«Истинная правда»

Михаил Георгиевич Пухов. Истинная правда

ИСТИННАЯ ПРАВДА

Я управлял космическим кораблем один-единственный раз в жизни.

Конечно, в юности, как и многие мои сверстники, я мечтал стать космонавтом. Но мечты эти развеялись на первой же медкомиссии: при перегрузках больше трех «же» мне становилось плохо. А тех, кто не выдерживал пятикратной, к дальнейшим испытаниям не допускали. Волей-неволей пришлось забирать документы. Я подал на вычислительную технику, через шесть лет благополучно защитил диплом и — ирония судьбы! — был направлен по распределению на Луну, в Центр имени С. П. Королева. Там я работаю до настоящего времени.

После того как по соседству нашли неорганическую нефть. Центр сильно разросся. Теперь это настоящий город с населением порядка трех тысяч человек. Прикрывающие его купола соединены туннелями. Как в метро, только стены прозрачные. Это, грубо говоря, большие трубы, протянутые прямо по лунной поверхности. Один из туннелей ведет к астровокзалу. Космопорт Центра — обширный комплекс, он обслуживает всю Солнечную систему. По роду работы я часто бываю в порту, потому что корабли напичканы электроникой, рано или поздно что-нибудь выходит из строя, а чинить вычислительную технику — это моя специальность и прямая обязанность.

Случай, о котором я упомянул, произошел летом 2087 года. Работа у нас строится циклически: четыре месяца трудимся, два отдыхаем. Как правило, на Земле. Родные тоже прилетают иногда погостить — пассажирская линия Земля — Луна открылась давно. В то лето ко мне прилетел сын, Сергей. Я не видел его несколько месяцев, за это время он сильно подрос. Ему скоро двенадцать, и он бредит космонавтикой. Мы с женой надеялись, что самостоятельное путешествие на Луну очень его обрадует. Да и сам он, как она сообщила, в ночь накануне вылета совсем не спал.

Но когда я встретил его на астровокзале, он выглядел разочарованным.

— Ерунда! — сказал он. — Сидишь в кресле, стюардесса носит конфеты и воду в тюбиках. Как в самолете. Никаких перегрузок. Хоть и невесомость, но плавать по воздуху запрещают. Заставляют сидеть в кресле да еще и пристегиваться. Вот если бы самому в рубке сидеть за штурвалом и нажимать рычаги…

Он горько вздохнул и грустил минут пять, пока мы добирались домой. Потом отправился погулять. Вернулся через полчаса, разочарованный еще больше: на поверхность не выпускают, скафандр не дают, все кругом самое обычное, деревья и люди как на Земле. Никакой Луны нет. Разве что тяжесть поменьше, но это ему неинтересно — после двух-то суток невесомости на борту лайнера. Было уже поздно, и я уложил его спать. А потом и сам лег — завтра с утра на работу. Я пообещал взять его с собой: там интересно — вычислительные машины, манипуляторы и прочее.

Но наутро мне позвонили — появилось срочное дело. Я все записал, потом сварил кофе. Сергей был уже на йогах. Когда мы позавтракали, я сообщил, что планы изменились, так что пусть пока посидит дома. Он сначала возмутился, но потом смирился с необходимостью. Я пояснил, что буду в отсутствии каких-нибудь полтора часа.

— Папа! — сказал он. — А куда ты пойдешь?! — На космодром.

— А, — он разочарованно махнул рукой. — Я там уже был. Там скучно. Никуда не пускают.

— Мне не в порт, — объяснил я. — Мне на местные линии. Это небольшая площадка в стороне от главного поля. Лайнеров, на каком ты летал, там нет. Только лунолеты местного сообщения.

— Настоящие? — заинтересовался он.

— Разумеется, не игрушечные Но они маленькие — всего две тонны сухого веса. Вернее, сухой массы. Здесь ведь все весит в шесть раз меньше, чем на Земле.

— Знаю, — отмахнулся Сергей. — А что ты там будешь делать?

— Работать, — пожал я плечами. — На одной из этих машин отказал киберпилот. Надо посмотреть. Если какой-нибудь пустяк, сделаю на месте. А если что-то серьезное…

— Ты пойдешь в рубку? — Глаза у него расширились.

Я невольно расхохотался.

— Какая там рубка! Кабина, два кресла. Не повернешься.

— Но приборы там? — продолжал он допрос. — Рычаги управления там?

— Конечно, — простодушно признался я. — Где же им быть еще?

— Возьми меня с собой, — потребовал он.

— Но это не игра, — попробовал я объяснить. — Это работа…

— Папа! — сказал он. — Ты мне обещал.

— Только не говори маме, — попросил я, сдаваясь.

Несколько минут спустя электрокар мчал нас по направлению к космопорту. Улицы в этот час были пустынны — все на работе. Незадолго до астровокзала мы свернули в боковой туннельчнк, ведущий к служебному выходу. Сергей был в приподнятом настроении, что-то напевал.

На проходной я показал удостоверение вахтенному.

— А это что за гражданин?

— Он со мной, — сказал я. — Это мой сын.

— А где его документ? — спросил вахтенный.

— Ему не положено. Он еще маленький.

Минуту вахтенный размышлял. Ситуация, очевидно, была для него новой.

— Ладно, пускай идет. Под личную ответственность.

Скафандры нам выдали без проблем. Сережке, конечно, он был великоват, но только чуть-чуть — не такой уж он у меня маленький.

— Баллоны стандартные, — предупредил выпускающий. — На два часа. Справитесь?

— Конечно. Мне и часа хватит с гарантией. Двадцать минут туда, двадцать обратно, десять на месте. Ну и десять на всякие осложнения.

— Ясно, — добродушно сказал выпускающий. — Только пусть лучше осложнений не будет. Хорошо?

Я опустил забрало, и мы прошли в воздушный шлюз. А спустя короткое время уже шагали под голубым светом Земли. Была середина лунной ночи — на Земле в эти дни новолуние.

Сказать, что Сергей был восхищен, — значит, ничего не сказать. Он был ошеломлен. Похоже, он никак не ожидал, что ему выдадут скафандр. Настоящий, с индивидуальной системой жизнеобеспечения. На Земле я бы в таком весил килограммов сто пятьдесят, да и Сергей потянул бы на добрую сотню. Мы осторожно шагали по ровному реголиту — искусственного покрытия здесь никто не прокладывал, убрали крупные камни, и все. Не для важных персон. Но дорожка была ухоженной. До нас здесь ходили многие — все, кто работал на дальних лунных базах и опорных пунктах. Строители, ученые, инженеры…

— А там что такое? — Сергей вновь обрел способность задавать вопросы.

Его голос в моем шлемофоне звучал непривычно.

Он показывал направо. Там выступали из-за горизонта массивные строения промышленного блока.

— Это тебе неинтересно, Сережа, — сказал я. — Там качают нефть и гонят из нее керосин. Для двигателей. — Я махнул в сторону космопорта. — И еще вырабатывают жидкий кислород.

— Для скафандров? — Он произнес слово «скафандр» с особенным выражением. Я усмехнулся:

— И для скафандров, конечно. Но в основном его везут на те же заправочные станции. Горючее ведь не будет гореть без окислителя.

Некоторое время мы шагали в молчании. Идти стало чуть труднее — дорожка поднималась к вершине обычного для Луны плоского холма. Еще сотня шагов — и мы достигли места своего назначения. Нашим глазам открылась стоянка лунолетов.

Их было десятка два — старые, но надежные машины. В первом приближении это скругленный конус высотой метра три с половиной, опирающийся на четыре амортизатора типа "паучья нога". Вся верхняя часть прозрачна, для облегчения обзора. Это и есть та самая «рубка», в которую так рвался мой сын.

На боку каждого лунолета стоял опознавательный номер — две цифры, начертанные светящейся краской и обведенные черной каймой. Наш был с краю.

Без дополнительных приключений мы забрались внутрь. При виде многочисленных циферблатов у Сергея разгорелись глаза.

— Это настоящий корабль? — спросил он.

Я понял. На Земле похожие машины стоят в каждом парке отдыха. Аттракционы. Влезай в люк и испытывай всякие ощущения.

— Самый что ни на есть, — сказал я.

— А как им управлять?

Я усмехнулся.

— Проще простого. Вот этот ящик, — я указал пальцем, — называется киберпилот Если тебе нужно попасть, допустим, на базу «Циолковский», ты набираешь на пульте задание, потом нажимаешь вот эту кнопку, и киберпилот благополучно доставляет тебя куда надо. Но сейчас именно он-то и неисправен.

Это Сергея на время утихомирило. Он, видимо, ожидал чего-нибудь в духе земных аттракционов, когда сам даешь вводные, и тебя швыряет в разные стороны. Я аккуратно снял с киберпилота пломбу и сдвинул лицевую панель. На вид все в порядке. Дал на схему напряжение. Циферблаты на пульте ожили.

Где же искать повреждение?…

— А это что за рычаги? — услышал я голос Сергея.

Я обернулся. Оказывается, он устроился во втором кресле. Играл в космонавта. Указывал он на рычаги ручного управления двигателем.

— Это для посадки, — объяснил я. — Киберпилот всегда доставит тебя куда надо, но он не знает местность. Вдруг там трещина, скажем, или какой-нибудь камень. Тогда нужно дать небольшой импульс, чуть притормозить спуск, чтобы машина проскочила опасное место.

Я опять повернулся к киберпилоту. Однако не тут-то было.

— А как дать импульс? — спросил Сергей.

— Ты мне мешаешь, — сказал я. — Откуда мне знать? Впрочем, гляди: написано "Расход топлива" и цифры, ага, в килограммах. Рычаг стоит здесь, значит, ты собираешься истратить 65 килограммов топлива. А возле правого рычага — «Время» и тоже цифры. Это, видимо, время, за которое ты собираешься свое топливо израсходовать. Меньше время — больше тяга, а если время больше — тяга соответственно меньше. Сейчас рычаг стоит на цифре три. Значит, если ты подашь эту команду на двигатель, он израсходует 65 килограммов за три секунды.

— А это много?

— Не знаю, — сказал я. — По-моему, все равно что ничего.

— А как подать команду на двигатель?

— Откуда я знаю? — огрызнулся я. — Ты мне мешаешь. Пульт наверняка заблокирован, а баки пусты. Полюбуйся, — я ткнул пальцем в индикатор. — Видишь? «Топливо», четыреста. Всего-навсего! А шкала на две с половиной тонны.

— А как… — продолжал он допрос.

— Отстань от меня! — скомандовал я. — Ты мне мешаешь. Скажешь еще хоть слово, тут же идем домой. И вообще, отошлю тебя к маме.

Он обиженно умолк, а я занялся киберпилотом. Набрал контрольный тест — он прошел нормально. Набрал второй — тоже полный порядок. Что они там, спятили? Совершенно исправная машина. Я набрал третий тест. И тут началось…

Ни одни контрольный тест не проходил. Я бросил взгляд на часы: с момента, когда мы покинули воздушный шлюз, прошло уже сорок минут. Пора возвращаться. Я потянулся к рубильнику — снять с оборудования напряжение — и посмотрел на сына. Он продолжал играть в космонавта: нажимал какие-то кнопки, созерцал пляшущие на экранах кривые. Рычаги управления тягой стояли в прежнем положении. Он положил указательный палец на большую красную клавишу. Неясное предчувствие шевельнулось у меня в голове.

— Не смей! — крикнул я.

Но было поздно. Под нами загрохотало, за прозрачным колпаком взметнулось пламя, чудовищной силы удар швырнул меня в кресло, и у меня потемнело в глазах…

…Когда я очнулся, кругом было только небо. Сколько я был без сознания? Не знаю. Но мы падали, падали со страшной скоростью! Очевидно, за время моего беспамятства ракета прошла вершину траектории и теперь стремительно неслась вниз. Сергей тянулся к рычагам управления. Но игры кончились. Какую-то секунду я не мог опомниться, но еще через секунду был у пульта. Что я мог успеть в такой ситуации? Заметил лишь показания индикаторов — скорость восемьдесят, высота триста с чем-то.

— Папа! — крикнул Сергей.

Что я мог успеть? Не меняя режима двигателя, я ударил по красной клавише. На нас снова обрушилась перегрузка…

…Когда я очнулся снова, мы опять падали. Я рванулся к красной клавише, но взгляд мой упал на индикатор высоты. Почти километр! И цифры росли! Значит, мы вовсе не падали — мы неслись вверх со скоростью реактивного истребителя! И в прошлый раз мы, конечно же, тоже поднимались!

Меня ввела в заблуждение невесомость. Мы действительно падали, но падали вверх! И я, болван, включив двигатель, только усугубил наше и без того тяжелое положение. Зато теперь появилось время, чтобы собраться с мыслями…

…— Папа! — сказал Сергей, выбираясь из-под меня. — А почему ты говорил, что 65 килограммов — это все равно что ничего?

— Отстань от меня! — приказал я. — Марш во второе кресло и пристегнись!

Я проследил, как он это выполнил, и пристегнулся сам. Цифры на индикаторе высоты увеличивались, но все медленнее и медленнее. На киберпилот надежды нет, придется выкручиваться самому. Но пока, пожалуй, лучше не делать ничего. Гнать вверх бессмысленно. Вниз (а рядом с красной клавишей я углядел другую, "Реверс тяги") — еще хуже. Вот начнем падать, тогда… Я заранее установил рычаги в положение 25 кг и 2 с и ждал. Да, и сильно ошибся насчет этих килограммов. Похоже, в них большая сила…

— Папа! — подал голос Сергей. — А мы сможем улететь в космос?

— Отстань! — рявкнул было и, но вдруг у меня защемило сердце. Ребенок не понимал, что мы на волосок от гибели, для него это было игрой! — Сереженька, — сказал я как можно ласковее, — в космос мы с тобой еще слетаем. Но сейчас, пожалуйста, помолчи.

Мы взлетели уже почти на десять километров. Цифры на указателе скорости дошли до нуля и начали медленно расти, теперь уже с отрицательным знаком.

Когда скорость достигла примерно тридцати метров в секунду, я нажал красную клавишу. Высота к этому времени уменьшилась почти до девяти километров.

Свободный полет продолжался ровно две минуты…

…На сей раз перегрузка была терпимой. На индикаторах мелькали цифры.

Высота почти не изменилась, но мы опять поднимались! Что ж, мы так и будем болтаться, на этой высоте, пока не кончится все топливо? И весь кислород?! В отчаянии я установил рычаги в положение 10 и 10 и дал реверс тяги. Лунолет кувыркнулся двигателем вверх. Далеко внизу я увидел постройки Центра, обширные поля космодрома и крошечное пятнышко площадки, с которой мы так неосмотрительно стартовали…

…Скорость падения увеличивалась быстрее, чем я рассчитывал. Я решил притормозить: убрал реверс, установил 25 кг и 5 с и надавил на красную клавишу. Но она не поддалась. Видимо, эти пульты устроены так, что новая команда блокируется, пока не исполнена прежняя. И лишь когда десять секунд истекли, корабль вновь крутанулся двигателем вниз. Но когда тот выключился, мы оставались все на тех же девяти километрах и опять, хоть и очень медленно, поднимались!..

…Нет, решил и, так дело не пойдет. Если мне даже удастся установить приемлемую скорость спуска — допустим, пять метров в секунду, — и поддерживать ее до самого прилунения, то сколько времени на это уйдет?

Полчаса? Час? Топлива не хватит наверняка. Да и кислород…

— Папа! — вновь подал голос сын. — Топлива всего двести…

— Двести десять! — рявкнул я. — Но помолчи же!

Мы уже снова падали — все быстрее и быстрее.

Топлива осталось чуть больше половины. Но если, черт побери, на половине топлива мы ухитрились забраться сюда, то оставшейся половины должно хватить для возвращения! Если, конечно, его разумно тратить… Только как это — разумно?

Я решил выждать сколько возможно, а потом дать резкий тормозной импульс. Заранее установил рычаги в положение 100 и 3. На этот раз свободный полет продолжался полторы минуты. Мы уже опять неслись со скоростью истребителя, но только вниз. До поверхности оставалось чуть больше двух с половиной километров, когда я надавил красную клавишу. На нас вновь обрушились перегрузки.

…Когда вернулось сознание, высота упала на полкилометра, но скорость снизилась до тридцати метров в секунду. Маневр удался! Можно попробовать идти дальше с этой же скоростью, а где-нибудь ближе к поверхности повторить маневр. Только как удержать скорость? Я решил экспериментально подобрать нужную тягу. Для начала дал 10 кг за 20 с. К нам снова вернулся вес — правда, поменьше, чем на Луне, — но скорость все-таки росла. К окончанию маневра она достигла 50 метров в секунду. Я увеличил тягу: те же десять килограммов, но теперь за 15 с…

…Скорость все равно увеличивалась, а до лунной поверхности оставалось каких-нибудь полкилометра. Запас топлива — 80 килограммов. Делать было нечего. Я дал 35 кг за полторы секунды — и, конечно же, вновь отключился…

…Когда я пришел в себя, то понял, что маневр удался. До поверхности было еще почти 400 метров, а скорость упала больше чем втрое! Семнадцать метров в секунду — скорость электрокара! Я знал уже, как ее сохранить. Я заслал 22 кг за 22 с. Сам я родился 22 марта. Сергей родился, когда мне было

22 года. И вообще, 22 — число для меня счастливое…

…Я действительно угадал! Скорость почти не менялась, только в десятых долях. Высота равномерно уменьшалась: 250… 200… 150… 100… 50… И вдруг до меня дошло, что мы вот-вот врежемся в поверхность Луны, амортизаторы не удержат! Топлива оставалось 33 кг. Оставив рычаг расхода на прежней отметке, я рванул второй вниз до упора — 0,7 с — и давил, давил, давил на красную клавишу. Но она поддалась, лишь когда до гибельного удара осталось меньше секунды. Опять перегрузки…

…Как ни удивительно, но я, видимо, отключился лишь на ничтожную долю секунды. Когда сознание вернулось ко мне, скорость была прежней, а от поверхности нас отделяли всего 7 метров. Двигатель молчал. Впоследствии я не раз задумывался, как такое могло случиться. Неужели сбой двигателя? Не знаю.

Но в тот момент мне было не до размышлений. Палец лежал на клавише. Я повторил команду, послав в двигатель последние капли топлива. Я сделал это в тот же миг, как открыл глаза. Новый удар ускорений…

…Двигатель молчал. Я лежал в кресле в ласковых объятиях привычного лунного тяготения. Лунолет, покачиваясь на амортизаторах, стоял невдалеке от того места, откуда мы стартовали. На индикаторах застыли скорость — меньше четырех метров в секунду — и время — 350. Значит, мы летали неполные шесть минут…

Я повернул голову — как там мой Сергей? Он лежал неподвижно, глаза его были закрыты.

— Сережа, — позвал я. Он не шелохнулся. — Сережа! — заорал я. Он оставался недвижен.

Я рванулся из кресла — меня не пустили ремни. Не помню, как я расстегнул пряжки, как очутился с ним рядом. Я тряс его, дергал — безрезультатно. Не знаю, сколько это продолжалось. И вдруг… В моем шлемофоне раздался его громкий счастливый смех!

Он продолжал играть! Он играл в космонавта, убитого перегрузками!..

Потом, конечно, я многим рассказывал об этом приключении. Все, само собой, изумлялись, как это мне, впервые оказавшемуся за пультом, удалось выполнить столь успешную посадку. Только один приятель, по профессии селенолог, выслушал все внимательно и произнес: "Неплохо! Но мне, я думаю, в такой ситуации хватило бы и шестидесяти!" Он имел в виду, что затратил бы на посадку не триста с чем-то килограммов топлива, как я, а всего шестьдесят. Я не понимаю, как это можно сделать — ведь на старте было сожжено шестьдесят пять, значит, и на финиш должно уйти минимум столько же! Однако в подробности он вдаваться не стал. Хватило бы, и точка! Эти селенологи лихие ребята — гоняют на своих лунолетах по всей Луне. Им виднее.

Сережка, разумеется, тоже хвастался всем подряд. Его версия происшедшего звучала примерно так: "Папа посадил корабль на Луну, зато в космос поднял его я!" Друзья, конечно, сильно ему завидовали.

И только маме он ничего не сказал. Потому что пообещал.

Оглавление