«Эхо»

Эхо (fb2) - Эхо (пер. Кирилл Петрович Плешков (Threvor Jones)) (Алекс Бенедикт - 5) 1378K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Джек Макдевит

Джек Макдевит Эхо

© К. Плешков, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа

„Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Рону Пейферу, человеку, который всегда в центре внимания

Благодарности

Я крайне признателен за консультации и техническую помощь Дэвиду Де Граффу из Университета Альфреда, Уолтеру Керлу из Школы служащих палаты представителей США и Майклу Фосселу, автору книги «Клетки, старение и человеческие болезни». Я также благодарен Ральфу Вичинанце за многолетнюю поддержку, Саре и Бобу Швагер за советы, моему редактору Джинджер Бьюкенен и моей жене Морин, которой пришлось прочесть первую версию романа.

* * *

Ветер унес последнее эхо того, кем мы были.

Джошуа Килбрайд. Вниз по течению

Пролог

Поздняя зима 1403 года по календарю Окраины

Искин Сомерсета Таттла сообщил, что пришла Рэчел.

– Впустить ее?

– Конечно, Джереми. Скажи ей – сейчас буду.

Рэчел позвонила ему в расстроенных чувствах, что было на нее весьма не похоже. «Сансет, – сказала она, чуть не плача. Таттл любил, когда его называли Сансет – „Закат“. В свое время его так прозвали соперники, намекая на близкий конец его карьеры, но он не обижался и даже считал свое прозвище слегка необычным и оригинальным. – Сансет, нам нужно увидеться. Нет. Сегодня вечером. Пожалуйста. Даже если ты занят. Нет, по сети говорить не хочу. Ты один? Нет? Постарайся от них избавиться. Не пожалеешь».

Когда он предложил Рэчел встретиться за ужином, она окончательно упала духом. «Прямо сейчас, Сансет. Пожалуйста».

Рэчел ему нравилась. Она говорила то, что думала, обладала хорошим чувством юмора, была умна и к тому же красива: мягкие каштановые волосы, проницательные голубые глаза и улыбка, от которой словно становилось светлее. Таттл любил ходить с ней на светские мероприятия, где она неминуемо оказывалась самым прекрасным созданием. Ничтожества, считавшие Таттла сумасшедшим из-за того, что он посвятил всю свою жизнь поискам иных разумных существ – решению самой важной проблемы эпохи, – могли лишь с завистью наблюдать, как он идет сквозь толпу под руку с Рэчел.

Она работала в туристической компании «Край света» и возила людей на межзвездные экскурсии. «Справа от вас – черная дыра Андерсона. А прямо впереди – Крабовидная туманность». Таттл улыбнулся с целью заверить Рэчел: что бы ни стало причиной ее беспокойства, все будет хорошо.

Он таил величайшую надежду, что однажды сможет познакомить ее с кем-нибудь, не принадлежащим к человеческому роду, не считая, естественно, идиотов-«немых», известных людям с таких давних пор, что никому не приходило в голову считать их чужими. Он надеялся, что им удастся пообедать в компании настоящего Иного – наполнить бокалы и побеседовать о целях, замыслах и о Боге. Только это было по-настоящему важно для него.

Таттл занимался поисками уже больше столетия – иногда вместе с коллегами, но чаще один. Он исследовал в буквальном смысле сотни землеподобных планет, где текли реки, сияло яркое солнце и дул мягкий ветер. На большинстве из них не было даже травинки или трилобита. Кое-где имелись населенные животными леса и кишевшие жизнью моря. Правда, такие планеты попадались редко.

Но нигде ему не удалось встретить существ, способных понять, кто он такой и откуда. Тех, кто мог иногда поднимать взгляд на звезды.

Таттл не ожидал, что Рэчел может оказаться на грани истерики, и не представлял, что могло так потрясти женщину, которую он до сегодняшнего дня считал воплощенным спокойствием. Речь явно шла о чем-то глубоко личном, и это ему не нравилось. Может, какие-то трения с приятелем? Но вряд ли она пришла бы с этим к нему. Что тогда? Неприятности на работе? Скорее всего. Возможно, пикантная ситуация с одним из пассажиров – это строго запрещалось, хотя Таттл не понимал почему.

Чтобы добраться до дома Таттла, Рэчел требовалось пятнадцать минут – они показались ему вечностью. Наконец женщина встала на пороге, глядя на него покрасневшими глазами. Сансет поправил рубашку и распахнул объятия:

– Заходи, дорогая. Что случилось?

За стеклянной дверью в лучах солнца сверкал снег. Точеные черты Рэчел словно застыли от холода, от прежней живости, добавлявшей ей очарования, не осталось и следа.

– Сансет… – Больше ей не удалось произнести ни слова.

На ней была легкая, не по погоде, куртка. Взяв Рэчел за плечи, Таттл попытался ее обнять, но женщина отстранилась.

– Рэчел, рад снова тебя видеть. Проходи, садись. Принести чего-нибудь?

Она покачала головой, едва сдерживая слезы. Таттл провел ее в гостиную.

– Принести чего-нибудь выпить?

– Да, пожалуйста. – Она упала в кресло.

Достав из шкафа «Карусель Марго», любимый напиток Рэчел, он налил два бокала, вернулся и протянул один ей. Рэчел сняла куртку, и Таттл с удивлением увидел, что она в форме – темно-синей, с капитанскими серебряными звездами на плечах. При этом воротник был расстегнут.

– Так что случилось?

– Сансет, – еле слышно прошептала она, – мне нужна помощь.

Рэчел улетела три недели назад, и он ждал ее лишь через несколько дней.

– Конечно, дорогая. Какая именно?

Рэчел посмотрела на настенную роспись в виде Млечного Пути, занимавшую большую часть западной стены, вздохнула, покачала головой и утерла слезу, после чего взяла бокал и сделала глоток. Взгляд ее снова упал на роспись.

– Ты ведь всю жизнь ищешь? – спросила она.

– Да, наверное. Подсел на это, когда отец взял меня в экспедицию.

– И он тоже ничего не нашел.

– Да, Рэчел, никто ничего не находил, кроме Мелони Браун. – Несколько веков назад, измеряя температурные диапазоны солнца, Мелони неожиданно наткнулась на ашиуров, «немых». В честь нее назвали реку. – Что-то случилось во время рейса?

– Да.

Господи. Наверняка Рэчел застигли на месте преступления с кем-то из пассажиров, и ее карьере пришел конец.

– Так что же произошло? – спросил Таттл, стараясь ничем не выдавать тревоги.

Рэчел посмотрела на него, и внезапно он понял: дело совсем в другом.

На слуху все время были разнообразные истории. Один человек видел огни у Рингвальда 557. Другой перехватил странные радиосигналы в Даме-под-Вуалью. Парочка отпускников обнаружила руины на Сакате III; по возвращении они заявили, что совершили эпохальное открытие. Вот только огни больше не появлялись, радиосигналы так и не отследили, а руины оказались остатками забытого поселения пятитысячелетней давности, где жили самые обычные люди – с Флекснора или Юкоды, в точности не известно. Люди жили по всему Рукаву Ориона не одну тысячу лет, и многое успело забыться.

В пределах досягаемости существовали миллионы систем, где еще никто не бывал, но исследовательский энтузиазм давно сошел на нет. Человечество занималось поисками много столетий, но так и не нашло существ, которые превосходили по своему развитию обезьян или дельфинов. По неясным до сих пор причинам умственные способности эволюционировали лишь до определенного предела – возможно, из-за того, что умение рисовать на стенах или писать стихи напрямую не способствовало выживанию. Судя по всему, люди представляли собой почти уникальное явление.

– Сансет, – сказала Рэчел, – я видела то, что может тебя заинтересовать.

К таким заявлениям Таттл уже привык. Инопланетяне служили предметом обсуждения во многих научных ток-шоу, куда часто приглашали Таттла: все знали, кто он такой. Коллеги считали, что он впустую тратит жизнь, гоняясь за мечтой. Но для обладателей более сильного воображения он был человеком, к которому можно прийти и рассказать о странной встрече – пусть даже она существовала лишь в фантазиях или снах визитера. Всякий раз оказывалось, что у пришедшего не все в порядке с головой. Но от Рэчел Таттл ждал большего.

– Так что же ты видела, дорогая?

Рэчел начала было отвечать, но голос ее сорвался, и она снова утерла щеку.

– Ничего хорошего, – сказала она.

– Расскажи, что случилось?

В конце концов она разрыдалась.

Часть I Плита

Глава 1

Древности – остатки истории, случайно спасшиеся в кораблекрушении времени.

Фрэнсис Бэкон. О пользе и успехе знания

1431 год, двадцать восемь лет спустя

– Чейз, кажется, я нашел кое-что интересное.

В раздавшемся по интеркому голосе Алекса слышалось сомнение – может, нашел, а может, и нет. Я как раз собиралась взяться за утреннюю работу, она состояла главным образом в подсчете долгов клиентов и в оформлении ежемесячных счетов. Год выдался удачный, и при сохранении прежних тенденций корпорация «Рэйнбоу» могла получить рекордный доход.

Интерес к древностям носит циклический характер. Сейчас мы находились на гребне волны. Люди желали приобрести не только обычные вещи ― вроде ламп и мебели, выпущенных в последние несколько столетий, ― но и выстраивались в очередь за редкими, порой даже уникальными предметами. Мы только что продали за четверть миллиона кресло, принадлежавшее Э. Уайатту Куперу. Купер сошел со сцены сто с лишним лет назад, после, казалось бы, ничем не примечательной писательской карьеры. Но после смерти репутация Купера заметно укрепилась, и его саркастические эссе стали одной из основ современной литературы. Считалось, что он поднял искусство осмеяния других на недосягаемый уровень.

Джейкоб, начавший свою жизнь как домашний искин дяди Алекса, Гейба, заметил кресло, когда его выставила на продажу молодая женщина, не имевшая понятия о ценности предмета. Успев связаться с владелицей первыми, мы сообщили ей о стоимости кресла и затем организовали аукцион. Если вам интересно, скажу: мы могли бы купить его сами за явно грабительскую цену, но Алекс никогда не пользовался своим преимуществом ни перед кем, кроме хвастунов и мошенников, которые вполне того заслуживали. Но это уже совсем другая история. Достаточно сказать, что корпорация «Рэйнбоу» вовсе не желала портить себе репутацию. Мы получали основной доход, сводя друг с другом наших клиентов, а те, как правило, проявляли щедрость, получив в двадцать или пятьдесят раз больше ожидаемого за ручное зеркальце или браслет. Для нашего бизнеса было крайне важно, чтобы клиенты нам доверяли.

Джейкоб имел немалый опыт поисков ценного антиквариата среди всевозможного мусора, который ежедневно выставляли на продажу на «Рис-Маркете», «Отбросах», «Фергюсоне» и других сайтах.

– Взгляни, Чейз, – сказал Алекс. – Может, тебе захочется разузнать о ней побольше.

– Ладно.

– Скажи потом, что ты решила.

Я попросила Джейкоба показать, что там у него. Он вывел два изображения белой каменной плиты, сделанные с разных углов. Плита была скруглена сверху, как у некоторых надгробий на кладбище по соседству с домом Алекса. На ее передней стороне были высечены три ряда символов.

– В натуральную величину, – добавил Джейкоб.

Плита была чуть меньше половины моего роста в высоту, шириной в вытянутую руку и толщиной в несколько миллиметров.

– Что это за язык? – спросила я.

– Понятия не имею, Чейз. Немного похоже на позднекорбанский период, но, вообще-то, символы не совпадают.

– Поверни ее слегка.

Нижняя часть плиты оказалась неровной: кто-то воспользовался лазером, чтобы срезать ее с основания.

– Похоже, кто-то неуклюже пытался уменьшить ее в размерах, чтобы она куда-то поместилась, – сказал Джейкоб.

– Или чтобы забрать ее оттуда, где она находилась изначально. Кто владелец?

– Мэделин Гринграсс. Экскурсовод в парке Силезия.

– Что она говорит про плиту?

– Немногое. Говорит, что плита украшала лужайку у ее дома с тех пор, как она там живет. Гринграсс хочет от нее избавиться: мол, приезжайте, и плита ваша.

– Попробуй соединить меня с ней.

Я вернулась к счетам, но едва успела начать, как посреди комнаты появилась невысокая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами. Вид у нее был усталый. Она разглаживала складки на форменной куртке смотрителя парка и одновременно пила из дымящейся чашки. До меня донесся запах кофе.

– Чем могу помочь, госпожа Колпат? – спросила она, ставя чашку на стол.

– Меня интересует плита.

– Я в Риндервуде, – сказала она. – Знаете, где это?

– Найду.

– Хорошо. Голд-рейндж, номер двенадцать. Плита на крыльце.

– Договорились. Сегодня же будем у вас.

– Плита в вашем распоряжении. Но вам потребуется пара мужчин, чтобы ее забрать.

– Госпожа Гринграсс, откуда она взялась?

– Она уже была там, когда я купила дом. – Женщина отвела взгляд; мне показалось, что она смотрит на часы. – Простите, я опаздываю. Если хотите, забирайте плиту, ладно? Мне нужно идти.

Алекс сидел в зале, разглядывая символы на увеличенных фотографиях. Позади него, за окном, в небе висели темные тучи. Был первый день осени. Несмотря на ненастье, по реке Мелони плыли парусные лодки.

– Жаль, что мы не можем их прочитать, – сказала я.

– Если бы могли, Чейз, все было бы куда менее интересно. Джейкоб, дай мне Пира Уилсона. – Уилсон был специалистом по всему, что относилось к Корбанской эпохе. – Как думаешь, сколько лет этой плите?

Джейкоб воспроизвел запись – только звук.

– Говорит доктор Пир Уилсон. В данный момент я недоступен. Оставьте сообщение.

– Пир, это Алекс Бенедикт. Перезвоните, когда сможете, пожалуйста.

– А как по-твоему, она чего-нибудь стоит? – спросила я.

– Трудно сказать, Чейз.

Я знала, на что он надеется: плита происходит с какой-нибудь забытой колонии, ей семь-восемь тысяч лет – артефакт времен начала Великой эмиграции.

– Где она ее хранила?

– Сейчас плита у нее на крыльце.

– Я имею в виду, где плита была в последние несколько лет? Судя по ее виду – на открытом воздухе.

– Видимо, в саду. Украшала лужайку, по словам владелицы.

Алекс опустился в кресло.

– Даже если плита и вправду относится к позднекорбанскому периоду, ценность ее минимальна. Разве что она окажется чем-нибудь вроде надгробного камня Кристофера Карвера.

Карвер, герой Корбанской эпохи, триста лет назад бесследно исчез, прогуливаясь в парке.

– Она и в самом деле похожа на надгробие, – заметила я.

– Я пошутил.

– Знаю. Но ведь действительно похожа.

– Ладно, давай ее заберем.

– Джейкоб, дай мне Тима, – обратилась я к искину.

Поднять и перенести плиту предстояло двоим парням из компании «Рамблер инкорпорейтед», оказывавшей «Рэйнбоу» разнообразные услуги. Менеджер, Тим Уистерт, спокойный и сдержанный, больше напоминал бюрократа, чем работника транспортной конторы.

– Вам двоих? – переспросил он.

– Груз, похоже, тяжелый.

– Хорошо. Но мы сможем прибыть на место только во второй половине дня.

– Когда именно?

– Около четырех устроит?

– Вполне. Я встречу их там.

Пир Уилсон был одним из самых высоких людей в Андикваре. Он прожил на свете уже немало лет – вероятно, больше века, – и волосы его начинали терять цвет, но он до сих пор держался прямо как штык, отчего казался еще крупнее. На лице его были аккуратно подстриженные усы. Уилсон даже не пытался скрывать, что не одобряет выбранный Алексом способ зарабатывать на жизнь и считает его – вместе со многими другими учеными – прославленным грабителем могил.

Алекс позвал меня после того, как появилось изображение Уилсона. Когда я вошла в кабинет босса в задней части дома, разговор уже начался.

– …не позднекорбанской, – говорил Уилсон. Он сидел у себя в офисе, за столом, на котором стояла табличка с его именем. На стене у него за спиной бросались в глаза многочисленные награды – «Человек года Северной лингвистической ассоциации», «Премия Гилберта за вклад в исторические исследования», «Награда Брисбейна за достижения всей жизни».

– Пир, – сказал Алекс, – вы ведь помните мою помощницу Чейз Колпат? Чейз, это профессор Уилсон.

– Да, конечно, – вежливо улыбнулся он. – Кажется, мы где-то встречались? – Он не стал дожидаться ответа: «Да, несколько раз» – и продолжил: – Сходство с одной из разновидностей корбанской письменности имеется, но лишь внешнее.

– Профессор, у вас есть идеи насчет того, что это за язык?

– Могу я поинтересоваться, где сейчас находится данный предмет?

– В доме клиента.

– Понятно. Он знает, что это такое?

– Владелица – молодая женщина. Похоже, она не имеет никакого понятия о предмете.

– Что ж, на вашем месте я не очень радовался бы, Алекс. Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я провел для вас кое-какие исследования?

– Если несложно.

– Обычно я требую плату за консультацию. Но в вашем случае… – Губы его раздвинулись в презрительной улыбке.

– Вот ведь болван, – сказал Алекс, поднимая взгляд. – Чейз, я выяснил, кому раньше принадлежал дом номер двенадцать по Голд-рейндж.

– И что?

– Одно время им владел Сомерсет Таттл.

– Таттл по прозвищу Сансет-Закат? Тот, который все время искал инопланетян?

– Он самый.

– Он ведь давно умер?

– Лет двадцать пять назад.

– Думаешь, плита принадлежала ему?

– Возможно.

– Если она принадлежала ему, – сказала я, – язык вряд ли имеет значение.

– Почему?

– Если бы Таттл нашел плиту где-нибудь на раскопках и та представляла хоть какую-то ценность, он наверняка знал бы об этом. Сомневаюсь, что она закончила бы свои дни в качестве садового украшения.

– Звучит вполне логично. И все же держать такую вещь на участке довольно странно. Давай-ка изучим ее как следует.

– Ладно, Алекс. Раз уж ты так говоришь…

Он улыбнулся, заметив мой скепсис.

– Порой случаются и куда более странные события, юная леди.

– Как он умер, Алекс?

Мы по-прежнему сидели в его кабинете в задней части дома. Играла легкая симфоническая музыка. Алекс развалился на роскошном диване, доставшемся ему от дяди.

– Сансет Таттл обожал ходить под парусом по реке Мелони. Однажды он попал в шторм. От порыва ветра парус развернуло, и Таттла ударило гиком по голове. С ним никого не было, но все это увидели из другой лодки. До него добрались так быстро, как только могли, но… – Алекс пожал плечами. – Другие считали, что он чересчур поглощен собственными мыслями и порой не отдает себе отчета в своих действиях. Таттл умер в сто тридцать девять лет. А вдруг…

– Что «вдруг», Алекс?

– Вдруг плита осталась от иной цивилизации?

– Да брось, – рассмеялась я. – Нет никаких иных цивилизаций.

– А «немые»?

– «Немые» не в счет.

– Вот как? Это почему?

Я сдалась. Алексу нравится считать себя обладателем непредвзятого мышления, но, на мой взгляд, его непредвзятость порой заходит слишком далеко.

– Так что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Сам толком не знаю. Непонятно. Таттл всю жизнь занимался поисками инопланетян. Если он нашел либо их самих, либо какие-то доказательства их существования, это наверняка просочилось бы в прессу.

У Алекса на окне стоят горшки с тавифой. Встав, он внимательно осмотрел их и подлил воды.

– Коллеги смеялись над ним, говорили, что он тратит жизнь впустую. Если бы Таттл обнаружил хоть малейшее доказательство, поверь, он не стал бы держать его при себе. – Алекс закончил возиться с растениями и снова сел. – Пожалуй, настало время поговорить с этим великим человеком.

– Джейкоб, у Таттла есть аватар? – спросила я

– Нет, Чейз, – несколько мгновений спустя ответил искин. – Судя по всему, он вел крайне уединенный образ жизни.

– Видимо, из-за постоянных насмешек, – заметила я.

– А его жена? У нее есть аватар?

– Которая?

– Сколько их было?

– Три. Индия, Касса и Мэри.

– С кем-нибудь из них можно связаться?

– Все умерли. Последняя, Индия, – в прошлом году.

– А у кого из них был аватар?

– У Индии.

– Ладно. Когда они жили вместе? Он и Индия?

– С тысяча триста восьмидесятого по тысяча триста девяносто шестой год.

– У них были дети?

– Один сын, Бэзил. Предупреждаю твой вопрос: похоже, он все еще жив.

– Хорошо. Можешь соединить меня с ним?

– Увы, Алекс, я не знаю ни его кода, ни адреса. Последнее известное место жительства – Фокспойнт.

– На той стороне континента?

– Нет, это другой Фокспойнт, в пустыне на юго-востоке. Но он уехал оттуда несколько лет назад.

– Ладно. Попробуем его отыскать. – Алекс улыбнулся мне. – Кто-то же должен знать что-нибудь? – Он снова обратился к Джейкобу: – Дай-ка нам Индию.

Мгновение спустя перед нами появился аватар Индии Бешоар – женщины с пышными каштановыми волосами, приятной улыбкой, превосходной фигурой и бездонными зелеными глазами. Само собой, каждый выглядит прекрасно в виде аватара – стоит только взглянуть на мой собственный.

– Привет, – сказала она. – Чем могу помочь?

Алекс представил нас, затем спросил:

– Индия, вы были замужем за Сансетом Таттлом?

– Да. – Выражение лица женщины не изменилось. Похоже, счастливых воспоминаний от брака у нее не осталось.

– Вы жили вместе в Риндервуде?

– Да, жили. А почему вы спрашиваете?

– Каким он был?

– Сансет? В общем, вполне приличный мужчина.

– Но?..

– Недостаточно общительный.

– В каком смысле?

– Мне трудно объяснить, господин Бенедикт.

– Не сомневаюсь. Индия, мы с Чейз занимаемся историческими исследованиями, и порой нам приходится задавать такие вопросы личного характера, которых мы предпочли бы избежать. Но ведь это уже не имеет значения, поскольку вас обоих нет в живых?

– Полагаю, нет. – Она сочувственно взглянула на меня. – Он не слишком серьезно относился к своей супружеской клятве.

Я кивнула: все мы знаем, что мужчинам нельзя доверять.

– Лучше всего о нашем браке говорит то, что я постоянно чувствовала себя одинокой.

– Печально.

– А мне печально говорить об этом. Но виновата только я сама. Я знала, каков он, еще до замужества, но думала, что сумею его изменить. – Она покачала головой. – В конце концов, я была уже достаточно взрослой и понимала, что к чему.

– Что его интересовало? – спросила я. – Для него имело значение что-нибудь, кроме поисков инопланетян?

– Кроме инопланетян, для него не существовало ничего.

Алекс показал ей изображение плиты:

– Индия, вы ничего не знаете о ней?

– Нет, – ответила она.

– Она могла быть в доме или в саду, когда вы там жили?

– Какого она размера?

Алекс раздвинул картинку до натуральной величины.

– Нет. Я бы наверняка знала. А что, это ценная вещь?

– Именно это мы и пытаемся выяснить, – сказал Алекс.

Индия пожала плечами:

– Увы, ничем не могу помочь.

Глава 2

Среди всех стоящих перед нами вопросов важнейший – это определение нашего места во Вселенной. Нам теперь известно, что разумная жизнь – явление крайне редкое. Мы не просто один из равноправных разумных видов, как считалось когда-то, а скорее вершина, к которой стремилась Вселенная в своем развитии на протяжении двенадцати миллиардов лет. Мы – часть космоса, которая наблюдает, ощущает и осознает величие невообразимых просторов, тех, что мы зовем родиной. Если бы не существовало ашиуров и нас, это было бы огромной потерей.

Сомерсет Таттл. Завтрак с инопланетянами

Мы поискали информацию о Таттле.

– К сожалению, – сообщил Джейкоб, – подробные сведения о его полетах отсутствуют.

– Как насчет бортжурнала? – спросил Алекс. – Или блокнота?

– Нет, сэр. Ничего.

– Дневник? Хоть что-нибудь?

– Нигде нет ни слова о том, куда именно он летал.

Начало не слишком многообещающее. Никто не пытался составить серьезную биографию Таттла. Имелись отчеты других исследователей, содержавшие некоторые подробности его экспедиций, а также несколько интервью, из которых становилось ясно, куда он летал. В основном же нам встречались лишь выпады со стороны его коллег: для них Таттл служил наглядным примером того, к чему приводит принятие желаемого за действительное и отказ признавать суровую правду жизни. Появился даже глагол «таттлить», что означало «участвовать в каком-либо безнадежном предприятии».

Кое-кто, однако, отдавал ему дань уважения – энтузиасты и истинные приверженцы, продолжившие усилия всей его жизни по поиску инопланетного разума. Хвалили и его благотворительную деятельность: Таттл родился в богатой семье и сделал немало щедрых пожертвований на различные цели. В последние годы жизни он был членом правления Белмонтского фонда в защиту бедных. Еще мы нашли сколько-то интервью, презентаций и эссе.

Тридцать с лишним лет Таттл путешествовал на «Каллисто» по Рукаву Ориона, занимаясь бесплодными поисками, – по большей части в одиночестве. Он утверждал, что обнаружил более шестисот пригодных для жизни планет, но лишь на немногих действительно имелись живые существа. В подавляющем большинстве планеты были стерильными. Ни на одной не нашлось никого, кто – по выражению самого Таттла – мог бы помахать ему в ответ.

На момент смерти он являлся членом Гиббоновского общества. Для тех, кто не знает: участники общества считают, будто наши лучшие дни уже позади. С их точки зрения, человечество приходит в упадок и, если оно не одумается, конец будет скорым.

«Это одна из причин, по которым нужно найти других разумных существ, – сказал Таттл в беседе с ведущим ток-шоу Чарльзом Кеффлером. – Нам нужен вызов, который вернет нас к жизни». Кеффлер спросил, не имеет ли он в виду потенциальную военную угрозу. «Нет, конечно же нет. Но кто-то должен напоминать нам, чего мы могли бы достичь, если бы всерьез решились удалиться от крыльца своего дома».

– А кем он считает «немых»? – спросила я.

– Они известны с давних пор, – ответил Алекс. – Скорее всего, Таттл воспринимает их как часть своего естественного окружения.

Джейкоб с энтузиазмом взялся за поиски.

– В тысяча четырехсотом году Университет Корчного пригласил Таттла выступить перед выпускниками, – сказал он. – За это университетское начальство сильно критиковали, поскольку ученые не относились к Таттлу серьезно. Университет стал мишенью для шуток. Говорили, например, что он присваивает степени по инопланетной психологии, что там обсуждают этичность вырубки говорящих деревьев. Прошу прощения, но я не вижу в этом ничего смешного.

– Я тоже, Джейкоб, – сказала я.

– У меня есть его выступление в Университете Корчного. Хотите посмотреть?

– Конечно, – ответил Алекс.

Когда смотришь на голограмму, рост человека определить сложно, но Таттл показался мне невыразительным коротышкой с серыми глазами и вялым подбородком. Он постоянно улыбался и не производил впечатления одержимого какой-либо идеей – по крайней мере, пока разговор шел о ценности образования как такового и о том, что оно должно идти на пользу конкретному студенту, а не будущему работодателю. А потом он набрал в грудь воздуха, вышел из-за кафедры и начал рассказывать слушателям – двум сотням студентов и горстке преподавателей – о том, что такое быть профессионалом в наше время, независимо от области знаний.

«Вам будут давать советы, – сказал он, – насчет того, как подсчитывать прибыли и убытки, как благоразумно распорядиться карьерой, как заработать больше, чем ваш сосед. Но вы получаете образование для себя, а не для кого-то другого. Если вы решите стать антропологом, как я, вам порекомендуют тратить время на поиски пропавших кораблей и забытых поселений, городов, строители которых исчезли из учебников истории. – Он взмахнул кулаком. – Так зарабатывается репутация, но настоящая награда ждет вас в другом месте. Это может каждый. Кого, собственно, волнует, какую водопроводную систему использовали на Мачинове IV две тысячи лет назад?»

Алекс настроил картинку, приблизив изображение Таттла. В серых глазах выступавшего вспыхнул огонь.

«Есть лишь одна причина, по которой человечество покинуло родную планету, и она не имеет ничего общего с колонизацией Рукава Ориона: последняя – лишь побочный продукт. Мы покинули Солнечную систему, поскольку хотели оглядеться вокруг. Мы хотели найти кого-то другого – подобного нам, а может быть, совершенно непохожего, но в любом случае того, с кем можно поговорить. Это было приключением, миссией, а не вкладом в недвижимость.

Возьмите книги, написанные в первые годы Технологической эры, особенно художественные, там мало что говорится об основании форпостов в секторе Альдебарана. – Он поймал чей-то взгляд и улыбнулся. – Как тебя зовут, сынок?»

Алекс повернул камеру. Мы увидели атлетически сложенного блондина, к которому обращался Таттл. Вид у него был смущенный.

«Кольт Эверсон, сэр», – ответил он.

«Кольт, похоже, ты сомневаешься?»

«Трудно не сомневаться, профессор Таттл. Не могу поверить, что люди когда-либо всерьез надеялись найти инопланетян. Да, об этом все время говорят, но откуда нам знать на самом деле?» Кольт явно чувствовал себя не в своей тарелке.

«Почитай книги».

«Ну да, в художественной литературе про них писали – в смысле про инопланетян. Но если почитать научные статьи того периода, вряд ли в них многое найдешь».

Таттл обвел взглядом аудиторию.

«Кто-нибудь хочет ответить?»

Руку подняла девушка.

«Дело в том, что ученые руководствуются доказательствами, а в начале четвертого тысячелетия никаких доказательств не было».

«Третьего тысячелетия, Карла», – поправил ее кто-то.

«Не важно. Речь шла об их репутации, как оно всегда бывает».

Девушка явно робела, как и Кольт. Она хотела сказать что-то еще, но лишь застенчиво улыбнулась и снова села.

«Вам интересно, Карла, что по этому поводу думаю я? Пострадала ли моя репутация из-за того, что я делаю? Позвольте заметить, что меня пригласили выступить перед выпускниками Университета Корчного».

В задних рядах захлопали, и аплодисменты распространились по всему залу. Таттл дождался, пока они утихнут.

«Могу со всей определенностью сказать, что профессор Кэмпбелл и профессор Бэриман благосклонно относятся к моей деятельности; надеюсь, мои слова не повредят их репутации».

Снова раздались аплодисменты. Среди собравшихся легко было различить двух вышеупомянутых персон. Оба согласно кивнули.

«Я ищу иные цивилизации уже больше ста лет. Большинство моих коллег убеждены, что я впустую трачу время. Но даже если у меня ничего не выйдет, я проложил дорогу всем, кто пойдет за мной. По крайней мере, они будут знать, что на тех планетах ничего нет, поиски там бесполезны. Я бы предпочел действовать по-другому, но, возможно, иного способа просто нет».

В одном из задних рядов поднялся молодой человек.

«Профессор, могу я задать личный вопрос?»

«Слушаю».

«Если бы у вас была возможность начать сначала, вы пошли бы другим путем?»

«Да, конечно. Без всяких сомнений».

«Что вы сделали бы иначе?»

«Вы спросили, пошел бы я другим путем? Конечно. На том пути, по которому я шел раньше, мне ничего не удалось найти. Но если вы спрашиваете, стал бы я тратить жизнь на раскопки кухонной утвари пятого тысячелетия в мертвом городе на планете, о существовании которой забыли две тысячи лет назад, – я скажу: нет. Однозначно нет. Я предпочту потерпеть неудачу, пытаясь совершить открытие мирового масштаба, чем добиться мелкого успеха».

– Странно, – сказал Алекс.

– Что?

– Он говорит так, будто оставил после себя всю необходимую информацию.

– Знаешь, – сказал Алекс, – наверняка плита – это просто шутка. Чей-нибудь подарок на день рождения. Но, думаю, нам ничего не стоит взглянуть на нее.

– Как долго Таттл жил в риндервудском доме? – спросила я.

– Он родился и умер там.

Я посмотрела на часы. Через несколько минут мне предстояло отправиться туда.

– Странно, – заметила я. – Человек всю жизнь исследовал звезды, но ни разу по-настоящему не покидал родного дома.

Алекс был одет в старомодный свитер с надписью «Университет Андиквара». Заметив, что свитер сидит криво, он расстегнул его и поправил.

– Возьми с собой договор, – сказал он. – Если Гринграсс не окажется дома, дождись ее и получи от нее подпись. И выдай небольшую сумму.

– Насколько небольшую?

– Двадцать пять. Нет, тридцать пять. Главное, убедись, что все подписано. – Он встал и направился к двери. – Чейз, думаю, незачем тебе говорить…

– Знаю.

Подготовив договор, я вышла из дома и поспешила по дорожке к посадочной площадке. Начался слабый дождь. Алекс все время говорит, что надо соорудить над дорожкой крышу, – в Андикваре часто идут дожди, – но у него никак не доходят руки. Я села в скиммер. Он зажег огни и поприветствовал меня.

До дома Гринграсс было шестнадцать минут лету.

Риндервуд считался богатым районом. Некоторые дома напоминали греческие храмы, у других были аурелианские купола и санджийские башни. Ложной скромностью никто не страдал, и я не ожидала встретить здесь правительственного чиновника. Дом номер двенадцать по Голд-рейндж выглядел консервативно по местным стандартам, но мне он показался роскошным – двухэтажное строение с верандами на обоих уровнях и вечнозелеными растениями перед фасадом. Широкая лужайка выходила на реку Мелони, где у Мэделин Гринграсс была оборудована пристань с лодочным сараем.

Я опустилась на площадку. С ветвей деревьев вспорхнула стая веретенниц. Алекс всегда считал, что неумение приземлиться, не вспугнув птиц, – признак плохого водителя. Дождь к тому времени уже лил как из ведра. Выйдя из машины, я пробежала по выложенной кирпичом дорожке и поднялась на крыльцо по трем или четырем ступеням.

Плиты не было. Я остановилась перед дверью. Дом спросил, не нужна ли мне помощь.

– Моя фамилия Колпат, – сказала я. – Я пришла забрать плиту. Госпожа Гринграсс ждет меня.

– Прошу прощения, госпожа Колпат, но плиты уже нет.

– Нет? Куда она делась?

– За ней уже приходили.

– Она должна была оставить плиту для меня.

– Прошу прощения. Полагаю, случилось недоразумение. Ей позвонил кто-то другой, и они сразу же прилетели.

– Можешь меня с ней соединить? С госпожой Гринграсс?

– Это срочно?

– Можно считать, что да.

– Почему?

– Не важно. Ты знаешь, кто это был? Кто забрал плиту?

– Да.

– Можешь сказать кто?

– Прошу прощения, но я не вправе разглашать данную информацию.

– Госпожа Гринграсс дома?

– Нет.

– Когда она должна вернуться?

– Вероятно, ближе к вечеру. После шести.

Когда я направилась назад к скиммеру, на площадку опускались работники Тима. Посадив свою машину рядом с моей, они выбрались наружу. Их было двое – Клайд Хэлли, с которым я уже имела дело, и еще один, незнакомый мне, такой же рослый и мускулистый.

– Что-то случилось, Чейз? – спросил Клайд.

– Плиты больше нет, – ответила я. – Похоже, я зря позвала вас, ребята. Извините.

– Бывает, – кивнул он. – Вы уверены, что мы вам не нужны?

– Да, Клайд, пока не нужны. – Я дала обоим на чай и снова повернулась к дому. – Можешь передать сообщение для госпожи Гринграсс?

– Могу.

– Пусть она позвонит мне, как только сможет.

– Хорошо, мадам. Что-нибудь еще?

– Можешь хоть что-нибудь рассказать о тех, кто забрал плиту?

– Прошу прощения, но это было бы неэтично.

Алекс сразу же стал уверять, что расстраиваться не стоит. Я поняла, что все это нисколько его не обрадовало.

– Эта Гринграсс наверняка сможет рассказать нам, кто забрал плиту. Мы просто сделаем им предложение.

– Вполне разумно.

– Думаю, выяснить, где сейчас плита, будет несложно.

– А может, те, кто ее забрал, думают так же, как мы?

– Считают, что это артефакт? Сомневаюсь.

– Почему?

– Сколько ученых, по-твоему, каждое утро просматривают «Рис-Маркет»? Скорее всего, кому-то просто понравился белый камень и он решил сделать из плиты садовое украшение.

– Прошу прощения, Алекс, – прервал нас Джейкоб, – но с вами хочет поговорить госпожа Веллингтон. Насчет айварской вазы.

Айварская ваза была главным предметом на сцене при исполнении хита конца прошлого века «Король шоу». Но дело в том, что госпожа Веллингтон, ее новая владелица, встретила некоего «эксперта», который сказал, что ваза – всего лишь копия, а оригинал разбили во время предпоследнего представления. Все бумаги были на месте, но госпожа Веллингтон хотела увериться, что действительно владеет оригиналом.

Алекс знаком велел мне вернуться к своей работе на время его разговора с клиентом. Спустившись к себе в кабинет, я разобралась со счетами, провела кое-какую инвентаризацию, посоветовала нескольким клиентам не участвовать в запланированных сделках – и оказалось, что уже пора домой. Я еще раз позвонила Мэделин Гринграсс.

– Госпожа Гринграсс недоступна, – последовал ответ. – Можете оставить сообщение.

Уходить, не выяснив, что случилось, я не собиралась и решила подождать. Вскоре спустился Алекс и сказал, чтобы я шла домой: он позвонит, как только узнает что-нибудь.

– Ничего страшного, – ответила я. – Посижу еще немного, если ты не против.

Алекс заметил, что смысла в этом нет.

– Много шума из ничего, Чейз. Не трать время зря. Езжай домой, побудь с Маком.

Мак, мой очередной приятель, не слишком нравился Алексу. Он был археологом, не одобрял нашего способа зарабатывать на жизнь и даже не пытался этого скрывать.

– Пройдут годы, Чейз, – говорил он мне, – и ты вспомнишь, как занималась вандализмом, грабила могилы и продавала древности, которым место в музее. Ты горько об этом пожалеешь.

Мак умел обаять кого угодно – именно поэтому он оставался моим приятелем, пусть и временным. Я надеялась, что в конце концов благоразумие возьмет в нем верх, – по крайней мере, я пыталась убедить себя в этом.

Я осталась в загородном доме. Мы послали за сэндвичами, после чего Алекс забыл обо всем, начав совещаться с двумя коллегами: оба только что вернулись с раскопок на военной базе тысячелетней давности в звездной системе, о которой я никогда не слышала. Разумеется, в этом не было ничего необычного: тот, кто редко покидает Окраину, скорее всего, не представляет, насколько велик космос.

Я сидела у себя в кабинете, доедая сэндвич с тушеным мясом, когда Джейкоб сообщил о звонке:

– Это профессор Уилсон. Он хочет поговорить с Алексом, но Алекс занят. Может, ты ответишь?

Уилсон, похоже, звонил из дома: он отдыхал в большом, обтянутом тканью кресле. Я не видела ничего, кроме выкрашенных в темный цвет стен. Свет в комнате был приглушен. За креслом стоял стеклянный шкаф с наградами, в расчете на то, что их увидит каждый звонящий. Слышалась грохочущая концертная музыка: что-то тяжелое, наподобие Баранкова – правда, с небольшой громкостью.

– Ах, это вы, Чейз, – сказал он. – Я звонил господину Бенедикту.

– Он сейчас занят, профессор. Могу вас с ним соединить, если хотите.

– Нет-нет. Я еще раз взглянул на надпись на плите – это определенно не позднекорбанский. Но не это главное. Ничего похожего на эту письменность нет. Я нашел параллели с другими системами, но нет никаких признаков, хотя бы отдаленно указывающих на язык.

– Как насчет ашиуров? Может, это артефакт «немых»?

– Возможно. Мы не все знаем о нас самих, не говоря уже об ашиурах.

– Значит, мы не имеем ни малейшего представления о том, откуда могла взяться плита?

– Никакого. Я бы сказал так: либо это подделка, либо к вам в руки попала весьма ценная вещь. Что думает Алекс?

– Не знаю. Полагаю, он еще не решил.

– Что ж, если смогу чем-то еще помочь, сообщите.

Вечером я наконец дозвонилась до Гринграсс.

– Мэделин, – сказала я, – когда я приехала к вам, плиты уже не было.

– Знаю. Стаффорд мне сказал.

Стаффорд? Видимо, искин.

– Мы считаем, что она может представлять определенную ценность.

– Слишком поздно. Ее больше нет, Чейз.

У нее был усталый вид – видимо, после экскурсий с посетителями парка Силезия.

– Не могли бы вы сказать, кто ее забрал?

– Понятия не имею.

– Вы не знаете?

– Я же сказала.

– Они не представились?

– Я никому не разрешала забирать плиту. После вас звонили еще несколько человек. Кажется, я ответила им, что плита уже нашла нового владельца, но, возможно, случился обрыв связи или что-то еще – не знаю. Я просто хотела от нее избавиться, понимаете? Понятия не имею, где она сейчас, и меня это мало волнует. Простите, что из-за меня вы съездили зря.

– Я надеялась, что вы поможете нам ее вернуть.

– Сколько, по-вашему, она стоит?

– Пока не знаем. Может быть, очень много.

– Что ж, это всего лишь деньги.

– Госпожа Гринграсс, я ничего не обещаю, но, возможно, вам хватило бы еще на один дом.

– Вы шутите.

– Как я уже сказала, мы пока не знаем. Есть идеи насчет того, где ее искать?

– С радостью помогла бы вам, но я даже не в курсе, кто ее увез.

– Что, если порыться в памяти вашего искина? Может быть, мы сумеем выяснить, кто забрал плиту.

– Погодите секунду.

Я стала ждать. Через минуту-другую Гринграсс переправила мне видеозапись, и мы увидели, как на ее крыльцо поднимаются двое мужчин и темноволосая женщина. Плита стояла там, между двух стульев.

– Мэделин, – спросила я, – вы регистрируете данные скиммеров?

– Да. Стаффорд?

– Они прилетели на «сентинеле», Мэделин.

«Сентинел» последней модели, белый, со стреловидными крыльями. Было видно, что женщина далеко не бедна, несмотря на спортивный костюм. Присев, она с минуту разглядывала плиту, затем посмотрела на остальных и кивнула. Двое мужчин в таких же спортивных костюмах отодвинули стулья в сторону. Один из них – рослый, широкоплечий, мускулистый, с лысым черепом – носил черную бороду. Он давал указания. Второй выглядел чересчур тощим для того, чтобы таскать тяжести. Тем не менее они встали по обе стороны от плиты, подняли ее на счет «три», перенесли в скиммер и погрузили на заднее сиденье. К ним присоединилась женщина. Все трое забрались внутрь, и машина оторвалась от земли. Ее предусмотрительно развернули так, чтобы не было видно бортовых номеров.

– Понятия не имею, кто они такие, – сказала Гринграсс.

Алекс протянул мне записку:

– Попробуй дать объявление.

«Вчера с крыльца дома в Риндервуде забрали каменную плиту. Фотография прилагается. Для нас она очень дорога. Вознаграждение гарантируется. Звонить: Саболь, 2113-477».

В тот же вечер объявление ушло в сеть. Придя утром на работу, я нашла два ответа.

– Оба никак не связаны с нашей плитой, – сказал Алекс. – Но им очень хочется продать нам камни с надписями.

Алекс попросил меня снова позвонить Гринграсс. На этот раз соединение установилось с первого раза.

– Да, госпожа Колпат? – Я на мгновение закрыла глаза. – Чем могу помочь на этот раз?

– Прошу прощения за беспокойство…

– Ничего страшного.

– Мы думаем, что плита осталась после Сансета Таттла.

– Кого?

– Был такой антрополог.

– Ясно.

– Нет ли у вас других вещей, которые могли принадлежать ему?

– Не знаю. Теннисные ракетки в кладовой и качели на дереве. Я никогда с ним не встречалась.

Она была слишком молода для того, чтобы купить дом.

– Могу я поинтересоваться, давно ли вы живете в этом доме?

– Около шести лет.

– Понятно. Есть там предметы, способные представлять археологическую ценность? Вроде плиты?

– Нет, вряд ли.

– Ладно. Они могут стоить немалых денег. Если что-нибудь найдете, сообщите нам.

– Буду иметь в виду. Надеюсь, вам удастся отыскать плиту.

Глава 3

Если мы о чем и знаем в точности, так это о пустоте Вселенной. Мы исследуем ее уже девять тысяч лет и обнаружили лишь одну техническую цивилизацию, за исключением нашей. Мы всегда были склонны печалиться о том, что нам не довелось близко пообщаться с другими разумными существами. Простите, но я должна заметить, что космос в итоге оказался куда безопаснее, чем мог бы быть. Мы видели разум в действии. Первое, чему учится человек, – это изготовление топоров. И копий. Может, кому-то и не хватает общения, но я предпочту компанию эха. Надеюсь, так будет и впредь.

Мария Уэббер. Долгое путешествие

Алекс попросил меня организовать конференцию с Джерри Хэйглом. Это имя было мне смутно знакомо, поскольку он постоянно обращался к нам за услугами, но больше я ничего о нем не знала. Я заглянула в его данные. В отличие от большинства наших клиентов Хэйгл был небогат, и его интересовало лишь то, что имело отношение к Сансету Таттлу.

С помощью «Рэйнбоу» Хэйгл приобрел искин с «Каллисто» и рубашку, которую носил Таттл. Ему также принадлежал телескоп, когда-то установленный на корпусе корабля, и – самое невероятное – межпространственный двигательный модуль. Еще у него имелись подписанный Таттлом чек, настольная лампа из дома в Риндервуде и фотографии «Каллисто»: корабль при отлете со Скайдека и возвращении на Скайдек, корабль на фоне лунного диска, корабль на орбите Параллакса III и нескольких планет с числовыми обозначениями.

Хэйгл, архитектор по профессии, трижды вступал в брак и недавно развелся с последней супругой. Его знали как человека, с которым тяжело работать; полагаю, жить с ним тоже было нелегко. Детей у него не было.

Больше всего Хэйгла занимали пограничные области науки. Он заявлял, что призраков не существует, зато, возможно, есть межпространственное эхо, которое «время от времени просачивается сквозь ткань пространства-времени». Он также считал, что основанный на квантовой механике мир, возможно, недостаточно гибок и не допускает многовариантности и что принцип неопределенности – лишь иллюзия.

– Нет такого понятия, как свобода воли, – объявил он однажды на собрании Линкольновской ассоциации архитекторов. Уверена, что его потом снова приглашали туда.

Когда я связалась с Хэйглом, он ужинал с гостями. На заднем плане слышался шум и смех. Представившись, я сказала, что Алекс хочет поговорить с ним, когда у него найдется свободная минута.

– Сейчас не получится, – ответил он. – Развлекаю друзей. Перезвоню, как только смогу.

Примерно через час он позвонил из своего скиммера. Алекса в доме не было.

– Чего он хотел, Чейз? Не знаете?

– У него было к вам несколько вопросов. Относительно Сансета Таттла.

– Что он хотел узнать?

– Вы ведь всегда интересовались Таттлом?

– Да. Думаю, меня можно считать специалистом в данной области, – скромно заявил он, как будто это являлось выдающимся достижением.

– Джерри, до вас не доходили сведения, пусть даже слухи, о том, что Таттл обнаружил предмет своих поисков?

– Вы имеете в виду инопланетян?

– Да.

Он расхохотался:

– Послушайте, Чейз, если бы Таттл что-то нашел, спрашивать было бы незачем. Он устроил бы настоящий парад, проехался бы по Маркет-стрит вместе с инопланетным мэром.

– И вам неизвестны обстоятельства, которые могли бы заставить его хранить все в тайне?

– Нет. Абсолютно.

– Вообще?

– В свое время рассказывали одну историю, но это скорее относится к теории заговора.

– Что за история?

– Таттл нашел нечто ужасное – настолько ужасное, что не осмелился рассказать никому, кроме нескольких высокопоставленных чиновников. В космосе будто бы есть территория, существование которой держится в полнейшей тайне. Туда никого не пускают. Об этом никогда не говорилось официально, а правительство, естественно, все отрицает. Если вы представите полетный план, предусматривающий посещение ее окрестностей, вам непременно откажут под каким-нибудь предлогом – угроза взрыва сверхновой или что-то еще.

– И где находится эта территория?

– Никто, конечно же, не знает. Если бы кто-то узнал, желающих отправиться туда было бы не удержать.

– И вы считаете, что в этом нет ни капли истины? Вообще?

Он широко улыбнулся:

– Чейз, я знаю, вы это не всерьез.

– Нет. Конечно нет. Просто шучу.

– Если только вы не знаете чего-то, неизвестного мне.

Я услышала, как садится скиммер.

– Что, правда?

– Нет. – Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно веселее. – Мне просто подумалось, что из этого можно было бы сотворить настоящую сенсацию.

Дверца скиммера открылась.

– Несомненно.

– Спасибо, Джерри. Просто мы занимаемся историческими исследованиями, и нас интересуют рассказы об этом человеке.

– О да. Это легендарная личность. Порой мне кажется, что им интересуются именно потому, что он потерпел неудачу. Я хочу сказать, что он никогда не бросил бы своего дела. Таттл наверняка вам понравится. Жаль, что мне не удалось познакомиться с ним лично.

– Что ж, спасибо, Джерри.

Но Джерри еще не закончил.

– Инопланетяне наверняка существуют. Обязательно. Да, разум – отклонение от нормы. Но галактика велика. Мы говорим, что, кроме нас и «немых», никого нет, но лучше признать, что, если есть «немые», может существовать и еще кто-то. Среди множества планет обязательно отыщется та, где возник разум. Мы чересчур закоснели. Нам доступна вся галактика, но мы считаем, будто она целиком принадлежит нам. Рано или поздно мы наткнемся на кого-нибудь. Черт побери, надо быть наготове, чтобы не напортачить, как в последний раз.

– Значит, нужно стрелять в них?

– И это тоже. Полагаю, нам просто недостает воображения. На месте инопланетян я бы счел нас крайне тупыми созданиями.

– Каким был Джерри?

– Он из тех, кого хочется иметь рядом в минуту опасности. На него всегда можно было рассчитывать. Джерри поступал в точности так, как говорил, и никогда не сдавался сразу.

– Конечно.

– Знаете, откуда взялось название его корабля?

– «Каллисто»? Это ведь один из спутников Юпитера?

– Один из Галилеевых спутников, Чейз. Один из четырех спутников, открытых Галилеем. Его открытие сотрясло средневековое мировоззрение, и человечество с тех пор уже не было прежним.

Мы велели Джейкобу поискать в сети мужчин, забравших плиту. С женщиной ничего бы не вышло – она все время держалась спиной к камере.

Оказалось, что рослый – это Брайан Льюис, полицейский, а второй – Дуг Баннистер, медицинский работник младшего звена. Судя по их биографиям, оба играли в аэробол в любительской команде «Коннельтаунские драконы». Коннельтаун находится примерно в пятидесяти километрах от Андиквара, на берегу Мелони. Была середина сезона, и очередная игра «Драконов» должна была состояться следующим вечером.

– Давай не создавать лишних проблем, – предложил Алекс. – Незачем без нужды являться к ним домой. Ты, случайно, не любишь аэробол?

– Теперь, видимо, люблю.

«Драконы» играли домашний матч с «Тайлервильскими ястребами». Я сказала Алексу, что никак не могу дождаться начала, а он ответил, что угостит меня после игры ужином со стейком. Я согласилась, при условии, что он не будет в течение игры объяснять мне правила.

В прохладный вечер на стадионе собралось несколько сотен человек. Играли на открытом поле, при свете прожекторов. Зрители наблюдали за матчем с шатких трибун. Наших двоих мы заметили сразу же. Публика аплодисментами встретила местную команду. Капитаны сошлись в центре поля, подбросили монетку, и команды выстроились на противоположных сторонах. Льюис был в стартовом составе, Баннистер сидел на скамейке запасных.

Для тех, кто не любит вдаваться в подробности, достаточно сказать, что команды состоят из шести человек. Цель – переместить мяч на территорию соперника и с помощью плоской биты зашвырнуть его в движущуюся сетку. При каждом забитом голе сетка издает громкий писк, что всегда вызывает бурную реакцию публики. Своим названием – и очарованием – игра обязана тому факту, что аэроболисты двигаются в меняющихся гравитационных полях.

Игрокам не разрешено хотя бы секунду удерживать мяч. Гравитационные градиенты постоянно меняются, но это происходит не внезапно, и у игроков есть время приспособиться. Изменения эти, однако, непредсказуемы. В одну минуту вектор может быть направлен вверх, а в следующую – вниз. Максимальная разрешенная сила тяжести составляет одну целую и шесть десятых – при ней я весила бы примерно сто восемьдесят пять фунтов, – а минимальная равна нулю. Я всегда считала, и до сих пор считаю, что это идиотская игра, но в тот вечер я развлекалась от души, наслаждаясь гибкостью и ловкостью игроков.

Матч начинается, когда судья при силе тяжести в одну десятую подбрасывает мяч высоко в воздух и игроки устремляются за ним.

Коннельтаунцы были в золотистой форме с названием команды, вышитым сверкающей нитью, и нарукавной нашивкой в виде огнедышащего дракона.

В первую же минуту под рев толпы Брайан Льюис воспользовался преимуществом силы тяжести в две десятых: он подпрыгнул высоко над защитником и, как говорят спортсмены, поразил мишень на лету.

Судя по всему, на стадионе присутствовало немало зрителей из Тайлервиля, так что поддержку оказывали обеим командам. Игра шла на равных, и, к недовольству местных, «Ястребы» забили решающий гол на последней секунде.

Когда игра закончилась, все выглядели до предела измотанными. Постояв на парковке, мы заметили, как Баннистер отделился от толпы.

– Дуг, – обратился к нему Алекс, – найдется у вас минута?

Тот остановился, пытаясь сообразить, знакомы ли они с Алексом, потом посмотрел на меня и улыбнулся.

– Конечно, – ответил он. – Чем могу помочь?

У него был писклявый голос. Приходилось внимательно вслушиваться, чтобы разобрать слова.

Алекс представил нас, затем спросил:

– Дуг, это вы с Льюисом забрали два дня назад каменную плиту в Риндервуде?

– Да, верно. А что, есть проблемы?

Похоже, он слегка нервничал – но, возможно, он всегда себя так вел в присутствии незнакомых людей. Его волосы цвета корицы уже начинали редеть, а взгляд был все время устремлен в землю.

– Нет, никаких проблем. Мы хотели бы купить эту плиту. Она все еще у вас?

– Нет.

– Не могли бы вы сказать, у кого она?

Словно ниоткуда появилась женщина – судя по росту и волосам, та самая, которая помогала им забирать плиту. На трибунах я ее не видела.

– Моя жена, Ара, – сказал Дуг.

– Я случайно подслушала, – сказала Ара. Возраст ее было трудно определить, но выглядела она неплохо: пытливые темные глаза, коротко подстриженные черные волосы, фигура танцовщицы. Я сразу же поняла, что Ара – главная в семье. – Господин Бенедикт, мы везли плиту нашей тете. Но пока мы летели, она решила, что эта вещь ей не нужна.

– Как так?

– Мы показали ей плиту из скиммера, и тетя сказала, что в объявлении она видела совсем другую плиту.

– Совсем другую?

– Она не думала, что плита настолько потертая.

– Вот как?

Ара пожала плечами:

– В общем, тетя сказала, что плита ей не нужна.

– И что вы с ней сделали?

– Сбросили в реку.

– В реку? – с нескрываемым ужасом переспросил Алекс.

– Да. Тетя думала, что это настоящий артефакт, но, увидев плиту, сказала, что она ничего не стоит.

– Ох…

– Тетя разбирается в этом. Она коллекционирует такие штуки.

Наш разговор привлек внимание Брайана Льюиса. Он подошел к нам, и мы снова представились.

– Извините, – сказал он рокочущим басом, услышав, что нас интересует. – Угу. Так оно и вышло. Плита в реке.

– Не можете сказать, где именно в реке? – спросил Алекс.

– Возле Трафальгарского моста, – ответила Ара.

– Верно. – Дуг наморщил лоб, пытаясь вспомнить подробности. – Мы сбросили ее примерно в километре от моста.

– С какой стороны?

– С востока, – сказала Ара. – Впрочем, там, пожалуй, будет побольше километра. Скорее три или четыре.

Брайан немного подумал.

– Угу, – кивнул он. – Похоже, так.

Алекс дал им визитные карточки:

– Если вспомните что-нибудь еще, позвоните. Хорошо?

Они заверили, что обязательно позвонят. Брайан ушел, а Ара с Дугом сели в белый с золотом «сентинель» – тот самый, на котором они забрали плиту.

Алекс позвонил Одри Хичкок, своей давней подруге, занимавшейся океанской разведкой для Геологической службы.

– Мы ищем один камень, – сказал он.

– Прости, Алекс, что ты говоришь?

В начале своей карьеры Одри работала на Гейба, дядю Алекса. Время от времени они с Алексом встречались, но их отношения были скорее дружескими, чем романтическими. Одри, энергичная блондинка с голубыми глазами, обожала театр и играла в любительской труппе «Побережье».

– Это каменная плита, Одри. – Он показал ей фотографию.

– Сколько она стоит?

– Пока еще точно не знаем. Вероятно, нисколько.

– Но может быть, и немало?

– Может быть.

– И кто-то бросил ее в реку?

– Совершенно верно.

– Зачем?

– Считай, что по ошибке. Можем мы нанять тебя на денек?

– Где именно ее бросили?

– К востоку от Трафальгарского моста, на расстоянии от одного до четырех километров.

– Хорошо, посмотрим. Правда, раньше чем через пару дней вряд ли получится.

– Хорошо. И еще, Одри…

– Да, Алекс?

– Особого рвения не нужно. Если сразу не выйдет, то и ладно.

– Почему?

– Что-то не вызывает у меня доверия эта история.

– Ладно. Сделаю что смогу. Кстати, Алекс…

– Да, Одри?

– В эти выходные мы ставим «Движущуюся мишень».

– Ты участвуешь?

– Я и есть эта мишень.

– Почему я не удивлен? Можешь освободить для меня вечер?

Глава 4

Самая серьезная ошибка, которую может допустить отец, – попытаться сделать сына таким же, как он сам.

Тимоти Чжинь-По. Ночные мысли

Через пять минут после того, как мы отправились в обратный путь, Джейкоб объявил, что у него есть новости.

– Алекс, я нашел Бэзила.

Сын Таттла.

– Можешь соединить меня с ним, Джейкоб?

– Ответ отрицательный. У него нет коммуникатора.

– Нет кода? И вообще ничего?

– Вообще ничего.

– Где он живет?

– В Портсборо, возле озера Вандерболт.

– Ладно. Скоро будем дома. Спасибо, Джейкоб.

– Адрес его местожительства тоже неизвестен.

– Шутишь?

– Наземная почта отправляется в распределительный центр. Вероятно, он забирает ее там.

Алекс прищелкнул языком:

– К счастью, до Портсборо недалеко. Хочешь слетать?

Я посмотрела вниз, на холмы, продуваемые всеми ветрами.

– Конечно, – ответила я. – Обожаю север в это время года. Снег и все прочее…

Бэзил не пошел по пути своего отца. Он поступил в медицинское училище, но так и не закончил его. Те немногие, кто писал о Сансете Таттле, мало что могли сказать о Бэзиле. Женат он был недолго, о детях ничего не было известно. Бэзил поработал в нескольких местах, а потом выбрал праздное существование: он получал государственное пособие, но, вероятно, в основном жил за счет отца.

После смерти Сансета Бэзил исчез из виду. В то время ему было чуть меньше тридцати.

Мы сообщили Одри, где нас искать, и утром сели в поезд компании «Лунный свет», ехавший на север. Алекс сохранил детское восхищение поездами. Он может сидеть часами, глядя в окно на проносящийся мимо пейзаж. Поезда на север идут через сельскую местность. Специалисты в течение столетий предсказывали конец фермерству, как и поездам. Но ни то ни другое никуда не делось. Похоже, рынок продуктов питания, произведенных старомодным способом, будет существовать вечно, так же как практичные и экономичные поезда. Если честно, меня радует то, что они, видимо, всегда будут с нами.

Через какое-то время фермы уступили место лесам. Мы взбирались на горы, пересекали реки, преодолевали ущелья, катились по туннелям. В Карпатии была пересадка. Мы около часа бродили по сувенирному магазину, глядя, как за окном начинается снегопад. Алекс купил для Одри футболку с изображением поезда и логотипом «До самого конца».

– Сомневаюсь, что когда-нибудь увижу Одри в этой футболке, – заметила я.

– Это лишь вопрос времени, – улыбнулся Алекс.

Потом мы сели на поезд «Серебряная звезда». Горы вокруг нас стали еще выше. Ранним вечером мы прибыли в Пэквуд, где взяли напрокат скиммер и преодолели около ста километров над заснеженным лесом, чтобы добраться до Портсборо, городка с одиннадцатитысячным населением.

Приземлившись на парковке на окраине города, мы надели куртки и выбрались наружу. Холодный воздух казался твердым, словно стена. Я включила подогрев в куртке. Пробравшись через сугробы, мы пересекли улицу, свернули за угол и вошли в кафе «У Уилла». Была середина дня, и мы не увидели почти никого, не считая трех женщин за одним столиком и игроков в шахматы за другим. Заказав сэндвичи и горячий шоколад, мы спросили, где живет Бэзил Таттл, у официанта, затем у одного из посетителей и, наконец, у хозяина заведения. Похоже, никто этого не знал. Всем было известно, что он живет в городе, но никто не имел понятия, где его искать.

– Он порой заходит сюда, – сказал хозяин. – Но больше я ничего не знаю.

Одна из женщин махнула в западном направлении, сказав, что Бэзил «живет где-то там». Мы вышли из кафе «У Уилла», дошли до следующего угла и заглянули в гриль-бар «У Мэри». Здесь нам повезло больше.

– Я знаю его, – сказала женщина по имени Бетти-Энн Джонс. Трое человек, сидевшие вместе с ней за столиком, неодобрительно покачали головами. Она рассмеялась и махнула рукой. – Бэзилу не нравится, когда его беспокоят. Вы из налоговой, из полиции или еще откуда-нибудь? Зачем вам его видеть?

– Мы пишем исторический труд, – сказал Алекс. – Книгу про его отца. Знаете, кем он был?

– Сансет Таттл? – Женщина не удержалась от усмешки.

– Верно. Так или иначе, нам хотелось бы поговорить с Бэзилом. Можно ли с ним связаться?

– Как вас зовут? – спросила она. Ей было, похоже, уже далеко за сто, но она поддерживала форму – темная кожа, каштановые волосы до плеч, умный взгляд. Таких женщин можно увидеть во главе игорного стола.

– Алекс Бенедикт.

– Ясно. – Она кивнула, словно была накоротке со всеми историками планеты.

– Знаете, где он живет? – спросил Алекс.

– Конечно. Все это знают.

– Можете нам показать?

– Это довольно сложно. У вас есть транспорт?

– Да.

– Ладно. Сперва летите на северо-запад, через гряду Найка, – прямо, пока не доберетесь до Огами…

– До чего?

– До реки. – Она замолчала, покачала головой и посмотрела в окно. Начинало темнеть. – Вы вообще с ним знакомы?

– Честно говоря, нет.

– Понятно. Как бы вам объяснить? Он не самый общительный человек на свете. Но это не страшно. Вы ведь сказали, что у вас есть транспорт?

– Да. Если вы сможете нам помочь, мы будем крайне благодарны.

Женщина приняла более заинтересованный вид. Алекс показал ей сколько-то денег.

– Мы привезем вас обратно, как только закончим, – сказала я. – Это ненадолго.

Она задумчиво посмотрела на деньги:

– Ладно. – Она поднялась на ноги. – Я получу деньги, даже если он нас не впустит, ладно?

– Хорошо.

– Меня это вполне устроит. Позвольте, я возьму пальто.

Был один из тех морозных дней, когда в небе нет ни облачка, солнце ярко светит, а температура опускается намного ниже нуля. Мы поднялись в воздух, и Бетти-Энн направила меня в сторону самой высокой горы в округе. Внизу почти ничего не двигалось – даже замерзшая река.

– Это Огами, – сказала она. – На касиканском языке означает «смерть».

Я не удержалась от смеха:

– Довольно-таки мелодраматично.

Касикане жили в этих краях больше тысячи лет и до сих пор составляли немалую часть местного населения. Северные территории в течение долгого времени принадлежали только им, и у них возникли собственные язык и культура. Происхождение касикан все еще являлось предметом споров.

– Почему ее называют рекой смерти?

– На этот счет есть легенда, – сказала Бетти-Энн.

А когда ее нет?

– Может, расскажете? – попросил Алекс. Он обожал мифы и небылицы – все-таки его бизнес во многом опирался именно на них.

– История гласит, – начала женщина, – что Лайо Висини, легендарный касиканский герой, отправился по реке на плоту, взяв с собой сына. Они плыли по течению, почти ни о чем не беспокоясь, когда их застиг врасплох калу. – Так называли большого ящера с четырьмя лапами и приличным аппетитом. – Попятившись, отец случайно столкнул мальчика за борт, и река унесла его прочь. Говорили, что даже много лет спустя Висини приходил на берег реки и оплакивал сына. В конце концов чувство вины перевесило: он бросился в реку и утонул.

Мы с Алексом переглянулись. Я решила сменить тему.

– Может, позвонить сперва Бэзилу, а не сваливаться как снег на голову? – спросила я.

– У него нет коммуникатора.

– Вот как? – Я думала, что в справочнике просто нет номера.

Бетти-Энн показала направо. Среди деревьев виднелась заснеженная крыша.

– А вот и дом Бэзила.

Опустившись на поляну, мы вышли и зашагали по расчищенной дорожке к дому, вслед за Бетти-Энн. С севера дул морозный ветер. Дверь приоткрылась, и из нее выглянул мужчина с ястребиным лицом:

– Кто там?

– Это я, Бэзил, – ответила Бетти-Энн. – И еще люди, которые хотят с тобой познакомиться.

Бэзил был худ. Волосы падали на глаза, в которых читалось недоверие. Неухоженная черная борода закрывала большую часть рубашки.

– Кто они такие, Бет? – прорычал он.

– Господин Таттл, – сказал Алекс, – я Алекс Бенедикт, а эта молодая леди – Чейз Колпат. Мы историки и хотели бы, если можно, немного поговорить с вами.

– О чем? – спросил он, давая понять, что у него есть дела поважнее, чем развлекать каких-то придурков.

– Мы пишем историю Управления планетарной разведки и астрономических исследований. Ваш отец внес немалый вклад в его деятельность.

Он улыбнулся. В глазах его промелькнуло презрение.

– И что?

– Это был весьма важный период. В последние сто лет мы сделали немало открытий.

– Я имею в виду, почему для вас так важен мой отец?

До этого Алекс надеялся, что с сыном проблем не будет. Он постарался, чтобы его голос звучал по-прежнему ровно:

– Как я уже сказал, он внес немалый вклад.

– Он так ничего и не нашел. – Бэзил перевел взгляд с Алекса на Бетти-Энн. – Рад снова видеть тебя, Бет.

– И я тебя, Бэзил. – Она подошла к Бэзилу и скромно чмокнула его в щеку. – Надеюсь, ты не сердишься, что я их сюда привела?

– Нет, все в порядке. – Он отступил в дом, пропуская нас. – Думаю, все-таки стоит зайти внутрь.

По обстановке было видно, что здесь живет мужчина: головы сталкеров на противоположных стенах, мебель ручной работы, разбросанные повсюду одеяла. Еще одно одеяло висело на стене, неизвестно для чего. На окнах – раздвинутые толстые занавески. Рядом с входной дверью – картина: река на фоне освещенного серпом луны неба. Из кухни доносился запах еды. В камине потрескивали поленья.

– Неплохо обставлено, – без тени иронии заметил Алекс.

– Мне нравится, – сказал Бэзил таким тоном, словно давал понять: меня не одурачишь.

– Мне тоже.

Алекс остановился перед картиной с изображением реки, выглядевшей так, будто ее купили на распродаже.

– Это Притчард, – заметил Бэзил. – Обошлась мне недешево.

– Великолепно. – Вряд ли картина могла стоить много, будучи репродукцией, но Алекс, разумеется, не стал указывать на это. – Как давно вы здесь живете, Бэзил?

Бэзил задумался.

– Двенадцать лет, – наконец ответил он. – Где-то так. – Он показал на стулья. – Садитесь.

Мы сели.

– Что вы хотите узнать?

– Ваш отец всю свою жизнь посвятил исследованиям. Поискам иных цивилизаций.

– В смысле – инопланетян?

– Да.

– Ну в общем, да. Он почти ничего об этом не рассказывал.

– Он ведь так ничего и не нашел?

– Не нашел.

– Не мог ли он на что-нибудь наткнуться – на руины или артефакт, на что-нибудь, одним словом, – и не обмолвиться об этом никому?

Бэзил рассмеялся – нет, скорее фыркнул:

– Поверьте мне, если бы папаша нашел хоть что-то, об этом сразу же узнали бы все. О нем говорили бы во всех сетях мира. Только ради этого он и жил.

– Значит, вы даже не сомневаетесь в этом?

– Алекс, – медленно проговорил Бэзил, словно обращаясь к слабоумному, – повторить еще раз? Мой отец всю свою жизнь потратил на погоню за тем, чего нет. Он был мечтателем. Ничего так и не нашлось, но он продолжал свои поиски, пока наконец не решил, что жизнь пошла насмарку.

– И оказался прав?

– Думаю, да.

– Жаль, что вы так считаете…

Бэзил пожал плечами:

– Сейчас это не имеет значения. Он наткнулся на пару заброшенных поселений. Заброшенных, естественно, нами – людьми. Одному из них было две или три тысячи лет. В обоих случаях люди куда-то исчезли, но никакой тайны в этом не было. По одному виду этих мест он мог понять, что инопланетяне тут ни при чем. Вот и все. Думаю, он мог преподнести эти находки как свой большой успех, но они его попросту не интересовали.

– Как он вообще увлекся поисками иных цивилизаций? Не знаете?

Бэзил снова пожал плечами:

– Откуда мне знать, черт побери! Думаю, он просто был одиноким человеком. Ему надоели мы, надоела его семья, и он отправился искать других.

– Большинство мужчин в таких случаях ищут другую женщину.

– Угу. – Бэзил встал и подошел к окну. Снаружи не было видно ничего, кроме деревьев и снега на фоне серого неба.

– Вы когда-нибудь летали вместе с ним?

– В экспедицию? – Он задумался. – Один раз летал, еще мальчишкой. Мы уехали на пару месяцев, и матери это не слишком понравилось. Возможно, именно потому они в конце концов и развелись. – Он направился в кухню. – Бетти-Энн, хочешь выпить?

– Лучше чего-нибудь горячего. – Она положила руки на подлокотники, словно собираясь встать. – Давай я принесу, Бэзил?

– Конечно, – кивнул он. – Если ты не против. Как насчет твоих друзей?

– Что у вас есть? – спросил Алекс.

– Не так уж и много, – ответила Бетти-Энн, даже не заглядывая в кухню. – Пиво. «Корфу». Могу приготовить вам «Микки-мансон». – Она посмотрела на Бэзила. – У тебя еще осталось?

– «Мансон» звучит неплохо, – заметил Алекс.

– А что будете вы? – спросила я у Бетти-Энн.

– Кофе.

– Тогда мне тоже.

– Мне пиво, Бет, – сказал Бэзил.

Она скрылась в кухне, и с минуту мы слышали, как открываются двери шкафа и звенят бокалы и чашки.

– Ваш отец умер довольно молодым, – сказала я.

– Сто тридцать один год. Угу. Жаль.

– Он часто летал один?

– Как я слышал, почти постоянно. За несколько лет до смерти он ушел на пенсию, после чего все время был не в духе. Не думаю, что он нуждался в компании: она всегда была ему без особой надобности. Пожалуй, его нельзя было назвать общительным.

– Не знаете, почему он был не в духе?

– Думаю, потому, что сдался.

– Интересно, знал ли он о приближающемся шторме?

– Сомневаюсь, что отца это волновало. Он думал, будто он бессмертен, ел вредную пищу, никогда не обращался к врачу. Если бы он знал о шторме, то решил бы, что так даже интереснее. Знаю, не стоит так говорить о собственном отце, но сомневаюсь, что он был умнейшим человеком планеты.

– Вы когда-нибудь ему об этом говорили?

– Пару раз. Он отвечал, что я, мол, беспокоюсь по пустякам.

– Мне очень жаль, – сказала я.

– Знаю. Всем жаль. Можно было легко избежать того, что случилось, стоило лишь проявить больше благоразумия. Но, насколько я помню, он всегда шел напролом. Во всех случаях.

– Вам, наверное, было очень тяжело.

– Никогда не понимал, что мама в нем нашла. – Бэзил помолчал – видимо, решал, стоит ли продолжать. – Даже когда он был дома, это не очень чувствовалось.

– В смысле?

– Казалось, будто он где-то далеко. У него не находилось времени для меня. Для нас… – В голосе его прозвучала грусть, куда более сильная, чем он готов был признать.

– Вы были единственным его ребенком? – спросила я.

– Да.

– Он хотел, чтобы вы пошли по его пути?

– Чейз, сомневаюсь, что его вообще это волновало. – Он нахмурился. – Хотя, может, я и ошибаюсь. Однажды или дважды, еще в детстве, я говорил ему, что если он не найдет инопланетян, я сам отправлюсь на их поиски. Пожалуй, я говорил неправду, но считал, что должен сказать именно это.

– И как он отреагировал?

– Посоветовал держаться от этого подальше. Сказал, что я разобью себе сердце.

Из кухни выглянула Бетти-Энн:

– Бэзил, ты как-то раз говорил мне, что он одобрял твой образ жизни?

Бэзил посмотрел на нее и рассмеялся:

– Собственно говоря, да. За несколько недель до смерти он велел мне не слишком перетруждаться. Я подумывал о карьере врача. – Он снова рассмеялся, на этот раз громче. – Он рассказал мне о тайне жизни.

Алекс наклонился вперед:

– И в чем же она состоит?

– Наслаждайся. Живи сегодняшним днем.

– Удивительно.

– «Купи где-нибудь дом, поселись там и живи на пособие. Наслаждайся тем временем, что у тебя есть. Все остальное по большому счету не имеет значения». Конечно, это лишь пересказ его слов, но именно так он выразился.

Бетти-Энн принесла напитки. Кофе оказался вполне неплохим. В дом просачивался холодный воздух, и я поежилась, обхватив себя руками. Заметив это, Бэзил встал, подбросил в камин еще одно полено, пошевелил в нем кочергой и задернул занавески.

– Так будет лучше, – сказал он.

Алексу явно понравился «Мансон». Попробовав напиток, он что-то записал в блокноте, еще раз отхлебнул из стакана, закрыл блокнот и спроецировал с его помощью голографическое изображение плиты.

– Видели когда-нибудь такое?

– Конечно, – улыбнулся Бэзил. – Она хранилась у отца в кабинете.

– А он рассказывал вам, что это за предмет?

– Он говорил, что эта плита – из древнего поселения где-то в Даме-под-Вуалью. Не помню, где именно.

– Из человеческого поселения?

– Конечно.

– Он так и сказал – человеческого?

Бэзил поскреб бороду.

– Это было давно, – ответил он. – Не помню точно, что отец говорил мне тогда. Но он наверняка прыгал бы до потолка, если бы нашел следы инопланетян. И я не забыл бы об этом.

– Ясно. Спасибо.

– Алекс? – Он поколебался. – Вы… знаете что-то такое, чего не знаю я?

– В общем-то, нет. Мы просто пытаемся все досконально выяснить.

– Что ж… в ней было что-то необычное. В плите.

– Что именно?

– Не знаю точно. Но отец соорудил для нее специальный шкаф. Он не выставлял ее напоказ, как все остальное, и большую часть времени держал под замком. – Бэзил почесал в затылке. – Если честно, я про нее забыл. Это ценная вещь?

– Именно это мы, в числе прочего, и пытаемся выяснить. Ее нашли в Риндервуде, в саду нынешней владелицы дома.

– Нашего дома?

– Да.

– В саду?

– Да.

Бэзил покачал головой:

– Не понимаю.

– Когда вы видели плиту в последний раз, она была в шкафу?

– Да.

– Давно ли она появилась у вашего отца? Не знаете?

– Не думаю, что очень давно. Кажется, я не видел ее до того, как пошел в колледж. Он привез плиту незадолго до своей смерти, года за два-три.

– Бэзил, у вас есть идеи насчет того, как она могла оказаться в саду?

– Вероятно, из-за меня.

– То есть?

– После ухода из дома я почти не виделся с отцом. Иногда я бывал у него, но, похоже, ни мне, ни ему это не доставляло особого удовольствия. Когда он умер, я унаследовал все его имущество и продал. Помню, я предложил покупателям – кажется, по фамилии Хармон или вроде того – оставить себе любую мебель, которая им понравится. У меня для нее просто не было места. Скорее всего, шкаф они тоже оставили себе.

– Вас не интересовала плита?

– Наверное, я вообще о ней не вспомнил. Мне хотелось побыстрее все продать.

Алекс допил напиток и поставил стакан на стол.

– Превосходно.

– Хотите еще?

– Нет, спасибо. – Алекс на мгновение закрыл глаза. – Бэзил, мы не можем найти никаких сведений об экспедициях вашего отца – о том, куда он летал, что делал. Где-то он упоминал, что отметил множество мест как пустые – для тех, кто решит продолжить его дело. Но самой этой информации нигде нет. Он не вел дневника? Нет ли чего-нибудь, что поможет нам больше узнать о его деятельности?

– Конечно. Отец хранил журналы всех своих полетов. Насколько мне известно, туда заносились все подробности: куда он летал, что видел. Фотографии, карты, распечатки – все, что угодно.

– Отлично, – сказал Алекс. – Не позволите взглянуть?

– У меня их нет.

– А у кого они?

– У его друга. Хью Коновера.

– Как они оказались у Коновера?

– Я отдал.

– Зачем?

– Он задал мне этот же вопрос. Я решил, что они не представляют никакой ценности, по крайней мере для меня.

– Когда это было, Бэзил?

– Сразу после смерти отца.

– Ясно. Вы, наверное, не знаете, как найти этого Коновера?

– Не знаю. Я не видел его уже двадцать лет.

– Понятно. Наверное, его несложно разыскать.

– Как знать. Я слышал, что он живет на другой планете.

– Проверим. Спасибо.

Бэзил наморщил лоб, словно пытаясь что-то вспомнить.

– Кажется, я слышал, что он живет совсем один.

– Совсем один?

– Совершенно. Один на своей собственной планете, – рассмеялся он. – Он никогда не отличался общительностью, как и мой папаша.

И это сказал человек, живущий на вершине горы без коммуникатора.

Глава 5

Бог, видимо, любит археологов, раз он даровал нам такую богатую историю и несколько сотен планет с множеством заброшенных храмов, затерянных городов, военных трофеев и мест, о существовании которых мы успели забыть. В естественных науках осталось мало новых объектов для исследования, а сфера интересов археологов расширяется с приходом очередного поколения.

Тор Маликовский. Выступление перед членами

Всемирной археологической ассоциации по случаю ее переезда

из Барристер-холла в комплекс Университета Корчного (1402 год)

Хью Коновер, как и Таттл, был антропологом, и карьеры их были в чем-то схожи. Он тоже искал следы разумной жизни во Вселенной, но прежде всего его интересовали места, где высаживались и жили люди, – отдаленные форпосты, города, погребенные в джунглях или в песчаных пустынях, базы, основанные и внезапно брошенные на заре межзвездной эпохи. Если бы он наткнулся на нечто совершенно новое – что ж, хорошо, даже превосходно. Но он прекрасно знал, какова вероятность этого события. И ему хватало ума делать вид, что он не воспринимает эту возможность всерьез.

Как и Таттл, он был пилотом. Как и Таттл, он обычно путешествовал один.

Более того, Коновер добился некоторых успехов. Главным его достижением стало открытие неизвестной прежде космической станции двадцать седьмого века на краю Дамы-под-Вуалью. Это случилось в 1402 году. Он работал в этом направлении еще семнадцать лет и внес существенный вклад в историческую науку, но больше не обнаружил ничего столь же впечатляющего и в 1419 году вышел на пенсию. Три года спустя он объявил, что уходит, – и действительно ушел. Возможно, кто-то знал, где его искать, но в открытых базах такие сведения отсутствовали.

Мы продолжали собирать информацию о Таттле и попросили Джейкоба выяснить, к кому могли попасть его бумаги. Искину потребовалось всего несколько секунд на ответ:

– У меня нет таких сведений, Алекс.

– Что ж, – заметил Алекс, – я бы удивился, если бы мы что-нибудь нашли.

– Видимо, его не считали достаточно крупной фигурой, и никто им не заинтересовался, – добавил Джейкоб.

Никто не написал биографию Таттла, никто не удостоил его серьезной награды. Из интервью вырисовывался образ ограниченного чудака, «специалиста» наподобие охотников за привидениями, поклонников Нострадамуса и тех, кто мог различить облик Бога в Андреановом облаке. В прессе о нем почти не упоминалось. Имелись сообщения о его смерти и свадьбе, а также заметка о том, как он спас тонущего ребенка из реки Мелони во время летнего фестиваля. В общем, о Таттле не было известно почти ничего, если не считать его острого интереса к поискам инопланетной жизни.

Некоторые из коллег Таттла были еще живы. Мы встретились с кем смогли – с Уилсоном Брайсом из «Юнион рисерч», Джеем Пакстоном из Университета Йорка, Сарой Инагрой из Института Квеллинга и Лизой Кассаветес, которая давно ушла в политику и стала депутатом Законодательного собрания.

Некоторые из них бывали в риндервудском доме, но, само собой, это было очень давно. Никто не помнил о шкафе, а тем более о его содержимом.

– Собственно говоря, – сказала Кассаветес, которая, несмотря на свои сто шестьдесят лет, с улыбкой намекнула, что ее интерес к Таттлу ограничивался спальней, – я даже не помню, чтобы хоть раз входила в его кабинет.

Никто не был в состоянии объяснить, откуда могла взяться плита.

– Да, – сказал Брайс, высокий и неуклюжий, со слишком длинными руками и ногами; он выговаривал каждую фразу так, будто нам следовало ее конспектировать, – эти символы отдаленно напоминают позднекорбанские. Но взгляните на подлинную позднекорбанскую письменность…

В день, когда мы разговаривали с Брайсом, позвонила Одри. Когда она появилась посреди зала, мы сразу же поняли, что хороших новостей ждать не приходится.

– Ребята, – сказала она, – похоже, вы были правы: вашим источникам не стоит доверять. В окрестностях Трафальгарского моста нет никаких следов плиты.

– Может, ты ее просто не заметила?

– Вполне возможно. Как раз перед началом поисков случился сильный шторм, который мог взбаламутить ил. К тому же на дне полно камней. И все-таки…

– Ты считаешь, что ее там нет.

– Именно. Хотите, чтобы я вернулась и поискала еще? Могу, но только за дополнительную плату.

– Нет. Оставь это.

– Что ж, извините. Если передумаете, свяжитесь со мной.

Когда она исчезла, Алекс пробормотал что-то об идиотах, сбрасывающих в реку ценные вещи, и попросил Джейкоба показать ему родословные Ары и Дуга Баннистер.

– А они тут при чем? – осведомилась я.

– Помнишь, кому изначально была нужна плита?

– Тете Дуга.

– Возможно. Ара сказала – «нашей тете». Посмотрим, кто это может быть.

Нашлись две тети со стороны Дуга и три со стороны Ары. Джейкоб проверил каждую из них. Одна была замужем за археологом, но тот специализировался на первопоселенцах Окраины, – связи с нашей историей, похоже, не было. На трех других тоже не нашлось ничего существенного. А вот пятая представляла куда больше интереса.

Ее звали Рэчел Баннистер. До ухода на пенсию она работала межзвездным пилотом и в свое время была знакома с Сансетом Таттлом.

– Насколько близко? – спросил Алекс.

– Пока ищу.

Алекс удовлетворенно кивнул.

– Я начинаю думать, что они нам солгали.

– Не сбросили плиту в реку?

– Именно. Что еще, Джейкоб?

– Упоминаются ее хобби: садоводство и римрод. – Римрод был популярной на рубеже веков карточной игрой. – Увлекается музыкой, сотрудничает с фондом Трента.

– В качестве волонтера?

– Да. Судя по имеющимся сведениям, несколько часов в неделю Рэчел обучает девочек, у которых есть проблемы в школе. Вообще-то, она работала в нескольких андикварских благотворительных организациях.

– И давно она этим занимается?

– Лет тридцать.

– Похоже, добрейшей души женщина, – заметила я.

– Четыре года работала в туристической компании «Край света», а весной тысяча четыреста третьего года уволилась. Именно тут и обнаруживается связь с Таттлом.

– Только не говори, что она была его подружкой, – сказал Алекс.

– Ты угадал.

– Так вот, наверное, зачем ей плита, – сказала я.

– Сентиментальные чувства?

– Да.

Он с сомнением посмотрел на меня:

– Чейз, он скончался больше четверти века назад.

– Не важно, Алекс. Люди влюбляются, некоторые – навсегда.

– Через двадцать пять лет после того, как он ушел в мир иной?

Я не смогла удержаться от смеха.

– Ты безнадежный романтик. Знаешь?

– Все равно не верю, – ответил он.

Для меня все было более или менее ясно.

– Но это никак не объясняет, почему она решила избавиться от плиты, – добавила я.

– Нет, – покачал головой Алекс. – Она от нее не избавилась. Плита и сейчас у нее. – Он посмотрел на часы. – Джейкоб?

– Да, Алекс?

– Можешь соединить меня с Дугом Баннистером?

Через несколько минут послышался писклявый голос Баннистера:

– Алло?

Изображения не было.

– Дуг, это Алекс Бенедикт.

– Кто?

– Алекс Бенедикт. Мы с вами несколько дней назад говорили о плите. После игры.

– О плите?

– Каменной плите, которую вы забрали в Риндервуде.

– Ах да. Извините. Вы ее нашли?

– Нет. Мы обшарили дно Мелони в окрестностях Трафальгарского моста, но плиты там не оказалось.

– В самом деле? Странно. Наверное, вы ее просто не заметили. Где именно вы искали?

– Дуг, давайте исходить из того, что плита где-то в другом месте.

– В каком смысле?

– На случай если плиты в реке нет, но вы почему-то не желаете об этом говорить, хочу сделать вам предложение. Найдите ее, чтобы я смог на нее взглянуть – не оставить себе, а просто взглянуть, – и я щедро вас отблагодарю.

– Прошу прощения, Алекс, но она в реке, как мы сказали.

– Я не стану упоминать вашего имени. Никто ничего не узнает.

– Алекс, если бы я мог, то пришел бы вам на помощь.

– Ладно. Срок действия моего предложения ограничен.

– Я не стал бы вам лгать.

– Надо пообщаться с Рэчел, – сказал Алекс. – Но сперва следует больше узнать о Таттле.

У Таттла был младший брат по имени Генри. Связаться с ним удалось не сразу – он был государственным служащим и находился в командировке на островах Корбеля.

– Не беспокойтесь, Генри, – сказал Алекс, когда мы дозвонились до него в отель. – Все, что вы скажете, никуда дальше не пойдет.

Генри был совершенно не похож на Сансета Таттла, голограмму которого мы видели, – рослый, широкоплечий, со спокойным взглядом карих глаз, вполне довольный жизнью. Он считал, что брат сделал отличную карьеру и что пути их неизбежно должны были разойтись. Генри рано женился и уехал, и братья с тех пор практически не общались.

– Даже если бы я жил через дорогу, это не имело бы значения, – сказал он. – Сом почти не бывал дома. – Брата он называл Сомом. – Он всегда был где-то там, среди звезд. Просто не мог иначе. – Наконец Генри перешел к сути дела: – Что я могу сказать? В присутствии Сома я всегда чувствовал себя стесненно, мне не нравилось проводить время в его обществе. Он говорил только о том, где побывал со времени нашей последней встречи и куда собирается теперь. Ни разу не спросил, как у меня дела, что меня интересует. Даже уйдя на пенсию, он не мог разговаривать ни о чем другом. А под конец впал в уныние, так и не найдя своих гремлинов.

– Наверное, со временем это вас утомило?

– Да. Но ко времени выхода на пенсию он, казалось, выгорел изнутри.

– Он сам вам об этом сказал?

– Нет. Поймите, господин Бенедикт, я почти не видел брата с тех пор, как покинул родной дом.

– А после его выхода на пенсию ничего не изменилось?

– После этого он прожил недолго – два или три года. Но все по-прежнему крутилось вокруг него, это верно. Знаете, я занимаюсь экономическим анализом для Государственного казначейства. В свое время я был журналистом, написал несколько книг по экономике – в общем, сделал вполне приличную карьеру, конечно, не такую, как Сом, но все же получил пару-другую наград. Впрочем, об этом мы с ним не говорили. И вообще никогда не говорили о том, чем я занимаюсь. Ни разу.

Мы показали ему фотографии плиты.

– Вам это ничего не напоминает?

– Нет, – ответил он. – Никогда не видел эту штуковину. Что это такое?

– Генри, полагаю, вы знаете Рэчел Баннистер? – спросил Алекс.

– Да, встречался с ней пару раз. Она была подругой моего брата. – Он улыбнулся. – Прекрасная женщина.

– Вы знали, что она работала в «Крае света»?

– Да.

– Можете еще что-нибудь рассказать о ней? Она имеет пилотскую лицензию, но, похоже, никуда больше не летает.

– Я давно ее не видел, Алекс.

– И ничего о ней не знаете?

– Только то, что у них с Сомом были тесные отношения.

– В «Крае света» она возила людей на экскурсии?

– Да.

– А с ней не случалось ничего необычного во время полетов?

– Нет. Ничего.

– Вообще?

– Ну…

– Да, Генри?

– Так, мелочь. Помню, я слышал, что после одного из полетов она уволилась. Вернулась домой и уволилась. Не знаю почему, но даже если и знал, уже забыл. Не помню даже, кто мне это сказал. Скорее всего, Сом.

– Ладно. Еще один вопрос, Генри, и мы больше не будем вас задерживать. Вы знаете Хью Коновера?

– Знаю, что есть такой.

– Но никогда с ним не встречались?

– По-моему, нет. Кажется, он был археологом.

– Скорее антропологом. И вы, конечно, не подскажете, как с ним связаться?

– Нет. Попробуйте поискать в справочнике.

Вечером позвонил Робин Симмонс и спросил, не хочу ли я пообедать с ним на следующий день. Робин мне нравился, и я ответила согласием, что в итоге спасло мне жизнь. И Алексу тоже.

Робин начинал карьеру как адвокат, но в какой-то момент понял, что предпочитает общаться с учениками средней школы, которые еще способны непредвзято смотреть на мир. Теперь он читал курс политики и истории в Маунт-Кире. На вопрос, почему он перешел из адвокатов в преподаватели, Робин отвечал, что преподавателям лучше платят.

У него были каштановые волосы и карие глаза. Робин принимал жизнь такой, как она есть, и ничем особенным не выделялся – пока не познакомишься с ним поближе. Ума и чувства юмора ему было не занимать. Я начинала думать, что мне будет не хватать его, если он уйдет.

Утром я занималась рутинными делами. Алекс работал наверху. Около одиннадцати Джейкоб объявил, что доставили посылку из компании «Экспрессвэй».

Джек Нэпьер, местный курьер, принес коробку – в нее как раз могла поместиться пара очень длинных ботинок – и поставил ее на стол. Я расписалась, и он ушел.

На посылке стоял обратный адрес – торговой фирмы «Бэйлор», о которой я ничего не знала. Посылка была адресована Алексу Бенедикту из «Рэйнбоу». Оставив ее на столе, я вернулась к работе.

Чуть позже к дому подъехала машина – Робин в своем изящном черно-белом «фальконе». Пора было идти. Я взглянула на посылку. Помимо всего прочего, я была обязана просматривать почту и избавляться от всего, что не требовало внимания Алекса. И я открыла коробку.

Внутри оказалась пагода – судя по этикетке, «подлинная копия ашантайской пагоды». Не знаю точно, что означает «подлинная копия», но сделана она была из гладкого черного металла и выглядела просто великолепно. В основании имелись крошечные окна и дверь. Над ними возвышались шесть балконов с односкатными крышами, увенчанными шпилем. К пагоде прилагался листок с текстом: «Поздравляем. Вы стали обладателем универсального воздухоочистителя от фирмы „Бэйлор“. При использовании в соответствии с инструкцией гарантируем, что вы будете дышать чистейшим и свежайшим…»

Я достала пагоду из коробки и поставила на стол. После прикосновения к деревянной крышке пагода включилась. В окнах вспыхнули огоньки, и я почувствовала, как в ней пульсирует энергия.

Осветилась вся ее внутренность – от основания до верхушки шпиля. Огоньки то тускнели, то ярко вспыхивали. Процесс ускорился, передо мной замелькала мешанина огней.

У меня закружилась голова, и я почувствовала, что с трудом хватаю ртом воздух. А потом мне стало не хватать самого воздуха. Отчаянно заколотилось сердце, стены кабинета начали расплываться.

– Чейз, – сказал Джейкоб, – приехал Робин.

Помню, я подумала о тренировочном упражнении, когда метеор пробивает виртуальную дыру в обшивке корабля. Воздух вырывается наружу, пытаясь унести тебя с собой. Что ты станешь делать?

Лишишься чувств.

– Чейз, – спросил Джейкоб, – что с вами? Вам плохо?

Пол покачнулся под моими ногами, и я поняла, что больше не могу дышать. Я попыталась закричать, но, кажется, смогла издать лишь хрип. Джейкоб стал звать Алекса:

– Помогите, ей плохо, что-то случилось.

Наверху открылась и закрылась дверь, и я услышала шаги Алекса на лестнице. В глазах потемнело, стены сомкнулись, и меня окутала тьма. Внезапно я оказалась где-то очень далеко.

Потом я поняла, что лежу на земле, на куче сухих листьев, и что на меня наброшена куртка. Подняв взгляд, я увидела Робина, который пытался вывести из дома Алекса. Я хотела помочь, но как только попробовала встать, голова снова закружилась и я упала на спину.

Кажется, я опять потеряла сознание.

Не знаю, сколько времени прошло. Уже прибыли спасатели, которые дали мне кислород. Я попыталась их оттолкнуть, но они стиснули меня еще крепче. Кто-то – кажется, Робин – просил меня успокоиться. Алекс стоял рядом, разговаривая с Робином. С ним, похоже, все было в порядке.

Я лежала внутри машины «скорой помощи», и меня осматривала медсестра. Она сказала, что ничего страшного не случилось, нужно только спокойно лежать.

– Расслабьтесь, Чейз, – улыбнулась она и добавила, что сейчас мы полетим в больницу. – Нужно просто провериться. Хотим убедиться, что с вами все хорошо.

Алекс с помощью санитара забрался в машину.

– Рад, что ты снова дышишь, Чейз, – сказал он.

В машину заглянул Робин:

– Привет, милая. Как ты?

Я подняла руку, – мол, все в порядке.

– Вот и хорошо. Увидимся в больнице.

Медсестра спросила меня, как я себя чувствую, и убрала маску, чтобы я могла ответить. Алекс склонился надо мной:

– Ты здорово напугала нас всех, дорогая.

– Что случилось?

«Скорая» оторвалась от земли.

– Кто-то пытался нас убить.

Глава 6

Вы видели огни?

Вопрос, который обычно задавали Сансету Таттлу коллеги,

а впоследствии взяли на вооружение комики

Когда мы вернулись в загородный дом, нас ждал Фенн Рэдфилд с отрядом полицейских.

– Кто-то прислал вам пагоду, – сказал он. Ко мне уже вернулась память, и я вспомнила, какое впечатление произвела на меня посылка. – Она заполнена порошкообразным магнием. В пагоду встроена холодильная установка на полупроводниках. Когда вы берете ее в руки, холодильник включается и охлаждает магний, поглощая весь кислород в доме или по крайней мере на первом этаже. Хорошо, что Робин приехал вовремя. – Устройство все еще стояло у меня на столе, прямо перед нами. – Есть предположения, кто хочет вашей смерти на этот раз?

Мы переглянулись, и я тут же подумала про Брайана Льюиса и Дуга Баннистера. Нет, это глупо.

– Вы проверяли в курьерской службе? – спросил Алекс.

– Конечно. Ни один ее сотрудник понятия не имеет, кто прислал посылку. Естественно, фирмы «Бэйлор» не существует. – Фенн неодобрительно взглянул на нас. – Вы точно не представляете, кто за этим стоит?

– Не знаю, – ответил Алекс.

Фенн посмотрел на меня.

– Я тоже, Фенн.

– Ладно, – сказал он. – Поспрашиваем. Если что-нибудь выясним, сообщу. А пока…

– Мы будем осторожны.

Когда мы остались одни, Алекс посоветовал мне взять отпуск на несколько дней и держаться подальше от загородного дома, пока Фенн не узнает, кто это сделал.

– Не могу, – сказала я. – Я не собираюсь оставлять тебя одного. – Помолчав, я добавила: – Думаешь, это связано с плитой?

– Вероятно, – ответил он. – Чейз, я и вправду перепугался. С минуту я думал, что мы тебя потеряли. – Голос его звучал странно.

– Со мной все в порядке, – сказала я. – Просто придется какое-то время быть осторожнее.

– Я мог бы тебя уволить.

– Тогда придется нанять другого человека. Убить хотели вовсе не меня.

Робин вел себя очень учтиво и любезно. Я поблагодарила его. Он сказал, что, по счастью, вовремя оказался рядом.

– Я за тебя волнуюсь, – сказал он. – Не хочешь пожить у меня, пока все не успокоится?

Меня тронуло его великодушие, и я сообщила об этом.

– Теперь буду осторожнее, открывая посылки.

– Я серьезно, Чейз. Не хотелось бы тебя потерять.

Эти слова звучали куда серьезнее, чем предложение переспать с ним.

– Спасибо, Робин, – ответила я. – Буду осторожна.

Одри играла в любительской труппе «Побережье». Алекс пригласил меня на «Движущуюся мишень», в которой она участвовала. Я сразу же ответила согласием и попросила Робина сопровождать меня.

– Только для безопасности, – пояснила я.

– Послушай, Чейз, это не смешно.

– Не хочешь пойти?

– Пойду, конечно. Но кто-то желает твоей смерти.

– Собственно, посылка была адресована Алексу, – заметила я.

Мне всегда нравились любительские представления. Одри убеждала меня присоединиться к «Побережью», но перспектива стоять на сцене перед публикой и пытаться вспомнить слова пугает меня до смерти. Поэтому я каждый раз притворялась, будто слишком занята: «может, в следующем году».

Как оказалось, в тот день была премьера. Одри играла главную роль. Ее героиню преследовали полицейские, считавшие, что она убила своего мужа, настоящий убийца, который ошибочно полагал, будто она знает, кто он такой, и бывший бойфренд-безумец, не готовый добровольно с ней расстаться.

В какой-то момент она позвонила своему адвокату. Робин заметил, что обычно люди именно так и поступают – подставляют адвоката под прицел маньяка. И конечно, когда в конце второго акта адвоката убили, он обреченно вздохнул.

В конце концов бывший бойфренд похитил ее одиннадцатилетнюю дочь, чью безопасность он соглашался обменять на добродетель героини, а также, как было известно публике, на ее жизнь. Конечно, все заканчивалось хорошо.

Одри слегка переигрывала и, возможно, чересчур пронзительно визжала, когда ее преследовал безумец, но в остальном выступила совсем неплохо. После спектакля мы пошли на вечеринку для актеров. Робин сказал, что был бы не против и сам вступить в труппу «Побережья».

– Не знала, что ты интересуешься театром, – сказала я.

Он обвел взглядом зал, полный симпатичных женщин.

Мы нашли и других людей, знавших Сансета Таттла. Один из них, финансовый консультант, посетил его в поисках клиентов и утверждал, что видел плиту:

– Он держал ее в шкафу, как вы и говорили. Когда я был у него, дверца шкафа была приоткрыта. Заметив, он встал и закрыл ее. Ничего особенного. Но мне показалось странным, что он держит у себя в кабинете надгробный камень. Впрочем, когда я об этом сказал, он просто отмахнулся и ответил, что это ценный артефакт: приходится держать шкаф закрытым, чтобы поддерживать в нем постоянную температуру.

– Чушь, – сказал Алекс.

– Я тоже так подумал, но не собирался с ним спорить. Меня нисколько не волновало, что за камни он держит у себя в шкафу.

Офис ААРО, Археологической ассоциации Рукава Ориона, помещается в комплексе «Плаза» рядом с Университетом Корчного. Здесь находятся музей, конференц-центр и гостиница для историков и археологов. «Плаза» также служит местом общения для членов организации и их гостей.

– Там наверняка есть тот, кто сможет ее опознать, – сказал Алекс, глядя на увеличенную фотографию плиты, прислоненной к стене.

Алекс регулярно посещал собрания ААРО, чтобы быть в курсе текущих событий. Обычно я ходила вместе с ним – не потому, что обладала какими-то профессиональными знаниями, а лишь по той причине, что моя личность гармонировала с этой средой. Во время несерьезного разговора иногда можно было услышать кое-что весьма ценное.

Я оделась соответствующим образом: белая блузка, бежевые брюки и золотое ожерелье, которое Алекс подарил мне именно для таких случаев. Ожерелье украшал египетский анх, что автоматически делало меня одной из многих.

После истории с Кристофером Симом Алекс стал почетным членом ассоциации, и нас пропустили без вопросов. В зале Саклер (названном в честь женщины, которая четыреста лет назад нашла инкатские руины на Моридании) сидели две группы людей – человек семь или восемь в общей сложности. Взяв в баре напитки, мы присоединились к одной из групп.

Разговор шел о племенных инстинктах и обобщенных чувственных образах; минут через пять я уже начала поглядывать на часы. Все обращались друг к другу по имени. Когда беседа зашла о племенных культурах, кто-то вдруг узнал в Алексе человека, нашедшего «Корсариус», и внимание всех переключилось на него.

Алекс, как обычно, старался вести себя как можно скромнее.

– Я просто пришел послушать вас, – сказал он. – Мне очень нравится идея Лиз насчет того, как племена реагируют на изменения климата.

За исключением жилистого бородача, контролировавшего ход беседы, все заявили, что рады видеть Алекса – и меня, конечно, тоже. Один будто бы обедал с ним на мероприятии, которое два года назад проводили в Пешконге монахи-доминиканцы. Другой сказал, что в прошлом году был одновременно с нами на Салуде Дальнем.

– Хотите верьте, хотите нет, но у меня там родственники.

– Над чем же вы сейчас работаете? – спросил доминиканец.

Алекс понял, что ему подвернулся удобный случай.

–Так, ничего особенного, – ответил он. – Меня заинтересовал Сансет Таттл.

– С чего бы? – расхохотался бородач. – Зачем вам это, черт побери? – Его звали Брайк; фамилии я так и не узнала, а может, это и была фамилия. – Что такого совершил Таттл?

– Мы работаем над историей разведки за последние сто пятьдесят лет. Он был причастен к этому.

Брайк снова рассмеялся и махнул рукой:

– Ну и ладно. А если без шуток – почему именно он?

– Он представляет целый класс ученых, Брайк: тех, кто отправляется к звездам в надежде установить контакт. – Обычно Алекс не вел разговоров в таком духе, но, так как он оставался невозмутимым, все, похоже, верили ему. – Исследования космоса были его единственной страстью, но в тысяча четыреста третьем году он прекратил их и больше к ним не вернулся. После этого он прожил всего несколько лет – это единственный период в его взрослой жизни, когда он не побывал ни в одной экспедиции. Интересно – почему?

Брайк скорчил гримасу, – мол, какая разница?

– Вероятно, решил, что выбранный им путь ведет в никуда. И не может никуда вывести.

Лиз – Элизабет Макмертри – была известным климатологом. Она что-то прошептала тому, кто прилетал на Салуд Дальний. Алекс предложил ей повторить это для остальных.

– Может, он просто устал, – сказала она. – Готова побиться об заклад: если бы он не умер раньше времени, то наверняка бы вернулся. Вероятно, сейчас он опять был бы где-нибудь… там.

– Он оказался идиотом, – возразил Брайк. – Мог обогатить науку, а вместо этого…

– Мне просто интересно, – заметила Лиз, – кем он был на самом деле?

Ее, единственную из собравшихся, можно было с полным правом назвать молодой.

– Никем, дорогая моя. Он потратил жизнь на погоню за призраком, – ответил доминиканец. – Верно, Алекс?

Тот отхлебнул из бокала.

– Думаю, человек вправе ставить перед собой любые цели, пока они не создают проблем для других. Если Таттл никого не нашел, это не значит, что он потерпел неудачу. Он искал, и этого достаточно. Настоящей неудачей стало бы отсутствие всяких попыток.

Лиз хотела что-то сказать, но Брайк толкнул ее локтем в бок.

– Таттл, – сказал он, – понял, что потерпел неудачу. Поэтому он и вышел из игры.

– О чем вы мечтаете, Брайк? – спросила Лиз.

Брайк то ли усмехнулся, то ли фыркнул.

– Внести вклад в науку, – ответил он. – И создать себе доброе имя.

Разговор ненадолго ушел в сторону, но в конце концов Алекс вновь перевел его на Таттла. Брайк, единственный из всех, знал Таттла лично и постоянно стремился его унизить. На каждый наш вопрос он выдавал насмешливый ответ.

– А Таттл привозил из своих экспедиций артефакты? Кто-нибудь знает? – как бы между делом спросил Алекс.

– Кое-что у него имелось, – ответил Брайк. – Холистический коммуникатор, якобы с Шальдоно, капитанская фуражка с «Неустрашимого» и тому подобное. Но я уверен: все это были копии, купленные в сувенирной лавке.

– А о каменных плитах ничего не известно?

– Нет, – ответил доминиканец, оглядываясь вокруг: слышал ли хоть один человек о плитах?

В конце концов мы перешли к другой группе. Но им тоже нечем было с нами поделиться. Лишь одна из них, невысокая светлоглазая блондинка, однажды видела Таттла.

– Это было на конференции, – сказала она. – Кажется, в Дрейфусе. Или в Калденоре. – Она скорчила гримасу. – А может…

– Вам удалось с ним поговорить? – прервала ее я.

– Нет. Он выступал на семинаре, и я, возможно, задала пару вопросов, но точно не уверена. Не могу сказать, что мне удалось с ним поговорить. Семинар был по радиоархеологии.

– У меня когда-то был друг, и я надеялся встретить его здесь, – сказал Алекс. – Хью Коновер. Кто-нибудь его знает?

Несколько человек кивнули.

– Он давно исчез, – сказала блондинка. – Пропал из виду много лет назад. – Она огляделась вокруг. – Кто-нибудь слышал о нем в последнее время?

Таких не оказалось.

В последующие дни нам позвонили несколько человек, которые слышали о нашем визите в «Плазу» и утверждали, что были знакомы с Таттлом – обычно весьма поверхностно. Скорее всего, они просто искали повода поговорить с Алексом, к тому времени ставшим подлинной знаменитостью.

Один из звонивших представился как Эверетт Бордман.

– Я всегда восхищался Таттлом, – сказал он. – Мой отец был его коллегой. К сожалению, он принадлежал к тем, кто не воспринимал Таттла всерьез.

Казалось, на Бордмана можно без раздумий положиться в трудную минуту: темные волосы, борода, ясный взгляд, добрая улыбка.

– Вы археолог? – спросил Алекс.

– Да. У нас с Таттлом было много общих интересов. Меня мало волновали древние корабли и ушедшие в землю руины, ведь все это лишь исторические детали.

– Вам хотелось найти зеленых человечков?

Глаза Бордмана вспыхнули.

– Господин Бенедикт, я бы отдал все на свете, лишь бы найти в космосе кого-то еще. Больше меня ничто не интересует.

– И вы до сих пор ищете?

– Как только выдается свободное время.

– Что ж, удачи вам.

– Спасибо. – Он сидел за столом, заваленным бумагами, картами и книгами. Возле его правой руки стояла чашка с кофе. – Кое у кого в «Плазе» создалось впечатление, будто, по вашему мнению, Таттл действительно что-то нашел.

– Вы там были? – спросил Алекс. – Кажется, я вас узнал. Скажу, что это вполне возможно. Но мы пока не знаем.

– У вас есть доказательства?

– Ничего такого, о чем я готов говорить.

Бордман кивнул:

– Так я и думал. Таттл не стал бы держать в тайне такое открытие.

– Ваш отец хорошо его знал?

– Они иногда общались, а в семидесятых даже летали вместе в экспедицию. Отец поддерживал знакомство с ним до самого конца. Вам известно про несчастный случай с лодкой?

– Да.

– Отец обедал с Таттлом в день, когда тот отправился на реку. Полагаю, этот обед стал последним в его жизни.

– И Таттл ничего не говорил?..

– По крайней мере, я об этом не знаю. Черт побери, если бы Таттл что-то нашел и рассказал отцу, того хватил бы удар.

Позже в тот же день нам снова позвонили – на сей раз мрачный старик, который сидел в большом кресле возле пылающего камина.

– Меня зовут Эдвин Хольверсон, – сказал он. – Могу я поговорить с господином Бенедиктом?

– Он сейчас с клиентом, господин Хольверсон. Моя фамилия Колпат. Могу я чем-нибудь помочь?

– Вы его секретарь?

– Помощница.

– Я хотел поговорить именно с ним. Попросите его перезвонить, когда он освободится.

– Конечно. Что ему передать?

– Речь идет о Сансете Таттле. Как я понимаю, он интересует господина Бенедикта.

– Да, верно. Мы пишем документальную книгу.

– Правда? Чем вас так заинтересовал человек, умерший четверть века назад?

– Я же вам сказала: мы занимаемся историей.

– Историей чего?

– Историей разведки.

– Понятно. Надеюсь, вы не станете над ним смеяться.

– Нет, конечно.

Глаза его сузились.

– Или выражать ему сочувствие.

– Зачем нам это?

– Да бросьте, госпожа… как ваша фамилия?

– Колпат.

– Госпожа Колпат, не притворяйтесь дурочкой. – Он наклонился, вцепившись в подлокотники кресла, словно испытывал перегрузку.

– Простите, не понимаю.

– Ладно. Может, все-таки скажете, к чему вы клоните? Что вы собираетесь писать о Сансете?

– А чего вы от нас ожидаете?

– Вот что написал бы я: он упорно стремился к установлению контакта с иными цивилизациями. В нем жил дух мужчин и женщин, которые еще во времена Ито выбрались в галактику и уже много тысячелетий продолжают начатое, несмотря на все неудачи и разочарования.

– Пожалуй, это схоже с нашей точкой зрения, – заметила я.

– Вот и хорошо. Рад, что еще остались понимающие люди. – Он посмотрел на меня, склонив голову: намек на то, что и он принадлежит к числу этих героев.

– Вы знали Таттла? – спросила я.

– Да. Он был самым близким моим другом – после жены, да упокоит Господь ее душу.

– Вы летали вместе с ним?

– Да, несколько раз. Но мы знали, что по отдельности сможем исследовать куда большую территорию. – Хольверсон начал описывать отдельные полеты: в начале века они требовали долгих недель и даже месяцев. Планеты с белыми облаками и голубыми океанами, обширные равнины со стадами животных, гигантские ящеры, различимые с орбиты, чудесные леса на континентах, согреваемых теплым солнцем. – Но огней мы так и не увидели.

– Огней?

– Приближаясь к пригодной для жизни планете, мы регистрировали ее электромагнитную активность, надеясь уловить радиопередачи, разговоры, концерты, просто голоса. Господи, мы готовы были отдать все, лишь бы услышать голос! Конечно, ничего не выходило, и мы перемещались на ночную сторону в поисках огней. Иногда мы даже их видели – пожары, вспыхнувшие от молнии, и другие природные явления. Но нам хотелось найти сияющий во тьме город. Город… – Он замолчал и горько рассмеялся. – Хотя бы одно-единственное светящееся окно. Хоть где-нибудь. Больше мы ни о чем не просили. Один качающийся в ночи фонарь. Я провел там семьдесят лет. Нет, почти восемьдесят – примерно столько же, сколько Сансет. – Он глубоко вздохнул. – Но никто из нас так ничего и не увидел. Вообще ничего.

– А что бы вы сделали в случае находки?

– Прежде всего сообщил бы Сансету. А потом мы выступили бы с заявлением.

– «Мы»?

– Конечно. Мы вместе объявили бы о нашем открытии.

– Полагаете, он поступил бы так же?

– Наверняка. Мы ведь занимались одним и тем же. – Голос его дрогнул.

– Ясно.

– Собственно, я позвонил вам затем…

– Да?

– За несколько дней до смерти Сансет позвонил мне и пригласил на лодочную прогулку – ту самую, что стоила ему жизни. То был последний раз, когда я слышал его голос.

– Вам повезло, что вы не поехали с ним.

– Никогда не любил лодочные прогулки. Но он сказал кое-что странное.

– Что именно?

Он закрыл глаза.

– «Эд, – сказал он, – кажется, я близок к цели. Похоже, мы их нашли».

– Он имел в виду инопланетян?

– Да. Я сразу же понял. Но потом Сансет повел себя совсем странно.

– В каком смысле?

– Он не хотел больше говорить на эту тему. Какая здесь тайна, если он их почти нашел? Но он лишь сказал, что жалеет о своих словах, и попросил меня забыть о сказанном.

– И вы так и не поняли, что он имел в виду?

– Нет. Но что-то действительно произошло.

Я показала ему плиту:

– Когда-нибудь видели такое?

– Нет, – ответил он. – Что это?

– Эта плита принадлежала Сансету. Больше мы ничего не знаем. Позвольте задать еще один вопрос: вы ведь наверняка знали Хью Коновера?

– Конечно. Мы были друзьями.

– Не знаете, где он сейчас?

Он покачал головой:

– Понятия не имею. Уже много лет ничего о нем не слышал.

Когда вернулся Алекс, я сказала, что его просил перезвонить Хольверсон.

– Хольверсон? Кто это? Не знаешь, о чем речь?

– О Таттле.

– В самом деле? И что он говорил?

– Лучше послушай сам.

– Что, опять один из этих? – спросил Алекс

Он поднялся в свой кабинет. Через двадцать минут он вернулся и, никак не прокомментировав разговор с Хольверсоном, предложил мне поужинать с ним.

Мы пошли в ресторан «У Малли» на «Вершине мира». По дороге мы обсуждали недавно обнаруженные древности маровийского периода. Метрдотель проводил нас к столику, мы сделали заказ и вели светскую беседу, пока не принесли напитки. Наконец Алекс спросил, что я думаю о Хольверсоне.

– Не знаю, – ответила я. – Похоже, они так ничего и не нашли. А значит, плита здесь ни при чем.

– Думаешь, он ее где-то подобрал?

– Мог купить в магазине. Почему бы и нет?

– Зачем он держал ее в шкафу?

– Шутки ради. Чтобы пугать гостей.

– Но ведь он никому ее не показывал.

– Знаю. Послушай, Алекс, я все-таки сомневаюсь.

– Почему?

Я попробовала коктейль «Блю-дэдди», вызывавший легкое жжение.

– Мне хочется, чтобы их нашли.

– Инопланетян?

– Да.

– Понимаю. У меня та же проблема. Не знаю, что и думать.

Из задней комнаты доносилась музыка. Кто-то играл на кире негромкую романтическую мелодию.

– Возможно, Хольверсон неправильно понял Таттла, – заметила я.

– Может быть. – Алекс отхлебнул из бокала, откинулся на спинку стула и посмотрел в окно. «У Малли» расположен близ вершины Маунт-Оскара, самой высокой горы в окрестностях, – отсюда открывается впечатляющий вид на долину. На востоке темнело, и в Андикваре зажигались огни.

Я молчала. Алекс постучал пальцами по столу.

– Никак не складывается.

– Предлагаю насладиться ужином и забыть об этой истории, – сказала я. – На ближайшие дни нам хватит забот с маровийскими артефактами.

– Есть одна проблема.

– Какая?

– Если плита ничего не стоит, почему она не лежит на дне реки?

– Река большая.

– Угу. – Он отхлебнул еще вина. Принесли ужин, и Алекс, прекрасно умевший отделять одно от другого, выбросил плиту из головы и принялся за еду.

Глава 7

Смотри, пилот! Опасна ночь,

Таится ужас в глубине…

Т. Х. Бейли. Пилот, 1844 (?)

Рэчел Баннистер несколько лет работала пилотом-фрилансером, а потом связала свою судьбу с компанией «Юниверсал транспорт», доставлявшей чиновников, клиентов и политиков во все уголки Конфедерации. Оттуда она перешла в туристическую компанию «Край света», где возила клиентов на экскурсии. Проработав там четыре года, она уволилась – в 1403 году. Ей было всего сорок два, но она перестала водить корабли и, насколько мы выяснили, больше не покидала планету, – по крайней мере в качестве пилота. Теперь она работала финансовым онлайн-консультантом. Будучи общественным активистом, она иногда появлялась в шоу «У камина с Нэнси Уайт».

Рэчел посвящала немало времени волонтерской деятельности, работая по большей части с детьми. Она возглавляла организацию, которая подавала иски в случаях семейного насилия и требовала, чтобы родители или родственники прошли психологическую корректировку. Кроме того, Рэчел с детства увлекалась музыкой и порой участвовала в любительских постановках. Она жила одна в многоквартирном доме на Лестер-сквер.

Обычно мы проводим деловые встречи в сетевом режиме, но на этот раз Алекс предпочел личное общение.

Лестер-сквер – достаточно дорогой район со множеством парков, между которыми расположены многоквартирные дома, небольшие магазины и рестораны. На его северной окраине находится Университет Паркленда, а на юге – заповедник Гренада.

Звонить заранее мы не стали – предупреждать Рэчел о нашем визите не имело смысла. Остаток дня Алекс провел, изучая всю доступную информацию о ней, которую смог найти. Рэчел получила лицензию в 1382 году и училась в Университете Карпатии у Таттла. Позже между ними возникли близкие отношения, несмотря на разницу в возрасте. Она так и не вышла замуж.

– Трудно представить себе такое, – сказала я.

– Что именно? – Алекс смотрел на собирающиеся тучи. Мы поднялись над загородным домом и взяли курс на Андиквар. Солнце опускалось за горизонт, освещая закатными лучами реку Мелони. – Что она променяла звездные корабли на акции и облигации?

– Именно.

– А кто-нибудь скажет, что игра на бирже возбуждает куда больше дела, которым ты зарабатываешь на жизнь.

– Угу. Только никто не воспринял бы этого всерьез.

– Думаешь? Спроси тех, кто вложил все свои сбережения в «Беркман антиграв».

«Беркман» обанкротился несколько месяцев назад, вместе со многими другими высокотехнологичными компаниями.

– Можешь говорить что угодно, Алекс, но это совсем другое дело. Какой пакет акций сравнится с полетом через Баккарианские кольца? Или с погоней за кометой?

– Вот за это я тебя и люблю, Чейз, – рассмеялся он.

Мы встроились в поток движения. Искин сообщил, что до Лестер-сквер лететь еще четырнадцать минут.

– Как я понимаю, с Одри все прошло хорошо, – сказала я. Прошлым вечером Алекс ужинал вместе с ней.

– Вполне, – уклончиво ответил он, но я все поняла.

– Она хорошая женщина.

Движение оказалось достаточно плотным.

– Вы еще не назначили дату помолвки?

Алекс откашлялся:

– Вряд ли это случится в ближайшем будущем.

– У нее есть другой?

– Понятия не имею, Чейз. Честное слово.

– Сам понимаешь, вечно она ждать не станет.

– А ты знаешь про другого?

– Нет, просто спросила.

Он замолчал, затем сменил тему:

– В туристической отрасли дела идут не лучшим образом.

– Сомневаюсь, что они вообще когда-нибудь шли хорошо. Прежде всего, многим не нравятся длительные полеты. Если на расстоянии часа лета нет черной дыры, им становится неинтересно. Они предпочтут сидеть дома, уйдя с головой в виртуальный мир.

– Пожалуй, ты права. Может, именно это и побудило Таттла вступить в Гиббоновское общество.

– Возможно.

– Но есть и те, кто не видит дальше собственного носа, – и были всегда. Вероятно, их большинство.

– Ты становишься пессимистом, Алекс.

– Становлюсь? Чейз, где ты была последние несколько лет?

Он посмотрел на меня в тусклом свете приборной панели и снова рассмеялся. Сегодня он был по-настоящему счастлив – я давно не видела его таким. Алекс, как правило, держит свои чувства при себе, не впадая ни в депрессию, ни в бурный восторг. Но сейчас ему было хорошо. И вряд ли это имело отношение к каменной плите.

Лестер-сквер прекрасен сразу после заката. Наступающую темноту частично рассеивает свет скрытых фонарей. Легкий ветерок мягко шевелит широкие листья сливовых деревьев. Фонтан зимой обычно выключен, но до серьезных холодов оставался еще месяц, и тем вечером он все еще бил, сверкая отраженным светом. Люди кормили птиц орешками. На северной окраине парка дети играли в мяч. Была и неизбежная собака, то есть, конечно, гуч – самое близкое к псовым животное на Окраине.

Общественная парковка внутри Лестер-сквер оказалась небольшой – единственная площадка у западного периметра. Получив инструкции от службы контроля движения, мы опустились на указанную площадку. До дома Рэчел было около пяти минут пешком.

Поднявшись по четырем или пяти каменным ступеням, мы остановились перед входной дверью. Дверь спросила, кто мы.

– Чейз Колпат и Алекс Бенедикт, – ответил Алекс.

– Вас нет в списке.

– Прошу сообщить госпоже Баннистер, что мы работаем над историей Управления планетарной разведки и астрономических исследований и хотели бы поговорить с ней несколько минут. Много времени мы не отнимем.

– Одну минуту, пожалуйста.

Здания на Лестер-сквер, от двух до четырех этажей в высоту, были построены в стиле позднего ортомодерна: искривленные стены, выпуклые окна, башенки в неожиданных местах. Ветер гнал по дорожке сухие листья.

Щелкнул замок.

– Можете войти. Госпожа Баннистер живет в квартире номер сорок семь.

Антиграва в вестибюле не оказалось – вместо него имелись лестница и лифт. Поднявшись на лифте, мы нашли квартиру на четвертом этаже и остановились перед дверью. Дверь открылась, и появилась улыбающаяся Рэчел Баннистер.

– Входите, – пригласила она.

Я увидела привлекательную женщину с классическими чертами, пытливым взглядом голубых глаз и коротко подстриженными каштановыми волосами, чуть выше меня, явно привыкшую к самостоятельной жизни. Похоже, наше неожиданное появление внушило ей мысль, что воспринимать нас всерьез не стоит.

– Жаль, что я не знала о вашем визите, – сказала она. – Через несколько минут мне нужно уходить.

– Прошу прощения, – ответил Алекс. – Если хотите, можем прийти в более удобное для вас время.

– Нет-нет. Вам наверняка хочется побыстрее закончить. Займемся делом.

Освещение комнаты состояло из единственной лампы на тумбочке, стоявшей у длинного мягкого дивана. На диване, свернувшись, лежала горфа. Прищурившись, она посмотрела на нас, медленно водя хвостом из стороны в сторону. Еще одна заглянула из столовой, повернулась и ушла прочь. Рэчел заметила, что зверьки привлекли мое внимание.

– У меня их три, – сказала она. – Все приблудные. – Она посмотрела на ту, что на диване. – Это Винни.

Винни услышала свое имя и потерлась головой о подушку.

Судя по одежде Рэчел, она не планировала провести вечер вне дома, если только не собиралась в спортзал. Между двумя одинаковыми креслами и диваном стоял круглый кофейный столик, на котором лежала раскрытая книга; название я не разобрала. Оштукатуренные стены украшали фотографии детей, одним из которых вполне мог быть десятилетний Дуг. Два широких окна с занавесками выходили в парк. На стене висел вставленный в рамку сертификат от Общества Амикуса – «за выдающиеся заслуги». Общество Амикуса занималось защитой диких животных. Но я не заметила ничего, что говорило бы о пилотском прошлом Рэчел.

Предложив нам сесть, она спросила, хотим ли мы чего-нибудь выпить. У нее нашелся шоколадный ликер, который Алекс просто обожал; я ограничилась бокалом вина. Рэчел смешала себе коктейль. Я спросила ее о книге.

– «Смерть в полночь», – сказала она. – Роман о Ките Альтмане.

То был знаменитый частный детектив из классического сериала, популярного во всей Конфедерации уже почти два столетия.

Мы с Алексом сели в кресла, а Рэчел устроилась на диване. Рэчел сказала, что слышала про Алекса, и выразила удивление по поводу того, что у него нашлось время – и причина – для визита к ней.

– Насколько я понимаю, господин Бенедикт, – сказала она, – вы торгуете антиквариатом. Похоже, вы меня разыгрываете. Вы и госпожа Колпат действительно пишете историю разведки?

Что-то в ее поведении подсказывало нам: лгать не стоит.

– Нет, – ответил Алекс. – Не совсем так.

– Что же вам на самом деле нужно? – Голос ее стал суше. Впрочем, враждебности в нем не чувствовалось. Скорее тут было другое – «не беспокойте меня по пустякам». Рэчел бросила взгляд на меня, словно ожидая ответа. Похоже, настало подходящее время передать руководство беседой Алексу.

Он немного подумал, затем попробовал ликер.

– Хороший, – сказал он. Рэчел промолчала, и он продолжил: – Думаю, вы сами знаете, госпожа Баннистер.

– В самом деле?

– Теперь уже вы пытаетесь со мной играть.

– Я ни с кем не играю, господин Бенедикт. – В ее голосе не чувствовалось злости, но она ясно давала понять, что черту переступать не стоит.

– Как я понимаю, вы знали Сомерсета Таттла.

– Да, – ответила она. – Знала. Он был моим другом.

Алекс посмотрел на меня:

– Чейз – тоже пилот.

Напряженность никуда не делась.

– Я этим уже давно не занимаюсь.

– Я вам завидую, госпожа Баннистер, – улыбнулась я.

– Правда? Почему?

– Большинство из нас просто возят людей и грузы. Вы же бывали на неизвестной территории, не знали, что вас ждет впереди. Наверное, это очень интересно.

– В основном я возила людей на экскурсии, вот и все. – Она помолчала. – Вы за этим пришли? Хотели расспросить меня о моих чувствах?

– Нет, – ответила я. – Просто я порой путешествую от порта до порта, иногда вместе с Алексом. По большей же части я сижу за письменным столом. Вы же, с другой стороны…

Она пристально посмотрела на меня:

– Вы не пробовали работать в разведке, госпожа Колпат?

– В общем-то, нет.

– У меня там есть друзья. Могу найти для вас место, если вам хочется более насыщенной жизни.

– Спасибо, – ответила я. – Подумаю.

Алекс изобразил недовольство, и это мне не понравилось. Ему никогда не приходило в голову, что я могу говорить серьезно.

– А теперь, – сказала Рэчел, не сводя с меня взгляда, – может, перейдем к делу? Или просто поболтаем? У меня действительно нет времени.

– Таттл оставил нам загадку, – бесстрастно проговорил Алекс. – Ему принадлежала каменная плита с высеченными на ней символами, которые мы не можем опознать. Похоже, эта письменность не принадлежит ни к одному из известных человеческих языков.

– В самом деле? Наверное, это с раскопок. Сансет, то есть Сомерсет, любил коллекционировать сувениры. Плиту – именно ее – я не помню, но он вполне мог ее привезти. Скажем, с Каринии или Дисмал-Пойнта: тысячелетия назад там были основаны поселения. Я знаю, что он иногда посещал такие места.

– Госпожа Баннистер, вы не посылали своего племянника в бывший дом Таттла, чтобы забрать вот это? – Он протянул ей фотографию.

– Ах да, – сказала она. – Камень. Я понятия не имела, что речь идет о нем.

– Могу я поинтересоваться, где он сейчас?

– Насколько мне известно, в реке, господин Бенедикт. Послушайте, я не знаю, почему это вас так волнует. Но я действительно видела этот камень, эту плиту, в объявлении. Поймите: в свое время нас с Сомерсетом связывали близкие отношения. Я увидела плиту, поняла, что это такое, и сообразила, что кто-то хочет от нее избавиться. Сразу же возникла мысль, что неплохо бы заполучить ее для себя. Сентиментальные чувства. Да, я попросила Дуга забрать ее для меня. Что-то не так?

– Когда вы поняли, что это такое… А что, собственно?

– Предмет, когда-то принадлежавший дорогому мне человеку.

– И больше вы ничего не знаете?

– Нет.

– Они уже были на полпути к вам, и вдруг вы передумали – велели бросить плиту в реку. Так?

– Я сказала Дугу, чтобы он от нее избавился. Без подробностей.

– И почему же вы передумали?

– Я же вам говорила: сентиментальные чувства.

– И что?..

– Я вдруг решила, что мне будет мучительно видеть ее каждый день. Если хотите точно знать, где она, вам придется спросить Дуга. Могу дать его код.

– Госпожа Баннистер, вы, конечно, знаете, что было для Таттла делом всей жизни?

– Конечно. Любому, кто хоть что-то о нем знает, известно, что он искал.

– У нас возникла мысль: а может, ему удалось добиться успеха?

Рэчел расхохоталась.

– Вам это кажется смешным? – спросил Алекс.

– Просто уморительным, господин Бенедикт. Если бы вы его знали, то поняли бы: он известил бы о любой своей находке весь мир. В течение суток. Больше его ничто не волновало.

– Значит, дело своей жизни было ему дороже вас?

Эти слова явно причинили ей боль.

– Да, – помолчав, ответила она. – Собственно, он не так уж сильно меня любил. Мы были друзьями, не более того.

Голос Алекса стал жестче.

– Плита у вас?

Глаза ее расширились.

– Я бы предложила вам поискать, господин Бенедикт, но вряд ли у вас есть соответствующие права. Думаю, продолжение нашего разговора будет пустой тратой времени. – Она встала. – Мне действительно пора идти.

В квартире имелись кухня, столовая и, если мое предположение было верным, еще две комнаты.

– Госпожа Баннистер, – сказал Алекс, – я готов предложить вам хорошую сумму, если вы просто позволите мне взглянуть на камень.

Он назвал цифру. За такие деньги можно было купить роскошный скиммер.

Рэчел посмотрела на меня:

– Чейз, вам стоит найти партнера поумнее. И советую вам всерьез подумать о работе в разведке.

– Дайте нам взглянуть на нее, – предложил Алекс, – и мы никому ничего не скажем. Это все, что нам нужно.

Рэчел подошла к двери и велела ей открыться.

– Я бы с радостью так и сделала, будь плита у меня. По крайней мере, получила бы ваши деньги. – Она вежливо улыбнулась. – Всего доброго.

– Всего доброго, – ответил Алекс.

Когда мы вышли в коридор, она задержалась в дверях:

– Я разочаровалась в вас, господин Бенедикт. После того, что я о вас читала, я ожидала большего.

Алекс повернулся к ней:

– Вы понимаете, госпожа Баннистер, что незаконно владеете предметом, подпадающим под всеобщий закон об охране древностей?

– О чем вы?

– Если плита – действительно то, о чем мы думаем, ею не может владеть частное лицо. Она находится под охраной.

– Глупости, господин Бенедикт. Вы только что говорили, что она принадлежала Сомерсету.

– Предположительно, да. На самом же деле такие вещи принадлежат всем.

– Рада это слышать.

– Если вы откажетесь сотрудничать, у меня не будет выбора: придется известить власти.

– Поступайте как знаете. А что станет с вашей репутацией, когда чиновники придут сюда и обнаружат, что вы все придумали?

– Всеобщий закон об охране древностей? Никогда о нем не слышала.

– Он существует, но, кажется, не запрещает частным лицам владеть артефактами…

– Тогда почему?..

– Напряги воображение, Чейз.

– Алекс, тебе не кажется, что она могла бы сразу же проверить и понять, что ты… скажем так, не совсем прав?

– Пожалуй, беспокоиться об этом не стоит.

– Почему?

– Это закон, Чейз. Сто страниц мелкого шрифта на юридическом языке.

Я пожала плечами.

– Думаю, она говорит правду, – сказала я, когда мы спускались на лифте.

– Мы возвращаемся к первоначальному вопросу.

– Какому?

– Почему плиты нет в реке? Дуг Баннистер похож на человека, которого интересуют артефакты?

– Может, его жена?

– Не думаю, что жена Дуга тут замешана.

– Тогда что?

– Не хочешь заняться слежкой?

– Слежкой? Здесь?

– Это ненадолго.

Глава 8

Ни в коем случае не говорите: «Это потеряно навсегда». В конце концов даже море раскрывает свои тайны.

Эскайя Блэк. Затерянные в Арубе

С парковки дом Рэчел было видно плохо, и мы поднялись в воздух. Алекс не стал говорить мне, чего мы ждем, лишь самодовольно улыбнулся и велел мне сидеть тихо. Я позволила ему насладиться моментом, а затем спросила, действительно ли он считает, будто Рэчел снова послала за Дугом.

– Конечно. – Он расплылся в улыбке. – Что еще ей остается?

Мы продолжали наблюдать. Минут через двадцать с запада прилетел белый «сентинель» со стреловидными крыльями, завис над Лестер-сквер и опустился позади здания ― видимо, на личную площадку Рэчел. Открылась дверца, из скиммера вышел Дуг, а за ним ― Брайан. Оба тут же скрылись из виду, – вероятно, они прошли через черный ход.

– Спустимся? – спросила я.

– А дальше что? Давай просто посмотрим.

Пробыв внутри минут десять, Дуг с Брайаном появились снова. На этот раз они несли нечто вроде ящика – достаточно большого, чтобы туда могла поместиться плита. Груз явно был тяжелым. Они с трудом поместили его на заднее сиденье «сентинеля», потом забрались в кабину, и скиммер скрылся в ночи.

– Как по-твоему, куда они полетели? – спросила я.

– Не знаю. Полагаю, в более безопасное место, чтобы спрятать там плиту.

К тому времени уже стемнело. Последние лучи солнца терялись среди огней тысяч машин, летевших в воздухе и похожих на движущиеся звезды. К нашему удивлению, «сентинель» занял полосу, ведущую на восток, в сторону океана. Мы держались позади них, надеясь, что нас не обнаружат.

Пролетев над городом, мы свернули к пляжам. В какой-то момент поток машин разделился: одни полетели вдоль побережья на север, другие ― на юг. Но «сентинель» не менял курса.

У самого берега, к югу от города, располагался остров Свободы, четверть которого занимал огромный, ярко освещенный торговый центр «Маджестик». На верхнем уровне имелись посадочные площадки, и на мгновение мне показалось, что «сентинель» направляется к ним, однако он продолжал лететь не снижаясь. Поток машин остался позади.

– Алекс, – сказала я, – если мы и дальше будем лететь за ними, нас увидят.

– Ничего не поделаешь. Чейз.

– Куда они собрались? Думаешь, у них где-то есть лодка?

– Понятия не имею, Чейз. Рэчел почему-то не хочет, чтобы плита попала к нам в руки, и, возможно, готова даже сбросить ее в океан.

– Что ты предлагаешь?

Алекс покачал головой:

– Будь что будет. Установи связь с ними.

Послышался шум помех, затем голос Дуга:

– Слушаю, Бенедикт. Это ведь вы летите за нами?

– Что вы делаете?

– Думаю, вы и сами догадались.

– Зачем?

– Не ваше дело. Эта штуковина занимает много места, и мы от нее избавляемся. – Он попытался рявкнуть, но вышел пискливый, почти жалобный звук. – Убирайтесь ко всем чертям.

– Послушайте, парни, эта штука стоит кучу денег. Я готов заплатить.

– Сколько?

Мне вдруг пришло в голову, что это какая-то ловушка, что нас попросту разводят.

– Я дам вам тысячу и столько же – Брайану.

Намного больше, чем каждый из них мог заработать за год.

– Приличные деньги. Почему она столько стоит, Алекс?

– Я уже говорил вам. На ней высечены символы, которых никто раньше не видел. Мы не знаем, откуда она.

– Может, кто-то накарябал их просто так?

– Может быть.

– И вы действительно готовы заплатить такие деньги?

– Да.

– Гм…

Я увидела в океане огни круизного судна, в нескольких километрах от порта.

– Брайан, что скажешь?

– Алекс, – сказала я, – они открыли дверцу.

Послышался голос Брайана:

– Деньги и впрямь приличные, Дуг. Может, нам стоит… ой! – Что-то свалилось с неба и, кувыркаясь, полетело в океан. – Черт. Уронил.

– Чейз, зафиксируй координаты.

– Уже, Алекс.

Ящик скрылся во тьме. Алекс уставился на радио.

– Вот идиоты.

– Послушайте, Бенедикт. – Голос Дуга стал резче. – Извините, но я не могу отдать вам то, что вы хотите получить. Мне действительно очень жаль, но этой вещи больше нет. Все закончилось.

Они начали разворачиваться, чтобы направиться к материку. Я все еще смотрела в море.

Мы снова обратились за помощью к Одри и пару дней спустя отправились на то же место в сопровождении двух специалистов Службы охраны окружающей среды. Нам дали «Шенли», одну из многоцелевых машин агентства. Для этого Одри пришлось подать заявку, указав, что на дне океана покоится археологический объект.

В то утро не было видно ничего, кроме неба и моря. Прибыв на место, мы зависли метрах в ста над морем и начали поиски.

В кабину с трудом помещались пять человек. Я привыкла к относительному простору на звездолетах ― например, на «Белль-Мари». Даже на самом маленьком сверхсветовом корабле было куда просторнее.

С нами летели специалисты – Кира Квон, пилот, и Бэйли Андерсон, отвечавший за системы поиска и подъема. Мне сразу же понравилась улыбка Бэйли, рослого и мускулистого парня. Кира была почти с него ростом – одна из самых высоких женщин, которых я встречала. Сидеть с ними в тесной кабине совсем не хотелось. Если не считать роста, Кира была полной противоположностью Бэйли – напряженная, деловая, на вид лишенная чувства юмора.

– Если они хотели сбросить что-то в океан, то выбрали самое подходящее место, – сказала Кира. ― Глубина немалая: четыре с лишним километра.

Мы кружили над океаном, пока Бэйли пытался найти ящик.

– Здесь сильные течения, – объяснил он. – Его могло унести еще до того, как он коснулся дна. – Он не сводил взгляда с экранов, щелкая переключателями и настраивая контраст. – Не знаете, сколько он мог весить?

– Чтобы его поднять, наняли двух человек, – сказал Алекс. – Думаю, пару сотен фунтов.

– Он должен был сразу пойти ко дну, – заметила я.

Бэйли покачал головой:

– Не обязательно. При здешних течениях даже кирпич может проделать немалый путь.

Он нажал кнопку, и экраны потемнели.

– Ничего не будет видно, – сказала я.

– Любой искусственный материал светится.

– Любой?

– По крайней мере, любой из тех, которые идут на ящики.

– Кажется, что-то есть.

На экране появились два мигающих огонька. Бэйли постучал по одному из них пальцем:

– Вероятно, это обломок лодки. Похоже на брус. А это, видимо, остатки электрооборудования. – Он внимательно изучил картинку и еще раз настроил изображение. – Угу. Похоже, так и есть. Во всяком случае, это не ящик.

– Что, если он зарылся в дно? – спросила я.

– Не важно. Мы можем видеть сквозь ил.

Кира подняла взгляд от приборной панели.

– Не вопрос, – бесстрастно проговорила она. – Даже если он покрыт илом, Бэйли его увидит.

Алекс посмотрел на меня, намекая, что надо быть осторожнее. Похоже, Кира и Бэйли когда-то состояли в связи, а потом расстались. Обстановка на борту становилась все напряженнее. Оба несколько раз яростно переглянулись, и улыбка Бэйли стала натянутой.

Мы кружили над местом поисков больше часа.

– Требуется время, – сказала Одри. – Если он там, мы его найдем. Нужно лишь набраться терпения.

На экране постоянно вспыхивали огоньки. Бэйли изучал каждый из них, качал головой и сохранял картинку, чтобы она не появлялась снова. Наконец, поколебавшись, он увеличил изображение и поставил на него палец, затем коснулся панели управления. На дисплее появились цифры. Наклонившись вперед, он вгляделся в картинку, посмотрел на цифры и кивнул.

– Есть, – сказал он.

– Уверены? – спросил Алекс.

– Ну, не совсем. Пока мы не спустимся и не посмотрим, точно сказать нельзя. Но конфигурация соответствует.

– Можно заглянуть внутрь? – спросил Алекс.

– Нет, – покачал головой Бэйли.

– Ладно, Кира, – сказала Одри. – Давай.

Пальцы Киры забегали по кнопкам, звук двигателей изменился, гудение в переборках стало отчетливее, где-то закрылись люки. «Шенли» опустился на воду. Несколько мгновений мы плавали на поверхности, затем вода захлестнула нас, и мы начали погружаться.

Бэйли удерживал картинку на экране. Кира щелкнула переключателем, и вспыхнули наружные огни. Мы увидели рыб.

– Всем оставаться на местах, – сказала она, бросив взгляд на Бэйли; тот неотрывно смотрел на мониторы.

Рыб стало больше. С моей стороны проплыло что-то большое, раздувшееся. Вода потемнела.

Бэйли считывал показания глубины:

– Четыреста. Пятьсот…

– Если вам интересно, – добавила Одри, – мы взяли контейнер на прицел.

К тому времени у Бэйли уже было изображение получше. Он спросил Алекса, похоже ли оно на ящик, который те двое вынесли из дома. Тот ответил утвердительно.

Я чувствовала, как по мере погружения растет давление в ушах. То и дело потрескивали переборки. Любопытно, подумала я, как глубоко может опускаться «Шенли»? Четыре километра – не так уж мало, но я убеждала себя, что Одри не стала бы рисковать.

Одри явно наслаждалась возможностью покрасоваться перед Алексом. Ее поведение слегка изменилось, в голосе появились властные нотки, и она полностью погрузилась – прошу прощения за каламбур – в руководство операцией. Нет, Одри ни во что не вмешивалась: на это ей вполне хватало ума. Но никто не сомневался в том, кто здесь главный.

Мы опустились на три тысячи семьсот метров, и Кира начала выравнивать аппарат. Огни осветили дно и заиграли на фоне ила. Что-то промелькнуло, следуя мимо нас.

– Прямо впереди, – сказал Бэйли. Напряженность в отношениях между ним и пилотом нисколько не уменьшилась. Я подумала, что стоило бы ввести правило: люди, между которыми раньше что-то было, не должны входить в один экипаж, по крайней мере на глубоководных аппаратах.

– Вот он, – сказала Кира.

Я ничего не видела, но панель Бэйли начала пищать.

– Есть, – кивнул он.

Огни осветили прямоугольный серый контейнер высотой около двух футов, лежавший на боку. Одри взглянула через плечо на Алекса.

– Он самый, – подтвердил тот.

Контейнер лежал, наполовину зарывшись в ил.

– Он твой, Кира, – сказал Бэйли, пытаясь придать голосу хоть какую-то теплоту.

– Всем оставаться на местах, – снова приказала она.

Мы слегка сместились влево. Ящик исчез под нами, затем сканеры снова выхватили его.

Кира отключила привод, позволявший двигаться вперед, но нас продолжало толкать течение.

– Морли… – обратилась она к искину.

– Да, Кира?

– Начинай извлечение.

Появились четыре руки-манипулятора. Сомкнувшись на ящике, они подняли его из ила. Мы услышали, как открывается люк и мгновение спустя закрывается снова.

– Извлечение завершено. Кира, – сказал Морли.

Одри улыбнулась Алексу:

– Поднимаемся.

Чтобы добраться до ящика, пришлось дождаться, пока мы всплывем на поверхность. Крышка треснула, и ящик заполнился водой.

– Вероятно, от удара о воду, – прокомментировала Кира.

Алекс и Бэйли перевернули ящик на бок, чтобы из него вылилась вода. Затем Алекс нашел защелку, открыл ее и снял крышку. Со своего места я ничего не видела ― только слышала его недовольное ворчание. Сунув в ящик руку, он вытащил одеяло, которое использовали для упаковки, потом достал кирпич.

– Если кому-то интересно, там есть еще.

Глава 9

Что б ни таила земля, на свет все выведет время,

Выроет то, что блестит, и сокроет.

Гораций. Послания[1]

Алекс обычно никак не проявляет своих чувств, но на этот раз он зашвырнул все обратно в океан, вернулся на свое место и безразлично уставился в окно.

– Это еще не конец света, – сказала Одри.

– Нет. – Алекс выдавил улыбку. – Она играет с нами.

– У этой Рэчел извращенное чувство юмора.

– Она хочет, чтобы я сдался и все бросил.

Одри улыбнулась:

– Не привык к такому отношению со стороны симпатичных женщин?

Алекс сжал ее руку и включил канал связи.

– Соедини меня с Кори, – сказал он.

Одри повернулась ко мне:

– Кори? Кто это?

– Глава Службы исследования древностей в Западном Арконе. Они могут, например, произвести анализ и определить возраст артефакта…

– Но артефакта у вас нет.

– Верно.

– И?..

Алекс знаком велел нам замолчать.

– Кори?

Я услышала голос в коммуникаторе. Алекс выслушал собеседника и сказал:

– Хочу задать тебе вопрос. Мы ищем надгробный камень неизвестного происхождения. У нас есть его фотографии. Такие встречаются на кладбище, но на этом камне высечены символы, в три ряда. Вероятно, он очень старый, обработан несколько столетий назад или даже раньше. Не мог бы ты определить его приблизительный возраст на основе изображений?

С той стороны что-то ответили.

– Нет, – сказал Алекс. – Сам предмет мы вряд ли раздобудем. Но пытаемся.

– …

– Это долгая история. Не думаю, что ты сейчас захочешь выслушивать подробности. Можно ли оценить возраст по фотографиям?

– …

– Ладно. Подожди минуту. У нас есть два снимка. Я пришлю их тебе.

Алекс переслал изображения, послушал с минуту, сказал «хорошо» и отключился.

Мы попали в воздушную яму, и машину начало бросать во все стороны.

– Даже не заметила, как мы в ней оказались, – пробормотала Кира.

– Сегодня был долгий день, – сказала я, надеясь как-то поднять настроение всех сидящих в кабине. Одри согласилась: да, день был долгим. Кто-то еще ― не помню кто ― заметил, что сегодня вечером в окрестностях Андиквара ожидается дождь. Потом пискнул коммуникатор Алекса.

– Слушаю, Кори.

В кабине наступила мертвая тишина. Казалось, все пытались услышать, что говорят на другом конце.

– Ясно, – сказал Алекс. – Пожалуй, так я и думал.

Потом, мгновение спустя:

– Если придумаю, как это сделать, пришлю.

И наконец:

– Да, Кори. Спасибо.

– Не повезло? – спросила Одри.

– Нет. Им нужна трехмерная картинка в хорошем разрешении.

– Что, если ограбить ее квартиру? – предложила я.

Алексу было не до шуток.

– Самая подходящая для тебя работа. Но возможно, что-то все же удастся сделать.

Алекс договорился о встрече с Мэделин Гринграсс, и два часа спустя мы уже опускались на площадку перед домом номер 12 по Голд-рейндж. Мэделин ждала нас у двери.

– Господин Бенедикт, – выдохнула она, – для меня большая честь познакомиться с вами.

От спокойной деловой женщины, какой она мне запомнилась по первой встрече, не осталось и следа. Все ее внимание поглощал Алекс. Она провела нас в дом и спросила, не хотим ли мы чего-нибудь выпить.

– Извините, но мы на работе, – ответил Алекс.

– Вас по-прежнему интересует тот камень? – спросила она.

– Да.

– Мне очень жаль, что я позволила его забрать. Если бы я знала, что он нужен вам, то оставила бы его. Но он был для меня как бельмо на глазу, господин Бенедикт. Мне просто хотелось от него избавиться.

– Конечно, – кивнул Алекс. – Понимаю.

– Вы нашли тех, кто его забрал? – Она посмотрела на меня так, словно я была в чем-то виновата.

– Все не так просто, – сказал Алекс. – Вы посылали на сайт две фотографии?

– Да. Они у меня есть. Хотите взглянуть?

– Нет, у нас они тоже есть. Но это ведь не оригиналы? Надписи сильно стерлись и вы их отретушировали?

– Да, – ответила она. – Я подумала, что в этом нет ничего страшного, ведь я не просила за плиту денег. Я просто хотела от нее избавиться.

– У вас есть оригинальные изображения?

Мэделин нахмурилась, и мы догадались, каким будет ответ.

– Я отретушировала их прямо на месте, потому что не видела смысла в дополнительных копиях.

– Вы уверены?

– Абсолютно, господин Бенедикт.

– Ладно. Можно еще один вопрос, последний?

– Конечно.

– Какого размера была эта штука?

Она показала рукой: чуть выше пояса.

Алекс улетел с одним из клиентов, чтобы оценить выставку, устроенную Институтом Темпуса. Их скиммер едва успел оторваться от земли, когда Джейкоб сообщил о звонке.

– Франц Кеффлер, – сказал он. – Репортер. Хочет поговорить с Алексом.

– Соедини его со мной, Джейкоб, – ответила я.

Кеффлера я знала, хотя и не очень хорошо. Он вел в «Трансокеанских новостях» колонку, где обычно затрагивались научные и политические вопросы одновременно. Среднего роста, несколько полноватый, он имел слегка помятый вид. Каждой своей фразой Кеффлер давал понять, что его необходимо воспринимать всерьез, но при этом вел себя достаточно скромно, и ладить с ним было легко. Несколько лет назад он очень заинтересовался Алексом и написал много статей об «Искателе», а также о нашем путешествии на Салуд Дальний. С ним приятно было общаться ― может быть, потому, что он в чем-то оставался мальчишкой.

Появилось изображение: Кеффлер стоял, прислонившись к письменному столу.

– Чейз, рад снова вас видеть.

– Привет, Франц. Алекса сейчас нет. Могу я вам помочь?

– Возможно. Не расскажете, за чем теперь охотится Алекс?

Я притворилась озадаченной:

– О чем вы, Франц?

– Да бросьте, Чейз. Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы играть в игры. У вашего босса настоящий нюх на сенсации. Чем он занимается сейчас?

– Ничем особенным. Я знаю, что он интересовался рубином Лонгворт.

Этот рубин две тысячи лет назад носила Изабелла Лонгворт, ведя к славе Город-на-Скале. После ее убийства камень исчез. Время от времени сообщалось о его появлении в том или ином месте, но подтверждений не поступало. Найти рубин так никому и не удалось.

– Сансет Таттл, – сказал Кеффлер.

– Прошу прощения?

– Чейз, если вы ничего не расскажете, обойдусь тем, что у меня уже есть. Таттл все-таки что-то нашел?

– Франц, возможно, вам стоит поговорить с Алексом. Мне ничего об этом не известно.

– Ладно, как хотите. – Он выпрямился и разочарованно пожал плечами. – Чейз, я думал, что могу на вас рассчитывать.

Он уже собирался отключиться, но я его остановила:

– Подождите, Франц. Что вы, собственно, знаете?

– Достаточно, чтобы разжечь мой аппетит. Почему бы вам не рассказать, что происходит? Я ничего не стану публиковать без вашего согласия.

– Я не имею права, Франц.

– Жаль.

– Послушайте, обойдитесь тем, что имеете. Честно говоря, мы пока даже не знаем, есть ли у нас вообще хоть что-нибудь.

– Инопланетяне?

– Не думаю. Есть ничтожный шанс, но, скорее всего, все закончится ничем. В любом случае, если мы действительно что-то найдем, Алекс пригласит вас для интервью.

– Эксклюзивного?

– Да. Конечно, мы не сможем ничего утаить.

Он сделал вид, будто принимает болезненное для себя решение.

– И когда это будет?

– Придется подождать.

Вечером, забравшись под одеяло и погасив свет, я вдруг подумала, что лучше бы нам вообще не видеть того объявления Гринграсс. Ее поступок показался Алексу неразумным, и он решил удовлетворить свое любопытство. Происходящему нельзя было подыскать рационального объяснения, по крайней мере такого, которое устроило бы нас. Отчего-то мне хотелось, чтобы и Рэчел, и ее плита навсегда исчезли.

В «Рэйнбоу» не принято рано ложиться и рано вставать. Я привыкла приходить к девяти, но от меня этого не требуют. Алекса интересует, как я справляюсь с делами, а сколько времени я провожу в офисе, не важно.

Однако на следующее утро я пришла так рано, что, похоже, поставила рекорд. Почему – сама не знаю. Возможно, я надеялась, что Алекс скажет: «Возьми выходной – и, кстати, плитой мы больше не занимаемся». Когда я вышла на улицу, еще брезжил рассвет. Десять минут спустя я приземлилась возле загородного дома, подошла к входной двери и поздоровалась с Джейкобом.

– Не ожидал увидеть вас столь рано, – сказал искин и открыл дверь.

Я вошла.

– Надо полагать, Алекс еще спит? – спросила я.

– Совершенно верно. Хотите, чтобы я его разбудил?

– Нет, – сказала я. – Незачем.

– Как пожелаете. Как только он проснется, я сообщу ему о вашем приходе. – Он немного помолчал. – Не желаете позавтракать?

Я ограничилась блинчиками с клубникой и уже заканчивала есть, когда наверху зашумел душ. Несколько минут спустя появилась Одри.

– Он сейчас придет, – сказала она, явно удивленная моим ранним появлением.

Джейкоб приготовил ей кофе и тосты.

– Как у него дела? – спросила я.

– Ты про плиту?

– Да.

– Он очень недоволен. Считает, что эта Рэчел бросила ему вызов. Ты ведь с ней знакома?

– Да, – ответила я.

– И что ты о ней думаешь?

– Ничего особенного. Ей явно не нравится, что мы суем нос в ее дела.

– Наверняка. Она приложила немало усилий, чтобы мы занялись бессмысленными поисками.

– Знаю. – Я услышала, как по лестнице спускается Алекс.

– Так что же она скрывает?

– Когда узнаем, я тебе позвоню. Может, придется вломиться к ней в дом.

Одри рассмеялась:

– Чейз, ты отлично смотрелась бы в маске.

Алекс вошел в комнату.

– К счастью, – сказал он, – некоторые из нас остаются законопослушными, принципиальными и высокоморальными гражданами. – Он был одет в темно-коричневые брюки и белый пуловер с надписью «Корпорация „Рэйнбоу“». Месяц назад мы раздали целую сотню таких комплектов перед праздничным вечером для коллекционеров антиквариата. – Доброе утро, Чейз. Рановато ты сегодня. Все в порядке?

– Более-менее. – Я помолчала, и мы все переглянулись. – Мы решили, что больше не будем заниматься этой штукой?

– Разве я это сказал?

– Я надеялась, что скажешь.

– Нет. У меня нет таких планов. Но ты можешь в этом не участвовать.

– Ну да, конечно.

Одри откусила от тоста.

– Сомневаешься, Чейз?

– Алекс не любит работать в одиночку.

Он открыл холодильник и достал пакет апельсинового сока.

– Что бы мы делали без женщин? – спросил он.

– Итак, босс, что дальше?

– Плиту нам, похоже, не заполучить. Придется выяснить ее происхождение другим способом.

– Как именно?

– Я над этим работаю.

Глава 10

Будем искать истину и молиться, чтобы, наткнувшись на нее, мы не сломали ногу.

Нолан Крил. Арнхеймский журнал. XLII, 17

Вечер я провела с Робином на «Вершине мира». Пока я ковыряла вилкой бифштекс, он глядел на огни Андиквара, а потом спросил, действительно ли нам хочется найти инопланетян.

– Ты о чем? – спросила я.

На его лицо падали отблески свечного пламени. Робин был рад, что я провожу время с ним, а мне в те дни была нужна его поддержка: большую часть рабочего времени я тратила на поддержку Алекса, чье недовольство становилось все сильнее.

– Жизнь и без того хороша, – сказал Робин. – Неизвестно, что будет, если мы наткнемся на инопланетян, владеющих высокими технологиями. Они могут стать серьезной угрозой. Возможно, это тот случай, когда следует быть осторожным в своих желаниях. – Он взболтал напиток в бокале, отхлебнул и откинулся на спинку стула с видом человека, который знает, что говорит. – Они могут решить, что ром вреден, а значит, не нужен нам. Для нашего же собственного блага.

– Робин…

– А еще они могут быть против секса, допуская его только для размножения.

– Ах да. Наконец-то мы подошли к сути.

В ту ночь я нуждалась в его обществе, и мы поехали ко мне.

Был конец недели. Обычно я не работаю по выходным, но на сей раз решила сделать исключение. Утром я появилась в «Рэйнбоу» радостная и веселая, вопреки всему. Казалось, мир ― это детская площадка, а я сама ― девочка на качелях. Джейкоб приветствовал меня, вновь удивившись моему появлению в неурочное время. Он добавил, что, видимо, это входит у меня в привычку, заверил, что Алекс отнесется к такому начинанию неодобрительно, и спросил, не может ли он помочь мне в работе, на которую я трачу выходной. Я поблагодарила его и сказала, что просто посижу в офисе.

Сверху спустился Алекс. Пришлось снова объяснять: я знаю, какой сегодня день, все в порядке, ничего страшного. Мы выпили, как обычно, утренний кофе и поговорили о делах, которыми я могла бы заняться, раз уж пришла. О плите не было сказано ни слова.

День, обещавший быть солнечным и теплым, оказался прохладным. Небо посерело, поднялся ветер и наконец закапал дождь. Я закончила оформлять документы на несколько сделок, включая передачу торшера либранской эпохи ― предмета шеститысячелетней давности. Разумеется, торшер давно не работал – как ни странно, работающий, вероятно, стоил бы меньше, – но находился в прекрасном состоянии. Нам также удалось подтвердить, что один из голосов в радиообмене, перехваченном возле Белариана, принадлежал прославленному в веках эссеисту Эдуарду Меланкампу: в то время он сидел у себя дома, на берегу озера Баркли, и беседовал с зятем, который подлетал к планете на «Алексии». Несколько лет спустя «Алексия» взорвалась, погубив четыреста человек, – это одна из самых страшных катастроф со сверхсветовым кораблем за всю историю человечества.

Остаток утра Алекс провел наверху, в своем кабинете, а когда наконец спустился вниз, предложил мне пообедать с ним. Пришлось отказаться: я уже договорилась с Робином.

После приятного часа, проведенного в «Моджеке», я принялась оформлять контракты и проверять, по просьбе клиентов, происхождение нескольких артефактов – стола, который, по словам владельца, принадлежал Индио Нарамацу (оказалось, все было не так); капитанского кресла, якобы стоявшего на мостике «Рейнджера» (тоже неправда); устройства связи, когда-то принадлежавшего Клэр Паше, хотя оно относилось совсем к другой эпохе. И так далее. Подобных вещей попадалось много. Человек хочет обладать не просто предметом антиквариата, а кусочком истории.

Дождь постепенно прекратился, оставив после себя пелену серых туч. Джек Нэпьер, наш курьер, принес несколько посылок, которые нужно было внести в реестр и добавить в каталог товаров, имеющихся в наличии. Себе мы почти ничего не оставляли – обычно «Рэйнбоу» зарабатывала деньги, сводя вместе продавцов и покупателей. Но мы не отказывались от продажи того, что приобрели в свое время по выгодной цене.

В какой-то момент ко мне вошел Алекс и молча сел, делая вид, будто поглощен серебряным медальоном, – возможно, его носила Лара Шено, но соответствующих документов не было. Я просматривала графики поставок. Наконец он нарушил тишину:

– Пока тебя не было, звонила Рэчел.

– В самом деле? И чего она хотела?

– Не знаю. Меня тоже не было.

Джейкобу, естественно, было запрещено переключать звонки на Алекса – тот не хотел, чтобы другие знали о его перемещениях.

– Она оставила сообщение?

– Только о том, что звонила.

– Будешь перезванивать?

– Пусть сама проявляет инициативу. Я устал от этих головоломок.

– Как думаешь, зачем она звонила?

– Она знает, что мы продолжаем поиски. Я пытался найти кого-нибудь, знающего, что случилось с Хью Коновером. Подозреваю, что слухи об этом дошли до нее.

– И что с Коновером?

– Даже родственникам неизвестно, где он. Коновер попрощался со всеми девять лет назад и исчез. Время от времени от него приходят записки: «Со мной все в порядке, надеюсь, у других тоже». Он оставляет код, чтобы ему можно было ответить.

– Ты пытался связаться с ним напрямую?

– Пытался. Он не откликнулся.

Мы уже собирались заканчивать работу, когда Джейкоб объявил, что звонит Рэчел. Алекс принял звонок у меня в кабинете.

– Господин Бенедикт, – сказала она, – мне не нравится то, что происходит. Не могли бы мы прийти к какому-нибудь соглашению?

Вид у нее был расстроенный и далеко не столь уверенный, как прежде.

– Что вы имеете в виду, госпожа Баннистер?

Она сидела на диване ― с лампы на тумбочке падал мягкий свет, ― одетая в бело-зеленую домашнюю одежду и белый шерстяной свитер. Я устроилась в стороне, вне поля зрения камеры, но сама при этом видела Рэчел.

– Вы нашли то, что хотели?

– Думаю, вы знаете ответ.

– Ладно. Послушайте, мне хотелось бы сэкономить время, мое и ваше. Буду с вами честна: мне совершенно незачем держать плиту у себя.

– Вы готовы продать ее мне?

– Я ее уничтожила.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что сбросили плиту в океан?

– Нет. Я просто пыталась отбить у вас охоту продолжать.

– Почему?

– Поскольку поисками занимаетесь вы, Алекс… вы не против такого обращения? Поскольку поисками занимаетесь вы, вам намного проще ответить на этот вопрос. – Глаза ее блеснули. – Скажу откровенно: лучше бы вы в это не ввязывались. Пользы никакой, зато вреда может быть много.

Алекс сидел в одном из двух кресел, стоявших перед моим столом.

– Объясните. Расскажите, в чем опасность. Я сохраню все ваши слова в тайне. Если я соглашусь со сказанным, мы прекратим расследование.

– Откуда я знаю, можно ли вам доверять?

– Вероятно, нельзя. Все зависит от того, что вы скажете.

Рэчел закрыла глаза и долго сидела неподвижно.

– Расскажите мне, что известно вам, – попросила она, – а я постараюсь заполнить пробелы.

Алекс выпрямился с таким видом, будто взвешивал, стоит ли соглашаться.

– Язык символов на плите невозможно опознать. Он может принадлежать одной из человеческих рас, но есть шанс, что символы имеют другое происхождение. Мы считаем, что «немые» тут ни при чем, хотя проверяем и такую возможность. Первым владельцем плиты был Таттл, известный только с одной стороны. – Окна задребезжали от порыва ветра. – Объявление о плите появляется в сети, – продолжал Алекс. – Вы застигнуты врасплох, но сразу понимаете, о чем идет речь и что это означает. Не знаю, что и как, но вы с Таттлом были друзьями, и он вам полностью доверял. Несколько часов спустя появляется ваш племянник, чтобы забрать плиту. Пока все верно?

– Продолжайте, – кивнула она.

– С тех пор вы делаете все возможное, чтобы не дать мне взглянуть на плиту. И похоже, мое любопытство вас озадачивает.

Взяв с тумбочки бокал с вином, она сделала глоток и поставила его обратно.

– И почему же, по-вашему, я так поступаю? Плита, по сути, ничего не стоит. Фотографии, которые у вас есть, не соответствуют действительности. Состояние плиты намного хуже.

– Дело не в деньгах, Рэчел. Правда, если наши предположения насчет плиты верны, ее стоимость заметно возрастет.

– Наверняка. – Она пристально посмотрела на Алекса. – Так вы думаете, это просто надувательство? Думаете, я придерживаю плиту, создавая впечатление, будто это и вправду инопланетный артефакт? Поднять цену до небес, продать плиту и сбежать с деньгами?

– Вовсе нет.

– Вот и хорошо. Ни о чем таком речь не идет.

– Тогда мы возвращаемся к вашим мотивам. Зачем вы прячете плиту?

– Учтите, что я ее больше не прячу. Она превратилась в обломки.

– Надеюсь, вы шутите.

– Нет, не шучу.

Я была склонна ей верить.

– Жаль.

– Увы, я не могла поступить иначе. – Она глубоко вздохнула. – Полагаю, вы записываете разговор?

– Да.

– Отключите запись.

Алекс дал команду Джейкобу. Рэчел ждала, глядя куда-то вправо, пока не решила, что может говорить свободно.

– Полагаю, вы не один.

Алекс поколебался.

– Нет, – сказал он.

– Пожалуйста, попросите ее выйти.

Я встала и направилась к выходу. Алекс знаком велел подойти туда, где Рэчел могла меня видеть, и снова сесть.

– Все, что вы хотите сказать мне, можно сказать и ей.

Рэчел задумалась.

– Ладно. Я пообещала себе унести эту тайну в могилу. Но я не хочу, чтобы вы поднимали шум и задавали слишком много вопросов. Я расскажу, в чем дело, при условии, – она перевела взгляд с Алекса на меня, – что больше это не прозвучит нигде. Ни при ком. – Она откинулась на спинку дивана. – Согласны?

На этот раз задумался Алекс.

– Нет, – ответил он. – Пожалуй, я не смогу согласиться на ваши условия, пока не услышу объяснений.

– Тогда оставим все как есть.

– Жаль. Ответьте лишь на один вопрос: почему для вас так важно хранить тайну?

– Опасность очень велика.

– Какая опасность?

– Алекс, вы ведете себя неразумно.

– Расскажите мне, в чем состоит опасность.

– Не могу. Я и так уже сказала слишком много.

К моему удивлению, Рэчел, казавшаяся волевой женщиной, утерла слезы. Она посмотрела на меня, а потом ― словно я не представляла для нее никакого интереса ― снова на Алекса.

– Ладно, – сказала она. – Я устала. Для меня это слишком тяжкое бремя. Возможно, будет лучше, если вы обо всем узнаете.

– О чем, Рэчел?

Рэчел, похоже, с трудом находила подходящие слова.

– Алекс, вы… – Она сглотнула. – Вы были правы. Я действительно нашла иную цивилизацию.

– Где?

– Не важно. Кроме меня, никто этого не знает. И так оно все и останется.

– Почему?

– Алекс, они намного опережают нас в развитии. Вы даже представить себе не можете насколько. Сансет допускал, что им миллионы лет. Он часто преувеличивал, но в этом случае, вполне возможно, был прав.

– Как Сансет оказался вместе с вами?

– Это я была вместе с ним. Мы были друзьями. Иногда я сопровождала его в полетах.

– Ясно. И что случилось?

– Они велели нам убираться прочь. Не хотели, чтобы их беспокоили какие-то дикари.

– Дикари?

– Именно так они сказали.

– Они говорят на стандартном?

– Да.

– Как им это удается?

– Не знаю.

– Переговоры шли по радио?

– Нет. В корабле звучали голоса. Вернее, голос.

Алекс покачал головой:

– Настоящий голос? Или вы слышали его у себя в голове?

– Голос. Он велел нам улетать и больше не возвращаться. И не допускать, чтобы нам подобные вторгались к ним.

– В это трудно поверить, Рэчел.

– Хотите верьте, хотите нет. Подумайте, что еще могло заставить Сансета молчать? Он знал, что это означает. Стоит просочиться слухам, и людей будет не удержать. Даже если мы откажемся назвать точное место, начнутся крупномасштабные поиски. Кто знает, к чему это приведет? Алекс, это кошмарные создания.

– Почему вы так считаете?

– Казалось, будто они проникли внутрь нас, овладели нами. Даже сейчас, много лет спустя, стоит лишь подумать о них… – Рэчел содрогнулась.

– И что вы им ответили?

Глаза ее вспыхнули.

– А как вы думаете? Есть! Мы сделаем так, как вы говорите. Никого из нас вы больше не увидите. Всего доброго. – Она криво усмехнулась. – Вы бы поступили иначе?

– Откуда взялась плита?

– Они завладели кораблем. Провели его сквозь атмосферу и посадили в открытом поле.

– Вам, наверное, было очень страшно.

– Понимаю, как это звучит, и все же так оно и было. Они сказали, что не причинят нам вреда, но, честно говоря, я не очень им поверила.

– Что случилось, когда вы оказались на земле?

– Там было полно руин. Обломков каменных зданий. Прекрасная архитектура ― и сплошные развалины. Я спросила, что тут было и почему здания заброшены.

– И что вам ответили?

– Что в них больше нет надобности. Потом нам велели выйти из корабля. – Глаза ее расширились, и она покачала головой. – Мы открыли люк и вышли.

– А потом?

– Они заявили, что хотят произвести анализ.

– Корабля?

– Видимо. А может, и нас самих. Черт побери, Алекс, у меня нет ответов на большинство вопросов.

– Похоже, для вас это стало настоящим кошмаром.

– Даже слов нет.

Новая пауза.

– И что было дальше? На земле?

– Среди руин текла река. Какое-то время мы стояли и смотрели на корабль, но никого не увидели: ни одно существо туда не входило. Плита была вделана в фасад одного из зданий – большого, с остатками куполообразной крыши. Что-то вроде храма.

– И Таттл ее снял?

– Нет. Не совсем так.

– Как она оказалась у вас?

– Мы спросили их: «Что это? Что там написано?» Нам ответили, что там стоит дата и посвящение, но переводить не стали, – мол, мы все равно не поймем. Но Сансет спросил, можно ли ее забрать.

– И?..

– Когда мы вернулись на корабль, плита уже лежала там.

– Вы хоть раз видели их самих?

– Нет. Мы все время оставались одни. На самом деле, конечно, не одни.

– Вы спрашивали еще о чем-нибудь? Например, о том, как они выучили язык, о том, кто они такие?

– Мне было очень страшно. Даже в голову не пришло задавать вопросы.

– А Таттл?

– Нет. Ему тоже было страшно. Он почти лишился дара речи. Я больше никогда не видела его таким.

– Ладно. – Алекс что-то записал в блокнот. – Вы не возвращались в то место?

Рэчел закатила глаза:

– Шутите? Возвращались ли мы в то место? – Все помолчали, и она продолжила: – Могу ли я рассчитывать, что вы никому не расскажете об этом?

– Да.

– И прекратите ваши поиски, которые лишь привлекут ненужное внимание к этому случаю?

Алекс наклонился вперед, подперев рукой подбородок.

– Рэчел, я обязательно прекратил бы поиски, если бы ваш рассказ был правдой. Увы, я никак не могу в это поверить.

Краска отлила от ее лица. Женщина уставилась на Алекса с такой злобой, что я почти ожидала ее появления в комнате: вот сейчас она материализуется и набросится на него.

– Тогда оставляю это на вашей совести, – сказала Рэчел. – Что бы ни случилось, отвечать вам.

С этими словами она отключилась.

Глава 11

Невозможно представить, что Господь раскрасил такой обширный холст и оставил его только для нас. Мы найдем подобных нам существ, путешествуя среди звезд. Они должны быть повсюду.

Заявление епископа Бенджамина Хастингса после того,

как в системе Альфы Центавра не было обнаружено разумной жизни

(2511 год)

– С чего ты решил, что она лжет? Согласна, история слишком уж невероятная. Но почему бы и нет?

– Здесь есть одна проблема, Чейз.

– Да? Что за проблема?

– Как она объясняет появление плиты?

– Думаю, у нее это неплохо получилось.

Алекс налил нам обоим кофе.

– Если инопланетяне не желают, чтобы мы появлялись в их краях, как могут они оставить доказательство своего существования? Ты действительно в это веришь? Зачем им отдавать плиту, черт возьми?

– Не знаю. Они же инопланетяне, Алекс.

– Не важно, Чейз. Логика всегда остается логикой. Этот поступок выглядит абсурдно. Далее, допустим, что Таттл вознамерился сохранить их существование в тайне ― настолько твердо, что никому ничего не сказал. Тогда зачем приносить домой этот камень и держать его в шкафу, у себя в кабинете? Нет, дорогая моя, если бы инопланетяне действительно отдали ему плиту, они с Рэчел хорошенько подумали бы по пути домой и избавились бы от нее. Выбросили бы за борт. И еще кое-что.

– Что?

– Генри говорил, что Рэчел вернулась из туристического рейса и уволилась из «Края света». Видимо, все случилось во время того полета. Если окажется иначе, я буду сильно удивлен. А значит, Таттла там не было.

– Это лишь предположения.

– Нет. Она сама сказала, что Таттла с ней не было.

– Когда?

– Она сказала: «Вы правы. Я действительно нашла иную цивилизацию». Думаешь, она стала бы так говорить, если бы отправилась в экспедицию вместе с Таттлом?

– Пожалуй, нет. Так что же все это значит? У тебя есть объяснение получше?

– Нет. Хуже того, я вообще не могу представить, как оно выглядит. Но оно есть. Нужно лишь поискать как следует.

– На что ты намекаешь?

– Компания «Край света» работает на станции Серендипити.

– Дип, – сказала я.

– Да, ее называют Дип.

– Ладно.

– Значит, полетим туда?

Ему удалось изобразить виноватый вид.

– Да.

– Почему бы не поговорить с ними прямо здесь? У них есть офис в центре города.

– Это чисто административное учреждение. Я проверял. А нам нужно побеседовать с реальными работниками. Особенно с Мириам Уайли.

– Кто это?

– Главный диспетчер на Дипе. Куда больше шансов получить нужную информацию прямо от нее, чем из разговоров с бюрократами.

Я вздохнула:

– Когда вылетаем?

Алекс ушел к себе в кабинет, но позднее я увидела, как он бродит вдоль края леса, сунув руки в карманы и надвинув на глаза потертую широкополую охотничью шляпу. Довольно необычное для него поведение: чаще он ходил на север, к реке, до которой было около полукилометра, а иногда просто прогуливался по участку, наслаждаясь свежим сельским воздухом.

Был серый унылый день, прохладный и сырой, без единого намека на ветер. Даже граклы, которые еще вчера во множестве сидели на деревьях, молчали. Ничто не шевелилось.

Казалось, Алекс не знал, куда ему идти, и выбирал сперва одну дорогу, потом другую. Даже его походка и манера держаться выглядели странно. Он шел, наклонив голову и опустив плечи. Иногда он останавливался на несколько минут и глядел не на заросли короны, ослепительно-яркой в это время года, а в небо или на землю.

Вскоре он скрылся из виду, но в дом не вернулся. Я подумала было пойти и спросить, не нужна ли ему помощь, но не знала, что, собственно, сказать. Да, Рэчел говорила неправду. Она явно хотела сохранить что-то в тайне, и в случае продолжения наших поисков ей явно грозила опасность.

С тех пор как Алекс стоял на краю леса, прошло немало времени, но этой картины я никогда не забуду.

Нам требовался день-другой, чтобы завершить дела. Впервые после знакомства с Робином я улетала на «Белль-Мари».

– И где находится эта Серендипити? – спросил он.

– Примерно в тридцати световых годах отсюда.

– Компания не нужна?

– А как же твои ученики?

– Ах да, я совсем забыл. – Он широко улыбнулся.

– Мы вернемся через неделю-другую.

– Жаль. Скоро у нас каникулы…

– Робин, – сказала я, – Алексу не терпится. Никуда не денешься.

– Конечно. Понимаю.

– Никогда не бывал в космосе?

– Нет, – ответил он. – Всегда мечтал отправиться в горы.

Странно: я считала, что я достаточно хорошо его знаю, но как-то не думала о том, что он нигде не бывал. Правда, многие за всю жизнь так и не покидали своей планеты.

– Увидимся после нашего возвращения.

– Ладно. Когда вернешься, детка, буду ждать, – проговорил он уголком рта, изображая знаменитого крутого парня Марка Парвина.

Робин мне нравился, но в тот день меня занимало множество других мыслей. Возможно, я пообещала ему больше, чем могла дать.

Впрочем, не важно.

Как вам, вероятно, известно, станция на самом деле называется Царендиполь, в честь исполнительного директора корпорации «Дженерал девелопмент», которая спроектировала ее и построила. Название, однако, быстро превратилось в Серендипити – «Приятную неожиданность».

Проект начали реализовывать шестьдесят лет назад, но он так и остался незавершенным. «Дженерал девелопмент» прекратила свою деятельность, несколько раз случались трудовые конфликты, станцию дважды реквизировал флот во время периодических стычек с «немыми», и все это – при чудовищной некомпетентности и коррупции. Когда мы туда прибыли, станция по-прежнему была лишь открытым причалом с отелем, торговыми заведениями и баром. Рестораны, роскошные конференц-залы и дворцы развлечений – обычная принадлежность любой орбитальной станции внутри Конфедерации – так и не открыли свои двери. Насколько я понимаю, они не работают и сегодня.

Такая ситуация, видимо, не радовала туристическую компанию «Край света», но местонахождение станции Дип было для нее идеальным. Станция дрейфовала у внешних границ Конфедерации, обеспечивая легкий доступ к территориям, которые во многом оставались неисследованными.

Войдя в зону связи со станцией, я передала управление «Белль-Мари» местным диспетчерам, и нас препроводили к причалу. До этого я бывала здесь лишь дважды – доставляла груз, отдыхала несколько часов, обедала и возвращалась домой. Прогулка по почти безлюдным коридорам была для меня внове. Алекс сказал, что и он был тут однажды – вместе с Гейбом.

– Мне тогда было десять лет, – сказал он, – и я провел все время в зале игровых автоматов, стреляя в инопланетян.

Зала игровых автоматов я нигде не видела.

– Он был вон там. – Алекс показал на темное огороженное место.

Мы прибыли поздно вечером по местному времени, и отель на станции оказался только один. Утром мы ознакомились с рекламой «Края света». Компания предлагала туры в полдюжины звездных систем, обещая «незабываемые впечатления». Ее клиентуру составляли богачи – иначе и быть не могло, поскольку туры стоили дорого и были недоступны обычным людям. Использовались корабли класса «Орел», как самые подходящие. На борт брали не больше пятнадцати пассажиров, размещая их в роскошных каютах, а для увеселения публики приглашали настоящих живых артистов. Каждый мог быть уверен, что ему не придется общаться с простонародьем.

Офис компании, похоже, был единственным помещением на станции, обставленным со вкусом. Окно с надписью «Туристическая компания „Край света“» выходило в коридор. Чуть ниже виднелся выведенный изящным шрифтом лозунг компании: «Приключения от дома до края света». Внутри молодая женщина беседовала с искином.

Рэчел проработала в компании почти четыре года, занимая должность капитана «Серебряной кометы» – корабля класса «Меррил», тогдашнего аналога «Орла», хотя он брал на борт не больше восьми пассажиров. Полеты совершались по нескольким стандартным маршрутам, но за отдельную плату «Край света» мог организовать полет «с учетом интересов пассажиров». Не знаю, что именно это означало.

Стандартные маршруты позволяли пассажирам взглянуть на гиганты с кольцами и черные дыры. Можно было швырять светящимися шарами в нейтронные звезды и высаживаться на пляжах под чужими солнцами, а при желании – поплавать в океане, где никогда не жило ни одно существо. И конечно, клиенты любили развлекаться. Судя по расписанию, на каждый вечер было запланировано какое-нибудь мероприятие. Думаю, во времена Рэчел все выглядело примерно так же.

Женщина подняла взгляд, увидела нас и улыбнулась.

– Давай поздороваемся, – сказал Алекс.

– Мы же не собираемся покупать у них тур?

– Не вижу в этом смысла. Сколько в среднем длится рейс?

Я проглядела рекламу.

– Продолжительность полетов – от восьми суток до четырех недель.

Алекс кивнул:

– Когда-то они занимали намного больше времени. На рубеже веков технологии были еще слабо развиты и рейс мог продолжаться до четырех месяцев – к тем же самым местам или по крайней мере на то же расстояние. Такие дальние перелеты совершали в основном участники охотничьих экспедиций.

– Они что, охотились?

– И до сих пор занимаются этим. – Алекс шагнул внутрь. – Доброе утро.

– Здравствуйте, – ответила женщина; взгляд ее тут же просиял. – Чем могу помочь?

– Меня зовут Алекс Бенедикт. Мы хотели бы увидеться с Мириам Уайли.

– Она вас ждет?

– В общем-то, нет.

– Понятно. – Она нажала кнопку и взглянула на экран. – Прошу прощения, господин Бенедикт, но сейчас она недоступна. С радостью сделаю для вас все, что смогу.

– Это очень важно. Не могли бы вы сообщить ей о моем приходе? О том, что я очень хочу поговорить с ней?

– Одну минуту. Я соединю вас со своим начальством.

Соединение заняло минуту или две, но, похоже, удалось обойтись без начальства. Послышался другой голос, тоже женский:

– Господин Бенедикт, это Мириам Уайли. Не ожидала, что вы на станции.

На экране появилось изображение темноглазой смуглой женщины с удивленной улыбкой.

– Приятно познакомиться, госпожа Уайли.

– Полагаю, вы тот самый Алекс Бенедикт?

– Не уверен, что тот самый. Я торгую антиквариатом.

– Да, конечно, – лукаво улыбнулась она. – Я слышала о вас. Арма, проводи их ко мне, пожалуйста.

Мириам Уайли была отставным пилотом. В семнадцать лет она вбежала в рушащееся здание, чтобы спасти раненого рабочего. В другой раз она сумела посадить такси с отказавшим искином и едва разминулась с плавательным бассейном, полным зевак, – видимо, им не хватило ума разбежаться.

Когда мы вошли, Мириам встала, пожала нам руки и предложила сесть.

– У нас тут бывает немного гостей, – сказала она. – По крайней мере, если говорить о знаменитостях.

На стене за столом висела ее пилотская лицензия в серебристой рамке. Стены были увешаны фотографиями «орлов», которые летели сквозь системы колец, скользили над поверхностью спутников, парили в сиянии белой вспышки, настолько далекой, что определить ее происхождение было невозможно. Мое внимание привлек корабль, летящий над облаками на фоне частично скрытого лунного серпа. Мириам попыталась сделать вид, что заочно знает и меня, но запнулась на имени.

– Чем могу помочь? – спросила она. – Хотите заказать один из наших туров?

– Нет, – ответил Алекс. – Увы, мы здесь по делу.

– Разыскиваете какой-нибудь редкий артефакт?

– Да, – улыбнулся Алекс.

Мириам тоже улыбнулась:

– Жаль. Я бы с удовольствием предложила вам наш специальный ВИП-маршрут. С нами вы получите незабываемые впечатления.

Она перевела взгляд на меня, намекая, что я могла бы уговорить Алекса принять предложение и что это понравится мне самой.

– Мириам, вы слышали о Сансете Таттле? – спросил Алекс.

– О ком?

– О Сансете Таттле. Человеке, который все время искал инопланетян.

– Ах да, конечно. Про него сняли видео несколько лет назад.

– Понятно. Мы предполагаем – лишь предполагаем, – что он мог совершить важное открытие. Это связано с одним из полетов, организованных «Краем света».

– С одним из наших полетов? А какого рода открытие?

– Для начала скажу, что это случилось тридцать лет назад.

Мириам звонко рассмеялась:

– Задолго до меня. Тогда мне было всего шесть лет.

– Вы сами отправлялись в какой-нибудь тур?

– Конечно, – ответила она. – Это часть моей работы. Какое же открытие мог совершить этот Таттл? Он что, нашел инопланетян во время экскурсии?

Ее улыбка стала еще шире. Внезапно я почувствовала себя глупо.

– Нет. По крайней мере, нам об этом неизвестно.

– Ладно. Тогда что?..

– Есть вероятность, что один из ваших капитанов наткнулся на инопланетную цивилизацию.

Она снова рассмеялась:

– Кто именно?

– Рэчел Баннистер. Нельзя ли взглянуть на бортовые журналы?

– Не вижу проблемы, но сперва мне придется их отредактировать.

– Каким образом?

– Удалить имена пассажиров. Чтобы увидеть их, требуется решение суда.

– Понятно. Нет, пассажиры нас не интересуют. С этим проблемы точно не будет.

– Хорошо. Какие бортжурналы вы хотите посмотреть? За какой год?

– Тысяча четыреста третий.

– Нет, – ответила она. – Простите, не подумала. Не получится.

– Это запрещено?

– Нет, просто журналов за тот период не существует. Их начали вести с тысяча четыреста пятого года, за десять лет до того, как пришел нынешний владелец. Когда вы сказали про тридцать лет, я не сразу сообразила, что не сумею вам помочь.

– Жаль.

– Мы обязаны хранить данные только за десять лет. Уолтер – предыдущий исполнительный директор – следовал букве закона. Сейчас мы храним все, с тех пор как сменилось руководство. Но самые ранние сведения – за тысяча четыреста пятый год.

– Что вам известно о турах начала века? Они чем-то отличались от нынешних?

– Практически ничем. Мы посещали захватывающие места, иногда выполняли рейсы на заказ – охота, отдых на природе и тому подобное. Устраивали межзвездные свадьбы, полеты на астероидах, пару раз даже посвящали в духовный сан – два и три года назад. Мало что изменилось. Конечно, у нас есть разные направления: людям хочется видеть что-то новое. Но суть практически не изменилась.

– Кто-нибудь из пассажиров погиб? Были несчастные случаи?

– Нет. По крайней мере, я ничего об этом не знаю. – Она обвела взглядом фотографии в рамках. – Слава богу, нам везло. И с нами всегда летели хорошие люди.

– Сведений за более ранние годы вообще нет?

Она покачала головой:

– Ничего нет, Алекс, даже служебной информации, которую полагалось хранить. Черт побери, рекламных материалов – и тех не осталось. Мы не знаем, куда летали корабли. Вообще ничего. – Она беспомощно развела руками. – Извините.

Глава 12

Есть ли в вашей жизни тот, чье присутствие вы воспринимали как нечто само собой разумеющееся? Тот, кто не получил заслуженной благодарности? У вас есть шанс наверстать упущенное. Отправьте этого человека в наш специальный тур «Знак признательности». Звоните, чтобы узнать подробности.

Брошюра компании «Край света» (1431 год)

Вернувшись домой, мы сразу начали искать тех, кто путешествовал с компанией «Край света» во времена Рэчел. Сама компания ничем помочь не могла, и мы стали разыскивать людей, упоминавших о том, что заказывали у нее туры. Мы беседовали с аватарами, читали дневники, изучали биографии. За несколькими исключениями, все говорили только хорошее, расхваливая великолепное обслуживание. Типичная реплика: «Господи, на борту присутствовала сама Марша Киз! Мне было жаль комика, которого они наняли. Каково ему было выступать, если среди публики была она?» (Я понятия не имела, кто такая Марша Киз.) И еще: «Превосходные впечатления. Никогда не видел ничего подобного. Гигантская солнечная вспышка…» А также: «Лучшее шоу за все деньги. Если бы я мог, то летал бы с ними каждый год, и уж точно постараюсь, чтобы там побывали мои внуки».

Жалоб было куда меньше – на слишком высокие цены, на то, что еда на борту не оправдала ожиданий, на ворчливого капитана. Одна женщина даже заявила, что корабль едва не улетел, оставив ее «где-то на луне».

Уолтером, про которого говорила Мириам, оказался Уолтер Корминов, главный акционер и исполнительный директор компании на рубеже веков. В 1399 году он взял на работу Рэчел, – что бы с ней ни случилось, это произошло именно при нем.

Официально Корминов находился на пенсии, хотя и возглавлял Институт Бронсона, занимавшийся поддержкой медицинских учреждений, а также входил в правления других филантропических организаций. Жил он на острове в Квестоле. Я позвонила, чтобы договориться о встрече, но не пробилась дальше секретарши. Господин Корминов крайне занят и в настоящее время не дает интервью. Если у меня есть вопросы, можно направить их в письменном виде. Нет, никаких аватаров. Обычно имя Алекса открывает все двери, но на этот раз не вышло: секретарша не имела понятия, кто он такой.

Пришлось зайти с другой стороны. Корминов часто выступал перед публикой. Мы выяснили, что он намерен обратиться к собравшимся на ужине, который давала Межпланетная медицинская ассоциация, а через несколько дней – на ежегодном обеде Ассоциации пилотов.

– Лучше всего оказаться там как бы между делом, – заметил Алекс.

Я поняла, что он имеет в виду, и договорилась о пригласительных билетах на мероприятие Ассоциации пилотов. Обед постоянно устраивали в разных местах; в этом году он должен был состояться на другой стороне планеты, в арманакском отеле «Кранмер». Мы были там, когда Корминов поднялся на трибуну.

– Для меня большая честь, – сказал он, – что меня пригласили выступить перед вами. Позвольте поблагодарить вас от имени всех, кто пользуется плодами ваших достижений. В юности мне хотелось стать таким же, как вы. Я считал, что мое место – на мостике межзвездного корабля. Но, как оказалось, у меня есть проблема с цветовым зрением: я не различаю коричневый, зеленый и некоторые оттенки голубого. Мне говорили, что это излечимо, но я не хотел, чтобы кто-то ковырялся в моих глазах, и отказался от помощи врачей. Присутствующий здесь Гарри, – он показал на мужчину за столиком в первом ряду, – заявил, что, если меня так легко напугать, разницы никакой нет. Суть в том, леди и джентльмены, что я предпочел бы сидеть вместе с вами за столом, а не стоять здесь, пытаясь сказать нечто многозначительное.

Собравшиеся встретили его слова смехом и аплодисментами и даже поднялись с мест, когда Корминов предложил внести поправку к Конституции: политику освоения межзвездного пространства должны определять только лицензированные пилоты. Позже я вспомнила лишь немногое из сказанного им: пилоты открывают новые пути, он надеется, что мы продолжим поддерживать фонд Бронсона, деятельность которого также приносит пользу каждому. В заключение он заверил нас:

– Если я смогу вернуться через сто лет и Ассоциация пилотов будет все так же проводить свои обеды, а состоять в ней будут такие люди, как вы, я буду знать, что в Конфедерации все в порядке. Большое всем спасибо.

Под всеобщие овации он сошел с трибуны.

– Неплохо у него получается, – заметил Алекс, пока распорядитель успокаивал публику.

Мы договорились, что Алекса представят Корминову, – и если секретарша Корминова не знала, кто такой Алекс, то сам он знал. Разговор завязался сам собой.

Корминов был среднего роста, но казался намного крупнее. Судя по его поведению, даже при общении один на один, он привык командовать. Волосы его уже седели на висках, но взгляд голубых глаз оставался по-молодому ясным и проницательным, а дружелюбная улыбка говорила о его намерениях куда больше слов. Так, например, я сразу же поняла, что он с удовольствием пригласит меня вечером к себе домой, если я, конечно, позволю. А если нет – ничего страшного. Алекс, обычно весьма наблюдательный, позднее заявил, что ничего такого не заметил. Стоит добавить, что в стороне стояла жена Корминова, высокая привлекательная блондинка лет на сорок моложе его; она смеялась и беседовала с поклонницами мужа. Понятия не имею, как ему удалось бы устроить свидание со мной. Вы, конечно, думаете, будто все это – плод моего воображения. Нет.

Мы сразу же перешли на «ты» и завели разговор ни о чем. Через несколько минут Алекс упомянул, как бы случайно, о «Крае света», Корминов стукнул кулаком по столу и сообщил, что туристическая компания стала делом всей его жизни.

– Я всегда жалел, что ушел оттуда, – сказал он. – Мне нравилось там работать.

Алекс посмотрел из-за края бокала на проходившую мимо женщину.

– Интересно, кто это? – восхищенно проговорил он. Корминов проследил за его взглядом и молча кивнул в знак того, что разделяет интерес Алекса. Затем тот задал вопрос – с таким видом, будто ответ его не очень интересует и он спрашивает только из вежливости: – Почему, Уолтер?

– Обычно мы устраивали для наших клиентов вечеринки по случаю возвращения домой. Многие никогда прежде не бывали в космосе. Часто они говорили, что получили бесценные впечатления. Помню одну женщину – Авру Корчевски или что-то вроде этого. Я случайно встретил ее через несколько лет. Она сказала, что после полета с нами ее дочь впервые поняла, в каком мире живет, и в буквальном смысле поменяла свои взгляды на жизнь. С тех пор она стала совершенно другой. Алекс, я до сих пор получаю письма от людей – физиков, космологов, математиков, даже художников и музыкантов, – они говорят, что устроенный нами полет побудил их начать строительство своей карьеры. «Событие, полностью меняющее жизнь» – я слышу это постоянно, даже много лет спустя.

Алекс допил вино.

– Почему вы ушли из «Края света», Уолтер?

– Это было давно. Не знаю, почему я продал компанию. Наверное, хотел пойти дальше, заработать больше денег, занявшись чем-то другим. Я был еще молод и глуп. И всегда об этом сожалею.

– Как у них идут дела? – спросил Алекс.

– Насколько я понимаю, продажи падают, а расходы растут. – Он окинул взглядом множество людей за столами. – Ассоциация пилотов действует намного активнее, и капитанам теперь приходится платить больше. К тому же им нужно заменить два «орла». Не знаю точно, как им это удастся. Конечно, спад в экономике не помогает делу, но я уверен, что все изменится к лучшему. Думаю, настоящая проблема в том, что сегодня люди по большей части сидят дома. В прошлом туристическая индустрия процветала и не могла удовлетворить спрос. Но не теперь. – Он помолчал, взбалтывая напиток в бокале. – Понимаете, Алекс, люди утратили страсть к приключениям. Большинство предпочитает сидеть у себя в гостиной, ожидая, что мир сам придет к ним. Теперь можно доставлять клиентов на место куда быстрее, чем раньше. Люди могут увидеть намного больше за менее продолжительное время, главным образом благодаря вам. – Он имел в виду историю с «Корсариусом». – Но им больше не хочется проводить несколько дней в пути, чтобы пролететь рядом с кометой: можно увидеть это дома, не вставая с кресла. – В голосе его послышались грустные нотки.

– Но виртуальные технологии существовали всегда, – сказала я.

– Знаю. И все равно не понимаю, что происходит. Люди меняются. Раньше им хотелось реальности, хотелось ощущать, что они в самом деле оказались на орбите или гуляют по лесу на другой планете. А теперь, – Корминов пожал плечами, – они предпочитают удобство. Им не хочется проблем. Даже заказных полетов стало намного меньше.

Алекс с вожделением уставился на очередную молодую женщину. Это было непохоже на него – таким образом он пытался скрыть, в чем состоит его подлинный интерес. И все же я должна признаться, что ощутила легкий укол ревности.

– Заказные полеты? – переспросила я. – Что это такое, Уолтер?

– Например, они устраивают свадьбы. Можно принести супружескую клятву в системе колец Сплендиферуса VI. – Он улыбнулся. – Или провести обряд бар-мицва в свете Тройных Лун. В прошлом такого было много. Мы организовывали выпускные вечера, специализированные туры. Вы не поверите: самыми популярными были прощальные туры.

– Прощальные туры?

– Мы брали человека, которому оставалось жить уже недолго, – обычно из тех, кто не бывал в космосе, скажем, чьего-нибудь прапрадедушку, – и вместе с родными и друзьями отправляли его в экзотическое место, за сотню световых лет от дома. Конечно, мы называли такой полет «прощальным туром» только между собой. Официально он именовался «Знаком признательности». Бывало и другое: поступал заказ от группы людей с определенными интересами. Они говорили, чего им хочется, – например, поохотиться на гигантских ящеров, таких, которых завалит только реактивный снаряд. Признаюсь, иногда приходилось поволноваться. Мы прекратили такие туры после того, как едва не потеряли нескольких клиентов. – Он дал знак официанту и спросил, не хотим ли мы еще выпить. Алекс согласился, ведь в этом случае разговор продолжился бы. Затем Корминов повернулся ко мне. – Вы похожи на лыжницу, Чейз.

– Немного занималась лыжами в свое время.

– Мы предлагали тур, который понравился бы вам.

– На лыжный курорт?

– У нас были самые длинные трассы во Вселенной, к тому же с пониженной силой тяжести. Незабываемые ощущения. Я почти уверен, что такие туры компания устраивает до сих пор. Был также тур для исследователей, для тех, кому хотелось первыми оказаться в неизведанных местах.

Несколько минут спустя мы оставили эту тему: Алексу не хотелось показаться чересчур назойливым. Мы поговорили об Институте Бронсона и о том, что люди перестали идти в медицину – большую часть работы выполняют искины. Корминов сказал, что скоро там останутся одни роботы, а с проблемами, требующими нестандартных решений, справляться будет некому.

– Помяните мое слово, – сказал он, – стоит отдать все на откуп автоматам, и мы забудем, что значит быть врачом. А потом случится какая-нибудь эпидемия, и… – Он покачал головой, давая понять, что человечество обречено.

Алекс между делом упомянул, что я пилот.

– Да, – кивнул Корминов, – помню, я где-то об этом читал. Вы из таких людей, которых мы искали, чтобы водить наши корабли.

Мы заранее распланировали ход разговора. Сейчас возник повод для того, чтобы задать главный вопрос.

– Уолтер, – сказала я, – знаете, чем я хотела бы заниматься?

– Чем же?

– Летать в космос и определять места для туров.

– Ясно. Быть разведчиком.

– Это лучшая работа для пилота.

– Не сомневаюсь. – Он бросил взгляд на трибуну. – Чейз, я уже говорил, что сам хотел стать пилотом. Мне хотелось заниматься именно этим: разведкой. Отправляться туда, где еще никто не бывал, и наносить эти места на карту. Но сейчас мысль о том, что я мог бы участвовать в одной из этих чертовых экспедиций, пугает меня до смерти.

Он замолчал.

– Знаете, Уолтер, – сказал Алекс, – я недавно встречался с одним из ваших бывших пилотов. Рэчел Баннистер. Помните ее?

– Рэчел? Конечно помню. Прекрасная женщина.

– Думаю, ей понравилось бы исследовать новые системы.

– Наверняка. – Корминов внезапно обнаружил, что настало время закругляться. – Мне пора идти. Рад был пообщаться.

На мероприятии присутствовали еще двое пилотов, работавших на «Край света», причем один из них – на рубеже веков. Мы разговорились, и я между делом спросила, знает ли он кого-нибудь из разведчиков.

– Кого? – переспросил он.

– Тех, кто определял места для туров.

– Ну да. – Он с грустью улыбнулся. – Конечно. Это было слишком давно. – Он откашлялся, немного подумал и упомянул какого-то Джесса, но тут же поправился: – Хэл Кавальеро. Ну да. Именно Хэл прокладывал маршруты.

Глава 13

Ничего не выбрасывай, Клэвис. Со временем все приобретает ценность.

Тайра Криспин. Последний антиквар

Утром мне позвонила Соманда Шиллер, директор средней школы имени Уильяма Каперны на острове Капуя, километрах в шестидесяти от побережья. Через два дня я должна была провести там несколько семинаров – поговорить с учениками о том, чем мы занимаемся, почему артефакты так важны и зачем нужно изучать историю. Я уже проделывала такое в разных местах. Всем учителям, похоже, это нравилось, а дети, как правило, внимательно слушали. Мне тоже нравилось выступать в аудитории, изображая важную персону.

Соманда, крупная женщина с бледным лицом, стояла у окна. Вид у нее был такой, будто она насмотрелась слишком много всякой чуши и больше не может воспринимать мир всерьез.

– Чейз, – сказала она, – боюсь, ваше выступление придется отменить. Извините, что сообщаю об этом так поздно. Если вы уже понесли расходы, мы, конечно, их возместим.

– Нет, – сказала я, – ничего страшного. Что-нибудь случилось?

– Не совсем. Просто… в общем, я этого не предвидела.

– Что такое, Соманда?

– Некоторые родители считают, что Алекс занимается недостойным делом.

– Поисками артефактов?

– Ну… как бы это сказать… многие полагают, будто он… гм… грабит могилы. Продает свои находки, вместо того чтобы жертвовать их музеям, и дает заработать тем, кто, по их мнению, торгует на черном рынке.

– Понятно.

– Извините. Мне действительно очень жаль. Имейте в виду, вас лично это никак не затрагивает.

Хэл Кавальеро ушел из «Края света» ранней весной 1403 года. Как гласила биографическая справка, он хотел отдохнуть, «просто насладиться жизнью», но так и не вернулся в компанию. В конце концов Хэл оказался в «Юниверсал транспорт» и тринадцать лет возил коммерческие грузы по всей Конфедерации. В 1418 году он вернулся в родную Карнавию, маленький равнинный городок в провинции Аттика. Со своей второй женой Тайрой он усыновил четырехлетнего мальчика. Они стали членами Совета потерянных детей, усыновили еще шестерых и основали «Космическую базу». В добровольцах не было недостатка, Совет жертвовал средства, и «База» сделалась прибежищем для сотни с лишним осиротевших или брошенных детей. Деятельность Кавальеро удостоилась признания, в том числе награды Ассоциации пилотов.

Через три дня после обеда с пилотами я ехала ночным поездом на север, наблюдая за тем, как снаружи становится все холоднее. Долгая поездка через унылые, холодные леса. В конце концов поезд выезжает в долину Альтамаха; когда-то там было озеро, а теперь – плодородные угодья. Поезд делал двухчасовую остановку в Индире, центре похоронной индустрии, который местные называют «станция Крематорий». Я вышла, прогулялась, заглянула в сувенирную лавку и вернулась в поезд, где обнаружила новых пассажиров: трех женщин и двух детей. Одна из женщин привлекла мое внимание, но не из-за внешности – пожалуй, она ничем не выделялась бы в толпе. Дело в том, что она выглядела как идеальная хозяйка похоронного бюро: бледная, худая, полностью отрешенная от мира. Отчего-то я прозвала ее про себя Гробовщицей. Женщина прошла мимо, глядя прямо перед собой, и скользнула на сиденье. Поезд двинулся дальше, в Карнавию, куда мы прибыли в середине утра.

По совету Алекса я не стала звонить заранее, чтобы не давать Хэлу время на раздумья.

– Главное – внезапность, – сказал он.

– А нам нужна внезапность?

– Еще как.

Карнавия была конечной станцией. На фоне унылого пейзажа выделялись только деревья, окружавшие городок: они защищали его от пронизывающего северного ветра.

В городе осели семьи, знавшие друг друга на протяжении столетий. В Карнавию никто не переезжал, но те, кто покидал ее, непременно возвращались назад – так гласило местное предание. По утверждению карнавийцев, здесь все еще можно было жить рядом с природой. Они говорили правду. Если вы любите суровые зимы, обширные прерии, температуры ниже нуля и северный ветер скоростью пятьдесят километров в час, Карнавия создана для вас. Местные гордились холодной погодой. Я слышала истории о том, как люди иногда уходили во время бури и до весны их никто больше не видел.

Городок явно не бедствовал. Дома были маленькими, но ярко украшенными, с подогреваемыми верандами и крышами экзотических форм. Они стояли ближе друг к другу, чем в других процветающих городах и селениях. Полагаю, причина была в том, что за окраиной Карнавии – стоило лишь выйти за деревья – мир заканчивался: во все стороны простиралась пустота. У людей срабатывал стадный инстинкт.

Население города составляло чуть больше восьми тысяч человек. Единственным предприятием был завод по производству моторных саней. Здесь также проводился ежегодный праздник Карнавиак, на который съезжались дети всех возрастов и устраивали гонки на санях. Было несколько видов соревнований, которые пользовались огромной популярностью.

В городке имелись церковь, две школы, синагога, небольшой развлекательный комплекс, магазины, пара ресторанов – «Чокнутый» и «Форпост» – и два ночных клуба. Никто не помнил, когда здесь в последний раз случалось тяжкое преступление. Карнавия была единственным на континенте городом, стоявшим высоко в ежегодном списке самых безопасных мест для воспитания детей. Судя по виду, который открывался со станции, она также принадлежала к числу самых спокойных мест на континенте.

Везде можно было дойти пешком. Я поставила чемодан в камеру хранения и зашла пообедать в «Форпост». Не уверена, что мне хотелось бы попробовать блюда в «Чокнутом».

«Космическая база» занимала несколько акров леса вдоль берега озера Корби, в двух километрах к югу от города. По словам местных жителей, оно находилось подо льдом круглый год, кроме нескольких недель в середине лета. Прилетев туда на такси, я увидела сверху знак с силуэтом звездолета и лозунгом «Предела нет». Вдоль большей части побережья тянулись пристани и лодочные сараи, – видимо, местные слегка преувеличивали насчет «круглого года». Однако озеро действительно было покрыто льдом, а лодки, вероятно, убрали на зиму.

Возле берега я увидела кирпичное двухэтажное здание – школа, часовня и место встреч одновременно, – плавательный бассейн и спортзал, накрытые пластиковыми пузырями, и пару качелей для самых отважных. По всей территории были раскиданы домики для детей и обслуживающего персонала.

Такси опустилось на открытую площадку.

– Господина Кавальеро обычно можно найти там, – сказал искин, показывая на один из домиков: перед ним был вкопан знак с надписью «Администрация». В стороне стояло еще несколько качелей. Из домика вышли две девочки лет двенадцати. Сгибаясь под порывами ветра, они пытались удержать в руках охапки лент и плакатов.

Расплатившись, я выбралась из такси и поздоровалась с девочками.

– Похоже на вечеринку, – добавила я.

Одна из них, в ярко-красной куртке, улыбнулась, другая рассмеялась.

– Будем праздновать победу, – сказала она.

– В каком виде спорта? – спросила я.

– В беге по пересеченной местности.

Мы поговорили еще пару минут. Состязания пока не начались. В них принимали участие восемнадцать детей. Победить должен был только один, но праздновать собиралась вся организация.

– У нас устраивают много вечеринок в честь победы.

Я подошла к двери.

– Доброе утро, – сказал искин. – Могу я вам чем-либо помочь?

– Надеюсь, да. Меня зовут Чейз Колпат. Я работаю над исследовательским проектом, и мне очень хотелось бы поговорить с господином Кавальеро.

– Одну минуту, госпожа Колпат.

Ветви деревьев трещали на холодном ветру, кружились упавшие с деревьев и крыши снежные хлопья. Качели не шевелились, и я подумала, не примерзли ли в них движущиеся части.

Дверь открылась. Я увидела сидевшего за столом рыжеволосого мужчину в толстой белой рубашке. Он широко улыбнулся и поднялся на ноги.

– Доброе утро, госпожа Колпат, – сказал он. – Я Хэл Кавальеро. Чем могу помочь?

– Я провожу кое-какие исследования и хотела бы задать несколько вопросов. Много времени это не займет.

В камине неслышно горел огонь.

– Нечасто в наших краях появляются прекрасные незнакомки. Конечно, я с радостью вам помогу.

Он выглядел старше, чем я ожидала, – ввалившиеся щеки, множество морщин вокруг глаз. Судя по выражению лица, он сражался с головной болью. На полу играли в карты двое детей, мальчик и девочка.

Я объяснила, что работаю помощницей руководителя в корпорации «Рэйнбоу».

– Чем занимается корпорация «Рэйнбоу»? – посерьезнев, спросил он.

– В числе прочего – историческим анализом. Сейчас мы изучаем историю туристической индустрии конца прошлого и начала этого века.

– Понятно.

Девочка, наблюдавшая за мной, помахала мне. Я помахала ей в ответ.

– Мне очень жаль, но вряд ли я смогу помочь, – сказал Хэл, после чего представил мне детей, Эмму и Билли. – Вот наше последнее приобретение.

– Похоже, им тут хорошо.

– О да. Отлично ладят со всеми. Где вы живете, госпожа Колпат?

– Зовите меня Чейз.

– Хорошо, Чейз. – Он прикусил губу, видимо пытаясь решить, стоит ли нам обоим называть друг друга по имени, но, похоже, передумал. – Откуда вы?

– Из Андиквара.

– Вы проделали немалый путь. Удивлен, что вы предварительно не связались со мной, даже не позвонили.

– Я была неподалеку. Мы беседуем со многими людьми.

– Понятно. – Он оттолкнулся от стола. – Рад, что вы не отправились в такую даль только ради встречи со мной. Думаю, толку от меня будет мало.

– У вас прекрасная работа. Все эти дети – сироты?

– Не все. Некоторых бросили родители.

– Хорошо, что на свете есть такие люди, как вы.

Он смущенно пожал плечами:

– Я занимаюсь этим для себя. Мне нравится.

Дверь открылась, и заглянула девочка лет семи.

– Господин Кавальеро, все готово, – сказала она.

– Хорошо, Сола. Скажи госпоже Гейтс, что я буду через несколько минут.

Девочка весело улыбнулась и убежала.

– Они играют в хоккей на метлах, и им нужен еще один судья.

– Хоккей на метлах?

– Здесь он очень популярен. – Хэл велел искину присмотреть за Эммой и Билли, попрощался с детьми и повернулся ко мне. – Мне нужно идти, Чейз. Если хотите, можете посмотреть игру.

Две группы девочек-второклассниц сражались друг с другом, держа в руках короткие метлы. Судьями были Кавальеро и одна из учительниц. Дети, по пять в каждой команде, хихикали и визжали, пытаясь загнать губку в одну из маленьких клеток с каждой стороны комнаты. Все веселились от души, а после игры отпраздновали успех поеданием мороженого.

– Разве есть другая работа, которая доставляет столько удовольствия? – сказал Хэл.

Мы вернулись в домик. Хэл сел за стол, а я устроилась на диванчике. Дети ушли.

– Итак, Чейз, что вы хотите узнать? – спросил он.

Я объяснила, что меня интересует повседневная деятельность туристических компаний.

– Мы разговариваем со служащими, пилотами, диспетчерами. Я надеялась, что вы сможете ответить на несколько вопросов.

– Мне неприятно говорить это, но история туристических компаний – довольно скучный предмет. – Он посмотрел на старинные настенные часы. Намек был вполне ясен. Несмотря на дружелюбный вид, голос его звучал достаточно резко. Хэл был высоким мужчиной с глазами цвета замерзшей морской воды. Время не пощадило его: он выглядел крайне усталым и измотанным.

На столе у него стояла фотография: юноша и девушка-подросток.

– Сандра и Том, – сказал он. – Мои дети.

Еще одну фотографию я увидела на одном из книжных шкафов – Кавальеро, еще не постаревший, и привлекательная молодая женщина, его жена Тайра.

– Господин Кавальеро, – спросила я, – вы вообще перестали летать к звездам или все же иногда путешествуете? Может, берете с собой детей?

– У меня действующая лицензия. Но какое отношение это имеет к делу?

– Просто любопытно. Я сама пилот и не могу представить, что когда-нибудь брошу это занятие.

Именно поэтому в поездку отправилась я, а Алекс остался дома. Он настойчиво утверждал, что мне будет легче установить контакт с Хэлом.

– Вероятно, вы правы, Чейз, но я уже давно не бывал ни на мостике, ни в кабине. Больше нет желания.

– Но тем не менее лицензию вы продлеваете?

– Вряд ли я окончательно брошу это дело. – Он через силу улыбнулся. – Похоже, вам холодно. Сварить кофе?

– Да, пожалуйста. С удовольствием.

Хэл ушел на кухню, затем вернулся с двумя чашками и поставил их на стол.

– Осторожнее, – сказал он. – Горячо.

– Спасибо. – Мне вдруг показалось, будто он чего-то боится. – Господин Кавальеро, когда вы летали…

– Зовите меня Хэлом.

– Когда вы летали, Хэл, у вас была работа, о которой большинство из нас могли только мечтать.

– Что? Доставлять стройматериалы для новых поселений? И так раз за разом, многие годы? По-моему, Чейз, вы не правы.

– Я имела в виду работу в «Крае света», когда вы летали в разведывательные экспедиции.

– Ах, вы об этом…

– Непохоже, что…

– Все в порядке. Жаловаться не на что. Ко мне хорошо относились.

– Вы летали туда, где никто прежде не бывал.

– Верно.

– Вот почему большинство из нас стали пилотами. Мы хотели заниматься чем-нибудь подобным. Но такой работы почти нет.

– Догадываюсь.

– Кажется, она была вам не слишком интересна.

– Нет, почему же…

– Но вы ушли.

– Я устал. Я женился в то время, когда работал в «Крае света». Платили там неважно, и я ушел.

– Вы ведь родились здесь, в Карнавии?

– Да. Здесь моя семья, мои дети и внуки. Ну… почти все. Том уехал. Работает в администрации губернатора.

Он рассказал о «Крае света». Выяснилось, что восходить по служебной лестнице могли только родственники Корминова.

– Уолтер – хороший человек, но с его женой было тяжело. И с Эйбом тоже.

– Это его сын?

– Угу. Он отвечал за снабжение и обслуживание. Думаю, ему не очень нравилась работа. И он был о себе слишком высокого мнения.

– Где он сейчас?

– Не знаю. Поссорился с отцом и уехал неизвестно куда. Наверное, Уолтер не слышал о нем уже много лет.

– А его жена?

– Сбежала с проповедником.

– Вы шутите.

Кавальеро повеселел: эта часть истории ему явно нравилась.

– Вовсе нет. Они отправились куда-то на острова.

Кофе оказался хорошим. Хэл подбросил в огонь еще одно полено и с улыбкой объяснил, что, пока он судит хоккейные игры, его жена помогает в церкви.

– Ладно, – сказала я. – Позвольте задать вам еще пару вопросов, и я больше не буду вам мешать.

– К вашим услугам.

– Насколько я понимаю, разведывательные экспедиции определяли, куда стоит отправлять туристов?

– Да. Уточню: мы постоянно возвращались в одни и те же места. Однако политика компании требовала смены направления после определенного количества поездок. Уолтер считал, что клиенты скорее вернутся к нам, если мы время от времени будем находить что-то новое. А иногда требовалось организовать путешествие в соответствии с пожеланиями клиента. Людям хотелось увидеть нейтронную звезду, или планету с искривленными кольцами, или динозавров, или еще что-нибудь. Они готовы были платить, а мы – доставлять им удовольствие.

– Не расскажете, как выглядела обычная разведывательная экспедиция? Какие места считались самыми подходящими для туров?

– Зрелищность – вот что нам нравилось. Большие разноцветные кольца. Ничто так не потрясает людей, как огромный набор колец. Мы проделывали один трюк – приближались к планетам с кольцами под углом в девяносто градусов. Казалось, что кольца располагаются вертикально, а не горизонтально. У клиентов прямо-таки дух захватывало.

– Хорошо, – кивнула я. – Это наверняка заинтересует наших читателей.

– Вы ведь не собираетесь ничего записывать?

Алекс велел не делать заметок при разговоре, если только я не хотела добиться какого-нибудь специального эффекта: когда ведешь записи, говорил он, люди склонны замыкаться в себе. Достаточно спросить любого полицейского.

– Нет, – ответила я. – Про кольца я и так запомню. Без труда. А что вы еще искали?

– Кометы.

– Большие?

– Чем больше, тем лучше. Еще клиентам нравились двойные планеты и холодные звезды: к ним можно было приблизиться настолько, что они заполняли собой все небо. Корабль пролетал мимо звезды, перевернувшись вверх дном. Создавалось впечатление, будто звезда находится у нас над головой и все небо охвачено огнем. Клиенты обожали такие вещи. Еще были черные дыры. Действовали безотказно. Есть одна такая, в созвездии Оборотня.

– Где?

– В созвездии Оборотня, – улыбнулся Хэл. – В каталоге вы его не найдете.

– Я так и думала.

– Мы давали свои названия всем объектам.

– Не знаете, где это? Вы могли бы найти ее сейчас?

– Чейз, как я уже сказал, это было давно. Я… – Он закрыл глаза и покачал головой. – Нет. Понятия не имею. Надо свериться с бортжурналом.

– Бортжурналов больше не существует.

– Угу, верно. Их стирают через… десять лет, кажется? Глупо. Кое-что пригодилось бы и сейчас.

– Почему же, по-вашему, их стерли?

– Видите ли, компанией руководят придурки. Они считают, будто звезды и планеты могут исчерпаться, наподобие топлива. – Он посмотрел на часы. – Послушайте, Чейз, я бы с удовольствием побеседовал с вами, но скоро должна вернуться моя дочь. И еще меня ждут дела.

– Можно еще минуту?

– Ладно.

– Расскажите про Баннистер.

– Про кого?

– Рэчел Баннистер. Вы наверняка знали ее. Она работала пилотом в «Крае света» в то же время, что и вы.

– Ах да, Рэчел. – Краска отлила от его лица. – Давно же это было…

Я молча ждала продолжения.

– Ну, не знаю… Она была опытным пилотом. На вид вполне симпатичная. Собственно, больше я ничего не помню. По крайней мере, с работой она справлялась превосходно.

– Она ушла почти одновременно с вами.

– Да? Не помню. – Он пожал плечами и встал. – Мне нужно идти.

– Что-нибудь случилось в те времена? То, из-за чего вам обоим пришлось уйти?

– Нет. Ничего такого.

– Она ведь летала в те места, которые разведывали вы?

– Да. Скорее всего. Чейз, позвольте спросить, почему это так интересует вас?

– Просто пытаюсь разобраться, как работала система.

– Но какое это имеет отношение к Рэчел Баннистер?

– Вероятно, никакого. Кто-нибудь еще тогда летал в разведывательные экспедиции?

– Господи, Чейз, я действительно не помню. Не думаю. – Он снова сел. – Знаете, это уже начинает напоминать допрос. В чем, собственно, дело?

– Хорошо. Скажу честно.

– Прошу вас. – Он сглотнул слюну.

– Мы пытаемся выяснить происхождение одного артефакта. Плиты со странной надписью.

Он пожал плечами:

– Ничего об этом не знаю.

– Ладно, Хэл, еще один вопрос, и на этом все. Не знаете, куда летала Рэчел Баннистер в последний раз?

Он посмотрел на меня. В глазах его промелькнул страх.

– Черт побери, понятия не имею. – Голос его дрогнул. – Я и саму Рэчел едва помню, что уж говорить о ее последнем полете.

– Он что-то скрывает, – сказала я Алексу, вернувшись домой.

– Что это, по-твоему?

– Не могу сказать. Но он явно знал Рэчел лучше, чем утверждает, только не хочет в этом признаваться.

– Не удивлен. – Мы ехали домой с вокзала. – Пока тебя не было, – продолжал он, – я нашел несколько семей, которые летали в туры при Рэчел.

– Дальше…

– Хьюго Брокмайер, адвокат, в тысяча триста девяносто девятом со своей женой Майрой полетел в тур с «Краем света». Они хотели отпраздновать шестидесятую годовщину свадьбы. Капитаном был другой человек, не Рэчел, но во время полета супруги делали записи, отмечая самые яркие моменты. В итоге складывается интересная картина. Становится понятно, чем занимались пассажиры во время некоторых рейсов.

– И ты раздобыл эти записи?

– Да.

– Ты их видел?

– Пока не было возможности взглянуть. Я читал только описание, которое прислали вместе с ними. Посмотрим вместе завтра.

Вечером того же дня мне позвонила Иоланда Тилл, подруга детства, с которой мы вместе росли в Нейберге. Мы были с ней в одном отряде первопроходцев, плавали в одной команде, имели общих приятелей, жили в одной комнате, когда учились в колледже, и до сих пор поддерживали связь. Иоланда стала инженером и в конце концов пошла работать в Исторический центр «Нью-Даллас», специализировавшийся на археологических раскопках. Теперь она участвовала в проекте восстановления окружающей среды на Марсе, что в Солнечной системе.

– Но я звоню тебе по другому поводу, – сказала она.

– Где ты сейчас? – спросила я.

– Приближаюсь к Скайдеку. Просто пролетаю мимо, задерживаться нет времени. Нужно выяснить кое-что насчет грузового рейса. Через несколько часов я отбываю вместе с ними. – Она откинула назад темные волосы. – Ты отлично выглядишь, Чейз.

Мне нравилась Иоланда. Я не могла представить себе своего детства без нее.

– Пожалуй, мы и сейчас могли бы посидеть за столиком в «Уолли». Помнишь этот бар? Мы часто туда заходили на старших курсах.

– Это точно, – кивнула она. – Надо встретиться до того, как ты выйдешь замуж, подружка.

– С чего ты решила, будто я собираюсь замуж?

– По тебе же видно. Кто он? Робин?

Еще немного девичьей болтовни, и Иоланда перешла к сути дела:

– Чейз, «Нью-Даллас» собирается в этом месяце взять на работу двух пилотов. Я услышала об этом и сразу же подумала о тебе. – На ее лице появилась широкая улыбка, точно такая же, как раньше. – Деньги приличные.

Я изобразила задумчивость: мне не хотелось с ходу отвергать предложение.

– Наверное, нет, Иоланда, – наконец ответила я. – Мне и тут хорошо.

– Ладно, Чейз. Знаешь, тебе надо к чему-нибудь стремиться, вот только с Алексом это вряд ли выйдет. А если повезет, мы могли бы иногда проводить время вместе.

– Было бы очень неплохо. Но пока я и в самом деле не готова ничего менять.

Иоланда замялась. Улыбка на ее лице сменилась озабоченностью – как в тех случаях, когда она не одобряла моего очередного ухажера.

– Ладно. Я просто думала…

– Что, Иоланда?

– Что тебе очень хочется уйти.

– С чего ты взяла?

– Не важно, Чейз. Оставим это.

– Давай поговорим серьезно. Почему?

– Ну… работать с Алексом наверняка тяжело. Ты ни разу ничего не сказала, но иногда это видно по твоим глазам.

– Иоланда, я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ладно. Послушай, я знаю, что вы с ним сделали очень много, и не собираюсь умалять ваших заслуг, но…

– Но что?

– Тебе известно, какова репутация Алекса в научных кругах. Он грабитель, Чейз, и ты знаешь об этом не хуже меня. Я просто подумала: вдруг ты хочешь убраться от него подальше? На твоей репутации это тоже плохо отражается. Понимаешь, о чем я?

– Нет, – ответила я. – У меня все хорошо. Мне нравится с ним работать.

– Ясно. Без обид. Так или иначе, к лету я рассчитываю вернуться. Может, встретимся тогда?

Часть II Развлечения на борту

Глава 14

Человечество никогда не будет жить в мире с самим собой. И виной тому не сохранившийся с древних времен племенной инстинкт, как считают некоторые, а искренняя радость, которую испытывает человек от разрушения. Удовлетворение, получаемое, скажем, от постройки ратуши, не сравнится с тем наслаждением, с которым ее разносят на куски. Не знаю, в чем причина, и не вижу разумного объяснения этому с точки зрения теории эволюции. Мы просто предпочитаем об этом не говорить. Но, должен признаться, больше всего в жизни я сожалею, что прожил столько лет и не имел возможности сбросить куда-нибудь бомбу.

Тимоти Чжинь-По. Ночные мысли

Запись с золотой свадьбы четы Брокмайер (1399 год)

Мы с Алексом смотрели, как собравшиеся приветствуют золотую пару, как Брокмайеры, их друзья и родственники танцуют ночь напролет в модном обеденном зале под звуки оркестра и здравицы. Счастливые супруги ходили по залу, пожимая руки, обнимая друзей и родных, позируя для фотографий. Их окружали дети и внуки. К голограмме прилагалось дополнение, позволявшее при желании опознать каждого из присутствующих.

Хьюго Брокмайер, юрист по корпоративным вопросам, явно страдал избытком аппетита. Он носил ухоженную бороду. Улыбка его казалась приклеенной, и он подчеркивал каждое сказанное им слово, демонстрируя накопленную за многие годы мудрость.

Его жена Майра была, пожалуй, самым миниатюрным созданием в зале, не считая детей, и я нисколько не сомневалась, что она каждый день посещает тренажерный зал. Ее ниспадающее белое платье контрастировало с темной кожей. Гладкие черные волосы блестели, словно отполированные, а взгляд темных глаз то и дело падал на меня, словно она знала о моем присутствии.

Алекс прокрутил ролик вперед, пропустив вечеринку, прощания и поездку в космопорт. Промелькнула сцена прибытия юбиляров на Скайдек. Смеясь и разговаривая, они шли по центральному вестибюлю. Наконец мы увидели «Ночную звезду», на ней Брокмайеры должны были лететь до Серендипити, а затем пересесть на туристический корабль.

– Известно, куда они летят? – спросила я.

– Вообще-то, нет. «Край света» называл это место Празднеством. Бог знает, какой у него номер по каталогу.

Они прошли в посадочную зону. Снимала, по-видимому, Майра, поскольку большую часть времени мы видели Хьюго. Хьюго протягивает служащему билеты, и его пропускают. Хьюго, несмотря на пониженную силу тяжести, тяжело топает по пандусу в сторону люка. Хьюго осматривает роскошный интерьер «Ночной звезды». Хьюго обменивается рукопожатиями с другими пассажирами.

Мы последовали за ними на станцию Дип, которая даже тридцать дет назад выглядела лучше, чем в нынешнем состоянии. Там они зарегистрировались в офисе «Края света», получили билеты и несколько часов спустя поднялись на борт «Меркурия».

В просторном изысканном салоне стояли семь вращающихся кресел с регулируемыми спинками. Отдельного мостика не было: пилот управлял кораблем из кабины в передней части салона – вероятно, для того, чтобы клиенты, платившие немалые деньги, могли за ним наблюдать. Его кресло и приборная панель располагались на полметра ниже пассажирской палубы. Справа стояло еще одно кресло – для навигатора или второго пилота.

Через заднюю часть салона можно было пройти в коридор с мягкими стенами и полом. В коридор выходили двери кают, туалетов, тренажерной и кают-компании, которая служила также столовой.

Четверо пассажиров уже сидели на своих местах. Высокий блондин в форме капитана проводил предстартовую подготовку. Он был уже немолод, и его безмятежный вид призван был заверить: все под контролем, и не важно, что вас засасывает в черную дыру. Когда в люк вошла еще одна пара, он повернулся и встал с кресла. На этот раз камеру держал Хьюго; мы увидели, как Майра улыбнулась капитану.

«Добро пожаловать на борт, – сказал капитан. – Туристическая компания „Край света“ рада приветствовать вас. Если мы что-нибудь можем сделать для вас, если вам что-то потребуется, обращайтесь в любой момент».

– Капитана зовут Адриан Барнард, – сказал Алекс, просматривая заметки, сопровождавшие голограмму. – Он с Маралуны. Сейчас на пенсии.

– А про остальных нам известно? – спросила я. На борту было еще три супружеские пары.

– Есть только их имена, и все.

Впрочем, значения это не имело.

Было невозможно проследить их курс и даже понять, сколько времени занимал полет к месту назначения. В пути они устроили несколько вечеринок, а когда прибыли на место, все зааплодировали. Попадались изображения солнца и колец, но чаще всего мы видели Майру, смотревшую в иллюминатор, и Хьюго в кресле второго пилота. Наконец перед нами возник каменный ландшафт – вероятно, часть астероида.

Проплыв среди колец, мы увидели под собой поверхность золотого газового гиганта.

Затем последовали новые празднества. Все надели картонные колпаки. Хьюго предложил тост за одну из пар; те объяснили, что «летают сюда постоянно».

Я никогда не видела ничего подобного иллюминаторам «Меркурия». Как правило, корабли строятся по стандартной схеме. Но когда Барнард дал команду Эйприл, искину «Меркурия», вся передняя часть корабля стала прозрачной. Только тогда я поняла, что капитан и приборная панель располагались ниже обычного, чтобы не закрывать обзор пассажирам. У меня захватило дух, хотя я всего лишь смотрела голограмму. Одному богу известно, как это воспринимали сидящие в салоне.

Я все еще таращилась на изображение, когда появился робот с напитками. Кто-то предложил тост за капитана, затем последовали еще тосты

В панорамном окне возникла яркая звезда.

«У нее есть название, капитан?» – спросил один из пассажиров.

«Фил, здесь почти все без названия», – ответил капитан.

Большинство пассажиров спустились вниз и погрузились в челнок. Один или двое предпочли остаться на своих местах. Открылся люк, и челнок выплыл в ярко-красное беззвездное небо. Заработали двигатели. Наконец челнок опустился на испещренную кратерами поверхность, освещенную алым сиянием.

– Что происходит? – спросил Алекс.

– Это холодное солнце, – ответила я. – Совсем недалеко от них.

Капитан дал команду искину, и верхняя часть челнока стала прозрачной, а потом исчезли и переборки. Казалось, будто мы все сидим прямо на поверхности. Люди смотрели вверх, раскрыв рты и глядя на небо, на котором, затмевая все вокруг, господствовало гигантское солнце.

Вернувшись на «Меркурий», они нагнали комету и полетели рядом с ней. Комета облетела звезду и направилась обратно, вглубь планетной системы. Соответственно, голова ее находилась сзади, а впереди развевался хвост, колеблемый солнечным ветром.

«Впечатляющее зрелище», – заметил один из пассажиров. Я была полностью с ним согласна.

Капитан коснулся переключателя, и комета превратилась в тусклую полоску. Потом он повернул ручку. Мы увидели астероид.

«Леди и джентльмены, – сказал он, – это наша пуля».

Пуля? Я посмотрела на Алекса, но сразу же стало ясно, что он понимает не больше меня.

Пассажиры смотрели, как астероид медленно вращается во мраке.

«Отличный участочек, – сказал Хьюго. Видимо, камеру держал кто-то другой: мы видели как Хьюго, так и Майру. Майра весело улыбнулась мужу. – Не думаешь перебраться сюда, дорогая?»

«А мы далеко от кометы?» – спросила одна женщина.

Капитан переадресовал ее вопрос искину.

«Девяносто одна тысяча километров», – ответила Эйприл голосом мамаши средних лет, самым подходящим для семейных экскурсий.

– Похоже, соблазнительность у нее тоже настраивается, – рассмеялся Алекс.

«Меркурий» находился позади астероида. Я не могла понять, насколько велико небесное тело, поскольку не знала расстояния. В нескольких градусах правее виднелась комета. И тут я поняла, что они собираются делать.

Астероид медленно поворачивался в ночи. Он выглядел точно так же, как и любая каменная глыба, парящая в космосе, – кривобокий, побитый, испещренный кратерами. Но я чувствовала, что пассажиры в салоне испытывают гордость: это был их астероид.

Конечно, любой хороший тур есть не что иное, как передвижная вечеринка, – в этом его суть. Корабль приблизился к астероиду, и все наполнили бокалы.

«Он выглядит очень одиноким», – заметила женщина лет двадцати, не больше, на вид. Ее звали Эми. Похоже, существовала какая-то связь между ней и мужчиной намного старше ее, который напоминал нашего бывшего семейного врача. К этому времени астероид уже стал похож на планету – или, скорее, на планету в миниатюре.

«Нужно дать ему название», – сказала Майра.

После недолгого спора остановились на «Луи». Еще одна женщина, с бледной кожей и выставленными напоказ драгоценностями, объявила, что считает это название самым подходящим. Ее звали Джанет.

«Да, – добавила она. – Мне нравится».

Все подняли бокалы к экрану – к астероиду.

«За тебя, Луи».

«За Луи, – провозгласила Майра. – За его будущую славу».

Майра поинтересовалась, сколько лет Луи. Капитан развел руками.

«Пара миллиардов. А может, и больше».

«Он прекрасен», – сказала одна из женщин.

Капитан вежливо улыбнулся.

«„Край света“ для того и существует, чтобы у вас захватывало дух».

Дух действительно захватывало. Корабль облетел астероид на высоте около пяти километров, и мы увидели вблизи его изрытую поверхность. Пассажиры судорожно вздыхали, смеялись, хватались за кресла. Небесная скала медленно поворачивалась в лучах звезды, по ней ползли тени. Капитан получал ни с чем не сравнимое удовольствие – он явно любил свою работу. Я задумалась над тем, где он сейчас.

Кто-то со вздохом вознес молитву Всевышнему. Все это время в поле нашего зрения была комета: ее длинный огненный хвост тянулся среди звезд.

Капитан придал кораблю такую же скорость, как у астероида, и поднялся с пилотского кресла.

«Господин Брокмайер, – сказал он, – передаю вам управление».

Брокмайеру – управление? Он же юрист.

Алекс проворчал что-то неразборчивое наподобие: «Что это значит, черт побери?»

– Конечно, на самом деле Брокмайеру не дают рулить, – сказала я. – Капитан еще не сошел с ума. Управляет искин, и Брокмайер об этом знает. Это часть аттракциона.

Хьюго достал офицерскую фуражку. Шагнув вперед, он надел ее, лихо заломив назад, после чего уселся в капитанское кресло.

«Ладно, Эйприл, – сказал он. – Поехали».

«Слушаюсь, капитан Брокмайер».

Хьюго самодовольно улыбнулся. Последние слова явно пришлись ему по душе.

«Покажи им, дорогой», – сказала Майра.

Пассажиры захлопали. Хьюго бросил взгляд на капитана. Намек был ясен: Хьюго действительно мог бы управлять кораблем, вот только остальным это не понравилось бы.

Капитан сел рядом с Майрой. Я ожидала, что он займет место второго пилота, но он предоставил Хьюго свободу действий – для пущего эффекта. В конце концов, пассажиры платили именно за это.

Хьюго разглядывал приборы так, словно прекрасно знал, что делает. Эйприл увеличила изображение астероида на главном экране.

«Всем пристегнуться, – велела она. – Вам тоже, шкипер».

Вспыхнула зеленая лампочка системы безопасности.

«Ладно, Эйприл. Давай разделаемся с этой глыбой. Держи дистанцию в пятьсот метров. Курс и скорость – те же».

«Слушаюсь, капитан». Голос Эйприл звучал совершенно спокойно. Все было под контролем.

Корабль приблизился к астероиду. Тот все увеличивался и увеличивался, пока не оказался прямо перед кораблем и чуть ниже его. На его поверхности можно было различить каждую трещину, каждый кратер. Затем астероид медленно скользнул вниз и скрылся из виду, хотя с навигационного экрана не пропал.

«Расстояние пятьсот», – сообщила Эйприл.

Хьюго наклонился вправо, глядя на приборы.

«Хорошо, Эйприл. – Он поскреб бороду. – Сажай нас».

«Начинаю снижение».

«Включи навигационные огни, Эйприл».

Огни осветили поверхность астероида – неровную, изрытую оспинами, пересеченную трещинами и иззубренными хребтами. По мере снижения горизонт становился шире и одновременно отдалялся.

«Разворот на цель».

Все перешли к правому борту. Прямо впереди, над горизонтом, появилась комета.

«Есть, капитан».

Цель? Только сейчас я поняла, что они задумали.

Комета становилась все больше. Система давала возможность Хьюго прицелиться самому – при автоматическом режиме все удовольствие пропало бы. Задача заключалась в том, чтобы рассчитать время, выбрать точку столкновения и направить астероид по нужному курсу.

«Расстояние до цели?» – спросил Хьюго.

«Двадцать шесть тысяч километров».

«Скорость приближения Луи?»

«Сорок две тысячи».

«И когда?..»

«Луи совершит столкновение или пересечет орбиту через тридцать семь минут».

Корабль продолжал приближаться к астероиду. Перспектива изменилась: внезапно оказалось, что мы смотрим на его поверхность сверху.

– Ты понимаешь, что они делают? – спросил Алекс.

– Собираются использовать антигравы, чтобы вести астероид. На носу установлены усовершенствованные аппараты – вероятно, с пластинами четвертого уровня. Они не только устраняют стандартную силу тяжести, как модули первого уровня, но и создают немалую противодействующую силу, которая отталкивает корабль от объекта. Чтобы сдвинуть объект с места, корабль запускает двигатели и отталкивается. Теоретически они могут управлять полетом астероида – до определенной степени. Они нацеливают его на комету.

– Но кометы сейчас вообще не видно.

– Алекс, астероид незачем толкать все время. Они оценят величину необходимого усилия, дадут толчок и проверят, как обстоят дела. А Эйприл знает, где что находится, даже если ничего не видит.

– Ты слышала раньше о чем-нибудь подобном? О перемещении астероидов?

– Эта технология применяется в строительстве, но я не слышала, чтобы ее использовали для развлечения.

«Готово, капитан», – сказала Эйприл.

Хьюго кивнул и с серьезным видом поправил фуражку.

«Давай».

Они попали в цель с первой попытки. Комета испарилась. От нее остался лишь длинный искрящийся хвост.

Глава 15

Мерцанье свечей в бесконечной ночи…

Элизабет Стайлс. Пение в пустоте

Обычно я не обедаю одна вне дома. Как правило, я совершаю налет на холодильник в загородном доме и жую сэндвич, продолжая работать. Все, кто пишет о благоприятных условиях для умственного труда, утверждают, что подобное поведение ведет к множеству проблем, и я пообещала себе что-нибудь изменить, хотя и редко об этом вспоминаю. Но на следующий день после того, как мы посмотрели видеозапись полета Брокмайеров, Алекса не было, и я решила, что заслуживаю угощения.

Неподалеку было несколько заведений. Я выбрала «Тардис», где подают хорошую еду по пристойным ценам и играет тихая музыка. Он находится на реке Мелони, на небольшом острове, вверх по течению от водопада.

«Тардис» мне нравится. Официантами служат роботы, очень дружелюбные, и еще туда почему-то нередко заглядывают симпатичные мужчины. Но в тот день все они, казалось, были слишком усталыми либо женатыми. Я спокойно пообедала в одной из кабинок, глядя на реку и не особенно торопясь – не потому, что день тянулся медленно, просто я не люблю спешить, когда ем в одиночестве. Я даже заказала десерт – вишневый пирог, но половину его пришлось оставить: одна из проблем «Тардиса» заключается в том, что порции слишком велики. В детстве я придерживалась дурацкого убеждения: в ресторанах знают потребности каждого и подают именно то, что тебе нужно. «Доедай до конца, милая, – постоянно говорила мама. – Не разбазаривай еду».

Так или иначе, я расплатилась и направилась к двери, но мое внимание привлекла женщина за одним из столиков – высокая, худая, серьезная, явно не из тех, кто готов отпустить колкость в твой адрес. Она была одна и даже не посмотрела в мою сторону.

Я все еще думала о ней, шагая к машине. У «Тардиса» есть своя парковка, но она слишком мала, и нужно приходить заранее, чтобы занять место. Имелась и другая, побольше, на берегу реки, – эта соединялась с островом посредством длинного крытого виадука, по которому можно было пройти пешком или воспользоваться движущейся дорожкой. Обычно я оставляла скиммер на большой стоянке – мне нравилось скользить над рекой, особенно поздней осенью, когда та выглядела просто великолепно. На ней копошилось множество чаек, галианов и прочих птиц, которые ошивались возле ресторана в надежде на подачку. Я шагнула на движущуюся дорожку, глядя, как мимо проплывает река.

Мелони в этом месте сужалась и в километре ниже по течению превращалась в каньон Шамбур, где среди огромных валунов с ревом неслась вода, устремляясь затем с двадцатиметровой высоты в Шамбурский водопад. Владельцы «Тардиса» много лет пытались перенести ресторан на скалы прямо над водопадом, но, к счастью, их усилия неизменно вызывали такой сильный протест, что политики не осмелились дать добро.

Я уже наполовину пересекла реку и тут вспомнила, что уже видела женщину за столиком – в поезде до Карнавии. Именно она села на станции Крематорий. Гробовщица.

Я оглянулась на «Тардис», похожий снаружи на полуразвалившийся лодочный сарай, – это лишь добавляло ему очарования. Мимо с криками пролетели чайки. Я подумала было, не повернуть ли обратно, но потом решила, что это простая случайность.

Через час после того, как я вернулась в офис, Джейкоб сообщил, что звонит Брайан Льюис.

– Он хочет поговорить с Алексом.

– Я отвечу, – сказала я.

Я пыталась выяснить местонахождение экземпляра конституции Конфедерации, принадлежавшего Стивену Сильверу. Во время ее подписания было отпечатано триста двадцать шесть брошюр. Одна в конце концов попала к Сильверу, знаменитому на весь мир коллекционеру. После его смерти брошюра исчезла. Она стоила целое состояние. Алекс искал ее уже два года, но так и не напал на след. Поэтому мне потребовалось около минуты, чтобы сосредоточиться на фигуре, материализовавшейся посреди кабинета. Сперва я решила, что Брайан вспомнил о деньгах, которые мы предлагали ему за разрешение взглянуть на плиту.

– Привет, Брайан, – сказала я. – Как дела?

Вид у него был невеселый.

– Бывало и лучше, Чейз. Алекс здесь?

Кажется, я уже упоминала, что Брайан – мужчина достаточно крупный. Раньше, на поле в Коннельтауне и над океаном, он казался мне недовольным и враждебно настроенным. Но сейчас он выглядел совершенно беззащитным.

– Прошу прощения, Брайан, но он беседует с клиентом. Чем могу помочь?

– Вы можете с ним связаться?

Судя по всему, он сидел на переднем сиденье припаркованного скиммера. Дверца была открыта, и ноги Брайана свисали через край. У меня возникло смутное чувство, что он куда-то летел и неожиданно остановился, чтобы позвонить.

– Нет, Брайан. Когда Алекс уединяется с кем-то, он отключает связь.

Брайан утер рукой рот и покусал губы.

– Ладно, – пробормотал он, собираясь отключиться.

– Брайан, что случилось?

Он поколебался.

– Ничего особенного, Чейз. Простите, что отнял у вас время.

– Но что-то ведь произошло?

– Мне нужно поговорить с ним.

– О плите?

Брайан выбрался из скиммера – того самого «сентинеля».

– В общем, да.

– Брайан, вы не против, если я запишу наш разговор? Тогда я смогу в точности пересказать все Алексу.

– Конечно. Мне все равно. Записывайте что хотите.

– Хорошо. Включаю запись.

– Ладно.

– Наше предложение остается в силе, Брайан.

– Мне и вправду не нужны ваши деньги. Дело не в этом.

– Допустим. – Последовала долгая пауза. – А в чем?

– В Рэчел.

– Слушаю вас.

– Скажу сразу: я понятия не имею, что происходит и почему с ней творится такое. Но она хорошая женщина…

– Угу.

– Значит, я хотел сказать, что вы с Бенедиктом довели ее до нервного расстройства. Я боюсь, как бы с ней не случилось чего-нибудь.

– Что вызвало у нее нервный срыв, Брайан?

– Я же говорю: не знаю. Понятия не имею, в чем дело. Я знаю только, что она слишком много для меня значит. Такие прекрасные люди встречаются редко. А вы превращаете ее в развалину. Не знаю, что вам нужно, не знаю, в чем проблема, но хочу попросить вас: прекратите. Пожалуйста.

– Брайан, возможно, эта плита создана инопланетной цивилизацией.

– Чейз, вы наверняка понимаете, что это звучит глупо. Так или иначе, мне все равно. Совсем все равно. Даже ради самой ценной вещи нельзя подвергать Рэчел подобным испытаниям.

– Печально слышать такое. Алекса все это тоже не обрадует.

– Угу. Здорово. Вы печалитесь, что превратили ее жизнь в кошмар.

– Вы спрашивали, из-за чего она так расстроена?

– Один раз.

– И что она сказала?

Брайан закрыл дверцу.

– Просто качает головой, – мол, ничего не буду говорить. Не могу.

– Дуг знает, в чем дело?

– Нет.

– А вам самому не любопытно?

– Угу. Конечно любопытно. Но она не хочет ничего говорить, и все.

– Понятно.

– Послушайте… – Голос Брайана дрогнул; он замолчал и глубоко вздохнул. – Жаль, что я не могу от вас откупиться. – Он снова помолчал. – Нет такой возможности. Но я был бы очень рад, если бы вы и ваш босс бросили все это.

– Ладно.

– Так вы согласны?

Я не могла избавиться от мыслей о Рэчел. Она лгала нам, пыталась обвести нас вокруг пальца, возможно даже наняла кого-то, чтобы от нас избавиться. И все же в просьбе Рэчел – оставить ее в покое – проступало отчаяние. Если и это было игрой, ей следовало выступать на сцене. Я хотела заверить Брайана, что мы бросим это дело, что все кончено. Но говорить за Алекса я не могла.

– Я покажу Алексу запись, – сказала я, – и попрошу его связаться с вами. Он появится ближе к вечеру.

Я все острее чувствовала, что мне не по себе. Я понятия не имела, что скрывает Рэчел, и сомневалась, что мне хочется это знать. Трудно было поверить, что именно она стоит за покушением на нашу жизнь, но я не представляла, кто еще мог желать нашей смерти. Все больше и больше я убеждалась, что эта история может закончиться плохо для всех, кто имеет к ней отношение. И я решила, что попробую уговорить Алекса прекратить поиски.

Когда Алекс вернулся, я показала ему запись разговора. Он послушал, глубоко вздохнул и сказал, что поговорит с Брайаном сам. Спросив, есть ли у нас горячий шоколад, он налил себе чашку и ушел наверх, но вскоре спустился.

– Я ему звонил, – сообщил он.

– И что ты ему сказал?

– Что нас интересует артефакт, а не госпожа Баннистер: возможно, он имеет историческое значение, и мы не можем просто так взять и отказаться от поисков. Я сказал, что мы готовы ее выслушать. Если она сможет объяснить нам, почему нужно так поступить, мы исполним просьбу.

– А что ответил он?

– Ему это не понравилось.

– Алекс…

– Да?

– Мне тоже.

– Знаю. Кому угодно было бы тяжело. – Он сел. – Прости. Лучше бы мы не видели эту плиту.

Глава 16

Орлы обычно летают в одиночку – в стаи сбиваются вороны, галки и скворцы.

Джон Уэбстер. Герцогиня Малфи

Когда на следующее утро я появилась в загородном доме, Алекс уже ждал меня.

– Возможно, мы подобрались к Коноверу.

Коновер. Друг Таттла, который унаследовал от него бортжурналы, а потом исчез.

– Где он?

– Не знаю. Но, кажется, мы нашли человека, способного сказать, где он.

– И кто это?

– Пинки Элбертсон. Некогда она была его барменшей.

– Его барменшей?

– Что я могу сказать? О ней упоминали многие. По словам некоторых, если он с кем-то и поддерживал отношения, то именно с Пинки.

– Гм… Коновер был алкоголиком?

– Нет. Видимо, они просто дружили.

– И где она?

– В этом-то и проблема.

– Ты не знаешь?

– Знаю. Но это далеко. Нам потребуется «Белль-Мари».

– Куда летим?

– В Звездную Вспышку.

– Похоже, у нас с тобой ничего не выйдет? – спросил Робин, узнав, что мы опять улетаем.

– Не знаю. Может, смогу пристроиться где-нибудь бухгалтером.

– Моего заработка с избытком хватит на двоих.

К счастью, в наши просвещенные времена учителям хорошо платят. Но…

– Не могу представить себя в роли домохозяйки, Робин.

– Из тебя выйдет неплохая учительница.

– Мне не хватит терпения. Если я тебе действительно нужна, принимай меня такой, какая я есть.

– В смысле? Если ты будешь улетать на несколько недель…

Утром, через несколько минут после моего прихода на работу, позвонила Одри.

– Не нужно, – отмахнулась она, когда я предложила соединить ее с Алексом. – Не хочу его беспокоить. Знаю, что он очень занят.

– Да, конечно. Чем могу помочь, Одри?

– Вы больше не получали странных посылок?

– Нет. Мы так и не выяснили, в чем дело.

– Фенн, надо полагать, тоже ничего не знает?

– Если и знает, то молчит.

Она выглядела подавленной и встревоженной.

– Думаешь, это связано с плитой?

– Что говорит Алекс?

– Он вообще не хочет касаться этой темы. По его словам, вопрос остается открытым.

– Я слышала примерно то же самое.

– Что ты думаешь обо всем этом, Чейз?

– Не знаю. В нашем деле несложно нажить врагов. Даже сводя вместе продавца с покупателем, можно рассердить кого-то третьего, не догадываясь, что он причастен к делу.

– Но тут вы не просто рассердили кого-то – вы привели его в бешенство.

– Может быть. Так или иначе, я знаю лишь нескольких сумасшедших, и все они питают страсть к артефактам.

Она рассмеялась.

– Вы действительно намерены выяснить, что все это значит? Я про плиту.

– Да, с большой вероятностью.

Одри сидела у себя, в здании Геологической службы.

– Чейз, – сказала она, – у тебя, случайно, не найдется времени пообедать со мной? Я угощаю.

– Всенепременно.

– Устроим девичник.

– Конечно, – согласилась я, с трудом подавив желание пригласить Алекса.

Мы встретились в «Кулисе» на набережной. Я пришла первой, но едва успела сесть, как появилась Одри. Увидев меня, она помахала рукой и прошла мимо стойки метрдотеля. Мы возобновили прерванный разговор, а затем плавно переключились на плиту.

– Честно говоря, не понимаю, – сказала она. – Кого интересуют зеленые человечки, во имя всего святого? Но для Алекса это слишком много значит.

Я заказала цыпленка с рисом. Не помню, что взяла Одри, – мысли ее явно были заняты не только зелеными человечками. Рассеянность Одри передалась мне. Но я не стала настаивать, поскольку знала: рано или поздно она сама расскажет, что ее беспокоит.

Пойти в «Кулис» предложила Одри. Еда была хорошей, обстановка – расслабляющей, мимо проплывали парусные лодки. Но, наверное, Одри думала прежде всего о музыке: пианист играл просто виртуозно.

– Жаль, что я не умею играть так же, – пожаловалась она.

Я знала, как она играет.

– У тебя не так уж плохо получается, – заметила я. – Будь у тебя время, думаю, ты играла бы не хуже. Пожалуй, я не смогла бы отличить одно исполнение от другого.

– Чейз, ты очень добра ко мне. – Глаза Одри блеснули, и она о чем-то задумалась. – Хочу задать тебе один вопрос.

– Слушаю.

– Кажется, я влюбилась в Алекса.

Я посмотрела на нее, улыбнулась и взяла за запястье.

– Могло быть и хуже, – сказала я.

– Это не создаст проблем?

– Для меня? Думаешь, между нами что-то есть?

– Да. Я же знаю: Алекс говорит, что, кроме тебя, у него никого больше нет, и…

– Одри, я люблю Алекса, но в другом смысле. Конечно, я питаю к нему определенные чувства. Я вовсе не хочу, чтобы ты схватила его и увела, разлучив нас навсегда. Но что касается остального, буду только рада, если ты станешь частью его жизни. – Я замолчала, раздумывая над тем, что сказать дальше, а потом решила: черт с ним, будь что будет. – Нашей жизни.

Она облегченно вздохнула:

– Я просто думала…

Я понимала, что она имеет в виду – наши с Алексом долгие путешествия на «Белль-Мари» и другие совместные экспедиции. Журналисты воспринимали нас как пару; прямо об этом никогда не говорилось, но выводы делались соответствующие. Несколькими месяцами раньше родители даже попытались выведать у меня, когда мы с Алексом собираемся пожениться. Я ответила, что этого никогда не будет, и они сочли, что я веду себя чересчур скрытно.

– А как к этому относится Алекс? – спросила я.

– Не знаю. Он слишком уклончив. Возможно, он слишком осторожен в отношениях с женщинами. А может, мне просто так кажется.

– Пожалуй, это в его характере. Я знаю, ты очень ему нравишься. А ему известно о твоих чувствах?

Она подняла брови:

– Не понимаю, как он может этого не замечать. Но ты же знаешь мужчин. – Мы покончили с главным блюдом, и нам принесли десерт – клубничный бисквит для меня и шоколадный пудинг для нее. Когда официант ушел, Одри продолжила: – Чейз, другого такого нет.

– Согласна. Желаю вам счастья.

– Спасибо.

Я не смогла удержаться:

– Если я заявлю на него свои права, ты же не отступишься?

Она широко улыбнулась:

– Чейз, я рада, что мы остаемся друзьями.

Четыре дня спустя мы причалили к станции Звездная Вспышка на орбите Гранд-Салинаса. Оказалось, что Пинки Элбертсон действительно владеет гриль-баром «О’кей». В баре сообщили, что она появится через несколько часов, и мы заселились в отель «Неплохо». Похоже, на Звездной Вспышке было принято все преуменьшать. Там обнаружились ресторан «Кербери» с «приемлемой» едой и зал виртуальной реальности «У Джека», где показывали «интересные» представления. Больше всего мне понравился салон красоты «У Кристины», где можно было привести себя в «недурной вид».

Как и на большинстве космических станций, время было достаточно гибким: почти полночь для тех, кто прибывал с планеты, середина дня ― для экипажей транспортных кораблей. Позавтракать можно было в любое время, а понятие ночи становилось чисто субъективным.

Для нас было раннее утро. Заселившись в отель, мы спустились вниз и съели яичницу с беконом, затем отправились бродить по станции ― самой большой в Конфедерации.

Здесь имелся концертный зал ― тем вечером в нем выступала группа «Звездный огонь». В ресторане, где мы завтракали, планировалось выступление какого-то комика. Мы также встретили группу школьников, состоявшую из людей и «немых». Их сопровождали двое взрослых женского пола, по одной представительнице каждого вида.

– Знаешь, – сказал Алекс, – мы с «немыми» приложили столько усилий, чтобы приспособиться друг к другу. Сомневаюсь, что кому-нибудь станет лучше от появления еще одной инопланетной расы.

Я впервые видела вместе детей двух разных видов.

Когда подошло время, мы вернулись в гриль-бар «О’кей». Он был оформлен в стиле старинных вестернов – ковбойские шляпы на стенах, старые шестизарядные револьверы и кобуры, несколько плакатов о награде за поимку Джесси Джеймса и Билли Кида, объявление о ежегодной Клермонтской облаве. Странно, что люди помнили о нескольких ковбоях, но не знали имен крупнейших политиков девятнадцатого века.

– Думаешь, они на самом деле существовали? – спросила я у Алекса.

– Вряд ли.

Мы заказали выпивку и спросили, на месте ли Пинки Элбертсон. Метрдотель спросил, как нас зовут, что-то сказал в рукав, послушал, кивнул, а затем вывел нас из обеденного зала и показал на лестницу.

– Второй этаж, – сказал он. – Вторая дверь налево.

Пинки оказалась высокой смуглой женщиной с черными волосами и хриплым голосом. Она сидела на длинном диване, беседуя с супругами средних лет ― те как раз собирались уходить. Когда они вышли, Пинки пригласила нас в комнату.

– Алекс и Чейз, – сказала она. – Кто из вас Алекс?

Алекс ответил. Пинки предложила нам сесть.

– Чем могу помочь?

– Мы ищем Хью Коновера, – сказал Алекс.

– Он вас знает?

– Мы никогда не встречались.

– Могу я поинтересоваться, в чем дело? Обычно Хью не принимает гостей.

– Мы проводим кое-какие исследования и хотели бы задать ему несколько вопросов о Сансете Таттле.

Губы женщины изогнулись в улыбке.

– Ах, – сказала она, – старина Сансет… – Она внимательно посмотрела на каждого из нас. – Не думаю, что Хью пожелает дать интервью.

– Никаких проблем мы ему не создадим, – ответил Алекс. – Как я понимаю, на станции его нет?

– На станции? Нет, конечно. – Снизу доносились музыка и взрывы смеха. – Он на Баньши.

– Где это?

– В системе Корвалла. Примерно в восьми световых годах отсюда.

– Можете сказать, где именно на Баньши нужно искать его? – спросила я.

Она посмотрела на меня, словно удивившись, что я подала голос.

– У него нет точного адреса, Чейз.

– Почему?

– Он и его жена Лайра – единственные люди на планете. По крайней мере, в последний раз дело обстояло так.

– Ясно.

– Они живут в южном полушарии. Больше ничего сказать не могу.

– Спасибо, Пинки, – поблагодарил ее Алекс. – С ним можно связаться?

– Конечно.

– Можно сейчас послать ему сообщение?

– Да, если хотите. Естественно, это будет стоить некоторых денег и потребует времени. Но связаться, безусловно, можно. Текст или голос?

– Голос.

– Хорошо. Подождите. – Она подняла руку, направив указательный палец в потолок. – Вы на связи.

Алекс объяснил, кто мы. Стандартная версия: мы работаем над историей разведки в первые годы ее существования и рассчитываем поговорить с ним о Таттле. В заключение он заверил Коновера, что мы отнимем у него лишь несколько минут.

– Все? – спросила Пинки.

– Да.

– Хотите прослушать?

– Нет. Думаю, все в порядке.

Она велела искину переслать сообщение.

– Ответа не будет по крайней мере… – она посмотрела на часы, – в течение нескольких часов.

– Я правильно понимаю, – спросил Алекс, – что господин Коновер иногда появляется здесь? На станции?

– У Коноверов есть друзья в этих краях. Время от времени они прилетают сюда и собираются все вместе. – Взгляд ее слегка потеплел. – Нужно отдать им должное: развлекаться они умеют.

Прошло пять с лишним часов. Мы сидели в гриль-баре «О’кей», заканчивая обедать, когда пришел ответ от искина Коновера.

– Прошу прощения, но Хью и Лайра отправились на природу. Связаться с ними, к сожалению, нельзя. Скорее всего, в ближайшие два дня они не вернутся.

Несколько минут спустя к нам присоединилась Пинки.

– Как дела?

Алекс дал ей прослушать сообщение.

– Думаю, лучше подождать, пока он сам не свяжется с вами, – сказала она.

– Вы бывали на Баньши?

– Один раз.

– Можете сказать точнее, где он живет?

– У него есть несколько жилых модулей, соединенных между собой. Наверное, эта информация не слишком вам поможет.

– Пожалуй, да.

– Ладно. – Пинки задумалась. – Он живет на берегу озера.

– Понятно.

– На одном из континентов южного полушария.

– Что-нибудь еще?

– Все. Больше мне ничего не известно.

– Не знаете, есть ли на Баньши другие жилища, дома, строения ― что-нибудь в этом роде?

– Сомневаюсь. Правда, я видела лишь небольшую часть планеты. Но могу сказать точно: поблизости от тех мест, где он живет, ничего такого нет.

Глава 17

Чтобы осознать истинную причину своего существования и достичь границ познаваемого, нужно жить на краю обрыва, подальше от толп, отвлекающих внимание. Вот почему нам так нравятся горные вершины и пустынные пляжи.

Тулисофала. Горные перевалы[2]

По размерам Баньши слегка превосходила Окраину, но из-за меньшей плотности сила тяжести на ней была чуть ниже. Здесь отсутствовали обширные океаны, характерные для планет с биосферой. Моря были, но не соединялись в единое водное пространство. Почти тридцать процентов поверхности занимали огромные полярные шапки.

Хью Коновер получил то, чего всегда хотел: планету для себя одного. Он не делал тайны из своего желания убраться подальше от толпы идиотов, сводящих с ума. Спастись от них, как утверждал Коновер, было просто невозможно. Они появлялись в ток-шоу, наводняли сеть, писали книги и занимали политические должности, обращаясь с призывами к таким же идиотам. В результате жизнь превращалась если не в хаос, то в бег по движущейся дорожке: к чему ни стремись, все равно ничего не добьешься. Благодаря подобным рассуждениям ― своего мнения он никогда не скрывал ― Коновер приобретал новых друзей.

На Баньши было множество озер всевозможных размеров, разбросанных по планете, словно лужи после сильной грозы. Некоторые находились в горах, другие ― на больших островах посреди более крупных озер.

Пустынь я не увидела, кроме одной, протянувшейся вдоль экватора. И ничего похожего на джунгли.

– Похоже, тут прохладно, – заметил Алекс.

Странно: при виде необитаемой планеты никаких мыслей не возникает, но стоило взглянуть на Баньши, в одном из уголков которой нашли убежище двое людей, как мы сразу ощутили всепоглощающую пустоту.

У планеты имелся один маленький спутник, меньше ста километров в диаметре, – вероятно, захваченный астероид. В момент нашего прилета он находился почти в полумиллионе километров от Баньши.

– Думаю, что при взгляде с земли он похож на яркую звезду, ― сказала я. ― Или даже не слишком яркую.

Алекс смотрел в иллюминатор, качая головой.

– Коновер напоминает мне Бэзила. Похоже, он не слишком жаждет общества других людей.

– Напоминает Бэзила? – переспросила я. – Алекс, Коновер – это Бэзил, у которого есть звездолет. По сравнению с Коновером Бэзил живет в центре Андиквара.

– И Кавальеро такой же, – сказал Алекс и махнул рукой: мол, все это социологические рассуждения, давай ближе к делу. – Как проще всего его найти? Поискать его корабль?

– Конечно. Белль, что-нибудь видно?

Мы пересекали терминатор, уходя на ночную сторону планеты.

– Впереди что-то есть, Чейз, – сказала Белль. – Скорее всего, это «Хопкин».

Так назывался корабль Коновера.

– Открой канал связи, – сказала я.

– Канал открыт, Чейз.

Я включила микрофон Алекса.

– Действуй, босс.

Алекс кивнул.

– «Чарли Хопкин», – сказал он, – говорит Алекс Бенедикт с «Белль-Мари». Прошу соединить меня с доктором Коновером.

Послышались помехи, затем баритон:

– «Белль-Мари», говорит «Чарли Хопкин». Прошу извинить, но доктора Коновера нет на борту и связаться с ним нельзя.

Мы проплывали над ночной стороной Баньши. Внизу царила кромешная тьма.

– «Хопкин», можешь передать ему сообщение?

– У вас есть пароль?

Белль вывела на экран изображение «Хопкина» – корабля класса «Атлантик», той же модели, что и «Белль-Мари», но более старого.

– Нет, пароля нет. Можешь передать, что я очень хотел бы с ним поговорить?

– Мне даны строгие инструкции: не беспокоить его, если прилетают гости без пароля.

Алекс прикрыл рукой микрофон.

– Не верю, – сказал он.

– Во что?

– В то, что сообщения не передаются. Он не настолько глуп, чтобы полностью отрезать себя от мира.

– Скорее всего, да. Но мы толком не знаем Коновера. Может, он и впрямь глуп.

– Сомневаюсь.

– Ладно, – сказала я. – Есть один способ: перебраться на корабль и попытаться взломать систему.

– Ты серьезно?

– На самом деле мы не станем ничего ломать ― просто сделаем вид, что, если он не ответит, будет хуже. Искин наверняка подаст сигнал тревоги. Бьюсь об заклад, что через несколько секунд Коновер выйдет на связь.

– И после этого, конечно, загорится желанием помочь нам.

– Ну да. В том-то и дело.

– К счастью, Чейз, есть более простой путь. – Алекс налил в чашку еще кофе и взглянул на «Хопкин», приветливо паривший на навигационном экране. – Нужно, чтобы корабль при необходимости мог выйти на связь с Коновером. На какой орбите он находится?

– О… – только и смогла выговорить я.

– Именно. – Алекс развел руками – «элементарно». – Орбита должна проходить прямо над его домом.

– Ну конечно. – Я почувствовала себя самой неспособной ученицей в классе. – Обшаривать надо не всю планету, а только ту область в южном полушарии, где над континентами проходит орбита. Хорошо. Зона поиска сужается до девяти тысяч километров. Но и это немало.

– Как думаешь, сколько из этих девяти тысяч километров приходится на участки, прилегающие к озерам?

Внезапно показалось, что все очень просто. Я спросила Белль, сможет ли она различить цель с орбиты.

– Расскажи, как выглядит дом, – ответила она.

– Белль, это просто дом.

– Будет легче, если знать, что искать: купол, прямоугольную коробку или нечто среднее.

– Пара модулей округлой формы, соединенных между собой.

– У меня есть предложение, – сказал Алекс. – Попробуем рассчитать время так, чтобы поискать на ночной стороне. Просто постараемся найти огни.

Поиск единственного огонька на поверхности планеты, особенно такой, как Баньши, – не самая легкая задача, учитывая помехи в виде облаков и деревьев. Но в конце концов мы его заметили.

На всякий случай я спросила Белль про состав воздуха.

– Никаких проблем нет, – ответила она.

Озеро, возле которого жил Коновер, было покрыто сплошной коркой льда и окружено густым лесом. Заросли деревьев и кустов подходили к самому берегу. К северу от озера, посреди расчищенного участка, стояли челнок и два жилых модуля, о которых упоминала Пинки, а за ними – дом, то ли строящийся, то ли оставленный в недостроенном виде. Модули соединялись коротким закрытым переходом. Все вокруг утопало в снегу, но кто-то здесь явно жил: у входа виднелась поленница, а из труб на обоих модулях шел дым.

Температура составляла минус двадцать два градуса по Цельсию.

На вызов по радио ответа не последовало. Наш челнок опустился в снег. Открылась дверь, из которой выглянул седой мужчина в свитере. Наконец радио ожило:

– Кто вы, черт побери?

– Я – Алекс Бенедикт, доктор Коновер. Вы ведь доктор Коновер?

– А если я скажу «нет», вы улетите?

– Скорее всего, нет.

– Ладно, Бенедикт. Что вам нужно?

– Мы проводим кое-какие исследования, и я надеялся, что вы сможете ответить на пару вопросов. Больше мы не станем вам мешать.

– Видать, вопросы важные, раз вы проделали такой путь. Откуда вы?

– Из Андиквара.

– Не могу представить себе настолько важного вопроса. – Он скрестил руки на груди.

– Надеюсь, вы не против?

– Я? С чего мне быть против? Ладно, заходите, раз уж прилетели.

Я надела легкую куртку, которую взяла с собой. Алекс облачился в ветровку и включил подогрев, но вряд ли ему стало намного теплее, чем мне. Открыв люк, мы заковыляли к двери, утопая в снегу, который доходил мне до бедер. Позади Коновера появилась женщина – Лайра.

Им в буквальном смысле пришлось помочь нам добраться до дома. Коновер закрыл дверь. За решеткой весело потрескивал огонь.

– Это Лайра, – сказал Коновер. – Моя жена.

Лайра, похоже, была рада новым людям. Она тепло улыбнулась, и я поняла, что в душе она осталась молодой, несмотря на возраст.

– Я приготовлю кофе, – сказала она. – Хотите поесть?

Мы решили ограничиться чашкой кофе, и Лайра скрылась в соседней комнате.

Коновер, высокий и широкоплечий, говорил глубоким басом; над темными глазами нависали большие кустистые брови. Он больше походил на человека, зарабатывающего на жизнь починкой крыш, а не на ученого-антрополога. Было в нем что-то и от военного – бесстрастное лицо, на котором не отражалось эмоций, точные, выверенные движения. Никаких бессмысленных жестов, ровный, спокойный голос, ни единого признака того, что его можно застать врасплох. И уж точно не станут неожиданностью гости, прилетевшие в это уединенное место.

– В наших краях прохладно, – заметил он, помогая мне снять куртку. Забрав ветровку Алекса, он повесил нашу одежду в шкаф и подбросил в огонь еще полено. До меня донесся запах кофе. Затем я услышала, как льется вода и хлопает дверца холодильника.

На стенах не было ничего ― только две фотографии и сертификат в рамке, подтверждавший заслуги хозяина дома перед Национальной исторической ассоциацией. На одной фотографии были супруги Коновер в молодые годы, а на второй ― симпатичная девушка, очень похожая на Лайру, только лет двадцати от роду. Алекс тоже обратил на нее внимание.

– Красивая, – сказал он.

– Моя дочь, – кивнул Коновер.

Каштановые волосы, карие глаза, милая улыбка. Одна моя учительница говорила, что правильная улыбка – все, что нужно для успеха в жизни. Если ее слова содержали хоть каплю правды, дочь Коновера была готова к любым вызовам.

Как объяснил Коновер, она жила на Токсиконе – познакомилась с банкиром и почти сразу же улетела вместе с ним. Этот брак явно не нравился ему. Мне показалось странным, что он делится с посторонними такими личными воспоминаниями, но потом вспомнила, где он живет.

– Понимаю, как вам тяжело, – заметил Алекс. – Но вы же не ожидали, что она останется с вами?

– Нет. Конечно нет. Я знаю, что потерял бы ее в любом случае. Когда мы сообщили дочери, что летим сюда, она сказала все, что думает по этому поводу. Она только что окончила школу, и мы поняли, что такова цена, которую нам придется заплатить. Правда, дорогая?

Лайра уже вернулась с кофе и теплыми булочками с корицей. Она утвердительно кивнула в ответ. По ее глазам я поняла, что она предпочитает не касаться этой темы.

– У нее теперь большая семья, – сказал Коновер. Скрестив руки, он ждал следующего вопроса.

– Сперва мы сомневались, стоит ли перебираться сюда, – сказала Лайра. – Но жизнь на Баньши оказалась просто замечательной. Верно, Хью?

– Это была ее идея. Но вам это, наверное, неинтересно, – заметил Коновер, после чего откинулся на спинку кресла и попробовал кофе. – Итак, зачем вы прилетели сюда? Что вы хотите узнать?

– Вы были другом Сансета Таттла?

– Ах вот что. – Он кивнул. – Да. Бедняга Сансет. Провел жизнь в погоне за мечтой. Это не так уж и плохо, если… – Он поколебался.

– Если добиться успеха, – закончил Алекс.

– Да. Очень жаль.

– Расскажите о нем.

– Он был очень увлеченным человеком.

– Мы слышали об этом.

– Слышали, что он искал инопланетян?

– Да. А есть что-нибудь еще?

– Конечно. Сансет был убежден, что человечество катится в пропасть. – Коновер приложил палец к губам, размышляя, стоит ли продолжать. – Об этом вы тоже знаете?

– Это общеизвестно, – сказал Алекс.

– Угу, пожалуй. Возможно, он был прав.

– Почему вы так считаете?

– Все пришло в упадок. Хотя нет: на самом деле мы всегда были алчными и глупыми. У нас нет воображения. Наша цивилизация существует так долго лишь потому, что умные все еще рождаются в достаточном количестве.

Алекс кивнул:

– Вернемся к инопланетянам. В разговоре с вами Сансет ни разу не намекал на то, что действительно нашел иную цивилизацию?

Коновер сделал большой глоток.

– Нет, – ответил он.

– А если бы он нашел, то сказал бы вам?

– Алекс, он сообщил бы об этом всему миру.

– А если…

– Что?

– Если он нашел то, что могло представлять угрозу? То, что не стоило открывать?

– Например?

– Скажем, высокоразвитых инопланетян, которые хотели, чтобы их оставили в покое?

– Это уже чересчур, вам так не кажется?

– Он рассказал бы вам о них?

Губы Коновера раздвинулись в улыбке. Похоже, о такой возможности он никогда не задумывался.

– Знаете, если бы он доверился кому-нибудь, то именно мне. Но на ваш вопрос я отвечу так: он предпочел бы промолчать.

– Спасибо, доктор.

– Зовите меня Хью. – Он откашлялся. – Вы намекаете, будто нечто подобное действительно случилось?

– Нет, – ответил Алекс. – Всего лишь гипотеза.

– Гипотеза, из-за которой вы прилетели аж сюда?

– Хью, после смерти Таттла его бортжурналы оказались у вас?

– Да, верно.

– Можно поинтересоваться почему?

– Мы с ним, по сути, посвятили жизнь одному и тому же делу, хотя Сансет относился к этому куда серьезнее. Я никогда не рассчитывал на успех, в отличие от него. Поэтому у Сансета и начались неприятности.

– Вы не могли бы показать нам бортжурналы?

– Я бы с радостью, Алекс, но, увы, у меня их больше нет. Меня обворовали через два или три дня после того, как журналы оказались здесь. Воры попытались скрыть свои истинные цели, похитив часть драгоценностей и посуды, но я всегда считал, что им нужны были журналы.

– Вы не загружали их в сеть?

– Мы договорились, что я не стану этого делать. Сансет не верил в меры безопасности и боялся, что кто-нибудь может получить доступ к данным.

– Какая разница, если журналы содержат лишь отчеты о безжизненных планетах?

Коновер наклонился вперед, отбросив со лба непокорные волосы.

– Не знаю. Я счел это простой прихотью.

– А вообще Таттл мог обратиться с бессмысленной просьбой?

– Как правило, он этого не делал.

– Ладно. Последний вопрос, Хью: вы ознакомились с журналами?

– Нет. Я только начал их просматривать, и тут они пропали.

– И вы не заметили ничего необычного?

Он откинулся на спинку кресла.

– Ничего. Просто перечень неудач, таких же, как у меня.

– Кто еще знал, что бортжурналы у вас?

– Не знаю. Думаю, кто угодно. Я этого не скрывал.

Лайра улыбнулась, но промолчала. Мы сидели, вслушиваясь в треск огня.

– Его давно уже нет в живых, – сказал Коновер. – Возможно, теперь это не имеет никакого значения.

– Хью, вы знали Рэчел Баннистер?

– Конечно. Приятная женщина. – Он улыбнулся Лайре. – Конечно, дорогая, тебе она и в подметки не годится. Но все равно симпатичная.

Лайра улыбнулась и закатила глаза.

– Что вы можете о ней рассказать? – спросил Алекс.

– Ну… Сансет был влюблен в нее.

– А она в него?

– Думаю, да.

– Они так и не поженились.

– Когда они познакомились, Сансет уже несколько раз побывал в браке. Думаю, Рэчел понимала, что он – не лучшая для нее партия, и переживала из-за этого. Несколько раз я видел ее плачущей. Но Рэчел была сильным человеком. Скорее всего, ей стало ясно, что брак с ним закончится катастрофой. И все же я подозреваю: будь Сансет жив, они поженились бы.

– Еще один вопрос, Хьюго.

– Слушаю.

Алекс достал из кармана фотографии плиты и протянул ему.

– Вы когда-нибудь видели вот это?

Коновер взглянул на фото, отрицательно покачал головой и передал снимки Лайре.

– Что это?

– Эту плиту нашли в саду у дома Таттла. Бэзил рассказал, что раньше она хранилась в шкафу, который стоял в его кабинете. В кабинете Таттла.

– Нет, пожалуй, я ее не видел.

– Мы не можем соотнести эти символы ни с одним из человеческих языков.

– Я бы не стал делать далекоидущих выводов, – сказал Коновер. – За шестнадцать тысячелетий возникло множество алфавитов, особенно после того, как мы покинули Землю.

Мы встали.

– Спасибо, – сказал Алекс.

– У вас вкусные булочки, – добавила я.

Коновер тоже встал.

– Если будете по соседству, заходите, ― сказал он.

– Нам потребуется пароль.

– Просто назовите свое имя. Я скажу кораблю. И еще одно: если все же найдете зеленых человечков…

– Да?..

– Сообщите нам, ладно?

Глава 18

Они были в четырех световых годах от нас, но мы слышали шум, как будто они находились в соседней комнате.

Сьюзен д’Агостино о торжествах в Международном космическом агентстве

по случаю прибытия первых людей в окрестности Альфы Центавра

В течение ста тринадцати лет – начиная с 1288-го, когда ему исполнился двадцать один год, – Таттл стремился к заветной цели. Первые десять лет он работал стажером-археологом на «Карибе», принадлежавшем Юпитерианскому фонду. В 1298 году фонд прекратил свою деятельность. Таттл поступил в летную школу и тридцать пять лет провел в разведке, работая пилотом и исследователем. В конце концов ему надоело измерять характеристики звездного света и анализировать гравитационные колебания в сингулярностях – такие задачи он называл «приземленными», Он обратился за финансовой поддержкой к тем, кого интересовал поиск инопланетных цивилизаций, и нашел множество сторонников. Сперва ему пришлось довольствоваться старой, потрепанной «Андромедой». Едва не погибнув при отказе противометеоритной защиты во время полета к Деллаконде, он смог собрать больше пожертвований и приобрести второй, куда более совершенный корабль. Звездолет носил имя «Джулиан Баккарди», но Таттл переименовал его в «Каллисто». В одном из интервью он сказал: «Надеюсь, что она, как и ее тезка, поможет мне совершить открытия и встряхнуть наше сонное общество».

В основном Таттл совершал экспедиции в Даму-под-Вуалью, но не только: он обследовал системы у границ Конфедерации, путешествовал в Облако Кольвера и даже в скопление Хоккайдо. И все это – на звездолете со старым двигателем, от которого лишь недавно отказались в пользу новых технологий. В итоге следующие полвека Таттл, по сути, прожил на борту «Каллисто». Несмотря на это, он трижды был женат и, видимо, завоевал сердце Рэчел Баннистер, женщины на сто лет младше его. Я видела фотографию Таттла и не представляла, как он этого добился.

Обычно он летал один, иногда – с очередной женой, несколько раз – с Хью Коновером. Судя по сообщениям в прессе, в первые годы постоянные неудачи нисколько не уменьшали его энтузиазма. Как сказал сам Таттл в интервью, для него это был лишь вопрос времени. Он вел поиски в океане звезд, будучи не в силах поверить, что вокруг них не возникают иные цивилизации, что из праха не восстают иные существа, задающиеся теми же вопросами, что и мы. Есть ли смысл в существовании Вселенной? Наступит ли время, когда разум всех созданий в галактике станет единым, поднявшись на новый уровень бытия? Появятся ли новые технологии, делающие жизнь лучше, и общее искусство, делающее ее богаче?

Его критики, естественно, указывали на то, что люди тысячелетиями путешествовали к тысячам планет земного типа и обычно не находили там никаких следов жизни. Лишь однажды за долгую историю человечества мы обнаружили планету, на которой горели огни.

Лишь однажды.

Таттл утверждал, что причина всего – недостаток воображения. Позже он заявил: поставленная им задача настолько грандиозна, что решать ее стоит хотя бы только из-за этого. «Мы не смогли бы осознать все значение нашего дара, если бы наши соседи жили у нас на пороге».

С годами, однако, уверенность сменилась надеждой, а потом – чем-то вроде отчаяния.

«Они существуют, – заявил Таттл на одной из выпускных церемоний под конец своей карьеры. – И нам следует их найти».

В начале нового века он уже не говорил о необходимости поисков, о потребности в них. Интервью стали редки. Таттл знал, что интервьюеры смеются над ним, и теперь говорил лишь одно: он еще не готов сдаться, но, возможно, будет вынужден передать дело всей его жизни следующим поколениям. Иногда он отвечал своим критикам: «Если бы все думали так же, мы никогда не покинули бы Испанию». Я не совсем поняла, что он имеет в виду.

– Колумб, – тихо пояснил Алекс.

В конце концов у него начали иссякать средства. Сторонники, поддерживавшие Таттла в течение большей части столетия, стали покидать его. В 1403 году он объявил об уходе на пенсию.

– В этом же году Рэчел и Кавальеро ушли из «Края света», – сказала я.

– Что-то случилось, – кивнул Алекс.

– Что?

– Ответь на этот вопрос, и выиграешь кусок камня с высеченной на нем надписью.

Когда мы причалили к Скайдеку, нас уже ждала Одри. Немедленно появился служащий из станционного цветочного магазина, вручивший мне розы. У Робина были занятия в школе, и он обещал позвонить позже.

Мы вернулись на челноке на планету. Радость от возвращения домой омрачала лишь пропажа бортжурналов Таттла. Алекс не скрывал своего разочарования.

– Что ж, – заметила Одри, – их украли четверть века назад. Ничего не поделаешь. Не пора ли с этим заканчивать?

Я сразу же поняла, как мало она знает Алекса.

– Одри, – сказал он, – это лишний признак того, что все непросто.

Я надеялась, что мы получим доступ к бортжурналам, ничего в них не обнаружим и сможем со спокойной душой свернуть поиски. Как бы Рэчел ни поступала с нами, она мне нравилась, и я предпочла бы, чтобы все оставалось как есть. Но попросить Алекса забыть о плите, когда мы не получили ответа ни на один вопрос… Об этом не могло быть и речи.

Мы вошли в терминал, и Алекс увидел Пегги Гамильтон, продюсера «Шоу Питера Маккови»: она стояла у выхода и явно высматривала нас. Любимым развлечением Маккови, ведущего шоу, были постоянные выпады в сторону Алекса, который представлял собой идеальную мишень. Грабежи могил, похищения ваз, место которых в музее, разорение мест раскопок – все это мало интересовало обывателя, но Маккови представлял дело так, будто Алекс крал драгоценности из кармана у зрителей.

– Чейз, – недовольно проворчал Алекс, – займись ею, ладно? И скажи «нет».

– Кто это такая? – спросила Одри.

Алекс не успел объяснить: Пегги уже стояла перед нами, лучезарно улыбаясь. Она сказала, что очень рада нас видеть, и спросила, нашел ли Алекс то, что искал.

– Кстати, а что вы искали? – добавила она.

Длинноногая Пегги уверенно нагнала нас и зашагала рядом, изо всех сил стараясь изображать дружелюбие и искреннюю заинтересованность в нашем благополучии. По слухам, в свое время она рассчитывала стать актрисой, но оказалось, что эта блондинка с невинным взглядом не умела играть.

– У меня нет времени, – ответил Алекс, бросая взгляд на огромные часы над сувенирной лавкой. – Может, побеседуете с Чейз?

– Алекс, я отниму у вас не больше двух минут.

Посмотрев на меня, Алекс понял, что общение с Пегги не доставит мне радости, и остановился.

– Пегги, сейчас я не могу участвовать в шоу.

– Почему, Алекс? Вы очень популярны у публики. Да и Питер будет очень рад.

– У меня масса дел, Пегги. Когда появится время, я с вами свяжусь.

Он попытался уйти, но Пегги не отставала:

– Алекс, скажите только одно: ваш полет имел отношение к Рэчел Баннистер?

– Нет.

– Что ж, хорошо. Мы слышали другое.

Алексу не нравился Маккови, а искусственную улыбку и вечно жизнерадостный вид Пегги он просто терпеть не мог. Но рядом была Одри, и ему не хотелось показаться грубым.

– То, что вы слышали, Пегги, не соответствует действительности.

– Что, если завтра вечером вы придете на шоу и скажете это? Там будет профессор Хольверсон, мы ждем также Пира Уилсона.

– Похоже, шоу и впрямь неплохое. Но, увы, придется его пропустить.

Мы направлялись к выходу, на стоянку такси.

– Алекс, – сказала Пегги, – поймите, если вы откажетесь участвовать, выступить на вашей стороне будет некому.

– Пегги, я действительно очень занят.

Она повернулась ко мне:

– Чейз, а вы? Мы будем очень рады, если вы сможете выступить вместо вашего босса.

– Нет-нет, – ответила я. – Спасибо, но я страшно боюсь выступать на сцене.

– Ладно, – кивнула она, – как хотите. Алекс, если передумаете, мой номер у вас есть.

Блеснув улыбкой, она зашагала прочь.

– Пожалуй, тебе стоит пойти, – сказала я Алексу, когда мы остались одни. По дороге домой Одри посоветовала ему то же самое.

– Не хочу делать никаких публичных заявлений, пока не буду знать, о чем идет речь.

– Тогда они, скорее всего, просто поставят кресло.

Такое уже случалось несколько раз, когда Алекс отказывался от приглашений на ток-шоу: на сцене ставили пустое кресло, напоминая зрителям о том, кто оказался слишком труслив и не появился перед публикой.

– Я серьезно, – в замешательстве пробормотал Алекс. – Не знаю, о чем с ними говорить.

– Всегда можно заявить, что ответов у тебя пока нет, а когда будут, ты обо всем расскажешь.

– Нет, мне так просто не отвертеться. Маккови наверняка спросит: «Что вы скрываете от нас, Бенедикт?» – Он спародировал слащавый голос ведущего. – А еще притянет ко всему этому Рэчел.

– Этого в любом случае не избежать, – сказала я.

Вечером Робин повел меня в один из своих любимых ночных клубов, рассчитывая потанцевать от души. Но ничего не вышло – я так и не стряхнула с себя мрачное настроение.

Робин в тот вечер был особенно хорош. В течение многих лет, когда у нас с Алексом случались проблемы, меня всегда поддерживала вера в правоту нашего дела – или по крайней мере в то, что у нас есть серьезные основания заниматься этим. На этот раз я чувствовала себя совсем иначе. Робин заметил это и спросил, что случилось. Я рассказала.

– Значит, у вас есть лишь несколько символов на камне? – спросил он.

Несколько символов на камне. Я не могла избавиться от ощущения, что мы не столько ищем инопланетную цивилизацию, сколько нарываемся на скандал. Алекс, конечно, был прав: Маккови наверняка сосредоточится на Рэчел. Где-то между одиннадцатью и полуночью я наконец поняла, как следует поступить.

Извинившись, я вышла на балкон и позвонила Алексу:

– Думаю, нужно сообщить Рэчел, что мы больше этим не занимаемся. Предупредить ее насчет Маккови, но при этом заверить, что мы тут больше ни при чем. И сказать, что мы не собираемся продолжать расследование.

– Это невозможно, Чейз.

– Почему? Просто прекратим это, и все.

Я стояла, глядя на огни города. Андиквар был прекрасен, но поздней осенью в нем бывало холодно. Той ночью действительно было холодно.

– Чейз, я понимаю твои чувства…

– Сомневаюсь, Алекс. Если человек хранит тайну, это его право. Нет доказательств того, что Рэчел кому-нибудь причинила вред, в том числе и Таттлу. Вероятно, вопрос очень личный, и это ставит ее в неловкое положение.

– Какой, например?

– Не знаю. Может, она специально заказала плиту для любовника: такому человеку, как Таттл, это непременно понравилось бы. Стоит поинтересоваться у местных камнерезов, не осталось ли у кого-нибудь сведений…

– Я понял тебя. Мне это тоже не доставляет удовольствия. Но если я вдруг все брошу, то буду думать об этом до конца жизни.

– Алекс, дело не в тебе.

Внезапный порыв ветра пошевелил ветви, свисавшие над балконом.

– Ладно, Чейз. Спасибо, что рассказала мне о своих чувствах. Я тебя понимаю. Но у меня и вправду нет выбора.

– Конечно. И ты все равно поступишь по-своему, что бы я ни говорила. Но не рассчитывай, что я стану защищать действия нашей корпорации.

На следующий вечер мы сели в зале, устроились поудобнее и приготовились к просмотру. Джейкоб переключился на шоу; оказалось, что это заключительный фрагмент «Жизни у всех на виду», где говорили об эстрадных артистах и их ближайших планах. Затем настало время Питера Маккови. Слащаво и самодовольно улыбаясь, ведущий вошел в студию, уставленную книжными шкафами. Его чуть полноватая фигура отчетливо выделялась на фоне переплетенных в кожу томов, которые он, вероятно, никогда не раскрывал.

– Добрый вечер, леди и джентльмены, – сказал он. – Сегодня у нас есть основания считать, что известный антрополог Сансет Таттл обнаружил инопланетную цивилизацию. Таттл скончался почти тридцать лет назад, но эта история лишь сейчас становится достоянием гласности. Почему? Не потому ли, как полагают некоторые специалисты, что он не мог обнародовать такое ужасное открытие? И было ли вообще открытие? Эксцентричный торговец антиквариатом Алекс Бенедикт, прославившийся решением всевозможных странных загадок, снова взялся за дело. Что это может означать? Не играем ли мы с огнем? Через минуту мы спросим об этом наших гостей.

Последовала реклама женского белья фирмы «Блэвис», перед которым не может устоять ни один мужчина.

– Похоже, этот час будет долгим, – заметил Алекс.

– Разве могло быть иначе?

Комната с Маккови отодвинулась на задний план, и мы увидели, что он сидит в кресле, а в помещении присутствуют еще трое. Пустое кресло, разумеется, стояло на своем месте.

– Сегодня с нами, – объявил ведущий, – Пир Уилсон, выдающийся лингвист из Андикварского университета; Эдвин Хольверсон, бывший коллега Сансета Таттла, в настоящее время на пенсии; и Мэделин Гринграсс, нашедшая у себя в саду интересную каменную плиту. Мы пригласили также Алекса Бенедикта, но он ответил, что очень занят. – Маккови подмигнул и улыбнулся.

Появилось изображение плиты. Гринграсс объяснила, как нашла ее, и сказала, что Алекс сразу же проявил интерес к ней, но кто-то другой добрался до плиты первым. Она выглядела намного лучше, чем при нашей первой встрече. Казалось, эта история теперь интересовала ее куда больше. Гринграсс говорила уверенно и гладко, как человек, много времени проводящий с туристами.

Затем ведущий задал вопрос Уилсону:

– Я никогда прежде не встречал подобного алфавита, профессор Уилсон. Он вам знаком? Могут ли символы на плите действительно иметь инопланетное происхождение?

Уилсон улыбнулся. Высокий, неприступный, абсолютно спокойный, он выглядел настоящим аристократом.

– Могут ли? Конечно могут. Возможно все. Но если есть другие свидетельства в пользу этого, то я с ними незнаком. Это вполне может быть подделка: камень с непонятными, ничего не значащими символами. – После короткой паузы он продолжил: – Чтобы лучше понимать происходящее, нужно знать, кто такой Алекс Бенедикт. Знаете, Питер, я не стану отрицать его заслуг – они не так уж малы для того, кто зарабатывает на жизнь торговлей антиквариатом. Но он склонен превращать что угодно в Священный Грааль. Ему приносят цветочный горшок эпохи бедствий, ну и конечно же, эта вещь принадлежала Эндрю Колтави. Алекс обожает купаться в лучах прожекторов. Нет, я вовсе не критикую его – таких, как он, немало.

Гринграсс изложила суть наших с ней разговоров, отметив, что я вела себя «слишком эмоционально», и сказала, что плита всегда лежала у нее в саду. Она даже не знала, как плита оказалась там.

Ведущий показал видеозапись с участием Терезы Хармон, купившей дом у Бэзила Таттла. Тереза нашла плиту в шкафу и не решилась ее выбросить.

«Я использовала ее в качестве садового украшения», – сказала она.

– Вам когда-нибудь предлагали за нее деньги? – спросил Маккови у Гринграсс.

– Да.

– Кто?

– Чейз Колпат.

– От имени Бенедикта?

– Да.

– Много предложили?

– Да. Очень.

– Что вы почувствовали, когда вам сказали об этом?

– Я была в шоке. Если честно, Питер, я пожалела, что позволила забрать плиту другим людям.

– Вы пытались ее вернуть?

– Когда я узнала, что ее забрала эта… как там… Рэчел Баннистер, я позвонила ей и попросила вернуть плиту.

– И что сказала госпожа Баннистер?

– Что плиту сбросили в реку.

– Сбросили в реку?

– В Мелони.

– Я должен сообщить нашим зрителям, – пояснил Маккови, – что госпожу Баннистер также пригласили поучаствовать в нашем шоу, но она занята, как и Бенедикт. – Он снова повернулся к Гринграсс. – Она сделала это нарочно? Нарочно сбросила плиту в реку?

– Видимо, да.

– Зачем?

– Она сказала, что передумала и что плита ей не нужна.

– Вам известно, что плиту пытались искать в реке, но так и не нашли?

Гринграсс раздраженно взглянула на него:

– Правда? Нет, я об этом ничего не знаю.

Маккови повернулся к Хольверсону: тот выглядел так, словно слишком долго засиделся у себя в гостиной. Видно было, что он стар и страдает лишним весом. Отвечал он с большим самомнением, наклонившись вперед, кивая и поджимая губы, будто давая понять, что все сказанное им – непреложная истина.

– Профессор, – сказал Маккови, – неделю назад вы утверждали, что если бы Таттл обнаружил инопланетную цивилизацию, он не стал бы хранить свое открытие в тайне. Вы до сих пор придерживаетесь этого мнения?

– Нет, – ответил Хольверсон. – Немного подумав, я понял, что у Таттла могли быть причины для молчания, даже если он что-то видел.

– Какие же?

– Вот самая очевидная: они могли оказаться слишком опасны. Вдруг мы для них – всего лишь обед?

– Что еще?

– После разглашения информации вы не контролируете доступ к ней. Допустим, какой-нибудь придурок с кораблем захочет слетать туда – просто взглянуть, что и как. Может, инопланетяне попросили уважать их право на личную жизнь, и все.

– И Таттл согласился?

– Забавно, но в свое время я считал, что для Сансета куда важнее было прославиться в качестве первооткрывателя иной цивилизации, чем совершить само открытие.

– А теперь вы больше так не считаете?

– Нет. Поэтому, если бы Таттл обнаружил инопланетян и они попросили оставить их в покое, думаю, он пошел бы им навстречу.

– Почему?

– Он был человеком чести.

– Понятно. Были другие причины хранить тайну?

– Естественно. Сразу задумываешься о том, что они могут опережать нас на миллион лет.

– По-вашему, они представляют угрозу?

– Не в том смысле, как вам, скорее всего, кажется. Что будет с нами, если мы внезапно обретем их знания – например, получим полную карту галактики? Возможно, им известны альтернативные вселенные. Они способны решить все наши проблемы…

– И вы считаете это опасным? – прервал его ведущий.

– Какие свершения тогда останутся на нашу долю? А вот еще кое-что: как мы поведем себя, познакомившись с цивилизацией, где все живут сколь угодно долго? Никто не умирает, каждый многократно умнее любого из нас, а по сравнению с их творениями и достижениями все, что есть у нас, – детские игрушки.

– Не могу не согласиться с вами, – сказал Пир. – Это действительно опасно.

Алекс яростно уставился на голограмму.

– Что же вы предлагаете? – требовательно спросил он. – Всем оставаться дома, чтобы гарантированно ничего не найти?

– Алекс… – сказала я.

– Идиоты. Что с ними не так?

– Вот поэтому тебе стоило пойти туда.

Мы услышали фамилию Баннистер.

– Итак, Баннистер купила плиту и избавилась от нее, – сказал Маккови. – Что это может значить?

– Они с Сансетом были близки, – ответил Хольверсон. – Вряд ли он хоть что-то утаил бы от нее, особенно то, о чем мы говорим сейчас.

– Вам звонят, Алекс, – вмешался Джейкоб.

– Кто?

– Лесли Клауд.

– Меня нет, связаться со мной нельзя.

– Как пожелаете. Вам звонили еще двое.

– Скажи им то же самое.

– Алекс, тебе все равно придется ответить, – заметила я.

– Знаю.

Завибрировал мой собственный коммуникатор.

– Кто такая Лесли Клауд? – спросила я.

– Обозреватель из «Археологии сегодня».

– Нельзя же просто так… – Я пожала плечами и открыла коммуникатор. Кармен.

– Чейз, – сказала она, – знаю, ты не любишь, когда тебя беспокоят, но тебе три раза звонили представители прессы. Нет, уже четыре.

– Скажи им, что меня нет.

– Хорошо, Чейз.

– Узнай, кто это. Я сама им позвоню.

Глава 19

Правда бывает двух видов: внезапное озарение и столкновение с реальностью.

Тулисофала. Горные перевалы[3]

Нам оставалось только выступить с заявлением. Всем представителям прессы был направлен один и тот же текст: мы выясняем происхождение плиты, обнаруженной в бывшем доме Сансета Таттла, но ничего не знаем ни о каких инопланетянах и понятия не имеем, откуда берутся рассказы о них. Заявление заканчивалось так: «В данный момент у нас нет никаких теорий относительно их происхождения. Скорее всего, окажется, что высказывания, сделанные сегодня вечером на „Шоу Питера Маккови“, во многом преувеличены. Плита представляет интерес для корпорации „Рэйнбоу“ главным образом потому, что может являться подлинным артефактом».

Рэчел все отрицала, хотя трудно было понять, что именно она отрицает – обнаружение инопланетян или ее романтические отношения с Таттлом. Одному из журналистов удалось добраться до нее, но женщина осталась непреклонна, заявив лишь, что намерена подать в суд как на Маккови, так и на Алекса.

«За что?» – спросил репортер.

«За вторжение в мою частную жизнь».

Наше заявление лишь вызвало дополнительный ажиотаж. Пришлось устроить пресс-конференцию. На ней физически присутствовали шесть журналистов, около шестисот участвовали в сетевом режиме. Алекс выступил с очередным заявлением, еще менее информативным, нежели первое, после чего ему начали задавать вопросы. Правда ли, что мы ищем инопланетян? Не беспокоит ли нас тот факт, что поиски могут привести инопланетян в Конфедерацию? Какие меры предосторожности принимаются? Когда мы намерены продолжить поиски?

– Кто они, по-вашему? – спросили из «Файнэншл таймс».

– Я уже не раз говорил: мы не ищем инопланетян.

– Где плита, о которой мы постоянно слышим? – последовал вопрос от «Курьера Наримото».

– Мы не знаем.

И наконец:

– Это, случайно, не рекламный трюк?

На следующий день после пресс-конференции я ужинала с Шарой Майклс, физиком по профессии, моей давней подругой, помогавшей нам в прошлом. Мы пошли в ее любимый ресторан «У несравненного Бенни». Я хотела заплатить из средств «Рэйнбоу», но Шара никогда не брала денег за свои услуги и поэтому отказалась.

– Давай лучше я за тебя заплачу, – предложила она.

Мы отправились по ночным клубам, развлекаясь от души, и, видимо, перебрали. К концу вечера, помню, мы танцевали на столах вместе с еще тремя-четырьмя женщинами. Все хлопали, потом кто-то выкрикнул мое имя, и я поняла, что меня узнали. Мы поспешно выбежали на улицу и дальше вели себя уже приличнее.

Примерно через час мы сидели в «Каранове», обмениваясь шутками с несколькими мужчинами. Кто-то подошел ко мне сзади и остановился. Я услышала шаги и поняла, что человек стоит у меня за спиной. На лице Шары появилось странное выражение, а затем один из парней, по имени Чарли, посмотрел мимо меня и нахмурился.

– Сука, – послышался смутно знакомый голос.

Сперва я подумала, что он обращается к Шаре, но, повернувшись, увидела перед собой Дуга Баннистера: он злобно сверлил меня взглядом, стиснув зубы.

Я осталась сидеть. Чарли поднялся. Он был намного выше Дуга.

– Развлекаешься, сука? – прошипел Дуг.

– Эй… – Чарли шагнул вперед. – Отвали, приятель.

Дуг не обратил на него никакого внимания.

– Все якшаешься со своим богатеньким недоноском и портишь людям жизнь?

Схватив со стола мой бокал, он швырнул его мне в лицо. Чарли одним ударом свалил Дуга с ног. Тот грохнулся на пол. Я попыталась встать между ними. Чарли яростно посмотрел на Дуга и сказал что-то насчет сворачивания шеи. Но Дуг смотрел только на меня.

– Колпат, – проворчал он, – надеюсь, ты когда-нибудь подавишься.

Он поднялся, утирая кровь со скулы, и медленно ушел, пока я удерживала Чарли. В заведении наступила тишина.

– Все кончилось, – сказал Чарли. – Расслабьтесь.

Шара уставилась на меня.

– Кто это был? – спросила она. – Что ему нужно?

– Спасибо, Чарли, – сказала я.

– Все в порядке. Рад, что оказался рядом. Что с ним такое, черт побери?

– Деловые отношения, – ответила я.

На следующий день нам позвонил Корминов. Алекс принял звонок в моем кабинете, пока я разбирала документы. Бывший исполнительный директор «Края света» явно пребывал в дурном расположении духа.

– Алекс, – сказал он, – не знаю, что делается с вашей чертовой плитой, но буду очень признателен, если вы прекратите все это. Из-за вас начали ходить всякие слухи о Рэчел Баннистер. Она хорошая женщина и не заслуживает такого отношения.

Алекс присел на мой стол.

– Уолтер, – ответил он, – я никого ни в чем не обвинял. Я просто пытаюсь выяснить происхождение…

– Послушайте, – взорвался Корминов, – вы и так уже немало натворили. Представьте, как должна себя чувствовать Рэчел, выслушивая все эти бредни о Таттле! Час назад я видел кусок «Утреннего шоу». Рэчел обвиняли в том, будто она хотела заполучить его деньги.

– Она вам пожаловалась? – спросил Алекс.

– Нет. А должна была? Алекс, я ожидал от вас большего. Человек с вашей репутацией…

– Уолтер, я всего лишь пытаюсь выяснить, что написано на той плите.

– Предлагаю вам оставить ее в покое. Не могу поверить, что вы сделали все это только из интереса к куску камня. Алекс, я был о вас лучшего мнения.

– Уолтер, мне кажется, вы слишком волнуетесь.

– Я вовсе не волнуюсь. Алекс… – Он сидел в плюшевом кожаном кресле перед задернутыми занавесками. – Пожалуйста, задумайтесь о том, как ваши поступки отражаются на других.

– Включая вас, Уолтер?

– Вообще-то, да. Мне несколько раз звонили журналисты и спрашивали, связана ли эта история с «Краем света». Я не хочу быть втянутым в это. Подумайте как следует и откажитесь от своих планов.

Вечером мы с Робином встретились, чтобы отпраздновать его день рождения, но он сразу же понял, что мысли мои заняты чем-то другим. Он спросил, что случилось. Я совершила ошибку, рассказав ему о встрече с Дугом Баннистером: Робин выразил сожаление, что не был рядом со мной.

– Если я его увижу…

Я сразу же пожалела о своих словах. В принципе, я почти сразу же поняла, что допустила оплошность. Но сами знаете, как оно бывает: стоит начать, и остановиться уже не можешь. Я сказала Робину, что его это не касается, что у меня и без того много хлопот и что в любом случае я могу позаботиться о себе сама.

– Не в этом дело, – ответил он.

– Правда? А в чем же?

Он стал рассуждать о своей обязанности защищать меня, пока я не разъяснила, что дело вовсе не в этом. Он рассмеялся, и вопрос был закрыт.

Я знала, что Робина неплохо иметь рядом в трудную минуту, но мне совсем не хотелось еще сильнее испортить отношения с Баннистерами. Возможно, у меня просто возникло дурное предчувствие.

Глава 20

Порой единственный ответ на несчастья и бедствия состоит в том, чтобы покончить с нашим существованием в этом беспокойном мире. Задернуть шторы, погасить свет и навсегда уйти со сцены, где разыгрывается комедия.

Тулисофала. Горные перевалы[4]

Два дня спустя после пресс-конференции меня разбудила Кармен – незадолго до рассвета.

– Звонит Алекс, – сообщила она.

Я перевернулась на живот и посмотрела на часы:

– В такое время?

– Хочешь, чтобы я сказала ему?..

– Он объяснил, в чем дело?

– Нет.

– Соедини меня с ним.

Кармен прекрасно знала, что включить нужно только звук. Послышался щелчок: установление связи.

– Алекс, с тобой все в порядке?

– Да, – бесстрастно ответил он. – А вот с Рэчел… Я подумал, что лучше услышать об этом от меня, чем из выпуска утренних новостей.

Я похолодела:

– Услышать что?

– Она на Трафальгарском мосту. Перебралась через перила. Я лечу туда. Может, удастся ее отговорить.

Трафальгар находится в двадцати километрах к северо-западу – там, где Мелони уходит в горы, вливаясь в длинный каньон. Через него перекинут мост, предназначенный как для пешеходов, так и для транспорта. Если вы бывали там хоть раз, то знаете, насколько он высок – метров триста. Спрыгнув с моста и ударившись о воду, Рэчел вряд ли смогла бы выплыть.

– Думаешь, она всерьез? – спросила я.

– Вероятно, да.

– Где ты сейчас?

– Только что вылетел из дома.

– Ладно. Лечу.

– Думаю, ты ничем не поможешь.

Одевшись, я выбежала на улицу, забралась в скиммер и взлетела. Едва поднявшись в воздух, я услышала первые сообщения в новостях. Рэчел еще не опознали – речь шла просто о женщине, угрожающей прыгнуть с моста. Я вывела картинку на экран. Женщина стояла на южной стороне моста, за ограждением, где была полоска в несколько дюймов шириной. В темноте я не могла даже как следует разглядеть, действительно ли это Рэчел.

Река под ней казалась невероятно далекой. Конечно, можно было увидеть и дорогу, идущую вдоль южного берега, но в это время ее не освещали фары движущихся машин.

В нескольких метрах от женщины верхом на перилах сидел полицейский. Он разговаривал с ней, кивая и поднимая руки, – мол, не нужно этого делать. Всякий раз, когда он пытался приблизиться к женщине, та наклонялась над чудовищной расщелиной. Голосов не было слышно, но одного этого зрелища было достаточно, чтобы остановить стража порядка. Один раз женщина даже отпустила руку и сделала вид, будто падает, но тут же снова ухватилась за перила. Она явно была охвачена ужасом. «Не делай резких движений, – мысленно попросила я полицейского. – Подожди, и она спустится сама».

Полиция перекрыла все подъезды к мосту. В небе кружили скиммеры, на дороге останавливались машины, съезжая на обочину. Движение перенаправляли на север, к Столичному мосту. Когда я подлетела ближе, по радио послышался голос:

– Чрезвычайная ситуация. Пожалуйста, покиньте зону.

Ко мне подлетел полицейский скиммер, повторяя сообщение. Вдоль всего моста стояли служебные машины. Камера приблизилась, и я увидела, что женщина у перил – действительно Рэчел.

– Я знаю эту женщину и, возможно, смогу помочь, – сказала я.

– Вы ее сестра? – спросил голос.

О сестре я ничего не знала.

– Нет, просто знакомая.

– Ваше имя?

– Чейз Колпат.

Поколебавшись, мне ответили:

– Вас нет в списке. Извините.

Трафальгар – курортная местность с населением примерно восемь тысяч человек. Не сумев найти подходящее место для парковки, я в конце концов приземлилась за городом, в поле. Выбравшись из скиммера, я вышла на дорогу и увидела впереди скопление машин и людей. И все это – по нашей вине. Черт побери, я же предупреждала Алекса…

Было холодно, и я пожалела, что не взяла куртку.

У моста, возле полицейского ограждения, скопились люди и машины. Протолкавшись сквозь толпу, я увидела, как на мост опускается такси. Повсюду суетились полицейские и медики. В рассветном небе снижалась патрульная машина. Никто не обращал на меня внимания, и я нырнула под трос. Кто-то крикнул, и передо мной внезапно вырос полицейский.

– Назад, леди, – сказал он.

– Я ее знаю, – ответила я. – Может…

– Пожалуйста, отойдите, мэм.

– Я ее знаю. Может, смогу…

Он поднял руку и прищурился, словно пытаясь понять, кто я такая.

– Знаете кого? Ту, что собирается прыгнуть?

– Да. Если вы позволите мне с ней поговорить…

– Прошу прощения, мэм, но я не могу.

Полицейский повернулся, собираясь уходить.

– Ладно, – сказала я. – Может, попробуем по-другому?

Плечи его напряглись, но он остановился и снова повернулся ко мне:

– Что?

– Свяжитесь с инспектором Рэдфилдом и спросите, можно ли меня пропустить.

Полицейский нахмурился: похоже, ночь была долгой.

– Прошу подождать. – Он подошел к своему коллеге и заговорил с ним. Я пыталась разглядеть, что происходит с Рэчел, но не смогла: на мосту было слишком много народа. Наконец ко мне подошел второй полицейский, с тремя полосками на рукаве. – Как вас зовут, мэм?

– Чейз Колпат.

– И вы хотите, чтобы мы связались с инспектором Рэдфилдом?

– Пожалуйста.

– Подождите. – Он отошел на несколько шагов и заговорил в коммуникатор. Слов я не слышала. Мимо пролетели чайки. Народу стало больше. Появилась еще одна команда журналистов. Наконец полицейский снова подошел ко мне, протягивая коммуникатор. – Говорите.

Я взяла коммуникатор:

– Фенн?

– Чейз, что ты там делаешь? – Судя по его голосу, он счел мою идею не слишком удачной.

– Я бы попробовала отговорить ее.

– Я только что беседовал с Алексом. Если ты окажешься рядом с Рэчел, это может стать для нее последней каплей.

– Алекс летит сюда?

– Уже нет. Он согласился с тем, что это слишком опасно.

– Фенн, возможно, я сумею ее остановить.

– Или сделаешь хуже.

– Не сделаю. Обещаю.

– Чейз, не уверен, что все в твоих руках.

Я стояла, сжимая в руке коммуникатор и глядя на полицейского.

– Ладно, – наконец сказал Фенн. – Дай мне поговорить с нашим сотрудником.

Нырнув под трос, я поспешила на мост, пробираясь среди машин и полицейских. Прибыли Ара и Дуг. Они разговаривали с Рэчел и отчаянно жестикулировали, умоляя ее не прыгать. Та лишь качала головой, вцепившись в перила.

Увидев меня, Дуг скорчил яростную гримасу и поднял руку: не подходи.

К лицу Рэчел прилила кровь, она была охвачена ужасом. Крепко держась за перила высотой по пояс человеку, она смотрела в жуткую бездну. Я сомневалась, что она вообще в состоянии разжать пальцы. Отведя взгляд от реки, Рэчел посмотрела на племянника и его жену, с трудом сдерживая слезы. Вверху кружили скиммеры.

Потом наши взгляды встретились, и лицо ее ожесточилось.

Дуг направился ко мне: «Уходи. Убирайся».

Рэчел что-то сказала Дугу, и он уставился на нее. Она продолжала говорить. Ара обняла его за плечи, заговорила с Рэчел и потянула Дуга за руку, пытаясь оттащить его назад.

Я ждала. Взгляд Дуга пылал гневом. Жена что-то говорила ему, продолжая тянуть за руку. К моему удивлению, он уступил. Оба отошли на несколько шагов.

Рэчел, похоже, ждала меня. На ее лице отражались страх, обреченность и злоба одновременно.

– Не делайте этого, – сказала я. – Что бы ни случилось, это не стоит вашей жизни.

– Откуда вам знать?

Я подошла ближе, почти на расстояние вытянутой руки. Неожиданно Рэчел улыбнулась:

– Почему вы работаете на него, Чейз? Он ведь вам не нравится.

– Рэчел, прошу вас, вернитесь на мост, и мы сможем поговорить.

– Мы и так можем поговорить.

– Послушайте, мне очень жаль, что так вышло. Мы не хотели никому причинить вреда.

– Знаю, – бесстрастно произнесла она. – Вы ни в чем не виноваты. И вообще никто не виноват. Только я сама. Вы просто выполняли свою работу.

– Именно. И если бы мы поняли…

– Помолчите. Мне ни к чему пустые обещания. Вероятно, все равно слишком поздно.

– Почему? Что…

– Я же просила вас помолчать. – Она глубоко вздохнула. – Вы ни в чем не виноваты, – повторила она. – Это случилось бы, несмотря ни на что. Я просто хочу, чтобы вы все знали и не винили себя.

– Не делайте этого, Рэчел.

– Если вы хотите мне помочь…

– Да. Чем угодно. Как только мы уйдем отсюда.

– Я хотела бы, чтобы вы бросили это дело.

– Хорошо.

– Забудьте о плите. Сможете?

– Да.

– Но ваш идиот-босс, видимо, не сможет?

– Думаю, у него получится.

– Вы сами в это не верите. Но все равно попробуйте. Пожалуйста.

– Попробую.

– Спасибо. – Рэчел посмотрела на Дуга и Ару, стоявших неподалеку, и сказала: – До свидания.

Поняв, что она собирается сделать, я бросилась к ней и схватила за руку в то самое мгновение, когда она отпустила перила. Мы отчаянно боролись, крича во все горло, а потом она вывернулась.

К нам кинулись Ара, Дуг, полицейские и не знаю кто еще. Взгляд Рэчел скользнул по мне, словно умоляя о помощи. Затем она исчезла.

Мы стояли, глядя вниз. Всплеска от удара о воду я так и не услышала.

Глава 21

Чувство вины никогда не бывает мотивированным. Скорее это часть некой программы – иногда законная, иногда нет. И вероятно, самую острую боль оно вызывает у невиновных.

Тимоти Чжинь-По. Ночные мысли

Узнав о случившемся, Алекс был вне себя от ярости.

Когда он злится, он не начинает метать громы и молнии, как большинство мужчин. Он становится очень спокойным и сидит, уставившись на кресло, часы или какой-нибудь экспонат в витрине – так, словно хочет прожечь дыру. Выслушивая мой рассказ, он неотрывно смотрел на настольную лампу, а когда я закончила, несколько минут сидел без движения.

– Разве полицейские не поставили ограждение? – наконец спросил он.

– Поставили.

– Как ты прошла за него? – Голос Алекса был начисто лишен эмоций, но я все понимала и так.

– Меня пропустили.

– Полицейские?

– Да.

– Почему?

– Пропустили, и все.

Мы сидели в его кабинете в задней части дома. Алекс все смотрел и смотрел на лампу.

– Ты звонила Фенну?

– Нет.

– Чейз? – Взгляд его наконец обратился ко мне.

– Ему звонили полицейские.

– И он тебя пропустил?

– Да.

Алекс прижал пальцы ко лбу, всем своим видом выражая страдание.

– Джейкоб, можешь связаться с инспектором Рэдфилдом?

– Подожди, – сказала я.

– Что? – ледяным голосом спросил он.

– Не нужно. Если у него будут проблемы, ты поставишь меня в неловкое положение.

– Чейз, погибла женщина.

– И виновата, конечно, я?

– Я этого не говорил.

– А что ты хотел сказать?

Видимо, я была на грани истерики, поскольку знала, что это правда. Скорее всего, Рэчел прыгнула бы в любом случае, но, если бы я послушалась Фенна и держалась в стороне, все могло бы кончиться по-другому.

– Алекс, – с тревогой спросил Джейкоб, – хотите, чтобы я вас соединил?

Алекс проигнорировал вопрос.

– Я хотел сказать, что смерть Рэчел, очевидно, связана с расследованием «Рэйнбоу». Ответственность лежит на мне, а не на тебе. Рэдфилду следовало понимать, как Рэчел отнесется к любому человеку из нашей конторы: это неминуемо напомнит ей, почему она оказалась на мосту. И все же он разрешил тебе пройти к ней. Черт бы его побрал.

– Что ж, поступай как хочешь. Теперь разбираться с этим будешь ты. – Я посмотрела на Алекса, и лицо его стало расплываться перед глазами. – С меня хватит. Я иду домой.

– Неплохая мысль, Чейз. – Голос его смягчился. – Отдохни немного.

– Угу. Возьму такси. – Я встала. – Что-нибудь еще?

– Нет. Увидимся завтра. Если решишь, что тебе нужно больше времени…

– Что нам теперь делать с плитой?

Алекс поднялся, и мы прошли по коридору, выстланному ковром, к моему кабинету.

– Есть пара идей.

– Ты хочешь сказать, что мы продолжим?

– Да. – Моя реакция его нисколько не удивила. – Чейз, сейчас это важнее, чем когда-либо.

– Почему?

– Что бы она ни скрывала, что бы с ней ни случилось, это было крайне серьезно: Рэчел просто не могла с этим жить. Она точно знала, что даже в случае нашего выхода из игры по следу пойдет кто-нибудь другой. Плита слишком много для нее значила.

– Алекс, я пообещала ей, что больше не стану в этом участвовать.

– Знаю. – (Мы остановились у двери, затем вошли в кабинет. Я взяла из шкафа куртку.) – Может, поэтому она так и поступила.

– В каком смысле?

– Хотела вырвать обещание.

– Ты хочешь сказать…

– Сохранение тайны, что бы это ни было, оказалось для нее важнее собственной жизни.

Я отправилась домой. Днем, когда я вернулась на работу, меня ждали тысячи звонков: большинство – от журналистов, некоторые – от желавших высказать все, что они обо мне думают. Звонил и Робин, беспокоясь, все ли со мной в порядке. Придя к себе, я обнаружила новые непринятые звонки, в том числе от моих родителей и сестры: они спрашивали, что случилось и почему на меня возлагают вину за самоубийство той несчастной.

Больнее всего было слушать сообщение от Фенна. «Ты ни в чем не виновата, Чейз, – говорил он. – Это я тебе разрешил, хотя делать этого не стоило. Вся ответственность лежит на мне».

Переодевшись, я пошла прогуляться по лесу. В кроне одного из деревьев послышался стрекот корина. Птица взмыла в небо, расправив под солнцем белые крылья, и скрылась из виду. Помню, я подумала: «Вот счастливица».

У дома меня ждали журналисты с вопросами. Почему Рэчел покончила с собой? Что именно искали мы с Алексом? О чем я разговаривала с Рэчел? Я отвечала, что пыталась отговорить ее от прыжка, а что касается Сансета Таттла и инопланетян, то это чистой воды домыслы.

Считаем ли мы себя ответственными за смерть Рэчел?

Не знаю, что именно я ответила. Смутно помню лишь, как я протолкалась мимо журналистов, вошла в квартиру и заперла дверь.

Час спустя я позвонила Алексу и спросила, действительно ли мы намерены продолжать поиски.

– Да, – ответил он. – У нас нет выбора.

– Почему? Когда это мы стали журналистами?

– Речь идет куда о большем, и ты это знаешь. – Он вздохнул. – Я знаю не больше тебя о том, что так потрясло Рэчел. Мы не можем взять и все бросить.

– Я могу.

Глаза его сузились.

– О чем ты, Чейз?

– Я знаю, что с ней случилось. Но, насколько мне известно, никому это не повредило, пока мы не сунули свой нос.

– Жаль, что ты так считаешь.

– Дело не только в этом. Такова реальность.

– Этого мы не знаем. Чейз, в случившемся обвиняют нас – «Рэйнбоу», меня. И мне придется доказать, что здесь кроется нечто другое. – Алекс – приятный мужчина: чуть выше среднего роста, симпатичный, с доброй улыбкой. Но в тот вечер он выглядел старым и уставшим. – Рэчел прятала плиту по определенной причине. Не личного характера – ничего личного здесь быть не может. Это бессмысленно.

– Понимаю. Но мне все равно. Хватит.

– Чейз, я бы отказался, если бы мог. Я перед тобой в долгу. Но…

– Не важно.

– Ладно. Послушай, я сам займусь этим. Ты можешь понадобиться мне как пилот, но в остальном…

– Нет, – ответила я. – Придется тебе найти кого-нибудь другого. Я не хочу в этом участвовать.

– Чейз, ты же не уходишь?

Мы посмотрели друг на друга.

– Да. Ухожу. Больше не желаю иметь к этому отношения.

Глава 22

Если кто-то зарабатывает на жизнь любимым делом, считайте, что ему невероятно повезло.

Адам Портерро. Правила жизни

Я собрала вещи и на следующий день покинула загородный дом. Алекс выглядел растерянным и несчастным. Он помог мне перенести багаж в скиммер и сказал, что будет сохранять за мной место как можно дольше – на тот случай, если я передумаю.

– Вряд ли я передумаю, Алекс.

– Жаль. В любом случае хочу тебя поблагодарить. Мне нравилось с тобой работать. И мне жаль, что все так заканчивается.

К тому времени я проработала в «Рэйнбоу» довольно долго. Если вам вдруг интересно, я ушла не только из-за истории с Рэчел. Однообразная работа начинала утомлять. Меня учили летать среди звезд, а я большую часть дня занималась бухгалтерией, вела переговоры с людьми, которые интересовались только старинными часами, составляла графики и проверяла на подлинность ювелирные изделия почтенного возраста.

Я стала девочкой на побегушках у человека, зарабатывавшего на жизнь торговлей артефактами – вероятно, незаконной. Я устала слушать, как эксперты на ток-шоу называют нас вандалами и ворами, я ненавидела бесконечные ужины, на которые мы звали все тех же ограниченных и критикующих нас людей.

Да, я знаю: с годами я могу стать такой же. Но тогда мне хотелось отправиться к неизведанным горизонтам.

Я нашла работу в компании «Ригель». Год назад я повысила класс своей лицензии и теперь имела право пилотировать большие корабли. Мне показалось, что они предпочли бы кого-нибудь постарше и поопытнее, но пришлось обходиться тем, что есть, и меня взяли в качестве временного работника. Через неделю я начала возить пассажиров и грузы на Землю, с остановками на Арконе и Арктуре. Мне это нравилось. Я проводила все время на мостике, пассажиры приходили ко мне и называли меня капитаном, – я уже успела позабыть, каково это. У меня были форма, фуражка и экипаж из четырех человек. И я чувствовала в крови грохот двигателей.

Я решила, что эта жизнь куда лучше той, прежней, и что мне следовало этим заниматься с самого начала. Заработок даже близко не мог сравниться с тем, что я получала в «Рэйнбоу», но мне нравилось ощущение свободы.

Вернувшись на Окраину после первого рейса, я нашла сообщение от Алекса. Он поздравлял меня с новой работой и сообщал, что еще не нашел мне замену: если я захочу вернуться, то могу это сделать в любое время. С повышением в должности.

Я поблагодарила его, но ответила, что вполне удовлетворена своим нынешним местом.

«Если хочешь, – добавила я, – могу порекомендовать несколько человек. Каждый вполне подойдет тебе».

Алекс не ответил.

На Скайдек прилетел Робин, и мы провели вместе два дня, после чего я ушла в очередной рейс.

Сам полет туда и обратно занимал двадцать один день, но с учетом остановок и подлетного времени он продолжался шесть недель.

Мне нравилось то, что у меня больше не было босса. Формально он, конечно, был – главный диспетчер «Ригеля», но я его почти не видела, так что особого значения это не имело.

Компания поселила меня на Скайдеке в отеле «Старлайт». После второго рейса я отправилась в челноке на планету. Робин встретил меня в терминале и отвез домой. Встреча оказалась не такой теплой, как в предыдущий раз. Более того, Робин был сдержан и немногословен, и я поняла, что сейчас произойдет.

Мы вышли из машины и остановились возле здания, за деревьями, на которые выходили окна моей квартиры. Мелони ярко сверкала в лучах солнца.

– Так у нас ничего не выйдет, – сказал Робин.

Я заранее приготовила ответ: мы что-нибудь придумаем, нынешнее положение не вечно, нужно лишь немного потерпеть. Но внезапно я ощутила внутри себя полную пустоту.

– Знаю, – ответила я.

– Я-то думал, все дело в твоей работе на Алекса. – Он натянуто улыбнулся.

– Да, кое-какие проблемы есть, – согласилась я.

– Кое-какие проблемы? Ты это так называешь?

– Прости, Робин. Мне очень жаль.

– Мне тоже.

– Робин…

– Все нормально. Пожалуй, иначе быть не могло. Не одно, так другое.

Я больше не видела смысла оставлять за собой квартиру, которая превратилась лишь в источник дополнительных расходов, и перебралась в «Старлайт». Я проводила время с Шарой, побывала в гостях у нескольких друзей, слетала к родителям и выяснила, как выставить квартиру на продажу, после чего вернулась на Скайдек.

Я шла по причальной зоне к своему кораблю – «Джеку Гонсалесу», сверхсветовому звездолету класса «молния», со всеми удобствами на борту и отличными летными качествами. Мне не приходилось пилотировать такие корабли до прихода в «Ригель», но «Гонсалес» приводил меня в восторг, которого я никогда не испытывала на «Белль-Мари». Знаю, это звучит глупо, но тогда он отчего-то показался мне моим единственным другом.

Искина, естественно, звали Джек. Поднявшись на борт, я поговорила с ним – не помню, о чем именно. Кажется, я спросила Джека, испытывал ли он одиночество, и он ответил, что при мне – ни разу. Этот момент стал самым ярким в моей жизни с тех пор, как я сошла с корабля почти тремя днями ранее, – как бы пафосно это ни звучало.

Мы сидели и разговаривали, а потом я отправилась в Клуб пилотов – поискать себе компанию.

Утром, когда я пришла на «Гонсалес», меня уже ждала стюардесса по имени Мэри. Мы немного поговорили, главным образом об изменениях в меню. Затем стали прибывать пассажиры. Мэри встречала их у люка, а я заняла свое место на мостике и начала предстартовую проверку. Из пассажирского салона доносились обрывки разговоров.

– Далеко летите?

– Уже бывали там?

– В прошлый раз потеряли мой багаж.

До старта оставалось двадцать минут, когда со мной на связь вышел диспетчер:

– Чейз, сегодня у нас небольшая задержка. Ломбард и Юн опаздывают.

– Что случилось?

– Они на совещании. Думают, что опоздают минут на десять.

– Диспетчер, у меня на борту тридцать семь человек. Мы заставим их ждать, пока Ломбард и Юн не закончат совещаться?

– Что мне вам сказать, Чейз? Ломбард – ВИП-персона.

– Нельзя ли сообщить ему, что мы отправляемся по расписанию и он должен быть на борту?

– Нет. Когда они будут в пути, я с вами свяжусь.

Проинформировав Мэри, я закончила проверку. Когда все пассажиры, за исключением ВИПов, заняли свои места, я включила интерком и поприветствовала их на борту.

– Наша первая остановка – Аркон, – сказала я. – Мы будем находиться в прыжке чуть больше сорока четырех часов. Когда мы окажемся в гиперпространстве, вы, вероятно, ничего не заметите – только звезды за бортом исчезнут. Возможно, вы ощутите легкое покалывание или даже тошноту, однако, скорее всего, ничего не будет. Для большинства людей переход не создает проблем, но в случае недомогания прошу сообщить одной из стюардесс: вас обеспечат необходимыми лекарствами. Мы войдем в прыжок примерно через два часа после старта, о чем я извещу вас дополнительно. Мы сделаем все, чтобы полет вам понравился. Каюты находятся в задней части корабля: четные номера слева, нечетные справа. Моя фамилия – Колпат. Если потребуется помощь, нажмите большую зеленую кнопку. И еще одно: вылет задерживается на несколько минут. Приносим извинения и благодарим за то, что воспользовались услугами компании «Ригель».

Через десять минут после намеченного времени вылета Ломбард и Юн так и не появились.

– Оба все еще на совещании, – сказал диспетчер. – Как только оно закончится, нам тотчас же сообщат.

– Что за глупости? – возмутилась я.

– Чейз, Ломбард – крупная шишка. Он входит в полдюжины советов директоров, никто не хочет его раздражать. Ждите, и все. Нагнать всегда успеете.

Вернувшись в салон, я сказала пассажирам, что задержка никак не повлияет на продолжительность полета, что по кораблю можно ходить и что я предупрежу их за пять минут до старта. Им это явно не понравилось – может, из-за того, что до вылета мы не могли подать завтрак, а может, из-за нежелания ждать. Вероятно, они предположили, что на станцию опаздывает челнок. Не знаю, как бы они отреагировали, узнав, что рейс задерживается из-за двух неторопливых господ.

Когда прошло сорок пять минут, я снова связалась с диспетчерской:

– Пока ничего?

– Они все еще на совещании, Чейз.

– Это будет продолжаться вечно?

– Я такого не говорил.

– Почему бы этим господам не купить собственные корабли?

– Они не так много путешествуют, Чейз. Но когда приходится…

– Понятно. Да здравствует начальство!

Глава 23

Подавляющее большинство разговоров – не более чем развлечение, уход в сторону от темы, заранее продуманные фразы. А среди тех, которые имеют значение, главные для меня – те, что я веду с самим собой.

Нолан Крил. Арнхеймский журнал. XIII, 12

Наш вылет задержался на час сорок минут. Ломбард и Юн не стали ничего объяснять, не извинились и вообще сделали вид, что не знают о задержке рейса из-за них. Они просто поднялись на борт, ведя себя так, будто ничего особенного не произошло. Может, они считали, что произведут на остальных впечатление благодаря своей важности, а может, пытались произвести впечатление на самих себя.

Сам полет прошел без происшествий. Большую часть времени я общалась с пассажирами, стараясь не обращать внимания на грубость двух ВИП-персон. Впрочем, Юн показался мне человеком достаточно приличным. Он был младше Ломбарда, и вскоре стало ясно, кто главный виновник происшествия.

Мы показывали ролики с виртуальной реальностью, развлекали детей и кое-кого из взрослых в игровой секции, играли в бинго. Пассажирам предоставили выбор из нескольких шоу, и они проголосовали за виртуальный концерт Уорвик Трио.

Некоторые выпили слишком много и создали нам проблемы. Джек посоветовал использовать в отношении пьяных стандартную процедуру – ввести дозу нефалика. Это привело их в чувство.

Я проводила много времени на мостике, беседуя с Джеком. Я рассказала ему о Рэчел, о своем уходе от Алекса, о том, как я ненавижу собственную жизнь. Пожалуй, я плохо сознавала, до чего дошла, если стала разговаривать на эти темы с искином. Он слушал, но не пытался меня утешать, как поступил бы человек. Задача искинов – отражать реальность, по крайней мере реальность в их представлении.

– Я никогда не понимал идеи вины, – заметил он, когда я закончила. – Разумеется, на поверхностном уровне. Делай добро и избегай зла, а при неудаче плати психологическую цену. Достаточно просто. Проблема в том, что на самом деле речь идет об умысле – только так можно дать определение злу. Но порой люди по неосторожности причиняют вред другим. Порой иного выхода просто нет, и приходится выбирать меньшее из зол. Так или иначе, вина может стать следствием небрежности, позитивного действия или нерешительности. И во всех этих случаях, независимо от умысла, может проявиться человеческий комплекс вины.

– Понятно.

– Вам нужно это пережить, Чейз. Вы не хотели навредить Рэчел Баннистер.

– Сомневаюсь.

– Чейз, это несчастный случай. Вы ни в чем не виноваты. Даже Рэчел понимала это. Не казните себя.

– Спасибо, Джек.

– Вам нужно успокоить собственную совесть.

Но передо мной все время вставали глаза Рэчел в тот момент, когда она сказала, что я ни в чем не виновата. Когда она оттолкнулась от меня и начала падать. Они были полны ужаса.

Джек появился в кресле справа от меня. Я впервые увидела его в виде голограммы: добрый папаша с серо-голубыми глазами и аккуратно подстриженными седыми усами, в такой же форме, как у меня, но без знаков различия.

– Чейз, – сказал он, – вы никогда от этого не освободитесь, пока…

– Пока что?

– Пока не поймете, что ваши действия были оправданны.

Я долго смотрела на него.

– А если не пойму?

– Тогда вряд ли.

В полете нас основательно потряхивало, и я была рада, когда мы добрались до Аркона. Почти половина пассажиров, включая Ломбарда с Юном и двоих пьяных, сошли, а остальные ждали на станции, пока перегружали груз. Ночь мы провели на станции, а утром отправились дальше, к Арктуру.

Среди новых пассажиров оказались муж и жена, которые весь остаток рейса готовы были вцепиться друг другу в глотку. Нет, они не кричали и не дрались – только яростно смотрели друг на друга и постоянно огрызались. Соответственно, изменилась и атмосфера в салоне. От прежнего веселья не осталось и следа, и мы ходили один вокруг другого на цыпочках. Помню, я пожалела, что с нами нет тех пьяных.

Через восемнадцать дней после вылета с Окраины мы причалили к станции на орбите Земли. Все сошли с корабля, включая «счастливую» парочку. Я отправилась в местный Клуб пилотов.

После четырехдневной стоянки, забрав новый груз и новых пассажиров, «Джек Гонсалес» вылетел в обратный рейс.

Стандартный порядок действий при подлете к Скайдеку таков: управление передается диспетчерам, и те приводят корабль на станцию. Через несколько минут они снова вышли на связь.

– Чейз, у нас есть сообщение для вас.

Я подумала, что это от Робина, – по крайней мере, понадеялась.

– Слушаю, диспетчер.

– С вами хотел бы поговорить Элиот Статкинс. Сразу по прилете.

Статкинс был директором «Ригеля» по персоналу.

– Не знаете, в чем дело?

– Нет. Может быть, вас хотят повысить.

– Не сомневаюсь. Ладно, спасибо.

Со Статкинсом, невысоким лысым мужчиной, я уже встречалась несколько раз, и он неизменно выглядел озадаченным. Вот и сейчас, казалось, он не мог понять, что я здесь делаю. Статкинс посмотрел на свой стол, словно сверяясь с записями, и сделал такое лицо, будто собирался принять трудное решение. И все это – еще до того, как он со мной поздоровался.

– Здравствуйте, Чейз, – наконец сказал он. – Садитесь.

Ходили слухи, что он чей-то родственник и никогда не бывал за пределами системы. Я села.

– У меня для вас хорошие новости.

– Рада слышать.

Статкинс открыл папку.

– Мы берем вас на постоянную работу и повышаем ваш оклад до двенадцатого уровня. Поздравляю.

Всего на один уровень выше базового оклада пилота. Но я была рада и этому.

– Спасибо, Элиот, – сказала я.

– Надеюсь, вам будет приятно услышать, что вы остаетесь на Голубом маршруте. На том же самом, по которому вы летаете сейчас. – (Можно подумать, я этого не знала.) – График также остается прежним, так что можете строить долговременные планы. Вам уже выделено постоянное жилье в «Старлайте».

– Еще раз спасибо.

– Не за что. Рад, что вы оказались в нашем коллективе.

Глава 24

В конечном счете все важные вопросы решаются в барах.

Кеслер Авонн. Летящие души

Перед возвращением на Голубой маршрут у меня было три дня выходных. Не покидая Скайдека, я выставила свою квартиру на продажу, и мне сразу же позвонил Робин.

– Жаль, – сказал он. – Я надеялся, ты передумаешь.

– Может, устроюсь где-нибудь секретаршей.

– Я серьезно, Чейз.

– Знаю.

– Прилетишь? Я не могу выбраться на станцию.

– Я думала, мы расстались.

– Я надеялся, ты решишь, что не можешь без меня.

– Да, хорошо тебя понимаю. – Мне совсем не хотелось лететь на планету и тратить на это половину свободного времени, но после «Гонсалеса» появилось желание отвлечься от действительности. – Завтра.

– Хорошо. Хочешь, встречу тебя в терминале?

– Можно.

– Скажи время.

– Полечу утренним рейсом. Буду около одиннадцати.

– Я буду на занятиях.

– Ага, совсем забыла. Возьму такси. Давай просто встретимся завтра вечером. Выберем шоу или сходим еще куда-нибудь.

– Договорились.

Я боролась с искушением позвонить Алексу и узнать, как у него дела, но решила, что лучше его не трогать. Между тем в моем распоряжении оставался весь день. Я решила сделать то, что делают профессиональные пилоты, когда у них появляется свободная минута.

На станции нас было около двух сотен. Примерно половина посещала Клуб пилотов, по крайней мере иногда. Даже те, кто туда не ходил по причине семейного положения или собственной необщительности, поддерживали деловые контакты. Так или иначе, все мы довольно хорошо знали друг друга. Нигде не чувствуешь себя настолько одиноким, как на мостике летящего в космической бездне корабля, особенно если он полон пассажиров, как я выяснила. Удивительно, но это так. И поэтому мы стараемся поддерживать контакты друг с другом.

Вечером накануне того дня, когда я снова собиралась отправиться на планету, в клубе собралось человек тридцать – в основном пилоты; некоторые пришли с друзьями или супругами. Играла тихая музыка, не мешавшая разговорам. Слышался смех, а иногда и громкие разговоры.

Видимо, я выглядела слишком неуверенной или встревоженной, так как передо мной появился, словно из ниоткуда, Билл Райт, получивший лицензию межзвездного пилота в то же время, что и я. Он спросил, все ли со мной в порядке.

– Конечно, – ответила я. – Все отлично, Билл.

Казалось, Билл так и не смог поверить в то, что пилотирует межзвездные корабли. Он мечтал об этом с четырехлетнего возраста, и вот мечта стала явью. На бледном лице Билла сияла дружелюбная улыбка, но выступающий подбородок говорил о сильном характере.

– Рад увидеться, Чейз. Можно тебя угостить?

Ну конечно.

Билл направился к бару, а я села за столик. Вскоре он вернулся, неся напитки и орешки.

– Как дела, Чейз? Не видел тебя несколько лет. Все еще работаешь у своего антиквара?

До выпускного вечера мы с Биллом почти не были знакомы – только обменялись номерами и несколько раз поужинали вместе. Потом он улетел очень далеко, но куда именно, не помню.

– Нет, – ответила я. – Теперь я работаю в «Ригеле». – (Он поставил передо мной бокал «Белой радуги» с щепоткой кариссии и двумя вишенками.) – А ты все там же, в «Интерконе»?

– Да, – сказал он. – Лучшая работа на планете. – («Интеркон» возил туристов, но только внутри системы, два дня туда и обратно. Ничего общего с «Краем света».) – Как тебе «Ригель»?

Я попробовала коктейль.

– Неплохо.

– Не слышу особого энтузиазма.

– Пока привыкаю. Собственно, я только что пришла туда.

– Я какое-то время работал в «Вебкоре». Примерно то же самое – возил грузы и пассажиров туда-сюда, в основном на Деллаконду и Токсикон.

– А почему ушел?

– Надоело. Все время одно и то же.

Мы поговорили о старых временах, и я заказала еще выпивки. Подошла молодая женщина и ушла вместе с Биллом, а я отправилась гулять по залу, беседуя со старыми друзьями и заводя новых. Некоторые знали о том, что я имею отношение к Алексу.

– Бросила такую непыльную работенку, Чейз? Да ты с ума сошла.

– Ты ведь была на Салуде Дальнем? Господи, Чейз, я летаю уже сто лет, но не бывал дальше Валедора.

– Чейз, не знаешь, Бенедикт, случайно, не ищет тебе замену? Да? Не замолвишь за меня словечко?

К моему удивлению, я встретила Эдди Киркевича; его жена была одной из тех, с кем я проходила подготовку. Эдди узнал меня и помахал рукой, продолжая говорить:

– …в Городе-на-Скале. Мое любимое заведение там – «У Арчи». Не был? Они очень любят пилотов. Если зайдешь, передавай привет Марти. Лучший в мире бармен. – Он показал пальцем в мою сторону. – Чейз, ты нисколько не изменилась. Как дела?

Ближе к концу вечера кто-то упомянул «Край света». Участвовавшая в разговоре Донна Карпентер, пилот-ветеран, которую я знала только по клубу, ответила, что имела с ними дело. Я при первой же возможности спросила, каково было с ними работать.

– Я на них не работала. Это все Гарри. – (Я понятия не имела, кто такой Гарри.) – Несколько лет назад он ушел на пенсию. Никогда не думала, что такое может случиться. – Донна печально вздохнула. – Гарри всегда говорил, что умрет на мостике.

– И вместо этого уволился? – спросила я.

– Мне нравился Гарри. Хороший был человек. Не могу поверить, что он ушел.

За столом нас сидело четверо или пятеро. Кто-то заметил, что Гарри, конечно, ушел, но всего лишь на пенсию.

– А вы говорите так, будто он умер.

– Это одно и то же, – возразила она.

– Когда он работал в «Крае света»? – спросила я.

– Последние лет двадцать.

Черт побери. Мне хотелось встать, подойти к кому-нибудь и поговорить о политике, о религии – о чем угодно, только не о «Крае света». Но я уже не могла остановиться.

– Я тоже знаю пилота из тех времен.

– Кого?

– Ну, не совсем из тех. Он летал в начале века.

– Так кого же?

Не желая упоминать о Рэчел, я назвала Хэла Кавальеро.

– Ах да. – Донна помолчала. – Что-то знакомое. – Похоже, она слегка перепила. – Имя я слышала, но никогда с ним не встречалась.

Светловолосая, с обворожительной улыбкой, Донна была одета в красную куртку с вышитым на груди названием корабля: «Звездный кот». Вычислить ее возраст было невозможно: я бы дала ей от двадцати пяти до ста сорока. Кто-то заметил, что «Край света» – отличное место для работы: так ему говорили. Но Донна сейчас думала совсем о другом.

– Кавальеро, – сказала она. – Знаю его. – Она на мгновение задумалась, а потом просияла. – Ну конечно. Это он и есть. Хэл Кавальеро. Я с ним все-таки встречалась.

– Где?

– Здесь, в клубе. В тот вечер я пришла вместе с Гарри. – Донна снова отвлеклась на Гарри; пришлось напомнить ей, о чем она говорила. – Это было лет двадцать назад или даже тридцать. Вошел Кавальеро. Невысокий. Рыжий.

– Похоже, действительно он, – заметила я.

– Он крупно поссорился с Рэчел Баннистер. Знаете ее?

– Встречались разок, – как можно небрежнее ответила я. – Из-за чего они поссорились?

Донна пожала плечами:

– Черт побери, откуда мне знать? – Она несколько мгновений разглядывала на просвет бокал с красным вином. – Баннистер была симпатичной малышкой. Помню, как она сидела вон там, за угловым столиком. – Донна посмотрела в ту сторону. – Тоже работала пилотом в «Крае света».

– Так что случилось?

– Он вошел и сел – я говорю о Кавальеро. Вместе с ним были еще двое. Не помню, мужчины или женщины: давно это было. – Она перевела дыхание. – В общем, Рэчел встала, подошла к ним и уставилась на Кавальеро. Тот сперва не заметил ее, а потом что-то сказал, и она тоже что-то сказала. Я сидела далеко, но расслышала последние слова.

– Какие?

– «Надеюсь, ты будешь гореть в аду».

– Звучит сильно.

– Именно так она и выразилась.

– И что сделал Кавальеро?

– Не знаю. Когда я снова посмотрела в ту сторону, он уже ушел.

– Вы не спрашивали Рэчел, в чем дело?

– Я не настолько хорошо ее знала. Но Сьюз, наверное, в курсе.

– Кто такая Сьюз?

– Сьюз Кастор, его бывшая. Она живет в «Старлайте».

Семнадцать лет назад, через много лет после развода с Кавальеро, Сьюз вышла замуж за другого пилота, Ланса Пибоди. Ланс сейчас летел к Омикрону IV с группой физиков, которые изучали развившуюся в метановой среде биосистему или что-то вроде этого.

Я нашла в базах данных несколько фотографий Сьюз, но решила, что просто прийти и постучаться в дверь – не слишком удачная мысль. Вместо этого я решила дождаться ее утром в ресторане отеля. Я успела выпить несколько чашек кофе, но она так и не появилась. В конце концов я вышла в вестибюль и тут же увидела, как Сьюз проходит мимо стойки, направляясь к выходу.

Я последовала за ней, соблюдая пристойную дистанцию.

Выглядела она совсем неплохо – такие женщины всегда притягивают чужие взгляды: точеные черты лица, коротко, по-деловому, подстриженные волосы каштанового цвета. Весь ее вид говорил о том, что она вполне может позаботиться о себе сама.

Сьюз заглянула в несколько витрин и в конце концов зашла в деллакондский ресторан «У Карла». Ее проводили к столику. Я вошла следом, и меня усадили в противоположном конце зала. Я заказала чашку кофе, а через несколько минут встала и подошла к Сьюз.

– Прошу прощения, – спросила я, – вы Сьюз Кастор?

Она удивленно посмотрела на меня:

– Да, а вы?..

– Чейз Колпат. Работаю в «Ригеле».

– Вот как? – улыбнулась она. – Откуда вы меня знаете?

Я притворилась слегка озадаченной:

– Мы где-то встречались. Может, в Клубе пилотов?

– Я не была там год с лишним.

– Ну, тогда не знаю. Ваше лицо показалось мне знакомым. Вы, случайно, не живете в «Старлайте»?

– Это важно?

– Мне про вас говорили.

– Кто и зачем?

– Гм… «Край света». Это из-за него. Я обмолвилась о том, что мой дядя работает пилотом в «Крае света», и мне сказали, что вы как-то с ними связаны.

– Да. – Взгляд ее смягчился. – Я была замужем за одним из пилотов компании.

– За кем именно? – спросила я. – Может, я его знаю?

Сьюз показала на стул:

– Не хотите присесть?

– Конечно.

Она назвала Хэла Кавальеро, и мы несколько минут поболтали о том о сем.

– Мой муж работает в «Ригеле», – сказала она.

– Я только что пришла туда. Похоже, неплохая компания.

– Более чем.

– Но вы, наверное, нечасто его видите?

При первой же возможности я вновь перевела разговор на Кавальеро:

– Насколько я понимаю, именно он решал, куда отправлять туры?

– Совершенно верно. Да.

Робот принес воды и принял у нас заказ. Когда он ушел, я небрежно заметила, что Сьюз, вероятно, слышала о попадании «Края света» в выпуски новостей несколько недель назад.

– Баннистер, – сказала она.

– Да.

– И тот придурок-антиквар.

– Бенедикт.

– Угу. Я так и не поняла, что их связывало, но, если честно, меня это мало интересовало.

– Вы ее знали? Рэчел Баннистер?

– Не скажу, что слишком хорошо. Мы виделись несколько раз, но в толпе я бы ее не узнала.

– Как я понимаю, у нее был крутой нрав?

Сьюз рассмеялась:

– Однажды она накинулась на Хэла в клубе. – Она помолчала и отхлебнула воды. – Так давно, что я уже забыла об этом.

– Из-за чего?

– Откуда мне знать? Я была там, но помню только одно – как они злобно смотрели друг на друга. Потом Баннистер расплакалась и сказала, что Хэл в чем-то там виноват.

– Но в чем именно, вы не знаете?

– Понятия не имею. Забыла. Тогда я вообще не поняла, о чем идет речь.

Я сочувственно кивнула:

– Как я слышала, с Рэчел такое случалось.

– Да. В любом случае она была чем-то очень расстроена.

– Хэл не говорил, что произошло?

– Он не хотел касаться этого. Сказал что-то насчет проблем на работе, и все. А я не сочла нужным настаивать. – (Мимо прошел знакомый Сьюз, они обменялись парой фраз, и мы снова остались одни.) – Когда я с ним впервые познакомилась, он был очень дружелюбным и общительным. А потом, примерно в то же время, когда он поругался с Баннистер, в нем что-то изменилось. Я так и не поняла, по какой причине. Он стал молчаливым, замкнутым. Даже смеяться перестал.

Тут Сьюз сменила тему. Мы заговорили о долгих рейсах, о том, как сохранить семью, если видишь супруга всего пять-шесть дней в месяц, как тяжела порой жизнь на орбите.

– Устаешь от постоянных полетов туда-сюда, от того, что у тебя нет дома на земле. Здесь весь твой мир – станция. Нельзя прыгнуть в скиммер и отправиться в путешествие. Обстановка не меняется годами.

Мы с ней вполне поладили. Когда мы уже вышли из «У Карла» и собирались разойтись, Сьюз вдруг остановилась:

– Послушайте меня, Чейз: никогда не произносите имени Рэчел Баннистер при Хэле. Сам он о ней вообще не говорил. Когда я услышала о его уходе из «Края света» и попыталась выяснить, что случилось, он лишь кивнул и ответил: «Ну и ладно». Порой кто-нибудь упоминал о Рэчел в компании друзей, и Хэл начинал злиться. А почему, я не знаю и никогда не знала.

Глава 25

Чтобы говорить правду, не требуется особого искусства. А чтобы заставить людей поверить в ложь, нужен талант.

Эскайя Блэк. Затерянные в Арубе

Не знаю точно, когда я приняла решение, но через несколько часов после разговора с Сьюз я летела в челноке на планету. Как только я вошла в свою квартиру, Коппель – владелец жилого комплекса – сообщил, что днем приходили покупатели и осматривали ее.

– Думаю, можно без труда продать ее в ближайшее время, – сказал он. – Когда вы готовы съехать?

Мне нужно было снова поговорить с Кавальеро, но ехать поездом до Карнавии не было времени, к тому же не хотелось оставлять следы в сети. Я взяла напрокат скиммер и полетела. По дороге я позвонила Робину и оставила ему сообщение, что не смогу встретиться с ним вечером. Извинившись, я пообещала ему наверстать упущенное.

Передав управление искину, я проспала большую часть пути и проснулась, когда мы пролетали над Индирой, станцией Крематорий. Дальнейший полет проходил, вероятно, над самым унылым участком планеты – двести километров сплошной равнины, не прерываемой ничем, если не считать редких пологих холмов и стад диких бофинов, щиплющих траву.

Ближе к вечеру по местному времени я приземлилась возле космической базы.

Кавальеро не было на месте, но искин сообщил ему о моем прибытии и попросил подождать. Он вошел несколько минут спустя. Мое появление его явно не обрадовало, но он натянуто улыбнулся и сказал, что не ожидал увидеть меня так скоро.

– Хэл, как дела? – спросила я со всей возможной небрежностью.

Актриса из меня неважная, и снять напряжение мне не удалось.

– Все хорошо. Что снова привело вас в Карнавию? По-прежнему работаете над той книгой? – В его голосе прозвучала насмешка. Кавальеро не любил, когда ему лгали. Сесть он мне не предложил.

– У вас есть минута для разговора со мной?

– Я, в общем-то, занят. – Он показал мне большие ножницы, но тут же понял, насколько глупо это выглядит. – Что вам нужно, Чейз?

– Я не отниму у вас много времени.

– Ладно.

С улицы доносились крики детей, играющих в мяч.

– Несколько лет вы работали с Рэчел Баннистер. Я правильно понимаю?

– Угу. Да, примерно так. Я уже вам говорил, Чейз: это было очень давно.

– Как я понимаю, отношения между вами были несколько напряженными?

– Неправда. Где вы об этом услышали?

– Это знают многие. Насколько мне известно, между вами случилась ссора в Клубе пилотов.

Он побледнел:

– Извините, Чейз, но я понятия не имею, о чем вы говорите.

– Некоторые из присутствовавших там до сих пор помнят о вашей ссоре. Почему бы вам не рассказать, что произошло?

Он долго смотрел на меня, затем опустился в кресло.

– Пожалуйста. – Голос его дрогнул. – Чейз, на вид вы вполне приличная женщина. Умоляю вас, забудьте об этом. Навсегда. Ничем хорошим это не закончится, ни для кого. Забудьте. – Он утер рот тыльной стороной ладони. – Пожалуйста. Прошу вас.

– Хэл…

Он покачал головой и плотно сжал губы. По щекам его потекли слезы.

– Можете мне доверять. Что бы вы ни сказали, дальше это не пойдет.

Он снова покачал головой и отвернулся.

Вернувшись в скиммер, я позвонила Алексу:

– Мое место все еще не занято?

Элиот Статкинс не обрадовался, когда я сказала ему, что мой очередной полет на корабле «Ригеля» станет последним.

– Почему, Чейз? – Он попытался взять отеческий тон, но не слишком преуспел в этом. – Мы всегда можем найти другого пилота, но вы отказываетесь от прекрасной возможности. Что, если вы немного подумаете? Спешить некуда. Когда прилетите на Аркон, пришлите мне сообщение. Мне лично. Сообщите о своем решении. Пока что я не буду ничего предпринимать.

– Элиот, полеты – это не для меня.

– Почему?

Похоже, мои слова его потрясли. Неужели я не осознаю, как глупо поступаю?

– Сами полеты тут ни при чем. Речь идет о…

– Да?

– О моих будущих отношениях с Алексом.

– С тем торговцем антиквариатом?

– Да.

– Не могу поверить, что вы действительно так считаете. Торговец антиквариатом? Что ж, дело ваше. Но я прошу вас подумать. Знаю, мы платим намного меньше его, но зато будем существовать и через тридцать лет, а он, черт возьми, завтра может свернуть лавочку. У нас вы получаете множество бонусов, не говоря уже о жилье, хорошей пенсии и страховке. Где еще вы сделаете такую интересную карьеру? Большинство пилотов отдали бы все за такую работу, как у вас.

Я поблагодарила его и сказала, что пошлю сообщение с Аркона. Час спустя я поднялась на борт «Гонсалеса» и начала готовиться к отправлению.

С мостика я позвонила Робину.

– Чудесно, – ответил он. – Когда вернешься, отпразднуем.

– Давай.

– Чейз…

– Да?

– Кажется, я тебя люблю.

Нельзя сказать, что полет прошел без происшествий. Еще до прибытия на Аркон мне пришлось разбираться с оргией, разыгравшейся в главном салоне, пассажиром, недовольным едой, – он заявлял, что во всем виновата я, – и ссорой из-за карточного выигрыша, результатом которой стала сломанная челюсть. Ах да, еще мне пришлось принимать роды.

На Арконе один из пилотов-ветеранов сказал мне, что это вполне обычное дело.

– Не беспокойтесь, – заверил он, – вскоре вы сможете решать любые проблемы, даже стоя на голове.

Я послала Элиоту сообщение, подтверждая свой отказ.

В последнюю ночь на корабле я почти не спала. Настала полночь, но я сидела, подремывая, на мостике: возвращаться в каюту не хотелось. Три часа назад мы вошли в прыжок, и на корабле царила тишина, нарушаемая лишь едва слышным шумом двигателей и вентиляторов. Когда я рассказала о своем решении Джеку, он поздравил меня, но больше никак не отреагировал. Однако чуть погодя я услышала недолгий шум помех, что у искина соответствовало легкому кашлю.

– Чейз?

– Да, Джек?

– Рад, что вы счастливы. Но мне будет вас не хватать.

– Спасибо, Джек. Мне тебя тоже.

– Вы уверены, что правильно поступаете?

– Да, уверена.

– Хорошо. Я так и думал. Удачи вам.

– Спасибо.

– Можно еще кое-что сказать?

– Конечно.

– Узнав вас за эти несколько недель…

– Да?

– Я впервые подумал, не лучше ли быть человеком.

Глава 26

Каждый индивидуум погибает в беспомощных судорогах одинокой агонии.

Уильям Джеймс. Многообразие религиозного опыта[5]

Войдя в загородный дом, я увидела цветы на столе. Алекс дал мне время расположиться, а затем спустился вниз и обнял меня.

– Рад, что ты вернулась, Чейз, – сказал он. – Без тебя тут было совсем по-другому.

– Что ж, спасибо. Похоже, пилотировать транспортные корабли – это не для меня.

По этому случаю мы опорожнили бутылку варикотского вина. Было еще утро, а я не привыкла пить до обеда, и Алексу пришлось меня накормить, чтобы привести в норму.

– Несомненно, – сказал он, – Кавальеро что-то упустил или за чем-то недосмотрел, и это привело к серьезным последствиям для Рэчел. Именно поэтому и случилась ссора, если можно ее так назвать.

– Значит, – ответила я, – во время одного из туров произошло некое событие, настолько значительное, что оно привело к самоубийству капитана двадцать восемь лет спустя. Нам нужно выяснить, что это было. Судя по всему, его зафиксировали лишь телескопы и датчики: ни один из пассажиров, похоже, ничего не заметил.

– Так или иначе, после возвращения она поссорилась с Кавальеро и рассказала об увиденном Таттлу. И вероятно, даже показала, слетав вместе с ним.

– Но если речь идет об инопланетянах, почему Таттл молчал?

– В том-то и вопрос, Чейз. Рэчел на него уже не ответит, и Таттл тоже. Не знаю. Нам известно только то, что рассказывала Рэчел: якобы они столь опасны, что Рэчел и Таттл предпочли сохранить в тайне их существование и местонахождение. Но если это правда, значит она наткнулась на них не во время тура, а во время полета с Таттлом. Иначе пассажиры узнали бы о случившемся.

– Нужно выяснить, куда она летала в последний раз. Как назывался ее корабль?

– «Серебряная комета».

– Но сведений не сохранилось.

Позвонила Одри и сообщила, что довольна моим решением.

– После твоего ухода он стал другим, – сказала она. – Кажется, я начинаю ревновать.

– Думаю, – сказал Алекс, – пришла пора устроить конкурс от имени «Рэйнбоу». Придется вручить несколько призов.

– Зачем? – спросила я.

– Чтобы создать себе рекламу.

– А если серьезно?

– В том последнем туре пассажиры наверняка снимали видеоролики.

– Может быть. Не знаю.

– Туристы всегда снимают, чаще всего – из иллюминаторов. Где-то у кого-то сохранилась видеозапись последнего полета. Нужно ее найти.

– Думаешь, на ней есть инопланетяне?

Алекс рассмеялся:

– Нам понадобится помощь Шары. Что бы там ни случилось, можно с уверенностью предположить: к тому объекту туров больше не отправляли. Значит, нужно искать самый поздний по времени тур к каждому объекту, надеясь, что он был последним. Наверняка должны найтись фотографии неба. Отдадим их Шаре. Пусть выяснит, где они сделаны.

– Ладно, – кивнула я. – Может, и получится.

Два дня спустя «Рэйнбоу» объявила конкурс «Космический турист». В объявлении говорилось, что мы собираем самые интересные фото– и видеоизображения, сделанные непрофессионалами с борта туристических кораблей, – кольца планет, кометы, солнечные вспышки, светящиеся облака, инопланетные пейзажи и прочее, взывающее к нашему чувству внеземной красоты.

«Край света» специализировался на турах в Даму-под-Вуалью, и мы исключили системы в пределах Конфедерации, объяснив, что ищем изображения, которых никто прежде не видел. Была и еще одна категория – фотографии людей, которые восхищаются чудесами вокруг себя или просто ужинают при свете незнакомых им звезд. Участникам предлагалось проявить творческие способности. Мы обещали рассмотреть все, что нам пришлют. Победителям выплачивались денежные премии, а их работы включались в альбом «Космические чудеса», который должен был выйти в издательстве «Хоуксворт и Стил» ближе к концу года.

– Займись в свободное время его составлением, – сказал Алекс.

– Составлением чего? Альбома «Космические чудеса»?

– Придумай название получше. Я не против. Думаю, это несложно. Возьми побольше фотографий.

Участники заполняли форму: где и когда сделаны снимки, названия туристической компании и корабля. Следовало также указать место съемки, если оно было известно.

Как и предполагалось, толку от указания места вышло немного. Все знали, куда они летали, но названия сплошь были выдумками компаний – Перезагрузка, Кармоди, Горный Хрусталь, Звезда Вайнберга. Ни о каком единообразии не было и речи – то, что у «Дайамонд турс» называлось Оборотнем, «Край света» мог именовать Гармонией. Более того: связавшись с «Краем света», мы выяснили, что ни одно из этих названий больше не используется. Они продолжали придумывать названия, но в соответствии со вкусами новых владельцев, изменивших и прежние.

Во второй половине дня мы решили заранее отпраздновать успех – это делалось постоянно, на случай если что-то пойдет не так, – и отправились пообедать в «Тардис».

В отличие от меня, Алекс, собираясь в «Тардис», предпочитал выйти пораньше и поставить скиммер на парковке на острове. Но на этот раз мы вышли поздно, и все места на острове оказались заняты. Следовало ожидать.

– Хочешь, пойдем в другое место? – спросила я. Шел дождь, и я решила, что Алекс, возможно, предпочтет заведение с крытой парковкой.

– Как пожелаешь, – ответил он.

– Я есть хочу.

– Тогда пошли сюда. Это вода, и ничего больше.

Мы опустились на большую площадку на берегу, как можно ближе к виадуку. Словно по сигналу, дождь припустил сильнее. Рассмеявшись, Алекс сказал что-то насчет удачного времени и выбрался наружу. Мы поспешили к переходу, который из-за сильного ветра совсем не защищал от дождя, прошли половину пути и проехали вторую по движущейся дорожке. Наконец, пробежав последние десять метров, мы – о, радость! – оказались в теплом и сухом помещении.

Мы ели не спеша, глядя на бушующую за окнами грозу. Не помню, о чем мы говорили, – кажется, Алекс предсказывал, что за две недели мы узнаем, куда летала «Серебряная комета». Покончив с едой, мы снова наполнили бокалы. В соседнем зале кто-то играл на пианино, исполняя один бравурный номер за другим.

И вот из-за туч выглянуло солнце. Расплатившись, мы вышли на улицу. По виадуку в обе стороны двигалось несколько человек. Нам не очень хотелось идти, и мы шагнули на движущуюся дорожку. Держась за поручень, мы смотрели на реку, не обращая внимания на происходящее вокруг. Народу было мало. Обеденное время закончилось, и большинство людей направлялись в ту же сторону, что и мы. Я думала о том, как здорово вернуться к прежней работе, о Робине, о Джеке-искине, о конкурсе «Космический турист», – когда внезапно вокруг поднялась суматоха. Послышались крики, дорожка дернулась и резко остановилась. А затем виадук обрушился.

Нет. Не столько обрушился, сколько растаял.

Движущаяся дорожка превратилась в воду. Кто-то рывком вытащил меня назад, на твердую поверхность. Несколько человек упали, двое или трое в ужасе пятились. Участок дорожки, на котором мы только что стояли, в буквальном смысле исчез. Алекс оказался в реке вместе с молодой женщиной.

Парень, оттащивший меня назад, спросил, все ли со мной в порядке, но ответа ждать не стал. Еще двое висели над пропастью и звали на помощь. Девочка-подросток что-то кричала в коммуникатор. Алекса и женщину уносило течением.

– Да, да, – говорила девочка, – мы в «Тардисе». Пожалуйста, скорее…

Алекс неплохо плавал, и я сперва подумала: если он не ранен, с ним ничего не случится. Но эту мысль тут же заглушил рев Шамбурского водопада.

Мне срочно был нужен скиммер.

Дорожки, разумеется, не двигались, но участок моста между мной и берегом не пострадал. Я бросилась бежать. Тем временем люди на берегу увидели, что случилось, и кинулись на виадук, пытаясь помочь нам. В итоге мне пришлось пробиваться сквозь толпу. Расчистив себе путь, я увидела знакомую женщину в светлой куртке: она забиралась в скиммер. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать в ней свою попутчицу по карнавийскому поезду. Гробовщицу.

Алекса и женщину в реке несло по течению. Мне хватило бы времени, чтобы до них добраться, но вдруг я поняла, что не помню, где оставила скиммер. Где-то рядом с виадуком, но где? Большинство мест на парковке были заняты, и я его не видела.

Я лихорадочно металась от одной машины к другой. Где же он, черт побери?

Мне тяжело в этом признаваться, но после трех-четырехминутных поисков я расплакалась. Какой-то парень, только что припарковавшийся в автомобильной секции, спросил, чем он может помочь. Я сказала, что мне срочно нужен скиммер, а он потерялся – новенький зеленый «вамозо». Парень пошел в одну сторону, я – в другую. Несколько мгновений спустя послышался его голос:

– Здесь. Он здесь. Я могу чем-то помочь? С вами все хорошо?

Он был невысоким и коренастым, почти мальчишка.

– У вас не найдется веревки? Или троса?

– Увы, нет.

– Спасибо, – ответила я и прыгнула в «вамозо». Еще не успев сесть, я включила двигатель и, уже взлетая, захлопнула дверцу. Мы купили скиммер меньше месяца назад, и я знала, что в нем нет барахла, которое обычно хранят в багажном отсеке, вроде веревки.

Как, черт возьми, вытащить Алекса из воды? В моем распоряжении были одни лишь шасси.

Я развернулась вниз по течению, зовя на помощь и пытаясь найти в небе еще какой-нибудь скиммер. Мне ответила полиция, спросив, что случилось. Затем они пообещали прислать кого-нибудь, но пока что никто не появился, а времени почти не оставалось.

Ширина Мелони в этом месте составляла около полукилометра, но река делалась ýже по мере приближения к водопаду. Держась над рекой, я разглядела в воде женщину, но не Алекса. Где Алекс, черт возьми?

Течение убыстрялось. Впереди по обеим сторонам виднелись обзорные платформы, откуда люди смотрели на водопад. И тут я увидела Алекса. Он и женщина плыли почти грудь в грудь, но не рядом. На моих глазах течение с силой ударило женщину о камни, но она сумела остаться на плаву.

Увидев меня, она попыталась помахать мне левой рукой, при каждом взмахе погружаясь под воду и с трудом выныривая на поверхность. Похоже, у нее не работала правая рука.

Наконец появилась машина спасателей, но они были слишком далеко.

Алекс пытался выбраться на берег, но безуспешно.

Я устремилась к ним. Искин предупредил, что я лечу слишком низко над водой. Сердце отчаянно колотилось.

Обоих спасти я не могла. Хуже того, я могла не спасти никого.

Приходилось выбирать, и, естественно, я выбрала Алекса. Женщина помахала мне здоровой рукой, когда я пролетела у нее над головой. Свернув влево, я расположилась прямо над Алексом и опустилась, зависнув над самой водой, – маневр опасный, но ничего другого не оставалось. Мне было нужно, чтобы Алекс схватился за шасси. Больше я ничего не могла сделать.

Послышался голос полицейского:

– «Вамозо», вы с ума сошли? Уходите оттуда.

Я сосчитала до пяти, не зная, держится ли Алекс за шасси, затем начала набирать высоту. Вес машины увеличился – значит, Алекс был со мной. Я даже могла попытаться проделать то же самое с женщиной – время еще оставалось, – но тогда Алекс почти наверняка свалился бы в воду.

Но я знала, чего хотелось бы ему.

Течение пронесло женщину мимо меня. Я полетела следом за ней. Шум водопада почти заглушал голоса полицейских:

– Осторожнее, «вамозо»!

Вода впереди была усеяна камнями. Я начала снижаться над женщиной, но тут река исчезла. Передо мной разверзлась бездна, в которой клубился туман.

Пролетев над поросшим травой берегом, я стала опускаться как можно ниже, пока не пропала лишняя нагрузка на антигравы: это означало, что Алекс отпустил шасси. Поднявшись выше, я увидела, что он лежит, растянувшись на земле. Машина спасателей кружила над краем водопада. Я приземлилась в нескольких метрах от Алекса.

– Спасибо, – тяжело дыша, проговорил он.

– Я пыталась спасти вас обоих.

– Знаю. – Он с трудом сел. Рядом снижался полицейский скиммер. – Извини. Не хватило времени. Впрочем, вряд ли она сумела бы удержаться. Похоже, у нее была сломана рука.

Глава 27

Суть убийства в том, что его жертвой становится конкретный человек. В войне тоже нет ничего хорошего, но в бою, по крайней мере, можно погибнуть от случайной пули. Солдаты с обеих сторон даже собираются вместе после окончания войны и пьют друг за друга. Но вы, скорее всего, никогда не станете выпивать за того, кто пытается убить именно вас – человека с вашим именем, датой рождения и цветом глаз.

Расин Валь. Мемуары

– Это был флюксер, – сказал Фенн. Мы сидели у него в кабинете.

– Что? – переспросила я.

– Универсальный растворитель. Его поместили на одной из опорных балок и закрепили с помощью магнита.

– И в чем же хранят универсальный растворитель? – поинтересовалась я.

– Он смешивается в момент распыления.

– Я знаю, кто это делает, – сказала я.

Фенн и Алекс удивленно посмотрели на меня.

– И кто же? – спросил Фенн.

– Женщина. Высокая, бледная, худая. Похожа на гробовщицу. Я видела ее в поезде на Карнавию и в «Тардисе», когда обедала там в последний раз. И сегодня утром тоже.

– Можешь ее опознать?

– Безусловно.

– Ладно. Посмотрим в базе данных. Может, выясним, кто это.

Он включил дисплей.

– Прежде чем мы начнем, – сказала я, – у меня есть вопрос.

– Слушаю.

– Сегодня погибла женщина. Кто она?

– Ее звали Майра Эспи. Двадцать лет.

Майра почти ничего не успела совершить за свою недолгую жизнь. Симпатичная на вид, она любила вечеринки, училась в колледже и работала на полставки регистратором в больнице. Судя по количеству пришедших на похороны, у нее было много друзей.

«Гробовщицу» звали Петра Салиева. Ей отказали в защите докторской диссертации по физике после того, как она пригрозила убить молодого человека, не уделявшего ей достаточного внимания. Врачи диагностировали у нее болезнь Кальпера – серьезный недостаток эмпатии. Ей даже хотели стереть память, но, пока это обсуждалось, она скрылась в неизвестном направлении и стала наемным убийцей. Теперешнее ее местонахождение было неизвестно – впрочем, нет, уже известно.

Кстати, эта женщина была еще и пилотом, хотя ее лицензию аннулировали.

– Уверена, что это она? – спросил Фенн.

– Однозначно.

– Ясно. Что ж, свое дело она знает. Придется приставить к вам охрану, пока мы не посадим ее за решетку.

Так я получила охранницу по имени Ронда.

Начали поступать работы на конкурс «Космический турист». Поначалу они приходили редко, но к концу недели мы получили более шестисот фотографий и голограмм – и даже аудиозапись разговора между девочкой лет девяти и капитаном корабля. Запись была сделана шесть лет назад во время рейса компании «Баркли турс»; мне показалось очень трогательным то, как ребенок восхищается мягким сиянием луны, освещенной голубой звездой. Я решила, что нужно будет включить ее в «Чудеса космоса».

Большинство работ были сделаны во время недавних путешествий. Лишь немногие, около двадцати, имели отношение к турам «Края света» за 1402‒1403 годы. Рэчел не появлялась ни в одном из роликов, но, чтобы выяснить это, пришлось просмотреть почти все, от начала до конца: мало кто из туристов помнил, как звали их капитана.

Одна женщина вспоминала свой полет: «Поистине романтическое путешествие. Нас было восемь – четыре молодые пары. Мы полетели к планете с тремя лунами и самым прекрасным небом из всех, что мне доводилось видеть. Там нас ждали четыре коттеджа. Нам приготовили ужин на открытом огне, мы пели песни и слушали звуки леса. А потом нам удалось поплавать в реке…»

Другой рассказчик, автор ролика «Стоя на берегу», вспоминал планету, где зарождалась жизнь – пока что лишь в океанах. Он описывал странное чувство: ты стоишь на берегу моря, на планете, кишащей живыми существами, и ни одно из них нельзя увидеть.

Шли дни, работы продолжали прибывать. Наконец в одном из роликов, датированном зимой 1402 года, мы увидели Рэчел. Снимали в основном внутри корабля – «Серебряной кометы». Люди смотрели в иллюминаторы, стояли, улыбаясь, рядом с капитаном, делали вид, что изучают звездные карты, смеялись, провозглашали тосты, танцевали и пели. Но были также изображения планет, спутников, астероидов и колец. Одна гигантская планета, по словам капитана Рэчел, благодаря своей массе могла вспыхнуть и стать звездой. Время от времени по ее поверхности пробегали яркие вспышки.

Рэчел легко было полюбить. Она уделяла внимание каждому пассажиру, особенно двоим детям, которых взяли в полет, и даже самые глупые вопросы ее не раздражали.

Пассажиры устроили веселую вечеринку, когда «Комета» пролетала рядом с заброшенной космической станцией где-то в Даме-под-Вуалью: они подняли бокалы за прекрасную голубую планету, удивительно похожую на Землю, меж тем как корабль подошел на двести метров к настоящей комете. Рэчел спросила, не хочет ли кто-нибудь высадиться на огненный шар, – это рассмешило детей.

В итоге нам удалось получить голограммы с трех ее полетов. Остальные две датировались 1399 годом и ранней весной 1403-го. Мы не знали в точности, когда Рэчел отправилась в свой последний рейс, но нам было известно, что она уволилась весной. Система, которую они посетили, получила от «Края света» одно из стандартных названий, призванных завлекать потенциальных клиентов. Ее окрестили Эхом – как утверждала компания, мягкий свет, падавший на две землеподобные планеты, должен был «напомнить вам о молодости». Это место считалось самым романтическим во всей Даме-под-Вуалью.

Но тридцать лет спустя никто уже не знал, где находится Эхо и что это за звезда. Мы послали видеозаписи Шаре, и та согласилась помочь нам в установлении координат системы.

На следующий день я заглянула к ней в офис, сопровождаемая Рондой. Шара сказала, что еще не имела возможности взглянуть на данные. Ее явно впечатлила моя охрана.

– Неужели зеленые человечки стали настолько опасными? – спросила она.

Я рассказала ей про случай на реке.

– Кажется, я что-то видела в новостях, – ответила Шара. – Не знала, что вы с Алексом тоже там были.

Ронда держалась на почтительном расстоянии – то ли для лучшего обзора, то ли из желания оставить мне немного личного пространства.

– Алекс едва не погиб, – добавила я.

Шара показала на комнату для совещаний:

– Там удобнее говорить.

Ронда проверила помещение и встала у двери.

– Как ты думаешь, удастся ли выяснить, где побывал корабль? – спросила я.

– Вероятно, да.

– Каким образом? С помощью спектроскопа? – Я попыталась слегка покрасоваться, предположив, что для идентификации звезды используется спектральный анализ.

– Не получится, – ответила она. – Камера не дает точных характеристик излучения. Придется сопоставлять с имеющимися образцами. Но проблем, думаю, не будет: фотографии вполне приличного качества.

– И как ты собираешься это сделать?

Шара налила из автомата две чашки кофе и протянула одну мне, а другую – охраннице. Ронда с улыбкой отказалась.

– Прежде всего нужны снимки общих планов, – сказала Шара. – После этого останется опознать лишь одну звезду, а затем я могу составить сферическую трехмерную карту, в центре которой будет эта звезда. Мы получим нечто вроде клиновидного выреза из карты, с кораблем в его острие. На карте будет только одно место, соответствующее изображению.

– Ладно, – сказала я, хоть и не была уверена, что поняла все. Но Шара, похоже, знала, о чем говорила. – Звучит неплохо.

– Если мы сможем опознать другие звезды, дело пойдет еще быстрее. – Она улыбнулась. – Все понятно?

– Без вопросов.

– Не пообедать ли нам?

– Куда пойдем?

Ронда настояла на походе в кафетерий.

Когда я вернулась в загородный дом, меня ждала еще одна голограмма с Рэчел, но она была датирована 1399 годом. Слишком рано – пользы от нее не было. Но я все равно ее посмотрела, наблюдая за тем, как Рэчел уверенно общается с туристами и опытной рукой управляет кораблем. Эта голограмма дала мне куда больше представления о ее опыте и умениях, чем остальные. Мостик был для Рэчел родной стихией, и картины космоса захватывали ее не меньше, чем клиентов.

Голос ее дрожал от волнения, когда она вела корабль вдоль поверхности землеподобной планеты, давая туристам возможность увидеть восход золотистого солнца. Она показывала им безмятежные океаны и плывущие в лунном свете облака. Она опускалась в каньоны на изрытой поверхности луны и скользила над атмосферой газового гиганта, демонстрируя пассажирам огромное, выпускающее пар создание, которое бесшумно двигалось в туманной дымке. Туристы смотрели, как чудовище поглощает газы, а Рэчел рассказывала, что оно называется «жрун», и все смеялись.

На следующее утро, когда я пришла на работу, меня ждал Джейкоб.

– Звонила Шара. Есть кое-какие результаты.

– Хорошо. Соедини меня с ней, Джейкоб.

Джейкоб уже сообщил Алексу, но тот ничего не понимал в положении звезд и решил подождать меня. Он вошел в кабинет как раз в ту секунду, когда появилось изображение Шары.

– Привет, Чейз. Я послала видео и другие материалы.

– Спасибо. Что ты выяснила?

– Номер системы по каталогу – YL69949. Это звезда класса G, в Даме-под-Вуалью, в направлении облака Джордана.

– Ясно.

– Вероятность ошибки – меньше двух процентов.

– Отлично, Шара, – радостно улыбнулся Алекс. – Спасибо.

– Пожалуйста.

– Как только покончим с этим делом, полетим туда. Хочешь с нами?

– Нет, спасибо. Предпочитаю что-нибудь более предсказуемое.

Я проработала допоздна, собирая информацию. Ни одна из туристических компаний не предлагала полетов к YL69949, и не было сведений о том, что такие полеты когда-либо совершались. Я уже собиралась уходить и хотела пожелать Алексу доброй ночи, но Джейкоб сказал, что он вышел из дома.

Шторы мы держали закрытыми по соображениям безопасности. Я подошла к окну и посмотрела сквозь щелку. Алекс стоял у края леса, освещенный луной. Просто стоял, и все. Я знала, что его охраннику это не понравится.

После успеха Шары мы пребывали в приподнятом настроении, и подобное поведение меня несколько удивило. Я подождала, пока Алекс с охранником не вернутся в дом.

– Что с тобой? – спросила я.

– Все в порядке, – ответил он. – Просто пошел прогуляться.

– Решил размяться?

– Вроде того.

Охранник вернулся на свой пост в коридоре, прямо напротив моего кабинета. Алекс посмотрел на часы:

– Что ты здесь делаешь в такое время?

Я объяснила, что искала сведения о полетах к Эхо. Алекс кивнул:

– Иди домой.

– Ладно.

Он остановился у подножия лестницы.

– Чейз, прости, что я тебя втянул во все это.

– Ничего страшного. Ты ни в чем не виноват.

– Лучше бы нам никогда не видеть эту чертову плиту.

Часть III Эхо

Глава 28

Больше всего захватывает дух то, что существует отдельно от всего, – маяк на каменистом берегу, обсерватория на обратной стороне луны, орел, сидящий на каменном утесе в лучах рассветного солнца.

Яшир Камма. На краю света

Совершая прыжок из гиперпространства в центр системы, не нанесенной на карты, ты не сразу начинаешь понимать, на что эта система похожа. У нас не было никакой информации о звезде, значившейся в каталоге Шары под номером YL69949. На снимках, присланных на конкурс, были астероид, газовый гигант, набор колец и – самое зрелищное – пара комет. Я никогда прежде не видела двойных комет, и, конечно, в том месте их уже не было. Возможно, они вернутся туда через столетие-другое. К счастью, на всех изображениях присутствовало также звездное небо. Кроме этого, были только участники вечеринки в забавных шляпах, провозглашавшие тосты за дядю Альберта. Кто-то без конца повторял: «Ну я же тебе говорил!»

Мы находились на краю Дамы-под-Вуалью. Звезда, желтый карлик класса G, ничем не отличалась от солнц в двух других системах, где зародились технические цивилизации. Система Эхо – планеты, их количество, параметры и так далее – не представляла интереса. Правда, некоторые планеты могли быть достаточно теплыми, чтобы стать колыбелью для жизни.

Звезда безмятежно парила по правому борту. Минут через двадцать после выхода из прыжка Белль указала расстояние до нее – чуть больше трехсот миллионов километров. Мы находились на внешней границе биозоны.

– Планеты есть? – спросила я.

– Ищу, – ответила она.

Алекс дал понять, что этот вопрос он считает несущественным.

– Есть что-нибудь похожее на искусственные радиосигналы?

– Ответ отрицательный, – сказала Белль.

– Сообщи, если услышишь что-нибудь.

– Конечно, Алекс.

Начало выглядело малообещающим. Если бы в системе существовала техническая цивилизация, мы почти наверняка уловили бы электронные сигналы того или иного вида. Лишь через пять часов Белль наконец доложила, что обнаружила планету:

– Это газовый гигант на близкой к солнцу орбите, радиусом всего двадцать миллионов километров. Колец нет. Спутников, похоже, тоже.

– Пожалуй, при таком расстоянии там жарковато, – заметила я.

– Что ты еще видишь, Белль?

– Пока все. Пытаюсь подтвердить иные возможные варианты, но на это потребуется время.

Мы молча сидели в кабине. В небе сияло множество звезд, а прямо впереди висела туманность Сверчка.

– Где солнце Окраины? – спросил Алекс. – Можешь показать?

– Отсюда его не видно, – ответила я.

Даже обследуя Даму-под-Вуалью и ее окрестности миллион лет, мы, наверное, не увидели бы и половины ее планет. Казалось невероятным, что нигде не нашлось места, которое могло бы стать приютом для разумных существ. Тех, кто наблюдал бы то же зрелище, что и мы. Такое место обязательно должно было существовать.

Шли часы. Мы сидели, прислушиваясь к шуму вентиляторов и едва слышному гудению и пощелкиванию различных систем. Алекс читал, я играла в карты с Белль. Затем я наклонилась, чтобы разглядеть заголовок книги, но не смогла этого сделать.

– «Путешествие на Рэдфорд III», – сказал Алекс.

– Никогда не слышала.

– Это было шестьсот лет назад.

– Что такое Рэдфорд III?

– Ранняя попытка колонизации. Безуспешная.

– Ясно.

– Самое начало Межзвездной эпохи. Больше половины попыток, сделанных в первые тридцать лет, потерпели неудачу.

– Почему?

– Из-за ошибок в расчетах и недальновидности, из-за того, что полагались на удачу: мол, беспокоиться не о чем, Бог нам поможет. И все такое прочее.

У Белль появились очередные новости.

– Есть планета в восьмидесяти пяти миллионах километров от солнца и предположительно еще одна, в биозоне, по другую сторону от звезды.

– Понятно, – сказал Алекс. – Сколько времени нужно, чтобы подтвердить наличие второй планеты?

– Придется изменить направление.

– Алекс, это может занять несколько дней, – заметила я.

– Ладно, – кивнул он. – Давай взглянем на ту, которую видно.

Планета земного типа, чуть крупнее Окраины, была окутана облаками, среди которых мерцали молнии. Похоже, почти всю ее поверхность занимала суша. Никаких океанов – лишь несколько больших озер и множество водоемов поменьше.

Пока мы приближались к планете, пришло сообщение от Робина. Вернувшись к себе в каюту, я поставила его на воспроизведение. Робин сидел на диване у себя в гостиной, закинув ногу на ногу.

«Жаль, что не смог полететь с тобой, – сказал он. – Жизнь без тебя совсем не та. Должен признаться, что сегодня вечером я иду на свидание с женщиной, с которой знаком уже несколько лет. Ее зовут Кира. Мы поужинаем в „Бакари“, а потом, наверное, пойдем на шоу. Мне все время кажется, что я поступаю нечестно по отношению к Кире: когда я с ней, я все время думаю о тебе».

Сообщение было отправлено шесть дней назад. Я ответила: «Уверена, что вы хорошо развлекаетесь, но надеюсь, что не слишком». Хотя я пыталась говорить шутливым тоном, Робин наверняка понимал, что я на него обижена.

«Мы прибыли к цели, – сказала я, – но пока ничего о ней не знаем. Пока что мы просто парим в космосе, осматриваясь вокруг. Может пройти несколько дней, прежде чем мы поймем, чего ждать. И кстати, я тоже по тебе скучаю».

Да, неопределенность хуже всего. Белль решила, что раз планета – вторая от солнца, она будет называться Эхо II.

– Пока нет никаких признаков искусственных сооружений, – сообщила она. – Однако следует иметь в виду, что мы все еще слишком далеко: с такого расстояния можно не увидеть даже города. К несчастью, нет никаких признаков электронной активности.

Поверхность планеты, однако, была зеленой.

– Планета пригодна для жизни, – продолжала Белль, и от одного этого у меня участился пульс. Хорошо была видна ночная сторона Эхо II, темноту на которой не нарушал ни единый огонек, за исключением редких вспышек молний или пожаров.

– Похоже, там ничего нет, – вздохнул Алекс.

Собственно, чего еще мы могли ожидать? Если бы мы действительно что-то увидели – вспыхнувшие огни или даже подошедший корабль, с которого спросили бы, кто мы такие, – я бы наверняка свалилась с кресла. За тысячи лет и десятки тысяч полетов ничего подобного не случалось.

Вернее, случалось. Один раз.

Поэтому не стоило ожидать чего-нибудь в этом роде. Но ведь плита откуда-то взялась?

И тут Белль нас удивила:

– У планеты есть искусственный спутник. Через минуту у меня будет его изображение.

– Есть! – сказала я.

Алекс предупреждающе поднял руку:

– Не радуйся прежде времени.

– Почему бы и нет?

– Вероятно, его оставили люди. Может, это случилось очень давно, а может, это сделал «Край света». Какой-нибудь рекламный трюк.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Алекс.

– Я же сказал: не радуйся заранее.

На вспомогательном экране появилось изображение объекта – прямоугольный корпус с массивом антенн. Имелся также телескоп. Искин поместил спутник рядом с «Белль-Мари», чтобы мы могли сравнить размеры. Они почти совпадали.

– Белль, курс на перехват, – велела я.

Нам потребовалось несколько часов, чтобы развернуться и поравняться с объектом. Он был темным и безжизненным, а телескоп, похоже, пострадал от удара.

– Он на вытянутой орбите, – сказала Белль.

По просьбе Алекса я стала поворачивать картинку вокруг ее оси, пока он не увидел то, что хотел.

– Вон там, – сказал он. На корпусе были выгравированы два ряда символов.

– Мне они незнакомы, – сообщила Белль. – Их нет в стандартной базе данных.

При этом знаки нисколько не напоминали символы на плите.

– Белль, – сказал Алекс, – ты говоришь, что его орбита вытянута. Насколько?

– Ненамного. Апогей составляет одну целую четыре десятых от перигея.

Алекс посмотрел на меня:

– Переведи, пожалуйста.

– В самой дальней точке, – объяснила я, – спутник находится почти в полтора раза дальше от центрального тела, чем в ближайшей.

– При сохранении данной тенденции, – сказала Белль, – спутник начнет падать в атмосферу, после чего, естественно, сгорит.

– Когда это произойдет?

– Лет через сто.

– Можно ли на основании этого определить его возраст?

– Ответ отрицательный, Алекс. Информации недостаточно. – (Мы еще немного повернули картинку и увеличили ее.) – Однако можно произвести анализ.

– Каким образом?

– Все довольно просто. Но для этого придется доставить фрагмент спутника на борт.

Я вышла наружу и срезала кусок металла с передней грани, забрав также деталь телескопа. Белль исследовала их и через несколько минут дала заключение:

– Спутник находится на орбите приблизительно четыре тысячи лет.

– Как ты определила? – спросил Алекс.

– Если взглянуть внимательнее, можно заметить оспины на поверхности металла – следы микрометеоритов. Обратите также внимание на стертость передней грани – последствие столкновений со множеством мельчайших частиц. Теперь о линзе телескопа: если взглянуть на нее при достаточном увеличении, видно, что она слегка помутнела.

– Какова причина этого?

– Накопленная солнечная радиация. У меня нет точных данных о фоновой радиации или плотности космической пыли в данной части пространства, но приемлемую оценку сделать несложно.

– Спасибо, Белль.

– Не за что, Алекс. Извини, что результат не совпадает с тем, которого тебе хотелось.

На планете не было видно никаких искусственных сооружений, но Белль сообщила о наличии крупных животных.

– Можешь показать их? – спросил Алекс, явно разочарованный отсутствием множества городов или по крайней мере какой-нибудь исследовательской базы. Вообще ничего.

Белль вывела на экран изображение кошкоподобного существа – серого, с длинными клыками, почти саблезубого. Оно двигалось сквозь деревья и кусты, и разглядеть его было почти невозможно. Еще Белль показала нам птицу, такую жирную на вид, что казалось, ей не под силу подняться в воздух, – тем не менее она парила в небе, как орел.

Мы увидели также ящерицу с длинной мускулистой гибкой шеей. Было непонятно, какого размера это животное, но на фоне древесных стволов оно смотрелось весьма внушительно.

Еще там было нечто, похожее на простой пучок травы. Белль, однако, предложила посмотреть видео, сделанное несколько минут назад. Мимо прошло четвероногое создание, похожее на лисицу. Внезапно его ухватило вырвавшееся из травы щупальце, вслед за которым появились и другие, – животное оказалось в ловушке и за несколько секунд было утянуто в заросли. Борьба продолжалась около минуты, затем прекратилась – после нескольких судорожных рывков. Судя по шевелению в кустах, «пучок травы» начал кормиться.

Поверхность Эхо II покрывали высокие горные цепи, широкие реки, обширные равнины и джунгли. В южной полярной области бушевала снежная буря. Нигде не было видно ни городов, ни шоссе, ни мостов – никаких искусственных объектов.

Ни одного.

– Видишь хоть что-нибудь? – спросил Алекс у Белль. – Инструменты? Сараи? Хозяйственные постройки?

– Ответ отрицательный. Похоже, ничего нет.

– Уверена?

– Я не исследовала каждый квадратный метр, Алекс, но если бы увидела что-нибудь искусственное, то немедленно сообщила бы.

Помню, я подумала о том, каково это – возвращаться с пустыми руками. Сколько будет разочарования после всей этой суматохи вокруг плиты… А смерть Рэчел останется лишенной всякого смысла.

Алекс сочинил целую теорию: возможно, во всем виноват Таттл. Он сам придумал плиту и надпись на ней, договорился о ее изготовлении и воспользовался ею для мести тем, кто высмеивал его все эти годы, убеждая хотя бы раз в жизни сделать что-нибудь «конструктивное». Таттл сумел обмануть Рэчел, убедив ее, что нашел следы инопланетян; узнав правду, она не простила ему унижения и постаралась все скрыть. В конечном счете именно Таттл виновен в ее самоубийстве.

– На самом деле все не так однозначно, – добавил Алекс. – Похоже, я просто успокаиваю свою совесть.

«Пучок травы» оказался не единственным опасным растением. Мы видели нечто кактусообразное: оно набросилось на маленькое животное, имевшее неосторожность спуститься с дерева, и сожрало его. А также куст, который схватил существо, похожее на оленя, растерзал его и все еще наслаждался едой, когда мы пролетели мимо.

В системе была еще одна землеподобная планета, которую нам хотелось обследовать, но Алекс решил не спешить.

– Давай до отлета убедимся, что здесь действительно ничего нет.

Поиски продолжались еще несколько дней. Мы вглядывались в леса и джунгли, изучали долины и горные вершины, исследовали реки. На четвертый вечер, когда мы уже готовы были сдаться, Белль сообщила:

– Вижу здание.

Алекс с трудом скрывал радость, но не стал поддаваться эмоциям.

– Где, Белль?

– В северных широтах.

Она показала нам картинку: старое, обветшалое строение, наполовину погребенное в зимнем лесу. Если раньше оно и имело какой-то цвет, то теперь от него не осталось и следа. Лианы и кусты опутывали тускло-серые стены. Одна часть постройки обрушилась, и там росли деревья.

Видимо, изначально здание имело форму многоугольника, но определить число сторон было невозможно – то ли восемь, то ли девять.

– Какого оно размера? – спросил Алекс.

– Трудно сказать. Подозреваю, что оно стоит тут уже несколько тысяч лет. Похоже, раньше в нем было несколько этажей – вероятно, четыре. Точнее сказать сложно: большая часть здания погребена под снегом.

– Что-нибудь еще видно?

– Вокруг?

– Да. Другое здание. Транспортное средство. Инструменты. Что угодно.

– Ничего искусственного, Алекс. Возможно, там погребен целый город. У меня нет оборудования для глубинного зондирования, и ты это знаешь.

В голосе Белль звучало недовольство – возможно, потому, что она предлагала Алексу снабдить корабль соответствующими датчиками, но тогда эти расходы казались ненужными.

– Каков состав атмосферы? – спросила я.

– Кислорода недостаточно. Вам потребуются баллоны.

Белль приготовила нам обед – печенье с шоколадной крошкой и сэндвичи с курицей. Взяв из грузового отсека резак и несколько фонарей, мы спустились к челноку и забрались в него. Положив сэндвичи в холодильник, Алекс начал просматривать изображения руин, пока я жевала печенье и проверяла все системы. Взглянув на окружавший развалины лес, он покачал головой.

– Непонятно, – сказал он.

– Что именно?

– Там ничего больше нет. Только эти руины.

– Оптимальное время старта – через шесть минут, – предупредила Белль.

– Хорошо, Белль. – Я закрыла люк.

Белль начала разгерметизацию шлюза. Алекс посмотрел на печенье в пластиковой упаковке, лежавшее на моих коленях.

– Что? – спросила я.

– Как оно?

– Вкусно. Хочешь?

– Конечно. Каждый полет начинай с печенья. Так написано в «Справочнике антиквара».

Я дала ему две штуки и убрала остальное в ящик. Алекс пристегнулся к креслу. Мы сидели, обсуждая странное многоугольное сооружение. Кто его построил? Сколько ему лет? Не здесь ли Таттл нашел плиту?

– Разгерметизация закончена, – сказала Белль. – Старт через девяносто секунд.

Наружный люк открылся, и я освободила захваты.

– Мы готовы, Белль, – сказала я.

Она вывела челнок из корабля. Я включила двигатели, и мы начали опускаться на планету.

Солнце только что взошло, когда мы пролетели над многоугольником, в буквальном смысле погребенным среди деревьев с толстыми стволами, хотя и не слишком высоких – метров тридцать, не больше. Серые и твердые, они больше напоминали камни, чем растения. Повсюду валялись сломанные ветки.

Сам многоугольник был едва виден. Я с легкостью могла бы пролететь над ним, даже не заметив.

Где, черт возьми, на этой планете все остальные?

Определить, где у здания передняя часть, а где задняя, мы не смогли. Впрочем, значения это не имело. Я облетела вокруг него в поисках места для посадки. Не найдя подходящего открытого пространства в радиусе двадцати километров от сооружения, я выбрала то место, где вред для деревьев был бы минимальным, и начала снижаться. Сломав по пути множество веток, мы приземлились в кустарнике.

Мы надели скафандры, проверили запас воздуха – в баллонах его хватало на четыре часа – и, вооружившись скремблерами, вышли из шлюза.

Спустившись первым, Алекс достал оружие и огляделся вокруг. Убедившись, что никто не собирается на нас нападать, он знаком велел мне следовать за ним. Внешний люк я оставила открытым, на тот случай, если придется спешно возвращаться.

Как выяснилось впоследствии, идея оказалась не слишком удачной.

Из-под неглубокого снега торчала жесткая трава. От здания нас отделяло метров сорок. Взяв по упавшей ветке, мы тыкали ими в растительность, но ничто не откликалось на тычки, ничто на нас не нападало. Правда, признаюсь, я предпочла бы встретить саблезубого. Мы не рассчитывали, что скремблеры помогут справиться с растениями, – они воздействовали на нервную систему, а в остальном были плохими защитниками. Я подумала, что резак, возможно, пригодился бы куда больше.

Но растения нас не трогали, и мы добрались до многогранника без происшествий.

На вид здание было пластмассовым, но материал оказался настолько старым, что определить его происхождение не представлялось возможным. Вероятно, когда-то он был окрашен в белый и другие цвета, но теперь от них ничего не осталось – лишь пепельные пятна, напоминающие следы копоти. Сооружение покосилось и обрушилось под весом падающих веток и деревьев. Местами оно просто провалилось. Плоская крыша, почти вся заваленная землей и снегом, едва виднелась над землей. Хорошая метель могла бы замести ее полностью.

Судя по всему, сооружение представляло собой набор модулей.

– Интересно, откуда их доставили, – заметил Алекс.

Мы нашли несколько окон и дверей, но окна покрылись коркой, а двери срослись со стенами. Однако возле одной из них мы обнаружили табличку с тремя рядами символов. Алекс протер ее, чтобы лучше видеть надпись.

– Вот этот, – он показал на символ, похожий на перевернутую букву Е, – есть и на спутнике.

Нашлись и другие, но ни один не совпадал с теми, что были на плите. Правда, были похожие – один или два.

– Зачем ставить дом посреди густого леса? – спросила я.

Алекс поднял упавшую ветку и отбросил в сторону.

– Возможно, в то время леса не было.

Он попытался протереть окно, затем включил фонарь и заглянул внутрь. Я увидела, что внутри пусто: холодное, грязное, заснеженное, пустое пространство. С помощью резака мы вскрыли окно. Внутри действительно ничего не было. Вероятно, в здание проще было попасть через провалившуюся крышу. Сквозь пролом просачивались солнечные лучи. Алекс поднял фонарь и посмотрел на прогнувшийся потолок, с которого свисали провода.

– Примерно три с половиной метра, – сказал он.

– Да, около того.

Тут я поняла, что он имеет в виду.

– Тот, кто это построил, был примерно нашего роста.

– Что ж, – сказала я, – мы же всерьез не ожидали инопланетян.

– Думаю, нет, Чейз. – Алекс не мог скрыть разочарование.

Мы нашли обломки стола и стульев. Один стул мы даже собрали, видимо рассчитывая, что он окажется слишком узким или слишком низким для человека. Хотелось чего-нибудь, вселяющего надежду.

Но стул вполне подходил для любого из нас. Алекс провел пальцами по его спинке.

– Похоже, следы давней экспедиции, – сказал он.

На полу и на столе мы нашли примерзшие куски металла, настолько проржавевшие, что об их предназначении оставалось лишь догадываться. Ножи и вилки? Авторучки? Инструменты? Алекс разочарованно посмотрел на них.

– Если бы они сохранили хоть какую-то форму, то стоили бы немалых денег, – сказал он.

В комнате было три дверных проема. Вниз уходила лестница, забитая землей. Двери давно свалились с петель. Две из них гнили на полу, а третья полностью ушла под землю – или же ее куда-то унесло.

Мы по очереди посветили в каждый из проемов. Два из них вели в такие же помещения, а третий – в коридор, соединявший комнату с задней частью здания. Быстро заглянув в соседние комнаты, мы решили, что ничего особо интересного там нет, и вышли в коридор.

Там мы увидели другие двери. За одной из них обнаружились остатки сантехники, несколько раковин и пара унитазов. Стена в этом месте обрушилась, и все было засыпано снегом.

Коридор вел еще в три комнаты, заваленные обломками мебели и разнообразным мусором, – возможно, когда-то это были кровати. Алекс был необычно молчалив. Мы подошли к столу, который, как ни удивительно, до сих пор стоял на ножках. На нем лежал еще один ржавый предмет – записывающее устройство, или искин, или кофемашина. Кто знает? Алекс глубоко вздохнул, затем приставил ногу к ножке стола и толкнул ее. Стол рухнул, и лежавший на нем предмет свалился на пол.

– С тобой все в порядке? – спросила я.

– Угу, – ответил он. – Все отлично.

Реальность такова, что коллекционеров интересуют лишь предметы в идеальном состоянии. Можно попытаться продать кинжал, которым Анна Кватьери убила своего мужа-маньяка, но если на нем есть хоть пятнышко ржавчины, цена резко падает. Людям хочется иметь артефакты, которые будут хорошо смотреться у них в гостиной.

Мы провели среди руин почти два часа, но не узнали почти ничего о том, кто жил в доме. Возможно, специалисты сумели бы определить его предназначение, но мы выяснили только, что там имелась мебель и была ванная комната. Внизу, видимо, располагались служебные помещения и мастерская по ремонту транспортных средств. Может, там отыскались бы машины – одна-две штуки – и табличка, позволяющая сказать, кто обитал в здании. Но все это было погребено под землей.

– Они гостили здесь, и только, – сказал Алекс.

– Пожалуй, ты прав. Они основали базу, пожили на ней какое-то время, вывели на орбиту спутник и улетели домой.

– На Эхо Третью? – Алекс связался с Гейбом, искином челнока. – Есть на планете другие многоугольники и вообще какие-либо сооружения?

– Ответ отрицательный.

– Ничего?

– Ничего необычного, Алекс. Однако сканирование планеты требует времени. Возможно, где-то что-то есть.

Мы сделали множество фотографий. Стоя в задней части дома, мы обсуждали, не стоит ли соорудить некое подобие лопат и раскопать нижний этаж, когда послышался голос Гейба:

– Алекс, у вас гости.

Мои волосы встали дыбом.

Гейб показал нам картинку из кабины челнока. К пилотскому креслу приближалось покрытое белой шерстью обезьяноподобное существо – небольшое, примерно мне по пояс. Издав громкий вопль, оно потянуло за спинку кресла.

– Как оно туда попало? – спросила я.

– Просто вошло в шлюз и, видимо, нажало кнопку.

В этом случае внешний люк закрывался, наружный воздух после откачки сменялся корабельным, а затем открывался внутренний люк. Меня удивило то, что животное пережило откачку воздуха.

Алекс уже направлялся к окну, через которое мы вошли. Я последовала за ним.

– Гейб, – сказала я, – открой шлюз. Оба люка.

– Чейз, ты знаешь, что система на это не рассчитана.

– Проигнорируй ограничения. Делай, как я говорю.

– В воздухе могут быть токсичные организмы.

– Потом избавимся от них. Просто сделай это.

Пробежав по коридору, мы вошли в главную комнату и направились к выходу.

– Чейз?

– Да, Гейб?

– Не получается. Не могу открыть люки.

– Почему?

– Нет ответа от активатора. Вероятно, животное что-то повредило. Вам придется открыть их вручную.

– Хорошо. Через минуту будем.

– Оставайтесь на месте.

– Почему?

– Снаружи еще одно. Большое.

– Господи, – пробормотал Алекс.

Это был настоящий монстр – с клыками, длинными мускулистыми руками и весьма недовольным видом. Он был покрыт белой шерстью, как и его маленький собрат. Вдоль черепа шел костяной гребень. Чудовище стояло возле люка, который теперь был закрыт, и с рычанием колотило по корпусу. Затем оно начало описывать круги вокруг челнока, яростно глядя на него. Наконец оно отломило ветку и ударило ею по люку.

– Там внутри детеныш, – сказала я.

Алекс достал из кобуры скремблер.

– Придется стрелять.

– Видимо, да.

Алекс перевел оружие в режим обездвиживания и прицелился.

Глава 29

Если есть желание, ты вступишь в поединок с орлом, бросишь вызов дракону и даже, может быть, пойдешь на риск столкновения с китом-убийцей. Главное – убедиться, что имеешь дело с самцом, а не с разъяренной мамашей.

Стеллар Камаридес. Приказ выступить

Алекс нажал на спуск, но тварь не рухнула без чувств – вместо этого она завопила и с силой ударила кулаками о землю, потом огляделась вокруг, подобрала камень и швырнула его в челнок.

Алекс неохотно перевел скиммер в смертельный режим.

– Тогда придется убить и детеныша, – заметила я.

Он посмотрел на меня:

– Есть предложения получше?

– Не думаю.

В одном из иллюминаторов появилась физиономия детеныша. Мамаша увидела его и заорала еще громче.

– Ладно, – сказал Алекс. – Может, что-нибудь придет в голову.

– Вот и хорошо. Я не сомневалась, что у тебя появится идея.

– Но все же поставь скиммер на «смертельно». Как только что-нибудь пойдет не так, мы прикончим эту тварь.

– Если сумеем.

– Да. Будем надеяться, что обойдется без этого.

– Так что мы делаем?

– Сперва нужно проделать в стене дыру, достаточно большую, чтобы обезьяна прошла через нее. Вопросы оставь на потом. Просто постарайся, чтобы она тебя не заметила.

К счастью, резак работал почти бесшумно – слышалось лишь легкое жужжание. Обезьяна несколько раз взглянула в нашу сторону, но сейчас ей совсем не хотелось отвлекаться. Мы стали расширять дыру, пока не решили, что животное сможет пройти через нее. Тогда Алекс связался с Гейбом.

– Да, Алекс?

– Закрой иллюминаторы.

– Зачем? – спросила я.

– Она должна забыть, где ее детеныш.

– Вряд ли…

– Погоди минуту.

На иллюминаторы опустились фильтры, и морда детеныша исчезла.

– Сделано, Алекс, – сказал Гейб.

– Ладно. Чейз, теперь попробуем отвлечь обезьяну.

– Отвлечь? Это как? Помахать ей, а когда она придет и станет тебя пожирать, я пойду в челнок и прогоню детеныша?

– Почти так. Правда, я не слишком хочу, чтобы меня пожирали.

– Чейз, детеныш начинает беспокоиться, – озабоченно проговорил Гейб.

На заднем плане слышались поскуливающие звуки. Ничего удивительного: ребенок больше не видел свою мамочку.

– Возможно, дело также в избытке кислорода, – сказал Алекс. – Гейб, можешь изменить состав воздушной смеси по образцу того, что есть снаружи?

– Это займет несколько минут.

– Действуй.

– Слушаюсь.

– И запиши звуки.

– Прошу прощения?

– Запиши звуки, которые издает детеныш. Минуты две-три, если получится.

– Будет сделано.

Мамаша снова заколотила по люку, на этот раз большим камнем.

– Гейб, – спросила я, – что он делает, кроме того, что скулит?

– Бьет по шлюзу и пытается сорвать с креплений твое кресло. Еще он нашел печенье, а теперь обшаривает шкафчики.

– Сообщи, когда будет готова запись, – сказал Алекс.

– Слушаюсь, – ответил Гейб. – И еще: если детеныш что-нибудь сломает, мы можем остаться тут навсегда.

– Что ты советуешь? – спросила я.

– К сожалению, самое логичное – прикончить его.

– Каким образом? – спросил Алекс.

– Разгерметизировать кабину, – сказала я.

– То есть удушить его?

– Да. Конечно, мамаша расстроится еще сильнее.

– Не сомневаюсь. Чейз, каков запас воздуха в челноке? На тот случай, если произойдет худшее?

– Не знаю, что считать худшим, но дня на два хватит.

Алекс посмотрел на изображение детеныша. Пушистый, с большими круглыми глазами, он сильно напоминал земную панду.

Алекс глубоко вздохнул. Детеныш вернулся в кабину и теперь сидел в правом кресле, глядя с экрана прямо на нас.

– Такое ощущение, будто он о нас знает.

– Алекс, у нас не так много времени.

– Алекс, разгерметизировать кабину? – спросил Гейб.

– Мы не станем убивать его без крайней необходимости.

– Гейб, можешь изобразить его мать? – сказала я.

– Думаю, да.

– Попробуй подать ее голос из задней части челнока. Замани детеныша обратно к шкафчикам.

– Хорошо. Но имей в виду…

– Знаю. Он в любой момент может разбушеваться.

Алекс начал снимать шлем.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Сейчас. – Он снял шлем и стал выбираться из скафандра.

– Алекс…

Он поднял руки: «потерпи», потом осторожно и медленно вдохнул, улыбнулся и жестом объяснил, что все в порядке.

– Алекс, мне совсем не хочется тащить тебя в челнок.

Коммуникатор Алекса висел на серебряной цепочке, которую он обычно носил на шее.

– Твой мне тоже понадобится, Чейз, – сказал он, снимая цепочку.

– Мой? Ты о чем?

– Твой коммуникатор. – Он положил цепочку на землю и снова принялся надевать скафандр.

Мой коммуникатор был встроен в браслет. Вздохнув, я сняла шлем. Воздух был разреженным, словно на вершине горы, и в нем был разлит странный запах. Но я все же сняла скафандр, расстегнула браслет и отдала его Алексу, а затем, не теряя времени, вновь облачилась в скафандр. Алекс повозился с браслетом и настроил его для управления своим коммуникатором.

– Ладно, – сказал он. – Похоже, работает.

– Рада слышать.

Обезьяна стояла у челнока, беспомощно уставившись на люк. Над моей головой с криком пролетело какое-то крылатое создание и скрылось в кронах деревьев.

– Держи, – сказал Алекс, возвращая мне браслет. – Он нам понадобится.

– Что будем делать?

– Подожди…

– Алекс, – сказал Гейб, – у меня есть трехминутная запись голоса детеныша.

– Начинай передачу.

– Слушаюсь.

Алекс уменьшил громкость на серебряной цепочке, так чтобы скулеж, всхлипывания и писк не были слышны снаружи.

– Хорошо, – кивнул он. – Отлично. Воспроизводи по кругу, пока я не скажу.

– Сделано.

– Чейз, не попадайся ей на глаза.

Он унес коммуникатор в заднюю часть комнаты и скрылся в коридоре.

– Похоже, ему стало скучно, – сказал Гейб. – Эй, малыш! Не трогай!

Мне не хотелось спрашивать, что происходит. Оборудование челнока в большинстве своем было достаточно прочным – если, конечно, не колотить по нему палкой. Пострадать могла разве что ручка управления, но даже со сломанной ручкой я, скорее всего, поднялась бы на орбиту.

– Прекрати! – Гейб перешел на крик.

– Что случилось, Гейб?

– Он схватил меня и тащит.

– Дай Белль доступ к управлению. На всякий случай.

– Будет сделано. Она как раз входит в зону связи.

– Хорошо.

– Похоже, этому сорванцу нравятся черные ящики.

Внезапно у меня за спиной кто-то заскулил и захныкал, совсем как детеныш, – в той стороне, куда ушел Алекс. Звук был едва слышным и, естественно, шел из коммуникатора. Алекса я не видела, но поняла, что он прибавил громкость. Затем все прекратилось.

Я посмотрела на обезьяну. Она никак не реагировала, словно ничего не слышала.

Вернулся Алекс с цепочкой в руках. Коммуникатора на ней не было.

– Кажется, все готово, Чейз.

– Куда ты дел коммуникатор? – спросила я.

– Он там, в одной из задних комнат. – Мы стояли у дыры в стене, откуда хорошо было видно мамашу. – Готова?

Я сняла с пояса скремблер и перевела его в смертельный режим.

– Да, – ответила я.

Попросив у меня браслет, Алекс настроил его на прием сигнала с челнока.

– Симпатичная штучка.

– Давай, Алекс. Побыстрее.

Он показал на сугроб снега в дальнем конце комнаты:

– Спрячемся за ним.

– Хорошо.

– Если она бросится на нас, стреляем. Не колеблясь и не раздумывая.

– Давай начнем, – сказала я.

– Гейб, где наш детеныш?

– В кресле Чейз. Похоже, немного успокоился.

– Хорошо. Если опять начнет волноваться, поставь симфонию Макинтайра, с максимальной громкостью. Мне совсем не хочется, чтобы мамаша его услышала. – Он включил коммуникатор на браслете. – Готова?

– Давай.

Алекс прибавил громкость на моем браслете. Здание заполнилось скулежом, всхлипываниями и воплями детеныша.

Обезьяна повернулась. Поколебавшись, она взглянула на пустой иллюминатор, обнажила длинные клыки и взвыла, а затем бросилась к нам. Едва мы с Алексом успели спрятаться за сугробом, как она, рыча, ворвалась в дом сквозь дыру в стене. Алекс прибавил громкость на втором коммуникаторе, лежавшем в задней части дома, и выключил мой. Не знаю точно, что делала мамаша, поскольку оба мы прятались за снежной грудой, но я слышала доносившиеся из коридора крики и скулеж детеныша. Обезьяна в замешательстве потопталась вокруг, затем взревела и бросилась назад. Высунув голову, я успела заметить, как она исчезает за дверью. Мы кинулись к выходу.

Внешний люк, разумеется, был по-прежнему закрыт. Вскочив на лестницу, Алекс нажал кнопку, открывавшую шлюз. Никакого результата. Времени на раздумья не оставалось. Я бросила Алексу резак, и он начал прожигать себе путь.

– Быстрее, Алекс, – сказал Гейб.

Мне хотелось прикрикнуть на него, чтобы он заткнулся на пару минут и никого не отвлекал, но я промолчала. Затем снова послышался его голос:

– Мамаша нашла коммуникатор.

– Ясно.

– И отключила его.

Вероятно, растоптала.

Мы все еще пытались вскрыть шлюз, когда обезьяна выбежала из здания-многоугольника. Увидев нас, она зарычала, оскалилась и перешла на подпрыгивающий галоп. Стало ясно, что открыть люк мы не успеем. Я подняла скремблер. Алекс обернулся:

– Не стреляй, Чейз. Забирайся на лестницу. – Он схватился за перекладину.

Я вскарабкалась на лестницу рядом с ним.

– Гейб, – сказал он, – поднимайся.

Никакой реакции.

– Гейб, подъем.

То же самое.

– Белль, – приказала я, – поднимай нас. Быстрее.

– Сейчас, Чейз. В этом месте управляться не так просто.

– У нас нет времени, – отрезала я.

Земля ушла вниз, и я увидела, как капает слюна с клыков мамаши, безуспешно пытающейся дотянуться до нас. Но мы уже были недосягаемы, и ей осталось лишь швырять ветки и камни в деревья.

Трудно было представить, что наша маленькая панда вырастет в нечто подобное.

– Не так высоко, – сказал Алекс, стараясь не смотреть на уходящий вниз лес.

Выбрав вершину одного из холмов, я велела Белль направляться к ней.

– Помедленнее. Без резких остановок и поворотов.

– Не бойся, Чейз.

Ей легко было говорить: она не висела на холодной перекладине над кронами деревьев. Холм находился достаточно далеко, чтобы мы оказались в безопасности, и достаточно близко, чтобы мамаша смогла добраться до него за несколько минут. Мы снова опустились посреди леса, сломав несколько веток и отделавшись ссадинами и царапинами.

Проделав наконец дыру во внешнем люке, мы вошли в шлюз и нажали кнопку, открывавшую внутреннюю дверь. Детеныш был несколько ошеломлен, но не пострадал. Мы не слишком ему понравились, и он воспользовался первой же возможностью, чтобы выскочить наружу.

Восстановить внешний люк до конца полета было уже невозможно, но по сравнению с тем, что могло случиться, это выглядело мелким неудобством. Мы уже собирались взлетать, когда Белль сообщила о появлении мамаши. Они с детенышем стояли на краю леса, глядя на нас. Не удержавшись, я помахала им рукой.

Глава 30

Родной дом. Там мы когда-то жили и смеялись, взрослели, надеясь, что все будет хорошо, там мы встретили свою первую любовь, там перед нами простиралась бескрайняя жизнь. Но теперь он стал пустыней в нашем сердце.

Кори Тайлер. Размышления (412 год)

Гейб был полностью выведен из строя: его починка откладывалась до возвращения домой. Детеныш также разбил несколько ламп, разнес вдребезги пару приборов, выломал кресло и порвал несколько проводов. Ему повезло, что его не убило током. Что касается мамаши, то она уничтожила два комплекта наружных датчиков. Мы прорезали дыру во внешнем люке, так что шлюз сделался нефункциональным. На борту «Белль-Мари» имелась замена для всего, кроме Гейба и люка, так что ничего смертельного не было.

Алекс, к которому по окончании кризиса вернулась прежняя практичность, заметил, что в следующий раз нужно не забывать закрывать внешний люк, а если опять случится что-нибудь подобное, приканчивать животное на месте. Снова поднявшись в воздух – метров на триста, – мы облетели многоугольник. Алекс разглядывал здание, а я пыталась навести порядок в челноке перед подъемом на орбиту.

– Интересно, кто были эти люди? – спросила я.

Алекс открыл бутылку вина и наполнил два бокала. Протянув один мне, он поднял свой:

– За зеленых человечков.

– Которых там не было. – Я чокнулась и осушила бокал. Похоже, именно этого мне сейчас не хватало. Вокруг простирался бескрайний лес. – Думаешь, плита оттуда?

– Не знаю. Возможно, это часть надгробия.

– Может, стоит взглянуть?

– Только если бы мы имели приличные шансы на успех и плита была у нас. Сейчас я сомневаюсь, что нужные нам ответы найдутся на планете. Но в любом случае, кажется, стало ясно, почему у Таттла не было особых поводов для радости.

– Это точно.

Во время подъема нас мотало во все стороны.

– Понимаю, почему никто не основал здесь колонию, – сказала я.

– Ты про обезьяну?

– Нет. От крупных хищников никуда не деться. У этой планеты нет луны, и поэтому ее климат непредсказуем и нестабилен.

– Пожалуй, да. Я еще подумал, что она слишком близко от солнца. Мы приземлились почти на полюсе – там было холодно, но не морозно. Представь, что творится возле экватора.

Мы вышли из облаков, но порывы ветра по-прежнему швыряли челнок.

– Алекс, у меня есть к тебе вопрос.

– Да?

– Когда тебя спрашивают, веришь ли ты, что в Млечном Пути есть другие цивилизации, кроме нас и «немых», ты говоришь: «Не знаю. Возможно, есть». Если уж в Рукаве Ориона нашлось как минимум две, наверняка где-то есть и другие, но они встречаются очень редко. Но при этом ты обычно делаешь оговорку: может быть, ты не прав и в космосе нет никого, кроме нас и «немых». Это мало кому нравится.

– Знаю.

– Как ты думаешь, почему так происходит?

Алекс улыбнулся:

– Почему людям отчаянно хочется найти кого-нибудь еще?

– Да. Почему?

– Как говорят политики, когда не знают, что ответить, – «вопрос интересный». На мой взгляд, быть в одиночестве куда безопаснее.

– У тебя есть теория?

– А ты как считаешь?

– Точно не могу сказать. Если честно, не очень хочется жить в галактике, где больше никого нет.

– Почему?

– Не знаю. Просто мне кажется, что лучше встретиться с враждебным разумом, чем не встретиться ни с кем.

– Угу. – Алекс достал из кармашка на кресле новый коммуникатор и подвесил его к цепочке, которую убрал в карман. – Похоже, мы социальные создания, Чейз, и нам не нравится одиночество. Это относится и к отдельным особям, и к виду в целом.

Поставив бокал, я вернулась к настройке реле, испорченных детенышем.

– Видимо, да, – согласилась я.

– Есть другие мысли?

– Вселенная слишком велика.

– В смысле?

– Возможно, у нас есть некое духовное измерение. Не спрашивай, что это значит: я ни в чем не уверена. Может быть, это потребность верить в высшую силу, в то, что Вселенная необъяснимым образом создана для нас. Но когда Вселенная так велика, что свет из некоторых ее концов не дойдет до нас за все время существования человечества, возникает ощущение собственной незначительности. Мы – лишь случайность, побочный продукт, если не отходы.

Алекс спросил, не хочу ли я еще вина. Я уже нарушила свой зарок – не пить во время работы, к тому же нам пришлось пережить опасное приключение. Но все равно я решила, что с меня хватит, и отказалась.

– Никогда не считал тебя религиозной, Чейз.

– Вообще-то, подобные мысли посещают меня редко, и только здесь, в космосе. Но я подозреваю, что именно это кроется за нашим желанием найти иные цивилизации. Возможно, на самом деле мы ищем Бога, того, кто знает, в чем наше предназначение. Есть ли во всем этом некий смысл?

– Может быть. Не уверен. Для меня это звучит слишком отвлеченно.

– Я ничего не знаю, кроме одного: мысль о том, что во Вселенной есть только мы и «немые», вгоняет в депрессию. И не важно, в чем причина этого.

– Алекс, – сказала Белль, – подтверждаю наличие в биозоне еще одной планеты.

– Где?

– Расстояние от солнца – двести пять миллионов километров. Похоже, по размерам чуть больше Эхо Второй. Я не смогла разглядеть ее как следует, но в ее наличии нет никаких сомнений. Велика вероятность, что это планета землеподобного типа.

– С нее поступают электронные сигналы?

– Ответ отрицательный, Алекс. Полная тишина.

– Черт побери. – Он уставился в потолок, закинув голову. – Похоже, отдыха не предвидится.

Эхо III находилась по другую сторону солнца. Мы не спешили, экономя топливо. Я тем временем трудилась над челноком. Поврежденные детали я заменила, но кресло как следует закрепить не удалось, и Алексу пришлось сидеть сзади. С внешним люком я тоже ничего не могла сделать: забраться в челнок или покинуть его стало непросто. Так или иначе, приходилось довольствоваться тем, что есть.

Планета действительно оказалась земного типа – с большой луной, обширными зелеными континентами, сверкающими голубыми океанами. Вторая планета в системе, пригодная для жизни. Нечастый случай.

Мы приближались к ней с дневной стороны. В полярных областях лежал снег. Мы видели горные цепи, внутренние моря, гигантский каньон, протянувшийся едва ли не через весь континент. Далеко на севере извергался вулкан.

– Есть что-нибудь на орбите? – спросил Алекс.

– Ничего не вижу, – ответила Белль.

На дисплеях перед нами проплывали изображения лесов и равнин. Внезапно Алекс застыл.

– Смотри, – сказал он.

Город!

Я не могла поверить, пока мы не увеличили изображение. Действительно город – башни и прямоугольники зданий, вытянувшиеся вдоль побережья и сверкающие в солнечных лучах, врезающиеся в океан пристани, пересекающиеся улицы.

Есть!

Если даже не инопланетяне, то хоть что-то.

– Здесь никого не должно быть, – сказала я.

Возможно, мы не нашли иную цивилизацию, но по крайней мере обнаружили давно забытую всеми колонию. Я уже собиралась поздравить Алекса, но он лишь спросил:

– Почему нет электронной активности?

– Может быть, у них есть более совершенные технологии.

– Ладно. Тогда почему не заметно никакого движения?

Я снова посмотрела на улицы, на широкую набережную, что тянулась вдоль всего города, на сам пляж. На пустой берег накатывались волны. Ничто не двигалось. Ни в одной точке. Правда, я заметила на одной из улиц пару животных, но в остальном…

– Пусто, – подытожил Алекс.

Мы прибыли со стороны океана и теперь летели над городом. Внизу царила полная неподвижность. Впереди виднелся мост, пересекавший что-то вроде болота, – узкий, неустойчивый, на деревянных опорах. Один конец моста обрушился, и его частично смыло.

Здания в центре города были не такими высокими, как нам сперва показалось, – пять-шесть этажей, не больше. Их окружали тысячи строений поменьше, в основном жилых. Окраины города поглотил лес.

– Улицы без твердого покрытия, – заметил Алекс.

Мы не видели никаких транспортных средств, кроме повозок, громоздившихся на обочинах. Еще одна стояла посреди моста. Самые близкие к нам здания, похоже, наполовину развалились.

– Доиндустриальная эпоха, – сказала я.

Алекс кивнул:

– Где все жители?

– Я предполагала, что многоугольник построил кто-то с этой планеты, но теперь меня берут сомнения.

– Трудно сказать, Чейз. Планета большая. Если перед нами город, где технологии развиты слабо, это еще не значит… – Он посмотрел на меня и пожал плечами. – Слишком рано делать выводы.

Впереди виднелось большое открытое пространство – возможно, стадион. Он тоже был пуст. Наверное, когда-то его покрывала зеленая трава, но сейчас он зарос коричневыми кустами и сорняками.

Миновав город, мы направились на запад, оставив солнце позади, и по пути пересекли дорогу или тропу. На ней также не наблюдалось никакого движения.

– Впереди еще один город, – сообщила Белль.

Этот был поменьше: от силы пятьсот домов, в том числе несколько довольно больших – возможно, муниципальные здания или церкви. Мы пролетели над озером. Вдоль берега стояли дома. Кое-где были привязаны лодки, некоторые из них ушли под воду.

Мы опережали солнце, уходя в надвигающиеся сумерки. Алекс молча смотрел то в иллюминатор, то на картинки, которые Белль выводила на экран. Потом мы вошли в ночь, надеясь увидеть хоть какие-то огни, но тщетно. Наконец мы достигли западного края континента и полетели над океаном при полной луне.

В море огней тоже не замечалось. Потом мы снова оказались над сушей, но разницы не было – везде все та же тьма. Вскоре видимость стала нулевой из-за туч, начали вспыхивать молнии.

– Никого нет дома, – сказал Алекс.

Белль, похоже, ощутила, что в кабине царит тревога, и принялась выдавать подробности:

– Экваториальный диаметр – двадцать одна тысяча километров. Температура умеренная, в среднем на два градуса меньше, чем на Окраине. Сила тяжести – одна целая и пятнадцать сотых стандартной. Есть вторая луна, в данный момент невидимая.

– Белль, сейчас это не имеет значения, – сказала я.

– Извини, – ответила она. – Я пыталась помочь.

– Попробуем сменить орбиту, – сказал Алекс.

– Параметры? – спросила Белль.

– Плюс-минус двадцать градусов от экватора. Попробуем взглянуть на области, где температура наиболее благоприятна для… – Он не закончил.

– Что с тобой? – спросила я.

– Ничего.

– О чем ты думаешь?

– Не знаю, Чейз. Не знаю, о чем я думаю. Эти города – они кажутся тебе очень старыми или нет?

– Нет, – ответила я. – Никто о них, конечно, не заботится, но древними они не выглядят.

Мы сидели подавленные, и тут раздался голос Белль:

– Обнаружен радиосигнал.

Глава 31

Бойся убийцы, который подстерегает тебя в темных закоулках души.

Тери Килборн. Сломанные изгороди

Белль воспроизвела для нас передачу: кто-то говорил очень высоким голосом.

– Язык неизвестен, Алекс.

Это ничем не напоминало обычную речь: что-то вроде писков и повизгиваний.

– Явно не человек, – сказала я.

– Белль, сколько там голосов?

– Только один.

– И ему никто не отвечает?

– Не могу определить.

– Ни одной паузы, – сказал Алекс.

Голос звучал не переставая.

– Больше похоже на радиопередачу, чем на переговоры, – заметила я.

– Белль, где источник?

Она показала нам точку на дисплее. Передача шла с цепочки островов посреди океана, примерно на тридцати градусах южной широты.

– Какое там время?

– Скоро полночь.

– Что ты видишь? – спросил Алекс.

– Произвожу сканирование. Кажется, здесь поселок. Группа зданий, все одноэтажные. Явно небольшие жилые дома. Но один, похоже, освещен.

Белль показала картинку, и у меня перехватило дыхание. В поселке было около двадцати домов. На первом этаже одного из них горел свет.

Свет!

Если это люди, значит они долго были отрезаны от всего мира. Но голос, звучавший по радио, нисколько не напоминал человеческий.

Я взмахнула кулаком, издав радостный возглас. Алекс продолжал смотреть на дисплеи. Я знала, о чем он думает, но мне хотелось насладиться мгновением. Сколько людей, таких как Сансет Таттл, жили и умерли в последние девять тысяч лет, надеясь, что этот момент когда-нибудь наступит? Мерцающий свет, радиопередача из неизвестного источника, явно нечеловеческий голос. Господи, прошу тебя, пусть будет так!

– Не радуйся заранее, – сказал Алекс. На самом деле даже он с трудом следовал собственному совету. Голос его звучал неуверенно. – Мы пока не знаем, что нашли.

– Я совершенно спокойна. Ты же меня знаешь.

– Вне всякого сомнения. – Он не сводил взгляда с дома, где горел свет.

– Думаешь, именно оттуда идет сигнал?

– Там есть антенна. Белль, видишь другие?

– Антенны? Нет, Алекс.

– Странно. Там что-нибудь движется?

– Нет. Если только из-за ветра.

– Поселок выглядит заброшенным, – сказала я. Мы приближались к нему с востока. – Будем садиться?

– А ты как думаешь?

– Можно сделать это на следующем витке.

Алекс кивнул:

– Давай подготовимся.

– Может, сперва связаться с ними по радио? Сказать «привет»?

– На каком языке?

– На стандартном. Дружеским тоном. Посмотрим, что будет.

Алекс неуверенно посмотрел на меня:

– Ладно, Чейз. Поговори с ними. Твой голос прозвучит не так угрожающе.

– Белль, – сказала я, – открой канал связи.

Последовала пауза.

– Сделано.

– Привет, – произнесла я. – Говорит Чейз Колпат с «Белль-Мари». Как слышите?

Голос смолк, а потом… ответил. Естественно, мы понятия не имели, о чем он говорил, но в нем чувствовалось крайнее волнение.

Я сказала, что мы гости и хотим с кем-нибудь встретиться, что у нас дружественные намерения. Когда я закончила, голос ответил снова.

В то мгновение я отдала бы что угодно, лишь бы его понять. Я объяснила, что мы с Окраины, очень интересуемся, кто с нами разговаривает, и надеемся, что это не обман.

– Они нас понимают, – сказала я Алексу. – Догадываются, о чем идет речь.

Алекс осторожно промолчал.

Надев скафандры, мы приготовились покинуть корабль. Алекс пристегнул к поясу кобуру и вложил в нее скремблер.

– Знаешь, – сказал он, – если мы действительно встретим инопланетянина и нам придется его застрелить, я, наверное, не переживу этого. – Он склонился над панелью управления. – Белль?

– Да, Алекс?

– На острове есть другие искусственные сооружения, кроме зданий в поселке?

– Есть две пристани и нечто вроде лодочного сарая. Но больше никакой активности.

– Значит, транспортных средств нет?

– Именно так.

– Есть шанс обнаружить челнок, которого ты не заметила?

– Если только он спрятан в пещере или зарыт в землю, иначе вероятность ничтожна.

– Ясно. – Он наморщил лоб, как обычно делает в минуты глубокой задумчивости. – Возможно, после посадки я пошлю тебе сообщение, которое ты должна проигнорировать.

– Тогда зачем его посылать, Алекс?

– Чисто по необходимости.

– Как я узнаю, что сообщение фиктивное?

– Оно будет начинаться со слов: «У нас проблема».

– «У нас проблема»?

– Да. Если услышишь эту фразу, подыграй мне, хорошо?

Я удивленно посмотрела на него.

– Это всего лишь предосторожность, Чейз. Мы пока не знаем, кто там.

Мы спустились вниз и забрались в челнок. Все это время я общалась с голосом: вылетаем, приземлимся где-то через час, до встречи.

Когда «Белль-Мари» заняла нужную позицию, я включила двигатель. Люк открылся, и мы отправились в путь. Над головой висела малая луна – крохотный бледный шарик, едва различимый на фоне неба, затянутого сплошной туманной пеленой. В Даме-под-Вуалью звезд и свободного газа было слишком много, не то что в Окраине.

Во время полета Алекс молчал. Когда я предложила ему поговорить с голосом, он отрицательно покачал головой и сказал, что у меня прекрасно все получается.

Над горизонтом виднелся край второй, большой луны. Пока мы опускались, он скрылся в океане.

– Воздух пригоден для дыхания, – сказала Белль. – Никаких признаков опасных живых организмов нет. Однако советую соблюдать осторожность.

То есть надеть скафандры. Неудивительно.

Мы начали ощущать ветер. Потом ветер стих, мы прошли сквозь облака и оказались в чистом небе над самым большим из пяти или шести островов, максимальной шириной километров восемь. Большую часть его покрывал лес, имелась естественная гавань. Рельеф был равнинным, не считая пары пологих холмов на севере. Поселок располагался возле холмов, у берега.

– В поселке есть пара открытых мест, где можно приземлиться, – сказала я. – Другой вариант – сесть на пляже.

– Лучше на пляже. Там безопаснее.

– Придется минут пятнадцать пройти пешком.

– Не страшно.

Пока мы садились, я наблюдала в телескоп за домом, где горел свет. Пожалуй, слово «дом» применительно к этому сооружению звучало слишком громко: двухэтажная хижина, каких было много в поселке, потрепанная, давно не крашенная, с провалившимся крыльцом. Окна были задернуты занавесками, одна ставня сломалась. На крыше имелась труба, но я не обнаружила никаких признаков горящего очага.

Алекс не сводил взгляда с экрана, а когда мы начали опускаться на песок, судорожно вздохнул.

– Там, внутри, что-то движется, – прошептал он, словно боялся, что его могут подслушать.

Я продолжала разговаривать с «марсианином», как уже мысленно называла обладателя голоса: мы садимся на пляж, увидимся через несколько минут, перед нами прекрасный вид.

– Смотри, – сказал Алекс.

– Что? – Я была занята машиной, хотела удостовериться, что мы не сядем в океан.

Он показал на экран:

– Белль, воспроизведи еще раз последний фрагмент.

Перед нами был дом. За занавесками двигалась тень.

Я не могла поверить своим глазам. Возможно, Рэчел говорила правду. Она действительно встретила кого-то.

Или что-то.

Я выключила двигатель, и сила тяжести вернулась. Мой вес увеличился примерно на семнадцать фунтов, а вес Алекса – на двадцать семь. К таким вещам никогда не привыкаешь. Я отстегнула ремни.

– Мы на месте, – сказала я «марсианину».

Алекс оглядывался вокруг. Лунный свет. Надвигающийся прилив. Лес.

– Нигде ни малейшего движения.

– Алекс, чего ты ожидал? Он не мог понять ни слова из сказанного мной.

Я сказала «марсианину», что мы идем и будем через несколько минут. Надев шлемы, мы направились к шлюзу, ценность которого была сомнительной из-за дыры во внешнем люке. Как можно быстрее войдя в шлюз, мы закрыли внутренний люк —Белль должна была проследить, чтобы в кабину не проникли опасные организмы. Сквозь дыру слышались стрекотание насекомых и грохот волн. Я открыла люк.

На узкую полосу пляжа накатывались длинные волны. Алекс настоял на том, чтобы пойти впереди. Когда он остановился в люке, я спросила, не хочет ли он сказать что-нибудь запоминающееся, прежде чем сделать первый исторический шаг.

– Конечно, – ответил Алекс. – Будем надеяться, что к нам отнесутся дружелюбно.

Он спустился вниз. Прежде чем последовать за ним, я, наученная горьким уроком, закрыла люк. Отчего-то у меня вдруг пропало желание продолжать разговор с «марсианином», но я решила, что прекращать беседу – не слишком удачная идея. Поэтому я просто понизила голос и сказала, что мы идем по пляжу и собираемся войти в лес, прибавив, что остров очень красив. Ноги слегка утопали в мокром песке, усеянном водорослями и ракушками. Мы сориентировались на местности – это означало, что Алекс попросту махнул в сторону леса и сказал «туда». Правда, он обладал безупречным чувством направления.

Включив наручные фонари, мы пересекли пляж и углубились в гущу деревьев. Некоторые были широколиственными, другие – ярко-зелеными, с гибкими стволами и ветвями и длинными остроконечными листьями. Почему-то мне вспомнились хищные растения на Эхо II. Решив, что не стоит лишний раз шуметь во время прохода через незнакомый лес, я предупредила «марсианина», что на какое-то время отключусь. «Скоро увидимся».

Голос его от восторга стал еще выше.

Идти сквозь лес было нелегко, но по крайней мере никто не пытался нас схватить. Однако листва покрывала землю таким толстым слоем, что мы с трудом находили дорогу. В густом кустарнике росли яркие разноцветные цветы, хотя мне показалось, что для них здесь слишком холодно. Из крон деревьев доносилось рычание. Кроме того, судя по звукам, в лесу кто-то двигался. Я коснулась скремблера, с которым чувствовала себя в безопасности.

Алекс проворчал, что, возможно, он был не прав и стоило приземлиться посреди поселка.

– Больше никаких ночных прогулок, – сказал он.

– Обещаешь?

Нас прервала Белль:

– Свет только что погас.

– Понятно. Спасибо, Белль.

И несколько секунд спустя:

– Он снова горит. Но теперь в другой комнате.

Наконец мы вошли в поселок.

Дома выглядели так, будто в них долгое время никто не жил. Крыши обветшали, лестницы обвалились. В некоторых местах сквозь стены уже пробились растения.

Здания стояли без всякого порядка. Не было даже подобия улиц – просто постройки, разбросанные как попало на открытой местности.

У самой опушки леса горел свет – в окнах с задней стороны дома. Остальные были темны. Алекс сверился с коммуникатором: свет, который мы видели с орбиты, проникал через фасадные окна.

Я собралась было снова заговорить с «марсианином» и сказать ему, что мы на месте, но Алекс знаком приказал мне молчать. Занавески были частично задернуты. Алекс сделал жест, означавший, что я должна держаться позади.

– Осторожнее, – сказал он.

– Хорошо, – прошептала я.

Тихо подойдя к окну, мы заглянули внутрь.

Кто-то сидел в кресле спиной к нам. Это был явно не человек: я увидела покрытый шерстью череп с костяными гребнями и рогами, а также длинные когти. Но он был одет в халат и читал книгу. Вдоль одной из стен стояли книжные полки. Откуда-то слышалась музыка – ритмичная, задумчивая, чувственная.

Мне показалось, что мои глаза сейчас вылезут из орбит. Потом я почувствовала, как Алекс сжал мое плечо.

– Странно.

– Ты хочешь сказать – странно, что он не на улице и не ищет нас?

– Взгляни на книги.

– А что с ними такое? – спросила я. Алекс отвернулся, вглядываясь в лес. – Что случилось?

– Держись рядом. – Он начал снимать шлем.

– Алекс, что ты делаешь?

– Белль говорит, что нам не нужны скафандры. Зачем их таскать?

– Она не хочет, чтобы мы рисковали.

– Я тоже так считаю. – Алекс положил шлем на землю и начал вылезать из скафандра. Отстегнув с запястья фонарь, он убрал его в карман.

– Как скажешь.

– Ты тоже, – сказал он.

– Серьезно?

– Да.

– Алекс, в чем дело?

– Пока не знаю. Снимай скафандр.

Я сняла скафандр и глубоко, хотя и осторожно, вздохнула. Со стороны холодного леса доносился отчетливый аромат, несмотря на то что половина деревьев, казалось, была сделана из зеленой резины. Запах шел и от дома.

У меня на мгновение закружилась голова. Алекс спросил, как я себя чувствую.

– Все нормально, – ответила я.

– Ладно. Если вдруг станет нехорошо или случится еще что-нибудь, скажи мне.

Мы спрятали скафандры среди деревьев, подальше от дома.

– Не стоит появляться в таком виде, – заметил Алекс. – Зачем пугать хозяев?

– Пожалуй, ты прав.

Входная дверь, наверное, некогда была желтой или оранжевой, но краска давно выцвела. Вероятно, такого же цвета были и ставни, что придавало дому слегка сказочный вид. Высота двери и размеры дома вполне подходили для человека.

Алекс огляделся.

– Ладно, – сказал он. – Теперь слушай меня, Чейз. Сделай так, как я скажу.

– Хорошо.

– Встань за деревом и оставайся там, пока я не позову.

– Алекс…

– Делай, как я говорю. Если что-то случится, возвращайся в челнок и улетай. Поняла?

– Алекс, что бы ни случилось, я не собираюсь тебя бросать. Отчего ты так беспокоишься?

– Просто слушайся меня. – Он ободряюще улыбнулся. – А теперь встань за деревом.

Никакой опасности я не видела. Было непохоже, чтобы инопланетянин с книгой набросился на нас: скорее, он с криком убежал бы в лес, несмотря на свои когти. Возможно, я рассуждала наивно, но так подсказывали инстинкты. Выбрав дерево, я встала позади него.

Убедившись, что меня не видно, Алекс повернулся к двери, постучал и отошел на несколько шагов.

Я прислушивалась к стрекоту насекомых, шуму прибоя и ветру в ветвях.

В передней загорелся свет. Затем вспыхнула лампа над дверью, осветив силуэт Алекса. Дверь открылась.

На пороге появился инопланетянин, глядевший на Алекса большими золотистыми глазами. Он был чуть выше Алекса, и в его чертах сквозило что-то кошачье. Легкое ощущение тревоги исчезло, когда он закрыл книгу, сунул ее под мышку, приветственно поднял левую когтистую лапу и заговорил тем самым высоким голосом. Мне почти показалось, что он произнес: «Привет». Я с трудом подавила желание подойти к нему и представиться.

Первый контакт, детка.

А потом Алекс повел себя странно. Достав из кармана фонарь, он включил его и направил на «марсианина», после чего повернулся и бросился прочь. Дом позади него взлетел на воздух.

От взрыва содрогнулись земля и деревья. Я прижалась к стволу, увертываясь от кусков горящей древесины. На том месте, где стоял дом, образовалась воронка; из нее валил густой дым. Когда все закончилось, я обнаружила, что Алекс неподвижно лежит на земле. Позади него горели ветви и кусты.

Я подбежала к нему, опасаясь худшего, но он поднял руку и помахал мне. Я упала на колени рядом с ним.

– Со мной все в порядке, – прошептал он. Одежда его обгорела, один рукав еще тлел. Набрав земли, я погасила пламя. Лицо Алекса почернело от копоти.

Он поднялся на ноги, и мы заковыляли прочь.

– Что случилось? – спросила я.

– Чейз, – сказал он, – возвращайся на свое место. И держи наготове скремблер.

– Что?..

– Я цел и невредим. – Он включил коммуникатор. – Белль… – Голос его вдруг дрогнул, он с трудом сдерживал слезы. – У нас проблема.

В темноте послышался голос Белль:

– Что случилось, Алекс?

– Чейз… – У него перехватило дыхание. – Чейз погибла.

Сперва я подумала, что из-за взрыва у него что-то случилось с головой. Но когда я открыла рот и приготовилась спросить, что все это значит, черт побери, Алекс отчаянно замахал рукой, призывая меня к молчанию.

И я промолчала.

– Я обгорел, – сказал он. – Попытаюсь вернуться к челноку, но не уверен, что смогу.

– Я могу чем-то помочь, Алекс?

– Увы, нет, Белль. Чейз была рядом с домом, когда он взорвался. Да поможет ей Бог.

Он прервал связь и подошел к дымящимся руинам, зовя меня.

– Чейз… – всхлипнул он срывающимся голосом. – Чейз, я же велел тебе ждать меня. Я же тебе говорил…

Подобрав камень, он зашвырнул его высоко в кроны деревьев, после чего упал на колени и разрыдался.

Надо отдать должное Алексу: он мог бы сделать неплохую карьеру в труппе «Побережье». Он все еще стоял на коленях, тяжело дыша, когда кто-то прошел мимо дерева, так и не заметив меня, и остановился за спиной Алекса.

– Господин Бенедикт, надо полагать?

Это был невысокий мужчина средних лет, с приятной улыбкой. Китель «Звездного корпуса» был велик ему на два размера. Такого человека ожидаешь встретить скорее в библиотеке, чем в лесу.

Алекс поднялся, уставившись на него пустым взглядом.

– Ты убил ее, сукин сын. – Он посмотрел на развалины. – За что?

Приятная улыбка стала еще шире. Незнакомец достал бластер и спокойно ответил:

– Мне очень жаль, господин Бенедикт. Как вы понимаете, ничего личного. Только бизнес.

– Бизнес? – Алекс шагнул вперед, но бластер был направлен ему в голову. Впрочем, на таком расстоянии это не имело особого значения.

– Не сомневаюсь, она была прекрасной женщиной. Порой мы сожалеем из-за того, что приходится делать. – Он пожал плечами.

– Вы говорите на стандартном, – сказал Алекс.

– Да.

– Кто вы? Как вы здесь оказались?

– Я Алекс Закари. – Он пристально смотрел на Алекса. – У нас ведь одинаковые имена? Но, простите, вы ведь обгорели. Насколько сильно? Вы не так уж плохо выглядите.

– Это вы заложили бомбу?

– Да. Боюсь, это моих рук дело.

– Зачем?

– Это моя профессия, господин Бенедикт. Мне очень жаль, что вы лишились помощницы, но она и вправду была не слишком умна. Правда, о мертвых не говорят плохо.

– Кто вам платит?

– Наверняка вы… – Он вдруг замолчал. – Да вы, похоже, вообще не пострадали? Слегка обожжена рука, и все. Что вы сделали? Послали ее первой, на всякий случай?

– Кто вам платит?

– Раз вы целы и невредимы, похоже, я не могу доверять ни одному вашему слову. – Мужчина отошел назад и быстро оглянулся в мою сторону. – Где она?

– Кто?

– Как хотите. – Он прислонился к дереву и поднял оружие. – Прощайте, господин Бенедикт.

Для меня этого было достаточно. Я стояла, нацелив скремблер ему в спину, а когда он сказал «прощайте», нажала на спуск. Закари повернулся в мою сторону, и на его самодовольном лице промелькнуло некое подобие жалости. А потом он осел на землю.

Бросившись к нему, Алекс выхватил бластер из его руки и перевернул тело на спину.

– Спасибо, Чейз.

– Профессиональный убийца. Я думала, они существуют только в старинных романах.

Алекс присел и, нахмурившись, проверил у Закари пульс. Мгновение спустя он озадаченно посмотрел на меня:

– Пульса нет.

– Не может быть… – Я проверила скремблер и поняла, что он по-прежнему установлен на смертельный режим. Я совсем забыла! Что ж, если честно, я не сильно жалела об этом.

Глава 32

Никогда не захожу в темные места – по крайней мере, если есть возможность убежать.

Рубен Банджо о жизни на Деллаконде

– Как ты догадался? – спросила я.

Мы возвращались на орбиту в челноке. Бластер Закари был надежно спрятан в инструментальном ящике. Алекс сидел рядом со мной, а я втирала мазь в его руку, обожженную куда серьезнее, чем я думала.

– О том, что инопланетянин – голограмма? Прежде всего, мы знали, что кто-то заинтересован в провале нашей миссии. И мы обнаружили лишь один источник радиосигнала на целой планете. Как такое может быть? Иначе говоря, с кем он разговаривал? Итак, были основания проявить осторожность. Они знали, что мы обязательно клюнем на приманку, но действовали слишком банально.

– И все?

– Еще книги.

– Ты что-то говорил про них, когда мы смотрели в окно.

– На таком расстоянии я не мог разобрать названия. Но все переплеты были одинаковыми. Около шестидесяти томов разного цвета, несколько серий по два и три тома.

– Продолжай.

– Очень похоже на Библиотеку Конфедерации. Большинство томов есть у нас дома.

– Отлично, – сказала я. – Никогда не обращала внимания. А фонарь?

– Когда я посветил на него, он не отбросил тени. – Алекс широко улыбнулся. – Инопланетянин был либо вампиром, либо голограммой.

Черт побери.

– Кто же нанял этого сумасшедшего? – спросила я.

– Мы сможем ответить на этот вопрос, когда узнаем, что скрывала Рэчел. – Он поморщился. – Поаккуратнее, ладно?

– Постараюсь. Ты уже знаешь это?

– Подождем новых доказательств, – ответил он.

– Мы летим домой?

– Пока нет. Надо выяснить, что случилось с местными обитателями.

На какое-то время мы поняли, что с нас хватит. Алекс пострадал, на острове нам пришлось таскать лишний вес, а инопланетян, с которыми мы рассчитывали встретиться и поговорить, нигде не было. Похоже, все это повлияло и на Алекса. Он молча сидел в каюте с книгой, которая проецировалась на экран, но ни разу не перевернул страницу.

Утром его рука немного прошла, и мы возобновили исследование пустынь, лесов и океанов. Нам встретилось еще несколько городов, но все они, как и тот, на берегу, постепенно разрушались, покинутые жителями.

Города не выглядели ни древними, как это обычно бывает с руинами, ни пострадавшими от природной катастрофы или войны. Казалось, жители просто бросили их и ушли.

Алекс сидел, глядя в небо. Мы пролетели над рекой, такой же широкой, как и реки на любой из планет Конфедерации, над бескрайними равнинами, что простирались до горизонта, и, наконец, над развалинами древнего города, на окраине которого виднелось нечто вроде энергостанции.

Может быть, по этим землям когда-то бродили стада оленей или лошадей, крались одинокие хищники, но теперь ничто не говорило об их присутствии. Нам попадались останки крупных животных, но очень редко – живые существа, наземные или крылатые. Интересно, подумала я, кто отбрасывал тень на острове? Вероятно, Закари.

Города были небольшими – намного меньше громадных метрополисов Окраины. В плане архитектуры и строительных технологий здания также не могли сравниться с современными. В самом большом из этих поселений вряд ли проживало свыше восьмидесяти тысяч человек. Но даже заброшенные, они сохранили определенное очарование – возможно, просто благодаря ощущению утраты, иллюзии, что недавно здесь кто-то жил.

В одном из городов, стоявшем у слияния двух рек, имелись стадионы, бассейны и открытые пространства – вероятно, бывшие парки. Реку пересекали плавучие мосты, один из которых остался целым. Были и большие комплексы – остатки развлекательных центров или нечто подобное.

Мы видели повозки и скелеты запряженных в них животных. Некоторые дома разрушились – вероятно, от сильных бурь, – а другие сгорели. Но улицы и дороги по большей части пребывали если не в первозданном, то довольно приличном состоянии, всем своим видом подтверждая, что когда-то их поддерживали в должном порядке, а теперь просто забросили. Но вокруг царило запустение, и мы не видели никого из тех, кто построил город.

Страна мертвецов.

Полный оборот вокруг планеты занимал у нас один час и семнадцать минут. В океанах водились животные – над водой вздымались фонтаны, а иногда по ее поверхности с плеском бил чей-то большой хвост. Но нигде не было видно ни лайнеров, ни лодок, ни рыбаков.

Сменив курс, мы увидели другие города и поселки. В одних обнаружилось множество скелетов, в других – лишь горстка останков, а в остальных – ничего. Скелеты, похоже, были человеческими.

Мы не обнаружили никаких признаков разумной жизни. Внизу не проехала ни одна машина, никто не помахал нам, когда мы пролетали у него над головой. Да, знаю, мы летели слишком высоко и никто не мог нас увидеть, но метафора выглядит вполне уместной. Иногда нам попадались животные, похожие на лис и кошек, но в воздухе не встретилось ни одной птицы и вообще никаких летающих существ. Сельская местность выглядела такой же пустынной, как и города.

К концу четвертого дня мы увидели внизу идиллическую картину: на поляне, у подножия затерянного в лесу водопада, стояла большая бревенчатая хижина. В северных широтах, где мы оказались, была зима. Над домом торчала труба, но если бы внутри кто-то находился, мы увидели бы дым.

– В среднем, – сказала Белль, – на планете несколько холоднее, чем можно было бы ожидать, исходя из ее структуры и расстояния от солнца.

– Насколько? – спросил Алекс.

– На четыре-пять градусов по Цельсию.

Не слишком много, но все же существенно. Алекс посмотрел на хижину.

– Пожалуй, стоит попробовать еще раз, – сказал он. – Может, сумеем выяснить, что случилось.

Хижина оказалась двухэтажной. Мы кружили над ней в поисках места для посадки. Открытое пространство находилось на противоположном берегу реки. Позади хижины было место, но там стояла повозка.

– Придется пролететь чуть ниже по течению, – сказала я.

– Ладно, как скажешь, – пробормотал Алекс.

– Что с тобой?

– Ничего. – Он глубоко вздохнул. – Один лишь огонек. Я все бы отдал за единственный огонек. Настоящий.

Именно таким огоньком поманил Алекса тот, кто послал Закари. И поступок его был не менее подлым, чем закладывание бомбы.

Мы приземлились примерно в километре от хижины. Солнце зашло пять часов назад, звезд было не видно из-за туч. Я отключила антигравы, и мы вновь ощутили прибавку в весе. Мне больше нравились планеты с низкой силой тяжести.

– Вы собираетесь надевать скафандры? – спросила Белль.

Алекс посмотрел на меня и покачал головой.

– А ты, Чейз?

– Вряд ли они нам понадобятся.

– Согласна. Но прошу вас быть на связи: тогда я смогу слышать, что происходит.

Алекс сунул скремблер в кобуру. Убедившись, что мое оружие установлено на нужный режим, я повесила его на пояс.

Я посадила челнок посреди поляны. Мы надели куртки, Алекс взял наплечную сумку, и мы вышли через шлюз. Было холодно. В куртке сразу же включился подогрев, но щекам и носу это не помогало.

Шагнув на припорошенную снегом почву, мы включили фонари. На поляне и в лесу не слышалось ни звука.

Навигационные огни довольно хорошо освещали местность, но, как только мы оказались среди деревьев, вокруг нас сомкнулась темнота. Здесь все было совсем не так, как на острове, – может, потому, что там слышался шум прибоя и обитали кое-какие животные. Здесь же не было ничего. Лес казался полностью вымершим – ни живых существ, ни звуков, кроме потрескивания веток на ветру. Ничего, кроме беспрестанного жужжания насекомых.

Нам приходилось прорубаться сквозь густые заросли колючего кустарника. То и дело попадались ямы, заполненные снегом, – прекрасная возможность сломать лодыжку. Мы шли осторожно, но все равно несколько раз споткнулись. Удивительно, каким неуклюжим становится человек, приобретший лишние пятнадцать фунтов веса.

Мы нашли хижину. Свет в ней на этот раз, естественно, не горел. Заглянув в окно, мы не обнаружили инопланетянина. Дверь была заперта. Мы обошли дом, размышляя над тем, как проникнуть внутрь и не разбить окно. Планета, похоже, возвращалась в свой первозданный вид, но нам почему-то не хотелось нарушать покой дома. С предметами возрастом в тысячи лет таких проблем не возникало, но здесь все было иначе, – казалось, будто в хижине до сих пор живут.

Окна тоже оказались запертыми, как и дверь сзади. Занавески были задернуты везде, кроме одной комнаты в передней части дома, где они лежали на полу. Там мы увидели обтянутый тканью диван и два кресла, которые вполне могли бы подойти и нам. На тумбочке лежала раскрытая книга.

Обойдя хижину кругом, мы снова остановились перед входной дверью.

– Что скажешь? – спросила я.

– Никогда не рискуй.

Алекс постучал, сначала тихо, потом громче. Внутри ничто не шелохнулось. Тогда он подобрал камень и прицелился в окно, но бросил не сразу.

– Черт побери, – сказал он и разбил камнем стекло. Громкий звон эхом отдался в окружающей тишине.

Мне стало интересно, что он сделал бы, если бы кто-нибудь вдруг выскочил из спальни.

– Сам виноват, приятель, – проговорил Алекс. Кажется, я не сказала ничего вслух – просто он достаточно хорошо меня знал. Посветив в окно фонарем, он забрался внутрь. Мгновение спустя дверь распахнулась.

Мы увидели камин и печь. У стены лежала поленница. Приглядевшись к ней внимательнее, я поняла, что дерево обратилось в труху. На стене возле двери висела выцветшая картина, покрытая толстым слоем пыли; я стала оттирать ее, но безуспешно. Тогда я вынесла картину из дома и вымыла ее в реке. Это оказался набросок: водопад, рядом с которым, спиной к зрителю, засунув верхние конечности в карманы, стоял некто в длинном синем плаще с надетым на голову капюшоном. Внешне он очень напоминал человека.

Кресла и диван покрылись ржавчиной. Упавшие занавески приклеились к полу. Алекс внимательно рассмотрел лампу на тумбочке.

– Масляная, – сказал он.

В кухне мы обнаружили металлический контейнер-ледник. В шкафах стояли аккуратно сложенные тарелки и стаканы, хотя большая часть их потрескалась. Алекс нашел тарелку в приличном состоянии, завернул ее в одну из тряпок, которые обычно брал с собой, и положил в сумку.

На верхний этаж вела лестница. С площадки можно было пройти в две комнаты. Алекс вошел в одну из них, несколько секунд спустя вышел и заглянул во вторую, после чего неуверенно остановился на площадке.

– Чейз… – проговорил он сдавленным голосом.

Я подошла к подножию лестницы.

– Что случилось?

– Они мертвы.

Я поднялась наверх.

– Кто?

– Все. – Вид у него был усталый и подавленный.

– Сейчас вернусь

Я посмотрела на открытые двери, выбрала одну из них и вошла.

В постели кто-то лежал.

Господи. Два маленьких, высохших трупа.

Двое детей. Человеческих.

Алекс остановился в дверях, но входить не стал.

– Что тут произошло, черт побери? – сказал он, разговаривая скорее с собой, чем со мной.

Дети были мертвы уже давно. Я не могла понять, какого они пола, а приглядевшись получше, усомнилась даже в том, что это люди.

Постель была холодной. Простыни замерзли.

Алекс глубоко вздохнул:

– Там есть еще. – Он посмотрел на другую дверь.

Я вошла и увидела еще одну кровать. Еще два трупа, посеревшие и сморщенные, – на этот раз взрослые.

Один из них сжимал в руке револьвер. Алекс взял его и с щелчком открыл барабан.

– Примитивный, на восемь патронов, – сказал он. – Осталось еще четыре.

– Самоубийство?

– Да.

– Они убили собственных детей.

Я никогда не видела ничего даже близко похожего на это.

Бросив оружие на пол, Алекс попытался накрыть трупы простынями, но те примерзли к кровати.

– Пошли отсюда, – сказал он.

Глава 33

Наконец я пришел на улицу, где когда-то жил, и обнаружил там множество призраков.

Уолфорд Кэндлс. Долгая дорога домой

– У меня новости. – Белль сделала паузу, словно подогревая интерес.

– Слушаю, – сказал Алекс.

– Вижу город.

– Еще один?..

– Там горят огни.

Огни были выстроены в ряды, наподобие уличных фонарей, а другие, похоже, светились в окнах! Еще мы увидели нечто вроде торгового центра или парка – яркий ромб, выделявшийся на фоне темноты.

Алекс откинулся на спинку кресла.

– Что скажешь, Чейз? – спросил он. – Похоже, удача нам все-таки улыбнулась. – Он вскочил и забегал по кабине, словно ребенок. – Белль, есть радиопередачи?

– Ответ отрицательный, Алекс. Никакой активности.

– Ладно, попробуем сами ее проявить. Открой канал связи для Чейз. – Он милостиво улыбнулся. – Честь снова предоставляется тебе, красавица.

– Алекс, мне кажется, именно тебе нужно…

Он поднял руку, отметая мои возражения.

– Второй шанс войти в историю, Чейз. Часто такое случается?

– Канал открыт, – сказала Белль.

Откашлявшись, я попыталась придумать что-нибудь неотразимое.

– Алло, кто-нибудь меня слышит? Мы говорим с орбиты. Привет тем, кто на земле. Как дела?

Похоже, уже тогда я начала сомневаться в успехе. И действительно, в ответ мы услышали одни помехи.

– Белль, – сказал Алекс, – есть движение на улицах? Какие-нибудь признаки жизни?

– Нет, Алекс. Кажется, я что-то видела несколько минут назад, но не успела точно определить, что именно. Похоже на собаку.

Это был еще один портовый город с квадратными и прямоугольными кварталами. В центре стояли каменные здания с колоннами, статуями и колоннадами, окруженные деревянными и кирпичными строениями. Статуи изображали людей. Два участка, покрытых растительностью, когда-то, возможно, были парками. Мы увидели несколько повозок. Большая часть их стояла под навесами, но некоторые – прямо на улице.

– Белль, сколько там сейчас времени?

– Солнце зашло два часа и шесть минут назад.

Алекс уселся перед экранами. Я велела Белль поискать любую информацию, указывающую на то, кто прилетел сюда, обустроил планету, а потом сгинул без следа. Ничего не нашлось. Неудивительно: за несколько тысячелетий многое могло забыться.

Мы несколько раз пролетели над городом, и в конце концов я, видимо, заснула. Меня разбудил Алекс – толкнул в плечо и спросил, не сплю ли я.

– Нет, – ответила я. – Что случилось?

– Ничего. Просто хотел кое-что показать. – Вид у него был обескураженный.

На дисплеях было несколько видов города.

– Тут что-то не так, – сказал Алекс.

К моему удивлению, оказалось, что я проспала почти пять часов.

– Ты о чем?

Алекс показал на одно из изображений:

– Так выглядел город, когда его впервые увидела Белль, ранним вечером. – Он постучал по вспомогательному экрану. – А так он выглядит сейчас.

По-прежнему светились уличные фонари и огни в парке, – впрочем, этого следовало ожидать.

– Взгляни на дома.

И опять я не увидела никакой разницы. Огни горели повсюду.

– Что ты имеешь в виду?

– Белль, который там час?

– Около трех часов до рассвета.

– И?..

– Взгляни на эту группу домов. Везде горит свет. Огни образуют изогнутую линию.

Я сравнила два изображения: на обоих – одна и та же U-образная светящаяся линия. После этого я посмотрела, что творится в других местах. Через два часа после захода солнца вдоль периметра протянулась длинная цепочка огней. Точно такая же, как сейчас, посреди ночи.

Алекс побарабанил пальцами по краю дисплея:

– Не думаю, что там есть кто-нибудь.

– Белль, – спросила я, – какова продолжительность суток на этой планете?

– Тридцать один час, одиннадцать минут и сорок семь секунд.

– Вот тебе и объяснение, Алекс. Здешние сутки намного длиннее наших, и местные жители приспособились к ним. Ночь у них продолжается около двенадцати часов вместо девяти или десяти. Соответственно, они дольше спят и позже ложатся.

– Возможно, – кивнул Алекс, но было ясно, что он мне не верит.

– Почему бы и нет?

– Перед нами город, в котором за семь с лишним часов не загорелось ни одно окно. И ни одно не погасло.

– Ты проверял все окна?

– Белль? – спросил Алекс.

– Все верно, Чейз. Город выглядит точно так же, как и в первый раз, когда я его увидела.

– Будем садиться и выяснять, в чем дело? – спросила я.

– Предпочитаешь другой вариант?

Мы сочли разумным дождаться рассвета, прежде чем отправляться с визитом. В ожидании мы сделали еще несколько снимков, но расположение огней не менялось. Никто не выключал свет, никто его не включал. Даже после восхода солнца ничего не изменилось.

Мы жевали тосты и запивали их апельсиновым соком, готовясь к отлету, когда Белль объявила, что приняла сообщение от Одри. Извинившись, я ушла на мостик. Несколько минут спустя ко мне присоединился Алекс.

– Спрашивает, как у нас дела.

– Я бы сказала, не лучшим образом.

– Она просит передать тебе привет.

Время прохождения сигнала между Эхо и Окраиной в одном направлении составляло чуть меньше шести суток. Первые наши сообщения ушли около четырех дней назад, так что их никто еще не получил.

Я записала сообщение для Робина: показала ему огни, объяснила, что мы ничего не понимаем в происходящем и собираемся увидеть все сами, спустившись на планету.

– Как только выясним, в чем дело, я тебе сообщу, – сказала я.

Когда мы прилетели на планету, солнце висело низко над горизонтом. Серое небо было затянуто густыми облаками.

Мы проплыли над городом, пытаясь найти хоть какие-то признаки жизни. На углу стояли два четвероногих создания величиной с оленя и глядели на нас. Больше на улицах не было никого. Мы видели брошенные повозки и фургоны, а иногда становилось совсем страшно: нам попадались кости.

Вблизи упадок был еще очевиднее. Здания нуждались в покраске. От окон отваливались ставни. Дворы заросли сорняками. Один дом раздавило рухнувшим деревом.

Приземлившись в одном из парков, я выключила двигатели. Некоторое время мы оставались в кабине, мигая огнями и пытаясь привлечь хоть чье-нибудь внимание, а также привыкая к добавочному весу, как обычно. Город оставался все таким же безмолвным.

Наконец Алекс поднялся с кресла.

– Уверена, что хочешь пойти со мной? – спросил он.

От океана нас отделяли два квартала. Параллельно берегу шла широкая улица с домами по обеим сторонам – невысокими зданиями в четыре-пять этажей. В некоторых окнах на верхних этажах горел свет.

– Однозначно, – ответила я.

На первых этажах располагались магазины. Один из них тоже был освещен.

Я вышла вслед за Алексом и закрыла люк.

Парк зарос сорняками и кустарником. В нем стояли скамейки, горки и качели, а также скульптура – вероятно, бывший фонтан: четыре каменные рыбы вокруг двух змей с разинутой пастью.

Было не так холодно, как в прошлый раз, но всеобщее запустение ощущалось еще больше – думаю, потому, что здания без людей давят на психику куда сильнее, чем лес без людей. Возможно, дело было также в огнях.

Мы сделали несколько фотографий, послушали шорох океана и поглядели на змей. Подойдя к группе зданий, мы посмотрели в оба конца дороги – то есть проспекта, – прислушиваясь к шуму прибоя и звукам собственных шагов. Уличные фонари были примерно вдвое выше нашего роста. Остановившись возле одного из них, Алекс посмотрел вверх. Источником света была не лампочка или панель – что-то мигало, сгорая, на конце трубки.

– Газ, – сказал Алекс.

Мы зашагали по некоему подобию тротуара, погребенному под грязью и песком. Витрины попадались в основном разбитые, а те, что остались целыми, были покрыты толстым слоем пыли. Содержимое их давно исчезло. Уцелел лишь один набор для спальни, а в другом месте – несколько стульев и скамеечка для ног. Еще мы нашли посреди улицы маленькую печку и пару ржавых кастрюль.

– Может, у них случилась эпидемия, – сказала я.

Дома выглядели скучно: большие каменные коробки. Иногда верхний этаж чуть выступал над остальными, но похоже, это было единственным архитектурным украшением.

Выбрав одно из зданий, где в окнах горел свет, мы вошли внутрь и стали подниматься по лестницам, заглядывая в длинные коридоры. Все двери были заперты. Мы вскрыли несколько; оказалось, что за ними – офисы. Помещение, в котором горел свет, находилось на верхнем этаже. Вломившись туда, мы обнаружили высохший труп в кресле за столом.

Во втором здании, видимо, произошла бойня. Количество трупов определить было сложно: судя по всему, туда проникли животные и растащили тела. Но в нескольких комнатах мы обнаружили пятна крови. Повсюду валялись кости.

– Алекс, – сказала я, – это какой-то кошмар. Сколько бы мы ни заработали на этом денег, оно того не стоит. Пусть все остается как есть.

Я вовсе не хотела его обидеть, но, кажется, все же обидела. Мы стояли посреди этого жуткого места, на каком-то проволочном ковре. Алекс с трудом сдерживал гнев.

– К твоему сведению, – сказал он, – дело вовсе не в прибыли. И «Рэйнбоу» не имеет к этому никакого отношения, если вообще когда-либо имела. – Взяв за руку, он вывел меня наружу. – Здесь произошло нечто невообразимое. И наш долг перед этими людьми – выяснить, что именно с ними случилось.

Мы повернули на юг. Здания с магазинами сменились строениями пониже – офисной и жилой застройкой. Возле одной двери висела каменная табличка. Алекс заглянул в коммуникатор и сравнил символы, выбитые на плите и на табличке. Ни малейшего сходства.

– Тем лучше, – сказал он.

– Почему?

– Не хотелось бы узнать, что мы искали, например, адвокатскую контору.

Я рассмеялась, а вслед за мной и Алекс. Смех отдавался эхом на пустых улицах.

– Интересно, когда здесь в последний раз слышали что-нибудь подобное? – сказал Алекс.

Мы заглянули в окно одного из освещенных домов: кресла, круглый стол, повсюду занавески. А свет – тот самый, что привел нас сюда через всю планету, – шел от пары ламп. Одна лампа стояла на столе, другая – в углу. В соседнем помещении – возможно, оно служило кухней – тоже горел свет.

Я увидела торчащую из другой комнаты пару ног – высохших, сморщенных, в брюках неопределенного цвета.

Глубоко вздохнув, Алекс показал на настольную лампу:

– Видишь трубу внизу?

– Да.

– По ней поступает газ. Где-то должен быть выключатель.

– Значит, кто-то включил свет и оставил его гореть?

– Похоже на то.

В других домах мы нашли новые лампы и новые трупы.

– Где-то неподалеку есть источник природного газа, – сказал Алекс. – Газ поступает по трубам и, видимо, расходится по всему городу. Свет будет гореть, пока он не закончится.

Наконец мы направились обратно к парку. Ветер усилился.

– Как давно, по-твоему, это продолжается?

– Не знаю. Какое-то время.

Глава 34

Ничто так не характеризует цивилизацию, как ее искусство. Поведайте мне, как эти люди воспринимают красоту, что доводит их до слез, – и я скажу вам, кто они такие.

Тулисофала. Горные перевалы[6]

Мы наткнулись на то, что посчитали бывшим обувным магазином. Полной уверенности не было – обуви мы нигде не увидели, но зато там валялись коробки соответствующего размера и обувной рожок.

Нам встретились и другие магазины – продуктовый, с пустыми полками, и лавка, где, возможно, продавали оружие. Она также была полностью опустошена. И скобяная лавка тоже.

– Что бы здесь ни случилось, – сказал Алекс, – об этом знали заранее.

Дальше мы попали в художественную галерею. Стены ее были пусты, и выяснить, что помещалось в здании, мы смогли лишь благодаря разбросанным по полу печатным листовкам. Все остальное исчезло.

– Может, и не все, – заметил Алекс, стоя у двери в задней части галереи. Дверь была заперта. Большая и тяжелая, она держалась до сих пор, несмотря на множество пулевых отверстий. Рядом лежал высохший труп с пистолетом в руке – может, владелец, а может, один из грабителей. Пройдя мимо него, Алекс вскрыл дверь резаком.

За дверью находились запасники. У стен стояли покрытые тканью картины – ничем иным это быть не могло. Переглянувшись, мы включили фонари, выбрали одну из картин и сняли ткань.

Это оказалась абстракция – изогнутые полосы разной ширины, голубые и серебристые, на фоне веток и цветов. В помещении было темно, и пол отсырел – как и картина, изуродованная большими серыми пятнами.

– Жаль, – сказал Алекс.

Мы сняли ткань с другого полотна.

Две луны освещали здание, похожее на сельскую церковь. От здания исходило призрачное сияние, а в стороне стояли два оленеобразных существа.

Картина была прекрасна, несмотря на повреждения от сырости.

Алекс промолчал, но я поняла, что он разочарован.

Следующая картина оказалась портретом.

На нем был изображен человек – пожилой, в темном пиджаке и белой рубашке с расстегнутым воротом, с подстриженной бородой. Он смотрел на нас зелеными глазами, едва заметно улыбаясь.

– Алекс, – сказала я, – думаешь, это те самые люди, которые построили многоугольное здание на Эхо Второй? Я имею в виду, их предки?

– Возможно, Чейз. Скорее всего, да. Жаль, что при последних поколениях все пришло в упадок и они пользовались газовым освещением.

– Что же с ними случилось?

Холст местами облупился и был покрыт пятнами.

Алекс молча водил лучом фонаря по портрету, освещая дружелюбные черты мужчины. Я думала о том, кто это был и что с ним стало.

Одно за другим мы просмотрели все полотна – пейзажи, абстракции, другие портреты. Смеющаяся девушка на крыльце. Мать с ребенком. Мужчина рядом с большим оседланным животным, похожим на огромного бульдога. Дом у озера.

Каждый раз мы с неохотой возвращали ткань на место и снова ставили картину у стены. Иногда Алекс что-то бормотал себе под нос, порой даже разборчиво:

– И на эту попала вода.

– Похоже на Бранковского, но тоже испорчена.

– Судя по всему, им нравилась абстрактная живопись.

Под самый конец мы нашли неповрежденную картину: метель и заснеженная гора. На ее склоне виднелось нечто вроде динозавра: он объедал ветви дерева.

Картина была прекрасна, может, нам хватило уже того, что она не пострадала. Честно говоря, от всего увиденного у меня по спине пробегал холодок – не спрашивайте почему. Я бы с удовольствием повесила пейзаж с динозавром у себя в гостиной, но в том мрачном месте мне хотелось плакать, глядя на него.

Алекс несколько минут стоял, восхищаясь картиной. Наконец он задал вопрос, которого я вполне ожидала:

– Чейз, как думаешь, мы сумеем погрузить ее в челнок?

– Нет, – ответила я. Картина была слишком велика. Мы не протащили бы ее даже через шлюз. Снова завернув картину в ткань, мы отнесли ее в соседнюю комнату и положили на стол.

– Нужно найти способ.

– Алекс… – сказала я.

– Что?

– Как-то нехорошо забирать ее.

– Думаешь, разумнее оставить ее здесь?

– Не знаю.

– Здесь сыро, Чейз. Если оставить картину, она погибнет.

– Знаю. Я просто… не могу объяснить почему. Как будто мы совершаем кражу.

– Как по-твоему, чего хотел бы от нас художник? Чтобы мы оставили картину в сыром помещении? Или…

Мне хотелось сказать: «А что, если мы вернемся и сообщим о находке?» Но тогда на планету явилась бы толпа охотников за сокровищами. Они унесли бы все, включая картину, каменных рыб со змеями в парке, а может, даже газовые фонари и вообще любые найденные предметы.

– Если ты настаиваешь… – сказала я.

– Да брось, Чейз. Допустим, мы нашли жемчужину Корейнии, – ты оставишь ее на столике в спальне?

– Это другое.

– В чем разница?

Я не знала.

– Во-первых, – сказала я, – жемчужина Корейнии прошла бы через шлюз.

– Угу, – кивнул Алекс. – Верно. – Он осторожно дотронулся кончиками пальцев до картины. – Это не холст. Вообще не гнется.

– Значит, ее не свернуть?

– Нет.

– А из рамы вынуть можно?

– Без повреждений – вряд ли.

Нам требовалась помощь Белль. Я удостоверилась, что она находится в зоне действия радиосвязи.

Даже на Окраине картина весила бы немало, а на Эхо III ее вес был намного больше – и наш тоже. Путь до челнока занимал около четверти часа, и, чтобы дотащить до него картину, пришлось бы серьезно потрудиться. Поэтому мы решили поступить иначе: подвести челнок к зданию и поставить его за входной дверью. Сложно, но вполне реально. Подняв картину, мы перетащили ее обратно в запасник и снова поставили к стене.

– Пошли, – сказала я.

– Бери челнок, а я подожду здесь.

– Алекс, никто ее не украдет.

– Знаю. Что поделаешь, привычка.

– Ладно. Я скоро вернусь.

Знаю, это выглядит глупо, но я понимала его чувства. То была не просто картина, которая в случае продажи принесла бы нам огромные деньги. Благодаря ей мы получали представление о том, кто жил на этой планете. Алекс не хотел допустить ни малейшей возможности того, что она пропадет.

Найдя в одном из ящиков моток троса, я подняла челнок и опустилась на улице, у самой галереи. Алекс вышел из дверей, не сводя взгляда с люка.

– Ты права, – сказал он. – Точно не влезет.

Даже если бы мы протащили картину через шлюз, она не поместилась бы в кабине.

– Придется привязать к корпусу, – ответила я.

– Снаружи? – ужаснулся Алекс.

– Другого способа нет.

– Думаешь, мы сумеем доставить ее на «Белль-Мари» в целости и сохранности?

– Вряд ли.

– Каковы шансы?

– Не знаю, Алекс. Предлагаю оставить ее здесь, а потом прилететь на чем-нибудь побольше.

– Я бы так и сделал, но очень не хочется ее бросать.

Я ждала, что Алекс передумает, но он не собирался отступаться от своей идеи.

– Ладно, – сказала я. – Посмотрим, что удастся сделать.

Мы вытащили на улицу стол и поставили его рядом с челноком, затем вынесли картину и осторожно положили ее на стол. Убедившись, что она плотно завернута в ткань, мы обмотали сверток тросом.

– Придется закрепить на шасси, – сказала я. – Больше негде.

– Ладно, Чейз. Как скажешь.

Я объяснила, что собираюсь делать. Алекс согласился. Я вошла в челнок и села за приборную панель.

– Готово, Алекс.

– Действуй.

Я включила антигравы и поднялась над землей метра на два.

– Хорошо, – кивнул Алекс.

– Белль, можешь удерживать нас на месте? – спросила я.

– Вас поняла. – В ее голосе послышались предупреждающие нотки. – Но имейте в виду, что зависание в воздухе при данной силе тяжести влечет за собой серьезный перерасход топлива.

– Ясно.

– Предлагаю поторопиться.

Я вернулась в шлюз и спустилась по лестнице. Алекс подал мне руку и недовольно проворчал:

– Надо проверить, что ты там ешь.

Ха-ха.

Часть свертка с картиной находилась внутри поля действия антиграва, так что он весил меньше обычного, но все равно оставался достаточно тяжелым. К тому же с ним было очень неудобно обращаться. Мы начали привязывать его снизу к шасси, что оказалось не так-то просто. Сверх того, приближалась гроза и поднялся сильный ветер. Внезапно Алекс сказал, что я должна вести себя осторожнее и не уронить картину, а потом сам чуть не упустил ее. Ему начинало казаться, что рано или поздно картину все равно унесет.

Алекс то и дело поглядывал на небо, где среди туч сверкали молнии.

– Чейз, – сказал он, – когда поднимемся, сможешь уйти от грозы?

– Не знаю. Хочешь знать, что я думаю?

– Конечно.

– Самое умное – отнести картину обратно и переждать грозу.

Алекс вздохнул и вышел на связь:

– Белль, можешь дать прогноз насчет непогоды? Как долго это будет продолжаться?

– Вероятно, всю ночь, Алекс. Просвета не предвидится.

Алекс бросил испепеляющий взгляд на здание галереи.

– Давай убираться отсюда, – сказал он. – Просто будем осторожнее.

Мы обошли вокруг упакованной картины, проверяя надежность крепления.

– Мы сжигаем слишком много топлива, – еще раз предупредила Белль.

– Ладно. – Алекс знаком сообщил мне, что готов подняться на борт. Однако челнок висел слишком высоко.

– Белль, опустись на метр, – попросила я. – Только осторожно.

Белль опустила челнок. На мгновение мне показалось, что порыв ветра швырнет его на здания, но Белль среагировала мгновенно и удерживала челнок неподвижно, пока мы забирались по лесенке в шлюз. Алекс закрыл люк, и я упала в кресло.

– Поднимайся, Белль, – сказала я. – Полетели.

Глава 35

Когда я слышу разговоры о таланте или способностях, то понимаю, что на самом деле речь идет о другом: ты должен оказаться в нужное время в нужном месте. Если тебе это удалось и ты знаешь, когда и как улыбнуться, – тебя ждет слава.

Василий Кибер. Первая речь после инаугурации

Ветер усилился, и я отчего-то пожалела, что не отговорила Алекса от полета. То ли я не хотела оставаться в этом богом забытом месте, то ли опасалась, что Алекс решит, будто я слишком отрицательно отнеслась к его плану. А может, просто не хотела показаться трусихой. Так или иначе, чем выше мы поднимались, тем сильнее становился ветер. К счастью, когда мы оказались над зданиями, это уже не представляло большой проблемы, но нас все равно швыряло из стороны в сторону. Алекс заметил, что все куда хуже, чем он думал, и я сразу же осознала свою ошибку. Но снова посадить челнок, не повредив картину, я не могла.

– Ветрено, – сказал он.

– Это точно, – ответила я так, будто в этом не было ничего особенного.

Сверток с картиной быстро превратился в парус.

– Все в порядке? – спросил Алекс, когда нас развернуло в сторону моря, а потом обратно.

– Угу. Все нормально.

Я не видела Алекса, которому из-за сломанного кресла пришлось сесть сзади, но чувствовала, как сжимаются его пальцы на подлокотниках. Он почти все время молчал, делая вид, что буря за бортом нисколько его не беспокоит. Казалось, он помнил только одно: ни в коем случае нельзя пугать пилота.

Мы продолжали подниматься. Я надеялась, что мы пройдем сквозь тучи, прежде чем повредится картина или случится что-нибудь похуже.

– Чейз, груз создает серьезные проблемы, – сказала Белль.

– Знаю.

Белль всегда извещает меня, когда не одобряет моих действий: просто замолкает и никак не реагирует. Так случилось и в этот раз.

– Думаешь, стоит вернуться? – наконец сказал Алекс.

– Если честно… – Я знала, что он пристально наблюдает за мной, стараясь понять, насколько серьезно наше положение.

– Да? – спросил он.

– Мы не можем сесть, не повредив картину.

– К черту картину.

Я попыталась изобразить благородство.

– Алекс, – сказала я, – с картиной или без картины, я бы не советовала приближаться к земле. Здесь безопаснее.

– Ладно. Тогда – вверх и вперед, красотка.

Болтанка продолжалась. Картина начала отцепляться и каждые несколько секунд со стуком ударялась о шасси. Обстановка за бортом ухудшалась по мере подъема. Нас мотало из стороны в сторону, бросало вверх и вниз, когда мы попадали в воздушные ямы, а один раз даже перевернуло вверх ногами.

– Могли бы приделать этой штуке крылья побольше размером, – заметила я.

Вспыхнула лампочка связи с Белль. Возле моей левой руки находился небольшой экран – на него Белль выводила информацию, которую не следовало получать пассажирам. Кажется, она ни разу не использовала его, когда мы летели вдвоем с Алексом.

«Мы сжигаем слишком много топлива, – говорилось в сообщении. – Дальнейшее движение в подобных условиях приведет к быстрому истощению его запаса».

– Дотянем до орбиты? – тихо спросила я.

«Никаких шансов».

Вокруг хлестал дождь. Внезапно он прекратился.

Снова заговорила Белль, на этот раз по громкой связи:

– Если вас интересует картина, то беспокоиться, пожалуй, не стоит.

– Я догадываюсь почему.

– Догадаться нетрудно. Повреждения наверняка будут сильными.

Белль показала нам картину. Часть обертки оторвалась и болталась в воздухе. Хуже того, задняя часть свертка смялась от ударов о раму, к которой крепилось шасси.

– Сбрось ее, – сказал Алекс.

– Мы… – Я не успела договорить: на нас обрушился порыв ветра. Даже Белль вскрикнула. Огни погасли, антигравы отключились. К нам неожиданно вернулся вес, и мы камнем полетели вниз.

Включилось резервное питание. Огни вспыхнули снова, но свет был тусклым. Фыркая и чихая, заработали двигатели. Послышался автоматический голос – это была не Белль:

– Основное питание не функционирует. Прошу отключить все системы, в которых нет необходимости. Пытаюсь вернуть состояние невесомости.

Я начала отключать все, что попадалось на глаза, – лампочки на панели управления, навигационные огни, датчики, климат-контроль, шлюзовую систему, мониторы.

– Чейз?.. – сказал Алекс.

– У нас слишком много балласта.

– Выбрось.

– Сейчас.

Я убрала шасси. При определенном везении груз должен был оторваться или хотя бы застрять в отсеке. Все, что угодно, лишь бы не подвергать его воздействию ветра. Я начала отсчитывать двенадцать секунд: столько требовалось системе, чтобы втянуть шасси и закрыть люк. Лампочки на панели не горели, и я не знала, успешно ли завершился маневр, но обычно звук закрывающегося люка был хорошо слышен. Я досчитала до пятнадцати, но так ничего и не услышала.

И все же я почувствовала, что челнок стал более управляемым.

– Все в порядке? – спросил Алекс.

– Похоже на то, – ответила я.

Ветер продолжал швырять нас, но теперь уже с меньшей силой, и я могла удерживать курс. Несколько минут спустя включилось питание, и мы смогли увидеть, что происходит снизу. Люк почти закрылся, но рама картины погнулась. Мы тащили полотно за собой вместе с солидным куском защитной ткани: если оно и создавало проблемы с маневрированием, то по крайней мере больше не служило парусом.

Это происшествие повергло Алекса в уныние.

– Жаль, что так вышло, – сказал он. – Никогда еще я не поступал настолько глупо.

– Алекс, ты спросил моего совета, и я сказала, что, скорее всего, все будет нормально. Не вини себя.

Должна признаться: когда я села за мемуары, то собиралась обойтись без этой фразы. Все-таки рассказчику хочется подать себя в выгодном свете. Иначе какой смысл?

Но год или два назад, когда я описывала нашу охоту за «Искателем», мне пришлось принимать почти такое же решение. Алекс посоветовал рассказать обо всем без утайки:

– Если выдумывать, все остальное тоже вызовет подозрения. Пиши, как было на самом деле. А художественную литературу пусть сочиняют другие идиоты.

Глава 36

Когда перед нами в темноте возникает тень, нечто неизвестное и непостижимое, естественная реакция – убежать. А если бежать некуда – убить, при возможности. Иначе не бывает.

Викки Грин. Жаль, что тебя нет со мной

Посетив освещенный газом город, мы еще три дня кружили по орбите, но не увидели ничего, кроме заброшенных поселений. В обычной ситуации мы, наверное, просто сдались бы и улетели домой. Но ведь кто-то подослал к нам сумасшедшего убийцу? Значит, тайна все же была.

Все изменилось однажды ночью – по корабельному времени. Проснувшись от холода, я стала натягивать на плечи одеяло, и тут Белль тихо спросила, слышу ли я ее.

– Да, Белль, – ответила я. – Что случилось?

– Там, на земле, люди. Живые.

Сон как рукой сняло.

– Где? – спросила я. – Сколько их?

– Пятеро, а то и больше. Они в лодках.

И действительно, это оказались люди.

По реке в ярких лучах солнца плыли две плоскодонки. В них сидели рыбаки с сетями и ловушками. Вокруг простиралась холмистая местность – луга с редкими деревьями. Примерно в километре вверх по течению, на западном берегу, виднелись хижины, сараи и пристань.

Два часа спустя мы зависли над ними, сидя в челноке. К двум лодкам присоединилась третья. Увидев нас, рыбаки встали, прикрывая глаза от солнца, а затем принялись лихорадочно грести к берегу.

Река была широкой и спокойной. В девятистах километрах к югу она впадала в океан.

– Будем надеяться, что они мирные, – сказала я.

Алекс кивнул:

– Оставайся пока внутри. Я скажу, когда выходить.

– Где ты хочешь приземлиться?

Он показал на точку в полусотне метров от деревьев.

– Лучше бы не вплотную к ним, – сказал он.

Я начала снижаться.

Похоже, слухи о нас уже разошлись. Из хижин высовывались головы. Люди показывали на нас пальцами. Мне показалось, что некоторые о чем-то ожесточенно спорят.

Селяне носили самодельные рубахи и штаны, но головных уборов не признавали. Белль сообщила, что температура соответствует середине лета. Две или три женщины загоняли в хижины детей, игравших на небольшой площадке.

Мы опустились на траву.

К нам нерешительно направилось полдюжины селян.

– Не вижу оружия, – сказала я.

– Вот и хорошо. – Алекс открыл внутренний люк. – Если что-нибудь случится, улетай.

Я повесила скремблер на пояс. Алекс нахмурился:

– Ты остаешься здесь, Чейз.

– Я не пущу тебя одного. – Вообще-то, мне не очень хотелось выходить, но других вариантов я не видела.

– А я говорю: останься. Сколько раз можно спорить на эту тему?

– Я капитан, Алекс, и ты не вправе мне приказывать. А теперь пошли.

Он что-то пробормотал себе под нос – я не расслышала.

– Нужно им что-нибудь подарить, – сказала я.

Алекс огляделся вокруг.

– Ладно. Есть предложения?

– Погоди секунду. – Поискав в багажном отсеке, я нашла титановую лампу. – Как насчет этого?

– Как долго она проработает?

– Думаю, им хватит на всю жизнь.

– Хорошо. – Он взял у меня лампу, и мы вошли в шлюз. Я открыла внешний люк.

– Чейз, они отходят, – сообщила Белль.

– Неудивительно, – ответила я. – Они же не знают, кто мы такие.

– Если хоть что-нибудь случится, – сказал Алекс, – возвращайся на челнок и улетай. Поняла?

Я неохотно кивнула.

– Я серьезно.

– Ладно, босс.

Мы стояли посреди поля. Люди действительно отходили назад, прячась среди деревьев. Появились несколько детей, но их быстро прогнали.

– Не нравится мне это, – заметил Алекс.

Я протиснулась в люк рядом с ним.

– Что будем делать?

– Подождем, пока не подойдут сами. Они ни в коем случае не должны видеть в нас угрозу.

Мы стояли, высунув голову из люка, и ждали. Люди о чем-то перешептывались, некоторые даже подобрались чуть ближе, но никто не отходил от деревьев. Я сказала Алексу, что они не выглядят угрожающе, и предложила ему оставаться на месте, пока я не подойду к ним и не поздороваюсь.

– В конце концов, это всего лишь рыбаки, – сказала я.

Алекс велел мне не двигаться с места и тут же добавил:

– Кажется, что-то происходит.

У края леса остановился старик в белой мантии и стал разглядывать нас. Его черная с проседью борода выглядела так, словно ее потрепал сильный ветер. В руке он держал посох, к верхней части которого крепилось некое подобие буквы Х из дерева, заключенной в круг без верхней четверти. Он воткнул посох в землю, но тот каждый раз падал при попытке его отпустить. Несмотря на бороду, старик выглядел комично, и в иных обстоятельствах любой наверняка рассмеялся бы.

Наконец ему удалось воткнуть посох. Старик поднял правую руку ладонью к нам и заговорил на непонятном языке. Отчего-то мне показалось, что его певучая речь повествует о нас, а не обращена к нам.

Приветственно подняв руку в ответ, Алекс шагнул на верхнюю перекладину лестницы. Все попятились еще дальше, кроме старика, который заговорил громче.

Алекс спустился по лестнице. Дождавшись, когда он окажется на земле, я поставила ногу на перекладину, и тут он воскликнул:

– Назад!

Среди деревьев послышались щелчки.

– У них есть ружья, – сказал он и бросился под челнок.

– Прячься, Алекс! – крикнула я.

– Уже.

Снова раздались выстрелы. От корпуса срикошетила пуля. Я попятилась.

– Белль, втяни шасси.

– Чейз, Алекс под…

– Делай, что я говорю! – Челнок, естественно, должен был опуститься и дать укрытие Алексу. – Алекс, ты цел?

– Пока да.

– Смотри, чтобы тебя не раздавило.

– Да, мамочка.

– Быстрее, Белль.

Корпус челнока с лязгом коснулся земли. Помню, я подумала, что свежеотремонтированные шасси наверняка погнулись.

– Шасси убраны, – сказала Белль. – Дверцы отсека слегка повреждены.

Выстрелы продолжались. Людям среди деревьев не понадобилось бы много времени, чтобы обойти челнок и пристрелить Алекса. В одном из ящиков лежал бластер, но он уничтожал все живое, попавшее под прицел, а я видела немало тех, кто, казалось, просто стоял и смотрел, не говоря уже о детях. Проверив настройку скремблера, я высунулась из люка и выстрелила. Затрещал энергетический луч, и люди с криками разбежались. Крики некоторых мгновенно оборвались – луч поразил нервную систему.

– Нужно убираться, Алекс.

– И я так думаю. – Я услышала, как стреляет его скремблер.

Старик поднял посох и направил его в нашу сторону, словно пытаясь защититься от оружия Алекса. Я выстрелила, и старик упал.

– Алекс, – сказала я, – падай на землю и не шевелись. Попробую развернуть челнок.

– Давай.

Стрельба усилилась. По корпусу стучали пули.

– Не двигайся, Алекс.

– Чейз, сделай хоть что-нибудь.

– Белль…

– Да, Чейз?

– Поднимись, быстро развернись на сто восемьдесят градусов и снова опустись, чтобы Алекс мог добраться до шлюза.

– Хорошо. Скажи когда.

– Прямо сейчас.

Скиммер развернулся и с лязгом опустился на землю. Алекс лежал, стреляя в сторону леса. Вскочив, он начал карабкаться в челнок. Я протянула ему руку, но он промчался мимо и на полном ходу ввалился в шлюз. Я закрыла люк.

– Ладно, Белль, давай убираться отсюда, – сказала я.

– Что ж, – произнес Алекс, лежа на полу лицом вверх, – неплохо сработало.

Пока мы поднимались, нас продолжали обстреливать. Прыгнув в кресло, я с силой потянула за ручку, но челнок все время заносило вправо – явный признак того, что повреждения серьезны.

– Чейз, – послышался неестественно спокойный голос Белль, – у нас прострелено правое крыло. – Имелось в виду не крыло как таковое, а антигравитационный модуль. – Работает на шестьдесят процентов.

Это означало, что наш вес составлял сорок процентов от нормального. У челнока короткие и тупые крылья – при наличии антиграва дополнительная подъемная сила, в общем, не требуется. Крылья стабилизируют челнок в полете, но, если происходит что-то непредвиденное, толку от них мало.

– Белль, свяжись со «Звездным корпусом». – Конечно, я говорила о МАЭП, Межзвездном агентстве экстренной помощи. – Сообщи им, где мы и что с нами случилось.

– Хорошо, Чейз.

– Насколько серьезны повреждения? – спросил Алекс.

– Мы не поднимемся на орбиту. Я даже не могу управлять этой чертовой штукой.

– Ладно, придется дождаться «Звездного корпуса».

Все хорошо, но «Звездный корпус» был слишком далеко.

– Пожалуй, стоит подстраховаться, – сказал Алекс.

– Как именно?

– Отправь такое же сообщение Одри, попроси нанять корабль и пилота и сообщи ей номер счета «Рэйнбоу». И пусть поторопится.

– Чейз, – сказала Белль, – у нас утечка топлива. Поврежден канал. Я попыталась его восстановить, но безуспешно.

– Алекс, сядь в кресло и пристегнись, – велела я.

– Что, все так плохо?

Словно в ответ, что-то взорвалось, и челнок накренился на правый борт. Алекса швырнуло на переборку.

– Коррелятор, – сказала Белль.

Мы все еще поднимались, но скорость падала.

– Через минуту начнем терять высоту, – сказала я.

– Ладно. – Алекс покачал головой. – Главное – убраться подальше от этих сумасшедших.

Ждать, когда закончится топливо и мы начнем падать, я не стала. Выровняв челнок, я стала снижаться, не удаляясь от реки: на обеих берегах были подходящие места для посадки. Я оставалась в воздухе сколько могла – около двадцати минут. Последовало несколько предупреждений от Белль, и наконец она заявила:

– Нагрузка слишком велика. Двигатели непременно откажут.

– Лучше посади нас, – ответила я. Но широкие берега куда-то исчезли. Деревья буквально вырастали из воды. Мы пролетели над несколькими порогами. Дальше река ныряла в каньон, потом снова появился лес. Казалось, будто деревья и горы тянутся до самого горизонта.

– Сажай нас, Чейз, – сказала Белль.

Река снова стала шире. Деревьев на обоих берегах почти не было, зато имелись камни и валуны.

– Приготовься к посадке, Белль.

– Выпускаю шасси.

Нам повезло – близ реки вновь появилось открытое пространство. И тут вспыхнула красная лампочка.

– Шасси не работает, Чейз. Выходит лишь наполовину.

– Ладно. Убирай.

На экране появилась группа зданий, стоящих на северном берегу.

– Не могу убрать. Шасси застряло.

Высота быстро уменьшалась.

– Осталась одна минута, Алекс.

– Прекрасный расчет, красотка.

– Ничего не поделаешь. Сядем на южном берегу. Это даст нам немного…

Снова вспыхнула красная лампочка. Внутри у меня похолодело.

– Отказ двигателей, – сообщила Белль. – Предупреждаю: скоро я выйду из зоны связи.

Увидев поляну в стороне от реки, я направила челнок туда. Расстояние от поляны до зданий составляло около километра. Топлива, конечно, не осталось, особых возможностей для планирования тоже не было.

– Держись, – сказала я Алексу.

Ломая ветви деревьев, мы ударились о землю. Челнок опрокинулся набок – по-видимому, из-за полуоткрытого шасси, – покатился, перевернулся и во что-то врезался. Меня швырнуло на ремни, затем на спинку кресла. Я услышала, как по кабине покатился Алекс.

– Топливо горит, Чейз, – сказала Белль. – Уходите как можно быстрее.

Панель управления вспыхнула, лампочки погасли, и из вентиляторов повалил дым.

– Отключи питание, Белль, – сказала я.

Ответа не последовало.

Я позвала Алекса, но он тоже не отвечал.

Я висела вниз головой. Попросив Белль отстегнуть ремни и не дождавшись ответа, я попыталась проделать это сама, но замок не работал. Кабина стала заполняться дымом. Я вдыхала запах горящего пластика и бог знает чего еще.

– Алекс? – сказала я.

Ответа не последовало.

Потянув за наплечный ремень, я наклонилась вбок и завела его за спину – так, чтобы ослаб ремень на поясе. Отодвинув кресло назад, чтобы освободить место, я приподняла поясной ремень и выскользнула из-под него. Со стороны это смотрелось, наверное, не слишком красиво, но главное – у меня все получилось.

Как только я высвободилась из ремней, что-то ударилось о внешний люк, но я не обращала внимания: Алекс был для меня куда важнее. Он дышал, но был без сознания. Я приподняла его голову:

– Алекс, вставай, дорогой. Ты мне нужен.

Он закашлялся – и больше ничего.

Раздался новый удар о люк. Слышались чьи-то крики, хотя слов я не могла разобрать. Схватив скремблер, я сунула его за пояс.

Панель управления загорелась.

Нужно было вытащить Алекса. Но я не могла поднять его даже при обычной силе тяжести, не говоря уже о той, что считалась нормальной в этом аду.

От дыма слезились глаза. Мне требовался глоток воздуха – потом я могла вернуться и снова попытаться сдвинуть с места Алекса. Я подошла к шлюзу. Внешний люк был, естественно, закрыт, но дыра, проделанная Алексом, никуда не делась. Поскольку челнок стоял вверх ногами, отверстие находилось где-то на уровне колен. Наклонившись, я заглянула в дыру. С другой стороны в нее смотрел чей-то глаз.

Помню, я подумала, что могло быть и хуже, – например, не глаз, а пистолетное дуло.

Я поколебалась, но времени на раздумья не оставалось: мне нужен был воздух. Я нажала кнопку, и люк открылся.

Глава 37

В минуты отчаяния и нужды нас мало волнует, кто приходит на помощь. Каждый становится потенциальным другом.

Мариам Кейс. Литургии сердца

Мир вокруг меня медленно вращался. Я закашлялась, попыталась глотнуть воздуха и увидела пару светло-коричневых сандалий гигантского размера и толстые желтые штаны, а потом тяжелую грязную белую рубаху, доходившую до колен, и две серые руки, которые свисали из закатанных рукавов, открывая волосатые предплечья. Затем появилось лицо – бородатое, морщинистое, с толстыми, бормочущими что-то губами. Наклонившись, человек посмотрел на меня, потом мимо меня, а когда люк открылся, выпрямился, схватил меня за руку и потащил за собой: выходи. Я оглянулась, чтобы посмотреть на Алекса. Наморщив лоб, незнакомец буквально выволок меня наружу и показал на землю, после чего протиснулся мимо меня в люк.

Из челнока валил черный дым. То ли ремни Алекса подались, то ли он выбрался из кресла сам, – так или иначе, он лежал бесформенной грудой в задней части кабины, возле багажного отсека. Незнакомец подошел к Алексу и обхватил его рукой. Я вернулась в челнок следом за ним. Он выглядел не слишком мускулистым, но тем не менее поднял Алекса и потащил его к шлюзу. Я попыталась помочь, но в результате лишь стала мешаться под ногами. Вытащив Алекса из шлюза, мужчина опустил его на землю. Левая нога Алекса была вывернута под неестественным углом. Плохо.

Мы остановились у подножия лестницы, и незнакомец о чем-то меня спросил – вероятно, о том, не осталось ли внутри еще кого-нибудь. Он явно был готов вернуться. Я схватила его за плечо и потащила прочь.

– Нет. Больше никого. – Я показала на челнок. – Бум!

Похоже, он меня понял. Мы отволокли Алекса на безопасное расстояние и спрятались за холмом.

– Спасибо, – сказала я.

Он кивнул, улыбнулся и спросил что-то еще. Язык – по крайней мере в его произношении – был певучим, с растянутыми гласными. Я улыбнулась в ответ: все хорошо.

Незнакомец был примерно моего роста, с землистого цвета кожей и нечесаными седыми волосами. Нос как будто был сломан, и ему не помешали бы услуги дантиста. Но он протянул мне руку; толстые губы раздвинулись в широкой улыбке.

– Фалоон, – сказал он.

Я не знала, что это – его имя или приветствие, и повторила это слово, растягивая «о», как туземец. Затем я склонилась над Алексом, который уже приходил в себя.

– Как дела, босс?

Алекс открыл глаза. Губы его скривились от боли.

– Бывало и лучше. – Он полежал с минуту, тяжело дыша. – Что случилось?

– Мы потеряли челнок.

– Вот как? Ладно. – Словно мы собирались завтра пойти в магазин и купить новый. Потом он снова потерял сознание.

Незнакомец пристально посмотрел на меня, потер щеки и положил ладонь на лоб Алекса, затем сказал что-то негромкое и ободряющее.

В это мгновение челнок взорвался. Алекс снова открыл глаза.

– Надеюсь, там не было ничего нужного, – сказал он.

Наш спаситель показал на землю и что-то произнес. Я покачала головой: не понимаю. Он кивнул, совершил правой рукой волнообразное движение – «подожди» – и скрылся среди деревьев.

Я попробовала связаться с «Белль-Мари», но корабль находился вне зоны связи.

– Алекс, как ты себя чувствуешь? – спросила я.

Он пошевелился и кивнул в знак того, что все нормально.

– Алекс…

– Со мной все в порядке. Что случилось?

– Мы потерпели катастрофу. Как твоя нога?

– Кажется, сломана.

– Дай посмотрю. – Он оказался прав, но, по крайней мере, кость ниоткуда не торчала. – Не двигайся. Нужно наложить шину.

– А ты как, Чейз?

– Цела и невредима.

– Где челнок?

Я показала на облако дыма, плывущее мимо нас.

– Это он?

– Да.

– Что-нибудь осталось?

Я подошла поближе к месту катастрофы. Вокруг почерневшего корпуса валялись обломки.

– Он больше не взлетит.

– Ладно, справимся. Как ты меня вытащила?

– Нам помог один из местных.

– В самом деле?

– Да.

– Он не пытался нас пристрелить?

– Нет. К счастью.

Алекс немного помолчал. В воздухе стоял едкий запах горящего пластика.

– Куда он пошел?

– Думаю, за помощью.

– Надеюсь. – Алекс покачал головой, потом что-то вспомнил. – Чейз?

– Да?

– Мы не забыли про скремблеры? Не оставили их в челноке?

Я провела руками по поясу. Оружия там не оказалось. Обычно я не носила его на борту, но помнила, что схватила скремблер, когда наш гость начал колотить в люк. Я понятия не имела, где скремблер Алекса, но видела, что его кобура пуста.

– Подожди, – сказала я.

Я вернулась к обломкам и стала вглядываться в землю. Один из скремблеров – мой – лежал в траве.

Постепенно вечерний воздух заполнился стрекотом и жужжанием насекомых. Несмотря на многие различия между жизнью на разных планетах, гармония леса остается неизменной. Вой, фырканье и щебет могут различаться, но насекомые есть всегда, и везде они издают одни и те же звуки.

Мы ждали. Я подложила свою куртку Алексу под голову, и он заметил, что полет ему понравился.

– У тебя так хорошо выходит мягкая посадка. Как он выглядел? – Имелся в виду наш спаситель.

– На вид – вполне приемлемо.

– Он собирается вернуться?

– Надеюсь.

Мужчина вышел из-за деревьев почти через час, в сопровождении еще двоих. Почти в ту же секунду запищал мой коммуникатор. Это была Белль. Корабль.

– С вами все в порядке? – спросила она.

– У Алекса сломана нога. В остальном все целы.

– Вам грозит непосредственная опасность?

– Не думаю.

– Рада слышать, что вам удалось целыми и невредимыми выбраться из челнока. Ты перестаралась, Чейз. Я тебя предупреждала.

– Это не ее вина, – сказал Алекс. – Как долго нам ждать помощи?

– Не меньше двенадцати дней.

Алекс и Фалоон улыбнулись друг другу.

– Нас спасли местные жители, – добавил он.

– Они не опасны?

– Нет. Оставим коммуникаторы включенными. Хочу, чтобы ты послушала и попыталась распознать язык. Хорошо?

– Попробую, Алекс.

Наши спасители принесли носилки – пару натянутых на две ветки одеял, – пообщались друг с другом и сказали нам что-то ободряющее. У одного из них на поясе висел пистолет. Из такого по нам стреляли возле селения рыбаков: оружие примитивное, но действенное. Мы не стали выключать коммуникаторы, но приемники были у нас в ушах, и голос Белль никто больше услышать не мог.

– Кстати, – сказала она, – имейте в виду, что через несколько минут я снова выйду из зоны связи.

– Сколько у нас времени? – спросил Алекс.

– Около одиннадцати минут на каждом витке. Я сообщу, когда войду в зону, и предупрежу незадолго до потери связи.

Все туземцы носили кожаные штаны и куртки, у всех были всклокоченные бороды. Один из них принес заготовки для шины, другой держал большую бутыль. Я подошла к нашему спасителю и показала на себя.

– Чейз, – сказала я.

Он кивнул:

– Турам.

Позже я узнала, что «фалоон» – и в самом деле обычное приветствие. Мы пожали друг другу руки. Двух других звали Декс и Сипа.

Осмотрев ногу Алекса, они поговорили друг с другом и присели рядом с пострадавшим. Сипа, самый высокий из троих, наложил мазь и что-то сказал Алексу. Не требовалось знать язык, чтобы понять: будет немного больно. Протянув ему бутыль, они знаками показали, что нужно выпить.

Алекс сделал глоток, глядя на меня, словно загнанный зверь: думаешь, эти ребята знают, что делают? Затем он протянул бутыль туземцам, но Декс покачал головой и произнес одно слово. Сомнений быть не могло: «еще».

Белль сообщила, что теряет сигнал.

– Удачи, – добавила она.

Мужчины протянули бутыль мне. Жидкость была лимонного цвета и хорошо пахла, так что я решилась попробовать.

– Неплохо, – сказала я и отрубилась через пару минут.

Когда я пришла в себя, туземцы закончили обрабатывать ногу Алекса и осторожно укладывали его на носилки. Затем двое подняли носилки и направились в сторону леса. Турам подошел ко мне, улыбнулся и что-то спросил – видимо, хотел знать, как я себя чувствую. Я кивнула: хорошо. Он помог мне встать, и мы последовали за остальными.

Нас ждала лодка. На противоположном берегу находилась группа строений, которые я видела с воздуха. Мы сели в лодку и оттолкнулись. Декс и Турам гребли, а Сипа сидел рядом с Алексом.

Я даже не представляла себе, насколько широка река. Вода была спокойной, но, чтобы добраться до другого берега, потребовалось двадцать минут грести изо всех сил.

Когда мы причалили, нас ждали несколько человек. Они с любопытством разглядывали нас, задавали вопросы всем, включая нас с Алексом, и помогли мужчинам, которые несли носилки. Я записывала разговоры, чтобы Белль потом проанализировала их.

В центре селения стояло двухэтажное здание. В какую-нибудь другую эпоху оно могло быть гостиницей – трехстороннее, открытое сзади, с крытой верандой, где стояло множество стульев, столов и растений в кадках. Здание окружали дома, сараи и амбары. Мне показалось, будто я слышу голоса животных. В стороне стояли два строения поменьше, вроде теплиц. Не считая узкого открытого пространства, протянувшегося от входа в длинное здание до реки, поселок был окружен лесом.

К моменту нашего прибытия уже сгущались сумерки. Во многих окнах – как в небольших домах, так и в длинном здании – горел свет. При нашем приближении открылось несколько дверей и из них вышли новые люди, в том числе несколько детей.

– Похоже, – сказала я Алексу, – у них редко бывают гости.

– Возможно, – согласился он. – Но, думаю, дело прежде всего в том, что они видели у себя над головой наш челнок. Вряд ли они хорошо знакомы с антигравитацией.

Сипа провел нас в здание, где ждали другие. Мы прошли по коридору в помещение, освещенное полудюжиной масляных ламп. Посреди него стоял длинный стол, а также несколько шкафов и стульев. Убрав с дороги стулья, они накрыли стол простыней и уложили на нее Алекса.

Сипа снова осмотрел его, достал из сумки заводные часы и померил Алексу пульс. Нахмурившись, он что-то сказал Алексу, затем Тураму. Похоже, новости были плохими, хотя никаких следов пулевого ранения не наблюдалось.

– Ты не ранен? – спросила я Алекса. – Кроме ноги?

– Чувствую себя слегка не в своей тарелке. А так – все нормально.

Сипа показал на его запястье: пощупай пульс. Я сперва потрогала лоб. Я не врач, но лоб не показался мне горячим. Проверив пульс с помощью таймера в коммуникаторе, я убедилась, что и он в норме. Пожав плечами, я сказала Алексу, что все в порядке.

Видимо, они предположили, что мы супруги, и поселили нас в комнатах в дальнем конце здания. Комнат было две: в одной стояли диван и три кресла, в другой – двуспальная кровать. На нее уложили Алекса, забинтовав и обездвижив его ногу. Все это время он спал. Затем, насколько я поняла, нас попросили обращаться к ним, если что-нибудь понадобится.

Одна из женщин показала мне, где находится женский туалет. Мужской был по соседству.

Когда все ушли, я рухнула на диван. Не знаю, сколько я проспала, но меня разбудил стук в дверь. Кто-то принес костыли.

Поблагодарив его, я поставила костыли в спальне.

Наш «номер» смотрелся достаточно скромно, но это было куда лучше жизни в лесу. На окнах висели толстые занавески, в обеих комнатах лежали ковры. Стены, возможно, нуждались в ремонте, но выглядели вполне сносно. Возле двери висел набросок, изображавший то ли ангела, то ли богиню – женщину с распростертыми крыльями в струящейся одежде, с одной обнаженной грудью.

Турам зашел проведать нас. С ним была высокая, худая, ученого вида женщина по имени Висенда. Глаза ее глядели проницательно. Было ясно, что она тут главная – мэр, староста общины или даже королева. Я также поняла, что присутствие посторонних не слишком ее радует. Сделав несколько приветственных жестов, она ушла.

Турам остался и попытался выяснить, как у нас дела. Он спросил про ногу Алекса. Алекс стал объяснять, что нога хорошо заживает, и тут на связь вышла Белль.

– Если вы хотите, чтобы я могла общаться с этими людьми, – сказала она, – мне нужен прямой контакт с ними.

– Не сейчас, Белль, – ответил Алекс. – Подождем немного.

Мы как могли объяснили Тураму, что хотим узнать названия разных предметов. Я показала на реку: как вы ее называете? А эти штуки для защиты от солнца, которые висят на окнах?

Он понял и принялся охотно помогать нам, называя разные предметы в комнате – окна, занавески, книги. Мы выяснили, как нужно просить книгу, каким словом описывается процесс ее раскрытия или чтения (мы так и не поняли, что именно обозначает этот глагол), как попросить перо. Для письма служили только длинные приспособления с металлическим наконечником, которые окунали в бутылку с чернилами; мы узнали, как сказать «чернила» и «бутылка». Белль вышла из зоны связи, но это не имело значения. Урок продолжался.

Посреди разговора вошла женщина, она несла поднос с чашками и мисками, неким подобием хлеба, графином с жидкостью вишневого цвета и накрытой супницей, от которой шел пар.

Каждому выдали ложку, нож и нечто похожее на набор иголок.

Алекс бросил на меня взгляд :– безопасна ли еда?

Пахло хорошо – так же как тушеная говядина, обильно приправленная луком.

– Думаю, все нормально, – сказала я. Турам посмотрел на нас, пытаясь понять, почему мы не приступаем к еде. – Не будем обижать хозяев, – добавила я.

Женщина положила жаркое в две миски и показала нам, какие есть приправы. Я кивнула, попросив ту, которая напоминала перец.

Она поставила миску Алекса на поднос. Турам помог ему сесть. Алекс попробовал еду первым.

– Только ради твоей безопасности, – улыбнулся он.

Жаркое состояло из нескольких разновидностей мяса. Следовало предполагать, что перед нами настоящее мясо животных, но задумываться об этом я не стала. Алекс подумал о том же самом, и мы оба пожали плечами. В бурю любая гавань хороша.

Сперва я попробовала подливку: не похоже ни на что знакомое. Самый близкий аналог, пришедший мне на ум, – свинина, может быть с добавлением лимона. Оказалось весьма недурно. Горячая жидкость в чашке тоже обладала неповторимым вкусом – чай с фруктовой добавкой? А хлеб пах рожью.

Очень вкусно.

– Чейз, как дела? – Белль снова вышла на связь.

– Все отлично, спасибо.

– Рада слышать. Можно ли поговорить с местными?

– Сейчас никого нет, кроме Алекса.

– Понятно. Что, если к следующему витку вы постараетесь оказаться в общественном месте? Если хотите, я могу просто послушать: мне этого вполне хватит. Чем больше у меня будет данных, тем быстрее я смогу овладеть языком.

Глава 38

Главная угроза, которую несет с собой прибытие гостя, скажем, из туманности Андромеды, состоит не столько в том, что он может навести силы вторжения, сколько в том, что он может олицетворять новые перспективы. Мы чувствуем себя в безопасности, исповедуя привычные нам взгляды. Они нравятся нам, и мы не хотим, чтобы кто-либо покушался на них. Большинство из нас до сих пор пытаются цепляться за шестьдесят седьмой век.

Аркхэм из Чао Сиры. Обращение к выпускникам Университета Корвы

(6703 год)

Первая ночь выдалась для Алекса почти бессонной. Он не жаловался, но явно страдал. Я пыталась сидеть с ним, пока он не сказал, что мое присутствие его раздражает и что мне лучше пойти спать. Похоже, его слегка лихорадило, и я положила ему на лоб мокрую тряпку.

Ночью пришел Сипа и дал нам обоим лекарство – тот же самый напиток, который накануне свалил меня с ног, только, вероятно, в меньшей дозе. Задернув занавески, чтобы в комнату не попадал лунный свет, он снова проверил пульс Алекса и озадаченно покачал головой.

Утром нам принесли графин воды и тарелку галет, а также банку местного аналога виноградного джема. Мы еще жевали, когда появился Турам. Усевшись поудобнее, он с любопытством понаблюдал, как мы едим, и попытался задавать вопросы, не требовавшие знания языка, – например, взмахнул руками и сделал вид, будто что-то валится на землю, затем вопросительно посмотрел на нас.

Я изобразила человека с ружьем. Турам кивнул: понятно. Но что это за штука, на которой мы прилетели с неба? Откуда мы взялись?

Мы составили график сеансов связи с Белль. Сейчас она находилась почти прямо у нас над головой. Я посмотрела на Алекса.

– Давай, – кивнул он. – Посмотрим, что будет.

Я показала Тураму свой браслет и попросила Белль сказать «привет».

– Фалоон, Турам, – послышалось из браслета.

Турам едва не свалился со стула, но, похоже, понял, что мы прибыли из очень далеких мест.

– Я слушала и наблюдала, – сказала Белль нам с Алексом. – И как мне кажется, в какой-то степени овладела языком.

Обмен репликами на местном языке продолжился. Турам то и дело переводил взгляд с меня на коммуникатор и обратно, ошеломленно улыбаясь, гримасничая и прижимая пальцы к вискам.

– Что ты ему говоришь? – спросила я.

– Что мы благодарны им за помощь. Начинаю выходить из зоны связи.

– Скажи ему, что какое-то время не сможешь с ним разговаривать.

– Уже сказала. К сожалению, нет возможности сообщить ему, почему это случилось и как скоро мы сумеем возобновить разговор: я не имею понятия об их системе исчисления времени. Кстати, сеанс оказался весьма продуктивным.

Мгновение спустя голос Белль затих. Турам уставился на браслет с видом человека, которому только что явилось божественное откровение.

Через несколько часов вернулся Сипа и еще раз осмотрел Алекса. Первым делом он померил пульс; результат ему опять не понравился. Затем он обследовал ногу больного. Наконец, Сипа достал термометр и стал ждать, пока Алекс не откроет рот.

Алекс нерешительно посмотрел на меня:

– Думаешь, они их стерилизуют?

– Наверняка, – ответила я.

Он открыл рот. Сипа вложил туда градусник, а через пару минут он достал блокнот и записал результат, который, по всей видимости, также ему не понравился. Снова принесли еду и напитки, горячие и холодные, и графин с водой.

Когда все ушли, Алекс пощупал свой лоб, нахмурился и попросил меня дотронуться до него.

– Вроде нормально, – сказала я.

– Надеюсь, этот Сипа знает, что делает, – ответил Алекс. – Похоже, что-то его беспокоит.

Во время очередного сеанса связи Белль, обращаясь только ко мне, повторила, что ее общение с Турамом оказалось весьма плодотворным.

– Нужно пользоваться возможностью, пока она есть. Мне хотелось бы еще раз поговорить с ним или с кем-нибудь другим. И кстати, мы получили сообщения от Одри и Робина – я загрузила их в ваши коммуникаторы.

Ближайшим местом, где я могла уединиться, был туалет. Я предпочла бы выйти на улицу, но не знала, как отнесутся местные к мерцающему на траве изображению Робина. Поэтому я прошла в конец коридора и подождала, пока туалет не освободится.

Робин отлично выглядел. Он сидел у себя на веранде в широкополой шляпе, защищающей от солнца, и потягивал лимонад.

– Чейз, я просто хотел сказать, что скучаю по тебе. Без тебя все совсем по-другому. Жизнь идет своим чередом: завтра приезжает мой дядя Аллен, придется показать ему город. День, похоже, будет долгим. Он неплохой человек, но постоянно болтает либо о спорте, либо о родственниках. Так или иначе, я считаю часы до твоего возвращения. Надеюсь, у тебя все хорошо.

О том, что случилось с нами, Робин услышал бы, разумеется, лишь через несколько дней.

В главном здании жили около пятнадцати семей и примерно столько же – в разбросанных вокруг него отдельных домах, скромных по размеру, чисто утилитарного вида. Турам устроил мне экскурсию.

Поселок занимал большой участок плодородной земли, вытянувшийся почти на километр вдоль берега; среди прочего в нем имелись две пристани, лодочный сарай и водяная мельница. Повсюду росли рожь и пшеница.

Здесь обнаружились также ручной печатный станок, продуктовый склад в главном здании и школа. Я заметила еще две теплицы, но ими, похоже, пользовались мало – только для выращивания цветов. Те две, которые я видела вначале, выглядели заброшенными.

Еду подавали в одно и то же время в большой столовой. Судя по всему, там рады были видеть любого, и почти все – кроме тех, кто работал, – собирались вечером на ужин. За все время я ни разу не видела, чтобы столовая пустовала днем: там всегда сидели люди, разговаривая или играя в карты. Когда Белль совершала над нами очередной виток, я взяла стул и села вместе с ними, включив коммуникатор, чтобы Белль могла наблюдать за нами и участвовать в разговоре.

Новость о браслете быстро разошлась, и всем хотелось его увидеть. Большинство, естественно, отнеслось к нему скептически, особенно когда Белль находилась вне зоны видимости: я же вам говорил, что они все придумали.

Позади здания находилась детская площадка. Алекс на костылях вышел из дома, отыскал скамейку и сел, наблюдая за играющими детьми. Несколько минут спустя Белль снова вошла в зону и заметила, что местным жителям непонятно, почему мы выглядим такими слабыми.

– Это из-за силы тяжести, – сказала я. – Они к ней привыкли.

– Интересно, какова здесь средняя продолжительность жизни? – поинтересовался Алекс

– Не знаю, – ответила я. – Могу сказать лишь одно: вряд ли кто-то решится присвоить их собственность.

– Кстати, Белль, – сказал Алекс, – ты спрашивала их о том, что тут случилось? Что пошло не так?

– Нет. Я подумала, что это может показаться невежливым. Возможно, стоит подождать, пока вы с Чейз не овладеете языком настолько, чтобы задавать им вопросы.

– Разумно, – кивнул Алекс.

Появились Турам и две женщины. Они принесли нам одежду – рубахи и штаны из толстой ткани, похожей на парусину, а также носки и нижнее белье. Все это выглядело не слишком удобным, но я была рада возможности помыться и переодеться.

По-настоящему хорошей новостью оказалось то, что в поселке имелся водопровод с системой очистки воды, а также мыло, хотя до горячего водоснабжения местные жители не додумались. К несчастью, я заметила, что в душе только один кран, лишь после того, как разделась. В углу для удобства стояли два ведра. Как я позднее узнала, в кухне круглосуточно поддерживался огонь и всегда была в наличии горячая вода. Но даже если бы я знала об этом, какая разница? Снова влезать в грязную одежду мне совсем не хотелось. Этот душ запомнился мне надолго.

Алекс, естественно, не мог помыться самостоятельно. Услышав про горячую воду, он решил, что это необычно, но все же рискнул, тем более что ему требовалась моя помощь.

Новая одежда пришлась нам впору, хотя и выглядела помятой даже после глажки. Алекс заметил, что она явно ношеная, но мы были рады и этому. Принеся горячей воды, я постирала одежду, которая была на нас во время катастрофы, и повесила ее снаружи на веревке, пусть это и выглядело несколько демонстративно. Мы решили, что, если надеть эти вещи снова, местные могут подумать, будто мы отвергаем их щедрость, – в итоге мы остались в подаренной одежде.

Помывшись и одевшись, мы направились в столовую. Алекс ковылял рядом со мной на костылях. Каждый раз, когда Белль пролетала над нами, мы устанавливали с ней связь на одиннадцать минут, чтобы она могла услышать как можно больше разговоров. Всем хотелось поговорить с ней, а через ее посредство и с нами. Алекс, обладавший способностью к изучению языков, быстро освоил основы местного наречия. Мы с самого начала выучили «привет», «до свидания» и «у меня все хорошо». В первый же день к этим словам добавились выражения типа «рад познакомиться», «хочу пить», «сегодня прекрасная погода» и «как спалось?». Алекс даже запомнил фразу «Река прекрасна в лунном свете». Мы также научились отвечать на вопросы о его цепочке и моем браслете: «Да, они говорят, но только в определенное время». Я каждый раз улыбалась, что неизменно вызывало всеобщий смех. Но к тому времени магический голос слышали уже почти все.

В первые несколько дней мы посещали столовую по очереди. Туран проводил много времени с нами, пытаясь оказывать помощь в изучении языка, хотя было ясно, что он сам многого не понимает. Он не имел никакого представления о радио, и мысль о возможности общаться на большом расстоянии была ему чужда – как и мысль о том, что украшения могут говорить.

К концу дня мы страшно уставали. Сутки здесь были на несколько часов длиннее тех, к которым мы привыкли, и наш цикл сна и бодрствования довольно быстро расстроился.

Белль выдала нам кое-какую информацию о Тураме.

– По словам Сипы, – сказала она, – жена Турама недавно умерла от болезни, которую Сипа не смог вылечить. Он называет ее просто «болезнью» и говорит, что в поселке страдают от нее уже несколько лет. У человека начинается лихорадка, желтеет кожа, учащается сердцебиение; большинство заболевших умирают в течение двух недель. Это одна из причин того, что численность местного населения постепенно сокращается.

– Они действительно вымирают? – спросил Алекс.

– У меня нет точных данных, но, полагаю, Сипе можно верить. Кстати, у Турама не осталось родных, на которых он мог бы опереться. Сипа говорит, что после потери жены он сильно отдалился от друзей и перестал проводить вечера в столовой – по крайней мере, пока не появились мы. В основном он сидел у себя в комнате, совсем один, или отправлялся на долгие прогулки. Поэтому он и оказался рядом, когда мы свалились с неба.

Так мы провели три дня. Затем Висенда позвала нас к себе и спросила, как у нас дела. Нужно ли нам что-нибудь? Устраивает ли нас еда? Если мы действительно явились из другого мира, зачем было прилетать на Бакар? Так они называли свою планету.

– Мы просто исследователи, – ответил Алекс.

В углу стоял стол, частично скрытый широкими листьями растения в кадке. На нем сверкала в лучах солнца серебряная статуэтка – та же фигура, что и на эскизе в нашем жилище: ангел, а может, богиня, с распростертыми крыльями, готовая взлететь, с одной открытой грудью. В руке она держала фонарь. Судя по поведению Висенды, именно такой она представляла себя.

В тот же день, но позже, мы сидели в столовой с Висендой, Турамом и Сипой. По просьбе Алекса Белль задала им вопрос:

– Мы уже приземлялись раньше и пытались поговорить с рыбаками, далеко отсюда. Но они напали на нас, без какого-либо повода. Вы в состоянии объяснить, как такое могло случиться?

Беседовать все еще было непросто. Мы сообщали Белль, что нужно говорить, а она переводила для нас ответы. Мы рассказали обо всем, что произошло тогда, описав старика в мантии, его посох и людей, которые зачем-то начали в нас стрелять.

– Они видели ваш челнок? В воздухе? – спросил Сипа.

– Да, видели.

Наши собеседники переглянулись.

– Челнок парил в воздухе, – сказал Турам. – Даже когда он опускался, он не падал по-настоящему.

– Это называется антигравитацией, – ответили мы.

– Кое-кто назвал бы это магией.

– Вы верите в магию?

– Демоны на самом деле существуют. Вы говорили, что у того старика в мантии был посох. Как он выглядел?

– Просто посох.

– С украшениями? – спросил Турам.

– Наверху был символ.

– Какой?

– Косой крест внутри круга. – Я нарисовала картинку.

Они снова переглянулись и кивнули. Мне хватило знания языка, чтобы понять сказанное Сипой:

– Я так и думал.

– Похоже, вы наткнулись на истинно верующих, – заметила Висенда.

– Религиозные фанатики, – объяснил Турам. – Хорганы. Они считают, будто Темные времена наступили из-за того, что многие не жили в согласии с их верой.

– Хорганы?

– Они много веков проповедовали, что наступают последние времена. – Турам издал странный горловой звук. – Последние времена настали и закончились, а хорганы остались. Интересно, что они теперь думают?

Белль вышла из зоны связи, но мы продолжали сидеть, пытаясь общаться без ее помощи, что требовало определенного терпения. Мы смеялись и пили местные горячие напитки. Наконец Висенда встала и вышла, сославшись на работу или что-то вроде этого. Раньше я не понимала, что общение по большей части происходит на невербальном уровне, а слова – лишь дополнение к информации, передаваемой другими способами. Мы обнаружили, что даже с помощью полудюжины слов можно сказать очень многое. Затем вернулась Белль.

Мы попросили ее выяснить, что такое «Темные времена». Она, в свою очередь, запросила подробностей. Турам с Сипой удивленно посмотрели на нас.

– Собственно, это был конец света, – сказал Турам.

– Что произошло?

В ответ оба рассмеялись.

– Стало темно, – ответил Сипа. – И холодно.

– Когда?

– Вы что, и вправду не знаете?

– Просветите нас.

Белль пожаловалась, что не может перевести фразу «просветите нас».

– Предположим, что мы очень долго спали, – сказал Алекс. – Пусть они расскажут о том, что случилось тогда.

– Двадцать четыре года назад, – заговорил Турам, – небо потемнело, и наступил холод.

Я быстро подсчитала: Эхо III совершала полный оборот вокруг своей звезды за четырнадцать месяцев, а значит, на Окраине прошло двадцать восемь лет.

– Перестали расти посевы. Вымерли целые виды животных. Начались страшные бури. Стало не хватать ресурсов, и в драке за них погибли миллионы. Это продолжалось восемнадцать лет и, собственно, еще не закончилось. Сейчас все еще холоднее, чем раньше, но небо сделалось более или менее чистым.

Все долго молчали. Затем мы попросили Белль задать вопрос:

– Почему? Что стало причиной?

– Мы не знаем. Возможно, хорганы правы и это Божий суд. Понятия не имею.

Кто-то из зашедших послушать согласился – действительно, Божий суд, – но стоявшая в стороне женщина назвала это полной глупостью.

– А как удалось выжить вам? – спросили мы.

– Нам повезло, – ответил Сипа. – Мы были здесь, в Акайо.

– Акайо?

– Это значит «священное место», – объяснил Турам. – Место, куда на время можно уйти от невзгод. Вот уж воистину ирония судьбы.

– Так это религиозная община? – поинтересовалась я.

– Нет. Скорее место для размышлений, где можно полностью открыть свой разум.

– Самое подходящее место, чтобы свалиться с неба, – заметила я.

Турам улыбнулся:

– Здесь мы почти полностью отрезаны от мира. Когда начались бедствия, большинство из тех, кто был здесь, возвратились домой и, вероятно, погибли. Некоторым удалось вернуться назад, и они рассказывали страшные вещи о том, что творится за пределами Акайо. А кое-кто приходил к нам впервые и оставался.

– Нас спасли теплицы, – добавил Сипа. – Когда наступили Темные времена, теплиц было две. Каска, тогдашний староста, сразу же понял, что без них не выжить. Мы построили еще несколько и стали их использовать.

В комнате наступила тишина.

– Наша жизнь тяжела, – заключил Турам, – но все-таки это жизнь.

– Темные времена, – сказал Алекс, когда мы остались одни. – Вот где связь.

– Я тоже так подумала. Все началось примерно тогда, когда здесь побывала «Серебряная комета».

– Да.

– Похоже на столкновение с астероидом.

– Подозреваю, что именно это и случилось.

– Возможно, Рэчел все видела и не могла ничем помочь. Она наблюдала за тем, как погибают миллионы, и так и не оправилась от этого.

– В таком случае пассажиры наверняка рассказали бы о чем-нибудь, – заметил Алекс.

– Необязательно. Они могли вообще ничего не знать – вряд ли у них был доступ к изображениям с телескопов. Для них это выглядело как падение астероида, не более того.

Алекс покачал головой:

– Думаю, все несколько серьезнее.

– Например?

– Не знаю. Но что-то тут не так.

Внезапно я поняла, что произошло.

– Могло быть и по-другому, Алекс. Мы знаем, что Кавальеро халатно отнесся к своим обязанностям – не нашел здешнюю цивилизацию или вообще не искал ее. И Рэчел отправилась сюда в туристический рейс – вероятно, потому, что Кавальеро все-таки заметил астероид, летящий к Эхо III. Они вполне могли изменить его курс, чтобы он столкнулся с планетой, и, скорее всего, так и сделали, желая продемонстрировать клиентам захватывающее зрелище. Никто не знал, что там, на планете, есть люди, а из-за отсутствия электронной активности Рэчел их тоже не заметила. А потом стало слишком поздно.

Алекс прижал пальцы к вискам и закрыл глаза.

– Думаешь, она сбросила на них каменную глыбу?

– Угу. Чем больше я об этом думаю, тем яснее вижу картину: они задали астероиду курс на столкновение, а потом просто сидели и наблюдали за происходящим. При ударе поднялось огромное облако пыли. Наступили холода, погибли посевы. Поняв, что она натворила, Рэчел вернулась и накричала на Кавальеро.

– А как насчет общества Амикуса?

– Общества Амикуса? А оно тут при чем?

– И Винни?

Я так и не поняла, что имеется в виду; видя это, Алекс вздохнул. Он обладал безграничным терпением.

– Помнишь, мы видели у Рэчел двух горф? И она говорила, что есть третья. Все приблудные.

– Извини, но я…

– Чейз, ты можешь хоть на минуту представить, как женщина, которая берет приблудных зверей и участвует в работе как минимум одного общества защиты животных, сбрасывает астероид на зеленую планету?

Мы подождали двадцать минут, пока Белль снова не вошла в зону связи.

– Белль, – спросил Алекс, – хочу на время дать тебе другую задачу.

– Хорошо. Зачем?

– Поищи кратер. Из тех, что образовались недавно.

Глава 39

Аллира – богиня разума. Она – противоположность веры в том смысле, в каком обычно понимается это слово. Она не требует верить в ту или иную догму. Скорее она говорит нам: «Докажите». Если у вас есть предположение, теория, концепция – представьте доказательства. Если их нет, будьте осторожны. Если они сомнительны, будьте честны. И в любом случае помните, что вам свойственно ошибаться.

Тимоти Чжинь-По. Ночные мысли

Алекс, тоже заметивший крылатую статуэтку в комнате старосты, надеялся, что он убедит местных жителей подарить ее нам. Увидев в очередной раз Висенду, он решил, что представился подходящий случай. Мы сидели на веранде в обществе нескольких пастухов и работника-подростка, наслаждаясь необычно теплым днем; в это время Висенда вернулась с обхода теплиц. Алекс заметил, что статуэтка очень красива, – вероятно, это какая-то богиня?

– Я обратил внимание, что во многих комнатах есть ее изображение.

Висенда взглядом предложила подростку дать ответ.

– Это Аллира, – сказал тот. – Она не богиня.

– По крайней мере, не в обычном смысле, – добавил подошедший Турам.

– Тогда кто она?

Турам объяснил, что Аллира воплощает свободу мысли. Свободу познания.

– В присутствии Аллиры рушатся любые догмы, – сказала Висенда. – В свое время она почти в одиночку выступала против людей, не сомневавшихся в том, как нам следует себя вести и жить, кто должен за все отвечать. Она – безжалостный враг уверенности.

– Конечно, это мифическая фигура, – добавил Турам. – Но Аллира воплощает ценности нашей общины.

Никто не предложил нам забрать статуэтку, но, когда мы остались одни, Алекс заметил, что семя, похоже, упало на благодатную почву.

Спать на Эхо III было нелегко. Планета вращалась слишком медленно, дни и ночи были слишком длинными, и мы так и не приспособились к этому. Я засыпала после ужина и просыпалась до восхода солнца. Назавтра я засыпала в середине дня и просыпалась около двух ночи. Община располагала собственной системой времяисчисления, здесь были заводные часы, но я никогда не знала в точности, сколько сейчас времени.

Мы оба спали посреди дня, когда на связь вышла Белль.

– Я не хотела будить Алекса, – объяснила она, – поскольку знаю, что он еще не вполне здоров.

– Спасибо, Белль. Что у тебя?

– Помнишь, Алекс спрашивал о кратере?

– Да. Ты его нашла?

– Он находится практически на другой стороне планеты, на тридцати пяти градусах северной широты, в джунглях. Похоже, кратер образовался не так давно – вероятно, в последние полвека.

– Большой?

– Примерно пять с половиной километров в диаметре, и при этом достаточно глубокий. Видимо, он возник в результате сильного взрыва. Следы в джунглях простираются на сотни километров.

– Ясно. Спасибо, Белль.

– Думаешь, виновата Рэчел?

– Да. Так или иначе.

– Что мне делать – вернуться на прежнюю орбиту?

– Да, пожалуйста.

Когда проснулся Алекс, я ему все рассказала. Он лежал, уставившись в потолок.

– Бедная женщина, – сказал он.

К еде я толком не привыкла, поскольку помнила, что мы едим мясо настоящих животных. Однажды вечером нам подали нечто вроде жаркого из свинины и говядины с овощами и фруктами, а также хлеб, превосходно сочетавшийся с местным джемом. Я обошлась хлебом и десертом – разнообразной выпечкой с незнакомым привкусом. Думаю, в первый же день я прибавила в весе фунта три, – только этого мне и не хватало, в придачу к другим семнадцати.

Поначалу местные жители относились к нам подозрительно, словно мы представляли для них опасность, и говорящие украшения вряд ли могли помочь. Но к концу четвертого дня большинство их, похоже, решили, что нам можно доверять. Мы говорили на языке, которого никто не знал, но, несомненно, были такими же людьми, как и они сами. И даже если мы прилетели на летающем корабле, в небе его больше не было. Более того, он разбился, и это могло сыграть свою роль: стало ясно, что мы вполне уязвимы. Дети больше не прятались за спины матерей. Взрослые здоровались и даже иногда останавливались, чтобы поговорить.

– Как давно вы живете на этой планете? – спросили мы у Турама.

Похоже, вопрос привел его в замешательство. Мы сделали еще одну попытку:

– Когда здесь впервые появились люди?

– Здесь? – Он огляделся. – Вы хотите сказать – в Камараско?

– Что такое Камараско?

– Местность, где мы находимся сейчас.

– Нет-нет. Когда вы впервые прибыли на эту планету?

Он улыбнулся, словно я пошутила.

– Это что, вопрос религиозного свойства?

– Я серьезно.

– Алекс, мы всегда здесь жили. Ты о чем?

Алекс довольно улыбнулся: люди жили на этой планете так долго, что успели забыть, кто они такие на самом деле.

– А может, они действительно инопланетяне? – сказала я Алексу.

– Как это?

– Что, если их цивилизация действительно возникла здесь? Разве не может быть другой человеческой расы, не связанной с нашей?

– Вряд ли, – ответил Алекс, однако мое предположение явно заинтересовало его. – Только представь, какое это будет открытие!

Алекс спросил, как далеко простирается их история.

– На несколько тысяч лет назад, – ответил Турам.

– Что говорится о мире в самых ранних источниках?

– Трудно сказать. Порой сложно отделить миф от истории. В древних летописях рассказывается о золотом веке, о людях, которые жили несколько столетий и обитали в роскошных дворцах. Еды было в избытке. Похоже, кое-что является правдой. Сохранились руины, происхождение которых никто не может объяснить.

– И что случилось потом?

– Надежных сведений нет. Мир рухнул. Некоторые религиозные группы утверждают, будто мы оскорбили Господа. Люди отвернулись от Него, и Он просто покинул нас, сказав: «Посмотрим, как вы проживете без Меня».

– Это цитата?

– Из Вановы. – Поняв, что мы вообще не слышали о Ванове, Турам продолжил: – Это священное писание. Вижу, вы сомневаетесь. Многие считают, что в древности технологии были намного более развиты. Так это или нет – кто знает? Но в любом случае, какими бы технологиями мы ни обладали раньше, мы жили прекрасно – до недавнего времени. И пожалуй, не ценили этого как следует до наступления Темных времен. А теперь… – Турам вздохнул. – Теперь мы лишь тень нас самих в прошлом.

Алекс сказал, что в мое отсутствие приходил Сипа.

– Он снова хотел померить мне температуру.

– Зачем?

– Говорит, что, когда я оказался здесь, у меня была лихорадка. И слишком частый пульс.

– Понятно.

– Он проверил еще раз и сказал, что у меня до сих пор жар, пульс выше нормы.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно.

– Ну, не стоит волноваться. Слишком уж примитивное у них оборудование.

Позже, в столовой, где собралось семь или восемь человек – одни сидели за столом, другие стояли вокруг него, – Алекс сообщил новость.

– Возможно, для вас это окажется потрясением, – сказал он при помощи Белль, – но, так или иначе, знайте: вы не уроженцы этой планеты.

– Глупости, – сказала симпатичная молодая мать с двумя детьми. – Вы что, из этих чокнутых хорганов?

– Нет, конечно, – ответил Алекс. – Но откуда, по-вашему, вы взялись?

– Первых мужчин и женщин прислали сюда из Морнавы, – сказала она.

Я посмотрела на Турама.

– Это рай, – объяснил он. – Дом Господа.

– И для чего их прислали?

– Как говорится в Ванове, им дали шанс показать, что они добродетельны и достойны составить компанию Всемогущему.

– А что за цивилизация существует на Окраине? – спросил Сипа, явно рассчитывая сменить тему. – Как вы там оказались?

Мы рассказали о Земле, о наших технологических достижениях и исследованиях и, наконец, о том, как человечество распространилось по многим планетам в Рукаве Ориона. Наверное, они не поняли, что такое Рукав Ориона, но суть уловили, хотя многие отвергали подобную возможность. Некоторые рассмеялись, один или двое вышли.

– Человечество возникло здесь, – сказал кто-то из пожилых. – Не хочу никого обидеть, но любая другая идея – это полный бред.

Алекс посмотрел на меня. Мы теперь редко разговаривали на стандартном, считая это невежливым, но бывали исключения, как в этот раз.

– Вот тебе и Аллира с ее непредвзятостью. – Помолчав, он добавил: – Забавно, как мы назвали их систему.

– Ты о чем, Алекс?

– Эхо. Все, что осталось.

В поселке имелось нечто вроде библиотеки; она помещалась в задней части здания, в маленькой комнатке, где стояли два стола и четыре или пять стульев. На полке выстроились в ряд семнадцать книг. Прочесть их мы, конечно, не могли, но Туран показал нам каждую книгу и объяснил, о чем в ней говорится. Вот история Калаана, государства, существовавшего три тысячи лет назад и оставившего после себя грандиозные каменные монументы. А это – роман о человеке, который ни в чем не знал меры и сваливал все свои проблемы на других. Сборник поэзии. Разбор одной из религий. Еще один роман – о «путешествиях в космос». Белль попыталась перевести слово, употребленное Турамом, и остановилась на прилагательном «выдающийся». Кроме того, два сборника пьес, несколько книг по истории и три труда, посвященных «научным исследованиям».

– Полагаю, когда-нибудь напишут книгу и о вашем визите, – сказал Турам. – Если все обстоит так, как вы говорите, он станет историческим событием.

Вечерами к нам постоянно приходили гости: одними двигало любопытство, другие просили поговорить с их детьми, третьи хотели, чтобы мы приняли их взгляд на мир и перестали прикидываться дурачками. Некоторые заглядывали просто для того, чтобы поздороваться.

Алекс принимал участие в беседах, полулежа на диване. Сперва он делал это с увлечением, но потом стало ясно, что наши хозяева мало что знают об истории своего мира, и Алекс испытал разочарование. Он еле скрывал свои чувства, по крайней мере наедине со мной. Разговоры – даже с теми, кто просто хотел пожелать нам здоровья, – как и следовало ожидать, свелись к набору банальных фраз: «Рад познакомиться», «Нет, уже не болит», «Большое спасибо Тураму и Сипе». Иногда нас спрашивали, есть ли у нас дети, не супруги ли мы. Некоторые, узнав, что мы путешествуем одни, не могли поверить, что мы не женаты.

Женщина, которая вполне могла быть чьей-то бабушкой, спросила, где находится Окраина. Потом появилась Висенда с большим листом бумаги. Сказав, что это звездная карта, она отдала лист Алексу. Тот взглянул на карту и передал ее мне.

Висенда встала рядом со мной, и я развернула карту на столе. Оказалось, что она нарисована вручную. Я не сразу поняла, что там изображено: картограф попытался изобразить трехмерную область космического пространства на листе бумаги. Но при этом на карте была обозначена большая часть местных звезд в радиусе около восьми световых лет.

Висенда ожидала, что я обведу одну из звезд. Вместо этого я провела линию от тамошнего солнца, продолжила ее до края листа и расположила его так, чтобы линия была направлена в сторону окна. Подойдя к окну, я сделала вид, будто открываю его, и показала на далекие деревья. Алекс заметил на стандартном: «Да, Окраина наверняка там, среди деревьев».

Но Висенда поняла, что именно я пытаюсь сказать. Глаза ее расширились. Подняв руки над головой, она что-то проговорила – так быстро и с таким чувством, что ни я, ни Белль ничего не разобрали. Надо сказать, что мы с Алексом уже овладели языком на базовом уровне, и этого нам вполне хватало. А при необходимости всегда можно было прибегнуть к помощи Белль.

Висенду больше всех остальных интересовало, кто мы такие, откуда мы взялись и почему оказались здесь.

– Осторожнее с ней, – предупредил Турам. – Она постоянно будет спрашивать о ваших путешествиях.

Я провела в обществе Висенды много часов. Большей частью своих познаний в местном языке и истории планеты я обязана именно ей.

Турам и Висенда привели нас в школу и разрешили поговорить с учениками. Многие уже знали нас, но всех, похоже, обрадовала возможность пообщаться с чужеземцами на равных.

День мы начали с собрания в общем зале, рассчитав время так, чтобы Белль в это время находилась над нами и могла поговорить с каждым. Дети были в восторге от ее голоса, исходящего из украшений. Именно в них Белль наконец нашла слушателей, готовых поверить ее словам о том, кто она такая и что собой представляет.

Турам, однако, по-прежнему считал, что в браслете и цепочке обитают два таинственных духа. Правда, по его собственному признанию, ему трудно было понять, как один и тот же дух вещает из обоих предметов.

– Я еще могу допустить беседу на расстоянии, – сказал он позже, уже без учеников. – Есть легенды о том, что когда-то мы обладали такой способностью. Но машина, думающая, как вы или я? Это уже чересчур. – Он рассмеялся. – Ладно, я готов подыграть.

Дети зачарованно слушали нас. Мы рассказали, что прилетели со звезд, из таких далеких краев, что если поставить там гигантский фонарь и зажечь его, все присутствующие станут старше своих дедушек и бабушек, прежде чем смогут увидеть свет фонаря. Конечно, на самом деле никто не дожил бы до этого момента, но нам не хотелось пугать ребят. Мы рассказали также, что корабль, на котором мы прилетели, вращается вокруг планеты и до конца уроков в школе сделает еще три или четыре витка.

В заключение мы вернулись в зал, где директор школы показал нам книгу, в которой, по его словам, содержались размышления нескольких поколений ученых над одним из самых захватывающих вопросов: одиноки ли мы во Вселенной?

– Многие поколения людей, – сказал он, – мечтали позавтракать в обществе Иного. Мы ожидали увидеть существо с клювом, зеленой кожей, может быть с крыльями. Но оказалось, что вы ничем не отличаетесь от нас. Кто бы мог подумать?

Дети зааплодировали. Начался разговор о том, как глупо было считать, что инопланетяне будут выглядеть… в общем, инопланетно.

Алексу было трудно передвигаться на костылях, и мы с радостью вернулись в наши комнаты. Там нас встретила Висенда, поблагодарив за выступление перед школьниками.

– Я слышала, – сказала она, – все прошло прекрасно. Кстати, насколько велика скорость света?

Как оказалось, местные считали ее бесконечной.

– Очень велика, – ответил Алекс. – За секунду он обогнет планету десять раз. Кстати, Висенда, тебе надо знать кое-что еще. Через несколько дней за нами прилетит другой корабль.

– Хорошо. Я как раз собиралась об этом спросить. Ваши друзья знают, что у вас неприятности?

– Да, знают.

– Откуда?

– Мы смогли послать им сообщение.

Она нахмурилась:

– Но вы говорили, что ваш дом очень далеко. Как вы смогли отправить сообщение, если даже луч света добирается лишь за много лет?

Ее вопрос стал поводом для еще одного непростого разговора.

На очередном витке Белль передала новые послания от Одри и Робина. Робин сказал, что над Мелони целыми днями идет дождь и что он пытается получить роль в пьесе «Все наверх!», которую ставила труппа «Побережье». Если все сложится, он будет играть дурачка – приятеля главного героя.

Глава 40

Не забывайте, что Господь дал вам разум, и, вполне возможно, нежелание им пользоваться – тяжкий грех. Найдите время, чтобы взглянуть поверх крыши, подвергните сомнению то, что все остальные считают неопровержимой истиной, и живите так, чтобы ваши поступки были чем-то большим, нежели простое эхо случившегося прежде.

Ванова

Алекс показал всем фотографию плиты, найденной в бывшем доме Сансета Таттла.

– Кто-нибудь знает, что это такое?

Никто не знал.

– Кому-нибудь знаком этот язык?

Все снова покачали головами.

– Возможно, это аринок, – сказал Сипа. – Немного похоже.

– Вряд ли, – возразил Турам, поглядев на изображение.

– Что такое аринок?

– Древний язык народа багадейш. Они делали похожие надписи на своих могилах.

– Но ты не можешь прочесть эту надпись?

– Нет. Я даже не уверен, что это именно аринок.

– А у кого-нибудь еще можно спросить?

Все переглянулись.

Почти каждый вечер в столовой устраивали праздник. Посвятив весь день прокладке оросительных каналов и посадке семян к следующему сезону, люди приносили духовые и струнные инструменты, а также барабаны. В поселке было несколько довольно талантливых певцов, но им явно не хватало напора. Как мне показалось, они изо всех сил старались радоваться жизни.

Разговоры все время вращались вокруг одной и той же темы.

– Когда-то у вас было электричество, – сказали мы им. Соответствующего понятия у них не имелось, и нам пришлось употребить термин из стандартного языка. – Но там, где мы побывали, мы видели только свечи и газовые фонари. Что случилось?

Сипа страдальчески улыбнулся:

– Что такое электричество?

Алекс попытался объяснить. Сипа снова улыбнулся и покачал головой:

– Не хочу вас обидеть, но вы, похоже, сочиняете. Значит, молния?

Молодая женщина, одна из помощниц Сипы, поинтересовалась, благодаря чему парила в воздухе машина, на которой мы прилетели.

– Нет, она не парила, – поправилась женщина, – но ведь и не падала?

Алекс спросил, не хочу ли я рассказать им об антигравитации, но я понятия не имела, как работает система.

– Просто нажимаешь кнопку и взлетаешь, – сказала я.

Потом мы перешли к материалу, из которого была сделана наша одежда. В тот день я надела свою собственную блузку, и одна из женщин пощупала рукав.

– До чего мягкая ткань…

Вокруг, как обычно, собралась толпа. Все охали и ахали, услышав очередное откровение.

– А вам известно, – спросил Алекс, – что вы летали в космос? Очень давно?

Все рассмеялись.

– Куда? На луны?

– И даже дальше, – ответил Алекс.

– Никогда такого не было, – покачал головой старик, всегда ходивший с тростью. – Я читал все книги по истории, какие есть, и там ничего такого не говорится. Выдумки. Не могло этого быть.

Мне захотелось сказать, что в поселке есть всего пять или шесть книг по истории, но не было никакого желания начинать очередной спор. Женщина средних лет заметила, что у нас отличное воображение.

– И куда же мы летали? – спросила она, вызвав всеобщий смех.

– Вы, то есть ваши предки, побывали на второй планете вашей системы, – ответил Алекс.

Реакция оказалась почти такой же.

– Мы летали на Жедар?

– Если это ваша вторая планета, то да.

– Глупости.

– Это правда.

Со всех сторон послышались вопросы:

– Откуда вы знаете?

– Мы там были.

Снова раздался смех.

– И как там? – спросил мальчишка-подросток.

– Почти как здесь. Только весишь чуть меньше.

Все опять засмеялись.

– Ладно, – сказал парень, у которого едва начала пробиваться борода; он внимательно слушал нас. – Может, ты и прав, Алекс, но в следующий раз я с удовольствием полетел бы вместе с вами.

Висенда, которая была с нами, вежливо улыбнулась.

– Я слышала эту историю, – сказала она. – Похоже, она есть в любой мифологии. Люди, летающие на крылатых конях. Согласитесь, в это нелегко поверить.

Заговорил Сестор, рослый мужчина с седой бородой и блестящей лысиной, – во время разговора он насмешливо ухмылялся, будто считал все сказанное нами полной чушью:

– Даже будь у нас для этого средства, какой смысл куда-то летать? Мы единственные в своем роде. Во Вселенной никого больше нет.

– А как насчет наших гостей? – спросил сидевший рядом с ним древний старик.

– Послушайте, – терпеливо проговорил Сестор, – никого не хочу обидеть, но вы сами видите: они такие же, как мы. Они здешние. Не понимаю, как они летали в этой своей штуковине, но они ничем не отличаются от нас. Во имя всего святого, неужели вы не видите?

– Согласна, – невозмутимо кивнула одна из женщин. – В космосе никого больше не существует. – Словно извиняясь, она посмотрела на нас с Алексом. – Прошу прощения, но ваши заявления просто бессмысленны. Они противоречат всему, что нам известно. Но даже если в ваших словах и есть доля правды, предлагаю оставить эту тему. Наша задача – восстановить ущерб здесь, в меру наших сил и возможностей. Только это имеет для нас значение.

Подал голос Кайла, член местного совета.

– Мы отвергли дар Всемогущего, – сказал он. – Я никогда не утверждал, что Господь презрел нас, но можно не сомневаться: нас подвергают испытанию.

– Никакого бога нет, – сказал юноша с горящим взором. – Если он есть, то где он был, когда мы в нем нуждались?

– Это Хаким, – прошептал Турам, сидевший рядом со мной. – Он атеист.

– Священен только разум, – сказал Хаким.

– Ладно. – Алекс потянулся к костылям. – Пора прогуляться до салат-бара.

– Пожалуй, глупо отрицать сказанное Алексом, – заметил Турам. – Зачем ему лгать? Подумайте сами: мог ли кто-нибудь на этой планете изобрести летающую машину? – Он посмотрел на остальных, словно бросая вызов желающим возразить, а затем повернулся к нам. – Мы, по крайней мере многие из нас, всегда считали, что мы одни во Вселенной. Но теперь появились вы – на вид такие же, как мы, но иные.

– Не думаю, что я похожа на инопланетянку, – ответила я. Белль вышла из зоны связи, но теперь это почти не имело значения. – Да, мы не знаем всей правды, но я нисколько не сомневаюсь, что все мы принадлежим к одному роду.

Я не знала, как на их языке будет «биологический вид», но решила, что «род» вполне подойдет. Присутствующие обменялись остротами. Юноша лет девятнадцати, зашедший послушать, широко улыбнулся мне и сказал:

– Хотелось бы надеяться.

Затем Турам задал неожиданный вопрос:

– Есть ли цель у Вселенной?

– Полагаю, это выходит за пределы наших познаний, – сказал Алекс.

Несколько человек закатили глаза.

– Весьма краткий ответ, – заметил Хаким. – Но представители развитой культуры наверняка должны были размышлять на эту тему, Чейз. – Все они говорили что-то вроде «Чииз». – Ведь должен быть какой-то смысл в том, что мы живем на этом свете?

– Конечно.

– Но какова цель для большинства живых существ? В чем смысл жизни дерева? Или амебы?

Я переадресовала вопрос Алексу.

– Хаким, – сказал он, – у нас попросту нет ответов на подобные вопросы. А что бы ты сам предпочел – жизнь или смерть?

– Честно говоря, не знаю, – ответил Хаким.

Наконец нас спросили, почему мы прилетели именно сюда.

– Во Вселенной множество звезд, – сказал Сестор. – Если вы говорите правду, что привело вас к нам?

– Мы пытаемся найти хоть кого-нибудь уже десять тысяч лет, – ответил Алекс. – Рано или поздно мы все равно наткнулись бы на вас.

Все заулыбались.

– И слава богу, – прошептал Сипа. Голос его дрогнул.

Когда заиграл оркестр, юноша – его звали Барнас – пригласил меня на танец и сказал, что я самая красивая женщина из всех, кого он встречал. Спросив, что я делаю завтра вечером, он предложил прогуляться по берегу реки или прокатиться на каноэ в лунном свете. Он добавил, что не знает точно, будет ли видна в это время луна, но постарается сделать все возможное.

– Знаешь, Барнас, – сказала я ему, – когда-нибудь ты станешь заядлым сердцеедом.

К сожалению, я не знала, как будет «сердцеед», и сказала эти слова на стандартном, но он прекрасно меня понял.

– Значит, да? – с надеждой улыбнулся он.

Алекс спросил Висенду, можно ли поговорить с ней наедине. Кивнув, она повела нас в небольшую комнатку напротив библиотеки.

– Мне хотелось посидеть вместе с вами, – сказала она. – Чем еще мы можем вам помочь?

– Спасибо, Висенда, – ответил Алекс. – Вы и так сделали для нас все, о чем мы могли бы попросить.

В небольшом очаге мирно горел огонь.

– Рада слышать.

– У вашего народа долгая история. Что вы думаете о своем будущем?

– Вы наверняка заметили, что мы оказались не в лучшем положении.

– Я заметил, что детей слишком мало и что у вас есть пустые комнаты.

Висенда закрыла глаза. Я подозревала, что в молодости она была красива. Почему-то она не казалась мне старой: побитой жизнью – да, пожалуй, но не старой.

– У нас всего около тридцати детей в возрасте до двенадцати лет. Этого явно недостаточно. Жизнь здесь тяжела, приходится много трудиться. Погода постоянно меняется, немало людей болеет. Не всегда удается собрать урожай, и каждый год умирает все больше народу. Мы пытаемся запасать еду на черный день, но… – Она бросила долгий взгляд на огонь. – Многие сдались. Люди не хотят, чтобы в этом мире рождались дети, – для них это слишком больно. Мы помним, сколько нас было менее двух поколений назад, а теперь, оглядываясь, видим, сколько осталось. Многие из пожилых жалеют, что не погибли в Темные времена, говоря, что умершим тогда повезло. Такие разговоры слышны постоянно. – Висенда взглянула на стены, выкрашенные в темный цвет. На одной из них висели четыре или пять рисунков, вероятно сделанных в лучшие времена, – какой-то мужчина, животные, воздушные змеи, лодки. – Похоже, – грустно улыбнулась она, – Господь решил с нами покончить. Но конец оказался не совсем таким, как мы ожидали, – не быстрым и не безболезненным. Выжили единицы – неизвестно, с какой целью. Возможно, для того, чтобы задуматься о случившемся и спросить себя: почему все так вышло?

Алекс пристально посмотрел на нее:

– Висенда, мы могли бы вам помочь.

Она безнадежно покачала головой:

– Я молилась о том, чтобы вы смогли. И захотели. Но как?..

– Созовите общее собрание и позвольте мне выступить перед вашим народом.

Собрание назначили на следующий вечер, а пока что мы сидели вместе с Висендой, Сипой и другими представителями общины, пытаясь собрать как можно больше информации. Алекс спросил, каково было население планеты до наступления Темных времен – похоже, так называли и саму катастрофу, и ее последствия.

– Предположительно, около миллиарда, – ответила Висенда. – Может, и меньше. Вряд ли кто-то считал.

Существовали ли на планете национальные государства?

Нет, это понятие было им незнакомо. Большинство людей жили в округах с центрами в городах.

Случались ли войны?

– Иногда случались, до наступления тьмы, – ответил мужчина по имени Арго. – Но нечасто: обычно убийства повергали людей в ужас, и войны быстро заканчивались.

Кто-то спросил про Конфедерацию. Сколько в ней планет? Есть ли там другие разумные существа? Им трудно было поверить, что «немые» способны читать мысли.

– Как такое бывает? – спросила Висенда. – Каким образом мысли передаются от одного разума к другому?

Ответа мы, как обычно, не знали.

– Не обижайтесь, но вы с Алексом крайне нелюбопытны для представителей развитой расы, – сказала она.

Я не знала, как объяснить, что в нашем мире полно чудес, которые мы принимаем как данность, не очень интересуясь механикой дела.

Годы до наступления Темных времен считались золотым веком.

– Это правда, – сказал Сипа. – Жизнь была прекрасна. Но мы не ценили ее, пока она не закончилась.

На следующее утро, зайдя в столовую, я обнаружила там плачущую женщину. Она услышала, что Алекс собирается выступить, и решила, что речь пойдет об их будущем. С ней были еще три или четыре женщины. Увидев меня, она встала.

– Для нас нет будущего, – дрожащим голосом проговорила она. – Скажи об этом Алексу, если он еще не понял. – Одна из подруг попыталась снова усадить ее, но женщина продолжила: – Знаешь, что я думаю, Чейз? Я считаю безнравственным заводить детей в мире, где царят холод и смерть.

Подруга обняла ее. Наступила тишина. Улыбнувшись, я пообещала передать ее слова Алексу. Когда я выходила, запищал коммуникатор.

– Чейз, – послышался голос Белль, – у тебя есть минута?

– Конечно. Что случилось?

– «Звездный корпус» уже здесь.

– Что? Уже? Не может быть. – До намеченного времени прилета оставалось еще почти два дня.

– Соединить тебя с ними? Только звук.

– Да, пожалуйста.

Последовала секундная задержка, затем раздался другой голос:

– «Белль-Мари», говорит «Вандервейг», патрульный корабль МАЭП. Мы находились неподалеку, когда нам передали ваш сигнал бедствия. Каков ваш статус?

Женский голос был уверенным и спокойным. Все под контролем.

– «Вандервейг», говорит Чейз Колпат, пилот «Белль-Мари». В настоящее время нахожусь на планете вместе с пассажиром. Непосредственной опасности нет.

– Рады слышать, Колпат. Примерно через девятнадцать часов мы выйдем на орбиту и пошлем спасательный катер, как только появится окно. Хотите сообщить что-нибудь еще?

– У моего пассажира, Алекса Бенедикта, сломана нога. Ему требуется медицинская помощь.

– Вас поняли. Прибудем к вам при первой же возможности. «Вандервейг» – конец связи.

Глава 41

Когда люди говорят, как им повезло родиться в нынешнюю эпоху, они имеют в виду прежде всего гарантированное снабжение продовольствием, наличие у всех крыши над головой и отсутствие страха перед войсками захватчиков у городских ворот. Но в действительности речь идет не только о выживании как таковом. При появлении на свет, скажем, в двенадцатом веке мы не только жили бы намного меньше, но и не имели бы никаких средств связи совершеннее лошади. Все происходящее во внешнем мире – если там действительно что-то происходило – оставалось бы для нас тайной, кроме нападения варваров или наводнения на Ниле. Мы не знали бы ни книг, ни простых способов стирки, ни картинок для детей. Мы не имели бы никакого представления о том, что на самом деле стоит за восходом и заходом солнца. Мир был полон богов, демонов и чудес. Неудивительно, что здравомыслие в ту эпоху встречалось настолько редко.

Блэквуд Конн. Жизнь на грани

Я сообщила новость Алексу; он делал заметки, готовясь к выступлению.

– Что ж, неплохо, – сказал он. – Буду рад вернуться к нормальной жизни. И к нормальному весу.

– Как твоя нога?

– Танцевать трудновато, – улыбнулся он. – В остальном все нормально.

– Знаешь, о чем говорить сегодня вечером?

– Более-менее. – Он сменил позу, сидя в кресле. Нога его лежала на скамеечке. – Мы сможем обеспечить их любой помощью, продовольствием, медикаментами. У них еще один случай той болезни, ты слышала?

– Слышала.

– Меня не оставляет мысль о том, что все могло бы быть совсем иначе, если бы двадцать восемь лет назад кое-кто не стал молчать.

Алекс был прирожденным оратором. Он обладал чувством юмора, умел завоевывать внимание публики, быстро переходил к делу и не страдал излишним многословием. В тот вечер он был просто бесподобен. Висенда представила его собравшимся в столовой, заполненной до отказа.

– Все мы знаем его, – сказала она, – как одного из двоих дружественных нам инопланетян. Поприветствуем Алекса Бенедикта.

Все встали и зааплодировали. Меня удивило сходство обычаев, сохранившееся даже спустя тысячелетия раздельной жизни. А может, этот обычай возник независимо – не знаю.

Поднявшись на трибуну, Алекс поблагодарил Висенду и обратился к собравшимся:

– Мы с Чейз в неоплатном долгу перед вами. Вы дали нам кров, когда мы оказались в беде. Отдельно следует поблагодарить Турама. Где ты, Турам? – На самом деле Алекс прекрасно знал, где сидит Турам, поскольку высмотрел его с самого начала. – Ах, вот ты где. Турам, встань, пожалуйста. Этот человек вытащил нас из огня. Не знаю, что стало бы с нами без тебя, друг. Хотя нет, пожалуй, знаю.

Все снова зааплодировали, и с этого мгновения Алекс всецело завладел их вниманием. Он рассказал о том, как нам повезло, что мы приземлились возле Акайо.

– Есть места, где не слишком любят чужаков. Но к вашей общине это не относится. Мы хотели бы отплатить вам тем же, в меру своих сил и возможностей. Мы никогда не сможем сделать для вас всего того, что вы сделали для нас. Но мы можем вам помочь. Только что поступила информация о прибытии спасательного корабля, который, скорее всего, подберет нас где-нибудь завтра утром. – (Все сидели молча.) – Скоро мы улетим, но потом вернемся. – (Послышались радостные возгласы.) – Вернемся с припасами и помощью. Могу обещать: вам больше не придется задумываться о том, где добыть очередную порцию еды.

Публика взревела от восторга. Алекс подождал, пока все не успокоятся, и продолжил:

– И еще кое-что. Многие наверняка уже знают, что мы рассказывали о путешествиях ваших предков к другим планетам. Знаю, в это трудно поверить, но так оно и есть. Вы – то есть ваши предшественники – посещали Жедар. Это было давно, так давно, что вы успели позабыть. Но мы видели доказательства. Мы были там. Я слышал, – продолжал он, – что некоторые из вас задумываются о том, стоит ли вообще жить, не пора ли сдаться. Нам не хотелось бы вас потерять. Подозреваю, что вы и сами не допустили бы этого, даже без нашей помощи. Но мы здесь, среди вас. Когда вы проснетесь завтра утром, нас двоих, возможно, уже не будет. Но мы вернемся.

За последние несколько витков Белль не выходила на связь, – может быть, она знала о предстоящем выступлении Алекса, но точного времени мы не указали, и поэтому она не хотела мешать. После собрания мы около часа беседовали с местными жителями. Наши слова приводили их в полный восторг, и все, включая детей, пожимали нам руки.

Я уже говорила, что ночи здесь были на несколько часов длиннее, чем на Окраине, и наш цикл не совпадал с циклом обитателей планеты. Зачастую мы полностью выматывались к середине дня и бодрствовали посреди ночи. Сейчас было около трех часов дня, а для наших организмов – около трех утра: я потеряла счет времени, но отчего-то мне казалось, что дело обстоит именно так. Когда мероприятие закончилось, мы вернулись к себе. Алекс осторожно опустился в кресло, а я сказала, что с радостью покину Эхо III. «Звездный корпус» объявился вовремя.

Взглянув на график сеансов связи с Белль, я решила поздороваться с ней, но ответа не получила. Еще раз посмотрев на график, я сделала еще одну попытку:

– Белль, ты там?

Алекс перевел взгляд на меня.

– Белль, ответь, пожалуйста.

За окном слышались крики детей, игравших в мяч. Покачав головой, Алекс выставил перед собой руки, произнеся одними губами: «Хватит». Затем он знаком велел передать ему коммуникатор и при этом хранить молчание.

Я сняла браслет и отдала ему. Взяв его, он некоторое время его разглядывал, а потом заговорил:

– Господи, Чейз! Ложись! Они здесь!

Я инстинктивно бросилась на пол.

Глава 42

Ничто не пугает так, как приближение к дому незваного гостя.

Харли Эсперсон. Съежившись в хижине

Выключив коммуникатор, Алекс вернул его мне и нашарил костыли.

– Чейз, оставайся здесь, пока я не вернусь. Если будут вызывать, не отвечай.

– Алекс, что?..

– Делай, как я сказал. Пожалуйста. Я вернусь как можно быстрее.

Ковыляя, он вышел за дверь. Я подбежала к окну и выглянула наружу. Никто с той стороны к нам не приближался, в коридоре тоже не было никого, кроме Алекса. Я села, положила браслет на стол рядом с собой и уставилась на него, словно на паука.

Сердце мое отчаянно колотилось. Гробовщица нейтрализовала Белль – вероятно, та находилась вне зоны связи и не могла нас предупредить. Шли минуты. Наконец я услышала голоса.

Вернулся Алекс, вместе с Турамом, Барнасом и еще пятью-шестью местными. У троих были ружья, у остальных – пистолеты.

– Готовы? – спросил он.

Все проверили, заряжено ли оружие,

– Ладно. Чейз, вот что нужно сделать…

Пришедшие с Алексом начали кричать. Я включила коммуникатор.

– Белль, ответь, пожалуйста!

Турам стал колотить в дверь. Я видела, как на улице пожилые женщина и мужчина загоняют детей в дома. Кто-то швырнул в окно стул.

– На нас напали, Белль, – сказала я, пытаясь изобразить отчаяние – пожалуй, не очень старательно. – Прошу тебя, ответь!

– Быстрее, Чейз! – крикнул Алекс. – Назад! Уходи, пока можешь!

– Слишком поздно, сука, – рявкнул Барнас. – Ты труп.

Двое выставили ружья в окно и выстрелили в воздух.

– Алекс! – закричала я.

Снова раздались выстрелы.

– Вы его убили! – завопила я. – Сволочи! – Я попыталась разрыдаться.

– Прости, малышка, – сказал Турам. – Прощай.

Я закричала:

– Не стреляйте!

Турам снова разрядил оружие в воздух. Я вскрикнула. Алекс жестом попросил меня не перебарщивать, и я замолчала.

Мы с Алексом молча слушали болтовню Турама и остальных: смеясь, они говорили, что нужно вытащить трупы на улицу и сжечь.

– Хвала Всемогущему, – сказал один из них.

Алекс показал на дверь: всем выйти. Мы оставили мой браслет на столе, но не стали выключать его. В коридоре собралась толпа. Все выглядели слегка напуганными; мы знаком велели им молчать и отошли подальше.

Мы зашли в одну из боковых комнат, и Алекс поблагодарил всех за помощь. Время от времени один из местных возвращался в наши апартаменты с неразборчивыми и кровожадными выкриками. Наконец мы решили, что с нас хватит.

Барнас и остальные поздравили друг друга и по очереди заверили меня и Алекса, что если кто-нибудь попробует тронуть нас хотя бы пальцем, ему несдобровать.

– Как думаешь, получилось? – спросил Турам.

– У вас отлично вышло, – ответил Алекс.

– А что случилось со спасателями? – продолжал Турам. – И кто охотится за вами?

– Угу, – кивнул Барнас. – Может, просветишь нас?

Алекс сел.

– Белль не отвечает. Значит, кто бы сейчас ни был с ней, он не из «Звездного корпуса». Мне на ум приходит лишь одна возможность.

– Гробовщица, – сказала я.

– Да. Если я не прав, потом извинюсь.

– Не пройдет, Алекс.

– Почему?

– Гробовщица не знает местного языка.

– Вероятно, она поступала так же, как и мы, – давала послушать своему искину и использовала его в качестве переводчика. А если нет, не важно. Скорее всего, она поняла, что означали все те выстрелы и крики. – Он замолчал и дотронулся до серебряной цепочки. – Входящий вызов.

– Вероятно, это Белль. – Мой оптимизм, похоже, трудился сверхурочно.

– Текстовое сообщение. – Алекс взглянул на него и показал мне.

«Бенедикт, ты что, всерьез ожидал, будто твоя уловка опять сработает? Поговори со мной, или я уничтожу всех твоих дружков».

– Возможно, это блеф, – заметила я. – Она не может знать наверняка, что мы живы.

Алекс покачал головой:

– Да, но она ничего не теряет, уничтожив поселок.

– Совершенно точно теряет. Она не будет знать, удалось ли ей разделаться с нами.

– Думаешь, это ее остановит?

– Полагаю, лучше выйти на связь.

Мы говорили на стандартном, и Турам понял, что ничего хорошего ждать не приходится.

– Это еще не закончилось? – спросил он.

Алекс небрежно кивнул: все под контролем, но ему не хотелось никого вводить в заблуждение.

– Скорее всего, нет, Турам, – сказал он, включая коммуникатор. – Говорит Бенедикт. Что тебе нужно?

– Господин Бенедикт… – Вместо беззаботного голоса Белль послышался другой, тоже женский, но в нем звучала издевательская насмешка. Наступила тишина. Я увидела удивленные лица тех, кто уже привык к говорящим украшениям, но ожидал от них знакомой речи. – Наверное, у нас не будет возможности поговорить о деле.

– Что случилось с Белль?

– Я ее отключила.

– Зачем?

– Думаю, вы и сами догадываетесь. Не будем зря тратить время.

– На кого ты работаешь?

– Я не вправе об этом говорить.

– Так что тебе нужно?

– Увы, мы не можем допустить, чтобы вы распространили известную вам информацию в своих краях. Я буду в поселке ровно через три часа. Вы с госпожой Колпат должны стоять перед входной дверью. Попробуем договориться. Если мы придем к соглашению, я верну вам управление вашим искином и вы сможете дождаться прибытия «Звездного корпуса». Дня через два, если не ошибаюсь?

– Да.

– Увидимся через три часа, Бенедикт.

– Подождите. Что будет, если мы не договоримся?

– Думаю, сложностей не возникнет. Я готова купить ваше молчание, заплатив за него весьма щедро. Так что оставим это. И еще одно: я знаю, что вы можете поддаться искушению и спрятаться в лесу. В таком случае вы почти наверняка сможете скрываться до прибытия властей, и я вряд ли сумею вас найти. Но имейте в виду: мне не останется ничего другого, как уничтожить ваших новых друзей. Всех. Понятно?

– Да. Мы будем вас ждать.

– Хорошо. Уверена, мы сможем прийти к дружескому соглашению. Кстати, не забудьте захватить свои коммуникаторы.

– Зачем?

– Не хочу, чтобы потом где-то обнаружилась запись нашего разговора.

Она отключилась.

– Алекс, – сказала я, – она вовсе не собирается с нами договариваться.

– Знаю.

– Если она сумеет выманить нас на открытое пространство, мы погибли. У нее на челноке наверняка будет оружие – скажем, бластер или протонная пушка. Она просто прикончит нас выстрелом сверху.

– Нет. По крайней мере, если она действительно хочет, чтобы мы молчали.

– Почему?

– Для этого ей и нужны коммуникаторы. Если просто взорвать нас, она не узнает, что с ними, – может быть, мы передали их кому-нибудь, записав весь разговор. Прилетит «Звездный корпус», получит всю информацию, и ее клиенту крышка.

– Нам даже не известно, кто он такой.

– Думаю, известно. По крайней мере, мы знаем достаточно много. Она должна удостовериться, что коммуникаторы тоже уничтожены. Или не должна. Но это все, что у нас есть.

Мы снова перешли на стандартный, и все вытаращились на нас. Турам глубоко вздохнул:

– О чем вообще речь?

– Похоже, у нас проблема, – ответил Алекс. – Чейз, нам нужно оружие. Что-нибудь мощнее скремблера.

– Бластер. Тот, который мы забрали у этого… Алекса… как его там.

– Вот и я о том же. Он лежал в ящике для оборудования, а эти ящики достаточно прочны. Как думаешь, бластер мог пережить катастрофу?

– Вполне.

– Не хотелось бы взваливать на тебя эту задачу, но мне тяжело передвигаться, а времени у нас…

– Все в порядке.

– И еще одно…

– Да?

– Не рассчитывай на три часа. Она может появиться когда угодно.

– Ладно. А ты что собираешься делать?

– Думаю, нужно предупредить Висенду, что к нам летит незваный гость.

Я попросила о помощи одного из вооруженных людей Турама. Погода испортилась: небо подернулось тучами, собирался дождь. Поспешив к пристани, мы забрались в каноэ и погребли через реку. От ветра поднимались волны. Мы почти не разговаривали – я большей частью пыталась объяснить, что летящему сюда человеку нельзя доверять, а мой напарник отвечал, что беспокоиться не о чем.

От челнока остались только почерневший корпус и разбросанные вокруг обломки. Но лестница не пострадала, и люки оказались открытыми. Я залезла внутрь. Кресла развалились, иллюминаторы были выбиты, все вокруг обгорело. Я пробралась в заднюю часть кабины – пол хрустел под моими ногами – и открыла ящик. Бластер лежал там, на вид целый и невредимый.

Вынеся его наружу, я прицелилась в груду камней метрах в пятнадцати и нажала на спуск.

Ничего не произошло.

Я ожидала, что местные жители начнут покидать поселок, но, когда я вернулась, там царило относительное спокойствие. Алекс вместе с Турамом сидел в кабинете у Висенды.

– Я правильно понимаю тебя? – говорила Висенда, когда вошла я. – Той женщине, Петре Салиевой, платят за то, что она убивает людей?

– Совершенно верно, – ответил Алекс. Он посмотрел на меня, надеясь, что я достану бластер. Я покачала головой, но он никак не отреагировал.

Висенда прищелкнула языком:

– Откуда же вы явились? Что это за общество, где нанимают убийц, как работника для разбрасывания удобрений? У нас, конечно, есть свои сумасшедшие, но я никогда не слыхала… – Она махнула рукой. – Ладно, не важно. Значит, она собирается вас убить? Обоих?

– Да, – сказал Алекс. – Вряд ли стоит в этом сомневаться.

Висенда покачала головой: неужели чудесам не будет конца?

– Я уже спрашивала, почему та женщина хочет вашей смерти, но ответа не получила – не считая того, что она платный наемный убийца. Попробуем иначе: почему вашей смерти хочет тот, кто ей платит? Он считает вас преступниками?

– Это сложный вопрос, Висенда.

– Постарайся выразиться попроще, чтобы я поняла.

– Нам стало известно то, что он хотел бы сохранить в тайне.

– Что именно вы узнали?

– Кое-что о вас.

– Объясни.

– Я пока не знаю всего, но… – Алекс с трудом подбирал подходящие слова, – возможно, мы имеем некоторое отношение к событию, вызвавшему наступление Темных времен.

Турам с сомнением посмотрел на меня. Висенда прищурилась:

– Ты серьезно?

– Да.

– Как такое могло случиться?

– Извини, но эта особа может явиться в любую минуту. У нас просто нет времени…

– Ладно. Поговорим об этом позже.

Алекс глубоко вздохнул:

– Стоило бы увести всех отсюда.

– Объясни еще раз: в чем состоит опасность для поселка?

– Эта женщина непредсказуема. Она может решить, что для нее безопаснее уничтожить всех. Не знаю, так ли это. Я сомневаюсь, что это так, но для надежности…

– Понятно. Мы эвакуируемся и ждем, пока вас обоих не убьют. Это и есть ваш план?

– Нет. У нас имеются кое-какие средства.

– Какие?

– Не могли бы вы одолжить нам ружье?

– Пожалуй, у нас найдется что-нибудь получше. Послушай, Алекс, мы не намерены покидать свои дома из-за этой сумасшедшей. Нам это не поможет: если она уничтожит поселок, мы все равно погибнем. Лучше подумаем, как от нее избавиться.

– Хорошо.

– Ну вот, наконец-то договорились. Что она, по-твоему, станет делать, прилетев сюда?

Алекс объяснил: скорее всего, она решит, что в лесу прячутся снайперы, и поэтому потребует от нас переплыть на другой берег.

– А потом?

– Ей нужны наши коммуникаторы. Она заберет их, а потом, вероятно, пристрелит нас.

– Значит, нужно поставить нескольких стрелков на другом берегу.

– Чуть ниже по течению, за поворотом. Скорее всего, она предпочтет держаться подальше от поселка.

– Река широкая, – заметил Турам.

– За поворотом безопаснее.

– Ладно, – сказала Висенда. – Турам, займись этим. А у меня есть одно дело. Увидимся через пятнадцать минут.

Висенда вернулась с привлекательной молодой женщиной, темноглазой и черноволосой. Та слегка нервничала.

– Рикки, – сказала староста, – ты уже знакома с Чейз и Алексом. – Она села за стол. – Рикки Брант помогает нам готовить еду.

Голос ее звучал совершенно невозмутимо, будто речь шла всего лишь о починке крыши. Я смотрела на Рикки, пытаясь понять, что она тут делает. Та улыбнулась в ответ.

– Еще одно, Алекс, – продолжала Висенда. – Мы – все жители поселка – готовы рискнуть, несмотря ни на что. Салиева знает, как вы выглядите?

– Знает.

– И как выглядит Чейз?

– Да.

– Ситуация такова, что у нас просто нет иного выбора. Вы уже знаете, что наше существование висит на волоске. Ваше появление на прошлой неделе стало для нас счастливым событием. Вы – наша надежда на будущее. Наша жизнь и жизнь наших детей зависит от того, сумеете ли вы нас защитить. Без вас… – Она развела руками. – Как вы понимаете, нам нельзя ставить на карту вашу жизнь. Мы не можем потерять вас, даже одного из вас, а тем более обоих. – Она неловко улыбнулась. – Тогда нам просто не выжить. Кто пришлет обещанную вами помощь? Спасательный корабль прилетит, не найдет вас и улетит обратно. Вы сообщили им о нас?

– Об этом знают наши друзья.

– А власти?

– Нет.

– Вашим друзьям известно, где мы находимся?

– Нет.

– Ладно. Как я понимаю, вы не можете связаться с властями, вообще ни с кем, кроме этой Салиевой.

– Так и есть.

– А значит, хотя бы один из вас должен остаться в живых. В худшем случае.

При этих словах все почему-то посмотрели на Рикки.

– И как вы намерены этого добиться? – спросил Алекс.

– Поместив одного из вас в безопасное место. Никто не спутает Рикки с тобой, Чейз, по крайней мере вблизи. Но издали, да еще в напряженной ситуации, может сойти. Сегодня, Алекс, когда ты отправишься туда, Чейз останется с нами. Рикки вызвалась тебя сопровождать.

Я встала:

– Погоди минуту…

– Здесь ты ничего не решаешь, Чейз. Сядь, пожалуйста.

Честно говоря, я была бы рада оказаться в безопасном месте, когда начнется стрельба. Но я не могла просто сидеть и ждать, чем все закончится.

– Нет, – сказала я, продолжая стоять. – Ни в коем случае.

Висенда пронзила меня взглядом:

– Если потребуется, Чейз, я прикажу посадить тебя под замок. А теперь, пожалуйста, сядь и помолчи. У нас нет времени на то, чтобы устраивать сцены. Рикки понимает, что ей грозит, и на нее никто не давил.

Неужели не давил? Но Рикки посмотрела на меня и кивнула: все в порядке, за меня не беспокойся.

– Я не позволю, – возразила я.

– Чейз, – сказал Алекс, – она права.

И все равно я не могла согласиться.

– Пусть пошлют кого-нибудь вместо тебя, Алекс.

– У нас нет никого, похожего на Алекса настолько же, насколько Рикки похожа на тебя.

Я пристально смотрела в глаза Висенды.

– Чейз, пожалуйста… – сказала Рикки. И я села.

– Ладно. – Алекс подошел к окну и взглянул на небо. – Одно преимущество у нас все-таки есть.

Я поняла, что он имеет в виду, но Висенда все же задала вопрос.

– Тучи. Ей сложно понять, что мы делаем, пока она не снизится настолько, что мы сможем увидеть ее саму.

– Хоть одна хорошая новость.

– Висенда, раз уж ты начала все это, доведи дело до конца.

– Что ты советуешь?

– Отправь Чейз в лес вместе со стрелками. Знаю, о чем ты думаешь, но она единственная, кто знаком с устройством челнока. Если мы хотим его сбить, нужно знать, куда целиться, а это известно только ей.

Висенда нахмурилась:

– Не хотелось бы посылать туда Чейз.

– Знаю. Но если ничего не получится, возможно, спасать будет уже некого. Альтернатива лишь одна – дать Салиевой то, чего она требует.

– Не нравится мне это.

– Либо идти ва-банк, либо бросить карты.

– Знать бы еще, что это означает. – Она глубоко вздохнула. – Ладно.

Алекс приложил палец к губам.

– Турам?

– Да, Алекс?

– Твои стрелки готовы?

Глава 43

Не умеешь плавать – не суйся в воду.

Деллакондская пословица

Турам встал.

– Нужно подготовиться, – сказал он. – Чейз, увидимся у входа через двадцать минут.

Кто-то принес зеленую куртку; она мне оказалась несколько велика, но обеспечивала маскировку. Висенда взяла с меня обещание не высовываться без нужды и сказала уходящему Тураму, что он будет в ответе, если со мной что-нибудь случится.

Потом она занялась другими делами, для начала разослав всем сообщение: «В ближайшие три часа ожидается прибытие потенциально опасного визитера на летательном аппарате. Не выпускайте детей на улицу. Не показывайтесь на глаза. Держитесь подальше от окон. Об исчезновении опасности будет объявлено дополнительно».

Затем она послала двух женщин отпереть арсенал с оружием. Пришел еще кто-то и доложил о том, что выставлены посты для наблюдения за приближающимся челноком.

Алекс стал заверять Рикки, что с ними ничего не случится. Кивнув, женщина подошла к окну. Губы ее беззвучно шевелились – мне показалось, что она молится. Несколько мгновений Алекс смотрел на нее, затем отвел меня в сторону.

– Чейз, – сказал он, – если вдруг что-то пойдет не так, следуй указаниям Висенды. Не высовывайся. И скажи Одри…

– Знаю, – ответила я. – Сам ей скажешь.

Алекс кивнул:

– И еще одно.

– Да?

– Все-таки надо объяснить тебе, кто за всем этим стоит. Просто на всякий случай.

Я ожидала, что Турам приведет двух-трех человек, но их оказалось тринадцать, включая четырех женщин. Все явились в охотничьей одежде. У каждого было по ружью, а у Декса – одного из тех, кто спас Алекса, – даже два. Одна из женщин заверила меня, что беспокоиться не о чем: они обязательно разделаются с этой сучкой и не допустят никаких происшествий со мной или с Рикки.

Среди них оказался и Барнас. Вид у него был такой, словно он участвовал в таких предприятиях каждый день.

– Итак, Чейз, если придется стрелять в летающую машину, куда целиться? – спросил Турам.

Замычало какое-то животное. Где-то открылась и закрылась дверь.

Я рассказала, как выглядят антигравитационные модули, объяснив, что они могут находиться спереди, сзади или под крыльями.

– Просто всадите в них пару пуль. Этого вполне хватит, – сказала я.

Декс протянул мне второе ружье:

– Это тебе.

– Я не умею им пользоваться, – пробормотала я.

– Потренируемся по дороге, – улыбнулся он.

Когда я увидела Декса впервые, мысли мои были заняты одним лишь Алексом, но потом я видела его несколько раз, и он мне понравился. У него были симпатичная жена и двое детей.

Послышались крики. Я увидела выбегающего из леса ребенка, за которым гналась женщина. Схватив малыша, она унесла его обратно в лес, не обращая внимания на вопли.

– Ладно, народ, – сказал Турам, – пошли.

Четверо отделились от группы и скрылись среди деревьев возле входа в главное здание – на тот случай, если Алекс ошибся и Салиева попытается перехватить нас прямо здесь. Остальные спустились к реке и забрали три лодки. Переправа через реку занимала двадцать минут, и я беспокоилась, что Салиева может появиться, когда мы будем на середине. Мы гребли медленно, давая течению унести нас за поворот: Алекс сказал, что Салиева предпочла бы забрать нас именно там, подальше от поселка.

Декс показал мне, как стрелять из ружья. Заряжаешь вот так, целишься, нажимаешь на спуск. Довольно просто.

Благополучно высадившись на берег, мы затащили лодки в лес и спрятались сами. Рядом был пляж. Казалось, он идеально подходил Салиевой – в стороне от посторонних глаз и достаточно обширный, чтобы заманить туда Алекса и Рикки (если это действительно входило в ее планы), а затем потребовать у них коммуникаторы и убить обоих.

Алекс сидел в главном здании вместе с Рикки. Мы настроили связь так, чтобы поступивший к Алексу вызов автоматически перенаправлялся мне. Оставалось только ждать.

Мы почти не разговаривали. Помню, я смотрела на небо, краем глаза видя прислоненное к дереву ружье Турама. Время от времени я поднимала свое ружье и училась целиться. Оружие было непривычно тяжелым.

По ближайшему стволу дерева гонялись друг за другом пара каких-то пушистых созданий. Некоторые деревья выглядели очень старыми – стволы, обвитые лианами, толстые корни, проступающие сквозь землю, – о них легко было споткнуться, если не смотреть под ноги.

Наконец случилось неизбежное. Первое известие пришло от женщины, заверявшей меня, что они разделаются с той сучкой.

– Смотрите, – сказала она, показывая в небо над рекой. – Вон она!

Петра Салиева прилетела на час и десять минут раньше. Сперва мы увидели только далекую точку, которая двигалась на фоне облаков. Точка постепенно росла, превратившись в нечто вроде торпеды с узкими крыльями, а затем в приземистый летательный аппарат серебристого цвета. На его правом борту, прямо над бортовым номером, красовалась синяя надпись: «Гадюка». Челнок снижался, направляясь к поселку, и мне показалось, что я разглядела на его корме пару протонных пушек. Турам тоже их увидел.

– Выглядит малоприятно, – заметил он.

– Шутить она не собирается.

Он утер губы тыльной стороной ладони.

– Никогда не думал, что доживу до такого.

Сомнительно, чтобы за много столетий на Эхо III был хоть один летательный аппарат, пусть даже я видела их изображения в одной из книг. Однако они совсем не напоминали «Гадюку» и вряд ли использовали антигравы.

Пискнул мой коммуникатор, сообщая о входящем вызове на другом устройстве. Включив его, я услышала голос Алекса:

– Рано ты явилась.

– Попутный ветер, Алекс.

Турам прищурился. Мне почти показалось, будто он понимает наш язык.

– Рад за тебя.

– Мне бы хотелось, чтобы ты и твоя помощница вышли наружу.

– Сейчас никак. Я в ванной. Думал, ты появишься через час.

– И все же постарайся, Алекс. Если вы оба не выйдете через две минуты, я начну уничтожать постройки.

– Ладно, подожди. Мы идем.

«Гадюка» медленно кружила метрах в четырехстах над землей. Как и планировалось, никто по ней не стрелял – ни рядом с нами, ни возле поселка. Турам спросил, где находятся антигравитационные модули, и я показала ему.

– Если вывести их из строя, – сказала я, – она свалится прямо в реку.

Модули располагались под фюзеляжем, спереди и сзади – в отличие от нашего челнока, где они были установлены под крыльями.

– Выходим, – сказал Алекс. Я перевела его ответ Тураму.

Мы услышали, как открывается дверь, как скребут по ступеням крыльца костыли Алекса.

– Осторожнее, – раздался едва слышный шепот Рикки – на местном языке, а не на стандартном.

– Как жаль, что ты ранен, – сказала Салиева.

– Ничего страшного.

«Может, и обойдется», – подумала я.

Звуки прекратились. Видимо, оба остановились перед домом.

– Спускайтесь к реке, – велела Салиева. – Я вас там заберу.

– У меня сломана нога, – ответил Алекс. – Идти далеко. Почему бы не забрать нас прямо здесь?

Из него получился бы неплохой актер.

Рикки и Алексу следовало стоять как можно дальше друг от друга, чтобы их нельзя было убить одним выстрелом. Мне хотелось напомнить Алексу, что после спуска к берегу он должен держаться как можно ближе к деревьям, – тогда у стрелков, затаившихся между ними, появлялся шанс сбить «Гадюку». Но я не могла ничего сказать ему незаметно для Салиевой.

– Петра, как мы можем перетянуть вас на нашу сторону? Что вам предложить?

– Вполне хватит вашего содействия, Алекс.

– Сомневаюсь, что вам достаточно хорошо платят.

– Вы даже понятия не имеете, сколько мне платят.

– Все же, думаю, я мог бы предложить больше.

– Рада за вас. Но подумайте сами: что станет с моей карьерой, если пойдут слухи, что мне нельзя доверять?

– Понимаю.

– Вот и прекрасно. Когда все закончится, я буду к вашим услугам.

Костыли застучали по дереву. Алекс и Рикки шагнули на пристань.

– Что-то ты молчишь, Чейз, – сказала Салиева.

Наступила моя очередь.

– Знаю, – ответила я. – А что, собственно, говорить?

– Чейз, видишь лодку?

Видеть ее я, разумеется, не могла, как и пристань, но помнила, что мы оставили там две лодки.

– Весельную? – спросила я.

– Да. Чейз, пожалуйста, столкни лодку в воду и помоги забраться в нее Алексу. И постарайся, чтобы он не свалился за борт, – усмехнулась она.

– Я не могу сесть в лодку, – сказал Алекс. – Будь благоразумной, Петра.

– Всего лишь предосторожность, Алекс. Я заберу вас на другом берегу, где не буду у всех на виду.

– Не могу, – настаивал Алекс.

– Извини, Алекс, но придется.

Я услышала, как лодка ударяется бортом о пристань.

– Осторожнее, Алекс, – проговорила я в коммуникатор. – Смотри под ноги.

Алекс что-то проворчал. Послышались звуки – такие, словно кто-то неуклюже забирался в лодку.

– Вот так, – сказала я. – Хорошо.

– Ладно, Петра, – буркнул Алекс. – Что дальше?

– Ты тоже садись в лодку, Чейз. И выгребай на середину реки.

Заскрипели уключины. Весла плеснули о воду, потом еще раз.

– Отлично. Греби дальше.

«Гадюка» перестала кружить и зависла над рекой, не видимая за деревьями.

– Куда нам плыть, Петра?

– На другую сторону. Это все, что мне нужно.

На другую сторону, и все?

– Турам, – сказала я, – мы не там, где надо.

Похоже, она не собиралась заманивать их ниже по течению.

Турам показал на четверых стрелков, потом на себя: следуйте за мной. Остальным он велел оставаться на месте. Мы побежали через лес. К несчастью, все остальные были намного сильнее и проворнее меня, к тому же мешала повышенная сила тяжести. Вскоре я осталась одна.

– Чуть дальше, – сказала Салиева.

Я продолжала бежать, пока не выбилась из сил. Остановившись, я прислонилась к дереву и стала прислушиваться к голосам в коммуникаторе.

– Хорошо, Алекс. Достаточно.

Я по-прежнему не видела их, но они не успели бы добраться до другого берега. Сейчас лодка должна была находиться на середине реки.

– А теперь, Алекс, я попрошу тебя кое о чем.

– О чем, Петра?

– Где твой коммуникатор?

Я снова бросилась бежать со всех ног.

– Вот он.

Я представила, как Алекс снимает цепочку и показывает ее Салиевой.

– Отлично. Брось его в воду.

– Ты не можешь…

– Конечно могу. Бросай, но не выключай, чтобы я слышала плеск.

– Петра…

– Делай как сказано.

Послышался плеск.

– Чейз, а где твой?

У меня замерло сердце. Я видела сквозь деревья реку, но не осмелилась бы избавиться от коммуникатора. Просто не смогла бы.

– Хорошо. Брось его в реку.

Не знаю, что показала ей Рикки. Не важно.

Я все бежала, стремясь добраться до берега, хотя и не знала, что стану делать, оказавшись там. На мгновение остановившись, я сказала в коммуникатор:

– Это все, что у нас есть, Петра. Не можешь же ты…

– Очень интересно, Чейз.

– Что именно?

– Как тебе удается говорить по коммуникатору, если ты бросила его в воду, тем более если женщина в лодке молчит? Прости, но придется показать тебе, что я не намерена шутить.

– Подожди, – сказала я. – Я иду.

– Слишком поздно, Чейз.

Раздался громкий сухой треск ― выстрел протонной пушки.

– Ах ты сука! – заорала я.

И в этот кошмарный миг я поняла, что мне повезло. «Гадюка» дрейфовала вместе с лодкой, носом к ней и кормой ко мне, над самой водой. Течение вынесло лодку за поворот, и я увидела ее. Алекс плавал в воде, ухватившись за борт. Рикки нигде не было видно. Не знаю, где, по мнению Салиевой, находилась я, но вряд ли ей могло прийти в голову, что у нее за кормой кто-то есть.

Мне пришлось забежать в воду, чтобы как следует прицелиться.

– А теперь, – говорила она, – попробуем еще раз. У тебя есть один час, чтобы доставить мне второй коммуникатор, иначе последствия для поселка будут крайне тяжелыми. Чейз, садись в лодку и через час возвращайся сюда. Тогда все останутся живы.

Я понимала, что смогу выстрелить только один раз: в случае промаха Салиева улетит, прежде чем я успею перезарядить ружье. В прицеле отчетливо виднелся задний антигравитационный модуль. Стоя по колено в воде, я нажала на спуск. Я поспешно загнала в затвор новый патрон, но уже видела, как «Гадюка» резко накреняется хвостом к воде и пытается взлететь. Все-таки я подстрелила эту сучку. Я сделала еще несколько выстрелов. Похоже, мне удалось попасть и в передний модуль – не знаю точно, поскольку мишень мотало из стороны в сторону. Так или иначе, машина рухнула в реку.

Челнок медленно тонул. Люк так и не открылся, и аппарат просто ушел на дно, оставив после себя водоворот и поднимающееся облако пара.

Подплыв к лодке, я едва успела поймать ее за борт.

– Господи, Чейз, – проговорил Алекс. – Я пытался ее спасти…

Я забралась в лодку, но затащить в нее Алекса не смогла и лишь крепко держала его за руки, пока не прибыла помощь.

Часть IV Печальный итог

Глава 44

Совесть подобна москиту, кусающему и грызущему душу, снежной лавине, голосу в ночи. Это дарвинистская сила, без которой не смогла бы выжить цивилизация. Но при всем том она отнюдь не является непогрешимой.

Авраам Зейл. Последний апостол

Коммуникатор Салиевой не отвечал. Турам собрал команду ныряльщиков, но те доложили, что люк челнока не открыть и внутрь проникнуть нельзя. Насколько мне известно, Салиева и ее «Гадюка» до сих пор покоятся на дне реки.

Рикки мы так и не нашли. На следующий вечер устроили поминки. Странно: я знала ее совсем недолго, но когда услышала, что ее попросили пойти с Алексом из-за большого сходства со мной, мне захотелось поверить, что это правда.

Не думаю, что нас в чем-либо обвиняли, и все же между нами и хозяевами возникла определенная дистанция. Впервые с момента моего появления в поселке я чувствовала себя чужой. Инопланетянкой.

– Они потеряли одну из своих, – сказал мне потом Алекс. – Кроме того, полагаю, наши технологии основательно их напугали. Они даже понятия не имели, какое у нас есть оружие.

– Мы же им говорили…

– Одно дело ― слышать и совсем другое – увидеть собственными глазами.

Вечером после поминок Висенда собрала всех в столовой. Когда мы туда пришли, народ уже толпился в коридорах, и мы с трудом нашли место, откуда можно было если не видеть, что происходит, то хотя бы слышать. Как только мы сели, вошли Турам и Висенда. Она подошла к трибуне, постучала по дереву, успокаивая публику, поприветствовала всех, огляделась и спросила, есть ли здесь мы.

Все посмотрели в нашу сторону. Несколько человек встали, чтобы Висенда могла нас увидеть. Она попросила нас занять места за столом.

– Думаю, нам надо гордиться тем, как мы повели себя вчера, – сказала она. – Никто не посмеет явиться сюда и угрожать нам или нашим друзьям. – (Все поднялись с мест.) – Я хочу выразить особую признательность Тураму и его команде, Алексу и Чейз, но прежде всего ― Рикки Брант, пожертвовавшей ради нас жизнью.

Она предложила Тураму сказать несколько слов. Выйдя на трибуну, тот заявил, что гордится своим народом, а затем снова уступил место Висенде.

– На данный момент вопрос считается исчерпанным, – сказала она. – Но из предосторожности мы поставили усиленную охрану, чтобы никто не мог застать нас врасплох. Я также рада сообщить, что других жертв нет, и это прекрасно, учитывая, с какой угрозой нам пришлось столкнуться. Если я кого-то пропустила или кто-то ранен, прошу обращаться к Алексу или доктору Сипе. Когда мы закончим, оба будут в моем кабинете. Полагаю, – продолжала она, – все мы знакомы с говорящими украшениями Чейз и Алекса. Чейз, не могла бы ты дать мне свой браслет? Я покажу всем, как он выглядит, на тот случай, если кто-то не видел.

Слегка удивившись, я сняла браслет и протянула его Висенде.

– Спасибо, Чейз, – ответила она, поднимая браслет. Несколько человек зааплодировали. – Мы обнаружили, что на той планете, откуда прибыли Чейз и Алекс, не все настроены так же дружественно, как они. Прошлой ночью мы поняли, что, если там узнают, где мы живем, нам может грозить опасность. Без этого, – она посмотрела на меня и подняла коммуникатор выше, – людям с вашей планеты будет непросто нас отыскать. Пожалуй, всем будет спокойнее, если это украшение попросту исчезнет. – Тон ее стал угрожающим, пальцы сомкнулись на коммуникаторе. Висенда не сводила с меня взгляда и, конечно, обратила внимание на выражение моего лица. И вдруг она усмехнулась. – Я просто пошутила.

Разжав руку, она вернула мне коммуникатор. На мгновение наступила неловкая тишина, затем все рассмеялись. Мне, впрочем, было совсем не смешно, но я лишь вежливо улыбнулась и снова села.

– Все вы знаете Алекса Бенедикта, который вместе с Чейз пережил те же испытания, что и мы. Алекс, не скажешь пару слов по поводу вчерашних событий?

Он пошел к трибуне, провожаемый аплодисментами. Когда все успокоились, Алекс поблагодарил собравшихся и сказал:

– Я вас не задержу надолго. – Отдав дань памяти Рикки, он продолжил: – Я просто хотел, чтобы вы знали: мы с Чейз благодарны вам за все, что вы для нас сделали. Висенда могла просто вытолкать нас за дверь, принеся в жертву женщине в челноке, которой хотелось лишь одного – убить нас. Это было бы благоразумнее всего. Но вместо этого она и вы рискнули всем ради нас. Хочу вас поблагодарить. И знайте: мы этого никогда не забудем.

Он пригласил на трибуну меня, и я повторила его слова. Кто-то спросил, почему «та женщина» хотела нашей смерти, и Алекс рассказал всю правду.

– Рано или поздно вы узнали бы обо всем, – сказал он, и в голосе его прозвучала боль. – Возможно, я ошибаюсь, но у меня есть основания полагать, что мы имеем отношение к Темным временам. Вероятно, эти слухи уже дошли до вас. Если это действительно так, дело в обычном недосмотре, а вовсе не в желании причинить вред. Всех подробностей я не знаю, но в момент катастрофы мы были здесь, в этой планетной системе. Если мы ничего не сделали для ее предотвращения или сами вызвали ее, я никак не смогу оправдаться. Главное сейчас в другом. Имейте в виду: мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вам помочь, точно так же, как вы помогли нам.

Некоторые подошли к Алексу и пожали ему руку. Другие, вероятно, плохо поняли, на что он намекает, и остались сидеть. Большинство местных просто вышли.

Когда все наконец закончилось, Алекс обнял меня.

– Как ты? – спросил он.

– Все хорошо. – Пожалуй, никогда еще я его так не уважала. – Тебе не стоило ничего говорить.

– Все равно они узнали бы, рано или поздно. Лучше уж сразу. Не хочется, чтобы они запомнили нас как лжецов.

– У тебя прекрасно получилось.

Мужчина и женщина средних лет сказали нам, что Рикки была их дочерью и что они очень гордятся ею. К нам подошли еще несколько человек, пристально глядя на нас.

– Вы хотите сказать, что убили всех? – спросила одна женщина. – Целую планету?

– Вы достойны презрения, – заявила девушка лет двадцати.

Потом появилась Висенда.

– Учтите, что Алекс и Чейз нисколько не виноваты, – сказала она. ― Не больше, чем кто-либо из вас.

Когда поступил вызов, была середина дня, но мы с Алексом спали.

– «Белль-Мари», говорит «Звездный корпус». Ответьте, пожалуйста.

Белль, естественно, не функционировала. Я воспользовалась коммуникатором, чтобы выйти на связь.

– «Звездный корпус», говорит Чейз Колпат. Как меня слышите?

До меня донесся шум помех, затем голос:

– «Белль-Мари», слышите меня?

Они были слишком далеко. Чтобы передать сигнал, требовалась помощь Белль.

Но случилось так, что Одри и Робин прилетели раньше ― на взятом напрокат корабле с нанятым пилотом. С ними была подруга Робина – оказалось, что она врач. Все трое были очень рады нас видеть.

В тот же вечер Висенда устроила для всех праздник.

Глава 45

Настоящие злодеи не осознают собственного злодейства. Они считают себя добродушными и дружелюбными людьми, которым порой приходится совершать не слишком приятные поступки ради общественного блага. Даже нелюди прошлого, похоже, не задумывались о том, какие страдания они причиняют другим. Так было с Гитлером и Оливером Морсби, так было и с Душителем с Гриер-авеню.

Тао Минь-ва. История и моральные императивы

– Он здесь.

– Хорошо, Чейз. Пусть подождет несколько минут. Сейчас спущусь.

Этого я не ожидала. Открылась дверь, и послышался голос Джейкоба:

– Прошу вас, господин Корминов.

– Спасибо.

– Проходите в зал, направо. Госпожа Колпат сейчас будет.

– У меня встреча с господином Бенедиктом.

– Он знает о вас, сэр. Проходите и садитесь.

Я услышала, как Корминов идет по коридору, как он начинает расхаживать по залу. Я смотрела в окно, наблюдая за двумя гуперами, которые гонялись друг за другом по саду, а потом забрались на дерево, – но мысли мои унеслись за тысячу световых лет от этого места. Наконец я вернулась к составлению графика выставок. Пусть Корминов сидит там хоть до конца дня ― мне-то что? И Алекс хотел того же самого. Но, честно говоря, мне нужно было увидеться с Корминовым, и через несколько минут я все же вошла в зал. Он сидел на диване, небрежно закинув ногу на ногу, и читал «Антиквар», производя впечатление вполне порядочного человека. Увидев меня, он отложил журнал и вежливо улыбнулся:

– Доброе утро, Чейз. – Он встал, как и подобает джентльмену. – С возвращением. Нашли что-нибудь интересное?

Вопрос, заданный таким искренним и невинным тоном, сбил меня с толку. Я ожидала, что он будет хотя бы слегка нервничать, займет оборонительную позицию ― в общем, поведет себя в этом духе.

– Доброе утро, господин Корминов, – ответила я. – Алекс через минуту спустится.

Улыбка его стала шире.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Да, – сказала я. – Кое-что мы нашли. – Я попыталась сделать так, чтобы мой голос звучал обвиняюще, но Корминов не клюнул.

– Отлично, – ответил он. – Рад слышать. Судя по вашим словам, вы обнаружили нечто, имеющее отношение ко мне? Я правильно понял?

– Можно сказать и так. Алекс все объяснит.

– Похоже, вы не желаете отвечать прямо.

– Не сейчас, – сказала я.

– Понятно. – Корминов скрестил руки на груди. – Это как-то связано с… – На лестнице послышались шаги, и он перевел взгляд на дверь, но тут же снова повернулся ко мне. – Куда вы летали, Чейз?

– Мне казалось, что вы знаете.

– Нет. Откуда?

Я улыбнулась, глядя на ветви деревьев, что покачивались на прохладном ветру.

– Алекс наверняка все расскажет.

Он вздохнул, явно чувствуя себя жертвой идиотов, и отвернулся к двери. Вошел Алекс. От его всегдашнего дружелюбного вида ничего не осталось: лицо Алекса ничего не выражало.

– Рад вас видеть, Алекс. – Корминов протянул руку. – Насколько я понимаю, для меня есть новости? Как дела?

Не обращая внимания на его жест, Алекс взглянул на меня и прислонил костыли к столу. Врачи заверили его, что дня через два-три он будет полностью здоров.

– Все хорошо, спасибо.

– Рад слышать. Повредили ногу?

– Ничего серьезного. – Он опустился в кресло. Все внимание Корминова было теперь сосредоточено исключительно на Алексе, точно меня вообще не существовало.

– Не хотелось бы вас торопить, Алекс, но я действительно очень занят. В вашем сообщении говорилось, что вы нашли нечто важное и хотите показать это мне.

– Совершенно верно, Уолтер. Чейз, не могла бы ты…

Я достала коробку и поставила ее на стол перед Корминовым. Он посмотрел на нее и нахмурился.

– Что это?

– Взгляните.

Открыв коробку, Корминов уставился на лежавший в ней бластер. Притрагиваться к оружию он, однако, не стал ― лишь нахмурился еще больше.

– Это что, шутка?

– Он принадлежал одному из наемных убийц Петры Салиевой, – сказал Алекс. – Это все, что осталось от них обоих.

– Петры… кого?

– Салиевой.

– Может, объясните, что все это значит? – озадаченно проговорил Корминов.

Алекс с презрением взглянул на него:

– Вы действительно этого хотите?

Корминов откашлялся, посмотрел на меня и снова отвел взгляд.

– Мы можем поговорить без посторонних?

– Не стоит раздражать ее, Уолтер. С тех пор как мы вернулись, она постоянно не в духе.

– Вернулись откуда?

– Двадцать восемь лет назад ваши люди наблюдали, как астероид падает на населенную планету. Они могли помешать этому, но не стали. Просто сидели и смотрели.

Корминов поднял руки:

– Послушайте…

– Никаких дурных намерений – недосмотр, и ничего больше. Но там, на планете, была цивилизация. Погибли миллионы. Почти все население планеты.

– Нет, – сказал Корминов. – Это невозможно, Алекс. Если бы случилось что-то подобное, я бы знал.

– Вы знали, Уолтер. Знали и…

– Нет.

– Вы знали о ссоре между Рэчел Баннистер и Хэлом Кавальеро. Это произошло сразу же после ее возвращения из туристического рейса к планетной системе, которую обследовал Кавальеро. Потом оба уволились. И вы хотите, чтобы я поверил, будто вы не знали о причине этого, никогда ни о чем не спрашивали?

– Именно так. Я ничего не знал. Я думал, у них личные неурядицы, неудачный роман. Такое бывает. Господи, Алекс, если бы я хотя бы догадывался…

– Может, хватит нести чушь? Рэчел наверняка пришла бы к вам после возвращения. Первым делом.

– Это лишь ваши предположения.

– Не совсем. Я достаточно много узнал о ней. Рэчел определенно была не робкого десятка. Когда она вернулась, то не знала, насколько серьезны последствия столкновения, но ей было известно, что на планете есть города. Вы велели ей забыть обо всем ― просто выбросить из головы. Никто ничего не узнал бы. Вы удовлетворились тем, что Кавальеро не скажет ни слова, – может, даже заплатили ему, хотя вряд ли в этом была надобность. Ему вообще не хотелось думать о том, что он натворил. А потом вы прекратили все полеты к Эхо.

– Вы ничего не докажете, Алекс.

– Скорее всего, да. Точно так же я не могу доказать, что вы наняли того идиота-деревенщину, рассчитывая убрать нас. Но это не имеет значения. Вся ответственность лежала на вас. Либо ваша компания причинила неисчислимый вред, убив миллионы человек, и вы ничего не заметили – в таком случае вы самый тупой глава компании в истории. Либо вы все знали и умышленно скрыли факты – в таком случае, вероятно, вы преступник. – Алекс покачал головой. – Уолтер, это случилось двадцать восемь лет назад. В атмосферу выбросило облака пыли. Климат резко изменился. Посевы не давали урожаев. Подавляющее большинство населения погибло. Если бы вы предприняли что-нибудь, когда имели такую возможность, то могли бы спасти миллионы жизней.

Среди деревьев закудахтала птица. Корминов сидел с закрытыми глазами.

– Господи, Алекс… Конечно, мы помогли бы им. Но потом Рэчел слетала туда вместе с Таттлом, и они сообщили, что все погибли. Было слишком поздно. Ради всего святого, Алекс: это были не люди, а инопланетяне.

– Это были люди, Уолтер. Такие же, как мы.

– Неправда. И без того тяжело, а вы еще что-то выдумываете. Рэчел пришла ко мне, мы провели все необходимые исследования и выяснили, что на Эхо III никогда не было человеческого поселения, туда не летала ни одна экспедиция. Никогда.

– Таттл не говорил вам, что они были людьми?

– Нет.

– Странно.

– Ну… не знаю. Может, что-то и говорил.

– У вас сохранилась копия его отчета?

Корминов кивнул.

– Пришлите ее, когда сможете. Наверное, это ничем не поможет вам, но по крайней мере с Рэчел будут сняты некоторые обвинения. И с Кавальеро тоже.

– Некоторые?

– Уолтер, любой из вас мог вмешаться и помочь спасти этих людей. Все, что требовалось… – Алекс показал ему фотографии Висенды, Турама и Сипы, Рикки и Барнаса, заполненной людьми столовой, играющих на берегу детей.

Корминов издал странный горловой звук:

– Они похожи на нас. Но они – не мы.

Наступила мертвая тишина. Наконец Алекс вздохнул:

– Вряд ли это имеет значение.

Корминов дрожащей рукой взял со стола бластер.

– Знаю, я мог бы сделать многое. Но я был в отчаянии, Алекс. Могло рухнуть все, за что я выступал.

– А за что вы, собственно, выступали, Уолтер?

Он медленно повернул оружие, направляя его на Алекса.

– Будь я действительно таким, каким вы меня считаете… – Он посмотрел на бластер и положил его на стол. – Но я, конечно же, не такой. Иначе глупо было бы давать это мне. – Он рассмеялся. – Надо полагать, он не заряжен.

– А это важно?

– Нет. – Он уставился в пол. – Я никому не причинил бы вреда преднамеренно. Наверняка можно сделать так, чтобы мое имя нигде не звучало. Нам нужно лишь одно: не упоминать в этой связи о компании. Больше я ни о чем не прошу. Эхо III уничтожила природная катастрофа. Не будь там нашего корабля, ничего бы не изменилось. Я имею в виду, что мы тут совершенно ни при чем.

– Рэчел знала о предстоящем столкновении?

– Да. Она знала, что астероид столкнется с планетой. Все знали. С учетом этого и было рассчитано время полета. Но мы думали, что планета стерильна. Кавальеро толком не обследовал ее – был слишком занят. Чертовски занят. Не найдя никаких признаков электронной активности, он решил, что этого достаточно, хотя ни при каких обстоятельствах не должен был так поступать. – Корминов сглотнул слюну, изображая раскаяние и негодование одновременно. – И Рэчел повезла пассажиров посмотреть на удар астероида. Больше ничего не предполагалось; мы устраивали такие экскурсии при каждой возможности. А потом она увидела города. Но было уже слишком поздно: Рэчел не могла изменить курс астероида, не подвергнув пассажиров серьезной опасности. Действительно серьезной. По ее словам, она сомневалась, что корабль вообще уцелеет. Ей пришлось бы в буквальном смысле столкнуть эту чертову глыбу с ее траектории. – Он замолчал и беспомощно развел руками. – Первым ее долгом была забота о безопасности пассажиров.

Алекс молчал.

– С того дня, – продолжал Корминов, – с того мгновения Рэчел не находила себе места. Наверное, не было ночи, когда она спала бы спокойно. – Губы его дрогнули. – Думаете, я не знаю? Я делал для нее все, что мог. Но она была непреклонна. Постоянно винила себя. И так и не оправилась до конца. – Лицо его побледнело. – Я ни на чем не настаивал, не желая, чтобы правда вышла наружу. Это убило бы ее. А теперь вы хотите сделать всю историю достоянием общественности. Я надеялся, что вы просто откажетесь от своих намерений. Я не знал, что Таттл привез с собой какой-то артефакт, вообще не знал, пока вы не начали задавать вопросы. Прошу вас, Алекс, не надо. Если вы сейчас обо всем расскажете, станет только хуже. Вы погубите репутацию Рэчел и разрушите жизнь Кавальеро. Ему и так пришлось нелегко. – Он тяжело дышал. – Я вас щедро отблагодарю.

Алекс подошел к двери и открыл ее перед Корминовым.

– Уолтер, предлагаю вам выступить с заявлением, прежде чем этим займется пресса.

Я следила за тем, как Корминов, пошатываясь, идет по коридору к своему скиммеру. Остановившись, он оглянулся на дом, покачал головой, сел в машину и улетел.

– Знаешь, – сказала я, – а ведь мы так и не выяснили, где Сансет взял плиту.

– В общем, да. Но теперь уже не важно. – Алекс встал. – Пошли, Чейз. Сходим куда-нибудь и выпьем.

Эпилог

Восстановительные работы на Эхо III идут успешно. Кроме нашего поселка, сохранилось еще несколько отдаленных поселений в других частях планеты. Некоторые специалисты утверждают, что пройдут годы, прежде чем удастся найти всех. Во многих общинах теперь есть электричество: иногда его вырабатывают тепловые электростанции на дровах, но чаще ― солнечные батареи. Почти сразу же после обнародования нашего отчета начались массовые поставки продовольствия и расходных материалов. Болезни теперь в прошлом. Целая армия прибывших инженеров занимается строительством инфраструктуры.

Как оказалось, местные жители все-таки не люди – они имеют только сорок две хромосомы. Кроме того, у них не так высока частота пульса и сердцебиения, как у нас, – именно поэтому встревожился Сипа, впервые осмотрев Алекса.

Корминова обвинили в преступной халатности, но в числе жертв были названы лишь обитатели планеты. К несчастью, если дело касается убийств, закон подразумевает наказание лишь в том случае, когда жертвы – люди или ашиуры. Упоминаний о других разумных существах в нем не содержится. Сейчас, когда я пишу об этом, идут дебаты о расширении действия закона, но пока что не удается договориться, что понимать под «иными разумными существами». В конце концов дело закрыли.

«Край света» получил невероятную рекламу и теперь процветает.

Эхо III стала популярным туристическим направлением, несмотря на проблемы с увеличением веса, и в поселке теперь устраивают экскурсии по реке. Там появились отель и сувенирная лавка, приносящая неплохой доход. Ресторан при отеле называется «Иная пицца».

На орбите обнаружили брошенный звездолет, который, как впоследствии оказалось, принадлежал Петре Салиевой. Мы рассказали об этом Фенну, но он лишь пожал плечами и сказал, что никто не будет сильно скучать по ней.

Надпись на плите Таттла, как выяснилось, относится к культуре Эхо III четырехтысячелетней давности. Знаки ― это не буквы алфавита, а иероглифы, символизирующие жизненный цикл. Точное их происхождение неизвестно. Саму плиту тоже не нашли.

Корминову удалось связать свое имя с помощью, оказываемой планете, и приписать себе немало заслуг. Сейчас он пытается сделать политическую карьеру.

В прошлом году Окраину посетила делегация во главе с Турамом, и сейчас планируется еще один визит.

Мы побывали в поселке еще дважды. В первый раз Висенда извинилась перед нами, опасаясь, что мы могли неправильно понять ее и решить, будто она обвиняет меня и Алекса в наступлении Темных времен. Она также добавила, что ей очень нравится электрический свет.

Еще она сделала нам подарок, который теперь хранится среди артефактов в загородном доме. Большая часть их находится в выставочном зале, доступном посетителям, ряд предметов – в жилых комнатах Алекса на втором этаже, а некоторые – в моем кабинете, где их может увидеть каждый. Среди них – Аллира с распростертыми крыльями, стоящая на верхней полке книжного шкафа.

Рядом с ней помещен карандашный рисунок, изображающий Рикки.

Я всегда жалела, что не смогла близко познакомиться с Рэчел Баннистер, и еще больше – что мне не хватило красноречия и я не отговорила ее от прыжка с моста. Но я более чем уверена: встреться мы при иных обстоятельствах, она наверняка понравилась бы мне.

И еще я вспоминаю Майру Эспи, которая выходила из ресторана, не думая ни о чем дурном, и вдруг оказалась в реке, унесшей ее в Шамбурский водопад. Алекс говорит, что я ни в чем не виновата, что у меня не было выбора.

– Ей просто не повезло, ― сказал он.

Но я знаю, что это не так. Она погибла, потому что я не могла вспомнить, где оставила свой скиммер.

У Майры есть аватар – я специально искала его и нашла. Когда мне не спится, у меня порой возникает желание вызвать его и поговорить, чтобы хоть как-то объясниться.

Но пока что я этого не сделала.

Примечания

1

Перевод Н. С. Гинцбурга.

(обратно)

2

Перевод Лейши Таннер.

(обратно)

3

Перевод Лейши Таннер.

(обратно)

4

Перевод Лейши Таннер.

(обратно)

5

Перевод В. Г. Малахиевой-Мирович и M. B. Шик.

(обратно)

6

Перевод Лейши Таннер.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Часть I Плита

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

Часть II Развлечения на борту

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

Часть III Эхо

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

Часть IV Печальный итог

  Глава 44

  Глава 45

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg