«Пятый курс»

Пятый курс (fb2) - Пятый курс 1137K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Денис Георгиевич Кащеев

Денис Кащеев Пятый курс

© Д.Кащеев, 2016

© ООО «Написано пером», 2016

* * *

Оксфордшир, Англия, 1930 год

– Точно говорю вам, сэр, это был оборотень! – неловко переминаясь с ноги на ногу, проговорил в густые пшеничного цвета усы мельник Роббин.

– Оборотень? – поднял брови инспектор Юм.

– Истинно так, сэр! Чуть мне руку не откусил, – он в очередной раз принялся разматывать заляпанную тряпку на предплечье, но инспектор жестом остановил его – свою знаменитую рану мельник ему уже демонстрировал. Укус и укус, ничего особенного – никакого сравнения с тем, что выпало на долю несчастного Боба и его жены Марии.

Юм считал себя человеком с крепкими нервами, за двадцать лет службы повидать ему довелось всякого, но от увиденного сегодня в коттедже Старого Боба ему едва не сделалось дурно. И сделалось бы, не поспеши он ретироваться на воздух, оставив в разгромленной, залитой кровью от пола до потолка комнате доктора Блэра. Тела четы хозяев коттеджа были истерзаны, разодраны в клочья – в буквальном смысле этого слова. Юм не мог себе представить человека, способного на такое зверство. Зверя, впрочем, тоже не мог. Ему не раз приходилось иметь дело с жертвами нападения волков – зрелище неприятное, но, по-своему, обыденное. Здесь же…

– Говорил я Бобу: не надо связываться с этой тварью! – продолжал между тем мельник. – А он знай твердит свое: умники в Университете за него хорошие деньги дадут – вот тогда заживем! Может, даже мотоцикл сможем купить! Купил вот…

– Опишите его, – потребовал инспектор.

– Что описать, мотоцикл? – не понял Роббин.

– Оборотня.

– Ах, оборотня… Ну… – мельник задумался. – Огромный! – выпалил он затем. – Кожа гладкая, почти без шерсти, разве что на голове спутанные клочья торчат. Глазищи – во, – продемонстрировал он размер, сведя руки и соединив большие и указательные пальцы в кольцо, – и светятся!

«…пять дюймов в диаметре, светятся», – аккуратно записал в блокнот инспектор.

– Зубы острые, как бритвы, руки сильные, даром что худющие…

– Руки? – переспросил Юм. – Или все-таки лапы?

– Руки, – уверенно кивнул косматой головой мельник.

– Ну что ж, руки – так руки, – пробормотал инспектор, делая новую пометку в блокноте. – Кроме вас и бедняги Боба кто-то еще видел этого… это существо? – спросил он.

– Да, почитай, полдеревни! Стив, сосед Боба, – Роббин принялся загибать пальцы. – Длинный Джеймс, Марго с той стороны улицы – эти точно видели. Да, – вспомнил он, – говорят, давеча профессор приезжал из Университета, тоже, значит, видел. Иначе – зачем приезжал?

– Профессор? – оживился Юм. – Что за профессор?

– А я знаю? – пожал плечами мельник. – С ним Боб общался.

– И что этот профессор сказал насчет оборотня? – поинтересовался инспектор.

– Говорю же: не знаю, меня тогда здесь не было, – бросил Роббин. – Длинного Джеймса спросите, он может знать.

– Непременно спрошу, – кивнул Юм.

В этот момент на крыльце коттеджа показался доктор Блэр.

– Ну что? – в нетерпении шагнул ему навстречу инспектор.

– Смерть наступила от шести до двенадцати часов назад, – ровным голосом сообщил доктор, поправляя очки с толстыми пузатыми линзами. – Причина – многочисленные рваные раны по всему телу. Телам… По сути, они – тела – были расчленены.

– Чем, на ваш взгляд? – спросил Юм.

– Не возьмусь утверждать со стопроцентной уверенностью… – доктор помедлил. – Но у меня сложилось впечатление…

– Продолжайте! – потребовал инспектор.

– Зубами, – отрывисто проговорил Блэр. – И руками. Неимоверно сильными руками с длинными тонкими пальцами, увенчанными острыми ногтями… Или когтями.

«…когтями», – записал Юм.

– То есть не волки? – спросил он для порядка.

– Исключено, – устало покачал головой доктор.

– Кто же тогда? – непроизвольно вырвалось у инспектора.

– Это уже не ко мне вопрос, – развел руками Блэр.

– Оборотень! – вновь подал голос так и не ушедший со двора мельник. – Точно он!

– Да заткнитесь вы! – рявкнул на него Юм. – Заладили: оборотень, оборотень! Двадцатый век на календаре – а у них все оборотни!

– А плевать он хотел, какой там у вас сейчас век, – пробормотал себе под нос Роббин, но Юм все равно расслышал.

Впрочем, вспышка гнева, недостойная инспектора полиции, уже миновала.

– Нужно осмотреть тут все, – проговорил Юм, ни к кому конкретно не обращаясь. Не удивительно, что никто ему и не ответил. Секунду инспектор стоял неподвижно, явно собираясь с силами, затем сделал глубокий вдох, словно собираясь нырнуть в ледяной омут, и решительно взошел на крыльцо.

ПРОЛОГ

– Сопротивление бесполезно! Сложи оружие и жди прибытия абордажной партии, – повторил невозмутимый голос с экрана.

Вздохнув, Иван выключил связь. Ну что же, не вышло – так не вышло. То ли Нивг что-то напутал (Нивг? Напутал?! Самому не смешно?), то ли противник на этот раз оказался хитрее – теперь уже не суть важно. Основная задача решена – довольно и этого.

– Тоже мне нашли дураков, ждать их… – угрюмо пробормотал себе под нос Голицын. – Ладно, уходим, – повернулся он к своему незадачливому напарнику.

Тот, по обыкновению, ничего не ответил. Впрочем, Иван и не ждал ответа. Последний раз окинув взглядом рубку управления корвета, он поднялся из черного капитанского кресла, без каких-либо эмоций переступил через распростертое на полу тело дежурного навигатора и двинулся к выходу.

Покинув рубку управления, напарники быстрым шагом спустились на палубу ниже и, миновав короткий коридор, остановились возле шлюпочного ангара. Легкое касание рукой пластика панели, пара шагов – и вот они уже внутри хорошо знакомой Голицыну штатной шлюпки корвета. Активировать ее системы – дело четверти минуты, ввести в память автопилота посадочный курс – еще максимум двадцать секунд.

– Ну вот и все, – удовлетворенно кивнул Иван, благополучно скормив бортовому компьютеру последнюю цифру. – Можно ехать.

Его товарищ вновь остался безмолвен.

– База, я третий, наблюдаю старт спасательной шлюпки с правого борта «Альфы»! Судя по данным сканера, полет осуществляется в автоматическом режиме, однако на борту присутствует экипаж!

– Сбежать, значит, решил! – раздался в наушниках дрожащий от ярости голос. – Ну уж нет… Третий, я база! Приказываю осуществить перехват и захватить шлюпку!

– База, я третий, осуществить перехват не успеваю. Расчетное время входа шлюпки в атмосферу – сорок секунд. Я слишком далеко.

– Черт! Уверен?

– Так точно!

– Проклятье! Второй, я база! А у тебя что?

– Тоже не успеваю, Майк! Я чуть ближе к цели, чем Бен и Гельмут, но расстояние все равно велико!

– Черт! Черт!!! В таком случае слушай приказ: цель уничтожить!

– Что? Не понял тебя, Майк! Повтори…

– Оглох? База – второму: приказываю уничтожить шлюпку! Голицын не должен попасть на Землю!

– Гм… Второй – базе: принято. Захожу на цель… Цель поражена!

– Отлично... Всем действовать по первоначальному плану.

– Второй: принято.

– Первый: принято.

– Третий: принято.

Ком раскаленной плазмы, еще несколько секунд назад бывший штатной шлюпкой учебного корвета «Альг», теряя огненные клочья, вошел в верхние слои земной атмосферы.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

– Отлично, – проговорил Инструктор Жарж ког Фаааг, пряча полученную от Голицына пачку бумаг в ящик стола. – Можете забирать катера. Третий наземный ангар, – он протянул Ивану пластиковую карточку-ключ. – Сами найдете или дать вам провожатого?

– Найду, – поспешил заверить Стража Иван. Он просто поверить не мог в свалившуюся на него удачу. Наконец-то! После трех недель бесцельного бега по кругу, когда в ответ на очередную поданную бумагу или файл следует лишь запрос дополнительных документов и новых изощренных согласований (а получить их можно только через нард-кора Нивга, а Нивг появляется в лагере только поздно вечером, да и то не каждый день, а предоставить затребованное нужно утром, иначе начинай всю бодягу с самого начала) – первый реальный результат! Шесть универсальных боевых катеров Стражи семнадцатого поколения «Победоносец» ждут погрузки в ангаре номер три! Малая толика того, на что они рассчитывали, прибыв двадцать дней назад на Зиту, но лиха беда начало!

Желание со всех ног нестись на космодром – пока Жоржетта, как они в прошлом году прозвали между собой Инструктора, не передумал – было почти непреодолимым, но все же Голицын нашел в себе силы задержаться.

– Прошу прощения, Инструктор, а что насчет остальной номенклатуры? В первую очередь – орбитальных ловушек и стационарных сканнеров? Вчера вы сказали…

– Я прекрасно помню, что говорил вчера, Страж, – резко оборвал его Жарж ког Фаааг. – Ответ по ловушкам ожидается в три часа по рассвету. По прочему оборудованию обратитесь к Старшему Инструктору Йалг ког Вааану, когда он вернется с орбиты. У него есть ряд уточняющих вопросов.

– Ясно, – кивнул Иван. Ряд уточняющих вопросов… А еще кто-то говорит, что это у нас на Земле – бюрократия! Вас бы, умников, на Зиту! Ладно, хоть «Победоносцы» выбил – и то хлеб!..

На главной площади лагеря, зажатой между громадой криск-зала, учебным корпусом, знаменитым своей кургузой башенкой с золоченым квадратным циферблатом местного хронометра, черным куполом служб космодрома и административным зданием, из которого только что и вышел Иван, Голицын, к немалому собственному неудовольствию, едва не налетел на Ольгу и Нику. Девчонки-второкурсницы, тоже, по-видимому, не ожидавшие его внезапного появления, смущенно захихикали. В другой раз это наверняка вывело бы Ивана из себя, но сейчас, когда в ангаре его ждали шесть новеньких, готовых к погрузке «Победоносцев», он лишь метнул в сторону легкомысленных курсанток сердитый взгляд (в ответ те вновь самым бесцеремонным образом прыснули, уткнув лица в ладони) и, мысленно пожелав обеим хохотушкам скорой встречи со схаргами, деловито пересек семиугольник площади.

В последние дни Ольга и Ника словно сговорились окончательно довести Голицына до белого каления. Куда бы он ни направился, неизменно натыкался на неразлучную парочку соотечественниц, каждый раз вызывая у тех, особенно у щуплой брюнетки Ники, приступ безудержного веселья. Что там принято говорить про смех без причины? Вот то-то же! Впрочем, даже хуже, если причина наоборот, имела место быть. Как подозревал курсант, смеялись над ним, Иваном.

Так уж вышло, что именно он, Голицын, выбрал этих двоих для командировки на Зиту. Сообщив Ивану о предстоящей миссии – получить технику и оборудование для противодействия ожидаемому Вторжению схаргов – нард-кор Нивг велел курсанту подобрать себе пару помощников – не старше, чем со второго курса. Ясно было, что от зеленых первокурсников пользы не будет вообще никакой, но и состав второго курса был для Голицына, проведшего весь прошлый год вдали от Школы, племенем младым и незнакомым. Не долго думая, Иван взял список российской делегации и отметил двоих первых по счету. На верхней строчке значилась Арбатова Ольга, на второй – Доренко Никита. Девушка и парень, очень удачно. Ну кто, скажите на милость, мог предположить, что означенный Доренко окажется вовсе не Никитой, а Никитόй! Не иначе, родители бедной девочки в юности пересмотрели западных боевиков! Это ж надо быть так на всю голову больными, чтобы выбрать для дочери этакое имечко?!

Осознав свою нелепую ошибку, Голицын попытался было отыграть назад, но Нивг, лично возглавлявший делегацию на Зиту, заявил, что, мол, поздно, что он уже внес обеих курсанток в какой-то там не подлежащий изменению список и что раньше надо было думать. Легко сказать: раньше! В общем, отлет Ивана с Луны, где на спешно модернизируемой международной базе в этом году должна была располагаться Школа, прошел под аккомпанемент многочисленных шуточек большей или меньшей степени пошлости, причем в числе остряков-самоучек отметились даже Глеб, Маленький и Лерка. Не удивительно, что Голицын невзлюбил Нику – так, оказывается, все нормальные люди звали Никитý – еще с Солнечной системы.

Неадекватное, по мнению Ивана, поведение девушки, лишь добавило масла в огонь. Здесь, впрочем, у курсантки имелось какое-никакое оправдание: делать второкурсницам на Зите оказалось абсолютно нечего. Если Голицын хоть как-то был занят составлением многочисленных запросов, подтверждений и согласований – и то большую часть времени занимало тупое ожидание: либо Нивга, полномочного авторизировать документ, либо ответа кого-то из Инструкторов лагеря – то загрузить «помощниц» оказалось совершенно нечем. Вот они и болтались бесцельно по пустому (все остальные-то – при деле) лагерю, то и дело неосторожно попадаясь Голицыну на глаза.

Впрочем, имелось еще одно обстоятельство, в наличии которого, впрочем, Иван едва ли был готов откровенно признаться даже самому себе. Внешне худенькая, черноволосая Ника Доренко до щемящей боли напоминала ему… Рут Андерсон. Нет, конечно, она не была ее точной копией, поставь девушек рядом – спутать будут невозможно (вот только и поставить рядом уже не получится…), но что-то в чертах лица, в фигуре, в поведении – кроме этого нелепого хихиканья, разумеется – что-то всякий раз будило в памяти Голицына образ Рут. Его Рут… Это было просто невыносимо.

– Разрешите, анш Иван?

Голицын поднял голову: снова они. И снова у обеих улыбки до ушей. Сколько можно?!

– Что вам? – неприветливо буркнул курсант.

Погрузка «Победоносцев» в трюм транспортника оказалась не такой уж и простой задачей. Из ангара катера пришлось выводить своим ходом, что, с учетом их легендарной управляемости (а правильнее сказать – почти абсолютной неуправляемости) в атмосфере, превращалось в тот еще аттракцион. Несмотря на весь свой прошлогодний опыт, несколько раз Голицын едва не уронил капризную машину брюхом на поле, один раз, не успев вовремя погасить скорость, лишь чудом не промахнулся мимо грузового люка на добрых три метра, а однажды, зазевавшись, все-таки задел псевдокрылом стену какой-то служебной постройки, прочертив на ней глубокую черную борозду. Хорошо, хоть не видел никто.

А после еще выяснилось, что ни вопрос по орбитальным ловушкам не решен (Жоржетта потребовал предоставить очередную бессмысленную бумажку), ни Старший Инструктор не готов сегодня принять Голицына, ибо занят зело.

Не удивительно, что в выделенную им для жилья пристройку Иван вернулся совершенно вымотанный и далеко не в самом благодушном настроении.

И вот, стоило ему на секунду, не раздеваясь, прилечь на койку, как явились, не запылились, подружки-бездельницы.

– Просим прощения, анш Иван, – вперед выступила высокая шатенка Ольга. – Можно отвлечь вас на пару минут?

– Уже отвлекли, – хмуро бросил Голицын. – Короче, говорите, что вам.

– У нас тут вопрос возник… Сегодня в галактических новостях прошло, что Землю, вроде как, приняли в Альгер. Это… Это вообще как, хорошо или плохо?

– Это не хорошо и не плохо, – с расстановкой проговорил Иван, рывком поднимаясь с койки. – Это, если хотите, наш единственный шанс на выживание.

– Вот, я же говорила! – звонко подала из-за спины подруги голос Ника.

– А вот я не понимаю, – покачала головой Арбатова. – Это же все из-за этих схаргов, да? Ну, там Вторжение и все такое… Но почему Альгер не мог помочь нам так, без аннексии?

– Э, поосторожнее-ка в выборе выражений! – нахмурился курсант. – Какая еще аннексия? Мы – Земля, то есть – сами попросили принять нас в Содружество. А почему не мог помочь… Потому что политика! Независимая система, в которой находятся Врата в мир схаргов – слишком лакомый кусок. Ни Ранола, ни менее крупные игроки не позволят Альгеру распоряжаться здесь единолично. Тем более возводить оборонительные рубежи. Выживет Земля, погибнет – им всем, по большому счету, наплевать. Лишь бы застолбить свою долю. А так – все шито-крыто. Альгер на своей территории, а значит – в своем праве. Остальные идут лесом.

– Да, но почему нельзя было сделать, как здесь, на Зите? – не унималась Ольга. – Сами себе хозяева, а и Альгер, и Ранола, да и все остальные ходят по струнке и делают, как они скажут…

– А ты знаешь, сколько раз схарги зачищали Зиту почти под ноль?! Хочешь такого же для Земли? Нет, будь у нас в распоряжении побольше времени, можно было бы, наверное, попробовать поторговаться, как-то сыграть на противоречии интересов Альгера и Ранолы… Но времени нет! В нашем распоряжении не больше пяти лет, а может быть, всего год! Потом – Вторжение! Тут уж не до маневров.

– Понятно… – протянула Арбатова – все же с явственным оттенком сомнения в голосе.

– Еще вопросы? – поинтересовался Иван.

– Да, если можно, – робко выглянула из-за спины подруги Ника. – Про Альгер я как раз согласна. Я про другое немного. Ну, вот построят они опорную базу. Подгонят флот. Но ведь на Зите делается то же самое. Да еще совместными силами. А планета все равно страдает. Когда больше, когда меньше, но почти всегда. Но это Зита, тут и населения собственного почти что нет. А как будет на Земле? – спросила она, вызывающе тряхнув черной челкой. Точь-в-точь как Рут.

– Риск велик, – развел руками Голицын. – Что тут можно сказать… Как крайняя мера, возможна эвакуация населения. Честно говоря, пока плохо себе представляю, как это может выглядеть в масштабе Земли, но разговоры в этом направлении ведутся… Не знаю… Но в любом случае, лучше развернутая эшелонированная оборона, чем голая, открытая планета.

– Это понятно, – согласилась девушка.

Новость о вступлении Земли в Альгер Иван узнал еще накануне, из полученного по «студенческой почте» письма Глеба. И сейчас, после того как «помощницы», наконец, убрались восвояси, Голицын решил пересмотреть его еще раз. Поплотнее прикрыв дверь, он развернул экран компьютера и кликнул в сиротливо висящий в углу красный флажок.

«Ванька, привет! Сначала о главном: главная у нас снова Эмма… Шучу. Свершилось! Земля вступила в Альгер. Я уже и не верил, честно говоря! Как-то все вяло тянулось, и вдруг: раз! Получите и распишитесь! Слава Богу! Теперь есть надежда… Но обо всем по порядку.

Помнишь, конечно: тема начала обсуждаться еще при тебе. Ежу понятно было, что без поддержки Альгера схарги нас сметут и не заметят даже. Вопрос внесли в Совбез ООН – кажется, Аргентина внесла, не знаю, почему не мы или не Штаты. Но тут все как-то затормозилась. Какие-то конференции, экспертизы, симпозиумы… Нас, кто на Зите побывал, чуть ли не каждый день на заседания таскали. Я лично пять раз выступал, рассказывал, объяснял… Другие тоже: Чан, Збышек, Эмма… Она, кстати, вернулась из госпиталя буквально на следующий день после твоего отлета. Вроде, в норме. Сейчас снова командует вовсю… Но об этом позже. Так вот, заседали, заседали, так ни до чего и не дозаседались. Эх, жаль, тебя не было, ты б уж им объяснил… В общем, нас даже всех снова на Луну вернули. А потом вдруг раз: создан какой-то Комитет глобального спасения, у него вся полнота власти, и он, Комитет этот, обращается от имени Земли к Альгеру с просьбой о вступлении. Ну а Альгер словно только того и ждал. В этот же день просьба и одобрена. Представляю, как кусают локти ранольцы!

Ну, понеслось. На базе Школы тут же образована База корпуса прикрытия. Эмма, как водится, за главного – комендант. У нас в распоряжении два корвета – старушки «Альфа» и «Бета» – и с полдюжины «Эсмеральд». Альгерды поголовно свалили на обратную сторону Луны. Там у них будет опорная база против схаргов. В Школе – бывшей Школе – даже преподов не осталось. Учебные задания, правда, никто не отменял, но по факту на них все забили – некогда. Одни первокурсники сидят по классам – это Эмма распорядилась. Все равно от них толку пока никакого. Пусть учатся, уму-разуму набираются…

Нам тут, кстати, нормальную земную гравитацию сделали. Сразу жить стало легче, можно хоть ходить по-человечески, а не прыгать из конца в конец коридора. Хотя некоторым, я знаю, нравилось.

Так, что еще важного?.. А, вот: ходят какие-то пока не очень понятные разговоры, что надо на всякий случай готовить планету к эвакуации. Альгерды обещали подогнать транспорты… Не, я конечно понимаю, они великие-могучие и все такое, но эвакуировать семь миллиардов человек?! Не знаю, не знаю… И потом, людей, допустим, вывезли, а материальные ценности? Города, заводы, инфраструктура, музеи разные наконец?!. Ладно, посмотрим…

В общем, как-то так… Ждем тебя здесь, работы тут у нас – непочатый край! Все, закругляюсь. Да, Лерка и Маленький тебе приветы передавали! Покедова – и до скорой встречи!»

Свернув файл, Иван глянул на дату его создания: письмо было записано Глебом чуть меньше недели назад. Всем хорошо «студенческая почта», кроме одного: никогда точно не знаешь, сколько времени будет идти твое послание. Связь между ведущими планетными системами Альгера займет лишь несколько секунд, а на путь с Земли на Зиту легко может потребоваться несколько дней. Но тут уже ничего не поделаешь, хорошо хоть так…

Задрав голову, Иван в задумчивости смотрел в ночное небо Зиты. Не серебристый свет далеких звезд притягивал его взгляд – каждой клеточкой своего тела Голицын ощущал присутствие там, в вышине, незримых Врат. Прохода в другой, чуждый мир. Мир, грозящий вскорости в прямом смысле слова стереть жизнь с лица Земли.

– Вечерний моцион? – нард-кор Нивг подошел бесшумно, и все же курсант почувствовал его присутствие.

– Мы сегодня получили шесть «Победоносцев», – не меняя позы, сообщил он вместо ответа.

– Я знаю, – кивнул альгерд. – А еще три орбитальные ловушки, дюжину стационарных сканнеров, ну и еще семнадцать наименований – согласно запросу.

– Ловушки? – удивленно обернулся Иван. – Увы, аш-сун, с ловушками все не так просто. Жарж ког Фаааг потребовал очередное согласование…

– Я только что от него, – перебил землянина Нивг. – Все согласовано. Ловушки как раз грузятся на наш транспортник, все остальное, полагаю, уже распихнуто по трюмам. Так что наша миссия завершена, завтра утром вылетаем.

– Вылетаем? Завтра?! – курсант не смог скрыть своего удивления.

– Именно так. Готовность в час по рассвету. Спокойной ночи, Голицын.

С этими словами альгерд удалился, оставив Ивана пребывающим в полном недоумении.

2

Лунный космодром Альгера в большей степени существовал пока в воображении его администрации, чем в реальности. Неогороженная и, кажется, не до конца выровненная площадка, возомнившая себя летным полем, на краю которой приютились два или три не самых крупных космолета, десяток новеньких ангаров да бункер диспетчерской, еще даже не соединенный крытым переходом с основными строениями будущей опорной базы. Ну и, разумеется, никаких тебе герметичных телетрапов – натянул скафандр и топай ножками к терминалу. Ну, или скачи зайчиком – с учетом смешной по планетарным меркам местной гравитации.

Нард-кор Нивг с Ольгой и Никой так и поступили, Ивану же вновь пришлось сперва заняться «Победоносцами». Вывести их из трюма и загнать в указанный Нивгом ангар оказалось, разумеется, не в пример легче, чем загрузить на Зите, и все же Голицын провозился с катерами часа полтора, из которых добрых минут сорок прождал клерка, соблаговолившего оформить ему необходимый допуск. Но зато, покончив, наконец, с делами, он смог свободно перемещаться по базе, не привязываясь к как всегда куда-то запропастившемуся Нивгу.

Полученные от альгерда инструкции предписывали Голицыну незамедлительно по завершении разгрузки отправляться в Школу, точнее – на базу новоиспеченного Корпуса прикрытия. Располагалась та точнехонько на противоположной стороне Луны, на стороне, вечно обращенной к Земле. Как ни крути, добрых пять тысяч километров с гаком – тут уже пешочком, конечно, не добредешь. Регулярного транспортного сообщения, как быстро выяснил Иван, между базами не имелось, ожидать же оказии можно было и день, и два – как повезет. Ольге с Никой, по ходу, как раз повезло: девушки благополучно улетели, пока Голицын возился с «Победоносцами», перед Иваном же явственно замаячила перспектива ночевки в гостях у альгердов – благо, время местное было уже ближе к вечеру. Почти смирившись с такой перспективой, курсант уже принялся потихоньку подыскивать себе место для ночлега, как вдруг на него ураганом налетел какой-то молодой офицер с новенькими знаками различия од-суна на комбинезоне.

– Курсант Голицын? Где вас носит? Я уже час вас разыскиваю по всей базе!

– Меня? – удивился Иван.

– А кого же еще?! Аш-сун Нивг распорядился переправить вас на ту сторону. Где ваши вещи?

Голицын развел руками:

– Я без вещей.

– Отлично. Следуйте за мной!

Полет на «Эсмеральде» над лунной поверхностью мог бы, наверное, стать незабываемым приключением, если бы только большая его часть не проходила над темной, ночной стороной спутника. Чуткие приборы катера, конечно, не требовали от экипажа блуждания в потемках, но и особых красот на обзорные экраны не выводили. Только в самом начале, на взлете, Голицын успел полюбоваться на величественную цепочку кратеров: огромного, чуть поменьше, еще меньшего и относительно небольшого. Дальше, вероятно, должен был идти совсем мелкий, но его очертания уже скрывала непроглядная тьма лунной ночи.

База Корпуса прикрытия – несостоявшаяся Школа – выглядела с высоты даже солиднее, чем та, откуда они только что прилетели. По крайней мере, огнями она светилась, как новогодняя елка в Кремле. Од-сун высадил Ивана у главного шлюза и, не попрощавшись, унесся в ночь. Голицын не удивился: за все время полета они с альгердом не обменялись и двумя фразами.

Доступ в шлюзовую камеру был свободный. На заполнение переходника воздухом ушло около минуты, и вот, наконец, герметичная створка беззвучно отошла в сторону, пропуская Ивана внутрь.

Здесь уже была искусственная, земная гравитация – кажется, Глеб что-то такое говорил в том своем письме, но Голицын, разумеется, об этом и думать забыл и, едва переступив порог, от неожиданности припал на правое колено. Впрочем, тут же поднялся, сверился с датчиком на запястье на предмет состава атмосферы и, убедившись, что воздух, как тому и положено, пригоден для дыхания, с наслаждением отстегнул шлем, затем стянул скафандр, аккуратно повесил его в нишу у выхода и решительно шагнул к двери напротив. Вот он и дома!

За дверью его уже ждали. Комитет по торжественной встрече состоял из четверокурсника Майкла Мейера и двух малознакомых Ивану курсантов третьего курса, судя по нашивкам, араба и австралийца. В руке американца был взведенный в боевое положение бластер.

– Так, спокойно, спокойно: свои! – Голицын с улыбкой приподнял открытые ладони, демонстрируя безмерное миролюбие.

– Видали мы таких своих, – Майкл, впрочем, и не думал опускать оружие. Его спутники сделали каждый по шагу вперед, обступив Ивана справа и слева.

– Да вы что, своих не узнаете? – рассмеялся тот, уже, впрочем, несколько натужно. – Это же я, Голицын!

– Мы прекрасно знаем, кто вы такой, – не стал спорить Мейер. – Анш Иван, сдайте ваш «Шилк» и индивидуальный браслет и следуйте за нами! – отчеканил он.

– Что? – от неожиданности Иван даже растерялся. – Что за шутки, Майк?

– Никаких шуток, – американец и вправду был невозмутим. – Ваш бластер, – он требовательно протянул вперед левую руку.

– Чушь какая-то… – глаза Голицына стремительно обежали преградившую ему проход троицу. Мозг лихорадочно прикидывал, успеет ли он обезвредить всех противников прежде, чем сам нарвется на парализующий заряд. По всему выходило, что шансов на успех немного. – С какой стати? – продолжил возмущаться он.

– Приказ коменданта! Сдайте бластер, анш Иван, или мы будем вынуждены открыть огонь!

– Да пожалуйста… – неспешным движением Голицын отстегнул оружие и протянул его американцу. Тот, не глядя, передал трофей одному из третьекурсников.

– Теперь браслет! – потребовал он затем.

– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – Иван почувствовал, что начинает закипать. – Я что, арестован?

– За этим дело не станет, – заметил Мейер.

– На каком основании?

– Хватит болтать! – отрезал американец. – Давайте браслет, или я стреляю!

– Что здесь происходит?! – в запале спора Голицын не заметил, как в коридоре появился еще один курсант. В следующую секунду Иван не без облегчения узнал в подошедшем своего сокурсника Збышека Мазовецки. – Майк, ты сбрендил? Убери бластер!

– У меня приказ доставить его к коменданту, – ответил Мейер. Сложить «Шилк» он и не подумал, однако ствол, хоть и с видимой неохотой, отвел вниз.

– Я сам это сделаю, – сообщил поляк. – Пошли, Ваня.

– Как прикажете, од-ин, – только сейчас Иван заметил на рукаве Мазовецки сержантскую нашивку.

– Они забрали мой бластер, – предпринял он попытку ковать железо, пока то еще горячо. – Неплохо было бы вернуть его назад… од-ин!

– Потом, потом, – отмахнулся Збышек, словно речь шла о чем-то мелком и незначительном. – Идем.

– Куда?

– К Эмме, куда же еще?

– Ну, если к Эмме… – протиснувшись между Мейером и австралийцем, Майкл и не подумал посторониться ни на дюйм, а вот третьекурсник, хоть и не сразу, но отступил на полшага, Голицын последовал за Мазовецки.

– Что у вас тут происходит? – сердито спросил он, когда американец с напарниками скрылись, наконец, за поворотом коридора.

– Ох, и не спрашивай, – несколько картинно махнул рукой Збышек. – Чего только не происходит… Эмма тебе все объяснит.

– Эмма? А почему не ты?

– Почему да отчего… Потерпи минуту, скоро все узнаешь.

– А где Глеб? Где Чан?

– Где надо! Сказал же: скоро все узнаешь!

Эмму они застали в просторном кабинете, предназначавшемся, как помнил Иван, для начальника Школы нарда Орна. Маклеуд сидела в высоком кресле перед широким, заставленным мониторами столом. Напротив нее, на куда более скромном сидении, примостился пятикурсник Чан Бяо. Глеба не было.

– А, вот и ты, – без особых эмоций проговорила девушка при виде Голицына. – Как долетел?

– Долетел-то как раз нормально, – сердито бросил Иван. – Да вот только по прилету встретили прям словно ранольца какого-нибудь! Эмма, что за дела?

– Скажешь тоже, ранольца, – проигнорировала содержательную часть вопроса Маклеуд. – Присаживайся! – указала она рукой на свободный стул.

Голицын сел. Мазовецки остался стоять где-то у него за спиной, хотя стулья в кабинете еще имелись.

Какое-то время длилось молчание. Иван пристально смотрел на девушку, та взгляда не отводила.

– Ладно, хватит в гляделки играть, – проговорил, наконец, Голицын. – Давай, рассказывай, что здесь происходит!

– Что происходит? – с деланной рассеянностью переспросила Эмма. – Да уж, тут в двух словах не расскажешь…

– Расскажи в трех! И вообще, хватит ходить вокруг да около! – взорвался Иван. – Чай, не первый день знакомы!

– В том-то и беда, – развела руками Маклеуд. – Ладно, ты прав, рассказать есть что. Ну, что Земля теперь входит в Альгер, ты конечно знаешь?

– Знаю, – кивнул Голицын. – Мне Глеб написал, да и в новостях, говорят, было…

– Глеб? Когда? – перебила его вопросом Эмма.

– Да как я понимаю, на следующий же день после официального вступления.

– А, ясно… Ну, тогда ты знаешь, что решение принималось не просто. Время шло, а согласия в Совете Безопасности ООН все не было и не было. Ситуация становилась критической. Без ясно высказанной воли Земли Альгер не мог толком ничего предпринять, а тут еще, как по заказу, Ранола закопошилась. Ну и схарги, конечно, плевать хотели на наши политические терки. В общем, ситуация складывалась паршивая… Но вот долгожданное решение, наконец, принято. Образован Комитет глобального спасения, которому передана вся полнота планетарной власти, запрос в Альгер направлен и просто в фантастические сроки одобрен. Ура! Самое время засучить рукава и дружно взяться за работу, но не тут-то было! Тут же внизу – на Земле, в смысле – началась какая-то грязная возня, последовали попытки оспорить принятые решения, дезавуировать действия, расколоть ряды… Сама возможность сотрудничества с Альгером, а значит – выживания Земли – вновь была поставлена под угрозу. В этих условиях нам, Корпусу прикрытия, было поручено пресечь анархию. Выбора у нас не было. Обстановка требовала твердых и решительных мер. У нас есть два корвета, «Альфа» и «Бета». Мы подвесили их на орбите: «Альфу» – над западным полушарием, «Бету» – над восточным, и объявили, что на любые попытки саботажа работы Комитета глобального спасения будем отвечать силой. В какой-то момент показалось, что смутьяны внизу все поняли и утихомирились. Но стоило нам вздохнуть с облегчением, как они нанесли удар. И откуда, как ты думаешь? Из России!

– Из России? – не смог сдержать изумленного восклицания Иван.

– Да. Россия внезапно, вероломно атаковала нашу «Бету».

– Атаковала «Бету»?! И чем же это, интересно?!

– У них откуда-то взялся планетарный катер. Явно ранольская разработка, не сами же они его склепали на коленке! Мы ничего такого не подозревали и оказались банально не готовы. А катер вышел на орбиту, приблизился к «Бете» и выпустил две ракеты. К счастью, не слишком удачно: одна вообще прошла мимо, вторая незначительно повредила маршевый двигатель. Но сложись чуть иначе – «Бете» бы не поздоровилось… Ответным огнем с корвета катер был уничтожен. Понятно, оставить инцидент без последствий было нельзя. Было принято решение о нанесении удара возмездия. Подчеркну: планировалось лишь продемонстрировать бессмысленность мятежа! Но тут вышла накладка… Стрельба по планете – это не то же самое, что дуэль в космосе, опыта таких действий ни у кого из наших не оказалось… В общем, внизу были жертвы. Много. Но в целом, результат был достигнут. Урок преподнесен… Но кое-кому впрок он не пошел. Последовал новый удар. Предательский. В спину. Взбунтовалась русская делегация Корпуса.

– Что? – ахнул Голицын.

– Что слышал. И во главе бунта стоял твой драгоценный Соколов! К счастью, все остальные делегации остались верны своему долгу. В итоге, на этот раз обошлось без жертв, но имелись раненые. С обеих сторон. Бунт, разумеется, был подавлен. Теперь тебе ясно, почему на входе у тебя первым делом забрали бластер?

Не в силах произнести ни слова, Иван лишь ошарашено кивнул.

– По результатам расследования русская делегация в полном составе была исключена из состава Корпуса. Сначала, правда, думали оставить первокурсников – они не участвовали в бунте непосредственно – но решили не рисковать. Всех – так всех.

– И… И что вы с ними сделали? – в ужасе выдохнул Голицын.

– Рассматривались разные варианты… В конце концов решили просто отправить на Землю и передать русскому правительству. Разумеется, без оружия. По-моему, более чем гуманно. Скажешь, нет?

– А что по этому поводу думают альгерды? – спросил вместо ответа Иван.

– Альгерды не вмешиваются: это наше внутреннее дело. Может даже они вообще не в курсе деталей, хотя лично я считаю, что все они прекрасно знают, просто ситуация их устраивает.

– Устраивает?!

– А почему бы и нет? Мы – Корпус – подчиняемся напрямую Земле. А по вопросам внутренней политики Земля абсолютно автономна. Что же касается вопросов обороны от схаргов – работы ведутся в ускоренном темпе, все, что требуется от нас, мы делаем точно и в срок. Так что им, альгердам, переживать?.. Вот такие вот, как ты любишь говорить, пироги с котятами…

– Да уж…

– Я думаю, ты и сам уже понял: Луну тебе придется покинуть, – в голосе Эммы зазвенел металл. – Сегодня же тебя, а также, – Эмма скосила глаза на экран на столе, – а также бывших курсантов Арбатову и Доренко мы отправим вниз. Русские предупреждены, вероятно, они там уже ждут вас. Так что не будем рассусоливать: давай сюда свой браслет, Збышек проводит тебя на челнок. Ну?!

Не говоря ни слова, Иван поднялся. Лента браслета скользнула по запястью и стукнулась о столешницу.

– Мне жаль, что так все обернулось, – Эмма зачем-то тоже поднялась на ноги. На мгновение в ее голосе Голицыну послышалась нотка соучастия, но от изумрудно-зеленых глаз по-прежнему веяло могильным холодом. – Но иного выбора нет. Сейчас у всех нас здесь одна задача: защитить Землю от схаргов. И все – абсолютно все – должно быть подчинено ей. Надеюсь, ты понимаешь…

Голицын не нашел в себе сил что-либо ответить.

До самого момента, когда за его спиной закрылся люк челнока, он так и не нарушил молчания.

3

Челнок шел на Землю почти пустой, кроме Ивана, Ольги и Ники на борту было всего два пассажира – с виду сразу и не поймешь, альгерды или земляне, ясно только, что не курсанты Школы. Наверное, все-таки альгерды – откуда сейчас на Луне взяться землянам?

Никакого конвоя к изгнанной из Корпуса троице не приставили, что, в общем-то, понятно: куда ты денешься с челнока? Если уж думать о побеге, то раньше надо было, еще на базе.

Справедливости ради, мысль такая Голицыну в голову приходила – Мазовецки вел его по коридорам, не обнажая бластера, и, при толике удачи, справиться с ним было возможно. Но, допустим, справился – а дальше что? Куда бежать-то? К альгердам? Так десять против одного, что они в курсе происходящего. Уж Нивг-то наверняка – он всегда в курсе. И, тем не менее, отправил их в Корпус на заклание. Тогда куда? На Землю? Так их, вроде, и везут на Землю…

Несмотря на то, что свободных мест было чуть меньше, чем все, при посадке требовалось занять определенное, именно тебе предназначенное кресло. Будь иначе, возможно, Иван предпочел бы лететь в гордом одиночестве, забившись, как в нору, в самый дальний и темный угол салона, но оказался в итоге аккурат напротив Ольги с Никой. Видок у девушек был потерянный. Арбатова едва сдерживала слезы, под глазом у Доренко красовался фиолетовый фингал.

– Где это ты так? – счел нужным поинтересоваться Голицын.

– С лестницы неудачно упала, – буркнула Ника.

– Ага, как же, с лестницы! – вмешалась, не удержав громкого всхлипа, ее подруга. – Это ей Ларс Поульсен… Стволом бластера…

– Стволом? – присвистнул Иван. Ларса Поульсена он знал – тот был четверокурсником, два года назад летавший на «Бете» под началом Мазовецки. – Вы там что же, в рукопашную сошлись?

– Дура потому что, – несколько невпопад процедила Доренко. – Решила, что раз у меня черный пояс, то и море по колено.

– А у тебя черный пояс? – в голосе Голицына скользнула нотка уважения. – По каратэ?

– Да, по косики-каратэ. И еще коричневый по дзюдо…

– Не слабо! – покачал головой Иван. – А косики – это что за стиль?

– Это не стиль, это спортивное направление. Универсальные правила поединков, если по-простому. А стиль наш называется Сериндзирю. Сериндзирю кенкокан каратэдо. Но это мало кому что-то говорит.

– Да, не слышал, – кивнул Голицын.

Посадочную площадку сложно было назвать космодромом – даже по сравнению с лунной новостройкой-недоделкой Альгера. Просто окруженная высоким бетонным забором выжженная поляна и пара кособоких построек, в прошлой жизни явно имевших тесную связь с сельским хозяйством в зоне рискованного земледелия. А вот за забором…

– Только не говорите, что это они все нас встречают, – пробормотал Иван, удивленно глядя на бурлящую кипящим бульоном разношерстную толпу.

– Больше похоже на очередь на посадку, – заметила Ника. – Вон, извивается змеей между лентами сканеров. Только не движется пока.

– Да ладно, – скептически покачал головой Голицын. – Куда им лететь-то? На Луну? И давно у нас альгерды ведут набор гастарбайтеров для строительства опорной базы? Да и маловат для них челнок! Тут и десятком таких не обойдешься, даже если штабелями начать укладывать!

Доренко лишь молча пожала плечами.

Через толпу они прошли по узкому коридору с толстыми прозрачными стенами, выход из которого охранялся постом в составе вооруженного автоматом капитана российской полиции (значит, Эмма не обманула, и они действительно в России!) и офицера Военно-космических сил Альгера в чине ив-суна – последнего, впрочем, Иван не сразу заметил, засмотревшись на характерный – ни с чем не спутаешь – раструб излучателя «Лавва». На маячившего за батареей сканеров альгерда обратила внимание Ольга, указала Нике, а там уже и Голицын увидел.

За границей контроля курсантов ждали три большие черные легковушки без номеров. Без лишних сантиментов ребят разделили, и Иван обнаружил себя на заднем сидении автомобиля, аккуратно зажатым между двумя рослыми детинами в штатском. Выражения их лиц не особо располагали к расспросам, и все же Голицын попытался поинтересоваться, где именно ему довелось приземлиться. Ответ «На планете Земля», похоже, не нес в себе ни крупицы юмора. Особенно вкупе с последовавшим предложением заткнуться.

Дорога заняла часа полтора, при этом за окнами все время был лишь один сплошной лес. Сосны да елки в основном. Комплекс домиков за высоким зеленым забором, куда его в итоге привезли, был первым признаком цивилизации после космодрома. Вслед за сопровождающими Иван выбрался из машины. Двух других автомобилей во дворе не было, из чего курсант сделал вывод, что девушек повезли куда-то в другое место.

Голицына провели в один из домиков, где в тесной комнате с узким окошком и минимумом мебели его встретил майор в темно-синей форме с ромбовидным шевроном на левом рукаве – с изображением щита с золотым двуглавым орлом, меча и скромной надписью «Федеральная служба безопасности». Офицер был вежлив, но без панибратства. Попросил Ивана подробно, ни опуская ни одной детали, рассказать на камеру все, что с ним происходило с момента последнего отлета с Земли – в конце августа. Затем, выключив запись, выдал пачку бумаги и авторучку и предложил все то же самое самостоятельно написать, после чего вышел. Голицын сделал все, что от него требовали.

Ровно через два часа майор вернулся – сочинение Ивана как раз перевалило через свой экватор – поинтересовался, не голоден ли подопечный (сам не зная почему, Голицын сказал, что нет, хотя есть уже немного хотелось), предложил воды (тут курсант кочевряжиться не стал) и, выдав литровую бутылку «Шишкиного леса», исчез еще на два часа. Вернувшись повторно, забрал стопку исписанных листков, поблагодарил за сотрудничество и проводил до машины.

– Прошу прощения, товарищ майор, – офицер уже собирался подняться на крыльцо, но тут Иван решился его окликнуть. – Всего один вопрос: где мы? И что со мной будет дальше?

– Это два вопроса, – без тени улыбки ответил тот. – Что касается первого: вы в России, и этого вам пока что достаточно. Что до второго: увы, ответ на него лежит вне моей компетенции. Всего доброго, курсант!

– И вам не хворать… – пробормотал себе под нос Голицын, забираясь в машину.

4

Массивные железные ворота, бравый сержант с автоматом на КПП, не обративший, впрочем, на Голицына ни малейшего внимания, аккуратная, обсаженная могучими лиственницами тенистая аллея, и в самом ее конце – двухэтажное бетонное здание с широким, огороженным металлическими перилами крыльцом. А на крыльце… Точнее, уже не на крыльце, а сбегает вниз по ступенькам… Да, это он, Глеб Соколов, старый, верный друг… и глава мятежа на Луне.

Не выдержав, Иван тоже перешел на бег. Друзья обнялись.

– Наконец-то! – проговорил Глеб, не переставая похлопывать Голицына по плечу и спине. – Я уже боялся, что они тебя не отпустят.

– Кто не отпустит? Следователь?

– Да какой, на фиг, следователь? Наши заклятые друзья из Корпуса прикрытия. Эмма и компания.

– Да нет, отпустили без вопросов, – заметил Иван. – Я ж все-таки в отличие от некоторых, бунта на базе не поднимал!.. А вот как тебя угораздило?

– Потом, потом, – перебил его Соколов. – Ты жрать хочешь?

– Не откажусь.

– Отлично! За обедом и поговорим. Пошли!

– Куда?

– В столовую, куда же еще?

– Ну, в столовую – так в столовую, – не стал спорить Иван. – Только пока идти будем, ты мне все-таки скажи: что это, черт возьми, за место? Где находится? И что вы здесь делаете?

– Место-то… Ну, можно назвать его лагерем или базой. А можно – поселком. Закрытого типа.

– То есть своего рода тюрьма?

– Нет, скорее карантинный изолятор. Охрана в основном вовне ориентирована.

– Понятно… И где это счастье находится?

– Где-то на юге Западной Сибири. Томск, Новосибирск… То, что было Новосибирском, – Глеб помрачнел. – Точнее не скажу.

– Угу… И что вы тут делаете?

– Живем, – пожал плечами Соколов. – Ну и ждем, пока наверху решат, что же им с нами делать.

– Наверху – это на Луне?

– Нет. При чем тут Луна? У нас обычно решения в Москве принимают.

– А, понятно…

Пройдя по выложенной плиткой дорожке, друзья оказались вперед одноэтажным кирпичным домиком с покатой зеленой крышей. Внутри обнаружился просторный, заставленный обеденными столиками зал. Народу в нем почти не было, только у окна за одним из столов склонились над тарелками три первокурсника в стандартных синих комбинезонах Военно-космических сил Альгера (кстати, любопытный факт: на Глебе, как и на самом Иване, была белая парадная форма), да в противоположном конце допивали компот два не знакомых Голицыну парня в темно-зеленом камуфляже.

– Это ребята из охраны, – перехватил взгляд друга Соколов. – Они столуются вместе с нами. Вообще-то, обед уже закончился, но я просил оставить нам пару порций. Надо будет только разогреть. Синтезатора, как ты понимаешь, здесь нет, но микроволновка имеется…

– А вы почему все еще в форме Альгера ходите? – поинтересовался Иван, когда Глеб принес тарелки – зеленые щи и аппетитный шницель с картофельным пюре – и они принялись за еду. – Из Корпуса прикрытия же нас поперли, так?

– Другой пока не выдали, – развел руками Соколов. – Но тебя, как я понимаю, не особенности местной моды интересуют?

– Не скажи, – покачал головой Голицын. – Форма есть форма, ладно я – я только прилетел – но вы никто даже знаков различия не сняли. Надеетесь еще на что-то?

– Приказа не было – вот и не сняли. А насчет надежды – она дама такая, умирает последней.

– Ну-ну… Так какого черта тогда было ее своими руками убивать?

– Ты это про что?

– Про мятеж ваш опереточный, про что же еще?! Только все более-менее наладилось, с Альгером договорились, базу начали строить… Какая муха вас укусила?! Уж тебе ли не знать: главный враг сейчас – схарги! Все остальные терки надо в самый дальний ящик задвинуть…

– Ну-ну… Сплотить ряды…

– Именно! Сплотить ряды! А не переть рогом на единственных союзников – по поводу и без повода!..

– Так, ладно, не голоси: не на базаре! – голос Глеба прозвучал так жестко, что Иван и вправду умолк. – Выслушай сначала, а потом уже суди!

– Я весь во внимании! – отложив ложку, Голицын откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Начнем с самого начала, – Соколов тоже выпустил из рук столовые приборы и наоборот всем телом подался вперед. – Россия с первых дней была за тесный союз с Альгером. Не обязательно за вступление в Содружество – рассматривались разные варианты. Это теперь все твердят, что мы, якобы, противопоставили себя всему человечеству, да что там – всей Галактике! Да ничего подобного! Сколько резолюций вносилось в Совбез! Кто их ветировал? Мы? Как бы не так! Штаты и Великобритания! Под самыми надуманными предлогами! Тянули время, это теперь стало ясно, а тогда оставалось только голову ломать: неужели они не понимают всей серьезности ситуации? И так им объясняешь, и этак… Ну, не идиоты же они! Нет, не идиоты, конечно. Все они прекрасно понимали. Просто вели свою игру. А потом, откуда ни возьмись, нарисовался этот самозваный Комитет глобального спасения. Этакое временное мировое правительство. Наши в ООН резонно спрашивают: это что еще за люди такие? Откуда взялись? Кого представляют? А эти отвечают: да какая, мол, разница? Хорошие люди. Альгеру понравятся… Бред. Я тогда уже на Луне находился, был не в курсе деталей, вот и написал тебе, не разобравшись, что Комитету, вроде как, законно власть делегировали. А на самом деле было так. В Совбезе их, естественно, прокатили – не только мы, Китай тоже возражал. И тогда вопрос протащили на Генеральную Ассамблею. Застращали там всех по самое «не хочу». Ну и та, по правде сказать, подавляющим большинством голосов стран-участников проголосовала за передачу всей полноты власти Комитету.

– Погоди, – нахмурившись, перебил друга Голицын. – Какая еще, к схаргам, Генеральная Ассамблея? Это же чисто совещательный орган, нет? Форум, говорильня…

– Ну, так а я о чем! Так что захват власти Комитетом – абсолютно незаконен!

– А что же Альгер? Как они это съели?!

– Как съели… Прожевали и проглотили, вон, как ты котлету. Сам же говорил: главное сейчас – подготовка к Вторжению схаргов. Вот и они, наверное, так же рассудили. Мол, вы там у себя на Земле со временем разберетесь между собой, а сейчас время не ждет.

– Не, ну а если их обвинят в аннексии? Та же Ранола? Раз нет законной просьбы Земли о вступлении…

– За Ранолу, конечно, точно не скажу, но судя по тому, что пока все тихо, убедительных возражений у них не нашлось. А может, приберегли пока до более удобного момента, кто их, аспидов, разберет! Но чисто по ощущениям, да из курса «галашки»… Большинство стран – «за», большинство населения планеты… Тут штука в том, что Китай «против» не голосовал – воздержался. Так что вполне может быть, что и большинство населения – «за». По-моему, были прецеденты, что в таком случае воля планеты может считаться выраженной.

– Да плевать на эти их прецеденты! Есть Устав ООН, есть, в конце концов, международное право…

– Ну вот, наши тут так и рассуждали. А ты говоришь, чего полезли… Собственно, мы на Луне никакого подвоха не подозревали, наоборот, радовались вместе со всеми, что все, наконец, так удачно решилось. И даже когда Эмма приказала корветы повесить на орбите, казалось: так и надо – крепим единство, сплачиваем ряды… Ну, ты понял. Прямой связи с Землей, где остался Сергей Владимирович – Боголюбов – у меня не было, у остальных наших – тем более… И тут, как гром среди ясного неба, эта атака на «Бету».

– Не пойму вообще, на что там можно было рассчитывать, – встрял Иван. – Атаковать корвет, пусть даже учебный, одиноким планетарным катерочком…

– На самом деле, как выяснилось, было целых три катерочка. На ранольских технологиях – тут Эмма не врет. Помнишь, как начиналась история с лунной базой? Ну, мы на втором курсе тогда были? Вот тогда Ранола кое-чем с Россией поделилась. Многое, конечно, пришлось дорабатывать, до конца так и не успели, видно… В общем, из трех имевшихся в наличии полуготовых катеров один вообще не взлетел, а второй рухнул в океан, не дотянув до орбиты. А так, с учетом фактора неожиданности, какие-никакие шансы на успех были… Но не срослось. А в ответ «Бета» ударила по Земле. По Новосибирску. Не знаю, почему именно туда… Решение, кстати, не Эмма принимала, «Бетой» Мейер командовал, он и отдал приказ, Маклеуд потом его уже задним числом принялась оправдывать. А на счет того, что там, мол, наводчики перестарались – полная ерунда, по-моему. Наоборот, цель и была: припугнуть как следует. Припугнули. Новосибирска больше нет. Совсем. Полтора миллиона погибших, а может и больше – точных данных до сих пор нет.

– Да ты что?! – расцепив руки, Голицын впился пальцами в край стола.

– Я тогда еще не знал всей правды: на «Бете» никого из наших ребят не было. Но по дошедшей до меня отрывочной информации понял, что что-то не так. Взял Маленького, еще пару человек – и поперся к Эмме разбираться. Маху дал, конечно. Если бы сразу действовать по уму, вполне можно было и «Альфу» захватить, и на базе шороху навести… А так нас как цыплят повязали. Мы даже бластеры не достали. Это потом уже случилась пара перестрелок – тоже больше от ярости и безысходности, чем от большого ума. Так что лавры ярого бунтовщика мной не заслужены. К сожалению. Вот, собственно, и все… Отправили нас вниз. А тут тоже никто не знает, что с нами делать. Допросили, конечно, с пристрастием, ну и поселили пока что здесь, посреди тайги. Раз в пару дней приезжают, вопросы разные задают. Все больше бессмысленные. Боголюбов – тот как в воду канул, с августа его не видел… Да, вчера вот лично мне предложили помочь в испытаниях планетарного катера. Того самого, который не взлетел, когда «Бету» атаковали. Я согласился, разумеется, но с тех пор пока все тихо. Гражданской одежды не выдали. Выходить за территорию… Знаешь, выходить даже не запретили. Просто не рекомендовали. Мобильников не дают, но в административном корпусе есть стационарный телефон, можно домой позвонить, бесплатно. Компьютеры есть, только без интернета. Зато телевизор в каждой комнате. Если информацию правильно фильтровать, можно что-то понять. Ну и гости кое о чем проговариваются время от времени. Умышленно, скорее всего.

– О чем, например?

– Ну, например, о том, что Альгер объявил о программе добровольной эвакуации населения. Подыскали пустую планету где-то неподалеку – где конкретно, не знаю, вроде как весьма неплохую, и предлагают всем желающим туда переселиться. До окончания Вторжения, а кто захочет – так хоть навсегда. С собой можно взять что угодно, кроме оружия, наркотиков и еще чего-то, там не очень длинный список, но всего не более двадцати килограмм на человека. Пригнали полторы сотни челноков, на них переселенцев доставляют на Луну, где пересаживают на специально зафрахтованные транспорты. Пара кораблей, говорят, уже отбыла.

– Пара кораблей? И полторы сотни челноков? На всю планету?

– Да, количество смешное. Но и желающих пока не слишком много, как я понял. Большинство еще не прочувствовало угрозы. Впрочем, очереди на космодромах, я слышал, немаленькие.

– Да, я видел, – кивнул Иван. – Когда прилетел. Так, значит, мы – Россия, я имею в виду – тоже сотрудничаем с программой? Несмотря на конфликт?

– А Альгер не считает, что у них с нами какой-то конфликт. Ну и мы тоже всячески подчеркиваем, что ни разу не против Альгера, а лишь против хунты – ну, Комитета этого. Так что да, сотрудничаем.

– Понятно… – Голицын помолчал. – Понятно… – повторил он затем. – Ну и что дальше? Что делать будем?

– Не знаю, – пожал плечами Глеб. – Да ладно я, руководство, по-моему, тоже в растерянности. Схарги, Альгер, хунта с Корпусом прикрытия… Со всех сторон обложили.

– Да уж… А что другие страны? Пиндосы и Мелкобриты – понятно. А Китай что? Индия? Южная Америка?

– Южная Америка легла под хунту. По ходу, у них это национальное. Одна Бразилия еще пытается выпендриваться, но как-то вяло и несмело. Мудрая китайская обезьяна залезла на дерево и терпеливо ждет, как оно все внизу само разрешится. Про Индию что-то и не слышно особо. Япония вот отличилась. Запретила на своей территории эвакуацию. Не знаю, под каким соусом. При этом выезд из страны не перекрыла, и теперь толпы японцев прут кто в Штаты, кто в Китай, кто в Корею. Ну как толпы, не миллионами, конечно, но, говорят, миграционный поток на этих направлениях вырос раз в десять-пятнадцать. Так что против хунты мы в одиночестве стоим. Как, впрочем, и всегда было в истории.

– Как всегда, – угрюмо согласился Иван.

5

– А я все-таки не понимаю, – проговорил Игорь Фролов. – Чем она так плоха, эта чертова хунта?

В комнату, которую Глеб Соколов второй день делил с Иваном, набилось с дюжину человек – помимо двух хозяев присутствовали все шесть четверокурсников, Андрей Нежданный, Дмитрий Толстопальцев и Ринат Камалетдинов с третьего курса, ну и до полного комплекта – Ника, которую зачем-то притащила с собой Лерка Боголюбова. Сказать, что яблоку было негде упасть – в общем-то, ничего не сказать. Сидели разве что не друг у друга на головах.

– Что значит, чем плоха? – возмутилась вопросом Лера. – Мало тебе Новосибирска, что ли?

– С Новосибирском все ясно, – поспешно согласился Игорь. – И то, что после него пути назад уже нет – тоже понятно. Я про другое. До Новосибирска что нас не устроило до такой степени, что мы атаковали «Бету»? Нельзя было договориться, что ли?

– Значит, нельзя, – с сердитым видом развела руками Боголюбова.

– Вот ты представь, – вступил в разговор Антон Пухов. – Сидишь ты у себя дома, никого не трогаешь, примус, допустим, починяешь. И тут является к тебе, откуда ни возьмись, этакий тип криминального вида, наставляет на тебя бластер и заявляет: «Ша, я теперь тут главный, буду, так и быть, решать твои проблемы, а ты будешь делать, что я скажу, а не то отстрелю тебе, скажем, левую ногу». Вот что прикажешь в такой ситуации делать? По мне, так попробовать разоружить нахала, а потом уже разговаривать, если останется с кем.

– Ну да, разоружить… С голой ж… пардон мой французский… С голыми руками против бластера. А у типа этого за спиной, заметь, еще и все твои соседи выстроились. И Швондера этого они уже единогласно – ну ладно, пусть не единогласно, но большинством голосов – выбрали председателем домкома…

– Вот, кстати, со Швондером – отличный пример! – вскинул голову молчавший до сей поры Глеб. – Им, Швондерам, только дай волю. Сразу встанет вопрос об уплотнении квартир. У нас что, есть лишние комнаты? От какой откажемся для начала? От Крыма? От Кавказа? От Дальнего Востока? Или, чего уж мелочиться, может, сразу от Сибири? Нет уж, со Швондером возможен только один тип конструктивного разговора: как появится – спустить с лестницы.

– Только не очень-то оно вышло – с лестницы спустить, – буркнул Фролов.

– Не вышло… На этот раз – не вышло.

– То есть, будем пробовать еще раз? А что в ответ? Еще один Новосибирск?

– А если сдадимся, это будет значить, что Новосибирск погиб зазря, – негромко проговорила Ника.

– Надеюсь, на этот раз мы будем действовать умнее, – сказал Соколов. – И если станем бить, то уже наверняка. Не спрашивайте, как именно – понятия не имею, – бросил он, упреждая уже готовые прозвучать со всех сторон вопросы. – Но кому положено, над планом работают, я уверен…

– А что вообще из себя представляет этот чертов Комитет глобального спасения? – сменил тему разговора Иван. – А то все «хунта», «хунта», а что за люди-то?

– О, компания там подобралась примечательная, – невесело усмехнулся Глеб. – Можно сказать, образцово-показательная. Просто идеал толерантности. Семь человек всего, из них три женщины. Один негр, один китаец с Тайваня, один даже, якобы, выходец из России – русским его, понятно, не назову. Один инвалид на коляске. Словом, полный набор.

– Гея не хватает для комплекта, – заметил Пухов.

– Насчет таких деталей – не в курсе, – развел руками Соколов. – Суть, собственно, в том, что все это – сплошь подставные лица. Фунты. А вот кто конкретно за ними стоит…

– Тут в новостях говорили, при Комитете образовано что-то вроде консультационного совета из представителей разных государств, – добавила Боголюбова. – Десять человек. Наших, понятно, нет, но присутствуют США, Канада, Великобритания, Франция, Австралия… Остальных не запомнила, но Китай не называли. Может, тут кроется разгадка…

– И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами: на рогах его было десять диадем, а на головах его имена богохульные… – торжественно продекламировал Пухов. Вроде тихо произнес, но во внезапно повисшей тишине слова прозвучали, словно со сцены.

– Это еще откуда такое? – нахмурился Голицын.

– Апокалипсис, Откровение Иоанна Богослова, глава тринадцатая, – ответил за Антона Глеб. – Мне это тоже уже на ум приходило… Семь голов, десять рогов… Нет, – он яростно тряхнул головой, – давайте все же попробуем как-нибудь обойтись без мистики. Думаю, хунта, при всей ее опасности – от мира сего. И бороться с ней надо средствами мира сего.

– Тем более, что будь иначе, шансов у нас никаких, – «успокоил» товарищей Пухов.

Вечером того же дня у Ивана состоялся телефонный разговор с отцом. Дозвониться домой в Москву Голицын пытался еще накануне, почти что сразу после приезда, но в тот раз так никого и не застал. Сегодня повезло.

– Ваня?! – Андрей Георгиевич, Голицын-старший, даже не пытался скрыть своего изумления. – Ты откуда звонишь? Прям с Луны, что ли?

– Нет, пап, я на Земле, – сообщил Иван.

– На Земле? Это хорошо, – последовал ответ.

– Да как сказать… Как у вас там дела?

– Дела у прокурора, – отреагировал отец своей любимой фразой. – А у нас так, делишки. Да нормально все в целом. Вот, только с дачи приехали с Ниной. Два мешка картошки привезли. Солений двадцать банок Нина закрыла – тоже привезли. Еле все в багажник влезло – там же вещи еще… У тебя-то как?

– Да, тоже все потихонечку… – на взгляд Ивана, разговор пока что выходил на редкость глупым.

– Как учеба?

– Нормально… Пап, я вот что хотел сказать… Картошка – это, конечно, замечательно… Но ты же там телевизор смотришь? Что в мире происходит, видишь?

– Да уж, стабильности нет. А когда она была, стабильность эта? Только если раньше террористы самолеты захватывали, то теперь города взрывают… Впрочем, ты, небось, и фильм-то этот не смотрел?

– Какой фильм?

– Не важно… Я надеюсь, вы там ко всем этим безобразиям не имеете отношения?

– Нет, – искренне ответил Иван. – По крайней мере, уже нет.

– Это хорошо.

– Короче, ты о программе эвакуации слышал? – решил в лоб спросить курсант.

– Это про колонизацию Альфы Центавра что ли?

– Почему Альфы Центавра? – не понял Голицын.

– Ну, это мы ее тут так называем. Миссия такая была когда-то в компьютерной игре «Цивилизация» – колонизировать Альфу Центавра. Одна из возможных целей игры.

– Пап, я серьезно. Для игр не время. Послушай меня внимательно: то, что говорят насчет грозящего Вторжения – правда! В течение ближайших лет, может быть, уже через год, на Землю обрушатся полчища схаргов… Чужих. Помнишь, фильм был – раз уж ты сам про фильмы заговорил? Вот, как в том фильме, только еще хуже. Несметные полчища, миллиарды, триллионы. Землю, конечно, постараются защитить, но гарантии, что все получится, нет никакой. Ну, а если схарги прорвутся к планете – не выживет никто. А они прорвутся. Поэтому ноги в руки – и в ближайший эвакуационный центр. Пока там еще не так много народу. Поговори с Ниной – и вперед!

– Погоди, быстрый какой – вперед… Это что же, все бросить? Квартиру? Дачу? Машину? Работу, наконец? Отправиться черт знает куда… Да и вообще, как можно верить этим твоим инопланетянам после всего происшедшего?!

– Ты не им, ты мне верь! – начал терять терпение Иван. Разговоры с отцом всегда давались ему не легко, а тут еще, после такого большого перерыва… – Машина, дача… Не о том думаешь!

– А, по-моему, это ты не о том думаешь, сынку, – твердо и очень спокойно проговорил Андрей Георгиевич. – Может, это у вас так теперь принято, чуть что – с планеты на планету скакать, одну взорвали – на другую перелетели, а мы с Ниной люди старой закалки. На Земле родились – на Земле и умрем. А придут эти твои чужие, вспомню молодость, достану ружье и встречу, как полагается – по-нашему, по-русски. Картечь у меня в сейфе еще с тех старых событий валяется. Тогда, Слава Богу, не пригодилась – теперь пригодится…

Вот и поговорили, называется…

– Я забыл: ты у нас в футбол играешь? – спросил Глеб Ивана сразу после завтрака.

– Последние четыре года – только в криск, – буркнул Голицын.

– Ну, это почти что то же самое, – усмехнулся Соколов. – Только на двухмерном поле и мячик всего один. Короче, за корпус будешь играть?

– За Корпус? – первое, что пришло в голову Ивана – подразделение Эммы на Луне.

– Ну да, за наш первый жилой корпус. Против второго, где Маленький и вся эта банда четверокурсников. Тут за столовой есть поле, даже ворота с сеткой. Мяч и аж два комплекта формы, включая бутсы всех размеров, прилагаются. Мы уже играли в прошлый понедельник, проиграли три-восемь. Завтра, типа, матч реванш. Сегодня, перед обедом – тренировка. Пойдешь? Пошли, все равно делать тут больше особо нечего…

– Почему бы и нет, – пожал плечами Иван. – А кто еще в команде?

– Да все, кто у нас живет. Третий-второй курсы. Димка Иванов со второго, кстати, здорово играет, у него даже прозвище в честь какого-то футболиста – Фернандес.

– Не знаю такого, – заметил Голицын.

– Димку или Фернандеса?

– Иванова, кажется, помню по спискам.

– Темненький такой, невысокий. С Андрюхой Нежданным дружит.

– А, ну да, видел в столовой.

– Конечно видел. Так вот, в прошлом матче он у нас два гола из трех забил.

– А третий кто?

– Третий – я.

– Понятно. Бомбардир, значит.

– Стараемся. Впрочем, пропустили мы все равно целых восемь. Вратаря нормального нет, никто не хотел «в рамку» ставать. Ты, кстати, не желаешь? Вратарем?

– Не-а.

– Вот и никто не желает. А у второго корпуса Игорь стоит. Тоже, конечно, не Акинфеев, но у нас и такого нет.

– Ладно, разберемся, – махнул рукой Иван. – Во сколько, ты говоришь, тренировка?

– Часов в двенадцать начнем.

– О’кей, договорились.

– Форму куда сдавать? – спросил Голицын Глеба, стягивая с себя мокрую от пота синюю футболку с символикой клуба «Динамо» и номером «восемь» на спине.

– Никуда. Это теперь твоя. Вечером постираешь – к матчу как раз высохнет.

– Ясно, – кивнул Иван.

Тренировка, на его взгляд, прошла удачно. Играть все явно умели – понятно, кто-то чуть лучше, кто-то чуть хуже, но в среднем – довольно неплохо. О Димке «Фернандесе», конечно, особый разговор. Паренек был очень силен, и дело даже не столько в индивидуальном мастерстве (в одиночку обыграть на пути к воротам троих защитников не составляло для Иванова большого труда), сколько в понимании игры, ее тактики. Готовый капитан, даром, что самый младший в команде.

Удалось определиться и с кандидатурой вратаря. На эту неблагодарную роль пробовались четверо, в результате остановились на… Нике. Причем, изначально Доренко вообще не собиралась участвовать в игре, по ее словам, они с Арбатовой просто пришли посмотреть на тренировку, но после того, как в ворота попеременно попробовали встать Ринат Камалетдинов (именно он играл на последнем рубеже в прошлом матче), Пахом Смирнов (второкурсник, Маленькому не родственник, просто однофамилец) и Стас Ухов (тоже второкурсник) – все с неизменно плачевным успехом, Ника, как была, в форменном комбинезоне, вышла на поле, натянула перчатки… и отразила подряд удары Глеба, Ивана (очень сильный, почти точно в «девятку») и дважды Димки «Фернандеса». Потом, конечно, что-то пропустила, но, по крайней мере, она не имела привычки уворачиваться от летящего в ворота мяча. Так что по окончании тренировки синий вратарский свитер без разговоров достался ей.

– Ну что, в душ – и обедать? – спросил Голицын.

– Иди, а я пока мяч в кладовую занесу, – отозвался Соколов.

– О’кей, тогда встречаемся в комнате.

Все еще пребывая мыслями на тренировке, Иван закинул футболку на плечо и зашагал к жилому корпусу.

– Голицын?

Иван вскинул голову: возле крыльца стояли двое незнакомцев – оба в штатском, но у одного – того, что повыше – пожалуй, выправка профессионального военного.

– Я, – немного растерянно отозвался курсант.

Незнакомцы приблизились.

– Терентьев, – представился высокий.

– Петров, Юрий Павлович, – назвался его спутник.

– Голицын, Иван, – курсант пожал протянутые руки.

– Как игра? – поинтересовался тот, что назвался Петровым, коротко кивнув на мокрую динамовскую футболку.

– Это тренировка была, – ответил Иван. – Игра завтра.

– Тренировка – это правильно, – вступил в разговор Терентьев. – Иван Андреевич, у нас к вам предложение, – заявил он внезапно безо всякого перехода. Голицын отметил про себя, что своего отчества он собеседникам не сообщал. – Вы слышали о программе «Спираль»?

– Нет, не слышал, – покачал головой курсант.

– Правильно, – кивнул Терентьев. – Вы и не должны были о ней слышать. «Спираль» – это программа разработки высокомобильного планетарного катера для полетов как в атмосфере, так и ближнем космосе.

– Типа «Эсмеральды», что ли?

– Совершенно верно, аналогичного универсальному планетарному катеру «Эльметаш», состоящему на вооружении Военно-космических сил Альгера. У нас есть готовый прототип, но дело в том, что наши испытатели, выходцы из ВВС, привыкли немного к другой технике. В то же время вас нам рекомендовали как одного из лучших пилотов именно такого рода машин.

– Во всяком случае, лучшего из всех, кого мы можем привлечь к работе над проектом, – добавил Петров.

– Ну, это вам виднее, – развел руками Иван. – А что от меня требуется?

– Участие в испытательных полетах. Рекомендации конструкторам по доведению прототипа до ума.

– Ясно, – кивнул Голицын. – А можно уточняющий вопрос?

– Конечно.

– Это не тот самый прототип, который так и не смог взлететь во время неудачной атаки на «Бету»? Потому что тот, что рухнул в океан, и тот, что был расстрелян корветом, уже вряд ли могут быть доведены до ума?

Собеседники коротко переглянулись.

– Тот самый, – сухо подтвердил Терентьев.

– Понятно. Что ж, я согласен, – не стал тянуть с ответом Голицын.

– Признаться, мы и не сомневались, – сообщил Терентьев. – Что ж, договорились. Когда вы понадобитесь – мы с вами свяжемся. А пока… Пока отдыхайте.

– И удачи завтра в матче, – добавил Петров.

– Спасибо… – пробормотал Иван, пожимая на прощанье руки собеседникам.

Футбольный матч-реванш завершился боевой ничьей.

Команда первого корпуса могла даже выиграть: открыла счет (отличился Фернандес), потом долгое время вела три-один (по голу забили Иван и Пахом Смирнов), но довести игру до победы так и не удалось: за пять минут до конца Маленький дальним ударом сократил отставание, а уже буквально на последних секундах он же реализовал выход один на один с вратарем и сравнял счет.

Больше всех из-за упущенной победы, похоже, переживала Ника, винившая себя в пропущенных мячах. Все – и партнеры, и соперники – дружно пытались ее разубедить, уверяя – абсолютно искренне – что она не виновата. Все, разве что за исключением Голицына. Нет, Иван также не считал, что пропущенные их командой мячи были на совести вратаря – ну, разве что, может быть, второй не был из разряда неберущихся – но решил, что тут и без него довольно утешителей.

Главным итогом игры стала идея сделать такого рода матчи регулярными – благо, других занятий все равно не было. Играть решили через день, чередуя встречи с тренировками. Впрочем, уже на следующее утро эти планы пришлось скорректировать: во время разминки Антон Пухов с такой силой засадил мячом в штангу ворот, что тот не выдержал и сдулся. Заклеить, несмотря на все старания Леры и Глеба, не получилось, запасного мяча в кладовой не оказалось, новый же удалось раздобыть далеко не сразу (вопросом занимались Маленький и Соколов – не то через охрану, не то через следователей).

Так что следующая игра состоялась лишь через неделю. Снова ничья – на этот раз 2:2.

Ну а больше ничего примечательного за все это время и не произошло. Первые дни Иван все ждал вызова от Терентьева с Петровым, но те ни сами не появлялись в лагере, ни связаться не пытались. Видать, проект «Спираль» пока в услугах курсанта Голицына особо не нуждался.

Стоя на темном крыльце, Иван задумчиво смотрел в ночное осеннее небо. Луны не было – новолуние, наверное – и в ее отсутствие Млечный Путь, дугой протянувшийся с востока на запад, разделяющийся у Денеба и спадающий к горизонту двумя сияющими потоками, выглядел особенно величественно.

Но ни великолепие родной Галактики, ни ярчайшие Вега и Арктур, ни узоры созвездий не интересовали Голицына. Все его внимание было приковано к одной единственной звездочке – самой яркой, ярче Веги, к тому же не быстро, но заметно перемещающейся относительно своих соседок. Всамделишной, не киношной Звезде Смерти, затаившейся на орбите в ожидании очередной жертвы. Корвету «Бета». Вот он прошел созвездие Орла, на какое-то время затмив собой не самый блеклый Альтаир, вот, миновав Лиру, принялся пересекать мощный торс Геркулеса… Античный герой оставался невозмутим, а вот кулаки Ивана сами собой сжались.

С силой ударив ногой по ни в чем не повинной бетонной ступеньке, Голицын молча развернулся и скрылся за дверью.

6

На обед в этот день был плов. Конечно, не столь изысканный и вкусный, как из альгерского синтезатора (ну, разумеется, там же, вроде бы, кто-то из арабов формулу загрузил), но тоже вполне себе ничего. Жаль только, порции маленькие. Дело, впрочем, было поправимое – брать добавку не возбранялось. И отодвинув пустую тарелку, Голицын, прихватив по пути поднос, направился к окошку раздачи.

Получив вожделенное, источающее соблазнительный аромат блюдо, Иван уже собирался было вернуться за стол в компанию к Глебу и Лерке, как внезапно на поднос рядом с тарелкой лег свернутый в несколько раз клочок бумаги. Голицын поднял глаза: вместо дородной раздатчицы из окошка на него смотрел хмурый паренек в камуфлированной форме. Встретившись взглядом с курсантом, охранник без слов приложил палец к губам. Иван коротко кивнул: понял, мол.

Прочесть записку – а то, что это именно записка, Голицын не сомневался ни секунды – удалось лишь после обеда, и то не сразу: сначала никак не находилось предлога избавиться от общества Глеба с Лерой, а потом с каким-то дурацким вопросом приперся Маленький. Лишь через полчаса, оставшись, наконец, в одиночестве, Иван извлек из кармана таинственное послание.

«Сегодня в 15:00 в лесополосе за жилыми корпусами. Ориентир – заброшенная землянка. Приходи один», – прочел он. Текст был написан от руки, но почти что печатными буквами, никаких ассоциаций почерк у Голицына не вызвал. Подписи не было.

Иван бросил взгляд на часы: без двадцати три. Только-только дойти до назначенного места – это чтоб бегом не бежать. Вот только… Стоит ли идти?

Времени на размышления практически не было. Идти или не идти? Что, если это ловушка? С другой стороны: да кому он нужен, ловушки на него ставить? Много чести! Разве что дело в программе «Спираль»? Да нет, тоже ерунда: о программе он ничего толком не знает, да и важность его в роли пилота-испытателя вряд ли стоит переоценивать… Эх, с Глебом бы посоветоваться! Написано: «приходи один», но не написано же: «никому не говори!». Только вот время уже поджимает, а Глеб куда-то с Леркой умотал, ищи-свищи его…

Ладно, будем рассуждать логически. Записку передал охранник. Если бы, допустим, с ним хотели разделаться (неважно, по какой причине), найдется куча мест, где тот спокойно мог бы его подкараулить. Выманивать куда-то – наоборот, лишний риск. Так что дело, скорее всего, не в ловушке. Тогда в чем? Существовал лишь один способ узнать ответ – принять приглашений и пойти на встречу.

Решив так, Голицын сунул записку обратно в карман комбинезона и демонстративно неспешным шагом двинулся в обход жилого корпуса.

К назначенному месту он подошел аккурат без трех минут три. Землянку обнаружил сразу: невысокий, поросший пожухлой травкой холмик, внутрь которого вела порядком проржавевшая железная дверь в бетонной коробке. Иван попробовал потянуть за ручку – дверь слегка поддалась, но не открылась.

– Заперто, – раздался из-за спины курсанта негромкий, когда-то хорошо знакомый голос. – Да и нет там ничего интересного, честно говоря…

Уже зная, кого увидит – хотя сам еще в это до конца не веря – Голицын резко обернулся. Позади него, метрах в семи, привалившись плечом к стволу стройного кедра, стоял Пашка Хохлов.

– Ты!.. – Иван двинулся навстречу предателю.

– Стоять! – в руке Хохлова тут же появился бластер. – Ни шагу, или я буду вынужден стрелять! А мне бы этого очень не хотелось. Честное слово! Нам надо поговорить, а разговаривать с парализованным телом – толку мало…

– Нам не о чем разговаривать! – презрительно бросил Голицын, тем не менее, остановившись.

– Ошибаешься, очень даже есть о чем, – невозмутимо возразил Пашка. – Вот, к примеру, как тебе такая тема: как предотвратить Вторжение чужих и выбить из рук хунты единственный аргумент, хоть как-то оправдывающий ее существование? Ну и спасти Землю, разумеется?

– Ты бредишь… – сейчас их разделяло не более пяти метров. Если Хохлов отвлечется и опустит бластер… Нет, все равно далековато…

– Отнюдь. Позволь мне объяснить. Мы долго искали возможности встретиться с тобой…

– Ну да, почти три года!

– Ты про тот случай в Африке? Согласен, нехорошо получилось. Ну да что было, то было, кто старое помянет… Если хочешь, ради дела готов даже извиниться. Да и ведь все же, в конце концов, закончилось благополучно, не так ли?

– Плевать я хотел на твои извинения! – нога Ивана сдвинулась на несколько сантиметров вперед.

– Дело твое, – не слишком расстроился от услышанного Пашка. – Но выслушать тебе меня все равно придется. В крайнем случае, я парализую тебе руки и ноги, сяду сверху, как на бревно, и скажу все, что считаю нужным. Предпочитаешь такой вариант?

Голицын промолчал. С Хохлова станется, сделает, как обещал.

– Ну вот и отлично, – удовлетворенно проговорил Пашка, расценив безмолвие Ивана как готовность к разговору. – Для начала обрисуем ситуацию. В общих чертах, я полагаю, она тебе известна. И, будучи мальчиком неглупым – а дураком, поверь, я тебя никогда не считал – ты согласишься: мы в заднице. В глубо-о-окой заднице.

– Мы или вы? – дерзко уточнил Иван.

– Мы все. Земля, которой угрожает вторжение чужих. Россия, оказавшаяся в глухой международной изоляции, да еще и под прицелом оружия, защиты от которого у нас нет и в обозримом будущем не предвидится. Еще, конечно, Ранола, которая – по собственной глупости в первую очередь – оказалась вне игры в самый решающий момент. Впрочем, про Ранолу тебе, наверное, не интересно… В шоколаде у нас один только Альгер, нежданно-негаданно получивший собственный проход в мир чужих. Что, скажешь, не так?

– Ну… – протянул Голицын. – Игра еще не окончена…

– К сожалению, это теперь только вопрос времени. Или ты всерьез веришь, что Альгер сумеет защитить Землю в случае Вторжения? Или что у хунты вдруг проснется совесть, она передаст базу и корветы под управление Совета безопасности ООН и дружно отправится сочинять мемуары? Или что у нас в арсенале завалялось чудо-супероружие, способное сместить баланс сил в нашу пользу? Увы, фантастика в другом отделе.

– Все равно, мы будем бороться, – сжав зубы, процедил Иван. В словах Хохлова было слишком много правды. Слишком много…

– Так к этому я и веду, – воскликнул Пашка. – Конечно, бороться необходимо. Только бороться – это не посылать на штурм корвета очередной катер-камикадзе. Ответ должен быть ассиметричным. И при этом – действенным, разумеется.

– Думаю, его как раз сейчас и ищут в Правительстве и Генштабе, – предположил Голицын. – И уверен, найдут!

– Считай, что уже нашли. И ключ к этому ответу – ты!

– Я?! – Иван даже растерялся.

– Ты, ты. Кто прорубил тоннель из мира чужих в Солнечную систему? Ты. Вот тебе его и закрывать.

– Это каким же еще, интересно, образом?

– Да ладно, ты сам только что понял, что это возможно! По глазам вижу. А ранольцы знали это с самого начала. Они вообще много чего знали про Исполнитель Желаний. Побольше Альгера уж точно. На Зите с тобой собирались переговорить, но не успели, Нивг спешно утащил тебя обратно на Землю. А суть проста. Сила Исполнителя Желаний – думаю, ты лучше меня понимаешь, что это такое – открыла проход, она же – и только она – способна его закрыть. Всего-то и нужно, что пройти тоннелем в обратном направлении, отсюда – туда. Конечно, не абы кому пройти, а тому, в ком поселилась эта пресловутая Сила. Тебе, короче.

– Мне… – прошептал Голицын.

Хохлов – негодяй, подлый предатель, но сейчас он говорил чистую правду. Иван знал это точно. Он, Голицын, действительно может закрыть тоннель. Закрыть навсегда. И может только он, больше никто на всей Земле, во всей Галактике.

– Кто тебя послал? – спросил он Пашку. – Кто за тобой стоит? Понятно, кроме Ранолы.

– Достаточно влиятельные люди, – усмехнулся тот. – Но, к сожалению, у них пока что нет контрольного пакета ни в спецслужбах, ни в правительстве. Влияние Альгера все еще достаточно велико, плюс полно самонадеянных идиотов-изоляционистов, которым что Ранола, что Альгер – один черт.

– А эти твои влиятельные люди смогут раздобыть «Победоносец»?

– Увы, – развел руками Хохлов. – До недавнего времени на Земле этих катеров имелось аж три экземпляра. Те самые, со дна Женевского озера. Один достался России, один – США, один – Китаю. Наш было бы заполучить реально, но увы – он хранился в Новосибирске, в одном закрытом институте. Теперь, как понимаешь, нет ни института, ни катера. Китайцы свой, как говорят, разобрали по винтику, затем собрали обратно, но, видно, что-то там серьезно напутали – теперь это не более чем бесполезная груда металлолома. Пиндосы свой берегут, как зеницу ока, наша разведка даже не знает точно, где они его держат… Нет, достать «Победоносец» – твоя задача.

– Издеваешься? И где, по-твоему, я его возьму?

– Где-где… На Луне, где же еще?!

– Блин, точно! – просиял Голицын. – Я же сам их привез с Зиты… Только… Они же на базе Альгера. Как я туда попаду? Да и вообще, как на Луну-то попаду? Все челноки под контролем Альгера и Эмминого Корпуса… Или нет?

– К сожалению, под контролем. Но есть план. Запоминай, повторять будет некогда. Завтра утром – часов в семь, не позже – придешь сюда. Возьми с собой Соколова, думаю, он не откажется составить тебе компанию. А тебе помощник не помешает. Там, под забором, – Пашка махнул рукой куда-то за стену деревьев, – есть лаз. Выберетесь за периметр и пойдете строго на север. Через три километра выйдете на проселочную дорогу. Там вас будет ждать автомобиль. Ключи будут в зажигании. В салоне – гражданская одежда и документы с вашими фото. Деньги. Карта. Ну, и бластер с браслетом. Браслет – болванка, только чтоб бластер работал, отследить по нему вас не смогут. Бластер ранольский, вроде этого, – Хохлов продемонстрировал свое собственное оружие, – но разницы почти нет, разберешься. Сядете в машину, проедете семь километров, упретесь в трассу. Повернете налево – и вперед, никуда не сворачивая. Как проедете Кемерово, следите за указателями. Там будет эвакуационный космодром, он чуть в стороне от главной дороги, но если внимательно будете смотреть – не пропустите. Космодром имеет официальный номер «сто семнадцать». Очень важно попасть именно на него, на любом другом вас сразу вычислят и перехватят. На этом – нет. Дальше все просто. Вливаетесь в поток эвакуируемых – и билет в один конец на Луну в зубы. Бластер не забудьте сбросить, иначе альгерды вас пропалят при посадке. Прибудете на Луну – там вас, скорее всего, переведут в специальный накопитель. Вот там уже начинайте действовать самостоятельно. Главное – пробраться в ангар с катерами. Не думаю, что с вашим опытом в таких делах это будет очень сложно. Угоните пару «Победоносцев» – и дело в шляпе. Ранола обещает как-то отвлечь корветы, так что им будет не до вас. Иначе, конечно, вас бы там как уток перестреляли… Ну, как план-капкан?

– На Земле все более-менее понятно, – проговорил Голицын, мысленно прокручивая в голове предстоящий путь. – На космодроме… Они что, не проверяют, кто к ним в челнок лезет?

– Альгерды – нет. Им до фонаря. Наши смотрят, и внимательно. Но на «Сто семнадцатом» проблем возникнуть не должно.

– Ясно. Непонятно пока, как все сложится на Луне. Опорная база все-таки не проходной двор…

– Полноценной опорной базой она станет, в лучшем случае, через полгода. Если не позже. Пока что это сплошная стройплощадка. Да еще и транзитный центр для тысяч эвакуируемых. Бардак там сейчас тот еще… Ну и потом, никто и не обещал расстелить перед вами красную ковровую дорожку. Придется постараться, что делать…

– Слушай, а что если взять и все прямо выложить альгердам? – пришла Ивану в голову неожиданная идея. – Напрямую, как все есть. Попросить «Победоносец»…

– Ты что, совсем тупой?! – нахмурился Хохлов. – Станет Альгер собственными руками резать курицу, сулящую ему золотые яйца? Это я про тоннель. У тебя, я смотрю, еще остались на счет наших инопланетян какие-то радужные иллюзии. Выбрось их из головы! Что Альгер, что Ранола – все они преследуют только свои собственные интересы. Альгер, волею обстоятельств, застолбил за собой золотую жилу и добровольно ее никому, конечно же, не отдаст. Раноле такой расклад невыгоден, поэтому она готова нам помочь. Тоже не из большой любви к старушке-Земле, а исключительно, чтобы навредить Альгеру. Вот и все.

– Ну… – протянул Голицын. В словах Пашки определенно имелась своя логика, но какая-то она была неправильная, неприятная…

– Вот тебе и «ну»! – передразнил Хохлов. – Ладно, мне пора, до вечера еще дел по горло. Как я понимаю, мы договорились?

– Типа того… – пробурчал Иван.

– Ну вот и отлично! – расплылся в широкой улыбке Пашка. – Руки пожать не предлагаю, знаю: откажешься. Может быть, в другой раз... Так, а это у нас еще что такое? – его взгляд метнулся в сторону. Туда же повернулся ствол бластера. – А, нет, показалось…

В этот момент Голицын рванулся вперед и, что было сил, всадил сжатый кулак в челюсть Хохлова. Послышался негромкий хруст. Взмахнув руками, Пашка опрокинулся назад, но прежде, чем Иван успел подскочить к поверженному противнику, в лицо ему уже вновь смотрел черный ствол бластера.

– Стой! Стой, идиот! – лицо Хохлова было перекошено, в уголке рта показалась алая капелька. Слова звучали немного искаженно. – Ну, что, легче стало? – не отрывая глаз от Ивана и не опуская оружия, Пашка не без труда поднялся на ноги, обхватил левой рукой челюсть. – Придурок…

– Я приду завтра, – тихо проговорил Голицын. – Доеду до космодрома, доберусь до Луны, угоню «Победоносец» и запечатаю тоннель. И, скорее всего, назад уже не вернусь. Но если это вдруг все-таки произойдет… Не попадайся мне больше на пути. Никогда. Потому что, клянусь, в следующий раз я повешу тебя на первой же осине. А не будет осины – на сосне, березе, на пальме… Что бы ни росло поблизости. И никакая Ранола, никакая ФСБ, никакой бластер тебе не поможет. Понял меня? А теперь убирайся! Пшел вон!

– Придурок… – пробормотал Хохлов, пятясь.

Через несколько секунд он исчез за стеной зелени.

Растирая пальцами левой руки правый кулак, Голицын, не оборачиваясь, двинулся в противоположном направлении.

7

– Дружище, ты совсем с дуба рухнул?! – вытаращил глаза Соколов. – Доверять Хохлову?! После всего того, что он наворотил в Африке?!! Да и потом, в Москве?! Он же пытался убить тебя, забыл? Тебя и Лерку!

– Так, так, спокойно, – поднял руки Иван. – Ни о чем я не забыл, поверь. Хохлов предатель, гад, убийца, подлец и все такое – это не обсуждается. Но…

– Какие еще «но»?! Довериться предателю…

– Да не ори ты! – рявкнул, сорвавшись, Голицын. – Выслушай до конца!

– Хорошо, говори, – отступив на шаг, Глеб скрестил руки на груди и хмуро воззрился исподлобья на друга.

Для разговора Иван вытащил его из корпуса, где по телевизору как раз начинались вечерние новости (отрезанный от Интернета, Соколов не пропускал ни одного информационного выпуска), на заросший бурьяном пустырь за футбольным полем. Разговаривать в комнате Голицын опасался: чай, не Альгер, могут и прослушивать. Так, для порядка просто.

– Пашка не врал, – проговорил Иван. – По крайней мере, в главном не врал: тоннель к схаргам действительно можно закрыть, тем самым предотвратив Вторжение. И сделать это могу только я. Как только он об этом сказал, я сразу понял: так и есть. С этой схарговой Силой всегда так: сам ни за что не догадаешься, а стоит кому-то затронуть нужную тему, информация тут же проявляется, словно всегда знал. В общем, нужно просто пройти тоннель обратно – от нас к схаргам. Мне пройти. И при этом пожелать, чтобы он закрылся. И тогда он закроется.

– Пожелать… Чушь какая-то, – мотнул головой Глеб.

– Нет, не чушь. Я точно знаю.

– Ну… Ну, допустим, – неохотно кивнул Соколов. – Допустим, здесь он не соврал. А во всем остальном? Этот его «план-капкан»… Что если все это обычная провокация?

– Провокация? Чья?

– Да чья угодно! Той же Ранолы! Хунты. Родной конторы, наконец.

– С какой целью?

– А я-то откуда знаю! Мало ли с какой!

Некоторое время Иван размышлял.

– Нет, не думаю, – покачал он головой затем. – Закрытие тоннеля – на сто процентов в интересах Ранолы, так что она отпадает. Конторе нас на что-то провоцировать тоже незачем – мы и так сейчас полностью в их руках. Хунта? Черт ее знает, тут все, конечно, возможно, но только при чем здесь Хохлов? Не его тема, вроде…

– Единожды предав – предаст не раз… Кто ему мог помешать вновь переметнуться – на этот раз к хунте? А представь: берут нас тепленькими на космодроме с ранольским бластером… Или еще лучше – на Луне! При желании все это так можно будет раскрутить… И нате, получите еще один Новосибирск!

– На Луне никакого бластера у нас уже не будет, – заметил Голицын. – От него так или иначе придется избавиться еще до посадки на челнок – на борт его не пронести никак. А на космодроме или, тем более, по дороге… Ну, повязали двух малолетних идиотов, ну с бластером… Ну, пусть даже с ранольским… И что?

– Сотрудничество с врагом.

– Враг – схарги. Ранола для всех, вроде как, вне игры. И потом, сложно уж больно, бластер этот можно кому угодно просто подбросить. Да и не только бластер… Не вижу смысла, короче.

– Мало ли, чего ты там не видишь…

– Я вижу главное: у меня есть шанс все исправить. Для этого надо закрыть тоннель. Для этого, в свою очередь, необходим «Победоносец». «Победоносцы» стоят на Луне. А значит, нужно туда попасть. Вот и все. Остальное – детали.

– Так, так, вот тут уже чуть теплее, – неожиданно оживился Соколов. – Забудем пока о Хохлове, будь он неладен. Свет клином на нем не сошелся. А что, если поискать другие варианты?

– Какие, например?

– Да какие угодно! Выйти на руководство… Через следаков или, вон, через Терентьева с Петровым. Изложить план…

– Это первое, что пришло мне в голову. Нет, слишком рискованно. Еще был бы тут Боголюбов, а так… Каждый из наших собеседников может оказаться агентом Альгера. При всех недостатках Хохлова, уж в этом-то его заподозрить сложно.

– Ну, тут я бы не был столь уверен… – протянул Глеб.

– И я не уверен! Ни в чем. Кроме одного: нужно действовать. Не ждать, пока нас в этом чертовом санатории соблаговолит навестить Боголюбов, не рапорты руководству писать, не рассуждать, а действовать! Лететь на Луну! Хоть на черте верхом, хоть с помощью Хохлова и Ранолы! Иначе может сделаться поздно. От слова «совсем». Поэтому… – Иван перевел дух. –Поэтому у меня к тебе только один вопрос, – проговорил он уже гораздо спокойнее. – Ты со мной?

– Куда же я денусь, – развел руками Соколов. – Должен же во всей этой авантюре участвовать хотя бы один разумный человек…

В коридоре жилого корпуса, куда друзья, еще разгоряченные спором, ворвались едва ли не бегом, они неожиданно наткнулись на Нику. Едва завидя показавшихся в дверях курсантов, девушка поспешила им навстречу.

– Вы должны взять меня с собой! – выпалила она на ходу.

– Что?! – Иван аж споткнулся на ровном месте. – Откуда ты…

– Конечно! – поспешно перебил его Глеб. – Взять с собой на ужин! Как договаривались! Но сейчас еще рано – еще целых полчаса! Так что пойдем-ка пока просто прогуляемся, аппетит нагуляем! – и, одной рукой не без усилия развернув Голицына, другой подхватив под локоток опешившую девушку, он поволок обоих обратно к выходу.

– Ты с ума сошла! – ядовито прошипел Иван, когда они удалились на безопасное, по его мнению, расстояние от стен здания. – Тебя могли услышать!

– Вы должны взять меня с собой, – дрожащим голосом повторила Ника.

– Так, спокойно, – вмешался Соколов. – Сейчас разберемся. Куда взять?

– На космодром… На Луну.

– Откуда… – начал, было, Голицын.

– Что тебе известно? – вновь перебил его товарищ, ненавязчиво оттесняя плечом от собеседницы.

– Все. Я… Я слышала тот разговор в лесу, у землянки…

– Ты подслушивала? Ты что, следила за мной?! – взорвался Иван.

– Я не нарочно! Я…

– Рассказывай по порядку, – потребовал Глеб, продолжая удерживать друга на безопасной дистанции.

– После обеда я пошла прогуляться… В лес… – торопливо, то и дело сбиваясь, заговорила Доренко. – Я уже несколько раз там гуляла после прилета… Красиво, тихо… Успокаивает… Вот и сегодня. Иду себе. Вдруг вижу: парень какой-то среди деревьев. Не наш, но и не охранник. Одет по гражданке. Я хотела было его окликнуть, спросить, что он тут делает, как вдруг смотрю: у него в руке бластер. Он его несколько раз подряд выхватывал и убирал снова, будто упражнялся. Меня не заметил. Ну, я тихонечко за куст отступила. А он подошел, совсем рядом встал. Я замерла, дышать боюсь. А тут – с другой стороны Иван подходит, – Ника кивнула головой на Голицына, словно без этого было бы неясно, о ком идет речь. – Они стали разговаривать. Я не хотела подслушивать, правда! Но слышала почти каждое слово… Вот.

– Ну и что теперь? – почти зло бросил Иван.

– Возьмите меня с собой! – взмолилась Ника. – Я вам пригожусь!

– Это исключено, – отрезал Голицын.

– Действительно, – заметил Соколов. – Как ты себе это представляешь? В альгерской форме, без документов… Да и зачем, в конце концов?

– Я вам пригожусь… – тихо повторила девушка. – А цивильную одежду я достану.

– К завтрашнему утру? Где?

– Найду.

– Допустим, а документы?

– Документы… Что-нибудь придумаю…

– «Что-нибудь придумаю!» – зло передразнил ее Иван. – Это не разговор!

– Я не буду обузой, – продолжал настаивать Ника. – У меня черный пояс по каратэ, я рассказывала, еще я неплохо вожу машину, хорошо стреляю…

– Да ты у нас прям Рэмбо, – усмехнулся Глеб.

– Может, ты и «Победоносцем» «в гостях» умеешь управлять? – язвительно поинтересовался Голицын.

– Нет, к сожалению. Откуда? Но в том году по пилотажу была лучшей на нашем курсе!

– «Эсмеральда» – не «Победоносец»!

– Я понимаю.

– Ну а раз понимаешь – прекратим этот глупый спор! – заявил Иван.

– Но…

– Никаких «но»!

– Гм… Вообще-то, тут действительно есть одно маленькое «но», – проговорил неожиданно Соколов. – Надо полагать, наше отсутствие обнаружится довольно быстро. Начнутся поиски, расспросы. Хорошо, если не сразу допросы. Помнишь, тогда, на первом курсе? Когда в Балаклаву надо было ехать?

– Ты это про Лерку что ли? – нахмурился Голицын.

– А про кого же еще? Пришлось ее брать с собой. А куда было деваться?

– Ну ты, блин, сравнил!

– А что? Один в один ситуация.

– Вы это о чем? – осмелилась задать вопрос Ника.

– О том, что дома надо сидеть, а не по лесам шляться, чужие разговоры подслушивать! – сквозь зубы процедил Иван.

– Так я же не нарочно!

– Ладно, сделанного не воротишь, – рассудительно проговорил Глеб. – Штука в том, что оставить тебя в лагере мы теперь действительно не можем, – повернулся он к Доренко. – На первом же серьезном допросе из тебя вытрясут все, что тебе известно…

– Я никому ничего не скажу! – невпопад брякнула девушка.

– Скажешь, куда денешься. Нет, увы: оставаться в лагере – не вариант. Придется тебе уходить.

– Вот и пусть уходит! – подхватил Голицын. – На все четыре стороны катится!

– По тайге? Одна? Без оружия? Без транспорта? И как думаешь, далеко она так уйдет? В лучшем случае ее быстро догонят – пустят по следу собаку и все дела. А в худшем… Ваня, это тебе не подмосковный грибной лесок, тут и звери дикие водятся, и люди… разные…

– И что теперь? Тащить ее с собой?

– Честно говоря, другого выхода я не вижу…

– Я не буду обузой! – в глазах Ники загорелся огонек надежды. – В случае чего – просто бросите меня…

– Значит так, – ледяным тоном произнес Голицын. – Завтра в шесть тридцать быть у землянки. В гражданской одежде. Сама сказала, что достанешь – вот и доставай. Это первое. Второе: слушаться беспрекословно. Никаких споров, никаких возражений. Появится возможность оставить тебя в безопасном месте – остаешься без разговоров. Ну и третье: об операции никому ни полслова, ни полнамека. Все ясно?

– Так точно! – Ника даже по стойке «смирно» вытянулась от усердия. – Я не подведу!

– Хотелось бы надеяться… – вздохнул Иван.

– А еще хотелось бы как следует подкрепиться напоследок, – с лукавой полуулыбкой заметил Глеб. – Так что айда на ужин! На Луне, небось, так не накормят!

– Ты еще доберись до нее, до Луны этой…

8

– А «Динамо» бежит? – спросил неожиданно Глеб и тут же сам ответил. – Все бегут.

– Что? – не понял Иван.

– Я все гадал, где она возьмет гражданскую одежду, – проговорил Соколов. – Да еще, по сути, за одну ночь. А она вон что придумала. Хитро.

– Да о чем ты?! – нахмурился Голицын.

– О спутнице нашей, о чем же еще, – усмехнувшись, Глеб кивнул куда-то в сторону зарослей.

Проследив за его взглядом, Иван, наконец, тоже заметил в предрассветном полумраке ожидавшую их девушку. Ника сидела на поросшем мхом поваленном кедровом стволе у самого входа в землянку. На ней был темно-синий свитер с витиеватой белой буквой «Д» на груди и такого же цвета спортивные штаны – полный комплект вратарской формы, разве что перчаток не доставало.

– Ничего себе, «гражданка», – презрительно фыркнул Голицын.

– Ты еще скажи: так не честно! – улыбнулся его друг.

– Ну…

– Я был уверен, что джинсы она у Лерки попросит, – заметил Глеб. – У той есть откуда-то, я знаю.

– Я так вначале и хотела, – поднялась им навстречу Ника. – Но потом решила Валерию в эти дела не впутывать. К тому же, у нее вопросы бы возникли…

– Это уж не ходи к гадалке! Так, глядишь, пришлось бы в итоге вчетвером ехать! А что, веселее бы было!

– Веселее! – передразнил Иван. – Нет, определенно вы все съехали с катушек! – долгим взглядом он окинул Нику с головы до пят. По части одежды придраться было, пожалуй, не к чему. Разве что в шипованных бутсах ходить ей будет не слишком удобно – но это уже ее проблема. – Ладно, что есть – то есть. Пошли лаз искать!

– Я уже посмотрела, – немедленно сообщила Ника. – Он вот здесь, за кустарником. Там даже что-то вроде тропинки. Только осторожнее: вокруг крапива! Огромная! И жжется, зараза, – девушка продемонстрировала красное раздражение на тыльной стороне кисти.

– Ничего, это, говорят, полезно, – буркнул Голицын. – Ладно, веди, раз уже разведала.

– Вот сюда! – заявила Доренко, шагнув в заросли.

Лаз оказался довольно узким, и Иван в который раз порадовался тому, что к альгерским форменным комбинезонам не пристает почти никакая грязь. А вот как ухитрилась вся не перепачкаться Ника, оставалось только удивляться.

– Эх, жаль, нет компаса, – проговорил Голицын, когда все трое, наконец, выбрались за периметр. – Но, как я понимаю, север у нас примерно вот там…

– Вот там, – скорректировала направление Ника градусов на десять. – Я проверяла, – почему-то виноватым тоном добавила она.

– Отлично, – заявил Соколов прежде, чем Иван успел что-либо ответить. Так и пойдем!

– Только, может быть, дождемся рассвета? – неуверенно предложила девушка. – А то в потемках по незнакомому лесу – не долго и заблудиться…

– А тебя, между прочим, никто насильно не тащит! – тут же ощетинился Голицын.

– Вообще, в этом есть резон, – вступился за Нику Глеб. – Идти по тайге без компаса, да еще в темноте…

– Каких-то три километра!

– Целых три километра!

– Нет времени ждать! Чем дальше мы уйдем прежде, чем нас начнут искать…

– Если заплутаем – потеряем куда больше времени!

Несколько секунд Иван размышлял. В общем-то, в словах друга был смысл.

– Ладно, хорошо, – без особой охоты сдался он. – Ждем рассвета. Но с первыми же лучами – в путь!

– Договорились! – улыбнулся Соколов.

Ждать восхода солнца пришлось около получаса. Глеб и Ника спокойно сидели: Доренко облюбовала крепкий на вид пенек, Соколов безмятежно устроился прямо на земле, Иван же, не находя себе места, нервно бродил вокруг них, нарезая круг за кругом. И едва верхушки деревьев зазолотились, дал команду трогаться в путь. Возражений на этот раз не последовало.

Голицын шел впереди, Ника следовала за ним, замыкал процессию Глеб.

Несмотря на то, что полумрак рассеивался с каждой минутой, держаться прямого направления оказалось непросто. Иван слышал о таком нехитром способе – наметить три дерева, одно за другим, и двигаться так, чтобы держать их взглядом на одной линии, однако при видимости, не превышающей десятка метров (и дело даже не столько в темноте, сколько в плотности окружающих зарослей), придерживаться этого правила удавалось плохо. К тому же, постоянно приходилось что-то обходить: то непролазный колючий кустарник, то бурелом, то небольшое болотце. Зверей, даже мелких, вроде белок или там бурундуков, на пути не попадалось, что, в общем-то, неудивительно: наверняка еще издали заслышав издаваемый отрядом при движении шум, зверье разбегалось кто куда, зато птицы вокруг порхали во множестве, а стая сорок, та, похоже, просто сопровождала путешественников, перелетая с ветки на ветку и оглашая окрестности звонкой трескотней.

На обещанный Хохловым проселок вышли примерно через час пути – вдвое позже, чем рассчитывал Голицын. Заросшая травой грунтовка с ярко выраженной колеей была в ширину не более трех метров, справа и слева теряясь в зелени леса. Иван огляделся: насколько хватало взгляда, никакой машины тут не было.

– Может, не та дорога? – предположила Ника, подходя к замершему Голицыну.

– Нет, наверняка та, – ответил Иван. – Просто мы немного отклонились в сторону от севера. Что, в общем-то, и немудрено.

– Обычно человек в лесу чуть-чуть заворачивает влево, – заметил Глеб, также выбравшийся на дорогу. – Не всегда, но часто. На этот счет есть разные теории – якобы шаг правой ногой, как правило, получается немного длиннее. Не знаю, насколько это все верно, но предлагаю пойти направо.

– Да, – почти не задумываясь, кивнул Голицын. – Если что – просто вернемся. Не думаю, что мы так уж сильно забрали в сторону. Метров, может, на сто, ну, пусть, на двести…

Однако ни через сто, ни через двести, ни даже через триста метров машины не оказалось. Пройдя еще пару десятков шагов, Иван уже хотел было поворачивать обратно, как вдруг идущая рядом Ника выбросила руку вперед и радостно воскликнула:

– Есть! Вон там!

Приглядевшись, Голицын тоже заметил впереди, за листвой, что-то желтое.

Не сговариваясь, все трое бросились вперед бегом, и через несколько секунд перед их взорами предстала… кисло-лимонного цвета малолитражка «Лада».

– Гм!.. – Иван замер, не добежав до автомобиля несколько метров. – Честно говоря, я себе это представлял несколько по-иному…

– А я как раз ничуть не удивлен, – усмехнулся Глеб. – Наивно было ждать в подарок от Хохлова «Крузер» или «Гелендваген».

– Гм…

– Наверное, его контора обязана приобретать технику отечественного производства…

– Очень смешно, – пробурчал Голицын. – Обхохочешься просто… – Подойдя к автомобильчику, он взялся за ручку водительской дверцы. – Надеюсь, в качестве обещанной одежды будут не косоворотки и шаровары…

Одежда отыскалась в багажнике и оказалась, к счастью, вполне нормальной: синие джинсы, футболки, короткие куртки, кроссовки. Здесь же лежали документы на машину, два паспорта – на имена Аркадия Суворова – с фотографией Ивана – и Олега Стокова – с физиономией Глеба. К паспортам прилагались водительские права, атлас автодорог, перетянутая резинкой пачка пятисотрублевых купюр – впрочем, не слишком толстая, и, наконец, в качестве суперприза – бластер с серебристым браслетом.

Первым делом Голицын прицепил оружие к запястью – крепеж был несколько непривычный, но ничего особо сложного, несколько раз на пробу выбросил бластер в ладонь и лишь после этого вопросительно посмотрел на друга.

– Он тут один… Я беру себе?

– Не вопрос, – кивнул Соколов. – Разве что один момент: лучше, если вооружен будет не тот, кто поведет машину – чтобы, если что, руки были свободны. А из меня, ты знаешь, водила – так себе.

– Так и я, увы, не профи, – пожал плечами Голицын. – А мы, вон, Нику за руль посадим! – пришла ему в голову удачная мысль. – Она, я помню, хвасталась, что хорошо водит…

– Я готова, – тут же откликнулась девушка.

– Права есть только на нас с тобой, – напомнил Глеб.

– Да? Ну… Как до цивилизации доберемся – пересядем, – решил Иван. Расставаться с бластером не хотелось. – А тут, в лесу, кто про права спросит, медведь?

Соколов пожал плечами, но возражать не стал.

Укрывшись за машиной, друзья по-быстрому переоделись.

– Форму в багажник? – задал вопрос Глеб.

– Да, клади пока. Потом где-нибудь бросим. Здесь – нельзя, пусть они как можно дольше не знают, что мы уже «по гражданке» одеты. Тебе, кстати, тоже следовало взять с собой свой комбинезон, – повернулся он к Нике.

– Я… Я как-то не подумала… – пролепетала та.

– Жаль… Впрочем, мы и сами не подумали, – смилостивился Иван. – Ладно, поехали, что ли?

– Последний вопрос, – поднял вверх указательный палец его друг. – Хохлов говорил, в какую сторону надо ехать?

– В какую сторону… – Голицын неуверенно огляделся. – Вроде нет… Не помню… На трассу повернуть налево – это говорил, а здесь… Наверное, как машина стоит, так и нужно ехать, – предположил он.

– Не факт, – покачал головой Соколов. – Ее могли оставить, как пригнали.

– Тоже верно…

– Она разворачивалась, – опустившись на корточки, Ника склонилась к траве. – Вот след. Приехала вот оттуда – и развернулась.

– Молодец! – похвалил девушку Иван, сам, впрочем, тут же несколько удивившись этому обстоятельству. Та потупилась – а, может быть, просто еще раз нагнулась, внимательнее изучая следы. – Так что едем прямо! По коням!

– А что, нормальная машинка, – проговорила Ника, обеими руками выкручивая руль, чтобы не свалиться колесом в колею. – У меня у родителей такая была раньше, только более старая модель.

– А еще на такой, помнится, сам Президент России в свое время по Дальнему Востоку рассекал, – вставил реплику с заднего сидения Глеб. – Кстати, тоже на желтой.

– Только, говорят, их там у него тогда три было, – заметил Иван. – Две своим ходом шли и еще третью, запасную, на эвакуаторе возили.

– А что такого? – подался вперед Соколов. – Думаешь, когда он в кортеже на лимузине едет, следом запасной не идет? Или на самолете летит – думаешь, нет резервного борта? Президент есть Президент, здесь все должно быть предусмотрено.

– Да я что, против, что ли? – пожал плечами Голицын. – Вот только нас сзади эвакуатор с запасным бортом сегодня не сопровождают. И случись что с машиной в этой глуши…

Впрочем, пока, вопреки опасениям Ивана, «Лада» проявляла себя с самой лучшей стороны. Завелась с пол-оборота, шла плавно, мотор тарахтел ровно, а то, что кондиционера нет – так и не лето чай, не запаришься, в конце концов, всегда можно стекла боковые опустить.

Ровно через семь километров – тютелька в тютельку, Голицын засек по одометру на приборной панели – дорога вынырнула из леса, примкнув к двухполосному асфальтовому шоссе.

– Налево, – подсказал Иван.

– Да, да, я помню, – откликнулась Ника, притормаживая.

– Что-то как-то пустовато тут, – заметил сзади Соколов.

Трасса действительно была абсолютно свободна – ни одной машины ни в ту, ни в другую сторону.

– Может, рано еще, – предположила Ника, аккуратно вводя «Ладу» в поворот.

– Да не так уж и рано…

– Может быть, дело вот в чем, – проговорил Голицын, листая атлас. – Дорога эта раньше на Новосибирск шла. А теперь… Кто туда поедет? Да и оттуда некому. Вот и пусто…

– Вокруг Новосибирска сохранилось куча деревень, поселков, даже городков, – не согласился Глеб. – Так что это не объяснение.

– Так где ж тогда машины?

– Появятся еще, я думаю…

Однако на протяжении десяти следующих километров им так и не встретилось на шоссе ни одной машины. Не говоря уже о том, что никто не нагонял сзади, никто не маячил впереди. Пару раз на обочине попадались останки автомобилей, пострадавших в былых авариях: выгоревший дотла микроавтобус «Мерседес» и искореженная малолитражка, определить марку которой уже не представлялось возможным. И нигде ни одной живой души.

– Жутковатая картина, вы не находите? – пробормотал Соколов. – Словно вся Сибирь вымерла…

– Сейчас вольемся еще в одну дорогу, та, вроде как, главная будет, – сказал Голицын, изучая карту. – Там наверняка кого-нибудь встретим…

В этот самый момент его резко швырнуло вперед, и если бы не пристегнутый ремень, Иван наверняка врезался бы головой в лобовое стекло. Послышался визг тормозов. Выпущенный из рук атлас скользнул по коленям Голицына и упал на пол.

– Ты че, сдурела? – набросился он на Нику.

– Блин, еле успела затормозить, – прошептала девушка. – Смотрите!

Иван повернул голову: поперек дороги, перегораживая ее от обочины до обочины, лежало огромное дерево.

– Ничего себе! – выдохнул Глеб.

– Еле успела затормозить, – повторила Доренко.

– То-то тут не ездит никто, раз здесь такие дела творятся, – буркнул Иван. – Объехать никак? – он вновь повернулся к Нике.

Вытянув шею, та внимательно осмотрела преграду.

– Никак, – заключила она через несколько секунд.

– Надо его убрать, – заявил Соколов.

– Пошли, попробуем, – отстегнув ремень, Голицын распахнул дверцу.

Выйдя из машины, они с Глебом приблизились к поваленному стволу. Ника заглушила двигатель, и теперь тишину нарушало лишь истошное стрекотание сорок. Так от самого лагеря, что ли, за ними и летят?

– Тяжелое, – проговорил Иван, примеряясь к дереву. – Ну да ничего, вдвоем справимся, я думаю. Давай, ты с той стороны, я с этой… И… раз!

Дружным рывком они оторвали ствол от земли, выпрямились…

– Отлично! Вот так и держите пока! – раздалось из зарослей. – И смотрите, не уроните!

9

Из-за густого кустарника на дорогу неспешно вышли двое мужчин в охотничьем камуфляже – один высокий, широкоплечий, мордастый, краснолицый, другой, наоборот, плюгавенький, с холодными злыми глазками на бледном крысином лице. В руках у первого была исполинских размеров бейсбольная бита, у второго – вороненой стали пистолет, ствол которого был направлен аккурат на Ивана.

– Не вздумайте уронить – ноги друг другу переломаете! – повторил хозяин пистолета с ядовитой улыбкой.

Его напарник вразвалочку двинулся в обход «Лады» к водительской двери.

– В чем дело? – задал вопрос Глеб, полуобернувшись к нежданным гостям. Увидел пистолет, нахмурился.

– Пасть захлопни! – последовал ответ.

Голицын скосил взгляд на свое правое запястье. Выхватить бластер, не выронив бревно, было невозможно. А там и правда недолго ноги переломать – не себе, так Глебу. Нет, бросать – так уж одновременно, и так, чтобы обоим сразу же отпрыгнуть назад. Есть, правда, риск, что «плюгавый» успеет спустить курок… Спина Соколова прямо перед ним, промахнуться будет сложно…

Тем временем второй бандит добрался до водительской дверцы, распахнул ее и, запустив в салон ручищу, рывком выволок из «Лады» сжавшуюся в комок Нику.

– Э, руки убери! – вскрикнула девушка.

«Мордастый» гоготнул.

Кровь прилила к лицу Ивана. Нужно избавиться от этого чертового бревна! Но как это сделать, не подставив Глеба под выстрел в упор?!

– Пшш… – прошипел он, привлекая внимание друга.

Соколов обернулся.

– На счет три… – почти не разжимая губ, шепнул Голицын.

Соколов отрицательно мотнул головой.

– Погоди! Пусть они чуть-чуть расслабятся…

– Я кому сказал: пасти захлопнули! – «плюгавый» все-таки что-то расслышал.

В этот момент со стороны «Лады» раздался оглушительный грохот. Иван вскинул голову: «мордастый» лежал на асфальте, растянувшись во весь свой немаленький рост, его бита неспешно катилась в сторону, а над поверженным телом в красивой – реально красивой! – боевой стойке, достойной, пожалуй, самого Брюса Ли, замерла Ника. Менее чем на долю мгновения замерла, а в следующий миг она уже синей молнией метнулась ко второму бандиту. Обернувшийся на шум, тот выстрелил, но пуля ушла далеко в сторону, а прежде чем «плюгавый» успел повторно надавить на спусковой крючок, пистолет уже был выбит из его руки. Короткая серия ударов – кулаком в челюсть, ногой по колену и ребром ладони по шее – и второй бандит также повержен.

Только тут Голицын опомнился.

– Бросаем! – рявкнул он и, разжав руки, отпрыгнул назад.

Соколов оказался начеку, и бревно, никого не задев, упало на асфальт. К этому моменту в руке у Ивана уже был бластер, вот только достойного применения ему уже не нашлось: оба их противника оставались лежать без движения.

– Кру-уто! – протянул Глеб, разминая кисти. – Вот что значит черный пояс!

Сделав пару шагов в сторону, он поднял с земли пистолет, выдвинув обойму, поверил наличие в ней патронов и с щелчком вернул ее на место.

– Круто, – согласился Голицын, не спуская глаз с распростертых на асфальте бандитов. – Круто, но глупо. Он мог в тебя попасть! – поднял он глаза на Нику.

– Так ведь не попал же! – парировала девушка, пряча довольную улыбку.

– Не то, чтобы совсем не попал, – переступив через тело «плюгавого», Соколов приблизился к «Ладе». – Чувствуете, чем пахнет?

Иван принюхался.

– Я – нет.

– Бензином, что ли? – спросила Доренко.

– В точку. Бак пробит.

– Э, а она сейчас не взорвется?! – опасливо спросил Голицын, машинально отступая на шаг.

– Ну, раз до сих пор не взорвалась… А вообще, это только в Голливуде машины взрываются от попадания в бензобак обычной пули. Так что взорваться не взорвется, но и не поедет.

– Вот видишь! – Иван вновь с сердитым видом повернулся к девушке. – Знаешь же, что у нас бластер – что было геройствовать? Теперь вот без тачки остались…

– А что он руки распустил! – уже не так уверенно возразила Ника. – Да и экономить надо заряды.

– Зарядов у нас до едрени фени, – буркнул Голицын, все же сверившись с индикатором на рукояти. Заряд действительно был практически полон. – А вот машина была всего одна!

– Я не хотела… – сдалась Доренко. – Я…

– Погодите, – вмешался Глеб. – Я вот что подумал: вряд ли эта сладкая парочка притопала сюда пешочком. Где-то здесь у них должен быть транспорт.

– Их могли привезти и высадить, – предположил Иван. – Впрочем, попытка – не пытка, посмотрите вокруг, а я пока послежу, чтобы эти не очухались…

Соколов оказался прав: в каких-то десяти метрах от шоссе в кустах стояла, ожидая возвращения своих непутевых хозяев серебристая «Тойота Лэндкрузер». Ключей при ней, правда, не было, но короткий обыск, учиненный Глебом «плюгавому», принес и их, и документы. Фамилия у бандита, кстати, оказалась Гайдуков, пробудив у курсантов целую гамму ярких эмоций.

– Часом, не родственник нашего Андрей Михалыча? – проговорил Голицын, приглядываясь к лицу бандита. Тот, кстати, понемногу начал приходить в себя.

– По крайней мере, не брат, – заметил его друг, изучая документы. – Этот – Сергей Сергеевич.

– Да и не похож, – кивнул Иван. – Тут, кстати, у нас еще одна проблема нарисовалась, – проговорил он, поднимаясь на ноги. – Документы-то все «Крузер», естественно, на него все. Что ж нам теперь его с собой тащить?

– Зачем с собой? – развела руками Ника. – Он нам сейчас по-быстрому доверенность на машинку накатает. – Подойдя к Гайдукову, она несильно пнула его под ребра носком бутсы. – Правда ведь?

Открывший глаза бандит быстро-быстро закивал головой – насколько это было возможно сделать лежа на асфальте.

– Вот, я же говорю, он у нас умница…

В «бардачке» «Крузера» нашлись бумага и ручка, подхватив бандита под мышки, Глеб кое-как усадил его, привалив спиной к дверце «Лады», и, взяв у друзей паспорта, Ника принялась диктовать текст доверенности.

– Аккуратнее! – потребовала она после первых же нацарапанных Гайдуковым слов. – Как курица лапой! Еще не поверят, что ты все это добровольно написал!

Тем временем, на асфальте зашевелился «мордастый». Не долго думая, Иван засадил в него парализующий заряд, и бандит затих.

– Доверенность доверенностью, – к Голицыну подошел Соколов, – а что все-таки будем делать с этими гавриками?

– Что делать, что делать… Оттащить в лес поглубже, чтобы с дороги видно не было, да и привязать к дереву. Пусть охолодятся.

– Это тайга! – напомнил другу Глеб. – Волки, медведи…

– Что-то мы ни одного пока не встретили, кроме этих, двуногих!

– Это не значит, что их здесь нет. То, что ты предлагаешь – почти верная смерть. Ты готов пойти на хладнокровное убийство?

– Ну, они бы нас, небось, не пожалели!

– Не факт. И потом, мы – не они!

– Так что тогда, просто отпустить их на все четыре стороны? А если к ним дружки подтянутся? Нам сейчас вот только погони бандитской на хвосте не хватало!

– Можно вот как сделать, – небыстро проговорил Соколов, словно размышляя на ходу. – Парализовать обоих, запихнуть в «Ладу» и затолкать ее поглубже в кусты – так, чтобы с дороги видно не было, тут ты прав. Раньше чем через сутки не очухаются, даже если их кто-то найдет. Да и звери в машине не доберутся, если что. Как вариант?

– Годится, – после короткого раздумья согласился Иван. – Дня форы нам за глаза должно хватить. Эй, у нотариуса, вы там закончили? – обернулся он к Нике.

– Как раз, – откликнулась девушка, забирая из рук Гайдукова исписанный лист бумаги.

– Отлично. Тогда отойди-ка в сторону… – он поднял бластер.

Все еще полуоглушенный бандит, должно быть, даже не понял, что с ним произошло.

Проезду «Крузера» дерево на дороге не мешало, но Иван и Глеб все-таки оттащили его с проезжей части. Перед отъездом Голицын при помощи плазменного режима бластера привел в негодность трофейный пистолет, после чего тот был отправлен в ближайшие кусты – от нелегального оружия вреда могло оказаться гораздо больше, чем пользы. Заодно избавились от альгерской формы, сложив комбинезоны в яму и завалив валежником. Напоследок Глеб предложил Нике позаимствовать у Гайдукова камуфлированную куртку и ботинки (вместо неудобных бутс), но девушка решительно отказалась. Настаивать никто не стал.

Через несколько километров шоссе слилось с другим, примерно таким же по ширине, и почти тут же навстречу им попалась первая машина.

– Ну, наконец-то! – воскликнул Глеб.

– Это считается за цивилизацию? – спросила Ника. – Или я пока остаюсь за рулем?

– Нет, – решил Иван. – Лучше не рисковать. Меняемся.

С заметным сожалением уступив Соколову бластер, Голицын пересел на водительское место, Ника переместилась на кресло справа. Взревел мотор, и внедорожник сорвался с места – может быть не так плавно, как получалось у Доренко, но зато куда громче и решительнее.

Тем временем автомобилей вокруг становилось все больше, и через полчаса они уже двигались в довольно плотном потоке. Причем, попутные машины своим числом заметно превосходили встречные. Лес вокруг понемногу от дороги отступил, лишь время от времени возвращаясь на еще недавно бесспорные позиции, а так пошли какие-то поля, овраги, домики… В небе протарахтел вертолет – выскочил откуда-то справа, с полминуты шел над шоссе, затем отвалил в сторону.

– Интересно, в лагере нас уже хватились? – спросила вдруг Ника, провожая его задумчивым взглядом.

Иван скосил глаза на часы на приборной панели. Половина первого! Это что, они правда уже пять с половиной часов в пути?!

– Хватиться – наверняка хватились, – предположил Глеб. – Но вот чтобы погоню организовали – это, я думаю, еще вряд ли. Пока, должно быть, на месте разбираются.

– Классической погони, может, и не будет, – заметил Иван. – Просто предупредят все окрестные посты… Надо бы нам побыстрее до места добраться, пока они не раскачались!

Побыстрее, однако, не получилось. Движение становилось все медленнее и медленнее, пока, наконец, и вовсе не прекратилось. Пробка. И не в Москве, а прямо посреди Сибири, не в городе даже! С вершины холмика, на котором они сейчас находились, она выглядела довольно впечатляюще. Стоящие в три ряда автомобили образовали уходящую к самому горизонту пеструю, почти недвижимую ленту.

– Похоже, приехали, – пробормотал Голицын, откидываясь на спинку кресла.

– Думаешь, это из-за нас? Останавливают и проверяют всех подряд? – озабоченно спросил его друг.

– Вряд ли… Но проскочить по-быстрому не удалось, это факт…

– А, может, попробуем вот так, – Ника указала на обочину, где замерший автомобильный поток нагло объезжал в ноль тонированная «Нива».

– Заманчиво… – Иван тронул педаль газа, продвигая машину на несколько метров вперед. – Заманчиво, но слишком рискованно. Нам сейчас привлекать к себе лишнее внимание – последнее дело.

– Это точно, – вторил сзади Глеб.

– Ладно, мое дело – предложить…

За полтора следующих часа они не проползли и пятнадцати километров, ни разу не переключаясь даже на третью передачу. Пробка расширилась до четырех рядов, явочным порядком откусив часть встречной полосы. Обочина также почти перестала двигаться, образовав полноценный пятый стоящий ряд. Дважды в небе появлялся вертолет, на взгляд Голицына – один и тот же.

– Можно бросить машину и пойти пешком, – предложила Ника. – Так, может, даже быстрее получится.

– Не быстрее, – покачал головой Иван. – По крайней мере, не намного. И мы сразу окажемся как на ладони.

– Сколько нам еще осталось? – спросила девушка.

– Глеб, у тебя там сзади атлас, – переадресовал Голицын вопрос другу.

– Километров двадцать пять, если я правильно понял ваши объяснения, – отозвался Соколов через минуту. – Космодром тут, понятно, не обозначен.

– Такими темпами – еще часа три минимум, – заметила Ника.

– Ну, три, не три…

Ника ошиблась почти в два раза – ехали (если это дерганье, конечно, вообще уместно назвать ездой) они еще больше пяти часов. И то, сумели добраться не до самого космодрома, а лишь до поворота на него: ведущая к цели дорога была сплошь заставлена пустыми автомобилями. Проехать дальше было невозможно, да что там проехать – припарковаться и то было проблемой, прямо хоть бросай машину посреди шоссе (некоторые, похоже, именно так и поступали). В какой-то момент Ивану все же удалось под яростный рев автомобильных клаксонов вклиниться в узкое свободное пространство на обочине (кажется, снеся по дороге чей-то бампер и слегка развернув малолитражку, которой тот принадлежал – по счастью, пустую), «Крузер» дернулся, сполз передними колесами в кювет и заглох.

– Вот теперь точно приехали, – пробормотал Голицын, с хрустом расправляя затекшие плечи. – Станция конечная, поезд дальше не идет, просьба выйти из вагонов!

Распахнув двери, они выбрались из салона «Тойоты» на свежий воздух. Трудно сказать за других, но сам Иван едва держался на ногах, поэтому, наверное, и не сразу оценил по достоинству открывшийся перед ними вид.

– Скажите мне, что это не то, о чем я подумал! – откуда-то издалека донесся до него дрогнувший голос Глеба. – Очень прошу: скажите!

Голицын поднял голову и не без труда заставил уставшее зрение сфокусироваться: космодром находился от них в доброй паре километров, и все широкое поле, отделяющее его от шоссе, было заполнено людьми. Тысячами, десятками тысяч людей всех возрастов: от грудных детей до дряхлых стариков. Они стояли, сидели, лежали, жгли костры, ели и пили, залезали в палатки и вылезали из них (сотни и сотни разноцветных и разноразмерных палаток!), плакали и смеялись, кто-то играл на гитаре, кто-то на баяне, кто-то в карты, кто-то, кажется, дрался…

– Табор уходит в небо, – прошептала Ника. – И кто-то еще говорил, что желающих эвакуироваться мало?..

10

– Если арифметика – не лженаука, то выходит как-то так, – проговорил Глеб. – В сутки стартует четыре челнока. Вместимость каждого – сто пассажиров. Ну ладно, если они переоборудовали грузовые трюмы – то пусть даже будут все сто пятьдесят. Итого в день, возьмем по максимуму – шестьсот человек. Какой там у нас номер регистрации?

– С семьдесят тысяч триста третьего по семьдесят тысяч триста пятый, – отозвался Иван, заучивший уже эти пугающие числа наизусть. – Только не забывай, что нумерация идет от старта программы эвакуации. Многие уже улетели.

– Не так, чтобы уж многие. Я утром посмотрел табло посадки – только-только пошла десятая тысяча. Итого, вычитаем из семидесяти тысяч девять, ну ладно, давай даже десять, чтобы проще было сосчитать, и делим остаток на шестьсот. Шестьдесят тысяч разделить на шестьсот – получается ровно сто. Сто дней – столько нам еще куковать в этом поле. Почитай, до самого нового года. И это я еще в меньшую сторону округлял.

– Да уж, невеселая перспектива, – поежилась Ника. – Здесь и сейчас-то не курорт, а что будет, когда снег выпадет?

– Вот уж за что бы я не переживал, – буркнул Голицын. – Так нам и дали торчать тут до зимы. Вычислят и повяжут раньше. Гораздо раньше.

– Так что, выходит, тупик? – разочарованно спросила девушка.

– Не знаю… Думать надо…

На то, чтобы зарегистрироваться на рейс на Луну, у них накануне ушло почти полночи. И не то, чтобы очередь в пункт регистрации была слишком большая, и, вроде, сама процедура упрощена по максимуму – в идеале, как прикинул Иван, на каждого соискателя должно уходить секунд пять-семь, не больше, но каждый, получивший заветный жетон со светящимся в темноте шестизначным номером, норовил засыпать дежурящего у пункта выдачи офицера-альгерда всевозможными вопросами, по большей части абсолютно бессмысленными. Од-сун не отвечал – возможно, он вообще не понимал по-русски – и лишь с приклеенной улыбкой направлял страждущих к информационным табло на улице. Как правило, вопрошающий отставал от него далеко не сразу, да и потом, вместо того чтобы освободить место следующему в очереди, просто переключался на стоящего рядом полицейского. Тот, понятно, по-русски понимал и очень-очень старался быть вежливым и предупредительным, но под тем напором, который ему приходилось выдерживать час за часом, получалось у него это далеко не всегда.

Из-за всего этого очередь двигалась куда медленнее, чем могла бы. Плакали дети, пару раз кто-то упал в обморок, мимо шныряли какие-то мутного вида личности…

Но вот, наконец, в руках у них долгожданные регистрационные жетоны. На убийственные цифры на своем Иван сперва даже не обратил внимания – просто не присматривался. Дабы не выделяться, Голицын шагнул, было, к альгерду, но все заготовленные вопросы показались ему вдруг либо абсолютно идиотскими, либо только способными вызвать ненужные подозрения. Поэтому, вымучив ответную улыбку, он просто направился к выходу.

– Видели, как он на нас смотрел? – прошептала Ника, когда они все трое оказались на улице.

– Кто? Од-сун?

– Да нет же, полицейский! Так зыркнул, у меня аж мурашки пробежали. Словно узнал.

– Не знаю, я на него старался не смотреть, – проговорил Иван. – Может, и правда узнал. Но Пашка обещал, что с нашими проблем не будет.

– Пашка? Обещал? – с сарказмом уточнил Глеб.

Голицын не ответил.

– Кстати, с момента получения этих жетонов мы, вроде как, считаемся под защитой и покровительством Альгера, – уже другим тоном сказал Соколов. – И законно выцарапать нас отсюда уже не так просто. Я слышал, этим даже какие-то преступники пытались пользоваться.

– И как, удачно? – спросила Ника.

– Честно говоря, не знаю, чем там у них все закончилось.

– Преступников этих, может, специально с Земли решили выставить, – предположил Иван. – Нет человека – нет проблемы. А что касается нас… Вот уж не думаю, что юрисдикция Альгера кого-то в конторе остановит.

– Это да, – согласился Глеб.

После визита к табло, где среди номеров, вылетающих в течение ближайших суток, они ожидаемо не увидели своих, встал вопрос о месте для ночевки. Никаких гостиниц при космодроме не имелось, сам вопрос о них вызывал у окружающих лишь истерический смех. У самого пункта регистрации, несмотря на глубокую ночь, какой-то коротышка монголоидной наружности торговал туристскими палатками. Иван приценился и, недоуменно покачав головой, отошел в сторону: назначенная цена составляла более половины всех имеющихся у них денег.

– Можно переночевать в машине! – пришла идея в голову Глеба. – Если задние сидения разложить – там куча места будет. Шумновато, конечно, рядом с шоссе, но как-нибудь перебьемся.

– Отличная мысль! – согласилась Ника.

Однако и здесь друзей ждало разочарование. Автомобилей на дороге, кстати, стало значительно меньше, шоссе уже не стояло намертво, а более-менее двигалось, но вот родного «Крузера» на обочине друзья не обнаружили. Бродили с полчаса, все думали, может, место перепутали, пока Глеб не споткнулся о бампер, сорванный ими накануне при парковке с ни в чем не повинной малолитражки. Рядом, на склоне кювета, отчетливо виднелись следы колес, но сам внедорожник как сквозь землю провалился.

– Ты хоть двери-то запер, когда выходили? – поинтересовался у друга Соколов.

– Не помню, – честно признался Голицын. – Но ключи забрал – это точно. Вот они, – он продемонстрировал связку. – Здесь электронная карточка, без нее его так просто не завести…

– Значит, завели непросто…

– По ходу, здесь половина машин брошена хозяевами навсегда, – проговорила тем временем Ника. – Можно любую открывать и заваливаться.

– С нашим цыганским счастьем нарвемся как раз на ту, у которой остались хозяева, – покачал головой Иван. – А нам скандал ни к чему.

– Значит, возвращаемся в поле, – заключил Глеб.

Хоть час был уже и очень поздний, раскинувшийся возле космодрома табор не спал. Было, конечно, потише, чем днем, но, пожалуй, ненамного. Тут и там у палаток горели костры, вокруг которых кружками сидели люди. Запах дыма смешивался с запахом жареного мяса и почти заглушал аромат общественного туалета.

– Надо бы тоже костерочек забацать, – заметил Иван. – А то холодает что-то…

– Надо бы. Только где ты сейчас, среди ночи дрова найдешь? – спросил Глеб.

– Тогда можно напроситься к кому-нибудь в гости, – предложила Ника.

– Неудобно… – развел руками Соколов.

– Неудобно штаны через голову надевать! – с этими словами Доренко шагнула к ближайшему костру, возле которого сидели четверо, чуть постарше них – два парня и две девушки. – Извините, не пустите погреться?

– Конечно, присаживайтесь, – ближайший из парней посторонился, освобождая место. – Стульев, правда, нэма, так что уж не обессудьте, прямо на траве располагайтесь.

– Раскладные стульчики вчера ночью кто-то нагло «подрезал», – поделилась информацией его соседка. – Впрочем, их у нас все равно всего два было.

– Спасибо, на травке даже лучше, – Ника, Глеб и Иван несмело подсели к костру.

– Василий, – протянул гостям руку пригласивший их парень.

– Э… Аркадий, – представился Иван.

– Олег, – назвал Глеб имя, значащееся в его паспорте.

– Ни… Нина, – нашлась Ника.

Второго из хозяев звали Георгием («он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора», – прокомментировал его приятель), девушек – Настей и Таней.

– Жрать хотите? – спросил Гоша, как только взаимное представление завершилось.

– Да не, спасибо, мы только погреться, – поскромничал Иван.

– Да не стесняйтесь, мы с утра улетаем, а перед полетом много есть не рекомендуют, – сказала Настя, пухленькая блондинка с длинной, почти до пояса, толстой косой. – А шашлыка намариновали, словно еще неделю сидеть собирались – все равно пропадет.

– Но мы же не знали, что очередь ускорится, – словно оправдываясь, проговорила ее подруга – миниатюрная брюнетка с тонкими, мелкими чертами лица и, как успел в первые же минуты убедиться Иван, живой, выразительной мимикой.

– А она ускорилась? – спросила Ника.

– Не так, чтобы сильно, – ответил девушке Гоша. – Говорят, один дополнительный рейс в день поставили. Было три, стало четыре. Так будете шашлык-то?

– Ну, если все равно пропадает…

Шашлык оказался подгоревшим и немного суховатым, но привередничать не приходилось.

– Запить, правда, только простая вода, – сообщил Гоша. – Пиво последнее днем допили. Кружка одна на всех, были стаканчики, но куда-то подевались.

– Понятно куда – хохлы сперли, – заявила Настя, протягивая Нике кружку с водой. – Тут у нас через две палатки хохлы живут, так вот как они появились – сразу стали вещи пропадать.

– Да ладно тебе, – вступилась за братьев-славян Таня. – Может, это и не они вовсе. Зачем им столько всего разного?

– Перепродают, – уверенно заявила Настя. – Тут у нас все дорого стоит, вот они за полцены краденое и толкают. Люди берут.

– Ладно, Насть, не болтай, – вмешался Василий. – Просто следить надо за вещами своими, вот и все. Вы, кстати, когда улетаете, скоро? – повернулся он к Ивану.

– Не, нам еще ждать и ждать.

– Только сегодня приехали?

– Да. А что, заметно?

– Невооруженным глазом.

– Кстати, расскажите тогда уж нам, как старожилы, как тут все устроено? – попросила Ника. – Просветите, так сказать, новичков.

– Это запросто, – улыбнулся Гоша. – Главное тут – три вещи: крыша над головой, еда с питьем и, извините, туалет. Ну и самое главное, разумеется – очередь свою на посадку не пропустить. Но тут все просто: номера идут подряд, за день известно, кто полетит завтра и на каком рейсе. Вся информация на табло, все четко и понятно. Так что вернемся к нашей бытовой триаде. Первое – жилье. Большинство живут в палатках. Неделю назад многие еще ночевали под открытым небом, но сейчас уже, конечно, холодно. Разве что у тебя есть спальный мешок, но они тут в дефиците, еще дороже палаток идут. Кому ждать долго, уезжают, селятся где-нибудь в Кемерово или в окрестных поселках. Но тут есть риск, что не успеешь вовремя вернуться и пропустишь свой номер. Говорят, такие случаи были. В машинах народ тоже ночует, но это, по-моему, не очень распространено, не знаю почему.

– Машины периодически заставляют убирать, – вставила Настя. – Может, поэтому.

– Может быть. Итак, это что касается крыши. Теперь еда. Есть небольшой магазинчик, все самое необходимое можно купить там, но, во-первых, все очень дорого – безумно дорого, а во-вторых, народу там всегда полно, не протолкнуться. В обед начинает работать армейская полевая кухня. Варят какую-то кашу. Раздают бесплатно, главное прийти со своей посудой, но очередь такая, что легко можно полдня простоять. Занимают с раннего утра, пишут на ладонях номерки… Жесть, короче. Но у кого денег нет, тому за счастье. Мы сами ни разу не пользовались, честно говоря. Лучше всего ходить за продуктами в соседнюю деревню – тут километра четыре, если напрямик через лес, – он неопределенно махнул рукой куда-то в темноту. – Там и цены божеские, и народу меньше. Лично мы так делаем. Нужно только всегда кого-то оставлять, чтобы следил за вещами… Воду, понятно, тоже можно покупать, но ее не натаскаешься. МЧС бесплатно наливают из цистерны, но, опять же, очередь… Тут важно ведрами побольше запастись… Ну и об удобствах. На краю поля стоит ряд приспособленных под это дело фанерно-щелевых сарайчиков. Но, во-первых, там, мягко говоря, не очень чисто уже, а во-вторых, опять же, очереди. Поэтому народ в основном ходит до ближайшего леса. Вот так вот и живем…

– Слава Богу, завтра все это, наконец, закончится, – заявила Настя. – Гога еще не сказал про такую проблему, как душ. Точнее, его отсутствие. В деревне – той, где магазин – есть общественная баня, но туда, понятно, не набегаешься…

– Да нет, жить можно, – подключилась к разговору Таня. – Особенно, если понимаешь, зачем тебе все это надо…

– Мы же, если что, не от чужих бежим, – очень серьезным тоном сказал Василий. – Я, если честно, вообще не очень верю в этих… как их?.. скаргов. Кто их видел?! Придумали тоже: Вторжение какое-то… Нет, мы просто хотим начать на новой планете. С нуля. Без банкиров, без капиталистов, без эксплуатации человека человеком… Попробовать построить новый, лучший мир.

– Думаете, получится? – спросил Глеб.

– Честно? Не знаю, – признался Василий. – Но шанс есть. Стартовые условия у всех будут равные. Шанс есть, а там уже все будет зависеть от нас самих.

– А вас, если не секрет, что сподвигло на отлет? – задала вопрос Таня.

– Ну… – Соколов замялся. – Так, в двух словах и не объяснишь…

– Но уж точно не страх перед схаргами, – заявила Ника.

– Можно сказать, что мы тоже хотим кое-что изменить в этом мире, – проговорил Иван. – Правда, не совсем так, как вы…

– Ладно, не хотите рассказывать – ваше право, – не стал настаивать Василий. – Когда, вы говорили, у вас рейс? Номер жетона какой?

– Семьдесят тысяч триста третий, четвертый и пятый, – ответил Голицын.

Гоша присвистнул.

– У-у, это действительно надолго, – заметил Василий. – Деньги-то на жизнь есть?

– Ну, есть немного…

– А знаете что, завтра, как мы пойдем на посадку – забирайте нашу палатку! – предложила неожиданно Таня. – Нам-то она уже будет ни к чему…

– Да, что вы, не надо… – растерялся Иван.

– Да нет, правда, берите! – горячо поддержал подругу Василий. – Не тащить же нам ее с собой, в конце концов! И вещи по мелочи – кружку, ведро, шампуры, что там еще есть – тоже берите! Нам уже не нужно, а вам пригодится.

– Берите, берите, – подхватили Гоша и Настя.

– Ну, если они вам действительно не нужны… – протянул Голицын. – Спасибо, огромное спасибо!

– Да не за что! Что добру-то пропадать!

– Спасибо! – повторили Иван, Глеб и Ника.

– Да говорю же: не за что… Ну что, еще по шашлычку? Пока совсем не остыл?

– Давайте, – протянул руку за шампуром Голицын.

– Мне тоже, – сказала Ника. – И водички, если можно.

– Легко!

Небо на востоке окрасилось первыми алыми всполохами рассвета.

11

Утром, оставив Глеба «на хозяйстве», Иван и Ника пошли проводить новых знакомых на посадку. На огороженном пятачке перед периметром космодрома, куда можно было попасть, лишь приложив жетон к окошку специального сканера, собралось несколько десятков человек. Провожающих да и просто зевак у прозрачного ограждения столпилось раза в два больше.

– Ну, ладно, счастливо оставаться! – проговорил Гоша, протягивая Ивану широкую ладонь.

– Счастливого пути! – улыбнулся в ответ Голицын.

– Прощайте, ребята, и спасибо вам за все! – сказала Ника.

– Ну почему же «прощайте»? – переспросил Василий. – До свидания! Теперь увидимся в новом, лучшем мире!

– Да, да, будем вас там ждать! – заявила Таня. Она, единственная из всей четверки, заметно волновалась. – Прилетайте скорее!

– Кабы это от нас зависело… – развел руками Иван.

– Ничего, мы подождем! – обещала Настя.

Раздался предупредительный сигнал, и четверо отъезжающих поспешили пройти за ограждение. Ворота, ведущие внутрь периметра, уже начинали медленно раскрываться. Проходя через них, Таня оглянулась и помахала друзьям рукой. Голицын и Доренко помахали в ответ.

– Хорошие ребята, – сказала Ника, когда ворота за ушедшими пассажирами закрылись.

– Да… – рассеянно пробормотал Иван и добавил: – Сто человек.

– Что? – не поняла девушка.

– На посадку прошло сто человек. Стандартная вместимость челнока. Никто, значит, и не думал переоборудовать трюмы под дополнительные места.

– А, понятно… Хотя, может, это только этот такой маленький, а другие переделали? – предположила Ника.

– Скорее всего, он тут один туда-сюда летает. Максимум – два… Впрочем, это легко проверить.

На обратном пути они сделали небольшой крюк, пройдя мимо информационного табло. Конечно, наивно было бы ожидать увидеть на нем сегодня свои номера, но уйти, не проверив, обоим казалось неправильным. Заодно Иван сосчитал точное количество пассажиров, улетающих за сутки. Ровно четыреста – на четырех рейсах. Итого, расчеты Глеба следовало скорректировать в полтора раза – в сторону увеличения сроков. Впрочем, «успокоил» себя Голицын, что три месяца, что четыре с половиной – тут уже не принципиально. И то, и другое – неприемлемо долго.

Оставалось надеяться, что Альгер все-таки сподобится увеличить количество рейсов. Хотя бы раз в десять.

Пока Иван и с Никой отсутствовали, Глеб произвел тщательную ревизию доставшегося им в наследство имущества. В наличии имелось: палатка туристская – одна, одеяло шерстяное – одно, ведро десятилитровое – одно, кружка – одна, пустая пятилитровая бутылка из-под питьевой воды – одна, пластиковые «одноразовые» тарелки – целых пять (одна, правда, треснутая, и одна с проплавленной дыркой), шампуры – шесть. Также они располагали пятью порциями холодного свиного шашлыка, двумя пачками картофельных чипсов и где-то третью ведра воды.

В ходе короткого совещания было решено за продуктами сегодня не ходить, а вот водой запастись.

– Что ж, моя очередь прогуляться! – заявил Глеб, подхватывая ведро.

Иван с Никой не возражали.

Взяв пятилитровую бутыль, Голицын и Соколов аккуратно, стараясь не потерять ни капли, перелили в нее остатки воды из ведра, и Глеб отправился к цистерне.

– Ну, что будем делать? – спросил Иван, когда спина Соколова исчезла за рядами палаток.

– Если нет возражений, то лично я – спать, – сладко зевнув, ответила девушка. – Ночью-то как-то не довелось…

– Отличная идея, – несмотря на бессонную ночь, спать Голицыну не хотелось совершенно, но чем не способ убить время? – Только давай сначала занесем вещи в палатку, а то тут, говорят, подворовывают.

– Ага, злые хохлы, – усмехнулась Ника. – У меня, кстати, дед был родом с Украины.

Собрав свой нехитрый скарб, они забрались в палатку. Та, к слову, оказалась довольно тесной: лечь вдвоем – нормально, втроем – еще, наверное, как-то, но как прежние хозяева умещались в ней все вчетвером – оставалось только догадываться.

Задвинув в угол вещи, Ника блаженно растянулась на брезентовом полу.

– Ну, типа, спокойной ночи!

Голицын не ответил. Подложив руку под голову, лег на бок, лицом к стенке палатки, закрыл глаза, успел еще подумать: «Не усну, наверное…» – и тут же заснул.

Разбудил его доносящийся с улицы странный шум.

Какое-то время Иван продолжал лежать, ожидая, что все утихнет, но тот не прекращался.

– Что там такое? – подняла голову проснувшаяся Ника.

– Сейчас посмотрим, – развернувшись, Иван расстегнул молнию на входе в палатку и высунулся наружу.

Метрах в десяти слева, спиной к Голицыну стоял какой-то старик с всклокоченной седой шевелюрой. Одет он был в выцветшую черную рясу, подпоясанную толстой веревкой. В левой руке старик держал потрепанную книгу, правая вздымалась к небу.

Старик вещал громким, раскатистым басом. Непосредственно ему внимала гудящая толпа человек в двадцать, но слышали его, без сомнения, все обитатели табора в радиусе метров пятидесяти.

– … пришли последние времена! – пророкотал старик. – Покайтесь же во грехах своих, пока не поздно! Ибо предупреждал Господь: смотрите, чтобы день тот не постиг вас внезапно: ибо он как сеть, найдет на всех живущих по всему лицу земному! И вот сбываются древние пророчества! Воистину несчастны дожившие до дня сего! Уже вышел из моря зверь ужасный с семью головами и десятью рогами: на рогах его десять диадем, а на головах его имена богохульные!

– Где-то я уже что-то подобное недавно слышал, – нахмурившись, пробормотал Голицын.

– В лагере Антоха Пухов цитировал. Это из Апокалипсиса, – напомнила девушка, также выглянувшая из палатки.

– Ага, точно…

– И дана ему власть над всяким коленом и народом, и языком, и племенем! – продолжал, между тем, оратор. – И поклонились ему все живущие на земле, которых имена не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира! Кто имеет ухо, да слышит! Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых!

– А это он о чем, я не понял? – спросил Иван.

Ника не ответила. Наверное, и сама не поняла.

– И увидел я другого зверя, выходящего из земли. Он имел два рога, подобные агнчьим, и говорил как дракон. Он действует пред ним со всею властью первого зверя и заставляет всю землю и живущих на ней поклоняться первому зверю! И творит великие знамения, так что и огонь низводит с неба на землю пред людьми!

– Если первый зверь – это хунта, то, получается, второй – Корпус прикрытия, – заворожено прошептала девушка. – Два рога – корветы «Альфа» и «Бета». Огонь с неба – удар по Новосибирску…

По спине у Голицына пробежал холодок.

– Пламенейте в Господе, призывайте Господа, ибо пришло время, когда сам никто из вас не выстоит! Пришло время Сатаны! Никто в одиночку, без Господа, не сможет противиться его лукавству, один, без Господа, падет человек!

Оратор развернулся, и двинулся, как показалось Ивану, прямо на него. Голицын попятился, но проповедник просто пошел по проходу между палатками. Толпа слушателей тронулась следом.

Когда оратор проходил мимо, Иван понял, что не так уж тот и стар: лет сорока, может быть, под пятьдесят, но не более того. В заблуждение вводили нечесаные седые волосы и густая, серебристая борода. На миг Голицын встретился взглядом с проповедником, и позвоночник курсанта вновь пронзило ледяное копье.

– Ну и ну… – выдохнула Ника, когда процессия, наконец, скрылась вдали. – В какой-то момент просто захотелось встать и пойти за ним следом…

– Или наоборот: бежать без оглядки куда глаза глядят… – пробормотал Иван.

До самого возвращения Глеба он не проронил больше ни слова.

– Не думаю, что все так уж страшно, – с улыбкой, показавшейся, правда, Ивану не слишком уверенной, проговорил Соколов. – Откровение Иоанна Богослова – одна из самых сложных для восприятия и понимания книг Библии. Пожалуй, даже самая сложная. Почти все образы и картины даны в нем в символической форме, берущие начало еще в Ветхом Завете, и для их толкования нужно очень хорошо знать Писание. Даже немногие Отцы Церкви решались взяться за толкование Апокалипсиса. Так что не думаю, что стоит слишком серьезно воспринимать измышления какого-то левого монаха, возомнившего себя пророком.

– Погоди, – перебил друга Голицын. – Но ты же не станешь отрицать, что все сходится. Этот чертов зверь о семи головах с семью рогами – в Комитет хунты как раз входит семь человек, а в совет при нем – десять стран. А второй зверь, заставляющий всех служить первому – чем не Эммин Корпус? С двумя рогами – «Альфой» и «Бетой»? Низводящий с неба на землю огонь?

– Если произвольно надергать фраз из контекста, еще и не такого сходства можно добиться, – пожал плечами Глеб. – Кстати, согласно Откровению, первый зверь должен выйти из моря. Если речь о хунте – где здесь у нас море?

– Ну, может быть, имеется в виду «из-за моря»? – предположил Иван. – Сессия Генассамблеи, на которой был утвержден Комитет, состоялась в США – за океаном, можно сказать, что за морем…

– Вот, – кивнул Соколов, – уже пошли разного рода натяжки и домыслы. И так везде, за что не уцепись. Так что предлагаю немного смерить гордыню: пока что, Слава Богу, мы противостоим не Сатане непосредственно, и даже не антихристу, а вполне мирским врагам. Могучим, но не сверхчеловечески. И в этом, к слову, наш шанс на победу. Кстати, о шансах. Есть кое-какие новости. Я пока в очереди за водой стоял, чего только не наслушался – такое болтают, что твой пророк просто нервно курит в сторонке. В основном, конечно, ерунда всякая, но есть и кое-что интересное. В частности: как выяснилось, место в очереди на посадку можно купить!

– Купить? – подался вперед Голицын. – У альгердов?

– Нет, конечно, не у альгердов. Тут, оказывается, такой черный рынок процветает – куда деваться. Правда, цены…

– Ну, говори: сколько? – нетерпеливо потребовал Иван.

– Полмиллиона рублей за жетон – это чтобы улететь прям завтра. – Чем позднее – тем, естественно, дешевле. Но не намного. Место на рейс через неделю стоит уже триста пятьдесят тысяч, через месяц – при нынешнем графике полетов – двести.

– Ни фига себе прайс! – разочарованно проговорил Голицын.

– О чем я и говорю. Но все-таки это уже что-то. Значит, есть пути. Сложность, как я понял, в чем: альгерды как-то фиксируют, кто получил жетон, и второй раз уже не регистрируют. По крайней мере, не регистрируют, пока не пройдет первая полученная очередь – тут данные слухов расходятся. Из-за этого свободных жетонов не так много, отсюда и дикие цены. Но кто-то темой очень серьезно занимается, я не понял пока, кто. Говорят, «мафия», но на самом деле просто толком никто ничего не знает.

– Погоди, если они, альгерды, как ты говоришь, «фиксируют» пассажиров – они же нас вычислят! – пришла внезапно в голову Ивану пугающая мысль.

– Ну, тебе же там, вроде, Хохлов что-то обещал…

– Но… – Голицын замялся.

– Что и как они там у себя фиксируют – непонятно. Ясно только, что получить два подряд жетона в одни руки невозможно. Так что, может, еще и не вычислят.

– Зыбко все как-то, – проворчал Голицын. – Мафия какая-то, альгерды со своей идентификацией…

– Что есть – то есть, – развел руками Глеб.

Больше ничего примечательного в этот день не произошло.

Поужинав остатками припасов, друзья забрались в палатку. Как и опасался Иван, втроем в ней было уже совсем не так комфортно. К тому же, пришлось взять внутрь ведро с водой, аккурат в которое теперь и упирались ноги Голицына. Дернешься ненароком – и мало того, что без воды на утро останешься, так еще и зальешь все вокруг…

Не отдыхавший днем Соколов отрубился у противоположной стенки почти сразу, устроившаяся посередке Ника какое-то время осторожно ворочалась, но вскоре и она заснула, доверчиво уткнувшись в плечо Ивана, к Голицыну же сон все не шел и не шел. А где нет сна – раздолье всяческим мыслям, отнюдь не всегда приятным. Вспоминался седой проповедник с его мрачными толкованиями, вспоминался Пашка Хохлов со своими размытыми обещаниями, потом, вдруг, вспомнилась Рут. Андерсон стояла на батарейной палубе «Альфы» – или это была «Бета»? – и грустно, словно бы с укором, смотрела на Ивана. Через какое-то время стало ясно, что это не Рут, а Эмма, потом Маклеуд как-то незаметно сменила ранолка Шог-Ра… Впрочем, это, наверное, все-таки был уже сон.

12

Наутро Иван с Глебом отправились в деревню за продуктами. Накануне, перед своим отлетом, Гоша показал Голицыну, где начинается нужная тропинка, так что найти дорогу не составило особого труда, не пришлось даже никого спрашивать. Не учли друзья лишь одного: магазинчик открывался с десяти, заявились же они к его дверям где-то без четверти девять. Ни туда, ни сюда: вроде, и возвращаться смысла нет, и ждать долго. Делать нечего, убивая время, отправились гулять по деревне. Достопримечательностями та оказалась не богата, но обещанная блондинкой Настей баня имелась. Сейчас, правда, она тоже еще была закрыта.

Что до самого магазинчика, то он оказался весьма компактным, но при этом все необходимое в нем имелось, и, что немаловажно, по отнюдь не запредельным ценам. Друзья взяли картошки – испечь вечером в костре, хлеба, соли, копченой колбасы, каких-то местных яблок – с виду довольно невзрачных, но, по уверениям продавщицы, необыкновенно вкусных – и большую связку бананов. Кроме этого, купили походный котелок, в котором можно будет кипятить воду. Хотели прихватить несколько бутылочек пива, но не вышло: по местным правилам, оно продавалось с одиннадцати, не раньше. Ждать еще почти целый час, понятно, никто не стал, но в виде компенсации попросили литр кваса и коробочку чая. Уже собирались уходить, но тут вспомнили о предметах гигиены. Взяли зубные щетки, пасту, мыло, салфетки, ну и все такое…

Назад возвращались довольные, шедший впереди Глеб, кажется, даже начал что-то негромко напевать себе под нос. Вот уже и космодром виднеется, появились первые палатки…

– Вот они! – раздалось внезапно откуда-то справа. – А ну, стоять!

Людей вокруг было уже не мало, но Иван как-то сразу понял, что обращаются именно к ним. Замер на полушаге, едва не выронив сумки с продуктами, медленно обернулся и облегченно выдохнул: нет, это не родная контора их вычислила, и не коварные альгерды опознали: это всего лишь Гайдуков, тот, который не каперанг, а вовсе даже наоборот, бандит с большой дороги, со своим мордоворотом-спутником. Ну и еще с парой подручных, по ходу.

– Какая встреча! – слащаво проговорил Гайдуков, делая шаг вперед. Руки его были пусты, но куртка слева под мышкой недвусмысленно топорщилась.

– И вам здрасьте, – буркнул Голицын, опуская на землю сумки. Бластер был у него – они с Глебом договорились меняться им через день, и сегодня была очередь Ивана – но место для стрельбы – посреди толпы – было не самое подходящее. Впрочем, бандиты находились в той же ситуации.

– А где девка? – спросил Гайдуков, приблизившись. Его свита – а их оказалось даже не трое, а четверо – обступили друзей, отрезая пути к бегству.

– Не девка, а девушка, – спокойно поправил Глеб.

– Пасть захлопни! – процедил бандит. – Пойдете с нами! – заявил он затем.

– Это куда еще? – хмуро поинтересовался Иван.

– Куда надо!

Голицын скосил взгляд в сторону друга. Соколов чуть заметно кивнул.

– Хорошо, пойдем, – пожал плечами Иван и, стараясь не выпускать из поля зрения бандитов, нагнулся и поднял с травы пакеты с продуктами. – Куда идти-то?

– Проводим, – буркнул Гайдуков. – Дрын, иди вперед!

Один из бандитов – невысокий, худой и, несмотря на то, что день был пасмурный, в круглых темных очках, делающих его немного похожим на слепого кота Базилио – кивнул и двинулся по проходу между палатками. Иван и Глеб в сопровождении четырех других последовали за ним.

Голицын полагал, что их поведут к лесу, но, к его удивлению, Дрын-Базилио держал путь прямо к космодрому. Лишь не дойдя до периметра каких-то пятьдесят метров, бандит свернул, обогнул длиннющую очередь, выстроившуюся к дверям местного магазина, и, обойдя здание с тыла, поднялся на крыльцо служебного входа. Распахнулась дверь, и друзья со всеми сопровождающими оказались в подсобке.

Помещение было довольно просторным, но почти сплошь заставлено многоярусными стеллажами, на которых громоздились какие-то свертки, коробки, мешки, ящики с бутылками. В дальнем углу комнаты, отгороженном от остальной части полуотдернутой занавеской, за столом сидел, склонившись над бумагами, какой-то человек. Подняв голову, он не без удивления взглянул на ворвавшуюся с улицы толпу.

– Что за кипеш, Гай? – недовольным тоном поинтересовался он, внимательно оглядев вошедших.

– Вот, это они! – заявил Гайдуков, толкнув Ивана в спину. Чем-то очень характерным толкнув. Голицын осторожно оглянулся: так и есть, в руке бандита появился пистолет.

– Кто – они? – без особого интереса в голосе спросил человек за столом.

– Ну, те, что у нас позавчера «Крузак» увели!

– Вот как? И что ты их сюда-то притащил?

– Ну… – бандит замялся. – А куда?

– Тайги кругом мало? – пожал плечами человек за столом.

– Так это… С ними тогда еще девка была… Ниндзя которая.

– И что?

– Э… – похоже, Гайдуков окончательно растерялся.

– Ну ладно, раз уж пришли, давайте побеседуем, – поднявшись из-за стола, человек неспешно вышел на середину помещения, остановившись, смерил долгим взглядом Глеба, затем столь же внимательно присмотрелся к Ивану. Голицын отплатил ему той же монетой. На вид стоящему перед ним мужчине было лет сорок-сорок пять, роста он был среднего, волосы – русые, взгляд – проницательный. Дополнял образ недешевый на вид черный костюм, правда без галстука и с расстегнутым воротом рубашки. – Что же это вы делаете, любезные мои? – спросил он затем, обращаясь главным образом почему-то к Соколову. – На людей нападаете, машины отбираете?

– Это еще кто на кого нападает… – заметил Глеб.

– Вот, еще и со старшими спорите, – развел руками тот. – А это ведь тоже нехорошо. Гай, объясни.

– Это запросто, – охотно отозвался Гайдуков, шагнул вперед и резко, почти без замаха, ударил Соколова стволом пистолета в живот.

Охнув, Глеб согнулся пополам.

Далее тянуть не имело смысла. Сумки с продуктами с глухим стуком упали на деревянный пол, и почти одновременно с ними туда же повалился получивший парализующий заряд Гайдуков. Еще три выстрела – и четыре других бандита также выведены из игры – никто из них даже не успел схватиться за оружие. Шагнув вперед, Иван приставил дуло бластера ко лбу человека в черном костюме.

– Лихо, – проговорил тот после короткой паузы. Он так и продолжал стоять неподвижно, не сделав и попытки отстраниться, голос его по-прежнему звучал ровно. – Вот теперь верю тому, что рассказал Гай. Классная волына. Так, значит, вы из этих? Из инопланетян? Что ж сразу-то не сказали?

– Есть предложение, – процедил сквозь зубы Голицын. – Оставьте нас в покое! Мы не трогаем вас – вы не трогаете нас.

– О чем базар? – развел руками человек в черном костюме. – Зачем мне проблемы с инопланетянами?

– Вот и отлично, – кивнул Иван. – И если только я еще хоть раз увижу кого-то из этих упырей, особенно Гайдукова…

– Подожди, – Глеб уже сумел кое-как распрямиться, хотя и продолжал еще держаться рукой за живот. – У меня есть идея лучше. Как я понимаю, это же вы контролируете космодром? – спросил он у бандита.

– Космодром? Нет, конечно – только поле вокруг, – охотно пояснил тот. – Да и что здесь контролировать-то, кроме этого жалкого ларька да десятка барыг…

– Ну, например, торговлю очередью на посадку…

– Торговля? Очередью? В первый раз слышу о таком, – быстро заявил бандит. Пожалуй, даже слишком быстро. – Мы в дела инопланетян не лезем.

– Инопланетян это не касается. Места в очереди продаются на черном рынке. И вы об этом знаете. Не можете не знать, – продолжал Соколов. – В общем так. Нам нужны три жетона. На ближайшее время. В идеале – на сегодня или завтра. Сможете достать?

– Ну, раз вы утверждаете, что черный рынок имеется, я могу попробовать что-то узнать… – осторожно подбирая слова, проговорил бандит. – Три жетона, говорите? Полагаю, это может встать в кругленькую сумму. Денежки-то есть?

– Найдутся, – небрежно отмахнулся Глеб.

– Впрочем, что такое деньги? – проговорил его собеседник. – Пыль, тлен… Может потребоваться что-то посущественнее… Как насчет вашего бластера? Эта штука же так называется? – он повернулся к Ивану.

– А при чем тут наш бластер? – не понял тот. Оружие по-прежнему смотрело бандиту точно в лоб.

– Очень даже при чем. Три жетона – если вдруг их действительно удастся достать, конечно – товар непростой. И цена должна быть соответствующей. Вот я и предлагаю – жетоны против бластера. На рейс вас с ним все равно не пустят – все оружие инопланетяне при посадке отбирают. Вряд ли для вас сделают исключение – иначе вам были бы не нужны чужие жетоны. Я правильно понимаю? Вижу: правильно, – ответил сам себе бандит, хотя Иван готов был поклясться, что ни один мускул на его лице не дрогнул, подтверждая догадку собеседника. – Итак: согласны?

– Когда будут жетоны? – спросил Глеб прежде, чем успел с ответом Голицын.

– Вечером приходите сюда. Часам к десяти. Все трое – вам же, вы сказали, три жетона нужны? Думаю, к этому времени я смогу сказать вам что-то определенное. Идет?

– Идет, – кивнул Соколов – опять же прежде, чем Иван успел хоть что-то сказать. – Тогда до вечера? – Глеб развернулся, собираясь уходить.

– Погодите, еще один момент, – остановил его человек в черном костюме. – А эти… – он указал рукой на парализованных подручных. – Они что, так и будут тут валяться все это время? Нет, я понимаю, что они живы, но…

– Ничего им не сделается, – презрительно заявил Голицын. – Завтра к полудню очухаются.

– Так-то оно так, но вот беда: их услуги могут мне понадобиться в нашем общем деле… А раз на то пошло, нельзя ли, все же, как-то привести их в чувство уже сейчас?

Иван вопросительно посмотрел на друга.

– А, оживляй! – махнул тот рукой. – Полагаю, урок они получили хороший.

– Как скажешь, – шагнув к телу Гайдукова, Голицын с отвращением закатал бандиту рукав и вколол в запястье антидот. Процедуру пришлось повторить еще четырежды – с каждым из подстреленных бандитов. – Через несколько минут придут в себя, – буркнул он, повернувшись к главарю.

– О, благодарю, – широко улыбнулся тот. – Вы весьма любезны.

Скривившись, словно укусил лимон, Иван молча поднял с пола пакеты с продуктами и вышел на улицу.

– Ты с ума сошел?! – в полголоса проговорил Голицын, когда они с Глебом удалились от магазина на достаточное расстояние. – Нельзя отдавать бластер в руки этим негодяям!

– Пусть сперва жетоны достанет, – бросил Соколов. – А там уж чего-нибудь придумаем. В конце концов, вырубим их, заберем жетоны и улетим, пока они будут в отключке. Ну или, на худой конец, бластер отдадим, а браслет – нет. Без браслета он – пустышка безобидная.

– Это да, – вынужден был согласиться Иван. – А насчет жетонов… Думаешь, достанет?

– Уверен, – кивнул Глеб. – Все эти разговоры насчет «в первый раз слышу», «попробую что-нибудь разузнать» – в пользу бедных. Все он прекрасно знает и понимает, что нужно делать.

– Слушай, а не получится так, что бандиты просто пристукнут трех первых попавшихся пассажиров и заберут их жетоны? – пришла внезапно в голову Голицына пугающая мысль.

– Я уже думал об этом… Нет, сомневаюсь. При наличии черного рынка должно быть проще взять жетоны там, чем отбирать у кого-то. Другое дело, как они, жетоны эти, изначально попадают на рынок… Но тут уж мы с тобой бессильны что-то изменить.

– Ну, как бессильны… Перестрелять всех бандитов…

– Ну да, и остаться куковать здесь до весны. А схарги там, у себя, пусть пока силы копят.

– Все равно как-то неправильно получается… – чуть слышно проворчал Иван, но спорить прекратил.

Вечером, убрав все вещи в палатку и закрыв вход на «молнию» – пойди, пойми, есть кто-то дома или нет – Иван, Глеб и Ника пришли к магазину. Бластер на этот раз был у Соколова – на случай, если бандиты вздумают нарушить перемирие, им решили подготовить сюрприз.

У входа в подсобку друзей встретил угрюмый Гайдуков. Скользнув по Глебу с Иваном нарочито равнодушным взглядом и не сдержав выразительной гримасы и при виде Ники, бандит проводил их внутрь.

«Черный костюм» встретил гостей, словно старых приятелей – поднялся из-за стола и сделал несколько шагов навстречу с самой любезной улыбкой на лице. Ивану даже показалось, что хозяин собирается обменяться с ними рукопожатиями, и он поспешил демонстративно заложить руки за спину. Тот, однако, остановился, не дойдя до них пару метров. Жеста Голицына он как будто бы и не заметил.

– В суматохе нашей утренней встречи я совсем забыл представиться, – проговорил бандит. – Меня зовут Артем Степанович. Можно просто Артем, – он умолк, очевидно, ожидая, что гости назовут свои имена.

– Вы достали жетоны? – резко спросил вместо этого Иван.

– Жетоны? Ах, да жетоны… Знаете, с этими жетонами все оказалось не так просто…

– Вы достали жетоны? – с нажимом повторил вопрос Голицын.

– Как вам сказать, друзья мои… – услышав это вряд ли уместное в данной ситуации обращение, Иван поморщился. Хозяина это, впрочем, нисколько не смутило. – И да, и нет. Есть места на рейсе, улетающим завтра утром. Но… – он умолк.

– Что «но»?! – начал терять терпение Голицын.

– Но только два, увы.

– Мы договаривались насчет трех, – заметил из-за спины Ивана Глеб.

– Да, конечно, я помню, – несколько раз кивнул Артем. – Но увы, я не всесилен. Удалось достать только два.

– Два нас не устраивают, – заявил Голицын.

– Чем богаты, – развел руками бандит. – Есть два билета. Хотите – берите, не хотите – покупателя на них мы найдем без труда.

– Два нас не устраивают, – повторил Иван, пристально глядя в глаза хозяина. Артем взгляда не отвел. – Нет трех – нет сделки.

– Жаль, – сокрушенно покачал головой бандит.

– Пошли отсюда, – повернулся Голицын к друзьям.

– Стойте! – возразила внезапно Ника. – Нам нужно посоветоваться, – выступила она из-за спин друзей, обращаясь к Артему.

– Пожалуйста, – улыбнулся тот. – Выйдете на улицу, или мне вас оставить?

– На улицу, – заявила девушка.

– Прошу, – бандит сделал знак, и Гайдуков, как заправский привратник, распахнул дверь.

– Что еще такое? – сердито спросил Иван, когда они остались одни. – Он же просто издевается над нами! Надо его додавливать! Смог достать два жетона – достанет и третий, куда денется – если хочет получить бластер…

– Может и сможет, – перебила его девушка. – А может, решит, что проще перерезать нас ночью сонных и взять приз бесплатно…

– Ну, пусть рискнет! – запальчиво заявил Голицын.

– Подожди, – остановил его жестом Глеб. – У тебя есть какая-то идея? Что ты предлагаешь? – спросил он Нику.

– Идея простая, – быстро заговорила она. – Вы вдвоем берете эти два чертовых жетона и летите. А я остаюсь. На Луне мне все равно делать нечего – управлять «Победоносцем» я не умею. А так… Я обещала, что не буду вам обузой – вот и не буду.

– Да ну, ерунда, – замотал головой Иван. – Какая еще обуза? Вместе отправились в путь – вместе и дойдем до цели.

– Когда только дойдем? Через неделю? Через месяц? Даже если этот урод прогнется – сколько времени мы напрасно потеряем? Каждый день на счету, если не каждый час! Не забывайте, что у нас на хвосте контора. Не улетите завтра утром – а что если днем нас повяжут?

– Но не можем же мы тебя бросить! – почти в голос прокричал Голицын.

– Что значит бросить? Я просто останусь на Земле. На родной планете, на секундочку. Живая, здоровая.

– Они тебя схватят, – Иван кивнул в сторону приоткрытой двери подсобки. – Особенно если поймут, что мы надурили их с бластером.

– Не схватят. Если все выгорит, я смоюсь отсюда еще сегодня вечером, пока они ничего не подозревают. Устанут ловить по всей Сибири!

– Ну… А ты что молчишь? – исчерпав аргументы, Голицын повернулся к Соколову, ища поддержки.

– Я думаю… На Луну Нике действительно лететь совсем не обязательно. Тут она права. И если заранее вывести ее из-под возможного удара бандитов…

– И ты, Брут?!

– Главное – закрыть тоннель и предотвратить Вторжение, – вновь заговорила Доренко. – Только об этом и следует сейчас думать. Все остальное – ерунда!

– Ничего себе ерунда! – не хотел сдаваться Иван. И вовсе не из-за одного лишь упрямства.

– Ерунда. Я сделала, что могла. Смею думать, что была немного полезной. Но теперь дела оборачиваются так, что я превращаюсь в тормоз. Этого допускать нельзя. Берите жетоны и летите вдвоем, а моя миссия закончена!

– Ну, хорошо, – решился, наконец, Голицын. – Соглашаемся на их условия, но как только получаем жетоны – гасим всех из бластера. Как и собирались, в общем-то. Чтобы уж без вариантов.

– Не возражаю, – кивнул после короткой паузы Глеб. – Минимизируем риски.

– Отлично! – воскликнула Ника. – Тогда пошли обратно в магазин!

– Ну, что решили? – встретил их вопросом Артем.

– Мы согласны, – заявил Иван. – Два – так два. Давайте жетоны, – протянул он руку.

– Экий быстрый – «давайте»! – усмехнулся бандит. – Жетоны получите завтра, перед посадкой. Тогда же и отдадите бластер. Чтобы все было честно. Посадка на рейс начинается в 9:00, минут без пятнадцати девять подходите к воротам.

Голицын намеревался было возразить, но его вновь опередил Глеб.

– Договорились, – бросил Соколов. – Тогда – до завтра!

– До завтра! – улыбнулся Артем. – А пока – спокойной ночи! Как-никак, ваша последняя ночь на Земле!

Не удостоив его ответом, трое друзей вышли на улицу.

– Жетонов при нем могло не быть, – пояснил Глеб в ответ на красноречивое молчание Ивана. – Так что стрелять было нельзя.

– Да понял я уже… – проворчал Голицын. – Просто обидно, что не получилось, как задумали.

– Да ладно, ничего страшного, – махнула рукой Ника. – И так все будет нормально.

– Хочется верить…

13

В половине девятого – за пятнадцать минут до согласованного времени – Иван и Глеб подошли к выходу на посадку. Многие пассажиры уже были здесь – от провожающих и случайных прохожих их отличали туго набитые сумки, рюкзаки или чемоданы – с собой разрешалось брать до двадцати килограммов личных вещей на человека.

– Надо было тоже что-нибудь такое прихватить, – заметил Иван. – А то, смотрю, мы тут одни с пустыми руками. Выделяемся.

– Что прихватить-то? – развел руками Глеб. – Ведро? Шампуры? Так их еще бы и конфисковали, сказали бы – оружие.

– А мы им: ничего подобного, предмет религиозного культа. Не знаешь, что ли, как с альгердами себя вести?

– Ну и что бы тебе это дало? Идти на посадку со связкой шампуров под мышкой? Уж лучше вообще без всего.

– А мы бы их в сумку какую-нибудь запихнули…

Делегация бандитов явилась к месту встречи с пунктуальностью немецкого поезда. Артема, шествовавшего во главе процессии, сопровождали Гайдуков и какой-то новый боевик с южными чертами лица.

– А где ваша ниндзя? – безразличным тоном поинтересовался главарь, оглядев друзей.

– Спит в палатке, – голос Глеба звучал столь же равнодушно.

– Что, даже не пришла попрощаться? – процедил Гайдуков.

– Мы еще вечером попрощались, – бросил Иван.

Накануне под покровом ночи, тенью прокравшись через ряды палаток, они с Глебом проводили Нику до шоссе. С собой девушка взяла все оставшиеся у них деньги и – по настоянию Голицына – полученный от Хохлова браслет.

– Выбросишь где-нибудь подальше, – велел Иван. – Так бандиты точно не смогут воспользоваться бластером.

– Но ведь и вы не сможете! – заметила Ника.

– А нам и не нужно. Ночь пересидим, а там, возле периметра, стрелять все равно нельзя будет. Да и на борт с ним я бы подниматься не рискнул. Это, конечно, не бластер, но вдруг как-нибудь запеленгуют?..

Первая остановившаяся на поднятую руку Ники машина оказалась навороченным «Лексусом» – в нее Доренко садиться не стала. А вот скромный «Фордик», подруливший следом, был признан вполне подходящим вариантом.

На прощание Ника крепко обняла каждого из друзей. В свете фар проносящихся автомобилей Ивану на мгновение показалось, что в глазах девушки блеснула влага, но, присмотревшись, Голицын решил, что ошибся.

– Ты только сразу в лагерь не возвращайся, – проговорил он. – Дай нам немного времени. Где-то сутки.

– Не мало – сутки?

– Если за сутки не управимся – значит, не управимся вообще.

– А… Хорошо, – кивнула Ника. – Я не подведу, – твердо добавила она.

– Будь осторожна! – Иван просто не знал, что еще можно тут сказать – а сказать что-то хотелось. Очень.

– Хорошо, я постараюсь. И вы тоже… Не рискуйте без нужды. И удачи вам!

– Спасибо. И тебе удачи!

– Жетоны? – спросил Глеб.

– Бластер? – в тон ему откликнулся Артем.

Иван продемонстрировал металлический бугорок на запястье.

– В боевое положение переводить не буду – здесь у них повсюду датчики понатыканы, засекут, – пояснил он. – Но вчера вы его уже видели в деле.

– Хорошо, – кивнул после едва заметной паузы бандит. – Жетоны ваши – вот, – жестом профессионального иллюзиониста он извлек из кармана пропуска на посадку. – Номера – девять тысяч девятьсот первый и девять тысяч девятьсот семьдесят восьмой. Можете проверить по табло – оба на девятичасовой рейс. Сделаем так. Я отдаю вам один жетон. Любой, по вашему выбору. Вот он, – Артем указал на Соколова, – проходит в накопитель перед периметром. После того, как мы убеждаемся, что все нормально – осуществляем обмен: второй жетон на бластер. Ну и благополучно расходимся. Идет?

– Идет, – согласился Глеб. – Давайте жетон.

– Выбирайте, – протянул руку бандит.

Негромкий писк сканера – и Соколов уже за ограждением накопителя.

– Продолжим? – поторопил Ивана Артем.

Голицын нехотя расстегнул крепеж бластера.

– Надевается он сам, достаточно просто прислонить к нужному месту на руке и несколько секунд подержать, – принялся объяснять он. – Для того, чтобы снять, нужно крест-накрест провести пальцем снизу – вот так – и потом одновременно надавить в трех точках – удобно это делать тремя пальцами – вот так. Для приведения в боевое положение нужно сложить кисть таким образом, словно бластер уже в руке, только не прижимать сильно мизинец, безымянный и средний пальцы. Но это надо потренироваться, с первого раза обычно ни у кого не получается. Только сейчас не пробуйте, а то запалимся.

– Я понял, – кивнул Артем.

– Тогда держите, – правой рукой Иван протянул оружие бандиту, левой принял у него жетон.

– Ну, вот и отлично, – улыбнулся Артем. – Каждый получил то, что хотел. Остается пожелать вам счастливого пути!

Не ответив, Голицын приложил жетон к окошку сканера. Бесстрастный альгерский автомат подтвердил, что все в порядке.

Лишь оказавшись рядом с Глебом за ограждением, Иван понял, что спина его вся мокрая от пота.

Номера на их жетонах шли не подряд, но предназначенные им в салоне челнока места оказались рядом – через проход. Легко справившись с замысловатой системой ремней безопасности – подавляющему числу пассажиров потребовалась помощь офицера-альгерда – но это и понятно, они-то все в первый раз летят – Иван встретился взглядом с Глебом. Соколов тоже уже закончил с ремнями.

«Снова выдаем себя, – мелькнула мысль в голове Голицына. – Надо было изобразить беспомощность…»

– Мы сделали это! – не столько услышал, сколько прочел по губам друга Иван.

– Подожди, давай хотя бы взлетим сначала… – так же тихо ответил он.

– Экипажу и пассажирам приготовиться к старту! – раздалось откуда-то из-под потолка. Причем, именно по-русски, без хитрых альгерских штучек, когда речь воспринимается каждым на его родном языке.

Мимо кресла Голицына по салону быстро прошел офицер, его взгляд скользнул по пристегнутым ремням, но никаких подозрений этот факт у альгерда не вызвал.

– Триста секунд до старта! – сообщила трансляция. – Двести девяносто девять… Двести девяносто восемь…

А вот это уже автоматический перевод. Разница заметна, если, конечно, знать, на что обращать внимание.

Иван вновь бросил взгляд на Глеба. Соколов подмигнул ему. Голицын в ответ лишь покачал головой: рано радоваться.

– …Пятьдесят пять… Пятьдесят четыре… Пятьдесят три…

«А ведь, возможно, это моя последняя минута на Земле! – внезапно подумал Иван. – Не факт, что мне суждено вернуться сюда снова – даже в случае провала миссии. А уж в случае удачи…»

– …Четыре… Три… Два… Один… Старт!

– Поехали! – нестройно выдали с десяток голосов со всех сторон. Голоса Ивана и Глеба в этом хоре отсутствовали.

Интерлюдия. Ника

Водитель «Фордика» – молодой веснушчатый парень с красивыми голубыми глазами – скользнул любопытным взглядом по ее динамовскому свитеру, спортивным штанам, бутсам, усмехнулся каким-то своим мыслям.

– Что, от команды своей отстала?

– В каком-то смысле, – бросила Ника, пристегиваясь.

– Вам куда в Кемерово?

– В какую-нибудь гостиницу где-нибудь на окраине… Хотя нет, – она вдруг вспомнила, что у нее по-прежнему нет при себе никаких документов. – Лучше в клуб какой-нибудь или что-то в этом роде. Чтобы ночью работал.

– «Осьминог» подойдет? Только в прошлом году открылся. Говорят, хороший.

– Без разницы.

– Вы сами откуда? – спросил водитель, трогая «Фордик» с места.

– Из Архангельска.

– Это на севере где-то? Не бывал… Меня, кстати, Петей зовут.

– Нина.

– Очень приятно.

С минуту они ехали молча.

– Ну что ты мне все моргаешь? – проговорил внезапно водитель, так что Ника даже вздрогнула прежде, чем поняла, что обращаются не к ней. – Я и так вправо прижался, насколько возможно.

– Что такое? – вздернула брови девушка.

– Да крендель какой-то прилип сзади, обгонять не обгоняет, только фарами моргает, как сумасшедший…

Ника оглянулась: разобрать в темноте, что за машина висела у них на хвосте, было невозможно, но пара мощных фар лупила в глаза, словно заправские прожектора. От нехорошего предчувствия в животе у Доренко похолодело.

– А нельзя как-то попробовать от них оторваться? – осторожно спросила она.

– Оторваться? – переспросил Петя. – Вообще-то, таких дураков лучше пропускать от греха. Главное правило дорожного движения – три-Д называется. Дай дорогу дураку.

– И все-таки? – настаивала девушка.

– Ну, можно попробовать… – переключившись на пятую передачу, водитель плавно утопил педаль газа. – Что ж, посмотрим, как вам это понравится…

Фары сзади на несколько секунд приотстали, но тут же вновь приблизились, все так же требовательно подмигивая.

– Да что ж тебе нужно-то? – проворчал Петя.

«Не что, а кто», – подумала Ника.

– Они хотят, чтобы мы остановились, – сказала она вслух.

– Да это я уже понял. Только каким это нужно быть идиотом, чтобы останавливаться в такой ситуации на трассе?

В этот момент из-за спины преследователя вынырнула еще одна пара фар. Точнее, даже сразу две пары: дополнением к двум основным у пошедшей на обгон машины внизу горели яркие противотуманки. Не обращая внимания на встречный поток, новый участник гонки поравнялся с «Фордиком» и пристроился рядом. Стекло его передней пассажирской двери медленно опустилось, и наружу высунулась рука с полосатым гаишным жезлом. «Волшебная палочка» указала в сторону обочины.

– Вот тебе и раз! – ахнул Петя.

– Не останавливайтесь! – взмолилась Ника. – Это не полиция!

– Понятно, что не полиция… Ладно, нам бы только до города дотянуть… – лес у дороги исчез, сменившись каким-то темным глухим забором.

Жезл в окне пропал, но лишь затем, чтобы смениться большим черным пистолетом. Одновременно идущий рядом с «Фордиком» автомобиль выдвинулся немного вперед и принялся аккуратно, можно даже сказать, бережно прижимать их к обочине.

– Ну, я сделал все, что мог, – голос водителя звучал нарочито спокойно, но на лбу у него блестели крупные капли пота. – Ладно, сдаемся, – он принялся притормаживать. – Авось, обойдется.

«Это вряд ли…» – Ника бросила быстрый взгляд в окно. Забор. Метра в два высотой, так просто не перепрыгнешь. Уж лучше бы лес… Ну да выбирать не приходится… Ремень безопасности сполз вверх по ее плечу, наматываясь на инерционную катушку…

– Если… Когда будете в Кемерово, зайдите в областное управление ФСБ, – быстро заговорила Доренко. – Скажите им… – в этот момент она вспомнила, что Иван просил дать им сутки времени. Эх, Иван, Иван, ничего-то ты не понимаешь… Но подвести его она не имеет права. Попросить водителя Петю выждать до послезавтра? Нет, это все равно будет уже поздно… – А вообще, не надо, – решительно заявила Ника. – Забудьте.

«Фордик» остановился, и в этот же момент, а, может быть, даже мигом раньше, она распахнула дверцу и, перескочив неширокую канаву, бросилась к забору.

Под оглушительный скрежет шин одна из преследующих их машин, обогнув «Фордик», замерла, остановившись перед капотом, вторая едва не въехала сзади в багажник.

– Стой! – разнеслось в ночи.

Забор был бетонный, гладкий – не за что ни рукой ухватиться, ни ногу упереть. Подпрыгнув, девушка уцепилась пальцами за верхнюю кромку, подтянулась…

Грохнул выстрел, пуля ударилась в стену с нескольких сантиметрах от ее правой кисти. Брызнувшая бетонная крошка обожгла пальцы, они сами собой разжались, и Ника полетела вниз. Упала удачно, ничего не повредив, тут же вскочила, но рядом уже возвышались двое: один с пистолетом, второй, кажется, даже с коротким автоматом.

– Не рыпайся! – она с ужасом узнала голос Гайдукова. – Второй раз облапошить себя я не позволю. Одно резкое движение – и выпущу тебе в брюхо весь рожок! Грабки вытяни!

Ника обреченно подняла вверх руки.

– Да нет, сюда давай! – на запястьях щелкнули металлические кольца наручников, и только в этот момент Ника с ужасом поняла, что так и не успела избавиться от ранольского браслета. Даже дернулась машинально, но в бок ей тут же уперся холодный ствол. – Сказал: не рыпайся!

Тем временем еще один вооруженный пистолетом бандит приблизился к «Фордику» со стороны водительской двери и жестом потребовал, чтобы Петя опустил стекло. Тот подчинился. Бандит что-то негромко произнес – что именно, Ника не расслышала – и почти тут же дважды выстрелил сквозь открытое окно. Доренко вскрикнула.

– Пасть закрой! – выдал Гайдуков свою излюбленную фразу. – Тащите ее в машину, – велел он затем своим подручным. – И следите в оба, уйдет – шкуру спущу со всех!

– Да куда она денется-то теперь! – усмехнулся кто-то.

– Пасть закрой. Быстро по машинам, уходим.

Взревели два двигателя, и в темноте у забора остался лишь одинокий «Фордик» с распахнутой правой дверцей и опущенным стеклом левой. Жуткое содержимое его салона тонуло во тьме ночи.

– Так что сдается мне, что вы, ребята, решили меня кинуть, – проговорил Артем, прохаживаясь взад-вперед по подсобке.

Ника сидела на стуле, к спинке которого были крепко привязаны ее заломанные назад руки. Она была босая – шипованные бутсы с нее сорвали, когда она случайно (действительно случайно! Ну, почти…) наступила на ногу одному из бандитов, под ее левым глазом – едва ли не в том же самом месте, что и во время последнего пребывания на Луне – наливался здоровенный фингал.

– Нет, я понимаю, что тут нужен определенный навык, куда же без этого, – продолжал Артем. – Но вот уже битый час, как я колупаюсь с этим вашим чертовым бластером, а толку – никакого, – он продемонстрировал девушке правую руку, сложил пальцы в требуемую фигуру – кривовато, конечно, но, будь оружие в порядке, должно было, конечно, сработать. Но нет, не сработало, разумеется. – Вот я и начинаю подозревать, что мне подсунули фуфло. И мне это не нравится. Сильно не нравится! – остановившись прямо перед Доренко, он резко наклонился, едва не уткнувшись носом в ее лицо. Ника отшатнулась, но стул, придерживаемый сзади кем-то из бандитов, остался на месте, удалось лишь откинуть назад голову.

– Не знаю, вчера все работало, – проговорила она, стараясь не дать голосу сорваться. – Давайте, может быть, я попробую? Может быть, пойму, что не так?

– За кого ты меня принимаешь? – нахмурился Артем. – Отдать бластер тебе в руки…

– Ваши люди будут меня держать, – предложила Ника. В ее душе впервые с момента гибели водителя Пети затеплился огонек надежды. – Можете, если хотите, приставить пистолет прямо к моей голове. Что я смогу сделать?

«На самом деле, не так уж и мало… – подумала она про себя. – Пусть только бластер окажется у меня…»

– Если он все равно не работает – чем вы рискуете? – принялась развивать наступление она. – А если мне удастся устранить причину неисправности…

– Он не работает, – проговорил Артем. – И причина не во мне, я уверен. В то же время, ты явно на что-то рассчитываешь. На что интересно… – он помолчал, размышляя. – Кстати, – вновь заговорил бандит после короткой паузы. – У меня с детства великолепная зрительная память. Особенно на разные мелочи. Как правило, бесполезные. Но вот сейчас я вспоминаю… Парень, что открыл здесь стрельбу вчера утром. На его левом запястье что-то поблескивало. Я еще, помнится, подумал: часы, но это были не часы, просто какой-то браслет. А вечером, когда мы встретились вновь, браслета у него уже не было. Зато был у второго, белобрысого – точно такой же. И оружие вечером было у него же, это я сразу понял по их поведению, по тому, как они встали, как говорили… А сегодня утром, насколько я помню, браслета не было ни у одного, ни у второго. А как насчет тебя, красавица? – Артем быстрыми шагами обогнул стул с Никой и задрал рукав ее свитера. Сердце девушки упало. – Ага! – раздался его радостный вопль. – Так я и думал! Есть! А что, если эти штуки работают в паре? – вернувшись назад, он впился взглядом в глаза девушки.

– В паре? – собрав в кулак всю свою волю, переспросила она. – Что за бред? Я этот браслет со школы ношу… – Ника умолкла, опасаясь, что дрогнувший голос выдаст ее с потрохами.

– А вот это мы сейчас проверим! – заявил бандит. – Снимите с нее браслет!

Чьи-то сильные руки ухватили ее сзади за локти, рванули ранольскую металлическую ленту – если бы застежка не поддалась нажиму, браслет, похоже, оторвали бы вместе с кистью. На глаза девушке навернулись слезы – не от физической боли – та пока что была терпимой – но от ощущения собственной никчемности. Всего-то и попросили, что отвезти браслет подальше и выбросить, а она и того не смогла…

– Вот так… – Артем нацепил ленту себе на руку. – Попробуем теперь… Оп-па! – в его руке, словно по волшебству, появился бластер. – А ты говоришь, мамочкино наследство! – сияя, как начищенный пятак, он поводил стволом по комнате, на секунду взял на прицел Нику, но затем, передумав, перевел оружие на одного из своих подручных. – Дрын, будешь подопытным кроликом! – заявил он и спустил курок.

Бандит, вероятно, и не подозревавший, чем он рискует, окажись случайно бластер в плазменном режиме, без слов повалился на пол.

– Работает! – засмеялся Артем. – Ну, вот и все, – повернулся он к Нике. – Сделка завершена. Не так уж и легко меня кинуть, красавица. Но вот сама попытка… За попытку, конечно, придется ответить. Дружки твои улетели, сейчас, небось, уже по Луне прыгают, что твои зайчата, так что, уж не обессудь, весь ответ держать тебе одной. Гай, – обернулся он к Гайдукову, – как смотришь, если я отдам ее тебе и твоим ребятам? Справедливое будет наказание?

– Справедливее некуда! – бандит расплылся в хищной улыбке, от одного вида которой внутри у Ники все сжалось. – Она с нами еще за «Крузак» не расплатилась!

– Ну что же, тогда забирайте ее, – кивнул Артем, играя бластером – похоже, выбрасывать его в ладонь и убирать обратно доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие. – Забирайте – и валите. На сегодня дел больше не ожидается.

– Одну минуту, – послышалось в ответ откуда-то со стороны двери. – Прошу прощения, но я вынужден внести небольшие коррективы в озвученные планы…

Артем недоуменно обернулся на голос – и тут же под тихий хлопок рухнул, как подкошенный. В первый момент Ника даже решила, что выстрелил сам главарь бандитов, но теперь тот лежал без движения, а хлопки – продолжались. Второй, третий, четвертый… И грохот валящихся на пол тел.

Вывернув голову так, что шею пронзила боль, девушка скосила глаза на дверь: там с бластером в руке стоял, широко расставив ноги, невысокий парнишка в джинсах и джинсовой куртке. Тот самый, которого она видела в лесу с Иваном и которого Голицын тогда назвал предателем. Тот самый, что стоял за всей их лихой экспедицией на космодром.

– Надеюсь, я не слишком припозднился? – весело спросил Пашка Хохлов, пряча оружие.

– Тютелька в тютельку… – пробормотала Ника, и сознание ее отключилось, не выдержав перегрузки.

– Куда мы едем? – спросила девушка.

– В безопасное место, – отозвался Хохлов.

Колеса белой «Нивы», за рулем которой сидел нежданный спаситель Ники (похоже, он действительно пользовался исключительно отечественными марками автомобилей) наматывали километр за километром куда-то на восток.

– Мне бы хотелось вернуться к своим, – осторожно заметила Доренко. – Но мы же в другую сторону едем?

– В другую, – кивнул Хохлов. – Не надо тебе пока никуда возвращаться. Рано.

Ну, может он и прав. Ему виднее.

– Павел… Вас же Павлом зовут? – рыцарь, вырвавший ее из лап бандитов, не счел нужным представиться.

– Не надо имен. Называй меня Горлум, – предложил тот. – Это мой… оперативный псевдоним.

– Горлум? – переспросила Ника. – Это из «Властелина колец», да? Уродец такой? Ой, простите… – смутилась она, испугавшись, что нелестное определение могло задеть собеседника.

– Ну почему же сразу уродец, – улыбнулся в ответ тот. – Назовем его лучше человеком трудной судьбы.

– Человеком? Но он же, вроде, был из этих… как их? Из хоббитов, нет?

– А хоббиты, по-твоему, кто? Ветвь расы людей.

– Ну, я думала, они сами по себе. Как эльфы там или гномы…

– Нет, те же люди. Просто невысокого роста. Как говорится, мелкие, но шустрые!

– А, понятно… – протянула девушка. – Интересно, как там сейчас Иван с Глебом? – не столько спросила, сколько подумала вслух она.

– Только высадились, – деловито посмотрев на часы, ответил Горлум. – Сейчас, должно быть, в общем зале сидят, куда альгерды со всех челноков пассажиров собирают.

– А может, уже к катерам пробрались?

– Нет, это едва ли. Парни они, конечно, ушлые, но не до такой степени. Всему свое время.

– Надеюсь, у них все получится…

– Не ты одна!

– А… А как вы думаете, потом, когда все закончится, они сумеют вернуться? «Из гостей»?

– Понятия не имею, – пожал плечами Горлум. – Пусть сначала «в гости» попадут!

– Сумеют, – убежденно прошептала Ника. – Они сумеют.

Ее спутник предпочел промолчать.

Ревя мотором, «Нива» стремительно неслась по шоссе на восток.

14

– Сейчас справа будет служебный коридор, – прошептал Глеб. – Он ведет к грузовому люку. Там должны быть скафандры. По-любому, это наш последний шанс!

Иван кивнул: его друг прав, и сколь бы эфемерной ни была возможность успеха, другой уже точно не будет…

Каких-то особых перегрузок в челноке не ощущалось, трясти тоже почти не трясло, тем не менее, еще до выхода на лунную орбиту нескольким пассажирам стало плохо, в том числе соседке Ивана справа – женщине лет тридцати пяти, судя по всему, летевшей в одиночестве. К счастью, на борту поддерживалась искусственная гравитация, и особых проблем Голицыну ее приступ тошноты не доставил, но страшно даже подумать, как все это могло выглядеть в невесомости!

Когда же после посадки силу тяжести на борту привели в соответствие со стандартной лунной, Голицын и Соколов, не теряя времени, первыми прошествовали к выходу, и о том, что творилось за их спинами в салоне, могли лишь догадываться по доносящимся оттуда обрывкам фраз, впрочем, в большинстве своем весьма выразительным.

По длинному переходнику пассажиры в сопровождении двух офицеров Альгера перешли в здание базы. Здесь их вновь встретила гравитация, близкая к земной (на самом деле, все же чуть меньшая, около 0,8 g), и многие облегченно перевели дух. Кто-то из малолетних детишек, правда, наоборот, расплакался: так ему понравилось без усилий подпрыгивать до потолка коридора. Сила тяжести в одну шестую от привычной его, в отличие от родителей, нисколько не смущала, и Иван еще подумал, что из малыша, возможно, вышел бы неплохой игрок в криск.

Впрочем, это мысль была лишь мимолетной – пришла и ушла, нисколько не отвлекая мозг Голицына от главного: как бы им незаметно улизнуть из толпы в ангар с «Победоносцами». Сам путь к катерам не представлялся Ивану такой уж сложной задачей: во время последнего визита на базу ему был оформлен полноценный допуск во все ее основные помещения и, насколько он знал альгердов, было крайне маловероятно, чтобы тот был отменен. Загвоздка заключалась в том, чтобы как-то этот пресловутый путь начать: коридор, по которому их вели, не имел никаких боковых ответвлений, стены же зала, в котором разместили пассажиров, кроме входа, через который они сюда попали, имели лишь одну дверь. При первой же возможности Голицын ее обследовал: та вела к туалетным комнатам, то есть в тупик.

Что касается самого зала, то он был весьма просторен, и почти все его пространство заполняли ряды не слишком комфортабельных с виду пластиковых кресел с низкими пологими спинками. Сейчас здесь находилось триста человек: сто они уже застали на месте по приходу (судя по всему, это были китайцы), и еще столько же прилетело следом – русские, должно быть, с какого-то другого космодрома. Потенциально зал мог вместить еще два раза по столько – это если учитывать только сидячие места, пришедшие позже вынуждены были бы коротать время либо стоя, либо сидя прямо на полу.

Сколько времени им предстояло здесь провести, также было неясно. На настойчивые расспросы кого-то из пассажиров сопровождающий их альгерд ограничился дежурным: «Ждите, вам все объявят». Только это им и оставалось – ждать.

В течение следующего часа зал пополнился еще двумя сотнями пассажиров – обе группы были англоязычными, но первых Глеб по каким-то очевидным для него признакам идентифицировал как американцев, а вторых – как британцев. Иван, который особой разницы не заметил, принял информацию к сведению.

Еще через час раздали обед. Пища была земная: стандартный набор в пластиковой коробке, какие обычно предлагают в самолетах. Если приглядеться, на упаковке даже можно было разглядеть надпись «Air France». Ну а что, небось, взяли порцию у французов, просканировали и тупо загнали формулу в синтезатор. Чем плохо?

Тем временем подошли еще сто человек – на этот раз какой-то конгломерат: в основном вновь англоговорящие, но присутствовала и речь, которую Голицын для себя определил как испанскую. Еды вновь прибывшим не досталось.

– Ну что, – произнес Глеб, потягиваясь и откидываясь на невысокую спинку сидения, – поели – можно и поспать?

– Издеваешься? – хмуро спросил Иван.

– Почему? Делать-то все равно нечего!

– Как это нечего? Надо думать, как отсюда выбираться!

– А что тут думать? До посадки нас отсюда все равно уже никуда не выпустят. Вот поведут на посадку – тогда можно будет что-то думать.

– Там уже поздно будет что-то думать… – буркнул Голицын.

В душе он понимал, что друг прав, но расслабиться все равно не мог: в голове его роились, строясь и тут же разрушаясь, множество планов, один авантюрнее другого. Можно, например, подстеречь кого-нибудь из разносящих еду альгердов. Например, в туалете. Оглушить, отобрать одежду и браслет, а если повезет, то и бластер… Беда только в том, что перемещаются они по залу парами, а в туалет не заходят вовсе. Да и в лицо друг друга знают, формой их не обманешь. Пробиваться с боем? Поднимется тревога, даже если удастся вырваться из зала (при наличии бластера с учетом эффекта неожиданности это даже может получиться), далеко уйти все равно не дадут. Введут чрезвычайный режим, заблокируют отсеки – и все…

Или можно, когда всех поведут на посадку, спрятаться. В том же туалете, к примеру, дождаться, пока зал опустеет… Вот только альгерды наверняка пересчитают пассажиров и, обнаружив недостачу, проверят все закоулки… Кстати, вот тут на них можно будет и напасть! Неожиданно наброситься, и… И все по новой, этот вариант мы уже рассматривали.

В результате, к моменту, когда альгерды неожиданно объявили о начале посадки на лайнер, ничего вразумительного Иван так и не придумал, только извелся весь.

– Вот теперь – внимание! – шепнул Глеб.

По залу словно пробежала гигантская волна, сметая людей со всех сторон к не такой уж и широкой двери: каждый вдруг захотел оказаться в первых рядах на посадку. У выхода тут же образовалась давка: кто-то вскрикнул, кто-то упал… Несколько альгердов тут же бросились в гущу народа. В первый момент Голицыну показалось, что они лишь добавили неразберихи, но через несколько секунд толпа действительно отхлынула, и восстановился относительный порядок.

– Видел? – негромко спросил Соколов.

– Что? – не понял Голицын.

– Ладно, ничего, потом расскажу. Просто возникла одна идея, может, пригодится…

Пассажиров вели тем же коридором, что и по прибытии на Луну, но заканчивался он теперь не у борта челнока, а у люка огромного межзвездного корабля. Иван и Глеб оказались примерно в середине медленно движущейся очереди. Голицын отчаянно крутил головой, но никакой возможности для попытки к бегству не было и в помине. Внезапно ему сделалось страшно: впервые за все время с момента старта челнока он вдруг подумал, что их затея может закончиться неудачей. Тряхнув головой, Иван попытался отогнать эту мысль прочь, но та, однажды появившись, засела уже намертво.

Нога Голицына переступила порог люка. Они были на лайнере.

Слева, над самым ухом Ивана, что-то прошептал Глеб. Охваченный отчаянием, Голицын не расслышал, да и не попытался толком прислушаться.

– Ты что оглох?! – рявкнул Соколов, что было силы дернув друга за рукав.

– Что? – не без труда вынырнул из пучины горестных мыслей тот.

– Я говорю: если у них здесь стандартная компоновка, а скорее всего, так оно и есть, то сейчас справа будет служебный коридор. Он ведет к грузовому люку. Там должны быть скафандры. По-любому, это наш последний шанс!

Грузовой люк, скафандры какие-то… О чем это он?.. Стоп! Да, конечно, же, служебный коридор, он же действительно должен быть вот за тем поворотом! Ведет к грузовому люку? Этого Иван не помнил. Да хоть куда-нибудь!

Просветлев лицом, Голицын кивнул: другой возможности не будет.

Семиметровое расстояние до поворота они преодолели минуты за полторы. Вот он, коридор! Уходит вправо. Сверху какая-то надпись на языке Альгера, но что именно написано, отсюда не разобрать. Да хоть «Добро пожаловать в ад»! Вот только…

Вот только дальше, в паре метров от бокового прохода, стоял, небрежно прислонившись к переборке, офицер-альгерд. Стоял и смотрел вдоль коридора, не то чтобы пристально, но и не отвлекаясь. Несомненно, любой, кто бы попытался свернуть направо, был бы им немедленно замечен.

– Черт! – сердце Ивана упало.

– Притормози, – велел между тем Глеб.

– Что?

– Притормози, говорю! Я пойду вперед и отвлеку его. Как только он отвернется – ныряй туда и делай ноги.

– Погоди, – нахмурился Голицын. – А как же ты?

– Тоннель должен пройти ты. Ты и пойдешь.

– Но…

– Некогда спорить! – отрезал Соколов. – Притормози, я пошел! – и он принялся решительно пробираться вперед.

Несколько человек толкнули замершего посреди прохода Ивана, и он был вынужден сделать несколько шагов вперед. Впрочем, соседи были только рады его обогнать. Не отрывая глаз от спины друга впереди, Голицын принялся потихоньку смещаться вправо. Со служебным тоннелем он поравнялся в тот же момент, что и его друг – с альгердом.

Что именно произошло затем впереди, Иван в деталях не разглядел. Кажется, Глеб толкнул кого-то из пассажиров на офицера, потом толи его самого толкнули в ответ, толи Соколов упал по собственной инициативе, увлекая за собой на пол не ожидавшего нападения альгерда. Послышался шум, крики, брань на русском и английском…

Пользуясь тем, что всеобщее внимание было привлечено к возникшей по вине Глеба заварушке, Голицын сделал шаг в сторону, затем еще один, еще… Альгерд был вне игры, а если кто-то из пассажиров и заметил бегство Ивана, тревоги никто не поднял и уж тем более не пытался преследовать окончательно сбрендившего от напряжения юношу, каковым он, вероятно, должен был сейчас выглядеть в их глазах.

Как и обещал Соколов, коридор привел его к шлюзу возле грузового люка. И скафандры тут действительно имелись – целых три, аккуратно сложенные в специальном шкафчике. Правда, легкие, минимальной защиты, но для короткой прогулки по Луне – самое то. Торопливо натянув один из них и проверив герметичность, Иван вошел в шлюз и через минуту уже стоял на бетонной плите летного поля.

Погони пока не было. Космодром жил обычной предстартовой суетой: бесконечная цепочка роботов-погрузчиков неспешно таскала откуда-то из недр базы здоровенные ящики, подавала их в грузовой люк лайнера и порожняком возвращалась обратно за новой партией. Укрывшись за бортом одного из них от случайного взгляда, Голицын, пригнувшись, пересек открытое пространство и нырнул в широко распахнутые ворота. Судя по всему, это был какой-то склад, заставленный штабелями ящиков – их-то и возили на лайнер роботы. Осмотревшись, Иван увидел в глубине помещения люк шлюза. То, что нужно!

Здесь, однако, его ждало разочарование: люк-то был, но открыть его снаружи, похоже, было невозможно. Только изнутри. Засада.

Отступив на шаг, Голицын снова осмотрелся, на этот раз внимательнее. Других проходов внутрь базы со склада не имелось. Что же делать? Ждать, когда кто-нибудь соблаговолит выйти? Да нет, бред: тут может сутками никто не бывать. Значит, идти наружу, искать другой вход? Опасно, но другого варианта, видимо, нет…

Размышляя, Иван неспешно двигался вдоль горы ящиков, скользя по маркировке на их боках равнодушным взглядом. Надписи были на языке Альгера – короткие – и по-английски – значительно более многословные. Вчитываться в них Голицын не пытался, но внезапно глаз его зацепился за знакомое имя. Леонардо да Винчи? При чем тут Леонардо да Винчи?

Остановившись, Иван прочел надпись с начала: «Лувр. Париж, Франция. Живопись. Леонардо да Винчи: «Джоконда», «Мадонна в скалах». Рембрандт ван Рейн: «Святое семейство», «Христос в Эммаусе», «Размышляющий философ», «Автопортрет с золотой цепью». Рафаэль Санти…»

Не дочитав до конца, Голицын перевел взгляд на соседний ящик: тот тоже числился за Лувром. Как и следующий. А вот стоящий на нем имел маркировку Метрополитен-музея. Короткий осмотр выявил также представительство на складе галереи Уффици, Музея Прадо, Лондонской национальной галереи… Третьяковки или, к примеру, Эрмитажа не было. Впрочем, стоило этому обстоятельству радоваться или же, наоборот, огорчаться, было не ясно.

– Похоже, эвакуация, она и для Венеры Милосской эвакуация… – пробормотал Иван, отступая на несколько шагов и пытаясь окинуть взором все ящики сразу. Не вышло – слишком уж их здесь было много. – Вы вернетесь, – пообещал Голицын упакованным шедеврам. – Я запру схаргов в их мире, и вы вернетесь. Глеб, ты слышишь меня? Ты тоже вернешься!

Соколов, разумеется, не слышал. Проигнорировали клятву Ивана и равнодушные ящики.

Впрочем, отираясь на этом складе, пусть даже в компании с работами величайших мастеров земного искусства, выполнить обещанное было вряд ли возможно. Вход на базу – найти его требовалось как можно быстрее. Пока в баллонах за спиной достаточно воздуха (справедливости ради, запаса там хватит еще часа на четыре, не меньше), пока опомнившиеся альгерды не организовали облаву на одинокого беглеца…

Окинув напоследок взглядом штабеля ящиков, Голицын уже собирался, было, направиться к выходу, как внезапно противоположная от него стена склада дрогнула и медленно поползла вверх, открывая широченный портал. Почти тут же пол под ней превратился в движущуюся дорожку, вынося на склад очередную партию ценного груза. Ящики плыли двумя расходящимися потоками, аккуратно вставая вдоль стен, плотно один к другому. Пару секунд Иван завороженно наблюдал эту картину, а затем, словно очнувшись от дурмана, стремглав бросился им навстречу.

Когда-то в детстве в московском метро он пробовал на спор подняться по идущему вниз пустому эскалатору. Ощущение незабываемое: вроде бы ты и несешься со всех ног, а на самом деле едва-едва движешься. Причем, чем дальше, тем больше приходится прилагать усилий. А эскалатор, помнится, длинный был… Закончилось все победой человеческой воли над бездушной техникой и встречей наверху с разгневанной дежурной.

В этот раз было все почти то же самое, только вместо ступенек – ящики. Скакать по ним в условиях смешной лунной гравитации было не трудно, скафандр почти не сковывал движения. Ну и самое главное: злой дежурной в конце пути не оказалось.

По внезапно навалившейся на плечи тяжести Иван понял, что находится, наконец, на территории базы. Споткнувшись, он рухнул на пол – уже неподвижный. Стена сзади вернулась на свое место, и воцарилась тишина.

Несколько секунд Голицын лежал, приходя в себя, затем осторожно поднялся. Датчик на рукаве скафандра свидетельствовал, что в пригодном для дыхания количестве воздух в помещении отсутствует. Иван покрутил головой: так, вот и шлюз. На этот раз открыть его люк не составило особого труда, и Голицын решительно шагнул внутрь.

15

До ангара с «Победоносцами» он добрался без происшествий. Пошел, разумеется, не напрямик, через внутренние отсеки базы, где встреча с альгердами была бы практически неизбежной, а кружным техническим тоннелем, где не было ни души.

Шестерка пузатых катеров Стражи стояла так же, как он оставил их здесь в последний раз. Возможно, за прошедшие дни в этот ангар вообще никто ни разу не заходил. Затаив дыхание, Иван поднялся на борт крайнего «Победоносца», присев на краешек пилотского кресла, дрожащей рукой активировал пульт управления. Зажглись обзорные экраны. Судя по показаниям приборов, все системы катера были в порядке, хоть сейчас отправляйся «в гости». Что ж, отлично.

Усевшись уже как следует, Голицын запустил двигатели и, выждав секунду, двинул «Победоносец» к выходу из ангара. Створка стартовых ворот перед носом катера принялась медленно раскрываться.

«Интересно, что будут делать альгерды, когда засекут мой взлет? – подумалось курсанту. – Ну, стрелять вряд ли станут. Пошлют кого-то на перехват? Да, это, пожалуй, вероятно. Эх, на пару с Глебом было бы куда сподручнее!.. Ну да ладно, Соколов и так сделал для успеха миссии все, что было в его силах. Теперь его, Ивана, очередь…»

Врата, ведущие в тоннель, на экранах катера не отражались – должно быть, их координаты следовало предварительно ввести в память компьютера, чем, понятно, никто до сих пор не озаботился, но Голицын и без того знал, куда должен лететь. Он их чувствовал, да что там чувствовал – видел. Не на экране, а словно наяву. Да что там, гораздо ярче, чем просто наяву. Случись надобность управлять «Победоносцем» с закрытыми глазами, он бы все равно без труда положил катер на нужный курс. К счастью, этого не требовалось: глаза его пока что служили ему вполне исправно. И глаза эти говорили, что, огибая по пути к цели Землю, он будет вынужден пройти в виду корвета «Альфа». Что не есть хорошо.

Впрочем, едва «Победоносец» высунул нос из-за земного диска, стало ясно, что «Альфе» сейчас вовсе не до него: корвет, похоже, вел бой. Вот только с кем? Неужели Петров с Терентьевым все-таки подняли в космос свой последний, третий прототип? Впрочем, едва ли дело было в этом: вокруг корвета роилось с полдюжины небольших, подвижных целей. В загашнике у Петрова с Терентьевым столько явно не имелось.

«Ранола обещает как-то отвлечь корветы», – возник в мозгу Ивана голос Пашки Хохлова. Точно, Ранола! Он как-то совсем забыл о ней. Это она атаковала «Альфу». Да и «Бету», наверное, тоже. Что ж, спасибо. Лучше уж такой союзник, чем совсем никакого…

Так, глядишь, и доползем до Врат без происшествий…

– Катер типа «Победоносец»! – ожила внезапно рация. Голицын аж вздрогнул от неожиданности. – Ваш полет не санкционирован Корпусом прикрытия! Погасите скорость, заглушите двигатели и ожидайте прибытия патруля. Повторяю: ваш полет не санкционирован Корпусом прикрытия! Погасите скорость, заглушите двигатели и ожидайте прибытия патруля.

Взгляд Ивана заметался по экранам. Откуда идет передача? С «Альфы»? Едва ли. С лунной базы? Слишком четко для маломощной системы связи «Победоносца». Тогда… А, все ясно: вот они, голубчики. Шесть катеров, почти незаметные на фоне Луны, идут клином, словно древние псы-рыцари. Эх, ребята, как же без вас было хорошо…

– Я «Победоносец», – проговорил в эфир Голицын в надежде хоть немного потянуть время – проговорил на языке Альгера. – Погасить скорость не могу, следую своим курсом. От кого исходит приказ ожидать патруля?

– Говорит заместитель Коменданта базы корпуса прикрытия. Повторяю приказ: погасите скорость, заглушите двигатели и ожидайте прибытия патруля.

– Збышек, это ты что ли? – узнал, наконец, голос собеседника Голицын.

– Од-ин Мазовецки на связи. С кем имею честь?

– Збышек, это я, Иван! Иван Голицын!

– Иван? Что ты здесь делаешь?

– Долгая история…

– Вот и отлично! – голос поляка вновь зазвучал официально. – Остановись, дождись прибытия патруля – и всю ее расскажешь.

– Нет, это невозможно! – преследующие его «Эсмеральды» были уже совсем рядом. Нет, ну конечно же, куда с ними тягаться тихоходному «Победоносцу». – Ладно, слушай, – сбиваясь, заговорил Голицын. И что было не продумать речь заранее! – Тоннель, ведущий к схаргам, можно закрыть. Но сделать это могу только я один, так как это я его пробил. Больше никто. Для этого мне нужно пройти по нему «в гости». И он закроется. Навсегда. Это единственный шанс предотвратить Вторжение. Единственный шанс защитить Землю от уничтожения! Вот, что я хочу сделать. Не мешай мне, прошу! Ты же был на Зите, ходил «в гости», видел схаргов, понимаешь, что это такое! Не мешай мне!

– Что вы его слушаете, од-ин? – ворвался в эфир еще один голос. Его обладателя Голицын не узнал. – Он же вам зубы заговаривает! Пусть останавливается, или открываем огонь!

– Погоди, Майкл, – проговорил Збышек. Точно, это чертов Мейер влез в их с поляком разговор. – Иван, ты говоришь странные вещи… Надо все обдумать. Давай вернемся на базу, сядем спокойно, поговорим…

– Как ты не понимаешь, альгерды не позволят мне взлететь еще раз! – почти кричал Голицын. – Им же плевать, что будет с Землей, им нужен лишь собственный канал поступления трофеев «из гостей»! Для этого они легко пожертвуют нашей планетой. Нашей планетой, Збышек! Опомнись! Я могу все исправить!

– Од-ин, анш Иван – честный и благородный воин, – вступил в разговор еще кто-то. – Он не станет лгать вам.

– Заткнись, Танака, тебя не спрашивали! – так, это опять Мейер. А то, значит, был малыш Хирото? И он здесь? Что ж, не все так плохо, оказывается.

– Я знаю, что ты не врешь, – медленно произнес Мазовецки. – Но возможно, ты просто добросовестно заблуждаешься.

– Если даже так – я просто сгину в тоннеле! Или меня расстреляют схарги. И ни от Альгера, ни от вас не убудет ни на йоту! Но если я прав – а я прав, нравится это кому-то или нет – Земля будет спасена. Земля. Будет. Спасена, – с расстановкой проговорил Голицын. – А если сейчас ты мне помешаешь, то станешь соучастником ее убийства!

«Моим соучастником», – добавил он про себя.

Несколько секунд в эфире царила тишина.

– Пся крев! – выдал, наконец, Збышек. – Эка завернул! Ладно, черт с тобой, лети в этот свой тоннель! Вреда от этого и правда особого не будет. Но если ты вдруг окажешься прав…

– Од-ин, это прямое нарушение приказа Коменданта! – взвизгнул Мейер. Шестерка «Эсмеральд» уже охватила безоружный «Победоносец» полукольцом. – Пусть он немедленно остановится, или мы открываем огонь! Я требую…

– Требовать дома у мамки будешь! – отрезал Збышек.

Один из катеров, качнув псевдокрыльями, выдвинулся вперед, как бы прикрывая собой «Победоносец» от собственных товарищей.

– Здесь Танака. Каждый желающий открыть огонь пусть сперва попробует сбить меня! Но только пусть потом не обижается, если что-то прилетит в ответ!

– Не думал, что когда-нибудь сделаю что-то подобное… – голос принадлежал Мазовецки. Еще одна «Эсмеральда» заняла позицию рядом с катером японца.

– Ларс? Бен? Гельмут? Вы с кем? Со мной или с этими предателями? – истерично прокричал Мейер.

Последовала короткая пауза.

– Я с тобой Майк. С тобой и с Альгером, – пришел первый ответ.

– Я тоже!

– Хм… Я тоже. Прости, Збышек, но приказ – есть приказ…

– Так, значит, определились, – пробормотал Мазовецки. – Короче, Иван, – добавил он в голос, – давай, уноси отсюда свою русскую задницу, мы с Танакой тебя прикроем!

– Спасибо… – только и смог выдавить Голицын, выжимая из «Победоносца» все, на что этот жалкий уродец был способен, и даже немного больше.

– Засунь себе свое спасибо… знаешь куда? И проваливай! Нас тут, все-таки, только двое против четверых, долго нам их не сдержать!

– Ребята, уничтожим их! Уничтожим предателей!

За кормой «Победоносца» взметнулись первые всполохи выстрелов.

Это только так говорится, что, мол, ломать – не строить. Иван не слишком хорошо помнил, как пробивал тоннель «из гостей». Вроде бы, тогда это тоже далось ему нелегко. Но, по сравнению с закрытием, то была лишь увеселительная прогулка с пикником.

Тоннель зиял на теле мироздания огромной рваной раной. Края ее приходилось сводить руками, по плечи испачканными в липкой крови и вонючем гное. Срастаться сами они не желали, следовало сшивать их тупой, ржавой иглой с длинной полуистлевшей скользкой нитью, которая так и норовила порваться – и тогда шов распускался, и все нужно было начинать с самого начала. И лишь только когда Иван догадался завязывать после каждого стежка узелки, дело у него хоть немного стало спориться.

Он не спешил. Невозможно спешить, когда времени не существует. Время осталось там, сзади, вместе с безумной космической гонкой, вместе с горящим катером Збышека, вместе с «Эсмеральдой» Танаки, которую, уже подбитую, японец ухитрялся еще и еще раз ставить между Иваном и преследователями, пока, наконец, очередной взрыв окончательно не разметал ее осколки в пространстве, вместе со смертоносным плазменным зарядом, влетевшим в корму «Победоносца» за долю мгновения до того, как тот прошел Врата. Но он все-таки успел их пройти. Успел. Там это слово несло в себе какой-то смысл. Что-то значило. Что-то очень важное, возможно. Там. Но не здесь. Здесь – нет.

Рану тоннеля можно было сшивать вечно. И еще вечность она будет заживать. Были только два ориентира: ее начало и ее конец. И вот настал момент – нет, не момент, конечно, откуда взяться моменту, когда не существует времени? – просто стало так, что последний стежок лег на рану, последний узелок был завязан.

Откусив зубами нить, Иван устало отложил иглу в сторону и посмотрел вперед: на миллионы, миллиарды «летающих тарелок» – уходящее в неисчислимую бесконечность скопление кораблей схаргов, встречающих его «в гостях». Посмотрел – и улыбнулся.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

Устав Стражи на случай встречи «в гостях» со схаргами предусматривал один-единственный вариант поведения: лихой разворот кормой к врагу и немедленное бегство. Вот только сейчас это во всех отношениях разумное правило было абсолютно бесполезным: «летающие тарелки» чужих окружали «Победоносец» Голицына со всех сторон и направлений, и чтобы не то что улететь, а просто сдвинуться с места, пришлось бы в буквальном смысле слова раздвигать их бортами катера. С другой стороны, стрелять, наверное, было бы удобно: и захочешь промахнуться – не сможешь. Другое дело – сколько после первого выстрела проживешь сам.

Впрочем, вопрос о стрельбе на повестке дня не стоял, и даже не из страха перед перспективой быть уничтоженным ответным огнем – свои шансы выбраться из данной переделки живым Иван и без того оценивал как чуть меньше, чем нулевые. Боевой монитор «Победоносца» не светился, и означать это могло лишь одно: С-пушка, единственное оружие катера, выведена из строя. Очевидно, это случилось еще до прохождения Врат, во время ухода от погони.

Сложив руки на груди – навигационную сферу он даже не стал брать в ладонь – Иван, искренне наслаждаясь каждой секундой, любая из которых легко могла стать для него последней, принялся ждать развития ситуации. Схарги, однако, тоже ничего пока не предпринимали. Ближние к «Победоносцу» «летающие тарелки» замерли неподвижно, более отдаленные слегка перемещались, отчего в их безбрежном море то накатывали, то отступали небольшие волны. Создавалось впечатление – ошибочное, скорее всего, но, тем не менее, устойчивое – что эффектное появление Голицына в самой гуще врага попросту осталось им незамеченным.

Так прошла долгая минута, за ней другая, вот и все пять уже минули, а Иван, к немалому собственному удивлению, все еще был жив, но при этом совершенно не представлял, что ему следует делать. Быть может, и схарги пребывали в таком же недоумении?

– Ну, что встали? – не выдержал, наконец, Голицын. – Поналетели, понимаешь, просто проходу от вас нет…

На какой-то ответ он, естественно, не рассчитывал – его и не последовало.

– Стреляли бы уже что ли…

«Такова твоя воля?» – а вот на этот раз ответ внезапно пришел. Не на словах, разумеется – возник прямо у Ивана в мозгу. Именно так прошлой зимой Голицыну уже довелось «беседовать» со схаргом – на Земле.

– Э, нет, нет, это я так, к слову, – поспешно замотал головой курсант.

«Слово – мощное оружие».

Иван нахмурился. Что ж, по крайней мере, стрелять в него не стали. Пока что.

– Э… Я бы хотел убраться… улететь отсюда, – осторожно подбирая слова, проговорил он. – Домой, в свой мир.

«Иди».

Голицын вздрогнул. Вот так просто?

– Пропустите меня. Вы мне мешаете.

«Твоему возвращению домой мешаем не мы».

– Не вы? А кто?

«Твой корабль поврежден. В этом мире ему ничего не грозит, но стоит ему пройти Врата, хаос одержит локальную победу над порядком. Гибель неминуема».

Взгляд Голицына метнулся к приборной панели. Черт возьми, а ведь они правы! Все то прощальное попадание в корму! Очевидно, оно должно было повлечь взрыв в двигателе, но тут «Победоносец» очень вовремя успел уйти в тоннель, где действовали уже совсем иные физические законы. Но если катер хотя бы на секунду вновь вернется в нормальный мир…

Расцепив руки, Иван утер со лба выступившие там капли пота. Еще минуту назад он с философской отрешенностью ожидал неминуемой смерти, но теперь, после того как искра надежды внезапно вспыхнула во мраке неизбежности – вспыхнула, и тут же вновь угасла под грубым натиском алого аварийного сияния датчиков панели управления – Голицыну внезапно со страшной силой захотелось жить.

– Вы… можете мне помочь? – Иван и сам понял, сколь нелепо прозвучал его вопрос. Тоже мне, нашел помощников…

«У тебя есть власть требовать. Но лишь того, что не нарушит порядок».

– Порядок времени? – на его памяти, все предыдущие случаи «нарушения порядка» были связаны с временным сдвигом при возвращении «из гостей».

«Время – это лишь иллюзия, существующая в твоем ограниченном сознании».

– Ничего себе иллюзия! То-то вы начинаете суетиться, когда его ход нарушается из-за сдвига! – не удержался Голицын.

«Существует лишь порядок. Нарушение порядка порождает хаос. Если порядок нарушен, он должен быть восстановлен».

– Так, ладно, оставим в стороне высокие материи, – поспешил вернуть разговор в практическое русло Иван. – Вы сказали, что у меня есть власть требовать помощи. Что ж, тогда я требую: помогите мне вернуться домой… и не погибнуть при этом.

«Твой корабль не может покинуть этот мир и не погибнуть, убив пилота. Это данность, изменить которую невозможно. Посему перед тобой два пути. Ты можешь остаться здесь. Навсегда. Это не будет жизнью в привычном тебе понимании. Но и смертью не будет».

– А чем же тогда?

«Попробуй – узнаешь».

– Гм… А второй путь?

«Ты можешь вернуться на другом корабле».

– Так, вот это уже теплее! – оживился Голицын. – Как я сам об этом не подумал?! Сколько «Победоносцев» не вернулось «из гостей»! Наверняка среди них найдется хотя бы один в лучшем состоянии, чем мой подстреленный бедолага!..

«Нет».

– Что – нет?

«Ты свернул с пути в тупик. Здесь нет ни одного исправного корабля из вашего мира».

– И… Как же тогда быть?

«Избрать первый путь. Либо… вернуться на корабле не из вашего мира».

– Не из нашего, то есть… из вашего?

«Нам не известно о существовании какого-либо третьего мира. Хотя мы допускаем возможность его бытия».

– Погодите… Я не понял, вы что, предлагаете отвезти меня на одном из ваших кораблей?

«Мы ничего не предлагаем. У тебя есть власть требовать. Но лишь того, что не нарушает порядок».

– Это я понял… Порядок, да… Так вы можете отвезти меня в мой мир на своем корабле?

«Нет. Но ты можешь вернуться на нем. Сам».

– Сам? Но как я смогу лететь на вашем корабле? Управлять им? Да нет, это абсурд…

«Значит, остается первый путь».

– Ну уж нет! – покачал головой Иван. – Значит, говорите, у меня есть власть требовать? Что ж, отлично! Итак, я требую: дайте мне исправный корабль и научите им управлять!

«Иди и возьми».

– Взять? Какой?

«Ты видишь какую-то разницу между ними?»

– Нет, – признался Голицын. – Значит, получается, можно брать любой?

«Иди и возьми».

– В конце концов, почему бы и нет?.. – отстегнув ремни безопасности, Иван извлек из ящика под сиденьем защитный костюм, предназначенный для выхода за пределы катера – с виду он совершенно не производил впечатления надежного, но, как уже успел убедиться Голицын в прошлом году, функции свои исполнял на совесть. На то, чтобы облачиться в него, у курсанта ушло менее минуты. В последний раз оглядев кабину «Победоносца», Иван направился к люку.

Выбравшись из катера, Голицын осторожно соскользнул по борту на плоскость псевдокрыла и, придерживаясь левой рукой за обшивку, сделал по ней два коротких шага. До вогнутого кольца, опоясывающего ближайшую «летающую тарелку», отсюда было не более метра пустого пространства.

Отпускать руку было страшновато: теплый борт «Победоносца» словно бы оставался для Голицына последней опорой во всей этой жуткой фантасмагории – опорой не столько для ладони даже, сколько для рассудка. Несколько секунд Иван стоял в нерешительности, затем, мотнув головой, занес ногу и быстрым шагом переступил пропасть, разделяющую его катер и корабль схаргов. В борту «летающей тарелки» тут же появилась вращающаяся область – сразу в обоих направлениях вращающаяся как по часовой стрелке, так и против нее. От этого зрелища у курсанта едва не закружилась голова, на мгновение он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, прямо перед ним был круглый темный лаз, ведущий внутрь корабля. Мысленно перекрестившись – хотя человеком набожным он себя никогда не считал – Голицын наклонился и, как пловец в бурное море, нырнул в недра «летающей тарелки».

Разумеется, он понимал, что обстановка в корабле чужих будет несколько необычной, тем не менее, от увиденного у него все равно перехватило дыхание. Во-первых, «летающая тарелка» оказалась внутри абсолютно пустой. То есть совсем. Никаких отсеков, пилотских мест, приборов – вообще ничего. И, во-вторых, ее стены, пол и потолок были совершенно прозрачны, словно изготовлены из горного хрусталя, так что в первый момент Ивану даже показалось, что он каким-то образом вновь ухитрился вывалиться в открытый космос. Другие корабли схаргов и одинокий брошенный «Победоносец» были совсем рядом – вот буквально протяни руку, и можно пощупать. И это были не обзорные экраны, как можно было бы подумать – разве что вся «летающая тарелка» являлась изнутри этаким одним большим экраном.

Не без труда обретя душевное равновесие, Голицын, расставив пошире ноги, встал посреди корабля, еще раз внимательно осмотрелся, сперва глазами, затем мысленно, ища присутствие схарга-пилота. Чужого на борту не было: то ли успел покинуть «тарелку», пока Иван забирался внутрь, то ли та изначально была пустой.

– Ну и как этой вашей штукой управлять? – спросил вслух курсант.

«Открывающий проход между мирами и закрывающий его – спрашиваешь, как двигаться внутри мира?»

– Да, спрашиваю, ибо не понимаю.

«И там, и там власть дает одна и та же Сила. Она в тебе, используй ее!»

Ага, «Использую силу, Люк!». А световой меч в комплекте не идет? Закрыв глаза, Иван попытался представить, что, повинуясь его мысленному приказу, «летающая тарелка» начинает двигаться. Небыстро, потихонечку… В какой-то момент ему даже показалось, что корабль и правда стронулся с места, но, тут же открыв глаза, Голицын понял, что ничего не изменилось.

– Факир был пьян, и фокус не удался… – прошептал курсант.

«Сила, данная тебе, велика, но без должного контроля она – ничто».

– Да это и так понятно! – вспылил Иван. – Вот что, раз уж на то пошло, я требую: помогите мне освоить управление этим корытом!

«У тебя есть власть требовать. Но лишь того, что не нарушит порядок».

– У вас там заело? Не собираюсь я нарушать этот ваш порядок, будь он трижды неладен! Я просто хочу вернуться домой! Вы сами сказали, что это возможно на этом корабле, я вас за язык не тянул! Что ж, сказали – отвечайте!

Внезапно пальцы Голицына обожгло, словно от прикосновения к раскаленной сковороде. Вскрикнув, Иван вскинул правую руку к лицу: сквозь перчатку защитного костюма рассмотреть кисть было невозможно, но на указательном пальце явно появилось что-то инородное – уже не горячее, но твердое и давящее. Что-то вроде кольца…

«Тебе будет легче контролировать Силу, если ты представишь ее заключенной в материальный объект. Это лишь символ, но он позволит преодолеть блоки, выставляемые твоим плененным предрассудками разумом. Действуй!»

Вытянув вперед сжатую в кулак правую руку – почему-то, так ему показалось наиболее правильным – Голицын сосредоточил взгляд на том месте, где под герметичной тканью перчатки скрывалось свежеприобретенное кольцо. Палец, на котором оно появилось, все еще горел от ожога, но Иван заставил мысль о боли отступить на задний план. Сила – в кольце. Кольцом владеет он, Голицын, а значит, Сила обязана покориться ему… Подчиниться кольцу…

– Веди корабль! – неожиданно для самого себя потребовал вслух Иван у кольца. – Неси его к Вратам!

В следующий миг боль от ожога исчезла, сменившись легким, можно даже сказать, приятным покалыванием. Мир вокруг Голицына пришел в движение, сместился… Впрочем, нет, мир-то как раз остался на месте, а вот «летающая тарелка», в которой находился Иван, сдвинулась, и, ловко лавируя между едва успевающими расступаться «сестрами», понеслась сквозь их бесчисленные ряды.

К Вратам. Домой.

2

На протяжении всего пути до тоннеля, ведущего на Зиту, Иван так и нес правую руку вытянутой вперед. Она, конечно, быстро устала, пришлось поддерживать ее снизу левой, уперев последнюю локтем в живот, но опускать руку Голицын не решался. Он просто физически чувствовал, как струится через кольцо загадочная Сила, и больше всего на свете боялся чем-то прервать ее ток.

Лишь когда «летающая тарелка» вошла в тоннель, Иван с облегчением уронил руки и в изнеможении опустился на пол. А в следующий миг в корабль сквозь стену шагнул затянутый в золотую форму Стражи Чжу Пэн.

– Привет, Иван! – проговорил китаец, усаживаясь на пол аккурат напротив Голицына.

– Привет, Чжу, – равнодушно кивнул тот. Эка невидаль, галлюцинации в тоннеле!

– Классная тачка, – заявил гость, с любопытством оглядевшись по сторонам.

– Что ты хочешь: иномарка, – усмехнулся Иван. – Точнее, даже иномирка. Из иного мира потому что.

– Смешно, наверное, – заметил Чжу. – Жаль, я не силен в русском.

– Да ладно, не силен – ты же призрак, что тебе язык? Тут, в тоннеле, вон, даже ранольцы по-русски разговаривать начинали, а тебе-то уж сам Бог велел, как говорится…

– Призрак – это верно, – кивнул китаец, внезапно погрустнев. – Призрак… Знаешь, как надоело быть призраком? Эх… Впрочем, все еще можно исправить. Если, конечно, ты захочешь, – с этими словами он протянул руку и дотронулся до плеча Голицына.

От неожиданности Иван отпрянул. Пальцы китайца были твердыми и плотными. Это не были пальцы обычного призрака из тоннеля.

– Да, вот так вот, – словно извиняясь за что-то, развел руками Чжу.

– Погоди, ты что, хочешь сказать… Хочешь сказать, что ты реальный? – ошарашенно пробормотал Голицын. – Живой?

– Да разве это жизнь? – махнул рукой китаец. – Но реальный – это да, реальнее некуда, по-моему.

– Чушь, – Иван не без труда поборол желание ощупать собеседника с ног до головы. – Чего только в тоннеле не привидится! Да еще на таком корабле…

– Да уж, жуткое дело, эти тоннели, – охотно согласился Чжу. – Но все-таки сегодня у нас случай особый. Я правда могу вернуться! Точнее, ты правда можешь меня вернуть!

– Вернуть? – для себя Голицын уже решил, что это всего лишь галлюцинация, пусть и немного необычная, но разговор продолжал поддерживать. А что еще делать?

– Вернуть к жизни. Ведь я же не умер, нет. Те, кто пропадают в тоннеле, не умирают, хотя и перестают жить. Но не существовать. Мы – такие, как я – пребываем словно размазанными в пространстве и во времени…

– А вот схарги утверждают, что время – это лишь иллюзия, порождаемая нашим ограниченным сознанием, – брякнул Иван.

– Они правы… В своем роде. Пространство, кстати, точно такая же иллюзия, особенно наше родное, трехмерное. Но вот вместе они – время и пространство – образуют такую гремучую смесь… Ты не представляешь себе, как там холодно! И тоскливо. Я так больше не могу! Лучше уж нормальная смерть, честное слово, в сто раз лучше! Иван, забери меня оттуда! Умоляю: забери!

Китаец слегка подался вперед. Голицын в испуге отшатнулся.

– Куда забрать? И как?

– В мир. В жизнь… А как… Ты должен знать как. У тебя есть власть сделать это.

– Снова эта власть…

– Это правда. Сила, которая есть в тебе, это она позволила мне вновь собраться, явиться сюда во плоти! Но когда корабль выйдет из тоннеля, меня вновь размажет. Если только ты не согласишься взять меня с собой.

– Да я разве против? – пожал плечами Иван. – Пошли вместе, вдвоем веселее…

– Ты несерьезен, – покачал головой китаец. – Сам не веришь в то, что говоришь. Как же в это поверит Сила?

– Хорошо, что я должен сделать?

– Просто поверить. Поверить, что это возможно. И захотеть, чтобы это случилось.

– Хорошо, я попробую, – кивнул Голицын.

– Поторопись, время на исходе.

– Время – это лишь иллюзия, – совершенно серьезно сказал Иван.

Итак. Хочет ли он, чтобы Чжу вернулся к жизни? Разумеется, хочет! Китаец никогда не был ему близким другом, но четыре года они шли по жизни плечом к плечу, когда тот не вернулся «из гостей», для всех это явилось шоком, и Голицын не был здесь каким-то исключением. Нет, конечно же, Иван хочет, чтобы Чжу вернулся. Очень хочет.

Но вот верит ли он в то, что это возможно?

Все это время вслух про Чжу старались не говорить «погиб», говорили «пропал без вести», но и сам Иван, и все его сокурсники, разве что за исключением Чана Бяо, кто раньше, кто позже, смирились с мыслью, что его больше нет. И не будет. Вот Чан, тот, вроде бы, да, до последнего продолжал на что-то надеяться, продолжал во что-то верить. С чего, казалось бы? Может быть, он в самом деле что-то такое чувствовал? Может быть, там была замешана какая-то своя Сила?

Сила. Она не беспредельна, но в мире схаргов для нее, похоже, не существует серьезных преград. Относится ли тоннель к миру схаргов? Вроде бы, не совсем. Однако его «Победоносец», войдя в него, избежал неминуемого взрыва. Так что, наверное, относится, пусть и лишь частично. А значит, Сила должна проявляться здесь с подобающей ей мощью. Нужно лишь направить ее течение должным образом…

– Чжу Пэн! – торжественным тоном произнес Иван, вытягивая в сторону притихшего китайца руку с кольцом на пальце. – Я хочу, чтобы ты вернулся! И да будет так!

В следующий миг их корабль вышел из тоннеля.

– Получилось? – пробормотал Голицын, заворожено вглядываясь в сидящего напротив него человека. Китаец не исчезал, не растворялся в воздухе, как подобает уважающему себя привидению, лишь недоуменно озирался по сторонам. – Получилось! – радостно закричал Иван. – Получилось!

– Что получилось? – нахмурившись, спросил Чжу Пэн. – Где это мы? И что здесь делаем, посреди космоса?

– Ты что, ничего не помнишь? – вытаращил на него глаза Голицын.

– А что я должен помнить? Нет, я помню, конечно, как был «в гостях», как прошел Врата, как потом начались эти глюки в тоннеле… А, я понял! – просиял он. – Это они и есть, глюки! Все это мне только кажется! И ты, и эта нелепая стеклянная банка посреди космоса…

– Можешь пощупать, – Иван протянул китайцу свою руку. – Я не глюк. Впрочем… – он запнулся. – Впрочем, меня, помнится, такое доказательство не слишком убедило.

– В чем не убедило? – Чжу ухватил его за предплечье. Пальцы китайца впились в рукав защитного костюма, словно тиски.

– Ладно, проехали, – Голицын осторожно высвободил руку. – В двух словах тут все равно не объяснишь… В общем, пока уясни главное: мы не в тоннеле, мы наоборот, только что из него вышли. Нелепая стеклянная банка, как ты изволил выразиться – это «летающая тарелка» схаргов. Не важно, как мы в ней оказались, – быстро добавил он, упреждая уже готовый сорваться с уст китайца вопрос, – важно, что нам делать дальше. По-хорошему, надо по-быстрому лететь к орбитальной платформе, но я вот тут подумал: а не собьют ли они нас при приближении, приняв за авангард сил Вторжения?

– А что, разве настало время Вторжения? – вновь удивился Чжу.

– Честно говоря, не знаю, – признался Иван. – По-хорошему, не должно бы еще, но время, как известно, лишь иллюзия, существующая в нашем ограниченном сознании…

– Такое впечатление, что где-то я это уже недавно слышал, – проговорил китаец. – Вот совсем недавно.

– Так и было.

– По ходу, тебе виднее. Ладно, тогда тебе и командовать. Ты умеешь управлять этой «тарелочкой»?

– До сих пор получалось… – Иван вытянул вперед правую руку.

Видно решив, что Голицын что-то ему показывает, Чжу оглянулся.

– Точно! – воскликнул он. – Летят.

– Кто летит? – не понял Иван.

– Если глюки все же не преследуют меня, то три «Победоносца» и три каких-то не известных мне посудины. Вроде «Эсмеральд», но побольше, вроде бы, и обводы немного другие. С орбитальной платформы и летят.

– Комитет по торжественной встрече, – теперь Иван тоже заметил приближающуюся к ним шестерку катеров. – Что же, надеюсь, они не станут стрелять, даже не попытавшись переговорить?

– Переговорить? С кем? Со схаргами? Впрочем, «летающая тарелка» – слишком лакомый трофей, чтобы с ходу распылить ее на молекулы.

– Вот и я тоже так думаю. Надо как-то продемонстрировать им наши миролюбивые намерения.

– Покачай крыльями. Правда, у этого блюдца и крыльев-то нет…

– Крыльев нет… Впрочем, можно…

Закончить фразу он не успел: нос идущего первым катера озарила яркая вспышка, и у мозга Голицына словно выдернули из розетки шнур питания. Заваливающегося набок китайца он уже не увидел.

3

Иван открыл глаза – и тут же вновь был вынужден их плотно зажмурить, спасая от лупившего прямо в лицо яркого сияния, даже не просто яркого – ослепительного. Выждав с минуту, пока перед взором не исчезли блуждающие кислотно-синие круги, Голицын предпринял вторую попытку разомкнуть веки, на этот раз аккуратно, лишь слегка приподняв ресницы, но вновь потерпел неудачу: поток света проникал через малейшую щелочку, полосуя глаза, словно бритвой.

Смирившись с бесперспективностью лобовых атак, курсант попробовал изменить тактику – повернуть голову в сторону. Впрочем, здесь его также ждало разочарование: шея не двигалась. Провалом закончились также попытки пошевелить рукой или ногой.

«Парализован?» – понеслась мысль.

Нет, не похоже. Сознание-то вернулось. Да и веки двигаются. Интересно, а губы?

– Раз! – произнес Иван. – Раз, раз! Раз, два, три…

Голос звучал хрипловато, но ровно и четко, особых усилий речь не требовала – разве что во рту было суховато.

– Доброе утро! – послышалось вдруг откуда-то слева.

Машинально Голицын попытался обернуться на голос, но тело ему по-прежнему не подчинялось, а приоткрывшиеся, было, глаза вновь болезненно резануло.

– Свет! – охнул Иван. – Уберите свет!

– Убираю, – последовал ответ.

Выждав для верности несколько секунд, курсант осторожно приподнял ресницы и, лишь убедившись, что слепящее сияние действительно исчезло, открыл, наконец, глаза полностью. Он лежал лицом вверх (впрочем, это и так было ясно) под изогнутым полупрозрачным куполом, который в этот момент как раз отползал куда-то за голову Ивана, открывая вид на высокий белый потолок. Ламп на потолке не наблюдалось, так что было не очень понятно, откуда до этого бил ослепивший его свет.

– Снимаю фиксацию, – послышался все тот же голос, и Голицын почувствовал, что его тело вновь обрело свободу.

Первым делом Иван повернул голову влево: у его изголовья стоял невысокий коренастый человечек с наголо обритой (или лысой, как тут поймешь) головой и огромным орлиным носом, одетый в традиционный золотой мундир Стражи. Голицын скосил глаза на собственное ложе: оно представляло собой что-то вроде высокой – по пояс стоящему рядом человеку – гладкой белой кушетки. Никаких фиксирующих устройств, крепко удерживавших его еще несколько секунд назад, видно не было, не было заметно и пазов или ниш, в которые они могли бы скрыться.

Что до одежды, то ее на Иване также не было.

– Меня зовут Нелд ког Мааан, я Эксперт-исследователь Стражи, три захода «в гости», – представился между тем его собеседник.

– Анш Иван Голицын, шесть заходов «в гости», – подтянув ноги к груди, курсант сел на кушетке.

– Пять заходов, – поправил его Эксперт. – На лицевом счету Стража учитываются лишь заходы, сделанные с Зиты.

– Несправедливо, – машинально заметил Иван.

– Таковы правила, – развел руками Нелд ког Мааан.

– Где я нахожусь? – задал вопрос Голицын, хотя в общих чертах и сам уже представлял ответ.

– В карантинном отделении Исследовательского Центра Зиты.

– Понятно, – кивнул курсант. – А моя одежда?..

– Ваша прежняя одежда здесь, – Эксперт указал рукой на стоящий у стены не то табурет, не то пуфик. Там действительно лежала аккуратная стопка, увенчанная сложенной черной футболкой. Рядом на полу стояли кроссовки. – Однако я рекомендовал бы вам надеть форму Стражи, – жест в противоположную сторону, где на таком же табурете-пуфике красовался запечатанный прозрачный пакет с недвусмысленным золотистым содержимым в комплекте с парой тупоносых полуботинок. – Можете одеться.

– Благодарю… – свесив ноги с кушетки, Иван соскользнул на пол – тот оказался теплым и слегка пружинящим. Первой его мыслью было натянуть родные джинсы с футболкой – просто из принципа, но, уже почти сделав шаг в их сторону, Голицын передумал. Пока что с ним обращались вполне терпимо, не имело смысла без причины настраивать хозяев на конфронтацию. – А остальные мои вещи? – спросил он, застегивая форменную куртку-френч.

– Остальные вещи? – переспросил Нелд ког Мааан. – Какие вещи вы имеете в виду?

– У меня было кольцо, – Иван продемонстрировал Эксперту пустой указательный палец.

– Кольцо? Какое кольцо?

– Обычное кольцо… – Голицын вдруг понял, что понятия не имеет, как оно выглядело – в «летающей тарелке» кольцо все время было скрыто под перчаткой защитного костюма. – У нас многие такие носят.

– Хорошо, я уточню, – кивнул Нелд ког Мааан. – Вы голодны? – спросил затем он.

– Нет, – покачал головой Иван. Есть ему действительно совершенно не хотелось. – А вот от стакана воды не отказался бы.

Вновь кивнув, Эксперт сделал шаг к стене, дотронулся до нее рукой и, вынув из открывшейся ниши бутылку с прозрачной жидкостью, протянул ее курсанту.

– Вам непременно нужен стакан? – уточнил он.

– Нет, – покачал головой Голицын. Он бы и из горлышка выпил без проблем, но бутылка имела специальную насадку с короткой трубочкой. – Можно и так.

Тем временем Нелд ког Мааан подошел к опустевшей кушетке, провел рукой вдоль ее края, и та тут же начала преображаться, укорачиваясь и расширяясь, затем осела и превратилась в стол. Из пола возле него тут же выдвинулись два кресла – одно напротив другого.

– Присаживайтесь, – пригласил курсанта Нелд ког Мааан.

Иван сел, поставив ополовиненную бутылку на стол перед собой.

– Анш Иван, предупреждаю, что с этой минуты наш с вами разговор является официальным, – проговорил Эксперт, опускаясь во второе кресло. – В качестве такового он прослушивается, записывается и анализируется. Призываю вас избегать лжи, так как она все равно будет незамедлительно выявлена. Вам все ясно?

– Правду, правду и ничего кроме правды, – склонил голову Голицын. – Только прежде чем мы с вами начнем, у меня есть несколько вопросов. Можно?

– Можно, – после короткой паузы согласился Нелд ког Мааан.

– Вопрос первый: сколько я здесь нахожусь?

– В Исследовательском Центре? Три недели по календарю Зиты.

– Ясно. А каков был «сдвиг»?

На этот раз Эксперт ответил не сразу.

– Насколько нам известно, «сдвига» не было, – проговорил, наконец, он.

– Как не было? – удивился Иван. – Совсем?

– Данный вопрос еще подлежит дополнительному уточнению, – заявил Нелд ког Мааан. – Но, согласно предварительным данным, с учетом всех известных нам факторов, по условно-абсолютной временной шкале вы вышли «из гостей» позже, нежели прошли Врата в системе Солнца.

– Ясно, – кивнул Голицын. – Следующий вопрос: что с Чжу Пэном?

– Он также находится здесь, в Центре. С ним ведется экспертно-исследовательская работа.

– Но он в порядке? Жив? Здоров?

– Насколько мне известно – да.

– Отлично. И тогда последний пока вопрос: тоннель от схаргов к Земле закрыт?

– Отвечу так: тоннеля в систему Солнца не существует, – заявил Нелд ког Мааан. – Скажу больше: многие исследователи считают, что тоннеля в классическом смысле этого понятия – такого, как здесь, на Зите – там никогда и не существовало. На какое-то время возник лишь локальный пространственный разрыв, природа которого нам до конца не ясна. В настоящее время, по нашим данным, нет и его.

– Понятно, – снова кивнул Голицын. Главное он услышал. – Что ж, теперь я готов ответить на ваши вопросы, Эксперт.

– Для начала просто расскажите мне своими словами, но при этом со всеми возможными подробностями, разумеется, все, что произошло с вами с момента прохода Врат.

– Врат в системе Солнца?

– Как я уже сказал, в системе Солнца как таковых Врат не существовало, – Ивану показалось, что его собеседник поморщился, но разве что на долю мгновения. – Речь о Вратах в системе Зиты.

– То есть начиная с прошлого года? – не сдержал усмешки Голицын. – Что же, это будет довольно долгая история.

– А нам спешить некуда, – заверил его Эксперт. – Приступайте.

– Ну ладно… – Иван ненадолго умолк, собираясь с мыслями. – В тоннель я вошел третьим по счету. За мной следовала Эмма Маклеуд – согласно плану, нам с ней предстояло работать в паре…

Голицын говорил несколько часов подряд. Нелд ког Мааан слушал очень внимательно, несмотря на то, что события прошлого года Эксперту наверняка были хорошо известны: Ивану уже не раз приходилось излагать их в ходе многочисленных проверок, в том числе и на Зите. На тех встречах Нелд ког Мааан, правда, не присутствовал лично (по крайней мере, курсант его не помнил, но случались мероприятия со многими десятками участников, кого-то можно было и не заметить), но записи-то он уж наверняка видел. Когда же дело дошло до последнего пребывания Голицына «в гостях», Эксперт, похоже, и вовсе весь обратился в слух.

Разумеется, Иван ни словом не упомянул ни о Силе, ни об обстоятельствах обретения им кольца. Вышло это у него легко, само собой, словно кто-то подсказывал курсанту, о чем следует говорить, а о чем нет. И никакой самый скрупулезный анализ, Голицын был в этом абсолютно уверен, не смог бы дать оснований не то, что для обвинения его во лжи, а даже для тени подозрения.

– Когда наш корабль вышел из тоннеля, почти сразу же мы заметили неподалеку катера Стражи, три «Победоносца» и три – незнакомого мне типа. После этого, по всей видимости, «летающая тарелка» была обстреляна из неизвестного мне вида парализующего оружия. Я потерял сознание и очнулся уже здесь, в вашем присутствии, Эксперт. Это все, – закончил свой рассказ Иван. – Можно еще воды? Моя закончилась.

– Пожалуйста, – поднявшись, Нелд ког Мааан принес курсанту еще одну бутылку. – Благодарю, анш Иван, информация, сообщенная вами, поистине бесценна. Если позволите, несколько уточняющих вопросов. Правильно я понял, что информация, сподвигнувшая вас отправиться «в гости» из системы Солнца, имела источником представителей Ранолы?

– Полагаю, что так, Эксперт, – о Хохлове Голицын умолчал, считая, что их разборки с Пашкой – внутреннее дело Земли. И Зиты они не касаются. – Как я сказал, информация была передана мне через посредника, но в качестве своего источника он называл Ранолу.

– Вам были представлены доказательства того, что информация исходит от Ранолы?

– Неопровержимых доказательств не было, Эксперт. Да и, наверное, не могло быть.

– Понятно. Теперь что касается корабля схаргов. Поясните еще раз, каким образом вы попали на его борт.

– Как я уже говорил, мой «Победоносец» был поврежден. Оставаться на его борту стало опасно, да и смысла более не имело. Поэтому, надев защитный костюм, я покинул катер. В этот момент на борту ближайшей ко мне «летающей тарелки» закрутилась такая… не знаю как точно описать… Вроде бы спираль, но двойная: и в ту, и в другую сторону одновременно. У меня закружилась голова, я закрыл глаза, а когда открыл, увидел что-то вроде распахнутого люка. Иначе как приглашение войти внутрь расценить это было невозможно. Так как, оставаясь в открытом космосе, я бы все равно рано или поздно погиб, израсходовав запас кислорода, я решил, что ничего не теряю, приняв его.

– Но внутри корабль оказался пуст?

– Да, схарга в нем не было. Либо он оставался невидимым для меня – не знаю, правда, возможно ли такое.

– Когда речь идет о схаргах, возможным становится почти все, – с какой-то глубокой грустью проговорил Нелд ког Мааан. – Итак, если схарга внутри не было, кто же тогда управлял кораблем на пути к Вратам?

– Понятия не имею, – развел руками Голицын. – Такое впечатление, что он сам по себе летел. Возможно, схарги управляли им дистанционно.

– Возможно. А каков был состав атмосферы внутри корабля?

– Не знаю. Я все время находился в защитном костюме. Наверное, какая-то местная газовая смесь… Признаться, я не догадался провести анализ. Не исключено, что там вообще царил вакуум: когда я заходил внутрь, никакого шлюза на пути не было. Впрочем, как вы сами сказали, когда речь идет о схаргах, ничего нельзя исключать. Может быть, шлюз имелся, но такой, что я его не заметил.

– В таком случае, у меня такой вопрос: чем дышал Чжу Пэн?

– В смысле, чем дышал? – не понял Иван.

– Вы были в защитном костюме. Но у Чжу Пэна его не было. Отсюда вопрос: чем он дышал по крайней мере то время, когда из того, что вы называете призраком, обратился человеком?

– Не знаю… – протянул Голицын. Вопрос, и правда, был не в бровь, а в глаз. – Вы хотите сказать, что все это время в корабле была кислородная атмосфера? Схарги, кстати, вполне сносно себя в ней чувствуют, лишнее доказательство чему – прошлогодние события на Земле…

– Схарги и в вакууме себя вполне сносно чувствуют. И атмосфера в корабле не содержала ни одного процента кислорода, в этом мы уже успели убедиться.

– Тогда… Даже не знаю. Получается, Чжу Пэн…

– На недостаток кислорода в воздухе Чжу Пэн реагирует, как все нормальные люди – начинает задыхаться.

– Ну, тогда не знаю, – развел руками Иван. – Вы эксперты, вам и разбираться.

– Разберемся, – заверил его Нелд ког Мааан. – Что ж, еще раз благодарю вас, анш Иван, за содержательный рассказ, – проговорил он, поднимаясь из-за стола. – Вам пока придется еще какое-то время побыть в изоляторе. Еду и все необходимое вам принесут. Может быть, есть какие-то просьбы, которые вы хотите изложить прямо сейчас?

– Есть, – сказал Голицын, также вставая. – Собственно, это не совсем просьба… Это был мой шестой – ну, ладно, пусть, пятый – заход «в гости». Согласно правилам, все трофеи, добытые во время него – шестой или пятый, тут разницы нет – принадлежат правительству, направившему Стража. В этой связи я официально заявляю права моего правительства на «летающую тарелку».

– Правительства планеты Сопрол? – Эксперт явно был несколько удивлен таким неожиданным оборотом, но, надо отдать ему должное, мгновенно взял себя в руки.

– Нет, правительства планеты Земля. Точнее даже… – Иван запнулся, вспомнив, кто в данный момент представляет во внешних сношениях его родную Землю. – Точнее, правительства государства Российская Федерация, расположенного на планете Земля.

– Хорошо, я доведу ваше заявление до сведения лиц, полномочных принять по нему компетентное решение, – сказал Эксперт.

– Да уж, пожалуйста, доведите… И не забудьте им там напомнить, чтобы мне вернули мое кольцо! – добавил курсант.

– Непременно, – ответил Нелд ког Мааан. РоссР

4

Вместе с ужином – типичная пища Зиты, сытная, но до отвращения безвкусная – Ивану принесли его кольцо. Юноша в форме Стражи, на вид не старше Голицына, аккуратно поставил на стол поднос с едой, и рядом – небольшой цилиндрический металлический контейнер, разрисованный синими и красными полосами. Сперва Иван даже не понял, что это такое, решил, что какой-то напиток, долго возился с крышкой – пытался как-то подцепить, а оказалось, ее надо откручивать, причем в непривычную сторону, по часовой стрелке.

Но вот крышка, наконец, снята – толщиной она оказалась сантиметров в пять – и на ладонь Голицына выпало кольцо. Нет, не так: Кольцо!

То, что оно – ТО САМОЕ, Иван понял сразу, едва находка коснулась его кожи. Осторожно, словно боясь повредить, курсант взял Кольцо двумя пальцами и приблизил к глазам. С виду ничего примечательного. Матовый серый металл, который с одинаковым успехом мог оказаться и драгоценной платиной, и обыкновенной сталью. Ни надписей, ни рисунков – ни с внешней, ни с внутренней стороны. Хотя, помнится, если следовать классике, надпись обычно проявляется, когда бросишь Кольцо в огонь…

Голицын даже оглянулся по сторонам: камина в комнате, естественно, не наблюдалось.

Усмехнувшись, Иван надел Кольцо на палец, и в этот момент, словно джинн по вызову, в комнату вошел нард-кор Нивг.

– Добрый вечер, Голицын! – приветствовал он курсанта таким тоном, словно расстались они буквально накануне и при каких-нибудь самых заурядных обстоятельствах.

– Добрый вечер, аш-сун, – курсант также решил сделать вид, что появлением альгерда нисколько не удивлен. Кажется, получилось. Подниматься навстречу преподавателю он не стал.

– Ужинаете? Приятного аппетита!

– Спасибо. Впрочем, я уже практически закончил.

– Как удачно! – улыбнулся Нивг. – Тогда, может быть, прогуляемся с полчасика, подышим свежим воздухом?

– А можно? – поднял брови Иван.

– Со мной можно.

– Что ж, с удовольствием, – Курсант встал из-за стола. – Давненько я свежим воздухом не дышал. Недели три, кажется.

Пройдя длинным коридором, поднявшись на лифте, уже ждавшем их на этаже с открытыми дверями, миновав еще один коридор, в начале и конце которого имелись самые настоящие шлюзовые камеры, и, наконец, спустившись на шесть пролетов широкой лестницы, они вышли на улицу. Иван оглянулся: здание за его спиной было невысоким, этажей в пять – точнее определить было затруднительно ввиду отсутствия окон, фасад имело узкий. Вероятно, большинство помещений располагалось под поверхностью планеты.

Перед зданием раскинулся парк с широкими идеально прямыми дорожками среди приземистых ветвистых деревьев. Храня молчание, Голицын и Нивг неспешно прошли вперед, затем свернули налево, преодолели еще метров сто, и здесь альгерд остановился.

– Присядем? – предложил он, указав рукой на полускрытую в зелени скамью с высокой спинкой.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Иван.

Они сели.

– Интересное кольцо, – проговорил внезапно Нивг, кивнув на руку курсанта.

Голицын вздрогнул.

– Обычное, – бросил он, машинально сжимая пальцы в кулак.

– Можно взглянуть поближе?

– Пожалуйста, – Иван уже вновь полностью владел собой. Сняв с пальца Кольцо, он протянул его альгерду.

Тот с искренним любопытством принялся его рассматривать.

– Действительно обычное, – кивнул он, возвращая Кольцо курсанту. – Настолько обычное, что эксперты Стражи даже сумели установить, где выплавлена эта сталь. Знаете где? – спросил Нивг и, не дожидаясь реакции Ивана, ответил: на Земле, в Китае, на комбинате Баотоу во Внутренней Монголии.

– Made in China, – усмехнулся Голицын. – Этого я и боялся.

– Что?

– Это анекдот такой, вы не поймете…

– Ах, анекдот… Смешной, наверное. Вот только из троих экспертов, занимавшихся исследованием этого кольца, один скоропостижно скончался, два других госпитализированы в тяжелом состоянии. Стража грешит на корабль схаргов – с ним эти парни тоже работали, но я, откровенно говоря, сомневаюсь…

– Прошу прощения, аш-сун, а вы не могли бы свои сомнения… – Иван выразительно закатил глаза к небу, затем дотронулся пальцем до мочки уха.

– Это место защищено от любой формы прослушки, – прекрасно понял его намек альгерд. – Иначе мы с вами здесь бы сейчас не сидели.

– Ну, если так…

– Впрочем, давайте действительно перейдем от сомнений и догадок к вещам более практическим. Как вы, наверное, догадались, у меня к вам предложение. Не желаете снова поработать вместе?

– Нет, – ответил Иван даже быстрее, чем подумал.

– Нет? И даже не хотите выслушать, в чем заключается суть моего предложения?

– Не особенно. Видите ли, аш-сун… Вы как тот дьявол. Просто согласиться играть по вашим правилам – уже значит проиграть. Жаль только понял я это поздновато…

Курсант ожидал, что альгерд оскорбится, возможно, рассердится, но Нивг вновь удивил его: нард-кор расхохотался.

– Вы переоцениваете мои способности, Голицын, – проговорил он сквозь смех. – Дьявол, да? Я, конечно, не силен в вашей демонологии, но на роль дьявола в любом случае не тяну… Так, мелкий бес…

– Не имеет значения, – буркнул Иван.

– Возможно, – кивнул альгерд. – Зато кое-что другое имеет. Судьба Земли – раз. И ваша собственная судьба – два. Это как минимум. Так что советую все-таки внимательно выслушать меня, а там уже будете решать.

– Насчет судьбы Земли – это вы хорошо сказали, – угрюмо бросил курсант. – Что, не вышло расплатиться ею за эксклюзивный доступ к трофеям схаргов? Собираетесь новую сделку состряпать?

– Голицын, вы не правы в ваших оценках, но разубеждать вас сейчас у меня нет ни времени, ни желания. Так что просто в двух словах расскажу, что произошло в мире за те три недели, что Стража разбирала вас на молекулы в Исследовательском Центре. После того, как мы убедились, что Врата ликвидированы – тут надо отдать вам должное, я, например, сомневался, что такое в принципе возможно – так вот, после того, как мы убедились в этом, мы, естественно, тут же объявили о завершении программы эвакуации и предложили Земле вернуть беженцев обратно. Тех, кто пожелает вернуться, разумеется. Все доказательства отсутствия угрозы Вторжения нами были представлены. Однако в ответ мы услышали, что наши доказательства – «липа», и что Земля отказывается принимать назад беженцев и требует продолжения программы эвакуации. Когда же мы попытались настоять на своем, нам внезапно было заявлено, что Земля разрывает отношения с Альгером и выходит из содружества.

– А чего вы ожидали? – невесело усмехнулся Иван. – Вполне в духе взлелеянной вами хунты. Угроза Вторжения – единственное мало-мальски серьезное оправдание ее существования. Нет угрозы – нет хунты. Так что они будут цепляться до последнего. Что, мешается какой-то Альгер? Значит, к черту Альгер! Все что нам надо, мы от него уже получили…

– Вот об этом у нас с вами и пойдет речь, – терпеливо переждав разглагольствования курсанта, продолжил Нивг. – Земля – в лице Комитета глобального спасания и Корпуса прикрытия – действительно кое-что от Альгера получила. Модернизация лунной базы, катера «Эльметаш», которых, к слову, после вашего вмешательства на Луне осталось всего четыре, из которых полностью исправны – три – со всем этим мы готовы смириться. Невелика потеря. Но имеется кое-что еще. А именно – два корвета звездного класса «Эшер». А вот это уже серьезно. Не в правилах Альгера оставлять такого рода игрушки в руках непредсказуемых правительств слаборазвитых – уж извините меня за это определение, но оно справедливое – планет.

– Ну да, а то ведь эти грубые дикари могут не только по родной планете пальнуть, а ну как в сам Альгер с визитом нагрянут? Вот будет конфуз!

– Отобрать корветы силой в настоящее время мы не можем по политическим причинам – как-никак сейчас Земля формально снова независимая планета. Однако если она потеряет корабли в результате внутренних разборок – здесь мы уже будем не при чем… – альгерд умолк на несколько секунд. – Замечу, что лишить планетарное правительство корветов – безусловно, в интересах вашей страны, которая, как известно, находится к нему в жесткой оппозиции.

Нивг снова замолчал.

– Вот, честное слово, просто из принципа хочется, чтобы корветы остались за Землей… – ядовито процедил Иван. – Альгер более чем заслужил такой урок!

– Корветы в любом случае не останутся за Землей. Вопрос лишь в издержках, с которыми это будет связано. А они могут быть большими, а могут меньшими. Как для Альгера, так и для Земли…

– Понятно, – кивнул Голицын. – Чистенькими, значит, хотите остаться. Ну-ну…

– Теперь что касается вашей собственной судьбы, – не обратил внимания на очередную шпильку курсанта Нивг. – Тут все еще проще. Я могу прямо сейчас встать и уйти отсюда. А вы вернетесь в Исследовательский Центр. Надолго. Вполне возможно, что даже навсегда. Стражу хлебом не корми, дай поковыряться у вас в мозгах. Конечно, они уже не считают вас с Чжу Пэном схаргами…

– А что, считали? – не удержался от вопроса Иван.

– А что им оставалось делать? Прилетели на «летающей тарелке», один якобы вошел «в гости» из другой системы, другой и вовсе проторчал в тоннеле год, а потом, как ни в чем не бывало, благоденствовал в ядовитой не только для дыхания, но даже для человеческой кожи атмосфере без скафандра. Потом получили оба заряд излучения, от которого в радиусе километра любая органика должна была разложиться на углерод и водород, и лишь сознание потеряли. От избытка чувств, видимо. Схарги, кто же еще!.. Нет, сейчас они, конечно, уже поняли свою ошибку, но вопросов от этого у них стало не меньше, а даже больше. Да тут экспертам Стражи на сто лет работы! Опять же, «летающей тарелкой» ни с кем делиться не придется. Альгер, разумеется, заявит на нее права от имени Сопрола, но не думаю, что нам тут что-то реальное светит. Вне зависимости от того, запрут вас с Чжу Пэном в Центре или отпустят на все четыре стороны. Только так просто не отпустят, конечно. А вот со мной – да. Чжу Пэн, кстати, на мое предложение согласился сразу.

– Чжу согласился? Так вы что, уже говорили с ним? – неожиданно для самого себя Иван почувствовал слабый укол ревности: выходит, с воскресшим китайцем Нивг переговорил первым?

– Говорил – Чжу Пэн уже два дня как пришел в себя, – а, ну тогда ладно… – И мое предложение он принял без колебаний.

– Чжу просто не в курсе, чего вы тут наворотили, пока он прозябал в тоннеле…

– Не думаю, что это явилось решающим фактором. К тому же, вся необходимая информация была ему предоставлена.

– Ага, но предварительно, разумеется, тщательно отфильтрована!

– У вас будет отличная возможность изложить ему свою версию происшедшего. Если, конечно, мы с вами договоримся.

– Я… Мне надо подумать… – выдавил Иван.

– Даю вам срок до утра. Времени у нас мало.

– Время – это лишь иллюзия, порождаемая нашим ограниченным сознанием…

– Кто это вам сказал такую чушь?

– Схарги.

– А… Ну что ж, значит у нас почти не осталось иллюзий. Срок до утра, Голицын!

Сны бывают разными. Иногда такими, в событиях которых сам принимаешь активное участие, а иногда просто наблюдаешь за происходящим откуда-то со стороны, как в кино. Насколько он помнил, Голицыну, как правило, снились сны первого рода. Но этот… Этот был не такой.

Картина, открывшаяся Ивану, размещалась на экране. Большом, круглом экране, словно… Словно смотришь на мир через кольцо, поднеся его к глазу вплотную. В центре экрана, вполоборота к Голицыну, стоял Нивг. Напротив него в кресле за столом сидел еще один альгерд. Кто именно, рассмотреть было невозможно – большая часть лица собеседника аш-суна скрывалась за круглым срезом экрана.

– И, тем не менее, Стража не посчитала его трофеем, – проговорил неопознанный альгерд. Голос его также был Ивану незнаком.

– Совершенно верно, аш-марол. Все их исследования свидетельствовали, что это самое заурядное кольцо. Последней каплей стало показание Определителя – в их распоряжении есть прибор, фиксирующий малейшую аномалию, с его помощью они определяют категорию трофея. Иногда он реагирует даже на самые обычные вещи, происхождением из нашего мира. В случае кольца реакция – ноль.

– И, тем не менее, ты уверен в своих выводах?

– Судите сами, аш-марол. В момент вылета с Земли кольца у Голицына не было. Маловероятно, чтобы он мог получить его во время пребывания на Луне. Возможно, но маловероятно. Далее. Стража не смогла снять кольцо с пальца Голицына. Пришлось отрезать палец, на его регенерацию потом потратили добрых двое суток. При этом Голицын свободно, без усилий его снимает и надевает, чему я лично был свидетелем. Третье. Ранольцы предсказали, что Голицын вернется «из гостей» с трофеем. Не думаю, что имелся в виду корабль схаргов. Четвертое. Гибель двоих экспертов и болезнь третьего.

– Уже двоих? Помнится, речь шла об одном?

– Второй скончался вчера днем. Информация, к сожалению, поступает ко мне с небольшим запозданием… Кстати, подозреваю, что и третий обречен… Никогда раньше работа с кораблями схаргов не влекла последствий такого рода. К тому же, «летающей тарелкой» занимались, хотя и в меньшем объеме, еще двое. По моим данным, оба вполне здоровы. А вот к кольцу та пара отношения не имела. И, наконец, пятое, возможно, самое важное. Сам Голицын уверен, что кольцо – трофей. В этом у меня нет никаких сомнений. Что же касается показаний Определителя… Возможно, он просто впервые столкнулся с таким мощным объектом. С объектом, сила которого превышает его возможности.

– Даже так? И вы полагаете правильным оставить артефакт такой мощи в руках Голицына?

– Что касается мощи – это лишь мое предположение. Возможно, ошибочное. Согласно всем анализам Стражи, это не более чем обычный кусочек металла, причем не самого высокого качества.

– «Коготь Дракона» был не более чем обычным куском камня. Сколько планет погибло, когда он взорвался?

– Населенных – две, и это если считать населением персонал базы на Дерпе-3. Опасаетесь за судьбу системы Солнца, аш-марол?

– А что, нельзя? Думаешь, это исключительно твоя привилегия – переживать за нее?

– Вовсе нет, аш-марол. В любом случае, все свидетельствует о том, что на сегодня единственное безопасное место для кольца – палец на руке Голицына. К тому же, возможно, это даст ему шанс хоть немного усомниться в том, что Альгер стремится грести под себя все встречные трофеи, жертвуя по ходу дела планетами и звездными системами.

– А он что, правда так думает? Голицын.

– Он и сам толком не понимает, что ему думать. Как обычно, в общем-то. Но это не отменяет ничего из вышесказанного…

Экран помутнел, и Иван проснулся.

Первым делом Голицын поднес к глазам палец с кольцом. Слегка сдвинул стальной обод: ничего похожего на шрам.

Иван облегченно выдохнул.

Утром после завтрака он заявил явившемуся Нивгу, что согласен с его предложением, и через час они с Чжу Пэном уже поднимались по трапу скоростной яхты альгерда.

Лишь оказавшись на борту, Голицын вдруг подумал, что так и не спросил Нивга, какая конкретно роль ему отведена в очередном хитром плане аш-суна.

5

– А ведь я вспомнил, – заговорщическим тоном поведал Ивану Чжу Пэн. – Все вспомнил!

– Про тоннель? – на всякий случай уточнил Голицын, хотя и так было ясно, о чем ведет речь китаец.

– Можно сказать и так… Только там дело не совсем в тоннеле. Вот мы говорим: Врата, потом тоннель, потом снова Врата – по аналогии с классической звездной навигацией. А здесь все не так. Тоннеля как такового нет. Пара Врат и тоннель – это все одни Врата. Можно назвать их, к примеру, Порталом, чтобы не путаться в терминологии. Иногда через него можно попасть в мир схаргов. А иногда… – китаец помрачнел. – Лучше бы и не вспоминал! – бросил неожиданно он. – Все эти зитовские коновалы! – он выругался по-китайски. – Копались у меня в мозгах, ну и пробудили память о том, о чем лучше забыть навсегда! Впрочем, они и сами не поняли, что натворили. Ну и я им, конечно, ничего рассказывать не стал… И тебе не буду, – добавил он, помолчав. – Сомневаюсь, что об этом вообще можно внятно рассказать на каком-то из человеческих языков, включая язык Альгера и ранолинг.

– Да и не надо, – пожал плечами Иван. – Мне моих собственных впечатлений на две жизни хватит.

– На две жизни? – вскинул голову Чжу Пэн. – Сам-то хоть понял, что сказал?

– А что такое?

– А то, что мы с тобой теперь повязаны, почище сиамских близнецов. Точнее, ты-то сам по себе, а вот я к тебе привязан – не оторвать. Силой этой твоей. Пока ты жив, жив и я. Хожу, говорю, думаю, воспоминания вот всякие кошмарные лелею… А случись с тобой что – конец и мне. Хорошо еще если просто умру, как положено человеку. А если вновь размажет? Так что ты уж тут поаккуратнее давай! Я еще не надышался даже толком…

– Хорошо, буду стараться, – серьезно проговорил Голицын. – Кстати, о том, кто где и чем надышался… Ты в «летающей тарелке»-то чем дышал? Когда мы из тоннеля вышли? Там же, оказывается, воздуха не было вообще. Стража еще сначала решила поэтому, что мы с тобой схарги…

– Ага, они потом еще в этом своем вивисекционном Центре все душили меня и смотрели: откину копыта или нет… Честно? Не знаю. Я тогда как-то вообще об этом не задумывался. Жив и жив. Но без воздуха не могу, доказано экспертами. Наверное, это снова твоя Сила вмешалась.

– Проще всего, когда что-то непонятно, валить на Силу… – буркнул Иван.

– А что, в данном случае это как раз было бы очень логично, – пожал плечами китаец. – Ну, или, может «летающая тарелка» персонально для меня генерила кислород… Не знаю, короче. Да и, честно говоря, не очень хочу знать – дело прошлое.

«А я вот, представь себе, хочу», – подумал Голицын, но вслух вместо этого произнес:

– Ну ладно, а хоть знаешь, зачем нас Нивг выдернул с Зиты?

– Я так понял, «Альфу» с «Бетой» кое у кого отбивать.

– Это понятно. Но почему именно мы? И как отбивать?

– Понятия не имею. Нивг обещал все рассказать по дороге, так что скоро узнаем.

– Вот всегда так. А ты вообще в курсе, что Альгер нас кинул?

– Нас? Кого это нас? Нас с тобой?

– Ну, тебя тогда с нами уже… точнее, еще не было… А меня – да. И вообще – Землю.

– А я так понял, все как раз наоборот: это матушка-Земля кинула Альгер. Отсюда и эта проблема с корветами.

– Не Земля. Хунта. Самозваный Комитет глобального спасения. Но если бы не Альгер, Комитет вообще никогда не захватил бы власть на Земле!

– Комитет поддержали подавляющее большинство стран, в том числе четыре из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН, на секундочку!

– Это тебе Нивг напел? – начал заводиться Голицын.

– Он дал мне просмотреть пакет материалов. Да, я знаю, что твоя Россия была против – не очень понятно почему, кстати – но называть на одном этом основании Комитет самозваным…

– Он получил власть незаконно!

– Да, с нарушением процедуры. Но в той ситуации, под угрозой Вторжения схаргов, это было вполне оправданно, я считаю. Не было времени разговоры разговаривать!

– Время – это всего лишь… Тьфу! А удар по Новосибирску – тоже, по-твоему, оправданная мера?

– Хочешь услышать мое личное мнение?

– Ну уж точно не мнение Компартии Китая!

– Лично я считаю, что Новосибирск – это перебор. Сильный перебор. И не верю, что кто-то там просто неправильно рассчитал мощность удара – как хотели, так и пальнули, это понятно каждому, кто хоть раз хотя бы случайно заходил на батарейную палубу. Но в то же время все-таки нельзя не заметить, что удар был спровоцирован атакой с Земли.

– Спровоцирован? Одиноким, едва держащимся над Землей катерочком?!

– Именно так. Я же говорю: ответ был явно несоразмерным. Но это был именно ответ.

– Ладно, допустим… Ну а то, что Альгер собирался сдать Землю на разорение схаргам? – выложил Голицын свой наиболее убойный аргумент.

– А с чего ты взял, что он собирался это сделать?

– Так это же очевидно… – Иван даже растерялся.

– По мне, так очевидно обратное. Опорная база возводилась рекордными темпами. План обороны предусматривал также ввод в час Х в Солнечную систему ударных сил флота. Это все открытые данные, ничего не скрывается… На Земле объявлена эвакуация. Что еще, по-твоему, можно было сделать?

– Хотя бы не мешать мне закрыть тоннель!

– А кто тебе мешал? Альгер? Чем?

– После старта с Луны меня перехватили катера Корпуса прикрытия!

– Корпус прикрытия напрямую Альгеру не подчиняется.

– Это они специально так сделали, чтобы чистенькими остаться!

– Ну, это ты уже, согласись, передергиваешь… А если основываться на голых фактах, Альгер твоей миссии совершенно не препятствовал.

– Но и не помогал!

– А почему ты думаешь, что он вообще о ней знал? И потом, на Луну ты попал на челноке Альгера. «Победоносец» взял на базе Альгера. Отход твой прикрывали два курсанта Военно-космических сил Альгера…

– Против четырех других курсантов Военно-космических сил Альгера!

– Да. Но только эти четверо действовали по приказу властей Земли, а те двое – вопреки! Не слишком ли много совпадений, чтобы огульно обвинять Альгер во всех грехах?

– Послушать тебя, так выходит, что это Альгер организовал мой прорыв к Вратам! – Иван постарался вложить в свой тон весь доступный ему сарказм.

– Этого я не говорил, – китаец был невозмутим. – Но нисколько не удивлюсь, если так оно в конце концов и окажется.

– Ты не понимаешь… – пробормотал Голицын. Уверенность его в собственной правоте если и поколебалась, то лишь на самую малость, но нужных слов в споре почему-то не находилось. – Тебя там не было, а я наблюдал ситуацию изнутри…

– Меня там не было, – кивнул Чжу Пэн. – И не дай тебе твой Бог хоть одним глазком заглянуть туда, где я был в это время. Но не всегда взгляд изнутри – самый объективный. Со стороны часто видно ничуть не хуже.

– Но тем не менее… – договорить Иван не успел, прерванный пульсирующим сигналом, поступившим на выданный ему Нивгом еще на Зите браслет.

– Нивг вызывает, – китаец взглянул на собственное левое запястье. – Ну что, отложим дискуссию до лучших времен?

– Отложим, – кивнул Голицын, в некотором смысле даже довольный тем, что их спор прервали. Будет время тщательнее продумать аргументы.

– Итак, наши цели – корветы класса «Эшер», «Альг» и «Бурк», которые вы между собой называете «Альфа» и «Бета», – проговорил Нивг. Над столом перед ним висела объемная проекция системы Земля-Луна, упомянутые корветы, как и обе базы, светились на ней ярко-оранжевыми огоньками. – Являясь учебными кораблями, – продолжал альгерд, – они имеют две широко не афишируемые, но важные особенности, которыми мы воспользуемся. Особенность первая: оба корвета снабжены системами экстренной блокировки. Если нажать особую кнопку, корабль полностью деактивируется: двигатели, артиллерийский батареи – все. Восстановить его работоспособность после этого возможно лишь в условиях стационарной верфи, куда корабль приходится доставлять на буксире. Кнопка находится в рубке управления, доступ к ней может быть получен с командирского места путем введения специального кода. Вторая особенность: по традиции, все курсанты, проходившие обучение на том или ином учебном корабле, сохраняют на нем тот допуск, который имели. Исключение составляют случаи, когда допуск бывшего курсанта отменяется намеренно, это технически не сложно, но делается крайне редко и сугубо в индивидуальном порядке. Чжу Пэн, ваш допуск на корвете «Бурк» в настоящий момент действителен. Голицын, ваш допуск на корвете «Альфа», к сожалению, отменен. Поэтому вам придется действовать с напарником, чей допуск действителен.

– Простите, аш-сун, но зачем в таком случае нужен я? – спросил Иван и лишь потом подумал, что, возможно, не следовало перебивать нард-кора.

– Ваш напарник, скажем так, несколько инфантилен, – не обратил внимания на нарушение субординации Нивг. – Он лишь обеспечит допуск, осуществлять же операцию в целом придется вам. Итак, план следующий. Каждый из вас проникает на соответствующий корвет. Десантирование осуществляется с катера, стартующего с Луны, однако большую часть пути вам предстоит преодолеть при помощи индивидуальных двигательных систем скафандров. Вероятно, на обоих кораблях в это время будет усеченная по составу вахта: по настоятельной просьбе Коменданта базы Корпуса прикрытия в распоряжение Корпуса нами предоставлен криск-зал, где как раз в этот день будет проводиться матч.

Голицын усмехнулся.

– На борт корвета попадете через аварийный люк, – лукаво улыбнулся ему в ответ альгерд, однако речь свою прерывать не стал. – Автоматика, разумеется, зафиксирует проникновение, однако в это время поблизости пройдет наш корабль радио-электронной борьбы, о чем мы, разумеется, официально заранее уведомим Корпус. Такая практика уже существует. На несколько десятков секунд приборы в рубке корвета просто сойдут с ума, вычленить в этой какофонии одинокий сигнал нужного датчика будет невозможно. Дальнейшая ваша задача – проникновение в рубку управления. Среди вашего снаряжения будет костюм «Кепара», но не следует полагаться на него слишком сильно: ряд отсеков корвета класса «Эшер» оборудованы стационарными сканерами «Лавва». К тому же, у вашего напарника, Голицын, «Кепары» не будет. Вот, собственно, и все. Проникнув в рубку, нейтрализуете дежурную вахту и блокируете корвет, после чего покидаете корабль, воспользовавшись штатной шлюпкой. Садиться придется на Землю, подобрать вас в космосе мы не сможем. Это что касается основной задачи… – Нивг сделал короткую паузу, как бы давая слушателям возможность осмыслить сказанное. – Есть еще одна задача, дополнительная. По нашей информации, Комендант базы Корпуса прикрытия Маклеуд находится под психотехническим контролем…

– Эмма? Под контролем?! – не смог сдержать восклицания Голицын. – Так я и знал! С самого начала?

– Вероятнее всего, с момента разрыва отношений с Альгером со стороны Земли. Прямо нас эта проблема не касается, но из этических соображений будет правильным при наличии возможности предпринять попытку раскодировать Маклеуд. Например, если она лично выйдет на связь с корветом. В любом случае, это не должно делаться в ущерб решению главной задачи. Психотехнический пароль Маклеуд, равно как и коды доступа к системе экстренной блокировки корветов, я сообщу вам перед началом операции. Вопросы?

Голицын бросил быстрый взгляд на Чжу Пэна. Китаец инициативу проявлять не желал.

– У меня вопрос, аш-сун, – повернулся Иван к Нивгу. – Что это за таинственный напарник, о котором вы упоминали?

– О, это один ваш старый знакомый, – улыбка альгерда показалась курсанту несколько зловещей. – Полагаю, он уже ждет нас на базе. Вот он, – Нивг сделал легкий пасс рукой, и изображение Земли перед ним исчезло, сменившись…

– Нет! – в ужасе отпрянул Голицын. – Только не это!

Со стола альгерда на него, хищно оскалившись во все свои тридцать два зуба, угрюмо взирал шимпанзе Злод.

6

Внешний люк десантного катера отошел в сторону, и Голицын, на чем свет стоит ругая про себя сопролца Свара по прозвищу Бешеный Юннат, два года назад оформившего Злоду-Злодею офицерский допуск на «Альфу», вытолкнул наружу герметичную капсулу с полусонной обезьяной внутри – подходящего скафандра для шимпанзе на базе не нашлось.

Оттолкнувшись ногами от борта, Иван отплыл от катера с десяток метров, после чего включил расположенный за спиной двигатель. Большего от него пока не требовалось: навигационная система скафандра сама сориентируется в пространстве и проложит нужный курс, автопилот выведет на цель. Можно любоваться панорамой Земли или звездным небом, можно даже поспать, будь такое желание – умная автоматика все сделает за тебя. Главное – напарника по дороге не потерять, но для этого предусмотрен прочный тросик, ну а если тот вдруг отстегнется или оборвется (или, скажем, будет перебит выстрелом, хотя откуда здесь взяться стрелку?), у капсулы своя электроника имеется, все равно пойдет за Голицыным, как домашняя собачка за хозяином. Но это лишний сигнал вовне, слабый, едва уловимый, но все равно демаскировка, так что пока обойдемся тросиком – дешево и сердито.

«Альфа» показалась где-то через полчаса полета – величаво выплыла из-за серо-голубого земного диска. Скафандр заводил Ивана на корвет со стороны Солнца – возможно, так вышло случайно, а возможно, считалось, что так диверсанта будет труднее засечь. Задумавшись об этом, Голицын принялся вспоминать, какие системы наблюдения за внешним пространством имеются на «Альфе», и каковы их возможности. Результат ему не понравился: по всему выходило, что у дежурной вахты корвета он сейчас как на ладони. Конечно, скафандр у него не совсем обычный, да и альгерды обещали прикрыть кораблем РЭБ… Да вот только где он, корабль этот?..

Впрочем, тот факт, что огонь по нему не открывали, вкупе с клятвенными заверениями Нивга, что на данном этапе риск обнаружения минимален, внушали осторожный оптимизм. Аш-сун, конечно, та еще сволочь, но прямые и грубые подставы все-таки не в его стиле…

Прошло еще около получаса, и, миновав широкое черное сопло (интересно, а что, если бы в этот момент экипажу «Альфы» вдруг приспичило совершить какой-нибудь неожиданный маневр, и они запустили бы двигатели? Впрочем, нет, не интересно. Совсем), Голицын коснулся руками бронированного днища корвета. Прямо перед ним был аварийный люк: узкий, едва протиснуться – а еще ведь кокон со Злодеем придется туда тащить! – но зато открывающийся легко, без каких бы то ни было там кодов и допусков. Разумеется, любое несанкционированное проникновение на борт будет отслежено, и сигнал о нем тут же поступит вахтенному. Но тут у нас, вроде как, все предусмотрено…

Иван бросил взгляд на вмонтированные в рукав скафандра часы. До условленного времени оставалось еще четыре с половиной минуты. Голицын придвинулся вплотную к люку, примерился, как за него будет удобнее взяться, подтянул поближе капсулу с шимпанзе. На то, чтобы попасть в шлюзовую камеру, у него будет двадцать секунд. Максимум – двадцать пять, это уже на грани. Во время тренировки, устроенной ему Нивгом, Иван стабильно укладывался секунд в пятнадцать-семнадцать, но то на тренировке…

Три минуты. Две минуты. Одна…

Ладони курсанта легли на рукоять люка, мышцы напряглись, откуда-то из груди тугой ком пополз вниз, сдавливая желудок, во рту пересохло.

Пятнадцать секунд… Десять… Пять… Четыре… Три… Две… Одна…

Что было сил надавив на рукоять, Голицын принялся поворачивать ее вокруг оси.

Люк поддавался, но поддавался тяжело, совсем не так, как во время тренировки. То и дело заедал, сбивал с ритма, а в конце, отойдя едва на три четверти положенного, окончательно застрял. Иван навалился на него всем телом – ни в какую. Больше крышку невозможно было сдвинуть ни на миллиметр.

Убедившись в тщетности дальнейших усилий, Голицын оставил крышку в покое и обеими руками взялся за капсулу с обезьяной. В какой-то момент ему показалось, что та ни за что не пролезет в шахту, но стены «кокона» оказались податливыми, прогнулись немного в нужном месте, и, упершись грудью, Иван таки пропихнул Злодея в люк, потеряв всего лишь пару лишних секунд. Затем, опустив в шахту ноги, Голицын подошвами протолкнул капсулу поглубже и нырнул следом. Коварная крышка нехотя вернулась на свое законное место. Заперев засов, курсант посмотрел на часы, и лишь затем перевел дух. Двадцать три секунды. Еле успел. Но успел.

Шлюзовая камера наполнилась воздухом, и Иван шагнул на нижнюю палубу «Альфы», стянул тяжелый скафандр, активировал «Кепару», затем расстегнул капсулу и выпустил на волю Злодея. Накачанный успокоительным шимпанзе не слишком торопился вылезать из уютного гнездышка, пришлось Голицыну вытягивать его оттуда за руки. Злодей вяло оскалился, но подчинился грубой силе.

Ведя обезьяну за поводок, курсант двинулся вперед по коридору. Маршрут до рубки был разработан заранее. Первая запертая дверь преградила ему путь перед выходом с палубы на трап. Затаив дыхание, Иван приложил ладонь Злодея к контрольной панели возле нее, и дверь открылась.

Палубы и трапы корвета были пусты, тем не менее, Голицын продвигался со всей возможной осторожностью. Злодей плелся следом, погруженный в наркотический полусон – на плече у шимпанзе висела ампула, из которой в его кровь дозированно поступало лекарство, не позволяющее обезьяне ни толком проснуться, ни окончательно отрубиться. Когда он был нужен, чтобы открыть очередную дверь, Иван подтаскивал Злодея за поводок, тот послушно протягивал руку, поднимался на задние лапы – и проход открывался.

Ну вот, наконец, и нужная палуба. Голицын осторожно выглянул из-за угла: поста у входа в рубку не было. Ну, конечно же, ему и не положено здесь быть: два года назад они по собственной инициативе ставили у дверей часового, опасаясь очередного появления Злодея. Нынешнему поколению курсантов сия опасность неведома…

Иван не сдержал усмешки. Злодей вернулся, и на этот раз не один. Встречайте!

Распахнув дверь, Голицын с бластером в руке ворвался в рубку.

Ничего себе сокращенная вахта?! Самая что ни на есть полноценная, даже не по штату стоянки: офицер и два матроса. Ну а то, что все трое дружно уставились на экран, наблюдая за трансляцией криска – так кто им доктор?

Даже не поняв, что произошло, вахтенные, как кегли в боулинге, повалились на пол. Втащив внутрь Злодея и заперев дверь рубки, Иван шагнул к командирскому креслу, бросил беглый взгляд на парализованного офицера: четверокурсник Сасаки Тацуки из бывшего подразделения Эммы. Имен обоих матросов-третьекурсников Голицын не знал.

Не теряя времени, Иван уселся в кресло и ввел с пульта полученный от Нивга шестизначный код. Панель перед ним пришла в движение, раскрываясь, словно ворота в криск-зале, и взору Голицына предстала накрытая прозрачным колпаком совершенно невзрачная черная кнопка. Откинув колпак, курсант решительно вдавил ее указательным пальцем.

В первый момент будто бы ничего и не произошло, и Иван даже хотел уже было нажать на кнопку еще раз, но тут на большом экране перед ним, прямо поверх трансляции матча, зажглась крупная белая надпись: «Экстренная блокировка». Трансляция, кстати, не прервалась – нет, все-таки криск для альгердов – дело святое!

– Рубка, это силовое подразделение, курсант Шмидт, – ожила внезапно внутренняя связь. Лицо говорящего, однако, на экране не появилось – там по-прежнему царствовал криск. Как помнил Голицын, это означало, что и его собственная физиономия собеседнику сейчас не видна. – У нас нештатная ситуация!

– Рубка, говорит техническое подразделение, курсант Эррера! – пришел тут же еще один доклад. – Нештатная ситуация!

– Подразделениям сохранять спокойствие! – отчеканил в эфир Иван. – Вахтенным оставаться на своих постах, активных действий не предпринимать! Ситуация под контролем. Ожидайте указаний.

– Силовое подразделение: принято!

– Техническое подразделение: принято!

Вроде, прокатило…

– «Альфа», что там у вас происходит? От вас идет какой-то странный сигнал! – так, а это у нас уже по внешнему каналу. Быстро спохватились, однако. А как же криск?

– Говорит «Альфа», у нас все в порядке, корабль в режиме полета, обстановка стабильная, прогноз нейтральный…

– Кто на связи? Где Тацуки?! Немедленно включите видео! – рявкнули динамики, и Голицын узнал голос собеседника.

Можно, конечно, просто прервать связь и уходить – главная задача выполнена, корвет выведен из строя… Но оставалась еще Эмма. Необходимо вызволить ее из психотехнического плена! Ну, или, хотя бы, попытаться.

Иван взглянул на часы: Чжу на «Бете» тоже уже должен был закончить свою работу. Значит, можно открыть карты, не боясь сорвать операцию.

Щелкнув переключателем, он активировал видеоканал.

– Привет, Майк!

– Голицын?! – глаза американца вылезли на лоб. – Что ты там делаешь? И где Тацуки? Где все?!

– Действительно, где же они? – Иван картинно огляделся по сторонам. – Куда же они могли деться… А, вот они! – он указал пальцем на пол. – Кажется, кто-то пальнул в них из бластера… Кто бы это мог быть, ума не приложу…

– Прекрати паясничать! Как ты попал на борт?!

– Как, как… Через входной люк, как же еще… В общем, у меня для тебя плохие новости, Майк, – резко перешел он на серьезный тон. – «Альфа» выведена из строя. «Бета», надеюсь, тоже. Уяснил? Молодец. А теперь катись ко всем чертям и позови к экрану Эмму. Дальнейшие переговоры я буду вести только с ней.

– Комендант отдыхает, – неуверенно проговорил Мейер после паузы.

– В смысле, смотрит криск? – усмехнулся Голицын. – Или, может быть, играет? Ну так пусть прервется…

– Матч напрямую транслируется на Землю, идет по всем ведущим каналам… – пробубнил американец.

– Это ваши проблемы. Я жду в эфире десять минут, после пеняйте на себя!

Майкл исчез с экрана. Иван поднялся из кресла, с беспокойством посмотрел на часы, потом на привалившегося к переборке Злодея… Черт его дернул за язык с этими десятью минутами! Если Мейер вместо того, чтобы выковыривать Эмму из криск-зала (а та, по ходу, и правда играет, во дает!), просто отправит на «Альфу» группу захвата… Голицын бросил взгляд на соседний экран: матч был в самом разгаре. Нет, ждать не имеет смысла, нужно уходить!

В ту же секунду Маклеуд появилась на экране связи. На ней действительно был канареечного цвета К-комбинезон.

– Я тебя слушаю, Ваня.

Голицын недоуменно перевел взгляд с одного монитора на другой. Матч продолжался, как ни в чем не бывало. Может, они там его в записи транслируют?

– Я тебя слушаю! – с нажимом повторила Эмма.

– Зип ауст фро их! – выпалил Иван, быстро возвращаясь в кресло.

– Что? Повтори, я не поняла.

– Зип ауст фро их! – как мог более четко произнес Голицын пароль.

– У тебя окончательно крыша поехала? – нахмурилась Эмма. – Ладно, не хочешь говорить: слушай меня. Я высылаю на «Альфу» абордажную партию. Советую сдаться по-хорошему!

Иван стиснул от досады кулаки. Пароль не подействовал! Как такое может быть?!

– «Альфа» выведена из строя, – проговорил он – уже лишь бы хоть что-то сказать. – Ваша игра проиграна! Отзови абордажную партию, ее не ждет здесь ничего хорошего!

– Сопротивление бесполезно! – бесстрастно, словно робот, проговорила Маклеуд. – Сложи оружие и жди прибытия абордажной партии.

Далее терять с ней время не имело смысла. Тяжело вздохнув, Иван выключил связь.

Ну что же, в конце концов, не вышло – так не вышло. То ли Нивг что-то напутал (Нивг? Напутал?! Самому не смешно?), то ли противник на этот раз оказался хитрее – теперь уже не суть важно. Основная задача решена, «Альфа» заблокирована – довольно с него и этого. Он попытался.

– Тоже мне нашли дураков, ждать их… – угрюмо пробормотал себе под нос Голицын. – Ладно, уходим, – повернулся он к Злодею.

Последний раз окинув взглядом рубку управления корвета, он выдернул из гнезда флешку с копией бортового журнала, затем поднялся из командирского кресла, без каких-либо эмоций переступил через распростертое на полу тело Сасаки Тацуки и двинулся к выходу.

Волоча за собой окончательно обмякшего Злодея – с лекарством, похоже, альгерды все-таки переборщили – Голицын быстрым шагом спустился на палубу ниже и, миновав короткий коридор, остановился возле шлюпочного ангара. Легкое касание рукой пластика панели (все ограничения на допуск с момента блокировки были отменены), пара шагов – и вот они уже внутри хорошо знакомой Голицыну штатной шлюпки корвета. Активировать ее системы – дело четверти минуты, ввести в память автопилота посадочный курс – еще максимум секунд двадцать.

– Ну вот и все, – удовлетворенно кивнул Иван, благополучно скормив бортовому компьютеру последнюю цифру. – Можно ехать. Ну что же, дружище, удачно долететь, а не то, боюсь, Юннат меня живьем сожрет… – проговорил он, утрамбовывая шимпанзе в амортизационном кресле. – Передашь это нашим от меня, – изъятая в рубке флешка перекочевала в болтающуюся на поясе обезьяны сумочку.

Убедившись, что все готово, Голицын потрепал Злодея по щеке, вернулся на палубу и, дернув рычаг, отстрелил шлюпку в космос.

Примерно через полминуты плазменный заряд, посланный с «Эсмеральды» Ларса Поульсена, разнес шлюпку в клочья, но Иван этого уже не видел. Не мог он, разумеется, и слышать разговора, состоявшегося через полчаса на Луне.

– Разрешите, од-ин? – Мейер поднял глаза: в дверях стоял индус Ашок Мерчент.

– В чем дело? – недовольно поинтересовался Майкл.

– Разрешите вопрос, од-ин?

– Не очень вовремя… – проворчал американец. – Ладно, что там у тебя?

– Сегодня, когда, согласно вашему распоряжению, я ставил в эфир программную имитацию… Голицын на том конце вел себя как-то странно, вы не находите? Сперва требовал разговора с Комендантом, потом пробормотал какую-то тарабарщину и прервал связь…

– Голицын – псих конченный, как и все русские! Я всегда это говорил! – зло бросил Мейер. – Точнее, был психом, – поправился он, самодовольно усмехнувшись. – Чего от него еще ожидать?

– Но эти странные слова… Не слова даже, набор звуков… Это звучало, как какой-то психотехнический пароль…

– Это и был пароль, – кивнул Майкл, поднимаясь. Подойдя к собеседнику, он доверительно положил руку ему на плечо. – Существуют коды, произнеся которые можно убить человека. Не всякого, конечно. Только того, кто прошел через систему Военно-космических сил Альгера. Таких, как мы с тобой. Вы это еще на первом курсе должны были проходить.

– Да, я помню…

– Ну вот. Такой код и пытался использовать Голицын – против Коменданта Маклеуд. Хотел таким образом обезглавить нас. К счастью, мы оказались умнее. Задумка с программной имитацией сработала, и все усилия врагов пропали даром. А только представь, что в эфире была бы Комендант лично! Так что сегодня, Ашок, ты без преувеличения спас Коменданту жизнь! А что до этого проклятого кода… Не вздумай когда-нибудь произнести его вслух! – сурово добавил он. – Даже если будешь на сто процентов уверен, что Маклеуд нет рядом в радиусе тысячи миль! Лучше всего – вообще забудь о сегодняшнем сеансе связи! Считай, что его не было!

– Слушаюсь, од-ин!

Глядя в спину удаляющемуся индусу, Мейер с трудом сдержал готовый выпрыгнуть в ладонь бластер. Не сейчас. Позже, когда все немного успокоится. А пока что Мерчент и так будет держать язык за зубами.

7

Объединившись с оставшимися в сознании вахтенными матросами из силового и технического подразделений, абордажная партия прочесывала корвет. Шесть человек, прибывшие на «Эсмеральдах», да четверо с «Альфы» – всего десять. Маловато для тщательного обыска, даже если вдруг беглец не слишком хорошо знаком с внутренним устройством корабля и плохо экипирован. В случае же с Голицыным все было ровно наоборот: каждый закоулок «Альфы» был ему отлично известен, и на нем была верная «Кепара». Всего-то и требовалось – не соваться в места, контролируемые стационарными сканерами «Лавва». Ну и вовремя убираться с пути незадачливых поисковиков, которые, похоже, и сами не особенно верили, что на корвете есть кто-то, кроме них. Потребовалось это дважды: в первый раз в каком-то метре от Голицына, даже не заглянув в нишу, в которой тот укрылся, бодро прошагал незнакомый Ивану третьекурсник, затем, уже под конец, в обратном направлении мимо проследовал Гельмут Лессинг с четвертого курса. Немец осматривался более внимательно, но Голицына также не заметил.

Провожая его взглядом, Ивану пришло в голову, что он легко смог бы перестрелять своих противников по одному, никто бы даже тревогу поднять не успел. Но теперь, пожалуй, было уже поздно: обыск завершился, и те собрались вместе, к тому же, на защищенной сканерами территории – надо полагать, в рубке.

Пока они там о чем-то между собой совещались, Голицын тенью проскользнул к стыковочным узлам. Как он и предполагал, все три «Эсмеральды» болтались на внешних шахтах, о том, чтобы завести катера в особый ангар, как того требовал Устав, никто не позаботился. Впрочем, в условиях блокировки систем корвета это уже не имело никакого значения, в обычной же ситуации в ангар без специального допуска не попадешь…

Выставить возле катеров караул никто, разумеется, также не догадался.

Усмехнувшись, Иван вошел в рабочую камеру ближайшего стыковочного узла, и, потянув рычаг экстренного сброса, отправил «Эсмеральду» в свободное плавание. Затем то же самое он проделал со вторым катером. Третью, последнюю «Эсмеральду» Голицын собирался припасти для себя, но едва он повернулся к ее стыковочному узлу, как со стороны трапа послышался звук шагов. Отступив к стене, курсант замер.

Прошло секунд пять, и из-за угла появился Ларс Поульсен. Четверокурсник явно спешил. Быстрым шагом он подошел к первому из стыковочных узлов и внезапно замер, узрев в псевдоиллюминаторе неспешно удаляющееся днище «Эсмеральды». Но, должно быть, еще больше он удивился, когда в затылок ему внезапно уперлось возникшее из ниоткуда дуло «Шилка».

– Без глупостей! – вкрадчиво проговорил Голицын над самым ухом четверокурсника. – Парализующий режим у него что-то барахлит, поэтому он у меня стоит на плазме. Одно неверное движение, и от тебя даже мокрого места не останется. Усек?

– Д-да… – выдавил Поульсен.

– Вот и отлично. Тогда медленно и очень аккуратно отстегни свой бластер и урони его на пол… Вот так, молодец, – проговорил он, когда пленник дрожащей рукой выполнил требуемое. – А теперь иди к третьему узлу… А нет, стой, забыли кое-что!

Четверокурсник замер и в следующую секунду получил зубодробительный удар стволом бластера в челюсть.

– За что?! – взвизгнул он, хватаясь обеими руками за лицо. – Я же все сделал, как ты велел!

– За Нику, – коротко бросил Голицын. – А теперь шагай вперед! Да не так быстро! Не спеша! И перестань ныть! Если что, палец у меня на спусковом крючке, как бы его судорога не свела от твоих всхлипов!

– Откуда ты вообще взялся? – задал вопрос Поульсен. Четверокурсник сидел, накрепко привязанный к штурманскому креслу «Эсмеральды». Однако, поняв, что убивать его пока не собираются, он несколько осмелел. – Твою шлюпку мы сбили. Да я сам, лично… – он осекся, поняв, что сболтнул лишнее.

– Надо было тебе еще раз врезать, – заметил Голицын. – За беднягу Злодея… Впрочем, это успеется, – бросил он на собеседника взгляд, не сулящий тому в будущем ничего хорошего. – Сбили, значит, шлюпку? Черт, жаль. И Злодея жаль, и что журнал по назначению не попал… Ладно, что еще интересного расскажешь?

Поульсен молчал, видно, не знал, что сказать.

– Ты мне тут в молчанку не играй! – с непритворной яростью рявкнул на него Иван. – Отвечай, когда спрашивают!

– Ч-что? Что отвечать-то? – пролепетал четверокурсник.

– Что-что… Выкладывай все, что знаешь. «Бета» обезврежена, как и «Альфа»?

– Я… Я не знаю… – сбивчиво проговорил Поульсен. – Про «Бету» Майк ничего не говорил! Велел лететь на «Альфу» и отбить ее у… у тебя. И все.

– Так абордажную партию послал Мейер?

– Да.

– Не Эмма? Маклеуд.

– Нет… Хотя, может быть, Майку дала распоряжение она? Не знаю… Маклеуд, по-моему, вообще в это время за команду базы в криск играла… Майк нас прямо с трибуны на задание выдернул…

– Как же, играла она… – проворчал Голицын. – Маклеуд под психотехническим контролем? – резко спросил он. – Под чьим?

– Под контролем? – удивление Ларса выглядело искренним. – Нет… То есть не знаю…

– Ничего-то ты не знаешь…

– Что ты хочешь? Я простой боец! Дали приказ – я исполняю. Вот и все…

– Ну-ну… Только уж больно ретиво исполняешь. В тот раз, когда мой «Победоносец» преследовали, ты же там тоже был? Не отрицай, я узнал твой голос!

– Я… Я просто выполнял приказ!..

– Приказ он выполнял… Что со Збышеком? Что с Танакой? Отвечай!

– Танаку сбили… Это не я! Честное слово! Это Майк с Гельмутом! Они его зажали вдвоем… Катер Мазовецки тоже был подбит, но он как-то дотянул до Луны… Збигнев сейчас в госпитале, под охраной. Но у нас тоже были потери! «Эсмеральда» Бена здоровенную дыру получила, до сих пор не летает, сам Бен был контужен, тоже лежал в госпитале, но уже вышел…

– Ясно, – буркнул Иван. Бедный Танака… – Кто сейчас командует на базе? Кроме Эммы и Мейера?

– Чан Бяо. Только он не на базе, он на «Бете» сидит постоянно. Еще Гельмут Лессинг. Он, кстати, теперь по твоей милости на «Альфе» застрял. На шлюпке-то до Луны не долетишь… Еще Джим Лонг и Хаяси Такенори. Но японец после гибели Танаки что-то ушел на третьи роли, не видно его и не слышно. Кто еще… Патрик Мак Мерфи. Но с ним я особо не пересекаюсь…

– Кто отдал приказ нанести удар по Новосибирску?

– По Новосибирску? А, тот русский город… Помню, как-то с Сибирью название связано… Маклеуд, я думаю. Она Комендант – кто же еще? Не сам же Майк решил, по собственной инициативе… Он как раз тогда «Альфой» командовал, это уже потом на базу перевелся. После него на «Альфе» капитаном какое-то время была Бо Шаофань, потом Маклеуд назначила Кевина Компану, навигатора с «Беты», а Бо наоборот на «Бету» перевела. Она – Шаофань, в смысле – тоже на матч прилетела, она за команду флота играла…

Бо Шаофань Голицын отлично помнил – на третьем курсе симпатичная китаяночка, тогда второкурсница, одно время, еще до того, как ее переквалифицировали в навигаторы, была на «Альфе» под его началом. В криск она уже тогда играла весьма неплохо.

Бельгийца Кевина Компану Иван почти не знал.

– Какие настроения в Корпусе? – продолжил он допрос. – Что говорят об Альгере? О Комитете глобального спасения? Вообще о всей этой ситуации?

– Да что говорят… Работы по горло, говорить-то особо некогда… Но на Альгер все очень злы, конечно… Бросил нас на произвол судьбы…

– В смысле бросил?

– Отказался помогать против чужих. И эвакуационную программу прикрыл.

– Погоди, при чем тут чужие? Вторжения не будет, ты разве не в курсе? Врата закрыты.

– Вот и они – Альгер, в смысле – что-то подобное твердят. Но Майк говорит, врут. Просто боятся чужих, не хотят связываться.

– Вот оно как… – протянул Иван.

– Правильно наши их послали, я считаю, – продолжал Поульсен. – На фиг не нужен такой ненадежный союзник. Не хотят помогать – пусть убираются! На передачу опорной базы под наш контроль им дали месяц – много, я считаю! Сразу надо было забирать, пока не успели ничего ценного вывезти…

– Понятно… Как незаметно пробраться на базу Корпуса?

– Никак, – быстро ответил четверокурсник.

– Неправильный ответ, – укоризненно покачал головой Голицын.

– Нет, правда… Сейчас даже во внешние шлюзы свободный доступ закрыли, допуск нужен…

– Ты – мой допуск, – слащаво улыбнулся Иван. – К тому же, у меня «Кепара».

– И что с того? Там у нас на каждом углу сканеры понатыканы, сразу тревога поднимется. Так что «Кепару» свою лучше сразу сними или хотя бы не включай… Погоди… – он резко мотнул головой. – Ты это вообще серьезно? Мы на базу летим?

Экраны перед четверокурсником были выключены, так что об истинном курсе их «Эсмеральды» он до сих пор оставался в неведении.

– На нее, родимую, – кивнул Голицын.

– Нет, Майк прав, ты реально псих, – выдохнул Ларс. – Впрочем, мне-то что? Схватят тебя – и ладно…

– Только вот ты пойдешь со мной, – прищурился в ответ Иван. – И, если что, первый выстрел, по любому – твой, – он продемонстрировал пленнику бластер. – Помнишь, что я говорил про плазменный режим? С тех пор ничего не поменялось. Так что сейчас ты еще раз хорошенько пораскинешь мозгами, вспомнишь все, что нужно, а потом предложишь внятный план, как нам проникнуть на базу и при этом остаться незамеченными. Собственно, уже можешь начинать думать.

В катере имелись два штатных скафандра, но надевать их Голицын не хотел, чтобы даже на время не лишить себя возможности использовать бластер, поэтому он не просто посадил «Эсмеральду» у внешнего шлюза, а завел ее прямиком в ангар. Убедившись, что воздух в нем пригоден для дыхания, Иван отвязал своего пленника, и они покинули катер.

Согласно заверениям Поульсена, в это время в данной части базы был наименьший риск встретить кого-то из бойцов Корпуса. Выйдя из ангара, они двинулись по служебному коридору. Ларс шел впереди, Иван, держа бластер наготове – следом. Через десяток метров путь им преградила запертая дверь. Голицын слегка ткнул четверокурсника в спину стволом «Шилка», тот протянул руку к контрольной панели…

Открывшийся их взорам зал был буквально забит народом. Пятнадцать, а то и все двадцать пар глаз недоуменно уставились на появившихся в дверях нежданных гостей.

– Я не знал… – в ужасе выдохнул Поульсен, попятившись. – Я не знал… Не стреляй, я не знал! – и, внезапно завалившись на Голицына, Ларс стал медленно сползать на пол, лишившись от страха чувств.

Отпихнув обмякшее тело пленника, Иван затравленно огляделся. Много, слишком много. И как назло, рассредоточены, одним выстрелом не охватишь…

Тем временем кое-кто из находившихся в зале людей его явно узнал. Послышались возгласы изумления, многие лица напряглись, тут и там в ладонях начали появляться бластеры…

Расслабив кисть, Голицын демонстративно убрал «Шилк» в походное положение, затем медленно поднял обе руки вверх. На какой-то миг это несколько разрядило обстановку.

– Эмма Маклеуд под психотехническим контролем! – выкрикнул он внезапно. – Пароль для раскодировки – зип…

Хлопок выстрела не позволил ему договорить. Умолкнув на полуслове, Иван упал – прямо на тело Ларса Поульсена.

8

Как это всегда бывает после близкого знакомства с парализующим зарядом бластера, сознание возвращалось постепенно, словно бы нехотя. Сперва прорезался слух. Ну, как прорезался: в ушах шумело, словно к ним поднесли по огромной ракушке, но сквозь заунывный фон все же прорывались какие-то голоса. Слов, конечно, было не разобрать – так, выкрики какие-то бессвязные.

Приложив усилие, Голицын разомкнул веки: перед глазами все плыло, но все же Иван различил склонившееся над ним размытое лицо.

– Очнулся…

О! Первое осмысленное слово! Теперь дело пойдет…

Голицын сделал несколько движений губами, разминая их, затем пошевелил языком – тот пока еще ворочался с трудом.

– Где я? – прохрипел Иван, прикрывая глаза: говорить и смотреть одновременно было пока тяжело.

– В центре связи, – последовал ответ.

– К черту такие подробности! Планета какая? – вторая фраза далась уже на порядок легче первой – оцепенение мало-помалу отступало.

– Луна – если, конечно, считать ее планетой.

– А… – он вновь открыл глаза и на этот раз узнал разговаривавшего с ним человека – это была Бо Шаофань с четвертого курса.

– Эмма, он очнулся! – прокричала китаянка, оборачиваясь куда-то в сторону, и от ее резкого движения голова у Голицына снова закружилась. Правда, почти тут же это прошло.

– Сейчас подойду! – раздалось в ответ, и Иван узнал голос Маклеуд. – Возьми пока на себя мою дверь.

– Иду! – Бо отошла в сторону, и через несколько секунд на ее месте возникла Эмма.

– Зип ауст фро их! – слова пароля сами сорвались с губ Голицына – даже прежде, чем он успел о них подумать.

– И тебе того же! – улыбнулась в ответ девушка – мягкой, теплой улыбкой, которую Иван не видел на ее лице чуть ли не с конца первого курса. – Спокойно, не дергайся: все в порядке, меня уже расколдовали.

– Что? – растерялся курсант. – Кто?

– Ашок Мерчент.

– Мерчент? – индуса Голицын неплохо знал по «Альфе», где Ашок два года назад служил под началом Эммы. – А откуда он узнал пароль?

– Ты ему сказал.

– Я?!

– Во время сеанса связи. Не знаю, понял ты или нет, ты тогда разговаривал не со мной, а с программной имитацией. Классная штука, кстати, и что самое интересное, технология наша, земная. Ну, конечно, доработанная немного под возможности альгерской техники.

– Что-то подобное я подозревал… – проговорил курсант. – Да, хорошая программка. Спорю, тест Тьюринга она бы прошла на раз! На тебе даже К-комбинезон был!

– Так вот, курировал ее как раз Ашок. Когда ты произнес пароль, он сразу заподозрил неладное. А уж когда потом ты ворвался на базу и во всеуслышание объявил, что я под контролем… В общем, Мерчент все понял правильно, подстерег меня в коридоре, когда рядом никого не было, и раскодировал.

– Ясно… – протянул Иван. – А как тебя вообще угораздило попасть под контроль? – спросил он.

– Сглупила, – развела руками Эмма. – Все началось с того, что Альгер сообщил о ликвидации Врат, а значит, исчезновении угрозы Вторжения. Я, вся такая радостная, созываю заместителей, и тут Майкл внезапно заявляет, что, мол, все это ерунда, альгерды нас разводят и все такое. «Что за чушь?» – спрашиваю. «У меня есть доказательства», – говорит, – «пойдем, покажу». Ну, я, как дура, с ним и поперлась. Я же и понятия не имела, что на базе есть оборудование для психотехники! На корветах – было, это я знала, на базе – нет. Но Майк, оказывается, тайком снял установку с «Беты» и переправил сюда. Я проглядела. Нет, командир из меня, все-таки, как из… Неважный, в общем, командир – а все строю из себя что-то уже пятый год… В общем, попалась, как овца стригалю. Обратно на совещание пришла уже не совсем я. Точнее, совсем не я. Но никто ничего не заподозрил. В общем, вот так…

– А до этого момента, получается, ты, значит, была самой собой?

– Я понимаю, что тебе есть, в чем меня упрекнуть… – отвела в сторону взгляд Маклеуд. – Ваня, я поступала так, как считала правильным. Возможно, в чем-то я ошибалась. Даже наверняка… Доказательством чему – нынешняя невеселая ситуация. Но я старалась. Всегда. Очень старалась. Честно.

– Ясно… – холодно кивнул Иван. – Ну и что теперь? База наша? Мейер, надеюсь, под стражей?

– Если бы… – вздохнула Эмма. – Я, было, попыталась переговорить кое с кем из сержантов, но Майкл меня опередил, изолировав многих из моих потенциальных сторонников. Затем он попытался арестовать меня саму, но, к счастью, меня предупредили – Патрик Мак Мерфи предупредил, Мейер ему доверял. В общем, началась перестрелка. Нас изначально было меньше, так еще почти половина бойцов сразу же полегла под выстрелами. Попробовали пробиться к катерам, но Мейеру без труда удалось отсечь нас от ангаров. Попали в засаду, потеряли еще несколько человек и, в конце концов, были вынуждены укрыться здесь, в центре связи. Не самое плохое местечко для обороны, кстати: всего два входа, перед каждым – длинный прямой коридор, так просто не подберешься. Правда, в строю осталось всего четверо: кроме меня и Бо – Хаяси Такенори и Конста Ксархакос. Ну, вот еще ты теперь: тебя чудом удалось отбить. Плохо то, что большинство наших, кто попал под выстрелы, так остались там, – она махнула рукой куда-то в сторону. – В себя они придут уже в плену. А люди Майкла снова встанут в строй. Ну и зарядов в бластерах у нас уже не так много, как было вначале. Плюс – точнее, минус – нет запаса еды. Совсем. Хорошо хоть, вон, вода в кулере пока есть.

– Понятно, – усмехнулся Голицын. – В осаде, значит?

– Ну, вроде того.

– Понятно…

Приподнявшись на локтях, Иван сел. Голова уже не кружилась, и он обвел взглядом комнату. Совсем небольшая. Оборудование у стены, пара кресел и минимум свободного пространства. Два выхода, как и сказала Эмма. У одного с бластером в руке стоит на колене Бо, у другого залегли Хаяси Такенори и Константинас Ксархакос. У противоположной стены два неподвижных тела – Мак Мерфи и кто-то из третьекурсников, со спины не поймешь, кто.

– А сколько человек у Мейера? Боеспособных, я имею в виду? – спросил Голицын у Маклеуд.

– Трудно сказать… Человек пятнадцать – точно. Может, больше. Но пока вряд ли больше двадцати. Впрочем, через несколько часов их число быстро начнет увеличиваться.

– Не очень понимаю, на что он рассчитывает… – проговорил Иван.

– На что мы рассчитываем, ты хотел сказать?

– Да нет, с нами-то как раз все ясно. А вот он-то за что воюет? Без корветов база – пустышка. Ну, одна «Эсмеральда»…

– Две. Вторую как раз вчера починили наконец.

– Ладно, две «Эсмеральды» – это что, сила? «Альфа» выведена из строя, «Бета»… Что там, кстати, с «Бетой»?

– С «Бетой» история странная. Судя по всему, на ней произошел бунт. Чан Бяо с группой сообщников – все китайцы – захватил корвет и объявил, что он теперь подчиняется Китайской Народной Республике. При этом несут какую-то чушь про воскресшего из мертвых Чжу Пэна, который, якобы явился к ним на борт и призвал к мятежу. Бред, конечно…

– Нет, не бред, – покачал головой Голицын. – Чжу и правда там появился.

– Ваня, ты что, еще от «Шилка» не отошел? – нахмурилась Эмма. – Какой Чжу? Он погиб еще год назад, на Зите! Или это какой-то его однофамилец? Или, может, родственник?

– Не однофамилец и не родственник – наш Чжу собственной персоной. Он не погиб, он пропал в тоннеле – а это, знаешь ли, не одно и то же. Я вытащил его, возвращаясь от схаргов. Так получилось… Потом Нивг… – Иван запнулся, вспомнив, что аш-сун не хотел светить участие Альгера в операции. А, впрочем, черт с ним, что там хотел или не хотел аш-сун! – Нивг послал нас вывести из строя корветы: меня – на «Альфу», Чжу – на «Бету». Я свою задачу выполнил, а Чжу, выходит… – он помолчал. – Впрочем, в любом случае у Корпуса больше нет флота, а с Китаем пусть Нивг сам теперь разбирается!

– Про то, что «Альфа» выведена из строя, мало кто знает, – заметила Маклеуд. – Тем, кто оказался в курсе, Майкл велел на этот счет не болтать. Наоборот, там сейчас сидит дежурная вахта и имитирует активный радиообмен с базой, словно у них все в порядке. И тут он прав. Майкл. Стоит информации о том, что у нас больше нет кораблей, распространиться…

– У нас – это у кого? – прищурился Голицын. – У хунты? Наоборот, пусть распространится как можно шире!

– И что будет, когда коммунистический Китай поймет, что единственный боеспособный корвет в Солнечной системе – у них? Да власть Комитета образцом демократии покажется!

– Ну, это, допустим, спорно, – проговорил после короткого раздумья Иван. – Китай по сравнению с вашим Западом – овечка!

– Это просто у него никогда в новейшей истории не было достаточно сил, чтобы диктовать миру свою волю.

– Что вы там про Китай? – не оборачиваясь, спросила от входа Бо.

– Ничего, – в один голос ответили Голицын и Маклеуд.

На какое-то время в комнате воцарилось молчание.

– Как бы то ни было, – заговорил, наконец, Иван – на всякий случай вполголоса, – в наших руках есть отличный козырь. Против Мейера. Можно пригрозить, что сделаем информацию об «Альфе» достоянием гласности. Вон, передатчик стоит, – кивнул он в сторону оборудование дальней связи у стены, – пару кнопок нажал – и дело сделано. Думаю, Майкл сразу станет сговорчивее… Сколько мы тут продержимся, если все пойдет, как идет? Сутки?

– Я рассчитывала на двое.

– Не суть. А так хотя бы выиграем время. Что думаешь?

– Потребуем прекратить огонь… – принялась вслух рассуждать Эмма. – Вернуть тела наших бойцов… С оружием, разумеется… Доступ к катерам… Нет, на это Майк не пойдет… Должно сработать! – заявила затем она. – В любом случае, терять нам, действительно, нечего, надо попробовать!

– Высылаем парламентера? – спросил Голицын.

– Мы в центре связи, забыл? – сделав пару шагов, Эмма опустилась в одно из кресел и включила экран. – Майкл? – лицо человека, появившегося на мониторе, было Ивану не видно, поэтому он поднялся на ноги и встал за спиной девушки. С экрана на них угрюмо смотрел Поульсен. Его правая скула посинела и распухла. – А это ты, Ларс? – продолжала, между тем, Эмма. – Красавец! Кто это тебя так? Впрочем, не важно. Живо позови Мейера. Живо, я сказала! Скажи, я собираюсь сделать ему предложение, от которого он не сможет отказаться!

9

– Итак, что мы имеем в сухом остатке, – деловито проговорил Майкл Мейер.

За столом в комнате сидели четверо – двое напротив двоих. С одной стороны – американец в сопровождении своего соотечественника Бена Льюиса, с другой – Иван и Эмма. Основные условия, выдвинутые Маклеуд, были выполнены уже несколько часов назад: парализованные тела ее сторонников перенесены на подконтрольную бойцам Эммы территорию, которая от тесной коморки центра связи расширилась теперь до доброй трети базы, немало из них уже даже успели прийти в себя и вернуться в строй. Контроль над катерами, правда, Майкл разделить отказался наотрез, но на это, по большому счету, никто и не рассчитывал. К тому же, Маклеуд сохраняла за собой свой главный козырь – аппаратуру дальней связи, возле которой теперь постоянно дежурили двое верных ей курсантов.

Пришла пора решать, что делать дальше.

– Китайцы на «Бете» попали в своего рода западню, – продолжил Мейер. – У них есть корвет, но нет средств доставки на него с земли живой силы и грузов. Последняя модификация китайского космического корабля «Шэньчжоу» – так называемый «Проект 921-6» – обладает малой грузоподъемностью, не является многоразовым и, главное, требует весьма значительного времени для подготовки к старту. Штатные шлюпки «Беты» можно использовать для посадки, но не для взлета с Земли. Посадить на планету сам корвет китайцы не рискуют.

– Еще бы, – хмыкнула Маклеуд. – Это какую же площадь он выжжет дотла при посадке! Заражение атмосферы, опять же…

– Дело не в этом, – бросил на девушку полный презрения взгляд Мейер. – Такого рода вопросы Китай никогда особо не смущали. И если они не сажают сейчас корвет на Землю, то исключительно по той причине, что боятся «Альфы». На поверхности «Бета» сразу же делается уязвимой для наших артиллерийских батарей… если бы кое-кто не вывел их из строя, конечно! – на этот раз взгляда удостоился Иван – полного неприкрытой ненависти. – Вот почему, в частности, так важно держать в секрете правду о состоянии «Альфы» – вплоть до тех пор, пока нам не удастся привести ее в порядок.

– А вы пытаетесь? – усмехнулся Голицын, с вызовом глядя в пылающие глаза американца. – Пустые хлопоты! Вне стационарной верфи у вас нет никаких шансов!

– Альгерские сказочки! – парировал Мейер. – Мне докладывают, что дело движется! Не так быстро, как хотелось бы, но движется, скоро будут первые реальные результаты… Пока же вернемся к «Бете». Как я уже сказал, для того, чтобы укомплектовать корвет экипажем хотя бы по самому минимальному штату, китайцам нужны средства доставки. У них самих их нет. И если отбросить разного рода фантастические варианты, заполучить их они могут лишь в двух местах: у нас или у русских, – снова испепеляющий взгляд в сторону Ивана. – Что именно имеется у русских, мы в точности не знаем, но что-то у них там определенно есть. Мы, со своей стороны, можем предложить три «Эсмеральды».

– Уже три? – подняла брови Маклеуд. – Еще с утра было две.

– С утра было четыре, если уж на то пошло. Потом была попытка уничтожить две из них, – на Голицына он больше не смотрел, хотя тот и ожидал очередной дуэли взглядов, – но одну нам уже удалось разыскать и отбуксировать на базу. Другую пока ищем. Но будем считать по минимуму – три. Отличная база для переговоров.

– О чем переговоров, я не поняла? – спросила Эмма. – Думаешь, китайцы согласятся вернуть «Бету» в обмен на «Эсмеральды»? Зачем им это?

– Вернуть, конечно, не согласятся, но о каких-то формах взаимовыгодного сотрудничества договориться будет можно. А там, глядишь, улучим удобный момент и вернем контроль над корветом. Но если китайцы узнают, что «Альфа» не боеспособна – все пропало. Разговаривать им с нами станет не о чем, они тупо посадят «Бету» на планету, и достать ее там можно будет только ракетно-ядерным ударом. Не исключаю, кстати, что в случае нашей неудачи там, – он поднял указательный палец вверх, где, на расстоянии трехсот восьмидесяти пяти тысяч километров находилась Земля, – взвесив все плюсы и минусы, могут на него решиться, но это уже будет вне нашей компетенции. Впрочем, в любом случае, доводить до этого не хотелось бы.

– Надо же, какой гуманизм… – бросил Иван.

– В связи с этим, кстати, всплывает один весьма важный момент, – не обратил внимания на его язвительную реплику американец. – Китайцы ненадежны. Наши китайцы, я имею в виду – курсанты. Непонятно, кому они сейчас более верны – Альгеру, Земле, мне, тебе, – он ткнул рукой на Маклеуд, – или же Великому Китаю. Своих я уже аккуратно изолировал – дело за вашими, благо их у вас кот наплакал. Ничего радикального – просто домашний арест на период, пока ситуация тем или иным образом не разрешится.

– Я этого не сделаю, – покачала головой Эмма.

– Ты еще меня предложи арестовать, – заносчиво вскинул голову Голицын. – Уж моя лояльность точно под вопросом!

– Я реалист и не стану ни у кого требовать невозможного, – усмехнулся Мейер. – К тому же, только пока китайцы боятся нашей «Альфы», остается шанс, что они привлекут к сотрудничеству русских. Так что в этом вопросе твоя лояльность нам временно обеспечена, – заявил он Ивану. – А ты вот представь, – он вновь повернулся к Маклеуд. – Сидит сейчас у тебя в центре связи красавица Бо Шаофань…

– Ее там нет! – перебила американца девушка.

– Я знаю. Но не сейчас, допустим, завтра настанет ее очередь. Что ей помешает связаться с «Бетой» и выдать наш секрет соплеменникам?

– О таких вещах, как честь и верность ты, похоже, даже не догадываешься! – произнесла – как хлыстом ударила – Эмма.

– То-то эти вещи уберегли нас от измены Чана Бяо! Или от выкрутасов Мазовецки!

– Збышека не трогай! – взвилась Маклеуд. – Он был старшим в патруле и действовал по обстоятельствам! Это ты нарушил субординацию!

– Я выполнял твой приказ!

– А когда в мозгах у меня копался – чей приказ выполнял?!

– Давай вот только не будем начинать по десятому кругу, – раздраженно всплеснул руками Мейер. – Все уже тысячу раз оговорено. Да, я напрямую получал указания с Земли. Так же как, вон, Голицын – из России, а Чан Бяо теперь – а, может быть, и раньше тоже, тут гарантий никаких нет – из Китая. И что с того? В данном случае это лишь подтверждает мои слова, что китайские курсанты ненадежны. Данный риск необходимо устранить, вот и все, а потом уже рассуждать о чести и верности.

– Я исключу доступ китайских курсантов к передатчику, – негромко, абсолютно бесцветным голосом проговорила Эмма. – Но арестовывать никого не стану.

– Ладно, пусть, хоть так. Но если что, вся ответственность – на тебе!

– Здесь с самого начала вся ответственность на мне, Майк. Отвечу за все, не переживай!

– Да… – протянул американец. – Куда что делось… Помнится, когда встал вопрос об аресте и высылке русских, ты не была столь малодушна… Ладно, проехали, – сказал он, не дав Маклеуд возможности что-то возразить. – Вернемся к делу. Как вы, вероятно, поняли – если только ваши мозги окончательно не размякли от сантиментов – я уже предварительно прозондировал настроения на «Бете». Чан Бяо согласен на переговоры. Он предлагает нам прислать парламентеров к ним на корвет. Так как мы с вами договорились не предпринимать серьезных телодвижений без ведома друг друга – вот, ставлю вас в известность.

– От нас на переговорах должен присутствовать представитель, – не задумываясь, потребовала Эмма. – Паритет – так уж во всем! Кого из своих ты собираешься направить?

– Вопрос слишком серьезный. Я намерен отправиться сам. Возьму с собой Бена или Ларса… Хотя нет, с его рожей… Гельмута лучше возьму.

– Тогда от нас полечу я! – заявила девушка.

– Нет! – поспешил вмешаться Голицын.

– Это еще почему? – с сердитым видом обернулась к нему Маклеуд.

– У тебя в башке больше нет психотехнического пароля, – пояснил Иван. – Ты уязвима.

– Вздор! На «Бете» нет психотехнического оборудования!

– На «Бете», может быть, и нет… Зато на «Эсмеральде» может внезапно оказаться… Или еще где… Нет, нашим представителем на переговорах буду я! – заключил он. – Когда вылетаем? – с невинным видом посмотрел он на Майкла.

– Через два часа. Надо закончить здесь кое-какие дела.

– Аналогично. Значит, встречаемся у ангаров?

– Экий быстрый! Встречаемся на нейтральной территории, скажем, в секторе Д. Оттуда пройдем к ангарам. Если, конечно, это ваше окончательное решение – насчет твоей кандидатуры, – он пристально посмотрел на Эмму.

Та кивнула.

– Летит Иван, так будет правильно… Но если через двенадцать часов он не вернется на базу – вся информация по «Альфе» немедленно пойдет в эфир. Без дополнительных предупреждений.

– Договорились, – легко согласился американец. – Уверен, до этого дело не дойдет… Ну, на этом предлагаю закончить нашу дружескую вечеринку, – Майкл поднялся. Трое других последовали его примеру. – Через два часа в секторе Д, – процедил он Голицыну.

– Буду, – бросил в ответ тот.

Рук друг другу на прощание пожимать не стали. Да никто и не предпринял попытки.

10

– Говорить буду я, – безапелляционно заявил Мейер. – Ты у нас кто? Наблюдатель. Вот сиди и наблюдай. Если вдруг разродишься какой дельной мыслью – хотя что-то я сомневаюсь, но вдруг – сообщи мне, а я уже буду решать, стоит ли озвучивать и в каком виде. Усек?

– Да без проблем, – кивнул Голицын. Предложенное американцем распределение ролей на переговорах с китайцами его вполне устраивало. – Ну что, пошли что ли?

– Пошли, – Майк явно волновался, но виду старался не подавать.

На «Бету» они прилетели на двух «Эсмеральдах». Высадив парламентеров у шлюза, пилоты немедленно увели катера прочь, чтобы в случае чего не позволить китайцам захватить их силой, возникни у тех такая идея. В этих же целях оба катера были заминированы, о чем, разумеется, не преминули сообщить партнерам по переговорам.

На палубе корвета парламентеров встретил матрос-третьекурсник, имени которого Иван не помнил. Отсалютовав на альгерский манер, он проводил гостей в кают-компанию, где и должны были состояться переговоры. Делегация хозяев – Чан Бяо и Чжу Пэн собственными персонами – уже ждала их там. Обменявшись рукопожатиями, все четверо разместились за столом, справа и слева от которого располагались большие экраны – один для связи с рубкой «Беты», второй – с пилотируемой Гельмутом Лессингом «Эсмеральдой», привезшей Мейера.

– Как добрались? – вежливо поинтересовался у гостей Чжу Пэн.

– Спасибо, хорошо, – кивнул в ответ Майкл. – Отлично выглядишь для покойника, Пэн!

– Вот его молитвами, – мотнул китаец головой в сторону Голицына. Впрочем, едва ли кто-то, кроме Ивана, верно понял, что он имел в виду. – Желаете чаю?

– Нет, спасибо, – отказался от угощения американец, опасаясь, не подмешают ли хозяева в напиток чего-нибудь лишнего.

– Я буду, – заявил Иван, тут же удостоившись от Мейера неодобрительного взгляда. Вслух, однако, Майкл ничего не сказал.

– Правильно, – кивнул Чжу. – Чай относится к семи вещам, потребным человеку ежедневно. Какой предпочитаешь: зеленый, бирюзовый, красный – у вас его обычно называют черным, настоящий черный или желтый? Для белого, увы, в нашем синтезаторе нет формулы.

– На твой вкус, – сказал Голицын.

– Хорошо, – Чжу сделал чуть заметный знак в сторону экрана связи с рубкой, и буквально через десять секунд в кают-компанию вошел матрос с подносом, на котором красовался глиняный чайничек и три небольшие пиалы. Чжу сам разлил чай по чашечкам, одну подал Ивану, вторую – Чану Бяо, третью взял себе.

Поблагодарив, Голицын осторожно пригубил горячий напиток. На его взгляд, ничего общего с привычным чаем его вкус не имел, но неприятным его никак нельзя было назвать. Подняв глаза на китайцев, Иван кивнул в знак одобрения.

– Очень вкусно.

– Увы, бездушный синтезатор не способен передать многих существенных нюансов, – развел руками Чжу. – Но ты, я вижу, знаток! Редко кто из европейцев способен в должной мере оценить достоинства этого редкого сорта.

– Что ты, куда уж мне, – принял правила игры Голицын. – Вот вы – другое дело…

– Может быть, наконец, приступим к переговорам? – хмуро перебил его Мейер.

Любезные улыбки с лиц обоих китайцев словно ластиком стерли.

– Времени у нас мало, а обсудить нужно многое, – заявил между тем американец.

Чан Бяо и Чжу Пэн молчали, очевидно, ожидая продолжения.

– Итак, какова ситуация на данный момент, – не дождавшись ответа, снова заговорил Майкл. – Вам удалось захватить контроль над «Бетой». Что же из этого следует? Я вам скажу, что…

Особо не прислушиваясь к вещанию американца, Иван положил на стол правую руку ладонью вниз и, полуприкрыв веки, потянулся сознанием к Кольцу, а уже от него – к Чжу Пэну. Вздрогнув, китаец быстро перевел взгляд с Мейера на Голицына.

«Говорить будем так», – «произнес» Иван.

«Хорошо», – не замедлил последовать ответ. – «Но не могу удержаться от вопроса: зачем ты притащил сюда этого невежливого типа?»

«Это еще кто кого притащил. Он сам по себе, я сам по себе. Черт с ним, не обращай на него внимания».

«И не собирался! Как можно всерьез что-то обсуждать с таким грубияном?»

«Повторяю: черт с ним. Скажи лучше: зачем ты это сделал, Чжу?»

«Ради Китая», – правильно понял его вопрос собеседник.

«Ты же знаешь, Альгер все равно не позволит Китаю сохранить у себя корвет».

«Возможно. Но мы еще поторгуемся с ними!»

«Сомневаюсь, что это хорошая идея».

«Можно подумать, что если бы на «Альфе» был русский экипаж, ты не поступил бы точно так же?»

«Определенно нет. Мне такое даже в голову не приходило», – Голицын был совершенно искренен.

«Это лишь потому, что русских там не было… На самом деле, должен признаться: от меня во всей этой истории мало что зависело. Я провалился. Попался, даже не дойдя до рубки. Пришел прямиком в руки Чана. Вот он был удивлен! И тут… Очевидно, мятеж зрел уже давно, мое появление лишь послужило ему катализатором. Мне только и оставалось, что присоединиться… Впрочем, ты, я смотрю, также потерпел неудачу, раз пришел сюда в компании с этим идиотом Мейером? «Альфа» же в порядке? Или… нет?»

«Это сейчас не главное», – поспешно поставил в своем сознании блок Голицын. Попыток преодолеть его китаец не предпринял. – «Речь о «Бете». Мы должны довести дело до конца и вывести ее из строя. Исправная, она не принесет пользы никому, и в первую очередь – Китаю. Альгер не станет шутить. Да и хунта на Земле в стороне не останется. Поэтому… Чжу, я мог бы тебя заставить…»

«Мог бы», – ответ последовал после короткой паузы.

«Мог бы. Но не хочу. Ты должен сам. И ты знаешь это».

«Ты… Ты не оставляешь мне выбора».

«А его и нет – выбора. Ни у тебя, ни у меня».

«Я не боюсь смерти. И готов пожертвовать жизнью ради блага Китая! Но то, чем ты мне угрожаешь – стократ страшнее смерти».

«Я ничем тебе не угрожаю!»

«Ты и сам многого не понимаешь… Хорошо. Я сделаю это».

«Сейчас».

«Сейчас».

Склонившись к уху Чана Бяо, Чжу что-то едва слышно прошептал своему товарищу. Тот кивнул.

– …это намного более выгодное предложение, чем вам могут сделать русские или кто бы то ни было еще, – ворвался в сознание Голицына монотонный голос Мейера. – Ну, так, что скажете?

– Прошу прощения, – Чжу Пэн с виноватой улыбкой встал из-за стола. – Я вас оставляю ненадолго.

– Вам необходимо с кем-то обсудить мое предложение? – спросил американец.

– Нет, нет, небольшое личное дело, – заверил его Чжу. – Чан пока продолжит беседу без меня. Еще раз прошу меня извинить.

– Итак, каков же тогда будут ваш ответ? – не обращая более внимания на Чжу, повернулся Майкл к Чану.

В кают-компании, где остались теперь лишь трое, повисла долгая пауза. Казалось, китаец размышлял.

– Итак? – не выдержав, напомнил о себе американец через минуту.

– Как вы смотрите на то, чтобы передать нам всех находящихся на базе граждан КНР? – неожиданно спросил Чан. – Разумеется, тех, кто сам этого пожелает?

– Э… – вопрос застал Мейера врасплох. – Наверное, это можно было бы обсудить…

– Так давайте обсудим, – предложил китаец.

– Ну… – Майкл замялся. – Все это немного неожиданно… Сколько их у нас всего? Шесть первокурсников, шесть второкурсников, двое с третьего, с четвертого… С четвертого четверо… – взгляд его беспокойно заметался, он посмотрел на Ивана, словно ища у того поддержки, затем, разумеется, не найдя ее там, повернулся в другую сторону… – А это еще что такое?! – воскликнул американец внезапно указывая пальцем на экран.

Голицын поднял глаза: монитор транслировал панораму рубки «Беты», в которую как раз в этот момент входил Чжу Пэн. Навстречу ему шагнул вахтенный матрос, но пятикурсник отстранил его решительным жестом. О чем они говорят, слышно не было. В следующий миг в руке у матроса появился бластер.

– Что там происходит? – заорал Майкл, воззрившись на Чана Бяо.

– Сейчас выясню, – судя по виду китайца, он был поражен увиденным не менее Мейера. – Оставайтесь пока здесь, никуда не выходите! – Вскочив, Чан опрометью бросился вон из кают-компании.

Кольцо на руке Голицына раскалилось, казалось, еще секунда, и пламя прожжет палец насквозь. Однако боли Иван не чувствовал – только мощнейший, всесметающий поток Силы, уходящий сквозь переборки в рубку. Тем временем на экране Чжу Пэн, не обращая внимания на вахтенного, двинулся к командирскому креслу. Матрос что-то прокричал и выстрелил, но Чжу даже не покачнулся. Второй выстрел – и вновь никакого эффекта. С противоположной стороны к пятикурснику подскочил еще один вахтенный – также с бластером в руке. Только теперь Чжу, получивший к этому моменту уже не менее трех попаданий в упор, неспешно, словно бы с ленцой, перевел в боевое положение свой «Шилк». Матросы повалились на пол, и пятикурсник беспрепятственно шагнул к креслу.

– А-а! – заверещал Мейер. – Я понял! Это все ты! – рванувшись к Голицыну, он обеими руками схватил его за грудки и принялся бешено трясти. Иван не сопротивлялся: все его внимание было сейчас сосредоточено на Чжу. – Ты его психотехникой обработал! Закодировал! Не знаю, как ты это сделал, но это точно ты!

Иван не ответил. Чжу в рубке уже вводил с пульта цифры кода.

– Это все ты! – рявкнул американец, отскакивая.

Бластер еще только начал появляться в его руке, но Голицын уже понял, что никак не сможет помешать Мейеру выстрелить прежде, чем Чжу в рубке нажмет кнопку блокировки. И тогда – Иван знал это абсолютно точно – никто уже не сможет контролировать, направлять китайцу поток Силы, поддерживающий того в сознании несмотря на бластеры вахты.

Чжу требовалось еще всего несколько секунд. Несколько секунд времени.

Ствол бластера американца навелся на Голицына.

Время. Как там сказали схарги? Время – это лишь иллюзия, порожденная нашим ограниченным сознанием?

Палец Мейера начал сгибаться, давя на спуск. Медленно, микрон за микроном – сейчас Иван мог бы счесть их все. Но вместо этого Голицын закрыл глаза и последним, не поддающимся описанию усилием, исторг Силу к Чжу. И опустошенный повалился на пол – возможно, даже прежде, чем его настиг выстрел «Шилка» Майкла.

В рубке палец Чжу Пэна коснулся черной кнопки экстренной блокировки. «Бета» уснула.

Интерлюдия 2. Ника

В таком великолепном настроении Ника не видела Горлума уже давно. Последние недели ее спаситель ходил мрачнее тучи, сам почти не заговаривал, а на вопросы отвечал односложно и резко. И вдруг такая разительная перемена! Плечи Павла распрямились, словно с них сняли какой-то тяжкий груз, потухшие было глаза вновь засияли чуть пугающим, но по-своему завораживающим демоническим блеском, уголки губ вздернулись, вызвав появление на щеках таких милых ямочек.

– Собирайся! – крикнул он с порога простенького гостиничного номера, где они жили последние пять дней. – Едем в Москву!

– В Москву? – удивленно переспросила Ника.

Они все время перебирались с места на место, останавливаясь когда в частном секторе, когда в гостинице или мотеле, но крупных городов упорно избегали. Горлум не объяснял, почему, а Ника, пару раз нарвавшись на грубость, быстро научилась избегать лишних вопросов.

– В Москву! – подтвердил Павел. – В Москву, в Москву, в Москву… – весело пропел он. – Ну, если точнее, то в Наро-Фоминск, это от Москвы с полсотни километров, но сначала все равно в Москву.

– Здорово! – шагнув к шкафу, девушка распахнула его дверцы и принялась аккуратно складывать вещи в дорожный чемодан.

– Не то слово! – Горлума, казалось, просто распирало, молчать он не мог и не желал. – Наконец-то все сложилось, как надо! А то я уже почти отчаялся, честное слово!

– А что сложилось-то? – осторожно поинтересовалась Ника.

– Все сложилось!.. На месте расскажу, как долетим. Придется, правда, поработать… Но, надеюсь, в последний раз.

– Поработать? – подняла брови девушка.

– Ну да. Выкинуть пару старых трюков. Но зато потом… – он мечтательно возвел глаза к потолку. – Потом все закончится.

– Звучит двусмысленно, – заметила Ника, застегивая чемодан. Вещей у нее было совсем немного.

– Потом, все потом! – казалось, Горлум с большим трудом сдерживает себя, чтобы не проболтаться раньше времени. – Собралась? Отлично. Тогда вызови такси. В пять сорок пять у нас самолет, за полтора часа надо быть в аэропорту, так что времени не так много.

Кивнув, девушка направилась к телефону.

– Голицына помнишь? – поинтересовался Павел.

Сердце Ники в мгновение перешло на дробь. Девушка собиралась ответить, но дыхание перехватило, и она лишь кивнула.

– Конечно, забудешь такого… – усмехнулся Горлум. – Он сейчас здесь, в госпитале, – Павел указал на высокий забор, из-за которого поднималось высокое, явно современной постройки здание, больше похожее на дорогой офисный центр или пафосный отель, чем на больницу. – В палате интенсивной терапии.

– Ч… Что с ним? – смогла, наконец, выдохнуть Ника.

– Допрыгался, – нотка неприязни, проскользнувшая в тоне собеседника, больно резанула ей слух. – Лежит в коме. Недели две уже. Это только тут две недели, а до этого еще черт знает сколько где-то там провалялся, – Павел махнул рукой в направлении затянутого низкими серыми тучами неба. – Никто толком не понимает, что с ним.

– Кошмар… – прошептала девушка в ужасе.

Горлум поморщился.

– Ну, он знал, во что ввязался. И если уж на то пошло, он у нас и так уже года три как в долг живет, а то и все четыре… Впрочем, в наших с тобой силах продлить ему кредит еще на какое-то время – до следующей глупости. Ну и самим в накладе не остаться. Задача проста: нужно проникнуть в палату и снять у него с пальца кольцо…

– Кольцо? – сердце Ники упало. – У него кольцо?

– Ну да, простенькое такое колечко на указательном пальце правой руки.

– Ах, на указательном…

– Да какая разница, на каком?! – Горлум, похоже, начал сердиться. – Хоть на мизинце! Дело не в пальце, а в кольце! Это не просто кольцо, это трофей из мира схаргов. Слышала о трофеях?

Девушка кивнула.

– Ну вот. Судя по всему, это очень мощный трофей, высшей категории. Голицын, очевидно, считал, что сумеет с ним совладать – и надо сказать, шанс у него был – но теперь контроль потерян, и кольцо губит его. Девять шансов из десяти, что это именно оно не дает ему выйти из комы. И если его не снять как можно скорее, он так и останется на всю оставшуюся жизнь овощем. Если, конечно, еще не поздно…

Ника побледнела.

– В госпиталь пойдешь ты, – продолжал Павел. – Может оказаться, что просто так снять кольцо с пальца не получится. На этот случай вот тебе инструмент, – вынув из кармана, он протянул девушке серебристый цилиндрик с мизинец размером.

– Что это? – спросила Ника, разглядывая вещицу.

– Ранольский медицинский лазерный резак. Осторожнее! На торце кнопка, не нажми случайно, без рук останешься! Если кольцо не будет слезать, отрежешь ему палец.

– Что?! – ахнула она.

– Что слышала! Всяко лучше расстаться с одним пальчиком, чем сдохнуть в коме! Рана почти тут же закроется, много крови он не потеряет. Может, если очухается, ему потом альгерды даже новый палец вырастят, они это дело умеют. Ну что, справишься?

Все еще дрожа от ужаса, девушка молча кивнула.

– Ну вот и ладушки. Кольцо положишь вот сюда, – из рюкзака на спине Горлум извлек предмет, похожий на обычный термос, и также передал его Нике. – Будь с ним предельно осторожна – с кольцом, в смысле. На Зите все три эксперта, работавшие с ним, откинули копыта один за другим. Но так и не поняли, с чем имеют дело, дурачки… Голыми руками старайся хвататься по минимуму, о том, чтобы на палец надеть – и думать не смей! При первой же возможности спрячь в контейнер и больше его уже не открывай. Все ясно?

Ника снова кивнула.

– Да… А как я попаду внутрь? – она показала глазами на здание госпиталя за забором. – Туда пускают посетителей? В реанимацию?

– Кого попало, конечно, не пускают. Но у тебя будет спутник, с которым точно пропустят.

– Ты?

– Нет, – засмеялся Павел. – Не я. Еще один твой старый приятель. Его-то возвращения мы все это время и ждали!

Черный внедорожник подкатил к въездным воротам госпиталя и остановился, ожидая, когда они откроются. За тонированными боковыми стеклами ни водителя, ни пассажира разглядеть было невозможно, но полученному от Горлума описанию машина соответствовала полностью: и марка, и цвет, и госномер (Павел, правда, назвал только цифры, но они совпадали). Сойдя с тротуара, Ника рванулась к автомобилю.

– Глеб!

Стекло двери – не той, которой ожидала девушка, задней – опустилось.

– Ника?! – Горлум не ошибся, это действительно был Соколов. Горлум никогда не ошибается. – Что ты здесь делаешь?

– Я пыталась попасть к Ивану… – затараторила она заученный текст. – Навестить… Но они не пускают!

– Садись сюда, – дверца распахнулась, и Глеб посторонился, освобождая девушке место. – У меня есть пропуск. И как раз на двоих. Должен был поехать еще один человек, но в последний момент куда-то запропастился и к телефону не подходит…

Горлум никогда не ошибается. И не промахивается.

Ника забралась на сиденье и захлопнула дверцу, ворота открылись, и внедорожник въехал на территорию госпиталя.

На входе им выдали марлевые повязки, салатового цвета халаты и шапочки, потребовали переобуться и сдать в камеру хранения габаритные вещи. Пришлось на время расстаться с контейнером. Резак, впрочем, удалось пронести в кармане джинсов.

На языке у Глеба явно крутилась масса вопросов, но пока он деликатно удерживался от того, чтобы засыпать ими Нику, чему она была несказанно рада.

Голицын лежал в отдельном боксе, весь опутанный какими-то трубочками и проводами, тянущимися к многочисленным приборам, плотно окружившим кровать с трех сторон, на лице у него была кислородная маска. Глаза его были закрыты, лицо, белое, как мел, почти не отличалось цветом от наволочки подушки.

Пораженные увиденным, посетители замерли на пороге. Первой опомнилась Ника. Ее взгляд скользнул вниз, к лежащей поверх одеяло правой руке Ивана. На указательном пальце серебрилось кольцо.

Вскрикнув, девушка метнулась к ложу больного. Припав к нему – отчаяние Ники было абсолютно искренним, не было нужды играть – она прикрыла собой руку Голицына и трясущимися пальцами нащупала кольцо.

То снялось без малейшего усилия – словно само соскочило в ладонь. Ника облегченно выдохнула.

Сзади подошел опомнившийся Глеб, положил руку ей на плечо.

– Он поправится, – не слишком уверенно проговорил Соколов. Не то ей, не то себе самому. – Обязательно поправится.

– Да… – прошептала девушка. – Теперь – да! – и, резким движением сбросив руку Глеба, бросилась вон из палаты.

– Он ведь правда поправится? – спросила Ника, с надеждой заглядывая в холодные глаза Павла.

– Наверное, – пожал плечами тот. – Если процесс еще не слишком запущен – поправится. От нас с тобой, впрочем, тут уже ничего не зависит. Лучше расскажи, как ощущения?

– Ужас, – ее передернуло. – Весь обмотан проводами, бледный, как покойник, рука холодная и вялая…

– Я про кольцо, – сердито перебил ее Павел. – Почувствовала что-нибудь, когда взяла его в руки?

– Да нет, вроде… Не знаю… Я как-то тогда не думала об этом… Хотя… – девушка помедлила. – Потом, уже когда убирала в контейнер… Что-то такое промелькнуло. Ужасно захотелось его примерить. Странно вообще-то, я никогда не любила колечек, ни в детстве, ни когда стала старше… А тут вдруг нахлынуло что-то. Причем, я же помнила, что ты говорил, что ни в коем случае нельзя его надевать, но память была как-то сама по себе, а желание – само по себе. Но тут я вспомнила лицо Ивана, белое, под кислородной маской – и пальцы будто сами собой разжались. Чуть мимо контейнера не промахнулась.

– Ясно, – кивнул Горлум. – Ясно… Ну, ладно, поехали на космодром.

– На космодром?

– Да, я разве не говорил? Тут недалеко. Там челноки садились по программе эвакуации. А теперь… Теперь тоже один кораблик стоит. На нем, кстати, твой Соколов прилетел с Эль-Дорадо.

– С Эль-Дорадо?

– Ну. Он тебе не рассказал? Он же теперь большая шишка на ровном месте – член посольства Эль-Дорадо. Это они так свою планету называют, куда Альгер народ с Земли вывозил. Но дело не в Соколове, он свою роль уже сыграл. С ним там еще три человека прилетели. Двое сейчас в Москве, а третий… С третьим у меня назначена встреча. Он, представь себе, втайне от товарищей и Альгера хочет на Земле оружием разжиться! – Павел усмехнулся. – Ну а я, типа, могу ему в этом помочь.

– А ты и правда можешь?

– Ну, в принципе, наверное – да, хотя и не в тех объемах и ассортименте, которые его интересуют. Только шиш ему что обломится. В конце концов, это просто аморально – поставлять оружие на демилитаризованную планету… – он хохотнул. – Нет, мы с тобой туда не за этим едем.

– А зачем?

– Узнаешь. Потерпи, все узнаешь!

– Мистер Горлум?

– Он самый. Мистер Донахью?

– К вашим услугам. А это…

– Мой секретарь, – представил Нику Павел. – Она вполне надежна.

– Вы молодо выглядите для такого рода дел…

Самому Донахью было за сорок, череп его уже начал лысеть, брюшко заметно выпирало. Говорил он по-английски, но, как показалось Нике, с заметным акцентом.

– Молодость – порок, который быстро излечивается возрастом, – изобразил улыбку Павел. – Хотя и не у всех, конечно, кто-то так и уходит молодым… Но как у нас говорят – вам шашечки или ехать?

– Шашечки? – не понял Донахью.

– Эмблема такси.

– А… Да, мне именно ехать, мистер Горлум. Но ехать быстро и с комфортом.

– Значит, мы правильно друг друга понимаем, – кивнул Павел. – Поднимемся на вашу яхту?

– Зачем это еще?

– Там мы сможем говорить, не опасаясь чужих ушей. Здесь, увы, я вам такой гарантии не дам.

– Хорошо, – согласился после короткого размышления его собеседник. – Что ж, прошу.

Яхта, как назвал Павел корабль посольства Эль-Дорадо, была небольшой: конечно, покрупнее «Эсмеральды», но заметно уступала в размерах даже орбитальному челноку. Пассажирские же отсеки и вовсе оказались миниатюрными: рубка-капсула, четыре крохотные спальные каюты и тесная кают-компания. В последнюю-то и проводил Донахью своих гостей.

– В нашем распоряжении около часа, – сообщил он, вальяжно развалившись в кресле. – Потом должен вернуться мистер Соколов. Так что давайте без лишних предисловий перейдем сразу к делу.

– Не возражаю, – улыбнулся Павел. – К делу – так к делу, – и, выхватив бластер, он в упор всадил заряд в собеседника.

От неожиданности Ника вскрикнула.

– Ну, вот и все… – удовлетворенно произнес Горлум, пряча оружие. – Как думаешь, что лучше: здесь его оставить или за борт выбросить? Оставим здесь – очухается через сутки, возись с ним… Нет, пожалуй, лучше выкинуть, – решил он, подхватывая обмякшее тело мистера Донахью под мышки. – Берись за ноги, потащили.

Ничего не понимающая девушка исполнила, что он велел.

– Зачем? – спросила она, когда они вернулись в кают-компанию. – Зачем ты это сделал?

– Нужно же было где-то взять корабль, – развел руками Павел. – Другого подходящего сейчас на Земле нет.

– Но зачем тебе корабль? Ты что, собрался куда-то лететь?

– Угу, – кивнул Горлум.

– Куда? Зачем?!

– К ближайшей системе, подконтрольной Раноле, – пройдя через каюту, Павел заглянул в рубку. – Так, все как я и предполагал, – довольным голосом проговорил он. – Управление элементарное.

– Зачем тебе в Ранолу? – Ника тоже была вынуждена шагнуть в сторону рубки.

– А куда же еще лететь? Не в Альгер же?

– Зачем вообще куда-то лететь?

– А что, здесь оставаться? – зло спросил Горлум. – Что тут делать? Да и кому я здесь нужен?! Ранольцы ушли, Альгер не сегодня-завтра тоже уйдет… Да и черт с ним, с Альгером!

– А там ты кому нужен?

– С пустыми руками – никому, ты права. А вот с этой штукой… – Павел торжественно водрузил на приборную панель контейнер с кольцом. – С этой штукой – очень даже буду нужен. Трофей высшей категории – это вам не баран чихнул! За всю историю их всего-то набралось чуть больше трех десятков. И ни одного сохранившегося до настоящего времени. Ни одного – кроме нашего колечка! – он ласково погладил ладонью контейнер. – Так и хочется сказать: «Моя прелесть!», – он рассмеялся, и от этого смеха по спине у девушке пробежали мурашки.

– Ты с ума сошел… – прошептала Ника. – Да ранольцы, если захотят, просто отберут у тебя кольцо – и все дела!

– Ну уж нет! Я все продумал! Все будет нормально!

– Ладно, – мотнула головой Ника, отбрасывая со лба черную челку. – Лети куда хочешь, но меня ты в это безобразие не втянешь. Я остаюсь. На Земле.

– Нет, – тихо сказал Горлум.

– Да! – демонстративно отвернувшись, девушка сделала шаг к выходу.

– Нет! – крик был столь резок, что Ника не смогла не обернуться: в руке Павла вновь был бластер. – Стой, где стоишь!

– И не подумаю! – процедила девушка. – Будешь стрелять в меня?

– Без колебаний!

– Но почему? – в слова Павла она поверила сразу. – Далась тебе эта Ранола – лети на здоровье! Я же тебя не держу! А я не хочу! Оставь меня!

– Нет… – прохрипел Горлум. – Ты не понимаешь… Ты мне нужна! – прокричал он во весь голос, так что контейнер с кольцом на панели мелко задрожал. – И ты полетишь со мной!

– Что за бред?! Никуда я не полечу!

– Полетишь!

– И не подумаю, – девушка двинулась к выходу.

– Стой!

– Счастливого пути до Ранолы, – не оборачиваясь, бросила она.

Потом был хлопок выстрела – и ночь.

11

В этот раз сознание вернулось мгновенно – вот только что была полная, беспросветная тьма, и сразу – ясный, трезвый ум. И всеобъемлющая, звенящая пустота внутри.

Иван открыл глаза. Точнее, попробовал открыть: налитые свинцом веки упорно не желали подниматься. Тем не менее, собрав силы и волю, словно атлет, выжимающий штангу, Голицын со второй попытки справился с этой задачей.

Поле его зрения было сильно урезано раструбом кислородной маски, поэтому стоящего у самого входа в бокс Глеба Иван заметил не сразу. Зато мгновенно узнал – несмотря на закрывающую большую часть лица друга марлевую повязку. Соколов явно уже собирался уходить, однако, видимо, решил оглянуться напоследок – уже в дверях – и встретился взглядом с Голицыным.

Широко распахнув глаза от удивления, Глеб так и замер на пороге.

Иван попытался заговорить, но коварная маска не позволила произнести ни слова. С неимоверным усилием подтянув к ней правую руку – полное впечатление, что волочишь по одеялу двухпудовую гирю – Голицын впился пальцами в скользкий пластик и кое-как отодрал его от лица.

Пронзительно запищал один из приборов у изголовья, и этот звук словно заставил Глеба опомниться.

– Не надо! – крикнул он, метнувшись к другу. – Не двигайся!

– Здесь… была… Ника… – заплетающимся языком произнес Иван.

– Да, – растерялся Соколов. – Но она…

– Она взяла Кольцо… – сил на то, чтобы поднести руку к глазам у Голицына не было, но он и без того знал, что Кольца на пальце нет.

– Кольцо? – не понял Глеб. – Какое кольцо?

– Мое кольцо… От схаргов… Ника взяла его… Оно убьет ее!

– Убьет? Кольцо?

– Да… Как пыталось убить меня… Теперь, когда у меня нет Силы, оно проснулось… Я не могу его контролировать… Никто не может…

– Силы Исполнителя Желаний? У тебя ее больше нет?

– Нет… Я отдал ее… Всю… Не задавай дурацких вопросов!.. Догони Нику… Забери у нее Кольцо!.. Или нет… Ты с ним тоже не справишься… Избавьтесь от него!.. Бросьте, спрячьте… Потом разберемся…

– Что здесь происходит? – на пороге палаты появился дежурный медбрат. Бесцеремонно отстранив плечом Глеба, он грозно навис над постелью Ивана. – Кто вам позволил это сделать? – его рука метнулась к кислородной маске.

– Найди Нику… – поспешно выдохнул Голицын, поняв, что в распоряжении у него остается не более пары секунд. – Избавьтесь от Кольца!.. Будь осторо… – закончить фразу ему не позволил медик, ловко водрузивший маску на, как ему, очевидно, казалось, законное место.

Впрочем, все, что было нужно, Иван уже сказал.

– У госпиталя Нику ждало такси, – сообщил Глеб.

С того момента, как Голицын пришел в себя, шли уже пятые сутки, большую часть из которых Иван проспал. Он все еще был очень слаб, но все же из бокса интенсивной терапии его уже перевели в обычную одноместную палату. После всего происшедшего пускать сюда Соколова не хотели, даже несмотря на наличие пропуска, но на этот раз Глеб явился не один, а в сопровождении самого Сергея Владимировича Боголюбова. Остановить полковника персонал больницы не рискнул или, что вероятнее, не сумел.

В ответ на упрек Голицына в том, что в решающий момент тот исчез, бросив курсантов на произвол судьбы, Боголюбов лишь развел руками: служба, мол, после чего сразу же дал слово Соколову.

– На выезде из города она пересела в другое такси, на котором проехала по трассе на юго-запад около десяти километров, после чего вышла возле придорожного магазинчика, – продолжал свой доклад Глеб. – Здесь ее след на время теряется. Но затем обнаруживается снова: по прошествии пары часов Нику зафиксировали камеры видеонаблюдения космодрома номер тридцать три – это в Калужской области – зафиксировали в компании с послом Эль-Дорадо Артуром Донахью и еще одним человеком. Лицо последнего в поле зрения камер не попало, но скорее всего – с вероятностью процентов в девяносто – это был Хохлов.

– Хохлов?! – Иван дернулся, словно собираясь вскочить, но лишь снова откинулся на высокие подушки. – Черт! Этого следовало ожидать. Значит, Кольцо у него?

– Этого мы точно не знаем, – пожал плечами Соколов.

– У него, – уверенно кивнул Голицын. – Вот же сволочь! Еще и Нику подставил, урод… Как она? С ней же все в порядке?

– Изображение с камер не самое четкое… Но явных признаков какого-то недомогания не наблюдается.

– При чем тут камеры? Или вы ее так и не нашли?

– Да ты слушай по порядку!

– К черту твой порядок! Космодром, посол какой-то… Эль-Дорадо – на название магазина похоже… Это где вообще, где-то в Южной Америке? Или в Центральной?

– Не совсем, – не сдержал улыбки Глеб. – Это планета, где расположена наша колония. Ну, куда эвакуация шла…

– Правда? Так при чем тут этот посол?

– Уже не при чем. Тело Артура Донахью с многочисленными травмами обнаружено на летном поле космодрома. Судя по всему, посла парализовали выстрелом из бластера, после чего, при взлете яхты, его тело было отброшено в сторону гравитационным полем. Хорошо хоть не на плазменном движке взлетали, сгорел бы наш Артур, и пепла не осталось. Да, никакого кольца при Донахью не обнаружено.

– Ты сказал яхта? – переспросил между тем Иван. – Что за яхта?

– Посольская яхта Эль-Дорадо. Подарок от Альгера. Мы вчетвером – я, Донахью, Сунь Вэйвэй и Алвин Джордж – прилетели на ней неделю назад. Я ведь тоже, в некотором роде, посол от Эль-Дорадо. Представляю интересы той части эвакуированных, кто желает вернуться на Землю.

– А остальные?

– Вэйвэй и Джордж – представители партии колонизации. С Донахью не очень понятно. Он, вроде как, от сомневающихся, но что-то там есть еще, я так и не разобрался пока толком, что именно. Но связь с Хохловым – это как раз то, чего от него легко можно было ожидать.

– Ладно, черт с ним, с Донахью этим, – мотнул головой Голицын. – Вернемся к Нике. Она, значит, улетела на этой яхте?

– Судя по всему, да. Она и Хохлов. И кольцо с ними, если, конечно, оно у них вообще было.

– Было, не сомневайся… Ну и куда?

– Что – куда?

– Куда они полетели? Ника и Хохлов.

Глеб обернулся к Боголюбову.

– Сергей Владимирович, это уже ваша тема.

Полковник кивнул.

– Судя по всему, первоначально яхта двигалась в сторону подконтрольных Раноле секторов. По имеющимся у меня данным, по пути ее засекли минимум трижды – и все три точки в точности ложатся на один и тот же возможный курс. Однако затем, когда до предполагаемого места назначения оставался последний тоннельный переход, эта логика внезапно оказалась нарушена. Яхта резко развернулась и пошла в совершенно ином направлении. В итоге она была обнаружена в системе Зиты.

– Зиты?! – Иван все-таки сел рывком на кровати.

– Зиты. Яхта вошла в систему – безо всякого разрешения от местных властей, разумеется – и легла в дрейф в непосредственной близости от Врат. Стража направила на перехват свои катера, при их приближении к яхте та, судя по всему, попыталась пройти во Врата. Ход сам по себе странный, обычный корабль, к каковым без сомнения относится данная яхта, физически на это не способен. То, что произошло после этого, в поступивших ко мне материалах описывается как «неизвестной природы взрыв». Катера Стражи были уничтожены – не повреждены, не подбиты – растерты в пыль, яхта же раскололась надвое. Экипаж, очевидно, погиб.

– Нет, – покачал головой Иван. – Нет. Ника жива, я это точно знаю, – уверенно заявил он.

– Откуда? – тут же задал вопрос Глеб. – Ты же сказал, у тебя больше нет Силы?

– Это не Сила, это другое… Ника жива… Я должен лететь туда! – воскликнул он внезапно.

– Это исключено, – в один голос проговорили Глеб и Сергей Владимирович.

– Но ее еще можно спасти!

– У меня иная информация, – покачал головой полковник. – Но даже если это действительно так – Стража сделает это. Возможно, уже сделала.

– Столкнувшись с чем-то необычным, хоть немного выходящим за привычные им рамки, Стража сначала стреляет, а потом смотрит, что же это такое было!

– И, тем не менее, придется положиться в этом вопросе на них. Насколько мне известно, они пока даже Альгер не допускают к расследованию происшедшего, чего уже говорить о нас.

– Можно действовать от имени этой вашей Эль-Дорадо – это же, в конце концов, их яхта была! Вон, Глеб у нас – посол, пусть потребует…

– Все, что можно было потребовать, уже потребовано. Все, что можно было предпринять – предпринято. Теперь единственное, что нам остается – ждать результатов. Ждать информации. На большее, увы, рассчитывать не приходится.

– Если бы даже у нас было, на чем туда лететь, путь до Зиты занял бы не менее трех суток, – добавил Глеб. – Так или иначе, мы бы успели лишь к шапочному разбору. Но и это невозможно: сейчас на Земле нет ни одного корабля звездного класса. Говоря «на Земле», я имею в виду и Луну тоже. У альгердов есть что-то где-то за орбитой Нептуна, но туда нам без их помощи не добраться. А помогать нам они не станут.

– Что, так все плохо? – спросил Иван. – Я имею в виду, отношения с Альгером.

– Да нет, скорее как раз неплохо, – проговорил полковник. – Информацией, по крайней мере, они с нами делятся охотно. Но этим сейчас все и ограничивается. После того, как они забрали «Альфу» и «Бету»…

– А они их все-таки забрали?

– Конечно. Причем, не бесплатно. Взамен мертвых кораблей России и Китаю обещана существенная компенсация.

– Компенсация? Ну, Китаю – понятно, за «Бету», а России-то за что? – удивился Иван.

– За «Альфу», – объяснил Боголюбов. – Когда китайцы потеряли «Бету», наш десант высадился на «Альфе».

– Десант?

– Прототипы Терентьева-Петрова, – пояснил Соколов. – Их, оказывается, аж четыре еще было. Три взлетели. Головной Лерка вела! Корвет, кстати, без единого выстрела удалось занять.

– Ну, что без единого – это, скажем так, официальная версия, – заметил полковник. – Но потерь действительно удалось избежать как с нашей стороны, так и со стороны противника.

– Понятно… – протянул Иван. – А что вообще происходит в Корпусе? Что с хунтой?

– После гибели Мейера…

– Мейер погиб?! – перебил Боголюбова Голицын. – Когда? Как?

– На «Бете». Китайцы утверждают, что от пережитого он сошел с ума и в припадке безумия бросился без скафандра в шлюз. Впрочем, есть подозрение, что покинуть корвет столь экзотическим образом ему помогли, причем, помогли не сразу, а после долгого, обстоятельного разговора… Так вот, после гибели Мейера Маклеуд полностью восстановила свою власть над Корпусом, но воспользовалась ею только затем, чтобы сдаться Альгеру. Те, говорят, были несказанно удивлены, не знали, что делать с нежданными пленниками. Пока держат их под домашним арестом на Луне, кое-кого, правда, уже успели передать на Землю по запросу соответствующих правительств. Что же касается хунты, то после того, как Комитет глобального спасения отказался самораспуститься, Совет Безопасности ООН – единогласным решением, что характерно – объявил его вне закона. Пятеро членов Комитета были арестованы, двоим удалось скрыться. Их теперь ищет Интерпол.

– Понятно, – кивнул Иван. – А что с Чжу Пэном и Чаном Бяо? Они живы?

– Живы. Была предварительная информация, что китайцы, вроде как, собираются расстрелять их как предателей, однако военный трибунал обоих оправдал. Какие уж там аргументы нашлись в их пользу – неизвестно, но факт остается фактом. Оба живы, и более того, на свободе.

– Наверное, уперлись в то, что Чжу никак не мог вывести из строя «Бету», так как уже получил к тому моменту с полдюжины бластерных зарядов… – усмехнулся Голицын. – А Чана, насколько я помню, вообще в рубке не было…

– Я, кстати, видел Чжу, когда прилетел на Землю, – неожиданно сообщил Глеб. – У нас была рабочая встреча в Китае, он на ней также присутствовал. Чуть не забыл, кстати, он просил передать тебе пару слов, как придешь в себя. Сказал, спасибо за щедрый дар, теперь он сам себе хозяин, правда, не более того. Понимаешь, о чем речь?

– Понимаю… – произнес Иван задумчиво. – Это он о Силе. После избавления из тоннеля, он жил лишь благодаря ей. Но Сила была во мне, а не в нем. И на «Бете» это она поддерживала его, когда он, подстреленный, прорывался к кнопке. Но когда Мейер выстрелил в меня, поток силы должен был прерваться, и Чжу потерпел бы неудачу. Поэтому я как бы выплеснул ее из себя. Отдал Чжу. Всю, без остатка. Это само собой получилось… И теперь он действительно сам себе хозяин. Но не более того. Никто не владеет им, но и он не владеет Силой. Просто живет, как все. Как обычный человек, который тоннелей к схаргам не откроет и в прошлое перемещаться не сможет. Только в будущее – своим ходом, секунда за секундой.

– А ты? – спросил Соколов.

– Что – я?

– Не жалеешь, что утратил ее? Силу?

– Шутишь? – воззрился на друга Голицын. – О чем тут жалеть-то?! Одни беды от нее. Ну ее к схаргам! Ушла – и Слава Богу! Опять же, Чжу, вон, польза… Пусть хоть кому-то…

Какое-то время в палате царило молчание.

– Нам пора, – нарушил его, наконец, Боголюбов, взглянув на часы. – И так уже пятнадцать минут сверх разрешенного просидели, – он поднялся.

– Как только узнаете что-нибудь о Нике… – начал Иван.

– Сразу же сообщу, – кивнул полковник. – А вы пока отдыхайте, восстанавливайте силы. Они вам еще пригодятся… Да, еще одно, – обернулся он уже в дверях. – Если вдруг с вами свяжутся альгерды… Нард-кор Нивг, например… Мало ли… Не отказывайтесь от их предложений сразу. Не посоветовавшись со мной.

– А что, есть такая вероятность, что свяжутся? – нахмурился Голицын.

– Кто ж их, инопланетян, знает, – развел руками полковник.

Интерлюдия 3. Ника

Она пришла в себя в амортизационном кресле, туго – пожалуй, даже излишне туго – пристегнутая ремнями безопасности. Спеленатые руки затекли, в башке звучал кошачий концерт, эти же коты, по ходу, отметились во рту. Хотелось пить, засунуть голову в холодильник и заплакать от обиды – в любой последовательности.

Плакать, однако, Ника не стала, холодильника в каюте не было, а вот краник с питьевой водой в стене имелся. Отстегнув ремни, девушка встала из кресла, покачнулась от нахлынувшего головокружения, но удержалась на ногах и, припав губами к носику крана, отвернула вентиль и сделала несколько жадных глотков, помедлила и затем, решившись, сунула под струю голову.

Жизнь не то, чтобы сразу наладилась, но бешеные коты в голове немного притихли, сквозь их вой и визг даже начали прорываться отдельные собственные мысли.

Мысли, впрочем, совсем не веселые: Горлум оказался коварным предателем. Черт, а ведь он же ей даже немного нравился, особенно поначалу! С Иваном, конечно, никакого сравнения, но где сейчас Иван? А Горлум – вот он. Опять же, из лап бандитов ее вырвал… И все для чего? Чтобы теперь похитить самому?!

Может, тогда он и про кольцо ей все наврал? Ну, что это из-за него Иван никак не может прийти в себя? А на самом деле, просто хотел его украсть? А она, как дура, поверила! А он ее просто использовал, значит… Негодяй! Ну ладно, она ему еще устроит! Будет знать, как связываться с Никой Доренко!

Слезы, если они где-то там и были на подходе, отступили под натиском праведного гнева, освободив место для отчаянной решимости. Ника поискала глазами зеркало, но в каюте его не было. Состроив недовольную гримасу, девушка смахнула с челки не успевшие еще стечь на пол капли воды и шагнула к выходу.

В кают-компанию они ворвались одновременно: она – из каюты, он – из рубки. От неожиданности оба замерли на пороге. Все заготовленные резкие слова внезапно вылетели у Ники из головы. Горлум выглядел… странно. Покачивался, словно пьяный, голова его немного свесилась на бок и неритмично подергивалась, лицо было искажено судорогой, рот приоткрыт, волосы растрепаны. Он медленно поднял правую руку – та заметно дрожала – и девушка увидела на его пальце кольцо. То самое кольцо.

– Да, они зовут нас! – будто продолжая какой-то давно начатый разговор, с придыханием проговорил Горлум. Голос его звучал сипло, словно у него болело горло. – Они ждут нас! И мы пойдем, пойдем к ним!

Звуки этих слов, словно когтистые лапы, скребли, пробирая до самых внутренностей.

– Э… Горлум? – нахмурившись, окликнула его Ника.

Тот вздрогнул – всем телом, так что было заметно даже на фоне и без того бившей его дрожи.

– Горлум? – удивленно переспросил тот, глядя куда-то сквозь нее. – Голлум… голлум…

– Павел! – выкрикнула девушка.

– Павел? – с отвращением повторил Горлум. – Павел… Какое мерзкое, гадкое имя! – взгляд его, наконец, сфокусировался на собеседнице, впрочем, не дольше, чем на пару секунд. – Гадкое! Хорошо, что он давно умер. Умер! Глупый, глупый Павел… – Горлум не то закашлялся, не то рассмеялся. – Он умер и не сможет остановить нас!

– Нас?

– Нас, моя прелесть, нас…

– От прелести слышу! – страх Ники внезапно исчез, вновь сменившись яростным приступом гнева. Никаких сомнений: Горлум пьян или, даже скорее, находится под воздействием наркотиков. – Иди проспись! – бросила она с нескрываемым презрением.

– Спать? – искренне удивился Горлум. – Спать, когда они ждут нас? Нет, моя прелесть, мы не можем, не можем спать! Мы пойдем, пойдем к ним! Теперь же пойдем! – и, неловко развернувшись на месте – для этого ему потребовалось переступить ногами раз пять или шесть – он явно вознамерился скрыться в рубке.

– Ну уж нет! – допускать его в таком состоянии к управлению кораблем?! Да он же нас угробит!

Ника метнулась вперед. Все просто: подбить ноги, затем резкий удар тыльной стороной кулака в голову, ну а потом…

Ни до какого «потом» дело так и не дошло. От подсечки Горлум ушел коротким, вроде бы случайным движением, а каким образом он сумел, не глядя, перехватить ее бьющую руку, Ника даже не успела понять, лишь почувствовала, что запястье сжало, словно стальными тисками.

Лишь после этого Горлум оглянулся и с удивлением посмотрел на девушку, словно был несказанно удивлен самим фактом ее появления на его корабле. Пальцы его стиснулись сильнее, закричав от боли, Ника упала на колени.

– А-а! Отпусти!

Не обращая внимания на ее крики, Горлум невозмутимо продолжал сжимать кулак – с какой-то исполинской, нечеловеческой мощью. Послышался сухой хруст, Ника вновь завопила, из глаз ее сами собой брызнули слезы. Одна из капель упала на кожу Горлума, тот дернулся, словно от ожога, и разжал пальцы. Схватившись рукой за изувеченное правое запястье, Ника со стоном повалилась на пол.

Не обращая на нее более ни малейшего внимания, Горлум отвернулся и шагнул в рубку.

В каюте нашлась аптечка. Неумело действуя левой рукой и зубами, Ника кое-как наложила себе на запястье тугую повязку, выпила обезболивающее. А вот никакого оружия на борту не оказалось – если не считать черной резиновой дубинки – наподобие тех, что носят полицейские. С учетом полученной травмы, пользы от нее для девушки не было ровным счетом никакой.

Не обнаружилось и спасательных капсул – Ника уже была согласна даже на них, лишь бы только избавиться от общества спятившего Горлума. Но, увы, яхта оказалась для них слишком мала. Имелись, правда, скафандры – общим числом четыре – но покинуть в одном из них яхту посреди безлюдного космоса означало скорую, почти что верную гибель.

Вернувшись в кают-компанию, Ника включила синтезатор и, заказав бутерброды, заставила себя перекусить. Горлум из рубки не показывался. Как ни странно, несмотря на свое состояние, яхту он до сих пор не разбил. Более того, насколько могла судить Ника – хотя, надо признать, ее познания в навигации носили самый поверхностный характер – корабль он вел по курсу уверенно и четко, свидетельством чему был ровный, без скачков, график, высвеченный на находящемся в кают-компании контрольном экране. Так, может быть, не все еще так плохо? Пройдет немного времени, он протрезвеет, придет в себя?..

Надеждам этим, впрочем, не суждено было оправдаться. Когда через несколько часов Горлум ненадолго высунул нос из рубки, выглядел он даже хуже, чем во время их предыдущей встречи. Такое впечатление, что он лишился доброй половины волос на голове, одежда его оказалась местами порвана, словно после яростной драки, кожа пошла темными пятнами, глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит и зажить самостоятельной жизнью. Ужаснувшись, Ника поспешила убраться в свою каюту. Горлуму, впрочем, не было до нее никакого дела: бубня себе под нос что-то неразборчивое, он, словно тигр по клетке в зоопарке, сделал несколько кругов по кают-компании и снова исчез в рубке.

Упав на узкую откидную койку, Ника принялась строить разнообразные планы собственного спасения, но, так и не придумав ничего мало-мальски толкового, провалилась в беспокойный, не приносящий облегчения сон.

– Мы пришли, моя прелесть!.. Они звали нас, и мы пришли. Но теперь они молчат, молчат! Они ждут. Подождем и мы, подождем…

Ника открыла глаза: Горлум стоял прямо над ней, слегка склонившись и упершись руками в стену каюты над койкой. Глаза его как будто стали еще больше – или это так только казалось из-за того, что они были сейчас так близко? Одежда… Одежды, можно сказать, не было вообще, если не считать висящих на бедрах и плечах драных лохмотьев. Волос на голове также почти не осталось.

Вскрикнув от испуга, Ника вжалась спиной в стену, неосторожно дернула больной рукой и вскрикнула снова – на этот раз от боли.

Горлум оскалился. Зубы у него во рту были нечеловеческие – треугольные и острые, как у акулы. Некоторых не хватало, на их месте виднелась запекшаяся кровь.

Заорав во весь голос, Ника поднырнула под его рукой и бросилась вон из каюты.

– Она убегает от нас, – пробормотал сзади Горлум. – Убегает. Глупая, глупая! Здесь некуда бежать. Совсем некуда.

Первым порывом Ники было метнуться к опустевшей рубке, но та не имела двери, и преследователь без труда настиг бы ее там. Поняв это, девушка бросилась в противоположную сторону – к трапу, ведущему на нижнюю, техническую палубу. Здесь дверь была, но снаружи она не запиралась, только изнутри. Ника навалилась на нее всем телом, уперев подошвы ботинок в стойку перил трапа. Лицо беглянки оказалось аккурат напротив небольшого круглого окошка, через которое была видна кают-компания.

Там как раз появился Горлум. Деловито оглядевшись, он сделал шаг в сторону Ники. Затрепетав, как осиновый лист, та еще сильнее надавила на дверь – хотя, казалось бы, куда уж там сильнее?

Однако внезапно Горлум остановился на полушаге. Голова его обратилась к контрольному экрану, замерев на несколько секунд, он внимательно изучал изображение на нем, и затем, резко повернувшись, двинулся к рубке.

– Мерзкие, мерзкие воры! – все, что говорилось в рубке, транслировалось здесь из черного динамика на стене. – Они выследили нас, выследили! Они идут сюда! Они хотят украсть ее у нас… Нет! Мы не позволим им, не позволим!

Оставив дверь, Ника опрометью бросилась к шкафчику со скафандрами. Уж лучше так!

– Мерзкие, гадкие воры! – не умолкал Горлум в рубке. Судя по нудной вибрации палубы, яхта начинала маневр. – Мы не позволим им…

Натягивать скафандр одной рукой было неимоверно трудно, так или иначе приходилось помогать себе правой, каждое движение которой отдавалось острой, невыносимой болью. Роняя слезы, Ника кое-как влезла в рукава, застегнула комбинезон, загерметизировала шлем…

– Нет, мы не отдадим им ее… – голос Горлума звучал и здесь. – Не отдадим нашу…

Он не договорил. Внезапно загрохотало так, словно сам мир вокруг взорвался изнутри. Два тупых тарана ударили в уши Ники, сплющив мозг с тонкую лепешку. Пол под ногами девушки исчез, руки безвольно упали, в глазах потемнело, боль и страх ушли – вместе с сознанием.

12

На Наро-Фоминск падал снег. Накануне вечером дорожку, ведущую от главного здания госпиталя к воротам, почистил трактор, но сейчас, к раннему утру, она уже снова была присыпана пятисантиметровым слоем печатной пороши. Кутаясь в теплый пуховик, Иван сошел с крыльца, под аккомпанемент звонкого скрипа пересек двор и, миновав проходную, вышел за территорию. Здесь его уже ждали. На тротуаре возле припаркованного внедорожника стояли Глеб и Лера, из-за их спин несмело выглядывала Ника.

Широко улыбаясь, Голицын двинулся навстречу друзьям, обнялся с Соколовым, чмокнул в щеку Лерку, перевел взгляд на Нику… и остановился в нерешительности. Та дернулась было вперед, но тоже замерла, словно упершись в невидимую преграду. Только сейчас Иван заметил, что правый рукав ее куртки-аляски болтается пустой, а из-под расстегнутой наполовину молнии высовывается висящая на перевязи рука.

– Э… Привет… – проговорил он.

– Привет! – передразнила его Боголюбова. – Эх, Ванька, Ванька, как был пнем, так пнем и остался!

– Чего сразу пнем-то? – Голицын сделал короткий шаг в направлении Ники, и в следующий момент та рванулась ему навстречу, обхватила левой рукой и уткнулась лицом в плечо, прижавшись волосами к щеке. Ивану уже просто не оставалось ничего другого, как только обеими руками обнять девушку. Плечи Ники мелко подрагивали под его рукой, Голицын понял, что та плачет и окончательно растерялся. – Ну вот, приехали… – он осторожно, словно боялся что-нибудь сломать, погладил девушку по спине.

Глеб и Лера не смогли сдержать улыбок.

– Человек плачет, а они ржут! – нахмурился Иван. – Что тут смешного-то?

– Слезы слезам рознь, – не переставая улыбаться, заявила Боголюбова.

Снежинки – уже редкие, но все такие же крупные, как и раньше – ложились на черные волосы Ники, образуя замысловатый узор. За забором затарахтел трактор, стирая с дорожки оставленные Иваном следы. На Наро-Фоминск падал снег.

– Тела Хохлова так и не нашли, – сообщил Глеб.

Они сидели вчетвером за столиком в уютном кафе на территории военной части, куда их провел через КПП Соколов. Кроме них посетителей в зале не было, и Глеб заверил, что говорить здесь можно совершенно свободно. Единственное неудобство – пива в кафе не продавалось, зато в меню имелся горячий глинтвейн, что, с учетом морозца на улице, оказалось не таким уж и плохим вариантом.

– Раскол яхты прошел прямо по рубке, – продолжал Глеб. – Не было ни взрыва, ни пожара, просто корабль словно рассекли надвое гигантской циркулярной пилой. Хохлов же словно испарился. Стража нашла клок его волос, обрывки одежды, несколько выбитых зубов – и все. Кольца тоже не обнаружили, хотя искали очень тщательно.

– Надо думать! – хмыкнул Иван. – Ну да так им и надо, нечего на чужие трофеи зариться! Пусть свои добывают!

– Так ты же еще самого главного не знаешь! – хлопнул себя по лбу Глеб. – Не добудут они больше трофеев. Ни своих, ни чужих – никаких. Врата исчезли.

– Как это – исчезли? – не понял Голицын.

– Да вот так. Точно так же, как исчезли наши, в Солнечной системе, когда ты прошел тоннелем. Были – и нету.

– Так что, ты хочешь сказать, что Хохлов…

– Никто не знает. Ни куда делся Хохлов с кольцом, ни почему исчезли Врата.

– Вот это номер!.. – пробормотал Иван. – Ну схарги, ну хитрецы… Спорю, для того они все это и затеяли, чтобы отгородиться от нас! Подсунули мне Кольцо, зная, что рано или поздно я перестану его контролировать – да хотя бы когда от старости умру. Спешить им некуда, их презрительное отношение ко времени известно… И вот кто-нибудь тогда его подберет, Кольцо им овладеет, приведет к Вратам…

– Это лишь версия, – заметил Соколов. – Одна из возможных. Кстати, о времени. Напоследок схарги подкинули подарочек. Когда яхта ударилась о Врата и раскололась, система Зиты скакнула во времени – на сутки вперед. Точнее, конечно, не сама система, а все живое в ней. Никто этого даже сначала не заметил, но потом как-то разобрались. Может, на календарь посмотрели, не знаю точно как. Вроде как никаких серьезных последствий это не повлекло, но такой вот любопытный курьез…

– Так что я теперь на целый день моложе, чем должно быть, – улыбнулась Ника.

– Подумаешь, день, – весело пожал плечами Иван. – У меня, вон, с полгода разница набежала. Только наоборот, в плюс. Так, ладно, какие у нас еще есть новости? – вновь повернулся он к Глебу.

– Новости… Ну, то что Школу снова открывают, ты, конечно, слышал?

– Нет. Откуда? Так открывают, говоришь? И где? На Луне?

– Нет, – покачал головой Соколов. – На Луне не разрешили. На Эль-Дорадо. И принимать в основном собираются местных – колонистов, то есть. Будет небольшая квота для Земли, но уже не по странам, а, так сказать, в индивидуальном порядке. Но прежним курсантам дадут доучиться. Не всем, правда. К примеру, из китайцев, насколько я знаю, берут только нынешний первый курс, Бо Шаофань и еще пару человек. Наших – всех, кроме, почему-то, Володьки Фоменко – чем уж он им так не угодил? Ну, кто согласится, естественно. Наши все почти уже дали предварительное согласие, его, правда, еще Боголюбов должен завизировать, только, вон, Ника что-то тянет…

– Так я же только прилетела, – развела руками Доренко, почему-то потупившись.

– Пятому курсу – нам то есть – решено зачесть аттестацию, доучивать не будут. Альгерские офицерские звания, правда, тоже пока никому не присвоили. Их получат только те, кто продолжит службу в Альгере. Предложили мне, тебе, Эмме и Збышеку, Чжу и Чану – нет.

– Как, кстати, Збышек? – спросил Иван. – Оклемался?

– Вроде бы, да. Я его, правда, сам не видел. Зато Эмму видел на Луне. Она, кстати, в Альгере остается. Да ей и нельзя на Землю, на нее тут международный ордер заготовлен, требуют выдачи. Поульсена, Лессинга, Льюиса и еще несколько человек Альгер, кстати, уже выдал, они сейчас в тюрьме в Гааге, ждут суда. Но Эмму, как я понял, не отдадут. Как и Збышека – на того тоже имеется ордер.

– А на Збышека-то за что? – воскликнул Голицын. – Да если бы не он…

– Он был замом Эммы в Корпусе.

– Ну и что с того?

– Надо же ООН на кого-то повесить всех собак… Впрочем, как я уже сказал, Альгер его все равно не выдаст.

– Ну и слава Богу!

– Я тоже так думаю.

– Ну, а ты что? – задал вопрос Иван.

– Что – я?

– Собираешься примерять погоны од-суна? Или на Земле останешься? Или, может, на этом вашем Эль-Дорадо? Ты же там теперь, говорят, важная персона?

– Да какая там персона, – с улыбкой отмахнулся Глеб. – Послом меня сделали только за мои связи с Альгером. Они мне, кстати, действительно немного помогли, когда яхту выпрашивали. Но теперь моя миссия завершена. Тем из колонистов, кто пожелает вернуться на Землю, Альгер такую возможность предоставит. Земля, естественно, тоже больше не возражает. Но в одном ты прав: скорее всего, я действительно вернусь на Эль-Дорадо. В Школу. Анш Жиы – он теперь там Начальник – предложил мне занять должность преподавателя фортификации.

– Вместо Нивга, что ли? – хмыкнул Голицын. – Это же до сих пор было его место.

– Нивг из Школы уходит. Так же как нард Орн, нард Ялд, нард Ктур… Да почти никого не остается из старых преподов. Кроме Фантомаса, по-моему, только Лавг и Швур. Нард Ваш еще, возможно – и все.

– Вот оно как… – протянул Иван.

– Я говорил с Боголюбовым, он посоветовал согласиться. Опять же, Лерке все равно еще год там учиться… В общем, пойду по академической стезе…

– Понятно… – внутри у Голицына неприятно шевельнулся червячок… нет, не зависти, конечно, за друга можно было только порадоваться, но какой-то обделенности, что ли? Не то, чтобы он сам стремился заделаться преподавателем – и мыслей таких не было, пока Соколов не упомянул о полученном им предложении – но было немного обидно, что ему, Ивану, несмотря на намеки Боголюбова, ничего подобного так и не предложили. Преподавать пилотаж, например. Он бы еще, может быть, и отказался – работать под началом анша Жиы – для него то еще удовольствие, вспомним хотя бы Зиту прошлогоднюю, но ведь не предложили же! – Еще по глинтвейну? – спросил он, отставляя пустую чашку.

– Мне хватит, – тут же ответила Ника.

– Я еще эту не допила, – сообщила Лера.

– Я буду, – кивнул Глеб.

– Я принесу, – Иван поднялся и направился к кассе.

У выхода из кафе Ивана поджидал Петров – тот самый, из программы «Спираль». Увидев его, Голицын нисколько не удивился: он уже давно понял, что место для перекуса было выбрано Глебом не случайно.

– Здравствуйте, Иван Андреевич. Позволите задержать вас на пару минут?

– Здравствуйте. Конечно.

– Мы подождем у машины, – бросил через плечо Соколов, увлекая за собой Леру и Нику.

– Как ваше самочувствие? – осведомился Петров.

– Спасибо, хорошо. А вы сегодня один? Без коллеги?

– Анатолий Борисович Терентьев погиб полтора месяца назад в ходе испытаний.

– Простите, – стушевался Голицын. – Я не знал.

– Ничего… Собственно, я собирался вам сказать, что наше предложение о сотрудничестве все еще в силе.

– Так ваши прототипы же, вроде как, уже полетели? Разве нет?

– Полетели. Но работы впереди предстоит еще масса. А наши лучшие специалисты – Валерия Владимировна Боголюбова, – он кивнул в спину удаляющейся Лере, – и Иван Сергеевич Смирнов, к сожалению, убывают на Эль-Дорадо.

– Иван Сергеевич? А, Маленький…

– Я не жду немедленного ответа, – сказал Петров. – Подумайте, взвесьте все «за» и «против» и дайте мне знать, к какому решению пришли – через полковника Боголюбова. Договорились?

– Хорошо, – кивнул Голицын.

– Ну, тогда до связи, – они обменялись рукопожатиями. – Как местный глинтвейн? – спросил вдруг Петров. – Они раньше добавляли молотые пряности – так он скрипел на зубах.

– Да нет, вроде, все нормально… – растерялся Иван.

– В таком случае, зайду, пропущу чашечку, – заявил Петров и скрылся за дверями кафе.

– Если ты останешься не Земле, я тоже останусь, не полечу ни на какую Эль-Дорадо, – проговорила Ника. – Переведусь в Академию в Москву, нам предлагали – с потерей года. Или тоже попрошусь в «Спираль». Понятно, второй курс, могут не взять, но из наших я лучше всех летала!

– Да ладно, зачем?.. – в который раз уже за этот день Голицын абсолютно не знал, что сказать. – Зачем такие жертвы?

– Это не жертвы. Хватит с меня космоса. И Альгера хватит. Я хочу быть рядом с тобой…

«А если я вернусь в Альгер?» – чуть было не спросил Иван, но вовремя прикусил язык.

– Как-то глупо звучит, да? – продолжала между тем девушка. – Мелодраматично… Но это так.

– Почему же глупо? – пробормотал Голицын. – Совсем не глупо…

Приобняв Нику за талию, он прижал ее к себе. Та положила голову ему на плечо, замерла на секунду, затем медленно подняла ее, пощекотав длинной челкой ухо Ивана, потянулась вверх, и их губы встретились.

– Разрешите, товарищ полковник? – открыв дверь, Иван решительно шагнул в кабинет Боголюбова на Мичуринском проспекте.

– Входите, Голицын. Что у вас?

– Как вы и предупреждали, на меня вышел Нивг. Сегодня днем. Он предложил мне продолжить службу в Альгере – под его началом.

– И?.. – поднял брови полковник.

– Вы просили не отказываться, не переговорив с вами. Вот я и пришел… Переговорить.

– То есть отказаться вы в любом случае собираетесь? – понял Сергей Владимирович.

– Так точно.

– Вам известно, какими вопросами ведает нард-кор Нивг?

– Насколько это вообще может быть кому-то известно. Контрразведка, как я понимаю?

– Совершенно верно. И кому попало такие предложения не делаются. И, тем не менее, вы собираетесь отказаться? Позвольте узнать, почему?

– Хватит с меня космоса. И Альгера хватит, – проговорил Иван, машинально повторяя слова Ники. – Мне и на Земле есть чем заняться. Та же «Спираль»…

– Чем заняться – найдется, это факт, – кивнул Боголюбов. – Хотя отправить вас в «Спираль» – все равно, что приспособить электронный микроскоп для забивания гвоздей в стену. А свой человек в ближайшем окружении Нивга нам бы очень пригодился. Не сейчас даже – на перспективу. Ну да ладно. Что касается Альгера – мне ясно. А вот насчет космоса… Уверены, что хватит?

– Так точно.

– Что ж, ваше право, – развел руками полковник. – И все же, пожалуй, предложу вам рассмотреть еще один вариант. Вам известно о компенсации, полученной Россией и Китаем от Альгера взамен на корветы «Альфа» и «Бета»?

– Так точно. Вы же сами мне и рассказывали. Тогда, в госпитале.

– Но я не рассказывал, что это за компенсация. Потому как на тот момент сам еще не располагал информацией на этот счет. Так вот, Альгер передал нам грузопассажирский звездолет, один на двоих, нам и КНР. Он не вооружен, не слишком быстроходен, но вполне способен добраться до Эль-Дорадо. Собственно, для этого нам его и отдали – наладить регулярное транспортное сообщение с колонией. Экипаж будет формироваться нами и Китаем на паритетных началах, но удалось договориться, что капитаном станет представитель России. На настоящий момент наиболее подходящих кандидатур на эту должность две: – вы и Соколов. Однако отзывать Соколова с Эль-Дорадо признано нецелесообразным. Так что остаетесь вы. Что скажете?

– Ммм… – предложение было слишком неожиданным. – А кто еще войдет в экипаж от России?

– Курсанты Школы, разумеется, в основном, третий-четвертый курсы, но не поголовно, человека по три с каждого года, чтобы наше представительство в Школе тоже не обнулялось. Может быть, возьмем кто-то со второго…

– Доренко, – выпалил Иван, не дав Боголюбову договорить.

– Что? – слегка нахмурил брови полковник.

– Курсанта Доренко со второго курса.

– Откровенно говоря, у меня на примете была другая кандидатура… – проговорил Боголюбов. – Но не возражаю и против Ники Доренко.

– В таком случае, я согласен! – выпалил Голицын, но вдруг подумал, что с Никой-то он и не посоветовался. А вдруг она не захочет возвращаться в космос?! – Точнее… – замялся он, не зная, как теперь, не потеряв лица, пойти на попятный. – Разрешите взять два часа на размышление?

– Хорошо, – невозмутимо кивнул Боголюбов. – Жду вас через два часа. С Доренко, – добавил он, как показалось Ивану, с легкой улыбкой – впрочем, тут же растворившейся.

– Есть! Разрешите идти?

– Идите!

Голицын почти бегом вылетел в коридор.

ЭПИЛОГ

Год спустя

Стоя на верхней ступеньке широкого парадного трапа, Иван задумчиво смотрел на летное поле. Пассажиры уже покинули борт и теперь виднелись вдалеке справа в очереди возле пункта иммиграционного контроля. Отпущенные в увольнение матросы тоже в большинстве своем уже убыли в город – им для этого никаких формальностей не требовалось, не приходилось даже предъявлять документы бойцу местной милиции на выходе из транзитной зоны – рейс не первый, его команду тут все давно уже узнают в лицо.

Голицын перевел взгляд влево: там, метрах в пятидесяти от него, возвышалась громадина транспортника Торговой Корпорации, закупавшей на Эль-Дорадо сельхозпродукцию – какую-то ценную монокультуру, Иван так и не запомнил ее название, хотя Глеб несколько раз называл – шутка ли, основа основ здешней молодой экономики. По сравнению с этим роскошным гигантом его собственный красавец-корабль казался утлым катерочком. Ну да уж каков есть, мал, да удал.

– А вот и я!

Иван оглянулся: сзади подошла Ника. На девушке был парадный форменный комбинезон, напоминающий покроем альгерский, но изготовленный на Земле, хотя, конечно, и не без использования заимствованных технологий.

– Товарищ капитан, бортпроводник Голицына убывает в плановое увольнение! – шутливо отсалютовав, проговорила она.

– Там Чан на вахте, по Уставу с этим вопросом – к нему, – усмехнулся Иван.

– Ему я уже доложила.

– Тогда чего же мы стоим?

Глеб и Лера ждали их в барчике за линией контроля. Ну как в барчике – в комнатке с парой столиков и прилавком, обычно пустым, но, конечно, не в день прилета рейса с Земли. Сейчас на нем возвышался пузатый бочонок, возле которого скучал длинноволосый бородатый мулат в широкой пестрой рубахе навыпуск, джинсовых шортах и резиновых шлепанцах на босу ногу. Завидев Ивана с Никой, он тут же оживился.

– Добрый день, сеньор капитан! Добрый день, сеньорита! Добро пожаловать на Эль-Дорадо!

– Привет, Роберто! – кивнул ему Голицын. – И тебе привет, вредный препод! – это уже – вскочившему из-за стола Глебу. На Соколове была парадная белая форма со знаками различия од-суна. Такая же, только с более скромной нашивкой пятикурсника – на подошедшей следом за ним Лере.

Покончив с бурными приветствиями, все четверо переместились за столик.

– Только какая же ты теперь сеньорита? – спросила Боголюбова, обращаясь к подруге. – Самая настоящая сеньора. Сеньора Голицына. Звучит!

– Нет, ну вообще вы, конечно, негодяи, – заметил Глеб. – Не могли подождать до лета? У меня бесплатный перелет в отпуск, Лерку тоже обещали отпустить. Эх, погуляли бы…

– Ну вот не могли, – развел руками Иван и принялся распечатывать принесенный с корабля пакетик с жареным арахисом. Содержимое он аккуратно высыпал в тарелку на столе.

– Так получилось, – с улыбкой добавила Ника.

– Неправильно получилось! Ладно-ладно, мы вам это еще припомним, господа Голицыны… Контрабандный товар? – спросил Соколов, кивнув на орешки.

– Зачем контрабандный? Все согласно квоте, для личного потребления экипажа. У вас я знаю, с этим делом дефицит, даже синтезатора нормального в Школе нет…

– Чего нет, того нет, – развел руками Глеб. – Зато пиво Роберто варит – пальчики оближешь!

– Тогда почему мы его до сих пор не пьем?

– Ну, вообще-то переводить столь чудесный напиток на жлобов, зажимающих от друзей собственную свадьбу… Но ладно уж, в порядке исключения… Роберто! – обернулся он к прилавку. – Четыре кружечки нацеди, por favor!

– Три, – быстро поправила его Ника, беря с тарелки соленый орешек и отправляя его в рот. – Я не буду.

– А что так? – удивился Соколов. – Тебе же, вроде, понравилось в прошлый раз?

– Понравилось, – улыбнулась она, подцепляя тонкими пальцами еще один орешек. – Но сейчас, если можно, воды без газа.

– Можно подумать, у нас тут бывает с газом… – пробормотал Глеб. – Роберто, поправка: три кружки пива и стакан воды!

– Меня что-то терзают смутные сомнения… – проговорила между тем Лера, переводя взгляд с Ники на Ивана, с Ивана – на тарелку с соленым арахисом, с тарелки – снова на Нику.

Иван и Ника слегка покраснели.

– Ты это о чем? – не понял Глеб.

– Да? – с нажимом произнесла Боголюбова, сверля взглядом подругу. – Ну ведь «да» же?

– Ну да, да! – потупилась та, наливаясь краской, как зрелый помидор.

– Бли-ин! Круто! – выдохнула Лера. – Поздравляю! Ну и какой срок?

– Три месяца…

– Вы о чем, вообще? – Соколов по-прежнему ничего не понимал.

– Ника ребенка ждет! – выпалила Боголюбова.

– Да не ори ты так! – одернул ее Иван.

– А что такого? Да и кто здесь услышит?

– Что, правда? – широко распахнув глаза, спросил Глеб у друга.

– Угу, – кивнул тот. – Правда. Только мы не хотели пока никому говорить…

– А как же ты в рейс-то пошла? – спросила Лера.

– А что такого, перегрузок там нет, безопаснее, чем на самолете лететь…

– Этот рейс для нее – последний, – заявил Иван. – И это не обсуждается! – отрезал он, обернувшись к жене, хоть та, вроде бы, и не пыталась возражать.

– За это надо выпить! – опомнился, наконец, Соколов. Роберто как раз принес его заказ. – Не за последний рейс, конечно, а за… Ну вы поняли.

Три кружки и стакан с водой со звоном встретились над центром стола. Иван сделал глоток. Пиво у Роберто каждый раз получалось разным, это по вкусу скорее напоминало домашний квас, но легкий градус ощущался.

Лера толкнула Глеба локтем в бок и что-то прошептала ему на ухо. Настала очередь зарозоветь Соколову.

– Школу сначала окончи, – буркнул он себе под нос.

– Тут, собственно, в связи со всем этим вот какая проблема нарисовалась, – проговорил тем временем Иван. – В экипаже у нас открывается вакансия. Нужно отзывать кого-то из Школы. Как думаете, кого лучше?

– Ну, пятый и четвертый курс вы нам и так уже ополовинили, – заметил Глеб. – Да и вряд ли кто пойдет с пятого – им до выпуска всего несколько месяцев осталось. Второй сейчас практику в космосе проходит. На нашей старушке-«Альфе», кстати, Альгер ее восстановил и вернул в Школу. Народу немного, так что все на одном корвете поместились. В общем, либо с третьего кого-то брать, либо с первого. Но на первом и так из России двое всего. Так что обрати внимание на третий. Там Арбатова, Иванов, младший Смирнов… Хочешь, я с ними переговорю?

– Не надо, – покачал головой Голицын. – Я сам переговорю. Ты мне только встречу организуй.

– Без проблем, – кивнул Соколов.

Придвинув свой стул ближе к Нике, Лера обняла подругу за плечи и они принялись о чем-то вполголоса шептаться. Иван и Глеб переглянулись, Соколов подмигнул другу, они подняли кружки, чокнулись и выпили по несколько глотков.

– А что без меня-то? – не оборачиваясь, Лера нащупала рукой свою кружку и протянула ее над столом.

Чокнулись и с ней, отпили еще.

– А помнишь тот желудь? – спросила внезапно Боголюбова, повернувшись к Ивану.

– Какой желудь?

– Ну, который мы подобрали в начале одиннадцатого класса? Влад еще его выбросить предлагал, а я не дала?

– Ну, что-то такое припоминаю… – неуверенно проговорил Голицын.

– Так вот, я его тогда посадила в горшок, и у меня действительно вырос маленький дубок. Пять лет рос дома, в Москве, почти не увеличиваясь. Я его привезла сюда – специальное разрешение пришлось получать – пересадила в землю в саду, и представляешь: за год вымахал едва ли не втрое. Настоящее дерево уже!

– Здόрово, – проговорил Иван.

– А Влад, кстати, здесь, ты знаешь?

– Нет, – удивленно покачал головой Голицын. – Даже не знал, что он эвакуировался. А что же он не вернулся? Все же, кто хотел, вернулись.

– Значит, не захотел. Многие передумали возвращаться, даже из тех, кто собирался.

– Неужели здесь у вас так легко живется? – с сомнением спросил Иван.

– Ну, жизнь тут непростая, конечно, – ответил ему Глеб. – Мы еще не показатель, Школа – как кусочек Альгера, а простым колонистам приходится туго. Но ты знаешь… У всех глаза горят. Вот сравнить курсантов-первокурсников, тех, кто с Земли прилетел, и местных. Совсем разные ребята! Земляне подготовлены лучше, но уже к середине года начинают местным проигрывать почти по всем фронтам. У тех энтузиазм просто зашкаливает.

– Может, просто мечтают сменить постылую фермерскую долю на нечто большее? – предположил Голицын.

– Да нет, дело не в этом. Кого колониальный быт тяготит – все давно на Землю вернулись. Тут другое… Ощущение свободы – в неизбитом, истинном понимании. Дух фронтира, первопроходцев. Вольный Дон, Сибирь, Дикий Запад… Не всем подходит, но многим таким допингом служит – горы готовы свернуть.

– Ну, наверное, тебе виднее, – пожал плечами Иван. – Как насчет еще по кружечке?

– С удовольствием. Лера?

– Давай.

– Ника, еще водички?

– Давай, все равно еще сидим.

Глеб махнул рукой Роберто, тот кивнул и принялся колдовать над своим бочонком.

Под столом Ника нащупала пальцами ладонь Ивана и взялась за его руку. Повернувшись, Голицын поцеловал жену в губы. Ника положила голову ему на плечо. Лера с другой стороны стола зааплодировала.

– Какие же вы все-таки у нас молодцы! – с придыханием проговорила она. – Есть с кого брать пример! – она обернулась к Глебу и выразительно на того посмотрела.

Глеб забавно смутился. «Молодцы» улыбнулись.

Оксфордшир, Англия, 1930 год

Погожим весенним субботним вечером джентльмен лет сорока с бледным вытянутым лицом и пронзительным взглядом вышел из дверей паба «Орел и дитя», что и поныне расположен на оксфордском бульваре Сент-Джайлс, и едва не столкнулся нос к носу с долговязым молодым человеком в традиционных для Университета черном костюме и туфлях, белой рубашке и галстуке-бабочке. Джентльмен узнал его: это был Кристофер Адамс, студент Пемброк-колледжа, в котором сам он вот уже пятый год занимал должность профессора англосаксонского языка.

– Простите, профессор, – учтиво проговорил тот. – Можно задержать вас ненадолго?

– Что вам угодно, Адамс? – что касается учебы, Кристофер, что называется, звезд с неба не хватал, зато демонстрировал великолепные результаты, выступая за команду колледжа по регби. Возможно поэтому профессор, сам в юности успевший отдать должное этому истинно английскому, истинно мужскому виду спорта, пареньку симпатизировал.

– Крестьяне в Верхнем Вуттоне поймали какого-то странного зверя. Думаю, вам было бы интересно взглянуть на него…

– Зверя? – профессор извлек из кармана потертую курительную трубку и принялся неспешно набивать ее табаком. – Вы ничего не перепутали, Адамс? Я же, вроде бы, не биологию преподаю…

– О, это совершенно необычный зверь, профессор! – горячо заговорил Кристофер. – Это… Это словно демон из древних мифов, о которых вы рассказывали на лекциях! И еще… Профессор, он разговаривает!

– Вот как? – усмехнулся профессор. – И что же он вам такого интересного рассказал, этот демон?

– Его речь неразборчива… – «почти, как ваша», – подумал студент – дикция профессора, и правда, оставляла желать лучшего. – К тому же, язык… Это не английский язык.

– Возможно, шотландский или валлийский? – предположил профессор.

– Я не знаю, – развел руками Кристофер. – Ну вы-то уж наверняка определите!

– Демон из мифов, говорящий на непонятном языке… – задумчиво проговорил профессор. – Знаете, Адамс, у нас в Англии, в отличие от других северных стран, и мифологии-то приличной нет… И все же… – идти домой не хотелось: Эдит снова станет ворчать из-за протекшего бочонка с пивом, что мол, в доме пахнет, как в пивоварне. Да и от него самого после трех пропущенных в пабе пинт, должно быть, пахло так же. Еще, чего доброго, дрожайшая супруга снова отправит ночевать в ванную, так как не выносит его храпа… – Пожалуй, я готов прогуляться с вами, Адамс, – кивнул он студенту. Но Верхний Вуттон… – он поднял голову к начавшему уже клониться к западу солнцу. – Это не так уж близко.

– У меня машина, – сообщил Кристофер. – Отец оставил мне ее на эти выходные.

– Машины… – профессор поморщился. – Недолюбливаю их… Ну да ладно, что с вами поделаешь, дети прогресса. Поехали на машине.

В сарае царил полумрак, одинокая лампочка под потолком света почти не давала, и чтобы рассмотреть сидящее в клетке существо – то, что это не зверь, ему стало ясно с первого взгляда – профессору пришлось приблизиться к решетке почти вплотную.

– Осторожнее, сэр! – предупредил его Старый Боб, хозяин коттеджа, на заднем дворе которого они сейчас находились. – Оно кусается! Мельнику Роббину руку до кости прокусило, когда тот ее сдуру просунул сквозь прутья, еле вырвался.

– Надо думать! – усмехнулся профессор. – Вон какие зубищи!

Существо в клетке отдаленно напоминало человека или, скорее, злую карикатуру на человека. Роста оно было небольшого, крайне тощее, кожу имело темную и блестящую, глаза огромные и производившие впечатление светящихся, но, скорее всего, это в них просто отражался свет лампочки, и казалось так лишь из-за их необычного размера. Когда оно разевало рот, можно было увидеть острые, но редкие зубы. На бедрах существа сохранилось что-то наподобие остатков одежды.

– Где его поймали? – спросил профессор, оборачиваясь.

– Моя Мария наткнулась на него прямо тут, рядом, – охотно ответил крестьянин. – Оно лежало на дне силосной ямы. Мы сперва подумали, что оно дохлое, но уже потом, когда его вытащили на поверхность, оно вдруг зашевелилось, и мы посадили его в волчью клетку! И правильно сделали, я вам скажу! Силища у него исполинская! Стальные прутья руками гнет! И еще знаете что? Возле ямы не было никаких следов. Совсем. Словно оно туда не по земле пришло, а прямо с неба упало.

– Может быть, с дерева или с крыши? – предположил Адамс.

– Нет там никаких деревьев! И крыш рядом нет, вы же видели!

– Но как-то ведь оно должно было туда попасть… – настаивал студент.

– Правда ваша. Но как – ума не приложу. Истинно, с неба упало.

В этот момент из клетки послышалось невнятное бормотание.

– Тихо! – потребовал профессор. – Оно что-то говорит!

Несколько минут он внимательно вслушивался в звуки речи загадочного существа.

– Ну что? – не выдержал, наконец, хозяин.

– Вы правы, Адамс, это определенно язык, – повернулся профессор к студенту. – Не английский, но и не шотландский и не валлийский. А также не немецкий, не французский, не латынь, не греческий, не испанский и не финский. Больше похоже на что-то славянское. Может быть, сербский или русский…

– Вы и их знаете? – с уважением поинтересовался Кристофер.

– Увы, – развел руками профессор. – Славянские языки мне пока не поддались. Когда-то давно я пытался учить русский и даже пробовал читать в подлиннике Достоевского – это их великий писатель – но далеко не продвинулся. Впрочем, кое-что, конечно, в памяти сохранилось… Мне кажется, оно жалуется, что у него что-то похитили. Счастье или радость… Или прелесть… И еще все время повторяет бессмысленное слово «голлум». Возможно, это какое-то имя или название местности, откуда оно родом.

– Он говорит по-русски? – без особого удивления переспросил Боб.

– По-русски или на каком-то родственном русскому славянском языке.

– Надо же, какие, оказывается, уроды эти русские! – презрительно бросила с порога жена Боба Мария. – А кто-то еще говорил, что они такие же люди, как мы!

– То есть если бы это существо говорило по-английски, вы бы сочли уродами всех англичан? – обернулся к ней профессор.

– Так оно же и не говорит! А вообще, это безобразие: приперся к нам в Англию – изволь изъясняться по-человечески!

– В деревне у кого-нибудь есть фотоаппарат? – спросил профессор у хозяина. – Надо его сфотографировать.

– У Длинного Джеймса есть, – кивнул крестьянин. – Сейчас пошлю кого-нибудь за ним.

«Длинный» Джеймс на поверку оказался коротышкой, едва по плечо не отличавшемуся высоким ростом Бобу. Приковылял он минут через пятнадцать – в поношенном старом сюртуке и с пустыми руками.

– Камера-то имеется, – пояснил он присутствующим. – Только вот чистых пластин для нее нет. И магния для вспышки – темно тут у вас.

– Сделаем так, – предложил профессор. – Сейчас мы с Адамсом уедем, а завтра я куплю в Оксфорде все необходимое, и мы вернемся. Адамс, я могу на вас рассчитывать завтра после полудня?

– Разумеется, профессор, – ответил студент.

– Тогда узнайте у мистера Джеймса, какие в точности пластины ему необходимы. Ну и все остальное. И поедем – поздно уже.

– Хорошо, профессор.

– А вы, Боб, следите за нашим Голлумом как следует, – обратился он к хозяину. – И дайте ему что-нибудь поесть, а то он тощ, как церковная мышь. Еще околеет от голода.

– А что оно ест? – спросил крестьянин.

– Юных девственниц, надо полагать… Откуда я знаю, Боб? Дайте ему рыбы, мяса, овощей каких-нибудь…

– Вот еще, мясо на него переводить… – буркнул хозяин.

– Не беспокойтесь, все ваши расходы будут оплачены, – заверил профессор. – Вот вам для начала, – раскрыв бумажник, он вынул оттуда пару мелких купюр. – Полагаю, на скромный ужин Голлуму этого хватит.

– Хватит, – кивнул Боб, небрежно засовывая деньги в карман. – Не извольте беспокоиться, сэр, все сделаем в лучшем виде!

– Не сомневаюсь в этом.

В воскресенье в два часа пополудни, прибыв в Верхний Вуттон в сопровождении нагруженного фотопринадлежностями Адамса, профессор застал Старого Боба сидящим на крыльце коттеджа с початой бутылью в руках. От крестьянина за милю разило дешевым виски.

– Убег Горлум ваш, – сообщил он, едва завидя гостей. – Убег, урод!

– Как убег? – ахнул профессор.

– А вот так! Разломал клетку и убег! Видать за ужином сил набрался, гад, ну, ночью и убег. Мы же ему и курочки дали вареной, и овощей разных, и рыбки – все, как вы сказали! Он, правда, только рыбу и сожрал сырую, прямо с костями сожрал, а на все остальное не посмотрел даже! И в угол завалился, вроде как спать. А сам, видать, ждал, когда мы уснем. Вырвался – и к яме, где мы его нашли. А она глубокая, без лестницы не залезешь, не вылезешь. Так он спрыгнул, всю ее облазил, словно искал что-то, и так же легко выпрыгнул обратно. Это я уже потом по следам понял. Выпрыгнул, значит – и к дому. Мария проснулась – а это чудище в окно заглядывает, зенки вытаращило, зубы скалит. Как заорет! Мария моя. Тут я проснулся, вскочил – и за ружье. Но он уже был таков. Я выбежал, пальнул вслед с обоих стволов, но куда там, не попал… Вот так вот, сэр, подвел вас Старый Боб. Обещал, исполнить в лучшем виде – и обделался жидко…

Под скорбные причитания хозяина профессор прошел в сарай: стальные прутья клетки были погнуты, так что теперь между ними действительно можно было протиснуться – особенно столь худощавому созданию, как Голлум – так профессор уже привык называть загадочное создание. На полу клетки валялись в грязи половинка курицы, несколько вареных картофелин, морковь и репа.

– Ну что же, – задумчиво проговорил профессор. – Значит, не повезло. Адамс, зайдите к мистеру Джеймсу, отдайте ему, то, что мы с вами привезли, нам теперь все это добро без надобности.

– Хорошо, профессор.

Сзади к ним подошла Мария.

– Простите, сэр… Вчера мы вам не рассказали… На дне ямы, где оно лежало в первый раз, мы нашли вот это, – она протянула профессору небольшое колечко. – Нам тогда и в голову не пришло, что это может быть с ним как-то связано. Но когда потом оно бросилось что-то искать… Смотрите, сэр, тут какая-то надпись… Как думаете, оно дорогое?

– Это не надпись, – произнес профессор, внимательно рассматривая кольцо. – Просто кривая трещина по всей окружности. Странно, такое впечатление, что его разорвало изнутри… Нет, не думаю, что оно дорогое, но в этом вопросе я, понятно, не специалист. Вам следует показать его ювелиру.

– Спасибо, профессор, мы так и сделаем…

Сидя в своем рабочем кабинете, профессор без особого интереса просматривал студенческие экзаменационные работы. Свежестью мысли те не поражали, а вот загадочный Голлум все никак не шел у него из головы. Кем же он был? Демоном из мифов? Уродом от рождения, брошенным людьми на произвол судьбы, но каким-то образом выжившим и попытавшимся вернуться? Неизвестным науке диким зверем, бездумно повторяющим где-то услышанные и заученные фразы? Вопросы, вопросы, вопросы… Как это с ним часто бывало, мысль профессора двинулась в самостоятельное путешествие, ему вдруг привиделась темная пещера у подножия высоких гор, потом ее сменила река, в которой весело плескалась рыба, затем ее вытеснили изумрудно-зеленые холмы…

Под руку ему попался чистый лист – кто-то из нерадивых студентов зачем-то вложил его в свою работу, и перо, словно само собой, вывело:

«In a hole in the ground there lived a hobbit».

Москва, 2014 год

Оглавление

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЭПИЛОГ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg