«Алита. Боевой ангел. Айрон Сити»

Алита. Боевой ангел. Айрон Сити (fb2) - Алита. Боевой ангел. Айрон Сити (пер. Александра Дмитриевна Миронова ( (Saneshka))) 2118K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Пэт Кэдиган

Пэт Кэдиган Алита: Боевой ангел Айрон сити

С благодарностью

Ивонн Наварро, которая дала мне дорожную карту.

Без тебя я бы не справилась и Аманде Хемингуэй, она же Джен Сигел.

Даже не знаю, с чего начать, как перечислить все то, что я бы не смогла сделать без тебя

И, разумеется, Настоящему Крису Фаулеру, моему единственному возлюбленному во всей Вселенной

Alita: Battle Angel 2018

* * *

Пролог

Как сказал в конце 1870-х годов генерал Уильям Текумсе Шеридан, «война – это Ад». За сотни лет, что прошли с тех пор, как армия Шеридана сожгла город Атланта в штате Джорджия, многие соглашались с его словами.

Никому, впрочем, никогда не приходило в голову добавить, что война – явление временное. Она может быть короткой или невыносимо долгой. Но все войны без исключения заканчивались.

Чего нельзя сказать об Аде.

Ад невозможно завершить. Ад – не временное явление. Ад вечен и населен заблудшими душами, что затерялись в безумии войны и не нашли себе места, когда она завершилась.

Как всегда, время продолжает течь, воспоминания о сражениях тускнеют и в конце концов вовсе пропадают из людской памяти. События становятся частью истории, а та изменяется и мутирует из поколения в поколение, в извечной игре в испорченный телефон. Уинстон Черчилль заметил, что историю пишут победители. Но если нет надежных способов записать и сохранить сведения о событиях по мере их развития, история отходит в прошлое вместе с вершившими ее людьми и уступает место россказням, которые человечество может запомнить. А когда большая часть дня занята вопросами выживания, люди запоминают очень мало. Лишь тот, кто ест досыта и чувствует себя в полной безопасности, может позволить себе заглядывать в прошлое. Для менее везучих история – просто что-то, случившееся до их рождения.

В этом плане история человечества на Земле подошла к концу.

Большинство людей воображало, что человеческая история прервется, когда исчезнет само время, когда Вселенная схлопнется, или взорвется, или погаснет как лампочка. Процесс мог включать некое божество, которое стало бы судить человечество, а мог обойтись и без него. Но взрыва не было – только шепоток, такой тихий, что его никто не расслышал. Истории пришел конец по одной простой причине: после Войны ее никто не писал.

До войны существовало множество культур, которые обменивались друг с другом достижениями науки и техники, чтобы добиться невероятных успехов. Надо всеми главенствовали небесные города, двенадцать сверкающих метрополий, витавших над разными частями земного шара. В них люди видели доказательство того, что человечество достигло наконец наивысшей точки своего развития, может быть, даже просветления. Никогда прежде за всю историю Земли на ней не существовало летучих городов. Те, кто жил наверху, пользовались всяческими удобствами и привилегиями. Те, кто оставался внизу, смотрели на них с гордостью и надеждой.

А потом разразилась Великая Война, жестокая и кровопролитная, как любая война. Погибли миллиарды людей, мир был разорен, все доброе и светлое, что в нем существовало, оказалось уничтожено. Прекрасные творения, которые человечество считало своими последними и величайшими достижениями, рухнули на землю. Все, кроме одного. Потрясенному и раздавленному человечеству стало не до истории. Да, была Война, был Враг, с которым люди боролись до последнего. Многие погибли, многое утрачено, надежда умерла. Что тут еще знать?

Те, кто остались в живых на земле, собрались в тени Залема, последнего летучего города, образовали некое подобие цивилизации, построили подобия обиталищ из обломков и металлолома и создали подобие общества из остатков идеалов и порядка. Возникла иерархия; верхушка процветала и благоденствовала, все остальные состязались за места пониже.

Добро пожаловать в Ад.

* * *

Но для того чтобы Ад мог быть по-настоящему адским, ему нужны зрители, которые могли бы его оценить, узнать что-то новое – или, по крайней мере, развлечься, – благодаря тому, что в нем происходит. Но зрители не бездеятельные. Довоенные технологии сделали многие развлечения тех дней интерактивными. Так чего бы не продолжить эту традицию?

Зрителей было не так уж много. С другой стороны, и население Залема было не так уж велико. Это позволяло сократить влияние на окружающую среду. И обеспечивало немногим избранным более комфортную жизнь. В летучем городе многое изменилось: после Войны все стало другим, и большая часть изменений была философского толка.

Как только завершились военные действия, обитатели Залема признали достоинства более жесткого общественного устройства с сильным правлением. Все надеялись, что новая война начнется еще не скоро, но, в случае чего, явная и сильная власть не позволит им стать жертвами случайного несчастья.

По правде говоря, наличие бесспорного правителя было необходимо для их выживания. Дни изобилия, когда в небесах витала дюжина городов, и путешественники могли прилетать и улетать, когда пожелают, навсегда ушли в прошлое. Неизменной оставалась полная зависимость Залема от поддержки с земли – от нее городу не избавиться никогда.

А те, кто жил на земле, были всегда готовы – рады! – поддерживать последний небесный город. Залем символизировал вершину человеческих достижений, которой оно, возможно, однажды сумеет достичь вновь.

Но до той поры между землей и летучим городом не могло существовать никакого сообщения. Технологии воздухоплавания оказались утрачены. К тому же это позволяло сохранять стабильность обоих поселений. С этим все должны были согласиться – выгоднее объединиться под властью одного правителя. А лучшим единовластным правителем Залема и наземного сообщества, которое со временем стало называться Айрон сити, мог стать тот, кто способен был в буквальном смысле надсматривать за ними сверху. Эти обязанности взял на себя глава Залема, назначив нескольких избранных представителей на земле.

Глава жил очень долго, его возраст показался бы большинству людей невероятным, невообразимым. Он был слишком стар, чтобы приходить в восторг от одной только возможности владычествовать надо всем в небе и на земле. Власть скучна, если не доставляет удовольствия. Долгая жизнь сделала его экспертом по части удовольствий, и он знал, что не найдет их, оставаясь простым надзирателем. Он должен был оставаться Наблюдателем in situ, без необходимости покидать уют летучего города.

Так Ад стал интерактивным аттракционом, а нога Наблюдателя ни разу не ступала на землю.

* * *

Что до истории – то она утратила значение. Важным было то, что случилось вчера, позавчера или неделю назад. История закончилась. Ну, случилась какая-то Великая Война против Врага. Ну и что? Никто не помнил, кто и зачем сражался в этой Войне. Она закончилась триста лет назад. Пора бы выкинуть ее из головы.

Глава 1

– Хорошо, Сарита, расслабься на минутку, – обратился бледный худой мужчина к пациентке на смотровом столе. Тело женщины средних лет, с добродушным круглым лицом в нимбе черных с сединой кудряшек, заканчивалось ключицами. Ниже не осталось ничего – по крайней мере из того, что было дано ей с рождения. Пациентка была одним из прошедших процедуру Полной Замены киборгов, которые регулярно обращались в клинику. Женщина решилась на ПЗ в достаточно юном возрасте. Без сомнения, кто-то на Заводе заверил ее, что именно так можно преуспеть. Как будто на Заводе кому-то и вправду когда-нибудь удалось преуспеть.

В тот момент он уложил руку женщины на упоре так, что она лежала под прямым углом к телу, кистью на подносе. Тело, на которое она променяла собственное, надежно служило ей много лет, но наверняка не так долго, как ей было обещано. Последнюю пару месяцев Сарита заглядывала в клинику по крайней мере раз в неделю для заметы той или иной детали. В Айрон сити она была не единственным киборгом, страдавшим от последствий некачественной работы. Бледный мужчина помогал этим людям с тех пор, как попал в Айрон сити.

Тогда клиника была семейным делом. Теперь у него больше не было семьи, и все труднее было отстраняться от безрадостных реалий жизни в Айрон сити – не только во время ежедневных приемов в клинике, но и в другой, ночной, работе.

– Ну что, удобно? – спросил он пациентку. – Отлично. Теперь мне надо, чтобы ты подумала о своей правой руке.

– Которой? – спросила женщина.

Сидевший в другом конце комнаты в переделанном зубоврачебном кресле мальчишка расхохотался. Мужчина уже и позабыл о нем. Повернувшись, он нетерпеливым жестом велел тому умолкнуть, хотя и сам не удержался от смешка.

– Насколько мне известно, Сарита, она у тебя всего одна.

– Да, но… – женщина поморщилась. – Просто сначала я подумала о своей старой, живой руке. А не настоящей.

– Они обе настоящие, – поправил мужчина, стараясь говорить одновременно успокаивающе и твердо. – Помнишь, я рассказывал тебе о том, что у тебя в уме хранится что-то вроде картинки твоего тела? Так вот, для твоего ума рука – она рука и есть. По правде говоря, будет даже лучше, если ты станешь думать о своей живой руке. Нам нужно, чтобы твой ум решил, что это и есть рука, которая была у тебя с рождения.

– Но если все нервы подсоединены, почему бы ему так не думать? – спросила женщина.

– Слишком долго объяснять. Но даже когда все должно работать как надо, приходится прибегать к мелким уловкам, чтобы помочь разуму, – ответил мужчина.

– Не думаю, что смогу отпроситься с работы так надолго.

– Да, подозреваю, не сможешь.

Пальцы женщины шевельнулись, потом начали постукивать по подносу. Она услышала звук и подняла голову. Ее пальцы продолжали двигаться.

– Вы только поглядите на это!

Мужчина помог ей сесть.

– В этом-то вся суть, – жизнерадостно сказал он. – Как ощущения?

– Будто родная, – ответила женщина, по-прежнему постукивая пальцами по подносу. – И никакого прерывания, – ее улыбка слегка увяла. – Надеюсь, она не перестанет работать.

– Приходи снова, если начнутся какие-то проблемы. Мужчина колебался. Ему хотелось сказать женщине, что он работал над проектом и что, если все получится, ни у одного киборга больше не будет задержек двигательных функций между новыми и старыми частями. Это было бы для нее большой радостью, а ей не помешает повод для радости, приятного ожидания. Но он не знал, сколько времени ему понадобится, чтобы заставить чип работать как положено. Еще две недели, или месяц, или полгода? А может, чип взорвется прямо у него в руках, и придется начинать работу с нуля.

Она и все, кому она об этом расскажет, между тем, будут ждать, поначалу терпеливо, но потом со все большей и большей тревогой. И он, не произведя на свет мгновенного чуда, не сможет даже объяснить почему, по крайней мере так, чтобы они поняли. И в итоге все будут несчастливы.

Самым жестоким было бы обнадежить этих людей слишком рано. Если ему так хотелось прослыть добрым малым, он мог раздавать леденцы. Леденцы были осязаемыми и нравились всем его пациентам. Мужчина вытащил конфету из банки на столе и передал женщине.

– На всякий случай, – сказал он, – я могу показать тебе один фокус с коробкой и зеркалом, который…

– А вы уже показывали, помните? – сказала женщина, пряча лакомство в нагрудный карман рабочего комбинезона. – Когда развалилась моя левенькая, – она покрутила левой рукой, – а с новой вышла заминка, и мне все время казалось, будто кто-то выкручивает мне пальцы, хотя у меня их и не было.

– Он может помочь и с координацией, – сказал мужчина.

– Серьезно? – спросил мальчишка, развалившись в кресле. – Зеркало в коробке?

Киборг сердито глянула на него.

– Тебе-то какое дело, пустомяс?

Она тут же повернулась к мужчине с извиняющимся выражением лица.

– Вы уж не обижайтесь, док.

Мужчина рассмеялся.

– Все нормально, Сарита.

Он проводил ее из кабинета и вышел в приемную, чтобы позвать следующего пациента. Ряд кресел в коридоре перед смотровой комнатой был пуст.

Доктор нахмурился, стараясь припомнить, кто сидел здесь до этого. Может, стоило велеть Хьюго пойти и записать их имена? Всегда важно обращать внимание на ожидающих.

С другой стороны, может, и не стоило, подумал он, услышав позади себя звук удара. Не пристегнувшись предварительно, мальчишка наклонил кресло под большим углом и соскользнул с него на пол головой вперед.

– Поставь кресло обратно как было, Хьюго, – велел мужчина. – Или, по крайней мере, поверни так, чтобы людям не приходилось сидеть вверх ногами.

С порозовевшим от смущения лицом мальчик поправил сиденье и устроился в другом, не столь вычурном, кресле возле стола. Раньше оно принадлежало помощнице и, по совместительству, супруге бледного мужчины. Его оказалось не так-то просто отыскать. Бывшая супруга настаивала, что ей нужна хорошая опора для поясницы. Когда же он наконец нашел это кресло, она принялась жаловаться, что оно было недостаточно хорошим. Все казалось ей недостаточно хорошим – особенно по сравнению с тем, что у них было до того, как они попали в Айрон сити.

Хьюго принялся кататься на кресле по кабинету. Загрохотали колесики. Мужчине могло бы прийти в голову, что когда семнадцатилетний парень не находит лучшего развлечения, чем кататься на кресле по кабинету киберхирурга, это многое говорит об Айрон сити. Но он достаточно хорошо знал Хьюго, чтобы понимать, что тот не просто мается от скуки. Хьюго частенько заглядывал в клинику, и у мужчины никогда не хватало духу его выгнать, как бы он ни был занят. И без того слишком многие отвернулись от мальчика.

– Меня-то вам не обмануть, – внезапно сказал Хьюго.

– Это ты о чем? – слегка обеспокоенно спросил мужчина.

– Я знаю, откуда у вас эта отметина, – заявил Хьюго, ткнув пальцем себе в лоб. – Это не след от какого-нибудь прыща, или ветрянки, или удара шарикоподшипником во время игры в моторбол. И не родинка.

– Ну что же, поздравляю.

Мужчина уселся перед верстаком в дальнем конце комнаты и снял повязку с наполовину разобранного плечевого сустава, присоединенного к руке.

– Раз у меня сейчас нет других пациентов, я хотел бы поработать в тишине и покое, так что посиди молча.

– Над чем ты работаешь? – спросил Хьюго.

– Чип для улучшения характеристик.

Мальчишка рассмеялся.

– А что, бывают чипы для ухудшения характеристик?

– В этом городе – сколько угодно, – ответил мужчина, наклоняя лупу так, чтобы взглянуть на шарнир.

– Готов поспорить, что в Залеме сплошная тишь да гладь, – сказал Хьюго. – Там вам, наверное, выделили бы звукоизолированную комнату и армию охранников, чтобы защитить от хулиганья вроде меня. С чего вообще было переселяться?

Мужчина принялся изучать ползущие по монитору строчки.

– Так вот, раз вы оттуда, то все сразу становится понятно, – продолжил через несколько секунд Хьюго. – В смысле, в Айрон сити есть довольно умные люди – я и сам не дурачок. Чтобы здесь выжить, нужно иметь хоть какие-то мозги. Но даже самые умные не знают, чем вы занимаетесь. Они не… – он умолк, подыскивая слово, – образованные.

Бледный мужчина, поправлявший тончайшие проводки у самого плечевого сустава, остановился и посмотрел на мальчишку. Его оценка собственного интеллекта была верна, он определенно не был дурачком. Но Хьюго даже не осознавал, насколько он на самом деле умен, у него было слишком много мозгов для его собственного блага. Что вполне могло его сгубить.

– У нас в Айрон сити с образованием не очень-то здорово, – продолжал мальчишка. – Людей заставляют получать образование, только чтобы они могли работать на Заводе, когда вырастут. Там нужны послушные пчелки, которые умеют читать, писать и считать после десяти, не снимая ботинок. Они…

– Хьюго, ты когда-нибудь перестаешь говорить? – спросил мужчина и немедленно пожалел об этом, увидев выражение его лица. – Прости, я не хотел… – он замялся. – Просто я все время сбиваюсь с мысли, а это очень важный проект. Он может серьезно изменить то, как работают тела киборгов, особенно с ПЗ.

– Да? Жалко, что вас тут не было, когда окочурился мой старик. Глядишь, с вашими «улучшенными характеристиками» он бы еще лет двадцать протянул на Заводе. – Хьюго подкатился к верстаку. – Ну и что такого замечательного в этом чипе?

– Он улучшит соединение между новыми и старыми деталями. Таким образом уменьшится отторжение и улучшится процесс заживления. То есть понадобится меньше лекарств. Есть и другие возможности: больше никаких прерываний сигналов, задержек или путаницы.

Мужчина понемногу входил во вкус. На самом деле он скорее размышлял вслух. Но было куда приятнее размышлять вслух при собеседнике, пусть даже это был уличный мальчишка, который понимал от силы два слова из пяти.

– Понимаешь, иногда случается так, что в ситуации большой или длительной нагрузки киборг хочет совершить некое движение – может быть, небольшое, только пальцами, или более значительное, например, подняться по ступеням, – но ничего не происходит. Заминка обычно длится полсекунды-секунду, но она ошарашивает, сбивает с толку, особенно если он в этот момент совершал какое-то сложное действие.

Но если ему повезет достичь состояния потока, то, когда происходит заминка, возникает ощущение, будто земля уходит из-под ног. Если мне удастся сохранить поток для киборгов, я умру счастливым. – Он нахмурился. – Нет, я умру счастливым, если мне удастся избавиться и от задержек и заиканий. По сути, это те же прерывания, но масштабом поменьше: ты хочешь сделать движение, ничего не происходит, и ты делаешь его вновь. В отличие от эха, во время которого одно задуманное движение повторяется два раза или больше.

Проблема – в смысле, проблема в целом – заключается в скорости передачи сигналов мозга. Даже самое совершенное кибернетическое тело работает не так быстро, как человеческие нервы. Почти так же, но не более. Я пытаюсь разогнать кибернетическое тело – а не просто ускорить движение. Хотя по большей части у меня выходит именно ускорение движения.

Он хотел было продолжить, но решил пожалеть парня, который ухитрился не уснуть во время этой лекции.

Хьюго долго молчал. Потом произнес:

– Вот об этом-то я и говорил: в Айрон сити такому нигде не выучиться.

– Я мог бы тебя научить, если захочешь, – сказал мужчина.

– Вот уж нет. Какой из меня доктор Хьюго? Вы за этим сюда переселились, чтобы делать докторов из таких, как я? Ни за что не поверю. Я едва могу поверить в то, что вы чините киборгов. Почему вы не остались в Залеме, где могли получить все, что пожелаете? Зачем было селиться в этой дыре?

От необходимости выдумывать, как увильнуть от ответа, доктора избавил звук открывшейся и захлопнувшейся двери клиники.

– А вот и мой следующий пациент, – сказал он. – Сделай одолжение, проводи его сюда, хорошо?

– Ладно, док, – сказал Хьюго. – Сделаю вам одолжение. Но работать у вас на ресепшене я не собираюсь.

– Бывает работенка и похуже, – заметил мужчина.

Хьюго рассмеялся.

– Но у меня уже есть работенка куда лучше.

* * *

Как обычно, во второй половине дня дела пошли живее. К тому времени как ушел последний пациент, мужчина так устал, что не смог проводить его до двери. Он упал в переделанное зубоврачебное кресло, с которым раньше баловался Хьюго, и поднял ноги наверх. Когда Хьюго спросил, не нужно ли что-то еще сделать, прежде чем он уйдет, мужчина только махнул рукой.

– Ладно, док, – сказал Хьюго. – Увидимся завтра!

«Да уж куда мы денемся», – ответил бледный мужчина про себя.

* * *

Доктор Дайсон Идо, высокообразованный киберхирург, к которому обращались все киборги Айрон сити, добрый самаритянин и лучший друг уличных мальчишек, страдавших от переизбытка мозгов, сказал себе, что ему всерьез следует задуматься о том, чтобы нанять помощников. По меньшей мере медсестру. На деньги, что ему давала вторая работа, вполне можно было нанять кого-нибудь приличного, хотя их и не хватило бы на то, чтобы отправить Хьюго в медицинский колледж. Проблема была не в деньгах. Завод отбирал очень немногих, кому было позволено продолжать образование. Остальные, как Хьюго, оставались плавиться в горниле социал-дарвинизма Айрон сити.

Но Идо все еще надеялся, что ему удастся пробудить любознательность в уличном мальчишке, который видел в нем в первую очередь покупателя разнообразных деталей – когда не выпытывал информацию о Залеме.

Хьюго казался сообразительней большинства детей Айрон сити. У него была компания приятелей, с которыми он тусовался, играл в моторбол и гонял на гиро-байках. Время от времени появлялись подружки, но ни одной не удалось удержать интерес Хьюго надолго. У него на уме было кое-что другое. Он так много говорил о Залеме, что порой Идо начинало казаться, что город стал для мальчишки навязчивой идеей. Из этого не могло выйти ничего хорошего.

Залемской горячкой в определенный период жизни болели практически все молодые люди нижнего города. Им нравилось воображать, как они одолеют систему и проберутся в последний, величайший на свете небесный город, который не удалось разбить давнему Врагу. Молодежь жила верой в то, что если ты по-настоящему сильно чего-то хочешь, если готов на все, чтобы достичь цели, то все твои усилия, твоя мотивация станут этаким волшебным бобовым стеблем, по которому ты сможешь взобраться в Залем. А наверху, благодаря проявленным решительности и отваге, тебя примут как героя.

Рано или поздно Залемская горячка проходила; и чем позднее, тем тяжелее был ход болезни. Но Идо понимал, почему люди с такой неохотой расставались с мечтами о летучем городе. Это все равно что отказаться от мысли о том, что в жизни может быть что-то еще, кроме унылой повседневности. Все равно что отказаться от Рая.

Идо невольно подумал о том, что существование Айрон сити было лучшим доказательством того, что между отказом от мечты по собственной воле и под давлением неодолимой суровой реальности существовало серьезное различие.

Такова была правда жизни не только в Айрон сити. Но и в Залеме. Большая часть обитателей летучего города об этом не подозревала. Они получали все, что желали, так что у них больше не было нужды мечтать.

Но только в том случае, если они были совершенны.

* * *

Его дочери суждено было стать совершенной. Как у всех жителей Залема, ее родословная была безупречной. Идо и Кирен вели правильную жизнь, не поддаваясь слабостям и распущенности.

И с его точки зрения его дочь была совершенной – самым прекрасным существом во всем их прекрасном воздушном городе. Ее болезнь не была недостатком. Залемские генетики что-то упустили, не сумели поправить все как следует.

Идо было все равно. Для него она была самим совершенством.

Проблема заключалась в представлении Залема о красоте.

Точнее, проблема была в представлении руководителя, Новы. Считалось, что хромированные линзы поверх глаз давали ему способность видеть больше, чем доступно обычным людям. Но Идо начинал думать, что все это ерунда, раз Нова не видел совершенства его дочери.

Именно Нова изгнал их из Залема. Он послал к ним домой расфуфыренных лакеев, которые сообщили, что им с Кирен придется покинуть город. Такое непростое решение, с извиняющимся видом сказали лакеи в опрятных лакейских пиджаках, но ничего не поделать, другого выхода нет. Порождение Идо и Кирен было настолько несовершенно, что не могло жить нормальной жизнью. Девочке требовалась помощь только для того, чтобы выполнять действия, которые другие выполняли самостоятельно. В Залеме подобное недопустимо. Его обитатели должны быть лучше, чем те, кто живет на земле. Иначе между двумя городами не будет никакой разницы, и с тем же успехом можно позволить всей этой немытой толпе подняться наверх и все тут изгваздать. Этого никто не хочет. Разумеется, Идо и Кирен понимают, как важно сохранить Залем в первозданном виде, особенно учитывая, что это последний небесный город.

Униженный и обозленный, Идо наконец осознал, почему в Залеме не жили люди с физическими отклонениями, инвалидностью или нарушениями психики, – почему между привилегированными обитателями не возникало даже серьезных разногласий, – и был только рад покинуть его. Но сначала он потребовал, чтобы Нова пришел к ним домой и сказал все это сам, лично ему, Кирен и их дочери. Чтобы он увидел не просто вычеркнутые из списка имена, но живых людей, осужденных на изгнание.

Кирен была совершенно раздавлена, но ее сердце еще не совсем застыло, в ней еще оставалось достаточно человеческого. Она убедила Идо в том, что для их дочери было бы куда большим ударом услышать от самого правителя города, что она недостаточно хороша для Залема. В конце концов, отказ Новы увидеться с ними был единственной оказанной им милостью.

Способ их изгнания стал еще одним унижением. Создание летающих средств тяжелее воздуха было запрещено под страхом смерти. Нарушителей находили и уничтожали наземные роботы-центурионы. По большей части их задачей было пресекать попытки рожденных на земле забраться выше положенного им места – в буквальном смысле. Но нельзя было позволить и обитателям Залема слишком опуститься – тоже вполне буквально. Случись такое, жители нижнего уровня захотят посещать Залем, а это приведет к падению всего общественного строя. Последние три века в мире царили мир и стабильность. Никаких войн, внутренних волнений – никаких проблем. Было бы безумием ставить безопасность под угрозу.

Снабжающие трубы, которые поднимались от отправочных центров на земле к приемным станциям на Залеме, пересылали только грузы – еду, готовые изделия – и только в одном направлении. По ним ничего никогда не шло вниз. Залем существовал не для того, чтобы чем-либо снабжать мир под собой.

Что-либо могло отправиться вниз только одной дорогой – через неровную утилизационную воронку на нижней части диска Залема. Когда-то воронка была длиннее, став слишком большим искушением для земных сорвиголов, и ее пришлось укоротить. Так, по крайней мере, говорили люди. Все иные версии давно стерлись из людской памяти. Только те, кто получил хорошее образование, доступное в Залеме, знали больше.

Не то чтобы это имело значение. Если в двух словах, воронка всегда использовалась для сброса отходов, и только через нее Идо, Кирен и их дочь могли попасть на землю.

Нова разрешил им изготовить капсулу, в которой они могли бы пережить приземление без серьезных травм. Капсула годилась для одного-единственного приземления и вмещала в себя только их троих, и все. Им не позволили взять с собой ничего, что могло бы раскрыть подробности жизни в Залеме – как выглядит город, сколько в нем жителей, какая у них собственность. Лучше предоставить людям на земле самостоятельно воображать, насколько приятнее живется в Залеме. Узнав что-то определенное, они могли почувствовать недовольство и решиться на неразумные поступки.

Да, так жаль, что им придется оставить инвалидное кресло их дочери наверху. Но Идо и Кирен смогут сделать ей новое из подручных материалов. Нижний город недаром звался Айрон сити, или Железный город, – там было полно годного для переработки металлолома. Его жители научились мастерски приспосабливать отбросы Залема для новых целей.

Приземление не было таким мягким, как обещали чиновники наверху, но Идо добавил в капсулу множество дополнительных подушек безопасности, в особенности для дочери. Девочка не получила ран или травм.

Последним унижением было место их приземления. Идо и Кирен знали обо всем заранее, но знание нисколько не уменьшило потрясения, которое они испытали, открыв люк. Залем выкинул их вместе с мусором, как мусор.

А потом, как будто пытаясь сделать эту мысль донельзя очевидной, сверху посыпались новые отбросы, часть которых попала внутрь через открытый люк капсулы. Кирен испуганно уставилась на обломки пластика, покореженные куски металла, обрывки ткани, провода и детали машин. В следующую секунду она вырвалась из объятий подушек безопасности, подхватила дочь на руки и с искаженным от ужаса лицом бросилась наружу.

Идо пошел за ней с намерением отчитать за торопливость: если бы что-нибудь упало сверху, их могло убить. Пробираясь по хаотичному, предательскому пейзажу из мусора и отбросов многих поколений, он заметил небольшую плошку, поцарапанную, но целую. Он невольно поднял ее с мыслью: первая вещь для нового дома. А потом неожиданно понял, почему Кирен бросилась бежать. Для нее невыносимо было видеть что-то знакомое. Он отшвырнул плошку.

* * *

Их дочь была достаточно юной, и Идо надеялся, что ей будет относительно легко приспособиться к новой жизни. Разумеется, теперь в их распоряжении было куда меньше средств, но в любых обстоятельствах ребенок – это ребенок, даже если он инвалид. Дети не понимают, бедны они или богаты. Время от времени девочка спрашивала, почему им приходится обходиться без какой-то из привычных вещей. Но она охотно принимала объяснения Идо о том, что в Айрон сити некоторых вещей просто не бывает, и никогда не жаловалась. Что было только к лучшему – жалоб Кирен хватило бы на них всех.

Идо бодрился ради нее, старался убедить себя в том, что состояние их дочери не ухудшалось на глазах. Только когда Кирен швырнула в него мягким, полусгнившим помидором, Идо осознал, как низко они в действительности пали. Вся лучшая еда отправлялась в Залем. Айрон сити ел только то, что не пригодилось летучему городу.

Благодаря пациентам в клинике они открыли для себя черный рынок. Идо поразился тому, как быстро он стал для него таким же привычным, как обычный продуктовый. И все равно им пришлось бы закрыть клинику и ночевать где-нибудь под эстакадой, если бы они не открыли для себя моторбол. Или, может быть, моторбол открыл их. Благодаря пациентам по городу распространилась новость о двух киберхирургах, способных творить чудеса с помощью изоленты, медной проволоки и такой-то матери.

Работа приносила неплохие деньги – недостаточно, чтобы хотя бы приблизиться к прежнему уровню жизни, но семья ни в чем не нуждалась. Идо взялся за проект, который мог изменить жизнь их дочери к лучшему. Их дочь, А…

Идо открыл глаза как раз, когда собирался произнести ее имя вслух. В клинике было темно и тихо. Он уснул в кресле. Ему надо встать, перекусить и отправляться. Он нуждался в деньгах, которые можно было получить только за его ночную работу.

Однако кто-то колотил в дверь клиники и беспрестанно названивал в звонок. Это-то его и разбудило, сообразил Идо. Кому-то срочно требовалась его помощь, и неизвестный явно не собирался уходить. Идо выбрался из кресла, потянулся и побрел к двери.

Помощь действительно требовалась, но не такая, какую он привык оказывать.

– Хьюго, что с тобой случилось? – спросил он, помогая мальчишке опуститься в кресло-каталку у дверей.

Хьюго произнес что-то невнятное. Возможно, «помогите». А может «мне вломили». Идо не стал уточнять.

Глава 2

Примерно в то время, когда Дайсон Идо дремал в зубоврачебном кресле, Хьюго обдумывал возможность нарушить собственный принцип, который раньше был для него нерушимым.

До этого он думал об Идо. Никто не работал упорнее дока, и киборги по всему Айрон сити пели ему дифирамбы. В Айрон сити никто с его уровнем знаний в области кибермедицины не согласился бы помогать киборгам, которые не могли заплатить сразу. Или в принципе.

Разумеется, была еще его жена – то есть бывшая жена. Когда клиника только открылась, они по очереди принимали пациентов и обслуживали паладинов на стадионе. Скорее всего, именно доход от моторбола позволял им не закрывать клинику. Хьюго понятия не имел, на какие средства Идо содержал ее с тех пор, как порвал с моторболом. Его жена по-прежнему работала на стадионе, но не в клинике, с тех пор как бросила Идо. Хьюго сомневался, что она как-то ему помогала. Практически любой способ нормально зарабатывать был опасным и/ или незаконным, и, казалось, док на такое не способен. Да, время от времени он что-то покупал и продавал на черном рынке, но здесь все что-то покупали и продавали на черном рынке. В Айрон сити законопослушность вела прямиком к голодной смерти. Правила писались Заводом, а он всегда жульничал.

Всякий, кто хотел не просто кое-как выживать, должен был придумать собственные правила. А они рано или поздно приводили к проблемам с законом. Куда важнее было придерживаться собственных принципов. Сделать собственное слово самой надежной гарантией. Чтобы все, с кем приходится иметь дело, знали, где проходят границы, через которые нельзя переступать, что бы ни случилось.

Хьюго всегда тщательно придерживался своих принципов. С другой стороны, он не был похож на других своих ровесников, и знал об этом, пусть знание и было смутным, по большей части бессознательным. Обстоятельства ранних лет жизни заставили его больше обращать внимание не на материальные предметы, а на неосязаемые материи вроде доверия и честности, воли и намерения, даже вдохновения и любви. Не то чтобы он думал о себе в подобных категориях. Хьюго не тратил время на абстрактные размышления.

Он почти каждый день бывал в клинике Идо, отчасти чтобы быть в курсе, что тому нужно (помимо сервомоторов; Идо всегда были нужны сервомоторы), но также в надежде побольше разузнать о Залеме. Идо, кажется, думал, что Хьюго интересуют всякие научные и медицинские штуки, как будто он хотел стать врачом. Ничего подобного Хьюго не хотел. А если бы и хотел, то из этого ничего бы не получилось: такие люди выходили только с Завода. Никто не знал, откуда их брал Завод, но не на Залеме – в этом Хьюго был уверен. У них не было отметины.

И отсюда возникали всякие вопросы: как Идо оказался на земле, почему не пытался попасть обратно, почему им с женой вообще было позволено покинуть Залем – и так далее, до бесконечности. Док пытался осторожничать, но Хьюго был уверен, что постепенно преодолевает его сопротивление. Время от времени Идо проговаривался. Хьюго надеялся, что если позволить доку и дальше разглагольствовать об этом его любимом чипе, который должен интегрировать что-то там между собой, рано или поздно Идо разговорится и все ему расскажет. Доку хотелось кому-нибудь довериться, он явно был ужасно одинок. Он наверняка предпочел бы для этого другого доктора вроде своей бывшей жены, но довольствовался бы и тем, кто готов был просто выслушивать эту его научную болтовню.

Но в данный момент Хьюго жалел, что поддался голоду. И ладно бы он купил ананасово-кокосовый коктейль, который можно было закрепить на ручке гиробайка и потягивать по дороге домой. Так нет, ему втемяшилось заказать фалафель. Он остановился возле кафе, чтобы поесть, как раз в том месте, откуда была отлично видна женщина, сидевшая в одиночестве снаружи.

По чистой случайности она в то же время решила устроиться за столиком с большой порцией капучино. И, опять же случайно, она в тот день надела браслет. И он случайно увидел этот браслет у нее на руке. Женщина была полноватой, с шоколадной кожей, короткими кудряшками на голове и громадными темными глазами, в футболке с черными котами и вылинявших почти до белизны джинсах. Она выглядела совершенно чужой. Хьюго не мог бы даже припомнить, видел ли он ее прежде.

Но этот браслет он в последний раз видел на руке своей матери. Украшение подарил ей отец, и мать носила его не снимая, днем и ночью, до самой смерти.

* * *

В семье Хьюго подарки дарились крайне редко. Его отец старался как мог, но простым рабочим на конвейере Завода платили не слишком много, а после появления Хьюго расходов стало еще больше. Для немолодой пары, которая считала, что в будущем им предстоит менять подгузники разве что внукам, рождение второго ребенка стало неожиданностью.

Хьюго никогда не сомневался в том, что родители его любили. Отец звал его «приятной неожиданностью», а старший брат был вне себя от счастья, когда в семье появился ребенок, о котором он мог заботиться. Они жили дружно, и как всякий ребенок в счастливой семье, Хьюго не знал, что они были бедны. Только позднее он понял, что родители и даже старший брат порой пропускали ужин, чтобы он никогда не оставался голодным.

Когда Хьюго пошел в школу, мать заговорила о том, чтобы устроиться на работу, но отец ее отговорил. Ведь тогда и тебя заставят пойти на замену. Одному из нас надо оставаться полностью человеком, querida, милая.

Мать ответила, что он был самым человечным из всех, кого она знала, сколько бы частей его тела ни заменили машины, но прислушалась к его пожеланию. Она старалась подзаработать стиркой или уборкой, но по большей части люди отдавали предпочтение тем, кто имел специализированные механические конечности и дополнительные приспособления, а не две обычные руки. Впрочем, порой все эти киборги были заняты, и тогда ей тоже перепадала кое-какая работа.

Редкие подарки были, как правило, полезными, необходимыми вещами, а не дорогими безделушками вроде украшений. На них уходили деньги, которые лучше было потратить на продукты. Но однажды вечером отец Хьюго пришел домой и поставил на кухонный стол перед матерью небольшой мешочек из зеленого бархата. Пока Хьюго и его старший брат скакали вокруг с воплями «Открывай, открывай!», она смотрела на подарок так, будто он мог ее укусить.

При виде браслета на ее лице появилось выражение, которое Хьюго редко приходилось видеть. Старший братец потом сказал, что она напомнила ему строчку когда-то прочитанного стихотворения – «Смутясь от радости»[1]. Она никак не ожидала получить в подарок браслет, до той секунды она не знала даже, что хотела такой подарок.

Взяв в руки двухдюймовую полоску чеканной меди, она стала пристально ее разглядывать. В середине красовался темно-зеленый камень – точно такого же цвета, что и бархатный мешочек, что, с точки зрения Хьюго, было верхом изысканности. Он спросил, не изумруд ли это, и все рассмеялись.

Хьюго ожидал, что мать велит отцу вернуть браслет, потому что они не могли тратить деньги на такие бесполезные вещи. Но она ничего не сказала. Вместо этого она надела браслет на руку и никогда его не снимала.

Старший братец говорил, что ей не стоит так делать, что кто-нибудь может ее ограбить. Лучше держать браслет в безопасном месте. Мать отказывалась. Украшения следует носить, а не прятать, заявляла она. Хьюго беспокоился. Он был не таким маленьким, чтобы не понимать, что Айрон сити – опасное место. Но с матерью ничего не случилось. Она называла браслет счастливым талисманом, и Хьюго начинал думать, что, может быть, эта полоска меди с красивой стекляшкой действительно могла отводить зло.

Но если так, ее волшебная сила явно не распространялась на отца. Она не могла предотвратить замену все новых и новых частей, пока от его тела мало что осталось.

Первый раз, когда отец вернулся домой с кибернетической рукой, Хьюго убежал от него в слезах. Отца его реакция озадачила: он-то был уверен, что Хьюго заинтересуется механизмом, особенно когда увидит, как он раскладывается, удлиняется и вращается, а телескопические пальцы изгибаются в любом направлении.

Мать и брат сказали Хьюго, что он обидел отца. Старший брат долго пытался его переубедить. Люди теряют ноги и руки из-за несчастных случаев, или из-за рака костей, и их приходится ампутировать. Ты и вправду думаешь, что не следует их заменять?

Хьюго не знал, как объяснить, что отец не потерял руку, он обменял ее на что-то, даже отдаленно не похожее на часть человеческого тела. Он извинился перед отцом – не вылезая из-под кровати, откуда не было видно прикрепленного к телу отца металлического предмета.

Отец не обиделся и не разозлился. Он пообещал закрывать руку, приходя домой, чтобы дать Хьюго время привыкнуть. Позднее Хьюго слышал, как во время разговора с матерью и старшим братом отец сказал, что никогда заранее не угадаешь, чего испугается маленький ребенок – с его точки зрения мир выглядит совершенно иначе. Нет никакого смысла говорить ему, что не следует чего-то бояться. Они должны постараться показать ему, что по-прежнему его любят и ему не стоит пугаться всего, что кажется страшным. Хьюго почувствовал тогда, что просто обожает отца. Это был такой знакомый, понятный и любимый человек. Хьюго не мог понять, как тот же человек мог захотеть получить механическую руку. Она не только выглядела страшной, но еще и мешала как следует обняться.

Так или иначе, отец стал закрывать руку, когда был дома, а Хьюго изо всех сил притворялся, что перестал ее бояться. На самом деле эта штуковина казалась только страшнее, когда он ее не видел. Чем она занималась, когда отец прикрывал ее простыней или рукавом свитера? Хьюго снились кошмары, в которых механическая рука отсоединялась от отца, когда все засыпали, пробиралась в комнату Хьюго и забиралась к нему в постель, чтобы отрезать ему руку и заменить ее механической.

Через какое-то время кошмары прекратились, но не так скоро, как убеждал всех Хьюго. Он перестал бояться механизма, торчавшего из тела его отца, но не мог его полюбить. Он мог лишь смириться с его присутствием.

Никто не говорил Хьюго, когда отец заменил ноги. Он бы даже не узнал об этом, если бы однажды утром отец не забыл запереть дверь в ванную. Хьюго был уже слишком взрослым, чтобы убегать и прятаться под кроватью. Ноги гораздо больше походили на человеческие, но Хьюго не мог не вспомнить свои кошмары. Теперь он представлял, как механическая рука подменила ноги отца, пока тот спал. Разумеется, он был слишком взрослым, чтобы верить в подобную ерунду.

Но не для того, чтобы видеть кошмары. В новом сне отец говорил, что пора вставать, иначе они опоздают на работу на Заводе. Повернувшись, Хьюго обнаруживал, что отец стал полностью металлическим, с четырьмя механическими руками и двумя головами. Отбросив одеяло, он обнаруживал, что его тело тоже стало металлическим.

Иногда у него было восемь ног, как у паука, а иногда одно колесо, как у гиробайка. Порой отец во сне начинал распадаться, а когда Хьюго пытался встать с постели, чтобы ему помочь, он тоже начинал разваливаться.

Через какое-то время Хьюго осознал, что отец, скорее всего, заменил ноги, когда подарил матери браслет – примерно тогда Хьюго заметил, что у него изменилась походка. Должно быть, Завод выдал ему премию за то, что он становился все более механическим. В конце концов, Завод тем и славился: у них было множество металлических механизмов.

Вот только механизмы не должны умирать.

Не потому ли отец заменил все свое тело? Чтобы вечно работать на Заводе вместе с другими механизмами? Когда один из работников Завода умирал прямо у конвейера, к нему должны были просто вызвать механика или ремонтника, чтобы те все починили, разве нет? Когда какой-то механизм ломается, можно просто заменить сломанную деталь и включить его снова. Представителям Завода вовсе не нужно приходить к нему домой и говорить его семье, что механизм умер.

Старшему брату пришлось запереть его в комнате, чтобы мать могла спокойно поговорить с представителями, не опасаясь, что Хьюго накинется на них и обзовет лжецами. Когда фабричные чиновники ушли, Хьюго упрямо сидел на ступенях дома и ждал, когда отец вернется с работы, чтобы рассказать им об этих врунах с Завода, которые пытались убедить их в том, что он умер.

Следующие несколько недель практически стерлись из памяти Хьюго. Старший брат женился на своей девушке Нане. Нана проводила много времени с Хьюго и его матерью, пока старший брат работал. Разумеется, на Заводе, но его работа была получше, чем у отца. Хьюго умолял его не менять никакие части тела на механические. Брат обещал – и не возражал, когда Хьюго настаивал на проверке.

Через два с половиной месяца мать умерла во сне. Браслет все еще был у нее на руке, когда Хьюго ее нашел. Вот тебе и счастливый талисман, подвел мать, когда она больше всего в нем нуждалась. Хьюго не ожидал когда-либо увидеть браслет вновь, все эти годы он даже не вспоминал о нем.

И вот теперь он оказался на руке совершенно незнакомой женщины, которая ничего даже не подозревала.

Хьюго доел фалафель, выкинул скомканную салфетку в ближайшую урну и приготовился запустить двигатель. Не думая о том, что делает, он прокатил гиробайк по тротуару, пока не оказался рядом с женщиной, которая в тот момент как раз заказала новую порцию капучино. Хьюго подождал, пока официантка ушла внутрь, и завел двигатель. А потом протянул руку, стянул браслет с руки женщины и рванул с места.

«Извиняйте, дамочка, – подумал Хьюго, не оборачиваясь. – Но, по-честному, он совершенно не подходил к вашему наряду».

* * *

Хьюго знал, что за ним никто не погонится. С женщиной ничего не случилось, а искать дешевый металлический браслет не имело смысла. Но на всякий случай он долго ездил по переулкам и боковым улочкам и даже протащил гиробайк по нескольким проходам, таким узким, что по ним нельзя было проехать.

Через полчаса он оказался на юго-востоке от мусорной кучи. Здесь он бывал нечасто и, судя по всему, другие тоже избегали бывать в этом районе. Обычно все спешили убраться отсюда в какое-нибудь более людное место, где меньше вероятность оказаться ограбленным. Правда, женщине в кафе это не особенно помогло.

Ну, не повезло, ничего не поделаешь. По крайней мере, она осталась цела. Для нее браслет был всего лишь дешевой побрякушкой, она забудет о нем как только купит новый. И, может быть, если он станет рассказывать себе об этом почаще, то забудет, что поклялся никогда ничего не красть у людей без механических частей или всего с несколькими заменами. Законной добычей были только киборги с полной заменой.

ПЗ-киборги – всего лишь живые головы, управляющие металлическими телами. На киборгов можно нападать, с ними от этого ничего не случится. Нужно только пару раз ткнуть их парализатором, чтобы обездвижить и отсоединить киберядро. Потом анонимный звонок префектам Завода – они подберут ядро и подключат к системе жизнеобеспечения. А между тем тело можно разобрать на детали и продать. Если только кто-нибудь не захочет купить все целиком, без необходимой сборки.

ПЗ-киборги не страдали от потери тела, потому что они уже его потеряли, обменяв на железки. Они всегда могли найти новое, и, если повезет, новое нападение случится еще не скоро. А даже если и скоро, что с того? Все равно это просто железки, а не настоящие тела.

Хьюго закинул ноги на руль гиробайка и немного откинулся назад, крутя в руках медную полоску.

Он думал, что после смерти матери брат отдал браслет Нане, а та спрятала его и никогда не надевала. Старший брат с женой взяли его к себе и заменили ему мать и отца. Это было странно. Но только отчасти. В конце концов, они были семьей, другой родни ни у кого не было.

Хьюго все ждал, когда Нана и старший брат заведут ребенка, чтобы он сам мог стать старшим братом. Но ребенок так и не появился. Хьюго предположил, что они собираются поступить как родители: подождут, пока он вырастет, а потом заведут «приятную неожиданность».

В итоге все вышло совсем иначе.

Старший брат сдержал обещание и не заменил ни одной части тела на механическую. Но он в этом и не нуждался. Завод сделал его инженером широкого профиля. Это означало, объяснил старший брат, что когда на Заводе хотели что-нибудь сделать, у него спрашивали, как именно следует это делать. За это определенно платили лучше, чем отцу, и работа была не такой тяжелой. Иногда на Заводе случалась какая-нибудь заминка, и они вызывали старшего брата, но тогда ему платили сверхурочные. Впрочем, такие вызовы случались нечасто. Старший брат мог проводить с семьей куда больше времени, чем отец.

Нана называла их «мои парни». Она никогда не возражала против их многочасовых прогулок. Иногда они отправлялись собирать мусор, отыскивали самые странные предметы, выброшенные Залемом, и выдумывали безумные истории о том, чем они были раньше и почему их выкинули. Временами они отыскивали удобное место, откуда были видны здания на краю пятимильного диска Залема, и пытались вообразить, что делают живущие в них люди, смотрят ли они вниз и гадают ли, что делают люди на земле.

То были счастливые времена. Хьюго даже не подозревал, насколько счастливые. Дети редко это осознают. Он не мог вообразить, что жизнь когда-нибудь может измениться, даже после того как он вырастет и устроится на работу. Иногда Хьюго думал, что может стать инженером, как старший брат, и рассказывать другим, как надо работать. Но он редко заглядывал так далеко. По большей части он просто радовался тому, что старший брат разделял его увлечение Залемом. Старший брат был таким умным и сообразительным, с ним было так весело.

Но все-таки старший братец был инженером. Недостаточно просто мечтать и придумывать всякие истории, однажды сказал он Хьюго. Он хотел не просто фантазировать, что из себя представляет Залем. Он хотел узнать, как там все на самом деле. И давно и много размышлял о том, как бы это сделать. Старший брат привел Хьюго в свою мастерскую на чердаке и показал свое изобретение. С этого начался путь к неизбежной гибели.

Хотя на самом деле он начался еще раньше, когда старший брат решил построить летательный аппарат, до того как он рассказал об этом Хьюго. Хьюго знал, что это серьезное преступление. Летательный аппарат тяжелее воздуха бросал вызов Залему. Тяжким преступлением было даже оказаться рядом с ним. Даже если аппарат на самом деле не летал, воин-охотник мог прикончить нарушителя и получить неплохую награду, даже если тот не был объявлен в розыск.

А если по какой-то счастливой случайности аппарат удалось поднять в воздух, его собьют роботы-центурионы. И если в машине были родные, или друзья, или просто кто-то остановился рядом поглазеть – значит, им не повезло. Нечего было соваться куда не следует.

Уже много лет никто не делал ничего настолько безумного. Даже птицы облетали Айрон сити стороной, так как защитные системы Залема не отличали живые существа от механизмов. Из-за этого птицы без клеток встречались только далеко – очень далеко – на Мертвых землях, а значит, многие жители Айрон сити могли прожить всю жизнь, ни разу не увидев полет птицы.

Но старший брат не был городским сумасшедшим. Он сумел создать машину с камерой, которая передавала бы изображение на землю. Единственной проблемой был шум. Как только удастся от него избавиться, можно будет запустить аппарат в безлунную ночь. Камера встроена прямо в конструкцию, составленную по большей части из картона. Металла так мало, что его не засечет ни один сенсор. Аппарат долетит до самого Залема, и они наконец увидят, что происходит там на самом деле. Но пока, сказал старший брат, это будет их тайна. Никто не должен знать об их планах, даже Нана. По крайней мере, пока. Они расскажут Нане, когда все будет готово к запуску.

От этого Хьюго стало немного не по себе. Как старший братец мог что-то скрыть от жены? Хьюго был уверен, что отец держал в тайне от матери только деньги, которые копил на браслет, но это совсем не то. Нечто похожее произошло, когда старший брат и родители не рассказали ему, что отец заменил себе ноги. Только в этом не было ничего противозаконного.

Да, старший брат и Нана не были его настоящими родителями. Нана не была даже настоящей родней. Но она стала самым близким ему живым человеком. Скрывать от нее что-то казалось неправильным.

Но Хьюго послушался старшего брата и ничего ей не рассказал, хотя иногда ему казалось, что его вот-вот прорвет. Его брат продолжал работать, ему удалось сделать мотор немного тише, но он все равно оставался слишком шумным. В Айрон сити просто не было материалов нужного качества.

А потом дождливый вечер навел брата на мысль: он сделает аппарат водонепроницаемым и запустит его в дождливую ночь, чтобы шум воды заглушил шум двигателя. Летающая машина поднимется к Залему, и они смогут поймать передачу с камеры ночного видения, настроившись на определенную волну.

Когда батареи сядут, аппарат поднимется вертикально вверх, так высоко, как только сможет, и ветер унесет его далеко от Айрон сити, уничтожив улики. Только они будут знать хоть что-то о Залеме. И, может быть, однажды эти знания им пригодятся, а может, им придется молчать до самой смерти. Так или иначе, они узнают величайшую тайну на свете.

Хьюго начинал думать, что нужный день никогда не наступит, но наконец старший брат решил, что нужные условия создались. По прогнозу, дождь будет идти всю ночь, и как раз наступило новолуние, так что затянутое облаками небо будет непроницаемо темным. И, к величайшему облегчению Хьюго, старший брат сказал, что они наконец могут посвятить Нану в свою тайну.

Но когда брат рассказал жене о летающей машине, та вовсе не обрадовалась. Она сказала, что это худшая идея, какую только можно выдумать. И заявила, что не хочет знать о Залеме того, чего нельзя знать никому на свете – или, по крайней мере, в Айрон сити, – и не понимает, с чего бы им желать того, что запрещено законом.

От ее слов Хьюго стало беспокойно, даже страшновато, и он задумался, что, может, им и правда не стоит этого делать. Но когда он сказал об этом брату, тот объяснил, что Нана так говорит потому, что она не инженер. Она была творческой личностью, делала из бус украшения, которые ее подруга продавала на рынке, и писала стихи и сказки про говорящих животных и эльфов-роботов. Нана придумывала невероятные вещи и могла только мечтать о том, чтобы они стали правдой. У нее в голове не укладывалось, что не все запретное недостижимо. Хьюго подумал, что старший брат серьезно недооценивал ум Наны, но решил, что об этом они смогут поговорить после того, как увидят Залем.

Казалось, день длился целую вечность. Поздно вечером, когда начали собираться облака, Нана неожиданно выдала Хьюго список покупок, которые он мог найти только на рынке на другом конце города. Он попытался уговорить ее подождать до завтра, но она стала упрашивать его, рассказывая, что слишком уж долго откладывала дела на потом, и как он ее обяжет, если согласится ей помочь. Она обязательно как-нибудь его отблагодарит.

Было уже довольно поздно, транспорт на дорогах двигался медленно, на рынке выросли огромные очереди. Иногда, отстояв одну очередь, Хьюго обнаруживал, что у продавца как раз закончился товар, который был ему нужен. Приходилось вставать в новую очередь и надеяться на лучшее. К тому времени, как он все купил, дождь усилился и движение стало еще плотнее. Хьюго умудрился втиснуться в автобус, который за двадцать минут проехал полтора квартала, после чего сломался. Какое-то время Хьюго ждал следующего, потом сдался и пошел пешком. Даже если бы у него были деньги на такси, он бы ни одного не нашел. В Айрон сити такси всегда пропадали, как только начинался дождь.

Через какое-то время Хьюго сообразил, что все время смотрит на тень Залема среди облаков, и велел себе прекратить. Если кто-нибудь с Завода увидит его на камере наблюдения, они могут заинтересоваться, почему он все время смотрит вверх, и что-то заподозрить. Они могут отправить к нему домой центуриона для допроса и даже обыскать дом. Центурион найдет аппарат, и все будет кончено. Дело закрыто, всем спасибо, все свободны.

Когда он наконец добрался домой, Нана встретила его снаружи, под дождем. Одного взгляда на ее лицо ему хватило, чтобы бросить пакеты и кинуться к дому, но Нана оказалась быстрее. Она поймала его в объятия, прижала к себе и все повторяла: «Прости, Хьюго, тебе туда нельзя, прости. Ничего уже нельзя поделать. Он бы всех нас погубил».

Хьюго не хотел ей верить. Но потом из дома вышли двое людей, неся на носилках закрытое с ног до головы тело. Следом показался громадный неуклюжий центурион, а за ним – воин-охотник с мешком. Хьюго пытался убедить себя в том, что в мешке охотника вовсе не голова его брата.

Даже после того как им с Наной позволили вернуться в дом, Хьюго все звал брата. Он убежал на чердак и принялся колотить в дверь и требовать, чтобы старший брат открыл ее. Нана не пыталась заставить его замолчать и успокоиться. Она дождалась, пока он совсем не выдохся, а потом отнесла его в постель. Пока он спал, она оттерла комнату сверху донизу, так что от брата не осталось ни следа.

На следующий день Нана сказала Хьюго, что теперь они остались вдвоем. Что какое-то время у них все будет в порядке. Ей не придется сразу искать работу. Только тогда он сообразил, что она получила неплохую награду за старшего братца. Потому что Завод не платил пособие за мертвых преступников. То, что старший братец был не каким-то недовольным жизнью разгильдяем, а инженером Завода, лишь усугубляло ситуацию, хотя Хьюго подозревал, что они что-то заплатили Нане за моральные страдания, которые она испытала, предавая собственного мужа.

А может, и нет. Когда они оба рыдали под дождем, она сказала: «Он бы всех нас погубил». Она была так уверена в том, что старший брат попадется, что решила сама получить хотя бы часть денег.

Хьюго не удивился, что она хочет, чтобы они продолжали жить как одна семья. Он только не понимал, почему она думала, что из этого что-то выйдет. Сначала он думал подождать месяц, а потом уйти, но в итоге не выдержал и недели. Он взял кое-какую одежду брата и немного еды, но не тронул ее кровавые деньги.

Его записка была короткой: Не пытайся меня найти. Он опасался, что Нана все равно попытается. Но, может быть, она все поняла, потому что больше он ее не видел. Несколько лет спустя Хьюго пробрался в тот район, чтобы разузнать, что с ней случилось, и обнаружил в доме другую семью. Он думал было спросить у соседей, но не нашел ни одного знакомого, и в итоге решил, что ему не настолько важно было знать, была ли она счастлива, несчастна или мертва.

Дело закрыто. Всем спасибо, все свободны.

* * *

– Как думаешь, может, он не только тупой, но еще и глухой?

Хьюго оторвал взгляд от браслета и обнаружил, что его окружили шестеро парней, а седьмой облокотился на руль его гиробайка. Все они были на несколько лет старше него, на несколько дюймов выше и явно тяжелее. Парень, опиравшийся на гиробайк, был не из самых крупных, но его руки казались горой мышц, готовой хорошенько тебя вздрючить, если ты дашь слабину; а слабину ты давал, как только попадал в его поле зрения.

Хьюго определенно вел себя недостаточно осторожно – и откровенно глупо. Каждый клочок Айрон сити был чьей-нибудь территорией. Проехать по ней можно было без особых неприятностей, но Хьюго не просто зашел на чужую территорию. Его преступление усугублялось тем, что он погрузился в собственные мысли и даже не заметил местной банды, которая велела ему убираться подобру-поздорову.

– Мы уже поняли, что ты не местный, – сказал облокачивавшийся о руль парень. – Иначе ты бы знал, что это наша территория. Это место, как раз где ты стоишь. Здесь запрещено останавливаться. Особенно на таких дерьмовеньких гиробайках, как у тебя. Они портят вид нашей живописной кучи мусора.

Парень выпрямился и выхватил браслет из рук Хьюго. – Это пойдет в счет штрафа. Парни соберут остальное. – Он отступил, и кто-то опрокинул байк.

Хьюго никогда не умел драться и выживал благодаря уму, а не кулакам. Он знал, как отболтаться от неприятностей, а если разговоры не помогали, у него был запасной план: быстро-быстро убежать. Драка – болезненный опыт даже для победителя. Есть много способов взять ситуацию в свои руки – но те же руки можно было и сломать. А сломанная рука становилась серьезной помехой, когда противник и его дружки находили тебя, чтобы поквитаться.

К сожалению, иногда нельзя ни отболтаться, ни убежать, ни отбиться. Четвертым, самым неприятным вариантом было свернуться на земле и постараться прикрыть все самые уязвимые места и в то же время надеяться, что нападающие не увлекутся и не забудут остановиться вовремя.

По ощущениям, прошло много часов, пока главарь не отозвал наконец своих парней. Но, разумеется, кто-то не удержался и наградил Хьюго прощальным ударом по почкам. Он еще пару дней будет писать кровью.

– Думаю, этот засранец больше не будет парковаться где нельзя и появляться там, куда его не звали, – сказал главарь. – Ему, наверное, и пяти минут не понадобится, чтобы взять ноги в руки, сесть на свой дерьмокат и поскорее смотаться домой к мамочке. И он наверняка знает, что через пять минут мы вернемся, чтобы в этом убедиться, – он рассмеялся. – Приятного вечера, неудачник. И спасибо за браслет. Он не подходит к твоему наряду.

Они со смехом пошли прочь.

Хьюго дождался, пока голоса затихнут, и только тогда оттолкнулся руками от земли и сел. От резкой боли по обеим сторонам грудной клетки у него перехватило дыхание. Он осторожно ощупал себя, стараясь не нажимать слишком сильно. Док Идо как-то сказал, что помятые ребра болят сильнее сломанных. Если только отломанный кусок не воткнулся куда-нибудь в печень или селезенку. С какой они стороны? Как именно болит проткнутый орган?

Хьюго медленно вздохнул (этот процесс тоже оказался болезненным) и кое-как поднял байк с земли. Каждое движение сопровождалось болью. Больно было даже подниматься на ноги. Порез на голове обильно кровоточил. Док говорил, что порезы выше шеи сильно кровили из-за множества капилляров, но у тех, кто не страдал гемофилией, не было особого риска умереть от потери крови.

Перекинуть ногу через байк – больно, сесть на сиденье тоже больно. Утешало то, что завтра все будет болеть куда сильнее. Хьюго поймал свое отражение в зеркале заднего вида и поморщился. Один глаз опух и почти закрылся, разбитая нижняя губа раздулась до размера хот-дога. Его неожиданно охватила волна яростного гнева. Ему по-настоящему хотелось не ползти, прихрамывая, домой, а отыскать этих подонков и передавить их всех, оставить следы шин на их физиономиях.

Ага, всех семерых одной левой? – безмолвно осадил он свое отражение.

Хьюго запустил двигатель. По крайней мере, они ничего не сделали с байком, так что он не убьется по дороге. Нет, они всего лишь хотели показать, какие они крутые, а не убивать его. В конце концов, он-то ничего такого им не сделал. Ничего у них не украл…

Нет, ты украл у другого человека, у несчастной, ни в чем не повинной женщины, которая ничего не знала о твоей семье. Красть у людей без кибернетических частей – против правил. Вот ты и получил по заслугам.

Хьюго тяжело вздохнул, не обращая внимания на боль. Можно подумать, жизнь состоит из сплошных наглядных примеров и назидательных уроков. Просто еще один обычный день в Айрон сити, где сильные наживались за счет слабых и каждый должен был справляться как умеет. Как Нана. Старшему брату ни за что не удалось бы незаметно отправить аппарат в Залем, и ей одной хватило ума понять это. Не сумев отговорить мужа, она пошла на единственный шаг, который мог спасти ее и Хьюго. Даже любимому человеку нельзя позволить себя убить.

Хьюго медленно ехал по переулкам, морщась на каждой кочке, пока не добрался до главного проезда. Здесь дорога ровнее, пусть поездка и займет больше времени. Движение было таким же плотным, как в тот день, когда он вернулся с рынка и встретил Нану перед домом, под дождем, но сегодня Хьюго был не в силах шнырять между машинами и грузовиками, как делал обычно.

Так что сегодняшний день был неудачным, даже ужасным. Куда хуже обычного. Никого не следует подпускать так близко, чтобы он мог навредить. И, конечно же, надо обращать внимание на то, что происходит вокруг.

Глава 3

– Останови здесь, – велел элегантно одетый темнокожий мужчина с заднего сиденья лимузина. Его звали Вектор, и лимузин принадлежал ему. В салон допускались только те, кого он считал достойным дышать прошедшим через систему кондиционирования воздухом.

Сторонний наблюдатель мог бы задуматься, как внутрь попал мужчина, сидевший рядом с ним. Гамот выглядел здесь абсолютно неуместно. Тем не менее, он был одним из самых ценных работников Вектора, хотя работал он неофициально, так сказать, теневая занятость. Это была одна из причин, почему Вектор решил встретиться с ним в лимузине. В его офисе персонаж с жидкими седеющими волосами, одутловатым лицом в старых угревых рубцах, в потрепанной одежде и с грязными ногами в шлепанцах смотрелся бы еще неуместнее.

– Что-то не так, босс? – спросил Гамот с почтительным недоумением. Хотя он и выглядел как попрошайка, его манеры (по крайней мере, с боссом) были безупречными.

– Мне показалось, что ты только что произнес слово «запаздывает», – сказал Вектор, придавая своему лицу то серьезное выражение, которое, как он знал, ни один из его работников не хотел бы увидеть. – Хьюго и его команда задерживают доставку? Я правильно расслышал?

– Да, уж извиняйте, – ответил Гамот с виноватым видом. – Парню здорово досталось.

– В смысле, Хьюго?

Гамот придал своей физиономии еще более виноватое выражение.

– Дааа. Понимаете, он несколько дней назад отправился в южную часть города…

– За каким лядом? – раздраженно спросил Вектор. – Я его туда точно не посылал. На юге нет ничего, кроме обкуренного хулиганья.

– Это я без понятия, босс, как-то уж он там оказался, – сказал Гамот. – Но это неподалеку от мусорной кучи, так что, может, он что-то искал и свернул не туда. Короче, его хорошенько отделали. Сломанные ребра, сотрясение, один глаз совсем заплыл. Их там было семь против одного, парню точно было не справиться. Эти подонки на окраине только так и делают. Я его видал на следующий день. Парню повезло, что он не впал в кому.

– Он был в больнице? – холодно уточнил Вектор.

– Нет. Просто сходил к доку Идо. Тот его подправил, хотя он и не…

Вектор нетерпеливо отмахнулся.

– Раз он не пошел в больницу, значит, все не настолько плохо.

– Док сказал, что ему надо бы сходить в больницу…

– Но он не сходил и все еще жив, так? – Гамот утвердительно кивнул. – Ну так, значит, он задерживает доставку без уважительной причины. Так дела не делаются.

– Извиняйте, босс, – сказал Гамот с удрученным видом. – Даже не знаю, что сказать.

– Извиняться должен не ты.

Вектор глубоко вздохнул. Ему очень хотелось влепить Гамоту по физиономии, а потом велеть водителю отправляться, дождаться, когда скорость достигнет тридцати миль в час, открыть двери и вытолкнуть подчиненного на дорогу. Но Гамот, вероятно, неверно истолкует этот жест, не догадавшись, что Вектор хочет наказать вовсе не его. Его уличному персоналу не следовало знать, что Вектор считал их взаимозаменяемыми. Они слишком много знали, хотя по большей части даже не подозревали об этом.

Кроме того, Гамот отлично справлялся со своими обязанностями. Какой смысл убивать вестника, тем более если он не проявил некомпетентность.

И все же ситуация беспокоила Вектора. Хьюго никогда раньше его не подводил, не опаздывал, не допускал недостачи и не пытался сбыть кучу дерьма как нечто стоящее.

– Когда случилась эта выдающаяся драка? – через какое-то время уточнил Вектор.

– Дня четыре назад, может пять.

– Значит, все самое плохое уже позади, – коротко бросил Вектор. – Дети быстро выздоравливают. А куда им деваться. Отыщи его и приведи сюда. Нам надо побеседовать.

– Да, босс.

Гамот собрался было открыть дверцу.

– Погоди, – остановил его Вектор. – У меня есть для тебя еще одно задание.

– Все, что угодно, – заверил Гамот. Его искренность не вызывала сомнений.

– Прежде чем идти искать Хьюго, загляни на рынок и найди продавца по имени Марио. Скажи, что я велел подобрать тебе ботинки. Мне плевать, как они выглядят, плевать на цвет и фасон, главное, чтобы они были закрытыми. Одна нога здесь, другая там. Когда приведешь ко мне Хьюго, хочу, чтоб ты был уже обут. И чтобы впредь ты ходил в ботинках, – Вектор подвинулся чуть вперед на сиденье. – Ясно?

– Да, босс. Гамот явно старался не глядеть на собственные ноги. Вместо этого он уставился на ноги Вектора.

– Им не обязательно выглядеть как мои, – сказал ему Вектор.

Это в любом случае было невозможно. Вектор взял их из партии, уходившей в Залем, отправив вместо них пару обычных для Айрон сити кособоких полуботинок. Со стороны летучего города никаких вопросов по поводу подмены не последовало. Может, они решили, что это какая-то новая мода. Люди наверху, вероятно, были так же глупы, как и все остальные.

– Все ясно, босс, – сказал Гамот. – Ботинки, потом Хьюго, впредь ходить в обуви.

– Мне нужно от тебя рвение, а не рванье, – заметил Вектор.

К его удивлению, Гамот оценил шутку.

– Хорошо сказано, босс. Что-то еще? Прихватить вам что-нибудь перекусить? Чуррос?

– Просто убедись, что поблизости остался по крайней мере один посыльный. Но чтобы он не облокачивался на машину и не сидел прямо на бампере.

– Все, приступаю к делу, – заверил его Гамот. – В смысле, к делам.

Он выбрался из машины, и в лицо Вектору ударила волна горячего влажного воздуха. Он велел водителю включить кондиционер и осушитель, пока он тут не захлебнулся. Водитель подчинился, не произнеся даже «Да, босс». Вектор предпочитал, чтобы его водители были именно такими: бдительными, исполнительными и молчаливыми.

Невозможно предсказать, как долго ему придется дожидаться Гамота и Хьюго, но ничего. В это время он мог подумать о проблеме номер один в его списке задач: о его блистательной, сексуальной и теперь незамужней Настройщице.

Вектор вытащил планшет и просмотрел несколько видео, записанных во время последней игры. Эта женщина сможет построить ему нового чемпиона, больше и лучше, чем был Гревишка даже на пике формы. Благодаря ей люди скоро вообще позабудут об этом неудачнике. А теперь, раз эта гениальная дамочка бросила Дайсона Идо, она всецело принадлежала ему, Вектору. Она была холодной и бесчувственной; впрочем, это не имело никакого отношения к краху ее брака. Она всегда была холодной – живой айсберг, который не способен растаять и дать миру ничего, кроме отблесков на гладкой поверхности и жгучего ледяного прикосновения. Голубизна ее глаз была арктической, а не небесной. Вектору доводилось видеть, как одним взглядом она заставляла паладинов замереть на месте.

По правде говоря, Вектор хотел, чтобы на него работали и она, и Идо, но док не согласился. Когда Кирен оставила его, Идо вовсе забросил моторбол – к несчастью для игроков, которые привыкли рассчитывать на его невероятное мастерство. Теперь тот, кто нуждался в его помощи, вынужден был тащиться в задрипанную клинику и сидеть в очереди с самыми жалкими и бесполезными отбросами.

Вектор считал это подлостью, особенно со стороны самодовольного осла, который хотел, чтобы все видели в нем чуть ли не ангела. Но никого нельзя было силой заставить работать на арене. Тут, как и везде, проще всего было подкупить – но только не добродетельного Дайсона Идо. Вектор хотел как-нибудь спросить у «его святейшества», что благородного было в том, чтобы бросить на произвол судьбы людей, которые тебе доверяли? Как это вообще могло произойти?

Но у него, скорее всего, не будет такой возможности. Доктор Добродетель не хотел иметь с ним дел, что вполне устраивало Вектора. Если уж ему достанется только кто-то один, пусть это будет Кирен. Снежная королева была куда симпатичнее Идо. Длинные черные волосы, худощавое гибкое тело и этот хорошенький фиолетовый самоцвет на лбу… Единственное, чего Вектору хотелось бы, – чтобы она была поменьше ростом. Куда проще нависать над тем, кто ниже тебя как минимум на четыре дюйма, а гениальная дамочка была почти одного с ним роста. Но именно благодаря своему росту она так сногсшибательно смотрелась в модельных нарядах. Как будто она была создана для того, чтобы их носить… и скидывать на пол его спальни. После этого она смотрела бы на него только снизу вверх.

В конечном итоге, пусть лучше Кирен будет на его стороне. Если она объединится с Идо, вдвоем они могут здорово подгадить Вектору. Но без Кирен потуги Идо не имели значения. Ему, пожалуй, и духу не хватит, не то что его бывшей.

Вектор позволил себе усмехнуться собственной шутке, потом достал из бара бутылку великолепного, предназначенного только для Залема виски и налил себе на два пальца, просто чтобы заняться чем-то, кроме разглядывания неудачников Айрон сити, которые проходили мимо лимузина и перешептывались. Большинство из них знало, кому принадлежит автомобиль, и демонстрировали уважение, обходя его стороной, чтобы случайно не поцарапать.

Кроме того, их лица принимали выражение должной почтительности, чуть ли не благоговения, что определенно нравилось Вектору, хотя от этого люди и не становились ему более симпатичны. Разумеется, они понимают, что он занимает верхнюю ступень городской иерархии, и они все находятся ниже него. Это понимание не гарантирует им приглашение в его пентхаус на коктейль или ужин, но и не укоротит им жизнь.

Вектор допил виски и как раз собирался налить новую порцию, когда Гамот постучался в окошко. Хозяин лимузина нажал кнопку на панели управления и открыл дверь. Хьюго влетел внутрь и рухнул у ног Вектора. Выглядел мальчишка здорово помятым.

– Спасибо, Гамот, – сказал Вектор. – Как ботинки?

Гамот поднял ногу и продемонстрировал прочнейшие туристические ботинки серого цвета. Должно быть, на Марио ноги Гамота произвели такое же впечатление.

– Ощущение от них странное, – сообщил он Вектору.

– По дороге домой запасись еще и носками. Марио тебе поможет.

– Я там у него носков не видел, – сказал Гамот.

– Не все на свете всегда лежит на виду, – сообщил ему Вектор и отпустил его взмахом руки.

– Как скажете, босс, – сказал Гамот. – Приятного вечера.

Вектор уже перестал обращать на него внимание. Он переключился на Хьюго, который так и сидел на полу. Парню хватило ума не забираться на сиденье без приглашения. Об этом, по крайней мере, он помнил, пусть и забыл, что доставлять все надо вовремя. Может быть, из-за побоев он страдал частичной амнезией?

– Что с тобой на хрен случилось? – спросил Вектор. – Упал в блендер в баре «Канзас»?

Парень открыл было рот, но Вектор жестом остановил его.

– Если ты сейчас начнешь оправдываться, я еще немного подрихтую тебе физиономию.

– Я еще и ребра сломал, – тихо сообщил мальчишка.

– А это-то ты на фига сделал? – рявкнул Вектор. – Мама никогда не говорила, что не стоит лезть на рожон?

В глазах мальчишки что-то мелькнуло – моментальная вспышка чистой ярости. Потом он опустил взгляд и пробормотал:

– Извините. Мне следовало быть осторожнее.

– Еще как следовало! – рявкнул Вектор. – Ты меня подвел. У меня тут очередь паладинов, все рассчитывали получить новые детали и модификации к следующей игре. Но теперь ничего не выйдет. Им придется играть без нужных частей. И то, если они вообще смогут играть. Что, по-твоему, произойдет, если я расскажу им, что это ты во всем виноват?

– Может быть, мне удастся достать кое-какие детали…

– О, как замечательно. Значит, я скажу ребятам, что мы можем помочь кое-кому. Кому именно? Заткнись, – тут же добавил он. – У тебя что, вообще нет никого, кто мог бы тебя подменить, пока тебе латают ребра? Даже у меня есть люди, которые могут занять мое место в случае необходимости, а я заправляю всем этим треклятым городом! – Вектор подвинулся немного вперед. – Тебе надо собраться, Хьюго, прямо сейчас, или я вычеркну тебя из моего списка поставщиков. И сделаю так, чтобы ты вылетел и из других тоже. Тогда тебя никто и даром не возьмет даже в мальчики для битья.

Вектор заметил, как мальчишка глубоко вдохнул. О господи, он же не собирался реветь? Если так, Вектор сам отвесит ему пару тумаков. На черном рынке не нужны плаксы.

– Ну… – наконец проговорил парень. Его голос звучал ровно. – Может быть, я мог бы как-то загладить вину… хоть немножко, – быстро добавил он, взглянув на Вектора. Глаза у него были сухими. – Совсем немножко.

– Да неужели? – Вектор глянул на него сверху вниз. – Что, достанешь просроченный заказ из своей задницы?

– Я пронюхал кое-что такое, чего не знает никто другой, – сказал Хьюго.

Вектор еще немного подался вперед.

– Это должно быть что-то интересное.

Парень замялся, вид у него был несчастный. Вектор наклонился вперед, нависая над ним. Если Хьюго не понимал, что ему немедленно следует придумать что-нибудь стоящее, он был глупее, чем казался. Или он был слишком совестливым, чтобы сдать кого-то в случае необходимости. Вектор был уверен, что о парне нельзя было сказать ни того, ни другого.

Наконец Хьюго глубоко вздохнул и сообщил:

– Дайсон Идо разрабатывает чип для киборгов, который может предотвратить любые несоответствия между старым и новым оборудованием – исключить любые задержки или прерывания. И еще он все ускорит, заставит киборгов двигаться быстрее.

– Вот как.

Вектор сделал глоток виски, чтобы мальчишка не заметил, насколько он на самом деле был поражен и заинтересован. Кто знал, что, будучи по уши в неприятностях, парень окажется таким полезным?

– Ты сказал «разрабатывает». Что это значит? Он пытается его сделать? Он его сделал? Он уже завтра запустит его в производство?

Хьюго снова заколебался.

– Он его сделал. Не думаю, что док собирается производить его прямо сейчас. Но когда все будет готово, он наверняка станет раздавать его бесплатно, как обычно. У многих киборгов есть старые детали, которые…

– Не разговаривай, когда я думаю, – негромко сказал Вектор. – Дайсон Идо сделал чип, который исправляет проблемы с совместимостью старого и нового оборудования, и вместо того, чтобы продать его тем, кто хорошо заплатит, он собирается раздавать его задаром. Это ты пытаешься сказать?

Хьюго открыл было рот, потом кивнул.

Вектор смотрел на него так долго, что парень начал поеживаться. Пускай. Хотя информация в какой-то – незначительной – мере и заглаживала вину Хьюго, Вектора злила сама мысль, что, не запоздай Хьюго с доставкой, он бы ничего не узнал, и чип стал бы доступен всем, а Вектор не смог бы этому помешать. И куча ходячего мусора, который просто напрасно гоняет воздух, дожидаясь собственной кончины, стала бы работать лучше, чем она того заслуживает.

– Так что с тобой стряслось на самом деле? – спросил Вектор. – Расскажи все подробно. У любой взбучки должна быть причина, пусть даже самая глупая.

Хьюго рассказал о том, как украл браслет, который раньше принадлежал его матери, и как потом банда южан его отобрала и избила парня за то, что он остановился возле мусорной кучи.

– Должен заметить, – произнес Вектор, когда мальчишка договорил, – что это самая жалкая и дурацкая история, которую мне приходилось слышать.

И снова Вектор заметил в глазах Хьюго гнев, который быстро уступил место безучастному, покорному выражению.

– Хьюго, когда я тебя нанял, я не поставил рядом с твоим именем звездочку и сноску «Если только он не слишком занят воспоминаниями о мамочке». Если ты выполняешь мои поручения, то это твоя работа. Ты не отправляешься в какую-то дыру по какому-то глупому поводу, который никак не связан с твоей работой. А в южной части города нет ничего, – ничего! – что могло бы иметь отношение к твоей работе. Ясно?

Хьюго снова кивнул.

– Если тебе так нужно, купи себе браслет. Я плачу тебе достаточно. Хочешь таращиться на него и предаваться воспоминаниям? Занимайся этим в свободное время. То есть когда ты не занят своей работой. Все ясно?

Еще один кивок.

– Прекрасно. А теперь убирайся с глаз моих и достань мне то, что я заказывал. И если ты еще хоть раз опоздаешь с доставкой, никакой самый распонтовый чип на свете тебя не спасет. Давай, пошел!

Парень так быстро исчез из салона, будто Вектор приласкал его электрохлыстом. Вектор не обернулся, чтобы поглядеть, как он бежит. Может быть, стоило ему слегка накостылять, подумал он и велел водителю ехать домой. Но он ведь хотел только припугнуть парня, а не причинить ему вред – шишек мальцу и так хватало… И вовсе не из душевной мягкости. Парни вроде Хьюго плохо реагировали на телесные наказания. Они не дрались и не уважали физическую силу, предпочитая сбежать.

Кроме того, это был первый его проступок. Вектор был уверен, что скорее в аду понадобятся снегоуборочные машины, чем Хьюго снова оплошает. Да и информация на самом деле была чертовски полезная. Позднее он может даже наградить парня, чтобы тот не забывал, как это правильно – рассказывать работодателю все, что удается разузнать.

Вектор все еще немного злился, что парень не рассказал о чипе до тех пор, пока не вляпался в неприятности, но гнев уже понемногу утихал. Ему следовало направить всю свою умственную энергию на то, чтобы придумать, что делать с этим чудо-чипом. Затаить обиду он сможет и потом, если это окажется выгодно.

* * *

Хьюго мчался, пока его и лимузин не разделяло по меньшей мере шесть кварталов. Для уверенности он спустился на улицы нижних уровней под заброшенным виадуком. Сюда практически невозможно было спуститься на лимузине. Потом он спрятался в тени ведущих обратно наверх каменных ступеней, чтобы перевести дух.

Он поступил ужасно, предав дока. Вектор придумает способ украсть чип и использовать его для своих целей. Для моторбола – однозначно, и еще черт знает для чего. А Идо останется не у дел. В конце концов, его бывшая жена работала с паладинами на трассе. Она наверняка сумеет разобраться с чипом, может быть, даже сделает другой, лучше этого. И тогда его получат только те, кто сможет заплатить обычную ставку Вектору, а значит, фабричным киборгам не видать его как Залема.

Но что бы ни случилось, док никогда не должен узнать, кто его предал. Через какое-то – очень и очень долгое – время, когда Вектор расщедрится настолько, что ему уже не будет дела до запоздавшей доставки, Хьюго может поговорить с ним об этом.

Ну разумеется. А после этого Вектор наверняка пригласит его в свой шикарный кабинет пропустить пару стаканчиков. Они побеседуют о делах, наслаждаясь видом из окна. Может быть, Вектор даже спросит, не присмотрел ли он каких-нибудь перспективных игроков для моторбола.

Вектору никогда даже не придет в голову сообщать Идо или кому-либо еще, откуда он получил информацию. Маленький секрет Хьюго будет глодать только его совесть. Никто никогда не узнает об этом. И о том, что склонность спасать собственную шкуру предательством была семейной чертой, которая распространялась не только на кровную родню.

Глава 4

Идо работал до изнеможения, потом вышел наружу и прошелся с фонариком по мусорной куче. Вернувшись домой со своей скромной добычей, он разделил ее на три категории: «пригодно», «возможно» и «маловероятно». Потом поделил третью категорию на «сомнительно» и «безнадежно». И вот сейчас, в какую-то невероятную рань, он сидел, вдыхая аромат ромашкового чая; его выпученные глаза походили на два сваренных вкрутую, а потом высушенных яйца.

Идо всегда спал мало. Поначалу это очень беспокоило Кирен. Ее охватывала тревога всякий раз, когда она просыпалась в одиночестве. И, отыскав его, она непременно сообщала об этом. Идо извинялся и шел обратно в постель. Иногда он оставался рядом и смотрел, как она спит, пока небо не начинало светлеть и он сам не засыпал.

Но порой он подымался, как только был уверен, что Кирен уснула. Он читал или работал над какой-нибудь новой модификацией. Прекрасные жители Залема обожали всякие модификации. Для каждой надо было получать разрешение Новы, и он далеко не всегда соглашался. Нова говорил, что обитатели летучего города должны обладать превосходными качествами сами по себе, чтобы заслужить дальнейшие модификации. Они должны быть лучше жалких наземных созданий даже без механических частей.

Он был главным во время войны. Все остальные города пали, но Залем по-прежнему висел в небесах. Уже поэтому казалось вполне разумным оставить его главным.

Триста лет спустя, плюс-минус пара десятилетий, он приказал Идо, Кирен и их неполноценной дочери, не вписывавшейся в его видение совершенного города, покинуть Залем и отправиться на землю со всеми ее уродствами, низкосортными товарами и сломанными машинами. Кирен надеялась убедить его передумать.

Вспоминая об этом теперь, Идо гадал, не надеялась ли она, что Нова сжалится над ней и предложит выбор: остаться одной на Залеме, или отправиться на землю с Идо и их дочерью. Идо знал, что Нова никогда бы этого не позволил. Но он знал, и что выбрала бы Кирен.

Он знал об этом и тогда, просто не хотел признать. Он говорил себе, что женщина, которая шла его искать, проснувшись среди ночи в одиночестве, ни за что не осталась бы одна на Залеме.

Нова сказал бы Кирен, что матери однозначно ущербного ребенка нет места среди жителей летучего города. Но Нова отказался ее принять.

Если бы не дочь, Кирен провела бы первый год на земле в состоянии кататонии. Но в ней оставалось достаточно материнских чувств, чтобы заботиться о ребенке, и достаточно сострадания, чтобы основать клинику вместе с Идо. Они нашли старое здание, на первом этаже которого когда-то был зубоврачебный кабинет. Старое здание давно пустовало. Но строение было крепким, и после небольшого косметического ремонта оно стало их домом с клиникой на первом этаже.

Идо и Кирен сделали для дочери новое кресло-коляску, и она радостно разъезжала в нем. Кирен обучала ее сама, но со временем девочка стала заговаривать о том, чтобы пойти в школу, как другие дети. Кирен заявила, что об этом не может быть и речи, потому что в здании школы нельзя было передвигаться на коляске. Идо не был уверен, что это правда, но если делать так, как хотела Кирен, у нее было меньше поводов страдать.

Их дочь, напротив, вовсе не страдала. Для нее изгнание было приключением. Ей нравилось помогать в клинике, общаться с пациентами – они говорили с ней куда дружелюбнее, чем жители Залема. Идо не стал объяснять, что местные жители не считали ее неполноценной.

Он думал, или, скорее, надеялся: со временем Кирен поймет, что девочке пойдет на пользу то, что окружающие считают ее нормальным человеком, или, по крайней мере, не уродом. Но Кирен приходила в ужас от того, как по-новому, открыто вела себя ее дочь, которой хотелось вращаться среди людей, не знавших в жизни ничего, кроме земли у них под ногами.

Впрочем, время от времени на Кирен наваливалось столько дел, что она забывала о своих страданиях. Пациенты были невероятно счастливы появлению клиники, где их лечили за посильные деньги, и даже если они вообще не могли заплатить. Их благодарность выражалась в непривычной для Кирен манере, и Идо видел, что порой ее это глубоко трогало. Хотя она по-прежнему не могла понять, как люди могут быть счастливы без вещей и материальных благ, которых ей так не хватало.

Потом они обнаружили моторбол. Точнее, моторбол нашел их после того, как один пациент, бывший паладин, а теперь воин-охотник, разнес весть о новых киберхирургах и их невероятных способностях. Жизнь Идо и Кирен, которые до этого едва сводили концы с концами, изменилась в одночасье. Владельцы команд хорошо платили – деньгами, привилегиями и одолжениями – и предоставляли лучшие материалы и оборудование для работы. Моторбол оплачивал клинику, оставляя достаточно средств для нового проекта Идо: нового тела для их дочери.

Девочка была счастлива, но ее здоровье ухудшалось с каждым днем. Ей тяжело было дышать загрязненным воздухом Айрон сити. Климат здесь был невероятно влажным. Ходила шутка, что в городе нельзя останавливаться без движения, иначе покроешься той же плесенью, что покрывала все вокруг. Приходилось проводить частые обследования и сеансы ингаляционной терапии, чтобы убедиться, что в легких девочки не поселились вредоносные микроорганизмы.

Идо сумел убедить Кирен, что им следует полностью заменить тело дочери. Женщине не хотелось превращать девочку в ПЗ-киборга, но в конце концов она согласилась, что это единственный способ сделать ее жизнь если не нормальной, то, по крайней мере, не такой короткой.

Они вместе взялись на работу, и Идо знал, что Кирен вкладывала в нее душу. Когда она наносила на руки и ноги кибернетического тела цветочный узор, ее губ касалась редкая улыбка искреннего воодушевления.

Идо начал верить, что Кирен наконец увлечется моторболом, клиникой и работой над новым телом для дочери, погрузится в эту жизнь и перестанет ее ненавидеть.

Кирен увлеклась моторболом не меньше него. Может быть, даже больше. Ей нравилось возбуждение, она оживлялась, когда нужно было на ходу починить оборудование игрока, и радовалась, когда ее паладин забивал выигрышный гол. Но все это – вопреки себе, а не потому, что она смирилась с тем, из чего состояла его жизнь. Моторбол был для нее тем же, чем для других алкоголь или наркотики – способом ослабить боль существования. И, как и в случае с алкоголем или наркотиками, это приносило только временное облегчение. Боль никуда не девалась, поджидая момента, когда игра закончится и ликующие толпы разойдутся по домам.

Идо думал – надеялся – что работа над новым телом для их дочери пойдет жене на пользу. Возможность видеть свою дочь не прикованной к инвалидному креслу, а здоровой и сильной, могла убедить Кирен, что в столь ненавистной ей жизни на земле существовали и радости. Может быть, она даже вспомнит, что на Залеме им не позволили ей помочь. Может, это сломает стену страдания, которой она себя окружила, и впустит хотя бы крошечный лучик света.

И как знать, все могло сложиться именно так. Но в отвратительном влажном воздухе и грязи Айрон сити девочка все слабела. К тому времени, как они завершили работу над ее новым телом, она была слишком слаба, чтобы перенести хирургическое вмешательство. Даже общая анестезия могла ее убить. Им нужно было укрепить ее организм, чтобы она смогла перенести физическую нагрузку и выздороветь после операции. Идо стал покупать на черном рынке более питательные продукты и ингредиенты, из которых можно было изготовить витамины и пищевые добавки.

Кирен говорила, что все это напрасно, что ничего не сработает и их дочь никогда не сможет достаточно окрепнуть. Но Идо стоял на своем, и, чудо из чудес, девочка начала поправляться. Процесс шел медленнее, чем хотелось бы Идо, но он шел. Дочь даже говорила, что чувствует себя сильнее. Идо знал, что это было не просто самовнушение – цвет ее лица улучшился, она начала набирать вес.

А потом время вышло.

Ограбления случались в клинике достаточно редко; как правило, взломщик искал себе дозу. Идо держал все самое ценное в сейфе в подвале, так что несчастному киборгу-наркоману было нечего взять. Это, разумеется, не помешало ему перевернуть помещение вверх дном.

К своему ужасу, Идо узнал грабителя. Один из паладинов, которых обслуживали они с Кирен, молодой и сильный, лучший претендент на модификации, способный быстро оправляться и приспосабливаться к новому оборудованию. Но удача длилась недолго, он играл все хуже. Ни талант и честолюбие, ни стимуляторы не могли преодолеть несоответствия между новым и старым оснащением. И однажды владелец команды, скользкий подонок по имени Вектор, щеголявший шитым на заказ костюмом, крадеными туфлями и недоброй улыбкой, вышвырнул его на улицу.

К тому времени Идо и Кирен много работали на Вектора. Он платил лучше других и мог достать детали и оборудование, которые до того казались Идо недоступными земным обитателям. Но Идо все равно отказался подписать с ним эксклюзивный контракт. Вектор был не просто хищником. Он был жадным. Он смотрел на все вещи – включая Кирен – так, будто гадал, каковы они на вкус. Когда Идо и Кирен работали на арене вместе, Вектор держался на расстоянии, но Идо знал, что это объясняется отнюдь не уважением к их браку. Вектор просто не хотел портить отношения с лучшими спецами по моторболу в городе.

Со своими игроками он был не таким деликатным. Они либо побеждали, либо вылетали. А вылетев, они уже не могли получить первоклассного обслуживания, положенного паладинам. В том числе стимуляторов, которые, как считалось, налаживали сообщение между кибернетическим телом и живым мозгом. Наркотик активировал нервные клетки, заставляя их работать быстрее и интенсивнее. Одним из побочных эффектов было ощущение неуязвимости. Другим, менее приятным, – привыкание, как физическое, так и психологическое.

Вломившийся в клинику киборг уже продал кое-какие собственные части, чтобы заплатить за наркотик. Его левая рука превратилась в путаницу дешевых заменителей тех компонентов, что были у него, когда Идо видел его в последний раз. От правой осталась только половина. Ему больше нечего было продавать.

Идо надеялся заговорить его и вколоть успокоительное, но киборг уже догадался, что ему не удастся ничего найти. Он зашвырнул Идо в стеллаж и бросился прочь в надежде отыскать нужное в другом месте. Вот только дочь Идо оказалась между ним и выходом.

Она не представляла серьезной помехи.

* * *

Следующие несколько дней все вокруг казалось Идо загустевшим, размытым и бесцветным, как будто мир погрузился под воду, в ил. Воины-охотники, которых он прежде лечил, приходили в клинику, обещая отплатить подонку, который убил его несчастную дочурку. Идо мог даже насадить его голову на пику, если бы захотел. Идо честно признался им: это звучало заманчиво. Кирен заперлась в спальне дочери и не хотела видеть никого, включая Идо. Особенно Идо.

Охотники говорили Идо, что ей нужно время. Что родителю трудно хоронить ребенка, но для матери утрата всегда тяжелее, потому что ребенок вышел из ее тела. Не важно, как давно – физическая связь оставалась навсегда.

Других соболезнований Идо не услышал, ни тогда, ни потом.

Кирен провела в спальне дочери пять дней и ночей. На шестой день она пропала. Идо удивился лишь тому, что не услышал ее. Он был уверен, что не спал всю предыдущую ночь, но, по всей видимости, он задремал как раз тогда, когда она уходила.

Попытался бы он ее остановить? Он не знал. У него не было сил даже жалеть, что она ушла. Когда пройдет онемение, он будет ужасно по ней скучать. Но Идо не знал наверняка, что бы он сказал, если бы застал тогда Кирен в дверях с чемоданом. Он подумал, какое это невероятное облегчение – избавиться от ее неустанных страданий.

Кирен винила его в смерти дочери. Она не сказала этого напрямую – после той ночи они еще долго не разговаривали, но он знал это наверняка. Хотя они и работали оба с бывшим паладином, она должна была винить его. Взять хотя бы часть вины на себя было для нее немыслимо. Это он виноват в том, что они работали на трассе для моторбола. Он виноват, что они вместе основали клинику. Он виноват в том, что они не смогли избежать изгнания. Если бы он был достаточно сильным, умным и умелым, им разрешили бы остаться на Залеме и их дочь была бы жива. И Кирен не прожила бы последние годы рядом с дочерью, ненавидя собственное существование.

Идо скучал по Кирен. В городе, где продажность была нормой, а достойные доверия люди встречались нечасто, жизнь одиночек становилась особенно тяжелой. И, тем не менее, он каким-то образом выстоял. Может быть, потому, что Айрон сити состоял из ошметков, отбросов и сломанных вещей – он отлично вписывался в пейзаж.

Скучая по Кирен, Идо в то же время испытывал облегчение от того, что ее больше не было рядом. Он винил себя в смерти дочери, и всегда будет винить. В этом помощь Кирен ему не требовалась.

* * *

Кирен ненавидела свою квартиру.

Она возненавидела ее с первого взгляда, но жилье находилось в нескольких кварталах от стадиона, а теперь, когда ей приходилось добираться до работы и обратно в одиночестве, это имело значение. Вторым достоинством квартиры было то, что Кирен не приходилось делить ее с Идо. Она не стала ее домом, но нигде в Айрон сити у нее не могло быть своего дома. Это была уродливая грязная дыра со зловонным воздухом, гнилой водой и тяжелой жизнью, которая становилась только хуже. Все время одно дерьмо, говорили здешние дети, тоже ужасные. Почти все они были малолетними преступниками, быстро вырастали и становились ворами, мошенниками и делягами на черном рынке, готовыми на все ради скудного заработка. Который они тратили бог знает на что.

Их грязные физиономии мелькали иногда даже на трассе для моторбола. Первый раз, когда Кирен обнаружила перед собой мелкого прощелыгу по имени Хьюго, она решила, что тот, должно быть, пробрался внутрь тайком. Мальчишка еще даже бриться не начал, но продемонстрировал ей коробку с сервомоторами и десятком плат. Кирен позвонила Вектору и спросила, не открыл ли он детский сад.

Вектор спустился из своей роскошной ложи и официально представил ей Хьюго, а потом извинился, что не сделал этого раньше.

Я велел Хьюго доставить новые товары прямо к тебе, – угодливо заговорил он. – Подумал, что они тебе как раз пригодятся. Хьюго у меня поставщик номер один, когда речь о вещах, которые трудно достать. Или тех, что нам вечно не хватает. Я еще ни разу не слышал, чтобы кто-то на арене сказал: «Сервомоторов нам хватит». Так ведь?

Она кивнула, чувствуя себя так, будто Вектор одновременно уговаривал и выговаривал.

Хьюго ей не нагрубил? Выражение на лице Вектора сменилось с угодливого на угодливо-озабоченное.

Все в порядке. Проблема не в нем, заверила Вектора Кирен. Она просто удивилась. Она не знала, что на трассу пускают детей без сопровождения.

Вектор от всей души рассмеялся. О, дорогая моя Кирен! Хьюго – мальчишка, а не ребенок.

Потом пришли Идо с Клеймором, левая рука которого болталась на одном проводе, и Вектор исчез, как делал всегда, стоило показаться ее мужу, если только не хотел сообщить что-то им обоим. Все из-за Идо. По тому, как он смотрел на Вектора, Кирен догадывалась, что Идо терпел его только ради работы, и порой его терпение было на грани.

Кирен спросила его, как он мог испытывать неприязнь к тому, кто платил так щедро. Фактически Вектор единолично покрывал расходы их клиники. Если бы не он, им давно пришлось бы прикрыть лавочку. Идо сказал что-то о помощи бедным и обездоленным за счет того, кто сделал их такими. Кирен ответила, излишняя самоуверенность – не самая привлекательная его черта.

Про себя она решила, что он просто ревнует. Идо никогда не был ревнивым, никогда не завидовал чужим вещам или способностям.

Но то было на Залеме. В Айрон сити даже святого слегка напугал бы привлекательный и явно влиятельный мужчина, одетый в костюм ручной работы и качественные кожаные ботинки и разъезжавший повсюду в собственном лимузине. Вектор всегда был одет безупречно, прямо как когда-то они с Идо.

Кроме того, он прекрасно изъяснялся, по крайней мере, для Айрон сити. Стоило ему сказать всего несколько слов, и Кирен стало ясно, что он старался как мог, имея только базовое образование и интеллект чуть выше среднеуличного. Но ей было с чем сравнивать. Всякому, кто родился на земле, Вектор должен был казаться высшей формой жизни. Большая часть жителей Айрон сити видела его именно таким. На Кирен произвело впечатление то, какого успеха он сумел добиться при столь скудных ресурсах.

Живи они в Залеме, Дайсон Идо, которого она знала и любила, с легкостью затмил бы его. Но здесь, внизу, Вектор показал ей, как опустился Идо. Задолго до той ночи Идо начал как-то съеживаться и блекнуть в ее глазах. Может быть, ему казалось, что это она удалялась от него. Но на самом деле все было наоборот.

День за днем они работали в клинике, но она была не с ним, а просто в том же месте. Приняв изгнание, Идо сдался. Он лишился прежней своей силы и обаяния, и ничто не могло помешать им отдалиться друг от друга. Даже их дочь. Идо был совершенно слеп, он не видел того, что происходило у него под носом.

Кирен поднялась из-за поцарапанного, кривобокого кухонного стола – одного из невыразимо жалких и убогих предметов мебели в квартире – достала пакетики и воду в бутылках, которые Вектор преподнес механикам после последней игры, и заварила себе еще одну чашку чая. Чай вроде бы был взят из партии, предназначенной для Залема, а вода разливалась в личной винокурне Вектора, но все равно вкус казался ей немного странным. Может быть, все дело в ужасном воздухе.

Она открыла пошире окно возле стола и включила напольный вентилятор. Стало немного легче. Этой ночью было слишком душно даже по меркам Айрон сити. Высунув голову из окна, Кирен взглянула в затянутое тучами небо, не на облака, а на темный силуэт, на диск летучего города. Внизу у погоды было только три основных варианта: дождь, подготовка к ливню и последствия ливня. С редкими проблесками голубого неба. Боже, как она скучала по Залему!

Она не могла простить Дайсона за это, и никогда не сможет. Он ведь признал поражение, смирился с приговором Новы – доставленном бюрократами! – без боя. Это он сделал капсулу, чтобы они могли приземлиться среди кучи мусора. Как будто там им было самое место! Это он решил открыть клинику и помогать тем, кто оказался в худшем положении, чем они. Как будто могло быть что-то хуже! Никто в этом жалком городишке не потерял столько же, сколько они.

Но попытался ли Дайсон вернуть хоть что-то? Конечно, нет. Он был слишком занят, играя в святого, помогая так называемым невезучим. Вспоминая об этом теперь, она не могла с уверенностью сказать, сколько еще прожила бы с ним под одной крышей. Казалось, он вполне доволен жизнью среди мусора, ничего не имея, ничего из себя не представляя, ничего не делая – по крайней мере, ничего стоящего, хотя знал, как она несчастлива. Он, наверное, считал себя терпеливым. На самом же деле он путал терпение и безучастность.

Ну хотя бы его прославленная бессонница позволяла ей спокойно отдохнуть. Они так много и тяжело работали, и Кирен так уставала, что у нее не было сил ни для физической близости, ни для оправданий своему нежеланию. Впервые в жизни она была рада его бессоннице.

А потом их дочь…

Кирен научилась отгораживаться от этого воспоминания. Худшее, что только может случиться с матерью. И она старалась не возвращаться к этим переживаниям. Со смертью дочери Кирен умерла и как мать, и как жена. И, тем не менее, она продолжала жить.

Но только не вместе с Идо. Не в доме, где они жили вместе с дочерью. Не в клинике, по которой девочка разъезжала в своем кресле, помогала им, раскладывая чистые инструменты и стерилизуя использованные, и болтала с пациентами в приемной. Не в доме, где Идо развесил все эти голограммы, на которых они выглядели по-настоящему счастливой и дружной семьей.

Эти картинки были такими нелепыми и возмутительными! Их дочь улыбалась, не зная ничего лучше, а Идо просто лыбился как идиот, потому что и был идиотом. Идо сделал так, что даже она кое-где выглядела счастливой. Как будто сам воздух, которым ей приходилось дышать, не вызывал у Кирен отвращения. Как будто она не ненавидела грязь, которая покрывала ее обувь, одежду и всю ее жизнь. При взгляде на эти кадры всякий мог решить, что они были маленькой счастливой семьей, живущей на земле.

Ничего подобного. Даже близко.

Больше всего ее раздражало изображение, которое Идо сумел протащить из Залема: они втроем, снятые с такого близкого расстояния, что невозможно было рассмотреть ни одной детали летучего города. Если не считать того, что все они были чистыми, хорошо одетыми и выглядели куда благополучнее, чем когда-либо на земле.

Кирен ненавидела эту голограмму больше остальных, потому что тут она выглядела недостаточно счастливой для жительницы Залема. Эта женщина на снимке, с дочерью на коленях, рядом с мужем, обнимавшим ее за плечи, была глупой, безмозглой дурой. Она не подозревала, что с ней когда-нибудь может случиться что-то дурное, хотя ее младенец, сидевший у нее на коленях, явно выглядел слишком худым и бледным. Эта женщина была такой бестолковой, она не понимала, что держит в руках собственное несчастье.

А Идо… Этот мерзавец улыбался не так широко, как на многих голограммах, сделанных в Айрон сити. Он не выглядел печальным, лишь задумчивым. Как будто ему не хватало мозгов сообразить, что он живет в лучшем месте на свете и должен бы ценить его. Вероятно, Идо так ничего и не понял. Как знать, может быть, он прямо сейчас по-идиотски улыбался, как будто в этом уродливом, грязном мирке было что-то приятное.

Глава 5

Синяки почти сошли с лица Хьюго и стали практически незаметны. Люди больше не морщились при взгляде на него и не спрашивали, не запомнил ли он номер сбившей его машины, которая надрала ему зад.

Он до сих пор не рассказал своей команде о том, что произошло, даже Танджи и Койоми. Танджи захотел бы всех собрать и послать обратку, не думая о том, насколько здоровее были те парни. Такой уж он человек. Танджи был на улице дольше Хьюго и всей остальной команды, никто и ничто не могло заставить его спасовать. Он не старался нарочно нарваться на драку, но не боялся, если нужно, ввязаться в потасовку. Чаще всего Танджи выходил победителем, но даже проиграв, оставлял противнику кое-что на память о драке.

Он показал Хьюго несколько приемов, которые были одинаково хороши и для свалки во время игры в мотор-бол, и для самообороны. Хьюго считал, что лучшая стратегия в обоих случаях – просто двигаться быстрее всех, но она работала только если оставаться начеку, особенно на чужой территории.

И вот полторы недели спустя Хьюго снова оказался в южной части города. Действуя очень, очень осторожно, он следил за парнями, которые избили его и отобрали браслет его матери. Припарковавшись в переулке, он наблюдал за бандой, тусовавшейся на местной южной разновидности рынка, глядя на которую, Хьюго порадовался, что живет в центральной части города.

Рынок был не таким уж маленьким, но всем приходилось жаться в тесноте, чуть не на головах друг у друга. Как будто южная окраина не хотела выделять им места больше необходимого, и пусть радуются, получив хоть это. В такой вынужденной близости люди показывали себя далеко не с лучшей стороны.

На лотках с продуктами было не так много разных товаров. Фалафели выглядели пристойно, но женщина за стойкой беспрерывно орала на своего подмастерья. Хуже всего с точки зрения Хьюго было то, что на рынке не было уличных музыкантов. Они могли бы немного развеять мрачную, нервную и в целом недружелюбную атмосферу.

А может, и нет. Один из напавших на Хьюго парней стал приставать к женщине, которая имела неосторожность оказаться в зоне его досягаемости, пока искала место, где можно сесть и съесть только что купленный сэндвич. Женщина надавала ему по рукам под аккомпанемент выкриков и улюлюканий остальной команды. В конце концов она вовсе ушла с рынка, не обращая внимания на свист и причмокивания. Проходя мимо Хьюго, женщина бросила на него неприязненный взгляд. Он ее не винил. Женщина выглядела лет на тридцать, была немного полновата и одета в рабочий комбинезон Завода. Скорее всего, она только что закончила раннюю смену в ближайшем распределительном центре, где паковала товары для Залема, и ей не дали даже спокойно съесть бутерброд.

У нее были механические ноги – Хьюго узнал походку. Все, у кого к живому торсу были присоединены кибернетические ноги, ходили одинаково. Как его отец, но только до тех пор, пока не заменил остальное свое тело. После этого он стал двигаться как остальные машины.

Своими ногами женщина могла превратить пристававшего к ней идиота в кашу. Она могла затоптать всю банду, и люди на рынке аплодировали бы ей так же, как одному из героев моторбола. Может, она не знала, на что способна? Или слишком боялась мести?

Сильные не просто наживались на слабых, они изо всех сил старались не позволить остальным осознать собственную силу.

Вот только со мной этот номер не пройдет, молча поклялся Хьюго. Может быть, вы умеете докопаться до всех остальных, но я вам не по зубам. Я больше не попадусь.

К компании присоединились двое парней, которых Хьюго раньше не видел. Они были такими же громилами, возможно чуть старше, чем их бесстрашный главарь. Или просто более потасканными. У них было больше шрамов, один щеголял кривыми, поломанными зубами. Хьюго с удивлением обнаружил, что ему их почти жаль. Несчастным придуркам только и оставалось, что таскаться следом за задирой. Танджи сказал бы ему, что глупо жалеть подонков, которые отметелили бы его вместе с остальными, окажись они рядом.

Компания вышла с рынка и вразвалочку направилась дальше на юг. Хьюго последовал за ними по параллельной улице в квартале от них. Он здорово рисковал, даже держась на таком расстоянии. Он знал, что сказал бы ему Танджи: Ты совсем сдурел, или тебе жить надоело? Что ты скажешь Вектору, если они снова тебя отделают? Жить не могу без пиздюлей, хоть убейте?

Воображаемый Танджи был таким же занудой, как настоящий. И он был прав. Если Вектор узнает, что Хьюго поступил вопреки его приказу, он выставит вон всю их команду, пусть после той задержки они и доставили два заказа вовремя.

В таком случае Танджи может даже отправиться на поиски новой команды и забрать с собой остальных, оставив Хьюго в полном одиночестве. В Айрон сити тот, кто пытался выжить сам по себе, без команды, семьи или хоть кого-то, кому было бы до него дело, протягивал недолго.

Только у Танджи, Койоми и всех остальных были семьи. Даже если они не жили с ними, у всех были родители, тети, дяди или другая родня. У Койоми было так много двоюродных братьев и сестер, что казалось, половина Айрон сити с ней в родстве. Люди, у которых были семьи, не могли вообразить, каково живется человеку без родных. Они не представляли, что чувствует тот, у кого отбирают единственный предмет, оставшийся в память о матери, как будто это ничего не значит. Как будто сам человек ничего не значит.

Да что там, Хьюго даже не знал, откуда его родители родом. Они никогда не упоминали своих родственников, только говорили, что все они умерли. И теперь, когда его родителей не стало, Хьюго был так же одинок, как если бы выскочил из-под земли или свалился с неба.

Или с Залема? Хьюго с тоской поглядел на висевший над головой город.

Если бы.

* * *

Банда южан неторопливо бродила по району, их маршрут постепенно уводил их на юго-запад. По дороге они только и делали, что донимали и изводили всех встречных, отбирая деньги и все, что им приглянется. Хьюго сообразил, что это был чистой воды рэкет: плати, и мы тебя не тронем. Кое-кто давал им деньги без всяких понуканий. Иногда после этого парни оставляли человека в покое, но часто начинали вымогать еще.

Они брали деньги и с некоторых заведений, в основном мелких торговцев, кафе или жалких скобяных и мелочных лавчонок. Хьюго гадал, почему все эти люди им подчинялись? Почему никто не пытался что-то сделать или попросить кого-нибудь о помощи?

Ага, кого? Воина-охотника? Воины-охотники брались за работу, только если за голову полагалось вознаграждение. Крохоборы с Завода не заплатили бы за этих парней ни копейки. А раз нет вознаграждения, то и охотникам до них нет дела.

В конце концов банда добралась до открытого кафе в пяти кварталах к западу от рынка, где Хьюго начал за ними следить. Они ввалились внутрь, разогнали всех посетителей и облапали официанток. Парни были настолько поглощены своими забавами, что Хьюго мог бы въехать на гиробайке прямо в середину кафе и никто бы его не заметил или, по крайней мере, заметил бы далеко не сразу. Хьюго припарковался за углом здания, натянул на голову капюшон, уселся на обочине и стал незаметно наблюдать.

Главарь был занят только собой. Теперь у него в волосах поблескивали золотые наконечники, справа на шее красовался сложный татуированный узор. И наконец, Хьюго заметил, что главарь носит браслет.

Сначала он удивился. Хьюго-то думал, что парень продаст его или отдаст подружке. Но нет, он оставил браслет себе – ведь вся добыча банды принадлежала ему, все делалось ради него одного. И он будет делать все, что пожелает, пока его кто-нибудь не остановит. Главарь, наверное, и вообразить не мог, что такое может произойти. Он походил не на киборга даже, а на робота. Робота из плоти и крови, который делал только то, что было записано в программе.

Хьюго решил, что достаточно насмотрелся на этих подонков, на южный район, на сам Айрон сити, если уж на то пошло, и на всех, кто просто смирился и не пытался ничего изменить, – не важно, были ли это люди, которые позволяли себя обирать на улицах, или рабы на Заводе, по частям заменявшие свои тела машинами, пока не умирали, практически потеряв человеческий облик.

Глава 6

– Я хотел это сделать еще месяц назад, – сказал Вектор, садясь напротив нее за небольшой стол, установленный в его кабинете, нелепо громадном и почти до неприличия шикарном. – Но я посчитал, что это могло показаться… неподобающим. Неприличным. Как будто мои намерения в чем-то бесчестны.

Кирен поглядела на него поверх бокала, едва скрывая улыбку. Вектор говорил так, как, по его представлениям, должны были разговаривать жители Залема. Он хотел убедить Кирен в том, что она – не единственный высокоразвитый интеллект, застрявший на земле, среди низших форм жизни. Весь вечер был оформлен так, чтобы как можно больше походить на Залемский: белоснежно-белая скатерть, вино, явно стащенное из партии, предназначавшейся летучему городу… Кирен порадовалась, что выбрала кремового цвета блузу и брюки, которые были на ней в день изгнания. Костюм был единственным оставшимся у нее напоминанием о прошлой жизни, и сегодня она надела его впервые с тех пор. Вектор знал, что одежда была из Залема, и не мог отвести от нее глаз. Его взгляд скользил по рукам, плечам и груди Кирен с увлечением и интересом, балансировавшим на грани восхищения и вожделения.

– Я много лет работала с вашей моторбольной командой. – Кирен сделала глоток вина, не позволяя себе слишком увлечься. Ей нужно быть начеку. Овце, решившей пообедать с волком, который притворяется пастухом, нельзя расслабляться ни на секунду. – И все это время вы относились ко мне с уважением. Мое положение не дает мне оснований ожидать чего-то другого.

«Положение – уважение, положение – уважение», – слова отдавались в голове бессмысленным эхом, словно Кирен уже опьянела.

– Вы с мужем шли как бы в комплексе – такой двойной пакет, – сказал Вектор. – Два высокопрофессиональных киберхирурга, которые превращали моих паладинов в чемпионов и в то же время находили средства для помощи малоимущим. Которых в Айрон сити всегда в избытке. Я так восхищался вашей работой, что никогда не мог всерьез обижаться на Идо за его… холодность, скажем так. Я объяснял это его перегруженностью.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказала Кирен, глядя ему в глаза. Она умела казаться искренней.

Два лакея в строгих костюмах внесли закуску: запеченный камамбер – то, что сходило за него в Айрон сити, с небольшими кругляшками чесночного хлеба. Кирен заметила, что Вектор на секунду замер, наблюдая за тем, что делает она, затем в точности повторил ее движения. Скорее всего, именно эта привычка наблюдать и повторять и позволила ему продержаться так долго.

– С тобой всегда было проще найти общий язык, – сказал ей Вектор. – Какой бы тяжелой ни была работа, ты оставалась невозмутимой. Полагаю, все дело в твоей внутренней стойкости.

– Очень любезно с вашей стороны, – снова сказала Кирен, позволив себе улыбнуться. – Но подозреваю, вы просто не видели, как я отрывала какому-нибудь бедолаге голову.

Вектор усмехнулся.

– Если ты кому-то оторвала голову, уверен, наказание было вполне заслуженным. Вообще-то, я хотел пригласить вас обоих в знак моей признательности. И восхищения. Но вы с Идо всегда были так заняты, все время в делах. Если не на трассе, то в клинике. Кажется, у вас совсем не оставалось времени для отдыха. Хотя даже не знаю, насколько вам удалось бы расслабиться, ужиная с боссом, – он умолк и посмотрел на нее вопросительно.

– По правде сказать, ты с Идо только этим вместе и занимались, – сказала Кирен. – В смысле, работали. В клинике и на трассе. Идо так и не научился расслабляться. Все то время, что я его знала, он никогда не спал по ночам больше четырех часов, а часто и того меньше. Проснувшись, я находила его за верстаком, где он возился с какой-нибудь платой или чипом.

– Как интересно, – теперь Вектор смотрел на нее куда пристальнее. – С каким чипом?

Кирен хотела рассказать ему об интеграционном чипе, которым Идо был одержим, но тут лакеи вернулись, чтобы забрать пустые тарелки. Вектор слегка приподнял палец, и она кивнула в знак понимания. Она съела камамбер, даже не заметив. Она давно уже не пробовала ничего настолько вкусного.

– Извини, – сказал Вектор, когда лакеи ушли. – Я доверяю своей прислуге, но лучше не загружать их лишней информацией. У них и без того достаточно забот.

Если Вектор когда-то и заботился о том, каково живется его работникам, то точно не в этой жизни, подумала Кирен.

– Как я уже говорила, вы очень любезны, – сказала она.

Двое других слуг принесли основные блюда: филе-миньон для нее, громадный, истекающий кровью ростбиф для него, и гарнир из печеного картофеля со сметаной, сливочным маслом и стручковой фасолью. Масло было слишком желтым, а фасоль выглядела так, как будто светилась бы в темноте. Вектор добавлял в краденые продукты красители, чтобы они соответствовали его представлениям о том, насколько шикарнее выглядит пища на Залеме. Кирен это показалось одновременно нелепым и жалким.

– Все в порядке? – спросил Вектор, кивая на ее тарелку. – Я решил, что тебе такое должно понравиться. Но, может быть, ты бы предпочла ростбиф? – он изобразил легкое беспокойство. – Или я вовсе не угадал, и ты вегетарианка?

– Я определенно не вегетарианка, и филе-миньон – отличный выбор, – заверила его Кирен. – Название переводится как «маленькое филе», вырезка берется с двух сторон от позвоночника животного, в задней части туши, где находятся менее разработанные мышцы, именно поэтому мясо такое нежное, – она улыбнулась расставлявшим тарелки телохранителям. Они тоже были при параде. Кирен задумалась, где Вектор нашел костюмы, которые так хорошо сидели на телохранителях, несмотря на все модификации. Скорее всего, одежду пришлось перешивать – если только она не была сделана на заказ. В таком случае, Вектор серьезно потратился, чтобы произвести на нее впечатление. Чего он хотел, кроме очевидного? Хотел ли он чего-то реального, и если да, могла ли она дать ему это?

– Название «филе-миньон» впервые использовал какой-то писатель в начале двадцатого века, – добавила Кирен, когда телохранители вышли, – но я сейчас не вспомню ни его имени, ни названия рассказа.

– Еще вина? – спросил Вектор и долил в бокал, хотя Кирен об этом и не просила. Они пили из хрустальных кубков, которые Вектор, по его словам, отыскал в тайнике, спрятанном на Заводе еще до Войны. Он говорил то же самое о многих вещах, но в данном случае это могло оказаться правдой.

Кирен собралась с мыслями.

– Надеюсь, мой разговор о мясе не перегрузил ваших людей, – сказала она.

– Вероятно, они не получали столько информации за один раз с… – Вектор изобразил глубокую задумчивость. – С самого рождения. Я и не подозревал, что ты так хорошо разбираешься в разделке.

– Я же, в конце концов, хирург, – сказала Кирен.

К ее удивлению, Вектор запрокинул голову и так расхохотался, что под застекленным потолком загуляло эхо.

– Удар прямиком под дых, – пояснил он, успокоившись.

Кирен улыбнулась. Она хотела было устроить ему лекцию по анатомии, но решила приберечь ее на случай, если он начнет ее раздражать. Его маска культурного человека начинала потихоньку съезжать. Вектор теперь поглядывал на нее так же, как на свой ростбиф, и он приценивался не только к ее одежде.

Кирен пришлось признать, что ужин был приготовлен изумительно. По качеству он был почти – если не точно – таким же, как блюда, которые ей приходилось пробовать на Залеме. Не сидел ли у Вектора в кухне на цепи изгнанный шеф-повар? Может быть, Нова когда-то скинул его вниз в наказание за сожженный тост?

– Еда просто великолепна, – сказала Кирен. – Ваш повар постарался на славу.

Он снова рассмеялся.

– Я передам ему твои слова, – затем он стал серьезным. – Я так хотел тебя порадовать, довести все до совершенства. Ты заслуживаешь всего самого лучшего – лучшей еды, лучшей одежды. Ты должна жить во дворце, а не в жалких трех комнатах с унылым видом.

И он собирается все это ей дать, подумала Кирен. По крайней мере, он единственный, кому это под силу. Кирен сделала глоток вина, и Вектор долил ей еще, как только она поставила бокал на стол. Как по волшебству возникли телохранители с новой бутылкой. Они вылили остатки вина из предыдущей бутылки в бокал Вектора, открыли новую и добавили еще с дюйм вина в ее бокал, прежде чем уйти.

– Только не пытайтесь убедить меня в том, что ужинаете так каждый вечер, – со смехом сказала Кирен.

– Нет, конечно. Я не могу себе этого позволить, даже при большом желании, – ответил Вектор с легким сожалением в голосе. – У меня так много дел, что редко удается выкроить столько времени для еды. Кроме того, было бы странно устраивать все это для себя одного, – он примолк и задумчиво уставился на свой бокал. – Чем старше я становлюсь, тем меньше мне нравится мое одиночество. Живому уму нужна вдохновляющая компания. Достойный собеседник. Мне хочется разговаривать о чем-то, кроме дел, моторбола и способов заставить всех как следует выполнять их работу, – он перевел взгляд с бокала на нее. – Даже не представляю, каково приходится тебе.

Кирен немного напряглась. Если он заговорит о ее дочери, если он хотя бы произнесет ее имя, она выплеснет вино ему в лицо.

– Как я уже сказал, я и прежде хотел поговорить с тобой, – продолжал он, – рассказать, что я думаю о тебе, переживаю за тебя после этой ужасной трагедии.

Выражение лица Кирен не изменилось, но пальцы обхватили ножку бокала немного сильнее.

– Когда я узнал, что ты осталась одна, я тем более захотел тебя поддержать, сказать, что… – он умолк и нахмурился. – Честно говоря, я не знал, что тебе сказать. И теперь не знаю. Все, что тебе пришлось пережить, просто не укладывается у меня в голове. Я боялся, что если неправильно подберу слова, то потеряю тебя так же, как Идо. Мне этого не хотелось. В то же время я не знал, был ли ваш разрыв окончательным или вы с Идо могли вновь…

– Нет, – сказала Кирен. – Идо нашел свое место и занимается тем, что ему нравится. По крайней мере, насколько мне известно. Мы не разговаривали с тех пор, как я ушла.

– Так значит, это ты бросила его, – сказал Вектор. Он долил ей вина. Судя по всему, Кирен почти опустошила бокал, не осознавая этого. – Я боялся, ты скажешь, что это Идо тебя выставил. В таком случае я мог не удержаться и, хм, побеседовать с ним о его недостойном поведении. Пусть это и не мое дело.

– Нет, я ушла по собственной воле, – спокойно ответила Кирен. – Моторбол давал – дает – все, что мне нужно. Работу, которая позволяет мне забыться. Он стал настоящим спасательным кругом.

– Я рад, что он тебе помог. – Теперь Вектор примерял сочувственное выражение. – Но, если быть честным, я получил серьезную прибыль. – Пауза. – Выходит, будто я извлекал выгоду из твоих страданий.

«Спасибо за информацию», – прокомментировала про себя Кирен все с тем же спокойным выражением лица. Можно сказать, Вектор зарабатывал именно умением превращать страдания в золото.

– Нет, конечно, – сказала она вслух.

«Последняя возможность сбежать, – прошептал голосок в ее голове. – Если ты останешься, то, вероятно, никогда уже не вырвешься на свободу. Если ты решишь бежать, то не останавливайся, пока не доберешься до клиники. Дайсон примет тебя так, будто ты никогда не уходила, и ты еще сможешь родить…»

Кирен отбросила эту мысль и засунула ее в самый дальний уголок сознания. Родить ребенка здесь, внизу, в этой грязи? Отдать невинную душу на растерзание Айрон сити, видеть, как чистое создание захватывает гниль? И ради чего? В лучшем случае – ради безрадостной жизни раба на Заводе, в худшем – заработка для воина-охотника? Она что, совсем с ума сошла?

Может быть. Но мозги у нее еще остались. Она не сдвинется с места и закончит этот великолепный, достойный Залема обед с самым могущественным человеком на земле. Она останется с мужчиной, который готов пойти на невероятные расходы, чтобы ее осчастливить; или, по крайней мере, утолить кое-какие ее аппетиты – разумеется, утоляя при этом собственные. Ну и что с того. Никто здесь не сможет предложить ей большего.

– Кажется, я наелась, – сказала Кирен, доедая последний кусочек стейка. – Я едва попробовала печеный картофель, так жаль, что он пропадет, но…

– Ерунда, – сказал Вектор, взмахнув рукой. Кирен впервые обратила внимание на его ухоженные ногти. – Мой повар – гений. У него ничего не пропадет. – Он улыбнулся. – Может, отложим десерт и обойдемся кофе?

– Вы прямо читаете мои мысли, – сказала Кирен, прочитав его. Она подумала было спросить, что планировалось на сладкое, но побоялась, что он не поймет шутку.

Кофе принесли в серебряной посуде, при виде которой Кирен откровенно выпучила глаза. Ей доводилось видеть что-то подобное только один раз, в квартире человека, который объяснил им с Идо, почему они должны покинуть Залем.

– Кажется, мне удалось произвести на тебя впечатление, – сказал Вектор, внимательно глядя на нее. – Да? Удалось? Прости, что я так этому радуюсь.

– Можно было уже ничему не удивляться, – сказала Кирен. – Особенно после такого ужина.

– Я нашел этот сервиз в тайнике на Заводе, как и хрустальные бокалы. Кто-то спрятал их до Войны и не достал – по вполне очевидным причинам.

Довольное выражение лица Вектора сменилось самодовольным. Кирен предположила, что он не видел между ними особой разницы.

– Это просто поразительно, – сказала Кирен. – Так мало вещей пережило Войну. Этот сервиз изумителен, настоящее произведение искусства.

– Тогда позволь мне преподнести его тебе в подарок, – сказал Вектор. – Произведение искусства для женщины, которая сама по себе – шедевр.

«Ты же понимаешь, что после этой ночи он никогда больше не станет так с тобой разговаривать? – произнес голос в ее голове. – Все это лишь для того, чтобы затащить тебя в…»

Она заставила его заткнуться. Все это она и так знала.

* * *

Как только с кофе было покончено, Вектор провел ее в свою спальню. Без объяснений, без намеков. Просто так был распланирован вечер, и раз Кирен даже намеком не выразила желания уйти, Вектор решил, что они поняли друг друга.

Постель была невероятных размеров – такой же, как гостиная в дыре, где жила Кирен. Вектор стал неторопливо ее раздевать; он весь вечер ждал возможности коснуться ее одежды, и теперь волшебный момент наступил. Он ощупывал материал, поражаясь мягкости и сиянию волокон, которые были не металлом и не текстилем, но чем-то иным.

Кирен хотела было помочь раздеться ему, но Вектор велел ей лечь в постель и оценить простыни. По его словам, их изготовляли наномашины специально для него, и ни у кого другого, даже на Залеме, не было ничего подобного. Ни у кого больше не было постельного белья, настолько приятного для голой кожи.

А потом он взялся за сладкое.

Она ожидала, что будет разочарована, и он ничем ее не удивил. Вектор знал, что нравится ему и что должно нравиться женщине; или, по крайней мере, на что реагирует женское тело. Он управлялся с ней умело, но с таким безразличием, что Кирен задумалась, кто на самом деле был с ним в постели. Возможно, некий комбинированный образ, составленный из различных переживаний.

И все молча. Он не сказал ей ни слова. В самом начале, когда она попыталась что-то сказать, он со значением посмотрел ей в глаза и прижал палец к ее губам. Тихо. Кирен слышала звуки его дыхания и своего да шелест простыней – вот и все.

Когда Вектор наконец откатился в сторону, он выглядел довольным и удовлетворенным. Миссия выполнена. Если бы она отвлекла его пустой болтовней, ему понадобилась бы вечность, чтобы снова найти верный настрой.

Потолок в спальне был высоким, совсем не таким, как в ее уродливой крохотной квартирке. К счастью, ей больше не придется туда возвращаться. Вектор велит своим лакеям перенести ее вещи. Теперь она живет здесь, в пентхаусе над Заводом. Не дворец, но ничего лучше ей в этой жизни не найти.

И эта постель с невероятно мягкими простынями будет лучшей из всех, где ей придется спать. Он станет одевать ее в модельные, сшитые вручную наряды, и она сможет носить их даже на трассе, работая над его паладинами. Пока Кирен производит для него чемпионов, Вектор сделает все, чтобы она оставалась такой же, как вся прочая его собственность: яркой, элегантной, в исправном состоянии. Ей будет житься лучше, чем когда-либо жилось с момента изгнания из Залема.

Еда на высшем уровне, отличная одежда и постельное белье. А секс будет сексом. Этот мужчина никогда не станет заниматься с ней любовью, но это не имело значения. Кирен была уверена, что он ни с кем не занимался любовью.

Ну так и она пришла сюда не ради любви или великолепного секса, или даже сносного секса. Вектор мог предложить куда больше. Человек, который не боялся запускать руку в грузы для Залема, очевидно, знал, что власти закрывали на его проделки глаза. А значит, у него были самые серьезные связи – такие, что могли поднять ее с земли, из грязи, и вернуть назад, наверх, где воздух был прозрачным и чистым.

Почему же тогда считать секс с ним таким уж никчемным?

Глава 7

Когда выдающаяся дама-киберхирург наконец уснула, Вектор поднялся в постели и облачился в шелковую пижаму и халат. Пижаму украшали чередующиеся серебряные кольца, халат был цвета превосходного ширазского вина. Кто-то когда-то сказал, что в них он выглядел как особа королевской крови или по меньшей мере какой-нибудь лорд. Вектор не мог припомнить, какая из многочисленных женщин, что побывали в его спальне, придумала это замечательное сравнение. Он выбирал женщин не за их запоминаемость. Кирен была единственным исключением, и лишь потому, что была ему полезна.

С того дня, когда он увидел ее впервые, Вектор гадал, какой она будет в постели. Со временем, узнавая ее все лучше, он составил об этом некоторое представление, и Кирен его не удивила. Была ли она на Залеме другим человеком, в которого мог влюбиться Дайсон Идо? Или он принадлежал к тем унылым дурачкам, которые выбирали определенный типаж? А может, все женщины наверху были одинаковыми: напыщенными и холодными невротичками. Его бы это не удивило.

Вектор на несколько секунд сделал окно прозрачным и взглянул на Айрон сити. Ночью можно было почти забыть, что, по сути, он был всего лишь выгребной ямой для аристократов в небесах.

Ладно, несправедливое сравнение. Скорее уж он был мусорным ящиком или свалкой лома. Вектор попал сюда совсем молодым, но даже в те времена не мог не удивляться, кем надо быть, чтобы построить город на мусоре другого, лучшего города.

На то чтобы найти ответ, ему понадобилось не так много времени. Он быстро учился. И оказалось, что так было всегда: это сделали люди с душами шакалов и гиен. Падальщиков, которые питаются объедками добычи животных сильнее и лучше них.

Кто же тогда он?

Вектор улыбнулся. Это же просто.

Я Король, детка. Я Император, Лорд-главнокомандующий, и шакалы с гиенами поклоняются мне как богу. Если кто-нибудь переходил ему дорогу, Вектору не нужно было убивать его самому, для этого у него были свои люди. Он мог хоть зубочисток наделать из костей очередного неудачника.

Из окна спальни была видна лишь часть Залема, включая мусорную воронку. Пока Вектор смотрел, из нее посыпался мусор.

Новые богатства для него. Император выражает признательность за ваш дар. Всем спасибо, все свободны.

После Войны Неведемо за Что прошло три века, а о летучем городе так никто ничего толком и не знал. Точнее, почти никто. Дамочка, что теперь спала в его постели, говорить не желала, но ему это было и не нужно. Вектор знал людей и знал жизнь. Он был уверен в том, что люди наверху не так уж отличались от тех, что жили на земле. Разве что вещи у них были подороже, и голодали они лишь по собственному желанию. По мнению Вектора, город, в котором жители лишали себя пищи среди изобилия, прогнил насквозь.

Вектор знал о Залеме немного. По большей части с ним связывались чиновники с Завода, такие невесомые, что едва отбрасывали тень; но проблема могла быть в его экране. Они вызывали его, чтобы рассказать, чего хочет Залем: больше авокадо, не так много грейпфрутов, огурцы покрупнее… Но Вектор отлично понимал, что они ничем не командуют.

Впервые он увидел руководителя Залема вскоре после того, как стал во главе Айрон сити – в чем тот ему помог. Даже тогда они редко общались, но Вектор знал, что правитель Залема за ним наблюдает. И ему нравится то, что он видит. Вектор не просто знал, он это чувствовал, особенно с тех пор, как позволил Заводу установить ему идентификационный чип. Чип экономил массу времени и сил, он служил своего рода универсальным ключом ко всем самым важным замкам. В некоторых случаях – буквально: Вектору больше не нужно было таскать с собой карточки и помнить коды доступа.

Но куда важнее было то, что чип связывал его с руководителем, которого он про себя называл Наблюдателем даже после того, как узнал его имя – Нова. Впервые Вектор увидел Наблюдателя на своем экране во время совещания по квартальной выработке: тот молча сидел в сторонке, но Вектор сразу понял, кто это. Нетрудно догадаться, почему – они с Наблюдателем были два сапога пара. Вектор знал, что Наблюдатель занимал этот пост очень давно – невероятно давно, если верить рассказам. Может быть, он ждал появления кого-то вроде Вектора, человека, который способен взглянуть на вещи под тем же углом, слышал то же, что он, знал, как будут меняться тенденции, и понимал, как поступить в таком случае.

По правде сказать, Вектор считал, что Наблюдателю живется легче. Когда он отдавал приказ, все наверху с радостью бросались его выполнять, лишь бы не лишиться всех своих дорогих вещей. То, что случилось с этой выдающейся дамой – киберхирургом, лежавшей рядом с ним в постели, было для них самым страшным кошмаром.

Размышляя об этом, Вектор почти что жалел жителей летучего города. Но он никогда не мог всерьез переживать за тех, кто считал, что лучше прислуживать в Раю, хотя куда приятнее было править в Аду.

Он повернулся и взглянул на выдающуюся даму-киберхирурга. Поправка: его выдающуюся даму-киберхирурга. Теперь она была его собственностью, точно так же, как пентхаус, вид из окна и все, что он захотел бы внести в этот список. По совести говоря, весь Айрон сити принадлежал ему. Отсюда, из пентхауса над основным зданием Завода, он заправлял всем и всеми, от мала до велика, от моторбола до последнего лотка на рынке. Ничего не случалось без его соизволения. И так будет всегда, потому что он знал, как заставить этот город работать. На самом деле здесь, внизу, все было очень просто: немного хлеба и зрелищ в избытке. Благодаря зрелищам люди забывали, что им нужно больше хлеба. Стоит только давать им все больше и больше зрелищ, и в какой-то момент люди предпочтут их хлебу.

Хлеб стоит дорого, а в зрелище можно превратить все что угодно. Даже кучу мусора.

* * *

Когда время перевалило за час ночи, позвонила инспектор с распределительного центра на юге города и сообщила, что ей удалось перехватить груз слив из свежих фруктов для Залема. Она подменила их зелеными яблоками и подделала накладную и запрос, чтобы казалось, что кто-то наверху прям жить не может без зеленых яблок. А вот виноград сорта «конкорд» нигде не найти, он поспеет только через пару месяцев.

– В чем проблема на этот раз? – раздраженно спросил Вектор. – Ты же вроде говорила, что им удалось вывести сорт, который плодоносит круглый год.

– Угу, удалось, – ответила инспектор. Это была женщина среднего возраста, звали ее Фрида; она стала одним из лучших поставщиков Вектора, потому что умела добиваться результатов. Она не была красивой по общепринятым меркам, но Вектор считал ее крайне привлекательной, так что даже едва не переспал с ней – что было бы ошибкой и совершенно испортило бы ее как работника.

– Виноград-то у них растет, – продолжала между тем Фрида. – Но им не удалось сократить сроки созревания, не снизив при этом качества. Я попробовала этот скороспелый сорт – он безвкусный. Он и не пахнет конкордом. Честно говоря, он вообще ничем не пахнет. Даже травой. Так что придется ждать, пока они не доведут его до ума.

– И после этого у них хватает наглости называть себя учеными, – ядовито прокомментировал Вектор. – А между тем рохли на Залеме даже не жалуются. Как они там все до сих пор не перемерли?

– Потому что им не приказывали умереть, – сказала Фрида.

Это вызвало у Вектора неожиданный взрыв смеха, несмотря ни на что.

– Скорее всего, так и есть, – согласился он, потом велел держать его в курсе и повесил трубку. Черт, ну почему звонок был не от выдающейся дамы-киберхирурга, подумал Вектор, и тут же телефон затрезвонил снова.

На этот раз на другом конце оказалась Миртл, одна из распорядительниц на арене для моторбола. Этим вечером игр не было, только тренировка запасной команды. Миртл сообщила, что на сегодня у них хватит оборудования и запасных деталей на всех. Но только на сегодня.

– Уже сейчас шкафы практически пусты, – сказала Миртл. Ее голос звучал устало; с другой стороны, она всегда казалась уставшей, даже после отдыха. – К завтрашнему нам понадобится до фига всего, иначе придется учиться делать сервомоторы из говна и палок. А у нас как раз закончились палки.

Вектор застонал.

– Составь список, сделай дюжину копий и раздай его лучшим поставщикам, включая этого, как его там? С командой, вечно крутится рядом?

– Хьюго? – уточнила Миртл.

– Не знаю, я тебе не секретарша, – рявкнул Вектор. – Просто разберись с проблемой. За недостачу отвечаешь головой.

Вектор сдержался и не раздавил телефон. Потом сел и уставился на экран.

– Ну давай, зазвони снова, – пробормотал Вектор.

Телефон зазвонил, от чего он подскочил. На этот раз – Гамот из бара «Канзас» с новостью о том, что один из паладинов Вектора разнес почти всю мебель в заведении, а потом свалил, не оплатив счет и оставив владельца среди обломков в предапоплексическом состоянии.

– Который? – устало поинтересовался Вектор.

– Вилштейн, – ответил Гамот.

– Он настоящий убийца! – проорал где-то сзади владелец бара. Вектор узнал голос; он часто слышал его фоном во время звонков.

– Скажи владельцу, что Вилштейн больше не в моей команде, я только что его уволил, – сказал Вектор. – А значит, Вилштейну самому придется оплачивать свои счета.

Он подождал, пока Гамот передаст это сообщение владельцу.

– Его там что, сейчас удар хватит? – спросил Вектор в наступившей тишине.

– Да, причем раз шесть, – ответил Гамот, делая вид, что говорит об ущербе. Гамота было невозможно вывести из себя. Еще бы он не одевался так, будто живет под мостом.

– Ладно, передай ему трубку.

Через секунду раздался напряженный голос бармена:

– Алло?

– Как только что пояснил мой помощник, Вил-штейн больше не состоит в моей команде, – невозмутимо проговорил Вектор. – Что, к сожалению, означает, что у него нет страховки. – Он подождал несколько секунд, пока кровяное давление владельца бара не взлетит до потолка, затем продолжил: – Тем не менее, в качестве жеста доброй воли, поскольку многие мои игроки часто выпивают в этом баре, пришли мне счет, и я оплачу половину.

Владелец издал сдавленный звук, который можно было принять за «Да».

Трубку взял Гамот.

– Еще что-нибудь?

– Нет, – сказал Вектор. – А теперь убирайся оттуда, пока он не потребовал заплатить больше. – Он повесил трубку, а потом позвонил Миртл, распорядительнице на арене, и велел ей сократить Вилштейна и оформить бумаги вчерашним днем.

– Без проблем, босс, – ответила Миртл. – А что делать со всем хламом в его шкафчике? Парень настоящий барахольщик.

– Ты можешь его съесть? – спросил Вектор.

– Вот уж нет! – Теперь Миртл казалась не только уставшей, но и возмущенной.

– Тогда сделай с этим хламом то же, что делаешь со всем несъедобным.

– А… – Миртл казалась немного сконфуженной. – Ясно.

Вектор повесил трубку и сделал себе отметку заплатить только четвертую часть суммы по счету, который придет из бара «Канзас»; выйдет как раз половина реальной стоимости. Владельцы баров вечно пытались его обобрать. Ну, кто следующий?

Он сидел за столом и ждал. В тишине прошла одна минута, затем другая. Вектор посмотрел на часы. Уже перевалило за половину третьего. Раннее утро, время самоубийц, когда все затихало и успокаивалось примерно до пяти или половины шестого.

Вектор развернулся в кресле и выглянул через большие окна наружу. Отсюда открывался лучший вид на Залем. Когда у него впервые появился стол, Вектор поставил его так, чтобы сидеть лицом к окну, потом понял, что таким образом оказывается спиной к обеим дверям. Из-за этого он чувствовал себя слишком незащищенным.

Напротив, когда Залем оказывался у Вектора за спиной, создавалось ощущение, что город не только принадлежал ему, но и во всем его поддерживал. Что, учитывая его договоренность с Заводом, было не так уж далеко от правды.

Пока они с Кирен ужинали, она и минуты не могла просидеть, не взглянув в окно, и Вектор точно знал, что не Айрон сити ее так заворожил. Она явно не осознавала, насколько очевидной была ее тоска. Она скучала по дому. Бедняжка. Кто стал бы ее винить? Айрон сити оказался огромным разочарованием по сравнению с тем, к чему привыкла она. Вектору придется постараться, чтобы убедить ее, что, живя на земле, вовсе не обязательно жить в грязи. Любой другой женщине модельные, сшитые вручную платья, великолепная еда и пентхаус вскружили бы голову. Но Кирен скучала по дому.

Разумеется, он мог бы использовать это себе на пользу. Если она поверит, что он вернет ее на Залем в благодарность за то, что она делала его паладинов чемпионами, а чемпионов – победителями, эта вера может разжечь огонек в ее груди. А может даже пламя.

Вектору не впервой было обещать отправку на Залем. И ему никогда не приходилось выполнять обещанное: всегда можно придумать способ доказать, что потенциальный путешественник не выполнил свою часть сделки, и аннулировать договор. С Кирен в таком случае не будет проблем еще очень долго. Он сможет гонять ее в хвост и в гриву, а она будет только рада подчиниться. Ему, наверное, даже не придется ей платить, только дать одежду, еду и крышу над головой. И, разумеется, время от времени притворяться, что она ему не безразлична. Если придется, он даже может сказать, что любит ее, хотя Вектор сомневался, что дело дойдет до этого.

Кирен была настолько занята жалостью к себе, что могут пройти десятилетия, прежде чем она догадается об обмане.

Как такой умный и проницательный человек мог быть таким слепым и глупым? Может, ее сломала потеря ребенка. Но все было не так просто. Будь ее дочь жива, Кирен все равно жаловалась бы, что они не на Залеме.

И даже если бы ее дочь была жива и они все еще были на Залеме, она нашла бы повод для жалоб. Может быть, Дайсон Идо нужен был именно для этого? Вот только все пошло совсем иначе.

А значит, ему повезло, подумал Вектор, улыбаясь висевшему в ночном небе Залему.

* * *

Высоко наверху, над облаками, человек, опиравшийся на перила на самом краю Залема, улыбнулся. Он наслаждался зрелищем.

Глава 8

Идо надеялся, что сегодня, наконец, устанет настолько, что сможет уснуть. Он продлил работу клиники еще на три часа, чтобы принять всех нуждавшихся в помощи; пациентов он разделил на три категории: «Срочно!», «Лучше сегодня» и «Утром». Уход Кирен не облегчил ему жизнь. Она даже не предложила подыскать кого-нибудь себе на замену. Если он в ближайшее время не найдет помощника, придется нарядить Хьюго в сестринскую форму.

Впрочем, юный пройдоха не появлялся в клинике с того вечера, как приполз сюда весь побитый. Обработав его раны и ушибы, Идо велел мальчишке прийти на следующий день для нового осмотра, но тот так и не появился. Что поделать, он ребенок. Наверное, отвлекся на какую-нибудь побрякушку. А может, он опять разозлил кого-нибудь и снова получил по полной программе. Идо надеялся, что до этого не дошло, но не особенно удивился бы.

Когда слишком длинный день подошел к концу, Идо подумал было заглянуть на свалку, проверить, не выкинул ли Залем что-нибудь полезное. Но потом быстро проверил состояние своих счетов, и счета намекнули, что неплохо бы уделить время его второй работе.

Реактивный молот лежал в чехле, готовый к работе. Как бы Идо ни уставал, он всегда аккуратно убирал его на место: разбирал, чистил все детали и проверял, не появились ли где трещины или потертости, убеждался, что система управления стабильна, у оружия достаточно топлива для работы и ни один крошечный клапан не заблокирован, так что в нужный момент все заработает, и, когда начнется драка, в руках у него будет оружие, а не просто гламурная палка. Закрыв чехол, он подошел к шкафу за перчатками и вспомнил, что оставил их в кармане плаща. Отворачиваясь, Идо поймал свое отражение в зеркале.

Он выглядел таким… бездушным. Трудно было поверить, что человек перед ним – врач. Он больше походил на наемника, который не задумываясь убивает людей за деньги.

Это не совсем так. Идо вдумчиво подходил ко всем своим делам.

Он надел темный плащ и перчатки, опустил пониже поля шляпы, настроил очки на ночное зрение и вкатил чехол с реактивным молотом в лифт. Как всегда, сегодня охотился не он один, но добычи всегда хватало на всех.

Идо повезло: он отыскал две цели подряд, обе – за приличное вознаграждение. Оба преступника сопротивлялись, но он стал уже достаточно опытным. Используя реактивный молот, он потратил десять минут на первую цель и пятнадцать – на вторую, включая время на отделение голов. Оба преступника разыскивались за вторжения в дома, в результате которых всего погибло пять человек. Идо предъявил головы на стойке выплат Завода и получил почти пятьдесят тысяч кредитов за одну ночь работы. Даст Бог, этого хватит, чтобы содержать клинику еще неделю.

Ну конечно… Господь в последнее время предпочитал никак себя не проявлять, а дожди шли так часто, что ближайшие воды – протекавший поблизости ручей – превратились в бурную реку, затопившую уже половину берега. Если так будет продолжаться, вокруг моста начнется ливневый паводок. Идо отправил сообщение на Завод, настаивая, что им следует придумать какую-то дренажную систему выше по течению, в восточной части города. Они закатали в асфальт слишком большие территории, нарушив нормальный сток воды. Казалось бы, в таком климате им следовало подумать об этом заранее. В ответ ему пришло автоматическое письмо с благодарностью. Идо не знал, был ли в Айрон сити хоть один инженер-строитель.

Идо вернулся с Завода до полусмерти уставшим после драки; он надеялся, что после таких затрат энергии проспит мертвым сном хотя бы пару часов. Второй преступник хорошенько саданул его по ребрам, и завтра они разболятся еще сильнее. Идо не было до этого дела. Он хотел лишь передышки, паузы перерыва, которая отделила бы вчерашний день от завтрашнего, положив конец бесконечному сегодня.

Но чего бы ни желала его душа, бессонница оказалась сильнее, и плоть стала побочной жертвой. Доктор Дайсон Идо мог излечить кого угодно, кроме себя.

Вскоре после того как они открыли клинику, Кирен предложила ему начать принимать слабое успокоительное, но он наотрез отказался. Он не уснет, а только получит кайф. Бессонница никуда не денется, а кайф может прийтись ему по вкусу. И тогда у него появится проблема похуже бессонницы. В конце концов, бессонница, несмотря на все ее недостатки, ничего не стоила.

Кирен не стала спорить, она тоже навидалась достаточно бывших паладинов, подсевших на наркоту. Все самые вожделенные вещества они хранили в сейфе в подвале, и сигнализация оповещала обоих всякий раз, когда кто-нибудь открывал дверь. Таким образом, если один поддавался искушению, второй обязательно узнавал об этом. Идо был уверен в том, что Кирен в таких предосторожностях не нуждалась. Привычка означает потерю самообладания. А Кирен никогда бы себе этого не позволила. По крайней мере, не ради дешевого кайфа.

Идо перевел этот тревожный сигнал на своем телефоне в тихий режим, но не отключил его. Сигнализация продолжала слать сообщения на номер Кирен всякий раз, когда он открывал сейф; ее телефон отклонял их. Она, наверное, давно его выкинула. А может, спрятала в какой-нибудь дальний ящик, чтобы сохранить номер, потому что он принадлежал ей. У Кирен было строгое правило: все ее вещи оставались ее собственностью навсегда.

Все, кроме него.

Иногда он подумывал позвонить на ее старый номер, чтобы узнать, поднимет ли кто-нибудь трубку. Но так и не решился; всегда была некоторая, пусть небольшая вероятность, что ответит Вектор. Идо не представлял, что случится, если он услышит голос этого ублюдка, позвонив по номеру, который сохранился у Кирен с того времени, когда они еще были вместе. Он мог закричать, начать рвать на себе волосы или разрыдаться. Или у него взорвется голова. Или он просто молча повесит трубку. Но что бы ни случилось, Вектор все равно узнает, что достал его, а этого Идо допустить не мог. Вектор, как всегда, оказался победителем. Он мог сколько угодно разъезжать по городу в лимузине и воображать себя королем мира, сидя в своем пентхаусе над Заводом. Но он никогда не услышит подтверждения своего статуса от Идо.

По крайней мере, ему больше не придется работать на этого говнюка. Больше не придется проводить долгие часы, по кусочкам собирая пострадавших паладинов, и натыкаться на Вектора, который спустился якобы для того, чтобы поздравить с хорошо выполненной работой и пообещать бонус, а на самом деле – пялиться на задницу Кирен, как будто это стейк, а он не ел три дня. Разумеется, только когда этого не видела Кирен. С Идо Вектор не считал нужным церемониться.

Ну что ж, теперь Кирен поступила в свободную продажу. Идо было интересно, притащил ли Вектор ее к себе домой, и потратит ли он хотя бы пару дней на некое подобие ухаживания. Нет, он не станет терять время и поспешит закрепить за своей моторбольной командой права на ее услуги. Скорее всего, он не сделал этого раньше только потому, что пережидал положенное, по его представлениям, время после «этой трагедии». Так Вектор обозначал смерть их дочери: «эта трагедия».

«Пусть только посмеет произнести ее имя, – думал Идо, – и я всажу ему в башку реактивный молот. Посмотрим, как он сохранит после этого свою невозмутимость. Ему срочно надо было занять мысли чем-то другим, кроме Вектора или Кирен.

«Кончай ныть, – велел он себе. – Возьмись за работу».

На самом большом верстаке лежали четыре сменные руки. Большинство компонентов принадлежали одному или настолько близким поколениям, что приостановка и выключение вряд ли стали бы частой проблемой для киборгов. Идо отыскал способ сделать новые и старые детали более совместимыми, но отдельные запчасти оказались чересчур древними. Доктор сумел удалить данные о некоторых поломках, в результате чего старые детали думали, что они моложе. Навык, который он приобрел совсем недавно. Доктор Дайсон Идо был киберхирургом с акцентом на «кибер».

Чип, над которым он работал, сделает все эти хитрости и уловки ненужными. По крайней мере, он так надеялся. В данный момент чип был установлен в двойной руке, которую Идо взялся обновить для музыканта. Гектор играл на гитаре с двумя грифами и умел создавать потрясающие композиции на этом древнем инструменте. Но потом сигналы к пальцам начали путаться. Я знаю, что это не вопрос жизни и смерти, док, и, может, никто на самом деле не хочет целыми днями слушать на рынке всякие классические мелодии. Но я этим зарабатываю. Я этим живу. И если я не смогу играть, я с тем же успехом могу лечь и умереть.

Без музыки мы все можем просто лечь и умереть, – на полном серьезе ответил ему Идо. Было приятно в виде разнообразия работать над чем-то, не имевшим никакого отношения к Заводу или воинам-охотникам.

Двойная рука гитариста была невероятно сложной. Ее создатель стоял на голову выше заурядного прагматичного технаря. Нечто подобное мог создать только тот, кто разбирался в музыке и музыкальных инструментах. Но когда Идо стал расспрашивать гитариста о руке, тот отвечал что-то неопределенное и явно чувствовал себя неуютно. Идо не стал настаивать. Жители Айрон сити знали, что вредно болтать лишнее. Идо их понимал – он тоже не любил расспросов о своей жизни. Кроме того, все, что ему требовалось знать, было здесь, в самой руке.

Чип, вставленный в руку, работал отлично, но недолго. Гектор говорил, что во время игры он много импровизировал. Тесты показали, что чип ускорял полученные от его нервов сигналы немного сильнее, чем нужно, так что иногда получалось, будто на гитаре играет чип, а не музыкант. В неторопливой работе быстрый чип оказался некстати. Проблемы с компонентами удалось исправить, так что все детали работали практически без конфликтов, но Гектору все равно нужно было время от времени приходить в клинику и играть, пока Идо проводил тонкую настройку, добиваясь нужной гладкости движений.

Сам чип требовал серьезной доработки. Ускорить сигналы от нервов так, чтобы движения механических частей казались такими же естественными, как органических, – прекрасная задумка. В теории. Вот только чип все время забегал вперед. Он пытался предсказать следующий сигнал в последовательности, с каждым разом все раньше и раньше. Что было отлично для робота, запрограммированного совершать одинаковые действия. Но опережая действия киборга, чип мог начать работать на опережение нервных импульсов, и человек потерял бы способность управлять собственным телом.

Кирен, вероятно, обвинила бы Идо в том, что своей склонностью все доводить до совершенства он вредил технике, которая была вполне приемлемой по качеству, пусть и не совсем соответствовала его непомерным требованиям. Лучшее – враг хорошего, – много раз говорила она ему. И он мог бы согласиться с ней, если бы речь шла об искусстве, где на все был миллион верных ответов – или вовсе ни одного. Но Идо всегда придерживался мнения, что между хорошо и сносно целая пропасть; и выбор второго варианта, когда можно было потратить немного больше времени и усилий и добиться первого, считался неприемлемым.

Теперь Кирен могла устроить все по-своему. Хорошо, сносно или и так сойдет – ей решать, и никто не станет спорить; Вектор только велит поторапливаться. Кроме того, Вектор побалует ее лабораторией с наилучшим оборудованием, которое он стащит из грузов для Залема. Все это будет сделано со всей возможной помпой, чтобы Идо хорошенько прочувствовал, как много упускает, отказавшись работать на арене.

И он чувствовал. Поначалу Идо не был уверен, что хочет работать над громадными бронированными киборгами, которые потрошили друг друга, гоняясь за изворотливым моторизованным мячом по петляющей трассе. Он никогда не смотрел трансляции этих игр на Залеме. Но моторбол затянул его быстрее, чем Идо готов был признать даже перед самим собой. Он предположил, что это было как-то связано с тестостероном. На Залеме никто не занимался чем-то таким, что было основано на жестоком насилии на высоких скоростях, ничем, что заставило бы мужчину встать и начать бить себя кулаками в грудь, вызывая на бой весь окружающий мир.

Разумеется, это объяснение не принимало в расчет игроков-женщин. Или популярность моторбола среди людей всех полов и возрастов, даже тех, кто не имел привычки прибегать к грубой силе.

Для Кирен это было чистой воды бегство от реальности: она забывала о том, где живет и чего лишилась. Если бы Вектор каким-то образом умудрился втиснуть свой лимузин в ремонтную мастерскую, Кирен и его без лишних вопросов превратила бы в паладина. Она была настоящим профессионалом, куда лучше Идо. Ей нравилось быстро принимать решения в стрессовых ситуациях. Ей нравилось быть последней надеждой паладинов, героем для героев моторбола, а не матерью, которую выкинули из рая из-за неполноценного ребенка.

Идо мог только гадать, насколько усугубилось ее состояние с тех пор, как она ушла от него. Насколько одержимой она стала? Что ей требовалось для того, чтобы оказаться на вершине, и каково ей было снова спускаться на землю?

Может, Кирен и не была сумасшедшей прежде, но теперь, вполне вероятно, стала.

Черт возьми, он уселся перед верстаком, чтобы выкинуть их с Вектором из головы. Идо вытащил чип из двойной руки гитариста и заменил его на более традиционный элемент управления, который не будет забегать вперед музыканта. Он провел короткий диагностический прогон с записанной заранее мелодией, просто чтобы понаблюдать за движениями. У пальцев, скользивших по невидимым ладам, был немного странный вид, но все работало нормально.

Кисть на следующей руке могла заменяться на разнообразные хирургические инструменты. Ее Идо изготовил для медсестры, которую зацепил грузовик, оторвав ей левую руку у самого плеча. Он знал Герхад, некоторые пациенты травмпункта по ее подсказке попадали к нему. Но она нравилась ему и по другой причине. Герхад была действительно хорошей медсестрой – другие в реанимации не работали; и, судя по всему, ее карьере пришел конец. Тех денег, что она зарабатывала в больнице, не хватило бы и на локтевой сустав. Она наверняка ужасно удивится, когда он покажет, какой сюрприз он для нее приготовил! Идо надеялся, что рука придется ей по вкусу, потому что хотел предложить ей еще и работу. Денег, которые он получал за головы преступников, вполне хватит, чтобы назначить ей сумму куда более соблазнительную, чем та, что ей платили в больнице.

С хорошей медсестрой в клинике его жизнь станет куда проще. Он может обучить Герхад, сделать из нее полноценного фельдшера, чтобы она прописывала некоторые слабые препараты и подготавливала пациентов к операциям. Вместе они сумеют помочь гораздо большему количеству людей, чем он один.

Ну да. Клиника Дайсона Идо: универсальное решение для всех ваших киберпроблем, последняя надежда для нуждающихся киборгов. Они смогут не просто спасать жизни, но делать их лучше. Все, что от него требовалось, – каждую ночь добывать еще одну-две головы. Доктор Дайсон Идо, киберхирург днем, смертоносный воин-охотник по ночам. Лицензия на убийство прямо с Завода. Кому что достанется, скальпель или молот? Исцеление или смерть? Уплаченное не возмещается, товары возврату не подлежат.

Идо закрыл лицо руками. Он не мог позволить себе сорваться. Последний раз, когда у него случилась такая ночь, он буквально слетел с катушек.

И в таком неадекватном состоянии он пошел на Завод и потребовал лицензию охотника за головами. Он выглядел достаточно спокойным, чтобы сойти за нормального – впрочем, в Айрон сити это понятие трактовалось чрезвычайно широко и свободно. По крайней мере, дэкман не выказал никаких сомнений, центурионы не направили на него оружие. Никто явно не догадался, что он может в любой момент потерять над собой контроль и начать кричать от горя и ярости, пока не сорвет голос. Или, по крайней мере, никто не посчитал его опасным для Завода.

Вероятно, он мог бы прийти совершенно голым, измазавшись глиной, и назваться Майской королевой. Пока его агрессия была направлена на преступников, за головы которых назначалась цена, Заводу не было до него дела. А может быть, он ошибался, и центурионы пристрелили бы его, выйди он хоть на дюйм за границы нормы. С центурионами никогда не знаешь наверняка, как это и было задумано.

Как бы там ни было, ему выдали лицензию и велели прочесть то, что написано мелким шрифтом на обратной стороне – Кодекс охотников. Вот и все, что требовалось, чтобы стать воином-охотником в Айрон сити. Некоторые охотники были хорошими людьми – такие, как мастер Клайв Ли или Мактиг и его адские гончие. Другие были жестокими, как Запан, который, кажется, отдавал все свои деньги пластическим хирургам.

Остальные были по большей части бывшими моторболистами – ответ на вопрос, над которым он прежде даже не задумывался: куда девались ставшие непригодными или выброшенные из команды игроки?

Раньше, когда они с Кирен были слишком заняты созданием все больших и лучших паладинов, Идо не интересовался игроками, которые не добивались большого успеха. Теперь он знал: если они не заканчивали свои дни на улице, продавая себя по кускам ради дозы стимулятора, они могли стать вышибалами в неизменно популярной охранной отрасли. (Если им по-настоящему везло, их нанимал Вектор.) Либо они собирались с силами и становились воинами-охотниками.

Идо был одним из немногих обитателей Айрон сити, знакомых с настоящей историей. Он знал кое-что не только о Войне, но и о том, как выглядел мир до нее, когда цивилизация была куда более организованной и регламентированной, должностные лица защищали слабых и по возможности старались не позволить сильным наживаться на них. Иногда система работала хорошо, иногда нет. Бывали проблемы – богачи имели куда больше, чем бедняки, и коррупция не позволяла что-либо изменить. Некоторые проблемы были неотъемлемой частью системы – бюрократия замедляла ход правосудия. Люди осуждались за преступления, которых не совершали, и проводили долгие годы в переполненных тюрьмах; даже если они не были преступниками, попадая внутрь, то становились ими к тому времени, когда выходили на свободу – если выходили.

Теперь остались только воины-охотники и центурионы. За все преступления против личности полагалось одно наказание, которое приводил в исполнение воин-охотник или центурион. Дело закрыто.

За редкими исключениями, воинам-охотникам позволялось забирать только головы, за которые устанавливалась награда. Как только личность подтверждалась Заводом, охотник получал награду, которую пропивал в какой-нибудь забегаловке вроде бара «Канзас». Перехватывать цель другого охотника строго-настрого запрещалось Кодексом охотников, такое поведение было поводом для казни. Вот и все сложности.

Но в этой упрощенной системе не было никаких определенных механизмов для защиты слабых. В Айрон сити не следовало быть слабым или водиться со слабаками.

Но вот вопрос: куда деваться воину-охотнику, если он серьезно пострадал или был ранен в процессе уничтожения преступника? Все просто: отправляйся в клинику доктора Идо, и он все поправит, даже если ты потерял награду и не можешь заплатить.

Это было недавнее нововведение, которое, впрочем, вполне соответствовало первоначальной идее клиники. Именно так Идо познакомился со многими воинами-охотниками задолго до того, как стал одним из них: собирая их заново, перешивая нервные системы, заменяя грудные клетки и тазобедренные суставы. В знак признательности те платили когда могли как могли, и даже время от времени подсказывали особенно прибыльную цель, чтобы поддержать клинику.

Полный набор: исцелитель киборгов, убийца преступников. Дайсон Идо, киберхирург и профессиональное противоречие. Прежде всего – не навреди. Строго говоря, этот принцип не являлся частью клятвы Гиппократа. Как и «исцеление или смерть».

Поднимая с верстака третью руку, Идо подумал, что все могло обернуться и хуже. Еще одна особенность жизни в Айрон сити: не важно, как плохо идут дела, всегда может быть еще хуже. Не важно, как низко ты опустился, внизу всегда обнаружится по меньшей мере еще один уровень.

Разве что твоя голова оказалась в мешке. Тогда все. Ниже этого дна тонуть уже некуда.

Перед его внутренним взором возникло лицо дочери: бледная кожа, губы слегка посинели от усилий, которые требовались, чтобы передвигаться в кресле-каталке. Пап, я потом включу мотор. Мне нужно тренировать мышцы рук. Смотри, какие у меня уже бицепсы!

О да, все могло обернуться куда хуже. Его дочь видела, в какое жалкое ничтожество он превратился. Если бы она была до сих пор жива, Идо не смог бы смотреть ей в глаза.

Он опустил голову на верстак и позволил себе расклеиться. С последнего раза прошло довольно много времени. Наверное, пора покончить с этим сейчас, чтобы потом собраться и вернуться к работе.

Через три часа Идо проснулся и увидел, что крепко держится за одну из механических рук, как будто от этого зависела его жизнь. Он поднял голову и медленно отпустил протез. Разжимая пальцы, Идо отстраненно подумал о том, что теперь ребра болели куда сильнее.

«Спасибо за поддержку, – молча поблагодарил он механическую конечность. – Иначе как знать, как глубоко я бы опустился».

Глава 9

– Он жив! – сообщил Танджи Хьюго, когда тот присоединился к нему и Койоми перед входом в кафе «КАФЕ». – Твоя физиономия выглядит куда лучше. На человека стал похож.

– Спасибо, – откликнулся Хьюго. – Чего о тебе не скажешь.

Койоми рассмеялась.

– Хааа, получил? – Она провела рукой по облаку кучерявых волос на голове Танджи. – А у него даже голова осталась на месте, после такого-то удара. Просто чудо!

Танджи легонько оттолкнул ее руку. Хьюго мог только гадать, сколько они еще будут танцевать друг вокруг друга; они начинали сводить его с ума.

Койоми развернула Хьюго, чтобы ему на лицо падали лучи вечернего солнца.

– Да, явно намного лучше, – сказала она, вглядываясь. – Никогда бы не подумала, что ты из тех, кого злые мальчишки могут побить ради карманных денег, – она едва заметно нахмурилась. – Так что ты расскажешь нам, что случилось на самом деле? Ревнивый парень? Обозленный киборг?

Хьюго скривился.

– Все еще глупее, – сказал он и заколебался. Танджи и Койоми были его лучшими друзьями. Если он не может рассказать обо всем им, то, значит, не сможет никому. Он не рассказал всего даже Идо; док просто подлатал его без всяких вопросов, за что Хьюго был благодарен. Некоторые вопросы он не хотел обсуждать. Но ему не хотелось переносить в одиночку еще и этот груз.

– Ладно, – сказал он, помолчав. – Но все это останется только между нами. Остальной команде этого знать не нужно.

Койоми изобразила, как запирает рот на замок, а Танджи поднял левую руку и прижал правую к сердцу.

– Меня занесло в южный район… – начал Хьюго.

– Специально? – Койоми изобразила недоверие. – У тебя что, мозги выпали через дырку в голове?

– Если тебе так хотелось получить пиздюлей, попросил бы меня, – сказал Танджи. – Я б тебе врезал, тебе не пришлось бы никуда ездить. Или ты хотел еще и вшей заполучить? Все, что можно словить на юге, это пиздюли, вши и всякие неизлечимые болячки на коже.

Хьюго тяжело вздохнул.

– Скажите, когда закончите острить.

– Секундочку, – Танджи нахмурился, как будто глубоко задумавшись. – Да, я закончил. Ты? – он потянул Койоми за тощую косичку.

– Я пока закончила.

Она повернулась к Хьюго:

– Так что ты там рассказывал?

Хьюго рассказал им о браслете, хотя и ни словом не обмолвился ни о том, как жил с братом и Наной, ни об аппарате, который никуда не улетел, просто сказал, что сбежал из дома после смерти матери. Танджи уже знал о том, что отец Хьюго был ПЗ-киборгом, но все это оказалось неожиданностью для Койоми. Девушка выглядела такой расстроенной, и Хьюго испугался, что она расплачется. К его удивлению, никто не упрекнул его за то, что он стянул браслет с руки женщины. Хьюго ожидал, что Танджи обязательно начнет рассуждать о тех, кто крадет вещи у других людей, но его друга, казалось, это вообще не волновало.

– Я знаю, что надо держаться подальше оттуда, – сказал Хьюго, закончив рассказ. – Но я даже не сообразил, где нахожусь, – я был возле мусорной кучи, а она общая.

– Южане давно пытаются присвоить ту часть кучи, – сообщил Танджи. – Прогоняют людей, которые собирают мусор «на их территории». Пару раз подрались с ребятами с запада, после того как прогнали чьих-то там теть, братьев или кого-то там.

Хьюго поморщился.

– Ой, как интересно. Может быть, тебе стоило рассказать мне об этом раньше? Потому что, будь я в курсе, я вел бы себя поосторожнее.

– А ты не спрашивал, – холодно ответил Танджи. – И потом, ты у нас весь такой из себя бесстрашный вожак, и я думал, ты и так все знаешь. Потому что ты ж все на свете знаешь, да? В том числе все, что происходит в южном районе.

Хьюго сердито глянул на него.

– Нет, это твоя работа. Я ваш бесстрашный вожак. А вы мне должны обо всем докладывать.

– Виноват, – сказал Танджи. Он казался невозмутимым, но Хьюго догадывался, что разговор начинает его напрягать. Танджи иногда мог вскипеть, и нужно было понимать, когда его терпение на исходе.

– Да ладно, я просто достаю тебя, – сказал Хьюго. – Сам нарвался – сам дурак.

Танджи заметно расслабился.

– Фигово, что тебя отметелили какие-то южные гопники, да еще и мамин браслет отобрали. Я помню, что у тебя ничего не осталось на память о родителях.

Со смущенным и неуверенным видом он сунул руки в карманы.

Какое-то время все молчали. Наконец Хьюго сказал:

– Ну?

– Что? – переспросил Танджи, прищурившись.

Хьюго развел руками.

– Я жду оскорблений. Или что, вы собираетесь меня жалеть?

– Эй… у тебя умерла мать, – откликнулся Танджи с легким возмущением и изумлением на лице. – Кто станет говорить гадости об умершей матери? А, погоди, я совсем забыл. Тебя ж взяли из помета адских гончих Мактига. Для тебя просто ходить на задних лапах – уже достижение!

– Так-то лучше, – сказал Хьюго. – А то я уж начал опасаться, что ты сейчас начнешь мне рассказывать о своих чувствах.

– Ой, тебе что, надо поплакать? – спросил Танджи.

– Блин, постеснялись бы! – Койоми встала между ними и оттолкнула друг от друга. – Или одному из вас придется купить мне кофе со льдом в награду за то, что мне приходится выслушивать этот бред.

Она зашла в кафе, и они пошли следом.

* * *

Втроем они провели остаток дня в дальнем углу кафе, за стойкой, тянувшейся вдоль всего окна. Месяц назад Хьюго раздобыл для владельца кое-какие редкие детали для его вычурной кофемашины, и они заключили сделку. Владелец по какой-то причине был очень привязан к аппарату и не хотел его выкидывать. Хьюго нашел подходящие детали и предложил скидку, если хозяин кафе позволит ему и его команде зависать в его заведении. Владелец согласился, при условии, что они не будут портить ему бизнес. Танджи поначалу говорил, что лучше было взять с него деньги, но потом возможность в любое время суток спрятаться от дождя заставила его передумать. Кроме того, они и так достаточно получали, работая на Вектора.

Собственно, Хьюго как раз вернулся с очередной встречи на заднем сиденье лимузина Вектора, куда более удачной, чем предыдущая. Вектор все еще не мог забыть о том, что прошлая партия задержалась. «На мне лежит большая ответственность, и я рассчитываю на определенный уровень профессионализма в работе других, – сказал Вектор. – Не могу допустить, чтобы меня подводили.». Хьюго знал, что еще долго будет выслушивать от него вариации на эту тему.

Впрочем, сегодня у Вектора был другой повод для раздражения. Судя по всему, нашелся ПЗ-киборг, спроектированный кем-то, ему неподконтрольным. В городе появился новый инженер-конструктор, женщина; из-за нее Вектор не мог заполучить спецификации. А если верить слухам, новый киборг превосходил все, что имелось у Вектора.

Никто не мог сказать наверняка, откуда взялась эта новая инженер-конструктор, но на лбу у нее не было отметины, так что она определенно не свалилась с Залема. Откуда-то из Мертвых земель – вот и вся информация.

Мертвые земли располагались за пределами территорий, охраняемых Заводом, вокруг Айрон сити. Оставленное Войной заражение уменьшилось там достаточно для того, чтобы можно было обустраивать поля и высаживать деревья, туда даже потихоньку возвращались кое-какие животные и птицы, но власти Залема считали эти территории слишком опасными для проживания. В Мервых землях жили люди, хотя никто не знал точно, кто они, сколько их и где именно они там живут. Никто даже не знал, как далеко за Мертвыми землями начиналась пустыня, которая, согласно сведениям Завода, покрывала остальную планету. Там могли жить только мутанты, скитавшиеся по отравленным землям в поисках тех, кого они могли бы сожрать живьем.

Завод не нес ответственности за все эти спекуляции, но и не пыталась их опровергнуть; страх неведомого делал людей не столь привередливыми и более управляемыми. Любой, кто покидал Айрон сити, никогда не возвращался. И никто не верил, что причиной тому – место получше. Место получше уже существовало, но не в Мертвых землях – оно витало в воздухе, и Айрон сити жил в его тени.

Иногда, редко, но регулярно, в Айрон сити приходили люди откуда-то еще – незаметно, без особых торжеств. Прибавление замечали только Завод, управлявший каждым аспектом жизни города, и Вектор, который следил за всеми людьми неизвестного происхождения, потому что приятных сюрпризов не бывает.

Госпожа киберинженер, полноватая женщина в зрелых годах, появилась в Айрон сити месяцев десять-одиннадцать назад. Вектор подумал, что она похожа на школьную учительницу, но он никогда не верил догадкам. На самом деле она действительно какое-то время учила детей в частной начальной школе в северном районе, хотя и жила в двухкомнатной развалюхе в районе Трущоб.

Через полгода она забросила преподавание и почти не покидала своей жалкой квартирки. Вектор обратился к специальной команде, о которой другие его подчиненные не подозревали, и установил за женщиной слежку. Те доложили, что она, судя по всему, обучала группу избранных детей из северного района, приходивших к ней на дом в Трущобу. Любой другой из наемников Вектора на этом и остановился бы, но эта команда исходила из того, что всякое поведение обманчиво.

В конце концов, после долгого терпеливого наблюдения и нескольких незаметных проникновений в квартиру, команда доложила Вектору, что «учительница» конструировала и собирала киборгов. Она создала киборга с полной заменой, значительно усовершенствовав его нервную систему. И этот киборг собирался участвовать в следующей испытательной моторбольной гонке.

Вектор не был инженером, но он кое в чем разбирался. Глядя на чертежи госпожи киберинженера, он решил сначала, что киборг был слишком сложно сконструирован, чтобы нормально работать: каждая часть его тела была оснащена в три раза большим количеством нервов, чем обычно. Все они сходились на позвоночнике, измененном совершенно невиданным образом.

Вектор сообщил Хьюго, что схемы произвели впечатление на его новую Настройщицу. Кирен сказала, что на правильную настройку подобной системы, должно быть, ушли годы проб и ошибок. По всей видимости, только поэтому она не сделала ничего подобного для его команды. Хорошо, что кто-то другой все это уже проделал, сэкономив им долгие годы работы.

Беда была в том, что госпожа киберинженер не пожелала продать Вектору свои разработки и не захотела на него работать. Шестеро инвесторов покрывали все ее расходы и не вмешивались, пытаясь указывать, как ей работать. Они даже не заставили ее переехать в северный район.

Эти заговорщики, судя по всему, предполагали, что во время испытаний их киборг порвет остальных претендентов в клочья. Может быть. А может, он взорвется, не добравшись до стартовой линии. Но чтобы знать наверняка, следовало перехватить его до того, как он попадет на стадион. Вектор хотел заполучить позвоночный столб и все соединители, а также все, что удастся выковырять их тела нового киборга. Но позвоночник, включая всю его начинку, был самым важным.

Как сказал Вектор, после того как они избавятся от киборга, о северных заговорщиках можно будет не беспокоиться. Скорее всего, благодаря своему киборгу они надеялись завладеть моторболом, а потом выбить Вектора с его поста на Заводе. Как будто у них был хоть один шанс! Заводу не нужна была дюжина человек, что бы выполнять работу, с которой в данный момент справлялся один. Один человек и одно слово – все, что нужно, чтобы выполнить работу. Любую работу.

Хьюго все это знать было совершенно не нужно. Обычно Вектор сообщал, что он него требуется, и, так или иначе, Хьюго это выполнял. Но так как он задержал доставку – один раз! – Вектор, видимо, посчитал необходимым объяснить, как важно это задание. Хьюго надеялся, что если он справится с работой как следует, ему удастся отвоевать утраченные позиции, и все снова станет как прежде.

По крайней мере, Вектор не отказался от другой их сделки. Хьюго знал, что Вектор никогда не занял бы такое высокое положение, как сейчас, если бы раздавал обещания, которые не собирался выполнять. Раз уж Вектору доверяла Завод, то Хьюго тем более мог поверить ему на слово. И он никогда больше его не подведет.

Хьюго не стал посвящать Танджи и Койоми во все подробности. Танджи они бы просто наскучили, а Койоми спросила бы, какое отношение они имели непосредственно к работе. Он пояснил, что одолеть киборга, может, будет намного труднее, но Танджи только пожал плечами.

– У меня полный заряд, – объявил он, похлопав рукав, в котором скрывался парализатор. – Хватит на добрых два дня – и вряд ли у нас уйдет столько времени на эту работу. Разве что он защищен от электричества.

– Да вроде нет, – сказал Хьюго. – Не уверен, что даже док мог бы такое сделать.

– Вижу, он тебе нравится, да? – спросила Койоми. – В смысле, док Идо? Ты все время крутишься рядом с ним.

– В последнее время нет, – сказал Хьюго. – Я его не видел с тех пор, как он меня подлатал. И то я пошел к нему, чтобы не сидеть семь часов в больнице с разбитой губой, которую раздуло что твою палку колбасы.

– Как палку колбасы? – переспросил Танджи. – Не поверю, пока не увижу.

– Ты хочешь посмотреть на палку колбасы? – невозмутимо спросил Хьюго.

Койоми закатила глаза.

– Так когда свадьба? Мне надо подкопить на подарок.

– Танджи хочет колбаски, – сказал Хьюго.

– А у Хьюго ее нет, – сказал Танджи.

– Ребята, вы меня достали, – сказала Койоми. – Поцелуйтесь уже наконец и помиритесь.

* * *

Вскоре после одиннадцати они ушли из кафе. Ближе к ночи движение становилось спокойнее. Айрон сити практически затихал глубоко ночью, но никогда не умолкал вовсе. Завод никогда не спал. Всегда надо было упаковать или обследовать груз, что-нибудь подрезать, сметать, склеить, проштамповать, окрасить, сколотить, отполировать, собрать, проверить и отправить по одной из снабжающих труб, тянувшихся к Залему от каждого распределительного центра, как длинные паучьи лапы. Оказавшись рядом с одной из этих труб, можно было расслышать, как очередная партия товаров со свистом взлетает вверх.

Но мусор, который Залем сбрасывал вниз, был виден и слышен по всему Айрон сити. Даже в самое оживленное время дня, когда Айрон сити был переполнен сигналящими автомобилями, ревущими сиренами, вопящими детьми и перекликающимися владельцами самых разнообразных заведений, было слышно, как Залем сливает воду в туалете.

Нет, конечно, содержимое канализации на город не лилось. Хьюго просто слышал, как Идо пробормотал эту фразу, и выражение застряло в памяти. Но даже если из мусорной воронки Залема сыпались не экскременты, для людей на земле не было особой разницы.

И, может быть, для жителей летучего города тоже.

Все это только добавляло Хьюго решительности. То, что ты родился в мусорном ведре, еще не означало, что ты должен оставаться в нем навсегда. Другие могли считать, что таков порядок. Значит, нужно предлагать собственные правила.

* * *

– Что мы здесь забыли? – спросила Койоми, слезая с гиробайка Танджи. Они находились на погрузочной площадке заброшенного склада позади развалин древнего собора. – Ты вроде сказал, что киборг живет где-то в Трущобах, а мы сейчас в трех или даже четырех кварталах оттуда.

– Да, – сказал Хьюго. – Но через пару часов он выйдет на улицу, где мы сможем его достать.

– Откуда тебе знать? – спросила Койоми.

– Да, – поддержал Танджи, – а что если он выйдет раньше? Или позже? У тебя что, есть его расписание на всю следующую неделю?

Хьюго скорчил рожу.

– Мне сообщили, где и когда он будет. До часу ночи он не выйдет на улицу. Он пройдет два квартала до остановки ночного автобуса, идущего на север. Мы можем перехватить его по дороге.

– А потом что? – спросил Танджи. – Разберем его прямо на месте, помахивая проходящим мимо людям? Или ты знаешь какие-то пустынные улицы по дороге к автобусу?

– Прелесть в том, – ответил Хьюго, – что у меня есть кое-что получше.

Он отвел друзей в угол площадки, к скрытому под брезентом предмету, и стянул ткань.

– О, круто, – кисло заметил Танджи, скрестив руки на груди, – у тебя есть полгрузовика. А полбутерброда к нему не прилагалось? Когда тебе выдадут вторую половину?

– Да ладно, расслабься, – сказала Койоми, обходя узкий бело-зеленый грузовичок.

– Малолитражки выглядят глупо, но отлично подходят, когда надо пробираться через пробки. Если только этот грузовик работает.

Она оглянулась на Хьюго.

– Нормально он работает, – откликнулся тот. – Как, по-вашему, я его сюда притащил?

– Только тебе могло прийти в голову купить полгрузовика. – Танджи запрыгнул на подножку и заглянул в окно со стороны водителя. – Тут есть заднее сиденье. Ну, понятно, три человека спереди не поместится.

– Самое интересное в кузове.

Хьюго повел их назад и открыл дверь кузова. Внутри была лебедка с длинным толстым канатом и прочные фиксаторы, прикрученные к полу.

– Мы подцепим его канатом, втащим внутрь, пристегнем и отвезем куда-нибудь в другое место, где можно будет спокойно его разобрать, – объяснил Хьюго и указал рукой: – Тут достаточно места, чтобы спрятать оба наших байка.

– Ты придумал, где будешь прятать его между заданиями? – спросил Танджи. – В каком-нибудь целом грузовике?

– Нам не обязательно использовать его для каждого задания, – сказал Хьюго. – Только для самых трудных. Например, когда работаем только мы втроем. И мы можем использовать его не только во время заданий.

Танджи издал короткий скептичный смешок.

– Для чего, например?

– Без понятия, – сказал Хьюго. – Прокатиться на нем до Мертвых земель? Там встречаются штуки, которые не увезешь на байке.

– Это какие же? – Танджи снова рассмеялся. – Нет, даже не думай. Та штуковина в озере не влезет даже в целый грузовик.

– Там еще много чего внутри, – заметил Хьюго.

– Под водой, – Танджи потрясенно взглянул на него: – Вот сам и будешь нырять за своими сокровищами, если тебе так хочется. На меня не рассчитывай.

– Что-то могло подняться на поверхность или выплыть на берег, – сказал Хьюго. – Мы там давно не были.

– Где ты его вообще взял? – спросила Койоми.

– У Вектора, – ответил Хьюго.

– Вектор дал тебе грузовик? – спросил Танджи еще недоверчивее.

– Ты хотел сказать, полгрузовика, – напомнил Хьюго. – И не то чтобы он мне его дал. Он сказал, что я могу его брать, когда нужно.

– Скорее всего, ему просто надоело подыскивать место для парковки, – сказал Танджи.

– Тебе-то какое дело, раз он платит? – спокойно спросил Хьюго.

Танджи пожал плечами.

– Тоже верно. Вектор дал нам грузовик. Отлично. Можно мне порулить?

* * *

Киборг вышел из многоквартирного дома в середине квартала, когда было уже почти три часа. Он выглядел крупнее, чем можно было подумать, судя по словам Вектора. Потенциальные игроки в моторбол всегда крупные. Но этот киборг был семи футов ростом в уличной комплектации, с широченными, слишком сложно устроенными плечами и длинными руками, оформленными так, будто их оплетали мышцы. Он напомнил Хьюго Гревишку в его ранние годы, до того, как все пошло под откос и его пожизненно отстранили от игр.

Должно быть, именно поэтому Вектор так хотел его заполучить. На последней игре Гревишки он, как и многие другие, потерял большие деньги. Недостаточно, чтобы его разорить, но Вектор ненавидел проигрывать. Хьюго задумался, что случилось с Гревишкой дальше? Неужели он и правда вернулся в канализацию, как говорили люди?

Грузовик стоял в переулке примерно в квартале от автобусной остановки. За рулем сидела Койоми. Она повернулась и хотела что-то сказать, но Хьюго велел ей молчать и закрыть лицо. Девушка послушно натянула защитные очки, закрыла нижнюю половину лица банданой и натянула на голову капюшон. Хьюго и Танджи последовали ее примеру.

– Мне подъехать? – спросила Койоми шепотом. – Он уже близко…

Хьюго снова ее оборвал.

– Я постучу по двери. И не тормози заранее!

Они с Танджи выскользнули через дверь с пассажирской стороны и стали наблюдать за киборгом. Когда он оказался примерно в десяти футах от них, Хьюго дважды стукнул по дверце, и Койоми рывком выехала на улицу прямо перед целью. Хьюго услышал, как киборг выкрикнул:

– Какого хрена!

– Простите! – проверещала Койоми тоненьким девчачьим голоском.

– Осторожнее! – рявкнул киборг. Его шаги приближались к кузову грузовика. Танджи торопливо оббежал с противоположной стороны, чтобы зайти ему за спину. Хьюго преградил киборгу путь, как раз когда он показался сзади грузовика.

Тот резко остановился от удивления, на лице его отразилось замешательство. Хьюго тоже изумился: вблизи киборг выглядел намного моложе. Ему, наверное, от силы шестнадцать, подумал Хьюго. Может, так казалось из-за курчавых рыжих волос и веснушек, потому что парень был здоровяк – очень рослый и очень крепкий. Может, им не помешало бы взять с собой еще пару человек из команды.

– А ты вообще кто такой? – спросил киборг.

Хьюго коснулся его колена парализатором. Киборг с воплем рухнул. Танджи приложил его собственным шокером в основание шеи. Киборг шлепнулся на землю, дергая руками и ногами. Он пытался закричать, но из его горла вырывались только невнятные хрипы. После некоторых колебаний Танджи приложил еще раз по тому же месту. На этот раз киборг сильно дернулся, словно вся улица пошатнулась, а потом затих.

Танджи забеспокоился и коснулся пальцами его шеи. – Живой, – шепотом сообщил он Хьюго.

Хьюго опустился рядом с киборгом на колени и приподнял ему веко.

– Давай затащим его в грузовик.

– Вот тебе и суперкиборг, – заметил Танджи, открывая заднюю дверь. – Надеюсь, Вектор не попытается потребовать деньги назад, если его большой куш окажется кучей металлолома.

* * *

Хьюго переживал, что киборг может прийти в себя до того, как они закрепят его в кузове грузовика, но тот оставался в отключке.

Некоторые их жертвы, реально крутые парни, вообще не теряли сознания. Из-за прилива адреналина они отлично осознавали происходящее, даже если были пьяны или под мухой. Хьюго таких ненавидел, потому что они не затыкались ни на секунду все то время, пока команда отделяла их ядро от тела. Поток проклятий и перечисление всех вариантов, как они прикончат своих обидчиков, лился так густо, что трудно было даже соображать. Иногда они продолжали материться даже после того, как команда выбрасывала ядро на улицу. Легко было вообразить, что они продолжали в том же духе, даже когда их подбирали Префекты и подключали к системе жизнеобеспечения. Хьюго всегда сообщал на Завод, где они бросили ядро – разумеется, анонимно. Но ему иногда казалось, что таких вот болтунов Префекты могли отыскать по одной только безостановочной ругани.

Но сегодня Хьюго почти желал, чтобы их жертва начала материться и угрожать. Парень выглядел мертвым. Невероятно молодым и мертвым. Тот, кто его сконструировал, серьезно облажался. Может быть, дело было во всем этом дополнительном оснащении его позвоночника, о чем говорил Вектор. Инженер, может быть, и улучшил его характеристики, но забыл сделать его бойцом.

Чего стоила его реакция на появление Хьюго: А ты вообще кто такой? Как будто ему даже в голову не приходило, что на него могут напасть. Как будто он вообще не знал, что такое бывает. И пока они с Танджи отделяли первый набор соединителей между ядром и телом, Хьюго не мог не пожалеть киборга.

Хьюго решил, что им следует оставить ядро поближе к рынку, где его скорее найдут Префекты. Танджи не спорил. Хьюго чувствовал, что ему тоже было не по себе от того, как все вышло, хотя Танджи никогда бы в этом не признался, особенно ему. Но на этот раз Танджи не позволил Койоми участвовать в разделке, а велел ей стоять снаружи на стреме. От работы, которая заставила нервничать Танджи, ничего хорошего ждать не стоило.

* * *

Адрес доставки, указанный Вектором, привел их к старой пристройке у здания Завода. Остановив перед ней грузовик, Хьюго на миг испугался, что Вектор решил избавиться от улик и подставил их. Но оказалось, что он превратил пристройку в шикарную лабораторию для своей новой Настройщицы, бывшей жены дока Идо.

Хьюго в жизни не видел столь роскошного и хорошо укомплектованного помещения. Помещение было по крайней мере в четыре раза больше клиники Идо и оборудовано значительно лучше. Некоторые машины были новейшими вариантами тех, что использовал док, а остальные он вообще не мог идентифицировать. Все инструменты Кирен лежали в стеклянных шкафах, как будто ими полагалось любоваться, пока она ими не пользовалась. У нее был даже небольшой штат помощников, хотя они больше походили на телохранителей, чем на медперсонал. Хозяйка лаборатории выглядела так, будто собиралась на одну из пышных вечеринок Вектора. Хьюго никогда раньше не видел Настройщика на шпильках.

Обычно Хьюго просто оставлял нужные детали, получал плату и уходил. Но на этот раз он посчитал нужным рассказать Вектору, каким бестолковым оказался этот киборг и как просто было его свалить.

Кирен, Настройщицу Вектора, его слова очень заинтересовали, и она принялась расспрашивать о том, что именно произошло, выяснять конретные подробности о том, как вел себя киборг. Лицо ее оставалось предельно серьезным, а голубые глаза смотрели так пристально, будто она взглядом могла вытянуть из него информацию. Прежде Хьюго видел ее только издалека, когда она еще жила с Идо, до того, как погибла их дочь, но и тогда Кирен нечасто находила повод для улыбки.

Она допрашивала его добрых полчаса. Потом Вектор заплатил им и добавил небольшой бонус за «полезную информацию». К тому времени, как Хьюго наконец добрался до своей однокомнатной квартирки, небо начало светлеть. То ли из-за того, что ему пришлось отвечать на массу вопросов Кирен о разобранном ими киборге, то ли просто потому, что он уже почти сутки не спал, Хьюго внезапно почувствовал, как его захлестывает волна жалости и злости – жалости к жертвам и злости на тех, кто на них наживался.

Обычно он по возможности старался избегать таких мыслей. Что толку мучиться из-за того, чего нельзя изменить. Самому бы удержаться на плаву. Но сейчас он слишком устал, чтобы сопротивляться.

Потом он вспомнил о пакете с деньгами в кармане куртки. Хьюго выковырял из-за расшатанной половицы в единственном своем чулане помятую жестяную коробку. Она заполнилась уже чуть больше чем наполовину. Еще недостаточно для того, что он задумал, но он все ближе. Он сложил в нее большую часть выручки за эту ночь, оставив себе лишь самую малость на следующий день. Засунув коробку на место, он почувствовал себя немного лучше.

Как только его голова коснулась подушки, Хьюго погрузился в глубокое забытье. К счастью, без снов.

Глава 10

Женщина, которая сидела сейчас в мягком кресле напротив громадного стола Вектора, могла быть красивой, когда хотела. Вектор порадовался, что этим вечером Соледад решила быть красивой. Он предпочитал красивых женщин, особенно когда приглашал их в свой шикарный кабинет. Далеко не всем доводилось встречать прекрасную Соледад. При ее работе выгоднее было оставаться незаметной.

Таких, как Соледад, больше не создавали. Изменяемая структура лица была объявлена уголовным преступлением. Но Завод позволил ей сохранить способность изменять внешность при условии, что она будет приносить пользу, не участвуя в несанкционированных махинациях..

То, что женщине удалось вытребовать для себя такие условия, означало, что она была красивой и умной – сочетание, которое Вектор особенно ценил. Красивым может сойти с рук многое, но красивые и умные могли добиться всего.

Соледад была одной из самых сокровенных тайн Вектора. Практически все его служащие считали ее «уборщицей», то есть умственно неполноценным родственником, которого Вектор нанял для выполнения простейших задач за минимальную плату. Это звучало вполне правдоподобно: у него в штате действительно было несколько инвалидов, взятых на работу в виде одолжения их близким. Так можно было создать положительный образ, как будто у него и правда есть сердце. Что еще лучше, это делало вышеупомянутых близких его вечными должниками, которые ни в чем не могли ему отказать. Соледад незаметно прохаживалась среди них, наблюдая, слушая и докладывая все, что могло представлять интерес.

Она также была первоклассным специалистом по взлому с проникновением. В Айрон сити определенно не было такого места, куда не сумела бы попасть Соледад. Оказавшись внутри, она могла тщательно обыскать все помещения, не оставив ни следа. Она крала только на заказ и брала только то, что следовало.

Все это делало ее красивой, умной и волевой – сочетание настолько редкое для Айрон сити, что считалось практически невероятным. Такие люди встречались даже реже, чем бывшие жители Залема. Этих Вектор точно не считал волевыми. Он был очень рад тому, что Соледад работала на него. Впрочем, он не обманывался на ее счет. Она работала на него только потому, что так хотел Завод. Но пока она слушалась его приказов, это не имело значения.

Отставив стакан скотча, Вектор поднялся с места, обошел стол и прислонился к нему. Он не был уверен, что, нависая над этой женщиной, сумеет произвести на нее впечатление, но не помешает лишний раз напомнить работникам, что он стоит выше них.

– Надеюсь, ты понимаешь, что для нас очень важно получить этот чип и сделать так, чтобы Идо как можно дольше об этом не догадывался, – сказал Вектор. – Уж извини, у нас нет точного изображения того, что тебе надо будет найти…

– Набросок доктора Кирен достаточно подробный, – заверила его Соледад.

– Я рад, что Кирен смогла помочь. Она очень неглупа, – произнес Вектор натянутым тоном начальника, хвалившего подчиненного, которому чаще приходилось делать выговоры. – Присматривать за моими паладинами – огромная ответственность, требующая полной концентрации ее внимания. Уверен, что если бы в сутках было побольше часов, а в неделе – больше дней, она бы давно разработала такой чип сама. Более того, я уверен, что Дайсон Идо присвоил себе значительную часть ее работы. Так что выходит, я прошу тебя вернуть собственность, которая по праву принадлежит Кирен.

Зачем я все это ей объясняю? – подумал Вектор, глядя на кивающую Соледад.

– Уверена, что будь у доктора Кирен достаточно времени, она освоила бы любой навык, даже взлом с проникновением, – сказала Соледад. – Хотя я и сомневаюсь, что она этого захотела бы.

И зачем она говорит это мне? – удивился он.

Отогнав эту мысль, Вектор спросил:

– У тебя есть последние отчеты о ежедневных передвижениях Идо?

Соледад коснулась экрана своего телефона.

– Этот ваш доктор – раб привычки. Но у меня есть резервный план на случай, если ему вздумается пошалить. Нарушить привычное расписание, – пояснила она в ответ на слегка озадаченное выражение лица Вектора.

– Хорошо, – ответил он. – Уверена, что не хочешь чего-нибудь выпить перед уходом?

– Спасибо, как-нибудь в другой раз. Соледад поднялась, и Вектор тут же последовал ее примеру. Она была на несколько дюймов ниже него, хотя иногда казалась выше.

– Не стану больше тратить твое время, дорогая моя Соледад, – сказал Вектор, позволяя ей покинуть кабинет до того, как она уйдет без разрешения.

– О, не переживайте, – откликнулась она. – Я просто заглянула, чтобы узнать, нет ли у вас для меня каких-то дополнительных указаний. Я позвоню, когда выполню задание.

– Не стоит, – сказал он, когда она уже повернулась к дверям. – Просто принеси мне чип.

Соледад кивнула.

– Как угодно.

Вектор уставился ей в спину. Он не привык чувствовать облегчение, когда красивая женщина покидала его кабинет. Ощущение ему не понравилось.

* * *

Закрывая клинику, Идо заметил, что в открытой такерии напротив стало людно. Несколько секунд он стоял и прислушивался к веселым голосам, перекликавшимся поверх повторов лучших моментов последнего моторбольного состязания, когда уж оно там проходило.

Одна из официанток прокричала что-то бармену, тот проорал что-то в ответ. Из-за шума Идо не смог разобрать ни слова, но сидевшие в такерии люди громко расхохотались. Идо улыбнулся. Люди всегда и везде остаются людьми. Что бы ни случилось, они находили поводы для веселья, пусть даже короткого. От этой мысли ему стало легче на душе. Может, после того как он закончит копаться в Залемском мусоре, он купит пару тако, прежде чем браться за вторую свою работу.

* * *

Соледад проводила взглядом Идо, направившегося в сторону свалки. Значит, вот он, бывший муж Кирен. Она впервые видела его лично. И, если ей не померещилось, он шел почти что пружинящей походкой. Может быть, сегодня с ним произошло что-то почти хорошее. Приятная перемена – кажется, нормальным его состоянием был режим «истерзанного духа». Как бы там ни было, он ушел из дому по меньшей мере на час.

Соледад могла бы нанять дозорного, который прислал бы ей сообщение, как только Идо соберется домой, но тогда ей пришлось бы полагаться на стороннего человека, пусть и не посвященного в подробности дела. Чем меньше людей связаны с тобой и твоим заданием, тем меньше опасность, что очередной заказ обернется какой-нибудь неприятностью. Никогда не знаешь наверняка, кто и каким образом сможет вычислить и добраться до тебя.

* * *

Никто не заметил, как Соледад вышла из такерии. Выйдя из кабинета Вектора, она сместила механизированные части своего лица так, чтобы внешние углы ее глаз и губ опустились вниз, вокруг рта образовались заметные линии и обвислые щеки, выдающие наличие второго подбородка. Лицо любой пожилой женщины, которая всю свою жизнь пыталась быть полезной, зная, что в ответ она услышит лишь замечания, а не благодарности. Оно вобрало в себя множество разных женщин и выглядело знакомым ровно настолько, чтобы не вызывать сомнений, и достаточно незнакомым, чтобы не привлекать внимания.

Даже спустя столько лет Соледад все еще поражалась, как просто было стать невидимкой. Она могла встать прямо перед человеком, и тот не обратил бы на нее никакого внимания.

Всю ее одежду можно было вывернуть наизнанку. Это был простой и эффективный способ маскировки, и причинял он куда меньше неудобств, чем смещение костей лица.

* * *

Идо жил над клиникой, так что в доме было два отдельных входа. Соледад решила, что безопаснее проникнуть в его квартиру – меньше шансов наткнуться на заглянувшего в неурочное время пациента.

В этой части города движение было оживленным. Казалось, улицы здесь не пустеют никогда. Очень кстати. Никто не обратил внимания на женщину на крыльце дома доктора Идо. В дверь был врезан обычный замок, который открывался ключом. Это, по мнению Соледад, вполне соответствовало образу Идо, очаровательного и старомодного чудака. Было бы глупо пользоваться электронным замком, который отключался простым перерезанием кабеля.

Еще в юности Соледад научилась взламывать практически любой механический замок путем терпеливых манипуляций. Набор превосходных отмычек определенно давал преимущество, особенно когда поджимало время. А когда речь идет о взломе, времени много не бывало.

* * *

Оказавшись внутри, Соледад неподвижно простояла пару минут в темноте, прислушиваясь к звукам дома, приглушенному шуму машин снаружи, собственному дыханию, к запертому внутри воздуху и одиночеству. После того как все это надежно закрепилось в ее памяти, она надела очки ночного видения.

Слева находилась гостиная, справа кухня, а дальше – клиника. Соледад беззвучно прошла через кухню в коридор и, к своему изумлению, обнаружила винтовую лестницу. Кирен ничего об этом не говорила. Соледад легонько потрясла перила – никакого движения или грохота. Конструкция выглядела достаточно прочной для такого старого дома. Здание казалось на вид еще довоенным. В Айрон сити осталось на удивление много подобных домов. Вектор утверждал, что часть Завода была построена до войны, но Соледад всегда относилась к его словам с некоторым недоверием.

Она запомнила планировку клиники – сначала оглядела ее в целом, потом стала рассматривать отдельные детали до тех пор, пока помещение не уместилось у нее в голове, так же как она в нем. Комната была не очень большой, тесной, неопрятной, но и не захламленной. Пройдя внутрь, она миновала столик на колесах с разложенными на нем разнообразными хирургическими инструментами в стерильной упаковке. Идо нравилось иметь к своему возвращению под рукой все необходимое для текущей работы. Как эти две руки на столе.

Они явно предназначались двум разным людям. Первая являла собой странное приспособление, какого Соледад никогда прежде не видела: предплечье разделялось надвое у локтя, расходясь как пасть крокодила. Каждая часть предплечья заканчивалась кистью с пятью похожими на пальцы манипуляторами. Соледад даже представить не могла, для чего она нужна. Какое-то специальное приспособление для секса? Идо, насколько было известно, не занимался подобными вещами, но, может, после ухода жены он решил расширить дело.

Соледад склонилась над столом и настроила зрение на максимальное увеличение. Она нашла чип именно там, где, по словам Кирен, должен располагаться управляющий элемент, но это было простое старое устройство, а не описанный доктором суперчип. Во второй руке – обычном рабочем приспособлении с креплениями для инструментов – суперчипа тоже не оказалось.

«Если его не окажется в клинике, поищи в сейфе. Он вделан в пол, – сказала Кирен, записывая шифр. – Идо мог его поменять, но я так не думаю».

Он ничего не менял.

Сейф был доверху заполнен препаратами в мешочках и бутылочках, в связках плоских пакетиков и запаянных ампулах. Все, что нужно было опустившемуся моторболисту для счастья. Соледад побоялась, что ей придется вынуть по крайней мере половину этого богатства, чтобы отыскать нужный предмет. Потом она заметила что-то вроде большого бумажного конверта, приклеенного к одной из стенок сейфа.

Внутри было именно то, что она искала. Чип оказался таким тонким, что Соледад даже боялась случайно разломать его пополам. Но он был поразительно прочным, как маленькая стальная пластинка. Она увидела линии на обеих сторонах, но они оставались для нее загадкой.

Как вообще работали такие штуковины?

Соледад убрала его в маленький пластиковый контейнер, который ей выдала Кирен, и сначала хотела положить его в один из карманов, потом передумала и затолкала в лифчик, возле правой груди. Всякий, кто попытается достать его оттуда, останется без руки, будь она механической или живой.

Быстро, но без спешки Соледад вернулась на второй этаж, стараясь двигаться так же бесшумно, как раньше. Спрятав очки ночного видения, она положила руку на входную дверь и замерла. Что-то не так. Соледад пробежала по составленному в уме списку и не нашла упущений. По звукам, по ощущениям в доме ничего не изменилось. Она оставила подвал и сейф в том же виде, в каком нашла их. Идо не узнает о пропаже чипа, пока тот ему не понадобится, и даже тогда он не узнает, когда он был украден, как или кем.

Соледад даже стало жаль его. Жизнь не давала передышек…

Вот в чем дело! Соледад провела рукой по лицу. Она позволила своему лицу восстановиться. Проклятие, надо быть внимательней.

Но даже изменять форму лица было неудобно, иногда даже болезненно, случалось, боль не уходила еще день или два. Все из-за возраста. Ее предупреждали о том, что со временем изменяться будет все сложнее, и однажды наступит день, когда ей придется сдаться и жить с собственным лицом.

Но не этим вечером. Она почувствовала, как смещаются под ее пальцами мышцы и кости, и поняла, что выглядит как надо, даже не проверяя свое отражение в зеркале. Каждое лицо было по-своему неудобно, некоторые неудобнее других. Но могло быть и хуже. Эта невыразительная маска могла оказаться ее настоящим лицом.

И однажды стало бы слишком больно поддерживать то лицо, которое окружающие считали красивым.

Соледад выскользнула из дома и вернулась в такерию. Через час возвратился Идо с мешком, набитым, судя по всему, сервомоторами, с озабоченным выражением лица. Соледад наблюдала, как он замер у подножия лестницы перед своей дверью, потом остановился и взглянул прямо на нее.

Соледад задержала дыхание, ожидая, что будет дальше. Подойдет ли он к ней, что-то скажет? Но он продолжал смотреть, и она сообразила, что он смотрит на такерию, а не на нее. Может быть, он проголодался.

Соледад подумала про себя, что Идо не так уж плохо выглядел. Чересчур, просто невероятно бледный – даже его волосы были бледными. Но по его лицу можно было догадаться, что он часто улыбался в прошлом. Теперь оно сохраняло сосредоточенное выражение, но так могло казаться из-за очков. Движения Идо были изящнее, чем у большинства мужчин Айрон сити. Вектор упоминал, что он родился не здесь, но это было очевидно. Соледад не до конца верила рассказам Вектора о том, что Идо и Кирен – из Залема, несмотря даже на самоцвет на лбу Настройщицы. Если они жили на Залеме, зачем было спускаться? И зачем было поселяться именно в Айрон сити? Какой в этом смысл?

Вектор еще говорил, что Кирен бросила Идо. Это как раз было похоже на правду. Идо определенно не выгнал ее сам. Соледад знала, как выглядят мужчины, которые выгоняют женщин, а Идо таким не был. Хотя он, наверное, по горло пресытился ее нытьем, раз позволил ей уйти. Эта женщина требовала к себе особого внимания. Вектор был достаточно богат, чтобы ее себе позволить.

С другой стороны, Кирен не выглядела человеком, которому повезло. Скорее – тем, кто был уверен, что у него ничего нет, потому что его жизнь была несовершенной.

Соледад усмехнулась про себя. Может быть, она и правда была из Залема.

Глава 11

– Если совру – до мажор… – Темнокожий пожилой мужчина, сидевший на смотровом столе свесив ноги, с мастерской легкостью взял аккорд на верхнем грифе гитары. – То пусть я умру – до минор. – Он сыграл еще один аккорд, используя только нижний гриф. – И это не пустые слова.

– Я никогда в этом не сомневался, – сказал Идо, наблюдая за движениями переделанных пальцев по ладам. – Как ощущения? Нет конфликтов с правой рукой?

– Нет. Прекрасная работа. Теперь мне играется легче, чем все последние годы. – Белоснежные усы Гектора встопорщились над широкой улыбкой. – Но с этим суперчипом я мог бы играть фламенко дуэтом с самим собой.

– Ты и так можешь играть сам с собой дуэтом. И с фламенко отлично справляешься. Я слышал, – сказал Идо. – Я же говорил: с каждой новой механической частью приходится заново учиться некоторым вещам.

– Si, si, si, – рассеянно откликнулся Гектор, сгибая и разгибая раздвижные пальцы правой руки. – Если б не вы, сидел бы я теперь с костяшками пальцев размером с куриное яйцо каждая и мечтал о том, чтобы снова играть на гитаре. Это было ужасно, вот что. Я ни капли не скучаю по своим старым рукам. Но если бы у меня был суперчип… – его лицо исказилось от мысленного усилия. – Не могу передать, как важно для меня все время развиваться. Я мог бы полностью отдаться музыке, а не бороться со старостью.

– Все мы однажды перестаем развиваться. Тебе пришлось бы столкнуться с этим, даже если бы подвергся Полной Замене, – сказал Идо как можно мягче. – У всех с возрастом снижается эффективность, не только у музыкантов. Но и у киберхирургов.

– Разве вам не хочется, чтобы этот момент наступил как можно позже? – спросил Гектор.

Идо улыбнулся.

– Конечно же.

– Но вы не торопитесь механизироваться, – сказал Гектор, указывая на тело Идо. И тут же смутился. – Я не хотел сказать ничего обидного.

– Нет, вообще-то ты прав, – сказал Идо, негромко рассмеявшись. – Подозреваю, это действительно выглядит странновато: все мои пациенты усовершенствовали себя, а я нет. Тебя это беспокоит?

– С чего бы? – ответил гитарист.

– Ты считаешь, что это заботит других пациентов? – спросил Идо.

Гектор на секунду задумался.

– Ни разу не слышал таких разговоров. В приемной мы чаще всего обсуждаем моторбол. В следующем году Джашуган станет всеобщим героем, куда лучше Гревишки, потому что он-то так не скатится.

– Надеюсь, что нет, – откликнулся Идо, моментально становясь серьезным. В последний раз, когда он видел Гревишку, тот спускался через открытый люк в канализацию, где, по слухам, родился.

– Хотите, я могу поспрашивать, что народ думает о том. почему вы себя не улучшаете? – спросил Гектор.

– Не бери в голову. – Идо опустил стол, чтобы Гектору было проще с него слезть. – Я хочу, чтобы ты вернулся на свое обычное место на рынке. И тогда я, покупая сервомоторы, смогу всем хвастать, что лично тебя знаю.

Гектор виновато улыбнулся.

– Как только я смогу рассчитаться за все то время, когда я не мог заплатить…

– Заплатишь, когда сможешь, – добродушно сказал Идо, перебивая. – Ты знаешь, где меня найти. И если начнутся какие-то проблемы, прерывания или какие угодно, возвращайся, и я все поправлю.

* * *

Идо мог бы и забыть об упомянутом Гектором супер-чипе, но его следующий пациент только о нем одном и говорил. Тонио работал конькобежцем в курьерской службе. Ему было всего лет двадцать, и еще в подростковом возрасте он заменил стопы ног на механические. Знай Идо, кто это сделал, он бы отыскал его и приласкал чем-нибудь тяжелым.

Работа была не просто некачественной. Никто не объяснил Тонио, что усиленные стопы настолько увеличат нагрузку на его собственные бедра и колени, что однажды ему придется заменить все ноги целиком. К счастью, юношу ничуть не пугала перспектива замены значительной части тела на механические детали.

– Мой начальник пообещал, что «Меркурий» покроет, типа, три четверти стоимости, – сказал Тонио. – Даже если я не стану обращаться к их спецу.

– Их спецу? Это не тот же «спец», который заменял тебе стопы? – Идо с большим трудом удалось подавить гнев.

– Не, другой, – ответил Тонио. – Тот, первый, разорился и куда-то свалил. Никто не знает, куда он делся.

– Везунчик, – пробормотал Идо. Он уложил Тонио на смотровой стол, поднятый так, чтобы можно было разглядеть все соединения. Стопы крепились к лодыжкам всего в нескольких местах. Хорошо хоть они не отломились вовсе. По их состоянию Идо догадался, что Тонио настолько плохо чувствовал собственные стопы, что мог наступить на шип и ничего не заметить. Идо сделал все что в его силах, чтобы юноша походил еще какое-то время, но дольше бедолага уже просто не протянул бы.

– Так что шлите счет «Меркурию», – говорил между тем Тонио. – Хотя они, скорее всего, и с вами станут тянуть свои шестьдесят дней. С клиентов они берут деньги заранее, но потом сами задерживают оплату на шестьдесят дней. Какие-то хитрости по счетоводной части.

– А сейчас мне нужно, чтобы ты не двигался, – сказал Идо, подкатывая к столу небольшой сканер.

Тонио приподнял голову, чтобы видеть, что он делает.

– Вы же не собираетесь их прямо сейчас снимать? – спросил он, когда Идо поместил его стопы в сканер.

– Нет, это сканер, – успокоил его Идо. – Он покажет мне все соединения в радиусе 360 градусов, начиная снаружи и до самой кости.

– Но вы все равно собираетесь отрезать мне ноги, – сказал Тонио.

– Да, но не сегодня. Я хочу узнать, в каком у тебя тут все состоянии. Лежи спокойно, Тонио, и не дергай ногами.

Тонио подчинился.

– Надеюсь, вы проведете операцию поскорее. Я не собираюсь всю жизнь кататься для «Меркурия». Это работа не для взрослого человека.

– Вот как? – сказал Идо. – А какая же работа для взрослого?

– Я собираюсь нанять тренера и попробовать пробиться в моторбол. И если мне удастся заполучить один из этих суперчипов, я точно своего добьюсь.

Идо, отодвигавший сканер от стола, на секунду остановился.

– Что за суперчип?

– Он был у одного чувака на последних пробных гонках, и это было просто невероятно. Он двигался так быстро, что остальные выглядели так, будто двигаются в замедленной съемке.

– А как у него было с координацией? – спросил Идо.

– Да он, наверное, мог бы одновременно жонглировать бензопилами и танцевать балет – и все это очень быстро! Я непременно достану такой чип!

– И где? – спросил Идо.

– Ну… у вас? – Тонио смотрел на него с легким недоумением. – У вас же должны быть такие штуки, правда? Новые железки, софтина? Даже если вы больше не работаете на арене, вы все равно можете достать все последние модели?

Идо вздохнул.

– Если ты хочешь стать профессиональным игроком, тебе придется пойти на Полную Замену, – принялся объяснять он. – Все паладины – киборги с ПЗ. Тела из плоти и крови не хватит даже на единственный круг по трассе, не говоря уже о полосе препятствий.

– Да и ладно, – ответил Тонио. – Этот суперчип все равно с «мясом» работать не станет, так?

Идо поморщился от этого слова.

– Но тебе недостаточно только полной замены. – Он подтащил к столу кресло, на котором сидел. – Не всякий ПЗ-киборг создан дл игры. И не все паладины добиваются успеха. Многие оказываются временными людьми в тренировочной команде Завода. «Или сдуваются еще до того, как поучаствуют хотя бы в одной игре», – добавил он про себя.

– Я знаю, – сказал Тонио, приподнимаясь на локте. – Нужно быть спортивным, иметь боевой настрой. С суперчипом у меня будет все необходимое, все свистелки и перделки! Это ж просто новое слово в механических модификациях! Это же почти как раньше, когда все повсюду ходили пешком, а потом кто-то изобрел машину.

Идо решил, что лекция по истории ничем не поможет ни ему, ни Тонио.

– Не знаю, кто его придумал, но теперь этот чип у Вектора, – продолжал Тонио. – Тот чувак порвал всю тренировочную команду, как бумажные полотенца. Вектор тут же взял его в одну из своих команд.

– И Вектор, разумеется, никогда не платил команде Завода, чтобы они поддались, – с сомнением сказал Идо.

– Конечно, платил! – Тонио рассмеялся. – Но не в этот раз. Можно подкупить людей, чтобы они двигались медленнее, но не быстрее – и точно не настолько быстро. Парень двигался так быстро, что повторы приходилось делать с замедлением, чтобы мы могли увидеть его действия.

Идо отнесся к этому скептически. Моторбол вечно порождал целую тучу слухов: о новых стимуляторах, об игроках с неслыханными талантами, о новом оборудовании, которое даже из статуи могло сделать претендента на звание Абсолютного чемпиона… И они всегда оказывались преувеличениями или плодом воспаленного воображения старых фанатов, скучавших по дням, когда карьера Гревишки шла в гору.

Идо слегка подправил механизм стоп и прикинул график проведения операций замены. Даже когда Идо провожал его до двери, Тонио все еще рассказывал что-то о суперчипе.

Следующей пациенткой была двенадцатилетняя девочка по имени Брава – она потеряла правую руку из-за рака костей, и ее кибернетический протез надо было подгонять по мере ее роста. Вместе с ней пришла старшая сестра Боевита. Она потеряла правую руку из-за той же болезни, но решила заменить и вторую руку, а заодно и обе ноги. Торс Боевиты неплохо держался, и она до сих пор не выказывала желания заменить что-то еще. Но со временем боль и неудобства в органических частях могут заставить ее изменить решение. На всякий случай Идо постоянно обновлял ее карточку. Обе сестры вели себя невероятно по-девчоночьи, и его это радовало. Иногда казалось, что вместе с ними в клинику проникал дух его дочери и делал ее немножко более реальной. Идо надеялся, что сегодня девочки дадут ему передохнуть от разговоров о новой восходящей звезде моторбола с модификациями, которых определенно не могло существовать на самом деле. Но он забыл, что даже самые раздевчачьи девчонки могут быть фанатами моторбола.

– Так вот, смотрю я, значит, пробные гонки на этом большом экране посреди города, – начала Боевита, устраиваясь на кресле рядом с сестрой. Она была темнокожей, с густыми черными волосами, заплетенными в длинные, до пояса косички, которые удерживала завязанная на лбу широкая полоса золотистой ткани. Девочки лишь недавно появились в клинике и не встречали его дочь, но Идо был уверен, что та уговорила бы Боевиту заплести ее редкие волосы до плеч в такие же косички. Хотя, может быть, ей захотелось бы кудряшки, как и Бравы.

– И просто не верю своим глазам! – продолжала Боевита. – Я тут же бросаюсь звонить Браве и договариваюсь встретиться с ней у стадиона, пока кто-нибудь не догадался брать деньги за вход!

– Пробные гонки можно смотреть за бесплатно, – вставила Брава.

– Да, я знаю, – пробормотал Идо, пытаясь правильно расположить ее плечо в стереотаксической раме. Он мог бы уложить ее на смотровой стол, но опыт показывал, что пациенты помоложе меньше крутились, если сидели в кресле.

– Так здорово, что она мне позвонила, – сказала Брава, – потому что иначе я бы ей ни за что не поверила. Никогда не видела никого быстрее. И он такой хорошенький!

– Этого у него не отнимешь, – согласилась Боевита. – Но мне все равно хотелось бы встретиться с Джашуганом или Кинубой…

– Чурики Кинуба мой! – торопливо вставила Брава и захихикала.

– Нетушки. Я этого типа к тебе и на километр не подпущу, – отрезала Боевита. – Можешь встречаться с Джашуганом.

– Вот уж нет! Это все равно что ходить на свидания с папой.

– Мне нужно, чтобы ты сидела ровно, – сказал ей Идо. – Или я прикреплю тебе руку к уху.

– Главное, чтоб не к сиське! – заявила Брава и захихикала, тряся короткими кудряшками.

– Брава! Как тебе не стыдно! – пожурила Боевита. – Как можно так разговаривать с доктором! Смотри, что ты наделала, он совсем покраснел! Вы уж ее простите, – добавила она, обращаясь к Идо, который чувствовал, как его лицо полыхает. – Мы пытаемся дать ей правильное воспитание, но сами знаете, какие сейчас дети. Все как об стенку горох. По крайней мере, так мама говорит.

Идо улыбнулся, хотя его лицо все еще горело. Ему очень нужна медсестра. В цивилизованном обществе доктора никогда не осматривали пациентов без ассистента. Рука для Герхад была готова. Он собирался зайти к женщине этим вечером, по дороге на вторую работу, или на следующее утро перед открытием клиники.

– У него и имя подходящее, – сказала Брава. – У этого парня с суперчипом.

– Какое? – вежливо сказал Идо, добавляя соединители к механической руке и к плечу девочки.

– Го-о-он, – одновременно восторженно протянули девочки.

– Вектор уже подписал с ним контракт, – добавила Брава. – Вектор загребает себе лучших игроков.

– Кинуба отказался подписать с ним контракт, – напомнила Боевита. – Док, вы же раньше работали на трассе, да? Готова поспорить, им вас не хватает. Вы все еще ходите на игры?

– Нет, – ответил Идо, не поднимая головы от работы. «И пожалуйста, не спрашивайте почему», – добавил он про себя, заканчивая подгонку крепления руки Бравы к ее плечу. Большинство людей знали, что случилось с его дочерью, и почти все его постоянные пациенты знала, что Кирен его бросила. Одни думали, что он бросил моторбол из-за первой беды, другие – из-за второй. Идо было не важно, что они думают, главное, чтобы ему не приходилось ничего объяснять.

– Брава, прости, но ты по-прежнему слишком много крутишься, – сказал он. – Пожалуйста, постарайся сидеть смирно. Если я ошибусь с соединениями, ты станешь махать рукой каждый раз, когда моргаешь.

– Простите, док, – сказала Брава. – Я буду вести себя хорошо. Ну, постараюсь.

– Ой, док, готова поспорить, что вы никогда в жизни не ошибаетесь, – усмехнулась Боевита. – Вы, наверное, самый умный человек на свете. Или, по крайней мере, в Айрон сити.

– Это очень мило, Боевита, – Идо почувствовал, что снова слегка краснеет. – Но вокруг очень много умных людей, и просто по закону больших чисел кто-то из них обязательно окажется умнее меня.

– Вот уж сомневаюсь, – сказала Боевита и снова рассмеялась. – По крайней мере, я никого такого не встречала. Может, они все прячутся?

– Даа, – поддразнила ее Брава. – От тебя. Любой, у кого есть хоть капелька мозгов, прячется, как только тебя видит.

– Я тебя убью, – пообещала сестре Боевита. – Взаправду. Как только ты вылезешь из этого кресла, я тебя прикончу.

* * *

Идо пришлось оторваться на время от руки Бравы, чтобы перепрошить часть вегетативной нервной системы рабочему Завода и тем самым прекратить внезапные приступы гипервентиляции. Убедившись, что мужчина не страдает каким-то тревожным расстройством, проблему Идо отыскал легко – кусок дефектного провода. Идо заменил его, а заодно, просто на всякий случай, и всю проводку в непосредственной близости, а потом оставил рабочего в клинике еще на пару часов для наблюдения.

– Это уж как вы скажете, док, – согласился мужчина, устраиваясь в еще одном зубоврачебном кресле. – Но я уже чувствую разницу. А то одно время я думал, что какие-то шутники из южного распределительного засунули мне в легкие какой-нибудь треклятый суперчип.

Брава и Боевита тут же оживились.

– Вы тоже видели пробные гонки? – спросила Боевита.

– Ну конечно, – ответил рабочий. – Обычно я на них не остаюсь, но я рад, что на этот раз изменил привычке. Просто невероятно! В жизни не видел никого быстрее. Поговаривают даже, что этот парень будет не хуже Гревишки, но я вам скажу, он заставит всех забыть о Гревишке…

Идо сумел пропустить мимо ушей их болтовню, но все остальные говорили о том же. К концу рабочего дня, который ему пришлось продлить на пару часов, он слышал больше слухов и догадок о суперчипе, чем мог упомнить: этот парень – испытательная версия совершенно нового типа паладинов; суперчип на самом деле стянули из медицинского центра, где Завод разрабатывал суперсолдат для следующей войны; парень с суперчипом был единственным выжившим солдатом из полулегендарной армии Соединенных Республик Марса; Завод собирался заменить центурионов на киборгов с суперчипами…

В конце концов, Идо сдался и посмотрел несколько видео с гонками. Он ожидал, что увидит какие-нибудь цирковые трюки под спидами с психоделическим подсластителем. От увиденного даже самые крохотные волоски у него на шее встали дыбом.

Киборгу на трассе на вид было около двадцати. Короткие черные волосы, загорелая кожа. Рассмотреть лицо точнее было трудно, потому что он двигался как в быстрой промотке, но без рывков ускоренного видеоряда. Если все это не был какой-то трюк, то кому-то удалось сделать то, чего пытался добиться Идо. Кто-то другой сделал чип, который сравнял скорость движений механического тела и мысли в живом мозгу.

Проблема потери контроля настолько изводила Идо, что он решил сделать перерыв и на какое-то время спрятал чип в сейф. При связи одной-двух механических частей с живым телом все работало отлично, но недолго. Первые результаты его виртуальных экспериментов вселяли надежду. Но потом чип ни с того ни с сего начал предсказывать следующее движение и воспроизводить его слишком быстро, так что в итоге оказывалось, что механическими частями управлял уже он, а не человеческая воля. Идо перепробовал разные схемы и настройки, но чип все равно пытался бежать впереди мозга.

Полностью механическое тело с живой нервной системой работало под управлением чипа куда лучше – но тоже лишь какое-то время. Чипу просто требовалось больше времени, чтобы перетянуть управление на себя. Срок колебался от случая к случаю. Виртуальные эксперименты показали, что время его работы эквивалентно двум месяцам, но не дольше. Эксперименты с другими конфигурациями нервной системы выявили, что на перехват управления могло потребоваться всего несколько дней.

Обычно Идо отвлекался от проекта не больше чем на неделю. С того момента как он убрал чип в сейф, прошло две недели, и он все еще не был готов браться за него вновь. Идо начинал подозревать, что пытается сделать невозможное – у него просто не было подходящих материалов. Но, по всей видимости, он ошибался. Кто-то добился того, что не получилось у него.

Разумеется, Кирен. Больше некому.

Чип не был их совместной работой, но она немного помогала. Она знала, чего Идо пытается добиться, с какими материалами он работает. Вектор мог достать ей куда более качественное сырье и лабораторное оборудование. В итоге она могла сделать все то же, что Идо, но еще лучше. И быстрее. И, вероятно, в приятной цветовой гамме.

Идо не имел бы ничего против, если бы она не сделала это для Вектора, как будто не было ничего важнее, чем угодить ему. Стоило ли так стараться ради короля Залемской помойки? Можно подумать, что он мог предложить ей что-то еще, кроме мусора.

Но у него действительно было кое-что еще. Вектор мог предложить ей все то, что он воровал из Залемских грузов. Он мог дать ей то, что было до мусора.

После того как ушли пациенты, Идо решил отложить визит к Герхад до утра и отправиться прямиком на вторую работу.

* * *

Сегодня вознаграждение предлагалось за злобную жестянку, охотившуюся за парочками. За любыми – старыми, молодыми, однополыми и гетеросексуальными. Двое друзей были в безопасности. Но стоило хоть как-то проявить привязанность, поцеловаться или даже взять партнера за руку, и это было равносильно смертному приговору.

Жертвами преступника, названного в объявлении Разлучником, стали уже шесть пар. Выжили только двое: мужчина из второй пары и женщина из пятой. Оба практически ничего не помнили о происшествии, хотя женщина и смогла дать раплывчатое описание нападавшего.

Присмотревшись к местам, где находили его жертв, Идо определил излюбленные районы Разлучника. Тот нападал в разных местах, но его любимое охотничье угодье находилось неподалеку от развалин старого собора. Он давно не оставлял трупов в том районе, но наверняка рано или поздно снова там объявится. Идо решил проверить, не случится ли это сегодня ночью.

Разлучник стоил 55 тысяч кредитов – кругленькая сумма, которой хватит и на клинику, и на зарплату медсестре. Может даже хватить на новые материалы, чтобы Идо снова мог взяться за чип.

* * *

Идо проклинал скрипучее колесо футляра, когда катил его по ночной улице. Он может подогнать по размеру киберпротез руки для двенадцатилетки, дать новую надежду гитаристу и привести в порядок человеку вегетативную нервную систему. Но не в его силах прекратить скрип этого треклятого колеса. Однажды из-за него он попадет в такой переплет, какой и представить не может.

Идо остановился, чтобы сориентироваться, потом направился к неровному силуэту разрушенного собора. Здание нравилось Разлучнику, потому что тут были камни. Удобные тяжелые снаряды отлично подходили, чтобы разбивать головы. Идо откатил свое оружие в дальний угол собора и нашел клочок жухлой травы в тени внешней стены, где он мог бы положить чехол на бок и открыть его.

Один из воинов-охотников, самодовольный сукин сын Запан, как-то сказал Идо, что любое оружие, которое требует сборки, – это пустая трата времени и сил. Смерть может подкрасться прежде, чем он сможет вставить шплинт А в гнездо Б. Он посоветовал Идо найти другое оружие или другую работу.

Из тех, кто игнорировал советы Запана, еще никто не погиб, Идо не стал исключением. У него и так была другая работа. А что касается оружия, то на свете существовало невероятное количество приспособлений, созданных исключительно для уничтожения себе подобных. Идо перепробовал почти все, от всех продавцов в городе, легальных и незаконных. Потом он вернулся домой и изготовил реактивный молот.

Создание орудия убийства шло вразрез со всеми его врачебными принципами. С другой стороны, убийство его дочери шло вразрез со всеми его отцовскими принципами, так что счет вроде как сравнялся.

Однако не совсем. Была надежда, что клиника поможет ему как-то выровнять ситуацию, но ничто на свете не могло компенсировать убийство его дочери. Идо просто сделал единственное, что ему оставалось – он убрал с улиц ее убийцу. А потом он стал чистить улицы от остальных убийц в надежде, что спасет других родителей от трагической несправедливости – смерти ребенка. Эту болезнь мог вылечить только воин-охотник, а не доктор.

Идо не мог бы сказать наверняка, как родилась идея реактивного молота, кто ее подсказал. Он сделал чертеж на бумаге, потом воспользовался проектно-конструкторской компьютерной программой. Работа была очень сложной, сложнее всего, что ему доводилось делать, – ну, если не считать чипа.

Идо вынул две основные детали из обитого пеноматериалом чехла. На нижней части рукоятки находились кнопки управления, к верхней крепилась голова молота. Соединив их, он почувствовал, как рукоятка в его руке завибрировала. Это ощущение придало ему сил. Крепче сжав рукоятку, Идо взглянул вдоль нее на голову молота.

Можно сказать, что она явилась ему в видении. Одна сторона была плоской, как у кувалды, и предназначалась для дробящих ударов. Другая, изготовленная из блестящего, сверхтвердого металла, сужалась в опасное острие, предназначенное для нанесения необратимых повреждений. На тупой стороне располагались дюзы двигателей, так что когда Идо наносил удар заостренным концом, в него вкладывалась не только сила его мышц. Там же было несколько маленьких моторчиков. Органы управления на ручке могли превратить один удар в несколько, как в отбойном молотке.

Реактивный молот был тяжелее, чем хотелось бы Идо, и механизм контроля делал его, пожалуй, самым сложным оружием, не считая адских кибергончих Мактига. Проще было переносить его в чехле, но так тоже неплохо. Идо выглядел безобидным чудаком, а не воином-охотником. Цели пытались убежать от Запана и других охотников вроде него, но редко обращали внимание на Идо. Он мог застать их врасплох.

Некоторые цели не бегали ни от кого, они считали себя неуязвимыми. Идо расслышал разносившиеся по собору голоса: мольбы мужчины и женщины и громкий язвительный смех, такой высокий и пронзительный, что от него могли бы треснуть стекла.

Идо не переставало удивлять, что убийцы всех форм и размеров, все как один, обожали играть со своими жертвами ради чистого садистского удовольствия.

Идо прислонил чехол к стене собора и стал ждать. Убьет ли киборг свои жертвы внутри или вытащит их наружу, чтобы еще немного поиздеваться? Большинство психопатов не особенно стеснялись святых мест. Разлучник, вероятно, даже не знал, что такое собор. Для него здание было просто грудой камней, которыми так удобно разбивать черепа.

Внезапно через одну из арочных дыр, что когда-то были окнами, вылетел мужчина и приземлился на тротуар, вскрикнув от боли. Пока он пытался подняться, Идо увидел, что ему не меньше шестидесяти пяти. Мужчина сумел подняться на колени, но был слишком слаб, чтобы устоять на ногах. У него было вывихнуто плечо. Идо сочувственно поморщился. Плечо наверняка чертовски болело, даже хуже, чем сломанный нос, из которого слишком сильно текла кровь: мужчина, должно быть, принимал какие-то разжижители крови. Его немедленно нужно было доставить в больницу.

Мужчина заметил Идо и открыл рот. Идо выразительно помотал головой и поднес палец к губам, потом приподнял реактивный молот, чтобы мужчина догадался, что он охотник. Секундой позже из окна на землю выпала женщина. Она лишь негромко крякнула, но не вскрикнула. Мужчина вновь попытался встать, но она первой поднялась на ноги и бросилась к нему. Ее движения выдавали человека с механическими ногами. Она с легкостью могла бы сбежать, позвать на помощь, но она не хотела бросать своего спутника. Идо почувствовал укол ревности и велел себе собраться. Этим людям нужна была его помощь, не время завидовать их отношениям.

Разлучник прыгнул сквозь окно и приземлился прямо перед парой.

– Не знаю, достаточно ли я вас отбил, – проверещал киборг высоким безумным голоском. – Старое мясцо такое жесткое, прям как вяленая говядина с железом. Это я про тебя, детка, – он кивнул женщине.

Та подняла неровный камень размером почти с собственную голову и держала его перед собой, готовясь запустить в противника, как будто это могло дать ей какую-то надежду.

– Оооо! А вот это мне пригодится! – восторженно проверещал Разлучник. – Бросай сюда!

Он с клацаньем согнул и разогнул пальцы. Столь же отчетливо, как если бы это было написано сияющими буквами у киборга над головой, Идо понял, что сначала маньяк убьет женщину. Чтобы помучить мужчину, он убьет сначала ее, оторвет ей конечности одну за другой, как злой мальчишка – мухе. Потом он размозжит ей голову камнем, который она подняла. Звук будет ужасным.

И мужчина не сдвинется с места. Она не бросила его, а он не бросит ее. Даже если бы мог. Он жутко мучился, весь дрожал и готов был рухнуть на землю. Они готовы были умереть друг за друга, и Разлучник так ненавидел их за эту верность, что едва сдерживался.

Они достаточно настрадались. Идо выступил из тени с реактивным молотом наперевес.

– Эй, жестянка! – выкрикнул он. – Может, лучше потанцуешь со мной?

Разлучник повернулся к нему, и сердце Идо подпрыгнуло и забилось как бешеное. Киборг выглядел как мешанина разносортных деталей. Ни одна часть его тела не подходила к другой. Даже глаза были разными по цвету и размеру. От одной руки остался только голый остов, судя по всему, кое-как собранный второпях. Другая была выполнена так, чтобы походить на живую мускулатуру, но заканчивалась серпом вместо кисти. Правая нога состояла из кое-как сваренных деталей, и Идо поразился тому, что она вообще работала. Левая нога была единственной конечностью, которую доктору приходилось видеть раньше. Она принадлежала члену запасной моторбольной команды Завода. Сам игрок пропал в тот же день, когда его выставили из команды, и больше не появлялся. Должно быть, он распродал себя по частям… или нога была последней оригинальной частью. Идо очень надеялся, что это не так.

Ему припомнился один исторический факт: идея о самозарождении. В менее просвещенные времена люди верили, что мыши появлялись из грязной рубашки в ящике, а ил на дне озера превращался в рыб. Идо почти готов был поверить, что Разлучник и ему подобные образовывались из мусорной кучи под воздействием дурного воздуха и безнадежности в тени Залема.

Но тут Разлучник с воплем бросился вперед, и Идо отогнал мысль.

Он взмахнул реактивным молотом, выставив тупой конец вперед, и сбил противника с ног.

– Скорее! Бегите! В больницу! – выкрикнул Идо замершей на тротуаре парочке. Следующий удар тупого конца пришелся по сборной ноге киборга, и она разлетелась на металлические осколки.

– Я тебя убью! – завопил киборг и попытался дотянуться до него рукой. Идо увернулся и наградил отбойным ударом по плечу. Рука киборга отскочила, обнажив провода и кабели.

Идо оглянулся туда, где до этого стояла пара. Поправочка: они все еще стоят. Проклятие. Разлучник попытался подняться на ноги, и Идо добавил еще один отбойный удар, на этот раз по центру торса.

– Бегите в больницу! – сердито прокричал парочке Идо.

Женщина стала подталкивать мужчину к тротуару. Идо понимал, что они оба в шоке, но не мог избавиться от легкого раздражения. Они что, в самом деле решили, что оказались в безопасности, как только он сбил их обидчика с ног? Неужели они не понимали, что им нужна медицинская помощь? Не понимали, что им надо найти безопасное место?

Безопасное место… Как будто оно вообще где-то было.

Идо снова ударил киборга в грудь, и доспех раскололся. Но Разлучник по-прежнему грозился убить его, как будто у него еще были какие-то шансы. Идо разбил ему вторую ногу, разломив ее пополам у колена.

Теперь Разлучник лежал на спине, все еще пытаясь дотянуться до противника оставшейся рукой. Идо разбил его бедра, уничтожив тазобедренные суставы, и поднял молот, чтобы расколоть нижнюю часть торса.

«И кто тут играет со своей жертвой? – прошептал в его голове неприятный голосок. – Или ты и вправду получаешь от этого удовольствие?»

Идо развернул молот и с силой опустил заостренную сторону на шею Разлучника. Голова киборга отделилась от тела с отвратительным влажным звуком, от которого Идо замутило. Он положил ее в мешок, потом почистил и убрал реактивный молот.

Прежде чем сдать голову Разлучника в центр выплаты вознаграждений на Заводе, он закинул чехол домой. дэкман не поблагодарил его за избавление от опасного преступника, не похвалил за отлично выполненную работу. Как обычно. Больше всего дэкманы походили на мусорные ведра с карикатурными личиками, и никто не знал, нужны ли они для чего-то еще, кроме запугивания людей. Пока Идо получал обещанную награду, ему было плевать.

Он думал, что потратил на охоту всю ночь, но впереди оставалось еще несколько часов темноты.

Как обычно.

Глава 12

– Над чем еще вы работаете?

Кирен оторвала взгляд от трехмерной модели, витавшей над ее столом, и оглянулась на стоявшего рядом молодого человека. Как звали этого помощника? Дэйв? Джордж? А, точно, Тео. Его переносица была усеяна веснушками.

– Прошу прощения? – произнесла Кирен сухим жестким тоном.

– Просто стало интересно, – сказал Тео. У него на голове не было волос; у всех помощников не было даже бровей и ресниц. Вектор сказал им, что только так можно было поддерживать должный уровень чистоты в лаборатории. Разумеется, все это он выдумал только для того, чтобы заявить права на свою собственность. «Ее» помощники на самом деле принадлежали ему. А его собственности не разрешалось даже отрастить волосы без согласия владельца.

Если кто-то из помощников и недоумевал, почему ей можно носить волосы, не нарушая правил гигиены, то они держали свои сомнения при себе. Практически все их вопросы сводились к вариациям двух: «Как высоко?» и «Какого цвета?». Индивидуальности в них было не больше, чем в дэкманах, и если бы Вектор мог придумать, как заставить тех выполнять ту же работу, он давно заменил бы всех людей на роботов. Кроме нее, разумеется, – разве что Завод разработает специальный автомат с женским лицом, который был бы одинаково хорош и в лаборатории, и в постели. Тогда она может остаться без работы.

– Что тебе «просто стало интересно»? – спросила она еще строже.

Не так-то просто читать эмоции людей без всякой растительности на лице, но Кирен точно знала, что теперь Тео жалел, что решил поболтать вместо того, чтобы помалкивать и наслаждаться скукой.

– Эээ… что, по вашему мнению, могло бы вам понадобиться для проведения вечерних модификаций, – сказал он, стараясь выглядеть полезным работником, на которого она пожалуется Вектору, чтобы он его уволил.

– Неправда, – твердо сказала Кирен. – Над чем еще я работаю, кроме паладинов, это ты хотел спросить?

Бедолага Тео невольно поежился под ее взглядом.

– Я знаю, что вы много занимались общей кибермедициной, – сказал он.

– В клинике моего бывшего мужа, – продолжила за него Кирен. – До того как я перешла сюда. До того как я потеряла дочь.

– Я не х-хотел лезть не в свое дело, – произнес помощник. На его лице отобразилась смесь горечи и отчаяния. – Или заводить разговор о предметах, которые вам не хотелось бы обсуждать с человеком вроде меня.

– С человеком вроде тебя? И какой же ты человек? – спросила Кирен, решив быть безжалостной. – Человек, которого я едва знаю? Человек, которого я наняла, чтобы мыть пробирки и стерилизовать инструменты? Или человек, которому не хватает мозгов не лезть знакомиться с начальством?

Тео уставился в пол.

– Эээ… Пойду мыть пробирки.

– Отличная мысль. Лабораторию следует содержать в чистоте. – Она вернулась к модели. – Вымой все пробирки. А потом вымой все остальное.

– Да, доктор Кирен.

Помощник практически убежал в кладовку.

Кирен подумала, что такое поведение было чересчур жестоким даже для нее. Но что поделать, каждой кошке нужна когтеточка. И каждому следует знать, кошка он или когтеточка.

Хорошо понимать, кто ты, на чьей ты стороне. Вектор был королем помойки. Ее задачей было помочь ему удержаться на его мусорном троне и впоследствии получить награду за хорошо выполненную работу. Помощники были всего лишь орудиями, и для них для всех было лучше не воображать, что они ее знают только потому, что работают на нее. То, что она разнашивает новые туфли, еще не означает, что туфли ее знают.

Кстати, о туфлях: даже после недели носки эта проклятая обувь оставалась все такой же неудобной. Эта пара была самой неудобной из всех, но Вектору нравилось, как она выглядит на шпильках, и он продолжал дарить ей новые туфли. Ей они надоели. Попробовав одну пару, можно было представить себе любую другую.

Это касалось и многого другого в Айрон сити. Не ослабевал лишь ее интерес к моторболу. Только создание чемпионов не могло наскучить ей до смерти, только работой над паладинами она могла заниматься сколько угодно, дожидаясь, когда Вектор выполнит свое обещание и отправит ее обратно на Залем.

Иногда, впрочем, даже это занятие становилось ужасно скучным. И утомительным. Кирен откинулась на спинку кресла и медленно понаклоняла голову к одному и другому плечу, пытаясь расслабить мышцы. Бывало, не дожидаясь ее просьбы, Идо подходил и разминал ей плечи, начиная с шеи и заканчивая лопатками. От одного воспоминания об этих ощущениях она невольно вздохнула. Теперь она позволяла себе физический контакт только с Вектором, а от того массажа можно было дождаться разве что в спальне. Если бы Кирен попросила, он нашел бы ей массажиста, но никогда не позволил бы ему постоянно находиться в лаборатории.

Но сейчас ей нужен был не массаж. Ей нужна была помощь человека, такого же умного, как она сама, и превосходившего ее нестандартностью мышления и прикладными навыками. В Айрон сити такой человек был только один, и Вектору эта идея не понравится. Она не нравилась и Кирен.

С другой стороны, она знала, что Вектор все еще надеялся заполучить Идо. Если бы тот попросился обратно на арену, Вектор с радостью согласился бы. Он, разумеется, стал бы юлить и мямлить, надеясь, что Идо начнет умолять его, и, разумеется, урезал бы ему жалованье, но взял бы его обратно.

Может быть, если бы Идо увидел ее новенькую лабораторию, он изменил бы свое мнение о моторболе? Он все еще горюет и никогда не перестанет винить себя. Но, может быть, доступ к хорошему лабораторному оборудованию, новейшим технологиям и лучшим средствам и материалам разбудит в нем ученого? Эту искру ничто не могло погасить, он до конца жизни останется доктором Дайсоном Идо, киберхирургом.

Кирен набрала номер на телефоне.

* * *

Идо хотел сказать «нет» и повесить трубку, как сделал бы разумный, здравомыслящий человек. Но Кирен ни за что не позвонила бы ему, не нуждайся она в его помощи, будь у нее хоть какой-то выбор – они ведь в Айрон сити, в конце концов. Страдавший от одиночества мужчина, все еще страстно желавший быть если не отцом, то хотя бы мужем, надеялся, что Кирен позвонила еще потому, что скучала.

Разумная и здравомыслящая часть его говорила, что это глупая, напрасная надежда, которая лишь растревожит зияющую в его душе рану, кровоточащую от горя. Но страдавший от одиночества мужчина не слушал.

Даже если бы он отказался, она звонила бы до тех пор, пока не заставила его согласиться. И тогда он отправился бы к ней, всерьез убедив себя в том, что действительно ей нужен. А после того как она, наконец, поблагодарила бы его за помощь и отослала прочь, он оказался бы в еще худшем состоянии, чем теперь. Лучше уж идти, пока у него еще достаточно сил, чтобы оправиться, не навредив работе клиники. Пациенты не должны страдать из-за его глупости.

Но он отказался работать на стадионе. После смерти дочери он там не бывал и не мог, не желал туда возвращаться.

Кирен заверила, что это не проблема. Все равно сегодня вечером там тренировка. Им не удалось бы спокойно поработать под крики тренеров, жалобы игроков и беспрестанные расспросы о какой-нибудь новой технологии, о которой все слышали, хотя такой и не существовало на свете. Кирен дала ему адрес своей новой лаборатории.

Идо был не в восторге от того, что ему придется идти на Завод, пусть даже лаборатория и находилась в пристройке, а не в основном здании. Ну на этот раз он придет хотя бы без парочки отрезанных голов в мешке. А вдоль стен в лаборатории Кирен не будут стаять центурионы, только и ждущие возможности разнести в клочья какого-нибудь нарушителя.

* * *

Прибыв на место, Идо застал там лучшую команду Вектора. По всей видимости, это был вечер модификаций перед следующей игрой. Идо больше не следил за состязаниями, так что не знал, идет ли сейчас игровой сезон, показательные выступления или финальный матч. Паладины, как обычно, вели себя шумно и разнузданно, так что Кирен пришлось отгородить половину лаборатории и организовать там зону ожидания, где игроки могли смотреть видео и молоть языками, а ее странные лысые помощники, между тем, готовы были принести им все, чего только пожелает их левая пятка (или левое колесо), лишь бы они не беспокоили начальницу.

Радом с лабораторией находилась настоящая приемная, которая выглядела гораздо удобнее. Но Кирен сказала Идо, что больше ею не пользуется, потому что игроков невозможно было заставить там сидеть. Как только им становилось скучно или их одолевало беспокойство, они отправлялись на поиски мест поинтереснее. Сидя в лаборатории, они не так тяготились ожиданием.

Лаборатория однозначно была очень большой. Даже после того как треть помещения отдали под развлечения паладинов, оставшееся пространство оказалось в четыре раза больше, чем вся его клиника, и это не считая кладовок. Тут имелось оборудование, которое Идо считал недоступным в Айрон сити – да так оно, вероятно, и было. Каким образом все это воровство Вектора проходило незамеченным? По всей видимости, в друзьях у этого человека были низкие людишки из высших кругов. Кому-то там, наверху, в Залеме, он нравился.

Идо стало интересно, что такого сделал Вектор, чтобы заставить их так расщедриться. Что такое мог предложить им Вектор, чего они не могли бы получить быстрее, более крупной партией и с большим разнообразием цветов и стилей?

Не «им». Только одному человеку. Нове. А Нова нуждался только в развлечениях – и сейчас он получал их от Вектора.

Идо стало не по себе. Рано или поздно он наскучит Нове. Однажды Вектор попытается вытянуть очередного кролика из шляпы, и у него ничего не выйдет – ему больше нечем будет развлечь Нову. Для Вектора это будет печальный день.

Но этот день еще не наступил. Вектор все еще король свалки, все еще любимая игрушка Новы. Танцуй, танцуй, марионетка… Идо посмотрел на Кирен, устанавливавшую в стереотаксической раме грудную клетку с позвоночником. Вот оно, развлечение.

– Ты хоть слово слышал из того, что я говорила? – спросила его Кирен – вполне беззлобно. Идо знал, что она не откусит ему голову, пока он ей нужен.

– Да, – соврал Идо, – но все это довольно сложно. Повтори еще разок, а то вдруг я что-то пропустил?

Она знала, что он врет, но знала, что он все равно попросил бы ее повторить все заново, чтобы он мог найти ошибки и несоответствия. Кирен терпеть не могла эту его манеру, но сегодня вечером именно ради этого она его и пригласила. Она развернула раму так, чтобы им был виден позвоночный столб, и открыла каждую его секцию.

Когда она начала объяснять, что хотела сделать, Идо сообразил, что многое их этого уже слышал раньше. Кирен пыталась сделать нечто подобное, когда они только встретились, в ходе обучения по Залемской медицинской программе.

Тогда он сказал ей, что если она хочет изменить спинной мозг, ей придется менять и головной тоже, и в итоге это привело бы к полному кавардаку. Взаимоотношения двух этих частей нервной системы животных в ходе эволюции развивались определенным образом, и форма позвоночного столба определяется мозгом. Между ними существует целая цепь взаимных влияний, усложненная вдобавок неокортексом. А кроме того, каждая конфигурация спинного и головного мозга уникальна, нет двух людей, у которых она работала бы одинаково.

Отчасти именно поэтому не всем были доступны улучшения органов чувств, например глаз или ушей. Даже те, кто могут приспособиться к расширенной палитре звуков или цветов, иногда страдают от побочных эффектов вроде синестезии. По слухам, только Соединенные Республики Марса научились вносить серьезные изменения в головной и спинной мозг, но теперь эта технология была утрачена. За триста лет ближе всех к успеху подобрался Залемский биоинженер, который сумел вырастить спинной мозг в чане.

Идо понадобилось некоторое время, чтобы уговорить Кирен просто увеличить количество соединений, ведущих в/из каждой области спинного мозга. Это кропотливая работа, но ее можно было выполнить без риска повредить структуры мозга и сделать человека инвалидом. Между тем, паладины в своем загоне вели себя все беспокойнее. Им некуда было девать лишнюю энергию. Будь они на стадионе, они могли бы погонять по трассе и сорвать раздражение друг на друге. Кирен сказала, что рядом был тренировочный зал, но его затопило после того, как один из паладинов попытался подтянуться на трубе. Она не знала, кто именно: в первый же день игроки уничтожили систему видеонаблюдения, и никто не хотел признаваться. Вектор просто отмахнулся. Не канализационную трубу сорвали – и то ладно.

– Кто здесь сегодня? – спросил ее Идо, показывая большим пальцем в противоположный конец комнаты.

– Обычная компания, – ответила Кирен. – Аджакутти, Вихрь, Клеймор. Господи, Клеймора вечно нужно ремонтировать. Сойка, Лоурайдер, Детка и еще кое-кто.

– А Вилштейн? – спросил Идо.

Кирен покачала головой.

– Он чересчур часто разносил бар «Канзас». Вектор выгнал его из команды. А что? У тебя к нему какой-то особый интерес?

– Просто любопытно, – ответил Идо, нахмурившись. В команде Вилштейну ничего не грозило, но теперь он остался один и, скорее всего, проведет остаток дней где-нибудь под мостом, распродавая себя по частям ради дозы стимулятора, который никто больше не будет выдавать ему бесплатно. Все это не закончится ничем хорошим ни для Вилштейна, ни для людей вокруг него.

– А новый парень? Гон?

– Он на трассе с тренером, – Кирен все еще держалась вежливо, но теперь в ее тоне звучал легкий намек на нетерпение. – Ты собираешься мне помочь? В конце концов, я за это тебе плачу.

Платит? Идо моргнул.

– Я думал, тебе просто нужна была моя помощь.

– Да, но я вряд ли могу ожидать, что ты станешь работать бесплатно. В конце концов, мы все здесь профессионалы.

– Это точно, – откликнулся Идо с притворным энтузиазмом и принялся крепить первый слой кожного покрова на левой части грудной клетки, чтобы по выражению его лица Кирен не догадалась, что он пришел, даже не думая о плате.

– Какая превосходная кожа, – заметил он, не отрываясь от работы. – Ты сама ее разработала?

– Я использовала кое-какие наши исследования, – ответила Кирен, – но понадобилось много работы, чтобы получить то, что ты теперь держишь в руках.

– Мы бы могли назвать поставщиков, – произнес мужской голос, – но их не существует. Это патентная разработка.

Идо решил про себя, что слишком занят, чтобы оборачиваться и смотреть на Вектора, который для разнообразия вошел без шума. И в самом деле, наложение первого слоя кожи было не самой сложной в мире процедурой, но очень кропотливой. Если он не уберет все пузыри, это причинит киборгу неудобства – зуд, от которого невозможно избавиться.

– Вектор, я же говорила: сегодня это территория только для ученых, – недовольно проговорила Кирен. – Прости, но тебе придется уйти.

– Просто проходил мимо, – ответил Вектор. – Хотел проведать моих чемпионов.

– Пожалуйста, не задерживайся и выйди через дверь в том конце, – сказала Кирен тоном начальницы, обращающейся к какому-то неотесанному ничтожеству, которое вздумало дышать тем же воздухом, что и элита. – Эта работа требует большой концентрации.

– Приношу свои извинения, – вежливо и спокойно ответил Вектор, и по его тону Идо догадался, что Кирен еще придется поплатиться за то, что она так высокомерно разговаривала с королем помойки при своем бывшем муже. – Я лишь думал, что ваша работа будет продвигаться быстрее.

Вектор зашагал к занавешенной части комнаты, и Идо не смог удержаться и мельком взглянул на него. Король помойки обладал чувством вкуса, которое не показалось бы неуместным даже на Залеме, и вдобавок имел соответствующие физические данные. Идо посчитал это достаточным доказательством того, что этот мир был настолько испорчен, что уже никогда не мог вернуться к норме.

– Это его команда, – негромко сказала Кирен, когда паладины приветствовали Вектора как героя.

– И его лаборатория, – откликнулся Идо, не подумав. Он повернулся к ней, думая извиниться, но вместо этого сказал: – Это и есть то, чего ты хочешь?

Ее взгляд как будто просверлил его насквозь – синий лед, такой холодный, что почти обжигал.

– Это именно то, чего я хочу. – Пауза. – Ты отлично справляешься. Продолжай в том же духе.

– Я стараюсь, – ответил он с легким акцентом на «я», возвращаясь к работе над кожей. «Вот тебе урок», – подумал он.

– Вектор невероятно щедр, – надменно произнесла Кирен. – С его помощью я сумела разработать другие замечательные вещи кроме этой кожи.

Идо подумал было выговорить у нее несколько кусков для ожоговых пациентов. Их было немного, но эта кожа была бы для них чудом. Потом он передумал. Вектор вполне мог разыскать этих пациентов, засунуть их в багажник лимузина и привезти сюда, чтобы Кирен удалила новую кожу. Потому что она была запатентована.

К облегчению Идо, Вектор сделал так, как велела Кирен. Он, видимо, посчитал, что важнее было умаслить Кирен, чем показать, кто здесь хозяин. По крайней мере, в данный момент. Идо больно кольнула мысль, что Вектор, вероятно, планировал все выместить на ней позднее. Мужчины вроде него всегда так поступали. И еще больнее резануло понимание, что Кирен это знала.

При появлении Вектора паладины оживились. Они уже было начали успокаиваться, но их общее возбуждение вновь зашкалило, стоило им начать забрасывать его вопросами о следующей игре. Изменится ли теперь расписание тренировок? Начнет ли новый игрок выступать сразу, или он еще проходит обучение? И можно ли им всем получить по суперчипу, потому что только вообразите, что они могли бы сделать с такой-то скоростью, плюс их навыки, – они бы стали просто непобедимыми!

Обсуждение суперчипа продолжилось и после ухода Вектора. Все паладины поражались скорости нового игрока. Имя Гон ему отлично подходило. И дело было не только в том, как быстро он мог перемещаться по трассе, его скорость реакций и рефлексы поражали воображение. Да и все эти новые детали, наверное, тоже помогали. Хотя, конечно, очень уж быстро он выходил из себя.

– Не обращай на них внимания, – сказала Кирен, когда они закончили покрывать грудную клетку первым слоем металла. – На самом деле паладины питаются слухами. Если они не смогут сплетничать, то не смогут играть.

Это само собой, подумал Идо. В конце концов, они оба достаточно долго проработали здесь – им ли не знать. Он разгладил несколько небольших пузырьков в нижней части грудной клетки, прислушиваясь к паладинам. Не удивительно, что Кирен только рада была не пускать его на стадион, хотя из-за этого и пришлось набить всю неугомонную толпу паладинов в лабораторию и заставить помощников с ног сбиваться, обеспечивая их едой, выпивкой и развлечениями. Она не хотела, чтобы он видел снаряжение нового игрока.

А теперь она вдобавок велела ему не обращать внимания на болтовню паладинов. Вот только болтовня тем и отличается, что не знает никаких границ и рамок. Игроки ни о чем другом не могли говорить, кроме как о суперчипе, благодаря которому новый парень получал суперрефлексы, суперреакцию и суперкоординацию вдобавок. Как будто он с рождения жил быстрее других.

– Кажется, с этой новой модификацией ты превзошла сама себя, – помолчав, сказал Идо Кирен.

– Я превосхожу себя каждый день, – рассеянно откликнулась Кирен. Она проводила диагностику той части торса, на которую они только что натянули кожу.

– Я о том чипе, который ты разработала, – сказал Идо. – Уточняю, чтобы было понятней.

Кирен покончила с диагностикой и на секунду замерла. Идо почти что видел, как вращаются шестеренки в ее голове, пока она решала, что можно ему рассказать и врать напропалую или совсем чуть-чуть. Иногда Идо жалел, что знает ее так хорошо. Может быть, у них было бы больше тем для разговоров.

– Это просто одна идейка, которая пришла мне в голову, когда я работала над этим позвоночником, – наконец сказала она. – И не была занята постоянным ремонтом, модификациями и заменами легких и печенок. Сейчас я тестирую прототип.

Она поманила его к рабочему столу и запустила трехмерный проектор.

– Раз уж ты здесь, хочу спросить: ты видишь какие-нибудь отклонения в этих числах?

Взглянув на проекцию, Идо похолодел. Но ведь он сам знал, что она ему солжет. Она очень старалась как-то его замаскировать, поменяла местами кое-какие детали и добавила несколько явно лишних элементов, но он с первого взгляда понял, что перед ним часть схемы его собственного чипа. Она уже установила его в позвоночный столб и затеяла все это обсуждение взаиморасположения головного и спинного мозга, чтобы выяснить, как лучше всего им пользоваться.

Неужели она и правда думала, что сможет провести его? И откуда она вообще узнала, что он вернулся к работе над ним после того, как она ушла?

Хьюго.

У Идо сжалось сердце. Кирен могла услышать, как он рассказывает о чипе своим приятелям, пытаясь произвести впечатление своими познаниями. А, может быть, это Вектор воспользовался его детской болтливостью.

Идо попытался припомнить, что именно он рассказал Хьюго, когда размышлял при нем вслух. Он тоже болтал много лишнего, рассказывая о своем изобретении как о каком-то чуде. Хьюго ничего не знал о проблемах. Идо никогда подробно не рассказывал о них, лишь превозносил возможности чипа. В конце концов, кто станет расписывать свои неудачи?

«Вот тебе еще один урок», – произнес у него в голове тихий голос разумного, здравомыслящего человека, который не хотел сюда идти.

– Ты ведь можешь, правда? – продолжала между тем Кирен.

Идо недоуменно взглянул на нее.

– Остаться здесь еще? – повторила она с преувеличенным спокойствием. – Ты ведь можешь остаться еще и помочь мне с модификациями, правда?

Идо слабо рассмеялся.

– Ты сбираешься устанавливать суперчип?

– И ты туда же, – Кирен закатила глаза. – Если я еще раз услышу про «суперчип», я свихнусь и поубиваю всех вокруг.

Они установили только две модификации, а Идо вдруг понял, что больше не может находиться с ней в одном помещении. Он извинился, сказав, что очень мало спит в последнее время, и это его вымотало.

– Но у тебя же бессонница, – возразила, нахмурившись, Кирен. – Ты никогда не спишь.

– Иногда все-таки сплю, – ответил он. – Извини, но я и правда вот-вот усну на месте. И, подозреваю, Вектор не обрадуется, если мы вместе проведем ночь. Пусть даже в лаборатории. Казалось, Кирен готова поспорить, но она просто пожала плечами.

– Ты помог мне решить главную проблему. С остальными модификациями я справлюсь сама.

– Отлично.

Он направился к выходу в дальнем конце помещения, откуда как раз выходил Аджакутти.

– Эй, погоди! – выкрикнула ему вслед Кирен.

Он остановился и обернулся. Догадалась ли она, что он ее раскусил?

– Пришли мне счет, – сказала она.

Идо снова замер в недоумении. Счет за что? За чип?

– Мы заплатим тебе по твоей обычной ставке, – продолжала Кирен. – Какая уж она там. Я округлю до целой ночи. Уверена, что тебе… что клинике деньги не помешают.

– А, разумеется. Спасибо, – сказал Идо и поспешил наружу, надеясь, что не упустил Аджакутти. К счастью, паладин прошел только полквартала. У него определенно нет никакого суперчипа, подумал Идо, догоняя киборга.

– Эй, Айя, – окликнул его Идо. – Что у вас за новый парень с так называемым суперчипом?

– В каком смысле, док? – Аджакутти выглядел слегка озадаченным. – Вы же наверняка видели записи.

– Да, но как он тебе? – спросил Идо. – Ну, понимаешь, какой он вблизи и при личном общении?

Аджакутти пожал широченными плечами:

– Это новый уровень скорости.

– Да, я это заметил.

Идо постарался не выглядеть нетерпеливым.

– Что еще ты можешь о нем рассказать?

– Кроме того, что по сравнению с ним кажется, будто мы все стоим на месте? – уточнил Аджакутти. – Да вроде ничего.

По всей видимости, ничего другого ему сегодня узнать не удастся. Он поблагодарил киборга и стал переходить улицу.

– Эй, док, погодите, – сказал Аджакутти. – Есть надежда, хоть даже маленькая, что вы вернетесь на трассу? Нам вас очень не хватает.

– Извини, – сказал Идо и торопливо завернул за ближайший угол, прежде чем паладин успел сказать что-то еще.

* * *

Идо убедил себя, что слишком устал, чтобы связно мыслить. Лучше он пару часов поспит, а потом откроет сейф. Все, что он мог бы найти там сегодня, будет там и завтра. Его решимости хватило от силы на пятнадцать минут, потом он спустился в подвал.

И убедился в том, что и так знал. Чипа не было. Но Идо не мог знать наверняка, когда именно тот пропал…

Нет, мог. Остались записи в его телефоне, пусть он и выключил сигнализацию – и это была самая глупая его ошибка за последнее время. Или за всю жизнь. Если бы сигнализация работала, он бы моментально узнал о пропаже. Идо взглянул на телефон и решил, что ему не обязательно узнавать все сегодня. Может быть, завтра, или послезавтра, или в следующем году, когда он будет лучше подготовлен к еще одной плохой новости.

Глава 13

– Есть люди, которым не нужно ничего повторять дважды, они сразу все понимают, – сказал Вектор Хьюго, сидевшему рядом с ним в лимузине. Когда Вектор отпил из стакана, кубики льда издали роскошный перезвон, а янтарная жидкость выглядела и того роскошнее. Хьюго сделал глоток из небольшой бутылки газировки, которой угостил его Вектор, невольно подражая действиям старшего. Вектор усадил его рядом с собой, и он планировал не потерять это место.

– К сожалению, наши северные друзья продолжают действовать себе во вред, – продолжал Вектор. – Даже после того как я отправил троих из их компании на сорок третью ферму собирать спаржу.

Он взглянул на Хьюго с вежливым любопытством.

– Тебе нравится спаржа?

– Я ее просто обожаю, сэр, – откликнулся Хьюго. Он никогда ее не пробовал.

Вектор одобрительно кивнул.

– Пища для человека со вкусом. Спаржу можно собирать комбайном, но он повреждает ростки и соседние недозревшие кусты, которые еще рано собирать, – Вектор слегка наклонился в сторону Хьюго и понизил голос: – Они там на Заводе – настоящие жмоты. Они не станут тратиться на комбайн получше. Они предпочитают сидеть и надеяться, что кому-то из работников придет в голову гениальная мысль и он сделает им какой-нибудь аппарат бесплатно. – Вектор сделал еще один глоток. – Но я тебе этого не говорил.

– Нет, сэр, – пообещал Хьюго, с серьезным видом мотая головой.

– Но спаржу все равно лучше собирать вручную, – сказал Вектор, выпрямляясь. – Единственный способ, которого она действительно заслуживает. Знаешь, в древности… – Вектор сделал еще глоток, – спаржу ели только короли. Простолюдины такой чести не удостаивались. – Вектор улыбнулся Хьюго. – Но я сомневаюсь, что для тебя это новость.

Хьюго неопределенно качнул головой. Насколько он понимал, Вектор просто вешал ему лапшу на уши. Но они сидели в его лимузине. Будь его воля, он мог хоть целый день рассказывать сказки про какие-то овощи, и Хьюго слушал бы. Возможно, это заставило бы Вектора расщедриться.

– Это тяжелая работа, даже для специально сконструированного киборга. Но тяжелая работа дает людям чувство удовлетворения.

Вектор сделал еще один глоток из стакана, и Хьюго отпил из бутылки темно-коричневой газировки. Он с некоторым подозрением относился к непрозрачным напиткам, но этот был довольно приятный на вкус. Вектор сказал, что это из его личных запасов чего-то под названием «кола». Странное название, но вкус приятный.

– Короче говоря, парочка заговорщиков теперь собирает спаржу, – сказал Вектор. – И ожидают удаления поясничной области, размышляя о том, как глупо они поступили. Я-то полагал, что это заставит их подельников задуматься. – Вектор застыл, глядя в стакан. Хьюго надеялся, что от него не ожидали размышлений о том, как глупо он сам поступал. Он устал думать обо всех своих промахах.

– Но я ошибся, – сказал через какое-то время Вектор. – Я не люблю ошибаться, и делаю это редко. Но когда такое случается, мне приходится принимать меры. Даже если мне этого не хочется, на мне лежит ответственность. Жителей Айрон сити и так слишком часть подводили. Их лидер не должен стать еще одним большим разочарованием. – Он так серьезно посмотрел на Хьюго, что тот даже испугался. – Ты понимаешь, о чем я?

Хьюго кивнул, стараясь сделать вид, будто что-то знает.

– Если я могу чем-то помочь, сэр, то только скажите.

– Рад слышать, что могу на тебя положиться.

Проникновенный тон Вектора лишь еще больше встревожил Хьюго. Люди начинают так разговаривать, когда собираются пустить тебя в расход для твоего же блага. Тот, кто уговорил его отца на первую замену, вероятно, рассуждал примерно так же.

– Наши северные друзья перегруппировались, хотя теперь их осталось только четверо. Пятеро, считая киберхирурга.

Хьюго на секунду запутался.

– Вы про ту женщину, которая сделала киборга…

Вектор поднял руку, и Хьюго поспешил заткнуться.

– Конструктор с большим потенциалом, но без толики здравого смысла. Скорость ничего не значит, если человек не может противостоять агрессии и, хм… физическим параметрам, которых требует моторбол.

– Совершенно согласен, – сказал Хьюго.

Вектор посмотрел на него с легким изумлением, и мальчишка догадался, что ему полагалось молчать. Он пристыженно опустил взгляд на почти пустую бутылку.

– Заговорщики ничему не научились, – продолжил чуть погодя Вектор. – Я думал, что их прикормленный киберхирург соберет вещички и уберется обратно в Мертвые земли. Вместо этого она прячется у кого-то в подвале и работает над их новым проектом. К несчастью для них, я знаю, что они задумали.

Вектор поставил стакан и протянул руку так, чтобы Хьюго был виден экран его телефона.

Пока Вектор пролистывал изображения, Хьюго пытался сообразить, что это – настоящие фотографии, или невероятно детализованные работы художника. Вектор все листал, и Хьюго в конце концов понял, что это фотографии настоящего киборга с дополнительными манипуляторами на предплечьях, бицепсах и даже бедрах. Этот киборг не менял одни инструменты на другие, он носил все необходимые инструменты на себе, на дополнительных конечностях. Одна такая складная «рука» на настоящей его руке выглядела как обычный универсальный набор инструментов.

– Ты понимаешь, в чем проблема, Хьюго.

Это был не вопрос, но на этот раз Вектор ждал ответа.

– Конечно, – сказал Хьюго, гадая, как бы получше вывернуться. – Все эти штуковины…

– Все слишком сложно. Именно! Ты сразу все понял! – В виде поощрения Вектор наградил Хьюго тычком в плечо, от которого тот едва не упал. – Все это слишком сложно для обычного человека. – Он откинулся на спинку сиденья и выключил экран телефона. – Наши незадачливые северные друзья не имеют ни малейшего представления о жизни обычного работяги в Айрон сити. Они даже не задумываются о том, сколько это может стоить. Никто не может позволить себе такое сложное тело.

Пока Вектор наливал себе новую порцию выпивки, Хьюго с облегчением выдохнул.

– Или, может, они решили, что такое тело должно стоить столько же, сколько обычное, – сказал Вектор, возвращая графин в крепление рядом со своим сиденьем. – Но тогда продавцы обанкротятся за неделю. Они же люди, а не дэкманы. У них есть семьи, которые надо кормить, работники, которым надо платить. И у тех тоже есть семьи, которые надо кормить. Понимаешь, к чему я веду?

Хьюго кивнул, надеясь, что догадывается.

– И я уже не говорю о том, что все это не совместимо с биологией обычного человека. – Вектор снова продемонстрировал ему экран телефона. – Все эти устройства – чтобы ими управлять, потребуется мозг вдвое больше нормального!

Или суперчип, подумал Хьюго. Он ускорил бы работу мозга настолько, что тот смог бы управиться со всем этим и даже больше.

Вектор смотрел на него выжидательно.

– Да, это нехорошо, – сказал Хьюго, торопливо соображая. – Я не знаю, что с этим делать. Может, надо сказать людям, что это очень дорого и это тело может их убить?

– Как? – спросил Вектор, как будто действительно думал, что у Хьюго был ответ. Я мог бы выпустить заявление, но станет ли кто-нибудь его читать? Заставить мою Настройщицу читать его перед каждой игрой? Она симпатичнее меня, так что кто-то, может, и обратит внимание на ее слова, вместо того чтобы швырять в нее банки и бутылки. – Вектор издал короткий невеселый смешок. – Не беспокойся, я пошутил, вздохнул он. – Я уже почти вижу улицы, заваленные трупами людей, у которых повзрывались головы.

Хьюго подумал, что это звучало не слишком правдоподобно. Если люди не могут позволить себе новое распальцованное кибернетическое тело, они могут не бояться за свою голову. Но этот мир принадлежал Вектору, Хьюго в нем только жил.

– Я хочу помочь, – наконец сказал Хьюго. – Но не знаю как.

– Зато я знаю, – тут же заявил Вектор с широкой улыбкой. – Этот киборг уже свободно везде разгуливает, как живая реклама для наших северных друзей. Нам нужно убрать его с улиц, пока ситуация не вышла из-под контроля. И я знаю только одну команду, которая могла бы с ним справиться.

– Ясно, – сказал Хьюго.

– Вытаскивай телефон, – приказал Вектор. Хьюго подчинился, и Вектор коснулся его телефона своим. – Вот так. Теперь у тебя есть фотографии и адреса мест, где он бывает. Кроме того, я добавил карту северного района – на всякий случай. Можешь не беспокоиться о, хм… том, что это чужая территория. Я дал всем знать, что если ты окажешься в северном районе, то по моему поручению. У тебя не должно быть проблем, но если что-то пойдет не так, дай мне знать, и я все поправлю. Я не мог обеспечить тебе такую же защиту в южном районе, потому что там ты был не по моим делам. Хьюго почувствовал, что краснеет. Наступит вообще когда-нибудь время, когда ему перестанут об этом напоминать?

Вектор дружески хлопнул его по плечу.

– Но это все в прошлом, да? Просто выполни работу как следует, и все забудется. Так как у нас не так-то много информации об этой цели, даю тебе неделю.

– Может, если вы узнаете о нем что-то еще, то пришлете мне сообщение… – начал было Хьюго.

– Ты в своем уме? – оборвал его Вектор, так неожиданно, что Хьюго аж подпрыгнул. – Нам нельзя общаться, когда ты выполняешь задание. Если кто-нибудь узнает, что я к тебе как-то по-особому отношусь, то ко мне полезет всякая шваль – тому подай то, этому се. – Несколько секунд он казался взбешенным, потом успокоился. – Если я узнаю что-нибудь полезное, я передам тебе сообщение. Но ты не должен звонить мне. Ясно?

Хьюго кивнул. Стакан Вектора опустел, и Хьюго ясно видел, что он хотел выпить еще. Но он понимал, что шеф не станет наливать, пока его подчиненный не уйдет, потому что уже был слегка навеселе. Еще один стакан, и он опьянеет, а Вектор не мог позволить людям вроде Хьюго видеть себя пьяным.

– Еще вопросы? – подтолкнул его Вектор.

– Нет, сэр, – сказал Хьюго. – У меня есть все, что мне нужно.

– Прекрасно! – сказал Вектор. – Тогда выметайся и займись делом. Не разочаруй меня. У тебя пять дней.

Хьюго открыл было рот, чтобы напомнить Вектору, что изначально он говорил о неделе, но потом решил, что лучше убраться из лимузина, пока он не сократил срок до трех дней.

* * *

Как только за парнем захлопнулась дверь, Вектор потянулся за графином.

– Задняя камера, – велел он, наливая, и с потолка лимузина спустился небольшой экран. Он зажегся и показал вид улицы позади машины. Хьюго бежал прочь словно самый настоящий мелкий воришка, не оглядываясь и не отвлекаясь на болтовню. Вектор подумал, не стоит ли отправить кого-нибудь проследить за парнем, просто чтобы убедиться, что тот ведет себя как положено, но потом решил не тратить деньги понапрасну. Он отлично видел, что Хьюго хотел ему угодить. Может, в глазах мальчишки он был кем-то вроде отца? В конце концов, Хьюго был сиротой.

– Вот так громадина, – сказала Койоми. Она сидела между Хьюго и Танджи на их обычном месте в «Кафе». Хьюго скинул полученную от Вектора информацию на телефоны Койоми и Танджи, и теперь девушка беспокойно изучала экран.

– Прошлый был такой же, – сказал Хьюго.

– Нет, этот больше, – настаивала Койоми.

– Все равно, не больше самого крупного киборга, которого нам приходилось разбирать, – сказал Хьюго и посмотрел на Танджи, ища поддержки.

Но Танджи выглядел таким же настороженным, как Койоми.

– Она права, Хьюго. Этот чувак – как танк. Тяжеленный и непробиваемый. Толстый.

– Массивный, – услужливо подсказала Койоми.

– Да, да, – сказал Танджи. – После того как мы его свалим, мы намучаемся, чтобы сдвинуть его с места.

– Для этого у нас есть грузовик, – Хьюго начинал терять терпение. – Помните? С лебедкой в кузове? Выпейте еще кофе, раз вы так захилели. Время у нас есть. Еще довольно рано.

Койоми сползла с табурета.

– Кому-нибудь что-нибудь принести? И я не угощаю, – добавила она, стоило Танджи открыть рот.

– Нет, спасибо, – сказал Танджи с легким разочарованием.

Хьюго подождал, когда Койоми отошла к стойке, потом повернулся к Танджи и сказал:

– Чувак, иногда ты ведешь себя как настоящий сопляк.

– Я скажу об этом своему мозгоправу, – откликнулся Танджи. – Но она права. Это нелегкая работа. Всегда приятнее делить награду на троих, но я думаю, что нам нужна еще пара человек. Диф и Луи оба довольно накачанные.

– Диф? – переспросил Хьюго с сомнением.

– Диф немного неповоротливый, – сказала Койоми, материализовавшись между ними. Она держала в руках чашку с чем-то горячим под небольшой горкой синтетических взбитых сливок.

– Он надежный, – поправил ее Танджи.

Койоми хохотнула.

– Да ему надо буквально объяснять, как переставлять ноги, чтобы заставить его идти.

– Тогда его можно посадить за руль, – сказал Танджи.

– А он вообще водить умеет? – спросил Хьюго.

– Научится по ходу дела, – ответил Танджи.

– Нет, будем придерживаться плана, – сказал Хьюго. – Вектор дал мне пять дней, чтобы отловить этого чувака. Мы можем управиться за одну ночь.

– Пяти дней хватит на то, чтобы составить новый план, – сказала Койоми. Она слизала большую часть сливок и отпила – на верхней губе остались белые усики.

Хьюго решительно покачал головой.

– Сначала он дал мне неделю. Через две секунды сказал: пять дней. Я боялся, что если еще немного задержусь, он заявит, что товар нужен был ему вчера, и я снова опоздал с доставкой.

– Он и так может это заявить, если мы придем сегодня вечером, – сказал Танджи.

– Если завтра он скажет, что хотел получить груз вчера, это будет значить, что он нужен был ему сегодня, – сказала Койоми.

– Что ты пытаешься сказать? – спросил Танджи.

– Думаю, именно поэтому нам надо подловить его сегодня. И я не пытаюсь, я говорю, – Койоми нахмурилась. – Иногда у меня возникают серьезные сомнения по поводу ваших умственных способностей.

* * *

Когда они вышли из кафе, Хьюго показалось, что улицы пустеют быстрее обычного. Он посмотрел на небо. Собиравшиеся тучи заслоняли непременный диск Залема, обещая дождь.

– Эй… – он ткнул локтем Танджи. – А сегодня ночью что, дождь обещали?

Танджи поморщился и показал на небо.

– Судя по всему, дождю плевать, обещали его или нет.

Хьюго нахмурился. От дождя улицы становились слишком скользкими для гиробайков. Им много раз приходилось выполнять задания под дождем, но у него возник соблазн перенести сегодняшнюю работу на завтра. Разумеется, завтра мог пойти дождь еще сильнее. Док Идо называл климат Айрон сити тропическим и говорил, что он хорош для орхидей и джунглей в дикой природе, грибков и плесени – в городе. Хьюго предложил отвезти его в Мертвые земли, чтобы он собственными глазами увидел джунгли, но док сказал, что слишком занят. Жаль, потому что он хотел показать Идо не только деревья.

Танджи ткнул Хьюго в бок.

– Я спрашиваю, не хочешь сначала проверить бар «Вдовьи ножки»?

Хьюго недоуменно на него уставился.

– Земля – Хьюго, ты куда на фиг подевался? – раздраженно спросил Танджи.

– Я тут, – огрызнулся Хьюго.

– Так-то лучше, – сказал Танджи, глядя на него в упор. – Это твое дело.

– А тебя только твой бар и волнует, – сказал ему Хьюго.

– Эй! – Койоми щелкнула пальцами у них перед носами. – Парни! Не знаю, какие у вас друг с другом проблемы, но давайте не сейчас. У нас тут работа, а не мыльная опера.

– Ты все еще их смотришь? – презрительно спросил Танджи.

– Только чтобы знать, как обращаться с вами двумя, – ответила Койоми. – «Вдовьи ножки» в той стороне, – она ткнула пальцем туда, где главная дорога уходила от остатков эстакады, и пошла к байку Танджи. – Эй, а можно мне за руль?

– Грузовик там, – сказал Хьюго, указывая в противоположном направлении, на развалины собора. – Я заберу его и встречусь с вами у бара.

– Я оставлю Койоми во «Вдовьих ножках», а сам пригляжу за другим баром, – сказал Танджи, взбираясь на гиробайк и заводя двигатель. – Если он появится, я отправлю сообщение. А ты не задавай глупых вопросов, – добавил он, обращаясь к Койоми, когда она влезла на байк позади него и обхватила его руками.

* * *

Хьюго подъехал к погрузочной площадке заброшенного склада, стянул с грузовика брезент и поставил свой байк в кузов. Сюда не заглядывал никто – из числа тех, кому интересно было бы заглянуть под грязнющий кусок брезента. Но на всякий случай Хьюго перетянул несколько проводов под приборной доской, чтобы грузовик нельзя было завести без ключа. Идею подсказал ему Идо, когда объяснял одному из пациентов, как будет менять проводку у него в ноге.

Проезжая мимо собора, он вспомнил, что давно не забирался на площадку на шпиле. Шпиль уцелел только один, площадка была прочной. Это была, наверное, самая высокая точка в Айрон сити, выше даже, чем пентхаус Вектора, из каждого окна которого, по слухам, открывался поразительный вид.

Хьюго сомневался, что он мог сравниться с видом с площадки на шпиле. Впрочем, оттуда, наверное, был виден только Айрон сити. Хьюго же хотел смотреть только на Залем, на то, как заходящее солнце освещает небоскребы на краю диска, от чего стекла вспыхивают, словно их охватывает пламя. И свет играл на высоких зданиях наверху еще долго после того, как Айрон сити погружался во тьму. Залем находился так высоко, что там солнце закатывалось гораздо позже.

Хьюго пообещал себе вернуться на шпиль, после того как они покончат с этой работой. До тех пор, пока в его коробке не наберется миллион кредитов, ничего другого ему не оставалось.

* * *

Хьюго загнал грузовик в переулок в трех кварталах от «Вдовьих ножек». Он никогда не бывал в этом баре, но он вообще редко заходил в бары – выпивка стоила денег, которым он мог найти применение получше. Это был обычный кабак, а значит, там не было так чисто, как в курильне, но не бывало так много драк, как в притоне.

Когда Хьюго вошел и направился к столику в дальнем углу, никто не обратил на него внимания. На столе стоял наполовину полный стакан какой-то жидкости слегка темнее газировки, которой его угостил Вектор. Хьюго пододвинул его к себе, чтобы выглядеть как один из посетителей, и заметил на дне слой мути, похожей на ил. Не удивительно. Заказывая напиток со льдом, всегда следовало уточнить, что лед должен быть из чистой воды. Иначе можно было получить воду из-под крана, с самыми разными добавками.

Со своего места Хьюго отлично видел весь бар, в котором было людно, но не тесно. Он огляделся и не нашел Койоми. В раздражении он набрал ее номер.

– Ты где? – спросил он.

– Напротив, слежу за входной дверью, – ответила она. – Мне не обязательно сидеть в баре, чтобы увидеть цель.

– Почему? – нетерпеливо спросил Хьюго.

– Если бы ты был симпатичной девчонкой в баре, ты бы не спрашивал, – резко ответила она.

Хьюго почувствовал себя идиотом.

– Извини, не думал, что кто-то станет к тебе приставать.

– Серьезно? – Койоми буквально взвизгнула от возмущения.

– Половина посетителей в баре – придурки, которых не понимают жены, половина – северные придурки, которых не понимают мужья, и я даже не стану рассказывать, чего хотят остальные. И не думай, что я зайду внутрь только потому, что теперь там сидишь ты.

– Не, все нормально. Позвони, если его увидишь. Или я позвоню тебе. Хьюго повесил трубку при виде приближавшейся официантки. Она держала десяток грязных стаканов в усиленной механической руке, и небольшой планшет для заказов в другой. Женщина выглядела настолько вымотанной, что Хьюго почувствовал усталость от одного взгляда на нее.

– Еще один? – спросила она бесцветным, гнусавым голосом.

– Спасибо, я еще с этим не справился, – сказал Хьюго.

– Ты так долго с ним нянчишься, что теперь даже кажешься моложе. – Она посмотрела на стакан. – Тебе что, не нравится? Это «Черная смола Айрон сити».

Хьюго слегка поежился.

– Выглядит соответственно.

Официантка склонилась к столу и перемешала жидкость мизинцем своей живой руки. Темная муть в стакане теперь еще больше походила на ил.

– Вот так, – сказала женщина. – Теперь ничего не видно. С глаз долой – из сердца вон. Пей до дна. На здоровье.

Как только она отошла, Хьюго оттолкнул стакан подальше от себя. Телефон показывал начало третьего утра. Наверное, стоит подождать до половины третьего, а потом уходить. Ну да черт с ним. Хьюго подумал, что их цель, наверное, пошла в другой бар, и поднялся на ноги. Он выйдет на улицу и позвонит Танджи, и если киборга и там не окажется, они пойдут по домам. Пробираясь между столами, Хьюго подумал, что Вектору следовало дать им больше информации.

Он открыл дверь и немедленно врезался во что-то твердое и несокрушимое. Хьюго отступил, пытаясь удержать равновесие. Но что-то с силой толкнуло его в грудь, и он отлетел на несколько футов назад, всем весом приземлившись на копчик. Раздался оглушительный хохот, как будто это было самое смешное из всего, что счастливым посетителям «Вдовьих ножек» приходилось видеть в последнее время, если не за всю жизнь.

– Что за молодежь пошла! – прогремел веселый мужской голос. – Совсем не умеют пить.

Новый взрыв смеха. Морщась от боли, Хьюго начал подниматься на ноги. Уже стоя на коленях, он поднял голову и посмотрел на стоявшего перед ним мужчину – и чуть снова не упал.

– Эй, приятель! – Киборг выглядел точно как на фотографиях. Он склонился к нему, уперев ладони в колени, и широко ухмыльнулся. – Не умеешь пить, так хоть смотри, куда идешь!

Не в силах пошевелиться, Хьюго подумал, что Койоми и Танджи были правы. Этот парень был настоящим гигантом. Как он раньше этого не понял?

А все потому, что он видел только, что Вектор платит, и хотел показать, что может выполнить работу как следует. Деньги и желание что-то доказать сделали из него дурака, хотя следовало проявить наблюдательность и осторожность.

Бицепсы киборга раскрылись, и из них появились блестящие механизмы с большими клешнями на концах. Они подхватили Хьюго под мышки и подняли так, чтобы его лицо было на одном уровне с лицом киборга, а ноги болтались над полом. Клешни сдавливали так сильно, что Хьюго показалось, его сейчас просто раздавят. Он крепко сжал губы, чтобы не закричать от боли.

– Лучше бы тебе пойти домой, парень. – Киборг взъерошил волосы на голове Хьюго своей обычной правой рукой, пародируя дружеский жест. – Готов поспорить, что твоя мамочка уже вся изволновалась.

Все еще удерживая Хьюго на весу, киборг развернулся на месте и швырнул его о закрытую дверь. Хьюго отскочил от нее и во второй раз приземлился на копчик.

От боли он на секунду ослеп. Он невольно вскрикнул, но ему было плевать. Не обращая внимания на смех, он торопливо поднялся на ноги и убежал. Копчик болел не переставая, пока он рыскал по улице в поисках Койоми.

– Чем ты там занимался? – спросила Койоми, появляясь из тени. – Ты сам говорил, что не нужно привлекать к себе внимание во время работы. Кстати, ты видел киборга? Он вошел как раз перед тем, как ты вышел. Я позвонила Танджи. Он уже едет.

Хьюго застонал. Он лишь смутно расслышал звук приближавшегося гиробайка Танджи, растирая сначала одну подмышку, потом другую. Киборгу не обязательно было сжимать его так сильно. Ему это просто нравилось. Подонок, подумал Хьюго, сдерживая слезы боли.

– Где ты планируешь на него напасть? – спросил Танджи. – Я приметил пару местечек…

– Все отменяется, – прорычал Хьюго, выпрямляясь. Его копчик пронзила боль, как напоминание, что он тоже пострадал.

– Отправляйтесь по домам. Встретимся завтра и составим новый план.

– Серьезно? – Койоми удивленно моргнула.

– Почему? – спросил Танджи с таким же удивлением.

– Потому что я так сказал, – раздраженно ответил Хьюго.

Лицо Танджи вмиг словно обесцветилось потеряло всякое выражение.

– Так, значит, вот у нас как все теперь будет?

– Нет, не так, – мрачно ответил Хьюго. Танджи не шелохнулся, Койоми взглянула на него настороженно. – Вы были правы. Он огромный. Нам нужна еще пара людей.

Танджи перевел взгляд на бар, потом снова посмотрел на Хьюго.

– Что там случилось?

– Ничего, – сказал Хьюго. – Я просто хорошенько присмотрелся к нему, и интуиция мне подсказала: не сегодня.

– Ладно, – сказал Танджи. – Не в моих правилах спорить с интуицией.

Койоми согласно кивнула и влезла на гиробайк позади Танджи, чтобы он подвез ее домой.

Хьюго дождался, пока они скроются из вида, и сел в седло. Потом слез и довел байк до переулка. Вести грузовик было отчасти легче, но Хьюго не мог оставить его припаркованным возле своего дома.

Укрыть машину на погрузочной площадке оказалось не так-то просто. Хьюго пришлось взобраться на кабину, потом на кузов, и все равно процесс оказался болезненным. А потом ему придется добираться до дома на гиробайке, если он не планировал ночевать в кузове.

Идея ночевки показалась заманчивой, но он подумал, что внутри грузовик почти не проветривается. Он проснется совершенно больным. И у него еще сильнее будут болеть подмышки и задница. Побои всегда болели сильнее на следующий день.

Хьюго повел байк с площадки к храму, и внезапно расслышал голоса. Знакомые голоса. Он не мог определить, кто разговаривает, но точно знал, что это не его друзья. Голоса доносились из храма, что само по себе было странно. Все местные знали, что туда лучше не соваться.

Это были избившие его головорезы из южного района.

Хьюго спрятался за полуобвалившейся стеной и стал через щель между кирпичами наблюдать за выходом. Долго ждать не пришлось. Вскоре появилась троица парней, обдолбавшихся тем, что они нашли внутри. Первым шел парень, который наградил его прощальным пинком по почкам. Второго Хьюго не узнал. У третьего были позолоченные кончики волос.

– Эй, парни, – окликнул главарь, когда его спутники подпрыгнули и столкнулись грудью. – Притухните, пока не доберемся домой, лады?

Внезапно на стене соседнего здания зажегся большой экран, и все трое подскочили. Экран включался всякий раз, когда сенсоры определяли, что радом с храмом находится больше двух человек. Хьюго тихо усмехнулся, глядя на застывшую перед изображениями троицу. Судя по всему, в южной части города наружные экраны встречались нечасто.

– Блин, здесь что, тусуются охотники? – спросил один из парней. – Вы только поглядите на все эти объявления!

– Если вы увидите этого человека, сообщите на Завод, – сказал главарь, проводя рукой по своей глупой прическе. – Сейчас они услышат тебя без телефона.

Хьюго заметил медный отблеск у него на запястье.

– С чего бы наркоторговцу прятать здесь свой запас? – спросил второй парень. – Прямо под экраном, который показывает всю эту добычу для охотников? Бред какой-то!

– Это улееетная штука! – объявил первый парень. Как по сигналу они с приятелем подпрыгнули и снова врезались друг в друга грудью.

– Вы перебрали. Придется мне сунуть вас под холодный душ, – нетерпеливо сказал главарь.

– Я не понимаю, чего бы нам не забрать все, что тут есть, и не продать самим? – спросил первый парень.

– Потому что тогда хозяин обо всем узнает и нас найдет, – проговорил главарь медленно и четко, как будто общался с маленьким ребенком. – И нам никто не поможет.

– Мы можем надрать ему задницу. А потом заткнуть рты всем, кто нас не поддержит, – сказал второй парень.

– Кому тогда мы будем продавать? – спросил главарь. Два его подельника умолкли с глупым видом. Главарь обнял их за плечи.

– Слушайте, я зачем вас с собой таскаю – чтобы вы думали?

Они помотали головами.

– Вот именно. Зачем я вас таскаю с собой? – он подождал секунду. – Чтобы веселиться! Вот почему вы сейчас здесь, и почему мы оставим это сокровище себе. Только мы втроем. Остальной команде вовсе не обязательно об этом знать.

– Как ты вообще об этом узнал? – спросил второй парень. – Хоть это-то расскажи.

– Я не могу обмануть доверие. – Главарь скорчил печальную гримасу. – Я только вот что скажу: наркоторговцам надо быть поласковей с людьми, которых они обжуливают вместе со своим главарем, и не отшивать их эсэмэской. Потому что это реально может кого-то обидеть. А обиженный человек может рассказать приятелю, где наркоторговец прячет свой товар. Ладно, пошли уже. До автобусной остановки идти целый квартал, а я хочу добраться до дому еще затемно.

– Когда мы сюда вернемся? – умоляюще протянул второй парень.

– Через два-три дня, – великодушно разрешил главарь.

– Давай через два, – с надеждой попросил первый парень.

Хьюго проводил взглядом бредущую по улице троицу. Обдолбавшись краденой наркотой, они собирались вернуться домой на автобусе? Да уж, нашлись умники… Хьюго подавил смех. По стандартам южного района – так оно, вероятно, и было.

Через какое-то время он выпрямился. Подмышки и копчик высказали все, что они об этом думают, но теперь он не так страдал от этого. Он знал, что эти трое пробовали. Герцогиня уже много лет использовала храм под склад своего товара. Хьюго не испытывал к ней особой симпатии, как и к любому другому торговцу наркотиками. Тем не менее она никогда не мешала ему взбираться на шпиль.

Выяснилось, что как бы он ни садился на байк, у него все время что-то болело. Стоило устроиться так, чтобы облегчить боль в копчике, как начинали ныть подмышки – и наоборот. Он кое-как добрался до дому, меняя одну боль на другую. Вот такой он везучий – получил ушибы в двух самых неудобных и нелепых местах человеческого тела.

И снова он не мог никому об этом рассказать. Ах да, парень поднял меня за подмышки. Было больно? Я думал, что помру. Да Танджи обоссытся от смеха. Койоми, вероятно, попытается сдержаться из вежливости. Бог знает, что бы они сказали, признайся он, что ему больно сидеть. Они до конца дней будут пересылать ему рекламу всяких извращенцев, готовых тебя отшлепать.

Проклятие.

Добравшись наконец до дому, он сначала убедился, что коробка с деньгами на месте. Еще какое-то время ушло на пересчитывание кредитов, на тот случай, если в прошлый раз он ошибся и на самом деле их было меньше, чем он думал. Или какой-нибудь ангел-хранитель, фея-крестная или тайный агент по установлению справедливости во вселенной добавил ему чуть-чуть. Ни в кого из них Хьюго не верил, но откуда ж ему знать?

И он не обсчитался, ни в меньшую, ни в большую сторону.

Спрятав коробку, Хьюго разделся до трусов, побросав одежду на пол вокруг постели. Копчик начинал ныть, когда он ложился на спину. Подмышкам не нравилось никакое положение. Когда Хьюго перекатился на живот, подмышки напомнили, что не стоит поднимать руки или пытаться обнять подушку. Сворачиваться клубочком, как оказалось, тоже нельзя.

В конце концов Хьюго нашел наименее болезненное положение, которое позволило ему хотя бы немного поспать. Он задремал, когда солнце уже взошло, размышляя о том, что впервые в жизни понял, почему некоторые люди могут решить заменить части собственного тела на что-то менее чувствительное.

Глава 14

– Он слишком несговорчивый, – сказала Кирен.

– И что это значит? – раздраженно спросил Вектор.

Кирен с горьким удовлетворением подумала, что ей определенно удалось испортить сегодняшний особый ужин. У обоих на тарелках лежал ростбиф в честь предполагаемого будущего успеха Вектора и его суперпаладина. Она едва притронулась к еде, что тоже выводило его из себя. Всякий раз, когда она не пресмыкалась перед ним, рассыпаясь в благодарности, Вектор злился так, что аж лицо перекашивало. Такими темпами ему может понадобиться киберхирургия.

– Ну? – нетерпеливо спросил Вектор.

– Он упрямый, – сказала Кирен. – Неуправляемый. Не может поладить ни с кем, даже с собой. Он не приживется ни в одной команде. Даже в тренировочной команде Завода.

Вектор замер, положив руку на бутылку вина.

– Ты шутишь.

– Я потеряла чувство юмора много лет назад.

Кирен услышала, как открылась позади нее дверь; телохранитель, он же официант, заглянул, чтобы узнать, не нужно ли им чего-то еще. Обслуживание в кабинете Вектора было на высоте.

– Выметайся! – рявкнул Вектор. Дверь быстро захлопнулась. Если бы в мире была хоть капля справедливости, эта грубость ему еще аукнулась бы. Но Кирен знала, что никакой справедливости в мире нет. И никогда не было.

– Рассказывай, – велел ей Вектор. – Ты все время на стадионе. Ты лучше меня знаешь, что там творится.

– Он слишком несговорчивый, – повторила Кирен. – Не подчиняется командам, даже когда это пошло бы ему на пользу.

– Это до меня дошло с первого раза, – сказал Вектор. – Неуправляемый, люди грозятся уволиться. Чего он хочет?

Кирен пожала плечами.

– Он хочет того, чему ему захочется, когда ему захочется.

– А, – Вектор понимающе кивнул. – Удовольствий.

Иногда Кирен забывала, как умен Вектор. Ей нельзя было его недооценивать.

– Ну так приставь к нему смотрителя, чтобы тот приносил все, чего он пожелает.

– Все бы ничего, но ему не леденцы нужны, – сказала Кирен, отрезая кусочек ростбифа. – Он хочет, чтобы мир не был таким медленным. Чтобы его все любили. Чтобы он все время выигрывал, даже не стараясь, и не только в моторболе.

– Тогда собери ему гарем и хор подпевал, – раздраженно сказал Вектор.

– Это я тоже пробовала, – ответила Кирен. – Есть вещи, которых даже подпевалы не выдержат, сколько бы им ни платили.

Вектор вскинул руки.

– Чего ты от меня хочешь? Я достал тебе чип. Ты сказала, что его можно установить только достаточно сложному киборгу, чтобы выдержать все это ускорение, иначе чип пережег бы ему все нервы. Я нашел сложные детали, чтобы тебе не пришлось разрабатывать их самой – кстати, не стоит благодарности…

– И чего ты теперь хочешь? Медаль на грудь? – Кирен коротко и зло рассмеялась. – Мне пришлось хорошо попотеть, чтобы можно было установить чип.

– Но ты сказала, что сделаешь его самым лучшим игроком, даже лучше, чем был Гревишка до того, как спятил и вернулся в канализацию. Ты много чего обещала, и мне пришлось многое от тебя вытерпеть…

У Кирен отвисла челюсть.

– Тебе пришлось вытерпеть многое от меня?

– … и вдруг оказывается, что ты не можешь выполнить обещанное из-за всех этих проблем, – продолжил Вектор, как будто она ничего не говорила. – Я плачу тебе не для того, чтобы ты создавала проблемы. Я плачу, чтобы ты делала мне чемпионов. Он должен быть готов к завтрашней игре.

Кирен отрезала еще один кусочек ростбифа.

– Со всем этим может возникнуть одна крошечная проб… трудность, – сказала она.

– И что? Разберись с ней.

– Мне понадобится много помощников. Очень много.

– Ну так найми много помощников! – она уже не на шутку раздражала Вектора. Он никогда не бил ее, но иногда так сильно хватал за руку, что на коже оставались синяки в виде отпечатков его ладоней.

– Я имею в виду очень много. Мне нужны все, кто у тебя есть, и даже больше.

Несколько секунд Вектор просто молча смотрел на нее. Потом до него дошло.

– А, черт… – он откинул голову и закрыл глаза. – Ты не можешь его найти.

– В точку, – ровно произнесла Кирен.

– Я видел его вчера вечером на стадионе, с тренером. Что случилось? – спросил Вектор мрачно.

– Ты, – ответила Кирен. – Ты его вдохновил. Ты ушел куда-то, чтобы заниматься чем-то более интересным, и он последовал твоему примеру. Отправился куда-то, где бы его так не раздражали. По крайней мере, так он сказал Эду, когда уходил.

– Просто взял и укатил? – Вектор не верил своим ушам.

– Нет, сначала он заставил Эда приделать ему ноги. Кирен бросила взгляд на Залем, и ее окатило волной невыносимой тоски.

– Эд – идиот, – с отвращением процедил Вектор.

– Нет, Эд наблюдательный. Он наблюдал за тем, что происходит, когда Гон не получает что хочет. Но если ты не веришь мне на слово, давай посмотрим кое-какие записи. Экран, пожалуйста.

На стене слева от Кирен зажегся экран. Это была одна из немногих вещей в кабинете Вектора, которыми он позволял ей распоряжаться. Нужные ей видео уже были загружены и ожидали своей очереди.

На первом видео Гон в красно-оранжевых доспехах, расписанных языками пламени, катился позади игроков тренировочной команды Завода. Их едва можно было назвать паладинами, хотя когда-то – до того как тяжелые условия жизни, ранения и возраст подорвали их способности, они были серьезными претендентами на первенство. Не были они и кеглями – тренировка с ними напоминала о себе на следующий день.

Гону не понадобилось много времени, чтобы нагнать команду, которая явно изо всех сил пыталась вырваться вперед. Гон принялся играть с ними, то позволяя вырваться вперед, то ускоряясь так, что почти наступал им на пятки, а потом снова отставая, как будто ему было за ними не угнаться.

– Это новые доспехи? – спросил Вектор.

– Так мы ему сказали. Он отказывается носить «использованное» или «ношеное», – Кирен подчеркнула эти слова «кавычками» в воздухе.

На экране Гон опустил нижнюю часть тела и подался вперед, готовясь врезаться в фабричную команду. В следующую секунду игроков как взрывом разбросало во все стороны, причем большинство рассталось по меньшей мере с одной конечностью. Ярко-синяя киберкровь забрызгала трассу, ограждения и самих игроков.

– Вот так мои игроки должны вести себя на трассе, рвать противника в клочья, – радостно воскликнул Вектор. – Когда ты сможешь установить чипы всем моим паладинам?

– Как только все они получат улучшенные ЦНС и спинной мозг. Ах да, еще мне надо сделать так, чтобы они не свихнулись от ярости, – сказала Кирен как ни в чем не бывало. – Так что еще нескоро. – Пауза. – Может, никогда.

– Паладины вспыльчивы, – раздраженно сказал Вектор. – Чтобы оставаться в игре, им приходится быть агрессивными.

Кирен подумала, что несмотря на весь свой ум он иногда бывает таким тупым.

– Чип увеличивает агрессию, так что она выходит из-под контроля. Джашуган умеет держать себя в руках лучше любого другого паладина, но с этим чипом он превратился бы в кровожадного убийцу, даже не успев совладать с собой. Чип уничтожил бы и его, и его ЦНС.

– Значит, тебе надо разработать новый чип и ЦНС получше, – сказал Вектор раздражающе рассудительным тоном. Как будто сообщал ей, что стоит брать зонтик, когда идет дождь. – Что бы это там ни значило.

– Центральная нервная система, – Кирен вздохнула. – Ты так часто врываешься в лабораторию – я-то думала, ты кое-что выучил.

– Иногда ты слишком много думаешь, – сказал Вектор с угрозой.

– Ты мне платишь, чтобы я думала. Это еще не все. Покажи Джаггернаута, – велела она экрану.

У Джаггернаута было четыре руки и три колеса вместо ног: одно большое впереди, два поменьше сзади. На записи он катился по трассе, явно изо всех сил пытаясь двигаться быстрее. Внезапно его по затылку ударил моторбол. Если бы Джаггернаут был на роликах, он бы немедленно рухнул. Но его колеса сменили положение, компенсируя неустойчивое равновесие. Верхняя часть его тела дернулась и закачалась, он замахал всеми четырьмя руками, как семафор.

– Может, стоит установить чип Джаггернауту? – предложил Вектор. – Со всеми этими руками и колесами ему будет чем заняться.

– Неплохая мысль, но дополнительные конечности все равно придется сделать куда сложнее. Простыми руками и колесами тут не обойтись, – сказала Кирен. – Конечности на конечностях, колеса в колесах.

Вектор кивнул.

– Ладно. Я прикажу кому-нибудь этим заняться.

У Кирен не было на этот счет никаких сомнений. Между тем на экране позади Джаггернаута возник Гон, на этот раз в блестящих черных доспехах. Прямоугольник в левом нижнем углу показывал, что он развивает скорость 135 миль в час. Гон объехал Джаггернаута слева и подпрыгнул, вращаясь так быстро, что успел ударить его дважды, прежде чем приземлился снова. Джаггернаут опрокинулся, колеса беспомощно закрутились в воздухе.

Резко развернувшись, Гон вернулся к лежавшему на трассе игроку, оторвал одну из его рук и принялся избивать его ею.

Другие паладины обступили его, пытаясь остановить. Пока одна из игроков, обманчиво хрупкая на вид женщина в ярко-багровом, отвлекала Гона, остальные отобрали у него руку. Гон просто оторвал другую и принялся отмахиваться от остальных паладинов. На экран вкатился Джашуган и попытался его успокоить.

В следующую секунду все паладины оказались на земле, а Гон пропал.

– Пауза, – велела Кирен экрану.

– Какого черта? – сказал Вектор.

– Я могу запустить повтор на очень маленькой скорости, чтобы ты мог рассмотреть все подробности, но картина в целом не станет приятнее. Когда его окружили остальные паладины, адреналин у Гона зашкалил, и он их всех раскидал.

– Почему? – Вектор скривился. – Они все в одной команде.

– Он почувствовал угрозу. Среагировал слишком быстро, чтобы подумать о том, что делает, – сказала Кирен. – Мне понадобилось два дня безостановочной работы, чтобы исправить все поломки.

– Они смогут играть завтра вечером? – спросил Вектор.

– Да, они все в порядке. Но Гон пропал. Теперь он болтается по городу, занимаясь бог знает чем. Скорее всего, ввязывается в драки. Вероятно, все закончится тем, что за его голову назначат цену.

Вектор откинулся на спинку кресла, стянул с колен салфетку и швырнул ее поверх незавершенного ужина.

– Которую получит какой-нибудь воин-охотник, после того как обчистит тело. И наш чип, скорее всего, окажется в руках этих подонков из северного сектора. Надо было покончить со всеми шестью, но мне казалось, что это было бы слишком жестоко.

– Может быть, одна из твоих уличных крыс доберется до тела первой, – сказала Кирен. – Тогда ты сможешь выкупить чип обратно.

– Все это твоя вина, – сказал Вектор. – Ты испортила чип, вместо того чтобы его усовершенствовать, как обещала.

«Нет, на самом деле я зря позволила тебе уговорить меня и установила прототип в кибернетическое тело непредсказуемого мальчишки, который едва достиг зрелости», – возразила ему Кирен про себя. Она снова вздохнула.

– Ну? – рявкнул Вектор. – Как ты собираешься все исправить? То, что вредит моторболу, вредит мне и всем, кто меня окружает.

Кирен приподняла одну совершенную бровь.

– Включая меня?

– Ты сама себе вредишь собственными ошибками, – сообщил ей Вектор. – Так что ты собираешься делать?

– Я могу пойти его поискать, – сказала Кирен. – Могу прихватить большой сачок.

Вектор прищурился.

– Ты вроде говорила, что у тебя нет чувства юмора, но иногда явно пытаешься шутить.

– Хочешь посмотреть другие записи? – спросила Кирен. – Там есть эпизод, в котором он отрывает киберруку тренера и…

– Дай угадаю. Бьет ею его по голове, – произнес Вектор без выражения. – В его репертуаре вообще есть что-нибудь еще?

– Он опасен, но не изобретателен, – ответила Кирен.

Вектор приказал экрану отключиться.

– Я велю своим людям на улицах отыскать его. По-тихому, не привлекая внимания.

Брови Кирен поползли вверх. Он считал своих уличных крыс неприметными?

– Даже если удастся отыскать его в ближайшие пятнадцать минут, сомневаюсь, что он будет готов к игре завтра вечером.

– Посмотрим, – Вектор кивнул на ее тарелку. – Если ты поела, то почему бы тебе не переодеться во что-нибудь поудобнее. Мне нужно кое с кем переговорить, а потом я к тебе присоединюсь. Дождись меня, это ненадолго.

– Если ты хочешь видеть меня завтра на арене, мне нужно выспаться, – сказала Кирен.

– Хорошо. Не дожидайся. Я тебя разбужу.

Как раз то, чего ей сейчас не хватало – так это посредственный секс. Кирен встала и вышла из кабинета, пытаясь выкинуть из головы мысль о том, что он разглядывает ее зад. Проклятые «шпильки».

Вектор позвонил Гамоту и сказал, что нужно провести скрытный розыск. Он бы предпочел, чтобы этим занялась Соледад, но когда он позвонил ей, автоответчик коротко оповестил, что она в данный момент занята, и сбросил звонок, не предлагая оставить сообщение. Он сделал заметку разузнать, с чего вдруг она так успокоилась, что посчитала возможным не обращать на него внимания. Но сначала следовало покончить с беглым паладином.

И, кстати, о незаконченных делах.

* * *

Когда все закончилось, Кирен легла спиной к Вектору и притворилась, что спит. Зачем вообще было начинать? У него явно не лежало к этому сердце.

Впрочем, его сердце никогда не участвовало в процессе. Судя по всему, у него вовсе не было сердца, только аппарат, определявший, какое занятие может принести удовлетворение, а какое не стоило даже капли пота… Впрочем, она не видела, чтобы он потел где-то за стенами спальни. В пентхаусе было холодно как в морозилке, а сидя в лимузине, она практически видела пар от собственного дыхания. Наверное, температура воздуха как раз соответствовала температуре его крови.

Ну хотя бы кончилось все быстро. Потом он выбрался из постели, облачился в шелковую пижаму и халат и вернулся в кабинет, как будто отходил на перекур. Ее это вполне устраивало.

Спустя несколько часов Вектор стоял со стаканом виски рядом с постелью и наблюдал за спящей Кирен. Ей повезло, что она была такой хорошей настройщицей. Пока она делает его паладинов победителями, он готов терпеть то, что она строит из себя такую недотрогу. Но она серьезно его подвела, потеряв паладина и новый чип. Для нее же лучше, если это не было предвестником будущих проблем. Как только проблем от нее станет больше, чем пользы, он выкинет ее в собственную мусорную воронку, и это падение будет куда жестче, чем с Залема.

Но пока что она была полезна. Она и этот мальчишка с собственной командой. Хьюго. Почему-то Вектор все время забывал, как его зовут. Возможно, потому что тот был такой мелкой сошкой.

По крайней мере мальчишка ничего из себя не строил. Допустив промах, он не начинал рассказывать о каких-то там проблемах. И пусть мальчишка не был гением, у него хватало ума не допускать одну и ту же ошибку дважды.

Вектору пришло в голову, что ему стоит поощрять Хьюго почаще бывать в клинике Идо. Может быть, тот работал над чем-то еще и хотел бы об этом рассказать. С тех пор как погибла его дочь, а жена нашла партнера получше, бедолаге, должно быть, ужасно одиноко. Хьюго мог бы притвориться, что хочет стать его учеником. Ученые ведь любят учеников, так?

Вектор подошел к окну и коснулся кнопок управления, сделав его прозрачным. Никто больше не мог похвастаться таким величественным видом. На Залем Вектор даже не взглянул. По ночам небесный город казался просто более темным клочком на небе. Напротив, Айрон сити выглядел россыпью сверкающих драгоценностей.

Казалось бы, небесный город должен быть лучшим миром, где жили лучшие люди. Но если Кирен и Идо – типичные представители этого якобы превосходного населения, то Залем вряд ли произвел бы на Вектора особое впечатление.

Глава 15

Наблюдая за тем, как Герхад настраивает руку Бравы и одновременно сплетничает с Боевитой, Идо подумал, что ему давно следовало нанять медсестру. Им с Кирен нужно было сделать это, как только они открыли клинику. Их жизнь была бы тогда настолько проще. Правда, он понимал, что Кирен ни за что не смирилась бы с появлением местного обитателя в их жизни, даже если тот всего лишь помогает с пациентами. Работать с кем-то, рожденным на земле, как будто она была одной из них? Тогда она могла бы бросить его еще раньше, забрав с собой дочь. Но, может, тогда их дочь была бы до сих пор жива…

Идо с усилием оттолкнул эту мысль. Этого ему уже никогда не узнать, а в жизни и без того хватало поводов для беспокойства. Потом он сообразил, что Герхад выжидательно смотрит на него.

– Прошу прощения? – несколько смущенно произнес он.

Герхад с Боевитой переглянулись.

– Я спросила, когда вы вернетесь, и не хотите ли, чтобы я вас дождалась. Но если вы никуда не идете, это не имеет значения.

К лицу Идо прилила краска.

– У меня много всего на уме, – сказал он.

– А у кого нет? – откликнулась Герхад. – Обдумаете все, пока будете ходить.

Она чуть махнула в его сторону рукой, как будто прогоняя.

Идо кивнул, сделал несколько шагов к двери.

– Звони, если…

– Мне понадобится ваша помощь.

Герхад повторила прогоняющее движение, на этот раз активнее.

– Идите уже, или все стоящие вещи раскупят до того, как вы доберетесь до рынка. Нам нужны еще сервомоторы.

– Нам всегда нужны сервомоторы, – заверил ее Идо. – Ладно, я ушел. Теперь уж точно.

Идо вышел на улицу через жилые комнаты, чтобы пациенты в приемной не задерживали его разговорами. Уходя, он испытывал одновременно чувство вины и облегчение, вина преобладала. Но Герхад заверила его, что сама проведет послеобеденный прием: по записи у них были лишь пациенты, которые нуждались в подгонке, наладке или диагностике. В конце концов, она была опытной медсестрой. Идо не бросал своих пациентов на произвол судьбы и не сваливал на Герхад свои обязанности, чтобы валять дурака. Но ему было стыдно, что он ей соврал.

Точнее, сказал ей лишь часть правды – он действительно собирался поискать сервомоторы. Но уходил он в первую очередь для того, чтобы встретиться с Аджакутти, который позвонил и сказал, что у него есть информация о Гоне.

В последние несколько дней поползли слухи, что супербыстрый паладин куда-то пропал. Вектор все отрицал, рассказывая о том, что его новый звездный игрок тренируется и появится на трассе как только будет готов, и это будет незабываемая игра. Когда другие игроки спрашивали, что происходит на самом деле, Вектор отвечал, что им лучше побеспокоиться о самих себе.

– Не то чтобы кто-то ожидал от него правды, – сказал Аджакутти. – Вектор врет все время и обо всем.

Они сидели в небольшом кафе на южной окраине города. Аджакутти трудно было узнать в «гражданском», и Идо осознал, что никогда раньше не видел его без экипировки паладина. Без клинков и доспехов он выглядел почти таким же худощавым, как док. Никто в кафе не обратил на них внимания.

– В любом случае, – сказал Идо, глядя в свою чашку с кофе, – я не понимаю, почему ты позвонил мне, а не Вектору.

Аджакутти казался смущенным.

– Так просто и не объяснишь. Если бы я пошел к Вектору и сказал, что знаю, где сейчас новый игрок и чем он занимается, получилось бы, что я вроде как поймал его на лжи. Я недостаточно хорошо играю, чтобы это сошло мне с рук. Что, по-вашему, он бы со мной сделал?

– Ничего хорошего, – сочувственно согласился Идо.

– Я очухался бы у дверей Завода в коробке с деталями, и кто знает, чьи это были бы детали. – Аджакутти покачал головой. – Вы сказали, что не вернетесь, и я уважаю ваше решение. Но потом я задумался, кому могу доверять… – Он пожал плечами. – Я думал было вообще ничего не говорить. Пусть Вектор сам все узнает. Так было бы безопаснее. Но этот новый парень – да, он не участвовал ни в одной игре, и на тренировках он только и делал, что отрывал всем руки и лупил ими по головам.

Никто не хочет быть с ним в одной команде. Я уж точно. Но он – паладин. Один из нас. Вектор притворяется, что с ним все в порядке. Но это неправда, и это очень плохо. Думаю, все из-за этого нового чипа.

Идо уставился на собеседника, надеясь, что изумление не слишком явно читалось на его лице. Никогда еще Аджакутти не говорил так много за один раз. И никогда раньше он не проявлял такой озабоченности судьбой кого бы то ни было, тем более человека, которого едва знал. Впрочем, Идо общался с ним только на стадионе, во время игры или тренировки. Он знал Аджакутти лишь как паладина, а не как человека.

– Извини, – сказал Идо, – но я не знаю, чем могу помочь. Не я установил этот чип, а Кирен.

– Но вы ведь работали вместе. Я подумал, может, вы поймете, что она сделала не так.

Идо многое мог на это ответить, но решил, что Аджакутти вовсе не обязательно что-то из этого знать.

– Если я его встречу, то попытаюсь уговорить вернуться к Кирен, чтобы она могла его поправить.

Аджакутти выглядел разочарованным.

– Беда в том, что он не мой пациент, – стал объяснять Идо. – Если бы я стал что-то делать, Вектор с полным правом мог бы заявить, что я вмешиваюсь в работу одного из его игроков.

Разочарование на лице Аджакутти стало еще глубже.

– Если бы он лежал посреди улицы в луже киберкрови, искрил и подергивался после того, как его сбил грузовик, вы бы прошли мимо из боязни вмешаться не в свое дело?

– Это не то же самое, – ответил Идо как можно мягче.

– А мне кажется, то же самое, – возразил Аджакутти. – Но теперь мне пора возвращаться на стадион, надевать доспехи и становиться паладином. – Он поднялся на ноги и задвинул стул. Потом выражение его лица смягчилось. – Простите, док, не стоило мне на вас вот так сваливаться. Забудьте о том, что я сказал. – Он помялся. – Но если вы хотите знать, где он проведет вечер сегодня вместо трассы моторбола, то я отправил вам адрес на телефон. Не спрашивайте, как я его узнал. Обычно веселье там начинается примерно в полночь.

– Аджакутти, погоди, – сказал Идо. Паладин обернулся к нему.

– Если ты хочешь заглянуть как-нибудь в клинику, я буду тебе рад. Лучше всего после закрытия. Тогда у меня будет больше времени.

На миг Идо показалось, что паладин бросится его обнимать.

– Спасибо, док, – сказал Аджакутти. – И не беспокойтесь, я вас не выдам.

Идо проследил, как паладин забрался на гиробайк, припаркованный перед кафе. Потом взглянул на телефон. Адрес, который дал ему Аджакутти, находился на полпути между кафе и краем свалки. Как удобно.

Он заказал еще одну чашку кофе, убеждая себя, что когда допьет ее, отправится обратно в клинику и поможет Герхад закончить рабочий день. Он точно не собирается бродить по южной границе свалки, разыскивая сервомоторы. И даже если он там окажется, он не станет болтаться там до полуночи.

С другой стороны, если вдруг он слишком увлечется сбором мусора и случайно столкнется с пропавшим паладином, который из каких-то своих соображений согласится отдать ему чип, это будет большая удача.

Найти нужный адрес оказалось не так просто, как Идо думал. Он по крайней мере дважды прошел мимо нужного входа, пока не отыскал наконец дверь в узком проходе между двумя зданиями. Создавалось впечатление, будто их возвели специально, чтобы они стали заброшенными развалинами. Щиты на окнах покрывали многие поколения граффити, надписи бесконечно наслаивались друг на друга.

Внутри светившиеся в темноте стрелки указывали на уходящий вниз лестничный пролет. Через три площадки стрелки пропали, но теперь в них и не было нужды. Снизу до Идо доносилось множество голосов. Дойдя до конца лестницы, он прикинул, что спустился под землю по меньшей мере на семь этажей.

У подножия лестницы он увидел женщину могучего телосложения, на голову выше него. Одета она была в короткую клетчатую юбочку, невероятно чистую белую рубашку и галстук, завязанный виндзорским узлом. Ее волосы торчали во все стороны, как прямые иголки, которые казались такими острыми, что об них можно пораниться. Идо узнал ностальгическую вариацию на какой-то старый стиль.

Женщина поглядела на него сверху вниз, как будто он был самым неинтересным предметом на свете.

– Оружие, – сказала она.

Идо недоуменно посмотрел на нее.

– Прошу прощения?

– Оружие. Есть у тебя при себе оружие?

– Нет, – сказал он. – У меня нет оружия.

Она кивнула на мешок, висевший у него за спиной на перекинутом поперек груди ремне.

– Там что?

– Я был на свалке.

– Нашел что интересное, – вяло произнесла она.

Идо не сразу сообразил, что это вопрос.

– Только вот это… – он выудил из сумки кусок сервомотора.

– Круто, – произнесла женщина таким же смертельно скучным тоном. – Руку. Она протянула руку, и Идо дал ей свою. Привратница достала штамп и прокатила им по тыльной стороне его ладони.

– Здесь сказано, что ты не вооружен. Невооруженным налево. Или можешь попытать счастья справа. Заходи. Она втолкнула его через дверь в громадное темное помещение.

Теплый воздух наполняла вонь алкоголя, пота и огромной толпы, запертой глубоко под землей. Идо показалось, что он не сможет вдохнуть полной грудью. У него ничего не выйдет. Ему нужно попасть наружу, прежде чем он грохнется в обморок…

Откуда-то сверху внезапно ударил поток холодного воздуха, дувший ровно столько, чтобы Идо успел сделать единственный вдох. Может, если он останется на этом месте, то сможет дождаться еще одного.

– Эй, ты, – сказал кто-то куда ближе, чем хотелось бы Идо. Он обернулся и оказался нос к носу с потной мужской физиономией – судя по выражению лица, он вполне тянул на убийцу. – Двигай. Чего застрял.

Идо отступил и привстал на носочки, чтобы поверх голов разглядеть что-нибудь, похожее на бар. В центре помещения ослепительно-белые прожектора освещали квадратное возвышение, окруженное со всех сторон тремя рядами веревок. Платформа выглядела как старомодный боксерский ринг. Идо видел его только в исторических архивах Залема.

Не теряя ринг из вида, он пошел налево и стал медленно пробиваться сквозь толпу. Никаких сидений. Зрелище было рассчитано не на сдержанно аплодирующую публику. Оставалось надеяться, что люди вокруг него действительно не были вооружены.

Наконец он заметил барную стойку вдоль ближайшей стены. Стоявший за ней человек выставлял по шесть стаканов разом с помощью растягивающихся пальцев рук. Идо его узнал – он заменял кое-какие изношенные детали на этих самых руках.

Бармен тоже его узнал.

– Привет, док, – сказал он с улыбкой. – Желаете выпить? За мой счет. Ваши деньги тут все равно не в ходу.

– Как долго это уже продолжается?

– Без понятия, – жизнерадостно ответил бармен. Левой рукой он открыл небольшую бутылку и подтолкнул ее к Идо. – За счет заведения. Гонят на ферме. Безвредно.

– Спасибо, – сказал Идо и выложил на стойку несколько кредитов.

– Я ж говорю, ваши деньги здесь…

– Как профессионал профессионалу, – сказал Идо. – Часто здесь такое?

Кредиты пропали.

– Не-а.

Идо склонился поближе и негромко спросил:

– Все это происходит без разрешения Завода, так?

– Я могу лишь предполагать, – осторожно проговорил бармен, – потому что я тут только выпивку разливаю и ни во что не вмешиваюсь, но я бы сказал, что без. Иначе они не выбрали бы ту же ночь, когда идет Игра.

Идо огляделся. Ни одного экрана.

– Никого не интересует сегодняшняя Игра?

– Могу только догадываться, – сказал бармен, – потому что я ничего не знаю, понимаете, да? – он дождался, когда Идо кивнул, затем продолжил: – Но судя по всему, некоторым нравится делать ставки так, чтобы люди Вектора не наложили на них руку.

– Кто принимает ставки? – спросил Идо.

– Я ж говорю, док, я ничего не знаю, – сказал бармен. – Я всего лишь разливаю выпивку.

Он кивнул в сторону ринга. Яркие красные огни у них над головами сменились на багряные, потом снова стали белыми. На арену сверху спрыгнули два киборга. Толпа взревела и подалась ближе к заграждению.

Киборг слева (невооруженная сторона, вспомнил Идо) был похож на разномастное сборище деталей. Все части сильно отличались, как будто он был собран из случайного набора подручных деталей. Как Разлучник. Идо напрягся, надеясь, что не увидит знакомых деталей.

Киборг поднял разномастные руки над головой, приветствуя толпу. Правая была телескопической, в корпусе из грязно-желтого пластика. Левая выглядела как гибкий кабель, который извивался в любом направлении и под любым углом. Доспехи выглядели так, будто их нацепили впопыхах. Некоторые куски казались скорее отломанными, а не отрезанными, из-под краев лезли пузыри производственного клея. Все они были здорово потрепанными, в царапинах, вмятинах и сколах.

Вторым киборгом был Гон. Доспехи на нем были однозначно моторбольными: ярко-оранжевые языки голографического пламени на васильковом фоне. Он был не таким крупным, как противник, а казался скорее подтянутым, гладким и гибким. Определенно работа Кирен, вплоть до оранжевых языков пламени, окаймлявших узкую физиономию киборга. Она хотела, чтобы он выглядел коварным. Идо он показался хитрым двенадцатилетним мальчишкой.

Поприветствовав толпу, киборги повернулись друг к другу. На ринге не было рефери или ведущего, не прозвучало никакого явного сигнала. Идо взобрался на стойку бара, чтобы лучше видеть. Раздвижная рука сборного киборга дернулась в направлении Гона, который уже оказался слева от него.

Гон сбил противника с ног. К тому времени как тот упал, Гон уже оказался на прежнем месте – лицо его выражало притворное изумление.

Затем он мигнул и внезапно оказался в другом углу, разглядывая противника с невинным изумлением. Еще раз – и снова другой угол. Сборный киборг бросился на него с яростным воплем. Гон возник позади него и отвесил пинка. Киборг шлепнулся на живот, потом вскочил на ноги, точнее попытался. Гон снова сбил его с ног.

Сборный киборг бросился вперед и неуклюже попытался схватить Гона. По раздраженному выражению лица Гона Идо догадался, что этого не должно было случиться. Противник обхватил Гона за плечи и рухнул вперед, заставив его упасть следом за собой. В конце концов сборный киборг уселся верхом на спине Гона, выкручивая руку ему за спину. С резким металлическим воем из середины его груди начал появляться вращающийся клинок пилы.

Толпа все еще ревела, когда сборный киборг потерял равновесие и опрокинулся. В следующую секунду Гон уперся ногой ему в бок, схватил за гибкую руку и вырвал ее из сустава.

Толпа заорала от восторга и ужаса, когда киберкровь забрызгала ринг и немало зрителей вокруг. Идо мог только пожалеть людей, отпрянувших с отвращением. То, что отлично смотрелось на моторбольном стадионе, в непосредственной близи выглядело шокирующе отвратительным.

Упавший киборг сжимал плечо и корчился от боли. Идо заметил, что у него между пальцами сочится кровь сердца. Проигравший поднялся на ноги, и несколько человек у ринга развели веревки, чтобы он мог выбраться. Гон проводил его взглядом, в его лице все еще читалось бешенство. Когда киборг с приятелями уже уходили, Гон их окликнул, и когда они обернулись, швырнул в них оторванной рукой. Новые всплески ярко-синей крови забрызгали ринг и стоявших рядом людей. Идо поморщился.

Сверху на ринг спрыгнул другой киборг. Новый противник был вдвое больше Гона и походил на неумелую копию Клеймора, только без всего его блеска и оружия. Или навыков. За полминуты Гон без особых усилий превратил его в груду искореженного металла.

Идо почувствовал, что кто-то тянет его за ногу, и посмотрел вниз.

– Сверху это выглядит хоть немного лучше? – спросил бармен.

Идо покачал головой.

– Не могу поверить, что никому нет дела до сегодняшней Игры.

– Все они любители, – ответил бармен. – Моторбол для них слишком аристократическое зрелище.

– Но он-то не любитель, – сердито сказал Идо. – Сейчас он мог бы быть на трассе. По крайней мере, должен быть.

– А вы попробуйте ему сказать, что он должен делать, – предложил бармен. – И посмотрим, что из этого выйдет.

Идо присел на корточки, чтобы удобнее было разговаривать.

– Что ты о нем знаешь?

В полутьме он разглядел, как собеседник слегка прищурился.

– Док, я ж говорю: я тут всего лишь бармен. Я разбираюсь только в выпивке. – Он на секунду умолк. – Но я слышал разговоры… намеки… про Наблюдателей.

– «Наблюдателей»? – Идо посмотрел на него с недоумением. – Что за Наблюдатели? Где?

Бармен уставился на ринг.

– Наблюдатели в головах.

– Наблюдатели в… – Идо чувствовал недоверие и отвращение. – В чьих головах? Откуда они наблюдают?

Бармен перевел взгляд на него.

– Иногда я не могу заткнуться вовремя. Док, сделайте одолжение, забудьте все, что я вам наговорил.

– Откуда эти Наблюдатели? – спросил шепотом Идо.

– Понятия не имею, о чем вы, – твердо сказал бармен.

Идо посмотрел на его руки, которые сжались до нормального размера.

– Наверное, тебе стоит как-нибудь заглянуть в клинику, проверить, нормально ли работают растягивающие механизмы.

– С ними все нормально, – сказал бармен. – Вы поединок пропустите.

Новый противник Гона пытался боксировать невероятного размера кулаками. Он сумел ударить его несколько раз, прежде чем Гон оторвал ему обе руки и швырнул их в толпу с правой стороны.

По крайней мере, это вооруженная сторона, – подумал Идо, надеясь отыскать в этом что-нибудь смешное.

Новые потоки киберкрови залили толпу, и многим это пришлось не по вкусу. Но Идо явно видел, что некоторым это нравилось, даже слишком. Он знал, что такое кровожадность, но лишь теоретически, по историческим записям. Теперь он начинал понимать, как это выглядело в реальности. Это было не карикатурное насилие моторбола, а что-то куда более примитивное, так что Идо даже задумался, удастся ли ему выбраться отсюда живым.

Лицо Гона приобрело нездоровый оттенок. Его губы побагровели. Кровь сердца двигалась недостаточно быстро, не поспевая за нагрузкой, которой он подвергал свое тело. Кирен должна была это заметить. Она не могла пропустить настолько важную деталь…

Идо тут же сообразил, что она ничего не пропустила бы, если бы киборг не сбежал. Потому что чип превратил его из обычного человека в непредсказуемого маньяка, не способного сдерживаться или подавлять врожденную жестокость. И, по-честному, Идо должен был сам предугадать такую возможность, когда он начал работу над чипом. Все, что происходило с телом, влияло на ум. Закон непредвиденных последствий не делал исключений.

Теперь Гон метался по рингу, бил себя кулаками в грудь и вопил, требуя нового противника. Остановившись в центре, он взглянул вверх и вызывающе завопил. Ничего не произошло. Восторженные вопли сменились неодобрительными криками, хотя Идо не понял, возмущалась толпа Гоном или тем, что никто не хотел с ним драться.

Киборг принялся указывать на людей в толпе, вызывая их. Зрители отступали, некоторые поворачивались к нему спиной или отворачивались, двигаясь к выходу. Придя в ярость, Гон перепрыгнул через веревки на пол. Люди растворились как по волшебству, оставив его в одиночестве, со сжатыми кулаками, в ожидании хоть какого-нибудь противника.

– Трусливые засранцы, – прорычал он. – Идите все в жопу.

Он направился к двери, и Идо соскочил со стойки, чтобы пойти следом.

Киборг взбежал по лестнице, перепрыгивая по три ступеньки за раз и опуская ноги с такой силой, что, казалось, некоторые начали трескаться. Идо, воин-охотник, был в лучшей форме, чем большинство мужчин его возраста, но выйдя из душного зала и преодолев семь этажей вверх по лестнице, он еле стоял на ногах и задыхался. У него едва хватило сил окликнуть киборга, который уходил прочь по переулку и лупил кулаками по стенам с обеих сторон, как будто мог оттолкнуть их и сделать улицу шире.

Только оказавшись в самом конце узкого пространства, киборг наконец услышал его и повернулся.

– Тебе-то что надо, старик?

– Тебе надо кое-что знать, – сказал Идо, делая шаг к нему. – О твоей скорости. Точнее, о том, что дает тебе эту скорость.

– И что с ней? Хочешь такую же? – Гон казался одновременно раздраженным и удивленным. – Тебе не по зубам.

Он отвернулся и пошел прочь.

– Подожди! – пропыхтел Идо. Киборг развернулся и недобро посмотрел на него. – Чип… – сказал Идо. – Чип работает неправильно.

– Не. Чип работает отлично, – прорычал киборг.

Идо сделал еще шаг на подкашивающихся ногах и прислонился к стене, чтобы не упасть. Семь лестничных пролетов его доконали.

– Это технология с черного рынка, – произнес Идо, задыхаясь. – И если ты не дашь мне его удалить, он тебя убьет.

– Вот значит как, – сказал киборг.

Попробуй ему сказать, что он должен делать. И посмотри, что из этого выйдет.

Идо огляделся. Улица была пуста. Это не центр города, где жизнь не затихала ни на секунду. Здесь, в южном секторе, никто ничего не слышал и никто ничего не знал.

Киборг склонил голову на сторону.

– Я должен позволить тебе вынуть из меня этот чип, – негромко произнес он, – или ты меня убьешь.

– Не я, а чип, – в отчаянии поправил Идо. – Он тебя прикончит. Ты и сам чувствуешь, что что-то не так, правда? Он как будто бежит впереди тебя. Или когда ты хочешь что-то сделать, ничего не происходит…

– Лады, – сказал с ухмылкой киборг. – Скажи, если ничего не произойдет.

Идо даже не заметил, как он моргнул.

Глава 16

Танджи утверждал, что глупо жить сожалениями. Хьюго считал, что Танджи, вероятно, прав. Беда только в том, что Хьюго никак не мог прекратить делать вещи, о которых потом сожалел.

Сама Герцогиня вместе с несколькими пособниками, которых она называла «телохранителями», находились внутри. Хьюго их не видел, но отлично слышал; точнее, он слышал тот эффект, который они произвели на трех парней из южного сектора. Герцогиня оставила своих людей в храме дожидаться, пока троица снова не придет за ее запасами. Теперь «телохранители» самым доходчивым, пусть и невербальным способом объясняли парням, как плохо заходить на чужую территорию и красть чужое добро, особенно после того, как они с такой страстью защищали собственную территорию от неправильно припаркованного транспорта.

Хьюго не знал, откуда Герцогиня об этом узнала. Он ей точно ничего не рассказывал. Но торговцы наркотой могли разузнать что угодно, и, наверное, только так и выживали.

Герцогиня выживала уже очень долго. Если у нее и было обычное имя, то его никто не знал. Хьюго подозревал, что однажды его вызовут на встречу в лимузине, но на заднем сиденье окажется она, а не Вектор. Он не мог решить, изменится ли от этого что-то к лучшему. Он не мог вообразить, что она станет заправлять мотор-болом, как Вектор, она казалась слишком отстраненной и сдержанной.

Мольбы главаря южной банды, обращенные к тому, кто его избивал, – он уже все понял, правда, – вернули Хьюго к реальности. Он хотел было закрыть уши, но побоялся, что Герцогиня оскорбится, если это увидит. А последнее, что он хотел бы сделать, – это оскорбить Герцогиню.

Словно откликаясь на его мысли, в дверном проеме появилась сама дама. Полузабытые представления о приличиях, известные по прошлой жизни, заставили его начать подниматься на ноги, но она жестом велела ему сидеть и спустилась по ступенькам, встав напротив него. На ней был ее обычный наряд: прямое платье, как будто составленное из множества черных шарфов самых разных размеров и стилей. Одни были кружевные, другие шелковые, третьи и вовсе прозрачные. Вместе они закрывали ее тело от шеи до лодыжек, подчеркивая лишь грациозную, привлекательную фигуру и изящество ее движений. Тем не менее, Хьюго заметил, что ее изящные руки могли похвастаться отличной мускулатурой. Только глупец принимает изящество за слабость.

– Ужасно, не правда ли? – она взглянула на темный экран на здании напротив. – Жаль, что он включается, только когда перед ним оказываются три человека. Он мог бы тебя отвлечь.

Обычно она покрывала волосы еще одним черным платком, и лишь несколько прядей струились вдоль ее спины. Этим вечером она распустила волосы, и Хьюго заметил, что в них вплетены мелкие подвески и бусины.

– Даже даме в черном нравится добавлять одну-две искорки, – сказала она с легкой усмешкой.

– Извините, – Хьюго опустил взгляд на ступени. – Я не хотел пялиться.

– Я не в обиде.

Она собиралась еше что-то сказать, но тут оба они подскочили от холодящего кровь вопля, донесшегося из храма.

– Прошу прощения, – сказала она и, явно раздраженная, ушла внутрь.

Хьюго уперся локтями в колени и опустил подбородок в сложенные ладони. Он велел себе вспомнить, как лежал на земле, а эти парни его избивали, и как потом еще много дней он писал кровью. Но теперь все это казалось таким далеким и нереальным. За исключением одной вещи.

Он услышал, как Герцогиня что-то говорит, но не смог разобрать слов. Ей ответили так же неразборчиво. Голос незнакомый. Скорее всего, один из «телохранителей». Один из пойманных парней что-то сказал, явно жалуясь и возмущаясь.

– Ой-ой! Не будь таким нюней! – пожурила его Герцогиня. Возможно, она и сумела бы заправлять моторболом.

Раздался громкий шлепок, и парень заорал:

– Ладно! Ладно!

Еще один шлепок. Через несколько секунд Герцогиня снова появилась на пороге. На этот раз она села рядом с Хьюго.

– Боже мой, – сказала она, – в южной части города сплошные недоросли. Они живы только потому, что никто не велел им умереть.

При всей неуместности, Хьюго неожиданно громко рассмеялся.

– И не я одна так считаю, – добавила Герцогиня. – Моя тетка Фрида работает в… – она умолкла и едва заметно взмахнула рукой, – неважно. Вместо того чтобы сплетничать, я лучше тебя поблагодарю – еще раз – за то, что ты не позволил им меня обирать. Мне кажется, что ты достоин большего вознаграждения, чем это.

Она вынула браслет откуда-то из путаницы шарфов и накидок, поднесла его к лицу и стала рассматривать чеканную медь и зеленый камешек в центре.

– Спасибо, – сказал Хьюго. – Мне ничего другого не нужно. – Пауза. – И еще – чтобы эти парни никогда не узнали, что это я дал вам наводку.

– Это так важно для тебя? В смысле, браслет?

Герцогиня провела пальцем по рисунку на металле, потом вопросительно взглянула на него.

– Все это произошло очень давно, – сказал Хьюго. – Я был совсем маленьким.

Он собирался просто сказать, что браслет принадлежал его матери. Но внезапно стал вкратце пересказывать всю историю, включая и смерть брата, хотя не упомянул об обстоятельствах, а потом добавил, что нашел браслет, не уточняя, как именно.

– Ах, дела семейные, – произнесла Герцогиня. – Разве что-то еще могло сделать его таким ценным? – Она вложила браслет в его ладонь, и у Хьюго затрепетало сердце. – Теперь он снова твой. Вместе с моей благодарностью и дружбой. А со мной, знаешь ли, полезно дружить.

– Спасибо, – сказал Хьюго, чувствуя смущение и легкое беспокойство.

– Готова поспорить, что ты тоже хороший друг, – продолжала Герцогиня. – Но у тебя должны быть дела поважнее, чем слушать, как эти нытики-южане получают по заслугам.

Кивком головы она указала на стоявший у обочины гиробайк Хьюго.

– Давай, езжай уже.

Хьюго поднялся на ноги, надеясь, что ничем не выдал, какое испытал облегчение. Спустившись на одну ступеньку, он остановился и снова поглядел на нее.

– А вы не собираетесь… не станете… этих парней, – Он поморщился. – Они же… ну, вернутся потом домой, да?

Герцогиня рассмеялась так, будто услышала какую-то шутку.

– О, Хьюго, об этом можешь не беспокоиться. Какой толк тратить столько времени и усилий на наших южных друзей, если они не проживут достаточно долго, чтобы пожалеть о своих проступках. А теперь давай, езжай уже, пока не врос в эту ступеньку.

И Хьюго уехал.

* * *

Сидя в «Кафе», Танджи заметил браслет на запястье Хьюго.

– А. Ну здорово.

Койоми посмотрела на него сердито.

– Отлично, Танджи. Просто отлично.

– Да блин, – сказал Танджи. – Это побрякушка. Я парень. Что я должен про нее сказать?

– Не ты ли тут рассказывал, как нельзя говорить гадости о мертвой матери? – спросила Койоми.

– Я и не говорил никаких гадостей, – ответил Танджи.

– Я считаю, что он очень красивый, – сказала Хьюго Койоми. – Правда. – Она снова посмотрела на Танджи.

Тот тяжело вздохнул со страдальческим видом. Потом без выражения произнес:

– Тебе очень идет, Хьюго. – Зеленый подчеркивает цвет твоих глаз. Он повернулся к Койоми:

– Довольна?

– Я его вернул, – сказал Хьюго. – Остальное меня не волнует. – Он опустил рукав, чтобы закрыть браслет, потом передумал и оставил его на виду. – А теперь давайте вернемся к делу.

Танджи издал короткий невеселый смешок.

– А, точно. Об этом.

– Что? – Хьюго перевел взгляд с Танджи на Койоми, на лице которой появилось озабоченное выражение, потом обратно.

– Надо было разобраться с ним прошлой ночью, – сказал Танджи. – Потому что с тех пор его никто не видел. Диф и Луи везде искали, но он как будто сквозь землю провалился.

Хьюго покачал головой.

– Где-то же он должен быть. Нам просто надо узнать, где именно. Парень настоящий показушник. Они проверили везде, кроме северного сектора?

Танджи неуверенно пожал плечами.

– Сколько еще людей ты хочешь на это отрядить?

– Нисколько. Только Дифа и Луи, – сказал Хьюго.

– Хорошо, – откликнулся Танджи. – Потому что если делить на пятерых, доля выходит всего ничего. Если она станет еще меньше, то можно вообще не браться.

Хьюго кивнул. Он тоже так думал. Конечно, он мог бы попытаться провернуть эту работу втроем, но его копчик и подмышки до сих пор болели, как будто напоминая, как сильно ему хотелось поквитаться.

* * *

Когда каждый миллиметр твоего тела покрыт синяками, кровоподтеками и ранами, главное при спуске с лестницы не делать резких движений. Терпение, сосредоточенность, точность – все как в хирургии. Когда он полностью сосредотачивался, спуск по лестнице был менее мучительным, чем процесс одевания.

Услышав голос Герхад, болтавшей с одним из пациентов, он улыбнулся, хотя даже это было немного болезненно. Он вновь мог бы возблагодарить богов или силы, в которые не верил, что у него хватило ума нанять медсестру, которая могла прийти на помощь, когда он по недоумию лез к киборгам, столь же вспыльчивым, сколь и неуправляемым.

Добравшись наконец до первого этажа, Идо подошел к крючку, на котором обычно висел его врачебный халат, и обнаружил, что его там нет.

– Вот это да, док. Надеюсь, вы запомнили номер трепальной машины, которая вас сбила! – сказал пациент. Это был Живчик, занятый в сельском хозяйстве и на сортировке. Ему приходилось работать и в садах, и в центре предварительного отбора и контроля качества, выбирая лучшие фрукты для отправки на Залем. Завод был очень требовательным к качеству работы его специализированных рук, но не особенно утруждал себя техобслуживанием.

Идо подумал, что если он столько всего вспомнил, значит, вряд ли у него черепно-мозговая травма. Легкое сотрясение – однозначно, но это издержки профессии.

– Прошу прощения, я на минутку, – сказала пациенту Герхад и помогла Идо добраться до свободного кресла, поправив спинку так, чтобы пояснице было удобно. – Мне не придется вас пристегивать, правда? Вы спокойно посидите тут, пока я закончу с Живчиком?

– Привет, Живчик, – сказал Идо как можно более бодрым голосом. – Как делишки?

– Лучше чем у вас, док. У вас фонари под обоими глазами. Два сразу!

– Так получается, когда ломаешь нос, – наставительно сказал Идо.

– Кто бы мог подумать, – откликнулся Живчик. – Тот, кто вас гробанул, настоящий pendejo козел хренов.

Идо подумал, что это отличная история для прикрытия, очень банальная и вполне правдоподобная. Он собирался сказать что-то еще, но тут его в руку что-то укололо.

Когда он вновь открыл глаза, в окна заглядывало вечернее солнце, а Герхад провожала к дверям другого пациента.

Идо попытался встать с кресла и обнаружил, что его удерживает ремень. Может, если он повернет кресло вверх ногами, ему удастся выскользнуть из него, как Хьюго? Вот только Идо не мог нащупать пульт управления.

Герхад развернула кресло к себе.

– Врачи всегда самые трудные пациенты, – сказала она, посветив ярким фонариком ему в глаза, затем зажав ему нос, чтобы заставить открыть рот. – Но вы всех превзошли.

– Вредно все время лежать в постели, – сказал Идо, не столько ища оправдания, сколько рассуждая логически. – Тромбы.

– Куда хуже вставать с нее и слоняться по округе до того, как наложены все давящие повязки, – возразила Герхад.

– Давящие повязки? – Идо удивленно сморгнул. Он уже не чувствовал такого сильного головокружения, но ее лицо все еще немного расплывалось. Как и остальной мир. – А они еще не наложены?

– Сначала должен спасть отек, помните? – Герхад усмехнулась. – Все уже почти зажило. По крайней мере, я на это рассчитывала. То, что вы подскочили и куда-то побежали, могло помешать работе противовоспалительных средств.

– Я никуда не бегал, – сказал Идо. – И я вообще не чувствую отека.

– Кто здесь медсестра, я или вы? – откликнулась Герхад. – В данном случае мое мнение важнее вашего. Посидите здесь. Я кое-что принесу, вам понравится.

Посидеть здесь? Юмористка. Он услышал, как медсестра ходит по кухне. Потом Герхад вернулась и посадила его прямее.

– Откройте рот! – велела она. У него на языке оказалось что-то холодное и вкусное.

– Гаспачо! – воскликнул Идо в восторге. – Как ты узнала?

Герхад рассмеялась.

– У вас в холодильнике вечно стоит по меньшей мере четверть галлона, и вы храните листки с рецептами вместе с рецептурными бланками.

– А, точно, – сказал он, чувствуя себя немного глупо. – Тебе не обязательно меня кормить.

– Обязательно, – твердо ответила Герхад. – По крайней мере, пока не надену на вас давящие повязки.

– И сколько костей я сломал? – с опаской спросил Идо. Внезапно его объяла тревога, сонливость как рукой сняло.

– Меньше, чем я думала, – ответила Герхад, – и все это микротрещины. Давящие повязки со всем справятся.

Пока Герхад кормила его, Идо пытался вспомнить, что произошло. Последнее, что он ясно помнил, – бар очень глубоко под землей и киборг в оранжево-голубых доспехах, отдиравший руку другому киборгу. Дальнейшее виделось отрывками.

– У вас прекрасные кости, док, – сказала Герхад. – Куда лучше, чем у большинства жителей Айрон сити. Не знаю, где вы выросли, но явно не здесь.

Идо ничего не сказал.

Еще пару минут Герхад молча продолжала его кормить.

– Сканер показал, что вы и прежде получали множество травм, – произнесла она наконец. – Больше, чем большинство людей, которых мне приходилось осматривать в травмпункте. Я точно знаю, что вы не играете по выходным в любительской моторбольной команде. Да и повреждения не слишком похожи на моторбольные. Такие получают, скорее, любители боевых искусств и точно не во время тренировок. Так вас могут травмировать, если хотят убить. – Пауза. – Или наоборот.

Идо несколько секунд молчал.

– На самом деле, этот рецепт гаспачо – из такерии через дорогу, – наконец сказал он. – Я предпочитаю оставлять кусочки овощей. Это куда вкуснее, чем сплошное пюре.

– Я не пытаюсь лезть в ваши личные дела, – сказала Герхад, поставив тарелку на откидной столик рядом с собой. – Ничего страшного, если вам не хочется признаваться, что вы состоите в бойцовском клубе где-нибудь в южном секторе, потому что вам просто необходимо раз-два в месяц получать по мозгам. Я только хочу сказать, что вы практикующий врач, у вас клиника, люди от вас зависят…

– Дело не в этом, – сказал Идо.

– Ну слава богу, – сказала Герхад и взяла тарелку. – Многие любят рассуждать, что нельзя никого судить, но они никогда не работали в неотложке.

– Я воин-охотник, – сказал Идо.

Герхад снова отставила тарелку и скрестила руки на груди.

– Второе по глупости занятие после бойцовского клуба.

– У меня есть на это свои причины, – сказал Идо.

– У всех на все есть свои причины, – сказала Герхад со вздохом. – Так значит, вот чем вы занимались, когда мне пришлось соскребать вас с асфальта в переулке южного сектора?

– Нет, – сказал Идо. – Но должен был заниматься этим. Второй раз я так не ошибусь.

– Звучит не слишком обнадеживающе, – мрачно заметила Герхад. – Вы пропустили мимо ушей, когда я сказала, что на вас рассчитывают пациенты?

– Именно поэтому нужно немедленно наложить давящие повязки, – заявил Идо.

Герхад раздраженно вздохнула.

– Да, надо бы вколоть вам успокоительное и пристегнуть к этому креслу.

– Тогда может случиться что-нибудь похуже, – сказал ей Идо. – И не только в южном районе.

– Я не говорила, что я это сделаю, – ответила Герхад.

Глава 17

Когда Танджи отыскал Хьюго, солнце уже опускалось за горизонт. Хьюго сидел на бетонном ограждении разрушенной эстакады в нескольких кварталах от места, где главная дорога сворачивала и убегала вдаль от мертвых руин дорожной развязки, смысла которой никто давно не понимал. Чуть дальше еще несколько кусков дороги держалось на высоких столбах выветрившегося бетона. В нескольких местах бетон вывалился, обнажив металлическую основу под ним. Хьюго считал ее тайным скелетом Айрон сити.

– Ты чего здесь делаешь? – спросил его Танджи. Он оставил свой гиробайк возле Хьюго и сел рядом с приятелем. – Койоми, наверное, давно уже выставила свечку в окне «Кафе».

– Мне нужно было подумать, – сказал Хьюго.

– И как, придумал что-нибудь хорошее? Например, как нам вовремя доставить товар большому начальнику?

– Вектору, – сказал Хьюго, подавив сильное желание добавить, что не такой уж он и большой.

Танджи поглядел на браслет на запястье Хьюго.

– Он что, тебя воодушевляет?

– Это счастливый талисман, – сказал Хьюго. – Или был им когда-то. Но ты все равно меня нашел.

Танджи схватился за грудь.

– О нет, ты поразил меня в самое сердце! Но, кажется, я выживу, – добавил он, оглядывая себя. – Серьезно, какие планы? Мы собираемся заняться этим чуваком сегодня вечером, или как?

– Ну, если только у тебя нет плана получше, – невольно огрызнулся Хьюго.

– У меня точно нет, – Танджи оглянулся через плечо на заросшую сорняками территорию, отмечавшую границу улиц нижнего уровня. – Ты же сюда пришел не квартирку себе присмотреть?

Хьюго проследил за его взглядом. На нижнем уровне улица заканчивалась тупиком как раз в том месте, где верхняя улица сворачивала. Чтобы отыскать уцелевшие фрагменты дороги, пришлось бы далеко углубиться в заросли травы и кустарника. Никто никогда этого не делал. Там, в траве, такой жесткой, что об нее можно было порезаться, водились странные, уродливые и злобные насекомые. Внизу жили лишь последние изгои, павшие так низко, что верхний уровень Айрон сити стал для них Залемом. Они ютились прямо под эстакадой и питались отбросами, которые находили в мусорных контейнерах.

На нижнем уровне распологалось несколько предприятий Завода, но, судя по всему, никто не знал, что они делали, а в зданиях не было окон. Какой-то попрошайка сказал Хьюго, что там Завод изготавливал бракованных роботов, которых тайком распределял среди жителей города. Параноидальная сказочка, в которую мог поверить только тот, кому самое место в дурке. Однако она звучала не намного безумнее, чем мысль о том, что можно жить в городе, у которого есть лишь два назначения: А) обеспечивать Залем всем необходимым и Б) служить Залему мусоркой. Иногда Хьюго пытался вообразить, как бы выглядел мир, который держится на здравом смысле.

Танджи с силой ткнул его в бок.

– Да что с тобой? Ты ведешь себя так, будто тебе все равно, достанем мы этого парня или нет.

– Мне не все равно, – сказал Хьюго. – И мы его достанем. Я получил сообщение от Дифа. Они с Луи точно знают, где он.

Танджи сморгнул.

– И ты не посчитал эту информацию достаточно важной, чтобы поделиться со мной и Койоми?

Хьюго скривился.

– Он в «Бархатной орхидее».

Танджи от души рассмеялся.

– Видимо, они готовы обслуживать кого угодно. Хотя я никогда не понимал, что ПЗ-киборгам может понадобиться в таком месте.

– Ну, во-первых, у ПЗ-киборгов есть ощущения, как у всех остальных людей. Они вовсе не перестают чувствовать все, что происходит ниже шеи. Их тела все чувствуют. И, во-вторых, он не клиент.

– Если он не клиент, то… а… – Танджи скривился от отвращения. – Наверное, нам стоит прихватить с собой пару галлонов дезинфицирующего средства и полить его, прежде чем мы начнем отсоединять киберядро. – Его слегка передернуло. – Да блин, теперь мне не хочется к нему прикасаться даже в перчатках.

– Я и не думал, что ты такой ханжа, – заметил Хьюго; реакция Танджи, несмотря ни на что, его позабавила.

– Вовсе нет, – обиженно ответил Танджи. – Я просто… – его опять передернуло.

Хьюго подождал, когда он заговорит снова, потом сказал:

– Ну хорошо, ты не ханжа. Ты только ведешь себя как ханжа. Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Поборником общественной морали? – он умолк, подумав о Койоми во «Вдовьих ножках». – «Бархатная орхидея», вероятно, куда приличнее некоторых других заведений.

– Каких заведений? – спросил Танджи. – Назови хоть одно для примера.

– Откуда мне знать? Я там не бываю, – Хьюго пожал плечами.

– Пофантазируй.

Танджи снова передернуло.

– Нет уж, спасибо, не хочу замусоривать голову всякой дрянью. Так как нам его достать? Зайти, раздеться, приложить пару раз шокером и выкинуть из окошка?

Хьюго покачал головой.

– Диф и Луи сказали, что чаще всего он выходит оттуда около трех утра и отправляется в круглосуточный универмаг за шоколадными батончиками.

– Чаще всего? – Танджи недоверчиво нахмурился. – А что если сегодняшняя ночь как раз будет исключением?

– Не знаю, – раздраженно ответил Хьюго. – Позвоним и вызовем его на дом. Включим пожарную сигнализацию. Прекрати метаться. Ты прям как нервная старушонка. Мы его достанем.

– Надеюсь, – сказал Танджи. – Если мы и на этот раз облажаемся, Вектор точно нас пошлет. И тогда нам крышка.

– Знаю я, знаю, – оборвал его Хьюго. Он поерзал на на бетонном ограждении, и его копчик пронзила боль, заставившая его встать.

Танджи последовал его примеру.

– Я возвращаюсь в «Кафе». Ты идешь, или хочешь еще посидеть и послушать, что они там снизу тебе нашептывают?

– Ты слышишь шепот? – спросил его Хьюго. – И как давно это с тобой?

– Заткнись, – сказал Танджи, заводя байк.

* * *

Койоми дожидалась их на обычном месте возле окна.

– Я уж думала, что вы сегодня не появитесь, – пожаловалась она.

– Ну хоть ты не ной. – Хьюго вздохнул.

– Это еще что значит? – спросила она, нахмурившись.

– Танджи все время ноет о том, что сегодня у нас остался последний шанс, – сказал Хьюго.

– И в чем он не прав? – уточнила Койоми. – Если мы снова опоздаем, то потеряем работу у Вектора.

– Дифу и Луи понадобилось несколько дней, чтобы его найти.

Хьюго рассказал ей, где находится киборг и как они собираются его поймать.

– Все это… странно, – сказала Койоми, когда Хьюго договорил.

– Странно – это еще слабо сказано, – сказал Танджи. – Я сегодня буду работать в двух парах перчаток. И на всякий случай захвачу запасные.

– Не понимаю, – сказала Койоми.

– Ты не понимаешь, почему я надену две пары перчаток? – озадаченно спросил Танджи.

– Нет, это я как раз понимаю, – ответила Койоми. – Все знают, какой ты ханжа. Я не понимаю, почему человек со всеми этими модификациями работает какой-то проституткой. Какой в этом смысл?

«Потому что в этом мире нет смысла», – ответил про себя Хьюго. Койоми и Танджи принялись спорить, ханжа ли Танджи.

* * *

– Ты не местный, – сказала женщина, сидевшая напротив Идо за небольшим столиком; они находились на рынке в западном районе. Она отправила ему сообщение, что знает местонахождение одного прыткого киборга, и если доктор придет сюда в час ночи, она поделится с ним этой информацией. Прошло уже пятнадцать минут, но она так и не сообщила ничего существенного, а между тем действие принятых им болеутоляющих истекало. У него было достаточно таблеток в карманах плаща и еще больше – в чехле реактивного молота, стоявшего рядом с ним, как страж, но по какой-то причине, которой он сам не понимал, Идо не хотел принимать их на глазах этой женщины. Однако если он не подзаправится в ближайшее время, ему будет трудно даже встать со стула, а этого он тоже не хотел ей показывать.

Вот такая проблема современного воина-охотника: когда нужно поймать цель, а ты еще не оправился после прошлых побоев. Один из недостатков профессии. Другой – необходимость отправляться неизвестно куда и встречаться с какой-то гадалкой. Если бы Герхад знала, чем он занимается, она бы его убила.

– Я живу здесь уже много лет, – сказал Идо. – Большая часть киборгов Айрон сити рано или поздно оказывалась в моей клинике. Может статься, за свою карьеру я увижу их всех.

– Да, но ты не появился из дождя, ржавчины и пыли Айрон сити, как они, – подметила гадалка.

– Как знать, откуда кто появился? – У Идо возникло сильное искушение сказать, что она тоже не особенно походила на жительницу Айрон сити. Было в ее лице что-то… Не то чтобы неправильное, но и не совсем так, как должно быть. Она не была дурна собой, совсем наоборот. Но Идо не мог избавиться от мысли, что это было не ее естественное лицо, что ей пришлось перенести серьезную восстановительную операцию, и хотя хирург очень квалифицированно восстановил прежний облик, что-то от него ускользнуло.

Именно глаза гадалки делали ее лицо таким жутким. Эта был первый и единственный случай гетерохромии, с которым Идо столкнулся в Айрон сити: ее правый глаз был темно-золотисто-карим, левый – зеленым. Если она и носила контактные линзы, то они были слишком хороши для Айрон сити, скорее, их тайком стащили из груза, предназначенного для Залема. А подобное воровство сходило с рук только Вектору…

Но если у нее были такие хорошие связи, зачем ей подрабатывать гадалкой на ночном рынке? Точно не для того, чтобы собирать информацию и докладывать обо всем, что она видит и слышит Вектору. Для того чтобы шпионить за людьми, есть методы попроще. И Вектору никого не надо было нанимать, чтобы следить за Идо. Кирен расскажет ему все, что он захочет узнать, вплоть до шифра от сейфа в подвале.

Невольно его посетила мысль: а что если она работает на кого-то повыше Вектора?

Идо взглянул на Залем – беззвездный круг на ночном небе. Залем брал от Айрон сити все, что хотел, и не общался ни с кем, кроме Вектора. У летучего города просто не было способов связаться с кем-то на земле…

Если только Завод и в самом деле не вставляет в головы людям чипы, чтобы люди сверху могли ими управлять. Идо в это не верил. Это было похоже на классическую байку для клинических параноиков. Все эти предполагаемые тайные чипы на проверку оказывались обычными идентификационными датчиками. Зачем кому-то в Залеме хотеть управлять кем-то на земле? Внизу не было ничего, на что им хотелось бы полюбоваться.

Только теперь, задумавшись об этом, Идо сообразил, что знал одного человека, которому такое развлечение пришлось бы по вкусу. Идо невольно коснулся шеи там, куда киборгам встраивали идентификационный чип. Так как он не киборг, у него такого чипа не было. И у Кирен тоже. Он вновь взглянул на Залем, потом осознал, что гадалка что-то ему сказала.

– Эээ, прошу прощения, – произнес он, чувствуя, как вспыхнуло лицо.

Она поставила локти на стол и внимательно на него посмотрела.

– Говорю, ты выглядишь так, будто ждешь, что тебя кто-нибудь ударит.

Идо пожал плечами. Резкая боль в ребрах немедленно заставила его об этом пожалеть.

– Вероятно, потому, что кто-то уже ударил, – добавила женщина. – Эти очки неплохо скрывают синяки под глазами. Не беспокойся, большинство людей ничего не заметит.

– Я не беспокоюсь, – сказал Идо.

– По крайней мере, не из-за этого. Ты переживаешь из-за того, что тебе, вероятно, рановато снова нарываться на неприятности. – Гадалка взяла колоду, лежавшую слева от нее на столе, и стала тасовать. Карты были чуть большего размера, чем обычно, но она управлялась с ними мастерски. – Посмотрим, что говорят карты.

Идо сдался, достал пару таблеток болеутоляющего из коробки, лежавшей в кармане, и запил их водой из бутылки. Потом спросил:

– Разве не я должен их тасовать? Я думал, что они именно так работают.

– Карты и так знают, что ты здесь. – Она выложила на стол три карты лицом вниз, начиная слева от него. – Когда будешь готов, можешь перевернуть первую. Левой рукой, – добавила она, когда он протянул правую.

На карте были нарисованы череп и перекрещенные кости. Идо уставился на изображение. Все это ерунда, но сердце все равно забилось сильнее.

– Люди не часто первой вытягивают Смерть, – жизнерадостно сказала женщина.

Идо издал короткий, невеселый смешок.

– Полагаю, это значит, что я сегодня умру?

– Нет, это значит, что ты уже умер, – она улыбнулась еще жизнерадостнее. – Недавно в твоей жизни случился момент окончательного решения. Чему-то навсегда пришел конец.

– Так наверняка можно сказать про многих, – откликнулся Идо, стараясь не думать о своей дочери или о Кирен.

– Все хорошее заканчивается, – откликнулась женщина. – Но с тобой произошло что-то исключительное. Ты лишился жизни. Следующая карта, любая рука.

– Я все еще жив, – немного обиженно сказал Идо, вновь протягивая левую руку. Его сердце снова дрогнуло. Эта карта изображала разрушенный храм под таким углом, что на фоне был виден экран на здании напротив и снабжающая труба, изгибавшаяся позади единственного уцелевшего шпиля. Залема на картинке не было.

– В обычной колоде Таро была Башня. На картах Айрон сити изображен Разрушенный храм, – сказала женщина. – Это твое настоящее.

– Это наше общее настоящее, – сказал Идо, даже не пытаясь скрыть легкое презрение. Он проглотил еще несколько болеутоляющих.

– Но твое в особенности, – настойчиво произнесла женщина. – Последняя карта. На этот раз правой рукой.

– Я догадался, – сказал Идо, переворачивая карту. На ней был изображен мужчина, подвешенный за одну ногу с конструкции на мусорной свалке. В верхнем левом углу виднелся небольшой кусок мусорной воронки Залема.

– Так что, меня повесят за мои преступления?

– Не повешение. Подвешенность. – Женщина улыбнулась. – Время для размышлений.

– Спасибо. Все это было очень интересно. – Идо поднялся на ноги, опираясь на чехол реактивного молота. – Но мне надо заниматься реальными делами в реальном мире.

– Посмотри на карты, – велела женщина. Ее тон внезапно стал резким и нетерпеливым, как будто это он напрасно тратил ее время.

– Хорошо, смотрю, – сказал Идо. – Они не поменялись.

– Нет, не поменялись. – Одной рукой она закрыла первую карту. Потом постучала по центральной, с изображением разрушенного храма. – Не живи прошлым, его больше нет. И ты все еще не в будущем. Завтрашний день тоже не настоящий. – Она закрыла третью карту другой рукой. – Тебе надо быть именно здесь, в настоящем.

Идо вздохнул, чувствуя себя немного глупо из-за того, что до него не сразу дошло. Хотя он и не мог понять, зачем она устроила целое представление, только чтобы рассказать, что киборг прячется в разрушенном храме. Она могла просто прошептать это ему на ухо. Или отправить анонимное сообщение.

– Никогда не знаешь, кто наблюдает, – добавила она. – Или чьими глазами. – Она склонила голову набок. – Кроме твоих. Твои глаза всегда принадлежат только тебе, да?

– Это другой разговор, и в другой раз. Мне нужно идти, – сказал Идо, вспоминая слова бармена и гадая, увидит ли он его вновь. Он положил на стол несколько кредитов, потом добавил еще пару. Вышла приличная сумма, и женщина торопливо их спрятала.

– Спасибо, – сказала она. – Как говорили наши предки, будь осторожен, раскачивая лодку.

Идо не был уверен, что фраза звучала именно так, но все равно оставил еще один кредит, прежде чем уйти.

* * *

Хорошо, я сделала, как вы велели. Я отправила его туда, куда вы хотели, – подумала она, глядя на тень в небе.

Высоко у нее над головой мужчина в хромированных линзах облокотился о перила и улыбнулся, глядя вниз. Дальнейшее обещало быть интересным.

* * *

Храм пустовал, как обычно, но это еще ничего не значило. Поговаривали, что здесь наркоторговцы прятали свои разнообразные товары, но Идо в это не верил. Во-первых, место слишком заметное, а во-вторых, не такое уж удобное. Кроме того, из-за недавних бесчинств свихнувшегося киборга район не пользовался особой популярностью.

Так что… может, храм все-таки был подходящим местом, чтобы прятать наркотики.

Идо покачал головой. Он слишком зациклился на своих мыслях – он так не накручивал себя, даже когда впервые попал на землю. Напуганный, но с твердым намерением как можно лучше распорядиться дурным положением, тогда он даже не подозревал, что его ждут вещи и похуже.

Теперь у него был опыт выживания во время катастрофы. Идо втащил чехол с реактивным молотом вверх по разбитым и растрескавшимся ступеням храма.

С тех пор как он последний раз был тут, обломков стало как будто в несколько раз больше. Впрочем, он не часто заходил внутрь, гораздо удобнее было собрать реактивный молот, укрывшись в тени снаружи. Но этой ночью он предпочел держать чехол под рукой, чтобы проще было достать таблетки болеутоляющего.

Идо пошел вдоль левой стены. С этой стороны арочные окна находились высоко, и вся конструкция неплохо сохранилась. На земле валялось не так уж много крупных обломков, так что чехол катился легче.

Наконец Идо нашел место за грудой крупных расколотых камней и кусков расщепленного, заплесневевшего дерева, где он мог положить и раскрыть чехол. Первым делом он заглотнул все болеутоляющие.

С некоторыми таблетками он явно переборщил, но посчитал, что ничего с ним от этого не случится, разве что он заведет привычку охотиться, не оправившись от ран, полученных во время прошлых злоключений. Мысль отдалась эхом в его голове, и Идо едва не рассмеялся вслух. «Злоключение». Как будто он был персонажем романа, шедшим на храбрый, но безумный и не совсем законный поступок.

Насчет храбрости или безумия еще можно поспорить, но то, что он делал, однозначно было не вполне законно. Если киборг не был в розыске, на его голову не была назначена награда, то, согласно букве закона, Идо не имел права на него охотиться, даже если он вовсе не собирался его убивать. Ему всего лишь надо вытащить этот чип. Без него киборг перестанет страдать от приступов неуправляемой, жестокой ярости.

Нет, поправил себя Идо. Он почти наверняка ошибался. Киборг уже никогда не станет прежним. Гнев и ярость так часто брали над ним верх, что теперь он не представлял себе жизни без них. Отныне он был опасен и без сверхскорости. Его будущее превратилось в такие же руины, как этот храм. Вектору он больше не нужен, а ни для чего другого, кроме подпольных боев в южной части города, киборг негоден.

Идо почти закончил собирать реактивный молот, когда до него донесся голос:

– Старик, я знаю, что ты здесь.

Идо замер, стоя на коленях за грудой расколотых камней.

– Я-то думал, что достаточно тебя проучил прошлым вечером, – сказал киборг. – Я мог бы тебя убить. Мог просто давить твою башку руками, пока она не превратится в тухлое мясо в корзинке из сломанных костей. Или оторвать ее и одним пинком забросить в мусорную кучу. Или вбить тебя в тротуар, пока не останется одно только грязное пятно. Масса способов убийства. Но я подумал, что ты просто старый дурак, который решил поиграть в героя, и отпустил тебя. Даже позвонил людям, которые забрали тебя домой.

Идо подавил вздох. Это Айрон сити. Чего он ожидал? Гадалка не обещала, что не будет предупреждать киборга. Этот мир был жестоким, и если этой ночью Идо вновь предстояло познакомиться с наихудшей его стороной, то кто же в этом виноват? Он шел сюда, отлично понимая, что не готов к драке.

– Старик, ты так и будешь прятаться в темноте? – спросил киборг. – Что, нервишки подвели? Хочешь, чтобы я пошел тебя искать?

Не обращая внимания на приглушенную боль в спине и ребрах, Идо сжал в руках реактивный молот и поднялся на ноги. Его глаза приспособились к темноте, так что он неплохо видел киборга.

– Нет, я здесь, – его голос эхом разнесся по храму, и Идо почувствовал некоторое удовлетворение, когда киборг начал оглядываться, не в силах сориентироваться, откуда доносится голос. Может, его встроенный аппарат ночного зрения был не слишком качественным. – Но на этот раз я не просто какой-то старик, с которым ты можешь разделаться одной левой.

Киборг заметил Идо, когда тот приблизился, и расхохотался.

– Что это за наряд такой?

– Стариковский, – ответил Идо.

– И ты прихватил погремушку! – Киборг попытался выхватить реактивный молот.

Идо ударил его в грудь тупой стороной. Киборга отбросило назад, и он приземлился на небольшую груду камней с удивленным выражением лица.

– Ну ладно, а теперь повеселимся!

Киборг вскочил на ноги, покачнулся, едва не потеряв равновесие, потом встал в стойку и поднял кулаки в полной боевой готовности.

Идо окатила краткая, но мощная волна дежавю. Встряхнувшись, он стал обходить противника слева. Киборг следил за ним взглядом.

– Ты что, вообразил себя воином-охотником? За меня не назначена награда, старик. Я никаких преступлений не совершал. Ты не можешь на меня напасть. Это против правил и нарушает Кодекс Охотников.

– Тебе-то откуда знать что-то о правилах или Кодексе охотников? – не сдержавшись, спросил Идо.

– Я знаю много чего, благодаря Наблюдателю, – сказал киборг почти хвастливо. – А ты-то о нем не знаешь, да? Конечно, нет. Он не станет говорить с тобой, ты всего лишь старый мешок костей, и ничего другого тебе не светит. Я был избран.

– Для чего? – спросил Идо. Если ему удастся заболтать киборга, тот слишком увлечется, чтобы думать о своих сверхспособностях, и Идо сможет выбить ему колено. На одной ноге трудно двигаться – ни супербыстро, ни как-то еще.

– Для модификаций! – гордо заявил киборг.

– Повезло тебе.

Идо сделал молотом ложный выпад вверх, и противник поднял руки для защиты. Опуская молот, Идо повернул оружие и придал ускорение заостренной стороне. Она попала точно в левое колено киборга и начисто оторвала нижнюю часть ноги. Киборг взревел от ярости и опрокинулся на спину. Синяя киберкровь хлынула из обрубка его бедра.

Идо был поражен. Он рассчитывал, что сустав сломается, но не отломится. Кирен ни за что не позволила бы себе сработать настолько посредственно, чтобы ногу можно было оторвать единственным ударом…

Она и сработала на совесть. Но киборг больше недели болтался неизвестно где, а значит, не получал никакого техобслуживания. Он нарывался на драки и отрывал руки другим киборгам так, будто ему ничто не могло повредить, как будто он сам мог не бояться износа. Теперь он, вероятно, мог в любой момент развалиться на части, а этот его «Наблюдатель», кем или чем бы он ни был, не посчитал нужным рассказать не только о Кодексе охотников, но и о необходимом техобслуживании.

Киборг пытался подняться на рабочую ногу.

– Ладно, старик, раз ты хочешь драки, будет тебе драка. До этого я сдерживался. Теперь я тебя прикончу. – Он поднялся на одно колено, упершись в землю культей левого бедра. – Думаешь, теперь я не смогу с тобой драться?

– Ты меня пока и пальцем не тронул, – заметил Идо. – Слушай, ты находишься на грани полного отказа системы. Тебе нужен ремонт…

– С этим я и сам справляюсь, – презрительно ответил киборг. – Я никогда не чувствовал себя лучше. Ну что, думаешь, что сможешь со мной драться? Тогда дерись!

Идо вздохнул и поднял реактивный молот над головой, целясь туда, где рука противника крепилась к плечу. Киборг улыбнулся, и Идо охватила волна вины в смеси с жалостью.

А потом киборг мигнул.

* * *

Когда Идо очнулся, киборг тряс его, как собака, старую игрушку, и его тело отдавалось всем разнообразием боли.

– Просыпайся, старый ублюдок! Давай, я хочу видеть, как ты сдашься! – Киборг держал его обеими руками за горло. – Тебе придется долго помирать, старик. Ты так легко не отделаешься!

В руках у Идо ничего не было. Где его реактивный молот? Как долго он был без сознания? Он попытался оглядеться, но тут его сознание погасло.

На этот раз Идо привел в сознание удар головой о бетонный пол. Его грудная клетка горела. Он пополз прочь от издевательского смеха киборга. Как он умудрился проделать это свое мигание на одной ноге? Как…

Его лодыжку перехватило что-то вроде стального капкана и сжало. От звука собственных ломающихся костей Идо почувствовал накатывающую тошноту. От привкуса желчи и грязи его снова вырвало.

– Зря ты так плотно поужинал! – сказал киборг и рассмеялся еще громче. Не отпуская его лодыжки, он протащил Идо по цементном полу, усеянному грязью и обломками. Идо отчаянно пытался нащупать что-нибудь, хоть что-то, похожее на оружие. Его пальцы сомкнулись на неровном куске камня или бетона.

– Так на чем мы остановились? – спросил киборг непринужденным тоном, подтащив его поближе и протягивая руку к его горлу. Идо поднял правую руку и изо всей силы ударил куском камня киборга в лицо.

Все замерло.

Сначала Идо не решался пошевелиться. Но время шло, а киборг даже не дернулся. Идо вывернулся из его хватки и отполз назад, смутно соображая, что у него опухает лодыжка.

Киборг сидел прямо и все еще не шевелился. Вопреки силам гравитации и здравому смыслу, обломок камня оставался на том же месте, куда ударил Идо.

– Наверное, я умер, – сказал Идо вслух, просто чтобы знать, может ли он говорить. Он подполз к киборгу слева, пытаясь угадать, что удерживает камень. Но ничего не увидел.

Идо понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с духом и коснуться камня. К его изумлению, обломок все равно не шелохнулся. Идо потянул, и камень отпал с отвратительным влажным звуком. Наконец стало ясно, что торчавший из него короткий обрезок арматуры вонзился киборгу в глаз. В ужасе Идо отшвырнул обломок. В то же мгновение киборг опрокинулся на спину.

Идо подождал несколько секунд. Киборг не шевелился. Идо перекатил его на живот и вытащил складной нож из кармана плаща. Боль в лодыжке усиливалась, но ему надо было покончить с делом, пока он совсем не обессилел. Чип должен быть в верхней части позвоночника, прямо под продолговатым мозгом. Идо коснулся лезвием искусственной кожи.

– Я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, – сказал киборг. Идо отскочил от него, невольно вскрикнув. Киборг перекатился обратно на спину. – Он уже, считай, мертв, но я бы предпочел, чтобы ты оставил чип. Я еще не закончил с ним играть.

Голос принадлежал киборгу, но звучал так, будто им пользовался кто-то другой. Желудок Идо снова угрожающе сжался.

– Я не хотел тебя… его убивать, – сказал Идо.

– Ты меня реально удивил, Идо. Всегда считал, что у тебя кишка тонка. Мне придется кое-что продумать заново. Но не беспокойся, мы еще увидимся. Я все вижу.

Идо подождал, но ничего не происходило. Через какое-то время он снова перевернул киборга и вытащил чип. Процесс больше походил на работу мясника, чем хирурга. Руки Идо дрожали, глаза слезились от пыли и плесени, а еще от боли в сломанной лодыжке. Вынув чип, он приготовился к новому неожиданному заявлению, но киборг, судя по всему, испустил дух. Размышлять о произошедшем у Идо больше не было сил – боль в лодыжке была просто невыносимой, он готов был поверить, что все это ему померещилось.

Он позвонил Герхад, точно зная, что ей все это не понравится. Может, она его даже убьет. По крайней мере, он на это надеялся.

Глава 18

Спустя какое-то время после того, как Дайсон Идо услышал хруст собственных ломающихся костей, Хьюго глядел в темноту открытого люка где-то в переулке восточного сектора и пытался понять, действительно ли эта работа стоила того, чтобы спуститься вниз.

– Это не настоящая канализация, – кажется, уже в сотый раз повторил Диф. – Это туннель, чтобы ремонтникам было удобнее передвигаться. Коридоры тянутся под землей, словно невидимые улицы. Можно спуститься здесь, а потом выйти в любой другой точке Айрон сити.

– Только если знать, куда идти, – заметил Луи.

– У тебя есть карта? – спросил Хьюго.

Луи и Диф переглянулись.

– Только части города, – ответил Диф. – Но я знаю, как добраться отсюда до «Бархатной орхидеи». А именно оттуда выйдет наш парень.

– «Бархатная орхидея» находится не прямо над канализацией, – сказала Койоми. – Тогда к ним бы никто не ходил.

– Нет, но один из главных люков находится практически под ними, – сказал Диф. – Так люди могут входить в заведение и незаметно покидать его.

Хьюго фыркнул.

– Как будто их клиенты выберут канализацию, когда есть задняя дверь. Вы совсем сдурели.

– Женатые клиенты точно предпочтут люк, – ответил Диф, отстаивая свое мнение.

– В это я могу поверить, – кивнула Койоми.

– А я нет, – сказал Танджи.

– Это все потому, что ты такой ханжа, – спокойно заметил Диф.

– Видишь? – встряла Койоми. – Я же говорила, об этом все знают.

– Вы можете все заткнуться на минутку? – возмущенно воскликнул Хьюго. – Я из-за вас собственных мыслей не слышу. Он отошел к грузовику и встал, прислонившись к кузову. Через некоторое время к нему присоединилась Койоми, оставив остальных крутиться возле открытого люка.

– Я тоже не в восторге от этой затеи, – сказала она, – но так мы сможем разобраться с ним тайком, без свидетелей.

Хьюго скривился.

– Большой он, этот ваш туннель? – спросил он.

Диф и Луи переглянулись.

– Ну, до потолка я не достану, и в ширину он больше меня, – сказал Луи, раскидывая руки.

– Насколько выше и шире? – со вздохом спросил Хьюго.

– Прости, линейку с собой мы не взяли, – фыркнул Диф. – Наш парень довольно большой, и он по ним нормально ходит. Так что десять футов там точно есть. И в ширину тоже. Кажется.

Хьюго снова вздохнул.

– Места для маневра будет мало.

– У него и того меньше, – заметил Луи.

– Не факт, что это даст нам преимущество, – сказал Хьюго.

– Мне это не нравится, – заявил Танджи. – Там внизу всякого рода фигня водится. Говорят, Гревишка тоже где-то там.

– Серьезно? – Койоми выпучила глаза.

– Это просто слухи, – сказал Луи. – Но даже если это правда, он живет в канализации, а не в верхних туннелях.

– Тебе-то откуда знать? – спросил Танджи ровно.

– Эй, мы же не собираемся там жить, всего лишь разберем одного киборга, – успокоил Диф. – Не так много времени, зашли-вышли. В чем проблема?

– Там воняет, – сказал Хьюго.

– Ты быстро привыкнешь, – подбодрил Луи. – И в верхних туннелях пахнет куда лучше, чем в канализации.

– Не слишком обнадеживает, – заметил Танджи.

– Ладно, хватит! – утихомирил всех Хьюго и нетерпеливо взмахнул обеими руками. – Работать надо быстро, без глупостей. Завалить его надо за шестьдесят секунд, максимум – девяносто. Облажаемся – другой возможности уже не будет. И Вектор больше не даст нам работу. Койоми, перегони грузовик поближе к люку…

– Может, стоит заодно накрыть выход липкой сетью, – предложил Танджи. – На случай, если он от нас смотается и попытается сбежать.

– Хорошая мысль, – похвалил Хьюго.

– Совсем неплохо для ханжи, – добавила Койоми, несильно толкнув его в плечо.

Танджи глянул на нее поверх головы Хьюго.

– Спасибо, но не обязательно говорить это с таким изумлением.

– Собирайтесь, – велел команде Хьюго. – Только никаких зажигательных бутылок.

– Почему еще? – спросил Диф.

– Потому что запах, который ты чуешь, – это канализационный газ: он состоит из метана и кучи других веществ, и все они горючие. – Он повернулся к Дифу. – Когда вы осматривались внизу, почувствовали сквозняки или какой-нибудь ветерок?

Диф недоверчиво уставился на него.

– Смеешься, что ли?

– Никакой вентиляции, – пояснил Хьюго. – Огонь выжигает кислород. Если там, внизу, загорится зажигательная бутылка, нам будет нечем дышать. Ты можешь драться, когда задыхаешься?

Луи посмотрел на Хьюго с чем-то вроде восхищения.

– Откуда ты все это знаешь?

Хьюго пожал плечами.

– Просто где-то слышал, – сказал он. По правде, он и сам не помнил, откуда это в его голове. – Мы можем обсудить позже, если хочешь, но сейчас тебе придется поверить мне на слово. Если я увижу у кого-нибудь зажигательную бутылку, он вылетит из команды, даже если мы не погибнем.

* * *

Когда они оказались в туннеле, Хьюго едва не отказался от затеи. Внизу было куда светлее, чем он ожидал. Как выяснилось, Диф не преувеличивал яркость трубок под потолком, они включились, пока команда спускалась по лестнице. Однако хорошее освещение наталкивало на мысль, что тут могли быть камеры наблюдения, хотя Хьюго и не сумел разглядеть ничего, похожего на линзу.

А вот места было как будто меньше, чем описывал Диф. Хьюго никогда не боялся замкнутых пространств, но в натянутом на голову капюшоне, защитных очках и закрывавшей нос бандане ему казалось, что он задыхается. Хуже того, бандана нисколько не защищала от вони, которая была куда сильнее, чем убеждал его Диф. Хьюго пожалел, что не уговорил их придерживаться первоначального плана и подкараулить цель, когда она вылезет из люка.

Почему киборгу вообще понадобилось передвигаться по подземным туннелям? Его, наверное, приходилось поливать водой несколько раз в день, чтобы избавиться от запаха, который казался таким же плотным, как сами стены.

Диф показал им два ответвления: в первый раз другой тоннель отходил вправо, чуть дальше еще один коридор убегал влево. Диф и Луи остались у второго, Хьюго, Танджи и Койоми спрятались в первом. План был прост: втроем с Танджи и Койоми они выскочат и преградят киборгу путь, а Диф и Луи с сетью подкрадутся к нему сзади. Когда они накинут сеть, вся команда разом угостит его разрядами парализаторов. Обычно, чтобы свалить киборга, было достаточно удара в шею, но Хьюго решил вдарить по плечам, локтям и коленям, чтобы наверняка обездвижить его целиком.

Через двадцать минут после того, как они заняли свои позиции, свет погас. Танджи и Койоми подпрыгнули. Хьюго понадеялся, что они не заметили, как он сделал то же самое.

– Это всего лишь датчики движения, – прошептал он Койоми. – Лампы снова включатся, как только мы сдвинемся с места.

Койоми сдернула шарф, закрывавший нижнюю половину ее лица.

– Знаю, – недовольно сказала она.

– Закрой лицо, – велел Хьюго.

Она скорчила физиономию, но подчинилась.

– Я едва могу дышать.

– Дышать будешь потом, а сейчас заткнись, – прошептал Танджи. – Кажется, я что-то слышу.

Хьюго тоже услышал – голоса вдалеке. Он не мог разобрать слов, но эхо отдавало металлом, как будто звук доносился со дна громадного пустого чана.

Что если киборг не один?

Поморщившись, Хьюго подумал, что ему следовало предусмотреть такой поворот заранее. То, что киборг всегда ходил один, когда за ним следили Диф и Луи, еще не означало, что этой ночью с ним никого не будет. Хьюго захотелось побиться головой об стену. Если вместе с их целью идет еще один ПЗ-киборг, то команде придется несладко. Смогут ли они впятером одолеть двух киборгов в замкнутом пространстве?

Хьюго не мог сказать наверняка. Если оба киборга запутаются в сети, команде останется только бить их током, пока они не прекратят шевелиться. Заплатит ли Вектор за второе тело, или он захочет получить его как бесплатный бонус? Хьюго решил, что это следует обсудить, прежде чем отдавать товар.

А что если их окажется трое?

Внезапно Хьюго сообразил, что голоса умолкли. По мере того как киборг приближался, дальше по туннелю зажигались лампы. Телефон Хьюго завибрировал. Текст от Дифа: Он приближается.

Он один? – Напечатал Хьюго и получил в ответ иконку с поднятым вверх большим пальцем. Теперь по шагам он и сам слышал, что идет один человек; у Хьюго камень с души упал. В следующий раз нужно лучше продумывать ситуацию и не позволять другим втягивать себя во всякие авантюры, особенно если инициатором выступает не самый умный человек.

Зажигалось все больше огней. И запах канализации тоже становился сильнее. К тому времени, когда лампы горели в их части туннеля, Хьюго дышал ртом, хотя это не особенно помогало. Киборг что, тащил с собой полное ведро прямиком из канализации?

На экране телефона Хьюго возникло еще одно сообщение от Дифа: СЕЙЧАС.

Хьюго выскочил в туннель прямо перед киборгом, Койоми и Танджи последовали за ним. Вонь ударила в нос с новой силой. У него за спиной Койоми фыркнула от отвращения.

– А вам что нужно, букашки? – спросил киборг со смехом. На щеке под глазом у него было темное пятно, на металлических руках – несколько капель грязи, но вонь, судя по всему, исходила в основном от жижи, что покрывала его ноги. – Лучше бы вам тут не шебаршиться, а то найдет вас крысолов!

Диф и Луи подкрадывались к нему сзади. Почему они до сих пор не набросили на него сеть? Чего они ждали?

Внезапно киборг содрогнулся, и его лицо потеряло всякое выражение.

– Под землей живут мои дети, – произнес он низким голосом, от которого у Хьюго по коже побежали мурашки. – Нечего вам здесь делать.

«Совершенно согласен», – подумал Хьюго, глядя мимо него на Дифа и Луи.

– Бросайте уже сеть!

Но киборг уже развернулся. Не успели Диф и Луи поднять сеть, как он схватил их и ударил головами друг о друга, затем отобрал сеть. Киборг снова повернулся и швырнул ее в Хьюго. Тот проскочил у киборга между ног, в ноздри ударила очередная волна вони. Танджи отскочил в сторону, и сеть упала на Койоми – киборг подтянул ее к себе, сказав еще что-то о том, что им здесь не место. Хьюго вскочил на ноги за спиной у киборга и ударил парализатором сзади в шею.

Койоми испустила вопль, и Хьюго впервые понял, что значит душераздирающий крик. Он услышал, как она лупит кулаком по металлической груди киборга, увидел, как рванули вперед меньшие механические руки. Спустя какое-то время Койоми упала на пол туннеля и отползла прочь, всхлипывая и пытаясь справиться с рвотой. Девушка начала выпутываться из сети с помощью одной руки, а другую прижимала к груди. Хьюго снова ударил киборга в шею, и тот упал лицом вниз, все его дополнительные руки растопырились в разные стороны.

Рядом с ним как по волшебству возник Танджи и ударил в основание позвоночника. Не совсем в копчик, но достаточно близко, чтобы Хьюго испытал краткое мгновение злорадного удовлетворения. Задняя часть бедер киборга раскрылась, и оттуда выскользнули гибкие канаты, которые крепко обвили ноги Танджи.

– Ай, мерзость! – завопил тот, рухнув почти что на киборга. – Сними их, сними их!

Хьюго перепрыгнул киборга, схватил сеть и набросил на него. Потом еще раз ткнул парализатором в основание черепа.

Верхняя часть тела киборга приподнялась, все его руки сжались. Танджи заорал, чтобы Хьюго прекратил, потому что кабели сжимались только сильнее. Сними их, сними их! К свалке подковылял Диф и ткнул своим парализатором туда, где нога киборга крепилась к торсу. Раздался резкий треск, и державшие Танджи кабели обмякли.

Парень отшатнулся в сторону, подобрал свой парализатор и ударил киборга в другую ногу.

– Просто на всякий случай, – мрачно сказал он. – Ублюдок.

– Мне месяц придется отмываться, чтобы избавиться от вони.

Киборг начал смеяться. Звук заставил Хьюго отпрянуть с отвращением, но Диф, Танджи и Луи как один прыгнули вперед и ткнули лежавшего на земле парализаторами в шею. Смех оборвался.

– В жизни своей не слышал ничего настолько жуткого, – выпалил Хьюго.

– Парень определенно псих, – сказал Танджи. – Сначала он зовет нас насекомыми, а потом начинает рассуждать о своих детях? Что это вообще такое?

– Множественные личности, – заявил Диф со знанием дела. – У некоторых людей их, типа, больше сотни.

– Плевать, – сказал Хьюго. – Давайте отсоединим ядро, пока он не очухался…

– Да, тут такое дело, – начал Луи, посмотрев на Дифа со значением. – Ты забыл ему рассказать.

– Мы забыли, – поправил его Диф.

– Что? – проорал Хьюго.

Диф виновато поежился.

– Ну, слышишь это жужжание?

Хьюго только собирался сказать, что ничего не слышит, но тут сообразил, что на самом деле слышит.

– Скорее гудение, – поправил Луи.

– Это крысолов, – быстро сказал Диф. – Вся эта движуха привлекла его внимание. Он думает, что тут какие-то крысы или еще что-то, от чего ему нужно избавиться.

– Оберните киборга сетью, чтобы мы могли дотащить его до лестницы, – велел им Хьюго и повернулся к Койоми, которая все еще бережно прижимала руку к груди.

– Я не смогу взобраться по лестнице, – беспомощно сказала девушка. – Он мне руку сломал. Она начала плакать. – Ублюдок..

Хьюго заставил команду дотащить киборга до лестницы, потом велел Койоми забраться на него и уцепиться здоровой рукой за сеть.

– Нет, – сказала она. – Меня мутит от одной только мысли.

Танджи повернулся к ней спиной и нагнулся.

– Можешь тогда забраться на меня. – Она вскарабкалась ему на спину, и Танджи вместе с ней поднялся наверх. Хьюго, Диф и Луи как раз собирались втянуть обмотанного сетью киборга на лестницу, когда в дальнем конце туннеля появился крысолов.

– Вот это крысолов? – спросил Хьюго. Он выглядел как металлическая полусфера четырех футов высотой, в юбке из безостановочно двигавшихся ножей.

– Мерзкий, да? – сказал Луи, пока они с трудом втаскивали киборга по лестнице.

Хьюго хмыкнул. В Айрон сити многое казалось мерзким. Эта штуковина, по крайней мере, не умела взбираться по лестницам.

* * *

– Что тебе нужно? – спросил Вектор, не сводя глаз с экрана на стене. – И почему, ради всего святого, от тебя воняет?

Хьюго не нашелся, что сказать. Он посмотрел на тело киборга, лежавшее возле дверей лаборатории. Подбросив Койоми и Танджи до травмпункта, они с Дифом и Луи обернули киборга в несколько мусорных пакетов. Луи предложил добавить соды, чтобы избавиться от запаха, но с собой ее ни у кого не оказалось, и они не знали, где ее отыскать в такую рань. Теперь Хьюго порадовался, что велел Дифу и Луи подождать снаружи после того, как они помогли ему дотащить тело до лаборатории.

– Я доставил ваш заказ, – сказал Хьюго. – Тело киборга со всеми дополнениями. Это оно так воняет. «Пожалуйста, поверьте этому», – в отчаянии взмолился он про себя.

Вектор повернулся и взглянул на него с выражением человека, который жутко устал от того, что ему все надоело, и он хотел на ком-нибудь сорвать раздражение.

– Не хочешь объяснить поподробнее? И лучше бы твоему объяснению быть правдоподобным, потому что я определенно не заказывал ничего, что бы так воняло.

Хьюго заколебался. В другом конце помещения Кирен переходила от смотровых столов к шкафам, потом к полкам, брала в руки какие-то предметы и бросала их обратно, хлопала дверцами и безостановочно что-то бормотала себе под нос. Хьюго сообразил, что она притворялась занятой, а Вектор делал вид, будто она не выводит его из себя.

– Мы нашли ваш товар в канализации, – наконец сказал Хьюго.

– Я не заказывал ничего из канализации. – Вектор прямее сел в кресле и уставился на Хьюго. – Что с тобой такое? Сначала южный сектор, теперь канализация? Ниже просто некуда. Не в этой жизни.

– Мы думали, что он в «Бархатной орхидее», – безрадостно сказал Хьюго, стараясь придать лицу бесстрастное выражение.

– Как можно попасть из «Бархатной орхидеи» в чертову канализацию? – спросил Вектор.

Дело практики, Вектор, дело практики. Хьюго пришлось прикусить губу, чтобы не произнести этого вслух.

– Через ремонтные туннели, – наконец ответил он. – Там мы его перехватили, после того как он вылез из канализации.

Несколько секунд Вектор смотрел на него, нахмурившись, потом расхохотался.

– Взаправду? Вы нашли его в канализации? Черт, парень, все это прям как по заказу. Ты просто не представляешь, как все отлично складывается. – Он повернулся, чтобы взглянуть на Кирен, которая гремела посудой в шкафу, хотя на самом деле ничего не искала.

– Эй, Кирен! – окликнул ее Вектор.

Кирен продолжала перебирать содержимое шкафчика, как будто его не слышала.

– Эй, детка, у меня для тебя добрые вести! – продолжил Вектор. После того как она снова не ответила, он добавил: – Остановись и послушай меня, а то я подойду и заставлю тебя обратить на меня внимание.

Он не повысил голос. Скорее, даже понизил, но Кирен при этом замерла на месте. Потом медленно закрыла шкафчик, развернулась и взглянула на Вектора. Хьюго постарался остаться бесстрастным. Он никогда не думал, что кто-то может быть таким бледным. Ее голубые глаза были теперь не ледяными и пронзительными, а водянистыми и поблекшими. Сегодня ночью случилось что-то нехорошее, и Вектор винил в этом ее – не важно, имела ли она какое-то отношение к проблеме или нет. Хьюго подумывал, как бы ему выбраться из лаборатории и вернуться позже. Никому не следовало видеть Вектора в таком состоянии, особенно ему.

– Наш приятель Хьюго только что доставил особый заказ, – рассказывал Кирен Вектор. Ну, помнишь, то кибернетическое тело со всякими клевыми примочками, руками в руках, дополнительным легким и прочей вычурной фигней? Так вот, знаешь, где он его нашел? Ни за что не угадаешь. В канализации! – Вектор указал на Хьюго, как ведущий телевизионной игры – на главный приз. – Представь себе, детка, наш новый большой прорыв возился в грязи вместе с нашим прошлым большим прорывом! Который должен был стать нашим предпоследним большим прорывом. Но в дерьмовую ситуацию можно попасть не только в канализации.

Вектор внезапно снова повернулся к Хьюго, растянув губы в широченной притворной усмешке, которая, по мнению парня, была самым ужасающим зрелищем в его жизни.

– Слушай, парень, а Гревишки ты там случаем не видел?

Хьюго уставился на него в полнейшем недоумении. Гревишка-то тут при чем?

– Нет? А наших шансов выиграть следующий моторбольный чемпионат? – спросил Вектор. – Они точно должны были оказаться где-то там, после того как их смыли в сортир!

Кто-то коснулся плеча Хьюго, и парень подскочил. Над ним нависал один из телохранителей Вектора. Хьюго почти готов был развернуться и бежать.

Но мужчина негромко, почти шепотом произнес:

– Ночь не задалась. Кто-то убил нового игрока и забрал ускоряющий чип.

Гон мертв? Хьюго был ошеломлен, отчасти потому что кто-то оказался способен его убить, отчасти потому что кто-то вообще осмелился, зная, что киборг принадлежал Вектору. Хуже того, убийца украл суперчип. Но кто, кроме Кирен, знал, как вытащить чип, и был достаточным безумцем, чтобы…

Хьюго задержал дыхание. Идо. Только Идо.

– Лучше вернись завтра днем, – прошептал телохранитель. – Часиков после двух. Он начал было подталкивать Хьюго к дверям, Хьюго не сопротивлялся.

– А ну-ка стой, парень! – взревел Вектор. Хьюго сжался, ожидая, что его пристрелят.

– Я должен тебе заплатить! Мы тут профессионалы. – Он нетерпеливо поманил парня к себе. Хьюго подошел. Вектор подскочил с еще более устрашающей усмешкой на лице и потянул его к ближайшему шкафу с кнопочной панелью. Ему понадобилось три попытки, чтобы его открыть. Хьюго притворился, будто ему пришло что-то важное на телефон.

– Вот, третий раз – счастливый! – возвестил Вектор радостным тоном, в котором проскальзывали истерические нотки. Он так яростно распахнул дверцу, что она отскочила обратно. Вектор поймал ее одной рукой, сунул другую внутрь и взял пачку кредитов с полки. – Отличная работа. Спасибо большое, – сказал он и сунул кредиты Хьюго, улыбнувшись еще шире. – Не трать все в одном месте.

– Я… постараюсь, сэр. – Про себя Хьюго подумал, что это будет непросто, учитывая, как мала пятая часть суммы. Но он не собирался никого обманывать. Когда он только собрал команду, Хьюго пообещал всем равные доли. И не собирался нарушать данного слова.

– Прекрасно. Рад, что ты доставил заказ вовремя. Я всегда этому рад. Но судя по тому, как все сложилось, мог принести его и через неделю – все равно результат был бы тот же. – К тому времени, как он хлопнул Хьюго по плечу и указал ему на дверь, ухмылка Вектора стала совершенно безумной. Потом он повысил голос, обращаясь к помещению в целом: – А теперь кто-нибудь… кто угодно… – Вектор многозначительно посмотрел на телохранителя. – Вытащите эту вонючую дрянь наружу и окатите ее из шланга. Немедленно!

«Беги», – произнес телохранитель одними губами, глядя на Хьюго, и парень рванул.

* * *

По крайней мере Дифу и Луи хватило такта не жаловаться на размер их долей. Хьюго отвез их в «Кафе», где остались их гиробайки, потом поехал в больницу, проведать Койоми.

Он отыскал Танджи, в одиночестве сидевшего в полупустой приемной. Тот снял толстовку и засунул ее в пластиковый пакет.

– Ура-ура, – безрадостно проговорил Танджи, когда Хьюго отдал ему деньги. – Ну что, Вектор сильно обрадовался, что мы доставили товар вовремя?

Слава богу, он оставил Танджи присматривать за Койоми.

– Он бы танцевал от радости и возносил хвалы богам, но у них там что-то странное творится.

– Он по крайней мере сказал спасибо? – спросил Танджи.

– Только на словах.

Танджи скорчил кислую мину.

– Думаю, нам пора повышать ставку, – сказал он. – В сумме следует учитывать количество людей.

– Думаешь, мы бы справились втроем?

Танджи покачал головой.

– Мы бы, наверное, еще возились с ним, когда приполз крысолов. Тот бы нам всем руки переломал. – Танджи подтянул к лицу ворот футболки и принюхался. – Кажется, толстовка задержала большую часть вони.

Хьюго снял свою толстовку и понюхал футболку.

– Не могу определить, – признался он. – По мне, так вся эта ночь – сплошное дерьмо. Где ты взял пакет?

Танджи кивнул в сторону стойки регистрации, за которой сидел мужчина в сине-белой форме, уперев подбородок в сцепленные руки и закрыв глаза.

– Просто попроси медбрата. Он тебе даст.

Хьюго не успел еще добраться до стойки, а мужчина вытащил откуда-то пластиковый пакет и сунул ему через стол – не меняя положения и не открывая глаз. Хьюго поблагодарил его и сунул толстовку в пакет. Танджи был прав, вони сразу поуменьшилось.

Только через час появилась Койоми с ярко-розовым гипсом на предплечье. На ней была одноразовая больничная пижама, и больше ничего. В руках девушка несла пластиковый пакет со всякими мелочами, которые раньше лежали у нее в карманах. Косички она расплела, распущенные волосы еще не высохли.

– Меня заставили принять душ, – сказала она. – Я думала, что провоняла не так сильно, как вы, но, видимо, достаточно. Мне сказали, что одежду сожгли, и дали вот это, чтобы добраться до дому. Похожа я на доктора Койоми?

– Ты похожа на радистку, – сказал Танджи. – Но ты так всегда выглядишь.

Она рассмеялась. Хьюго сунул в ее пакет долю полученной от Вектора платы – Койоми умолкла и с сомнением уставилась на пакет.

– Я не уверена, что мне следует их брать, – сказала она через несколько секунд.

– Почему нет? – одновременно спросили Хьюго и Танджи в изумлении.

– Я только позволила ему сломать мне руку. – Она скривилась. – Не смогла даже взобраться по лестнице.

– Нет уж, ты свою долю заработала, – сказал Хьюго, кивнув на пакет.

– Кроме того, он наверняка хоть кому-то руку да сломал бы, не тебе, так одному из нас, – добавил Танджи. – Мне например – вот это было бы ужасно неприятно, потому что я куда важнее тебя.

Койоми вздохнула.

– Хотелось бы проверить это на практике, но я слишком устала, и у меня голова кружится от всех этих болеутоляющих.

Когда она направилась к выходу, Хьюго схватил ее за здоровую руку.

– Погоди, я хочу тебе кое-что дать. Он надел браслет на запястье Койоми рядом с гипсом.

– Хьюго, так нельзя! – пораженно возразила девушка. – Только не мамин браслет, особенно после всего, что ты натерпелся…

– Тебе он нужнее, чем мне, – сказал он. – Медь имеет целебные свойства. Полезна для костей.

– И как она действует? – спросила Койоми, переводя взгляд с него на браслет и обратно.

– Без понятия, – сказал Хьюго. – Я ж не ученый и не доктор. Просто работает.

– Это тебе док Идо рассказал? – спросил его Танджи.

– Ага, – соврал Хьюго. – Устроил мне целую лекцию, но я не понял ни слова.

– Ну, раз уж Док говорит, что оно работает, я спорить не стану, – сказала Койоми. – Но… – она посмотрела на него с жалостью. – Ты уверен?

– Вполне, – сказал Хьюго. – Кроме того, он не подходит к моей одежде.

– Да и к моей тоже не особенно, – сказала Койоми.

– Да, но ты девчонка, – сказал Танджи, глядя на Хьюго с искренним уважением. – Вам это сходит с рук. И потом, на тебя все равно никто не смотрит.

– Я тебя ненавижу, – сообщила ему Койоми, хватая здоровой рукой Хьюго под локоть и направляясь к выходу.

– Я думал, что ты и меня ненавидишь, – заметил Хьюго.

– Сейчас нет, – ответила Койоми. – Может, позже.

* * *

По дороге к погрузочной площадке, где они с Танджи оставили гиробайки, Хьюго забросил Койоми домой. Танджи помог ему с брезентом, потом уехал. Хьюго подумал, не устроиться ли ему на ночевку прямо в кабине, потом решил, что грузовик и так уже достаточно долго контактировал с его джинсами. Тут же он вспомнил, что ему придется проветрить и продезинфицировать кабину. И, может, заодно сжечь свою одежду или, по крайней мере, выбросить ее, прежде, чем возвращаться домой.

Когда Хьюго уже заводил гиробайк, его взгляд упал на неровный черный силуэт храма на фоне темного неба. Он перевел взгляд с площадки вокруг единственного уцелевшего шпиля на Залем и пожалел, что слишком устал, чтобы взобраться наверх. Залем на восходе был прекрасен.

Однажды все это любование Залемом снизу останется в прошлом, и он будет оглядываться на него, живя там, наверху, в прекрасном настоящем. Никаких больше нападений на киборгов, никаких канализационных люков и ремонтных туннелей; никому из его друзей не придется больше ломать кости ради нескольких жалких кредитов. Однажды он и в самом деле окажется выше всего этого. Таким было его будущее. Оно было ему обещано, и никто не сможет его отобрать.

Глава 19

Кирен казалось, что каждый месяц она успевала поменять Клеймору все суставы.

Сегодня это плечи и колени. В следующий раз – запястья и бедра, потом – локти и лодыжки. И после этого ей, возможно, придется переделать их все заново.

Когда она не занималась Клеймором, нужно было поддерживать в рабочем состоянии Джаггернаута, все три колеса и четыре руки. Иногда Джаггернаут требовал так много работы, что ей приходилось доверять ремонт Клеймора помощникам (хотя она всегда лично проводила осмотр). Если она не следила за состоянием Джаггернаута постоянно, большое переднее колесо могло просто оторваться к чертовой матери. Кирен делала что могла, чтобы на трассе у колес была полная свобода движений.

Но как бы она ни старалась, она не могла улучшить амортизаторы. Ей приходилось просто заменять их, когда они теряли жесткость. И, разумеется, после каждой замены амортизаторов приходилось заново настраивать все прилегающие элементы, а задние колеса – опять стабилизировать и выравнивать.

Потом ей нужно было заняться верхней частью Джаггернаута и отремонтировать его плечи. Имея по две руки на каждом плече, он добавлял ей в шестнадцать раз больше работы. Дело не только в суставах и размахе движений – руки должны иметь определенный вес. Все нужно сбалансировать. Иначе Джаггернаут превращался в лежачее препятствие. К счастью, Кирен обладала инстинктивным чутьем к равновесию частей. Ей нужно было лишь взглянуть на паладина, чтобы понять, все ли у него в порядке.

Она много раз делала это на глазах у Вектора, но тот не был ученым или даже механиком и не мог оценить, насколько поразительным был ее талант. Он наверняка слышал разговоры технического персонала о том, что им никогда еще не приходилось работать с таким отличным настройщиком. И Кирен точно знала, что это так: ни они, ни паладины не встречали никого лучше нее.

На самом деле она начала работать над модернизацией Джаггернаута, делала эскизы и подсчеты. Если он позволит ей переделать нижнюю часть его тела, она могла бы сделать из него серьезного претендента на победу. Уже много лет в моторболе Первым чемпионом становились только двуногие. Если Джаггернаут решится на переделку, он превзойдет всех, даже Джашугана.

Несмотря на то что он не был самым тяжеловооруженным паладином, Джашуган считался главным претендентом на звание Первого чемпиона. Вращающиеся дробилки на предплечьях были его единственным средством нападения, и он не слишком много времени проводил в поединках. Во время гонки он по большей части избегал столкновений, которые приводили фанатов в громогласный восторг. Тем не менее он становился всеобщим фаворитом.

Сама Кирен считала, что у Клеймора или Джаггернаута было больше шансов стать Абсолютным чемпионом. Но когда все паладины оказывались на трассе вместе, в команде, или в состязании «Головорез», где каждый играл против всех, Джашуган в черно-золотых доспехах привлекал всеобщее внимание. Что-то было в том, как он держался, как он мог быть таким же жестоким и безжалостным, как остальные, но никогда не выходил из себя.

Для Джашугана моторбол был в равной мере физическим и умственным упражнением. Джаггернаут просто бросался вперед, и будь что будет. Аджакутти твердил себе, что выиграет, и иногда действительно выигрывал. Клеймор выходил на трассу готовый ко всему и с надеждой на лучшее. Вихрь на данный момент была единственной женщиной-паладином Вектора. На каждой игре она пробовала новое оружие, но пока не нашла ничего, что ей нравилось бы, так что большую часть времени проводила в защите. Ее главной стратегией было просто оставаться быстрее всех, двигаться слишком быстро, чтобы ее могли поймать, повалить или ударить. Она присоединилась к команде в прошлом году и уже выиграла две игры, и оба раза выглядела такой же удивленной, как и все вокруг.

Со временем Кирен догадалась, что Вихрь берет пример с Джашугана. Не худшая мысль. Оказавшись на трассе, Джашуган забывал обо всем и становился королем дороги. Вне трассы он полностью контролировал себя и никому не принадлежал. Из всех паладинов он один самостоятельно решал, какой ремонт и техобслуживание ему требуются, особенно теперь, когда Идо ушел с арены.

Идо был любимцем Джашугана. Кирен часто заставала их вдвоем, они советовались и обсуждали что-то с таким серьезным видом, как будто речь шла о судьбах мира. Даже тогда Джашуган говорил Идо, на что следует обратить внимание, и Идо был рад получать такие инструкции. Это, без сомнения, только добавляло Джашугану уверенности в себе. Паладин мог оказаться раскиданным по кускам по всей мастерской, и он все равно сохранил бы чувство собственного достоинства.

Но Кирен была уверена, что и у него случались моменты слабости. Они случались у всех. Должны быть моменты, когда Джашуган не был собран, когда он превращался в развалину. Никто не мог всегда оставаться спокойным и сдержанным, ни в моторболе, ни в чем-то еще. Никто, кроме Дайсона Идо.

Кирен встретила Идо, когда они оба проходили обучение, и она приняла его за одного из преподавателей. Ошибка ее разозлила. Как мог ученик, по сути, – проситель, обладать спокойным самообладанием знатока?

Но теперь не было времени предаваться воспоминаниям. Теперь она стала опытным специалистом, с ней, а не с Идо все должны были считаться. Идо ушел, все бросил, оставил паладинов на произвол судьбы. А она осталась. Некоторые паладины, тот же Аджакутти, время от времени говорили, как скучают по Идо, и это раздражало Кирен, хотя она и не хотела признаваться в этом даже себе. Но моторболисты были как дети. Ничего удивительного, учитывая, что они зарабатывали на жизнь игрой.

Она попыталась показать Аджакутти, что ему незачем скучать по Идо. Не словами. О чем можно было разговаривать с кем-то, у кого руки в ножах сверху донизу? Вместо этого Кирен поддерживала его в идеальном состоянии, исправляя детали до того, как они успевали выйти из строя.

Не то чтобы он оценил ее усилия как следовало бы, но она вовсе не обижалась на него за это. Аджакутти просто был не слишком сообразительным. Его интеллекта едва хватало на то, чтобы дышать без напоминаний о том, что надо регулярно вдыхать.

Кирен немного изменила положение клинков на его руках таким образом, чтобы они больше стали похожи на акульи зубы. Эта мысль появилась у нее, еще когда она впервые увидела его на трассе. Аджакутти не знал даже, что такое акула. (Боже мой, чему учили в школах Айрон сити? Самостоятельному дыханию?) Кирен думала было показать ему фотографию, но потом решила, что от страшной картинки у него могут начаться кошмары. Паладины были детьми, все до единого.

Даже Джашуган, каким бы уверенным он ни казался. Рано или поздно она поймает его в момент слабости. Это было всего лишь вопросом времени. Он развалится прямо у нее на глазах. После чего она соберет все части вновь, в новом, улучшенном порядке. И после этого Джашуган сможет выглядеть таким же собранным, как всегда, но он станет на нее полагаться. И она всегда будет рядом, чтобы его поддержать, так же, как раньше поддерживала Идо.

Не так-то просто было пробиться сквозь защитные сооружения Дайсона Идо. Ей пришлось начать осаду. Кто-нибудь не столь решительный сдался бы, и Кирен предположила, что прежде так и случалось, поэтому Идо оставался таким одиноким и непревзойденным. Но она преодолела все барьеры, которые он возвел между собой и окружающим миром. Она пробилась сквозь них к настоящему Дайсону Идо и оставила на нем свою отметку, показала, что иногда сила заключалась в способности позволить себе быть уязвимым, даже слабым. С ее точки зрения, это было неплохое достижение.

И вот она сидит, по-прежнему думает про Идо, про этого бесполезного неудачника. Идо и его знаменитая сила… Когда Нова сказал, что им придется покинуть Залем, он сдался без боя. Им, наверное, повезло, что у Идо хватило смелости попросить о капсуле, чтобы они могли пережить падение.

Хорошо, что Вектор был куда сильнее. Но с Айрон сити слабак и не управился бы. Она никогда не сможет его по-настоящему полюбить, как и он – ее, но Кирен это вполне устраивало. Они оба понимали условия. Вектор получал лучшего в мире настройщика и красивую женщину, которая отлично смотрелась бы рядом с ним. Она – билет домой. Никакого недопонимания.

Дайсон Идо со всей своей гениальностью и мудростью, пониманием и сочувствием не смог даже сделать так, чтобы они остались там, где находились по праву. А этот почти не образованный, но хитрый, умный и находчивый мужчина, рожденный на земле, в грязи, мог вернуть ее домой. Так кому нужна любовь?

Только глупцам. Прежде она была глупой, но теперь поумнела.

* * *

– Ты сегодня рано. Даже игроки еще не начали подходить, – раздался за спиной Кирен женский голос.

Он казался почти знакомым. Кирен слышала его прежде, но не на арене.

– Паладины, – сказала она, склонившись над ящиком с запасными деталями, которые она инвентаризировала. На этот раз сервомоторов и уплотнителей должно было хватить на всю ночь, если только не загорится вся команда разом. – Профессионалов называют паладинами, а не игроками.

Кирен закончила пересчитывать среднеразмерные уплотнители и только потом обернулась.

Она не узнала женщину, которая пристроилась на краешке одного из смотровых тронов паладинов, но та не казалась и совершенной незнакомкой. Как большинство женщин, гостья была ниже Кирен. На ней была поблекшая синяя рабочая рубашка поверх черной футболки без рукавов, джинсы и черные, изрядно поношенные ботинки. На полу у ее ног стояла сумка, на которой лежала темно-коричневая шляпа.

– Я вас знаю? – спросила Кирен.

– Я знаю тебя, – ответила с улыбкой женщина. Теперь она казалась еще более знакомой, но Кирен все никак не могла определить, откуда. – Я какое-то время работала по Заводу.

– Работала по Заводу? – Кирен нахмурилась. – Как это? Люди работают на Заводе или за границами города, на фермах. В распределительных центрах и на станциях отправки. Но я никогда не слышала о том, чтобы кто-то работал по Заводу.

– Я выполняю разные мелкие поручения в главном здании, – сказала женщина. – Для Вектора.

– Понятно. – Кирен выпрямилась в полный свой рост, плюс четыре дюйма, что добавляли ей каблуки. Редкий случай, когда она порадовалась тому, что Вектор заставлял ее носить «шпильки» в мастерской. – Вы хотите сказать, что являетесь одним из… менее официальных работников, нанятых, чтобы… – но все, что она собиралась сказать, вылетело у нее из головы. С лицом женщины что-то происходило.

На глазах у Кирен ее скулы слегка приподнялись и разошлись шире, подбородок заострился, переносица запала. Глаза больше не казались посаженными так глубоко, а их форма изменилась, хотя Кирен не могла точно определить, как именно. Но это лицо она узнала.

– Ты уборщица, – выпалила Кирен, не в силах скрыть изумление. – Иметь изменяемое лицо противозаконно. Почему тебя не арестовали?

– Я полезна, – сказала женщина со смехом.

– Вектору?

– Заводу.

– Для Айрон сити Вектор и Завод – это одно и то же, – сказала Кирен с легким раздражением.

– Я получаю задания от Вектора, – сказала женщина. – Но я работаю на Завод. Мне четко объяснили разницу, когда я получила работу.

– Как тебя зовут? – спросила Кирен.

– Соледад. – Пауза. – Чаще всего.

– И, полагаю, ты знаешь, кто я, всегда, – сказала Кирен. – Так что, ты тут выполняешь какое-то задание?

– Нет. – Улыбка женщины несколько померкла. – Я пришла попрощаться.

Кирен склонила голову на сторону.

– Ты даже не поздоровалась.

Женщина пожала плечами.

– Такая уж у меня странная жизнь.

– Куда ты пойдешь? – Кирен напряглась. – Вектор что, отправляет тебя… – она заколебалась. – Куда-то?

– Он даже не знает, что я ухожу. Расслабься. Я не пытаюсь украсть твой билет до… – Она быстро посмотрела вверх.

– Откуда ты об этом знаешь? – Кирен шагнула к женщине.

Та осталась невозмутимой.

– Работая по Заводу, я много чего наслушалась. Не беспокойся, я никому не рассказывала. Если бы стало известно, что Вектор может провернуть что-то подобное, весь Айрон сити начал бы требовать отправить их наверх. Ему бы пришлось натравить на толпу центурионов, а такого я на совесть брать не хочу. – Она как будто хотела сказать что-то еще, потом покачала головой.

Женщина встала, и Кирен поняла, что та еще ниже ростом, чем она думала.

– Нет, я просто ухожу, – сказала она и надела шляпу с широкими обвислыми полями. Женщина заправила под них свои длинные волосы, оставив несколько прядей по обеим сторонам лица. – Планирую убраться как можно дальше отсюда. Так далеко, что не смогу увидеть Залем даже в бинокль.

– Не боишься заражения? – спросила Кирен. – Даже через триста лет после Войны в образцах почвы с так называемых Мертвых земель все еще находят остатки бактериологического оружия и тяжелых металлов.

– Мир большой, – сказала женщина. – Не весь он находился в поле зрения небесного города, даже когда были целы все двенадцать. Где-то есть места, где люди каждый день видят птиц, но знают небесный город лишь по картинкам, а не наоборот.

Кирен пожала плечами.

– Далекий путь ради одних только птиц.

– До Войны люди путешествовали в далекие страны только для того, чтобы на что-нибудь посмотреть, – сказала женщина, все еще усмехаясь. – В летающих аппаратах. И их не сбивали никакие защитные орудия. По крайней мере я так слышала.

– О прошлом рассказывают много баек, – сказала Кирен. – О гигантских ящерицах, которых убило падающей звездой, о рыбах, которые отрастили ноги, вышли из воды и превратились в людей. О Всемирном потопе, который заставил некоторых из них передумать и вернуться обратно в океан… Человеческое воображение безгранично.

– В то время как люди не знают ничего, кроме границ. – Женщина подняла сумку и перекинула ремень через плечо. Кирен поймала себя на мысли, что ей страшно интересно, что там внутри. Сумка выглядела не очень тяжелой.

Кирен показалось, что женщина собирается уйти, но та задержалась, задумчиво глядя на нее.

– Тебе что-то нужно? – спросила ее Кирен. – Или при мысли о том, чтобы и в самом деле уйти, ты начала сомневаться?

– Это тебе следовало бы сомневаться, – сказала женщина.

Кирен вновь почувствовала раздражение. Проклятие, а женщина ей почти что понравилась.

– В чем?

– Думаю, ты и сама знаешь, – ответила женщина.

– И все же скажи… – Как там ее зовут? Кирен пришлось на секунду задуматься. Соледад.

– Во всем, – сказала женщина. – Во всей своей жизни, настоящей и будущей.

Кирен издала короткий горький смешок.

– Я могу сказать тебе то же самое. Ты собралась черт знает куда, неизвестно зачем, лишь бы убраться подальше от Залема. В то время как мое настоящее наполнено осмысленной работой, в которой я отлично разбираюсь, и все это – ради лучшей жизни. Ради моего будущего.

– Ты многого не знаешь о своем будущем, – сказала женщина.

– Я знаю, где я окажусь и что буду делать, – ровно проговорила Кирен. – А ты?

Женщина кивнула.

– Твоя правда…

– Но? – подсказала Кирен. Женщина непонимающе нахмурилась. – Прозвучало так, будто предполагается какое-то «но».

На губах женщины появилась легкая усмешка.

– Нас всех поджидает какое-нибудь «но». Условия, напечатанные мелким шрифтом. Подвох в договоре, как удавка на горле. Дополнительные обязательства, которые могут обратиться в смертельную ловушку. Ты поймешь, когда придет время. А пока – удачной игры.

Кирен проследила взглядом за женщиной, уходившей с таким видом, будто ее все это забавляет. Может быть, дело было в шляпе. Или в том, что она бежала от своих обязанностей. Убежать всегда проще, чем встретиться лицом к лицу с трудностями.

Кирен решила, что когда придет ее время, она ни от чего не побежит. Она вернется. Вернется домой.

Однако до этого у нее еще масса дел. Нужно модифицировать паладинов, ремонтировать, заменять детали, переделывать их по мере необходимости, чтобы они могли выигрывать и становились чемпионами. Ей нужно было вернуться к работе, убедиться в том, что в мастерской было все необходимое. Ей приходилось заниматься всем и делать все как следует.

* * *

Вектор появился в мастерской, как раз когда Кирен закончила с Клеймором. Тот встретил его широкой улыбкой и искренним дружеским приветствием. Вектор откликнулся так же тепло и ухмыльнулся от уха до уха, как будто ни на секунду не сомневался в том, что сегодняшняя игра будет самой замечательной, а эта ночь – лучшей в жизни каждого.

Но стоило Клеймору выкатиться из мастерской, как глаза Вектора помертвели, а его лицо превратилось в маску.

– Все готово для сегодняшней игры?

– Я провела здесь целый вечер, чтобы быть в этом уверенной, – ответила Кирен. – Мы готовы ко всему.

– Очень на это надеюсь.

В этот момент со смехом и шутками вошла команда механиков. Всех их Вектор приветствовал широкой улыбкой. Кого-то похлопал по спине, с кем-то по-приятельски стукнулся кулаками, показал кому-то два больших пальца, потом вразвалочку отправился в свою ложу. Вектор вел себя так, только когда у него были особые гости, или что-то его жутко разозлило. И Кирен точно знала, что этой ночью никаких гостей у него не было. Она не знала, что взбесило его больше потеря Гона или чипа. Или то, что она не смогла сделать новый чип по памяти. Как будто все это из-за нее.

Если бы он потратил немного больше усилий на поиски киборга, если бы сказал бездельникам, которых называл своими уличными крысами, что найти его – приоритетная задача, все обернулось бы иначе. Она смогла бы вынуть чип и испытать его на более сложном теле. Но все пошло наперекосяк, и теперь он сидел в своей ложе и дулся как пятилетний ребенок.

Вектор не сможет просидеть там всю игру – у него никогда не хватало терпения. До того как паладины проделают первый круг по трассе, он снова окажется внизу, в мастерской, чтобы стоять у нее над душой, отдавая приказы и требуя результатов. Этим Вектор занимался практически постоянно, какое бы настроение ни было у него вечером.

Кирен просто надо было показать ему, что дело не в чипах. А в том, что она умеет делать. Она могла создавать для него чемпионов. Тогда бы он понял, что ему не нужно было лезть из кожи вон из-за каждой новой железки, которая поначалу не работала как следует. И убедился бы в том, что она выполняет свою часть сделки, и когда придет время, он выполнил бы свою и отправил ее обратно на Залем.

Не лучший расклад, но только так она могла попасть домой, так что она все вытерпит. Она все вытерпит. Она все вытерпит.

Она сможет. Она сможет.

Глава 20

– Я так больше не могу, – заявила Герхад. – Если это войдет у вас в привычку, я уволюсь.

– Хорошо, – ответил Идо.

– Что «хорошо»? – Герхад уставилась на него неподвижным взглядом следователя. – «Хорошо, я перестану пытаться себя убить»? Или «хорошо, приятно было поработать вместе, я дам тебе хорошие рекомендации»?

Они сидели за кухонным столом, и Идо отщипывал кусочки от кесадильи из такерии напротив – первая твердая пища после того ночного поединка в храме. Герхад поселилась в свободной комнате и присматривала за ним. А еще она закрыла клинику и не принимала никого, кроме экстренных пациентов. Идо мог бы возразить, что все его пациенты в той или иной степени – экстренные. Все они, разумеется, нуждались в срочной помощи: у них была работа, семьи, нуждавшиеся во внимании, обязательства, которые нужно было выполнять. Но у Идо не было сил спорить. И, по правде сказать, он был рад, что Герхад закрыла клинику, потому что он в работе участвовать не мог.

Герхад не отводила от него взгляд. Идо сообразил, что она все еще ждала ответа. Он глуповато ухмыльнулся и протянул ей чашку за новой порцией.

Ты смеешься?

– Ты варишь кофе в сто раз лучше меня. Если ты считаешь, что я готов отказаться от хорошего кофе, ты сошла с ума.

– Нет, это вы сошли с ума, – сказала она, заново наполняя чашку.

– Скорее всего, ты права, – добродушно согласился он.

– Не надо мне поддакивать, – Герхад не улыбнулась. – Должна, кстати, заметить, что я проявила невероятную тактичность и не поднимала эти вопросы, пока вы хоть немного не оправитесь.

– Я заметил, – честно ответил Идо. – Мы с моим организмом выражаем благодарность. А еще спасибо, что ты с пониманием отнеслась к моей приверженности кесадильям на завтрак.

– Этого я не понимаю, – откликнулась Герхад. – С этим я просто смирилась. Я могу составить список того, с чем готова мириться. Но предупреждаю сразу: он будет не слишком длинным.

Идо состроил виноватую физиономию.

– Я уже говорил, что получил лицензию воина-охотника. Награды за головы позволяют мне содержать клинику и платить тебе жалованье. Если ты не можешь смириться с этим, очень жаль.

– Я не сказала, что не могу с этим смириться, – без улыбки ответила Герхад. – Другое дело, что вы вышли на охоту, не оправившись после предыдущего нападения. О чем вы вообще думали?

– О том, что если я его не остановлю, он кого-нибудь убьет, – сказал Идо.

– И едва не стали этим кем-то, – резко оборвала его Герхад. – И ради чего? За него не было награды.

Идо отщипнул еще один кусочек кесадильи. Она не была такой острой, как ему нравилось. Герхад наверняка велела сделать их более пресными, специально для инвалида.

– Это был особый случай.

– Я так и подумала, учитывая, что домой вы вернулись только вот с этим. – Герхад вытащила из кармана чип и положила его на стол между ними.

Идо вздохнул с облегчением.

– Слава богу. Я не мог вспомнить, куда его положил.

– Никуда не положили. Мне пришлось с силой разжимать вам пальцы, чтобы его забрать. Это и есть тот самый суперчип, о котором вы все время бормотали?

– И что я рассказал? – с некоторой тревогой спросил Идо.

– Много чего, – Герхад усмехнулась. – Кто-то проник сюда и стащил его, и вы не знаете, кто это был, но уверены, что за этим стоят Вектор и ваша бывшая, Кирен. Они засунули его в одного из своих игроков, но что-то пошло не так. Парень свихнулся, и все это ваша вина. – Пауза. – Это то, что мне удалось понять из нескольких бредовых тирад, я могу в чем-то ошибаться.

– Нет, примерно так оно и было, – сказал Идо. – Я работал над чипом, который сделал бы ощущения киборгов с Полной Заменой органичными и естественными на всех уровнях. И посчитал, что если мне удастся добиться успеха, то это также улучшит жизнь людей с одной или двумя заменами.

Герхад уперлась локтем левой руки в стол и подняла предплечье, повернув его сначала в одну сторону, потом в другую. Сейчас оно заканчивалось обычной кистью, а не каким-то из медицинских инструментов.

– У меня жалоб нет.

– Но ощущения не такие же, как от обычной руки, так? – спросил Идо.

– Нет, но я на это и не рассчитывала. Вы сказали, что так и будет и что я к этому привыкну. Может, для вас, док, это новость, но проще приспособиться к странной руке, чем к тому, что у тебя нет руки.

Идо отпил кофе, удерживая чашку двумя руками, чтобы не расплескать.

– Не появлялось ощущения фантомной конечности?

– Не замечала, – сказала Герхад. – А такое часто случается?

– Куда чаще в случае травматической ампутации, как у тебя, чем в случае выборочной, – ответил Идо. – Иногда фантом в мозгу сопротивляется протезу как чужеродному телу или захватчику.

– Протез, – Герхад негромко рассмеялась. – Никогда не думала о ней как о протезе. Это просто рука. Моя рука.

– Мы достаточно быстро ее установили. Твой мозг не успел заметить пропажу живой руки.

Герхад усмехнулась.

– Может, я просто так хорошо приспосабливаюсь. Я не ощущала никаких прерываний или потери чувствительности.

– Ты не пытаешься выполнять этой рукой никаких необычных функций, так?

Герхад нахмурилась.

– Что вы называете необычными функциями?

– Даже не знаю. – Идо пожал плечами и тут же об этом пожалел. Верхняя часть его тела все еще возражала даже против самых незначительных движений. – Я предусмотрел возможность очень быстрого наложения швов. Но тебе, наверное, пришлось бы заниматься этим по несколько раз в день, чтобы ощутить какие-то задержки.

– Я ощущаю их, когда только просыпаюсь, – сказала Герхад. – Но с утра весь остальной организм тоже работает не в полную силу.

– Стоит за этим проследить, – сказал Идо. – В смысле, нужно записывать каждый случай и дать мне знать, если ситуация улучшится или ухудшится.

– Хорошо, раз вам так хочется, – согласилась Герхад. – Но я не уверена, что это так уж важно.

– Почему нет? – удивленно спросил Идо.

– Это искусственная конечность, взаимодействующая с живым мозгом. Но даже родные конечности не всегда действуют так, как нужно, – Герхад кивнула на чип на столе. – Мне кажется, что вы напрасно гонитесь за совершенством, док. – Она осторожно положила ладонь ему на руку. – Все мы – несовершенные сосуды, Дайсон. Нам нужны не совершенные решения, а только рабочие.

Идо немного подвинулся на стуле, не обращая внимания на боль в ребрах. Он всю жизнь пытался достичь совершенства, отлично понимая при этом, что всегда будет немного недотягивать. Тем не менее, оно всегда было конечной целью.

С другой стороны, в Залеме совершенство вырисовывалось гораздо яснее, там его было куда проще вообразить. Оно было практически очевидным, потому что сам город находился куда ближе к нему. Или по крайней мере так могло казаться. Когда Нова изгнал их за так называемое «несовершенство» его дочери, Идо понял, как далеко до него Залему на самом деле.

И Айрон сити был не дальше. Он просто находился на земле.

Герхад поднялась из-за стола.

– Я проверю, нет ли срочных сообщений, – сказала она. – А вы доедайте свои кесадильи. Вам нужно подкрепиться.

– Они немного пресноваты, – наполовину в шутку пожаловался Идо.

– Вы не получите ничего более острого, пока не доедите это.

Идо проводил ее взглядом. Он хотел бы пойти следом за ней в клинику, но не мог подняться со стула.

* * *

Ближе к вечеру Герхад решила, что Идо достаточно отдохнул, чтобы провести некоторое время на своем рабочем месте.

– Но только никакой серьезной работы, – твердо заявила она. – Почитайте какие-нибудь заметки, попишите что-нибудь, подумайте над каким-нибудь сложным вопросом или посмотрите в потолок.

– Я здесь оставил руку… – сказал Идо, оглядываясь, пока Герхад помогала ему опуститься в кресло.

– Я ее закончила, – сказала Герхад. – Пациентка ушла домой и сказала, что все в порядке.

Идо посмотрел на нее с изумлением.

– Ты закончила локоть для Гледис-Джин?

– На самом деле, вы же его и закончили, – Герхад усмехнулась. – Мне оставалось только установить кожух и прикрепить руку на место. Она была единственной не экстренной пациенткой, которую я приняла, и то только потому, что рука была практически готова и не было смысла заставлять ее ждать.

– Это очень хорошо, – сказал Идо. – Спасибо.

– De nada. Вы точно уверены, что не хотите просто подремать?

– Да, я повожусь тут немного, – сказал Идо, включая один из двух мониторов. Он хотел почитать рабочие заметки о суперчипе, который лежал теперь в небольшом углублении на столе. Но читать было не намного проще, чем делать что-либо еще. Идо не мог ни на чем сосредоточиться. Все, конечно же, из-за болеутоляющих. Ему следовало бы разработать какое-то средство, от которого человек не лишался бы способности работать.

С другой стороны, – проговорил тихий голос у него голове, – если тебе нужно столько болеутоляющих, возможно, тебе не следует работать. Чтобы ты не забывал, насколько серьезно ты ранен.

Идо нахмурился. Совсем на него не похоже… но в словах был смысл. Вся его работа концентрировалась на киборгах, поэтому Идо привык думать о выздоровлении после болезни или ранения исключительно как о физиологическом процессе. Кибермедицина сделала его ярым дуалистом, строго разделявшим ум и тело. Возможно, к этому человечество и шло: мозги в ящиках, призраки в машинах.

Но даже мозг в ящике не откажется от кайфа.

И все-таки, если бы нашелся способ избавиться от эйфорического действия наркотиков, которые паладинам приходилось принимать, чтобы наладить сообщение между работой мозга и тела, тогда пропала бы проблема бывших игроков, распродававших себя по частям и готовых на все ради следующей дозы – например, вломиться в клинику и убить невинного человека. Тогда бывшие игроки могли бы постепенно уменьшать дозу, чтобы приспособиться к жизни без невероятных физических требований моторбола. У них появилась бы возможность жить нормальной жизнью.

Проблема лишь в том, что они не хотели нормальной жизни. Они хотели оставаться в команде, а не оказаться бывшими игроками. Вопящие толпы на стадионе вызывали такое же привыкание, как любой наркотик, а как вылечиться от этого, пока никто не придумал.

Взгляд Идо упал на чип, и он вспомнил, что хотел почитать рабочие заметки. Вновь включив экран, он отыскал нужные файлы. Все точные данные были подробно изложены: материал, схема, время, которое потребовалось на сборку, – но Идо не мог сосредоточиться на чтении дольше минуты. Да и сведений было так много. Тут же хранилась информация, которую он записывал, работая на арене вместе с Кирен: сведения о разнообразных проблемах, прерываниях, задержках, заиканиях, блокировках, отскоках и сопротивлении. Были здесь и копии заметок Кирен.

Перечитывая все это теперь, Идо осознал, что в его материалах много говорилось о физических характеристиках, насколько хорошо показали себя паладины или насколько плохо, но практически ничего – об их душевном состоянии, если только речь не шла о каком-то умственном расстройстве или состоянии измененного сознания. И ничего об их настроении или эмоциях.

Потому что целью Идо были идеальные показатели. В конце концов, именно за это им с Кирен Вектор и платил. Чтобы они делали его паладинов совершенными. Чтобы они делали ему победителей.

Пока не передумал, Идо набрал номер Кирен.

– Что тебе нужно, Идо? – нетерпеливо спросила Кирен. – Я занята подготовкой к завтрашней игре.

– Я знаю, что ты сделала, – сказал он. – Знаю, что ты проникла в клинику и украла чип.

– А я знаю, что ты убил человека, который должен был стать нашим лучшим игроком, и снова выкрал чип, – невозмутимо ответила Кирен. – Ты хотел признаться в чем-то еще?

Идо почувствовал, как вселенная разделилась на две. В одной он сказал: Вернись домой. Мы оба потеряны, и теперь каждому приходится жить так, как не хотел ни один из нас. Вернись домой. Вместе мы отыщем дорогу к чему-нибудь лучшему.

В другой он сказал: С меня хватит. На самом деле, покончить с этим нужно было давно, но я только сейчас это осознал. Меня это не радует. Я чувствую себя отвратительно, и мне все это не нравится. Но теперь я смирился, и я переживу.

Но вселенная, судя по всему, разделилась на три части, потому что он услышал, как его собственный голос произнес:

– Нет. А ты?

Наступило долгое молчание. Наконец:

– Боюсь, что нет. Мы не можем сказать друг другу ничего, чего бы мы уже не знали.

– Чего ты боишься? – спросил Идо.

– У меня нет времени на твои игры, Дайсон. – Она сбросила звонок.

– Это не ответ, – сказал Идо. Ему стало немного стыдно за прозвучавшее в его голосе самодовольство, хотя Кирен этого и не услышала.

Опустив глаза, Идо увидел, что чип теперь лежал на столе перед ним. В какой-то момент он вытащил его из углубления и переломил пополам. По одной части на каждую вселенную, в которой он не жил. Возможно, именно поэтому он не помнил, как это сделал.

Идо почувствовал пульсирующую боль в ребрах и лодыжке. При виде Герхад, приближающейся к нему со шприцем, он едва не расплакался от облегчения.

* * *

Хьюго нравилось кататься по Айрон сити перед восходом. Именно в этом причина, уверял он себя, а вовсе не в том, что по ночам он не спал больше четырех часов и вечно просыпался до восхода, испытывая тревогу, мешавшую оставаться в постели.

Перед восходом Айрон сити был таким тихим. Обычно забитые машинами улицы пустовали, как будто все жители внезапно пропали, как будто какая-то невероятно могущественная и бесшумная сила унесла их спящими в лучший мир. Может быть, те, кто проснулись до возвращения домой, могли остаться там. Но никто не оставался.

А Хьюго всегда оставался в городе. Могущественная сила никогда его не забирала, потому что он всегда просыпался до восхода.

Проезжая мимо клиники Идо, Хьюго подумал, что из-за недосыпания начинал вести себя странновато. На двери все еще висело объявление, что все приемы, кроме экстренных, отменены. Но он проезжал здесь вовсе не для того, чтобы проверить. Он всего лишь кружным путем добирался до «Кафе».

И, конечно же, он не думал о том, чтобы вернуться попозже и снова попытаться поговорить с этой медсестрой. Она уже сказала ему, что с доком случился несчастный случай, он сломал лодыжку, но скоро поправится, и ей нечего больше добавить. Обо всем остальном он мог расспросить Идо после того, как клиника снова откроется.

Хьюго не сказал ей, что хотел узнать, имел ли «несчастный случай» дока какое-то отношение к Вектору. Она, вероятно, спросила бы, почему он так подумал, а у него не было наготове подходящей отговорки. Так что ему придется подождать и поговорить с Идо.

Но что он собирался сказать? Спросить, не избили ли его люди Вектора? Признаться, что это он рассказал Вектору о чипе? А потом что? Разозлится ли Идо и велит никогда больше не показываться ему на глаза? Или док его простит? Хьюго не знал. Все казалось одинаково вероятным и одинаково нелепым.

Но, если честно, Хьюго не мог даже представить, что сможет признаться во всем Идо. Он не был ангелом, он много раз делал ошибки, подводил людей, совершал недостойные поступки или не совершал достойных. Но он не хотел сознаваться в предательстве. Не хотел смириться с тем, что оказался на него способен.

Однако же – оказался. И даже если об этом никто никогда не узнает, ему придется с этим жить.

Хьюго заглянул в «Кафе», заказал кофе и уселся у стойки возле окна. Эта столешница была короче, а из окна открывался вид не на город, а на столбы сломанной эстакады. Сегодня вид поднятых на бетонных основаниях обломков дороги казался отчего-то вызывающим, как будто им не было дела до того, что время автомагистралей прошло. Они стояли, потому что их построили на века, и они останутся здесь до скончания времен.

От недосыпания он точно становился странноватым, даже суперстранным. Хьюго никогда раньше не выдумывал безумных историй о какой-то древней ерунде, оставшейся с таких давних времен, что о них никто ничего не помнил. Его всегда занимала – и теперь занимает – только одна вещь: Залем.

Отсюда небесный город был виден не очень хорошо. Хьюго следовало бы взять кофе с собой и поехать к храму. Забраться на площадку с кружкой кофе в руках было не так-то просто, но он проделывал это и раньше. Хорошо бы ему забираться туда каждое утро. Если он все равно просыпается до восхода, он мог бы любоваться первыми лучами солнца, касающимися Залема, самого прекрасного города в мире.

Один миллион кредитов. Столько стоил билет в одну сторону, с земли до единственного места, где он хотел бы оказаться. Один миллион кредитов. Столько стоило будущее, где ему больше не придется смотреть вверх, на обратную сторону лучшего мира. Тогда, глядя вверх, он увидит только… все те чудеса, что витали в небе над Залемом.

Интересно, как выглядело небо там, где оно было настолько ближе? Определенно в миллион раз лучше, чем с земли, но этот вид стоил миллион кредитов, и что бы ни случилось, цена оставалась неизменной. Даже если для этого ему нужно было разобрать киборга в туннеле над канализацией и члену его команды в процессе ломали руку, если он работал на головореза, или предавал хорошего человека, или не мог спать, цена оставалась неизменной: один миллион кредитов. Так сказал Вектор.

Может, Вектор и не такой хороший человек, как Идо, но он всем заправляет. Хьюго был уверен в том, что Вектор не мог бы подняться так высоко, если бы не держал своего слова.

Еще он был уверен в том, что не сможет спать спокойно, пока не узнает, не Вектор ли устроил «несчастный случай» с Идо. Не то чтобы это могло что-то изменить. Цена останется прежней: миллион кредитов.

Когда его телефон завибрировал, Хьюго даже подпрыгнул. Он задремал, оперев подбородок в ладони. Танджи сообщил о ящике сервомоторов, которые как бы вывалились из кузова какого-то грузовика. Хьюго в ответ велел отнести ящик в их грузовик на погрузочной площадке.

Не продавай доку за бисценок, ладн? ответил Танджи.

Даже ни думал, соврал Хьюго. Ложус снова в постель. – Я и не знал, что тут есть постели.

Хьюго обернулся и увидел Танджи у входа.

– Этот твой ящик сервомоторов вообще существует? – устало спросил Хьюго.

– Угу. Я уже сунул его в наш грузовик. – Танджи уселся рядом с ним. – Отвезем на стадион к следующей игре. Они все новенькие, механики оторвут с руками.

– Ладно, – сказал Хьюго. – Все равно док сейчас не станет ничего покупать. Клиника все еще закрыта.

– Я должен был догадаться, – сказал Танджи. – Иначе ты бы уже их ему продал.

– Док – хороший человек, – сказал Хьюго.

– Док недостаточно платит, – сказал Танджи. – Я заказываю кофе. Тебе взять еще?

– Угу. Двойную порцию.

– Как его сделать? – спросил Танджи.

– Просто вылей мне на голову.

– Не искушай меня, – Танджи усмехнулся и отправился делать заказ. Хьюго повернулся обратно к окну и посмотрел на Залем. Перед его глазами невольно возникло объявление на дверях клиники Идо. Один миллион кредитов, и цена оставалась неизменной.

«Извиняйте, док», – произнес Хьюго про себя.

Но теперь объявление сменилось лицом Наны, жены его брата. Я была вынуждена… либо мы, либо он, жизнь или смерть, – проговорил в голове Хьюго ее воображаемый голос.

А какое у тебя оправдание?

У него оно было не одно – целый миллион. Потому что цена оставалась неизменной, кто бы ни платил.

Эпилог

Время сделало то же, что делало всегда – прошло. И даже в Аду оно лечило – так или иначе.

Через неделю после досадного инцидента в храме Дайсон Идо снова открыл клинику, дела пошли как обычно. Пациентов поразил вид дока, ковылявшего в ортопедическом ботинке, но ботинок отвлекал внимание от синяков на лице и на шее и скрывал скованность движений. Большинство приняло расплывчатое объяснение о некой дорожной аварии. Лишь немногие пациенты знали о его ночной жизни в роли воина-охотника, а они не заходили в обычные рабочие часы.

Возможно, те, кто зарабатывал на жизнь более прозаичным способом, не могли бы вообразить, что именно охота за головами позволяла ему поддерживать клинику. В конце концов, у них были свои заботы. Когда в их жизни появлялось что-то хорошее, например медицинское обслуживание, которое практически ничего не стоило, они радовались этому и надеялись, что оно никуда не денется.

Вероятнее всего, часть пациентов знала, как он держал клинику на плаву после того, как бросил мотор-бол, – ему не впервой было выглядеть так, как будто его кто-то избил. Но практически у всех жителей Айрон сити были секреты.

* * *

Пока клиника была закрыта, Идо модифицировал реактивный молот. То, что оружие спасло ему жизнь, не ускользнуло от его внимания. Он почти всерьез подумал, не добавить ли на чехол карман для камня с торчавшим из него куском арматуры, но для него просто не было места. Возможно, стоило сделать так, чтобы из тупой части выскакивал шестидюймовый железный прут? Но он помешал бы работе двигателей.

В конце концов Идо решил, что не станет менять первоначальную схему. Оружие работало и оставалось смертоносным. Он заменил несколько изношенных деталей и улучшил дюзы двигателей, утроив скорость удара. Проведенные в подвале тесты показали неплохие результаты. Если ему не придется сражаться с великаном невероятных размеров, все, кому достанется удар реактивного молота, должны упасть и больше не подниматься.

В период затишья у него также было время поразмыслить. Он понял, что ему просто невероятно везло. В первый раз с тех пор как он начал охотиться, он столкнулся с травмой посерьезнее, чем несколько микротрещин. Но стараниями Герхад его лодыжка заживала без осложнений.

В стопе было столько переломанных костей, что Идо настоял на использовании сканера, чтобы точно вернуть все обломки на место. У Герхад, судя по всему, был к этому особый талант. Она с первой попытки сделала все правильно, почти не причинив ему боли. Идо пожалел, что не нашел ее раньше. Может быть, если бы он нанял ее сразу после открытия клиники, все сложилось бы иначе.

А может, наркоман убил бы и Герхад тоже, и ее смерть была бы на его совести. Или она погибла бы вместо…

Идо заставил себя остановиться. Сомнения и сожаления ничем не могли ему помочь. Тем более следовало как можно скорее вернуться к пациентам. Они нуждались в нем, а он нуждался в организованности и порядке, а также в человеческом общении. Без этого он мог уйти в себя и никогда больше не вернуться. Изгнание – это тяжело, но одиночное заключение – намного, намного хуже. Разумеется, тюрьмы бывали очень разными. Он создал кибернетическое тело, чтобы освободить свою дочь из тюрьмы инвалидности и болезни. Он хотел стать ее героем. Теперь он мог сознаться в том, что делал это в равной мере для нее и для себя. Но желание быть героем в глазах собственной дочери – не худшее побуждение. В мире полно людей, которые делали что-то исключительно ради материального вознаграждения. Может быть, они видели в этом свободу.

Идо сомневался, что Кирен освободилась. Разве что от него. Но может быть, именно такая свобода и была ей нужна. Кроме него ей больше нечего было терять.

* * *

Герхад не переставала поражаться тому, как быстро срасталась лодыжка Идо. Ортопедический ботинок можно было снять на месяц раньше, чем обычно в Айрон сити. Понятно, что у медсестры в травмпункте не было возможности следить за судьбой каждого пациента. Они прибывали в отделение, она помогала им выжить, потом переходила к следующим.

Разумеется, не все, кто оказывался в травме, находился на грани смерти. Она порядком насмотрелась на сломанные кости и помогала гипсовать, фиксировать и надевать ортопедическую обувь. Для всего серьезнее микротрещин устанавливался срок от восьми до двенадцати недель. Диета обычного жителя Айрон сити не позволяла организму вырастить сильные, здоровые кости, из-за этого многие предпочитали заменить сломанную конечность на что-нибудь попрочнее.

Идо смог избавиться от ботинка уже через четыре недели. Герхад попыталась было выторговать еще одну неделю просто на всякий случай, но сканер показал, что в этом не было необходимости. На следующий день Идо вернулся к тренировкам в подвале. Все это казалось Герхад почти сверхъестественным, как будто он был каким-то супергероем. Какая глупость. Супергерои не звонили своим медсестрам, чтобы те соскребли их с тротуара в переулке или с каменного пола в разрушенном храме, и им не нужны были болеутоляющие уколы.

Герхад решила завести ему медицинскую карточку. Идо сопротивлялся, она заявила, что не желает начинать все сначала каждый раз, когда какой-нибудь киборг размажет его по стенке или вывернет наизнанку. Так у нее появилась возможность провести множество анализов, которые сказали ей то, что она и так знала: Идо родился не здесь и не в каком-то другом знакомом ей месте. Там, где он родился, люди каждый день отлично питались и не страдали от загрязнений и отравляющих веществ, обычных для Айрон сити.

Несмотря на любопытство, Герхад не стала расспрашивать или проводить собственное расследование. Какой бы ни была история Дайсона Идо, его «долго и счастливо» заканчивалось в Айрон сити.

* * *

После того как клиника снова открылась, у Хьюго была мысль спросить Идо, что с ним произошло. Конечно, не сразу. Сначала он покрутится вокруг, как раньше, а потом, в ходе лекции о каком-нибудь химическом элементе, Идо расскажет о странном пластиковом ботинке у себя на ноге.

Но клинику сразу же наводнили пациенты. Некоторые ждали открытия уже не один час, сидя перед дверьми на тротуаре. Они не могли работать, потому что их механические конечности перестали действовать из-за поломок. В Айрон сити были и другие киберхирурги, но никто из них не брался за пациента, не разузнав, как тот собирается расплачиваться. И никто из них не принял бы в качестве платы, скажем, домашний моле поблано или пакет апельсинов – даже если их стащили с фермы этим утром.

Хьюго пытался воспользоваться случаем и продемонстрировать Идо свою полезность. Но теперь у дока была медсестра, и парень чаще мешал, чем помогал. Герхад была терпеливой, несмотря ни на что, она ни разу от него не отмахнулась, но она переставила все в шкафах и на полках по-своему. Все лежало на новых местах, и Идо почему-то не возражал, хотя раньше всегда начинал жаловаться, стоило Хьюго положить что-нибудь в сантиметре от того места, где он это взял.

Что еще удивительнее, когда Хьюго спросил, не нужны ли ему какие-то детали, Идо сказал, что он может спросить об этом Герхад. Кроме сервомоторов – им всегда нужны были сервомоторы, любых размеров.

Все это мешало Хьюго понять, винил ли Идо его в краже чипа. Может, и нет. В конце концов, он не прогонял Хьюго из клиники. Но Идо больше не был таким же разговорчивым, как раньше. Разумеется, ему приходилось наверстывать упущенное, так что он был занят больше обычного. Хьюго успокаивал себя, что дело было только в этом. Но иногда Идо смотрел мимо него и спрашивал о чем-нибудь Герхад.

Хьюго понял, что придется спросить об этом Идо напрямую. Но как?

Эй, док, это не Вектор вас так отделал за то, что вы выкрали обратно свой чип? Моего имени никто не упоминал?

Или он мог спросить просто: Идо, вы сможете меня когда-нибудь простить?

Ну да, потому что людей, которые разбирали ПЗ-киборгов, всегда заботили подобные заморочки. Надо было сохранять сугубо деловые отношения, как бы Идо ему ни нравился. Стоило начать заботиться о людях, и все так усложнялось, и можно было наделать столько ошибок. Ему все это было не нужно. У него была мечта, и все его усилия должны быть направлены на ее реализацию. Ничто больше не имело значения. И никто больше…

Внезапно он вспомнил Койоми в синей бумажной пижаме и розовом гипсе. И ее лицо, когда он надел ей на руку браслет матери: она была удивлена и тронута, как будто никто раньше к ней так не относился. Скорее всего, так оно и было.

Так что он совершил добрый поступок, потому что о ком-то заботился. И было бы неправильно ничего не сделать.

Влияло ли это как-то на его мечту? Наверное, нет… Но для Койоми это значило очень много.

* * *

Настало время кое-что поменять, подумал Наблюдатель. И у него как раз была подходящая фигура в рукаве. Точнее, в канализации. Игрушка не была новой, но он до сих пор не исследовал возможности Гревишки в полной мере. И, честно говоря, он был рад, что не придется объезжать совершенно нового персонажа. Сначала он надеялся, что Гревишка сработается с новым киборгом со всеми этими вычурными дополнениями. Тот только начал уговаривать Гревишку вернуться на улицы. Если бы только ему удалось его убедить пойти вместе с ним, той мелкоте в туннеле досталась бы такая трепка, которой они при всем желании не смогли бы забыть. Но нет, Гревишка свернулся в грязи как громадный кусок дерьма, которым он, по сути, и был. Наблюдателю придется придумать способ вытащить этого неудачника из канализации на улицу, заставить его вспомнить, как следует ходить на своих двоих, и раздуть искру горечи, чтобы она превратилась в яростное пламя ненависти. Вот это было бы развлечение!

И раз уж зашла об этом речь, стоит проверить фабричный чип в черепе Вектора. Вектор, судя по всему, верит, что всем заправляет. Пришло время напомнить ему, кто здесь на самом деле хозяин.

* * *

Идо погрузился в мусорную кучу, в буквальном и переносном смысле. За месяц, что он здесь не бывал, обломки и хлам заметно изменили свое положение. Все, на что он теперь натыкался, было для него в новинку. Предметы оказывались на поверхности под действием разнообразных сил: неубывающего потока людей, новых порций, сыпавшихся сверху в разные часы дня и ночи, и иногда – гроз с такими сильными ветрами, что они могли перенести мусор с северной границы кучи на южную.

Но все эти новые вещи не были необычными. Все это, без всякого сомнения, был просто мусор.

И все равно Идо чувствовал, как поднимается у него настроение. Вернуться к перебиранию мусора – для него все равно что вернуться к норме, встретить старого друга.

Кстати о… Вот уже десять минут Хьюго слонялся за ним по пятам. Если мальчишка не наберется смелости, Идо придется самому с ним разбираться.

Мальчишка. Идо усмехнулся про себя. Сколько лет Хьюго? Семнадцать? Восемнадцать? Вероятно, он не считал себя мальчишкой. Дети Айрон сити росли быстро, это все говорили, особенно сами дети. Только это была неправда. Дети оказывались в совершенно недетских ситуациях, но реагировали на них как дети, вели себя как дети, а потом несли на себе шрамы.

Они здесь не росли быстрее, а всего лишь раньше начинали получать шрамы. Иногда их становилось так много, что дети переставали расти и только старели.

Идо не хотелось думать, что с Хьюго случится что-то подобное. Хьюго был умный, сообразительный и живой. Идо хотелось верить, что по своей природе Хьюго был выше этого. Что что-то в нем расцветет, разгорится или пробудится как раз вовремя, чтобы мальчишка мог спастись.

Разумеется, для этого кто-то должен был о нем позаботиться.

Идо остановился и обернулся.

– Так что, ты поздороваешься или так и будешь ходить за мной весь вечер?

* * *

Док был настроен вполне дружелюбно, но Хьюго все равно нервничал. После того как медсестра сказала ему, что Идо ушел на свалку, он решил, что надо ловить момент. Но отыскав Идо, он засомневался, как ребенок, которой боялся порки. Хьюго должен был догадаться, что ему не удастся подобраться к доку незаметно. По крайней мере в голосе Идо не было злости. Но не слышалось в нем и обычного дружелюбия. Хьюго надеялся, все это только из-за того, что он еще не вполне выздоровел.

Они пошли вместе, и Идо рассказал, что произошло: как киборг отделал его дважды за несколько дней и как ему пришлось убить его для самозащиты. Он рассказал даже о том, какой скандал ему устроила Герхад, после того как забрала его из разрушенного храма, и как она грозилась уволиться.

– Я рад, что с вами все будет хорошо, – сказал Хьюго, когда Идо договорил. О Векторе он не сказал ни слова. От облегчения у Хьюго чуть не закружилась голова.

Идо не ответил. Повисла натянутая пауза. Хьюго попытался придумать, о чем бы еще завести разговор, о чем-то обыденном и естественном, без тени ненормальности. Но все мысли начисто выветрились у него из головы.

– Я знаю, что это был ты, Хьюго, – негромко произнес Идо. – Что это ты рассказал Вектору про чип.

Сердце Хьюго, казалось, выскочит из груди. Ему пришлось сглотнуть, прежде чем он заговорил, и все равно у него во рту было сухо.

– Я не… так… просто так вышло. Я не знал. Мне некуда было деться, мне нужно было что-нибудь, чтобы… – он знал, что бестолково лепечет, но не мог остановиться. – Меня отделали это парни в южном секторе, и я опаздывал с доставкой, и я не знал… Я не… я просто…

– Все в порядке, – сказал Идо, прерывая его. – Я ни в чем тебя не виню.

Хьюго разинул рот от удивления.

– Но ведь я виноват…

– В том, что Вектор – подонок? – спросил Идо. – Или в том, что моя бывшая супруга согласится с чем угодно в отчаянной попытке получить… – Он горько усмехнулся. – Все, в чем она так отчаянно нуждается.

– Я оказался в трудном положении, – проговорил Хьюго, стараясь не торопиться. – Я задержал доставку, и Вектор был очень зол. Это я во всем виноват…

– Ты не виноват в том, что некоторые люди такие жадные, что им плевать, кому они могут навредить, – твердо заявил Идо. – Когда ты о чем-то рассказываешь, просто ведешь разговор, волнует ли тебя, что твой собеседник сделает потом?

– Разговаривая с Вектором – однозначно, – сказал Хьюго.

Идо даже напугал его внезапным взрывом смеха.

– Но в тот момент ты не мог знать, что он наймет кого-нибудь, чтобы украсть чип из моей клиники.

– Эээ… – Хьюго очень постарался не ежиться. По-честному, не так уж это было и неожиданно.

– Когда я услышал, что кто-то убил киборга и забрал чип, я знал, что это были вы. Но потом ваша клиника закрылась, а медсестра сказала, что с вами произошел несчастный случай… Я решил, что Вектор… понимаете…

– Он бы не посмел, – сказал Идо. – Кирен не настолько к нему привязана, и он не может позволить себе ее потерять.

– Эээ… – произнес Хьюго, сбитый с толку.

– Не бери в голову, Хьюго. Все эти сложные сердечные дела не грозят тебе еще несколько лет.

Внезапно до них донесся легко опознаваемый звук сбрасываемого с Залема мусора. К счастью, они были на безопасном расстоянии. Хьюго показалось, что на этот раз среди отбросов были куски покрупнее обычного. Он поднял глаза к воронке. Однажды ему больше не придется на нее смотреть. Но установленной Вектором ценой был миллион кредитов, и цена оставалась неизменной. Идо был хорошим человеком, но только Вектор мог выполнить мечту Хьюго.

– Мне надо идти, – сказал он Идо. – Еще увидимся.

* * *

Идо посмотрел вслед Хьюго, пробиравшемуся через мусорную кучу. Судя по всему, он шел к разрушенному храму. Может, Хьюго жил где-то неподалеку?

Он вспомнил, как всего несколько минут назад думал о том, какой Хьюго живой и умный, и что для того, чтобы у мальчика было счастливое будущее, Идо нужно было всего лишь о нем позаботиться. Теперь это казалось глупой мечтой человека, который лишился собственного ребенка, но все еще мечтал быть родителем. А может, он надеялся заполучить ребенка без всякой повседневной возни.

Как будто так бывает. Дети не появляются просто так, они не падают с неба. Мусор – да, но не дети.

И все равно Идо чувствовал надежду, почти оптимизм. А почему бы и нет, в конце концов? Почему бы не готовиться к чему-то хорошему? Как знает любой ученый, случай благоволит подготовленному разуму. Что-то хорошее могло произойти не завтра, не на следующей неделе или в следующем месяце. Но когда оно случится, он будет к этому готов.

Благодарности

Я хочу поблагодарить моего редактора, Эллу Чапелл, благодаря которой работа над книгой доставила мне столько удовольствия; моего сына, Роба Феннела, когда-то познакомившего меня с мангой и аниме, включая «Алиту»; его прекрасную подругу и потрясающего человека Юстину Бурзинску; всех моих друзей, близких и далеких, которые поддерживали меня все эти годы; врачей и медперсонал в Раковом центре Макмиллана в Лондоне, особенно моего онколога, доктора Маккормака. И раз об этом зашла речь: я обожаю Национальную службу здравоохранения.

Примечания

1

Стихотворение английского поэта Уильяма Вордсворта

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Эпилог

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg