«Термитный мёд»

Макс Далин Термитный мёд

…И юмор у них безобразный!..

Я только что прошёл профилактику и чувствую себя великолепно.

В таком состоянии мир даже не кажется нестерпимым местом. Хотя работа у меня нынче дерьмовая — в прямом смысле слова.

Мой босс занялся торговыми операциями. Ладно бы — нелегальными, так ведь нет! Официальной внешней торговлей, чтоб она сгорела! Ну, или почти официальной.

Мы с напарником в политику не лезем — мы просто киборги, в конце концов. Может, при жизни и лезли — но тогда делается понятно, как умерли. В этом тоже лучше не копаться. Ясное дело, порядка нет, и не будет никогда, какое бы там, наверху, не сидело правительство. По телевизору на них посмотришь — похожи на людей, даже морщины на физиономиях — как настоящие, а на поверку — наверняка сплошная синтетика, апгрейд на таком уровне, который неворующей машине и не снился, блоки через неделю диагностируют, а наночипы вообще каждый день новые… А что им! Простой смертный себе периферию меняет на новую раз в год, глава корпорации — раз в месяц, а уж президент, наверное, отключит — подключит, отключит — подключит, хоть поминутно. Отчего бы не резвиться, если есть возможности?

Дэн вообще считает, что сто последних лет правительство не менялось вовсе: это, мол, один и тот же тип, которому переделывают только лицо, да и то не слишком. Я на это говорю, что перед выборами по ящику обычно показывают несколько рож, а Дэл — что для телевидения соорудить хоть десяток масок вообще не вопрос. А ещё, может, до того, как его очередной раз выберут, у него рожи сменные, а потом уже, на весь срок делают постоянную…

Очень даже похоже на правду. Но мне до этого дела нет… по крайней мере, до сих пор не было.

Я пытаюсь устроить личную жизнь. Плоховато получается — но это уж как у всех.

Моя последняя подружка была из шоу «Серебряные ангелы». Очень, конечно, красивая — ничего не скажешь. Когда первый раз вблизи увидел — ингибитор эмоций задымился, такая шикарная женщина. Ясное дело — ангел, как дизайнеры из «Промо-Киборг Инк» их себе представляют. Глаза — сияющие радиоактивные сапфиры с Фобоса, радиус поражения — метров триста, и это — уже не говоря о фигуре.

Но характер у неё оказался невозможный. Поклонники избаловали — да и генетическая модификация своеобразная. Питалась одним шоколадом и сливочным ликёром, без всяких там походов в сортир: ангелу не пристало, у неё была какая-то необыкновенная система переработки, типа крохотного реактора внутри. Повод для гордости и закидонов — ясное дело, принцессы не какают. Но это ещё ладно, а вот крылья сильно осложняли жизнь.

Я уж не говорю, что платьишко с дырками для крыльев и на специальной застёжке стоит мою официальную двухмесячную зарплату — вот что бы на моём месте делал обычный парень, не связанный с криминалом? А за это тебе — чуть что: «Помнёшь крылья, дубина!» Не дотронься. Обнимать — зверски неудобно. Что другое — почти невозможно: крылья мешают.

В конце концов, меня так достало смотреть, как она целыми днями чистит пёрышки, будто чайка на помойке, что я плюнул и свалил. К красоте привыкаешь, а к капризам фиг привыкнешь.

А тут ещё босс подкинул подарок.

Свежевыбранное правительство субсидирует космические исследования. Нет, изучение космоса — это хорошо и даже прекрасно. И к инопланетянам все уже привыкли — они по телевизору так примелькались, что когда первые прилетели, все, похоже, вообразили контакт продолжением телешоу. Я, честно говоря, не знаю, чем можно наш народ удивить: он всё уже видел по телеку, а если не по телеку — то в кино, с 3D-эффектом, запахами и сенсорной передачей. Психика у наших людей такая — чуток примороженная телепередачами и фантастическими сериалами. Скажи любому простому обывателю, что завтра — вторжение динозаврообразных жукозоидов с Сириуса — он даже не почешется. Во-первых, эти жукозоиды в разных телевизионных видах ему уже хуже смерти надоели, во-вторых, если и вправду вторжение — то на поганую работу завтра идти не надо. Какое-никакое — а развлечение.

Тем более, что фоиряне — насекомые. Действительно. Те самые жукозоиды. Но вторжение на Землю им нужно, как бабочке — перфоратор.

Термитов с Фоира никто ни черта не понимает. Тем более, что не так уж они и термиты. Никакого культурного обмена при таких обстоятельствах быть, естественно, не может. Только торговля. Потому что в любой культуре есть жохи, вне всяких психологических сложностей моментально рассчитывающие, на чём можно навариться.

Так вот. Фоирян интересуют две вещи: туалетная бумага и ношенные футболки. Причём, чем футболки дольше ношены, тем им интереснее. А туалетная бумага, как ни странно — не использованная. Обычная. Лишь бы не химически отбеленная и не крашенная. То есть, именно того дешёвого сорта, в котором попадаются какие-то опилки, и которая зверски царапает именно то, для подтирания чего предназначена.

А людей интересует экстракт.

Проще говоря, дерьмо.

Это нам с Дэном Мида объяснила — у неё приятельница работает в Астропорту. Ну так вот.

На Земле, когда на ней ещё были леса — собственно, может, и сейчас они где-то есть, но по видео их фактически не показывают, разве что в исторических фильмах — в этих лесах жили муравьи. Типа термитов. Если верить Миде, то у них была настоящая цивилизация, они строили города из веточек и щепочек, а в этих городах у них были работяги, солдаты, правительство — короче, всё как у людей. И эти муравьи специально разводили каких-то козявок, которые гадили сахарным сиропом — потому что муравьи любят сладкое.

Некоторые козявки гадили простым сиропом. То есть, это был интересный провиант — и всё. А другие — или те же, но пожрав чего-нибудь нехорошего — гадили сиропом с забавными примесями; от этого дела муравьи очень радовались жизни. Правда, если такие наркокозявки заводились около муравьиного полиса, то полис через небольшое время старчивался в полном составе — совсем как люди.

Занятные, в общем, были твари. Но я это к чему.

Я не в курсе, что термиты жрут, там у себя, на Фоире. Но гадят они феерической субстанцией, содержащей фактически все вещества, необходимые землянину для жизни — плюс вкуса их… вот это самое… исключительно прекрасного… если верить попробовавшим.

Хотя, так или иначе, наверное, все пробовали. Вот взять печенье «Звёздочки» с начинкой, дорогое печенье и очень вкусное — его же все знают? Мида утверждает, что этот малиновый привкус от… термитной добавки как раз и происходит. Правда, закон, изданный года, кажется, три назад, о внеземном белке, вроде бы, запрещает использовать инопланетные вещества, не сообщая об этом потребителю — но кто ж его соблюдает!

А в чистом виде эта штуковина продаётся в магазинах деликатесов и стоит жутко дорого. Называется «термитный мёд» — хотя все, конечно, догадываются, какой это мёд. Ну, или почти все. Скажем так, многие. И тут уже народ делится на две категории: на тех, кому, может, и хотелось бы попробовать, но дерьмо же — и на тех, кто жрёт из принципа, именно потому, что дерьмо.

Вы не поверите, сколько среди наших добропорядочных граждан любителей жрать дерьмо на публику из чистого принципа! А уж если оно по вкусу напоминает малину со сливками — так оно и подавно суперкруто. Эпатажно и модно.

Тяжело, наверное, они жили без фоирян. Приходилось как-то обходиться своими силами. Но дело даже не в этом.

Мой босс интересуется другим продуктом.

Некоторые термиты… ну, я уж не знаю — может, они у себя дома трескают что-то совсем особенное, а может, сами торчки хорошие — но выделяют вовсе уж манну небесную. От которой людям делается весело жить, как тем муравьям — от особых козявок. Вот этот продукт мой босс и покупает — пока что не запрещено законодательно. Хотя, запрет тоже особенных проблем не создаст.

И вот этот-то продукт мы с Дэном и должны были оплатить и получить нынче в Астропорту. Звездолёт с Фоира на Землю прибыл.

Сделка выгодная — слов нет. Вагон туалетной бумаги плюс контейнер с ношеными футболками — полторы тыщи кредитных, а тридцать кило «термитного мёда» — под миллион потянет. Так бы все хотели, но самая сложность — всё это оформить, через правительство, через таможню, а до кучи — с самими термитами договориться. С другой стороны, ведь — тому дай, этому дай, так приблизительно то на то и выйдет. С небольшим честным наваром.

Ну, подогнали фуру. Дэн говорит:

— Чувствую себя, как ассенизатор. Даже неловко как-то. Да и договариваться, не ровен час, с букашками придётся… Как ты им что объяснишь, термитам?

— Ничего, — говорю. — Человек нас должен встретить. Посредник. А с термитами беседовать — уж его дело.

Около здания Астропорта, как всегда, толпа всякой шелупони вьётся. Кто контрабандой промышляет, кто пирожки продаёт в дорогу. Тётка с инфракрасным сканером на левом глазу — купюры проверять — наноботами торговала, для позитивной нейростимуляции, так мы взяли у неё полстаканчика. Для бодрого настроения. Закинулись по десяточку и пошли ругаться с охраной, чтобы фуру пропустили в карантинную зону, потому что всё уже схвачено.

Пока они сверили наши бумаги с какими-то своими образцами в инструкциях, у нас трансплантанты к костям приржавели. Натурально, такое чувство, что вся толпа народу — и наши, и инопланетчики — знают, что мы за дерьмом приехали.

Удобрение, блин. Для зажратых идиотов.

Ну, в конце концов, пропустили нас к месту посадки звездолёта с Фоира.

Забавно. Даже и не опишешь, на что эта штуковина у них, у термитов, похожа. Точно не на механизм. Громадное. Буро-коричневое. Снизу — вроде неровного диска, как круг сыра, который ногами пинали, а сверху — спиралью, спиралью — и сходит на нет. Покрыто бородавками, каждая — размером в три наших фуры. Из некоторых бородавок торчат длинные отростки, вроде гибких мачт освещения — и пошевеливаются.

Впечатляет, одним словом.

И где там у него люк, или дверь, или что — откуда они должны выползти — непонятно совершенно.

А Дэн ещё подзуживает:

— Правда же, вылитая куча дерьма?

Не успел я его локтем ткнуть, чтобы заткнулся — одна бородавка замигала сперва зелёным, потом — вроде как фиолетовым — и пропала. Дырка открылась, а из дырки трап высунулся, как язык в мелкую пупырышку.

По трапу они и спустились.

Пара — термиты. Ну, то есть… Самое противное, конечно, у них — хари. Хитин этот, или как он там зовётся — как опущенное забрало, из-под него жвала щёлкают, над жвалами — усы двумя хлыстами, а глаза из какой-то щёлки вылезают на стебельках. Ниже — головогрудь, волосатая, с двумя лапками. Под ней — вторая головогрудь, или что это такое, из которой растут ещё ноги. Тоже волосатые. И всё оно — сине-зелёного блестящего цвета, как брюшко навозной мухи.

Причём, у одного на головогруди висит золотая цепь толщиной в палец и панцирь инкрустирован золотом, а у второго на харе — навёрнутая периферия какая-то. То ли электронное переводящее устройство, то ли антенна для удалённого доступа к Сетям.

А между термитами, небрежно так обнимая их за… как бы сказать… такие штуки, к которым сзади крепятся крылья, а спереди — харя, вываливается наш, мягко говоря, соотечественник.

Такой наглой морды я ещё никогда не видел. Натуральный панк, на башке — синий «ирокез», в ухе — новомодный переводчик — «Промт-Ультра», на нейронном коде. Пиджачок алый, с искрой, штаны — бандитский клёш, с голографической прострочкой, кобура с деструктором под мышкой угадывается.

Просто контрабандист и хамло немытое. Улыбается во всё хлебало, а в переднем верхнем резце у него диагностический транслятор вживлён. Сияет изумрудом.

— Салютик, — говорит, — мальчики. Привезли угощение для моих друзей, а?

— Какое угощение? — говорю. Ошалел.

А этот — манерно так:

— Ну ка-ак же! Подтирашки-то и тряпочки!

Дэн говорит:

— Они что, это жрут?!

— Тише ты, — говорю. — Чего грубишь, инопланетяне ведь…

А пижон этот ухмыляется и говорит:

— Вы, мальчики, не стесняйтесь, мои термиты ни черта не понимают, кроме моих направленных мыслей. Так уж у меня передатчик настроен. А я их мысли — но не все, а только те, что для меня. Так что можете их хоть по матери крыть — хотя к матери у них отношение очень и очень трепетное. Если бы узнали — на опилки бы пустили. Уж поверьте мне, я их хорошо знаю, уже три года летаю туда-сюда посредником.

— Не будем по матери, — говорю. И документы ему отдаю. — Дэн, разгружай шаланду.

Дэн пошёл манипуляторы запускать, чтобы выгрузить всю эту дрянь, а пижон тем временем… Даже не знаю, как и описать-то. Одного из термитов под жвалами скребёт, как котёнка за ухом, а второму по этому, блестящему около глаз пальцами постукивает. Общается, значит.

И совершенно не боится, что инопланетные твари его на опилки пустят.

— Ты, между прочим, — говорю, — свистни своим мурашам, чтоб дерьмо выгружали.

Тут у него морда вытягивается — и становится, вроде бы, страшно оскорблённая.

— Ну да, да, — говорю. — Термитный мёд, будь он неладен. Это каким же надо быть рекламным менеджером, чтобы дерьмо мёдом называть!

Сбоку открывается ещё один люк, термиты оттуда на силовых полях упаковку тащат, серебристый ящик округлый, запаянный — а пижон смотрит на меня пренебрежительно.

— В трущобах тебя, что ли, подобрали? — говорит. — Никакого в тебе образования и светского лоска. Сам ты, не в обиду сказать…

— А что? — говорю. — Тоже мне — секрет. Все в курсе. Одно жрут — малиновое со сливками выходит, другое — с этим самым эффектом получается, на какой мой босс рассчитывает…

— Окраина Галактики! — пижон говорит. — Деревня, четыре класса образования! Где ж ты видел, чтоб отход жизнедеятельности хоть бы какого организма представлял собой такую ценную субстанцию?! Термитный мёд, друг мой ситный — не дерьмо, хоть ты это и вбил себе в башку. Это — сперма.

У Дэна рука на пульте дрогнула — коробка на бетон упала, рулоны бумаги посыпались. И термиты кинулись подбирать. А я подобрал челюсть, впучил глаза назад и спрашиваю:

— Ты прости, старина, мне странное какое-то слово послышалось…

И пижон начинает гнусно ржать. Дэн говорит:

— Может, по роже ему съездить?

А пижон:

— Не стоит, наверное. А то термитов разозлите. Они ко мне очень и очень расположены. Я им полезен, потому что посредник с Землёй и близкий товарищ.

— А ну, — говорю, — тогда объясни толком.

Ухмыляется гнусно, чешет своему мурашу позолоченное брюхо и говорит:

— А что тебе не понятно? Вот эти ребята — они солдаты. У них все сроду специализированы — солдатами родились, солдатами и умрут. Солдаты у них — самцы. Работяги — отчасти самцы. Государевы фавориты — на триста процентов самцы. А самка в каждом клане — одна-единственная, мать их. Общая. И королева.

— Ну и что? — Дэн говорит. Пульт опустил — термиты сами справляются. Шустро работают — ловчее людей.

— В идеале, — говорит пижон, — детки клана, в смысле — личинки, в смысле — яйца, это — в хорошем смысле — у королевы должны быть от фаворитов. Но она может и солдата приблизить, если выйдет такой каприз. У солдат такие периоды бывают, повышенной активности. А вот у работяг, можно сказать, не бывает никогда. Оттого они свою королеву любят беззаветно, платонически и издали.

Тут уже я говорю:

— И что?

— Да ничего, — говорит пижон. Ухмыляется. — Обычный термитный мёд, который как малина со сливками — это сперма работяг и солдат, когда они не в форме. А особый продукт — у! Это — фаворитов и тех солдат, которые о-го-го! Которые могут! Высоко энергетичный. Они бы нипочём его не продавали на экспорт, если бы нашенская бумажка не была таким деликатесом для королев с тонизирующим эффектом, а человеческий гормональный секрет, который на футболках остаётся, не использовали их медики. Для сложных и опасных случаев.

Дэн только присвистнул.

— Ё-моё, — говорю. — Вот ведь дурят людей…

Тут пижон снова заржал.

— Да кто вас дурит-то?! Дерьмо… придумают же… Термиты ради своих королев на всё готовы, для их радости торгуют, можно сказать, самым ценным, а вы — дерьмо! Сами-то…

Дэн говорит:

— В жизни не притронусь.

А пижон:

— Ну и глупо! Знать не знаешь, какое действие у этого особого продукта на человеческий организм! Не вашим мерзким веществам чета! Сплошной кайф — и ни грамма побочного вреда, даже совсем напротив — всё от него омолаживается и хорошеет. Дураки ваши богатенькие, можно подумать!

— Ага, ага, — говорю. — Тебе-то лучше знать.

Тут пижон не заржал, а гнусно захихикал.

— Да на моём месте любой богатенький бы оказаться рад был до беспамятства! Я-то этот самый особый продукт пробовал не в консервированном виде, а в самом, что ни на есть, натуральном! Космос мне — не работа, а одно наслаждение, да ещё и общество приятное и милое, — и почёсывает золочёного под жвалами. — Среди наших астронавтов есть — о-го-го! Вот, к примеру…

Ничего я на это не сказал. А Дэн не промолчал, конечно.

— Ну и как, — говорит, — называется, по-твоему, то, чем ты в космосе с термитами, господи прости, развлекаешься?

Пижон вроде как удивился.

— Ну как… может, гурманство, может, наркоманство… может, интернационализм…

Я только и успел Дэна подтолкнуть под локоть, чтобы он пижону по матушке не объяснил, как этот интернационализм понимает. А пижон прыснул, как пацан, и говорит насмешливо:

— А ты, пошляк, небось вообразил себе невесть что… Да ты посмотри на термитов и посмотри на меня! Что это, по-твоему, любовное приключение, что ли?! Совсем вы тут, на Земле, не соображаете ничего… Как вообще процесс добывания еды может быть… этим самым, а?

— Да легко! — говорит Дэн. — Этак любая скажет…

Я его еле остановил, чтобы он мысль развивать не начал.

— Ладно, — говорю. — Товар погрузили, плату получили, надо отсюда сваливать, а то нас заждались уже. Один момент. По уму хорошо бы проверить качество… чтобы без рекламаций потом…

Пижон улыбнулся сладко, как распоследний рекламный агент, и говорит:

— У нас, милый человек, всё точно, как в Палате Мер и Весов. Термиты не люди, врать деловым партнёрам не обучены. Но если ты хочешь — тогда конечно-конечно, можешь пробовать хоть как, весь товар в твоём распоряжении. Только скажи — я ребят попрошу вам вскрыть упаковку.

— Дэн, — говорю, — надо бы проверить.

А Дэн головой замотал.

— Я партнёрам нашего босса на слово верю, — говорит. — Чего проверять, ещё подумают, что не доверяем им… Обидятся… всё равно, как по матери послать…

Пижон говорит:

— А ты, философ?

Я почесал под ингибитором мыслительных функций.

— Знаешь, что, — говорю, — я вам, пожалуй, на первый раз поверю на слово. Я, в конце концов, не химическая лаборатория, не понимаю ничего в этом… И потом, ведь твои термиты моему боссу теперь постоянные торговые партнёры? Чего нам друг к другу цепляться, действительно…

Пижон сделал умильную мину. Раскланялись, разошлись.

Сидим в кабине фуры, смотрим, как термиты коробки с туалетной бумагой в звездолёт затаскивают. Ждём, пока нас продезинфицируют и карантинный выезд откроют.

Дэн говорит:

— Нет, ты мне скажи, по-твоему, этот типчик — наркоман всё-таки или извращенец? А?

Хороший вопрос.