«Охотничья экспедиция»

Михаил Пухов Охотничья экспедиция

Cтадо отдыхало в тени крупной планеты земного типа, когда группа ракет выскочила из-за горизонта, следуя повороту орбиты. Они шли на бреющем полете, продираясь сквозь верхнюю атмосферу, а потом уходили ввысь, сбросив легкие капсулы «гарпий». Те довершали начатое.

– Так, – сказал коммодор.

Стены командного отсека флагманского корабля сплошь светились экранами. Передатчики были установлены на всех кораблях эскадры, и нити радиосвязи сходились здесь, на борту флагмана. На экраны смотрели двое.

– Еще немножко, – попросил коммодор.

На экранах была планета. Круглая, крупная, опутанная сетью прицельных линий, она удалялась и приближалась, вырастала и уменьшалась, была темным неясным пятнышком, острым серебристым серпом, громадным дымящимся шаром во весь экран. В темноте на ночной стороне, прикрытые облаками, быстрые искры «гарпий» продвигались вперед.

– Кажется, проскочили, – прокомментировал коммодор.

Другие экраны показывали вид снизу, сквозь вьющуюся пелену облаков. Все мешалось и перемещалось в путаных вихрях верхней атмосферы – мутные тучи, рваный туман, а иногда откуда-то выскакивал кусочек звездного неба. «Гарпии» выходили на цель.

– Возьмите зеркало, – нарушил молчание инспектор. – На вас неприятно смотреть. Вы сейчас как какой-нибудь полководец.

«Гарпии» выходили на цель. Они подкрались к ней снизу, под дымовой завесой облаков, и теперь задирали хищные клювы, устремляясь все выше и выше – в зенит, вверх по перпендикуляру.

– Полководец, – согласился коммодор. – Поймите наконец, что нашими услугами пользуются все колонии в оккупированной зоне Галактики. Это же понятно. Корабли нужны всем, а живой транспорт гораздо дешевле обычных звездолетов.

– Слушать вас тоже неприятно, – продолжал инспектор. – Колонии, оккупация…

По стаду прошло волнение. Сторожевые самцы подали тревожный сигнал, тотчас усиленный общим радиокриком. Еще секунда – и стадо бросилось врассыпную. Но было уже поздно…

– Почему не называть вещи своими именами? – усмехнулся коммодор.

***

– Гуманисты, – бросил коммодор. – Если бы не вы, мы были бы уже дома.

Они сидели друг против друга, но думали об одном.

Инспектор ждал возвращения. Ведь Земля – это его восемьдесят килограммов, упирающиеся ногами в настоящую, твердую почву. Земля – это нежное небо вместо безбрежной, но душной бездны, это свободный простор вместо тесной стальной коробки. И главное – это работа. Минимум год настоящей, интересной работы, без всяких проверок и инспекций. На Земле он переставал быть инспектором и стремился теперь туда, чтобы заняться делом.

Коммодор тоже думал о Земле, но по-своему. На Земле его ждал трибунал.

– Общество защиты животных, – сказал коммодор. – Вот что такое ваше управление. Обыкновенное Общество защиты животных. А вы… Вы просто его слепое орудие.

– А вы самый обыкновенный преступник, – заметил инспектор.

Они были все там же, на флагманском корабле эскадры, но сама эскадра находилась уже совсем в другом месте. Охота давно закончилась, и корабли шли походным порядком, направляя стадо лучами гипнотизаторов, чтобы оно не сбивалось с курса, нацеленного на желтый растущий диск.

Эскадра входила сейчас в Солнечную систему. Это инспектор приказал, чтобы она следовала сюда.

– Я охотник, – сказал коммодор. – Я всю жизнь занимаюсь этой работой. Я ее люблю, наконец. И вдруг я узнаю, что это преступление, что этого надо стыдиться…

– Так оно и есть, – подтвердил инспектор.

– …Я узнаю, что мой личный состав арестован, имущество конфисковано и все мы направляемся к Земле неизвестно зачем.

– Известно зачем, – уточнил инспектор.

– Двадцать одно животное, – продолжал коммодор. – Экипажи «гарпий» поработали на славу. Двадцать одно – это не просто число. Это значит, что предел Шнейдера наконец превышен.

– Я вас поздравляю.

– Раньше это не удавалось никому. Нам тоже.

– Я вам сочувствую.

– «Поздравляю», «сочувствую», – передразнил коммодор. – Да, вы не более чем слепое орудие. Вы слушаете, киваете, иногда вставляете более или менее удачные реплики, но сути не понимаете. Наверняка вам даже неизвестно, кто такой Шнейдер.

– Представьте себе, известно, – возразил инспектор.

– Вряд ли. Шнейдер был выдающийся биолог, он умер тридцать лет назад. Он работал на наших разделочных комбинатах. Этих животных начали использовать как космический транспорт позже, во многом благодаря его трудам. Он занимался их анатомией и физиологией, а в последние годы исследовал передачу информации в стаде от особи к особи. Гипноголовка, которую вы видели, – его изобретение. После него осталось много книг и еще больше неопубликованных записей. Так вот, на полях его дневника обнаружили такую фразу: «Захватить стадо численностью более двадцати невозможно».

– Почему?

– Никто не знает. Никаких доказательств он не привел. Теперь ясно, что это ошибка. Предел Шнейдера – двадцать животных. А мы поймали двадцать одно. Это все равно что опровергнуть великую теорему Ферма. Поверьте, для нас это радость.

– И для меня, – согласился инспектор.

Они помолчали.

– Нет, – сказал коммодор. – Вы землянин, и вы этого не поймете. Вы верите в то, что говорите.

– Это входит в мои обязанности.

– Хорошие же у вас обязанности! – возмутился коммодор. – Вместо того чтобы работать, как все, вы носитесь по Вселенной в поисках лиц, совершающих нечто, с вашей точки зрения, противозаконное. То есть тех, кто как раз и делает настоящее дело.

– Притом уголовное, – заметил инспектор.

– Вы преследуете людей, которые здесь, в этом чуждом нам мире, повторяют подвиг предков, приручивших волка и оседлавших дикую лошадь. Людей, снабжающих космическим транспортом всю Галактику. Между прочим, рискуя при этом жизнью.

– Преступники всегда чем-то рискуют, – возразил инспектор.

– Опять вы за свое! Ситуация, насколько я понимаю, проста: кое-кто на Земле стремится укрепить вашу монополию в производстве космических средств передвижения. Для этого вы и стараетесь. Вот такие у вас обязанности, инспектор.

– Слушайте, вы, – процедил инспектор. – Перестаньте разводить демагогию. Вы прекрасно понимаете, что это было омерзительно. Вся ваша так называемая охота. В чем она состояла? Вы вероломно напали на семью свободных существ. Вы стреляли в них гипноголовками своего любимого Шнейдера. Потом вы подчинили их своей воле. Омерзительно – другого слова нет.

– Но они не люди. Это всего-навсего животные.

– Вы напрасно притворяетесь, – сказал инспектор. – Вы же все знаете.

– Сейчас вы снова будете мне рассказывать, что астробиологи не дали отрицательного ответа на ваш запрос об их предполагаемой разумности. Но никто не дал вам и положительного ответа!

– Перестаньте разводить демагогию, – повторил инспектор.

– Это не демагогия, инспектор. Но вы землянин, и вы этого не поймете. Вы забыли, что такое лишения, что такое нехватка энергии. Если вам нужен звездолет – вы берете его напрокат. В колониях все по-другому. Вы напрасно забываете это.

– Разумеется, – сказал инспектор. Он действительно что-то забыл. – Вы-то ничего не забываете.

– Да, – сказал коммодор. – Именно поэтому мы снабжаем космическим транспортом чуть ли не всю Галактику. Как устроен этот транспорт, неважно. Важно то, что он дешевле и лучше всего, когда-либо созданного человеком. Важно то, что сейчас самая маленькая колония может самостоятельно исследовать Вселенную и что единственное техническое оборудование, которое требуется, – это портативная взлетно-посадочная капсула. Этого мы не забываем, и никакой трибунал не заставит нас забыть это!

Инспектор молчал. Что-то произошло. Кажется, он должен был что-то вспомнить. Предел Шнейдера? Нет, что-то другое.

– Вы попали к нам слишком поздно, инспектор. Вам следовало оказаться здесь раньше, когда космическая охота носила менее условный характер. Когда в колониях царил не энергетический, а обыкновенный голод. Когда нужны были не ракеты, а котлеты. Вы на Земле очень гуманны, но вы не знаете, как хорошо, когда все сыты. Вы никогда не узнаете, что значила тонна первосортного жира в те времена, когда в колониях не было пищевых синтезаторов. Зато вы можете себе представить, сколько такого жира дает животное размером с астероид. Вы спрашивали меня, инспектор, для чего это у нас такие большие, просторные помещения. Очень просто – здесь разделывали туши этих животных. Да, инспектор, эти стены многое повидали. Вероятно, такое зрелище омерзительно, если судить по нормам вашего дешевого гуманизма. Но если бы на нашем месте были вы – вы бы делали то же самое!

Инспектор молчал. Он пытался припомнить что-то, но не мог. Это было мучительно.

– Теперь вы говорите что они, возможно, разумны. По-моему, это не так. Доказательств у вас нет, и я вам не верю. Но допустим – вы правы. Пусть это действительно разум. Природа, создавая сознание, имела вполне определенную цель – познать самое себя. Эти существа не могут делать это самостоятельно. Они идеально приспособлены для изучения космического пространства, но не планет. И они должны прибегнуть к нашей помощи, так как мы, со своей стороны, хорошо приспособлены для исследования планет, но не умеем передвигаться в пространстве. Между нами по чьей-либо инициативе неизбежно должно возникнуть сотрудничество. Я и мои люди проявляем такую инициативу. И если они действительно разумны – повторяю, сам я в это не верю, – то они должны мириться с нашей деятельностью. Более того, они должны ее приветствовать.

– Вероятно, вы правы, – сказал инспектор.

Минуту назад он сказал бы другое, но сейчас ему это было безразлично. Он что-то забыл и должен был это вспомнить, а все остальное было неважно.

– Так оно и есть, – повторил он. – Сотрудничество. Раньше я не задумывался над этим.

– Видите, – обрадовался коммодор. – Наконец-то вы поняли.

– Да, – сказал инспектор. Ему было все равно, что сказать. Это было не главное.

– Это все вздор, – заявил он. – Давайте поговорим о другом.

– Согласен, – кивнул коммодор. Его лицо изменилось. Казалось, он тоже тщетно пытается вернуть ускользнувшую мысль. – Все это гроша ломаного не стоит.

Они помолчали.

– Извините меня, – вдруг сказал коммодор. – Просто я кое-что забыл. Нечто очень важное. Сейчас я это вспомню, и мы вернемся к нашей беседе.

Вскоре тишина стала невыносимой.

– Говорите о чем-нибудь, – попросил инспектор. – Так будет легче вспоминать.

– Согласен, – произнес коммодор. – Поговорим о Земле. Вероятно, я там останусь навсегда. Вряд ли после суда меня снова потянет в пространство. Нет. Я найду себе хорошую девушку, женюсь и поселюсь где-нибудь в деревне. На космос я плюну. Вам я советую сделать то же самое.

Инспектор молчал. Это его не интересовало. Космос – прекрасно, плюнем на космос.

И вдруг он вспомнил.

– Нет, – сказал он серьезно. – На космос плевать нельзя.

– Ах да! – лицо коммодора прояснилось. – Космос нам еще пригодится.

Инспектор вспомнил еще одну вещь. Странно, что он не вспомнил этого сразу.

– Люди, – коротко бросил он.

– Черт! – удивился коммодор. – О них я тоже забыл. Давайте сделаем так. Мы переделаем мой корабль в пассажирский лайнер и будем возить людей по всей обозримой Вселенной. Очень хорошо, что вы это вспомнили.

– Да, – согласился инспектор. Теперь, кажется, все. Он посмотрел на экран. В сетке прицельных линий вырастала Земля. Корабли шли по-прежнему строем; рядом двигалось стадо, связанное невидимыми лучами. Еще немного – и эскадра, окончательно замедлив скорость, выйдет на земную орбиту.

– Финиш, – сказал коммодор. – Наконец-то!

– Ой! – воскликнул инспектор. Он снова вспомнил. – Оружие!

– Гениально! – поддержал коммодор. – Просто удивительно, как это у вас получается. Оружие – это то что надо.

Он наклонился к микрофону:

– Всем членам экспедиции немедленно получить личное оружие у командиров экипажей.

Инспектор гордо засмеялся. Еще бы! Очень хорошо, что он это вспомнил. Люди, космос и оружие! Коммодор прав – это именно то, что нужно. Лететь осталось совсем немного, и они вполне могли бы забыть об этом.

О том, как тесно на Земле людям. Как там душно, какой там близкий горизонт, большая тяжесть и отвратительное голубое небо. О том, как много людей обречены всю жизнь заниматься скучной, неинтересной работой, вместо того чтобы выполнять свое прямое предназначение – исследовать планеты Галактики.

Подумать только, еще немного – и сотни тысяч людей никогда в жизни не увидели бы черного неба Вселенной!

Инспектор зажмурился от удовольствия. Он ясно представил себе, как флагманский звездолет, превращенный в пассажирский лайнер, пламенея на солнце, гордо высится среди небоскребов в центре города, приглашая желающих в свои большие, просторные помещения.

Возможно, не все захотят этого – ведь люди так ограниченны. Но он, инспектор, вспомнил абсолютно все, и коммодор уже отдал соответствующий приказ.

Инспектор был твердо уверен, что это всегда было его самым сокровенным желанием – стоять рядом с другими, попирая ногами землю, с оружием наперевес, и делать то, что он будет делать. Но он не знал, кто внушил ему это.

Он не знал, что он уже не ведущий, а ведомый, не господин, а раб, не член Общества по охране животных, а животное, которое охраняют.

Не знал, что есть разум, равный по жестокости человеческому.

Что стадо стало стаей, летящей к Земле.

1967

© Пухов М. Г., 1968

Корректор: Янбулат М. О.