«Оборотень»

Константин Рогов Оборотень

""Варалез" — обозначает подлинного чужака, в том числе и всех животных, ибо общение между нами и ними невозможно. Они живые, но мы не можем даже угадать, что заставляет их вести себя так или иначе. Возможно, они разумны, возможно, обладают сознанием, но мы никогда точно этого не узнаем".

1

Русский сектор Диптауна, обычно серый и неприветливый расцвечен яркими видеоэкранами и новостными табло словно больной пятнами во время лихорадки. Они транслируют, смакуя, недавнее происшествие. Раз за разом прокручивают одни и те же кадры из репортажа, прошедшего несколько часов назад по НТВ.

И глядя на привлекательную фигуру ведущей, за спиной которой мелькала нарезка оцифрованной видеосъемки (то подъезжающие к типовой многоэтажке на Каширском патрульные машины; то седой усатый подполковник бросающий в микрофон отрывистые фразы и решительно рубящий воздух ребром ладони; то — крупным планом — залитое кровью лицо жертвы), я подумал тогда, что маленькая сучка сработала на редкость профессионально, успев добраться до места и заснять все первой.

Экран был залит кровью, и казалась, она вот-вот перельется через его края и медленно закапает — кап, кап, все ускоряясь — кап, кап, кап, а потом потечет потоком по улице Диптауна, превращаясь в разбушевавшуюся во время тайфуна реку, сметая и переворачивая припаркованные машины, комкая картонные фигурки нарисованных людей…

Остро закололо виски, и я остановился, осторожно потирая их, стараясь ни на кого не смотреть, чтобы не видеть мертвецов, идущих мимо меня, нацепивших фальшивые маски, пытающихся выглядеть настоящими живыми людьми.

Позже, встреченный мной бывший одноклассник Сема Ткаченко, работающий «вольным стрелком» на ниве журналистики, объяснил мне, что я ошибаюсь.

— Это не профессионализм, — лениво помахивая сигаретой говорил он. — Сделала она репортаж — да. И что с того? Премию в пятьсот рублей дадут. В должности повысят — будет получать на несколько сотен больше. Сунут в зубы «Тэфи», ручки пожмут, пошумят немного и забудут. Это не профессионализм, Дима. Новостями у нас кто занимается? Или молокососы, которым после института надо еще пяток лет в общем котле повариться, чтобы стиль отточить, да имя сделать; или идеалисты, кретины, которые думают, что сбацав пару статеек про распространение детского порно в Диптауне, привлекут внимание общественности. Но общественности на это, грубо говоря, насрать. Насилие, кровь — это хорошо, насилие над несовершеннолетними — еще лучше. Сидят себе зрители перед экранами, попкорн жрут, зрелище смотрят — довольны. У программ рейтинги растут — телеканалы тоже довольны. И менты рады — глядишь им под шумок ассигнований подкинут. А журналисточка эта… Пятьсот рублей? Да она на косметику, парикмахерские, салоны дамские, маникюр, педикюр — за три дня больше тратит! «Тэфи» — вещь приятная, но безделушка, на полку она ее поставит пылиться и забудет. Можно, правда, потом гостям показать, похвастаться, да что проку с того? У тебя у самого что ли мало их — грамот, подарков, призов разных?.. Где они? В ящике стола где-то лежат, по дальним углам распиханы. Это не профессионализм, Дима. Профессионалы так не работают.

Я смотрел на него — уверенного в себе, расслабленного и ленивого, по-хозяйски водрузившего ноги на стол, и думал о том, что он-то без сомнения считает себя профессионалом. Да что там профессионалом, низко берешь, малыш, — хозяином жизни — вот это да.

— Разумеется, — снисходительно улыбнулся он мне в ответ на вопрос. — Я на репортажики не размениваюсь. Журналюгам платят мало, на гонорары не проживешь, а я, Дима, знаешь ли, привык жить хорошо. Чтоб и тачку новую раз в полгода купить можно было и на курорт какой-нибудь сгонять, расслабиться, отдохнуть… Я клиентов сам ищу, Дима. Кому из них марку торговую раскрутить, над имиджем поработать, кому — конкурента грязью облить. Ты сам считай: клиент за «заказняк» платит — раз, газетка гонорарчик подкинет — «два», а по пути глядишь репутацию себе сделаешь, борца с преступностью там или с коррупцией (когда на козла какого-нибудь в мэрском или губернаторском кресле накатить надо) — это уже «три». Глядишь, и орден дать могут, «За заслуги перед Отечеством», — Семен захохотал. — Да, впрочем, орден у меня есть такой, только на хрен он мне сдался?

— А самое главное-то что? — спросил я.

— Главное? Главное, Дима, это свалить вовремя. Чтобы те, на кого ты «чернуху» накатал, тебя не нашли и за ноги к потолку не подвесили.

Тогда я подумал, что главное это самое, у нас с Семой одинаковое. А неделей позже, позвонивший мне Валерка сообщил, что Ткаченко убили.

— Разборки говорят какие-то. Вроде наехал не на того по глупости, — туманно разъяснил он. — Послезавтра похороны. Придешь?

Да, — сказал я.

2

То же самое я сказал и женщине с серым лицом, которую повстречал на автобусной остановке. Привстав на цыпочки она усердно разглаживала на фонарном столбе отсыревший листок бумаги с коряво написанными от руки словами «сдается квартира». Старая и усталая, злая на весь мир и разочарованная — больше, разумеется, в окружающих, чем в самой себе, она смерила меня взглядом переступая с ноги на ногу. Сапожки у нее были потертые, со сбитыми носками и неоднократно заклеенные…

— Да, мне это подходит.

Сама квартирка с крохотной кухней и низкими потолками, покрытыми зелеными разводами расползающегося грибка, меня интересовала гораздо меньше, чем наличие оптоволоконного кабеля. Его провели в рамках социальной программы «Диптаун — в каждую московскую квартиру», приуроченной к очередной избирательной компании мэра. В спешно-показательном порядке мэрия финансировала проводку оптоволокна в нескольких отдаленных кварталах, а после успешных выборов, как водится, свернула проект, сославшись на недостаток средств.

— Коммунальные услуги оплачиваете сами, — предупредила женщина. — За свет, за воду, связь и кабельное… И никаких гулянок после одиннадцати вечера. Я женщина больная…

Я покивал, заверив ее, что шума от меня будет немного, оплатил наличными аренду на два месяца вперед и решил, что неуклюжий ригельный замок надо будет сменить незамедлительно. Такое старье не остановит и пятиклассника с отверткой.

В целом квартирка мне попалась неплохая, рядом с автобусной остановкой. А если не полениться пройтись пешком, то минут за десять можно добраться до станции метро, возле которой, по старому русскому обычаю, расположился стихийный рынок c тихими бабушками, разложившими на картонных коробках семечки и сигареты; с громкогласными торговками сморщенными пирожками и беляшами, от которых порой шел стойкий запашок собачатины; с угрюмой холодной забегаловкой, в которой толпился сумрачный и неопрятный люд, потягивая кислое, беззастенчиво разбавленное пиво; со сворой ярких крикливых цыганок, укутанных в серые пуховые шали; с цветочными и продуктовыми рядами, где торговали носатые кавказцы и обиженные на жизнь провинциалы; с лотками, заваленными новейшей аудио-, видео-, компьютерной и прочей продукцией, оперативно украденной и растиражированной предприимчивыми русскими пиратами.

В целях установления соответствующих связей с продавцами я прикупил несколько DVD с игрушками, краем глаза наблюдая за случайно забредшей сюда группкой американских туристов. Те лопотали что-то по-английски, оживленно размахивая руками.

— Чего это они?

Паренек с круглыми щеками и неприятной на вид бородкой засмеялся.

— Спросили почем у меня софт. Я говорю — десять баксов за последнюю версию Фотошопа, так у них глаза на лоб полезли, Сейчас никак не могут решить, где я их кинуть собираюсь. Русская мафия, говорят.

— А ты собираешься? — улыбнулся я.

— У меня товар чистенький — без троянов и прочей пакости. И крякнутый профессионально. Русской версии правда еще нет, в следующую пятницу обещали, но она-то им ни к чему, верно?

Он, конечно, был прав и наверняка не врал насчет отсутствия троянских коней и прочей заразы, но запуганные суровым американским законодательством туристы этого не понимали. Русский человек закона не боится. Он людей боится — и это правильно. Люди ведь тоже разные бывают — и об этом надо помнить, что здесь, что в глубине. Вот поэтому-то…

3

…я проводил время после очередного вылета в баре космопорта беседуя со худенькой белокожей блондинкой, вместе с которой мы полчаса назад прикрывали высадку десанта на планету монстров. Там, на планете, уже начиналась другая игра — «Лабиринт Смерти». А это — «Звездный патруль». Может слышали?

Она сказала, что ее зовут Рейчел. Совсем не сложно было бы узнать, кто она такая на самом деле, но я не стал этого делать.

Пока не стал.

— Ты хорошо играешь, — сказала она.

Я пожал плечами.

— Опыт.

— Давно?

— Прилично… — я бросил на нее быстрый взгляд и решил добавить в диалог немного двусмысленности. — Ты и сама очень даже ничего.

Она приняла похвалу как дань своему профессионализму.

— Нормально.

Я сунул в прорезь на столе свою летную карточку и заказал еще по пиву.

Дополнительный сервис входил в оплату за игру. Не больше двух условно бесплатных порций в перерывах между миссиями. Я говорю — «условно», потому что их стоимость все равно была приплюсована к оплате за игру.

— А ты? Давно?

— Пару лет уже. Как только смогла позволить себе оплачивать счета.

— Не скучно?

— Пока не надоело. Они все время что-то новое придумывают.

Это правда. В «Звездном патруле» нет этапов, по которым можно пройти от начала до конца. Игроки живут здесь, летая, сражаясь, получая очки опыта… Тех, кто отличился, повышают в званиях. Им дают более сложные миссии. Они продвигаются по внутриигровой иерархической лестнице, получая в подчинение менее опытных, начинающих игроков. Периодически устраиваются имитации глобальных битв, когда число участников с обeих сторон доходит до нескольких тысяч. В этой мясорубке большинство гибнет, теряя тем самым баллы опыта, понижаясь в звании… Таким образом компания ухитряется сохранять баланс. Все это достаточно скучно и примитивно. Все это вы и сами знаете.

— Я думала нам крышка, когда навалилось прикрытие, — сказала Рейчел. — Трюк со сверхновой…

Я молча кивнул, отхлебнув еще пива. Если бы не трюки, эта игра давно бы надоела. Десантные корабли, сопровождаемые стандартным конвоем, были всего лишь приманкой, и когда эскадрилья ввязалась в бой, монстрам прибыло подкрепление, которое мы не смогли засечь заранее, из-за условной вспышки сверхновой. Перевес был три к одному — классическая схема, словно по учебнику. А в космосе нет фортификационных сооружений, так что у нас не было ни шанса выиграть.

Рейчел кинула клич, и мы начали отступать. У большинства не было достаточно опыта и терпения, и они сломали строй. На базу удалось вернуться только троим. Двое из них — я и Рейчел.

— Почему не «Лабиринт»? Почему «Патруль»? — вдруг спросила она.

— А почему такой странный вопрос?

— Хочу узнать о тебе побольше. Раз я теперь капитан и получу в подчинение звено, мне понадобится хороший помощник, лейтенант.

Я машинально коснулся кончиками пальцев новеньких лейтенантских нашивок на рукаве и усмехнулся.

— «Лабиринт» — игра командная. В «Патруле» я могу быть одиночкой.

— Ты ошибаешься, — возразила Рейчел. — Все игры Диптауна ориентированы на командные действия.

— Тогда можешь считать, что я не выношу слишком близкого контакта, — сказал я. — В истребителе я один. И когда меня убивают, то это всего лишь яркая вспышка. Нет крови, нет грязи… Здесь мы не входим в непосредственный контакт с противником. Нет нужны убивать собственными руками.

— Боишься вида крови? Или — испачкать руки? — она внимательно смотрела на меня.

— Нет. Просто этого мне хватает и там, — я мотнул головой. — Сюда я хожу не за этим.

Она решила что поняла. Я мог бы ей сказать, что она ошибается, но не стал.

Пока не стал.

Как не стал поправлять и Валеру, сказавшего, что понимает.

4

Парочка раскрасневшихся, вспотевших несмотря на осенний морозец мужиков, сноровисто работала лопатами, засыпая землей могилу. Замерзшие, твердые комья желтовато-серой глины вперемешку с камнями гулко стуча сыпались на крышку гроба.

Прощальные речи были краткими. Кажется, никто толком и не знал, что сказать. Ушли о чем-то переговариваясь наши одноклассницы. Ушла, тихонько всхлипывая, сестра покойного. Ушел, вальяжно переваливаясь с бока на бок, бородатый священник. Остались только мы с Валеркой, молча стоя у могилы школьного приятеля.

— Семен заказал место на кладбище в Диптауне, — сказал Валерка. — Странно как-то. Никогда не замечал у него особой тяги к этим вашим виртуальным развлечениям.

Он искоса глянул на меня, ожидая каких-то объяснений.

— Диптаун — это другое, — сказал я. — Там все иначе.

Тогда-то он и кивнул, решив, что понимает. Тогда-то я и не стал его поправлять.

Семен не любил Диптаун. Он не был его фанатом, его постоянным жителем, не был одним из тех, кто посещает его ежедневно, чтобы окунуться в его нарисованный электрическими импульсами мир. Семен был циником. Молодым здоровым циником, решившим нацарапать на величайшем творении человечества надпись «Сема здесь был», как это делают мальчишки рисующие свои имена на стенах железнодорожных станций, на дверцах туалетов и скалах, возле которых останавливаются на ночлег в каком-нибудь дурацком турпоходе. Он не верил в вечность надгробных плит и газетных некрологов, решив, что Диптауну суждено пережить все это. Не оставив после себя ничего, что могло бы запомниться человечеству, несчастный решил увековечить память о себе единственным доступным ему способом — заплатив полторы сотни баксов компании, гарантировавшей, что мемориальная доска на Диптаунском погосте будет поддерживаться сервером столько, сколько просуществует сам виртуальный город.

Только кто придет прочитать надпись на ней, Сема? Кто будет искать ее среди тысяч других, чтобы вспомнить тебя?

— Он внес этот пункт в завещание за два дня до того, как его убили, — добавил Валерка.

Я вздохнул. Странным и нелепым совпадением оказался тот факт, что убийство проходило по Валеркиному району и теперь наш следак должен будет расследовать смерть своего собственного одноклассника — заведомо стопроцентный «глухарь».

— Ему угрожали?

— Угрожали-то ему не раз, только смысл какой убивать его? Статейки эти его — чистый заказняк, тут надо с заказчиком разбираться, а не журналистишку «валить».

Я внимательно посмотрел на Валерку.

— Думаешь, дело не в работе?

— Думаю совсем не в ней… Ты с ним встречался неделю назад, верно? О чем разговор был?

— Мы случайно состыковались, — пожал плечами я. — В том же Диптауне кстати. Сели, выпили за встречу, поговорили «за жизнь». Вот и все в общем-то.

Кряхтевшие рабочие кое-как водрузили на свежую могилу плиту с выбитой надписью и, получив от Валерки деньги за работу, ушли, обмениваясь незатейливыми шуточками.

Мы еще немного постояли, выкурив по сигарете. Хрипло каркало воронье. Семен, глядя на нас с обрамленной в желтый овал фотографии, широко улыбался — немного взъерошенный, но довольный. Снимок был сделан почти год назад — на какой-то международной конференции по защите прав журналистов, проходившей в Германии. Останься Сема за границей насовсем, как и собирался, — наверняка был бы сейчас жив. Да не заладилось у него что-то с работой, и долго еще потом при упоминании о добропорядочных немецких бюргерах и пунктуальных бизнесменах он демонстративно плевался и раздраженно говорил об их зашоренности и консервативности.

— Странно это все, Димка, — повторил Валера. — Что-то тут не так. Неправильно что-то.

Мне это не понравилось, но я промолчал, решив повременить.

— Я этого гада, что Семку убил, найду — это я точно говорю, — жестко прищурившись продолжил он. — Стопудово. И он мне за все ответит.

— Знаешь, было там одно, — сказал я. — Упоминал Семка в разговоре.

— Что?

— Да не знаю, может отношения никакого к убийству и не имеет. Когда я спросил, над чем он сейчас работает, он сказал, что статью готовит про диптаунскую индустрию развлечений.

— Порнопритоны? Наркомания?..

— Я и сам так подумал, но он сказал, что это дело пустое — там бизнес на широкую ногу поставлен, и с юридической точки зрения не подкопаешься, Диптаун — не реал все-таки, там эти вещи в порядке вещей. А у Семки заказ был крупный от института какого-то. Про диптаунские игрушки: «Лабиринт Смерти», «Космический Патруль», «Генштаб», ну и «Вангеры» те же.

— Смысл-то какой в таком заказе? — удивился Валерка.

— Смысл такой, чтобы шум поднять. Накатать несколько статеек про до сих пор не до конца изученное их воздействие на психику игроков. Виртуальное насилие, агрессия и прочее. Озабоченные здоровьем своих чад домохозяйки в панике начинают прессинговать своих депутатов. Депутаты создают спецкомиссию по расследованию, ясное дело, выделяя под это дело кое-какие ассигнования. Госзаказ на экспертизу поступает в этот самый институт. Семка не дурак — сразу перспективы просек. Институт ему кусок отвалит, комиссия депутатская под шумок подкинет, гонорары — туда же, да еще, глядишь, и с самими компаниями, эти самые игры продвигающими, договориться сможет, потому как реклама, пусть даже такая вот — косвенная и негативная, должна была выйти чертовски эффективной.

— Неплохая схемка. Сколько же это срубить собирался?

— Цифры он, понятное дело, не уточнял, а вот свести его с кем-нибудь из игроков просил. Чтобы самому попробовать что там и как…

— И ты свел?

Я пожал плечами.

— Свел.

Мы постояли еще немного. Валерка все говорил и говорил, а я курил сигареты, одну за другой, глядя на небо и на воронов, черными гроздьями облепивших ветви деревьев, курил стараясь не обращать внимания на нудящего приятеля и подступающую головную боль. А снежинки хрупкими осколками посыпались с небес, укрывая свежую могилу, и осыпавшиеся с деревьев листья, и черные крыши домов, путаясь в волосах и тая, касаясь кожи.

5

Так таяли, теряя очертания, улиц и дома Диптауна, пропадая в сером свете начинающегося утра, когда желтое такси бесшумно скользило по улицам нарисованного города. Для меня сейчас — раннее утро, для кого-то — глубокая ночь, для других — средина дня.

Расплатившись с водителем, я некоторое время стоял и курил возле вычурных, штучной работы ворот высотой добрых три метра.

На территории мемориала было безлюдно. Поздоровавшись с одетой в строгий черный костюм девушкой, я получил нужную информацию и довольно точное представление о том, куда идти. Я бывал здесь уже не раз. Погост, принадлежавший западной компании, был так же по-западному и оформлен. Не обремененные фантазией дизайнеры спроектировали бесконечный луг, заполненный ровными рядами могильных камней. То тут, то там попадались одиноко растущие деревья. Небо было ярко-голубым, а солнце — невыносимо слепящим. И воронов не было.

Я нашел надгробие довольно быстро. Аккуратная надпись «Ткаченко Семен Геннадьевич», ниже — даты рождения и смерти. Протянув руку зажег приготовленную свечу. Сейчас и не вспомнить подходящей молитвы…

— Три слова, Сема, — сказал я. — Это все, что от тебя осталось. Да еще стопка заказных статеек и репортажей, по которым тебя будут помнить как талантливого, но продажного журналиста… Ты этого хотел, Сема? Этого?…

В молчании прошаркал мимо старичок — то ли еще один посетитель, то ли порождение больного разума дизайнеров. Виртуальный старичок, разыскивающий виртуальную могилу виртуальной старушки. Такой же больной, наверное, как и я, разговаривающий с виртуальной могилой.

В кармане пискнул пейджер. Я посмотрел на имя рядом с мигающим желтым огоньком, потом стер и мессагу, и имя пользователя из контактного списка. Припозднились…

Сунув на место пейджер, я развернулся и пошел прочь.

6

Кто-то захохотал.

Валерка зло прищурился. Я положил ему руку на плечо.

— Не связывайся. Для них это игра, — сказал я. — А мы всего лишь декорации, и здесь — для их развлечения.

— Ты говорил, что это игра командная.

— Да, но они не в нашей команде. Та же эскадрилия, но звено другое. Мы не воевали вместе. Мы для них не более реальны, чем парни с другой стороны.

— Так то монстры. Они же просто программы.

Я усадил его за свой столик, оглядевшись по сторонам. Рейчел еще не было.

— Выпей-ка пива… На той стороне — за монстров, тоже воюют люди, а отнюдь не только программы. Согласно официальной статистике людей там даже больше, чем ботов.

— Почему?

Я пристально посмотрел ему в глаза.

— Так интереснее, наверное. Вот реале ты — человек. А разве тебе никогда не хотелось побыть монстром — просто ради разнообразия?

Он пожал плечами.

— А те, кто воюет здесь за людей? Согласно твоей теории они — монстры, которыми захотелось побыть людьми?

— В большинстве своем — да, — честно ответил я и, помедлив, продолжил. — Если, конечно, не считать дремучих чайников. А вообще, тот факт, что там тоже воюют люди, не делает их для нас более реальными. И парни другого звена — они тоже нереальны. Только тот, с кем ты воевал рядом, тот, кто спасал тебе жизнь и кому спасал жизнь ты, — тот и реален в этой игре, Валера. Только этим людям ты можешь доверять. Семена убили? Какое кому дело до этого? Те парни видели-то его, может быть, пару раз, да и то мельком. Для них он — еще одно нарисованное лицо в Диптауне.

Валерка сделал большой глоток пива.

— Где же она, эта твоя подружка?

— Рейчел? Вон она идет. Привет.

— Хай, — улыбнулась девушка.

— Здравствуйте, — Валерка привстал, протягивая руку. — Валерий…

— О! Настоящий джентльмен. Это может быть интересно, — засмеялась она, отвечая на рукопожатие. — Можешь звать меня Рейчел.

Валерка вопросительно посмотрел на меня.

— Излишняя вежливость здесь не в чести, — пояснил я, рассеянно оглядываясь по сторонам. — В Диптауне мы все равны, а в «Патруле» — тем более… Ни возраст, ни образование, ни цвет кожи, ни социальное положение здесь не имеют решающего значения. Какая разница, на самом деле, кто ты в реале, если здесь ты можешь надеть любой скин, натянуть на лицо любую маску?

— Маску монстра например? Или человека?

— О чем вы разговариваете? — спросила Рейчел.

— Валерий расстроен тем, что здесь никто не желает помогать ему в его расследовании, — пояснил я. — Он расследует убийство Семена.

Локи? Дима рассказывал мне… Это… это ужасно.

— Локи?

— Семен выбрал себе такой ник, — пояснил я Валерке. — Это в порядке вещей здесь.

— Что это значит?

— Локи — это такой бог в скандинавской мифологии, — сказала Рейчел. — Немного шут, немного плут и проныра… — и пояснила, поймав мой удивленный взгляд. — Я специализировалась на скандинавской мифологии в университете некоторое время, пока не перевелась на английскую литературу.

— Вполне в духе Семы. Проникнуть сюда под чужой личиной, чтобы потом раздуть шум, написав несколько разгромных статей, — кивнул Валерка. — А у тебя какой ник?

— Оборотень, — улыбнулся я, делая глоток пива. — Всегда обожал легенды о вервольфах.

— А я просто — Рейчел, — сказала девушка.

— Это не настоящее твое имя?

— Конечно, нет.

Некоторое время Валера смотрел на нее, но не дождавшись продолжения пожал плечами:

— Ладно.

— Ну что, — я допил пиво. — Мы готовы к боевому вылету, господа пилоты?

7

— Да, — в унисон ответили они мне, кивая. — Прямо по проспекту Гибсона до угла с улицей Черткова и направо.

Я поблагодарил девушек, зашагав по тротуару мимо стеклянных витрин. Неприметное бистро, расцвеченный бумажными фонариками китайский ресторан, помпезная вывеска с надписью «Трактиръ», вездесущий «Макдональдс», итальянская пиццерия… Русский квартал Диптауна переполнен подобными заведениями. Здесь, в виртуальности, мы можем позволить себе быть гурманами и выбирать кухню по своему вкусу и настроению, не слишком заботясь о финансах.

— Друг, оставь покурить, — окликает меня сухощавый жилистый мужчина, с холодными голубыми глазами.

Скин немного старомодный, словно вытащенный из шкафа костюм двух-трехлетней давности, но сделанный на совесть и со старанием.

Я протягиваю ему сигареты и зажигалку, замечая, что он заметно «на взводе».

— Что пальцы-то так пляшут? Выпил?

— Нет. Приведение увидел.

— О, это бывает часто, — отзываюсь я, разглядывая отражение электронного табло в витрине за его спиной. «Еще одна жертва! Подробности жестокого убийства в Москве…» — плывут справа-налево перевернутые буквы. — Ты его крестом и святой водой…

— Попробую, — говорит он мне, но я ничего не слышу, шагая дальше мимо безмолвно кричащих заголовков, мимо офисов телекомпаний и газет, где кровь и смерть продают так же легко, как зубную пасту и средства от перхоти… Мимо сверкающего зеркальными стенами здания с надписью «Welcome to RU.INTERNET», которое кажется глупой, неуместной здесь шуткой. Зачем он вам — Интернет, когда у вас есть целый новый мир? Если вы, конечно, не боитесь чудовищ…

Добираюсь, наконец до нужного перекрестка. «Улица Черткова». Кто такой Гибсон, я знаю, читал этого парня, гуру, пророка придумавшего киберпространство в те времена, когда компьютеры были еще дорогими и недоступными для большинства людей игрушками. Самое смешное, что придумал он это, когда компьютера-то и в глаза еще не видел, так же как писателям, пишущим кровавые боевики и детективные бестселлеры, ни разу ни приходилось самим пачкать руки кровью. Силен мужик… Живет сейчас где-то в Канаде, отбиваясь от множества поклонников и последователей, пытающихся организовать какую-то новую религию. А вот кто такой этот самый Чертков — уж извините, не знаю… Политик, наверное, или спонсор, выделивший деньги под развитие русского квартала.

Немного дальше по улице я нахожу то, что мне нужно — один из офисов библиотеки имени Мошкова. Здесь совсем не сложно найти нужную книгу…

8

«ЖЕНЩИНА. Она сидит у окна в баре. Дворик снаружи, серый и угловатый, занесен снегом, на клумбах мертвые растения — окостеневшие, разглаженные, замерзшие. Она ничего не имеет против пейзажа. Напротив. Зима — время смерти и холода, и она любила, когда ей напоминали об этом. Ей нравилось испытывать к себе жалость на фоне холодных и очень зримых клыков зимы. Яркая вспышка осветила дворик. Затем издали донесся глухой рев. Она делает глоток из бокала, облизывает губы и слушает тихую музыку, которая наполняет воздух.

Она одна. Бармен и вся остальная прислуга — роботы…»

Здесь я останавливаюсь, чтобы немного передохнуть и сделать глоток вина… Ей нравится белый цвет. Белое платье, белые занавески на окнах и белый снег за ними. Белые смятые простыни, на которых она растянулась в ленивой неге, и белое вино в высоком запотевшем бокале. Значит — это должно нравиться и мне тоже. Значит — я должен не замечать отсыревших обоев в углу комнаты, легкой желтизны платья, серой грязи на снегу, давным-давно засохших капелек крови на простыне и кислого винного запаха у нее из рта… Все должно быть идеально — как в глубине.

— Это похоже на Диптаун, правда?

— Снега там нет, — замечаю я. — Там никогда не было и не будет снега.

— Нет, я не об этом. Смотри как она сидит одна в том баре, и вокруг больше ни одной живой души, как будто все вокруг — лишь тени, боты… У тебя никогда не возникало такого же ощущения, когда ты был там? Что все они не настоящие? Что этот мир…

— … принадлежит только тебе, — заканчиваем мы в унисон.

Она удивленно смотрит на меня, приподнимаясь на локте. Скомканное покрывало белой струйкой стекает с ее плеча, обнажая груди с маленькими розовыми сосками.

— Ты всегда можешь понять, что я думаю! У меня еще никогда не было никого, кто мог бы понимать меня с полуслова, угадывать мои мысли…

Я аккуратно кладу книгу на тумбочку, поворачивая голову, чтобы скрыть невольную усмешку. Потом сажусь рядом с ней на постель, касаясь рукой ее плеча…

— Как ты думаешь? — на ее мордашке застыло задумчивое и серьезное выражение. — Может, это настоящая любовь? Может, мы с тобой — две половинки, созданные Господом друг для друга?

Я наклоняюсь к ней, целуя ее в губы, чтобы прервать поток нескончаемых вопросов, чтобы отодвинуть тот миг, когда я должен буду сказать ей все, что я думаю о тех красивых, поэтичных, но банальных фразах, которые она говорит мне сейчас.

Я не могу сказать ей, что это она для меня — всего лишь тень, всего лишь программный бот, случайно перепутавший реальность с Диптауном… Пока не могу.

9

— Пока не могу, — устало повторил Валерка, закуривая. — Но я уверен, что он находит их где-то там, в «Космическом патруле». Семен мог наткнуться на него случайно, когда искал материал для статей, он ведь тоже слышал про эти убийства.

Я внимательно разглядывал своего однокашника, а воображение пририсовывало к непритязательному, схематичному скину мелкие морщинки, темные круги под глазами и двухдневную щетину. Образ очень усталого, не спавшего почти двое суток человека. Странная все-таки вещь, эта глубина, я ведь видел сегодня Валерку в реале, когда какая-то репортерша выпытывала у него комментарии о сегодняшнем убийстве. Там он был чисто выбрит.

— Думаешь есть какая-то связь? — спросил я.

— Есть. Должна быть связь. Я уже шесть лет, как опером работаю, а со временем на такие вещи нюх вырабатывается.

— А жертвы? Можно ведь проверить логи на их компьютерах, на серверах, у провайдеров наконец. Если они входили в глубину…

— В глубину-то они входили, мы и на провайдеров нажали и сервера перелопатили, да только спецов классных по этому делу у нас, сам понимаешь, не водится. Зарплата маленькая, работы много — идут неохотно. А на машинах жертв все данные были удалены. Говорят, то ли вирусы какие, то ли кони троянские, сам знаешь, я в этом не разбираюсь.

— Если что — обращайся. Помогу, — пообещал я. — Только я ведь тоже не спец.

Он рассеяно кивнул, принимая мое предложение, как данность:

— Обязательно.

10

— Обязательно, — махнул рукой я уже на бегу.

Сирена истошно завывала. Тревожно мелькали сигнальные лампы.

Внимание! Атака на базу. Экипажам всех истребителей — срочно на вылет. Внимание! Атака на базу… — захлебывались громкоговорители.

Я поерзал, устраиваясь поудобнее в кресле пилота. Где-то в реале скрюченный за компьютером человек в виртуальном костюма елозит задницей по жесткому стулу. Но это — там. Здесь — все иначе. Стеклянный колпак с гудением опускается вниз. Что-то щелкает. В длинном ряду на приборной панели зажигается зеленый огонек. Герметичность кабины проверена.

Это не «Лабиринт Смерти». Здесь нет пистолетов, помповых ружей, причудливых бластеров и игольников. Смерть здесь летает на космических истребителях — это для нас, самых терпеливых, тех, у кого достает времени и упорства изучать хитрое управление громоздкими машинами, десятки раз отрабатывать взлеты и стыковки, учиться воевать в строю, мгновенно менять боевые порядки и сражаться в индивидуальных дуэлях — один на один… Когда-то я видел старую-престарую игру, предтечу «Космического Патруля», кажется, она называлась «Wing Commandos». Там все было так же.

— Вторая эскадрилия, приготовиться, — доносится из наушников. — Зеленый свет нечетным звеньям — первое, третье, пятое — вперед…

— Пошли, ребята. Боевая формация «дельта», — командует Рейчел.

Один за другим мы выныриваем в космос, расцвеченный огнями. Справа раскручивается тугая спираль какой-то туманности. Она довольно красива, но сейчас у меня нет времени любоваться туманностями. Противник еще не подобрался к базе достаточно близко, чтобы накрыть завесой огня посадочные полосы и подлеты к стыковочным отсекам. Даже не глядя на радар, я без труда узнаю очертания трех тяжелых неповоротливых крейсеров, плывущих нам навстречу. Их окружают штурмовые и защитные фрегаты, тяжелые корветы и авианосцы. Количество более мелких кораблей не поддается исчислению — на экране радара все сливается в сплошное малиново-зеленое пятно. Формация «Сфера». Тихоходные крейсера под прикрытием неторопливо подбираются к базе.

— Ребята, наша основная цель числится под номером семнадцать — это авианосец. У него осталось только два легких корвета прикрытия — цели номер двадцать один и двадцать два, и несколько истребителей. Формация — «Claw», первый заход на цель номер двадцать один, затем меняем формацию на «Wall» и атакуем истребители, затем снова «Коготь» и цель номер двадцать два. Потом займемся авианосцем, — скороговоркой выпаливает Рейчел.

— Надерем им задницы! — кричит кто-то. Наверное, новичок.

Большинству из нас ясно, что капитан слишком оптимистична. При такой плотности их защиты мы потеряем не меньше половины звена уже к концу второго захода.

Да и вообще, база, скорее всего, обречена…

Первый заход оказывается удачнее, чем мы можем предположить. Двадцать первый оказался подранком и отдал концы, когда мы были еще на подходе. Его гибель несколько притормозила прикрытие авианосца. Я успел перенаправить лазеры и сшиб один из истребителей. Еще двое моих товарищей оказались столь же удачливы. Рейчел прошлась фотонными пушками по двадцать второму. Один из парней, выйдя из строя, нырнул вниз и угостил авианосец ракетой. Это был хороший выстрел, но потом парнишка снова потянул вверх, чтобы встать в строй, а это уже было слишком предсказуемо — в него попало сразу три заряда.

Во время второго захода на нас навалились истребили. Мы потеряли Рейчел и половину звена вместе с ней, а корвет номер двадцать два казался заговоренным. С авианосца начала стартовать новая порция истребителей.

— Третий заход, — скомандовал я четырем оставшимся. — Берем авианосец. Все прочее к черту. Формация «Дельта».

Защита выдержала на несколько секунд дольше, чем я предполагал. На мне, как на ведущем, сосредоточили огонь, но тем самым я отвлек внимание от прочих, да и к тому же успел в самый последний момент выпустить весь свой запас ракет.

— Все ракеты? — спросила Рейчел. — Прямо ублюдкам в глотку? Здорово!

— Это точно, — ухмыльнулся я. — Так что теперь я — старший лейтенант.

Выполненное в сложнейшей ситуации задание дало мне бонус, перекрывший штраф за гибель во время полета.

— Мне, наверное, дадут теперь медаль. Жалко Уайт и Валера пропустили представление…

— Жалко, — согласился я. — Но она говорила мне, что у нее сегодня ночная смена… А Валерке урезали фонды. Расследование в Диптауне — не самое дешевое удовольствие для московской милиции.

Пискнул пейждер.

— Извини, — сказал я, доставая его и стирая полученное сообщение вместе с ником отправителя из контакт-листа.

— Все ребята отлично поработали, — говорила Рейчел. — Даже тот — новенький… Пойдем, поищем их, у нас еще полчаса до перезагрузки.

Я посмотрел на личную карточку. Мигающие цифры 27:30 показывали время, через которое мне, как погибшему, будет позволено вновь «воскреснуть» и вернуться в битву. Подобная задержка практиковались в «Патруле» во время глобальных сражений, чтобы количество игроков не зашкаливало и битва не превращалась в бесконечную.

— У меня есть идея получше, — сказал я. — Отметим победу?

— Я знаю хороший ресторанчик тут неподалеку. «Три поросенка»…

Я потянулся к ней, осторожно приложив палец ей к губам. Она замерла.

— Вообще-то я имел ввиду кое-что другое, о боевая моя подруга, — сказал я. — У меня завтра свободный вечер. Как насчет встретиться в реале? Ты ведь из Москвы, верно?

— Из Москвы, да… Но зачем? — спросила она.

— Зачем? Затем, что я ничего о тебе не знаю… А хотел бы узнать.

Она колебалась, немного насмешливо глядя на меня.

— Боишься, неустрашимая капитан космического флота? — подколол я ее. — В конце концов, кому еще ты можешь доверять как не мне? Мы ведь с тобой только что храбро сражались плечом к плечу.

Она рассмеялась.

— Эта только игра…

— А какая разница?..

— Это будет тихое и пристойное свидание, — строго предупредила она меня, решившись. — Если ты надеешься на что-то иное, то зря.

Вот так люди и путают игру с реальной жизнью. Легко завоевывать доверие, сражаясь с человеком бок о бок, жертвуя своей нарисованной жизнью, делая благородные жесты и героические поступки. В конце концов людям рядом с тобой начинает казаться, что ты такой на самом деле. Они выстраивают для себя твой воображаемый образ, базируясь лишь на том, что они о тебе знают, а все, что они знают, на самом деле — это маска, которую ты сам тщательно рисуешь, вычерчивая мелками планы на нарисованном асфальте нарисованного города.

— Ничего подобного у меня и в мыслях не было, — заверил я ее.

11

— Не было? А ты подумай сам, — жестко рубанул воздух ладонью Валерка. — Подумай хорошенько. Кто? Мы восстановили кое-что из записей на компьютере последней жертвы. Ольга Крючкова, входившая в Диптаун с… как это вы говорите? — никнеймом — Уайт. Знакомое имя? Знакомое?.. Вот и подумай, кто еще мог это сделать, как ни кто-то из вашей дурацкой игрушки.

— Рейчел, — прошептал я. — Нет, я не верю. Не могла она…

— Рейчел. Она из Москвы? — Валерка перешел на сугубо деловой тон. — Адрес знаешь? Какие у нее были отношения с Крючковой?

— Из Москвы… Отношения… Нормальные отношения, дружеские… Наверное, даже, знаешь, в какой-то момент мне показалось, что немного чересчур дружеские. Я даже подумал, что они это… лесбиянки. Я слышал краем уха, что они встретиться должны были. В реале, как раз той ночью, — мой голос постепенно затихал, превращаясь в невнятное бормотание.

— Согласно данным медико-судебной экспертизы перед смертью Крючкова имела половое сношение. Следов спермы не обнаружено. Возможно, они использовали фаллоимитатор, что вполне укладывается в версию.

— Но у меня с ней свидание сегодня! — выкрикнул я.

— С кем? — Валерка замер.

— С ней, с Рейчел. У нее дома. И адрес дала.

— Семка тоже не у себя дома умер. Его в номере гостиницы нашли.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал я, закуривая. — Значит я — ее следующая мишень?

— По всему выходит, что так.

— А если не она все-таки, Валерка?

— В таком деле лучше два раза перестраховаться, а то как бы потом на кладбище переезжать не пришлось. На постоянное место жительства.

— Слушай, Валерка, я ее… я ее, кажется, люблю, — признался я.

— Вот это заява! — Валерка присвистнул. — Ты серьезно?

— Еще как. Представь себе, что, если она вовсе не убийца и свидание у нас идет тихо-спокойно, а тут ты вламываешься со взводом омоновцев. И она потом узнает, что мы тут подозревали ее черт знает в чем. Как думаешь, долго после этого продлиться моя с ней семейная жизнь?

— Секунд пять, — рассеянно пробормотал опер.

Насвистывая какую-то мелодию, он подошел к окну и некоторое время молчал.

— Значит так, — решил он. — Шума поднимать не будем. Ты идешь на свое свиданье, как и запланировали, но я буду дежурить в подъезде. Всю ночь. Если что — подашь знак. «Жучок» тебе прицеплю.

— Ладно, — согласился я.

12

— Вот, пожалуйста, — мальчишка сунул мне утренний номер «Московского комсомольца».

Я протянул ему мятую десятку и, рассеянно оглядевшись, присел на лавочку, перелистывая газету. Крупный заголовок на второй странице гласил «Смерть при исполнении», чуть ниже двадцатым кеглем было набрано — «Убийца в погонах застрелен своей последней жертвой».

Хорошо сработали. Профессионально, что бы там ни говорил Ткаченко. Свежие новости — это всегда профессионализм.

Ах, Валерка, Валерка, что ж ты так облажался-то. Ни рапорта начальству на бумаге, ни записки не оставил. А в компьютер твой служебный, к сети между прочим подключенный, только чайник-второклашка не залезет. А мне и лезть-то не надо было, я как вчера у тебя в кабинете сидел, с тобой разговаривал, как письмецо Рейчел от тебя отправлял, так вирус тебе на винт и закинул. Чистая работа.

Я аккуратно свернул газету и отложил ее в сторону. С серого неба над Диптауном вдруг посыпались белые, пушистые хлопья. Снег. Снег в Диптауне. Такого еще никогда не было. И, наверное, никогда больше не будет. Я закурил и подставил падающим снежинкам раскрытую ладонь. Они падали и вмиг таяли, превращаясь в маленькие прозрачные капельки.

Голова совсем не болела. Я прикрыл глаза и медленно слизнул скопившуюся в ладони воду, постаравшись досконально вспомнить вкус растаявшего снега там — в реале. Прошедший мимо мертвец посмотрел на меня странным взглядом. Он, как и все остальные, боялся меня, прятался за нарисованной маской, думал, что так я не смогу найти его… Я засмеялся.

На похороны Валеры я не пошел. Ленка Бардина, с которой мы сидели за одной партой в пятом классе, позвонила мне и расплакалась, сказав, что на похоронах никого, кроме нее, не было. Она да парни с похоронного бюро.

— И памятника не поставили, — сказала она. — А я не верю, что это Валера. Я все равно не верю.

— Я тоже не верю, — сказал я. — Он же друг мой. С детства. А у меня их, почитай, что и не было совсем.

13

— Нет совсем? — переспросил я. — А холодная?

— Холодной воды, милок, сколько угодно, — улыбнулась старушка. — И отопление есть зимой, хорошо топят, не замерзнешь, да и кровушка молодая согреет.

Я еще оглядел квартирку. Здоровенный таракан, сидевший на подоконнике задумчиво шевелил усами, словно не я приценивался к новому жилищу, а он — к новому хозяину. Протертый почти до дыр линолеум придется менять. И замок. Замок тоже новый поставлю.

— А оптоволоконная связь есть?

— А? Связь? Да вон она связь, милый, вон он телефон стоит. Тут у нас и кабели давеча новые прокладывали какие-то. Волоконны, что ль? Старая я, милок, мне девяносто восемь уже, не понимаю я в этом ничего.

— Идет.

Я отсчитал старухе пять сотенных бумажек и принялся распаковывать вещи. Окровавленная харя монстра таращилась на меня с глянцевой обложки только что купленного DVD-диска. Багряными буквами горела надпись: «Генштаб». Бардина сказала, что эта игра ей нравится больше, чем все прочие…

Даже монстрам иногда нужны друзья. И пусть наше дружба недолговечна, пусть живут мои друзья не здесь, а в призрачной, обманчивой глубине, но это настоящая дружба. Настоящая дружба для настоящих друзей… до тех пор, пока миры не поменяются местами и оборотень не снимет маску.

До встречи.

Оглавление