«Кольцо Стрельца»

Джулиан Мэй Кольцо Стрельца

ГЛАВА 1

Поглядите только на этого человечка, коматозника в дистатическом резервуаре, подключенного к психотронному аппарату, навевающему сладкие сны. Над парнем работает генная инженерия.

Это все, что ему известно, так как он уже порядком проторчал в одной из треклятых коробок – знать бы, где и когда! Но подробности неизвестны. Он дрейфует в своем стеклянном гробу, в кислородсодержащей пузырящейся жидкости, слишком отупев от наркотиков и от снопрограммирующей РЕМори-вакцины, чтобы реагировать адекватно хотя бы в краткие периоды полусознательного пробуждения.

Кусочки реальности, которые ему удается перехватить в периоды бодрствования, близоруко таращась из вязкой прозрачной жидкости, кажутся нереальными и смутными. Вспоминаются только страх и бессильная злоба. Во время такого перерыва в памяти плавающего в тягучем месиве человека всплывает яркая картинка из прошлого…

Он сидит в прокуренном баре на захудалом астероиде в далеком Кольце Стрельца, халук улыбается ему в лицо, и сознание начинает гаснуть… Он помнит отчаянное осознание происходящего в последний момент перед полной отключкой, понимание, что чужаки наверняка приготовили для него на этот раз что-то особенное, раз уж не удалось прикончить его в предыдущие разы.

Он выгибается всем телом в своей стеклянной тюрьме, делая тщетную попытку всплыть на поверхность, откинуть крышку и освободиться. Но его члены и все туловище крепко прикованы к каркасу машины специальными зажимами. Только голова, скованная менее крепко, может слегка двигаться.

Он вспоминает еще кое-что.

Он умеет плавать. И готовить. И управлять звездолетом. И ездить верхом на лошади.

Он разжалован. Он юрист. И аквалангист. И мультимиллионер.

Раньше он был копом. Жутким пьяницей. Надоедливой мухой в политике. И… занимался чем-то, из-за чего попал в жуткое дерьмо.

Когда ему надоедает бессмысленно вертеть из стороны в сторону головой, он замечает, наконец, еще один стеклянный контейнер рядом со своим. Внутри в красноватом утробном свете слабо виднеется чье-то тело – товарищ по несчастью. Напрягаясь изо всех сил, он старается разглядеть своего соседа получше, но ничего не получается.

Рот его приоткрывается в беззвучном крике отчаяния. Легкие и вся дыхательная система полны тягучей жидкости, и голосовые связки так же беспомощны, как у ребенка в материнской утробе. Дистатическая видеосистема констатирует судорожные сокращения мышц и прилив гормонов, что означает до крайности возбужденное состояние мозга.

Ага, не хочешь слушаться? Его отчаянные усилия нарушают процедуру генной инженерии. Аппарат прописывает бунтовщику углубленную анестезию. Тот опять вырубается и получает энное количество снов о прошлом.

Вот он снова вместе с женой, чье имя не удается вспомнить, как и свое собственное. На заднем плане звучит музыка – Скотт Гамильтон играет на тенор-саксофоне «После полуночи». Спальня огромная, обставлена в грубоватом стиле юго-восточных ранчеров – с высоким потолком с поперечными балками и белеными кирпичными стенами, обшитыми дубовыми панелями. На стенах драпировки: натуральное староамериканское ткачество, картины – нежнейшие пастельки на непристойные темы, изящные изображения цветов. Раздвижные двери из стеклопакета не до конца прикрыты шторами, так что видно – снаружи ночь и сильный снегопад. Вой пурги за стенами неожиданно вплетается в негромкую джазовую мелодию. На патио кружатся белые вихорьки.

Молодожены сидят бок о бок на меховом ковре у горящего камина. Они обнажены и безмерно довольны друг другом, потягивают «Рёдерер Кристалл» и смотрят на танцующие языки пламени. У нее пепельные волосы до середины спины, вьющиеся после того, как день пролежали в косах, и глаза цвета глубоких океанских вод за рифами. Она более чем привлекательна, и на ее лице спокойное созерцательное выражение – пока он не начинает ее ласкать, вызывая блаженную улыбку.

Пора снова заняться любовью.

И снова, и снова, пока психотронный аппарат не прекратит гонять по кругу самое приятное воспоминание, чтобы поспособствовать процедуре дистасиса.

Счастливый бедняга-идиот в стеклянной коробке – это я.

Я плаваю и смотрю сны.

Тук-тук-тук.

Кто-то заговорил, голос инопланетянина проник сквозь толстое стекло.

– Как интересно. Похоже, просыпается. Еще один голос:

– Это наш образцовый экземпляр, Слуга Слуг. Исходный образец. Трансформированный экземпляр человека приходит в себя в другом помещении под наблюдением особых сотрудников. Мы скоро опросим его, как только прояснится сознание.

– Посмотрим, опознает ли его это существо. Тук-тук-тук.

Я медленно открыл глаза. Комната изнутри была слабо освещена, как всегда более всего света исходило от инопланетного оборудования в другом конце помещения. По темному полу бежала красная светящаяся сеть прожилок, собиравшихся воедино на моем контейнере – и на соседнем, который теперь опустел.

Трое халуков стояли рядом и смотрели на меня – двое мужчин и женщина, все с приборами-автопереводчиками. Самый высокий из них постучал по стеклу, привлекая мое внимание, как будто я – сонная рыба в аквариуме.

Тук-тук-тук.

– Эй! Ты что-нибудь слышишь, земная форма жизни?

Конечно, я слышал. Мои уши отлично работают в кислородном растворе, и халук наверняка это знает. Он поджал губы в своеобразном подобии улыбки, на которое только и способна их раса, и насмешливо помахал четырехпалой рукой.

– Ты меня узнаешь?

Не без труда я сфокусировал взгляд и сосредоточился.

Ну, в общем, да. Последний раз, когда я видел этого типа, он носил консервативный деловой костюм в человеческом стиле, темно-зеленый, со светлыми полосками, специального покроя, скрывавшего осиную талию; еще он, помнится, украсил себя алым шейным платком и булавкой для галстука с крупным алмазом. Теперь он вырядился в экзотические шмотки, обозначающие его высокий пост: пурпурная, с бронзовым отливом, мантия, отделанная драгоценными камнями, платиновая диадема с острыми высокими зубцами и вдобавок – широченное ожерелье с допотопными кабошонами. Но это уродливое голубоватое лицо ни с чем не перепутаешь, так же как и странно красивые глаза с саркастическим, сверхинтеллектуальным блеском.

Перфлюорокарбоновая ванна сделала меня немым, но я процедил сквозь зубы: «Ты, чертов инопланетный ублюдок! Еще бы я не знал тебя, чтоб тебе сдохнуть. Ты – Слуга Слуг Лука, главная шишка Суверенной Конфедерации Халуков».

– Браво, – сухо отозвался тот. Халуки не телепаты, просто мой ответ был достаточно ясен. – Прими глубокую благодарность от моей персоны, а также от Совета Девяти. Благодаря тебе, – он кивнул в сторону пустого контейнера, – и жалкому пройдохе, с которым ты поделился своей жизненной субстанцией, у моей персоны появилась надежда на ускоренное воплощение нашего Великого Проекта.

Внезапно голову мою пронзило удивительно яркое воспоминание. Мы с этим инопланетянином имели крупные разногласия пару лет назад, за дверями Палаты Совета Содружества Планет Человечества в Торонто. Тем, что пригласил на совещание членов Либеральной партии, исповедовавших реверсионистские взгляды, я окончательно засвидетельствовал… что-то очень важное, имеющее отношение к халукам и их торговым отношениям с человечеством. Моя речь вышибла оттуда Слугу Слуг и всю его инопланетную компашку, как, впрочем, и порядочное число делегатов Ассамблеи.

Но что именно я сказал? И кем, черт побери, я был?

Слуга тем временем изрек:

– Самочувствие в порядке, верно? Архиатор Малотувак уверяет мою персону, что ты безо всяких дурных последствий прошел межчеловеческий генный обмен. К сожалению, пока мы не можем выпустить тебя наружу из дистатического контейнера. Нам нужен еще один полуклон.

Полуклон? Черт, о чем это ты, черничная рожа?

– Прими совет моей персоны, человек. Возьми на себя по доброй воле обязанности по обучению, которое понадобится позже. Ведь так неудобно поставлять нужную информацию с помощью психотронных машин. Кто знает? Если ты будешь слушаться и делать все хорошо, моя персона может даже оставить тебя в живых. На наших недавно колонизированных планетах всегда есть недостаток в рабочих.

Сверло тебе в задницу! Здоровенный бурав! Заговорил второй мужчина-халук. Низенький и коренастый, в простой спецовке горчичного цвета, тесно облегающей его тонкую талию – макродуровская форма того типа, что предпочитают упертые человеческие ученые.

– Он перевозбуждается, Слуга Слуг. Это дурно для субъекта дистасиса. Может послужить причиной отсрочки изготовления второго полуклона. Моя персона должна подключить программу успокаивающей медитации.

Он нажал рычажок, и по моему телу заструились волны тепла, изгоняя беспокойство и притупляя мысль. Я боролся с желанием подчиниться и уснуть.

Полуклон! Я должен знать, что это такое. И я знал. Это какая-то в высшей степени противозаконная процедура генной инженерии. Значит, халуки украли некое количество моих ДНК и использовали их для… для…

Для того чтобы продублировать меня. Произвести парня, который являлся бы моей копией.

Я беспомощно выругался. Слуга Слуг тем временем потерял ко мне интерес и переключил внимание на халукскую женщину рядом с собой.

Кожа ее выцвела, словно поношенная ткань. Одета она была в сверкающую черную мантию с капюшоном, почти скрывавшим гриву бледных волос. На шее – весьма значительного вида камень на длинной цепи.

– Насколько вероятно, архиатор Малотувак, – обратилась она к Горчичному Костюму, – что только что изготовленный дубликат индивидуума сохраняет собственную ментальность? Для Великого Проекта Слуги нежелательно, чтобы полуклон оказался… заражен образом мыслей этой образцовой жизнеформы.

– Это совершенно исключено, Локутор Совета Ру Камик. Повторяется только физический аспект полуклона. – Гримаса отвращения. – Разум данного индивидуума остается его собственным. Моя персона могла бы упомянуть, что индивидуум сопротивлялся предложениям сотрудничать в течение подготовительных процедур, оскорбляя ассистентов моей персоны и демонстрируя вызывающую манеру поведения.

Слуга Слуг подавил легкий смешок, что прозвучало так, будто он подавился.

– К счастью для нас, бесполезность негодяя для Суверенной Конфедерации Халуков не означает его полной непригодности для иного применения.

– Верно, – сказала Локутор. – Однако требуется, чтобы полуклон производил полное впечатление этого бесполезного субъекта. Все будет потеряно, если при исполнении задания поведение двойника не будет полностью соответствовать оригиналу.

– Правильно, – согласился Горчичный Костюм. – Но временные ограничения, в которых проходит работа, не позволяют провести оптимальный перенос ДНК. Пришлось воспользоваться укороченным вариантом процедуры генной инженерии. Моя персона объяснила это довольно подробно Слуге Слуг, а также объекту полуклонирования перед началом операции. Даже при использовании самой усовершенствованной человеческой техники и оборудования, в том числе и широкого спектра агентов трансферазы РD32:С2, четырех недель в дистатическом контейнере недостаточно для полной трансформации хромосом. В человеческом геноме слишком много интронов. Кроме того, интроны куда сложнее перекачивать, чем экзоны…

Слуга Слуг перебил ученого, обращаясь к женщине:

– Проверять никто не станет, Ру Камик. У них нет причин сомневаться в его личности. Полуклон будет тщательно подготовлен к своей роли.

– Тем не менее, – сурово отрезала Локутор, – потрудитесь объяснить моей персоне обстоятельства, при которых полуклонированного субъекта смогут отличить от оригинального индивидуума эксперты-исследователи Содружества Планет Человечества.

Халукский ученый сделал самоуничижительный жест.

– Вы простите мою персону, если объяснение будет чисто научным, Великая Госпожа?

Локутор махнула четырехпалой рукой в знак снисходительного согласия.

– Продолжайте. Моя персона не полностью несведуща в генетике.

– Как вам известно, не все ДНК в организме служат для проектирования жизненных процессов. Активные сегменты часто называются экзонами. Они инициируют выработку протеина – простраивают тело и поддерживают его функционирование. Другой вид сегментов ДНК, чья функция неизвестна, – это интроны. Не несущие в себе кодировки интроны перемешаны с экзонами. В человеческом геноме около девяноста процентов ДНК не несут в себе кодировки. Для сравнения: у нас, халуков, гораздо меньше интронов, хотя количество экзонов близко к человеческому.

– Понятно.

– Вследствие того, что моя персона получила приказ провести операцию в максимально короткие сроки, моя персона совершила перенос только экзонов ДНК, и около одной десятой части интронов от донора к реципиенту. Вследствие чего, хотя у реципиента и присутствуют все физические характеристики образца, так же точно, как у брата-близнеца, тем не менее он сохраняет большую часть собственных интронов ДНК – генетического материала, который кажется незначащим и излишним.

– Это могут определить с помощью судебной экспертизы?

– Естественно, Локутор Совета. Большая часть генетической разницы между людьми заключена в интронах. Даже поверхностное сравнение ДНК полуклона с ДНК оригинала немедленно раскроет истину. Если бы только моей персоне дали больше времени…

– Это было бы непрактично, – отрезал Слуга Слуг. – Моя персона вынуждена снова повторить: шанс, что полуклон во время исполнения своей миссии будет подвергнут тесту ДНК, ничтожно мал.

Локутор нейтральным тоном заговорила со Слугой Слуг:

– Некоторые члены Совета Девяти имеют дурные предчувствия относительно этого плана. А именно использование человеческого полуклона, а не представителя нашей расы.

– Дурные предчувствия беспочвенны, Ру Камик, – настаивал глава. – Переработанный Великий Проект не может не свершиться! Всемогущий Лук не оставит наш народ без милостивого покровительства и поломает хребты человеческим деспотам!

– Опасность все равно велика, – мягко отозвалась Локутор. – Моя персона говорит не только о возможности, что подосланный агент будет рассекречен. Он сам является предателем своей расы, и, возможно, рассудок его поврежден. Моя персона видела характеристику его личности…

– Да, да, проклятие! Моя персона прекрасно осведомлена об этом. Но выработанный им план просто великолепен. Если он оправдает себя, наша великая стратегия расширения жизненного пространства достигнет цели за несколько лет, не то что за века или тысячелетия.

– Если его план оправдает себя.

– О! Вы предлагаете нам оставить надежды, вернуться в Гроздь, к фатальным последствиям алломорфного наследия, и под конец опуститься к полному ничтожеству, когда истощатся и без того иссякающие наши ресурсы? По-вашему, мы должны смириться с тиранией человечества здесь, в Млечном Пути? Нет! Моя персона обещала своему народу, что вскоре мы будем освобождены от алломорфизма, что наши дети будут жить в новых, никем не тронутых мирах. Если Великий Проект сработает, этой цели удастся достичь мирным путем. Если же нет, мы применим силу, чтобы захватить планеты, очищенные от ненавистного человечества. Пусть они со своим высокомерием отправляются, по их собственному выражению, в органы, предназначенные для полового сношения!

– Держите себя в руках, Слуга Слуг, – посоветовала Ру Камик. – Моя персона присутствует здесь, дабы соблюсти все формальности. В том числе и не самые приятные. Почему вы считаете невозможным использовать халукского полуклона вместо этого обесчещенного ренегата, чтобы поспособствовать исполнению Великого Проекта?

– Но план был его изобретением, – подчеркнул Слуга Слуг слегка успокаиваясь. – И именно его уникальное положение обеспечивает обману полный успех – по крайней мере на начальной стадии. Ни один халук не сможет завоевать доверие семьи Айсбергов и концерна «Оплот» с такой быстротой, как грубая земная форма жизни. Конечно, когда он укрепится в своем положении, ситуация изменится. Его место займет тренированный халукский полуклон, который получит свободу действий и поместит на влиятельные позиции других полуклонов. Человечество попадет к нам в рабство, прежде чем успеет осознать происходящее.

– Можем ли мы быть уверены, что ренегат не выйдет из-под контроля?

– Моя персона вынесла персональное решение, что доля риска в этом деле оправдана. Моя персона осведомлена о личных особенностях индивидуума, и все его действия постараются отслеживать и направлять. Контроль над ним будет поручен другим полуклонам-оперативникам, размещенным в земной столице. Программа самого индивидуума – путь мести и ненависти с точки зрения его собственной расы – полностью совпадает с нашими планами. По крайней мере на данный период времени.

– Как скажете, Слуга Слуг.

Женщина слегка поклонилась, так что ее глаза на мгновение скрыл черный капюшон.

– Не волнуйтесь, Ру Камик, – успокоил ее Слуга. – Так скоро, как это только возможно, недостойное человеческое существо будет замещено одним из тех, чья лояльность не подлежит сомнению. Наш собственный глубокоуважаемый агент, Ру Балакалак, продолжит миссию и доведет ее до победного конца. Ренегат лишь возьмет на себя черную работу. Само собой разумеется, что жалкому человеческому созданию не обязательно знать о нашем намерении уничтожить его, как только в его услугах больше не будет нужды.

Ставя точку в разговоре, она сделала небрежный жест и снова повернулась к ученому.

– Верно ли, архиатор Малотувак, что более протяженная во времени процедура полуклонирования, произведенная над агентом Ру Балакалаком, даст нам полностью неотличимый от оригинала дубликат?

Горчичный Костюм помедлил с ответом.

– Теоретически – да, Великая Госпожа, в соответствии с последними исследованиями доктора Милик, изобретательницы генной инженерии. Конечно, полной гарантии дать невозможно. Насколько нам известно, ни один халуко-человеческий полуклон никогда не подвергался анализу ДНК в правительстве Содружества Планет Человечества.

– Милик! – фыркнула дама в черном. – Кто же может полагаться на ее слово? Она всегда была огненной идеалисткой и круглой идиоткой, возглашала, что готова умереть ради укрепления межрасовой дружбы.

– Доктор Милик – бескорыстная благодетельница нашей расы, – с угрожающей интонацией в голосе сообщил Слуга. – Великая мученица, канонизированная священнослужителями Лука.

– Но мы в Совете Девяти никогда не доверяли ей по-настоящему – не более, чем вы, Слуга Слуг. По правде говоря, она была еще одним человеческим ренегатом с неустойчивым темпераментом и подозрительными мотивациями поступков. И если доверять слухам, именно она в некоторой степени повинна в возвращении проклятия нашей расы. Моей персоне в последнее время приходилось слышать, что работы доктора Милик по искоренению алломорфизма проводились под строгим наблюдением.

– Ерунда, – скривился Слуга Слуг. – Эти слухи не имеют ничего общего с истиной. Смешно даже предположить, что Милик каким-то образом намеренно допустила злостные недоработки в работе над искоренением алломорфизма… Или солгала относительно безупречности процедуры полуклонирования.

– Как скажете, – пробормотала Локутор.

На несколько секунд воцарилось молчание. Потом она спросила:

– Когда будет готов второй полуклон?

– Ру Балакалак готовится к тому, чтобы погрузиться в дистатический контейнер немедленно. Насколько я понимаю, полная процедура займет около двадцати шести недель. Верно, архиатор?

– Приблизительно так, – отозвался Горчичный Костюм. – Для межвидового обмена ДНК требуется небольшая предварительная операция, нечто вроде прививки генов человеческому образцу, дабы предотвратить отторжение организмом нечеловеческого реципиента чуждых ДНК. Потом следует фаза переноса надобных генов и полной телесной трансформации реципиента.

– Двадцать шесть недель… долго придется ждать, – промолвила Локутор.

Слуга отозвался:

– Прибавьте к тому добавочное время, необходимое, чтобы Ру Балакалак осознал все детали своей миссии уже после того как он встанет из контейнера с дистатическим раствором. Совершенно точно он будет готов через тридцать недель.

– Тридцать?!

– Все это время моя персона будет держать Совет Девяти в курсе событий, происходящих на Земле. Нужно ли говорить, что моя персона ожидает от вас, Ру Камик, ревностной поддержки Великого Проекта.

Она снова слегка поклонилась.

– Как скажете, Слуга Слуг.

– Вот и прекрасно. – Он повернулся к ученому. – А сейчас моя персона считает, что пришло время нашим персонам и Локутору Совета опросить человеческого полуклона.

– Он ожидает в палате восстановления сил, – кивнул архиатор Малотувак. – Идемте, моя персона вас проводит.

Трое халуков наконец ушли, оставив меня оцепеневшим от ужаса. Я совсем запутался во всей этой технической болтовне и ничего не мог понять насчет миссии, которая возлагалась на моего двойника-шпиона. Мысли так и бились в голове, как перепуганные рыбешки в сети.

Кто же этот человек-предатель, теперь носящий мое лицо? Что же он придумал за план, ставший таким жизненно важным для халукского Великого Проекта?

Что бы это ни был за проект, черт его дери!

Каким образом мой полуклон способен обратить в рабство все Содружество Планет Человечества?

Проклятие, да кто же я такой, в конце концов?

Разжалованный… Бывший коп… Аквалангист… Мультимиллионер… Мои накачанные наркотиками мозги отказывались выдавать ответ.

Через некоторое время я снова уснул и увидел во сне падающий снег, ревущий огонь в очаге, бокал шампанского и свою безымянную жену в объятиях любви. Сон повторялся снова и снова, под аккомпанемент древнего саксофона несравненного Скотта Гамильтона.

Наконец, спустя долгое время, сны кончились.

Неожиданно я осознал, что мое положение изменилось. Некий инстинкт подсказывал мне не открывать глаза и не двигаться. У меня хватило ума повиноваться.

Я был уже снаружи контейнера, вдыхал настоящий воздух, лежа на спине на какой-то твердой наклонной поверхности, с головой на удобной подушке. Я был сухим и теплым, и неожиданно нашел себя в состоянии полной боевой готовности, хотя до сих пор не имел представления о том, кто я такой и что со мной случилось.

Рядом переговаривались инопланетные голоса, и я чувствовал легкие тычки и уколы в разных частях тела. Двое халуков, называвших друг друга Мерувиак и Авилик, стояли совсем близко и производили надо мною что-то вроде физического обследования. Суффиксы их имен показывали, что один из них – женского пола, а другой – мужского. Они не носили переводчиков. Я не слишком сведущ в халукском языке и понял разговор лишь частично – кажется, он касался моего здоровья. Меня, несомненно, нашли в удовлетворительной форме, и через несколько минут меня до самого подбородка накрыли мягким одеялом и отошли, продолжая беседу.

Я расслышал слова одного из них:

– Этот бу-бу-бу представитель правительства очень горячо поддержал бу-бу дистатический бу-бу.

Похоже, халукская важная шишка, о которой они говорят, возможно, мой старый приятель Слуга Слуг Лука, просто в восторге от результатов какой-то дистатической процедуры. Слово «дистасис» одинаково звучит по-английски и по-халукски, потому что некогда его нелегально преподнес инопланетянам человек.

Остальная часть их разговора проходила уже на изрядном расстоянии и по большей части на медицинском жаргоне, для меня почти полностью непонятном. Я рискнул и разлепил веки.

И увидел большую часть комнаты. Она оказалась квадратной – каждая сторона метров по шесть – и выглядела как номер в первоклассном халукском отеле для людей, какие они строят на своих далеких колонизированных планетах. После восстановления человеческо-халукских дружественных отношений в области Шпоры Персея мне приходилось как-то раз останавливаться в похожем месте.

Отлично. Ты это помнишь. Теперь напрягись и попробуй вспомнить что-нибудь полезное – например, кто ты такой?

Меблировка, за исключением видневшихся кое-где странных аппаратов и прилагавшихся к ним болтунов, состояла в основном из диковинно перемешанных предметов земного и инопланетного происхождения. Справа от меня, у стены, завешенной экзотическими драпировками, стояли такие же оригинальные стулья, низкий столик, стенды с халукскими биолюминесцентными лампами под старомодными абажурами, тщательно выдержанными в человеческом стиле. Слева открывающаяся панорама комнаты содержала в себе изящный бар – хотя без единой видимой бутылки – и мини-кухню, тоже вполне человеческого дизайна. В алькове высился набитый электронными книгами и дисками шкаф, плюс целая коллекция анонимных мелких шкафчиков и полочек из непонятного материала. Спинка моей кровати примыкала к стене. В противоположном углу комнаты стояла еще одна кровать, рядом с ней приоткрытая дверь в ванную, где виднелась вполне человеческая раковина для умывания. Соседняя дверь была закрыта.

Двое халуков-медиков, в бледно-зеленых больничных халатах людского стиля, тихо переговаривались меж собой, склонившись над кем-то, простертым на второй кровати. Тот лежал без движения, пока инопланетяне обследовали его. Я не очень хорошо видел пациента, но сразу мог сказать, что это мужчина-человечек немалого роста, довольно атлетического сложения. Слабое утешение, особенно после медицинских комментариев, которые отпускали возившиеся с ним врачи.

Я расслышал вопрос:

– Если третий полуклон не требуется, почему бы не избавиться от бу-бу?

Халукская женщина ответила:

– Это очень бу-бу полуклон, Мерувиак. Он должен обучиться бу-бу-бу-бу и бу-бу перед бу-бу миссией. Частично обучением займется человек бу-бу, который объяснит бу-бу-бу. Но бу-бу-бу от бу-бу, который там лежит, тоже потребуется. Нам приказано оставить его в живых, пока бу-бу не решит, что он бу-бу-бу.

Звучит не слишком обнадеживающе. По правде говоря, зловеще.

– Полуклон скоро проснется, – сообщил мужчина-медик. – Послушай, Авилик, моя персона считает, что пора бу-бу-бу. На случай, если бу-бу. Ты их захватила с собой?

– Да.

Наконец медики закончили обследование второго пациента и накрыли его одеялом. Теперь они снова направились через комнату прямо ко мне. Я быстро закрыл глаза и притворился расслабленным, стараясь погрузиться в дзенские мысли, и молился, чтобы моя кровать не оказалась оборудована встроенными датчиками жизненных сигналов, которые могли бы выдать тот факт, что я пребываю в полном сознании. Кто-то откинул покрывало с моего обнаженного тела. Они перекатили меня на живот, и я почувствовал острый укол сзади, там, где затылок переходит в шею.

– Нам лучше подождать вживлять ему второй бу-бу, – решила Авилик. – Пока это не требуется. Он еще очень слаб.

Мерувиак пробормотал нечто, что, должно быть, означало «Ну и прекрасно», и они перекатили меня обратно и подоткнули одеяло.

– Дистатический раствор окрасил его в самый красивый цвет, – заметила женщина, издавая неприятный лающий звук, заменяющий халукам смех. – Его бу-бу-бу вполне впечатляющего размера и бу-бу. По прошествии времени моя персона надеется с ним поближе познакомиться, прежде чем придется его бу-бу.

– Отвратительно, – пробормотал ее коллега, явственно раздраженный. – Вам, женщинам, только бу-бу и нужно.

Еще несколько минут халукского хихиканья, после чего оба медика вышли наконец из комнаты. Я лежал неподвижно, в душу мне медленно просачивался ледяной страх вместе с пониманием происходящего. Память возвращалась – по крайней мере частично, – и то, что я вспоминал, мне очень не понравилось. Я провалялся в дистатическом растворе по меньшей мере восемь месяцев. Халуки изготовили двух моих полуклонов. Первый двойник – человек, предатель, чьи мозговые клетки остались его собственными, но физически он стал копией меня. Не знаю, какова его миссия, но точно одно – она не несет человечеству ничего хорошего. Второй полуклон – халук, который должен прийти на смену агенту Номер один, обладавшему рядом талантов, но потенциально способному выйти из-под контроля. Номер два подготовлен более тщательно, скорее всего является моей полной генетической копией. Перед тем как отправиться в миссию, он должен быть обучен – и частично обязанности по обучению ложатся на меня, если я, конечно, соглашусь на сотрудничество.

Положение начинало проясняться. Мешанина халукской и людской обстановки обретала некий смысл. Эта комната – школьный класс, где я и моя тень предположительно должны жить и работать бок о бок, пока не придет его время.

Межрасовая генная инженерия… В ней что-то не так. Я попробовал собрать воедино свои отрывочные знания. Моя сестра – как же ее звали? – однажды послужила объектом полуклонирования. Ее освободили прежде, чем с нее был произведен дубликат, но она долго страдала от неких страшных побочных эффектов операции.

И меня ждет то же самое.

Превращение инопланетянина в человека куда сложнее, чем обычная генная процедура обмена, и совершенно запрещено законом СПЧ. Для процедуры требовалось привить человеческому донору ДНК – в данном случае мне – критические инопланетные гены, так, чтобы у объекта полуклонирования не произошло реакции отторжения. Таким образом, предшествующая основной генная процедура превращала донора ДНК…

Вот крысы!

Я поднял правую руку и вытащил ее из-под покрывала. Кожа загрубела и окрасилась в ярко-голубой цвет. На четырех неестественно удлинившихся пальцах не хватало ногтей. Кости безымянного пальца и мизинца частично срослись и были заключены в один общий кожаный клапан. Запястье, теперь совершенно безволосое, украшал сложный узор слегка окрашенных золотом гребешков, похожий на образчик эмали.

Я ощупал свое изменившееся лицо и выругался еще яростнее. Отвратительные выступы, по-халукски плоский нос. Только глазницы остались нормального диаметра, чуть меньше, чем халукские. Значит, глаза у меня все еще человеческие, прежнего размера, так же, как было с моей старшей сестрой Евой, когда халуки пытались ее полуклонировать.

Ева! Ее звали Ева. А мое имя было…

На самом кончике языка, который казался великоватым для рта. Зубы мои тоже изменились. Щели между ними заметно расширились.

Мои руки ощупали тело под покрывалом – гуманоидное, но не человеческое. Внешне предварительная генная процедура превратила меня в подобие халука, с той же осиной талией, не более 70 сантиметров в окружности. Но внутри, под синей бугристой кожей, оставались человеческие мускулы и кишки, и человеческие кости, прибавьте к этому сбитые с толку, но быстро наверстывающие упущенное человеческие мозги. Я исследовал длинную халукскую шею и хрупкую грудь, руки мои опускались все ниже, исследуя последствия экспериментов, пока не коснулись паха.

О Боже мой! Тысяча чертей! Дерьмо святое! Нет! Только не это!

Все, что я мог сделать, – это не взорваться от крика. Гребаные вонючие ксенодемоны…

На несколько минут я погрузился в черные глубины отчаяния и отвращения к себе. Потом вспомнил, что моя сестра Ева, претерпевшая то же самое несчастье, правда, избежав этой конкретной черты, потом вернула обратно свой человеческий облик – с помощью нового сеанса в контейнере с дистатическим раствором. В то время это как раз было новое слово в науке.

А значит, и меня можно исправить, стану как новенький. Отвратительное превращение моих гениталий поправимо, так же как и все остальное. Если, конечно, я проживу достаточно долго и смогу удрать отсюда – на какую бы экзотическую планету меня ни забросили халуки.

Я медленно сел в постели, чувствуя головокружение и легкую тошноту. Я был слаб, как только что вылупившийся цыпленок, и что-то странно покалывало в затылке. Я потрогал рукой – и обнаружил небольшой бугорок как раз у основания шеи. Понятно. Чертовы халуки вживили мне имплантат, наверняка призванный держать меня под контролем.

Возможно, он уже начал подавать им сигналы.

Мои неестественные голубые ступни коснулись пола – деревянного паркета, уложенного «елочкой» и залитого поверх «конькобежным» стеклянным покрытием не менее сантиметра толщиной. Ультрамодный человеческий деловой стиль. Как раз такие мелочи любят перенимать тупоумные халуки. Меня содержали в высококлассных инопланетных апартаментах, ничего общего с жалкими ночлежками на станциях в забытом Богом Кольце Стрельца, куда я летал на охоту за Барки. Может, похитители отвезли меня на планету Артюк, свою колониальную столицу в галактике Млечный Путь…

Которая расположена в секторе Шпоры Персея, в 14 тысячах световых лет от Земли. Вот, пожалуйста, еще несколько воспоминаний. Я сам некогда жил в Шпоре, на маленькой приятной планетке под названием Стоп-Анкер. У меня был дом на тропическом острове, желтая подводная лодка «Отмороженная-2» и компания друзей-мошенников. Одно время я, лишенный гражданских прав, жил среди так называемых изгоев – бывший коп и преуспевающий шкипер, заправлявший подводными экскурсиями для туристов.

Но это продолжалось недолго.

Потом случилось что-то важное. Что-то вернуло меня на Землю и продержало там несколько лет, и тогда я занимался…

Чем?

Чем-то, имеющим отношение к политике. К юриспруденции. Что бы это ни было, оно глубоко затронуло халуков, и из-за него меня дважды подвергли полуклонированию со всеми вытекающими последствиями. К сожалению, память о моей прежней земной деятельности никак не возвращалась – так же, как и мое имя.

Имя! Вспомнить бы только его – и остальное тут же встанет по местам.

Накинув покрывало, чтобы прикрыть отвратительные инопланетные половые органы, которые так восхитили халукскую женщину-медичку, я попробовал встать. Потянулся, расправляя мышцы, закостеневшие от долгого бездействия, и заковылял через комнату ко второй кровати. Уставился на парня, который там лежал, спящий или без сознания, весь утыканный инопланетными медицинскими сенсорами – на лбу на шее, на висках.

И узнал его.

Я прерывисто втянул воздух, почувствовав внезапное головокружение от глубочайшего шока, прошившего меня насквозь. Мои синеватые пальцы вцепились в спинку кровати, не давая мне упасть. Я выпрямил свое дрожащее тело и так стоял, часто дыша.

Это был высокий мужчина крепкого телосложения, хотя немного менее развитый физически, чем мог бы быть. Хотя этот недостаток легко устранить с помощью соответствующей одежды или соответствующей дозы стероидов. Лицо тоже нуждалось в доработке. Кожа казалась нездорово жирной после долгого времени, проведенного в контейнере, и черты отличались излишней правильностью. Не хватало приметного шрама на левой скуле. И этот нос никогда не ломали в драке на Большом Пляже, а потом хрящ не восстанавливал кое-как пластический хирург из изгоев, уволенный из больницы за преступления космического класса. Вот волосы у спящего были вполне подходящие, цвета горелой хлебной корки, на лбу образовывавшие приметный «вдовий мысик«note 1. Конечно, слишком длинные – но стрижка это подправит. Открой он глаза – я был уверен, они окажутся светло-зеленые, с янтарным ободком.

Конечно, я знал его.

Ведь это был я сам.

Мой полуклон, самозваный инопланетянин, который собирался занять мое место – вернее, место полуклона Номер один, уже принявшегося за свою тайную деятельность. Мы поможем отправить человечество прямиком в рабство халукской расе.

Меня звали Асаил Ефан Айсберг. Для родственников – Аса, для друзей – Адик, и Адам Сосулька для избранных мошенников, изгоев, вредителей-неудачников из Шпоры Персея. Мой отец – Симон Айсберг, основатель межпланетной корпорации «Оплот», которая теперь стала объединенным концерном «Оплот». Моя мать – ныне покойная Катя Вандерпост, добрейшая благотворительница и филантроп, и за ее убийство мне еще предстояло отомстить. Ее дар сделал меня мультимиллионером. Мои сестры – Ева и Вифания, еще есть брат Даниил, убийца нашей матери. Моя жена – бывшая жена, потому что мы развелись уже лет восемь назад, – Джоанна де Вет, профессор политических наук в Университете Содружества, отделение Торонто.

Я вспомнил все, включая подробности своей антихалукской политической деятельности, и триумф концерна «Оплот», и дурную идею авантюры в Кольце Стрельца, из-за которой я попался в такую ловушку.

Ну и что ты собираешься со всем этим делать, жалкий халукоидный кусок дерьма?

Едва волна гнева накатила на меня, я почувствовал укол в затылке и подскочил, как от щипка. Что бы я ни собирался делать, это нужно делать как можно быстрее.

Фальшивый Адик выглядел так мирно, спящий на своем ложе. На краткий миг я подивился, какие там сладкие инопланетные дремы они ему запрограммировали на время пребывания в контейнере. Потом вырвал из-под его головы подушку, накинул полуклону на лицо и прижал обеими руками, пока тот извивался подо мной, издавая придушенные хрипы.

Медицинский монитор возле кровати выдал сигнал тревоги. Одновременно с этим комок на моем затылке начал производить серии на редкость жестоких вспышек боли с интервалом примерно секунд в пять. Если предполагалось, что это остановит мой убийственный гнев и действие адреналина в крови, значит, кто-то сильно недооценил человеческий болевой порог.

Я удвоил свои усилия, налегая всем весом и удерживая полуклона, слабо размахивавшего руками. Обоим нам приходилось нелегко, но моя человеческая мускулатура была сильнее, и я знал, как ею пользоваться. Постоянные взрывы имплантата на затылке стали так ужасны, что я мычал от боли.

Но продолжал делать, что должно.

Его попытки освободиться становились все слабее и, наконец, прекратились. Я еще несколько минут подержал подушку плотно прижатой, потом отбросил ее. Губы полуклона посинели, все измазанные кровью из прокушенного языка. Белки выпученных глаз окрасили мелкие красные точки – значит, лопнули сосуды. Зрачки были огромными и черными. Я пощупал пульс у полуклона на горле и не нашел движения. Монитор продолжал выдавать пронзительные сигналы тревоги.

Клинически он мертв, но его еще возможно оживить. Если только не…

Боль в затылке становилась невыносимой, и я понял, что вот-вот вырублюсь, если не сделаю с этим что-нибудь. Я бросился в маленькую кухню, беспомощно скребя разрывающийся затылок халукскими пальцами без ногтей. Я вырывал из шкафа ящик за ящиком и, наконец, наткнулся на кухонные принадлежности. Что именно использовать? Я никак не мог найти подходящего ножа.

Этот! Если только он достаточно острый…

Я зажал нож в кулаке и осторожно приставил к бугорку на затылке, после чего нажал со всей силы.

Из груди невольно вырвался новый стон. Потом пришла боль – но уже другая, обычная боль раненой плоти. Я выдернул из затылка нож с насажанным на лезвие отвратительным шариком и сгреб посудное полотенце, чтобы заткнуть рану. Кровь была очень красной, совсем человеческой.

Должно быть, у него теперь такая же, только больше не циркулирует по венам. Но халукские медики могут попытаться восстановить его, если я не постараюсь окончательно.

Я снова запустил руки в ящик с кухонными принадлежностями и принялся лихорадочно рыться в остро наточенных инструментах – но все они не могли причинить непоправимого вреда. А лже-Адика нужно было раскурочить окончательно, и на это оставалось всего несколько минут.

Мысль: бар для прохладительных напитков! Может, там я найду, что нужно?

Ура! Мои синие пальцы сомкнулись на рукоятке миксера для смешивания коктейлей. Я бросился обратно, к неподвижному телу. Глаза мертвеца были широко раскрыты, он ничего не почувствовал, когда я приставил инструмент и с хрустом надавил всем весом. Глазное яблоко не лопнуло, но неожиданно скользнуло в сторону. Тонкая костяная стенка за ним треснула, и я погрузил миксер в самый мозг.

И поставил его на самый высокий режим – «сильно перемешать». Черный юмор какой-то получается. Отличная маленькая машинка собьет содержимое в жидкую кашицу.

Попробуй-ка исправить это в своем идиотском контейнере, черничная рожа!

Я совершил ошибку, когда вытащил миксер наружу. Он тут же выпал из моей руки, желудок судорожно сжался, и к горлу волной подступила желчь. Хорошо хоть кишки мои были совершенно пусты после пребывания в дистасисе, но все равно, чтобы оправиться, потребовалось несколько минут. В конце концов я только что изготовил настоящее мозговое пюре.

Этого достаточно. Теперь подумаем о побеге.

Странно, что на сигналы медицинской тревоги вкупе с призывами моего имплантата еще не сбежались полчища халуков. Пора было уносить ноги. Украсть какую-нибудь одежду и вырваться на просторы Артюка, или что это там за планета.

Нужно глянуть, что за погода за окном. На Артюке я был только однажды, климат там, кажется, жаркий, с тропическими ливнями.

Я подскочил к занавесям на стене, надеясь, что за ними скрывается окно, рванул тяжелую драпировку… и невольно вытаращил глаза.

За стеклом открывалась панорама огромного города, видимого с большой высоты. Тонкие башни вздымались к небесам со всех сторон, их сверкающие цветные вершины горели среди переплетения надземных эстакад, по которым скользили потоки машин. Летающие средства двигались по строго упорядоченным траекториям, как послушные светляки по мерцающему небу, подцвеченному ярким золотом. Должно быть, вне защитного купола сильный снегопад.

Это был не Артюк или другая какая из халукских колоний. Это была Земля. И земной город, который я не мог не узнать с первого взгляда: Торонто, столица Содружества Планет Человечества.

Все еще прижимая к затылку пропитанное кровью полотенце, я начал хохотать, как сумасшедший. И остановился только, когда дверь комнаты с треском распахнулась, и в нее ввалилось разом двое медиков и пара халуков в форме охранников, вооруженных парализаторами Иванова.

ГЛАВА 2

В апреле, когда я еще выглядел как нормальный человек, я распрощался со своей службой и убрался из города к чертовой матери. Пока судьи размышляли над вердиктом, я решил отдохнуть на ранчо в Аризоне, принадлежавшем моей семье, и поразмыслить о будущем – в особенности об охоте на Барки.

Первую пару дней я занимался только тем, что спал. Потом начал тренироваться в отлично оборудованном тренажерном зале, плавал в бассейне в закрытом помещении – снаружи в горах было еще холодновато, – читал книжки Луи Л'Амура и Джона Д. Макдональда, а по вечерам выезжал верхом полюбоваться закатом солнца, останавливаясь в разных местах обширного владения семьи Айсбергов.

Моего любимого коня звали Билли. Это был здоровенный, но покладистый скакун того цвета, который на юго-западе называют «траченый молью серый». Имеется в виду не старость коня или недостаток красоты – таково старое название для светлой лошади, чья шкура расцвечена мелкими островками голубоватых и рыжих волосков. Билли был силен и быстр, отлично слушался приказов и не имел привычки оступаться, когда из-под копыт внезапно выскакивал уж или кролик. В Аризоне это максимум требований, которые можно предъявить к лошади.

На десятый день моих каникул мы с Билли легко вскарабкались высоко в горы в сгущавшемся сумраке, когда белые тонкие облака подернулись розовым золотом над бассейном Торонто. Весна в Сьерра-Анха непередаваемо хороша. Цветут золотом юкка, медвежьи ягоды и толокнянка, крохотные колибри с аметистовыми шейками суетятся над цветами, желая в последний раз перекусить перед сном, и вечерняя песня сверчка разносится над каньонами и столовыми горами.

Прекрасное место отдохновения, а главное – до крайности отличное от столицы Содружества Планет Человечества.

Я уехал из Торонто в состоянии полного истощения. Никто, кроме моей ближайшей помощницы, Джейн Неллиган, не знал, куда я направляюсь, а ей было настрого приказано никому не открывать моего места пребывания. Я велел служащим ранчо не обращать на меня никакого внимания, и они подчинились – со мной имел дело только конюх, ухаживавший за Билли, и кухарка Розалия, которая трижды в день снабжала меня едой и держала язык за зубами.

Я заслужил немного тишины и покоя. Более чем за два года бескровной войны космического масштаба, которую концерн «Оплот» вел против «Галафармы», наконец был подготовлен гражданский иск для вынесения судебного решения. Теперь от Верховного Суда Содружества требовалось провести три заседания и вынести вердикт в деле, которое пресса называла корпоративным процессом века, Давид против Голиафа.

Крохотный «Оплот», самый молодой и маленький из «Ста концернов», предъявлял иск «Галафарме», одному из старейших магнатов. Мы обвиняли их в похищении информации, подкупе служащих «Оплота», промышленном шпионаже, воровстве данных и использовании их во вред противнику – в общем, километровый списочек подобных радостей. Согласно Статуту 129 Межпланетного Коммерческого Кодекса, «Оплот» претендовал на возмещение нанесенного ущерба по закону – а именно всех мыслимых и немыслимых активов объединенного концерна «Галафарма», включая и 5345 их быстро развивающихся планетарных колоний.

Победив, мы завладели бы «Галафармой». Проиграв, могли бы надеяться только, что обвинители из Содружества хотя бы применят свои меры, чтобы защитить нас от здоровенной дубины концерна. Надежды на удачу было мало. Важнейшие улики исчезли, главные свидетели были мертвы или пропали без вести. Единственный человек, кто мог бы лично указать «Галафарме» на ее преступления, был задействован как основной свидетель в гражданском иске «Оплота».

Если бы «Гала» победила, ее юристы не теряли бы времени и немедленно предъявили бы «Оплоту» встречный иск, на долгие годы блокируя рост и производительность своего крохотного соперника – а может, и разрушив его до основания.

Как временно исполняющий обязанности юридического главы корпорации «Оплот» я нес полную ответственность за успех нашего дела, все время ведя закулисную работу. Не то чтобы я просил об этой должности! Напротив, дрался изо всех сил за право ее избежать. Но мой отец, Симон Айсберг, и старшая сестра Ева – официально выражаясь, председатель правления «Оплота» и старший исполнительный директор, – надавили на меня, упирая на то, что я имел дело с подобной ситуацией.

Мой старший брат Даниил, бывший консул и секретарь корпорации, сейчас не мог возглавить подобную тяжбу. Еще не обвиненный официально шпион «Галафармы», Дан содержался под охраной, до бровей накачанный наркотиками, в Зимородковом Угодье в северных лесах Онтарио, и упрямо продолжал отрицать собственную вину.

Никто из младших чинов управления «Оплота» не был способен управлять таким крупным комплексом, не имея подготовки к судебным делам вроде этого. А нанять отдельную команду юристов не представлялось возможным. В деле были особенности, в которые не хотелось посвящать посторонних – например, подозрение, что именно Дан послужил причиной смерти нашей матери, действуя по приказу «Галафармы».

И все это имело тайную связь с халуками: политический динамит, собиравшийся сработать как раз сейчас, когда синекожие ублюдки вовсю налаживают торговые связи с Содружеством…

Симон и Ева усмотрели единственную подходящую кандидатуру на пост военачальника «Оплота» – того, кто владел основной долей концерна, верного члена семьи и хорошо тренированного юриста – хотя и не практикующего, – знакомого с делом до мельчайших подробностей.

Асаил Айсберг, к вашим услугам.

Стараясь не дать заманить себя в мышеловку, я напомнил им, что не являюсь членом суда Содружества и не сравнюсь с тамошними виртуозами. Даже с гражданством у меня были проблемы, на моем счету числилось порядком уголовных делишек. В глазах закона я был не более чем преступником, проходящим испытательный срок. Для средств массовой информации – неудачником, хотя и весьма харизматичным; гадким утенком в выдающейся семье, печально известным горлопаном с эксцентричными политическими взглядами. Ни в коем случае мне не следовало лично представлять «Оплот» перед трибуналом.

Нет проблем, успокоили меня Симон и Ева. Им нужен только мой опыт общения с корпоративными преступниками, обретенный во время быстро прервавшейся карьеры исполнительного офицера в Межпланетном Секретариате по торговле. Перед судом с готовыми требованиями собирался выступить целый штат талантливых помощников. Если угодно, я мог вообще не показываться на горизонте, управляя происходящим через специальные датчики.

Я скулил, упрашивал их, как только мог. Разве недостаточно, что я с полдюжины раз рисковал жизнью, поддерживая «Оплот» против «Галафармы»? Разве не я вызволил Еву из рук похитителей, которые собирались полуклонировать ее и захватить власть в «Оплоте»? Разве не я спас самого Симона от судьбы похуже, чем смерть, в безымянной тюрьме, известной как «Ковентри Блю»? Неужели этого им не довольно? Я не желал горбатиться долгие годы над замысловатым судебным процессом. У меня имелись другие планы на будущее.

– Какие, например? – бушевал мой отец. – Разворошить еще одно осиное гнездо со своими треклятыми реверсионистами? А может, вернешься на ту несчастную планетку в Шпоре Персея, будешь купаться в море?

Я предложил ему проваливать ко всем чертям. Он в ответ посоветовал мне произвести сексуальный акт с самим собой. С этого момента дискуссия пошла под гору.

Мы с Симоном имели долгую историю столкновений лоб в лоб – впервые это произошло пятнадцать лет назад, когда я категорически отказался вступить в семейную корпорацию. Сейчас он обвинял меня в эгоизме и отсутствии сыновней верности. Он вытащил на свет мою несчастную докторскую диссертацию в Юридическом университете Гарварда, которой я был ему хоть в какой-то степени обязан.

Наконец, после очередной порции площадной брани, старый осел сообщил мне, что если я брошу «Оплот» (читай – его, Симона) в трудную минуту, то окончательно утвержу всех во мнении, что я не более чем жалкий ублюдок, трясущийся за свою задницу, и т д., и т п.

Я был близок к тому, чтобы предложить Симону засунуть свой акт Джона Вейна так глубоко, как это только возможно, – но тут моя сестра Ева приказала нам обоим заткнуться. А потом пустила единственную стрелу, попавшую мне в самое сердце и положившую конец всем моим уверткам.

– Аса, неужели ты забыл, что убийство нашей матери было спровоцировано председателем «Галафармы»? Дан был только марионеткой в руках Алистера Драммонда. Может, нам и не удастся доказать виновность Драммонда в преступлении, даже если окажется, что он выжил; но его концерн все еще строит козни против нас. Неужели ты не хочешь восстановления справедливости – ради мамы?

Ах ты, черт… Черт, это единственное, чего я хотел.

Так я и впрягся в это дело.

И пахал на износ полных два года. И когда дело наконец было передано в судебную палату, увидел, что у нас есть отличный шанс на победу.

Я направлял Билли, своего коня, вдоль каньона Медвежьей Головы в сторону приметного пика, который мы звали Медной Горой. 2071 метр высотой, это самая высокая вершина поросшего кустарниками хребта возле южной границы Небесного ранчо.

Когда мы были детьми, нам с братом и сестрами запрещалось залезать на Медную Гору из-за опасного заброшенного золотого рудника на ее восточном склоне. Конечно же, именно там мы устроили свой любимый секретный штаб. Он был нашим укрытием, когда мы играли в разбойников, или логовом инопланетных чудовищ, когда мы становились Зональным патрулем. У входа в рудник я однажды убил чернохвостую гремучую змею, которая напугала мою младшую сестренку Вифанию. В другой раз братец Дан, рискуя головой, исследовал полуразрушенный боковой туннель и обнаружил немного блестящего минерала, который объявил настоящим золотом. Дану вообще всегда везло – пока он не вырос и не поддался на искушения сумасшедшего шотландца.

Который теперь, возможно, погребен в глубине этого самого золотого рудника. А возможно, и нет.

Три года назад, пытаясь сохранить свою подыхающую конспирацию, Алистер Драммонд едва не убил всю мою семью и остальных участников совета директоров «Оплота»: он взорвал наш особняк на Небесном ранчо. Потом негодяй попытался удрать, укатив к Медной Горе; я погнался за ним и едва не упустил его – но Алистер все же не улизнул от возмездия, свалившись в заброшенную шахту. С помощью бластера я вызвал на его голову хороший обвал.

Однако проблема в том, что нам так и не удалось найти под обвалом тело Драммонда.

Я объехал ущелье между Медной Горой и Пиком Медвежьей Головы на западе. Я все направлял коня вперед, пока проехать не стало затруднительно; потом вытащил пару силовых окуляров из седельной сумки и внимательно исследовал с их помощью обрывистые склоны Медной. Но, конечно же, не нашел ничего нового. Даже следы последних раскопок были на другой стороне горы.

– Ну, Билли, как по-твоему? Есть ли из этой чертовой шахты еще один выход? В детстве мы такового не находили, хотя облазали всю проклятую дыру вдоль и поперек.

Конь предпочитал держать свое мнение при себе.

Я вздохнул и убрал окуляры. К черту Алистера Драммонда. К черту все, что имеет отношение к «Галафарме» и к процессу. Я сюда приехал, чтобы расслабиться. Я обогнул гору, выбирая удобное место для того, чтобы насладиться закатом солнца над Медвежьей Головой. Небо на западе пламенело алым золотом, пурпурные стрелы облаков разбегались в стороны, словно лучи. Огонь заката увядал медленно, и я долго сидел в седле, глядя в небо и опустошая свой разум, очищаясь от ненужных мыслей. Билли тем временем произвел опустошение иного, более телесного рода, после чего начал пощипывать зеленые ветки. Промчалась в погоне за жуком быстрая летучая мышь. В горах стояла потрясающая тишина.

Через некоторое время мой конь тихонько заржал и стал прядать ушами. Он прислушивался к странному звуку ниже по склону. Я тоже что-то услышал – неравномерное металлическое позвякивание, будто ложечкой стучат по чашке кофе. Очень неестественный звук. Минутой позже в поле зрения появилась круглая черная штуковина размером с мячик для гольфа, ковыляющая по каменистой тропке на тонких членистых ногах. Два крысиных глаза поблескивали в сумерках, сенсоры деловито шевелились.

Паук-шпион. Он подобрался совсем близко и замер метрах в четырех от моей удивленной лошади.

– Добрый вечер, гражданин Асаил Айсберг, – сказала машинка. – В мои цели не входит угрожать вам или причинить вред. Пожалуйста, удостоверьтесь в этом с помощью оружия.

Робот транслировал людской голос. Должно быть, тот, кто его послал, выслеживал меня с помощью сателлита с момента, как я вышел из дома. Небесное ранчо не озаботилось тем, чтобы обзавестись наземной технологией оптической маскировки, хотя имело в своем распоряжении полный арсенал сенсорных сигнализаций и защитных средств против вторжения.

– Ты нарушаешь границы частного владения, – сообщил я, послушно вытаскивая из кобуры у седла свой фотонный карабин «Телохранитель Финнила».

Оружие автоматически включилось и просканировало наглую чужую машинку.

Объект безоружен, сообщило мое ружье. Но я все равно прицелился.

– Повторяю! – заволновался Паук. – Я не собираюсь угрожать вам или причинять вред!

– Отлично. Но я тебя, кажется, не приглашал. Назови хоть одну причину, почему бы мне не прострелить этот детский мячик.

– Это будет противозаконный поступок, – недовольно сказала машинка. – Вы вышли за границы частного владения Небесного ранчо на девятнадцать метров и находитесь на государственной территории.

– Может, и так, – согласился я, опуская ружье.

В этой гористой, труднопроходимой местности с границами дело обстояло странно, их никто особо не отмечал, не было ни значков, ни заграждений, а силовые ограждения нелегко заметить, потому что я отключил седельную систему сигнализации несколько дней назад – надоело слушать ее жужжание, стоило мне хотя бы заступить ногой за черту.

– Кто ты такой и зачем следишь за мной?

– Джордан Сенсенбреннер из «Уличной газеты», к вашим услугам! Не могли бы вы сказать несколько слов о сегодняшнем решении Верховного Суда Содружества относительно процесса «Оплот» против «Галафармы»?

У меня отвисла челюсть.

– Вердикт уже вынесен? Бог ты мой, всего за десять дней? И что решили?

– Вы хотите сказать, что ничего не знаете?

– Я в эти дни был совершенно отрезан от внешнего мира. Наслаждался, можно сказать, заслуженным отдыхом. Вы скажете, наконец, что произошло?

Голос Паука зазвучал уклончиво:

– Возможно, вы не знаете даже о сенсационном заявлении Симона Айсберга? Газета хотела бы знать ваше мнение на этот счет.

– У меня при себе есть канал передачи данных и дисплей. Почему бы вам не скинуть мне информацию? Когда вынесли вердикт?

– Гм-м… Возможно, стоит договориться об обмене информацией. Вы дадите мне интервью насчет происходящего, а я за это ознакомлю вас с материалами, предназначенными к выпуску на нашем сайте этим вечером. Там содержатся детальные описания процесса, включая решение, вынесенное час назад, и заявление вашего отца. Договорились?

У чертовых журналистов больше наглости, чем в зубе мудрости у кашалота. Этот конкретный экземпляр начинал меня не на шутку раздражать, так что я поднял «Финнилу» и взорвал выстрелом камешек в дюйме от Паука.

Робот отпрыгнул в сторону и мгновенно окружил себя миниатюрным силовым полем.

– Вы не имеете права! Представители прессы неприкосновенны! Я же исполняю свой профессиональный долг!

– Я имею право делать, что хочу, и плевать на последствия. Ты пытаешься давить на меня, Джордан Сенсенбреннер. Многие скажут тебе, что это не самое разумное действие.

– Уверяю вас, в мои намерения не входило…

– Этот крохотный щит, который ты выставил, может, и защитит тебя от лазерного выстрела – но не от грубой физической атаки. Предположим, я запинаю твою дорогую игрушку в нору койота и привалю сверху камнем? Или просто раздавлю ее ногой и вываляю в конских яблоках, которые только что навалил мой Билли? Порадует ли это главного редактора?

Паук убрал защитное поле. Теперь он заговорил уже по-другому:

– Гражданин Айсберг, кажется, наше интервью проходит не по плану…

– Здесь не проходит никакого интервью. Так, разговор по законам Дикого Запада. Повторяю, мне было бы очень интересно узнать новости раньше, чем они окажутся в Планете. Я, конечно, могу поехать домой и оттуда наладить связь с башней «Оплота» в Торонто, но на это уйдет еще несколько минут. Так что я был бы очень обязан вам, если бы вы просто поделились со мной новостями по доброте душевной, безо всякого торга. Возможно, ваш босс одобрил бы такой поступок.

– Ну, хорошо, – неохотно отозвался Паук и назвал мне код доступа сателлита.

Я поставил дисплей на луку седла, активировал антенну и расширил экран, ввел данные и нажал кнопку «ЗАГРУЗИТЬ». Через мгновение я уже читал раздел «Газеты», посвященный единогласному решению Суда.

Объединенный концерн «Галафарма» признавался виновным по всем пунктам, без права повторной апелляции к Суду.

Возможность компенсации ущерба, причиненного «Галафармой» «Оплоту», все еще существовала, но ведущие члены трибунала сходились в предположении, что крупнейшей в галактике компании фармацевтической и генной технологии пришел капут. Все права и привилегии «Галафармы» передавались «Оплоту», что мгновенно превращало нашу семейную фирму в ведущую компанию Большой Семерки.

Несколько обозревателей приписывали победу «Оплота» непревзойденной стратегии его закулисного старшего юридического директора, непревзойденного Асаила Айсберга. По слухам, он лично захватил главного свидетеля процесса, используя нетрадиционную методику. Я закончил читать и перевел взгляд на Паука.

– Неплохо, Джордан. Можете написать, что я весьма польщен и доволен вынесенным вердиктом, который укрепляет мою веру в судебную систему СПЧ. Хорошо, что все существующие корпорации, в особенности те, чей высокий статус тем или иным образом влияет на чистоту методов СПЧ, находятся в сфере действия закона.

– А вы всегда подчиняетесь законам, гражданин Айсберг? – язвительно спросил Сенсенбреннер. – Ходят слухи, что свидетель Оливер Шнайдер…

– Следующий вопрос.

– Прежде вы должны ознакомиться с заявлением своего отца. Я бегло просмотрел сопутствующие статьи о ходе процесса, ища имя Симона. Наконец нашел, прочитал заголовок – и едва не выругался от изумления.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПРАВЛЕНИЯ КОРПОРАЦИИ «ОПЛОТ», ПРАЗДНУЯ ПОБЕДУ НАД «ГАЛАФАРМОЙ», ЗАЯВЛЯЕТ О СВОЕЙ ОТСТАВКЕ В ПОЛЬЗУ СЫНА-ДИССИДЕНТА.

Статья Джордана Сенсенбреннера

Торонто, Земля, 19 апреля 2236 года.

Сегодня, в день исторического торжества концерна «Оплот» над корпорацией «Галафарма», председатель правления «Оплота» Симон Айсберг, 88 лет, заявил: «Это счастливейший момент в моей жизни». После принесения поздравлений своей команде юристов председатель сделал сенсационное заявление:

– В течение последних нескольких лет «Оплот» стоял на грани краха, но с честью выдержал битву и получил мощный стимул к расширению. Мы выросли из узкопрофильной межзвездной корпорации в объединенный концерн – и все благодаря великолепной команде исполнителей, возглавляемой моей дочерью Евой Айсберг, старшим исполнительным директором «Оплота». Я горд, что мне выпала честь поспособствовать нашему возвышению, так же, как и тем, что являюсь одним из сооснователей «Оплота».

Оглядываясь назад, на времена, когда я, мой брат Ефан и наш партнер Дирк Вандерпост отправились в Шпору Персея в поисках удачи, могу со всей честностью заявить, что мы и мечтать не могли о таком дне, как сегодняшний.

Нам было довольно того, что наша крохотная звездная корпорация сводит концы с концами и успешно сопротивляется халукским и квастским пиратам.

Но времена меняются. Сейчас обе эти расы поддерживают с СПЧ торговые отношения. В Шпоре имеется 219 процветающих планет «Оплота», каждый месяц открываются новые, предназначенные для человеческой колонизации и экономического развития. Я краснею от радости при мысли, что дожил до такого дня.

Сейчас «Оплот» пережил величайший кризис и оказался на самой верхушке, и я принял решение, что пришла пора наконец отойти от руководства и дать дорогу молодой крови. Я хочу уволиться с должности председателя правления. На это место я прочу своего сына, Асаила Айсберга. Без его неоценимой помощи «Оплот» никогда бы не выстоял против «Галафармы». Без него мы никогда не выиграли бы этот процесс.

Я еще не сообщил Асе о своем решении, так что оно станет для него сюрпризом. Но я уверен в том, что он примет бразды правления – равно как и в том, что «Оплот» в будущем ожидает только процветание.

Далее следовало подробное описание моей разношерстной деятельности. Сенсенбреннер весьма бегло описывал мою карьеру дивизионного старшего инспектора в СМТ, где я принадлежал к сработанной группе храбрецов, занимавшихся отловом акул бизнеса, живущих под эгидой СПЧ. Напротив же, мое разжалование, увольнение из полиции и жизнь изгоя были прописаны на редкость детально. Джордан даже проинтервьюировал некоторых моих наиболее мстительных знакомых с планетки Стоп-Анкер: они красочно описали меня тех времен как вечно пьяного изгоя.

В историях о спасении Евы из рук похитителей и захвате Оливера Шнайдера в нелегальном рейде на планету квасттов Дагасатт акцент был сделан на то, как небрежно я отношусь к закону – к тому времени я был уже восстановлен в гражданстве. А вот о моей роли в разоблачении Алистера Драммонда статья умалчивала.

Потрясающий дар Кати Вандерпост – она передала мне свою долю акций «Оплота» – поднял меня на один уровень с ведущими политическими заправилами. Автор статьи представления не имел, почему я использовал почти весь огромный доход от материнского наследства на пользу неудачливой партии реверсионистов. (А я всего-навсего держал обещание, данное матери, – продолжать ее спонсорскую деятельность, покуда интересы партии совпадают с моими собственными юношескими идеалами, которых я держался еще в бытность свою полицейским.) Джордан признавал, что целых десять месяцев я поднимал изрядный шум, атакуя трусливый симбиоз Правления Содружества и Большого Бизнеса, пока процесс против «Галафармы» не отвлек меня от политики.

Статья кончалась размышлениями на тему того, какого курса я намерен придерживаться теперь.

Если б они только знали…

– Пока я не могу ответить на ваш вопрос, – сказал я Сенсенбреннеру. – Мне нужно хорошенько подумать. Могу подарить вам только одну цитату: я не собираюсь делать ничего, что противоречило бы основным принципам партии реверсионистов, и также не желаю полностью забывать политику. – Я не удержался и добавил: – Возможно, под моим руководством концерн «Оплот» использует свою силу для проведения в жизнь реверсионистской философии.

– Но ведь… большинство реверсионистов проповедует жесткое ограничение политического влияния «Ста концернов» – что, говоря откровенно, разрушает галактическую структуру экономики!

Я рассмеялся.

– Я замечал, что некоторые зелоты нашей партии в самом деле придерживаются таких взглядов. Мой собственный взгляд на проблему не настолько радикален. Тем не менее уже около двух веков Большой Бизнес эксплуатирует звезды, по минимуму согласуясь с Содружеством. Я хотел бы в большей степени подчинить «Сто концернов» Совету. По большому счету – выборным представителям человечества. Пусть разумные расы, желающие торговых контактов с человечеством, подчиняются нашим условиям – к взаимной выгоде обеих сторон. Я могу понять претензии тех рас, чьи исконные планеты колонизированы человечеством, и готов помыслить над тем, как сделать подобное сотрудничество полезным для всех. И над урегулированием отношений, в том числе и торговых, с изначально враждебно относящимися к человечеству расами.

– Вы говорите о каллейни, о джору, йтата, а также квасттах, гражданин Айсберг? Или о халуках?

– Без комментариев.

– Вы в самом деле собираетесь проводить в жизнь реверсионистские принципы, будучи председателем «Оплота»?

– Если решу занять эту должность – да, я попробую. Мой покойный дядюшка, Ефан Айсберг, который был первым главой «Оплота», одним из первых предпринимателей во вселенной начал нанимать инопланетных работников на тех же условиях, что и людей, и за такую же плату. Я уверен, что только благодаря его политике «Оплот» добился процветания в Шпоре Персея, в то время как «Галафарма» и другие наши соперники потерпели там поражение и были вынуждены отступить.

– Но большинство экономистов и финансистов не верят, что такой подход докажет свою состоятельность в мирах Рукава Ориона, не говоря уж о Кольце Стрельца…

Я махнул пауку рукой, делая знак заткнуться.

– Да брось ты. Я не собираюсь с тобой спорить и обсуждать свои дела. Я же сказал, что толком не знаю своих дальнейших планов. Может, я и приму предложение отца и стану главой «Оплота». Может, просто займусь политикой и буду тусоваться с реверсионистами. Может, придумаю еще что-нибудь, совсем новое. Например, в данную минуту мне думается о маленькой уютной планетке, где никто не знает, как меня зовут. Процесс «Галафармы» меня утомил до предела. Симон не мог выбрать более неудачного времени для своего предложения. Прежде чем я определюсь, мне нужно основательно подумать.

– Как давно вы…

– Хватит, – оборвал я. – Интервью окончено.

Я развернул Билли и поехал вниз по тропинке. Высокие облака уже потеряли свой огненный цвет, на востоке загорались первые звезды.

Паук заковылял мне вслед, тщетно взывая:

– Гражданин Айсберг! Еще несколько слов! Когда вы планируете вернуться в Торонто? Не дадите ли вы «Газете» эксклюзивное интервью относительно своих политических предпочтений? Или обсудите новое направление политики «Оплота», которое концерн получит под вашим руко…

Я резко развернулся, поднял карабин и выстрелил от бедра, прострелив занудной машинке один из ее мерцающих глаз. Она взорвалась толстым клубком дыма и плазмы. Билли даже не моргнул.

А я поехал обратно на ранчо. Потому что чувствовал – отец вот-вот заявится домой.

Я был почти уверен, что Симон приедет в сопровождении Евы – для большей убедительности. Но когда примерно через час я добрался до дома, то нашел Симона в одиночестве, в большой гостиной полностью отстроенного главного особняка. Он стоял у камина, глядя, как ярко горят дрова, и потягивал свой любимый бурбон с содовой. За его спиной, на резном кофейном столике, с экрана поблескивал логотип «Уличной газеты». Видно, последний номер. Я полагал, что там уже есть мое интервью с Сенсенбреннером.

Симон мрачно кивнул, но не сказал ни слова, когда я вошел через открытую французскую дверь, весь покрытый дорожной пылью.

Я сбросил старую ковбойскую шляпу и ветровку и прошел к бару с напитками. Не соблазнившись ни «Мейкерс-Марком», ни «Хиршем», ни одной из ядовитых смесей, до которых столь охоч мой отец, я взялся за свою любимую огненную воду – «Джек Дэниеле». Совсем чуть-чуть, чтобы показать кое-кому, что я не вернулся к прежней жизни алкоголика. Проглотив виски, я вытащил из бокового ящика банку пива, опустился на кожаную кушетку перед очагом и начал стаскивать ботинки.

Симон стоял и созерцал меня из-под полуопущенных век. Волосы у него были светло-русыми, с тем же «вдовьим мысиком» на лбу, что и у меня. От него же я унаследовал тонкий аристократический нос и большие губы с опущенными уголками, которые имели свойство подниматься в широчайшей улыбке. Симон извлекал все возможные достижения из современной медицинской науки и генной инженерии, чтобы выглядеть моложе своих лет, и часто производил впечатление недюжинной физической силы.

Но только не сегодня.

Он был одет в небрежный полуформенный костюм, сильно отличавшийся от его обычных одеяний богатого ранчера, сшитых на заказ. Возможно, одежда была призвана подчеркнуть особенный характер визита. Симон выглядел усталым и больным, а черная ткань одежды подчеркивала нездоровую бледность его кожи. Я вспомнил, как меня слегка ошарашил возраст отца, указанный в нынешней статье. Люди, включая и меня, часто забывали, как на самом деле стар Симон Айсберг.

– Я уехал в разгар победного банкета в башне «Оплота», – сказал он наконец. Голос его звучал немногим слишком громко. – И все произносили тосты в твою честь – даже парни, которые писали кипятком, когда мы с Еви назначили тебя ответственным за процесс. Теперь вся команда в один голос повторяет, что без твоего руководства мы бы никогда не справились. Поздравления – в порядке вещей.

К черту их, папаша, подумал я – но промолчал. Он продолжал:

– Ты работал лучше всех – и победил. А теперь появилась еще одна работа для тебя…

Он прервался на миг, как будто позволяя мне вставить свою реплику.

Ну, уж нет, старый ты стервятник. На этот раз мы играем по правилам Адика.

Я наконец избавился от ботинок и уложил ноги на низкий столик, отпил большой глоток пива, устраиваясь на кушетке так, чтобы ноги располагались хотя бы на уровне плеч.

– Я удивлен, что Еви не прилетела с тобой.

– Вердикт, вынесенный так быстро, застал ее врасплох. Она в четырехдневной отлучке, в области Шпоры, и не хочет возвращаться, пока не закончит дела с расширением копей на Кравате. Зед, по общему мнению, не способен справиться с этим самостоятельно, так что она решила заняться всем лично. Она вернется в Торонто, когда шум утихнет, и поможет тебе и остальным директорам подготовить прошения о компенсации.

– Сэм Ямамото и Марси Киров вполне способны разобраться с этим – да и со всей остальной постсудебной писаниной. Я добыл для тебя твой чертов вердикт. Не заставляй меня вылезать на сцену и раскланиваться после представления.

Долгое молчание, прерываемое только дальними криками сов. Двери, выводящие на патио, все еще оставались открыты, и ноздри щекотал запах глицинии столетней давности, которая росла над канавкой для барбекю. Взрыв, почти целиком разрушивший особняк, чудом помиловал глицинию – как и большую часть садовых растений.

– Как ты догадался, где я? – спросил я наконец.

– Узнал от ушлого репортера «Уличной газеты». Он обнаружил тебя с помощью сателлита «Большой глаз» три дня назад. Он надеялся добыть от тебя интервью касательно твоей стратегии ведения юридических дел. Да ты, похоже, не слишком-то старался спрятаться, если поехал сюда. Сразу после того, как я сделал свое заявление на пресс-конференции, журналюга от меня ни на шаг не отходил. Сказал, что попытается войти в контакт с тобой здесь, на Небесном ранчо. Я пожелал ему удачи в преодолении силового защитного купола. Но, как я вижу теперь, ему это удалось.

– Меня выследил его Паук-Шпион, стоило мне случайно выехать за наши границы сегодня вечером. Я даже подарил ему пару-тройку цитат для интервью, прежде чем размазать его по скале своей «Финнилой». Он, понимаешь ли, начал высказывать свое мнение.

– Черт подери, Аса! Какой смысл в том, чтобы настраивать против себя представителей прессы? Это же не какая-нибудь бульварная газетенка…

– Вопрос в том, – заявил я, подаваясь вперед и глядя ему прямо в глаза, – какого черта ты решил пригласить меня в верхушку «Оплота» посредством прессы, вместо того, чтобы сделать это в личном разговоре? Ты что, в самом деле думаешь, что от такого предложения не отказываются?

– Скорее, мне хотелось посмотреть, как на это отреагируют «Сто концернов», – сказал хитрый старый ублюдок. – В особенности Адам Станиславский и его ребята из «Макродура». После слияния с «Галой» «Оплот» будет нуждаться в них, как никогда. Я хотел провести в жизнь идею с твоим назначением, пока твоя репутация еще вовсю сверкает.

– То есть пока я не успел опять искупаться в выгребной яме, вернувшись в политику? А как насчет того, что я все еще под подозрением в совершении уголовных преступлений? Олли Шнайдер вполне готов поднять встречный иск против их сфабрикованного обвинения, но до того, как суд его рассмотрит, пройдет целая вечность.

– Пустяки, мальчик мой. Даже если мы не сможем доказать твоей полной невиновности, любой, у кого есть капля мозгов, сообразит, что «Гала» тебя оклеветала, боясь, что ты используешь свое служебное положение сотрудника СМТ, чтобы их опрокинуть. А что до твоих крайне левых политических взглядов, стоит тебе хоть немного сдать позиции…

Я спустил ноги со стола и вскочил, вторгаясь в личное пространство Симона, покуда мы не оказались нос к носу перед камином.

– Позволь сказать тебе кое-что, Симон, – тихо начал я. – Я по-прежнему придерживаюсь реверсионистских взглядов. И не собираюсь, как ты выражаешься, сдавать позиций ни на йоту – вне зависимости от того, что я решу относительно «Оплота». И с халукской ситуацией я тоже намерен разобраться.

– Как? Послать еще несколько угрожающих писем в прессу, пугая разрывом торгового соглашения? – Он презрительно фыркнул. – Ну ладно, давай, будет много толку. Дело-то сделано, «Оплот» состоит в Халукском Синдикате.

– Эти скользкие халукские сволочи нас всех дурачат, – взвился я. – Притворяются, что отказались от своей захватнической политики! Да они уже осаждают Совет просьбами предоставить им побольше планет «Оплота», да поскорее.

Симон пожал плечами и отпил немного виски.

– Пока инопланетяне дают хорошую цену в сверхтяжелых элементах, пожалуй, они будут получать, что хотят.

Я начал терять терпение.

– И вам это только нравится, тебе и другим концернам синдиката! А что такого, бизнес как бизнес. Легко охотиться за прибылью, не давая себе труда заглядывать вперед. Ведь никто даже не представляет, до каких пределов халуки намерены расширять свои владения! Сколько их там, в их родной Грозди, желает переселиться в Млечный Путь? Мы не знаем! Они не пускают к себе визитеров, а нарушителей границ распыляют. И знания всего вашего синдиката о намерениях халуков не стоят и крысиной задницы – а вас это не заботит, покуда торговля идет неплохо.

– За этим призваны следить Зональный патруль и СМД. В полномочия синдиката не входит контролировать все действия суверенной инопланетной расы.

– Именно, – согласился я. – Так что, возможно, за ними следует приглядеть кому-нибудь другому.

В глазах Симона мелькнуло нечто, похожее на тревогу.

– Какой идиот за это возьмется? Не хочешь же ты сказать…

– Неужели ты забыл делишки халуков? – заорал я. Симон моргнул и отступил на шаг. – Они выбросили меня на ту проклятую комету! Помогали убийцам Драммонда! Похищали колонистов с планет «Оплота» и использовали их как рабов и как лабораторных крыс! А как насчет халукских полуклонов на Дагасатте? Халуки производили в своих лабораториях фальшивых людей, чтобы шпионить за нами, и никто не озаботился узнать – зачем.

– Понятно же – индустриальный шпионаж, – защищался Симон. – Хотели просочиться в «Оплот» и в «Галу», зачем бы еще? Они охотились за нашим генным вирусом РD32:С2. Шпионы-полуклоны добывали для них формулы. А теперь они могут приобрести препарат совершенно легально, на открытом рынке «Оплота», так что полуклонирование потеряло всякий смысл.

– Ты в самом деле так думаешь?

– Да, черт возьми, я так думаю! – Он яростно смотрел на мой ухмыляющийся рот. – А ты? Что думаешь ты? Что синемордые хотят посадить своих поддельных людишек во все земные правительства? До сих пор считаешь, что они замышляют гребаную войну?

– У нас есть немало вещей, которые нужны халукам, – кроме РD32:С2. Зачем им подбирать крохи, да не просто подбирать, а покупать за огромную цену, если можно то же самое получить бесплатно? А вместе с тем – и lebensraum[2] в неограниченных количествах?

– Бред сивой кобылы, – хмыкнул Симон.

– Они ненавидят человечество и боятся его с тех самых пор, как мы явились в Шпору Персея, чтобы вылечить их от завоевательской лихорадки. Им нужна наша технология, превосходящая их собственную, и они завидуют нашей способности оставаться активными в течение круглого года. Подобный уклад мыслей не изменится оттого, что кто-то подписал пару договоров два года назад.

– Разве это первый случай в истории, когда заклятые враги обмениваются поцелуем дружбы? – резонно возразил Симон. – Эй, да возьми для примера хоть нас с тобой! В прошлом халуки вели себя агрессивно, не спорю. Но теперь они сожалеют о том и стараются компенсировать ущерб. Они согласились заплатить компенсацию семьям похищенных инженеров и жертв клонирования. Заплатили «Оплоту» за пользование информацией и за ущерб, причиненный на Кравате.

– И это, ты полагаешь, их полностью очистило? Я полагаю, ты не обращаешь внимания на то, как миллионы халуков наводняют Шпору Персея. Пятнадцать новых Т-2 миров, предоставленных им Советом в прошлом году, уже трещат по швам.

Он, наконец, опустошил свой бокал.

– Они по всем правилам заплатили за планеты, принадлежащие «Оплоту». Так что же тут плохого?

– Если их политика долговременной экспансии включает в себя обзаведение военными базами в области Млечного Пути, – сказал я тихо, – то я вижу тут немало плохого.

– Никто не верит, что они в самом деле замышляют войну! Никто, кроме тебя, сын. А у тебя нет никаких доказательств.

Я перечислил кое-что из того, что расценивал как доказательства.

– Уно: они были крайне неразборчивы в средствах, добывая РD32:С2, чтобы победить свой алломорфизм. Дос: они отказали людям в доступе на свои планеты или колонии в Шпоре. Трес: их родные планеты в Грозди жутко перенаселены. И если они продолжат борьбу с алломорфизмом и добьются того, что половина их народа не будет пребывать в спячке в любое время года, им понадобится больше места! Ты хоть примерно представляешь, сколько первоклассных транспортных средств они накупили у «Бодаскона» за последние пару лет? Почти три сотни! И это еще не считая космических кораблей, которые они строят на собственные средства, копируя человеческую технологию.

– Это ты называешь доказательствами? Они и ослиной мочи не стоят!

– Хорошо, я найду другие. Которые даже тупицы из Совета не смогут проигнорировать. Не думай, что я не работал в этом направлении! А теперь, когда процесс «Галы» закончился, могу себе позволить вплотную заняться халуками.

Симон повернулся ко мне спиной и устремился к бару. Открыв новую бутылку бурбона, наполнил свой бокал – на этот раз и не подумав добавить воды. Потом двинулся к французским дверям.

– Давай выйдем ненадолго. Мне нужен свежий воздух, а тебе будет не вредно остыть.

Я неохотно поплелся за ним, захватив с собой пиво. Плиты патио были очень холодны, с запада дул резкий ветер. Газовые фонарики предусмотрительно зажглись, едва наступила темнота, и их мягкий свет озарял орошаемую лужайку, сады вокруг и дороги, ведущие к остальным строениям. Главный особняк стоял на холме, отсюда открывался роскошный вид на горы, со всех сторон окружающие ранчо. Сейчас, в безлунную ночь, небеса сияли бесчисленными звездами. Широкой полосой мерцал Млечный Путь. Шпора Персея на окраине галактики, в 14 тысячах световых лет от Солнечной системы, виднелась на севере, если хорошо приглядеться. Но крохотная Гроздь халуков, расположенная еще на 17 тысяч световых лет дальше от самого края Шпоры, скрывалась в облаках космической пыли. Никто и не знал о ее существовании, покуда человеческие исследователи не пробрались за Черную Пропасть.

Мой отец испустил вздох – слишком короткий, чтобы быть полностью показным.

– Черт, какое же небо красивое. Никогда не устаю смотреть на звезды в горах.

– А я устаю, – ровно отозвался я, – когда приходится стоять босиком на холодном камне.

Он невесело усмехнулся. Повисло долгое молчание, за время которого Симон немало понизил уровень убойного пойла в бокале, а я допил свое пиво. Голос его был слегка хриплым, когда он сказал:

– Аса, ты в самом деле так сильно меня ненавидишь? Так, что готов оставить «Оплот» в минуту нужды, только чтобы сравнять счеты со своим стариком?

– Я не ненавижу тебя, Симон. Просто у нас с тобой разные приоритеты. И так всегда было. Когда-то давно ты пытался навязать мне свои. Когда я взбунтовался, ты махнул на меня рукой… пока тебе отчаянно не понадобилась моя помощь.

– И то правда. Ты повел себя как герой – и даже не один раз. Я тебе обязан жизнью.

– Тогда оставь все, как есть. – Я не мог до конца изгнать горечь из своего голоса. – Это неправда, что «Оплот» во мне нуждается. Ева проделала огромную работу в качестве исполнительного директора за последние три года. Она заново сформировала правление и достигла полного согласия с финансистами «Макродура». Нет причин думать, что она со своей командой не сможет провести слияние с «Галой». Конечно, если ты продолжишь свою деятельность председателя и будешь делиться с ней опытом. В «Галафарме» как таковой, в ее структуре нет ничего особенно скверного, что пришлось бы менять. Ты это прекрасно знаешь. Алистер Драммонд страдал манией величия и был подлецом, но это не мешало ему быть гениальным бизнесменом. И он был совершенно прав, считая, что слияние «Оплота» и «Галафармы» крайне выгодно. Все, что придется сделать Еве, – это выбрать из зерен несколько плевел и интегрировать правление «Галы» в правление «Оплота».

– Все у тебя так просто на словах – на деле оно куда труднее. Твоя сестра – выдающийся исполнительный директор, и за краткое время она далеко продвинулась. Но по меркам концернов она – начинающий, она еще не привыкла плавать в глубокой воде, наравне с огромными акулами. Она хочет видеть тебя в «Оплоте» не меньше, чем я.

– Сомневаюсь.

Симон взглянул на меня с выражением, долженствующим изображать мягкий укор.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты же читал мое интервью этому Сенсенбреннеру. Думаю, Ева его уже тоже прочла. Думаешь, я просто дразнил парня, когда говорил про реверсионистские принципы – что если я займу место в правлении «Оплота», принесу их с собой?

Симон не ответил.

– Пойдем внутрь, – сказал я. – У меня ноги мерзнут – что для тебя, черт побери, не новость, – и я еще не ужинал. Звездные дали не вдохновляют меня так, как им положено.

Он пошел следом и затворил за собой французскую дверь.

– Я бы и сам не отказался перекусить. Сейчас скажу Розалии.

– Мне, пожалуйста, чилийский конкарн и большой салат. Она знает какой.

– А я бы удовлетворился креветками и овечьим сыром из Навахо, да немного сальсы.

Симон связался с кухаркой через старомодную систему двусторонней связи. Домашняя робототехника всегда считалась табу в предыдущем главном особняке Небесного ранчо, потому что моя покойная мать, Катя, считала, что роботы лишают людей работы и все больше вторгаются в частную жизнь. Когда Симон восстанавливал особняк после взрыва, он сохранил все его прежние особенности.

Я стоял у очага и грел ноги, отказавшись от предложенного Симоном виски и предпочтя еще одну банку пива. Потом мы уселись по обе стороны стола, друг напротив друга, в ожидании ужина.

– Значит, ты и впрямь имел это в виду, – испытующе сказал Симон. – Ты угрожал разрушить всю межпланетную политику «Оплота», став его председателем?

– Почему же разрушить? Я бы сказал, внести необходимые поправки. Например, жители преиндустриальных планет, подвергнутых людской колонизации, должны иметь право на работу в большем количестве сфер. Они заслуживают уважительного обращения. Плюс к тому – ввести бесплатное образование для аборигенов отсталых миров, субсидируемое колонистами. Этого требует элементарная справедливость – и так считаю не я один.

– Проклятие, Аса, это же просто непрактично! Требуется не один год, чтобы новая открытая планета начала приносить прибыль. А как насчет наших партнеров из «Макродура»? Думаешь, они просто отойдут в сторонку и позволят тебе выпотрошить их кошельки на свои безумные проекты? И что будет, если аборигены наших новых, экс-галафармовских планет в Рукаве Ориона захотят всех тех же преимуществ, что в мирах Персея?

– Тогда они их получат. В разумном количестве и скорее всего не сразу. Сначала – образование, потом – партнерство.

– Не получится! Когда межпланетная коммерция только начинала развиваться, некоторые слабоумные мечтатели пробовали организовать человеческо-инопланетянские кооперативы и тому подобное дерьмо. Аборигены немедленно набрались наглости и попытались оттяпать от общего пирога все больший и больший кусок. Людям-благотворителям пришлось разбираться с кучей забастовок. Преиндустриальные ублюдки не заслуживают человеческого обращения! У них и разума-то нет как такового. Некоторые так и застряли в общинном или феодальном строе и полагаются только на железные кулаки. У других имеются идиотские обычаи, мешающие какой бы то ни было дисциплине. И большинство вообще не понимает, что такое свободное предпринимательство!

– Я и не говорю, что усовершенствование дается легко. Такая политика вряд ли годится для совсем уж отсталых народов. Но если я стану председателем «Оплота», членам правления придется принять мой образ действий.

– Даже если они разрушат концерн до основания?

– Я сделаю все, чтобы этого не произошло. Однако да, я действительно готов пойти на риск, надеясь, что пример «Оплота» распространится и на другие концерны из «Сотни». Если ты, или Ева, или совет директоров считаете, что ничего не получится – забудьте обо мне. Оставайся председателем сам. А я употреблю все силы на то, чтобы провести реверсионистские идеи в жизнь другими путями.

Я откинулся в кресле, ожидая бури – мешанины лести и угроз, с помощью которых Симон шантажировал меня в прошлом. Но он сказал только:

– Сын, я больше не могу быть председателем. Я больше не гожусь для такой работы. Я слишком стар.

Я не сдержал недоверчивого смешка.

– Да ты здоров, как бык! Тебя еще лет на двадцать хватит. Тонкие губы его тронула легкая печальная улыбка.

– Физически – да, со мной все в порядке. Я постарел внутри головы. Устал. Утратил всякий энтузиазм. Иногда это случается со всеми… Но я достаточно умен, чтобы понять – у меня все в прошлом, пришло время уступить дорогу. «Оплот» получит нового председателя – тем или иным путем. Ева не хочет принимать на себя подобную ответственность. Ни Гюнтер Экерт, ни Калеб Миллстоун. Им нравится на прежних местах. Если ты тоже откажешься, может быть, придется назначить Эллингтона или еще кого-то из верхушки «Макродура», потому что они владеют почти двадцатью процентами наших общих акций.

– Черт, – пробормотал я – должно быть, потому, что не нашел других слов.

– Адаму Станиславскому ты нравишься, – продолжал Симон. – Эллингтону – тоже. Большинство крупных шишек «Макродура» восхитилось тем, как ты умело провел дело против «Галы». – Он прищурился и смотрел вдаль. – Конечно, так было до твоего дурацкого сегодняшнего интервью в «Газете» – со всеми этими видеоэффектами, на фоне аризонского заката и с карабином в руке, просто как Вьятт-чертов-Ирп. Теперь одному Богу известно, что о тебе думают директора «Макродура».

– Репортер мог выпустить наш разговор в виде ролика?

Я был вне себя. Согласно старой дурацкой традиции, консервативные органы печати вроде «Газеты» выпускали свои новости в формате «только для чтения», а сенсационные видеоклипы оставались прерогативой желтой прессы.

– Охо-хо, – протянул Симон, кивая на кофейный столик, где поблескивал логотип. – Если хочешь, можешь посмотреть. Из тебя получился заправский ковбой, сынок.

– Вот крысы! – Я совершенно не хотел смотреть их гнусный ролик. Джордан Сенсенбреннер в итоге все-таки посмеялся последним. – Похоже, на этот раз я сам себе прострелил ногу. Извини. Вот расплата за мой идиотизм. Придется мне теперь улаживать отношения с «Макродуром».

– Тогда делай это скорее.

С лица Симона исчез последний след злорадства, и оно стало очень усталым.

– Я завтра же еду в Торонто, – ответил я. – И даю зарок: больше никаких импровизированных интервью, по крайней мере, пока я не решу, что делать с твоим предложением.

– Тебе лучше бы решить как можно скорее, черт возьми.

– Я не собираюсь сбежать, папа. Уж это-то ты должен про меня знать. – Глаза его странно блеснули, когда я употребил такое непривычное обращение. – Когда я давал это интервью, то был уверен, что откажусь. А теперь… – Я покачал головой. – Ты все еще хочешь меня назначить, после того, что я сказал о своих намерениях?

– Я вижу, что ты будешь пытаться провести в жизнь реверсионистскую политику. Но уверен, что ты не втопчешь «Оплот» в грязь только ради донкихотской философской идеи. Черт, может, ты и прав, а «Сто концернов» – нет! Порой случаются странные вещи.

– Мне нужно время на размышление, – настаивал я. – У меня есть планы в политике, которые будет трудно воплотить, если я займусь бизнесом.

– Потребуется около полугода, чтобы завершить слияние концернов, – заметил Симон. – Я думаю, столько я смогу еще продержаться. Ничего особенного не случится.

– Думаю, нет.

Вот ясновидением я никогда не обладал… Как, впрочем, и Симон.

– Тогда устрой себе отличные долгие каникулы, – согласился он. – Одному Богу ведомо, кто заслужил их более чем ты.

– Я могу на пару месяцев слетать на Стоп-Анкер. Там репортеры до меня не доберутся. А местным на Дальних островах плевать на разные слухи. Я буду плавать на своей подводной лодке, нырять с аквалангом и размышлять. Если тебе понадобится моя помощь – в делах космического масштаба, – у моего соседа на Мысе Бровка есть межпланетный коммуникатор. Он знает, как меня найти. Запомни имя: Мимо Бермудес.

Кивок.

– Старый контрабандист. Бандюга вроде тебя.

– Мой лучший друг. Еще один парень с донкихотскими принципами.

Какое-то время мы сидели в тишине, глядя в огонь. Потом, повинуясь импульсу, я спросил:

– А ты не слышал о еще более старом контрабандисте по имени Барки Трегарт? Он работал в Шпоре лет сорок назад, поставляя контрабандное оружие и материалы халукам и квасттам.

– Черт! Я не вспоминал о Барки годами. Откуда ты о нем узнал? От Бермудеса?

– Да.

И Карл Назарян тоже знал о старом негодяе.

Симон задумчиво нахмурил брови.

– Гамилькар Барка Трегарт, известный выдумщик! Помнится, заливал, что на спор летал в халукскую Гроздь и обратно – еще когда Шпорой владела «Галафарма». Рассказывал, как пробрался к их патрулям и заболтал их начальников, уговорив пропустить его на одну из их главных планет на дозаправку. Он болтал даже, что инопланетяне отдали ему ключи от города, потому что Барки напомнил им легендарного халукского героя. Несчастный ублюдок так и не выиграл спора – не смог доказать свою правоту. Никто не верил в его историю, когда он вернулся в Шпору. Сувенир, который ему якобы достался от халуков, он мог раздобыть где угодно.

– Ты встречался с Трегартом лично?

– Всего один раз. До этого его мнимого путешествия. Я пил с ним в одном салуне на Хадрахе, через полдюжины лет после того, как «Оплот» получил мандат Персея. Бог ты мой, это был деловой парень! Острый умом, как нож, и мог заговорить кого угодно до смерти. Господи, если Барки сейчас еще жив, ему должно быть около ста двадцати лет.

– Как ты думаешь, история про то, как он летал к халукам, может быть правдой?

– Большинство народа думало, что он врет от первого до последнего слова. В особенности те, кто с ним спорил. Но то, что Барки продал кучу оружия в одиннадцать колоний сине-мордых в Шпоре, – ясно, как день. «Оплот» тогда еще только начинался. В конце концов Зональный патруль начистил Барки задницу – когда же? – где-то, должно быть, в начале этого века. В тюрьму на Тиринфе его засадили еще до суда. Так что он был изгоем in absentia[3]. – Симон подозрительно взглянул на меня. – А с чего это ты интересуешься Барки Трегартом?

От необходимости отвечать меня спас вежливый стук в дверь гостиной. Дверь распахнулась, и вошла кухарка, Розалия Алехо-Мертц, катя перед собою столик с едой.

– Надеюсь, вы двое как следует проголодались, – сказала она. – Потому что я добавила к тому, что вы заказывали, еще кое-что. Ломтики жареной на вертеле индейки, паштет из утиной печени и пирог с лесной земляникой.

Симон мгновенно забыл про Барки Трегарта.

– Рози, ты ангел! Мы с Асой так голодны, что сожрали бы даже брезентовый чехол и отрыгнули бы застежки!

И мы принялись накладывать себе огромные порции того и сего. Рози одобрительно улыбнулась и оставила нас наедине с ужином.

Отлично, самое время увести разговор еще дальше от охоты на Барки.

– Завтра я собираюсь поговорить с Адамом Станиславским в «Макродуре», посмотреть, можно ли исправить вред, нанесенный этой дурацкой «Газетой».

– Недурная идея, – отозвался Симон. – По меньшей мере посмотришь на его реакцию, и мы будем точно знать, как обстоят дела.

Я поднес к губам очередную ложку салата и говорил с набитым ртом:

– Я решил также нанести нежданный визит в башню «Галафармы».

Симон замер в процессе заглатывания пятой креветки.

– Что? – вопросил он подозрительно.

У-упс! Может, не стоило об этом упоминать? Вполне фрейдистский промах. Мой мудрый приятель Мимо Бермудес сказал бы – даже плюя Большому Папочке в глаза, ты ждешь его одобрения.

– Ну, что-то вроде этого я планирую сделать в ближайшее время – так сказать, визит победителя. Я хочу выдвинуть их верхушке, в особенности исполнительному директору Лорну Буханану, неофициальное предложение – пока они еще не опомнились после приговора. Если я получу от «Галы», что хочу, то могу им гарантировать, что «Оплот» сократит до минимума кровопролитие, непременно сопутствующее слиянию. Может, даже попробую избавить их от уголовного наказания.

Глаза моего отца сузились.

– Неофициальное предложение? Что за гребаное неофициальное предложение?

– Я предпочел бы не говорить.

Потому что оно включает жесткие условия в лучшем случае и изменение торговых соглашений – в худшем. Но зато оно потенциально для раскрытия халукских темных делишек, так что рискнуть стоило.

Симон просто взорвался.

– Черт побери, Аса! Ты пока еще не босс обоих концернов! Говори сейчас же, что ты задумал?

Ну что же, ты сам просил, вини только себя.

– Я собираюсь предложить «Гале» немедленно предоставить в мое распоряжение все, что касается преодоления алломорфного синдрома и процедур полуклонирования, которые они разрабатывали для халуков. Более конкретно – мне нужен генетический идентификатор, который Эмили Кенигсберг применяла для полуклонирования. Штука, которая отличает фальшивых людишек. Идентификатор был секретом Драммонда, с помощью которого он держал халуков в руках. Эмили говорила Еве, что даже халукский главный, Слуга Слуг, ничего не знает об идентификаторе. Также мне нужно знать все в деталях касательно тайных лабораторий полуклонирования, которые действовали до разгрома на Дагасатте. Карл Назарян и его команда кое-что знают об этом из данных с корабля «Чиспа Дос», того самого, который я украл у агента «Галафармы». Но многое остается непонятным и нуждается в проверке по другим источникам, прежде чем мы используем информацию как неопровержимое свидетельство.

Онемев от сосредоточения, Симон смотрел на меня с открытым ртом.

Я продолжал:

– Также я хочу знать точное число подделанных под человека созданий, которое произвели эти лаборатории полуклонирования. Кто-то в «Галафарме» должен это знать! Люди из «Галы» отслеживали деятельность большинства этих полулюдей, у них зарегистрировано до последнего грамма количество PD32:C2, нелегально проданного инопланетянам.

Симон преждевременно расслабился.

– Все эти документы, разоблачающие деятельность «Галы», опечатаны Секретариатом по межпланетным делам как часть нового пакта с халуками о ненападении.

– Значит, придется их распечатать – очень осторожно, конечно, – и отправить на экспертизу одному моему влиятельному другу в Совете Содружества. Это Ефрем Сонтаг, председатель Внешнего Комитета по делам инопланетян. Он же сможет похлопотать об оправдании служащих «Галы», если я его об этом попрошу.

– И какого же черта лысого ты хочешь этим добиться? – яростно вопросил Симон.

– Ты ошибся, когда сказал, что никто не верит в неблагонадежность халуков, кроме меня. Сонтаг уже производил тайное расследование насчет этих махинаций с полуклонами – основанное на документах, которые я привез сразу после дагасаттской истории. Он также считает, что верхушка СМД изменит свое отношение к халукам, даже если это будет стоить им нового торгового соглашения.

– Но… Иисусе! Но подобные дела могут вконец развалить синдикат, если халуки о них узнают!

– Чепуха. Конечно, инопланетянам это не понравится, но вряд ли они перестанут покупать человеческие товары. Тебе придется довериться мне в этом, папа. Нам нужна информация. Я знаю, что считается, будто «Гала» передала все компрометирующие данные в Секретариат, но могу поспорить на собственные яйца, что у кого-то в концерне сохранились копии – хотя бы на случай, если «Гала» выиграет иск и информация пригодится на будущее. Например, как оружие против прочих членов синдиката. Или даже против халуков. Алистер Драммонд не слишком-то доверял нашим дорогим синекожим друзьям.

– Ты не можешь подождать со всем этим, пока…

– Нет. Именно сейчас я нахожусь в идеальном положении для того, чтобы давить на верхушку «Галафармы» – пока они боятся потерять свою драгоценную работу и связи. Если дождусь слияния, будет уже поздно. «Гала» вычистит из компьютеров все лишнее хотя бы ради того, чтобы оно не досталось «Оплоту». Может, они уже сейчас этим заняты.

– Или уже закончили с этим.

– Нет – они ждали, пока вердикт будет окончательно подтвержден.

– У тебя правда такое шило в заднице, парень?

– Да, я уверен, что халуки смертельно опасны.

– Господи всемогущий! – Отец только покачал головой. – Что же, отлично. Иди со своим чертовым предложением к Лорну Буханану. К нему одному, и больше ни к кому. Ему есть что терять при слиянии – больше, чем кому бы то ни было, и если кто-нибудь и может предоставить тебе то, чего ты хочешь, так это именно он.

– Я обещаю тебе действовать с предельной осторожностью. И возьму такое же обещание с Эфа Сонтага. Мы не обнародуем ничего, пока не найдем неопровержимые доказательства злонамеренности халуков.

Симон оттолкнул от себя тарелку с едой, встряхнул головой и встал.

– Ты никогда не можешь оставить все идти своим путем, так? Всегда нарываешься на новые неприятности.

– Там, где дело касается халуков – да, это так. Но сейчас я постараюсь провести все как можно тише – ради «Оплота». Не то чтобы я старался расстроить торговое соглашение с халуками, и у меня нет намерения немедленно прогонять их обратно, в их чертову перенаселенную Гроздь. Но у меня есть цель – убедиться, что халуки безопасны, коль скоро они заделались нашими соседями.

– Самоуверенный, надменный юнец! – прорычал Симон. – Кто выбрал тебя спикером в Совет Содружества?

– Никто, – отозвался я. – Честно говоря, я бы с большим удовольствием повалялся на пляже на Стоп-Анкере. Но если я решу принять на себя правление «Оплотом», то немедленно превращусь в самого озверелого реверсиониста, какого вы все, со своим Советом и с «Сотней концернов», и со всеми халуками видели в своей жизни.

– У меня аппетит пропал, – несчастным голосом сказал отец, направляясь к двери. – Пойду лучше спать.

– Еще не поздно меня уволить, – крикнул я ему вслед. – По закону я тотчас же вернусь к статусу изгоя. И на много лет вылечу из политической игры в покер, а заодно окажусь подальше от твоих драгоценных концернов.

– Ну нет, – ответил Симон Айсберг. – Можно сказать, я на тебя сделал ставку. Помоги нам всем Господь.

И дверь закрылась за ним.

Я рассудил, что пришло самое время для порции «Джека Дэниелса». Или даже для двойной порции.

Позднее, подождав, когда на Мысе Бровка, на Стоп-Анкере, наступит подходящее время, я вызвал Мимо Бермудеса по межпланетному коммуникатору нашего ранчо. Он видел публикацию в «Газете» и поздравил меня с победой «Оплота», но выказал тактичность и не стал пытать меня насчет предложения Симона.

Потом мы перешли к основной теме моего звонка: к охоте на Барки. Мимо обещал осторожно навести справки о древнем контрабандисте среди подпольного старичья Шпоры. Почему я предоставил это именно ему – он даже спрашивать не стал: ясно, что тут идеально подходили куртуазные мексиканские манеры моего друга.

– Да, я нашел несколько человек, которые знали Трегарта в старину, – сказал Мимо, – и даже пару тех, кто участвовал в том самом споре, отправившем Барки в достопамятное путешествие. Все, кроме одного, назвали Трегарта завзятым лжецом с больным воображением. Исключение – единственный вейаррон по имени Клифтон Касл, который занимался скупкой краденого на Тиринфе. После того как Трегарт сбежал из тамошней тюрьмы, он связался с Каслом и продал ему великолепнейший драгоценный камень, чтобы выручить денег на возвращение в Рукав Ориона. Это был экзотический ископаемый кабошон, оправленный в платину, – вне всяких сомнений, предмет халукского происхождения. Трегарт говорил, что получил его в подарок на одной из планет халукской Грозди.

– Он мог раздобыть камень и в любой из их колоний в Шпоре.

– Такая возможность не исключается. Клифтон Касл сообщил еще кое-что интересное. Трегарт поставил ему условие не перепродавать камень в течение месяца, надеясь выкупить его обратно самостоятельно – хотел сохранить его на память о великом приключении.

– Интересно. И что, Барки его выкупил?

– Да, через три недели. Касл послал его через «СтелЭкс» на планету Фамагуста в пятом секторе. Это было в 2201 году.

– Полагаю, этот Касл понятия не имеет, жив ли до сих пор Барки?

– Именно так. Я мог бы поискать еще источники, но ты же знаешь – у меня почти нет знакомств во внутреннем Рукаве Ориона, разве что в Шпоре. Можешь попытать счастья с нашим общим другом, Главным суперинтендантом Джейком Сильвером. А вдруг Трегарт найдется в его базе данных?

– Может, я и поговорю с Джейком. Я завтра лечу в Торонто.

Мой друг любопытно прищурился.

– Ты мне так и не объяснил, зачем тебе сдался этот престарелый contrabandista.

– Мимо, тебе лучше пока не знать. Он осуждающе покачал головой.

– Адик, Адик, Адик. Да все мне ясно и без объяснений. Ты все еще думаешь, что халуки задумали войну с человечеством.

– Я имею такие подозрения – если они и впрямь перенаселили все свои планеты. Этот парень, Трегарт, возможно, давно сыграл в ящик, или он просто враль, наследник барона Мюнхгаузена. Но с другой стороны, он может знать о наших загадочных синих дружках больше, чем любой человек на свете. Я хочу поговорить с ним.

– А дальше что?

Я улыбнулся в экран коммутатора.

– Мне подарили годовые каникулы, пока все окончательно утрясется со слиянием с «Галафармой». Я за это время должен поразмыслить, не занять ли место председателя правления «Оплота». Я сказал отцу, что собираюсь провести это время на Стоп-Анкере, отдохнуть и побездельничать – но, может быть, куда более веселая идея – отправиться в далекое странствие на своем усовершенствованном корабле Y-770.

– Черт побери! – полууволенный король контрабандистов Всея Шпоры Персея немедленно догадался, что я задумал, и пришел в ужас. – Пожалуйста, скажи мне, что ты пошутил!

– Конечно, пошутил, – солгал я.

– Какое облегчение! Ты ведь понимаешь, что частное лицо, совершившее полет в халукскую Гроздь, – это смерть сразу пакту о ненападении и торговому соглашению с оной расой?

Кроме того, нарушитель сразу же перейдет в юрисдикцию мало одного, двух министерств – по межпланетным делам и Секретариата по межпланетной торговле. Все имущество преступника будет конфисковано, а самого его ждет не только лишение гражданских прав, но и тюремное заключение без права амнистии!

– Для этого им нужно поймать таковое частное лицо на месте преступления. А частное лицо не собирается никому докладывать о своих делах.

– Но почему именно ты? – в отчаянии вскричал мой друг.

– А кто еще? – огрызнулся я. – У меня есть желание и свободное время. И, кстати, отличный корабль.

Мой личный скоростной корабль назывался «Сумасброд» – старинное слово, обозначающее кого-то бесшабашного. Это был подарок от «Оплота», единственная дорогая игрушка, которую я себе позволил за два жутких года мозгодробительной постоянной работы вокруг да около процесса «Галафармы». Единственной роскошью за это время были несколько коротких поездок в гости к друзьям, на Стоп-Анкер в Шпоре. Встретившись с Мимо на Мысе Бровка три месяца назад, я посадил семена охоты на Барки. Если оная окажется успешной, она принесет в самом деле важные плоды – уникальную информацию о мирах халукской Грозди.

Вернувшись в тот раз в Торонто для завершения процесса, я нашел техников из оплотского управления полетами, которые усовершенствовали моего «Сумасброда». Для этого использовалось время, когда я вынужденно находился на Земле, лишенный возможности летать. Топливные баки «Сумасброда» были значительно увеличены, также повысилась его оборонная способность. Теперь мой корабль обладал внедренной системой подсветки диссимуляторов, чтобы оставаться невидимкой, шныряя мимо планет, и прятаться на орбитах. Корабль оборудовали системой сканирования всех движущихся и неподвижных объектов в пределах досягаемости сенсоров, я мог оставаться незаметным для враждебно настроенных кораблей или подозрительных планет. Я собирался искать оружие. Содружество, похоже, в самом деле свято уверовало, что халуки закупаются техникой с целью торговых рейдов; я же считал подобное мнение несостоятельным. Точнее говоря – полным дерьмом.

Мимо вздохнул.

– Ковбой – он всегда ковбой! А я-то надеялся, что назначение в «Оплоте» тебя изменит.

– Туризм полезен для образовательных целей, – сказал я. – Не хочешь со мной? Я бы не отказался от человеческой компании. Болтать с корабельным компьютером надоедает за несколько дней. Спутникам обеспечены возможности доброй драки.

– И быстрой смерти. Или даже хуже – плена. Я только усмехнулся.

– Я намерен пересчитать синие головы и поискать синие боевые корабли, сработает или нет штука с Барки. Поехали! Будет весело.

– К сожалению, у меня на это время назначено свидание с контейнером.

Чтобы понять его слова, мне потребовалось несколько секунд.

– С каким контейнером?

– Я бы обязательно слетал с тобой к халукам, если бы мог, Адик. Хотя бы для того, чтобы не дать тебе вляпаться в серьезные неприятности. В конце концов из фотонной пушки я стреляю куда лучше! Мне также интересно посмотреть на халуков у них дома. Как они умудряются добывать трансактиниды – с их-то техникой? Но мое старое тело нуждается в ремонте. Мне придется залечь в дистатический раствор в больнице «Оплота» на Серифе, пока доктора с Большого Пляжа не придумают, что со мной сделать.

Я постарался не показать своего разочарования. Мимо был, конечно, пожилым человеком, но на моей памяти всегда отличался здоровьем.

– А-а. С тобой что-то серьезное?

– Да, – просто ответил он. – Возвращение одной старой проблемы. Однако прогнозы хорошие, все не так уж скверно. Единственное, что требуется, – это здоровенная куча денег, чтобы оплатить шестинедельную процедуру. No importa dos cojones.

Его любимое выражение – «Это и пары яиц не стоит».

Конечно, деньги для Мимо – не проблема. Десятки лет торговли контрабандой – дорогими ликерами, кубинскими сигарами, кофе и другими предметами роскоши – сделали его одним из богатейших частных лиц в Шпоре Персея. Но я все равно почувствовал укол вины, когда вспомнил состояние крохотной больницы на Стоп-Анкере. С ней давно надлежало что-то сделать, но теперь я имел на это средства. Планетка С-А всегда была добра ко мне.

Так же, как и капитан Гильермо Хавьер Бермудес Обрегон.

Я сказал:

– Ладно, удачно тебе поплавать в дистатическом растворе, Мимо. Давай лечи свои болячки. Если сложится, я подъеду на Сериф к моменту твоего всплытия. И отвезу тебя обратно на С-А, а потом мы вместе подождем, пока твои руки-ноги снова задвигаются не хуже прежнего. Я тебе кое-что должен, amigo.

– Ты должен мне одно – остаться в живых. – Он старался больше не встречаться со мной глазами. – Ради благоразумия, я пошлю тебе СтелЭксом кое-что в офис, в башню «Оплота». Оно будет ждать твоего возвращения. Пожалуйста, хорошенько позаботься о содержимом посылки. Сделай с ним то, что… потребуется, по обстоятельствам.

Я почувствовал холодок иррационального страха. И постарался изгнать его, говоря себе, что с Мимо все будет в порядке. Центральная больница «Оплота» на Серифе оборудована лучшим кабинетом генной терапии в зоне 23, а я постараюсь нажать некоторые пружины, чтобы Мимо был принят как Особо Важный Пациент.

Остаток времени мы поболтали о мелочах, обсуждая слухи об общих знакомых с Мыса Бровка. Потом пожелали друг другу спокойной ночи и отключили коммуникатор.

Я пошел через темный дом в свою спальню, размышляя о нравственном законе, о двух таких разных стариках и о влиянии, которое они оказали на мою жизнь.

Это был тяжелый день. А завтрашний обещал быть еще тяжелее – меня ожидала беготня в Торонто. Если Лорн Буханан уступит моим настояниям, мне придется связаться с Ефремом Сонтагом, чтобы тот позаботился о секретной информации.

А еще оставался Джейк Силвер. Может, придется угостить его обедом или сводить на новую постановку «Макбета» в Театре Зимнего Сада, если он ее, конечно, еще не видел. Мы оба были любителями Шекспира. Бард всегда славился пониманием уголовного менталитета, и мы с Джейком – тоже.

Но получилось так, что я не попал ни на какой спектакль. Чертовы обладатели уголовного менталитета замыслили совсем иную мелодраму.

Со мною в главной роли.

ГЛАВА 3

Главный суперинтендант Джейкоб Силвер из Министерства криминальных расследований Содружества был неудачник от природы, привыкший выкарабкиваться из житейского дерьма с розочкой в зубах.

Мне казалось, что этим мы с ним похожи.

Сосланный на дальние рубежи Шпоры Персея за то, что осмелился положить конец взяточничеству начальника, получившего немалую мзду от концерна «Сердолик», ведущего производителя электронного оружия, Джейк Силвер был понижен в звании и посажен в крохотное Управление общественной безопасности на Стоп-Анкере. Так он и оставался прикован к своему крохотному офису на окраине мира, в этой гавани изгоев, в течение десяти лет – пока я не прибыл туда в 2229-м, снова лишенный гражданских прав, с твердым намерением утопить свои мозги в этаноле в качестве прелюдии к самоубийству.

Джейку ни малейшего труда не стоило выяснить настоящую личность изгоя, называвшего себя Адам Сосулька, когда я потребовал для себя статуса постоянного проживания на С-А. В течение моей долгой реабилитации он неожиданно воззвал к моему опыту эксперта СМТ, чтобы перехитрить некоторых хитрых корпорантов – вроде банды мошенников под названием «Истинные Американцы» из «Всеядного», одного из крупнейших концернов, заведовавших развлечениями. Они хотели захватить контроль над стоп-анкерским казино. Если бы им это удалось, бюджет местных школ сгорел бы синим пламенем. Я научил Джейка легальными методами справляться с подобными паразитами, на чем мы и завязали свое осторожное приятельство.

Он рисковал сломать свою профессиональную шею, помогая мне в борьбе «Оплота» против «Галафармы». Так что я дал обещание – по тем временам казавшееся невыполнимым – хоть лопнуть, а вернуть его обратно на Землю. Как раз тогда Симон с Евой упросили меня возглавить борьбу с «Галой». Сам по себе «Оплот» еще не представлял достаточной силы, чтобы вернуть Супера домой в Торонто, а вот наш престижный партнер, концерн «Макродур», вполне для этого годился.

«Макродур» – это, фигурально выражаясь, четырехсоткилограммовая горилла, самый здоровенный из концернов, имеющий больше всего связей с Большой Семеркой благодаря своей монополии на компьютерную технику. Я устроил Джейку возвращение домой – с продвижением по службе, потому что «Макродуру» я был нужен в качестве возглавляющего борьбу с «Галой» так же сильно, как и «Оплоту». Горилла пошла на уступки. На том и поладили.

Все были в шоке, когда Джейк Силвер неожиданно вернулся на прежнее место в столичном штате. Мы с ним отпраздновали это событие в «Трюфелях», после чего два года наши пути почти не пересекались.

Я позвонил ему с ранчо перед завтраком, пользуясь тем, что наша линия засекречена. Это было утром после вынесения вердикта. Его ассистенту я представился как «Адам Сосулька, конфиденциальный информант».

Лицо, появившееся на экране видеофона, стало еще более тощим, чем на Стоп-Анкере, и еще больше напоминало мастифа. Челюсть у Джейка слегка отвисла, узкие внимательные глазки сверкали из тяжелых мешков, которые странным образом не портили впечатления, придавая юристу огромное сходство со сторожевой собакой. Главному суперинтенданту Джейкобу Силверу недавно исполнилось 56 лет. Теперь – ничего общего с неряшливым, хотя и крепким парнем, которого я знал на С-А. На нем был черный кашемировый свитер поверх дорогой розовой рубашки, седые волосы красиво подстрижены.

Однако приветствие Джейка прозвучало все в том же фамильярном стиле, что и некогда.

– Дева Мария! – простонал он. – Да никак это Адик-Гадик, известный мошенник и царь царей контрабандистов! Запахло жареным… лучше не говори! Пришел день расплаты, так? Ты хочешь мзды за то, что приволок меня сюда, и мне снова предлагается ради тебя рискнуть своей старой задницей, а заодно и будущей пенсией?

– На этот раз мне нужна совсем небольшая услуга, – успокоил я Джейка. – Ничего такого, чтобы тебе пришлось отрывать свою задницу от стула. Как там Мари, а также дети и внуки?

Его одутловатое лицо расплылось в редкостной широкой улыбке.

– Лучше не бывает, и все благодаря тебе. Отличная работа – раздавили «Галафарму»! – Он хитро прищурился. – С другой стороны, это интервью в «Уличной газете» выставило тебя сущим идиотом. Ты все-таки собираешься связаться с «Оплотом» навеки?

– Еще не решил. Пока есть время на размышления. Кроме того, мне нужно закончить одно частное исследование. Ищу одного парня.

Джейк округлил глаза.

– Кто таков?

– Гамилькар Барка Трегарт, – сказал я. – По прозвищу Барки. Лишен гражданства за подпольную торговлю оружием и техникой с инопланетянами около 2201 года. Обычно действовал в Шпоре, но потом бежал в Рукав Ориона. А может, и в Кольцо Стрельца – после того, как умудрился удрать с Тиринфа. Может, он и до сих пор жив.

– Всего-то? – Джейк выглядел разочарованным.

– Найди для меня Барки, Супер. Я тебя отблагодарю. Сегодня вечером куплю тебе бифштекс в «Кармане». Также могу сводить тебя на «Макбета», если ты свободен. Уже купил два билета на лучшие места.

– «Пальцы чешутся. К чему бы? К приближенью душегуба«note 4, – процитировал Джейк из «шотландского» шедевра. – Надеюсь, это не о тебе, Адик-Гадик.

– Совершенно не обо мне. Я – образец корпоративной честности и благородства! По крайней мере на данный момент.

– О'кей. Принимаю твое приглашение поужинать. С Шекспиром хуже – извини, мы с Мари видели постановку как раз на той неделе. Своди в театр кого-нибудь из своих дам. Лорд и леди М. в исполнении Миклуайта и Дорси бесподобны.

– Это радует.

– Ладно, если ты можешь подождать минутку, я сейчас пробегусь по списку неблагонадежных насчет твоего Трегарта. Может, повезет. По крайней мере мне его имя кажется знакомым.

И он отвернулся от видеофона, чтобы проконсультироваться с компьютером.

Я не долее секунды размышлял над его предложением насчет дамской компании. Моя личная жизнь во время процесса была до крайности бессодержательна: когда выдавалась короткая передышка в работе, ее хватало разве что на короткий флирт с какой-нибудь политически активной софисткой из реверсионистов. Их партизанский пыл составлял приятный контраст со склочным миром юристов.

Но теперь-то процесс закончился, и последнее, что я хотел бы видеть рядом с собой – это политизированную даму. Нет уж, лучше сходить на спектакль в одиночестве.

Джейк Силвер копался в своих данных, испуская задумчивое мычание. Наконец сообщил:

– Последнее упоминание о нашем красавце – Манала, сектор 4. Одна из тех заправочных станций на астероидах, что на границе Кольца Стрельца, почти что в Красной Пропасти. Дерьмовое местечко, дыра последняя, насколько я помню, – но удобная для дальнобойщиков. Одиннадцать лет назад некто Г.Б. Трегарт был там задержан и оштрафован за нарушение запрета йтата на торговлю высокотехническим оружием. Потом он покинул Маналу и с тех пор больше не бывал под арестом, а может, то был просто его тезка. В официальных списках покойных его тоже нет, но это может ничего и не доказывать. Вдруг просто умер без генетического исследования. Так бывает со многими изгоями. По мнению Содружества Планет Человечества, твоего Барки просто не существует.

– Вот крысы. Я так и знал, что придется потрудиться. Джейк нахмурился.

– Он тебе в самом деле так нужен?

– Да.

– Могу я спросить зачем?

Но я сказал только:

– А никаким неофициальным путем ты не можешь на него выйти?

– Пути всегда есть. Правда, на их поиски может уйти много времени, которого у меня нет, и денег, которых у меня хронически не хватает. Почему бы тебе не нанять какого-нибудь профессионального детектива? Или… – Он прервался. Можно было почти что увидеть, как в голове его загорается легендарная электрическая лампочка. – Впрочем, подожди-ка. Твой Трегарт последний раз замечен за попыткой провезти груз актинического лучевого оружия из филиала «Сердолика» к йтата. Кажется, есть быстрый и грязный способ поиска, который я могу попробовать.

– Давай.

– Встретимся в вестибюле главного штаба МКРС в половине шестого. Приноси с собой карточку электронного денежного перевода, желательно неограниченную по времени. Если моя идея сработает, тебе придется кое за что заплатить в городе сегодня вечером.

Он отключился, и я пошел завтракать, насвистывая ковбойскую песенку.

Розалия подала мне «гуэвос ранчерос» и чилийский арбуз – размером с грейпфрут, но сладкий, как мед. И сообщила, что мой отец уже улетел в Торонто на личном хоппере. И пребывал не в самом лучшем настроении.

– Скверно, – заметил я. – Надеюсь, это он не на меня обозлился.

Я уже поговорил с Джейн Неллиган в башне «Оплота», в паре временных зон от Аризоны, и попросил ее получить отчет о состоянии «Сумасброда» и назначить встречи с Адамом Станиславским и Лорном Бухананом. Она позвонила, когда я допивал вторую чашку кофе, и я поговорил с ней по карманному видеофону.

– У председателя Станиславского сегодня крайне занятой день, – выпалила она. – Он готов уделить вам пятнадцать минут. Встреча в полдень, в его офисе в башне «Макродура», если вам это, конечно, подходит. В ином случае у него нет для вас времени до понедельника.

Джейн всегда говорит оживленно – и в то же время тактично и только по делу. Так как сам я лишен этого таланта, то ценю ее, как редкую жемчужину. Она замужем за главным ветеринаром Сандерландского ипподрома, ее сыновья-близнецы учатся в бизнес-школе Содружества, у нее есть дар справляться одновременно с сорока шестью склочными юристами, составляющими головное учреждение «Оплота» в Торонто.

Я сказал Джейн, что пятнадцатиминутная перепалка с Адамом в «Макродуре» ничего не даст. Я просто хотел узнать реакцию Адама на мое назначение. Если не ошибаюсь, его мнение совпадало с моим собственным. Конечно, это еще принесет мне немало неприятностей со стороны Симона и Евы.

– Секретари Лорна Буханана не желали иметь с вами дела, – продолжала Джейн. – Я взяла на себя вольность воспользоваться именем вашего отца, памятуя, что вы говорили о необходимости встречи. Это сработало. Гражданин Буханан предпочитает сам к вам подъехать. В офисе его сегодня не будет.

– Не могу представить, почему бы.

– Я назначила встречу на четырнадцать тридцать в конференц-зале нашего пентхауса. Гражданин Буханан готов беседовать так долго, как вам понадобится. Его телохранители настаивают на том, чтобы перед вашей встречей обыскать помещение на предмет «жучков». Они хотели бы также обыскать вас лично. На этот счет я не дала им окончательного ответа.

Я засмеялся.

– Да ладно, пускай обыскивают. Пускай это будет акт вежливости «Оплота» по отношению к самому El Queso Grande и его лакеям. Пускай также Карл Назарян подготовит все, что нужно для психотронного допроса, который может состояться после нашей встречи с Бухананом.

– Карл? – Глаза Джейн расширились.

– Именно. И чтобы результаты были готовы до вечера.

– Хорошо. О вашем корабле: окончательный этап модификации пройден на прошлой неделе. Вся необходимая аппаратура доставлена и вмонтирована, за исключением «Сердоликского» многоточечного прибора LRIR-1400J – заказ задерживают, и похоже, что надолго.

– Скажи механикам, чтобы добыли его где угодно и немедленно подключили. Мне все равно, пусть хоть украдут его на фабрике «Серда» или купят на чертовом черном рынке.

– Хорошо.

Она на миг отключилась от связи, потом появилась снова – со СтелЭксовской бандеролью.

– Это вам прислали меньше часа назад, с пометкой «лично в руки, конфиденциально». Отправитель – ваш друг, капитан Бермудес.

– Распечатайте сейчас же, пожалуйста. Она послушалась.

– Маленький э-диск с вашим идентификатором для активации. И вот это.

В руках Джейн оказалась платиновая цепочка, на которой висели два золотых обручальных кольца.

У меня дыхание перехватило. Мимо хранил эти кольца у себя с тех самых пор, как их извлекли из желудка гигантской морской жабы. Некогда они принадлежали мне и моей бывшей жене, Джоанне де Вет.

– Пожалуйста, положите диск и кольца в сейф в моем офисе. – сказал я Джейн.

– Хорошо. За время нашего разговора вам пришло еще несколько посланий, большинство – из прессы. Почти все я переправила в отдел общественных отношений. Звонил Геральдо Гонсалес и просил передать, что ему необходимо с вами поговорить, пока вы не – простите, цитата – не свалили на какую-нибудь Богом забытую мелкую планету, цитата неточная.

Джерри возглавлял Выборный Кабинет реверсионистов, группу, предназначение которой – избирать своего представителя в Совет Содружества. Это право партия получила недавно, после последнего общего голосования граждан СПЧ. Кабинет никак не мог принять решение насчет моей кандидатуры – несмотря на то, что я составлял основу их финансовых ресурсов, и именно благодаря мне партия получила право на своего единственного кандидата. Однако некоторые храбрецы чувствовали, что я не настолько чужд Большому Бизнесу, чтобы стать их знаменосцем. Другие считали, что я – совершенный псих, которому нельзя доверять полностью. Обе точки зрения заслуживали внимания.

Должно быть, Джерри и его команда прочли вчерашний выпуск «Газеты» и до смерти перепугались, что я приму руководство «Оплотом» и непременно превращусь в капиталистического свина, а именно – перестану давать им денежки.

– Могу уделить Гонсалесу полчаса. Назначьте встречу в моем офисе. Что еще?

– Вифания Айсберг узнала о вашем приезде. Она хочет немного поговорить с вами насчет вашего брата Дана.

– Черт. – Вот уж чего совершенно не хотелось! – Разве что на пару минут, если останется время после разговора с Бухананом. А в семнадцать пятнадцать у меня встреча с Джейком Силвером. Ужинаем вдвоем, а на спектакль иду я один. Аннулируйте второй билет на Шекспира, Джейк отказался.

– Будет сделано. Что-нибудь еще нужно сделать до вашего приезда? Может, заказать автомобиль и эскорт до ресторана и в театр?

– Не стоит. Я буду в анонимате и воспользуюсь Тропой, как обычный гражданин. Представители прессы ни за что не вычислят меня в столичной толчее. Я переоделся.

Я отстранил телефон на расстояние вытянутой руки, чтобы она увидела меня целиком.

В бытность свою подпольным главой юридического отдела «Оплота», я не озабочивался ношением оплотекой униформы, потому что редко выходил из башни. Повседневную работу я исполнял в потрепанных джинсах, стоптанных ботинках и старых рубашках в стиле «вестерн», что неизменно угнетало Джейн Неллиган, хотя она не считала себя вправе делать замечания. Однако сегодня я вырядился в деловой костюм из тончайшей темно-серой шерсти, под него надел такой же шелковый джемпер и застегнул шейный платок цвета морской волны серебряной булавкой с бирюзой. Единственным штрихом индивидуальности, который я себе позволил, были ковбойские ботинки от Тони Лама, на низком скошенном каблуке, отполированные до блеска. Их носы виднелись из-под элегантных деловых брюк.

– Глазам своим не верю, – пробормотала Джейн. – Станиславского и Буханана это должно впечатлить. Если они вас, конечно, узнают.

– Узнают, – сухо пообещал я. – Это я могу гарантировать. Я попрощался с Джейн и допил свой кофе. Потом вышел из дома через кухню, где остановился поцеловать в щеку кухарку Розалию.

Было прекрасное аризонское утро, ясное и холодное, солнце вставало над горой Орлиное Гнездо, птицы в ветвях пели что было сил. Проходя мимо конюшен, я услышал негромкое лошадиное ржание. Может быть, это Билли по-своему говорил мне hasta la vista.

Пустые седла в старом деннике.

Неся небольшой саквояж с нужными принадлежностями, я прошел по аккуратной дорожке, посыпанной гравием, к посадочной площадке, где ждал мой хоппер «Гаррисон-Лагуна». Без всякого пилота. Я всегда предпочитал водить собственноручно. Люблю контролировать ситуацию.

Контролировать…

Вчера перед сном я размышлял ровно об этом, а когда проснулся, окончательно утвердился в своем решении. Месяцы на размышления не понадобятся – если, конечно, предположить, что я вообще останусь жив после экскурсии к халукам. Я твердо знал, что отныне не позволю контролировать мою жизнь ни одной личности или организации. Ни объединенному концерну «Оплот». Ни партии реверсионистов.

Я никогда не хотел занять руководящее место в «Оплоте». О подобной карьере я даже не помышлял. Это правда, что в качестве председателя «Оплота» я мог бы с большей вероятностью успеха продвигать в жизнь реверсионистские идеалы. Человек, обладающий правом вето на любые решения совета директоров и назначающий повестку дня, безусловно влияет на политическую позицию компании. Но личная независимость, которую я столь ценю, немедленно утратилась бы, займи я место Симона. Мне придется все время принимать решения за всех, а значит, оценивать каждое свое слово и действие, потому что оно может повлиять на судьбы миллионов людей. Это отравит жизнь кому угодно и постепенно превратит меня в корпоранта-мироеда, именно то, что я ненавидел. Даже презирал.

Я попросту не мог такого сделать. Мне всегда больше подходила роль советчика, нежели исполнителя. Из меня получался неплохой коп, хитрый юрист-стратег и совершенно превосходный бродяга. Но организатор из меня никакой. Никоим образом.

С головой уйти в политику – тоже не вариант. Одно дело – изображать героя левого фронта, с этим я играл два года подряд, трубя направо и налево о красоте радикальных идеалов, но не неся никакой ответственности за их воплощение. И наслаждался галдежом желтой прессы: «Смотрите, вот Асаил Айсберг, еще один богач с шилом в заднице, который дерет глотку, что знает лекарство от всех болячек галактики!»

А я до сих пор думал, что мое лекарство – вполне подходящее. Однако сунуться с этим самым лекарством в руководство процветающего концерна? Не ровен час придется учиться тактичности и дипломатии. Законодательная этика… Искусство компромисса…

Да чтобы я?

Кого я пытался обмануть? Даже лучшие, ярчайшие звезды либеральной партии, ребята вроде моего друга Сонтага, жили в состоянии перманентной битвы в Совете, где большинство членов – консерваторы из «Ста концернов». А непрофессионалу вроде меня там и делать нечего.

Поддержать реверсионистов можно было и более приемлемым способом. Я собирался обсудить его сегодня с Джерри Гонсалесом.

Насвистывая «Счастливого пути, крошка», я влез в свой летательный аппарат и отправился в Торонто.

Это произносится как «Трона» всеми, кроме безнадежных невежд и инопланетян, которые тщательно проговаривают каждый звук (или это делает за них электронный переводчик). В то время как торонтцы хихикают.

Наш город появился на свет в качестве «места всеобщей встречи» там, где две реки, впадающие в озеро Онтарио, обрамляют удобную, хотя и болотистую, равнину. Рассеянные по всему Северу племена сходились здесь, чтобы поторговать мехами и медью, а также ожерельями из ракушек. В 1720-м здесь был маленький торговый узел французов, а потом – столица Британской Канады. Волны иммиграции XIX-XX веков поспособствовали экономическому росту города, а также его уникальной космополитичности. Именно это качество Торонто и обусловило выбор города главами Объединенных Наций в качестве столицы, а когда началось освоение звезд, такое же решение приняло Содружество Планет Человечества.

К 2236 году площадь Торонто с пригородами составляла 20 000 квадратных километров на северном берегу озера. А населения – 17 миллионов, большинство – люди. Издалека в ночное время Торонто походит на великолепную вспышку света – несомненно, самый большой и процветающий город на планете Земля.

Изначальный болотистый, наводненный москитами рынок между реками Дон и Хамбер остается центром города, но теперь его дополняет множество искусственных островов на озере. Полупроницаемый силовой зонт сорока километров в диаметре отражает нежелательные природные явления. Сердце Торонто пронзает небо множеством стеклянных башен, в которых расположены офисы и жилые помещения; их соединяют надземные трассы и сеть компьютеризованных автомобильных эстакад. Под дорогами поверхности проложена система скоростных служебных туннелей наряду с уникальными пешеходными путями, известными как Тропа.

Большинство современных зданий стоит над достопримечательными образцами канадской архитектуры, которые сохраняются с великим тщанием. Церкви, гранд-отели, театры, а также живописные древние магазины и рестораны окружены разнообразными опорными конструкциями, поддерживающими высоченные башни.

Иногда новое парит прямо над старым. Огромный Дом Совета Содружества возвышается над древним комплексом парламента Онтарио. Историческое место «До Нашей Эры» аккуратно включено в фантастический обелиск концерна «Всеядный». Башня «Макродура» благосклонно вобрала в себя собор святого Иакова. Но в большинстве случаев это производит куда более зловещий эффект. Уродливая игла «Сердолика», цвета говяжьего бульона, вот-вот поглотит древнее здание мэрии, а 400-этажный фаллический символ, в котором обосновалась «Галафарма», кажется, вот-вот раздавит Королевский Терминал.

Башня «Оплота», всего тридцати пяти лет от роду и вполне безопасная для исторических памятников – это довольно скромный бело-голубой небоскреб через улицу от Грэйндж-парка. Она не особо роскошная и не уродливая, менее сотни этажей высотой, обслуживается тремя надземными эстакадами, с посадочной площадкой для воздушного транспорта. До того как «Оплот» получил статус концерна, он занимал только верхние пятнадцать этажей, а остальное сдавал в аренду. При нынешнем расширении фирма распространилась на все здание. Бог знает, что будет после слияния.

Конференц-зал, где я сегодня собирался встречаться с Лорном Бухананом, представлял собой круглое помещение на вершине башни «Оплота». Офисы юридического персонала, включавшего и меня, находились на 96-м этаже. Место, служившее мне домом на время визитов в столицу – несколько комнат с видом на озеро на 73-м этаже, – ничем не отличалось от жилищ молодых служащих на временной работе. Разве что голограммой над камином, изображающей желтую подводную лодку по имени «Отмороженная-2», тоскливо погружающуюся в глубину сапфировой инопланетной лагуны.

Я ненавидел свои оплотские апартаменты. Но упорно отвергал предложения Симона выбрать себе более подходящее жилье на «Побережье» или в другой фешенебельной части города. Лишние хлопоты, говорил я. Я не планирую здесь подолгу задерживаться.

А он мне никогда не верил.

Небо было свинцово-серым и сочилось смесью холодного дождя и мокрого снега, когда моя машина прибыла к южным предместьям Торонто АТЗ. Я сообщил пункт назначения Дорожному Контролю – верхняя посадочная площадка башни «Макродура» – и понесся над мутно-зеленой водой озера, направляемый компьютерами собственного хоппера, плюс еще четырьмя дюжинами других – в надобное место.

Была уже половина двенадцатого. Меня задержала пробка в траффик-векторе в воздушном пространстве Чикаго. Я позвонил секретарше Станиславского и предупредил, что не успею вовремя, если только не перепрыгну очередь.

– Я все улажу, – обещала она. – Приземляйтесь на небольшую площадку. После чего подождите, пожалуйста, выходить из машины, пока не приедет транспортная капсула.

Под силовым полем центр Торонто защищен от ледяного дождя. Но иногда сочетание большой влажности и холодных потоков воздуха подло производит на свет искусственные облака, собравшиеся под защитным куполом. Так случилось и сегодня. Хотя был полдень, деловая часть города погрузилась в неприятный сумрак. Облака тумана окружали освещенные башни, самые вершины которых были почти не видны.

Инженеры «Макродура» отлично справлялись с неприятностями, очищая воздух с помощью инфракрасных маяков. Мой хоппер совершил посадку на уединенную площадку, буквенно-цифровые и транспондерные идентификаторы подключились еще в тот момент, когда я вышел из контролируемого пространства. Не было видно ни души, хотя двигатель хоппера отключился, и посадка совершилась.

Меня выехала встречать транспортная капсула VIP и переправила в обшитый деревом туннель, подведенный к двери моего хоппера. Электронный голос попросил показать радужку глаза для удостоверения своей личности. Я продемонстрировал роботу свой глаз, потом вступил в туннель, как и было предложено.

Посадочная платформа, как и весь остальной бело-золотой экстерьер башни, отличалась редкостной красотой дизайна. Но едва вы оказываетесь в стенах здания, все разительно меняется. Посетитель, заключенный в капсулу, едет по одинаковым коридорам и транзитным туннелям неприятного грибного цвета, вызывающим тоску и клаустрофобию, лишенным каких бы то ни было особых примет, без указания направлений. Все, что я видел сквозь стекло капсулы по пути к офису Станиславского, – это другие тележки, несшиеся в непредсказуемых направлениях. На дверях по стенам нет ни единой отметки, поясняющей, куда они ведут.

Я уже много раз бывал в башне «Макродура» (правда, не в самом логове председателя) за последние два года. Мне приходилось пояснять финансистам кое-что в своей безумной тактике во время борьбы с «Галафармой» – иначе нам бы не получить от них необходимых вложений. Иногда Адам Станиславский посещал подобные мои выступления, но чаще – нет. Однако он всегда оказывал мне особое доверие, а как-то раз даже пошел против собственного совета директоров и настоял на том, чтобы выдать «Оплоту» рискованный кредит, в котором мы отчаянно нуждались. В общем, его стараниями была вымощена дорога «Оплота» к повышению до статуса концерна, он помог положить на обе лопатки сумасшедшего директора «Галафармы», Алистера Драммонда, и окончательно скинуть его с пьедестала.

Платформа доступа в кабинет председателя «Макродура» выглядела так же безлико, как и все остальные. Никаких примет особой охраны, защищающей великого человека, – он лично пригласил меня в офис. Три стены просторного помещения покрывали чередующиеся панели темного дерева и кожаной обивки. Четвертая стена, за огромным викторианским столом, представляла собой сплошное окно. Тяжелые темно-зеленые драпировки обрамляли зловещую картину за стеклом. Картины на стенах не были голографическими – по большей части романтические земные пейзажи, за исключением женского портрета маслом, висевшего над камином зеленого мрамора. Не было видно никакого оборудования, записывающего устройства и так далее, но я предполагал, что большинство старинных предметов обстановки оборудовано современной технологией.

– Паршивый день, – сказал Адам Станиславский. – Давайте посидим у камина и выпьем кофе.

Ему было за шестьдесят. Человек среднего роста и телосложения, с пышными седыми волосами и основательными усами доброго деда, странно сочетавшимися с волевым квадратным подбородком. Глаза Адама, гиацинтово-голубые, были довольно маленькими и лучились живым умом, юмором и властностью типа «меня-так-просто-не-отымеешь-приятель».

– Спасибо, что согласились меня принять, сэр, – отозвался я, садясь на предложенный стул.

Адам – один из немногих людей, вызывающих у меня настоящее почтение.

– Не за что, Адик. Я уверен, за эти дни ты привык к черному кофе.

Он подвинул ко мне чашку с дымящимся напитком. Из вежливости я отпил глоточек.

– Не буду занимать ваше время долгими прелюдиями. Вы знаете, что отец предложил мне занять его место в правлении «Оплота». Меня интересует ваше мнение.

Адам Станиславский мгновенно отразил мою подачу.

– Тебя пытаются засосать. Не уступая в этом Великой Матери Всех Черных Дыр в созвездии Стрельца.

Я расхохотался.

– Вы над этим уже поразмыслили?

– Глава объединенного концерна в ответе за долговременное направление своей фирмы. Он – или она – должен иметь отчетливое предвидение будущего концерна. Но просто иметь предвидение – недостаточно. Успешному председателю требуется сила характера, чтобы сделать это предвидение реальностью.

Бах! Точное попадание. Я хотел было заговорить, но Адам поднял руку, показывая, что еще не закончил.

– Ты бы хотел придать «Оплоту» совершенно иное направление, и начать с первого же дня. Это не удастся. Я не имею в виду, что твоя мечта о справедливости для инопланетян бредовая или невыполнимая. Просто она преждевременна и до крайности неуместна именно сейчас. Поженить «Оплот» и «Галафарму» будет невероятно трудно. Новый концерн – это не просто сумма двух предыдущих. Преобразование требует генералиссимуса, у которого хватит мудрости разобраться, кто из служащих станет наиболее эффективным лидером на будущее. Мало того, что их надо подобрать – их следует воспитать определенным образом, сформировать из них команду. Каждый крупный проект придется тщательно исследовать, смотреть, как его можно преобразовать и использовать к обоюдной выгоде. «Оплоту» нужен прагматичный, трезвомыслящий эксперт по оценке в качестве председателя. Эта работа – не для… – он добродушно улыбнулся, – спонтанного паладина.

– Или дикого ковбоя, – подхватил я, отпивая еще кофе.

– А ты соединяешь в себе обе эти характеристики, Адик Айсберг. Может, однажды в будущем из тебя и получится хороший председатель совета директоров «Оплота». Но не сейчас.

– Скорее всего никогда, – возразил я.

– Ты никогда не думал о работе синдика? Мне кажется, эта должность в «Оплоте» подошла бы твоим талантам куда больше.

Синдик корпорации – это завзятый лоббист, осуществляющий основную связь между концерном или корпорацией и Советом Содружества. В настоящее время должность синдика занимал мой кузен Заред Айсберг, бывший в то же время и главным оперативным директором. Вторая из работ занимала почти все его внимание, наряду с его резиденцией на планете Сериф в Шпоре Персея. Заред был компетентным, но не впечатляющим синдиком.

– Интересная идея, – сказал я Станиславскому. – Это место привлекает меня куда больше, чем председательское. Но, может быть, Симон куда лучше подошел бы – со всем его опытом…

Председатель «Макродура» покачал головой.

– Время твоего отца прошло. Когда «Оплот» объединится с «Галафармой», корпорации потребуется энергичный синдик, способный выстоять под шквалами большой политики. Обдумай это серьезно, Адик.

Я неопределенно улыбнулся.

– Обдумаю. Но в данный момент я хотел бы знать, кого вы считаете подходящим председателем для «Оплота».

Адам Станиславский ответил без промедления:

– Подойдет Гюнтер Экеру, ваш главный финансовый директор. Ему не впервой работать над совместными проектами, к тому же он – один из лучших умов в команде «Оплота». Я знаю, что он этой работы не хочет. Но Гюнтер согласится на нее и будет исполнять ее хорошо. Нашего директора Джона Эллингтона я бы рекомендовал на место вице-президента, ближайшего советника Понтера без дополнительных выборных полномочий. Вдвоем, с помощью твоей старшей сестры, они смогут удержать реорганизованный концерн на плаву. Если хочешь, я могу лично передать свое мнение Симону и Еве.

«Мнение» четырехсоткилограммовой гориллы.

– Я был бы этому весьма рад, сэр.

Адам Станиславский встал. Понимая намек без слов, я сделал то же самое, решив, что наш короткий разговор окончен. Я чувствовал облегчение, найдя себе оправдание. Но лучше было все же прояснить все до конца.

– Я не собираюсь немедленно отказываться от должности председателя, – сказал я. – Так же, как и поступаться своими реверсионистскими принципами. Даже если я не стану синдиком корпорации, постараюсь оказывать давление на прочих директоров. «Оплот» намерен проводить экспериментальную политику на наиболее подходящих планетах.

– Отлично! Я буду с интересом следить за происходящим. – Адам бросил на меня косой взгляд. Мы еще не двигались с места. – И за прочими твоими действиями тоже.

– Я не прекращу финансовой поддержки партии реверсионистов, но членом Совета становиться не желаю.

– Я имел в виду не эту сферу твоей деятельности. Охо-хо…

Адам Станиславский подошел к окну. Вид был изумительный – сумрачная даль сияла бесчисленным множеством цветных огней, сверкали выгнутые арки автотрасс со струящимися по ним автомобилями, в воздухе плыли огни летающих машин – и все это окружено мерцающими прядями тумана.

– Я всегда имел репутацию прямого человека, – сказал председатель «Макродура». – Подлое нападение «Галафармы» на «Оплот» возмутило меня до глубины души. Так что когда твоя сестра Ева предложила свое кредитное соглашение, я тут же согласился. Помочь крохотному храброму воину воткнуть острый шип в жадный глаз Алистера Драммонда – подобная идея меня вдохновляла. Но при всем при том я остаюсь практичным бизнесменом. «Макродур» никогда не связался бы с «Оплотом», если бы я не счел сделку выгодной. Решающим фактором послужил потенциально огромный халукский рынок сбыта для вашего генного препарата, PD32:C2.

– Я понимаю.

– Я слышал, что у тебя личная вендетта относительно халуков. Что ты ищешь способа отомстить им и перекрыть пути торговых соглашений. Это правда?

– Я считаю, что халукам нельзя доверять, и все наши договоры с ними – серьезная ошибка. Я утверждаюсь в этой мысли с тех пор, как они запретили людям доступ на свои планеты. Почти наверняка у халуков огромные проблемы с перенаселением в их родном скоплении, и с постепенным преодолением алломорфизма эта проблема все обостряется. Насколько она остра на данный момент, необходимо исследовать.

– А-а. – Сдержанный кивок.

– Единственное пристанище на данный момент инопланетяне могут найти в Млечном Пути, – продолжал я. – Чтобы совершить столь глобальное переселение без угрозы разрушения всей экономической системы, им нужна наша передовая технология. А также опыт человечества в других областях науки. Если бы халуки собирались переселиться в нашу галактику мирным и цивилизованным путем, проблем бы не было. Но мой личный опыт общения с ними показывает, что они предпочтут более сильнодействующие и радикальные методы.

– Но у тебя нет конкретных доказательств их враждебности.

– У меня есть предполагаемые данные. Они сейчас находятся под охраной делегата Совета Ефрема Сонтага, моего старого друга по Гарвардской юридической школе. Я надеюсь, что раздобуду больше доказательств, если продолжу свои исследования как частное лицо. У меня, похоже, талант к подпольной деятельности. Так как больше никто не собирается интересоваться планами и средствами халуков, я за неимением лучшего беру работу на себя.

– Понятно. Раз так, я буду откровенен. «Макродур» и его компаньоны никогда не будут препятствовать твоим изысканиям на эту тему. С условием, что ты будешь персонально держать меня в курсе относительно возможных угроз Содружеству.

Черт, кто бы мог подумать!

– Вы меня удивляете, – ровно выговорил я.

– Если бы ты знал меня лучше, Адик, ты бы не удивлялся. Но не надейся, что остальные концерны разделят мою точку зрения. Если ты попытаешься открыто воспрепятствовать новому торговому соглашению, рискуешь подвергнуть себя смертельной опасности. В особенности со стороны агентов «Сердолика» и «Шелтока», концернов, которым будут угрожать наибольшие потери.

– Я понимаю.

– Сомневаюсь, что ты в самом деле хорошо это понимаешь. – Станиславский смотрел в окно, стиснув руки за спиной. – Сверхтяжелые трансактинидные элементы жизненно необходимы для производства топлива из антивеществ и для других высокоэнергетических составов. Эти элементы чертовски трудно добывать. По большей части они поставляются с планет Стрельца Р-класса – то есть с планет в системах рецидивных сверхновых звезд, где не выжить человеку, даже оснащенному полным снаряжением. Добыча сверхтяжелых элементов в шахтах с помощью роботов, контролируемых с орбиты, – чрезвычайно дорогое удовольствие, и делается тем дороже, чем больше легкодоступных месторождений истощается. И вдруг на нас сваливается огромная удача – открылся новый источник этих важнейших энергетических продуктов! Астрофизический подарок судьбы: халукская Гроздь весьма богата сверхтяжелыми, возможно, потому, что является скорее крохотной самозамкнутой галактикой, нежели сателлитом Млечного Пути. Так что в некотором смысле мы у халуков на коротком поводке.

– Отличная метафора, – буркнул я. – Жаль только, что мало кто понимает ее буквально.

– Надеюсь, я внятно изложил основную мысль? – Станиславский вежливо подхватил меня под локоть и повел к двери. – Торговый договор с халуками выгоден для обеих сторон. Энергия антивещества жизненно важна для роста межпланетной коммерции. Подумай над этим.

– Я не круглый идиот, Адам, – тихо отозвался я. – Просто бывший коп, который не может устоять перед искушением анализировать улики, когда те просто валяются под ногами.

– Я принимаю твой подход. Именно поэтому и не мешаю тебе собирать все больше и больше улик. – Его голубые глаза добродушно блеснули. – Ты же понимаешь, что если бы я хотел остановить тебя, то сделал бы это решительно?

– О… да.

Он открыл передо мною дверь. За порогом поджидала транспортная капсула.

– Знаешь, Адик, до сих пор нам удивительно везло в космических исследованиях. Нам ни разу не попадалась межпланетная раса, которая имела бы намерение и средства воевать с нами. От подобных удач мы расслабились, стали самодовольны. Самодовольство – скверная политика, как в бизнесе, так и в государственном управлении.

Он пожал мне руку.

– Приятно было поговорить с тобой… Дай мне знать, что скажет Барки Трегарт, если все-таки его отыщешь.

Он отступил на шаг, и автоматическая дверь закрылась, оставляя меня в одиночестве – и в крайнем недоумении.

Геральдо Гонсалес встретился со мною в моем офисе в башне «Оплота». Вскоре он ушел с радостным облегчением, потому что узнал, что хотел: я не собираюсь прекращать финансирование партии реверсионистов и намерен и далее пропагандировать их идеи, хотя не претендую взамен на кресло в Совете. Меня вовсе не удивило его сообщение, что Выборный Комитет предложил его собственную кандидатуру.

Я только убедительно посоветовал Джерри не использовать наш единственный голос в парламенте для всякой ерунды. Он сообщил, что со мной приятно побеседовать. Мы дружелюбно распрощались после того, как сошлись на том, что я заслужил долгие каникулы и должен отдохнуть какое-то время от политической суеты.

Когда он наконец ушел, я открыл стенной сейф и вытащил на свет узкую СтелЭксовскую упаковку, которую прислал Мимо Бермудес. До сих пор у меня не было времени исследовать содержимое. Я достал зашифрованную дискету и два гладких обручальных кольца на цепочке. То из них, что поменьше, идеально ложилось внутрь большего. Сам факт, что я сохранил кольца, служил для моей старшей сестры Евы и для Матильды Грегуар, женщины, которую я однажды попросил переспать со мной, доказательством, что я до сих пор люблю свою бывшую жену.

Я это всегда отрицал. Но это именно я развелся с Джоанной де Вет, когда меня лишили гражданства, хотя она хотела разделить со мной изгнание в Шпору Персея. Унижение и отчаяние лишили меня всякой возможности принять от нее подобную жертву.

Джоанна так и не вышла замуж. Она осталась профессором политических наук, преподает в центральном кампусе Университета Содружества – всего в нескольких кварталах к северу отсюда. Но с тем же успехом нас могло разделять 14 000 световых лет.

Ева, испытывавшая настоящую привязанность только к своей работе, но притом остававшаяся сентиментальной натурой, все время старалась уговорить меня позвонить Джоанне. Но я не мог заставить себя сделать это – так же, как и внятно объяснить Еве причину отказа.

Отложив кольца, я открыл дискету Мимо. Письмо на экране оказалось примерно того содержания, что я и ожидал. Друг посылал мне копию своего завещания. Так как я должен был уже через несколько минут встречаться с Лорном Бухананом, то смог только бегло просмотреть этот документ. Основными наследниками состояния были школы и больница на Большом Пляже Стоп-Анкера.

Но свое прекрасное бунгало на Мысе Бровка, вместе с остальной частью острова, Мимо завещал мне.

После полного сканирования наших тел на предмет наличия подслушивающих устройств мы с Лорном Бухананом наконец сошлись наедине в полностью свободном от «жучков» конференц-зале «Оплота». Довольно быстро мы пришли к взаимовыгодному соглашению.

Он оказался сравнительно молод – не более сорока с лишним лет. Атлетического сложения, с широким, открытым лицом, слегка выдающейся вперед челюстью и доверительной манерой общения. То, в каком ужасе Лорн пребывает сейчас, выдавала только легкая тень, то и дело мелькавшая в его темных глазах. До того как стать главным исполнительным директором «Галы», он занимал пост оперативного директора – до самой смерти Алистера Драммонда. Буханан казался по натуре деятелем, а не планировщиком, чья деятельность в концерне механически включала производство на тысячах планет «Галы», рассеянных в Рукаве Ориона.

Лорн Буханан поклялся мне – предлагая подтвердить свою искренность на детекторах лжи, – что никогда не имел прямого касательства ни к нелегальной работе «Галы» с халуками, ни к грязным делишкам похищения информации «Оплота». Он утверждал, что старался долгое время отговорить Драммонда от союза с халуками – с того самого времени, как впервые появилась такая идея. Буханан был на волоске от того, чтобы назвать своего бывшего шефа твердолобым кретином, – но подобный вывод из его слов производился автоматически. Остальные члены правления «Галафармы», сообщил он, тоже пребывают в ярости на Драммонда, поставившего их в такое ужасное положение. После смерти Драммонда совет директоров немедленно выбрал главой Буханана в тщетной надежде, что, может быть, он спасет положение.

Когда я дал ему хотя бы тень надежды, Лорн Буханан немедленно проглотил крючок – вместе с леской, по самый поплавок. Перед тем как покинуть башню «Оплота», он с готовностью согласился подкрепить наше соглашение тем, чтобы добровольно подвергнуться психотронному допросу под руководством моего доверенного сотрудника, Карла Назаряна.

Я хотел от него правдивых ответов на следующие вопросы:

1. Не являетесь ли вы халукским полуклоном? Можете ли вы назвать кого-то из таковых среди сотрудников «Галафармы»?

2. Готовы ли вы предоставить и отдать делегату Ефрему Сонтагу всю информацию относительно преодоления алломорфного синдрома и процедур полуклонирования, накопленную «Галафармой» для халуков, включая детали и местоположение всех нелегальных лабораторий полуклонирования, которые были и есть в действии, а также точное число человеческо-халукских полуклонов, выпущенных этими лабораториями?

3. Согласны ли вы найти и передать делегату Сонтагу тайные генетические идентификаторы, позволяющие отличить человеческо-халукского полуклона?

4. Согласны ли вы обнаружить и передать делегату Сонтагу всю доступную информацию касательно контроля над халукскими лабораториями полуклонирования персоналом безопасности «Галафармы»?

5. Согласны ли вы проследить за тем, чтобы никто, кроме делегата Сонтага – ни правительственные агенты, ни корпорации, ни служба восстановления информации, – не получил доступа к этим сведениям – что предпочтительнее всего обеспечить путем личного перекрывания всех возможных каналов?

Лорн Буханан заверил, что не является халукским шпионом, а также не знает никого, кто бы являлся таковым. Как я и предполагал, «запечатанные» данные касательно халуков до сих пор хранились в памяти компьютеров «Галафармы» под сложнейшим шифром. Он был уверен, что сможет извлечь надобные мне данные и послать их Сонтагу, после чего перекрыть все каналы доступа к ним из базы данных «Галафармы».

В свою очередь я обещал Буханану предоставить документ с собственной иридографической печатью, утверждающий, что «Оплот» не станет предпринимать против него и его означенных помощников никаких карательных санкций. Более того, мы назначим его помощником главного оперативного директора в объединенном концерне, и оставим его на этой должности в течение как минимум десяти лет – если он сам не захочет ранее сменить пост.

Джейн Неллиган принесла документ в конференц-зал. Мы с Бухананом просканировали свои радужки для иридографической печати. Исполнительный директор «Галы» послал копию своему поверенному, а я разослал копии в офисы Симона, Евы и Ефрема Сонтага. После чего отдал Джейн список вопросов для Карла Назаряна, и она учтиво проводила гостя в камеру пыток.

Лорн Буханан в самом деле досконально выполнит свои обещания. К сожалению, он не проживет достаточно долго для того, чтобы насладиться результатами нашей сделки. Потому что оставался еще один вопрос, который следовало бы дописать в тот список:

Не знаете ли вы случайно, жив ли Алистер Драммонд?

– Адик! Мои поздравления с победой над «Галафармой»!

– Спасибо, Эф.

– Полагаю, тебе будет приятнее, если я воздержусь от шуток по поводу твоего дурацкого интервью в «Уличной газете».

– Я говорил от всего сердца, – возразил я, – после чего выстрелил от бедра. – Как сказал король: «болван, кто дерьмово думает об этом».

– Там было «плохо думает».

– Для меня это – настоящее дерьмо, парень… Да, информация тебе к размышлению: я тут отказался стать председателем «Оплота». А также послал и место в Совете куда подальше. Джерри Гонсалес высоко возденет знамя реверсионизма среди твоих коллег. Не обижай его.

Я застал своего друга Сонтага летящим в хоппере. Он направлялся домой на озеро Симко после пятничных дел в Совете. Я в деталях просветил его насчет нашего разговора с Лорном Бухананом.

Эф отнесся к происходящему с подозрительным энтузиазмом.

– Если Буханан в самом деле исполнит все, что посулил, мы получим солидную папку данных, которые стоят презентации в моем комитете! После чего вопрос можно поставить на обсуждение в Совет. Может быть, я даже смогу добиться специального пересмотра параграфа о пакте ненападения. Существование значительного количества фабрик полуклонирования – одного этого достаточно в качестве доказательства враждебных намерений данной расы! Во время переговоров о торговом соглашении халукский Слуга Слуг утверждал, что было произведено всего несколько поддельных людей. Насколько я помню, его объяснение выглядело заманчиво, но не слишком правдоподобно на человеческий вкус. По его словам, фальшивые человечки предназначались для того, чтобы служить добровольными посланниками на халукских планетах в их чертовом скоплении, где не слишком-то много доверия к людям. Такими байками халуки травили «Галафарму», чтобы ускорить продвижение проекта полуклонирования. Я уверен, что Алистер Драммонд не верил ни единому их слову. Но ему, естественно, было выгодно не показывать этого, как теперь бюрократам из Межпланетных Дел выгодно проделывать то же самое с торговым соглашением.

Мы наскоро обсудили судебные аспекты материала Буханана – вернее, наиболее возможные способы, которые могут изыскать наши политические враги, чтобы их опровергнуть. Потом я поделился с Эфом своим планом насчет того, чтобы выкачать из Барки Трегарта сведения о халукском скоплении – конечно, в том случае, если удастся поймать старого изгоя. Я не обмолвился и словом, что намереваюсь сам совершить межгалактическое путешествие, – но «Мамаша» Сонтаг никогда не отличался кретинизмом.

– Мне нравится идея разузнать о халукской демографии через информатора, – сказал он. – Хоть Барки и лишен гражданских прав, его свидетельство может приниматься к сведению, если дело касается безопасности Содружества. Расспроси своего Трегарта о военных ресурсах халуков. И в деталях – о процессе производства трансактинидов. Но даже и не думай сам соваться в Гроздь за подтверждением историй Барки.

Я начал было отрицать, что имел такое намерение, но он оборвал меня:

– Не пытайся меня одурачить, Адик. Подобный шпионаж – нарушение пакта о ненападении. Я не смогу ни в коем случае использовать сведения, добытые тобою таким образом.

– Конечно, не сможешь – на официальных заседаниях Совета. Но есть же другие каналы – пресса, влияние на массы, подрыв авторитета халуков в глазах народа посредством массовой информации, давление на отдельных членов Совета…

– Я не желаю быть замешанным в нарушении законов Содружества.

– Даже самых идиотских из них? Ты знаешь, я могу объяснить разницу. Я же – доктор права Гарвардского выпуска, так же, как и ты.

Эф устало покачал головой. Своим мрачным юмором я испытывал его терпение.

– А я – политик, дорожащий своей репутацией, честного человека. Я работаю в парламенте, почти полностью контролируемом галактическим Большим Бизнесом. Народ уважает меня за честность, пресса – тоже. Незапятнанная репутация – единственный источник моей власти, и я ни в коем случае не собираюсь им рисковать. Иначе почему бы мне вести себя столь осторожно и выжидать подходящего времени для обнародования свидетельств, которые ты уже собрал? Два года назад ты не представлял собой надежного источника. Сейчас ты чудом почти превратился в таковой… если не станешь выпендриваться, выкидывая идиотские фортели.

Охо-хо…

– Мы можем, на худой конец, договориться, чтобы ты не ставил вопрос на обсуждение в Совете, пока я не поговорю с Барки Трегартом?

– Мы не знаем, сколько времени понадобится на его поиски. А что, если твой Барки – всего-навсего неудачливый врунишка?

Но я не мог не попытаться в последний раз.

– Рассуди здраво. Короткое посещение халукской Грозди займет максимум десять недель. У меня есть корабль с необходимым оснащением, и я могу это сделать. Десять недель, Эф! Я могу анонимно предоставить информацию прессе. Конечно, и халуки, и синдикат будут подозревать, что источник информации – я, но что с того? Они ничего не докажут.

– Адик, Совет подготавливает продажу еще пятидесяти планет «Оплота» образца Т-2. Это произойдет в июне, как раз перед летними парламентскими каникулами. Меньше, чем через восемь недель, считая с сегодняшнего дня.

Возглас «Черт!» вырвался у меня из самого сердца. Ни одна скотина в башне «Оплота» мне об этом не доложила.

– И хуже того. Новый договор, позволяющий инопланетянам приобрести еще триста планет «Оплота», будет поставлен на голосование вскоре после начала новой сессии в конце августа. За него проголосуют все консерваторы и большинство недавно поступивших либералов. Потому что «Бодаскон», «Шелток» и другие члены синдиката постараются придать нам ускорение пинком под зад, чтобы открыть путь всем этим новым халукским колониям. Я вижу единственный способ препятствовать принятию постановления – разгромить его прямо на заседании. Для этого нам нужно заранее распалить страсти в Планете, раздуть пожар в общественном мнении, который не смогут проигнорировать даже самые продажные делегаты.

– А как же те пятьдесят планет? Ты можешь помешать синим тварям их заполучить?

– Невозможно. Раскрыть халукские замыслы до летнего роспуска – хуже стратегии не придумаешь. Нужно собрать все силы для подрыва второго постановления. Идеально было бы предоставить сведения в Межпланетный Комитет как раз во время осеннего созыва Совета. А ты должен быть готов лично присутствовать в качестве свидетеля. В том числе и проходить психотронное тестирование. В комитете такие методы не употребляются – но перед Советом могут потребоваться.

– Я понимаю.

Мы с Ефремом Сонтагом некоторое время молча смотрели друг на друга. Мы одинакового возраста, но он всегда казался старше лет на десять. Экран коммуникатора показывал некрасивого мужчину довольно хрупкого сложения, с прилизанными темными волосами, слегка оттопыренными ушами и пылающим взглядом неукротимого воина. Хотя он являлся членом партии, составлявшей меньшинство, однако Эф был одним из самых полновластных членов Совета, непревзойденным и не подлежащим критике, настоящим бичом собратьев – законодателей, уютно пригревшихся за пазухой крупных концернов из «Сотни».

Иск, который он собирался сейчас поставить на рассмотрение, обещал стать крупнейшим событием в истории Содружества последних веков. Пока концерны будут вопить и отбиваться, стремясь сохранить торговые отношения с халуками, желтой прессе предоставлялось радостно греть руки возле пожарища. Мы надеялись, что граждане Содружества встревожатся наличием среди них халукских шпионов-двойников, что воздействуют на Совет через Планет, вынудив их пренебречь давлением концернов.

Интересно, что тогда останется бедняжкам халукам? Приползти на коленях, покаяться во всем, открыть людям свободный доступ на свои планеты и обещать впредь вести себя хорошо, лишь бы только им позволили потихоньку заниматься колонизацией Млечного Пути?

Может, и так. Если им хорошенько подпалить пятки…

– Все сейчас в твоих руках, Эф, – сказал я. – У меня есть на примете несколько дельных людей, которые с тобой уже работали. Я хотел бы, чтобы ты принял их в свою команду. Ребята с отличной репутацией, такие, как Карл Назарян и Беатрис Манган из судебного отдела СМТ.

– С радостью приму их помощь.

– А я постараюсь как можно быстрей добыть тебе показания Барки Трегарта. Будь осторожней, береги себя, старик.

Сонтаг коротко рассмеялся – без единой нотки веселости.

– Да ладно. У концернов руки коротки.

– Я не о концернах говорю. Штука в том, что халукские полуклоны действуют прямо здесь, в Торонто. Поддельные люди.

Эф секунду смотрел на меня в пораженном молчании.

– Ты что, серьезно?

– Серьезней не бывает. Я отсек нескольких, которые маскировались под охранный персонал «Галафармы». Они были на редкость убедительны. Халуки не глупее нас, поверь мне. И они потрясающе быстро учатся.

Выражение его лица осталось невозмутимым, но я знал, что Эфу нелегко поверить в замаскированных инопланетян, которые способны долгое время достоверно изображать людей. Я сказал:

– К особенно важным данным, добытым через Лорна Буханана, относится генный идентификатор для определения полуклонов. Передай эту информацию Беа Манган как можно скорее, и пускай она тайно проверит всех твоих ближайших помощников на предмет, не затесался ли среди них халук. – Я помедлил, ужасно не желая говорить то, что был должен: – И Лилиану тоже проверь.

– Ты в своем уме, Адик? – воскликнул Сонтаг.

– Все, что тебе нужно для пробы ДНК, – это сопливый бумажный платок или волос с частичкой кожи. Ни твоя жена, ни коллеги не обязаны знать, что их проверяют. Черт возьми, Эф, среди нас ошиваются паршивые полуклоны! Я в этом уверен! Те, которые пробрались в «Галу», должно быть, уже далеко – но могут быть другие, сидящие по норам и ждущие своего часа.

– Хорошо, я проверю, – мрачно отозвался он. – Бог ты мой, кто, как не Адик, умеет испортить человеку день?

– Ты лучше подумай, как бы оказалось полезно для нашего иска, – усмехнулся я, – поймать пару-тройку халукских шпионов на важных правительственных постах.

– Полезно? – Эф скорчил гримасу.

– Я свяжусь с тобой, как только узнаю что-нибудь новенькое.

– Ладно, безопасной тебе охоты на Барки.

– А тебе – просто безопасности, Эф. Кроме шуток.

– Я знаю. – Он отключил коммуникатор.

Я тихо посидел за своим столом, один-одинешенек в своем знакомом захламленном офисе, одетый в костюм и рубашку, с развязанным шейным платком. Я осмыслял события дня – и чувствовал себя одновременно возбужденным и вымотанным. Немало работы сделано за последние несколько часов!

Было почти так же хорошо, как на тропическом пляже на далеком Стоп-Анкере.

Часы на столе показывали 16.42. Меньше чем через час я назначил встречу с Джейком Силвером. Послать ли мне куда подальше младшую сестренку Вифи или все-таки выполнить свой семейный долг?

Может, она и не явится.

Я потянулся к внутреннему коммуникатору.

– Джейн, как там психотронный сеанс Лорна Буханана? Карл Назарян закончил?

– Все прошло очень хорошо. Все ответы – положительные, и очень мало дискомфорта, потому что разум пациента был настроен на сотрудничество. Гражданин Буханан со своей охраной десять минут назад покинул башню. Он просил передать вам, что запрошенные данные будут немедленно отправлены в офис делегата Сонтага в условиях полнейшей секретности.

– Потрясающе. М-м… Ко мне есть еще посетители?

– Да, ваша сестра Вифания ожидает в приемной уже два часа, – ответила Джейн с легким упреком. – Я сказала ей, что, возможно, сегодня у вас не найдется времени для встречи, но вы постараетесь уделить ей хотя бы несколько минут.

А, черт!

– Пригласите ее сюда, пожалуйста.

Я встал из-за стола и открыл дверь платяного шкафа, которым чрезвычайно редко пользовался. Но сейчас мне требовалось зеркало. Я осмотрел себя в полный рост и начал перевязывать шейный платок.

Тут впорхнула Вифи.

– Добрый день, Аса.

Голоса почти не слышно – дурной знак. Она всегда говорит тем тише, чем в большем дерьме пребывает морально.

– Присаживайся, пожалуйста, – предложил я. – Извини, что я тут прихорашиваюсь. Просто через несколько минут мне уже нужно бежать на срочную встречу.

– Ничего, ничего, – прошептала Вифания и отказалась от кофе.

Несколько минут она сидела молча и созерцала, как я завершаю свой туалет.

Вифания Айсберг явилась в изящном прогулочном костюме, изумрудно-зеленом, с воротом и манжетами, отделанными более светлой тканью. Темно-синие высокие сапожки, кожаная сумочка и шейное украшение вроде бархатки, густо усыпанной мелкими алмазиками, довершали ансамбль. И как всегда, несмотря на модную и дорогую одежду, Вифания выглядела крайне заморенной и хрупкой, вроде нежной тропической бабочки, которую чудом занесло на холодный север. От дуновения ветра может помереть. Вообще-то Вифи ростом повыше Евы, но тоже унаследовала хрупкое сложение и светлую кожу от нашей покойной матери, Кати Вандерпост.

Я называю Вифи младшей сестрой, потому что она родилась на семь лет позже Евы и всегда выглядела моложе своих лет. На самом деле она меня старше на два года. Интеллект у нее острый, как скальпель, с математическим уклоном – а вот нервная система нестабильная. Она проработала в «Оплоте» почти десять лет в качестве помощника главного финансового директора, под началом Гюнтера Экерта, но когда наш брат Даниил впал в немилость, у Вифи случился нервный срыв, и она ушла из мира бизнеса. У них с мужем, исследователем-кибернетиком по имени Картер Берг, двое детей-подростков.

Мы с Вифи никогда не питали друг к другу особой привязанности. Будучи детьми, все время соперничали в околоматеринской любви Старшей Сестры Евы, которая всегда привлекала сердца людей сильнее, чем недоступная красотка Вифи, бывавшая очень утомительной. Вифи отплатила нам обоим, перенеся всю сестринскую любовь на Даниила, бывшего двумя годами старше Евы. В подростковом возрасте они по-прежнему оставались очень близки.

Когда после окончания юридического университета я отказался вступить в «Оплот», Вифи решила, что я – предатель семьи. Она никогда не сомневалась в моей виновности, когда меня взашей вытолкали из Секретариата по межпланетной торговле. Когда «Галафарма» разевала пасть на «Оплот», сестра всегда поддерживала сторонников продажи.

Вифи всегда оставалась намертво уверена в невиновности Дана, как мы с Евой ни доказывали, что наш брат – тайный сторонник Алистера Драммонда, и именно на нем лежит вина за убийство нашей матери.

Я вернулся к столу, и мы с сестрой молча посмотрели друг на друга. Вифи проводила свой обычный план по приведению противника в замешательство. Ее большие голубые глаза наполнились слезами, но своей смиренной тиранией она все-таки добилась того, чтобы я заговорил первым.

– Чем могу быть тебе полезен, сестренка?

– Отпусти Дана, – прошептала она.

– Это невозможно.

– Но он умирает, Аса! Это убивает его – быть запертым, как собака, в крохотном домишке, в такой глуши! Шесть месяцев в году все покрыто снегом, а в остальное время кругом одни лоси, росомахи и москиты. И отвратительные процедуры, с помощью которых палачи из СМП держат его под контролем! Дан уже никому не может повредить. Отпусти его домой к Норме и Джейми.

– Норма видится с Даном каждые выходные. Джеймс тоже мог бы посещать отца, если бы хотел.

Но он не хотел. Мой племянник, молодой перспективный микрохирург, был уверен в виновности своего отца и очень редко навещал его в изгнании в Зимородковом Угодье, на дальних северных побережьях Онтарио.

Норма Палмер, жена Дана, долгое время прослужившая делегатом партии консерваторов в Совете, была куда более загадочной фигурой. Она всегда держалась в стороне от семьи, а теперь использовала политическое влияние, чтобы отвести внимание прессы от своего неудачливого мужа. Яснее ясного, что Норма до сих пор любит Дана. Но сомнительно, чтобы она одобряла план своей золовки по его освобождению.

– Процесс уже кончился, – настаивала Вифи. – Представители прессы предвкушают слияние «Оплота» с «Галафармой» и найдут себе другую добычу. Позволь Дану вернуться в Торонто, к нормальным человеческим условиям существования. Он обещает жить очень тихо, никогда больше не раскачивать твою Драгоценную оплотскую лодку.

– Это невозможно.

– Но почему? – яростно прошептала она. – По причине, что вы с Евой так решили?

– По причине того, что сделал Дан. Из-за его поддержки уголовной тактики Алистера Драммонда. Наш брат – подлец, Вифи. Он может подорвать слияние. По закону он заслуживает уголовного наказания.

– Но Алистер Драммонд обманул Дана! Разве тот мог предположить, что тактика слияния окажется незаконной? Он собирался только заняться бизнесом, плюс немного компьютерного воровства, чтобы упростить процесс. Дан ничего не знал о диверсии, о смерти Киу, о похищении Евы! И он клянется, что никогда не причинял зла нашей бедной матери. Я ему верю.

– Тогда предложи ему рассказать это машинам, – холодно отозвался я. – Посмотрим, поверят ли они.

– Но ты же знаешь, что эти ужасные аппараты могут причинить вред психике! Когда тебя судили за должностные преступления, твой адвокат не позволил подвергнуть тебя психотронной проверке. Почему Дан должен…

– Мы уже обсуждали это прежде. Дан не желает подвергнуться психопробированию, потому что знает свою вину. Бога ради, Вифи – он же обо всем рассказал нам с Симоном, когда вез нас в Ковентри Блю под дулом пистолета! Он заставил нас подписать доверенности, угрожая в противном случае отдать нас на трансмутацию и сделать сексуальными игрушками инопланетян!

– Это полный бред, – ответила сестра. – В такую дурацкую историю и ребенок не поверит. Дан просто убедил вас обоих, что бесполезно дальше сопротивляться поглощению «Галафармой». И вы с Симоном по доброй воле дали ему доверенности, а потом передумали и ворвались на Небесное ранчо, как взломщики, потому что…

– Это неправда. Дан лжет, пытаясь манипулировать тобой.

– Аса, он наш брат. Он – хороший муж и отец. Человек, который честно работал на «Оплот» двадцать лет, помогая компании развиваться.

– И продался врагам, когда папа отказался сделать его исполнительным директором. – Я встал из-за стола. – Извини, Вифи. Я знаю, что ты любишь Дана, но он – опасный человек, возможно, почти такой же сумасшедший, как сам Драммонд. Имеются неоспоримые доказательства того, что он убил нашу мать. Дан не испытывает ни малейшего раскаяния, только все отрицает. В этих обстоятельствах мы сделали для него все, что могли.

– Это твое окончательное решение?

– Мое, а также Симона и Евы. А теперь, боюсь, мне пора идти. И тебе тоже.

Я достал из шкафа свой анорак анонима – обычное одеяние для прохожих, желающих остаться незамеченными, таких, как второстепенные знаменитости, неверные мужья и городские мизантропы. Эта штука выпускается нескольких цветов. Маскировочное поле отражает попытки любого сканера. Мой анорак отличался приятной новинкой – удобным защитным полем, хотя я в нем не то чтобы нуждался. С тех пор как Алистер Драммонд отправился туда, где раки зимуют, а халуки еще не прознали моих сокрушительных планов, вряд ли кому-нибудь захочется меня пришибить. Моими величайшими врагами на сегодняшний день являлись только газетчики.

Я накинул анорак, опустил на лицо капюшон и включил силовое поле. Готово! Никакого лица. Силовое поле очень маленькое, невидимое для самого носителя. Через него можно даже есть и пить – хотя вовсе я не собирался оскорблять прекрасное меню «Кармана» подобным стилем питания.

Вифи все сидела на своем стуле, прямая и неподвижная, как статуя. Голос ее оставался тихим и спокойным, но по щекам ползли слезы, размывая безупречный макияж.

– Дан ведь хотел только блага для «Оплота». Его обманули. Он мог стать прекрасным исполнительным директором, разве он виноват, что отец выбрал вместо него Еву? Свою любимую деточку! Симон – просто раздражительный дурак, который сам все портит. А ты, Аса… ты…

Я открыл дверь. В приемной за столом ожидала Джейн Неллиган.

– Пожалуйста, проследите, чтобы моя сестра Вифи добралась до дома, – попросил я. – Лучше всего было бы связаться с доктором Бергом и сообщить, что его жена находится в депрессивном состоянии и нуждается в нем. Если не получится, пусть кто-нибудь из офицеров охраны доставит ее домой на хоппере. – Я понизил голос. – Возьмите на заметку. Ее посещения Даниила Айсберга или телефонные контакты временно прекращены. Пока я или Ева не отдадут другого приказа. А теперь я ухожу.

– Ублюдок! – взвизгнула Вифи у меня за спиной. – Ты чертов бессердечный ублюдок!

Яростные вопли моей сестры все еще слышались позади, пока я ехал вниз обычным эскалаторным путем, обслуживающим башню «Оплота», вниз, до подземных уровней, переходящих в систему коммуникации, называемую Тропой.

ГЛАВА 4

Силовое поле, покрывающее столицу, служит надежной защитой от верхнего ветра и осадков, но оно не помогает против неприятной температуры воздуха или влажности. Так что миллионы офисных работников, молодых служащих, бюрократов и прочего простого люда, желая избежать холода или чрезмерной жары, добираются от места к месту посредством огромной системы подземных дорог, существующей в Торонто больше 250 лет.

Тропа связывает высокоскоростными подземными линиями все коммерческие и правительственные башни центральной части. Множество ее уровней образует виртуальный подземный город ярких тоннелей, включающих секции, предназначенные для прогулок, аллеи магазинов и дорожки для пробежек. Самые оживленные тоннели Тропы полны забегаловок, сервисных заведений и развлекательных местечек. Там есть даже миниатюрные парки, где цветы и трава растут под искусственным светом, фонтаны вырабатывают благотворные негионы, а знаменитые городские черные белки выпрашивают подачку у прохожих, остановившихся перекусить на травке. И никаких транспортных средств с колесами – разве что городские полицейские разъезжают на велосипедах, или инвалиды на своих личных силовых машинках. Все остальное запрещено на пешеходолюбивых дорогах Тропы. Она предназначена для любителей прогулок.

У Тропы есть и свой собственный фольклор. Некоторые безлюдные участки системы, по большей части северные, считаются обиталищем изгоев – нищих попрошаек и торговцев из-под полы, которых безжалостно уничтожила чистка лет тридцать назад. Запутанный, как лабиринт, участок возле подземной станции «Университет» славится городскими легендами о самоубийцах-влюбленных, также там обитают Берсерк Чистильщик, способный высосать кровь из неосторожного прохожего, и Безголовый Профессор – за маской анорака которого нет ничего. Самые нижние уровни, в которые доступ запрещен, являют собой лабиринт закрытых магазинов, не использовавшихся с прошлого века, старых служебных тоннелей, древних сточных труб и современной канализации. Предположительно они образуют собой Темную Тропу, обитаемую скопищем разбойников, безнадежных изгоев общества и бессчетными ордами гигантских крыс.

За последний свой семестр юридической работы я иногда отдыхал, проходя огромные расстояния по подземному Торонто. Мне всегда нравилась жизненная энергия Тропы, разнообразие ее обитателей. Некоторые ходили, закутанные в анонимат, как делал обычно и я сам; но большинство шло себе по своим делам с открытыми лицами – с радостной самоуверенностью юной элиты, которой удалось найти недурную работу в самом шикарном городе на Земле.

На Тропе с землянами мешалось порядочное количество инопланетян. В центре города располагались посольства четырех или пяти инопланетных рас. (Гротескные каллейни, для кого земное притяжение кажется слишком подавляющим, предпочитают держать посольство на Луне – и это весьма удачно для человеческого достоинства, потому что других таких шутников не сыщешь.) А так прохожий на Тропе должен быть готов столкнуться с высоченным джору в элегантной черно-белой одежде, или раздражительным маленьким квасттом, или бледным йтата, повинующимся жестким законам для своего вонючего народа принимать активированный уголь и прочие препараты против выделения газов, или – чаще всего – с халуком. После подписания договоров они просто-таки наводнили столицу. Их синекожие торговые атташе беспрестанно ошиваются в коридорах парламента, их негоцианты, как зараза, распространились по всем концернам «Сотни», суя свой нос во все подряд.

Халуки – единственные инопланетяне, которые переняли людскую манеру одеваться на время посещения Земли. Я так и не привык к виду халуков, храбро шагающих по подземным коридорам, всегда группками по трое или больше и разодетых в дорогие стильные костюмы. Представители рас джору, йтата и квастт проживали в разных местах города, во многих апартаментах в центре; но халуки упорно оставались все вместе в своем посольстве, которое занимало верхние две трети башни Макферсона на Эдвард-стрит, как раз напротив штаб-квартиры «Шелтока», энергетического концерна Большой Семерки.

И, как и в случае с запретными халукскими планетами, вход в их посольство был настрого закрыт для представителей человечества.

Благодаря милой сестрице Вифи я опоздал на встречу с Главным суперинтендантом Джейком Силвером.

Я пошел по Маккоул-стрит, северному ответвлению Тропы, по направлению к университету, потом свернул восточнее, туда, где столпились почти все правительственные здания, и наконец, явился в башню МКРС на Колледж-стрит. Эскалатор поднял меня в вестибюль – еще старинный, сохранившийся со времен прежнего здания торонтской муниципальной полиции. Там обнаружился Джейк, который нервно шагал туда-сюда, то и дело поглядывая на наручный хронометр. Одет он был в аккуратный коричневый костюм, на голове красовался берет.

Я бесшумно приблизился и отключил силовую маску.

– Привет, полицай!

Тот взглянул на меня неодобрительно.

– Кстати, о времени. Ты знаешь, что случается с парнями, которые опаздывают на ужин в «Карман»? Их зарезервированные места пропадают. Ладно, мы сэкономим время, если пойдем поверху.

Он вышел на улицу, сильным толчком распахнув дверь, и зашагал, не оглядываясь. Я покаянно трусил позади, снова опустив силовую маску.

– Не злись, Джейк, думаю, проблем не будет. Они не смогут выкинуть тебя за порог, если ты со мной. Я же знаменитость! Кроме того, миллионер.

– Ха! Когда ты последний раз обедал в «Кармане»?

– Недавно, – преувеличил я.

На самом деле я был там года два назад, когда увлекался политикой и то и дело затаскивал на обед разных членов либеральной партии, по моему мнению, склонных сочувствовать реверсионистским идеям, в надежде получить приглашение на открытое заседание комитета и там сказать пару гадостей про халуков.

– Ты напал на след Барки Трегарта? – спросил я.

– На этот вопрос я отвечу не раньше, чем окажусь за столом, с бокалом шотландского виски в руке, а с тарелки передо мной будет ласково улыбаться бифштекс-другой. Лучше молись, чтобы метрдотель оказался в хорошем настроении.

– Альберт все еще работает там?

– Ну да. И все так же ненавидит опоздавших.

Ресторан находился всего в паре кварталов, на Александр-стрит. Влажный холод просочился сквозь мой анорак, заставляя жалеть, что эта одежка защищает от оружия, а не от погодных условий. В центральной части Северной Америки апрель – самый скверный месяц. Внизу, на Тропе, цветут нарциссы и тюльпаны, а на земле погода не лучше зимней.

Мы с Джейком в полном молчании спешили сквозь толпу, пока нас не задержала пробка на Йонг-стрит. VIP-автомобили и такси, как всегда, толпились у въезда на надземные компьютеризированные трассы. Последнее предложение городского совета запретить проезд частного транспорта по центральным улицам в очередной раз был отклонен – по инициативе «Ста концернов».

– Тяжелый день, что ли, выдался, Главный суперинтендант? – нейтрально спросил я Джейка.

– Как обычно. Скандалы с Зональным патрулем, опять пережевывание идиотских проблем с дроидами в отделе данных, немного дерьма в подарок от правительства – а так все в порядке. – Он помолчал. – И еще пришлось обновлять старое и весьма неприятное знакомство, благодаря тебе. Я добыл то, что ты хочешь, только вряд ли оно тебе понравится.

Больше он ничего не сказал – пока мы не добрались до 275-летнего здания ресторана. Мы опоздали на двадцать минут, но выразительное лицо Альберта немедленно утратило сердитое выражение, едва я показался на вид, стряхнув с плеч анорак. Служащий немедленно подхватил его, а также верхнюю одежду Джейка.

– Адик! – просиял метрдотель. По оплотскому обычаю, Джейн Неллиган заказала мне столик от имени концерна, без конкретных имен. – Добро пожаловать, наконец-то! А я уж боялся, ты нас совсем забыл.

– Это невозможно. Я просто был занят, отсиживал задницу на работе, вынужденный питаться подножным кормом.

Альберт кивнул.

– Слышал, слышал. Процесс века! Твое имя у всех на слуху. По крайней мере у всех читателей «Уличной газеты». Я через силу улыбнулся в знак благодарности.

– А как насчет местечка в самом тихом уголке?

– Непременно!

Он дал понять, что ничто и никто нас не потревожит за время ужина. Это была обычная часть сервиса «Кармана».

В нашу сторону повернулась не одна голова, пока Альберт вел нас через переполненный главный зал, где с потолка свисали медные и оловянные старинные посудины, похожие на металлических летучих мышей. Потрясающе пахло жареным мясом и специями.

Наш столик был изолированным, в одном из маленьких отдельных кабинетиков размером с келью. Потягивая аперитивы, мы углубились в изучение кожаной книжечки меню. Я пил сухой шерри, а Джейк выбрал двойную порцию огненного солодового питья с высокогорий, которое всегда предпочитал остальным.

– Охота тебе в таком ресторане обжигать свои вкусовые сосочки этим шотландским пойлом? – пробормотал я. – Что в нем вообще находят, я не понимаю!

– Сто двадцать две бочки силы и энергии, парень. Только невежественный аризонский дерьмоед может пренебрегать сим напитком богов! За все поганые годы изгнания на Анкере я только дважды умудрился перехватить бутылочку настоящего скотча у местных торгашей. Теперь я снова на родине, и собираюсь наверстывать упущенное – в особенности за твой счет.

– Извини. Закажи его хоть бочку, если хочешь.

– Кретином буду, если не закажу. А к мясному я тем не менее рассчитываю на подходящее вино.

Так что я заказал нам благородный «О-Брион» 21-го года. Джейк выбрал корейку из ягненка, картофель по-лионски и тушеные сморчки в эоловом соусе, которые он почему-то называл кошерными. Я остановился на вагьюнском филе, спарже в горчичной подливке и салате из акульих плавников. На закуску Джейк заказал равиоли с артишоками, а я – блюдо маленьких квилсенских устриц, последних в этом сезоне и абсолютно не кошерных.

– Ты хотел рассказать, что новенького насчет Барки Трегарта, – напомнил я после того, как прибыл его второй двойной скотч.

– Сначала – краткая предыстория. Давным-давно, когда я был молодым дураком вроде тебя, с головой, набитой сентиментальными идеями, мне в руки свалилось свидетельство против моего непосредственного начальника по имени Рэм Махтани. Все указывало на то, что Рэм брал взятки – по всей вероятности, от концерна «Сердолик» – за то, что аннулировал расследование по делу о нарушении эмбарго йтата на высокотехнологическое оружие. Лично мне Махтани не сделал ничего дурного, всегда был весьма приличным боссом. И заботливым семьянином, у дочери которого имелось множество проблем со здоровьем. Так что перед тем, как отправить донесение в Министерство внутренних дел, я прямо спросил его, как он может объяснить свое поведение.

– У-упс, – только и смог выговорить я.

– Именно. Я обычно проявлял безнадежную мягкость характера. Как бы то ни было, в тот же день весь компромат исчез вследствие очень удобной поломки компьютера, и события пошли в противоположном направлении. Никакого дела против Махтани не возбудили, а я через три недели вылетел из КР. Меня запихнули в Общественную безопасность и отправили с глаз подальше в последнюю дыру в Шпоре Персея. В следующем году Рэм Махтани уволился из МКРС по собственному желанию и стал высокооплачиваемым консультантом по безопасности в «Сердолике».

– Печально. – Я катал хлебные шарики.

– Я вспомнил о Рэме, когда ты спросил насчет Барки Трегарта. Всем известна тайна, что сердоликские оптовики в далеких секторах закрывают глаза на контрабандную торговлю. У них в отделе безопасности хранится секретный список особенно преуспевающих контрабандистов, кому можно поверять. Я связался с Махтани – разумеется, анонимно. Он сообщил мне, что Трегарт вполне себе жив и здоров. Я сказал, что у моего клиента к нему деловое предложение, но Барки трудно отыскать. Может, Махтани поверил, может, и нет. Но его цена за нынешний адрес и псевдоним Барки – два миллиона. В твердой валюте.

– Дерьмо святое!

– Я же говорил, что тебе это не понравится.

– Не понравится? У меня этого просто нет!

– Да ладно. Бог ты мой, ты же совладелец «Оплота». Два миллиона – это, конечно, не раз плюнуть, но по крайней мере меньше, чем ты потратил на топливо для своего кораблишки, мотаясь в Шпору и обратно.

– За мое топливо платит «Оплот». Я, конечно, получаю оклад директора корпорации, но все, что не идет на жизнь, до сих пор стабильно уходило в фонды реверсионистов. Они все время качают деньги с моего счета.

– Так вели им вернуть обратно хоть часть.

– Полагаю, партия все потратила. Ты что, не знаешь парней из политики?

Тем временем прибыли сочные устрицы. На некоторое время я занялся ими и прервал разговор. Джейк сказал:

– Так ты в самом деле не можешь заплатить за информацию? Я-то думал, что все Айсберги богаты, как боги.

– У меня, конечно, есть сколько-то личных денег, но их я планировал потратить на умасливание Трегарта. – И на другие непредвиденные расходы… – Ты уверен, что Махтани ничего не скажет на иных условиях?

– Знаешь, он тебе не уличный шпион. Он назвал цену – две штуки. Тебе остается только серьезно подумать, почему он ценит эту услугу так высоко.

Я мрачно кивнул.

– Ты имеешь в виду, что кому-то неизвестному уже понадобился старина Барки?

– Держи. – Джейк вытащил из нагрудного кармана маленький блокнот и вырвал из него страницу. – Это контактный номер Махтани.

На листке был нацарапан некий код. Похоже, относящийся к сверхсекретному серверу связи.

– Ну да, – подтвердил мое предположение Джейк. – И вот – еще кое-что, над чем тебе следует поразмыслить, прежде чем свяжешься с этим плутом. Он – профессиональный следователь высшего класса и сейчас имеет в своем распоряжении все ресурсы «Сердолика». Если ты ему заплатишь, даже через анонимнейшую из кредитных карт, он вполне сможет вычислить тебя и сорвать операцию.

– Ясно. Gran dinero оставляет крупные следы.

Только этого мне и не хватало – кровосос из «Сердолика», готовый выхватить Барки у меня из-под носа прежде, чем я его подою. Или добравшийся до него после меня – что, может быть, даже и хуже, в случае, если Барки и впрямь обладает важной информацией о халуках. В моей памяти еще были живы предостережения Адама Станиславского относительно концернов из халукского синдиката. Главный вопрос – достаточно ли осведомлен Рэм Махтани о прошлом Барки, чтобы провести параллель с халукским вопросом?

Черт! Может, мне и следовало забыть о старом авантюристе. Если я даже получу, что хотел, не подставлюсь ли тем самым под дуло ружья Махтани?

Появился официант с основным заказом. Мы молча ждали, пока он расставлял деревянные блюда с ароматными мясными кушаньями и всем остальным.

– У меня отличная идея, – сказал я Джейку, когда официант ушел. – Почему бы мне не взять эти деньги в долг? Причем от такого заимодавца, с которым Махтани просто не захочет связываться.

Джейк пожал плечами. Он с удовольствием принялся за еду, а я вытащил свой карманный видеофон и набрал номер. Этим номером я еще ни разу не пользовался и теперь с замиранием сердца ждал, ответят мне на вызов или нет.

И на маленьком экране наконец появилось знакомое лицо. С секунду мы смотрели друг на друга, потом я поднял аппарат к уху, закрывая экран.

– В чем дело, Адик?

– Простите, что беспокою вас на дому, сэр. Мне срочно нужна крупная сумма анонимного кредита. Естественно, в будущем я лично заплачу этот долг, а также буду вам обязан любой услугой.

– Понятно, – ответил Адам Станиславский. – Сколько?

– Два миллиона, и прямо сейчас.

– Хорошо.

– Вы можете оформить «слепую» кредитную карту так, чтобы анонимным источником платежа был «Макродур», а не А. Е. Айсберг, эсквайр?

– Да. Эта сумма предназначается лично для получателя, о котором я упоминал в конце нашего сегодняшнего разговора?

Хитрый старый Адам.

– К сожалению, нет. Это плата посреднику, высокопоставленному информанту из «Сердолика», которому известно местонахождение искомой персоны. Информант может захотеть причинить мне вред – но вряд ли осмелится действовать против вас.

– Имя.

– Рэм Махтани.

– Полностью понимаю.

– Позвольте мне быть с вами откровенным: я никогда бы не позволил себе подобного шага, но я очень боюсь Махтани.

Станиславский рассмеялся.

– Я могу позволить себе подобный шаг. И не боюсь. Подсоедини свою карточку к аппарату.

Я повиновался. Монитор видеофона отразил процесс перекачивания фондов – втрое больше запрошенной мной суммы.

– Считай, что это пожертвование на праведную войну, – сказал глава «Макродура». – Если найдешь Трегарта, лучше будет привезти его на Землю для большей сохранности. Скажи ему, что я лично обеспечу его безопасность.

– Будет сделано. Спасибо за доверие, сэр. Он кивнул и отключил связь.

– Вот, значит, как просто дела делаются, – изумленно протянул Джейк.

– Кому и знать, как не тебе, – очень тихо сказал я. Джейк замер, наполовину донеся вилку до рта. В глазах его мелькнула тень вины. Через секунду он спокойно продолжил еду.

Черт возьми, Джейк. Откуда бы еще Адаму Станиславскому узнать про охоту на Барки?

Я снова взялся за видеофон, поставил сильнейшее кодирование, изменитель голоса и маскировку изображения, после чего набрал номер сервера связи Махтани.

Механический голос отозвался:

– Код введен. Пожалуйста, подождите.

Я отложил аппарат и принялся за еду. Мы ели и пили в полном молчании целых несколько минут. Джейк избегал встречаться со мной взглядом. Бордо оказалось изумительным, а мое японское жаркое – настолько нежным, что таяло под ножом. Я только поднес ко рту очередной кусочек, как мой аппарат, лежавший рядом на столе, замигал.

Я взял его и сказал:

– Слушаю.

– Вы принимаете мои условия? – спросил технически измененный голос.

Экран оставался пустым.

– Да, у меня готова кредитная карта.

– Тогда перечислите оговоренный гонорар.

Я нажал на ввод и перечислил два миллиона. В тот же миг на экране видеофона засветились слова:

БАРНИ КОРНУОЛЛ, ФЛЕГЕТОН, ЗОНА 3

– Был весьма рад оказать вам помощь, – сказал Махтани, или кто бы это ни оказался. – Информация точна на сегодняшний день. До свидания.

И он прервал связь.

Я показал видеофон Джейку.

– Что это за место? Никогда о нем не слышал.

– Голый астероид в системе Стрельца, принадлежащей «Шелтоку». Один из промежуточных пунктов для торговых кораблей «Шелла» на пути из жуткой дыры в Зоне 1 в Рукав Ориона. За все время предоставлял интерес только как перевалочный пункт для торговцев с населением местных планет джору и йтата. Планетка обживалась только вовнутрь – как старое дерево, ствол которого все глубже и глубже выгрызают термиты. Сейчас на Флегетоне достаточно всяких заезжих торгашей и авантюристов – в том числе даже не слишком нелегальных.

– Да, похоже на идеальное место для Барки.

– Посмотрим, числится ли он где-нибудь как Барни Корнуолл, – сказал Джейк.

Он вытащил из кармана свой собственный коммуникатор – полицейскую модель с большим количеством кнопок и мигалок, – разблокировал его и запросил информацию из базы данных МКРС. Но ни в одном из официальных списков новый псевдоним Барки Трегарта не числился.

– А ты можешь выйти на перепись жителей Флегетона через базу данных «Шелтока»? – спросил я.

– Официально – не могу. А неофициально…

Джейк ввел еще какие-то секретные коды, и вдруг негромко выругался.

– Никаких упоминаний имен Трегарт или Корнуолл в сведениях переписи астероида. Махтани, конечно, мог нас кинуть, но я так не думаю. У него есть своя репутация, которой он дорожит. Я склонен предположить, что старина Барки залег на дно. Ты должен просто полететь на Флегетон и сам все выяснить. – Он усмехнулся. – Готов поставить на заклад свои штаны – Барки знает, что его кто-то ищет.

– Ладно, делай ставки, – ответил я. – Что ты еще знаешь об этой части галактики? Может, посмотрим криминальную статистику Зонального патруля Зоны 3?

Джейк сделал и это.

– Гм… За последнюю пару лет – не самое спокойное местечко. Более сорока мега-носителей, принадлежавших «Шелтоку», исчезло без следа, остальные не отвечают на вызовы. Можно уточнить детали в Зональном патруле.

– Буду очень тебе обязан.

Краткий обзор показал, что нападения на груженные трансактинидами корабли приписываются (а кому бы еще?) пиратам йтата, которые объявлены законодательством Й-федерации вне закона (вот уж ничего удивительного). Джейк скинул мне на аппарат данные о налетах, и я сохранил их для более тщательного изучения в дальнейшем.

– Наверняка были еще другие нападения, о которых «Шелток» просто не докладывал в ЗП, – предположил Джейк. В его тоне было что-то странное, чему я сразу не смог подобрать определения. – По меньшей мере слухи ходили.

Я кивнул. У «Шела» могли быть собственные причины не обнародовать пиратские нападения, особенно если те совершались на их тайные рейды. Но странно для пиратов йтата столь яростно драться за трансактиниды! Йтата – древняя, почти гуманоидная раса альбиносов, владеющая тысячей планет-колоний по обе стороны Красной Пропасти. Но население йтата почти не растет, и они вполне мирно занимаются тем, что потихоньку повышают технический уровень своей цивилизации с помощью межпланетных контактов, лишь порой прибегая к уединению. С тех пор как у них появился свой собственный постоянный источник сверхтяжелых элементов в Кольце, их грабители предпочитали избирать в качестве мишени корабли с более банальным грузом…

Какое-то время мы ели в тишине. Я покончил с основным блюдом и налег на салат. Акульи плавники приятно похрустывали на зубах – как раз так, как я люблю.

Вдруг Джейк неожиданно спросил:

– Ты собираешься в Кольцо?

– Может, и слетаю на несколько дней. Если Барки в Стрельце, найду его и выжму его как следует. Найдется ли у него хоть какая-нибудь ценная информация – это уже другой вопрос.

– Он может и сбежать, – заметил Джейк. – Наверняка Махтани предупредит Барки, что кто-то его очень прицельно ищет.

– Я уверен, что он просто затаится, примет предосторожности и будет ждать, чтобы разузнать, в чем дело. Я бы на его месте поступил именно так.

– Значит, у тебя теперь полно денег и долгая дорога впереди без уверенности в успехе?

Я бросил на него циничный взгляд.

– Адам Станиславский уже знает, зачем мне нужен Барки Трегарт. Незачем тянуть из меня информацию, Джейк.

Он пристыженно улыбнулся.

– Что я могу на это ответить? Да, в общем, ничего, подумал я.

– Тебе, наверное, интересно, какова была моя цена, – продолжал Джейк. – Ответ будет – ноль, ноль, ноль. Ты же знаешь, что я обязан Большому М даже больше, чем тебе. За возвращение домой. Уговор был – если я когда-нибудь встречу информацию, касающуюся «Макродура», я должен тотчас же ее предоставить. Твое внезапное желание поговорить с Трегартом, парнем, который когда-то попался на незаконной торговле с халуками, показалось мне достаточно важной информацией.

– Вы – сообразительный коп, Главный суперинтендант.

– А ты – гениальный сумасброд. Когда ты берешься за какое-нибудь дело, начинает происходить то, чего не бывает. Я помню Комету Адика. Помню Крават и Дагасатт. Так что можешь не говорить мне, чего тебе нужно от Барки. Просто я случайно знаю, что этот тип когда-то хвастался спьяну своим визитом в халукскую Гроздь.

– Глаз-алмаз.

Я наполнил опустевший стакан своего сотрапезника. Он смотрел на меня с выражением, напоминающим искреннее участие.

– Ты же не собираешься в одиночку искать Трегарта, верно? Это было бы немудро. Вряд ли старый пердун использует Флегетон как тихую гавань для отдохновения. Он не бросил своей работы.

Было несколько людей, которых я мог бы позвать с собой на охоту за Барки: сообразительный молодой телохранитель из бывших офицеров ЗП, который начал общение со мною в качестве наемного работника, а потом стал моим другом; небольшая команда оплотских агентов безопасности в отставке, набранная Карлом Назаряном, чтобы помогать в моей полулегальной борьбе с «Галафармой»; даже несколько частных сыщиков, с которыми я имел дело за свой реверсионистский период. Но Айвор Дженкинс сейчас далеко в Шпоре Персея, управлял собственной школой; Ильдико Забо занялась торговлей цветами у себя в Венгрии, приняв управление фирмой своих престарелых родителей. За время процесса я потерял связь с командой Карла, а частные детективы привыкли разбираться в делишках наших столичных крючкотворов, а не участвовать в межпланетных перестрелках.

Решение отправиться за Барки Трегартом в одиночку казалось единственно разумным. Наверняка Флегетон служит торговой точкой равно для джору и для йтата, так как данный сектор галактики заселяют обе расы. Этот факт позволял предположить, что я смогу посетить астероид под прикрытием. Однако с Джейком Силвером я не собирался делиться своими планами.

– Спасибо за предупреждение, начальник. Но я планирую нанять для налета на Барки такую банду головорезов, что он не устоит.

– Я не о Барки говорю. О его друзьях. Я серьезно.

– О пиратах йтата, что ли? Или о разбойниках из «Сердолика»? Или из «Шелтока»?

– Обо всех перечисленных – и даже сверх того. – Он сделал невольную паузу, показавшуюся мне весьма неприятной. – Там, где замешаны халуки, могут твориться странные дела.

У меня просто челюсть отвисла.

– Что же ты раньше молчал? – не слишком-то вежливо рявкнул я. – Назови свою цену, ты знаешь, что я не обману.

Джейк криво усмехнулся.

– Полагаю, я заслужил подобную реакцию… Но все, что я знаю, я скажу тебе бесплатно. Но Бога ради, этого довольно мало. Один-единственный рапорт восемнадцать месяцев назад или около того, из резервной базы данных Секретариата по межпланетным – куда он отправился после особого приказа избегать конфликтов с нашими новоиспеченными синими торговыми партнерами. Патрульный крейсер получил сигнал тревоги – вооруженное нападение на груженный трансактинидами корабль «Шелтока» в Зоне 3, секция Красной Пропасти. Капитан патруля доложил, что во время нападения было отмечено четыре пиратских корабля. Три из них – типичные пираты йтата. Четвертый отличался куда большей быстротой и оставил совершенно другие следы топлива. Во время схватки он держался в стороне и улизнул вместе с остальными. Сканирование мониторов ЗП показало, что бандит № 4 был оборудован человеческими технологиями, но сам корабль человеческим не являлся. Не принадлежал он ни джору, ни каллейни. По следам топлива можно предположить, что он был халукским.

– В Кольце Стрельца? Но это же безумие! Слишком далеко от их колоний в Шпоре, а уж от их дома…

Джейк пожал плечами и вгрызся в ребрышко жаркого.

– Я слышал об этом от подвыпившего уполномоченного из ЗП на каком-то долбаном банкете. Мы тогда обсуждали халукское заселение Шпоры Персея. Теперь их корабли не переставая снуют по Зоне 23, следя за нашими потенциальными колониями и торгуя с планетами «Оплота». Синерожие приятели добрались даже до Рукава Ориона – прибавь этот единственный случай в Стрельце, хотя на сто процентов не скажешь, были ли то халуки.

– Но какой в этом смысл? Что им там делать? И главное – что им делать в компании йтата, охотящихся за трансаками? Халуки не воруют сверхтяжелые элементы, они ими торгуют, черт возьми! Принимая во внимание это обстоятельство, ситуация просто смешна.

Из ниоткуда появился официант.

– Не желают ли джентльмены ознакомиться с десертным меню?

– Как насчет десерта, Джейк? – мрачно спросил я. – Может, это наша с тобой последняя совместная трапеза, если дела в самом деле так плохи.

– Кофе и коньяк, – сказал главный. – Вряд ли у вас найдется «Ферран резерв Ансестраль»?

– Конечно, найдется. Прекрасный выбор, сэр.

– Два, – заказал я. Официант кивнул и удалился.

– Решил последний раз потешить желудок перед смертью? – грустно спросил я Джейка.

Коньяк, один из лучших на Земле, ценою отличался космической.

– Это скорее относится к тебе, Адик. Услужи мне напоследок, раз уж решил вычеркнуть меня из списка своих друзей.

– Проблема в том, что у меня их не так много. Друзей, я имею в виду.

И ведь на самом деле Джейк не причинил мне никакого вреда тем, что донес в «Макродур» насчет охоты на Барки. Скорее уж наоборот.

– Хочешь, я заплачу за «Ферран»? – предложил Джейк. – Это попытка примирения, если ты не понял.

– Блаженны миротворцы, – отозвался я.

Официант вернулся с кофе и коньяком, и мы выпили за примирение.

Я проводил Джейка до станции подземки Йонг-стрит – оттуда он мог добраться до дома в Джерман-Миллз минут за пятнадцать, Потом вернулся на Тропу и пошел к театру Зимнего Сада, это в двадцати минутах ходьбы на юг от ресторана «Карман».

Толпа немного рассеялась теперь, когда дневные рабочие уже сидели по домам, а ночные как раз приступили к своим обязанностям. Но оставалось множество пешеходов, занятых праздными прогулками – кто спешил по магазинам, кто – в ночной клуб, кто – развлекаться с друзьями. Больше всего народа отправлялось по пивным и ресторанчикам: горожане обоего пола искали вечерних средств от одиночества.

Я ступил на весьма людную движущуюся дорожку. Большинство пешеходов здесь активно спешили по своим делам, а я стоял неподвижно с самого краю, справа, потому что не особенно торопился. Некоторые особенно спешащие прохожие толкали меня, но я не обращал особого внимания – пока в левое бедро мне не воткнулось что-то острое, так что я даже зарычал от боли и неожиданности. Парень, который меня уколол, быстро прошел мимо без малейшей попытки извиниться. Он был маленький, хилый, в камуфляжной куртке, с толстым портфелем под мышкой – примерно такие носят расторопные младшие клерки.

Я сошел с конвейера на тротуар напротив магазина белья «Жюли Жаклин», ругаясь себе под нос. Мой хилый обидчик уже успел перебежать через дорогу и влиться в толпу прохожих, потом его камуфляжная спина мелькнула в пешеходном коридоре, ведущем к эскалаторам башни «Бодаскона».

На боку моего анорака осталась небольшая дырочка, как будто проделанная пишущим чернильным пером. Сквозь нее просвечивало силовое защитное поле, края порванной ткани казались мокрыми. Чем это, черт возьми, меня пырнул Камуфляжный – гелиевой ручкой, фломастером или еще каким предметом из тех, что торчат из карманов у клерков? Расслабившийся от сытного ужина, с головой, затуманенной алкоголем, я и подумать не мог, что случилось что-то опасное. Мой инстинкт самосохранения, зашкаливавший в прежние времена, в период страстей с «Галафармой», через три года бездействия что-то притупился.

Я взглянул на широкую витрину «Жюли Жаклин», на манекены в шелках и кружеве – и внезапно расплылся в улыбке. Мне пришла забавная мысль, идея шуточного отмщения негодному Джейку за его мелкое предательство. Я толкнул дверь магазина.

– Чем могу вам помочь, месье?

Сияя приветливой улыбкой, передо мной тут же возникла продавщица средних лет, в коротком черном платье. «Аннетт», гласил бедж у нее на груди. Она говорила с явственным французским акцентом.

В знак вежливости я отключил силовую маску.

– Не могли бы вы показать мне самые очаровательные пеньюары и ночные халаты? Я не уверен в размере, но думаю, что смогу прикинуть на глаз.

– О, конечно. Пойдемте, я покажу вам несколько моделей на выбор.

Аннетт продемонстрировала мне самые дорогие, но в самом деле роскошные штуковины, и я остановил свой выбор на шелковом пеньюаре вишневого цвета, с множеством кружев и не слишком-то приличными прозрачными вставками. Оплатив покупку своей новой кредитной картой, я посмотрел в своем видеофоне домашний адрес Главного суперинтенданта Джейка Силвера и его двадцативосьмилетней жены.

– Я бы хотел, чтобы вы отправили это в подарочной упаковке по адресу 163, Линден-Кресент, Джерман-Миллз. Это в Маркхеме. Для Мари Уорренер.

– Непременно, месье. Вы не хотите вложить карточку?

Я выбрал одну из маленьких открыточек с цветами, которые предложила Аннетт, и надписал: «От молодого обожателя, Джейк».

Пока Аннетт упаковывала подарок для Мари, я праздно слонялся по магазину, разглядывая цветные шелка и позволив себе немножко пофантазировать. Больше посетителей у «Жюли Жаклин» сейчас не было. Магазинчик был оформлен под будуар – с боковым светом, коврами на стенах, полупрозрачными голограммами, изображающими сексапильных особ в вызывающем нижнем белье. И, конечно же, со множеством зеркал в золотых рамах. В одном из угловых зеркал я случайно увидел отражение собственной спины.

Как раз на уровне задницы мой анонимный прикид был порван еще дважды. Вокруг каждой дырки – влажный ореол.

Горло мне перехватило. Похоже, те, кто пихал меня на улице, в самом деле пытались меня прикончить. Мокрые пятна на ткани означали, что мой камуфляжный дружок попробовал впрыснуть мне какую-то гадость, скорее всего – яд.

Черт побери! Так, Адик, думай головой. Собери свои пьяные мозги в кулак и думай.

Случайное нападение маньяка? Порой такое случается, даже в нашем прекрасном космополитичном Торонто.

Может, Рэм Махтани выследил меня и попробовал прикончить, несмотря на то, что я ему заплатил? Невозможно. Слишком уж быстро это произошло, и нет никакой мотивировки.

А может, Джейк Силвер продал мою задницу кому-то еще, кроме Станиславского? Это вряд ли. Джейк не мог причинить мне никакого вреда, что подтвердил случай с «Макродуром». А уж чтобы он способствовал моему убийству…

Думай, Адик, я кому сказал!

Камуфляжный вполне мог преследовать меня с того самого момента, как я вышел из башни «Оплота». Если он – настоящий профессионал, то мог идентифицировать меня безо всякого труда, несмотря на анонимат: у каждого человека есть особая походка, жесты и так далее. За время моей краткой политической карьеры пресса успела снять меня в тысячах фильмов. Желающий мог без труда определить меня по походке и манерам.

Так, кому же нужна моя смерть?

Мелкие убийцы из «Галафармы» нейтрализованы задолго до этого. А если бывший глава «Галы», Алистер Драммонд, до сих пор жив, он наверняка достаточно безумен, чтобы жаждать мести. Но Камуфляжный – точно не сам Драммонд. Мой старый враг – здоровенный шотландец с осанкой короля, а не мелкая сошка. И зачем было Драммонду так долго ждать?

Единственные потенциальные противники, кому могла быть выгодна моя смерть, еще не могли знать, насколько я опасен для их межгалактических амбиций. Но, возможно, у халуков есть и другие причины вывести меня из игры. Статья в «Газете» вполне могла напомнить им, что я снова занял позицию, способную серьезно им повредить.

А если в штате «Галафармы» остались халукские полуклоны, наверняка они узнали о передаче сведений Лорном Бухананом из компьютера концерна в базу данных Ефрема Сонтага.

Я невольно зарычал от злости. Предполагаемый вечер в театре полетел ко всем чертям. Я должен как можно скорее вернуться в безопасную башню «Оплота» и затаиться там до самого отбытия в Кольцо Стрельца…

– Вас что-то еще заинтересовало, месье? Это незаметно подошла Аннетт.

– Нет, спасибо. Я просто заметил, что у меня на боку порвалась одежда.

Я снова подключил силовое поле невидимости и направился к двери. Безликий, я внимательно вглядывался в толпу снаружи. Ни следа Камуфляжного – неудивительно! Я вышел из магазина и отошел на несколько метров, так, чтобы прижаться спиной к стене. Там я вытащил видеофон и позвонил в оплотский отдел внутренней безопасности.

– Внутбез слушает. Дежурный офицер Каллагэн.

– Шон, это Асаил Айсберг. Меня нужно забрать и отвезти в «Оплот» под охраной. Я на Тропе, между «Бодасконом» и «Даймлером». Кто-то только что покушался на меня. Трижды. Меня спас армированный анорак.

Шон Каллагэн подавил возглас изумления.

– Понятно. Немедленно посылаю к вам патрульных полицейских на мотоциклах. Вы только активируйте персональный аварийный маяк. Моя команда возьмет хоппер на стоянке «Бодаскона» и…

– Нет. Не хочу вовлекать в это бодасконскую полицию. – Колоссальный аэрокосмический концерн был одним их ведущих членов Халукского Синдиката. – А также и Общественную Безопасность Торонто. Нужно проделать все по-тихому. Слушай внимательно. Отправь троих надежных людей на станцию подземки в Осгуде. Я подъеду с севера, с Тропы, пусть они меня перехватят на станции Колледж.

– В метро? – недоверчиво возразил Каллагэн. – Не будет ли безопаснее для вас оставаться где вы есть, под охраной полиции, а мы прибудем по воздуху? Если не хотите использовать стоянку «Бодаскона», мы можем прибыть через «Даймлер».

– Тот, кто покушался на меня, скрылся в башне «Бодаскона». Он может позвать подкрепление из…

Я вовремя заткнулся. Мне давно не встречались прохожие-халуки, но их посольство находилось всего-то в двух кварталах отсюда. Однако я не собирался делиться своими подозрениями с мелкой сошкой вроде Каллагэна.

– Сэр?

– Думаю, его нам уже не поймать, – сказал я. – Мне безопаснее будет двигаться вместе с толпой, чем стоять на месте, привлекая к себе внимание. Здесь я принимаю решения, Шон, Пусть твои люди встретят меня на станции Колледж. Там мы возьмем отличное медленное такси до «Оплота». Айсберг прерывает связь.

Я зашагал в обратную сторону, не используя движущейся дорожки и стараясь держаться как можно ближе к стенам. Идти было всего-то два коротких квартала. Народу все прибавлялось, но толкотня и суета казались вполне естественными. Безо всяких происшествий я добрался до станции метро и повернул к востоку. К самой станции вверх вел эскалатор. Я встал на него сразу за молодой женщиной в красном пальто, с сумкой покупок на локте.

Мы уже почти доехали до верха, когда что-то вонзилось мне в икру ноги. Почти мгновенно мое тело словно закоченело. Я почувствовал, что начинаю валиться на свою соседку. Она недовольно обернулась.

– Ну, Фред, ты даешь! Держись, старина. Мы тебя поддержим. Мужчина, стоявший двумя ступеньками ниже, метнулся ко мне и подхватил под локти. К нему немедленно присоединился еще один. Затвердевший, как деревяшка, от инъекции паралитического вещества, я почувствовал, как непонятные предметы вонзаются мне под мышки. Внезапно я перестал падать – теперь я скорее парил.

Лица напавших на меня казались крайне непримечательными. Первый был одет в черную кожаную шоферскую куртку и синие джинсы. Второй – в шерстяное пальто поверх делового костюма, через плечо у него была перекинута спортивная сумка. Возможно, там и лежал инъектор. Парочка работала слаженно, один поддерживал меня сбоку, другой – немного снизу, ухватив меня за локти и плотно прижимая мои руки к телу. Антигравитационные приспособления у меня под мышками помогали им держать меня без труда.

Откуда-то появился неприятный запах. Я предположил, что один из засранцев пшикнул на меня какой-то дрянью, чтобы поддержать иллюзию опьянения. Женщина в красном пальто с плохо скрытой неприязнью посмотрела через плечо; оглянулись и несколько пассажиров на соседнем эскалаторе, едущем вниз. Спасибо анонимату, никто из них не видел, что лицо мое перекосило от бессильной ярости.

– Мы о нем позаботимся, – игриво пообещал женщине Кожаный. – Не беспокойтесь. Не обижайтесь, что он пихнул вас.

– Бедный старина Фред, – ласково добавил Шерстяной. – У него выдался скверный денек, да, в самом деле скверный. Потерял важного клиента, ну и, сами понимаете, пошел заливать горе рекой мартини.

Женщина с неприязнью отвернулась. Некоторые другие пассажиры поглядывали сочувственно.

– Не беспокойся, дружище, – ласково обратился ко мне Шерстяной. – Постарайся только не вывернуть свой ужин на всех этих милых людей. Мы. поймаем тебе такси и довезем до дома. Ляжешь в кроватку, и бай-бай.

– И зачем было так напиваться? – недоумевал Кожаный. – Потом все пройдет, конечно, но утром тебе не избежать похмелья.

Я попытался заговорить, но смог выдавить только сдавленный стон.

Мои ковбойские ботинки парили в сантиметре от пола, когда эскалатор наконец доставил нас на станцию. Из подошедшего поезда не вышел никто из Отдела Безопасности «Оплота». Может быть, охрана приехала на следующем же поезде – но мне от этого уже не было толку.

Я парил между парой бандитов, как огромный воздушный шар. Они дотащили меня до следующего эскалатора, выводящего на улицу, продолжая вести сочувственные беседы. Я казался встречным обыкновенным забулдыгой, которому помогают заботливые друзья.

Выйдя на поверхность, мы таким же образом пересекли площадь Дандас. Прохожие оборачивались нам вслед. Мимо проехал коп на мотоцикле и приветливо помахал нам рукой, очевидно, считая, что все идет отлично. Мы двигались по тротуару, потом свернули в проулок между маленькими историческими домиками, теснившимися у подножия огромной бизнес-башни. Здесь было меньше света, чем на улице, и совсем мало людей.

Против всяких правил у выхода из подземной автостоянки был припаркован лимузин «мерседес». Один из моих пленителей открыл дверь автоматическим кодом, они убрали у меня из-под мышек антигравитационные штуковины и впихнули меня на сиденье в пассажирском отделении. Рядом уселся Кожаный. Шерстяной бросил свое пальтецо на переднее сиденье и сам сел за руль. Двери машины закрылись.

Шерстяной назвал адрес автомобильному навигатору.

– С восточного конца подняться на Оттавскую верхнюю трассу. Дальше – экспресс 6. Петерборо, 122. При выезде с дороги с северного края вернуться к ручному управлению.

– Указания приняты, – отвечал автомобиль.

Мы поехали, обогнув башню «Райерсона» и дальше по шоссе. Подождав в очереди, пока настанет наш черед въехать наверх и по высокоскоростной трассе, вверх и вперед, уже в тридцати метрах над городской суетой. Наш автомобиль выбрался на самую левую экспресс-трассу, где машины в спешке развивали скорость до 300 км/ч. К сожалению, этим вечером трассы были переполнены, и скорость ограничили до 230 км/ч, а на пяти самых медленных ветках и вовсе до 170.

Последняя надежда на то, что мои похитители – люди, исчезла, когда Кожаный что-то сказал Шерстяному по-халукски. Шерстяной засмеялся – не по-человечески, а в том самом стиле придушенного суррогата веселья, как это делают синие инопланетяне.

Кожаный потянулся к правому рукаву моего анорака и отключил силовое поле. Маска тотчас же исчезла, а вместе с ней отключилось и поле защиты. Он откинул с меня капюшон и обратился ко мне на стандартном английском:

– Если ты очень постараешься, сможешь моргнуть. Советую делать это как можно чаще, чтобы не пересохла роговица глаз. Также ты можешь сглатывать слюну, если, конечно, не любишь, когда она капает изо рта. Иных побочных эффектов у наркотика нет. Твоя автономная нервная система полностью восстановится, как только мы дадим тебе противоядие. Это будет несколько позже. – Он улыбнулся. – Намного позже.

Я выдавил хрип, потом моргнул и сглотнул слюну. Это вовсе не показалось мне трудным, даже напротив – весьма простым. И онемевшие пальцы рук и ног начинали чувствоваться. Я даже мог ими слегка пошевелить. Приветик!

Мне, по-видимому, впрыснули токсин, оставляющий пациента в полном сознании. Укол сделали в ногу – после того, как армированный анорак отразил атаки на тело. Укол в икру ноги отлично сработал бы на любого, обутого в обыкновенные башмаки.

Но я-то был ковбоем!

Инъектор с трудом прошел сквозь толстый кожаный сапог. Очевидно, он в процессе слегка повредился и не впрыснул мне полной дозы. Я получил достаточно отравы, чтобы меня парализовало, но эта гадость уже начинала терять действие.

Я сидел совершенно спокойно. Мы мчались сквозь дождливую ночь, теперь уже за пределами силового купола, приближаясь к восточным пригородам Торонто. Я слегка подивился, почему похитители не потащили меня в халукское посольство, или даже в космопорт Ошава на озере Онтарио, а вместо этого направляются из города в Петерборо.

На 122-м километре к северу отходили дороги, ведущие в Кавартас, живописную область озер, лесов и маленьких уютных городков: Бриджнорт и другие спальные районы, скромные колонии деятелей искусства и курорты вроде Фенелон-Фоллз, где стоял коттедж моей подруги Беа Манган и ее мужа; роскошные элитные поселения вроде Маунт-Джулиан, где на озере Каменистом владели особняками в псевдодеревенском стиле главы концернов.

Если уж на то пошло, именно здесь, в Кавартасе, жил Алистер Драммонд – до того, как его скинули с поста главы «Галафармы»…

Полуклоны спокойно болтали меж собой на сложном халукском языке, уверенные, что парализованный пленник не способен их понять – как и большинство ленивых землян, привыкших к автоматическим переводчикам.

Но они ошибались.

В период моей политической активности, когда я только и старался, что раскрыть тайны халуков перед одним из коммерческих комитетов, и делегаты уже как будто начинали принимать меня всерьез, Слуга Слуг Лука в качестве дипломатического жеста попытался облегчить международную ситуацию.

Халукский лидер пригласил культурную делегацию на Артюк, их главную колонию в Шпоре, чтобы показать, что им нечего от нас скрывать. Приглашение относилось к двенадцати влиятельным членам комитета, включая троих представителей прессы из «Ньюсуик», «Космос сегодня» и «Тайме»… и меня, самого знаменитого говнюка столицы. Из-за тонкой душевной и культурной организации халуков нам запретили использовать какие бы то ни было записывающие устройства; но посетителям не возбранялось вести личные записи на ноутбуках.

Приглашение ССЛ'а было с восторгом принято. Среди своих коллег-людей я оказался единственным, кто ради восьмидневного визита в Шпору прошел краткий курс халукского языка. Я планировал сделать это уже долгое время: узнать своего врага и так далее. Остальные члены группы удовлетворялись услугами удобных механических переводчиков. Я тоже обычно носил с собой такую машинку, но собирался иногда забывать ее на разные встречи, надеясь этим спровоцировать хозяев, считающих, что я их не понимаю, на искренние комментарии, обычно остающиеся за кадром.

Но получилось так, что моя хитрость не потребовалась. Автопереводчики, которые мы, земляне, взяли с собой, внезапно сломались в первый же день нашего прибытия на Артюк – возможно, потому, что здешняя солнечная система была потрясена внезапным ионическим штормом, а может, по какой другой причине. Как бы то ни было, наши машинки переделывали халукскую речь в какое-то невнятное бормотание, и на чужой планете не нашлось технических средств для их починки.

Это могло бы стать серьезным препятствием для визита дружбы, если бы Слуга Слуг любезно не предоставил каждому из нас англоговорящий халукский эскорт. Эти высокопоставленные чиновники из его личного штата повсюду сопровождали нас и фильтровали все беседы между нами и местным населением.

Мимика халуков очень бедна и совершенно недоступна земному пониманию. Но все-таки я смог убедиться, что содержание наших бесед и их куртуазный перевод не всегда соответствуют друг другу.

Как я и ожидал, «тур ознакомления» проходил наподобие разыгранного специально для нас спектакля. Нас посвящали только во внешние аспекты халукской жизни – и совершенно ничего не сообщали об их военно-индустриальных возможностях. Близкие контакты нам позволялись только со специально подготовленными гуманоидными особями, пребывающими в грацильной стадии.

– Для вас было бы утомительно и неприятно созерцать бедных чешуйчато-кожных халуков, и уж тем более – находящихся в яйцевидной фазе, – говорили любезные хозяева любопытным членам делегации с мягким упреком. – Кроме того, теперь на Атриуке не так уж много халуков, не пребывающих в активной грацильной стадии – все благодаря вашему чудесному генетическому препарату PD32: C2, который столь волшебно изменил нашу жизнь, победив проклятие алломорфизма.

Так что мы посмотрели на то, что халукам было угодно нам показать. Концерты дисгармоничной халукской музыки; выставки прекрасной халукской живописи; кротких халукских детишек в переполненных начальных школах, осыпавших нас букетами инопланетных цветов; халукских агрономов, работающих на впечатляющих гидропонных фермах, где произрастали культуры, ядовитые для человеческого организма. Все это было очень мило и прилично, а для умудренного опытом космического бродяги – скучнее, чем расстройство желудка.

Если бы, конечно, тот не научился понимать неанглоговорящих халуков, частенько переговаривавшихся в присутствии визитеров.

Взрослые ненавидели нас со всеми потрохами – за то, что человечество жестоко пресекло повальную эмиграцию Млечного Пути и так взвинтило цену на PD32: C2 и другие жизненно важные препараты. Бедные маленькие халукские дети ужасно нас боялись, потому что взрослые объяснили им, что люди – каннибалы, которые едят непослушных ребятишек.

Я делал все, что мог, на ниве просвещения остальных членов делегации и репортеров, но моя хорошо известная антипатия к халукам не склоняла никого к доверию. Под конец ужасного визита гостеприимность Слуги Слуг и его миньонов завоевала сердца нашей группы.

Когда мы вернулись на Землю, пышным цветом расцвели специальные репортажи прессы. Месяцем позже Советом были приняты соглашения с халуками.

С моей паникерской точки зрения, визит оказался даже хуже, чем бесполезным. Все, что я получил в результате, – это поверхностное знание халукского языка, и то порядком повыветрилось из моей головы сразу по возвращении.

Но не целиком.

Под компьютерным контролем наш лимузин летел по надземной трассе под штормовым ветром. Теперь дождь перемежался снегом и льдом. Шерстяной, сидевший за рулем, слегка расслабился, закурил сигарету (этот порок они моментально подцепили у нас, он распространился на всех синерожих, живущих на Земле). И заговорил по-халукски, обращаясь к полуклону в кожаной куртке, сидевшему рядом со мной.

– Бу-бу страшно обозлится, если мы опоздаем. Моя персона боится, что дорога бу-бу-бу. Сегодня последний день людской рабочей недели бу-бу, и поэтому бу-бу-бу.

Кожаный отозвался:

– С таким же успехом моя персона может бороться с бу-бу у нас дома на (какой-то халукской планете). Спаси наши бу-бу задницы Великий Всемогущий Лук, если мы бу-бу-бу.

Шерстяной:

– Моей персоне следует внимательно следить за бу-бу. В настоящий момент дорога бу-бу до самого Петерборо.

Кожаный:

– Слава Луку Всемогущему…

Полуклонам не нравились забитые дороги в пятницу вечером. Добро пожаловать в наш клуб. Шерстяной сказал:

– Моя персона полагает, что наша следующая бу-бу – это захватить брата.

Что?! Кожаный:

– Ру Балакалак скоро решит. Злобный человеческий бу-бу никак не соглашается на это. Он бу-бу-бу. Кроме того, он думает, что брату не хватает бу-бу.

Я собрал всю свою силу воли, чтобы не трястись от возбуждения. Неужели эти крысы говорят о моем негодном братце Данииле?

Шерстяной:

– Моя персона считает, что план с использованием брата очень хорош. А бу-бу младшая сестра сможет бу-бу-бу его исчезновение.

Кожаный:

– Возможно. Брат куда более бу-бу, чем упрямый человеческий бу-бу. Но хватит ли ему бу-бу, чтобы завершить бу-бу-бу?

Шерстяной:

– Может, и нет, если прислушаться к злобному человеческому бу-бу.

Кожаный:

– Проклятие на всех людей! Сам по себе план великолепен, но его бу-бу воняет, как носовая сера чешуйника. Моя персона настаивала бы, что нужно использовать халукского бу-бу, а не какого-нибудь человеческого бу-бу.

Шерстяной:

– Да кто наши персоны послушает? Управляет всем Ру Балакалак. Он – упрямый (эпитет) и предпочитает побыстрей бу-бу, только чтобы подлизаться к Слуге Слуг. Опасность в том, что бу-бу-бу.

Кожаный:

– (Эпитет). Моя персона хотела бы, чтобы мы бу-бу-бу и покончили с этим наконец.

Шерстяной:

– Но мы не готовы. Моя персона это знает. Когда мы подготовимся, все и произойдет.

Последовало напряженное молчание, за время которого мои кишки связались в узел от напряжения. Неужели они говорят о нападении на человечество? И что это за план, включающий меня, моего подлого братца, мою сестру Бет и еще какого-то человека? Я пытался создать из обрывков знаний связную картину, когда ход моих мыслей прервало халукское ругательство из уст Кожаного.

– Мы замедляемся или так кажется? – спросил он у своего сообщника. – Мы правда замедляемся!

На переднем сиденье Шерстяной изучал дисплей навигатора, не видимый с пассажирского места.

– Лук Всемогущий! Бу-бу показывает бу-бу-бу! – Он разразился многоэтажным инопланетным ругательством.

Кожаный нетерпеливо обратился к автомобилю на английском.

– Навигатор, почему падает скорость? Голос робота ответил:

– На 100.4 километре произошло крупное дорожно-транспортное происшествие по причине поломки в компьютерной системе одной из машин. Все шесть восточных автострад временно перекрыты.

За окнами машины загорелось множество красных огней, как только высокоскоростная эстакада превратилась в медленную дорожку на бычий водопой. Включилась противообледенительная дорожная система, добавляя облака испарений к густому туману.

– Обратно! – яростно приказал Кожаный своему товарищу. – Скорее, пока мы не бу-бу!

Но мы как раз только что миновали въезд на эстакаду возле Эннискиллена.

– Когда нам представится следующая возможность съехать с эстакады? – спросил Шерстяной у автонавигатора.

– Съезд 80, поворот на Линдсей-Кларингтон, через 15 километров. Предполагаемое время достижения съезда при нынешней скорости – 21. 10.

Кожаный испустил еще несколько нечленораздельных воплей ярости и впечатал кулак в панель кондиционирования перед собой. Наша скорость падала – уже меньше 40 километров, и все понижалась. Похоже, мы застряли здесь больше чем на час и ползли с черепашьей скоростью к следующему спуску с эстакады в компании сотен и тысяч других роскошных машин и их гневных пассажиров.

Я слегка пошевелил пальцами на ногах. Их способность двигаться полностью восстановилась.

– Может быть, нам вызвать хоппер и бу-бу из этого (эпитет)? – спросил Кожаный Шерстяного.

Конечно, лимузин можно запрограммировать на спуск с эстакады и возвращение обратно на автопилоте, если нас эвакуирует хоппер. Возможно, другие незадачливые водители тоже размышляли о подобном выходе – хотя частным летательным аппаратам запрещается приземляться на подвесных дорогах, а снежный буран препятствовал видимости и мог послужить причиной аварий.

Шерстяной отозвался:

– Моя персона сомневается, что это поможет сберечь время, потому что наши бу-бу летательные средства все в Маунт-Джулиан.

Кожаный застонал.

– (Очень длинное ругательство.) Тогда мы действительно бу-бу, дружище.

– Моя персона может бу-бу-бу наше опоздание. Шерстяной, понизив голос, заговорил по автомобильному коммуникатору.

Второй инопланетянин, бормоча себе под нос, вытащил пачку сигарет. Лимузин катился все медленнее. Когда скорость упадет ниже 10 километров, можно будет вручную открыть дверцу изнутри.

Я сжал левую руку в кулак. Пальцы слушались. Как и все остальные члены моего тела, которые я постарался напрячь, не совершая при этом подозрительных движений. Похоже, действие парализатора полностью прошло.

Отлично. Теперь выждать момент.

Медленнее. Еще медленнее.

Сейчас!

Кожаный поднес ко рту электрическую зажигалку, чтобы прикурить. Я врезал ему хук слева и слегка обжег костяшки руки о сигарету, которую вместе с зажигалкой впечатал в его в пасть.

Кожаный издал заполошный крик и вцепился в меня, как сумасшедший. Я ударил его головой о панель кондиционирования и распахнул дверцу. На переднем сиденье крутился Шерстяной, треща по-халукски. Он никак не мог до меня оттуда добраться. Я выкатился из автомобиля на дорогу, вскочил на ноги и ударился всем телом о барьер перил посреди дороги.

Шерстяной распахнул свою собственную дверь, как раз когда я перекатился через барьер, отделяющий восточную часть эстакады от западной. Было очень холодно. Движение на трассе практически остановилось с нашей стороны, от тающего льда на дорожном покрытии поднимался густой пар. Низко пригнувшись, я побежал туда, откуда мы приехали, забыв, что мой силуэт выделяется на фоне ярких фар следующих за нашей машин. Я все еще был в своем анонимном анораке, с откинутым капюшоном, почти ослепленный светом фар. Шел ледяной град, больно ударяя меня в лицо острыми пульками. Падая на горячее дорожное покрытие, они начинали таять и шипели, словно гнездо растревоженных змей, но их свист тонул в фырчании моторов множества машин.

Твердая земля лежала в тридцати метрах под мостиком, скрываясь в тумане. Поблескивали огни границ антигравитационного поля, обеспечивавшегося техникой, расположенной на толстенных опорах-пилонах, стоявших через каждые пятьсот метров дороги. Единственные запасные выходы для пешеходов находились внутри этих пилонов. При нормальных обстоятельствах срочный автомобильный сервис и медицинская помощь поставлялись по воздуху, за это отвечала Служба Дорог. Полиция тоже использовала хопперы.

Сквозь шум бури и рокот моторов я услышал знакомый зловещий звук. У моих ног просвистела оглушающая пуля, за ней – еще одна.

В беге по узкому мосту я все-таки умудрился подключить силовое поле анорака и накинуть капюшон за миг до того, как сзади мне в голову ударило сразу несколько выстрелов. Пули отскочили, но прошили мне череп болью и выбили звезды из глаз.

Я собрался с мыслями и понял, что на узком мостике представляю собой идеальную мишень. Через плечо кувыркнулся через перила и грохнулся, крутясь в воздухе, вниз, прокатившись по шести рядам медленно едущих машин, в трех метрах от контролирующего движение компьютера. Несколько пораженных водителей загудели сиренами, замигали фарами автомобилей. Но большинство проигнорировало меня.

Шерстяной остался позади, не проявляя большой решимости преследовать меня среди движущихся машин. Но он стрелял с плеча, пули ударялись в автомобили, выбивая из металла яркие искры, промахивались по мне и рикошетили между машинами.

Никто не желал распахнуть дверь своего автомобиля и пригласить меня внутрь, в безопасность. Разбитая голова пульсировала болью. Дождь с градом медленно превращался в снег, шедший густыми хлопьями; видимости не было почти никакой.

Следующая пуля ударила меня в спину. Я возблагодарил Бога, что незащищенные ноги были скрыты за автомобилями. Все, что я мог, – это продолжать пробираться зигзагами меж машин. Слегка утешала идея, что, похоже, Шерстяной повинуется приказам непременно захватить меня живым Похоже, он стрелял из парализатора Иванова, который использует очень большие пули-дротики – каждая как бомба, только радиус взрыва маленький. Скорее всего халукский полуклон не додумался подключить систему самонаводки в такую бурю – тем более что оная система не безотказна.

Я двигался быстрее, чем Шерстяной, но иногда он начинал догонять меня – ему не было нужды тратить время на то, чтобы уворачиваться от пуль. Еще два выстрела ударили меня в правое плечо и в лопатку – больно, но не смертельно. Потом был перерыв в стрельбе, за время которого он, должно быть, менял обойму, а потом пули полетели еще чаще и яростнее. Но все прошли мимо цели. Я снова увеличил дистанцию между нами.

Меньше чем через пятьсот метров высился очередной здоровенный пилон, едва видный сквозь густой снегопад. Если мне удастся до него добраться, я смогу бежать через запасный выход – винтовую лестницу, которая достигает земли. Возможно, я оторвусь от врага. Может быть, кое-кто из пассажиров машин уже позвонил в полицию о стрельбе на эстакаде – хотя бы потому, что повредили их драгоценное имущество, поцарапав пулями дорогие автомобили.

Вдалеке я расслышал крик на халукском языке и понял только одно слово – «сейчас».

Я не смел оглянуться через плечо, но был почти уверен, что Кожаный утер свою обожженную рожу и присоединился к гонке. Из-за подогрева дорожного покрытия под ногами чавкала снежная жижа.

Беги, Адик, беги! Уже немного осталось. Не замедляйся…

Однако я не мог. Остатки парализатора в крови все еще продолжали действовать и подрывали мою выносливость. Мои легкие горели, перед глазами все плыло, ноги заплетались.

Черт побери!

Двое халуков за моей спиной громко перекликались. В машинах со звукоизоляцией их не могли слышать, даже если там бы нашелся знаток инопланетного языка. Шерстяной снова устроил перерыв в стрельбе – может, у него кончились патроны.

Я кончил петлять между машинами и сделал короткую пробежку по прямой, вдоль ряда мелких огоньков, отделяющих пятую полосу от шестой. Снег залеплял мне лицо. В голове осталась только одна мысль – добраться до пилона, вздымавшегося над дорогой впереди, ярко освещенного и увенчанного короной алых огней.

Я был всего в сорока метрах, когда внезапно наступил на слякотную жижу, потерял равновесие и покатился на дорогу, прямо под колеса медленно едущего такси. Я вовремя откатился в сторону, едва избежав смерти, и тут услышал громкий звук – и вслед за ним бешеный женский визг.

Падение, похоже, спасло мне жизнь. Я приподнялся и увидел, что ветровое стекло ближайшей «акуры» разбито выстрелом. Истерическая женщина за рулем отшатнулась от соседнего пассажирского сиденья, где сгорбилась черная фигура, упав головой на панель управления. Это была огромная пуля «Алленби СМ-440» или другого мощного карабина. Кожаный пустил в ход тяжелую артиллерию.

– Леди, пригнитесь! – крикнул я.

Она исчезла из виду, все еще визжа, и машина ее двинулась с места. Следующая пуля пролетела на волосок от моей головы и с ревом ударила в гущу машин на первой полосе.

Я нырнул вниз и пополз, скрываясь за рядами медленно катящихся автомобилей. Тогда Кожаный поменял тактику. Огромные пули полетели понизу, под машинами, то и дело ударяясь в колеса. Они не причиняли большого вреда их сверхкрепким покрышкам и шасси, но я не был уверен, что от подобных снарядов защитит тонкое поле моего анорака.

Не знаю, использовал ли Кожаный уловитель тепловых разрядов или светочувствительный прибор, чтобы обнаружить меня. Конечно, способности любого из приспособлений ограничивались из-за снежного шторма, кроме того, мишень постоянно двигалась между машинами, чьи радиаторы вырабатывали тепло, по подогретому дорожному покрытию, клубящемуся паром. А может, Кожаный и не целился, надеясь выманить меня наверх из-под автомобилей, чтобы его товарищ с той стороны дороги смог снять меня из парализатора.

Я продолжал ползти, стараясь прикрывать ноги полами анорака, разбрызгивая коленями и руками жидкую ледяную кашицу. Бог знает, что думали о неожиданном спектакле пассажиры машин. Но ни один не изъявил желания лично в нем поучаствовать. На их месте я бы тоже избрал тактику невмешательства.

Стрельба прекратилась. Остановился и я – через несколько минут.

Я сделал это – по крайней мере что-то я сделал.

Наконец я находился у подножия великанского пилона, трясясь от холода, зажатый между медленно катящимся потоком автомашин на пятой полосе и стремительной экспресс-трассой. Теперь оставалось только пройти во внутреннюю ограду и вскарабкаться на три ступеньки маленькой платформы перед Дверью в стене пилона. Светящаяся надпись над ней гласила:

Выход использовать только в аварийных ситуациях Вызывайте помощь по телефону Если бы! Телефон висел справа от двери. Как только я потянулся к бесполезному устройству, его тотчас сорвал со стены выстрел из парализатора Иванова с другой стороны платформы.

Ну и отлично. Идиот Шерстяной сам выдал свое местоположение – стрелял он, очевидно, с мостика посредине, давая мне шанс укрыться.

Что за кретин! Если бы он себя не выдал, я как раз вышел бы ему под прицел. Я безо всякого успеха попытался высмотреть его сквозь густой снег, но смог вычислить только, что тупой халук наверняка довольно близко. А его приятель…

Над моей головой по-осиному прожужжала здоровенная пуля. Траектория ее показала, что Кожаный стреляет с разделительной полосы между двумя линиями. Внезапный порыв ветра разорвал туман, и я увидел его – феерически подсвеченного фарами машин с двух сторон. Он был не более чем в 25 метрах, с карабином, поднятым на уровень лица. Я был у него на прицеле.

– Следующий выстрел – в тебя, Айсберг! – крикнул он. – Поднимайся! Вставай на ноги! Сейчас же!

Почему бы ему просто не вмазать мне как есть?

Потому что он боялся, что выстрелом из карабина меня снесет под колеса машин, и я буду покалечен или убит. Должно быть, беспорядочная стрельба до сих пор была порождением паники. Теперь же Кожаный решил удалить меня на безопасное расстояние от дороги, где Шерстяной сможет беспрепятственно парализовать меня из своего «Иванова».

У меня появилась идея.

Я отвернулся от Кожаного, невзирая на его вопли, и взглянул на приближающиеся автомобили экспресс-трассы. Полз тяжелый «фольксваген», за ним волочил задницу «мазератти» – сиротская коробочка, где и в одиночку тесно. За итальянской мелюзгой тащился «додж-бигхорн» – огромный черный внедорожник с хромированным трубчатым каркасом, зверь больших дорог, с глубоким рисунком протектора на шинах. Транспорт подобного рода облюбовывают экстремальщики, проводящие каникулы в Гудзоновом заливе или в канадской тундре. А выпендрежники катают на них по городу, чтобы произвести впечатление.

– Вставай, Айсберг! – орал Кожаный. Он снова выстрелил мне в голову, промахнувшись на волосок. – На ноги, черт возьми!

Вместо того я начал стонать и кататься по земле, будто раненый, и свалился на мокрую мостовую. «Мазератти» проехал мимо. Когда на меня надвинулся внедорожник, я подкатился ему под колеса, и уже под брюхом автомобиля схватился за обледеневший амортизатор правого переднего колеса, закинул ногу за кронштейн крепления коробки передач и повис вниз спиной под огромным грязным брюхом внедорожника.

Заорал во всю глотку. Потом резко оборвал крик.

Я лежал неподвижно и слышал, как халуки взволнованно кричат что-то друг другу, но не мог различить слов. Сработает ли мой трюк? Только если Шерстяной – который, к счастью, находился на мостике, ближе, чем Кожаный, – проглотит наживку.

Кто-то бежал ко мне, оскользаясь в талом снегу. В моем поле видимости возникли ноги в намокших брюках, они все приближались к медленно текущей реке машин. Голос Шерстяного крикнул:

– Моя персона его не видит! Может, он внизу, его утянула вперед бу-бу!

О да! Я отпустил хватку и свалился между высоченными колесами. Несколько секунд лежал неподвижно, но как только «дожд» проехал, стремительно откатился на обочину. Ускользнуть из-под колес катившейся следом «тойоты» не представляло особого труда. Шерстяной не видел меня. Он наклонился, сжимая в руке «Иванов», и пытался заглянуть под колеса бегемоту-внедорожнику.

Кожаный неожиданно заметил меня и крикнул, предупреждая товарища.

Но поздно. Я схватил Шерстяного. Мы оба крепко ударились о землю – менее чем в метре от основного движения. Он выронил пистолет-парализатор на несколько секунд ранее, чем умудрился выскользнуть из моих рук. Шерстяной вскочил на ноги и впечатал мне в голову порядочный пинок, но когда хотел ударить еще раз в лицо, я в воздухе перехватил его ногу обеими руками, яростно вывернул и услышал вполне удовлетворительный треск сломанной кости. Он взвыл и упал.

Шерстяной покатился к бордюру, стараясь подняться, несмотря на сломанную щиколотку и вопя во все горло от боли и злости. Я находился куда ближе к экспресс-трассе и сам имел проблемы со вставанием. Я разбил оба колена во время драки, а пинок в голову что-то в ней как будто сместил.

Шерстяной прыгнул и ударил меня ногой в спину, потом навалился сверху, заломил мне правую руку и принялся молотить головой о землю. Удар костяшками левой руки причинил ему немного вреда – шерстяное пальто отлично амортизировало. Я вскинул ноги, неожиданно швыряя врага вперед; так как он не разжал рук, то приземлился очень неудачно, и я смог схватить его за ширинку и со всех сил стиснуть врагу гениталии. Он завопил и покатился на экспресс-трассу, выкручиваясь из моих рук – как раз в тот момент, как на нас полз здоровенный фургон «даймлера».

Оба левых колеса прокатились полуклону по шее. Фургон ни на миллиметр не отклонился от своего компьютеризированного курса. Его пассажиры, вероятно, так и не поняли, что произошло. Их разве что слегка встряхнуло – два раза.

Невысоко, на юго-западе бурного неба, появилось маленькое созвездие голубоватых огней.

ГЛАВА 5

Я был разбит, оглушен и полуобморожен. Лицо превратилось в сплошной кровоподтек, руки ободраны, а все остальное тело казалось только что провернутым через мясорубку.

Я с трудом оттащил Шерстяного к обочине и скорчился рядом с ним. Изо рта полуклона текла кровь. Голова под невероятным углом свесилась на сторону, челюсть сместилась, а горло было раздавлено. Зрачки его остались полностью расширенными, а нарастающая вонь яснее ясного сообщила, что содержимое кишок изверглось ему в штаны. Я на всякий случай пощупал ему артерию насчет пульса – но не обнаружил такового. Инопланетный дух, оживлявший это гуманоидное тело, окончательно отошел.

Но неизвестный человек, чьи ДНК были похищены, чтобы сделать двойника из Шерстяного, возможно, еще жив. Плавает без сознания в дистатическом контейнере на какой-нибудь экзотической планетке, вынужденный вновь и вновь делиться своими генами для создания все новых, еще более подлых двойников.

Я не чувствовал никакого триумфа от победы над Шерстяным. Вместо того явилось яркое воспоминание. Последний раз, когда я убивал халуков, замаскированных под людей.

Это было на планете Дагасатт, где я попал в секретную лабораторию, уставленную сотнями контейнеров с полуклонами. К каждому из контейнеров был подсоединен еще один. Большинство из халукских обитателей стеклянных гробов уже почти обрели человеческие черты, зато несчастные люди-образцы частично превратились в халуков – таков побочный эффект генной процедуры, предшествующей перекачке человеческих ДНК инопланетным рецепторам.

Я прострелил каждому полуклону голову. Это приключение не относится к числу тех, которыми я горжусь, – но сожалений я тоже не испытываю.

Но до того как я смог предпринять что-нибудь для спасения пленников-доноров ДНК, прибыли инопланетные подкрепления и принялись палить из бластеров. Я чудом унес ноги с холокоста, но после в кошмарных снах иногда возвращался в ту чертову лабораторию, потрясенно глядя на парные контейнеры с гуманоидными халуками и халукоидными людьми…

Так, хватит. Пришло время разобраться с этим кошмаром.

Наконец я осознал, что инопланетянин, прозванный мною Кожаным, больше не стреляет в меня. Причина тому ясно была видна в снежном воздухе. Голубые мигающие огни – это отряд полиции на хопперах, летевший из казарм Службы Дорог в Пикеринге. У оставшегося в живых халука теперь появились иные заботы, кроме как ловить Асаила Айсберга. Очевидно, он старался добраться до своего лимузина. Если у него есть хоть капля мозгов, он уже выбросил свой карабин в одно из дренажных отверстий на обочине.

Наконец машины на восточных полосах начали убыстрять ход. Их зеркальные стекла скрывали пассажиров от глаз. Интересно, смотрели ли те на сцену на обочине, проезжая мимо нас? Или поступили разумно и активировали опцию «проекции», заменив прекрасными пейзажами неприятную реальность – множество грязных машин, ползущих под бесконечным снегом?

Синие огни в небесах все приближались.

Копы собирались арестовать меня.

Кожаный скорее всего целехонек доковыляет до своего лимузина, выберется из дорожной пробки и скроется в лабиринте не сканируемых пригородных дорог, которых полно возле озер Каварты. Тем не менее Служба Дорог вполне может задержать меня и доставить в ближайшее отделение суда. Пресса будет плясать от радости, когда я попробую объяснить свое поведение, побег и смертельную схватку с хорошо одетым индивидуумом (у которого наверняка найдутся опознаватели с отличной репутацией), чью истинную личность и мотивацию я не посмею раскрыть.

Возможно, полиция поверит, что я действовал в целях самозащиты. Или они сначала нападут на меня, а потом будут разбираться.

Я кротко ждал, когда меня осветят прожектора с хопперов. Но ничего не происходило. Четыре летательных аппарата низко проплыли над пилоном и продолжили движение в направлении дорожно-транспортного происшествия.

Я не мог поверить в собственную удачу. Если женщина в машине с разбитым стеклом или еще кто-нибудь доложил в полицию о перестрелке на эстакаде, диспетчеры чудом еще не передали новостей воздушной полиции.

Значит, время уносить ноги.

Адреналин, выработавшийся во время драки, еще продолжал меня согревать, но болело, кажется, все тело, в особенности голова. Я поднялся и вскарабкался на платформу пилона – впрочем, тут же остановился, поняв, что оставил позади что-то ценное. А именно единственный доступный образец халука, маскировавшегося под человека, свидетельство, подтверждающее истинность всех моих находок последних трех лет. Если я брошу здесь труп полуклона, его почти наверняка заберут в ближайший морг графства. И инопланетные дружки Шерстяного смогут найти и забрать себе его труп с удивительной легкостью.

Вот что случится, если я не воспрепятствую.

Я расстегнул анорак и вытащил видеофон. Набрал код, чтобы связаться с компьютерной системой своего личного хоппера. Я могу запрограммировать его прилететь сюда и забрать меня прямо с эстакады. Уже через несколько сотен метров от пилона использование воздушных средств разрешается.

Но видеофон сказал: «Извините. Набранный вами код временно недоступен».

Черт! Проклятые халуки, должно быть, его испортили – чтобы я не мог вызвать хоппер и улизнуть из их сетей. Наверняка моя машина тоже выведена из строя.

Хорошо же. В таком случае я набрал личный номер своего друга и союзника Карла Назаряна.

Карл был совладельцем Звездной Корпорации «Оплот» и ее первым главой отдела безопасности на планете Серифос, в Шпоре Персея. Мой отец совершил большую ошибку, отстранив его от дел после стольких лет службы и взяв на его место отчаянного парня по имени Оливер Шнайдер. Шнайдер продался «Галафарме» и стал их главным шпионом на территории «Оплота».

Я попросил Карла Назаряна помочь в поисках пропавшей сестры Евы. Ветеран службы безопасности оказал мне неоценимую помощь, операция удалась, а он продолжил помогать мне в остальных авантюрах – в поимке особо важного свидетеля Шнайдера и низложении «Галафармы». И все это время Карл поддерживал мои частные изыскания насчет халуков.

Когда «Оплот» стал объединенным концерном, и я согласился занять пост действующего Главного юридического директора, я назначил Карла вице-президентом по особым (то есть особенно ужасным) делам – на этот пост Симон изначально прочил меня. Карл подчинялся непосредственно мне. За время предпроцессной фазы дела «Галафармы» он возглавлял мою команду юристов, редактируя и оформляя особенно важные свидетельства. Когда дело было сделано, он со своей маленькой верной командой занялся сбором информации о теневых махинациях деловых ребят, которые называли себя Халукским Синдикатом. Так что, как видите, мне не особенно приходилось подключать к делу свои мозги – разве что отправлять свидетельства к Эфу Сонтагу.

Карл был единственным человеком, которому я мог доверить психотронное исследование Лорна Буханана. Предположениями об охоте на Барки я с ним тоже делился. И вот снова я отчаянно нуждался в его помощи.

– Назарян слушает, – на экране появилось грубое морщинистое лицо, похожее на топографическую карту Армении – с особенно сильно выступающим горным пиком кривого носа. – Бог ты мой, Адик, ты похож на мокрую крысу. Которая перед тем попала под колеса.

– Примерно так я себя и чувствую, даже хуже. Я сижу на обочине оттавской эстакады, в снежную бурю, а рядом со мной лежит труп халукского полуклона.

– Фантастика! Ты уверен, что это халук?

– Абсолютно. И полуклон наш, если я смогу его отсюда вытащить раньше, чем меня засечет полиция. А это может случиться каждую минуту. Ты можешь прибыть на хоппере и забрать нас отсюда? Мой хоппер вышел из строя.

Потрясенное молчание. Потом:

– Я не в Торонто, даже не в окрестностях. Я в тысяче с лишним километров от тебя, в Кеноре, в Зимородковом Угодье.

Я знал, что это может означать.

– А, черт! Только не Дан!

– Боюсь, что именно он. Твой брат бежал несколько часов назад. Ему в этом помогли. Четверо из шестерых охранников мертвы. Те, кто остался жив, немного могут рассказать. Угодье не было подготовлено к крупному вооруженному нападению. Взрыв ЭМП вырубил сенсоры и прочую электронику. Единственный крупный хоппер с дюжиной бандитов закончил все менее чем за десять минут.

– Карл, есть шанс, что Дан не бежал. Возможно, его похитили халуки.

– Господи!

– Моя сестра Вифи тоже в опасности. Инопланетяне могут похитить и ее. Ей нужна круглосуточная охрана.

– Я немедленно пошлю к ней ребят из Отдела. Что произошло-то?

– Ситуация даже хуже, чем ты можешь подумать. Сегодня вечером, несколько часов назад, два халукских полуклона схватили меня. Совершенно по-наглому. Ублюдки взяли меня тепленьким прямо с подземной Тропы, в середине пятничной толпы. Они говорили друг с другом, обсуждая некий план, включающий Дана и, возможно, Вифи. Точнее не могу сказать, сам не понял. Слишком давно не занимался халукским языком. Я умудрился убежать из их лимузина, когда на Оттавской эстакаде случилась пробка из-за ДТП. Один из халукских гадов здесь, со мной, валяется мертвый. Второй удрал.

– Ох, парень! Полуклоны пошли в атаку! Как раз то, чего мы боялись…

– Слушай, Карл. Ты же знаешь, для нас жизненно важно сохранить этот труп и передать Беатрис Манган на генетическую экспертизу. Но я не могу воспользоваться регулярным оплотским транспортом. Им невозможно будет объяснить ситуацию. А если я попадусь с мертвяком на руках, у всего «Оплота» будут проблемы. Я убил халука только в целях самозащиты, но кража тела – это уголовное преступление, да еще и межпланетного значения в данном случае. У тебя есть какие-нибудь идеи?

– Ты сказал, что тело нужно переправить к Манган?

– Ее надо, конечно, предупредить, но я знаю, что она не будет возражать против сотрудничества. Мы оба ждали такого случая. Это же уникальная улика, доказывающая, что халуки похищают людей и пробираются к нам в тыл.

– Тогда попроси саму Беа тебя подобрать, – посоветовал Карл. – Ее дом в Фенелон-Фоллз всего-то километрах в пятидесяти к северу по эстакаде. Наверняка у нее есть личный хоппер. Или у ее мужа Чарли.

– Черт. Я должен был сам до этого додуматься. Халуки надавали мне по башке, и я что-то плохо соображаю.

– Я могу сейчас чем-нибудь помочь тебе? Я старался думать – но получалось плохо.

– Прикрой меня перед Шоном Каллагэном из оплотского Внутбеза. Как раз перед тем, как халуки до меня добрались на Тропе, я позвонил Шону и попросил о помощи. Он послал команду встретить меня, но они не успели. Скажи ему, что я с тобой – и что мой вызов оказался ложной тревогой. Он будет всякое подозревать, конечно, но тут уж мы ничего не можем поделать.

– Слушай, Адик. Если не дозвонишься до Беа Манган, тут же перезвони мне. Я. доберусь до тебя, хотя на это уйдет больше времени.

– Будем надеяться, этого не понадобится. Но лучше возвращайся в Торонто как можно быстрее. Встретимся у Беа. Я не собираюсь пока ехать к себе, наверняка за моим жилищем следят халуки. Hasta luego.

И я прервал вызов.

Холод начал до меня добираться по-настоящему. Капюшон опять свалился с головы, и тающий снег капал с волос, заливая глаза. Я вытер их, морщась от боли, натянул капюшон и набрал номер Манган. Трубка в моей руке начала гудеть, посылая вызов.

– Возьми трубку, – молился я. – Пожалуйста, Беа.

Я смотрел на пустой маленький экран, трясясь от холода, и ждал, ждал. После пяти сигналов механический голос спросил меня, нужно ли продолжать попытки дозвониться по номеру Беатрис Манган, или я предпочту оставить сообщение.

– Продолжить, – приказал я.

Робот не сказал, что абонент недоступен; просто по какой-то причине Беа не хотела отвечать на звонок. Занятые люди часто так делают.

Гудки продолжились, и каждые пять секунд механический голос повторял свой вопрос. Я снова и снова приказывал повторить, глядя на экран с надписью «вызов происходит». Хлопья снега ложились на меня и на мертвого полуклона, покрывая нас мерцающими искрами, которые вспыхивали в свете фар проносящихся машин.

Беатрис Манган, занимавшая должность Главного суперинтенданта в судебном отделе СМТ, была уважаемым экспертом в молекулярной биологии и криминальной генетической инженерии. Она также приходилась мне старым другом – еще с тех дней, как я служил в СМТ. Она была одним из немногих людей, которые не верили слухам о моих великих преступлениях, приведших к увольнению и лишению гражданства.

Я втянул Беа в борьбу с «Галафармой» почти сразу после того, как сам в нее ввязался. Она помогла мне прижать к ногтю Бронсона Элгара, убийцу из «Галы», мастера грязных трюков – который, к большому стыду человечества, оказался полностью человеком. Потом она продолжала помогать мне как эксперт в поисках свидетельств действия халукских полуклонов в человеческих телах.

Беа разделяла со мной разочарования, когда Карлу и его команде не удавалось Добыть подходящий образец. Возможные источники ДНК, добытые в лабораториях, где, по нашим сведениям, изготовлялись фальшивые люди, оказывались негодными для нормального исследования.

А теперь я раздобыл целый труп полуклона для исследований Беа, если она, конечно, соберется подойти к своему чертову видеофону!

Все, что ей нужно будет сделать, – это убедительно доказать, что Шерстяной в самом деле является замаскированным халуком. Для этого нужно взять от него клеточный материал, прогнать его через анализ генома и сравнить результаты с генетическим идентификатором, который Лорн Буханан только что выслал Ефрему Сонтагу. Проконсультировавшись с общей базой данных человеческого населения, она также сможет установить личность человека, послужившего образцом для полуклонирования. Вкупе с другими свидетельствами труп полуклона будет достаточным доказательством для Совета, что халуки шпионят за человечеством.

Правда, что не докажешь наличием трупа Шерстяного, так это агрессивных намерений халуков. Разве что станет ясно – халукский лидер лгал, утверждая, что все существующие полуклоны действуют в халукской Грозди как послы мира. Чтобы более убедительно доказать враждебные намерения инопланетян, потребуется больше времени, если только не…

Неожиданно ритмичные сигналы прервались.

– Беа? Слава Богу! Я уже было сдался.

– Адик? – отозвался живой голос. – Это ты, да? Почему-то у тебя плохо работает экран видеофона, я тебя почти не вижу.

На моем экране высветилось круглое миловидное лицо Беа Манган, обрамленное тюрбаном белого полотенца. Она принимала ванну.

– Должно быть, сенсор поврежден тающим снегом. Я сижу на обочине Оттавской эстакады, тут снегопад. У меня для тебя отличный подарок. Единственная проблема – его требуется забрать отсюда, а заодно и меня. У тебя есть под рукой хоппер? Я неподалеку от Кларингтона.

– Мы с Чарли будем через пятнадцать минут.

– Нет. Лучше будет, если твой муж ничего не узнает – по крайней мере пока. Это касается… нашей факультативной межпланетной деятельности.

Она несколько секунд помолчала, вглядываясь в экран.

– Дай мне свои точные координаты.

Я дал, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Беа? Захвати с собой термос горячего кофе и электрическое одеяло, ладно? Может быть, еще какое-нибудь обезболивающее и антибиотики.

– О Боже мой. Во что ты ввязался?

– Еще потребуется сумка для переноски тела.

И я отключил видеофон замерзшим пальцем, по цвету начинавшим напоминать халукский.

Я сделал еще один последний звонок – на голосовую почту Ефрема Сонтага. Я оставил ему сообщение – позволить Беатрис Манган неограниченный доступ к файлам, полученным от Лорна Буханана. Я сообщил также, что раздобыл для Беа ценный образец генов халукского полуклона, но в детали не стал вдаваться. Еще я попросил Эфа не звонить мне, позже я свяжусь с ним сам.

Потом, рыча от напряжения, я сгреб за руки Шерстяного. Потребовались почти все мои силы, чтобы втащить труп на платформу пилона, пронести его через дверь запасного выхода и поднять на верхнюю открытую площадку витой лестницы. Вниз отнести я его не мог, сил не было, поэтому просто перекинул через перила, и труп грохнулся с тридцати метров на дно шахты. Потом, спустившись к нему, я присыпал его снегом.

Мы спрятались в ближайшем кустарнике – я дрожал от холода, а он принимал происходящее без особых проблем – и дождались хоппера Беа Манган. Она летела очень низко, не включая навигационных огней, чтобы не быть замеченной с эстакады. Снег валил все гуще. Я приподнялся, чтобы показаться ей, раскинул руки, использовав на это остатки жизненной энергии, – и не удержался, свалился плашмя. К тому времени я так вымерз, что моя температура тела, боюсь, не сильно превышала температуру Шерстяного. Но все равно сканер Беа меня определил.

Она использовала антигравитационный прибор, чтобы поднять меня и уложить на пассажирское место. Содрала обледеневшую одежду, обернула меня электрическим одеялом и всунула мне в закоченевшие пальцы чашку с дымящимся кофе. Оттаивая, я жалобно стонал.

– Тебе нужно срочно отправиться в больницу, Адик. Я позвоню Чарли, он подготовит санитарный транспорт…

– Н-н-нет! – выдавил я, стуча зубами.

Ее муж, Чарльз Уайт, происходил из династии врачей и работал на курорте в Фенелон-Фоллз. Он был осведомлен, что Беа оказывала мне неофициальную помощь в сборе улик против «Галафармы», но о халукских полуклонах не знал ничего.

– Я собираюсь отдать тебя на осмотр Чарли, хочешь ты того или нет, – упрямо отрезала она. – Тебе нужно произвести полное обследование.

Что значило сделать явными следы инъекции у меня на ноге и остатки наркотика в крови. Возможно, после этого придется посвятить доктора Уайта во все наши тайны.

– Забери свой подарок, Беа. – Я дернул головой в сторону кустов. – Вон там, в снегу. Прости, что он немного вонючий.

– Сначала я вколю тебе анальгетик. Ты почувствуешь сонливость, может быть, закружится голова.

Беатрис тонкой иглой проколола мне шейную вену.

О-о… Я улетаю на луну…

Потом Беа протерла антибиотической мазью мое поврежденное лицо и руки, положила мне на веки мягкие прокладки для устранения отеков. Дергающая боль начала смягчаться. Я чувствовал, как опухоль стремительно спадает.

– Ну как, лучше?

– Намного. Ты привезла сумку для тела? Она кивнула.

– Кто таков убитый?

– Не знаю, как его звали. HQ ОН – цельнокроеный аутентичный халукский полуклон, в двадцать четыре карата. Я его убил… хотя не собирался этого делать. Зато он теперь идеально подходит для генного анализа.

– Иисус, Мария и Иосиф! – воскликнула Беа Манган.

– Не думаю, что он – из их ведомства. Спроси лучше у Всемогущего Лука.

На Беа был оранжевый летный костюм с отороченным мехом капюшоном. Она натянула поверх перчаток пару пластиковых рукавиц и отправилась за трупом.

Наконец избавленный от боли, я мелкими глотками пил кофеиновый эликсир и чувствовал, как в меня потихоньку возвращается жизнь. Через несколько минут вернулась Беа, за ней плыла по воздуху антигравитационная сумка с телом. Она уложила краденый труп в багажное отделение, и мы поднялись в воздух. Беа не включала сигнальных огней и держалась близко к земле, пока мы не вылетели из запретной зоны.

Я допил кофе, покрепче завернулся в одеяло и позволил себе злорадно усмехнуться при мысли о Кожаном. Должно быть, ему придется немало объяснять в своем штабе в Маунт-Джулиан. Он не только упустил меня, но еще и оставил своего приятеля-полуклона в руках того, кто имеет шанс устроить инопланетянам дерьмовую жизнь.

Глаза мои сами собой закрывались, но я сопротивлялся сну. Что-то важное о Маунт-Джулиан… Что именно?

В разуме моем мешались обрывки мыслей: нужно как можно скорее покинуть Землю… Оказаться вне досягаемости халукских похитителей и сволочей из их синдиката… На Флегетоне ни за что не выдавать себя… Может, замаскироваться… Притвориться кем-то другим… Барки не должен знать, что я – тот самый парень, который дал на лапу Рэму Махтани… Нужна какая-то зацепка, чтобы до него добраться… Торговые дела, что ли… Объединить тем временем Карла, Беа и Эфа Сонтага… Нужно найти моего брата.

Бедный старина Дан! Когда-то я был неблагонадежным сыном, а он – золотым мальчиком, надеждой и опорой, возможно, будущим главой «Оплота». А теперь халуки утащили его…

Неожиданно я понял куда.

– Беа? – пробормотал я.

– Да, Адик?

– Окажи мне большую услугу. Мой видеофон… в кармане анорака. Найди личный код Карла Назаряна в списке. Позвони ему как можно скорее, как только приедем домой. Скажи ему, что ты забрала меня и труп полуклона. Что все в порядке. Скажи ему… пускай немедленно едет с вооруженным отрядом в бывший особняк Алистера Драммонда, в Маунт-Джулиан. Там может быть халукский штаб… Возможно, туда отвезли моего брата Дана… Может быть, сам старый ублюдок до сих пор жив… совершенно спятивший, работает на синерожих. Скажи Карлу.

– Я передам ему все, что ты попросил, – ответила Беа Манган, – хотя это и полная бессмыслица. А теперь успокойся, Адик. Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать.

И я покорился.

Проснулся я в уютной гостевой комнате, обставленной в архаичном стиле. Я лежал на широкой низкой кровати под пуховым одеялом. На мне была, честное слово, фланелевая ночная рубашка, а ко лбу, груди и внутренней части левой кисти прилепились клейкие медицинские сенсоры. Я отодрал их и бросил в корзину для бумаг. Старинные часы с маятником на столике показывали 7. 13. На прикроватном столике лежала моя бирюзовая булавка для галстука, карманный видеофон, бумажник и наручный хронометр. По нему я и определил, что сейчас вечер субботы. Значит, я проспал около суток.

Я выкатился из постели, подошел к окну с ситцевыми занавесками и посмотрел наружу. Серый сумрак. С неба падал мелкий дождь, снег почти весь стаял. В садике за окном цвели клумбы розовых нарциссов, лиловых и белых крокусов, чьи лепестки сомкнулись к вечеру, и даже миндальные деревья. Кованая чайная мебель, крашенная в зеленый цвет, уютно стояла на лужайке зимнего сада, увитая плющом. Через переплетение ветвей под серым небом виднелся металлический блеск Осетрового Озера.

Дверь спальни раскрылась за моей спиной. Я развернулся и встретил лицом к лицу доктора Чарльза Уайта, выглядевшего человеком легким и добрым в беззаботной домашней одежде – шортах хаки, распахнутой на груди рубашке и коричневой жилетке. Он был высок, но худ, как вешалка, с красноватой от загара кожей и веселыми зелеными глазами. Черные, мелко кудрявые волосы пострижены в особом стиле – с длинными бакенбардами, похожими на нащечники римского шлема.

– Вот вы и проснулись наконец, Адик. – Он выговаривал слова с добрым старым канадским акцентом. – Мой монитор как раз показывал, что вы приходите в себя, пока вы не расправились с бедными маленькими сенсорами. Как самочувствие?

Зеркало над кроватью показало мне лицо – помятое и бледное, с зеленоватыми кругами под глазами, но все-таки не похожее на кадр из фильма ужасов.

– Да вроде нормально. Спасибо, что починили меня, Чарли. Полагаю, что ничего летального у меня в организме не обнаружено?

– Все в порядке, только руки ободраны. Какое-то время после лечения вы будете чувствовать слабость. Но от парализатора никаких побочных эффектов не будет. Игла лишь слегка поцарапала вам ногу, впрыснув минимальную дозу.

– Повезло мне.

Я изучал свою голень. Тонкая красная царапина оставалась единственным следом приключения.

– В уборной вас ждет свежая одежда. Ваш костюм непоправимо испорчен, но крепкие ковбойские ботинки выжили – остался только прокол от иглы. На него уже наложили кожаную заплатку. Внизу накрыт ужин: пицца и салат из помидоров со шпинатом. Мы с Карлом уже поели, но можем составить вам компанию за кофе и домашним немецким шоколадным тортом.

– Пицца и салат – это как раз то, что надо, и вы же знаете, какой я поклонник пирогов авторства Беа. Она дома?

Чарли покачал головой.

– Поехала в свою лабораторию, в башню Коммерции, над чем-то поработать. Не беспокойтесь о своем покойном приятеле. Я – исполняющий обязанности коронера в графстве Виктория. Так что тело находится в нашем частном больничном морге, с биркой «Джон Доу» на ноге, и никто из служащих не видел, как мы с Беа его туда доставили. Труп может там храниться, сколько вам потребуется.

Я помолчал, собираясь с духом. – Что вам Беа сказала о покойном?

– Что он вас парализовал и похитил. Что его труп очень важно сохранить. Что продажные чиновники из Межпланетных Дел могут попытаться его выкрасть, а мы должны им помешать.

– Простите, что втянул вас в это грязное дело, Чарли. Вам от него могут быть только неприятности.

Он пожал плечами и улыбнулся, направляясь к двери.

– Ну, я уже втянут, так что не стоит волноваться.

– Минуты через три я к вам спущусь, – обещал я. – Только дайте мне одеться.

Я скинул ночную рубашку, опорожнил мочевой пузырь, помазал подбородок гелем-депилятором и быстро ополоснулся в душе. Одежда, которую мне любезно предоставили хозяева, оказалась как раз в моем стиле – джинсы, черная майка и красная клетчатая шерстяная рубашка.

Прежде чем отправиться вниз, я набрал на фоне персональный код Беа. Она не отвечала. Тогда я позвонил парню по имени Космо Рьендо, ночному смотрителю Управления Полетами «Оплота» в космопорту Ошава. По специальной договоренности он со своей командой отвечал за внеплановый отлет моего славного кораблика «Сумасброд».

– Все готово, Адик, – весело сказал Рьендо. – Твой корабль завтра прибывает. Я сам протестировал новый диссимулятор и систему защиты. Твоя скорлупка – одна из самых убийственных современных игрушек.

Я решился раскошелиться на сканер передвижений вдобавок к постоянному экрану общего обозрения.

– Хорошо. Оружейная часть переоборудована?

– Совершенно. Добавочное защитное экранирование и новые орудия. Провизия и персональное снаряжение, о котором вы говорили, заказано и загружено, баки для горючего наполнены. Новая скорость – 40 световых, верхняя граница – 80, нижняя – 28. Конечно, есть и спать тебе придется на взлетно-посадочной палубе. Единственные помещения, которые мы не заняли под топливные баки, – это капитанская рубка и закусочная. Кораблик получился не для тех, кто страдает клаустрофобией.

Ни Космо Рьендо, ни кто другой из его команды понятия не имели, зачем мне понадобилось столь капитально переоборудовать корабль. Альтернативы не было – я понял это, еще когда планировал исследование халукского скопления в 17 200 световых годах от последней заправочной станции «Оплота» в Шпоре Персея. Но теперь небывалый объем топлива моего суденышка давал мне тактическое преимущество, чтобы выследить Барки Трегарта в Зоне 3. Обычно скоростной Y770 вроде моего «Сумасброда» должен трижды останавливаться на дозаправку по пути в 9600 световых лет до Флегетона, и это по максимально прямому курсу.

«Оплот» не владел ни одной планетой по этому курсу, где бы я мог заправиться, соблюдая при этом конфиденциальность, а значит, враги могли бы легко выследить меня, воспользуйся я коммерческими станциями. Теперь же я мог добраться до планеты Барки по произвольному курсу, и еще у «Сумасброда» осталось бы достаточно топлива для возвращения на Землю.

– Спасибо, Космо, – сказал я. – У меня есть для тебя и твоих ребят некое вознаграждение – если вы гарантируете держать рты на замке, пока я не вернусь.

– Это даже не вопрос, – отозвался Рьендо. – Шутишь, что ли?

Я одобрительно хмыкнул.

– И еще один вопрос: вы не встречали никаких чужаков, шныряющих вокруг моего корабля, за последнюю пару дней? Может, кто-нибудь спрашивал, когда «Сумасброд» будет готов?

– За ночные дежурства никто не появлялся. Насчет дневного времени я расспрошу ребят. И перезвоню тебе.

– Перезвони тут же. Свяжись с Монте Джиллом в управлении безопасности полетов, пусть поставит вооруженную охрану на стоянке «Сумасброда» – до момента, пока я не прибуду.

– Будет сделано.

Я поблагодарил Рьендо, нажал отбой и поспешил вниз по лестнице, на кухню. Через окно я заметил на задней площадке за садиком оплотский хоппер: прибыл Карл Назарян. Сам Карл сидел за столом с Чарли Уайтом, попивая кофе. Очень аппетитный пирог, не съеденный еще и наполовину, лежал на блюде под стеклянной крышкой.

– Выглядишь ты ничего, бывало и хуже, – заметил Карл.

– Все оставшиеся неполадки легко поправить с помощью хорошего ужина.

– И обязательно пей много жидкости, – велел Чарли.

Он положил мне салата и налил стакан воды, а теперь выкладывал на тарелку три здоровенных куска дымящейся пиццы пепперони из микроволновки.

– Да, доктор. Спасибо, доктор.

Я впился зубами в сочный кусок и жадно зачавкал. Даже разогретая во второй раз, пицца была очень хороша. Я действительно проголодался и хотел пить.

– Пока ты спал, – сказал Карл, – случилось кое-что новенькое.

Чарли тактично встал.

– Пожалуй, я оставлю вас наедине, обсуждать свои дела.

– Не уходите, – попросил я. – Теперь вы являетесь членом общества «Внештатники с Бейкер-стрит», раз уж помогаете нам в укрывательстве трупа. Добро пожаловать к уголовникам. Вы заслужили знать целиком историю, в которую вас втянули. Я расскажу вам, как только Карл поделится новостями.

Доктор кивнул и сел на место. Он поднял крышку с пирога, отрезал щедрой рукой три куска «и положил их на блюдца.

– Твоя сестра Вифи в безопасности, – сказал Карл. – Она не выходила из дома. Я лично сказал ей, что Дан бежал с помощью неизвестных союзников, и она казалась искренне удивленной. Конечно, она обрадовалась, но ее восторг поостыл при вести, что четверо охранников Дана убиты. Она обещала ничего не сообщать в прессу и никаким иным образом не вмешиваться в наше расследование. Подозреваю, у нее поколебалась уверенность в невинности любимого братца.

Я в этом, признаться, сомневался.

– Нужно не спускать с Вифи глаз, может быть, даже увезти ее с Земли. Двое халукских ублюдков, сцапавших меня вчера вечером, имели на нее какие-то планы. А что с самим Даном? Ты проверил старый дом Драммонда в Маунт-Джулиан?

Карл заметно помрачнел.

– Я послал туда хоппер, как только Беа вчера позвонила. Они были на месте примерно через час. Но к тому времени поджигатели уже умудрились справиться с работой.

Я чуть не подавился куском пиццы.

– Поджи…

– Большой старый особняк, на деревянном каркасе, сгорел до основания. Глава команды сказал, что, судя по остаткам, дом просто взлетел на воздух от взрыва. Это случилось примерно, когда ты первый раз позвонил мне с эстакады. Человеческих останков не найдено. Халукских – тоже. Для взрыва был использован какой-то особый катализатор, так что дом вспыхнул, как пучок соломы. Все, что осталось, – пепел и окалина.

– Вот черт! Полуклон, который удрал живым, видно, успел поднять тревогу. Взрыв использовали, чтобы не оставить нам ни частички ДНК.

– Я сам был на месте происшествия сегодня утром и опросил свидетелей пожара. Поговорил с соседями – каких удалось найти в таком уединенном месте. У Драммонда на Каменистом озере колоссальный земельный надел, лесные угодья огорожены, поставлена лучевая охрана. Оказаться поблизости для случайного человека просто невозможно. Владельцы ближайших домов – богатые корпоранты, использующие свои особняки по большей части в летние месяцы. Так что до самого взрыва никто ничего подозрительного не видел. Кроме того, была пурга. Экономка, живущая в полукилометре от побережья, сказала, что дом пустовал по меньшей мере месяца два. Она думает, что видела хоппер или другое летающее средство, приземлявшееся на территории владения Драммонда вчера днем, когда погода была ясная.

– Кто сейчас владелец особняка?

– Диспетчерское управление «Ливония Холдинге», дочернее предприятие «Сердолика». Приобрели недвижимость у «Галафармы» после смерти Алистера Драммонда. Где-то с год назад «Ливония» сдала владение в аренду «Съомба тиб Кататоси» – это торговая компания йтата – после установления новой системы вентиляции. Йтата особняк понадобился для летнего отдыха. В посольстве йтата утверждают, что «Кататоси» лишь эпизодически появляются в своей резиденции на Земле. В посольстве высказали мнение, что, может быть, руководство «Кататоси» сняло особняк для субаренды особо важным земным клиентам. Особняк автоматически снабжался едой, в нем поддерживалась чистота домашними роботами «Ливонии». Конечно же, там не проживало никакого человеческого штата прислуги.

– Угу. А что там с охранной системой?

– Поддерживалась посольством йтата в Торонто, туда же просигналила о пожаре. Их служба безопасности отказалась вводить меня в подробности.

– Предположение о йтата-халукской связи – это неспроста, Карл. Когда я говорил с Джейком Силвером про Барки в пятницу вечером, он рассказал мне, что ЗП отсек совместно действующих пиратов этих рас в Зоне 3. Они напали на носитель трансактинидов. Но власти замяли этот рапорт, и он никуда не пошел.

– В Зоне 3? – Карл недоверчиво покачал головой. – Халуки в Кольце Стрельца? Что-то не верится.

– Я тоже сначала не поверил. Но тот парень сказал Джейку, что халукское присутствие там постоянно замалчивается СМДшниками. Может, синемордые подначивают йтата воровать сверхтяжелые элементы, чтобы создавать повышенный спрос на рынке?

– То есть взвинтить цены на свои собственные трансаки в торговле с нами?

– Ну да. И Барки Трегарт предположительно прячется в Зоне 3. Джейк надавал мне на него компромата, так что найти его нужно как можно скорее. Если халуки в самом деле орудуют в Стрельце, ставлю свою голову, что Барки об этом знает.

– Есть еще дурные новости, – сказал Карл. – Хотя это, может быть, не связано с твоим делом. Лорн Буханан умер. Предположительно – покончил с собой.

– Бог мой! А секретные данные из «Галафармы»…

– Успокойся. Все, что относится к халукам, было отправлено Ефрему Сонтагу в пятницу вечером, как Буханан и обещал. А его тело нашли в субботу утром, в его доме в Роуздейле. Никаких записок он не оставил. Предположительно Буханан выстрелил себе в голову из старинного ружья «глок».

– Бедолага не кончал с собой, – уверенно сказал я. – И тебе это известно не хуже, чем мне, Карл. Просто халуки узнали, что он сделал, и убили его. Может, это было предостережением остальным членам «Галафармы», чтобы не вздумали свидетельствовать против них.

– Мы этого никогда не докажем.

– Вероятно, кто-то из охранников, которые сопровождали Буханана в башню «Оплота»… – начал было я.

– Все присутствующие в «Гале» полуклоны должны были сбежать при первом же известии, что мы завладели идентификатором, способным их разоблачить, – оборвал меня Карл. – Это тупик, Адик. Теперь, когда они знают, что мы можем их вычислить, они станут сверхосторожны.

– Черт! А я так надеялся, что халуки об этом не узнают – хотя бы какое-то время.

Добрый доктор выглядел все более и более сбитым с толку по мере развития загадочного разговора. Я заметил это и сказал:

– Чарли, потерпите еще немного, сейчас мы все объясним. Он отозвался:

– Я правильно понял, что вы обвиняете халуков во вчерашнем происшествии? А также в убийстве Буханана?

– Да. И еще они, вероятно, похитили моего брата Даниила.

– Но это же чудовищно! Почему вы не сообщили в Секретариат по межпланетным делам?

– Потому что СМД заодно с синдикатом и остальными членами «Ста концернов», которые имеют шкурный интерес в дружбе с халуками. СМД отлично знает, что у меня зуб на наших заблудших синих братьев. Как мы, юристы, говорим в таких случаях, я предвзятый обвинитель.

– Тогда доложите в МКРС…

– Здесь есть одна тонкость, Чарли. Именно над ней скорее всего в эту минуту бьется Беа. Халуки, которые меня похитили, были полуклонами. Их незаконным образом превратили в копии людей.

– Как?! Значит, мертвец у меня в морге…

– Почти наверняка – инопланетянин. Беа сможет сказать нам точно уже сегодня, когда завершит генетическое исследование. Уже несколько лет, как халуки используют полуклонов в качестве шпонов за человечеством – а мы с ними подписываем договоры.

– Не могу поверить, что в правительстве об этом не знают!

– Парни в СМД и Межпланетной Торговле почти наверняка имеют доказательства деятельности полуклонов на Земле и других планетах человечества – но они скрывают это от Совета и общественности. И ни одна скотина в СМД и СМТ пальцем не шевельнет, потому что все их главные – выкормыши Большого Бизнеса. Они не станут рисковать выгодами Халукского Синдиката.

Я доел пиццу и салат и принялся наконец за вкуснейший немецкий шоколадный пирог.

– Давайте я расскажу вам все сначала, Чарли. Это долгая история.

Все началось с союза между заблуждающимся идеализмом и корпоративной жадностью. Безумную идею породила наивная женщина, которая надеялась добиться любви и мира между халуками и человечеством путем генной инженерии.

Эмили Блейк Кенигсберг была гениальным и очень привлекательным ученым. Она работала в «Галафарме» в годы, когда подлый директор концерна еще не наложил лапу на планеты «Оплота». Эмили и Алистер Драммонд стали любовниками. И в одной из откровенных постельных бесед она поведала ему о своей великой мечте.

Эмили глубоко интересовалась халуками и страдала из-за того, что наши народы враждуют. Халуки не могли простить человечеству того, что мы пресекли их агрессивную экспансию в Шпоре Персея, вынудили их к унизительному перемирию и отказались делиться своей передовой технологией. Эмили считала, что отказ халуков идти на уступки и сотрудничать в значительной степени проистекает из их зависти нашему физическому превосходству. Возможно, она была права.

Человечество зародилось на благоприятной планете, в удобных условиях. Если не считать мелких трудностей, связанных со сменой времен года, мы остаемся физически и умственно активными весь годовой цикл. Халуки, напротив же, зародились на планете с очень необычной орбитой, которая ежегодно приносит планету в регион повышенной солнечной радиации. Результатом стал алломорфизм – адаптация организма, без которой раса не выжила бы.

Около двухсот дней в каждом году, пока родная планета удалена от ее солнца, предки халуков оставались умными, активными, сексуальными и так далее – в общем, пребывали в состоянии, которое гуманоиды называют грацильным. Но потом, когда планета, вращаясь по своей орбите, достигала зоны повышенной солнечной радиации, халукские тела претерпевали защитные изменения. В течение 60 дней, во время чешуйчато-кожной фазы, кожа их утолщалась и делалась вялой и нечувствительной. Они теряли сексуальную активность, мыслительная деятельность замедлялась, делаясь непригодной для сложной работы. И наконец, во время климатической Большой Перемены, лепидо входили в трупообразную яйцевидную фазу. Закуклившись, как насекомые, они спали в устойчивых к радиации золотых коконах в течение 140 дней. Когда же их родная планета снова отходила от губительного солнца, грацильные халуки пробуждались от спячки и вылезали из своих защитных гробиков, возвращаясь к прерванной активной жизни.

Со временем халуки развивались и начали осваивать космос. На новых планетах алломорфизм не был жизненной необходимостью, но оставался вечным замедлителем прогресса. Прошло тысячелетие. Халуки распространились по всему своему скоплению, и алломорфные циклы у каждого индивидуума потеряли всякую связь с сезонной синхронностью предков. Алломорфизм представлял собой ежегодную неприятность. Хорошо хоть, что они все теперь не впадали в спячку одновременно. Но их цивилизация, и в первую очередь наука, по сравнению с другими разумными расами слегка отставала.

В особенности в сравнении с людьми.

Халуки явились в галактику Млечный Путь с дальнего конца Шпоры Персея и основали колонии на одиннадцати планетах. В это время единственной местной расой, доросшей до строительства космических кораблей, были квастты, а их оказалось нетрудно подмять под себя. Но когда на Шпору распространилась мощная гегемония человечества, халукская экспансия была ту же прекращена нашей превосходящей технологией.

Так что они нас ненавидели и боялись, и отказывались устанавливать торговые или дипломатические отношения.

Эмили Кенигсберг сказала своему любовнику Драммонду, что она уверена – причина халукской ненависти к людям может быть устранена, если великий потенциал этой расы будет реализован. А это случится, если преодолеть алломорфизм. По ее мнению, этого можно было добиться средствами современной генной инженерии. Она искренне верила, что политика Содружества, отказывающего в таковой технологии халукам, аморальна и неправильна. Если бы концерн «Галафарма» нашел способ обойти запреты СПЧ (а именно оказать ей помощь в распространении программ генной терапии среди синих инопланетян), великое зло будет исправлено.

У Алистера Драммонда в голове не было ни единой альтруистической извилины, но идея Кенигсберг ему очень понравилась. По слухам, халукская Гроздь имела огромные залежи ценных трансактинидных элементов, которыми инопланетяне наотрез отказывались торговать. Драммонд увидел, каким образом «Галафарма» может получить выгоду, делая добро – а именно заработать немало на генной терапии.

Поэтому Алистер провел секретные переговоры с лидером халуков, Слугой Слуг Лука, и дело было сделано. Эмили открыла лабораторию генной инженерии на планете Артюк, главной халукской колонии в Шпоре. Штатом в лаборатории были только сотрудники «Галафармы». Экспериментаторы достигли успеха, перекачивая в халуков человеческие гены. Усовершенствованные инопланетяне оставались в активной, умной грацильной фазе круглый год. А так как терапия одновременно меняла халукские эмбрионы, такими же были их потомки.

Великое достижение оставалось наполовину нелегальным по законам Содружества, которые запрещали вмешательство в генное наследие суверенных рас, – не говоря уж о том, чтобы делиться человеческими генами с инопланетянами. Но это не волновало Алистера Драммонда. «Галафарма» была одним из всемогущих концернов Большой Семерки. Он понимал, что, если их поймают, они всегда смогут оказать давление на Совет Содружества и легализовать свой проект, потому что тот выгоден для бизнеса.

Конечно, так оно и случилось.

Эмили Кенигсберг мешало только одно обстоятельство: единственный вирусный препарат, подходящий для терапии подавления алломорфизма, не подпадал под патент Объединенного Концерна «Галафарма». PD32:C2 оставался эксклюзивным продуктом маленького соперника «Галы», Звездной Корпорации «Оплот», обладавшей мандатом СПЧ на Шпору Персея после отступления «Галафармы» в 2176 году. Препарат невозможно вырастить искусственно в лабораторных условиях или заменить синтетическим. Единственным его источником оставалась планета Крават, собственность «Оплота».

PD32:C2, конечно, можно было покупать на открытом рынке (но осторожно, чтобы «Оплот» не узнал, что препарат перепродается по астрономической цене) или же украсть. Агенты «Галы» и халукские пираты делали и то, и. другое, пока Алистер Драммонд планировал слияние с «Оплотом» с целью снова забрать под контроль планеты Шпоры (в особенности Крават), которым «Галафарма» однажды так неблагоразумно позволила ускользнуть из рук.

В это самое время хитрый директор «Галы» подбивал остальные большие концерны – «Шелток», «Сердолик», «Бодаскон» и «Гомерун» – присоединяться к незаконной торговле с халуками. Из этого проистекало много выгод и не слишком-то много опасностей. Халуки же были жадны до любых видов продвинутой человеческой технологии и платили от души.

Роман Эмили и Алистера кончился. Но ее идеалистические стремления к «большему добру» позволяли ей закрывать глаза на коммерческие махинации бывшего любовника. Она была занята усовершенствованием программ терапии и обучением халукских специалистов. А инопланетяне оказались удивительно способными учениками.

Слишком, сказал бы я, способными – но никто из людей-заговорщиков еще не знал ужасной истины.

В один прекрасный день Слуга Слуг Лука предложил Эмили свой новый генетический проект. Он изобрел план, открывающий новую эру в человеческо-халукских отношениях. Для его исполнения требовалось «небольшое количество» полуклонов. Эти халуки в человеческой оболочке должны были стать специальными культурными посланниками на многонаселенные планеты халукской Грозди, предположительно – ради преодоления стойкой ксенофобии, отравлявшей любую надежду на восстановление дружеских отношений меж двумя великими расами со времени их первой встречи более века назад.

Эмили Кенигсберг сомневалась насчет подобного проекта. Полуклонирование, как и другие экстремальные формы генной инженерии, были давным-давно запрещены в СПЧ. Но в конце концов она позволила Слуге Слуг Лука себя уговорить и даже предоставила собственные ДНК для полуклонирования.

Когда Алистер Драммонд узнал про полуклонов, он пришел в ярость. Он подозревал, что Слуга на самом деле планирует изготавливать фальшивых людей, чтобы те шпионили за концернами и обеспечивали торговые преимущества. Первым намерением Драммонда было задушить проект полуклонирования в зародыше, но он смягчился, когда ССЛ предупредил его, что обеспечит тяжелые последствия. К тому времени нелегальная торговля с халуками уже цвела пышным цветом и доставляла огромные выгоды «Галафарме» и другим концернам-сообщникам, и этих выгод не хотелось терять.

Драммонд выработал особый план, чтобы как можно сильнее сократить опасность индустриального шпионажа. Он приказал Кенигсберг ввести в процедуру полуклонирования генетический маркер-идентификатор без ведома халуков. Кроме того, вся генная процедура произведения клонов должна была проводиться только под строжайшим человеческим присмотром, на полностью человеческой планете. «Галафарма» сама взялась поставлять для проекта несчастных доноров человеческих ДНК.

Предосторожности Алистера Драммонда отлично работали… Пока инопланетяне не научились производить комплексную процедуру полуклонирования без помощи человеческих специалистов, не выстроили секретные лаборатории и не выяснили, как легко избегать эпизодического тестирования на ДНК, производившегося служащими, которые предположительно должны были препятствовать халукам шпионить за людьми.

Когда я добрался до этого места истории, зазвонил мой карманный видеофон. Это был Космо Рьендо. Я извинился и вышел из-за стола, чтобы поговорить в одиночестве, в гостиной коттеджа. Карл согласился в мое отсутствие продолжить рассказ.

Рапорт Космо звучал тревожно.

– Был замечен только один посторонний посетитель, который интересовался твоим кораблем, Адик. Молодая красотка из бухгалтерии «Оплота». Она заявилась в Ошаву вчера, около полудня, у нее был пропуск и личный идентификатор. Эта птичка сказала Оле Вирену, который тогда дежурил, что явилась в порт, дабы произвести перерасчет по зарплате на наших счетных машинах. А сейчас, сказала она, у нее обеденный перерыв, и она очень хотела бы посмотреть звездолеты. Она, видишь ли, всегда интересовалась космическими кораблями и упросила Оле устроить ей небольшую экскурсию. Он рассказал мне, что с ним просто жар какой-то случился, и он принялся бегать за ней и все ей показывать.

– И она видела «Сумасброд»?

– Боюсь, что да. Твой корабль трудно не заметить, настолько он особенный, не какой-нибудь очередной грузовик или крейсер Внешбеза. Оле сказал ей, что твой корабль уже скоро отправится в космос, и позволил даже походить вокруг, объясняя, что мы сделали с топливными баками. Прости, Адик. Вся команда знала, что твоя новинка жутко секретная, но эта курочка сыграла на бедняге Оле, как на скрипке Страдивари.

– Скорее всего ничего страшного не случилось, – солгал я. – Эта женщина оставила свои координаты?

– Да, конечно. Долорес да Гама. Ее видеограмма и запись голоса остались на контрольном мониторе. Я переписал их для тебя, подожди минутку – сейчас скину.

Он ввел дискету в свой аппарат, и на экране моего фона появился говорящий образ. Да Гама была привлекательна, как черт знает что – с глубокими черными глазами, чувственными губами и длинными черными волосами с единственной крашеной в седину прядью у левого виска. Говорила она, обращаясь к разомлевшим охранникам из Управления Полетами, голосом соблазнительным и сладким, как тростниковый мед. Если эта Долорес – полуклон, ее оригинал был просто ого-го.

Я отключил изображение.

– Спасибо за информацию, Космо. Я проверю на всякий случай, но уверен, что все о'кей.

– Что-нибудь еще я могу сделать, Адик?

– Я собираюсь вылететь в начале следующей недели. Полагаю, тебе хватит времени, чтобы приделать простые фиксаторы для рук и ног на кресло пилота-напарника – а заодно еще один замок на дверь между нами?

– Тюремная камера, а?

– Вроде того.

– Я займусь этим самолично.

Я поблагодарил Космо и нажал на кнопку «выход», а потом использовал фон для просмотра списка служащих оплотской бухгалтерии.

Там не обнаружилось никакой Долорес да Гамы. Почему это я не удивился?

Я послал копию ее изображения Шону Каллагэну во Внутбез и поручил показать ее своему начальству. Я, конечно, сомневался, что милая леди наберется наглости и еще что-нибудь предпримет, но все-таки сторожей «Оплота» следовало предупредить.

И еще следовало убраться из города, пока за мной не явилась свежая партия полуклонов.

Однако сначала нужно было завершить дела с Симоном, Эфом Сонтагом и еще кое с кем. И забрать кое-какие предметы, необходимые для успешной охоты на Барки, которые вряд ли можно добыть где-нибудь, кроме Земли.

Я посидел несколько минут в раздумье, потом сделал еще два звонка. Первый – Тони Беккеру, талантливейшему оплотскому вице-президенту по биотехнологии и страшному брюзге. Он долго упирался, ворчал и задавал вопросы, на которые я не желал отвечать. Тони согласился предоставить мне то, что я просил, только когда я использовал одновременно кнут и пряник: обещал ему солидную сумму вознаграждения и полушутя пригрозил его уволить, если он не согласится.

Следующий звонок был Галимеде Опперу, стойкому и надежному последователю реверсионистской партии, который по профессии был СМИ-дизайнером. Он выслушал меня очень внимательно, после чего пригласил на склад театрального реквизита в Миссиссоге, чего я и добивался.

Я вернулся на кухню и отрезал себе еще один кусок пирога. После заварных пирожных и слоеных печений с цукатами это моя любимая сдоба. Карл как раз рассказывал Чарли подробности наших недавних приключений с халуками – полуклонами и au naturel – на Дагасатте и о возвращении обратно на Землю после поимки Оливера Шнайдера. Я скромно опускал глаза в особо героических местах истории, которые казались куда более смешными и залихватскими на словах, чем оно было на деле.

Когда Карл, наконец, закончил, Чарли сказал:

– Я до сих пор не очень понимаю мотивов халуков. Ведь человеческо-халукская торговля налажена. Если посмотреть со стороны, мы подружились. Зачем же продолжать шпионаж полуклонов?

– В самом деле, зачем? – пробормотал я. – Может быть, у халуков есть тайный план, касающийся куда большего, чем налаживание торговли. Может быть, этот план берет-начало в полуклонировании! Что, если их шпионы подкапываются под внутренние операции «Ста концернов»? Что, если они собираются подорвать изнутри нашу науку, наше законодательство и правительство?

– Но зачем?

Чарли задавал вопрос, но, как умный человек, уже, очевидно, знал ответ. Так или иначе, я его озвучил:

– Видимо, халуки не желают терпеливо ждать, пока Совет Содружества позволит им колонизовать еще пару-тройку планет Млечного Пути. У меня есть теория, что халукская Гроздь ужасно перенаселена – иначе зачем бы им ставить себе первоочередной целью проникнуть в нашу галактику? Единственная колония в Шпоре, которую я посещал лично, набита так, что не продохнешь. Школа трещит по швам от количества детишек. Теперь, когда алломорфизм преодолен на уровне эмбрионов, проклятие не передается от родителей к детям. Довольно скоро все халуки Грозди будут бодрствовать круглый год, как это уже произошло в колониях в Шпоре. Если у них уже сейчас проблема с перенаселением, конец алломорфизма будет означать, что проблема еще возрастет.

– Вы считаете, что халуки намереваются силой захватывать планеты в нашей галактике? – спросил Чарли.

– Я думаю, такая вероятность весьма велика. Так же считают Карл, Беа и еще несколько голосов, вопиющих в пустыне.

– Трудность в том, – подал голос Карл, – чтобы доказать достаточно убедительно враждебные намерения халуков. Предоставить Совету конкретные доказательства – это вам не мухлевать направо и налево, как предпочитают поступать концерны и их подсадные утки в СМД и СМТ. До самого последнего момента мы не могли последовательно доказать, что полуклоны вообще существуют.

– Значит, тело в моем морге…

– Является corpus delicti, – кивнул я. – Это юридическое выражение, оно не имеет ничего общего с трупами. Означает «тело преступления» – материальную улику, что было совершено нарушение закона.

Чарли медленно кивнул. Его ясные зеленые глаза смотрели как будто бы за тысячу километров, вдаль, в будущее, уже кажущееся слишком тревожным.

– Если бы эти халуки не были такими умными! Я слышал, они не только догнали нас в технологии, но начинают ее усовершенствовать.

– Это правда. – Карл уныло отрезал еще ломоть пирога. Пирог почти что кончился. – Некоторые из их звездолетов равны лучшим нашим экземплярам. Правда, большинство еще отстает. Но они все время перенимают наши производственные секреты, и технологический барьер скоро будет преодолен. Все еще существует эмбарго на продажу халукам оружия, но вы же знаете, как мало оно значит. Контрабандная торговля оружием – старое доброе человеческое развлечение, и к тому же чертовски выгодное.

– Они обрушатся на нас войной, – подытожил я, – если мы не предотвратим этого в самом начале. Нужно заставить их допустить людей на свои планеты под угрозой полного запрещения торговли.

– Заставить их? – воскликнул Чарли Уайт. – Господи Иисусе, но как?

– Я над этим работаю, – ответил я.

– А халуки об этом знают?

– Возможно, – кивнул я.

– Может быть, поэтому они пытались вас похитить, – сказал Чарли.

Я и сам пришел к подобному заключению.

– Ну да. Но будь я проклят, если понимаю, почему они просто не прикончили меня. Зачем брать меня живым? Я не ношу с собой ценных свидетельств против них. У меня и вовсе нет свидетельств, они все у Ефрема Сонтага, и он так запаролил данные сразу по получении, что их все равно никто не добудет, даже я. Для нас в этой игре еще не пришел срок обнародовать свою антихалукскую стратегию, так что вряд ли можно рассчитывать, что я выдам особенно важные секреты под психотронным давлением. А уж зачем похищать кроме меня моего брата Дана и сестру Вифи?

Чарли только покачал головой.

Снаружи сгущались ночные тени. В дождевой мороси блестели огни патио и отражались в гладких боках хоппера Карла. Я доел последний кусок шоколадного пирога. Чарли заварил свежий кофе, и мы сидели за столом, попивая его в ожидании, почти без разговоров.

Наконец, около девяти часов вечера, появился хоппер Беа Манган и припарковался рядом с Карловым. Беа вошла через заднюю дверь, на вид усталая, но довольная собой, и бросила диск-носитель на стол передо мной.

– Вот отчет, Адик. Я уже послала копию делегату Сонтагу. Чарли помог жене снять пальто, подогрел воду и положил в чашку китайского фарфора пару пакетиков чая с перечной мятой. Я подвинул для Беа еще один стул и извинился, что мы съели весь пирог. Она сказала, что отлично поужинала в кафетерии в башне Коммерции. Когда она немного отдохнула и попила мятного успокаивающего чаю, я задал свой главный вопрос.

– Что показало исследование? Говори свободно, Чарли теперь все знает.

Беа испытующе взглянула на меня.

– Адик, я думала, мы…

– Твой супруг увяз в этой истории по горло, как и все мы, – ответил я. – Он заслуживает полного знания, что на самом деле происходит.

– Это к лучшему, – сказал жене Чарли. – По крайней мере теперь я знаю, насколько важен труп, валявшийся в моем морге под чужим именем.

– Так что, он полуклон? – нетерпеливо спросил я.

– Да, – отозвалась Беа. – Если, конечно, данные, полученные от Лорна Буханана, верны. Так называемый маркер, изобретенный Эмили Кенигсберг, не что иное, как уникальный набор интронов, не несущих информации частиц ДНК. Он заключается в четырех разных хромосомах плюс единственный мутант-экзон из комбинированного управления теломерных протеинов. Генетический профиль индивидуума, которого ты называешь Шерстяной, содержит как интронную часть, так и мутант-экзон, типичные для полуклонов.

– Что такое теломерные протеины? – спросил я. Доктор Чарли ответил:

– Теломеры – это лентовидные придатки на концах хромосом. Каждый раз, когда клетка делится – а это происходит в нормальном человеческом теле примерно около 70 раз перед тем, как откинуть копыта, – теломер чуть-чуть уменьшается. У клеток молодого организма теломеры длинные. У старых, изношенных клеток – покороче. Медицинские работы с генами, которые влияют на теломерные протеины, – это один из главнейших способов, применяемых дистатической терапией для омоложения и исцеления клеток. На эту тему написаны горы научной литературы.

Беа добавила:

– Теломеры Шерстяного оказались соответствующей длины для человеческого мужчины примерно его лет. Вполне возможно, что эффект экзонов-мутантов незначителен.

Я нахмурился.

– Тогда зачем бы Кенигсберг возиться и вводить их в группу идентификации полуклонов? Неужели комплекта интронов было бы недостаточно, чтобы отличить фальшивых людей от настоящих?

– Интронов было бы достаточно, – кивнула Беа. – Эмили вынудили ввести экзон – по очень странной причине, о которой я вам сейчас расскажу.

– Какова функция этой мутантской штуки? – спросил Карл.

– Практически никакая, – сказала Беа, – по крайней мере, если судить по Шерстяному. В биообразце, который я наскоро изучила, теломерные протеины выглядят совершенно обычно.

– А как-нибудь поподробнее это изучить нельзя? – поинтересовался я.

– Кому-то придется заняться этим долговременным исследованием, – ответила она, – чтобы определить, повлиял ли как-нибудь добавочный экзон на процесс старения специфических функций тела в целом. Может быть, этот экзон – протоген, и остается бездейственным при обычных обстоятельствах, но подключается при воздействии какого-то внешнего фактора. В таком случае исследователь не раскроет эффекта мутации, пока не даст ей толчок к действию. Возможно, халукские ученые уже обнаружили этот хитрый экзон и исследовали его. Однако, исходя из заторможенного развития их молекулярной биологии, я бы усомнилась.

– Я тоже, – кивнул я.

Вся эта информация казалась куда более генетической, чем я способен был сейчас воспринять – хотя и подозревал, что это важно.

Беа сделала долгий глоток чая и вздохнула.

– Перейдем к следующему интересному – и очень странному – открытию, которое я сделала сегодня. Помните труп халука, который был отправлен в Токийский университет «Оплотом»? Это случилось несколько лет назад, как раз перед самым похищением Евы, сестры Адика.

Мы с Карлом закивали. Я объяснил Чарли:

– Это было грацильное тело. Выглядело как нормальный алломорф, но таковым не являлось. У него человеческие ДНК мешались с халукскими. За долгий период вражды наши ученые почти не имели возможностей изучать халукский геном. Так что, когда «Оплот» захватил пиратское судно квасттов, на борту которого был покончивший с собой халук, тело было продано Токийскому университету за кругленькую сумму. Этот труп неожиданно стал первым доказательством, что халукский алломорфизм преодолевался с помощью запретной генной терапии.

– Также вы, возможно, помните, что токийский труп был возвращен халукам в залог нового торгового договора, – продолжала Беа. – Якобы для религиозного погребения. Данные, добытые японскими исследователями, конфисковал и опечатал СМД из политических соображений, которые остались неясными для научного сообщества… Может, вы не знаете, что официально халукский геном остается нацеленным на преодоление предалломорфного синдрома. Новые человеческие исследования в халукской биологии сейчас могут проводиться только с разрешения СМД. А разрешений не было получено ни одного.

Я цинично усмехнулся.

– Точно. Халуки – и наше проклятое правительство вместе с ними – не желают обнародовать факт, что для преодоления алломорфизма были нелегально использованы человеческие гены. Вот почему токийские исследования никогда не публиковались. Мой отец добился хоть какой-то информации, выкручивая руки академикам, а полный отчет был аннулирован.

– Тем не менее, – торжественно сказала Беа, – мне удалось раздобыть его копию пару лет назад, как сделали и многие другие специалисты моего профиля. Сегодня, закончив с исследованиями Шерстяного, я сравнила результаты с геномом токийского халука. Я сделала это по техническим причинам, чтобы посмотреть, что из избыточных человеческих ДНК токийского трупа могло сохраниться в полуклоне. Конечно же, токийский халук не содержит в себе интронного набора, характерного для полуклонов… но в теле обнаружился тот самый теломерный мутант-экзон.

– Что это значит, черт возьми? – пораженно воскликнул я. Что-то я совсем запутался. От всей этой науки меня начинало мутить – а может, я просто переел шоколадного торта.

Беа ответила:

– Я думаю, можно предположить, что каждый не алломорфный халук содержит в себе эту маленькую экзонную мутацию. Прежние исследования халукской генетики утверждают, что в алломорфном халукском теле ее совершенно точно нет. В человеческих ДНК такой мутации тоже не обнаружено. Невольно приходишь к заключению, что этот экзон – искусственного происхождения. Его создала Эмили Кенигсберг.

Густые брови Карла поползли на лоб.

– Она добавила что-то совершенно новое как к процедуре преодоления синдрома, так и к инженерии полуклонирования?

– Похоже на то, – сообщила Беа. – Но в ее исследовательских материалах это никак не задокументировано. Конечно же, я не могла прочесть все секретные файлы «Галафармы». Но все, что касалось преодоления алломорфного синдрома, я изучила очень подробно. Там не было ни одного указания на добавление мутанта-экзона. Кенигсберг, должно быть, скрыла его, проведя в рамках генной процедуры повторного упорядочения, и оставила это в секрете как от халукских властей, так и от специалистов из «Галафармы». Позже, когда была установлена процедура полуклонирования, ее заставили ввести мутантный экзон в число идентификаторов. Его могли определить, понимаете ли, когда «Гала» проверяла ДНК своих работников на предмет, не халукские ли они шпионы.

Не слишком-то старательно они провели эту работенку…

– Так что Волшебный Экзон Эмили отличает неалломорфных халуков, равно как и полуклонов, – заключил я, – а зачем – мы понятия не имеем. Мутации разве не все вредоносны?

– Вовсе не обязательно, – хмыкнула Беа. – Принимая во внимание идеалистический темперамент Кенигсберг, мне кажется, этот экзон вряд ли может быть опасен. Она ни за что не стала бы вредить своим халукским друзьям. Мутация, скорее всего нейтральная – или даже благотворная.

– Для кого благотворная? – пробормотал я. – Для людей – или для халуков?

Последовало молчание.

Я, в конце концов не выдержал:

– Меня от таких новостей просто в дрожь бросает. Что эта чертова баба могла измыслить, чтобы продлить халукам срок жизни, или повысить их способность к регенерации, или еще что-нибудь?

– Ну, это вряд ли, – мягко сказала Беа. – Но я все-таки проконсультируюсь – очень осторожно – со своими коллегами из судебного отдела. Может, кто-то из них согласится провести несколько экспериментов с клеточной структурой, используя био-образцы с тела Шерстяного. Им не обязательно знать, что объект – халукский полуклон, чтобы исследовать эффекты мутации.

– Сделай же это, – попросил я. – Но Бога ради, соблюдай секретность.

– Не думаю, что моих коллег стоит опасаться. – Беа сделала паузу. – Однако мне тут пришла здравая мысль. Кое о чем нужно позаботиться прежде всего. Ты не думал, что в штате Ефрема Сонтага могут оказаться полуклоны? Его связь с тобой и скептическое отношение к Халукскому Синдикату – общеизвестные факты.

– Сам Сонтаг, весь его штат и семья будут проверены, – ответил я. – Он уже согласился. Мы соберем биообразцы без ведома тестируемых, и ты проведешь исследование. – Я виновато взглянул на Карла и Чарли. – И нас ты тоже должна проверить, Беа.

– О, я уже это сделала, Адик, – улыбнулась она в свою чашку с мятным чаем. – Я взяла с собой в лабораторию ваши биообразцы и сравнила их с базой данных. Вы трое – совершенно настоящие. Но боюсь, что вот мне вам придется поверить на слово – по крайней мере на первое время.

– Что же, рискнем, – ответил я.

Вскоре после этого мы с Карлом взяли его хоппер и вылетели в ночное дождливое небо. По причине привязанности старого главы отдела безопасности ко всяким маскировочным штучкам он установил в своем маленьком доме в Порт-Перри, к югу от Фенелон-Фоллз, хитрую систему защиты от посторонних вторжений. Подобное приспособление способно было послужить защитой от самых наглых халукских похитителей. Там я мог оставаться в большей безопасности, нежели в своем офисе в башне «Оплота». Я спросил Карла, нельзя ли пожить у него – и тот с готовностью согласился. Он был вдовцом и жил в одиночестве, не считая десятикилограммового чистокровного кота рагдоллской голубой породы по имени Макс. Коту я даже понравился.

– Я задержусь всего дня на три, – сказал я во время полета, – пока мы с Сонтагом не нарисуем дальнейший план игры, основанный на наших новых данных. Сразу после этого я улетаю на Флегетон, астероид в Стрельце. Предположительно там окопался Барки Трегарт – в буквальном смысле слова окопался. Этот обледеневший булыжник – пустой внутри, настоящая кроличья нора.

Карл развернулся в пилотском кресле и изумленно посмотрел на меня.

– Но ты не можешь улететь сейчас! После всего, что случилось…

– Конечно же, могу.

Я тем временем рылся в музыкальной библиотеке хоппера. По большей части классика, черт бы ее подрал. Наконец я отыскал коллекцию Кэла Тьядера и поставил «Беглеца». Символично, не так ли?

– Ты необходим здесь! – настаивал Карл.

– Вовсе нет. Тебе сейчас нужны Кассиус Поттер, Гектор Мотлалетси и Лотта Дитрих.

Это были агенты безопасности «Оплота», находящиеся на пенсии, которые работали с нами вместе в Шпоре Персея во время нападения «Галафармы». Все трое принадлежали к немногим людям, осведомленным о проблеме халукских полуклонов.

– Моя команда из-за гор?

– Только дай им знать, – сказал я, – и они тут же бегом примчатся на помощь, если ты объяснишь ситуацию. Нам понадобится компьютерная экспертиза Лотты, чтобы проанализировать материалы, полученные от Лорна Буханана, Она знает, как доказать их аутентичность Сонтагу, если СМД попробует завалить наши свидетельства. А Кассиуса и Гектора ожидает еще более веселая миссия – сбор биообразцов всех делегатов Совета Содружества. Их всех надлежит протестировать. А также как можно большее количество помощников делегатов, у которых мы только сможем добыть ДНК. Если попадутся полуклоны, их пока не нужно трогать – лучше выждать, пока Сонтаг прихлопнет всех одним ударом, когда добьется слушания дела.

– В это время ты должен быть на Земле! Тебе придется тут быть! Ты – главный свидетель.

– Охота на Барки много не займет. Недели две, не дольше. Пять дней – на дорогу до Флегетона, может, чуть больше – чтобы отыскать старого контрабандиста и привязать к детектору лжи, который я установил на «Сумасброде». Если он выдаст хоть на йоту информации, я немедленно перешлю тебе результаты допроса через межпланетную сеть, а потом и сам притащусь на Землю с Барки, привязанным к креслу второго пилота.

– А что, если все пойдет не по плану? Никакая информация, которую ты можешь вытянуть из старого негодяя, не стоит того, чтоб рисковать твоей жизнью.

– Ну, это не так.

И я рассказал Карлу о готовящемся голосовании в Совете, касательно продажи пятидесяти новых планет «Оплота» класса Т-2 халукам, а также о постановлении, которое будет вынесено на обсуждение с открытием новой сессии – еще о трех сотнях планет.

– Сонтаг считает, что атаковать продажу пятидесяти планет нашими свидетельствами в последние восемь недель перед концом этой сессии – дурная стратегия. А я не согласен. Надеюсь, Барки Трегарт поможет мне переубедить Эфа.

Карла поразили политические новости.

– Я и представить не мог, что прохалукская фракция так прогрессирует! Планеты Т-2… Конечно, не столь шикарно, как Т-1, но тоже достаточно скверно. Ты не можешь что-нибудь сделать как директор «Оплота»? Каким-нибудь образом помешать продаже?

– Я? – Я только цинично усмехнулся. – Разве что молиться. Совет директоров размажет меня в лепешку, если я хоть рот открою. Солидная выручка сейчас – это то, что доктор прописал «Оплоту», чтобы смазать колеса перед слиянием с «Галафармой». Единственный способ сорвать операцию – дискредитировать халуков перед Советом.

– У нас уже достаточно свидетельств, чтобы сделать это. Используем Шерстяного и материалы «Галафармы». Черт возьми, Адик! Нестись очертя голову за жалкой добычей вроде Барки Трегарта – несвоевременно и неразумно. Я уж не говорю, что смертельно опасно!

– Моя жизнь в большей опасности, пока я остаюсь на Земле, – подчеркнул я. – Так что лучше уберусь-ка я куда подальше. Может, в Стрельце не найдется халуков, стреляющих мне в задницу.

– Иисусе Христе, – мрачно пробормотал Карл. – Почему бы не сказать старому другу прямо, что тебя одолевает жажда приключений после двух лет сидения на месте?

– Угадал, – улыбнулся я.

Он отвернулся и какое-то время молча смотрел в окно хоппера. Кэл Тьядер мягко играл свою знаменитую «Полночь».

– Ладно, следуй своим чертовым ковбойским инстинктам, – тихо сказал Карл. – Если в процессе откинешь копыта, остальная команда как-нибудь продолжит крестовый поход.

– Я знаю, – так же тихо отозвался я. – И рассчитываю на это.

– Мошенники на Флегетоне тебя уже заждались, я думаю.

– Поэтому я полечу туда под прикрытием. Переоденусь в торговца из джору. В очень низкорослого торговца из джору. И возьму с собой товары, от которых не сможет отказаться ни один халуколюбивый контрабандист. Я поприжал Тони Беккера, и он обещал обеспечить меня этим добром. – Я рассказал Карлу, чем именно собираюсь торговать, и тот посмеялся. – Если представление удастся, никому из местных оборванцев в голову не придет связать мою джору-персону с парнем из Торонто, который заплатил большие деньги, чтобы отыскать Гамилькара Барку Трегарта.

Карл обдумал услышанное и кивнул:

– Гм. Идея с маскарадом может и сработать. Я довольно ухмыльнулся.

– Обязательно сработает. И знаешь что? Я изрядно повеселюсь, переодевшись инопланетянином!

Каким же я был идиотом!

ГЛАВА 6

Тони Беккер, вице-президент «Оплота» по биотехнологии, был необычайно талантливым специалистом и сверхответственным чиновником, только вот не переносил дураков – или ковбоев. Он отличался прямотой, неподкупностью, трудолюбием и исполнительностью и не мог вынести даже вида харизматичного бездельника, бывшего юриста, который использует имя своей семьи и ее состояние для устроения политических беспорядков.

Тони также был единственным человеком, способным обеспечить меня багажом для охоты на Барки.

Когда в субботу вечером я вынудил его согласиться помочь, то достаточно ясно дал понять, что материалы должны быть доставлены в космопорт Ошава не позже, чем в 4. 00 утра в среду. Тони неохотно пообещал уложиться в срок, но сообщил, что возможно, явится в зал для пилотов в последнюю минуту.

Космопорт столицы Содружества Планет Человечества был столь перегружен рейсами, что приземления и вылеты приходилось бронировать на два дня вперед. Чтобы сбить с толку халукских агентов, я решил занять место другого корабля «Оплота», чей взлет был назначен на 4. 40. Весьма распространенный способ отправиться пораньше, известный многим богатым и нетерпеливым VIP-клиентам. Стало быть, нагло вытесненное судно становилось на мое место, в самый хвост очереди, и ждало еще двое суток. Занимая его место, «Сумасброд» вносился в компьютерный список рейсов только в последнюю минуту.

Ровно в четыре я сидел в одиночестве в пилотском зале, в центральном здании на платформе на острове посреди озера, и ожидал Тони. Сквозь стекло огромного окна я видел, как облачное небо начинает светлеть на востоке. Каждые несколько минут с одной из тридцати шести взлетных площадок, окружавших башню, бесшумно поднимался в воздух огромный космический корабль и вскоре исчезал во мраке облаков.

«Сумасброд» уже был на конвейере и продвигался по подводному туннелю от нашего материкового порта к своей взлетной кабине. В половине пятого я должен находиться на борту, проходить последние процедуры подготовки к отправлению, иначе мой рейс отменят.

Стенной хронометр показывал 4. 10, а Тони Беккер до сих пор не появился. Я не мог поверить, что чертов ублюдок кинет меня – но не удивился бы, узнай, что он бреется, выскребая подбородок до кости, только чтобы меня позлить.

Позвонить ему? Ни за что. Я матерился и ждал.

Четверть пятого. Ветчина и яичница с помидорами, которые мне скормил Карл на завтрак, начинали проситься наружу. По некоторым причинам отложить полет на Флегетон на два Дня было немыслимо. Если вице-президент по биотехнике так и не явится, я улечу без всяких товаров и выдумаю по дороге новую легенду. А что до Тони Беккера… Могу ли я в самом деле уволить его, если он меня предаст, как я в шутку угрожал ему? Могу ли вышвырнуть с работы уважаемого специалиста, опору «Оплота», благотворителя, прилежного прихожанина церкви и Редкостного семьянина только по той причине, что он отказался участвовать в моих темных делишках?

Черт возьми, да запросто.

Но он все-таки пришел. Явился в пилотский зал в 4. 19. Я встал с кресла и сказал:

– Хей, Тони. Я уж начал было скучать.

Беккер представлял собой круглолицего блондина под сорок лет, в белом деловом костюме – не только идеально чистом, но еще и выглаженном. Он взглянул на меня как на нечто, прилипшее к подошве его блестящего ботинка, и сунул мне в руки матерчатый рюкзачок. В таких детишки носят в школу завтраки – знаете, цветные мешочки с картинками, портретами героев мультфильмов, вроде утенка Даффи.

– Вот, – сквозь зубы процедил он. – Один из моих сыновей обеспечил маскировочную упаковку. Вы хоть представляете себе, насколько трудно было подготовить такой материал? Вам лучше бы, черт возьми, позаботиться, чтобы я этой вашей дряни никогда больше не видел.

В рюкзачке с утенком обнаружилось два предмета. Один – не первой молодости макродурский диск-носитель с потертым корпусом и мутным экраном. И второй – важного вида технический контейнер размером с коробку для сандвичей, со встроенной системой охлаждения и самоликвидации, весь обклеенный знаками – «Осторожно, опасный биопрепарат». Я весьма осторожно поставил контейнер на кофейный столик.

– Вот ключ. – Тони протянул мне магнитный кружок.

Внутри коробки находилось шесть самоохлаждающихся биоконтейнеров поменьше, уложенных в специальную контурную форму из мягкого материала. Я открыл один – и нашел внутри запечатанную пробирку без всяких знаков, полную тягучей багрянистой жидкости.

– Вирусный препарат – настоящий, – сообщил Тони Беккер, – в него только добавлен безвредный краситель для придания экзотического вида. Пройдет любые тесты. На диске – полное техническое описание добычи продукта, которое я сфальсифицировал, взяв данные из наших лабораторий в Шпоре и переведя их на язык джору. Надеюсь, для ваших целей сгодится. Но должен предупредить, что по-настоящему компетентный биотехник непременно заподозрит, что инопланетные процедуры производства – фальшивка.

– Думаю, сойдет, – сказал я, – главное, чтобы сам препарат был настоящий.

– Я же сказал вам, что настоящий, – окрысился Тони.

Я протянул ему пластиковую карточку, обеспеченную суммой в пять сотен привилегированных акций «Оплота», взятых мной из собственной доли.

– Физическое выражение признательности, как я и обещал, хотя, возможно, ваша тонкая душевная организация не позволяет брать взятки?

Клянусь, что он зашипел на меня и оскалился! Потом вырвал карточку у меня из рук, сунул в нагрудный карман и зашагал прочь, а я ухмылялся ему вслед. Еще разок взглянул на маленькую пробирку, прежде чем положить ее к остальным. Это непонятное красное желе – ценнейший препарат генной инженерии PD32:C2. Барки Трегарта следовало ввести в заблуждение, что эти образцы – новый вид бесценного вируса, только что открытый на одной из планет джору.

Я закрыл контейнер, перекинул рюкзачок с утенком через плечо и бросился к транспортеру. Прибыл на «Сумасброд» я за целых две минуты до крайнего срока.

Начало путешествия на Флегетон прошло в переодеваниях и прочей подготовке к сложной роли джору. Я старательно вышагивал по крохотному салону своего корабля и тренировал инопланетянские жесты, разодетый в просторные черно-белые мантии, похожие на одежду средневековых монахов-доминиканцев. Я изо всех сил старался произвести впечатление, что роста у меня прибавилось на треть метра, а веса – на 45 килограммов. Впрочем, попадались среди джору и коротышки моего роста – 193 см. Для полноты образа и приобретения надменного взгляда я напоминал себе, что всякий уверенный в себе здоровый джору мужского пола считает, что Солнце, Луна и звезды – небесные экскременты.

Костюм я раздобыл на складе театрального реквизита в Миссиссоге. То, что подобрал мне Галимеда Оппер, стоило весьма дорого и предназначалось для актеров-людей, играющих джору на гала-представлениях, где возможно максимальное приближение к зрителю. Одежда и аксессуары при ближайшем рассмотрении казались настоящими. Тело мое под многослойными мантиями было затянуто в специальный костюм, создававший выпуклости в надобных местах. Также предлагалась защита паха (особенные армированные кальсоны) и головы, скрытой под капюшоном. Руки я затягивал в шестипалые перчатки – искусственными добавочными пальцами даже можно было манипулировать, – имитирующие волосатую оранжевую кожу. Поверх перчаток надевались тяжелые золотые кольца. В перчатки я тоже поместил армированные пластинки, чтобы защитить руки.

Замаскировать голову и лицо было куда сложнее – приходилось использовать целую гору грима, надевать на глаза контактные линзы с вертикальными зрачками, использовать текстуратор кожи и кожаную облегающую шапку, имитирующую лысую голову с шишковатым гребнем и пучками оранжевого меха.

К счастью, инопланетянский концентратор кислорода скрывал нижнюю часть моего лица, делая допустимым весь маскарад – потому что искусственным методом подогнать широкую человеческую челюсть под особенный стандарт джору невозможно, человеческий череп к этому не располагает. Концентратор, конечно же, был фальшивый. Вместо исполнения прямых функций он содержал внутри специальный механический переводчик, который переводил мои чуть слышные реплики на язык джору и выдавал их наружу на нормальной громкости.

Также я носил в ухе устройство для расшифровки языка джору на случай, если со мной захочет поговорить какой-нибудь соплеменник. А обычный переводчик последней модели крепился, как это обычно бывает, к моему воротнику. Он переводил мои реплики с языка джору на стандартный английский; мне все-таки не хватало актерского мастерства, чтобы собственноручно копировать акцент.

Оттачивая движения и жесты, я в свободное время сидел в компьютерной библиотеке корабля и пополнял знания о культуре джору. Также породил я личную легенду, основанную на истории одного мошенника-джору, которого я некогда знал.

Мою новую личность звали Гуловьядипаллу Гулоу, уроженец планеты Дивида в секторе 7 внутреннего Рукава Ориона. У меня дома было три жены, четырнадцать детей обоего пола и домашний любимый вулип. Я обладал средним достатком, работал маклером на информационной базе, так же, как и остальные обитатели моего района. Я почти ушел на пенсию, как вдруг узнал об уникальной возможности заработать. Так как я достаточно богат и ценю свое время, то путешествую на корабле человеческого производства, одной из последних моделей. Никто на всем Флегетоне не сможет рассмотреть корабль поближе, потому что я собирался оставить его на орбите, окружив непроницаемым маскировочным полем, и добраться до астероида на совершенно стандартной шлюпке.

При удаче шпики Рэма Махтани или других недоброжелателей ни за что не разгадают мою маскировку. А Барки Трегарт, хоть и осторожен, как черт, догадается о том, кто я такой, только когда уже будет поздно.

Через четыре дня после отправления с Земли я находился в районе Красной Пропасти между Руковом Ориона и Стрельцом. Тут-то я и поймал сигнал SOS на канале субпространственной коммуникации. В это время «Сумасброд» двигался вне обычных векторов, рассекая мерцающие облака межзвездных газов по самому краю галактики. Это место не видело пролетающего корабля лет триста пятьдесят, и вообще никакого крупного твердого тела крупнее кусочка мышиного дерьма – около века.

Автоматизированный субпространственный сигнал маячка был едва заметным, так что я его едва не проглядел. Но приемник «Сумасброда» умудрился взять один из огоньков в пространственный фокус, и я его наконец заметил и подключился. Я помедлил не более секунды, прежде чем выйти на связь.

– Судно в бедственном положении, – сказал я, – подключены ли вы к каналу 6113?

– Мы подключены к каналу 6113. Спасибо за контакт. Голос был отчетливо человеческий, с сильным этническим акцентом, показывающим, что его обладатель – землянин, и дома предпочитает использовать свой родной язык вместо стандартного английского. Так делает множество народу, назло языковой полиции.

Мои приборы показывали, что канал связи очень слабенький. Звездолет, попавший в беду, путешествовал анонимно, как часто бывает в этом районе, полном пиратов. Я и сам, конечно же, летел анонимно. Мой дальномер показал, что тот корабль находится в 154 световых годах от меня по направлению к Стрельцу, за пределами сканирования.

– Судно в бедственном положении, в чем заключается причина подачи сигнала тревоги? – спросил я.

– Корабль на связи, пожалуйста, назовитесь.

Ага, сейчас… Хорошенько сфокусировав свой коммуникатор, этот звездолет теперь может проследить мой гиперстатический псевдовектор полета довольно точно. Если он ни в чем не виноват, я постараюсь помочь. А если это поганцы пираты подманивают жертву, я преподам им хорошенький урок.

Я повторил:

– Сформулируйте причину подачи сигнала тревоги. Меня зовут Хьюго. Я – человек, предприниматель, но по определенными причинам предпочитаю соблюдать инкогнито. – Пускай думают, что я контрабандист. Некоторые из таковых, например, мой друг Мимо Бермудес, не совсем лишены человеческих чувств. – Я могу попытаться связаться с Зональным патрулем и вызвать помощь, если желаете.

В тот же миг судно в бедственном положении активировало свой идентификатор. Дисплей данных на панели передо мной показал его регистрационный номер и пропуск СМТ. SBC-11942, грузовое судно «Шелтока», везущее груз трансактинидов с планеты Шамийа в Стрельце на магистральный заправочный комплекс планеты Лета, Зона 8, Рукава Ориона.

– Гражданин Хьюго, на связи Ульрих Шмидт, капитан «Шелток Эблис». На нас совершено нападение шестнадцати пиратских кораблей. Основные двигатели выведены из строя, в нашем распоряжении только вспомогательные – мы практически стоим. Запасы торпед иссякли. Практически вся оставшаяся энергия уходит на то, чтобы держать защитные поля. Ух… Я полагаю, мы сможем продержаться еще часа два, потом придется сдаваться.

– Понятно. Чем я могу помочь?

– Первая атака серьезно повредила нашу систему коммуникации. Наш субпространственный входной коммуникатор слишком слаб, чтобы достучаться до Управления Полетами концерна «Шелток» на Лете или до наших планет в Стрельце. Нам также не удалось связаться с Зональным патрулем. Пожалуйста, уведомите Патруль о нашей ситуации, если можете.

– Я скопирую ваше сообщение и перешлю, капитан Шмидт, – пообещал я. И добавил обнадеживающе: – Мой дальномерный сканер засек тяжелый крейсер Патруля в этом участке пространства менее чем полчаса назад. Возможно, он успеет добраться до вас вовремя и отогнать бандитов. Вы можете сказать, кто они?

– Это опять verfluchte халуки! Совершенно точно. Я думал ускользнуть от них, пройдя по самому краю галактики, – но они все равно нас вычислили. Двадцать штук проклятых ублюдков! Четырех я угостил торпедами, но потом они прошили нам двигатель.

– Халуки? Вы уверены в правильности идентификации, кэп? Я постарался не выдать голосом своего восторга. Если так, охота на Барки, считай, удалась.

– Конечно, уверен, du Sheisskopf. Ты что, думаешь, я в первый раз встречаю этих doppelgurken сволочей? Они уже всю кровь из «Шелтока» выпили в Зонах 3 и 4!

– Да, это, конечно, досадно, но обратите внимание – я ни в чем не виноват.

Шмидт немедленно взял себя в руки.

– Простите, что потерял самоконтроль, Хьюго. Прошу вас, если вы не сможете связаться с Зональным патрулем в… разумные сроки, передайте на нашу базу на Лете, что произошло. И как можно скорее.

– Да ладно, не вешайте нос, кэп. Я сделаю все возможное, чтобы патруль разогнал чертовых синемордых воришек. Удачи! Конец связи.

– Спасибо, Хьюго. Конец связи.

Я соврал Шмидту на случай, если SOS – просто ловушка. Никакого крейсера Зонального патруля в получасе полета я не встречал. Последний попадался мне в Зоне 8 в Рукаве Ориона, около 2200 световых лет отсюда. У Патруля не так много хороших боевых крейсеров, и их используют в основном для охраны часто используемых путей, а не забытой Богом изнанки Красной Пропасти.

Но не волнуйтесь, кэп! Мой «Сумасброд» стоит тяжелого патрульного крейсера. Тем более что я уже скучал и обрадовался возможности совершить пару «подвигов одиночки».

Рванув вперед сквозь облака космической пыли по максимальному псевдовектору, я прибыл на место сражения как раз вовремя, уложившись в заданные Шмидтом два часа. Но – впритык. Щиты защитного поля восьмикилометрового диаметра уже начали просверкивать красным по краям, и это означало, что они вот-вот упадут.

Бандиты были так заняты «Эблисом», что заметили меня слишком поздно. А я мчался к ним на всех парах из пыльных облаков. Когда один из пиратских корабликов наконец засек «Сумасброда», вся эскадра из шестнадцати немедленно бросила обстрел бедняги «Эблиса» и бросилась наутек – в шестнадцати разных направлениях! Это были маленькие скоростные катера, похожие на Y600 производства «Бодаскона», но украшенные дурацкими кобальтово-синими бегущими огнями, до которых так охочи халуки. У них хватало лошадиных сил, чтобы описывать петли вокруг малоподвижного левиафана вроде «Эблиса», но недостаточно, чтобы соперничать в скорости или в военной силе с моим отличным суденышком.

Я постарался играть относительно честно – за исключением того, что притворился Зональным патрулем, – даже послал халукским кораблям предупредительный залп из актинических орудий и гарантировал им жизнь при условии немедленной капитуляции. И раскаяния, конечно. Но они предпочли удрать, слишком перепуганные моим грозным видом и превосходящей скоростью, чтобы хоть раз в меня стрельнуть. Я записал внешний вид каждого из пиратских суденышек и взял пробу следов топлива, пока те не рассеялись. Погоня за последним из шестнадцати и его уничтожение заняли у меня часа два, и к тому времени я растерял всякий аппетит к подобной односторонней битве. Но альтернативы не было – только перебить всех до единого. Если их упустить, они вскоре найдут новую жертву.

Выяснить, успел ли кто-нибудь из обреченных халуков послать сигнал тревоги на свою базу, теперь не представлялось возможным. Я уже начинал подумывать, а целесообразно ли было впадать в рыцарскую ярость – но отбросил досужие мысли, решив, что ничем не мог навредить своей будущей миссии на Флегетоне. Даже если халукское начальство распознает «Сумасброда» по пиратскому описанию – что с того? Они и так знают, что я отправился в космос; милашка Долорес да Гама им уже доложила. А о моем пункте назначения, равно как и о миссии, им ни за что не догадаться, и уж тем более предположить, что я переоденусь в джору.

Полно, Адик, нужно видеть во всем хорошую сторону! Например, сегодня ты сделал доброе дело.

И теперь у меня есть доказательства разбоя халуков во внутреннем кольце галактики вдобавок к прочим свидетельствам против них. И еще прибавилась парочка интересных вопросов:

Есть ли у халукских пиратов, промышляющих трансактинидами, собственная база в Стрельце, или они пользуются йтатскими?

Возможно ли, что халуки тайно сотрудничают с нашими пердунами-альбиносами?

Целью похищения сверхтяжелых элементов является создание искусственного дефицита – или у халуков есть еще какие-то свои цели?

Будем надеяться, Барки Трегарт знает ответы.

А если нет, я могу на обратном пути поймать йтатского пирата где-нибудь в области Флегетона и подключить его к своему детектору лжи. Хотя эта процедура покажется нам обоим малоприятной. Иногда инопланетяне не переживают психотронного допроса – скажем честно, порой это случается и с людьми. А если жертва все-таки выживет, страх во время процедуры спровоцирует у бедняги такую вонищу… Может, стоит поджаривать йтата в респираторе?

Я вернулся от размышлений к насущным нуждам и вышел на связь с грузовым кораблем. В области сражения еще не осела пыль, поднятая стрельбой, и она замутняла экран сканера «Эблиса», но я все-таки перестраховался и поднял маскировочное защитное поле «Сумасброда», прежде чем вызвать капитана Шмидта. Что-то не хотелось, чтобы кэп или его команда меня подробно разглядели.

– «Шелток Эблис», это ваш старый друг Хьюго. Вы следите за происходящим? Бандиты разбежались и не вернутся. Так что можете успокоиться.

Из микрофона коммутатора послышались нечленораздельные немецкие возгласы. Экран монитора включился, показывая взволнованного немца средних лет, в уродливой шелтокской форме. У него были стриженные ежиком волосы и толстая шея.

– Вы прикончили халукских пиратов? Все шестнадцать кораблей! Кто вы такой? Что вы такое?

Я проигнорировал просьбу шкипера подключить свое бортовое видео.

– Поздравляю вас с выживанием, капитан Шмидт. У вас есть какие-нибудь критичные неполадки?

– Нет, Gott sei Dank. Только двигатели почти отказали, потому что вся энергия ушла на защитное поле. Мы… Мы очень благодарны вам за помощь, Хьюго.

– Знаете ли вы, – официально спросил я, – что правление «Шелтока» замалчивает информацию о пиратских нападениях халуков на суда с грузом сверхтяжелых элементов? Ни пресса, ни общественность об этом ничего не знают.

Мутно-голубые глаза капитана смотрели куда-то вдаль.

– Ach, это все политика, понимаете? Всякий, кто об этом заговорит…

Он скривился и потряс головой.

– Как давно халукские пираты нападают на корабли «Шелтока»?

Но капитан был слишком сообразительным, чтобы попасться в мою немудреную ловушку.

– Я знаю, чего вы добиваетесь, – рявкнул он. – Хотите продать мое признание желтой прессе? Еще бы, они за такую сенсацию хорошо заплатят! Ну, больше вы из меня ничего не вытянете, кто бы вы, черт побери, ни были! Что толку спасти шкуру от пиратов, чтобы потом кончить свои дни изгоем за измену корпорации, а? Ответьте-ка на это!

– Если преступления халуков вывести на чистую воду, с ними можно будет вести организованную борьбу. Вы можете спасти других невинных жертв и предупредить…

Он перебил меня, саркастически рассмеявшись:

– Я уже говорил, что вы дурак, Хьюго. Теперь я знаю это наверняка. «Шелток» сможет раздавить халукских паразитов и их вонючих сообщников йтата без помощи желтой прессы! Наоборот, ситуацию нужно замять, чтобы не подрывать народного доверия к нашему концерну. Это вам понятно?

– Я только хочу помочь.

Неожиданно голос Шмидта стал очень усталым.

– Тогда свяжитесь с Летой и попросите их прислать нам буксир. Как можно скорее, Хьюго. Конец связи.

Экран монитора потемнел. Вот так-то.

Я выполнил просьбу Шмидта, правда, окольным путем. Продолжив прерванное движение по курсу, связался с Карлом Назаряном и угостил его свежими новостями о сражении с пиратами.

– Двадцать халукских бандитов на одно грузовое судно? – поразился тот. – Ничего себе. Похоже, предсказанная тобой война уже началась.

– Сообщи новости Эфу Сонтагу. А потом найди способ анонимно отправить запрос «Эблиса» в башню «Шелтока». Их внешняя служба безопасности должна серьезно озаботиться, увидев координаты потерпевших.

– Может, сообщить в Зональный патруль?

– Да брось. Они просто замнут рапорт. Капитан тяжеловоза обмолвился, что халукские нападения в этом регионе – обычное дело. «Шелток» их замалчивает, чтобы не навредить синдикату. А у тебя есть хорошие новости?

– Пожалуй. В окружении Сонтага и его семьи не обнаружено полуклонов. Гектор и Кассиус ошиваются по столовым Совета, собирая грязные стаканы из-под напитков и надкусанные круассаны. До сих пор никто из делегатов не попался. Лотта проанализировала и систематизировала все секретные файлы «Галы». Она с командой Сонтага работает над связями новых данных со старыми. А Беа Манган нашла шестерых ученых, желающих проводить исследования над таинственным геном.

– Отлично.

– Прочие новости: Симон назначил Гюнтера Экерта новым председателем «Оплота», а Джона Эллингтона – его заместителем. Совет директоров проведет голосование на следующей неделе, когда Ева вернется из Шпоры. О твоем брате Дане – ни слуху ни духу. Однако один из раненых охранников достаточно видел, чтобы помочь Внутбезу составить фоторобот троих из числа похитителей Дана. Сейчас покажу. Думаю, ты заинтересуешься.

На дисплее коммуникатора появились в ряд три мужских лица. Двое из них ничем особенным не отличались, но вот третий… Что-то было в нем очень знакомое, и горло у меня внезапно пересохло.

– Карл, это все мое воображение – или парень в середке слегка похож на Алистера Драммонда? Если убрать усы, сделать щеки покруглее и убрать мешки под глазами, и стрижку изменить на модельную…

– Сходство не абсолютное, но я его тоже подметил.

– Драммонд – и халуки? Сколько раз они вытирали об него ноги! А он все равно…

– Да, – отозвался Карл. – Возможно, это сходство – простое совпадение. Но я все равно хотел показать тебе фоторобот. Дать тебе немного пищи для размышлений.

– Вот уж спасибо, – пробурчал я. – Еще что скажешь?

– Погода в Торонто потрясающая – двадцать три градуса тепла, солнышко светит, дует весенний ветерок. Городской Совет убрал защитный купол – впервые в этом году.

– Жалко, что меня там нет.

– Ничего тебе не жалко, – сказал Карл Назарян. Он попрощался, и я продолжил прерванный полет на Флеетон. Через день или около того я добрался до астероида без дальнейших происшествий.

Из космоса планетка выглядела не слишком впечатляюще – похоже на гнилую и щербатую тыкву, тускло-оранжевую, с вращающимся на орбите мушиным роем техстанций и прочих штуковин. То там, то сям из кратеров проблескивали желтые огни. Что казалось множеством серебряных рыбок, снующих вокруг кожуры тыквы (одни побольше, другие поменьше), на самом деле было огромными носителями трансактинидов и просто звездолетами, прилетевшими на дозаправку или просто стоящими на якоре, пока их команды отдыхали внутри планеты.

Я слышал, что название «Флегетон» происходит из греческой мифологии, это такая огненная река в царстве Аида. Концерн «Шелток» владеет дюжиной или около того подобных промежуточных станций с не менее радужными именами: Геенна, Стикс, Шеол, Тофет, Авернус, Нифльхейм и так далее, предназначенных для того, чтобы обслуживать рейсы к ужасным планетам R-класса, где добываются сверхтяжелые элементы, и обратно. По сравнению с истинной преисподней Рукава Стрельца в Млечном Пути – почти безжизненной, кипящей от смертельного облучения из ядра галактики, утопающей в колоссальных клубах межзвездной пыли и свалках космического мусора, кишащей зловредными черными дырами и таинственными блуждающими новыми звездами, родиной устойчивых трансактинидных элементов – по сравнению с этим местечком жуткий Флегетон покажется Эдемским садом.

Мой компьютер сообщил, что диаметр астероида всего 163 км. Он вращается по далекой орбите вокруг меланхолического кроваво-красного солнца у нижнего края Кольца. Остальные планеты в этой системе – старые газовые гиганты и безводные пустынные миры. Что привлекло межпланетников во Флегетоне – так это что он не состоит из сплошного камня или стерильного метеоритного железа, как большинство астероидов. Флег являет собой углеродистый хондрит.

Углерод-хондриты в нашей галактике часто встречаются в качестве комет. По большей части они не крупнее буханки хлеба, сплошная смесь железа и магниевых силикатов и других минералов, щедро сдобренных ди-водородной окисью, плюс множество простых органических компонентов – включая аминокислоты, кирпичики, из которых строится жизнь. Мелкие углеродхондриты, падающие в качестве метеоритов, засеивают океаны новорожденных миров и служат им первой закваской. Углерод-хондриты побольше, благоразумно изрытые и выпотрошенные – лучший из возможных материалов для межзвездных перевалочных станций.

Подогрейте такой шарик встроенной гидроэлектростанцией, чтобы растопить насквозь проморозивший его лед; обеспечьте освещение и достаточную искусственную гравитацию внутри астероида – так, чтобы посетители и обитатели могли передвигаться с относительным комфортом; пробуравьте слой органических компонентов, чтобы высвободить наружу азот, кислород и углекислый газ для создания пригодной для дыхания атмосферы в туннелях, – и получится космостанция мгновенного приготовления. Добавьте удобряющих микроэлементов к пылевидной астероидной субстанции – и вы можете устроить в космосе небольшой садик, потому что астероидные углеродистые хондриты суть не что иное, как большой комок окаменевшей грязи. Питательные растения, нуждающиеся в углероде, начнут расти как сумасшедшие. А заодно и марихуана, волшебные грибы, кустарники коки, псевдопун, ракка, гебенон и прочая наркота. На Флегетоне все это росло, а заодно и фрукты-овощи, сладкие дыни и ячмень.

Да, именно ячмень. Для пивоварения. На астероиде насчитывалось пять пивоварен.

Хотя формально Флегетон принадлежал «Шелтоку», он функционировал как вольная колония. Здесь отсутствовали обычные формальности регистрации, чему я был весьма рад, когда моя шлюпка приземлилась в одном из маленьких частных портов. Я прошел по переходному шлюзу, неся с собой только закрытый титановый чемоданчик, свисавший на ремне у моего бедра. В нем лежало содержимое матерчатого детского рюкзачка и миниатюрный слаборазрядный психотронный аппарат Хогана, модель Н-1 – надобный, чтобы определить, знает ли Барки хоть что-нибудь в самом деле полезное. Если да, я заберу его на «Сумасброд» и допрошу с помощью настоящего, полномасштабного прибора.

Я собирался регулярно возвращаться на свой корабль, чтобы спать и по-настоящему отъедаться. Маска моего костюма имела отверстия для питья через соломинку и поглощения жидкой или мелкой пищи, а джору с готовностью потребляют большинство человеческих алкогольных напитков и закусок. Но я не собирался отказываться от полноценных ковбойских ужинов на долгое время. Остальные личные нужды я вполне мог удовлетворять в общественных уборных – омнирасовых кабинках, которые подвергались лазерной стерилизации после каждого посещения.

Под своей мантией я нес целую коллекцию специального обоудования, включая ружье-парализатор и ультралучевой бластер «каги», наручники разных размеров, антигравитационные держатели вроде тех, которые использовали для моего похищения Кожаный и Шерстяной полуклоны, и проектор для создания мобильной силовой сферы. Мои нательные гибкие доспехи должны защищать меня от парализующих пуль и большинства фотонного оружия, но я искренне надеялся, что до перестрелок дело не дойдет. Проклятые шестипалые лапы не обладали нужной для этого гибкостью.

Приемный вестибюль Флегетона оказался грубо вырубленной в камне пещерой, очень хорошо освещенной и битком набитой представителями четырех рас. Больше всего, конечно, людей, но также достаточно йтата и джору. Наблюдалось также несколько групп неповоротливых каллейни, которые болтали и смеялись между собой над дурацким видом гуманоидов.

Притяжение в этой части астероида не сильно отличалось от земного, но все-таки было трудно не подпрыгивать слегка на каждом шагу. Воздух был холодный, влажный, и слегка пахло формальдегидом – одним из простейших органических компонентов астероида. Вокруг источников света стояли туманные ореолы. Слышался однообразный рев мощной вентиляции.

Пол оказался мокрым дегтебетоном, слегка выгнутым для дренажа и испещренным отверстиями, прикрытыми серамаллоевыми решетками. Стены и потолок, так изрытые кратерами и дырами, что напоминали швейцарский сыр, покрывал слой прозрачного уплотнителя, пробитого во многих местах, чтобы выходили газы и излишняя влага. Повсюду виднелись вкрапления грязного льда. Крысиные норы кабелей, труб и сточных каналов украшали потолок.

Разделенные одинаковыми интервалами, по периметру зала располагались большие тоннели, отмеченные разными знаками. Они служили пешеходными дорогами или же вели к лифтам и отделениям маленькой сети транспортных капсул. Остальные отверстия в стенах зала, прикрытые стеклянными дверями с толстыми прокладками, вели в офисы «Шелтока», лучшие отели в человеческом стиле и в кварталы законных торговых учреждений.

Последнее меня не интересовало.

Пока я стоял в маленьком алькове, изучая голографическую карту местности, ко мне подобрался молодой йтата. Его помятая кожа альбиноса имела нездоровый сероватый оттенок, маленькие красные глазки гноились. Узкие зеленые лосины, зеленая же рубашка с длинным рукавом, жилетка и коричневый килт – типичная одежда для члена команды йтатского корабля – выглядели неряшливыми и грязными.

– Хей, мистер джору, добро пожаловать на Флег! Может, вам нужен провожатый? Я весь внимание. Чего желаете?

Он говорил на стандартном английском, что требуется от инопланетян на всех планетах человечества – на худой конец, в присутствии людей. Йтатские переводчики обычно были настроены на устаревший английский сленг.

– Уйди, – коротко ответил я.

Я сразу узнал в нем изгоя общества, одного из тех бедолаг, какие встречаются в любом уголке галактики, на самых дальних станциях. Это матросы, изгнанные с корабля за какое-то грубое дисциплинарное нарушение. Их единственная цель – наскрести денег любыми методами, чтобы хватило на дорогу домой. Чаще всего встречались йтатские и человеческие изгнанники, хотя в последнее время в Шпоре появилось немало подобных квасттов – после того, как их раса подписала торговый договор с СПЧ.

– Меня зовут Шмуз. Правда, хорошее имя для гида? Или вы не знаете перевода? Ха-ха! Я помогу вам найти все, блин, что хотите! Как насчет клевого высококислородного отеля с отличными жесткими кроватями? Или ресторанчика, где джувулимопш не хуже, чем у вашей милой старой матушки? А может, хотите немножко секса? Или ширнуться чем-нибудь зажигательным? Или казино, где самый честный хозяин?

Я презрительно смотрел на это создание в снисходительной манере моего племени. Джору и йтата были соседями по региону внутренней галактики, и не сказать, чтобы уживались мирно. Двадцать тысяч земных лет они были единственными инопланетянами с развитой космической техникой. Их отношение друг к другу можно описать как снисходительную терпимость – до вторжения в их жизнь Содружества Планет Человечества, с нашей превосходящей технологией и политикой повышения расового престижа. Политика взаимного унижения исчезла, и джору с йтата несколько сблизились.

Но не особенно.

Потому что пищеварительные процессы йтата производят необычайно вонючие газы, которые некогда на их родной планете служили им средством защиты от хищников. Подобная вонь оскорбляет чувствительность брезгливых джору, чье дыхательное оборудование концентрирует кислород из атмосферы чужих планет и склонно вообще преувеличивать запахи. На Земле и крупных планетах человечества существуют законы, предписывающие посетителям-йтата предотвращать опасность выделения газов с помощью медицинских средств. Но маленькие колонии вроде Флегетона, в интересах которых привлекать как можно больше инопланетных посетителей, отличаются куда большей простотой нравов. При некоторых усилиях взрослый йтата способен контролировать себя при межрасовых контактах.

Шмуз очень старался не опростоволоситься, но не удержался. Должно быть, я выглядел очень уж грозно, взирая на него с высоты своего роста, и бедняга разнервничался.

Может, это обонятельная атака подкосила мой здравый смысл. В любом случае я совершил свой главный промах, последствия которого потом испытал во всей полноте. Я отступил на несколько шагов от невыносимой вони и пробормотал:

– Есть только одно, в чем ты мог бы мне помочь, отвратительный вонючка. Не знаешь ли ты, где можно найти торговца, человека по имени Барни Корнуолл?

Шмуз быстро заморгал красными глазками – у йтата это означает разочарование и расстройство.

– Никогда не слышал об этом парне. – Он вскинул голову. – Но зато я знаю Берни Когена! Если вам нужна контрабанда любого вида, за любые цены – то вам надо к Берни! Я могу отвести вас к его логову на Базаре.

– Спасибо, не нужно. – Я собрался уйти.

– Подождите! Я опрошу всех вокруг, кто-нибудь наверняка слышал о вашем Барни Корнуолле! Я вам сообщу. У вас есть номер фона? Или скажите, где вы остановитесь…

– Нет! Убирайся, поганая тварь!

Но Шмуз не имел обыкновения отставать, пока вы еще живы.

– Я найду этого парня для вас, не сомневайтесь. У меня есть связи! Давайте встретимся часов через десять и посмотрим, что к чему? Тут есть один бар, «Ля Кукарача Лока», местечко человеческое – но туда всех пускают. На четвертом уровне, около грузовой заправки. Ровно в полночь. Что скажете?

Ответ на это мог быть только один: «Черт бы тебя подрал!». Я тщательно вырабатывал стратагемы, как добраться до Барки Трегарта посредством бесед с местными, в надежде, что они выведут меня к его логову… И ни один из моих тактических сценариев не включал в себя шутов вроде Шмуза, которые раструбят имя Барки Трегарта по всему астероиду. Никаких бестолковых пердящих крикунов.

– Не стоит трудиться, – железным голосом сказал я. – В конце концов торговец Корнуолл мне не так уж нужен. Ясно тебе? Забудь это имя и оставь меня в покое!

– А-а-у… – вздох глубокого разочарования. Услужливый бродяга-йтата явственно рассчитывал перехватить деньжат.

Я достал кошелек из сумки на поясе, вытащил человеческую бумажку в сто долларов и протянул Шмузу.

– Возьми и отстань от меня, пожалуйста. Вот тебе кое-что в утешение, пока не отыщешь более подходящего клиента.

Глаза йтата загорелись от восторга, как задние фары БМВ.

– О, спасибо, спасибо вам огромное, мистер джору! Вы наверное, принц, или премьер-министр, или что вы захотите! Я найду вашего Корнуолла, даже если придется на карачках проползти по всем дырам этого шарика! Не забывайте! «Кукарача Лока», двадцать четыре часа. Непременно приходите!

Он растворился в толпе, оставив меня в одиночестве, проклинающим собственную глупость.

Я встал на элеватор и спустился вниз.

Верхние уровни Флегетона были отведены под базы топлива, автозаправки и салоны починки звездолетов, а также офисы «Шелтока» и другие места для нужд путешественников. Ниже располагались огромные, сверхнадежные пещеры складов и магазинов, многие – с тоннелями доступа, выводящими на поверхность, отмеченными только анонимными буквенно-цифровыми кодами. Некоторые товары, хранившиеся там, были вполне законными предметами торговли; но куда больший процент составляла незадокументированная контрабанда. Портовые чиновники «Шелтока» совершенно не интересовались, что хранится в их складских помещениях; они просто взимали крупную плату за аренду и драли с каждого корабля пошлину за прибытие и отбытие.

Под складскими уровнями лифт миновал фермерские галереи, освещенные слепящими лампами, чередующиеся с очистительными блоками. В изрытой туннелями толстой коре астероида, где блестели вкрапления льда и органических элементов, располагались жилища постоянных жителей и катакомбы, где вовсю цвела теневая экономика.

Наиболее преуспевающие из спекулянтов вели свои дела в регионе, называемом Базар, на тридцать втором уровне. Здесь сотни помещений были вырублены из внутренней породы астероида. Незамысловатые трущобные помещения открыты посетителям круглые сутки – грубые пещеры, в которых виднелась незамысловатая мебель: столы, компьютеры, коммуникаторы и несколько табуреток. У некоторых имелось подобие витрин, вроде как в маленьких магазинчиках на подземной Тропе в Торонто. Оба вида заведений кишели посетителями.

Схема базара, расчерченного по специализациям, находилась рядом с лифтом. Изучив ее, я составил список торговцев оружием. Их здесь было больше дюжины, продавали они все – от ритуальных сабель каллейни до торпед с антивеществом. Так как некогда в Шпоре Персея Барки Трегарт специализировался именно на оружии, я надеялся, что он не сменил рода занятий здесь, в Стрельце. Тем более что в этом их интересы с халуками совпадали.

Я посетил по очереди всех «продавцов смерти», начав с людей Большинство сразу отмахивалось от меня, стоило мне раскрыть эзотерический характер своего товара. С теми же, кто проявлял интерес, я доводил игру до конца – и выглядело это примерно так:

ПРОДАВЕЦ СМЕРТИ: Чего тебе, джору? Я человек занятой, так что говори быстро. Не трать время на ваши дурацкие расшаркивания.

АДИК-ДЖОРУ: У меня есть некий чрезвычайно дорогостоящий товар на продажу, очень необычное предложение. Он не относится ни к одной из категорий в списке Базара; но так как мой товар имеет своего рода стратегическое значение, я подумал, что это скорее ваш профиль.

ПС: Чрезвычайно дорогостоящий?..

А-ДЖ (вынимая из поясной сумки маленький биоконтейнер, при этом позволяет рукаву одежды так задраться, чтобы был виден браслет, за который заткнут Каги-бластер с мерцающей красной лампочкой): Позвольте мне открыть этот охлаждаемый цилиндр. Ах – вот оно! Содержимое пробирки – вирусный препарат для генной инженерии, известный как PD32: C2.

ПС: Никогда о нем не слышал. И вообще, я не интересуюсь биопрепаратами. Ты промахнулся.

А-ДЖ: Этот вирусный препарат представляет огромный интерес для халукского народа. Они платят за него человеческой корпорации «Оплот» огромные деньги.

ПС (отчасти забывая о враждебности): А, вот это что!

А-ДЖ: Да, именно. В Шпоре Персея маленькая пробирка этой драгоценной субстанции продается за двести пятьдесят тысяч, и это на черном рынке – продавая ее напрямую синекожему народу, можно выручить вдвое больше.

ПС (недоверчиво): Полмиллиона баксов за одну из этих вот ампулок? Ты что, издеваешься, долговязый?

А-ДЖ: И это все равно на двадцать процентов дешевле, чем продает «Оплот». Но вот что интересно: этот конкретный PD32:C2 не является продуктом «Оплота»! Он взят из совершенно нового, недавно открытого вирусного источника на одной из планет джору. Наши простаки до сих пор не знали, что препарат, который они производили для лечебных Целей, абсолютно идентичен субстанции, в которой так отчаянно нуждаются халуки. Эту пробирку я показываю вам в качестве образца. У меня есть доступ к неиссякаемым ресурсам – а моя цена составляет всего только сто двадцать тысяч за ампулу.

ПС {тряся головой): А почему бы тебе не продать свои сокровища в Шпоре Персея, парень? Здесь, у нас, их никто не купит. Особенно у такого, как ты. Разве что за десятую часть цены.

А-ДЖ (притворяясь, что не понял приглашения поторговаться): Но до меня доходили слухи. Очень определенные слухи о присутствии халуков в этой зоне Стрельца, в сотрудничестве с отдельными представителями вонючей расы йтата. Поэтому вместо того, чтобы от своей родной планеты Дивида проделывать огромный путь в далекую Шпору Персея, где все торговые операции халуков отслеживаются нетерпимыми шпионами концерна «Оплот» и Содружеством Человечества, вследствие чего мне или моим агентам может грозить опасность, я просто пересек Красную Пропасть и быстро добрался до этого места, обладающего… определенной репутацией. К тому же однажды я уже занимался здесь бизнесом. Хотя Флегетон и является собственностью концерна «Шелток» – пусть больной маслау испражнится на их корпоративную политику! – я понимаю, что здесь возможно проводить конфиденциальные операции, не подвергая себя риску. Скажу откровенно, я надеялся найти на этом астероиде знающих и опытных бизнесменов, которые имеют связи с халуками.

ПС (неуверенно): Я слышал разговоры о халукских пиратах в Стрельце, нападающих на грузовые корабли «Шелтока». Но насколько я знаю, это только слухи. Ни один из синих разбойников отродясь не залетал сюда на дозаправку.

А-ДЖ: Что же, буду с вами откровенен. Имя определенного человека, известного деловыми отношениями с халуками, сообщил мне мой коллега на Дивиде. Скажу честно, что я прибыл на Флегетон с определенной целью: завязать контакт с этим предпринимателем. Но у кого я ни спрашивал, никто не может сказать, где его найти. Если они и знают, очевидно, не желают открывать его местонахождение перед джору. Я готов щедро заплатить тому, кто поможет мне отыскать нужного человека.

ПС: И как его зовут?

Ф-ДЖ: Его имя Барни Корнуолл.

ПС (озадаченно): Гм, гм… Вроде что-то знакомое. Кажется, я вспоминаю, что этот парень из тех, кого трудно отыскать. Приходит и уходит, понимаете ли…

А-ДЖ: Вы с ним знакомы, как я вижу?

ПС: Да нет, я бы не сказал.

А-ДЖ (вынимая потрепанный диск-носитель из поясной сумки): Здесь содержатся все подробности производства препарата на планете джору. Конечно, термины употребляются на нашем языке, но это не должно сильно затруднить понимание. Как доказательство истинности моего предложения я готов позволить посреднику копировать эти данные и переслать их Корнуоллу.

ПС: А как насчет того, чтобы приложить к информации один из твоих пузыречков? Может, ты туда клубничного желе наложил.

А-ДЖ (оскорбленно): Это настоящий PD32:C2, только что из нового месторождения! Клянусь своей честью джору! Вирус пройдет любое тестирование. Если хотите, можно подвергнуть его биоисследованию сейчас же. Я заметил на территории Базара одну лабораторию.

ПС: Ну… Ладно, пока в этом нет нужды.

В подобный момент откровенности я сообщал толкачу оружия, что готов продать ему образец за полцены для перепродажи Корнуоллу за сколько угодно. Он мог презрительно хмыкнуть и сообщить, что я играю в грязные игры. Тогда я непременно приходил в ярость из-за подобного оскорбления, сгребал свои вещички и вихрем вылетал наружу.

Четверо из двадцати торгашей возвращали меня уже от дверей, извинялись и путем немалых усилий убеждали меня дать им скопировать информацию с диск-носителя, расхваливая свою отличную репутацию среди местных, которая непременно поможет им напасть на след Барни Корнуолла. Я обещал заглянуть завтра.

Посетив всех до единого торговцев оружием, я вернулся на «Сумасброд» и принял горячий душ. Потом поглотил множество бараньих ребрышек-барбекю, гору жареной картошки и зеленой фасоли и напоследок – несколько трубочек с заварным кремом. Ужинал я в пилотском кресле под тихий джаз Билла Эванса и Мериэн Макпартленд.

По большому счету я был вполне удовлетворен сегодняшним маскарадом. По крайней мере один из четырех торгашей, взявших у меня образец, наверняка передаст его Барки Трегарту – или хотя бы свяжется с ним, сообщив феноменальные новости. Тогда единственной моей задачей останется придумать, как похитить Барки и доставить к себе на корабль. Я надеялся, что старик окажется достаточно крепким, чтобы выдержать психотронный допрос. А может, он готов хоть собственные кишки продать за деньги, как предположил Адам Станиславский; тогда мне нужно будет только подтвердить с помощью обычного детектора правдивость его показаний.

Я поставил новую кассету – запись шороха прибоя о Рифы, шелеста мятных пальм и щебета птиц, – откинул спинку кресла, превращая его в койку, и заснул. И увидел во сне свой тропический остров на Стоп-Анкере, в 23 600 световых годах отсюда, и новую желтую субмарину, которую мне так и не выдалось времени хорошенько обкатать.

С наступлением «утра» я слопал хороший завтрак, потому что в костюме джору мне вряд ли светило что-нибудь съесть. Восстановление макияжа и полное облачение заняло не меньше полутора часов. Потом я влез в шлюпку и вернулся на астероид. По дороге позвонил четырем спекулянтам оружием и спросил, какие новости.

Двое из четверых сказали, что найти Барни Корнуолла не получилось. Они даже предложили вернуть мне образцы вируса. Двое других, более увертливых, сообщили, что поиски продолжаются. Я должен был перезвонить через день. Или, может быть, через два.

Черт возьми!

Должно быть, следовало провернуть тот же самый трюк с другими спекулянтами. Их на Базаре было не меньше сотни, торгующих чем угодно – от скандиевого топливного катализатора до порножурналов каллейни, и огромное количество торгашей помельче обреталось в барах и общественных коридорах. Даже если ограничиться людьми и йтата – эти две расы были здесь самыми многочисленными, в том числе и среди торговцев, – я подрядился на долгую и занудную работу.

Не говоря уж о неприятностях общения с йтата. А людские торговцы, как показал вчерашний опыт, могут быть очень грубыми. Межрасовая любовь и взаимное уважение здесь, на отшибе галактики, дышали на ладан – в особенности меж низшими чинами человечества и надменными джору, славящимися своей прижимистостью. Что-то быть инопланетянином оказывалось не так уж весело…

Я оставил космошлюпку в порту и по второму разу вошел в приемный вестибюль астероида, исполненный невеселых мыслей. В первый раз мне начинало казаться, что мой премудрый план – сущее дерьмо. Может быть, Рэм Махтани просто подсадил меня на крупный куш. А возможно, Барки Трегарта давно нет в живых. А если он жив, не исключено, что Рэм успел предупредить старого пройдоху, чтобы тот уносил отсюда ноги. Может, мне не стоило корчить из себя самоуверенного идиота, а вместо того послушаться Карла и оставаться дома, на Земле, работая вместе с друзьями над уже имеющимися свидетельствами…

– Эй, мистер джору! Я так долго вас ждал ночью в «Кукарача Лока»!

Я резко обернулся и увидел Шмуза. Его одежка стала слегка почище и попристойней, и вообще он выглядел повеселей. Немного денег и надежда заработать обладают благотворным влиянием.

– Я же сказал, что не нуждаюсь в твоих услугах, – прорычал я.

– Конечно, нуждаетесь, – весело отозвался он. – Я нашел кое-кого, с кем бы вы не прочь повстречаться.

– Что?! Ты имеешь в виду Барни Корнуолла?

– Нет, но одну персону, которая с ним знакома.

Он сделал паузу, потом потер пальцами правой руки друг о друга в жесте, интернациональном среди разумных созданий.

– Конечно, я заплачу за информацию. – Я назвал сумму, которой хватило бы на билет до любой планеты йтата в пределах Зоны 3. – Ты сказал, «одна персона». Это значит, что информатор – не человек?

– Он – капитан звездолета йтата. Независимый оператор. – В устах Шмуза это означало пирата. – Но ему тоже придется заплатить. Даже больше, чем мне.

– Данная часть сделки тебя не касается. Когда и где я могу встретиться… с этой персоной?

Он покрутил глазами в йтатском жесте, аналогичном человеческому пожиманию плечами.

– Вы могли с ним встретиться вчера ночью, если бы явились в «Ла Кука». Приходите сегодня. Время то же самое – полночь. Я вас представлю, вы мне заплатите, и я устранюсь.

– Ты абсолютно уверен, что этот твой капитан поможет мне связаться с Барни Корнуоллом?

– Ха! Католик ли Папа?

Я презрительно фыркнул сквозь маску.

– Это сленговое выражение не переводится на язык джору, но я полагаю, твой ответ – утвердительный. Хорошо. Встретимся в баре в двадцать четыре часа.

Шмуз радостно подпрыгнул на прощание – к счастью, не потеряв контроля над метаболизмом, – и шмыгнул в толпу. Я какое-то время стоял на месте, погрузившись в размышления. Забрать обратно две пробирки с PD32:C2 показалось мне недурной идеей (в конце концов это собственность «Оплота») – и я так и сделал, оставив спекулянтам скромное вознаграждение за честность. А потом исследовал местечко «Ла Кукарача Лока» и его ближайшие окрестности на предмет как спланировать похищение.

Бар располагался поблизости от заправочных станций Флегетона и представлял собой уютный маленький оазис для транзитных звездолетчиков и контрабандистов, имеющих с оными Дело. Сквозь шум голосов слышались звуки приятного латиноамериканского джаза. Здесь подавались только человеческие блюда и напитки, и все время толпились любители выпить – люди, джору и йтата. Даже несколько гротескных каллейни забрели на огонек и сидели в особом углу с низкой гравитацией, потягивая крепкий джин и хихикая над своими инопланетянскими шутками.

Я заказал мартини. Терпеть не могу мартини, но это обычный напиток джору в людских забегаловках. Мартини с оливками для них – самая вкуснотища. Они засовывают пропитанные алкоголем оливки в отверстия своих масок и с наслаждением жуют. Но подвергать себя таким жертвам ради искусства я был не готов.

– Что-то не так с оливками? – спросил бармен, коренастый человек с тоненькими усами и жирной кожей.

– Оливки первоклассные, – заверил я его, – просто мне что-то нехорошо. Пожалуйста, укажите мне, где здесь уборная.

Он взглянул на меня изумленно, как будто не верил, что я не знаю ответа на столь простой вопрос.

– Позади бара, в переулке. Прежде чем уходить, заплати за мартини.

По обеим сторонам слабо освещенного коридора, названного барменом «переулком», теснились друг к другу другие магазинчики, дешевые кабаре и забегаловки. Так же в переулке находилась и пара технических кабинетов – тройная уборная с отдельной рвотницей по соседству со складом какой-то пустой тары и грузовым лифтом. Последний был в рабочем состоянии.

Зайдя в туалетную кабинку, я склонился над рвотницей, затеребил маску и застонал, изображая, что мне дурно. В то же время краем глаза наблюдал, как рабочий-человек выгружает из лифта бочки с пивом и катит их к одному из пабов. Когда он ушел, я сам вызвал лифт и обследовал его изнутри. Кнопочная панель управления была испещрена ярлыками с названиями разных складов и офисов. Только самая верхняя кнопка носила значок с надписью «Док G-6».

Неплохо, неплохо.

Я нажал на нее и поехал вверх. Когда дверь лифта открылась, я увидел несколько грузовых кораблей и лихтеров, обслуживающих звездолеты побольше. Шла разгрузка и загрузка сразу нескольких носителей. Роботы-носильщики, груженные башнями контейнеров, сновали туда-сюда. Портовый грузчик-человек управлял конвейером, по которому ехали ящики знакомого земного спиртного и сгружались на подъемник рядом с моим лифтом. К сожалению, рабочий меня заметил через открытые двери лифта.

– Эй, джору! Чего тебе надо?

Когда попадетесь в подозрительных обстоятельствах, притворитесь пьяным.

– А-а-а, это наконец порт, да? Я – я, кажется, слегка заблудился, выпил, понимаете… Я ищу свой корабль, «Джулогвул», но, кажется, ошибся доком…

– Вот именно, ошибся! Вали обратно вниз, это не тот лифт. Здесь человеческий док, номер шесть. Корабли джору – на третьем и четвертом.

Я извинился и вернулся на прежнее место. Вновь оказавшись в «Ла Кукарача Лока», я наградил себя порцией «Джека Дэниелса». Бармен взглянул на меня не без удивления – общеизвестно, что джору не пьют виски – но мне было плевать. Удачу стоило отметить.

Я ведь нашел способ незаметно умыкнуть Барки Трегарта с Флегетона! Все, что нужно сделать, – это встретиться с ним в «Ла Кука», подсыпать ему кое-чего в питье, вывести в переулок, а там сбросить костюм джору и отправиться прямиком вверх, на шестой док. Шлюпка «Сумасброда» может подрулить туда на автопилоте, если я отдам приказ по сети. Док настолько переполнен, что вряд ли кто-нибудь заметит еще одно суденышко, пробирающееся между лихтерами, чтобы подхватить двоих подвыпивших людей, должно быть, членов одной команды.

Да. Должно сработать… при условии, что Шмуз и его пиратский приятель меня не кинут.

Я вернулся на корабль и там занялся подготовкой.

На встречу я прибыл за полчаса – просто потому, что это показалось мне благим делом. Скромно уселся за столик у дверей и стал приглядываться. Латинская музыка на этот раз была совсем ненавязчивой. Шмуз уже сидел за одним из столиков в компании пренеприятного вида йтата, который, очевидно, и был моим информантом. Оба пили пиво. Йтата любят пиво. Мой знакомый бродяга потягивал «Бадвайзер» из бутылки, а крепкому, крайне противному на вид йтата в яркой капитанской форме только что принесли заказ, и он, ухватив кружку обеими руками, сделал несколько глотков.

Но пиво явно не удовлетворило вкуса инопланетянина. Он весь скривился, ударил кружкой о стол, обдав беднягу Шмуза пенной волной, и проревел:

– Эй, официантка! Что за дрянь ты мне подсунула за мои Денежки?

– Это лучший продукт нашей пивоварни, – огрызнулась через плечо заработавшаяся девица. – Если хочешь побольше пены, подуй в кружку. Только желательно из верхнего отверстия! А то наш вышибала тебе так крепко заткнет; задницу, что уже не посвистишь даже в сортире!

Меткий ответ вызвал восторженный рев веселья со стороны посетителей-людей.

– Так ему, Джиджи! – крикнул широкоплечий человеческий капитан. – Заткнуть йтатского пердуна!

Похоже, представители кишечно-обособленной расы допускались в «Ла Кукарача Лока» только при условии хорошего поведения. По крайней мере никакая инопланетная вонь не отравляла воздуха, пахнущего табачным дымом, травкой, попкорном, хмелем, жареным беконом – к чему добавлялся странный, но довольно приятный запах слизи каллейни. Но, так сказать, тучи уже собирались.

– Ах ты, дерьмовый человечишка! – заорал йтатский капитан, вскакивая на ноги и задирая подол своего кителя с медными бляшками – у их народа это знак вызова. – Пошли-ка, выйдем, я тебя одним ударом вышвырну с этого долбаного комка грязи!

Кабацкая драка отнюдь не входила в мои планы. Я быстро протолкался к месту происшествия и встал между обидчиком и обиженным. Хотя для джору я был коротышкой, однако же значительно возвышался над обоими скандалистами – йтата и большеротым человеком.

– Если позволите, господин бармен! – обратился я в сторону стойки, помахивая крупной купюрой. – Пожалуйста, по бутылке «Пилзнера» обоим достойным капитанам. Сдача – в качестве чаевых вам и любезной официантке, и пусть будет восстановлен мир и взаимное уважение.

Девица Джиджи принесла на подносе две открытые бутылки и хрустальные бокалы, у которых пена стояла через край. Первая порция была поставлена перед впечатленным людским скандалистом, который воскликнул:

– Ух, ты! Всегда хотел попробовать, только жадничал!

Я взял с подноса второй «Пилзнер» и подсел за стол к двоим йтата.

– Позвольте угостить вас, капитан, – сказал я любезно, подливая золотистую жидкость в стакан так, что пена едва не побежала через край. – Надеюсь, вы оцените этот лучший сорт земного пива и выпьете за наше знакомство. «Пилзнер» варят в одном-единственном городе на Земле.

Шкипер опустился обратно на сиденье, подозрительно поглядывая на меня. Он взял бокал у меня из рук, понюхал пену – и выхлебал все до дна одним длинным глотком.

– Отличные пузыри. Еще бутылочку, джору.

Я сделал знак Джиджи, которая кивнула и удалилась.

– Это капитан Блит, – представил товарища Шмуз. При начале ссоры он очень побледнел и теперь все не мог прийти в себя, голос его слегка дрожал.

– Мое имя Гулоу, – ответил я. – У меня к вам важное дело, капитан.

– Сколько дадите? – угрюмо вопросил шкипер.

Я понизил голос до предела слышимости. Но остальные посетители бара уже перестали обращать на нас внимание, едва убедились, что драка отменяется.

– Если вы в самом деле знакомы с человеческим торговцем по имени Барни Корнуолл и можете меня ему представить, дабы я обсудил с ним одну нетипичную сделку, я готов заплатить вам достаточно щедро.

И я назвал сумму, от которой у бедняги Шмуза глаза на лоб полезли.

– Вдвое больше, – процедил Блит, – и дело сделано.

– Я назвал свою цену и не собираюсь ее менять, – ледяным тоном отозвался я. – Торговаться – ниже достоинства джору.

– Скряга чертов! – пробормотал Блит себе под нос.

В это время прибыл его второй «Пилзнер», и он на время отвлекся на пиво. Потом, наконец, буркнул:

– Как собираетесь платить?

– Посредством кредитной карты, выпущенной человеческим финансовым учреждением. Единожды активированные, такие карты пригодны для использования на любой планете человечества и их торговых партнеров.

– Гм… А товар для нетипичной сделки с Корнуоллом? – Йтата шустро менял темы. – Он у вас с собой?

Капитан не сводил глаз с моей кожаной перевязи на бедре, к которой крепился металлический чемоданчик.

– Конечно же, нет, – ответил я. – Самый ценный товар, который я собираюсь предложить, – это информация, и она надежно защищена. Как, впрочем, и я сам. – Я держал руки так, чтобы Блит заметил держатели для оружия на моих запястьях. – Напрасно вы принимаете меня за дурака. Кстати, прежде чем я вам заплачу, мне нужно удостовериться в том, что представленный вами человек – действительно Барни Корнуолл.

– Спроси его самого, джорский хрен, – буркнул шкипер. – Вон он, в углу сидит. Он владелец этой чертовой забегаловки! Пошли, я вас познакомлю.

В компании двоих йтата я пошел по тесному проходу меж столиками. Человека за угловым столиком окружал странный в такой тесноте ореол пустого пространства. Он сидел спиной к стене, с глиняной кружкой пива в руке, и наблюдал за нашим приближением с иронической улыбкой.

Ясно, что все было подстроено. Но с какой целью? Я решил держаться независимо и следовать прежнему плану.

Человек, который якобы являлся Гамилькаром Баркой Трегартом, выглядел совсем не тем немощным стариком, каковым я его представлял. На вид ему было лет пятьдесят, не больше. Широкоплечий мужчина с темными волосами до плеч и тонкими, довольно красивыми чертами лица. Если это в самом деле тот, кого я искал, он, должно быть, прошел значительный – и не дешевый – курс омоложения. Он был невысок, но крепок и мускулист, что подчеркивал дорогой облегающий комбинезон из темно-синей кожи. Молния комбинезона расстегнута от ворота до самого пояса, открывая стильную сетчатую майку. На груди его висела толстая платиновая цепь с большим кулоном. Подойдя ближе, я узнал камень в кулоне – экзотический кабошон размером со сливу. Я уже видел подобные штуки раньше, в Шпоре Персея…

– Привет, Барни, – сказал йтатский шкипер.

– Привет, Блит. Давно не видались.

Йтата подмигнул красным поросячьим глазом.

– Я привел того парня.

Я изобразил джорскую любезность.

– В самом ли деле я имею удовольствие говорить с Барни Корнуоллом?

– Удовольствие? – Мужчина в синем комбинезоне коротко хохотнул. – Насчет этого мы еще посмотрим.

– Перед тем, как перейти к делу, – сурово сказал я, – я должен сообщить, что один коллега на моей планете отрекомендовал мне предпринимателя Корнуолла как персону, знающую истинную ценность некоего… весьма дорогого и нетипичного товара, который я предлагаю на продажу. Простите, но я должен убедиться в истинности вашей личности.

– Что?! – возмущенно воскликнул Блит. – Тебе что, генный анализ от него нужен? Это как есть Барни Корнуолл, живой и настоящий, дылда ты джорская! Любой порядочный пират в Стрельце его знает! Ты плати давай!

– И мне тоже заплатите, – прошептал Шмуз. – Пожалуйста…

Я вытащил пару кредиток из поясной сумки и запрограммировал их на оговоренные суммы, сделал йтата знак подождать и повернулся к человеку за столом.

– Есть простой способ проверить, в самом ли деле вы – Барни Корнуолл. Пожалуйста, назовите другие свои имена и прозвища.

Он сощурил темные глаза, и мне стало слегка тревожно. Но после долгой паузы он снова улыбнулся и негромко сказал:

– Некоторые называют меня Барки.

– Именно этого ответа я и ждал! Благодарю за то, что весьма культурно отреагировали на мою проверку. – Я протянул каждому из йтата по кредитной карточке. – А теперь я настаиваю на том, чтобы вы двое оставили нас наедине.

Шмуз немедленно ретировался, но Блит продолжал стоять, нагло усмехаясь.

– Пошел вон! – рявкнул я, сгреб его за медные нашивки на кителе, развернул и хорошенько наддал наглецу под зад коленом.

Ох, напрасно я это сделал! Тот захохотал и отплатил мне так как может только йтата – а именно таким залпом, что остальные посетители бросились к дверям, с отвращением зажимая носы и ругаясь. Но тут немедленно заработала мощная вытяжка, устраняя зловоние. Должно быть, здесь где-то имелся специальный сенсор на случай социальных ошибок вроде этой.

– Выпивка за счет заведения! – крикнул бармен, и потенциальный массовый побег был предотвращен.

Барки Трегарт оставался невозмутимым. Он указал на сиденье напротив себя и предложил:

– Присаживайтесь.

Когда я уселся, он несколько минут молча разглядывал меня, допивая свое пиво. Потом легонько кивнул, как будто удовлетворившись осмотром, и положил на стол между нами стеклянную пробирку.

Это был один из биоконтейнеров с PD32:C2, которые я раздал торговцам оружием не далее чем вчера.

– Первоклассная приманка! – сказал Барки. – Настоящий вирус. Я его проверил, конечно. И маскарад тоже роскошный, я весь восхищение.

Внутри у меня все заледенело. Я замер как истукан. Барки вычислил, что я – человек и обманщик, может, даже знает, что я – клиент Рэма Махтани. Но знает ли он, кто я на самом деле? И остался ли у меня шанс удачно провести операцию похищения?

Барки продолжил свою речь:

– Я знал, что вы меня ищете, со вчерашнего дня, когда малявка-йтата связался с капитаном Блитом. Мне нужно было проверить вас – особенно после предупреждения, полученного от друга с Земли, – так что я поручил одному из моих людей просканировать вашу руку диагностиконом. Это было в седьмой оружейной лавке, которую вы вчера посещали. Вы ведь знаете, что такое медицинский сканер тела? Вы ведь даже не заметили, что он стоит в уголке. Однако сканер сказал, что кожа на вашей руке – неживая. Представляете себе?

Получается, что вы не джору, и нет никакого нового источника PD32:C2, а я-то, старый дурак, начал было надеяться, что в самом деле появился новый ключик к Эльдорадо, к хорошим денежкам.

– У вас остается возможность заработать изрядную сумму, – сообщил я и полез в свою поясную сумку.

– Не рыпайся, – яростно прошипел Барки. – Ведь ты не такой идиот, чтобы сейчас вытащить пушку? Мой человек за столиком как раз позади держит тебя на прицеле. И я отлично знаю, что в рукавах у тебя «каги» и «Иванов».

Ладно, но спорим, ты не знаешь о моих нательных доспехах? И о силовом генераторе?

– Я всего только хотел достать еще одну кредитку, – объяснил я. – Очень мирный вид оружия. Можно?

Он кивнул, и я вытащил тонкую пластиковую карточку и толкнул ее по столу. Это был последний взнос Адама Станиславского – «пожертвование на праведную войну». Барки Трегарт увидел сумму и приподнял одну бровь.

– Сумма неплохая. Не Эльдорадо, конечно, но… тоже кое-что. Чего вы хотите?

– Получить информацию. Психотронически подтвержденную.

Он рассмеялся.

– Я – торговец оружием и неплохой кабатчик. Умеренно преуспевающий, несмотря на почтенный возраст. Что я могу знать, что стоило бы такой суммы?

Я наклонился вперед и указал на кулон на его груди.

– Откуда вы взяли это украшение?

Барки посидел неподвижно, потом произнес:

– А, вот оно что.

– Я уже видел подобные кабошоны – на планете Артюк, халукской колонии в Шпоре. Некоторые местные чиновники и другие важные персоны, которых я встречал за время визита, носили кулоны в качестве почетных знаков. Но ваш кулон родом не из халукской колонии в Шпоре, верно, Барки?

– Верно, – спокойно ответил тот.

– Вы получили его в халукской Грозди, так? Именно поэтому выкупили его у Клифтона Касла, перекупщика, который одолжил вам денег для побега с Тиринфа, тридцать пять лет назад.

– Похоже, вам многое известно о моей жизни.

– Я не испытываю к вам ни малейшей вражды. Меня не интересует ваша подпольная карьера. Мне просто очень нужно знать, что вы видели во время путешествия в халукскую Гроздь. Мне важна любая информация о численности их населения, количестве населенных планет, демографическом кризисе, который вынуждает их переселяться в Шпору Персея. Я хочу знать, как велики месторождения трансактинидов в их Грозди и каким образом они добывают сверхтяжелые при столь слаборазвитой технологии. И еще мне интересно, что халуки делают здесь, в Стрельце.

– Кто вы такой? – спросил Барки Трегарт.

– Мое имя не имеет значения. Скажу только, что у меня есть очень влиятельные друзья. От имени одного из них оформлена эта кредитная карточка. Я считаю, что халуки до сих пор враждебны по отношению к человечеству, что они планируют захватить нашу галактику. Частью их стратегии являются нападения на наши корабли. Это происходит здесь и сейчас, в Кольце Стрельца. Халукские бандиты нападают на носители трансактинидов, а концерн «Шелток» их покрывает под давлением остальных членов халукского синдиката, которые не хотят рисковать своей выгодой. Также халукский план завоевания включает наличие шпионов, подрывающих человечество изнутри. Мы с друзьями обладаем рядом доказательств, что халуки, замаскированные под людей, обретаются в правлении «Ста концернов». Возможно, у них есть шпионы даже в нашем правительстве. Нам нужно больше доказательств, что халуки представляют для человечества серьезную угрозу. Получив свидетельства, мы предоставим их в Совет Содружества. Общественное мнение вынудит делегатов пересмотреть пакт о взаимном ненападении с халуками, а также торговое соглашение.

Барки слушал, все еще держа в руке кредитку и проделывая с ней старый шулерский трюк – так что она порхала от одного пальца к другому.

– Политика! – лениво хмыкнул он. – Да пошла она. Я – изгой, у меня нет гражданских прав. Содружество считает, что меня не существует. Почему меня должно беспокоить, что синемордые грабят грузовики с трансаками? Здесь, в Стрельце, «Шелток» дерет за топливо с инопланетян и с независимых предпринимателей-людей вдвое больше, чем с кораблей концернов. Так что халуки просто хотят сравнять счет, а йтата им помогают. Весьма понятное занятие.

– Я думаю, что они планируют большую войну, Барки. И подрывать рынок важнейших топливных элементов – только часть их стратегии.

– Что за дерьмовая чушь. Халуки хотят торговать, а не драться.

– Они покупают у вас оружие?

– Конечно. А что в этом особенного? То же самое делают настоящие джору, и каллейни, и йтата. Я – самый крупный торговец оружием на Флеге. А знаете, откуда родом мой товар? Из «Сердолика» да из дюжины-другой концернов поменьше, которые смотрят на контрабандную торговлю сквозь пальцы. Думаешь, жополизам из Торонто важно, куда утекает их продукция – лишь бы денежки приносила! А что до вашей идеи с войной – по-моему, это бред собачий. У халуков недостаточно кораблей в Стрельце, даже чтобы воевать с каллейни – о людском Содружестве я уж не говорю.

– Вы знаете точное число халукских кораблей в Стрельце? Он приподнял кредитку двумя пальцами.

– А синемордые узнают, что это я их продал, если я соглашусь отвечать?

– Нет, – солгал я. – Все, что я узнаю от вас, будет использовано только на Земле. В политических целях, как я уже говорил. Мне и моим друзьям нет никакой выгоды в том, чтобы мешать вашей карьере на Флегетоне или торговым отношениям с халуками. Даже если бы мы хотели – не вижу, как это можно было бы сделать. Астероид является собственностью «Шелтока». МКРС и Секретариат не имеют на нем никаких полномочий без разрешения «Шелтока». А концерн разрешения не даст.

– Я не собираюсь подрывать отношения с халуками.

– Вам и не придется. Если я задам вопрос, на который вы не захотите отвечать, – просто не отвечайте. Все равно наше сотрудничество будет взаимовыгодно.

– Может быть.

Барки снова принялся вертеть карточку между пальцами, как будто взвешивая «за» и «против». Как он уже заметил, сумма была неплохая.

– Если вы согласитесь на дачу показаний, то будете всего-навсего очередным конфиденциальным источником. СПЧ вас не тронет, – продолжал я. – Как вы сами сказали, здесь, на Флегетоне, вы отнюдь не пустое место.

– Верно, черт возьми, – усмехнулся Барки Трегарт. – Вы кажетесь сообразительным, фальшивый джору.

Я польщенно кивнул.

– У меня с собой есть миниатюрная психотронная машинка Хогана. С ее помощью невозможно вытянуть информацию из человека против его воли, но зато детектор указывает, полностью ли правдив испытуемый субъект. Вы можете оставаться здесь и спокойно рассказать мне о своем путешествии в халукскую Гроздь – оно меня интересует больше всего, – а потом добавить по желанию подробности о деятельности халуков в Стрельце. А потом я проверю вашу правдивость одним-единственным вопросом: «Является ли все рассказанное чистой правдой?». Если аппарат подтвердит ваш ответ, я активизирую кредитку. И вы станете богаче на четыре миллиона Что скажете?

– Вашу мать! А почему бы нет? В конце концов приятно встретить хоть кого-нибудь, кто верит, что я в самом деле был в…

Сзади подошла официантка и спросила, не желают ли джентльмены еще напитков.

Барки солнечно улыбнулся ей.

– Мне – еще кружку «Забойного», Лола. А моему другу…

– «Джек Дэниелс», – заказал я. – Без содовой.

– А я думала, джору не любят виски, – удивилась официантка.

– Это благоприобретенный вкус, – ответил я, не оборачиваясь. – И приобрел я его только что.

Кораблям Содружества не давала добраться до халукской Грозди не столько дальность расстояния, сколько полная бесцельность подобного путешествия. Непримиримые инопланетяне не хотели иметь ничего общего с человечеством, а на раннем этапе людских галактических исследований халуки платили за старые обиды стрельбой, чего вполне хватало кораблям СПЧ, чтобы держаться от них подальше.

Позже, когда объединенный концерн «Галафарма» начал завоевание Шпоры Персея и столкнулся с сопротивлением халукских колонистов, огромный концерн и Зональный патруль всерьез взялись за дело. Произошло короткое космическое сражение возле человеческой колонии Ногава-Крупп, и инопланетяне были наголову разбиты. Столкнувшись с опасностью потерять уже существующие одиннадцать колоний, халуки подписали перемирие. Одним из условий мира было – приостановить экспансию Млечного Пути. Второе запрещало исследование людьми халукской Грозди.

Барки Трегарт решил, что имеет шанс совершить путешествие туда и остаться в живых, потому что он был всего-навсего контрабандистом, а не представителем концерна или СПЧ. Халуки отчаянно нуждались в людском техническом оборудовании, и единственный способ получить таковое – воспользоваться услугами контрабандистов вроде Барки. Большинство человеческих изгоев торговали с халуками в открытом космосе; но некоторых, самых привилегированных, допускали в халукские колонии в Шпоре.

Барки принадлежал к таковым счастливчикам.

Без ведома товарищей Барки заручился на Артюке рекомендательным письмом от своих знакомых по бизнесу. Потом вернулся на свою базу на свободной планете Йакима-Два, бывшей известным гнездом контрабандистов, и там заключил свое пари. Пари на очень крупную сумму.

Потом Барки усовершенствовал свой корабль, вдвое больше «Сумасброда» размером, снабдив его увеличенными топливными баками, как в свое время сделал и я. При этом у него осталось достаточно места на борту, чтобы загрузить багаж, который, по плану Барки, должен был обеспечить ему теплый прием. Он набил звездолет новейшими компьютерами, генераторами силового поля, портативными электростанциями, работающими на антивеществе, программируемыми в виртуальной реальности контейнерами-массажерами, добавил к этому бодасконовский ультралюминальный двигатель последней модели и 1500 японских шелковых кимоно самого большого размера и нежнейших расцветок, которые высоко ценились халукскими мужчинами в качестве свадебного наряда.

После чего отправился туда, где не бывал еще никто из людей.

Даже тридцать пять лет назад сканерная технология корабля Барки превосходила все халукские стандарты. Он умудрился обойти все их заставы и патрули, нашел систему, где проживал кузен его артиукского знакомого, и после коротких переговоров был допущен к посадке.

Кузен, которого звали Ратумиак, состоял в личном штате правителя планеты и был очень влиятельной персоной. Он посоветовал Барки забыть об идее продажи своего ценного груза и вместо этого преподнести его правителю в качестве дара. Барки так и сделал, по совету Ратумиака сообщив халукским чиновникам чистую правду о своем визите – а именно, что он совершил путешествие на спор.

Правитель счел, что это чрезвычайно забавно.

Он сравнил безумное деяние Барки с подобным же подвигом легендарного халукского героя и провозгласил, что отважного человеческого странника надлежит принять как почетного гостя. Барки устроили роскошный тур по халукской планете, во время которого он много узнал о далекой цивилизации. Его грубоватое чувство юмора, нелестные отзывы о политике Содружества и потрясающие истории о махинациях концернов произвели на хозяев планеты немалое впечатление. Контрабандиста буквально осыпали дарами, некоторые из которых стоили огромных денег – такие, как серьга с алмазом от Ратумиака и кулон в платиновой оправе – лично от правителя.

Барки отлично провел свой восемнадцатидневный визит и не возражал, что большинство халуков смотрело на него как на забавного сумасшедшего. Как ни странно, некоторые халукские женщины нашли его сексуально привлекательным, и от них контрабандист научился кое-каким штучкам, которые потом весьма разнообразили его личную жизнь. Когда пришло время отбытия, с Барки сердечно попрощались и предупредили, чтобы он не вздумал возвращаться в Гроздь – под угрозой смертной казни.

Он отправился в Млечный Путь и был уже недалеко от своей базы на Йакима-Два, когда на него неожиданно напал пиратский корабль.

Сканеры у пиратов были даже лучше, чем у Барки, а корабль – быстроходнее и лучше вооружен. Барки пришлось сдаться его взяли на абордаж, захватили корабль и отняли все халукские сокровища, кроме кулона – Барки успел снять его с цепи и спрятать в задний проход. Но звездолета он лишился.

Его посадили на шлюпку и пустили в открытый космос, где беднягу подобрал грузовой корабль «Оплота», который довез его до Хадраха. Оттуда Барки без труда добрался до дома на Йакима-Два, где его ждало ошеломляющее открытие – что ему нечем подтвердить свое выигранное пари.

– Да, обстоятельства сложились очень неудачно, – посочувствовал я, едва Барки закончил свой рассказ. – И в довершение всего потеря корабля…

– А-а, через год или около того я вернул его обратно с помощью некоторых друзей, – махнул тот рукой. – Я ведь знал, кто именно его украл. Но вот халукские подарки мне возвратить не удалось. А потом я налетел на патруль и некоторое время гнил в тюрьме на Тиринфе. Полагаю, дальше вы сами знаете. – Снова ироническая ухмылка. – Я удрал, колесил по галактике и, наконец, осел здесь. Начал заново сколачивать состояние. Представьте мое удивление, когда халуки появились здесь, в Стрельце. Они меня не забыли, и мы снова начали сотрудничать. Я надеюсь, что наше сотрудничество еще долго продлится.

Улыбка Барки стала холодной, и по моей спине вновь пробежали мурашки. Сзади подошла официантка и спросила, не желаем ли мы еще напитков.

– Еще кружку «Забойного», Лола, – заказал Барки. Он расслабился и снова казался дружелюбным. – А для моего Друга – порцию эксклюзивного виски, моего личного. «Дикой индейки».

Девушка ушла, и он продолжал:

– Я уверен, вам оно понравится. Более хорошего виски я не знаю.

– Я о нем тоже слышал, но ни разу не пробовал.

Он протянул мне кредитку.

– Ну что, вы готовы ее активизировать?

– Сейчас, еще несколько вопросов. Насколько густо была населена халукская планета, которую вы посетили?

– Вы просто не поверите. Небоскребы, доверху забитые жителями – по десятку или больше в маленьких квартирах, и это в городах. В пригородах – маленькие коттеджи, где на каждого жителя приходится по паре футов места, не больше. Ратумиак говорил, что его планета насчитывает почти двенадцать тысяч миллионов. Остальные планеты – еще хуже.

– А как много населенных планет в Грозди?

– Около тридцати тысяч, по словам Ратти. В идеале халукам требуются планеты Т-2. Все таковые они уже колонизировали, плюс все класса Т-1, конечно же, и несколько не особенно безнадежных Т-3 миров. Но с подходящей землей у них в самом деле напряженка. Потому они и полезли в нашу галактику – хотя это стоило им солидной дыры в бюджете.

Я почти закончил ужасные подсчеты у себя в голове. Двенадцать биллионов умножить на тридцать тысяч… Триста шестьдесят триллионов халуков? Это же в сорок раз превышает численность человечества!

– М-м, а не знаете ли вы, как они умудряются добывать трансактиниды без помощи сложных роботов?

Он почему-то помрачнел.

– Этим занимаются чешуйники. Сами знаете – толстокожая промежуточная стадия алломорфизма их расы. Даже в специальных костюмах бедняги долго не протягивают на планетах R-класса. Они – заключенные, осужденные на смерть. Грацильные зэки работают на орбитальных станциях, пока не приходит чешуйчатая фаза. Тогда их отправляют в копи. Когда чешуйник-шахтер дает дуба, начальство вытряхивает его из скафандра и отправляет на его место следующего.

– Ужас!

Барки пожал плечами.

– Разные народы – разные обычаи. Зато из-за такой политики мало кто у них идет в уголовники.

– А велики ли у халуков запасы сверхтяжелых?

– Представления не имею.

– Вы бы сказали, что индустрия у них на высоком уровне?

– Пожалуй, да. Конечно, когда я был в Грозди, до людей они не дотягивали, но, понимаете ли – все меняется. Халуки быстро учатся. Они отлично копируют наши технологии, даже усовершенствуют оригиналы.

Что же, доказательства тому у нас уже были. Один мой друг сравнивал халуков по сообразительности с преиндустриальными японцами.

– Джентльмены, ваши напитки.

Официантка Лола поставила перед нами поднос.

Я поблагодарил ее, не оборачиваясь.

– И последний вопрос, Барки.

А потом я подключу к нему маленькую машинку, и – хлоп! По ходу дела я слегка изменил свой изначальный план. Вместо подсыпания в питье наркотика я перезарядил детектор на одномоментный парализующий удар. Если действовать достаточно быстро, я за несколько секунд успею активизировать вокруг нас двоих непроницаемую защитную полусферу. А потом – через заднюю дверь, и в лифт…

– Попробуйте «Дикую индейку», – напомнил тот. – Хочу узнать ваше мнение.

Я отпил изысканного бурбона через соломинку, вставленную в отверстие маски – не самый удобный способ наслаждаться одним из лучших напитков Вселенной, но букет и впрямь оказался бесподобный.

– Великолепно, – искренне сказал я. – Одно из лучших, какие я пробовал.

– Я с вами полностью согласен. Так что за последний вопрос?

– Что делают халуки здесь, в Кольце Стрельца?

– Крадут трансактиниды. Они вычислили, что если создавать дефицит на рынке, можно будет повысить цены.

– Звучит логично, – согласился я. – Ну что, вы готовы пройти тест на правдивость?

Я вытащил наружу аппарат и поставил на стол, рядом с кредитной карточкой. Барки отложил ее, когда прибыла очередная порция пива.

– Я думаю, что можно обойтись и без этого, – ответил Барки, подталкивая кредитку обратно ко мне. – Наш разговор закончен, гражданин Айсберг. Поболтать с вами было весьма приятно. – Он повысил голос: – Лола!

Ах ты, черт! Генератор защитного поля был у меня в кармане, за передним скапулиром одежды. Я потянулся за ним, но выяснилось, что руки меня не слушаются. Так же вели себя и ноги, когда я попытался вскочить из-за стола. Ранее, когда я старался разглядеть недостатки своего великого плана, роль негодяя доставалась Рэму Махтани. Однако вовсе не Рэм поработал сообща с Барки Трегартом, чтобы взять меня тепленьким.

Официантка по имени Лола обошла вокруг стола, и я впервые ее разглядел. Она была потрясающе хорошенькой, в черных блестящих волосах у левого виска блестела крашенная под седину прядь.

– Долорес да Гама? – выдавил я с трудом. – Вы подсыпали мне что-то в виски?

– Это был самый простой способ, – ласково сказал полуклон. – Ведь у тебя так много доспехов под одеждой. А наркотик – совершенно безвредный и эффективный способ тебя вырубить.

Барки поднялся из-за стола.

– Мои ребята-вышибалы доставят его на твою шлюпку. Было очень приятно работать с тобой, Лола. Из тебя чертовски хорошая официантка. Ты точно не хочешь постоянного места?

Долорес да Гама очень эротично засмеялась и игриво хлопнула Барки по обтянутым кожей ягодицам. Я почувствовал, как меня приподнимают сильные руки и тащат по направлению к задней двери. Долорес воплотила мой собственный план похищения.

– Зачем… – выдохнул я, с трудом ворочая языком, – зачем… я вам… живьем?

– Мы придумали для тебя кое-что интересное, сладенький. – Ее улыбка ярко сверкнула перед моим тускнеющим взором.

– Как… вы меня нашли?

– Благодаря твоей стычке с нашими корсарами. Один из пилотов успел передать описание твоего корабля и пробу топлива на нашу базу на Аменти за миг до того, как ты разнес бедняжку в клочья. Твой корабль уникален. Мы тотчас же послали других пиратов проследить за тобой до Флегетона.

Мы уже находились в лифте и ехали наверх. Мир перед моими глазами сузился до размеров небольшого окна, по бокам утопающего в тумане. И окошко с каждым мигом все уменьшалось.

– Но как… ты так быстро добралась сюда?

– Я вылетела с Земли на следующий день после того, как ты от нас убежал. Я и другие халукские агенты. Огромные топливные баки на твоем звездолете ясно указывали, что ты намерен совершить долгое тайное путешествие. Было всего два варианта, куда ты собрался – либо в Шпору, чтобы проникнуть в наше скопление, либо в Кольцо. Мы решили, что ты прознал о нашей кампании против «Шелтока». Другие халуки поджидали тебя в районе Серифа и Тиринфа, на случай, если ты решишь последний раз залить баки перед тем, как покинуть галактику. Мне выпало назначение в Кольцо Стрельца, и наша команда прибыла на Аменти. А тут внезапно появился ты сам! И начал топить в крови наш народ. Безжалостный ты человек, Асаил Айсберг.

– Что с… настоящей Долорес? К ней вы… проявили жалость?

Лифт остановился, мы вышли наружу и поджидали шлюпку. Я ни на миг не сомневался, что быстроходный халукский корабль уже ждет на орбите, скрытый маскировочным полем ненамного хуже, чем «Сумасброд».

Моя голова в макияже под джору беспомощно болталась. В следующую минуту я отключусь – и халукша это, похоже, знала.

– Ты скоро узнаешь, что было с Долорес. Тебя ждет то же самое. Это совсем не больно. Вот тебе немного информации на сон грядущий: у нас есть и другая причина воровать трансактиниды. Нашим кораблям нужно больше топлива для предстоящей войны.

– Я знал, – прохрипел я и провалился в темноту.

ГЛАВА 7

Я полагал, что меня отвезли на секретную базу на Аменти – астероидной станции, лет восемьдесят назад заброшенной «Шелтоком», – или даже в халукскую колонию в Шпору. Вместо этого, как обнаружилось позднее, халуки оттаранили меня обратно в Торонто, в коммерческую и представительскую башню, где располагалось их посольство и закрытые для людей жилые кварталы.

Там я был полуклонирован. Дважды. Процесс в целом занял около семи месяцев. Окончательно меня освободили из контейнера с дистатическим раствором в середине ноября, хотя тогда я и не знал точной даты.

Я приобрел внешний вид халука – таков побочный эффект процесса полуклонирования. Неприятное открытие не помешало мне казнить двойника Адика Айсберга, делившего со мною палату, – полуклона, который большую часть жизни провел в теле халука. Но еще один мой дубликат уже был запущен в действие, и Бог знает, какие преступления он совершал от моего имени. Первый полуклон являлся человеческим преступником, сотрудничающим с инопланетянами.

У меня не было времени установить личность лже-Адика № 1. Когда диаграмма лже-Адика № 2 на медицинском мониторе превратилась в сплошную ровную линию, зазвенел сигнал тревоги. Довольно медленные на подъем, в дверь ворвались четверо синекожих инопланетян, желая, очевидно, посмотреть, отчего такой трезвон. Ни один не носил переводчиков. Двое из них были медики, те самые, которые осматривали нас с лже-Адиком № 2, когда я в первый раз очнулся после дистасиса. Вторая пара – охранники в военной форме посольства, вооруженные парализаторами Иванова.

Инопланетяне держались тесной группой, всего-то метрах в трех от меня. Я отступил обратно к высокому окну.

До этого я раздвинул занавески, желая знать, где нахожусь, и обнаружил за стеклом ночной пейзаж центра Торонто – сверкающий лес цветных стеклянных башен.

Охранник повыше рявкнул на меня на своем родном языке:

– Человек! Не двигаться!

Я отлично все понял. Когда на тебя направлено два лазерных дула, волей-неволей делаешься понятливым. Я замер.

Женщина-медик, Авилик, бросилась к кровати, на которой лежал мертвый полуклон, и обследовала труп диагностиконом. Она подавила вскрик ужаса, потом отпрянула от кровати и закричала на меня по-халукски:

– Ва! Что ты сделал? Ру Балакалак не просто убит, он еще и бу-бу!

– Ага. Именно так, черт подери, – по-английски ответил я. Язык казался по ощущению слишком толстым и жестким, меж зубами были слишком большие промежутки. Гортань оставалась моей собственной, но работала как-то странно, словно поврежденная. Голос получался хриплым и низким, просто как у Луи Армстронга. Я продолжил на отвратительном халукском:

– Это сделала моя персона! Ваш Ру Блак больше не оживет в дистасисе! Моя персона полагает, что это очень, очень хорошо! – И добавил по-английски: – Драть вас во все дыры, сволочи.

– Ва! – хором воскликнули все четверо.

Авилик быстро залопотала, обращаясь к своему коллеге по имени Мерувиак. Я понимал в быстрой речи одно слово из десяти, но общий смысл был в том, что скажет после такой катастрофа Слуга Слуг. Вряд ли он собирался отозваться о ней с одобрением.

Я был совершенно гол и незащищен. Общий контур моего тела оставался человеческим, не таким тонким и перегибистым, как у халукских мужчин. Однако у меня стала очень узкая талия и по четыре пальца без ногтей на руках. И кожа окрасилась в небесно-синий цвет, кроме тех мест, где была заляпана моей собственной кровью. Грудь, руки и бедра покрывали замысловатые гребешки, похожие на гладкие шрамы, некоторые из них красиво отблескивали золотом. Я на секунду увидел свое лицо в зеркале перед тем, как ворвались враги. По человеческим стандартам я был ужасен. Короткие серебристые волосы ежиком, прежде зеленые глаза приобрели ярко-сапфировый цвет, с огромными радужками и вовсе без белков. Глазницы были немного меньше, чем у настоящих халуков, но человек без специальной подготовки непременно принял бы меня за прирожденного синемордого.

Да, ведь все халуки на одно лицо.

Я прижимал к ране на затылке окровавленное полотенце, на была на том месте, откуда я вырезал маленький имплант, вживленный мне под кожу, чтобы контролировать. Контроль не удался.

Авилик и Мерувиак наконец кончили болтать и уставились на меня. Большой охранник спросил у них что-то на менее культурном халукском. Что-то вроде:

– Пристрелить этого козла прямо сейчас?

– Не стрелять! – приказала Авилик. – Не повредите ему ничем!

Ее коллега задал вопрос, который я понял только частично:

– Бу-бу-бу его нашим бу-бу?

– Да, – ответила Авилик. – Только осторожно. Он бу-бу, но мы должны бу-бу и сделать нового полуклона.

У Мерувиака был с собой чемоданчик, который он теперь открыл и вытащил наружу блестящий инструмент с рукояткой вроде пистолета, цилиндрическим стволом и стеклянным резервуаром. Такую же штуку применяла ко мне Беа Манган ночью, когда подобрала меня на эстакаде. Подкожный инъектор – его разновидность без иголки, впрыскивающая жидкость, не повреждая кожи, даже сквозь одежду. Должно быть, он был полон чего-то нокаутирующего.

– Человек! – почти ласково обратился ко мне Мерувиак. – Моя персона тебе не сделает больно. Ты только бу-бу спать.

Он двинулся в мою сторону. Чтобы впрыснуть наркотик, ему нужно было коснуться меня стеклянным наконечником. Охранники держали свои парализаторы обеими руками, в оправдавшей себя манере земных боевиков. Думаю, халукские полуклоны купили эти парализаторы на черном рынке Торонто. Инопланетянам закон не позволяет носить оружие, находясь на Земле.

Мерувиак надвигался на меня справа. По халукским лицам тяжело читать мысли из-за множества гребешков, но мне казалось, что медик слегка нервничает от необходимости приблизиться к такому великану, как я.

Большой охранник, похоже, думал сходным образом.

– Бу-бу Вумилак и моя персона бу-бу дадут ему по башке бу-бу. Он слишком большой и сильный бу-бу-бу.

– Спокойно, – приказала Авилик здоровяку. Она вела себя как босс этой компании. – Человек испуган и бу-бу. Кроме того, он ослаблен после бу-бу в дистасисе. Ваша стрельба только бу-бу-бу.

Ну да. Последний шанс. Ладно, давай станцуем буги-вуги… Я схватился за окровавленный затылок, испустил жалобный стон и сделал несколько странных коленцев, чтобы прижаться спиной к окну. Корчась и пошатываясь, я простонал на ломаном халукском:

– Нет! Не надо, не надо… Дистасис не надо!..

Тем временем я намотал конец окровавленного полотенца на руку.

Мерувиак приблизился, издавая успокаивающие звуки. Я повернулся к нему и изо всей силы хлестнул его полотенцем по глазам, потом швырнул кровавую тряпку в охранников.

У-у-ух! Они невольно отступили – на полшага, не больше, – но к тому времени, как они опомнились, я уже сгреб опешившего медика за обе тощие лапки и выставил его перед собой вместо щита. Охранники разрядили в меня оружие, Мерувиак получил два парализующих дротика в спину и резко отяжелел, роняя из рук инъектор.

Я подхватил коротышку и метнул в охранников, как снаряд. Авилик визгливо выкрикивала приказы, но никто ее не слушал. Тело медика попало сразу в обоих стражей, сбивая их с ног. Подхватив с пола инъектор, я сделал длинный нырок и поехал на животе по скользкому паркету к куче мале из троих инопланетян. Нашел барахтавшуюся ногу в форменной штанине и всадил всю ампулу из инъектора прямо через ткань. Охранник поменьше издал сдавленный крик и выпустил из рук «Иванова». Я тут же схватил его.

Большой охранник еще валялся на спине, силясь выбраться из-под бессознательного медика; он размахивал в воздухе оружием и ругался. Первый его выстрел ушел в полоток, второй – в стену. Третий дрот просвистел возле моей головы. Наконец я всадил ему пулю в ребра, и он угомонился.

Авилик завопила и бросилась к двери. Выстрелив с пола, я попал ей в плечо. Она рухнула.

Молодчина! Я некоторое время лежал ничком, совершенно опустошенный после всплеска адреналина, помогшего мне преодолеть послеконтейнерное слабоумие. Авилик была совершенно права, говоря о последствиях дистасиса – умственной и физической слабости. Кроме того, я потерял много крови. Но я все равно оставался крепким человеческим мужиком, не каким-нибудь халуком, а мы в крайних обстоятельствах способны на великие и удивительные дела. Я несколько раз глубоко вдохнул, нормализуя дыхание, и поднялся на ноги. Серия номер следующий: выдохшийся Суперкоп в очередной раз соскребает себя в одну кучку, подстегнутый осознанием того, что время уходит. Выбирайся из этого чертова местечка, Адик. Причем быстро! На заплетающихся ногах я добрался до двери и толкнул ее. Заперто. У кого-то должна быть карта-ключ. Я нагнулся к Авилик. Если она – тутошний босс… И точно! Пачка пластиковых карточек оказалась во внешнем кармане халата. Я погасил весь свет в комнате, нашел нужную карту, отпер дверь и открыл щелочку. Потом проделал свой патентованный трюк – подполз к щели на коленях и выглянул наружу. Мало кто обычно ожидает увидеть кого-нибудь на такой высоте от пола и смотрит выше.

Дверь моей палаты была одной из трех, выходивших в маленькое фойе в конце длинного коридора. На двух других виднелись халукские идеограммы, которые я не мог расшифровать. Далее по коридору виднелись еще двери, все закрытые, и альков на полпути, в котором вполне мог находиться лифт. Никого не было видно.

Я снова закрыл дверь и запер ее, после чего включил свет. И начал раздевать большого полицейского. У него на кисти обнаружился красивый хронометр, «Брейтлинг», его я тоже прибрал. Понтовая серая форма с черными акцентами более или менее подходила для моих земных размеров. Хоть руки не высовываются из рукавов, как у пугала, и ботинки не особенно жмут. Белье у инопланетянина оказалось грязноватое, и им я побрезговал.

«Фамильные драгоценности» халукского здоровилы выделялись в кальсонах весьма скромным бугорком – похоже, они и в сравнение не шли с моим новым экзотическим хозяйством. Понятно, почему Авилик так восторженно обо мне отзывалась в этом аспекте…

Перед тем как переодеться, я принял короткий душ. Проклятая дырка на шее все кровоточила (позже я узнал, что дис-татический раствор содержит в себе антикоагулянты, вещества, которые проникают в кровь и мешают ее свертыванию, а выветриваются они только через несколько часов). Я разорвал наволочку на узкие полосы и, как смог, перевязал рану. Попробуйте-ка наложить жгут для остановки кровотечения на собственную шею!

Одевшись наконец, с заряженным «Ивановым» большого охранника у пояса и со вторым парализатором за пазухой, я выглядел весьма опасным халуком. Правда, чувствовал я себя на грани обморока, но ни в коем случае не собирался вырубаться. Обыскав остальные три тела, нашел набор цветных карточек-ключей и затолкал по одной каждого цвета в нагрудный карман. У всех инопланетян имелись с собой телефоны, и в первый момент я даже подумал было, что мне повезло. Но при попытке набрать номер Карла Назаряна – один из немногих, которые я помнил наизусть, – я услышал халукский голос и быстро нажал «отбой». Проверка списка опций показала, что доступны только предварительно запрограммированные коды – и все они были халукские. Я должен был догадаться, что отсюда нет доступа к общей коммуникационной сети.

Черт! Без карманного видеофона и всех связанных с ним привилегий на Земле двадцать третьего века вас считай что не существует.

Ладно, если я не могу позвать на помощь, придется убегать. Или уезжать.

К сожалению, инопланетяне не носили с собой земных денег на кредитных картах, что было бы очень полезно. Единственное, что я с них мог взять, – это подкожный инъектор (вместе с чемоданчиком), ручной фонарик, пару наручников и чехол с запасным магазином, который снял у Большого с пояса. Также я присвоил халукский пружинный нож, найденный, как ни удивительно, у Мерувиака, и стальную фляжку с халук-ским вариантом водки, из внутреннего кармана маленького охранника.

Наука сообщает, что алкоголь – не стимулятор. Я позволил себе усомниться. Пара глотков здорово меня взбодрила.

После краткого замешательства я все-таки украл платиновое кольцо с опаловым кабошоном, принадлежавшее Большому. И надел на собственный удлиненный палец. Если уж у меня нет денег или кредитки, может, получится платить натурой.

Прежде чем оставить комнату, я подошел к окну и постарался сориентироваться. Халукское посольство занимало верхние 210 этажей высотки под названием башня Макферсона, на Эдвард-стрит возле Йонга, как раз напротив кварталов «Шел-тока». Мое окно выходило на юг, на башню «Шелтока», и, сравнив два здания, я вычислил, что нахожусь примерно на 180-м этаже. У большинства башен подобной конфигурации имелись автомобильные въезды с городских автодорог на 50-м, 100-м и 200-м этажах. Может быть, мне удастся угнать автомобиль.

Это самый предпочтительный из планов. Если он не удастся, попробую выбраться на Тропу – если, конечно же, пройду через охранную систему, отделявшую халукскую часть башни от людских кварталов внизу. Единственный другой выход – удрать на хоппере, для которых на вершине башни оборудована посадочная площадка. Но доступ на нее открыт исключительно халукам. А верхние кварталы здания, конечно, всегда принадлежат важным персонам, и охрана там должна быть еще сильнее. Так что основная надежда моя была на автоспуск на сотом этаже.

Я вышел из палаты, отыскал лифт, сжал под одеждой рукоятку «Иванова» и нажал кнопку «Вниз». Ожидание показалось мне бесконечным.

За исключением нескольких знаков и дверных табличек на халукском, а также довольно красивой инопланетной скульптуры у окна в конце коридора, обстановка холла была на удивление человеческой. Ковровое покрытие, освещение, карточные замки на дверях, даже случайная земная пальма в большом горшке. Здание все-таки принадлежало людям. Правление Макферсона вряд ли позволило бы полную халукизацию помещения.

Прозвенел звуковой сигнал лифта, и я напряг мускулы. Правая рука судорожно сжала оружие. Если двери откроются, и оттуда вывалится толпа вооруженных халуков или полуклонов в подкрепление тем, кого я уложил, – я постараюсь наполнить лифт парализующими пулями. Но самому спастись скорее всего тоже не удастся.

Если же мне повезет, и в лифте окажется невооруженный халук или полуклон, я продолжу притворяться. Буду действовать как нормальный халукский коп, не отвечать на вопросы, изображая тупицу. Но какая из кнопок на панели означает сотый этаж – можно только гадать, потому что халуки не пользуются нашей нумерацией. Однако в большинстве лифтов коммерческих башен нужные кнопки отмечены картинками, значками хоппера или автомобиля.

Двойные двери раздались в стороны. В лифте оказался всего один пассажир, высокий и тонкий человек.

Мой старший брат Даниил.

В первый момент я замер, как шарахнутый мешком по голове. Но туманные глаза Дана скользнули по мне, почти не видя. Я для него был просто очередным халуком.

Я шагнул в лифт, встал рядом с ним и коротко взглянул на панель кнопок. Но никаких значков хоппера или автоспуска не было, этажи отмечались только халукскими символами. Я наугад нажал кнопку самого нижнего этажа. Немедленно замигала красная лампочка на щели для карточного ключа, отмеченной каким-то халукским значком, двери лифта оставались открытыми, часто загудел пронзительный сигнал.

Вот тебе и раз! Я еще не был готов орудовать своими карточками и поспешно нажал кнопку на пару этажей повыше запретного. Лифт наконец закрылся и тронулся с места. Мой брат не просто заметил, как я лопухнулся. Он был ошеломлен.

Дан собирался выходить на несколько этажей раньше случайно выбранного мной. Кабина остановилась, и когда он вышел, я последовал за ним. Он шел вперед, слегка пошатываясь, как лунатик. На нем были черные брюки, аргайлловский пиджак и желтая рубашка. Дан сильно похудел, под глазами набухли мешки. Я подумал, что его, возможно, накачивают какими-то наркотиками.

Мы находились в жилом ярусе здания. По пути встретили всего нескольких прохожих, спешивших из лифтов или в лифты. На вид это были люди, но таковыми скорее всего не являлись. Некоторые держали под мышкой папки и портфели и выглядели преуспевающими чиновниками. Интересно, в каких концернах они шпионят, мельком подумал я. Туда-сюда сновали бытовые роботы, разносили чистые полотенца и прочие предметы обихода. Один проехал с подносом, на котором дымился горячий ужин. Халуки-полуклоны должны питаться человеческой едой. Их национальные блюда несколько вредны для человеческого метаболизма. Я уловил с подноса аромат отличного жареного мяса, от которого у меня все внутренности завязались узлом.

Мой брат Дан все еще не отследил, что я у него на хвосте. Он всунул в щель ключевую карту и открыл дверь своего жилища. Я выговорил голосом, имитирующим интонацию механи-1 ческого переводчика:

– Даниил Айсберг! Моя персона желает с вами говорить.

Он резко развернулся, одарил меня взглядом, в котором смешались страх и ярость, одним прыжком оказался за дверью и захлопнул ее мне в лицо.

Да чтоб тебя!

Я вытащил пачку карточек и перепробовал несколько. Красная не подошла. Также голубая, зеленая и золотая. Я испытал важную на вид штуковину в серебряную полоску: получилось.

Я вошел и запер за собой дверь. Дан стоял посреди комнаты, слегка дрожа от злости.

– Боже ты мой! Меня же только что шесть часов подряд мучили ваши чертовы наставники. И никакого гребаного перерыва! Я что, не могу пять минут отдохнуть от ваших поганых синих рож?

– Моя персона должна расспросить вас, – повторил я.

– Прежде чем ты начнешь, я пойду отолью, – выплюнул он. – Если тебе не нравится, можешь пристрелить меня.

И он исчез в уборной.

Я окинул взглядом его апартаменты. Не видно было никаких приспособлений для постоянного надзора, но это еще не означало, что комната не просматривается. Наверняка халуки установили здесь хотя бы антисуицидные сенсоры, считывающие дыхание жильца.

В уютно обставленной гостиной имелись инфомедиацентр и недурная библиотека. Мирные пейзажи на стенах, красивый газовый камин, даже музыкальная клавиатура. Дан раньше любил побренчать на пианино, довольно хорошо играл джазовые мелодии. В спальне-кабинете имелась широкая удобная кровать и компьютерный стол. Я сел за компьютер и попробовал выйти в общую телеком-сеть. Успеха не достиг, но и не удивился.

В стенном шкафу обнаружился богатый гардероб одежды и обуви, весьма тщательно подобранной. Старый выпрендрежник Дан. Пара спортивных костюмов могла налезть и на меня. Я выбрал самый просторный, темно-синего цвета, а заодно нашел себе спортивные ботинки и наплечную сумку. Так, добавить нижнее белье, носки и бейсболку с логотипом «Торонтских Соек». Все это я затолкал в сумку.

В это время из сортира вернулся Дан и немало поразился.

– Что за чертовщина! Ты крадешь мою одежду?

– Дай мне свой телефон. Быстро, – приказал я.

Наверняка аппарат так же бесполезен, как и халукские, но я должен быть уверен, что Дан не позвонит халукам, когда ему понадобится помощь.

Он снял с пояса видеофон и безоговорочно отдал мне. Видно, натренировался немедленно повиноваться. Хорошо. Если не спускать с него глаз, Дан не сможет поднять тревогу.

Я просмотрел список номеров. Та же самая картина – халукские внутренние коды. На вопрос, есть ли добавочные номера, аппарат ответил отрицательно.

– У тебя есть что-нибудь пожевать, Дан? – спросил я, меняя произношение на нормальное, потому что уже решил, каков будет мой план действий.

Но брат, кажется, ничего не заметил.

– Еда на кухне, – буркнул он. – Но только человеческая. Если тебе угодно, закажу другую.

– Не стоит, – отозвался я.

Пропустив Дана вперед, я заставил его открыть холодильник. Нарезка из копченой говядины, джарлсбергский сыр, помидоры, горчица. Perfecto. Я приказал Дану сделать мне два больших сандвича и подогреть их в микроволновке.

– Ты издеваешься?! – воскликнул он.

Глаза его, красные от усталости, слезились, зрачки сжались до крохотных точек. Он, точно, сидел на каком-то наркотике, но если с ним занимаются халукские наставники, значит, зелье не должно влиять на состояние интеллекта.

Вокруг кленового столика стояли складные стулья. Я уселся, вытащил из-под туники «иванов» и положил перед собой на стол.

– Еще я буду пить крепкий черный кофе с сахаром. И, пожалуйста, большой стакан воды.

Он послушно исполнил все приказы и, наконец, поставил передо мной мой заказ. Я велел ему сесть напротив и ждать, пока я поем, после чего накинулся на пищу как голодный койот. Последний раз после дистасиса, а именно в маленькой больнице на Стоп-Анкере, – доктора поначалу кормили меня детскими порциями. Может быть, от столь плотного ужина на пустой желудок мне потом станет плохо. Но сейчас это меня не заботило.

Дан смотрел, как я ем, хмурясь и покусывая нижнюю губу, уже и без того обгрызенную. Я почти закончил ужинать, когда его глаза вдруг сузились – до Дана дошло. Он испуганно булькнул и вскочил на ноги, едва не опрокинув стул.

– Это ты! – выдохнул братец. – Аса!.. Бог мой, это же ты, верно?!

Пот тут же выступил у него на лбу и катился по вискам, глаза выпучились. Выглядел он так, будто его вот-вот хватит удар.

– Сядь на место. – Я угрожающе положил руку на парализатор. – Да, это я. Расслабься, Дан. Все в порядке. Нам нужно поговорить. Скоро они начнут меня искать, но у меня пока есть небольшая фора.

– Как ты умудрился сбежать? Ох, Иисусе! А мы-то собирались с завтрашнего дня начать обучение твоего второго полуклона… Так вот почему…

– Спокойно. Мне нужны ответы на несколько вопросов. Скажи мне: на котором этаже находится съезд на эстакаду?

Он замялся не долее чем на секунду.

– Тот, что на двухсотом – единственный в распоряжении халуков. Съезд на сотом этаже закрыт от тебя по техническим причинам. Он на границе между людской и халукской частями башни. Но через двухсотый ты никогда не сбежишь. Им пользуются только крупные шишки. Там самое малое три пропускных пункта, а охранники вооружены бластерами «каги».

– Какова охрана на нижнем халукском этаже? На сотом?

– Двойные карточные запоры, синяя карта и золотая. Охрана с парализаторами. Халуки ходят туда-сюда сутки напролет.

Отлично. Они ходят – и я пройду.

– Дан, я отсюда сматываюсь. Хочешь со мной?

– Хочу, – без всякого выражения ответил тот. – Но не могу. И ты тоже не сможешь скорее всего. Они вживили в нас контролирующие имплантаты.

– Ну да, в затылок. Точно. Я вырезал свой ножом, если хочешь, могу сделать то же самое с твоим.

Он издал горький смешок и постучал себя по груди.

– Мой – вот здесь, Аса. В грудной полости. Если я пересеку синий контрольный пункт без соответствующего распоряжения корректора, эта дрянь взорвется и разнесет мне сердце и легкие.

Вот черт!.. А вдруг медики и в меня посадили такую же гадость? Я вроде бы слышал, как они обсуждали над моей постелью, что с этим можно подождать. Или я ошибся? Может, знание языка подвело, и они успели вживить мне маленького убийцу, пока я валялся без сознания?

– Я тебя вытащу отсюда, – сказал я. – Доверься мне. Если ты правдиво ответишь на некоторые вопросы, я клянусь, что вернусь за тобой и найду способ тебя спасти. А когда все кончится и чертовы халуки отправятся к дьяволу, я позволю тебе вернуться к своим… Если они согласятся.

Еще один горький смешок.

– Моя карта бита, Аса. И твоя тоже.

– Дан. Послушай меня. Я выберусь отсюда и подниму снаружи такую бучу, что халуки еще будут умолять нас переписать все гребаные договоры и примут инспекцию своих колоний с распростертыми объятиями.

– Разве что в твоих мечтах.

– Кто – первый полуклон? – спросил я.

Он тупо взглянул на меня.

– Я не…

– Фальшивый Асаил Айсберг, модель первая, – пояснил я. – Кто этот человек, которого халуки превратили в меня? Кто расхаживает в моем обличье в этот самый момент? Инопланетяне ему не доверяют полностью, но вынуждены им пользоваться, пока их собственный птенчик не вылезет из инкубатора. Я был почти уверен, что халуки сделали мой дубликат из тебя, но теперь вижу, что ошибался. Значит, это кто-то другой. Кто?

Дан побледнел и лихорадочно замотал головой.

– Нет. Они убьют меня, Аса. Я не могу сказать…

Я встал, сгреб его за грудки и притянул через стол к себе почти вплотную.

– Это я тебя убью, кусок дерьма, причем голыми руками! Но быстро ты не сдохнешь. Ты будешь визжать, пока у тебя глотка не лопнет. Отвечай, кто это! Отвечай! Отвечай!

Я тряс Дана, пока глаза его не вылезли из орбит, потом отшвырнул обратно. Он грохнулся на свой стул. Разлитый кофе стекал по столу и капал на пол. Мой брат скорчился в кофейной луже, онемев от страха. Потом начал трястись и плакать.

Так, это был Злой Полицейский, теперь черед Доброго.

Я снова спокойно сел на место.

– Данни, Данни. Я знаю, что с тобой случилось. Они похитили тебя из Кеноры и приволокли сюда. Сказали, что оставят тебя в живых в обмен на сотрудничество. Им нужен был материал обо мне – сведения, чтобы хорошо подготовить полуклонный маскарад. Очень подробная информация. Чтобы их паршивый клон смог одурачить Еву и делегата Сонтага, и прочих моих союзников.

– Они продержали меня прикованным к своим машинам почти три недели, – прошептал Дан, пряча лицо в ладонях. – Я думал, что умру. Такая боль, Аса! Как будто горит огнем каждый нерв… Как будто тебя завернули в огненную сеть! Они меня совсем выжали. А потом отпустили и дали время оправиться и отдохнуть… Конечно, я помогал с подготовкой первого полуклона. Они хотели такой же помощи и со вторым. И ты, по их планам, тоже должен был помогать… По собственной воле или против нее.

Он содрогнулся, по щекам его опять побежали слезы. Я наклонился к брату, растягивая синие губы в не слишком-то халукской улыбке, и положил руку ему на плечо.

– Данни, ты знаешь, чего они добиваются. Они хотят захватить нашу галактику. Уничтожить человечество, если такова цена. Зачем для этой схемы нужен мой клон? Они используют его в политических целях, в Совете? Или внедрили его в правление «Оплота»?

– И то, и другое. Ты… То есть он – он президент и синдик «Оплота». Ева и остальные так обрадовались, когда ты снова объявился после отлучки в Кольце Стрельца, что не особенно расспрашивали, почему ты так резко передумал. Кузен Зед – все еще Главный исполнительный директор, но его нынешняя постоянная база на Серифосе. А ты – то есть я имею в виду полуклон – вместе с Евой эффективно управляешь в Торонто, с помощью Гюнтера Экерта и этого Эллингтона, марионетки «Макродура». А остальной совет директоров сидит на галерке и вам аплодирует.

– Ева не догадывается, что я поддельный?

– Он очень хорошо подготовился. Природный актерский талант и неотразимое обаяние… – Дан выдавил кривую ухмылку. – У вас с ним много общего, малыш. Помогает и то, что ты все время был упертым одиночкой и мало общался с семьей. И, конечно, он знает бизнес изнутри. Слияние «Оплота» с «Галафармой» под его руководством прошло на ура, и весь Халукский Синдикат преданно топает за ним, как барашек за Мэри.

Пятьдесят новых халукских колоний в Шпоре процветают, их заселяют миллионы жильцов.

– Принят ли проект о передаче еще трехсот колоний? – мрачно спросил я.

– Еще нет. Но голосование очень скоро. По последним слухам – через две недели. Твой полуклон придерживается обычной стратегии лоббиста из концерна, показывая, где и когда стоит применить давление и как лучше противостоять оппозиции делегата Сонтага. Тот с Комитетом по межпланетным делам проводит пресс-конференции. Во время которых поливает дерьмом халуков, выставляя против них жуткие свидетельства. Логически связанные и неотразимые… Труп полуклона и обвинение в межрасовом шпионаже произвели фурор.

Нет, что за мужик, Эф, что за молодец!

– Отлично. И как, массы оказывают давление на Совет, чтобы пересмотреть халукские договоры?

– Конечно. Но лоббисты концернов отражают нападения, и преискусно. Предоставили собственных экспертов, доказавших, что «свидетельство» Сонтага о полуклонном шпионаже – сплошная подделка. Только «Макродур» и несколько меньших концернов тестируют свои кадры на ДНК. Остальные колоссы выжидают. Пока не было обнаружено ни одного живого шпиона-полуклона, а покойника уже объявили подлогом. – Дан кисло взглянул на меня. – Конечно, иску Сонтага не помогло, что его главный свидетель отрицал свои первоначальные показания, а теперь заявляет, что его именем воспользовались незаконно.

– Главный свидетель…

– Да, ты. – Дан изобразил подобие улыбки.

– Кто он? – повторил я низким, угрожающим голосом. – Кто первый полуклон, лже-Адик?

Брат покачал головой. Глаза его бегали.

– Я должен знать. Чтобы остановить его.

– Они меня убьют.

– Ты в конце концов скажешь мне, Дан. Если ты вынудишь меня, я сделаю тебе больно. Избавь себя от боли…

– Да что ты знаешь о боли? – заверещал он истерично. – Вся моя жизнь – сплошная боль!

Так, Злой Полицейский возвращается. Я наотмашь врезал ему по лицу.

– Дерьмо собачье! Гребаное! Собачье! Дерьмо! Худшая боль, какую ты знал, – это раненая гордость и крушение амбиций. Ты – надменный самовлюбленный говнюк, Дан. Слабовольная скотина! Ты хотел, чтобы отец сделал тебя главой «Оплота». Когда он тебя послал, ты вывалялся в грязи. Ты связался с психом, который наобещал тебе золотые горы, и сделал все, чтобы власть над «Оплотом» досталась Алистеру Драммонду. Это была твоя подлая идея – полуклонировать Еву. Это ты выносил мерзкий план продать нас с Симоном в вонючий бордель Ковентри Блю… И ты отравил нашу мать, Дан – потому что Драммонд угрожал убить тебя, если она не продаст свои акции «Оплота».

– Нет, – пробормотал он, ощупывая разбитый нос. Тот слегка кровоточил. – Я не делал этого…

– Делал, – грустно возразил я. – И вот в этом как раз твоя самая большая боль.

Я переждал, пока он кончит оправдываться, всхлипывая и ругаясь. Потом сказал:

– Это Алистер Драммонд, не так ли? Он остался жив и теперь носит мое лицо.

Дан дико взглянул на меня, приоткрыв рот.

– Нет! Не он!

Но иных подтверждений мне и не требовалось. Я никогда до конца не верил, что Драммонд мертв, а потом появились доказательства, что он присутствовал при похищении Дана. Когда я лежал в дистатическом растворе, халукские лидеры упоминали о некоем человеке – психически нестабильном преступнике, который подходил для их проекта. Халуки только опасались, что он сумасшедший. А я знал на сто процентов, что Алистер Драммонд – харизматичный, внушающий доверие, очень талантливый… психопат.

А теперь он превратился в меня.

Я поднялся на ноги, подобрал «иванов» и обошел вокруг стола. Мой брат скорчился в кресле.

– Я больше не собираюсь терять на тебя время, – сказал я. – Когда халуки снова привяжут тебя к своим машинам, будь добр передать им, что я собираюсь отыметь их во все дыры. А также стащить свою шкуру с Драммонда, а что останется, раздавить в лепешку.

– Аса, они же запытают меня до смерти!

– Не исключено. Но до того как откинуть копыта, передай, пожалуйста, Слуге Слуг, что я знаю о его захватнических планах. Скажи ему, что пусть лучше сдается, пока не поздно, и ползет в Совет на коленях – умолять о милости. Если он этого не сделает, человечество так надерет ему синюю задницу, что он пулей вылетит отсюда в свою поганую Халукскую Гроздь и будет гнить там со своим народцем до конца времен.

– Аса, Бога ради…

Я всадил в Дана две парализующие пули. Он проваляется без сознания по меньшей мере полдня. Я снял форменный пояс с оружием, потому что с ним бы меня никогда не выпустили из здания посольства, освободил перевязь от всего, что на ней было полезного, и запихал оружие в свою спортивную сумку с одеждой.

После чего вернулся в лифт. Может, у меня и взорвутся внутренности при попытке миновать контрольный пункт на сотом этаже, а может, и нет. Был только один способ это проверить.

По дороге вниз я обнаружил, что карточка в золотую полоску открывает свободный вход на нижний халукский этаж. Я встал на путь к свободе.

На остановках ниже ко мне начали присоединяться инопланетяне. Но гуманоидных полуклонов среди них не было. Я решил, что для таковых, должно быть, существуют особые лифты. Вряд ли их дозволялось видеть в компании халуков владельцам этого здания.

Некоторые из пассажиров были в национальных костюмах, остальные одеты по-человечески – возможно, собирались выходить в город. Никто не обращал на меня внимания. Я занял позицию возле дверей на случай опасности.

И опасность не замедлила появиться.

Двери открылись, впуская очередного пассажира – ха-лукского мужчину в грязно-желтом костюме, с техническим диском-носителем в руке. При взгляде на меня зрачки его расширились – у халуков это выражение удивления. Он не сводил с меня глаз по мере продвижения вниз, хотя в лифт набивалось все больше народа. Наконец его оттеснили из моего поля зрения.

Но я его уже узнал. Горчичный Костюм! Его звали Архиатор что-то там, и именно он демонстрировал меня Слуге Слуг и важной старой халукше, когда я еще лежал в контейнере. Он вел себя как начальник проекта полуклонирования – в общем, большая техническая шишка.

Достаточно ли он сведущ, чтобы отследить мои анатомические особенности?

Еще бы.

Кто-то схватил меня за руку и обратился на халукском:

– Охранник! Сообщите мне свой бу-бу.

Это Горчичный Костюм пытался установить мою личность.

Двери открылись, и в битком набитую кабину лифта добавилось еще трое пассажиров – медиков в бледно-зеленых халатах человеческого типа, с диагностиконами, свисающими с шей. Я ответил Горчичному на его языке:

– Извините. Я выхожу.

После чего вырвал у него свой рукав и в последний момент ускользнул в двери, которые уже закрывались.

Он попытался выбраться из толпы и броситься следом, но не успел.

Сердце мое колотилось, когда я вылетел из лифтовой ниши и распластался спиной по стене, где меня не было видно. Я ожидал, что сейчас дверь за спиной раскроется, и послышатся тревожные крики. Но ничего такого не произошло. Возможно, Горчичный не успел добраться до панели управления, чтобы вовремя нажать на «Стоп». А может, решил плюнуть на свои подозрения и ехать дальше по делам.

Или поехал предупреждать охрану на контрольном пункте.

На этом этаже не было ни скульптур, ни красивого оформления – даже окна отсутствовали. Света было мало, воздух отдавал влажностью. Я отказал своим первым же инстинктам – сесть на следующий лифт и поспешить вниз, на контрольный пункт, чтобы успеть проскочить, пока не началась шумиха.

Спокойно, Адик. Халукские охранники все одинаковые. Может быть, тебе стоит переодеться.

В коридоре никого не было. Я прошел по нему, миновал несколько дверей и открыл с помощью карточки одну из дальних. За дверью оказалась темная комната, в которой я поспешно заперся изнутри. Только после этого я включил свет – и охнул от изумления.

Комната оказалась полна золотых саркофагов. Они стояли в неглубоких нишах вдоль стен, тесными рядами, похожими на библиотечные стеллажи. Между рядами был оставлен проход. К каждой из элегантных гробоподобных коконов был подключен аппарат медицинского контроля. Я хорошо знал, что внутри куколок – халуки в яйцевидной фазе, состоянии спячки алломорфной инопланетной расы.

Но ведь халуки, прошедшие терапию преодоления алломорфизма с помощью РD32-С2, не впадают в спячку. И всем известно, что халуки не посылают на Землю алломорфных членов своего народа! Это просто не окупается, когда штат посольства и торговые атташе отключаются каждый раз на полгода – а халуки очень трепетно относятся к проблеме окупаемости.

Так что же здесь тогда делают яйцевидные?

Я вернулся в коридор, погасил за собой свет и наскоро обследовал несколько соседних комнат. За дверью напротив оказалось то же самое – ряды яйцевидных. В комнате справа – то же самое, даже еще больше. На этот раз я поспешно заперся в комнате сам и начал переодеваться в спортивный костюм Дана.

Мысли мои скакали в замешательстве, переполненный желудок урчал. Напрашивалось только одно объяснение – исцеленные халуки каким-то образом возвращались в свое 784 изначальное алломорфное состояние.

Неужели Эмили Кенигсберг сделала это специально, с по-мошыо того мутант-экзона? Или странный состав халукских генов преодолел временное препятствие и вернулся к обычным неодолимым процессам?

Когда эти яйцевидные выйдут из своей пассивной фазы и снова станут грацильными, нужно ли их будет снова подвергать лечению? И если так, чем, по мнению халуков, их народ обязан человечеству – и в особенности концерну «Оплот»?

«Оплот»… Кусочки мозаики начинали складываться в целую картину.

Я зашнуровал ботинки, надел бейсболку и низко надвинул козырек на глаза. Вытащил все железо из сумки – кроме «Иванова» и подкожного инъектора – и сложил это хозяйство в просторный карман-«кенгуру» под полурасстегнутой молнией куртки. Засунул карточки-ключи в карман штанов. Помыслил над тем, чтобы оставить полицейскую халукскую форму и башмаки здесь, вместе с сумкой, инъектором и пистолетом, – но вспомнил, что за стенами башни Макферсона почти что зима, черт ее дери. Так что я затолкал форму обратно в сумку – мало ли, для тепла пригодится – и остальные вещи тоже оставил. И кольцо с опалом тоже оставалось у меня на пальце.

Открыв дверь, я обнаружил, что нахожусь в коридоре не один. К счастью, халук-чешуйник с каталкой, на которой лежал золотой кокон, направлялся в противоположную сторону. В промежуточной чешуйчато-кожной фазе инопланетяне делаются толстокожими, неуклюжими, они тупеют и годятся только для выполнения простых заданий. Чешуйник дотолкал каталку до двери напротив лифтовой ниши, открыл ее карточным ключом и завез свой груз внутрь.

Я бегом бросился к нише, и мне повезло – лифт приехал почти сразу же. Он был даже не слишком набит. Но когда мы прибыли на нижний этаж халукского посольства, двери отказались открываться, и зазвенел сигнал тревоги. Я почувствовал, как мышцы моего переполненного желудка сокращаются от страха, и едва не оскандалился.

– Какой бу-бу (эпитет) забыл бу-бу золотой ключ? – вскричал один из пассажиров.

Прорезь для карточки мигала красной лампочкой. Сенсор внутри кабины посчитал пассажиров и обнаружил, что один из нас не вставил ключ.

Все недовольно бормотали и переругивались, пытаясь вычислить растяпу, ставшего причиной аварии.

– Извините! – промямлил я и выдавил лающий халукский смешок, вставляя карту.

Лампочка сменилась на зеленую, двери открылись, и все мы толпой вывалились в переполненный вестибюль.

На воротах контроля стояло восемь турникетов. Халуки, держа синие карточные ключи наготове, бодро направились туда. Я пошарил в кармане и вытащил собственную карточку. Когда я вставлю ее в прорезь турникета, не взорвется ли мое сердце? Интересно, это больно? Как долго я буду умирать?

За вторым рядом турникетов, последней преградой перед выходом на свободу, стояла охрана. Может, они подстерегают храброго беглеца? Если у меня не разорвет потроха при проходе турникета, не схватят ли меня бравые стражи, чтобы с почетом препроводить обратно в контейнер?

Я глубоко вдохнул, расправил плечи и опустил карточку в щель.

Индикатор турникета засветился зеленым.

Мое сердце не перестало биться, когда я шагнул вперед. Низко опустив голову, я влился в толпу в переполненном лифте. Через несколько секунд двери раскрылись, выпуская меня на Тропу.

Первым моим желанием было убраться от башни Макфер-сона как можно дальше. Второе – найти относительно уединенную телефонную кабинку. Звонить было опасно – без денег и без возможности использовать свой нынешний глаз для входа в иридоскопическую систему идентификации – с такими-то инопланетянскими радужками. Оставалось только ввести свой персональный номер или общий код «Оплота», да еще и с тагами авторизации, чтобы сделать звонок в кредит. Я не сомневался, что к каждому из этих номеров есть доступ у халуков. И если они проникнут в базу данных телекома, смогут узнать, не только откуда я звонил, но и кому.

Над этим следовало серьезно поразмыслить. Попытайся выйти на контакт со своими родственниками, друзьями или близкими соратниками, я подвергну их жизнь опасности.

И даже если я до кого-нибудь дозвонюсь, поверит ли таковой халукоидной роже с неузнаваемым голосом, что это Адик? Вот уж вряд ли. Все общественные видеофоны передают изображение говорящего автоматически, если только не заблокировать его специально; а такой ход будет непременно воспринят как подозрительный. Люди из высших слоев общества – к которым относятся Ева, Симон, Карл, Эф Сонтаг и Беа Манган – дотошно проверяют звонки. Скорее всего никто из перечисленных просто не ответит на звонок из общественного автомата, от кого-то, кто 786 отказывается показать лицо.

И тут неожиданно я понял, кто ответит на такой звонок.

Полуинстинктивно я избрал на Тропе направление на запад, под Дандас-стрит, в направлении старой башни «Оплота». (Я только потом узнал, что «Оплот» перенес свое торонтское отделение в фаллический монолит на берегу, где прежде размешалась «Галафарма».) На Университетской авеню я поднялся по эскалатору на уровень выше, в метро, и нашел подходящий телефон в кабинке на станции св. Патрика.

Использовав для идентификации код «Оплота» и таг авторизации, я набрал номер штаба МКРС. Кабинет начальника. И прикрыл видеоэкран ладонью. Когда ответил дежурный офицер, я попросил позвать Главного суперинтенданта Джейкоба Силвера. Он не работал в ночную смену, но я надеялся, что они переправят звонок к нему на личный аппарат, если я назову свое имя и личный код, а также воззову о срочной необходимости. На полицейской линии не могут орудовать халукские жучки!

– Очень сожалею, – ответил дежурный, – но Главный суперинтернант Силвер скончался. Позвать вам его заместителя?

– Нет…

Я механически повесил трубку. И стоял некоторое время, как парализованный.

Джейк. Джейк умер. Из-за меня? Потому что старый хитрый коп единственный заметил что-то не то в игре Алистера Драммонда? Может быть, даже поступил неразумно, противостав ему лицом к лицу?

Джейк…

Черт возьми!

Не знаю, как долго я там стоял. Прилив сил отступал, я чувствовал себя опустошенным. На станцию прибывали и уходили поезда, двигались толпы людей – не очень большие толпы. Часы показывали 20.02.

Я понял, что пора сматываться из телефонной кабинки. Подойдя к ближайшему стенду новостей, притворился, что внимательно изучаю нейронные «Новости часа». Гвоздь программы – цунами на острове Хокусай, нанесен огромный ущерб предприятию концерна «Гомерун». Ах да – и погибло пять тысяч человек.

В голове было пусто. Желудок схватывали спазмы. Рана на затылке под импровизированной повязкой горела и пульсировала. Может, туда проникла какая-нибудь инопланетная зараза.

Ясно одно: с моего ослабленного тела достаточно. Теперь оно взывало о том, чтобы принять лежачее положение. И если я не соглашусь с ним по собственной воле, вскоре просто свалюсь.

Где может найти краткий отдых бедняга-халук в спортивном костюме?

Прилечь на одну из призывных скамеек на Тропе нельзя. Меня тут же отыщут. А чтобы отправиться в гостиницу или в театр, нужны деньги.

Мое внимание привлек знак с названием станции подземки. Станция «Собор св. Патрика». Может, пойти в церковь? Они по вечерам обычно открыты… Туда то и дело заходят люди, но спящий на скамье инопланетянин вызовет нездоровый интерес. Публичная библиотека? Там тоже всегда полно народу, проводящего вечера за компьютерами, – но ближайшая отсюда библиотека в двух километрах, на Йонг-стрит. И еще одна – в университетском кампусе, немного поближе, но все равно в нескольких кварталах. Я просто не…

Ах ты, черт! Они уже здесь! Первые халукские охотники.

Я заметил их краем глаза (теперь мое поле зрения значительно расширилось) – они выходили из новоприбывшего поезда. Двое мужчин в форме и женщина в штатском. Они заняли позицию у схода с эскалатора и внимательно обозревали толпу. Один говорил по мобильному телефону – наверняка докладывал, что возле общественных телефонов я не обнаружен. Я надвинул кепку еще ниже на глаза и сгорбился, стараясь выглядеть как можно менее подозрительным.

Адик, ну ты и кретин! Почему бы в таком случае не лечь на пол и не просунуть свою уродскую синюю башку между колен, поцеловать свою задницу на прощание?

Я выпрямился и поправил кепку обратно. Постарался принять уверенный и спокойный вид. И направился к эскалатору, решив, едва прибудет новый поезд, сигануть в него в последнюю минуту – и да поможет мне Бог. Интересно, хватит ли у меня сил на такую пробежку.

Но тут халукская женщина обернулась, заметила меня и указала своим компаньонам.

Троица целеустремленно направилась ко мне.

Меня охватила паника.

Я видел только один-путь побега, которым они не посмеют за мной последовать. Сбросил с плеч сумку, перекинулся через турникет и приземлился на рельсы с костоломным треском. Кто-то завизжал, послышались людские вопли. Трое халуков бросились к турникету. Меня тряхнуло током – видно, все-таки задел контактный рельс, – и плечо пронизала боль до самого мозга. Сломана ключица, не иначе. Один раз так со мной уже было – на Стоп-Анкере, когда я свалился с капитанского мостика своей подлодки, напившись в стельку.

Не сдавайся! Последний рывок, Адик! Давай, чертов синий урод! Встать встать встать, живо!!!

Я рывком поднялся на ноги и побежал в тоннель. Тот был совершенно прямой, слабо освещенный желтыми фонарями через каждые метров десять. И к счастью, ни признака едущего поезда.

На бегу я содрал куртку и сделал из нее импровизированную перевязь для раненой руки. Чуть легче. Я бежал по узкому пространству между стеной и рефлектором, позади утихал звон голосов. Я позволил себе бросить взгляд через плечо – никаких халуков за мной не последовало.

Боль боль боль… Плечо, мое плечо. Легкие готовы разорваться. Сердце хлюпает, как боксерская груша, готовая прорваться: ху-уп, ху-уп, ху-уп. Отличная сцена побега, хотя несколько однообразная. В главной роли – ваш покорный слуга.

Голова болела, как сволочь, в глазах начинало двоиться. Мозги теряли контакт с ногами, я споткнулся обо что-то и едва не упал, но удержался здоровой рукой за стену и продолжил бег.

Где-то же должен быть запасный выход. Выход для экстренных случаев, они всегда должны быть в тоннелях. Я их сам видел из окон поездов – такие небольшие невинные дверки в нишах.

В лицо мне начал дуть легкий ветерок, я услышал далекое громыхание – еще очень тихое. Наконец вдали показались два крохотных горящих глаза – огни поезда. Черт! Только не это древнее клише! Я попытался ускориться – и не смог. С трудом удавалось переставлять многотонные ноги. Боль, тошнота, безнадега.

Огни все росли и приближались. Скоро сенсоры в голове состава подадут сигнал о неопознанном объекте на путях. Машинист попытается остановить поезд, может быть, даже успеет – и я останусь стоять на рельсах в тупике, залитый электрическим светом, и ожидать прибытия Транспортной Полиции.

Я задыхался от боли и тошноты, готовый вот-вот вырубиться, когда внезапно добрался до искомой ниши. Я почти пропустил ее, не узнав собственного спасения! Попробовал открыть железную дверцу, навалился на нее раненым плечом, вопя от боли, – и, наконец, ввалился вовнутрь и пал ничком.

Последовал сюрреалистический антракт. Комнатка вертелась со страшной силой – или это кружилась моя голова, – погружая меня в безумный водоворот оглушительного грохота и цветных калейдоскопических форм. Лет через сто – на самом деле это длилось несколько минут, не больше – хаотический шум превратился в монотонный гул, а психоделические световые картинки стали плотными образами, слегка мутноватыми, но, в общем, понятными.

Я сел, весь пульсируя болью, но голова кружиться перестала. Я попал в освещенную подсобку, площадью не более трех метров, и такую же в высоту. Глубокий гул, исходивший предположительно от антигравитационных генераторов, был достаточной громкости, чтобы у меня зуб на зуб не попадал.

По стенам комнатенки вились разные провода, трубопроводы и впечатляющие распределительные коробки со знаками высокого напряжения. Слезящимися глазами я разглядел доисторический телефон без видео – он висел на стене возле выхода в туннель, рядом со шкафчиком с надписью «Оборудование для аварийных случаев». У противоположной стены виднелась железная лестница. Она вела вверх, в отверстие в потолке, и вниз – в такую же темную дырку в полу.

Я открыл шкафчик аварийной помощи и увидел большой огнетушитель, пару изоляционных перчаток, две монтировки разной длины, газовый резак, несколько гаечных ключей причудливой формы и маленькую аптечку. Я схватил ее, затолкал в свой набрюшный карман-«кенгуру» и переключил внимание на лестницу.

Я однозначно решил идти вниз. Сил на то, чтобы карабкаться вверх, не осталось.

Давай ползи, не тормози. Вот вам Суперкоп, спускающийся в ужасную бездну, одна рука болтается, не работающая, он каждый раз кривится от боли, чуть потревожив сломанную кость, его преследуют халукские демоны!

Я обнаружил, что усмехаюсь – даже, можно сказать, улыбаюсь непонятным образом.

Давай ползи!

Я спустился метров на двадцать по узкой лестнице, прежде чем ноги мои коснулись твердого пола. Вытащил фонарик, отнятый у охранника, и включил его. Оказалось, что я нахожусь в еще одной подсобной комнатке, почти такой же, как первая. То же самое оборудование, только меньше труб и проводов по стенам. Электричество было испорчено, лампы разбиты – вообще местечко выглядело заброшенным. Дверь, ведущая отсюда, кроме щеколды была заперта на карточный ключ. Табличка гласила:

Выход только для служащих!

При открытии двери без карточного ключа

подключается сигнализация!

Я вычислил, что дверка должна выводить на Тропу в районе Университетской авеню. Для побега не подходит, даже если бы я решился рискнуть, несмотря на сигнализацию. Охота шла по следу, и вскоре все подземные пути будут кишеть халуками. Я примерно представлял, что они скажут копам: «Офицер вы не видели нашего бедного обезумевшего сородича, сбежавшего из лечебницы? Нет, он практически не опасен. Только очень болен, у него галлюцинации. Мы просим помочь нам в срочных поисках, иначе он может повредить себе».

Но пока я не слышал сверху никаких звуков погони. Хотя вскоре они, конечно, последуют.

Значит, вниз, снова вниз.

Лестница на этом уровне не кончалась. Она вела далее в глубину, перила уходили в полукруглый люк у задней стены. Люк был закрыт крышкой и выглядел очень старым. Посредине крышки торчало кольцо, чтобы поднимать эту штуковину, и я потянул за него изо всех сил. Крышка люка даже не шелохнулась. Моих сил не хватало.

Так. Шкафчик для аварийного оборудования. Длинная монтировка, использовать как рычаг. Сесть на корточки. Подниматься очень медленно, подставив под конец монтировки здоровое плечо. Использовать мускулы ног.

С ржавым скрежетом крышка люка поднялась на несколько драгоценных сантиметров – и тяжело упала обратно. Весила она килограммов двадцать пять.

О'кей. Отдохнуть и повторить маневр. На этот раз, когда крышка приподнялась, я засунул в отверстие монтировку покороче. После чего свалился. Из щели пахло сыростью и плесенью.

Отдохнув несколько минут, я отвалил крышку от люка с помощью обеих монтировок. Внизу у железной крышки оказалось еще одно кольцо. К кольцу была привязана длинная веревка.

По спине моей пробежали мурашки. Веревка казалась совсем новой.

В отверстии было совершенно темно. Туда уходила лестница. Я включил фонарик. Эта шахта оказалась вдвое шире предыдущей, стенки ее поблескивали от влаги. На перилах и скобах лестницы наросла какая-то мерзкая грязь. Сильный луч фонаря отразился от воды в дюжине метров в глубину. Лестница уходила в воду.

Над уровнем воды виднелось два подходящих круглых отверстия. Одно – за лестницей, на западной стене шахты, а другое – как раз напротив.

Я не думал долго. Отнес короткую монтировку обратно в шкафчик и закрыл его. Потом спустился вниз на несколько скоб и принялся с трудом закрывать за собой крышку люка, поочередно то помогая себе длинной монтировкой, то таща за веревку. Наконец я обмотал веревку вокруг монтировки и использовал весь свой вес, чтобы хорошенько закрыть за собой отверстие – миллиметр за миллиметром. Было очень темно. Я боялся уронить фонарик, если возьму его в больную руку, а для того, чтобы ухватить его зубами, он был слишком толстый. Так что я оставил фонарь лежать в кармане и включил прямо там.

Наконец крышка люка упала. Я – тоже, потому что нога соскользнула. Но я удержался за монтировку на веревке здоровой рукой и повис, потом нащупал ногами скобы лестницы и зацепился за одну из них лодыжкой, всхлипывая от облегчения и вернувшейся боли.

Немного отдохнув, я просунул монтировку в кольцо так, чтобы оба ее конца выходили слегка за пределы полукруглого отверстия, и зафиксировал ее на месте веревкой. Теперь снаружи никто не смог бы поднять крышку люка. После чего я медленно пополз вниз, больной, но торжествующий. Фонарик, гревший сквозь карман, давал достаточно света. В полуметре от воды я слез с лестницы в боковой круглый тоннель. Это была огромная труба, совершенно сухая, из старомодного литого бетона. Должно быть, древний водосток.

Недалеко от входа в трубе валялся окурок сигареты «Мальборо», пакетик из-под растворимого кофе и упаковка из «Макдоналдса», от «Хэппи Мил». Все эти вещи не казались древними и замшелыми. Их могли обронить буквально вчера.

О Господи…

Я пока не был готов раздумывать над значением своего нового открытия. Сначала нужно отдохнуть и что-нибудь сделать с ранами.

Я уселся на месте и открыл свою аптечку. Там нашлись повязки, мазь-антибиотик и – самое лучшее – несколько сильных анальгетиков-самодозаторов. Одну из маленьких подушечек из упаковки я поместил на свою левую сонную артерию (туда, где она находилась по моим предположениям) и впрыснул лекарство. Оно подействовало моментально. Через несколько секунд боль в сломанной ключице исчезла. А вместе с ней и все остальные напасти.

Я смазал рану на шее антисептиком, добавил антибиотик и перевязал так хорошо, как это только возможно сделать одной рукой. Потом соорудил более эффективную перевязь. Чтобы отпраздновать исцеление, позволил себе сделать несколько глотков инопланетной водки из фляжки. Потом пошел вперед. Поправка: потащился.

Я плелся по водосточной трубе не менее полукилометра, прежде чем наткнулся на самодельную лестницу напротив сухого водослива. Отверстие закрывала тонкая пробочная сетка, за ней горел слабый свет. Собрав последние силы, я вскарабкался вверх по лестнице, отогнул сетку и, наконец, оказался на Темной Тропе.

Глазам моим открылся призрачный подземный лабиринт, зловешая копия знакомой Тропы, на которой я так часто бывал – с той только разницей, что здесь все было разрушено и заброшено. Свет исходил от портативных флюоресцентных ламп, которые кто-то развесил через каждые десять метров по потрескавшейся стене. Дыра, из которой я вылез, открывалась под заброшенным эскалатором, некогда ведшим в давно разрушенную контору. Теперь он, неподвижный, упирался в пласкретный потолок, затянутый паутиной. У нижних ступеней громоздилась куча камней, перегораживая коридор. На другой стороне улицы протянулся ряд пустых магазинов, вывески на некоторых из них казались знакомыми. Окна выбиты, интерьер разграбили лет пятьдесят назад. Как ни странно, пол коридора вдоль магазинов оказался чистым и сухим. Пара труб над головой урчала, обеспечивая вентиляцию.

Поначалу мои одурманенные мозги отказывались понимать, что Темная Тропа обитаема. Низкие бетонные блоки, вполне целые, образовывали с дюжину трехстенных кабинок вдоль пустой стены напротив магазинов. В каждой кабинке виднелась кое-какая мебель. На одном из шлакобетонных блоков отсвечивал слабый ночной свет.

Я вытащил «иванов» и выполз из своего укрытия за эскалатором, как зомби из могилы. И увидел общественную кухню перед развалинами забегаловки «Тако-Белл», «читальню» – альков с полками, уставленными дискетами и электронными книгами, бильярдный стол и коллекцию игровых видеоавтоматов. Немного в стороне – маленькую прачечную и древнего вида комнату отдыха. И услышал храп.

Потом женский голос негромко сказал:

– Дорогой мой, здесь тебе не нужен пистолет.

Женщина сидела в кровати в одной из кабинок с ночным светом и смотрела на меня, еще не разглядев, что за создание проникло в ее тайный мир.

Дрожа, я опустил руку с оружием и, должно быть, застонал – потому что она сказала:

– Не бойся, я – Мама Фаншон. Все хорошо, детка. Ты, я вижу, только что прибыл?

Инстинктивно я понял, что она имеет в виду.

– За мной… за мной гонится полиция. И халуки. Я ранен, в ключицу и в шею. Я не могу… больше…

Я стоял, трясясь всем телом, и снова начал видеть Цветные вспышки и слышать грохот водоворота в ушах.

Мама Фаншон встала с кровати, надела халат и тапочки. В следующий миг она включила яркий свет – и издала громкий вскрик, едва разглядела меня хорошенько.

– Санта! Мухаммед! Лия! Боже мой, это инопланетянин!

Послышались приглушенные крики и ругань из соседних кабинок. Здоровенный дядька с седой бородой, которого, как я позже узнал, звали Санта-Клаус, продемонстрировал, как именно он заслужил такое имя, выскочив на меня с фотонным бластером «клаус-гевиттер».

– Бросай оружие или сдохни, синемордый!

Двое подростков с монтировками в руках присоединились к нему. Женщина крикнула:

– Ты слышишь? Последнее предупреждение! Руки вверх, халук!

– Я не халук, – выкрикнул я отчаянно. – Не инопланетянин! Это они со мной сделали! Я человек! Человек, клянусь Богом!

– Ври давай! – рявкнул парень-подросток.

– У кого-нибудь здесь есть телефон? – вежливо спросил я.

И отрубился.

Мама Фаншон мне поверила.

Она была лекарем в своем племени и знала анатомию, и моя толстая шея послужила вполне достаточным доказательством, что я не настоящий халук. Она также следила за новостями – смотрела сводки на своем портативном телевизоре – и знала о полуклонном шпионаже, в котором обвиняли халуков некоторые делегаты Совета Содружества.

Остальные члены племени Грэйндж-Плейс были куда менее склонны принять меня на веру. Но Мама своей властью отклонила их возражения и положила меня на койку в своем «госпитале», где ухаживала за мной в течение трех суток.

Часть этого времени я провел без сознания. Должно быть, бредил. Я уверен, что успел назвать ей свое имя, и почти уверен, что она узнала его и сделала некоторые выводы.

Когда я приходил в себя хоть на миг, я умолял дать мне телефон.

– Пожалуйста, Мама! Я должен позвонить сестре Еве. Она – исполнительный директор концерна «Оплот». Ее нужно предостеречь! Он – это не я. Синдик. Его нужно уволить. Разоблачить. Сказать в Совете, что он лжет. Он шпион. Дайте мне телефон! Позвоните Еве, пусть она придет сюда… Убедите ее… Скажите ей. Телефон. Ох, Мама, пожалуйста, дай мне телефон…

– Нет, мой маленький. В таком состоянии ты не будешь никому звонить. Если эта важная женщина в самом деле твоя сестра, она не станет говорить с бедным больным халуком. И даже со здоровым. Лучше подумай, к кому ты еще можешь обратиться, когда выздоровеешь. Поспи и подумай об этом, Адик.

И я снова терял сознание.

Позже, когда я уже начал соображать получше, она рассказала мне свою собственную историю. Девять лет назад Фаншон работала медсестрой в больнице. Она случайно вколола не то лекарство сыну директора концерна «Бодаскон», и ребенок чуть не умер. Она стала изгоем, ее имущество конфисковали на покрытие судебных издержек (по делу против нее), и у нее^не было родственников или друзей, способных оплатить ей билет на какую-нибудь далекую планетку, где можно попробовать начать новую жизнь.

Так что Фаншон спустилась в темноту и начала свою карьеру члена племени Грэйндж-Плейс. Сейчас их было двенадцать – восемь взрослых, лишенных гражданских прав, трое детей, сбежавших от жестоких родителей, и один преступник, находящийся в розыске за убийство неверной жены. Они жили все вместе, совместно защищаясь от маньяков и прочих ублюдков рода человеческого, бродивших по дорогам нижнего мира. Еду и прочие необходимые вещи добывали «шоппингом» – этот эвфемизм в племени означал грабеж и мелкое воровство – в магазинах на Светлой Тропе, которую они посещали в тихие часы. Это они оставили найденную мной веревку на крышке люка. Они испортили сигнализацию на двери и отключили свет в складской комнате, которая была для них лишь одним из многих выходов на поверхность.

Докторское искусство Фаншон весьма ценилось жителями Темной Тропы. Она охотно помогала другим, не прося никакой платы, но многие пациенты все равно платили ей. Все доходы она делила со своим племенем.

Когда я, наконец, пробудился и понял, что голова окончательно прояснилась, первой, кого я увидел, была опять-таки Мама Фаншон. Она в красном свитере с высоким горлом и меховой жилетке поверх сидела в откидном кресле около больничной кабинки, вязала, курила вересковую трубку и смотрела, отключив звук, хоккейный матч «Кленовых листьев» по своему маленькому телевизору.

Позади нее, в общественной кухне, освещенной флюоресцентными лампами, Санта-Клаус готовил что-то мясное. Пахло мясом, специями и теплыми булочками. Аромат был бесподобный. Старик возился со сковородками, одетый в шерстяную рубашку и грязные джинсы, в брезентовом фартуке поверх. Рядом с двухконфорочной газовой плитой стоял стол, покрытый чистыми газетами, уставленный битыми тарелками, чашками и прочей посудой; посреди красовался ресторанного размера кувшин кошерных пикулей, связка спелых бананов и коробка орешков с заварным кремом.

– Как ты себя чувствуешь, Адик? – поинтересовалась Мама Фаншон. Она отложила свое вязание и подошла осмотреть меня, уперев руки в свои пышные бедра. – Помог ли сращиватель костей? Лекарство, к сожалению, было уже просроченное, но тут уж ничего не поделаешь. Никто не занимался шоппингом в аптеке уже с месяц – с тех пор, как Джонни Гитара свалился в цистерну под Чайна-тауном и сломал обе ноги.

– Мне намного лучше, Мама Фаншон, – ответил я.

Расстегнул спальный мешок и сел. Я оказался гол, как сокол. Вернее, как сойка – если судить по цвету.

– Мне нужно в уборную. Я могу идти сам. Можно одеться?

– Я думаю, лучше кому-нибудь тебя сопроводить, вдруг тебе понадобится помощь. – Она оглянулась и позвала: – Мухаммед!.

В кабинку вошел тощий мальчик-подросток с запавшими глазами, с нехваткой передних четырех зубов. Как и остальные, он был в зимней одежде. Темная Тропа не баловала теплом. На поясе парня висел мой «Иванов».

Парень прищурился в мою сторону.

– Ага, халук проснулся. Наконец-то.

Я вспомнил, что он помогал за мной ухаживать, пока я валялся больной, иногда приходя в сознание. Мухаммед был куда сильнее, чем казался на вид. Он обожал Маму Фаншон и не верил мне ни на йоту.

Мама копалась в кладовке и через плечо говорила мальчику:

– Ужин скоро будет готов, ангел мой. Пожалуйста, принеси Адику теплую куртку из нашего сундука с приданым и отведи его в спальню, когда я закончу с осмотром. Иа-иа наконец добыл новый блок питания к моему диагностикону. Правда же, замечательно?

Она подошла и принялась умело водить препаратом вдоль моего тела.

– Хорошо, очень славно! Ключица окончательно срослась. Может быть, будет побаливать с неделю, но теперь она крепче прежней. Давай одевайся, малыш. Ты сегодня сможешь поужинать со всеми вместе, за столом.

Она вышла. Снаружи послышался голос Санта-Клауса:

– Польские колбаски почти готовы!

Мой рот наполнился слюной. В кухню потянулись члены племени – пришло несколько человек.

Мухаммед вернулся, подождал, пока я надену свой спортивный костюм и засуну ноги в башмаки, не озабочиваясь носками Он протянул мне красивую дубленку «Эдди Байер» с еще пришпиленным к рукаву ценником. Похоже, «сундук с приданым» отлично снабжался.

В сопровождении вооруженного подростка я отправился в помещение, бывшее раньше общественной уборной. Теперь кафель там потрескался, весь запятнанный плесенью, а зеркала стали такими мутными, что я разглядел только грязно-синее пятно на месте своего лица. Но кто-то снова наладил водоснабжение, починив пластиковые трубы, и все старообразные унитазы и раковины работали.

Мухаммед с презрением смотрел, как я облегчаюсь.

– Ты не можешь быть человеком. С таким-то хозяйством.

Я пожал плечами.

– Я же говорил тебе – так всегда бывает, когда халуки берут у человека гены для полуклона. Сначала они прививают донору халукские гены. И в итоге ты начинаешь выглядеть как инопланетянин.

– Я бы лучше сдох! – заявил мальчишка.

– Когда моя жизнь наладится, я опять залягу в контейнер, и меня вылечат. Я стану выглядеть как прежде, по-человечески.

Я закончил свои дела и сбросил куртку, чтобы умыться.

– Как выглядит моя рана на шее?

– Как зажившая язва. Такой красный струп. Ты здоров, парень… То есть, мистер Халук! Пора бы тебе проваливать отсюда. – Он положил руку на пистолет, и лицо его стало как каменное. – И ты отсюда свалишь. Не важно, что говорит на это Мама Фаншон.

– Свалю, – согласился я. – Спасибо тебе за помощь, Мухаммед. А также Маме и всему остальному племени. Я и так не собирался с вами оставаться. Мне нужно кое-что сделать, отправиться в одно место. Но сам я туда не доберусь по Темной Тропе.

– Куда это? – подозрительно спросил он.

Я назвал ему адрес – в фешенебельном Кэббидж-тауне, к востоку от центра. Некогда бедные ирландские иммигранты выращивали там свою любимую капусту в садиках перед домами.

– Это далеко, – сказал парень с сомнением. – По прямой не получится. Темная Тропа разрушена в области Йонг-стрит. Надо обходить – бери оттуда южнее, к Внутренней Гавани, а потом к северу, через канализацию на Парламент-стрит.

– Ты не проводишь меня?

Мухаммед рассмеялся.

– Я отблагодарю тебя. Когда снова стану человеком.

– Дерьмо ты, а не человек, – процедил Мухаммед.

– Меня зовут Асаил Айсберг. Когда-то я был изгоем и осужденным преступником, как Мама и все остальные. Потом поднялся до директора концерна «Оплот». Я был важным и богатым. Вот почему халуки поставили на мое место своего шпиона. Ты смотришь новости по телевизору Мамы? Ты когда-нибудь видел человека, который притворяется мной? Говорит ли он теперь дурное о халуках?

– Никогда не смотрю телевизор. Там одно вранье.

Но взгляд мальчика слегка изменился. Конечно, он видел Алистера Драммонда.

– Фальшивый Асаил Айсберг – предатель, – сказал я. – Это псих, злобный, как бешеная крыса. Он и задницы не почешет, если Земля и все планеты человечества перейдут к инопланетянам. Я собираюсь вышибить ему мозги и затолкать их в его лживую пасть.

В больных глазах мальчишки что-то сверкнуло.

– А кто живет в Кэббидж-тауне? – спросил он неожиданно.

Я ответил.

Его рот приоткрылся, обнаруживая недостачу зубов. Вставить ему новые у Мамы, видно, не хватило мастерства. Я на миг задумался, что еще сделал Мухаммеду внешний мир. И кто за это в ответе. И могу ли я что-нибудь исправить в этом случае – как я собирался сделать для Мамы и других, – если, конечно, снова сделаюсь человеком.

– Ну и насмешил, – сказал он наконец. Его скептицизм был превыше моих сил.

– Это правда. Богом клянусь. Мне просто больше не к кому обратиться, Мухаммед.

Он помолчал, потом спросил:

– Это взаправду … сделали с тобой халуки?

– Да. Хотя не без помощи нескольких тупых и подлых людей. Это часть халукского Великого Проекта по захвату галактики. Неприятно, верно?

– Вот черти дерьмовые, – высказался парень, качая головой. – А этот инопланетянский проект – он на самом деле?

– На самом деле. Хоть это и настоящий кошмар.

– Да уж, дела.

– Я отдал Маме Фаншон кольцо с опалом, – сказал я. – Но если доберемся до Кэббидж-тауна, я достану для тебя денег.

– О'кей, – мягко сказал он. – Я провожу тебя, куда тебе надо. Но только ты порви этих синих ублюдков, слышишь?

– Это я и собираюсь сделать, – согласился я. – А теперь пойдем поедим.

И мы вместе вернулись в полутемный коридор, где остальные уже сидели за накрытым столом.

На следующий день, после того, как Мама Фаншон еще паз просмотрела меня диагностиконом и дала докторское разрешение, мы собрались уходить. Санта-Клаус собрал нам еду в дорогу и наполнил несколько бутылок водой. Он даже наполнил мою фляжку своим собственным бренди. Я надел темный спортивный костюм поверх теплого белья из «сундука с приданым», новую дубленку, бейсболку и перчатки. Мухаммед был весь в черном. У него на поясе висел мой «иванов» и новый магазин с парализующими патронами. Я вооружился пружинным ножом, отнятым у Мерувиака, и подкожным инъ-ектором. Мама не захотела оставить его для своей больницы – она предпочитала более распространенные минидозеры, ампулы для которых куда легче красть.

Нас с Мухаммедом решило проводить все племя Грэйндж-Плейс. Они следовали за нами до старого туннеля Спадина-стрит, откуда следовало свернуть на юг. Во главе процессии шел Санта-Клаус со своим бластером. Девочка-беглянка по имени Лия шла с ним рядом, освещая дорогу отличным аргоновым фонарем. Остальные несли флюоресцентные фонарики. Мама спокойно курила свою трубку, шагая рядом с бывшим чиновником концерна «Всеядный», а ныне изгоем по имени Джонни Гитара, который наигрывал на своем инструменте подобие торжественного марша: бррум, бррум, брум-брум-брум. До этого мы хором насвистывали «Полковника Богги».

К нам потихоньку присоединялись другие одиозные фигуры с собственными фонариками. Они выползали из темных боковых тоннелей, когда мы двигались по замусоренному району Дандаса. Когда, наконец, мы дошли до нужного тоннеля, вокруг нас собралась толпа человек в пятьдесят. Все улыбались мне и стеснительно желали удачи. Я был поражен и в самом деле глубоко тронут.

– Слухи расходятся, – объяснил мне Санта-Клаус. – Мухаммед не умеет держать язык за зубами. Другие племена… Они слышали, что ты был изгоем, и о том, что сделали с тобой халуки. Большинство наших знает, каково это – жить богато, и вдруг в один прекрасный день обнаружить, что весь мир против тебя.

Мне даже пришлось сказать собственную маленькую речь. Я всех поблагодарил и наобещал им златые горы. Обещания были встречены недоверчивыми возгласами и всплесками аплодисментов. Потом народ Темной Тропы начал расползаться по домам.

Мама Фаншон на прощание поцеловала меня в щеку и вложила в руку что-то небольшое.

– Вот, Адик, то, чего ты так хотел. Мой мобильный телефон. Возьми его с собой. Их у нас, внизу, не так уж много. Большинству они вообще не нужны, но мне иногда звонят другие племена, чтобы вызвать к больному.

– Я не могу забрать его, – запротестовал я. – Давайте я позвоню отсюда, прямо сейчас.

– Не думаю, что это мудрое решение. Лучше позвонить из Кэббидж-тауна, когда найдешь, как выбраться наружу. Тебе нужно будет удостовериться, что твой друг дома – я даже полагаю, что его нужно честно предупредить о грядущем сюрпризе. – Она повернулась к Мухаммеду и сказала жестко: – А ты не возьмешь у Адика никаких денег. Ни одного доллара.

Тот пожал плечами.

– Я принесу обратно твой телефон.

Путешествие было долгим, утомительным и весьма опасным. Наша кривая дорога заняла километров восемь – и длилась семнадцать часов. Она здорово напомнила мне путешествие по пещерам Кравата, несколько лет назад. Но в глубине той маленькой планеты не водилось сумасшедших маньяков; Бронсон Элгар и его команда не в счет – они были полностью в своем уме, а халуки, прятавшиеся в пещерах Кравата, сильно уступали им в злобности.

Темная Тропа Торонто была законной вотчиной всякой сволочи. Я бы никогда не добрался до Кэббидж-тауна без Мухаммеда.

Он отлично знал, как успокоить нервных представителей других племен, готовых убить кого угодно – особенно инопланетянина – за вторжение на их территорию. Но упоминание имени Мамы Фаншон превращало их из врагов в осторожных союзников. Бродячие банды вооруженных бандитов и сексуальных маньяков имели штаб-квартиры в наиболее заброшенных районах; к счастью, мы ни разу не сталкивались с большими группами за свое путешествие на юг.

Только с маленькими компаниями и с одиночками.

Пара придурков, вооруженных ножами, выскочила на нас из темноты на полпути по тоннелю Спадина, как раз под Кинг-стрит. Мухаммед уложил их точными выстрелами, надел на них пластиковые наручники, утащенные мной у халуков, после чего позвонил по телефону Мамы Фаншон ближайшему племени и сухо попросил о «вывозе мусора».

Я не спросил, что это значит.

Мы продолжали путь. Через несколько минут на меня сверху прыгнул третий головорез: он сидел на трубе на потолке, выжидая момент. Мы катались по земле, душа друг друга, пока мой юный спутник прыгал вокруг, размахивая пистолетом, и не мог прицелиться, боясь попасть в меня. Разбойник был совершенный псих, да еще и под наркотой, почти нечувствительный к боли и нечеловечески сильный. Наконец мне удалось всадить пальцы ему в глаза, он на миг откинулся – и тут же был пристрелен Мухаммедом. Тот всадил в него три дротика.

– Знаешь, это смертельная доза, – сказал я ему, переводя дыхание. – Не то чтобы я об этом сожалел…

– Тогда, я полагаю, не стоит беспокоить здешние племена. О падали позаботятся крысы.

Перед тем как вернуться к своим обязанностям гида, Мухаммед невозмутимо прибрал деньги последнего bandido и его наручные часы.

Самая большая неприятность постигла нас через несколько часов, под Внутренней Гаванью, почти точь-в-точь под бывшей башней «Галафармы». Я предполагал, что теперь в ней обитает «Оплот» – или вот-вот туда переедет. Как бы то ни было, это местечко не оказало мне гостеприимства. Напротив…

После трудоемкого пути сквозь заброшенный канализационный коллектор мы выбрались к старой водопропускной трубе, бывшей частью древней водоотводной коммуникации, проходившей глубоко под местом прежней набережной. Высокий арочный тоннель был наполовину наполнен быстро бегущей темной водой. К этому времени я совсем выдохся, потому что мы без привалов шли уже в течение восьми часов.

Я сидел на выступе над водой и отдыхал, положив фонарик рядом. В это время Мухаммед со своим светильником искал импровизированный мост через поток, о котором говорилось в фольклоре Темной Тропы. Все, что мы могли тут сделать, – это надеяться, что фольклор не обманывает.

Внезапно из темноты выскочила шайка совершенно сумасшедших мусорщиков, завывая, как дикие коты. Похоже, они хотели изгнать нас из своих владений. Думаю, это были люди, хотя в свете фонарика я почти не разглядел их и точно сказать не могу. Мы дрались. Я сбросил четверых вонючих негодяев в быструю воду, где они то ли утопли, то ли отправились в плавание в озеро Онтарио. Мухаммед потратил последние патроны «Иванова», чтобы уложить оставшихся пятерых.

Мы, наконец, отыскали самодельный мост, перешли поток и вошли в Королевскую Гавань Темной Тропы. Это была заброшенная система поставки товаров, некогда обслуживавшая береговые кварталы. Теперь здесь обитали только к Рысы. Они занимались своими делами, а мы – свои-

ми, пройдя этим малоприятным путем еще три километра к востоку – по проходам, частично наполненным ледяной водой. Мы едва не померли от переохлаждения, но к счастью возле перекрестка Парламент-стрит набрели на дружественное племя настоящих индейцев – изгоев из «Всеядного», колосса, заведующего развлечениями и игорным бизнесом. Индейцы высушили нас, посадив возле своих обогревателей, и дали нам горячей еды и кофе. Моя халукоидная внешность их, похоже, совсем не беспокоила.

Последняя часть нашего путешествия была даже слегка разочаровывающей – полтора километра по сухим водосточным канавам (мы все еще находились под защитой силового купола), тесному трубопроводу с клубками старинной электрической проводки и оптоволоконных кабелей.

Мы прибыли в Кэббидж-таун около полуночи, выбравшись из водосточного люка в какой-то маленький парк.

– Дом, который ты ищешь, в следующем квартале, – сообщил Мухаммед. – Давай звони по телефону.

Я сидел в тени, привалясь спиной к стволу дерева. Маленький парк был пуст, деревья качали голыми ветвями, на клумбах топорщилась только жухлая трава, фонтан был отключен на зиму.

Мухаммед уселся рядом со мной.

– Давай звони, – настаивал он. – Чего ты ждешь? Я хочу до утра попасть домой.

Я медлил потому, что боялся. Долгое опасное путешествие не пугало меня так, как необходимость сделать этот единственный звонок. Я тянул время.

– Как это ты собираешься попасть на Грэйндж-Плейс к утру? Это слишком далеко. И опасно.

– Еще бы не опасно, парень. Но только если пользоваться Темной Тропой. Я собираюсь дойти туда поверху, вниз по Дандас-стрит – до Спадины, где наш обычный люк. Это в двух шагах, если не тащить с собой дурацкого халука. Давай звони!

В телефонной базе данных я посмотрел номер. И набрал его, не включая видеоэкрана. Получил ответ и увидел на своем экране лицо.

– Да? С кем я говорю?

– Это Адик, – прошептал я. – Мне нужно немедленно с тобой увидеться.

* Адик?

– Пожалуйста, послушай. У меня проблемы. Очень серьезные. Ты знаешь, что творится… в Совете. Постановление о передаче халукам трехсот планет. И я сам участвую в этом как синдик «Оплота».

– Знаю. Но я не понима…

– Обвинения в шпионаже полуклонов. Это все правда. Тот… тот человек, действующий от моего лица, обманщик. Он клон. Халуки захватили меня в плен и держали у себя семь месяцев, а в это время другой человек занял мое место, чтобы дискредитировать Эфа Сонтага.

Продолжительное молчание.

– Это… какая-то дурная шутка?

– Нет. Это правда. Я несколько дней как сбежал из халукской башни. И скрывался на Темной Тропе. Под городом.

– Боже мой. И теперь тебе…

– Нужна твоя помощь. Пожалуйста. Мне больше не к кому обратиться. Никто мне не поверит.

– Твой голос…

– Я знаю. Я прошел через ад. Голос – не единственное, что во мне изменилось. Но я могу доказать, что я настоящий. Вот секретное слово: Кашагавигамог.

– Название озера, в котором ты чуть не утонул в пять лет?

– И где меня спасла Ева, а потом отлупила за непослушание. За то, что я сбежал от нее и в одиночку поплыл на каноэ, без спасательного жилета. Я рассказал тебе этот случай, когда мы были в художественном музее в Галибуртоне.

Еще одна долгая пауза. Потом:

– Хорошо. Я тебя выслушаю. Приходи ко мне домой. Ты знаешь адрес?

– Да. Я в одном квартале от тебя. Я войду через заднюю дверь. Нельзя, чтобы меня видели твои соседи.

– Почему нельзя?

– Поверь мне на слово.

– Хорошо. Я оставлю заднюю дверь открытой. Приходи по аллее за домом.

– Я должен тебя кое о чем предупредить. Моя внешность, она… изменилась. Я не хочу тебя пугать, но…

– Я не так просто пугаюсь. Уж кто-кто, а ты должен бы это знать.

– Да, я знаю. Извини. Но я лучше покажу тебе, что со мной сделали халуки. Я не такой, каким ты меня помнишь.

И я подключил видеофункцию телефона.

– Господи Иисусе! – прошептала Джоанна.

– Они полуклонировали халука, ввели ему мои ДНК. Это – побочный эффект генной терапии.

Глаза ее внезапно наполнились слезами.

– Ох, Адик!

Имя. Она назвала меня по имени.

– Это правда я, Джоанна. Ты… мне ужасно нужна.

– Приходи, – сказала моя бывшая жена.

И я пришел.

ГЛАВА 8

Я устало дотащился до дома Джоанны, надвинув бейсболку на лоб и молясь, чтобы не встретить какого-нибудь ночного гуляку, который обратит внимание на мой грязный спортивный костюм и выдающуюся внешность. Я решил, что вероятность халукской слежки за домом Джоанны очень мала. По крайней мере физической слежки. Глаза-сателлиты и прочие деликатные варианты более вероятны. Но я не поддерживал отношений с Джоанной несколько лет и был уверен, что инопланетяне исключили ее из списка тех, к кому я мог бы обратиться за помощью. Скорее они сосредоточатся на домах Карла Наза-ряна и других моих союзниках, а также на членах семьи и Ефреме Сонтаге.

Сегодня ночью уютные улицы Кэббидж-тауна были совершенно пустынны. Мощеные тротуары, фонари в форме газовых, высокие старые деревья. Каждый дом окружала двухметровая кованая ограда. У закрытых ворот имелись кабинки охраны с видеоэкранами. Нигде поблизости не виднелось посадочной площадки для хоппера. В богатых анклавах вроде Кэббидж-тауна летать не принято. Жители здесь ездят на велосипедах или ходят пешком, и на ночь парковать машины перед домом тоже невозможно.

В одном ряду с Джоанниным стояло еще пять домов, построенных в изящном стиле прошлого века – фасады, обшитые деревом, тяжелые белые оконные рамы, выступающие карнизы, мансарды с окнами на третьем этаже, многочисленные каминные трубы, маленькие портики перед каждой входной дверью, украшенные горящим фонариком. С тыла у домов имелись двухэтажные пристройки – в первом этаже гаражи минимум под дюжину автомобилей, выше – спортивные залы и комнаты игр.

Я подошел к дому сзади, по аллее. В пристройке горел свет. За воротами позади располагался общественный садик. Сигнальное устройство на его запоре мигало зеленой лампочкой, и когда я толкнул створку ворот, они бесшумно распахнулись.

Свет на задней площадке горел, остальная часть дома была темна. Только на втором этаже светились два окна.

Я поднялся по ступенькам. Едва я поднес руку к звонку, дверь раскрылась, и передо мной предстала высокая стройная женщина, вырисовывающаяся силуэтом против мягкого света из дальнего зала. На ней был алый бархатный халат поверх ночной рубашки с высоким горлышком. Светлые волосы остались такими же длинными, как я их помнил. Сейчас они были не убраны в прическу, а заплетены в блестящую косу, свободно перекинутую через правое плечо.

Она взглянула на меня – и лицо ее чуть дрогнуло, глаза расширились. Губы приоткрылись в беззвучном вскрике тревоги Мое гротескное лицо на маленьком видеоэкране, должно быть, в сравнение не шло с реальностью в полный рост.

– Это я, Джоанна, – сказал я успокаивающе. – Это правда я.

– Да. Заходи.

Голос ее звучал спокойно. Она пропустила меня внутрь и заперла за мной дверь. Несколько секунд мы стояли молча, изучая друг Друга в полутьме, как персонажи пошлого второсортного фильма в жанре низкопробной научной фантастики: красотка в пеньюаре и чудовищный инопланетянин, вторгшийся к ней посреди ночи.

Она первая нарушила молчание:

– Фу! Почему ты не предупредил меня, что прятался в канализации? – Прежде чем я смог ответить, она зашагала в глубь квартиры. – Иди сюда. Прежде всех остальных дел ты должен принять душ. Хороший горячий душ.

Я кротко протопал за ней через кухню и вверх по задней лестнице – в роскошную ванную комнату на втором этаже.

– Брось свои грязные тряпки в автомойку и нажми кнопку «дезинфекция». Я бы на твоем месте использовала дезинфицирующий скраб для тела. В душе есть отличный подбор препаратов – можешь запрограммировать любой, хотя мне ни разу не приходилось ими пользоваться. Гостевые туалетные принадлежности в предбаннике – зубные щетки и всякое такое. – Она насмешливо взглянула на меня. – Если у тебя, конечно, еще есть зубы.

Я расхохотался и обнажил зубы в совершенно не халукской усмешке. Они были вроде моих прежних, только расстояние между ними увеличилось. Я шутливо показал Джоанне язык – и тут же пожалел об этом. До сего момента он по ощущению казался мне вроде бы нормальным… Но зеркало в освещенной ванной показало, что язык стал необычайно длинным и подвижным. Я мог легко достать им до низа подбородка. При этом он еще был ярко-лиловым.

– Дерьмо святое! – высказалась Джоанна де Вет, профессор политических наук. Она даже отступила на несколько шагов. Я пробурчал что-то жалобное, и она заставила себя улыбнуться. – А в общем-то он не так уж плох, твой язык. Даже, можно сказать, довольно красив. Ты не умеешь выстреливать им, как хамелеон, и ловить мух?

– В ближайшее время непременно попытаюсь, – несчастным голосом отозвался я.

Она немедленно раскаялась.

– Извини, Адик. Я не должна была шутить на твой счет. Просто это выглядит так…

– По-инопланетянски, – тихо сказал я.

– Ну да, – согласилась она. – Ты, кстати, не голоден? Ты можешь есть человеческую еду?

– Последний раз я ел крысиное рагу, которое приготовило дикое индейское племя, живущее в береговых катакомбах. Я ужасно изголодался.

– У меня есть половинка тушеной курицы в остром йогуртном соусе, домашний хлеб и кофейный пирог с маком от Грановской.

Джоанна ненавидела готовить, но отлично умела выбирать еду в лучших городских точках доставки на дом.

– Курица звучит просто великолепно, – сказал я.

– Еще что-нибудь нужно, милый?

Она произнесла это так нежно, с таким искренним, сердечным сочувствием, что перед глазами у меня все поплыло и горло перехватило.

Ох, Джоанна! Почему же я был таким эгоистичным идиотом?

Но сентиментальничать было некогда. Хотя моя бывшая жена и держалась твердо, несомненно, она чувствовала себя очень неуютно. Я должен был ее успокоить – иначе от нее не добьешься никакой пользы.

Пользы…

Вот она, единственная причина, по которой я к ней явился – разве нет? Не ради убежища и утешения, не ради дружеской поддержки… Только чтобы получить с нее некую пользу в своем донкихотском походе против халуков. Так что нельзя отступать от цели.

– На твоем телефоне есть двенадцатая фаза шифровки?

– Ну да… Правда, я ее никогда не использовала. – Она вздохнула. – А что, нам предстоят шпионские приключения?

– Позвони в судебный отдел Секретариата по межпланетной торговле. Оставь срочное голосовое сообщение для главного суперинтенданта Беатрис Манган. Она возглавляет отдел молекулярной биологии СМТ и знает все про полуклонирование.

– Да, я помню, кто она такая. Она была одним из основных свидетелей в открытых сессиях делегата Сонтага, освидетельствовала труп полуклона.

Я продолжал:

– Покажись на видеоэкране и оставь свои координаты, после чего передай для Беа просьбу как можно скорее перезвонить тебе домой, как следует запаролив линию.

– Упомянуть о тебе?

– Нет, ни словом. Пока я не добьюсь доверия окружающих, моими устами будешь ты. Как угодно, не говоря о нашей ситуации ничего определенного, заставь Беа приехать к тебе завтра утром, как можно раньше. Пусть опасается слежки. Я не хочу, чтобы она рисковала и приезжала ночью. Халуки, несомненно, наблюдают за ней. Потребуй, чтобы она захватила с собой оборудование для генетического анализа и телефон с прямой линией СМТ.

– Я понимаю, куда ты клонишь. ДНК могут подтвердить твою личность.

– И более того – Беа может доказать, что халукские изменения моей геномы – результат противозаконной процедуры клонирования.

– Как ты собираешься это доказывать – через прессу?

– В том числе. Сейчас на очереди более срочные дела. Я провалялся в дистасисе семь месяцев, нужно срочно войти в курс происходящего, прежде чем что-то предпринимать. И в этом мне понадобится твоя помощь, Джоанна… если ты согласишься.

– Конечно. У меня хорошая библиотека справочных данных, могу обеспечить тебя любой информацией.

– Как только Беа Манган освидетельствует мою личность, я собираюсь встретиться с депутатом Сонтагом и со своим помощником Карлом Назаряном – может быть, еще с Евой и с отцом. Вместе мы должны разработать стратегию борьбы против синекожих. Не волнуйся, мы не станем использовать твой дом в качестве штаба – я не стану подвергать тебя опасности. Я и так уже это сделал своим приходом сюда.

– Я вполне готова рискнуть, Адик, – просто возразила она. – Ради того, чтобы тебе помочь.

Ее неожиданная верность ошеломила меня до потери речи.

– Джоанна… Спасибо. Но лучше я уберусь из Торонто подальше. Столица просто кишит халуками. Всякий знает, что их здесь тысячи – торговцев и работников посольства. И я готов поклясться, что солидный процент из этих тысяч сейчас ползает по кустам в поисках меня.

– А как насчет халукского шпиона, использующего твою внешность? Знаешь, он ведь вполне убедителен. По крайней мере я до сих пор в нем не сомневалась.

– Действующий лже-Адик – не инопланетянин. Он – человек с измененной внешностью. Халуки сделали с меня две копии.

– Ты не собираешься его разоблачить?

– Мне нужна для этого помощь. Он в самом деле очень опасен. Это не просто сторонник халуков – он настоящий маньяк.

– Ты в этом уверен?

– О да. И я – не единственный, кто придерживается такого мнения.

– Господи, кто же этот негодяй?

– Алистер Драммонд, бывший глава «Галы». Он не погиб тогда в Аризоне.

– Боже мой! – Она на миг замолчала, обдумывая услышанное. – Как же это все… в совершенстве продумано.

– Я уверен, что халуки тоже так решили, когда Драммонд предложил им свой милый талантливый план. Также они поняли, что этот человек – мина замедленного действия, и собирались заменить его более достойным доверия лже-Адиком как можно скорее. Своим парнем из халуков. Но этого никогда не произойдет – потому что мой второй клон теперь мертв, мертвее не бывает.

При этих словах я не скрыл мрачного удовлетворения.

Джоанна странно взглянула на меня. Политологи довольно сообразительны в том, что касается неприятных поворотов тактики.

– Значит, халукам приходится полагаться на Драммонда, у которого свои собственные планы на будущее?

– Вот уж наверняка. Заставив Еву и других директоров избрать его президентом концерна, он занял положение, в котором может причинить максимум вреда. После слияния с «Галафармой» под контролем «Оплота» находится почти шесть тысяч планет! И у Драммонда есть доступ к их базам данных. Он может контролировать их внешнюю и внутреннюю оборону, воздушные силы, даже пути торговли. По всем нашим данным, он наверняка насажал полуклонов на важные посты в башне «Оплота» – и еще более на оплотских планетах, как в Шпоре Персея, так и в Рукаве Ориона. У него было достаточно времени. Перетасовка персонала в процессе слияния помогла ему логически обосновывать свои действия. Я уверен, что он использовал также свою должность синдика, чтобы прохалукски настраивать делегатов Совета.

Джоанна кивнула.

– Он весьма пылко защищал инопланетян – и персональными апелляциями, и прочими уверениями. Конечно же, он совершенно не производил впечатления…

Она покрутила пальцем у виска.

– Пламенного придурка? Еще бы. Когда он строил козни против «Оплота», то исходил из своих непомерных амбиций и дьявольской спеси. А теперь, я полагаю, им движет жажда мести – мести мне, «Оплоту», может быть, всему человечеству. Не

получится просто обвинить Драммонда и ожидать, что тот тихо сдастся и приползет просить пощады или убежит. Он найдет способ нанести ответный удар, как только поймет, что находится под серьезной угрозой вместе со своими ха-лукскими союзниками. Возможно, есть только один способ с ним сладить.

– Понятно. – Ей в самом деле было понятно. – Вам с друзьями придется противостоять кое-каким хитросплетениям большой политики. Голосование о передаче новых планет халукам ожидается очень скоро. Недели через две.

– Мы должны провалить это постановление, Джоанна, – отчаянно выговорил я. – Халукам нельзя позволить заселять Шпору! В итоге они с помощью Драммонда найдут способ завоевать всю Зону 23! И это даже не самое худшее. Халуки держат секретную базу на астероиде в Стрельце. Еще весной, в апреле, их пираты вовсю грабили шелтокские носители трансактинидов. Теперь это местечко они могут использовать для нападений на наши топливные базы. В качестве первоначальной базы, с перспективой расширения.

– Адик, но это чудовищно! Ты должен рассказать об этом прессе. Тактика воздействия напрямую на делегатов недостаточно эффективна. «Ста концернам» выгодно, чтобы постановление о халукских планетах прошло, и масса делегатов поддастся их давлению – если только абсолютное большинство избирателей не вынудит их поступить иначе.

– С помощью разоблачений в прессе?

– Ну да. Конституция Содружества предусматривает всенародный референдум – при экстренных обстоятельствах. Но Совет как таковой должен…

Я перебил ее – внезапно меня подкосило огромное переутомление, как физическое, так и моральное.

– Потом, Джоанна… Пожалуйста. Я уверен, Сонтаг и другие непременно воспользуются твоими советами знатока. Мы все обсудим завтра. А сейчас просто убеди Беа Манган приехать сюда поутру. До того, как хоть что-нибудь предпринять, я должен доказать, что существую.

– Я немедленно ей позвоню.

Джоанна импульсивно протянула мне руку. Я осторожно взял ее узкие пальцы в свою синюю нечеловеческую горсть и поцеловал их в старинном поклоне – по странному инстинктивному побуждению.

Джоанна сморгнула, потом опустила глаза.

– Я… Я накрою стол в маленькой гостиной, прямо по коридору.

Она развернулась и заспешила вниз по лестнице. Я закрыл дверь ванной, содрал с себя вонючую одежду и затолкал ее в автомойку, как мне велела Джоанна. Потом встал под душ и попытался отскрести себя от всей возможной дряни.

Но это, конечно же, не удалось.

Она ожидала в гостиной, когда я прошлепал туда босиком. Разбитые кроссовки не пережили автомойки, и дубленку спасти не удалось; но остальная одежда, позаимствованная у Дана, снова стала чистой и свежей.

Пока я одевался, в голове промелькнула мысль о моем несчастном брате. Не подвергли ли его халуки новым мучениям? Он не знает ничего, что помогло бы врагам найти меня – но они все равно могут его допросить… Бедняга Дан.

– Ну вот, ты стал пахнуть намного лучше, – заметила Джоанна. – Только не говори, что использовал лавандовую пену для ванн.

– Мне понадобилась успокаивающая ароматерапия, – оправдался я, стараясь говорить небрежно. – Ты же знаешь, мне всегда нравилась лаванда. Она отлично расслабляет.

А иногда – и возбуждает…

Перед большим голозкраном стояли три кушетки уголком. Джоанна включила подводную картинку – черно-синяя тропическая вода, в которой снуют стайки светящихся рыбок, покачиваются медузы и мерцают опаловые пузырьки, поднимаясь между призрачных сплетений кораллов. Музыка у этого дела была странная – мягкие струнные аккорды, похоже на Оливье Мессиана.

– Отличная голография, – одобрил я. – Очень напоминает мой дом… То есть Стоп-Анкер, где я раньше жил. Это свободная планетка в Персее. Только в тамошнем море не водятся медузы.

– Там красиво? – спросила Джоанна.

– Да, очень.

– И ты был там счастлив…

– Сначала – нет. А потом, когда удалось поставить на место свою крышу, я был весьма счастлив.

Ужин поджидал на низком столике перед кушетками. Я сел напротив Джоанны и увидел между кофейником и бутылкой виски «Джеймсон» подключенный видеофон.

– Беа Манган уже звонила?

– Да. Она приедет завтра, в семь утра, и привезет оборудование для генотеста. Она сказала, что возьмет такси из башни СМТ.

– При свете дня это может быть достаточно безопасно, если, конечно, быть осторожным.

– Адик… Боюсь, она догадалась, в чем дело. Прости, если это нарушает твои планы. Я старалась, чтобы…

– Все в порядке. Я должен был знать, что Беа все поймет. В конце концов она отличный коп.

– Она хочет срочно с тобой поговорить. Сказала, это дело первостепенной важности.

– Черт.

Похоже, меня ждали дурные новости. Я врезал кулаком по своему гребешкастому лбу, стараясь встряхнуть расслабленные мозги. Отключил видеофункцию телефона и набрал номер. Беа взяла трубку после первого же гудка.

– Беатриса Манган слушает.

– Это Адик. Измененный голос прилагается к прочей халукоидной внешности.

– Так, значит, халуки похитили тебя, чтобы подвергнуть генной процедуре…

– Да. Я сбежал. Прости, что не демонстрирую тебе свою красоту на экране, но меня несколько достало быть синим и выслушивать мнения окружающих на этот счет.

Ее доброе материнское лицо выражало искреннее сочувствие.

– Как, должно быть, тяжело тебе пришлось! Я сделаю все, чтобы помочь. Ты это знаешь.

– Спасибо, Беа. Ты просто приезжай завтра и подтверди мои ДНК. После этого мне надо связаться с Эфом Сонтагом и остальными, чтобы выработать план действий. Я еще не решил, обратиться ли сразу в прессу или подождать пару недель, чтобы выложить все козыри разом перед самым голосованием насчет халукских колоний. В любом случае я хочу, чтобы ты повторно протестировала мои ДНК на публике – в ходе большого шоу.

– Адик, именно об этом я хотела срочно тебе сообщить. Джоанна тоже упомянула о голосовании. Но у тебя не будет двух недель на подготовку! Эф Сонтаг позвонил мне сегодня вечером и сказал, что консерваторы неожиданно ускорили прекращение прений относительно халукских колоний. Они вынесли резолюцию о созыве Совета в среду, то есть послезавтра.

– Нет! – в ужасе прошептал я. – Нет, только не это…

Отличная пошла игра. Счет 300:0 в пользу халуков.

– Завтра, во вторник, Эфу и его группе разрешено предоставить резюме своей оппозиции. Он просил меня поприсутствовать в качестве эксперта и публично произвести тестирование трупа Шерстяного полуклона. А прохалукский комитет подведет свои итоги. Спикер созовет голосование в среду утром, в тысячу часов.

– Я знаю, почему перенесли голосование, – мрачно сказал я. – Халукские лидеры забили панику после моего побега. Боятся, что не смогут изловить меня раньше, чем я дам по ним залп.

– Я уверена, что ты прав. Слуга Слуг и весь халукский Совет Девяти сейчас здесь, в Торонто. Я сама их видела в Палате Совета, на VIP-галерее обзора.

– Слуга наверняка ведет мощную закулисную работу через представителей «Ста концернов». Синдики включили в работу своих «карманных делегатов», чтобы спровоцировать преждевременное голосование. Черт возьми! Это же означает, что большинство в Совете проголосует за колонии!

– Эф тоже так думает. Но я думаю, вам все равно стоит поговорить, Адик. Он остался на ночь в Доме Правительства, вместе со своим штатом. Они проводят последний пересмотр тактик. Может быть…

– Извини, но я не могу. Я совершенно выжат. Мозги отказываются работать.

Передо мной разверзлась, метафорически выражаясь, черная яма. Никогда еще забвение не казалось мне таким привлекательным. Уснуть, исчезнуть, отложить непосильную битву на другой раз…

Но Беа продолжала говорить в трубку:

– Послушай, почему бы не сделать так: я с утра поеду к Эфу, расскажу ему новость о твоем возвращении и привезу его с собой к профессору де Вет.

– Но если среди его служащих – шпион-полуклон… – возразил я.

– Весь штат Эфа каждую неделю сдает образцы ДНК. Он тщательно отслеживает даже охранников. Там нет полуклонов. Если халуки и наблюдают за его офисами, то разве что посредством тишайшей слежки по коридорам. Верь мне, Адик, я осторожно проверну это дело и привезу Эфа с собой.

– Я тебе верю… Но пошло бы все оно куда подальше, Беа! Чего мы рассчитываем достигнуть за один день? Конечно, Эф может продемонстрировать меня Совету в качестве экземпляра «А», я даже могу сказать краткую прочувствованную речь. Но изменит ли это хоть что-нибудь в голосовании?

– Карманные делегаты, Адик, – неожиданно вмешалась Джоанна. – Делегаты «Оплота».

Кретин, кретин! Я продолжал не понимать!

– Что? – переспросил я.

– Что? – эхом отозвалась Беа по телефону.

Я подключил функцию громкоговорителя, чтобы она слышала слова Джоанны.

– Сейчас в Совете достаточное количество делегатов, обязанных «Оплоту». После слияния с «Галафармой» их стало куда больше. Их голоса можно перетянуть на свою сторону, если немедленно пресечь влияние Драммонда, разоблачить его, уволить с поста синдика и заменить своим союзником. Вы не монете измыслить какой-нибудь законный способ сделать это так, чтобы не сталкиваться лично с самим шпионом?

Наконец до меня дошел смысл ее слов. Узкое место в моем мозгу взорвалось вспышкой новой надежды.

– Иисусе! Если бы только это сработало!

Я-то привык воспринимать «Оплот» по-прежнему – как небольшой осажденный замок, лишенный всяческого политического влияния. До слияния все планеты «Оплота» в Зоне 23 обладали правом четырех голосов. Но если добавить карманных делегатов «Галафармы», их число увеличится до восьмидесяти или девяноста. Этого может даже быть достаточно…

Недоверчивый голос Беа Манган затормозил мои резво поскакавшие мысли.

– Я не ослышалась, что профессор де Вет упомянула имя

Алистера Драммонда?

– Он сейчас является мной, – коротко пояснил я. – Лже-Адик Первый. Еще была халукская копия с меня, но она сдохла. Если хочешь узнать полную версию приключений Адика в стране полуклонов, я расскажу завтра.

Джоанна вернула нас к прежней теме.

– Каким образом концерн может уволить своего синдика?

– По законам «Оплота», – ответил я, – он назначается и увольняется президентом. Или простым большинством голосов совета директоров. Драммонд одновременно президент и синдик, себя увольнять он не станет, так что остается большинство. Гюнтер Экерт, председатель, может созвать срочное заседание. Но я сразу скажу вам, леди, что твердолобый старый бизнесмен вроде Экерта в жизни не признает меня настоящим Адиком, пока у него перед носом не проведут тестирование ДНК, после чего не подвергнут меня психотронному допросу.

– Тогда пройди тестирование и допрос, – сказала Джоанна.

Я невесело засмеялся над ее наивностью.

– Да я даже не знаю чертова личного номера Гюнтера! Несомненно, в базе данных его нет. Но это не главная проблема. Мы никогда не заставим его созывать внеочередное заседание или присутствовать при тестировании, потому что он ни за что не поверит, что Асаил Айсберг, президент «Оплота» – не настоящий. Он просто не захочет в это поверить. Так же, как и Ева, и мой отец, и кто угодно еще из директоров. Потому что, если это правда, и халуки в самом деле гадят у нас за спиной, «Оплот» потеряет куда больше, чем любой другой концерн из «Сотни». В правлении не найдется ни одного члена, готового…

И тут я заткнулся, неожиданно поняв, что здесь я ошибаюсь. Таковой член правления существовал.

– Адик? – тревожно окликнула Беа Манган.

– Я здесь, просто мне пришла мысль. Ее нужно сейчас же проверить. Долго объяснять, но, возможно, положение «Оплота» не так уж безнадежно. Слушай, Беа. Приезжай завтра утром с Эфом Сонтагом и захвати оборудование для генотестов. И еще, пожалуйста, привези миниатюрный слаборазрядный психотронный аппарат Хогана, модель Н-1.

– Непременно. Возьму аппарат у нас в следственном отделе. Еще что-нибудь?

– И молись, – закончил я и попрощался с ней.

Джоанна заинтересованно смотрела на меня.

– Еще минутку, – попросил я.

После чего выпрямился, закрыл глаза и изо всех сил постарался вспомнить телефонный номер, не внесенный ни в один список. Код, который я до этого использовал только однажды, много месяцев назад. Код, который сейчас мог означать разницу между миром и галактической войной.

Давай шевели извилинами, синий ублюдок!

Вспомнил!

Я набрал номер. На этот раз оставил видеоэффект включенным. Незачем стараться спрятаться – человек, которому я звонил, обладал лучшей охранной системой во вселенной.

Он ответил на звонок и сказал при виде меня:

– Господи всемогущий!

– Нет, сэр, – поправил я его. – Всего только Адик Айсберг, вернувшийся из очень скверной переделки. Меня взяли в плен в Кольце Стрельца. Халукские сволочи сделали с меня полуклона и страшно меня изуродовали. Но охота на Барки увенчалась успехом. Теперь я знаю ответы на интересовавшие нас вопросы. Вы хотите их знать?

– Да, – ровно ответил Адам Станиславский. – В том случае, если ты сможешь доказать, что являешься тем, кем себя назвал.

Без малейшего промедления, без эмоциональных всплесков. Он просто взвесил в уме кандидатуру лже-Адика в исполнении Драммонда и мое безумное заявление и теперь был намерен оставаться объективным! Нет, что за мужик!

– Вам знакомо имя Джоанны де Вет, профессора-политолога из Университета Содружества?

– Да. Бывшая жена Асаила Айсберга. Я читал некоторые ее книги. И счел их превосходными.

– Я сейчас в ее доме. В Кэббидж-тауне. Если вы подъедете сюда завтра к семи часам, я докажу свою личность с помощью теста ДНК и психотронной машины. После чего я хотел бы, чтобы вы связались со своим представителем Джоном Эллингтоном, вице-председателем «Оплота». Пусть он заставит Гюнтера Экерта созвать экстренное заседание совета директоров – без уведомления персоны, в настоящее время маскирующейся под Асаила Айсберга.

Станиславский чуть нахмурился, размышляя; потом его строгие черты чуть изменились от широкой улыбки.

– Понятно. Хотите задействовать карманных делегатов, а?

– От вас ничего не скроешь, сэр. Вы угадали. Идея принадлежит Джоанне.

– Профессор де Вет находится неподалеку? Дайте ее на минутку.

Я подтолкнул телефон в ее сторону.

– Добрый вечер, гражданин Станиславский, – сказала Джоанна. – Спасибо за лестный отзыв о моих книгах. Я, признаться, удивлена – они же посвящены разлагающему влиянию бизнеса на галактическую политику… И еще более меня удивило, что мой бывший муж в сложившихся экстремальных обстоятельствах обратился именно к вам.

– Это в самом деле Адик?

– Совершенно точно. Сбежал из халукского ужасного плена. Они его клонировали.

– Да чтоб мне провалиться! Объясните, как добраться до вашего дома.

Она объяснила.

– Значит, до завтрашнего утра, гражданин.

– Ожидаю встречи с нетерпением, профессор.

Она положила трубку, отключила телефон и подняла крышку с блюда.

– Давай-ка ужинать, пока курица горячая. Сделать тебе ирландский кофе? Я хочу выпить чашечку. Или даже несколько. Кофе без кофеина, оно не помешает тебе заснуть.

Она взяла кофейник и начала наливать ароматную струю в чашку.

Заснуть! На это было мало надежды – мозг мой так и кипел от событий последнего часа. Но я все-таки сказал:

– Вот и прекрасно, детка.

Она наполовину наполнила чашки кофе, добавила сахар, щедрой рукой плеснула виски и принялась ложечкой накладывать аккуратный слой сливок. Мы подняли чашки и столкнули их в воздухе с мягким стуком, одновременно пробормотав: «Твое здоровье!» Отпили, избегая глядеть друг другу в глаза.

Я навалился на еду – скорее по долгу, чем по желанию. Тушеная курочка так и таяла во рту, но аппетит у меня куда-то девался. Наверное, нужно было поддерживать беседу, расспросить Джоанну о работе в университете, о личной жизни – мы ведь не виделись почти десять лет.

Но я не мог. Ее близость в сочетании с реальной возможностью, что завтра меня прикончат агенты халуков или Алистера Драммонда – даже стойкий запах проклятой лавандовой пены – все это обращало мою кровь в жидкий огонь, так что я даже не смел заговорить с женщиной, сидящей напротив меня за столом.

Я так хотел ее!

Тупая человеческая природа устроила так, что один из парадоксальнейших инстинктов просыпается в мужчине перед лицом смертельной опасности. Перед тем, как неандерталец отправлялся охотиться на мамонта, перед тем, как рыцарь отправлялся на бой с превосходящими вражескими силами, перед тем, как воин племени сиу выходил на тропу войны с кавалерией – перед тем, как Синий Суперкоп бросался с головой в логово корпоративных злодеев…

Но на этот раз мое тело, страстно желающее жизнеутвердиться, было обречено на страдание. С нуждой, которую нельзя удовлетворить, нужно бороться. Но если бы это была просто нужда, а не признак чего-то более глубокого…

Я видел собственные синие четырехпалые руки, возившиеся с вилкой и ножом; я помнил ужасные черты своего лица, пялившегося на меня из зеркала в ванной. Я был сам себе отвратителен, меня душило отчаяние, лишь частично связанное с физическим уродством. Некогда я отверг свою жену – из одной идиотской гордости, задавил собственные чувства к ней из глупого страха, и вернулся, только чтобы использовать ее в качестве последнего прибежища.

Люди, которых я уважал, говорили мне, что я никогда не переставал любить Джоанну. Среди таковых были Мимо Бермудес, Матильда Грегуар, моя сестра Ева. Я изо всех сил отрицал эту простую истину, хотя продолжал бережно хранить два обручальных кольца на платиновой цепочке. Я до сих пор пытался это отрицать – теперь, когда мы были вместе, но никакой надежды не оставалось.

Я даже человеком и мужчиной больше не был… И в то же время был.

Джоанна сидела в свободной позе, скрестив босые ноги; красный бархатный халат небрежно накинут поверх белого пеньюара. Она смотрела на светящихся медуз на экране, видно, поняв, что я не гожусь для поддержания разговора. Наконец я уже и есть больше не мог. Она убрала со стола и положила грязную посуду в моечную машину.

– Может быть, хочешь еще кофе по-ирландски, Адик?

Такая вежливая, ласковая с бедным озабоченным психом.

– Да, с удовольствием. Только на этот раз без крема.

Она протянула мне чашку, но не вернулась на свое место, вместо этого подойдя к окну и на миг разведя занавески.

– Это очень спокойный район, он регулярно патрулируется. И охранные системы хорошо снабжаются. Я уверена, что оставаться у меня для тебя совершенно безопасно.

– Покажи мне гостевую комнату, – сказал я. – Или я могу лечь прямо здесь, на кушетке.

– Ты можешь жить у меня, сколько захочешь, – настаивала она. – Если соблюдать осторожность, никто из твоих врагов и не заподозрит, что ты здесь. Я также буду рада помочь тебе с… переговорами завтра в башне «Оплота» и в Совете.

– Я не хочу подвергать тебя опасности и рисковать тобой… Больше, чем я уже это сделал.

– Но куда ты пойдешь? – Джоанна говорила очень убедительно. – Адик, ведь в прессе поднимется буча! Тебе будет постоянно угрожать опасность со стороны халуков и от Драммонда, вне зависимости от результатов голосования.

– Я уже придумал отличное местечко, чтобы там залечь, – бестактно оборвал я ее. – Обо мне не беспокойся.

После того, как я исполню свой долг в Торонто, в самом деле нужно будет где-то затаиться. Первая моя идея была вернуться в укрепленный домик Карла Назаряна, но я ее немедленно отверг. Это одно из первых мест, где враги будут искать меня.

Кроме того, неизвестно, не отправился ли Карл дорогой Джейка Силвера…

Я допил остатки кофе, пробормотав, что ужасно благодарен Джоанне за ее доброту. Единственное, чего я еще попросил бы у нее, – так это обеспечить меня на ночь файлами новостей. Я бы до утра занялся их просмотром, раз уж понял, что заснуть не удастся.

– Бедный Адик, – улыбнулась она. – Конечно, если ты хочешь, я сделаю это для тебя. Но есть и лучшие способы расслабиться.

Она развязала поясок халата, скинула одежду с плеч и бросила на спинку кресла. После чего начала расплетать свою длинную светло-золотую косу.

Чашка едва не выпала из моей руки.

– Джоанна, – только и смог выговорить я.

– Мой милый, – отозвалась она. – Я так по тебе скучала.

– Нет, – простонал я.

Инопланетная плоть, человеческие гормоны. Боже мой. Я снова начинал чувствовать себя живым. Гормоны остались прежними.

– Дай я посмотрю на тебя.

Она движением руки погасила лампу и теперь по одной расстегивала верхние пуговицы своего скромного пеньюара. Тот был из шелковистой непрозрачной ткани, с мягкими кружевами по рукавам и по вороту. Единственное освещение теперь исходило от фосфоресцирующих морских существ, плававших за ее спиной в виртуальной воде. Я различал напрягшиеся соски Джоанны под тонкой тканью, ее сияющие глаза.

– Я ужасен, – хрипло выговорил я. – Я… весь изменился. Ты не понимаешь.

Она покачала головой, улыбаясь все шире.

– Ты меня интригуешь. Ожившая фантазия. Только не говори, что сам никогда не мечтал о подобных вещах. Все люди мечтали, я уверена.

Пеньюар упал к ее ногам. Ее прекрасное тело осталось точно таким, как я помнил – светлое, мерцающее, с пепельно-светлым треугольником внизу живота, гармонировавшим по цвету с ее длинными волосами. Она расстегнула молнию моего спортивного костюма, сняла куртку. Прохладные ладони Джоанны скользнули под футболку и подняли ее.

– О! – воскликнула она – без отвращения, скорее с любопытством. Лаская неровные синие гребни у меня на груди, она нащупала длинные ряды рудиментарных сосочков, похожих на золотые пуговицы гусарского костюма. – Что это такое?

– Чертовы рудименты, – прошептал я. – У проклятых халуков их много…

Она тем временем сняла с меня футболку.

– И это еще не самое ужасное! Джоанна, пожалуйста…

Она гладила ладонями мою идиотскую осиную талию.

– Потрясающе! Как же там умещается твоя диафрагма и пищеварительный тракт?

– Я не знаю! Джоанна, Бога ради…

Она взяла мое лицо в чашу ладоней, притянула к себе и поцеловала – долгим, медленным поцелуем, впитывая мою инопланетную слюну, принимая ответные движения моего ужасного языка, охотно прижимаясь ко мне всем телом и ощущая мою эрекцию – но все еще не зная моего главного унижения.

– Ну же. – Она потянула меня на кушетку. Глаза ее были как звезды. – Любовь моя. Милый мой инопланетянин. Моя единственная любовь.

Задыхаясь от желания и отчаяния, у последней черты я выдохнул:

– Смотри!

И стащил с себя остатки одежды. Она увидела мою наготу. И пораженно прошептала:

– Два?! Но как…

* Я не знаю! – проревел я, чувствуя, как глаза наполняются слезами безвыходной нужды. – Я не знаю!

– Тогда мы должны экспериментировать, – решила она. Лицо ее сияло, прикосновения источали нежность. – В целом строение более тонкое, изящное… Элегантное. Конечно, многим отличающееся, но в общем-то довольно красивое.

* Красивое?..

– Тс-с, – сказала она.

И начала экспериментировать.

Я вылез из ее постели вскоре после пяти. Джоанна еще спала. Я принял быстрый душ и отправился в гостиную, где собрал свои разбросанные тряпки и оделся. После чего пошел с телефоном на кухню, откуда позвонил Карлу Назаряну.

Я снова отключил видеоопцию. Прежде чем набрать личный номер Карла, послал голосовую почту необходимости и поставил самый громкий звук. И затаил дыхание в ожидании.

Ну, возьми трубку, дружище. Не окажись мертвым из-за меня.

На экране появилось лицо Карла – помятое и сердитое со сна.

– Кого еще принесло? Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?

– Пять часов двадцать две минуты, темное ноябрьское утро, – ответил я.

– Покажись-ка, умник, чтоб тебе лопнуть! – рявкнул Карл. – Гектор, если это твои шуточки, я сверну твою чертову черную шею!

– Это не Гектор. – Я старался говорить своим обычным голосом. – Карл, поставь, пожалуйста, двенадцатую фазу шифровки. Прямо сейчас. Может быть, телефон прослушивается.

Я услышал ругань – частично на незнакомом языке, должно быть, на армянском. Потом сигнал, подтверждающий, что линия не прослушивается.

– Ну? – прорычал Карл. – Если ты меня в самом деле знаешь, то должен знать, что никто никогда не прослушивал мой телефон! Кто ты, черт тебя дери?

– Это Адик Айсберг. Настоящий Адик, а не полуклон, который маскируется под меня последние полгода.

– Настоящий…

– Асаил Ефан Айсберг, он же Адам Сосулька, он же Капитан Адик, придурок-рыболов с Мыса Бровка, свободная планета Стоп-Анкер, Зона 23, Шпора Персея.

– Боже мой!

– Халуки сцапали меня в Стрельце и сделали с меня полуклона. Несколько дней назад я наконец сбежал от них, и теперь сижу весь в чертовых гребешках и лопаюсь от злости, как пустынная ящерица, которой оторвали хвост!

– Это в самом деле ты, – заключил Карл, после краткого недоверчивого молчания. – Теперь, когда я знаю, как обстоят дела, могу точно сказать, что твой двойник никогда не вел себя как настоящий ковбой.

– Еще бы. Это же не кто иной, как наш старый приятель Алистер Драммонд.

– Господи помилуй! Они сделали из Драммонда твоего двойника?

– Именно. Я собираюсь свернуть горы, чтобы только надрать ему задницу. И я это сделаю, если не сдохну в процессе.

– Вот же лживый ублюдок! Он проделал громадную работу, ты не поверишь. Использовал твое место на полную катушку. Не могу не поделиться, что у меня чуть сердце не разорвалось, когда я увидел, как ты опровергаешь все наши свидетельства против халуков, которые мы добывали кровью и потом. Я-то было подумал, что ты продал нас ради выгоды «Оплота»… Ты расскажешь мне все по порядку?

– Позже. Мне нужна твоя помощь, Карл. Прямо сейчас, если возможно.

– Откуда ты звонишь?

– Из дома своей бывшей жены в Торонто.

Я назвал ему адрес, сообщив, что здесь нет посадочных площадок для хопперов, и попросил приехать как можно быстрее и как можно более тайно на наземном транспорте.

– Нет проблем. Моя девушка работает в службе доставки. Я возьму один из ее фургонов.

– Твоя девушка?

Сколько я помнил Карла, он всегда был одиноким вдовцом.

– Времена меняются. Много всего произошло, пока ты плавал в контейнере. И хорошего, и плохого. Что тебе привезти? Оружие?

– Обычного «Иванова» будет достаточно. Также мне нужен телефон, запрограммированный на новый личный номер – используй имя Адама Сосульки. Войди в базу данных «Оплота», скопируй мои прежние списки и прочие файлы и перенеси на новый аппарат.

– У-гу. Что еще?

– Комплект нательных защитных доспехов, размер XLT. Действующий анонимный анорак размера ХL. Пара легких перчаток. Пара крепких ботинок, размер двенадцать – средний,

дх да. Еще один костюм джору. На этот раз без макияжа.

Я вкратце рассказал ему о своих сегодняшних планах – в башне «Оплота» и в Совете Содружества. Он тихо выругался, когда услышал, как мало времени у нас осталось, и спросил, как я намерен провоцировать референдум избирателей.

– Я в этой области не слишком сведущ. Лучше попроси Джоанну объяснить, когда приедешь. По дороге следи, не сидит ли кто у тебя «на хвосте». Наверняка последние несколько дней ты у халуков под наблюдением – с часа моего побега из башни Макферсона.

– В день, когда я не смогу оторваться от «хвоста», я обзаведусь нимбом и начну брать уроки игры на арфе. Что-нибудь еще тебе привезти?

– Нет, привозить больше ничего не надо, но ты можешь помочь еще в паре дел. Помнишь доклад о нападении халукских пиратов на грузовое судно «Шелтока», который я тебе посылал?

– Пираты в Стрельце? Конечно. Я подтвердил получение.

– Ты можешь быстро достать этот доклад и выслать копию Эфу Сонтагу?

Он ответил не сразу. Наконец сказал:

– Хорошо, я это сделаю. Что еще?

– После сегодняшней сессии мне понадобится на время спрятаться и залечь где-нибудь в глуши, пока все не устаканится. Мне нужен быстрый, хорошо вооруженный хоппер. Не мог бы ты реквизировать один из оплотских гарнизонных…

– Извини, – ответил Карл, – но не мог бы. Твое «Альтер эго» вытолкало меня с работы. Через пару недель после того, как ты вернулся из Стрельца и превратился в злобного капиталиста, я неожиданно слег с таинственной болезнью, которую не могли вылечить медики «Оплота». Так что я лишился поста вице-президента и получил недурную пенсию, которую мне никак не удается потратить. И вдруг – сюрприз: стоило мне обратиться к независимому медику, смертельный вирус нежданно откинул копыта. Как тебе нравится подобное дерьмо? Лже-Адик со своим дружками занялся чисткой штатов.

Вот чем объяснялось его замешательство насчет шелтокского доклада! Его лишили доступа к оплотской базе данных, где, кстати, содержатся мои телефонные файлы. Должно быть, он собирался теперь взломать компьютерную сеть – я был уверен, что он справится.

– Полагаю, Лотта, Кассиус и Гектор вылетели с работы вместе с тобой, – сказал я.

– Разумеется. Теперь они все живут в пригороде, уволенные, но упрямые. А что, у тебя есть какой-нибудь план?

– Мне немедленно понадобится весь твой прежний штат по особым делам. Если, конечно, мой сегодняшний визит в «Оплот» пройдет нормально. Настрой своих людей на работу, но предупреди, что на этот раз игра пойдет зубодробительная. Подозреваю, что в правлении «Оплота» найдутся полуклоны и помимо лже-Адика. Твоей команде нужно будет их вычислить – и начать работу не позже, чем сегодня днем.

– Бог ты мой. Ладно, я это устрою. Что еще?

– Ты можешь добыть хоть какой-нибудь хоппер?

– У Кассиуса есть старенький «Тупо», он держит его в Островном аэропорту Торонто. Медленная и невооруженная развалина. Но я уверен, что Кассиус…

Джоанна как раз вошла на кухню и бессовестно подслушивала.

– Добудь его, если сможешь, – попросил я, – а главное – поскорей приезжай с вещами. Чем быстрее, тем лучше. Когда приедешь, все толком обсудим.

– О'кей. Черт, приятно будет вновь увидеть тебя, Адик.

– Вот это вряд ли, – вздохнул я и прервал разговор.

Джоанна была в джинсах, металлизированной золотистой водолазке и белом свитере свободной вязки с широким вырезом.

– Ты не показался своему другу на экране?

– Не все считают халукоидную форму красивой.

– Мне тоже не всё нравится, – стеснительно улыбаясь, сообщила Джоанна. – Только некоторые части.

– Ну, Карл Назарян, конечно, крепкий парень – но все равно я хочу как-нибудь тактично ему представиться. Как, впрочем, и остальным гостям. Мне, вероятно, понадобится твоя помощь.

– Раз так, ты должен подкрепить мою решимость и подкупить меня чашкой крепкого горячего кофе. Ты еще помнишь, как его заваривают? Если нет, я рассмотрю все другие варианты стимулирования нервной системы.

– В самом деле? – промурлыкал я. – Хорошо… Пойдем же стимулировать.

Вскоре после семи на такси приехали Беатрис Манган и Ефрем Сонтаг. Как мы и спланировали, я поднялся в верхнюю гостиную и сидел там, пока Джоанна принимала гостей и подавала Беа и Эфу кофе, мятный чай и блинчики «Бон Маман» с черешней. Минут через десять Джоанна привела наверх Беа – для теста ДНК. Моя бывшая коллега по СМТ не особенно поразилась моему экзотическому виду, ее интерес был скорее научным.

Джоанна стояла рядом, пока Беа брала у меня пробу крови проводила отвратительный общий осмотр. Я наотрез отказался целиком раздеваться.

– Вот черт, – сказала Беа Манган.

И улыбнулась Джоанне.

Готов поклясться, что Беа догадалась. Как только женщины это делают?

Возясь со своей впечатляющей машиной, Беа быстро произвела генетическое исследование моего биообразца и сравнила с одним из своих файлов СМТ, просматривая столбцы каких-то эзотерических на вид данных.

– Замечательно! Это в самом деле ты, Адик, но на твой геном наложены гены твоего последнего халукского полуклона. Ты у нас – просто генетический палимпсест[5], дружок. Человеческая рукопись, на которой не до конца стерт прежний текст, а поверх него записано что-то ужасно новое.

– Какая убедительная метафора, – засмеялась Джоанна.

– Терпеть не могу наукообразные шутки, – огрызнулся я. – Особенно когда предмет шуток – я сам. Скажет ли этот анализ что-нибудь дилетанту? Мы можем использовать его как доказательство моей личности людям вроде Эфа Сонтага или Адама Станиславского, которые не столь продвинуты в молекулярной биологии?

– Станиславский? – удивилась Беа. – Я вижу, ты времени даром не терял.

– Он с минуты на минуту будет здесь, так же, как и Карл Назарян.

– Ох, Боже мой, – воскликнула Джоанна. – Надеюсь, они позавтракают дома? Беа и Эф доели последние блинчики, и в доме хоть шаром покати.

– Гостеприимство, – пробормотал я, – это последняя из наших забот.

Беа что-то делала со своим аппаратом.

– Посмотрите-ка сюда. Повторяю все специально для вас. Вот ДНК настоящего Адика, сотте за. Теперь открываю ДНК Адика-халукоида, сотте за. Теперь сопоставляем данные, выводим итог – etviola! Это очень просто, попробуйте повторить.

Она помогла мне проделать все сначала. Под конец машина выдала заключение:

ПОЗИТИВНОЕ СООТВЕТСТВИЕ ПЛЮС 1623 АНОМАЛЬНЫХ КОДИРУЮЩИХ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЕЙ ЧАСТИЧНО ЗАМЕЩЕННЫХ ОБЫЧНО НЕ КОДИРУЮЩИМ ГЕНЕТИЧЕСКИМ МАТЕРИАЛОМ. ПРОВЕСТИ ПОКОДОВЫЙ АНАЛИЗ АНОМАЛИЙ?

И две опции – «да» и «нет».

Я нажал на «нет».

– Выглядит убедительно, спасибо, Беа. Можно мне придержать машину у себя на сегодня, чтобы использовать ее во время конференции?

– От меня так просто не отделаешься, – ответила она. – Если надеешься использовать эти данные, чтобы убедить других в своей натуральности, тебе нужен заодно и живой свидетель-специалист, чтобы проделать работу с самого начала еще раз. Иначе это можно принять как демонстрацию видеоигры. Предлагаю свою добропорядочную кандидатуру в твое распоряжение – насколько понадобится. Я также могу управлять психотронным аппаратом, если хочешь.

– Беа… Я просто слов не нахожу, чтобы выразить свою благодарность.

– Я тоже, – присоединилась Джоанна.

– Тогда и не благодарите, – улыбнулась Беа. – Ну что, мы готовы показаться Сонтагу?

– Я бы лучше подождал приезда Станиславского. Это сэкономит время, может, даже добавит убедительности. Вот Карла Назаряна ждать не обязательно. Ему нужно по дороге раздобыть кое-какие вещи, так что он может опоздать. Лучше бы вам с Джоанной пойти вниз и составить компанию Сонтагу. Покажите ему результаты анализа. А я пока посижу здесь и обдумаю свои планы.

– Хорошо, – согласилась Беа.

И они ушли, оставив меня одного. Джоанна после «стимуляции» уже просветила меня относительно событий последнего полугода. Было довольно неприятно созерцать голограммы себя самого. Но еще больше меня поразило то, с какой скоростью халуки просочились во всю экономику Содружества. Я был просто потрясен, насколько быстро человечество приняло их заверения в дружбе и лояльности, вопреки всем попыткам Эфа Сонтага поднять тревогу. Даже труп Шерстяного полуклона не изменил общественного мнения о халуках. Концерны предоставили собственных экспертов, которые убедительно опровергли заявление Беа.

Эф со своим комитетом делал все, что мог. Но факт оставался фактом – синие инопланетяне были выгодны в плане бизнеса, а «Сто концернов» никогда не упускали ей выгоды. Их карманные делегаты непременно проголосуют за халукские колонии – если только я не подниму такую народную бучу, что у Совета не останется выбора.

Я надиктовал небольшую электронную заметку в записную книжку. Постарался вспомнить, что говорили двое халукских лидеров в беседе возле моего контейнера с дистасисом. Постарался восстановить детали разговора с Барки Трегартом, и хвастливые речи Долорес да Гама, и проклятия шелтокского шкипера в адрес халукских пиратов, действия которых старательно замалчивались трусливым правлением концерна.

Прозвенел дверной звонок.

Я выглянул в окно и увидел маленькую красную «хонду», припаркованную перед домом. Я решил было, что это Карл передумал и избрал другое средство передвижения. Но через десять минут ко мне в комнату вошла Джоанна.

– Прибыл Адам Станиславский, самый богатый человек в галактике. Они с Эфом Сонтагом оба приняли доказательства твоей личности. Им не требуется подтверждать твои слова с помощью психотронной техники. Ваш выход, мой синий друг. Генеральная репетиция. Публика ждет.

Я потащился следом за ней на кухню. Эф, Адам и Беа сидели за столом, уставленным чашками кофе вперемешку со странными судебными аппаратами:

Когда я вошел, все задохнулись от изумления. Двое мужчин сидели неподвижно, как статуи.

– Всем доброе утро, – спокойно сказал я. – Спасибо, что пришли, и спасибо, что поверили. Вы наверняка интересуетесь обстоятельствами, при которых я так страшно изменился физически. Через несколько минут я удовлетворю ваше законное любопытство и все расскажу. Скажите только, никому из вас, надеюсь, не нужен дефибриллятор?

Все напряженно заулыбались.

– Нет? Прекрасно. Сегодня я хотел бы обсудить с вами две важнейшие проблемы. Первая – это устранение полуклона, агента халуков, который сейчас занимает мое место президента и синдика концерна «Оплот». Адам Станиславский любезно предложил мне в этом свою помощь. Когда шпион будет изобличен перед советом директоров, я надеюсь, вице-председатель Джон Эллингтон, организационный представитель «Макродура», будет избран на место синдика. Он обладает положением и мотивацией, необходимыми для задействования так называемых карманных делегатов «Оплота» в голосовании на нашей стороне.

– А вы уверены, что этот новый синдик будет подчиняться приказам? – спросил Эф Сонтаг.

Адам Станиславский засмеялся:

– Джон сделает, как я скажу.

– А вы уверены, – подхватила Джоанна, – что Джон – именно тот, кем он себя называет?

– Весь мой штат каждую неделю проходит ДНК-тестирование, – ответил Станиславский. – Открытые сессии делегата Сонтага, описывающие полуклонный шпионаж, имели на меня сильное действие. Я начал регулярные проверки с сентября. – Голубые глаза председателя «Макродура» по-особенному, дружелюбно и ободряюще сверкнули. – И предваряя ваш вопрос: себя я тоже не исключаю из всеобщего тестирования. Хотя я еще не слышал истории последних подвигов Адика, но уже уверился, что шпионаж полуклонов существует и представляет серьезную угрозу человечеству. Всё… э… политическое влияние «Макродура» будет направлено на провал постановления о халукских колониях. И я сделаю все, что смогу, чтобы добиться того же самого от «Оплота». Даю вам слово.

Четырехсоткилограммовая горилла высказалась. Эф Сонтаг кивнул, являя восхитительное делегатское хладнокровие.

– Перейдем к следующему пункту, – сказал я. – О нем только что упомянул председатель Станиславский. Я готов стать добровольным свидетелем на сегодняшнем представлении резюме Эфа в Совете. Я пройду показательное тестирование ДНК и краткий психотронный допрос во время пресс-конференции. После чего приглашу человека, называющего себя Асаилом Айсбергом, проделать то же самое. Конечно же, он на это не пойдет. Кстати сказать, шпион – именно человек, не халук. Это предатель своей расы, его поведение можно объяснить только тем, что он маниакальный психопат. Его имя – Алистер Драммонд.

– Сукин сын, – процедил Адам Станиславский.

– Я вижу особый резон в том, чтобы открыться Совету на пресс-конференции, – продолжал я. – Это хороший психологический ход, последнее предупреждение делегатам, что ожидается большой взрыв.

– Полностью одобряю подобную тактику, – согласился Эф Сонтаг. – Мы совершенно не хотим, чтобы они, пораженные самим событием, не обратили внимания на суть твоих слов.

– И еще одно «за», – сказал я. – Это послужит предостережением избирателям, что во время грядущей сессии будут решаться проблемы мировой важности. Нам нужно привлечь к сессии максимум народного внимания. Профессор Джоанна де Вет предположила возможность референдума избирателей по поводу колоний. Я думаю, таким мерам есть конституционное обоснование.

Сонтаг не приободрился от таких вестей.

– Сомневаюсь, что в этой ситуации большинство делегатов Совета уступят свои избирательные права массам. Это уложение было выработано для критических положений, когда делегаты попросту заходят в тупик и не способны принять решение. Голосование о передаче халукам планет для колонизации не тянет на такую ситуацию – в особенности по мнению моих консервативных коллег. – Он поразмыслил несколько секунд. – Однако если голосование, вопреки нашим стараниям, все-таки будет иметь место завтра – а скорее всего так и будет, – существует статья конституции касательно интерактивного вето, если достаточно граждан Содружества выразят немедленный протест. Я не ошибаюсь, профессор?

Джоанна кивнула.

– Делегат Сонтаг может призвать граждан к участию, когда будут подсчитаны результаты голосования. В отличие от референдума, избирательское вето не нуждается в подтверждении Советом. Его может утвердить сам спикер.

– Если большинство граждан выразит несогласие с мерами Совета сразу после резюме, спикер не может не согласиться, – кивнул Эф. – Нужно обязательно упомянуть об этом во время пресс-конференции.

– И еще раз – в конце своего резюме, – настаивал я.

– Помните также, что окончательный подсчет результатов голосования займет несколько дней, и в течение этого времени ПлаНет может приносить отзывы с далеких планет, – сказала Джоанна. Она выглядела глубоко пораженной. – Знаете, избирательского вето не происходило уже лет шестьдесят. Со времени отклонения постановления смертной казни как обязательной меры для всех изгоев.

А ведь если бы у избирателей не взыграло ретивое, и им не хватило бы духу разгромить этот драконов закон, ваш покорный слуга не жил бы сейчас на свете и не мог бы заварить всю эту кашу…

– Есть ли еще какие-нибудь вопросы или дополнения касательно грядущих событий в Совете? – спросил я.

– Ты в самом деле думаешь, что разоблачение Алистера Драммонда во время пресс-конференции – это разумно? – усомнилась Беа Манган. – Я не только генетик, я еще и доктор медицинских наук, и достаточно изучала душевнобольных – хотя сейчас и многое позабыла. Но мне все же кажется, что

существует опасность спровоцировать этого человека на очень решительные поступки. Он может попытаться сорвать конференцию. По крайней мере служба охраны Совета должна быть осведомлена на его счет и смотреть в оба.

– Дельное замечание, – согласился я. – Но мне кажется, подорвать авторитет Драммонда все же нужно незамедлительно. Я уверен, что он насажал полуклонов не только в «Оплот», но и в другие концерны тоже.

– Согласен, – кивнул Станиславский. – Только одно дополнение. Обличи лже-Адика, но не называй имя Драммонда. – Он нахмурился. – Кроме того, может возникнуть непонимание, почему Адик выглядит как халук, в то время как его полуклон – человек. Я знаю, что оно возникнет, потому что сам этого не понимаю.

– Это недоразумение я могу легко прояснить, – сказал я. – С меня сделали два двойника. Первым был Драммонд, вторым – халук. Халукского полуклона я убил с превеликим удовольствием, пока он лежал без сознания. Это была необходимая мера, но я не собираюсь приводить обоснования своим поступкам на краткой пресс-конференции.

Некоторое время все смотрели на меня в гробовом молчании.

Потом Эф Сонтаг деликатно кашлянул.

– Пожалуй, обычный конференц-зал в Доме Совета Содружества слишком мал для такого события. Когда мы объявим тему конференции, захочет присутствовать все население города, хоть слегка относящееся к прессе. Нам нужно хорошенько продумать методы воздействия на большой коллектив и обеспечить порядок – даже если забыть о возможном вмешательстве Драммонда. Я не уверен, что мой личный штат справится.

– Полагаю, мне следует добавить к ним своих собственных служащих по контактам с прессой, – предложил председатель «Макродура». – Мы можем обсудить это вдвоем, делегат, после того, как Адик расскажет нам свою историю. – Он повернулся ко мне. – Мне очень интересно было бы узнать, каким образом ты стал синим. Я понимаю, что для тебя это весьма плачевное состояние, но зато оно крайне выгодно для нашего дела. Гуманоидный труп халука не произвел на публику достаточного впечатления. Живой халукоидный человек – совсем другое дело.

Я растянул синегубый рот в улыбке.

– Моя история – следующий пункт плана. Но сначала, сэр, вам следовало бы протрубить в рог – то есть приказать Джону Эллингтону собрать экстренное заседание совета директоров «Оплота». Назначим его, например, на одиннадцать, в башне «Оплота». И пожалуйста, сделайте упор на необходимости ни в коем случае не допустить лже-Адика на собрание. Он не должен ничего знать. Иначе мы можем прибыть в башню «Оплота» и внезапно обнаружить, что все директора, кроме полуклонов, бесследно исчезли.

– Положитесь на меня, – сказала четырехсоткилограммовая горилла.

Он вынул телефон из внутреннего кармана пиджака и набрал номер.

В это время прозвенел дверной звонок, и Джоанна пошла открывать. Вскоре она вернулась в компании пожилого морщинистого мужчины в белом форменном комбинезоне с надписью «Служба доставки домашних сыров». На спине его красовался логотип в виде забавного мышонка в поварском колпаке.

Карл Назарян увидел меня, на миг остолбенел и высказался:

– Ах ты, черт! Ах ты, черт! Это ты, Адик?

– Я.

– Черт! – в третий раз изрек он.

И стоял неподвижно несколько секунд, пока на лице его вырисовывалась гримаса бешеной ярости. Затем поставил на пол внушительный контейнер и багажную сумку, подошел к столу, поднял меня за руки и стиснул в медвежьих объятиях.

– Халукские сволочи нам за это заплатят!

– Да, – тихо сказала Беа Манган. – Они заплатят.

Я представил Карла остальным.

– Я как раз собирался ознакомить благородное собрание с приключениями Адика-халука. Так что ты успел вовремя. Что это в ящике? Оружие?

– Нет, оружие снаружи, в фургоне. Здесь кое-что получше. – Карл открыл большой контейнер и принялся выгружать его содержимое прямо на стол. – Моя девушка из службы доставки решила, что я должен поделиться с друзьями ее отличной стряпней. Пирог с заварным кремом, например – не желаете? Шесть штук, все с разной начинкой. Еще имеется свинина «под одеялом», круассаны, бриоши, ореховый хлеб…

– Мне – всего по одному, – попросил я. – У меня такое чувство, что перед сегодняшней битвой надо подкрепиться.

Когда я закончил наконец рассказывать свою историю и отвечать на вопросы, было уже около десяти. Мы съели всю привезенную Карлом снедь. То и дело мой рассказ прерывали звонки разных телефонов – то звонили членам моей аудитории, то сами они делали звонки.

Сонтаг поговорил со своим персоналом по связям с прессой. Суперэффективные ребята из «Макродура» уже вовсю готовились к большому шоу. Эф то отдавал приказы, то получал различную информацию.

..Перезвонил Джон Эллингтон и сообщил своему боссу, что экстренное собрание правления «Оплота» организовано. В Торонто присутствовали восемь из двенадцати директоров, составляя необходимый кворум. Я узнал, что моя презентация пройдет в присутствии Гюнтера Экерта, моей сестры Евы, нашего отца Симона, Джона Эллингтона, главного финансового директора Калеба Миллстоуна, главного технического директора Кристы Вензель, представителя малых держателей акций Торы Скрантон и главного юридического директора Сатоши Ямамото по прозвищу Сэм.

По словам Эллингтона, никто в башне «Оплота» не знал нынешнего местонахождения так называемого Асаила Айсберга. Он не появлялся в офисе около трех дней.

Исходя из переданных мною слов халукских лидеров о Великом Проекте – тех, что я слышал сквозь стекло контейнера, – Беа Манган заключила (и совершенно верно), что Алистер Драм-монд являл собой несовершенную мою копию, куда хуже той, что должна была получиться из лже-Адика № 2. Так как Драммонд провел в дистасисе всего четыре недели, он сохранил большинство своих прежних ДНК. Беа скачала изначальные характеристики Драммонда из своей лаборатории в СМТ. По ее предложению Адам приказал макродурским сыщикам приступать к поискам достоверного биообразца шпиона – любого биообразца, включая самого Драммонда.

Когда я повествовал о пиратском нападении на судно капитана Шмидта и упомянул, что полуклон Долорес да Гама, хвастаясь, проговорилась о названии халукской базы в Стрельце, к действиям перешли одновременно Станиславский и Сонтаг.

Делегат приказал своим людям вызвать в суд главного оперативного директора «Шелтока» в качестве свидетеля на сегодняшней презентации в Совете. Эф планировал использовать рапорт, посланный мной Карлу, но этот доклад имел значение только частного свидетельства. А если подключить в дело шелтокского директора, у нас будет более убедительное доказательство враждебных намерений халуков.

Председатель «Макродура» повелел немедленно выслать быстроходный и тяжеловооруженный крейсер из своего флота, из базы на Катандине в Зоне 3. Миссия крейсера состояла в том, чтобы тайно просканировать предположительно заброшенную станцию на астероиде Аменти. Было мало надежды, что данные о секретной базе халукских пиратов придут до голосования, но Станиславский все равно желал получить это свидетельство как можно раньше – и не мог доверить его добычу Зональному патрулю.

Я закончил свою повесть описанием приключений на Темной Тропе Торонто, плюс укороченная цензурой версия нашей встречи с Джоанной, которая загадочно улыбалась в продолжение рассказа. В конце концов слушатели устроили шутливые аплодисменты.

– Никогда в жизни не слышал такой сумасшедшей истории, – сказал Адам Станиславский. – И я верю каждому ее слову.

– Спасибо, сэр, – отозвался я.

– Называй меня просто Адам. Что, если нам теперь устроить перерыв и дать Адику немного времени отдохнуть перед решающим сражением?

– Я поеду с тобой, – заявила мне Джоанна. – И в башню, и в Совет. И не стоит так старомодно смотреть на меня, гражданин Станиславский.

– Адам, – поправил тот, усмехаясь.

– Но, Джоанна… – запротестовал было я.

– Любой уважающий себя политолог душу продаст за возможность лично поприсутствовать при таких событиях, – объяснила она. – Вы что, не понимаете – это может быть моя очередная книга! Кроме того, я послужу отличным свидетелем, чтобы подтвердить личность Адика. – Она подумала еще чуть-чуть. – Пожалуй, мне стоит переодеться, во что-нибудь более приемлемое для прессы.

– Что же, давайте щеголять друг перед другом! – улыбнулась Беа, вставая из-за стола в своем изящном черном костюме. – Я ведь тоже поеду в башню «Оплота».

Джоанна вышла, а Беа принялась собирать свое аналитическое оборудование.

– Кстати, об одежде, – вставил Карл Назарян, поднимая багажную сумку и протягивая ее мне. – Вот, я привез нательные доспехи и анонимный анорак. И ботинки, конечно. Здесь также новый телефон. Только объясни, ради всего святого, накой тебе сдался костюм джору?

– Чтобы явиться в нем на пресс-конференцию в Дом Совета. Они не пустят меня внутрь в анонимате, так что я войду под свет софитов, переодевшись в дружелюбного стеснительного инопланетянина. Подстегну любопытство толпы. Кто это такой? Что он делает на конференции, посвященной халукам? А потом по сигналу Эфа я сброшу плащ джору и капюшон…

– У-ух, – сказала Беа.

– И займешь свое место в истории шоу-бизнеса, – фыркнул Сонтаг. – Ладно, мне нужно вернуться в свой офис. Там осталась недоделанная работа, в особенности если мы все-таки собираемся воспользоваться свидетельством «Шелтока» на презентации. Пресс-конференция назначена на 13.15 в главном зале, во время обеденного перерыва. В Палате Совета нас ожидают через сорок пять минут, по окончании резюме. Адик, вы с Беа не подведите – иначе меня закидают тухлыми яйцами… Может быть, даже динозавровыми.

– Я вовремя доставлю его на мессу, – обещал Карл. – У меня здесь фургон доставки – в нем я отлично доставлю и его, и Джоанну с Беа в башню «Оплота». А после заседания правления один из моих помощников будет поджидать нас на хоппере в порту «Оплота», чтобы отвезти всех в Совет.

– Это Кассиус на «Тупо»? – спросил я Карла.

– Да. Я думаю, пока мы тут разговариваем, он уже в пути. Они всегда готовы помочь, только позови.

– Похоже, вы не страдаете отсутствием организации, гражданин Назарян, – улыбнулся Адам.

Карл пожал плечами.

– Я был вице-президентом «Оплота» по опасным делам, пока Алистер Драммонд не дал мне под зад. Вот Адик считает, что меня рановато уволили.

– Надеюсь, в вашем фургоне найдется место для еще одного пассажира. Я собираюсь тоже направиться в башню «Оплота», чтобы лично быть в курсе дела. – Гениальный блеск в глазах Адама обратился в сплошной лед. – И, возможно, посодействовать своим присутствием благоприятному исходу. – Он протянул пачку визиток. – Вот мой личный код, если кому-нибудь из вас будет нужно со мной связаться. Звоните в любое время.

– Запишите и вы себе мой новый номер, – предложил я. – Если позвоните по старому, трубку возьмет Алистер Драммонд.

Мой мрачный юмор никого не порадовал. В самом деле, смешного маловато.

Эф Сонтаг взглянул на наручный хронометр.

– Пожалуй, я вызову такси.

Адам предложил ему ключ от автомобиля.

– Возьмите мою красную «хонду». Она припаркована снаружи. Когда доберетесь до места, просто прикажите ей отправляться домой. Пусть вас не обманет ее невинная внешность – у автомобиля очень хорошая защита. Техники в ней достанет, чтобы натянуть нос призраку Джеймса Бонда.

– А она может сама всадить пару зарядов в преследователя?

– За долю секунды.

Эф взял ключи, поцеловал их и бросился к двери.

Карл Назарян вскинул голову – ему пришла новая идея.

– Председатель, я хочу попросить вас об одолжении. После окончания сегодняшней сессии Адику понадобится быстро убраться из города, чтобы сбежать от прессы и… мало ли еще от кого. Наш друг Кассиус Поттер предложил в его распоряжение свой личный хоппер, но он достаточно медленный. И не вооруженный.

Я понял, к чему клонит Карл.

– Мое укрытие находится довольно далеко. А воспользоваться хоппером «Оплота» невозможно – его полет можно проследить из Внутбеза. Если бы я мог временно воспользоваться вашим…

Станиславский нацарапал дешевой пластиковой ручкой на одной из карточек какой-то номер и протянул ее мне.

– Когда соберешься уезжать, пойди в порт Дома Совета и отдай это диспетчеру.

– Большое вам спасибо.

– Ты не хочешь сообщить мне место своего укрытия?

– Давайте я сначала туда доберусь. Мои планы могут измениться.

– Тогда иди одевайся, Адик, – посоветовал Карл. – Пора выезжать.

Адам улыбнулся Беатрис Манган.

– Не помочь ли вам донести оборудование до фургона, Главный суперинтендант?

– Нет – пока я не произведу тестирование ДНК над вами и Карлом.

Оба мужчины не слишком восторженно посмотрели на нее.

– Но ведь мы не собираемся делать исключений ни для кого, не так ли? – резонно аргументировала Беа.

Я на время оставил их и пошел наверх, искать Джоанну. Я надеялся, что перед битвой найдется время для еще одного – последнего – стимулирования нервной системы.

ГЛАВА 9

Адам еще раз позвонил Джону Эллингтону, когда мы ехали к югу, к новоокрещенной башне «Оплота». Он приказал своему долготерпеливому ставленнику предупредить Отдел внутренней безопасности и подготовить VIP-портал эстакады к нашему прибытию. На несколько нетрадиционном виде транспорта.

Надо отдать должное оплотским охранникам. Они и глазом не моргнули, когда под элегантным портиком на 300-м этаже, куда обычно смели причаливать только роскошные лимузины, остановился грязный доставочный фургон. Один из охранников раскрыл передо мной пассажирскую дверцу, в то время как остальные помогали Джоанне, Беа и Адаму выбраться наружу. Охрана также позаботилась о чемоданчике Беа, который им было поручено сразу отослать в зал заседаний.

Прибыл самолично Джон Эллингтон, чтобы проводить нас на собрание. Вице-президент был коренастым чернокожим в потрясающем итальянском костюме-тройке цвета старого бурбона, с зеленым полосатым галстуком и золотой застежкой в виде африканской маски. У маски блестели глаза из маленьких изумрудов.

Станиславский представил Джоанну и Беа по их официальным титулам, но подчеркнуто оставил меня инкогнито.

– Вице-президент, не будете ли столь любезны предоставить гражданину Назаряну и его группе, которая прибудет позднее, авторизированный код доступа в воздушный порт? – попросил я.

Эллингтон нервно взглянул на меня. Маска анонимного анорака обладает подобным воздействием на некоторых людей. Потом он кивнул.

Я протянул карточку Карлу через окно фургона и шепнул:

– Надеюсь, до скорой встречи!

Мы успели обсудить планы отступления по дороге в башню. Карл шутливо отсалютовал мне и уехал.

– Не желаете ли оставить верхнюю одежду в гардеробе и освежиться перед заседанием? – предложил Джон Эллингтон.

Он проводил нас в просторный вестибюль, по количеству зелени в горшках скорее напоминающий пристройку зимнего сада фирмы «Аллан Гарденс». Нас встретила женщина в форме капитана Внутбеза. Вид у нее был мрачный.

– Извините, сэр, – обратилась она к вице-президенту, – но этот… субъект вооружен. – Капитан указала на меня. – Мы не можем позволить ему пройти дальше, пока он не разоружится.

Я осторожно вытащил из-под темно-серого анорака свой маленький «Иванов» и поставил на предохранитель. Мои халукоидные руки были скрыты под рукавицами.

– Я хотел бы остаться при оружии.

– И еще на нем нательные доспехи, – добавила капитан.

В дверях нас всех подвергли сканированию.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил Адам Станиславский. – Этот джентльмен останется в доспехах и при оружии. Дискуссия окончена.

Капитан попыталась было возразить, но Эллингтон оборвал ее коротким жестом, и она недовольно вернулась за свой стол. Адам и две женщины отправились сдавать верхнюю одежду. Вице-президент остался стоять рядом со мной.

– Все как будто переодеваются к смене погоды, – заметил я.

– Вы говорите буквально, – осведомился Эллингтон, – или в переносном смысле?

Ишь ты, умник. Хотел бы я знать, о чем с ним говорил Адам Станиславский в первый раз. Как много Эллингтону уже известно и о чем он догадался?

– Директора «Оплота» уже собрались? – спросил я.

– Здесь нас восемь, включая председателя Экерта. Как я уже сказал Адаму, мы составляем кворум.

Он старался говорить почти вежливо. В конце концов я находился под защитой гориллы.

– Я так понимаю, что Асаил Айсберг не будет присутствовать? Он был извещен о собрании?

Лишняя проверка никогда не повредит!

– Я не оповестил его, следуя инструкции, полученной от Адама.

– Хорошо. Тогда скажите, пожалуйста, капитану охраны, чтобы она привела в состояние готовности все охранные посты на входах. Если Асаил Айсберг появится, пусть немедленно вас

проинформируют. А вы немедленно доложите мне.

Он в отчаянии смотрел на мой безликий капюшон, плотно сжав губы. Потом сказал очень тихо:

– Что здесь, черт подери, происходит? Какая-то кулуарная война?

– Отдайте распоряжение капитану, Джон, и не надменничайте.

Темные глаза его расширились от неподдельной ярости.

– Да кто вы такой, в конце концов?

Я не ответил. Он покачал головой и отправился к столу капитана, как я и просил. Через несколько минут к нам присоединились остальные, и мы вошли в огромный роскошный лифт, в котором стояла очередная пальма в горшке. Адам Станиславский ввел свою карточку в отверстие, и мы взлетели на сотню этажей, на верхушку здания, которое некогда называлось башней «Галафармы», самой огромной высотки столицы, единственной, заслужившей непристойное прозвище.

Маленькая шутка Алистера Драммонда. Некогда таким же прозвищем называли его самого.

Я с неподдельной радостью увидел, что неподкупная Меванри Морган, внештатный исполнительный ассистент, все так же стоит на страже святая святых концерна. Она переехала из офиса на Серифе, когда «Оплот» получил статус концерна. Сегодня Морган не надела свою брошку с Медузой Горгоной, но ее вполне заменяло непреклонное, подозрительное выражение лица.

Ее новый компьютерный стол был оборудован еще более наворочено, чем прежний, и стоял в центре приемной, как гнездо всеконтролирующего паука. Стол окружало красное ковровое покрытие с большими желтыми пятнами. В стенных панелях чередовалась желтая металлическая обшивка и темный палисандр. И никаких пальм в горшках. Пышнотелые статуи, гордость Симона, некогда украшавшие приемную в башне «Оплота», кое-где были замещены нововведениями: изломанными формами вроде трубопровода из рубинового стекла, похожими на кишки какого-то невезучего морского млекопитающего, подсвеченные изнутри. Интересно, подумалось мне, может быть, новый президент «Оплота» уже много лет назад планировал подобные украшения для башни «Галафармы»…

Меванри Морган торжественно приветствовала нас и провела в зал заседаний, один из тех, что работали после обеда. Ни одна из дверей не снизошла до такого плебейства, как табличка либо определительный знак. Мы вошли, пропустив дам вперед. Джон Эллингтон занял свое место возле главы длинного стола, справа от председателя Гюнтера Экерта. Адам Станиславский сел на противоположный конец стола, не спрашивая ничьего разрешения. Нам, простым смертным, Морган указала места по обеим сторонам от Адама, после чего вышла и прикрыла дверь снаружи.

Я заметил, что тестирующий прибор Беатрис Манган уже прибыл, так же как и психотронный аппарат. Они стояли на столике на колесах у двери.

За спиной Гюнтера Экерта была стена с высокими узкими окнами, выходившими на свинцовую воду озера Онтарио в пятнах островов. За южным краем защитного купола стояла невнятная бледная дымка. То ли там был туман, то ли падал снег.

Ева и Симон стояли рядом с баром в дальнем конце комнаты и тихо переговаривались друг с другом, повернувшись к нам спинами. Калеб Миллстоун, чопорный финансовый директор, Криста Вензель, главный технический директор, и Тора Скрантон, последние двадцать лет представлявшая мелких держателей акций «Оплота», уже сидели на своих местах, ниже Джона Эллингтона, и изумленно смотрели на меня. Три сиденья справа от Гюнтера пустовали. Четвертое занимал Сэм Ямамото, мой друг и коллега из юридического отдела, бывший одним из основных моих помощников во время процесса против «Галафармы». Я был весьма рад, что Сэм за это время продвинулся до юридического директора. Интересно, что это такое он столь старательно изучает на маленьком ноутбуке, стоящем перед ним на столе?

Гюнтер Экерт провозгласил:

– Леди и джентльмены, объявляю заседание открытым.

Ева и Симон подошли наконец к столу и заняли свои места слева от Гюнтера. Меж ними осталось пустое сиденье – предположительно место президента Асаила Айсберга. Моя сестра демонстративно не замечала нашей группы в конце стола. Она всегда умела хорошо одеваться, но сегодня превзошла саму себя – в облегающем платье цвета слоновой кости, с большими сапфировыми серьгами в ушах. В лакированной прическе каждый волосок был уложен в совершенстве, так что она казалась человекоподобным манекеном. Хотя для манекена слишком низеньким.

Симон являл собой полный контраст Еве. За семь месяцев мой отец ужасно изменился. Он отощал как скелет, залихватский ковбойский костюм висел на нем, как на вешалке, а широкий кожаный пояс был затянут на последнюю дырочку. Взгляд слезящихся воспаленных глаз перескакивал с одного гостя на другого, пока, наконец, не остановился на моей загадочной фигуре – и отец еще больше помрачнел.

Бог ты мой, подумал я, что они сделали с тобой, папа?

Но ответ я уже знал. Без сомнения, Симон отказался уйти на пенсию, а совет директоров не мог его к этому принудить – так что Драммонд со своей командой поступил с ним так же, как ранее – с Карлом Назаряном. Если я вовремя не вмешаюсь, неизвестный вирус заест моего отца до смерти.

Гюнтер Экерт призвал собрание к порядку и предложил Джону Эллингтону представить первый пункт повестки дня.

– Прежде всего позвольте представить вам наших гостей, – начал Эллингтон. – Все вы знаете Адама Станиславского, председателя и главного исполнительного директора концерна «Макродур». Это по его просьбе было назначено сегодняшнее заседание. Слева от Адама – Джоанна де Вет, известный автор-политолог и профессор политических наук в Университете Содружества. Далее – Беатрис Манган, Главный суперинтендант судебного отдела Секретариата по межпланетной торговле. Персона, сидящая справа от Адама, не была представлена мне самому. Надеюсь, что эту честь окажет нам председатель Станиславский.

– Главный суперинтендант, профессор де Вет и я сходимся в идентификации его личности, – сказал Адам. – Также его личность могут подтвердить приборы, стоящие у двери. – Он поднялся на ноги и поднял меня за руку. – Этот человек – настоящий Асаил Айсберг.

Ропот недоумения возмущения, недоверия.

– Нет, – сказала Ева.

Лицо ее сделалось пепельного цвета.

Адам продолжил:

– Человек, который последние полгода и до сего дня использовал имя Адика, шпион и обманщик. Он – генетически созданный полуклон того типа, который описывал в своих показаниях делегат Ефрем Сонтаг. Сегодня на пресс-конференции делегат Сонтаг предоставит подтверждение личности Адика в прессу и в Совет Содружества.

– Нет! – повторила Ева, куда более яростно. – Это невозможно!

Несколько голосов вслух поддержали ее. Но Сэм Ямамото улыбнулся мне и совершенно отчетливо подмигнул одним глазом.

– Адам, вы что, спятили? – сорвался Гюнтер Экерт.

Станиславский невозмутимо повернулся к Джоанне и Беа.

– Леди, что скажете? Не спятил ли я?

– Я протестировала ДНК этого человека, – заявила Беа. – Он был подвергнут генной процедуре, вследствие чего его внешность изменилась. Но он, вне всякого сомнения, является Асаилом Айсбергом.

Джоанна резко встала с места и положила руку мне на плечо.

– Я знаю его лучше, чем любой из присутствующих. Лучше, чем Ева, лучше, чем Симон. Этот человек – мой муж.

У меня дыхание перехватило от нежданного горячего восторга. Захотелось прыгать, скакать, петь от радости, сообщить надутым директорам «Оплота», что мне плевать на их мнение – да что там, на мнение всей чертовой галактики! – пока она, она одна верит мне.

Но я, конечно же, не двинулся с места, не шевельнул ни единым мускулом.

Ева окатила всех ледяным презрением.

– Я не знаю, что за грязную игру вы затеяли, Адам. И как вам удалось одурачить этих двух женщин и делегата Сонтага, или, возможно, промыть им мозги…

– Пусть он сам докажет, – потребовала Тора Скрантон. – Используйте детектор лжи.

– Машины можно заранее запрограммировать, – возразил Гюнтер Экерт.

– Тогда принесите свой собственный психотронный аппарат, пригласите собственного оператора. Позвоните в СМТ и запросите оттуда другого оператора с другой машиной. Этот человек все равно пройдет любой тест на идентификацию, потому что он – в самом деле Асаил Айсберг.

– Нет, – не отступала Ева. Глаза ее полыхали на бледном лице, тонкие пальцы сжались в кулаки. – Никакой шпион не мог бы сделать то, что сделал мой брат Аса. Он не только смог завершить слияние с «Галафармой». Он стал моей правой рукой! Он оказывает неоценимую поддержку, он добрый и сильный. И он никогда не ставил под сомнение мой авторитет. Благодаря ему одному «Оплот» сделался уважаемым членом Большой Семерки.

– Благодаря ему, – наконец не выдержал я, – благополучие «Оплота» держится на торговле с халуками. Но это недолго продлится, Еви. Скоро инопланетяне плюнут вам на головы. Предатель и так наводнил правление «Оплота» халукскими полуклонами.

– Ага, безликий гость заговорил! – воскликнула Криста Вензель.

– И вам бы лучше его послушать, – спокойно посоветовал Адам.

– Но это просто смешно! – в голос закричала Ева. – Все члены концерна регулярно проходят ДНК-тестирование – со времени заявления комитета Сонтага в августе. Включая меня. Включая Асу.

– Кто проводит тестирование? – спросил я. – Отдел внутренней безопасности?

– Конечно.

– Еви…

– Не смей меня так называть! – крикнула она.

– Мадам старший исполнительный директор, – сказал я, – если бы президент «Оплота» был полуклоном, подумайте сами – не постарался бы он посадить своих шпионов первым делом в Отдел внутренней безопасности? Неужели вы так быстро забыли нашего приятеля-перебежчика Олли Шнайдера? Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Как вас шокирует подобное открытие. Джоанна показала мне записи с участием моего двойника. Он в самом деле очень убедителен. Чемпион корпоративной команды – именно такой человек, каким вы с Симоном надеялись и молились сделать меня после долгого процесса. Воплотитель семейных надежд, которые я так часто растаптывал в прошлом. Но в глубине сердца вы оба знали, что настоящий Асаил Айсберг никогда таковым не станет.

– Ничего подобного! – отрезала Ева, но, похоже, что ее каменное упрямство слегка пошатнулось.

За исключением Сэма Ямамото, который что-то тихо наговаривал в пишущий микрофон своего компьютера, директора «Оплота» внимали нашей с Евой перепалке с выражениями, сменявшимися от глубокого изумления к полному недоумению.

Я спросил сестру:

– Не хочешь ли ты, чтобы всю верхушку «Оплота» протестировали на ДНК независимые эксперты? Всех директоров, включая твоего так называемого брата Асу?

Она вздернула подбородок и холодно улыбнулась.

– Непременно. Я лично прослежу за этим – после утвердительного голосования о халукских колониях.

– Черта с два! – с неожиданной яростью вскричал Адам Станиславский.

– Не пытайтесь меня запугать, председатель, – огрызнулась Ева. – «Оплот» – моя корпорация, а не ваша, и я не собираюсь ставить под угрозу ее интересы. Если мое решение вас не устраивает, можете продать свою часть акций, мы с удовольствием ее откупим.

– Ох, Еви, – горько выговорил я. – Ты что, решила предать забвению все свои прежние подозрения насчет халуков, все их предательства и страдания, которые ты сама от них вынесла? Я уж не говорю о том, что Содружество Планет Человечества сейчас в смертельной опасности…

– Нет ни одного удовлетворительного свидетельства враждебности халуков по отношению к человечеству, – утверждала Ева. Голос ее стал ровным, почти лишенным выражения. – Настоящий Асаил Айсберг это подтвердил, ко всеобщему удовольствию.

– Под психотронным контролем?

– Не говорите глупостей.

– Кто он? – неожиданно спросил Симон.

Все посмотрели на моего отца. Тот указывал дрожащим пальцем на меня и дышал часто, как после долгого бега.

– Если ты – Аса, кто этот хитрый ублюдок, который всем нам натянул нос?

– Это Алистер Драммонд, – ответил я.

– Ложь! – вскрикнула Ева.

Остальные директора замерли, как громом пораженные. Худое лицо Симона скривилось от горя.

– Отключи маску анонима, ты! Сию же минуту, черт побери! Если ты мой сын, я об этом узнаю!

– Может, и нет, папа, – предостерег я. – Халуки хорошо обработали меня в дистатическом контейнере. – И повернулся к сестре: – Так же, как некогда они сделали с тобой, Ева. Помнишь – как-то раз на планете Крават.

– Довольно трепаться, черт возьми! – сказал Симон. – Покажи свое лицо!

– Что же, хорошо.

Я стянул свои рукавицы и отключил маскировочное поле.

Вот уж скандал так скандал.

Пока вулкан криков еще не кончил извергаться, я снял анорак и подал его Джоанне, все еще стоявшей рядом со мной. И шепнул ей на ухо несколько слов.

– Ты уверен? – переспросила она.

– Следи за ним. Отойди к бару с напитками. Не думаю, что существует реальная физическая опасность, но все-таки не своди с него глаз ни на минуту. Я не смогу ничего сделать, пока будут длиться тесты. Мне придется положиться на тебя. Ты справишься?

Она крепко прижала к себе мой анорак.

– Да.

Адам Станиславский терпел шум и крики не долее нескольких минут. После чего громко приказал:

– Довольно!

В наступившей тишине Гюнтер Экерт выговорил:

– Главный суперинтендант Манган. Пожалуйста, подтвердите своим аппаратом ДНК этого… человека.

– Сейчас, – отозвалась Беа, придвинула аппарат к моему сиденью и принялась за работу.

Джоанна тем временем наливала себе кофе. Симон тяжело осел на своем стуле, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами. Лицо Евы оставалось непреклонным. Адам Станиславский прошел во главу стола и тихо говорил с Гюнтером Экертом и Джоном Эллингтоном. Миллстоун, Скрантон и Сэм Ямамото сидели молча, с выжидающими лицами. Криста Вензель встала с места и подсела ко мне так, чтобы видеть дисплей тестирующего аппарата.

Через несколько минут машина подтвердила мою личность.

– Теперь я предложила бы вам воспользоваться психотронным аппаратом, если позволите, – обратилась ко мне Вензель и улыбнулась углами губ. – И даже если не позволите.

Я покорно позволил подключить к себе сенсоры. Когда детектор лжи заработал, я почувствовал неприятное жжение, как если бы внутри моего черепа завелся пчелиный рой. Вензель задала только один вопрос:

– Вы в самом деле Асаил Айсберг?

– Да, – ответил я.

Шпок. Миг полной темноты. Боль.

Вензель смотрела, как Беа нажимает какие-то кнопки. Внимательно воззрилась на дисплей, кивнула и обратилась к остальным:

– Этот аппарат тоже подтверждает его личность. По-моему, у нас нет иного выхода, кроме как экспериментально принять показания тестов в ожидании подтверждения независимых экспертов. Я собираюсь так поступить и ищу среди вас поддержки.

– Я поддержу решение технического директора Вензель, – сказал Джон Эллингтон.

– Голосующие «за», поднимите руки, – попросил Гюнтер Экерт.

Эллингтон, Криста Вензель, Тора Скрантон.

– Кто против?

Ева, Калеб Миллстоун и – черт! – Сэм Ямамото. Я взглянул ему в лицо. Он пожал плечами.

– Симон, а вы? – спросил Экерт. – Вы воздерживаетесь?

Старик поднял голову. По щекам его текли слезы. Он обратился ко мне:

– Это убьет «Оплот», ты же сам знаешь. После всего, что нам пришлось выстрадать. Остальные концерны просто растопчут нас за отказ от халукского торгового договора.

– Нас ожидают тяжелые времена, папа, – ответил я. – Всех нас, не только концерн «Оплот». Алчность и тупость «Ста концернов» привела все человечество на грань гибели. Я собираюсь сообщить об этом прессе сегодня днем, а потом подтвержу свои заявления в Совете. Что бы ни решил совет директоров, я не позволю халукам и Алистеру Драммонду победить.

Зеленые глаза Симона блеснули прежним огнем.

– А после всего этого ты будешь с нами работать?

Я помедлил, понимая, о чем именно он просит. Вздохнул.

– Да, буду, старый ты шантажист. Если переживу эту чертову заварушку.

– Тогда я голосую «за», – сказал Симон.

Ева замотала головой.

– Ох, папа! Что же ты сделал?!

– То, что должен был сделать, – холодно ответил тот. – Да ты сама знаешь, малышка! «Оплот» больше не твое дитя, так же, как и не мое. Не забывай об этом.

Да, вот отцовской стервозности вирус не подпортил. Так же, как и его здравого смысла.

Гюнтер Экерт тронул экран компьютера, стоявшего перед ним на столе.

– За отсутствием секретаря заседания, я собираюсь занести в протокол наше решение. – Он пробежал взглядом по всем присутствующим. – Сложилась довольно тяжелая ситуация. Наше недавнее избрание Асаила Айсберга на посты президента и синдика объявляется аннулированным…

– Вовсе не обязательно, – вмешался я. – Вы избрали Асаила Айсберга. Я – Асаил Айсберг. Я принял эти назначения и до сих пор являюсь членом совета директоров, по праву принадлежащей мне четвертой доли акций. – И, отметив, что исключить меня из правления по этой причине невозможно, я обратился к Ямамото: – Согласны ли вы с моим утверждением, мистер главный юридический директор?

– С юридической точки зрения вы правы, – невозмутимо отозвался Сэм. – Хотя я сомневаюсь, что вас хоть кто-нибудь поддержит.

– Ты не можешь так поступить! – воскликнула Ева. – Не имеешь права!

Я не ответил, печально размышляя, как это Алистер Драммонд смог так быстро превратить умнейшую, решительную женщину в обманутую дурочку. Похоже, Симон был прав, и она воспринимала концерн как человека с собственной жизнью. Юридически это примерно так и есть – но морально вовсе нет. Уж поверьте юристу.

– Как президент «Оплота», – сказал я, – я использую свое право назначать исполнителя на вакантный пост синдика. Я выбираю на эту должность Джона Эллингтона. Джон, вы принимаете назначение?

– Да, – почти беззвучно ответил тот.

– Я приказываю вам немедленно связаться с делегатами Совета, представляющими наши планеты. Ваша цель – побудить их проголосовать против постановления о предоставлении халукам трехсот новых планет в Персее под колонии. Если ваша попытка окажется неудачной, последствия для нас всех будут тяжелейшие.

– Я понимаю. – Он бросил на Адама Станиславского горький взгляд. – Я практически уверен, что делегаты ответят положительно.

Молчание.

– Есть ли еще не обговоренные пункты в повестке дня? – официально спросил Гюнтер Экерт.

Симон выдавил смешок, звучащий на грани истерии.

– Да к черту повестку дня! Пошли закатимся все в Палату Совета, смотреть на дерьмовые фейерверки!

– Мое предложение, – громко сказал я, – немедленно обратиться в МКРС, СМТ и СМД с просьбой сегодня же начать тестирование всех до одного членов высших эшелонов правления и службы безопасности «Оплота». Начать нужно с них, но в итоге протестировать всех служащих «Оплота». В Торонто я назначаю ответственным за проведение этой акции председателя Гюнтера Экерта, как только его личность будет подтверждена Главным суперинтендантом Манган. В помощники ему назначаю Карла Назаряна, уже прошедшего сегодня данное тестирование. Карла я восстанавливаю в прежней должности вице-президента по особым делам. На планетах района Серифа персоналу МКРС поручается немедленно протестировать Зареда Айсберга, главного оперативного директора «Оплота» в Персее, и Матильду Грегуар, вице-президента по безопасности в Персее. После чего они должны приступить к тестированию служащих этого региона. В колониях Гигеи ответственным за тестирование назначаю главного оперативного директора в Орионе Эдисона Вивьероса и вице-президента по безопасности в Орионе Ренара Фурнье. Есть ли у кого-нибудь из членов правления возражения?

Никто не проронил ни слова. Ева смотрела на свои стиснутые кулаки.

– В таком случае я объявляю заседание закрытым.

– Минуточку, – сказала Тора Скрантон. – Адик, на твое представление в Совете есть свободный доступ?

Славная старушка Тора! Мы всегда были приятелями. Я ухмыльнулся, показывая свои инопланетянские зубы.

– Все заинтересованные лица могут присоединиться к нашей компании… После того, как их ДНК протестирует Беа Манган.

– Все, кроме Джона, – вставил Адам Станиславский. – Его сейчас ждут другие срочные дела.

Эллингтон уже поднялся с места и направился к двери. На полпути он обернулся и кисло выговорил:

– Не давите на меня, Адам. Я же сказал, что смогу убедить делегатов.

– Я так не думаю, – подал голос Сэм Ямамото. Неожиданно он резко встал, в руке его оказался пистолет «каги». – Вернитесь на место, Джон. Остальные, сидеть спокойно.

– Сэм! – пораженно прошептала Ева.

– Ах ты, черт! – сказал Адам Станиславский.

– Алистер Драммонд уже в пути, а, Сэм? – насмешливо спросил я. – Или ты только что послал со своего компьютера общий вызов всем без исключения шпионам?

– Угадал.

– Он полуклон, – объяснил я всем.

– Заткнись! – рявкнул лже-Сэм.

И дважды выстрелил мне в грудь. Синие лучи с силой ударили меня и опрокинули со стула. Люди за столом завопили от ужаса, я свалился на пол и лежал неподвижно, молясь, чтобы Сэм не попробовал выстрелить мне в голову. В воздухе резко запахло озоном и горелой тканью.

Я услышал, как чопорный Калеб Миллстоун назвал Сэма таким словом, какого от него никто не ожидал. Лежа на правом боку, я отлично видел полуклона – как он вздернул на ноги Симона и прижал к виску старика дуло своего фотонного пистолета.

– Всем сидеть тихо и молчать! Мои люди будут здесь с минуты на минуту, тогда и поговорим о наших планах.

– Ох, Аса… – выговорила Ева.

Я не видел ее лица, но изменившаяся интонация голоса ясно показала, что моя сестра окончательно приняла правду. Я надеялся, что она сделала это не слишком поздно.

– Вы в самом деле полагаете, что Меванри Морган позволит вооруженной группировке доступ на директорский этаж? – вежливо спросил шпиона Джон Эллингтон.

Лже-Сэм усмехнулся.

– Конечно, позволит, если не захочет, чтобы я вышиб Симону Айсбергу мозги. – Он развернулся, не отпуская заложника, и обратился к Гюнтеру Экерту: – Пригласите ее сюда, председатель.

Я, конечно же, не был ранен. Меня спасли нательные доспехи. Я только выжидал удобного момента, чтобы сделать движение, не рискуя при этом жизнью отца.

Экерт медлил, и полуклон начал нервничать.

– Давай, Гюнтер! Я кому сказал? Сделай это, черт побери!

Для убедительности он взмахнул пистолетом, на миг оторвав его дуло от головы Симона, и выстрелил в окно за спиной Экерта, никому не повредив. Я собрался в комок, чтобы подкатиться к Сэму и его заложнику под ноги…

…и в этот самый миг Джоанна, все еще стоявшая за спиной лже-Сэма возле бара с напитками, выстрелила ему в спину из «Иванова», который я оставил в кармане своего анорака.

Я позвонил Карлу Назаряну, который со своей командой ожидал в аэропорту «Оплота», и спросил его совета – что нам стоит предпринять дальше. Наши первоначальные планы не предусматривали наличия в совете директоров полуклона, который мобилизует всех своих соотечественников, находящихся в здании.

Карл посоветовал звонить в полицию.

МКРС очень удивилось вызову со стороны объединенного концерна (корпорации всегда предпочитали сами разбираться с внутренними заварушками), но авторитет Гюнтера Экерта не подлежал обсуждению. Минут через двадцать башня «Оплота» уже кишела полицейскими, разгонявшими по местам оплотских чиновников и охранников. Через полчаса началось общее

тестирование ДНК служащих, производимое усилиями СМТ и еще дюжиной родственных организаций.

Только несколько внутбезовских полуклонов оказали вооруженное сопротивление. Еще меньшему количеству удалось бежать. А чиновники все кротко согласились на тестирование.

Карл и его команда явились из аэропорта в зал заседаний для дальнейших инструкций вскоре после приезда полиции. Ко времени, как он до нас добрался, Беа Манган уже протестировала ДНК Гюнтера Экерта и остальных членов правления, а заодно и Горгону Морган, которая была очень возмущена самим фактом, что мы допускаем мысль о возможности копирования ее. Все оказались настоящими, за исключением Сэма.

Я предоставил Карлу разобраться со спящим полуклоном, которого приказал доставить в психотронную лабораторию. Карл получил от меня инструкции подвергать психотронному допросу каждого, чьи ДНК окажутся нечеловеческими. Я обещал явиться к нему за новостями после второго акта сегодняшней мелодрамы, который ожидался в Доме Совета.

Был выписан ордер на арест за уголовное преступление «похищение чужой личности» человеческого ответчика, имеющего поддельные глазные яблоки Асаила Айсберга. Его приметы и идентификаторы были разосланы по всем космопортам Земли. Я надеялся, что мы не машем кулаками после драки. Одно из посланий лже-Адика было отправлено на мой собственный личный код, так что Алистер Драммонд теперь знал, что его ищут.

Мы собрались уходить, но Адам Станиславский вдруг заявил, что с него достаточно развлекательных шоу на сегодняшний день. Он собирался наслаждаться следующим на очереди зрелищем из своего безопасного офиса в башне «Макродура».

Все получилось примерно так, как мы с Эфом Сонтагом спланировали.

Мы появились бок о бок – я в своих маскировочных одеждах джору, и взошли на подиум маленькой импровизированной кафедры в самом центре главного зала Палаты Совета. Беа Манган со своим детектором и Джоанна стояли сразу за нами, ожидая своей очереди. С хорошей звукопередачей помогли специалисты из «Макродура».

Звука и видимости должно было хватить на шестьсот репортеров, толпившихся под стеклянной крышей круглого фойе, увешанных инструментами своего ремесла. Экраны в столовых Совета тоже должны были транслировать происходящее – по просьбам заинтересованных делегатов.

Я надеялся, что Слуга Слуг Лука и его компания тоже не обойдут нас вниманием. Член комитета Эфа доложил, что халуки уже присутствуют в здании.

Сонтаг обратился к журналистам с приветствием и начал представление гостей. Я сбросил мантию джору и достиг желаемого драматического эффекта, оказавшись на кафедре обнаженным до пояса. Камеры вокруг работали, как сумасшедшие. Эф объяснил толпе, кто я такой и почему выгляжу как халук, и о чем я собираюсь заявить в Совете.

После этого Беа протестировала мои гены и наглядно доказала, что я не только Асаил Айсберг, но и субъект, незаконно подвергнутый генной терапии – предположительно это сделали существа, чье обличье я теперь вынужден носить. В трогательном свидетельском заявлении Джоанна снова подтвердила, что я действительно ее бывший муж, человек, несправедливо обвиненный в должностных преступлениях и лишенный гражданства, которого она никогда не переставала уважать.

Подсоединенный к управляемому Сонтагом психотронному аппарату, я рассказал гражданам Содружества, каким образом меня похитили и клонировали халуки. Я рассказал, как мой Злой Двойник занял мое место в «Оплоте» и получил контроль над торговлей генным препаратом РD32:С2, как он использовал мое имя для помощи халукам. Я разоблачил ложь, которую он преподнес на предыдущей конференции Сонтага, где были предоставлены свидетельства. Я пригласил шпиона, присвоившего мое лицо, явиться перед прессой и подвергнуться такому же тестированию, как я.

Но я не сказал, что лже-Адик – это Алистер Драммонд.

Вся галактика услышала отредактированный рассказ о событиях на заседании правления «Оплота» и о принятии мной поста президента концерна. С трудом терпя боль от вмешательства мерзкого психотронного аппарата Хогана, подтверждавшего каждое мое утверждение, я описал меры, которые на данный момент приняты для обезвреживания полуклонов в «Оплоте». Я настаивал, чтобы остальные концерны и учреждения немедленно протестировали своих служащих.

Я сделал особый упор на клонировании моего друга Сэма Ямамото. Где, вопрошал я риторически, сейчас находится настоящий Сэм? Возможно, его держат в плену вместе с остальными несчастными донорами ДНК, которых похитили халукс-кие агенты. Где инопланетяне держат их – таких же синих и несчастных, как я, – а может быть, бедняги уже сыграли свою роль, и их просто уничтожили?

Я сообщил аудитории, что показания, добытые у захваченных полицией полуклонов, наверняка будут готовы слишком поздно, чтобы включить их в доклад делегата Сонтага перед Советом. Но если повезет, возможно, они повлияют на результаты завтрашнего голосования.

Не пропустите сегодняшние вечерние сводки новостей в 22 и 23 часа!

Последний вопрос, заданный мне Эфом Сонтагом, звучал так:

– Все ли заявления, сделанные вами сегодня, являются правдой?

– Да, – ответил я, и психотронный аппарат последний раз впился мне в мозги, подтверждая сказанное.

Журналисты накинулись на нас с вопросами, Эф отвечал только на избранные, а Беа Манган отцепляла от меня сенсоры пыточной машины. Джоанна подала мне водички – запить обезболивающие пилюли. Она протерла влажным платком мои слезящиеся от боли инопланетные глаза и потный синий лоб.

– Делегат Сонтаг! – вопросил журналист. – Какой смысл могут находить халуки в шпионаже за человечеством?

– Этот вопрос будет поднят на Совете, – отвечал Эф.

– У вас есть какие-нибудь свидетельства, что халукские полуклоны занимают места в Халукском Синдикате концернов? – спросила «Уличная газета».

– На эту тему проводится расследование. Сейчас я не могу ответить.

– Выдающиеся члены партии консерваторов заявляют, что торговля с халуками жизненно важна для процветания «Ста концернов», – вклинился «Тайме»: – Вы согласны с этим утверждением?

– Нет, не согласен.

«Диалог» спросил:

– Запросит ли либеральная партия пересмотра пакта о не нападении и торгового договора с халуками, если проект новых колоний не пройдет?

– Я не могу отвечать за других делегатов. А за себя заявляю, что запрошу пересмотра вне зависимости от результатов голосования.

Вопросов поступало все больше, и Эф только качал головой, отказываясь отвечать на все.

– У нас больше нет времени на вопросы, леди и джентльмены. Уже почти четырнадцать часов, послеобеденная сессия Совета вот-вот начнется. Я и мой комитет собираемся предоставить на ней новые доказательства враждебной халукской деятельности по отношению к человечеству. В качестве одного из свидетелей выступит настоящий Асаил Айсберг. После чего делегаты, поддерживающие проект о халукских колониях, должны будут вынести окончательное решение. Финальное голосование состоится завтра, в десять часов по торонтскому времени.

Он сделал паузу, собираясь с духом, после чего выпалил заключительную, самую пламенную часть своей речи:

– Граждане Содружества! Я призываю вас повлиять на ход грядущей сессии! Сообщите вашему делегату через ПлаНет, какова ваша реакция на эту пресс-конференцию. Скажите ему, что вы думаете о голосовании. На ваших делегатов имеют огромное влияние могущественные коммерческие структуры; это они заставляют Совет даровать халукам новые колонии. Этим структурам нужно одно – выгодная торговля с халуками, пусть даже без человеческого доступа на халукские планеты в Млечном Пути. Не допустите этого! Скажите своим делегатам, что халукам нельзя доверять. Скажите им, что вы не позволите халукским полуклонам пробираться в наше правительство и подрывать нашу экономику! Граждане! Скажите им! Благодарю за внимание.

– Конечно, немного суматошно, – шепнул я Эфу, когда мы спускались с кафедры под специальной охраной. – Но, видно, такой уж сегодня день.

Политиканы всегда остаются шоуменами. И Эф Сонтаг, при всем своем врожденном благородстве, не был исключением. Он решил, что нашу галактическую аудиторию утомит еще раз наблюдать генетическое и психотронное тестирование, так что в Палату Совета Джоанну и Беа не пригласили.

Эф предложил обеим женщинам наблюдать за происходящим с VIP-галереи. Может, они встретят там Симона, Тору Скрантон или Кристу Вензель. Остальные директора «Оплота» вряд ли явятся – либо побоятся, что пресса загонит их в угол, либо останутся следить за происходящим в башне «Оплота».

Когда прозвучал сигнал начала сессии, Эф и семь делегатов его комитета ввели меня в зал. Я уже сменил одеяние джору на прежний спортивный костюм Дана, с двумя дырами от выстрелов на груди. Мы заняли места за столами на центральной свидетельской платформе (выражаясь на политическом жаргоне, «на ковре»), располагавшейся сразу перед скамьей спикера. Над скамьей висело изображение Великой Печати Содружества, а за ней находился огромный голоэкран, показывающий увеличенные изображения тех, кто апеллирует к Совету.

Зал опоясывали полукруглые ярусы лож. В них помещались сиденья для тысячи пятисот законодателей. Физически присутствовало три четверти делегатов, остальные участвовали виртуально. Галереи зрителей и балконы прессы были набиты битком. Я использовал настольный дисплей, чтобы осмотреть VIP-секцию. Представителей «Оплота» что-то не было видно, но Беа и Джоанна сидели на лучших местах. Большинство инопланетных посетителей занимали специальные передние ложи.

Я осторожно огляделся – и вот вам, пожалуйста: он был здесь, Главная Синяя Шишка, Слуга Слуг Лука.

В честь такого дела он даже сменил фривольный человеческий костюм на торжественные радужные регалии, нацепил шикарную диадему и прочие церемониальные побрякушки, вроде кулона. Слугу Слуг окружали мрачные фигуры в черных мантиях, которых я определил как Совет Девяти. Похоже, никто не знал, исполняют ли они только роль советников или пользуются настоящей властью. Также присутствовали халукские охранники в парадной форме. Общим счетом их набилось в ложу не менее двух дюжин.

Второй сигнал. И наконец – тишина.

Спикер, Азиза Аламери, призвала участников заседания к порядку и пригласила тех, кто протестует против предоставления халукам колоний, высказать свои окончательные доказательства. Члены комитета Сонтага предоставили резюме своих прежних аргументов, потом сам Эф вызвал первого из всего только двух своих свидетелей.

– С позволения спикера и членов Совета, в качестве свидетеля враждебной халукской деятельности против Содружества Планет Человечества я призываю гражданина Хенгпина Канга, областного оперативного директора концерна «Шелток». Он предоставит показания через субпространственный коммуникатор из своего офиса на планете Лета в Зоне 8.

Гигантский голоэкран засветился, и началось настоящее шоу.

СОНТАГ: Гражданин Канг, были ли вы проинформированы правлением «Шелтрка» относительно своих гражданских прав и обязанностей в отношении данного вызова в суд Содружества?

КАНГ: Да.

СОНТАГ: Можете ли вы торжественно заявить, что все ваши будущие заявления будут являться правдой и ничем, кроме правды?

КАНГ: Я торжественно заявляю.

СОНТАГ: Известно ли вам, что любое из ваших заявлений может быть подвергнуто проверке subduritia, то есть посредством психотронного вмешательства, по просьбе делегатов Совета?

КАНГ: Известно.

СОНТАГ: Хорошо. На этот раз Совет требует от вас ответов на несколько вопросов. Мы оставляем за собой право отложить более подробный допрос на следующий раз. Первый вопрос: знаете ли лично вы о случаях пиратских нападений на грузовые корабли «Шелтока», груженные трансактинидами, имевших место быть в Кольце Стрельца за последние двенадцать месяцев?

КАНГ: Знаю.

СОНТАГ: Назовите приблизительное количество подобных нападений за это время.

КАНГ: Я лично знаю о тридцати четырех случаях. Возможно, имели место быть и другие, прошедшие мимо моего внимания.

СОНТАГ: Как много из числа этих нападений увенчались ограблением корабля или его бесследным исчезновением?

КАНГ: Двадцать восемь.

СОНТАГ: К какой расе принадлежали пираты?

КАНГ: Это не всегда удавалось определить. Некоторые из них определенно принадлежали к йтата. У нас никогда не прекращались проблемы с йтатскими разбойниками в Зонах 3 и 4. Но за последний год или около того… в половине случаев мы, несомненно, сталкивались с халукскими пиратами, иногда оные выступали в компании йтата, иногда – сами по себе.

СОНТАГ: Насколько вам известно, скрывал ли концерн «Шелток» информацию об этих халукских нападениях от прессы, а также от держателей акций?

КАНГ: Наш персонал получал строжайшие приказы от земного руководства «Шелтока» не обсуждать нападения халукских пиратов в прессе или же с простыми держателями акций. Я не знаю, кому еще известно о нападениях. Следуя указаниям сверху, мой штат регулярно докладывает о враждебной деятельности халуков Зональному патрулю и Секретариату по межпланетным делам.

СОНТАГ: Предпринимало ли руководство какие-нибудь действия в связи с вашими докладами?

КАНГ: Я не в курсе никаких подобных действий.

СОНТАГ: Как, по-вашему, почему преступления халуков замалчиваются?

КАНГ: По-моему… по-моему, это делается, чтобы избиратели не протестовали против сотрудничества с халуками и Халукского Синдиката концернов.

СОНТАГ: Правда ли, что примерно семь месяцев назад грузовое судно SBC-11942 «Шелток Эблис» под командованием Ульриха Шмидта прибыло на планету Лета и доложило, что подверглось нападению двадцати халукских пиратских кораблей?

КАНГ: Правда.

СОНТАГ: Правда ли, что судно капитана Шмидта было спасено от пиратов вмешательством человеческого вооруженного крейсера неизвестной идентификации?

КАНГ: Правда. Капитан Шмидт доложил, что неизвестный человеческий корабль уничтожил шестнадцать пиратских судов. Командир крейсера представился только как Хьюго. Капитан Шмидт уверяет, что это был добрый самаритянин-контрабандист, если вы можете такое себе представить…

СОНТАГ: Благодарю, гражданин Канг. Можете быть свободны. (Обращаясь к Совету): Следующий мой свидетель, Асаил Айсберг, также упоминает об этом инциденте. Но сначала я и мой комитет просим его предоставить нам исходную информацию касательно своего личного опыта встреч с халуками.

Сонтаг зачитал мне то же самое предупреждение, что и Кангу. К великому удовольствию членов Совета, психотронное вмешательство в мои мозги было осуществлено позднее, и так долго, что у меня глаза на лоб лезли и изо всех дыр выступал кровавый пот. А пока я просто дал клятву говорить правду и ничего, кроме правды.

Потом я отвечал на вопросы Эфа и его товарищей и рассказывал историю своих приключений с халуками, начиная с появления огромного халукского корабля в качестве поддержки плана Алистера Драммонда захватить контроль над межзвездной корпорацией «Оплот». Я описал свои кошмарные приключения на Кравате и Дагасатте. И рассказал про заговор «Ста концернов», в результате которого халуки получили человеческую продвинутую технологию и прочую запретную человеческую науку – включая генную инженерию, необходимую халу-кам для преодоления алломорфизма.

Но я ни словом не помянул таинственный мутант-экзон Эмили Кенигсберг, равно как и свое открытие, что преодоление алломорфизма может оказаться только временным.

Я снял куртку и продемонстрировал всем свой халукоид-ный торс (чудовищно увеличенный на голоэкране за скамьей спикера) – в качестве свидетельства, что халуки продолжают производить полуклонов. Я заявил, что у меня были похищены ДНК, и халукский полуклон, произведенный с меня, был создан, чтобы захватить управление «Оплотом», оплотскими планетами в Шпоре Персея и генным препаратом РD32:С2, необходимым для подавления алломорфизма. Также я заявил, что, по моему мнению, халуки собираются использовать свои колонии в Шпоре в качестве военных баз для завоевания нашей галактики, и предоставил подтверждения подобным убеждениям.

Я описал свою донкихотскую охоту на Барки, рассказал сведения, полученные от Трегарта, о степени перенаселенности в халукской Грозди. Это, конечно, только слухи, подчеркнул я; тем не менее налицо возможная мотивация халуков любыми силами переселиться из своего родного скопления.

Я также не умолчал о битве с халукскими пиратами, напавшими на «Шелток Эблис», и признался, что я и есть Хьюго. Истинное имя я скрыл от капитана Шмидта из-за своей дурной славы, а также из нежелания подвергать опасности анонимность охоты на Барки. Я сказал, что уверен в халукской принадлежности пиратских кораблей.

Эф Сонтаг предъявил мой доклад о пиратском нападении, посланный некогда Карлу Назаряну, а также рапорт капитана Шмидта Хенгпину Кангу, чтобы делегаты могли ознакомиться с документами на досуге.

Далее я поведал, как меня захватили в плен на Флегетоне, и как агент-полуклон Долорес да Гама хвасталась мне, что сверхтяжелые элементы похищаются халуками для ослабления человеческого флота и получения добавочного топлива для завоева-тельского флота инопланетян.

И наконец, я рассказал все, что знал о халукском Великом Проекте победы над человечеством. Знания мои слагались из обрывков речи Слуги Слуг и Советника-Локутора Ру Камик, которую я слышал, лежа в дистатическом растворе в башне Макферсона. Я указал синим пальцем на самого Слугу Слуг (которого неожиданно показали крупным планом на голоэкране) и предложил ему подвергнуться психотроническому тесту для подтверждения того, что его народ не собирается использовать колонии в Шпоре в качестве штаб-квартир завоевательской армии и не желает захватить Млечный Путь.

После чего сообщил делегату Сонтагу и Совету, что больше мне нечего сказать. И был временно отпущен на свободу.

Спикер Аламери призвала Слугу Слуг Лука прокомментировать мои показания.

Но халукский лидер отказался подвергнуться психотронной терапии. Он согласился дать только краткий свободный комментарий, если Совету будет угодно его выслушать.

Совету было угодно. Так что Слуга взошел на антигравитационный транспортер, доставивший его «на ковер», где все еще сидели мы с Сонтагом и его комитет. Я помахал Слуге ручкой в знак приветствия. Слуга полностью игнорировал меня и сказал, с параллельным переводом, следующую речь:

– Уважаемый спикер! Делегаты Содружества Планет Человечества! Моя персона клянется Всемогущим Луком, что следующие ее утверждения являются правдой:

Моя персона утверждает, что субъект, называющий себя Асаилом Айсбергом, ужасный лжец. Этот негодяй хочет по своим личным подлым причинам оклеветать нашу благородную расу. Он нарочно принял халукоидную форму, чтобы дискриминировать нас и насмеяться. Да поразит негодяя Всемогущий Лук, как он того заслуживает!

Делегаты Совета Содружества Человечества! Моя персона утверждает, что со времени подписания пакта о ненападении не было произведено ни одного полуклона, так как это было запрещено договором. Ни одного! Если фальшивые люди и существуют на планете Земля, эти агенты созданы и наняты лицами, неизвестными Суверенной Конфедерации Халуков.

Моя персона также утверждает, что если в Стрельцовой части галактики в самом деле действуют халукские пираты, таковые делают это без позволения нашей Суверенной Конфедерации Халуков. Все возможные пираты – разбойники, лишенные гражданских прав. Мы сами работаем над их искоренением.

В заключение моя персона заявляет Содружеству, а также достойным «Ста концернам», являющим опору человеческой экономики, добрую волю и сердечное расположение миролюбивого и законопослушного народа халуков. Не существует никакого зловещего Великого Проекта, направленного против человечества. Халуки не задумывали завоевания Млечного Пути. Подобное обвинение является нелогичным. Конечно, эмиграция всегда входила в список наших целей. Ваша галактика достаточно велика, в ней много замечательных планет, на которых вовсе нет разумного населения. Заселение этих планет халуками только способствовало бы галактической гармонии и процветанию. Достойные «Сто концернов» здесь совпадают с моей персоной во мнении.

Делегаты! Мы, халуки, бесконечно благодарны Содружеству Планет Человечества за позволение колонизации планет вашей гегемонии. Мы согласны со всеми человеческими законами, призванными регулировать межпланетную коммерцию и социальное взаимодействие. Мы по-прежнему надеемся получить от Совета триста дополнительных планет, которые были нам столь благородно обещаны.

Слуга Слуг Лука благодарит вас за ваше любезное внимание. А теперь вследствие обиды и оскорбления, причиненных нам субъектом, называющим себя Асаилом Айсбергом, мы, халуки, удаляемся. Ва!

И Слуга проследовал прочь из зала через главный вход. Я взглянул на галерею и увидел, что остальные халуки тоже исчезли. Символический жест обиды, не так ли?

Но я ошибался. Они задумали кое-что другое.

Эф Сонтаг зачитал заключение, после чего уступил «ковер» прохалукской фракции.

Следующие три часа у меня занял ужасный отходняк – я провел их в кабинете Эфа Сонтага, пока консерваторы пытались замять или дискредитировать наши свидетельства. Единственное, что было тут хорошего, – это что законы Совета запрещали подвергать нас с Кангом перекрестному допросу.

– Наш лучший выстрел попал в цель, – сообщил Эф.

Он приказал принести воды и анальгетиков для моей раскалывающейся головы. Чего мне на самом деле хотелось – так это порцию тройного «Джека Дэниелса», но после психотронного вмешательства алкоголь запрещен – даже после такой мягкой версии психотронии, как машинка Хогана.

– Все ли я сделал правильно, Эф? – спросил я тревожно. – Халукский Слуга обвинил меня во лжи. Как думаешь, кто-нибудь из делегатов на это купится?

Он только засмеялся.

– Ты выглядел абсурдно, отрицать не буду. Но твоя синева в нашем случае только помогла. Только круглый идиот может поверить, что ты подвергся генной терапии и стал халукоидом

только ради того, чтобы натянуть нос халукам и свести какие-то политические счеты. Не знаю, удовлетворятся ли прохалукские делегаты твоим свидетельством, но могу гарантировать, что ни один из них не воспринял серьезно обвинение тебя во лжи. Ты выглядел убедительно, Адик.

– Достаточно ли убедительно? – пробормотал я. – Великая Ложь Слуги так хорошо въедается в мозги… Я наблюдал за некоторыми важными консерваторами во время его речи. Они не казались раздраженными или даже просто взволнованными. Эти карманные политиканы думают так же, как «Сто концернов», которым они принадлежат с потрохами – то есть уверены, что даже самые неприятные и вопиющие факты можно замести под ковер, а публика останется инертной и запуганной и не будет особенно возражать.

– У нас есть шанс доказать им обратное. Кроме твоего свидетельства о беззакониях халуков, у нас еще есть рапорт Канга. Будем надеяться, что твои ребята вытрясут что-нибудь полезное и очень опасное из фальшивого Сэма Ямамото сегодня ночью, чем можно будет украсить вечерний выпуск новостей. Также было бы полезно для дела, если бы в башне «Оплота» попалось еще несколько полуклонов.

– Я свяжусь с Карлом прямо сейчас и узнаю, что происходит. Я заодно напомнил Эфу про корабль, который Адам Станиславский послал исследовать халукскую базу на Аменти.

– Есть небольшая вероятность, что тот доложит положение Дел ДО ГОЛОСОВАНИЯ.

– Я почти надеюсь, что корабль ничего не найдет, – мрачно отозвался Эф. – Иначе нас ждет настоящая навозная куча дел. Это же casusbelli. А я еще не готов к войне, Адик.

Не готово было и Содружество. Зональный патруль слишком малочислен, особенно в Шпоре Персея. Если халуки пойдут в атаку, основной защитой человечества останутся флоты «Ста концернов»…

Я позвонил Карлу в башню «Оплота» и потребовал отчета. Я включил громкоговоритель на телефоне, чтобы Эф тоже мог слушать новости. Карл сказал, что лже-Сэм все еще без сознания, под действием парализующих дротиков, всаженных в него Джоанной. В сознание он придет минимум через полных три часа, после чего его немедленно подвергнут психотронному допросу.

– Я хочу задать ему несколько важных вопросов, – сообщил я. И продиктовал вопросы, после чего спросил, как вообще идут дела.

– Здание сейчас на военном положении. Чиновники и служащие охраны находятся в четырех служебных кафетериях под стражей и по очереди проходят генное тестирование. Обслуживающий персонал распустили, предупредив их не давать никаких сведений прессе под страхом увольнения и лишения гражданства.

– Ох, – выговорил я. – Чья это идея?

– Приказ отдали Ева и Гюнтер Экерт. Генетическбе тестирование продвигается с максимальной скоростью, но, очевидно, займет всю ночь.

– Поймали хоть одну синюю рыбку?

– Пока среди персонала среднего уровня Внутбеза обнаружено пять полуклонов. Из больших новостей – Амадео Гутри, наше наследство от «Галафармы». Это исполняющий обязанности главного диспетчера полетов, и он – совершеннейший халук. Мы только что кончили предварительный допрос. Я не хотел приступать к допросу последней стадии, не посоветовавшись с тобой.

– Добрая новость, Карл! – возликовал я. – Этой птичке нужен особый уход. Кто из служащих МКРС ответственен за операцию?

– Главный супер по имени Глеб Хабаров. Вроде ничего, осмысленный парень.

– Попроси его присутствовать в качестве свидетеля на следующем допросе Гутри. Тебе придется хорошенько прижать этого идиота, и я хочу официального свидетеля, который подтвердит необходимость крайних мер, если полуклон у тебя помрет. Нам нужно знать имена всех остальных полуклонов, работающих во флоте «Оплота» – особенно в Шпоре Персея. Это жизненно важно, Карл. Именно сейчас нельзя позволить халукским агентам контролировать наши корабли. Можешь честно сказать Хабарову, что мы опасаемся военного нападения, в особенности на Крават и Сериф. Когда вытянешь из Гутри имена, потребуй у Хабарова передать в МКРС в Шпору приказ об аресте вышеназванных. Если он будет сопротивляться, звони Адаму Станиславскому.

– Ты в самом деле считаешь, что халуки могут устроить это до голосования?

– Я не знаю, что собираются делать синие ублюдки. Перезвони мне, как только узнаешь от Гутри что-нибудь стоящее. Что слышно об Алистере Драммонде?

– Ничего.

– Ладно. Созвонимся позже. – Я прервал связь.

– Жуть какая, – высказался Эф Сонтаг. – Но я все-таки думаю, что халуки подождут результатов голосования.

– Надеюсь, что ты прав.

Я задремал было, вымотанный стрессом. Но вдруг резко пробудился, вспомнив кое-что важное, что я забыл спросить у Беа Манган. К счастью, они с Джоанной все еще были на VIP-галерее, решив остаться до самого конца.

Я позвонил ей и задал свой вопрос, оставив громкоговоритель включенным, чтобы Эф тоже слышал наш разговор.

– Да, шестеро исследователей закончили свои опыты с мутантом-экзоном, – ответила она. – Насколько они поняли, это могучий ингибитор, то есть вещество, тормозящее некий биологический процесс и провоцирующий последовательную деградацию. Проще говоря, он позволяет некоему набору генов – назовем их условно «плохими» генами – окончательно вытеснить другой набор «хороших» генов. Конечно, исследователи не имели представления об изначальной функции так называемых плохих и хороших генов. Это осталось нашей маленькой тайной. В рамках эксперимента исследователи не смогли назвать мне срок окончательного вытеснения. Или идентифицировать последовательность, на которую действует наш экзон.

– Но ведь мы подозреваем, что это может быть – разве нет?

– Я могу только предположить, что Эмили Кенигсберг не имела намерения навеки преодолеть алломорфизм халуков. Я изучала ее записи месяцами. Она вводила человеческие гены не только для улучшения состояния отдельно взятого халука, но чтобы они оказывали влияние на будущее потомство, чтобы дети родителей, подвергшихся ее терапии, тоже не были алломорфными. Это очень сложная работа.

– Беа, я думаю, терапия Эмили Кенигсберг уже потерпела поражение.

Я рассказал ей о складах яйцевидных халуков, на которые я набрел в башне Макферсона.

– Как интересно! – Беа на экране телефона выглядела одновременно озадаченной и понимающей. – Хотела бы я знать, перейдут ли вообще эти яйцевидные халуки в грацильную фазу? Знаешь, а могут ведь и не перейти. Они могут остаться такими навсегда.

Понимание было для меня подобно удару в солнечное сплетение.

– Но халукские медики наблюдали за саркофагами! К каждому яйцевидному был подключен биомонитор. Если цыплятки не выведутся…

Беа грустно улыбнулась.

– На месте халука, прошедшего терапию, я бы сейчас так ненавидела человечество! Потерянный рай и все такое… Ты хотя бы примерно не знаешь, сколько халуков прошло терапию?

– Иисусе! Я думаю, если это началось лет восемь назад… С тех пор как вступили в силу торговые договоры, терапии подверглись миллионы. Но почему халукские ученые еще не заметили проблемы и не положили генной инженерии конец? Я имею в виду, Бог ты мой…

– Возможно, реверсия только началась, – предположила Беа. – Ей пока подвержены только индивидуумы, первыми прошедшие терапию.

Я изо всех сил старался вспомнить что-то важное.

– Когда я плавал у халуков в контейнере, Советник-Локутор Ру Камик сделала какое-то язвительное замечание об Эмили Кенигсберг. Халуки зовут ее Милик, кстати. Ру Камик сказала: «Моя персона слышала, что некоторые работы Милик по преодолению алломорфизма велись под наблюдением». А Слуга Слуг сразу начал отрицать, что что-то не так. Но он ведь вполне мог…

– Знаешь, Адик, даже если новый курс терапии вернет халукам не алломорфное грацильное состояние, им все рвано понадобятся периодические обновления курса в течение всей жизни.

– Ну да, – сказал я. – Из ограниченного источника РD32:С2 на крохотной планеткев Шпоре много не вытащишь. Препарат искусственно не выращивается.

– До меня доходили слухи, что «Оплот» работает над синтетическим эквивалентом вирусного препарата, – отозвалась Беа. – Но успеха пока нет. Халукские ученые тоже вовсю стараются. К сожалению, они не слишком талантливы в данной области.

Эф Сонгаг перебил нас:

– Беа, а что все это значит, применительно к политической ситуации?

– Чтоб я знала, – хмыкнула она. – Но думаю, со временем мы все выясним.

– А человеческие полуклоны тоже регрессируют?

– Увы, нет. Гены халукского алломорфизма совершенно забиваются процедурой полуклонирования – не просто подавляются, как это происходит в обыкновенной генной терапии.

– Напрашиваются зловещие выводы, – заметил Эф.

– Я тоже так думаю, – согласилась Беа.

– Что-что?

Мои измученные мозги отказывались успевать за разговором. Я вообще уже не понимал, о чем говорят мои друзья.

– Это прозвучит несколько натянуто, – объяснила Беа. – Но возможно, если халуки откроют, что терапия преодоления алломорфизма приводит к фатальному исходу, они могут целиком положиться на терапию полуклонирования. Все, что для этого потребуется, – синтетический аналог РD32:С2… И неограниченный доступ к ресурсам человеческих ДНК.

Наконец утомительная сессия подошла к концу. Финальный запрос Эфа о референдуме избирателей провалили, как мы и предполагали. Но жест доброй воли был сделан, и подготовлена сцена потенциального гражданского вето.

Когда все окончилось, Эф проводил меня в большой аэропорт на вершине Дома Совета. Там мы договорились встретиться с Беа и Джоанной, и Эф предложил отвезти Беа домой, в Фенелон-Фоллз. А я собирался завезти домой Джоанну.

Он вызвал свой личный хоппер, а я попросил диспетчера выслать мне летательный аппарат, обещанный Адамом Станиславским. Аэропорт был не так уж безумно переполнен, мы не наткнулись ни на каких журналистов. Вот внизу кипел настоящий котел – там каждый житель Содружества считал своим долгом высказывать мнения и делать замечания. Многие делегаты до сих пор обсуждали последние события со своим штатом или маниакально упрашивали представителей прессы разузнать, какое впечатление сегодняшняя сенсация произвела на их избирателей. Ничего удивительного, что синдики «Ста концернов» (включая и Джона Эллингтона) работали как сумасшедшие в кулуарах, стараясь оказать влияние на завтрашнее голосование.

В подобной сцене ни я, ни Эф Сонтаг участвовать не хотели. Нам на сегодня уже хватило приключений.

Обе женщины наконец сошли с транспортера и встретились с нами в фойе. Беа Манган несла свой багаж с помощью антигравов. Эф поспешил помочь ей и погрузил аппаратуру в свой хоппер.

– Ну что, собрали материал для новой книги, профессор? – спросил я Джоанну.

– Сегодняшних событий хватит не меньше, чем на пару выдающихся глав, – ответила она. – Но сюжет все уплотняется.

– Именно этого я и боюсь, – устало сообщил я. – Лучше бы он уплотнялся без моего участия.

Единственное, чего я сейчас хотел, – это поскорее убраться прочь. А потом – белое молчание северного леса Онтарио, где я планировал окопаться до тех пор, пока не решу, как именно склеить заново свою поломанную жизнь.

– У нас по дороге будет время сделать покупки? – спросила Джоанна.

Я непонимающе взглянул на нее.

– Какие покупки?

– Ну, я подумала, что вряд ли благоразумно возвращаться ко мне домой только ради одежды и прочих мелочей.

Я продолжал недоуменно молчать. Она улыбнулась.

– Милый, я еду с тобой! Мне еще так много нужно узнать об этой истории. Вплоть до самых глубоких истоков твоего антихалукского похода.

– Ты что, собралась писать книгу обо мне? – Я не смог скрыть неподдельного ужаса.

– Ну конечно! Ты же – знаменитость, странствующий рыцарь и все такое. А ты думал – совершишь свою долю подвигов, после чего тихонько исчезнешь, и никто даже не заметит? Стрелок приходит в город, устраивает там настоящую преисподнюю и уезжает в закат?

– Нет, но…

– Твоя история придаст полемике личную окраску и привлечет интерес неакадемических читателей. Как говорится в коммерции, ты будешь моей приманкой. Кстати, мой издатель

весьма заинтересовался проектом. Я позвонила ей, пока ты давал свидетельские показания. Она, конечно же, смотрела заседание в эфире. Вместе почти со всеми гражданами, имеющими доступ к ПлаНету.

– По-моему, идея книги просто отличная, – сказала Беа. – Я, пожалуй, заранее заказываю экземпляр.

Я простонал.

– Джоанна, но дело еще не закончено. С политической точки зрения оно едва началось.

– Но твое прямое участие завершено, не так ли?

– Господи, надеюсь, что да. Я так устал драться с синими ветряными мельницами! Каковы бы ни оказались результаты завтрашнего голосования, полагаю, что халуки все-таки проиграли. Их полуклонов обнаружат, выведут на чистую воду пиратство в Стрельце и остальное дерьмо, которое они протащили в концерны. Когда дым рассеется, будут пересмотрены халукские договоры. Реальной возможности вернуть статус-кво не предвидится. Слишком многих джиннов мы выпустили из бутылок.

Эф Сонтаг вернулся от своего хоппера и одобрительно слушал меня.

– И книга, повествующая историю с самого начала, поможет людям это понять, – добавил он. – Джоанна права.

– Конечно, я права, – безмятежно кивнула профессор де Вет.

– Каковы твои ближайшие планы? – поинтересовался у меня Эф.

– Залечь на дно и на все плюнуть. А после голосования – посмотрим. Рано или поздно я опять отправлюсь в контейнер на месяц или около того, чтобы меня починили. Но один Бог знает, когда у меня дойдут до этого руки. Если я тебе понадоблюсь, в течение нескольких недель я достижим по телефону. Я обещал отцу помочь снова ввести «Оплот» в колею, но на этот раз не собираюсь отдавать работе себя целиком. Во время процесса с «Галафармой» я посвящал концерну каждую минуту бодрствования. Больше так никогда не будет.

– И хорошо, – одобрила Джоанна. – Ты не должен отдавать им всего себя.

– Я им вообще ничего не должен, – буркнул я. – Это они у меня в долгу. А если Ева или кто другой опять начнет строить преграды у меня на пути, я удеру оттуда быстрее, чем жеребец с шипом под хвостом, и пошлю «Оплот» в задницу.

Эф взглянул на диспетчерский дисплей обзора.

– Вот и мой хоппер. Пойдемте, Беа. Адик, Джоанна… Берегите себя.

И двое наших друзей удалились.

Я бросил на свою бывшую жену взгляд, в котором смешались паника и смущение.

Она улыбнулась и положила руку мне на плечо.

– Если ты в самом деле не хочешь, чтобы я тебя сопровождала, я уважу твою просьбу. И доберусь до дома на такси.

– Нет! Я только имел в виду…

А что я, собственно, имел в виду?

– Должно быть, за последние два дня ты невыносимо вымотался. Извини, что продолжаю дергать тебя. Если хочешь побыть один, в тишине, мы поговорим о книге как-нибудь в другой раз.

Диспетчерский дисплей показал, что хоппер для Адама Сосульки прибыл.

Я взял Джоанну за руку и потянул к выходу.

– Черт возьми! Я очень хочу, чтобы ты поехала со мной. Посмотрим, как пройдет завтрашнее голосование и что будет дальше. И ты объяснишь мне, что все это значит с политической точки зрения.

Она рассмеялась.

– Ну хорошо. Но я продолжаю настаивать на остановке возле магазина одежды.

Нас ожидал большой, угрожающего вида хоппер «мицуби-си-кондо». Цвета его были – белый и золотой, цвета «Макродура», на носу красовался макродурский герб. Хоппер был оснащен всеми необходимыми защитными щитами, субпространственным коммуникатором, сверхшифрованной телефонной линией и отличной спальней.

– Сколько, ты сказал, продлятся наши каникулы? – ласково спросила Джоанна.

Я только вздохнул.

– Боюсь, не так долго, как хотелось бы. А я сейчас просто бесполезная развалина.

– Тем больше у тебя причин как следует отдохнуть.

– Доберемся до места мы достаточно скоро – даже если будем останавливаться за покупками. Это очень быстрая машина. Адам одолжил нам первоклассного скакуна.

Мы тем временем взошли по трапу.

– Он показался мне очень славным человеком, – заметила Джоанна. – Вот уж кто заслуживает своей репутации! Неудивительно, что большинство концернов ненавидит «Макродур».

– Ага. Только представь бизнесмена, для которого бизнес – не главное!

Мы поднялись в воздух и медленно полетели на север, пока еще находясь под прикрытием силового зонта. В воздухе стоял такой густой туман, что трудно было отличить одну башню от другой. Но нашему хопперу не удалось немедленно выскочить за пределы поля – напротив, мы попали в настоящую пробку на полпути. Путь был плотно забит другими летательными аппаратами. Золотой зонтик силового поля внезапно исчез, отключенный по неизвестной причине. Туман, скрывший город, немедленно разорвали порывы резкого ветра. За стеклами хоппера закружились снежные вихорьки.

– Что за черт? – пробурчал я и запросил навигатор, что происходит.

– Ой, гляди! – неожиданно воскликнула Джоанна, указывая за окно.

Из снежной бури по направлению к центру города тянулась процессия космошлюпок. Их было не то тридцать, не то сорок, больших, похожих на ядовитых насекомых. Шлюпки украшали яркие кобальтовые огни.

Они начали приземляться в аэропорту башни Макферсона.

– Чтоб мне сдохнуть, – сказал я, – если это не халуки. Они решили смыться.

Я улучшил видимость с помощью сверхчувствительного сканера нашей машины – и убедился в своей правоте. Видно, инопланетяне каким-то образом добились разрешения отбыть прямо из своей башни на околоземную орбиту, без пользования космопортом Ошава.

– Но почему? – непонимающе вопросила Джоанна. – Может, это имел в виду Слуга, когда заявил, что халуки удаляются? Это что, официальное выражение оскорбленной гордости?

– Надеюсь, что так, – ответил я, но в затылок меня кольнуло неприятным холодком.

Массовый воздушный исход длился минут сорок. Движение хопперов над Торонто в это время совершенно остановилось; машины висели в воздухе плотной толпой под усиливающимся снегопадом. Снизу, должно быть, зрелище было устрашающее.

Я просмотрел каналы новостей. Пресса извлекала пользу из халукского исхода, интерпретируя его всеми возможными способами. Некоторые каналы даже транслировали внешний вид монструозного халукского корабля, ожидающего хозяина на геосинхронной околоземной орбите. Я узнал его – это было личное судно Слуги Слуг. Я уже видел его дважды – и оба раза при куда более зловещих обстоятельствах.

Когда последняя шлюпка исчезла в высоте, снова включился силовой купол. Воздушная трасса вновь пришла в движение. Столица Содружества Планет Человечества вернулась к прерванным занятиям, так же, как и мы – выбравшись, наконец, из пробки и поднимаясь в ионосферу.

Интересно, все ли халуки отбыли?

Вовсе нет, немедленно доложила пресса. Репортеры доложили, что в халукском посольстве по-прежнему отвечают на звонки – хотя и очень коротко. Халукские источники не дают никаких комментариев об отъезде руководства – по крайней мере до окончания завтрашнего голосования. Корабль Слуги находится «в медитативном круизе».

Башня Макферсона имела антисканерную защиту, как и большинство коммерческих зданий и учреждений в центре города. Однако хитрые папарацци уже разглядели через незанавешенные окна лиц халукоидной наружности. Какой-то предприимчивый газетчик даже умудрился произвести анализ расхода воды в верхней части башни и доложил, что халукские туалеты работают по-прежнему. А значит, большинство инопланетян осталось на Земле!

Хопперы с логотипами прессы, совершившие несколько попыток несанкционированной посадки в порту башни Макферсона, были разогнаны, как обычно, халукскими охранниками, вооруженными дубинками. Лифты были блокированы, как водится, халукским персоналом. Ни МКРС, ни оборонительное подразделение Комитета по межпланетным делам не пытались войти в башню силой. Формально верхние две трети здания являлись территорией инопланетного государства, и законы Содружества не могли допустить нарушения суверенитета.

По крайней мере пока.

В полудреме вытянувшись в пилотском кресле, я поставил машину на автопилот и размышлял о своем брате Дане. Где он сейчас, все еще внутри башни Макферсона? А Алистер Драммонд – не там ли он прячется, в компании остальных шпионов-полуклонов из других учреждений? Генетические исследования и идентификация по радужке глаз теперь могла вывести их на чистую воду. Если кому-то удалось удрать от всеобщей облавы, полуклоны могут легко затеряться в толпе – особенно на далеких свободных планетах. Конечно, генетический портрет каждого человека делается при рождении – но все человечество невозможно подвергнуть перепроверке, это слишком дорого обойдется.

Похоже, халуки и их шпионы-полуклоны просто решили тянуть время – так же, впрочем, как и мы – в ожидании решающего голосования.

До того времени, по моим предположениям, ничего важного случиться не могло.

ГЛАВА 10

– Мы находимся на территории муниципального округа Тимминс. Будет ли команда садиться?

Я проснулся от голоса автонавигатора. Джоанна тоже дремала в течение последнего получаса, так что первую половину пути мы оба просто проспали. Она зевнула, потянулась и взглянула в боковое окно.

Мы находились на высоте десяти километров. Снегопад кончился, и ясное ночное небо пылало звездами. Луны не было. На темной земле кое-где вспыхивали горстки огоньков – свет маленьких поселений, а прямо под нами сверкало созвездие небольшого города.

– Тимминс, Онтарио? – удивленно пробормотала Джоанна, взглянув на дисплей навигатора. – Это и есть твое тайное убежище?

Тимминс некогда был небольшим шахтерским городком в трехстах километрах севернее озера Гурон, а ныне это центр и столица множества мелких лесных курортов.

– Нет, твоя закупочная база, – ответил я. – Если ты все еще не передумала пойти по магазинам. Мы на полпути от места назначения, которое называется Зимородковое Угодье. Оно еще в шестистах километрах к северу. Не пугайся названию «угодье» – это комфортабельная усадьба, которую «Оплот» раньше использовал для пикников и семейных праздников. Там отличное озеро – хотя сейчас оно, должно быть, все подо льдом.

– Приземляемся в муниципальном порту Тимминса, – приказал я навигатору. – После посадки – курс на главный авиационный терминал.

– Приказ принят.

– А что, это угодье стоит, наотшибе? – спросила Джоанна.

– В девяноста километрах к западу оттуда расположен городок Центральная Патрисия. Население – человек четыреста, не больше. А больше вокруг ничего нет, сплошная тайга, а в ней тропки и немощеные дороги. Зимой в Зимородковом Угодье никто не живет, но там работает отопление и энергоснабжение. Домашние роботы подаерживают чистоту и порядок. Там есть отличные склады, доверху набитые едой и всем прочим, что может понадобиться. И еще редкостная система защиты.

Собственно, это основная причина, по которой я решил отсиживаться именно там.

Хоппер тем временем уже летел над городом. Посадка не позже, чем через несколько минут. Я дал Джоанне макродуровскую ниобиевую кредитную карточку, которая ожидала нас на пульте управления, когда мы сели в хоппер.

– Купи все, что хочешь. Подумай, что нам может понадобиться – зимняя одежда, белье и все такое. Только не забудь про мою чертову осиную талию, когда будешь закупать на мою долю. И еще – для меня никаких перчаток. С четырьмя пальцами это неудобно. Лучше рукавицы.

– Я понимаю.

– Не торопись, закупайся сколько хочешь. Мы не спешим. Кроме того, мне как раз нужно время, чтобы сделать несколько звонков. Тимминсовские службы доставки отправят все твои покупки прямиком в хоппер. Пока они будут грузиться, я постараюсь не мозолить доставщикам глаза.

– Слушай, а в угодье есть оборудование для лыжного спорта? – Джоанна улыбнулась давним воспоминаниям. – Мне кажется, нам будет приятно снова этим заняться… Если ты, конечно, не считаешь, что нам нельзя выходить из дома.

– Нет, конечно же, можно. Почему бы тебе тогда не купить для нас лыжи и энвирокостюмы? А еще в усадьбе есть снегоходы, с ними мы тоже можем позабавиться.

Мы летели над Тимминсом на низкой скорости, направляясь к аэропорту на севере города. Было всего-то 19.35, и вечерний город жил полной жизнью.

– Никогда не управляла снегоходом, – сказала Джоанна. – Это опасно?

– Да нет – если ездить на разумной скорости и не по тонкому льду. В это время года снег еще неглубокий. Вот что, дай-ка мне свой телефон. Я запрограммирую его своими кодами и

программами. На случай, чтобы ты имела доступ ко всем службам «Оплота», если понадобится. Чтобы ты не оказалась запертой в глуши, вдали от служб безопасности. А то не сможешь даже внутриусадебными системами управлять, если я попаду под копыта бешеному лосю или еще кому-нибудь.

– Или еще кому-нибудь, – кивнула Джоанна, искоса тревожно взглянув на меня. – Ты имеешь в виду, что халуки по-прежнему опасны для тебя?

– Я имею в виду только то, что в глуши Природа-Мать запросто тебя скушает, если не держать ухо востро. И принять меры предосторожности будет только разумно. А что до халуков… Думаю, они явились бы за мной, если б только знали – куда. Но я хорошо замел следы. И теперь, когда кота халукского полуклонирования вытащили из мешка, им по большому счету незачем затыкать мне рот. Собственно говоря, это было бы даже неразумно – после сегодняшних отпирательств Слуги в Совете.

– Пожалуй, ты прав. – Но все равно Джоанна выглядела обеспокоенной. Она порылась в сумочке и протянула мне свой телефон. – Боюсь, это очень дешевая машинка. На ней даже видео нет.

Я взглянул поближе. В самом деле, просто памятник старины – по меньшей мере пятилетней давности!

– Нам понадобится модель поновее. Почему бы тебе заодно не купить «Люсивер-4500», как у меня? Я тебя научу делать на нем некоторые штуки.

Джоанна со вздохом убрала телефон обратно в сумку.

– Ты наверняка подумал, что я – безнадежная луддитка? Для меня телефон – не более чем средство связи: сказать кому-нибудь пару слов или назначить встречу, или добыть из сети пару нужных данных, если я вдали от компьютера…

Наконец мы приземлились (то есть зависли над самой землей) и потащились за машинкой с надписью «Следуй за мной» на место парковки. Здесь, в Тимминсе, имелся отличный маленький аэропорт с подогретым покрытием, но не наблюдалось никакого силового купола, и температура опустилась уже ниже десяти по Цельсию. Я припарковался и заказал короткую стоянку под крышей, после чего повернулся к Джоанне.

– Скажи мне честно, детка: не сомневаешься ли ты насчет нашего путешествия? Если да, я могу посадить тебя на коммерческий рейс до Торонто прямо сейчас. Будешь дома через пару часов.

– Нет. Я еду с тобой, – отрезала она. – Кстати, о свежей еде и вине: как долго мы собираемся пробыть в усадьбе?

Я не мог толком на это ответить. Кроме общих соображений безопасности, я хотел оказаться подальше от суматохи Торонто и от охотников из прессы. Мог ли я себе это позволить – могло выясниться только после телефонного звонка, который мне предстояло сделать.

– А на сколько бы ты хотела остаться? – спросил я Джоанну.

– Можно попробовать неделю, – мягко сказала она, поразмыслив не долее мига. – Я завтра позвоню к себе на факультет и попрошу о кратком отпуске – по срочным семейным делам. Это ведь более или менее правда.

– А мы с тобой… семья, Джоанна?

Она грустно улыбнулась.

– На это я не знаю ответа, Адик. Я не знаю тебя – то есть человека под твоей голубой кожей, а не инопланетного захватчика, совратившего меня с пути.

По крайней мере смеяться по-человечески я не разучился.

– Прошу прощения, профессор. Но кто тут кого соблазнил?

Она смиренно опустила глаза.

– Хорошо, признаюсь. Ты был неотразим. – Она снова помрачнела. – Но ты так сильно изменился за годы нашей разлуки. Я успела это почувствовать даже за короткое время нашей новой

встречи. То, что ты рассказывав… – Глаза ее потемнели. – Ты стал более волевым, более нетерпимым, менее ранимым. Может, это и хорошо.

Но в голосе ее не звучало убеждения.

– Я думаю, что стал еще и намного мудрее, чем был, когда бросил тебя. Тогда я совершил свою самую большую ошибку. Но я был так ошарашен происшедшим! И я не хотел твоей жалости. Она вдобавок ко всему остальному…

– Да не жалость я тогда к тебе чувствовала! Это была любовь.

Я должен был задать этот вопрос.

– А что ты чувствуешь ко мне сейчас?

– Я не знаю.

Джоанна смотрела мимо меня.

– Я люблю тебя. Тогда я был в отчаянии и не поверил тебе и поступил глупо и трусливо. Я хотел бы начать все сначала. Конечно, это чертово синее тело…

– Не в нем дело, Адик. Это мелочь, она преходяща.

– А в чем тогда дело?

Кажется, она глубоко вдохнула, прежде чем выпалить мучивший ее вопрос:

– Меня очень обеспокоили твои слова, что ты убил халукского полуклона с превеликим удовольствием. Это ведь не была самозащита. Ты в самом деле имел в виду то, что сказал?

– Да.

– Ты не расскажешь мне об этом?

– Я бы лучше не стал. – Я ненавидел комментировать свои действия.

– Это не пустое любопытство. Я пытаюсь понять. Понять, что происходит в голове убийцы?..

– Ладно. – Я заговорил спокойно и медленно. А халукоидные черты лица послужили отличной маской, за которой удобно прятать эмоции. – Я пришел в себя в комнате вроде больничной палаты в башне Макферсона. Со мной какое-то время занимались халукские медики, потом они ушли. Я не сразу понял, что мое тело изменилось. Когда я обнаружил наконец, что со мной сделали и увидел на соседней кровати бессознательного полуклона, я понял, что халуки задумали большую подлость. Я даже знал, зачем меня оставили в живых. Меня собирались принудить обучать своего двойника, наставляя его в роли меня. Тогда я задушил его подушкой.

Джоанна медленно кивнула – без комментариев.

– Это была не месть, Джоанна, – сказал я – и тут же усомнился в своих словах. – Это была смертельная битва. Акт войны с врагом, который собирался использовать мою личность для того, чтобы вредить человечеству.

– Но войны ведь на самом деле нет!

– Халукский Великий Проект – то же самое, что война. А полуклонирование – их оружие. У меня было право и обязанность испортить это оружие, чтобы его не использовали потом против нас. Лже-Адик не имел права существовать, как не имеет его бешеная собака. Я никоим образом не мог излечить полуклона от его… состояния. Все, что я мог сделать, – это воспрепятствовать использованию его во вред Содружеству Человечества.

– Ты убил его за то, что он украл твою личность, – мягко подытожила Джоанна, – и за то, что он собирался проникнуть в «Оплот». А вовсе не потому, что ты думал о человечестве и о том, что полуклон кому-то повредит.

– Согласен, эти причины на меня тоже влияли. Но не только они. Ты не знаешь халуков, как знаю их я. Я знаю, на какие мерзости они способны. И что они собираются делать. И ты неправильно представляешь себе мое отношение к «Оплоту». Я не люблю концерн и не посвящаю ему свою жизнь, как это делает Ева. И уж тем более я никогда не стал бы за него убивать.

Но моя мотивация не столь угнетала Джоанну, как мой настрой.

– Когда ты убил полуклона, ты хоть на миг почувствовал раскаяние? – спросила она почти отчаянно.

Я знал, какого она ждет ответа, но не мог ей соврать. Она имела право знать правду.

– Единственное, что я чувствовал, – это отвращение, – честно сказал я. – И сожаление, что убийство необходимо. Но я ни на миг не чувствовал, что поступаю дурно, и уж тем более не раскаивался. Я тогда не жалел и сейчас не жалею. Помнишь, я рассказывал тебе и остальным о двух сотнях полуклонов в секретной лаборатории на Дагасатте? Я сознательно убил их, потому что в тот момент это казалось правильным решением. Потом мне несколько лет снились кошмары, и возможно, мне еще предстоит видеть во сне лже-Адика, когда мои мозги окончательно причислят инцидент к разряду прошлого. Но я убил его, потому что должен был так поступить, Джоанна. Если ты не можешь заставить себя это принять…

Она подняла руку и погладила меня по синей щеке. В глазах ее стояли слезы.

– Я попробую. Сделаю все, что могу, чтобы попытаться понять. Когда я увидела, что халуки с тобой сделали – твое бедное лицо, потерянную улыбку, которую я так любила, все твое тело, – мне стало так жаль, Адик! Я ни за что не хочу причинять тебе новую боль. – Джоанна обвила меня руками, пряча лицо у меня на груди. – Но это так трудно.

Да, трудно любить и легко жалеть.

– Ладно, оставим эту тему, – сказал я. – Просто подумай о моем предложении – хотя бы в течение этой недели. Пожалуйста, Джоанна.

– Хорошо. – Она отстранилась и попыталась улыбнуться. – А пока займусь-ка я исконным ремеслом женщин – шоппингом.

Джоанна ушла в терминал, а я отправился в спальню хоппера, чтобы сделать первый звонок. Я запрограммировал телефон идентифицировать меня по настоящему имени и оставил видеофункцию включенной, после чего набрал номер своего старого приятеля и политического антагониста Геральдо Гонсалеса, единственного делегата от реверсионистской партии. Наша беседа была короткой – с традиционной вводной частью, которую он выдержал при виде моего лица.

– Джерри, это Адик.

– Иисусе!.. Ох, парень! Я смотрел в новостях твою конференцию. Меня чуть удар не хватил. А потом – представление в Совете…

– Ч то ты о нем думаешь? Внушал ли я доверие?

– Уж кто-кто, а я тут же тебе поверил. И знаешь, почему? Шпион едва ли не первым делом после своего возвращения из Стрельца пресек финансовую поддержку нашей партии! Мы с тобой, конечно, никогда не могли сойтись насчет политической стратегии, но я не мог поверить, чтобы ты так просто взял и бросил нас без объяснений. А эта задница, твой двойник, наотрез отказался встречаться со мной лично. Все, чем он обосновал свое действие, – это что душа у него внезапно переменилась.

– Говоря метафорически, так оно и было.

– Так это был халукский негодяй! Ты намерен поймать его?

– Полуклон неожиданно пропал, – сказал я, намеренно не поправляя его ошибку. – Одному Богу ведомо, в каком состоянии он оставил мои финансовые дела, но все равно обещаю тебе, что финансирование реверсионистов будет возобновлено как можно скорее. Кроме того, я прослежу, чтобы ты получил щедрую компенсацию непосредственно от «Оплота».

– Спасибо… Адик.

Все-таки он чувствовал себя неуютно, беседуя с носителем такой синей рожи. Что же, я его не винил.

– Я снова в правлении «Оплота», – сообщил я, – и меня избрали президентом. С помощью МКРС мы отлавливаем халукских полуклонов и раскроем список их имен и занимаемых должностей по возможности быстро. Я намереваюсь непременно доказать, что Слуга Слуг – подлый дерьмовый лжец.

Гонсалес согласно кивал.

– Правильно. Правильно. Затолкай лживую речь обратно ему в глотку! Господи Иисусе! Как ты думаешь, сколько халукских шпионов могут прятаться по углам.

Хороший вопрос.

– Джерри, скажи мне, проходили ли делегаты Совета тестирование ДНК?

– Сонтаг вынес такое предложение в середине сентября, когда его комитет уже поднял первые волнения в прессе. Но проект не прошел. Несколько делегатов из либералов последовали примеру Сонтага и все равно прошли тестирование. Также ходили слухи, что твой человек Назарян устроил тайное тестирование полгода назад, но никого не поймал.

– Да, он это сделал по моей просьбе. Но за полгода многое могло измениться.

– Еще бы! После сегодняшней бучи даю голову на отсечение, все так и помчатся тестировать окружающих. Может, я сам это сделаю. Мой офис завален письмами от взволнованных избирателей – даже от тех, кто не принадлежит к партии реверсионистов. Думаю, я не единственный делегат, на которого обрушилась груда почты. Либералы, с которыми я успел поговорить, сообщают, что волна негативных откликов просто беспрецедентна. Консерваторы помалкивают, но выглядят перепуганно.

– Это хорошо. Именно таких новостей я и ждал. Ладно, отпущу-ка я тебя. Просто хотел успокоить тебя насчет своей верности партии и ее принципам.

– Гм… Тебе надобно знать, что со времени, как начались слушания комитета Сонтага, мы слегка поменяли направление. Борьба за права преиндустриальных инопланетян потеряла свою привлекательность и актуальность, когда раскрылись грязные делишки халуков. Мы переключили внимание на порочное влияние «Ста концернов» – и в особенности Халукского Синдиката – на верхние эшелоны власти Содружества. Мы виним их в том, что они позволили халукской ситуации выйти из-под контроля и протолкнули эти поганые договоры. Сейчас мы делаем основной упор на пересмотр договоров.

– На сто процентов с вами согласен! Поговорим об этом позже, Джерри.

Я нажал кнопку «конец», думая о том, что партия реверсионистов наверняка не единственная организация, которой придется пересмотреть свою стратегию в ближайшем будущем.

В особенности если голосование о халукских колониях пойдет так, как я и боялся.

Я набрал код Карла Назаряна. Он ответил только через несколько минут. Выглядел Карл спокойно и уверенно и умудрился где-то сменить свой костюм службы доставки на элегантный костюм, который составил бы честь самому Джону Эллингтону. Может быть, это вице-президент и поделился.

– У тебя есть время для подробного доклада? – спросил я. – Я на пути в укрытие. Со мной Джоанна.

– Понятно. – Старый работник безопасности всегда хранил невозмутимый вид. – Ты собираешься мне рассказать, где именно твоя тайная нора?

– Зимородковое Угодье. Только не говори больше никому.

Карл согласно кивнул.

– Да, пожалуй, место подходящее. Никакие папарацци до тебя там не доберутся. Мы, конечно, закрыли усадьбу после похищения Дана, но физического вреда дому причинено не было, и защитную систему мы починили. У тебя есть с собой оружие?

– Адам одолжил мне хоппер с отсеком, буквально набитым первоклассным оружием. Должно быть, снабжать Содружество компьютерным оборудованием – опасная работа.

Карл усмехнулся.

– По крайней мере высокооплачиваемая. Мне следует сообщить Станиславскому, куда ты направляешься?

– Я сам ему скажу. А что происходит в Торонто? Напали на след Драммонда? Думаю, он или прячется в башне Макферсона, или Слуга Слуг взял его с собой на халукский корабль, для подробного разбора полетов.

– Может, и нет. «Сумасброд» пропал.

– Черт! А я даже не знал, что мой корабль пережил Флегетон!

– Лже-Адик прилетел в нем обратно на Землю и сообщил, что его шесть недель продержали в плену йтатские пираты. С тех пор Драммонд облетел на «Сумасброде» всю галактику, наблюдая за слиянием «Оплота» и «Галы». Он даже был на Артюке, халукской столице в Шпоре. Бог знает, куда он сейчас направился, если он и впрямь увел твой корабль. Макродурская команда проверила стоянку корабля в Ошаве, и выяснилось, что он исчез. «Сумасброд» прошел вне очереди и вылетел в не

известном направлении сегодня, около полудня. Должно быть, сразу после того, как лже-Сэм доложил Драммонду о положении дел. В портовых списках зарегистрирован пилот Адам Сосулька.

– Хитрый черт! Он еще умудряется меня дразнить! Хотя странно, что он не задержался, чтобы посмотреть, как лже-Сэм справится с ситуацией.

– Может, вычислил, что попытка провалится, – пожал плечами Карл. – Подумай сам.

– В общем, да. Ну, будем считать, что побег Драммонда сейчас для нас к лучшему. Не то чтобы главная наша цель – притащить его на суд. Пусть галактика считает, что мой двойник – неизвестный халук.

– В радиусе ста световых лет вокруг Земли не обнаружено следов топлива «Сумасброда». Хотя у него, конечно, имелось достаточно времени, чтобы замести следы. Зональный патруль поставлен в известность, а «Оплот» назначил за голову Джона Доу[6], укравшего корабль, здоровенную награду. «Сумасброд» очень приметный, и Драммонд не посмеет на нем заявиться ни на одну мало-мальски значимую человеческую планету.

– Будем надеяться, что он окончит свои дни на какой-нибудь чертовой Бете в туманности Рака, – буркнул я. – А как дела в башне «Оплота»? Ты смог, наконец, допросить лже-Сэма?

– Да. Халукский Великий Проект – ровно то, что ты и предполагал: план завоевания галактики. Полуклоны предназначались для шпионажа в правительстве Содружества и в «Ста концернах». По словам Сэма. В концернах они уже подсадили многих уток, а в правительстве – только нескольких.

– Ты спросил его о делегатах Совета?

– Спросил, но он ничего не знает. Полагаю, это правда. Большинство систем шпионажа имеет ячеистую структуру. Правая рука не знает, что делает левая.

– Расскажи еще о Великом Проекте.

– Ничего особенно нового. С внедрением полуклонов предполагалось, что число колоний в Млечном Пути будет расти с огромной скоростью. Увеличится также флот, расцветет тяжелая промышленность – с помощью ничего не подозревающего человечества. А правительство Содружества будет в конце концов так изобиловать халукскими подделками, что падет без боя. Сэм не знает, на какое время назначено исполнение Великого Проекта. За это ответственен халукский Совет Девяти.

– А не Слуга Слуг? – Я немало удивился.

– Сэм сказал, что ССЛ – автор изначального проекта, но он полностью подответственен Совету. Их должности – наследственные, они считаются хранителями расовой мудрости и

общественного сознания. Однако им не часто удается переупрямить Слугу Слуг. Он получает свою власть напрямую от простого халукского народа – отсюда его титул.

– Интересно. А не знает ли лже-Сэм о надвигающемся нападении на человечество в скором времени?

– Нет. Он не посвящен в военную стратегию. Он был обучен человеческим корпоративным законам и занял свое место всего пару месяцев назад. Именно в «Оплот», а не в какой другой концерн, он попал случайно. Халукам нелегко подсаживать своих шпионов на высокие посты так, чтобы не возбудить подозрений, так что они вынуждены поджидать, когда подвернется шанс. Настоящий Сэм Ямамото ушел в отпуск незадолго до того, как ты улетел на Флегетон – по возвращении его обещали продвинуть по служебной лестнице в правление концерна. Халуки немедленно увидели возможность подсадить своего шпиона.

– Ты узнал что-нибудь про настоящего Сэма?

– Полуклон сказал, что тот все еще в плену в башне Макферсона. Халуки держат его живым для того, что клон назвал «принудительной консультацией». Халуки держат в плену в своем посольстве еще три сотни других доноров ДНК – по схожим причинам. Не все пленники из «Оплота».

– Боже мой!.. Карл, мы должны как-то им помочь, пока халуки не начали уничтожать опасных свидетелей.

– Гектор уже работает над этим. Кроме прямого объявления войны нет причины, по которой МКРС могло бы обыскать инопланетное посольство без разрешения хозяев. Но в истории бывали случаи, когда посольства брали штурмом возмущенные граждане. Думаю, все это восходит к принципу, который ты провозгласил тогда в своем печально знаменитом интервью «Уличной газете»: мы имеем право делать все, что хотим, если нам плевать на последствия.

– Правила Адика, – пробормотал я. – Вот в каком виде они возвращаются. Ладно. Делай, как знаешь! Пусть только Гектор со своими хулиганами подождет до сводки новостей в двадцать три часа. Назвал ли лже-Сэм имена остальных оплотских полуклонов?

– Снова Амадео Гутри – крупнейшая из наших рыбок. Тридцать шесть штук поймано в охране, рангом от полковника до самой мелкой сошки, и сорок пять мелких работников из финансового отдела и отдела обработки данных. Также Сэм назвал двадцать крупных шпионов, работающих в других концернах халукского синдиката. Это единственные шпионы со стороны, которых он смог вспомнить. Я уже передал эту информацию в МКРС и СМТ. В следующую сессию допроса мы вытащим из Сэма еще больше имен – когда произведем более глубокое вмешательство. Пока он отдыхает.

– Хорошо. Теперь расскажи про Амадео Гутри.

– Настоящий клад! – Карл победно ухмыльнулся. – Он открыл нам тайный файл на своем персональном компьютере, где содержался список шестидесяти с лишним полуклонов в оплотском Управлении Полетами на Серифе, Тиринфе, Гигее, Асклепии и Кадуцее. Разный народец – диспетчеры, офицеры службы безопасности полетов, даже начальник технического от дела в космопорту Серифа. При удаче их, возможно, уже сцапали. Мы берем ситуацию под контроль.

– Карл, я хочу, чтобы в сегодняшней сводке новостей прозвучали имена всех полуклонов «Оплота». Нам нужно провоцировать народное возмущение, чтобы организовать захват башни Макферсона.

– Я не могу сам предоставить имена в прессу, Адик. У меня нет полномочий. А если я пошлю информацию анонимно, на нее клюнет только желтая пресса. Тебе нужно разместить списки на уважаемых сайтах, не так ли?

– Хорошо, тогда я попрошу Еву. А ты немедленно пошли ей списки – вместе с остальным материалом допросов, который хоть как-то может возмутить общественное мнение. И последний вопрос. Когда твоя команда проводила тестирование делегатов, нашли что-нибудь?

– Совершенно ничего. Также мы протестировали много народа из штата делегатов. Семь месяцев назад все они были людьми.

– О'кей. Продолжай работу. И дай мне знать, как пройдет план Гектора по захвату посольства.

Я прервал связь, налил чашку кофе на маленькой кухне хоппера и выпил, обжигая рот и злясь, что в течение еще двух часов мне нельзя хлопнуть настоящего напитка. Не помешало бы хватить немного датской храбрости, прежде чем звонить Еве. Потому что после этого звонка вполне могло оказаться, что нам с Джоанной придется лететь не в Зимородковое Угодье, а обратно в Торонто.

В нормальных обстоятельствах, даже если бы халуки пытались всадить мне нож в спину, я остался бы в своих оплотских апартаментах и работал бы вместе с остальными над контролем опасности – по крайней мере до конца голосования. Но я не был нормален – ни физически, ни ментально. Я был болен, психически истощен и отчаянно нуждался в отдыхе. Проблема в том, что с моей сестрой могло происходить то же самое.

Ева взяла трубку на третьем сигнале.

– Чего ты хочешь?

Лицо ее заострилось от измождения, но волосы оставались так же совершенно уложены. Она узнала меня в первый же миг – и глазом не моргнула,

– Я сейчас на пути в свое укрытие. Собираюсь оставаться в тени, пока не удостоверюсь, что халуки перестали за мной охотиться. Но буду оставаться на связи с тобой, Карлом Назаряном и Адамом Станиславским.

– Гюнтер Экерт тоже захочет с тобой связаться, – решительно заявила Ева. – Не оставишь ли мне свой новый номер?

Я дал ей свой код.

– Передай Гюнтеру, что я поговорю с ним завтра, после голосования. До того я вне досягаемости – разве что если внезапно начнется конец света. Битва вытянула из меня остаток сил, и если я хочу завтра на что-то годиться, нужно хоть сколько-то поспать. А ты как держишься, Еви?

Она смотрела мне прямо в глаза.

– С трудом… Аса. Полицейская акция в башне закончилась. Симон уехал в свои городские апартаменты. Остальные члены правления еще здесь, стараются по мере сил нормализовать ситуацию. Джону Эллингтону придется щелкать кнутом и трубить в трубы всю ночь. Большую часть времени я провела в переговорах с кузеном Зедом и Мэт Грегуар на Серифе. Оплотские корабли Внешбеза вместе с зональным патрулем организуют космическое наблюдение за халукскими колониями. Мэт предложила эвакуировать все мирное население Кравата в качестве меры предосторожности, и я согласилась.

– Нужно поместить планету в полную блокаду. Использовать на это наши лучшие корабли.

– Они уже в пути. Я понимаю ситуацию не хуже твоего. Теперь.

– Еви…

– Ты можешь доверять мне, Аса. Я полностью приняла то, что ты сказал на заседании. Я была обманута, и сейчас меня гложет гнев и унижение, но голова у меня не перестала работать. Я не паникую. Я знаю, что переживу этот беспорядок, и «Оплот» его тоже переживет. Просто не жди от меня какое-то время всплесков сестринской любви. В данный момент я стараюсь отключиться от эмоций. Слишком много предстоит работы.

– Согласен. По всему похоже, что ты владеешь положением. Единственное, о чем я хочу тебя попросить, – позаботься лично о том, чтобы имена всех полуклонов «Оплота» попали в прессу. Успей до ночного прогноза новостей. Карл Назарян вот-вот скинет тебе информацию.

– Могу я спросить, зачем тебе это нужно?

– Ты получаешь доклады допросов от Карла?

– Ежечасно он высылает мне рапорты. Я просмотрела только последний. Ситуация в Персее заняла все мое внимание.

– Полуклон Сэма Ямамото признался, что около трехсот людей, доноров ДНК, настоящих людей, которых подменили халукские агенты, – живы и содержатся в плену в башне Макферсона. Они выглядят, как я сейчас.

– Ох, Боже мой…

– Я хочу, чтобы ты доложила прессе об этом, заодно преподнеся имена наших пропавших людей. Заяви, что требуешь немедленного освобождения пленников, чтобы им не смели причинить ни малейшего вреда. Предупреди халуков, что они жестоко поплатятся, если эти люди будут убиты или похищены. После выпуска новостей позвони в халукское посольство и официально подтверди свое заявление. Потребуй, чтобы его немедленно переслали Слуге и Совету Девяти. Если сможешь, убеди глав остальных концернов сделать то же самое. Многие из заложников – не из «Оплота».

– Но халуки будут отрицать…

– Пошли их к черту! Нам нужно поднять народные массы. Подвигнуть граждан на штурм башни Макферсона.

– Аса, ты не можешь!..

– Нам нужна волна народного гнева или что-то в этом роде, – сказал я. – Ничего общего с «Оплотом». Или ты предпочтешь, чтобы пленники погибли?

– Нет, но…

– Тогда сделай то, что от тебя зависит. У этих людей украли ДНК, точно как у меня. Они потеряли человеческое обличье и свои имена. Инопланетные подлецы заняли их места на работе, захватили их дома, вторглись в жизнь их семей. Я могу рассчитывать, что ты сделаешь заявление, Еви?

– Да, – без промедления ответила она.

Я узнал свою прежнюю сестру.

– Спасибо. И еще одно, о чем тебе следует знать. – И я рассказал, как халукские агенты заразили Карла неизвестным вирусом, а также о своих подозрениях насчет Симона. – Попроси Карла указать тебе доктора, который смог его вылечить. Императивное предложение: Симона больше не должен лечить медицинский персонал «Оплота».

– Сволочи, – процедила Ева. – Гребаные синие сволочи! Я позабочусь о папе сию же минуту.

И она прервала связь.

Я посидел на краю кровати, опустив голову на ладони. Огромное облегчение так обессилело меня, что я боялся выблевать только что проглоченный кофе. И благодарил Бога, что Ева вернулась в свое обычное состояние. Значит, Карл, Гектор и остальные могут вести войну без меня. И нет нужды возвращаться в Торонто.

Мы с Джоанной можем продолжать наш прерванный полет в Зимородковое Угодье. Я запрограммировал свой телефон на прием звонков только космической важности. После чего улегся на кровать и немедленно заснул.

Мы прибыли в пункт назначения Восточная Кенора, Онтарио, около 21.15. Единственным источником освещения нам служили звезды, и разглядеть хоть что-нибудь на земле было невозможно. Мы оказались полностью зависимы от навигатора, и я включил экран с видом местности под ложным освещением, чтобы Джоанна получила хоть какое-нибудь представление, куда мы прилетели.

Это был красивый, совершенно дикий пейзаж северного леса утопающего в снегу, прочерченного полосами рек и ручьев, перемежающихся замерзшими озерами. К югу, за артерией реки Олбани, простирался Нипигонский заповедник – отличное место для прогулок летом, совершенно необитаемое в холодные месяцы. К северу и востоку земля была поплоше и густо поросла лиственницами и черными елями – до самого Гудзона. К востоку располагался городок Центральная Патрисия, где круглый год живет только административный персонал и работники сферы торговли, услуг и транспорта.

Мы спустились на два километра и приготовились к посадке. Я включил ближний обзор самого Зимородкового Угодья. Приземистый одноэтажный дом был сложен из крепкого пласкрета и снаружи покрыт красивой обшивкой, имитирующей бревна. Стоял он недалеко от среднего размера озера, именуемого Весняночным. Сейчас оно целиком замерзло и стояло подо льдом, засыпанное снегом. Бальзамические пихты и лиственницы окружали открытую площадку шириной метров триста. Я знал, что защитная ограда охватывает еще четыре сотни метров леса и озеро.

Случайная воздушная машина, пролетая над Зимородковым Угодьем и просматривая его сканером, может счесть его заброшенным, закрытым во внесезонье. У территории усадьбы нет ни наземного маскировочного поля, ни внешнего силового купола или других высокотехнических определителей. Посты «Каги» и менее летальная защита от мелких вторжений хорошо спрятаны среди прибрежных камней и кустов, так же как и многочисленные сенсоры сигнализации. С воздуха не видно ни одного внутреннего огня. Две-три каминные трубы; конечно, могут тянуться жидкие струйки дыма, показывая, что система отопления функционирует, хотя термостат скорее всего поставлен на температуру, недостаточную для нормального проживания человека.

Вдобавок к основной усадьбе, в которой не менее десятка спален, угодье включает в себя сторожевую вышку, замаскированную под продуктовый склад, пару хозяйственных построек и лодочный сарай. Между редкими добавочными строениями и главной усадьбой лежит покрытая снегом круглая площадка метров десяти в диаметре, закрытый лифт для хопперов, который опускает машины в подземный ангар, выбитый в крепком граните Канадского Щита. Из ангара в дом ведет тоннель. Ангар и тоннель не являются частью первоначального дизайна, их пристроили за время круглогодичного заключения Дана для удобства постоянного персонала.

– Давай-ка я тебе покажу, как проникают в нашу лесную крепость, – сказал я Джоанне. – Это макродурский хоппер, он не подключен к внутренней системе усадьбы. Так что мы воспользуемся твоим новым телефоном.

Она вытащила аппарат из нагрудного кармана пиджака, и я показал, как выйти в меню внешнего управления усадьбой, отключить охранные сенсоры и фотонное оружие и поднять ворота лифтовой платформы подземного ангара. Пока я переводил хоппер на ручное управление, Джоанна постигала новую науку, принимая меры для посадки. Потом она вошла в меню внутреннего управления и нажала еще несколько кнопок, чтобы зажечь в доме свет, вернуть отопление, разбудить домашних роботов, чтобы те занялись нашим багажом, включить подогрев кроватей в спальне и запрограммировать наполнение двух горячих ванн.

– Вот это декаданс, – засмеялась она. – Высокотехнологическая избушка в глуши! Смотри, я же могу отсюда зажечь камин в некоем помещении хозяйских апартаментов под названием «кабинет». Разве это не замечательно? И еще телефон предлагает запрограммировать стерео. Ты что предпочитаешь – классику или джаз?

– И то, и другое. Как насчет альбома-другого Билла Эванса и Джима Холла? А потом – что-нибудь вроде «Маленькой ночной музыки».

– Отлично.

Я восстановил защитный силовой купол. Мы зависли у верхушек деревьев, на небольшой высоте над въездом в ангар, который располагался метрах в ста от дома. Я нажал на рычаг посадки – и заметил что-то темное, может быть, большого зверя. Черная клякса промчалась по снегу и исчезла за углом одной из хозяйственных построек. Джоанна тоже ее заметила.

– Кто это? – воскликнула она. – Похоже на медведя.

– Разве что на маленького. Вот смехота. А я думал, медведи сейчас в спячке.

В присутствии медведя было что-то неестественное, но я так вымотался мозгами, что не мог этого сформулировать.

– Ладно, детка, мы садимся. Нажми на кнопку, чтобы поднять дверь ангара.

– Я думала, я уже это сделала, – нахмурилась Джоанна.

– Нет, он все еще закрыт. Дай-ка мне телефон, я все сделаю.

Табель замигал красным светом. Я запросил о причинах – и дисплей выдал: «ДВЕРЬ АНГАРА ЗАКРЫТА. ПОЖАЛУЙСТА, ВВЕДИТЕ ПАРОЛЬ».

Ах ты, черт! Эта штука не собиралась открываться, пока я не попотчую ее собственным паролем. Я попробовал перезагрузить меню, но результат был тот же самый. Круглое отверстие оставалось наглухо закрытым.

– Проклятие! Должно быть, в компьютере неполадки. А может, какой-нибудь идиот из обслуги забыл снять старый пароль перед общим отъездом. Ладно, поступим старомодно, а с лифтом ангара я разберусь завтра.

И я посадил машину на открытую площадку метрах в двадцати от дома. Ночь была безветренная и беспросветно-черная. Я погасил фары хоппера. Снег повалил густыми хлопьями, температура понизилась до минус двадцати по Цельсию.

Мы провели несколько минут в багажном отделении, отбирая одежду и туалетные принадлежности, которые могли нам понадобиться сегодня же вечером. Сложили их в большой вещевой мешок. Я взял также пару ружей – «иванов» в кобуре, на случай гостей-медведей, и большой уродливый актинический бластер «Талавера-Жерар 333», с самонаводящимся прицелом – это на случай, если в гости пожалует халук-другой. Остальное оружие и вещи могли подождать и до завтра.

– Почему бы нам не надеть энвирокостюмы, вместо того, чтобы тащить их в мешке, – предложил я Джоанне. – Снаружи довольно холодно, и снег достаточно глубок для того, чтобы

попортить твои отличные туфли.

Так что мы переоделись – натянули легкие комбинезоны с подогревом прямо поверх одежды. На головы – тепловые шлемы, на ноги верхние ботинки (предназначенные для ношения поверх другой обуви). Я засунул за пояс «иванов», перекинул через плечо тяжелую «Тала-Ж» и подхватил сумку с вещами и большой фонарь. Джоанна несла свою сумочку и пластиковый пакет, содержавший материал для позднего ужина – омлет, копченую осетрину, французский хлеб, свежую тасманскую клубнику и бутылку шампанского «Вдова Клико».

С помощью дальнодействующего прибора, висевшего у меня на шее, я открыл дверь хоппера и спустил лестницу. И провозгласил:

– Вперед, храбрые эскимосы! Я имею в виду вас, профессор де Вет.

Она хихикнула, и мы спустились в глубокий снег. С помощью шейного прибора я закрыл хоппер, подключил его защитную систему и климатический щит. Какое-то время мы постояли рядом в полной темноте, сверкавшей огромными звездами. По красоте они не уступали аризонским.

Я только собрался сказать что-нибудь романтическое, как Джоанна вопросила:

– Чем так противно воняет? Может, это медведь…

В самом деле, я тоже почувствовал отвратительный запах – хотя и слабый сквозь шлем. Это была незнакомая вонь медвежьего помета – нет, что-то куда более отвратительное, как йтатские ароматы, хотя и из других молекул. И я отлично знал, какое существо производит подобную вонь.

– Не медведь. Росомаха. Должно быть, ее мы и видели из хоппера.

Я зажег фонарь и разглядел полоску следов, изгибавшуюся между домами. Мы подошли посмотреть на них поближе. Отпечатки почти такие же длинные, как человеческие, только пошире. Здоровяк. Зверь наступал в свои же собственные следы, ставя задние лапы туда, где только что промяли снег передние, так что каждый отпечаток щерился двойным рядом пяти длинных когтей.

– Странно, – пробормотал я. – Защитная стена пропускает внутрь мелких зверюшек и птиц, но больших убивает. Такой здоровила, как росомаха, должен был получить чувствительный заряд в задницу при попытке вторжения и смертельный выстрел из «каги» при намерении продолжать путь. Может, часть силового поля испортилась?

Мы задержались на время – я вытащил телефон и запросил о целостности охранной системы. Но все защитные приспособления были подключены. Мои одурманенные мозги смогли подобрать только одно объяснение:

– Что-то ничего не понимаю. Надеюсь, зверюга проскочила через силовую ограду, когда мы отключили ее на время посадки. Но нам совершенно не нужна росомаха на жилой территории!

– Почему?

– Они не впадают в спячку, достаточно сильны, чтобы справиться даже с лосем, и еще они обожают вламываться в человеческие жилища в глуши и крушить все направо и налево – просто так, ради удовольствия. И метят территорию своим особым запахом, не лучше, чем у скунса… В общем, разные гадости делают.

– Да ладно, пустяки. Я вот никогда не видела росомаху вблизи. Большие они?

– Взрослая особь может весить до тридцати килограммов и достигать метра в длину. Я как-то раз встречал такую зверюгу в глуши. На вид она вроде медведя, с бурым мехом. Росомахи славны своим скверным характером – собственно говоря, это самые агрессивные дикие звери Северной Америки. Росомаха – не та зверюшка, с которой хочется встречаться лишний раз.

– Да, мне, пожалуй, что-то расхотелось, – тревожно оглянувшись через плечо, призналась Джоанна.

Мы не знали, что нам вот-вот предстоит встреча с кое-чем похуже.

Еще до выхода из хоппера мы отперли главную дверь усадьбы, так что теперь сразу направились в дом. В широкой, ярко освещенной прихожей мы сняли энвирокостюмы. Я повесил на вешалку рядом с комбинезоном шейный прибор управления хоппером и перевязь с «Ивановым».

Джоанна была все еще в своем красивом деловом костюме из тонкой шерсти цвета беж, который надела для участия в конференции. Под пиджаком виднелся воротник голубой шелковой блузы. С золотистой косой, хитро уложенной вокруг головы, и с ниткой жемчуга на шее она выглядела как идеальный типаж академика женского рода, бытующий в мечтах похотливого студента.

Да, впрочем, и в моих тоже.

Я все еще оставался в спортивном костюме Дана с дырами от выстрелов на груди. Только нательные доспехи я снял перед конференцией. Чувствовал я себя помятым, грязным и нелепым, просто-таки синим куском дерьма.

Появился домашний робот – представитель племени серийных метровых, безликих работяг с множеством втягивающихся длинных рук и прочими приспособлениями для уборки.

– Добрый вечер, – проговорила машина. – Могу я взять ваш багаж?

Кто-то наклеил на робота ярлычок с именем – «Роберта». Очень оригинально. Половину домашних роботов Содружества зовут Роберта. А остальных – просто Робби.

Тем не менее я благодарно отдал машине сумку и тяжелое длинное ружье. Но Джоанна оставила при себе пакет с едой.

– Могу я узнать ваши имена, сэр и мадам? – осведомился робот.

– Терпеть не могу эти штуковины, – пробормотал я. – Они жутко назойливые. Наши родители никогда не держали их в доме.

– Не обижай ее, – пристыдила меня Джоанна. – Она же просто исполняет свою работу. – И обратилась к машине: – Я – Джоанна, а он – Адик. Пожалуйста, отнеси вещи за нами, Роберта. И не вступай в разговоры, пока мы тебя не спросим.

– Да, Джоанна.

И мы втроем направились в кухню, которой не постыдился бы небольшой отель. Джоанна принялась открывать шкафчики и исследовать оборудование.

– Я с удовольствием буду для нас готовить, – сообщил я, – но сейчас не способен даже просто вскипятить воду. Можно поручить это тебе?

– Бедняжка мой. Конечно же, можно. Почему бы мне не приготовить прямо сейчас маленький ужин? Здесь есть доставочный конвейер, он может поставлять вино и еду со склада, когда мы попросим. А пока пойди распакуй вещи и отдохни. Только объясни мне, как найти нашу комнату.

– Хозяйские апартаменты, – поправил я ее. – Это прямо по коридору, там в конце будет гостиная размером с Художественную Галерею Содружества. Вторая дверь из гостиной выводит в следующий холл, там справа – наши апартаменты. Не перепутай – этот коридор ведет в гостевое крыло. И не забудьте, мадам, что вас ждет горячая ванна! Я, по крайней мере, намереваюсь принять ванну… с лавандовой пеной.

Мы с роботом удалились. Билл Эванс и Джим Холл пели «Ангельский лик» по повсеместному стерео.

Когда в усадьбе жил мой брат Дан, он занимал как раз хозяйские апартаменты. Семья хотела, чтобы он устроился по возможности комфортно. Я решил рассказать Джоанне о заключении Дана перед самым нашим отъездом. Зачем вызывать ненужные ассоциации?

Интерьер дома был роскошным, но стилизованным под лесное захолустье – пол из подогретых каменных плит, с большими нарочито-дерюжными циновками. Стены из темной сосны, украшенные акварельками и художественными фотографиями леса снаружи – красивых пейзажей и диких зверей, и индейская резьба. И никаких чучельных звериных голов. Официально охота в Зимородковом Угодье была запрещена. Окна прикрывали армированные ставни, стилизованные под дерево. Я решил открыть ставни в спальне, чтобы можно было ночью наслаждаться видом звезд и падающего снега.

А если сунется росомаха, мы покажем ей пару штучек.

С Робертой, трусившей за мной по пятам с вещами, я прошел кабинет для завтрака, игровую комнату, огромную библиотеку, еще пару комнат для разных нужд – со спортивным инвентарем и рыболовными принадлежностями, и полный бар с большим пианино и другими инструментами. За всем этим располагался главный коридор. Одна дверь из него вела в хозяйские апартаменты, а вторая, сейчас запертая за ненадобностью, – в застекленный солярий, который использовался только в летние месяцы. И третья дверь вела в крыло прислуги.

Я открыл дверь в наши апартаменты и приказал:

– Роберта, за мной.

Та промолчала. Никаких комментариев, к счастью.

Наша столовая напоминала пещеру. С высоким, чуть подсвеченным потолком и огромной развесистой люстрой из оленьих рогов, которая по странной причине не была включена. Большинство комнат оставались темными. Мы с роботом направились к большому камину, выложенному гранитом; у огня столпилось полдюжины уютных кожаных кушеток. Единственное освещение исходило от газовых языков пламени, лизавших муляжи березовых дров в очаге, и от небольшого торшера под шелковым абажуром рядом с тележкой для напитков, уставленной стаканами и графинами. Стереодинамики в этой комнате наигрывали какую-то немецкую оперу, которую Джоанна точно не заказывала.

Также она не заказывала ни огня в камине в большой гостиной, ни тележки с напитками.

– Стой и не двигайся, – сказал голос откуда-то сзади и справа. – Было бы очень жалко всадить в тебя пару дротиков именно сейчас, когда наконец выдалась возможность поговорить. Ведь мы с тобой ни разу не разговаривали по душам. Сейчас самое подходящее время, не так ли? На грани событий, которые перевернут галактику.

Это был мой собственный голос – но с другой интонацией, с британским, даже, скорее, с шотландским акцентом. Ни намека на ковбойскую картавость. Театральная дикция была позабыта.

Он выступил из полумрака, направив на меня «Иванов МС-120», модель, плюющуюся дротиками с увеличенной порцией парализатора. Два выстрела могут вырубить взрослого мужчину на двенадцать часов. Я оказался лицом к лицу с высоким, крепким мужчиной с волосами цвета горелой хлебной корки, с отчетливым «вдовьим мысиком» на лбу. Болотно-зеленые глаза, тонкогубый широкий рот. Одет парень был в облегающие коричневые брюки, изящную рубашку из тонкой шерсти, с кремовым шейным платком, и легкие кожаные туфли от Гуччи. Неплохие тряпки, но совсем не в моем стиле.

– Ты вооружен? – спросил он.

– При мне только «Тала-Ж», и та у робота. «Иванов» остался в прихожей.

– Я должен убедиться. Давай раздевайся.

– Гр-р-р…

– Я сказал, раздевайся! – Бог мой, он выглядел до крайности вспыльчивым. Неужели люди видели что-то вроде этого, когда смотрели на меня? – Не нужно ложной скромности, парень. Я насмотрелся на тебя, когда ты плавал в контей манере. И знаешь, это было утешительное зрелище.

Он заставил меня отдать телефон роботу и сообщить, где находится дальнодействующий прибор управления хоппером. Когда я снял с себя одежду и перетряхнул ее, позволил мне одеться обратно. За это время мой проснувшийся разум успел выстроить полную картину происходящего. Увы, с опозданием.

В ангаре стоял его собственный летательный аппарат. Не «Сумасброд», который там не поместился бы, а скорее всего космошлюпка. А сам корабль ждал припаркованный на орбите, в космосе, скрытый маскировочным полем.

Росомаха умудрилась проскочить на территорию угодья, когда он опустил защитную ограду, и попала таким образом в ловушку.

Его персональный телефон на имя «Асаила Айсберга», запрограммированный всеми моими данными, выдал ему код допуска в усадьбу. Где он, конечно, однажды уже бывал – когда похищали Дана. Он тогда мог убедиться, что это превосходное укрытие.

Два великих ума, как всегда, пришли к одинаковому решению…

Он приказал роботу отойти к стене и отныне принимать команды только от него.

– А ты, парень, можешь присаживаться. Подождем твою милую женушку. – И он указал на кушетку напротив столика с напитками. – Признаться, я был удивлен, когда увидел ее рядом с тобой на конференции. Весьма трогательно наблюдать подобную верность.

– Джоанна тебе ничего не сделала, – сказал я. – Отпусти ее. Делай со мной что угодно, только ее не трогай.

Он наполнил янтарной жидкостью из графина один из бокалов и отпил глоток, все еще стоя и не предлагая выпить мне. «Иванов» пока висел у него на поясе, сигналы готовности на два заряда подмигивали красным. Броситься на него и опрокинуть не было никакой возможности – даже будь я здоров.

– Я сделаю, что мне угодно, с вами обоими, – фыркнул он. – Твоя жена может явить собой не менее ценный объект переговоров, чем ты. Когда я прилетел в усадьбу, то видел один-единственный способ спасти свою шкуру. Теперь, благодаря тебе, у меня есть альтернатива – и куда более привлекательная, чем первый вариант. После завтрашнего голосования…

– Адик! Боже мой, Адик! – вскрикнула от дверей Джоанна.

Она вошла в полутемную комнату и увидела его – освещенного торшером и огнем камина. Человека с моим лицом.

Я встал со своего места.

– Нет. Это не я.

Она застыла, недоверчиво переводя глаза с одного из нас на другого и уцепившись в ремешок сумочки, как утопающий за соломинку.

– Позвольте представиться, профессор де Вет. Меня зовут Алистер Драммонд. Я – бывший председатель совета директоров и старший исполнительный директор концерна «Галафарма». Пожалуйста, проходите и садитесь рядом со своим бывшим мужем.

Она подчинилась, двигаясь, как во сне, и не в силах оторвать от него взгляд. Драммонд поставил свой бокал и снял с пояса «Иванов», поигрывая им без конкретной угрозы.

– Пожалуйста, высыпьте содержимое своей сумочки на стол, – приказал он.

Джоанна подчинилась. Драммонд подошел ближе и исследовал содержимое – футляр для карточек, косметичка, маленький ноутбук, диктофон, плоская дискетница, носовой платок, коробочка мятных алтоидов и телефон. Он выбрал из кучи компьютер и телефон и бросил их в темноту.

– Роберта! Подними два предмета, которые я уронил. Отнеси их и остальной багаж в кабинет. Оставь вещи там и закрой дверь моим паролем.

– Да, гражданин Драммонд, – отозвалась машина. Никакой вам ласковой фамильярности бедняге Алистеру от наших losdomesticos. – Джоанна проинструктировала меня не обращаться с комментариями. Аннулируете ли вы этот приказ?

– Да, – ответил Драммонд. – А что ты хочешь сказать?

– На кухне ожидает горячий ужин, приготовленный Джоанной, и холодное шампанское. Проследить ли мне за доставкой?

Лицо Драммонда – мое лицо – просияло великолепной улыбкой. Джоанна рядом со мной втянула воздух сквозь зубы. Она всегда любила мою улыбку.

– Да, – ответил роботу Драммонд. – Пожалуй, я в самом деле проголодался. Очень мило с вашей стороны было позаботиться, профессор.

Джоанна не сводила с него глаз.

– Ужин накрыт только на две персоны, – не затыкался заботливый робот. – Еды и напитков достаточное количество для троих. Прикажете добавить третий прибор?

Драммонд расхохотался.

– Да, Роберта, непременно. Можешь идти.

– Поганая предательская машинка, – прорычал я. – Боже мой, я всегда их ненавидел.

Таким образом мы приступили к ужину. Мы с Джоанной, сидя бок о бок, и Драммонд – на кушетке напротив нас. Необходимость все время держать нас на прицеле мешала ему лишь слегка – когда приходилось чистить яйца и лососину и подкладывать клубники. Он был в превосходном настроении и весьма расположен поболтать. Люди, страдающие манией величия, должно быть, не могут радоваться жизни без благодарной аудитории.

Как Карл и предполагал, Драммонд понял, что его карта бита, как только лже-Сэм сообщил ему о признании «Оплотом» Адика-халука. Даже если бы полуклоны-охранники, призванные Сэмом, и овладели ситуацией, Сэм все равно не мог спасти положение. Убийство директоров ничего бы не дало. Взять их в заложники – и того хуже. Если подходить к вопросу реалистически, все, на что мог рассчитывать Сэм, – это спасти свою шкуру и отступить, прихватив с собой весь оплотский штат полуклонов.

Сэм передал Драммонду указание немедленно отступать в башню Макферсона. Черта с два! Шотландец был психом, но отнюдь не тупицей. Его гениальная стратагема погорела, а в своем состоянии лже-Адика он не представлял для халуков ничего, кроме опасности. Если бы он вошел в их посольство, вряд ли вышел бы оттуда живым. А оставаясь на свободе, мог измыслить какой-нибудь способ шантажировать халуков и вытянуть из них денег на то, чтобы начать новую жизнь на свободной уютной планетке. Но где спрятаться, чтобы выждать время?

Тут-то он и вспомнил о Зимородковом Угодье.

Воспользоваться хоппером «Оплота» для Драммонда было равнозначно немедленному аресту – либо «Оплотом», либо халуками. Любая машина корпорации – наземная, воздушная или космическая – содержит в навигаторе микросхему, посылающую закодированные данные о своем местонахождении прямиком в базу данных в отдел безопасности полетов, а оттуда – к счетчикам в финансовом отделе. В обоих отделах присутствовали халукские полуклоны.

Единственным оплотским кораблем, свободным от базы данных, оставался «Сумасброд». Я лично об этом позаботился.

Драммонд при этом не мог и покинуть Землю – по причинам, о которых я уже говорил. Его искали, а ультралюминальный след топлива «Сумасброда» легко проследить, если заниматься этим вплотную; и сам корабль у меня тоже до чрезвычайности приметный. У Драммонда не было в замысле никакой планетки, где его охотно приняли бы; кроме того, он хотел оставаться поближе к событиям, происходящим в Торонто, чтобы иметь возможность планировать свои действия. Так что он совершил единственно разумный поступок – убрался прочь на моем корабле, используя обычную сверхсветовую скорость, припарковался на геосинхронной орбите, после чего вернулся на Землю в шлюпке, держась в стороне от обычных трасс воздушного траффик-контроля.

– Но ты должен был с самого начала подозревать, что в один прекрасный день инопланетянам больше не понадобятся твои услуги, – сказал я. – Неужели ты не выдумал на этот случай особой стратегии, как это сделал, например, Олли Шнайдер, когда работал на тебя?

– Нет, – тихо ответил он. – В этом не было необходимости.

Вон как, парень. Возможно, планы побега и хитрые маневры – слишком недостойные явления для надменных психопатов: они любят играть в рискованные игры? Даже сейчас Драммонд не планировал путей отступления. Он просто играл с какой-то новой аферой, включающей в себя нас с Джоанной.

Я сгорал от желания узнать, что же это за игра.

– Можно кое о чем вас спросить? – вежливо обратилась к нему Джоанна.

Снова эта чертова улыбка.

– Спросить – можно. – И он вылил в свой бокал остатки шампанского.

– Каким образом вам удалось сбежать из копей в Аризоне?

– Я следовал за гремучими змеями. – Драммонд насмешливо взглянул на меня. – Избавь меня от своих очевидных комментариев, парень. Так вот, рудник пронизан старыми, заброшенными шахтами и тоннелями. У меня был карманный фонарик, который я примотал ко лбу шарфом, и актинический пистолет «Ланвин». В шахтах встречалась вода. Так что я выдюжил.

Он полз, пробираясь у корней Медной Горы, в течение трех дней. Пару раз едва не погиб под обвалами. Очередной обвал отрезал ему дорогу назад. (И убедил поисковую группу, что Драммонд наверняка мертв и погребен под этим самым обвалом.) На третий день он совсем ослаб от голода, и батарейка в фонарике начала садиться. Драммонд полз, следуя за тем, что показалось ему движущейся струйкой воздуха, решив, что, возможно, она приведет его к выходу. Но в итоге попал в коридор, кончавшийся тупиком.

– Тут я, было дело, подумал, что мне конец. Больше идти некуда. Я уселся на груду больших камней – и неожиданно угодил ногой в гнездо гремучих змей. Это были маленькие змейки, но они яростно бросались на меня, а я знал, что они ядовитые. Я стрелял в них из «Ланвина» и зажарил нескольких – но остальные удрали в расселину, которой я раньше не замечал. Они исчезли там все до одной. Я исследовал щель – и обнаружил источник ветерка. Там был шкурник, слишком узкий для меня, но он выводил к свету. Я стрелял в камни, откалывая их лучами из бластера, пока заряд в «Ланвине» не кончился, после чего выламывал скалу голыми руками. И вылез наружу. Спустился с горы и прошагал километров двадцать отвратительной тропой, которая вывела меня на шоссе. Добрался автостопом до Феникса и связался с Тайлером Болдуином, полуклоном, исполняющим обязанности начальника безопасности «Галафармы». Я поведал ему свой план, который составил за время путешествия по руднику. Он представил меня халукским лидерам. Думаю, остальное вы можете додумать сами.

– Просто потрясающе, – сказала Джоанна.

– Вы в самом деле так считаете, профессор?

Всю эту историю он рассказывал ей одной, и во время рассказа лениво обшаривал Джоанну глазами с головы до ног, с выражением, от которого у меня челюсти сводило от ярости.

Опередив ее с ответом, я сказал:

– Тебе повезло. Но вряд ли халуки дадут тебе третий шанс, так что каков твой новый план игры? Запросить за нас выкуп?

Драммонд резко переключил внимание с Джоанны на меня. Голос у него был довольно вежливый.

– Ну да, вариации на тему. Завтра, после голосования – каковы бы ни были его результаты – ты пригласишь Адама Станиславского и семерых членов совета директоров «Оплота», присутствующих в Торонто, немедленно встретиться с тобой в усадьбе. Собрание должно будет проходить совершенно секретно, без каких бы то ни было посторонних лиц…

– Я этого не сделаю, – отрезал я.

Взгляд Драммонда переметнулся к Джоанне.

– Я полагаю, сделаешь – при определенных стимулах.

– Это все равно не сработает. Ты не можешь держать заложников здесь. Защитная система недостаточно хороша – вспомни, как просто было похитить Дана. Кроме того, наше с Джоанной местонахождение известно многим. Они заподозрят…

– Но мы с нашими гостями не собираемся здесь оставаться, – беспечно отозвался Драммонд. – Мы вскорости переедем на борт «Сумасброда», одного из быстрейших кораблей в галактике. Все удастся. Я гарантирую. А если нет… – Он пожал плечами и склонил голову на плечо, прислушиваясь к резкой музыке. – Если нет, развязка по крайней мере получится вполне вагнеровская.

Он разом допил остатки шампанского.

Джоанна наблюдала за ним с выражением объективного интереса. Голос ее приобрел врачебные нотки.

– Вот чего вы на самом деле добиваетесь, не так ли? Драматичного конца. Вы хотите уничтожить Адика, Адама и верхушку «Оплота», потому что они дважды одерживали над вами верх.

Алистер Драммонд поставил на стол пустой бокал и поднял «иванов».

– Вы очень привлекательная женщина, Джоанна. Я был бы не прочь сегодня спать с вами в одной постели.

– Нет, спасибо, – вежливо отозвалась она. – Боюсь, у меня только что начались месячные.

– Ты, лживая сучка! – окрысился Драммонд.

– Нет, это чистая правда. Почему бы мне не убрать со стола? – Джоанна поднялась с кушетки, взяла со стола фарфоровую тарелку – и неожиданно метнула ее в голову Драммонда, как фрисби, промахнувшись всего на несколько сантиметров. Тарелка с грохотом разбилась о гранитную облицовку камина.

Драммонд выстрелил ей в грудь из «Иванова». Дважды. Джоанна упала рядом со мной, не издав ни звука.

– Чертова лживая сучка! – проревел Драммонд.

Я попытался броситься на него – но безуспешно. Он всадил мне два дротика в плечо, и мир вокруг меня поплыл в багрово-черную бездну.

Последнее, что я помню, – это крик Драммонда: «Роберта! Прибраться!».

Джоанна сидела рядом со мной на краю широченной кровати, полностью одетая. И протирала мне лоб влажным полотенцем. Я издал горловой звук, и она приподняла мою голову и поднесла мне к губам стакан воды.

– Осторожно, милый. Делай маленькие глотки.

Я покорился. Собственные губы напоминали мне недельной давности солому в ослином стойле. Она отняла воду от моих губ.

– Слава Богу, наконец ты проснулся. Нужно действовать быстро, пока он не вернулся, а я толком не знаю, как работает эта чертова штуковина.

– Что?

Я попробовал сесть. Мы находились в прекрасно оборудованной спальне. Часы на ночном столике показывали 13.33. Половина дня, который станет самым запоминающимся в моей жизни, уже прошла.

Я потянулся всем телом. За исключением ноющей ранки на плече в месте, куда попали выстрелы, я чувствовал себя в целом неплохо. Может быть, стоит послать компании-производителю «Ивановых» благодарность.

Джоанна встала с кровати и направилась к большой глиняной вазе на низком комоде, в которой стояла икебана из сухих трав. И просунула в вазу руку.

– Я спрятала его здесь, на случай, если Драммонд вернется до того, как ты придешь в себя, и решит… обыскать мою одежду.

И она протянула мне новенький «Люсивер-4500», купленный в Тимминсе.

– Господи Иисусе! – только и сказал я.

– Он все это время лежал у меня в нагрудном кармане. Драммонду просто в голову не пришло, что у меня может оказаться сразу два телефона. Слава Богу, что он стрельнул мне в другую грудь! – Она скорчила гримасу. – Между прочим, дырка от поганых дротиков чертовски болит. Я испугалась, что если попробую позвонить во Внешбез «Оплота», звонок каким-то образом отразится на телефоне Драммонда. Поэтому и ждала, когда ты проснешься.

– Ты зря боялась. У нас с ним отдельные номера. Все, что у нас общего, – это компьютерная база данных и системные связи. Но все равно хорошо, что ты подождала. Теперь мы позвоним сразу Карлу, чтобы не препираться с внешбезовцами. Сейчас они, должно быть, довольно нервные.

На одном из окон была открыта армированная ставня. За стеклом мягко падали хлопья снега. Я встал с кровати и посмотрел в окно – площадка возле дома пустовала. «Мицубиси-кондо» исчез.

– Он переместил хоппер, – сказал я. – Должно быть, поставил в гараж, с глаз долой. Рядом с орбитальной шлюпкой.

– Дверь спальни закрыта снаружи, и она не просто деревянная, – сообщила Джоанна. – Думаю, она из того же материала, что и ставни. Оконное стекло на вид тоже очень толстое.

– Оно небьющееся и не простреливаемое лазером. Апартаменты строились как крепость. Пожалуй, закроемся-ка мы от Алистера, после чего устроим ему большую неприятность.

Я начал нажимать кнопки.

– Что ты задумал? – взволнованно спросила Джоанна. – Он не может заметить, если ты войдешь в систему усадьбы?

– Нет, если только он именно сейчас не смотрит на дисплей телефона. Молись, чтобы сейчас аппарат валялся у него в кармане… Ха! Получилось. Оригинальный код «крепости» дезактивировался, когда усадьбу закрыли. Новый введен не был. Значит, Драммонд использовал простой пароль, чтобы нас запереть. Этот тупица даже сообщил свой пароль идиотскому роботу.

Тап-тап-таппети-тап.

– Я не понимаю, – сказала Джоанна. – Какой еще крепости?

– Не важно. Смотри, – и я показал ей дисплей телефона.

Надпись гласила:

Текущий пароль: ГЛАЗГО 1/1

– Он его даже не запаролил. А зачем бы ему с этим возиться? Мы можем выйти отсюда, как только захотим, детка. Но не сейчас. Ни за что – не сейчас!

И я ввел новый код для замка – конечно же, запароленный – и уничтожил доступ пароля «Глазго», таким образом запершись изнутри. После чего закрыл оконную ставню, опущенную Джоанной.

– Нам нужно принять меры, чтобы рыбка не ускользнула, – объяснил я. – После чего позовем на помощь. Залезай под кровать.

Она приоткрыла рот от недоумения, а я вошел еще в одно меню. Относящееся к шлюпке «Сумасброда». И объяснил:

– Оба телефона, и мой, и Драммонда, имеют доступ к навигационной системе автопилота космошлюпки. Если я паркую шлюпку где-нибудь или даже оставляю ее внутри корабля, я могу призвать ее, чтобы она явилась подобрать меня – точно как с машиной или хоппером.

– Но шлюпка же и так здесь, – заспорила Джоанна. – Она внизу, в ангаре, вместе с макродурским хоппером.

Я схватил ее за руку и потянул на пол. Мы оба забрались под кровать.

– Я собираюсь отправить шлюпку домой, на «Сумасброд». К сожалению, я забуду при этом открыть двери гаража.

– Ох…

– Усадьба – очень крепкое здание, – успокоил я ее. – С нами все будет в порядке. Готова?

И я нажал комбинацию кнопок, запускающих двигатели шлюпки. Произвел все приготовления к полету. После чего велел орбитеру подниматься. Телефон в моих руках завизжал, как баньши. Я слышал металлический компьютерный голос, повторяющий:

– Тревога. Тревога. Сверху зафиксировано препятствие подъему. Аварийная отмена старта. Аварийная отмена старта.

Несомненно, Алистер Драммонд тоже это слышал.

– Проломить преграду, альфа-три-один-один, – приказал я.

Сотрясение не встряхнуло дом до основания, оно даже не разбило армированных стекол в окнах. Зато двери ангара были с корнем вырваны, а отдача топлива так шарахнула по подземному тоннелю, что было серьезно повреждено служебное крыло.

Мы плотно прижались друг к другу, пока куски снесенных стройматериалов колотили по крыше, словно адский град. Кровать подскочила на полу и опрокинулась на бок, никому не повредив. Комод и книжный шкаф упали, рассыпав содержимое по полу. Разбилась прикроватная лампа и ваза с икебаной, сорвались со стены несколько картин в рамах, в ванной с полок и из шкафов с грохотом посыпались неизвестные принадлежности.

– Ты в порядке? – спросил я Джоанну.

– Да. Боже мой, просто как бомба!

– Именно как бомба. – Лежать так, тесно обнявшись, было просто здорово. – А что, у тебя правда начались месячные?

– Это стандартная защита от насильника. Мужчины так брезгливы!

– И все равно, я рад, что ты швырнула ту тарелку… Так, детка, встаем.

Мы поднялись среди полного разгрома. Я открыл ставни на всех трех окнах спальни. Из дыры ангара тянулся толстый столб дыма. На виду было не так много обломков – разруху скрывал густо падающий снег.

Следующее дело на очереди: я набрал личный код Карла Назаряна.

– Это Адик, из усадьбы. Здесь Алистер Драммонд. Я уничтожил средства передвижения. Немедленно вышли людей. Он вооружен «Тала-Ж» и бог знает чем еще. Мы с Джоанной забаррикадировались в бывшей крепости Дана. Мы в порядке.

– Сейчас скопирую твой вызов, – отозвался старый хладнокровный огурец. – Оставайся на связи, пока я переговорю с Внешбезом и вышлю тебе команду.

Я послушно ждал.

– За дверью что-то происходит, – сказала Джоанна.

Скребущие звуки. Потом резкий взвизг фотонного ружья – немногим менее сильного, чем моя «Тала-Ж», возможно, «клаус-гевиттера», оружия для серьезных мясников. Может, Драммонд толком не знает, как обращаться с более суровой штуковиной.

Чиииу, чиииу.

– Да плюнь ты, сопляк, – пробормотал я. – Тебе же не удалось пропороть эту дверь вместе с халукскими дружками, когда вы пришли за Даном. Вам пришлось запытать до смерти двоих охранников, чтобы узнать код доступа. Глаза Джоанны расширились от ужаса.

– Адик? Что это значит?

Еще один фотонный выстрел – и тишина.

– Потом объясню, – обещал я.

На линии снова был Карл.

– Команда вылетает из Ошавы в течение ближайшего получаса, – сказал он. – Пять хопперов, тридцать человек. Продержитесь минут девяносто. Они собираются взять Драммонда живым.

– Отлично. Как прошел налет на Макферсона?

– Ты еще не слышал?

– Драммонд поджидал нас, как только мы прибыли. А по

том он вырубил нас с Джоанной на полсуток.

* Вот черт. Ты пропустил веселую заварушку. Ева сделала заявление в прессу, а потом – Слуге, который все отрицал в специальном выпуске. Через пару часов неопознанный загадочный хоппер сбросил гранаты с усыпляющим газом на каждый этаж верхней части башни. Общественная безопасность Торонто и МКРС были просто в шоке. Просто в шоке!

Я засмеялся.

– Дай-ка, я сам угадаю, что дальше. Хопперу удалось скрыться. Копы силой вошли в здание, чтобы оценить ущерб, нанесенный посольству, и возможные жертвы из числа бедных пострадавших халуков. И обнаружили халукоидных людей.

– Все спасены, все доставлены в главную больницу Торонто – включая твоего брата Дана, единственного человека в башне, который выглядел соответственно своей расе. Полуклонов в Макферсоне не обнаружено. Должно быть, они все эвакуировались. Прессе сегодня повезло. Слуга направил официальный протест, заявляя, что копы похитили невинных халуков, а вовсе не видоизмененных людей.

Я хмыкнул.

– Такие лжецы долго не живут.

– А как голосование? – воскликнула Джоанна. – Он знает, как прошло чертово голосование?

– Слышишь учтивый и ненавязчивый вопрос профессора? – переспросил я Карла.

Тот ответил:

– Совет принял постановление о передаче трехсот планет для колонизации халукам, с минимально допустимым количеством сорока шести голосов. Спикер предложил баллотировку избирательского вето. ПлаНетские бюллетени до сих пор разбирают и подтверждают, но похоже, что вето все-таки победит.

Мы с Джоанной торжествовали.

– Более того, – добавил Карл, – поднимается волна негодования против делегатов, проголосовавших за халукские колонии. Реверсионистские деятели требуют реформы Совета, что

бы уменьшить влияние «Ста концернов». В интересные времена мы живем, друг мой.

– А мы тут сидим, как идиоты, – сетовал я, – прячемся взаперти от маньяка-убийцы.

– Я сам немедленно вылетаю в усадьбу, как только закончу некоторые переговоры. Включи свой голоэкран и посмотри пока, что происходит во вселенной. Сиди и не высовывайся, пока кавалерия не явится, и смотри не выкини какую-нибудь глупость.

– Разве мне это свойственно? – патетически спросил я и прервал связь.

Джоанна уже изучала голопроектор в углу комнаты и нажимала на все подряд кнопки пульта – без малейшего результата.

– Ничего не видно, пустой голубой экран, – горевала она. – Проектор, кажется, в порядке, должно быть, антенну повредило взрывом.

Тут зазвонил телефон. Я взглянул на дисплей. Аппарат работал в двустороннем режиме.

– Привет, Алистер, – сказал я. – Понравился фейерверк?

– Еще не все кончено, – мягко отозвался он.

– Да нет, все. Если ты попытаешься вызвать «Сумасброда», ее немедленно узнает траффик-контроль и сообщит земному патрулю. Вот что я тебе скажу. Я прослежу, чтобы тебе вернули настоящий облик, прежде чем приковать цепями к кровати в уютненьком сумасшедшем доме.

– Я уезжаю, Айсберг, но мы еще встретимся. Сомневаюсь, чтобы наша встреча была взаимно приятной. Я приготовил для тебя нечто совершенно особенное – для тебя и для профессора де Вет. Подумай об этом на досуге.

И он отключил телефон.

То есть как это – уезжаю?

За окном промелькнуло что-то непонятное, среднего размера. Оно исчезло и появилось вновь, взяв крутой поворот и взметнув в стекло снежный вихрь.

Выругавшись, я бросился к окну. След снегохода вел от одной из хозяйственных построек во дворе. Драммонд нарочно разъезжал у нас под окнами. И сейчас он мчался прямо на нас – на низкой скорости, яркие фары гладкого «Ски-Ду» высвечивали кружащиеся снежные хлопья.

Машина была классической черно-желтой расцветки, с красными сигнальными огнями. Фигура в шлеме, восседавшая в ней, подняла руку в перчатке, выставив вперед два пальца. Жест мира? «Виктория», знак победы?.. Ни то, ни другое. На британских островах салют двумя пальцами означает нечто совсем другое.

«Имел я тебя!».

Мгновением позже портативное силовое поле скрыло снегоход полусферой золотых вспышек. Драммонд сделал поворот под сорок пять градусов и устремился прочь, прямо к замерзшему озеру, на максимальной скорости – поднимая из-под задних колес белое облако снежной пыли.

Я вытащил из кармана телефон, поспешно вышел в меню внешнего управления усадьбой и подключил дезактивированную Драммондом силовую ограду. Но куда там!.. Чертовы сани мчались на скорости почти 200 км/ч и уже успели выскочить за пределы защитного поля и ускользнуть.

Я бросился к двери, назвал пароль, и едва открылась дверь, выбежал в коридор. Джоанна побежала за мной. Мы промчались через гостиную (очень мало поврежденную взрывом) и выскочили в прихожую, и оттуда – к дверям. Дверь была широко открыта. Мой «Талавера-Жерарди» лежал на низком столике, новенький и блестящий, как в витрине оружейного магазина.

Я схватил оружие и быстро проверил его. Оно было совершенно неповрежденным, с чистым стволом, а дисплей готовности сообщал: «Полная обойма». Я перекинул ружье через плечо.

– Что ты хочешь сделать? – спросила Джоанна.

Я не ответил и направился к гардеробу. Наши энвирокостюмы, шлемы и верхние ботинки были на месте. Не хватало только «Иванова». Я прислонил длинное ружье к стене и начал одеваться.

– Мне придется забрать телефон, – сказал я. – Тебе нужно записать код дверей, чтобы ты могла запереться в спальне.

– Но…

– Драммонд может попытаться вернуться. Внешняя ограда ему не помеха – у него есть доступ к ее меню. Когда я уеду, немедленно возвращайся в спальню и оставайся там до прибытия полиции.

– Ты не должен его преследовать! – взорвалась она. – Ты что, не понимаешь? Именно этого он от тебя и ждет! Драммонд не пытается сбежать, он хочет выманить тебя наружу.

Я надел шлем и завозился с ботинками, которые не озаботился надеть вчера, ради короткого пути из хоппера в усадьбу.

– Найди какую-нибудь бумажку, чтобы записать код.

– Подожди, – сдавленно ответила Джоанна, ушла на кухню и вскоре вернулась с электронной записной книжкой для рецептов.

Я вслух зачитал буквенно-цифровой код и спрятал телефон во внутренний карман энвирокостюма. Потом застегнул молнию.

– Не делай этого, Адик, – сказала Джоанна. – Если любишь меня, остановись. Не преследуй его, чтобы убить.

Она очень побледнела, только на щеках горели лихорадочные красные пятна, не имеющие ничего общего с макияжем. В одной руке она крепко сжимала записную книжку, держа ее, как гранату, готовую вот-вот взорваться.

– Если смогу, возьму его живым и привезу обратно.

Она продолжала чуть слышно:

– Полиция справится с этим лучше, чем ты. Останься со мной. Пожалуйста, не бросай меня снова.

– Я не могу позволить Драммонду сбежать! Если он доберется до Центральной Патрисии, то может заказать быстрый служебный хоппер и удрать в город Громовая Бухта. Там есть космопорт с постоянными челночными кораблями…

– Да он не хочет удирать! – Глаза Джоанны блестели от влаги. – Он же оставил тебе оружие, хотя мог взять его с собой или испортить… И я уверена – в сарае ты найдешь еще один снегоход в рабочем состоянии. Если бы Драммонд хотел убежать, он бы испортил остальные машины. Он пытается навязать тебе свою игру, Адик. Свою безумную игру.

– Ты не поцелуешь меня на прощание? Я люблю тебя, Джоанна.

Она позволила себя обнять, пассивно принимая прикосновение моих синих губ, инопланетный длинный язык, над которым мы некогда так смеялись. Когда Джоанна отстранилась от меня, по щекам ее текли слезы.

– Пока, Адик, – сказала она, развернулась и ушла, закрыв за собой дверь.

Конечно же, Джоанна не ошиблась относительно намерений Драммонда. Я понимал, что шанс сбежать у него нулевой – даже доберись он до Громовой Бухты. Полиция догонит его с такой же легкостью, как стая голодных канадских волков – раненого оленя карибу. Если только я не доберусь до него первым.

А я намеревался поступить именно так.

Я презрел добрый совет своей жены, подтвердив лишний раз ее опасения по поводу моего характера, и, возможно, уничтожил этим всякий шанс последующего примирения и восстановления отношений. Одна часть меня яростно пинала другую и проклинала за идиотскую гордыню. Но я не мог иначе.

Ковбои, они такие…

Как и предсказывала Джоанна, я нашел в сарае еще один новенький снегоход «Ски-Ду», как будто специально ожидавший меня. Отличная игрушка, «Оплот» закупился такими просто для развлечения, не постояв за ценой. Лучшая лесная модель, «Формула 12к-ХС». Корпус из скандиевого сплава – того самого состава, который катализирует трансактинидное космическое топливо: крепче титана и легче алюминия. Чтобы придать машине еще большую легкость езды (и способность выбираться даже из глубочайших ям), имелись инерционные стабилизаторы и факультативное антигравитационное оборудование. Мощный мотор работал совсем тихо. Кронштейн был усеян разным мелким оборудованием – коммуникатор, сканер почвы с обогревом, маяк экстренной помощи, спутниковая система местоопределения, маяк для переговоров с друзьями на других снегоходах. Драммонд дезактивировал последний на своей машине, и я сделал то же самое. Друзья из нас были хреновые.

Еще имелись втягивающийся палаточный купол, под которым можно спрятаться в случае, если вы разбили машину или попали в пургу, обогреватель с отдельной системой, дорожный продуктовый паек, аптечка и набор для выживания в экстремальных условиях. Не было на моей машине только защитного силового купола. Подобные аксессуары не предусматривались производителями «Ски-Ду». Драммонд либо принес защитный зонт с собой, либо снял его с макродурского хоппера. На «Ду» имелась подставка под охотничье ружье, с большим углом разворота и противоосадочным покрытием, под которым едва помещался мой огромный «Тала-Ж». Я пристроил ружье, завел мотор и вывел машину из гаража.

За руль подобной штуковины я не садился лет десять, но она на редкость легка в управлении. Я не спешил. Все равно Алистер Драммонд будет ждать меня на лесной сцене по своему выбору.

Я надеялся успеть вовремя – и с той стороны, откуда он меня не будет ожидать.

Снег все усиливался. Уже не было видно противоположного берега озера. Я включил сканер, чтобы увериться, что враг затаился где-нибудь поблизости – или не разъезжает вокруг усадьбы, ожидая моего появления. Но даже при фильтрации деревьев на экране хватало помех. Ясно различалось одного единственное живое существо, быстрым галопом бегущее по другому берегу, безо всякого машинного оборудования. Животное. Засветился ярлычок:

ВИД: РОСОМАХА – ВЕС: 35,5 КГ

– Пошел вон, зверюга, – пробормотал я. – Идет другая охота.

Я загрузил карту местности диаметром 20 км и внимательно изучил землю на ярком дисплее. Лес прочерчивала сеть узких протоптанных дорожек, нелегально проложенных скучающими охранниками, в чьи обязанности входило нянчиться с моим невезучим братом.

В теплое время года дороги здесь совершенно непроходимы – даже для самых отмороженных охотников и рыбаков. Грязища по колено, от москитов не продохнешь, и прочие радости. А зимой, когда слой снега достаточно глубок, они образуют удобные коридоры для браконьеров на снегокатах – отсюда подставка под ружье на моей машине. Но сейчас – ничего похожего на оленину или лосятину, достойную того, чтобы разнообразить меню. Никакой движущейся цели, чтобы обновить свои застарелые навыки стрелка.

Я расширил диаметр сканирования на 50 километров, потом на 100. Последний дисплей включал в себя даже окраины Центральной Патрисии, в 90 километрах к западу. На дальнем берегу озера начиналась одинокая дорога, которая, многократно изгибаясь, направлялась именно туда. Я на миг задумался, за какими развлечениями мог устремляться одинокий мужчина в этот городок. Бар с живой музыкой и приветливыми местными дамами? Эй, красотка, как насчет потанцевать с бравым охранником?

Я высветил дорогу к Патрисии, потом вернулся к широкомасштабной карте и запрограммировал общий голографический план топографии. Нужно было проверить, нет ли по дороге возвышенностей – предпочтительно неподалеку.

Их было не так уж много. Наиболее вероятное (самое близкое) место для засады, которое я смог найти, – это гранитная гряда, поросшая редким лесом, всего 29 метров высотой. От западного побережья озера всего в девяти километрах. Кряж, хотя и невысокий, был очень крутым, а с юга, со стороны дороги – вовсе безлесным. С севера он покато спускался в густой лес.

Рисунок дороги в Патрисию, шедшей параллельно кряжу, был очень отчетлив и так и приглашал прокатиться на хорошей скорости. Через пару километров к западу от тропы отходило ответвление направо. Это была тропка поуже, шедшая параллельно короткому ручью, впадавшему в озеро. Она вела еще километров на пять к северу от дороги в Патрисию.

На месте Алистера Драммонда я бы поехал через озеро, потом на запад, по дороге в Патрисию, к гранитному кряжу, к перекрестку с речной тропкой. Повернул бы направо. Потом вернулся бы назад, километра на два, прячась за грядой. Оставил бы след, а потом осторожно поехал бы наверх по склону, между хилых деревьев и камней – к гребню.

Спрятался бы там. И подождал бы Адика, который вскоре промчится на полной скорости внизу, по дороге на Патрисию, спеша вдогонку за злодеем. И подстрелить его, как куропатку.

Если только предполагаемая жертва не въедет в лес по речной тропке и не подберется к снайперу с тыла.

Я по диагонали помчался к озеру. Лед был толстый, сканер показал, что на поверхности озера ничего нет. От побережья речной тропы почти не было видно, она скрывалась за пестрой стеной березовых стволов. Я подключил антигравитацию и перелетел над поверхностью озера, после чего принялся вновь петлять между деревьями – проход был узок даже для такой небольшой машины, как моя. Температура воздуха была минус пять. Мой индикатор глубины снега указывал 34 сантиметра. Двенадцать верхних – мягкий сегодняшний снег, а остальное наст.

Прошло минут сорок пять со времени моего разговора с Карлом Назаряном. Я прочистил горло и поехал так быстро, как только мог себе позволить. Мотор рычал по-тигриному – в него забивался падающий мягкий снег.

Через двадцать минут я миновал гранитный хребет. Неровный повышающийся склон не хранил ни следа присутствия живого существа. Я мог предположить только, что Драммонда разделяет со мной кряж, и он прячется с другой стороны, где скалы образуют природный редут. Если я далее поеду речной тропкой, выискивая его следы, и удостоверюсь, наконец, что он в самом деле выбрал именно это место для засады, у него появится шанс просканировать меня или просто услышать. Так что я решил взобраться на кряж пешком. У моего «Тала-Ж» был дисплей самонаводки с тепловой чувствительностью раза в три побольше, чем у «Ски-Ду» – или у фотонного бластера «клаус-гевиттер».

Я подключил компас дисплея своего шлема и устремился к цели. Пройти надлежало чуть более двух километров к юго-востоку. Лесное прикрытие мне обеспечено, пока я не доберусь до гребня кряжа – там почти ничего не растет, только кое-где за промерзший гранит держатся корнями маленькие деревца.

У моих башмаков обнаружилось отличное качество: развертываемые снегоходы на подошвах, формой как широкие медвежьи лапы. Я развернул их и пошагал вперед. Пульсация крови в ушах была единственным звуком в зимнем безмолвии. Моя былая стойкость еще не успела восстановиться, но по неглубокому снегу я карабкался без особого труда, через каждую дюжину метров производя сканирование окрестности. Но не находил ничего живого, никаких источников тепла – или следов ионного защитного поля.

В двух шагах от гребня кряжа я отдохнул в последней рощице хлипких сосенок, после чего отключил обогрев своего энвирокостюма. Даже крохотную энергетическую подачу можно просканировать. Я пополз на верхушку кряжа, которая, по моим предположениям, была метрах в двухстах. Я пробирался меж больших заснеженных камней, пользуясь преимуществами любого, самого маленького укрытия и оглядывая окрестность через оптический прицел каждую минуту. Я молился, чтобы Драммонд в самом деле был здесь и сосредоточил все внимание на речной тропке, а не на гребне хребта по левую руку.

В оптическом прицеле появились два пятнышка тепла.

Я распластался по земле, затаившись в снегу за здоровенным, с автомобиль размером, куском гранитной скалы, покрытым снежной шапкой. Запрограммировал дисплей ружья на увеличение. Посмотрел наружу.

И увидел полусогнутую фигуру с ружьем на изготовку. Его «Ски-Ду» ожидал поблизости – немного вниз по склону, спрятанный среди деревьев. И, конечно, никакого силового поля. Из бластера невозможно стрелять даже через простую портативную сферу.

Я стянул правую рукавицу; чтобы удобнее было нажать на курок, и взял на мушку Алистера Драммонда, человека с моим телом. Расстояние – 156, 2 метра.

Не делай этого, Адик. Если любишь меня, остановись. Не преследуй его, чтобы убить.

Если смогу, возьму его живым и привезу обратно.

Черт!

Я переключил ружье на ручное управление и жахнул по сосновому стволу метрах в шести от Драммонда. Он выпустил заряд вниз, на дорогу к Патрисии, и второй – направо, снеся выстрелом маленькую елочку. Он не смог найти меня в оптический прицел, а из-за снега неправильно определил мое местоположение.

Я ждал.

Он выстрелил влево, совершенно не в мою сторону, после чего помчался к своему снегоходу. Впрыгнул в него, подключил силовое поле. Защищенный, наконец, от моих выстрелов сверкающим куполом, Драммонд завел машину и помчался вниз, по направлению к дороге, легко петляя меж сосновых стволов. Он даже включил антигравитационный усилитель, чтобы увеличить скорость. Снежная пыль клубилась за ним.

Я вскочил на ноги, вскарабкался на вершину и помчался вниз, пробираясь меж деревьев и то и дело взрывая ствол-другой перед носом его снегохода, так что они валились в разные стороны, словно кегли. Некоторые отскакивали от его силового поля, другие падали по сторонам. А я не переставал валить деревья перед полусферой золотистых вспышек, скрывавших моего врага.

Он почти ускользнул, выбравшись из-под линии огня, когда я наконец пригвоздил его. Идеально поваленная толстая сосна упала как раз поперек его дороги в самый подходящий момент, и Драммонд со всего разбегу долбанулся об нее. Проектор защитного поля вырубился от хорошей встряски, и я увидел черно-желтую машину, запнувшуюся носом о бревно – как она подлетела, провернулась в воздухе и покатилась вниз по крутому склону, пересчитывая собой камни. Наконец она ударилась о толстое дерево и замерла. Из-под перевернутого корпуса торчали две человеческие ноги под таким странным углом, что было ясно – они сломаны. А вот крови не очень много.

Я спустился вниз, откопал его из сугроба, стащил с него шлем и взглянул в свое собственное лицо, искаженное от боли. Алистер Драммонд был в полном сознании.

– Будь ты проклят, – сказал он. – Будь проклят.

– У меня нет никакой возможности вытащить тебя из машины, не поранив еще сильнее, – сообщил я ему. – Придется вернуться обратно в усадьбу и привезти оттуда резак по металлу.

– Почему ты не пристрелил меня там, на гребне? – спросил Драммонд.

– Я уже однажды убивал самого себя – в башне Макферсона. С меня достаточно.

Добраться до аптечки и набора выживальщика, оставшихся в машине, было невозможно. Я сделал все возможное, чтобы осмотреть его переломанные ноги – при этом не снимая с Драм-монда энвирокостюма. Тот все еще производил тепло.

– В полицейской команде из Торонто должен непременно быть медик. Они скоро прибудут сюда. Я поставлю над тобой портативную палатку, чтобы ты не замерз под снегом. Хочешь пить?

– Иди к черту!

Драммонд отвернулся от меня и больше уже не говорил. Глаза его были плотно закрыты. На шее бился пульс, так что я вычислил, что он жив – просто в обмороке.

Время уходить. Я включил маяк экстренной помощи, раскинул над Драммондом палатку и подключил в ней обогрев. Потом поковылял вниз, Речной Тропой – до своей собственной машины, и вернулся в усадьбу.

Мы вместе с Джоанной все еще искали резак по металлу на складе инструментов в поврежденном взрывом рабочем крыле, когда на территории усадьбы приземлились пять синих хопперов оплотс-кого Внешбеза. Обязанности командира исполняла чернокожая амазонка, к которой все обращались «капитан Сара Маркус».

У нее нашлись и медицинский персонал, и оборудование, надобное для вызволения и эвакуации Драммонда. Нашелся и здравый смысл – чтобы не возражать, когда я выказал желание поехать с ними.

Два хоппера приземлились в устье ручья – на единственном клочке пространства, достаточно широком для посадки. Капитан Маркус возглавила поисковую группу, но проводником послужил именно я. Мы затопали на подошвах-снегоходах сквозь пургу в поисках места, где ждал помощи Алистер Драммонд.

– Черт, что это за вонища? – спросила капитан Маркус.

– Ах, мать-перемать! – высказался я, потому что знал ответ.

Мы нашли разорванную в клочки палатку и окровавленный снег, примятый следами когтистых лап. У тела была вырвана глотка, все оно оказалось спрыснуто вонючим мускусом.

– Вон он, кэп! – вскричал один из полицейских, вскидывая на плечо свой «каги». – Чертов медведь!

Я ударил его по руке, державшей оружие, так что выстрел ушел вбок, никому не повредив. Лохматая черная тень выскочила из-за камней и с поразительной скоростью помчалась вниз по склону. Мгновение – и она затерялась в снежном буране.

– Не медведь, – сказал я. – Росомаха. Пусть бежит.

– Она убила этого человека, – отрезала капитан Маркус. – Мы можем пристрелить ее позже, уже с воздуха.

– Нет, – резко возразил я. – Мы оставим животное в покое. Это дикий зверь, он действует так, как велит ему природа. У зверя другие правила. Он имел право так поступить. Вы это понимаете?

– Да.

Она повернулась ко мне спиной и принялась отдавать приказы, а я отошел в сторону, под падающий чистый снег.

Эпилог

Разведывательное судно, которое Адам Станиславский послал на Аменти, в Кольцо Стрельца, доложило, что астероид является военной базой для более двух сотен халукских пиратских кораблей. Вскоре после того, как инцидент в халукском посольстве был транслирован по всей галактике, председатель «Макродура» направил флот концерна на очистку пиратского гнезда.

После уничтожения их кораблей халуки объявили войну Содружеству Планет Человечества.

Армия, состоящая из восьмидесяти тяжелых военных кораблей и ста шестидесяти легких, вылетела с колониальных планет халуков в Шпоре Персея и устремилась на Сериф, местную столицу «Оплота». В открытом космосе нападающие столкнулись с кораблями «Оплота» и Зонального патруля. И были почти полностью уничтожены, хотя превосходящие силы защитников тоже понесли тяжелые потери. Сам Сериф не пострадал.

Сразу после этого столкновения из халукских колоний вылетела вторая эскадра такого же размера и окружила Крават, единственный источник генного вируса РD32:С2. Силы «Оплота» были как раз отозваны с Кравата для защиты Серифа, и поначалу инопланетяне оказались в более выгодном положении.

В это же время могучий спутниковый сканер «Оплота» на Тиринфе обнаружил около четырех тысяч халукских кораблей, продвигающихся от халукской Грозди по направлению к Шпоре Персея.

Я.посоветовался с советом директоров «Оплота» и отдал нашему флоту приказ испепелить планету Крават бомбами с антивеществом.

Фактически каждый вооруженный корабль, принадлежащий концернам или Содружеству, включая судно капитана Гильермо Хавьера Бермудеса Обрегона, находящееся на планете Стоп-Анкер, был мобилизован на защиту галактики Млечный Путь. Я правил «Сумасбродом».

После войны, длившейся шестьдесят один день в открытом космосе за пределами Шпоры Персея, халуки сдались.

Мимо, который наконец совершенно выздоровел, заслужил личную награду за уничтожение восьмидесяти четырех вражеских кораблей. Он закатил по этому поводу большую пьянку у себя дома на Стоп-Анкере, и присутствовали три дюжины командиров кораблей, до сих пор прозябавших на мелких планет-ках, но полностью доказавших свою лояльность во время галактической войны.

Был там и я. Я все еще оставался синим, но никого это не смущало. Я прикончил сто шестьдесят шесть кораблей халукских ублюдков.

Побежденные халуки сместили своего Слугу Слуг и заключили его в монастырь Священных Старцев, где он подвергался исправительной медитации до конца своих дней.

Акт капитуляции был подписан Локутором Ру Камик и Советом Девяти. В этом соглашении они окончательно отказывались от Великого Проекта и просили Содружество Человечества о милости для халукского народа.

Великодушный победитель – Содружество – согласился спонсировать большую исследовательскую программу – переданную концерну «Оплот» – по синтетическому производству вируса РD32:С2. Если в течение последующих пяти лет инопланетяне продемонстрируют, что имеют в отношении Содружества только мирные намерения и полностью оставили гибельную философию неконтролируемого роста населения, – хорошо, им будет позволено принимать участие в процессе произведения вируса. Также в халукскую Гроздь и в халукские колонии обещали обеспечить свободный доступ исследовательских команд и специалистов по делам семьи. Могли быть возобновлены и нормальные торговые отношения. Если за пятилетний период не случится ничего экстраординарного, Содружество вправе постановить систематическое предоставление халукам ограниченного числа планет в Млечном Пути, пока не изживет себя их кризис перенаселения.

Но до того времени они лишь получали обратно прежние колонии – и алломорфизм.

За этот период человеческие эксперты займутся углубленным изучением несостоятельной теории преодоления алломорфизма Эмили Блейк Кенигсберг, и, возможно, будет найден способ превозмочь тормозящий фактор. К счастью, халуки, подвергшиеся ранее этой терапии и снова вернувшиеся в яйцевидную фазу, через положенный срок вылупились из своих куколок здоровыми, грацильными и алломорфными особями.

В соглашении было еще одно условие: халуки обязались отыскать всех халукско-человеческих полуклонов, уложить их в диста-сис и превратить обратно в обычных халуков. Говорят, что несколько экземпляров умудрились сбежать, и они по сей день наслаждаются человеческим состоянием на далеких свободных планетках.

Также халуки обещали прекратить использовать рабский труд при добыче трансактинидов. Еще один проект, спонсируемый СПЧ и принадлежащий концерну «Шелток», выслал в халукскую Гроздь человеческих специалистов, которые научили халуков использовать для добычи сверхтяжелых элементов цивилизованную технологию. Халуки всегда были способными учениками. Возможно, когда-нибудь «Шелток» обнаружит, что они усовершенствовали их технику, разработанную для копей в Стрельце, – а «Бодаскон» примет к сведению халукские новшества в кораблестроении.

В железе халуки настоящие гении, а вот биотехнологии и компьютерная наука им не даются. Новый торговый договор разрешает им покупать все виды человеческой продукции, за исключением оружия.

Халуки купили у «Макродура» огромное количество компьютеров. Производители массажных костюмов и японских кимоно тоже сделали хорошие деньги.

Вернемся на планету Земля. Здесь по полной программе произошел политический переворот.

Было отозвано множество консервативных делегатов, а на их места избраны реверсионисты. Геральдо Гонсалес превратился в государственного деятеля высокого ранга. В компании с Ефремом Сонтагом он спонсировал постановления Совета относительно уменьшения влияния «Ста концернов» на политику Содружества.

«Карманные» делегаты пришли в небрежение. Синдики нашли себе другую работу. О финтах корпораций незамедлительно докладывалось в Секретариат по межпланетным делам, Секретариат по межпланетной торговле и в Зональный патруль. В общем, за последующие десять лет наши судебные и политические структуры полностью реформировались.

Статуты «Конлегиуса», предоставлявшие концернам независимое политическое влияние, были аннулированы. По предложению делегата Сонтага, Карла Назаряна назначили главой нового отдела МКРС по реорганизации служб безопасности концернов.

Исправительная система Содружества тоже была реформирована: отменили лишение гражданства, кроме как за уголовные преступления. Изгоям было возвращено гражданство и право проживания на планетах человечества. Ужасные тюрьмы в Ковентри закрылись.

Корпоративное право собственности на планеты продержится еще долго – Совет медленно работает над вытеснением гегемонии Большого Бизнеса. Рим не за один день строился, что уж говорить о галактической демократии.

Преиндустриальные инопланетные расы были пожалованы нормальными денежными вливаниями. Им также предоставили возможности обучения. А вот держателями акций корпораций они пока становиться не могут. Общая сознательность их, конечно, возрастает, некоторые из местных добиваются больших успехов. Но большинству аборигенов это все до лампочки – лишь бы человеческие захватчики привозили им побольше товаров.

На угольных планетах настоящим хитом стал такой товар, как пиво.

После краткой Халукской Войны я провел некоторое время в дистатическом контейнере и вернул себе прежний облик, хотя поначалу и несколько помятый. При моем перерождении присутствовала Джоанна, а также Симон (уже выздоровевший), Ева, Беа и даже кузен Зед. Явились меня навестить Карл Назарян со своей командой, Мимо и мои старые товарищи Айвор Дженкинс и Ильдико Забо.

Даниил Айсберг прошел курс лечения у психотерапевта. Теперь он тихо живет в собственном доме в окрестностях Онтарио, вместе с женой. И по-прежнему упорно отрицает все свои грехи.

Во исполнение обещания, данного Симону, сейчас я работаю в совете директоров «Оплота». Моя работа состоит в улаживании конфликтов. Бывают дни, когда мне хочется снова стать изгнанником на дикой тропической планете.

Я провел в жизнь реверсионистские принципы на многих планетах в Шпоре Персея, однако бывшие миры «Галафармы» встретили мои реформы в штыки. Придется подождать, пока Содружество насадит у них данные принципы без моей помощи.

Сам я не хочу продолжать политическую карьеру, хотя по-прежнему щедро субсидирую реверсионистов. Политический ковбой – это плачевное зрелище.

Одна из первых моих благотворительных акций была направлена на помощь обитателям Темной Тропы. К сожалению, многие из них не хотят от внешнего мира ничего – лишь бы их оставили в покое и позволили жить, как прежде. Но значительное большинство все-таки приняло мою поддержку и начало новую жизнь – под тем или иным солнцем.

Мама Фаншон Лабрек возглавила медицинскую службу «скорой помощи» на Стоп-Анкере, в новом медицинском центре памяти Кати Вандерпост.

Мухаммед аль-Вазан учится в медицинском колледже и надеется вскоре присоединиться к Маме. Сволочной чиновник, который некогда использовал мальчишку для садистских развлечений, таинственным образом исчез со своего поста и теперь живет в изгнании, драит туалетные кабинки на астероиде Флегетон.

А Санта-Клаус до сих пор обитает под Торонто. Если здесь содержится глубокий символический смысл, то я его не улавливаю.

Остальные члены племени Грэйндж-Плейс вернулись к своим семьям и живут так хорошо, как только можно было ожидать.

Профессор Джоанна де Вет преподает политологию в Университете Содружества по три семестра ежегодно. Ее книга вызвала настоящий бум, многий коллеги просто помирали от зависти – хотя она и выделила изрядный процент прибыли на благотворительность.

Мы снова поженились через неделю после того, как я выбрался из контейнера. У нас дом в районе озер Каварты и апартаменты в башне «Оплота». Ни там, ни там мы не держим домашних роботов.

Отпуск мы проводим на Небесном ранчо и на Стоп-Анкере. Джоанне нравится моя желтая субмарина. Мне нравится, как Джоанна сидит в седле.

Джоанна все еще пытается меня понять. И часто заявляет, что история с росомахой послужила переломным моментом для моего характера. Я отвечаю, что это сущий вздор.

Также иногда она говорит, что скучает по Адику-халуку.

А вот я – не скучаю.

Примечания

1

«Вдовий мысик» – треугольный выступ волос на лбу, считающийся в англоговорящих странах признаком раннего вдовства. – Примеч. пер.

(обратно)

2

жизненное пространство (нем). – Примеч. ред.

(обратно)

3

в отсутствии (лат.). – Примеч. ред.

(обратно)

4

«Макбет» IV. 1. – Примеч. пер.

(обратно)

5

Палимпсест – древняя рукопись, написанная на писчем материале после того, как с него счищен прежний текст. – Примеч. пер.

(обратно)

6

Джон Доу – воображаемый истец в судебном процессе. Примеч. пер.

(обратно)

Оглавление

ГЛАВА 1

ГЛАВА 2

ГЛАВА 3

ГЛАВА 4

ГЛАВА 5

ГЛАВА 6

ГЛАВА 7

ГЛАВА 8

ГЛАВА 9

ГЛАВА 10

Эпилог

Реклама на сайте