«Не боярское дело. Девятая часть. Главы 53-56»

Не боярское дело. Девятая часть. Главы 53-56 (fb2) - Не боярское дело. Девятая часть. Главы 53-56 322K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Александрович Богдашов

Не боярское дело. Девятая часть книги. Главы 53-56

Глава 53

Совет Князей.

Съезды русских князей существует испокон веков. Еще в феодальной Руси вплоть до монгольского нашествия собирались общерусские съезды, решавшие, в первую очередь, задачи организации совместных походов против кочевников. Как утверждают историки, в домонгольский период на Руси в общей сложности состоялось больше ста семидесяти княжеских встреч разного уровня. Обычно съезды носили ярко выраженный элитарный характер. Лица не княжеского достоинства непосредственного участия в обсуждениях не принимали. Это правило строго соблюдалось, и даже Владимир Мономах однажды получил отказ от своего брата, Олега Святославовича, когда пытался навязать ему общение при народе и духовенстве.

— Непристойно судить меня игуменам и смердам, — ответил ему брат.

Снемы, соборы, роты. Эти термины, обозначавшие встречи князей, предполагали различные процедуры общения и характер обсуждаемых вопросов.

Естественно, при создании Империи, князья не поленились выговорить себе особую роль в управлении государством. Был создан Совет Князей, который решал широкий спектр вопросов, нередко превышающий возможности и права даже самого Императора.

На Совет мы выехали из имения Рюминых. Мало того, что у меня своего кортежа ещё нет, так и показать сразу стоит, с кем я в одной команде. Старшего Рюмина, отца Антона, я почти не знаю. Общались мы пока не так много, и в основном на свадьбе, а там не поговоришь особо. От Алёны я знаю, что человек он добродушный, немного сибарит, немного эпикуреец, и к тому же изрядный лентяй, на что ему постоянно указывают и жёны, и его брат.

Приезжать принято часа за полтора-два до начала Совета. За это время можно посмотреть подготовленные к обсуждению и голосованию документы, поговорить с союзниками, поделиться новостями.

Повестку дня мы уже обсудили неоднократно. Мы с Антоном сегодня запишемся в прения по разным вопросам. По пять минут выступления. Он выскажется по поводу боярской реформы, а мне достался линкор.

— Мне кажется, князь, я должен вас поблагодарить, — подошёл ко мне князь Шувалов, когда я отходил от стола регистрации с полученной кожаной папкой в руках.

Тут у всех такие папки. В них находятся документы и листы голосования. Кстати, очень удобные. Достаточно на них активировать свою печать, и на табло сразу высветится голос.

— За что же? Если за сына, то он мой друг, а дружу я не из корыстных побуждений. Скорее по велению души, — охотно поддержал я беседу.

Шуваловы у меня в потенциальных союзниках. Пробежала чёрная кошка между ними и Юсуповыми. В табели о рангах муж Ирины Рюминой может очень близко к трону оказаться. До недавнего времени считалось, что Феликс Юсупов единственный и бесспорный претендент на это место, а вот поди ты. Староста мой бывший взял, и оспорил незыблемое. Самое смешное, что салонные политики задумку этой интриги мне приписывают. Но они-то ладно, а вот отчего Шувалов меня благодарит, это странно.

— Полагаю, вы в центре расположитесь, рядом с Рюмиными? — поинтересовался Шувалов и заметив мой кивок, озорно улыбнулся, — Тогда и мы где-то поблизости разместимся.

Ого… Серьёзно. Мы предполагали, что его убеждать придётся, а он уже сам определился. Решительно Шуваловы дают понять, с кем они себя теперь видят.

Вопрос с местом не случаен. Зал большой и представляет собой половину амфитеатра. Свободных мест с избытком. При желании человек пятьсот-шестьсот свободно рассядутся. Сделано так на случай проведения соборов — собраний, на которые князья могут явиться со свитой советников.

Юсупов, со всеми его сторонниками обычно занимает левое крыло в этом полукруге. Багратионы с Пушкиными садятся ближе к середине. В центре располагаются Рюмины и те немногочисленные князья, которые их поддерживают. Почти рядом с ними, но чуть правее располагаются Белозёрские, за ними Юрьевские, рядом ещё три группы с неявно выраженными лидерами, а справа обычно устраиваются одиночки. Это то, что я запомнил из объяснений. На остальное сегодня сам посмотрю.

Заметив Гончарова, устроившегося в центре зала, я оглянулся. Наши все с кем-то уже разговаривают. Особенно много князей собралось около Белозёрского. Вот уж кого хлебом не корми, дай поговорить.

Поприветствовал Гончарова и уселся рядом с ним.

— Что-то давненько вы в Камышине не появлялись, князь. Генерал Каргальский совсем уж извёлся. Дал же ему Бог такой характер неугомонный. Мастерские арендовал рядом с нашим заводом. Два двигателя выпросил. Механикусов армейских чуть ли не три десятка вызвал. А вчера уже что-то там у них ползало по берегу несуразное. Трактор не трактор, скорее гусеницы одни с сиденьем сверху.

— Ага, значит услышал меня генерал. Сам пробует артиллерию на гусеничный ход поставить, — порадовался я вслух.

— Думаете выйдет у него? — задумчиво спросил Гончаров, покачиваясь в кресле.

— У предков вышло, и у нас получится. Там всего лишь двигателя не хватало, а наш нынешний даже получше тех будет, какие предки на такие установки ставили, — радостно заулыбался я, радуясь за шустрого артиллериста.

— Значит училище надо строить, — продолжил вслух размышлять князь, — Наверняка к этой технике особый подход потребуется.

— А вам-то что за печаль? Армия и построит, а то и при каком-то из имеющихся училищ что-нибудь откроют.

— А вот тут вы не правы, князь, — тонко улыбнулся Гончаров, отчего морщинки лучиками разбежались у его глаз, — Вот сейчас князь Константин объяснит вам, для чего в пограничном княжестве далеко не лишним будет иметь сотню — другую курсантов, да ещё с таким грозным оружием.

Подошедший к нам Константин Рюмин и впрямь легко и просто разложил всё по полочкам. По его словам необходимость в таких артиллеристких установках крайне велика, а училище им просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы у наместника была возможность иметь личный резерв быстрого реагирования на случай крайних ситуаций.

— Олег Игоревич, а позвольте вас на минутку для приватной беседы, — отозвал меня в сторону Константин, кивком извинившись перед Гончаровым, — Должен поблагодарить вас за историю с княжной. Я помню наш разговор про Дарью Сергеевну и понимаю, какой шаг навстречу вы тогда сделали, но буквально через день после нашей беседы из Парижа вернулась Ксюша, и поверьте, она настолько изменилась, что у нас с ней всё снова, как впервые.

Ксения Бзежинская, прима — балерина Императорского театра, роковая женщина, переехавшая судьбу князя Константина. В восемнадцать лет они тайно обвенчались, а потом к Константину прилипло прозвище Айвенго. Рыцарь, лишённый наследства. Жутко романтическая история, вычеркнувшая князя из списка наследников Императора.

— На момент нашего разговора мы с Дарьей Сергеевной были в сложных отношениях, и как мне тогда казалось, продолжения не предвидится, — честно изложил я своё видение произошедших событий, — Скажем так, я её спасал от нежелательного замужества, хотя и понимал, что ничего, кроме неприятностей мне не светит.

— Полно вам скромничать. Я тут краем уха слышал, что у вас другая роль на сегодня предусмотрена. Никак не скромника, — хохотнул князь, — Посмотрим, как вам премьера удастся. Очень мне любопытно.

Ну да, есть такое дело. Проталкивает одна проюсуповская группа князей проект линкора. Года четыре они собираются это корыто строить, а сколько денег из казны при этом вытянут, так просто жуть. И плевать им, что флоту такая страхолюдина не нужна, так ещё и кораблестроительные верфи окажутся загружены и те же крейсера с эсминцами в срок на воду не будут спущены.

Похоже, не только Константин Рюмин мой сегодняшний демарш по этому вопросу с любопытством ожидает. Самое интересное в том и состоит, что никто мне ничего особо не советовал и уж тем более, детально не расписывал. Передали через Антона, что строительство линкора никакой пользы Империи не принесёт, а вреда немало будет, и словно забыли про меня. Ага, вот такое самостоятельное задание, и справляйся с ним, как хочешь, а мы посмотрим. Простенько так. За пять минут, которые по регламенту мне на прениях отпущены для выступления, всего-то нужно будет предотвратить строительство линкора. Небольшого такого кораблика, длиной в двести пятьдесят метров и стоимостью в годовой бюджет страны. Кто-то точно ненормальный, раз такое нехилое испытание для меня задумал, последствия которого вся страна на себе ощутит.

Впрочем, ладно. С Константином, камень с души. Когда мы говорили с ним о Дарье, я действительно себя ровней ей не считал. Ему бы она в самый раз была. Но, как оказалось, это мы, мужчины решили, что всё только от нас зависит, а жизнь нам фигу показала. Такую симпатичненькую фигушку, в исполнении княжны Вадбольской. И как-то всё это больно ловко у неё получилось, словно само собой вышло.

— А вот и Юрьевский — старший явился, — услышал я из-за спины голос Антона.

Оглянувшись, увидел заходящего в зал князя.

Могуч, нечего сказать. Высокий, широкоплечий, с гордо откинутой головой, львиной гривой седых волос, украшенных заковыристой узкой тиарой, с длинным, и даже на вид тяжёлым посохом. Идёт, не обращая ни на кого внимания, и только резкие удары посоха сотрясают пол, заставляя всех замолчать и обернуться в его сторону. Красиво идёт, чёрт побери. Взгляд поверх голов, искры из-под посоха и море надменности.

— Ну как он тебе? — спросил Антон, когда спектакль под названием "Шествие князя Юрьевского" был закончен.

— Наш человек, — отозвался я, улыбаясь, — Позёр редкостный. С ними проще всего.

Я, может, жизненным опытом не слишком богат, но те или иные типы людей мне как-то удаётся привязать к тем личностям, которых я неплохо знаю. К примеру, князь Юрьевский мне сейчас очень сильно напомнил двоих моих знакомых по лицею. Те были о-очень важные. Ну просто очень — очень. Из богатых семей, с неплохой родословной, и оба первые наследники. Трусами они оба не были, как, впрочем, и особенными храбрецами. В этом отношении они были такие же, как большинство остальных парней. И только ближе к окончанию лицея я понял, что их может всерьёз испугать. Они оба постоянно боялись попасть в глупую или унизительную ситуацию. Понятное дело, что такому повороту событий никто не рад, но они боялись этого до дрожи в коленках. Практически, до обморока. В них настолько крепко вбили психоматрицу поведения первого наследника, что страх опозориться даже в какой-то мелочи для них оказывался преобладающим над всеми остальными. Таким проще повеситься, чем выйти на люди в рваном ботинке.

— Справишься? — не поверил мне Антон, задав вопрос чуть слышно.

— Обещать не буду, но друг друга на зуб стоит попробовать, — так же негромко ответил я Рюмину.

Юрьевский — старший, кроме своей несомненной именитости, знаменит ещё тем, что нынче он считается одним из сильнейших архимагов Российской Империи. По родовитости он пожалуй тут никому не уступит, даже тем же Юсуповым, а по Силе… Сила — она тоже разная бывает. Тот же слон со львом если сойдётся, кто сильнее окажется?

Мне жить чуть легче. Правильно меня Дарья Черепашкой называет. Панцирь, если так назвать мой Щит, у меня и свой был такой, что сравнений с ним я пока не нашёл, так ещё и медведевских разработок парочка досталась, из самых удачных, а так-то их побольше наберётся. И даже этого при неудачном стечении обстоятельств могло бы мне не хватить, случись схватиться с изобретательным архимагом, но тут вмешалось жирное НО.

В переводе на язык электриков у меня бортовая сеть не на двенадцать вольт, как в любом приличном автомобиле, а на двадцать четыре. Вот так мы с Усольцевым намудрили, экспериментируя с протезом, а потом мне привыкать пришлось, к тому, что есть.

И не зря!

Да, магия порой ещё выдаёт мне болезненные ощущения при её пользовании на самых затратных заклинаниях, но не так давно я спокойно магичил прямо в Императорском дворце, где по определению это невозможно.

Теоретическая магия подобные несоответствия обычно объясняет разностью уровней и потенциалов. Если классические уровни имперских категорий перевести на простой человеческий язык, то выглядеть это будет следующим образом. Допустим, я маг третьего уровня. Атакующим заклинанием при моём третьем уровне я с вероятностью в пятьдесят процентов смогу пробить Щит магу третьего же уровня, имею десять процентов на шанс пробития Щита у мага четвёртого уровня и только с вероятностью в один процент пробью щит мага пятого уровня. Верно и обратное утверждение. Другими словами, как-то я не слишком боюсь возможной дуэли с архимагом. Один щит он мне может быть случайно и пробьёт, но сразу оба — это вряд ли. Зато потом будет иметь место крайне неприятный сюрприз. Щиты. После моих жестоких упражнений с Чашами я как-то здорово наловчился с их управлением. Причём, мне как бы без разницы, своими Щитами я оперирую, или чужие проламываю и сминаю. Шабалин себе уже голову сломал, пытаясь теоретически обосновать этот феномен, а я думаю, что всё дело в практике. Когда с Чашами постоянно работаешь, то ты словно тяжелоатлет, часами ворочающий гири и научившийся для разнообразия жонглировать двухпудовками. В общем, Щиты, выставляемые на тренировках Шабалиным, я научился проходить насквозь, как бы раздвигая их руками. Он хоть меня и ругает за такое использование магии, но мне пока с помощью вербалистики проще магичить.

— О, вроде начинают, пошли рассаживаться, — кивком указал Антон на неспешно бредущего к трибуне старика в длинной зелёной мантии.

Князь Зубов, пожалуй самый старый из всех присутствующих здесь князей, был бессменным Председателем Совета уже долгий срок. При его дряхлом виде он сохранил живость ума и до сих пор каким-то образом умудрялся поддерживать свой нейтралитет, ничем не выказывая никаких предпочтений перед той или иной коалицией князей. Как мне сказал князь Белозерский, во многом благодаря Зубову на Совете Князей присутствует хоть какое-то подобие порядка, которым та же Боярская Дума похвастаться не может.

— Тишина! — усилил магией голос Зубов, — Мы начинаем очередной, сто двадцать восьмой Совет Князей, на повестке дня сегодня…

Пока князь произносил положенные по регламенту речи, я поглядывал по сторонам. Расселись князья сегодня немного не так, как мы предполагали. Поубавилось вокруг Юсуповых, Багратионы с Пушкиными особняком смотрятся, Шувалов с Воронцовым и союзниками изрядно центр пополнил, а около того же Белозёрского добрых полтора десятка князей разместилось, вместо семи — восьми, как раньше. Князь Обдорин прибыл чуть ли не самым последним, и занял место в первом ряду, чётко по центру.

Своё выступление князь Зубов закончил перечислением выбывших из Совета князей, и знакомством со вновь вступившими. Такими, кроме нас с Антоном, оказались ещё два наследника, оба лет тридцати пяти с виду. Князья Друцкой и Лобанов держались друг друга, но пока место заняли подальше от выступающего и чуть правее Белозёрского.

Надо сказать, что я ожидал большего интереса к своей персоне при моём представлении, но этого не произошло. Впрочем, большинство князей присутствовало на свадьбе, а остальные куда больше внимания уделили Антону, чем мне.

Так же, без особых происшествий прошли первые голосования, касавшиеся протокольной части собрания.

Некоторое оживление началось с выходом к трибуне князя Сумбатова. Того самого, который по вопросу строительства линкора выступает сегодня основным докладчиком.

Неплохо поставленная речь, обилие стендов с чертежами и даже вынесенный к трибуне макет линкора, чуть ли не двухметровой длины, должны были убедить присутствующих в необходимости постройки судна, способного показать всему миру мощь и несокрушимость Империи. На словах всё звучит очень правильно. Пафос и патриотизм прямо таки брызжут и зашкаливают. Однако есть у меня возражения. Да, так же заранее заготовленные, как и эта неплохо режиссированная презентация проекта.

Следом за Сумбатовым к трибуне вылез князь Чегодаев, сидевший до этого среди князей — одиночек, не примыкавших ни к какой коалиции. Он принялся расхваливать проект линкора, опять же упирая на его политическое значение и престижность для страны, способной построить такой корабль.

— Кто это? — поинтересовался я у Антона, глядя, как оратор соловьём разливается, не забывая поглядывать в сторону одобрительно кивающего Сумбатова, расположившегося рядом с трибуной за столом, на котором стоял макет линкора.

— Платный оратор. За деньги любого поддержит, — поморщился Рюмин.

— Ему самому не противно? — поинтересовался я, заметив, как расплылся в улыбке выступающий, получив за свой очередной пассаж особое одобрение Сумбатова.

— Бедное княжество. Четыре жены. Семь дочерей на выданье, и каждой надо приданое хоть какое-то дать, — пожал Антон плечами, как будто говорит о чём-то само собой разумеющемся, — Многие одиночки здесь таким образом деньги зарабатывают, получая от Кланов оплату за голоса. А этот ещё и говорить красиво умеет. Ишь, как распинается.

— А что ты раньше не сказал? Я бы тоже кого-нибудь нанял, — тут же прикинул я только что отрывшиеся возможности по внесению сомнений в княжеские умы.

Пять минут для выступления мало, как не крути. И половины того не скажешь, что хотелось бы.

— Так следующим наш выступает, и только потом ты, — сказал Антон таким тоном, словно он уже говорил мне об этом, а я забыл.

— Хм, послушаем, — недовольно ответил я, сожалея, что меня никто не соизволил предупредить заранее.

По-хорошему, мою предполагаемую речь можно было бы разделить на две части, доверив озвучить первую часть кому-то другому, а меня выпустить уже на добивание.

Я прилично подготовился, и у меня отрепетированы три варианта выступления. Скажем так, от мягкого и вполне парламентского, до предельно жёсткого, практически ультимативного. Вариант я решил выбирать по обстановке и реакции зала, но пока реакции у князей никакой не заметно. Большая часть просто скучает, позёвывая, а то и переговариваясь тихонько друг с другом.

Князь Козловский, выступающий вслед за Чегодаевым, оказался мужчиной субтильным, и отличался приметным приятным, но немного дребезжащим тенорком. Говорил он грамотно, умно, и в основном налегал на экономику вопроса, на доступных примерах показывая пагубность столь дорогого проекта, реализация которого больше пойдёт во вред флоту, чем на пользу.

Ну, что же, как говорится, спасибо и на этом. Какую-то часть своей речи я могу теперь сократить, сославшись на предыдущее выступление. Наконец и до меня очередь дошла.

— Начну я, пожалуй с того, что нам предлагают за неподъёмные для страны деньги сделать большую и почти не защищённую мишень, которая к тому же станет братской могилой для двух тысяч моряков и офицеров флота.

— Это линкор-то незащищённая мишень? — с места выкрикнул Сумбатов.

— С точки зрения авиации, шесть стволов зенитных орудий по борту — это по меньшей мере несерьёзно. Кроме того, зайди самолёт с кормы и чуть сбоку, он попадёт в сектор обстрела только двух зениток, от силы успевающих выстрелить три — четыре раза. Нашему самолёту такое количество попаданий ничем не грозит, даже если они не промажут, что, кстати, скорее всего и произойдёт.

— Какой ещё самолёт? Этажерка с керосинкой? Вы издеваетесь, молодой человек? — продолжил с места орать Сумбатов, перебивая меня и не давая говорить.

Оп-па, а вот это он зря. Я и не думал, что человек с его опытом может так по-глупому подставиться. В друзьях он у меня не числится, разговор у нас сугубо официальный и никаких обращений, вроде того же "молодого человека", допускать не следует, если не хочешь нарваться на встречное оскорбление. Можно заставить его извиниться, хотя, скорее всего он на это и рассчитывает. Время-то идёт, а сказано пока очень мало.

— Я и не думаю издеваться, старый казнокрад, — нашёлся я с ответом, не дающим возможности Сумбатову перейти к долгим извинениям, — Самолёт уже существует, а к моменту постройки линкора их не одна сотня у армии будет.

— Да я… Да как вы смеете? — захлебнулся князь собственным ором, — Наглец, без роду и племени…

Дальше слушать было неинтересно, и я поступил радикально. Взял и накрыл Сумбатова Щитом, точнее его новой дополненной версией.

Появилось у меня мощное оглушающее заклинание в арсенале. Такое, от которого у самого звон в ушах стоит. Помозговали мы на пару с Шабалиным, да и дополнили один из Щитов поглотителем звука. Так что Сумбатов может теперь хоть до утра орать, никто его не услышит. Ишь, как на стенки прыгает. Словно крысёныш, накрытый стеклянной банкой.

Нда-а, а с новым Щитом надо поработать будет. Как-то неудачненько у меня с ним вышло. Чуть промазал, и корму у макета линкора, торчащую за столом, моим Щитом в щепки разнесло. Надо как-то сгладить ситуацию, а то люди старались, модельку строили, а я взял и сломал.

— Примерно так будет выглядеть линкор после попадания авиабомбы весом в пятьсот килограммов, — показал я на макет, — За примерами далеко ходить не надо. Линкору "Марат", стоящему в Кронштадте, в своё время хватило одной пятисотки, чтобы корабль перестал существовать. Суровая практика доказала, что крупные боевые корабли не жильцы на море без прикрытия с воздуха, сколько зениток ты туда не впихни, и Перл-Харбор тому пример.

Тут я оглянулся и заметил, что Сумбатов перестал биться и вроде даже начал немножко синеть. Его побагровевшее было лицо приобрело нездоровый оттенок. Странно, воздуха у него там достаточно, сидел бы себе, да сидел. Чего на стены лезть бестолку. Ладно, сниму Щит, а то как бы не помер князюшка.

— Оттого идею с постройкой линкора я считаю не просто бесперспективной в её военном аспекте, но и вредительской. Особенно в свете законченного летом расследования. Как вы наверное помните, князь Сумбатов уже получал деньги на строительство пяти крейсеров. Корабли до сих пор не спущены на воду, а деньги, отпущенные на их постройку, разворованы. К сожалению, трое основных свидетелей пропали без вести, а материалы расследования при пересылке их в столицу загадочным образом исчезли, но не бесследно. Абсолютно случайно мне удалось обнаружить эти документы, и сейчас я, на ваших глазах, передам их князю Обдорину. Соответственно, вопрос о финансировании строительства линкора стоит отложить до суда, а ещё лучше, до окончания отбытия срока князем Сумбатовым.

— Голодранец, щенок безродный, дуэль! — грозно прошипел Сумбатов, отдышавшись.

— Во, дурак-то, а мог бы живым и здоровым на каторгу пойти, — услышали все удивлённый голос Антона Рюмина, прозвучавший в наступившей тишине.

— Не первый раз замечаю, что славными делами предков чаще всего похваляются те, на ком природа отдохнула, — насмешливо заметил я, глядя Сумбатову в глаза, — Ну, пошли выйдем, убогий, — пригласил я его в лучших традициях мальчишеских драк, обычно начинавшихся таким предложением.

Мы вышли на заснеженный двор, и когда князь Юрьевский поставил защитный купол и подал сигнал, Сумбатов очень быстро ударил в меня молниями. Не, реально быстро. Я даже второй Щит ещё не поставил, и принял его заклинание на свой, родной, который ставлю моментально. Похоже, ставку Сумбатов сделал на первый удар, и когда он увидел, что у него ничего не получилось, то на какой-то миг он растерялся. Повтора я дожидаться не стал, да и козыри свои показывать лишний раз мне тоже не хотелось. Просто взял и хлопнул по Сумбатову ещё одним Щитом, сопроводив это таким жестом, как иные прихлопывают муху, ползающую по столу.

Ха, да он действительно убогий. Я-то думал, он хоть какой-то защитой озаботился, но судя по всему, нет. Была бы защита, он бы сейчас контуженный валялся, ну, может с парой переломов ещё. А так — мокрое пятно, метра два диаметром, вдавленное в землю. Словно гигантский слон след оставил.

Развернувшись, я пошёл обратно, прямо на Юрьевского, всё ещё державшего защитный купол. К моему удивлению, снимать защиту он не торопился, я судя по змеившейся на губах улыбке, ждал, что я буду делать.

— Убивать я сегодня больше никого не хочу. Следующего до поноса отлуплю, и достаточно, — сообщил я претенденту на пост Главы Совета Архимагов, что он выслушал с каменным лицом, по прежнему не торопясь снимать купол, и лишь когда я развёл руки и прошёл через его защиту, Юрьевский дрогнул лицом, — Не желаете попробовать?

Ответа я не дождался, поэтому пожал плечами и пошёл дальше.

— Олег, мог бы башку Сумбатову оставить. Повесили бы её на стену, рядом с Куракиным, — громким шёпотом, который был слышен чуть ли ни на весь двор, укорил меня Антон, догоняя.

— Да полно тут голов ещё осталось, и мы не последний раз вопросы решаем, — чуть приостановился я, дожидаясь поспешающего Рюмина.

Надо же, только что народа тут толпилось, жуть, а теперь мы с Антоном идём, как по коридору. Странные люди, эти князья, шуток совсем не понимают.

— Вопрос о выделении финансирования на строительство линкора я снимаю, ввиду того, что основной докладчик не может принимать участие в прениях, — как нечто само собой разумеющееся провозгласил князь Зубов, когда все вернулись в зал и расселись по местам, — Князь Чегодаев, может вы желаете выступить в роли основного докладчика?

— Ни в коем случае. Я как-то не задумывался над военным аспектом, но доводы, приведённые князем Бережковым, меня убедили, — замахал Чегодаев руками, похоже, сам не понимая, насколько двусмысленно звучат его слова, и отчего сидящие вокруг него князья с трудом сдерживают ухмылки.

— Тогда перехожу к следующему вопросу повестки дня, а именно, к обсуждению реформы Боярской Думы, — как ни в чём не бывало, продолжил Зубов.

На мой взгляд Антон, выступавший в прениях по этому вопросу произнёс не лучшую речь в своей жизни. Нет, ну что это такое? Чуть ли не прямо сказал, что тех из князей, кто поддержит бояр — заговорщиков, следует внимательно рассмотреть на предмет их участия в заговоре. Как-то это не дипломатично прозвучало, чуть ли не как угроза.

— Антон, с чего вдруг такая солдафонская прямолинейность. Тебе что, приличную речь для прений не могли написать? — спросил я у него во время перерыва, когда мы нашли спокойное место и он выставил Полог Тишины.

— Нормально же получилось. Вопрос реформы, пусть и со скрипом, но прошёл, — покрутил в руках Антон фамильный артефакт, исключающий возможность подслушивания, — А, ладно. Тебе расскажу. Смотри, у нас "против" проголосовала почти одна треть. Ещё три голоса, и реформа бы не прошла. Так?

— Ну, допустим, — согласился я, ещё не понимая, для чего он взялся говорить об очевидном.

— По прогнозу наших аналитиков голоса должны были разделиться примерно поровну.

— Подожди, ты хочешь сказать…

— Угу, именно это и говорю. Те, кто проголосовал "против", скорее всего к заговору не причастны, и никакого расследования они не боятся. Нам интересны другие. Примерный список тех, кто должен был проголосовать "против" известен. Как ты думаешь, отчего добрая дюжина князей вдруг изменила мнение?

— Ловко, — оценил я величину подставы, — Сам придумал?

Так-то лихо Антон своим выступлением выявил тех, у кого совесть не чиста и кому есть, что скрывать.

— Не, Обдорин подсказал. Собственно, никто и не думал, что всё так легко пройдёт, но похоже после твоей расправы с Сумбатовым у князей в голове мешанина случилась, оттого они и начали ошибаться.

— Да какая же это расправа? Ты видел, как он по мне молниями шарахнул? — возмутился я.

— Э-э, Олег. Я тоже частенько тренируюсь, — поморщился Рюмин, — И ты знаешь, когда мне в Щиты прилетает что-то серьёзное, я не стою на месте, скучая и улыбаясь. И кстати, раз уж у нас пошли откровения, то может объяснишь мне, что у вас с Юрьевским произошло? Ты в курсе, что он сразу после твоей дуэли уехал, никому ничего не объясняя?

— Да нормально всё с Юрьевским. Я же тебе сказал, что он позёр по жизни. Предложи ему дуэль до смерти, он не испугается, зато если пообещаешь, что его после дуэли в обгаженных штанах вынесут, то он на такое в жизни не подпишется. Ну, и я защиту его прошёл, которую он снимать не торопился. Показал, что моё обещание реально. Меня тут Шепелев немного потренировал. Слышал о таком?

— Это бретёр, что ли?

— Угу, он самый. Ты знаешь, что он редко когда убивал? Скажем так, он не брал заказы на убийства. Все убитые, что на его счету — это не заказные дела, а его личные проблемы.

— Допустим, и что с того?

— Шепелева чаще всего нанимали для унижений. Наиболее вероятный исход дуэли с его участием — это пара лёгких переломов, и обосранные штаны у его противника, — поделился я с Антоном теми сведениями, которые сам не так давно узнал.

— Особое заклинание? — мечтательно прищурился Рюмин.

— Обычная физиология. Отчего-то не принято вслух говорить, но у тех самоубийц, что кончают жизнь повешением, происходит то же самое. Сам подумай, Юрьевский, с его пафосом, смог бы дальше жить после дуэли с таким результатом? А хочешь больше скажу? Ему даже покончить с собой после такой дуэли крайне позорно. Одно дело, когда про него стали бы говорить — обделался на дуэли, и куда как хуже, обделался прилюдно, и от того с собой покончил. Вот на всё он мог быть готов, кроме, как умереть засранцем. Собственно, и жить бы не смог, случись с ним такое.

— То есть ты хочешь сказать…

— Не будет у меня схватки с Юрьевским. Как бы он не был хорош по именитости и антуражу, но психологически он сегодня проиграл. Может и не сразу, но он это поймёт.

— Главой Совета Архимагов решил стать? — с интересом глянул на меня Рюмин.

— Ты знаешь, я после того нашего разговора полночи не спал. И так, и этак крутил… А потом понял, что один чёрт нас с тобой рано или поздно вставят, как пазл, туда, куда нужно. Не знаю, как ты, а я на этой должности могу серьёзно побрыкаться.

— Мне бы тоже не помешало себе найти что-то этакое, — неопределённо повёл рукой Антон.

— С князем Зубовым поговори, — посоветовал я, — Вроде, твои методы убеждения его всерьёз впечатлили.

— Думаешь… — почесал Антон затылок, — Он ещё бодр, и вряд ли кому-то готов уступить своё место.

— А зачем обязательно уступать? Ничего страшного не произойдёт, если ты на следующем Совете его подменишь, скажем, по причине нездоровья.

— Он вдруг станет нездоров? — с подозрением глянул на меня Антон.

— М-м-м, варианты, конечно есть, — честно признался я, имея в виду перепавшие мне от Медведева Знания по магии Крови, — Но пока это не тот случай. Попробуй просто поговорить.

— И что я скажу? "Князь Зубов, мне хотелось бы занять ваше место?"

Антон нервничает. Сильно нервничает. Серьёзно его зацепило моё желание претендовать на Главу Совета Архимагов. Если разобраться, то я для него нечто вроде кумира, за которым он тянется. По крайней мере, отставать не хочет.

В жизни бывает всякое. Иногда очень хорошие и талантливые люди попадают в "плохую компанию". Наверняка, все это видели и знают. Отчего-то, близкие им люди зачастую значения этому не придают, и очень зря. Перемелет такое знакомство личность человека. Может, потом и получится его оторвать, но след на всю жизнь останется.

Антон вроде бы в "хорошую компанию" попал. Если что, то это я про себя.

— Слушай, когда тебя твоя солдафонская роль отпустит, ты дай мне знать, — спокойно обозначил я Рюмину моё понимание его сегодняшнего состояния.

— Так это… Ты говори. Так-то, да. Я на прения настроился и пока ещё не отошёл, — смутился Антон.

— Они прошли. Всё. Переключайся, — помахал я ладонью у него перед глазами.

— Уф-ф, — выдохнул он через минуту, если не больше, — Ты слушал? Я всё правильно сказал?

— Откуда мне знать, на что тебя запрограммировали, — блеснул я новым словом из книг, ставших модными в последнее время.

— Не-е, какое там, я просто всё заучил, как стихи… А потом не помню сам, как это говорил, — выдал свои впечатления оживший Рюмин, — Кстати, а ты уже решил, куда сегодня вечером с жёнами пойдёшь?

— М-м-м… Э-э-э… А это точно я должен решать? Не, я в том смысле, что это мне надо решать куда они сегодня хотят пойти? СТОП! — поднял я ладони перед собой, — Не говори ничего. Ты наверняка заражён каким-то вирусом! Такого бреда я ещё ни разу в жизни не нёс.

Я присел, и обняв виски ладонями, попробовал про себя повторить еще раз то, что я только что сказал Антону. Как-то не очень получается. Сбиваюсь. Чувствую, что от меня ускользает истинный смысл происходящего.

— Да ладно тебе. У моего отца это обычное состояние, — успокоил меня присевший рядом друг и соратник, — Жёны у него, скажем так, немного разные. Одной бы по полям на жеребце погонять, а вторая готова часами в салонах пропадать. Ну, а моя маман, та больше по магазинам любительница…

— Ну, спасибо. Утешил. А ты платья видел? Нет, что придумали, а? Это же, это… Да я даже не знаю, как назвать, — охотно переключился я на более интересную тему.

— И платья видел, и лицо твоё. Не знаю, может тебе легче станет, если я скажу, что каждая женщина в душе хотя бы немножко эксгибиционистка.

— А что у меня с лицом не так? — вычленил я заинтересовавший меня момент.

— Оно у тебя глупое становится, когда ты на жён смотришь. И ещё собственник из тебя так и прёт. Не знаю, как в тебе всё это уживается, — хмыкнул Антон, и обернувшись, заметил, — Перерыв закончился, пошли досидим до конца, так уже недолго осталось.

* * *

Вечер того же дня. Зимний дворец. Рабочий кабинет Императора.

— Что-то ты не слишком ко мне торопился, — недовольно встретил государь князя Обдорина.

— Дела, царь — батюшка, дела, — сияя улыбкой, ответил князь, энергично проходя к столу, — Сработал наш планчик, ещё как сработал. Троих уже в работу взяли и ещё материала интересного прилично накопали.

— То-то я смотрю, светишься весь. Ладно, основное мне уже доложили, ты свои впечатления расскажи. Что там с Сумбатовым вышло?

— Убил его Бережков. В блин размазал. А мне при всех документы убойные передал, те, которые при пересылке из Архангельска пропали. Как есть там воровство доказано.

— Хм, полагаешь, добрался он до архивов покойного Куракина? Не хочешь намекнуть ему, что поделиться бы надо?

— Пошлёт он меня, государь, ещё и грехи помянет.

— Что за грехи?

— Так передал он раз мне документы по Камышину, по дому публичному с малолетками. Мы на те деньги хлеб скупили, если помнишь, а преступников отпустили. И не объяснишь же ему, что так нужно было к пользе государства. Молодой он ещё, ни за что не поймёт. Оттого и эти бумаги он мне при всех передал. Чтобы значит шансов у меня не было дело замять.

— Может мне попробовать с ним объясниться?

— Ой, нет. Пусть уж я один этот крест нести буду. Должен же он хоть кому-то верить.

— Ладно. Подумаем. Что там ещё интересного происходило?

— Антон Рюмин фразу весёлую выдал, она крылатой стала и уже вовсю, как первейшая шутка разошлась. Сам сегодня слышал, как граф Тихомиров Елисееву выдал: — "А то можешь живым и здоровым на каторгу пойти". Хорошая шутка, почище иного грозного Указа мозги прочищает. Ну и последнюю новость я прямо перед выездом узнал. Князь Юрьевский снял свою кандидатуру с выборов и выехал в Крым для поправки здоровья. Видать сильно занедужил. Он и с княжеского Совета уехал, не досидев.

— Погоди-ка, так кто у нас тогда Главой у архимагов будет?

— Вот и я про то же, — тяжело вздохнул Обдорин, — Ох, и намучаемся мы с ним.

Глава 54

Первый раз в жизни я лечу на самолёте. Он у нас двухместный, и мне пришлось отстаивать право первым полететь на месте стрелка — радиста. Не то, что бы кто-то претендовал, и мне пришлось спорить, нет, Джуна не разрешала.

Да, как-то так получилось, что вернувшись в наш столичный особняк, я ушёл к себе переодеваться, а нашли меня уже на полу, в крайне неважном состоянии. Каким-то чудом я умудрился в один из кратких моментов проблеска сознания запретить вызов местных лекарей и потребовал привезти Джуну.

— Нервное истощение, — поставила она диагноз, который я уже уверенно услышал, так как после того, как она поводила надо мной руками, я стал чувствовать себя почти что нормально, и просто лежал с закрытыми глазами, соображая, чем мне нужно сегодня заняться в первую очередь. Дел, как всегда, прорва, не знаешь, за что хвататься в первую очередь.

— У него? Нервное? — услышал я голос Дашки, и чуть приоткрыл глаза, стараясь, чтобы этого не было заметно, — Да он толстокожий, как бегемот.

— Может и не бегемот, но да, — подтвердила Алёна.

— Эх, княгинюшки. Это у вас всё на лицах написано, а гнев или радость вы сразу наружу выплёскиваете. А "толстокожие" мужики всё в себе держат, чтобы теми же переживаниями вас лишний раз не потревожить и себя не унизить. У него много переживаний последнее время было? — поинтересовалась Джуна у Дарьи.

После обследования наших будущих детей Дашка Джуне доверяет, и Целительница это чувствует.

— Да какие там переживания. Свадьба, платья, особняк в порядок привели, князя он убил, точнее двух уже, с архимагом поцапался. Да нет. Это его магия во всём виновата. Он что-то очень много тренироваться стал и выкладываться на мощные заклинания.

— Солнышки мои. Вас-то он ближе всего к сердцу пустил, оттого и мелочи от вас для него иногда больнее, чем от посторонних что-то серьёзное. Ну, да ладно. Парень он молодой, должен выдержать. Только учтите, нервное истощение — вещь серьёзная. Последствия от него неприятные могут быть. Сонливость, вялость, импотенция, раздражительность — это далеко не весь список, если заболевание запустить.

— Сонливость? — чуть споткнувшись, пробормотала Алёнка.

— Э-э, раздражительность… — неуверенно добавила Дарья, вздрогнув далеко не на этом слове, как я успел заметить из-под приоткрытых ресниц.

— Да, и импотенция, — отлично поняла Джуна недосказанное, но главное.

— А что мы, что мы… Ну, свадьба это само собой… С особняком тоже надо было заниматься, хотя мы и поскромнее могли обойтись, а вот платья… — вслух начала перечислять Дарья.

— Платья… — эхом отозвалась Алёнка, и чуть подумав, сказала, — А ты знаешь, у меня есть одно, которое ему понравится. Правда оно на школьную форму похоже.

— Такие и у меня есть. Я их из-под палки пару раз одела, и висят с тех пор, как новенькие. Они широкие вроде, так что влезу ещё наверное, — с сомнением ответила Дашка.

— А может сюрприз ему сделаем? Дело-то серьёзное, — легко поднялась с места Алёна.

— И бульон куриный на кухне закажем, а заодно и чай с мятой и мелиссой. Мама такой делает обычно, когда нервничает, — поддержала её Дарья.

— Открывай глаза. Умчались твои сороки, — беззлобно проворчала Джуна, для которой моё состояние, как открытая книга, — Напугала я их вроде, но и ты смотри, я не соврала. Запустишь такое состояние, всё так и будет, как сказала. Так что, лежать тебе, голубь ты мой, дня два, а лучше три. Отварчики пить, птичек слушать, и никаких дел. Ни больших, не маленьких. Я тут денёк побуду ещё, посмотрю, что и как с тобой, а потом к себе меня отправляй, а лучше и сам перебирайся. Суетная она, столица. Тут спокойствия не будет.

И началась лепота!

Жены мои, в замечательных платьицах, надо мной кружат, бульоном и отварами поят, одеяльце с обеих сторон подтыкают, котлетки паровые подносят. А платья — чудо. Подол ниже колен, рукава длинные фонариком с манжетами, воротнички кружевные под горло, и ряд пуговиц по спине. Хороших таких пуговок. Настоящих. Из тех, что с корнем проще вырвать, чем расстегнуть. И ни-ка-ких дурацких декольте.

— Ой, опять, — хлопнула меня Дашуля по руке, и тут же захихикала и запричитала, словно баба деревенская, — Да что такое деется-то. Так и лезет ручонками наш больной, так и лезет. То под подол заберётся, то по заднице огладит.

— И ко мне тоже пристаёт, — пожаловалась Алёна, фальшиво всхлипывая, — Боюсь уже одна по коридору ходить. Того и гляди, выскочит из-за угла и в тёмную комнату уволочёт. Ту, что справа.

— Это с чего бы наш муженёк так разыгрался, не знаешь? Вроде замуж за приличного выходили, а тут прямо охальник озабоченный.

Ага, расстроились они, как же. Обе довольные, как кошки, нашедшие оставленную без присмотра кринку сметаны.

А я что, мне только скажи. Подкараулил, и уволок. Обеих, по очереди. Ибо незачем по коридорам в одиночку ходить, когда муж выздоравливает.

Джуне за ужином, понятное дело, об этом ни слова, хотя, что от неё скроешь.

Зато в полёт она меня потом три дня не пускала. Это уже когда мы к себе прилетели. Придёт, руку на лоб положит, губами пошевелит и снова на день меня от дел отстраняет.

Нелегко мне Совет Князей дался. Хамить и убивать — это точно не моё. Опять же лицедейство на грани фола, оно тоже не шуточки. Я понимаю, что есть люди, для которых хамство и наглость — это образ жизни и второе счастье. А для меня такая роль не привычна и оттого тяжела. Пока на Совете был, держался, а как до дома добрался, и накрыл отходняк. Я же не граф Дракула и не Малюта Скуратов. Тем палачам и злодеям к бесчинствам и трупам не привыкать, а мне такое не по характеру. Была бы война — там без вариантов. Всё просто и понятно. Не убьёшь ты — убьют тебя. А здесь так себя порой накрутишь, что полночи переживаешь и ворочаешься.

— Высота три тысячи пятьсот. Надеть маски, — услышал я голос пилота.

В пробных полётах на моём месте был балластом привязан мешок с песком. А я вовсе не балласт. В этом полёте я вроде инструктора по пользованию магодвигателем. До сих пор самолёт только на своих моторах летал, да пару наших новшеств обкатывал, но вот дошло дело и до нового этапа испытаний.

— Запускаю магик, — услышал я изменившийся из-за одетой маски голос пилота. Магодвигатель — название длинное и неприемлемое в радиопереговорах, оттого он и стал "магиком", — Четверть мощности, полёт нормальный, изменений не наблюдаю, скорость чуть растёт. Половина. Ощущаю подхват. Центровка выдержана. Рули тяжелее стали. Приборная скорость растёт. Пятьсот семьдесят, пятьсот девяносто, шестьсот, шестьсот пятнадцать, наблюдаю слабую вибрацию рулей, шестьсот тридцать, вибрация усиливается, шестьсот сорок, вибрация почти пропала, самолёт рулей слушается, шестьсот пятьдесят, прирост скорости почти незаметен, может ещё десятку вытянем.

— Спасибо. На сегодня достаточно, — скомандовал я, встревоженный появившимися вибрациями, а особенно флаттером хвостового оперения.

Вибрации, в той или иной степени присущи любому средству передвижения.

В качестве идеала могу назвать последние модели пассажирских дирижаблей, где моторная часть отделена от гондолы, а звукоизоляция на таком высоком уровне, что ни шума моторов, не свиста винтов в салоне практически не слышно. Может, такими же свойствами обладают и морские круизные суда, но я на них никогда не был, и сравнивать не возьмусь.

На нашем самолёте при определённом диапазоне скоростей появляются биения. Хвостовое оперение или чрезмерно большое, или чересчур "мягкое". С этим пусть на земле разбираются, а мне самолёт до испытаний нужно сохранить.

Поведал мне Гриша Артемьев, какие у его отца проблемы могут случится, если вояки этот самолёт после доработки не примут. Так что у меня немного другие приоритеты теперь. Все требования военной комиссии перекрыть, процентов на пять — десять, чтобы придраться ни к чему не смогли, и самолёт до испытаний сберечь. Второго у нас пока так и нет. Что-то слишком его доработкой наши инженеры увлеклись, пытаясь из привезённого дирижаблем безмоторного корпуса сделать что-то более интересное.

— Может быть на тысяче метров боевую скорость проверим? Или на приемистость хотя бы нашу птичку опробуем? — услышал я голос пилота, судя по всему уже снявшему, в отличии от меня, кислородную маску, — Больно уж подхват у магика хорош.

Против такого предложения я устоять не смог.

Споры вокруг строительства самолёта идут постоянно. Оскар Петрович Мендельсон, тот инженер, под чьим руководством предприятие Артемьева попыталось скопировать технику предков — это убеждённый фанат максимальной скорости.

Надо сказать, что специалисты для самолётов определяют четыре вида скорости: та самая, максимальная, которая замеряется на определённой высоте и практически в идеальных условиях по мерной миле, приборная скорость, когда мы видим эти показания относительно массы воздуха, в которой передвигаемся, боевая скорость — это диапазон максимально возможных скоростей, которую может развить самолет для ведения активного маневренного воздушного боя, при всех, сопутствующих такому бою, видах боевого маневра, и скорость набора высоты.

Боевые лётчики в тех книгах, которые я нашёл в библиотеке, сравнивают самолёты по последним двум видам скорости, а наземные теоретики, вроде Мендельсона, уповают на первые два показателя.

Как бы то ни было, а самолёт на приемистость мы проверили, а потом и на набор высоты. Магик реально чудеса творит, что впрочем и не удивительно. Нет у него вращающихся тяжёлых деталей, оттого ему и не требуется времени на раскрутку вала и винтов. Моментальный подхват, словно самолёт пинок получил и бешеный разгон после этого.

— Вот это да… — услышал я восторженный выдох пилота, когда мы снова забрались на высоту в три с половиной тысячи, — Он при наборе высоты ещё и разгоняется! Да как ещё разгоняется-то. Ну и зверюга…

Из самолёта вышли довольные и счастливые. Народ, глазевший на поле, нас даже на руках покачал. Всем понятно, что самолёт удачный получился. Недаром трансляция наших разговоров на рупоры выведена. Все всё слышали и словно сами с нами летали. Прочувствовали сопричастность.

— Побежал я, надо замечания по полёту оформить, пока ничего не забылось, — вырвался я из рук встречающих.

Школа Киякина даром не прошла. Помню, как он по "Сапсану" всё подробно расписал после пробного полёта. Здорово нам тогда его замечания помогли. Прямо настоящее руководство к действию получилось.

На самом деле для поспешности у меня ещё одна причина есть. Пока меня подбрасывали, я успел заметить на краю поля, рядом с верфями, две подозрительно знакомые фигурки. Да же не столько фигурки, сколько шубки на них. Сильно запомнившиеся шубки. Вам бы они тоже запомнились, если бы вы выложили за них столько денег, сколько стоит приличный автомобиль.

— Дарья, Алёна, что вы тут делаете? — ещё издалека поинтересовался я у своих жён.

— Ты не сказал нам, что собираешься летать, — начала Дашка прокурорским тоном.

— Тебе нельзя волноваться. Совсем — совсем нельзя, — добавила Алёнка.

— Да какие там волнения. Одна сплошная радость. Видели бы вы, как он летает! — мотнул я головой в сторону самолёта.

— Мы видели. С самого взлёта тут стоим. Уже ноги, как ледышки, — пожаловалась Дарья.

— Та-ак, а ну бегом чай пить. Горячий, с мёдом и малиновым вареньем, — распорядился я, подталкивая их ко входу.

— Пошли, Алёна. Заодно посмотришь на его секретаршу. Та ещё штучка. А про её юбки только ленивый ничего не рассказывает. Вот и посмотрим сами, что же нашему муженьку нравится, — увлекла Дарья за собой Алёнку.

Упс-с… Похоже, ожидается скандальчик.

Оксану я не учёл. Надо сказать, она к придуманной когда-то форме секретарши вполне привыкла и отваливающиеся челюсти тех, кто её видит первый раз, воспринимает, как нечто должное и само собой разумеющееся. А то, как она кофе подаёт, так это целый спектакль. Народ минут пять потом в себя приходит. С чего бы, спрашивается. Подумаешь, резинки у чулок увидели, когда она, наклонившись над столиком, кофе по чашкам разливает. Спрашивается, чего потеть и шумно дышать.

— Ваше Сиятельство, княгини, — встретила нас Оксана, стоя чуть ли не по стойке "смирно" и обозначив приветствие чётко выверенным поклоном…

Уф-ф-ф…

Она была… А-а-а… В длинной плиссированной юбке по щиколотку, туфельках—"лодочках" на низком каблуке и в пиджачке с выглядывающей из-под него белой блузкой со скромным жабо.

Я спасён!

— Олег Игоревич, вам два письма, одно важное, из Оружейного приказа, и телефонограмма от Его Сиятельства князя Рюмина. Все остальные письма я уже раздала исполнителям под роспись, как вы велели, — доложила секретарша.

— Замечательно, — ответил я, имея ввиду далеко не содержание её доклада, — Княгиням подайте два горячих чая с мёдом и малиновым вареньем, а мне кофе, можно с ложечкой коньяка.

Я открыл дверь, пропуская жён, а сам незаметно показал Оксане большой палец и выдохнул.

— А пиджачок-то ей маловат, — заметила Дарья, которой я помогал снять шубку.

— И как бы даже не на два размера меньше, чем надо, — подхватила Алёнка, когда я перешёл к ней, помогая уже ей освободиться от шубы.

Свои мысли о том, что это не пиджачок маловат, а грудь великовата, я мудро оставил при себе.

В этом вопросе обе мои жены Оксане размера на полтора проигрывают, а по нынешнему времени может и на все два. Так-то я у своей секретарши давно этим вопросом не интересовался. Одно дело, когда она в горняшках была, там да. Всё просто и понятно. Знали же они, когда нанимались, для чего мне горничные потребны, оттого и обе стороны понимали, что к чему. Зато после её вступления в официальное секретарство я её даже по попке ни разу не шлёпнул, не говоря о чём-то другом. Это молва народная, когда такое богатство видит, меня в герои возводит, а на самом деле у нас сугубо деловые отношения, разве что с лёгким оттенком интима, и то, когда нас никто из посторонних не видит и не слышит.

— Надо премию ей выписать, — хлопнул я себя по лбу, — Третий месяц забываю. Пиджак и точно ей маловат, а она всё своё жалованье семье отправляет. Пусть нормальный пиджак себе справит, а то вроде поправилась она от сидячей работы, а денег-то на новую одежду у неё нет.

Видели бы вы их глаза… Моих жён.

До княгинь не сразу дошло, что одежда секретарши зависит не столько от её желания, сколько от тех денег, которые она получает.

Вот к чему мои жёны оказались абсолютно не готовы, так это к тому, что не все одеваются так, как хотят.

Для них шубка не шубка, и платье иное рылом не вышло, а тут наглядная трагедия. Девушка поправилась, а денег на другую одежду нет.

Нормально так их проняло… Аж глаза повлажнели…

Угу, на минуту-другую… А потом обе на меня уставились.

Не, а я чо? Я ничо. Всё как обычно… Чурбан, бегемот и сатрап…

Кажется, я что-то пропустил… Э-э, мужлана вроде бы. Точное определение этого термина мне непонятно, но отчего-то обиднее оттого оно не кажется.

— Сколько. Ты. Ей. Платишь? — выставила на меня Алёна указательный палец.

— Рублей тридцать вроде, или сорок в месяц. Не помню точно. А что?

— Эта девушка живёт на тридцать рублей в месяц?

— Нет конечно, — замахал я руками, — Она дай Бог на пять или на десять рублей живёт, а остальное семье отправляет. Откуда мне знать точно. Иди сама у неё спроси, — показал я на двери, которые как раз Оксана и открыла, занося поднос с напитками.

Отчего-то Алёна спрашивать ничего не стала. Потупилась и засопела.

Странно, как шубки по двенадцать тысяч покупать, так тут мы уверенные и смелые, а как с секретаршей о её зарплате побеседовать, так что-то язык проглотили…

— Мы вообще-то про отделку салона приехали поговорить. Моя "Алёнушка" всё ещё не доделана.

— Сколько? — поднял я голову от листа бумаги, на котором начал писать замечания по полёту.

— Э-э, может быть рублей пятьсот, или хотя бы тысячу, — чуть слышно пролепетала Алёна.

— На салон "Дашули" я потратил тридцать тысяч, на твой двадцать. У тебя десятка на все твои фантазии, — отмахнулся я, внутренне наслаждаясь румянцем обеих жён.

Нет, он у них не от горячего чая. Совесть взыграла.

Похоже, обе девицы только сейчас осознали, что жизнь происходит не только внутри княжеских дворцов. И за их пределами тоже живут люди. Для кого-то "Майбах" не "Майбах", а кому и полмешка муки за счастье.

— Ты немедленно поднимешь ей зарплату, — ультимативно высказалась Дарья.

— Хорошо, — согласился я по привычке, и повернувшись на стуле, дотянулся до колокольчика на деревянной ручке. Обычное средство вызова секретарши.

— Слушаю, Ваше Сиятельство.

— Так, Оксана, с этого дня ты назначаешься начальником секретариата. Найди себе пару помощников. Оклад у тебя будет триста рублей, у них по сто. Кроме того, раз в квартал вам положено пятьдесят рублей на новую форму с княжеским гербом. Всё понятно?

— Благодарю вас, Ваше Сиятельство, и вас, княгини, — поклонилась Оксана и дождавшись моего кивка, вышла за двери.

— Довольны? — посмотрел я на жён, — А теперь давайте договоримся. Ваши советы и просьбы я безусловно ценю, но у меня есть одно условие. Если вы и дальше желаете, чтобы я вас слушал и слышал, то пора вам засучить рукава, и заниматься княжеством вместе со мной. Вопросы есть? Вопросов нет. Можете приступать к работе. Вечером мне скажете, кто из вас чем решил заняться.

Озадачил я их. А главное — никакого спора и скандала. Я же говорю — самая правильная тактика — это всегда и во всём соглашаться с женой, или с двумя жёнами, как в моём случае. Тогда есть шанс и свои пять копеек вставить в разговор.

Чай жёны допили молча, переглядываясь, и не мешая мужу — подкаблучнику работать. А потом мне пришла пора их выпроводить. У меня народ на совещание уже под дверями собрался, а их мастер — отделочник дожидается. Не время чаи распивать.

Поднимаясь из-за стола, чтобы помочь им одеться, я обратил внимание на бумаги, которые взял у Оксаны. Лист телефонограммы сначала заставил меня сначала выпучить глаза, а потом и вовсе за голову схватиться.

— Что там? — спросила Алёна у Дарьи, первой подскочившей ко мне и читающий злополучную телефонограмму у меня из-за плеча.

— Юрьевский снял свою кандидатуру и уехал на лечение. Подтвердить звание архимага ты можешь через три дня. Отец договорился. Антон, — вслух прочитала Дарья.

— А, князь Юрьевский. Это же ты с ним поругался? — вспомнила Алёнка.

— С ним, — просипел я и сглотнул слюну.

Что-то горло неожиданно пересохло.

— И кто теперь будет главой Совета Архимагов? — проявила сообразительность Дарья.

— Вот то-то и оно… — промычал я, падая в кресло и ещё раз перечитывая злосчастную телефонограмму, как будто в ней что-то могло измениться.

Оделись жёны сами, и неестественно прямой походкой, шагая в ногу, покинули кабинет.

Ну вот, могут же строем ходить, когда захотят.

А над походкой надо будет поработать. Носок тянуть совсем не умеют и разворот у них не по Уставу. Положено его через левое плечо делать и на левом каблуке, а у них всё наоборот. А если бы при себе винтовка со штыком была, а?

Эх-х… Учить их ещё, и учить…

* * *

Новая Москва. Офис концерна "Курские моторостроительные заводы графа Эльстона".

— Господа, у меня пренеприятнейшее известие. Небезызвестный вам генерал — майор Каргальский, если что, полномочный член Военной комиссии Министерства обороны, представил позавчера проект самоходной артиллерийской установки, выполненной по чертежам предков. В следующую пятницу ожидается предварительное рассмотрение, а затем, не исключена возможность финансирования проектных работ самим Министерством. Неприятность заключается в том, что мы купили лицензию у известной вам немецкой фирмы на восьмицилиндровый карбюраторный двигатель, и под его производство начали строить цеха. По нашим предположениям и предварительным договорённостям больше половины заказов нам должна была обеспечить армия. Но теперь такая возможность вызывает большие сомнения. Только слепой не заметит, что в проекте генерала предполагается дизельный двигатель, и его характеристики, во всех аспектах выглядят предпочтительнее, чем можем предложить мы. Говоря, во всех аспектах, я имею в виду в первую очередь цену, мощность и моторесурс. То есть те позиции, на которые армия смотрит, как на определяющие.

Высокий худой управляющий, в идеально сидящем костюме, поджал свои и без того тонкие губы. Речь, которую он готовил и репетировал, казалось, не произвела на основных акционеров никакого впечатления. Лишь пара человек досадливо поморщилась, словно он отнимает у них время пустыми разговорами.

— Феликс Каземирович, мы понимаем вашу тревогу, но давайте говорить серьёзно. Рынок моторов в стране прост и понятен. Мы знаем возможности конкурентов и в курсе их производственных планов. Помнится мне, вы когда-то высказывали сомнения по поводу покупки лицензии у "Майбаха" на авиационные двигатели. Однако, сегодня это лучшие двигатели в стране, и спрос на них серьёзно превышает наши объёмы. Сотня — другая этих ваших дизелей, да хоть тысяча, это капля в море. Стоит ли бить тревогу и для чего вы нас собрали?

Председатель Совета директоров, полноватый мужчина с округлым живым лицом проговорил всё это, не вставая с места, а закончив, откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди.

Плохой знак. Управляющий делами концерна не считал себя новичком в переговорах. Понять, что его выступление встречено насторожено и ему не слишком доверяют, особого труда не составило.

— Боюсь что все обстоит немного не так. Я позволил себе навести справки, и первоначальные прогнозы крайне прискорбны. По моим сведениям судоремонтный завод в Камышине собирается в этом году выпустить порядка пяти, а то и шести тысяч двигателей. Судя по всему, на такую же цифру рассчитывают выйти армейцы, правда это произойдет чуть позже. Ну и это еще полбеды. Случайно мне стало известно, что заводчик Второв на прошлой неделе разместил на Нарвском инструментальном заводе заказ на две сотни разборных кокилей двух разных типов. Кокиль, господа, это многоразовая форма для отливки чугуна, выдерживающая более пяти тысяч циклов. И эти формы заказаны под блоки дизельных двигателей. А это, господа, означает, что Второв рассчитывает отливать более пятидесяти тысяч блоков в год. Втрое больше, чем то количество двигателей, которое собираемся выпускать мы.

— Насколько верны ваши сведения? Особенно те, которые касаются Второва? — нахмурился Председатель, обменявшись взглядами с крепким мужчиной борцовского сложения, сидящим справа от него.

— Из Нарвы мне позвонил старый приятель, который работает там главным инженером завода. Он решил, что Второв по нашей подсказке их завод выбрал и это нам он блоки лить будет. Хотел меня поблагодарить, — объяснил управляющий свою оговорку о случайно узнанном заказе.

— Помнится, мы отказались от покупки лицензии на дизельный двигатель. Посчитали, что он чрезмерно тяжёлый и маломощный, не так ли? — подал голос пожилой мужчина с внешностью типичного стряпчего.

Невзрачный, неприметный. Мало кто знал, что он один из немногих доверенных лиц князя Юсупова, на чьих землях и расположены заводы графа Эльстона.

Представитель "Промышленного банка". Ещё одна головная боль управляющего. Во все щели без мыла лезет, пользуясь то правами акционера, то Договором о кредитной линии, которая предусматривает повышенный контроль банка за деятельностью заводов.

— Абсолютно верно. Немцы нам предлагали именно такую модель. Турбировать свои двигатели они пока не готовы, так как считают, что уровень технологий не позволит им изготовить недорогую и надёжную турбину.

— Ага, а у нас значит, так не считают?

— На тех дизельных двигателях, которые начали выпускать в Камышине, нет турбины. Её роль выполняет техномагический артефакт, который местные заводчане называют "ракушка". Думаю, он выполняет роль нагнетателя воздуха, потому что иначе ничем другим не объяснить столь высокие заявленные характеристики камышинских моторов. Не исключаю, что и для наших моторов такое чудо будет полезно.

— А вам кто мешает нагнетать этот самый воздух? — покрутил носом, к слову сказать, весьма внушительных размеров, представитель банка.

— Вы и мешаете, — неожиданно для самого себя зло сорвался управляющий, вспомнив, как он изучал Договор о кредите, — Приложение номер три ваше мешает, в котором оговорён полный запрет на использование техномагических устройств. И не только в самих двигателях, но и в оснастке заводов.

— Ну-ну, не надо горячиться, — поднял перед собой сухонькие руки банкир, — Вины банка в таком требовании нет. Это всего лишь страховка от капризов Одарённых. По крайней мере так говорят наши учредители. И, кстати. Обычными способами, без магии, с вашей проблемой никак не справиться?

— Отчего же. Вполне достаточно будет, если вы обеспечите нас заказами от армии. Полагаю, для князя Юсупова это не окажется проблемой? — чуть повеселел управляющий, обрадовавшись тому, что наконец-то услышал нужный вопрос.

— Гхм-м… — отчего-то вдруг поперхнулся представитель финансового мира, — Боюсь, что в ближайшее время такой возможности у нас не предвидится. Хоть моторы это и не линкор, но чем чёрт не шутит, — непонятно высказался он, и больше в разговоре участия не принимал, уйдя в свои собственные размышления.

* * *

Вопросами по размещению акций у меня занимается Андрей Липатов.

Месяц назад в Новосибирске дела пошли хорошо. Смогли заводчане отработать технологические мелочи, и с каждым разом у них стало получаться все больше и больше вполне приличной продукции. До алмазов моего качества им еще далеко, но те же лекарские пояса, к примеру, из их заготовок можно делать вполне успешно.

Тогда-то я и вспомнил о своем давнишнем плане, которым когда-то поделился со Степаном. Пора уже мне заиметь большое и серьезное производство, которое было бы подстать моему княжескому титулу.

К плану о дополнительном размещении акций на тридцать пять миллионов рублей мы подошли серьёзно и вдумчиво. Заключили контракт с солидной брокерской конторой, имеющей множество филиалов по всей стране и оплатили все подготовительные работы, которых оказалось немало.

Вишенкой на торте послужил мой заказ, позволивший новосибирцам показать высокую прибыль в пересчёте на одну акцию. В итоге доходность ценных бумаг прилично выросла, и на этой радостной ноте мы подготовили новый пакет акций к продаже.

— А что тебе раньше мешало? — чуть подумав, спросил меня Степан, когда я впервые завёл с ним разговор о том, что пришла пора выходить на новые рубежи.

— Пожалуй, рынок сбыта. Как-то больно уж мощно начали магию низводить. Казалось, год — другой, и совсем от неё откажутся везде, где только можно. Понятно, что искусственные алмазы не только техномагам нужны, но ты знаешь, пока все обходились небольшим их количеством и особого роста этот рынок не показывал.

— Ты хочешь сказать, что теперь что-то всерьёз поменялось?

— А то. У нас только на одни теплосъёмники тонна алмазного сырья уйдёт, и это самое малое, что я готов предсказать уверенно. Опять же, как только где появляются техномагические устройства, там сразу напрашиваются накопители, и не везде будет возможность использовать их недорогой сапфировый вариант, который, к тому же ещё нами не освоен.

— Тонна алмазов? Никогда такого не слышал. Караты, граммы — это ещё куда ни шло. Ты ещё пудами их начни измерять, — улыбнулся Степан.

— Хорошая мысль. Мы сейчас Второву пару воздуходувок делаем для плавильных печей и обжимной пресс. Если они покажут себя в работе так, как нужно, то считай, что ему одному полпуда алмазного сырья потребуется, если не больше. И это только для одного завода, а их у него больше десятка по всей стране. Ещё у нас на двигатели алмазы потребуются, авиация сколько-то закажет. Так что пахать новосибирцам и пахать. А мы все эти миллионы от проданных акций им в рост запустим. Глядишь, через год — другой и сбудутся мои слова. Вырастим завод до стоимости в сто миллионов и с прибылью миллионов по двадцать — двадцать пять в год.

— Хм, думаешь, стоит деньги вложить?

— Если есть лишние и ненадолго, то отчего бы и нет. А в другом случае у тебя своих тем полно, как я понимаю. Вы на рациях для самолётов можете больше заработать. И ретрансляторы. Готовый продукт, который можно армейцам предложить, и не только им одним. Давай Второву в гости пригласим, и закажем ей цикл статей о том, как твой ретранслятор во время заговора отработал.

— Зачем Второву? Есть куча других журналистов, которые гораздо скромнее по именитости, но пером владеют не хуже. Или втрескался? — так, словно между делом, поинтересовался Степан.

— Да ладно тебе. С чего бы вдруг. Ты хоть представляешь, какая у Второва Империя? Он же миллионами ворочает такими, что и подумать страшно. Сам представь, где я, и где он, — попытался я воззвать к разуму.

К чьему только. Явно не к собственному. Мой разум почему-то молчит, а воображение отчего-то Светлану то в том бесстыдном платьишке представляет, то в наряде восточной танцовщицы, который немногим лучше.

Именитость — дело хорошее. Не в моём случае, но тем не менее. Однако и капиталы никто не отменял. Второв, насколько я понимаю, по капиталам почти вровень с Морозовым будет, а это не шутки. Богатейшие люди Империи. Отодвинувшие Юсуповых по богатству на третье место. Княжеский Клан, владеющий полусотней родовых земель в семнадцати губерниях. Целое государство в государстве. И Стальная Империя, ему в противовес. Капиталы, накопленные поколениями Юсуповых, и сталелитейные заводы, обогнавшие их за пару десятков лет. Это ли не повод задуматься новоявленному князю — латифундисту. Сравнить две разные экономические модели для понимания того, к чему стоит усилий больше прикладывать.

— Есть и ещё причина немаловажная, по которой стоит поспешить. Хочется мне изнутри на Союз Промышленников взглянуть. Князь Гончаров намекал как-то, что там не все нами довольны.

— Довелось столкнуться, — согласился Степан, — Я как-то раз заказы для цеха на электрику размещал в Рязани. Там один умник из этого Союза, как узнал, откуда я, так задолбал меня поучениями и своей простотой. Ладно бы просто жизни учить вздумал, так нет же. Ему всё сразу захотелось. И поумничать, и своё "фу" высказать, и объегорить на расчётах. Начал мне толковать, что цены у него со скидкой были указаны, а скидка только для тех промышленников, что в этот их Союз входят.

— И как разошлись? — помотал я головой, примерив такую ситуацию на себя. Моя нынешняя роль не позволила бы мне уйти просто так.

— Послал его по матушке, и у соседа его заказ сделал. Без всяких скидок вроде, а всё равно дешевле получилось.

— Занятно. Но у меня другая задача. Пора нам связи среди промышленников заводить. А то мы тычемся порой, как слепые котята. Взять те же подшипники. Вот никогда бы не подумал, что это золотое дно. И таких позиций море. У меня чуть глаз не выпал, когда я цены на обычные водопроводные трубы в смете увидел.

— А что с ними не так?

— Цена. Она у трубы в четыре раза выше, чем у той полосы, из которой её делают. Сам понимаешь, что с нашей магической оснасткой это минутное дело. Что полосу вокруг стержня обернуть, что диффузионной сваркой пройтись.

— Магия? — задумчиво почесал Степан затылок, — Магия штука хорошая, но только сдаётся мне, что ты сам скоро накопители начнёшь заряжать. Тебя из-за свадьбы пока не беспокоили, но мне уже несколько раз жаловались. Устают ребятишки, что накопители заряжают. Выматываются. Работают, как проклятые. Так и детства не увидят. Родители уже и деньгам не рады.

— Подожди, мы же вроде с ними про два — три часа в день договаривались.

— Да, это когда было? Когда только — только верфи заработали? А теперь сам вспомни, сколько вы с тех пор дополнительной оснастки придумали.

Оп-па… Теперь уже мне пришлось затылок чесать.

Помогло.

Дальнейшую беседу мы уже вели вместе с Усольцевым, а когда техномаг осознал проблему, то и с двумя его подручными.

Я конечно же понимаю, что не княжеское это дело во все мелочи вникать, а что делать прикажете. Нет у меня диспетчера — универсала, который воедино свяжет все процессы, которые при нашем росте постоянно меняются. Взять того же Усольцева. Пока я ему про помощников не подсказал, он так один и пластался. Зато теперь любо — дорого посмотреть. Оказывается, решаема проблема подзарядки. Добрую половину типовых накопителей можно с помощью теплообменников заряжать, если их на нашей электростанции разместить, где избыточное тепло аж в три трубы улетает. Вон как он лихо помощникам задачи нарезал. Этак глядишь, день — другой, и наполовину у ребятишек работ меньше станет. Вторым этапом можно по накопителям пройтись. Пора всё к единым стандартам приводить. Прошла та пора, когда мы чуть ли не на коленке оснастку ваяли, не думая о том, что нет ничего более постоянного, чем временное. Может для старта это нормальная ситуация, когда каждое изделие по сути своей эксклюзив, но для стабильной работы пора переходить хотя бы на мелкосерийные партии.

И это проблема. Проблема прежде всего кадровая. Так уж получилось, что техномагов со средним образованием не бывает. Они либо самоучки, либо образование у них высшее.

От чего такой перекос случился, я не знаю. Скорее всего из-за снобизма Одарённых.

Кланы могли позволить себе индивидуальное обучение для своих мастеров. А государство было озабочено только специалистами для армии и чисто ради проформы, техномагами — теоретиками. Можно и в этом вопросе подозревать чей-то злой умысел, но как по мне, так это обычное наше головотяпство.

С другой стороны, опять же, для ремесленного училища преподавателей найти в разы проще, чем для техномагического.

Теперь рассуждать о том кто виноват, Кланы или государство, можно до бесконечности.

Вопрос в другом. Заложником ситуации стал я, и я абсолютно не представляю, как мне выкручиваться из неё.

По сути, мне пора целый цех под нашу оснастку открывать. И я даже знаю, где он будет.

Секрета в этом никакого нет. Где же ему быть, как ни у самого мощного Источника Силы на моих землях. Да, в том самом подземном бункере, восстановление и обустройство которого мне обойдётся в целое состояние.

Скажу проще. Одних только работ по строительству, в первом чтении, там на полтора — два миллиона. Если вы думаете, что в эту сумму включены устройства, обеспечивающие жизнедеятельность бункера, то вы ошибаетесь. Их придется докупать и монтировать отдельно.

Да, все те насосы, откачивающие воду, вентиляторы, нагнетающие воздух, и генераторы, дающие тепло и электричество, пойдут отдельной сметой.

Про то, во сколько мне встанут техномагические "трансформаторы", позволяющие обуздать Источник, лучше не думать.

Самое время задать самому себе вопрос, а не дурак ли я?

Показывали же мне в столице помпезные недостроенные здания. Новоявленные нувориши, у которых резко пошли дела в гору, заказывали порой гигантские строения, ставшие Мавзолеями на могилах их бизнеса.

У них передо мною явное преимущество. Их строения хотя бы видны. Зато, если я закопаю миллионы под землю, а потом выяснится, что это напрасная трата, то мой Мавзолей никто не увидит.

* * *

Про то, что домой я в тот вечер приехал без настроения, можно не говорить.

Обе жены меня встретили не ужином, на который я вообще-то рассчитывал, а решительными моськами, которые мне были продемонстрированы с серьёзным видом. На какое-то время смирился, чему во многом поспособствовали столь любимые мной модели платьев, делающих их похожими на старшеклассниц.

— У тебя что-то случилось? — первой спросила Дарья, правильно оценив, что ввалился я в зал не то, чтобы вымотавшись, но изрядно уставший и нахлобученный.

— Скорее наоборот. Техномагов у меня не случилось в достаточном количестве, — с досадой отозвался я, и тут же поблагодарил нашу кухарку, заскочившую в зал с почти горячим латте.

Не сказать, чтобы крепким, но на сон грядущий и такой пойдёт.

Смакуя напиток, кратко объяснил возникшую проблему. Вроде, почти всё у меня есть, а с кадрами коллапс.

— Помнится, Ирина мне рассказывала, что какие-то пилоты себе Источник выжгли из-за неудачных испытаний. Поспрашивай. У них там целый клуб был по прокачке МБК, а может и сейчас есть. Вроде, не самые глупые там собирались, а то, что не всем повезло, так это бывает, — пожала плечами Алёнка, нетерпеливо перебирающая лежащие перед ней бумаги.

А то я не понял, что она со своими обязанностями определилась, когда знакомые бумаги увидел.

Другой вопрос, кто ей без моего разрешения отчёты с верфей дал. Ну, это я скоро выясню, и следствие ей не покажется лёгким.

А как иначе, если Дашка мне в коридоре намекнула, что ей уже нельзя…

Так то мы близнецов ждём, а это особая песня…

Ох, кому-то сегодня придётся отдуваться за двоих, и это точно не я…

Глава 55

Сегодня решил воспользоваться той привилегией, которую мне дает золотая медаль.

Медалька у меня непростая, полагаю, что многие придворные её на очень серьёзный орден согласились бы поменять.

Всего-то-навсего можно с её помощью без очереди попасть на приём к Императору. Мелочь вроде бы, если не учитывать, что остальные за полтора-два месяца записываются, и то не факт, что им приём назначат, а не отправят в соответствующее вопросу ведомство.

— Вам назначено? О, извините, Ваше Сиятельство, — опознал меня секретарь, вскинув лицо от бумаг, — Я доложу о вас сразу по окончании совещания.

— Будьте любезны, — пробормотал я, оглядываясь и выбирая место, где присесть.

Народа в приёмной немного. Один адмирал, которого я не знаю, три сановника, судя по наградам, не ниже тайного советника каждый, и пожилая дама с молоденькой дочкой, весьма милой на вид. Обе отчего-то смотрят на меня со страхом, но готов поклясться, что я их первый раз вижу. Дочку, по крайней мере точно. Такую милоту я бы запомнил.

Между тем недолгое ожидание подошло к концу и дверь отворилась, выпуская четырёх сановников, из которых я узнал одного лишь Мещерского. Секретарь зашёл на доклад, а мы с Мещерским поприветствовали друг друга.

— Полагаю, князь, вы не были записаны на приём? — прищурился Советник, поглядывая на толстую папку у меня в руках.

— Ваши дедуктивные способности делают вам честь, — улыбнулся я двусмысленности сказанного, и по-моему Мещерский это понял.

Так-то задолжал слегка мне Советник. Не первый раз он мной прикрывается, выдавая деятельность своего Научного Центра за мои инициативы. Помощь от него я тоже замечаю, но больно уж вопросы у нас с ним разной значимости.

— Попробую развить мысль чуть дальше. Та же дедукция мне подсказывает, что имеет смысл какое-то время мне подождать в приёмной, чтобы меня с дороги не вернули. Не так ли?

— Не я принимаю решения, — выразительно покосился я на дверь императорского кабинета, — Но вполне возможно.

— Благодарю, — с достоинством отреагировал Советник на подсказку, и подошёл к одному из ожидающих сановников, с которым у них тут же завязалась негромкая беседа.

— Проходите, князь, — поклонился секретарь, выходя из дверей.

Уже знакомый мне кабинет я разглядывать не стал. Недосуг. За дверями целый адмирал сидит, да и сановники далеко не из последних, если их Советник Императора в лицо знает, а тут я влез без очереди.

— Ваше Императорское Величество, — замер я у порога, прикрыв за собой дверь.

— Проходите, князь, присаживайтесь, — коротким взмахом руки указал государь на ближайшее к нему место за приставным столом, — У вас что-то срочное?

— Скорее важное, — прошёл я куда сказано и открыл папку, — Но сначала позвольте вам передать письмо от племянницы и приглашение на испытательный полёт самолёта.

— Послезавтра? — поморщился государь, поглядев в окно, за которым лютовала февральская метель. Наверно, последняя в этом году, — Не уверен, что это хорошая идея в такую-то погоду. Или синоптики перемену обещают.

Прогноз я знал. Ровно, как и то, что последние дни февраля ничем хорошим жителей столицы не порадуют.

— Погоду я беру на себя, — скромно напомнил я новоявленному родственнику, кто перед ним сидит.

Почти две недели прошло, как я подтвердил статус архимага и в тот же день выставил свою кандидатуру на выборы Главы Совета Архимагов.

— Уже интересно, — с улыбкой поднял брови государь, показывая, что он оценил моё заявление, — Решили себя столице во всей красе показать? Или архимагов пугнуть?

— Пожалуй, и то и другое, — согласно кивнул я, — А кто не поймёт по-хорошему, так тех и не жалко. Дураки, они не только себе жизнь портят, но и всем окружающим жить мешают.

— И много таких среди архимагов найдётся? — с намёком поинтересовался родственничек.

— Об этом и хотел спросить. С кем, если что, разговаривать, а кого сразу вызывать, согласно обычаям.

Так-то я неплохо проштудировал всё, что касалось Совета Архимагов, и теперь, по крайней мере, не буду плавать в своде установленных ими правил.

Претенденты на пост Главы Совета могут пойти двумя путями. Или договориться на выборы по итогам голосования, или сойтись на дуэли.

На выборах мне найдётся, что предложить будущим коллегам. Да, это накопители с хорошим запасом Силы, той самой, которую так не любят попусту растрачивать высокоуровневые маги. Согласитесь, куда как проще договариваться с кем-то из архимагов о выполнении задания, если к этому заданию кроме денег приложить средство для полного восстановления потраченного резерва.

— Ого, а ты кого-то вызывать собираешься? — по-свойски поинтересовался Император, изменив официальному обращению.

— Романа Юсупова однозначно, если подставится. Феликс Романович меня больше устраивает, как знамя юсуповской коалиции. Сдаётся мне, одна их замена на Совете Князей будет больше значить, чем все наши игры в страшилки и пугалки.

Молодой Юсупов фигура своеобразная. Признанный красавец, светский щёголь и, пожалуй, самый завидный жених в Империи. Казалось, всё бы хорошо, но не для политики. Ту коалицию, которую сплотил вокруг себя Роман Юсупов ему не удержать. Князьям мало одной симпатичной мордашки, а серьёзных дел за княжичем пока не числится.

— В этом вопросе я тебе не советчик. Мыслишь ты не по годам мудро и крайне решительно, но считай, что я твоих рассуждений не слышал, — покачал головой Император.

Понятно, что не слышал. Старший Юсупов как бы не самая большая заноза в заднице у всей государственной машины, но не положено государю вопросы радикально решать, и всё тут. Обязан он быть выше таких вопросов и уметь их как-то увязывать со своим управлением.

Может это и правильно. Попадались мне книжки, где достоинства многополюсной политики расхваливали, а всё иное не иначе, как диктаторством обозначали. Только время многое меняет, и те догмы, которые ещё не так давно вполне уместны были, многое не учитывают.

Да, власть князей и Императора — это два хороших противовеса, и ещё не так давно бояре вполне органично дополняли этот букет. Но сейчас влияние промышленников и банкиров на ту же политику и экономику трудно переоценить. Иной заводчик раз в десять поважнее будет, чем те бояре, у кого он земли откупил на сорок девять лет.

Да, вот такие выверты. Мещанин землю под жильё и хозяйство купить право имеет, а заводчикам под предприятия их в аренду брать приходится. Редко, кто может казне свою пользу сразу утвердить и сесть на государственные земли. Для такого события нужны нешуточные заслуги и связи.

Тот же Морозов на землях князя Гончарова не просто так деньгами сорит. Всё на три раза посчитано и не на раз обговорено. Меценаты получают привилегии, как правило, да такие, что они не на раз их затраты окупают, и многие существующие правила позволяют обходить.

— Мещерский в приёмной задержался, — прервал я затянувшееся молчание, — А у меня ещё один вопрос, и напрямую по его ведомству.

В папке у меня больше половины бумаг посвящено реактивному двигателю. Далеко не в самом сложном его варианте, а как раз наоборот, всё крайне просто. Но от этого не менее сложно.

Другой вопрос, что мы этот двигатель не осилили.

Попросту, материалов нужных под рукой не оказалось. Как только Густавсон не изощрялся, но высокие температуры не обманешь. Нужны жаропрочные сплавы. Отдельная ветвь науки, неподъёмная для частного финансирования.

Точнее, даже не так. Допустим, я примерно представляю, что нам нужно. Те же Густавсон с Фёдоровым вполне себе понимают, где информацию по требуемым материалам можно найти. Имперское техническое бюро при желании может разыскать не только рецептуры двенадцатикомпонентных видов стали, но и методы её направленной кристаллизации. На второвской "Электростали" вполне возможен, пусть и не сразу, выпуск пилотной партии требуемых сплавов.

Вроде всё. Ну, и несложный вопрос на засыпку: — А кто за всё это будет платить? Сколько? В первом чтении, не предполагающем гарантированного результата, миллионов пять или десять. Только на научные работы. Да, вот такие цифры прозвучали, но даже не это самое неприятное. Где найти хотя бы сотню специалистов, способных собрать все материалы воедино, получив из них работающую модель.

Ага, примитивная задачка. Собери модель из кубиков. А заодно просчитай, как и какой кубик будет изменять свои размеры при разной температуре. Про такие мелочи, как отработка технологии гомогенизационного отжига для каждого вида сплавов, позволяющего снизить различия в тех же деформациях разных видов стали, я даже не говорю. Сам толком ничего не понял, кроме того, что не всё собранное на земле, будет успешно работать в воздухе при критических температурах под три тысячи градусов. По крайней мере у нас не сработало.

Оба двигателя, масштабные копии, уменьшенные в три раза, которые мы попробовали собрать "на коленке", очень красиво взорвались, проработав не больше десяти секунд.

Так что пришлось ногой наступить на бьющуюся в конвульсиях личную жабу, собрать всё, что наработали в кучу, и предоставить эти материалы Империи. В принципе, что я сейчас и делаю, передавая наши наработки Императору.

— Реактивный двигатель на жидком топливе, — сходу уловил государь основную идею в поданных ему документах, — Надо же, дождались. А то меня постоянно убеждают, что по уровню развития техники мы движемся опережающими темпами по сравнению с теми же предками, а на деле поглядеть, так и задумаешься. Пока нет ни танков, ни авиации, да даже алюминия, и того нет в достаточном количестве. Впрочем, ладно. Двигатель существует только в чертежах, или есть работающая модель?

Сразу чувствуется, что правитель у нас к небу неравнодушен. Довелось мне видеть, как он лихо МБК пилотирует. Наверное и сейчас уже представляет себе, как взмывают ввысь стремительные реактивные самолёты.

— Оба двигателя продержались по десять секунд. Наша часть двигателя работает исправно. С остальным должны разбираться специалисты, — чётко доложил я ситуацию и своё видение вопроса.

— Ваша часть? — наклонив голову набок, глянул на меня государь этаким изучающим взглядом, и перевернув ещё пару страниц, вгляделся в чертёж, — Да, я мог бы и сам догадаться, что без магических штучек ваши умельцы не обойдутся.

— Как раз техномагическая составляющая отработала без сбоев. Железо подкачало. В самом двигателе ничего сложного нет. Под конец Второй мировой войны немцы ракеты с такими двигателями по девятьсот штук в месяц делали, да и потом ещё лет пятьдесят во всём мире использовалась такая же принципиальная схема. Поэтому технологию лучше на чём-то простом отработать, и только потом на авиацию заглядываться.

— И какая роль предлагается Мещерскому?

— Пусть доводит двигатель до ума. У страны появится ракета, а у нас апробированные решения, с помощью которых можно будет переходить к двигателям для авиации.

— Да, авиация. Это важно, Архиважно, я бы сказал. Что там за самолёт вы сделали?

— Самолёт вообще-то боярин Артемьев сделал, наши верфи его лишь до ума довели. Добрый штурмовик получился.

— Ага, и что-то мне подсказывает, что и там без этой вашей техномагии не обошлось.

— Ещё как не обошлось, — с улыбкой подтвердил я, ожидающе поглядывая на Императора.

Что-то никак он Мещерского не вызовет.

Если разобраться, то в продвижении техномагии мы с Советником в роли локомотивов выступаем. Я, со своими дурацкими идеями и гениальным Усольцевым, и он, с их научной поддержкой и выполнением самых сложных задач. Пора бы нам объединить усилия. Перейти не на партизанские отношения, где непонятно чего друг от друга ждать, а на плотную работу во благо меня и Империи, ну, или наоборот, Империи и меня.

В той ситуации, которая сложилась, мне любое лыко в строку. Это я про техномагию.

Поговорили мы как-то вечерком с партнёрами и присоединившимся к нам Шабалиным. Интересная картина получается. После переезда меркуловских заводов ко мне, практически все серьёзные изготовители новых техномагических устройств оказались собраны под одной крышей. Понятно, что есть разбросанные по стране заводики и верфи, где по старинке продолжают клепать давно всем известные артефакты. Особого продвижения там нет. Помнится, как-то Усольцев жаловался, что техномаги для дирижаблей за последние пятнадцать — двадцать лет ничего нового не выдумали.

— Допустим, с артефактами мне всё понятно. Нашлось элегантное решение, как можно артефактами дополнить пробелы в технике, и вы этим вовсю пользуетесь. А архимаги? Они-то тебе зачем? — откинулся государь на спинку кресла, поменявшись лицом.

Серьёзный вопрос задан. Политический, я бы сказал.

— У Одарённых должно быть знамя и стимул. Магия совсем не развивается и скоро её напрочь вытеснят из жизни страны. В той же армии маги теперь особой роли не играют. Логично предположить, что недалёк тот день, когда мы доживём до буржуазной революции. Одарённые, по сути своей феодалы. Львиная доля их доходов приходится с земель. Исторический опыт подсказывает, что долго такое положение дел не продлится. На все классовые противоречия я замахнуться не могу, но в армии положение Одарённых надо восстанавливать. Иначе слишком просто будет буржуазии к цели придти и чересчур заманчиво станет отказаться от постепенного сглаживания противоречий. Могут и на решительный шаг созреть, если увидят, что при помощи армии власть упадёт к ним в руки, как перезрелое яблоко.

— И какой же у тебя план? — спросил государь, сохраняя каменное выражение лица.

— Архимаги. Мне потребуется две — три боевые звезды, состоящие из одних архимагов.

— Тебе не кажется, что это уже было? Попроси того же Шабалина, и он тебе наверняка расскажет про удачные и не очень удачные сражения, где и мы, и противники такую силу применяли, — вполне доброжелательно заметил Рюмин.

Раньше я бы точно купился, и кинулся отстаивать свою точку зрения, но сейчас, спасибо князю Обдорину, я и сам умею из собеседника вытянуть что-то лишнее, высказывая сомнения и демонстрируя некоторое недоверие к словам собеседника. Поэтому горячится не буду, а выскажу ровно столько, сколько собирался.

— Мы разбирали с Шабалиным некоторые случаи, которые в той же Академии считаются классическими. Одним из неудачных сражений считается противостояние звезды и артиллерийского полка. Полк маги уполовинили, а звезда полностью была уничтожена. А потом кто-то очень постарался, чтобы неудачные действия магов возвести в аксиому и вбить в сознание армейцев нужное соотношение. Нынче спроси у любого курсанта Академии, кто победит в противостоянии, маги или артиллерия, и он без тени сомнений выдаст правильный ответ. Правильный с точки зрения учебников, но не практики. Те звёзды, про которые я говорю, заставят эти учебники переписывать заново. Впрочем, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Если есть желание своими глазами посмотреть, что может сделать даже один архимаг, то рекомендую подъехать послезавтра минут на сорок пораньше, и хороший бинокль с собой захватить. Я как раз в это время небо буду чистить над Тушино и лёд на реку сбрасывать. Сегодня же распоряжусь, чтобы там макеты пятидесяти орудий на километр растянули. Самому интересно, сколько из них целыми останется.

— Макеты из дерева? — с намёком спросил государь, заломив бровь.

— Для моей магии это особого значения не имеет. Вторым поражающим фактором будет "Адский холод". При температуре минус семьдесят — восемьдесят градусов стрелять ничего уже не будет, да и некому там стрелять станет, — спокойно ответил я, глядя, как Император крутит в руках письмо Алёны.

— Случайно не в курсе, что мне тут племянница написала? — с некоторым удивлением рассматривал государь толстый и увесистый конверт.

— Новую схему налогообложения предлагает опробовать на нашем новосибирском заводе по производству алмазов. Государство получает пакет акций в двадцать процентов и выписку из Устава о том, что мы не меньше половины прибыли будем распределять на дивиденды. Те же самые десять процентов налога будут всегда, а то и больше.

— Звучит заманчиво, а в чём ваша выгода? — положил Император конверт поверх бумаг, рассортированных по одному ему понятному принципу.

— В доверие акционеров и в защите предприятия от посторонних посягательств. Всем будет спокойнее, если в деле участвует государство. Алёна это подробнее расписала, — кивнул я на письмо.

— Хорошее имя дорогого стоит, — прищурился Император.

— Неужели дороже, чем возможность получить свою долю алмазами? Скажем, для тех же армейских артефактов, — притворно удивился я.

— Гхм, — кашлянул государь, поправляя пальцем ставший вдруг тугим воротник, — Чем-то ещё порадуешь?

— Разве только лицом Мещерского, когда он увидит, какую свинью мы ему подложили, — усмехнулся я, и с облегчением увидел чуть заметную ответную улыбку Императора.

* * *

Константин Семёнович Шабалин был удручён и озадачен. Время утекало, как песок сквозь пальцы, а его записи всё ещё находились в крайне неудовлетворительном состоянии.

Да, бывают в жизни людей моменты, когда на кон приходится ставить многое, иногда и свою собственную жизнь. Далеко не все способны решиться сыграть в "русскую рулетку", если её итог непредсказуем. И ладно бы, если это твой последний шанс и тебе нечего терять. Так нет же, это совсем не его случай. Сам вызвался, да что там вызвался, напросился, надавил авторитетом и смог убедить. А началось всё со случайно услышанного разговора.

Степан — друг, семейник, и начальник службы безопасности княжества однажды доложил князю, что у Одарённого, купившего себе "протез", явно наблюдаются подвижки с уровнем магии. За неполных полгода он поднял свою магию на целых два уровня.

Пустяковая новость, на первый взгляд. Тут, в Бережково, полно пилотов, которым протезы тоже прилично добавили к тому же резерву Силы.

Благодаря этому многие умудрились тоже себе уровень поднять. Правда на одну ступень, а не на две.

И только благодаря оговорке Степана, Константин Семёнович понял, что речь у них с князем шла далеко не об инвалиде с выгоревшим Источником, а об обычном Одарённом, который при живом, существующем Источнике на себя одел протез.

Рискнул, и выиграл.

Нужно сказать, что маги разработали много методик для роста уровня своей магии. Любой Одарённый знает простейшие способы тренировок, которым обучают в лицеях. Клановые методики обучения, по крайней мере те, с которыми Шабалину довелось столкнуться, уже на порядок сложнее и изощрённее. Но и кроме них существовали способы, которые имперские учёные от магии причисляли к экзотическим.

Индийские эликсиры, тибетская медитация, китайская акупунктура и наконец, немецкие протезы.

Каждая нация искала свойственные ей способы, и постоянно оглядывалась на соседей, ревниво отслеживая их удачи и неудачи.

Первые протезы появились в Империи после небольшого расширения границ. Лет пятьдесят назад. Империям свойственно расти. Они, как живой организм, или растут, или чахнут. В этот раз Империя подросла, и удачно прихватила в свои владения две Семьи потомственных баварских изготовителей протезов, умудрившихся недавно поселиться не совсем там, где нужно.

Подвела их немецкая практичность и желание получить обширные поместья за недорогую, в общем-то, цену.

Собственно, с этого момента и появилась возможность восстанавливать русским магам выгоревший Источник. Хорошим результатом считалось, если способности восстановятся хотя бы наполовину, и отличным, если подрастут хотя бы до двух третей от того, что было.

То, что умудрился сделать Олег Бережков, можно назвать не иначе, как чудо. Его протезы восстанавливали уровень магов полностью, а потом ещё и давали возможности быстрого роста.

И, как вишенка на торте, сам князь. Бережков Олег Игоревич. Молодой, дерзкий, и в какие-то моменты безумно талантливый. Архимаг, с выгоревшим Источником.

Мировая сенсация, про которую знают единицы.

Для Шабалина давно уже не было секретом, что у молодого князя стоит протез.

Другой вопрос, что и как он сделал, чтобы так резко вырасти в архимага.

Дьявольское искушение для любого учёного, отдавшего всю свою жизнь на изучение магии, как науки. Видеть феномен ежедневно, и не находить этому объяснения.

Впрочем, не это главное.

В тот момент, когда Шабалин осознал, что тот путь по развитию собственного уровня магии, который он себе наметил на ближайший десяток лет, может быть пройден за год, и совсем с другим, более высоким результатом, он решился.

Да, разом бросил на весы свою жизнь, новоприобретённое баронство и все свои земные прихоти и привычки.

Риск? Риск им изучен и оценен. По крайней мере он так считает.

С его текущим уровнем, и с тем протезом, на мощности которого он настаивал, это прорыв. Не меньший, чем был у предков с первым полётом человека в космос.

Он согласен.

Да, он понимает, что может произойти конфликт Источников и вместо него на земле останется воронка. Бывало такое, и не раз.

Необходимо сохранить свои знания?

Конечно. Шабалин и так знает, что он сильный теоретик. Пусть официальная наука до сих пор не признала самые спорные его теории, но для всего нужно время. И у него подготовлены доказательства.

Завтра же он готов сесть, записать и систематизировать всё, что придумал за последние годы.

Вот с этим он и поспешил.

Оказалось, что записывать надо много, а мысли, те, что в голове, как назло, вовсе не о науке.

Конфликт Источников. Наука не так много знает о тех причинах, которые его вызывали. Олег что-то говорил о регулировании встречного напряжения, которое они снимут, благодаря персональным разработкам Усольцева, но твёрдой уверенности в словах князя не было.

Самое смешное, что он, учёный, всю жизнь занимавшийся магией, в полном объёме не смог понять того, что ему объясняют.

Словно разговор не о магии шёл, а о чём-то совершенно ином.

Бережков и Усольцев спорили, чертили схемы, перечёркивали в них целые участки и тут же рисовали другие, а он, учёный с мировым именем, пялился на них, как первоклашка на студентов, решающих задачи по физике. Нет, в общих чертах понятно о чём они спорят. Как заставить вместе работать его Источник и протез. Разного напряжения и потенциала отдачи. Но дальше сплошная абракадабра.

Одномоментный ток разряда, вероятность пробоя энергоканала, паразитные колебания контуров, волновой резонанс. Говорят о нём так, словно он не маг, а не понять что, вроде той же армейской рации, разобранной на отдельные блоки.

— Зато можно формировать заклинания в два потока, — запомнилась Шабалину фраза князя, после которой оба спорящих резко замолчали, и начали как-то очень нехорошо разглядывать учёного, почувствовавшего себя под этими взглядами крайне неуютно.

— Не, не справиться, — отмер через минуту Усольцев и захлопал себя по карманам, в надежде найти там пачку сигарет. Словно не помнит, что последние у него час назад закончились.

— А мы конструкты ему во внешнюю память пропишем, — покачавшись на стуле, выдал князь.

— На такую-то мощность? — тут же отреагировал техномаг, — Это сколько металла придётся накрутить. У нас и так дополнительных блоков не меньше пяти получается, а если ещё защитные экраны к ним присобачим, то килограмм десять одного металла выйдет, а то и больше. И места для памяти нет уже. Там и так всё плотнячком. Рюкзак на него одевать?

— На руку пришпандорим, или на плечо. А записанные конструкты в многослойный пакет упакуем, как в "Медведях" у Меркулова было сделано.

— И будет он у нас, словно рыцарь, весь в ремнях и доспехах. Я за сигаретами побежал, — выдал Усольцев уже в дверях, и шумно загрохотал вниз по лестнице, умчавшись к недавно открывшемуся буфету.

— Олег Игоревич, я не совсем понял суть проблемы, не поясните? — отвлёк Шабалин князя, рисующего на бумаге странного человека в цилиндре, перетянутого ремнями и выставившего перед собой руку, почти полностью закрытую загадочными металлическими накладками.

— Я предложил воспроизводить заклинания в два потока. Сначала, за счёт вашего Источника, вызывать записанный конструкт, а потом запитывать его Силой от протеза. Самому вам эти две операции провести разом будет крайне сложно. Так же сложно, как двумя руками рисовать разные рисунки или писать два разных письма одновременно.

— И для чего нужны такие трудности? Как я понял, Усольцев предлагает мой Источник использовать, как подпитку для накопителей протеза, поставив на него какой-то множитель, — посмотрел Шабалин на разбросанные по столу бумаги со стрелками, квадратиками и треугольниками, понятные лишь его собеседникам.

— Неплохое решение, — кивнул Олег, ероша волосы, и подтягивая к себе нужный лист со схемой, — В нём безусловно есть плюсы, но их перекрывает один огромный жирный минус. Ваши энергоканалы. У меня они были изначально получше, чем у вас сейчас, и прокачивал я их, порой переходя разумные границы. Не уверен, что такие нагрузки окажутся вам по плечу. У молодости, знаете ли, есть свои преимущества.

— А какой выигрыш даёт ваше предложение?

Если Шабалин и удивился невысокой оценке его прокачки, то вида постарался не подавать. Так, себе пометочку сделал, чтобы при случае подробнее расспросить у князя, что именно он имел ввиду.

— Почти полуторакратное снижение нагрузки на основной энергоканал. Мы их разделим. Разделим не только каналы, но и распределим нагрузку между ними. И я полагаю, что это не все преимущества. При такой схеме, — потыкал князь пальцем в гораздо более навороченный рисунок, — Вам потребуется гораздо меньше времени на адаптацию. Скажем так, не годы, а месяцы. Заодно и сократится время, требующееся для составления заклинания.

— Погодите, отчего годы, — заволновался учёный, — А как же пилоты? Месяц — полтора и они с протезами уже в воздух поднимаются.

— Зачастую даже быстрее, — согласился Олег, — Но не забывайте, мы им всего лишь заменяем протезом из выгоревший Источник. При уже существующих каналах они всего лишь восстанавливают свой уровень. То есть работают с теми же заклинаниями, что и раньше. И даже потом, если они и перескакивают на следующий уровень, то это происходит вполне обычным, я бы сказал, естественным путём. Разница в сто единиц Силы, может чуть больше. У нас с вами предполагаются совершенно другие величины, не так ли? И счёт пойдёт на тысячи.

— Как-то я не слишком хорошо представляю себя в роли монстра, наполовину состоящего из техномагических устройств, — неуверенно пробормотал учёный.

Примерный рост он предполагал, но одно дело рассуждать об этом абстрактно, и совсем по-другому всё обстоит, когда слышишь конкретные цифры.

— Да полноте вам, — рассмеялся князь, — Много ли вы внимания обращаете на различные устройства в том же автомобиле или на дирижабле? Давите на педаль, переключаете передачи, и не задумываетесь, что и как из-за этого приходит в движение. Так и здесь будет. Поверьте на слово, вы очень быстро привыкнете. А чтобы во время адаптации не скучно было, мы вас приборчиками обвесим, а где не сможем, то контрольные гнёзда выведем, для устройств наружного подключения. Кому же, как не вам разбираться, что и как у архимагов работает, и какие пути имеются, чтобы они ещё сильнее стали. К тому же распределённая схема для измерений замечательно подходит. Гораздо лучше, чем любая другая. Сами себе ходячей лабораторией станете.

Рассуждая, Олег ловко рисовал на изображённом им человечке приборы со стрелочками, очень похожие внешне на манометры, датчики и другие хитрые загогулины, располагая некоторые из них даже на воротнике.

Шабалин поднялся с места, обогнул стол, и подойдя к князю, посмотрел на почти что законченный рисунок. Может он и хотел что-то сказать, увидев художества Олега, но вместо этого лишь шумно икнул, испуганно зажав рот рукой.

Хорошим художником Олег не был, но человечка на рисунке Шабалин узнал. Это он нарисован, такой, каким был в молодости. Князь что-то задумал, или это случайное сходство?

* * *

Дарье Сергеевне сегодня нездоровилось.

К счастью, Одарённые умеют справляться с мелкими невзгодами. Ту же головную боль или тошноту Малое Исцеление на раз снимает. Тем не менее в столицу, где сегодня будут проводиться испытания самолёта, Олег улетел с Алёной, а она осталась в Бережково.

Дарья стащила из вазы пару ягод. Что бы про Олега не говорили, а к её капризам он относится с пониманием. Стоило только заикнуться, что ягод хочется, и пожалуйста. Свежие ягоды каждый день на столе. За сутки всё организовал. Только люди необычно устроены, а беременные женщины и тем более. Стоило на столе ягодам появиться, как их уже не так сильно хочется. Зато чего-нибудь солёненького… Но нет, нельзя. Джуна посоветовала пить поменьше, а после солёного удержаться трудно.

Вытерев руки, Дарья взялась за фотографии. Фотоальбом должен быть у каждой семьи. Таковы традиции. Фотографий Олега у неё немного. Первые две из лицея. Пришлось письмо писать в Углич, чтобы помогли восстановить хоть что-то из тех лет. Фотографий нашлось всего две. На одной Олег среди первоклашек, а вторая — это их выпускной класс. Следом легла небольшая фотография, сделанная на документы. Касимовский период жизни, когда Олег выправил документы, как Глава Рода Бережковых. А здесь он вместе с партнёрами перерезает ленточку, празднуя открытие верфей. Следующие фотографии Дарья расположила по хронологии. Награждение первокурсников Академии, отличившихся во время прохождения практики.

Победа на Имперских гонках, и они рядом, в лихо заломленных беретах. Молодые и ошалевшие от радости. Красивая пара получилась, и берет ей к лицу.

На следующей фотографии Олег в курсантской форме. Судя по значкам на мундире, это уже второй курс. Ах, да. Он же рассказывал, что незадолго до дуэли фотографировался, как лучший студент курса.

Следом легло ещё две фотографии со следующих награждений, уже этой зимой, и потом пошли их свадебные.

Надо же, как в полтора — два десятка фотографий можно уложить несколько лет жизни.

Размышления прервал телефонный звонок. Местный.

Междугородние, они другие. Длинные и требовательные.

— Дашка, как здорово, что я тебя застала! — зачастила в трубку Елена Бельская, узнав Дарью по голосу, — Я к тебе сейчас прибегу, и такое расскажу… Ахнешь. Впрочем нет, не утерплю. Ты же знаешь, что я с девочками занимаюсь? С воспитанницами князя?

— Только то, что ты в прошлый раз рассказала. Правда, я так и не поняла, что именно ты там делаешь.

— Да погоди, это не важно. Я про другое. Твой Олег решил, что они у него магессами станут. И многие уже кое-что умеют. А вчера прямо при мне у одной из девочек впервые получился Светлячок. Она так здорово объясняла, как она его сделала, что даже я не удержалась и попробовала. Дарья, у меня получилось! С первого раза! Мне говорили, что твой муж Бог, а я не верила! Теперь верю. Всё, я бегу. Я такая счастливая!

Глава 56

Аэродром Тушино. Первое марта 211 года от Начала.

— Да на небе тучи,

— Тучи, тучи

— А вот их не стало.

— Сложились тучи в кучи,

— Их вдруг стало мало.

— Небо Льдом опало.

— Солнце засияло, — напевал я негромко, почти что про себя, выкладываясь в заклинание по полной.

Весёлая песенка была у предков про тучи, которую я под свои нужды переделал. Помогает мне сосредоточиться, отсекая другие мысли. Незатейливый стишок вышел. Детский. Камышинские ценители поэзии меня наверняка бы освистали, а то и закидали гнилыми помидорами, но согласитесь, кастовать одно из самых мощных заклинаний на всю Империю, и сочинять стихи, это за гранью возможного. Для нынешних архимагов, но только не для меня. Это я не к тому, что у меня необычайный поэтический дар прорезался. В этом вопросе я как раз крайне самокритичен и признаю, что поэт из меня никудышный, прямо скажем, я даже не стихоплёт ни разу, зато с магией теперь дружу вполне по-взрослому.

Стоит добавить, что я ещё и танцую, если мой ортопедический танец можно назвать громким словом танец. Со стороны можно подумать, что я кручу над собой тяжёлое мокрое одеяло, которое отчего-то никто не видит.

Может его и не видят, а оно есть. Это те самые тучи. Они втягиваются в водоворот, и его мне нужно раскрутить и зашвырнуть куда подальше. Этак километра на три — четыре, где уже расставлены макеты орудий, и даже кое-что из трофейной бронетехники выставлено. Продали мне несколько образцов по знакомству по цене металлолома. Теперь самому интересно, что с ними будет, когда на них сверху упадёт пара сосулек по полтора-два центнера весом. От армейских грузовиков как-то раз колёса отлетали в разные стороны, но там и сосульки немного другие были.

Короче, во всём виноват Шабалин, если что.

А я белый и пушистый.

Это его идея была, что скорость падающего льда можно в разы увеличить, если разогнать вращение воронки. Сначала раскрутить это торнадо, и лишь потом всё в Лёд превращать.

Ну а я что… Я ничего умнее не придумал, чем воплотить его замысел в ритуальном танце с одеялом.

Не, так-то я очень умный, как мне кажется… И конечно, было бы время… Но его совсем не было.

В общем, вышло, как вышло. Мудрить оказалось некогда, и я пошёл по пути наименьшего сопротивления. Изобразил вербально, как я эти тучи раскручиваю вместе с той воронкой, которая их стягивает.

На тренировках результат получился убедительный.

Ровно настолько, насколько могут быть убедительными куски льда, килограммов в сто пятьдесят весом, разогнанные до скорости снаряда. Кстати, подходить к месту падения сосульки в ближайшие полчаса сильно не рекомендуется. Я досконально не знаю, что Савва Савельевич со Льдом намудрил, но метрах в десяти-пятнадцати от места падения сосулек от холода лопается зубная эмаль, если туда зайти без специальной маски раньше времени.

Джуна вскоре строго — настрого всех горе — исследователей предупредила, что больше она идиотов лечить не будет. Пусть идут и золотые коронки за свой счёт вставляют, раз под Адский Холод лезут без ума.

Сибиряки знают о том, что если на морозе градусов под пятьдесят по замёрзшей берёзе топором стучать, то топоров не напасёшься. Железо от мороза крошится, немногим хуже дерева. И мы это теперь тоже используем.

Заклинание мы с Шабалиным переделали так, что оно в две волны работает. Первой ударил и заморозил, а второй волной сосулек уже по замёрзшему металлу врезал, как только он хрупким стал.

Хорошее накрытие по площади получается. Примерно километра на полтора — два в диметре пятно плотно накрыть можно, если туч хватит. И дальность заброса увеличилась. Если тучи и облака высоко, то сосульки километров на восемь — девять от меня могут улететь. Но чем больше расстояние, тем меньше кучность. Зато на дистанции до пяти километров всё работает, как надо. Плотнячком ледышки приземляются. Мало никому не покажется.

Так что, когда я услышал из толпы наблюдающих громкие комментарии, то ничего удивительного в них не нашёл. Нет пока у армейцев, ни у зарубежных, ни у наших, такой наземной техники, чтобы боеспособной осталась, когда в неё моя сосулька прилетит. Да даже если тот же броневичок где-то рядом с падением глыбы льда окажется, то его лютая стужа вскоре там и заморозит, прямо вместе со всем его топливом, маслом и содержимым радиатора.

С края аэродрома, где выстроены трибуны, река хорошо просматривается. Сейчас, когда небо очистилось и солнышко светит вовсю, в том затоне реки и на вытянутом островке, отделяющем затон от русла, ничего пока не разглядеть. Там сплошное марево, радужные клубы снега и переливающиеся облака ледяной пыли. Натурально — снежная радуга над всей рекой стоит, и мешает разглядеть, что осталось от макетов и техники.

— Надо было на реку мишени вытащить, там бы ветерком всё быстро сдуло, — с досадой проговорил незнакомый мне генерал — полковник, опуская бинокль.

— Побоялся. На реках это заклинание ещё не опробовано. А ну, как русло перемёрзнет и затопление начнётся. Платить-то за убытки меня заставят, — пояснил я вынужденное решение по выбору полигона, — Да и техника просто утонет, скорее всего, а тут её на островке поставили.

— Думаете, такое возможно? — слишком живо повернулся ко мне военный, оценивающе поглядев сначала на меня, а потом ещё раз оглядываясь в сторону, чтобы прикинуть ширину реки.

— Топить города мы пока не будем, но ход вашей мысли мне нравится. С удовольствием обсудил бы с вами на досуге возможности применения магии в военном деле. Как по мне, так пара метров воды на улицах города куда как лучше, чем пара тысяч снарядов, которые принесут такой же результат в потере обороноспособности объекта.

— Генерал — полковник Томилин. Генеральный штаб. Проще всего меня найти через секретариат, — представился военный.

— Господа, магия — это без сомнения интересно, но насколько я понимаю, мы приглашены на испытания самолёта, а он до сих пор не взлетел, — желчно вмешался в наш разговор ещё один вояка, генерал — майор с заковыристой эмблемой Службы военных сообщений, показывая на стоящий самолёт. Интересный голос у него, хриплый и с оканьем.

Этого генерала я знал. Бывал он у нас в Академии пару раз на торжествах. Его Служба — полномочные представители Армии и Флота на всех видах транспорта, и определённый интерес к выпускникам нашей Академии, особенно к командирам дирижаблей, у него понятен. Только отчего-то мне кажется, что перебил он наш разговор о магии не случайно. Хоть сейчас его в тот список вноси, в котором у меня противники магов обозначены, во всех областях их деятельности.

Я оглянулся назад, разыскивая взглядом Артемьева — старшего. На мой невысказанный вопрос он ответил утвердительным кивком, и с лёгкой улыбкой стрельнул глазам вверх.

— Сегодняшняя презентация самолётов, да-да, я не оговорился, именно самолётов, уже началась, — усилив голос магией, сообщил я гостям.

Как-то так у нас получилось, что площадка, изготовленная для Императора и его свиты, стояла особняком и мне пришлось усилить голос, чтобы до неё докричаться.

Не случайно, если что, площадка так поставлена. Для меня самого стало новостью, что для её изготовления существует отдельный имперский стандарт. Да, вот так просто. Смотришь ранг мероприятия, а дальше будь добр, изготовь для царствующей особы соответствующую площадку. И ладно бы своими силами. Так нет же. Специальными мастерами, одобренными и проверенными не на раз. В нескромную копеечку нам это удовольствие встало. Зато сооружение получилось достойное, и, как минимум, с трёхкратным запасом прочности. Ещё и Щитами прикрытое со всех сторон.

— Начинаем мы с сюрприза. Если вы сейчас сделаете всё так же, как я, то на фотографиях мы будем отлично выглядеть, — тут я задрал голову, и принялся высматривать самолётик, летающий очень высоко в небе, а увидев его, начал махать рукой, — Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Нас снимает три фотоаппарата и кинокамера с высоты в семь тысяч двести метров.

— И зачем нужно целых три? Одного мало? — проворчал всё тот же генерал от службы сообщений.

— Один фотоаппарат панорамный и два с длиннофокусными объективами. Звёзды на ваших погонах мы может на фотографиях и не увидим, но количество людей на трибуне пересчитать сможем. Впрочем, более подробно о самолёте — разведчике расскажет господин Артемьев, я всего лишь отмечу, что благодаря хорошей радиосвязи и экипажу в два человека самолёт вполне можно использовать в качестве корректировщика для артиллерии.

Над нами сейчас летает то чудо, которое мы соорудили из несобранного самолёта. Того самого, корпус которого нам притащили дирижаблем. Успели таки к показу, и даже испытания ему провели по полной программе, гоняя машину в две смены. Не хочу хвастаться, но по всем сведениям наш самолёт — разведчик на сегодняшний день самый быстрый самолёт в мире, и скорее всего, самый высотный, хотя с последним утверждением можно поспорить.

Передав эстафету сияющему Артемьеву, я наконец-то смог спокойно оглядеться. Вместе с Артемьевым, цвели улыбками Мендельсон, и тот вояка, который взял на себя ответственность за предоставленную авиастроителям отсрочку, позволившую нам довести самолёт до состояния, превысившего требования военной комиссии.

Капитан Панкратов, с виду редкий зануда и педант, оказавшийся на самом деле фанатиком авиации, помогал Артемьеву, подтверждая своими сухими и короткими докладами такие параметры самолёта, как крейсерскую скорость, скороподъемность, скорость на пикировании, и скорость у земли. Не зря мы его на самолётах все три дня катали, когда он к нам с проверкой приезжал. Проникся. Не уверен, что адъютант из Панкратова хороший получился, но в авиации он разбирается получше, чем его генерал.

Тем временем штурмовик тоже запустил двигатели, заранее прогретые и не на раз проверенные за сегодняшнее утро, а затем неспешно выкатился на взлётную полосу.

Что будет дальше, я знал, оттого и решил посмотреть на лица гостей.

Самолёт взревел двигателями, винты слились в один сплошной круг и когда шум, казалось, достиг максимума, вдруг стало тихо. Настолько тихо, что вместо рёва моторов все слышали только свист винтов, рассекающих воздух и негромкое тарахтение, словно где-то на поле работал двигатель грузовика.

— Заглох, — прошелестело по рядам гостей, — Куда это он? Смотрите, что он творит…

Самолёт сорвался с места, и вздрагивая на неровностях бетона, начал разгон. В наступившей тишине было слышно, как бухают колёса шасси по стыкам бетонных плит взлётной полосы.

— Только что мы продемонстрировали вам, как работает система шумоподавления. Даже на форсированном взлётном режиме шума моторов практически не слышно. Бесшумный полёт поможет нашим самолётам крайне успешно преодолевать посты акустического наблюдения, — не удержался я от комментария, глядя на растерянные лица вояк.

— Пф-ф, это пока просто слова. Не мешало бы их проверить, — достаточно громко высказался всё тот же генерал — майор.

— Вас не устраивает сегодняшний результат? — повернулся я к злопыхателю, — Обратите внимание, что акустический пост, расположенный около диспетчерской, уже проворонил нашего разведчика. После завершения испытаний можете поинтересоваться у них, на каком расстоянии они потеряют второй самолёт.

Я указал пальцем на раструбы акустиков, отслеживающие взлетающий штурмовик. По предварительным проверкам контакт с самолётом они потеряют после его удаления на три — четыре километра, что само по себе отличный результат. Отличный для нас, а не для поста наблюдения. Поднимись самолёт на высоту в пять — шесть километров, и они его уже никак не услышат, даже если он пролетит прямо над ними, прячась за облаками.

Так и вышло, вскоре раструбы акустиков беспомощно заёрзали, пытаясь обнаружить штурмовик, по-видимому, сменивший курс.

Особыми достижениями в деле радиолокации пока ни одна страна похвастаться не может. Убогие они ещё, нынешние радары. Судя по тому, что нам говорили преподаватели в Академии, какие-то успехи есть у флота. Справедливости ради стоит заметить, что и размеры у целей, обнаруживаемых корабельными радарами, существенно отличаются. Самолёт с крейсером не сравнить. Моряки могут своими установками большой корабль обнаружить километров с двадцати — тридцати, а самолёт заметят лишь тогда, когда будет поздно. Как не крути, но шестьсот километров в час — это десять километров в минуту, а обнаружить самолёт за пару десятков секунд до того, как он свалится в пике и сбросит бомбы, так себе подмога для зенитчиков. Наблюдатель с биноклем полезнее может оказаться.

Штурмовик пару раз прошёлся над полем, показывая несложные фигуры пилотажа. "Спираль", "восьмёрка", боевой разворот, пикирование, "бочка" и "горка". На сегодня достаточно. Стоит заметить, что сам по себе самолёт способен на большее, но у наших пилотов ещё слишком мало опыта, чтобы мы могли рисковать единственным образцом штурмовика из-за человеческого фактора.

Потом гости смогли наблюдать за посадкой самолёта — разведчика. Красиво сел, что и говорить. Пилот притёр самолёт к полосе так, что я касание прозевал. Не зря мы его дружно ругали, когда на первых посадках он через раз норовил "козла" словить, заставляя самолёт пару раз подпрыгивать из-за жёсткого приземления.

— И в завершении показа двойной проход над вражеской колонной бронетехники, — услышал я голос Артемьева, и развернулся в сторону полигона, устроенного за пределами лётного поля. Пятнадцать разнообразных броневиков были расставлены в линию, растянувшуюся метров на триста — четыреста, — Штурмовик сначала атакует колонну в лоб, стараясь нанести как можно больше повреждений головным машинам, а второй раз пройдёт с хвоста, высыпав за четыре с половиной секунды шестнадцать авиабомб общим весом четыреста килограмм.

— Я один про такие бомбы не слышал? — подал голос полковник интендантской службы, — Что-то я не припомню такой позиции в номенклатуре боеприпасов.

— Не удивительно. Мы их сделали из снарядов калибром сто семь миллиметров. После перехода артиллерии на калибр сто двадцать два миллиметра у вас на складах их не одна тысяча осталась, — невозмутимо заметил капитан Панкратов.

Если что, то это была его идея. У Империи есть авиабомбы в сто килограмм весом, которые сбрасывают с дирижабля, если такая возможность случается, а осколочной мелочи пока никто не делает. Надо ли говорить, что для штурмовиков такие бомбы избыточны, а то и опасны.

Я обошёл гостей, и выйдя в первый ряд установил Щит, закрывший обе трибуны. Хоть нас и убеждали в том, что осколки на такое расстояние не долетят, но чем чёрт не шутит, лучше перестраховаться.

— Вы всерьёз полагаете, что ваша магия нас защитит от авиабомбы? — услышал я за спиной уже надоевший мне окающий голос.

— Я могу сесть сверху на любой из этих броневиков, — показал я пальцем на колонну техники, выстроенную на полигоне, — И пусть хоть десять самолётов меня штурмуют. Ничего у них не выйдет. Другой вопрос — сколько из этих самолётов обратно вернётся. Тут сходу не готов сказать. Пробовать надо.

Опс-с… Неудачка.

Я забыл, что голос усиливал, и получилось так, что мой ответ услышали все присутствующие на показе.

То-то все вместо полигона теперь на меня уставились. Услышали, как я огрызнулся на очередное высказывание генерал — майора. Доклевал он меня своим занудством.

А я что… Я ничего. Стою себе, рожа кирпичом, Щит держу и смотрю, как самолёт заходит на атаку.

— Атака начинается планированием с высоты шестьсот метров под углом в тридцать градусов. С дистанции восемьсот метров пилот производит пристрелку трассерами, используя четыре двадцатимиллиметровых пушки, а на дистанции пятьсот — шестьсот метров к стрельбе подключается стрелок, в чьём ведении находится спаренная установка тридцатимиллиметровых пушек. Он же отвечает и за сброс авиабомб.

Доклад капитана Панкратова был прерван звуками начавшейся стрельбы. Красиво выглядит со стороны атака штурмовика. Крайне впечатляюще. Психологический эффект, что надо.

Другой вопрос, насколько эффективным окажется его применение.

Я перечитал кучу книг, оставшихся от предков и сохранённых в имперской библиотеке. Должен сказать, что с легендарным Ил–2 не всё так радостно, как это принято считать.

До 1943 года, пока на вооружение не поступили противотанковые авиабомбы с кумулятивным эффектом, особой опасности штурмовик для танков противника не представлял. С бронёй средних танков пушки калибром в двадцать три миллиметра просто не справлялись, даже лёгкие танки пробить удавалось далеко не всегда, для этого нужно было умудриться попасть в самые уязвимые места. Не особо боялась штурмовиков и пехота на переднем крае. Научились солдатики выживать под огнём пулемётов. Опыт боевых действий в первые годы Великой Отечественной войны показал, что при атаках с бреющего полета Ил-2 способны поражать лишь живую силу противника вне укрытий и его транспорт в местах сосредоточения или в колоннах.

Короче, очень спорный самолёт был у предков. Из тридцати шести тысяч выпущенных в годы войны штурмовиков Ил-2 День Победы в боевых частях первой линии встретили лишь три с половиной тысячи!

В наше время ситуация чуть лучше. Ни у кого, кроме флота, серьёзной брони нет. Оттого пара броневиков уже весело пылают на полигоне, а четыре перевернулись от близких разрывов бомб, а то и от прямых попаданий. Отлично пилот со стрелком отработались. Если бы не хвост колонны, который издалека выглядит непотрёпанным, то о лучшем результате и мечтать было трудно.

— Ну, что, господа, посмотрим на результаты? — обернулся государь к впечатлённым армейцам.

Осмотр повреждений показал, что снаряды в тридцать миллиметров легкобронированные машины пробивают всегда, зачастую проламывая броню, а калибр в двадцать миллиметров иногда может не справиться с бронёй в пятнадцать миллиметров, если попадает в лобовые плиты под углом. К счастью, такие изыски встретились лишь у двух немецких машин. Была и третья, но в неё летчики умудрились влепить бомбу. Почти прямое попадание. То ли прямо в корму бомбой попали, то ли под неё, но броневик сделал кульбит и лежал вверх колёсами, демонстрируя иссечённый осколками металл на уцелевших листах обшивки.

Последние пять машин не зря казались целыми. Мы на них нашли всего две пробоины. Одна от осколка, а вторая от двадцатимиллиметровой пули. Оба попадания можно считать не критичными. Боковое повреждение капота и простреленная пулемётная башня.

— Вот это я понимаю. Сила, — услышал я скрипучий окающий голос, когда мы вернулись к трибунам, — Это тебе не машины снегом завалить. Тут всё серьёзно. А дыры-то в броне какие, кулак можно засунуть.

Половина гостей с улыбкой обернулась на голос генерал — майора, остальные старательно прятали усмешки. Наша с ним перепалка не прошла незамеченной, как и небольшое землетрясение, вызванное падением льда. Все отлично понимали, что я не снегом машины присыпал, но высказываться не спешили, ожидая моего ответа.

— А действительно, Олег Игоревич, — с лукавой усмешкой повернулся ко мне государь, демонстрируя одним своим обращением моё отличие от остальных гостей, — Не могли бы вы более наглядно показать армии, что маги тоже не лыком шиты.

Шикарная подача от Императора. Такой шанс упускать нельзя ни в коем случае.

— Просто показать? Что бы такое простенькое-то изобразить? — я демонстративно почесал затылок, лицедействуя, и вызывая у вояк уже достаточно громкий смех. Любит русский народ простоватых недотёп, — О, придумал!

Резко развернувшись к полигону, я одной рукой взмахнул над гостями, накрывая всех защитным куполом, а второй указал на уцелевшие броневики.

— Комета!

Бахнуло на совесть. Облако пыли и дыма скрыло полигон.

— Если простенько, то как-то так, — небрежно заметил я, поворачиваясь к гостям.

Что характерно, на меня никто не обратил внимания. Вообще никто…

Все уставились на то место, где оставалась стоять уцелевшая техника. С открытыми ртами.

— А куда броневики делись? — наконец-то услышал я чей-то голос.

— Видимо, как и те, что на острове стояли, отправились в свой броневичковый рай, — махнул я рукой в сторону реки, поясняя жестом, что и там особенно нечего искать под слоем льда, — Мы, маги, пробоины кулаком мерить не обучены. Если уж бить, так бить. Чтобы всё в пыль, в труху и вдребезги. Кстати, воронку я закапывать не буду. Пусть сомневающаяся сторона роту своих службистов вызывает. Глядишь, справятся за день. Или со службами аэродрома можно попробовать договориться, вдруг им пожарный водоём требуется, — подсказал я обалдевшему генерал — майору более простой выход, — А вот под братскую могилу для тех, кто в силу магии не верит, места там маловато будет. Дураков у нас в стране ещё много осталось.

Вот на этот раз меня услышали. Все, если что, услышали. Весь цвет армии, собравшийся здесь на испытания самолёта, в присутствии Императора.

Видели бы вы их лица…

Отлично всё прошло!

Немножко испортил впечатление один дедушка. С виду милый божий одуванчик с улыбчивым лицом и реденькими седыми волосами, выбивающимися из-под ермолки.

Он так улыбался и старательно кивал, слушая меня, что становилось неловко.

И всё бы хорошо, но я догадался спросить у князя Обдорина, какую структуру представляет столь милый дедушка. Оказалось, практически никакую. Оно ему надо, архимагу Нифонту, что-то представлять. Он сам по себе существует.

* * *

— Как всё прошло? — словно бы между делом поинтересовалась моя то ли первая, то ли вторая жена.

Этот вопрос достаточно скользкий, и я предпочитаю о нём не спрашивать. Официально, первой женой у меня Алёна, а фактически — Дарья. Обе при мне себя ведут так, словно их это мало интересует, но Дашка определённо выглядит чуть главнее, что ли. По крайней мере я не раз замечал, что итоги наших споров формулирует она, и Алёнка с ней соглашается.

— Отлично, — бодро отозвался я, потирая руки, — Твой дядя определённо гений. Видела бы ты, как он генералов подставил. Прямо на блюдечке мне их тёпленькими выложил. А я уж постарался, половину полигона в хлам разнёс.

— Надеюсь, ты сегодня никого не убил? — негромко сказала Алёнка, глядя в пол.

Упс-с… А вот это уже серьёзно.

Пусть меня миллионы людей каким угодно страшилищем считают, но только не моя семья.

Да, я убивал людей. И ещё буду убивать. Могу честно сказать, где-то в глубине души меня совесть грызёт лишь по Сумарокову. Вроде бы и вор он, и сам на дуэль меня вызвал, но пока его одного я убил не по делу. Всех остальных приговорил защищая себя, или своё дело, или своих людей. Тут я даже оправдываться не собираюсь. Не трогай моё, и живи себе, сколько влезет. Вот такой я человек. Собственник и Защитник. Простой и прямой, как оглобля.

— Солнышко моё зайчиковое, тебе про власть наверняка много рассказывали. Но похоже, самого главного, в двух словах, видимо так и не объяснили. Страна у нас, знаешь ли, крайне специфическая. Оттого и с властью всё просто. Если ты боишься того, что о тебе подумают, то ты не власть. Зато, если тебя боятся до дрожи в коленках, то и вопросов про власть не возникает. Все просто выполняют, что ты сказал. Вспомни хоть Петра первого, хоть Сталина. Их боялись и боготворили. Что при жизни, что после.

— А отчего зайчиковое? — вычленила Алёна главную для неё деталь во всех моих объяснениях.

— Не будет солнышка, и зайчиков не будет, — с удовольствием сменил я тему, подхватывая жену на руки.

— Аккуратней, пожалуйста… Мне кажется, я того…

— Того — чего? — дурашливо поинтересовался я, раскачивая Алёнку на руках.

— Тошнит меня что-то…

— А огурчиков солёненьких не хочется? — прекратил я телодвижения, с интересом разглядывая покрасневшую жену.

Если что, то я ж теперь мужик с опытом. Знаю, что у них и как.

— Два уже съела, — призналась Алёнка, вздохнув, — Ты думаешь…

— Ага, — прыснул я, — Именно про это и думаю. Только мальчик у нас какой-то недоделанный.

— Как это? — не поняла жена.

— Нормально. Всё под контролем. Сейчас мы быстренько всё поправим, — пробормотал я, пробегая по коридору в сторону ближайшей спальни с Алёнкой на руках, — И будем этим заниматься со всем тщанием и прилежанием.

На дополнительные работы по доработке пацана ушло часа два, а то и три. Кто бы их ещё наблюдал, эти часы, при таком-то архиважном процессе. Жена прониклась ситуацией, и наконец-то я от неё услышал те вздохи и стоны, которых давно ждал.

Вроде, какая мелочь, подумает какой-нибудь обыватель.

А я с ним даже не стану спорить. Пусть остаётся в своём благом неведении.

А для себя я отмечу этот день календаря ни отчётом об испытаниях самолёта, и ни встречей с Императором, а исключительно самым важным моментом.

Моя жена стала Женщиной! Не в физиологическом смысле этого слова, а в том, который по правде.

* * *

— Пятнадцать тысяч кубов бетона, из них полторы тысячи торкрета, и на всё это всего пятьсот человек? — бушевал приглашённый подрядчик, разглядывая исправления, сделанные в его расчётах.

— Можете людей больше взять, но бюджет у нас останется тот же, — благожелательно кивал я головой, ничуть не впечатлённый его воплями.

— Тогда три месяца…

— Полтора, и это не обсуждается. Скажу больше. За своды вы мне отвечаете головой. И это не фигура речи.

Строители всегда пытаются взять заказчика "на горло", доказывая, что у них сто с лишним проблем, которые нужно решать за очень большие деньги. Я к этому отношусь с пониманием.

Работа у них такая.

Со своей стороны я оставляю все эти крики побоку, чётко формируя заказ на работы.

Спасибо Алёнке, расписала мне смету, лучше не придумаешь. Всё, что красным в ней выделено, то всё излишне здесь значится. Опять же, двадцать процентов прибыли с моего заказа, в смете строителей обозначены зелёным. Видимо, положена строителям такая на прибыль.

Если что, то искусство экономики — это игра на волшебной флейте.

Флейта, она может и волшебная, но и фальшивить, играя на ней, точно не стоит.

У нас не те времена, как у предков были. Это там всё на откатах было построено. Цену в полтора — два раза умножали, а потом делили народные деньги по ранжиру, согласно весу и жиру. И никто не вякал, хотя все про это знали.

Что-то из тех традиций и в Империи осталось.

Но, по крайней мере у нас учителя в школах подарки не вымогают, преподаватели в институтах не ставят оценки за деньги, и чиновники не слишком наглеют, продавая свою любимую услугу: — "зато мы вам не навредим".

Да, воруют.

В России всегда воровали. Их вешают, на кол садят, а они воруют. На кол — это я к слову. Давно никого не садили, а зря. Пора бы заново начать такую практику.

Историки утверждают, что у предков чиновники разворовывали до тридцати процентов бюджета страны, а сейчас и пяти не наберётся, но отчего-то я им не верю. Наши хомячки нормально денег себе выгрызают ещё до их подхода к бюджетным статьям. Так что, в статистику можно верить, но только в том случае, если она у тебя в союзниках, или ты сам расчёт проводил.

Как бы то ни было, а ремонтные работы в подземном бункере уже начались.

Помещения и проходы расчищены. Всё, что представляло интерес, вывезено и сортируется на складах. Рядом с центральным входом развёрнут мини — завод, круглые сутки подающий по трубам бетон в ненасытный зев подземелий.

Через полтора — два месяца черновые работы закончатся и начнётся второй этап строительства, который условно можно назвать отделочными работами.

В лучшем случае к середине лета строители могут сдать объект, хотя зная наш народ, лучше рассчитывать на конец августа. Наверняка найдутся какие-то непредвиденные обстоятельства или объективные трудности, помешавшие строителям уложиться в срок.

Или я не знаю эту страну?

* * *

Городок Прибрежный. Земли Бережковского княжества. 10 марта 211 года от Начала.

Посёлок около речного порта прилично разросся и не так давно получил статус городка.

Если посмотреть карту, то можно отметить, что он крайне удачно находится почти в самом центре моих земель. Вовремя мне алькальды подсказали, что зимой здание управления портом стоит практически пустое, а зал там отгрохан, что надо. Очень уж мне не хотелось, чтобы по Бережково слонялись толпы посторонних людей. Да и вопрос с размещением в Прибрежном решается проще. Две двухэтажные гостиницы имеются и с пяток постоялых дворов.

Встреча, которую мы организовали сегодня, давно назревала и к настоящему дню стала просто необходима. Неделя ушла на подготовку и оповещение тех людей, которые в скором времени составят административный и управленческий костяк моего княжества.

— Все ли собрались? — поинтересовался я достаточно громко, заходя в зал, почти полностью заполненный приглашёнными боярами и прочим людом, проживающим у меня на землях, и допущенным к власти.

— Старосты села Мишкино нет, — доложил Степан, — Просил передать, что занедужил, только это враньё. Он у соседа на свадьбе гулять изволит.

— Роальд Силантьевич, — обратился я к алькальду, — Мишкино в вашем ведении, если не ошибаюсь.

— Так точно, — по-военному чётко отозвался алькальд.

— В понедельник жду вас с новым старостой к себе, в Бережково. А прежнему дайте неделю на сборы и гоните в шею. Чтобы ноги его у меня на землях не было, — распорядился я, проходя к столу, поставленному на возвышении.

Просто отлично староста подставился. Все сразу осознали, что шуток не будет

В полной тишине я прошёл по залу и почти минуту молча разглядывал собравшихся, давая осмотреть себя и сам рассматривая тех, с кем предстоит работать.

Пёстрая публика. Со многими я уже успел познакомиться, когда они с подарками и поздравлениями приезжали.

Во, кстати. Не забыть бы Степану наказать, чтобы шутника мне разыскал. Не, ну надо же кому-то было слух пустить, что князь мёд очень даже обожает. У меня теперь этого мёда… Хоть магазин открывай. Причём, всякого разного. К примеру, я и не знал, что мёд твёрдый бывает. Две ложки об него сломали у меня на кухне. Теперь специальной стамеской его колупают и к столу ломтями подают.

— Рад вас всех видеть. Собрались мы не просто познакомиться и посмотреть друг на друга, а поговорить о делах. Работы предстоит много. Я сам буду жилы рвать, но и от вас потребую того же. Так что сразу предупреждаю тех, кто в праздности жить предпочитает и лениться любит — не стойте на пути. Лучше сами уйдите, если не собираетесь лямку тянуть наравне со всеми. Опять же, бездумно выполнять всё, что сказано, не велика заслуга. Работайте с умом. У себя на местах вы обстановку лучше знаете. Примерно через месяц по всему княжеству начнутся работы. Мы будем строить дороги и мосты, рабочие посёлки и заводы. Как мы умеем строить, многие из вас уже знают. Как-никак, в соседях жили. Сейчас наш строитель расскажет вам про наши планы. Если у кого есть ценные мысли и замечания, то не держите их в себе. Мы сегодня для того и собрались, чтобы обсудить перспективы княжества и попытаться услышать друг друга.

Уф-ф… Нормальную речугу я закатил. Даже вспотел слегка.

А пока наш строитель будет рассказывать, что, где и как мы начнём строить, я о своём подумаю.

Поразмыслить есть над чем. Свербит у меня из-за непонятки с Нифонтом. Один он такой на всю Империю. Архимаг, отказавшийся от мирской жизни. Спрашивается, а зачем он приходил…

Оглавление

Глава 53

Глава 54

Глава 55

Глава 56 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg