«Путешествие в поисках себя»

Путешествие в поисках себя

Алексей Шведов

Как уже не раз говорилось, 30 июня 2186–го года группой искинов был изобретён метагаллюциноген 432–dat–3–html–16Х–sht, получивший в народе имя «хаксли». Буквально через два месяца после его легализации Земля и Матрица содрогнулись от обрушившихся на них социальных цунами: убийства и ограбления захлестнули все крупные города и королевства планеты. Привыкание к новому наркотику было мгновенным, пускай и исключительно психологическим. Жертвами датаделика стали не только люди, но и искусственные интеллекты, что полностью разрушило теории тех людей, которые считали всё это диверсией, имеющей целью уничтожение человечества и провозглашение на Земле Царства киберкибера Мегакванта, президента Инфо–сити и тайного правителя Земли. Для подключения к Инъектору внешние наркоманы нуждались лишь в модеме (не считая, конечно, инфо–гнезда в голове), а поскольку модемы и гнёзда имелись почти у каждого человека, проблем с доступностью нового наркотика ни у кого не возникало. Искинам же было ещё проще, поскольку ни в каких механических средствах доступа в Матрицу они не нуждались, но зависимость их от датаделика была такой же сильной, как и у людей, так что обе расы находились в одинаково плачевном положении. Наркомафия качала ватты как насосом. Она сделала очень правильный шаг, разрешив оплату в кредит. Земля стонала.

— Обожаю хакслеров! — воскликнул Вибумепёз, активируя нужный механизм, располагавшийся на офтажной кривой среди множества других нужных для повседневной работы механизмов.

— Интересно, что он скажет сейчас? — нуфтуё заинтересованно нависли над порогом.

— Что бы он ни сказал, — рассмеялся Вибумепёз, — наверняка, эта фраза войдёт в Анналы.

Картинка стала чётче, яснее, разборчивей, ярче, контрастней, красочнее, живописней, колоритней. Детали прорисовались, речь начала произноситься. И вот, покоряя нас своей искренностью, сочившейся из всех пор его кожи, души и сознания, объект нашего пристального внимания, стоящий на коленях и уткнувшийся лбом в траву на освещённой солнцем поляне, породил нижеследующий текст:

— Боже, клянусь, я завяжу, я хочу завязать, ХОЧУ ЗАВЯЗАТЬ, но у меня этого не получается…. Помоги мне, пожалуйста… Поддержи как–нибудь… Я уже ничего от этого не получаю, никакого удовольствия, ничего… Но я не могу удержаться… Потом я себя проклинаю, ругаю последними словами, потому что понимаю, что… Это безумие какое–то… Такая трата денег… Я бы лучше квартиру снял. Боже, я даже не понимаю, как я умудряюсь находить такие суммы для оплаты тарифов… Всё, я завязываю, с завтрашнего дня завязываю, клянусь! Ты мне не веришь?! И правильно, — от досады Сашка едва не плакал. — Правильно: я ведь тебе уже сколько раз обещал, что спрыгну с Инъектора, но всегда получалось так, что обманывал. Ну, прости меня, пожалуйста, что тебе стоит? В последний раз прости! — тут Сашка всё же не выдержал и расплакался. — Мы же с тобой одно и целое, я — твоя частица же, блин! Что мне делать? Боже, помоги мне, пожалуйста! Сделай так, чтобы я завязал!

В эти секунды Сашка и сам верил, что говорит искренне. Подобные монологи, обращённые к Творцу, он порождал примерно раз в месяц, доведённый до отчаянья своей неспособностью сопротивляться наркотической зависимости. С каждым днём его вера в Высшие Силы всё крепла, хотя ещё месяца три назад он относился к подобным вещам довольно–таки скептически. Однако, столкнувшись в среде дататропных наркоманов с явлением тайной богобоязни и вообще интересом к разной паранормальщине, Сашка начал рассматривать вопросы теологии и теософии как заслуживающие внимания. Чем дальше он вращался среди хакслеров, тем очевидней становилась их искренняя религиозность. Многие из них носили на шеях распятия с Иисусом, иногда кого–нибудь можно было застать за чтением Библии, Вед или каких–либо буддийских текстов… Всё это было понятно: виртуальный датаделик порождал в сознании своей жертвы именно мистические, метафизические галлюцинации, но, правда, об их содержании наркоман по выходе из трипа почти полностью забывал. Это и являлось самым ужасным, это и повергало в тоску и уныние, это и оправдывало чудовищной силы зависимость, возникающую сразу после первой интоксикации наркотиком. Теперь каждый раз, извлекая из кармана модем, хакслеры с надеждой думали, что на этот раз–то они всё запомнят, но реальность как всегда обманывала их, и её ботинки безжалостно топтали напрасные иллюзии хакслеров в снегу почти полной амнезии, таким образом подталкивая их к формированию очередной иллюзии, в которую они так же свято верили. Вываливаясь из трипа, наркоманы проклинали себя последними словами, потому что ясно понимали, что вырваться из лап запрограммированной амнезии практически невозможно, но спустя уже несколько минут надежда вновь начинала теплиться в них и они снова доставали модемы…

Разговаривать с Богом Сашка начал два месяца назад и сразу же ощутил в своём сердце удивительный по силе метафизический отклик со стороны того, к кому он обращался. Нет, он не слышал никаких ответных реплик, ничего такого не было, просто он СЕРДЦЕМ ЧУВСТВОВАЛ, что Бог его слышит, понимает и любит. И перед этим светлым существом, сотканным из доброты и чистоты, ему становилось жутко стыдно за себя, за свою слабую силу воли, за все те преступления, которые они с друзьями совершали ради того, чтобы раздобыть энерговалюту… Ради денег Сашка, находящийся в состоянии аффекта (очень нужно было раздобыть ватты на оплату очередного счёта, иначе бы его отключили от Матрицы), убил уже трёх человек — и это за те четыре месяца, что он сидел на «хаксли». Его подруга Тома, подсевшая на психоделический алгоритм двумя месяцами раньше, лишила жизни в три раза больше людей — и это при том, что была по сути своей добрейшей и очень чувствительной к чужому горю натурой. Но слишком уж сложно было сдерживать себя в те моменты, когда тебе нужны были деньги, слишком уж трудно было контролировать расшатанные нервы… Ты подходишь к жертве, наставляешь на неё бластер и требуешь отдать тебе деньги, но вместо того, чтобы не выфачиваться и спокойно вручить тебе ваттобат, эти придурки начинают оказывать тебе сопротивление. Ты не выдерживаешь и нажимаешь на курок.

За это и за всё остальное в совокупности Сашка и вымаливал сейчас у Бога прощения, стоя на коленях на поляне в лесу, куда он любил иногда слетать на взятом напрокат педальном вертолёте. Что–то мешалось в кармане брюк; это был его модем. Распрямившись и вытащив его наружу, Сашка несколько секунд смотрел на него с ненавистью, после чего, размахнувшись, швырнул куда–то вперёд, в траву.

— К чёрту, к чёрту, к чёрту! — закричал он. — Вот, всё, я завязал! Я завязал, на хрен!

Но если бы дело было только в модеме…

— По–нашему, он искренен, — задумчиво сказали нуфтуё.

Офтажная механика тихо заработала, перемалывая пропускаемые через неё реакции на разноцветные атомы, которые по выходу из чрева причинно–следственной машины вновь складывались в единое целое, но имеющее уже несколько иные конфигурацию и концепцию…

Добравшись до города. Сашка вернул в прокат вертолёт и, радуясь своей силе воли, поспешил к ближайшей станции метро. Внутри у него всё пело. Но вот только на хрена он выбросил модем? Придурок! А как же теперь узнавать последние новости, слушать газеты, общаться с друзьями? Но зато, думал он, эта штука напрямую связывала меня с Инъектором. Если бы не она, я бы…

Дома, вернее, на ступеньках подъезда, возле самой квартиры его поджидала Тома, которая выглядела так: стройная фигура, чёрная кожа, сплавленные в единую массу светлые волосы… Одета девушка была на этот раз в широкие камуфлированные шорты и красную майку с надписью «Убей в себе Алексея Суматрова!». При виде друг друга оба молодых человека изобразили на лицах искреннюю радость и обнялись.

Мы следили за ними очень внимательно.

Пройдя в комнату Сашки, они сели на диван. Родители юноши были на работе, а зал и их спальня — заперты на ключ. Отцу и матери Сашки уже надоело терпеть, что сын выносит из дома все вещи, поэтому они и вынуждены были навешивать на двери кодовые замки, даже если кто–то из них и находился дома. Сегодня я их обрадую, думал Сашка, ведь я наконец завязал.

— Я только что от Стенки, — сказала Тома. — Её заморозили утром, оказывается.

— За что?! — удивлённо воскликнул Сашка. Стенка была подружкой Томы, тоже хакслершой.

— Она детей двоих убила, ужас! — Тома разрыдалась, уткнувшись в плечо Сашки. — По восемь лет, они в магазине мороженое покупали, а Стенка увидела, что у них с собой ваттов много и…

— Боже! — он обнял девушку крепче. — Боже…

— Я хочу подключиться, — прошептала Тома. — Хочу забыть обо всём этом… хотя бы на несколько секунд…

То, что действие «хаксли» длилось всего около пяти с половиной секунд, было чистой воды издевательством, но, впрочем, мощный эффект сводил на нет все протесты. И хотя «официально» считалось, что порождаемая датаделиком галлюцинация является заранее запрограммированной, «неофициально» почти все хакслеры были уверены, что всё это запрограммировано не искинами–мафиози, а самим Богом, и облачено в наркотическую оболочку для очередной проверки человечества на предмет его стремления познать себя. Новички, сомневающиеся в этом на первых порах, со временем пересматривали свою точку зрения и становились набожными и жаждущими обрести духовную целостность, что у них, конечно же, не получалось, хотя бы в первую очередь из–за того, что хакслеры совершали в целом больше убийств, чем члены гангстерских банд, а насилие и йога — вещи всё же несовместимые. И тем не менее они стремились к чему–то, двигались куда–то, пускай даже и немного не туда… ВажнО стремление, а оно в их случае было искренним.

— Я модем выбросил, — признался Томе Сашка, которым тоже внезапно овладело сильное желание нырнуть в онлайн.

— Зачем?! — воскликнула потрясённая девушка.

— Нуу, — Сашка замялся. Ему было неудобно говорить ей про те клятвы, которые он совсем недавно давал Богу, и про своё желание завязать. Боже, подумал он, сколько же денег на это уходит! Вчера я подключался сто сорок семь раз, это же сдуреть можно! Чем я буду платить? А ведь срок оплаты грядёт послезавтра… Твою мать!

— Я включаюсь, — сообщила Тома, извлекая из рюкзачка свою моторолу. Подсоединив шлейф к инфогнезду, она преданно посмотрела на друга. — Поцелуй меня. Пожалуйста.

Он поцеловал. Тома закрыла глаза и включилась. Её модем запищал, веки девушки несколько раз дёрнулись, тело задрожало. Сашка не отрывал от неё взгляда. Ну вот, она ТАМ. Блин, на хрена я свой модем–то выкинул? Придурок! Теперь новый надо будет покупать…

Тома заплакала. Её правая рука отсоединила шлейф и бросила его куда–то в угол комнаты.

— Я там БЫЛА! — всхлипывая, выкрикнула она. — Была, БЫЛА! Почему я ничего не помню?! Там было так хорошо!

Сашке почему–то стало страшно, он обхватил Тому руками, сгрёб её в объятия и сжал что было сил. Если бы она была вазой, она бы пошла трещинами. Господи, куда мы все падаем?! Реальность это или фикция, галлюцинация или подлинный фрагмент Бытия? Господь, ответь, для чего ты дал нам «хаксли»?

— Тома, — сказал Сашка слегка дрожащим голосом. — Тома… Не плачь, Тома! Тома, ты… ты позволишь мне воспользоваться твоим модемом?

Она посмотрела на него испуганно.

— Моим модемом?

— Да.

— Но…

— Мне плевать.

Справка: как пару веков назад особо щепетильные наркоманы предпочитали пользоваться каждый своим шприцем, так и сейчас хакслеры старались использовать для цифровой интоксикации только свой личный модем. Попросить же модем у другого человека — означало вторгнуться в его интимный мир, нарушить негласную клятву, сломать устоявшуюся догму, а это в среде хакслеров не приветствовалось. Вдобавок, в Матрице уже третий год бушевал Эбола–37, страшный вирус, форматирующий человеческий мозг, и уже были случаи, когда хакслеры цепляли его с чужого, инфицированного модема и постепенно превращались в живые овощи, в результате чего родственники были вынуждены сдавать их тела напрокат искусственным интеллектам, являющимся пользователями бионета. Действовал вирус выборочно, как русская рулетка; создавшие его австралийские хакеры постарались на славу.

Сашка никогда не включался с чужого модема.

Ведь это означало, что платить за инъекцию будет именно его владелец, а не временный пользователь.

Это было неправильно, некорректно, нечестно, ведь в любом случае должник не вернул бы долг, потому что у хакслеров была такая напряжёнка с финансами, что надеяться на это было просто глупо.

Тома тоже никогда никому не давала свою моторолу.

Но она всё же протянула её Сашке…

И он её взял.

Дрожащие руки юноши подобрали с пола шлейф.

Нуфтуё активировали дополнительные связи.

В дверь позвонили.

— К тебе должны прийти? — пробормотала Тома.

«Это Бог даёт мне шанс! — пронеслось в голове у Сашки. — Я не должен больше подключаться, я ведь ему обещал. И теперь он кого–то ко мне прислал, чтобы я отвлёкся…»

Бросив «Я сейчас», он побежал в коридор.

На пороге стояли проксимианские беженцы.

— Помогите, чем можете, — умоляюще глядя на него, попросила девочка лет двенадцати с рыжей шёрсткой.

— Иисус Христос вас отблагодарит! — добавила возвышающаяся рядом худая бурая женщина и уставилась на юношу с трепетным ожиданием.

— Да что я вам дам? — пробормотал Сашка, который тем не менее чувствовал, что дать хоть что–то он им просто обязан. — Ладно, щас посмотрю, — он побежал на кухню.

На окне обнаружилось полбутылки жидкого хлеба. Схватив её, Сашка вернулся в коридор. Кухню родители от него не запирали, ибо плита и холодильник были встроены в стену и утащить их из дома он не смог бы никак, даже если бы очень сильно захотел.

— Вот! — сказал он, протягивая хлеб почему–то девочке.

— Спасибо вам большое! — инопланетяне глядели на него жалобно, едва ли не плача. — А карточек у вас нет никаких?

— Карточек? — переспросил Сашка. Боже, подумал он, как смешно устроен тот мир, который ты создал. Это же цирк какой–то.

— Пищевых.

— Щас посмотрю! — почему–то он не мог им отказать и вновь понёсся на кухню. Открытки с едой родители хранили в специальном боксе, доступ к которому их сыну был так же разрешён. Выбрав из девяти одну, с окрошкой, Сашка снова вернулся к проксимианам.

— Большое вам спасибо! — поблагодарила его девочка. Её карие глаза смотрели юноше прямо в душу. — А помыться у вас нельзя?

— Мы быстро! — добавила женщина, осуждающе на неё зыркнув.

Бред какой–то, подумал Сашка, отходя в сторону и пропуская инопланетных беженцев внутрь квартиры. Он понятия не имел, почему впустил их. Но в любом случае, подумал юноша злорадно, их визит как нельзя к лучшему. Он отвлечёт меня от мыслей об Инъекторе.

Проксимиане вошли в квартиру.

— Вы не бойтесь, мы быстро, — повторила женщина, вместе с девочкой направляясь к ванной. — Полотенце у вас там есть?

— А вы что, вдвоём мыться будете? — удивился Сашка.

— Мы быстро, вы не волнуйтесь!

— Давайте и правда побыстрее.

— Всё, всё, уже моемся, — беженцы юркнули внутрь ванной, щёлкнули задвижкой.

Сашка поплёлся к себе в комнату. «Надо же, — думал он, — совсем уже обнаглели! Раньше хоть просто еду просили, а теперь ещё и мыться приходят, как к себе домой. Но они же не виноваты, что у них взорвалась планета. Столько миллионов существ осталось без крова. Подумаешь — вымоются…»

— Кто приходил? — поинтересовалась Тома. По её внезапно покрасневшему лицу и чрезмерно резкому отодвиганию модема в сторону, он понял, что без него она подключалась ещё раз. На Сашку вдруг снизошло озарение: внезапно он осознал, что если сейчас законнектится, то ЗАПОМНИТ ВСЁ, и всё всем расскажет и тогда ВСЕ будут знать, что же они там такое видят, когда подключаются в Инъектору.

— Беженцы, — ответил он быстро. — Они сейчас моются.

— Моются? Зачем ты их запустил?!

— Ну… не знаю. А что такого?

— А если они что–нибудь украдут?

— Дай, пожалуйста, модем, — попросил Сашка. — Я тебе деньги отдам, ты не волнуйся.

Ему показалось, что девушка обиделась.

— Не нужны мне от тебя никакие деньги. На, пользуйся! — она протянула ему моторолу и шлейф. — Можно я пока голик включу?

Кивнув, Сашка принял модем и только приготовился воткнуть в него один конец шлейфа, как нуфтуё задействовали ещё один причинно–следственный механизм. Над панелью головизора медленно прорисовалась мультимедийная дикторша новостей, а слева от неё висели изображения лиц тех самых проксимианок, которые мылись сейчас у юноши в ванной. Взволнованным голосом дикторша сообщила, что этих двух инопланетных женщин следует остерегаться, ибо девочка владеет техникой гипноза и впускать их в квартиры ни в коем случае не нужно.

Так они его загипнотизировали!

— Вот видишь! — сказала Тома назидательно. — Надеюсь, у тебя в ванной не они?

— ОНИ! — прошептал потрясённый до глубины души юноша. Надо же, какое совпадение!

— Ой! — Тома схватилась за голову. — Ой!

— Да ничё они не сделают! — воскликнул Сашка, втыкая штекер в гнездо..

В это время нуфтуё запустили в действие очередную причинно–следственную связь, в результате чего зашипела входная дверь — пришёл отец.

— Да что же это такое?! — Сашка снова выдернул штекер. — Почему они все начинают одновременно ходить, когда мне нужно… Fuck! А там же эти прокси… Блин…

— Карма! — тихо обронила Тома.

— Да какая, на хрен, карма? Просто идиотские совпадения…

В комнату заглянул Сашкин отец.

— Ты в институте сегодня был? — спросил он грубо.

— Был.

— Здравствуйте! — сказала Тома.

Смерив её уничтожающим взглядом (он не мог унизить себя даже минимальным диалогом с хакслершой), отец Сашки поинтересовался:

— А в ванной кто? Чья там обувь?

— Инопланетяне, — мрачно ответил юноша. — Беженцы.

— Ты запустил к нам этих бомжей?!?!?! — взревел отец. — В нашу ванную?!?!?!

— Тебе что, воды жалко?

Чуть не задохнувшись от гнева, отец непродолжительное время менял цвета (в спираль его ДНК был вплетён геном хамелеона), а потом бросился прочь из комнаты и забарабанил в дверь ванной. Перепуганные Сашка и Тома помчались за ним, стремясь предотвратить конфликт двух цивилизаций. Были случаи, когда проксимиане подавали на людей в суд за неполиткорректные или же откровенно фашистские высказывания.

— А мы уже выходим! — из ванной выглянула старшая прокси. При виде грозного лица Сашкиного отца–ксенофоба дружественная улыбка на её покрытой шерстью мордочке сменилась испуганным оскалом.

— Вон, ВОН ОТСЮДА!!! — заревел отец. — Убирайтесь на свою сраную планету, обезьяны вонючие! Паразиты вшивые!

— Папа, прекрати!!!

— Всё, мы уходим, уходим! — забормотала женщина. Она была ещё мокрая. — Сейчас только вот дочурка моя оденется…

— ДОЧУРКА?!?!?!

Наконец инопланетные беженцы были изгнаны из квартиры, рыдающие и униженные. Сашка с Томой вновь дезертировали в комнату первого, отец же принялся отключать работающую в своей комнате супругу, дабы поведать ей об очередном ужасном поступке сына.

Чтобы его возмущённый рёв не мешал им, Сашка включил в комнате музыку, и устало рухнул на диван. Посмотрел на одиноко лежащий модем.

— Я первая! — Тома быстро схватила его в правую руку и, игриво улыбаясь, спрятала её за спиной.

— Но ведь ты же только что…

— Будешь указывать, что мне нужно делать? — глаза девушки тут же стали злыми, сузились, в них засверкал лёд, который, правда, тут же растаял, и вот на диване снова сидела прежняя Тома, добрая, любимая и сострадательная. — Прости, Саш! Нервы уже совсем ни к чёрту… Но я включусь, хорошо? Ну, мне очень надо…

— Что мы надеемся там найти? — грустно поинтересовался Сашка. — Какой–то другой мир, более лучший, чем наш? Но неужели — даже если мы его там и найдём — кто–то из нас всерьёз думает, что сможет там остаться навсегда? На нас делают деньги, и только. Эта иллюзия ни хрена не значит. Понимаешь? Все наши спекуляции на эту тему — всего лишь обычные философские спекуляции, не больше. Иллюзия, порождаемая «хаксли» не может быть реальностью. Потому что это иллюзия. Это — программа!

— Ну, искины — тоже программа, но ты же станешь утверждать, что и они иллюзорны! — Тома скептически поморщилась. Они учились в одном институте, но на разных факультетах. — Или станешь?

— Думаешь, ты меня поймала?

— Ты просто боишься признать, что пойман.

— Всё равно я не думаю, что мы на самом деле подключаемся к какой–то другой вселенной.

— Это вопрос веры, а не логики. Это на уровне чувств. Ты или веришь, или не веришь. Третьего не дано.

Теперь ухмыльнулся Сашка.

— Можно ещё и сомневаться. Не быть уверенным.

— Думаешь, ты меня поймал? — прищурилась Тома.

— Ты просто боишься признать, что поймана.

Они рассмеялись и, не сговариваясь, крепко обняли друг друга, затем начали целоваться. В это время дверь в комнату распахнулась и внутрь влетели разъярённые мать и отец, которые наперебой орали. Сашке стало смешно и он стал хихикать. Из–за какой–то мелочи устроили такой шум, портят нервы и себе, и другим. И он, и Тома на какое–то время даже забыли о своём желании подключиться…

Из криков родителей Сашка понял, что из ванной пропал отцовский эректор. Для обоих супругов это, очевидно, была очень страшная потеря. Но, поскольку Саша точно знал, что прибор взяли не проксимиане, то он решил расставить всё на свои места.

— Это я его взял, — признался он, спокойно глядя на беснующихся предков. — Продал за две сотни, мне как раз не хватало.

Родственнички заткнулись. Тома смотрела на Сашку с восхищением. Здорово он их уделал!

Не зная, что и сказать, шокированные родители удалились, чтобы спустя два часа вынести вердикт о выселении сына из квартиры. Но пока этого не произошло, можно было и подключиться, и Тома, виновато косясь на своего друга, начала готовить модем к очередному коннекту. У Сашки снова возникло ощущение, что если он сейчас войдёт в онлайн, то обязательно запомнит весь трип и всем про это расскажет. Занавес перед глазами вдруг приподнялся, приоткрыв сцену, в которой он уже был известным автором какого–то бестселлера на духовную тематику… Ему страшно захотелось как можно быстрее провалиться в галлюциноз, порождаемый датаделиком, чтобы убедиться в том, что его предсказание сбудется, и он будет первым (а возможно и единственным) человеком, который пройдёт через хаксли–трип без фильтра амнезии. Что увидит он там, интересно?..

Тома уже готовилась в очередной раз включиться. А ведь днём доступ к Инъектору обходится гораздо дороже. Ещё в прошлом году расценки на «хаксли» были в любое время одинаковые, но — начиная с февраля — в связи какими–то новыми законами цены изменились: в дневное время одна доза стоила двадцать киловатт, вечером — пятнадцать, ночью — десять. «Ладно бы, если мы подключались только ночью, — думал Сашка, глядя на Тому, которая уже нажимала кнопку «Соединить», — но ведь мы включаемся и днём, причём по столько раз! При всём понимании ситуации у нас нет над собой абсолютно никакого контроля. Сто процентов: я опять ничего не получу, ничего не запомню, но ведь во мне теплится какая–то вера в то, что амнезия сегодня меня минует…»

За сутки ты включаешься в среднем около ста пятидесяти раз. Счета приносят каждые три дня. Платить необходимо вовремя, иначе тебя отключат. Суммы порой набегают просто чудовищные.

Тома включилась. Её лицо расслабилась, губы растянулись в счастливой безмятежной улыбке. Ему захотелось её поцеловать, что он и сделал. Девушка открыла глаза — эффект закончился. В глазах стояли слёзы счастья, но буквально тут же они трансформировались в слёзы горечи и разочарования.

Сашка не выдержал.

— Дай, дай теперь Я подключусь! — зашептал он, едва ли не вырывая у неё из рук модем.

Тома безвольно подчинилась, позволила отсоединить штекер от гнезда. Она выглядела абсолютно потерянной, дезориентированной. «В последний раз, — мысленно шептал себе Сашка, — в последний раз, клянусь! Я сейчас всё запомню, и мне больше не будет смысла подключаться».

Он включился. Днём. А платить за это придётся Томе.

Свет перед глазами померк, комната исчезла. Это был онлайн, Матрица, вход в Инъектор. С чужого модема всё выглядело немного иначе. Сашка повёл рукой с вживлёнными в пальцы чипами, активизируя нужные схемы.

Шлюз открылся.

Он вплыл внутрь.

Эффект закончился.

Сашка и сам даже не заметил, что — как и Тома — заплакал от огорчения. Всё это было ловушкой, очередной ловушкой! Он опять ничего не запомнил!!! Просто у него слабая сила воли, просто его зависимость в очередной раз оказалась сильнее, чем он сам… Дерьмо!!! А что, если таким образом БОГ испытывает его? Он ведь ему поклялся, что завяжет, а не прошло и часа, как он снова включился… Лицемер, обманщик, предатель, подонок, сволочь, хакслер хренов, ну как тебя (меня) ещё назвать?!

Он сполз на пол и, рыдая, уткнулся Томе в колени. Она начала гладить его по голове, даже не спрашивая, почему он плачет, потому что это и так было ясно, потому что и она сама плакала тоже, потому что не плакать было просто невозможно, нереально, ну никак нельзя было не плакать… Если бы «хаксли» был бесплатным, всё выглядело бы не так страшно, но он был платным и зависимость выглядела жутко. Боже, Боже, прости меня! Это ТОЧНО был последний раз, точно, ТОЧНО! Я клянусь!

Ты мне веришь?

Нет?

И правильно делаешь.

В таком духе прошло минут пять.

— Иногда мне хочется покончить с собой, — призналась Тома.

Саша поднял голову с её коленей и удивлённо посмотрел в серые глаза девушки. Коснулся взглядом нескольких веснушек на носу.

— Думаешь, это как–то поможет?

— Мне плевать.

— Интересно, если бы придумали такой наркотик, который… Ну, который доставлял бы наиболее сильное удовольствие, чем все имеющиеся, но от него отнимались бы руки, ноги, сыпалась память… То есть я имею в виду, что после первого раза у тебя, допустим, ослаб слух, после второго — отвалились ногти, после третьего — кости начали гнить… Интересно, люди бы тогда его употребляли? Шли бы они добровольно на всё это ради кратковременного удовольствия?

Тома думала недолго.

— Думаю, что да. И ты сам это знаешь.

Задумчиво кивнув, он поднялся и подошёл к окну. Мимо пролетел рекламный ролик. С завтрашнего дня точно завязываю, твёрдо решил Сашка.

Когда он снова повернулся лицом к дивану, оказалось, что Тома опять включилась.