есть для этого оборудование и аккумуляторы, запаса энергии которых при необходимости хватит на месяцы. Но зачем, если имеется куда более дешевый и практически неисчерпаемый источник кислорода: алюминиевая промышленность.

Алюминиевый завод «Санчез», который находится рядом с городом, производит кислород при выплавке алюминия. Собственно, процесс плавки в этом и состоит: нужно удалить кислород, чтобы получить чистый металл. Мало кто знает, но на Луне дофига кислорода, просто, чтобы добыть его, нужна чертова уйма энергии. Плавильни «Санчез» производят кислород как побочный продукт, причем столько, что хватает и на создание ракетного топлива, и на снабжение города воздухом, и ещё остается, так что приходится выпускать излишки на поверхность.

В результате у нас кислорода столько, что мы не знаем, что с ним делать. Отдел жизнеобеспечения регулирует поступление кислорода в город, следит, чтобы не было опасных примесей, и отделяет углекислый газ от использованного воздуха. Они также следят за температурой, давлением и прочим в том же роде. Углекислый газ они продают на фермы, производящие «месиво», он нужен для выращивания водорослей, которые потом едят бедняки. Все всегда упирается в экономику, что, разве я не права?

— Привет, Башара, — послышался сзади знакомый голос.

Вот чёрт.

Я нацепила фальшивую улыбочку и обернулась:

— Руди! А мне и не сказали, что заказ от тебя. Если бы я знала, я бы не приехала!

Врать не буду: Руди Дюбуа исключительно хорош собой. Двухметровый блондин, таких, наверное, Гитлер видел в сладких снах. Десять лет назад Руди уволился из Королевской конной полиции Канады, чтобы стать начальником службы безопасности Артемиды, но он по–прежнему носит полицейскую форму. Которая смотрится на нем очень хорошо. Просто шикарно смотрится. Не то чтобы он мне нравился… но сами понимаете… если бы выдался удачный момент и без последствий…

На территории Артемиды Руди представляет закон. Понятно, каждому обществу нужны законы и кто–то, кто обеспечивает их выполнение. Но Руди имеет тенденцию перебарщивать с этим.

— Не пугайся так, — Руди вытащил свой Гизмо. — У меня нет доказательств, что ты занимаешься контрабандой. Пока нет.

— Контрабандой? Я? Обалдеть, какие странные идеи приходят вам в голову, мистер Как–Надо.

Этот Руди просто заноза в заднице. Он ко мне прицепился ещё со времен одного неприятного случая, когда мне было семнадцать. К счастью, у него нет права выслать кого–либо из города. Только у Главного Администратора Артемиды есть такие полномочия, а она этого не сделает, если Руди не предоставит убедительные доказательства. Кое–какие элементы системы сдержек и противовесов у нас здесь существуют, хоть их и немного.

Я оглянулась вокруг:

— А где груз?

Руди провел своим Гизмо над считывателем, и огнестойкая дверь откатилась в сторону. Его Гизмо вроде волшебной палочки, открывает практически любые двери в Артемиде.

— Иди за мной.

Мы вошли в производственный цех. Технический персонал работал с различным оборудованием, а у одной стены инженеры следили за показаниями на огромном табло.

Кроме меня и Руди, в помещении были одни вьетнамцы. В Артемиде все потихоньку складывается само собой: несколько знакомых эмигрируют, приезжают сюда, открывают какой–нибудь сервисный бизнес, нанимают своих друзей и знакомых. Которые, в свою очередь, нанимают своих знакомых. История старая, как мир.

Рабочие не обращали на нас никакого внимания, пока мы шли по лабиринту механизмов и труб под высоким давлением. Мистер Доань следил за нами из своего рабочего кресла в центре под табло. Они с Руди переглянулись, и Доань медленно кивнул.

Руди подошел к рабочему, чистившему кислородный баллон, и постучал его по плечу:

— Фам Бин?

Бин обернулся и утвердительно хмыкнул. Лицо у него было обветренное и хмурое.

— Мистер Бин, сегодня утром ваша жена Там была у доктора Рассел.

— Ну да, — ответил тот. — Она такая неловкая.

Руди повернул к нему экран своего Гизмо. Лицо женщины на экране было покрыто синяками.

— Но словам доктора, у неё подбит глаз, гематома от удара на щеке, синяки на двух ребрах и сотрясение мозга.

— Я же говорю, неловкая она.

Руди передал мне свой Гизмо и врезал Бину кулаком прямо в лицо.

Во времена моей хулиганской юности мне пару раз приходилось сталкиваться с Руди. Я знала, что сукин сын очень силён, хотя он ни разу не ударил меня и никогда не вел себя грубо. Но я помню, как однажды он легко удерживал меня одной рукой, другой продолжая печатать что–то на своём Гизмо. Я выворачивалась изо всех сил, но меня словно зажали в стальных тисках. Иногда по ночам я вспоминаю этот момент.

Бин свалился как подкошенный. Он попытался было встать на колени, но руки и ноги его не слушались. Если ты не можешь подняться с пола при лунном тяготении, плохи у тебя дела.

Руди опустился на колено, взял Бина за волосы и приподнял его голову:

— Ну–ка поглядим… ага, синяк на щеке получился неплохо. Перейдем к подбитому глазу…

Он коротко двинул лежащему в глаз и дал голове упасть на пол.

Бин улиткой свернулся на полу и промычал «не надо…».

Руди встал, забрал у меня Гизмо и повернул экран так, чтобы нам обоим было видно:

— Там ещё отбитые ребра, не так ли? Вроде четвертое и пятое с левой стороны?

— Похоже, что так, — подтвердила я.

Руди пнул рабочего в бок. Тот попытался было вскрикнуть, но не смог выдавить ни звука.

— Что касается сотрясения мозга, будем считать, что он его уже получил от одного из ударов в голову, — заметил Руди. — Не хотелось бы переборщить.

Остальные рабочие молча наблюдали за происходящим, некоторые улыбались. На лице Доаня, не двинувшегося из своего кресла, застыло еле заметное выражение одобрения.

— С сегодняшнего дня все так и будет, Бин, — сказал Руди. — Все, что случится с твоей женой, случится и с тобой. Понятно?

Бин что–то невнятно просипел.

— Понятно?! — Руди повысил голос.

Бин нервно кивнул.

— Вот и хорошо, — Руди улыбнулся и повернулся ко мне. — Это и есть твой груз, Джаз. Примерно сто килограммов, доставить доктору Рассел. Запиши на счёт Службы Безопасности.

— Будет сделано, — ответила я.

Вот такое у нас здесь правосудие. У нас нет штрафов и тюрем. Тех, кто совершил серьёзное преступление, высылают на Землю. Для всего остального у нас есть Руди.

Покончив с этой «спецдоставкой», я развезла ещё несколько обычных грузов. В основном посылки из Порта по домашним адресам, но мне также удалось ухватить контракт на перевозку коробок из дома в Порт. Я люблю людей, которые куда–то переезжают — обычно они дают хорошие чаевые. Сегодня переезд был довольно скромных масштабов, просто молодая семья перебиралась обратно на Землю.

Перезжали они из–за беременности женщины. Выносить ребенка при лунной гравитации невозможно — это ведет ко всевозможным врожденным дефектам. Да и в любом случае, маленькому ребенку не место на Луне, костно–мышечная система здесь не развивается, как положено. Когда меня привезли сюда, мне было шесть лет — в те годы это был нижний возрастной порог для переселения на Луну. С тех пор его повысили до двенадцати. Интересно, мне стоит беспокоиться по этому поводу или нет?

Я как раз направлялась за следующим заказом, когда мой Гизмо внезапно заверещал. Но это было не сообщение и не телефонный звонок, а самая настоящая сирена — сигнал тревоги. Я вытащила Гизмо из кармана.

ПОЖАР ПО АДРЕСУ CU12–3270 — ОБЪЕКТ БЛОКИРОВАН. ВСЕМ НАХОДЯЩИМСЯ ПОБЛИЗОСТИ ВОЛОНТЁРАМ НЕМЕДЛЕННО ПРИБЫТЬ НА МЕСТО.

— Вот дерьмо, — пробормотала я.

Я включила «Триггер» и дала задний ход, чтобы добраться до свободного пятачка, где я могла бы развернуться. Повернув карт в нужном направлении, я помчалась к съезду с этого уровня.

— Джаз Башара, еду по тревоге, — произнесла я в Гизмо. — В настоящий момент нахожусь на уровне Верхний Конрад 4.

Отвечающий за вопросы безопасности компьютер отметил моё сообщение и прислал карту Конрада. На карте множество маленьких точек, одной из которых была я, быстро двигались по направлению к СU12–3270.

В Артемиде нет пожарной службы. Эту работу исполняют волонтёры. Но огонь и дым настолько опасны в наших условиях, что волонтёры обязаны знать, как правильно использовать дыхательные баллоны. Поэтому все тренеры и обучающиеся РБП автоматически становятся волонтёрами. Есть в этом некая ирония.

Пожар случился на уровне Верхний Конрад 12 — восемью этажами выше.

Я на полной скорости влетела на пандус, ведущий на верхний этаж, и понеслась по коридорам к третьему кольцу. Место, которое мне нужно было найти, находилось примерно на 270 градусе от северного направления. Долго искать не пришлось — толпа специалистов РБП уже прибыла по указанному адресу, где над дверью мигал красный сигнал опасности. Табличка на двери гласила «Квинслендская фабрика по производству стекла».

Боб уже был на месте и быстро кивнул мне вместо приветствия. Как старший член гильдии из присутствующих, именно он отвечал за ликвидацию пожара.

— Слушайте внимательно! — обратился Боб к собравшимся волонтёрам. — На фабрике начался серьёзный пожар, весь имеющийся в помещении кислород выгорел. Внутри четырнадцать человек, им всем удалось вовремя укрыться в убежище. Никто не пострадал, воздушное убежище работает как положено.

Боб встал перед дверью:

— Обычно мы дали бы помещению остыть, перед тем, как войти туда, но в данном случае мы не можем этого сделать. Процесс производства стекла включает реакцию кремния с кислородом, поэтому в помещении находятся баки со сжатым кислородом[11]. Если они взорвутся, стены помещения удержат взрыв внутри, но у людей в убежище не будет ни единого шанса. Если мы откроем дверь, в помещение проникнет кислород и всё тут же рванет.

Боб отогнал всех от двери, чтобы расчистить площадку прямо перед входом:

— Нужна вакуумная палатка, полностью перекрывающая доступ воздуха к двери. Внутри палатки нужно установить надувной гофрированный тоннель для прохода. Нам понадобится четыре человека для спасательных работ.

Хорошо обученная пожарная бригада немедленно приступила к монтажу палатки. Сперва они поставили кубический каркас из полых трубок, потом приклеили пластик к стене вокруг двери, натянули его на каркас и наглухо заклеили, оставив только заднюю сторону открытой для прохода.

Потом они протянули в палатку гофрированный тоннель, что было совсем не просто сделать — в отличие от самодельной палатки, надувные тоннели–переходники изготавливаются так, чтобы выдерживать высокое давление. Они сделаны из тяжёлого толстого пластика и предназначены для эвакуации людей в условиях абсолютного вакуума. В данной ситуации это было, пожалуй, чересчур, но другим оборудованием мы не располагали.

Палатка была не очень большая и переходник занял почти все место внутри. Поэтому Боб выбрал самых низкорослых из волонтёров:

— Сара, Джаз, Арун и Марси, одевайтесь.

Мы четверо вышли вперед. Остальные помогли нам нацепить баллоны с воздухом на спину, надеть противогазы и очки. Мы все по очереди проверили снаряжение и подняли большие пальцы — всё нормально.

В маленькой палатке было тесно. Боб принес и поставил у входа металлический баллон:

— Воздушное убежище находится у западной стены. Внутри четырнадцать человек.

— Четырнадцать человек, понятно, — подтвердила Сара. Сара — лицензированный мастер РБП, и у неё больше всего практического опыта, так что она была назначена руководителем нашей группы. Остальные волонтёры заклеили створки палатки, оставив только маленькое отверстие в одном углу.

Сара повернула вентиль на баллоне, и углекислый газ начал облаком заполнять палатку. Избавляться от кислорода — занятие нудное и непростое, но нам и не нужно было вытеснить из палатки весь кислород до единого атома, просто уменьшить процентное содержание до минимума. Через минуту Сара завернула вентиль, и волонтёры, оставшиеся снаружи, заклеили последний угол палатки.

Сара потрогала дверь:

— Горячая.

Нам предстояло открыть дверь в помещение, которое каждую минуту могло взорваться. От кислорода в атмосфере мы избавились, но ситуация всё равно была нервная.

Сара набрала код доступа пожарной команды на панели, вмонтированной в дверь. Да, в подобных случаях нужен специальный код. При сигнале пожарной тревоги все двери и вентиляционные отверстия автоматически запираются наглухо. Люди внутри не могут покинуть помещение, им нужно укрыться в специальном воздушном убежище — или они погибнут. Подобный подход может показаться жестоким, но на самом деле это не так. Пожар, распространяющийся по городу, — это куда страшнее, чем смерть нескольких человек в закрытом помещении, В Артемиде с пожарной безопасностью не шутят.

Сара набрала код, дверь открылась, и жар хлынул в палатку. Я вся покрылась потом.

— Господи, — сказал Арун.

Помещение фабрики было заполнено дымом, раскалённые углы стен ещё светились красным. При попадании кислорода в помещение всё вспыхнуло бы заново. У дальней стены смутно виднелись очертания большого воздушного убежища.

Сара не теряла времени:

— Джаз, мы с тобой впереди. Арун и Марси, вы оставайтесь здесь и придерживайте задник переходника.

Мы с Сарой взялись за передние края переходного тоннеля, Арун и Марси подняли его сзади.

Сара двинулась вперед, я старалась держаться вровень с ней. Гофрированная труба переходника начала вытягиваться позади нас, но Арун и Марси удерживали задний край на месте.

Я не спец по выплавке стекла, но знаю, что процесс включает в себя реакцию кремния с кислородом, в результате которой выделяется большое количество тепла. Поэтому для этого производства необходимо огнеупорное помещение. Почему мы не используем песок, как на Земле? Потому что на Луне нет песка. Точнее, его очень мало, совершенно недостаточно для промышленных нужд. Но благодаря производству алюминия, у нас полно кремния и кислорода, и мы можем производить сколько угодно стекла. Вот только процесс куда сложнее, чем на Земле.

Камера сгорания, где происходит основная реакция, находилась прямо перед нами, и чтобы добраться до людей в убежище, нам нужно было протащить трубу переходника прямо рядом с ней.

— Стенки наверняка ещё раскалённые, — сказала я Саре.

Она кивнула, и мы обошли камеру по широкой дуге.

Нам совсем не хотелось проплавить дыру в трубе переходника.

Наконец мы добрались до круглого люка, ведущего в убежище и я постучала в маленькое круглое окно. В окошке появилось покрытое гарью лицо мужчины со слезящимися глазами. Скорее всего, это был бригадир смены, который зашел в убежище последним. Он поднял большой палец вверх, показывая, что всё в порядке, я ответила тем же.

Мы с Сарой зашли внутрь трубы–переходника и закрепили кольцевой переходник вокруг шлюзовой двери. Это как раз несложно, труба–переходник сделана специально в расчете на подобные ситуации. Арун и Марси, по–прежнему находившиеся в палатке, в свою очередь приложили дальний конец трубы к пластику и закрепили его на месте. Мы создали тоннель — выход для рабочих, находившихся в убежище, но на данную минуту он ещё был заполнен непригодным для дыхания воздухом из сгоревшего помещения.

— Готовы к продувке? — крикнула Сара.

— Всё готово! — отозвался Арун.

Находящиеся снаружи волонтёры прорезали в палатке отверстие, и дым из переходника устремился в коридор, но у команды уже были наготове вентиляторы и фильтры, чтобы не дать ядовитому воздуху распространиться дальше.

— Палатка открыта! Продувайте! — закричал нам Арун.

Мы с Сарой взглянули друг на друга, чтобы убедиться, что всё готово, и одновременно открыли вентили на своих кислородных баллонах. Вырывающийся из баллонов газ погнал остатки дыма по тоннелю и в коридор. Вскоре тоннель заполнился пригодной для дыхания атмосферой.

А на уровне Верхний Конрад 12 ещё много дней будет попахивать гарью.

Мы попробовали вдохнуть и обе закашлялись, но всё было не так уж плохо. Достаточно и того, что воздух уже не был токсичен. Убедившись, что воздух пригоден для дыхания и с рабочими ничего не случится, Сара повернула рукоять двери убежища.

Надо отдать им должное, рабочие покидали убежище по очереди, быстро и организованно. Мое уважение к Квинслендской фабрике возросло: они явно хорошо обучили своих сотрудников, как действовать при чрезвычайной ситуации.

— Первый, второй, третий. — Сара считала выходящих людей. Я, со своей стороны, тоже вела подсчет, чтобы никого не пропустить.

Когда Сара насчитала четырнадцать человек, я выкрикнула:

— Четырнадцать! Подтверждаю!

Сара заглянула в убежище:

— Людей нет!

— Людей нет! — откликнулась я.

Мы с Сарой направились к выходу из тоннеля вслед за тяжёло дышащими, кашляющими рабочими.

— Отличная работа, — похвалил Боб. Остальные волонтёры надевали кислородные маски на пострадавших рабочих.

— Джаз, у нас трое пострадавших с ожогами второй степени, — сказал Боб. — Отвези их к доку Рассел. Остальные, уберите палатку и переходник в помещение фабрики и закройте противопожарную дверь.

Второй раз за этот день мне на моём «Триггере» пришлось исполнять роль «Скорой помощи».

Кислородные баллоны так и не взорвались, но помещение Квинслендской фабрики выгорело дотла. Жаль — они–то как раз всегда относились к пожарной безопасности серьёзно. За ними не числилось ни единого нарушения. Просто не повезло, это бывает. А теперь им придется отстраиваться заново.

Но их регулярные пожарные тренировки и отлично работающее убежище спасли много жизней. Фабрику можно построить заново, а вот людские жизни не вернешь. Так что они всё равно остались в выигрыше.

Вечером я завернула в свою любимую пивнушку: паб Хартнелла.

Я уселась на привычное место — второе с конца бара. На первом раньше обычно сидел Дейл, но это всё в прошлом.

«Хартнелл» — та ещё дыра. Музыки нет, танцплощадки нет. Это просто барная стойка и несколько столов на кривых ножках. Единственной уступкой общественному мнению была шумопоглощающая пена на стенах. Билли отлично знал, что нужно посетителям его бара: выпивка и чтобы было спокойно. Сексом здесь и не пахло. В «Хартнелле» никто ни к кому не приставал. Те, кому хотелось найти партнера по–быстрому, направлялись в ночные клубы Олдрина. В «Хартнелл» ходили пить. Любой напиток по вашему выбору, ежели выберете пиво.

Я предпочитала «Хартнелл» по нескольким причинам. Билли был приятный бармен, а главное — от моей конуры идти недалеко.

— Привет, детка, — встретил меня Билли. — Я слышал, ты сегодня как следует поработала на пожаре.

— Да, горела Квинслендская стеклянная фабрика. Я маленькая, так что попала в спасательную бригаду. Фабрике конец, но мы всех спасли.

— Отлично, тогда первый за мой счет, — Билли налил мне моего любимого немецкого восстановленного[12]пива. Туристы жалуются, что вкус у него дерьмовый, но я никогда в жизни ничего другого не пила, так что мне нормально. Когда–нибудь придется купить себе банку настоящего немецкого пива, чтобы понять, чего же я лишена. Билли поставил передо мной бокал:

— Общество благодарит тебя за твою службу, детка.

— А что, я не откажусь. — Я схватила пиво и сделала большой глоток свежей холодной жидкости. — Спасибо!

Билли кивнул и пошел обслуживать другого посетителя в конце бара.

Я открыла сетевой браузер на Гизмо и задала поиск слова «ЗАФО». Гизмо предложил вариант с сокращенным испанским «zafar» — «отпускать». Но я что–то сомневалась, что мистер Чжин из Гонконга привез с собой что–то, названное по–испански. К тому же, заглавные буквы наводили на мысль, что это может быть аббревиатура. Но что она означает?

Что бы это ни было, я не нашла никаких упоминаний в Сети, что определенно означало какую–то тайну. Теперь мне всерьёз захотелось выяснить, что же это была за коробка. Ну да, ну да, я страдаю от неуемного любопытства. Но в данный момент зацепок никаких не было, так что я мысленно отложила эту проблему на потом.

Есть у меня дурная привычка постоянно проверять свой банковский баланс, как будто чем чаще на него смотришь, тем быстрее он растёт. Но очередной взгляд на экран только расстроил меня:

БАЛАНС: 11916 g.

Всего–навсего около 2,5% от заветной цифры 426 022 жетона. Это то, что я хотела. То, в чём я нуждалась. Важнее этих денег не было ничего на свете.

Если бы мне удалось, наконец, вступить в эту чертову Гильдию РБП, мои доходы прилично выросли бы. За экскурсии платят большие деньги. Восемь туристов, 1500 g с каждого — вот уже 12 000 за тур. Точнее, 10 800 после уплаты Гильдии полагающихся им 10%.

В неделю можно провести две экскурсии, больше Гильдия не разрешает: их всерьёз беспокоит уровень облучения, которому подвергаются их сотрудники на поверхности.

Я бы зарабатывала больше 85 000 жетонов в месяц только на экскурсиях. К тому же, я бы постаралась получить работу по обработке грузовых зондов. Это специалисты РБП, которые доставляют капсулы к Грузовому шлюзу и разгружают их. И тогда у меня был бы доступ к грузам прежде, чем Накоши проведет инспекцию. Я могла бы протащить контрабанду сразу или отложить в сторонку и тихонько выбраться на поверхность ночью, чтобы забрать груз. Там уже можно было бы прикинуть, какой вариант лучше работает, но в любом случае я могла бы больше не платить Накоши.

Я бы продолжала жить в нищенских условиях, пока не скопила бы нужную сумму. А если судить по моим обычным расходам, мне понадобилось бы полгода. Может, даже месяцев пять.

При моей нынешней зарплате курьера плюс левые доходы от контрабанды, достичь желанной цели я могла бы примерно к концу жизни.

Черт, вот досада, что я провалила этот распроклятый экзамен!

После достижения заветной цифры в 416 922 жетона я бы продолжала зарабатывать кучу денег. Можно было бы позволить себе приличное жилье. Моя мерзкая конура стоит восемь тысяч в месяц, но в этом гробу нельзя даже встать. И ещё я хотела, чтобы у меня был мой собственный туалет. Вроде бы мелочь, но на самом деле это не так. Я это поняла, в сотый раз топая в ночной рубашке по общим коридорам просто потому, что приспичило среди ночи.

Тысяч за пятьдесят в месяц — а это вполне укладывалось бы в мои доходы — я могла бы снять кондо в куполе Бина: квартирку с гостиной, спальней, туалетом и даже душем. И можно было бы забыть про общественные туалеты. Может, удалось бы даже заполучить кухонный уголок. Не полноценную кухню — это жутко дорого да и кухня должна находиться в отдельной комнате, специально оборудованной против пожара. Но в кухонном уголке разрешено устанавливать специальные конфорки, которые нагреваются до 80 градусов но Цельсию, и 500-ваттные микроволновки.

Я тряхнула головой, прогоняя мечты. Может, когда–нибудь это станет реальностью.

Разочарование на моём лице, судя по всему, видно было даже с другого конца бара. Билли направился ко мне:

— Эй, Джаз, ты чего такая мрачная?

— Деньги, — ответила я. — Которых вечно не хватает.

— И не говори, подруга, — Билли заговорщицки наклонился ко мне. — Слушай, помнишь, ты как–то доставляла мне чистый этанол?

— Конечно помню.

Уступая базисным потребностям человеческой натуры, Артемида позволяет ввозить алкоголь, хотя это и горючее вещество. Но ввоз чистого этилового спирта запрещен категорически в связи с его невероятной горючестью. Я протащила его в Артемиду своим обычным способом и надбавила только 20% к цене — это моя ставка для друзей и родни.

Билли осторожно оглянулся по сторонам, но пара сидевших неподалеку завсегдатаев нами не интересовалась, а других посетителей в баре не было:

— Я тебе сейчас кое–что покажу…

Билли протянул руку, достал из–под стойки бутылку с коричневой жидкостью и налил стопку:

— Ну–ка, попробуй.

От этой штуки за метр несло спиртягой:

— А что это такое?

— Виски «Боумор». Односолодовый, 15 лет выдержки. Попробуй, я угощаю.

Кто я такая, чтобы отказываться от дармовой выпивки. Я сделала глоток. И тут же выплюнула эту дрянь обратно. Вот гадость, как будто горящее дерьмо в стакане развели.

— Что, совсем плохо? — спросил Билли.

Я откашлялась и вытерла рот:

— Это точно не виски.

Билли хмуро поглядел на бутылку:

— Хмм, знаешь, я попросил одного чувака на Земле выпарить и прислать мне экстракт, а я уже здесь добавил воду и спирт. По идее, вкус должен быть тот же самый.

— Вкус совсем не тот же самый, — просипела я.

— Может, ты просто не привыкла к виски…

— Билли, как по мне, моча и то вкуснее.

— Чёрт возьми, — Билли убрал бутылку. — Буду продолжать работать над вкусом.

Я хлебнула пива, чтобы избавиться от гнусного ощущения во рту.

Мой Гизмо запищал. Пришло сообщение от Тронда: «Ты свободна сегодня вечером? Можешь забежать ко мне домой?»

Вот досада, а я только что принялась за пиво. Я напечатала ответ: «Уже поздно. Может, потом?»

«Лучше бы сегодня».

«Я только села пообедать…»

«Обед допьешь потом. Обещаю, не пожалеешь.»

Ещё и насмехается, понимаете ли.

— Кажется, мне надо бежать, — сказала я Билли.

— Да ты что! Ты ж выпила всего одну пинту[13], — изумился Билли.

— Неотложные дела. — Я протянула ему свой Гизмо.

Билли поднес его к кассе:

— Всего одна пинта. Меньше ты ещё никогда у меня не тратила.

— Ничего, в другой раз наверстаю.

Проведя оплату, Билли вернул мне Гизмо (я давным- давно запрограммировала Гизмо принимать запрос платежа от Хартнелла без дополнительной верификации). Я сунула прибор в карман и направилась к выходу. Прочие посетители не обратили на меня ни малейшего внимания. Вот за это я «Хартнелл» и люблю.

Ирина открыла дверь и уставилась на меня с такой неприязнью, как будто я только что нассала ей в борщ. Как обычно, она не собиралась впускать меня, пока я не скажу, зачем пришла.

— Привет, я Джаз Башара, — сказала я. — Мы встречались уже раз сто, не меньше. Тронд попросил меня зайти по делу.

В этот раз она провела меня ко входу в столовую, где в воздухе стоял потрясающе вкусный запах. Что–то мясное, подумала я. Ростбиф? Настоящий деликатес, учитывая, что до ближайшей коровы 400 000 километров.

Заглянув в комнату, я увидела Тронда, тянущего какой-то напиток из маленькой рюмки. Он был в своём обычном халате и беседовал с кем–то, сидящим через стол от него. Собеседника я не видела.

Дочь Тронда Лене сидела рядом с ним и с обожанием смотрела на отца. Обычно шестнадцатилетние подростки ненавидят своих родителей. Я в свои шестнадцать была просто колоссальной головной болью для отца (сейчас я перешла в категорию «общее разочарование»). Но Лене явно боготворила отца.

Она заметила меня и помахала:

— Джаз, привет!

Тронд знаком пригласил меня войти:

— Джаз, заходи, заходи! Ты знакома с Администратором?

Я вошла в комнату и… оп–пачки! Да это же Администратор Нгуги собственной персоной! Запросто сидящая за столом напротив Тронда.

Если коротко, то Фиделис Нгуги — причина существования Артемиды. В бытность свою министром финансов Кении она лично создала с нуля всю космическую индустрию страны. У Кении был один–единственный ресурс, который страна могла предложить компаниям, занимающимся освоением космоса: экватор. Благодаря вращению Земли запуск ракеты с экватора позволял экономить топливо. Но Нгуги поняла, что в её распоряжении есть и другой ресурс: политика страны в отношении космических запусков. Западные страны практически задушили космическую индустрию огромным количеством запретов и ограничений. А Нгуги сказала: «К чёрту все это! А что, если мы дадим им свободу?»

Это я просто вольно пересказываю её слова.

Бог знает, как ей удалось убедить пятьдесят корпораций из тридцати четырех стран вложить миллиарды в создание Кенийской Космической Компании, но она сделала это.

Она также позаботилась, чтобы новая мегакорпорация получила всевозможные налоговые льготы и специальные условия.

Вы хотите сказать, что фаворитизм в отношении одной компании — это нечестно? Расскажите это Ост–Индской чайной компании[14]. Глобальная экономика — это вам не детский сад.

Понятно, что когда ККК понадобился управляющий в Артемиду, они выбрали кого? Правильно, Фиделис Нгуги. Так дела обычно и делаются. Она добыла деньги из ниоткуда, создала мощную индустрию в бывшей стране третьего мира и в результате получила должность Правительницы Луны. Эту должность она занимала уже больше двадцати лет.

— Эээ… — Меня хватило только на невнятное блеянье.

— Представляешь, да?! — подхватила Лене.

Традиционный шарф–дхуку на голове Нгуги контрастировал с её деловым костюмом. Она вежливо встала и подошла ко мне:

— Здравствуй, дорогая моя.

Ее английский, в котором слышался акцент суахили, звучал так приятно, что мне прямо тут же захотелось, чтобы она была моей бабушкой.

— Джазмин, — выговорила я, заикаясь, — меня зовут Джазмин Башара.

— Я знаю, — ответила она.

Что?!

Нгуги улыбнулась:

— Мы с тобой уже встречались. Я попросила твоего отца установить воздушное убежище у меня дома, а он привел тебя с собой. Тогда жилище Администратора располагалось ещё в сфере Армстронга.

— Обалдеть… а я ничего этого не помню.

— Ты была совсем маленькая. Очаровательная малышка, и слушалась каждого слова отца. А как сейчас у Аммара дела?

Я удивленно поморгала:

— Да в общем нормально. Мы редко с ним видимся. У него мастерская, а у меня — моя работа.

— Твой отец — хороший человек, — сказала Нгуги. — Честный бизнесмен и трудяга, каких мало. И к тому же один из лучших сварщиков во всем городе. Жаль, что вы с ним поссорились.

— А откуда вы знаете, что мы…

Но Администратор уже прощалась с Трондом и его дочерью:

— Лене, рада была тебя снова увидеть. Ты так выросла! Тронд, благодарю за потрясающий обед.

— Всегда рад вас видеть, Администратор, — Тронд встал. Я едва могла поверить своим глазам: он даже не снял халат. Обедал с самой важной персоной на Луне и не счел нужным переодеться ради этого! И ещё пожал руку Нгуги, как равный: — Спасибо, что заглянули.

Ирина пошла проводить Нгуги до дверей. Мне показалось, или на хмурой физиономии русской действительно мелькнуло восхищение? Наверное, даже Ирина не может ненавидеть всех без разбора.

— Слушай, это просто офигенно! — обратилась я к Тронду.

— Круто, правда? — Он повернулся к дочери. — Милая моя, тебе пора сматываться к себе. Мне тут надо обсудить кое–какие дела.

Лене театрально застонала, как умеют только девочки-подростки:

— Вечно ты отсылаешь меня как раз тогда, когда начинается самое интересное.

— Не торопись. Ещё успеешь стать акулой бизнеса и наводить на всех страх.

— В точности, как мой папаша, — улыбнулась Лене. Она потянулась и подняла с пола свои костыли с упорами для плеч. Опираясь на них, Лене поднялась — её ноги не доставали до пола. Она наклонилась, чмокнула Тронда в щеку и вышла на костылях. Ноги её безвольно болтались.

В результате аварии, когда погибла её мать, Лене осталась парализованной на всю жизнь. Тронд мог хоть жопой деньги есть, но ничто не могло вернуть его дочери способность ходить. Или могло? На Земле Лене была бы прикована к инвалидному креслу. Но на Луне она легко могла передвигаться на костылях.

Именно поэтому Тронд назначил управляющих вице-президентов в свои компании и переехал жить на Луну. Где Лене Ландвик снова смогла ходить.

— Пока, Джаз! — попрощалась со мной Лене.

— Пока, малышка!

Тронд повертел в пальцах бокал:

— Присядь–ка.

Обеденный стол был просто огромный, и я выбрала стул неподалеку от Тронда:

— Что пьёшь?

— Виски. Хочешь?

— Разве что чуть–чуть, просто попробовать.

Он придвинул стакан ко мне, я сделала глоток и довольно прокомментировала:

— О да… вот это больше похоже на правду.

— Я и не знал, что ты любительница виски, — заметил Тронд.

— Обычно нет, но как раз сегодня меня угостили жуткой подделкой, так что хотелось вспомнить, какой он на самом деле. — Я попыталась вернуть ему бокал.

— Оставь себе, — Тронд поднялся, налил себе новый бокал и вернулся к столу.

— А что у тебя делала Администратор?

Тронд откинулся на стуле и закинул ноги на стол:

— Я надеюсь приобрести Алюминиевую компанию «Санчез» и хотел убедиться, что она одобрит сделку. Она одобрила.

— А зачем тебе алюминиевая компания?

— Потому, что я люблю создавать бизнес, — он театрально приосанился. — Я созидатель по натуре.

— Но алюминий? Мне казалось, что с отраслью не всё хорошо. Там вроде бы большие проблемы?

— Так и есть, — ответил Тронд. — Это в прошлом алюминий был король, только для постройки каждой из сфер понадобилось сорок тысяч тонн металла. Но в настоящий момент численность населения достигла своего пика и мы не строим новые сферы. Если честно, они давно бы обанкротились, если бы не производство монотоплива на основе алюминия. И даже это почти не приносит дохода.

— Похоже, ты опоздал к раздаче. Так зачем сейчас туда лезть?

— Я думаю, что смогу снова сделать индустрию высокодоходной.

— Каким же образом?

— А вот это уже не твоё дело.

Я подняла руки:

— Ладно–ладно. Кое–кто слишком сильно реагирует на невинные вопросы. Но даже если ты хочешь производить алюминий, почему бы не основать новую компанию?

Тронд только фыркнул:

— Это, знаешь ли, не так просто. Конкурировать с «Санчез» невозможно. Практически невозможно. Что ты вообще знаешь о производстве алюминия?

— Считай, что ничего, — ответила я, поудобнее устраиваясь на стуле. Тронд явно был настроен поболтать, так что лучше дать ему выговориться. К тому же, пока он говорит, я буду не спеша наслаждаться отличной выпивкой.

— Для начала они добывают руду анортита. Это легкая часть процесса. Им просто нужно отобрать нужные куски породы. Этим круглосуточно занимаются автоматические комбайны. Потом руду выплавляют, проводя электролитический процесс с добавкой необходимых реагентов, и для этого нужна чертова уйма энергии. Я имею в виду буквально чертову уйму — плавильня «Санчез» использует восемьдесят процентов всей энергии, производимой реакторами города.

— Восемьдесят процентов? — Я никогда раньше не задумывалась над этим, но два ядерных реактора, каждый на 27 мегаватт, на самом деле было чересчур много для города, в котором жило всего две тысячи человек.

— Именно столько, но самое интересное — это как они расплачиваются за эту энергию.

Тронд достал из кармана камень. Ничего особенного, самый обычный зазубренный кусок лунной породы. Тронд бросил камень мне:

— Вот, погляди на анортит.

— Камень как камень. — Я легко схватила обломок на лету. — Спасибо.

— Он состоит из алюминия, кислорода, кремния и кальция. Процесс выплавки металла как раз разделяет его на эти составляющие. Алюминий компания продает — это её основная цель. Кремний они тоже продают — на производство стекла, а кальций за бесценок сдают электрикам, просто чтобы избавиться от него. Остается только один исключительно полезный и нужный побочный продукт производства: кислород.

— Да, знаю, мы им дышим.

— А ты знаешь, что «Санчез» получает энергию бесплатно в обмен на кислород?

Это была новость:

— Серьезно?

— Ага. Этот контракт был подписан в самом начале, когда город был только основан. Компания «Санчез» снабжает город воздухом, а в обмен получает столько энергии, сколько захочет, — абсолютно бесплатно.

— Они что, вообще не платят за электричество?

— Да, пока они производят кислород для города. А в производстве алюминия энергия — самая дорогая часть процесса. Так что я никак не смогу с ними конкурировать. Это просто нечестно.

— Бедненький обиженный миллиардер, — съехидничала я. — Тебе бы надо завезти на Луну сносное болотце, чтобы сидеть и тосковать на камушке.

— Ну да, конечно, все богатые — ужасные мерзавцы, от них одно зло, старая песня…

Я допила бокал:

— Спасибо за виски. Так зачем я тебе понадобилась?

Тронд наклонил голову и пристально посмотрел на меня.

Похоже, он обдумывал, как бы поаккуратнее сказать то, что собирался. Чего он никогда обычно не делал.

— Я слышал, ты завалила экзамен по РБП?

Я только застонала:

— Что, уже весь город знает? Вы все собираетесь и обсуждаете мои дела, когда меня нет рядом?

— Это маленький город, Джаз, и я всегда стараюсь быть в курсе последних новостей.

Я указала на пустой бокал:

— Если мы будем обсуждать мои неудачи, я хочу ещё виски.

Тронд подвинул, мне свой бокал, из которого он даже не отпил.

— Я хочу предложить тебе работу. За очень хорошие деньги.

Я сразу повеселела:

— Это совсем другое дело. С этого и надо было начинать. Что тебе нужно привезти? Что–то большое?

— Это не контрабанда, — Тронд наклонился поближе ко мне, — речь идет о совершенно другом деле. Я вообще не уверен, как ты к этому отнесешься. Но ты всегда вела себя честно — по крайней мере, по отношению ко мне. Можешь дать мне слово, что то, что я тебе скажу, останется между нами? Даже если ты решишь не браться за эту работу?

— Конечно. — Одной вещи я точно научилась у отца: всегда выполняй свои обещания. Отец соблюдал закон, я — нет, но принцип работал в любом случае. Люди куда больше доверяют преступнику, твёрдо выполняющему свои обязательства, чем ненадежному бизнесмену.

— Единственное препятствие, мешающее мне основать алюминиевую компанию, — этот договор об обмене кислорода на энергию, который подписала «Санчез». Если «Санчез» не сможет поставлять городу кислород, это будет нарушением контракта. И вот тут я могу предложить те же условия: энергия в обмен на кислород.

— А где ты возьмешь кислород? У тебя же нет плавильного цеха.

— Нигде в контракте не сказано, что кислород обязательно должен производиться в процессе выплавки алюминия. Городу по барабану, откуда берегся воздух, главное, чтобы он был.

Тронд сцепил пальцы:

— Последние четыре месяца я собираю и складирую кислород. В настоящий момент моего запаса достаточно, чтобы обеспечивать город воздухом больше года.

Я вопросительно приподняла бровь:

— Ты не можешь просто так взять и присвоить кислород, который принадлежит городу. Это абсолютно незаконно.

Тронд только рукой махнул:

— Слушай, за кого ты меня принимаешь? Я купил этот кислород абсолютно законно, у меня с «Санчез» подписан контракт на регулярную поставку воздуха.

— То есть ты покупаешь у «Санчез» кислород, чтобы потом отобрать у них же контракт на поставку кислорода?

Тронд усмехнулся в ответ:

— Они производят столько кислорода, что город не успевает его использовать. Так что они по дешёвке продают излишки любому желающему. Я покупал потихоньку, через разные подставные компании, чтобы никто не знал, что я делаю запасы газа.

Я задумчиво потерла подбородок:

— Кислород — вещь опасная в смысле горючести. Как тебе удалось добиться разрешения от города на хранение таких объемов?

— А я не храню его в городе. Я построил несколько огромных емкостей неподалеку от сферы Армстронга. Они находятся в треугольнике, образованном тоннелями сфер Армстронга, Бина и Шепарда. Никакой опасности от идиотских туристов, и если что случится, газ просто спокойно уйдет в вакуум. Они подключены к Системе жизнеобеспечения, но только через отдельный вентиль, который находится вне города. Так что городу ничего не грозит.

— Понятно. — Я повертела бокал на столе. — Значит, ты хочешь, чтобы я саботировала производство кислорода в цеху «Санчез».

— Именно так. — Тронд встал и подошел к поставцу с бутылками, выбрав на этот раз бутылку рома. — Городу понадобится, чтобы кто–то срочно решил эту проблему, и я получу контракт на обеспечение города кислородом. После этого мне не придется строить собственную плавильню. «Санчез» поймет, что без дармовой энергии выплавка алюминия теряет всякий смысл, и я смогу перекупить весь бизнес.

Он налил себе ром, вернулся к столу и открыл контрольную панель. Комната погрузилась в полумрак, дальняя стена комнаты превратилась в экран.

— Ничего себе, — я показала на экран. — Ты прямо как какой–то киношный суперзлодей.

— Нравится? Мне только что его установили.

На экране возникла спутниковая карта нашей части Моря Спокойствия[15]. Артемида представляла собой крошечную группу ярко освещённых солнцем кружочков.

— Артемида находится в низменной части моря, — объяснил Тронд. — Здесь много оливина и ильменита. Это хорошо для производства железа, но если ты собираешься производить алюминий, тебе нужен анортит. В низменностях его мало, зато более высокие места просто усеяны этой рудой. Комбайны «Санчез» работают в предгорьях кратера Мольтке в трех километрах к югу отсюда.

Тронд включил лазерную указку на своём Гизмо и показал на точку к югу от города:

— Добывающие комбайны практически полностью автономны. Они запрашивают инструкции, только если упираются в какое–то препятствие или не знают, что делать дальше. Они представляют важнейшую часть деятельности компании, они все сконцентрированы в одном месте, и при них нет никакой охраны.

— Кажется, я начинаю понимать, куда ты клонишь… — пробормотала я.

— Я хочу, чтобы ты вывела комбайны из строя. Все сразу. Причем так, чтобы их нельзя было просто отремонтировать. Компании «Санчез» понадобится по меньшей мере месяц, чтобы доставить новые механизмы. Тем временем добыча анортита остановится. Что означает, что они перестанут производить кислород. А это, в свою очередь, означает, что я выиграю этот контракт.

Я сложила руки:

— Тронд, я не уверена, подходит ли мне это дело. У «Санчез» человек сто рабочих, не меньше. Я не хочу, чтобы люди остались без работы.

— Об этом не волнуйся, — заявил Тронд. — Я собираюсь купить компанию, а не разорять её, так что все останутся при работе.

— Пусть так, но я ничего не знаю о комбайнах.

Пальцы Тронда пробежали по клавишам и на экране появилось изображение комбайна. Выглядела машина как что–то из специализированного каталога.

— Это комбайн фирмы «Тойота», модель «Цукурума». У меня четыре таких стоят на складе, готовые к работе.

Ничего себе. Ясно, что машину подобного размера везти пришлось по частям и собирать уже на месте. Причем это надо было делать тайно, чтобы никто не задавал неловких вопросов типа: «Слушай, Тронд, а чего это твоя компания вдруг комбайнами занялась?» Судя по всему, его люди уже давно работали над этим планом.

Тронд, похоже, проследил за ходом моих мыслей:

— Да, я уже давно обдумываю это дело. В любом случае, можешь рассматривать мои комбайны столько, сколько захочешь. Разумеется, все это должно остаться в тайне.

Я встала и подошла к экрану, разглядывая громоздкий механизм. Ничего себе махина!

— Значит, мне нужно найти их слабое место? Но я ведь не инженер.

— Это полностью автоматизированные машины, у которых нет никаких систем охраны. Ты же умная, я уверен, что ты что–нибудь придумаешь.

— О’кей, но что, если меня поймают?

— Джаз? Какая ещё Джаз? — театрально заявил Тронд. — Та девочка–курьер, что ли? Да я едва её знаю. Почему она это сделала? Понятия не имею.

— Ясненько.

— Я просто честен с тобой: наш уговор включает условие, что в случае неудачи я остаюсь в стороне.

— Но почему я? Почему ты решил, что я могу провернуть что–то подобное?

— Джаз, я же бизнесмен, — ответил он. — Моя основная работа — находить и использовать ресурсы, которые не используются на полную мощность. А ты как раз и есть такой ресурс.

Он встал и пошел за новым бокалом рома:

— Ты могла бы стать кем угодно. Ты ведь хотела быть сварщиком? Не проблема. Ты могла бы быть ученым, инженером, политиком. Ведущим предпринимателем. Кем угодно. А ты работаешь курьером.

Я нахмурилась.

— Я говорю это не для того, чтобы осудить тебя, — пояснил Тронд. — Я просто анализирую ситуацию. Ты умна и хочешь заработать много денег. А мне как раз нужен умный человек, и у меня есть много денег. Ну что, интересует тебя эта работа?

Гмм… я задумалась. Насколько это вообще возможно?

Мне понадобится доступ к воздушному шлюзу. Их всего четыре на весь город, и для того, чтобы пользоваться ими, нужно быть членом Гильдии РБП. Без подтверждения Гильдии на Гизмо люк просто не откроется.

Потом надо преодолеть трехкилометровое расстояние до предгорий Мольтке. Как это сделать? Пешком? И что предпринять, когда я наконец доберусь до места? Комбайны используют для передвижения камеры с круговым обзором. Как подобраться к ним, оставшись незамеченной?

К тому же, у всей этой истории был странный запашок. Тронд явно что–то недоговаривал, и его объяснения насчет того, зачем ему понадобилось вдруг заниматься производством алюминия, иначе, как уклончивыми, назвать было нельзя. Но если что–то пойдёт не так, то сцапают меня, а не его. А если меня сцапают, то вышлют на Землю. Я там встать–то не смогу, не то что жить. Я же с шести лет живу при лунном тяготении.

Нет уж, промышленный саботаж не моё дело, я контрабандистка. Да и подозрительно как–то все это звучит.

— Извини, но это дело не для меня, — сказала я Тронду. — Поищи кого–нибудь другого.

— Даю миллион жетонов.

— Договорились.

***

«Привет, Кельвин!

Как дела? Что–то от тебя уже несколько дней новостей не было. Тебе удалось поступить в шахматный клуб?

Вообще, с каких пор в шахматные клубы для младших классов принимают по результатам конкурса? У них что, такой наплыв желающих, что кому–то приходится отказывать? Или у них просто на всех досок не хватает? Или столов? Или количество часов с кнопочками ограниченно?

Моя школа опять попыталась направить меня в класс для особо одарённых детей. Отец только за, но на фига мне это сдалось? Все равно я, скорее всего, стану сварщиком. Для того, чтобы приварить один кусок металла к другому, дифференциальное исчисление не требуется. (тяжёлый вздох…)

Эй, так что у тебя там произошло с Шариссой? Ты все-таки позвал её на свидание? Или хоть поговорил с ней? Ты хоть как–то дал ей понять, что существуешь? Или по–прежнему стараешься её всячески избегать?»

«Джаз,

Извини, я в последнее время был сильно занят, всякие дополнительные предметы, знаешь ли. Да, я хожу в шахматный клуб. Сыграл несколько пробных партий просто для того, чтобы установить, насколько я хорошо играю, и мне присудили уровень 1 124. Это не слишком хорошо, но я буду учиться, чтобы играть лучше. Я сейчас каждый день играю против моего компьютера и скоро буду играть против живых игроков.

Почему бы тебе не пойти в этот класс для одаренных детей? Хорошая учеба — отличный способ показать родителям, что ты уважаешь их. Тебе надо над этим подумать. Я уверен, что твой отец гордился бы тобой. Мои родители были бы очень рады, если бы я мог попасть в такой класс. Но математика — это так сложно. Я стараюсь, чтобы оценки были только хорошие, но это тяжёло.

Но я решил, что буду продолжать учиться. Я хочу строить ракеты, а без математики это невозможно.

Нет, я не говорил с Шариссой. Я уверен, что мальчики типа меня её не интересуют. Девочкам нравятся большие и сильные ребята, которые могут побить других. А я совсем не такой. Если я попробую с ней поговорить, это будет просто унижение».

«Кельвин, дружище,

Не знаю, откуда ты берешь свои сведения о девочках, но ты не прав. Девочкам нравится, когда мальчики вежливые и заставляют нас смеяться. Мы НЕ любим драчунов и не любим глупых. Уж мне–то можешь поверить, я же девочка.

Я начала помогать отцу в мастерской. Некоторые работы попроще я даже могу делать самостоятельно. Отец платит мне за работу, что приятно. Но из–за того, что я теперь работаю, он перестал выдавать мне карманные деньги. И выходит так, что я, работая, получаю чуть больше того, что раньше получала просто так. Не уверена, что мне это нравится, но что поделаешь.

У отца проблемы с Гильдией сварщиков. Здесь, на Луне, ты либо член Гильдии, либо вольнонаемный. А Гильдия не одобряет независимых работников. Обычно у отца с ними нет проблем, но тут он стал говорить, что «там теперь сплошная мафия». Наверное, там всем заправляет саудовская мафия. Почему саудовская? Не знаю. Почти все сварщики здесь из Саудовской Аравии. Просто так получилось, что саудиты контролируют всю индустрию сварки.

В общем, Гильдия принуждает людей вступать в неё, используя грязные приемы. Они не угрожают, как в фильмах, ничего такого. Просто начинают распускать про тебя разные слухи, ну, что ты нечестный или работаешь плохо. Но отец всю жизнь зарабатывал свою репутацию, так что их приемчики не срабатывают и их россказни не действуют. Никто из его клиентов им не верит.

Папаня у меня молодец».

«Джаз,

Мне очень жаль, что у вас проблемы с Гильдией сварщиков. В ККК нет никаких гильдий или профсоюзов. Это специальная административная зона, и обычные законы, которым подчиняются профсоюзы, здесь не действуют. ККК пользуется большим влиянием в правительстве Кении. Многие законы написаны специально для компании. Но это и понятно — мы все выигрываем от работы ККК, и поэтому они заслуживают особого подхода. Если бы не ККК, мы были бы такие же бедные, как остальные африканские страны.

А ты не думала когда–нибудь переехать на Землю? Я уверен, что ты могла бы стать ученым или инженером и зарабатывать кучу денег. Ты же гражданка Саудовской Аравии? Там много больших корпораций и много работы для умных людей».

«Кельвин,

Не, я не хочу жить на Земле. Я девушка лунная. К тому же, это жуткая головная боль с медицинской точки зрения. Я же прожила на Луне больше половины своей жизни, так что мой организм привык жить при одной шестой земной силы тяжести. Для того чтобы переехать на Землю, мне пришлось бы делать кучу специальных упражнений и пить таблетки для стимуляции роста мышц и костей. А потом ещё каждый день нужно было бы проводить несколько часов в центрифуге. Фу. Нет уж, спасибо, обойдусь.

Поговори, наконец, с Шариссой, трусишка».

Глава третья

Я осторожно кралась по огромному коридору по направлению к уровню Нижний Олдрин 7. В принципе, красться не было никакой необходимости — в такое безбожное время в коридоре никого не было.

5.00 утра — это время, которое для меня существует больше в теории, чем на практике. Я знаю, что оно есть, но мне редко приходится наблюдать этот час воочию. Да и не особо хочется. Но сегодня был особенный случай: Тронд настаивал на полной секретности, поэтому пришлось встретиться перед работой.

Через каждые двадцать метров в стенах были прорезаны огромные двери грузовых отсеков. Частных владений здесь было мало, и площадь они занимали гигантскую — лишнее свидетельство невероятных денег, которыми владели хозяева бизнеса. Мастерская Тронда была помечена скромной табличкой «LD7–4030-Landvik Industries».

Я постучала, и секундой позже дверь приотворилась. Тронд высунул голову и быстро осмотрел коридор:

— За тобой никто не следил?

— Ну разумеется, следили. И я, как последняя дура, привела их прямо к твоим дверям.

— Не умничай.

— Не говори глупости.

— Заходи, — Тронд жестом предложил мне войти.

Я проскользнула в дверь, и он немедленно закрыл её. Не знаю, ему действительно ли казалось, что мы действуем скрытно, но если он готов был платить миллион жетонов, чтобы поиграть в агента 007, то я не против.

Мастерская представляла собой гараж. Огромный гараж. Столько места — да я бы убила за такое помещение. В одном углу можно было бы поставить маленький домик, а всё остальное пространство застелить искусственным газоном. Четыре огромных комбайна стояли в отдельных боксах и заполняли всё пространство.

Я подошла к ближайшему из них и посмотрела вверх:

— Ничего себе…

— Да уж, — ответил Тронд. — Трудно оценить их размеры, пока не подойдешь поближе.

— Как тебе удалось провезти их в город так, чтобы никто нс узнал?

— Это было непросто. Доставляли их по частям, и только мои самые доверенные люди знали, что происходит. Я собрал команду из семи механиков, которые умеют держать язык за зубами.

Я оглядела огромное помещение:

— Кто–нибудь ещё здесь есть?

— Нет, конечно, я совсем не хочу, чтобы кто–то знал, что я нанял тебя.

— Ещё немного, и я обижусь.

Комбайн был четыре метра в высоту, пять в ширину и десять в длину. Корпус машины покрывала блестящая светоотражающая краска, чтобы уменьшить нагрев от солнечных лучей. Каждое из шести колес этой зверюги было по полтора метра в диаметре. Корпус состоял из огромного пустого резервуара. Массивные гидравлические стойки в передней части резервуара и откидывающаяся створка позади — вот и весь механизм забора и сброса сырья.

В передней части комбайна находился ковш с гибким подсоединением. Никакой кабины водителя, разумеется, не было и в помине. Комбайны были полностью автоматизированы, хотя в случае необходимости ими можно было управлять дистанционно. На месте кабины водителя находилась запаянная металлическая коробка с логотипом «Тойоты» и стилизованной надписью «Цукурума».

Вокруг машины стояли ящики с инструментами и оборудованием, оставленные механиками в конце смены.

Я оглядела эту сцену:

— Похоже, это будет непросто.

— А в чем проблема? — Тронд подошел к комбайну и прислонился к колесу. — Это же просто робот, у него нет никакой защиты. Искусственный интеллект он использует только для прокладки курса. Я уверен, что ты и канистра ацетилена прекрасно справитесь.

— Тронд, эта штука — как танк, и прикончить её будет так же трудно. — Я обошла вокруг комбайна, чтобы лучше рассмотреть днище машины. — К тому же, она просто утыкана камерами.

— Конечно утыкана — комбайн использует камеры для передвижения, — заметил Тронд.

— И заодно отсылает запись на контрольный пункт. — ответила я. — Как только комбайн встанет, первое, что диспетчер сделает, — промотает запись назад, чтобы понять, что произошло. И увидит меня.

— Закрой чем–нибудь идентификационные отметки на скафандре, — сказал Тронд. — Подумаешь, проблема.

— Ещё какая проблема. Диспетчер запросит у инспекторов РБП, что вообще происходит, те прибудут на место и арестуют меня. Они не сразу поймут, кто это, но это не помешает им оттащить меня в купол, сорвать с меня шлем и сильно удивиться, обнаружив, кто скрывается под маской.

Тронд обошел комбайн и подошел ко мне:

— Я понимаю, что это серьёзный вопрос.

Я взъерошила волосы руками. Принять душ утром не удалось, и я чувствовала себя, как грязный ошмёток, который уронили в ведро с ещё более грязным жиром.

— Мне нужно придумать какую–то штуку с отложенным эффектом, чтобы все случилось уже после того, как я вернусь обратно в купол.

— Не забудь ещё, что тебе надо полностью вывести комбайны из строя, потому что, если что–то можно будет отремонтировать, механики «Санчез» все поправят за несколько дней.

— Да, помню. — Я задумчиво пощипала подбородок. — А где у него аккумулятор?

— Впереди, в той коробке с логотипом «Тойоты».

Отсек с предохранителями обнаружился впереди, рядом с коробкой аккумулятора. Внутри находились основные прерыватели, предохраняющие электронику машины от скачков напряжения или коротких замыканий. Надо запомнить.

Я прислонилась к высокому ящику с инструментами:

— Когда резервуар заполнен, комбайн возвращается к плавильне?

— Да. — Тронд подкинул гаечный ключ, наблюдая, как он уплывает к потолку.

— А что потом? Они выгружают руду и возвращаются на работу в предгорья Мольтке?

— Сперва их подзаряжают.

Я провела рукой по гладкому, зеркальному металлу кузова машины:

— Какова емкость аккумулятора?

— 2.4 мегаватт–часа.

— Ух ты! — Я обернулась к Тронду. — Да такой мощности даже на дуговую сварку хватило бы.

— Они же таскают сотни тонн руды, им нужен мощный источник энергии.

Я залезла в кузов комбайна:

— А как они справляются с теплоотдачей? Воск и фазоизменяемый материал?

— Понятия не имею.

Избавиться от лишнего тепла в условиях вакуума не так-то просто. Воздуха, забирающего и уносящего тепло, вокруг нет. А если вы пользуетесь электрическим источником энергии, каждый джоуль энергии в результате превращается в тепло. Тепло от электросопротивления, от трения движущихся частей механизмов или от химических реакций в аккумуляторе — всё равно всё в конце превращается в тепло.

Город снабжен сложной системой охладителей, которые переносят тепло к термальным панелям возле реакторов. Панели расположены в тени, поэтому они постепенно отдают тепло в виде инфракрасного излучения. Но у комбайна должна быть своя собственная система охлаждения.

После недолгих поисков под днищем машины я, наконец, обнаружила клапан теплоотдачи. Я его сразу узнала — мы с отцом в прошлом много их установили, ремонтируя роверы–луноходы.

— Так я и думала, они используют воск, — сказала я.

Тронд подошел поближе, я видела только его ноги:

— Что ты имеешь в виду?

— Аккумулятор и кожух двигателя окружены трубами с воском. Чтобы расплавить воск, нужно много энергии, поэтому излишки тепла уходят туда. Рядом с трубами с воском проходят трубы системы охлаждения. Когда комбайн возвращается на базу для подзарядки, они прогоняют холодную воду через систему, и воск снова затвердевает. Горячую воду сливают на станции, чтобы спокойно охладить, когда комбайн снова уйдет на работу.

— Ты хочешь сказать, что можешь заставить машину перегреться? — поинтересовался Тронд. — У тебя есть план?

— Это не так просто. Существуют системы, предохраняющие механизмы от перегрева. Комбайн просто прекратит работу, пока система не охладится до нужного уровня. Инженеры «Санчез» справятся с этим за минуту. У меня появилась другая идея.

Я вылезла из–под комбайна, встала и хорошенько потянулась. Потом я вскарабкалась по борту машины и спрыгнула в резервуар для руды. Мой голос звучал гулко:

— Какая–нибудь из камер комбайна видит, что происходит в кузове?

— А зачем? — не понял Тронд. — А, ясно, ты собираешься доехать до предгорий Мольтке в кузове машины!

— Тронд, какая–нибудь камера направлена на резервуар?

— Нет, они нужны только для передвижения и направлены в стороны от машины. Слушай, а как ты выберешься из города? У тебя же нет пропуска в шлюз.

— Об этом не беспокойся. — Я вылезла из кузова и спрыгнула на пол ангара, до которого было четыре метра. Потом я подтянула к себе стул, развернула его, оседлала, положив подбородок на руки и принялась думать.

Тронд скользнул поближе:

— Ну что?

— Я думаю.

— Слушай, вы, женщины, знаете, как сексуально смотритесь, когда сидите вот так, верхом на стуле?

— Конечно, знаем.

— Я так и думал!

— Тронд, я вообще–то пытаюсь сосредоточиться.

— Извини.

Несколько минут я задумчиво рассматривала комбайн, пока Тронд бесцельно слонялся но ангару и перебирал какие–то инструменты в ящиках. Может, он и гений предпринимательства, но терпения у него столько же, сколько у десятилетки.

— У меня есть план, — наконец сказала я.

Тронд уронил гайковерт, который вертел в руках, и заторопился ко мне.

— Рассказывай!

Я покачала головой:

— Не забивай себе голову деталями.

— Но я как раз люблю детали.

— Должны же у дамы быть какие–то секреты. — Я встала. — Но я обещаю, что комбайны «Санчез» будут полностью уничтожены.

— Звучит отлично!

— Вот и хорошо, тогда я пошла домой, мне нужно принять душ.

— Да уж, — пробормотал Тронд, — душ тебе не помешал бы.

Добравшись до своего «гроба», я скинула одежду быстрее, чем пьяная студентка после вечеринки. Накинуть халат и вперёд — в душ. Я даже раскошелилась на лишние 200 жетонов, чтобы принять ванну. Божественное ощущение.

Следующий день я провела, развозя грузы, как обычно. Мне не хотелось, чтобы какой–нибудь ушлый козел заметил изменение моего стандартного графика как раз перед готовящимся серьёзнейшим преступлением. Ничего особенного, самый обычный день. Вот она я, вся как на ладони, ещё и посвистываю небрежно. Я проработала до четырёх вечера.

Потом я отправилась домой, легла (всё равно в этой конуре не встанешь) и стала собирать нужную информацию. Есть одна вещь на Земле, которой я завидую, — Интернет у них куда быстрее. В Артемиде имеется локальная сеть, годная для почты и платежных проводок, но когда речь заходит о сетевом поиске — дело дрянь. Серверы–то находятся на Земле. Что означает, что ответа на каждый вопрос приходится ждать минимум четыре секунды. Скорость света, знаете ли, только медленнее, чем мне хотелось бы.

Я выпила столько чаю, что к общественному туалету приходилось бегать каждые минут двадцать. После нескольких часов работы я окончательно утвердилась во мнении: мне абсолютно необходим мой собственный туалет.

Но в результате у меня сложился рабочий план. И, как в случае с любым хорошим планом, для него требовался чокнутый украинец.

Я припарковала «Триггер» в узком коридоре рядом с дверью Исследовательского центра Европейского Космического агентства.

Мировые космические агентства были одними из первых, кто арендовал помещения в Артемиде. В прошлом лучшие места для аренды находились в сфере Армстронга. Но с тех пор было построено ещё пять сфер, а арендаторы остались на старых местах. Некогда сверхсовременный дизайн их помещений устарел лет на двадцать.

Я спрыгнула с карта и вошла в лабораторию. Крохотная приёмная за дверью была воспоминанием о тех временах, когда с помещениями было совсем туго. От комнаты под разными углами отходили четыре коридора. Некоторые двери нельзя было открыть, не закрыв перед этим соседнюю дверь. Этот эргономический кошмар служил наглядной иллюстрацией того, что получается, если семнадцать правительств поручают дизайн лаборатории комитету. Я вошла в центральную дверь, прошла почти до конца коридора и очутилась в лаборатории микроэлектроники.

Согнувшийся над микроскопом Мартин Свобода рассеянно, не глядя, потянулся за своей кружкой кофе, по пути благополучно миновав три колбы со смертельно опасными кислотами. Мартин поднял кружку и сделал глоток. Честное слово, этот чертов придурок когда–нибудь себя угробит.

Четыре года назад ЕКА командировало Мартина в Артемиду изучать производственные процессы, связанные с микроэлектроникой. Очевидно, лунные условия предоставляют какие–то уникальные преимущества в этой области. Место в лаборатории ЕКА — работенка завидная, так что Мартин был отличным специалистом.

— Эй, Свобода, — позвала я.

Никакого ответа. Мартин не заметил, как я пришла, и даже не слышал, что к нему обращаются. Это в его духе.

Я дала ему подзатыльник, Мартин отшатнулся от микроскопа и расплылся в широкой улыбке, словно ребенок, увидевший любимую тетушку:

— О, это ты, Джаз! Привет! Как дела?

Я уселась на лабораторный табурет напротив:

— Мне нужно, чтобы ты включил свой режим «чокнутый гений».

— Здорово! — Он крутанулся на стуле ко мне. — Что я могу сделать?

— Мне нужны кое–какие электронные штучки. — Я вытащила лист со схемами из кармана и протянула ему. — Вот это или что–то вроде.

— Бумага? — Он брезгливо держал листок, словно я протянула ему образец мочи, а не схему. — Ты записала это на бумаге?

— Я не умею пользоваться чертежными программами, — ответила я. — Ты глянь и скажи, что думаешь?

Мартин развернул листок и нахмурился, разглядывая мои каракули. Свобода был лучшим электротехником в городе, так что у него не должно было быть проблем с моими схемами.

Он повернул листок боком:

— Ты что, левой рукой рисовала?

— Я тебе что, художник?

Мартин задумчиво потер подбородок:

— Если отбросить в сторону качество исполнения, то дизайн элегантный. Ты откуда–то это скопировала?

— Нет, а в чем дело? Что–то не так?

Он удивленно поднял бровь:

— Просто… просто это отличная идея.

— Я должна сказать спасибо?

— Я даже не знал, что ты настолько талантлива.

Мне оставалось только пожать плечами:

— Я нашла самоучитель по электронике в Сети и проглядела его.

— Ты сама научилась этому? — Он снова посмотрел на схему. — Сколько времени у тебя это заняло?

— С обеда до вечера.

— Ты хочешь сказать, что освоила все это сегодня? Ты могла бы быть потрясающим ученым…

Я подняла руку:

— Стоп. Я не хочу больше это слышать. Ты можешь сделать эту штуку или нет?

— Конечно могу, — ответил Мартин. — Когда это тебе нужно?

— Чем скорее, тем лучше.

Он бросил листок на стол:

— Могу сделать к завтрашнему дню.

— Вот и отлично. — Я спрыгнула с табурета и вытащила Гизмо. — Сколько с меня?

Мартин заколебался — а это всегда плохой знак во время переговоров.

Он уже много лет выполнял самые разные мои заказы, чаще всего извлекая антипиратские чипы из провезенной контрабандой в Артемиду электроники. За свою побочную деятельность Мартин обычно брал две тысячи жетонов. Так почему в этот раз он задумался?

— Две тысячи? — предложила я.

Свобода неуверенно хмыкнул:

— Хмм, а как насчет обмена?

— О’кей, — я убрала Гизмо в карман. — Тебе нужно что–то провезти в город?

— Нет.

— Понятно. — Чёрт побери, ничего мне не понятно. Я занимаюсь контрабандой, какого черта ещё ему от меня надо?

Мартин встал и жестом пригласил меня следовать за ним. Мы прошли в дальний угол лаборатории, где он обычно работал над своими побочными проектами. Зачем покупать оборудование, если его тебе и так купят за счёт европейских налогоплательщиков?

— Смотри! — Он указал на стол.

Смотреть было особо не на что. В середине стола лежала прозрачная пластиковая коробочка, а в ней… я наклонилась поближе:

— Это что, презерватив?

— Да! — гордо заявил Мартин. — Мое последнее изобретение.

— Ты в курсе, что китайцы опередили тебя на семь веков?[16]

— Это не обычный презерватив. — Свобода пододвинул ко мне цилиндрический сосуд размером с термос, с присоединенным к нему кабелем и откидывающейся крышкой. — Это входит в комплект.

Я заглянула внутрь. Стенки «термоса» были усеяны крошечными отверстиями, а посередине ко дну был прикреплен закругленный сверху металлический цилиндр:

— О’кей… что бы это…

— Я могу продавать эти наборы по три тысячи жетонов каждый.

— Презервативы стоят 50 жетонов. С чего бы кто–то стал покупать твои по три тысячи?

Мартин усмехнулся:

— А это презерватив многоразового использования!

Я только поморгала изумленно:

— Ты что, издеваешься?

— Ничего подобного! Он изготовлен из тонкого, но прочного материала. Может использоваться сотни раз.

Мартин показал на закругленный стержень в центре сосуда:

— После каждого использования выворачиваешь презерватив наизнанку, надеваешь его на этот цилиндр…

— Фу.

— … и включаешь режим очистки. Сперва жидкая очистка, потом 10 минут высокотемпературного режима. После этого он стерильный и может быть использован снова…

— Ну уж нет!

— Ну, можно сперва сполоснуть…

Я не выдержала:

— Стоп! Зачем эта штука может кому–то понадобиться?

— А затем, что в случае длительного использования ты экономишь деньги, к тому же он прочнее, чем обычные презервативы.

Я уставилась на него с сомнением в глазах.

— Сама посчитай, — предложил Мартин. — Обычные презервативы стоят слишком дорого. На Луне их не производят, здесь нет материалов для производства латекса. А моё изделие прослужит минимум двести раз — это экономия в десять тысяч жетонов.

— Гмм… — Язык денег я понимаю. — Может, и не такая уж чокнутая идея. Но у меня всё равно сейчас нет денег, чтобы вложиться в твой проект.

— Да я не думал об инвестициях. Мне нужно, чтобы кто–нибудь испытал его.

— И на что мне, скажи на милость, его надеть?

Мартин закатил глаза:

— Да я просто хотел узнать, какие ощущения от него будут у женщины.

— Я не буду спать с тобой.

Он вздрогнул:

— Что ты, что ты! Я просто имел в виду, что ты можешь использовать его в следующий раз, когда у тебя будет секс. А потом расскажешь мне о своих впечатлениях.

— Почему бы тебе самому не трахнуть какую–нибудь девчонку и не спросить её мнение?

Мартин уставился на свои ботинки:

— У меня нет подружки и вообще у меня с женщинами плохо получается…

— Купол Олдрина битком набит борделями! Классом повыше, классом пониже, можешь выбрать на свой вкус.

— Это не годится. — Свобода скрестил руки. — Мне нужна информация от женщины, которая занимается сексом ради удовольствия. Это должна быть сексуально опытная женщина, а у тебя явно есть опыт…

— Поосторожнее, приятель.

— И секс у неё должен быть в ближайшем будущем. Опять же, у тебя…

— Я бы рекомендовала тебе тщательно обдумать, что ты собираешься сказать дальше.

Мартин запнулся:

— Ну, в общем, ты поняла, что мне нужно.

Я застонала:

— Слушай, давай я просто заплачу тебе две тысячи, как обычно?

— Деньги мне не нужны. Мне нужен тест моей продукции.

Я с ненавистью смотрела на продукцию. На вид это был самый обычный презерватив.

— Он на самом деле работает? Ты уверен, что он не порвется или ещё что…

— Абсолютно уверен. Я провел кучу разных тестов: на растяжку, на давление, трение, всё, что угодно.

В голову мне пришла неприятная мысль:

— Погоди, так ты что, уже пользовался им?

— Нет, но это не имело бы ни малейшего значения. После процесса очистки он снова стерильный.

— Шутишь… — Я остановилась, сделала глубокий вдох и сказала, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально спокойно: — Это имело бы значение. Биологическое, возможно, и нет, но психологическое — точно.

Он только пожал плечами.

Я минуту подумала:

— Хорошо, я согласна. Но не обещаю, что немедленно помчусь искать, с кем бы переспать.

— Конечно, конечно, — закивал Мартин. — Просто в следующий раз, когда это случится естественным образом, ну, ты понимаешь?

— Ладно.

— Вот и отлично! — Он вручил мне коробку с презервативом и устройство для очистки. — Позвони мне, если будут какие–то вопросы.

Я с неохотой взяла в руки его изобретение. Не самое почетное задание, но если посмотреть с точки зрения логики, ничего особенного. Ну, тестирую я какую–то продукцию, что здесь такого?

Я собралась уходить, но вспомнила ещё кое–что и обернулась к Мартину:

— Слушай, ты когда–нибудь слышал о чем–то, что называется ЗАФО?

— Нет, а должен был?

— Нет, не бери в голову. Так я забегу завтра за своим прибором?

— У меня завтра выходной. Может, встретимся в Парке? Скажем, часа в три?

— Идёт, — ответила я.

— Можно я спрошу, зачем тебе вообще этот прибор?

— Нельзя.

— Понятно. До завтра.

***

Уровень Конрад Нижний 6.

Я вела карт по знакомым коридорам, стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в душе. Я знала здесь каждый кривой поворот, каждый магазинчик, каждую царапину на стенах. Даже закрыв глаза, я могла точно определить, где нахожусь, просто по шуму вокруг и эху от стен.

Я завернула за угол и оказалась в Ремесленном ряду. Здесь работали лучшие городские мастера, но на стенах не было ни ярких надписей, ни объявлений. У них не было необходимости завлекать покупателей — их бизнес держался на давно заслуженной репутации.

Припарковавшись перед отсеком CD6–3028, я слезла с карта и в нерешительности остановилась перед дверью. Поддавшись минутной трусости, я повернула было назад, но тут же взяла себя в руки и позвонила в звонок.

Дверь открыл мужчина с обветренным лицом, аккуратно подстриженной бородкой, в белой круглой шапочке–такии на голове. Минуту он спокойно смотрел на меня, потом вопросительно хмыкнул.

— Добрый вечер, отец, — сказала я по–арабски.

— У тебя проблемы?

— Нет.

— Тебе нужны деньги?

— Нет, отец. Я сейчас вполне независима.

Он нахмурился:

— Тогда почему ты здесь?

— Разве не может дочь навестить отца просто так, чтобы показать ему своё уважение?

— Не мели чушь, — отец перешел на английский. — Что тебе нужно?

— Мне бы нужно позаимствовать кое–какое сварочное оборудование.

— Интересно. — Отец оставил дверь открытой и ушел в глубь мастерской. Другого приглашения я и не ожидала.

За прошедшие годы здесь почти ничего не изменилось. В отцовской мастерской с пожароустойчивыми стенами было всё так же тесно и душно. На стенах были аккуратно развешаны инструменты. Один угол комнаты занимал рабочий стол, рядом висела коллекция сварочных масок.

— Проходи, — пригласил отец, и я последовала за ним в жилую часть через дверь в задней стене мастерской. После моей конуры крохотная гостиная казалась просто–таки царскими покоями.

Помещение включало два спальных отсека вдоль стены — обычное дело для небогатых артемидян. Не так роскошно, как спальня, но уединение гарантировано. Что хорошо. Я выросла в этом доме и знала, что можно делать в таком отсеке.

У отца был кухонный уголок с настоящей плитой, где горел настоящий огонь. Одно из преимуществ житья в помещении, специально оборудованном против пожаров. Это куда лучше, чем микроволновка. Хотя, если вы думаете, что наличие настоящей плиты означает вкусную еду, вы ошибаетесь. Отец старался как мог, но «месиво» — оно месиво и есть. Готовя из водорослей, особо не развернешься.

Одна вещь в комнате оказалась мне незнакомой. Вдоль задней стены от пола до потолка шла метровой ширины полоса металла. Причем шла не вертикально, а под углом. Навскидку я предположила, что угол составлял от двадцати до тридцати градусов.

Я указала на новшество:

— А это что ещё за хрень?

Отец мельком глянул на металлическую полосу:

— Это одна штука, которую я давно обдумывал.

— Для чего это нужно?

— Сообрази сама.

Черт, если бы мне давали жетон каждый раз, когда я слышала от него эту фразу… От него никогда нельзя было добиться прямого ответа — всё должно было служить обучающим примером.

Отец скрестил руки на груди, наблюдая за мной, как делал это сотни раз в прошлом, задавая мне разные загадки.

Я подошла к стене и потрогала металл. Держится крепко, само собой, отец никогда ничего не делал спустя рукава:

— Листовой алюминий два миллиметра толщиной?

— Правильно.

— Значит, ему не нужно выдерживать боковую нагрузку..

Я провела пальцем по линии соединения металла со стеной и почувствовала крохотные бугорки под пальцами через каждые двадцать сантиметров:

— Точечная сварка? Вроде ты обычно так не делаешь…

Он пожал плечами:

— Не знаю, может, это была глупая мысль. Я пока ещё не решил.

Наверху, в нескольких сантиметрах от потолка, к металлу были приварены два крюка:

— Ты собираешься что–то сюда повесить?

— Правильно. Но что?

Я обвела взглядом металлическую полосу:

— Секрет в странном угле наклона… у тебя есть угломер?

— Я подскажу, чтобы зря не возиться, — сказал отец. — Угол отклонения от вертикали составляет двадцать два и девять десятых градуса.

— Ага… — я задумалась, — Артемида находится на долготе двадцать два и девять десятых… Ясно. Я поняла, зачем эта штука.

Я повернулась к отцу:

— Это для молитвы.

— Верно, — ответил он. — Я называю это «молельная стена».

Луна постоянно обращена к Земле одной стороной. Так что, хотя мы находимся на орбите Земли, с нашей точки зрения, Земля не движется. Точнее, технически говоря, она немного колеблется благодаря лунной либрации, но лучше вам не забивать себе голову этими пустяками. Короче, Земля неподвижно висит в небе. Она вращается вокруг своей оси и проходит разные фазы, но она не двигается с места.

Наклонная металлическая полоса указывала на Землю, чтобы отец мог обратиться лицом к Мекке во время молитвы. Большинство мусульман здесь обычно просто поворачивались лицом на запад, что мой отец и делал всю жизнь.

— А как ею пользоваться? — поинтересовалась я. — Тебе же понадобятся какие–то ремни? Ну, в смысле, стена же почти вертикальная.

— Не говори чушь, — отец приложил ладони к «молельной стене» и наклонился. — Вот так, все легко и просто. Это куда больше в соответствии с Киблой[17], чем просто поворачиваться на запад на Луне.

— По–моему, это просто глупо. Пап, ты же не ожидаешь, что мусульмане в Австралии пророют дыру в земле и будут смотреть вниз. Думаешь, Мухаммед оценит?

— Эй, — резко заметил он, — если ты не практикуешь ислам, тебе не стоит обсуждать пророка.

— Хорошо, успокойся, — я показала наверх. — А крючья зачем?

— Сама подумай.

— Опять ты… — проворчала я и добавила: — Для молитвенного коврика?[18]

— Верно, — отец подошел к столу в кухонном уголке и уселся на один из стульев. — Я не хотел дырявить свой обычный коврик, так что заказал другой с Земли. Его привезут через несколько недель.

Я присела к столу, за которым столько раз обедала в детстве и юности:

— У тебя есть номер накладной? Я могу сделать так, что ты получишь его быстрее.

— Спасибо, не надо.

— Пап, в этом нет ничего незаконного, я просто попрошу кое–кого.

— Спасибо, но не надо. — Он слегка повысил голос. — И не будем об этом спорить.

Я скрипнула зубами, но промолчала. Пора сменить тему разговора:

— У меня странный вопрос: ты слышал когда–нибудь о штуковине под названием ЗАФО?

Отец вопросительно приподнял бровь:

— Это вроде какая–то древнегреческая лесбиянка, разве нет?

— Нет, ту звали Сафо[19].

— Да? Тогда не знаю. А что это такое?

— Понятия не имею, — призналась я. — Просто увидела случайно название и заинтересовалась.

— Ты всегда отличалась любопытством. И всегда умела находить ответы на любые вопросы. Может, тебе стоило бы хоть иногда использовать свои недюжинные таланты для чего–то полезного?

— Папа… — Нотка предостережения прозвучала в моём голосе.

— Хорошо, — он сложил руки. — Стало быть, тебе нужно сварочное оборудование?

— Ага.

— В прошлый раз, когда ты пользовалась моим оборудованием, всё закончилось не слишком хорошо.

Я застыла, стараясь не отводить взгляд, но не смогла себя пересилить и опустила глаза.

Отец сказал уже более мягким тоном:

— Извини. Мне не стоило этого говорить.

— Ты прав, — ответила я.

Повисло неловкое молчание. Что–что, а это искусство мы за многие годы освоили в совершенстве.

— Ну ладно… — неловко начал отец, — так что тебе нужно?

Я постаралась сосредоточиться, потому что у меня не было времени на то, чтобы чувствовать себя виноватой:

— Мне нужна горелка, пара баллонов с ацетиленом, кислородный баллон и маска.

— А как насчет неона?

Я смущенно поморщилась:

— Да, и неон тоже.

— Забываешь простейшие вещи, — укоризненно заметил отец.

Неон мне был не нужен, но я не могла ему этого сказать.

Сварку алюминия необходимо проводить в нейтральной среде, чтобы поверхность не окислялась. На Земле для этого используют аргон, просто потому, что его там хоть завались. Но на Луне нет благородных газов и их приходится завозить с Земли. Неон весит вполовину меньше аргона, поэтому мы используем неон. Я собиралась проводить сварку в вакууме, так что мне неон был не нужен. Нет кислорода — нет окисления. Но я не хотела, чтобы отец понял, что я буду делать. К тому же, я собиралась резать сталь, а не алюминий. Но опять же — ему незачем было об этом знать.

— Так зачем тебе сварочный аппарат? — поинтересовался отец.

— Собираюсь устанавливать воздушное убежище для одной знакомой.

Я лгала отцу столько раз, что не упомнишь, особенно когда была подростком. И всякий раз без исключения я чувствовала себя при этом гнусно.

— А почему твоя знакомая не хочет нанять сварщика?

— Она уже наняла. Это я и есть.

— Ах, ты теперь ещё и сварщик? — Отец театрально округлил глаза. — А сколько раз ты мне твёрдила, что не хочешь этим заниматься?

Я вздохнула:

— Пап, это просто приятельница, которая хочет устроить убежище у себя в спальне. Я даже денег с неё почти не беру.

Установка воздушного убежища была самым обычным делом, особенно среди вновь прибывших иммигрантов. У новичков обычно настоящая паранойя насчет «смертоносного вакуума за стенами». Это абсолютно иррациональное чувство — стены куполов Артемиды исключительно надёжны, но страх редко бывает логически обоснован. На практике эти убежища очень скоро превращаются просто в очередной стенной шкаф.

— И какая часть вашего договора незаконна?

Я обиженно глянула на него:

— С чего ты решил, что что–то обязательно незаконно?

— Так что там незаконно? — повторил отец.

— Ее квартира в Армстронге прилегает к внутренней стене купола. Так что мне придется приварить убежище непосредственно к стене сферы. В таких случаях правила требуют проведения целой кучи дополнительных проверок, а она просто не может себе это позволить.

Отец только фыркнул:

— Бессмысленная бюрократическая волокита. Даже самый тупой новичок не в состоянии повредить алюминиевую плиту толщиной в шесть сантиметров.

— Вот–вот, и я то же самое говорю.

Он сложил руки и нахмурился:

— Эти городские ограничения — только лишние препятствия для бизнеса…

— Ты мне это рассказываешь?!

— Ладно. Возьми всё, что нужно. Но тебе придется возместить мне стоимость ацетилена и неона.

— Само собой, — ответила я.

— Ты в порядке? Выглядишь бледновато.

Меня уже тошнило от этой ситуации. То, что пришлось врать отцу, заставило меня снова почувствовать себя подростком. Знаете, что я вам скажу: на свете нет никого, кого я ненавидела бы больше, чем Джаз Башару, когда та была подростком. Эта тупая мелкая дрянь совершила все ошибки, которые только можно было совершить. Моя нынешняя жизнь — это всё из–за неё.

— Я в порядке. Просто устала немного.

***

«Дорогая Джаз,

Мне на день рождения подарили большой постер с космическим кораблем «Руса»[20]. Потрясающий корабль! Самый большой из всех построенных космических лайнеров! Он вмещает до двухсот пассажиров! Я как раз читаю про него. Я понимаю, что слегка зациклился на нём, но какая разница? Это так интересно!

Корабль просто невероятный! Там даже есть центростремительная гравитация с достаточно большим радиусом, чтобы никого не укачивало. Ещё они заранее приучают пассажиров к лунной гравитации. За время семидневного полета к Луне они постепенно замедляют вращение корабля. Получается, что когда пассажиры только всходят на борт лайнера, они испытывают силу тяготения, равную 1g, а к тому времени, когда корабль садится на Луну, сила тяготения уже равна 1/6 g. По пути назад они проделывают это в обратном порядке, чтобы дать возможность людям заново привыкнуть к lg земного тяготения. Представляешь, как круто?

Я никак не могу понять, что такое «циклическая орбита Упхофф–Крауч». То есть, я понимаю, что это баллистическая орбита, перемещающаяся между Землей и Луной… Просто странно: стартуешь с Земли, через семь дней садишься на Луне. Потом орбита перемещается куда–то совсем в другую сторону и возвращается к Луне через четырнадцать дней. Пару недель она вроде как просто висит на эллиптической орбите вокруг Земли… я никак не пойму, что эта орбита делает. Даже пытаться не буду. Все равно главное то, что корабль просто потрясающий.

Когда–нибудь, когда я буду уже богатый строитель ракет, я прилечу в Артемиду. Мы можем встретиться, чаю попить.

Слушай, а когда вы с отцом переехали на Луну, вы не на «Русе» летели?»

«Дорогой Кельвин,

Нет, «Руса» тогда ещё не был построен. Мы летели на «Коллинзе»[21] — это был единственный космический корабль в то время. Это было десять лет назад (и мне тогда было всего шесть лет), так что я не помню всех деталей. Но помню, что искусственной гравитации там не было. В корабле везде была невесомость, и я просто потрясно повеселилась там, летая от стенки к стенке!

Ты меня прямо заинтриговал с этими орбитами, так что я решила почитать, что же это такое. Вроде все понятно. Корабль движется по циклической орбите и каждая ступень занимает семь дней: Земля — Луна (потом глубокий космос вне пределов плоскости орбиты Земля — Луна), Луна — Земля (глубокий космос в плоскости орбиты Земля — Луна). И этот цикл повторяется снова и снова. Если бы Луна стояла на месте, то корабль мог бы просто летать туда–сюда, но Луна совершает оборот вокруг Земли раз в месяц, что чертовски усложняет весь цикл.

Я просмотрела математические формулы расчета орбиты и проверила по уравнениям. На самом деле просто, можно даже посчитать в голове».

«Дорогая Джаз,

Это ты можешь посчитать в голове. Я бы что угодно отдал, чтобы быть таким умным, как ты. Но я так не могу. Ничего страшного. Зато я постоянно работаю, а ты настоящая лентяйка».

«Дорогой Кельвин,

Да как ты смеешь называть меня лентяйкой! Я придумаю какой–нибудь едкий ответ, но потом. Сейчас просто лень.

Слушай, мне нужен совет. Мы с Эдгаром собираемся на наше четвертое свидание. Мы уже целовались (но ничего больше). Я бы хотела чего–то большего, но только не слишком быстро. Я ещё не готова полностью раздеться. Можешь что–нибудь посоветовать?

«Дорогая Джаз,

Только одно: сиськи».

«Дорогой Кельвин,

Ты серьёзно? И все? Так просто?»

«Дорогая Джаз,

Да».

Глава четвёртая

На следующее утро я проснулась голышом в роскошной мягкой постели.

И нет, рядом со мной никого не было. Каждый мыслит в меру своей испорченности. Мне просто захотелось узнать, какова будет на вкус жизнь, когда у меня появится миллион жетонов.

Я потянулась и выгнула спину. Как же я здорово выспалась!

Это вам не мой гнусный «гроб», здесь была отличная шумоизоляция. Соседи не мешали спать визгливыми ссорами или громким сексом. Не было слышно разговоров в коридоре, и пьяные идиоты не натыкались на стены.

А какая кровать! Я спокойно могла улечься поперёк и всё равно поместилась бы. Простыни и одеяло были мягче бархата. Постельное белье ласкало кожу, не то что моя пижама.

Эта роскошь стоила две тысячи жетонов за ночь. Когда я получу причитающееся мне с Тронда, я тут же куплю шумоизолированную квартиру и такую кровать.

Я глянула на Гизмо: одиннадцать утра?! Ну и заспалась же я!

Я выскользнула из тёплой постели и направилась в ванную — персональную ванную. Халат надевать не надо, никто не заглядывается на тебя, пока идешь по коридору. Я и мой мочевой пузырь отправились по делам в блаженном одиночестве.

Я умылась и приняла долгий–предолгий душ. Персональный душ — ещё одна вещь, запланированная на будущее.

Вода в Артемиде стоит дорого, но мы в любом случае попусту её не тратим. В городе установлена замкнутая система водоснабжения, так что оплата на самом деле идет за очищение воды. В отеле использовалась система рекуперации серых стоков[22]. Первые двадцать литров — это свежая вода (хватает примерно минуты на три). После этого система подогревает уже использованную воду, и ты используешь её снова. Так что можно стоять в душе сколько угодно, но используешь всё равно только двадцать литров. Важное примечание: не стоит пИсать в душе, который использует «серую воду».

Я набросила потрясающе мягкий махровый халат и соорудила на голове тюрбан из полотенца.

Пора было заняться следующим этапом моего зловредного плана. Лазить по Интернету в этот раз было не нужно, нужно было только как следует подумать. Я снова улеглась на Кровать, С Которой Джаз Башара Хотела Бы Вообще Не Вставать, и рассеянно принялась перебирать в уме разные идеи.

Задача: как выбраться из города?

Воздушный шлюз не откроется без команды члена Гильдии РБП. Для этого есть вполне весомые причины: последнее, что нам нужно, это чтобы какой–то необученный придурок забавлялся с контрольной панелью шлюза. Не вовремя открытый воздушный шлюз — это наиболее быстрый и эффективный способ убить всех под куполом.

Поэтому, чтобы открыть шлюз, надо приложить свой Гизмо к контрольной панели, которая получит подтверждение, что ты член Гильдии. Это примитивная, но прекрасно работающая система защиты от дурака. Недостаток этой системы только в одном: она не способна защитить от решительно настроенного дурака.

Исходя из требований защиты человеческой жизни, воздушные шлюзы не оборудованы контрольными панелями с наружной стороны. Если у вас проблемы со скафандром, утечка воздуха и вам надо как можно быстрее попасть внутрь, то последнее, что вы хотите видеть, это надпись «Идет проверка разрешения доступа» на табло двери.

Так что всё, что мне было нужно, это чтобы кто–то открыл шлюз снаружи. Кто–то… или что–то.

Администрация гостиницы предупредила, что мне придется освободить комнату, или они выставят счёт за вторые сутки, так что я завела «Триггер» и отправилась на уровень Армстронг Нижний 4, или, как его местные называют, в «Маленькую Венгрию». Практически все металломастерские принадлежали венграм, так же как вьетнамцы оккупировали все службы в системе жизнеобеспечения, а саудиты — сварочные работы.

Я остановила карт возле мастерской коллеги отца. Звали её Жока Стробль (похоже, когда ребенку давали имя, в стране был дефицит гласных), и она специализировалась по сосудам, находящимся под давлением. Когда отцу заказывали воздушное убежище, он обычно покупал сам корпус у Жоки. Качество всегда было отличное, а качество — это то, что отца волнует больше всего.

Я припарковала «Триггер» и постучала в дверь. Жока приоткрыла дверь, выглянула в щелочку одним глазом и спросила с грубым венгерским акцентом:

— Что надо?

Я показала на себя:

— Миссис Стробль, это я, Джаз Башара.

— Ты дочь Аммара Башара, — ответила она. — Он хороший человек. И ты была хорошей маленькой девочкой. А теперь ты плохая.

— Угу… Послушайте, мне нужно с вами кое о чем поговорить…

— Ты не замужем и спишь с разными мужчинами.

— Да уж, я блудница, каких поискать.

Я еле сдержалась от того, чтобы высказать ей, что её собственный сын Иштван перетрахал столько парней, сколько мне за всю жизнь не успеть.

— Мне просто нужно одолжить кое–что на пару дней. Я готова заплатить тысячу жетонов.

Она приоткрыла дверь пошире:

— Одолжить что?

— Мне нужен ваш БИК.

Жока принимала участие в строительстве сфер Бина и Шепарда. Строительство куполов — та ещё работенка (хотя и хорошо оплачиваемая).

Она вместе с десятками других специалистов изготавливала слегка выгнутые металлические треугольники, которые потом закреплялись на каркасе и формировали корпус сферы. Специалисты РБП собирали каркас и начерно заклепывали детали, чтобы обеспечить начальную герметизацию обшивки. Служба жизнеобеспечения подавала дополнительный воздух, чтобы компенсировать утечку, пока сварщики вели сварку настоящих швов изнутри купола. Отец, как я помню, получил за эту работу кучу денег.

Мастера, придерживающиеся рабочей этики, постоянно проверяют свою работу. Но как проверить внешнюю сторону купола, если ты не лицензированный РБП-мастер? Тут нужен Бот для Инспекции Купола, короче БИК.

На самом деле они представляют собой просто небольшие радиоуправляемые машинки с крючьями вместо колес. Внешние корпуса сфер Артемиды покрыты специальными скобами для облегчения доступа ремонтников. БИКи используют эти скобы, чтобы добраться до нужного им места. Не очень эффективно? Другого способа вскарабкаться по внешней стороне купола нет. Алюминий немагнитный металл, присоски и пропеллеры в вакууме не действуют, а использовать ракетные двигатели было бы верхом дорогостоящего идиотизма.

— Зачем тебе БИК? — спросила Жока.

Я заранее продумала, что ей сказать:

— Аварийный выпускной клапан в Шепарде слегка протекает. Его отец устанавливал, он попросил меня проверить место сварки.

Поддерживать в Артемиде постоянное давление не так просто, как кажется. Если население города использует больше энергии, чем обычно, атмосферное давление в сферах повышается. Почему? Потому, что энергия переходит в тепло, которое повышает температуру, что повышает давление. Как правило, Служба жизнеобеспечения сбрасывает излишки воздуха из системы, чтобы компенсировать этот процесс. Но что, если это не сработает?

Именно поэтому в каждом куполе есть аварийные выпускные клапаны. Когда давление становится слишком высоким, клапан открывается, и лишний воздух стравливается из купола, пока давление не придет в норму.

— Если твой отец заварил шов, то утечки не будет. Должно быть, там какая–то другая причина.

— Мы обе это понимаем, но проверить всё равно надо.

Жока обдумала вопрос:

— Надолго он тебе нужен?

— Всего на пару дней.

— Тысяча жетонов, говоришь?

Я достала Гизмо:

— Да, и я могу заплатить вперед.

— Подожди секундочку, — Жока закрыла дверь.

Вскоре она снова открыла дверь и передала мне небольшой чемоданчик. Я открыла его, чтобы убедиться, что всё, что нужно, на месте.

БИК представлял механического жука длиной сантиметров тридцать. Четыре двигательных крюка были сложены для удобства хранения, а механическая «лапа» была уложена зигзагом на спине робота. Лапа оснащена камерой высокого разрешения на конце и базисными захватами и манипуляторами. Годится только для того, чтобы тыкать в нужное место и записывать результат, но именно это и нужно для дистанционной проверки состояния обшивки купола. А также именно то, что нужно для моего злодейского плана.

Жока протянула мне небольшой обтекаемый пульт управления с кучей кнопок и джойстиков вокруг видеоэкрана.

— Знаешь, как пользоваться?

— Я прочитала инструкцию в Интернете.

Она нахмурилась:

— Сломаешь, будешь платить.

— Ты только никому не говори, — я задержала палец над экраном Гизмо. — Гильдия сварщиков только и ищет, за что бы прицепиться к отцу, так что я не хочу, чтобы они об этом узнали.

— Аммар хороший человек. И сварщик хороший. Я никому не скажу.

— Договорились?

— Да, — Жока вытащила свой Гизмо.

Я отправила ей деньги, и она подтвердила, что деньги получены.

Жока вечно была всем недовольна и к тому же считала меня полной пустышкой. Но знаете что, я бы хотела, чтобы вокруг было больше таких как она, — никакой лишней болтовни, никакой дешевой хрени, никаких претензий на дружбу. Простой обмен товаров и услуг на деньги. Идеальный партнер по бизнесу.

Дальше пришлось отправиться в сферу Вина для небольшого шопинга. Там всё дороже, чем мне хотелось бы, но мне нужно было кое–что особенное. Мусульман в Артемиде мало (мой отец — один из них), поэтому не так много магазинов, продающих товары для них. Я купила длинное бежевое платье, украшенное яркой стилизованной вышивкой, которое устроило бы самую консервативную мусульманскую девицу. К нему я подобрала темно–зелёный никаб. Сперва я хотела было купить чёрный или коричневый, но зелёный лучше подходил к бежевому платью, создавая стильный ансамбль в «земных» оттенках. Если даже планируешь ограбление, почему бы при этом не выглядеть хорошо?

Можете не притворяться, что знаете, что такое никаб. Это традиционный исламский женский головной убор, закрывающий всю нижнюю часть лица. Идёт в комплекте с хиджабом, который закрывает волосы, и в результате видны остаются только глаза. Отличный способ ходить в маске, не вызывая при этом никаких подозрений.

Теперь мне нужно было обзавестись новым Гизмо. Мой собственный я не могла использовать, не оставив электронные свидетельства всех моих нелегальных проделок. Я представила себе, как Руди проверяет мой Гизмо и собирает доказательства нарушений закона. Нет уж, спасибо. Когда коп постоянно висит у вас на хвосте, жизнь превращается в сплошную боль в заднице. Мне нужна была другая, поддельная личность.

К счастью для меня, с этим здесь не сложно, просто потому, что никого не волнует, кто ты вообще такой. Правила безопасности работают против кражи чужой личности, а не против создания фальшивой. Как только жертва обнаружит, что её личные данные похищены, она пожалуется в полицию, и Руди отследит вора по его Гизмо. И куда вы сбежите? Наружу? Надеюсь, вы умеете надолго задерживать дыхание.

Я зашла на обменный сайт и перевела несколько сотен жетонов в евро. Потом я зашла на сайт ККК под именем «Нуха Неджем» и купила за эти евро жетоны. Весь процесс занял минут десять. На Земле было бы ещё быстрее, но у нас постоянная двухсекундная задержка связи.

Я забежала домой и оставила там свой Гизмо. Пора было превращаться в Нуху Неджем.

Я отправилась в «Артемида Хайят», маленький отель на шестом верхнем уровне купола Бина. Место незатейливое, но зато цены разумные. Основную массу их постояльцев составляли люди с небольшим достатком, позволившие себе раз в жизни слетать на Луну. Я там была всего один раз, на свидании с таким туристом. Комната была вполне неплохая, но судья из меня не самый объективный — я только потолок и рассмотрела во всех подробностях.

Отель занимал один длинный коридор. Ресепшен представлял собой кабинку размером со стенной шкаф, где сидел один–единственный клерк. Я его не узнала, что меня обрадовало, поскольку означало, что и он меня не узнает.

— Приветствую, — обратилась я к нему с сильным арабским акцентом. Этот акцент и традиционный наряд яснее ясного говорили любому, что перед ним туристка.

— Добро пожаловать в «Артемида Хайят»! — ответил он.

— Я нуждаться Гизмо.

Ему явно не первый раз приходилось общаться на ломаном английском:

— Гизмо? Вам нужен Гизмо?

— Гизмо, — кивнула я. — Нуждаться.

Я отлично понимала, о чем он сейчас думает. Он мог попытаться выяснить, под каким именем я зарегистрирована в гостинице, но как саудитка, я скорее всего значилась там под именем мужа. Что означало долгое выяснение деталей, полное непонимание и использование пантомимы. Проще было предоставить мне уже настроенный Гизмо. Отелю это всё равно ничего не будет стоить.

— Как вас зовут? — спросил клерк.

Я озадаченно уставилась на него, не желая демонстрировать излишнюю заинтересованность в процессе.

— Нортон. Нортон Спинелли. — Он похлопал себя по груди, а потом показал на меня:

— Имя?

Я сделала вид, что наконец поняла и, в свою очередь, похлопала себя по груди:

— Нуха Неджем.

Он принялся печатать что–то на компьютере. Ага, Нуха Неджем уже значилась в системе, но никакой Гизмо ещё не был привязан к имени. Все это было вполне ясно. Он вытащил из–под стола потрепанный Гизмо, старую модель с надписью «собственность отеля «Артемида Хайят»» на обратной стороне, нажал пару кнопок для настройки и передал мне со словами:

— Добро пожаловать в Артемиду!

— Я благодарить, — улыбнулась я в ответ. — Я благодарить много. Луна очень интересно!

Вот и всё, теперь у меня была фальшивая личность. Пора было переходить ко второй фазе проекта.

Я открыла карту на экране Гизмо и притворилась, что исследую город по ней. Мне карта Артемиды без надобности, я тут всё знаю, но мне же нужно было изобразить туристку. Я неуверенно брела в сторону Порта, путаясь в коридорах, и тащила на руке большую сумку. Вы когда- нибудь видели туристку без большой сумки?

Мне предстояла сложная задача.

В Порту меня знали все. Во–первых, я там бывала каждый день, во–вторых, такую искрометную личность разве забудешь? А это совершенно некстати, если вам нужно куда–то пробраться тайком. Но сегодня я была не Джаз Башарой, а Нухой Неджем, туристкой из Саудовской Аравии.

Я направилась к шлюзу и присоединилась к толпе туристов, ожидающих прибытия поезда. Все сидячие места были заняты и многим пришлось ожидать стоя. В толпе было несколько семей с шумными детишками, которые носились вокруг, отскакивая от стен, как резиновые мячики. На Луне это не просто метафора. Гиперактивная малышня на самом деле отскакивала от стен. Родителям приходится нелегко в условиях лунного тяготения.

— Это страшно круто! — заявила тупая на вид блондинка своему холёному дружку. — Мы сейчас поедем по Мунорельсовой дороге[23]!

Ох, только туристы могут так это назвать. Тем более, что это даже не монорельс: поезд идет по двум рельсам, как поезда на Земле.

К слову, мы также терпеть не можем, когда кто–то называет нас «лунатики» или когда про Артемиду говорят «космический город». Мы не в космосе — мы на Луне. С технической точки зрения, мы, конечно, в космосе, но тогда и Лондон тоже в космосе.

Впрочем, я отвлекаюсь.

Поезд прибыл, и я притворилась, что наблюдаю за прибытием так же увлечённо, как и все остальные туристы. Лунный поезд — это не те длиннохвостые составы, к которым привыкли на Земле. Здесь поезд состоит из одного-единственного вагона. Подходя к перрону, вагон замедлился, осторожно продвигаясь к точке стыковки со станцией. Раздался щелчок и лязг, и круглая шлюзовая дверь открылась. За дверью стоял проводник.

Проклятие, это был Радж! Чёрт его побери, откуда он взялся? Должно быть, поменялся с кем–то сменами.

Мы с Раджем выросли вместе. Вместе ходили в школу, вместе взрослели. Не то чтобы мы были очень близкими друзьями, но мы виделись практически каждый день большую часть жизни. Я сомневалась, что платье и хиджаб его обманут.

Радж ступил через порог двери, поправляя свою униформу — идиотскую темно–синюю форму проводника в стиле XIX века, с бронзовыми пуговицами и фуражкой. Из вагона высыпали восторженные туристы, вернувшиеся с экскурсии на место посадки «Аполлона‑11». Многие тащили приобретенные в Центре туризма сувениры: макеты посадочных модулей, выточенные из местной породы, копии нашивок со скафандров астронавтов, и так далее.

После того, как все прибывшие пассажиры покинули вагон, Радж выкрикнул звонким голосом:

— Поезд к «Аполлону‑11»! Отправление в 2.34! Все на бо–о–орт!

В руках он держал старинного вида бронзовый компостер[24] для билетов. Разумеется, дырявить бумажные билеты ему не приходилось в связи с отсутствием оных. Бронза служила украшением для современного считывающего устройства.

Я подтянула никаб повыше и ссутулилась, стараясь двигаться совершенно не так, как обычно. Может, прокатит и он меня не узнает. Проходя мимо Раджа, пассажиры проводили своими Гизмо над считывающей панелью, затем проходили через небольшую шлюзовую камеру, и шли дальше в вагон.

Радж следил, чтобы в шлюзовой камере находилось не больше одного человека одновременно. Проделывал он это хитро, просто становясь на дороге у людей. Это было проще, чем каждый раз объяснять: «Если произойдет разгерметизация поезда, шлюзовая дверь закроется. Город будет в безопасности, но вы умрете».

Когда подошла моя очередь, я опустила голову, стараясь не встретиться с Раджем взглядом. Мой Гизмо пискнул и выдал подтверждение «Город Артемида: билет на поезд — 75 ж». Радж не обратил на меня никакого внимания, я облегченно вздохнула и вошла в вагон.

Все места были заняты, и я уже приготовилась было, что придется стоять всю дорогу, но тут высокий чернокожий парень заметил меня и встал, что–то говоря по–французски и указывая на своё место. Настоящий джентльмен! Я поклонилась ему и села, пристроив сумку на коленях.

Когда последние пассажиры зашли в вагон, Радж вошел следом за ними и тщательно закрыл обе двери шлюза по дороге. Он прошел в начало вагона и обратился к пассажирам по внутренней связи:

— Добро пожаловать на борт Лунного Экспресса! Наш поезд отправляется к Центру туризма «Аполлон‑11» ровно в 2.34. Прибытие в 3.17. Пожалуйста, не высовывайте руки и ноги из окон поезда!

Несколько пассажиров хихикнули в ответ. Шутка дурацкая, но туристам именно такое и надо.

Поезд мягко тронулся, без толчков, тряски и тому подобных эффектов. Двигатели у поезда электрические, и на Луне нет погодных условий, искривляющих рельсы на Земле. Да и нагрузка на них приходится куда меньшая.

Возле каждого ряда кресел был круглый иллюминатор. Пассажиры по очереди садились у окна, чтобы полюбоваться сереньким лунным пейзажем. И что они все в таком восторге? Подумаешь, куча серых скал. Кого это вообще волнует?

Невзрачно выглядящая туристка со Среднего Запада обернулась ко мне со смешком:

— Не правда ли, это потрясающе! Мы на Луне!

Я пожала плечами:

— Ма’ареш, ана ма’ареф Энглизи.

Она обернулась к другому пассажиру:

— Не правда ли, это потрясающе! Мы на Луне!

Языковой барьер — отличная штука, если хотите, чтобы люди оставили вас в покое.

Я открыла арабский форум со всякими светскими сплетнями на экране Гизмо, в основном для того, чтобы иметь предлог не поднимать голову. Но, к счастью, Радж сидел за панелью управления и смотрел в другую сторону.

К тому времени, когда мы прибыли на место, я знала все подробности последнего скандала в саудовской королевской семье. Наследный принц изменял своим женам, и две из них подали на развод согласно исламскому правилу «хул»[25]. Две другие заняли сторону мужа. Я как раз читала комментарии королевы по этому поводу, когда поезд остановился на станции.

Послышались знакомые звуки соединения со шлюзом станции, и Радж закричал:

— Поездка окончена!

Он направился к двери и открыл шлюз:

— Мы прибыли в Центр туризма «Аполлон‑11»! Желаю вам приятного отдыха!

Мы все толпой покинули поезд и сразу оказались в сувенирном магазине. Некоторые туристы застряли там, но большинство направились дальше к Смотровому залу. Одна из стен зала представляла собой огромное, от пола до потолка, окно, выходившее прямо на место посадки легендарного модуля.

Мы приблизились к окну, где нас встретил лощённый до предела лектор. Я отвела глаза. Ещё один человек, которого я знаю. Чёрт побери, до чего же непросто совершать преступление в маленьком городе, где все друг друга знают.

Гунтер Айкел эмигрировал в Артемиду десять лет назад вместе со своей сестрой Ильзой. В Германии к ним плохо относились из–за того, что они были мужем и женой. Я серьёзно. Поэтому они и уехали. На Луне нам все равно, кто с кем спит, если это с общего согласия и люди взрослые. (Хотя некоторые слово «взрослый» понимают своеобразно.)

Мы с ним не были друзьями или близкими знакомыми, так что моему маскараду ничего не грозило.

Гунтер подождал, пока туристы сгрудились вокруг него, и начал свой рассказ:

— Добро пожаловать на Базу Моря Спокойствия. Подходите поближе к окну, места достаточно для всех.

Мы двинулись вперёд и выстроились вдоль огромного стекла. Посадочный модуль стоял там же, где и последнюю сотню лет, окруженный коробками с приборами для научных экспериментов, которые оставили древние астронавты.

— Возможно, вы заметили, что окна Смотрового зала изгибаются по странной кривой, — объяснял Гунтер. — Почему бы не сделать стекло прямым или полукруглым? Но у нас здесь существует правило, согласно которому ничто не должно приближаться к месту посадки Аполлона ближе чем на десять метров. «Место посадки» включает в себя сам модуль, любое оборудование, инструменты, памятную табличку и даже оставленные астронавтами следы. Поэтому Зал построен так, чтобы каждая часть окна находилась на расстоянии десяти метров от ближайшей части места посадки. Вы можете походить по залу и рассмотреть место посадки под самыми разными углами.

К тому времени некоторые из туристов уже бродили вдоль извилистой стены, но после объяснения Гунтера к ним присоединились ещё несколько.

— Пожалуйста, не беспокойтесь о том, что от космического вакуума снаружи вас отделяет только это окно. Стекло в обзорном окне должно защищать от космической радиации, поэтому его толщина — двадцать три сантиметра. Этот побочный эффект делает его самой неуязвимой частью корпуса Центра туризма. Я должен с гордостью указать, что стекло было изготовлено здесь, на Луне. В стекло было добавлено небольшое количество реголитовой пыли для создания эффекта затемненных линз, иначе солнечный свет снаружи мог бы ослепить нас.

Гунтер указал на место посадки:

— «Орёл», названный так в честь птицы — национального символа Соединённых Штатов. Совершил посадку на этом месте 20 июля 1969 года. То, что вы видите перед собой, — это посадочная ступень «Орла». В конце своей миссии астронавты Нил Армстронг и Базз Олдрин улетели на взлетной ступени модуля на лунную орбиту.

Туристы прижались к стеклу, завороженные открывшимся перед ними видом. Я тоже стояла и смотрела во все глаза. Ну и что, что я живу здесь? Я же не каменная, я люблю свой город и его историю. А «Орёл» является одной из важнейших частей нашей истории.

— Каждая миссия, садившаяся на Луну, оставляла здесь американский флаг. Вы спросите, а где же он? Дело в том, что при отлете с Луны выхлопные газы взлетной ступени опрокинули бедный флажок. А потом его ещё и засыпало пылью. Если вы повнимательнее приглядитесь к поверхности чуть левее «Орла», вы можете увидеть крохотное белое пятнышко. Это единственная часть флага, которую по–прежнему видно.

Толпа загудела, туристы показывали друг другу, где находится белое пятнышко.

— Экипажи более поздних экспедиций на Луну сообразили, что флаг надо было ставить подальше от места посадки взлета.

Кто–то в толпе рассмеялся.

— Интересно, что все другие флаги подвергались воздействию прямых солнечных лучей, не прошедших через атмосферу, больше сотни лет. Поэтому они выцвели до чисто–белого цвета. Но флаг на Базе Спокойствия покрыт тонким слоем реголитовой пыли и, скорее всего, выглядит точно так же, как в 1969‑м. Само собой, убедиться в этом невозможно, поскольку никому не разрешено приближаться к месту посадки.

Гунтер сцепил руки за спиной:

— Мы надеемся, что вы получите удовольствие, знакомясь с историей и красотой Базы Спокойствия. Если у вас есть вопросы, пожалуйста, обращайтесь ко мне.

Позади толпы Боб Льюис и ещё двое специалистов РБП стояли рядом с дверью, помеченной табличкой «Зона подготовки к выходу в безвоздушное пространство». Гунтер показал туристам на эту троицу:

— Мы предлагаем экскурсии с выходом на поверхность Луны для всех желающих. Это потрясающее приключение и к тому же позволяет вам взглянуть на место посадки с тех точек зрения, которые не может обеспечить Смотровой зал.

Обычно Дейл дежурил бы вместе с остальными мастерами РБП, но сегодня была суббота, и, как истинный иудей, он находился в единственной синагоге Артемиды, на собрании религиозного братства Бет Шалутзим.

Вокруг специалистов РБП собралась небольшая толпа, но туристы победнее остались у смотрового окна. Я медленно двигалась вместе с желающими выйти на поверхность, стараясь держаться в середине толпы и подальше от Боба.

Мастера разделили нас на три группы, и я оказалась в группе Боба. Ч`рт бы его побрал.

Каждый из гидов отвел свою группу в сторону и принялся объяснять базисные правила выхода на поверхность Луны. Я стояла позади всех, отводя взгляд, чтобы не быть узнанной.

— О’кей, слушайте меня, — обратился к туристам Боб. — Я буду в полном РБП-скафандре, но вы будете в так называемых «хомячьих прогулочных шарах». Запрещено брать с собой любые острые предметы, потому что если вы случайно проколете шар, умрете. Пожалуйста, без выкрутасов. Ходите спокойно, не надо бегать. Также не нужно прыгать или сталкиваться с чужими шарами.

При этих словах Боб бросил свирепый взгляд на парочку подростков в группе.

— Место посадки ограждено метровой изгородью для защиты от вас. Изгородь отмечает десяти метровую границу, за которую никому не разрешается заходить. Не пытайтесь перелезть через изгородь. Если вы попробуете это сделать, я немедленно прекращу экскурсию и вы будете высланы на Землю.

Боб на минуту замолк, чтобы дать туристам возможность обдумать его слова:

— За пределами станции все мои команды должны выполняться немедленно и беспрекословно. Вы все должны постоянно оставаться в поле моего зрения. Вы можете ходить вокруг места посадки в любом направлении, но если я передам по радио, что вы ушли слишком далеко, вы должны немедленно вернуться. Вопросы есть?

Невысокий азиат поднял руку:

— Лектор предупредил нас, что на поверхности радиация. Насколько это опасно?

Боб ответил с заученной легкостью:

— Ваше пребывание на поверхности продлится около двух часов. За это время вы получите менее ста микрозивертов радиации — примерно столько же, сколько при рентгеновском снимке зуба.

— А почему тогда Центр туризма оснащен защитой от радиации? — спросил Нервный Тип (в каждой группе всегда такой найдется).

— Все строения, находящиеся на Луне, защищены от радиации, чтобы сохранить здоровье людей, которые здесь постоянно живут и работают. Кратковременное одноразовое воздействие не страшно, но постоянное — это совсем другое дело.

— А как же вы? Вы же часто выходите на поверхность?

Боб кивнул:

— Да, но каждый мастер РБП водит не более двух экскурсий в неделю именно для того, чтобы свести радиационное воздействие к минимуму. Ещё вопросы есть?

Нервный Тип опустил глаза. Если у него и оставались вопросы, он был слишком испуган, чтобы задать их.

Боб поднял считывающее устройство:

— Стоимость экскурсии на поверхность тысяча пятьсот жетонов с человека.

Туристы по одному подносили свои Гизмо к считывающей панели для оплаты. Я пробралась в середину толпы и заплатила вместе с ними, тревожно отметив уменьшающийся баланс на счету. Пока что мой план по быстрому обогащению обходился мне в кучу денег!

Боб повёл нас в отсек перед шлюзом. Как самый старший из присутствующих мастеров РБП он выводил свою группу первым.

Сдутые «хомячьи шары» висели на стенах отсека. Рядом с каждым из них находился жёсткий ранец. В дальней стене виднелся большой герметичный люк с панелью управления, за которым располагался большой воздушный шлюз, который мог вместить всю экскурсионную группу.

Боб снял со стены один из ранцев:

— Это специальный походный ранец, который должен быть у вас на спине все время пребывания на поверхности. В нём находится ваша система жизнеобеспечения, которая убирает углекислый газ и добавляет кислород по мере необходимости. Это устройство поддерживает нужную температуру и давление внутри шара.

Он повернул ранец боком и указал на прикрепленные «липучкой» наушники:

— Вы не должны снимать наушники. Они предоставляют открытый канал связи со всеми участниками экскурсии. Помимо этого, ваш ранец сообщит мне, если у вас возникнут какие–либо проблемы.

Нервный Тип поднял руку:

— А как управлять этим ранцем?

— Никак, — ответил Боб. — Система полностью автоматизирована. Не пытайтесь с ней ничего сделать.

Я слушала с деланным интересом. Я‑то всё знала об этих ранцах. Чёрт, во время моей подготовки к экзамену мне давали несколько намеренно выведенных из строя ранцев, чтобы я определила, в чём там проблема. И я ни разу не ошиблась.

Боб указал на ряд шкафчиков:

— Личные вещи и всё, что вы не хотите брать с собой, можете оставить здесь. Личные Гизмо держите при себе.

Оживление среди туристов нарастало, они улыбались и переговаривались, возбуждённо смеясь. Я подошла к ближайшему шкафчику и поднесла Гизмо к дверке, которая тут же открылась. Теперь она была кодирована на мой Гизмо, так что, кроме меня, никто уже не смог бы открыть шкафчик. Элегантное решение — даже Нервный Тип и тот самостоятельно справился.

Я положила сумку в шкафчик и скосила глаза, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Никто на меня не смотрел.

Я вытащила БИК из сумки и опустила его на пол рядом со шкафами. Спрятать его полностью было невозможно, но так он был хотя бы частично скрыт от случайного взгляда. Пульт дистанционного управления я положила в специальный карман, пристегнутый к внутренней стороне бедра.

После этого мы все должны были надеть ранцы под бдительным надзором Боба. Затем он один за другим загерметизировал наши шары. Несколько человек споткнулись и кое–кто даже упал, но в целом все неплохо приспособились. Это вовсе не сложно.

Боб достал из шкафчика свой скафандр и облачился в него за три минуты. Вот это скорость! Мне однажды удалось влезть в скафандр за девять минут, и это был мой лучший результат.

Мы выстроились позади Боба, передвигаясь с разной степенью грации. Боб махнул своим Гизмо в сторону контрольной панели, и внутренний люк открылся. Мы всей группой вошли в воздушный шлюз.

Я вошла первой и поспешила убраться в дальний угол. Достав из–под платья пульт, я активировала БИК, который немедленно ожил и включил свою камеру. Теперь я могла наблюдать за происходящим ещё и через камеру робота.

Боб наблюдал за туристами и, соответственно, стоял спиной к моему роботу. Туристы, в свою очередь, все как один смотрели на внешний люк — последнюю преграду между ними и замечательным приключением на Луне. К тому же «хомячьи шары» сделаны из довольно тёмного материала, специально чтобы защитить находящегося внутри человека от ослепляющего солнечного света.

Всё это давало мне шанс провернуть то, что я задумала. По моей команде БИК засеменил вперёд на своих забавных коготках, проскочил в шлюзовую камеру рядом с предпоследним шаром и спрятался в углу.

Боб задраил внутренний люк и прошел вперед, чтобы вручную открыть внешнюю дверь. Почему мы не используем какую-нибудь супер–пупер компьютерную программу? Да потому, что ручное управление не нуждается в перезагрузке и не отказывает без всякой причины. С безопасностью на Луне не шутят.

Зашипел выходящий из камеры воздух, и наши «хомячьи шары» постепенно затвердели. Боб постоянно отслеживал показания приборов, чтобы убедиться, что все восемь туристов теперь находятся в твёрдых оболочках. Когда в шлюзовой камере образовался вакуум, он включил радиосвязь:

— Отлично. Сейчас я открою внешний люк. Район экскурсий был специально очищен от острых камней. Но если вы заметите что–то, что, по вашему мнению, может проколоть ваш шар, не пытайтесь справиться сами, просто сообщите об этом мне.

Боб открыл внешний люк, за которым расстилался серый безжизненный ландшафт.

Туристы заохали и заахали, говоря все одновременно — и это по открытому каналу.

— Постарайтесь поменьше болтать, — посоветовал Боб. — Если вы хотите поговорить с кем–то, вызовите его через ваш Гизмо. Общий канал связи предназначен для инструкций и вопросов.

Он двинулся вперед, знаком показывая нам следовать за ним.

Я выкатилась на поверхность вместе с другими шарами. Шершавый лунный реголит тихо похрустывал под весом шара. Гибкое полимерное покрытие защищало от большей части солнечного света, но внутри становилось жарко. Внутренние слои полимера служили неплохой изоляцией, но не могли полностью справиться с теплом. Я вышла на солнечный свет и через несколько секунд уже почувствовала, как жарко становится в шаре.

Ранец включил один из вентиляторов, втянул нагретый воздух и выпустил струю прохладного.

Как и комбайнам, шарам приходится справляться с головной болью, которую представляют собой излишки тепла в вакууме. Но человека внутри шара не зальешь воском. Что же делал ранец со всем этим теплом? Отводил его на изрядный кусок льда.

Угу, именно на лед. Добрая старая замороженная вода. Примерно пара литров. Среди химических веществ вода — один из лучших поглотителей тепла. А чтобы растопить лед, нужно ещё больше энергии. Собственно, именно это и служит определяющим фактором того, сколько может длиться экскурсия на поверхность — столько, сколько будет таять этот кусок льда. Оказалось, что он тает около двух часов.

Когда все вышли, Боб закрыл внешний люк шлюза и повел нас к месту высадки. Маленького робота (я решила, что буду называть его «Бикки») я специально оставила в шлюзе.

Идти вокруг арки Центра туризма было совсем недалеко.

Я вместе со всеми подошла прямо к изгороди вокруг места посадки. Помните, как я сказала Чжин Чу, что из Смотрового зала вид ничуть не хуже? Я соврала. Снаружи, с поверхности вид куда лучше. Такое впечатление, что ты прямо там. То есть, ты на самом деле там. Ну, вы поняли, что я хотела сказать.

Я полюбовалась на места, по которым в своё время бродили Нил и Базз. Впечатляющее зрелище — моя история прямо в двух шагах передо мной.

Но пора было приниматься за работу.

Туристы разбрелись, рассматривая место посадки с разных сторон. Некоторые махали рукой оставшимся в Зале, хотя снаружи ничего не было видно. С наружной стороны обзорное стекло покрыто зеркальным слоем, поэтому на поверхности свет куда ярче, чем кажется изнутри.

Я повернулась спиной к Бобу, делая вид, что любуюсь лунной пустыней, вытащила пульт управления и снова включила БИК. Вы, наверное, задаете себе вопрос, как простой дистанционный пульт способен послать сигнал, проходящий сквозь оболочку купола. Не так–то просто передать сигнал через два слоя алюминия по 6 сантиметров каждый и метровую прослойку грунта между ними.

На самом деле, это несложно. Как и все остальные устройства в городе, пульт послал свой сигнал через систему беспроводной связи. Передающие станции стоят на всех куполах и даже на крыше Центра туризма. Вы же не хотите лишить связи специалистов, работающих в безвоздушном пространстве? Коммуникации — это мощнейшее средство обеспечения безопасности. Так что пульт Бикки мог общаться с ним без всяких проблем.

Сейчас в шлюзе был вакуум — это обычное состояние шлюза. Следующая группа туристов как раз готовилась к выходу на поверхность. У меня оставалось совсем немного времени, чтобы осуществить свой план.

Я заставила Бикки подобраться поближе к внешнему люку шлюза. Экран пульта высветил места, за которые он мог ухватиться, чтобы вскарабкаться повыше. Шикарный компьютерный мозг у этой штуки. Все, что от меня требовалось, просто сказать, куда ему нужно попасть, а как это сделать, он соображал сам.

Хватаясь за трубы, рукоятки и вентили, БИК забрался на самый верх внешней двери, закрепился на подвернувшемся ребре жесткости и ухватился за открывающую дверь рукоятку.

Ему пришлось использовать две клешни, чтобы открыть дверь, но он справился. После трех полных оборотов рукоятки дверь приоткрылась. По моей команде БИК упал на пол, причем автоматически повернулся в воздухе и приземлился на свои «когти». Просто шикарная игрушка! Я дала себе обещание купить такой, когда разбогатею.

Словно кот, пробирающийся в комнату, Бикки толчком приоткрыл дверь и выскользнул наружу. После чего закрыл за собой дверь шлюза.

Я оглянулась кругом, чтобы убедиться, что никто за мной не наблюдает. Большинство туристов стояли у изгороди, Боб только что просканировал окрестности, но никакой опасности не было и никто не пытался нарушить правила, так что он расслабился.

Бикки прикрыл дверь, потом взобрался наверх и загерметизировал шлюз. Потом я дала ему команду забраться на самый верх купола Центра туризма. Самое лучшее место, где его никто не заметит. Он вскарабкался наверх минуты за две по какой–то странной траектории, используя скобы и выступы, до которых мог дотянуться.

Я включила режим экономии энергии и спрятала пульт. На всякий случай я глянула наверх, на купол Центра, но верхушку купола с поверхности вообще не было видно. Отлично.

Первая часть плана выполнена. Остаток времени я провела, рассматривая «Орла». Подумать только, что люди осмелились сесть на Луну в этой штуковине. Да я бы и за миллион жетонов не рискнула бы.

Ладно, за миллион я бы рискнула. Но сильно нервничала бы при этом.

***

«Дорогой Кельвин,

Шон тут устроил полный крындец.

Не, я его люблю и в койке он просто потрясающий, но иногда он бывает потрясающим идиотом.

Он купил у какого–то туриста немного травки, и мы решили организовать вечеринку. Проблема только в том, что на Луне не шибко покуришь — кругом пожарная сигнализация. Так что куда нам было податься?

Я придумала отличное решение: в новую мастерскую отца.

Отец как раз решил расширить бизнес. Он снял второе помещение под мастерскую, завёз туда новое оборудование, начал искать сварщиков себе в помощь, в общем, целая история.

Он ещё не всё там устроил и не всё оборудование прибыло, так что пока это просто большая в основном пустая комната, и я знаю код к замку. К тому же, курить в помещении, специально предназначенном для работы с огнем, означает ответственно относиться к вопросам безопасности! Защита города от пожара, ну и так далее. Поэтому я предложила устроиться там.

В общем, мы устроили там вечеринку. Народу было совсем немного, несколько друзей Шона и я. Накурились мы до одури, и тут Шон и остальные решили поиграть с оборудованием. Мне надо было их остановить, но все смеялись, и всем было чертовски весело. Не хотелось их обламывать, ну, понимаешь?

Но оказалось, что отец как раз в тот день заполнил ацетиленовые баллоны. И когда Шон со своими идиотскими друзьями принялись в шутку фехтовать горелками, там был газ. Кто–то, видимо случайно повернул вентиль и когда от удара металла проскочила искра, комната вспыхнула сразу.

Все загорелось, заорала сигнализация и комната автоматически блокировалась. Мы оказались в ловушке и едва успели спрятаться в воздушном убежище. Пришлось стоять там в жуткой тесноте и ждать пожарную команду.

В общем, если коротко, никто не погиб, но помещение было практически уничтожено. Руди (это жутко любопытный говнюк из бывших конных канадских полицейских) хотел, чтобы меня вообще выслали на Землю, но пожар уничтожил всю траву, так что никаких доказательств, что мы использовали незаконные горючие вещества, у него не было.

Отец был просто В ЯРОСТИ. Он орал на меня так, как никогда раньше не орал — без конца поминал, сколько денег он вбухал в новую мастерскую, а теперь это всё пошло прахом из–за меня. Это меня вконец разозлило. Вообще–то я ведь могла умереть. Мог бы. по крайней мере спросить, как я себя чувствую, не так ли? Придурок.

В общем, мы жутко поцапались. Отец приказал, чтобы я прекратила встречаться с Шоном. Как будто он вообще может мне что–то указывать, когда речь идет о моей личной жизни! А потом он опять завел старую песню о том, как я разбазариваю свой «потенциал».

Как же я устала от этого распроклятого слова «потенциал». Устала слышать его от отца, от учителей и от каждого распроклятого «взрослого», которого я встречаю.

Я ему сказала, что он не имеет права указывать мне, с кем мне встречаться! Он продолжал долдонить своё про то, что с моим умом я могла бы добиться «чего–то серьёзного», а Шон — это просто трата моего времени, бла–бла–бла. Это моя жизнь, и я могу делать с ней всё, что захочу!

Я похватала кое–какие вещи и унесла ноги из этого дома. Сейчас я пока живу у Шона. У него квартира гораздо лучше, чем у отца. Ему всего двадцать три, а у него уже есть своя спальня и ванная комната. И он не вкалывает, как проклятый, только для того, чтобы свести концы с концами, как все хотят, чтобы я делала. Он букмекер и сам тоже делает ставки. Он сейчас откладывает деньги, чтобы купить стол в «Казино Старлайт». Это в сфере Олдрина!

Я собираюсь найти работу и скопить достаточно денег, чтобы хватило на отдельное жилье. А может, и нет. Может, мы с Шоном просто будем жить вместе».

«Дорогая Джаз,

Мне очень жаль слышать, что ты поссорилась с отцом. Я понимаю, что ты сейчас очень сердита, но пожалуйста, постарайся помириться с ним, даже если ты не хочешь больше жить в его доме. Нет ничего важнее семьи.

У меня тоже новости: я получил работу в ККК! Пока я только помощник погрузчика и весь день взвешиваю грузовые контейнеры, но это же только начало! После испытательного периода мне пообещали, что будут учить меня размещению и балансировке грузов. Очень важно, чтобы груз был правильно закреплён и сбалансирован, иначе может сорваться запуск корабля.

Если мне удастся получить место мастера по погрузке, я смогу обеспечить профессиональное образование моим сестрам. А когда они получат специальности, мы вчетвером сможем поддерживать наших родителей и они смогут уйти на пенсию. До этого ещё далеко, но мы с сестрами делаем всё, чтобы этого добиться».

«Дорогой Кельвин,

Извини, что я так долго тянула с ответом. Последние две недели были очень суматошными. Мы с Шоном поссорились, но уже помирились (я избавлю тебя от описания деталей, сейчас у нас всё отлично).

Поздравляю тебя с первой работой!

Ко мне заходили саудовские сварщики и звали к себе в подмастерья — учиться на сварщика. По крайней мере пятеро мастеров–сварщиков изъявили желание, чтобы я пришла работать в их мастерскую. Заходили также венгерские механики. Видимо, считают, что сварка и работа с механизмами — это одно и то же, поскольку и там, и там имеем дело с металлом. Странная логика. В общем, они думают, что у меня отлично получится.

Похоже, кто–то разболтал, что я сейчас не у дел и свободна. Со мной связалась целая куча разных мастеров — сантехники, электрики, стеклодувы, кто только не заявился. Нежданно–негаданно я вдруг стала королевой бала. Я знаю, что про меня говорят, что всё, что я решу сделать, получается отлично, но это уже доходит до смешного.

Чую я, что тут вмешался отец. Уж больно это всё напоминает его образ действий. Он имеет определенное влияние на мастеров в городе. То ли он напрямую попросил их поговорить со мной, то ли они решили, что если дать работу дочери Аммара Башара, это может улучшить деловые связи с ним.

Я всем отказала. Не то чтобы я ненавидела отца, вовсе нет. Просто я хочу сама строить свою жизнь, понимаешь? К тому же, если честно, все эти профессии подразумевают кучу тяжёлой работы.

Я нашла работу курьера. Это пока временно, просто чтобы заработать на мелкие расходы. Шон платит за квартиру, но я не хочу зависеть от него полностью, понимаешь? Ещё мне нравится, что я могу работать столько, сколько захочу — больше или меньше, зависит только от моего желания. У меня нет никаких начальников, мне не надо подстраиваться под какую–то структуру и платят мне за каждый доставленный груз.

Раз уж речь зашла о Шоне: он трахается с другими женщинами. Мы никогда не обещали друг другу, что больше ни с кем не будем встречаться. Я переехала к нему только потому, что мне некуда было больше идти. Так что ситуация складывается странная, но это ничего. Мы выработали совместные правила. Самое главное: ни один из нас не приводит никого к Шону в квартиру. Хочешь трахаться — ступай куда–нибудь в другое место. Для меня это всё, по большому счету, теория. Мне совершенно не хочется жонглировать любовниками. Одного вполне достаточно.

Мне такая ситуация не нравится, если честно. Но Шон с самого начала всё мне откровенно объяснил, так что я не могу жаловаться. Ладно, поживем — увидим».

Глава пятая

На следующее утро я лежала у себя на койке и развлекалась с дистанционным управлением от БИК.

Бикки ожил по моей команде и отрапортовал, что заряд аккумулятора упал до 92%. К сожалению, малыш не был оснащен солнечными панелями. Да и зачем? Эти роботы рассчитаны на пару часов работы, а потом они возвращаются внутрь купола.

Я приказала ему спуститься с купола Центра до шлюза, где поезд покидает здание Центра, и ждать там. Тем временем я просмотрела арабский сайт со светскими сплетнями. Оказывается, королева встала на сторону жён против своего собственного сына! Представляете?! Это какой же ты придурок, если твоя собственная мать это заявляет?

Наконец первый поезд с туристами прибыл в Центр. Бикки спустился с купола и залез на крышу поезда. Точно по расписанию через десять минут поезд отправился в город с моим крохотным «зайцем» на борту.

Аккумулятора БИКам хватает надолго, но они никак не способны прошагать 40 километров по поверхности Луны. Так что малыш поехал домой со всеми удобствами. Для моего маленького друга — всё самое лучшее!

Пока поезд шел в Артемиду, я продолжала коротать время на форуме со сплетнями. Боже правый! Я просто не могла поверить, какие гадости вторая жена принца говорила о нем открытым текстом в интервью для прессы. Просто ужас! Но с другой стороны, я могу понять любую женщину, которой изменил её мужчина. Я сама побывала в такой ситуации. Это просто гнусно, вот что я вам скажу.

Поезд прибыл в Артемиду, и я приказала Бикки взобраться на купол Олдрина. Дальше всё было совсем просто, поскольку Бикки делал именно то, для чего его и создали.

Он вскарабкался по внешней оболочке Олдрина, потом к тоннелю, соединяющему сферу Олдрина со сферой Конрада и по нему добрался до сферы Конрада, где и устроился на самой вершине купола.

Теперь ему опять предстояло ждать в режиме экономии энергии, а мне — убивать время на сайте со сплетнями про саудитовскую королевскую семью.

ВНИМАНИЕ: ВЫ ВХОДИТЕ НА ТЕРРИТОРИЮ ПАРКА ОЛДРИНА. ПАРК НЕ ЗАЩИЩЕН ДВОЙНЫМ КУПОЛОМ. ЕСЛИ ВЫ УСЛЫШИТЕ СИГНАЛ ТРЕВОГИ, НЕМЕДЛЕННО НАПРАВЛЯЙТЕСЬ В БЛИЖАЙШЕЕ ВОЗДУШНОЕ УБЕЖИЩЕ. ВОЗДУШНЫЕ УБЕЖИЩА ОТМЕЧЕНЫ ГОЛУБЫМИ ФЛАЖКАМИ И РАСПОЛОЖЕНЫ НА ВСЕЙ ТЕРРИТОРИИ ПАРКА.

ЦЕНА БИЛЕТОВ:

ГОСТИ ГОРОДА — 750 Ж

ЖИТЕЛИ ГОРОДА — БЕСПЛАТНО

Я провела Гизмо по считывающей панели, и дверь переходного отсека открылась. У меня доступ бесплатный. Попробуйте только сказать что–то о бесполезности артемидянского гражданства.

Я вошла в отсек и подождала, пока внешняя дверь герметически закроется. Как только это произошло, автоматически открылась внутренняя дверь и я вышла в парк. Вышла на солнечный свет. Да, совершенно верно, солнечный свет.

Парк Олдрина занимает четыре верхних уровня купола. Но вместо защищающих от всего на свете стен купола эта часть закрыта только гигантской стеклянной крышей — из того же стекла, из которого сделано обзорное окно в Центре туризма. И которое, поясним с гордостью, тоже было изготовлено прямо здесь, на Луне.

Было 3 часа пополудни по времени Найроби (и соответственно то же время и в Артемиде), но на Луне — ещё утро. Солнце висело невысоко над горизонтом, бросая косые лучи в парк. Стеклянный купол защищал посетителей Парка от вредной радиации и ультрафиолета, который иначе изжарил бы нас живьём.

До встречи с Свободой оставалось ещё время, и я решила пройтись.

Ландшафт Парка был спроектирован просто и элегантно. Края округлого пространства примыкали к стеклянным стенам. Поверхность была в основном ровная, но кое–где были насыпаны искусственные холмики и всё кругом засажено травой. Честное слово, настоящей травой. Недурное достижение для лунного города.

Я неспешно брела по периметру Парка, глядя на лунный пейзаж, прелести которого я никогда не понимала. Там же просто… пустота. Может, людям это и нравится? Такой своеобразный дзен? Но это не в моём вкусе. Как по мне, самое красивое, что на Луне есть, — это Артемида.

Купола города сияли под солнцем, как металлические сиськи. А что такого? Я ведь не поэт. Купола больше всего похожи именно на сиськи.

На западе возвышалась сфера Конрада. Может, внутри там всё грязное и обветшалое, но снаружи сфера сияла так же ярко, как остальные.

На юго–западе от меня, чуть меньшая по размеру сфера Армстронга сидела посредине, как паук в центре паутины. Дальше в том же направлении виден был купол Шепарда — прибежище всех наших богатеев. Каким–то непостижимым образом эта полусфера исхитрялась даже снаружи выглядеть надменно. Купол Бина находился между Конрадом и Шепардом, как географически, так и символически. В случае успеха моего плана там располагался бы мой будущий дом. Этот купол находился от меня дальше всех.

Я глянула на север, где до самого горизонта простиралось Море Спокойствия, покрытое серыми холмами и зазубренными скалами. Я могла бы сказать, что эта картина навевала мысли о величии одиночества и запустения, но на деле всё не так. Территории вокруг Артемиды крест–накрест прочерчены бесчисленными следами от траков и там уже практически не осталось камней. Мы много строим. Догадайтесь, где мы добываем камень?

Я направилась к центру Парка, к так называемым «Дамам».

Вырастить на Луне настоящие деревья было бы слишком сложно. Но в парке стоит точная копия коричного дерева, под ветвями которого находятся два изваяния богинь. Одна из них — Чань Э, китайская богиня Луны, а другая — Артемида, греческая богиня, в честь которой назван наш прекрасный город. Обе женщины словно замерли, смеясь, посреди живой беседы, и Чань Э легко положила руку на плечо Артемиды. Горожане прозвали их «Две дамы». Я подошла к ним, прислонилась к дереву и подняла голову к небу, где висела наполовину видимая Земля.

— В Парке курить запрещается, — проскрипел хриплый старческий голос.

Парковому садовнику было по меньшей мере лет восемьдесят. Он работал здесь с самого основания Парка.

— Вы видите у меня в руках сигарету? — поинтересовалась я.

— Я тебя уже однажды поймал.

— Да, но это было десять лет назад.

Он показал сперва на свои глаза, потом на меня:

— Я за тобой слежу.

— Можно задать вам вопрос? Зачем переезжать на Луну только для того, чтобы стричь газоны?

— Я люблю возиться с растениями. И у меня больные суставы, а артрит куда легче переносится при лунном тяготении, — он поднял голову и посмотрел на Землю: — После того, как умерла моя жена, у меня больше не было причин оставаться там.

— Нелегкое путешествие для старика, — сказала я.

— Это ничего, — ответил садовник. — Мне раньше много приходилось ездить по работе.

Свобода пришел точно в назначенное время, как обычно. На плече у него висела сумка. Он подошел к дереву, улыбаясь и указывая на статуи и на меня:

— Гляди–ка, тут собрались аж три лунные красотки!

Я только глаза закатила:

— Свобода, придется мне как–нибудь научить тебя, как разговаривать с девушками.

Он помахал садовнику:

— Эй, а я тебя знаю. Ты Майк, не так ли?

— Не, никакой я не Майк. — Садовник бросил на меня быстрый взгляд. — Я оставлю тебя и твоего парня одних. Но никакого секса на траве!

— Постарайся не помереть, пока до дома дойдешь, дедуля, — бросила я в ответ.

Он махнул рукой, не оборачиваясь, и ушел.

— Ну что, ты закончил прибор?

— Ага, всё здесь, — Свобода протянул мне сумку.

Я заглянула внутрь:

— Спасибо!

— А ты уже протестировала презерватив?

— Прошло всего 24 часа. Интересное у тебя мнение о моей сексуальной жизни.

— Ну, не знаю, я просто спросил. — Он оглядел Парк. — Я тут редко бываю, а место хорошее, можно расслабиться.

— Если тебе нравится, когда над головой всё время что-то летает.

Это печально известная особенность Парка. После Земли, сколько себя мысленно ни настраивай, бросок всегда получается сильнее, чем нужно. В результате твой приятель, который стоит в 10 метрах и которому ты бросил мяч, наблюдает, как мяч пролетает у него над головой и летит в другой конец Парка. А про фрисби я даже говорить не хочу. Сочетание низкой силы тяжести и низкого атмосферного давления превращает их полет в полную загадку для туристов.

— Мне здесь нравится, — заметил Свобода. — Единственное «настоящее» место в городе. Мне нравится открытое пространство.

— Вокруг полным–полно открытого пространства, — ответила я. — Да и сидеть с друзьями удобнее в баре, чем в Парке.

Он явно обрадовался:

— Ты хочешь сказать, мы друзья?

— Конечно!

— Вот здорово! У меня мало друзей. К тому же, ты у меня единственный друг с сиськами.

— Знаешь, тебе надо серьёзно поработать над твоей манерой разговаривать с женщинами.

— Ага, понимаю. Извини.

Подумаешь, я даже не рассердилась. Я была так занята обдумыванием своего плана, что почти не обращала внимания на его трёп.

Наступил критический момент. Все составные части были на месте: сварочное оборудование, сделанный на заказ прибор и БИК. Дыхание у меня участилось и сердце, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Задуманное мной перестало быть чисто теоретическим проектом. Я собиралась реализовать свой план.

Вечером я отремонтировала протекающий клапан своего скафандра и тщательно проверила работу всех устройств. А потом перепроверила ещё раз. Я никогда не призналась бы в этом Бобу, но он был совершенно прав, я действительно проявила небрежность перед экзаменом. Но на самом деле я была в первую очередь заинтересована в том, чтобы не погибнуть по вине неисправного скафандра и уж в этот раз я убедилась, что всё работает идеально.

Мне удалось уснуть, но ненадолго. Я никогда не была особенно храброй и не пыталась никого обманывать на этот счет. Наступил решающий момент. Вся моя дальнейшая жизнь зависела от того, насколько хорошо я со всем справлюсь.

Я проснулась в 4 утра, вся издёрганная от нервов, и просто не могла больше ждать.

Я дошла до Порта, забрала скафандр, завела «Триггер» и поехала по коридорам спящего города к главному шлюзу сферы Конрада. В такой ранний час в коридорах ещё никого не было. Скафандр и большую сумку с оборудованием я припрятала возле входного отсека шлюза, так чтобы их не видно было случайным прохожим.

Избавившись от этого груза, я отвела «Триггер» обратно на парковку возле Порта. Маленький совет: если вы намереваетесь совершить серьёзное преступление, не стоит оставлять свою машину возле места оного преступления.

После чего я пешком дошла обратно до Конрада и закрылась в отсеке, прилегающем к шлюзу. Теперь оставалось только надеяться, что никто случайно не зайдет в отсек, иначе мне предстояли бы весьма неприятные объяснения.

Сперва я заклеила изолентой все надписи и отметки на моём скафандре: серийный номер, номер лицензии, большую нашивку «Д. Башара» на груди… и тому подобное. Потом я включила Бикки, который немедленно навострил ушки.

По моей команде Бикки спустился с купола Конрада до шлюза и повернул рукоятку, чтобы открыть внешний люк. Потом он спрыгнул вниз, протиснулся в люк и закрыл его за собой. Он ещё раз повернул рукоятку двери, загерметизировал её и направился к внутреннему люку.

Через небольшой круглый иллюминатор во внутренней двери шлюза я наблюдала, как мой маленький помощник поворачивает краны ручного управления, чтобы заполнить шлюз воздухом. Раздалось шипение, и давление воздуха в шлюзе сравнялось с городским. Бикки ухватился за рукоять внутреннего люка и открыл его.

Я вошла в шлюз и одобрительно похлопала БИК по спинке:

— Молодец, малыш, отличная работа.

Поставив робота в режим ожидания, я убрала его вместе с пультом в шкафчик в предшлюзовом отсеке.

Отлично, теперь у меня был готовый к использованию шлюз, а панель управления понятия об этом не имела. Я показала ей фигу, просто чтобы продемонстрировать, кто здесь в данный момент главный, но она никак не отреагировала.

Я надела скафандр. Само собой, я засекла время — все РБП-мастера это делают. Получилось одиннадцать минут. Черт, как Бобу удается сделать это за три? Просто виртуоз какой–то.

Я включила все системы жизнеобеспечения скафандра: всё работало, как положено. Лучшим способом убедиться, что протечек нет, был тест на давление: я подняла давление внутри скафандра выше нормы и посмотрела на показания приборов. Никаких проблем.

Я вышла в воздушный шлюз, задраила внутренний люк и запустила рабочий цикл шлюза. Как только воздух из камеры был откачан, я открыла внешнюю дверь.

Доброе утро, Луна!

Сам по себе одиночный выход на поверхность не представляет опасности. Специалисты РБП постоянно это проделывают. Но я‑то вышла наружу тайком. Никто не знал, где я нахожусь. Если у меня возникли бы какие–то проблемы, никто не кинулся бы меня искать. Мой весьма симпатичный труп так и лежал бы на лунной равнине, пока кто–нибудь не наткнулся бы на него.

Я убедилась, что микрофон выключен, но оставила включенным приём на общем канале РБП. Если кто–то собирался выходить наружу, мне надо было об этом знать.

Запаса кислорода в двух баллонах должно было хватить на 16 часов. Но я прихватила ещё шесть баллонов, каждый на восемь часов. Я надеялась, что это куда больше, чем мне понадобится, но с безопасностью лучше перебрать, чем наоборот.

Хотя… если подумать, слово «безопасность» плохо подходило к моему плану прокатиться на движущемся комбайне с включенным ацетиленовым резаком в руках… ну вы поняли, что я имею в виду.

Индикаторы системы удаления углекислого газа горели зелёным светом, что меня порадовало — мне не хотелось бы умереть здесь. В прошлом астронавтам приходилось пользоваться одноразовыми фильтрами для забора СО2, но современные скафандры отсеивают молекулы СО2 с помощью сочетания сложной системы мембран и наружного вакуума. Я незнакома с системой детально, но она работает, пока скафандр находится в рабочем режиме.

Я ещё раз проверила показания приборов и убедилась, что все данные находятся в пределах безопасной нормы. Не стоит надеяться на различные сигнализации, встроенные в скафандр. Несмотря на то что они хорошо продуманы, это уже последний рубеж. Безопасность начинается с оператора скафандра.

Я сделала глубокий вдох, вскинула сумку на плечо и отправилась в путь.

Сперва мне пришлось обойти вокруг города: воздушный шлюз Конрада находится на севере, а «Алюминий Санчез» — с южной стороны. Прогулка заняла не меньше двадцати минут.

Потом мне понадобилось два часа, чтобы добраться до реактора плавильни, находившегося в километре от города. Нелегко было наблюдать, как город постепенно исчезает из вида. А ну–ка, помашите ручкой единственному месту на этом куске камня, где может выжить человек.

Наконец я добралась до основания того, что мы называем «Вал».

Когда город ещё только проектировали, кто–то задался вопросом, что случится, если реактор вдруг взорвется? Он же всего в километре от города. Нехорошо получится, не так ли? Кучка ботанов сделала умные лица и принялась обдумывать задачу. После чего один из них заявил:

— А почему бы нам не поставить на пути взрыва большую кучу земли?

Его повысили в должности и устроили в его честь парад.

Я немного приукрашиваю детали, но вы поняли, в чем дело. Вал защищает город на тот случай, если реактор вдруг взорвется. Хотя сами купола, скорее всего, прекрасно бы справились с этим. Как всегда, идея в том, чтобы перестраховаться. Хотя, что интересно, от радиации нам защита не нужна, даже если реактор расплавится. Оболочки куполов просто чертовски хорошо прикрывают от радиации.

У подножия Вала я присела, чтобы немного отдохнуть. Идти предстояло ещё долго, и я нуждалась в передышке.

Я повернула голову вбок, прикусила сосок (вы не слишком там возбуждайтесь) водяного шланга внутри шлема и сделала несколько глотков воды. Система температурного контроля скафандра заодно охлаждала воду. В конце концов, я выложила кучу денег за этот скафандр и он прекрасно работал, когда не устраивал подлянку и не проваливал мне экзамен.

Недовольно ворча, я принялась карабкаться вверх по склону. Предстояло взобраться на пятиметровый склон под углом в 45 градусов. Кажется, не бог весть что, особенно при лунной силе тяжести, но если на вас стокилограммовый скафандр РБП, а за спиной висит ещё 50 килограммов всякого оборудования, поверьте мне, это нелегкая работенка.

Я сопела, сипела и чертыхалась всю дорогу наверх. Не уверена, но, по–моему, я даже изобрела кое–какие новые ругательства. Интересно, есть такое слово «зайбинсь»? Наконец я взобралась на верхушку Вала и принялась обозревать окрестности.

Реакторы находились в нескольких зданиях неправильной формы. Десятки труб вели к уложенным на поверхности сверкающим термальным панелям.

На Земле реакторы сбрасывают излишки тепла в реки или озера. На Луне суховато для этого, поэтому излишки тепла отводятся в космос при помощи инфракрасного излучения. Этой технологии уже лет сто, но ничего лучшего мы пока ещё не придумали.

Сама плавильня располагалась в двухстах метрах от реакторов и представляла собой мини–купол тридцати метров в диаметре, с одной стороны которого была пристроена конусовидная дробилка для руды. Дробилка измельчала камень в грубый песок и упаковывала в цилиндрические контейнеры, которые отправлялись в плавильню по трубам под давлением. Прямо как старая пневмопочта из 1950‑х годов. Но оно и понятно: если у вас есть система воздушных насосов и вакуумных труб, почему бы ею не воспользоваться?

Шлюз для приема поезда находился с другой стороны купола. Перед шлюзом рельсы раздваивались: одна ветка вела в шлюз, вторая уходила к автоматической шахте, снабжавшей ракетным топливом весь Порт.

Я спустилась по склону на пару метров и нашла местечко, где могла улечься и спокойно наблюдать за происходящим. Расписания работы комбайнов у меня не было, так что приходилось ждать.

И ждать.

И ждать, чёрт бы все побрал.

Если кому интересно, то вокруг меня находилось ровно пятьдесят семь камней, которые я сперва рассортировала по размеру, но потом передумала и рассортировала заново по степени сферичности. Потом я решила было построить замок из реголита, но получилась только неровная кучка. Частицы реголита зазубренные, что обеспечивает прекрасное сцепление, поэтому в перчатках скафандра с ними не так легко справиться. Все, что мне удалось, это насыпать маленькие полусферки из пыли. Я построила уменьшенную модель Артемиды.

Ждать пришлось четыре часа.

Четыре. Долбаных. Часа.

Наконец я увидела, как на горизонте что–то блеснуло. Это явно был комбайн, возвращавшийся в Порт! Вот и славненько. Я встала и подняла сумку (за время ожидания я ещё и рассортировала все своё оборудование по алфавиту, сперва по–английски, потом ещё и по–арабски).

Я прыжками спустилась с Вала. Комбайн и я почти одновременно оказались у плавильни, но я подошла чуть быстрее.

Я осторожно кралась вокруг купола, чтобы не попасть в поле зрения камер комбайна. Учитывая, что никто за ними не наблюдал, особой необходимости в этом, конечно, не было. Наконец я обогнула купол и увидела комбайн вблизи во всем его сверкающем великолепии.

Комбайн подошел к дробилке, щелкнуло соединение, машина медленно подняла переднюю часть кузова, и тысячи килограммов руды посыпались в дробилку. Маленькое облачко пыли поднялось над этой лавиной, но почти сразу исчезло. Вокруг не было ветра, чтобы разносить пыль по сторонам.

Избавившись от груза, комбайн опустил кузов и замер на месте. Механический манипулятор протянулся вперед, чтобы подсоединить зарядный кабель и шланги охлаждения. Я не знала, как долго он будет подзаряжаться, поэтому не стала терять время.

— Миллион жетонов, — напомнила я себе, карабкаясь по боку комбайна и швыряя сумку с оборудованием в кузов. Потом я спрыгнула в кузов вслед за сумкой. Пока всё шло неплохо.

Я ожидала, что подзарядка займет больше времени, но это заняло минут пять. Надо отдать должное «Тойоте», они умеют делать аккумуляторы для быстрой подзарядки. Комбайн дернулся вперед, и мы отправились в путь.

Мой план работал! Я хихикнула, как малолетка. Ну и что? Я девушка, мне можно. К тому же, всё равно никто не слышит. Я вытащила из сумки алюминиевый стержень, влезла на крышу кабины и взмахнула стержнем, как мечом:

— Вперед, мой могучий конь!

И мы поехали вперед. Комбайн шел на юго–запад по направлению к предгорьям кратера Мольтке на просто–таки сумасшедшей скорости километров 5 в час.

Я смотрела, как исчезают позади корпуса реакторов и купол плавильни, и опять ощутила беспокойство. Не то чтобы мне прежде не приходилось так сильно удаляться от Шира[26]. До Центра туризма поезд вообще идет 40 километров. Но я никогда ещё не была так далеко от безопасности.

Чем ближе к холмам, тем более скалистым становился пейзаж вокруг, но комбайн не замедлял ход. Быстрым его назвать было нельзя, но с мощностью у этой машины всё было в порядке.

Когда мы наехали на первый валун, я чуть было не вылетела из кузова и едва спасла свою сумку от той же участи. Комбайн явно не входил в перечень удобных средств передвижения. Интересно, как у него только руда не вываливается на обратном пути. Скорее всего, на пути к плавильне машины шли более осторожно. Но в любом случае, тряская езда всё равно была лучше пешей прогулки, да ещё вверх по такому склону.

Наконец мы добрались до самого верха, и ход сразу стал мягче. Я спихнула свалившуюся на меня сумку и снова взобралась на верх кабины. Мы прибыли в зону сбора руды.

За многие годы работы комбайнов широкая плоская равнина была практически полностью очищена от камней. Вот и отлично, хоть трясти перестанет. Чистая поверхность имела форму неровного круга. На краю круга я заметила ещё три комбайна, собиравших камни в кузов. Моя машина также подошла к краю очищенной поверхности и опустила ковш для сбора руды.

Сперва я выбросила из кузова сумку, потом выбралась сама. На данном этапе избежать камер всё равно было невозможно. Оставалось только надеяться, что какой–нибудь работник в цеху «Санчез» случайно не решит произвести впечатление на подружку, демонстрируя ей, как трудятся комбайны.

Таща за собой сумку, я забралась под комбайн.

В первую очередь нужно было закрепиться под днищем машины. Комбайны недолго стоят на одном месте, и мне не хотелось переползать вслед за ним. Я открыла сумку и занялась выбором нужного оборудования.

Сперва я достала полотнище плотного, усиленного специальными волокнами пластика с кренгельсами[27] по углам, чтобы его можно было привязать. Я продернула через кренгельсы нейлоновую веревку и прикрепила полотнище к разным выступам на кузове машины. Теперь у меня был гамак. Я заползла в моё тайное убежище и втащила следом сварочное оборудование.

Комбайн рывком двинулся вперед. Как я понимаю, он загрузил ковш камней в кузов и решил переместиться дальше за следующей порцией. В безвоздушной среде всё это произошло беззвучно, поэтому я не могла предугадать действия машины. Возникла небольшая проблема — я ещё не успела затащить в гамак запасные кислородные баллоны.

Я посмотрела на баллоны и решила, что это ещё не конец света, поскольку я легко могу вернуться за ними…

И тут огромный валун, у основания которого комбайн сделал свежую выемку, потерял равновесие и свалился прямо на мои запасные баллоны. Из–под валуна тихо пукнуло кислородом и поднялось маленькое облачко пыли. И все. Моим баллонам с запасным воздухом пришел конец.

Я не удержалась от возмущенного вопля:

— Не, ты серьёзно?!

Пришлось заняться подсчетом общей хреновости ситуации, в которой я оказалась.

Я глянула на дисплей на рукаве скафандра: в основных баллонах осталось воздуха на шесть часов. Ещё два часа в аварийном баллоне. Ещё один баллон предназначался для сварки: я могла бы подсоединить его к воздушному клапану скафандра, но тогда вся затея теряла смысл. Этот баллон был мне нужен для осуществления моих злодейских планов.

Итак, у меня был запас воздуха на восемь часов. Достаточно ли этого для того, что я задумала?

До Артемиды было три километра по пересеченной местности, но зато вниз по склону. Скажем, два часа.

В соответствии с первоначальным планом, я намеревалась подождать до ночи (имея в виду время суток, а не настоящую лунную ночь) и пробраться в купол, когда все уже улягутся спать. Но теперь у меня не хватало воздуха для этого, так что придется заходить в шлюз посреди дня.

Коррекция плана: можно воспользоваться шлюзом ИЦКИ (Индийского Центра космических исследований) в сфере Армстронга. Тамошние ботаны, конечно, удивятся, но я просто пройду мимо, не останавливаясь. За стеклом шлема моё лицо видно не будет. И, в отличие от шлюза в Конраде, окрестности не кишат членами Гильдии РБП.

О’кей, с этой проблемой более–менее разобрались. Стало быть, у меня было шесть часов, прежде чем придется возвращаться. По девяносто минут на каждый комбайн. Придется работать пошустрее.

Я поудобнее устроилась в гамаке и собрала сварочный аппарат. Баллоны с ацетиленом и кислородом я зажала между ног, чтобы они не болтались при движении комбайна. На глаз я отмерила 10 сантиметров от клапана охлаждения на днище комбайна и отверткой нацарапала кружок диаметром 3 см там, где нужно было резать.

Я опустила щиток от солнца на шлеме и скотчем приклеила к середине щитка стекло от сварочной маски. Потом я отвернула кран ацетиленового баллона, включила режим зажигания смеси на горелке и проверила искру…

Аппарат не сработал.

Странно.

Я попробовала снова — тот же результат. Никакой искры.

Я проверила баллон с ацетиленом, но с подачей газа все было в порядке. Так в чем же проблема?

Я подняла щиток шлема и внимательно осмотрела зажигательное устройство. Отец в своё время приучил меня использовать колесцовый механизм вместо электрического, бурча, что электрический — одна из тех вещей, которые «вечно норовят сломаться». Так что моя система зажигания представляла собой просто кусок кремня и стальные полоски, прикрепленные к пружинной рукоятке. Ничего сложного, подобные устройства с успехом использовались уже тысячу лет. Так в чем сейчас проблема?

Ох ты ж…

Все понятно.

Когда кремень ударяет по стали, он выбивает микроскопического размера кусочек металла, который горит из–за чертовски сложного соотношения площади поверхности и уровня окисления. Проще говоря, процесс ржавения происходит настолько быстро, что из–за выделяющегося тепла начинается горение.

Интересный факт: для окисления нужен кислород. В вакууме огниво не работает. Ну, ладно, не стоит впадать в панику. Сварочное пламя представляет собой горящую смесь ацетилена и кислорода. Я подкрутила вентили, чтобы изменить соотношение газов. Теперь это была крошечная струйка ацетилена в потоке кислорода. А потом я щелкнула огнивом прямо перед соплом горелки.

Искры! Целый фонтан летящих искр! Кусочки раскаленного металла словно взбесились в потоке кислорода. Но я перебрала с кислородом и получилось, что ацетилена оказалось недостаточно для формирования пламени. Я увеличила содержание ацетилена в смеси и попробовала ещё раз. На этот раз снопу искр удалось зажечь слабенькое, чихающее пламя. Я вернула вентили в изначальное положение и пламя приняло знакомые, четкие очертания.

Облегченно вздохнув, я опустила щиток шлема, стараясь держать горелку ровно, несмотря на неудобство работы в неуклюжем скафандре. Ещё одна проблема на мою голову. Но мне хотя бы не пришлось иметь дело с брызгами расплавленного металла, поскольку я собиралась резать, а не сваривать шов. Когда режешь металл ацетиленовым резаком, расплавленные капли не образуются — температура настолько высока, что металл в процессе резки просто испаряется.

Сам процесс оказался намного легче, чем я думала, и занял около трех минут. Металлический кружок диаметром три сантиметра свалился мне на грудь вместе с кусочком пузырящегося расплавленного воска. Но воск практически сразу охладился и затвердел.

Я выбрала отличное место для работы. Я прорезала отверстие в резервуаре с воском, не задев расположенные рядом шланги системы охлаждения. Не то чтобы меня это особо беспокоило, но я не хотела, чтобы комбайн сообщил на базу о неполадках в системе охлаждения. А кусочек воска, который вывалился наружу, был явно слишком мал, чтобы поднимать из–за него тревогу. По крайней мере, я очень на это рассчитывала.

Я достала из сумки один из шести предохранительных клапанов, купленных накануне в специализированном магазине в Бухте Спокойствия (по одному на каждый комбайн плюс два запасных). С одной стороны у них было стандартное кольцо подсоединения, с другой — отрезок трубы длиной в 3 сантиметра. Я вставила клапан в вырезанное в днище отверстие и убедилась, что он сидит плотно. Я снова зажгла горелку (используя тот же прием с перенасыщенной кислородом смесью, что и в первый раз) и взяла в руки алюминиевый стержень. Мне нужен был надёжный воздухонепроницаемый шов вокруг клапана.

Когда я жила с отцом, я тыщу раз устанавливала подобные клапаны. Но мне никогда ещё не приходилось работать в скафандре. К тому же, сейчас я не резала металл, а плавила металл для сварного соединения.

Стоило мне допустить оплошность, и капля расплавленного металла, упавшая на мой скафандр, прожгла бы его насквозь. А дырка в скафандре — это нехорошо.

Я отодвинулась как можно дальше в сторону из–под места сварки. Может, повезет и Роковая Капля сия меня минует. Я принялась за работу, следя, как расползается лужица расплавленного алюминия. Какое–то время на шве висела, подрагивая, капля металла, но в конце концов она всосалась в металлическую щель над ней и моё сердцебиение пришло в норму. О Аллах всемогущий и все ангелы, спасибо вам за поверхностное натяжение и капиллярные явления.

Осторожно и не торопясь я вела горелку вокруг клапана, стараясь, чтобы моё тело не находилось прямо под местом сварки. Наконец шов был закончен.

Итак, я подсоединила аварийный выпускной клапан к резервуару с воском. Наступило время осуществить мой гнусный замысел.

Я подсоединила шланг моего сварочного баллона с кислородом к клапану и до конца отвернула вентиль на баллоне.

Резервуар, само собой, был заполнен воском, но внутри имелись пустоты. А пятьдесят атмосфер кислорода, если его гнать в сосуд, выдерживающий высокое давление, эти пустоты непременно найдут. Когда давление в баллоне сравнялось с давленим в резервуаре с воском, я очень осторожно закрыла клапан и отсоединила шланг.

После чего я выбралась из–под комбайна. Повторять ту же ошибку не хотелось, и сперва я минуту понаблюдала за машиной, чтобы убедиться, что она не тронется внезапно с места, как в первый раз.

Ковш с хрустом опустился, захватил несколько сотен камней и забросил их в кузов, после чего потянулся вниз за новой порцией. Значит, у меня было время забраться наверх.

Я запрыгнула на ближайшее ко мне колесо и подтянулась вверх, к коробке с предохранителями. Внутри там все было как в комбайне Тронда — те же четыре кабеля подходили к центральному предохранителю. Вообще–то, в этом не было ничего удивительного, учитывая, что это та же модель, но я всё равно ощутила облегчение.

Для предотвращения проблем с электричеством предохранители установлены в самых разных узлах комбайна, но центральный предохранитель — это, так сказать, последний рубеж защиты. Все кабели сходятся сюда. Это главная «пробка», которая предохраняет аккумулятор от проблем.

Я вытащила из сумки самодельное устройство, состоявшее из двух зажимов–крокодилов на отрезке толстой проволоки, подсоединенном к высоковольтному релейному выключателю, в свою очередь подключенному к звонку будильника, работающего от батареек. Все предельно просто: будильник сработает в установленное время, после чего щелкнет и выключатель. Не ракетные технологии, чего уж там, да и на вид неказисто, но зато работает.

Я соединила положительный и отрицательный полюсы главного кабеля при помощи моего устройства. Само собой, ничего не произошло, поскольку выключатель стоял в открытом положении. Но в полночь, как только сработает будильник, контур замкнется, сработает реле, и аккумулятор коротнёт. А поскольку короткое замыкание никак не затронет основной предохранитель, то и обычные меры предосторожности, соответственно, окажутся бесполезны.

Если вы закоротили аккумулятор мощностью 2.4 мегаватт–часа, он сильно нагревается. Я имею в виду, очень сильно нагревается. А находится он в герметично закрытом кожухе, заполненном воском и сжатым кислородом.

А теперь сложим одно с другим:

Воск + кислород + тепло = огонь.

Огонь + ограниченное пространство = бомба.

(Бомба + комбайн) х 4 = 1 000 000 жетонов для Джаз.

Я благополучно вернусь в город намного раньше, чем все это произойдет. Они могут просматривать запись сколько угодно, но узнать, кто это был, не смогут. К тому же, у меня припасен ещё один трюк…

Я снова глянула на показания дисплея на рукаве скафандра, надеясь, что собранный Свободой аппарат сработает как надо. В прошлом он меня ещё не подводил.

Я оставила аппарат в своём спальном «гробу», где он в настоящий момент как раз должен был ожить и приняться за работу. Я ласково называла эту штуковину «алиби–мат». Перед уходом я вставила свой Гизмо в предназначенный для этого паз.

Алиби–мат принялся тыкать в экран Гизмо крохотными цилиндрическими манипуляторами, показатели поверхностного электричества которых соответствовали показателям человеческой кожи. Аппарат ввел мой пароль и занялся интернет–серфингом. Он открыл мой любимый саудовский сайт со светскими сплетнями, какие–то смешные клипы, разнообразные форумы и даже отправил несколько сообщений, которые я составила заранее.

Вполне приличное алиби, пусть даже и не совершенное. Если кто спросит, я могла сказать, что была дома и лазила по Сети. Самое обычное дело. А запись моих действий в архиве Гизмо и городской сети подтвердит мои слова.

Я глянула на часы. Вся процедура — от развертывания гамака до установки моего устройства для убийства комбайна заняла 41 минуту. Работает! Я смогу вернуться с запасом времени! С одним комбайном покончено, осталось ещё три.

Я снова залезла под днище машины, собрала своё снаряжение и вылезла наружу. Приходилось следить, чтобы ненароком не попасть под одно из огромных колес. Даже с поправкой на лунное тяготение, громадная машина раздавила бы меня, как виноградинку.

Я предполагала, что до следующего комбайна около ста метров и что машина будет находиться где–то с краю участка сбора руды. Вместо этого машина стояла в трех метрах прямо передо мной. Какого черта, что происходит?!

Комбайн не выполнял обычные операции, не собирал и не грузил руду. Вместо этого он неподвижно стоял, «глядя» на меня. Когда я встала, камеры слегка сдвинулись вслед за мной. Это могло означать только одно: кто–то из сотрудников «Санчез» перевел управление машиной на ручное.

Меня засекли.

***

«Дорогая Джаз,

Я очень о тебе беспокоюсь. От тебя ничего не было уже больше месяца и ты не ответила ни на одно из моих сообщений. Я нашел рабочий сайт твоего отца, там был адрес его почты, и я связался с ним. Он не знает, где ты находишься, и тоже очень волнуется.

В списке жителей Артемиды, который в открытом доступе, есть 7 человек по имени Шон. Я связался со всеми, но никто из них тебя не знает. Наверное, твой Шон не хотел, чтобы информация о нём была в открытом доступе. Так что это оказался ещё один тупик».

«Дорогой Кельвин,

Извини, что заставила тебя волноваться. Но зря ты связался с отцом.

У меня в последнее время были одни проблемы. В прошлом месяце к Шону заявилась рассерженная толпа. Человек пятнадцать. Они как следует отметелили его. Он потом не хотел говорить об этом, но я и так знала, в чем дело. Здесь иногда такое происходит. Это называется «моральная бригада».

Некоторые вещи просто выводят людей из себя. Настолько, что они объединяются и наказывают тебя, даже если формально ты не нарушил никаких законов. Шон вечно озабочен — я это знала. И я знала, что у него были другие девчонки.

Но я понятия не имела, что он трахался с 14-летней малолеткой.

У нас тут есть люди со всех концов Земли. Разные культуры подразумевают разные нормы сексуальной морали, так что в Артемиде нет официально установленного возраста согласия. Если никто никого не заставлял, то это не насилие. А девчонка не возражала.

Но мы же всё–таки не дикари. Может, за подобное и не вышлют на Землю, но по шее надают точно. Я думаю, что в этой толпе были родственники той девочки. Кто его знает.

Кельвин, я идиотка. Я просто законченная идиотка. Как я могла не видеть, что собой представляет Шон? Мне всего семнадцать, и он запал на меня с первого же дня. А выясняется, что я — старше всех в его предпочтительной возрастной категории.

Мне негде жить. К отцу я вернуться не могу. Просто не могу. Пожар уничтожил всё новое оборудование, которое он купил. И ему пришлось заплатить за ущерб, причинённый помещению. Теперь он не может не то что расширить свой бизнес, он вообще еле держится на плаву. После того, что я сделала, как я могу приползти обратно?

Я разрушила жизнь отца своей глупостью.

Свою, кстати, я разрушила тоже. Когда я ушла от Шона, у меня в кармане было всего двести жетонов. На эти деньги невозможно ни комнату снять, ни поесть нормально.

Сейчас я живу на «месиве». Каждый день. Даже без вкусовых добавок, потому что у меня нет на них денег. И… знаешь ли, Кельвин, у меня вообще нет жилья. Сплю, где получится. Нахожу закоулки, где поменьше людей. В основном это либо верхние этажи, где жутко жарко, либо самые нижние, где температура, как в холодильнике. Я стащила одеяло из гостиничной прачечной, чтобы было хоть чем укрыться. Каждый день приходится менять место ночевки, чтобы Руди не застукал. В Артемиде запрещено быть бездомным. А Руди зуб на меня точит ещё со времени того пожара. Он воспользуется любым предлогом, чтобы избавиться от меня.

Если он меня поймает, то меня вышлют в Саудовскую Аравию. Что означает, что я буду бездомной, нищей и вдобавок с кучей болячек, связанных с гравитацией. Мне просто необходимо остаться на Луне.

Извини, что я вываливаю на тебя все свои проблемы. Мне просто больше не с кем поговорить.

Деньги мне НЕ предлагай. Я знаю, что это будет первое, что придет тебе в голову, но не надо. У тебя три сестры и двое родителей, о которых надо заботиться».

«Дорогая Джаз,

Я даже не знаю, что сказать. Я просто в шоке. Как бы я хотел чем–нибудь тебе помочь!

У нас здесь тоже не все гладко. Моя сестра Халима объявила, что беременна. Отец ребенка, похоже, какой–то военный и она даже не знает его фамилии. Так что скоро в семье появится ребёнок, о котором надо будет заботиться, и это рушит все наши планы. Изначально я планировал оплатить образование Халимы, чтобы она потом оплатила образование Куки, а я бы тем временем откладывал деньги на пенсию матери и отцу. Потом Куки оплатила бы образование Файт, и так далее. Но теперь Халима не сможет ничем заниматься, кроме ухода за ребенком, и нам придется её содержать. Мама нашла работу клерком в магазине компании прямо здесь, на базе. Это первая официальная работа в её жизни. Ей вроде бы нравится, но мне вообще не хотелось, чтобы она работала.

Отцу теперь придется продолжать работать ещё много лет. Куки говорит, что постарается найти какую–нибудь не требующую квалификации работу, чтобы хоть какие–то деньги в семью приносить. Но это же означает продавать своё будущее!

Впрочем, надо быть благодарным за то хорошее, что есть в нашей жизни. Из Халимы получится хорошая мать, и семья будет рада новому ребёнку. Мы здоровы, и мы можем положиться друг на друга.

Хоть ты сейчас и бездомная, но, по крайней мере, находишься в чистой, относительно безопасной Артемиде, а не в каком–нибудь земном городе. У тебя есть хоть какая–то работа, и ты зарабатываешь деньги. Надеюсь, ты зарабатываешь больше, чем тратишь.

Друг мой, нам сейчас трудно, но мы найдем свой путь. Он есть, и мы его найдем. Напиши мне, чем я могу тебе помочь».

Глава шестая

— О’кей, это ещё что за фигня, — обратилась я к комбайну.

Оставшиеся два комбайна тоже подъехали поближе, наверное, для того, чтобы не дать мне спрятаться за какой–нибудь скалой и удрать. Теперь их диспетчеры рассматривали меня под разными углами.

Позже я узнала, что случилось: валун, прикончивший мои кислородные баллоны, шлепнулся с такой силой, что комбайн ощутил толчок. Их колеса оснащены весьма чувствительным оборудованием, реагирующим на вибрацию почвы. Зачем это нужно? Затем, что комбайны работают на склонах лунных гор. Если ситуация грозит обвалом, диспетчерам нужно об этом знать.

Поэтому комбайн связался с базой и сообщил о том, что случилось, и кто–то из сотрудников, наблюдающих за машинами, просмотрел предыдущие пару минут записи. Они хотели убедиться, что на их мультимиллионную машину не свалится целая стена камня. А теперь представьте себе, что они увидели на записи! Меня, голубушку, заползающую под днище комбайна. Вот они и отправили остальные машины проверить, чем я там, чёрт возьми, занимаюсь.

Потом они связались с мастерами РБП. Деталей разговора я не знаю, но могу предположить, что звучало это примерно так:

Диспетчер:

— Эй, вы чего там делаете с нашим комбайном?

Мастера РБП:

— Ничего не делаем.

Диспетчер:

— Значит, кто–то другой что–то делает.

Мастера РБП:

— Сейчас пойдём и надерем ему задницу. Не столько из заботы о ваших интересах, сколько потому, что мы хотим сохранить свою монополию на работу в безвоздушном пространстве. Ну, и ещё потому, что мы те ещё говнюки.

Так что в эту самую минуту специалисты РБП собирали охотничью команду, чтобы уволочь меня обратно в Артемиду. После этого меня, скорее всего, ожидало битье, высылка на Землю, Риад, гравитационная болезнь, и дальше по наклонной.

Нужно было обдумать возникшую ситуацию. Я точно не успела бы добраться до города, прежде чем. РБП-мастера заявятся по мою душу. Так что не было никакого смысла менять мой план. Лучше уж закончить всё задуманное, прежде чем начнется эпическая игра в лунные кошки–мышки.

Скорее всего, эрбэпэшники воспользуются грузовым луноходом, чтобы побыстрее добраться до места. Эти машины развивают скорость до 10 км в час. Но им придется идти вверх по склону, значит, скорость упадет. Предположим, 6 км в час. У меня оставалось полчаса.

Мне больше не нужно было действовать скрытно. К тому же, с планами вернуться в город, прежде чем всё произойдет, тоже можно распрощаться. «Санчез» отзовет все комбайны на базу для проверки, механики осмотрят всё до последнего болтика и найдут мою работу.

Так что теперь мне предстояло за следующие полчаса уничтожить все четыре комбайна. Положительной стороной медали было то, что диспетчеры любезно подогнали все четыре поближе ко мне.

Ладно, начнем, пожалуй. Я вытащила из сумки кусачки, вспрыгнула на первый заметивший меня комбайн и взобралась наверх. Обе системы коммуникации, главная и запасная, были расположены на самом верху машины для большего радиуса связи. Комбайн, явно управляемый вручную, заерзал на месте — возможно, пытаясь стряхнуть меня. Но быстротой движений эти машины не отличаются. Легко удерживая равновесие, я быстренько отстригла все четыре антенны. Кусачки были предназначены для более тонкой проволоки, но я справилась. Как только последняя антенна была обрезана, машина остановилась как вкопанная. Комбайны запрограммированы не трогаться с места при потере связи. Вы же не хотите, чтобы ваш комбайн удалился непонятно куда по собственной инициативе, не так ли?

Я перепрыгнула на крышу следующего комбайна — того, который я уже превратила в мину замедленного действия, и вздохнула: столько работы, и все впустую.

Несколько щелчков кусачками, и дело сделано.

Оставшиеся два комбайна начали пятиться прочь от меня.

— Ну уж нет! — Я спрыгнула с крыши машины и побежала к следующему комбайну, догнав его без малейших проблем. Забравшись на крышу, я принялась срезать антенны. Как и его предшественники, лишившись связи, он немедленно замер на месте.

За последним пришлось побегать, но я скоро догнала и его. Я срезала три антенны и уже нацелилась на четвертую, как вдруг мой левый бок пронзило болью и я взлетела в воздух. Точнее, не в «воздух», а в вакуум. Ну, вы поняли, что я имела в виду.

Я упала на грунт и откатилась в сторону.

— Что та…? — Мне понадобилась секунда, чтобы понять, что произошло. Кто–то из санчезовых сволочей заставил комбайн стукнуть меня ковшом!

Вот ведь сукины дети! Они же могли мне скафандр порвать. Ну да, я им оборудование портила, но не убивать же человека из–за этого!

Сейчас я с вами разберусь.

Комбайн опустил ковш и покатился в моём направлении.

Я поднялась на ноги, подбежала к центральной камере, сделала грубый жест и разбила камеру кусачками. Обойдетесь без картинок, говнюки.

— Кто бы вы ни были, мы знаем о вашем присутствии, — раздался по центральному каналу связи БРП голос Боба Льюиса. Чёрт бы их побрал; конечно, послали своих лучших специалистов возглавить охоту на нарушителя: — Не стоит ухудшать своё положение. Если нам придется рисковать своей безопасностью, чтобы задержать вас, вы за это поплатитесь.

Тут он был прав. Вопреки всяким космическим боевикам, драться в РБП-скафандрах исключительно опасно. Так что я совершенно не собиралась этого делать. Если меня поймают, придется просто сдаться. А пока можно поиграть в салочки.

Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения. Мне ещё надо было разобраться с моим Киллдозером[28]. Поскольку головная камера была уничтожена, машина беспорядочно махала ковшом, пытаясь меня найти. Даже при небольшой скорости машины, мощность её была такова, что ковш представлял собой реальную опасность.

Ковш врезался в землю в метре слева от меня. Неплохо, но недолет. Я запрыгнула в ковш и пригнулась. Это был риск, но риск обдуманный. Ковш был оснащен чувствительными датчиками веса, которые должны были среагировать на мою массу. Я просто надеялась на то, что диспетчер не обратит внимания на эти данные.

Ковш снова взлетел вверх, и я прыгнула. Прыжок в сочетании с движением ковша вверх привел к тому, что я взлетела куда выше, чем намеревалась.

— Упс, — только и успела выговорить я на самом верху траектории. Думаю, я была метрах в десяти от земли, но точно установить уже никогда не удастся. Я знаю только, что чуть ноги не сломала, приземлившись на крышу комбайна.

Секунду поразмышляв о благоразумии моего плана, я наклонилась и перекусила последнюю антенну. Комбайн немедленно прекратил боевые действия.

— Наконец–то, — выдохнула я. Я временно обездвижила все четыре комбайна. Теперь предстояло вывести их из строя навсегда.

Начала я с того, на котором уже установила бомбу. Я снова залезла наверх и открыла короб с предохранителями. Дотянувшись до моего релейного выключателя, я принялась с трудом подкручивать сигнальную кнопку. Кнопки будильника рассчитаны на человеческие пальцы, а не на толстые перчатки РБП-скафандра.

Стоп, раз не получается скорректировать время сигнала, придется действовать более грубо. Я отсоединила оба «крокодила», выдрала релейный выключатель и срезала изоляцию с обоих проводов. Я наскоро связала провода в небрежный узел и заново подсоединила клеммы к полюсам аккумулятора.

И спешно дала деру оттуда.

Убрав реле, я тем самым закоротила аккумулятор, который теперь просто разрывало от излишнего тепла.

Я галопом домчалась до ближайшего валуна и спряталась за ним. Но ничего не произошло. Я осторожно выглянула за край камня. По–прежнему ничего:

— Может быть, надо было…

И тут комбайн взорвался. Серьезно… взорвался. Взрыв получился куда сильнее, чем я ожидала, и осколки шрапнелью разлетелись во все стороны. Взрывом машину вжало в грунт, потом она подпрыгнула, перевернулась и рухнула на крышу.

Я думала, что нахожусь достаточно далеко от взрыва, но какое там! Изорванные осколки металла врезались прямо в мой валун, а более мелкие дождем сыпались сверху.

Ну, конечно, сообразила я. Я забыла принять в расчет водородные топливные элементы аккумулятора. Произошедшая встреча водорода с кислородом при высокой температуре обернулась короткой, но бурной беседой.

Валун защитил меня от самого взрыва, но не мог прикрыть от сыпавшихся сверху осколков, поэтому я поползла к ближайшему комбайну, глядя, как вокруг меня вздымаются фонтанчики пыли. Напоминаю: воздуха здесь нет. Поэтому что–либо, запущенное в небо, возвращается обратно с той же скоростью, с какой его запустили. Надо мной шел дождь из пуль.

Исключительно благодаря везению мне удалось забраться под комбайн и переждать там, пока эта буря уляжется и я смогу выбраться и глянуть на свою работу.

От комбайна практически ничего не осталось. Трудно даже сказать, что это было до взрыва. Рама машины представляла собой кусок искорёженного металла, и по крайней мере 50% всего устройства в данный момент были равномерно раскиданы по всей зоне забора руды. Я глянула на часы: весь процесс занял меньше десяти минут. Неплохо, но с остальными придется поторопиться.

Но сперва я осмотрела обломки, нашла кусок металла размером примерно в два квадратных метра, оттащила его к моему Защитному Валуну и прислонила к камню, чтобы получилось хоть какое–то укрытие.

Ну вот, строго говоря, я только что построила лунную базу. Несколько минут я сидела в своей Крепости Джазмин, разбирая остальные реле и превращая их просто в провода для прикуривания.

Потом я взялась за второй комбайн. В этот раз хотя бы не пришлось возиться с гамаком — машина не собиралась трогаться с места.

Поскольку я уже освоила запуск горелки в вакууме, дело пошло куда быстрее. Я не стала отмечать место для резки, а просто сделала всё по памяти. Опыт — лучший учитель. Я прорезала отверстие, вставила клапан и заполнила восковой резервуар кислородом.

Потом я закоротила аккумулятор, добежала до своей металлической плиты и спряталась под ней. И на этот раз я уже не стала выглядывать наружу, как последняя дура.

Я почувствовала, как содрогнулся от взрыва грунт, и приготовилась к «стальному дождю». Хватит ли толщины моей плиты для защиты?

Плита покрылась вмятинами, но выдержала, прикрыв меня от смертоносного ливня. Я подождала, пока ливень из осколков не перестал сотрясать стальной лист над моей головой, и внимательно осмотрела грунт рядом, следя, нет ли новых фонтанчиков пыли. Было бы куда проще, если бы можно было что–то слышать. Категорический отказ вакуума проводить звуковые колебания чертовски осложняет жизнь.

Я проверила время и чертыхнулась — прошло ещё десять минут.

Если за мной послали опытных сотрудников, то команда должна была прибыть на место минут через десять. А мне предстояло уничтожить ещё два комбайна. Если хоть один остался бы в рабочем состоянии, то плавильня «Санчез» по- прежнему могла бы получать руду, а следовательно, и вырабатывать кислород. И миллион жетонов остался бы у Тронда.

Больше всего времени уходило на то, чтобы укрыться от осколков, поэтому я отлично понимала, что мне нужно было сделать, хотя сама идея меня отнюдь не радовала. Мне предстояло устроить сеанс одновременного взрыва на двух комбайнах.

Я подготовила оба комбайна к трах–тарараху (не стоит употреблять этот научный термин вне контекста). Обе машины были полны кислорода, оба кожуха с предохранителями открыты и мои самодельные «прикуриватели» болтались, подсоединенные к полюсам аккумуляторов.

Сварочное оборудование я сложила под одним из комбайнов. У меня больше не оставалось времени, чтобы отнести его обратно в город, но я никак не могла бросить оборудование с надписью «Сварочная компания Башара», чтобы кто–то его нашел.

Ничего, с миллиона долларов я куплю ему новое. Ещё лучше.

Я стояла на одном из комбайнов и смотрела на второй, находившийся в двадцати метрах от меня. Это будет непросто сделать. Внезапно включилась давно забытая часть моего мозга, отвечающая за рациональные решения. Может, не стоит? (Один миллион жетонов.) Да ладно, ничего со мной не случится!

Я закоротила аккумулятор, подбежала к следующему комбайну и закоротила его тоже. Я уже почти добралась до своего убежища, когда раздался первый взрыв.

Почти.

Взрыв осветил ландшафт передо мной, так что мне отлично были видны вздымающиеся вокруг меня фонтанчики пыли: осколки комбайна честно подчинялись законам физики. Времени обходить валун у меня не было, и я полу- перескочила, полуперелезла через него. Попыталась было изобразить грациозный прыжок с перекатом, но шлепнулась вниз довольно неизящно.

— Ты это видел?! — раздался вскрик в наушниках.

— Ты сейчас на открытом канале, — отозвался Боб.

— Чёрт.

Значит, посланные за мной охотники держали связь на каком–то другом канале, чтобы я их не слышала. Но один случайно проговорился. И они подобрались уже близко, раз видели взрыв.

Я подождала второй взрыв, но его не было. Наконец я набралась храбрости, высунулась из–за камня и обнаружила, что второй комбайн стоит в целости и невредимости.

— Что за черт… — начала было я и тут увидела, в чем дело. Уцелевший комбайн был весь покрыт вмятинами от обломков своего собрата. Кабель, который я подключила, был надвое перерезан одним из осколков, и оба конца свисали с аккумулятора. Короткого замыкания не случилось, а у аккумулятора не было достаточно времени, чтобы нагреться для взрыва.

В дальнем конце уборочной зоны что–то блеснуло. Прибыла команда РБП. Я посмотрела на оставшийся комбайн. До него было пятнадцать метров, плюс нужно было какое-то время, чтобы заново подсоединить кабель. Потом я снова глянула в сторону быстро подъезжающего лунохода — до него было не более ста метров.

У меня не осталось времени. Если бы я занялась последним комбайном, меня схватили бы в два счета. Нужно было уходить, не закончив работу.

— Вот дерьмо! — Я знала, что это было правильное решение, но это не означало, что оно мне нравилось. Я унесла ноги с места преступления.

Небольшая проблема с уносом ног на Луне: здесь остаются очень четкие следы. По прямому следу, который я оставила, удирая из уборочной зоны, не прошел бы только полный идиот. Но с этим ничего не поделаешь: эту местность давно вычистили до самой пыли.

Стоило добраться до нехоженой зоны и у меня сразу появлялись шансы — склоны холмов были покрыты камнями всех размеров, от мелкой гальки до огромных валунов.

Я ступила на камень и с него перепрыгнула на другой. Следующие минут двадцать я скакала с камня на камень, словно пытаясь взять главный приз в игре «Пол — это лава»[29]. Там можно было вообще не ступать в пыль. Попробуй выследить меня здесь, Боб.

Дальше предстоял напряженный и одновременно скучный путь в несколько километров до города, постоянно оглядываясь через плечо при этом. Они скоро сообразят, что я отправилась обратно, загрузятся в свой ровер–луноход и постараются перехватить меня по дороге.

Я надеялась, что они предпочтут кратчайший путь, и именно поэтому пошла в обход. По прямой от уборочной зоны до Артемиды было всего три километра, но я прошла все пять, постоянно виляя из стороны в сторону. Скалистый ландшафт предгорий позволял прятаться за многочисленными валунами и возвышениями, так, чтобы меня нельзя было засечь издалека.

Это сработало. Не знаю, какой дорогой поехала группа РБП, но меня они не увидели.

Наконец я добралась до базы в предгорьях Мольтке. Море Спокойствия простиралось до самого горизонта, а примерно в двух километрах от меня сияли купола Артемиды. Я подавила тошнотворное ощущение страха, возникшее от осознания моего полного одиночества. У меня просто не было времени на подобную чушь.

Нужно было продумать новую стратегию. Двигаться дальше было опасно. От города меня отделяло огромное пустое пыльное пространство, где меня видно было бы за километры, не говоря уже о следах.

Мне необходимо было передохнуть, пока я не вышла на открытую местность. Я нашла подходящий валун и пристроилась в его тени. Выключила все индикаторы, даже те, что на шлеме скафандра, и прикрыла дисплей на рукаве изолентой.

На Луне нет воздуха, соответственно, свет не рассеивается, и поэтому тени здесь черные и очень четкие. Полной тьмы вокруг меня не было: солнечный свет отражался от скал, от грунта, холмов и т. д., так что какая–то его часть всё равно попадала на меня. Но по сравнению с сияющим вокруг меня лунным ландшафтом я была практически невидима.

Я прикусила водяную трубку и отпила но крайней мере пол–литра. Поработаешь в скафандре, вспотеешь не на шутку.

Идея передохнуть оказалась очень кстати: пять минут спустя я увидела вдалеке луноход, катящийся обратно к городу по кратчайшей прямой.

Луноход был рассчитан на 4 пассажиров, но на нем висело семь РБП-мастеров, так что все это выглядело, как куча клоунов, несущихся по равнине на клоунском автомобиле. Судя по изрядному хвосту пыли, поднимаемому луноходом, шли они на полной скорости. На такой скорости, да ещё и подскакивая на кочках, они никак не могли меня заметить. Так чего ради они так спешили?

— Вот чёрт! — До меня дошло, наконец.

Им и не нужно было искать меня. Им нужно было просто попасть в город раньше меня, после чего выставить у шлюза охрану. Рано или поздно запас воздуха у меня закончится и мне придется сдаться.

Пару минут я припоминала все известные мне ругательства. Очень важно периодически менять манеру ругани: если используешь какое–то слово слишком часто, оно теряет силу. Ещё минуту я поминала РБП всеми нехорошими словами, потом успокоилась и принялась обдумывать новый план.

Ситуация была хреновая, но свои достоинства были даже здесь. Разумеется, они доберутся до города раньше меня. Хорошо. Но это также означало, что они не станут патрулировать Море Спокойствия. Я уже голову себе сломала, пытаясь спланировать, как незаметно пересечь равнину, а теперь можно было об этом не думать.

Я встала и отодрала ленту с индикаторов скафандра и с нарукавного дисплея.

РБП расставит патрули у всех шлюзов, причем не только внутри, но и снаружи, чтобы засечь меня ещё на подходе.

У меня уже был готов план, но для начала мне придется подобраться вплотную к городу.

Воздушный шлюз сферы Конрада находился с северной стороны, грузовой шлюз компании «Tranquility Вау» был расположен с северо–западной стороны сферы Бина, Олдриновский шлюз был обращен на восток, а шлюз Индийского Центра космических исследований в Армстронге выходил на юго–восток. Следовательно, меньше всего они будут контролировать юго–западную часть города.

Целый час я скакала по пустому серому пространству, специально делая огромный крюк, чтобы подойти к городу с нужной стороны, и глядя, как купола города вырастают на горизонте. Я постоянно оглядывалась в поисках какой- либо опасности, а последние несколько сотен метров — это вообще был сплошной стресс. Я почувствовала себя в безопасности, только оказавшись в тени сферы Шепарда — в темноте заметить меня было бы непросто.

Наконец я прислонилась к внешней оболочке купола и с облегчением перевела дух.

Итак, до города я добралась. Теперь необходимо было как–то попасть внутрь.

До нужной мне точки можно было бы дойти вокруг купола, но тогда меня точно заметили бы. Пора брать пример с Бикки и использовать хватательные скобы на куполе по назначению.

Скобы были изготовлены с учетом огромных перчаток РБП-скафандра, так что мне понадобилось не больше десяти минут, чтобы вскарабкаться вверх по куполу. Добравшись до вершины, я пригнулась, чтобы меня меньше было видно. РБП мастера меня не волновали — они были слишком близко к куполу, чтобы увидеть меня. Проблема была чисто географическая. Шепард и Олдрин разделены только куполом Армстронга, который в два раза ниже их. Так что в настоящий момент любой человек в Парке Олдрина мог легко меня заметить.

Стояло ещё раннее утро, так что я надеялась, что в Парке будет немного посетителей. К тому же, они скорее всего приняли бы меня за работника, осматривающего купол. Но в любом случае, учитывая противозаконность моей деятельности, я бы не хотела, чтобы меня заметили.

Спустившись по противоположной стороне купола, я оказалась на крыше тоннеля, соединяющего сферы Шепарда и Армстронга. Крыша шириной три метра, так что никаких чудес гимнастики не потребовалось.

Потом я таким же образом перелезла через купол Армстронга. Причем из–за небольших размеров сферы это получилось даже быстрее. Потом я, как кошка, прошла над тоннелем к сфере Олдрина.

С куполом Олдрина дело обстояло сложнее. Я вскарабкалась до половины высоты сферы, но дальше не полезла. Я могла бы влезть на самый верх, но, появись я на стекле прямо перед посетителями Парка, кто–то наверняка бы сильно удивился: «Мамочка, а что это Человек–Паук делает на Луне?» Нет уж, спасибо.

Я добралась практически до стеклянного купола и начала двигаться боком, цепляясь за скобы, чтобы обойти стекло по периметру. Вскоре я увидела под собой Входной Порт. Ближе всего ко мне находился открытый отсек перед шлюзом перрона, куда прибывал поезд. Правда, сейчас никакого поезда не было. Рядом со шлюзом находилась огромная круглая дверь в грузовой отсек.

И тут из открытого отсека вышел Боб Льюис.

— Черт! — вырвалось у меня. Я так старалась обойти Олдрин осторожно, я специально двигалась медленно, чтобы заметить специалистов РБП прежде, чем они увидят меня. Но я не предполагала, что Боб находится внутри отсека. Так нечестно, слышишь, Боб!

Боб явно делал обход. Морская пехота — это навсегда. Он пока ещё не взглянул наверх, но до этого было недолго. У меня оставалось не больше пары секунд, чтобы что–то сделать.

Я отпустила скобу и заскользила вниз по куполу. Я пыталась держать ноги строго вниз, чтобы приземлиться поудачнее, но мне это не удалось. Я не слишком–то грациозна, так что в результате я потеряла равновесие и ощутимо шлепнулась о грунт.

Короче, свалилась, как мешок с картошкой. Но зато на другой стороне выступа и при этом ничего не сломала. Хорошо, что вакуум не проводит звук, иначе Боб точно услышал бы, как я шлепнулась. Да не важно, неловкий успех — всё равно успех.

Прижимаясь к оболочке, я осторожно двинулась прочь от Порта, чтобы скрыться от Боба. Я не знала, какой маршрут патруля он выбрал, но понимала, что он не станет далеко отходить от воздушного шлюза. Так что я отошла на достаточное расстояние, чтобы меня нельзя было заметить из Порта, и села, прислонившись спиной к оболочке купола.

И принялась ждать. Нишу перед вокзальным шлюзом мне было не видно, но зато рельсы, ведущие из города, были как на ладони.

Примерно через полчаса на горизонте появился поезд. Из–за малых размеров Луны горизонт у нас находится на расстоянии двух с половиной километров. Так что долго ждать не пришлось.

Я подождала, пока поезд войдет в отсек и состыкуется со шлюзом Порта, а потом осторожно подобралась поближе.

Это был первый по расписанию поезд в этот день. Большинство пассажиров были сотрудники Центра туризма, направляющиеся на работу. Они быстро загрузились в вагон, и поезд приготовился к отправлению.

Поезд медленно вышел из отсека. Требуется время, чтобы разогнать такую махину до нужной скорости.

Я прыгнула и уцепилась за выступ над передним колесом. Не самое удачное место, но я держалась изо всех сил. Поезд тащил меня за собой, ноги подпрыгивали на грунте. План, может, и не самый удачный, но поезд загораживал меня от Боба, а мне только это и было нужно.

Я ухватилась за раму окна, надеясь, что никто не сидит напротив, подтянулась и встала на колесный выступ. Очень хотелось заглянуть в окно, чтобы убедиться, что меня не заметили, но я подавила это желание. Может, никто и не заметит пару пальцев на раме, но вот целый шлем РБП-скафандра заметят точно.

Я старалась стоять абсолютно неподвижно: пассажиры поезда точно всполошились бы, услышав странные звуки снаружи. Атака Лунной Женщины, Выбравшей Не Тот Жизненный Путь.

Поезд неспешно двигался к Центру туризма. К этому времени вы наверняка уже поняли, в чем. заключался мой план. Патрули охраняли все шлюзы, ведущие в Артемиду, но вот пришло ли им в голову охранять шлюз в Центре туризма?

Впрочем, даже если бы и пришло, они никак не могли бы поспеть туда раньше меня. Это был первый поезд из города.

Поездка, как всегда, заняла сорок минут. Я ухитрилась кое–как примоститься над колесом, так что ехать было довольно удобно.

Всю дорогу я мрачно размышляла о том, что меня ждёт. Даже если бы мне удалось пробраться в город незамеченной, дела были плохи: Тронд нанял меня, чтобы вывести из строя четыре комбайна, а я смогла уничтожить только три. Инженеры «Санчез» исправят последний комбайн, и он вернется к работе. Разумеется, количество добытой руды уменьшится, но его всё равно будет достаточно для производства обговоренного количества кислорода.

Я размышляла, что я даже не смогу винить Тронда, когда он не заплатит мне за подобный провал. Причем я не просто провалила дело, а ещё и усложнила всю ситуацию. Люди «Санчез» не могли не сообразить, что кто–то нацелился на их бизнес.

— Черт! — Я чувствовала, как мне становится нехорошо от этих размышлений.

Поезд замедлил ход, приближаясь к Центру туризма. Я спрыгнула с колеса и остановилась, а поезд въехал в свой отсек.

Я допрыгала до Центра и пошла вдоль периметра по направлению к шлюзу. В поле зрения возник «Орёл», у которого, похоже, вид был неодобрительный: «Ну и ну, вот моя команда никогда не позволила бы себе такой выходки!»

И тут я увидела замечательное зрелище: перед РБП-шлюзом не было никакой охраны!

Ура!

Я подбежала к шлюзу, открыла внешнюю дверь, прыгнула внутрь и задраила люк за собой. Потом повернула кислородный вентиль и услышала благословенное шипение воздуха со всех сторон.

Несмотря на спешку, я провела очистку скафандра. Может, я и контрабандистка, нарушительница закона и вообще полная мерзавка, но я никогда не оставлю свой скафандр в лунной пыли.

Наконец скафандр был совершенно чист и я могла вернуться в город! Мне нужно было найти какое–то место в Центре, где можно спрятать скафандр, но это было не сложно. Допустим, просто закрыть его в одном из шкафчиков для туристов, а потом вернуться за ним с какой–нибудь тарой для переноски. Я же курьер — придумаю, что меня прислали, чтобы забрать груз. В этом не было бы ничего особенного.

Я открыла дверь во внутренний отсек и вышла, как я думала, к спасению.

Вот только это оказалось не спасение, а совсем наоборот. Вляпалась я классически. Улыбка на моём лице мигом сменилась выражением «свежепойманная рыба».

В предбаннике, сложив на груди руки и ухмыляясь, стоял Дейл.

***

«Дорогая Джаз,

Ты в порядке? Я волнуюсь, потому что уже недели две от тебя ничего не было».

«Дорогой Кельвин,

Извини, пришлось на какое–то время выключить Гизмо, чтобы сэкономить деньги. Но сейчас он снова работает. У меня был трудный период, но дела потихоньку начинают налаживаться.

У меня появился новый друг. Знаешь, изредка мне удается наскрести достаточно денег, чтобы выпить пива в одной забегаловке в Конраде. Я понимаю, что глупо тратить деньги на выпивку, когда негде жить, но пара стаканов пива помогает чуть легче всё это переносить.

В общем, я там познакомилась с парнем по имени Дейл. Он РБП-мастер и в основном работает в Центре туризма «Аполлон‑11». Водит туристов на поверхность и так далее.

Мы с ним разговорились, и сама не знаю почему, но я рассказала ему про все свои беды. Он был потрясён, до чего у меня всё хреново, и предложил одолжить мне денег. Я решила было, что он просто хочет затащить меня в койку, и отказалась. Я ничего не имею против проституток, но становиться одной из них не собираюсь.

Но Дейл поклялся, что у него и мысли такой не было и что он просто хотел помочь мне по–дружески. Принять деньги мне было труднее всего на свете, но у меня просто не оставалось другого выхода.

В общем, мне как раз хватило внести депозит и заплатить за первый месяц капсульного жилья. Там так тесно, что даже мысли не все помещаются (смех за кадром), но все- таки это хоть какой–то дом. А Дейл сдержал слово и ничего взамен не попросил. Настоящий джентльмен.

Хочешь верь, хочешь нет, я начала встречаться с одним парнем. Его зовут Тайлер. Мы ещё пока недавно встречаемся, но он очень милый. Немного застенчивый, очень вежливый и придерживается всех правил, прямо как паинька–бойскаут. Мы с ним прямые противоположности, но нам вместе хорошо. Посмотрим, как пойдёт.

Знаешь, я в последнее время, похоже, превратилась в эгоистичную сучку. Так была занята своими проблемами, что даже не спросила, как дела у тебя?»

«Дорогая Джаз,

Это просто отлично! Я боялся, что после Шона ты на парней вообще смотреть перестанешь. Видишь? Не все мы такие уж плохие.

У меня есть работа в ККК, чему я очень рад. Меня даже повысили: теперь я официально ученик мастера–погрузчика. Через пару месяцев меня переведут в мастера и повысят зарплату.

Халима уже на шестом месяце беременности, и вся семья готовится к тому, что у нас будет малыш. Мы выработали график, чтобы остальные сестры по очереди могли помогать с ребенком, пока Халима будет учиться. Мама, отец и я будем работать по–прежнему. Отец уже собирался было на пенсию, но теперь ему придется работать ещё по крайней мере пять лет. Иначе нам просто не хватит денег, так что выбора у нас нет».

«Дорогой Кельвин,

Ты уже ученик мастера–погрузчика? То есть бывает так, что ты сам загружаешь капсулы на борт и за тобой никто не наблюдает? Просто у нас тут в Артемиде много курящих».

«Дорогая Джаз,

Это интересно…»

Глава седьмая

Я уставилась на Дейла с таким изумлением, как будто у него посреди лба член вырос:

— Как ты?..

— А что ещё ты могла сделать? — Он забрал у меня шлем, и я даже не пыталась сопротивляться. — Ты знала, что патрули перекроют доступ во все шлюзы Артемиды. Следовательно, оставался только шлюз Центра туризма.

— А почему ты не с ними?

— А я с ними. Я вызвался следить за Центром туризма. Я бы даже раньше сюда подоспел, но это был первый поезд из города. Судя по времени, мы оба на нем приехали.

Чёрт побери, и какой после этого из меня криминальный гений?

Дейл положил шлем на лавку внутри отсека и принялся отстегивать крепления на моей перчатке. Потом он повернул перчатку и стащил её с моей руки:

— Ты слишком далеко зашла на этот раз, Джаз. Слишком далеко.

— Собираешься прочесть мне лекцию о морали?

Дейл только головой покачал:

— Ты когда–нибудь забудешь про то, что случилось?

— А почему я должна забыть?!

Он закатил глаза:

— Джаз, Тайлер — гей. Представь себе Оскара Уайльда в платье с блестками и розовым пуделем с тиарой на голове. Вот Тайлер настолько же гей.

— Пудель с тиарой на голове?

— Не пудель, а Оскар Уайльд…

— Ладно, как будто от этого прибавится смысла. Все равно: да пошел ты!

Дейл застонал:

— У вас всё равно бы ничего не получилось. Никогда.

— Считаешь это достаточным оправданием того, что ты трахнул моего бойфренда?

— Нет, — тихо ответил Дейл. Он стащил с меня вторую перчатку и сел на скамейку. — Нам не следовало трахаться, пока вы ещё были вместе. Но я был влюблен, а он не мог понять, что ему нужно. Но всё равно, это нас не оправдывает. Это было неправильно.

Я отвела взгляд:

— Но ты всё равно это сделал.

— Да, сделал. Я предал своего лучшего друга. И если ты думаешь, что эта мысль меня не мучает, значит, ты меня не знаешь.

— Бедняжка.

Он помрачнел:

— Знаешь, я его не уговаривал. Если бы меня и не было, он всё равно ушел бы от тебя. Он никогда не сможет быть счастливым с женщиной. Дело не в тебе. Ты понимаешь?

Я промолчала. Он был прав, но я была не в том настроении, чтобы прислушиваться к его словам. Дейл знаком показал мне повернуться к нему спиной и отсоединил ранец системы жизнеобеспечения от скафандра.

— Ты что, не хочешь сообщить своим дружкам из РБП, что поймал меня?

Он осторожно опустил ранец на скамейку:

— Джаз, это очень серьёзное дело. Тут не ограничится просто трёпкой — тебя могут выслать на Землю. Ты же подорвала комбайны «Санчез». Зачем ты вообще это сделала?

— А тебе–то что?

— Джаз, я по–прежнему хорошо к тебе отношусь. Мы же были лучшими друзьями. Я не жалею, что влюбился в Тайлера, но я понимаю, что причинил тебе боль.

— Спасибо, — съехидничала я, — если я не смогу уснуть ночью, вспоминая, что ты трахаешь единственного парня, которого я когда–либо любила, я вспомню, что ты чувствуешь себя виноватым, и мне сразу полегчает.

— Прошёл уже год. Когда истекает срок годности твоего «я несчастная жертва»?

— Иди ты знаешь куда…

Дейл прислонился к стене, уставившись в потолок:

— Джаз, пожалуйста, дай мне хоть какое–то основание не вызывать сюда патруль РБП. Хоть какое–то.

Я постаралась вытащить хоть одну разумную мысль из сердитого вихря, крутившегося в моём мозгу:

— Я заплачу тебе сто тысяч жетонов.

У меня не было такой суммы, но если бы мне удалось прикончить тот последний комбайн, то появились бы и деньги.

Дейл вопросительно приподнял бровь:

— Причина довольно весомая. Что, чёрт возьми, происходит?

Я покачала головой:

— Давай без лишних вопросов.

— У тебя проблемы?

— Ничего себе вопросик.

— Хорошо, — он сложил руки на груди, — что будем делать с патрулями РБП?

— Они знают, что это я?

— Нет.

— Тогда и делать ничего не надо. Просто забудь, что ты меня видел.

— Джаз, во всем городе РБП-скафандры есть только у 40 человек. Так что долго расследовать не придется. А РБП точно возьмется за расследование. Не говоря уже о Руди.

— У меня на этот случай есть план. Ты просто помалкивай, и все.

Какое–то время Дейл обдумывал мои слова и вдруг улыбнулся:

— Оставь себе свои сто тысяч. Я хочу кое–что другое: я хочу, чтобы мы снова стали друзьями.

— Сто пятьдесят тысяч, — предложила я.

— Чтобы мы снова встречались раз в неделю в «Хартнелле». Совсем как в старину.

— Нет, — ответила я. — Или соглашайся на деньги, или сдавай меня РБП-мафии.

— Джаз, я стараюсь тебе помочь, но не стоит испытывать моё терпение. Деньги мне не нужны. Я хочу снова быть твоим другом. Так что решай сама.

— Е… — начала было я, но остаток ругательства застрял в горле. Кажется, я обнаружила, где кончается моё самолюбие. Он мог перечеркнуть мою жизнь одним звонком с Гизмо. Так что выбора у меня не было.

— …сли подумать, то я согласна, — закончила я фразу. — Встречаемся раз в неделю. Но это не означает, что мы снова друзья.

Дейл облегченно вздохнул:

— Слава богу. Мне совершенно не хотелось портить тебе жизнь.

— Ты уже испортил мне жизнь.

Он поморщился от моей реплики. Вот и хорошо.

Дейл вытащил Гизмо и связался с РБП-патрулем:

— Боб? Ты ещё там? Нет, ничего, я просто решил проверить, что происходит. Я в Центре туризма, как раз надеваю скафандр… Да, доехал первым поездом. Обыскал весь Центр, но кроме меня и пары работяг здесь никого нет.

Он выслушал ответ и добавил:

— Хорошо, я буду снаружи через пятнадцать минут. Я свяжусь, когда выйду из шлюза.

Дейл отключил связь:

— Ну вот, теперь мне надо идти искать этого неуловимого вредителя.

— Желаю удачи.

— «Хартнелл», во вторник в 8 вечера.

— Хорошо, — пробормотала я.

Дейл помог мне вылезти из скафандра, потом я помогла ему влезть в его скафандр.

Я добралась до своей конуры и шлепнулась на спину в полном изнеможении. Вымоталась я до такой степени, что даже мой поганый «гроб» в эту минуту казался мягким гнездышком. Я отсоединила Гизмо от алиби–мата и проверила историю поиска. Устройство сработало, как надо, и я облегченно вздохнула. Кажется, мне все сошло с рук. Разумеется, следовало ожидать, что и Руди, и Гильдия будут задавать вопросы, но отговорки у меня были убедительные.

Гизмо показывал, что от Тронда пришло одно сообщение. «В последнем грузе, который ты доставила, не хватало одного предмета».

Я послала ему ответ. «Извини за задержку. Я как раз решаю вопрос, как доставить этот предмет».

«Понял».

Мне нужно было обдумать, что сделать с оставшимся комбайном, прежде чем я встречусь с Трондом. Но что вообще можно было предпринять? Пора было изобрести что–то новенькое. Пока что я понятия не имела, что буду делать, но мне нужно срочно что–то придумать.

Я даже не заметила, как задремала. Внезапно проснувшись, я осознала, что так и уснула в ботинках, не выпуская из рук Гизмо. Наверное, сказалось общее утомление и то, что прошлой ночью я почти не спала. Я глянула на часы и обнаружила, что проспала четыре часа.

Ну ладно, хоть отдохнула.

Мне пришлось почти час наматывать круги по сфере Конрада. Вовсе не ради здоровья, просто мне надо было попасть в предбанник воздушного шлюза незамеченной.

БИК по–прежнему лежал в шкафчике. Я обещала Жоке вернуть робота не позднее чем через два дня, и времени осталось мало. Но каждый раз, когда я приближалась к отсеку, кто–то непременно оказывался рядом. Вот и пришлось ходить туда–сюда.

К тому же, я хотела как можно дольше не попадаться на глаза специалистам РБП. Через пять часов они отказались от поисков, так что сейчас они, скорее всего, опрашивали всех, у кого был доступ к РБП-скафандрам. Мой Гизмо мог подтвердить моё алиби, но лучше всего было бы вообще не отвечать ни на какие вопросы. Так что чем меньше контактов с людьми у шлюзов…

Я сделала уже четыре круга и наконец поймала момент, когда у шлюза никого не было. Юркнув в отсек, я мазнула своим Гизмо по считывающей панели, вытащила чемоданчик с роботом и пульт управления из шкафчика и побыстрее унесла оттуда ноги.

Я покинула отсек, сияя самодовольной улыбочкой при мысли о том, что мне удалось провернуть «идеальное преступление» — и налетела прямо на Руди. У меня было такое ощущение, что я врезалась в каменную стену. Хотя не совсем, стену–то ещё можно повредить, если двигаться достаточно быстро. Разумеется, из–за своей вечной неловкости, я тут же уронила чемоданчик с БИК.

Руди проследил за ним глазами и небрежно поймал на лету:

— Привет, Джаз. А я как раз тебя разыскиваю.

— Так и знай, полицейский, живой я не дамся.

Руди глянул на чемоданчик:

— Робот для исследования купола? Зачем он тебе нужен?

— Это касается вопросов женской гигиены. Тебе не понять.

Руди отдал мне чемоданчик:

— Нам надо поговорить.

Я сунула Бикки под мышку:

— Ты когда–нибудь слышал о Гизмо? Ты можешь говорить с людьми во всем мире.

— Я подумал, что ты не ответишь на мой звонок.

— Сам знаешь, как оно бывает, я прямо вся теряюсь, когда звонит красивый парень. Ну ладно, пока, приятно было побеседовать.

Я двинулась по коридору, ожидая, что он попытается меня удержать, но он пристроился сбоку и пошел рядом со мной:

— Ты же понимаешь, почему я здесь?

— Понятия не имею, — ответила я. — Это что–то свойственное канадцам? Тебе необходимо попросить прощения за что–то, чего ты не делал? Или ты просто хочешь вежливо открыть дверь для кого–то?[30]

— Я полагаю, ты слышала, что случилось с комбайнами «Санчез»?

— Ты имеешь в виду эту историю, которую передают все наши новостные сайты? Да, слышала, Руди сцепил руки за спиной:

— Это ты сделала?

Я округлила глаза, придав лицу выражение шока:

— А зачем мне было это делать?

— Это был мой следующий вопрос.

— А что, кто–то обвинил именно меня?

Он покачал головой:

— Нет, но я слежу за тем, что делается в моём городе. У тебя есть РБП-скафандр и есть опыт нарушения закона. Наводит на мысли, что неплохо было бы разобраться, чем ты занималась всё это время.

— Я всю ночь была у себя, — ответила я. — Если не веришь, проверь мой Гизмо. Я официально позволяю тебе это сделать, чтобы ты не тратил время, запрашивая разрешение Администратора Нгуги.

— Непременно проверю, — ответил Руди. — Ты позволишь мне поделиться этой информацией с Бобом Льюисом из Гильдии РБП? Он просил установить местонахождение всех, у кого есть РБП-скафандр.

— Нет проблем, делись. Это избавит меня от необходимости отвечать на лишние вопросы.

— Может, у Боба и не будет больше вопросов, но я человек подозрительный от природы, — заметил Руди. — То, что твой Гизмо был дома, ещё не означает, что ты тоже там была. У тебя есть свидетели?

— Нет. Несмотря на всеобщее мнение, я обычно сплю одна.

Руди выразительно поднял бровь:

— Компания «Санчез» в ярости. Гильдия РБП тоже не в лучшем настроении.

— Это не моя проблема. — Я резко завернула за угол, чтобы отделаться от него, но Руди не отставал. Он явно ожидал этого.

Говнюк.

— Давай сделаем так, — Руди вытащил свой Гизмо, — я заплачу тебе сто жетонов, если ты просто скажешь мне правду.

— Что… — Я даже остановилась.

Он что–то напечатал в своём Гизмо: «Сто жетонов. Прямой перевод с моего личного счета на твой».

Мой Гизмо пискнул, и я вытащила его из кармана: «Получен перевод от Руди Дюбуа — 100 g. Принять?»

— Какого черта? Что ты вообще делаешь?

— Плачу за то, чтобы ты сказала мне правду.

Я отклонила платеж:

— Слушай, Руди, это чересчур. Я уже сказала тебе правду.

— Тебе не нужны 100 жетонов? Если ты и так сказала мне правду, просто возьми деньги и повтори ещё раз.

— Руди, отстань.

Он понимающе глянул на меня:

— Я так и думал.

— Что ты думал?

— Я знаю тебя ещё с тех пор, как ты была малолетней нарушительницей. Может, ты и не хочешь это признавать, но ты очень похожа на своего отца. У тебя такой же этический подход к бизнесу.

— Ну и что? — надулась я.

— Ты весь день без остановки будешь врать, если это просто разговор. Но если я плачу за правду, то разговор превращается в сделку. Никто из семьи Башара никогда не нарушает условий сделки.

Я молчала, не в состоянии придумать ни одного язвительного ответа. Редкий случай, но бывает.

Руди показал на Бикки:

— Этот БИК отлично может открыть люк воздушного шлюза снаружи.

— Ну, предположим, что так.

— Для этого сперва необходимо выпустить его из купола.

— Ну, предположим.

— Ты могла бы вынести его, присоединившись к группе туристов.

— Руди, ты к чему всё это ведешь?

Он постучал по экрану своего Гизмо:

— Воздушные шлюзы не оборудованы камерами, мы же не полицейское государство. Но в сувенирном магазинчике в Центре туризма установлена камера.

Руди повернул экран ко мне. На экране я шла через сувенирный магазин в своём камуфляжном костюме. Руди остановил картинку:

— Эта женщина заплатила за билет на поезд и, согласно полученным данным, её зовут Нуха Неджем. Странное дело, но её Гизмо сейчас отключен. Тебе не кажется, что она сильно напоминает тебя ростом, телосложением и цветом кожи?

Я наклонилась поближе к экрану:

— Ты вообще в курсе, что я не единственная маленькая арабская женщина на Луне? К тому же, на ней никаб. Ты когда–нибудь видел меня в традиционной одежде? Меня трудно назвать правоверной мусульманкой.

— Её тоже, — он сменил картинку на экране, — в поезде есть камера наблюдения, так что глянь.

Теперь его Гизмо показывал запись с поезда. Тот милый француз встал и уступил мне место, я поклонилась и села.

— Надо же, — заметила я, — приятно знать, что рыцарство ещё не умерло.

— Мусульмане никому не кланяются, — ответил Руди. — Даже пророк Мухаммед не разрешал, чтобы ему кланялись. Они кланяются только Аллаху и никому больше.

Вот дерьмо. Как я могла упустить из виду такую деталь. Может, надо было лучше слушать отца в юности — пока он не потерял надежду привести меня к вере.

Я хмыкнула:

— Даже и не знаю, что тут сказать.

Руди прислонился к стене:

— Джаз, на этот раз ты попалась. Это тебе не мелкая контрабанда. Ты причинила компании ущерб на сто миллионов жетонов, и ты за это поплатишься.

Я чувствовала, как меня начинает трясти. Но не от страха, а от злости. У этого говнюка нет дел поважнее меня? Да отвали ты от меня наконец, придурок!

Мне явно не удалось скрыть свои чувства от Руди.

— Что, молчишь? Сказать нечего? — добавил он. — Ты проделала всё это не ради развлечения. Понятно, что кто–то тебя нанял. Скажи мне кто, и замолвлю за тебя словечко перед Администратором и не дам выслать тебя с Луны.

Я молчала, сжав губы.

— Джаз, послушай, просто скажи мне, что это был Тронд Ландвик, и дело с концом.

Я не смогла полностью скрыть своё изумление. Откуда он узнал о Тронде?

Глядя на моё лицо, Руди ответил на мой невысказанный вопрос:

— Он уже какое–то время избавлялся от земных активов и накапливал огромный баланс в жетонах. Совершенно очевидно, что он собирается купить какой–то крупный бизнес в Артемиде. Я бы предположил, что речь идет о «Санчез Алюминий».

Должно быть, ему чертовски хотелось достать Тронда, раз он готов был упустить такую возможность избавиться от меня раз и навсегда. Но донести на Тронда?.. Это не мой стиль.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Руди убрал Гизмо в карман:

— Почему у тебя при себе БИК?

— Я должна доставить его по адресу. Доставка грузов — это моя работа.

— Откуда и кому ты его доставляешь?

— Этого я не могу сказать, — ответила я. — Тайна доставки гарантируется контрактом, а мне нужно думать о своей репутации.

С минуту Руди внимательно смотрел на меня, но я выдержала его взгляд, не моргнув глазом.

Он нахмурился и сделал шаг назад:

— Хорошо. Но проблема никуда не денется. Некоторые весьма могущественные люди очень разозлены этой историей.

— Значит, они злятся на кого–то другого. Я ничего не сделала.

К моему удивлению, Руди повернулся и пошел прочь, бросив на прощание:

— Скоро наступит момент, когда тебя сильно припечёт. Когда это произойдет, позвони мне.

— Что за… — начала было я и тут же торопливо заткнулась. Раз уж он решил не арестовывать меня, не стоило портить такой момент лишними вопросами.

Я перестала что–либо понимать. Руди вел охоту за мной уже несколько лет. Сейчас у него на руках были достаточно весомые доказательства моей вины. Я была уверена, что он мог бы убедить Администратора без долгих раздумий вышвырнуть мою чрезмерно деловую задницу на Землю.

Если он хотел добраться до Тронда, то почему не арестовал меня? Если бы встал вопрос о моей высылке с Луны, может, я передумала бы и донесла на Тронда?

Какого чёрта, что вообще происходит?

Мне нужно было выпить. Я заглянула в «Хартнелл», уселась на своё обычное место и помахала Билли. Пора было утопить мои печали в пиве и тестостероне. Тяпну несколько стаканов, надену что–нибудь посексуальнее, отправлюсь в один из ночных клубов Олдрина и вернусь домой с каким-нибудь симпатичным мужиком. Заодно можно и презерватив Свободы протестировать. Почему бы и нет?

— Привет, любовь моя, — возле меня возник Билли. — Ну–ка, продегустируй вот эту партию. Это новая формула.

Он пододвинул ко мне рюмку и ухмыльнулся от уха до уха.

Я подозрительно уставилась на предложенное:

— Билли, да я просто пива выпить забежала.

— А ты попробуй. Один глоточек — и первый стакан пива будет за счёт заведения.

Минуту я колебалась, но кто же откажется от бесплатного пива. И я сделала маленький глоток.

Надо признать, ему удалось меня удивить. Я думала, вкус будет такой же мерзкий, как и в прошлый раз. Но сегодня вкус был совершенно иной — хотя и не менее мерзкий. Ощущение горящего дерьма во рту сменилось вкусом какой–то острой дряни. Я быстро выплюнула эту гадость и только молча указала на пиво, не в силах выдавить ни слова.

Билли хмыкнул и налил мне пинту пива. Я глотнула его, как умирающий от жажды путешественник, внезапно набредший в пустыне на оазис.

— О’кей. — Я вытерла рот рукой. — Что ты туда добавил? Хрен? Готова поклясться, что в этой штуке был хрен.

— Нет, это ром. Точнее, экстракт рома и этанол.

— Блин, как можно сделать из рома такую гадость?

— Ладно, попозже попробую ещё повозиться с составом, — ответил Билли. — Наверное, что–то не так с процессом выделения этанола. Если хочешь, у меня ещё есть водка на пробу.

— Может, попозже, — ответила я, — а пока мне только пива.

Мой Гизмо зажужжал: пришло сообщение от Тронда. «Меня по–прежнему беспокоит эта последняя доставка».

— Чёрт, — пробормотала я, не представляя себе, как разделаться с последним комбайном. «Я как раз обдумываю окончательные детали, как доставить недостающее».

«В настоящий момент ты имеешь дело с недовольным клиентом. Вопрос срочный».

«Я понимаю».

«Если ты слишком занята, может, мне стоит поискать кого–то другого?»

Я нахмурилась, глядя на экран Гизмо: «Не будь идиотом».

«Нужно обсудить вопрос лично. Я весь день дома».

«Хорошо, скоро буду». Я убрала Гизмо в карман.

— Похоже, ты не в себе, — заметил Билли. — Это я не выпивку имею в виду.

— Возникли некоторые проблемы с клиентами, — ответила я. — Придется лично заняться.

— Что, второе пиво опять отменяется?

Я вздохнула:

— Похоже на то.

Я подошла к главному входу в поместье Ландвика и нажала на звонок.

Никакого ответа. Странно. Где же Ирина с её вечно хмурой мордой? А я как раз придумала несколько ехидных реплик персонально для нее.

Я позвонила ещё раз. По–прежнему никакого ответа.

И тут я заметила, что дверь повреждена. На краю была вмятина, как раз там, куда грабитель вставил бы ломик для взлома. Я поморщилась. Нет, серьёзно?

Я приоткрыла дверь и заглянула в фойе. Ни малейших следов Ирины или Тронда. Декоративная ваза лежала на полу рядом со своим пьедесталом. На стене были брызги чего–то красного…

— Нет! — выдохнула я.

Я повернулась и выбежала в коридор. «Нет, нет, нет!»

***

«Дорогой Кельвин,

Когда пойдёт следующий груз, мне понадобится три кило рассыпного табака, пятьдесят упаковок папиросной бумаги, двадцать зажигалок и десять банок жидкости для зажигалок.

Я нашла дополнительный источник дохода для нас: шумоизолирующая пена. Оказывается, это просто отличная вещь для противошумовой изоляции, а с шумом у нас тут серьёзные проблемы, можешь мне поверить. Особенно в райончиках погнуснее, вроде того, где я живу. Когда пена застывает, она становится горючей, поэтому её запрещено провозить в Артемиду. Но если мы сможем предложить тишину и спокойствие людям, которые победнее, я тебя уверяю, они любые деньги за это отдадут.

Мне попался просто шикарный спецзаказ: тут одному типу нужны доминиканские сигары сорта La Aurora. Тебе придется заказать их. Заплати, сколько нужно, чтобы побыстрее доставили в Кению. С этого парня мы с тобой ещё недурно наварим. Ему наверняка понадобится новая партия каждый месяц, так что запасись заранее.

Чистый доход за прошлый месяц составляет 21 628 g. Тебе причитается половина, то есть 10 814 g. Как тебе лучше их перечислить?

Как поживают твои сёстры? Ты, наконец, договорился с этим придурком, бывшим мужем Халимы?»

«Дорогая Джаз,

Всё заказанное прибудет со следующей грузовой капсулой. Отправление через девять дней. Насчет пены это отличная мысль. Я поищу вариант с наилучшим соотношением «масса–шумопоглощение» и пришлю тебе образец. Посмотрим, как будет продаваться.

Переведи мою долю в евро и отправь на мой счёт в Германии.

Да, с мужем Халимы мы разобрались. Он больше не пытается получить опеку над Эдвардом. Впрочем, по–настоящему это ему никогда не было нужно, он просто хотел, чтобы мы заплатили ему. Я так и сделал. Хорошо, что у нас с тобой есть этот маленький бизнес, я просто не знаю, что бы моя семья без этого делала.

Куки уехала учиться на инженера в Австралию. Мы все очень ею гордимся. У Фаит хорошие оценки в школе, но мы беспокоимся, что она слишком сильно интересуется мальчиками. А Марго оказалась отличной спортсменкой и играет нападающим в своей футбольной команде.

Как у тебя дела? Как Тайлер?»

«Дорогой Кельвин,

Тайлер просто чудесный. Он самый милый и добрый из всех, с кем я была знакома. Ты знаешь, я не склонна к излияниям, и я бы никогда не подумала, что скажу что–то подобное: серьёзно, мне кажется, что за него можно даже выйти замуж. Мы вместе уже год, и я по–прежнему люблю его. Это что–то неслыханное.

Он прямая противоположность Шону. Тайлер заботливый, верный, преданный мне и вообще он просто чудо. И к тому же, не педофил — громадный плюс по сравнению с Шоном. Боже, мне даже трудно себе представить, что я встречалась с этим козлом.

Что ещё новенького? Дейл учит меня правилам работы в безвоздушном пространстве. Учитель он просто отличный. Работа серьёзная и очень опасная. А РБП-мастера относятся к членству в Гильдии придирчивее, чем какая- нибудь религиозная секта. Но узнав, что я учусь на РБП-мастера, они стали относиться ко мне получше.

Как только я получу РБП-сертификат, денежки так и посыплются. Да на одних экскурсиях знаешь, сколько можно заработать!

Это не только для меня, тебе тоже перепадёт. Я перестану работать курьером и получу место доставщика грузов в порт. И можно будет больше не платить Накоши. Кельвин, друг мой, нас ждёт блестящее будущее!»

«Дорогая Джаз,

Это очень приятно слышать.

Тут у нас небольшая заминка в ККК. Компания только что объявила, что увеличивает количество грузовых запусков. В связи с этим они расширяют отдел погрузки и теперь одновременно с нами будет работать ещё одна погрузочная бригада. Я не могу находиться одновременно и там, и там, так что половину запусков нам придется пропустить.

Хотя у меня появилась идея: как ты думаешь, может, стоит принять ещё кого–то в нашу команду? Я подобрал бы кого–нибудь надёжного. Я знаю очень многих погрузчиков, кому совсем не помешали бы лишние деньги. Необязательно делать этого человека полноценным партнером, но мы могли бы платить процентов десять?»

«Дорогой Кельвин,

Честно говоря, я не в восторге от этой идеи. Я знаю тебя и знаю, что могу тебе доверить даже свою жизнь. Но я совсем не знаю остальных ваших грузчиков. Любую кандидатуру нужно будет обсуждать очень серьёзно. Чем больше людей, тем больше шансов, что нашему бизнесу придёт конец.

Но насчет пропуска половины запусков — тут ты прав. Меня прямо сразу жаба задушила».

«Дорогая Джаз,

Мы можем отложить этот план до тех пор, пока ты не получишь свой РБП-сертификат. Тогда нам не надо будет делиться с Накоши, у нас будет полностью «нейтральная сеть» и мы сможем подумать о расширении наших операций. Ускорение графика запусков означает больше дел для нас. Так что ещё и прибыль будет».

«Дорогой Кельвин,

Мне нравится ход твоих мыслей. Ладно, начинай присматривать кого–нибудь ещё. Но только поаккуратнее, не светись там, слышишь?»

«Дорогая Джаз,

Поаккуратнее? Надо же, а я и не подумал. Надо будет ещё раз перечитать правила Компании насчет «поаккуратнее».

«Дорогой Кельвин,

Не умничай».

Глава восьмая

Я трусцой направилась прочь от дома Тронда, на бегу доставая Гизмо, чтобы набрать сообщение для Руди: «Серьезные неприятности в доме Ландвиков. Видела кровь. Отправляйся туда немедленно».

Он прислал ответ: «Уже бегу. Не двигайся с места, пока я не приду».

«Ну уж нет», — ответила я и бросилась бежать со всех ног, не отвечая на вызовы Руди.

— Чёрт бы всё побрал, — шипела я на ходу. — Ну почему вечно что–то приключается на мою голову?

Я неслась огромными прыжками, касаясь пола через каждые семь–восемь метров и отталкиваясь от стен на поворотах, чтобы не терять скорость.

«Кладовка Алана» представляла собой магазинчик с претензиями, забитый упаковками с готовой едой и безвкусными сувенирами. Собственно, это был скорее магазин сувениров при гостинице, чем обычная торговая лавка, о чём свидетельствовали задранные цены. Но у меня не было времени искать что–то более подходящее.

— Могу я вам помочь, мадам? — На продавце был костюм с жилетом. Кто только додумался одеть продавца в парадный костюм? Я помотала головой — времени на осуждение тоже не было.

Я схватила самую большую из лежащих на виду сумок — полотняный мешок с изображением Луны (оригинально, ничего не скажешь) и принялась сгребать в неё пакеты с едой, не обращая никакого внимания, что именно я бросаю в сумку. Кажется, там были шоколадные плитки и штук двадцать разных типов «месива». Потом разберусь.

— Мадам? — повторил продавец.

Я вытащила из холодильника бутылку воды, подскочила к прилавку и высыпала содержимое сумки перед продавцом:

— Беру всё. Побыстрее!

Продавец кивнул и принялся быстро подсчитывать покупки. Надо отдать ему должное, он не тратил времени на вопросы и не морочил мне голову. Покупатель торопится? Нет проблем, сделаем мигом. Я мысленно присудила «Кладовке Алана» пять звезд.

Разложив покупки на прилавке так, чтобы они не соприкасались друг с другом, он нажал кнопку на кассе, после чего компьютер идентифицировал товары и подсчитал общую сумму.

— С вас 1451 g, — сказал продавец.

— Господи, — выдохнула я, но спорить времени не было. В скором времени я вообще не смогу пользоваться своими деньгами. Я поднесла Гизмо к кассе и одобрила платеж.

Запихнув покупки в сумку, я выбежала из магазина, завернула в коридор и вытащила Гизмо. На экране вспыхнула предупреждающая надпись «ВЫ ЗВОНИТЕ НА ЗЕМЛЮ. СТОИМОСТЬ МИНУТЫ РАЗГОВОРА 117G. ПРОДОЛЖИТЬ?»

Я подтвердила связь и услышала гудки. Потом голос с акцентом произнёс на том конце:

— Алло?

— Кельвин, это Джаз, — я повернула за угол и побежала к тоннелю, ведущему в сферу Бина.

Через обычные четыре секунды я услышала ответ Кельвина:

— Джаз? Ты звонишь напрямую? Что случилось?

— Кельвин, я попала в серьёзную переделку. Потом объясню, но сейчас мне нужна подложная регистрация. Мне нужна твоя помощь. — Я помчалась по тоннелю, мысленно на все лады проклиная задержку со связью.

— Хорошо, что я могу сделать?

— Я не знаю, кто за мной охотится, так что не могу пользоваться своим банковским счетом, возможно, за ним следят. Мне нужно, чтобы ты создал для меня новый счёт в ККК под чужим именем. Разумеется, деньги я потом верну.

Через четыре бесящие секунды пришел ответ:

— О’кей, я понял. Тысячи долларов США хватит? Это примерно шесть тысяч жетонов. Какое ты хочешь имя?

— Шесть тысяч жетонов просто отлично, спасибо. Имя… даже не знаю. Давай что–нибудь индийское на этот раз. Как насчет Харприт Сингх?[31]

Я выскочила из тоннеля в сферу Бина. В Бине в основном располагались спальные районы, и коридоры поэтому были длинные и прямые. Самое оно для девушки, улепётывающей изо всех сил. Я прибавила ходу.

— Хорошо, я всё сделаю, — сказал Кельвин. — Это займет минут пятнадцать. Свяжись со мной, когда сможешь, и объясни, наконец, что происходит. Хотя бы сообщи, что ты в безопасности.

— Обязательно. Огромное спасибо, Кельвин. Пока!

Я закончила разговор и отключила Гизмо. Я пока не знала, что происходит, но не собиралась разгуливать, держа в кармане работающий маячок, по которому меня легко можно было выследить.

Наконец я добралась до центра наземного уровня Бина. Ближе всего ко мне находилась гостиница «Восходящая Луна». Идиотское название, если учесть, что Артемида — единственный город, где ни при каких условиях нельзя увидеть восходящую луну. Впрочем, без разницы, сгодится и эта.

Как и в истории с Нухой Неджем, я получила от гостиницы их Гизмо, зарегистрированный на имя Харприт Сингх. Для гостиничных клерков что индус, что араб — все на одно лицо.

Отлично, с этим разобрались. В ближайшем будущем я буду носить имя Харприт Сингх. Мелькнула соблазнительная мысль прямо тут же снять комнату, но я не хотела прятаться, что называется, на виду. Мне нужно было укрыться там, где меня точно никто не увидит.

Я точно знала, куда мне нужно идти.

***

«ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО В АРТЕМИДЕ

Бизнес–магнат Тронд Ландвик и его телохранительница Ирина Ветрова были найдены вчера убитыми в поместье Ландвика в куполе Шепарда. За всю историю Артемиды в городе было зафиксировано только пять убийств. Подобное двойное убийство произошло в городе первый раз.

Неизвестный информатор сообщил о случившемся констеблю Руди Дюбуа, который немедленно отправился на место и обнаружил тела в 10.14 утра. Дверь была взломана, обе жертвы получили ножевые ранения. Имеющиеся доказательства указывают на то, что Ветрова погибла, пытаясь защитить Ландвика и, возможно, при этом поранила нападавшего.

Дочь Ландвика, Лене, в это время находилась в школе.

Тела были доставлены в клинику доктора Мелани Рассел для проведения вскрытия.

По достижении восемнадцати лет Лене Ландвик унаследует огромное состояние своего отца. До тех пор поместьем будет управлять юридическая компания «Йоргенсен, Айзексен и Берг», которая представляет интересы семьи и офис которой находится в Осло. Получить интервью у наследницы нам не удалось».

Статья на этом не кончалась, но мне расхотелось читать дальше. Я положила Гизмо на холодный металлический пол, забилась в угол, обхватив колени руками и спрятав лицо.

Я изо всех сил пыталась сдержать слезы, но без особого успеха. Пока я в панике мчалась по коридорам, необходимость скрыться поддерживала во мне ощущение цели. Но сейчас я была в безопасности, и весь адреналин улетучился.

Тронд был хороший парень. Себе на уме, это да, и вечно ходил в этом своём дурацком халате, но он был хороший человек. И хороший отец. Господи, кто же теперь будет заботиться о Лене? Вот ведь дерьмово сложилась жизнь у девчонки. В детстве осталась калекой после аварии, в 16 ещё и полной сиротой. Разумеется, у неё были деньги, но… черт.

Убийство было местью за саботаж комбайнов, это ясно и без диплома по криминологии. Тот, кто это сделал, захочет добраться и до меня. Может, они ещё не знали точно, кто конкретно взорвал машины, но рисковать жизнью, полагаясь на это, мне не хотелось.

Так что теперь я скрывалась от убийцы. К тому же, теперь миллион жетонов мне не светил, даже если бы я угробила последний комбайн. Никакого официального соглашения у нас с Трондом не было, так что выходило, что я всё проделала зря.

Я сидела в своём крошечном закутке, ежась от холода. Много лет назад, когда я была бездомной, я уже пряталась здесь. Десять лет я потратила на то, чтобы выбиться из нищеты, и опять оказалась на том же месте.

Я тихо всхлипнула, уткнувшись лицом в колени. Очень тихо. Ещё одно умение, которому я научилась в те годы: как плакать почти беззвучно. Так, чтобы никто не услышал тебя из коридора.

Закуток, где я пряталась, представлял собой треугольное пространство со съемной панелью, чтобы работники эксплуатационной поддержки могли в случае чего добраться до внутренней оболочки купола. Здесь не было достаточно места, чтобы лечь, а мой «гроб» вообще казался верхом роскоши по сравнению с этой дырой. Холодные слезы щипали кожу на щеках. Мое убежище находилось на уровне Бин Нижний 27, это было отличное место, чтобы спрятаться, но здесь было холодно. Даже при лунной силе тяготения тепло всё равно поднимается вверх. Поэтому чем ниже уровень, тем холоднее, а технические чуланы обычно не обогреваются.

Я вытерла слезы и подняла свой Гизмо. Точнее Гизмо, принадлежащий Харприту Сингху. Ну, вы меня поняли. Мой личный Гизмо я сунула в угол, предварительно вынув из него батарею. Администратор Нгуги не стала бы разглашать местонахождение чьего–либо Гизмо без веской причины, но «разыскивается в связи с двойным убийством» было достаточно веской причиной.

Мне нужно было немедленно принять решение, которое могло повлиять на всю мою оставшуюся жизнь.

Стоит ли мне обратиться к Руди?

Понятно, что убийство интересовало его куда больше, чем мои подпольные операции. И я была бы в большей безопасности, расскажи я ему всю правду. Может, он и говнюк, но он хороший полицейский, и он сделал бы всё возможное, чтобы защитить меня.

Но он искал повод выслать меня с Луны с тех пор, как мне исполнилось семнадцать. Он и так знал, что Тронд заказал всю эту заварушку с санчезовской плавильней, так что в этом смысле я не могла добавить ничего к уже имевшейся у него информации. Можно было предположить, что амнистию за сдачу Тронда мне уже никто не предложит — Тронд был мертв. Так что, обратившись к Руди, я

а) предоставила бы ему достаточно доказательств, чтобы выслать меня,

б) ничем бы не помогла в расследовании убийств.

Нет уж. Единственным способом остаться в живых и остаться на Луне было держать язык за зубами и не высовываться без необходимости.

Помощи было ждать неоткуда.

Я проглотила последние слезы и откашлялась. Потом набрала номер отца, пользуясь местной прокси–службой, позволявшей мне сохранять анонимность. Никто не узнает, что некто Харприт Сингх звонил Аммару Башара.

— Алло? — раздался голос отца.

— Отец, это я, Джаз.

— Привет! Странно, мой Гизмо не узнал твой номер. Как дела с твоим проектом? Оборудование тебе все ещё нужно?

— Отец, выслушай меня. Мне нужно, чтобы ты очень внимательно слушал, что я говорю.

— Хорошо… — ответил он, — похоже, у тебя скверные новости.

— Очень, — я снова вытерла лицо, — тебе нужно какое–то время не появляться дома и в мастерской. Побудь пока у кого–нибудь из своих друзей. Это всего на несколько дней.

— Но что случилось? Почему?

— Отец, я тут вляпалась в серьёзные неприятности.

— Тогда иди домой, и мы вместе все обдумаем.

— Нет, тебе нужно поскорее уйти из дома. Ты прочел в новостях про убийства? Тронд и Ирина?

— Да, видел. Как жаль, что…

— Те же убийцы теперь охотятся за мной. И они могут прийти за тобой, просто потому, что ты единственный близкий мне человек. Так что уходи побыстрее.

Он помолчал, потом сказал:

— Хорошо, давай встретимся в мастерской и вместе пойдем к имаму Фахиму. Он и его семья позаботятся о нас.

— Я не могу просто спрятаться, мне нужно выяснить, что происходит. Ты иди к имаму, а я свяжусь с тобой, когда буду в безопасности.

— Джаз, — его голос задрожал, — оставь это дело Руди. Это его работа.

— Я пока не могу доверять ему. Может, потом…

— Джазмин, немедленно возвращайся домой! — Его голос взлетел на целую октаву. — Ради Аллаха, не связывайся с людьми, способными на убийство!

— Извини, отец. Мне очень жаль, что так получилось. Пожалуйста, поскорее уходи из дома. Я позвоню, когда все закончится.

— Джаз… — начал было он, но я уже отключилась.

Дополнительный плюс прокси–связи: отец не мог позвонить мне на мой новый номер.

Весь вечер я просидела в своём закутке. Дважды мне пришлось добежать до туалета, но всё остальное время я провела, без конца просматривая новости и опасаясь за свою жизнь.

На следующее утро я проснулась с затёкшими ногами и разламывающейся спиной. Так оно всегда бывает, когда засыпаешь в слезах. Просыпаешься, а проблемы никуда не делись.

Я отодвинула съёмную панель, выкатилась в коридор и потянулась, разминая ноющие мышцы. На этом уровне людей было немного, особенно в такой ранний час, так что я уселась на полу в коридоре и как следует подзаправилась пресным «месивом», запивая его водой. Наверное, нужно было оставаться в укрытии, но я уже просто не могла выносить это тесное пространство.

Можно было прятаться до тех пор, пока Руди не поймает убийцу, но толку от этого немного. Даже если он его поймает, те, кто всё это организовал, просто пришлют кого–нибудь ещё.

Я откусила ещё «месива».

Вся эта заварушка началась из–за санчезовской Алюминиевой Плавильни.

Угу.

Но почему? Почему люди убивали друг друга из–за устаревшего производства, которое почти не приносило денег?

Деньги. Всё всегда упирается в деньги. Но откуда там взяться деньгам? С другой стороны, Тронд Ландвик стал миллиардером не потому, что полагался на слепую удачу. Раз он хотел купить алюминиевое производство, значит, у него были на то весомые и вполне реальные причины. Что бы это ни было, именно из–за этого его и убили.

Это был ключ к решению всей проблемы. Прежде, чем я выясню кто, надо сообразить почему. Я знала, с чего начать: с Чжина Чу. Этот парень был в гостях у Тронда, когда я принесла ему сигары. Я знала, что он из Гонконга, что у него была с собой коробка с надписью «ЗАФО» и что он попытался скрыть её от меня. Этого было достаточно.

Я порыскала в Сети, но ничего не нашла. Кто бы этот Чжин ни был, он явно старался не оставлять никаких следов. Или же он приехал в Артемиду под другим именем.

Такое впечатление, что я доставила ту коробку сигар уже вечность назад, хотя на самом деле прошло всего четыре дня. «Скотовозы» прилетали раз в неделю, и с тех пор транспорта на Землю не было. Следовательно, Чжин Чу по–прежнему находился в городе. Даже если он был мёртв, он всё ещё пребывал на Луне.

Я прикончила «завтрак» и спрятала пустые пакеты в свою нору. Потом я поставила панель на место, отряхнула свой помятый комбинезон и направилась в город.

В сфере Конрада, в лавчонке, торговавшей подержанной одеждой, я обзавелась сногсшибательным гардеробчиком: ярко–красная мини–юбка вполне могла сойти за широкий пояс, расшитый блёстками топ оставлял мой живот открытым, ансамбль дополняли самого похабного вида туфли на высоченных каблучищах и огромная сумка из лакированной красной кожи.

Потом я забежала в парикмахерскую, где мне быстренько соорудили на голове нечто совершенно непотребное, и вуаля — я превратилась в типичную шлюшку. Девицы в салоне хором закатили глаза, когда я встала перед зеркалом, чтобы полюбоваться своим отражением.

Меня слегка обеспокоило то, насколько просто произошло моё превращение. Да, конечно, фигура у меня отличная, но мне всё же хотелось бы, чтобы принять вид дешёвой идиотки было не настолько легко.

Путешествия — всегда большая головная боль. Даже если это поездка, о которой вы мечтали всю жизнь.

Деньги утекают, как сквозь решето. Вы постоянно страдаете от дорожного недосыпа. Вы постоянно чувствуете себя усталым, и вам хочется домой, даже если ждали отпуска несколько месяцев. Но все эти неприятности бледнеют по сравнению с едой.

Я постоянно наблюдаю это в Артемиде. Туристы обожают пробовать нашу местную кухню. Единственная загвоздка здесь в том, что местная кухня — это полное дерьмо. Вся еда на Луне изготовлена из водорослей с искусственными вкусовыми добавками. Так что через несколько дней американцам уже хочется пиццы, французам — вина, а японцам — риса. Знакомая еда успокаивает и позволяет вам вновь обрести внутреннее равновесие.

Чжин Чу был уроженцем Гонконга, что означало, что в какой–то момент ему захочется настоящей кантонской еды[32].

Люди, с которыми Тронд встречался лично, обычно были или крупными бизнесменами, или, в самом крайнем случае, какими–то знаменитостями. Такие люди, как правило, много путешествуют по делам и обычно останавливаются там, где хорошо кормят.

Так что мне предстояло найти, где мог остановиться важный, привыкший много ездить тип из Гонконга, которому хотелось бы поесть домашней еды. Только одно место отвечало всем критериям: «Кантон Артемида».

Этот пятизвездочный отель в сфере Олдрина славился тем, что в нем останавливалась вся китайская элита. Отель принадлежал бизнес–конгломерату из Гонконга и предлагал состоятельным клиентам сервис высочайшего уровня. Что ещё важнее, на завтрак у них был настоящий кантонский «шведский стол». Если вы приехали из Гонконга и располагаете неограничеиными средствами, вы точно остановитесь в «Кантоне».

Я вошла в разукрашенный, выложенный коврами вестибюль. Это был один из немногих отелей в городе, который мог похвастаться самым настоящим вестибюлем. Раз уж вы дерёте с постояльцев пятьдесят тысяч жетонов за ночь, можно себе позволить небольшое роскошество.

Я в своём прикиде выглядела там, как белая ворона. Несколько человек обернулись в мою сторону и тут же быстро отвернулись (я обратила внимание, что мужские головы отвернулись не так быстро). За стойкой приема гостей стояла пожилая азиатка, и я направилась к ней без малейшей тени смущения. Нет, внутри мне было очень стыдно, но я успешно это скрывала.

Дама обратила ко мне взор, который ясно показывал, что своим присутствием я оскорбила не только её, но и её почтенных предков, и спросила с едва заметным китайским акцентом:

— Могу я чем–то вам помочь?

— Ага, — заявила я, — у меня тут встреча. С клиентом.

— Понятно. Вы знаете номер комнаты этого клиента?

— Не, не знаю.

— Номер его Гизмо?

— Понятия не имею. — Я вытащила из сумки пудреницу и проверила, не смазалась ли моя ярко–красная помада.

Дама за стойкой оглядела меня с ног до головы:

— Прошу прощения, мадам, но если у вас нет номера комнаты или какого–либо доказательства, что у вас имеется приглашение, я ничем не могу вам помочь.

Я бросила на неё циничный взгляд (это у меня хорошо получается):

— Ну ещё бы, у меня есть приглашение. На целый час.

Я положила пудреницу рядом с ней и принялась рыться в сумке. Дама отодвинулась от моей пудреницы, как от рассадника смертоносных бактерий.

Я вытащила листок бумаги и прочитала вслух: «Чжин Чу. Кантон Артемида, район Галереи, сфера Олдрина».

— Послушайте, просто позвоните этому парню в номер. Меня ещё другие клиенты ждут.

Я убрала бумажку в сумку.

Она неуверенно сжала губы. Обычно отели уровня «Кантона» не станут беспокоить гостя только потому, что кто–то сказал, что у них назначена встреча. Но когда речь заходит о сексе, правила сразу меняются. Она что–то набрала на клавиатуре и подняла трубку. Какое–то время она слушала гудки, потом положила трубку обратно:

— Сожалею, но номер не отвечает.

Я раздраженно закатила глаза:

— Передайте ему, что он всё равно должен мне заплатить за моё время.

— Я ничего подобного не сделаю!

— Ладно! — Я защелкнула пудреницу и кинула её в сумку. — Если он появится, скажите ему, что я в баре.

И удалилась с раздражённым видом.

Понятно, значит, в отеле его не было. Я могла бы проследить за входящими — из бара отлично был виден вход в отель, — но это могло занять весь день. У меня возник другой план.

Помаду я проверяла не просто так. Когда я положила пудреницу рядом с консьержкой, мне отлично было видно в зеркале экран её компьютера. Когда она принялась звонить Чжину Чу, она набрала номер 124.

Я дошла до бара и, наверное, по привычке вспрыгнула на второй стул от угла перед стойкой. Потом я посмотрела на лифты, находившиеся на другой стороне вестибюля, перед которыми стоял охранник. На нем был хороший костюм и отличные туфли, но я узнаю вышибалу с первого взгляда.

Один из постояльцев подошел к лифтам, поднес свой Гизмо к считывающей панели, и двери лифта открылись. Охранник наблюдал за ним с безразличным видом.

Через несколько секунд к дверям подошла пара, и на этот раз женщина поднесла свой Гизмо к панели. Охранник сделал шаг вперёд и что–то спросил. Женщина что–то сказала ему в ответ, и он вернулся на своё место.

Понятно было, что просто так в лифт не проберешься. Надо быть постояльцем отеля или приглашённым гостем.

— Чего желаете? — произнес голос позади меня.

Я обернулась к бармену:

— У вас есть односолодовый «Боумор»[33] пятнадцатилетней выдержки?

— Безусловно есть, мадам. Но я должен вас предупредить, что порция в две унции[34] стоит 750 жетонов.

— Не вопрос, — ответила я, — пусть будет тысяча, сдачу оставьте себе. Запишите на счёт моего приятеля Чжина Чу, комната 124.

Бармен проверил информацию, убедился, что такой клиент действительно проживает в этом номере, и улыбнулся:

— Одну минуту, мадам. Благодарю вас.

Я продолжала наблюдать за лифтами и охранником, надеясь, что он отлучится куда–нибудь по делам. Тем временем бармен вернулся с моим заказом. Я отпила глоток. Да, ребята… виски был просто отличный.

Я вылила капельку виски на пол в память о Тронде[35]. Он был хитрожопый деляга, готовый нарушить любые законы, если они ему мешали, но он хорошо относился к людям вокруг, и он не заслужил смерти.

Ладно, вернёмся к делу. Как же мне всё–таки пробраться мимо этого громилы у лифта? Устроить отвлекающий маневр? Скорее всего, не сработает. На какую–нибудь ерунду он не поведётся. Может, спрятаться за кем–нибудь толстым и высоким и пройти так? Эта идея вообще попахивала Бастером Китоном[36].

Внезапно кто–то постучал меня по плечу. Я обернулась и обнаружила азиата средних лет в костюме с жилетом и с нелепо зачесанными набок волосами.

— Чинаи? — спросил азиат.

— Что?

Он вытащил свой Гизмо и показал на экран:

— Чинаи?

— Как насчет английского? — ответила я.

Он что–то напечатал и повернул ко мне экран Гизмо: «ЦЕНА?»

Ах, вот оно что. Поскольку я одета как шлюха и торчу в баре отеля, этого следовало ожидать. Приятно было осознавать, что в случае провала моей карьеры контрабандиста у меня есть запасной вариант применения моих талантов. Я глянула на лифты, на громилу, на фраера рядом со мной и заявила:

— Две тысячи жетонов.

По–моему, вполне разумная цена, учитывая, что мини-юбка на мне смотрелась просто потрясно.

Он кивнул и принялся заносить платеж в Гизмо, но я накрыла его руку своей:

— Потом, — сказала я. — Заплатите потом.

Он явно удивился, но возражать не стал.

Я встала и залпом допила свой «Боумор». Наверняка в этот момент вся Шотландия охнула, шокированная таким святотатством.

Мой низкорослый знакомый взял меня под руку, как настоящий джентльмен, и мы направились через фойе к лифтам. Он только махнул своим Гизмо, двери открылись и мы вошли внутрь. Охранник глянул на нас, но ничего не сказал. Подобные сцены он видел раз по сто в день.

Вы наверняка представляете себе высоченный отель-небоскреб в 25 этажей или что–то ещё в этом роде, но не забывайте, что это купол Олдрина на Луне. В отеле «Кантон» было три этажа. Мой клиент нажал на кнопку с цифрой «1», чему я обрадовалась, поскольку туда–то мне и надо было.

Двери открылись, и мы вышли в покрытый коврами коридор. Черт, даже здесь все кругом было разукрашено: мягкие ковры, лепнина, картины на стенах. На дверях комнат сияли золотые цифры номеров.

Мы прошли мимо номера 124 и остановились у двери под номером 141, которую клиент открыл своим Гизмо.

Я притворилась, что мне нужно проверить пришедшее сообщение, вытащила свой Гизмо и озабоченно уставилась на пустой экран. Клиент с интересом наблюдал за мной.

— Извините, мне нужно позвонить, — сказала я, для убедительности показывая на мой Гизмо. Потом я знаком пригласила азиата пройти в комнату, что он и сделал.

Я поднесла Гизмо к уху:

— Роко? Да, это Кэнди. Я с клиентом. Что? Что она сделала?!

Я закрыла дверь номера, якобы чтобы поговорить с моим сутенером без помех. Вряд ли он поймет, что я ушла, раньше чем минут через пятнадцать.

Денег я с озабоченного бизнесмена не взяла, так что с точки зрения этики всё было в порядке.

Я подошла к номеру 124 и огляделась. В коридоре никого не было. Я вытащила из своей кричаще–яркой сумки отвертку и взломала замок. Ну, Чжин Чу, пора глянуть, чем же ты тут занимаешься.

Я открыла дверь. На кровати сидел седоволосый латиноамериканец. Правая рука его висела в повязке, в левой он сжимал огромный нож.

Он увидел меня и вскочил на ноги с рыком:

— Ты!

Я успела только что–то невнятно пискнуть, — и он бросился на меня.

***

«Дорогая Джаз,

Рад слышать, что шумоизолирующая пена так хорошо продается. Это просто шикарно! Я пошлю ещё ящик со следующей ракетой.

Кажется, я нашел кандидата на должность нашего «сотрудника». Его зовут Джата Масаи. Его совсем недавно наняли в помощники погрузчику. Он ведёт себя дружелюбно, но с достоинством. Держится обособленно. Он как–то упомянул, что у него есть жена и двое детишек, но это всё, что я о нем знаю. Он никогда не ходит с другими рабочими в столовую, а всегда приносит ленч с собой, из чего я могу сделать вывод, что с деньгами у него не очень.

Жена. Двое детей. Нужны деньги. Помощник погрузчика. Комбинация факторов мне нравится. Разумеется, я ещё не разговаривал с ним на эту тему, я решил сперва нанять частного детектива, чтобы разузнать о нём всё, что можно. Я перешлю тебе её отчет, когда он будет готов. Если ты будешь не против, я найму его.

Как у тебя с Тайлером?»

«Дорогой Кельвин,

Лучше пришли два ящика. И как только получишь отчёт об этом Джата, перешли его мне поскорее.

С Тайлером покончено. Я не хочу говорить об этом».

Глава девятая

Мой мозг в эти минуты работал на форсаже.

Итак, на меня напал человек с ножом. Одна рука у него висела в повязке, скорее всего, это Ирина ранила своего убийцу перед смертью. Следовательно, убийца Тронда и Ирины намеревался убить и меня.

Ирина была вооружена, к тому же она была тренирована и сильна — и всё равно этот тип её убил. Так был ли у меня хоть один шанс уцелеть? Драться я не умела, а бегство на каблуках и в обтягивающей юбке представляло проблему.

У меня был единственный шанс, и все зависело от того, угадаю я или нет, куда он собирается нанести удар. Учитывая, что он видел перед собой беспомощную и безоружную девицу, вряд ли он стал бы терять время на размышления. Перерезать горло, и дело с концом.

Я рывком подняла сумку как раз вовремя, чтобы блокировать его удар. Молниеносный взмах ножа распорол кожу, содержимое сумки посыпалось на пол. А ведь это должно было быть моё горло. И поскольку он ожидал, что после этого удара я уже буду умирать, он не был готов к моему нападению.

Одной рукой я вцепилась в его раненую руку, второй — врезала по ней кулаком. Он вскрикнул и махнул ножом в мою сторону, но я увернулась, продолжая висеть на его раненой руке и используя косяк двери, чтобы вывернуть её как можно сильнее. Если бы мне удалось причинить ему боль посильнее, у меня появились бы шансы сбежать.

Он завизжал от ярости и вскинул руку, подбросив меня в воздух. Это в мои планы никак не входило. Он перебросил меня через голову и попытался как следует ударить о гостиничный пол. Я сообразила, что, несмотря на ожидающую меня боль, появился шанс спастись.

Я отпустила его руку за мгновение до того, как ударилась боком об пол. Силу удара это не уменьшило, и я почувствовала, как ребра буквально взорвались острой болью. Захотелось свернуться калачиком и заскулить, но времени на это не было. Я освободилась — всего на секунду.

Убийца споткнулся. Только что на руке у него висело 55 килограммов Джаз, и вдруг эта масса исчезла. Я заставила себя не думать о боли в боку, поднялась на колени и изо всех сил ударила его в спину плечом. Не успев восстановить равновесие и никак не ожидая атаки, «левша» вывалился в коридор.

Я осталась внутри комнаты и одним пинком захлопнула дверь, которая запиралась автоматически. Менее чем через секунду я услышала первый глухой удар — убийца пытался выломать дверь.

Я подскочила к тумбочке у кровати и схватила телефон.

— Консьерж–служба, слушаю вас, — немедленно ответили в трубке.

Я постаралась изобразить панику, что было нетрудно:

— Алло! Я в номере 124, и какой–то человек пытается сломать дверь! Может, он пьян или ещё что–то. Мне страшно!

— Мы немедленно пришлем службу безопасности.

— Спасибо.

«Левша» в коридоре снова бросился на дверь. Я посмотрела в «глазок» — он как раз разбежался и вновь двинул в дверь ногой. Дверь затряслась, но выдержала.

— Это металлическая дверь! — закричала я. — И замок с болтом, кретин!

Он попятился было для нового удара, но тут в конце коридора открылись двери лифта и появился охранник- громила:

— Я могу вам чем–то помочь?

В коридоре стали открываться двери и высунулись головы постояльцев, не понимающих, что происходит. Убийца глянул на них, на массивного охранника и сообразил, что из этой ситуации с помощью ножа выбраться будет затруднительно. Он ещё раз посмотрел на мою дверь и сбежал.

Охранник поправил галстук, подошел к номеру 124 и постучал.

Я приоткрыла дверь и выглянула в щелочку:

— Да?

— Вы в порядке, мадам?

— Вроде да. Просто все это было очень странно. А вы не будете его преследовать?

— У него был нож. Так что лучше всего было дать ему уйти.

— Понятно.

— Я какое–то время побуду здесь в холле на случай, если он вдруг решит вернуться. Так что вы можете не беспокоиться.

— Большое спасибо. — Я закрыла дверь.

С минуту я обдумывала, что же произошло. «Левша» сидел в номере Чжина Чу… зачем? Он не мог знать, что я приду в гостиницу. Следовательно, он ждал не меня. Он ждал Чжина Чу.

Убийца был латинос. Надо же, какое совпадение — цехом по выплавке алюминия владела бразильская компания. Черт, я понимаю, что любой компании не по душе, когда кто–то ломает их оборудование, но убийство? Убийство?!

Я снова выглянула в глазок и убедилась, что охранник находится неподалёку. В настоящий момент я была в большей безопасности, чем весь день. Пора было заняться обыском номера.

Что тут скажешь, богатым живется неплохо. В комнате стояла большая двуспальная кровать, в углу находился рабочий стол. При номере была ванная комната с душем, использующим «серые стоки». Я подавила тяжёлый вздох: мои мечты о новом жилье умерли вместе с Трондом.

Я перевернула всю комнату вверх дном, скрывать следы не было никакого смысла. Обнаружила всякие обычные для бизнесмена вещи: одежду, туалетные принадлежности и т. п. Чего я не обнаружила, так это Гизмо. Учитывая состояние комнаты (до моего обыска), следов борьбы не было. Что означало, что Чжин Чу, скорее всего, жив. Похоже на то, что «левша» заявился, чтобы прикончить Чжина Чу, но того не было в номере, и убийца решил дождаться его. Тут приперлась я и нарушила все его планы.

Можешь не благодарить, Чжин Чу.

Я уже собралась было уходить, как вдруг заметила в стенном шкафу сейф. На такие вещи обычно не обращаешь внимания. Встроенный в стену сейф с электронным замком с наклеенной инструкцией, как им пользоваться. Всё довольно просто: обычно сейф открыт. Вы кладете туда свои вещи и набираете персональный код. Код будет действителен, пока вы не выедете из отеля.

Я дернула за ручку, но дверца не открылась. Интересно. Пустой сейф обычно остается в приоткрытом состоянии. Пора было переквалифицироваться в медвежатника. В конце концов, он ведь не предназначался для хранения королевской короны.

Содержимое моей разрезанной сумки было рассыпано во всему ковру. Я нашла компактную пудру и несколько раз как следует шлепнула коробочкой по ладони. Когда я открыла ее, пудра внутри превратилась в мелкую крошку. Я поднесла её к замку сейфа и сильно дунула. В воздух взвилось пыльное коричневое облако. Я отступила на шаг, чтобы переждать, пока пудра уляжется, что в Артемиде занимает куда больше времени, чем на Земле. Атмосфера плюс низкая сила тяжести приводят к тому, что любая пыль висит в воздухе гораздо дольше.

Наконец пыль осела и я смогла рассмотреть кодовый замок с клавиатурой. Пыль покрывала все клавиши, но на трех грязи было особенно много. Ноль, единица и семерка. Именно на этих клавишах остались следы человеческих пальцев. Гостиница уровня «Кантона» тщательно убирает номер после каждого постояльца, следовательно, эти цифры набрал Чжин Чу.

Но согласно инструкции, код должен был состоять из четырех цифр.

Так, надо подумать. Четырехзначный код, три цифры из которого уже известны. Я закрыла глаза и принялась мысленно подсчитывать количество возможных комбинаций. Получилось 54, но после трех неудачных попыток сейф блокировался и нужно было звать кого–то из гостиничного персонала с универсальным ключом.

Я мысленно припомнила всю сцену у Тронда. Чжин сидел на диване… пил турецкий кофе, а я попросила черный чай. Мы говорили о…

Точно! Он был фанатом «Звездного Пути».

Я набрала 1–7-0–1, и сейф, тихо щелкнув, открылся. NCC‑1701 — регистрационный номер звездолета «Энтерпрайз». Откуда я это знала? Наверное, где–то слышала. Я не забываю такие вещи.

Внутри сейфа я обнаружила ту самую загадочную белую коробку с надписью «ЗАФО — ДОСТУП ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОРИЗОВАННОГО ПЕРСОНАЛА», которую Чжин Чу пытался спрятать от меня у Тронда. Ну что ж, наметился хоть какой–то прогресс.

Я открыла коробку и увидела… кабель?

Это был просто виток электрокабеля метра два длиной. Может, там лежало ещё какое–то секретное устройство, его забрали, а кабель остался? Но зачем? Почему тогда не унесли всю коробку?

Я вгляделась повнимательнее и поняла, что на самом деле это оптоволоконный кабель для передачи информации. О’кей, хорошо, но для какой информации?

***

— Что будем делать теперь? — спросила я себя.

Дверь звякнула и открылась. Свобода вошел в свою квартиру и положил Гизмо на полку рядом с дверью.

— Привет, Свобо! — сказала я.

— Якого биса! — Он схватился за грудь, тяжёло дыша от испуга.

За прошедшие годы я столько раз тайком провозила для него разные запрещённые химикаты, что в конце концов он дал мне код доступа от своей комнаты. Так мне было проще доставлять их ему.

Я откинулась на спинку его кресла:

— Мне нужно, чтобы ты кое–что для меня сделал.

— Господи Иисусе, Джаз! — Он всё ещё пытался перевести дыхание. — Что ты делаешь у меня дома?

— Прячусь.

— А что ты сделала с волосами?

Я уже переоделась в свою обычную одежду, но на голове у меня по–прежнему красовался шлюшистый причесон:

— А, это… долго рассказывать.

— Это что — блестки? У тебя блестки в волосах?

— Говорю же, долго рассказывать! — Я вытащила из кармана плитку шоколада и кинула ему. — Это тебе. — Я где–то читала, что, когда собираешься в гости к украинцу, надо обязательно что–нибудь с собой принести.

— О, шоколад! — Он поймал плитку и развернул её. — Кстати, Руди заходил в лабораторию и спрашивал о тебе. Он не сказал почему, но ходят слухи, что ты как–то связана с теми убийствами.

— Тот, кто убил Тронда с Ириной, теперь охотится за мной.

— Ничего себе, — заметил Свобода. — Тогда это серьёзно. Тебе надо поговорить с Руди.

Я покачала головой:

— Чтобы меня выслали? Нет уж, спасибо. Я не могу доверять Руди, я сейчас вообще никому не могу доверять.

— Но ты же здесь, — он улыбнулся. — Значит, мне ты доверяешь?

Хмм. Мне даже в голову не приходило, что можно не доверять Свободе. Он был слишком «Свобода», чтобы искать в нем что–то подозрительное:

— Видимо, доверяю.

— Потрясающе! — Он разломил шоколадку пополам, половину протянул мне, а вторую сунул в рот, явно наслаждаясь.

— Кстати, чуть не забыл, — пробормотал он с набитым ртом, — тебе удалось протестировать презерватив?

— Нет, за два дня, что прошли с того момента, как ты мне его вручил, у меня секса не было.

— Ладно, не сердись, — ответил он.

Я бросила ему коробку с надписью «ЗАФО»:

— Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что это такое.

Он поймал коробку на лету и прочитал надпись:

— Ага, ЗАФО, это и есть та штука, о которой ты меня спрашивала?

— Да. Теперь у меня есть образец. Что ты мне можешь о нем сказать?

Он открыл коробку и вытащил кабель:

— Это оптоволоконный кабель для передачи информации.

— А к чему он подсоединяется?

Свобода присмотрелся поближе:

— Ни к чему.

— Это как?

Он поднял кабель, показывая мне оба конца:

— Здесь нет разъемов, концы запаяны наглухо. Без коннекторов этот кабель ни к чему нельзя подсоединить.

— А для чего он тогда нужен? То есть это просто бесполезный кусок кабеля?

— Понятия не имею. — Свобода свернул кабель и уложил его обратно в коробку. — Это как–то связано с убийствами?

— Может быть. Точно не знаю.

— Тогда я прямо сейчас заберу его в лабораторию и к вечеру смогу тебе что–то сказать.

Я вытащила харпритовский Гизмо:

— Две тысячи?

— Что? — Он посмотрел на меня с таким возмущением, как будто я только что помочилась на могилу его матушки. — Не, не надо ничего. Господи!

— Да в чем дело? — удивилась я.

— Ты попала в беду. Я помогаю тебе просто потому, что мы друзья.

Я открыла было рот, но так и не нашла, что сказать.

Свобода схватил с полки свой Гизмо:

— Ты наверняка пользуешься каким–то другим именем. Скажи мне каким, чтобы я мог с тобой связаться.

Я сообщила ему новые данные, он коротко кивнул:

— Хорошо, «Харприт», я позвоню, когда у меня будет какая–то информация.

Я ещё никогда не видела, чтобы он так злился:

— Свобода, послушай, я…

Он выдавил улыбку:

— Забудь, всё в порядке. Просто я думал, что это и так понятно. У тебя есть где переночевать?

— Да, есть одно местечко, где можно спрятаться.

— Ну, конечно, у тебя всегда всё есть. Закрой за собой дверь, когда будешь уходить.

Он торопливо вышел.

Вот дерьмо. Но у меня совершенно не было времени разбираться с обиженным мужским эго. Пора было переходить к следующей ступени моего плана.

— Ну что же, приятель с ножом, — бормотала я себе под нос, — проверим, насколько у тебя хорошие связи в Артемиде…

Вечер в районе Пассажа — самое оживлённое время. Все, кто побогаче, выползают сюда поразвлечься. После хорошей еды и выпивки они разбредаются по магазинам, казино, борделям и театрам. (Если вы не видели шоу лунных акробатов, считайте, вы вообще ничего не видели. Это нечто!)

Так что вокруг была целая толпа народа. Отлично, именно то, что мне нужно.

Круглая площадь Пассажа располагалась в самом центре нулевого уровня сферы Олдрина. Всего–навсего несколько скамеек и деревьев в кадках, то, что можно увидеть практически на любой площади любого городка на Земле, но здесь это была неимоверная роскошь.

Я огляделась, но «левши» видно не было. Если что, я приметила бы его издалека из–за повязки на руке. Когда-нибудь, когда я умру и попаду в ад, я скажу Ирине при встрече спасибо за то, что она поранила эту сволочь.

Вокруг было полно пьяных и просто ротозеев. Туристы теснились на скамейках, болтали и фотографировали друг друга. Я вытащила свой Гизмо и включила его.

Я имею в виду мой собственный Гизмо. Экран вспыхнул, и появилась моя обычная заставка — щенок Кинг Чарльз спаниеля. А что такого? Мне нравятся щенята.

Стараясь не привлекать внимания, я положила Гизмо на пол и пинком задвинула его под ближайшую скамейку.

Итак, приманка была на месте. Теперь оставалось проследить, кто на неё клюнет.

Я вошла в Казино Ласситера. Широкие окна выходили на площадь, так что я могла наблюдать за происходящим с безопасной дистанции. К тому же, на втором этаже прямо за этими окнами находился очень приличный и недорогой кафетерий.

Я заплатила за подход к шведскому столу с выбором разных сортов «месива» с Гизмо Харприта Сингха.

Когда ешь «месиво», лучше всего избегать мутных вариантов блюд, которые пытаются чем — то притвориться. Не стоит брать «Цыпленка Тандури», вам точно не понравится. А вот что–то типа «Формулы № 3 Миртль Гольдштейн», скорее всего, окажется вполне недурно. Понятия не имею, что туда добавляют. Может, дохлых термитов или вообще волосы из–под мышки какого–нибудь итальянца, мне без разницы. С добавками «месиво» можно есть, а только это и важно.

Я взяла миску и уселась за столик у окна. Я жевала «месиво», запивая водой, и не спускала глаз со скамейки, под которой лежал мой Гизмо. Время шло, мне было скучно, но я терпеливо сидела в засаде.

Получится ли у «левши» проследить мой Гизмо? Если да, это будет означать, что у него есть связи на самом верху.

— Не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? — раздался позади меня знакомый голос.

Я резко обернулась.

Руди. Вот дерьмо.

— Ну… — На большее моего красноречия не хватило.

— Будем считать, что не возражаешь, — Руди сел и поставил на стол миску с «месивом». — Как ты понимаешь, у меня есть к тебе несколько вопросов.

— Как ты меня нашёл?

— Проследил сигнал твоего Гизмо.

— Да, но мой Гизмо там, внизу, — я указала на окно.

Он глянул вниз на площадь:

— Да, и ты можешь представить, как я удивился, когда сигнал твоего Гизмо возник прямо посередине Пассажа. Такая неосторожность — это на тебя не похоже.

Руди зачерпнул «месива» и продолжил:

— Вот я и подумал, что ты устроишься где–нибудь в безопасности, чтобы проследить за ним. Здесь качественная и недорогая еда и отличное место для наблюдения. Нетрудно было сообразить.

— Как у вас всё просто, мистер Умник. — Я встала. — Ладно, я пошла…

— Сядь.

— Что–то не хочется.

— Я сказал, сядь, Джаз. — Он бросил на меня раздражённый взгляд. — Если ты думаешь, что я не могу скрутить тебя прямо здесь, ты ошибаешься. Так что жуй своё «месиво» — нам надо поговорить.

Я села. Драться с Руди бесполезно, я с ним не справлюсь. Однажды я уже попробовала — когда была семнадцатилетней кретинкой. Мышцы у этого парня просто железные. Потрясающие стальные мышцы, как у жеребца. Интересно, он качается в спортзале? Наверняка. Я попыталась представить себе, как Руди выглядит на тренажерах. Наверное, весь мокрый от пота. Конечно, мокрый. И пот струйками стекает по его гладким мускулам…

— Я знаю, что ты непричастна к убийствам, — сказал Руди.

Это вернуло меня к реальности:

— О, ты этот комплимент, наверное, всем своим девушкам говоришь.

Руди указал на меня ложкой:

— Но я также знаю, что это ты взорвала комбайны «Санчез».

— Я не имею к этому никакого отношения.

— Ты всерьёз думаешь, что я поверю, что саботаж, убийства и тот факт, что ты прячешься, никак между собой не связаны? — Руди аккуратно зачерпнул ещё ложку «месива». Манеры у него были превосходные. — Ты в самом центре этой заварушки, и я хочу знать, что тебе известно.

— Ты и так знаешь, что мне известно. Лучше бы убийствами занимался, чем без конца гоняться за мной с этой твоей мелочной вендеттой.

— Джаз, я пытаюсь спасти тебе жизнь. — Руди положил салфетку на стол. — Ты хоть представляешь, каких врагов ты себе нажила этим саботажем?

— Предположительным саботажем, — заметила я.

— Ты знаешь, кому принадлежит «Санчез Алюминий»?

Я пожала плечами:

— Какой–то бразильской компании.

— Владелец «Алюминия» — это «Паласио», крупнейший и самый могущественный криминальный синдикат Бразилии.

Я застыла.

Вот дерьмо. Это же надо так вляпаться.

— Понятно, — сказала я, — ребята злопамятные, не так ли?

— Да. Это мафия старого образца, для них убийство — просто очередной довод.

— Послушай, но это же просто невозможно! Я никогда даже не слышала про них.

— Будем считать, что я — возможно — несколько больше тебя знаю об организованной преступности в моём городе.

Я опустила голову на руки:

— Ты это всерьез? Какого черта бразильской мафии понадобилась компания по производству алюминия на Луне? Тем более, что алюминиевая индустрия вообще еле жива.

— Доходы их не интересуют, — ответил Руди, — они используют «Санчез Алюминий» для отмывания денег. Артемидийские жетоны — это почти не регулируемая и трудно отслеживаемая квазивалюта. Да и к подтверждению личности мы здесь подходим более чем поверхностно. Просто райское местечко для грязных денег.

— О не–е–ет…

— Тебе сильно повезло, что здесь очень мало членов «Паласио», поскольку «Алюминий» для них — не серьёзная операция, а просто способ креативно вести финансовый учёт. Но похоже, по крайней мере один из их наёмников здесь имеется.

— Подожди–ка, — начала было я, — дай мне подумать…

Руди вежливо ждал, сложив руки на столе.

— Что–то не складывается, — наконец сказала я. — Тронд знал о «Паласио»?

Руди отпил воды:

— Уверен, что знал. Он был из тех, кто учитывает всю информацию, прежде чем что–то предпринять.

— Зная это, какого лешего он связался с огромным криминальным синдикатом, чтобы отобрать у них предприятие, не приносящее никакого дохода?

Первый раз в жизни я увидела замешательство на лице Руди.

— Что, озадачила я тебя?

Я глянула в окно и замерла. «Левша» был на площади и стоял прямо рядом со скамейкой, под которой лежал мой Гизмо.

Наверное, Руди заметил, как я внезапно побледнела.

— В чём дело? — быстро спросил он и тоже посмотрел на площадь.

Я бросила на него разъярённый взгляд:

— Видишь того типа, у которого рука в фиксаторе? Это и есть убийца. Как он узнал, где находится мой Гизмо?

— Но… — начал было Руди.

— Знаешь, что ещё делают преступники? Они подкупают полицию! А теперь скажи мне, Руди, откуда этот говнюк мог узнать, где меня найти?

Руди поднял руки примиряющим жестом:

— Только, пожалуйста, не делай никаких опрометчивых…

Именно это я и сделала. С размаху перевернула стол и вылетела оттуда как ошпаренная. Руди пришлось бы сперва выбраться из–под залитого «месивом» стола, прежде чем он смог бы пуститься за мной в погоню.

Разумеется, я заранее продумала маршрут отступления. Я проскочила через зал казино и выбежала через заднюю дверь, на которой было написано «Только для сотрудников». По идее, дверь должна была быть заперта, но они никогда её не закрывали. Этот выход вел в основные технические коридоры, связывавшие все казино Олдрина. Я туда сто раз грузы доставляла, так что отлично знаю эти места. Руди меня здесь не поймает.

Единственное, что было странно — похоже, он и не собирался меня ловить. Я остановилась и какое–то время наблюдала за дверью. Сама не знаю зачем. Если бы Руди внезапно выбежал вслед за мной, я бы только потеряла драгоценное время. Но его не было.

Почему?

Понимая, что веду себя, как типичный идиот из фильма ужасов, я вернулась к двери, приоткрыла её и заглянула в щелочку. Ни следа Руди, но в кафетерии собралась какая–то толпа.

Я осторожно пересекла казино, вернулась в кафетерий и присоединилась к глазеющей на что–то толпе. А поглазеть было на что.

Окно, возле которого сидели мы с Руди, было разбито вдребезги, только несколько острых осколков торчали из рамы. На Луне не делают безосколочное стекло. Для него нужен поливинилбутираль, а везти его сюда слишком дорого. Поэтому наши окна — это добрые старые смертоносные ловушки, которые, разбившись, могут и голову оттяпать. Если вы хотите тихой безопасной жизни, Луна для этого не годится.

Стоящий рядом со мной американский турист жевал батончик из «месива» и изо всех сил вытягивал шею, чтобы что–нибудь увидеть поверх голов (в ярких «гавайках» на Луне ходят только американцы).

— Что здесь случилось? — спросила я.

— Не уверен, — ответил турист, — кажется, какой–то парень вышиб окно и прыгнул вниз на площадь. Тут же третий этаж! Как вы думаете, он погиб?

— Лунная гравитация, — напомнила я ему.

— Но ведь 30 футов!

— Лунная гра… впрочем, не важно. Он, случайно, не был одет в форму канадской конной полиции?

— Это у которых красный мундир и такая странного вида шапка?

— Это парадная форма, — пояснила я, — а повседневная состоит из светлой рубашки и темных брюк с желтой полосой сбоку.

— Ага, как у Хана Соло. Кажется, на нём были именно такие.

— Спасибо.

Я тихо презрительно фыркнула про себя: у Хана Соло полоса на штанах была красная. Чему только людей учат.

Значит, Руди бросился вдогонку не за мной, а за убийцей. Главный выход из казино на площадь находился тремя этажами ниже, и ещё надо было пересечь огромный вестибюль. Руди понадобилось бы минуты две, не меньше, чтобы дойти до площади, и он, судя по всему, выбрал более быстрый путь.

Я смотрела на площадь вместе с другими зеваками, но ни Руди, ни «левши» там уже не было. Жаль — я с удовольствием посмотрела бы, как Руди хорошенько отметелит этого мерзавца и наденет на него наручники.

Судя по этому происшествию, Руди не был причастен к попыткам убить меня. А теперь ещё «левше» придется иметь с ним дело. Так что всё сложилось не так уж и плохо.

Но меня беспокоило то, что я по–прежнему не знала, как убийца смог отследить мой Гизмо.

***

Мой закуток на 27‑м нижнем уровне купола Бина был слишком мал, чтобы там можно было лечь, да и вообще, критический минимум удобств. Поэтому я уселась на полу в коридоре рядом со съемной панелью и быстренько шмыгнула туда, как таракан, если слышала чьи–то шаги. Но это случалось редко, большую часть времени там никого, кроме меня, не было.

Для начала я хотела узнать, удалось ли Руди поймать бразильца. Я просмотрела все местные сайты новостей и поняла, что не удалось. Убийства в Артемиде случаются исключительно редко, так что поймай Руди убийцу, эта новость была бы на всех главных страницах. А значит, «левша» по–прежнему гулял на свободе.

Пора было заняться сбором информации о «Санчез Алюминий». Я использовала харпритовский Гизмо, чтобы найти все имеющиеся в открытом доступе сведения о компании.

В компании было около восьмидесяти сотрудников. На первый взгляд немного, но для города с двухтысячным населением это приличная цифра. Президентом и основателем компании значилась уроженка Манауса Лоретта Санчез. У неё была степень доктора химических наук со специализацией по неорганическим процессам. Она изобрела метод дешевого применения Кембриджского ФФЧ-способа для деоксидизации анортита путем минимизации потерь при электролизе расплава солей хлорида кальция… Дальше было уже неинтересно. Главное то, что она была там начальником и что (разумеется, этого в статье не говорилось) она была на короткой ноге с мафией.

Уничтоженные комбайны были чуть ли не главной новостью. «Санчез Алюминий» ужесточил правила безопасности. Посетители в их офис в куполе Армстронга больше не допускались. Доступ в плавильный цех был запрещен для всех, кроме работающих там сотрудников. Более того, теперь специальный контролер (а не компьютер) проверял документы у всех пассажиров поезда, идущего к цеху.

Что ещё важнее, они не собирались подвергать риску последний оставшийся комбайн. «Санчез Алюминий» заключил контракт с РБП-Гильдией, и два инспектора Гильдии постоянно находились при машине.

При мысли о том, что это я заставила компанию так перетрусить, я ощутила определенную гордость. Они даже пытались убить меня, причем не один раз. К тому же, ещё до посланного за мной убийцы, кто–то в диспетчерской цеха заставил комбайн шмякнуть меня ковшом. Да, с культурой поведения у них явно что–то было не так.

Ублюдки.

Гизмо тихо зажужжал — пришло какое–то сообщение.

Даже спасаясь бегством от убийц, я не собиралась жертвовать своей электронной почтой. Просто сообщения приходили через службу–посредника, так что никто таким образом не мог выследить меня. Прокси–сервер находился где–то на Земле (вроде бы в Голландии), связь работала медленно и сообщения обновлялись всего один раз в час. Но всё равно это лучше, чем ничего.

У меня было пятнадцать новых сообщений. Четырнадцать из них от отца, который отчаянно пытался связаться со мной. «Извини, отец, — сказала я про себя, — тебе совершенно ни к чему все мои проблемы и я не хочу тебя в это впутывать».

Пятнадцатое сообщение было от Чжина Чу.

«Мисс Башара. Спасибо вам за то, что спасли мою жизнь — благодаря вашим действиям в гостинице я сейчас в безопасности. По крайней мере я думаю, что та женщина в номере — это были вы, поскольку вы единственный человек (живой), связанный со всей этой историей. Теперь я знаю, что мне грозит, поэтому я принял меры безопасности и в настоящий момент скрываюсь. Мы можем встретиться?

Я бы хотел позаботиться и о вашей безопасности. Я в долгу перед вами. Чжин Чу».

Интересно. Я мысленно прокрутила разные варианты развития событий и разработала новый план.

«ОК. Встретимся в мастерской моего отца завтра в 8 утра. Адрес мастерской CD6–3028. Я буду ждать только до 8.05, потом уйду».

Я завела будильник в Гизмо на 4 утра и заползла в свою крысиную нору.

Глава десятая

Что интересно в ситуациях, когда твоей жизни грозит опасность, — всё это может быть исключительно скучно.

Я просидела в мастерской отца три часа. Мне вовсе не нужно было приходить в 5 утра, но я не собиралась давать Чжину Чу возможность заявиться раньше меня.

Я устроилась на стуле возле задней стены, прямо рядом с воздушным убежищем, где когда–то давным–давно я выкурила свою первую сигарету. Я помню, что от заполнившего помещение дыма меня чуть не стошнило, но разве подобные мелочи имеют значение, когда ты подросток–бунтарь и демонстрируешь свою независимость? «Что, съел, папочка?!»

О Аллах, какой же мелкой стервозиной я была тогда.

Я каждые десять секунд смотрела на часы, пока, наконец, не наступило 8 утра. Чтобы убить время, я возилась с ручным ацетиленовым резаком. Отец им обычно соединения на трубах уплотняет. Строго говоря, это не «сварка», но поскольку это всё равно приходится проделывать в специально оборудованном помещении, отец включил данную операцию в список предоставляемых услуг.

Я не снимала палец с кнопки зажигания. Это не огнестрельное оружие (в Артемиде его нет), но горелкой вполне можно причинить человеку серьёзный вред, если он попробует подойти поближе. Я хотела быть готовой к любому варианту развития событий.

Ровно в 8.00 дверь открылась и Чжин Чу осторожно вошел в мастерскую, пряча голову в плечи и нервно озираясь, словно испуганная газель. Заметив меня, он неловко помахал рукой:

— Привет.

— Ты вовремя, — ответила я, — спасибо.

Он сделал шаг вперед, но я остановила его:

— Стой где стоишь. Я сегодня не в самом доверчивом настроении.

— Хорошо, хорошо!

Чу перевел дыхание и принялся объяснять:

— Послушай, мне очень жаль, что так получилось. Это не должно было случиться. Я просто подумал, что могу заработать деньжат, ну, вроде как комиссионные посредника.

Я перебросила резак из руки в руку, просто чтобы он видел, что я не безоружна:

— Комиссионные за что? Что вообще происходит?

— За то, что я рассказал Тронду и «Паласио» о ЗАФО. Разумеется, я рассказал им по отдельности, не вместе.

— Понятно. — Я с отвращением уставилась на этого мелкого паршивца. — А потом ты ещё наварил, сдав Тронда синдикату, когда их комбайны взорвались?

— В общем, да. Но это всё равно выплыло бы, когда Тронд перекупил бы их контракт. Так что они как–нибудь разобрались бы между собой.

— А как они узнали, что это именно я взорвала комбайны?

Он только глаза опустил.

— Какая же ты сволочь! — прорычала я.

— Я не виноват! Они предложили мне кучу денег!

— А ты–то как узнал, что это была я?

— Тронд проговорился. Он любил поболтать, когда выпьет, — Чжин погрустнел. — Он был хороший парень. Я не думал, что кто–нибудь пострадает, я просто…

— Ты что, считал, что можешь предложить один и тот же приз миллиардеру и мафии, и ничего не случится? Ну ты и придурок.

Несколько секунд он молчал, потом нервно спросил:

— Образец ЗАФО у тебя? Та коробка, которая была в моей комнате.

— Да. Я оставила её в безопасном месте.

— Замечательно, — он явно расслабился. — А где она?

— Сперва объясни мне, что такое ЗАФО.

Чжин Чу судорожно дёрнулся:

— Вообще–то это секретная информация.

— Этот этап мы уже миновали.

На его лице появилось страдальческое выражение:

— Понимаешь, производство этого образца обошлось нам в целую кучу денег. Нам пришлось запустить специальный спутник с центрифугой на низкую орбиту, чтобы его изготовить. Меня уволят к чертовой матери, если я вернусь без него.

— Плевать я хотела, уволят тебя или нет. Из–за этой штуки людей убили! Так что давай, рассказывай!

Он только тяжёло вздохнул:

— Извини. Мне правда очень жаль. Я совсем не хотел, чтобы это случилось.

— Извиняйся перед Лене Ландвик, — отрезала я. — Девочка–инвалид по твоей милости осталась сиротой.

— Нет, мне нужно попросить прощения у тебя тоже. — У него прямо слезы навернулись на глаза.

Дверь снова открылась, и в мастерскую вошел уже знакомый «левша». Правая рука у него по–прежнему висела в повязке, в левой он сжимал нож, одного удара которым было бы достаточно, чтобы вспороть мне живот, как форели.

Меня всю трясло, то ли от ярости, то ли от страха:

— Ах ты, сукин сын!

— Извини, — всхлипнул Чжин Чу. — Они сказали, что убьют меня, если я этого не сделаю.

Я нажала на кнопку и на кончике резака расцвело пламя. Я направила горелку на приближающегося «левшу»:

— Эй, ты, ублюдок, какую сторону лица тебе подрумянить в первую очередь?

— Будешь рыпаться, сделаю больно, — произнес бразилец с сильным акцентом. — А так я все сделаю быстро, ты ничего не почувствуешь.

Чжин Чу закрыл лицо руками и захныкал:

— Теперь меня точно уволят!

— Чёрт тебя подери! — заорала я. — Меня тут убивают, а ты все ноешь о своих проблемах!

Я схватила стальную трубу с рабочего стола отца. Что-то было странное в том, что здесь, на Луне, мне пришлось защищать свою жизнь с помощью огня и железной трубы.

Убийца понимал, что если он попробует броситься на меня, я блокирую его удар трубой и тут же поджарю ему физиономию. Чего он не знал, так это того, что на самом деле у меня был разработан куда более изощренный план.

Размахнувшись, я со всей силы стукнула по расположенному на стене газовому вентилю. За звоном металла последовал пронзительный свист выходящего под давлением воздуха. Вентиль сорвало, он пролетел через всю комнату и врезался в дальнюю стену.

Пока «левша» соображал, зачем мне все это было нужно, я подпрыгнула к потолку (здесь это несложно — обычный человек может без усилий подпрыгнуть метра на три) и в высшей точке прыжка мазнула горелкой по датчику пожарной сигнализации.

Замигали красные лампочки и завыла пожарная тревога. Чжин Чу подскочил и резко обернулся, когда дверь позади него захлопнулась.

Опустившись на пол, я метнулась в воздушное убежище и захлопнула за собой дверь. Убийца рванулся за мной, но не успел — я уже повернула рукоять–маховик, запирающую дверь изнутри. После чего продела трубу одним концом в рукоять, и крепко уцепилась за второй.

«Левша» попытался было открыть дверь снаружи, но мой рычаг надёжно держал ее. Я увидела разъяренное лицо бразильца через маленький круглый иллюминатор и показала ему средний палец.

Мне видно было Чжина Чу, который отчаянно царапал дверь, пытаясь выбраться наружу. Разумеется, это было бесполезно. Пожароустойчивая дверь мастерской была сделана из железа и наглухо закрывалась специальным механическим пазовым замком, открыть который можно было только снаружи.

Шипение газа в вентиле прекратилось. Настенные вентили у отца подсоединены к баллонам с газом, которые он заправляет каждый месяц.

«Левша» бросился к верстаку и схватил длинный стальной прут, после чего, тяжёло дыша, вернулся к моей двери. Я приготовилась сыграть в смертоносную вариацию игры «кто кого перетянет».

Пыхтя и отдуваясь, он продел прут в рукоять двери и изо всех сил попытался повернуть кольцо. Но я удерживала маховик на месте, хотя, по идее, выиграть должен был именно убийца — он был больше и сильнее меня. Зато у меня было то, чего не было у него: кислород.

Газ, заполнивший комнату? Неон. Отец постоянно использовал этот инертный газ при сварке алюминия, и настенные вентили были подсоединены к баллонам с неоном.

Пожарная сигнализация заблокировала комнату и перекрыла воздушные заглушки, так что теперь помещение было заполнено инертным газом. Заметить неон при дыхании невозможно — вы думаете, что дышите обычным воздухом, не замечая отсутствия кислорода. Просто продолжаете дышать, как всегда, пока не отключитесь.

Левша рухнул на колени, упираясь в пол трясущимися руками, постоял так немного и упал, потеряв сознание. Чжин Чу продержался чуть дольше просто потому, что не прикладывал никаких физических усилий, но через несколько секунд свалился и он.

Что он тогда написал? Давай встретимся, чтобы я мог позаботиться о твоей безопасности. Он что, на самом деле думал, что я на это поведусь?

Я вытащила харпритовский Гизмо и набрала номер Руди. Не могу сказать, что мне этого хотелось, но выбора не было. Лучше я сообщу ему о происшествии, чем это сделает прибывшая пожарная команда.

В Артемиде нет полицейского участка, но у Руди есть офис в сфере Армстронга, с камерой предварительного заключения, переделанной из воздушного убежища. Которое, кстати, устанавливал мой отец. На дверях воздушных убежищ нет замков, это противоречило бы самому принципу убежища, поэтому камера просто запирается на цепь с висячим замком. Неизящно, зато эффективно.

Обычно постояльцами камеры бывали пьянчуги или чересчур задиристые типы, которым следовало немного охладиться. Но сегодня там сидел «левша».

Остальная часть комнаты была ненамного больше той, в которой я выросла. Родись Руди на пару тысяч лет раньше, из него вышел бы превосходный спартанец.

Чжин Чу и я сидели рядом, прикованные наручниками к металлическим стульям.

— Это просто безобразие, — сказала я.

— Конечно, ты прямо воплощенная невинность, — сказал Руди, не отрывая глаз от компьютера.

— А я на самом деле ни в чем не виноват, — заявил Чжин Чу, дергая наручники, — меня вообще незачем здесь держать.

— Ты что, издеваешься? Ты пытался меня убить!

— Это неправда! — Чжин показал на дверь камеры. — Это он пытался тебя убить. Я просто организовал встречу. Если бы я этого не сделал, он убил бы меня на месте.

— Не пори чушь!

— Да, моя собственная жизнь мне дороже твоей. И что? Вся эта кутерьма вообще началась только из–за того, что ты не могла как следует скрыть следы.

— Да пошел ты…

Руди вытащил из ящика бутылку–спрей и обдал нас обоих струей воды.

— А ну–ка, уймитесь.

Чжин сморщился:

— Это так непрофессионально!

— Хватит скулить, — сказала я, стряхивая с лица воду.

— Может, ты и привыкла к струям жидкости в лицо, но я нет.

Недурно сказано, надо отдать ему должное. Я и отдала, не совсем цензурно.

Дверь открылась, и в комнату вошла Администратор Нгуги. Как будто только её и ждали.

Руди мельком глянул в её сторону и только хмыкнул:

— А вот и вы.

— Констебль, — поздоровалась Нгуги. Потом она перевела взгляд на меня, — Джазмин, дорогая, как дела?

Я молча указала на наручники.

— Констебль, разве в этом есть необходимость?

— А в вашем присутствии здесь есть необходимость? — ответил Руди.

Я могла поклясться, что температура в комнате понизилась градусов на десять.

— Тебе придется извинить нашего констебля, — заметила Нгуги. — Мы с ним не всегда сходимся во мнениях.

— Если бы вы перестали потакать нарушителям закона типа Джаз, мы бы понимали друг друга гораздо лучше.

Она только рукой махнула, словно отгоняя муху:

— Каждому городу нужна своя темная сторона. Так что лучше не обращать внимания на мелкие нарушения и заниматься более серьёзными угрозами.

Я усмехнулась:

— Ты слышал, что сказало начальство. Я самая мелкая из всех местных преступников, так что отпускай давай.

Руди покачал головой:

— Власть Администратора на меня практически не распространяется, я работаю непосредственно на ККК. Так что сиди и помалкивай.

Нгуги подошла к воздушному убежищу и заглянула внутрь через иллюминатор:

— Это и есть убийца?

— Да, — ответил Руди. — Я уже лет десять пытаюсь избавить город от организованной преступности, а вы всячески мешаете мне это сделать. Этих убийств могло бы не быть.

— Констебль, мы уже с вами обсуждали этот вопрос. Артемида не смогла бы существовать без денег синдиката. Идеализм — не «месиво», его на тарелку не положишь. — Она обернулась к Руди. — А этот человек что–нибудь сказал?

— Он отказался отвечать на вопросы. Даже имя своё не сказал, но, судя по Гизмо, его зовут Марсело Альварез и он внештатный бухгалтер–консультант.

— Понятно. У нас есть доказательства, что убил именно он?

Руди повернул к ней экран своего компьютера с результатами лабораторных исследований:

— Док Рассел заходила сегодня и взяла у него кровь на анализ. Она утверждает, что образец соответствует крови, найденной на месте преступления. Кроме того, рана на его руке нанесена ножом того же типа, что нож, который держала в руках Ирина Ветрова.

— ДНК крови совпадает? — спросила Нгуги.

— У доктора Рассел нет полноценной судебной лаборатории. Она сравнила группу крови и концентрацию энзимов. Все сошлось. Если нам понадобится сравнить ДНК, нам придется отослать образцы на Землю. Это займет не меньше двух недель.

— Не стоит, — заметила Нгуги, — у нас достаточно доказательств для того, чтобы передать дело в суд, а не выносить приговор.

Туг в разговор вмешался Чжин Чу:

— Эй, прошу прощения! Я требую, чтобы меня отпустили!

Руди снова облил его водой.

— Это ещё кто? — спросила Нгуги.

— Его зовут Чжин Чу, он из Гонконга, — ответил Руди. — Не могу найти, на кого он работает, а сам он говорить отказывается. Это он подстроил ловушку, чтобы Альварез мог убить Башару, но он уверяет, что сделал это под угрозой смерти. Якобы Альварез пригрозил убить его, если он это не сделает.

— Трудно его в этом винить, — согласилась Нгуги.

— Наконец–то нашелся человек, обладающий здравым смыслом, — заявил Чжин.

— Вышлите его в Китай, — приказала Нгуги.

— Что? Подождите, — встревожился Чжин, — вы не можете это сделать!

— Очень даже могу, — ответила Администратор. — Вы участвовали в покушении на убийство. Пусть даже под принуждением, вам всё равно здесь не место.

Чжин открыл было рот, чтобы возразить, но Руди навел на него свой «водяной пистолет», и Чжин передумал.

Вздохнув, Нгуги покачала головой:

— Всё это меня тревожит. Очень сильно тревожит. Вы и я, констебль… мы никогда не были друзьями, но никому из нас не нужны убийства в нашем городе.

— Что ж, по крайней мере, в этом наши мнения совпадают.

— К тому же, подобные преступления для Артемиды — новость. — Она сцепила руки за спиной. — У нас и прежде случались убийства, но это всегда был ревнивый любовник, разозлённый муж или же случайная пьяная драка. На этот раз произошло профессиональное убийство. Мне это очень не нравится.

— А как насчет вашей снисходительности к мелким нарушителям? Оно того стоило? — поинтересовался Руди.

— Это нечестный вопрос. — Она тряхнула головой, словно отгоняя мрачные мысли. — Ладно, давайте разбираться с проблемами по одной. Сегодня стартует челнок — «скотовоз», доставит партию туристов к лайнеру «Гордон». Я хочу, чтобы мистер Чжин Чу был отправлен с этим челноком. Высылка в Гонконг без дальнейших юридических претензий. Альвареза пока придержите, нам нужно собрать доказательства для суда… кстати, где будет суд?

— Ландвик из Норвегии, а Ветрова была русская.

— Понятно, — сказала Нгуги.

Если вы совершили серьёзное преступление, вас вышлют из Артемиды в страну, откуда родом ваша жертва, и пусть тамошний закон с вами разбирается. Это справедливо. Но «левша» — впрочем, раз уж я знаю имя, нужно называть его Альварезом — убил двух человек из разных стран. И что теперь с ним делать?

— С вашего позволения, я хотел бы иметь возможность выбрать страну, — сказал Руди.

— Почему?

Руди глянул в сторону камеры:

— Если он согласится сотрудничать со следствием, я отправлю его в Норвегию. Если нет, поедет в Россию. Где бы вы сами предпочли предстать перед судом за убийство?

— Превосходное решение. Я вижу, макиавеллизм[37] вам не так уж и чужд.

— Это не… — начал было Руди, но Администратор перебила его:

— Вам не кажется, что Джазмин следовало бы отпустить?

Руди откровенно удивился:

— Вовсе нет. Она виновна в провозе контрабанды и в саботаже.

— Это только предположения, — вставила я.

— Почему вы так заботитесь о Джаз? — поинтересовался Руди.

— «Санчез Алюминий» — бразильская компания. Вы хотите выслать её в Бразилию? Если ей повезет, она протянет там день, пока «Паласио» не доберется до неё. Вы считаете, она заслуживает смерти?

— Разумеется, нет, — ответил Руди. — Я предлагаю высылку в Саудовскую Аравию без дальнейших юридических претензий.

— Предложение отклонено, — ответила Нгуги.

— Но это же просто нелепо! Она совершенно точно виновна. Что вы так печётесь об этой девчонке?

— Девчонке? — возмутилась я. — Да мне уже двадцать шесть!

— Она одна из нас, — сказала Нгуги. Она выросла на Луне. Что означает, что ей позволено больше, чем другим.

— Чушь собачья! Вы просто что–то недоговариваете, — вспылил Руди. Я никогда не слышала прежде, чтобы он кому–то грубил.

Нгуги улыбнулась:

— Я не стану высылать Джазмин, констебль. И сколько ещё вы собираетесь продержать её прикованной наручниками к стулу?

Руди подумал, потом вытащил из кармана ключ и снял с меня наручники. Я потерла запястья:

— Благодарю вас, Администратор.

— Береги себя, детка, — Нгуги вышла из офиса.

Руди сердито посмотрел ей вслед, потом обернулся ко мне:

— Ты всё ещё в опасности. Лучше бы призналась в том, что сделала, и согласилась бы на высылку в Саудовскую Аравию. Там легче спрятаться, чем здесь.

— Лучше бы ты заткнулся наконец.

— «Паласио» не отстанет от тебя только потому, что я поймал одного из их наемников. Можешь не сомневаться, со следующим «скотовозом» они пришлют кого–то другого.

— Во–первых, я это и без тебя знаю, — ответила я, — во–вторых, это не ты его поймал, а я. И напоследок вопрос: как он смог выследить мой Гизмо?

Руди нахмурился:

— Меня тоже беспокоит этот вопрос.

— Короче, я пошла домой. Если тебе нужно будет со мной связаться, ты знаешь, под каким именем меня найти.

При аресте Руди конфискован мой Гизмо на имя Харприта Сингха, и сейчас прибор лежал на столе. Я подняла его:

— И у тебя была куча возможностей убить меня, если бы ты этого хотел, но ты ими не воспользовался.

— Спасибо за доверие. Для твоей же безопасности тебе лучше бы держаться поближе ко мне.

Звучало соблазнительно, но я не могла себе этого позволить. Я и сама ещё не знала, что буду делать дальше, но находиться при этом под наблюдением Руди в мои планы не входило.

— Спасибо, но я справлюсь сама. — Я повернулась к Чжину Чу. — Так что такое ЗАФО?

— Да пошла ты!

— Иди отсюда, — сказал Руди. — Возвращайся, если понадобится защита.

— Ухожу, ухожу.

У «Хартнелла», как всегда, сидели тихие и спокойные почти алкаши, каждого из которых я знала в лицо, а то и по имени. Посторонних в баре сегодня не было, а завсегдатаи даже не взглянули в мою сторону. На водопое всё было без перемен.

Билли налил мне традиционную пинту:

— А ты разве не в бегах? Ну, или что–то в этом роде?

Я помотала кистью руки:

— Вот именно, что–то в этом роде.

Интересно, Альварез был единственным наемником «Паласио» в Артемиде? Может, да, а может, и нет. Сколько, по–вашему, мафии нужно людей, чтобы наблюдать за операцией отмывки денег на Луне? Ясно было только одно: они ещё не могли прислать никого нового. Чтобы добраться сюда с Земли, требуется не одна неделя.

— В таком случае, разумно ли приходить в свой любимый бар?

— Неразумно. Это один из самых глупых поступков в моей жизни, а в этом плане мне есть из чего выбирать.

Билли перекинул полотенце через плечо:

— А чего тогда пришла?

Я продолжала потягивать пиво:

— Только потому, что заключила сделку.

Билли посмотрел через моё плечо на дверь и его глаза округлились:

— Обалдеть! Вот кого я здесь тыщу лет не видел!

Дейл подошел к стулу рядом со мной, на котором он обычно устраивался в прошлые годы, и сел, ухмыляясь от уха до уха:

— Билли, мне пинту твоего плохонького пива!

— Для тебя — задаром! — отозвался Билли, наливая Дейлу пиво. — Как поживает мой любимый гомик?

— Не могу пожаловаться. Но всё равно регулярно жалуюсь.

Билли хохотнул и придвинул пиво к Дейлу:

— Ладно, голубки войны, оставлю вас наедине поболтать.

Дейл отхлебнул пива и усмехнулся:

— Я не был уверен, что ты придёшь.

— Уговор есть уговор, — ответила я. — Но если сюда кто–нибудь заявится, чтобы убить меня, мне придется удалиться раньше времени.

— Кстати, а что вообще происходит? Ходят слухи, что ты как–то замешана в этих убийствах.

— И слухи правы. — Я осушила кружку и постучала ею по барной стойке. Билли толкнул уже налитую следующую кружку в мою сторону. — Я должна была стать следующей жертвой.

— Но Руди ведь поймал убийцу? В новостях передали, что это вроде какой–то португалец?

— Бразилец. Но это не важно. Они просто пошлют за мной кого–нибудь ещё, так что у меня мало времени на передышку.

— Дерьмовая ситуация, Джаз. Я могу чем–нибудь помочь?

Я посмотрела ему в глаза:

— Дейл, мы с тобой не друзья. Так что не беспокойся за меня.

Он вздохнул:

— Но мы могли бы снова быть друзьями? Может, со временем?

— Не представляю себе такую возможность.

— Ладно, по крайней мере, у меня есть один вечер в неделю, чтобы заставить тебя передумать. — Хитрый маленький говнюк ещё и ухмылялся. — А зачем тебе вообще понадобилось угробить эти комбайны?

— Тронд пообещал заплатить мне целую кучу денег.

— Оно понятно, но… — Дейл задумался, — это совсем не твой стиль. Это была очень рискованная работа — ты слишком умна, чтобы подобным заниматься. Ты никогда не делаешь ничего рискованного, кроме тех случаев, когда без этого не обойтись. Насколько я знаю, ты не сидишь по уши в долгах. Да, денег у тебя немного, но ситуация стабильная. Ты никаким ростовщикам не должна?

— Нет.

— Ты, случайно, не проигралась всерьёз?

— Нет. Дейл, прекрати.

— Джаз, послушай, в чём всё–таки дело? — Дейл наклонился поближе ко мне: — Я не понимаю, зачем ты это сделала.

— А тебе и не надо понимать. — Я проверила свой Гизмо. — Кстати, до полуночи осталось три часа пятьдесят две минуты, а после этого твой вечер закончится.

— Значит, три часа пятьдесят две минуты я буду задавать тебе один и тот же вопрос.

Вот ведь заноза в заднице… я вздохнула:

— Мне нужно 416 922 жетона.

— Очень точное число, я бы сказал. А зачем они тебе нужны?

— Затем, что не твоё собачье дело, вот зачем.

— Джаз…

— Нет! — рявкнула я. — Больше я тебе ничего не скажу.

Мы помолчали. После неловкой паузы я спросила:

— Как Тайлер? Он… не знаю, как сказать. Он счастлив?

— Да, счастлив, — ответил Дейл. — Всякое бывает, иногда мы ссоримся, как любая пара, но мы знаем, как с этим справляться. В последнее время он расстроен из–за всей этой ерунды с Гильдией электриков.

Я хихикнула:

— Он всегда ненавидел этих мерзавцев. Он всё так же не в Гильдии?

— Конечно. И никогда туда не вступит. Он отличный электрик, с чего это он должен добровольно согласиться получать меньше?

— Они что, давят на него? — спросила я. Одна из отрицательных сторон почти полного отсутствия законов: монополии с их тактикой давления.

Дейл сделал неопределенный жест:

— Не очень. Слухи всякие распускают, клиентов перехватывают, цены демпингуют. Он вполне способен с этим справиться.

— Если тебе покажется, что они зашли слишком далеко, скажи мне.

— А ты что можешь сделать?

— Не знаю. Но я не желаю, чтобы кто–то ставил ему палки в колеса.

Дейл поднял стакан:

— В таком случае я не завидую тем, кто попробует это сделать.

Мы чокнулись и отхлебнули пива.

— Постарайся, чтобы он был счастлив, — сказала я.

— Ещё как постараюсь.

Мой (харпритовский) Гизмо зажужжал, и я глянула на экран. Пришло сообщение от Свободы: «Этот ЗАФО просто офигенная штука. Встретимся в моей лаборатории».

— Подожди секундочку, — сказала я Дейлу и быстро напечатала: «Удалось что–то узнать?»

«Долго рассказывать. К тому же, я хочу, чтобы ты посмотрела, что эта штука может делать»

Я хмыкнула.

— Какие–то проблемы? — спросил Дейл.

— Да один знакомый просит встретиться. А последний раз, когда я пришла на такую встречу, попала в западню.

— Нужна подмога?

Я покачала головой и напечатала: «Дорогуша, я знаю, чего тебе хочется, но я слишком устала, чтобы заниматься сексом».

«Это ты о чем? — ответил Свобода. И сразу же: — Ага, я понял. Ты боишься, что я не один и меня кто–то принуждает написать тебе. Все в порядке, Джаз, это не ловушка».

«Я просто стараюсь быть осторожной. В данный момент я занята, давай встретимся в лаборатории завтра утром?»

«Отлично. Кстати, на случай если вдруг кто–то будет мне угрожать, я вставлю в разговор слово «дельфин». Идёт?»

«Договорились», — ответила я и убрала Гизмо в карман.

Дейл задумчиво пожевал губами:

— Джаз, насколько вообще вся эта ситуация серьёзна?

— Учитывая, что меня хотят убить, — весьма.

— А кто эти люди и почему они хотят тебя убить?

Я провела пальцем по запотевшему стакану, стирая капельки воды:

— Это бразильский криминальный синдикат «Паласио». «Санчез Алюминий» принадлежит им, и они знают, что это я взорвала комбайны.

— Блин, — выдавил Дейл. — Тебе нужно место, чтобы спрятаться?

— Я в порядке, — ответила я. И добавила: — Но если мне понадобится помощь, я вспомню твоё предложение.

Он улыбнулся:

— Для начала это уже кое–что.

— Заткнись и пей своё пиво. — Я осушила стакан. — Ты и так уже отстал на две пинты.

— Ну раз так… — Дейл махнул рукой Билли. — Бармен! Тут одна малявка думает, что сможет меня перепить. Тащи шесть пинт — три для гея, три для гоя[38].

На следующее утро я проснулась в своём закутке вся затёкшая, с больной головой и в состоянии жутчайшего похмелья. Возможно, надраться в стельку посреди такого кризиса и не было самым разумным решением, но мы уже установили, что у меня талант на неразумные решения.

Несколько минут я лежала, тихо моля о смерти, потом выпила столько воды, сколько смогло вместиться, и выползла из своего укрытия, как слизняк.

Я перекусила сухим «месивом» (так вкус меньше чувствуется) и побрела к общественной ванной на 16‑й Верхний Уровень Бина. Остаток утра я провела, отмокая в ванне.

Потом я забежала на 18‑й уровень в магазинчик недорогой, но приличной одежды. Я уже столько дней не вылезала из одного и того же комбинезона, что к этому времени он почти уже мог стоять сам по себе.

После всего этого я снова почувствовала себя человеком.

По узким коридорам сферы Армстронга я дошла до лаборатории ЕКИ, встретив по дороге нескольких ученых, которые явно шли на работу.

Я даже не успела постучать, как Свобода открыл дверь:

— Джаз! Ты сейчас такое увидишь… черт, ты сегодня выглядишь, как полумертвая.

— Спасибо на добром слове.

Он вытащил пачку мятных леденцов и отсыпал мне несколько штук:

— У меня нет времени обсуждать твои алкогольные пристрастия, надо показать тебе, что этот ЗАФО делает. Иди сюда!

Он провел меня в лабораторию, которая сегодня выглядела по–другому. Свобода разложил ЗАФО и различные приборы (большая часть из которых выглядела совершенно загадочно) на столе в центре, сдвинув все остальное оборудование к стенам, чтобы освободить место.

От возбуждения он чуть ли не подпрыгивал:

— Это просто потрясающая штука!

— Хорошо, я поняла, — ответила я, — так отчего ты в таком ажиотаже?

Он уселся на стул и с хрустом размял пальцы:

— Для начала я провел визуальное исследование.

— Ты осмотрел кабель. Ты в курсе, что можно просто сказать «осмотрел»?

— По внешним признакам это обычный одномодовый оптоволоконный кабель. Наружная оболочка, внутримодульный гидрофобный заполнитель, промежуточная оболочка — все стандартное. Сердцевина имеет диаметр 8 мкм — тоже вполне нормальна. Но я подумал, что именно сердцевина может представлять интерес, поэтому отрезал несколько образцов для…

— Отрезал? — спросила я. — Я не давала разрешения резать его.

— Ну не давала, меня это не волнует, — он постучал по одному из разложенных на столе приборов. — Вот эта малышка предназначена для измерения показателя преломления сердцевины кабеля. Для оптоволоконного кабеля это очень важный показатель.

Я взяла со стола пятисантиметровый отрезок ЗАФО:

— И ты обнаружил что–то странное?

— Нет, — ответил Свобода. — Показатель преломления 1.458. Чуть выше, чем обычно, но ненамного.

Я вздохнула:

— Свобода, ты можешь пропустить все, что «нормально», и просто сказать мне, что ты обнаружил?

— Хорошо, хорошо, — он поднял со стола какой–то прибор и показал его мне. — Я нашел разгадку тайны с помощью вот этой штуковины.

— Я понимаю, ты хочешь, чтобы я спросила тебя, что это такое, но честное слово, мне уже…

— Это оптический рефлектометр для измерения затухания светового луча. Коротко ОР. Он показывает уровень затухания сигнала, свойственный данному волокну. Затухание — это поглощение оптической энергии, которая преобразуется в тепло во время передачи сигнала.

— Я знаю, что такое затухание, — ответила я. С таким же успехом могла бы ничего не говорить: когда Свобода сядет на своего конька, остановить его невозможно. Я не знаю никого, кто любил бы свою работу так, как этот парень.

Он положил ОР на стол:

— Итак, типичные показатели затухания для высококачественного кабеля составляют около 0.4 децибела на километр. А теперь угадай показатели ЗАФО.

— Нет.

— Ну. Пожалуйста, ну, предположи что–нибудь!

— Просто скажи мне и все.

— Ноль. Грёбаный НОЛЬ! — Свобода сложил пальцы в нолик. — Нооооооль!

Я присела на стул рядом с ним:

— Ты хочешь сказать, что при прохождении сигнала не происходит вообще никакой потери света?

— Именно так! Ну, насколько я могу судить по своим приборам. У моего ОР допустимая погрешность примерно 0.001 децибела на километр.

Я посмотрела на отрезок кабеля, который по–прежнему держала в руках:

— Какое–то затухание всё равно ведь есть? Не может же это на самом деле быть полный ноль?

Мартин пожал плечами:

— Сверхпроводники демонстрируют нулевое сопротивление электрическому сигналу. Почему бы не быть материалу с нулевым сопротивлением оптическому сигналу?

— ЗАФО… — пробормотала я, — «оптоволоконный кабель с нулевым затуханием»[39].

Свобода хлопнул себя по лбу:

— Ну конечно!

— Из чего он сделан?

Он повернулся к укрепленному на стене прибору и ласково погладил его:

— А вот тут пригодился мой спектрометр! Это девочка, и её зовут Нора.

— И что тебе сказала Нора?

— Сердцевина состоит в основном из стекла. В этом нет ничего странного, в большинстве кабелей для сердцевины используется именно стекло. Но там в незначительных количествах присутствуют также тантал, литий и германий.

— А зачем они там нужны?

— Понятия не имею.

Я почувствовала, как в висках начинает пульсировать боль. Похмелье всё ещё давало о себе знать. Я потерла глаза:

— Все понятно, но почему это такой важный фактор? Меньше энергии уйдет на передачу сигнала?

— Нет, там все ещё более впечатляюще, — ответил Свобода. — Длина обычного оптоволоконного кабеля не превышает 15 километров. После этого затухание сигнала становится слишком сильным. Поэтому необходимы регенераторы сигнала. Они считывают сигнал и передают его дальше в первоначальной форме. Но они стоят денег, требуют перезарядки и вообще это достаточно сложный процесс. К тому же, они замедляют передачу сигнала.

— А с ЗАФО регенераторы будут не нужны.

— Вот именно! — подтвердил Свобода. — На Земле проложено огромное количество кабелей для волоконно–оптической связи. Подумай, насколько все было бы проще без всех этих регенераторов. К тому же, передача информации через подобную линию означает, что там почти не будет ошибок. Что также увеличивает пропускную способность. Это просто фантастика!

— Все это чудесно, но стоило ли ради этого убивать кого–то?

Свобода задумался:

— Мне кажется, практически каждая телекоммуникационная компания захочет оборудовать свои каналы информации подобными кабелями. Как ты думаешь, сколько стоит весь коммуникационный бизнес Земли? Потому что примерно столько владельцы ЗАФО смогут получить за своё детище. Я бы сказал, что за такие деньги убьют без малейших колебаний.

Я потерла подбородок: чем больше я размышляла об этой ситуации, тем меньше она мне нравилась. Внезапно кусочки сложились в картинку и я поняла, в чем было дело:

— Чёрт бы их побрал!

— Ты что? — спросил Свобода. — Кто это тебе так насолил?

— Дело вообще не в алюминии! — Я встала со стула. — Спасибо, Свобо. Я твоя должница.

— Что? Почему ты решила, что дело не в алюминии? А в чём тогда?

Но я уже неслась к двери:

— Свобо, ты чудо. Оставайся таким всегда. Я тебе позвоню.

Офис Администратора раньше находился в сфере Армстронга, поскольку тогда других куполов ещё не было. Но когда Армстронг превратился в шумный технический центр, она переехала в маленький однокомнатный офис на 19‑м Верхнем Уровне купола Бина.

Да, вы не ослышались. Администратор Артемиды — наиболее важная и могущественная персона на Луне, которая могла бесплатно занять практически любое помещение, — предпочла устроиться в самом простецком рабочем районе. Будь я на её месте, заняла бы огромный офис с видом на Пассаж. С баром, кожаными креслами и прочими крутыми признаками богатства и могущества.

И непременно с персональным помощником. Я бы завела себе огромного, но вежливого секретаря, который постоянно звал бы меня «мэм». Эх, мечты…

Но у Нгуги всего этого не было. У неё даже секретаря не было. На её двери висела простая табличка «Администратор Фиделис Нгуги».

Я нажала на кнопку у двери и услышала, как в комнате зазвенел звонок.

— Войдите, — раздался голос Нгуги.

Я открыла дверь и вошла в офис, оказавшийся ещё скромнее, чем я ожидала. Обстановка была прямо–таки спартанская. На некрашеной алюминиевой стене висело несколько полок с семейными фотографиями. Стол из металлических листов прибыл сюда прямиком из 1950‑х годов. Единственной уступкой персональному комфорту было удобное рабочее кресло. Но оно и понятно: когда мне будет семьдесят лет, мне тоже захочется удобное кресло.

Администратор что–то печатала на ноутбуке. Старшее поколение предпочитало пользоваться не Гизмо, а компьютерами или устройствами с голосовым управлением. Каким–то образом эта женщина ухитрялась сохранять грацию и уверенность в себе даже сидя согнувшись над столом. Одета она была во что–то повседневное, а на голове у неё красовался традиционный шарф–дхуку. Нгуги закончила печатать и улыбнулась мне:

— Джазмин! Рада тебя видеть, дорогая. Пожалуйста, садись.

— Спасибо… ну да, я сяду, — пробормотала я, усаживаясь в одно из двух кресел, стоявших напротив её стола.

Нгуги сцепила руки, положила их на стол и подалась вперёд:

— Детка моя, я очень беспокоилась о тебе. Чем я могу тебе помочь?

— У меня к вам вопрос относительно экономики.

Она удивленно приподняла брови:

— Экономики? Что ж, я немного разбираюсь в этом вопросе.

Сказать, что Администратор явно скромничала, это ничего не сказать. Эта женщина превратила Кению в международный космический центр. Да ей Нобелевскую премию надо было дать! Даже две — за вклад в экономику и Премию мира.

— Что вы знаете о земной телекоммуникационной индустрии?

— Это очень широкое понятие, дорогая. Ты не могла бы уточнить, что конкретно тебя интересует?

— Сколько это может стоить? Я имею в виду, о каком уровне доходов может идти речь?

Администратор рассмеялась:

— Я могу только гадать. Но если ты имеешь в виду всю мировую телекоммуникационную индустрию, то, наверное, что–то от пяти до шести триллионов долларов в год.

— Ни фига себе! Э-э… прошу прощения, мэм.

— Ничего страшного, Джазмин. У тебя всегда была склонность к живописным выражениям.

— Но откуда у них такие доходы?

— Огромная клиентская база. Каждая телефонная линия, интернет–соединение, подписка на кабельное телевидение — всё это приносит доход индустрии. Либо напрямую от клиента, либо опосредованно через рекламу.

Я опустила глаза. Мне нужна была минута, чтобы всё обдумать.

— Джазмин?

— Извините, я просто устала. Точнее, если уж быть честной, мучаюсь от похмелья.

Она улыбнулась:

— Ты ещё молода, так что скоро похмелье пройдет.

— Предположим, что кто–то изобрел «мышеловку покруче». Кто–то разработал просто потрясающий оптоволоконный кабель, применение которого позволяет сократить расходы, улучшить пропускную способность и повысить надёжность сети.

Нгуги откинулась на спинку кресла:

— При сравнимых с нынешней продукцией ценовых категориях это было бы колоссальное преимущество. Само собой, производители подобной продукции просто купались бы в деньгах.

— Угу, — сказала я. — Добавим, что образец этого нового кабеля был произведён в центрифуге на специально сконструированном спутнике, запущенном на низкую орбиту. О чем это вам говорит?

Она выглядела озадаченной:

— Это очень странный разговор, Джазмин. К чему ты клонишь?

Я побарабанила пальцами по колену:

— Видите ли, это означает, что данный продукт невозможно произвести на Земле. Поскольку это единственная причина, чтобы запускать на орбиту специально созданный спутник.

Нгуги кивнула:

— Звучит логично. Я так понимаю, именно об этом идет речь?

Я продолжала гнуть свою линию:

— Поскольку имеется центрифуга, это означает, что какая–то сила тяготения необходима для процесса. Просто сила тяготения на Земле слишком велика. Но что, если лунная сила тяготения окажется приемлемой для используемого процесса?

— Не слишком ли это конкретный вопрос для гипотетической ситуации, дорогая моя?

— Вы всё–таки ответьте.

— Тогда они могли бы производить подобный продукт здесь.

— Вы можете, как эксперт в таких вопросах, предположить, где лучше всего было бы производить суперкабель: на низкой орбите возле Земли или в Артемиде?

— Без всякого сомнения, в Артемиде, — ответила Нгу- ги. — У нас есть квалифицированная рабочая сила, индустриальная база, транспортная инфраструктура и регулярное транспортное сообщение с Землей.

— Да, — я кивнула, — я тоже именно так и подумала.

— Вообще это звучит многообещающе, Джазмин. Тебе кто–то предложил вложить деньги? Поэтому ты хотела спросить совета? Если подобное изобретение существует, в него совершенно точно стоит вложиться.

Я вытерла лоб. Вообще–то на 19‑м Верхнем Уровне сферы Конрада всегда приятные 22 °C, но я всё равно была вся мокрая. И посмотрела прямо в глаза Нгуги:

— Знаете, что странно? Вы не упомянули ни радио, ни спутники.

Она чуть наклонила голову:

— Извини, детка, я не поняла тебя. Что?

— Когда мы говорили о телекоммуникационной индустрии, вы назвали Интернет, телефон и кабельное ТВ. Но вы не упомянули радио или спутниковую связь.

— Разумеется, это тоже части телекоммуникационной индустрии.

— Ага, — сказала я, — но вы их не упомянули. Вы говорили только о тех отраслях, которые работают на оптоволоконной связи.

Она пожала плечами:

— Это понятно, мы же говорили об оптоволоконной связи.

— Здесь только одна проблема: в тот момент я ещё не упомянула оптоволоконную связь.

— Да нет, наверняка упомянула.

Я покачала головой:

— У меня очень хорошая память.

Нгуги едва заметно сощурила глаза.

Я вытащила из ножен в ботинке нож и взяла его наизготовку:

— Как люди «Паласио» нашли мой Гизмо?

Она достала из–под стола пистолет:

Я им сказала, где его найти.

Глава одиннадцатая

— Пистолет? — возмутилась я. — Как он вообще попал в город? Я никогда не провожу оружие!

— И я всегда ценила твои принципы, — ответила Нгуги. — Руки можешь опустить, но нож придется бросить.

Я сделала, как мне сказали, и нож медленно лёг на пол.

Нгуги по–прежнему держала меня на прицеле:

— Могу я поинтересоваться, почему ты начала подозревать меня?

— Я рассуждала методом исключения, — ответила я. — Руди доказал, что это не он выдал меня людям «Паласио». Кроме него, вы — единственный человек, который мог знать местоположение моего Гизмо.

— Логично, — сказала она. — Но я вовсе не такая злодейка, как ты думаешь.

Я глянула на неё скептически:

— Угу. Но вы все знаете о ЗАФО, не так ли?

— Знаю.

— И собираетесь как следует нажиться на этом проекте?

Нгуги нахмурилась:

— Ты действительно так плохо обо мне думаешь? Лично я не заработаю ни единого жетона.

— Но… тогда… почему вы?..

Она откинулась на спинку кресла, пальцы на рукояти пистолета чуть расслабились:

— Ты была совершенно права насчет важности гравитации. ЗАФО — это кристаллическая кварцеподобная структура, формирование которой возможно только при 0,216 земной силы тяжести. На Земле производство этого кабеля невозможно, но на Луне нужна только центрифуга. Джазмин, ты ведь такая умная девочка. Вот бы тебе заняться чем–то серьёзным…

— Если собираетесь читать мне обычную лекцию на тему «у тебя такой потенциал», лучше пристрелите сразу.

Нгуги улыбнулась, ухитряясь оставаться похожей на добрую бабушку даже с оружием в руках. Как будто она намеревалась угостить меня ириской, прежде чем проделать дырку во лбу:

— Джаз, ты знаешь, откуда у города берутся деньги?

— Туризм.

— Нет.

Я моргнула:

— Почему нет?

— Потому, что мы не зарабатываем достаточно денег на туризме. Это большая статья нашего дохода, но этих денег недостаточно.

— Но экономика города работает, — возразила я. — Туристы покупают продукцию местных компаний, компании платят работникам, работники покупают еду, платят ренту и так далее. Поскольку мы все ещё здесь, значит, система работает. Или я что–то упустила?

— Ты забыла про иммиграцию, — ответила Нгуги. — Когда люди переезжают жить в Артемиду, они привозят с собой свои накопления и тратят эти деньги здесь. Пока население города росло, это работало, но сейчас мы достигли плато, и рост остановился.

Она отвела пистолет в сторону. Она не отложила его совсем, но так хотя бы не могла убить меня случайно.

— Джаз, система превратилась в пирамиду. Разумеется, непреднамеренно, но сейчас мы как раз преодолели верхний пик.

Первый раз за время нашего разговора я совершенно забыла про оружие у неё в руках.

— Вы хотите сказать, что город катится к банкротству?

— Да, если мы не примем какие–то меры, — ответила Нгуги. — ЗАФО означает спасение Артемиды. Вся телекоммуникационная индустрия захочет перейти на новое улучшенное оборудование, а Артемида — единственное место, где его можно производить дёшево. Это означает колоссальный рост промышленности, новые фабрики, приток рабочей силы и всеобщее процветание.

Она мечтательно добавила:

— Мы наконец–то станем экономикой с экспортным уклоном.

— Стекло, — сказала я, — дело с самого начала было в стекле.

— Да, детка, — ответила Нгуги. — ЗАФО просто потрясающий продукт, но как и все оптические волокна, он состоит в основном из стекла. А стекло — это кремний и кислород, которые в изобилии производятся при выплавке алюминия.

Она провела рукой по краю своего металлического стола:

— Правда, интересно, как работает экономика? Меньше чем через год алюминий станет побочным продуктом производства кремния. Но алюминий тоже пригодится, поскольку в связи с ростом производства нам придется очень много строить.

— Поразительно, — заметила я, — вы на самом деле думаете исключительно об экономике.

— Это моя работа, дорогуша. В конце концов, это единственная вещь, которая имеет значение. Именно от экономики зависят прочие факторы: людское счастье, здоровье, безопасность.

— Черт, как у вас всё ладно выходит. Вы создали экономику Кении, а теперь повторяете этот подвиг здесь. Настоящая героиня. Но я ощущала бы куда большую благодарность, если бы вы не сдали меня тем ублюдкам!

— Да ладно, прекрати. Как будто ты настолько глупа, чтобы включить персональный Гизмо, не приняв меры предосторожности.

— Но вы же сообщили «Паласио», где меня найти?

— Не напрямую. — Она положила пистолет на стол, но слишком далеко, чтобы я могла схватить его. Администратор выросла в зоне военного конфликта, я не собиралась испытывать её рефлексы.

— Несколько дней назад наша компьютерная служба доложила о попытке взлома сети поддержки Гизмо, — продолжала Нгуги. — Кто–то на Земле пытался установить твоё местоположение. Я велела айтишникам специально ослабить защиту и допустить хакера в систему. На самом деле, это всё было несколько сложнее: им пришлось заменить один элемент системы на другой, у которого есть известная всем брешь в защите, так что хакеру всё же пришлось немного потрудиться. Деталей я не знаю — я не технарь. В результате, хакер установил свою программу, которая должна была сообщить, где ты находишься, как только ты включила бы свой Гизмо.

— Какого черта вы это сделали?

— Чтобы выманить убийцу, — сказала она. — Как только ты включила свой Гизмо, я сообщила Руди, где ты находишься, полагая, что «Паласио» сообщит эту информацию своему наемнику. Я надеялась, что Руди его поймает.

Я нахмурилась, глядя на неё:

— Но Руди ничего об этом не знал.

Нгуги вздохнула:

— У нас с Руди довольно… непростые отношения. Он не одобряет синдикаты и моё непрямое воздействие. Он был бы рад избавиться от меня и, честно говоря, я была бы рада избавиться от него. Если бы я предупредила его о приходе убийцы, он спросил бы, откуда мне это известно. Потом он начал бы допытываться, как эта информация стала доступной, и у меня возникли бы неприятности.

— То есть вы практически направили Руди на встречу с убийцей, не предупредив его об этом.

Она наклонила голову набок:

— Меня огорчает, когда ты смотришь на меня такими глазами. Руди исключительно способный офицер полиции, и он знал, что ситуация была потенциально опасной. Ему в тот раз почти удалось схватить Альвареза. Так что совесть у меня чиста, и, если бы пришлось всё делать сначала, я поступила бы точно так же. Нужно всегда видеть общую картину, Джазмин.

Я упрямо скрестила руки на груди:

— Несколько дней назад вы были в гостях у Тронда. Вы что, с самого начала были замешаны в этом деле?

— Я не была ни в каком деле, — ответила Нгуги. — Тронд рассказал мне о ЗАФО и сказал, что планирует заняться производством кремния. Он хотел обсудить санчезовский контракт на обеспечение города кислородом. Он сказал мне, что у него были причины думать, что вскоре «Санчез» нарушит условия контракта. Он также хотел, чтобы я знала, что в этом случае он сможет обеспечить город кислородом.

— И это не вызвало у вас никаких подозрений?

— Конечно, вызвало. Но на кону стояло будущее города. Преступный синдикат собирался завладеть самым важным ресурсом на Луне. Тронд предложил мне решение этой проблемы: он готов был перекупить контракт с условием возобновления каждые полгода. Если бы он начал искусственно завышать цены или попытался бы контролировать слишком большой сегмент производства ЗАФО, лишился бы контракта. Это было бы сбалансированное решение: он рассчитывал, что я буду возобновлять контракт с ним, а я рассчитывала, что он будет снабжать кремнием непрерывно возрастающую отрасль по производству ЗАФО.

— Но что пошло не так?

Нгуги пожевала губами:

— Чжин Чу. Он явился в город с готовым планом, как заработать максимально больше денег — и ему это удалось. Он ещё несколько месяцев назад рассказал Тронду о ЗАФО, но Тронд хотел увидеть образец и убедиться, что это не сказка и что продукт существует на самом деле.

— Чжин Чу показал ему образец, и Тронд заплатил ему, — сказала я. — А потом Чжин Чу взял и продал информацию второй раз, но уже синдикату «Паласио».

— Это вечная проблема со всеми секретами — их можно продать больше одного раза.

— Вот ведь скользкая сволочь.

Она вздохнула:

— Представляешь себе, каким открытием была эта новость для «Паласио». Ни с того ни с сего их крошечная компания по отмыванию денег оказалась ключом к многомиллиардной новой индустрии. Разумеется, они немедленно бросили на это все свои силы. Но Артемида далеко, и слава богу, поскольку на тот момент у них в городе был всего один человек.

— И что теперь?

— Я уверена, что в настоящую минуту «Паласио» закупает все имеющиеся в наличии билеты на Луну. Через месяц их здесь будет полным–полно. Производство кремния принадлежит им, и этот проклятый контракт «кислород за энергию» гарантирует, что никто не сможет с ними конкурировать. К тому же, они уже начали воплощать в жизнь следующий этап плана, а именно захват производства стекла.

— Блин, — вырвалось у меня, — пожар в Квинслендском стеклянном цеху.

Нгуги понимающе кивнула:

— Почти наверняка цех поджег Альварез. Этот тип развил поистине кипучую деятельность. Как только «Паласио» наладит своё производство стекла, они станут монополистами как в обеспечении сырьем, так и в самом производстве. Ну и само собой, любого, кто попытается помешать им, просто убьют. Именно такой вид «капитализма» ожидает нас в ближайшем будущем.

— Но вы же Администратор. Сделайте что–нибудь!

Нгуги подняла глаза к потолку:

— Принимая во внимание их финансовую базу и систему физического устрашения, этот город будет фактически принадлежать им. Представь себе Чикаго 1920‑х годов, только в сотни раз хуже. Я ничего не смогу сделать.

— Было бы неплохо, если бы вы хоть чем–то помогли.

— Я и так тебе помогла, — ответила она. — Руди с самого начала был уверен, что это именно ты взорвала комбайны. Он показал мне видео, где ты разгуливаешь по Центру туризма в этом своём маскарадном костюме.

Я смущенно опустила голову.

— Он хотел немедленно арестовать тебя, но я сказала, что видео выглядит неубедительно и что мне нужны более конкретные доказательства. Я надеялась выиграть для тебя время.

— Хорошо, но с чего это вдруг вы решили стать моим ангелом–хранителем?

— Потому что ты в некотором роде притянула молнию на себя. Я знала, что у «Паласио» в городе есть по крайней мере один наёмник. Ты выманила его, и он арестован. Спасибо.

— Так я была приманкой?

— Ну конечно. И ты по–прежнему приманка. Именно поэтому я вчера вмешалась и заставила Руди отпустить тебя. Я не знаю, что «Паласио» собирается сейчас делать, но что бы это ни было, они захотят поквитаться с тобой.

— Вы… — голос у меня прерывался, — вы в курсе, что вы просто настоящая стерва?

Она кивнула:

— Да, когда мне это нужно. Строительство цивилизации — процесс довольно уродливый, Джазмин. Но его альтернативой является полное отсутствие цивилизации.

Я посмотрела на неё с неприкрытым презрением. Но мой взгляд её нисколько не впечатлил.

— Так что мне, чёрт побери, теперь делать?

— Понятия не имею, — Нгуги указала на дверь, — но тебе лучше шевелиться побыстрее.

Я заползла в своё крошечное убежище, задвинула панель и свернулась в комочек в темноте. Я так жутко вымоталась, что, по идее, должна была немедленно уснуть, но сон не приходил. На меня как–то сразу навалилось всё: постоянная опасность, нищета, злость, и самое тяжёлое — страшная усталость. Желание спать перешло в то, что мой отец всегда называл «переустала». Вот так он именовал это состояние, загоняя раздраженную капризничающую восьмилетнюю девчонку в спальный отсек.

Я ворочалась и металась, насколько позволяло крошечное пространство, и никак не могла устроиться удобно. Мне одновременно хотелось отключиться и врезать кому–нибудь в морду. Я просто не способна была думать. Мне необходимо было найти другое место.

Я пинком открыла панель в стене. Кого, на фиг, волнует, увидит меня кто–нибудь или нет. Мне в тот момент это было безразлично.

«И куда теперь?» — спросила я себя.

На руку упала капля. Я подняла глаза к потолку: холодный воздух уровня Бин Нижний 27 частенько конденсировался в капли воды, хотя комбинация лунного тяготения и поверхностного натяжения приводила к тому, что воды должно было собраться изрядное количество, прежде чем она начинала капать с потолка. Но в данный момент на потолке ничего не было.

Это была не вода, а слеза. Это я плакала.

Мне требовалось место, где я могла бы выспаться по-настоящему. Если бы я могла нормально соображать, я бы сразу сняла комнату в гостинице. Нгуги не стала бы второй раз помогать людям «Паласио» найти меня.

Но в эту минуту я не доверяла никакой электронике. Я подумала, не отправиться ли к имаму, у которого находился отец. Имам пустил бы меня к себе, к тому же мне инстинктивно хотелось быть рядом с отцом.

Но я помотала головой и сказала себе, что ни при каких обстоятельствах не стану впутывать отца во все это дерьмо.

Пятнадцать минут спустя я доплелась до знакомой двери и позвонила в звонок. Было три часа утра, но я была не в том состоянии, чтобы беспокоиться о приличиях.

Спустя минуту дверь открылась и на пороге появился Свобода, облаченный в пижаму–комбинезон, напомнившую мне одновременно о детских ползунках и о моде 1954 года. Глаза у него были сонные:

— Джаз?

— Мне нужно… — У меня перехватило горло, я чувствовала, что ещё секунда, и я истерически разрыдаюсь. Да возьми себя в руки, в конце концов! — Свобода, мне нужно поспать. Ты даже не представляешь, как же я хочу спать!

Он пошире открыл дверь:

— Конечно, заходи.

Я с трудом плелась вслед за ним, невнятно бормоча что- то вроде «как я устала, Свобода, ооо, я так устала…»

— Хорошо, всё в порядке, — он потер глаза, — ты ложись на кровать, а я постелю себе на полу.

— Нет, что ты, — мои глаза уже почти закрылись, — на полу меня вполне устроит.

Колени у меня подогнулись и я рухнула на пол. На Луне хорошо терять сознание — падать мягко.

Я почувствовала, как Свобода поднял меня, потом уложил меня в ещё тёплую постель и накрыл одеялом. Чувствуя себя словно окруженной коконом безопасности, я уткнулась носом в подушку и моментально уснула.

Проснувшись, я несколько секунд пребывала в блаженном состоянии утренней амнезии. К сожалению, оно быстро проходит.

Вспомнив прошлую ночь, я поморщилась. Быть патетической размазнёй — это одно, но быть ею при свидетелях — совсем другое дело.

Я потянулась в постели и зевнула. Мне не в первый раз приходилось просыпаться в чужой постели, усталой и полной сожаления о том, что я сделала. Но выспалась я, должна вам доложить, как давно не высыпалась.

Свободы нигде не было видно, но подушка и плед на полу красноречиво свидетельствовали, что он оказался настоящим джентльменом. В конце концов, это же была его кровать. Я вполне могла поспать на полу. Или мы могли разделить кровать по–братски.

Мои ботинки аккуратно стояли под тумбочкой. Видимо, он стащил их с меня, когда я уснула. В остальном я была полностью одета. Спать одетой, возможно, не самый удобный вариант, но это лучше, чем если бы кому–то пришлось раздевать ночью моё бесчувственное тело.

Я вытащила Гизмо и проверила время.

— Боже правый! — было уже далеко за полдень. Я проспала 14 часов.

На тумбочке рядом с кроватью аккуратной стопкой лежали три батончика из «месива» с запиской сверху. «Джаз, это завтрак. В холодильнике есть сок. Свобода»

Я перекусила «месивом» и полезла в мини–холодильник. Сок был какой–то незнакомый, но я рискнула и выпила. Оказалось — морковно–яблочный из концентрата. Гадость редкая. Кто только такую дрянь смешивает? Очевидно, украинцам нравится.

Я задумалась, как отблагодарить Свободу за помощь. Пригласить на хороший обед? Подарить что–нибудь крутое для лаборатории? Переспать с ним? Это, конечно, шутка. Сперва я даже хихикнула при этой мысли. Потом я перестала хихикать и принялась всерьёз обдумывать этот вариант.

Так, стоп, мне точно надо проснуться.

Я долго стояла под душем, не забывая напоминать себе, что вся моя деятельность в частности направлена на обретение своей персональной ванной. Это чертовски здорово — прошел всего три метра, и вот ты уже в своём душе. Просто чертовски здорово.

Снова натягивать грязную одежду, в которой спала, не хотелось, и я устроила набег на шкаф Свободы. Нашла подходящую длинную футболку и надела поверх белья (женского белья у него не водилось, а окажись оно там — у меня возникли бы к нему серьёзные вопросы). Свобода был куда выше ростом, чем я, и его футболка на мне напоминала короткое платье.

О'кей, я выспалась, вымылась и наконец могла ясно мыслить. Пора было сесть и обдумать, как выбраться из этой передряги. Я уселась за стол и подключила к рабочей сети свой Гизмо. Встроенный экран поднялся над столом, показывая иконки моей личной системы. Я размяла пальцы, вытянула полку с клавиатурой и приступила к работе.

Следующие несколько часов я попивала морковно-яблочный сок (оказалось, к нему потихоньку привыкаешь) и изучала материалы, касающиеся «Санчез Алюминий». Их операции, руководство, приблизительные доходы и так далее. Поскольку компания была частная (владелец «Холдинг Сантьяго, ООО» — это видимо «Паласио» по–бразильски), то в широком доступе информации было немного.

Я поискала сведения о Лоретте Санчез и нашла её научную работу об улучшении процесса высокотемпературной плавки. Пришлось прерваться и почитать хоть что–то по базисной химии, но эта информация без труда нашлась в Сети. Когда я поняла, в чем заключался предложенный ею процесс, я решила, что она на самом деле была гением. Она революционизировала всю систему и адаптировала её для практического применения на Луне.

Но я бы всё равно надрала ей задницу при встрече. Не поймите меня неправильно.

Прошло, наверное, часа два, поскольку Свобода пришел домой с работы.

— Привет, — начал он с порога и вдруг запнулся, — ты… как ты себя чувствуешь?

Я подняла глаза от монитора, чтобы понять, на чем его мозг внезапно споткнулся, и увидела, что он смотрит на меня во все глаза. Я глянула вниз, сообразив, что по–прежнему сижу только в длинной футболке, экспроприированной из его шкафа. Надо признать, выглядела я весьма сексуально.

— Надеюсь, ты не против, — я показала на футболку.

— Н-нет, — ответил он. — Не проблема. Она хорошо смотрится. Ну, то есть, она у тебя на груди так хорошо…

Пару секунд я наблюдала, как он в панике подыскивает нужное слово, и наконец сжалилась:

— Знаешь, если я останусь в живых, когда всё это закончится, я дам тебе пару уроков по обращению с женщинами.

— Что?

— Тебе на самом деле нужно хоть что–нибудь узнать о женщинах и как себя с ними вести.

— Это было бы очень здорово, — ответил Свобода.

Он снял лабораторный халат и повесил в шкаф. Почему он не оставил халат в лаборатории? Да потому, что мужчины не меньше женщин любят демонстрировать престижные аксессуары. Просто они в этом не признаются.

— Похоже, ты хорошо выспалась. А что ты сейчас делаешь? — спросил Мартин.

— Изучаю «Санчез Алюминий», — ответила я. — Мне надо придумать какой–то способ прикрыть это производство. В данный момент это наша единственная надежда.

Он уселся на кровать позади меня:

— Ты уверена, что тебе стоит с ними связываться?

— А что они ещё могут сделать? Убить меня дважды? Они и так уже за мной гоняются.

Свобода глянул на экран:

— Это схема процесса плавки, который они используют?

— Да, называется «Кембриджский способ ФФЧ».

Он сразу заинтересовался:

— Звучит круто.

Ну ещё бы. Это как раз в его духе. Свобода наклонился поближе к экрану, который показывал химические процессы, происходящие на каждом этапе плавки:

— Я слышал об этом процессе, но в детали не вникал.

— Комбайн теперь тщательно охраняют, — сказала я, — так что мне придется заняться самим цехом.

— У тебя уже есть какой–то план?

— Да, самое начало плана, — ответила я, — но придется сделать кое–что, что я просто ненавижу делать.

— Да? И что же?

— Попросить помощи.

Он раскинул руки:

— Вот он я к твоим услугам. Сделаю всё, что захочешь.

— Спасибо, дружище, я воспользуюсь твоим предложением.

— Не называй меня «дружище», — проворчал Свобода.

— Хорошо, не буду, — неуверенно сказала я. — А почему?

— Тебе явно нужно научиться обращению с мужчинами, — ответил он. — Надо будет как–нибудь дать тебе пару уроков.

***

Я уже четвёртый раз нажимала на кнопку звонка. Я знала, что она дома, просто не хочет отвечать.

Главный вход в поместье Ландвика был почти завален цветами от друзей и сочувствующих. Большинство цветов были искусственные, но несколько полуувядших букетов красноречиво свидетельствовали, насколько богаты некоторые друзья Тренда.

Вот уж никогда не думала, что мне будет не хватать хмурой физиономии Ирины, но я почувствовала внезапную печаль при мысли, что кто–то другой, а не она, откроет мне дверь. Хотя похоже было, что мне вообще никто не откроет.

Я постучала по двери:

— Лене! Это Джаз! Я знаю, что сейчас не самое подходящее время, но нам нужно поговорить.

Я подождала ещё немного и уже была готова сдаться, когда замок внезапно щёлкнул и дверь открылась. Это можно было считать приглашением, большего я ожидать не могла. Я перешагнула через букеты и вошла внутрь.

В холле было пусто и темно. Только из гостиной пробивался слабый свет.

На стене виднелись бледные круги — видимо, после обведённых полицией брызг крови. Сами следы крови уже исчезли. Скорее всего, после того как Руди и док Рассел закончили осмотр места происшествия, сюда приходила бригада профессиональных уборщиков.

Я прошла в гостиную, где тоже всё было совсем по–другому. Мебель сдвинута к стенам, а некогда украшавший пол огромный персидский ковер исчез. Похоже, некоторые пятна отчистить невозможно.

Лене сидела в полумраке, забившись в угол кушетки. Как любая богатая молодая девушка, обычно она тщательно одевалась и красилась. Но сегодня она была ненакрашена, на ней был простой спортивный костюм, футболка, а волосы были убраны в небрежный «хвост», классический признак полнейшего безразличия к своей внешности. Её костыли лежали на полу.

Лене застывшим взглядом смотрела на мужские наручные часы, которые держала в руках.

— Эй, привет, — сказала я тем идиотским голосом, которым люди обычно разговаривают с теми, кто испытывает глубокое горе. — Как ты?

— Это Патек Филипп[40], — тихо произнесла она. — Лучшие часовые мастера на Земле. Хронограф, автоподзавод, временные зоны — тут есть абсолютно все функции. Отец всегда хотел всё самое лучшее.

Я села рядом с ней.

— Отец специально заказал нужные измерения лучшим женевским мастерам, — продолжала Лене. — Им пришлось заменить сектор автоподзавода на вольфрамовый, чтобы он смог работать при лунной силе тяжести.

Она наклонилась поближе и показала на циферблат часов:

— Указатель лунных фаз заменили на указатель фаз Земли. Это было довольно сложно, потому что фазы Земли идут в обратном порядке. Они даже указатель временной зоны заменили с «Найроби» на «Артемиду».

Лене надела часы на руку:

— Но они слишком велики для меня. Я никогда не смогу их носить.

Она опустила руку, часы соскользнули и упали на кушетку. Лене всхлипнула.

Я подняла часы. Даже притом что ничего не знаю о часах, выглядели они красиво. Крохотные брильянты отмечали все цифры, кроме «12», где красовался изумруд.

— Руди арестовал убийцу, — сказала я.

— Я слышала.

— Или он всю жизнь будет гнить в норвежской тюрьме, или его казнят в России.

— Но это не вернёт ни отца, ни Ирину, — ответила Лене.

Я положила руку ей на плечо:

— Мне правда очень жаль.

Она кивнула.

Я вздохнула, чтобы хоть как–то заполнить неловкое молчание:

— Лене, послушай, я не знаю, говорил ли тебе Тренд что–то о своих делах…

— Я знаю, что он нарушал закон, — ответила она. — Мне всё равно. Он был мой отец.

— Его убили по приказу владельцев «Санчез Алюминий».

— Синдикат «Паласио». Да, Руди мне сказал. До вчерашнего дня я даже не слышала о них.

Лене спрятала лицо в руки. Я ожидала, что она расплачется — она имела на это полное право. Но произошло нечто другое. Она повернулась ко мне и вытерла глаза:

— Это ты взорвала комбайны «Санчез Алюминий»? Тебя попросил отец?

— Да.

— А зачем?

— Он хотел взять контроль над производством алюминия — точнее, ему нужно было производство кремния. Он мог перехватить санчезовский контракт с городом, но для этого нужно было парализовать их производство.

Какое–то время Лене молча смотрела перед собой, потом кивнула:

— Это похоже на отца. Он вечно придумывал всякие схемы.

— Послушай, у меня есть одна идея, — сказала я. — Но мне понадобится твоя помощь.

— Тебе нужна помощь калеки–сироты?

— Точнее, калеки–сироты, которая при этом миллиардерша, — я подтянула ноги и уселась на кушетке лицом к ней. — Я собираюсь завершить то, что обещала Тронду. Я уничтожу кислородное производство «Санчез», но мне нужно, чтобы ты была готова перекупить этот контракт.

Как только ты приобретешь контроль над поставкой кислорода городу, «Паласио» согласится продать тебе «Санчез Алюминий».

— С чего бы им соглашаться?

— Потому что, если они откажутся, ты организуешь свою собственную компанию, и, учитывая, что у тебя будет дармовая энергия, срежешь цены и обанкротишь их. Они, конечно, бандиты, но при этом ещё и дельцы. Ты предложишь им выбор: выйти из игры, получив хорошую компенсацию, или поглядеть, как обрушится их производство. Они согласятся. Ты же унаследовала все компании Тронда, не так ли?

— Ещё нет, — ответила Лене. — Это огромное состояние в евро, долларах, иенах и вообще любой валюте, какая только существует в мире. Плюс различные компании, портфели активов… Один господь знает, сколько там всего. Я не могу распоряжаться этим имуществом, пока мне не исполнится восемнадцать. Дело о наследстве будет тянуться месяцы, а то и годы.

— Но это не относится к местным жетонам, — сказала я. — Здесь отсутствие чётких законов работает в нашу пользу. Его местные счета перешли в твою собственность, как только доктор Рассел официально объявила его мертвым. А я знаю, что он перевел чертову тучу денег в жетоны именно потому, что готовился к покупке «Санчез Алюминий». Так что деньги у тебя есть.

Она молча смотрела куда–то вдаль.

— Лене?

— Дело не в деньгах, — наконец произнесла она. — Дело во мне. Я не могу. Я не отец. Он–то был настоящим мастером таких сделок, а я ни черта во всём этом не понимаю.

Я повертела часы её отца в руках. На оборотной стороне платинового корпуса была выгравирована какая–то надпись на норвежском языке. Я указала на неё Лене:

— Что здесь написано?

— Himmelen еr ikke grensen. Это означает «Даже небо не предел».

— Он всегда был уверен в себе.

— Это его и убило.

Я полезла в карман и вытащила мой швейцарский складной нож. С помощью щипчиков я вытащила боковые штифты, сняла с браслета три звена и вновь скрепила браслет.

Я взяла Лене за руку и надела часы на её запястье. Она не сопротивлялась, только озадаченно глянула на меня. Я защелкнула застежку:

— Вот, теперь они не будут падать.

Она долго смотрела на часы. Потом стерла со стекла пылинку и сказала:

— Значит, я должна это сделать.

— Так как?

— О’кей, я сделаю, что ты просишь, — Лене смотрела прямо перед собой. — Я уничтожу этих сволочей.

И я в первый раз заметила, что у неё отцовские глаза.

***

«Дорогой Кельвин,

Спасибо за помощь. Я попала в крупные неприятности. Сейчас они стали чуть помельче. Если коротко, то я ввязалась в войну с компанией «Санчез Алюминий». Потом расскажу подробнее, а сейчас мне нужно ещё одно одолжение.

«Санчез Алюминий» занимается выплавкой алюминия в отдельном небольшом куполе–цеху. Цех с плавильней и реактором находится в километре от города.

Я тут поискала и обнаружила двадцатилетней давности статью о «переговорах» между самой Санчез и ККК. ККК вмешалась в разработку процесса плавки, и Санчез это не понравилось, так что дело чуть не дошло до судебных разбирательств в Кении.

Основной аргумент, который выдвигала Санчез, звучал примерно так: «Это наша плавильня, и одобрение процесса нам не требуется. Отвалите!». ККК на это возразила, что плавильный цех, мол, «находится в 200 метрах от нашего реактора и мы должны знать, что там ничего не взорвётся. Или вы предоставляете нам право одобрения процесса, или мы вам, говнюкам, помещение не дадим».

В конце концов победила ККК, просто потому, что купол для цеха принадлежал им. А компания никогда не продает собственность — они только сдают её в аренду.

Короче, в результате всей этой истории где–то в архивах ККК должны храниться детальные чертежи и схемы плавильного цеха «Санчез». До такой степени детальные, что там должны быть перечислены и проанализированы все возможные причины любых неполадок. Мне нужно, чтобы ты достал эти документы. Я знаю, что ты работаешь в совсем другом отделе компании, но всё равно у тебя есть доступ, которого у других нет. Если в процессе добычи документов придется потратиться, не беспокойся. Я верну деньги».

«Дорогая Джаз,

Чертежи прилагаю. Достать их оказалось до смешного легко. Они вообще не были засекречены. Информация о точном химическом процессе плавки имеется только у «Санчез», но все остальные чертежи и схемы были приложены к строительным планам.

У меня есть один знакомый, с которым мы иногда вместе пьём пиво. Он работает в металлургической лаборатории в Здании 27. С ними консультировались, когда речь шла о безопасности процесса. Он скопировал все планы с компьютера своего босса (тот даже паролем не пользуется). Всё, что от меня потребовалось — угостить его пивом.

Всё это обошлось нам в два пива (мне, само собой, пришлось выпить с ним за компанию). Так что считай, в 50 жетонов».

«Дорогой Кельвин,

Спасибо, дружище! Пусть будет 75 жетонов — выпей ещё пива за мой счёт».

Глава двенадцатая

Табличка на двери гласила «ЗАКРЫТО НА ЧАСТНОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ».

— Билли, это было совершенно необязательно, — сказала я, заходя в бар.

— Пустяки, любовь моя, — ответил Билли. — Ты же сказала, что тебе нужно место, где вы все могли бы встретиться, вот место и нашлось.

Я закрыла за собой дверь и уселась на свой обычный стул у стойки:

— Но ты же потеряешь деньги.

Он только рассмеялся:

— Детка, да я на выпивке для твоей компании за час заработаю больше, чем на всех остальных посетителях.

— Ну, тогда спасибо, — я постучала по стойке. — Раз уж я здесь…

Он налил пинту пива и придвинул мне стакан.

— Привет, — послышался от двери голос Дейла. — Ты хотела меня видеть?

— Да, — ответила я, прихлебывая пиво. — Но я не хочу рассказывать одно и то же несколько раз, так что садись, подождем, пока все явятся.

— Серьёзно? — проворчал Дейл. — Знаешь, у меня полно дел поважнее…

— Пиво за мой счет.

— Пинту лучшего, Билли! — Дейл уселся на табурет рядом со мной.

— Кто тут заказывал разведенное пойло? Извольте! — отозвался Билли.

Следующей появилась на своих костылях Лене Ландвик. Да, ей шестнадцать, а «Хартнелл» — это бар, но в Артемиде нет официального возраста, с которого позволено пить. Это ещё одно неписаное правило, соблюдение которого время от времени подкрепляется мордобоем. Если Билли изредка наливал подростку бокал пива, никто и ухом не вёл. Но чуть ниже по возрастной шкале — и его могли бы навестить рассерженные родители.

Лене уселась за ближайший столик и прислонила костыли к стулу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Лучше, — ответила Лене. — Не то чтобы стало легче или веселее, но всё–таки лучше.

— Потихоньку–полегоньку всё наладится, — я отсалютовала ей стаканом, — не сдавайся.

— Спасибо, — сказала она. — Я даже не знаю, как лучше об этом спросить… Отец… Он тебе заплатил? Или… не успел?

Вот чёрт, и что теперь сказать? Я планировала поговорить с Лене на эту тему, но только после того, как закончится период траура:

— Хмм… нет. Не заплатил. Не думай об этом.

— Сколько он остался тебе должен?

— Лене, давай лучше поговорим об этом потом…

— Сколько?

Блин, похоже, никуда не денешься.

— Миллион жетонов.

— Ничего себе! — ахнул Дейл. — Миллион?!

Я решила не обращать на него внимания:

— Но я ничем не могу доказать, что мы действительно с ним договорились на эту сумму, а ты не обязана верить мне на слово.

— Мне достаточно твоего слова, — ответила Лене. — Отец всегда говорил, что ты — самая честная из всех предпринимателей, с которыми ему приходилось иметь дело. Я переведу тебе деньги сегодня же.

— Не надо, — сказала я, — я же не выполнила задание до конца. Я должна была полностью остановить производство кислорода в санчезовском цеху. Если хочешь, заплати мне, когда я закончу работу. Но ты понимаешь, что то, что я сейчас собираюсь сделать, — это не из–за денег?

— Я понимаю. Но уговор есть уговор.

— Билли! — заорал Дейл. — С этой минуты вся моя выпивка за счёт Джаз! Она у нас теперь миллионерша!

— В данную минуту я в лучшем случае «тысяченерша», — ответила я, — так что сам плати за свою выпивку.

Мы с Дейлом заказали ещё по пиву, а Лене принялась возиться со своим Гизмо. Должно было пройти ещё немало времени, чтобы её жизнь вернулась в нормальное русло, но сейчас это была самая обычная девчонка, которую не оторвешь от её мобильника.

Боб Льюис появился ровно в 10 часов.

— Боб, — приветствовала его я.

— Джаз, — отозвался Боб.

— Пива?

— Нет.

Он уселся напротив Лене за её столик и замолчал. Морская пехота умеет ждать.

Следом появился Свобода с коробкой всякой электроники в руках. Он помахал присутствующим и принялся устанавливать принесенное оборудование: этот идиот притащил переносной экран и проектор. Свобода подсоединил Гизмо к проектору — тот, как всегда, не работал. Ничуть не огорчившись, Мартин принялся разбираться в контактах. Дай человеку любимое дело, и он счастлив, как заяц в капусте.

Одного из приглашенных по–прежнему не было. Я смотрела на дверь и с каждой минутой чувствовала, как нарастает напряжение.

— Сколько времени? — спросила я.

Лене глянула на часы:

— Десять часов тринадцать минут утра… и кстати, Земля сейчас в первой четверти.

Наконец дверь открылась и появился последний приглашенный на эту встречу. Он осмотрел бар, и его глаза остановились на мне. Я отодвинула стакан с пивом — я никогда не пила в его присутствии.

— Привет, мистер Башара, — сказала Лене.

Отец подошел к ней и взял её за руку:

— Мисс Ландвик, я очень сожалею. Я плакал, когда услышал, что случилось с вашим отцом.

— Спасибо, — ответила она. — Сперва было очень тяжёло. Но сейчас мне легче.

Боб встал:

— Аммар, рад видеть тебя.

— Взаимно. Как поживает крышка люка у ровера?

— Превосходно. Ни малейшей протечки.

— Рад это слышать.

Билли перекинул полотенце через плечо:

— Доброе утро, Аммар. Хотите сока? У меня есть несколько разных концентратов. Лучше всего идет виноградный.

— А клюквенный есть? — спросил отец.

— Ну конечно! — Билли достал стакан и развел отцу клюквенного сока.

Дейл поднял бокал, приветствуя отца:

— Мистер Башара!

Ответный взгляд отца был холоден:

— Дейл.

— Я что–то подзабыл: вы меня терпеть не можете потому, что я гей, или потому, что еврей?

— Я тебя терпеть не могу потому, что ты разбил сердце моей дочери.

— Что ж, это справедливо, — Дейл осушил стакан.

Отец уселся рядом со мной.

— Знаешь анекдот: мусульманин входит в бар… — сказала я.

Он не засмеялся:

— Я пришел потому, что ты сказала, что я тебе нужен. Если это просто вечеринка с выпивкой, я лучше пойду обратно к имаму.

— Я не то…

— Мистер Башара? — Свобода протиснулся между нами. — Привет, мы с вами ещё не встречались. Меня зовут Мартин Свобода, я приятель Джаз.

Отец пожал его руку:

— Один из «больше чем приятелей»?

Я закатила глаза:

— Отец, я этим не занимаюсь. Возможно, тебя это шокирует, но я не спала ни с кем из присутствующих в этой комнате.

— Это довольно маленькая комната.

— Что, получила? — заметил Свобода. — Мистер Башара, я просто хотел сказать, что вы замечательный отец и вырастили потрясающую дочь.

— Вы так думаете? — ответил отец.

— Ладно, хватит, — вмешалась я. — Пока начинать.

Я подошла к экрану (Свобода всё исправил и экран работал. Кто бы сомневался, у Свободы всегда всё работало) и глубоко вдохнула:

— За последние дни много чего случилось, и я понимаю, что у некоторых из вас есть вопросы. Например, Боб хотел бы узнать, кто виноват в незаконном выходе на поверхность и всех этих взрывах. Отец не понимает, почему я заставила его все последнее время скрываться у имама. Успокойтесь, я все объясню…

И я рассказала им всю неприглядную историю. Рассказала о пожаре на Квинслендской фабрике стекла, о том, что Тронд нанял меня, что пошло не так и как всё это было связано с убийствами. Потом объяснила про «Паласио», «левшу» и Чжина Чу. Я рассказала про санчезовский контракт на обеспечение города кислородом и как Тронд собирался этот контракт перехватить. Потом я предоставила слово Свободе, чтобы он объяснил, что такое ЗАФО и как эта штука работает. Под конец я сообщила своим слушателям, смотрящим на меня потрясёнными глазами, что в данный момент в Артемиду направляются десятки наемников мафии.

Когда я закончила, в комнате стояло гробовое молчание.

Первым заговорил Дейл:

— Я думаю, все согласятся, что ситуация фиговая. Но не может же пара десятков бандитов захватить Артемиду? Да у нас тут бывали барные потасовки, где народу было больше.

— Это не кино про гангстеров, — ответила я. — Они не начнут проламывать черепа сразу после прибытия. Но они установят надёжную охрану вокруг «Санчез Алюминий», чтобы гарантировать, что этот контракт «воздух за энергию» никуда не денется. У нас совсем немного времени, пока они ещё не прибыли.

— Я полагаю, что бы ты ни придумала, это будет нарушение закона, — сказал отец.

— И ещё какое.

Он встал:

— Тогда я не буду в этом участвовать.

— Отец, это мой единственный шанс остаться в живых.

— Чепуха. Мы можем вернуться на Землю. Мой брат в Табуке нас устроит.

— Нет, — я покачала головой. — Я не собираюсь спасаться бегством. Саудовская Аравия — твоя родина, но не моя. Меня там не ждет ничего, кроме гравитационной болезни. Артемида — мой дом. Я не собираюсь уезжать, и я не позволю кучке каких–то бандитов захватить город.

Отец посмотрел на меня сердито, но сел и больше уйти не пытался. Что ж, хоть какой–то результат.

— Расскажи им про свой план! — поторопил меня Свобода. — У меня даже слайды есть!

— Хорошо, хорошо, давай сюда свои слайды.

Он что–то напечатал в своём Гизмо, и на экране появились архитектурные схемы алюминиевого цеха. Подпись под схемой гласила: ««Санчез Алюминий» — Плавильный Цех — Металлургический Анализ».

Я указала на экран:

— Купол, в котором находится цех, размером намного меньше куполов города. Его диаметр всего тридцать метров. Но он защищен такой же двойной оболочкой, как и жилые купола. ККК требует, чтобы любые помещения, где бывают или постоянно находятся люди, были закрыты двойными оболочками.

Я ходила вдоль экрана и показывала на те части купола, о которых шла речь:

— Вот здесь находится диспетчерская. Внутреннее большое окно выходит в цех, так что мне придётся быть очень осторожной.

— У диспетчерской отдельное снабжение воздухом? — спросил отец.

— Нет, источник кислорода у них общий со всем производством. Им часто бывает нужно спуститься в главный зал, поэтому они не хотели устанавливать лишний атмосферный шлюз. По крайней мере, это моё предположение. На случай непредвиденных обстоятельств в самой диспетчерской есть воздушное убежище. К тому же, если поезд в этот момент находится у цеха, они могут использовать его как убежище.

— Понятно, — сказал отец.

Я продолжала:

— Дробилки находятся снаружи. Гравий поступает вот через эти воздушные шлюзы. Затем он отправляется на нижний уровень, где центрифуга отделяет анортит от других минералов. Затем анортит спекают в аноды, которые отправляются наверх в плавильный цех.

Я постучала пальцем по большому прямоугольнику в центре схемы:

— А вот это центр всего магического процесса. Плавильня разлагает анортит на базовые элементы, используя при этом просто жуткое количество энергии.

— Кембриджский процесс ФФЧ, — восторженно добавил Свобода. — Просто потрясающе, что они делают! Аноды погружают в раствор солей хлорида кальция, и электролиз буквально вышибает оттуда атомы! Катоды из спрессованного угля постепенно изнашиваются, так что им приходится наращивать их с помощью углерода, который они получают из СО2, являющегося побочным продуктом реакции. Некоторое количество полученного порошкового алюминия идет на изготовление ракетного топлива, а остальное…

— Свобода, успокойся, — перебила его я. — Что я хотела сказать, это что я собираюсь проникнуть в цех и заставить плавильню саморасплавиться.

— Где плавка, там и расплавка, — вставил Свобода.

— Как ты планируешь это сделать? — спросил Дейл.

— Увеличу поступление энергии к нагревателю. Обычно раствор в ванне для реакции находится при температуре 900 градусов, но если мне удастся довести её до 1400, стальная ванна расплавится. Перегретый электролитический раствор разольется по цеху и всё там уничтожит.

Отец нахмурился:

— И какой толк от этого мелкого вандализма?

— Во–первых, отец, это не мелкий вандализм. Это экстремальный вандализм. Во–вторых, без плавильни «Санчез» не сможет производить кислород, и контракт с городом можно будет перекупить. Тут в игру вступает Лене.

Все обернулись к ней, и Лене неловко заерзала под их взглядами:

— Ну да, отец запас… в общем, у меня имеется достаточно кислорода, чтобы снабжать город в течение года. Как только «Санчез» прекратит производить кислород, я предложу перекупить контракт.

— А Нгуги немедленно подпишет это решение, — заметила я. — Она не меньше нашего хочет избавиться от присутствия «Паласио» в Артемиде.

Боб фыркнул:

— А мне–то зачем во всё это ввязываться?

— Чёрт побери, Боб, — вспылила я, — я не собираюсь терять время на уговоры «ты с нами или нет». Если не понимаешь, почему мы должны это сделать, иди вон постой в углу и не мешайся, пока не сообразишь.

— Ты просто мелкая говнючка, — заявил Боб.

— Эй! — Отец бросил на Боба такой взгляд, что массивный морской пехотинец даже отодвинулся.

— Он прав, отец. Я действительно бываю такой. Но сейчас это именно то, что нужно Артемиде, и я «доброволец» поневоле.

Я вышла в центр комнаты:

— Сейчас — именно здесь и сейчас — решается, каким будет наш город в будущем. Мы можем сделать то, что нужно, или позволим нашему дому превратиться в помойку, которой многие годы будет управлять преступный синдикат. Это не какой–то там теоретический сценарий развития. Они уже сожгли чей–то бизнес и убили двух человек. На кон поставлены огромные деньги — так что они ни перед чем не остановятся. В этом нет ничего нового. Нью–Йорк, Чикаго, Токио, Москва, Рим, Мехико — все эти города приложили чертовски серьёзные усилия, чтобы избавиться от контроля мафии. Причем им это удалось, а огромные участки Южной Америки, например, до сих пор остаются полностью под контролем различных картелей. Давайте не будем доводить до этого. Давайте примем меры, чтобы этот рак не успел распространиться.

Я посмотрела им в глаза:

— Я не прошу, чтобы вы сделали это ради меня. Я прошу, чтобы вы сделали это ради Артемиды. Это наш единственный шанс. Мы не можем позволить «Паласио» захватить здесь власть. Сейчас они везут сюда целую армию. Когда их наемники прибудут в город, нам уже не удастся прикрыть санчезовское производство кислорода. Плавильню будут охранять почище, чем Форт–Нокс[41].

Я умолкла на минуту, на случай, если кто–нибудь захотел бы оспорить это утверждение. Но все молчали.

— Слушайте, нам ещё надо кучу всего спланировать, поэтому покончим с болтовней и перейдем к делу. Боб, ты служил в морской пехоте. Ты полжизни провел, защищая Соединенные Штаты. Сейчас твой дом — Артемида, и этот дом в опасности. Ты хочешь защитить свой дом?

Я видела по его лицу, что удар попал в цель.

Я подошла к отцу:

— Отец, я прошу тебя сделать это, потому что это единственный способ спасти жизнь твоей дочери.

Отец сжал губы:

— Ты используешь подленький приёмчик, Джазмин.

Я повернулась к Дейлу:

— Мне надо объяснять, почему ты должен участвовать в этом деле?

Вместо ответа Дейл помахал Билли, чтобы тот принес ещё пива:

— Ты не законченная говнючка, Джаз, поэтому я подозреваю, что у тебя уже есть план, как избежать жертв среди рабочих цеха?

Боб поднял руку:

— А как ты собираешься проникнуть в купол? Даже без дополнительной охраны «Санчез» усилила меры безопасности.

— И как насчет систем предотвращения аварий в самом цеху? — спросил Свобода. — Я просмотрел схемы производства, которые прислал твой приятель с Земли, так у электролизера три запасные системы температурного контроля и предохранительная медная втулка.

— И зачем тебе вообще нужен я? — в свою очередь спросил отец.

— Хорошо, хорошо, — я подняла ладони, — я отвечу на все вопросы. Но сперва я должна знать, что убедила вас и что все согласны с моим планом действий.

Наступило молчание. Даже Билли прекратил возиться с баром и замер в ожидании их ответа.

— Я по–прежнему не убежден, что ты права, — заявил Боб. — Но я не хочу рисковать будущим Артемиды. И они уже убили двух человек. Я в деле.

Отец кивнул:

— Я тоже.

— Ты и так знала, что я соглашусь, — сказал Свобода. — Обожаю приключения!

— Я тоже согласна, — сказала Лене. — В смысле, я в деле. Насчет приключений я пока не уверена.

— После этого мы будем квиты, — заявил Дейл. — Ты перестанешь попрекать меня Тайлером, хватит с меня этого дерьма.

Я нахмурилась:

— Я не могу вот так взять и перестать злиться.

— Это понятно, но ты можешь перестать упиваться своей злостью и обидой. И начать разговаривать со мной, как с любым другим нормальным человеком, — Дейл поболтал пиво в стакане, не отрывая от меня взгляда. — Это цена моего участия.

— Идёт, — согласилась я. Я сомневалась, насколько у меня это получится, но ради спасения Артемиды должна была поступиться гордостью.

***

Благодаря своим габаритам и военной выправке, Боб легко проложил для нас дорогу сквозь обычную толпу в Порту. Отец шел позади, толкая тележку со сварочным оборудованием.

Глянув на парковку, я приметила свой «Триггер», которым в последнее время почти не пользовалась. В эти, полные хаоса дни у меня не было времени заниматься доставкой грузов. Мне не хватало моего маленького карта. Когда всё закончится, надо будет сгонять пару кругов на нем просто ради удовольствия.

Боб отвел нас в угол огромного помещения, где он уже установил временные стены. Мы зашли за них и оказались в импровизированной мастерской.

— Надеюсь, это подойдет, — Боб показал на отдельно стоящее в углу воздушное убежище, самое большое из всех, что я видела.

Огромный цилиндрический сосуд был оснащен механическим люком и четырьмя кислородными баллонами. С задней стороны цилиндра находился аккумулятор, питающий внутренние вентиляторы и систему химического поглощения СО2. Над люком было написано «МАКС. ВМЕСТИМОСТЬ: 4 ЧЕЛОВЕКА. МАКС. ПРЕБЫВАНИЕ: 72 ЧАСА»

— А где вы его достали? — осторожно спросил отец.

— Дома. Это убежище принадлежит моей семье, — ответил Боб.

— Боб, тебе необязательно было это делать.

— Я знал, что Аммар не захочет, чтобы я воровал. К тому же, ты мне потом новое купишь.

— Как я понимаю, придётся. — Ну вот, уплыли ещё несколько тысяч жетонов.

Отец обошел убежище кругом, осматривая каждую деталь профессионально–внимательным взглядом:

— Сойдёт.

— Отлично, тогда я пошел, — сказал Боб. — Дайте мне знать, если что–то ещё понадобится.

Боб обошел временную стену и исчез, а мы с отцом остались стоять, глядя друг на друга.

Я взяла с тележки сварочную маску:

— Ну что, всё как в старые времена? Давненько мы уже не работали вместе.

— Девять лет. — Отец бросил мне комбинезон. — Надень полный защитный костюм.

— Слушай, в нем дико жарко, зачем…

Его взгляд заставил меня замолчать. Можно было подумать, что мне снова шестнадцать лет. Недовольно ворча, я влезла в комбинезон и немедленно почувствовала, как тело покрывается испариной. Фу.

— Как нам лучше это сделать? — спросила я.

Отец полез в тележку и поднял целую пачку алюминиевых листов:

— Прорежем отверстие сзади. Придется передвинуть баллоны и аккумулятор, но это несложно.

Я надела маску:

— А что потом? Нам же нужно иметь возможность подсоединить его к куполу.

Он прислонил листы к стенке цилиндра:

— Приварим листы вокруг отверстия, чтобы сделать что–то типа «юбки».

Я подняла один из листов и глянула на печать изготовителя в углу:

— Поэтическая ирония: изготовлено в «Санчез Алюминий».

— Их продукция хорошего качества, — заметил отец.

— «Ландвик Алюминий» тоже будет производить изделия хорошего качества. — Я поставила лист на место. — А угловая сварка выдержит вакуум?

Отец снял колпачок с маркера:

— А у нас не будет углов. Мы можем размягчить панели рассеянным пламенем и подогнать их под изгиб корпуса цилиндра. После чего мы соберем их в цилиндрическую переходную «юбку».

Он бросил на меня быстрый взгляд:

— Сколько для этого понадобится листов?

Вечные задачки и ребусы.

— Надо подумать, — сказала я. — Листы толщиной в 5 миллиметров, так что сгибать их больше чем на 50 см радиуса не стоит. Полагаю, что для полной дуги понадобится штук шесть.

— Шести достаточно, но мы возьмем восемь, так оно будет безопаснее, — заметил отец. — Передай мне рулетку.

Я сделала, что он просил. Он принялся тщательно отмерять и делать пометки на поверхности цилиндра.

— Когда начнешь читать мне лекцию?

— Ты уже взрослая, Джаз. Я не могу учить тебя, как жить.

— Но ты же не перестанешь отпускать свои пассивно-агрессивные шуточки? Мне бы не хотелось лишиться этого удовольствия.

Отец встал:

— Я никогда не притворялся и не обязан притворяться, что одобряю твои решения, Джазмин. Но точно так же я больше не контролирую тебя с тех пор, как ты покинула дом. Твоя жизнь принадлежит только тебе.

— Ничего себе жизнь, — заметила я.

— Ты попала в ужасную ситуацию, — сказал он, — помогая тебе, я просто выбираю меньшее из зол. Я никогда прежде не нарушал закон.

Я вздрогнула и опустила глаза:

— Мне очень жаль, что я втянула тебя в эту историю.

— Сделанного не вернешь, — ответил отец. — Готовь маску и передай мне резак.

Я надела маску и передала ему оборудование из тележки. Дважды тщательно всё перепроверив, он так же аккуратно проверил смесители баллонов. Потом ещё раз проверил горелку.

— Отец, в чем дело? Ты сегодня едва шевелишься.

— Я просто стараюсь сделать всё тщательно.

— Шутишь, что ли? Я видела, как ты одной рукой включаешь горелку, а второй одновременно подкручиваешь смеситель. Так в чем дело?

И тут я умолкла. Вот оно что.

Для него это не было рядовым проектом. Отец знал, что завтра жизнь его дочери будет зависеть от качества его сварки. До меня медленно доходило, что сейчас он делал самую важную работу в своей жизни. Которую он собирался сделать безупречно, даже если на это уйдет весь день.

Я отступила и предоставила ему делать всё так, как он хотел. Ещё раз придирчиво всё проверив, он начал сварку. Я выполняла все его распоряжения и помогала в меру сил. Какие бы между нами ни были противоречия, когда дело доходило до сварки, он мастер, а я — ученица.

Немногие могут похвастаться, что точно способны измерить, насколько их любит отец. Но я могу. Подобная работа должна была бы занять минут сорок пять, но у отца ушло три с половиной часа. Мой отец любит меня на триста шестьдесят шесть процентов больше, чем что–либо ещё в своей жизни.

Хорошо знать такое.

***

Я сидела на краю кровати Свободы и наблюдала, как он устанавливает оборудование. Мартин явно решил не мелочиться: помимо обычного экрана на столе, он укрепил ещё четыре на стене. После чего напечатал какие–то команды на компьютере, и все мониторы, как по волшебству, заработали.

— Ты не переборщил с мониторами? — спросила я.

Он ответил, продолжая что–то печатать:

— Две камеры на твоем РБП-скафандре, две на скафандре Дейла, и мне нужен ещё один дисплей для диагностики. Получается пять.

— А ты не мог открыть разные окна на одном дисплее?

— Фи. Как примитивно.

Я шлепнулась на кровать и вздохнула:

— Слушай, по шкале глупости от единицы до «вторгнуться в Россию зимой», насколько у меня дурацкий план?

— Затея чертовски рискованная, но я не вижу другого пути. К тому же, у тебя есть свой собственный Свобода, — тут он обернулся ко мне с усмешкой. — Разве ты можешь проиграть?

Я хихикнула:

— Как думаешь, я всё предусмотрела?

Он пожал плечами:

— Это невозможно. Но насколько я могу судить, всё, что нужно, ты сделала.

— Это уже кое–что, — отозвалась я, — учитывая, как тщательно ты подходишь к работе.

— Меня беспокоит одна вещь, — заметил Свобода.

— Чёрт, и что именно?

— Точнее, не вещь, а половина, — он повернулся к компьютеру и указал мне на схему плавильного цеха «Санчез», — меня беспокоит цистерна с метаном.

— А в чём дело? — Я подошла и перегнулась через его плечо, глядя на экран. Мои волосы щекотали его лицо, но, похоже, Свободу это не волновало:

— Там тысячи литров жидкого метана.

— Зачем вообще им нужен метан?

— В составе ракетного топлива, которое выпускает цех, есть 1% метана. Его добавляют в качестве регулятора возгорания. Метан привозят с Земли в специальных суперцистернах.

— И что тебя беспокоит?

— Он горючий. Даже… супер–пупер–горючий, — он указал на другую часть чертежа. — А вот здесь ещё одна большая канистра с чистым кислородом.

— Ага, и тут появляюсь я и добавляю к этому ещё и расплавленную сталь, — заметила я. — Разве может что–нибудь случиться?

— Это меня и беспокоит, — сказал Мартин. — Но вообще–то проблем не должно быть. К тому времени, как гидролизная ванна расплавится, в цеху уже никого не будет.

— Вот именно, — отозвалась я. — А если случится утечка и цистерны взорвутся, ещё лучше — повреждений будет ещё больше!

— Наверное, ты права, — ответил он, — но мы такого не планировали, это всякие побочные явления, которые не являются частью плана. А я не люблю, если что–то заранее не учтено в планах.

— Если это твоё самое серьёзное опасение, то, значит, у меня всё в порядке.

— Надеюсь, что так.

Я потянулась:

— Интересно, удастся мне сегодня уснуть?

— Переночуешь у меня?

— Не стоит. Нгуги не выдаст меня второй раз. Я тебе уже говорила, какая она стерва?

— Да, ты уже упоминала об этом.

— В любом случае, выследить меня по Гизмо сейчас невозможно. Так что я могу снять номер в гостинице. Скорее всего, я допоздна буду возиться с последними приготовлениями — не хотелось бы тебя беспокоить.

— О'кей, — ответил Свобода. Мне показалось или в его голосе прозвучала нотка разочарования?

Сама не зная почему, я положила ладони ему на плечи:

— Спасибо за то, что ты всегда на моей стороне. Это много для меня значит.

Он оглянулся:

— Я всегда буду на твоей стороне, Джаз.

Какое–то мгновение мы молча смотрели друг на друга.

— Слушай, а ты уже испытывала презерватив? — спросил он.

— Свобода, чёрт тебя побери, что ты несешь? — воскликнула я.

— А что такого? Я просто жду твои комментарии.

Я всплеснула руками и ушла.

***

Огромная дверь грузового атмосферного шлюза откатилась в сторону, открыв нашему взгляду безжизненный лунный пейзаж.

Дейл проверил дисплей лунохода–ровера:

— Давление в порядке, воздушная смесь в порядке, автоматическое поглощение СО2 работает нормально.

Я посмотрела на показания контрольной панели перед собой:

— Аккумуляторы — 100% заряд, колесные моторы в порядке, показания чистоты и силы сигнала связи идеальные.

Дейл взялся за рулевой джойстик:

— Воздушный шлюз Порта, просим разрешения на выход из шлюза.

— Разрешаю, — раздался в наушниках голос Боба. — Шапиро, ты поосторожнее с моей машиной.

— Обещаю.

— Башара, постарайся не напортачить, — добавил Боб.

— Отвянь!

Дейл ударил по кнопке отключения звука и бросил на меня выразительный взгляд:

— Джаз, ты вообще в курсе, что мы нарушаем все правила Гильдии, какие только есть? Если нас поймают, мы с Бобом вылетим с работы. Причем навсегда. Так что мы серьёзно рискуем. Может, будешь чуть повежливее?

Я снова включила звук:

— Хмм… Боб, спасибо. Спасибо за всю помощь.

— Понял, — последовал короткий ответ.

Дейл вывел ровер из шлюза на лунный реголит. Я ожидала, что будет трясти, но на хорошей подвеске луноход шёл мягко. К тому же, поверхность почвы перед куполом была идеально выглажена за годы постоянного использования шлюза.

Луноход Боба был самой лучшей машиной подобного типа на Луне. Это был не открытый вездеход с неудобными сиденьями для пассажиров в РБП-скафандрах, а герметично закрытая машина, обеспечивающая воздушную среду внутри, с аварийными запасами энергии, воды и продовольствия, которых достаточно было, чтобы продержаться несколько дней. Оба наших скафандра аккуратно разместились на стеллаже вдоль стены. У лунохода был даже свой собственный воздушный шлюз в задней части кабины, так что кабина оставалась под давлением, даже если кому–то необходимо было покинуть луноход.

Дейл вёл машину, глядя строго вперёд и стараясь не смотреть на меня даже краем глаза.

— Знаешь, что? Угроза твоему благополучию — это не я, а гильдия, — сказала я. — Может, вся эта протекционистская чушь не лучшая политика?

— Да, наверное, ты права и нам надо разрешить кому угодно играться с воздушными шлюзами. Я уверен, что всякие неопытные гуляки не способны уничтожить город нажатием не той кнопки.

— Да ладно тебе. Гильдия могла бы поставить своих сотрудников управлять шлюзами, но позволить всем желающим выходить на поверхность. А они ведут себя, как трудовой картель и как последние хапуги. Если ты не в курсе, сутенерская деятельность давно уже не в моде.

Дейл не выдержал и усмехнулся:

—Мне недоставало наших вечных споров о политике.

— Мне тоже.

Я глянула на часы. Расписание у нас было плотное, но пока всё шло по графику.

Мы повернули на юго–восток и направились к Валу, находившемуся в километре от нас. Ехать совсем недалеко, но пешком идти пришлось бы очень долго, особенно учитывая, что нам пришлось бы тащить на себе модифицированное воздушное убежище.

Внезапно это самое убежище застучало по крыше лунохода — местность стала неровной, и машину трясло. Мы оба глянули на потолок и потом друг на друга.

— Оно надёжно привязано? — спросил Дейл.

— Ты присутствовал, когда мы закрепляли цилиндр, — ответила я.

Бряк.

Я поморщилась:

— Если свалится, придется выйти и подобрать. Это займет время, которого у нас не так много, но мы можем нагнать потом.

— Будем надеяться, что оно не сломается.

— Сломаться там ничего не может, — уверила я Дейла. — Сваркой занимался отец, так что эта штука простоит, пока солнце не остынет.

— Кстати, насчет сварки, — сказал Дейл, — ты справишься со швами?

— Да.

— А если не получится?

— Тогда я умру, — ответила я. — Так что, сам понимаешь, я сильно мотивирована на успех.

Он сменил курс и взял чуть левее:

— Держись, сейчас будем переезжать через трубопровод.

Воздушный трубопровод, по которому кислород доставляется из цеха в Артемиду, был проложен прямо по поверхности Луны.

На Земле только сумасшедшему могла прийти в голову идея перегонять кислород под давлением просто по трубам. Но на лунной поверхности гореть нечему. К тому же здесь не было необходимости убирать трубы под землю, чтобы уберечь их от влияния погоды, животных или идиотов человеческой породы. Погоды у нас нет, животных тоже, а идиоты, по большей части, заперты в стенах города.

Сперва подпрыгнула передняя часть лунохода, потом задняя. Дейл контролировал движение машины.

— Это вообще безопасно: переезжать трубы, находящиеся под давлением? — спросила я.

Дейл подкорректировал движение одного из колесных моторов:

— Стенки трубы толщиной восемь сантиметров. Мы не могли бы повредить её, даже если бы очень старались.

— У меня с собой сварочное оборудование. Я могла бы повредить трубу.

— Блин, ты знаешь, какая ты зануда?

— Ага.

Я глянула вверх через иллюминатор в люке на крыше лунохода: в небе висела Земля — половинка диска Земли, в точности, как указывали часы Лене.

Мы довольно далеко отъехали от города, и поверхность приняла обычный лунный вид — камни и валуны. Дейл вёл машину вокруг одного из них:

— Тайлер передавал тебе привет.

— Передай ему привет от меня тоже.

— Знаешь, он по–прежнему беспокоится о…

— Не надо об этом.

Прозвучал сигнал моего Гизмо. Я вставила его в специальное гнездо на приборной панели лунохода и подключила к аудиосистеме машины. Ещё бы у Боба не было аудиосистемы. Боб путешествовал с комфортом.

— Да?

— Джаз, привет, — прозвучал голос Свободы. — Вы где сейчас? Камера ничего не показывает.

— Мы ещё в дороге, и камеры скафандров отключены. Отец там?

— Да, он рядом со мной. Поздоровайся с ними, Аммар.

— Привет, Джазмин, — сказал отец. — Приятель у тебя… интересный.

— К нему потихоньку привыкаешь, — ответила я. — Поздоровайся с Дейлом.

— Нет.

Дейл фыркнул.

— Свяжитесь со мной, когда наденете скафандры, — сказал Свобода.

— Будет сделано. Пока, — я отключила линию.

Дейл покачал головой:

— Твой отец на самом деле меня ненавидит. Причем это не только из–за Тайлера, он меня ещё до Тайлера терпеть не мог.

— Но не из–за того, о чем ты думаешь, — объяснила я. — Когда я объяснила ему, что ты гей, я думала, он взбеленится, а он, наоборот, почувствовал облегчение. Он тогда даже улыбнулся.

— Что? — удивился Дейл.

— Когда он понял, что ты меня не трахаешь, он стал куда лучше к тебе относиться. Ну а потом случилась вся эта история с соблазнением моего бойфренда.

— Понятно.

Мы поднялись на небольшой пригорок и увидели расстилающуюся перед нами плоскую равнину. До Вала оставалось около ста метров, а сразу за ним находился реактор и купол с плавильным цехом «Санчез».

— Будем на месте через пятнадцать минут, — Дейл прочитал мои мысли. — Нервничаешь?

— Прямо обосралась от страха.

— Вот и хорошо, — заметил он. — Я знаю, что ты уверена в своём безупречном знании РБП-операций, но не забывай, тест–то ты провалила.

— Спасибо за воодушевляющую речь.

— Я просто хотел напомнить, что во время РБП-работ стоит вести себя поскромнее.

Я уставилась в боковой иллюминатор:

— Поверь мне, последняя неделя сильно добавила мне скромности.

Глава тринадцатая

Я снова видела перед собой серебристый купол плавильного цеха «Санчез». Прошлый раз я была здесь всего шесть дней назад, но сейчас казалось, что прошла целая вечность. Разумеется, на этот раз всё было по–другому. Сейчас у «Санчез» остался всего один комбайн, но я не собиралась заниматься комбайном, это было в прошлом.

Дейл подъехал прямо к сфере, развернулся и подвел корму лунохода поближе к оболочке купола.

— Расстояние? — спросил он.

Я проверила показания на дисплее:

— Два метра сорок сантиметров.

На Земле парковочный радар — это, скорее, из серии дополнительных «плюшек» для машины, но для лунохода это жизненно необходимое оборудование. Врезаться во что–нибудь на луноходе крайне не рекомендуется, поскольку это может привести к незапланированной смерти.

Удовлетворенный моим ответом, Дейл поставил машину на тормоз:

— Готово. Ну лезешь в скафандр?

— Угу.

Мы отправились в заднюю часть лунохода. Потом разделись до белья. (Ну и что? С какой стати мне стесняться парня, если он гей?) Натянули охлаждающие комбинезоны. На поверхности Луны свет был настолько силен, что вода бы вскипела, так что РБП-скафандры нуждались в центральном охлаждении.

Потом мы надели сами скафандры. Я помогла Дейлу, он — мне, мы проверили баллоны, показания дисплеев, провели нужные тесты и всё в этом роде.

Закончив с проверкой систем, мы приготовились к выходу из машины.

Воздушный шлюз лунохода с трудом, но вмещал двух человек. Мы протиснулись внутрь и задраили люк.

— Готова к разгерметизации?

— У меня такое ощущение, что я в последнее время и так едва дышу, — сказала я.

— Не стоит так шутить. С атмосферными шлюзами не шутят.

— Слушай, от твоего занудства даже воздух из камеры и тот улетучится.

— Джаз!

— Поняла. К разгерметизации готова.

Дейл повернул вентиль. Зашипел уходящий в вакуум воздух. Никакой необходимости в сложной системе перекачки воздуха обратно в баллоны у нас нет — благодаря плавильному цеху, Артемида получает столько кислорода, что мы просто не знаем, что с ним делать.

…пока ещё (гнусный сардонический смех).

Дейл повернул рукоятку двери и вышел, я последовала за ним.

Он взобрался по лестнице на крышу лунохода и принялся отсоединять воздушное убежище. Я стала отвязывать крепления с другой стороны. Потом мы вдвоём опустили цилиндр на землю.

Поскольку убежище весило около пятисот килограммов, понадобились наши объединенные усилия, чтобы сделать это максимально мягко и осторожно.

— Постарайся, чтобы пыль не попала на «юбку», — сказала я.

— Понял.

Отец серьёзно поработал над цилиндром, стандартное убежище едва можно было узнать. С задней стороны было проделано большое отверстие, которое окружал полуметровый алюминиевый раструб, похожий на ракетную дюзу. Некоторые скажут, что проделывать лишнее отверстие в воздушной камере — не самая лучшая идея. Мне нечего на это возразить.

Я снова взобралась на крышу лунохода и собрала своё сварочное оборудование:

— Лови.

Дейл подставил руки:

— Давай.

Я передала ему баллоны, горелки, пояс с инструментами и прочие вещи, нужные мне для работы. В самом конце я вытащила из специальной упаковки огромную сумку.

— Держи, это надувной тоннель–переходник, — сказала я и столкнула сумку с крыши.

Дейл поймал её и уложил на землю. Я спрыгнула с крыши и приземлилась рядом с ним.

— Тебе не следовало прыгать с такой высоты, — заметил Дейл.

— А тебе не следовало трахать чужих бойфрендов.

— Может, хватит уже?!

— Пожалуй, мне даже нравятся наши новые отношения, — сказала я. — Ну–ка, помоги мне подтащить всю эту кучу к куполу.

— Хорошо, хорошо.

Вдвоём мы перенесли все оборудование под стену цеха.

На уровне поверхности уходящая вверх арка оболочки купола, состоящая из двухметровых треугольников, казалась вертикальной. Я выбрала треугольник почище и как следует прошлась по нему проволочной щеткой. На Луне нет перемен погоды, но статическое электричество присутствует, и мелкая лунная пыль проникает повсюду и притягивается к любой заряженной поверхности.

— Этот подойдет, — решила я. — Помоги придвинуть к нему убежище.

— Сейчас.

Мы с ним подняли убежище и подтащили цилиндр вплотную к стене купола. Мы приставили алюминиевую «дюзу» к оболочке купола и опустили убежище на землю.

— Вот это работа. Ты только посмотри, что отец сделал.

— Господи Иисусе, — отозвался Дейл.

Работа была просто ювелирная. Отцу всего–навсего нужно было сделать так, чтобы «дюза» плотно прилегала к стене купола, но то, что сделал он, превосходило все ожидания. Зазор между «дюзой» и куполом был меньше миллиметра.

Я включила свой наручный дисплей, служивший внешним экраном для моего Гизмо, который находился в безопасности внутри скафандра (они не предназначены для работы в безвоздушном пространстве), и набрала номер.

— Джаз, — отозвался Свобода. — Как делишки?

— Пока вроде ничего. Как видимость?

— Камера работает отлично. У меня твои камеры выведены на экран.

— Ты там поосторожнее, — послышался голос отца.

— Всё в порядке, папа, не волнуйся. Дейл, ты слышишь наш разговор по телефону?

— Ответ положительный, — сказал Дейл.

Я подошла к «дюзе» и приблизила к ней шлем скафандра:

— Всё отлично подошло. Просто замечательно.

Отец хмыкнул:

— Я вижу зазоры. Но они меньше, чем капли припоя, так что все должно быть в порядке.

— Папа, это одна из лучших сварок, которые я когда- либо…

— Давай–ка займемся работой, — оборвал меня отец.

Я подтащила баллоны с кислородом и ацетиленом к месту работы и подсоединила горелку к аппарату.

— Отлично, — сказал отец. — Ты знаешь, как зажигается пламя в вакууме?

— Само собой, — ответила я. Я бы в жизни не призналась, что только несколько дней как обучилась этому трюку на горьком опыте. Я добавила кислорода в смесь, зажгла искру и отрегулировала вспыхнувшее пламя.

Когда я трудилась над уничтожением комбайнов, мне требовалась самая примитивная сварка. Все, что мне нужно было, это чтобы швы продержались до момента взрыва. Сейчас предстояла куда более ответственная работа. Для отца подобная сварка не представляла бы ни малейшей проблемы, но он не умел работать в безвоздушном пространстве. Так что нам пришлось объединить усилия.

— Пламя хорошее, — сказал отец. — Начни сверху, чтобы капли скатывались вниз. Поверхностное натяжение удержит их в бороздке.

— А как насчет потока газа? — спросила я. — Капли не выдует в «юбку»?

— Возможно, но немного. В вакууме вокруг огня не возникают завихрения воздуха, учитывать надо только давление самого пламени.

Я приложила алюминиевый стержень к верхнему краю «дюзы» и поднесла к нему горелку. В РБП-скафандре работать было неудобно, но не так уж и плохо. На конце стержня появилась капля расплавленного металла и, в точности следуя предсказанию отца, скатилась в бороздку и заполнила зазор.

Я привычно поднесла пламя горелки к капле, чтобы металл оставался расплавленным.

— Не надо, — подсказал отец. — Металл останется жидким дольше, чем ты ожидала. Воздуха нет, поэтому тепло не уходит. Окружающий металл поглотит небольшое количество тепла, но большая часть энергии уйдет на изменение состояния металла, так что тепло не распространится далеко.

— Поверю тебе на слово, — ответила я и снова направила горелку на алюминиевый стержень.

Дейл стоял неподалеку, готовый, если что, спасти мою жизнь.

Всё повторяется: опять вакуум и опять расплавленный металл. Если бы капля металла прожгла мой скафандр, моя жизнь была бы в руках Дейла. Это ему пришлось бы затаскивать меня в кабину лунохода, поскольку я сама была бы слишком занята, умирая от удушья.

Я потихоньку вела шов по периметру «дюзы». Отец подсказывал мне, когда работать побыстрее, а когда замедлить темп. Наконец я вернулась к началу шва.

Я выдохнула и присвистнула:

— Ну что, пора проверить давление.

— Нет, ещё рано, — возразил отец. — Сделай ещё один шов по всей окружности, так, чтобы он полностью закрыл первый.

— Шутишь? — запротестовала я. — Отец, шов вполне надёжный.

— Сделай ещё один, Джазмин, — твёрдо сказал он. — Торопиться тебе некуда. Ты просто нетерпелива, как всегда.

— Вообще–то мне как раз есть куда торопиться. Работу нужно закончить прежде, чем приедет следующая смена рабочих цеха.

— Сделай. Второй. Шов.

Я театрально застонала, совсем как девочка–подросток (отцу всегда удавалось заставить меня почувствовать себя снова в детстве):

— Дейл, принеси мне ещё стержни.

— Нет, — ответил Дейл.

— А в чем дело?

— Пока у тебя в руках сварочная горелка, я с тебя глаз не спущу, я постоянно буду не далее трех метров от тебя и руки у меня должны быть свободны.

Я застонала ещё громче.

Потребовалось ещё двадцать минут, чтобы завершить второй шов под бдительным присмотром Дейла.

— Хорошая работа, — сказал отец.

— Спасибо, папа.

Он был прав, работа действительно была хорошая. Теперь цилиндр воздушного убежища был надёжно приварен к оболочке плавильного купола. Все, что оставалось сделать, это прорезать отверстие в оболочке купола изнутри убежища, и «лаз» готов.

Я положила горелку на камень и показала Дейлу пустые руки. Убедившись, что я выполняю установленные им строгие правила безопасности, он пошел за надувным тоннелем.

Это был тот же тип надувной «кишки», которым мы пользовались во время пожара на Квинслендской стеклянной фабрике — гофрированная труба с жестким коннектором для воздушного шлюза на каждом конце. Мы с Дейлом оба подняли по кольцу и попятились друг от друга: я двинулась к воздушному убежищу, Дейл — к луноходу.

Я запихнула все сварочное оборудование и баллоны в трубу и подсоединила коннектор к воздушному убежищу. Потом я подошла к Дейлу, и мы оба забрались в воздушный шлюз лунохода, втянули за собой трубу и подсоединили её к раме шлюза.

Я смотрела через трубу на пока ещё закрытый люк воздушного убежища.

— Ну что, пора проверить свою работу, — сказала я.

Дейл взялся за вентиль:

— Гляди в оба. Хотя мы оба в скафандрах, это не гарантирует полной безопасности. Если что–то не так с соединениями, может произойти взрывная декомпрессия.

— Спасибо, что напомнил, — ответила я. — Постараюсь вовремя отпрыгнуть, если на меня со скоростью звука пойдёт взрывная волна.

— Ты могла бы не быть такой стервозой.

— Могла бы, — согласилась я, — но вряд ли буду.

Дейл повернул вентиль, и из кабины лунохода туманной струей вырвался воздух. Я проверила показания дисплея скафандра и убедилась, что он показывает 2 кПа[42] — около 10% обычного давления в Артемиде.

Внутри лунохода завыла сирена тревоги.

— А это ещё что такое? — спросила я.

— Сигнал утечки воздуха, — ответил Дейл. — Бортовая система знает, сколько воздуха нужно, чтобы заполнить шлюз, а мы сильно превысили эти показатели. Мы же заполняем воздухом весь тоннель.

— Это проблема?

— Нет. У нас полно воздуха в баллонах, там больше, чем нам нужно. Боб позаботился об этом.

— Отлично.

Гофрированная труба тоннеля медленно надувалась, заполняясь воздухом. Пластик отлично выдерживал давление, поскольку вся конструкция была предназначена именно для соединения различных шлюзов.

— Вроде все хорошо, — заметил Дейл, повернул рукоять и открыл внутреннюю дверь шлюза лунохода. Он пробрался в кабину и уселся в кресло водителя, которое было рассчитано как на пилота в РБП-скафандре, так и без.

Дейл проверил показания приборов:

— 20.4 кПа, кислород 100%. Все отлично.

— Итак, вдохнули… и выдохнули. — Я открыла заглушки на скафандре и сделала глубокий вдох. — С воздухом полный порядок.

Дейл помог мне снять скафандр.

— Брр, холодрыга, — поёжилась я. Выходящий под давлением газ охлаждается при расширении. Пока мы наполняли тоннель воздухом из баллонов лунохода, кабина превратилась просто–таки в морозильную камеру.

— Надень, — Дейл подал мне мой комбинезон. Я ещё никогда в жизни так быстро не одевалась. Точнее, нет, один раз было быстрее (это когда родители моего дружка заявились домой на день раньше, чем планировалось).

Потом Дейл отдал мне свой собственный комбинезон. Я и не думала возражать, а сразу натянула его поверх своего. Дейл был больше меня, так что проблем не возникло, и через минуту я почувствовала, что немного согрелась.

— Ты в порядке? — спросил он. — А то у тебя даже губы синие.

— Ничего, терпимо, — ответила я, клацая зубами. — Когда я зажгу горелку, тут сразу станет жарко.

Я вытащила Гизмо из специального кармана в скафандре и вставила в ухо бусинку наушника:

— Ребята, вы ещё там?

— Здесь! — отозвался Свобода.

Внезапная догадка потрясла меня:

— Что, наблюдали за моим стриптизом через камеру Дейла?

— Ага! Спасибо за представление!

Отец на заднем плане выразительно кашлянул.

— Расслабьтесь, мистер Башара, — ответил Дейл, — она же белье не снимала.

— Всё равно… — заявил отец.

— Хорошо, хорошо, — торопливо вставила я. — Свобода, считай это платой за твою помощь. Отец, ты можешь что–нибудь посоветовать, пока я не начала резать оболочку?

— Давай посмотрим, с чем предстоит работать.

Я пошла через тоннель к оболочке купола. Дейл следовал за мной по пятам. Я обернулась:

— Ты собираешься ходить за мной хвостом всё время?

— В общем, да, — ответил Дейл. — Если случится утечка воздуха, мне придется тащить твою тушку до кабины лунохода, на что у меня будет всего три–четыре минуты, потому что потом в мозгу наступают необратимые изменения из–за кислородного голодания. Так что я собираюсь держаться поближе.

— Но не слишком. Мне нужно пространство для работы, и мне не хотелось бы, чтобы твой скафандр оказался слишком близко к горелке.

— Согласен.

Я открыла дверь убежища и позволила воздуху из тоннеля заполнить цилиндр, внимательно прислушиваясь к раздающемуся шипению. Прекратившийся звук означал бы, что швы переходной «дюзы» сварены наглухо. Если бы шипение продолжалось, это означало бы, что где–то есть протечка и нам пришлось бы её искать.

Шипение постепенно утихало и наконец прекратилось. Я до отказа повернула вентиль, но все было в порядке.

— Швы в порядке, — сказала я.

— Отличная работа! — отозвался по радио отец.

— Спасибо.

— Я серьёзно, — продолжал он. — Ты сделала трехметровый воздухонепроницаемый шов, работая в РБП-скафандре. Ты могла бы быть настоящим мастером.

— Отец… — В моём голосе звучало предупреждение.

— Хорошо, хорошо.

Он не видел, что я улыбаюсь. Это на самом деле была чертовски хорошая работа.

Я открыла дверь убежища и вошла внутрь. В металлическом цилиндре было очень холодно, на стенах поблескивали капли конденсата. Я знаком попросила Дейла подойти. Он включил лампу на скафандре и подошел поближе к месту сварки, чтобы отец мог увидеть шов через камеру его скафандра.

— На мой взгляд, внутренняя поверхность шва выглядит хорошо, — сказала я.

— Согласен, — ответил отец. — Смотри, чтобы мистер Шапиро далеко не отходил.

— Я всё время буду держаться позади Джаз, — отозвался Дейл, отступая обратно в тоннель.

Я обернулась к нему:

— Давление точно на уровне 20.4 кПа?

Дейл проверил нарукавный дисплей:

— Да, именно так.

Мы подняли давление до 20.4 кПа вместо обычных для Артемиды 21 кПа. Почему мы так сделали? Это связано с тем, как работает двойной купол.

Как вы уже знаете, пространство между двумя оболочками заполнено дроблёной породой. Но там также есть и воздух, который находится под давлением 20.4 кПа — примерно 90% от обычного давления в Артемиде. Кроме того, пространство между оболочками не едино — оно разделено на сотни равносторонних треугольников со сторонами по два метра. В каждом из этих отсеков находится датчик атмосферного давления.

Итак, снаружи купола — вакуум, между оболочками купола примерно 90% внутригородского давления, а внутри купола 100% артемидянское давление. В случае повреждения наружного купола воздух из поврежденного отсека улетучится в вакуум. В случае повреждения внутренней оболочки воздух из города заполнит поврежденный отсек.

Система работает превосходно: если давление в отсеке упало, понятно, что повреждена наружная оболочка. Если поднялось — внутренняя.

Но мне совершенно не хотелось, чтобы во время нашей операции вдруг завыла система предупреждения, и поэтому мы заранее уравняли давление в убежище с давлением внутри отсека оболочки.

Я наскоро проверила, не поврежден ли наконечник горелки, учитывая температурные перепады, при которых приходилось работать, но всё было в порядке.

— Папа, судя по чертежам, оболочка такая же, что и в городских куполах — шесть сантиметров алюминия, потом метр дробленой породы и опять шесть сантиметров алюминия.

— Понятно, — сказал отец. — Сперва будет тяжёло из- за толщины металла. Старайся, чтобы горелка не дрожала. Чем тверже ведешь линию, тем быстрее прорежешь верхний слой.

Я втащила баллоны с ацетиленом и кислородом в убежище и приготовила горелку.

— Маску не забудь, — напомнил отец.

— Знаю, — я и забыла. При ацетиленово–кислородной сварке выделяется токсичный дым. В обычных условиях это не проблема, но в ограниченном пространстве необходим респиратор. Но я бы, конечно, вспомнила об этом позже — уже начав безостановочно кашлять.

Я вытащила из сумки маску с кислородным баллоном. Баллон был закреплен в специальном маленьком рюкзачке за спиной, чтобы не мешаться при работе. Я надела маску и сделала несколько вдохов, чтобы убедиться, что дыхательная система работает как положено.

— У меня всё готово, можно приступать к работе. Что-нибудь ещё посоветуешь?

— Да, — ответил отец. — В реголите содержится большое количество железа. Старайся не задерживать резак на одном месте, чтобы порода не спеклась вокруг разреза. Если будет сильно спекаться, вам трудно будет потом вынуть эти куски.

— Поняла.

Я надела сварочный шлем и зажгла горелку. Дейл отступил на шаг назад. РБП-мастера мало чего боятся, но любой человек инстинктивно избегает огня.

Я усмехнулась, предвкушая возможность мести. Пора было вспороть брюхо санчезовскому цеху.

Глава четырнадцатая

Я отрегулировала газовую смесь так, чтобы получился длинный язык пламени, выбрала подходящую точку на стене и поднесла к ней резак, стараясь держать горелку как можно ровнее. Страшный жар в сочетании с кислородом буквально съедал металл, прорезая все более глубокое отверстие.

Наконец, я прорезала металлическую оболочку насквозь. Не могу сказать, как я поняла, что разрез готов. Я просто знала, что это так. Может быть, гудение пламени слегка изменилось? Я не могла сказать, но знала, что дошла до скальной породы, заполнявшей отсек.

— Никакого движения воздуха внутрь или из отсека, — заметила я, — похоже, давление одинаковое. Отличная работа, Дейл.

— Спасибо.

Продолжая размеренно вести резак вдоль воображаемой линии, я прорезала круг диаметром в метр. Я слегка скосила боковые поверхности, чтобы легче было вытащить вырезанный кусок.

— Мы чуть запаздываем по времени, — сказал Дейл.

— Поняла, — ответила я, но продолжала работать с той же скоростью. Я и так работала на пределе. Попытка ускорить процесс привела бы только к тому, что шов был бы испорчен и в результате времени ушло бы ещё больше.

Наконец круговой разрез был завершен и вырезанный кусок металла наклонился вперед. Я выключила горелку и отскочила назад, как раз когда серый реголит лавиной высыпался в убежище.

Я сбросила сварочную маску и плотнее прижала респиратор к лицу. Мне чертовски не хотелось вдохнуть лунную пыль. Предпочитаю обходиться без острых шипастых частиц в легких.

Глаза начало щипать и я моргнула от боли и накатывающихся слез.

— Ты в порядке? — спросил Дейл.

Из–под респиратора мой голос звучал приглушенно:

— Надо было надеть очки.

Я потянулась было протереть глаза, но Дейл быстро схватил меня за руку:

— Не трогай!

— Ты прав.

Единственное, что ещё хуже, чем острые песчинки в глазах, — это втереть их поглубже. И все равно, я с трудом подавила желание протереть глаза.

Пришлось подождать, пока пыль осядет. Наконец, чувствуя, как горят глаза, я сделала шаг к прорезанному отверстию. И взвизгнула, больше от неожиданности, чем от боли, когда вокруг меня вдруг посыпались искры.

Дейл проверил свой дисплей:

— Осторожно. Здесь почти нулевая влажность.

— Почему?

— Понятия не имею.

Я сделала ещё шаг и получила ещё одну порцию статического заряда:

— Ах ты черт!

— Ты вообще слушаешь, что тебе говорят? — спросил Дейл.

— Вот дерьмо, — проворчала я, указывая на кучу реголита, которая продолжала медленно нарастать перед отверстием. — Это из–за дробленой породы между оболочками. В городе воздух увлажняют, но в этих отсеках он абсолютно сухой.

— Почему?

— Вода стоит дорого и к тому же вызывает коррозию. Зачем она нужна внутри оболочки? Дробленый грунт практически высосал всю влагу из воздуха.

Дейл отцепил емкость для хранения водяного запаса скафандра, открыл её и достал на четверть полный пластиковый пакет. Он надорвал угол и сжал пакет пальцами. Просто удивительно, как ловко РБП-мастера умеют работать, несмотря на массивные перчатки скафандра.

Дейл направил струйку воды мне в лицо.

— Какого черта?!

— Открой глаза и не отворачивайся.

Я послушалась. Сперва это было нелегко, но облегчение наступило сразу, как только он промыл мне глаза. Потом он обдал водой мою одежду, руки и ноги.

— Ну, что, полегчало?

Я стряхнула капли воды с лица:

— Да, лучше.

Импровизированный конкурс «мокрая майка» должен был на какое–то время защитить меня от разрядов статического электричества. Разумеется, пыль моментально налипла на мокрое тело и одежду и я вся покрылась противной серой грязью. Конкурс красоты я точно не выиграла бы, но так было гораздо удобнее работать.

Следующий этап плана: мне нужно было выгрести всю породу из отсека и добраться до датчика давления и, самое главное, до внутренней оболочки.

Я дотронулась пальцем до капсулы наушника:

— Свобода, отец, я выйду на связь через какое–то время, а сейчас буду просто копать грунт.

— Мы будем ждать, — ответил Свобода.

Я отключила связь и повернулась к Дейлу:

— Помоги копать.

В ответ он протянул мне лопату:

— Все люди делятся на две категории: те, кто в РБП-скафандре, и те, кто копает.

Я насмешливо фыркнула:

— Во–первых, если уж мы начнем разыгрывать сцену из «Хороший, плохой, злой», так это я буду Клинтом Иствудом, а не ты. Во–вторых, давай шевели своей ленивой задницей и помогай!

— Вообще–то, я должен быть готов в случае чего тащить твою задницу в луноход. — Он снова протянул мне лопату. — Так что примирись с участью Илая Уоллака и начинай копать.

Я застонала и взялась за лопату, понимая, что это надолго.

— Не забывай, мы уже отстали от графика, — заметил Дейл.

— Забудешь тут.

Приблизительно в это же время Боб, как обычно, вел себя, как последняя заноза в заднице, с той разницей, что в этот раз он вел себя так не по отношению ко мне, а в моих интересах. Меня при этом, само собой, не было — я как раз откапывала грунт из отсека. Но мне потом рассказали, как все происходило.

Из олдриновского Порта в плавильный цех шла отдельная железнодорожная ветка, принадлежавшая «Санчез Алюминий». Три раза в день двадцать четыре рабочих садились в вагон и направлялись на работу в плавильный цех. Ехать надо было всего один километр, и вся поездка занимала несколько минут. После чего рабочие с предыдущей смены тем же поездом возвращались в Артемиду.

Мой маленький саботаж должен был совпасть с пересменкой, но я отставала от графика. Мне необходимо было попасть внутрь цеха до того, как прибудет поезд со следующей сменой. А я ещё даже не прорезала внутреннюю оболочку.

Рабочие «Санчез Алюминий» сгрудились на платформе перед поездом, который уже состыковался со шлюзом и ожидал пассажиров с открытым входным люком. Стоявшая перед люком женщина — водитель поезда достала Гизмо, чтобы проходящие в вагон рабочие могли оплатить проезд. Да, именно так: «Санчез Алюминий» брала со своих рабочих плату за проезд до места работы. Подлянка прямиком из 1800‑х в духе незабвенных «магазинов компании»[43].

Боб подошел к кондуктору и накрыл рукой экран её Гизмо:

— Подожди–ка, Мирза.

— Боб, в чем дело? — спросила она.

— Мы осматриваем грузовой шлюз на предмет утечки воздуха. Согласно правилам безопасности, пока идет осмотр, другие шлюзы в Порту использовать нельзя.

— Шутишь? — удивилась Мирза. — А в другое время нельзя это сделать?

— Извини. Мы обнаружили какую–то аномалию, нужно всё проверить перед завтрашним прибытием корабля.

— Господи боже, Боб, — Мирза указала на собравшуюся толпу. — Здесь двадцать четыре человека, которым нужно на работу. А в цеху ещё двадцать четыре, которые хотят домой.

— Понимаю, и мне очень жаль. Проверка заняла больше времени, чем мы предполагали.

— И сколько ещё ждать?

— Неуверен. Может быть, минут десять–пятнадцать. Не могу ничего обещать.

Мирза повернулась к рабочим:

— Ребята, извините, но поезд задерживается. Это займет минут пятнадцать, так что отдохните пока.

Раздался общий стон.

— Фиг я останусь на работе дольше из–за этого, — проворчал один из рабочих другому.

— Мне очень жаль, что так получилось, — добавил Боб. — У меня есть три билета в театр на шоу Акробатов Артемиды. Я дарю их тебе в качестве компенсации за эту маленькую неприятность. Прихвати своих мужей, и желаю вам хорошо провести время.

Мирза сразу повеселела:

— Ух ты! Спасибо! Я тебя уже простила!

С моей точки зрения, Боб сильно перебрал с компенсацией. Эти билеты стоили по три тысячи жетонов. Но в любом случае, это были его деньги — не мои.

Уборка грунта под мою непрестанную ругань заняла, как мне показалось, целую вечность, но в конце концов я очистила отсек от породы и улеглась на спину, тяжёло дыша, чтобы передохнуть.

— Мне кажется, ты изобрела несколько новых ругательств, — прокомментировал Дейл. — Что такое «буй»?

— По–моему, ясно из контекста, — ответила я.

Дейл наклонился надо мной:

— Вставай. Мы и так сильно отстали от графика, Боб не может задерживать поезд до бесконечности.

Я показала ему палец.

В ответ он пнул меня:

— Вставай, ленивая скотина.

Я со стоном поднялась на ноги.

В процессе того, что я назвала «докопаться до Китая», я обнаружила датчик давления отсека (да, на Луне тоже говорят «докопаться до Китая». У меня, например, было ощущение, что я только что прорыла тоннель длиной в 384 000 километров)[44].

До сих пор нам удавалось обдурить датчик давления, но как только я прорезала бы отверстие во внутренней оболочке, давление на нашей стороне немедленно поднялось бы до стандартного городского, и датчик тут же выдал бы истерику: «Боже правый, 21 кПА! Дыра во внутренней оболочке!»

Потом завыла бы сирена, люди стали бы в панике метаться, вызвали бы РБП-инспекторов, и нас бы поймали с поличным. Дейла и Боба с позором выгнали бы из Гильдии, но мне не удалось бы увидеть всё это, поскольку люди «Санчез» разделались бы со мной раньше.

Что? Вы думаете, кучка жалких инженеришек из диспетчерской цеха не способна на такое? А если вспомнить, что кто–то из диспетчеров «Санчез Алюминий» уже пытался убить меня ковшом комбайна?

Датчик давления представлял собой металлический цилиндр с парой подходящих к нему проводов. Провода были довольно длинные, что облегчило мою задачу. Я вытащила из сумки стальной цилиндр с завинчивающейся крышкой, на которой я заранее сделала крохотный надрез. Я опустила датчик в цилиндр, продела провода в разрез и закрутила крышку, после чего залепила место надреза по крайней мере шестью слоями изоленты. Изолента меня беспокоила, поскольку только последний дурак может полагаться на подобное средство, чтобы избежать утечки воздуха, но других вариантов у меня не было. По крайней мере, более высокое давление снаружи будет прижимать ленту к отверстию.

— Думаешь, сработает? — поинтересовался Дейл.

— Сейчас узнаем. Установи давление на уровне стандартного городского.

Дейл постучал по нарукавному дисплею: луноход был оснащен дистанционным управлением. Боб установил все возможные дополнительные «плюшки» на свой ровер.

Волна свежего воздуха пронеслась по тоннелю и в ушах у меня щелкнуло от перемены давления. Я внимательно следила за цилиндром. Изолента над разрезом чуть прогнулась внутрь, но выдержала. Я приложила ухо к внутренней оболочке купола, но не услышала сигнала тревоги.

Свобода ответил немедленно, как только я набрала его номер:

— Ау! Группа Криминальной Поддержки готова к действиям!

— Я не уверен, что мне нравится подобное название, — вставил отец.

— Я начинаю резать внутреннюю оболочку, — сказала я. — Папа, есть какие–нибудь последние указания?

— Не попадайся.

— Кругом одни комики, — проворчала я, опустила сварочную маску на лицо и принялась за разрез.

Внутренняя оболочка представляла собой слой алюминия в шесть сантиметров толщиной, в точности как и внешняя. И так же, как и со внешней оболочкой, мне потребовалось всего несколько минут, чтобы прорезать её насквозь. На этот раз я скосила стенки разреза так, чтобы металлический диск упал внутрь цеха. В случае с внешней оболочкой у меня не было выбора, но, как правило, я предпочитаю, чтобы диск раскаленного, почти кипящего металла падал не в мою сторону.

Я подождала, пока диск медленно опустится на пол цеха, потом осторожно заглянула внутрь. Цех представлял большую полусферу, заполненную всяким производственным оборудованием. Электролизер занимал центр помещения и состоял из ванны высотой около десяти метров, окруженной проводами, трубами и системами слежения.

Диспетчерскую мне не было видно, поскольку её загораживал электролизер — и не случайно. Я выбрала именно это место для проникновения в цех именно потому, что это была «слепая зона». Иначе вряд ли все двадцать четыре человека могли бы не заметить оплавленную дыру в стене, как бы ни были они заняты работой.

Оглядывая цех, я забылась и машинально опёрлась рукой на край отверстия.

— Ай! — Я отдернула руку и принялась трясти обожжёнными пальцами.

— Сварочная горелка делает вещи горячими, — издевательски заметил Дейл.

Я поморщилась и осмотрела ладонь: кожа немного покраснела, но в целом ничего страшного.

— Ты в порядке?

— Да, — ответила я, — просто мне жаль, что ты это видел.

— И мы тоже видели! — раздался голос Свободы.

— Потрясающе, — ответила я. — На этой радостной ноте я отключаюсь. Свяжусь снова, когда всё будет сделано.

Я отключила связь и пролезла в цех, стараясь не касаться краёв прорезанного отверстия. Дейл протянул мне мою сумку, но когда я попыталась взять её, он задержал мою руку:

— Послушай, отверстие недостаточно велико, чтобы я мог пролезть сюда в скафандре. Если что–то пойдёт не так, я не смогу помочь тебе.

— Я знаю.

— Будь осторожна.

Я кивнула и забрала сумку. Он следил за мной, пока я аккуратно пробиралась к электролизеру.

Сам по себе электролизер не представлял ничего интересного: просто огромный металлический блок с кучей входящих и выходящих труб. Проходящий через отверстие в полу ковшовый конвейер подавал анортитовую руду в загрузочную воронку наверху электролизера. Внутри ванны раскаленный электрохимический водоворот превращал руду в металлы. Но снаружи всё было спокойно, стенки ванны были чуть теплыми на ощупь и слышался только тихий гул.

Я уселась на пол и осторожно заглянула за угол ванны.

Диспетчерская находилась в верхней части помещения. Через широкие стеклянные окна я видела персонал цеха, занятый обычной работой. Кто–то сидел за компьютерами, кто–то расхаживал по помещению с планшетами в руках. Вся задняя стена диспетчерской была покрыта экранами, показывающими различные части цеха и все этапы производственного процесса.

К одной женщине постоянно подходили люди с короткими сообщениями или вопросами, на которые она давала быстрые ответы. Она совершенно явно распоряжалась всем процессом. На вид ей было около пятидесяти, лицо смуглое, латиноамериканка. Когда она повернулась, чтобы поговорить с очередным сотрудником, узнала её по фотографиям, которые видела в Интернете: это была сама Лоретта Санчез.

Это она сконструировала плавильню и основала «Санчез Алюминий». И она целиком и полностью принадлежала мафии «Паласио», считай, на ней только ошейника не было. Странно, что при своём высоком положении она работала прямо в цеху, вместе со своими сотрудниками, а не сидела в комфортабельном офисе где–нибудь в куполе Олдрина.

Остальные рабочие выглядели обычно. Ни рогов, ни злодейских черных плащей. Никто не хохотал гнусным смехом. Это были самые обычные работяги.

Я перебралась к противоположному краю ванны, но дальше хода не было: система температурного контроля просматривалась из диспетчерской. Я набрала номер Боба:

— Слушаю, — отозвался Боб.

— Я на месте. Выпускай поезд.

— Понял, — Боб повесил трубку.

Минут десять я сидела в нетерпеливом ожидании позади ванны, пока наконец не услышала приглушенный лязг шлюзовой двери, отдавшийся в стенах цеха. Поезд прибыл. Уезжающей смене понадобится минут десять, чтобы ввести в курс дела новоприбывших, так что у меня было немного времени до отхода поезда.

На мне по–прежнему был респиратор с кислородным баллоном за плечами, а сейчас я надела ещё и защитные очки и тщательно заклеила промежутки между очками и респиратором изолентой — для последующей работы мне нужна была воздухонепроницаемая «маска».

Должно быть, со стороны я выглядела как нечто из фильма ужасов: покрытое грязью страшилище с замотанной изолентой головой. Что поделаешь, то, что я собиралась сделать, на самом деле было довольно страшно.

Я вытащила из сумки газовый баллон, взялась было за вентиль, но прежде на всякий случай ещё раз проверила заклеенную изолентой маску. Всё было в порядке. Я повернула вентиль баллона на четверть оборота.

В баллоне был чистый хлор.

Хлор очень опасный газ, в высокой концентрации он способен разъедать слизистую оболочку легких. Он использовался в качестве оружия в Первую мировую войну и доказал свою эффективность. Где я взяла баллон смертоносного газа? Спасибо моему приятелю Свободе, который стащил его из лаборатории Европейского Космического агентства.

Кембриджский процесс получения алюминия включает использование большого количества расплавленного хлорида кальция. Теоретически цех был в безопасности, поскольку хлорид кальция находился внутри полностью закрытой раскаленной ванны электролизера. Но на случай неполадок с плавильней весь цех был оборудован исключительно чувствительными газовыми детекторами, которые должны были подать сигнал тревоги задолго до того, как концентрация газа стала бы опасной для людей.

Я оставила вентиль открытым всего на несколько секунд и снова закрутила его. Почти мгновенно завыл сигнал газовой тревоги. И тут такое началось!

В разных местах загорелись штук двадцать желтых ламп и завыла невероятно громкая сирена. Я почувствовала легкий ветер — включилась аварийная вентиляционная система, заменяющая весь воздух в помещении на свежий из запасного хранилища.

Работники в диспетчерской забегали, торопясь укрыться в безопасном помещении. В обычной ситуации они бы направились в воздушное убежище в задней части цеха. Но сейчас у них появилась возможность укрыться в вагоне поезда и вернуться в город, что было намного удобнее, чем сидеть в убежище, ожидая спасательную команду. Недолго думая, они все забрались в вагон и задраили люк.

В вагоне должно было быть тесно, потому что там одновременно оказались обе смены — всего 48 человек.

Я осторожно заглянула в диспетчерскую и победно вскинула руку, увидев, что там никого нет. Они сделали именно то, что я хотела.

Прежде чем уничтожить плавильню, мне нужно было, чтобы все покинули помещение. Если бы завыл сигнал разгерметизации, когда я резала отверстие во внутренней оболочке, люди бы поспешили в укрытие. Но к дыре в стене немедленно прибыла бы аварийная ремонтная бригада, которая слегка удивилась бы, увидав луноход, импровизированный атмосферный шлюз, смущенно краснеющего Дейла и т. д. Так что утечка токсичного газа была намного лучше, поскольку представляла собой чисто внутреннюю проблему.

Я снова чуть–чуть приоткрыла вентиль на баллоне с хлором, чтобы аварийная вентиляция не могла быстро очистить воздух в помещении. Пока сигнал тревоги продолжал звучать, рабочие вынуждены были оставаться в вагоне.

Мне больше не нужно было прятаться. Я прошла к передней стенке электролизера и забралась в поддон под ванной.

В качестве последнего рубежа защиты против расплавления дно ванны было оборудовано медной затычкой. Температура плавления меди выше, чем температура, при которой работает электролизер, но ниже температуры плавления стали. Так что при чрезмерном нагреве раствора (а ещё точнее, при температуре 1085 °C) медь начала бы плавиться и перегретый раствор солей вылился бы в цементный поддон под ванной. Чистить все это, конечно, та ещё головная боль, но зато сама плавильная ванна не пострадала бы.

А нам нужно было, чтобы пострадала.

Я втащила сварочное оборудование и сумку в поддон и вздохнула, подумав, что мне опять придется вести сварку у себя над головой, только на этот раз предстояло сваривать сталь, используя в качестве материала стальные стержни. Но сейчас я хотя бы не была в РБП-скафандре, так что расплавленная сталь могла только покалечить меня, но не убить. Во всём есть свои плюсы.

Я принялась за работу, приваривая стальную плиту к днищу ванны и стараясь держаться сбоку от свариваемого шва. Несколько раз пылающие капли расплавленного металла падали вниз, но я продолжала работать, и через 15 минут медная пробка была надёжно закрыта слоем стали.

У меня не было полной уверенности, из какой стали была сделана ванна электролизера, но большинство стандартных сортов стали плавятся при температуре около 1450 °C. Для перестраховки я использовала сорт стали под номером 416, плавящийся при 1530 °C, для плиты и стержней. Ванна должна была расплавиться раньше, чем моя «заплатка».

Заплатка была сделана из тонкой стали, так что, по идее, должна была бы расплавиться первой, но законы физики работают по–другому. Прежде чем температура достигла бы необходимых для этого 1530 °C, все материалы, температура плавления которых была ниже, уже расплавились бы. А температура плавления стали, из которой была сделана плавильня, была не больше 1450 °C. Так что, несмотря на то, что стенки плавильни были сделаны из толстой стали, а моя заплатка — из тонкой, ванна должна была расплавиться куда раньше.

Не верите? Налейте воду со льдом в кастрюлю и поставьте на огонь. Температура воды будет оставаться близкой к нулю до тех пор, пока не растает последний кусочек льда.

Я вылезла из поддона и глянула в сторону диспетчерской. Там по–прежнему никого не было, но поезд ушёл, так что вскоре стоило ожидать приезда аварийной бригады.

Учитывая присутствие хлора в воздухе, отправить рабочих в город было логичным решением. Но как только поезд вернулся бы в город, группа инженеров, облаченных в скафандры химзащиты, направилась бы на завод. Десять минут на то, чтобы поезд доехал до города, ещё минут пять, пока бригада наденет защитные костюмы и ещё десять, пока кавалерия противника доедет до цеха. Итого двадцать пять минут.

Я добежала до блока температурного контроля и сняла переднюю панель, потом вытащила пластину термопары и заменила её на другую, которую принесла с собой. Свобода весь вечер накануне провел, собирая термопару, которая должна была заменить устройство в цеху. Работала она в точности так же, как обычная термопара, но занижала показатели температуры, что должно было обмануть компьютер. Я вставила пластину в предназначенный для неё паз.

Для дополнительного контроля собранная Свободой термопара показывала и заниженную температуру, и настоящую. В данный момент настоящая температура раствора была 900 °C, но компьютер получил цифру 825 °C и включил нагреватель.

Раздался громкий щелчок, несмотря на то, что система не была снабжена реле. Силовой кабель — самый толстый кабель, который я когда–либо видела, даже вздрогнул. Количество энергии, передаваемой по кабелю, было таково, что он продолжал подрагивать все время, пока сила тока не достигла максимума.

Я следила за показаниями термопары. Вскоре настоящая температура раствора достигла 901 градуса. Ещё быстрее эта цифра сменилась на 902, потом скакнула до 904 и, наконец, до 909.

Я чертыхнулась: процесс шел куда быстрее, чем я ожидала. Оказывается, силовой кабель, передающий энергию двух атомных реакторов, повышает температуру очень быстро.

Я оставила переднюю панель температурной сигнализации лежать на полу и бросилась бежать к отверстию в стене купола.

Дейл ждал меня в надувном тоннеле.

— Ну что? — спросил он.

Я задраила за собой люк убежища:

— Задача выполнена. Электролизер нагревается, причем очень быстро. Пора уносить отсюда ноги.

— Отлично! — Дейл вскинул руку в «дай пять», я хлопнула его по ладони (не отказывать же парню), и он двинулся по тоннелю к роверу. Я ещё разок глянула на люк убежища, чтобы убедиться, что он надёжно закрыт, повернулась и пошла вслед за Дейлом… стоп, что–то было не так.

Я повернулась к люку. Я готова была поклясться, что заметила какое–то движение позади себя.

Люк был оборудован маленьким круглым иллюминатором. Я подошла и заглянула внутрь — и увидела Лоретту Санчез, проверяющую показания приборов у дальней стены плавильного цеха.

Я схватилась за голову:

— Дейл, у нас проблема!

Глава пятнадцатая

Санчез стояла, вглядываясь в показания приборов аварийной вентиляционной системы. На ней были защитные очки и респиратор — она явно не собиралась обращать внимание на какой–то там жалкий хлор.

Дейл, на полпути к луноходу, обернулся в тоннеле:

— Джаз, давай быстрее!

— Там Лоретта Санчез!

— Что?!

Я указала на иллюминатор:

— Да, и расхаживает по цеху, словно она там полная хозяйка.

— Она и есть хозяйка, — ответил Дейл. — Пошли отсюда!

— Но мы же не можем бросить её там.

— Ничего, она женщина умная, когда ванна начнет плавиться, она уйдет из цеха.

— Куда уйдет?

— В поезд.

— Поезд ушел.

— Ну, тогда заберётся в убежище.

— Убежище не защитит её от расплавленной стали! — Я повернулась к люку. — Я должна вернуться за ней.

Дейл сердито потопал обратно ко мне:

— Ты рехнулась?! Эти люди пытались убить тебя!

— Что поделаешь. — Я проверила, держится ли изолента на маске и респираторе. — Отправляйся в ровер и будь готов к быстрому старту.

— Джаз!

— Иди! — рявкнула я.

Секунду он явно колебался, пытаясь прикинуть, не удастся ли силой заставить меня вернуться в ровер, но благоразумно решил не рисковать и двинулся по тоннелю к машине.

Я повернула рукоятку двери и ввалилась в цех. Санчез заметила меня не сразу, все её внимание было поглощено аварийной вентиляцией. Наверняка она пыталась сообразить, почему система не справлялась с очисткой воздуха.

Как, интересно, можно представиться друг другу в подобной ситуации? Не думаю, что где–нибудь в многочисленных книгах по этикету значился подзаголовок: «Если вы спасли жизнь врага во время операции по промышленному саботажу…» Пришлось прибегнуть к старому проверенному методу:

— Эй! — заорала я.

Санчез быстро повернулась ко мне и испуганно схватилась за сердце:

— Матерь Божья!

Ей понадобилось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Лицо у неё было немного старше и более усталое, чем на фотографиях, которые я видела. Тем не менее для женщины пятидесяти лет она выглядела подвижной и бодрой.

— Откуда ты вообще взялась?

— Это не важно, — ответила я. — Здесь нельзя оставаться, идите за мной.

Санчез не двинулась с места:

— Ты не работник цеха. Как ты сюда попала?

— Прорезала дырку в стене.

— Что? — Она бросила взгляд на стену цеха, но ничего не увидела — отверстие находилось по другую сторону электролизера. — Ты прорезала дырку в стене моего цеха?

— Почему вы не в поезде? Вы должны были быть в поезде!

— Я хотела посмотреть, не смогу ли исправить неполадки сама. Я отослала всех рабочих в безоп… — Она остановилась и протестующе подняла палец. — Погоди–ка, я не обязана объясняться перед тобой. Это ты должна объяснить мне, что ты тут делаешь!

Я шагнула к ней:

— Слушай ты, кретинка. Весь цех вот–вот расплавится. Тебе нужно немедленно пойти со мной!

— Прекрати ругаться! Стой… я тебя знаю. Ты Джазмин Башара! — Она возмущенно наставила на меня указательный палец. — Ты та самая вредительница, которая уничтожила мои комбайны!

— Вот именно, — ответила я. — Я также та самая вредительница, которая только что уничтожила твою плавильню. Температура уже подходит к критической отметке.

— Ничего подобного. Я сама разрабатывала всю систему, и она абсолютно надёжна.

— Основной нагреватель работает на полную мощность, система температурного контроля взломана и будет показывать не больше 900 °C, и я приварила стальную плиту поверх медной затычки–предохранителя.

У неё буквально отвисла челюсть.

— Нам надо уходить! — сказала я. — Пошли отсюда!

Она посмотрела на электролизер, потом перевела взгляд на меня:

— Но я могу всё исправить.

— Даже не думай, — ответила я.

— Ты намереваешься меня остановить?

Я понадежнее уперлась в пол ногами:

— Бабуля, ты лучше со мной не связывайся. Я в два раза моложе и выросла при лунном тяготении. Если понадобится, я возьму тебя в охапку и утащу отсюда.

— Как интересно, — ответила она. — А я выросла на улицах Манауса, и в юности мне частенько приходилось грабить мужчин вдвое больше тебя.

Этого я не ожидала.

Лоретта бросилась на меня. Этого я тоже не ожидала.

Я присела, глядя, как она проплывает в воздухе надо мной. Земляне всегда недооценивали расстояние, на которое можно прыгнуть на Луне. Так что было несложно… Но тут Лоретта протянула руку, схватила меня за волосы и, приземлившись, стукнула головой об пол. Потом она уселась мне на грудь и занесла руку для удара. Я брыкнулась, сбросила её с себя и вскочила на ноги. Прежде чем я успела прийти в себя, она напала снова, на этот раз схватив меня за горло сзади.

У меня много недостатков, но излишняя самоуверенность в них не входит. Я знаю, когда противник превосходит меня. Похоже, Манаус был куда более крутой школой, чем Артемида. В честной драке эта женщина могла размазать меня по стенке.

Именно поэтому я избегаю честных драк.

Я протянула руку назад и стянула с неё респиратор. Она немедленно отпустила меня и попятилась, задержав дыхание и пытаясь нашарить болтающуюся маску. Я немедленно воспользовалась предоставившимся шансом.

Я развернулась, пригнулась, схватила её за ноги и изо всех сил швырнула её вверх. Она взлетела метра на четыре.

— В твоем Манаусе можно так сделать?! — закричала я.

Она достигла верхней точки параболы и, махая руками, начала опускаться. Я схватила баллон с ацетиленом и приготовилась. У неё не было ни малейшей возможности избежать удара.

Я замахнулась посильнее, стараясь не попасть по голове — я совершенно не хотела убивать ее. В результате удар пришелся по её левой ноге, она вскрикнула и мешком рухнула на пол. Надо отдать ей должное, она немедленно вскочила и снова двинулась на меня.

— Прекрати! — Я подняла руку. — Это просто идиотизм. Ванна нагревается всё сильнее и сильнее. Ты же химик, сообрази, что происходит. Пойдешь ты со мной, наконец?!

— Ты не можешь просто так… — Она замолчала и медленно повернулась к ванне, низ которой уже светился тусклым красным светом. — Боже мой…

Лоретта обернулась ко мне:

— Где этот твой выход?

— Сюда, — я показала ей на дыру в стене. Мы обе побежали к отверстию в оболочке, Лоретта чуть медленнее, чем я, поскольку я довольно сильно врезала ей по ноге.

Она нырнула в отверстие, я следом за ней. Мы пересекли мой «шлюз» и вышли в гофрированный тоннель. Я задраила за нами люк убежища.

— Куда ведет тоннель? — требовательно спросила Лоретта.

— Главное, что отсюда, — ответила я, и мы пустились бежать по трубе.

Дейл высунул голову в люк ровера. Он уже был без скафандра.

Одна за другой мы запрыгнули внутрь, и я быстро захлопнула за нами люк.

— Нам же надо ещё отсоединить трубу! — сказал Дейл.

— У нас нет времени, — ответила я. — Для этого пришлось бы надевать скафандры. Просто выжми полную скорость, он сам оторвется.

— Держитесь покрепче, — сказал Дейл и включил зажигание.

Ровер рванулся вперед, Лоретту сбросило с кресла. Я держалась позади, глядя в задний иллюминатор.

У ровера совершенно сумасшедший крутящий момент, но на лунном реголите нелегко добиться хорошего сцепления. Мы проехали не больше метра и труба тоннеля рывком остановила нас. Успевшая встать Санчез пошатнулась и упала прямо на Дейла, вцепившись в него, чтобы удержать равновесие.

— Нам нужно уносить ноги отсюда, — сказала она. — Там в цеху баллоны с метаном и кислородом.

— Я знаю! — закричала я, бросая взгляд в боковое окно. Мое внимание привлек большой покатый камень. Я метнулась в переднюю часть лунохода и вскарабкалась в кресло рядом с водителем. — У меня есть план. Долго объяснять, просто передай мне управление.

Дейл нажал на тумблер посередине приборной доски, переводя управление ровером на мою консоль. Ни лишних вопросов, ни споров — РБП-мастера в кризисной ситуации соображали очень хорошо.

Я включила задний ход и попятилась метра на четыре.

— Не туда едешь, — заметила Санчез.

— Заткнись! — Я повернула к тому самому камню и пустила ровер полным ходом. — Держитесь за что–нибудь!

Они с Дейлом схватились друг за друга. Я выжала газ на полную.

Мы налетели на камень, как я и планировала, правое переднее колесо подкинуло и ровер под углом подскочил в воздух. Машина приземлилась на левый бок и несколько раз перекатилась. Ощущение было такое, словно тебя крутит в барабане стиральной машины — я постаралась сдержать тошноту.

Я надеялась, что, когда машина перевернется, тоннель перекрутит, а поскольку он не был рассчитан на подобные нагрузки, он должен был оборваться. Тогда я могла бы оборвать его совсем, подергав ровер взад и вперед. И мы оказались бы на свободе.

Но на самом деле надувной тоннель с честью выдержал испытание. Его спроектировали для защиты людей и он был готов выполнять свою задачу, несмотря ни на какие перегрузки. Труба не порвалась. Но место соединения со шлюзом ровера оказалось слабее и, когда труба перекрутилась, болты срезало как ножом.

Волна вырвавшегося из тоннеля воздуха толкнула ровер вперёд (примечание: у луноходов никудышная аэродинамика), машина проскользила ещё метр на боку и наконец тяжёло встала на колеса.

Мы были свободны.

— Господи боже! — произнес Дейл. — Это было просто гениально.

— В принципе, да. — Я повела машину прочь.

Приглушенный грохот длился менее секунды. Это был один из тех звуков, которые скорее ощущаешь, чем слышишь.

— Рвануло сильно, — сказала Санчез.

— Не очень, — Дейл наконец отцепил её руки от своих плеч. — Я едва слышал звук.

— Она права, — бросила я, не отрывая глаз от поверхности, по которой мы ехали. — Звук передался через грунт и колеса в кабину. Тот факт, что ты вообще его услышал, уже говорит о том, что взрыв был чертовски громкий.

Я глянула на экран задней камеры. Купол, разумеется не пострадал — для того, чтобы повредить лунный купол, понадобился бы ядерный заряд. Что меня удивило, так это то, что цилиндр убежища, который я приварила к оболочке, по–прежнему был на месте.

Я ударила по тормозам:

— Ни фига себе! Вы видели?! Моя сварка выдержала взрыв!

Санчез злобно глянула на меня:

— Если ты ждешь от меня комплиментов, то забудь.

— Ты серьёзно? — встрял Дейл. — Нашла время хвастаться работой.

— Я просто хотела сказать, что это чертовски хорошо сделанные швы.

— Да ну тебя, Джаз, — Дейл перевел управление ровером на себя и повел машину к городу. — Ты лучше свяжись со Свободой и отцом и скажи, что ты в порядке.

— Заодно свяжись с адвокатом, — посоветовала Санчез. — Я добьюсь того, чтобы тебя выслали в Бразилию и судили там.

— Ты в этом уверена? — Я вытащила Гизмо и набрала номер Свободы. Ответа не было.

— Что–то не так.

— Какие–то проблемы? — спросил Дейл.

— Свобода не отвечает. — Я перезвонила, но попала на автоответчик, как и в первый раз.

— Может быть, кто–то добрался и до него? — сказал Дейл.

Я обернулась к Санчез:

— У тебя ещё остались в подчинении бандиты в Артемиде?

— Я не вижу причин отвечать на твои вопросы.

— Ты лучше меня не зли. Если пострадает мой отец или кто–то из моих друзей, я тебя саму в Бразилию отправлю — причем по кусочкам.

— У меня нет никаких бандитов. Эти люди подчиняются не мне.

— Ерунда, — заметила я. — Ты уже настолько глубоко заползла в задницу «Паласио», что скоро зубы с обратной стороны увидишь.

Санчез нахмурилась:

— Они владельцы компании, но я не одна из них.

— Они твои партнеры!

— Когда Артемида прекратила строить новые купола, алюминиевый рынок обрушился. Мне нужны были деньги, чтобы не останавливать производство. «Паласио» предложили мне финансирование, и я приняла их предложение, потому что оно спасло мой бизнес. Они занимаются своим делом и не мешают моему плавильному цеху работать. Цеху, в который я вложила всю душу, между прочим, и который ты только что разнесла вдребезги! Да ты просто лужа грязного экссудата!

— Я ещё проверю, что это значит!

Я набрала номер отца и приложила Гизмо к уху, чувствуя, как моё давление подскакивает с каждым последующим безответным гудком.

— Отец не отвечает. — Я побарабанила пальцами по консоли.

Продолжая управлять машиной одной рукой, Дейл достал свой Гизмо:

— Попробуй дозвониться до Лене, а я попробую вызвать Боба.

Я позвонила Лене, прослушала все те же бесконечные гудки и положила трубку, когда звонок ушел на голосовую почту:

— Никакого ответа.

— Боб тоже не отвечает, — сказал Дейл. Мы встревоженно переглянулись.

— Может, Руди как–то прознал о нашем плане и арестовал их всех… — Я задумчиво пожевала губы, не выпуская из рук Гизмо. Звонить полицейскому, когда нарушаешь закон, было не лучшим решением. С точки зрения логики, следовало бы подождать, пока мы вернемся в город — если они все арестованы, то за это время ничего не изменится. Но я была не в силах ждать. Я набрала номер Руди. Четыре гудка, и всё. Я повесила трубку.

— Господи, — пробормотала я.

— Серьезно?! — удивился Дейл. — Даже Руди не отвечает? Да что вообще происходит?

Санчез вытащила свой Гизмо и принялась что–то печатать.

— Эй! — Я потянулась за её Гизмо, но она отдернула его прежде, чем я успела выхватить прибор. — Дай его сюда!

— Нет, — резко ответила она. — Мне надо убедиться, что все мои люди в безопасности.

— Врешь! Ты хочешь вызвать подмогу! — Я бросилась на неё, и мы обе свалились на пол.

— А ну прекратите немедленно! — крикнул Дейл.

Санчез попыталась было стукнуть меня, но у неё была свободна только одна рука, а вторая мертвой хваткой сжимала Гизмо. Я блокировала удар и влепила ей затрещину. Черт, было так приятно наконец ей врезать!

— Эй вы, две идиотки, прекратите немедленно! — сердито заорал Дейл. — Если вы ненароком нажмете не на ту кнопку, мы все умрем!

— Это ты приказала комбайну убить меня! Признавайся! — Я замахнулась для нового удара.

Лоретта увернулась и зажала моё плечо болевым захватом:

— Конечно я! Как ты посмела уничтожить дело всей моей жизни!

— Чёрт бы вас побрал! — Дейл резко остановил луноход и бросился растаскивать нас с Санчез. Не обращайте внимания на то, что показывают в боевиках и комиксах, на самом деле размер имеет значение. Мужчина ростом шесть футов обладает изрядным преимуществом перед двумя небольшими женщинами.

— А теперь слушайте меня, кретинки, — заявил Дейл. — Я гомик, и зрелище дерущихся женщин мне удовольствия не доставляет. Кончайте свару, если не хотите, чтобы я настучал по голове вам обеим!

— Выбирай выражения! — Санчез опять взялась за свой Гизмо.

— Может, хоть ты её остановишь? Пожалуйста? — обратилась я к Дейлу.

— Я буду рад, если она дозвонится хоть до кого–нибудь. — Дейл отпустил нас, но продолжал внимательно поглядывать на меня. Непонятно почему, но он решил, что агрессором была я. Только потому, что я хотела бы выцарапать этой сучке глаза и засунуть их известно куда?

Санчез ждала ответа на звонок и с каждой секундой её лицо выражало всё больший страх. Наконец она отключила связь.

Дейл глянул на меня:

— Что будем делать?

— С каких пор я все должна решать?

— Вся эта заварушка — твоя идея. Так что думай, что нам теперь делать?

— Так… — я включила радиочастоту Общей связи. — Говорит Джаз Башара. Вызываю РБП-мастеров. Кто–нибудь меня слышит?

— Да! — раздался немедленный ответ. — На связи Сара Готтлиб, со мной Арун Госаль. Мы не можем ни с кем связаться. Что происходит?

Я знала их обоих. Сара уже была мастером, а Арун пока ещё учеником. Несколько дней назад мы вместе помогали тушить пожар на Квинслендской фабрике стекла.

— Пока неизвестно. Я нахожусь в ровере вне города и тоже не могу ни с кем связаться. Где вы находитесь?

— В зоне сбора руды в предгорьях Мольтке.

Я заглушила микрофон и прокомментировала:

— Понятно, охраняют от меня комбайн.

— Сейчас это уже не имеет значения, — заметила Санчез. — Но приятно знать, что РБП-гильдия серьёзно относится к взятым на себя обязательствам.

Я снова включила микрофон:

— Вы можете вернуться в город?

— Мы думали доехать на комбайне до плавильного цеха и оттуда дойти до города пешком. Но «Санчез Алюминий» не отвечает, и мы не можем попросить их вернуть комбайн на базу.

— Вам бы лучше прямо сейчас направиться пешком в город, — посоветовала я, стараясь не замечать разъяренный взгляд Санчез.

— Нет, — ответила Сара. — Все это может быть предлогом, чтобы выманить нас с поста. Мы останемся здесь.

— Поняла.

— Послушай, ты же ещё ученица, — сказала Сара. — Ты не должна покидать город одна. С тобой есть кто–то из мастеров?

— Тебя плохо слышно… что–то связь прерывается, — я переключила рацию на внутреннюю связь.

— Тебе ещё придется объясняться по этому поводу, — заметил Дейл.

— Упремся — разберемся, — ответила я. — Поехали в Порт, посмотрим, что там происходит.

— Да, поезд должен уже быть там, — согласилась Санчез, — и моя команда тоже должна быть там.

Дейл вернулся в кресло водителя, и мы покатили дальше. Весь остаток пути мы с Лореттой сидели молча, стараясь не встречаться взглядами.

Дейл вел машину к городу на сумасшедшей скорости. Подъезжая к Порту, мы увидели, что поезд стоит в своём шлюзе.

Санчез слегка приободрилась:

— А как мы попадем внутрь?

— Обычно мы вызываем по рации кого–нибудь из РБП- специалистов, дежурящих в грузовом шлюзе, — ответил Дейл. — Но поскольку никто не отвечает, мне придется надеть скафандр, выйти из ровера и открыть шлюз снаружи.

— Сперва проверь поезд, — посоветовала я. — Через окна вагона можно заглянуть на территорию Порта.

Дейл кивнул и повел машину дальше. Мы миновали грузовой шлюз и остановились возле поезда, окна которого оказались значительно выше, чем окна ровера, так что единственное, что нам было видно, — это потолок вагона.

— Ладно, держитесь, сейчас я организую вид получше. — Дейл проделал какие–то манипуляции с контрольной панелью, и кабина начала подниматься. Оказывается, ровер Боба был оснащен ещё и ножным подъемником. Собственно, а почему бы и нет? У него и так были все дополнительные опции, какие только можно себе представить.

Когда мы поравнялись с окнами поезда, Санчез ахнула. Я бы тоже ахнула, я просто не хотела, чтобы она меня слышала.

По всему вагону в беспорядке лежали тела рабочих. Кто- то остался на своём месте, кто–то лежал вповалку в проходе. Возле одного из них была лужа рвоты.

— Что за… — еле выдавил Дейл.

— Это же мои люди! — Санчез отчаянно вертела головой, пытаясь заглянуть во все уголки вагона.

Я прижалась носом к стеклу, стараясь разглядеть картину получше:

— Они ещё дышат.

— Ты уверена? — спросила она.

— Да, посмотри вон на того парня в синей рубашке. Видишь, живот движется.

— Это Майкл Мендес, — она чуть расслабилась. — Да, я тоже вижу движение.

— Похоже, они упали прямо там, где стояли, — заметила я. — Возле двери шлюза нет толпы.

Дейл показал на люк поезда:

— Дверь между шлюзом и Портом открыта. Я вижу Кенийский флаг на станции.

Я задумчиво наморщила лоб:

— Дело в воздухе.

Они оба вопросительно посмотрели на меня.

— Что–то не так с воздухом. Пассажиры поезда были в порядке, пока водитель не открыл дверь на станцию, после чего все они потеряли сознание.

Дейл в отчаянии сцепил руки:

— Как раз тогда, когда мы уничтожили плавильню. Это не может быть простым совпадением.

— Само собой, это не совпадение! — заявила Санчез. — Кислород поступает по прямому трубопроводу из плавильного цеха в купол Армстронга. Откуда, по вашему мнению, город получает воздух?

Я схватила её за плечи:

— Но у вас же должны быть установлены какие–то датчики безопасности? Вентили там или ещё что–то?

Она сбросила мои руки:

— Они предназначены для того, чтобы устранять небольшие утечки, а не противостоять серьёзному взрыву!

Дейл принялся монотонно изрыгать ругательства:

— Черт… черт… взрыв произошел в замкнутом пространстве купола. Ты слишком хорошо заварила швы на убежище и газам просто некуда было деваться. Единственным выходом для газа оказался кислородный трубопровод. Вот дерьмо!

— Погоди, — торопливо сказала я, — это невозможно. Система жизнеобеспечения отслеживает состав поступающего в купола воздуха. Кислород же не закачивают напрямую в город?

— Ты права, — Санчез немного успокоилась. — Они проверяют поступающий воздух на наличие углекислого газа и монооксида углерода. Они также отслеживают примеси метана и хлора, просто на случай внезапной утечки в плавильном цехе.

— А как они это проверяют? — спросила я.

Она подошла к другому окну, стараясь получше разглядеть своих рабочих:

— Проводят тесты с жидкими реагентами, которые меняют цвет в присутствии молекул нежелательных элементов. Плюс компьютерный мониторинг для мгновенной реакции.

— Следовательно, все дело в химических соединениях, — задумалась я. — Ты же химик? Что, если при взрыве в плавильном цехе образовались какие–то новые соединения? Что–то, что Служба жизнеобеспечения не в состоянии была отследить?

— Надо подумать, — сказала Санчез. — Там мог быть кальций, хлор, алюминий, кремний…

— Метан, — добавила я.

— О’кей, если все это сложить, получаем хлорметан, дихлорметан, хлор… боже мой!

— Что? Что?!

Она схватилась за голову:

— Метан и хлор в сочетании с высокими температурами дают несколько производных, большинство из которых безвредны. Но они также образуют хлороформ.

Дейл облегченно вздохнул:

— Слава богу, ничего страшного.

Но Санчез прижала ладонь к губам, пытаясь заглушить рыдания:

— Они умрут. Они все умрут!

— Что ты несёшь? — спросила я. — Это же просто хлороформ. Сонный газ, вот и всё, не так ли?

Санчез покачала головой:

— Это ты фильмов насмотрелась. Хлороформ вовсе не безвредный анестетик. Это смертельно опасный газ.

— Но они же по–прежнему дышат.

Она дрожащей рукой отерла слезы с лица:

— Они потеряли сознание практически мгновенно, что означает, что концентрация газа в воздухе была не ниже пятнадцати тысяч единиц на миллион. При такой концентрации вещества в воздухе они все погибнут в течение часа. И это ещё лучший вариант.

Меня словно молотком ударили. Я застыла в кресле, не в силах двинуться. Я сидела, дрожа и пытаясь подавить подступившую тошноту. Мир вокруг посерел. Я попыталась глубоко вдохнуть, но мне удалось только всхлипнуть.

Мой мозг заработал с бешеной скоростью.

Так, в активе: я, Дейл и эта противная сучка. Луноход, два скафандра. Полные баллоны воздуха, которого, увы, недостаточно, чтобы заполнить весь город. Сварочное оборудование. Плюс к этому ещё два РБП-специалиста (Сара и Арун), но они были слишком далеко, чтобы чем–то помочь. У нас имелся лишь один час, чтобы разрешить эту проблему, и они никак не успели бы вернуться до этого.

Дейл и Санчез в отчаянии смотрели на меня.

Дополнительный актив: сам город Артемида, минус его обитатели.

— Значит, так… — я слегка заикалась. — Центр жизнеобеспечения находится на нулевом уровне купола Армстронга, совсем рядом с офисами разных космических агентств. Дейл, нам надо припарковаться возле шлюза Индийского центра космических исследований.

— Понял, — Дейл выжал газ, и мы, подпрыгивая на ухабах, принялись огибать купол Олдрина.

Я перебралась к воздушному шлюзу в задней части ровера:

— Как только мы пройдем шлюз, я побегу в Центр. У них есть огромные аварийные запасы воздуха, я открою все цистерны.

— Нельзя просто разбавить хлороформ, — сказала Санчез. — Молярность воздушной смеси останется на том же уровне.

— Я знаю, — ответила я. — Но все купола оснащены аварийными клапанами выброса воздуха. Когда я открою цистерны, давление в куполе резко возрастёт и клапаны начнут выпускать воздух. Чистый воздух вытеснит загрязненный.

Она подумала и кивнула:

— Да, может сработать.

Ровер остановился прямо рядом со шлюзом Индийского центра. Дейл дал задний ход и, почти не снижая скорость, выполнил самую быструю и блестящую стыковку со шлюзом, какую я когда–либо видела.

— Господи, да ты просто шикарно умеешь это делать, — восхитилась я.

— Давай быстрее! — В его голосе звучала мольба.

Я надела респиратор.

— Вы оставайтесь здесь. Дейл, если я напортачу и свалюсь от хлороформа, тебе придется занять моё место.

Я повернула вентиль, и в кабине послышалось шипение воздуха.

— Санчез, если что–то случится с Дейлом, ты будешь следующая. Надеюсь, что этого не произойдет.

Внезапно я насторожилась и наклонила голову, прислушиваясь к шипению воздуха в шлюзе:

— Вам не кажется, что звук какой–то странный?

Дейл глянул на дверь шлюза:

— Черт, люк наверняка был поврежден, когда оторвалась труба–переходник! Закрывай вентиль, нужно…

Свист воздуха заглушил его слова. Шлюз был неисправен.

Мои мысли неслись в лихорадочном темпе: если я закрою вентиль, то что делать дальше? У нас с Дейлом были скафандры, так что мы могли дойти до шлюза Индийского центра и открыть его вручную. Но для этого необходимо было выйти из ровера, следовательно, надо было открыть шлюзовой люк. Но Санчез при этом погибла бы. Можно было бы завести луноход в город через грузовой шлюз в Порту прибытия. Но все внутри спали под воздействием газа, что опять же означало, что придется выходить из ровера, чтобы вручную открыть шлюз. Что опять же грозило смертью Санчез.

Я приняла мгновенное решение и наполовину открутила вентиль.

— Какого черта? Что ты де… — начал было Дейл.

Воздух выходил из шлюза с такой силой, что луноход качало. В ушах щелкнуло. Плохой признак — воздух выходил быстрее, чем баллоны ровера успевали компенсировать утечку.

— Закрой за мной люк! — закричала я.

Четыре двери. Чтобы попасть в город, мне необходимо было миновать четыре проклятых двери. Две в шлюзе лунохода и ещё две в шлюзе Индийского центра. Пока я не прошла последнюю из них, я была в опасности. Дейл и Санчез, наоборот, были бы в полной безопасности, как только люк за мной закрылся.

Я открыла Дверь Номер Один и прыгнула в шлюз ровера. Дверь Номер Два была источником опасности для всех нас. Кристаллики льда уже образовались по краям двери из–за быстро улетучивающегося в вакуум воздуха. Как Дейл и предположил, проём люка покорежило, когда оторвалась труба переходника.

Я повернула рукоять двери и дернула. Может, люк настолько поврежден, что вообще не откроется? Я молилась Аллаху, Яхве и Христу, чтобы он открылся. Кто–то из них явно меня услышал, поскольку дверь медленно приотворилась. Я изо всех сил тянула её и наконец расширила проём настолько, чтобы протиснуться через него. Иногда маленькие размеры дают преимущество. Теперь я попала в метровой длины переходник между двумя шлюзами. Переходник был поврежден так же, как и внешняя шлюзовая дверь ровера. Воздух уходил, как сквозь решето. Но по крайней мере, больших дыр в шлюзе не было и баллоны с воздухом пока ещё справлялись с задачей поддержания нормального давления, хотя их явно хватило бы ненадолго. Что касается моего респиратора, то от него в вакууме никакого толка. Я бы уже умерла, а он продолжал бы гнать кислород.

Я повернула наружную рукоять шлюза Индийского центра, открыла дверь и ввалилась в шлюз, бросив напоследок взгляд на луноход, чтобы убедиться, что там все в порядке.

Я предполагала, что Дейл немедленно закроет внутренний люк. Но он этого не сделал. Если бы он задраил внутренний люк, моего запаса воздуха не хватило бы добраться до города. Может, он подумал об этом? Этот идиот решил проявить благородство?

— Закрой этот распроклятый люк! — Я попыталась перекричать свист выходящего воздуха. И тут я увидела, что они оба побледнели и их шатает. Потом Дейл упал на пол. Черт, за всеми переживаниями, пока я строила планы спасения, я забыла, что в воздухе внутри городского шлюза тоже был хлороформ. Я совсем упустила из виду эту маленькую деталь.

Так, будем решать проблемы по одной. Сперва нужно было открыть последнюю дверь. Запас воздуха в луноходе был ограничен, но в городе воздуха было предостаточно. Я повернула последнюю рукоять и толкнула дверь. Дверь не поддалась.

Ну конечно. Из–за постоянной утечки воздуха давление внутри лунохода было ниже городского. Я выругалась и отвернула основной воздушный вентиль, чтобы уравнять давление в шлюзе с городским. Воздушные баллоны шлюза вели неравную борьбу с утечкой воздуха. Я не собиралась ждать, пока выяснится, какой воздушный поток сильнее. Поэтому я уперлась спиной в наружную стену шлюза и ударила по внутренней двери обеими ногами. С первой попытки мне не удалось открыть дверь. Но третья попытка увенчалась успехом. Дверь шлюза с лязгом открылась, и воздух с шипением устремился в шлюз и в состыкованный с ним луноход. Я придержала дверь ногой, чтобы она не закрылась снова.

На какое–то время Дейл и Санчез были в безопасности. Если, конечно, считать безопасностью дыхание отравленным воздухом в разгерметизированной кабине ровера.

Спина сильно болела. Я чувствовала, что на следующий день мне предстояло расплатиться за все приложенные усилия. Если у нас вообще был завтрашний день.

Стащив с ноги ботинок, я оставила его в проеме двери, чтобы она не закрылась, и вернулась в ровер. К этому времени Дейл и Санчез уже были без сознания. Я напомнила себе, что маску нельзя снимать ни в коем случае.

Мои коллеги по несчастью дышали ровно и лежали в безопасном положении, задохнуться им не грозило.

Я загерметизировала внутренний люк ровера и вернулась в шлюз Индийского центра. На этот раз открыть дверь оказалось гораздо легче, и через минуту я оказалась внутри лаборатории Центра. Как только я убрала свой ботинок, дверь моментально закрылась.

Я была в городе.

Усевшись на пол, я снова обулась и проверила надёжность своего респиратора. Всё было в порядке. Плюс я не чувствовала тошноты или желания свалиться в обморок, и это явно был хороший признак.

Сотрудники лаборатории без чувств лежали кто где. Зрелище было жутковатое. Четверо из них потеряли сознание прямо за рабочим столом, один свалился на пол, и мне пришлось переступить через него, чтобы выйти в коридор.

Я проверила свой Гизмо: прошло двадцать минут с момента утечки хлороформа. Если предположения Санчез были верны, у меня оставалось сорок минут на решение проблемы, прежде чем все обитатели города погибнут.

По моей вине.

Глава шестнадцатая

Мне нужен был Руди. Точнее, мне нужен был его Гизмо.

Если вы не забыли, доступ в Центр жизнеобеспечения находился под контролем службы безопасности. Пройти на территорию Центра, не будучи сотрудником, было невозможно, двери открывались только в том случае, если узнавали сигнал вашего Гизмо. Но принадлежащий Руди Гизмо открывал любые двери: охраняемые помещения, частные дома, даже ванные. В городе просто не было помещения, куда у Руди не было бы доступа.

Его офис находился на 4‑м Верхнем Уровне в куполе Армстронга, и до него было всего несколько минут ходу. Моим глазам предстало совершенно сюрреалистическое зрелище: бесчувственные тела валялись везде, в коридорах, в проемах дверей… Это было похоже на конец света.

— Они живы, они живы, они живы… — Я твёрдила эту мантру, чтобы не впасть в истерику.

Я пробегала пандусы, поднимаясь с уровня на уровень, подозревая, что лифты, скорее всего, не работают из–за людей, потерявших сознание и заблокировавших двери.

На 4‑м Верхнем Уровне купола Армстронга сразу возле пандуса есть небольшая открытая площадка, прозванная Садом камней. Почему? Понятия не имею. Пробегая через площадку, я споткнулась о какого–то мужчину, лежавшего на боку, и упала прямо на туристку с бесчувственным малышом в руках. Теряя сознание, женщина свернулась вокруг ребенка, закрывая его своим телом — последняя линия защиты любой матери. Я поднялась на ноги и побежала дальше.

Я остановилась перед офисом Руди и распахнула дверь. Руди лежал головой на столе и даже без сознания каким–то образом ухитрялся выглядеть собранно. Я принялась обыскивать его карманы в поисках Гизмо.

Что–то в офисе подсознательно беспокоило меня. Какая- то замеченная деталь, но я никак не могла сообразить, что именно. Это было скорее смутное ощущение, что «что–то не так», чем четкое предупреждение. Но у меня не было времени разбираться со всякой подсознательной чепухой — надо было спасать город.

Я нашла Гизмо и сунула его в карман. Мое внутреннее «я» ещё раз, уже более настойчиво — почти на грани крика — повторило предупреждение: «Чёрт побери, что–то здесь не так!».

Я обвела комнату взглядом, но ничего необычного не увидела. Крохотный спартанского вида офис выглядел, как обычно. Я хорошо знала эту обстановку — в годы моей бесшабашной юности я тут бывала не раз, а память у меня отличная. Всё было на своих местах.

И только когда я уже вышла из офиса, меня осенило. Точнее, оглоушило.

В глазах помутилось, и кожа головы онемела, но сознание я не потеряла. Удар пришелся по скользящей — пара сантиметров левее, и мои мозги превратились бы в кашу, а так я только споткнулась и повернулась к напавшему на меня человеку.

В одной руке у Альвареза был длинный стальной прут, в другой он держал кислородный баллон, прикусив зубами шланг.

— Эй, что за нафиг?! — возмутилась я. — Один–единственный человек в сознании и то бандюга?!

Альварез снова замахнулся трубой, но я увернулась от удара.

Так вот о чем моё подсознание пыталось меня предупредить! В офисе все было как обычно, но в воздушном убежище должен был находиться Альварез. Я мысленно восстановила ход событий: убежище защитило Альвареза от хлороформа.

Как только Руди отключился, бразилец оторвал метровую трубу, взломал с её помощью дверь, а дальше уже без особого труда справился с закрытой на замок цепью на двери.

Альварез не был инженером–химиком, но для того, чтобы сообразить, что с воздухом что–то не так, не надо было быть гением. Или он понял сразу, или уже после того, как едва не потерял сознание. В любом случае, в убежище были баллоны с кислородом и шланги, и он наспех соорудил себе дыхательное устройство.

В качестве дополнительного бонуса у трубы, которой он размахивал, был острый конец. Так что у Альвареза была не просто дубинка, у него было копье.

— Произошла утечка газа, — сказала я. — Все в городе умрут, если я это не исправлю.

Он бросился на меня без всяких колебаний. Надо отдать должное профессионализму убийцы: в первую очередь он думал о своём задании.

— Чтоб тебя! — с чувством сказала я. Он был больше меня, сильнее, явно куда лучший боец и к тому же вооружен острой металлической палкой.

Я повернулась, словно собираясь бежать, но вместо этого изо всей силы лягнула его, надеясь, что это помешает ему точно прицелиться. Я оказалась права — он промахнулся и, вместо того чтобы ударить меня по голове, металлическая труба прошла в стороне. Теперь я стояла спиной к нему, а его рука оказалась прямо передо мной. Решив, что лучшего шанса обезоружить его не представится, я обеими руками схватила его руку и резко вывернула её от себя. Классический прием самообороны, должно было сработать. Но не получилось. Альварез перехватил трубу второй рукой и прижал трубу к моему горлу.

Он был очень силён. Даже с пораненной рукой он мог легко справиться со мной. Я ухитрилась просунуть обе ладони под трубу, но она всё равно давила на горло. Я не могла дышать. Когда это случается, накатывает какая–то дикая паника. Несколько секунд я билась и сопротивлялась, а потом усилием воли взяла себя под контроль.

Он намеревался или сломать мне шею, или сперва придушить и потом сломать шею. Мой респиратор был абсолютно бесполезен — в пережатое горло воздух не протолкнешь. Но на боку у меня висел кислородный баллончик, который мог пригодиться. Тупой металлический предмет — лучше чем ничего. Я потянулась за баллоном.

Какая это была боль!

Убрав одну руку из–под трубы, я наполовину уменьшила сопротивление, и Альварез ещё глубже вдавил её в моё горло. Ноги у меня подкосились и я упала на колени. Убийца последовал за мной, продолжая давить трубой на горло.

В глазах у меня начало темнеть. Эх, мне бы ещё одну руку…

Ещё одну руку…

Эта мысль эхом отдавалась в голове.

Ещё одна рука.

Ещё одна…

Слишком много рук.

У Альвареза явно было слишком много рук.

Что?

Я широко раскрыла глаза: у Альвареза было слишком много рук!

Секунду назад он одной рукой держал трубу, а другой — кислородный баллон. Но сейчас обе его руки были заняты трубой. Значит, он положил баллон на пол!

Я собрала последние остатки сил, подтянула под себя ноги и, с натугой оттолкнувшись, сделала рывок вперед. Труба ещё сильнее впилась в горло, но в данный момент боль только помогала мне не потерять сознание. Я ещё больше качнулась вперёд и наконец почувствовала, что Альварез потерял равновесие. Мы оба упали на пол, я снизу, он на меня.

А потом я услышала самый замечательный звук на свете.

Альварез закашлялся.

Он чуть разжал руки и снова кашлянул. Мне удалось просунуть подбородок под трубу и освободить горло! Хрипя и отдуваясь, я сделала несколько глубоких вдохов и тьма в глазах начала отступать.

Я схватила трубу обеими руками и двинулась вперед, таща Альвареза за собой. Он ещё держался, но его хватка слабела с каждой секундой.

Я сбросила его с себя и обернулась: он лежал, скорчившись и отчаянно кашляя.

Как я и надеялась, он положил баллон с кислородом на пол, чтобы удобнее было душить меня. Когда я потащила его вперед, шланг выскочил у него изо рта. Он мог или схватить шланг, или продолжать душить меня. Он выбрал второе. Наверное, надеялся, что успеет справиться со мной до того, как потеряет сознание.

Альварез протянул одну руку назад и нашарил воздушный шланг, но я схватила его за ворот и потащила вперёд. Он смертельно побледнел и принялся хватать ртом воздух. Я наклонилась и вытянула шланг от кислородного баллона у него из рук, чтобы он уже точно не мог до него добраться.

Голова его стукнулась об пол, и он потерял сознание. Я выждала несколько секунд, потом встала, тяжёло дыша.

Меня буквально трясло от злости. Я подняла трубу, держа её острым концом вниз. Альварез беспомощно валялся на полу — убийца, который один раз уже пытался убить меня. Быстрый удар между четвертым и пятым ребром… прямо в сердце… Я серьёзно подумывала, не сделать ли это. Тут нечем гордиться, но несколько секунд я вполне серьёзно размышляла, не убить ли его.

Вместо этого я со всей силы врезала ему каблуком ботинка по правому плечу. Хрустнули кости.

Так–то оно лучше.

У меня не было лишнего времени, но нельзя было позволить этому говнюку снова сбежать. Я затащила его в офис Руди. Потом я обшарила ящики стола и нашла наручники. Я приковала бразильца к рукояти двери убежища и выкинула ключ в коридор. Подарочек для Руди, так сказать.

Потом я проверила время: у меня оставалось тридцать пять минут.

Разумеется, это была очень приблизительная цифра, но я надеялась, что любая поправка сыграет в мою пользу.

И все равно, учитывая, что в городе было больше двух тысяч человек, кто–то наверняка должен был умереть раньше назначенного времени.

Я запихнула трубу за пояс, как в ножны. В данный момент Альварез был без сознания, со сломанной рукой, в наручниках и к тому же дышал хлороформом, но я не собиралась больше рисковать. Хватит с меня чертовых засад.

Я побежала к Центру жизнеобеспечения. Дышать было тяжёло, и я всё сильнее сипела на бегу — горло ещё не пришло в себя после попытки удушения. Наверняка нальется жуткий синяк, но времени беспокоиться по этому поводу не было. Главное, что горло не отекло и я могла дышать, остальное не важно.

Меня мутило, к горлу подступила горечь, но отдыхать некогда. Я со всех ног неслась, виляя между лежащими телами. На ходу я посильнее открутила вентиль на кислородном баллоне, чтобы поддержать мои измученные легкие. Большого облегчения это не принесло (разница не столь заметна, когда вся атмосфера состоит из чистого кислорода), но слегка повышенное давление не позволяло насыщенному хлороформом воздуху проникать через швы в самодельной маске. Уже плюс.

Я добежала до дверей Центра и мазнула Рудиным Гизмо по контрольной панели. Дверь открылась.

Кругом без сознания лежали вьетнамцы — работники Центра. Я мельком глянула на контрольные экраны, которыми была увешана вся стена. С точки зрения автоматических систем контроля всё было в полном порядке. Давление воздуха нормальное, кислорода полным–полно, очищение воздуха от СО2 идёт как положено… а что ещё компьютеру надо?

Кресло мистера Доаня под центральным экраном пустовало. Я уселась на его место и осмотрела пульт управления системой подачи воздуха. Надписи были на вьетнамском, но в целом всё было понятно. Отчасти потому, что один из экранов показывал полную схему системы со всеми имеющимися трубами и воздухопроводами. Сами понимаете, схема была изрядных размеров.

Я рассмотрела чертеж и сразу же обратила внимание на систему аварийной подачи воздуха, которая была маркирована красным.

— О’кей, где тут у нас основной вентиль? — Я водила пальцем по различным красным линиям на схеме, пока не нашла трубопровод, подсоединенный к Центру жизнеобеспечения. Потом я увидела иконку, напоминающую вентиль. Ага, северо–западный угол…

Комната представляла собой настоящий лабиринт из труб, цистерн и кранов, но я уже поняла, что мне было нужно: третий вентиль слева в северо–западном углу. По пути туда я наткнулась на лежащего на полу Доаня. Судя по положению тела, он попытался добраться туда же, куда и я, но не успел.

Я схватилась за вентиль обеими руками и повернула: глухой рев воздуха под давлением наполнил комнату.

В кармане запищал мой Гизмо. Это было так неожиданно, что я машинально выхватила из–за пояса трубу, приготовившись к защите. Потом убрала оружие на место, тряхнула головой, в раздражении от собственной глупости, и ответила на звонок.

— Джаз! — раздался голос Дейла. — Ты в порядке? Мы тут отключились на минутку.

— Всё в порядке, Дейл, — ответила я. — Я сейчас в Центре жизнеобеспечения, открыла клапан аварийной продувки системы. Как вы там?

— Пришли в себя. Правда, ощущение мерзкое. Понятия не имею, почему мы проснулись.

Послышался голос Санчез:

— Наши легкие поглотили весь хлороформ, находившийся в кабине ровера. Как только концентрация упала ниже 2500 единиц, усыпляющее действие прекратилось.

— Я включил громкую связь, — сказал Дейл.

— Санчез, я весьма рада, что с тобой всё в порядке, — холодно ответила я.

Она не обратила ни малейшего внимания на мою стервозную интонацию:

— Продувка работает?

Я побежала назад к экранам контрольной системы. Во всех куполах теперь мигали желтые сигналы, которых прежде не было.

— Вроде бы да, — ответила я. — Система включила предупреждающие сигналы по всему городу. Если я правильно понимаю, они указывают на работающие аварийные клапаны. Так что работает.

Я попыталась растолкать одного из техников, лежавшего в кресле рядом со мной, но он даже не шевельнулся. Впрочем, это было понятно: даже при абсолютно чистом воздухе людям понадобилось бы время, чтобы очнуться. Они целых полчаса дышали анестетиком прямиком из XIX века.

— Подождите секундочку, — сказала я, — сейчас нюхну, какой здесь воздух.

Я чуть оттянула маску и сделала крошечный вдох. И немедленно рухнула на пол. Сильная слабость мешала встать. Я подавила подступившую тошноту и снова прижала маску к лицу:

— Не пойдет… — пробормотала я. — Воздух ещё плохой…

— Джаз? — встревожился Дейл. — Смотри, не потеряй сознание!

— Я в порядке, — выдавила я, поднимаясь на колени. С каждым вздохом из баллона мне становилось легче. — Похоже, нам придется подождать. Потребуется время, чтобы воздух полностью обновился. Но дело пошло.

Судя по всему, боги меня услышали и решили как следует посмеяться. Не успела я закончить фразу, как звук ревущего в трубах воздуха стал слабеть и наконец совсем затих.

— Ребята, воздух больше не идет.

— Почему? — спросил Дейл.

— Сейчас выясню! — Я бросила взгляд на экраны, но там информации не было. Пришлось снова обратиться к схеме. Главный аварийный клапан находился прямо в Центре жизнеобеспечения и вел к основной цистерне. Показатель воздуха в цистерне стоял на нуле.

— Черт, у нас воздух закончился! Кислорода не хватает!

— Но почему? — Дейл был удивлен. — Как такое возможно? Запасов воздуха в городе должно хватить на месяцы.

— Не совсем так, — ответила я. — У службы жизнеобеспечения достаточно воздуха, чтобы заполнить один или два купола, и запас энергии позволяет ещё несколько месяцев стабильно превращать СО2 в кислород. Но для аварийной продувки всего города запасов недостаточно. О такой возможности никто и не думал.

— Господи… — начал было Дейл.

— У нас ещё есть шанс, — сказала я. — Тронд Ландвик сделал огромные запасы кислорода. Цистерны находятся прямо рядом с куполом.

— Вот мерзавец, — послышался голос Санчез. — Я так и знала, что он нацелился на мой контракт с городом.

Я снова принялась разглядывать схему. К счастью, помимо вьетнамских надписей, на схеме кое–где были и английские обозначения. Над одной частью схемы была надпись «ЛАНДВИК».

— Цистерны Тронда есть на схеме!

— Ну конечно, есть, — отозвалась Санчез. — Тронд наверняка сговорился с вьетнамцами, чтобы они обеспечили интерфейс между его системой и городской.

Я провела пальцем по схеме:

— Судя по чертежу, цистерны Тронда уже подключены к городской системе воздухоснабжения. Тут целый комплекс вентилей, но мы можем воспользоваться его запасом.

— Ну, так давай делай! — поторопил меня Дейл.

— Вентили открываются вручную и находятся снаружи купола.

— Что?! Какого черта ручные вентили находятся на поверхности?!

— В целях безопасности, — ответила я. — Тронд мне все объяснил. Впрочем, сейчас это не важно. Я запомнила расположение труб, тут дикая путаница и я ещё не знаю, в каком состоянии будут вспомогательные клапаны. Ладно, разберусь на месте.

Я выскочила из Центра и бросилась бежать по коридорам Артемиды.

— Погоди, ты что, собралась выходить на поверхность? — встревожился Дейл. — Но в чем? Твой скафандр здесь, в луноходе.

— Я сейчас бегу к шлюзу купола Конрада. У меня при себе железная труба. Взломаю шкафчик Боба и надену его скафандр.

— У этих шкафчиков стенки из алюминия в сантиметр толщиной, — заметил Дейл. — Ты не успеешь управиться вовремя.

— Пожалуй, ты прав. Надо подумать… — Я со всех ног неслась к тоннелю, соединяющему Армстронг с Конрадом, на ходу проверяя время: оставалось двадцать пять минут. — Значит, возьму один из «хомячьих шаров», в которых выводят туристов.

— А вентиль как повернешь?

Чёрт побери, он опять был прав. У шаров не было приспособлений для рук или перчаток. Я никак не смогу взяться за вентиль.

— Значит, тебе придется быть моими руками. Цистерны находятся в треугольнике, образованном куполами Армстронга, Шепарда и Бина. Встретимся у тоннеля между Шепардом и Бином. Мне понадобится твоя помощь, чтобы забраться в треугольник.

— Хорошо. Мы выезжаем. Я подъеду как можно ближе и пройду остаток пути.

— А как ты собираешься покинуть луноход, не убив при этом Санчез?

— Мне бы тоже хотелось это узнать, — добавила Санчез.

— Надену на неё твой скафандр перед тем, как выйти.

— Мой скафандр?!

— Джаз!

— Ладно, ладно. Извини.

Через купол Конрада я пронеслась на максимально возможной скорости. В моём родном куполе настоящий лабиринт из коридоров и переходов. Дайте ремесленникам помещение и никаких ограничений, и их мастерские расползутся, заполняя любой, даже самый малюсенький, уголок. Но я знала все тропки наизусть.

По закону подлости, туристический шлюз находился дальше всего от тоннеля. Наконец я добралась до места. Двое РБП-инспекторов лежали на полу рядом с группой из шестнадцати туристов, которые потеряли сознание прямо во время инструктажа.

— Дейл, я уже у шлюза.

— Понял, — слабо донесся его голос. Он явно находился не рядом со своим Гизмо. — Я немного задержался, надевая твой скафандр на Санчез. Она высокая…

— Прошу прощения, — вмешалась Санчез. — Во мне 164 сантиметра, это средний для женщины рост. Так что это не я высокая, а твоя подружка коротышка.

— Смотри, не растяни мне скафандр!

— Да я тебе в него такую кучу наложу!

— Эй ты…

— Санчез, заткнись! — заявил Дейл. — Джаз, иди спасать город!

Я прошла в главный шлюз и вытащила из ящика сморщенный «хомячий шар»:

— Я свяжусь с тобой, когда буду снаружи.

Я разложила смятый пластиковый кокон на полу застежкой–молнией вверх, сняла со стены ранец с системой жизнеобеспечения и надела его. Пора было воспользоваться Волшебным Гизмо Руди. Я закрыла внутренний люк, приложила его Гизмо к контрольной панели шлюза, и дверь открылась.

Следующая трудность: обычно двери открывают РБП-мастера в скафандрах с перчатками. Так что мне предстояло потрудиться.

Сперва я перевела управление с электронного на ручное. Потом я повернула круглую рукоять внешней двери. Дверь, как все шлюзовые двери, была снабжена уплотнителем и работала по принципу пробки — давление воздуха изнутри прижимало дверь к уплотнителю. Так что даже если вы открыли сам замок, нужно было быть Суперменом, чтобы физически оттянуть саму дверь. Но для начала я хотя бы справилась с задвижками.

Потом я медленно приоткрыла клапан выпуска воздуха. Услышав шипение выходящего воздуха, я немедленно прекратила поворачивать вентиль. Полностью открытый клапан выпустил бы весь воздух из шлюза менее чем за минуту. Но мне требовалось больше времени — чтобы не умереть в процессе.

Я подбежала к «хомячьему шару» и залезла внутрь, что было не так уж легко, всё равно что залезать в сложенную палатку. Так уж эти штуки устроены.

Я закрыла все клапаны (для пущей безопасности там была трехслойная застежка), потом на несколько секунд пустила воздух из ранца. Шар слегка надулся, как раз достаточно, чтобы я могла двигаться в нем.

Обычно все эти манипуляции не проделывают одновременно с выпуском воздуха из шлюза. Вы надуваете шар и спокойно ждёте, пока ваш РБП-инструктор проверит все швы. Но у меня такой возможности не было.

По мере уменьшения давления в шлюзе мой шар надувался, как воздушный шарик в вакуумной камере. Впрочем, почему «как»? Это в буквальном смысле был воздушный шарик в вакуумной камере.

Я осторожно двинулась вперёд (ходить в частично надутом шаре довольно сложно) и потянулась к рукояти внешней двери шлюза. Поскольку шар был надут не полностью, я с трудом, но ухватилась за ручку обеими руками через пластиковые стенки шара.

Шар все больше надувался и держать рукоять двери становилось всё труднее. Оболочка стремилась принять шарообразную форму и совершенно не желала изгибаться вокруг рукоятки шлюза. Пару раз руки у меня едва не сорвались, но я всё же удержалась до того момента, когда давление упало настолько, что я смогла открыть дверь.

Остатки воздуха с шумом вырвались наружу и мой шар окончательно затвердел. Оболочка распрямилась с такой силой, что мои руки буквально отбросило от двери, я пошатнулась и шлепнулась на задницу. Но главное было сделано — дверь открыта, и я в безопасности в своём шаре.

Я встала и почувствовала, как что–то скребет меня по ноге. В спешке я совсем забыла про экспроприированную у бразильца стальную трубу. Брать острые предметы в надувной шар — не лучшая идея, но было уже слишком поздно что–то делать. Я только потуже затянула пояс, надеясь, что труба не вывалится.

Я проверила ранец, который оказался в полном порядке. Поскольку они предназначены для туристов, все необходимые операции выполняются автоматически.

Наконец я вышла наружу.

Несмотря на все ограничения, бежать в «хомячьем шаре» очень удобно. Ни тебе тяжёлых ботинок, ни толстых ног, как у скафандра. Да и дополнительные 100 кг оборудования тащить не надо. Вообще ничего не надо. Обычная одежда и не слишком тяжёлый рюкзачок — вот и все.

Я набрала приличную скорость, и шар лихо катился по грунту. На каждой кочке шар весело подскакивал в воздух (точнее, вверх, воздуха там как раз не было, но вы меня поняли). Понятно, почему туристы платили тысячи жетонов за подобное развлечение. Если бы не обстоятельства, это была бы шикарная прогулка.

Я бежала вдоль стены сферы Конрада, пока впереди не показался купол Бина. Я добежала до Бина, постучала по микрофону, чтобы убедиться, что он работает, и пошла вдоль стены Бина, вызывая Дейла:

— Дейл, как у вас дела?

— Санчез в скафандре, мы подъехали к тоннелю между Шепардом и Бином. Выхожу из ровера. А ты как?

— Почти дошла.

Ещё несколько шагов, и впереди показался купол Шепарда. Я продолжала идти вдоль оболочки купола Бина по направлению к тоннелю. Дейл, стоявший возле стены тоннеля, увидел меня и помахал рукой. Ровер был припаркован почти рядом, и через окно мне видно было Санчез, неловко сидевшую в моём скафандре. Я подбежала к Дейлу и проверила время: осталось пятнадцать минут.

Дейл пригнулся и подхватил шар обеими руками:

— На счёт три!

Я напряглась, готовясь к прыжку.

— Раз… два… три!

Мы проделали это просто отлично. Я прыгнула вверх на долю секунды раньше, чем Дейл изо всех сил подбросил шар. Получилось, что я оттолкнулась от поверхности, а Дейл бросил шар следом за мной. Мы с шаром легко взлетели над тоннелем. Разумеется, на другой стороне пришлось как следует покувыркаться в подпрыгивающем шаре.

Дейл легко перелез через тоннель, воспользовавшись многочисленными скобами на стене, и приземлился рядом со мной как раз, когда я встала на ноги.

Теперь Бин и Шепард находились позади нас, а прямо перед нами был меньший по размеру купол Армстронга. Цистерны с кислородом стояли чуть в стороне, полускрытые сложной конструкцией из труб и вентилей.

— У меня кожа чешется, — послышался по радио голос Санчез.

— Подумать только, как тебе тяжёло, — съехидничала я, и мы с Дейлом направились к цистернам.

— Это очень неудобный скафандр, — продолжала Санчез. — Может, я закрою люк ровера, сниму скафандр и дождусь вас так? Это будет гораздо удобнее.

— Нет, — ответил Дейл. — Нужно, чтобы ровер всегда можно было быстро открыть. Это не обсуждается.

Санчез что–то тихо пробурчала, но спорить не стала.

Я подошла к первой линии труб, над которыми нависали три огромные цистерны сжатого воздуха, на которых красовалась надпись «ЛАНДВИК».

Я показала на один из четырех вентилей на ближайшей трубе:

— Заверни этот вентиль до конца.

— До самого конца?

— Да. Я знаю что нужно делать. Тут в трубах есть зоны доступа для очистки системы, зоны сброса и вообще полная мешанина, так что просто поверь мне на слово.

— Понял. — Он взялся руками в толстых перчатках за вентиль и завернул его до упора.

Я указала на другой вентиль, метрах в трёх от поверхности:

— А этот полностью открой.

Дейл подпрыгнул, подобрался к вентилю, хватаясь за трубы, как мартышка, и принялся поворачивать его, хмыкнув от усилия:

— Вентили тугие.

— Так их же никогда раньше не трогали, — пояснила я. — Мы первые ими пользуемся.

Наконец вентиль поддался, и Дейл облегченно вздохнул:

— Готово!

— Отлично! Давай спускайся, — я показала на путаницу труб с четырьмя вентилями. — Закрой все, кроме третьего. Он должен остаться наполовину открытым.

Пока Дейл работал, я проверила Гизмо: осталось десять минут.

— Санчез, насколько точно это предположение, что у людей в городе около часа времени в запасе?

— С высокой степенью вероятности, — ответила она. — Некоторые уже сейчас должны находиться в критическом состоянии.

Дейл удвоил усилия:

— Все сделано! Что дальше?

— Остался ещё один. — Я подвела его к широкой трубе с одним центральным вентилем. — Осталось только наполовину открыть этот.

Он взялся за маховик рукоятки, но она не поддавалась.

— Дейл, тебе нужно повернуть вентиль, — поторопила я его.

— А что, по–твоему, я пытаюсь сделать?

— Пытайся сильнее!

Он вцепился в вентиль обеими руками и старался повернуть его, упираясь ногами. Вентиль не поддавался.

— Черт!

Сердце у меня билось как бешеное. Я смотрела на свои бесполезные руки: изнутри шара я ничем не могла помочь, я могла только наблюдать.

Дейл изо всех сил пытался повернуть вентиль.

— В ровере есть какие–нибудь инструменты? — спросила я. — Гаечный ключ или ещё что–нибудь?

— Нет, — выдавил Дейл сквозь стиснутые от усилия зубы. — Мне пришлось вытащить ящик с инструментами, чтобы поместилась труба–переходник.

Что означало, что ближайший гаечный ключ был в городе. У нас не осталось времени возвращаться за инструментами.

— А что насчет меня? — раздался голос Санчез. — Я ничем не могу помочь?

— Не выйдет, — ответил Дейл. — Понадобится несколько часов, чтобы научить тебя карабкаться по скобам в скафандре. Так что мне придется нести тебя сюда, а это займет время. К тому же ты не настолько сильна, чтобы чем–то серьёзно помочь.

Вот и всё. Дальше пути не было. Всего один вентиль решал судьбу двух тысяч людей. Возможно, нам удалось бы вернуться в город и спасти несколько человек, затащив их в убежища. Но скорее всего, было бы уже поздно.

Я огляделась в поисках хоть чего–нибудь, что можно было бы использовать, но поверхность Луны вокруг Артемиды можно описать словом «пустота». Реголит и пыль. Даже камня нет, которым можно было бы ударить по вентилю. Вообще ничего.

Дейл упал на колени. Я не видела его лицо через визор шлема, но по линии связи я слышала приглушенные рыдания.

Живот свело спазмами, и тошнота подступила к горлу. Глаза налились слезами. Горло разболелось ещё сильнее, всё–таки бразилец едва не придушил меня этой трубой…

И тут я поняла, что нужно делать.

По идее, я должна была впасть в панику от одной мысли. Сама не знаю почему, но вместо паники я почувствовала только внезапное спокойствие. Проблема была решена.

— Дейл, — тихо сказала я.

— Господи… — прохрипел Дейл.

— Дейл, я хочу попросить тебя кое–что для меня сделать.

— Что… Что такое?

Я вытянула трубу из–за пояса:

— Я хочу, чтобы ты передал всем, что я очень сожалею обо всем, что сделала.

— О чем ты говоришь?

— И передай отцу, что я люблю его. Это самое важное. Обязательно скажи отцу, что я люблю его.

Дейл встал:

— Джаз, зачем тебе эта труба?

— Нам нужен рычаг, — я взялась за трубу обеими руками, направив острый конец вперед. — И он у нас есть. Если эта штука не откроет вентиль, ничто не откроет.

Я подошла к вентилю.

— Но труба же внутри твоего шара… ох, нет! Не надо!

— Я скорее всего не выдержу до конца, так что тебе придётся перехватить трубу и повернуть её.

— Джаз! — Дейл протянул ко мне руки.

Нужно было действовать немедленно. Дейл не понимал, что делать. Я не могла его винить — трудно наблюдать, как умирает твой ближайший друг, даже если это во имя высшей цели.

— Дружище, я прощаю тебе все твои прегрешения. Пока–пока.

Я проткнула стенку шара острым концом трубы. Зашипел выходящий воздух — труба послужила соломинкой, через которую вакуум тянул из шара кислород. Труба стала быстро охлаждаться. Я нажала сильнее и продела трубу в колесо вентиля.

«Хомячий шар» растянулся и прорвался рядом с местом прокола. В лучшем случае у меня оставалось не более секунды.

Я со всей силы нажала на трубу и почувствовала, как поддался вентиль.

Законы физики немедленно показали, на что они способны.

Шар разорвался в клочья, и в следующую секунду я почувствовала, что лечу в пространстве. Все звуки исчезли. Ослепительный свет солнца заставил меня болезненно сощуриться. Воздух вырвался из моих легких. Я попыталась вдохнуть, легкие мои расширились — но воздуха не было. Странное ощущение.

Я опустилась на грунт лицом вниз. Руки и шея нестерпимо горели от солнечного ожога, остальное тело под одеждой тоже ощутимо поджаривалось, но не так быстро. Кожа на лице болела от обжигающего света. Жидкость в глазах и во рту начала закипать в вакууме.

Мир почернел, и я потеряла сознание. Боль исчезла.

***

«Дорогая Джаз,

По новостям передают, в Артемиде творится что–то странное. Передали, что всякая связь с городом прервана. Вообще никто не отзывается. Не знаю, что случится с моим сообщением, но хотя бы попытаюсь.

Ты там? Ты в порядке? Что случилось?»

Глава семнадцатая

Очнулась я в полной темноте.

Минуточку, подождите–ка: я очнулась?

— Почему я не умерла? — попыталась было я сказать.

— Аеу йа нрла? — Это то, что получилось на самом деле.

— Доченька, — это был голос отца, — ты меня слышишь?

— М–м–м…

Он взял меня за руку, но ощущение было странное, как будто чем–то приглушенное.

— Не… не вижу…

— У тебя повязка на глазах.

Я попыталась было сжать его руку, но мне стало больно.

— Нет, не пользуйся руками, — тут же сказал отец. — Они у тебя обожжены.

— Она вообще не должна была проснуться, — это был голос дока Рассел. — Джаз, ты меня слышишь?

— Насколько все плохо? — спросила я.

— Ты говоришь по–арабски, — ответила доктор. — Я не понимаю.

— Она спросила, насколько все плохо, — перевел отец.

— Выздоровление будет болезненным, но ты будешь жить.

— Не я… город. Что с городом?

Я почувствовала укол в руку.

— Что вы делаете? — спросил отец.

— Ей нужно спать, — ответила доктор Рассел.

И я уснула.

Весь следующий день я то приходила в сознание, то снова отключалась. Я помнила какие–то обрывки разговоров, какие–то тесты. Кто–то менял мои повязки, делал уколы. Я была в полусознании, пока они возились со мной, а потом опять проваливалась в небытие.

— Джаз?

Я что–то промычала.

— Джаз, ты не спишь? — это был голос доктора Рассел.

— Да?

— Я сейчас сниму повязку у тебя с глаз.

— Хорошо.

Я почувствовала прикосновение к своей голове. Она аккуратно размотала бинты, и я наконец–то снова могла видеть. Глазам стало больно от яркого света, но по мере того, как мои глаза привыкали к нему, я стала видеть всю комнату.

Я лежала в крошечной комнате, похожей на больничную палату. Похожей, потому, что в Артемиде нет больницы. У доктора Рассел есть палата для приема больных. А это явно было какое–то подсобное помещение где–то на задворках её клиники.

С рук тоже сняли бинты, и я смогла наконец глянуть на свои ожоги. Выглядели они ужасно. Я вяло задумалась, заживут ли они или руки так и останутся все в шрамах. Потом я несколько раз сжала и разжала пальцы. Было больно, но не слишком.

Доктор, женщина лет шестидесяти с седыми волосами, посветила мне фонариком в глаза и подняла три пальца:

— Сколько пальцев?

— С городом всё в порядке?

Она помахала рукой у меня перед носом:

— Давай все делать постепенно? Сколько пальцев я тебе показываю?

— Три?

— Хорошо. Что ты помнишь?

Я оглядела своё тело: вроде всё на месте. Я лежала в постели в больничном халате:

— Я помню, как проткнула «хомячий шар». Я думала, что умру.

— По идее ты и должна была умереть, — ответила доктор. — Тебя спасли Дейл Шапиро и Лоретта Санчез. Я слышала, что он перекинул тебя через тоннель, а Лоретта подхватила, затащила в луноход и закачала воздух в кабину. Ты пробыла в вакууме всего три минуты.

Я посмотрела на свои руки:

— Но почему эти три минуты не убили меня?

— Человеческое тело способно выдержать несколько минут в полном вакууме. В самой Артемиде давление достаточно низкое, поэтому у тебя не случился приступ кессонной болезни[45]. Самая серьёзная угроза — кислородное голодание, как и в тех случаях, когда человек тонет в воде. Они успели вовремя — ещё минута, и ты была бы мертва.

Она приложила пальцы к моему горлу, следя за стрелкой часов на стене:

— У тебя ожоги второй степени на руках и на задней стороне шеи. Наверное, это те места, которые напрямую соприкасались с лунной поверхностью. Плюс сильный солнечный ожог всего лица. Какое–то время придется раз в месяц проверяться на рак кожи, но в целом всё будет в порядке.

— Так что с городом?

— Об этом лучше спроси Руди. Он как раз здесь, я его сейчас позову.

Я схватила её за рукав:

— Но…

— Джаз, я твой доктор и обязана заботиться о тебе. Но мы не друзья. Отпусти меня.

Я отпустила её рукав, и она вышла из комнаты.

Когда доктор открыла дверь, я заметила в соседней комнате Свободу, который пытался заглянуть внутрь. Но тут его загородила внушительная фигура Руди.

— Привет, Джаз, — сказал Руди. — Как ты себя чувствуешь?

— Кто–нибудь умер?

Руди закрыл за собой дверь:

— Нет, никто не умер.

Я вздохнула с облегчением и опустила голову на подушку. Только сейчас я поняла, в каком жутком напряжении находилась до этого:

— Охххх…

— У тебя в любом случае будут колоссальные проблемы.

— Я так и подумала.

— Если бы это произошло в каком–либо другом месте, жертвы непременно были бы, — Руди сцепил руки за спиной. — Но тут всё сработало в нашу пользу. Машин здесь нет, так что никто не уснул за рулем. Гравитация низкая, поэтому никто не пострадал, падая на землю. Обошлось несколькими синяками и царапинами.

— Легко отделались.

Он бросил на меня сердитый взгляд:

— У трёх человек случился сердечный приступ на почве отравления хлороформом. Все трое были пожилые люди и у них были проблемы с легкими.

— Но они живы?

— Живы, но им просто повезло. Как только люди начали просыпаться, они бросились проверять, в каком состоянии их соседи. Если бы не взаимоподдержка среди горожан, этого бы не произошло. К тому же, при нашей гравитации больного человека нести достаточно легко, и в городе нет места, откуда нельзя было бы добраться до доктора Рассел. — Руди кивнул в сторону двери. — Кстати, ты у неё не в фаворе.

— Я заметила.

— Она серьёзно относится к вопросам здоровья населения.

— Я знаю.

Руди постоял молча, потом спросил:

— Ты не скажешь мне, кто ещё был замешан в этом деле, кроме тебя?

— Нет.

— Я знаю, что Дейл Шапиро помогал тебе.

— Понятия не имею, о чем ты, — ответила я. — Дейл просто проезжал мимо.

— В ровере Боба Льюиса?

— Так они ж приятели. Они вечно друг другу что–то одалживают.

— Проезжал с Лореттой Санчез?

— Может, они встречаются? — предположила я.

— Шапиро - гей.

— Может, он не слишком убежденный гей?

— Понятно, — сказал Руди. — Можешь объяснить, почему Лене Ландвик сегодня утром перевела на твой счёт миллион жетонов?

Хорошая новость! Но я изобразила полное безразличие:

— Просто маленький заём. Она решила вложить деньги в мою фирму по проведению экскурсий на поверхности Луны.

— Ты провалила экзамен.

— Речь идет о долгосрочном вложении.

— Это явная ложь.

— Думай, что хочешь. Я устала.

— Тогда отдыхай, — Руди повернулся к двери. — Администратор хочет видеть тебя, как только ты будешь в силах прийти к ней. Рекомендую заранее собрать лёгкие вещи — в Саудовской Аравии сейчас лето.

Как только Руди вышел, в дверь проскользнул Свобода и устроился на стуле возле кровати:

— Джаз, привет! Док говорит, с тобой всё будет в полном порядке!

— Привет, Свобо. Извини, что так получилось с хлороформом.

— Пустяки, не страшно, — пожал плечами Свобода.

— Наверное, остальные в городе настроены не так доброжелательно?

— Да не то чтобы… Некоторые, конечно, сильно злы на тебя, но большая часть населения — нет.

— Ты серьёзно? — удивилась я. — Из–за меня же целый город с ног попадал.

Он небрежно махнул рукой:

— Это случилось не только из–за тебя. Сразу всплыл целый комплекс всяких инженерных проблем. Например, почему в воздуховодах нет датчиков, реагирующих на сложные токсины? Почему Санчез хранила метан, кислород и хлор в помещении, где находился нагреватель? Почему у Центра жизнеобеспечения нет своего независимого источника воздуха, чтобы в случае проблем в городе они смогли бы работать? Почему вообще система жизнеобеспечения централизована, вместо независимых отделений в каждом куполе? Вот эти вопросы люди и задают. — Он дотронулся до моей руки: — Я очень рад, что с тобой всё в порядке.

Я накрыла его руку своей.

— К тому же, вся эта история дала мне возможность подружиться с твоим отцом, — добавил Мартин.

— Что, правда?

— Да. После того, как мы пришли в себя, мы с ним вдвоём отправились проверять, как там наши соседи. Это было круто. А потом он угостил меня пивом.

— Пивом? — Я изумленно раскрыла глаза. — Отец купил пиво?

— Он мне купил, а сам пил сок. Мы с ним целый час болтали о металлургии! Он просто потрясающий.

Я попробовала представить себе отца и Свободу, по–приятельски треплющихся в баре. Воображение отказывало.

— Да, он потрясающий. — Голос Свободы звучал тише, улыбка исчезла.

— Свобо, в чем дело? — спросила я.

Он опустил глаза:

— Ты уедешь, Джаз? Тебя могут выслать? Это было бы ужасно.

Я ободряюще похлопала его обожжённой рукой по плечу:

— Всё будет в порядке. Не волнуйся, я никуда не денусь.

— Ты уверена?

— Да, у меня есть план.

— Опять план? — Он явно встревожился. — Твои планы, знаешь ли… может, мне куда–нибудь спрятаться?

Я рассмеялась:

— На этот раз не надо.

— Хорошо. — Он по–прежнему смотрел на меня с сомнением. — Но как ты выберешься из этой заварушки? Ты же усыпила целый город.

Я снова улыбнулась:

— Не волнуйся, я всё устрою.

— Ну, ладно. — В последнюю минуту он вдруг наклонился и неожиданно поцеловал меня в щеку. Понятия не имею, что это на него нашло, я даже не ожидала. Но приступ смелости длился недолго — как только он сообразил, что сделал, лицо его выразило ужас: — О чёрт! Извини! Мне очень жаль! Я не подумал…

У него был такой сокрушённый вид, что я не выдержала и расхохоталась:

— Расслабься, Свобо. Подумаешь, поцелуй в щёчку. Нечего из–за такой малости волноваться.

— Да? Ну хорошо.

Я положила ему руку на шею, притянула к себе и поцеловала в губы долгим недвусмысленным поцелуем. Когда мы отодвинулись друг от друга, вид у него был совершенно растерянный.

— А вот из–за этого уже можешь поволноваться, — сказала я.

***

Я стояла в сером пустом коридоре перед дверью с табличкой «CD2–5186». Второй Нижний уровень купола Конрада был чуть выше классом, чем остальные подземные уровни, но ненамного. Уровень жилья фабричного персонала, только без отчаянной бедности самых нижних этажей.

Я несколько раз сжала и разжала пальцы. Повязок на руках не было, но кожа была покрыта красными пятнами от ожогов, словно у прокажённой. Или, может, у шлюхи, которая работала исключительно с прокажёнными.

Из–за угла показался отец. В руках у него был Гизмо, он явно шёл сюда, пользуясь картой в устройстве. Наконец он поднял голову и заметил меня:

— Вот ты где.

— Спасибо, что встретился со мной, отец.

Он взял мою правую руку и принялся рассматривать её, чуть вздрогнув от вида ожогов:

— Как ты себя чувствуешь? Тебе не больно? Если по-прежнему болит, тебе надо обратиться к доктору Рассел.

— Папа, всё в порядке, это выглядит куда хуже, чем на самом деле. — Я опять в который раз лгала отцу.

— Я пришел, как ты просила, — он показал на дверь. — «CD2–5186»? А что это такое?

Я махнула своим Гизмо в сторону контрольной панели, и дверь открылась:

— Заходи.

За дверью была большая, почти пустая мастерская с металлическими стенами. Наши шаги эхом отдавались от стен. В центре находился рабочий стол, заставленный всяческим техническим оборудованием. В глубине комнаты к стене были прикреплены газовые баллоны. В углу стояло стандартное воздушное убежище.

— 141 квадратный метр, — произнесла я. — Раньше здесь была булочная. Помещение пожароустойчивое, имеется городское разрешение на работу с высокими температурами. Есть внутренняя система фильтрации воздуха, воздушное убежище рассчитано на четырех человек.

Я подошла к баллонам:

— Их только что смонтировали. Здесь ацетилен, кислород и неон с дополнительными газопроводами, так что можно работать в любой точке помещения. Баллоны полные, само собой.

Я показала на рабочий стол:

— Пять горелок, двадцать метров шланга, четыре искроуловителя. Плюс три полных набора защитного снаряжения, пять масок и три набора защитных фильтров.

— Джазмин… — начал было отец.

— Под столом: двадцать три алюминиевых прута для сварки, пять стальных прутов, один медный. Я не знаю, зачем тебе нужен был тогда медный прут, но раз он там был, я его включила в список. Аренда оплачена на год вперёд и замок на двери кодирован на твой Гизмо.

Я пожала плечами и опустила руки:

— Ну вот. Здесь всё, что я тогда уничтожила у тебя в мастерской.

— Это не ты уничтожила, а твой приятель — идиот.

— Я была в ответе за это.

— Да, я знаю. — Отец провел рукой по краю стола. — Всё это, должно быть, стоило немалых денег?

— 416 922 жетона.

Он нахмурился:

— Джазмин, ты что, заплатила из тех денег, которые…

— Папа, пожалуйста… — Я обессиленно опустилась на стул. — Я знаю, что ты не одобряешь то, за что я получила эти деньги. Но…

— Мой отец — твой дед — страдал от тяжёлой депрессии. Он покончил с собой, когда мне было восемь лет.

Я кивнула. Отец редко обсуждал эту тёмную страницу семейной истории.

— Даже когда он был ещё жив, он не жил по–настоящему. Я фактически вырос без отца. Я не знаю, что это такое — быть отцом. Поэтому я старался сделать как лучше…

— Отец, это не ты плохой. Просто я — ужасная дочь.

— Подожди, дай мне договорить. — Отец опустился на колени, потом уселся на пятки. Шестьдесят лет он каждый день пять раз молился в этой позе — он умел сидеть так, чтобы ему было удобно. — Мне пришлось до всего доходить своим умом. Я имею в виду, у меня не было никакого образца, как быть отцом. К тому же, я выбрал для нас тяжёлую жизнь эмигрантов в пограничном городе.

— Я не жалуюсь, — вставила я. — Я лучше буду много работать и небогато жить в Артемиде, чем какой–нибудь богачкой на Земле. Здесь мой дом…

Отец поднял руку, и я замолчала:

— Я пытался подготовить тебя к жизни в этом мире. Чтобы ты больше полагалась на себя. Я никогда не потакал тебе ни в чем, потому, что мир вокруг не станет этого делать, а я хотел, чтобы ты была готова ко всему. Конечно, мы иногда ссорились — но покажи мне семью, где не ссорятся? И кое–какие стороны твоей жизни мне никогда не нравились. Но в целом, ты стала сильной, уверенной в себе женщиной, и я горжусь тобой. И из–за этого горжусь собой — что мне удалось вырастить тебя такой.

У меня задрожали губы.

— Всю жизнь я придерживался учения Магомета, — продолжал отец. — Я старался быть честным и порядочным человеком во всех своих поступках. Но как и любому человеку, мне свойственно ошибаться. И грешить. Если ценой твоего спокойствия будет маленькое пятнышко на моей душе, так и быть. Я надеюсь, я уже доказал Аллаху, что достоин прощения.

Он взял мои руки в свои:

— Джазмин, я принимаю эту компенсацию, хотя и знаю, что деньги были получены нечестным образом. И я прощаю тебя.

Мы пожали друг другу руки и на этом помирились.

Вообще–то, дело было не совсем так. Я упала в его объятия и разрыдалась, как ребенок. Но я не хочу об этом говорить.

Пора было держать ответ за мои действия. Я стояла перед дверью офиса Нгуги, понимая, что следующие несколько минут будут решающими: либо я останусь здесь, либо мне придется уехать.

Подошла Лене Ландвик на своих костылях:

— Привет, Джаз! Я перевела тебе деньги несколько дней назад.

— Спасибо, я видела.

— Сегодня утром «Паласио» продали мне «Санчез Алюминий». Оформление сделки займет несколько недель, но мы уже договорились о цене, и всё будет в порядке. Лоретта занялась постройкой новой плавильни и уже придумала кое–какие улучшения. В новой плавильне будет использоваться извлечение кремния и…

— Ты наняла Лоретту Санчез?

— Ага, — ответила Лене.

—Ты что, совсем рехнулась?!

— Я только что выложила миллиард жетонов за плавильную компанию, которая в данный момент ничего не может плавить. Мне нужен кто–то, кто все построит заново. Кто сделает это лучше, чем Лоретта?

— Но она же наш враг!

— Любой, кто зарабатывает для тебя деньги, — твой друг, — заметила Лене. — Этому я у отца научилась. К тому же, всего четыре дня тому назад она помогла спасти тебе жизнь. Так что, может, вы с ней теперь в расчете?

Я сложила руки на груди:

— Лене, ты когда–нибудь поплатишься за это. Ей нельзя доверять.

— А я и не доверяю. Она просто мне нужна. Между этими понятиями большая разница, знаешь ли, — Лене кивнула на дверь. — Нгуги говорит, что ККК очень хочет, чтобы производство кислорода было восстановлено как можно скорее. Так что город не будет слишком заморачиваться всякими придирками насчет безопасности. Странно, правда? Казалось бы, они, наоборот, должны были отнестись к этому более строго.

— И Санчез опять будет всем руководить… — Я вздохнула. — Это не то, что я имела в виду, придумывая свой план.

— Я уверена, что усыплять весь город ты тоже не планировала. Бывает, планы меняются. — Лене глянула на свои часы. — Мне пора идти, у меня скоро деловой звонок. Желаю удачи, и если понадобится помощь, ты мне скажи.

Я смотрела, как она уходит на своих костылях. Мне показалось, что она стала выше ростом. Возможно, просто какой–то эффект освещения.

Я глубоко вдохнула и вошла в офис Администратора.

Сидевшая за столом Нгуги посмотрела на меня поверх очков и показала на кресло:

— Садись.

Я закрыла дверь и села напротив нее.

— Я полагаю, ты знаешь, что я вынуждена сделать, Джазмин. Мне было нелегко принять это решение. — Она подтолкнула ко мне листок бумаги. Я узнала бланк — несколько дней назад я уже видела его в офисе у Руди. Это был приказ о высылке из Артемиды.

— Да, я знаю, что вы должны сделать, — ответила я. — Вы должны сказать мне спасибо.

— Я надеюсь, ты шутишь.

— Спасибо, Джаз, — продолжала я. — Спасибо за то, что город не достался преступному синдикату. Спасибо, что помогла избавиться от устаревшего контракта, который препятствовал бы массивному экономическому росту. Спасибо, что пожертвовала собой ради спасения города. Вот тебе приз.

— Джазмин, ты отправляешься обратно в Саудовскую Аравию. — Нгуги постучала по бланку. — Мы не станем заводить против тебя дело, и мы даже компенсируем тебе издержки, пока ты будешь привыкать к земной силе тяготения. Но больше я ничего не могу для тебя сделать.

— После всего, что я сделала для вас, вы хотите выкинуть меня, как мешок с мусором?

— Я совершенно не хочу этого делать, Джазмин. Но я вынуждена это сделать. Мы должны показать, что наш город — сообщество, живущее в согласии с законами. Сейчас это важно как никогда потому, что в городе начнёт развиваться индустрия ЗАФО. Если люди будут думать, что кто–то может взорвать их собственность и не понести за это никакой ответственности, они не станут вкладывать сюда деньги.

— У них нет выбора, — указала я. — Артемида — единственный город на Луне.

— Да, это самое удобное место, но нельзя сказать, что незаменимое, — ответила она. — Если компании, развивающие ЗАФО, не будут уверены, что нам можно доверять, они могут построить свой собственный лунный город. Где интересы их бизнеса будут защищены. Я благодарна тебе за то, что ты сделала, но мне придётся принести тебя в жертву интересам города.

В ответ я тоже достала лист бумаги и протянула ей.

— Что это такое? — спросила Администратор.

— Мое письменное признание, — ответила я. — Обратите внимание, что я не упомянула ни вас, ни Лене Ландвик, вообще никого. Я взяла всю вину на себя. Внизу стоит моя подпись.

Она подняла на меня озадаченный взгляд:

— Ты помогаешь мне выслать тебя?

— Нет. Я даю вам карт–бланш на то, чтобы вы могли выслать меня в любую минуту без всяких вопросов. Вы положите этот листок куда–нибудь на дно ящика и будете держать его там на всякий случай.

— Но я высылаю тебя прямо сейчас.

— Нет, не высылаете. — Я поудобнее откинулась в кресле и положила ногу на ногу.

— Почему же нет?

— Все постоянно забывают, что я по профессии контрабандистка. А вовсе не саботажница и не героиня. Я доставляю в город контрабанду. Я приложила много усилий для создания моего бизнеса, и он работает очень хорошо. Вначале у меня были кое–какие конкуренты, но я от них избавилась: цены у меня ниже, сервис лучше, и все знают, что я держу своё слово.

Она чуть прищурилась:

— Как я понимаю, эта речь имеет какой–то смысл, но я что–то не пойму — какой.

— Вы когда–нибудь видели оружие в Артемиде? Кроме того пистолета, который лежит у вас в ящике стола?

Нгуги покачала головой:

— Нет.

— А как насчет серьёзных наркотиков? Героин или, скажем, опиум? Видели?

— Практически нет. Руди иногда ловит какого–нибудь туриста с персональной заначкой, но и то редко.

— Вы никогда не задавали себе вопрос, почему ничего из вышеперечисленного не попадает в город? — Я указала себе на грудь. — Да потому, что я не разрешаю. Никаких наркотиков, никакого оружия. К тому же, у меня есть куча других ограничений. Количество ввозимых горючих материалов сведено к минимуму. Никаких живых растений — только заражения какой–нибудь вредоносной плесенью нам здесь не хватало.

— Да, ты ведешь бизнес очень этично, я согласна, но…

— Что случится, когда меня здесь не будет? — спросила я. — Вы думаете, контрабанда прекратится? Да никогда. Будет короткий период затишья, пока кто–то другой не займет моё место. Понятия не имею кто. Вы уверены, что этот человек будет относиться к делу с такой же ответственностью, как и я? Скорее всего, нет.

Она вопросительно приподняла бровь.

— В городе в ближайшем времени случится бум ЗАФО-индустрии, — я продолжала развивать своё преимущество. — Здесь будет огромное количество новых рабочих мест, будет много нового строительства, соответственно, приедет много новых рабочих. У всех бизнесов в городе прибавится клиентов. Будут открываться всё новые компании, надо же как–то справляться со спросом. Количество населения резко подскочит. Вы ведь уже прикинули цифры, не так ли?

С минуту она глядела на меня:

— Я думаю, в течение года население города вырастет до десяти тысяч человек.

— Ага, вот видите, — сказала я. — Чем больше людей, тем больше спрос на контрабандные товары. Кому–то из этих тысяч могут понадобиться наркотики. В городе будет уйма денег, что обычно означает усиление преступности. А преступникам нужно оружие. Они будут стараться провезти его сюда любыми возможными способами, по любым имеющимся каналам. Какой вы хотите видеть Артемиду?

Нгуги задумчиво потёрла подбородок:

— Это очень серьёзный довод.

— Так вот, теперь у вас есть моё письменное признание. Это поможет вам держать меня под контролем. Система сдержек и противовесов, так сказать.

Она думала так долго, что я уже начала беспокоиться. Потом, не отрывая от меня глаз, она взяла депортационную форму и убрала её в ящик. Я облегчённо вздохнула.

— Тем не менее перед нами по–прежнему стоит проблема выбрать подобающее наказание… — Нгуги наклонилась над своей древней клавиатурой, набрала какой–то запрос и показала пальцем на экран:

— Насколько я понимаю, сейчас на твоем счету 582 966 жетонов.

— Да, а в чем дело?

— Я думала, Лене заплатила тебе миллион.

— Откуда вы узна… впрочем, не важно. Я отдала старый долг. А это здесь при чем?

— Я полагаю, городу стоит наложить на тебя какое–то взыскание. Что–то типа штрафа.

— Что?! — Я резко выпрямилась. — Но в Артемиде нет никаких штрафов!

— Назовем это «добровольным пожертвованием в пользу городской казны».

— Какое же оно добровольное?!

— Разумеется, добровольное, — Нгуги уселась поудобнее. — Ты можешь сохранить все свои деньги, но тогда я вышлю тебя с Луны.

Хмм. Пожалуй, это в любом случае была победа для меня. Деньги я всегда могу заработать, а вот вернуться после высылки уже не смогу. И она была права: если бы я не понесла наказание, то любой придурок мог потом взорвать что–нибудь и ожидать, что ему за это ничего не будет.

— О’кей, сколько я должна пожертвовать?

— Думаю, 550 000 жетонов должно хватить.

Я ахнула:

— Вы что, издеваетесь?!

Нгуги ехидно усмехнулась:

— Ты же сама сказала, что нужна мне, чтобы контролировать поток контрабанды. Вдруг при такой куче денег ты решишь уйти на покой? И что мне тогда делать? Так что мне нужно поддерживать тебя в голодном состоянии.

Рассуждая логически, я всё равно была в выигрыше, но перспектива резкого похудания моего банковского счета причиняла почти физическую боль.

— Кстати, ещё кое–что, — Нгуги довольно улыбнулась. — Спасибо, что ты добровольно вызвалась быть неофициальным и бесплатным контролером импорта в Артемиду. Разумеется, если в городе начнут появляться какие- либо опасные товары, я буду считать ответственной за это тебя, кто бы их не ввёз на самом деле. Так что, если кто–то ещё организует контрабандный ввоз оружия или наркотиков, нам с тобой точно придется побеседовать.

Какое–то время мы сидели, молча глядя друг на друга.

— Я жду, что деньги поступят к концу дня, — сказала Нгуги.

Боевой задор у меня совсем прошёл. Я встала и направилась к двери. Уже взявшись за дверную ручку, я остановилась и обернулась:

— Но какова ваша конечная цель? Что будет после того, как ЗАФО-индустрия начнет осваивать город?

— Следующим серьёзным шагом будут налоги.

— Налоги? — насмешливо фыркнула я. — Люди приезжают сюда потому, что не хотят платить налоги.

— Они в любом случае платят налоги — в виде ренты для ККК. Нам нужно будет переключиться на налоговую модель, основанную на оценке частного владения, чтобы благосостояние города было напрямую привязано к экономике. Но до этого ещё далеко.

Она сняла очки:

— Это часть общего экономического цикла. Первоначальный дикий капитализм в какой–то момент начинает препятствовать экономическому росту. Поэтому появляются различные законы, органы охраны порядка, налоги. Потом — всякие социальные программы и пособия. И в конце, перерасход средств и коллапс.

— Погодите. Коллапс?

— Да. Экономика ведёт себя, как живое существо. Она рождается сильной и полной жизни и умирает, когда истощена и обессилена. Вслед за этим люди поневоле разделяются на более мелкие экономические группы, и цикл начинается с самого начала, просто с маленькими, зародышевыми экономиками. Как Артемида сейчас.

— Ага, понятно, — сказала я. — Для того чтобы появился зародыш, кого–то обязательно должны поиметь.

Нгуги рассмеялась:

— Джазмин, мы с тобой прекрасно поладим.

Я молча ушла. Мне совсем не хотелось провести ещё сколько–то времени, вникая в ход мыслей экономиста. Это были тёмные и беспокойные мысли.

Мне хотелось пива. В настоящий момент меня нельзя было назвать самой популярной личностью в городе. Я заметила, что кое–кто бросал на меня весьма недружелюбные взгляды. Но я также замечала и одобрение со стороны тех, кто поддерживал меня. Я очень надеялась, что вся эта шумиха со временем уляжется. Слава мне не нужна, я предпочитаю, чтобы меня вообще не замечали.

Я вошла в двери «Хартнелла» без всякой уверенности, какой прием меня ждет. Завсегдатаи сидели на своих обычных местах — включая Дейла.

— Эй, да это Джаз! — закричал Билли.

И тут все присутствующие картинно рухнули в обморок. Каждый из них старался перещеголять остальных высшим пилотажем в изображении «полного бесчувствия». Кто–то живописно вывалил язык наружу, кто–то храпел, мелодично присвистывая в конце каждой рулады, кто–то картинно раскинулся на полу.

— Ха–ха, — сказала я. — Очень смешно.

На этом шутка закончилась. Выпивохи вернулись к своим стаканам и только изредка тихонько хихикали про себя.

— Приветик, — заявил Дейл, — раз уж ты меня простила, я решил, что теперь могу приходить поболтать с тобой в любое время.

— Вообще–то я простила тебя только потому, что была уверена, что умру, — ответила я, — но я сказанного назад не беру. Так что да, простила.

Билли поставил передо мной кружку, полную холодного пенного пива:

— Посетители посовещались и решили, что следующая порция выпивки для всех — за твой счет. Ну, типа компенсации за то, что ты их чуть не угробила.

— Ах так? — Я оглядела бар. — Ну, что тут поделаешь. Запиши на мой счет.

Билли налил и себе пол пинты и поднял кружку:

— За Джаз, которая спасла город!

— За Джаз! — хором откликнулись другие посетители, поднимая свои кружки. Раз уж я заплатила за выпивку, они не возражали поднять за меня тост. Для начала хоть что–то.

— Как твои руки? — поинтересовался Дейл.

— Обгорели, облезают и жутко болят. — Я сделала глоток пива. — Кстати, спасибо за то, что спас мне жизнь.

— Не вопрос. Но тебе стоило бы поблагодарить и Санчез.

— Нет уж.

Он пожал плечами и отпил из кружки:

— Тайлер очень о тебе беспокоился.

— Угу.

— Он хотел бы как–нибудь с тобой увидеться. Может, мы все втроем где–нибудь посидим? Я плачу.

Я придержала готовую сорваться с языка ядовитую реплику. А жаль, подколка мне пришла в голову знатная. Вместо этого я услышала своё кроткое:

— Ну да, давайте как–нибудь…

Он явно не ожидал подобного ответа:

— Правда? Ты серьёзно?

— Да, — я кивнула в ответ. — Я серьёзно.

— Ух ты! — изумился Дейл. — Это просто здорово! Слушай, а может, ты прихватишь с собой этого твоего Свободу?

— Свобо? А с чего бы мне его приглашать в нашу компанию?

— Разве вы не встречаетесь? Он же с ума по тебе сходит, и ты вроде тоже немного…

— Нет! Я имею в виду, всё не так.

— Так вы просто друзья?

— Вроде того…

Дейл усмехнулся:

— Понятно.

Мы продолжали молча отхлебывать пиво. Через какое–то время Дейл вдруг сказал:

— Ты совершенно точно с ним переспишь.

— Да заткнись ты!

— Ставлю тысячу жетонов, что меньше чем через месяц вы окажетесь в койке.

Я сердито уставилась на него. Он уставился на меня.

— Ну, так как? Спорим?

Я прикончила свою кружку:

— Нет.

— Ага!

***

«Дорогой Кельвин,

Извини, что так задержалась с ответом. Уверена, что ты уже прочитал об утечке хлороформа в новостях. Народ тут называет это происшествие «Вздремнули». Никто не умер и даже серьёзно не пострадал, так что я пишу тебе просто, чтобы подтвердить, что я в порядке.

Я провела три минуты, поджариваясь на поверхности Луны без скафандра, и это чуть не вышибло из меня дух (ненамеренная шутка по поводу вакуума). И весь город знает, что это я в ответе за то, что все там «вздремнули».

Всё это напрямую ведет к моей нынешней проблеме: я совершенно разорена. В очередной раз. Если коротко, город забрал практически все мои деньги в качестве моральной оплеухи за мои многочисленные прегрешения. К сожалению, я ещё не успела перевести тебе твою часть доходов за этот месяц, так что придется мне побыть у тебя в должниках. Даю слово, что заплачу немедленно, как только смогу.

У меня для тебя есть задание: сейчас на Землю направляется один парень по имени Чжин Чу (но это может быть и псевдоним). По его словам, он из Гонконга, вполне возможно, что это правда. Он работает на какую–то китайскую исследовательскую компанию. Я не знаю, на какую.

Его выслали из Артемиды за кое–какие грешки несколько дней назад, так что он должен быть на борту «Гордона». Это означает, что у тебя есть ещё шесть дней до приземления корабля. Найми детектива, сделай что угодно, но нам нужно узнать название его компании.

Кельвин, старина, такая возможность предоставляется раз в жизни. Эта компания в самом ближайшем будущем заработает миллиарды. Я собираюсь вложить в их акции все, что у меня есть, и советую тебе сделать то же самое. Я не хочу писать здесь о деталях, давай поговорим по телефону. Позвони мне завтра часов в восемь утра.

Что касается всего остального, то бизнес идет, как обычно. Так что давай присылай товар. Кстати, скоро нам придется расширить наши операции. Артемиде грозит экономический бум (детали сообщу по телефону) и клиентов у нас прибавится!

Мы с тобой будем богаты, дружище, чертовски богаты!

Когда это произойдет, тебе надо будет приехать в гости. За последнее время я поняла, как же важны хорошие друзья, а ты один из самых лучших друзей, какие у меня когда–либо были. Я бы очень хотела наконец встретиться с тобой. Да и потом, кто же не хочет слетать в Артемиду?

Это самый лучший городишко во вселенной».

Благодарности

Я хочу поблагодарить за помощь следующих людей:

Моего агента Дэвида Фьюгейта, без которого я так и выкладывал бы свои истории в блоге по вечерам и выходным.

Моего редактора Джулиана Павия за исключительно своевременные пинки под задницу.

Всю команду издательства Crown и отдел продаж Random House — за их трудную работу и постоянную поддержку. Я не могу назвать всех причастных поименно, их слишком много, но рад возможности выказать огромную благодарность за то, что так много умных людей поверили в мою работу и донесли мои книги до публики.

Отдельно хочу поблагодарить моего агента по рекламе Сару Бривогель, стараниями которой я не сошел с ума за последние несколько лет.

За меткие комментарии по самым разным вопросам и особенно за то, что они помогли мне справиться с задачей написать роман от лица женщины, спасибо издателю Молли Штерн, помощнице Джулиана Анжелине Родригес, моему издателю в Великобритании Джиллиан Грин, моей подруге Эшли, моей приятельнице Махваш Сиддики (которая помогла с аккуратным описанием ислама) и моей матери Джэнет Туэр.

Примечания

1

Американские астронавты, инженеры и летчики–испытатели космической программы НАСА.

(обратно)

2

Базз Олдрин — американский авиационный инженер, полковник ВВС США в отставке и астронавт НАСА. Пилот лунного модуля корабля миссии «Аполлон‑11», совершившего первую в истории пилотируемую посадку на Луну.

Чарльз Питер «Пит» Конрад — младший — американский астронавт, один из 24 человек, долетевших до Луны, и один из 12, кто на неё высаживался.

Алан Бин — американский астронавт, четвертый человек, высаживавшийся на Луну.

Алан Бартлет «Эл» Шепард — младший — американский астронавт, контр–адмирал американских ВМС. Командир космического корабля «Аполлон‑14», посадочный модуль которого совершил посадку на поверхность Луны.

(обратно)

3

Многоцелевое устройство. От слова gizmo — непонятное устройство, гаджет, «штуковина».

(обратно)

4

Улицы с самыми престижными и дорогими магазинами.

(обратно)

5

Афоризм, приписываемый Дж. П. Моргану.

(обратно)

6

Быстрый парный танец со скользящими движениями.

(обратно)

7

«Лунная пыль мелкая, как порошок, но режет не хуже стекла. Пыль эта образуется при падении метеоритов на лунную поверхность. Они раскаляют и размельчают скальные породы и почву, которые содержат кварц и железо. А поскольку на Луне нет ветра и воды, чтобы затупить режущие края, крошечные крупинки очень острые и имеют зазубрины. И они прилипают почти ко всему. Агрессивная природа лунной пыли представляет собой более серьёзную проблему для инженеров и для здоровья поселенцев, чем радиация», — написал в 2006 году в своей книге «Возвращение на Луну» (Return to the Moon) астронавт из экипажа «Аполлона‑17» Гаррисон «Джек» Шмитт (Harrison (Jack) Schmitt). Эта пыль пачкала скафандры и слоями снимала подошвы лунных ботинок. Пыль проникала вслед за астронавтами внутрь космических кораблей. По словам Шмитта, она пахла порохом, и из–за неё было трудно дышать. Ученые НАСА доказали, что лунная пыль необычайно опасна для человеческого организма.

(обратно)

8

«Звездный Путь (Star Trek)» — классический американский научно–фантастический сериал о приключениях команды звездолёта «Энтерпрайз» в далеком будущем.

(обратно)

9

Капитан звездолёта «Энтерпрайз», известный, в частности, романами с прекрасными инопланетянками почти в каждом эпизоде сериала.

(обратно)

10

На кораблях серии «Аполлон» использовалась атмосфера, состоящая из чистого кислорода при пониженном давлении. Её предпочли близкой к воздуху по составу кислородно–азотной газовой смеси, так как чистый кислород давал выигрыш по массе: из–за пониженного давления герметичная конструкция корабля становилась существенно легче, из–за простого состава среды упрощалась и облегчалась система жизнеобеспечения. Кроме того, упрощался и ускорялся выход в открытый космос.

(обратно)

11

Соединения кремния служат основой для производства стекла. Кислород в стекольной промышленности находит широкое использование для поддува или кислородного дутья, также используется при сжигании вместо воздуха в качестве окислителя.

(обратно)

12

Процесс, при котором жидкость получают, разводя порошок водой.

(обратно)

13

Пинта — около полулитра жидкости.

(обратно)

14

Британская Ост–Индская компания (англ. East India Company), до 1707 г. — Английская Ост–Индская компания — акционерное общество, созданное 31 декабря 1600 г. указом Елизаветы I и получившее обширные привилегии для торговых операций в Индии. Фактически королевский указ предоставил компании монополию на торговлю в Индии.

(обратно)

15

Темное пятно, область на видимой стороне Луны.

(обратно)

16

Возможно, автор имеет в виду, что в конце XV века голландские купцы начали привозить из Китая презервативы, сделанные из тонкой кожи. Известны случаи и более раннего использования средств контрацепции, в частности презерватива. Старейшим возможным свидетельством является предполагаемое изображение во французской пещере Grotte des Combarelles, сделанное 12–15 тысяч лет назад.

(обратно)

17

Кибла (ислам) — установленное из любой точки земного шара направление в сторону священной Каабы в г. Мекке в Аравии, соблюдаемое всеми мусульманами во время совершения молитв и отправления ряда ритуалов.

(обратно)

18

Специальный маленький прямоугольный коврик для намаза — ежедневных молитв в исламе.

(обратно)

19

Сафо, Сапфо — прославленная древнегреческая поэтесса с острова Лесбос, около 630 г. до нашей эры.

(обратно)

20

Стюарт Аллен «Стю» Руса — астронавт США. Родился в Дуранго (штат Колорадо). Стюарт Руса был в составе экспедиции «Аполлон‑14», третьей высадке людей на Луну.

(обратно)

21

Майкл «Майк» Коллинз — американский астронавт и летчик–испытатель. Побывал в космосе дважды. Первый полет — на «Джемини‑10» (июль 1966 г.), его командиром был Джон Янг. Второй полет — вокруг Луны на «Аполлоне‑11» (июль 1969‑го), когда Нил Армстронг и Эдвин Олдрин впервые совершили посадку на поверхность спутника Земли.

(обратно)

22

Замкнутая система водоснабжения работает по схеме автономного цикла, где все сточные воды, после их тщательной фильтрации и очистки, возвращаются в водоприемник для повторного использования. Подобный «круговорот воды в производстве» позволяет исключить загрязнение окружающей среды. Серые стоки — это вода, загрязнённая жиром и моющими веществами и не содержащая фекалии и мочу (вода из умывальников, ванн, душа и т. п.).

(обратно)

23

Шутка основана на сходстве слова «moon» (мун — луна) с «моно».

(обратно)

24

Компостер — устройство для пробивания дырочек в бумажных билетах (устар.)

(обратно)

25

Развод по инициативе женщины, при котором она должна выплатить мужу сумму подаренного ей мужем приданого–мехрие.

(обратно)

26

Шутливый намёк на поход хоббитов из Шира.

(обратно)

27

Кренгельс (морск.) — специальное металлическое или пластиковое кольцо, вдеваемое в отверстие в полотне, для привязывания веревок.

(обратно)

28

Отсылка к рассказу Теодора Старджона «Киллдозер» об охотящемся на людей бульдозере, в который вселился враждебный инопланетный разум.

(обратно)

29

Популярная игра, где один игрок кричит «пол — это лава», а у другого после этого есть пять секунд, чтобы найти любое возвышение и запрыгнуть на него.

(обратно)

30

В современном американском фольклоре канадцы славятся вежливостью и исключительной доброжелательностью.

(обратно)

31

Распространенное индийское мужское имя.

(обратно)

32

Кухня происходит из Кантона (провинции Гуанчжоу) с юга Китая.

(обратно)

33

Виски.

(обратно)

34

Около 60 граммов.

(обратно)

35

Ритуал возлияния воды или вина в честь умерших, свойственный многим культурам.

(обратно)

36

Бастер Китон — гениальный американский комик и гимнаст эпохи немого кино, известный тем, что он никогда не улыбался.

(обратно)

37

В данном случае имеется в виду манипуляция людьми как естественный и эффективный метод воздействия.

(обратно)

38

Гой (ивр.) — обозначение нееврея или неиудея, в просторечии также «иноверец». Дейл — еврей и гей.

(обратно)

39

ZAFO (англ.) — Zero Attenuation Fiber Optic.

(обратно)

40

Patek Philippe — марка дорогих швейцарских часов.

(обратно)

41

Форт–Нокс — военная база в штате Кентукки, где хранится золотой запас США.

(обратно)

42

кПа — килопаскаль, 2 кПа приблизительно равняются 0,019 атм.

(обратно)

43

«Магазин компании» — принадлежавшие компаниям–монополистам магазины, как правило в отдаленных районах, принимавшие не только деньги, но и специальные купоны или чеки от компании. Рабочие могли покупать товары в долг, что частенько приводило к постоянному «долговому рабству» у компании. Пользовались дурной славой. Термин практически превратился в пословицу.

(обратно)

44

384 000 километров расстояние от Земли до Луны.

(обратно)

45

Декомпрессионная, или кессонная болезнь, сокращенно — ДКБ (на жаргоне водолазов и подводников — кессонка), также известна как болезнь водолазов — заболевание, возникающее, главным образом, из–за быстрого понижения давления вдыхаемой газовой смеси, в результате которого газы, растворённые в крови и тканях организма (азот, гелий, водород — в зависимости от дыхательной смеси), начинают выделяться в виде пузырьков в кровь пострадавшего и разрушать стенки клеток и кровеносных сосудов, блокировать кровоток. При тяжёлой форме декомпрессионная болезнь может привести к параличу или смерти.

(обратно)

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвёртая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg