«Обреченная»

Обреченная (fb2) - Обреченная (Другие (великие с перефразировкой и другая обложка?) - 1) 917K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Елена Тихая

Шерон Тихтнер ДРУГИЕ

Пролог

10 век нашей эры.

Век, когда только началось восхождение вампиров (каменных людей). Когда к власти пришли трое могущественных и жестоких вампиров. Одни желали единовластно править миром. Началось повальное уничтожение целых племен оборотней (человеко–зверей)

В это время старая провидица сделала великое предсказание:

«Да придут две великие девы. Одна — могучая смесь кровей, двух враждующих племен. Другая — одаренная мать. Да пойдут они против природы своей. Да заменят они убийства помощью.

Да свергнут они жестоких правителей каменных людей. И истребят большую часть их последователей.

И начнется новая эра. Ибо объединят эти девы враждующие племена каменных людей и человеко–зверей.»

Никто не знал, когда оно сбудется. Так прошли века.

Глава 1 Переезд

Ну, вот я в очередной раз пытаюсь исправить свою жизнь! Но я думаю, что далеко не единственная в этом мире пытаюсь это сделать. В конце концов, каждый в этом мире о чем–то жалеет и хочет исправить.

Перед паллетом я решила зайти в дамскую комнату. Мне нужно посмотреть самой себе в глаза и немного успокоиться. Ну вот, стою я смотрю на себя и убеждаю. Надо, Вира надо!!!

А из зеркала на меня смотрят мои глубокие карие и непонятные глаза. Обычно люди, посмотревшие в них, либо пугаются, либо жалеют. А я, честно говоря, больше всего на свете ненавижу, когда меня жалеют. И страх вселять они иногда умеют, но не, потому что такие страшные, в общем–то, даже красивые, бывали ситуации, когда надо поступать исходя не из эмоций, а холодного расчета. Вот этим холодом они и пугают. Обычный курносый нос и губы среднего размера, не пухлые и не тонкие, как раз, такие как надо. Но самое ненормальное в моей внешности это конечно кожа. На ровном овале лица без всяких ямочек и прыщей (это счастье меня, слава богу, миновало) желтоватая кожа. Обычно увидев меня впервые, люди спрашивают, не больна ли я. Да и волосами гордиться не приходится, концы секутся, но это можно исправить при очень большом желании, которое почему–то до сих пор не возникло. Да конечно они длинные, но мне когда–то хватило ума сделать лесенку по голове и теперь они разной длинны, а если пытаться выровнять отрежут сантиметров 15, а этого ну очень не хочется. В общем, самая обычная внешность для девушки моего возраста.

Мама у меня самая замечательная. Мы с ней лучшие подруги. Редкая мама способна адекватно реагировать на подростковые выходки ребенка. Моя же мама может и выслушать и понять, поддержать, когда это необходимо и дать совет. Она умеет совмещать в себе и детскую непосредственность и рассудительность.

Она у меня особенно красивая, но симпатичная и очень обаятельная. Она худее и стройней меня, постоянно экспериментирует со своей внешностью. То она брюнетка, то блондинка, а как–то раз была огненно рыжей. У нас дома всегда храниться целый сундук с различной бижутерией. Она всегда яркая, но не вульгарная и вызывающая, а светящееся. Особенно после замужества. Она просто расцвела. Я даже не знаю, как это описать. Она стала излучать столько энергии и добра, что стоя рядом с ней просто невозможно злиться или даже возмущаться. Она улыбается и здоровается со всеми, даже совсем незнакомыми людьми. Всегда подает милостыню, желая здоровья.

Моя мама вторично замужем уже почти два года. Ее муж Отто спас из–под колес какого–то пьяного водителя. Их роман развивался так бурно и стремительно, что я не успела уследить. Но несмотря ни на что, я была не против. Такой маму я еще никогда не видела и искренне была рада ее счастью.

А вот с ее мужем Отто мы почему–то не ужились, но маме знать этого не обязательно. Он всегда сторонился меня, почти боялся, хотя свою агрессию по отношению к мужскому полу я уже преодолела. Странный он какой–то. Всегда смотрел на меня с подозрением, а когда я спрашивала, в чем дело, отвечал, что со временем пойму. Но это списала на банальную ревность. Слышала, что бывают такие мужчины. Кстати, мама тоже стала замечать его странное отношение ко мне.

— Просто у меня никогда не было детей, и я абсолютно не знаю, как сними общаться. Тем более она не моя и достаточно проблемная! — ответил он как–то маме. Я же стояла за дверью и все это слышала. Маму это убедило, а вот меня не очень, но решила на этом не зацикливаться. Может так оно и есть на самом деле.

Зато маме с ним хорошо. Они до сих пор ходят в кино, театр, рестораны. Ведет очень активный образ жизни. Он даже цветы ей дарит в обычные ничем ни примечательные дни. А мама на седьмом небе от счастья.

Внешне он вполне себе ничего. Высокий, мускулистый, бледноватый немного, но мама у меня еще бледнее так, что это не недостаток.

Умывшись и внимательно оценив свою заурядную внешность, я успокоилась и вышла в холл, где моя мама Мария с мужем ждали посадки.

Мама в очередной раз начала уговаривать передумать, но я твердо решила и не уступлю.

— Вира, ты все окончательно решила? Девочка моя, может, все же не полетишь, а останешься с нами? Там городок не большой, школа, наверное, ужасная, а нормальных парней вообще по пальцам пересчитать можно! И вообще я не представляю, как ты будешь жить с отцом?

— Мама, успокойся! Нормально я там буду жить. Честное слово! Какая будет школа, я увижу по приезду, но все равно думаю, ничего страшного в ней не будет, а как я отношусь к парням, ты прекрасно знаешь. И я больше не хочу это обсуждать!!!

— Да, знаю! Но уверена однажды ты встретишь парня своей мечты, и любовь смоет весь твой негатив, ну или почти весь! И вообще разговор был не об этом.

— Ой, мам, ну хватит! Мы это уже давно обсудили и утвердили. Хочу уехать, — твердо сказала я. Врать я всегда умела, жизнь научила. Тем более, в последнее время так часто повторяла эти слова, что почти поверила в них сама.

— Ладно! Знаю я тебя. Решила, значит, решила! — с глубоким вздохом проговорила мама.

— Кстати, мам, когда туда приедет мой мотоцикл? — я очень хотела хоть что–то оставить от своей прежней жизни. Скорость я всегда любила.

— Да где тебе там ездить на нем? Там сплошные дожди, а по мокрой дороге ездить опасно! — еще больше разнервничалась мама. — Ты уже гитару забрала и на ноутбук покушалась.

— Успокойся дорогая, она уже большая девочка и сама знает, что ей надо! — вступил в беседу Отто (второй мамин муж, после папы). — Я еще вчера договорился. Завтра он буде у тебя. Только…

— Говори! Что случилось? Вы его сломали? Да? — я почти впала в панику.

Я этот мотоцикл знаю до последнего винтика. Сама его перебирала, усовершенствовала. Я переделывала подвеску, чтоб мотоцикл был выше. Не нравиться мне ездить низко и согнув ноги.

— Нет. С ним все в полном порядке, а если что случиться можно с компании востребовать компенсацию ущерба, поэтому как получишь, сразу все проверь. Но я говорил не об этом. Местную доставку от Бергена до Сомта придется оплачивать тебе при получении.

— А! Это ерунда! — вздохнула я с облегчением. Мама мяла свои руки до хруста — волновалась!

— Мама, да все будет хорошо. Найдем мы с ним общий язык! — успокаивала я маму.

— Ну, хорошо. Мы расстаемся ненадолго. Пожалуйста, не забывай, что можешь всегда вернуться… Если что–то случится, позвони, и я приеду.

— Ни о чем не беспокойся, — уверенно отозвалась я. — Я буду паинькой, — ну или очень постараюсь. — Все будет в порядке. Мама, я тебя люблю!

Мама как всегда храбрилась, но я чувствовала, что она готова расплакаться. Потом она прижала меня к себе, мы поцеловались, и я пошла сдавать багаж.

Прощай чокнутая девчонка и здравствуй милая добрая девушка! Нет, честно я могу производить впечатление вполне благовоспитанной девушки, если буду держать свой вспыльчивый характер в узде, и не только его!

Итак, впереди трехчасовой перелет до Осло, затем пересадка, еще час до Бергена и, наконец, почти час езды на машине до Сомта с отцом. Летать мне нравилось, высота и скорость всегда меня завораживали, а вот почти час в машине с Томом — это меня не радовало.

Нет, папа вел себя отлично и, казалось, искренне обрадовался, что я решила перебраться к нему. Он уже записал меня в школу и обещал подыскать машину. Проблема заключалась в том, что такие качества характера как молчаливость и вспыльчивость я унаследовала именно от него! Хотя и обсуждать нам почти нечего, мы не виделись почти 5 лет. Вне всякого сомнения, мое решение уехать из Берлина немало его удивило: как и мама, я не делала секрета из того, что ненавижу влагу, а, следовательно, и Сомт. Ведь именно этот город считается самым дождливым. Я холод даже воспринимаю намного лучше сырости и слякоти.

Сомт встретил меня проливным дождем. Впрочем, я восприняла ливень не как дурной знак, а скорее как что–то неизбежное. Хотя я люблю ливень, но только теплый летний, когда можно выйти на улицу раскинуть руки, поднять лицо к небу и наслаждаться. Вообще дикая природа всегда меня успокаивала и придавала надежды. Но с солнцем я уже попрощалась.

Том приехал за мной на служебной машине, к чему я в принципе была готовая. Отец работает водителем какого–то начальника, в подробности я не вдавалась и не собираюсь. Вот почему, несмотря, а стесненность в средствах и наличие мотоцикла, я решила купить собственный автомобиль — не хотела разъезжать по городу на служебной машине и вечно зависеть от его графика работы. Да и вообще очень хотелось свободы.

Багажа у меня было достаточно, включая мое сокровище — электрогитару я привезла и не расставалась с ней весь перелет, хотя стюардессы неоднократно уговаривали ее сдать. Прежний гардероб для этих мест подходил не весь, но многие прежние я захватила. Раньше я, несмотря на претензии к парням, носила в большинстве своем юбки и платья. Мама привила любовь к такого рода одежде, и вообще вкус к облику тоже ее рук дело. Мне не хотелось выглядеть, будто приехала на северный полюс. В прошлый свой переезд я достаточно быстро акклиматизировалась, на что и рассчитываю и в этот раз. Но мы с мамой все же постарались купить побольше теплых вещей и потратили кучу денег. В большинстве, конечно, это были джинсы, брюки и т. д. Холод есть и в Берлине, поэтому пуловеры и безрукавки у меня были.

Мой внешний вид отца явно впечатлил.

— Здравствуй, Виргиния! Ты выглядишь … отлично!!! — сразу выдал отец.

— Спасибо, пап! Я же не знала, какая погода меня здесь поджидает. Видимо не ошиблась, — посмеялась я.

Папа осторожно проводил меня до машины. Он как и многие знавшие меня никогда не дотрагивались. Прикосновения ко мне со стороны мужского пола меня бесят!

— Я нашел тебе классную машину, и цена подходящая! — объявил отец, когда я устроилась на переднем сиденье и пристегнулась.

— Что за машина? — решила уточнить я. Почему–то мне не понравился тон, которым он сказал «классную». Нашел невесть где какую–нибудь развалюху.

— Ну, вообще–то это «форд».

— Где же ты ее нашел? — подсмеиваясь, спросила я. Ничего хорошего это не предвещало.

— У старого друга купил, но ты, скорее всего его не помнишь. Фред, мы с ним еще со школы вместе.

— Нет, извини, не помню. И сколько форду лет?

По выражению лица отца я поняла, что этого вопроса он опасался.

— Ну, Фред вложил в мотор кучу денег, и работает он теперь как часы.

— Не увиливай! Сколько лет форду? — Пусть он не надеется, что я сдамся без боя!

— Фред купил его году эдак в 1987.

— Он купил его новым? — решила уточнить я.

— Вообще–то, нет. А год сборки… ну, начало шестидесятых, — нехотя признал папа.

— Хорошо хоть меня когда–то немного научили возиться в машинах. Но я не уверена что осилю такой древний металлолом! Ты откровенно решил надо мной поиздеваться!

— Ради бога, Виргиния, тачка — просто зверь, таких больше не делают! И не собирался я над тобой издеваться, у меня вот вообще своей нет, только служебная.

— Я смотрю, ты и этой прекрасно обходишься, — «так спокойно, ведь обещала держать себя в руках.» — И сколько он хочет за «зверя»? — В финансовых вопросах придется быть бескомпромиссной. Хотя деньги я зарабатывала сама, и мне хватало, но что–то мне подсказывает — здесь придется экономить.

— Вообще–то я его уже купил и собирался тебе подарить. Добро пожаловать в Сомт, Вира!

Такое меня удивило! Видимо папа решил наверстать упущенное. Будем надеяться, что он не забудет сколько мне лет. А то еще и переборщить может!

— Ну, зачем же, папа! Я вполне могу позволить себе купить машину.

— Да ладно! Хочу, чтобы тебе здесь понравилось! — заявил отец, внимательно наблюдая за дорогой. Наверное, его не меньше моего смущала долгая разлука, в связи, с чем я о нем почти ничего не знаю. Поэтому, отвечая, я старалась не встречаться с ним взглядом.

— Огромное спасибо, папа! Я очень рада! Но машина мне нужна только на холодное и очень дождливое время. Завтра, между прочим, прибудет мой мотоцикл, 2005 года сборки! — Зачем напоминать, что здесь мне в принципе не могло понравиться. Совершенно необязательно портить настроение отцу, тем более что дареному форду в зубы не смотрят.

— Ну что ты, Вира! Всегда, пожалуйста! — смущенно пробормотал он. — Но мотоцикл, Вира, это очень опасно! Ты уверена, что хочешь на нем ездить?

— Уверена! Я без него умру! — отрезала я все попытки отца заботиться.

Немного поговорив о погоде, для которой существовало только одно определение — «паршивая», мы стали, молча смотреть в окна.

Справедливости ради стоит заметить, что за окном было очень красиво. Везде деревья, кустарники, возле домов газоны и клумбы. Совсем недалеко был лес. Его я хорошо помню. Мы еще когда–то в него на пикники ходили все вместе, пока родители были еще женаты. Потом, после переезда в Россию, мы с мамой продолжили эту традицию. Мы регулярно выезжали на природу: на пляжи, поляны. Иногда с бабушкой за грибами ходили, правда мою корзину всегда почти выбрасывали, потому как я собирала все подряд красивые грибочки, а они за частую были ядовитыми.

В Германии я очень скучала по лесу и нашим походам. Мы жили в столице Берлине и леса там нет. Видимо здесь я буду ходить в лес одна! Он здесь действительно очень красивый, хотя в нем и нет моих любимых берез, но есть другие деревья, названия которых я даже не знаю.

Наконец мы приехали к отцу. Он по–прежнему жил в небольшом двухэтажном коттедже, построенный еще его родителями. У дома — похоже, над ним не властно время — стоял мой «новый» форд, обшарпано–синий, зато с просторной кабиной. Как ни странно, «зверь» мне понравился.

— Папа, машина отличная, спасибо!

Теперь завтрашний день казался не таким страшным — не придется идти две мили до школы под проливным дождем или ехать на машине с отцом.

— Рад, что тебе понравилось, — пробурчал отец, снова смущаясь.

Все мои вещи мы перенесли наверх заход. Отец отдал мне небольшую спальню с окнами во двор. Дом я совсем не помнила, поэтому разглядывала во все глаза. Деревянный пол, бледно–голубые стены, высокий потолок, пожелтевшие кружевные занавески на окнах — хорошо хоть мультгероев нет. Отец явно только что купил большую кровать и письменный стол — можно сказать почти разорился. На столе стоял старенький компьютер, а от модема тянулся провод к телефону. И как спрашивается, я буду на нем работать? Ведь я этим деньги зарабатываю — делаю разные переводы, поскольку знаю несколько языков. Ванная одна на два этажа.

Просто мама моя русская вышла замуж за норвежца и жила здесь до развода, а потом уехала обратно в Россию (лучше бы сидела на месте, но в этом вся мама). Почти два года назад она вышла замуж повторно за немца. Так что я владею 4 языками: русским, норвежским, немецким и конечно английским. Как вы понимаете, это дает большое поле для деятельности.

Ладно, дела с компьютером мы пока оставим. Я разобрала свои вещи и отправилась знакомиться с оставшейся частью дома. Честно говоря, ничем не удивил. Все остальные помещения как клонированные. Хорошо хоть в оттенках голубого — моего любимого.

Единственное помещение, которое сравнительно недавно ремонтировалось — прихожая. Стены в ней отделаны панелями с рисунком под ольху. Потолок бледно голубой давно не перекрашивался. На полу латаный линолеум под паркет. Самодельная полка под обувь перекосилась, а на стене прибито всего три крючка.

В гостиной находились: старый сервант, замызганные диван и кресло болотного цвета, тумбочка с телевизором. Белый потолок и насыщенно синие обои создавали более приятное впечатление. На серванте стояли фотографии в рамках: папин выпускной школы, выпускной колледжа, свадьба родителей, мое рождение, мой первый класс и я год назад. Вся папина жизнь.

Вообще–то отношения родителей развивались очень медленно, романтично и на огромном расстоянии. Будучи еще студентом последнего курса, папа приехал в Россию для обмена опытом. Там была и мама, студентка второго курса института культуры. Там они познакомились, потом папа уехал назад в Норвегию, но они еще долго переписывались, пока бабушка не разрешила моему папе снова приехать в Россию. Тут уже завязался настоящий бурный роман. Прямо там папа сделал маме предложение и уже в Норвегию они вернулись вместе. Поженились они здесь, хотя мама отца была против их свадьбы, но папа решил и его не свернуть. А через десять месяцев народилась я.

Бабушка по отцу никогда не любила ни маму, ни меня и она своего добилась. Дело в том, что папа всегда был очень популярен у девушек, даже когда появилась мама. Но вроде бы он ей не изменял. Но бабушка подстроила все так, чтоб мама застала отца с другой женщиной, а на самом деле, как стало известно уже после ее смерти, бабуля подсыпала отцу снотворное и наняла проститутку. Папа просто спал. Но правду мама узнала слишком поздно, когда уже появился Отто, хотя всегда подозревала, что это был спектакль. Но время было упущено.

Отец после развода с мамой поругался с бабушкой и уехал в другой город, там он снимал жилье. Больше он никогда не видел свою мать. Через какое–то время она умерла, и отец вернулся в Сомт, где и по сей день. Конечно, у него были женщины, и парочку я даже видела, когда приезжала к нему в гости летом на пару недель. Но видимо не сложилось.

Оставив все воспоминания, я пошла из гостиной в кухню.

Кухня была не лучше. На трех стена старые обои уже давно не понятного цвета, можно только догадываться какими они были. Другая стена обложена кафелем с кастрюльками и всем подобным. Вдоль нее стоит мебель. Хотя надо признать она выглядела вполне прилично. Наверное, отец не утруждает себя приготовлением еды. Как же он жил здесь?

Ванную я осмотрела, даже не входя, просто открыв дверь. Слава богу, хоть ванная полностью обложена кафелем на морской мотив. Будто в этом городе воды мало!

Тут из своей спальни вышел отец. Ее я еще не смотрела, но думаю увижу, когда буду убираться, а при нем не хочется туда входить.

— Я заказал пиццу! Через минут семь–десять доставят! — объявил отец, похваляясь.

— Хорошо! — только и ответила я.

Мы договорились с отцом, что я буду готовить, а он не будет пытаться меня контролировать. Продуктов в доме не было почти ни каких, поэтому я написала ему список, а папа пообещал все купить. Дальше за продуктами я буду ездить сама. После ужина я помыла посуду и поднялась к себе. Папиным развлечением же был телевизор.

Я немного прибралась в комнате: пыль вытерла, нашла место для гитары. Включила компьютер, настроила гитару, колонки, проверила почту. Ответила маме, что доехала хорошо, уверила, что общий язык с отцом найдем.

К собственному удивлению я быстро заснула. Даже не мешали постоянный шум дождя и шелест ветра.

Выглянув утром в окно, я увидела лишь густой туман. Еще только начало октября, а уже такое. Сквозь грязно–серые тучи не проникало ни одного солнечного луча, и я почувствовала себя паршиво. Просто я — ходячий барометр, при изменении атмосферного давления начинает болеть голова, хотя и к этому я уже привыкла. Ведь в любой точке планеты бывает пасмурно, и тучи висят.

Завтрак прошел спокойно, и отец пожелал мне удачи в школе. Я старалась отвечать как можно вежливее, прекрасно понимая, что он надеется зря — мы не особенно дружны с удачей. Тем более я появлюсь в школе уже 3 октября.

— А во сколько прибудет твой транспорт? — спросил отец, уже поднимаясь из–за стола.

— Обещали к 14 часам подвести! Все нормально, пап, я приму его. Тем более, мне надо будет его проверить!

Появляться в школе первой не хотелось, но и оставаться в этом доме я больше не могла. Надев куртку, толстую и неудобную, я вышла на улицу, достала спрятанный под карнизом ключ и закрыла дверь. Тяжелые сапоги неприятно хлюпали по грязи. Как же мне не хватало моих каблучков, но при такой пагоде это издевательство.

Я остановилась, чтобы в очередной раз восхититься своим фордом. В кабине было очень чисто. Наверняка в ней убрался отец или его друг Фред. На мое счастье мотор завелся быстро, но с оглушительным ревом. Что же, у такого старого форда должны быть недостатки. А вот радио не было, даже древнего. Придется ходить с плеером. Я просто жить не могу без музыки.

Найти школу оказалось несложно, хотя я никогда раньше ее не видела. Как и во многих других городах, она находилась прямо за автострадой. Сама школа была совершенно непримечательной — несколько зданий из темно–красного камня, и только вывеска «Средняя школа» говорила о его назначении. К тому же вокруг корпусов росло столько деревьев и кустарников, что я не сразу смогла определить истинный размер каждого.

Я припарковалась у первого из корпусов, дверь которого украшала маленькая табличка с надписью «Администрация». На стоянке не было ни одной машины, так что день, скорее всего, не приемный. Тем не менее лучше войти и узнать расписание, чем блуждать под дождем. Нехотя выбравшись из теплой кабины, я зашагала по каменной дорожке, постучалась и, сделав глубокий вдох, вошла.

В административном корпусе было очень светло и теплее, чем я ожидала. За стойкой — три стола, за одним из которых сидела крупная женщина в очках. Женщина (которая была шатенкой) подняла на меня глаза.

— Чем я могу вам помочь? — спросила администратор. Видимо, она привыкла видеть в канцелярии знакомые лица.

— Виргиния Миррен, — представилась я, и женщина понимающе кивнула. Так похоже меня здесь ждали!

— Конечно! — сказала администратор и лихорадочно стала что–то искать в большой стопке документов. — Вот ваше расписание и карта школы, — наконец объявила она, положив на стойку несколько листов.

Администратор рассказала о предметах, которые мне предстояло изучать, и объяснила, где находятся нужные классы и лаборатории. Затем вручила формуляр, его, с подписями преподавателей, я должна была вернуть в конце дня.

— Надеюсь, в Сомте тебе понравится! — с чувством проговорила женщина.

Я постаралась, чтобы улыбка получилась искренней и благодарной.

Когда я вышла на стоянку, там уже почти не было свободных мест. До начала первого урока времени оставалось немного, и я решила объехать территорию школы. Хорошо, что у большинства студентов машины подержанные, как и у меня. Здесь самой лучшей машиной был сияющий «вольво», сильно выделяющийся на общем фоне. Я припарковалась в самом неприметном месте, чтобы рев двигателя не привлек лишнего внимания. Ну все, похоже, готова. Я сложила сумку, повесила ее на плечо и снова глубоко вдохнула. «Все будет в порядке, — повторяла я и сама себе не верила». Шумно выдохнув, я вышла из форда.

Подняв воротник и опустив капюшон до самых бровей, я постаралась смешаться с шумной толпой подростков. Моя черная куртка в глаза не бросалась, и это радовало.

Я быстро нашла кафетерий, а за ним и нужный мне корпус № 3. Огромная черная тройка красовалась на квадратном белом наличнике. Дверей оказалось всего четыре, так что найти нужную будет несложно. Я прошла за двумя фигурами в джинсовых плащах — я бы сказала в балахонах.

Какие маленькие классы в этой школе! Вошедшие передо мной сняли плащи и повесили на крючки, и я последовала их примеру. Джинсовые фигуры оказались девушками — пепельная блондинка и смуглая шатенка. Ну что же, цвет моей кожи здесь никого не удивит.

Я подала формуляр на подпись преподавателю. Прочитав мое имя, он окинул меня оценивающим взглядом. Другая может быть и покраснела бы на моем месте, но я не из числа таких, потому как наглая до безумия бываю, но обещала держать себя в узде. Хорошо хоть на заднюю парту посадил! Таращиться на меня будет значительно труднее. Впрочем, моих новых одноклассников это не смутило. Я сделала вид, что изучаю список литературы. Обычный набор авторов: Бронте, Шекспир, Чосер, Фолкнер. Но вот засада, все книги из списка я уже прочла и почувствовала, что заняться мне будет не чем.

Вы не подумайте, я не зубрило и не зазнайка, просто обладаю, как говорит мама феноменальной памятью и наблюдательностью. Все что я когда–либо видела, слышала или прочла помню достаточно долго и достоверно. Иногда это очень и очень полезно, но иногда как сейчас это плохо, потому как придется искать себе занятие.

После звонка ко мне подошел смуглый парень с пухлыми губами и серыми глазами, явно метис! Но волосы гладкие черные и блестящие. Он выше меня на полголовы, но если я надену каблуки, разницы видно не будет! Он был одет в явно старые выцветшие джинсы, рубашку в огромную серо–коричневую клетку, светло–коричневый пуловер и кроссовки. Вид у парня был обычный и ни чем не примечательный, хотя сам он был очень оригинальной внешности.

— Привет! Ты, Виргиния Миррен? А я Йорк Тамали!

— Привет, Йорк! Рада познакомиться! — старалась быть вежливой я.

— Как тебе у нас? Ты ведь из Германии?

— Да. Там живет мама, — максимально гладко обошла я вранье.

— А чем ты увлекаешься? Я вот играю на ударных в школьной группе, — явно похвастался парень.

— Правда? Здесь есть такая? — искренне удивилась я.

— Да! Но скорее это пародия. Клавишник у нас потрясный, хоть и не общительный. А вот гитары отстойные.

— Я играю на электрогитаре, немного на ударных, и когда–то училась на скрипке. Но это было очень давно, и скрипки своей у меня нет, а вот гитара классная.

— Здорово! Приходи к нам! Ты петь умеешь? — парень чуть не прыгал от удовольствия.

— Пою я на любителя и не очень люблю. Но приду. Когда? Но сегодня я не могу! — призналась я.

— Без проблем! Завтра после занятий! — договорились мы.

После двух уроков я стала запоминать имена. В каждом классе находилась пара ребят посмелее, которые подходили знакомиться и спрашивали, нравится ли мне Сомт. Я старалась быть вежливой и врала напропалую. Зато мне ни разу не понадобилась карта!

С одной девушкой я сидела на тригонометрии и норвежском, а потом мы вместе пошли на ленч. Моя новая знакомая Синди была миниатюрной, сантиметров на десять ниже меня, но шапка темных кудрей скрадывала разницу в росте. Она красилась, хотя и довольно скромно. Она была единственной из тех, кого я сегодня встретила в юбке. Я рассеянно улыбалась и кивала, в то время как она без остановки болтала об учителях и уроках.

Мы сели за столик к ее подругам, и она нас познакомила. Девушки оказались куда более робкими, чем их кудрявая знакомая.

Именно тогда, во время ленча, болтая с новыми знакомыми, я впервые увидела их.

Глава 2 Странный субъект

Их было трое, они сидели в самом дальнем углу, не разговаривали и не ели, хотя перед каждым стоял поднос с едой. Меня они не замечали. А я внаглую повернулась полубоком и стала их разглядывать. Уж больно разными они были! Из двух парней один — крупный, мускулистый, как штангист, с темными вьющимися волосами. Второй — высокий, неопрятный, со светло русыми волосами, торчащими во все стороны, стройнее, но такой же мускулистый. Видимо о расческах ему не известно. Девушка — жгучая брюнетка с крупными кудрями по плечи, а уж фигура загляденье, будто сошла с обложки. Но у обоих парней я заметила кольца с черным камнем, а у девушки подвеску, похоже с тем же камнем.

И все же было у них что–то общее: они казались мертвенно бледными, бледнее любого студента, живущего в этом лишенном солнечного света городе. Однако черты лиц, были благородными, словно профили королей на старых монетах.

Я смотрела на них, потому что никогда в жизни не видела ничего прекраснее, чем их лица, разные и одновременно похожие. В школе заштатного городка таких не увидишь — только на обложках журналов.

Вдруг меня обуяло жуткое любопытство. Как и откуда сюда попали эти красавцы, ведь не могли же они быть местными. Нет, я ничего против местных не имею, но особой красотой в принципе здесь никто не отличался. И главное кем они друг другу приходятся.

— Кто сидит там? — спросила я Синди. Она обернулась, чтобы увидеть, какой именно стол я имею в виду, хотя по моему восторженному голосу могла обо всем догадаться. В тот самый момент русый парень, поднял голову и посмотрел сначала на мою знакомую, а потом на меня.

Красавец тут же отвел глаза — будто моя соседка назвала его по имени, и он инстинктивно отреагировал, хотя разговаривать с ней не собирался.

Девушки за моим столом глупо захихикали.

— Это Эшли Паеро и Роберт Турнен и конечно Габриель Турнен. Они живут все вместе в семье доктора Питера Турнен, — чуть слышно сказала Синди с явным не одобрением.

— Интересная троица, — немного ошарашено произнесла я. — И кто они друг другу? Они не похожи! — Мда, люботытство не порок, а большое свинство! И чего это я так ими заинтересовалась, да еще и так откровенно, ведь на дух не переношу парней, и максимум могу с ними дружить и не более? Хорошо, я просто интересуюсь.

— Естественно! Они же все приемные! Доктор Турнен еще молод, ему слегка за тридцать. Габриеля они взяли на воспитание. Роберт, по–моему, младший брат доктора, а Эшли племянница от старшей, погибшей сестры миссис Турнен.

— И что все остальные родственники умерли? Они взрослые, чтобы брать их на воспитание.

— На счет других родственников не знаем. Они можно сказать отшельники. Всегда вместе и сами по себе. Ни с кем не общаются, поэтому и не знаем. Они живут у мистера Турнен уже десять лет.

— Молодец миссис Турнен! Заботится о приемных детях, хотя сама еще совсем молода!

— Да, наверное, — нехотя согласилась Синди, и мне показалось, что она почему–то недолюбливает доктора и его жену. Судя по тому, как она смотрит на их приемных детей, дело в элементарной зависти. — По–моему, миссис Турнен бесплодна…

Слушая девушку, я продолжала смотреть на странную троицу. Хотя я нагло их рассматривала, никак не могла разглядеть, в силу своей близорукости и упрямства не носить очки, а уж с линзами у меня вообще отношения категорически не сложились.

— Давно они здесь живут?

— Нет, — проговорила моя соседка таким тоном, будто ответ был очевиден. — Переехали полтора года назад из Англии. И они ужасно богаты.

— Как зовут русого парня? — спросила я, наблюдая за красавцем. Он посмотрел на меня, но не с любопытством, в отличие от большинства студентов. Интересно, что его так разочаровало?

— Габриель. Он, конечно, красавчик и секси, но можешь не тратить на него время. Этот гордец ни с кем не встречается. Очевидно, наши девушки для него недостаточно хороши, — с явной обидой проговорила Синди. Неужели он успел ее отшить? Ха! Или такие богачи до нас не снизойдут?

Стараясь спрятать улыбку, я закусила губу и снова посмотрела на Габриеля. Он отвернулся, но на щеках появились ямочки, будто он тоже улыбался. Я последовала его примеру, тем более что это уже чересчур. Но какой–то трепет остался, и мне жутко хотелось и дальше на него смотреть…

Через несколько минут все трое поднялись из–за стола. Как изящно они двигаются! Но тут Синди почти завизжала, что мы почти опаздываем. Мы встали и пошли на урок. И зачем так было реагировать? Мы бы и умирающими успели.

Одна из моих новых знакомых, которую звали Клер, тоже шла на географию. По дороге мы почти не разговаривали — девушка очень стеснялась. Девушка оказалась очень скромной. Она носила простые джинсы, бежевую вязаную кофту и балетки. Но при этом у нее была длинная и толстая коса до самых бедер.

Мы вошли в класс, и Клер села за заднюю парту. К сожалению, сосед у нее уже был. Оставалось только одно свободное место в среднем ряду. Торчащие русые волосы — мне предстояло сидеть с Габриелем Турненом.

Тайком наблюдая за ним, я подала формуляр учителю. Когда я проходила мимо, парень окинул меня ледяным взглядом. Откуда столько злобы? От неожиданности я на мгновение приняла оборону (привычка, знаете ли). Но осторожно оттаяв, прошла за парту.

Миндалевидные глаза оказались черными как уголь, а под глазами темные круги. Вот кто выглядит больным, но зачем же так в штыки принимать соседство по парте?

Глядя прямо перед собой, я положила учебник на парту и села, краем глаза заметив, что он заерзал. Он двигал стул к самому краю парты, подальше от меня… морщась, будто от дурного запаха! В полном замешательстве я понюхала свои волосы; они пахли шампунем. По–моему, со мной все в порядке. Или ему настолько противны простые смертные? Я опустила прядь на самые глаза, словно темный занавес между мной и соседом. Что же, буду слушать учителя.

К сожалению, лекция была утомительно скучной, к тому же я ее уже изучала. Пришлось слушать и записывать во второй раз.

Удержаться я не смогла и через занавес темных волос нет–нет да посматривала на своего странного соседа. Он целый урок просидел на краешке стула, стараясь держаться как можно дальше от меня. Я заметила, что его левая рука сжалась в кулак, а под бледной кожей проступили жилы. Да, похоже, парень не из спокойных.

Казалось, урок тянется бесконечно. Интересно, это потому что он предпоследний, или потому что я ждала, пока разожмется страшный кулак? Так и не дождалась. Турнен словно прирос к краешку стула. В чем дело? Неужели он всегда так себя ведет? Похоже, Синди не так уж и не права, что не любит эту семью. Наверное, дело тут не только в зависти.

Проблема не может быть во мне, ведь он совсем меня не знает! Хотя я не уверена, что хотела бы, чтоб он меня узнал. Ведь я ненормальная!

Я еще раз взглянула на него и горько об этом пожалела. Черные глаза полыхнули такой ненавистью, что я невольно сжалась. В тот момент до меня дошел смысл выражения «убить взглядом». Могу поспорить, что я никогда не смогу так выглядеть, ну если только это не будет один из… Так об этом я больше не думаю и оставила в прошлом!

Как только прозвенел звонок, Габриель вскочил и бросился вон из класса. Оказывается, он почти на голову выше меня!

Я будто приросла к стулу и тупо смотрела ему вслед. Ну почему он так со мной, за что? Словно во сне, я собирала вещи, совершенно ничего не понимая.

— Ты Виргиния Миррен? — раздался мужской голос. Оглянувшись, я увидела симпатичного светловолосого парня. Судя по дружелюбной улыбке, его мой запах не смущал.

— Вира, — мягко поправила я.

— Меня зовут Крис.

— Рада познакомиться, Крис.

Крис был со мной одного роста. Одет он был простенько, но со вкусом: черные явно недавно купленные джинсы, насыщенно красная рубашка, бардовая безрукавка и классические черные туфли. Эти серо–зеленые глаза, обрамленные светлыми ресницами, так и смотрели на меня выжидающе.

— Хочешь, помогу найти следующий класс?

— Вообще–то у меня физкультура. Думаю, спортзал я найду.

— Я тоже иду в спортзал! — радостно воскликнул он. Наверное, в такой маленькой школе подобные совпадения случаются довольно часто.

Мы вместе вышли во двор. Парень трещал без умолку, но назойливым не казался. Как хорошо, что у нас общий английский, мы сядем вместе! Похоже, Крис — самый приятный из моих сегодняшних знакомых.

— Слушай, что ты сделала с Габриелем Турненом? — смеясь, спросил Крис, когда мы входили в спортзал. — Парень был явно не в себе!

Я вздрогнула. Значит, мне не показалось, и он не со всеми ведет себя так по–свински. Что же, придется притвориться идиоткой.

— Как только ты к нему села, у него будто живот заболел.

— Не знаю, — покачала головой я. — Может он псих?

— Да он точно больной! — Новый знакомый топтался возле меня, вместо того, чтобы идти в мужскую раздевалку. — Если бы случилось чудо, и тебя посадили со мной, я бы времени зря не терял!

От его искреннего восхищения мне стало противно.

Физкультура прошла средненько. Похоже, не только у меня день прошел хреново. Я до сих пор не могла отойти от того количества негатива исходившего от этого красавца, который немного ранее произвел на меня такое впечатление…

Когда я подошла к форду, стоянка уже почти опустела. Как же уютно в кабине! Похоже, в этой промозглой дыре именно форд станет мне настоящим домом. Думая о том, что случилось сегодня, я молча смотрела на лобовое стекло и довольно скоро замерзла. Все, пора ехать! Мотор взревел, и я поехала к отцу, на ходу пытаясь расслабиться и выбросить это все из головы. Спокойно, ты ведь сама решила ни к кому не привязываться, через год ты отсюда все равно куда–нибудь уедешь, чтоб никто тебя не видел и не страдал. Никто, особенно родители!

Под этими впечатлениями и раздумьями, я совсем выбилась из времени. Я не успела даже в дом войти, как приехал грузовик с моей «хондой». Они его вытащили и я осмотрела. Все было в полном порядке. Я расплатилась и, закинув домой сумку, переоделась и завела мотоцикл. Хотя погода была паршивая, но дорога сухая.

Я поехала прочь от города. Обожаю это ощущение свободы, легкости. Ветер развивает волосы, все звуки пролетают почти не замеченными. Неописуемое ощущение. Дикий адреналин!

Следующим утром я проснулась достаточно рано, как это всегда бывает. Решив не терять времени даром, я пошла осматривать ближайший лес. Кстати, он начинался сразу за нашим задним двором.

Я не ошиблась! Лес действительно был очень красив, и делать утреннюю зарядку и пробежку по нему оказалось невероятно приятно. Свежий чистый лесной воздух давал силы, листва пружинила под ногами. Природа всегда меня умиротворяла. Здесь даже думается легче.

В школе все было гораздо лучше, проще… и одновременно сложнее. День был лучше, потому что не шел дождь, хотя небо затянули густые облака. Я приехала в школу на мотоцикле. Он оказался проще, потому что я знала, чего ждать. Крис сидел со мной на английском и проводил меня на следующий урок. Мне было не по себе, ведь он явно со мной заигрывал, а мне это было противно. На ленч я пришла с большой компанией, в которой были Крис, Синди и еще несколько студентов, которых я знала по именам. Отношения потихоньку налаживались.

Второй день оказался сложнее, потому что я чувствовала себя разбитой — мне приснился очередной кошмар, из–за которого я проснулась ночью с криками, чем сильно напугала отца, ведь он не был об этом предупрежден. Я честно пыталась помягче объяснить ему, что такое бывает довольно часто и ему не обязательно бежать ко мне и успокаивать, что я уже почти привыкла.

Я поразила всех окружающих своим транспортом. Пришлось долго отбиваться от любопытных. И конечно весь день говорили об этом. Но постепенно я отстранилась от всех рассуждений.

А еще я сама создала себе трудности: в честь отсутствия дождя решила побаловать себя нормальной одеждой. Вроде бы ничего особенного: высокие сапоги на среднем каблуке, классические черные бриджи с низкой талией, тонкая нежно голубая блуза и вязаная безрукавка темно синего почти черного цвета. Но это одеяние привлекло еще большее внимание к моей фигуре. И куда мне от этих мальчишек деться?

Хуже, потому что на тригонометрии мистер Гарнер задал мне вопрос, и я дабы спастись от назойливого внимания противоположного пола рассказала чуть не целую лекцию (с точными науками у меня никогда проблем не было). Пришлось играть в волейбол, и как всегда рассчитывать силу подачи, чтобы не убить кого ненароком. День был ужасным, потому что Габриель Турнен не пришел в школу. Хотя это было вроде бы и наименьшим из бед, но почему–то очень задело!

Мы с Синди вошли в кафетерий. Оглядев зал, я увидела странную парочку, и конечно Габриеля среди них не было.

Тут нас нагнал Крис и повел к столику, за которым сидели его друзья. Я старательно прислушивалась к общему разговору, а сама с замиранием сердца ждала появления Габриеля. Может, я все придумала, и он обычный самовлюбленный павлин? Наверное, так оно и есть, но почему же его нет.

С тяжелым сердцем я пошла на географию. Затаив дыхание, я открыла дверь — Турнена в классе не оказалось и я пошла к своему месту. Крис не отставал ни на шаг и делился планами на зимние каникулы, пока не прозвенел звонок. Печально, но с Крисом придется что–то делать. В маленьком городке нужно вести себя очень осторожно, а я чрезмерным тактом не отличалась, да и друзей у меня почти не было. Не дай бог попадет под плохое настроение, так я и послать могу на все 4 стороны.

После занятий ко мне подлетел Йорк. Мы направились в актовый зал, где репетировала группа. Там я познакомилась с еще двумя парнями Квином и Эшем. Квин — высокий плотного телосложения парень с привлекательным добрым лицом. У него карие, но светлее моих, глаза, но вот ресницы черные и короткие, зато красивая форма губ и носа, широкие скулы закрывает копна длинных темных волос. Эш был его почти полной противоположностью: среднего роста, худощавый, светлые почти пепельные слегка отросшие волосы, зеленые глаза обрамляют длинные светлые ресницы, на остром подбородке ямочка. Зато одет он был в желтую футболку, черный пиджак, синие джинсы и кроссовки.

Йорк играл вполне прилично, а вот басист Квин играл плохо. Электрик Эш играл хорошо, но он больше не хотел в этом участвовать, поскольку парень готовился к поступлению. В этом мне повезло. А вот клавишника вообще не было.

— Ну, что скажешь? Заменишь Эша? — спросил Квин.

— Да. С удовольствием! А ваш клавишник, почему отсутствует? Кто он?

— На клавишах играет Габриель Турнен! Ты наверняка его уже видела! — как–то странно сообщил Йорк.

— Ты не переживай он ни с кем не общается, но играет как бог. — Добавил Эш.

— Вот засада! — воскликнула я.

— Что так? Он конечно странный, но никого не трогает. Другого клавишника у нас просто нет и быть не может. — удивился Квин.

— Да все нормально! Сработаемся! — ответила я, взяв себя в руки. Мало ли что с парнем случилось. С другими же он уживается.

Мне также сообщили, что играют уже известные песни. Самим сочинять было не когда да и не зачем. Последний год в школе, потом все разъедутся и группа, естественно, распадется. Все планировали создать или влиться в группы университетов, но это пока планы.

Я спела свою любимую песню Within Temptation и меня тут же утвердили на женский вокал. Мужским вокалом является Квин, но не блистает. После чего мы все дружно разошлись по домам. А также мне сообщили, что группа собирается всего раз в неделю — в пятницу.

Вернувшись домой, я приготовила ужин, и, встретив отца с работы, села с ним ужинать. Отец решил поучаствовать в моей жизни и стал расспрашивать о школе, новых знакомых, группу и тут меня расперло любопытство.

— А Турненов ты знаешь? — нерешительно спросила я.

— Доктора Турнена и его семью? Конечно. Доктор — замечательный человек.

— Боюсь, его дети… э — э… не так популярны. В школе их не любят.

К моему удивлению, отец разозлился.

— Чего и следовало ожидать! — пробормотал он. — Мистер Турнен — великолепный хирург, а его жена прекрасный педиатр и они могли бы работать в любой клинике мира, зарабатывая в сто раз больше, чем у нас. Нам очень повезло, что они живут здесь, что его жена захотела поселиться в нашем городе. Для Сомта он настоящая находка, а его дети прекрасно воспитаны. Когда Турнены приехали, я боялся, что у них будут проблемы — трое подростков, причем доктор не скрывал, что все они усыновленные. Однако Турнены оказались порядочнее, чем многие молодые люди, чьи семьи живут здесь из поколения в поколение. Естественно, они держатся вместе — они ведь семья. Но в городе Турнены недавно, и надо же обывателям кого–то обсуждать!

Признаюсь, такой длинной тирады я от отца не ожидала. Кажется, его волнует все, что говорят в городе. Надо эту тему закрыть, а то он разнервничался. И откуда он это все знает?

— Пап, все хотела спросить, а зачем простому водителю оружие и почему все местные, похоже, знали о моем приезде?

— Ну, во–первых, я не только водитель, но и охранник. Поэтому оружие. А еще я везде с боссом, а как можно было ему не сказать, что ко мне переезжает дочь. А остальное разнесли все, кто это слышал, я честно здесь не причем!

— Мда. — а еще говорят женщины сплетницы! Ха!

— Кстати, Виргиния, ты сегодня переночуешь одна. Я так сказать… уеду!

— Куда? — удивилась я.

— Ну… у меня в городе дела! — промямлил отец.

— Ты что к женщине поедешь? — я была в шоке.

— Ну, дорогая! У всех есть личная жизнь, — как–то не уверенно проговорил отец.

Слов больше не было. Что я могла ему сказать? Он холостой мужчина и вообще пора бы обзавестись женой. Но я промолчала. Остаток ужина прошел в тишине, а потом отец помог мне убрать со стола и засобирался, а мне пришлось мыть посуду.

Я нехотя поднялась в свою комнату, где меня ждала домашняя работа, которую я как всегда делала без особого труда и быстро. Я долго еще играла на гитаре, снимая напряжение. Когда я играю, мысли разбегаются, и существует только музыка.

Отец ушел не заметно. И сон как назло не шел. После чего решила, что лишних денег не бывает, особенно когда твоя «новая» машина почти разваливается, и принялась за свои переводы.

Остаток недели прошел спокойно. Дни становились прохладнее, но и я к ним уже привыкала. В сухую погоду я приезжала на мотоцикле, а в дождь конечно на форде. Окружающие продолжали восхищаться моим мотоциклом. Кстати, ничего удивительного — он у меня красавец! Просто сказка: огненно–красный, небольшой, аккуратный, а главное очень мощный, быстрый и тихий.

Теперь я одевалась в теплые и бесформенные вещи, дабы больше не привлекать столько внимания. Я привыкла к школе, а к пятнице знала в лицо всех студентов. В группе мы попробовали репетировать без клавишника. Йорку исправляли ритм. Квину ставили правильно руки. Турнен в школу не являлся и я сама себе удивляюсь, почему меня это так задевает.

Всю субботу я драила дом. Было ощущение, что в нем не убирались пару месяцев. Воскресенье я посвятила своей машине. Хотела все как говориться пощупать своими руками. Нашла детали, которые в скором времени надо менять. Правда денег пока на них не было, но это не проблема. Вечер как раз заняла переводами. Мне пришло целых три новых заказа. Я договорилась с заказчиками об очередности, при этом ни одного не упустила. Зато график у меня был, дай боже!

Утро понедельника как и предыдущие было пасмурным, но дождь явно будет. Каждое утро теперь я бегала по лесу и набиралась позитива.

На школьной стоянке я встретила много знакомых. Все приветливо улыбались и желали удачной недели. И как я только вписалась в эту компанию? В них столько доброго, а во мне вообще неизвестно осталось ли оно.

День был как любой другой: Крис донимал своей болтовней и слащавыми улыбочками, парень Йорк тоже не отставал. Интересно насколько меня хватит.

После норвежского мы с Синди пошли в кафетерий. У самого входа нас нагнал Крис. Пока мы стояли за едой, они с Синди шумно радовались снегу. Я, кстати тоже согласилась после занятий поиграть в снежки. Заскучав, я машинально взглянула в дальний конец зала и буквально приросла к месту. За столом сидели трое.

Синди одернула меня за рукав.

— Вира, ты чего уснула?

Неожиданно на глаза навернулись слезы. «Я тут ни при чем, — повторяла я про себя, — меня это не касается. И вообще, какое мне до него дело? Я терпеть не могу мужское внимание».

— Что с ней? — спросил у Синди Крис.

— Ничего особенного, — ответила я. — Задумалась. Пожалуй, я выпью содовой и все.

Я подождала, пока они выберут еду, и, не поднимая глаз, прошла за ними к столику. Глотнула содовой… и стала гипнотизировать стакан. И чего это я так волнуюсь? Черт, да что со мной твориться?

Я решила взглянуть на Турненов один–единственный раз. Если Габриель буравит меня взглядом, я пропущу географию, как последняя трусиха.

Не поднимая головы, я украдкой посмотрела на них из–под опущенных ресниц. Никаких буравящих взглядов. Немного ободренная, я расправила плечи. Значит, я точно иду, и плевать мне как он ко мне относится и чем ему так не нравиться мой запах.

Они смеялись, но что–то изменилось. Не было какой–то напряженности, но с моим зрением разглядеть я ничего не смогу, только на уроке.

— Вира, на кого ты смотришь? — неожиданно перебила мои мысли Синди.

В этот самый момент я встретилась глазами с ним и тут же опустила голову, прячась за темной завесой волос. Наши взгляды пересеклись лишь на секунду, но я была готова поклясться, что в этот раз в его глазах не было ни лютой ненависти, ни всепоглощающей злобы.

— На тебя смотрит Габриель Турнен, — прошептала Синди.

— Хочет убить взглядом или раздеть? — злобно посмеялась я, а Криса аж перекосило от таких моих слов.

— Нет, — удивленно ответила Синди. — С чего это? — еще бы не удивилась, такой грубости и наглости я еще не проявляла, при ней, по крайней мере. Он явно плохо на меня влияет, даже на расстоянии. Могу поспорить, если случиться чудо, и он со мной заговорит я ему нахамлю.

— По–моему, я ему не нравлюсь. — решила я остудить пыл, а и правда нахамлю. И вдруг меня замутило, и я закрыла лицо руками. Нет ну и чего так волноваться? Ну парень, ну красивый до не приличия. Ну и что с того?

— Турненам никто не нравится. Вернее, они всех презирают. А Габриель по–прежнему на тебя смотрит!

— Перестань на него пялиться! — прошипела я.

Синди хихикнула, но взгляд отвела, а я подняла глаза, в случае чего готовая к решительным действиям.

Я подумала, какой веселый урок меня ждет. От перспективы сидеть рядом с ним мне стало плохо.

Войдя в класс, я увидела, что за моей партой никто не сидит, и вздохнула с облегчением. Повесив мокрую куртку на крючок, я села на место, достав учебник и блокнот. До начала урока оставалось еще несколько минут, и студенты оживленно болтали. Огромным усилием воли я заставила себя не смотреть на дверь, лениво водя карандашом по обложке блокнота.

Вот скрипнул стул — за мою парту кто–то подсел. Я не выдержала напряжения и сломала карандаш тремя пальцами. Черт, он теперь подумает, что ненормальная. Обычная девушка не может такое проделать. Но при всем при этом я не подняла на него глаз. Хотя было желание пойти выбрасывать остатки карандаша и быстренько смыться. Спокойно — это просто парень!

— Привет! Прости, что напугал, — произнес низкий бархатный голос.

Неужели со мной заговорил Турнен?! Неверное заметил и решил посмеяться. Но из вежливости, я подняла голову. Как и в прошлый раз, парень сидел на самом краешке парты, но его стул был повернут в мою сторону. С растрепанных волос капала вода, однако выглядел он сногсшибательно. На ослепительно красивом лице сияла улыбка. Впрочем, глаза оставались настороженными. Все же что–то здесь не чисто.

— Меня зовут Габриель Турнен, — невозмутимо продолжал парень. — На прошлой неделе я не смог представиться. А ты, наверное, Вира Миррен?

У меня голова шла кругом. Может, мне все показалось? Ведь сейчас он безукоризненно вежлив. Расслабься, все нормально, он просто хочет познакомиться. И почему же я не нахожу себе места? Сконцентрируйся ты же умница.

— Откуда ты знаешь мое имя? — запинаясь, произнесла я. Боже, даже голос пропал, да что же он со мной делает?!

Смех Габриеля напоминал звон колокольчика.

— Ну, здесь оно известно каждому.

Я поморщилась. Издевается! Хорошо, уже легче.

— Вообще–то, я имела в виду, почему ты назвал меня Вирой? — продолжала допытываться я. Что же делать? Даже сердечный ритм нарушился. Ужас какой–то. Надо срочно это прекращать.

— Ты предпочитаешь «Виргинию»? — удивился Турнен.

— Нет, мне больше нравится «Вира». Просто мой отец зовет меня Виргинией, и на первых порах все называют меня именно так, — объясняла я, чувствуя себя полной идиоткой.

— Ясно, — только и ответил он.

Крайне раздраженная собственным букетом эмоций и безвыходностью ситуации, я отвернулась.

К счастью, в тот момент начался урок. Я попыталась сосредоточиться, слушая лекцию о Италии — ничего интересного, банальный пересказ учебника, при чем со всеми цифрами. И тут мне в голову пришла мысль надо отвечать на уроке, даже если не спрашивали.

Тут я сама подняла руку, хотя в нормальной ситуации ни за что так не сделала бы, но тут крайний случай. Я сконцентрировалась насколько это было возможно.

— Простите мистер Вилкор, но не могли бы вы рассказать нам что–нибудь не из учебника, например, про достопримечательности страны, нравы, обычаи?

— Ну, это не входит в программу.

— Просто учебник я могу прочитать и дома. А рассказывали бы вы что–то этакое, вас бы слушали все и с большим интересом.

— Ну, может тогда вы расскажите, раз вам моя лекция не по душе? — ура, нарвалась, позже эта выходка, конечно, боком встанет, но сейчас это то что надо!

И я начала вещать все, что только когда–либо читала об Италии. Надо сказать учитель, как и остальные, был в шоке!

Я развалилась на стуле и совсем расслабилась, но вдруг рядом со мной послышалось покашливание. Я почти подпрыгнула и резко развернувшись, задела его рукой. Его пальцы были ледяными, будто всю перемену он держал их в морозилке. Но вовсе не поэтому я отдернула руку. От ледяного прикосновения кожа вспыхнула, а по всему телу разнеслись электрические импульсы. Я впала в ступор и выпучила глаза.

— Прости, — пробормотал Габриель, поспешно убирая руку подальше от меня.

— Я думаю, эта очень увлекательная лекция окончена! — зло или шокировано произнес мистер Вилкор я так и не поняла. Я тупо кивнула и, развернувшись в пол оборота, сказала «да».

Всеми силами я старалась не глазеть на него. Тщетно. Он сам смотрел на меня, причем с тем же необъяснимым разочарованием.

— Кстати, теперь я играю на гитаре и пою! И мы уже начали репетировать новую песню! — мне очень хотелось знать его реакцию на этот факт.

— Надеюсь, ты играешь лучше Эша? — довольно спокойно сказал он. Я пристально на него смотрела, откровенно не понимая. Может быть мне неделю назад все почудилось? И тут я и поняла, что изменилось в лице парня по сравнению с прошлой неделей.

— У тебя линзы?

— Линзы? Нет! — Мой вопрос явно застал его врасплох.

— В прошлый раз у тебя были черные глаза.

Габриель только плечами пожал.

И все же цвет изменился! Я отлично запомнила бездонную черноту его глаз, выливших на меня столько ненависти. Сегодня же глаза были светло карими. Разве такое возможно, если, конечно, он не врет про линзы? Ага, поняла, это Сомт с бесконечными дождями сводит меня с ума! Я сошла сума, — какая досада!!!

Опустив взгляд, я увидела, что Турнен снова сжал кулаки.

Больше мы не разговаривали. Габриель вроде бы расспрашивал меня с интересом, но сейчас я заметила, что он снова отодвинулся, а тонкие пальцы судорожно вцепились в край стола.

Едва прозвенел звонок, он, как и в прошлый понедельник, сорвался с места и изящным галопом унесся из класса. Как и в прошлый понедельник, я завороженно смотрела ему вслед.

На физкультуре мне стало легче. Физические нагрузки всегда мне шли на пользу, особенно если надо забыться и ни о чем не думать.

Когда я вышла во двор, моросил холодный дождь. Я побежала к форду, приготовившись выезжать, я внимательно огляделась по сторонам и заметила темную фигуру Габриеля Турнена, склонившуюся над «вольво». Парень пристально смотрел на меня, и я тут же отвернулась, нечего на него пялится. Глубоко вздохнув, я аккуратно выехала со своего места и, проезжая мимо «вольво», боковым зрением увидела, что Турнен улыбается.

Глава 3 Способности

Это утро в принципе ничем не отличалось от остальных. На небе не единого просвета из–за серых туч. Но дождя, я думаю не предвидеться, он уже был вчера. Ветра не было, что удивительно, и дорога сухая. Это меня очень радовало!

Отец уехал на работу раньше, чем я спустилась к завтраку. Он не докучал мне своим присутствием, но одиночеством я не тяготилась.

Странно, я с нетерпением ждала начала занятий. Причем вовсе не потому, что жаждала получить знания или завести новых друзей. Если быть до конца честной, я понимала, что рвусь в школу только ради встречи с Габриелем Турненом. Глупо, очень глупо.

После вчерашнего разговора мне с ним лучше не встречаться. Полностью я Турнену не верила; зачем, например, он наврал про линзы? Еще пугала враждебность, которую он излучал холодными волнами, и ступор, охватывавший меня, когда я видела его прекрасное лицо. Я отлично понимала, что у нас нет ничего общего. Значит, нечего о нем и думать!

Одевшись, как обычно (черные джинсы, толстый серый свитер и куртку), я села на мотоцикл и поехала в школу.

Ехать было не далеко. Да и не погоняешь здесь. Скорость можно развить только на магистрали, за городом. Так что ехала я достаточно тихо.

Странно, но похоже я приехала в общей массе студентов. Прямо за мной ехала «хонда». Проезд на стоянку был пуст. Возле въезда оставляли свои машины редко, когда больше мест не было. И конечно, раз не было машин, то и людей рядом не было. Я уже стала заворачивать на стоянку, как мне навстречу выехал фургон. Он летел на большой скорости, даже для пустой дороги и тем более этой местности. Я ехала, наверное, раза в 2,5 медленнее.

События разворачивались быстро. В такой момент, при выбросе адреналина, у меня обострились все чувства, даже мое зрение. Я увидела панику на лице водителя фургона. Он что–то дергал, нажимал и сильно ругался. Тут же я поняла, что у фургона отказали тормоза, и парень не может его остановить. Мне тоже не хватит времени затормозить, и он врежется мне в бок, а если и хватит, то следующая сзади Хонда довершит задуманное.

«Мне не выжить!!!» — пронеслось у меня в голове.

Но тело работало как на автопилоте. Руки полностью вывернули ручку тормоза, нога впечаталась в ножной тормоз. Заднее колесо поднялось, встало на место. Мотоцикл стал заваливаться.

И тут до меня дошло, что надо было наоборот прибавлять газу и уносить ноги. Но было уже поздно. Мотоцикл полностью повиновался и уже почти стоял, на пути у фургона. Сзади раздался скрежет тормозов.

Я решила, что сейчас не время думать о конспирации и применила силу. Поздно. Фургон уже был слишком близко. Он, конечно, притормозил, раза так в два, но это меня не спасет.

Вдруг мой мотоцикл резко тряхнуло и потянуло вперед. Фургон врезался в заднюю часть мотоцикла. Тут меня, как куклу, вытянули чьи–то очень сильные и ловкие руки. Я зажмурилась, не совсем понимая, что происходит. Мгновенье спустя, я поняла, что эти спасительные руки крепко прижимают меня к телу их владельца.

Вокруг было столько шума: треск, визг, грохот, крики, всхлипывания!

Целую минуту, стояла гробовая тишина, а потом донеслись истерические крики и плач. Несколько человек звали меня по имени, но среди всеобщей паники я расслышала тихий испуганный голос, державшего меня человека — Габриеля. Увидев его, я испытала шок, благоговенье, безумное счастье, я даже успела подумать, что все–таки умерла и попала в рай. Мне вдруг захотелось расцеловать его. Но тело было в ступоре или слишком сильно прижато, я точно не знаю.

— Вира, ты как?

— Нормально, — сказала я и постаралась повернуться, но меня удержал.

— Осторожно! — предупредил парень, когда я начала вырываться. Ох, как не нравится мне эта забота! — Ты ранена! Сесть сможешь? — почти умоляющим тоном произнес он.

Я не сразу поняла, про что это он. Я все же оглянулась на сцену сзади и пришла в ужас. Он очень осторожно ослабил тиски, но окончательно не отпустил.

Фургон и Хонда врезались лоб в лоб, а между ними зажало часть моего мотоцикла. Судя по всему, фургон еще несколько метров протащил их, прежде чем остановиться. Вся передняя часть Хонды вмята внутрь. Даже мои старания не помогли.

Еще бы, для максимального использования моей силы нужно соблюсти несколько условий: 20–30 секунд, расстояние 30–50 метров и относительно небольшой вес (максимум в 4 раза тяжелее меня самой). Ни одно из них не было выполнено в этой катастрофе!

Оба парня были в крови, ссадины и кровоточащие раны по всему телу. Водитель Хонды был сильно зажат тем, что еще недавно было его машиной. Отовсюду сбежались люди и вытаскивали парня из фургона. Где–то вдалеке уже звучали сирены скорой помощи. Кто–то сказал, что вынимать водителя Хонды будут спасатели и скорая. Кто–то подбежал и ко мне, но я сказала, что в порядке, даже не взглянув на себя.

— Мне некуда сесть! — сказала я, повернувшись к Габриелю.

— Я могу донести тебя до скамьи или к себе в машину! — предложил он. Я испытала противоречивые чувства. Мне одновременно хотелось и не хотелось, чтобы он ко мне прикасался.

— Я сама дойду до скамьи, — твердо сказала я.

Я попыталась сделать шаг и наконец–то почувствовала свое тело. Вся нога от самой лодыжки до бедра и рука от локтя до плеча были разодраны и немного болели. Хорошо хоть основной удар приняла одежда! Но это были лишь ссадины.

Габриель одной рукой взял меня за плечо, а другой за локоть и очень аккуратно помог дойти. Правда, лицо у него было перекошено, будто он только что съел 30 лимонов целиком. И еще он явно задержал дыхание.

Когда я села и расслабилась немного, все случившееся пронеслось у меня в голове. Мысли собрались, а вот тело немного ныло. Я осмотрела себя. Всей одежде пришел конец — она была разодрана по левому боку полностью, как только еще не свалилась?! Но меня почему–то больше смущало сидеть рядом с этим красавчиком в таком подранном виде.

Эти ссадины — ерунда! Я знаю, как от них избавиться, только вот как это сделать, чтоб он ничего не заметил?

— Черт возьми… — начала я, — Каким образом ты так быстро оказался возле проезда?

— Я стоял рядом, Вира. И ты от ударной силы вывалилась ко мне в руки. — Отодвигаясь подальше, настороженно сказал Габриель, будто хотел в чем–то убедить.

Ага, спорит. Хорошо. Спор — лучший отвлекающий маневр. И еще похоже он в отличии от меня ничего странного не заметил! Это тоже хорошо.

Заглянув в его лицо, такое испуганное и невинное, я снова поразилась его красоте.

«Не отвлекаться!» Я постаралась максимально не заметно смочить палец своей слюной и провести по раненому бедру. Рана тут же прямо на глазах стала затягиваться. Я проделала это еще несколько раз, продолжая отстаивать свою точку зрения.

— Нет! Возле ворот никого не было! Я видела! — стояла на своем. Откуда, только взялась настойчивость? Уверенная в своей правоте, я хотела заставить его признаться.

— Вира, ты просто меня не заметила возле них! Все было слишком быстро, — медленно и серьезно проговорил Габриель. Странные глаза так и буравили меня.

— Нет! Это ты меня вытащил с мотоцикла, а не ударной волной выбросило! Я пока в своем уме! — возмущалась я, вскочив на ноги. Уж пади все заросло — маневр сработал. Пора отстать от парня. Все это конечно странно, но подождет!

— Вира, пожалуйста! — умоляюще и твердо одновременно проговорил Габриель.

— Ну, хорошо! Пусть будет так! — с вызовом сказала я, пытаясь закончить этот разговор. Он явно тоже что–то скрывает. Как говорит мама: «каждый имеет право на личную тайну».

Тут ко мне подлетели санитары. Габриель заявил, что вообще не участвовал в аварии, а соответственно не пострадал. Он заявил, что вылетела ему в руки, и он просто проводил меня до скамьи.

Я тоже попыталась сказать, что со мной все хорошо, но они глянули на одежду и даже не стали слушать. Меня осмотрели и констатировали, что особых повреждений не обнаружено.

— Вам, мисс, несказанно повезло, что вы вылетели оттуда! Я ничего страшного не вижу, но если хотите проедем в больницу и осмотрим вас там! — предложил врач.

— Нет, спасибо. Я как–нибудь сама. Сами видите, пострадала только моя одежда! — стала быстро отказываться я. Еще больницы мне не хватало! И добавила, смотря на водителей фургона и Хонды, — А больных вам хватит!

— Ну, смотрите. Но если что приезжайте незамедлительно! — сказал фельдшер, удаляясь.

Я вздохнула с облегчением. И только сейчас заметила, что Габриель ушел сразу, как только меня стали осматривать. А возле меня оказались Синди, Клер и, конечно же, Крис с Йорком. Они тут же загалдели наперебой. Через несколько минут они стихли, и я попросила Клер отвезти меня домой, если она может. Девушка сразу согласилась.

Машина еще не успела отъехать, и тут, зазвонил телефон. Я подняла трубку и услышала взволнованный папин голос.

— Вира! — испуганно закричал отец.

— Все в порядке, папа, — вздохнула я. — ты же должен знать. И пожалуйста, не звони маме!

— Я уже выехал из Бергена. Скоро буду. Ты в больнице?

— Нет, пап. Я еду домой. Травм у меня нет, только пара ссадин, да одежда порвана. А вот мотоцикл жалко до безумия, — тихо жаловалась я.

— Что нет травм — это хорошо. А твой этот мотоцикл… даже слов нет! Так ему и надо! Я скоро буду дома! — Сказал папа и повесил трубку.

Машина тронулась с места. Всю дорогу мы с Клер молчали. За что я ей была безумно благодарна. Я, пожалуй, сейчас вообще не способна что–либо объяснить.

Буквально через 30 минут в дом влетел взволнованный отец. Он долго меня ощупывал, осматривал и наконец, успокоился.

— Скажи мне, наконец, что случилось! — мягко, но требовательно сказал отец. Пришлось все же срочно собирать мысли в кучу.

— У фургона отказали тормоза, и он в меня врезался на повороте. Он выскочил из не откуда. Больше я пока не могу сказать, пап.

— Ну, хорошо. Иди, отдыхай. Придешь в себя и все расскажешь. Да и маме надо будет все же сказать! Она же мама и имеет право знать, что случилось!

Я поднялась к себе и как ни странно уснула. Когда я проснулась, отец рассказал, что звонили из полиции и все ему объяснили. Оказывается, там у всех брали показания, даже у Габриеля. И он сказал, что я сама от сильного удара вылетела с мотоцикла до того как в меня успела въехать Хонда. Я ему покивала, соглашаясь, что так оно и было. Маме пришлось позвонить и рассказать, конечно, опуская некоторые моменты. Мама, как и папа, была очень рада, что мотоцикл мой теперь в нерабочем состоянии и долго увещевала, что больше я на него не сяду. Я мирно согласилась, раздумывая, сколько денег мне потребуется на его ремонт, и успею ли я до весны!

Естественно на следующий день меня встречали всей школой и непрерывно расспрашивали о вчерашнем. Я как–то смогла вырваться из этой толпы и подошла к Габриелю еще до начала занятий.

— Привет! Огромное спасибо за спасение! — вполне искренне сказала я и добавила со сделанным равнодушием и жгучим любопытством. — Хотя как это произошло, я не совсем понимаю. Я пока не страдаю галлюцинациями и четко все помню. Может быть, объяснишь?

Парень отступил, упрямо стиснув зубы.

— Я не собираюсь тебе ничего объяснять, а в твою историю никто не поверит, — процедил он.

— Но заметь, никто тебя не видел у ворот, также как и я. И, судя по моей одежде, я не сама вылетела, а меня выдернули оттуда, порвав при этом одежду, — твердо сказала я.

— Тебе никто не поверит! — прорычал парень. Я отпрянула. Нервный он какой!

— Хорошо, твои секреты меня не касаются! Просто было любопытно. Прости!

Я повернулась и быстрым шагом ушла. То, что у Габриеля секрет очевидно и неоспоримо, но вот какую версию буду рассказывать всем я? Ответ был однозначен: его версию!

А спрашивается, как я бы поступила, если б он заметил, что я проявила свои способности? Конечно, я точно также все бы отрицала! Если такие вещи становятся известны, тебя начинают сторониться, избегать и конечно бояться. А кому это понравиться?!

Все решение принято: я больше не трогаю парня и аккуратно рассказываю, что меня выбросило ударной волной прямо ему в руки. Ну, прямо сказка! Будем надеяться, что прокатит!

Каждый учитель мне выражал свои сожаления. Весь день я рассказывала принятую историю как заведенная, при этом вспоминала реальные случаи, когда людей выбрасывало ударной волной в основном через лобовое стекло.

Параллельно я спросила как там парни водители. Мне рассказали, что им так легко отделаться не удалось, и они еще минимум на неделю останутся в больнице.

После занятий на стоянке у меня сильно заболела голова и максимально быстро уехала домой. А когда вернулась, очень удивилась, что так долго ехала. Обычно до дома я еду всего 15–20 минут, а тут никого не встретив и поехав сразу домой, путь занял 35 минут. Но я это списала на внезапно возникшую головную боль. Возможно из–за нее я ехала медленнее. На этом и порешила.

Хорошо хоть отец оставил меня в покое. Зато ночью меня ожидал сюрприз. Вместо моих уже привычных кошмаров мне приснился Габриель. Ничего особенного, но ощущение осталось не приятное.

Странный сон. Посреди пустого пространства (я так и не смогла определить где мы находились) стояли я и Габриель напротив друг друга. Я старалась к нему подойти и заговорить, но не двигалась и рта открыть не могла. Зато он, то делал шаг ко мне, то его лицо искажала странная гримаса, и он делал шаг назад. И так весь сон.

Глава 4 День рождения

Прошел целый месяц с того происшествия. К моему отчаянию и ужасу, на целую неделю я стала самым популярным человеком в школе. Роден Шутер (водитель фургона) ходил за мной по пятам, вымаливая прощение и предлагая помощь. Я пыталась убедить его, что больше всего мне хочется забыть тот день, тем более что ничего страшного со мной не случилось. Но от Шутера так просто не отделаешься! Он преследовал меня на переменах, а во время ленча сидел за нашим столом. Можно не объяснять, что Крис с Йорком приняли его в штыки, а на мою голову свалился еще один ненужный поклонник. Тем более, что влившись в школьную группу, я обзавелась еще одним поклонником — Квином.

Группа стала собираться немного чаще. Я предложила ребятам несколько русских песен группы «Ария», которые предварительно перевела, а Квин сложил в стихи. Мы еще долго смеялись, что одна песня «беспечный ангел» написана как с меня, хорошо только, что концовка не осуществилась.

«Этот парень был из тех,

Кто просто любит жизнь.

Любит праздники и громкий смех,

Пыль дорог и ветра свист…

И в гостиной при свечах

Он танцевал как Бог,

Но зато менялся на глазах

Только вспомнит шум дорог…

Один бродяга нам сказал

Что он отправился в рай!»

Единогласно мы стали ее учить. Все кроме Габриеля. За месяц он появился только раз, когда плохо себя чувствовала и ушла раньше, а парни еще оставались.

Габриель в мою сторону больше даже не смотрел.

Через пару дней после аварии, я предоставила справку о плохом зрении и попросила меня пересадить поближе на уроке географии. Так что теперь я сидела с Эшем на первой парте, в то время как Габриель сидел с каким–то странным типом на третьей.

На занятиях он совершенно меня не замечал. Но я все равно иногда оборачивалась и смотрела на него. Лишь когда его руки вдруг сжимались в кулаки, причем так, что белели костяшки пальцев, у меня возникали сомнения в его невозмутимости и равнодушии. Неужели я ему настолько противна?

Наверное, он жалеет, что вытащил меня из–под колес фургона, другого объяснения происходящему я подобрать не могла. Хотя с чего ему злиться: я никому не сказала правды, да мне никто и не поверил бы. Значит, его секрет так и остался секретом, даже для меня.

А сегодня наступил мой день рождения (проклятый 13 ноября). И нет бы, ему выпасть на воскресенье, я бы дома отсиделась, так нет понедельник!

Слава богу, родственники не стали поздравлять, потому как знают, что я ненавижу этот день. Я, наверное, единственный человек, который не принимает поздравления и подарки в этот «праздник». Сначала, конечно, родители пытались изменить мое отношение к этому дню, но после пары попыток, видя, как я бросаю подарки об стену, и у меня начинается истерика, прекратили свои пытки и разрешили мне справлять его, так как хочу этого я.

Теперь мои дни рождения проходят незамеченными: обычный день, но абсолютно без музыки и я хожу в черном.

Я заранее договорилась с отцом, чтоб он никому не рассказывал об этом дне, ведь объяснять, я ничего не собираюсь, а без этого мое поведение со стороны смотрится дико. Так что этот день должен пройти также как предыдущий.

Следуя своей традиции, я с утра одела: черные сапоги на плоской подошве, черные джинсы, черную теплую тунику и черную куртку.

Увидев меня в школе, Синди и Крис спросили о моем внешнем виде, но я ответила, что–то невнятное и закрыла тему.

После занятий я не спеша шла к стоянке мимо кафетерия вся в своих мыслях, никого не замечая. Машины к этому времени уже стали выезжать, как вдруг я услышала за спиной вопль женщины и увидела бегущего мимо меня мальчугана лет двух. Он несся прямо под колеса выезжающей машины, водитель которой при всем его желании не успел бы ничего сделать.

Это все пролетело за секунду, и времени на раздумья не было. Я бросилась на дорогу, схватила ребенка и вылетела с другой стороны между еще стоящих машин.

И тут я повернула мальчишку к себе лицом, посмотреть, цел ли он (в такой момент я совершенно не рассчитывала силу и могла сама навредить малышу). Картина, открывшаяся мне, ввела меня в оцепенение и ужас. На меня смотрело до боли знакомое лицо, но тот мальчик умер. Во мне мгновенно вспыхнули все мои болезненные воспоминания.

Увидев этого мальчика, так сильно похожего на него, слезы из глаз хлынули нескончаемым потоком. Я как во сне отдала ребенка, подбежавшей матери и, не видя никого и ничего, побежала прочь. Я буквально запрыгнула в машину. Меня всю трясло и колотило, руки тряслись неимоверно. Я никак не могла попасть в замок зажигания. Когда машина, наконец, завелась, и я подняла глаза на дорогу, я увидела сквозь пелену слез и собственных всхлипываний среди моря лиц абсолютно шокированное и обескураженное лицо Габриеля Турнена. Но на тот момент у меня было только одно желание — сбежать отсюда и как можно дальше. Я рванула с места с душераздирающими звуками, исходившими от мотора, но и это меня не остановило.

Я ехала, а перед глазами стояло лицо этого малыша. Я даже не помню, как доехала до дома, но остановившись, я не вышла из машины, а продолжала плакать до глубокой ночи. Отец, кстати меня не трогал, потому что в этот день я всегда реву в три ручья.

Наплакавшись вдоволь, я поднялась в свою спальню и, упав на кровать, уснула прямо в одежде.

Проснувшись утром, я приняла решение больше об этом не вспоминать.

Конечно, этому не суждено было сбыться и большая часть моих знакомых стали меня допытывать.

— Что вчера такое случилось? Почему ты расплакалась и убежала, ничего никому ни сказав? И зачем ты пихнула малыша матери с такой силой, что она чуть не упала? — полился поток расспросов из Синди. А я даже толком и не помню, как отдала ребенка, а оказывается вот как!

— Синди, я просто очень сильно испугалась, вот и все! — ответила я с напущенным спокойствием.

— Да, конечно было страшно, но ты сама бросилась под машину! — как всегда неверно истолковала мои слова Синди.

— Я испугалась не за себя, а за мальчика. С ним все в порядке?

— Да. На нем даже царапин не было.

— Вот и прекрасно и давай мы закроем тему. Я перенервничала!!!

Хорошо, хоть с ребенком все хорошо. Мне сразу стало легче, и мы пошли на занятия.

В целом день прошел нормально, только вот Турнен все время смотрел на меня и хмурился. Меня это ужасно раздражало и даже захотелось подойти к нему и наорать. Но я во время взяла себя в руки и решила, что пока мне переживаний достаточно и прибавлять новые не к чему.

За ленчем я все же заметила, что он слегка улыбается, хотя и не смотрит в мою сторону. Но на душе почему–то стало приятно и спокойно.

Когда я зашла в класс, он уже сидел за партой, и неожиданно для себя я сказала ему «привет». Но он лишь ошарашено на меня глянул, ничего не ответив, и в воздухе опять повисла напряженность. Хорошо была проверочная работа, и весь урок мы были заняты, хотя я и сделала ее быстро, я помогала Эшу. Кстати, он пополнил ряды моих поклонников. И чего спрашивается, они во мне нашли? Обычная девушка (для них), а они липнут как мухи на мед!

Но после звонка, когда я собирала свои вещи, Габриель решил поговорить.

— Вира? — Ну почему этот голос так много для меня значит, ведь я знаю его совсем недавно! И мы избегаем друг друга.

Медленно, будто нехотя, а точнее шокировано я повернулась. Стыдно признаться, но прекрасное лицо притягивало меня, как магнит. Думаю, вид у меня был настороженный, а вот что чувствовал он, сказать трудно.

— Ты снова со мной разговариваешь? — нервно спросила я, хотя решила держать себя в руках.

Он пытался сдержать улыбку.

— Ну, не совсем…

Чтобы немного успокоиться, я зажмурилась и сделала глубокий вдох.

— Тогда чего же ты хочешь? — спросила я. Удивительно, но закрыв глаза, оказалось проще контролировать свои мысли.

— Прости, — сокрушенно проговорил он. — Знаю, что веду себя грубо, однако так лучше. Нам нельзя быть друзьями. Поверь мне.

Наконец я решилась посмотреть на Габриеля. Его лицо было очень серьезным.

Мои глаза презрительно сузились. Эта фраза подняла бурю эмоций во мне.

— Жаль, что это не пришло тебе в голову раньше, — съязвила я. — Тогда не пришлось бы ни чем жалеть.

— Жалеть? — Похоже, это слово и мой резкий тон застали его врасплох. — О чем жалеть?

— Что меня не переехал тот дурацкий фургон. Он застыл в недоумении, а когда заговорил, мне казалось, что язык едва его слушается.

— Думаешь, я жалею, что спас тебе жизнь?

— Не думаю, а знаю!

— Ничего ты не знаешь! — разозлился Турнен.

Я резко отвернулась, чтобы сдержаться и не высказать ему все, что накипело. Собрав учебники, я бросилась вон из класса.

Голова шла кругом от того, что он сказал мне. Почему нам лучше не быть друзьями?

Желудок сжался — я поняла, что имел в виду Турнен. Он наверняка знал, как сильно я им увлечена, и предпочитал держаться подальше. Габриель даже дружить не хотел, потому что я совершенно его не интересую.

Я совершенно его не интересую… На глаза навернулись слезы — вот те раз!

Я ведь серость, посредственность и неудачница, а он… Такой красивый, умный, проницательный и может так быстро приходить на помощь ненавистным ему девушкам!

Кстати, мама не считает меня неудачницей. Она говорит, что пережить столько гадости и выйти с гордо поднятой головой может только настоящий счастливчик и очень сильный духом человек. Как всегда наши мнения разошлись.

Ну и ладно! Оставлю его в покое! Перетерплю год в этой глуши, а потом…уеду!

Через неделю наша теплая компания собралась в город на фильм, и пригласили меня. Разговор конечно происходил в кафетерии.

— Вира, ты идешь с нами? — спросил Крис, глядя мне в глаза, будто приглашал на свидание.

— Смотря, какой фильм! — ответила я, краем глаза наблюдая за Турненом.

— «Ванхельсинг»! Это про вампиров. Уж не знаю, чем этим мальчишкам они нравятся, но я иду за компанию. Не сидеть же в выходные дома! — недовольно ответила Синди. Знаю я зачем она идет.

— Не знаю. Я не фанатка такой гадости! Вот на «Люди Х» я бы сходила!

— Но это та же фантастика! — уговаривал Крис.

— Не совсем. Это ближе к реальности. А фильмы про вампиров — это ужасы!

— То есть ты веришь в существование людей со сверхъестественными способностями? — подсмеиваясь, проговорил Йорк.

— Да! Верю! Кстати, вампиры, скорее всего тоже существуют — это вполне логично.

— И в чем же логика? — продолжая смеяться, спросил Йорк.

— В природе все так устроено, что одно и тоже живое существо может быть и охотником и жертвой. Пищевая цепочка. Почему мы можем питаться животными, а нами никто не может? Другое дело, что ни одно животное против нас не может ничего предпринять — нет оружия. А вот если бы люди точно знали и верили в таких существ как вампиры, они бы придумали против них оружие и развернули войну. Но проблема в том, что у каждого охотника есть преимущества перед своей жертвой. И им так удобнее, — в этот момент я снова взглянула на Турнена. Он напрягся, застыл как статуя, искоса глядя на меня, лицо настороженное, только жевалки ходят, каждая мышца на руках стала отчетливо видима. Меня прямо обдало волной неприязни, исходившей от него. Я тут же отвернулась. Сделала глубокий вдох и продолжила разговор. Хорошо, что никто из моих собеседников не заметил моего испуга.

— Да у тебя целая теория! — восхитился Крис, — а если они такие сильные, почему люди все еще существуют?

— Наверное, потому что кушать надо регулярно. Вот представь, не станет всех животных и растений, которыми мы питаемся. Что произойдет? Правильно, мы погибнем!

— Логично! — задумчиво проговорил Крис.

— Допустим, вампиры существуют! И где–то прячутся! — сдерживая смех, начал Квин, — но ты и в существование «людей Х» веришь?

— А это еще проще! Неужели, никто из вас никогда не слышал об оракулах, экстрасенсах и так далее? — это я могла объяснять на собственном опыте.

— Да это все шарлатаны, обманщики! — хмурясь, сказал Крис.

— Большинство да! Но они же появились не из воздуха? Кто–то же им подал идею? Думаю, они действительно есть. Правда их в сотни или даже в тысячи раз меньше, чем шарлатанов, я не удержалась и вновь глянула на Турнена. Он немного расслабился, но все равно был напряжен. И могу поспорить слушал наш разговор.

— Ой, да ладно! Все это вымысел и результат больного воображения! — прервала беседу Синди, — Значит, ты не пойдешь? — воодушевилась она.

— Нет, ребята. Хорошо повеселиться!

Все разошлись на занятия, кто посмеиваясь, кто радуясь состоявшемуся разговору. Я посмотрела на Турнена. Он был неподвижен. Я снова не поняла его реакцию, развернулась и вышла вслед за всеми.

Потом Синди еще пару дней жаловалась, что Крис не обратил на нее внимание ни в поездке, ни в кино! Меня же напрягало, что после состоявшегося разговора Турнен как–то странно на меня смотрел. Теперь было не просто безразличие, а откровенная неприязнь и настороженность. Зато из нашей компании никто не воспринял этот разговор всерьез.

Глава 5 Открытие

Прошло еще три недели. Все шло нормально, как и до этого проклятого дня рождения.

С Габриелем мы больше не разговаривали. Его отношение ко мне, мне было совершенно не понятно. Он еще пару раз заходил на репетиции группы, но общался только с парнями и очень быстро ретировался.

Я продолжала регулярно рассказывать о достопримечательностях разных стран (сама нарвалась). Хорошо хоть сидели мы теперь раздельно, но, похоже, ему это не особо помогало. Я уделяла ему не больше внимания, чем он мне, хотя от этого чувствовала себя совсем несчастной и одинокой. Не в силах бороться со своими чувствами, я продолжала смотреть на него, пусть издалека. В кафетерии и на автостоянке мне никто помешать не мог. А тут еще сны…

Никак не могу понять, почему он мне сниться. Сидеть с ним в одном помещении было для меня сущим адом: сердце выскакивало из груди, дыхание сбивалось, а когда все же поглядывала на него, начинала, чуть ли не краснеть, чего в принципе не умею.

Зато армия поклонников, особенно Крис, радовались. Его сложившаяся ситуация полностью устраивала. Он очень боялся, что после аварии я начну восторгаться Габриелем, и вздохнул с облегчением, поняв, что все совсем не так. Теперь перед уроком он запросто подсаживался ко мне, и мы подолгу болтали. Зато у него появился другой, по его мнению, соперник — Эш. Мы почти все занятия географии ухитрялись разговаривать, сидя на первой парте. Эш оказался очень интересным парнем. Ему тоже нравилось все, о чем я рассказывала, но некоторые из этих достопримечательностей он видел лично. Так, например, он был в Париже, Венеции и Риме, но не был в Москве и Берлине.

Я как могла, держала их на расстоянии, не давая лишних поводов. Но они настойчиво за мной потихоньку ухаживали, что просто сводило меня сума.

В первые выходные декабря я решила полазить в интернете для удовольствия, но опять подумала о Габриеле. И очень захотела разобраться в своих чувствах к нему, заодно выяснить кто он такой.

Уже не раз думая над этим я пришла к некоторым выводам: он не мог также как и я принести свои способности с того света, потому что такие люди не бледнеют, не леденеют и продолжают есть и пить. Значит это что–то другое.

Я включила компьютер и залезла в интернет. Я набрала в строке поиска «бледный, холодный», так как посчитала, что это то, что нас отличает. В итоге мне предложили несколько тысяч сайтов, причем на первой странице оказались наименее нужные. Любая информация о фильмах, ролевых играх, тяжелом роке, даже специальной косметике для готов и дизайне. Но почти все были про вампиров: книги, легенды, фильмы и даже мультики. Я еще долго тупо смотрела на экран.

Я даже не могу описать свои ощущения в тот момент. Пустота. Вот что значит шок! Через какое–то время пустота сменилась паникой. Я, конечно, рассуждала на эту тему, но никогда не думала, что могу столкнуться с чем–то подобным. Это не может быть правдой, иначе бы их уже давно раскрыли.

Я очень захотела, чтоб это оказалось не правдой. Я стала внимательно читать статьи, ища опровержение моей догадке, ведь он мог оказаться и таким как я.

Интересный сайт «Вампиры от А до Я» почему–то находился на третьей странице. В качестве ознакомительной информации предлагались две цитаты:

«В темном мире, населенном демонами и призраками, нет никого ужаснее, страшнее и, как ни странно, обаятельнее вампиров. Они не относятся ни к призракам, ни к демонам, однако обладают не меньшей колдовской и дьявольской силой».

Преподобный Монтегю Саммерз.

«Если чему–то в этом мире и существует достаточное количество доказательств, так это вампиризму. К вашим услугам официальные заключения, письменные показания знаменитостей, врачей, священников, судей — больших доказательств и не требуется. Пусть так, но покажите мне хоть одного человека, который верит в вампиров!»

Руссо.

Ниже в алфавитном порядке приводились истории о вампирах, собранные по всему миру.

Я внимательно читала истории, выискивая информацию, которая напоминала бы правдоподобную.

Я прочитала пару ссылок, в которых нашла главные качества, замеченные мной: бледный, холодный, быстрый, сильный, не употребляет человеческую пищу, обладает увеличенным слухом, зрением и обонянием, либо не появляется на солнце, либо носит ювелирное украшение с черным сплавом, похожем на камень.

Вот значит, зачем это кольцо. Вот почему мне не однократно казалось, будто он слышит, что мы говорим, находясь на другом конце зала. Вот почему он не может меня терпеть — меня посадили слишком близко, ведь до этого с ним никто не сидел.

И тут до меня дошло, что нормальный человек бы уже визжал от страха, а я тут сижу и рассуждаю! Когда я думаю о нем, его голосе, гипнотизирующих глазах, грациозной походке, я не желала ничего, кроме как быть с ним. Даже если… нет, не буду об этом думать.

Черт, я в него влюбилась по самые уши. И что мне с этим делать?

Мне стало и легче и тяжелее одновременно. Легче, потому что я поняла, что к нему испытываю. И как такое могло со мной случиться? Ведь я всегда сторонилась парней. Я никогда не воспринимала их ухаживания серьезно. Тяжелее, потому что я не знала кто он, но предчувствие было не из приятных.

Я в полной панике стала искать, чем они питаются, хотя и так прекрасно знала…кровью.

И тут я нашла легенду о вампирах питающихся только кровью животных.

Во мне сразу вспыхнуло надежда, радость и счастье.

А как я поступлю, если мои надежды не оправдаются и он питается не животными???

А вот это можно узнать только у него. Но как это можно спросить? Не могу же я подойти на стоянке и вот так в лоб… Дико! Думаю, придется ждать подходящего момента.

Боже, о чем я только думаю! К нему вообще не стоит подходить, если он … если он такой! Я не знала как мне поступить. Я зло выключила компьютер и упала на кровать. Странные чувства охватили меня: неуверенность, смятение.

Странно, но я быстро уснула. Сном мне было бесконечное множество постоянно меняющихся картинок, уследить за которыми я не успевала, потому и не поняла смысла.

Глава 6 Поклонники

Утро понедельника выдалось дождливым. Я оделась соответственно и поехала в школу. Не знаю почему, но была абсолютно уверенна, что разгадала загадку. Я была полностью уверенна в том, что знаю, кто он. Но мое душевное спокойствие удивляло.

Тем не менее, когда я увидела на стоянке Габриеля, смотрящего на меня, мгновенно остановилась и немного испуганно смотрела. Но быстро очнулась. До ленча занятия проходили нормально. Смятение не оставляло меня. Как мне поступить: постараться выяснить, или избегать его?

На ленч вся наша дружная компания собралась в довольно приподнятом настроении. Опять говорили о каком–то фильме. Оказывается, Квин достал где–то «другой мир» и они с мальчишками вчера смотрели его у Квина дома. А теперь обсуждали. Ну, почему мне должно было так повезти? Мало мне одних раздумий? Я не ожидала, что они решат спросить у меня мнения.

— Вира, а ты смотрела этот фильм? — снова с намеком спросил Квин.

— Я уже говорила, что такие фильмы не смотрю. Там что–нибудь новенькое? — иронично поинтересовалась я.

— Да нет! Война вампиров и оборотней. Все как всегда, — ответил он. Я мельком глянула на Турнена. Он снова напрягся. Теперь я понимаю почему. Кому же хочется, чтоб его раскрыли из–за фантазии режиссера?

— Не совсем. Там была и любовная тема, — сказал Крис, глядя на меня. Синди передернуло. Ревнует.

— Какая? И чем она закончилась? — искренне поинтересовалась я.

— Там их было две. Первая между вампиршей и оборотнем развязала войну, закончилась смертью вампирши. Вторая между вампиршей и человеком закончила войну.

— То есть вторая более счастливая? — прищурив глаза, решила уточнить я. Мгновенно прикинув эту историю на себя и Габриеля.

— Да! Правда приключений они нашли тьму! — посмеиваясь, ответил Йорк.

— Ну, хоть что–то хорошее! — задумчиво сказала я, взглянув на Габриеля. Он расслабился, но заметив меня, слегка улыбнулся и отвернулся.

Потом мы несколько раз переглядывались на уроке географии и на стоянке, но ни разу не заговорили.

Вечером мне позвонила Синди. Оказывается, по традиции на рождественский бал девушки приглашают парней, и подруга интересовалась, может ли она пойти с Крисом. А у меня был восторг — это мой шанс выяснить отношение Габриеля ко мне и его…диету! Естественно я не возражала.

— Ты не возражаешь? Неужели ты сама не собиралась его пригласить? — недоумевала она, когда я заверила, что с моей стороны никаких проблем не будет.

— Нет, Синди, у меня есть другая кандидатура, — успокаивала я.

— Серьезно? Кто он? — сразу воодушевившись, стала выяснять подруга. Похоже, мой ответ ее успокоил.

— Конечно, серьезно! А остальное пока секрет! Желаю удачи, с Крисом! — бодро сказала я и повесила трубку.

Осталось всего лишь малость — набраться смелости. Так! Все мои сомнения рассеялись сами собой. Я решила идти до конца! Выяснить кто он!

На следующий день я твердо решила осуществить свою затею, но никак не могла придумать как. Но потом успокоила себя: это не обязательно делать сегодня, сначала надо все хорошо обдумать и приготовиться! Ох, как сильно пожалею об этом позже!

Утро началось хорошо: мы поговорили с Синди и она, нервничая, удалилась. Но на тригонометрии и норвежском Синди вела себя подозрительно тихо. Похоже, Крис ее отверг, и она все равно не признается. Но причем здесь я?

Мои страхи подтвердились, когда Крис, молча, проводил меня на географию, и его несчастный вид показался мне плохим знаком. Заговорил он, только когда присел на краешек моей парты. Мне было совершенно не по себе. Не то, чтобы меня впервые приглашали на вечеринку, конечно, было дело. Но это никогда не выглядело как свидание. Приглашали всю компанию, а тут по парам. Хорошо хоть Эша еще нет. Я бы вообще провалилась сквозь землю.

Хотя, конечно, проблема не в Эше, а в Габриеле, сидящем через парту. Ведь он все это услышит. Меня замутило.

— Представляешь, — начал Крис, разглядывая носки ботинок, — Синди пригласила меня на танцы.

— Замечательно! — радостно воскликнула я. — Вы отлично проведете время.

— Ну, — протянул он, обескураженный моей улыбкой, — я сказал ей, что подумаю.

— Почему? — спросила я, притворяясь идиоткой и тихо радуясь, что он не ответил ей категоричным отказом.

Не поднимая глаз, Крис густо покраснел, и мне стало его жаль.

— Вообще–то я надеялся, что меня пригласишь ты, — чуть слышно сказал он.

Я выдержала долгую паузу, тщательно подбирая слова. И тут почувствовала, что на меня пристально смотрят сзади. Мне не нужно было поворачиваться, чтоб увидеть кто это.

— Крис, ты должен сказать Синди «да», — жестко сказала я.

— Ты уже кого–то пригласила?

Интересно, заметил ли Габриель, как он стрельнул глазами в его сторону? И какие мы догадливые!

— Нет, я вообще еще… нет. Собираюсь! Но Крис это не ты, — поспешно заверила я. Черт, надо было помягче, но уже поздно!

— О, — отозвался он и понуро побрел на свое место.

Закрыв глаза, я попыталась успокоиться. Начался урок, и глаза пришлось открыть.

Я обернулась, сама не знаю зачем. Габриель смотрел на меня, как раньше, с любопытством и каким–то непонятным разочарованием. Я подняла на него глаза, уверенная, что он тут же отвернется. Ничего подобного, он продолжал испытывающе на меня смотреть. Боже, как он красив! У меня затряслись руки, и мгновенно сбилось дыхание.

Может сейчас, пока он на меня обратил внимание? Нет, нет. Сейчас получиться очень коряво, и не кричать же мне через парту. Завтра. Я подготовлюсь и сделаю это завтра. Я отвернулась.

Вырвавшись из плена его глаз, я уткнулась в учебник. Больше я себе не доверяла. Нельзя, нельзя уступать и поддаваться панике, только расчет. Это смешно, жалко и… опасно.

Улучив момент, во время урока, тот же разговор повторился с Эшем. Парень был очень расстроен, тем более он не мог ни куда сбежать до конца урока. Если они все будут проводить со мной эту экзекуцию, я сойду сума.

Как только прозвенел звонок, я поспешно вышла из класса.

Физкультура прошла прекрасно. Мы начали играть в баскетбол, и я немного расслабилась, хотя, конечно же, полностью выкинуть его из головы не вышло.

К стоянке я бежала — разговаривать ни с кем не хотелось, особенно с мужской частью моих знакомых. Меня чуть удар не хватил, когда, завернув за угол, я увидела темную фигуру, застывшую у моего форда. В следующую же секунду я узнала Йорка. Еще один!

— Привет, Йорк!

— Привет, Вира!

— Что–то случилось? — прикинулась я идиоткой.

— Я тут подумал… Может, пойдешь со мной на танцы? — робко спросил он.

— Разве не девушки приглашают парней? — Я изо всех сил старалась быть вежливой.

— Да, кажется, — чуть слышно пролепетал он. К счастью, я смогла взять себя в руки.

— Спасибо за приглашение, — поблагодарила я, улыбаясь, — но нет.

— Ладно, — вздохнул он, — как–нибудь в другой раз?

— Возможно! — согласилась я. Продолжать этот разговор совершенно не хотелось. Надеюсь, он не воспримет мое обещание буквально. Ну, почему я не решилась сегодня, тогда бы все вопросы отпали.

Он побрел к школе, а я услышала сдавленный смешок. Мимо прошел Габриель Турнен. Он смотрел прямо перед собой, делая вид, что никого вокруг не замечает. Я села в машину, захлопнула за собой дверцу, повернула ключ зажигания и стала осторожно выезжать со своего места, поскольку меня колотило. Немыслимо, так переволноваться из–за каких–то парней! Габриель, виртуозно выехав со стоянки, обогнал меня на два корпуса и неожиданно остановился, очевидно, поджидая остальных, — они как раз выходили из кафетерия. Страшно хотелось боднуть его сияющий «вольво», но вокруг было слишком много свидетелей. Я посмотрела в зеркало заднего обзора — за нами начала собираться очередь. Следом за мной встал Квин на новенькой «тайоте» и приветственно помахал мне рукой. В таком состоянии общаться с ним не хотелось.

Итак, я сидела, уставившись на «вольво», и вдруг услышала стук в окно. Подняв глаза, я увидела Квина и машинально взглянула в зеркало заднего обзора. Мотор «тайоты» по–прежнему работал. Пришлось открывать окно у пассажирского сиденья.

— Прости, Квин, — раздраженно прокричала я. — Не могу объехать Турнена.

В самом деле, разве я виновата, что образовалась пробка?

— Вижу, просто хотел кое о чем тебя попросить, раз уж мы тут застряли, — усмехнулся он.

— Если ты на счет рождественского бала, то я собираюсь пригласить не тебя! — почти выплюнула я. Надо срочно смываться, иначе остальные сбегутся.

— Ничего страшного, это же не последние танцы.

Прежде чем я успела ответить, Квин пошел обратно к машине. Я была готова метать молнии от злости. Посмотрев в окно, я заметила, как Эшли и Роберт усаживаются в «вольво», а в зеркале заднего обзора четко видела смеющегося Габриеля Турнена. Конечно, с его слухом, он слышал наш разговор с Квином и теперь веселится. Меня так и подмывало нажать на газ… Один–единственный удар пассажирам не повредит, тем более они бессмертные, а вот машинку подпортит и настроение красавчику тоже. Я решительно повернула ключ зажигания.

Но Паеро и Турнен уже заняли свои места, и они умчались прочь. Тихо чертыхаясь, я поехала домой.

Дома я стала все обдумывать. «Габриель, не согласился бы ты пойти со мной на рождественский бал?» Произнести это я не смогу однозначно. Но что же делать? А если написать это на бумаге и потихоньку передать на географии? Нет, идея хорошая, но я точно буду волноваться. А когда я волнуюсь у меня все валиться из рук в буквальном смысле. Да и передавать через парту как–то не очень.

Я тут же представила эту веселую сцену: трясущиеся руки, вываливающиеся ручка, корявый подчерк и невнятное лепетание. Да он лопнет со смеха!

На следующее утро я решила одеться более элегантно, чем обычно. Вроде бы ничего особенного: высокие сапоги на среднем каблуке, классические черные бриджи с низкой талией, тонкая нежно голубая блуза и вязаная безрукавка темно синего почти черного цвета. Но я даже в этом выглядела более эффектно!

Я припарковалась как можно дальше от серебристого «вольво». Уже начинала волноваться! Тем более я была еще немного обижена за вчерашнее представление. Повесив сумку на плечо, я отважно шагнула под снегопад. Как назло ключи упали, и я нагнулась, чтобы их поднять, но меня опередил кто–то проворный. Я выпрямилась и увидела Турнена, небрежно облокотившегося о кузов моего форда.

— Ты меня преследуешь? — раздраженно спросила я.

— Так получается! — небрежно сказал он, протягивая мне ключи.

— Спасибо. За ключи!

Я хмуро смотрела в безупречно красивое лицо. Глаза Габриеля сегодня казались светлыми, почти медовыми. Я собиралась с мыслями.

— Зачем ты вчера устроил это представление? — строго спросила я. — Ты вроде решил меня игнорировать, а не выводить из себя.

— Ради Квина! Нужно же было дать ему шанс, — усмехнулся он.

— Ты… — задыхалась от гнева я, подбирая ругательство похуже. Внутри все так и кипело от негодования.

— И я вовсе тебя не игнорирую, — продолжал он.

— Значит, пытаешься извести, раз у фургона не вышло?

Медовые глаза потемнели, губы сжались в тонкую линию.

— Вира, извини, ты говоришь ерунду! — глухо прорычал он.

У меня зачесались руки — страшно хотелось врезать ему! Спокойно. Если я сейчас на него наору он никогда не согласиться пойти со мной, да и выглядеть это будет не нормально. Демонстративно развернувшись, я пошла прочь. Он явно плохо на меня влияет — в его присутствии я веду себя не адекватно!

— Подожди! — негромко позвал Габриель, но я упрямо шагала к школе. Он нагнал меня без особого труда.

— Прости, я был очень груб, — на ходу извинялся он. — С Квином все так, как я сказал, но, пожалуйста, не обижайся!

К нему снова вернулось хорошее настроение.

— Слушай, у тебя что, раздвоение личности?

— Давай не будем оскорблять друг друга!

— Ладно, давай! Что в обмен на прощение? — сказала я, совершенно не подумав.

— Э… — он был в ступоре.

— Ты пойдешь со мной на рождественский бал? Или я тебя не достойна? — решила я воспользоваться моментом и своей природной наглостью, которая обычно рядом с ним пропадает! В медовых глазах плясали бесенята.

— Я… я подумаю над…этим! — круглыми глазами смотрел на меня он.

— Да ладно, Габриель! — Во мне все встрепенулось, когда я назвала его по имени! — Я тебе неинтересна, и дружить со мной ты не желаешь. Так и ответь простое «нет»!

— Я сказал, что нам лучше не быть друзьями, но я не говорил, что не хочу с тобой общаться.

— Ну, вот, теперь все ясно, спасибо! — с сарказмом поблагодарила я.

Тем временем мы оказались под навесом кафетерия, и теперь я могла смотреть ему прямо в глаза, что никак не способствовало четкой работе мысли.

— Тебе гораздо… гораздо разумнее, не быть моей подругой… Но я устал прикидываться бесчувственным чурбаном, Вира! — воскликнул он с такой обжигающей страстью, что мое сердце едва не остановилось.

— Так ты пойдешь со мной на бал? — после секунды звенящего молчания спросила я, решив наглеть — так наглеть до конца.

— Я подумаю. Увидимся на уроке! — тихо сказал он и удалился.

А я стаяла пнем и смотрела ему вслед. Я сама от себя такого не ожидала.

На английский я пришла в полубессознательном состоянии, не понимая, что урок уже начался.

— Спасибо, что все–таки почтили нас своим присутствием, мисс Миррен, — укоризненно проговорил учитель.

Я быстро прошла на свое место.

Он обещал подумать!!! Это ведь не однозначное «нет» — возможно, я все–таки ему нравлюсь. Но вот как девушка или как еда? Меня передернуло от собственного вопроса и осознания того, что ответить на него может только он. Самой искать ответ, что играть в русскую рулетку!

А если он ответит твердое «нет», что я буду делать? Не пойти на бал вовсе? Много о себе возомнит. Но и приглашать кого–то другого я не хочу. Да и некого уже — сама всех отвергла.

Спокойно! Он еще ничего не ответил. Об остальном подумаю позже!

Занятия тянулись долго, мучительно. С одной стороны я не могла поверить, что этот разговор состоялся. С другой, мне не терпелось узнать его ответ. Теперь я знаю, что испытывала Синди, когда Крис скал ей, что подумает.

На ленч я пришла чуть ли не первой. От волнения есть совсем не хотелось, но все же я взяла содовую и сэндвич. Я подошла к нашему обычному столику. Тут подтянулись остальные. Но вдруг ко мне подошли три парня, которых я толком не знала и старалась, как и все, сторониться. Это были местные хулиганы. Один из них приблизился ко мне и схватил за локоть.

— Ты пойдешь со мной на бал!!! — сказал он в приказном тоне.

Сначала от такой наглости я потеряла дар речи, но потом мне стало так мерзко и противно, что он прикасается ко мне, да еще так. Да кто он такой и что о себе возомнил? Меня охватил, еле контролируемый, гнев. Все это нахлынуло на меня в одно мгновение.

Все стояли как вкопанные с округлившимися глазами. В этот момент в кафетерий вошел Габриель Турнен. Это все я воспринимала боковым зрением. Все мое внимание было сосредоточено на этом…

Я одним рывком вырвала руку из его мерзкой лапы.

— Я с такими как ты даже не общаюсь! А уж тем более, никогда не собираюсь никуда ходить!!!

— Ты… Дура! Я оказываю тебе честь! — орал парень. Он снова схватил меня за руку.

Я явно вывела его из себя. Наверное, никто до меня не смел ему отказывать! Ну что ж все бывает впервые!

— Если ты сейчас же не уберешь от меня свои руки, я тебе их сломаю! — я просто кипела от злости, а парень нагло засмеялся.

— Или это сделаю я! — прорычал бархатный голос за моей спиной.

Я сразу же его узнала — Габриель! Но и это меня не успокоило, а наоборот разозлило. Еще не хватало втягивать в свои неприятности его.

Парень даже не обратил внимание на Габриеля, продолжая держать меня за руку и гневно таращиться.

Я быстро вывернула свою руку, освободившись от захвата, и, приложив свою физическую силу, легко сломала предплечье.

Кость звонко хрустнула. Парень взвыл. Все окружающие подпрыгнули от неожиданности, а трое хулиганов кинулись бежать со всех ног.

Я резко развернулась и столкнулась с взглядом Габриеля. В нем читался откровенный шок и удивление. Я закрыла глаза, в попытке успокоиться, глубоко вздохнула и быстрым шагом вышла на воздух, так больше и не взглянув на него.

Глава 7 Эйфория

Я просидела в машине весь ленч. Идти на следующее занятие совершенно не хотелось. Что он мог мне ответить, увидев такое? Конечно, только нет! Да еще, наверняка, попросит объяснить случившееся. А что я могу ему сказать? Может уехать домой? Но бегство не лучший выход! Я не виновата, что этот парень практически напал на меня!

Я насколько смогла, натянула отстраненное выражение лица и уверенным шагом пошла в класс. Конечно, он уже сидел за нашей партой и как–то странно на меня смотрел. Во взгляде сочетались удивление и огромный интерес. Естественно, ему интересно знать, что произошло во время ленча и откуда у хрупкой на вид девушки столько силы! Это и пугало! Все урок прошел на таком тяжелом напряжении, что иногда я думала, что начнут лопаться перепонки. Даже Эш со мной не разговаривал.

Прозвенел долгожданный звонок. Я стала собираться, но как всегда от волнения у меня все валилось из рук. Тетрадь полетела с парты на пол, но на лету ее схватила ловкая рука. Я подняла глаза на стоявшего рядом Габриеля.

— Привет! И спасибо! — сказала я, забирая у него свою тетрадь.

— Привет! — сказал он, сквозь подавляемый смех. Я тупо кинула.

— И что это было во время ленча? — спросил он, через какое–то время, полностью справившись со смехом.

— Думаю, это было приглашение пойти на бал и отказ с моей стороны. Разве было не заметно?

— Заметно, — только и сказал он, наверное, поняв, что больших объяснений не получит.

Молчание затянулось. Мы уже подошли к спортзалу, где у меня должна была быть физкультура.

— Ну и какой твой ответ? — не выдержала я, при этом специально смотрела на пол, готовясь к отказу.

— Думаю, из нас выйдет интересная пара! Если, конечно, ты не будешь пытаться сломать и мне что–нибудь! — он явно боролся с улыбкой.

— Конечно, не буду! — в изумлении воскликнула я. Я пристально уставилась в его смеющиеся медовые глаза.

— У тебя это и не получиться! — вновь засмеялся он.

— Не сомневаюсь! — Я последовала его примеру, представив эту сцену. Хотя результат неизвестен, учитывая кто мы.

— Тебе пора! — сказал он, показывая подбородком на открытую дверь раздевалок, где стоял Крис, гневно разглядывая нас. Он снова засмеялся, но больше ничего не сказал. Мне это показалось странным, но он уже развернулся и пошел прочь.

Физкультура прошла хорошо. Я играла как заведенная. Вот что значит отличное настроение.

— Вы, мисс Миррен, играйте осторожнее! Мне переломы здесь не нужны! — смеясь, сказал преподаватель. Да, новости разлетаются молниеносно!

По пути на стоянку я откровенно смотрела на Габриеля и улыбалась, как самая настоящая влюбленная дурочка.

И что интересно меня, даже к директору не вызвали за это происшествие. Может он не стал жаловаться? Ну и что? Все равно все всем известно! В общем, никаких проблем по этому поводу не было!

Я вернулась домой счастливая до безумия! На радостях заморочилась с ужином, чего обычно не делаю. Запекла мясо с картошкой в сливочном соусе с пряностями.

В свою комнату я почти влетела, уж на крыльях чего не знаю. Обычно я не играю на гитаре в отличном настроении (оно бывает уж лишком редко), но сегодня мне казалось, что энергия пышет из меня во все стороны. Я играла и пела весь вечер самые веселые и зажигательные песни.

Вернувшись домой, отец опешил от моего поведения и, конечно, он хотел знать причину такой перемены. Я с улыбкой до ушей и вприпрыжку подала ужин.

— Просто я сошла сума! Вот и все! Я ненормальная! — пропела я — Нет, честное слово!

— То, что ты ненормальная я и не отрицаю! Ты всегда была уникум! Но сейчас ты выглядишь счастливой! Да у тебя истерика! Неужели произошло чудо?.. боже, да ты влюбилась!!! — от произнесенного у папы глаза чуть не вывалились — настолько он был удивлен.

— Возможно! Первый раз в жизни влюбилась! И заметь, я признаю это! Но что с этим делать я не знаю! — серьезно, но все же улыбаясь, сказала я.

У отца начался истерический хохот.

За время этого небольшого разговора я успела съесть весь свой ужин, а отец хохотал над нетронутой тарелкой.

— И зачем я тебе это все рассказала? — задала я сама себе риторический вопрос, когда подошла к мойке. Я глубоко вздохнула, чтобы немного успокоиться и не выложить на радостях чего лишнего.

— Могу я узнать кто он? Тот, кто сумел растопить ледник в сердце моей дочери! — немного успокоившись, поинтересовался отец.

— Нет! — твердо сказала я. Ведь еще ничего не известно. То, что он согласился пойти со мной на бал, еще ничего не значит. Хотя теперь я точно знаю, что нравлюсь ему!

— Это ты с ним идешь на бал? — вывел меня из раздумий отец. Какая осведомленность!

— Да с ним! Но пап, давай договоримся? Ты не будешь лезть в мою личную жизнь и тем более в мои отношения с парнем! — строго уставилась я на отца, развернувшись к нему лицом.

— Хорошо, договорились! Я просто хотел узнать, в чем ты пойдешь…на бал? Может тебе надо купить платье? Вряд ли они у тебя есть!

— Есть!.. Я пороюсь в своем гардеробе и скажу тебе, если мне что–нибудь понадобиться.

Я поднялась в свою комнату и залезла в шкаф. Нашла! И зачем я его брала? Неужели чувствовала, что понадобиться? Хотя, скорее всего, его подсунула мама.

В этом платье я раньше ходила в студию, где обучалась танцам. Так мама хотела убрать тот негатив, который я еще недавно испытывала к парням. Так моим любимым танцем стал «танго». Не спрашивайте почему — я и сама не знаю! Есть в моей жизни вещи, которые я просто люблю, без всяких там причин.

Надеюсь, Габриель тоже умеет танцевать «танго». Это было бы просто супер! Это такой страстный танец!!!

Боже, о чем я только думаю!!! Я точно сошла сума! Еще три месяца назад, я бы посмеялась над тем, кто сказал бы, что я так могу себя вести! А уж о чем думать…

На фоне всех моих мечтаний мне приснился соответствующий сон.

В пустом танцзале стоим только мы с Габриелем. Я в красном обтягивающем платье с разрезом спереди вдоль правой ноги чуть ниже бедра. В моих распущенных волосах алая роза. А на шее и в ушах невероятно красивое ювелирное украшение с черными камнями.

Он в идеально сидящем смокинге, черных лаковых туфлях, но волосы по–прежнему взъерошены. Он великолепен! Этот аристократический стан, черты лица и влюбленные светло карие глаза! Он красив как Бог, нет, еще лучше!

Мы стоим близко–близко. Моя левая и его правая руки вытянуты в сторону, а пальцы переплетены. Моя правая рука согнута, кисть у него на плече, а кончиками пальцев я слегка касаюсь его изумительно гладкой и холодной шеи. Его левая рука тоже согнута в локте и кисть плотно, но очень–очень нежно прижата к моей лопатке.

Заиграла музыка. Мы одновременно глубоко вздохнули и закружились в потрясающем и нежном и страстном вальсе. Воздух между нами потрескивал и искрился.

Я проснулась в потрясающем настроении. Я решила оставить свой вчерашний стиль на неопределенный срок. Одев нежно оранжевую водолазку, черный кардиган и черную гофрированную юбку до колена, я двинулась в школу.

Машину я поставила на своем обычном месте. Проходя по стоянке, я увидела Габриеля возле его авто. Мне ужасно хотелось подойти к нему, поговорить, но я удержалась. Вместо этого я лишь кивнула ему, слегка улыбнувшись, в качестве приветствия.

В коридоре я заметила парня в гипсе. Увидев меня, он тут же куда–то делся — сбежал!

На занятиях сначала Синди негодовала по поводу вчерашнего, но заметив, что я на это никак не реагирую, завелась на счет бала. Она на него возлагала большие надежды.

— Кстати, ты так и не сказала, кого пригласила на бал? С кем ты придешь? Мы с девчонками в субботу едем в Берген за платьями и всем прилагающимся! Ты поедешь с нами? — выдавала бесконечный поток вопросов Синди.

— Нет, я останусь дома! У меня есть вполне достойное платье. — Ответила я, проигнорировав предыдущие вопросы, в надежде, что она не заметит.

— И что ты будешь делать в выходные? Может лучше с нами по магазинам? Наверняка же нет подходящей бижутерии или туфлей! — не унималась подруга.

— Нет, спасибо. У меня все есть. А в выходные я буду ремонтировать машину.

Я давно это запланировала и даже хотела сама ехать за запчастями, но узнала, что наш сосед собирается в пятницу в город по делам и у него будет немного свободного времени. Вот я и попросила его заехать в автомагазин и купить для меня детали. Конечно, я написала список, дала деньги на них и немного соседу за неудобства. Это легче и все равно дешевле, чем ехать за ними самой.

— Ты что сама будешь ее ремонтировать? Это же не … не для девушек! — обескуражено уставилась на меня Синди.

— Да, сама! И не вижу в этом ничего такого. Хорошо, когда умеешь делать что–то своими руками. Иногда это даже полезно! — немного ехидно заметила я. Просто Синди еще в начале нашего знакомства призналась, что совершенно не умеет готовить и убирается только в своей комнате и то не часто.

— Ну, ничего себе! — пробубнила она и наконец–то замолчала. Уж не знаю, высказала ли она все что хотела, или я дала ей пищу для размышлений, но я лично была очень рада возникшей тишине.

В кафетерий я шла в полном смятении чувств. Не терпелось увидеть Габриеля. Взглянув на заветный столик, я едва не расплакалась — Габриеля не было. Неужели он ушел домой?

Совершенно раздавленная, я встала в очередь следом за Синди. Аппетит пропал, и я взяла только колу. Хотелось забиться в угол подальше от чужих глаз и поддаться черному отчаянию.

— На тебя смотрит Габриель Турнен, — голос подруги донесся словно издалека. — Интересно, почему он сегодня сел один?

Страдать сразу расхотелось, я подняла голову и увидела его за столиком в противоположном конце кафетерия. Встретившись со мной глазами, он помахал рукой, словно приглашая присоединиться. Затаив дыхание, я смотрела на это чудо. Я точно ему нравлюсь!!!

— Неужели он тебя зовет? — недоверчиво спросила Синди.

— Наверное, не сделал домашнюю работу, — постаралась я успокоить подругу. — Пойду, спрошу, чего он хочет.

Я пошла к Габриелю, спиной ощущая удивленный взгляд Синди, и неуверенно остановилась у его столика.

— Почему бы тебе не сесть со мной? — улыбаясь, предложил он.

Будто нехотя, я присела, исподлобья наблюдая за Турненом. Его лицо было таким совершенным… Мне даже почудилось, что я сплю. Сейчас открою глаза, и он растает, словно дым.

Турнен смотрел на меня, словно ожидал какой–то реакции.

— Ты решил со мной общаться? — наконец проговорила я.

— Ну… — замялся он. — Чему быть, того не миновать!

Я терпеливо ждала, пока он скажет что–нибудь вразумительное. Время будто остановилось.

— Что это значит? Нет, я, конечно, тебя пригласила на бал, но на ленч мы вроде бы не договаривались? — спросила я, приподняв брови. Мне было очень интересно узнать, что же так изменило его отношение ко мне.

— Я пригласил тебя на ленч, — улыбнулся Турнен, но объяснять ничего не стал. — По–моему, твоим друзьям не нравится, что я тебя похитил, — сменил он тему.

— Переживут. — Недовольные взгляды Криса, Йорка и Синди так и буравили мне спину.

— Пусть не надеются, что я отдам тебя обратно, — мрачно предупредил Габриель.

Я тяжело вздохнула. — Вид у тебя испуганный, — засмеялся Турнен.

— Нет, — начала я, и голос предательски задрожал, — наверное, не испуганный, а удивленный. Чем все это вызвано?

— Говорю же, я устал притворяться, что мне все равно. Я сдаюсь. — Габриель улыбнулся, но одними губами, медовые глаза остались серьезными.

— Сдаешься? — непонимающе переспросила я.

— Да, больше не буду держать себя в ежовых рукавицах. С сегодняшнего дня делаю, что хочу, и будь что будет. — Улыбка погасла, а в голосе зазвучала грусть.

— И что же может быть? — настороженно спросила я. Ведь я была уверена, что знаю, кто он, а вот что он ест, не знала.

— Когда я с тобой, всегда слишком много говорю, отсюда все проблемы.

— Не беспокойся, ведь мы, можно сказать, говорим на разных языках.

— На это я и рассчитываю!

— Короче говоря, мы друзья? — осторожно спросила я.

— Друзья?.. — с сомнением повторил Турнен.

— Да или нет? — твердо спросила я. Он усмехнулся.

— Думаю, можно попробовать. Но, предупреждаю, я не самый подходящий друг. — Несмотря на улыбку, его голос звучал вполне серьезно.

— Да, я полагаю! И это я уже слышала.

— Да, и это правда! Разумная девушка и близко ко мне не подошла бы…

— Ну, спасибо!

Турнен сконфуженно улыбнулся. Видимо он не понял, чем меня задел. Не разумной меня еще никогда не называли, хотя подобных поступков я совершала множество, да и сейчас не исключение.

— Итак, если разумной девушкой меня не назовешь, мы решили стать друзьями? — подытожила я странный диалог. Вот бы расставить все точки над «И». Тогда б хоть немного понимали друг друга.

— Пожалуй, да.

Я растерянно смотрела на свои руки, лихорадочно сжимающие бутылку.

— О чем ты думаешь? — с любопытством спросил Габриель.

Заглянув в волшебные глаза, я, словно на исповеди, выложила правду:

— Пытаюсь понять, кто ты такой. И что мне делать дальше.

Прекрасное лицо напряглось, но через секунду его осветила улыбка.

— И что у тебя вышло?

— Ну… — я даже не знала, как это выразить и можно ли это делать здесь.

— Есть же какие–то догадки? Я напряглась.

— Может, поделишься? — предложил Габриель, подбадривая меня обворожительной улыбкой.

— Нет! Думаю, нет! — не решилась я.

— Это очень досадно!

— Вовсе нет, — подначила я парня. — Разве можно назвать досадным нежелание некоторых говорить то, что они на самом деле думают? Или спасают тебе жизнь, а потом, и знать тебя не хотят! Вот это очень досадно.

Габриель криво улыбнулся.

— А тебе палец в рот не клади!

Ни с того ни с сего Турнен захихикал.

— Ты что?

— Один парень, из многочисленной армии твоих поклонников, решил, что я тебе докучаю, и теперь раздумывает — выбить мне зубы прямо сейчас или подождать конца перемены! — Габриель снова захихикал.

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, — ледяным тоном произнесла я, — но, уверяю тебя, ты ошибаешься. Тем более ты сам видел, что мне не нужна защита. — Ляпнула я и пожалела.

— Видел. Очень эффектно, — он немного помедлил, но все же продолжил. — Но со мной этот номер не пройдет.

— Бронебойный? Или сам слишком опасен?

По лицу Турена было ясно, что он испытывает противоречивые чувства.

— Опасный, но не плохой, — прошептала я, качая головой. — Не верю, что ты можешь быть плохим, — и откуда у меня взялась такая уверенность?

— Ошибаешься, — чуть слышно произнес он, опустил глаза, но вскоре снова поднял.

Не в силах выдержать его испытующий взгляд, я открыла бутылку с лимонадом и сделала большой глоток.

— Хочешь есть? — заботливо спросил он.

— Нет! — Не рассказывать же ему, что меня мутит от страха и неопределенности. — А ты? — С вызовом я смотрела на пустой стол.

— Я не голоден, — ответил он и усмехнулся, будто я сморозила глупость. Да уж! Но проверить же надо?

— Можно попросить тебя об одолжении?

— Смотря о каком, — настороженно проговорил Турнен.

Габриель с явным интересом ждал моей просьбы.

— Пожалуйста, не мог бы ты предупреждать перед тем, как снова решишь меня не замечать? Это очень облегчит мне жизнь. — Я волновалась и водила пальцем па поверхности бутылки.

— Вполне разумно, — отозвался парень, плотно сжав губы, будто с трудом сдерживал смех.

— Спасибо!

— У меня тоже есть одна просьба.

— Хорошо, но только одна!

— Скажи, кто, по–твоему, я такой? Упс!

— Нет, только не это!

— Ты обещала выполнить одну просьбу без ограничений, — напомнил он. Я молчала.

— Пожалуйста, хотя бы одно из твоих предположений, я не буду смеяться, честно!

Габриель потупился и умоляюще взглянул на меня из–под опущенных ресниц.

— Ну, пожалуйста…

Я молчала, почти поддавшись его воле. Боже, что он со мной творит?!

— Хорошо, но для начала у меня есть уточняющий вопрос, — собравшись с духом, проговорила я. Может он все же такой же как я человек, но с другими способностями.

— Давай! — почему–то легко согласился он.

— Ты когда–нибудь переживал комму или клиническую смерть? — Я затаила дыхание.

— Ну, было что–то похожее, но это точно не то, о чем ты спросила! — Вот и рухнула моя последняя надежда! Я шумно выдохнула. Он скорее всего имел ввиду перерождение.

— Но это странный вопрос! — с сомнением проговорил он, пристально наблюдая за моей реакцией.

— Нормальный… — сказала я на одном дыхании и подняла на него глаза. — Ну, тогда я… О боже! — воскликнула я.

Резкая боль пронзила голову, стерев все мысли. По его лицу пробежала волна страха. Я мгновенно вскочила из–за стола и побежала со всех ног в дамскую комнату. Я знала, что при приступах пойдет кровь носом, а это чревато, особенно в его присутствии.

Я только успела влететь в комнату, как тут же пошла кровь. Я слышала его шаги сзади, но как только я влетела в туалет, шаги с еще большей скоростью стали удаляться. Мне стало плохо. Боль была, как и обещал врач, страшная. Я чуть умывальник не сломала. Нос перестал кровить быстро, но испачкал водолазку.

Я уселась на пол и обхватила голову руками. Будто тысячи ножей врезались в голову, а поверх них били молотом. Резкая режущая боль пронзала голову, а удары молота отражали ее по всему телу. Меня била ни то дрожь ни то конвульсии. Все тело покрылось мурашками. Очень хотелось закричать, но нельзя. Через пять минут боль стала утихать. И еще через какое–то время прошла.

Я продолжала сидеть на полу, обдумывая произошедшее. К боли я была морально готова и предупреждена. Но Габриель…

Я полностью подтвердила свою версию! Ни каких трагедий он не переживал. Запах крови не переносит! Точнее слишком любит, но скорее всего, держит себя в руках.

Я осторожно вышла на стоянку, заметила, что Габриель сидит в своей машине, сильно вжавшись в сидение. Конечно, я не стала к нему подходить, а ускорив шаг, подошла к машине и быстро уехала.

В пятницу мне страшно не хотелось идти в школу, и мои наихудшие ожидания оправдались.

Я приехала одной из последних. Конечно, на стоянке почти никого не было. Припарковавшись, я видела «вольво», но и возле него никого не было.

— Привет! Как ты себя чувствуешь? — вдруг раздалось за спиной. Я аж подпрыгнула.

— Будешь так появляться, меня инфаркт хватит! — гневно сказала я. — Привет!

— Прости, не хотел тебя напугать! И за вчерашнее тоже. Не красиво с моей стороны получилось, но так лучше! Поверь! — умоляющим тоном проговорил он, заглядывая в глаза. В его глазах читалось искреннее беспокойство за меня. Он действительно чувствовал себя виноватым.

— Хорошо. Я понимаю. — Меня действительно растрогали его извинения.

— В обмен приглашаю на ленч! Кстати, ты прекрасно выглядишь! — оживился он, и на лице появилась лукавая улыбка. Тут прозвенел звонок.

— Спасибо. Увидимся за ленчем! — согласилась я и пошла на урок.

Все друзья только и говорили о моем вчерашнем прогуле. Хорошо хоть правду не знают. Особое удовольствие в этой истории находила Синди.

— Так зачем тебя позвал Турнен? — спросила она на тригонометрии.

— Не знаю, — искренне ответила я. — Он так и не объяснил.

— У тебя был такой вид!.. — подначила она.

— Какой? — спокойно уточнила я.

— Ну, я тебя понимаю! Он ведь никогда не сидел ни с кем, кроме своих родственников! Есть от чего потерять голову!

— Да, пожалуй! — согласилась я.

Синди раздраженно теребила темные кудри, наверняка надеясь, что я подброшу ценный материал для сплетен.

— Ты с ним вчера уехала? — не унималась она.

— Нет, конечно! Я вообще не знаю, куда он делся после ленча.

— А ты куда делась? Упс!

— У меня возникли срочные дела, и я уехала!

— Какие?

— Слушай, тебя это не касается! — не выдержала я. Подруга обиделась.

В кафетерий я вошла, волнуясь, что он передумает и сядет со своими родственниками. Но увидев его за вчерашнем столиком, улыбающегося мне, твердо подошла к нему.

— Твои поклонники точно скоро попытаются свернуть мне шею! — сквозь смех сказал он, когда я села с ним.

— Ты знаешь, что они думают? — решила подловить я.

— Ну, это не сложно. Достаточно на них взглянуть! — Я обернулась. Крис откровенно метал в него молнии.

— Что вчера с тобой случилось? — перевел он тему.

— Повышенное внутричерепное давление! Такое бывает. Я уже привыкла, но вот кофту отстирывать неприятно, — выдала я готовую историю. Ту же историю я когда–то рассказала родителям. Мне показалось, что он сомневался, но потом снова взглянул мне в глаза.

— Ты говоришь с каким–то акцентом. Где жила раньше? — с интересом спросил Габриель, ловко переводя тему.

— Родилась я здесь, но потом родители развелись, и мы с мамой уехали в Россию к бабушке. Наверное, отсюда и акцент. Чтобы от него избавиться, надо здесь долго жить, я не приезжала сюда несколько лет. — Честно ответила я.

— Я видел твоего отца. Он местный. А мама у тебя, стало быть, русская?

— Да. Во мне такая смесь кровей, что и не скажешь какой я национальности.

— Расскажи о своей маме! — попросил Габриель.

Он смотрел на меня с явным интересом.

— Внешне мы очень похожи, только она краситься. Во мне слишком много намешено. Я своего рода гибрид между мамой и папой. Она гораздо общительнее и безрассуднее, но при этом при необходимости может взять себя и всех окружающих в ежовые рукавицы. Я считаю ее своей лучшей подругой. — Как–то грустно сказала я, — Она смешная! — добавила с усмешкой я.

— Сколько тебе лет, Вира? — Почему–то голос Габриеля звучал расстроено.

— Восемнадцать, — удивленно ответила я.

— Тебе не дашь восемнадцати!

— Правда? А сколько дашь? — рассмеялась я.

— Когда у тебя день рождения?

— Уже прошел! Знаешь, ты и сам не слишком похож на школьника!

Он скорчил недовольную физиономию и поспешил сменить тему.

— Так почему твоя мать вторично вышла замуж?

— В душе мама слишком молода для своего возраста. Ей много не везло в жизни. Так почему она не может позволить себе просто быть счастливой? Так или иначе, она от него без ума. — Я пожала плечами.

— Ты одобряешь их брак?

— Одобряю или нет, какая разница? Мама заслуживает счастья, а ее счастье — это Отто.

— Надо же, какое благородство…

— Что? Знаешь я в детстве была очень несправедлива к маме. Я всеми способами мешала ей наладить свою личную жизнь. Я ужасная эгоистка. Я боялась, что выйдя вторично замуж, мама забудет про меня, нарожает кучу других детей, а я буду вроде золушки. Только повзрослев, я перестала вставлять маме палки в колеса и дала спокойно жить. Тогда она и повстречала Отто. Она очень осторожно нас знакомила, но я уже переросла свою глупую ревность.

— Как ты думаешь, повела бы она себя так же по отношению к тебе? Смогла бы принять твой выбор, каким бы он ни был? — Габриель буквально впился в меня глазами.

— Думаю, да. Но она мать, с ней все немного иначе.

— Значит, она готова к любым кандидатам, даже самым жутким?

— Смотря кого считать жутким! — ухмыльнулась я. — Поверь, ее уже сложно чем–либо удивить. И слабонервной ее не назовешь! Хотя, конечно, отморозка или гоблина какого–нибудь не одобрит, но принуждать, ни к чему не будет!

— Ты действительно так думаешь?

— Да!

— А меня ты считаешь жутким? — Он игриво изогнул бровь.

Я замолчала, не зная, что расстроит его больше, правда или ложь. Лучше сказать правду!

— Хмм… Ты бываешь жутким, когда хочешь!

— Боишься меня? — Улыбка исчезла, прекрасное лицо стало серьезным.

— Нет, — поспешно ответила я, и он снова улыбнулся.

— Думаю, нам пора на занятие, если ты, конечно, не хочешь снова прогулять! — с улыбкой проговорил он.

Мы вместе пошли на занятие. По дороге мы не разговаривали. Когда мы вошли в класс, на нас устремились не меньше двадцати пар округленных глаз. Мы переглянулись, усмехнулись и молча сели за свои парты. Первый раз за все время я пожалела, что поменяла парту.

Представляю, что они все себе напридумывали. А уж какой допрос с пристрастием меня ждет от Синди и думать не хочу. Один совместный ленч еще можно как–то отговориться, а вот два уже сложнее. Надо будет заранее продумать что ей сказать. И лучше чтоб этот разговор состоялся в понедельник.

Урок тянулся мучительно долго. Эш хмуро на меня посматривал, но так и не заговорил.

— Чем собираешься заняться в выходные? — улыбаясь спросил Габриель, сразу как только прозвенел звонок.

— Делами по дому! А ты? — решила не уточнять я.

— Ну… мы с семьей собираемся на природу! Завтра обещали хорошую погоду. Это можно сказать традиция. Чем именно ты собираешься заниматься?

— Хорошая традиция. У нас с мамой тоже такая была! — с грустью произнесла я. Я вспомнила наши пикники на природе: зеленую травку, песок пляжей, теплую воду реки. Я тогда была абсолютно счастлива. Теперь остались только приятные воспоминания. Но у его семьи я думаю, эти походы происходят немного по–другому.

— Ты сильно скучаешь по ней? По маме! — вырвал меня из воспоминаний Габриель.

— Конечно. Я с ней всю жизнь прожила, и никого ближе у меня нет. А к отцу приезжала на лето и то редко. Но у нас с ним хорошие отношения.

— Но ты с ним не настолько близка как с мамой, даже сейчас? — и чего ему так интересны мои отношения с родителями?

— Нет. Мы с ним живем больше как соседи. Я не лезу к нему, а он ко мне. Только вот я выполняю всю домашнюю работу.

— Чистишь, моешь и готовишь? — подсмеиваясь, спросил Габриель.

— Да. Хотя в этом вопросе я больше в него: мне пыль не мешает, а вот беспорядок ужасно раздражает. — Призналась я.

— И завтра ты будешь этим заниматься? Это же утомительно и не интересно!

— Да, и этим тоже. Вообще я распланировала все выходные! Завтра отец работает, и я решила заняться домашними делами. Знаешь, не люблю, когда кто–то крутится рядом, а если этот кто–то еще и указывает, как и что мне делать — у меня начинается истерика. — Вдруг разоткровенничалась я. Он точно плохо на меня влияет!

— А в воскресение? — не унимался Габриель.

— На свидание хочешь пригласить? — подначила я, прикрывая смех рукой.

— Э… — смутился он.

— Да, ладно! Не нервничай ты так. Я пошутила! Я в воскресение буду ремонтировать машину, а то она скоро окончательно сведет меня сума своим ревом! — поспешила успокоить я парня.

— Сама? Это не… — с сомнением спросил он. И этот туда же!

— Вообще–то я в машинах плохо разбираюсь. Мотоциклы — вот это ко мне! Но мотоцикл мне не скоро еще понадобиться, поэтому его ремонт может пока подождать.

— Может быть помощь нужна? Добровольцы принимаются?

— А тебе это зачем? — удивилась я. Неужели он все же хотел меня на свидание пригласить?

— Ну… я понимаю в машинах. И пообщаться еще хотел. — Как–то настороженно произнес он. — Если можно, конечно?

Я изумленно уставилась на него. Тут прозвенел звонок.

— Можно! — громко сказала я, удаляясь в раздевалки.

Когда я вышла на стоянку «вольво» уже не было. Я грустно вздохнула и поплелась к своей машине.

Всю субботу я занималась домом, как и планировала. Все перемыла и перестирала. Я впала в странное состояние ничего не думанья. Делала я все на автопилоте. Даже кухню чуть вторично мыть не начала.

Вечером, переделав все свои намеченные дела, я снова включила интернет. Уж не знаю, что я там хотела найти на этот раз. Теперь в поле поиска я ввела одно лишь слово: вампир!

Ничего нового я не нашла. Целый хаос информации иногда даже противоречащей самой себе или логике. Но я нашла упоминание таких существ как дампиры. Как оказалось это дети вампиров и людей. Они обладают качествами обоих родителей, но вот в каком соотношении тоже ничего внятного. Я разозлилась и выключила все. В голове мыслям было тесно. Я подошла к окну и засмотрелась на лес. Сколько еще всего может он скрывать под покровом ночи?

Я с нетерпением и благоговейным страхом ждала встречи с Габриелем. Как же мне ему сказать, что я знаю правду? А может и не надо ему это знать? Я стала сомневаться, что мы отремонтируем машину!

Глава 8 Откровения

Я ждала воскресенья с огромным нетерпением. Погода мне благоволила. Было сухо и почти безветренно. Тем не менее, я оделась потеплее и сразу после завтрака вышла во двор.

Отец со своим другом Фредом отправился с утра пораньше на рыбалку. Не понимаю, какая может быть рыбалка в начале декабря? Может, это они так прикрываются, а сами к любовницам поскакали? Ну и ладно, не мое это дело! Глаза не мозолит и то хорошо.

Я принесла из дома все необходимые мне детали и инструменты. И уже начала копаться под капотом.

— Привет! — раздалось над моим ухом.

Я аж подпрыгнула от неожиданности. По правую руку от меня стоял он. Конечно, Габриель был прекрасен. Он никогда не изменяет рубашкам и классическим брюкам, но могу поспорить, что он в любой одежде смориться сногсшибательно. Как он ухитрился подъехать так тихо?

— Ты снова меня пугаешь! Ты хочешь, чтоб у меня случился разрыв сердца? — с укором сказала я. — я думала, ты придешь позже.

— Мне уйти? — улыбаясь, спросил он, — Я просто хотел тебе помочь! Я уж точно лучше тебя разбираюсь в таких машинах. Будешь подавать мне инструменты! — добавил он, уже снимая куртку.

Мне тут же захотелось остановить его, ведь так можно и простыть, но не стала этого делать. Под курткой оказалась простая обтягивающая футболка. У меня перехватило дыхание от этого зрелища. Каждая мышца была обтянута тканью так, что только усиливала впечатление. У меня челюсть отвисла в прямом смысле. Он слегка улыбнулся и подмигнул. Он решил меня соблазнить? Такими темпами ему это удастся! Я сама себе удивлялась насколько поменялось мое отношение к парням. Я немного встряхнулась и мгновенно смутилась.

— А кольцо не будет мешать? Может быть, снимешь? — решила съязвить.

Я уже приблизительно знала, для чего он его носит и догадывалась, что он его никогда не снимает и не снимет. Но мне хотелось подтверждения.

— Оно мне не мешает. Я уже давно его ношу, и кольцо стало почти частью руки, — сказал он без тени колебания, полностью наклонившись над мотором.

Я как завороженная смотрела, как он ремонтирует мою машину, в то время как сама я только подавала нужные ему инструменты, болты и детали. Даже за таким не самым чистоплотным занятием он был неотразим.

— Ну, все! Заводи своего зверя! — поднимаясь, с улыбкой сказал он, через полтора часа непрерывного копания в моей машине.

За это время мы с ним совсем не разговаривали, но мне было очень хорошо быть просто рядом с ним.

Я приподняла брови от удивления, что все закончилось так быстро. Я‑то думала, придется возиться весь день. Но все же твердо прошла за руль. Машина завелась вполоборота и в разы тише обычного. Теперь и не скажешь, что шестидесятых годов сборки.

— Позже можно будет отремонтировать и твой мотоцикл! Если, конечно, ты решишься на него сесть! — сказал он, вытирая руки.

— Я подумаю над этим. А ты отличный механик! Где научился? С твоей машиной вряд ли приходиться в нее заглядывать? — с нескрываемым любопытством спросила я.

Он даже не успел ответить, как вдруг раздалось голодное урчание моего желудка. Я хотела заглушить его руками, но это бесполезно.

— По–моему кому–то пора обедать! — заботливо проговорил Габриель.

— А ты совсем не голоден, я погляжу! — подначила я.

Уверенность никогда не повредит. Не боюсь то, не боюсь! Но здоровое опасение присутствует!

Ведь то, как его глаза меняют цвет, это только моя теория. А вдруг она не верная? Сейчас у него светло медовые глаза. И вчера он, скорее всего, был именно на охоте.

— Нет, спасибо! Я же уже говорил, у меня особая диета! — как–то грустно сказал он и глубоко вздохнул.

Вдруг он остановился на пороге и произнес довольно странную фразу на мой взгляд.

— Ты меня приглашаешь в дом?

— Конечно, приглашаю! Входи! — удивленно ответила я.

Мы прошли на кухню, и я стала разогревать вчерашний суп. Габриель сел за стол. Он так внимательно за мной наблюдал, что я засмущалась.

— Ты чего так на меня смотришь?

— Ты совсем не боишься меня. Да? В дом пустила, — этим взглядом можно было прожечь дыру.

— Нет. И я это уже тебе говорила. Ты же не причинишь мне вреда? Я в этом уверена.

— Почему? Ты не знаешь, кто я! Я очень опасен! — грубовато проговорил он, будто выплюнул.

— Боюсь, что теперь ТЫ ошибаешься! У меня, конечно, к тебе уйма вопросов, но я знаю, кто ты! — абсолютно уверенно сказала я, ставя тарелку с супом на стол и садясь напротив него.

— Ах, ну да! У тебя была теория! Но знай, ты правду, ты бы никогда не впустила меня в свой дом! — он почти кричал, но не злобно, а скорее от отчаяния. Он даже встал из–за стола. Мне вдруг показалось, что он готов расплакаться.

— Успокойся! Почему ты так убиваешься? — с явной жалостью проговорила я.

Он молчал, закрыв глаза. Я тоже встала и подошла к нему, положив руку на его плечо. Я очень хотела его успокоить, приободрить.

— Я знаю, что ты… ты… — я набрала полные легкие воздуха, чтоб произнести это вслух.

Он повернулся ко мне. На лице были написаны страх и отчаянье. Он задержал дыхание, смотря мне прямо в глаза, что не способствовало полноценной и членораздельной речи. Он ждал так, будто от этого зависит вся его жизнь.

— …вампир! — наконец выдавила я и сразу постаралась успокоить его, — но если я правильно поняла, ты питаешься только животными! — я с надеждой всматривалась в его меняющееся лицо.

— И тебя это абсолютно не пугает? — закричал он, мечась по кухне.

— Успокойся, прошу тебя! Я могу в тысячный раз сказать, что не боюсь тебя. Да, я многого о тебе не знаю, но я уверена…сама не знаю, почему…но я уверена, что ты хороший! Мне все равно кто ты! — у меня на глазах появились слезы.

Я смотрела на него в ожидании. Он остановился и посмотрел мне в глаза. А уже в следующий миг исчез. Я одна стояла посреди кухни, а по щекам текли слезы.

Я не сказала ему самого главного: как сильно он мне дорог, как сильно я его люблю!!! Я так испугалась, что он больше не вернется. Этот страх прошел через меня огромным разрядом. Я выбежала на улицу и стала выкрикивать его имя в пустоту. Меня прямо разрывало от эмоций. Я упала на замерзшую землю и рыдала.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вошла в дом. Я поднялась в свою комнату, упала на кровать и снова разрыдалась. Я кляла и корила себя за то, что все ему рассказала! Но мне было тяжело скрывать это от него. Мне впервые в жизни захотелось, чтобы обо мне знали все. Я не хотела от него больше ничего скрывать. И на какое–то мгновение мне стало легче, но в тоже время слишком тяжело.

Спустя какое–то время я заметила, что чьи–то нежные руки осторожно гладят мои волосы. Я сразу догадалась, что это он. Я моментально развернулась и бросилась ему на шею. Я буквально обвилась вокруг него, чтобы больше никогда никуда не отпускать. Я все еще продолжала рыдать, но уже от переполнявшего меня счастья. Он нежно, но крепко меня обнял и ласково гладил по волосам, при этом абсолютно не говорил, просто успокаивал. Но вдруг эти нежные руки аккуратно стали меня отстранять. Я поддалась и заглянула в его лицо. Оно было перекошено от какой–то неизвестной мне боли. Это мгновенно осушило все мои слезы. Я покорно отодвинулась, пристально глядя ему в глаза.

— Прости. Мне пока тяжело быть с тобой настолько близко, — он зажмурился, качая головой, будто выбрасывая из нее что–то неприятное. Он сидел на самом краю кровати.

— Прости. Я вкусно пахну для тебя? Да? — он лишь слегка кивнул, — Не хочу, чтоб ты страдал из–за меня! — я протянула к нему руку, чтобы как–то утешить, но почти сразу опустила.

— Ты можешь уйти в любой момент, если тебе так будет легче, — пробубнила я, опустив голову.

— Ты слишком добрая! — произнес он и вновь исчез.

Я долго смотрела туда, где еще недавно сидел мой любимый Габриель. Слезы сами текли по щекам.

Невезение — мое второе имя! Ну, почему я не могла влюбиться в обычного парня, а лучше, как и всегда считала, не влюбляться вовсе? Почему я теперь заставляю страдать любимого? На эти вопросы не могло существовать ответа. Я так и уснула, уткнувшись в мокрые подушки.

На этой почве мне приснился мерзкий сон.

Я стою посреди леса. Вокруг очень красиво: ровным слоем травы покрыта земля, местами растут цветы, и все это вокруг просто неземной красоты берез. Где–то вдалеке я замечаю фигуру Габриеля. Он идет ко мне с раскинутыми в стороны руками. Нет, он бежит и улыбается. Но вдруг останавливается в полуметре от меня и зажимает нос. Я стараюсь подойти к нему, протянув руки, но он отступает. Я спрашиваю его «почему», а он лишь еще сильнее зажимает нос и мотает головой. И тут я замечаю, что вокруг меня собрался целый рой огромных отвратительных мух, жужжащих с оглушительным шумом. А сама я при этом в старой, рваной и гнилой одежде вся перепачкана какой–то мерзкой липкой слизью. Я прикасаюсь к руке, а плоть отслаивается этой самой слизью. Ничего не понимая, я поднимаю глаза на любимого и вижу, что лицо Габриеля перекошено от отвращения. Он начинает очень стремительно удаляться. Я пытаюсь его остановить, схватить и удержать, но хватаю только воздух.

Я проснулась посреди ночи в холодном поту. Я еще какое–то время ощупывала себя и наконец, удостоверившись, что со мной все в порядке, начинаю убеждать себя, что это лишь мое разыгравшиеся воображение (оно всегда у меня было богатым). На какой–то момент мне почудилось, что Габриель здесь со мной, в моей комнате, но приглядевшись, поняла, что у меня галлюцинации. Больная фантазия уже стала выдавать желаемое за действительное.

Я еще долго не могла окончательно успокоиться, как вдруг возле окна появился Габриель, причем, вполне реальный.

— Ты здесь? Ты мне не мерещиться? — не веря своим глазам, спросила я.

— Да. Это я. А ты ждала кого–то другого? — с удивлением произнес Габриель.

— Нет. Никого я не ждала. Как ты здесь оказался?

— Я думал, что ты уже это заметила. Я достаточно быстро передвигаюсь.

— Да. А также ты очень сильный, у тебя холодная, абсолютно гладкая и твердая кожа. А еще у тебя прекрасный слух, зрение и обоняние! Я права?

— Ты очень наблюдательна! — восхитился он, и это мне польстило, — можно тебя спросить?

— Спрашивай!

— Как ты узнала кто я? И давно ли?

— Ну, как сказать. У меня еще с аварии сложилось твердое мнение, что ты не простой человек. Но я долго не могла прийти к окончательному выводу. Знаешь, мысли никак в кучу не собирались, — проговорила я, опустив голову и уставившись на одеяло.

— И что ты сделала потом?

— Я залезла в Интернет, — просто ответила я. Я совершенно не хотела, чтоб он знал про мои способности и здоровье. Остальное я решила от него не скрывать.

— И твои подозрения подтвердились? — Особого интереса в голосе не слышалось, но руки сжались в кулаки.

— Нет… Большая часть информации оказалась абсурдной. А потом…

— Что потом?

— Я решила, что мне все равно!

— Все равно? — Вопрос прозвучал так, что я невольно подняла голову. Неужели мне удалось пробить его нерушимое спокойствие?

— Да, — слабым голосом ответила я, — мне все равно.

— Тебя не волнует, что я монстр? Что я не человек?

— Не волнует, — твердо ответила я.

Габриель не ответил. Бледное лицо снова стало непроницаемым, насколько я смогла его разглядеть в темной комнате. И тут в окно засветила луна, и теперь я полностью его видела.

— Ты злишься… Зря я все тебе рассказала.

— Нет, предпочитаю знать, что ты думаешь, даже если твои догадки неверны.

— Так я ошиблась? Ты не … — выжидающе проговорила я. Где–то глубоко внутри что–то дрогнуло.

— Я вовсе не об этом, — процедил Габриель. — Ей все равно! — потрясенно повторял он.

— Так я права? — уже испуганно спросила я.

— А тебе не все равно? — съязвил он.

— Просто любопытно. По большому счету, я все для себя решила.

— Что именно ты хочешь знать? — покорно осведомился Габриель.

— Ну, наверное, в первую очередь мне нужно знать, как ты питаешься! Просто в том же интернете я нашла пару легенд о … таких как ты … питающихся только животными. Хотя там было сказано, что таких очень мало! — не уверенно, проговорила я, снова опустив голову.

— Вполне законный вопрос! Да, я и вся моя семья питаемся только животными. Однако не стоит обольщаться, — предупредил он. — все же стоит держатся от нас подальше. Мы по–прежнему опасны.

— Не понимаю…

— Мы стараемся. Как правило, у нас получается. Но и ошибки бывают, как, например, сейчас, когда я нахожусь наедине с тобой.

— Ты считаешь это ошибкой? — Надеюсь, мой голос прозвучал не слишком печально.

— Да, и очень опасной, — мягко подтвердил он. Воцарилась тишина. Я смотрела на него, не сводя глаз. На глаза наворачивались слезы. «Он считает это ошибкой» — эта мысль несколько раз пронеслась у меня в голове. А вдруг у меня не будет второго такого шанса? Я не стану терять времени!

— Расскажи мне еще что–нибудь! — отчаянно попросила я. Неважно, что он скажет, пусть только говорит! Я просто нуждалась в звуке его голоса.

— Что ты хочешь знать? — Он произнес это как–то растерянно: мольба в моем голосе застала его врасплох.

— Объясни, почему вы охотитесь на животных, а не на людей, — в отчаянии придумала я. Навернувшиеся слезы становилось все труднее сдерживать с каждой минутой.

— Не хочу быть убийцей, монстром! — тихо сказал Габриель.

— Но ведь животных тебе мало? — допытывалась я.

— Кровь животных не полостью удовлетворяет голод, или в нашем случае — жажду, но ее достаточно для поддержания жизни. В большинстве случаев, — зловеще добавил Габриель, — Иногда сдерживаться особенно сложно.

— И сейчас сложно? — осторожно спросила я.

— Да.

— Но ведь ты не голоден!

— Откуда такая уверенность?

— Твои глаза. У меня за это время сложилась целая теория. На пустой желудок мужчины всегда раздражительнее. И если я правильно поняла, в твоем случае, если глаза темные и с темными кругами — ты голоден. А сейчас у тебя светлые, янтарные глаза.

— Лишнее подтверждение твоей выдающейся наблюдательности, — рассмеялся Габриель.

Я не ответила, просто наслаждалась его волшебным смехом.

— Ты ведь охотился вчера? Вместе с семьей … на природе?

— Да, — помолчав, ответил он. — Не хотелось уезжать, но было просто необходимо. Лучше не искушать судьбу!

— Почему ты не хотел уезжать?

— Когда ты далеко, мне очень неспокойно. — Я смотрела и тонула в этих глазах.

В комнате опять повисла тишина.

— О чем ты сейчас думаешь? — задал уже до боли знакомый вопрос Габриель.

— Почему ты всегда это спрашиваешь? Уже не в первый раз! — удивилась я.

— Ну, я даже не знаю, как тебе сказать, — вдруг замялся он.

— Как–нибудь уж объясни. Ты все время хочешь знать мои мысли… — и тут меня осенило — ты можешь читать мысли других, а мои не можешь??? — я аж подпрыгнула на кровати. Хорошо, что я сплю в ночном костюме: футболке и шортах. А то бы вышел непредумышленный стриптиз.

— О! Да и догадливости тебе не занимать! — удивился Габриель.

— Я права? — все еще не веря своим ушам, решила уточнить я.

— Да и в этом ты оказалась права. Я действительно могу читать мысли других и не только людей, но и вампиров! А вот твои мысли мне не доступны и … я не знаю почему! — как–то странно он запнулся, будто что–то не хочет признавать.

— И вообще, почему ты не спишь? — возмутился он, через какое–то время.

— Я часто просыпаюсь среди ночи, но потом снова засыпаю. Я уже привыкла, — решила я умолчать о мерзком сне.

— Тогда спи, — сказал он и исчез.

Я уснула только под утро.

Глава 9 Вопросы

Естественно, что после такой ночки я чувствовала себя совершенно разбитой. Ели передвигая ноги, я прошла на кухню. В борьбе со слезами я бросилась в свою комнату одеваться, так и не позавтракав. Я даже не заметила, что проспала и опаздываю. И в этом расположении духа я вышла из дома.

Закрыв дверь и повернувшись к дороге, я застыла с открытым ртом в изумлении. На подъездной дороге стоял блистающий «вольво», а возле него улыбающийся Габриель.

— Вас подвести, мисс? — с улыбкой произнес Габриель, открывая передо мною переднюю пассажирскую дверь. Он явно наслаждался моим испуганным видом. Впрочем, за его усмешкой скрывалась неуверенность: он ведь предоставил мне свободу выбора, я могу отказаться. Возможно, на это он и наделся. Напрасно!

— Безумно рада тебя видеть! Ты вернулся? — восторженно сказала я, уже садясь в машину.

Конечно, мне безумно хотелось броситься ему на шею и сказать, что все у нас будет хорошо, но не стала испытывать свою небольшую удачу. Вдруг, как только я снова дам волю своим чувствам, ему вновь станет плохо и он сбежит. Я этого не переживу. Впредь мне надо держать себя в руках.

Запах в его машине был просто восхитительный. Я даже прикрыла глаза, вдыхая его полной грудью. Это был запах Габриеля.

С головокружительной скоростью мы неслись по утреннему городу. Мне было немного не по себе. Прошлой ночью между нами исчезли все преграды, но как вести себя сегодня, я не знала и ждала, пока заговорит он.

— Что, сегодня вопросов не будет? — пошутил Габриель.

— Они тебя раздражают?

— Скорее не вопросы, а твоя реакция.

— Я плохо реагирую?

— Наоборот, хорошо, в том–то и проблема. Ты ничего не боишься, это ненормально! Приходится гадать, что ты думаешь на самом деле.

— Я всегда говорю то, что думаю.

— Ты все извращаешь! — обвинил он.

— Не так уж и много, — пробормотала я.

— Достаточно, чтобы свести меня с ума, — весело сказал Габриель.

— Тебе просто не нравится моя трактовка, — обиженно прошептала я и тут же об этом пожалела.

Габриель молчал, и мне показалось, что я испортила ему настроение. Каждый думая о своем, мы подъехали к школе. Наши тела так близко… вот бы коснуться его рукой! Но я не уверена, что ему понравится!

Мы вышли из машины. Он быстро подошел ко мне и нахмурился.

— Что? — недоумевая, спросила я.

— Ничего! Просто я привык открывать перед девушкой дверь. А сейчас я не успел этого сделать! — разочаровано признался он.

Да, он правильно заметил, я к галантности и ухаживаниям не привыкла. Я состроила извиняющийся вид, а он ухмыльнулся.

Как только мы двинулись к школе, мне показалось, что все только и делают, что смотрят на нас. И конечно, я заметила ошарашенный взгляд Синди, неподалеку от нее метал молнии Крис.

— Что ты ей скажешь? — тихо спросил Габриель.

— Эй, ты же не можешь читать мои мысли! — зашипела я.

— Верно, — отозвался он, и его глаза заблестели. — Зато с Синди никаких проблем. Она собирается подкараулить тебя в классе и допросить с пристрастием.

Да, я уже представляю, что меня ждет на занятиях.

— Так что ты ей скажешь?

— Есть идеи? Что она хочет узнать?

Несколько минут он задумчиво молчал. Первым уроком у меня был английский, и мы шли ко второму корпусу.

— Ее интересует, не встречаемся ли мы, и как ты ко мне относишься, — наконец признался Габриель.

— Да уж! И что мне ответить? — нарочито равнодушно спросила я.

Мимо шли студенты, некоторые с удивлением смотрели на нас, но меня это уже не волновало. Они меня пытать не собираются.

— Хмм, — задумчиво протянул Габриель и, поймав выбившуюся из пучка прядь моих волос, заправил ее за ухо. Сердце остановилось; наверное, я сейчас умру. — Думаю, на первый вопрос лучше ответить «да», если ты, конечно, не возражаешь. Зачем что–то выдумывать.

— Не возражаю.

— А что касается второго… Я сам выслушаю твой ответ с огромным интересом. — Он улыбнулся. Как же я любила его улыбку. Разволновавшись, я даже не успела ответить.

— Увидимся за ленчем, — бросил Габриель и ушел на свой урок.

Английский и политология прошли без приключений. Меня волновало предстоящее объяснение с Синди, а еще больше то, что читающий ее мысли Турнен узнает все до последнего слова. От этой его способности у меня мурашки побежали по коже.

Габриель оказался прав. Не успев зайти на тригонометрию, я увидела Синди. Она так и подпрыгивала на стуле. Решив не откладывать разговор в долгий ящик, я села рядом.

— Расскажи мне все! — тут же потребовала она.

— Что именно?

— Зачем вы с ним вместе сидели во время ленча в пятницу?

— Мы просто общались.

— Ага. Сегодня он отвез тебя в школу. Вы встречаетесь?

— Да.

— Ничего себе! — восторженно воскликнула она. — Ты и Габриель Турнен!

— Да, — спокойно согласилась я.

— Ты его пригласила на бал? Вы вместе идете? — восторженно воскликнула она.

— Да, — согласилась я.

— Подожди! — замахала руками Синди. — Вы уже целовались?

— Нет, — пробормотала я. — Ничего подобного! — На лице Синди отразилось разочарование.

На моем — тоже. И самое ужасное в этом было то, что Габриель все это слышит и возможно даже видит. Жаль я не могу действовать на таком расстоянии. С удовольствием треснула его учебником.

— Думаешь, в субботу он?.. — многозначительно подняла бровь подруга.

— Очень сомневаюсь. — Я и не пыталась скрыть досаду.

— О чем вы говорили? — продолжала расспрашивать Синди. Начался урок, и мы перешли на шепот. Однако учитель за дисциплиной особо не следил, и болтали почти все.

— Не знаю, Синди, о многом, — зашептала я. — О сочинении по «Макбету», например. — Габриель ведь действительно говорил что–то про сочинение!

— Вира, пожалуйста, — взмолилась Синди, — расскажи поподробнее!

— Я не знаю, что тебе рассказать. В основном он расспрашивал меня о моей жизни, родителях. Так что ничего особенного, но слушал он очень внимательно.

— Отлично! Значит, ты ему нравишься! Он такой … такой… Он чересчур обаятельный! Лично я рядом с ним чувствую себя дурой. — Синди скорчила гримасу, очевидно, что когда–то и она стала жертвой золотистых глаз.

— Ну, со мной такое тоже бывает, — призналась я.

— И как ты к нему относишься? Он тебе нравится? — Вот мы и подошли к самому интересному!

— Да, — только и ответила я.

И тут мне пришла в голову мысль: я ведь просто никогда не пробовала направлять свою силу в не видимое мной помещение. И решила попробовать.

Я знала, где он сейчас, в каком кабинете, но не знала на каком именно месте он сидит.

— Слушай, а ты чисто случайно не знаешь, Турнен всегда сидит на одном и том же месте? — лукаво спросила я.

— Ну, вроде бы да. Он не изменяет своим привычкам. А что? — удивленно посмотрела на меня подруга.

Я ей не ответила, а максимально сконцентрировалась на классе философии, где сейчас проходил урок у Габриеля. Усилием подняла предполагаемо ручку с парты сзади него, мысленно представила его сидящим, жаль, что мне не известно наверняка, где находятся его руки. В руку было бы чувствительнее. Некрасиво получится, если там сидит совершенно другой студент. Еще чуть напряглась и воткнула эту ручку ему в ухо. Он все равно бронированный, но это будет для него сюрприз, а заодно немного отвлечет от нашего с Синди разговора, если конечно он вообще заметит ручку.

— Ты, что уснула? — возмущалась рядом сидящая Синди, — Он тебе очень нравится?

— Очень, — прошептала я, сдерживая улыбку. Будем надеяться, что у меня получилось.

К счастью, тут вмешался учитель, задав Синди какой–то вопрос. Учитель все же заметил нашу болтовню. На тригонометрии нам больше не удалось поговорить. Чему я была несказанно рада. Хорошо, что больше общих с ней уроков у нас не было. Иначе я бы не выдержала.

Наконец настал обеденный перерыв. Вскочив с места, я как попало покидала учебники в рюкзак. Судя по всему, мое приподнятое настроение не укрылось от Синди.

— Ты ведь не сядешь за наш столик? — догадалась она.

— Не знаю, — неуверенно ответила я, боясь, что Турнен куда–нибудь исчезнет.

Но он ждал прямо за кабинетом тригонометрии и был как никогда похож на греческую статую. Воздев глаза к небу и многозначительно взглянув на меня, Синди унеслась прочь.

— Пока, Вира! — Ее тон не предвещал ничего хорошего. Пожалуй, мне сегодня стоит отключить телефон.

— Привет, — невесело проговорил Турнен. Наш разговор он слышал, можно не сомневаться! Но вот как узнать получилась ли моя проделка?

— Привет!

О чем говорить, я не знала, и Габриель тоже молчал, очевидно, ожидая благоприятного момента. Так мы и пришли в столовую. Вспомнился первый день — я снова завладела всеобщим вниманием!

Он набрал кучу еды. Интересно зачем? Не собирается же он ее есть! Но я продолжала ждать. Мы прошли за столик, уже ставший нашим.

— Можешь выбрать то, что тебе нравится, — милостиво разрешил он, пододвигая ко мне поднос.

— Интересно, — я взяла большое яблоко, — что случится, если заставить вас есть обычную пищу?

— Ну, тебе всегда все интересно! — подначил Габриель, качая головой. Бросив на меня злой взгляд, он взял кусок пиццы и с аппетитом съел. Я сидела с круглыми глазами. — Интересно, что случится, если заставить тебя есть живых червей?

— Ну, если они вымыты, то вполне себе ничего, а вот жуки … у них конечности шевелятся даже уже откусанные, а это не очень приятно и панцири у них жесткие, — невольно рассмеявшись, призналась я. — когда есть нечего и не такое съешь.

— Знаешь, ты меня не перестаешь удивлять, — улыбнулся Габриель и посмотрел через мое плечо. — За нами следит Синди, вечером жди нового допроса. — Упомянув мою подругу, он снова помрачнел. Отложив яблоко, я попробовала пиццу. Предстоящий разговор вряд ли будет приятным.

— Знаешь, сегодня меня на уроке немного отвлекли и я немного не услышал, а очень хотелось бы знать! — прищурив глаза, начал Габриель. Я усмехнулась.

— Подслушивать неприлично! Как же тебя отвлекли?

— Кто–то ткнул мне в ухо ручкой, да с такой силой! — возмущаясь, произнес он. Я постаралась замаскировать смех под кашель, но видимо безуспешно.

— Что смешного?

— Ничего. Просто осмелели, увидев, что ты можешь вполне нормально общаться.

— Нет. В этом то и странность. Все присутствующие, кто обратил на это внимание, испугались. И ни у одного в мыслях я не нашел и намека, что это сделал он. И еще, перед тем как это случилось, ты спросила, где я сижу, и задумалась! — обвиняющее, произнес он.

Упс! А во это я не учла. А он тоже внимательный бывает!

— Ну, уж о чем я задумалась тогда, ты не узнаешь! И вообще у меня к тебе еще уйма вопросов! — решила быстренько я перевести тему.

— Ты у нас смотрю во всем любопытная! Задавай! — усмехнулся он.

— Сколько тебе лет?

— Почти восемнадцать, — тут же ответил он.

— И давно?

— Довольно давно. — Он усмехнулся.

— Когда у тебя день рождения?

Габриель внимательно меня разглядывал.

— 13 марта, — немного помедлив, ответил он.

Скрывает возраст. Понятно.

— Не смейся… но разве ты можешь выходить в дневное время?

Он все–таки засмеялся.

— Ерунда!

— Солнце не мешает? В гробу не спишь?

— Чушь! Я вообще не сплю.

— Вообще не спишь? — ошеломленно переспросила я.

— Никогда! — прошептал Габриель, задумчиво глядя на меня. Попав в плен золотых глаз, я начисто забыла, о чем думала.

— А что с солнцем? Зачем ты постоянно носишь это кольцо?

— Солнце не приносит никакого вреда, но без кольца в солнечные дни лучше не показываться.

— А что произойдет, если снять кольцо? Ты же не сгоришь?

— Когда–нибудь сама увидишь.

— И в дом без приглашения его владельца ты тоже войти не можешь?

— Без приглашения не могу, но какой будет человек совершенно не важно. Пригласить может любой.

— Как вы охотитесь? Не производите же вы ритуалы!

— Никаких ритуалов — это все очередная выдумка!

— Я так понимаю, чеснок, колья, серебро и святая вода тоже вам не вредят?

— Правильно понимаешь!

— И вы действительно бессмертны? Не меняетесь на протяжении времени?

— Не меняемся. Но убить нас все же возможно. Но человеку это не под силу.

— Как?

— Зачем тебе это? Ты собираешься меня убить? Хотя я заслуживаю это, раз подвергаю тебя такой опасности! — горько, опустив голову, проговорил он.

Мне стало невыносимо больно смотреть, как он снова корит себя, а его смерть означала бы конец света.

— Не болтай ерунды! Разве ты не заслуживаешь быть любимым! Тебе не в чем себя винить! — возмущалась я.

— Быть любимым? — как–то странно повторил он мои слова, одновременно удивленно и обрадовано, но при этом мотая головой.

Мы молчали. Как вдруг я заметила, что никого кроме нас в кафетерии больше нет.

— Мы опаздываем! — Воскликнула я, поднимаясь.

— Да–да! — удрученно сказал он, тоже поднимаясь.

Мы, молча, прошли на следующий урок и сели за свои парты. География тянулась невыносимо долго, особенно если учесть скучнейший пересказ учебника в виде лекции.

Габриель проводил меня на физкультуру и у дверей спортзала остановился, чтобы попрощаться. Заглянув в его лицо, я испугалась, — оно было таким усталым и мучительно красивым, что желание прижать его к груди вспыхнуло с неодолимой силой. Слова прощания так и застряли в горле.

Вот он неуверенно поднял руку и — о, чудо! — провел по моей щеке кончиками пальцев. От его прикосновения меня бросило в жар. Электрический импульс пробежал по коже, как и в прошлый раз. Но если в прошлый раз это произошло абсолютно неожиданно для обоих, то сейчас это было необычайно приятно. Боже, а что со мной будет, когда он решиться меня поцеловать? Я очень надеюсь, что он когда–нибудь на это решиться.

Не сказав ни слова, Габриель быстро удалился.

Я поплелась в раздевалку. К суровой реальности пришлось вернуться, когда мне дали бадминтонную ракетку. Не то, чтобы я плохо играла в бадминтон, просто очень не хотелось с ним расставаться даже на час.

Мы с Крисом играли в одной команде и, конечно, в не зависимости от моего настроения выиграли.

— Итак? — многозначительно начал он, когда мы шли с корта.

— Что итак?

— Вира плюс Габриель? — с вызовом спросил Крис.

Настроение тут же испортилось. — Не твое дело! — предупредила я, тихо проклиная нескромность Синди.

— Мне это не нравится.

— Тебе и не должно нравиться! — раздраженно рявкнула я.

— Он смотрит на тебя так… будто хочет съесть.

Взрыв истерического хохота мне кое–как подавить удалось, но негромкий смешок все же сорвался с губ. Крис недовольно на меня посмотрел.

— Ты встречаешься с ним, потому что он богатый? Да?

А вот это уже верх наглости. Я резко развернулась к нему лицом. Уж не знаю, что он увидел на моем лице, но это явно ему не понравилось.

— Меня абсолютно не интересуют его деньги! И если хочешь знать, я никогда и не от кого не принимаю дорогих подарков. Я признаю только сделанное своими руками! — почти наорала я на парня.

Я решительно развернулась и скрылась в раздевалке.

Быстро переодевшись, я почувствовала, что у меня дрожат колени, и дело было вовсе не в ссоре с другом. Интересно, Габриель придет за мной к спортзалу, или мне ждать его на стоянке? Может, он вообще забыл, что я без машины, и мне придется идти пешком? Что ж, всего–то пара миль. А если на стоянке я столкнусь с его родственниками? Знают ли они, что я обо всем догадалась? Если знают, то как себя с ними вести?

Выходя из спортзала, я уже решила прогуляться до дома пешком. Однако мои опасения оказались напрасными: Габриель ждал у самого входа. Я подошла к нему — все мои сомнения и тревоги куда–то улетучились.

— Привет, — глупо улыбаясь, выдохнула я.

— Привет, — просиял Габриель. — Как физкультура? — невинно поинтересовался он.

— Отлично, — равнодушно, отозвалась я.

— Правда? — недоверчиво переспросил он, рассматривая что–то за моим плечом. Оглянувшись, я увидела спину Криса.

— Что такое? — спросила я. Его взгляд стал напряженным.

— Панер действует мне на нервы, — признался Габриель.

— Ты опять подслушивал! — расстроенно воскликнула я. Хорошего настроения как ни бывало.

— Значит не принимаешь дорогих подарков? Только сделанные своими руками?

— Да! А что?

— Ничего, — по слогам произнес он.

Мы прошли по стоянке незамеченными, поскольку вся толпа зевак собралась вокруг автомобиля Эшли. Сегодня она прикатила с Робертом на потрясающем ярко оранжевом «порше».

— Мда, — все, что смогла на это я сказать.

— Что? Что–то не так? — испугано спросил Габриель.

— Да нет. Все нормально. Просто, зачем такую машину держать в гараже?

— Ну, мы стараемся не выделяться!

— А вот это у вас не выходит.

— Можно вопрос? — немного помедлив, спросил Габриель.

— Конечно! Что ты хочешь знать на этот раз?

— Почему ты всегда считала, что вампиры существуют?

— О! Ты и тот разговор слушал?.. Ну, по–моему я вполне доходчиво все еще тогда объяснила!

— Да. Но с чего ты стала об этом задумываться? Насмотрелась фильмов?

— Возможно. Но жизнь дает иногда много почвы для раздумий, — неопределенно ответила я.

— Но что могло произойти в твоей жизни такого, что ты стала о таком думать. Ну, кроме моего появления.

— Для того чтобы ответить на этот вопрос, мне надо рассказать тебе всю свою жизнь. А сейчас не самое подходящее время для этого.

— Хорошо. Можно мне сегодня вечером к тебе прийти?

— А что я скажу отцу?

— Ну, я думаю, есть два варианта: ты представляешь меня отцу как своего бой–френда, либо я захожу как вчера в окно, если ты не против! Могу вообще не приходить!

— Второй вариант подходит. Жду тебя в шесть, — сказала я и вышла из машины.

Мне ужасно хотелось к нему прикоснуться, но искушать свою судьбу я не стала.

Остаток дня прошел в будоражащем ожидании. С ужином я немного опоздала, поэтому поднялась к себе в комнату чуть позже. Открыв дверь, я увидела лежащего на моей постели Габриеля. Я застыла на пороге, не зная, что мне делать. Но то, что я буду потом обнюхивать покрывало, я была уверена на все 200 процентов.

— Извини за наглость, — сказал Габриель, нисколько не раскаиваясь.

Я закрыла за собой дверь, а он поднялся. Я села на кровать.

— Теперь ты мне расскажешь? — поинтересовался он.

— Прости, но я пока не готова к таким откровениям. Но ты можешь задавать мне вопросы. Так уж сложилось в моей жизни, что отвечать на вопросы мне всегда легче, чем просто рассказывать о себе.

— Хорошо.

— И вообще ты еще не ответил мне на один вопрос, — прервала я его, уж очень я любопытна.

— Какой?

— Как происходит ваша охота? Клыков же у тебя нет! Так чем же …

— Клыки у меня есть, но не такие как в фильмах гротескные, а совсем небольшие и они выдвигаются при ощущении жажды. Именно с их помощью кровь попадает в рот. Но и все остальные зубы очень острые. Прокусываешь кожу всеми.

— А как ты находишь свою …

— Когда мы охотимся, — медленно проговорил Габриель, — то, забывая о разуме, отдаемся инстинктам, особенно обонянию. По звукам и запахам легко идти по следу. Но если где–то по близости окажется человек устоять очень и очень сложно, почти невозможно.

— А как ты стал таким? Когда ты родился?

— Я был рожден в 1854 году в семье прислуги. Вырос и всегда думал, что тоже буду прислуживать при дворе герцога, в котором всю жизнь служили мои родители. В 1870 году я стал личным пажом герцога. Тогда это было колоссальное повышение и многие мне завидовали. Я тоже был этому безмерно рад. А в 1872 году герцога позвали в Италию для каких–то переговоров. Но в море поднялась ужасная буря. Экипаж не смог спасти корабль от шторма. Судно развалилось. Я долго держался на плаву, но силы не бесконечны, я стал тонуть.

Следующее, что я помню невыносимую боль. Это было превращение. Очнулся я уже спустя три дня в сторожке. Рядом со мной сидел отец, Питер Турнен. Он и сделал меня таким.

— То есть ты считаешь своим отцом Питера Турнена? А как же твои настоящие родители?

— Да. Он давно уже стал мне отцом. А своих настоящих родителей я больше не видел. Выживших после кораблекрушения не было, поэтому мое исчезновение объяснять ни требовалось.

— А почему он тебя сделал таким?

— Он давно жил один и хотел иметь семью. Но поскольку питался только животными, сделать это с уже существующими вампирами было очень затруднительно. Дело в том, что питающихся животными даже на данный момент можно пересчитать по пальцам. Увидев меня умирающего, он понял, что это его шанс. Он вытащил меня из воды, я уже не дышал, но сердце еще слабо, но билось. Как он меня вытаскивал из воды, никто не видел.

— То есть он практически тебя спас от смерти. Но ты я смотрю не очень рад?

— А ты бы была рада?

Я не знала, что ему на это ответить. Сказать правду, что была бы рада, не осмелилась. Лично я считаю, что это лучше, чем окончательно умереть.

— А вот то, что ты читаешь мысли это характерно для всех вампиров или это только твои особенные способности? А твои родственники тоже обладают чем–то подобным?

— Нет, мысли читать могу только я. Но Джанет может внушить что–то человеку! Роберт самый сильный из нас физически. А Питер может исправлять настроение!

— Джанет, это мама? Внушить это значит заставить человека сделать что угодно и где угодно вопреки его воле?

— Да. Но и она бессильна перед тобой. Мы это уже проверяли.

— Что? Когда? — моему возмущению не было предела.

— Не волнуйся ты так! После аварии она пыталась тебя убедить забыть все, что ты видела. Ты ничего не помнишь?

— Нет. А когда именно это было?

— На следующий день после аварии. Мы подошли к тебе прямо у выхода на стоянку.

— Вас я точно не помню, но тогда у меня ужасно разболелась голова, воспоминания как в тумане и ехала домой я немного дольше.

— Наверное, это ее влияние. Она приложила все свои силы.

— А как она это делает? Кстати, а как ты читаешь мысли?

— Действуем мы совершенно по–разному. Джанет необходимо смотреть при этом в глаза и воздействовать она может только на одного. А вот я читаю мысли всех, находящихся от меня на расстоянии 2–3 километра. Эти все мысли создают гул в моей голове.

— Как же ты различаешь мысли разных людей?

— Дело все в том, что мысли звучат абсолютно также как и голос, а чем знакомее голос, тем легче его узнать.

— А если Джанет надо смотреть человеку в глаза, почему я ничего не помню?

— Это я тоже не знаю. Твоя голова, как бы правильно выразиться, закрыта от наших способностей. Но почему так мы не знаем.

— Ну, то, что у меня мозги набекрень я знаю! Я вообще какая–то неправильная, — призналась я, глубоко вздохнув.

— Конечно, не правильная. Тебе давно пора спать! Мы же еще увидимся?

Он подошел ко мне и очень нежно и осторожно погладил по щеке. Щека под его рукой вновь вспыхнула. Я закрыла глаза от удовольствия и затаила дыхание.

— Спокойной ночи, — сказал он и исчез.

— Спокойной ночи, — прошептала я в пустоту.

Ночь прошла как всегда. Опять сны всю ночь снились.

Завтрак прошел спокойно: Том поджарил яичницу, а я ограничилась кукурузными хлопьями с молоком. Интересно, папа забыл про субботу?

Словно прочитав мои мысли, Том поднялся и поставил тарелку в раковину.

— Насчет субботы… — начал он, включая воду.

— Да, папа? — с опаской спросила я.

— Так с кем ты идешь на рождественский бал?

— Я встречаюсь с Габриелем Турненом, с ним и иду, — внутренне поморщилась я. Ну зачем он спросил и заставил меня это сказать? Хотя все равно когда–нибудь надо было сказать!

Том выдавил на тарелку немного жидкого мыла и растер его щеткой.

— Младший сын доктора Турнена?

— Да. Ты что–то имеешь против?

— Нет. Просто рад. Я видел его как–то. Он красавчик, — констатировал отец, тщательно споласкивая посуду.

— У меня всегда был хороший вкус, — усмехнулась я.

Бедный отец, лучше ему не знать, кому принадлежит мое сердце.

Махнув рукой на прощание, отец ушел, а я пошла наверх чистить зубы и собирать учебники. Не успела машина отъехать, как я бросилась к окну. Серебристый «вольво» уже стоял на нашей подъездной дорожке! Я сбежала по лестнице.

Габриель ждал в машине и даже не поднял глаза, когда я захлопнула входную дверь. Я подошла к машине и нерешительно помедлила, залюбовавшись его белозубой улыбкой.

— Доброе утро! — поприветствовал он меня вкрадчивым бархатным голосом. — Как дела? — Золотистые глаза пристально изучали мое лицо, будто в вопросе был какой–то подтекст.

— Хорошо, спасибо! — Разве может быть иначе, когда он рядом?

— Ты какая–то усталая, — тактично намекнул он на темные круги под моими глазами.

— Плохо спала, — призналась я, закрываясь волосами.

— Я тоже, — поддразнил он, поворачивая ключ зажигания. Я уже привыкла к негромкому урчанию мощного мотора. Наверное, мне нелегко будет сесть за руль своего пикапа.

— А чем ты занимался ночью? — полюбопытствовала я.

— Ну, уж нет, — усмехнулся Габриель. — Сегодня моя очередь задавать вопросы.

— Ладно, что ты хочешь узнать?

— Какой твой любимый цвет? — серьезно спросил он.

— До приезда сюда были все оттенки синего.

— А что изменилось здесь?

— Здесь вся земля зеленая, а небо постоянно серо–синее! — глядя на свои руки, призналась я.

— Тебе не нравиться Сомт? — скорее констатировал он, чем задавал вопрос.

— Я никогда этого и не скрывала. Я люблю солнце, а здесь его вообще не бывает. Поэтому теперь мои любимые цвета желтый и оранжевый. Они теплые.

Мои слова чем–то задели Габриеля — он задумчиво смотрел на меня.

— Ты права: они — теплые. — Нерешительно коснувшись моих волос, он заправил выбившуюся прядь за ухо.

Скоро мы уже были в школьном дворе. Выбрав на стоянке место поудобнее, Габриель вновь повернулся ко мне.

— Какой диск ты сейчас слушаешь? — спросил он таким тоном, будто мне предстояло признаться в убийстве.

— Within Temptation. Я вообще люблю такую музыку. Ты мог это уже понять. Мы ведь играем в одной группе. Кстати, завтра будет предпоследняя репетиция перед балом. Ты должен быть.

— Буду. Теперь я не буду пропускать репетиции. Хочется услышать лично, как ты поешь! — обворожительно улыбнулся мне Габриель.

И так целый день! Встречая меня с английского, по дороге на норвежский и даже во время ленча он выпытывал у меня мелкие подробности моей биографии. Какие фильмы я предпочитаю, какие не смотрю никогда, где бы хотела побывать.

— Ты мог уже заметить, что я интересуюсь разными странами и достопримечательностями. Поэтому хочу побывать почти везде. За исключением стран Африки и Австралии, там все интересные места — камни.

Не помню, чтобы мне когда–нибудь приходилось столько о себе рассказывать. Я очень смущалась, боялась, что ему неинтересно, но искреннее внимание и бесконечная череда вопросов заставляли меня продолжать. В основном, вопросы были простые, лишь некоторые вгоняли меня в краску. Кстати, это было для меня великим открытием — я стала краснеть! Зато когда я краснела, Габриель тут же выдавал очередную партию вопросов.

Вопросы летели с бешеной скоростью; это напоминало психологический тест, где нужно отвечать то, «что первым приходит в голову.

— Какой твой любимый драгоценный камень?

— Вообще–то я очень плохо разбираюсь в драгоценностях. Мама мне все уши прожужжала, что девушка обязана знать камни, — вздохнула я, теребя свой локон, — зато, я знаю, какой камень не люблю точно — янтарь и рубин. — Я рассказала больше, чем хотела.

— Почему? Это очень красивые камни! — удивился Габриель.

— Янтарь, потому что мой собственный оттенок кожи желтоватый, а в сочетании с янтарем вообще…на мумию похожа. А рубин, даже не знаю. Он слишком яркий, броский. — Зарделась я.

— Какие цветы ты любишь? — Вздохнув, я безропотно поддалась психоанализу.

— Полевые, — выпалила я, не задумываясь. И конечно, последовал вопрос «почему?»

— Любые другие — розы, георгины — красивы, но это классика и банальность, а вот из полевых разнообразных цветов можно собрать множество самых различных букетов. И выглядят они не как из вежливости, а по–настоящему открыто, от души. А еще на такой букет смотришь и сразу веселее становиться! — с улыбкой проговорила я.

Как и вчера, к спортзалу мы шли молча. На прощание Габриель погладил мою щеку, а затем ушел, не сказав ни слова.

Физкультура пролетела на удивление быстро. Сегодня Крис со мной не разговаривал: то ли видел, что мои мысли витают слишком далеко, то ли злился из–за вчерашней ссоры. Мне было жаль нашей дружбы, но сейчас меня занимали заботы поважнее.

Как только прозвенел звонок, я со всех ног бросилась в раздевалку. От волнения я становлюсь еще более неуклюжей, но, увидев Габриеля, я забыла обо всем и радостно улыбнулась. Золотисто–медовые глаза просияли мне в ответ.

Теперь он задавал совсем другие вопросы, гораздо сложнее и опаснее. Он хотел знать, чего мне больше всего не хватает в Сомте и почему. А затем вообще потребовал подробного описания последнего года жизни в Берлине. Мы несколько часов просидели в машине перед домом отца, не обращая внимания на то, что небо потемнело и начался ливень.

Я подробно описала ему Россию, где жила достаточно долго, но преднамеренно умолчала нелицеприятные события моей жизни. Я рассказывала, как мама отдала меня в возрасте 6 лет учиться играть на скрипке, но я через какое–то время бросила ее и стала учиться гитаре и ударным. На гитаре и ударных я вымещала всю горечь и обиду, злость и ненависть, но об этом я умолчала. Я рассказала, как попала к байкерам и как долго мама со мной не разговаривала. Я знала, что она очень волнуется, но бросить так и не смогла. Рассказала, как уже в берлине мама отдала меня на танцы, чему я не сопротивлялась. Наверное, уже была большая девочка и хотела сделать маме приятное. Естественно он спросил, какой танец мой любимый, и я ответила без промедления «танго». Выпалив, это я снова зарделась, но он не стал спрашивать почему, наверное, и сам понял, что это очень страстный танец..

Иногда Габриель меня перебивал и задавал вопросы. Почему–то с ним я забыла о стеснительности и говорила взахлеб. Наконец, когда я подробно описала свою маленькую заваленную книгами комнату в Берлине, Габриель благодарно кивнул и очередного вопроса не задал.

— Ты закончил? — с облегчением спросила я.

— Вообще–то нет, просто твой отец скоро вернется домой.

— Том! — вскрикнула я, внезапно вспомнив о его существовании, и взглянула на потемневшее от дождя небо. — Сколько сейчас времени? — поинтересовалась я вслух и посмотрела на часы. Как быстро пролетело время! Том действительно скоро подъедет.

— Сумерки, — чуть слышно произнес Габриель, глядя на затянутое облаками небо. Голос звучал задумчиво, будто его мысли блуждали где–то далеко. Я тайком за ним наблюдала, а он вдруг резко повернулся и заглянул мне в глаза.

— Том приедет через несколько минут. Так что, если ты не решила …

— Ну, вообще–то я сказала ему сегодня утром, что мы встречаемся, но для знакомства не подходящее время. — Я поспешно собрала книги, чувствуя, как затекла спина от долгого сидения в одной позе. — Значит, завтра моя очередь?

— Конечно, нет! — поддел меня Габриель. — Я же предупредил, что еще не закончил! И почему завтра? Мне нельзя заглянуть вечером?

— О чем же еще спрашивать? — испугалась я, вспомнив, что мне еще есть что рассказать и даже очень много. Просто он задавал не те вопросы.

— Завтра узнаешь. Так что?

— У нас сегодня в гостях папин друг Фред с сыном. Мне придется его развлекать, а перед этим еще ужин приготовить. Да и вообще выспаться бы было неплохо.

— Ох, прости. Тогда до завтра!

Он потянулся, чтобы открыть мне дверцу, и его рука почти коснулась моей груди, заставив сердце бешено биться. Он галантно открыл дверь, и я вышла под проливной дождь.

Я бросилась быстренько что–нибудь готовить. Не успела. Отец вернулся и буквально через несколько минут подъехал Фред.

— Молодцы, что приехали! — радовался Том.

— Давно не виделись, — согласился Фред. — Надеюсь, у вас все в порядке! — Темные глаза снова скользнули по мне.

— Ах, да! Надеюсь, вы помните мою дочь Виргинию?

— А ты сильно выросла! — усмехнулся Фред и искоса глянул на своего сына.

О нет! Только не надо меня сватать! Тем более, что сердце мое уже отдано и этот мальчик младше меня!

— Вы останетесь смотреть баскетбол? — спросил отец после небольшой паузы.

— Очень рассчитываем, — кивнул Дилос, — наш телевизор сломался на прошлой неделе.

Фред укоризненно взглянул на сына.

— Привет! Я Дилос, — парень протянул руку. — Как форд?

— Отлично! Машина — зверь!

— Да уж, особенно мотор! — засмеялся Дилос.

— Ну, да, — усмехнулась я и с облегчением пожала его руку. — Что–то я тебя не помню!

— Я ведь самый младший в семье. Моих сестер ты точно помнишь.

— Рейчел и Ребекка!

— Поужинаете с нами? — предложила я, надеясь сбежать на кухню.

— Нет, мы дома поели! — ответил Дилос.

— А ты, пап?

— Да, конечно! — рассеянно отозвался отец, устраиваясь у телевизора.

Я решила приготовить горячие бутерброды и резала помидоры, когда на кухню зашел Дил.

— Как жизнь? — радостно спросил он.

— Отлично! — улыбнулась я. Парень так и излучал энергию! — А ты как?

— Тоже хорошо!

— Дилос, не мог бы ты подать мне тарелки? Они в шкафчике над раковиной.

— Конечно!

Гремонд молча передал мне тарелки. Нам не о чем было разговаривать. Если я правильно помню ему всего 15. Так и прошел вечер. Я была вынуждена из приличия смотреть вместе с ними баскетбол.

После ухода гостей, отец спросил как у меня дела и после моего «отлично» больше ничего не спрашивал.

Той ночью сны меня не тревожили.

Следующее утро было пасмурным, жемчужно–серым, но проснулась я в чудесном настроении. Вчерашний вечер прошел вполне безобидно, и я решила поскорее его забыть. Весело насвистывая, я спустилась на кухню, перепрыгивая через две ступеньки.

— Хорошее настроение? — улыбаясь, поинтересовался Том.

— Да, — пожала я плечами. Собиралась я в спешке, чтобы уйти сразу же, следом за Том. Вот рюкзак собран, туфли и зубы вычищены, и я замерла у входной двери, чтобы выскочить, как только отец завернет за угол. И все же Габриель меня опередил! Он ждал в машине, опустив стекла и заглушив мотор.

На этот раз я вела себя увереннее и быстро плюхнулась на переднее пассажирское сиденье. Он улыбнулся, и на секунду мое сердце перестало биться. Наверное, даже на небесах не найдешь ангела красивее!

— Как спала? — поинтересовался Габриель, и я еще раз восхитилась мелодичностью его голоса.

— Отлично, а как ты провел ночь?

— Неплохо, — улыбнулся он, будто смеясь над какой–то шуткой.

— Могу я спросить, чем ты занимался?

— Нет, — усмехнулся Габриель. — Сегодня все еще моя очередь!

На этот раз он расспрашивал о моих близких, в основном, о маме, ее характере, хобби, наших отношениях. Потом о бабушке, друзьях и, к моему неудовольствию, о мальчиках, с которыми я встречалась.

— Ну, как бы сказать. Я никогда ни с кем не встречалась. Но друзей мужского пола у меня было намного больше чем женского.

— И никто из них тебя не заинтересовал?

— Нет. — Откровенно и быстро ответила я.

Габриель мне не поверил, совсем как Синди и Клер.

— Значит, ты еще не встретила парня своей мечты?

— В Берлине не встретила! — неохотно призналась я.

Губы Габриеля сжались в узкую полоску. Этот разговор состоялся в столовой. Как быстро летит время, когда он рядом!

— Вопросов еще много? — спросила я, воспользовавшись паузой.

— Достаточно, — усмехнулся Габриель, — но перерыв ты вполне заслужила! Тебе надо поесть.

Я беспрекословно начала потреблять свой ленч.

— Но вечером я продолжу! — предупредил он.

Мы прекрасно отрепетировали все песни, заготовленные для бала. Йорк с Квином правда злобно на нас с Габриелем посмотрели, когда мы вместе вошли в зал, но потом дико обрадовались, что он вернулся и будет репетировать полностью все время.

Все песни мы подобрали так, чтобы солистов не было. Каждый хоть в одной песне, но пел. Впрочем песен всего было четыре. Одну песню (Ария «беспечный ангел») исполнял Квин своим низким голосом. Песню Within Temptation — Sее who I am исполняла я одна, а вот песню Within Temptation — What have you done мы исполняли вместе с Габриелем. Еще было решено взять старую песню из 80‑х Alice in chains — would. Ей мы сделали немного новую аранжировку, и Йорк с Квином пели ее дуэтом.

Глава 10 Истории

Остаток дня прошел в ожидании встречи с Габриелем и опасении его вопросов.

А что собственно мне бояться? Я же решила быть с ним максимально откровенна, а сама по привычке пытаюсь скрыть некоторые факты своей биографии. Хотя…хотя про болезнь я все же ему не скажу, а остальное можно. На этом я и решила, немного успокоившись.

Вечером как по расписанию он вошел через окно. Он был прекрасен!

— Привет! Как прошел день? — с улыбкой спросил Габриель.

— Скучала, — грустно призналась я. Быть максимально допустимо честной — теперь мой девиз рядом с ним.

Он прищурился и глубоко вздохнул.

— Так почему же ты ни с кем раньше не встречалась? Сейчас это не нормально.

— Потому что не встретила тебя. Да и вообще всю жизнь относилась к парням очень настороженно и держала их на расстоянии. За мной даже никто и ухаживать не пытался, хотя я знала парней, которым нравилась. Это длинная история.

— Я ни куда не спешу, — ответил Габриель, стоя у окна.

— Последний раз я счастливо отмечала день рождения 7 лет назад. Тот день сломал всю мою жизнь, — я подняла глаза и увидела его напряженное лицо, решив, что мне будет намного легче его не видеть, я снова стала смотреть на свои руки, — Тогда мама впервые разрешила пригласить друзей, и мы веселились до упаду. Вечером, после праздника, последней уходила моя лучшая подруга, и я вызвалась ее провожать, а так как пройти надо было всего 300 метров, взрослые с нами не пошли.

Мы шли, веселились. Мы с Ольгой понимали друг друга с полуслова. Я очень ее любила.

По пути нам встретились четверо абсолютно пьяных молодых мужчин. Они были абсолютно невменяемыми. Естественно, мы отбивались. Мы били всюду, куда только могли попасть, но этого оказалось слишком мало. Что мы две одиннадцатилетних девчонки могли против них сделать. Они уволокли нас в подворотню, конечно, зажимая нам рты. Все наши попытки вырваться только еще больше разозлили их и раззадорили. Они играли с нами как с загнанными животными. Конечно, они сделали все что захотели.

Я всегда была сильной девочкой и отбивалась, конечно, дольше и сильнее. Одному из них, который меня удерживал, я прокусила руку и частично вырвала кусок мяса. Понятное дело, ему это не понравилось, и он ударил меня чем–то очень тупым и тяжелым по голове. Я потеряла сознание. Впоследствии врачи сказали, что возможно именно этот удар и спас мне жизнь.

Утром я очнулась на свалке бытовых отходов, приваленная изрядным количеством мусора, а рядом лежала моя подруга. Ее стеклянные безжизненные глаза смотрели на меня. Как я это поняла и как выбиралась оттуда, я помню как во сне. Помню только, что ноги мои вообще не двигались, и я ползла на локтях.

Ольга скончалась от болевого шока. С нас снимали кожу, уж, зачем не знаю. Если бы я не потеряла сознание, я бы последовала за ней.

Через две недели комы я проснулась в больнице. Оказалось, что у меня огромное количество травм (даже и не перечислить): снятая кожа, переломы. И как с ними я выжила, никто из врачей не знает. Все говорили, что это чудо.

Меня пичкали лекарствами и различными лечебными процедурами. Параллельно со мной работал психолог. Сразу, как только мое тело пришло в более или менее потребный вид меня отправили в психиатрическую лечебницу, где я провела неделю.

Этих уродов так и не нашли. Я ведь толком никого из них не запомнила, мне не до их лиц было.

Поэтому со мной психологи и работали так тщательно, чтоб я не боялась выходить на улицу. Но еще какое–то время я закатывала истерику при каждом появлении мужчины и не важно, какого он возраста был. Со временем это, конечно, прошло, но появилось другое — я начала изучать боевые искусства, чтоб больше ни один поддонок не мог ко мне и пальцем прикоснуться.

Когда мой ажиотаж поубавился, мама отправила меня на танцы, чтоб я снова училась находить общий язык с противоположным полом. Там у меня впервые появился друг парень, точнее целых два. Мой партнер по танцам мог прямо во время танца рассказывать о разных странах, их традициях, истории, — впервые за весь мой рассказ я подняла глаза на Габриеля.

Оказалось, что он уже не стоит возле окна, а сидит рядом со мной и внимательно за мной наблюдает. Глаза его были полны боли, будто он только что все это пережил вместе со мной, а не просто слушал. Габриель протянул ко мне руки, и я буквально бросилась в его объятья. Вот здесь я уже расплакалась.

Он молчал и нежно гладил меня по голове. Я достаточно быстро взяла себя в руки. Я просто не могла в его объятьях думать о тех событиях. Я осторожно поднялась с его плеча и заглянула в глаза. В них было столько сожаления, сочувствия и понимания, что я нахмурилась.

— Ты как себя чувствуешь? Тебе плохо? — забеспокоилась я, ведь он уже долго здесь со мной, — Тебя, наверное, мучает нестерпимая жажда?

— Нет. Со мной все нормально. Просто я не ожидал такую страшную историю. Бедная ты моя! — он готов был расплакаться, но, похоже, что не мог.

— Ты не умеешь плакать? — вдруг спросила я.

— Нет. Вампирское тело не способно плакать, потеть, болеть, спать, изменяться, — равнодушно ответил он.

Я, молча, продолжала на него смотреть. А он ушел в себя. Потом он резко взглянул мне в глаза.

— Знаешь, с Эшли произошла похожая история, но ей тогда было уже восемнадцать, а тебе … — он закрыл глаза.

Электрический разряд прошел по всей комнате. Я каждой клеточкой тела ощущала его боль. Он переживал мою историю как свою, тогда я задумалась, а стоит ли его травмировать дальше и рассказывать, что со мной случилось позже? Он глубоко вздохнул и посмотрел на меня.

— Теперь я понимаю, за что ты не любишь мужчин, и почему у тебя никого не было. Но почему МНЕ ты сделала исключение? — удивленно спросил он.

— Не знаю! Может быть уже пережила все это. А скорее всего…я влюбилась в тебя с первого взгляда, но не поняла сразу, — робко призналась я, опустив голову.

Он взял меня за подбородок, заглянул в глаза и сказал: «я тебя люблю». Потом слегка коснулся моих губ своими, отстранился и добавил: «больше жизни». Молния прошла через мои губы до самых кончиком пальцев, волос, и достигла всех уголочков моего тела. Бабочки поднялись в животе, запорхали и вырвались наружу с первым следующим дыханием. Я зачарованно смотрела на него, а он улыбался.

— Я думаю, ты переутомилась и тебе пора спать! — прошептал он.

У меня на глаза снова навернулись слезы. Мне так не хотелось, чтоб он уходил. Но я знала, что это невозможно — ему тяжело.

— Да, конечно, иди! — со вздохом проговорила я.

— Не огорчайся! Утром я за тобой заеду! — он вновь мило, но тоже грустно улыбнулся и исчез.

Как ни странно я сразу уснула. Проснулась в хорошем настроении. Мне стало немного легче, когда я ему рассказала часть своей истории. Надеюсь, ему хватило ночи ее осмыслить и пережить?

— Тебя снова повезет в школу твой парень? Может, все же представишь нас, дочка? — спросил отец за завтраком.

— Хорошо. Прямо сейчас и представлю. Но папа давай без наставлений! Договорились? Только знакомство. Послезавтра у нас бал и в связи с этим куча дел.

— Хорошо–хорошо! — согласился отец, поднимая руки. По–моему он на все готов, чтоб подружиться со мной. Я усмехнулась, но твердо прошла к выходу.

Когда я вышла из дома «вольво» уже стоял на подъездной дороге. Габриель как всегда ждал меня внутри, но сразу вышел, увидев рядом со мной отца. Я нервничала: прикусывала губы, смотрела в пол, теребила в руках сумку. Габриель твердо прошел по дорожке к нам, поняв, что происходит.

— Здравствуйте мистер Миррен! — вежливо поздоровался Габриель, слегка кивнув отцу.

— Здравствуйте молодой человек! — также вежливо поприветствовал его отец.

— Папа, это мой парень Габриель Турнен! Габриель, это мой папа Том Миррен! — представила их друг другу я.

— Рад нашему знакомству! — отец оценивающе посмотрел на Габриеля и тот чуть кашлянул.

— Взаимно, мистер Миррен! Боюсь, что нам пора! — как–то странно проговорил Габриель и взял у меня сумку.

— Да–да! Пока, пап! — сказала я на ходу и быстро ретировалась.

Я залезла в машину, не понимая такой реакции. Он же сам предлагал их познакомить, а теперь сбежал.

— Что случилось? — в недоумении спросила я Габриеля.

— Ничего особенного. Просто его мысли я могу читать, — немного нервно ответил он.

— И что он такого подумал? Можно было и не залазить в голову моего отца!

— Как и все нормальные родители.

— Что? — потребовала я.

— Он вспомнил … то, что ты мне вчера рассказывала.

— О боже! — воскликнула я. Одно дело рассказ и совсем другое увидеть это глазами отца!

Возникла пауза. До самой школы мы ехали молча. Только остановив машину, Габриель повернулся ко мне.

— Еще он оценил меня и стал представлять … внуков! — натянуто улыбнулся Габриель.

— О! — только и смогла произнести.

Вот значит, что представляют нормальные родители при знакомстве с парнем дочери! Класс!

Я в ошарашенном состоянии пошла на занятия. Но уже после первого же урока отошла. Габриель опять ждал меня у двери.

— Привет! — улыбнулась я, показывая, что со мной уже все в норме.

— Привет!

— Можно вопрос?

— Конечно!

Я колебалась! Стоит ли портить только что восстановившееся настроение? Но любопытство пересилило.

— А то, что представил отец реально?

— Мда… Ну и вопросы у тебя. Я не знаю! Существуют теории, что это возможно, но во–первых, я таких не встречал, а во–вторых … — помедлил он, будто набирался храбрости, — а во–вторых, мать при этом вряд ли выживет.

До следующего кабинета мы шли в абсолютной тишине. Остановившись, Габриель нежно поцеловал меня в лоб и ушел.

А я продолжала обдумывать услышанное. Значит, он за свои годы не встретил ни одного дампира. Интересно, а о существовании сампиров он знает!

Синди попыталась допытываться, но когда я не стала ничего отвечать, умолкла.

На ленч Габриель набрал кучу еды как в общем–то и всегда. Но в этот раз я уплетала за обе щеки.

— Ты сегодня такая голодная! — усмехнувшись, прокомментировал Габриель.

— Бывает!

— Знаешь, тут есть такая идея. Раз уж ты меня познакомила с отцом, то и я хочу тебя познакомить с семьей!

— Что? — я аж поперхнулась, выпучив на него глаза.

— Я приглашаю тебя в гости к нам! — спокойно по слогам произнес он, как для слабоумных, — неужели боишься?

— Еще как! А вдруг я им не понравлюсь? Ты–то моему отцу уже заочно нравился! А я?

— Как это заочно? Ты с ним обо мне разговаривала?

— Ну, да. Он спрашивал с кем я встречаюсь. Я и сказала. Он видел тебя раньше, поэтому уже знал кого ждать! — объяснила я.

— Ну, и мои тебя видели! Что ты так испугалась? Или один вампир не страшно, а вот сразу пять уже не очень? — с явным сомнением спросил он.

— Я не про это. Из предыдущих разговоров я поняла, что они не одобряют твой выбор!

— Все будет нормально! Они сами это предложили!

— Шутишь?

— Почему? Я вполне серьезно!

— Когда?

— Выбирай!

— Воскресенье.

— Почему не сегодня вечером?

— Потому что я тебе не все вчера рассказала. И предполагаю, что надо рассказать до конца! Или ты не хочешь? История малоприятная. Сразу предупреждаю!

— Конечно, хочу. Я хочу знать о тебе все. Но Вира, что же еще могло с тобой случиться?

— Это ты узнаешь вечером. Если придешь!

— Хорошо! — сказал он и встал, — Нам пора!

Больше мы почти не разговаривали. Оба были в ожидании продолжения рассказа. Правда, теперь он чаще ко мне прикасался. На стоянку мы шли, взявшись за руки, и слова нам были не нужны. Теперь я знаю, что такое любовь и счастье!

— Чего это он такой нервный? Прямо сбежал! — спросил меня отец за ужином.

Не говорить же ему правду, хотя это его не удивит, как и меня в свое время.

— Во–первых, он был не готов к знакомству, во–вторых, мы с тобой заговорились за завтраком. Мы с Габриелем действительно опаздывали, а ОН у меня пунктуальный! — а вот это уже было правдой. Пунктуальности ему не занимать.

Больше вопросов отец не задавал. Наверное, я слишком резко ответила. Переживет!

Габриель был в моей комнате как часы. Я потупилась. От его зоркого взгляда это не укрылось.

— Если тебе тяжело можешь не рассказывать, по крайней мере, сейчас. Я подожду, когда ты будешь готова! — жалея меня, проговорил он.

— Нет. Я решила рассказать все сегодня, — настаивала я.

Ненавижу, когда меня жалеют. И все равно не все я ему расскажу.

— Только давай так. Ты сначала задаешь мне вопросы, а потом я продолжаю. Наверняка, у тебя возникли вопросы?

— Ты так и не сказала мне, когда у тебя день рождения.

— 13 ноября было восемнадцать! А что?

— Ничего. Просто хочу точно представить, когда это было. Ведь твоя история началась в твое одиннадцатилетие?

— Да.

— Стоп! — закричал Габриель, — 13 ноября этого года ты спасла мальчика!

— Да.

— Но ты в тот день выглядела как–то странно. Вся в черном, будто в трауре, и никто не поздравил тебя. И ты никому ничего не сказала. Почему?

— А ты еще не догадался? Этот день испортил мне всю жизнь! Я больше никогда его не отмечала, а скорее устраивала траур. В свой день рождения я обычно поминаю подругу. Поэтому так и выгляжу. А спасла мальчика чисто случайно!

— Но ты странно на это отреагировала. Ты расплакалась, швырнула ребенка матери и уехала.

— А вот это я объясню после продолжения!

— Слушаю!

— После того дня рождения я долго лежала в больнице. Меня откармливали как на убой и конечно, когда я стала набирать вес, все только обрадовались. В итоге я основательно округлилась, но никого этот факт не смущал, пока я не начала жаловаться на шевеления в животе. Мне долго не верили и ссылались на нестабильную психику после произошедшего.

Через пару недель моих регулярных жалоб, меня все же осмотрели и поставили диагноз: 26 недель беременности. Никто не знал как такое вышло. Как смогла забеременеть девочка одиннадцати лет? Обычно если беременная женщина переживает клиническую смерть и, тем более, две недели коммы, плод никогда не сохранялся. Конечно, потом объяснили, что оплодотворение могло произойти позже — в течение трех дней. Но это никаким образом не объясняло, почему он выжил, когда я находилась в комме. Мама тогда сказала, что это чудо!

Конечно, от такой новости была паника. Причем еще не известно у кого больше, у мамы или врачей. Пропустить такое у себя под носом! Врачи не знали, что со мной делать. Одиннадцатилетняя роженица — это нонсенс! Но делать уже что–либо с беременностью было поздно! Большой срок. Ребенок должен был родиться.

Мне провели комплексное обследование, но отменять препараты не стали. По всем правилам генетики ребенок должен был родиться либо мертвым, либо уродом как физически, так и психически. Его никто и не собирался спасать. Репутацию портить не хотели. Это все не вышло за стены больницы!

Мне ничего не говорили. Но я уговорила маму рассказать. Пойми, я была маленькая и ничего о рождении детей не знала. Я тогда думала, что сильно заболела и умираю. Сказав это маме, она расплакалась и объяснила все как смогла. Я тут же возненавидела своего еще нарожденного ребенка.

Мама попросила персонал тщательно за мной следить, чтоб я с собой ничего не сделала. Ей пришлось влезть в огромнейшие долги, чтоб договориться с врачами по этому поводу. Но надо отдать должное, за мной действительно следили. И несколько раз предотвратили мои попытки.

Через месяц родился недоношенный мальчик. Во время родов я пережила еще одну клиническую смерть, но в комму больше не впадала и восстанавливалась на всеобщее удивление очень быстро.

Мальчика даже никто не спасал, так как посчитали, что он никому не нужен. Его даже под кислород не положили. Но ребенок вопреки всему выжил, и мама, как только он немного окреп, забрала его домой. Она и бабушка единственные, кто считал его чудом, посланником господа.

Я не могла его ни видеть, ни слышать о нем ничего не хотела.

Спустя два месяца и меня выписали домой. Вот тут начался кошмар: я не могла находиться рядом с этим ребенком, я билась в истериках. Дома я забилась в угол и никуда не выходила. Конечно, мама обратилась за помощью к специалистам.

Когда врачи сказали, что я здорова и вполне адекватна, я вернулась домой. Через несколько дней, когда мама оставила меня с ним в комнате одну всего на несколько минут, я попыталась его выбросить в окно. Не знаю уж, что со мной тогда было, но я держала мальчика на вытянутых руках над пропастью и плакала. Малыш совершенно меня не боялся, не плакал, а наоборот улыбался во весь рот. Я так и не смогла сделать задуманное. В этот момент в комнату влетела мама, и, выхватив ребенка, понесла его в другую комнату.

У меня внутри все перевернулось и мне показалось, что моей маме дороже этот «выродок». Именно таковым я его тогда считала. Я разрыдалась еще сильнее и выпрыгнула в открытое мной окно. Мы жили на пятом этаже. Под окнами росли тополя и кустарники.

Очнулась я опять в больнице после третьей клинической смерти. На этот раз по выздоровлению меня упекли в психиатрическую лечебницу. Там мне прочистили мозги, по просьбе матери. Меня убедили, что в первую очередь этот мальчик мой сын, а чей он еще не так и важно.

Самое интересное, что вернулась я оттуда нормальным человеком и через какое–то время полюбила своего уже годовалого сына.

Я встала и подошла к шкафу. Оттуда я вытащила альбом с фотографиями. Я села обратно на кровать и стала показывать Габриелю своего сына, продолжая рассказывать. Я стала тихо плакать.

— Ванечка очень любил меня, и я отвечала ему взаимностью. Мы вместе играли, гуляли, смотрели мультики. Он был очень умным ребенком. Он стал разговаривать уже в год и три месяца. Самое удивительное, что он первое его слово было «мама» обращено ко мне. В три года он уже знал весь алфавит.

Спустя два года счастливой жизни, в течение которых мама успела выйти замуж и мы переехали в Германию, где все считали Ивана моим братом, у него появились проблемы со здоровьем. Он постоянно стал кашлять, испортился аппетит, общее самочувствие ухудшилось. Мой резвый и веселый сын стал вялым и болезненным. Мы обратились в клинику, но там нам поставили страшный диагноз.

Я начала всхлипывать, но продолжала рассказывать. Габриель меня обнял за плечи, продолжая внимательно рассматривать и фотографии и меня.

— Оказалось, что мальчик родился с огромными генетическими мутациями не совместимыми с жизнью. Сравнить это можно было только с раком в очень запущенной форме. Никто из врачей нам помочь не мог. Такие заболевания не излечимы, они на генетическом уровне. Нам сказали, что жить ему осталось от 3 до 9 месяцев.

Через 3 месяца после этого ребенок перестал ходить, атрофировались мышцы, усилился кашель — с кровью и слизью. Появились страшные боли. Ребенок перестал есть, стал задыхаться от всего этого. Через месяц у него не осталось сил, даже кричать и плакать. Мы с мамой почти не отходили от него.

Он постоянно находился на обезболивающих, но они лишь уменьшали его боль, а не убирали совсем. Он перестал разговаривать, только хлюпал всей этой гадостью.

Еще через две недели мой сын в возрасте 3,5 лет умер у меня на руках. Мы так и не узнали, от чего точно он умер: задохнулся, захлебнулся ли всей этой жижей из легких, сердце уже не выдержало, от голода или от обезвоживания. Это мы уже никогда не узнаем. Да и не зачем. Это самая ужасная смерть, какая только может выпасть человеку.

Я не знаю, за что Бог послал моему сыну такую страшную смерть!!! Я всегда считала, что самое страшное знать, что ты умираешь. Знать сколько тебе осталось. И умирать долго мучительно и самое обидное, что все твои родные будут мучиться вместе с тобой. Пережить такую смерть тяжелее всего.

Я до сих пор не могу понять, если было суждено моему сыну умереть, почему его не могла сбить машина? Почему он должен был умирать так??? За что маленькому невинному ребенку такие мучения?

Я уже практически выла, вспоминая весь тот ужас, которым нам пришлось пережить. А Габриель сидел тихо–тихо и тоже почти плакал, хотя и не способен на это. Он все крепче и крепче меня сжимал.

Хотя фактически я должна была быть к этому готова, но я не выдержала. Я никак не могла всего этого понять! Я неделю плакала и кричала, что это не справедливо. А потом решила, что хочу к нему, подальше от всех этих ужасов. Я тогда была такой уставшей от всего этого, что у меня не было больше сил бороться.

Я села на свой мотоцикл, выехала на магистраль и въехала на бешеной скорости в первое мне попавшееся здание. Я абсолютно не смотрела куда ехала. Мне снова не повезло — этим зданием оказалась прокуратура. Естественно вызванная ими скорая помощь была на месте уже через две минуты.

В очередной раз, очнувшись в реанимации после четвертой клинической смерти, я не знала радоваться мне или ругаться.

Я тогда очень сильно обидела маму, своим нежеланием возвращаться с того света. Дело в том, что последняя клиническая смерть продлилась 29 минут. А врачи констатируют факт смерти уже через 15–20 минут после остановки сердца. Так вот мое тело уже вывезли в коридор вместе с аппаратом. Врач прошел впереди и стал объяснять моей маме, что собственно случилось и, что я умерла. Я тебе уже говорила, что мама у меня невероятно сильная духом женщина, но в тот момент она посидела. Она не хотела верить словам врача и бросилась к моему телу. Что произошло дальше, никто толком не помнит, потому как происходило все в считанные секунды. Мама схватила тот аппарат и ударила меня током, что завести сердце. И как ни странно оно завелось. Все окружающие были в полном шоке. Я поставила рекорд длительности. Но очнувшись, первое, что я тогда сказала маме — «зачем?».

Мама еще неделю со мной не разговаривала, но все–таки простила. Конечно, постепенно все наладилось. Меня привели в чувства. Мы вынуждены были переехать на другой конец города, чтобы нам ничто не напоминало об этом ужасе.

Я продолжала плакать, но уже в заботливых объятьях Габриеля. Он ни о чем меня больше не спрашивал, только постоянно повторял «все уже позади, все прошло, я с тобой». Я постепенно успокоилась и лишь иногда все еще всхлипывала. Габриель положил меня на кровать очень аккуратно и нежно.

— Спокойной ночи, любимая! Отдыхай! — прошептал он, мне на ухо и исчез.

Я закрыла глаза и мгновенно уснула. Мне приснился один из моих кошмаров, от которых я просыпалась по ночам. Все мои сегодняшние воспоминания обрели картинку и вспыхнули в моей голове с новой силой, выжигая мое сердце.

Вот я вижу улыбающегося белокурого мальчишку, который бежит ко мне со всех ног с раскинутыми в стороны руками и кричит только одно слово «МАМА». Я подхватываю его на руки, его пухленькие ладошки обнимают меня за шею. Я целую его пухлые румяные щечки, тереблю за маленький носик, смотрю в его темно–карие, цвета горького шоколада, глаза с огромными ресничками. Он улыбается мне во все свои десять зубов. Его золотые волосы развеваются на весеннем ветру. Он спускается у меня с рук и тащит на поляну собирать цветы. Мы наперегонки срываем разные синие, голубые, желтые и белые цветы. На поляне их, по–моему, тысячи. Я ему поддаюсь, у него целая охапка цветов, а у меня всего три. Мы бегаем, играем. Набегавшись, я падаю на траву. Он подбегает ко мне и обсыпает собранными цветами. Мы хохочем. Я безмерно счастлива.

Вдруг картинка меняется. Я нахожусь в своей бывшей комнате. Я сижу на стуле возле кровати сына. Это уже не тот мальчик с поляны. Передо мной на кровати лежит скелет обтянутый кожей. Кожа не просто бледная, а практически уже невидимая, жухлая и практически пергаментная. Мышц на костях почти не видно, вен нет вообще. Щеки впали и совсем белые, нет даже намека на бывший румянец. Блеск в глазах совсем пропал, цвет стал почти черным. Вместо волос на голове бесформенная светлая тусклая солома. Дыхание тяжелое, часто с бульканьем. Под ключицей торчит катетер для уколов. Изо рта исходят только тихие ели слышные стоны.

Мальчик резко начинает очень сильно кашлять. Я поворачиваю его на бок, придерживая. На полу стоит таз. Глаза ребенка округляются. Изо рта и носа начинает изрыгаться странная склизкая бордовая масса. Эта масса не дает ему вздохнуть. Я слегка похлопываю его по спине, чтоб все это выходило легче и быстрее. Через пару минут меня охватывает паника — слизь никак не заканчивается, ребенку нечем дышать. Я зову свою маму. Она прибегает со спринцовкой в руках и начинает откачивать слизь из носа ребенка. Мальчика начинает бить в конвульсиях. Через три минуты весь этот ужас заканчивается — ребенок закатывает глаза, слизь больше не изрыгается, а просто равномерно вытекает. Мы продолжаем откачивать слизь, делаем непрямой массаж сердца, но это бесполезно. Иван УМЕР. Я закидываю голову к небу, крепко прижимаю мертвое тельце. По моим щекам течет река из слез, из горла вырывается адский душераздирающий крик.

Я проснулась с криком посреди ночи. На меня смотрят полные боли медовые глаза. Габриель нежно обнимает меня и, ласково гладя по голове, шепчет «это только сон. Все хорошо». Он так и лег со мной рядом, все еще обнимая и успокаивая.

Вот и наступил последний учебный день в этом году и семестре. Завтра будет бал. Я проснулась в ужасном состоянии, но тут же улыбнулась, увидев на стуле у компьютера, Габриеля.

— Доброе утро! — улыбнулся мне Габриель.

— Доброе! — прохрипела я.

— Ты неважно выглядишь! — нежно и очень заботливо проговорил он, садясь со мной рядом и заправляя мои растрепанные волосы за ухо.

— Ты здесь! Ты не ушел? — радостно осознала я.

— Как я мог уйти, когда ты в таком состоянии! Моя дорогая девочка, тебе столько пришлось пережить, а вчера ты взбудоражила все свои страшные воспоминания, — с горечью проговорил Габриель.

— Как ты себя чувствуешь? Ты же страдаешь от жажды рядом со мной! — насторожено и обеспокоенно сказала я, заглядывая ему в глаза.

— Чем дольше я рядом с тобой, тем легче мне переносить свою жажду. И кстати, я уже не первую ночь провожу у тебя в комнате, — с улыбкой проговорил он.

— Но ты же уходил каждый вечер?

— Сразу как только ты засыпала я возвращался. Надеюсь, ты не обижаешься на меня?

— Конечно, нет. Если тебе это не причиняет боли то, я только рада. Хотя я сплю очень не спокойно.

— Да уж! Собирайся давай! Или ты решила пропустить последний день?

— Конечно, нет. Сейчас буду готова! — проговорила я, уже вставая с кровати.

Я бегом спустилась в ванную, почистила зубы, умылась. Также бегом позавтракала.

— Ты куда бежишь? Где пожар? В последний день захотелось учиться? — усмехнувшись, сказал отец.

— Сегодня много дел. Завтра бал. Последняя генеральная репетиция! — на бегу ответила я.

— Ну–ну! Удачи дочка!

Я вылетела на улицу и сильно удивилась, увидев «вольво» на подъездной дороге.

— Когда ты успел приехать? — спросила я, залезая в машину.

— Это одна из моих особенностей! — усмехнулся Габриель, — Кстати, моя сестра хочет познакомиться с тобой до бала! Например, сегодня во время ленча! Как ты на это смотришь?

— Отлично! Надеюсь, ты дашь нам поболтать без лишних ушей? — почему–то с воодушевлением приняла я эту новость!

— Кости мне перемывать будите?

— Ну, не без этого! Я думаю, мы найдем общий язык!

После норвежского возле двери стояли Габриель и Эшли.

— Терпения ей всегда не хватало! — немного виновато произнес Габриель, — Знакомьтесь! Эшли это Вира! Вира это моя нетерпеливая сестра Эшли!

— Очень рада знакомству, а то братец все скрывает тебя и скрывает! — улыбчиво возмущалась Эшли, — Может, ты нас оставишь? Не бойся, верну в целости и сохранности!

— Пошути мне еще! — пригрозил Габриель, поцеловал меня в лоб и удалился.

— У тебя какое сейчас занятие? — дружелюбно спросила Эшли. Дружелюбность была явно наигранная.

— Тригонометрия. Ты что–то хотела мне сказать? — настороженно спросила я.

— Просто хотела с тобой подружиться! Тебе что–нибудь нужно для бала? Я слышала, что ты спрашивала у подруг корсет. Могу одолжить! Даже подарить могу!

— Нет, подарить не надо, а вот одолжить можно, — немного смутившись, сказала я.

— Ну, и хорошо. Я принесу тебе его на ленч! — сказала она, уже уходя.

Видно она так и не решилась сказать мне что–то очень важное. На следующую перемену пришла снова она. Здесь я уже задалась вопросом почему!

— А где Габриель?

— Дает нам время познакомиться! — не раздумывая, ответила Эшли.

— Что ты мне хочешь сказать? Говори! Я вижу, что ты сомневаешься! — потребовала я.

— Я хотела спросить, что вы собираетесь делать дальше?

— В каком смысле? — откровенно не поняла я.

— В прямом. Ты же знаешь кто мы.

— Да, — спокойно подтвердила я.

— Ну, и что вас ждет в будущем? Ты хочешь стать одной из нас или остаться человеком? — заглядывая мне в глаза, спросила Эшли.

— Она останется человеком! — прозвучал злобный голос Габриеля, — и я это уже вам говорил! Ты обещала не поднимать эту тему!

— Она сама должна принять решение, а она по твоей милости еще даже не задумывалась! Духовные супруги должны быть вместе! — они почти кричали друг на друга. И некоторые студенты стали на нас оборачиваться!

— Прекратите! Вы забыли, где мы? — принялась разнимать их я.

Они переглянулись, замолчали и стремительно пошли в противоположном от меня направлении. При этом Эшли молчала, а Габриель что–то ей периодически говорил.

Я опять ничего не понимая, отправилась на урок. Он тянулся долго, зато я вспомнила истории о духовном супружестве. В них говорилось, что у каждого человека есть свой духовный супруг, встретив которого человек забудет все свои проблемы и предыдущую любовь. Духовные супруги — это две души, предназначенные друг другу небом, высшими силами, две половинки.

Я вспомнила как впервые мы встретились с Габриелем. Он привлек мое внимание сразу, еще в кафетерии, хотя до этого я совершенно не интересовалась парнями как противоположным полом. Потом я вспомнила наши прикосновения — как будто ток пустили под кожей.

Значит вот как встречают духовного супруга!!! Габриель мой ДУХОВНЫЙ СУПРУГ! Вот почему несмотря ни на что я обратила на него внимание. Я просто не могла не сделать этого.

Я была на седьмом небе от счастья от этого открытия. Я забыла даже о выборе, о котором говорила Эшли. Я просто была счастлива!

За ленчем я сидела с Габриелем, а Эшли вообще не смотрела в нашу сторону.

— Это просила тебе передать Эшли. — сказал Габриель, протягивая мне пакет.

В нем лежал черный корсет. Я повернулась, чтоб хотя бы на расстоянии поблагодарить ее, но она не повернулась.

— Что ты ей наговорил? Зачем ты ее обидел? — возмутилась я.

— Она сама виновата и я не хочу говорить об этом! — отрезал Габриель. — Кстати, сегодня я к тебе вечером не приду.

— Почему? — Такое известие меня ошеломило. — После репетиции мы с Джанет уезжаем.

— Ясно, — разочарованно проговорила я. — Куда вы уезжаете? — как можно равнодушнее спросила я.

— На охоту, — последовал ответ. — Если завтра я собираюсь пойти с тобой на бал, следует принять повышенные меры безопасности. — Его лицо помрачнело.

— Почему ты едешь именно с Джанет?

— Она самая… надежная и понимающая.

— А остальные? — робко поинтересовалась я. — Какие они?

— Давай, я объясню это позже? Хорошо? — неуверенно сказал он. Я просто кивнула.

После занятий наша группа собралась в полном составе. Мы окончательно отрепетировали те четыре песни, которые решили играть на балу.

Габриель сразу же уехал. Я не знала, как прожить эти сутки без него.

Ребята предложили перевезти инструменты в клуб и настроить. Мы так и поступили. Но вот отвертеться от украшения хотя бы сцены нам не удалось. В общем, привез домой меня Квин уже под вечер, чему был очень рад. Я не перестаю удивляться, как после того, как я начала встречаться с Габриелем, он еще на что–то надеется.

Единственной моей отдушиной стал разговор по телефону с мамой. Она все расспрашивала как у меня дела в школе, но в основном восторгалась тем, что завела парня.

— Дорогая, а насколько откровенные у вас отношения? Ты ему рассказала о своем прошлом или предпочла умолчать? Не каждый парень примет такую информацию! — напутствовала мама.

— Да. Я рассказала ему почти все, кроме своих обретенных способностей, но и о них я собираюсь рассказать. Просто информацию надо давать порциями, так она усваивается лучше, ты сама мне так говорила, — спокойно ответила я.

— И как он воспринял это?

— Плохо мам. Он плакал, когда я рассказывала. Он принял мою историю как свою. Ему понравился Ванечка. Но он уже отошел от моего рассказа. Мы с Габриелем завтра идем на рождественский бал! Кстати, то мое голубое платье ты положила в мой чемодан?

— Да! — весело ответила мама, — я же была права, оно тебе пригодилось! Я так рада за тебя дочка! Может быть, вы приедете на новогодние каникулы к нам? Мы и познакомимся! — лукаво спросила мама.

Представляю, какие фантазии сейчас появились у мамы: свадьба, внуки. Жаль, что этому не бывать!

— Я не знаю мам. Я подумаю. Кстати, в воскресенье он поведет меня знакомиться со своими родителями. Я так волнуюсь!

— Ой, ну это вполне нормально! Значит он очень серьезно к тебе относится. Значит все выходные, ты занята? — мама ликовала!

— Да. Я поговорю на счет твоего предложения с Габриелем и папой и в понедельник тебе дам ответ. Хорошо?

— Хорошо. Буду ждать твоего согласия!

Всю ночь мне снился Габриель, но какой–то странный: мутный, не четкий. То мы стоим на какой–то очень красивой поляне, обнимаясь, то вдруг он растворяется как дым, и я остаюсь одна на тротуаре. Но встала я вполне выспавшейся.

Глава 11 Рождественский бал

В субботу сразу после обеда, я стала собираться. Самое сложное как всегда прическа. Сама ее придумала, сама и сделаю. У меня все должно получиться!

Я около часа промучилась, заплетая косой колосок. По моей задумке он должен был проходить ото лба вдоль правой стороны лица до основания шеи. Остальную часть волос я накрутила в пружинки и закрепила прическу лаком. Легкий макияж и абсолютно никакой бижутерии. У меня было два костюма: один для выступления, другой для танцев.

Половина пятого я оделась в костюм для выступления и куртку, которая полностью закрывала мой наряд. Я вышла из дома. На пороге уже стоял Габриель, как всегда великолепен. Группа собиралась в клубе к пяти, чтоб успеть все приготовления.

Бал проводился в местном клубе, который использовался только учебными заведениями для проведения таких мероприятий. Он был построен еще до рождения моего отца, поэтому его берегут, другого–то нет. Клуб находился на окраине города. Хотя надо сказать выглядел он хорошо.

Мы прошли по широким каменным ступеням на высокий порог. Через тяжелые деревянные резные двери мы попали в достаточно просторный холл. Стены холла были раскрашены так, что тебе кажется будто ты находишься в середине какого–то водоема, а вокруг лес. На каждой из стен изображены одни и те же деревья, но в разное время года. Впереди нас было лето: зеленые деревья, густая трава и море цветов. По правую руку от нас весна: те же деревья, но еще пока только с почками, трава только начинает прорастать, кое–где еще даже есть еще снег и уже появляются подснежники. По левую руку от нас осень: льет дождь, листья на деревьях какие остались уже желтые и красные, остальные листья ровным ковром покрывают землю. Ну, а сзади нас зима: ветви деревьев клонятся к земле от огромных снежных шапок, всю землю укрыл толстый слой белоснежного снега, а берег пруда покрыт льдом. Пол в холле выложен голубой плиткой с легкой рябью, чтоб создавалось впечатление, будто стоишь на воде. Это помещение явно не ремонтировали со дня основания, но видно, что реставрировали, хотя и не очень умело. При всем этом великолепии на стенах висело восемь зеркал и возле каждого по два крючка, наверное, для дамских сумочек.

Из холла вели две двери в гардеробную и танцзал. Мы вошли в гардеробную. Ничего особенного: стеновые панели, кафель на полу, гипсокартонная перегородка с окошком для приема одежды. Мы сдали верхнюю одежду, а вот со своей сумкой расставаться я отказалась, в ней лежало мое платье для танцев. Габриель смотрел на меня с восхищением, и я отвечала ему тем же взглядом. На нем были классические черные брюки со стрелками и атласная нежно–голубая рубашка. Он был прекрасен, хотя он прекрасен в любой одежде!

На мне были высокие сапоги, полностью закрывающие колена, черная кожаная мини юбка, оставшаяся еще с давних времен, когда я водилась с байкерами, простая классическая приталенная белая рубашка, а сверху черный лаковый корсет, который мне одолжила Эшли.

— Потрясающе выглядишь! — наконец проговорил Габриель, не сводя с меня глаз.

— А ты как всегда — великолепен! Мне с тобой не соревноваться! — усмехнулась я.

— Ты бы предупредила, в чем собралась, а то мы как–то не смотримся!

— Хочешь сказать, ты бы оделся в таком стиле? — с сомнением и улыбкой спросила я.

— Ну, я бы попробовал найти что–то подобное.

— Не переживай ты так! Это только для выступления. А для танцев я переоденусь! — поспешила успокоить я его.

— Серьезно? Так вот что ты так тщательно оберегаешь в сумке от меня!

— Да! Пошли?

Прямо из гардероба мы вошли за кулисы, а из них на сцену. Тут даже была своего рода гримерная, но только одна. В ней я и оставила свое платье. Хорошо хоть не придется переодеваться в туалете.

Вся сцена была облеплена снежинками различных форм и размеров. Инструменты мы привезли и настроили еще вчера, но уже без Габриеля.

Здесь уже мы встретились с Квином и Йорком. Они, кстати, тоже выглядели очень импозантно, ну, в сравнении с их обычным видом. Мы еще раз проиграли все песни. Йорк подумал, что от нашей музыки шарики будут лопаться.

Потолок и стены украшали тысячи шариков разнообразных форм, размеров и цветов. А в центре зала стояла огромная украшенная елка, переливающаяся всеми цветами. А со всех сторон к ней сходились гирлянды. Считай светомузыка обеспечена. Смотрелось все это очень романтично.

К шести часам собралась вся школа, и на сцену вышел директор, произнес свою поздравительную речь и объявил наш выход. Мы завели публику на полную катушку. Некоторые в зале даже поднимали руки и визжали. Мы были счастливы, что нам удалось все задуманное. После нашего выступления танцы должны продолжаться до утра, народ уходить не захочет. Сразу после нас на сцену вышел приглашенный из Бергена ди–джей. Я сразу ушла в гримерную переодеваться, Габриель спустился в зал, но остался ждать у сцены.

Переодевшись, я оценила свой внешний вид в зеркале. «Да, выгляжу я хорошо» — сделала я вывод. Нежно–голубое атласное платье по фигуре свободно струилось до пола. Держалось оно на одном левом плече, на котором располагалась небольшая голубая, более насыщенная роза. На юбке впереди с правой стороны имелся разрез, доходящий почти до бедра. От самой розы по диагонали до разреза и вдоль него с уширением к подолу располагались мелкие серебристо–голубые блестки.

Собравшись с духом, я спустилась на танцпол, где меня дожидался Габриель. Я скромно ему улыбнулась, чем похоже добила. У него в прямом смысле отвисла челюсть. Я крутанулась на месте. Клешеная юбка тут же образовала колокольчик и открыла мой разрез во всей красе.

— Ну как? — лукаво спросила я. У него все было написано на лице.

— Слов нет! Ты … восхитительна!!! Ты богиня! — наконец обрел дар речи мой Габриель. Но вдруг он сузил глаза и усмехнулся.

— Что–то не так? — Я нервно оглядывала себя, боясь, что забыла надеть что–то важное, например, туфли. Но быстро все проверив, поняла, что одета полностью и вроде бы без изъянов.

— Мы два сапога пара, — снова засмеялся Габриель, и я поняла, про что он. На нем такого же материала и оттенка голубого рубашка. Почувствовав укол зависти, я невесело усмехнулась: ну как можно быть таким красивым?

Мы прошли в зал, там я заметила Эшли с Робертом. Музыка надо сказать была хорошая. И тут заиграл вальс. Габриель меня буквально подхватил и закружил в невероятно нежном танце. Все расступились. Я заметила краем глаза, что с нами рядом танцует еще одна пара. Конечно, это были Эшли и Роберт. Больше никто не решался пойти танцевать. Если б я была не с Габриелем, я бы тоже не пошла. Не хотелось казаться замарашкой на фоне Эшли с Робертом. Но мы с Габриелем танцевали ничуть не хуже.

— Может быть, я покажусь тебе совсем не скромной, но неужели это недостаточно подходящий момент для первого поцелуя? — спросила я во время танца, добавив, — И народу много!

Нет, я не стремилась выставить это на показ, просто на людях он никогда не поддаться своей жажде! Голова еще пока на плечах!

Я надеялась, что он тоже оценит преимущества этого момента. Сначала его лицо скисло, но потом будто глядя куда–то вдаль, он расплылся в улыбке.

— Может быть, позже? — заигрывающее прошептал он мне на ухо. Я не совсем поняла, чем вальс ему не подходит, но спорить не стала. Вальс сменила обычная танцевальная музыка и вот здесь уже все высыпали на танцпол. Мы тоже отрывались по полной. Примерно через час, а может и больше, с ним рядом я полностью теряю чувство времени, но ненадолго отлучился. Я только собралась уйти к стене, как он уже появился.

Он лукаво улыбнулся, протянул мне руку, и тут же заиграло танго. Мечты сбываются — подумала я. На танцполе снова остались только две пары.

Теперь я точно знала, что такое счастье! Я была не просто на седьмом небе, на двадцатом небе от счастья.

В тот момент во мне была жгучая смесь чувств: любви, нежности, страсти и озорства. Я решила показать ему все, чему меня научили когда–то. Под конец танца я закинула свою правую ногу, которая идеально прошла через разрез и теперь была обнажена, ему на бедро. Его глаза округлились, в них зажегся какой–то огонек, но лицо озарила улыбка. Он схватил меня за обнаженное колено, слегка приподнял, крепко прижимая к себе, и мы прокрутились в таком положении вокруг своей оси. В следующее мгновение он отклонил меня и очень нежно и страстно провел рукой по ноге от колена вверх по бедру до самого окончания разреза платья. Я и так уже горела в его руках, а от таких прикосновений разгораюсь еще сильнее. Вот что такое желание! Я поняла, что хочу его прямо сейчас, но это невозможно. Хотя осознание этого ничуть не убавляло во мне пылкости. От нахлынувшего удовольствия я закрыла глаза и прикусила нижнюю губу.

Одним легким движением он поднял меня обратно, и к моему огромному удивлению и счастью, очень нежно поцеловал. Не просто слегка коснулся губ, как в прошлый раз, а действительно целовал, по–настоящему. Я вспыхнула ярче тысячи факелов. Я ответила на поцелуй, страстно впиваясь в него своими губами. Одна моя рука обхватила его шею, а пальцы другой переплелись с его волосами. Это был мой первый в жизни поцелуй.

В ту же секунду тело Габриеля превратилось в холодную каменную статую, а руки осторожно, но настойчиво меня оттолкнули. Открыв глаза, я увидела его настороженное лицо.

— Упс! — выдохнула я.

— Давай, выйдем на воздух! — сказал он, уже уводя меня из зала.

«Я перегнула палку. Я сделала ему больно», — непрерывно звучало у меня в голове.

Мне вдруг стало самой от себя противно. Как я могла так с ним поступить? Ему и так очень тяжело рядом со мной находиться, а уж поцелуй… Боже, какая же я эгоистка! Но и это самобичевание было ничем в сравнении с той эйфорией, оставшейся от поцелуя. Я просто летела за ним на крыльях любви. И хватит ли мне сил однажды уйти?..

— Прости! Прости! Прости! — затараторила я, сразу как только мы вышли из клуба. Ветер дул мне в лицо, а значит, мой запах до него не долетал. Габриель глубоко вдохнул, все еще держа меня за руку.

— Да, уж! Ты, конечно, переборщила, но со мной уже все в норме! Я сильнее, чем думал. — он повернулся и одарил меня своей безупречной улыбкой, без малейшего намека на муку. Мне стало намного легче. Я тоже ему улыбнулась.

— А на сколько ты в норме? Танцевать снова готов? — лукаво спросила я.

Габриель прижал меня к себе и нежно поглаживал по волосам.

— Давай, мы еще хотя бы одну песню постоим здесь, неугомонная ты моя? — проговорил он мне в волосы, вдыхая их аромат, а затем осторожно добавил, — Но повторять недавний поступок не будем!

Мы так и протанцевали весь вечер, пока не объявили об окончании. Это был самый счастливый день в моей жизни. Габриель привез меня домой, где прямо на пороге передал отцу, который специально нас ждал. Я внутренне усмехнулась такой заботе со стороны отца, но промолчала. Габриель нежно поцеловал меня в лоб, который вновь вспыхнул под его губами, и тихо пожелал спокойной ночи. Отец ни о чем не спрашивал. Да и о чем можно спрашивать, когда все на лице написано? Улыбка не спадала с моего лица в присутствии Габриеля никогда.

Поднявшись в свою комнату, я просто плюхнулась на кровать прямо в одежде и еще долго прикусывала и облизывала губы, вспоминая наш восхитительный поцелуй. Через какое–то время я все же стала зевать и осознала, что еще не переоделась и не сходила в душ. Волосы портить совсем не хотелось из–за лени и во время не смытого лака. Я и так рядом с Габриелем смотрюсь замарашкой.

Я решительно встала с кровати и направилась в ванную. Там я просидела, наверное, часа два, а когда вышла, уже начинало светать. Я поднялась к себе и завела будильник на 10 утра. Думаю, мне пяти часов вполне хватит, чтоб выспаться.

Воскресенье началось необычно. Папа пожарил яичницу с беконом для нас обоих. Завтрак предстоял необычный.

— Доброе утро, дочка! Как спалось? — спросил отец, пока я еще спускалась.

— Доброе утро, папочка! Хорошо спалось, даже ничего не снилось. Можно сказать просто замечательно! — улыбалась я.

— Смотрю у тебя отличное настроение. Чем собираешься сегодня заняться?

— Кстати, об этом нам с тобой надо поговорить.

Отец подал завтрак и сел напротив меня за стол.

— Выкладывай. Что ты там задумала?

— Ничего особенного. Во–первых, сегодня я иду знакомиться с семьей Турненов. Это не обсуждается. А во–вторых, мама предложила приехать к ней на новогодние каникулы. Как ты на это смотришь?

— Во сколько ты уедешь и приедешь от Турненов?

— Габриель заедет за мной в час, а во сколько вернусь я не знаю такие вещи не проводятся по расписанию. Но могу уверить, что до десяти буду дома.

— Мама по тебе скучает, я понимаю. Против поездки ничего не имею. Но как же ты без своего Габриеля проживешь целые каникулы? — с сомнением спросил отец.

— Мама пригласила нас обоих. Она очень хочет с ним познакомиться! И сегодня я поговорю с ним на эту тему, — радостно воскликнула я.

— О!

Остаток завтрака прошел в тишине. Я помыла посуду, кухню, после папиного приготовления завтрака, вытерла везде пыль и пошла одеваться.

Я выглянула в окно и замерла. На улице светило солнце и его свет отражался от снега, слепя глаза. В таком виде даже Сомт становиться красивым.

Без пяти час я спустилась, но в дверь уже постучали. Я бросилась открывать. Конечно, это был Габриель. Тут подошел отец.

— Здравствуйте молодой человек! Она должна быть дома до девяти часов. — Строго проговорил отец.

— Конечно, мистер Миррен, — хмурясь, согласился Габриель.

— Что–то не так? Ты чего такой хмурый? — взволновано спросила я, усаживаясь в «вольво».

— Ты куда–то собралась? — расстроено спросил Габриель.

— А, понятно ты опять залез в голову моего отца! Да, собралась! Мама пригласила нас на новогодние каникулы, — весело ответила я.

— Нас? Ты поедешь с отцом? — с сомнением уточнил он.

— Нет, конечно! Нас с тобой. Мама хочет с тобой познакомиться! А ты против?

— Не против! Когда едем?

— Надо маме сообщить о том, что мы приедем, и заказать билеты. Кстати, сегодня солнце! — намекнула я.

— Ты хочешь увидеть, что со мной будет на солнце? Зрелище не очень приятное, поэтому мы никогда и не снимаем кольца.

— Один раз я думаю можно! — твердо решила я.

Мы съехали с асфальтированной дороги на лесную. Вокруг лес и чистый не тронутый снег, только следы от машины. К собственному ужасу я осознала, что не знаю, где Турнены живут.

— Ты живешь в дремучем лесу? — глядя по сторонам, чуть слышно проговорила я.

— Нам здесь нравиться. Никаких соседей, любопытных и завистливых глаз. Здесь можно передвигаться нормально, не скрываясь, — спокойно объяснял Габриель.

Глава 12 Знакомства

Проселочная дорога постоянно виляла, и скоро мы выехали на огромную поляну, на которой стоял большой двухэтажный дом, окруженный открытой террасой. При чем эта терраса была как на первом так и на втором этаже. Ее кованые перила, окрашенные под серебро, с резным деревянным бордюром создавали впечатление кружев. Несмотря на холодное время года, все окна и двери были открыты. Сам дом был каменным, отделан диким камнем. Красная черепица завершала образ замка.

— Прямо замок, только крепостной стены не хватает и рва с мостом! — с восхищением и сарказмом сказала я, выходя из машины.

— Тебе нравиться? — спросил Габриель, смотря мне в глаза.

— Еще бы!

— Ты готова?

— К чему? — я перевела восхищенный взгляд с дома на Габриеля.

— Посмотреть, что происходит со мной на солнце? Просто позже оно может скрыться за тучи, и такой момент настанет еще не скоро, — с улыбкой проговорил Габриель.

— Всегда готова! А тебе точно не будет больно? — решила все же уточнить я.

— Точно! Держи! — он передал мне кольцо и шагнул на залитую солнцем поляну, а я осталась стоять в тени деревьев.

Такого зрелища я не ожидала, хотя я вообще не знала чего ждать, но такое! Ужас просто! Все открытые участки тела почти мгновенно посинели. Вся кожа приобрела сине–зеленоватый оттенок вен. Да уж зрелище не для слабонервных, но меня начало тошнить. Я быстро отвернулась, Габриель уже был возле меня.

— Тебе плохо? — заботливо спрашивал он меня.

— Ты бы хоть предупредил, что цвет менять будешь! — проворчала я, делая глубокие вдохи.

— Может быть, водички?

— Нет. Сейчас все пройдет! — постаралась я его успокоить.

— Не надо было тебе это показывать, — корил себя Габриель.

— Надо! Но больше не желательно! Одевай обратно, — сказала я, протягивая ему его же кольцо.

Я выпрямилась, еще раз глубоко вдохнула, убедившись, что приступ тошноты уже прошел.

— Ну, пошли! — скомандовала я.

Я попыталась улыбнуться, однако губы не слушались. Кое–как пригладив волосы, я судорожно вздохнула.

— Прекрасно выглядишь, — похвалил Габриель. Мы прошли на террасу. Он наверняка почувствовал мое волнение и ободряюще сжал руку.

Мы поднялись на террасу и вошли в дом. Гостиная была просто огромной: бежевые стены, белый потолок с бордюрами, светло серый ковралин на полу и современная мебель. На стенах были развешаны на разных уровнях горшки с домашними растениями, в углах стояли большие напольные горшки с разными деревьями. Посередине комнаты стоял изящный диван и кресло, явно дизайнерская работа. Перед ними небольшой стеклянный и тоже оригинальный столик. На противоположной стене висел огромный плазменный телевизор. Главным украшением западной части дома была широкая лестница, ведущая на верхние этажи.

Слева от входа на небольшом возвышении у рояля нас ждали родители Габриеля.

Я восхитилась молодостью и красотой доктора Турнена. Рядом с ним стояла, по всей видимости, его жена Джанет, которую я видела, но по неопределенным причинам не помню. Очень бледная и красивая, как и все Турнены: тонкое лицо с высокими скулами и волны светлых кудрей — как похожа на актрис немого кино! Она пополнее, чем остальные, и держится попроще. Одеты Джанет и Питер довольно изысканно, в светло–бежевой гамме. Оба приветливо улыбнулись, но не приблизились к нам ни на шаг. Наверное, боятся меня испугать!

— Питер, Джанет, — прервал неловкое молчание Габриель, — это Вира.

— Добро пожаловать, Вира. — Питер шагнул ко мне и неуверенно протянул руку, и я тотчас ее пожала.

— Здравствуйте, доктор Турнен.

— Пожалуйста, зови меня просто Питер.

— Питер, — улыбнулась я, удивленная собственной смелостью. Стоящий рядом Габриель вздохнул с облегчением.

Добродушно улыбаясь, ко мне подошла Джанет. Маленькая изящная рука оказалась сильной.

— Очень рада, наконец, с тобой познакомиться, — искренне проговорила она.

— Спасибо, я тоже рада встрече. — И это действительно было так. Похоже, я попала в сказку и пожимаю руку Белоснежке.

— А где Эшли и Роберт? — поинтересовался Габриель. Родители не успели ответить, потому что парочка появилась на лестнице.

— Привет, Габриель! — сухо произнесла Эшли, пристально смотря на меня, и тут я вспомнила наш разговор, в котором ничего не поняла.

— Привет, Вира! — добавила она.

Возникла неловкая пауза, но тут к нам спустился Роберт.

— Здравствуй, Вира, — весело кивнул Роберт, а потом подмигнул. А он относиться ко мне лучше, чем его спутница. С этим здоровяком можно и подружиться, хотя очень осторожно.

— Здравствуй, Роберт, — отозвалась я, застенчиво улыбнувшись. — Очень приятно познакомиться со всеми вами. У вас обалденно красиво и уютно, — вежливо добавила я.

— Спасибо, — улыбнулась Джанет, очевидно приняв меня за бесстрашную особу. — Мы рады видеть тебя в гостях.

— Кстати, мама Виры пригласила нас вдвоем на рождественские каникулы! — почти торжественно проговорил Габриель.

— Замечательно! Когда едете? — обрадовалась Джанет.

— Мы пока не знаем. Сначала надо сообщить о нашем согласии маме! — постаралась спокойно ответить я.

— Вы можете позвонить прямо отсюда!

— Ты уверен, что сможешь провести столько времени рядом со мной? — обратилась я к Габриелю.

— Я же уже согласился! Что какие–то проблемы?

— Ну … тебе будет очень тяжело! Круглосуточно несколько дней рядом и без еды.

— На охоту можно сходить заранее, и круглосуточно мы вряд ли будем вместе.

— С чего это ты взял?

— О чем ты? Что–то не так? — удивилась Джанет.

— Ну, моя мама очень современная женщина, — проговорила я, почти прошептала.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Джанет.

— О! — осенило Габриеля, — ты хочешь сказать, что твоя мама поселит нас вместе?

— Дошло! — еле слышно вздохнула я.

— Ну, я всегда смогу уйти в окно, если станет туго! — а Габриель у меня оказывается оптимист.

— Да и можно рассказать маме, что ты умеешь читать мысли? А то у нее очень богатая фантазия!

— Не стоит! Не думаю, что она поймет!

— Я же не собираюсь ей говорить кто ты! А твои способности неприятны, но не опасны. Чего ты боишься?

— Не все люди воспринимают подобную информацию как ты! — сказал Питер.

Я долго смотрела Габриелю в глаза, сомневаясь. Все же решила пока не говорить, подождать подходящего момента.

— Я думаю, моя мама тоже не такая как все! Я в нее! — объявила я.

— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду! — сказал Габриель.

— Думаю, если мы присядем, Вира нам все сможет объяснить! — сказала Джанет.

Мы прошли на диван. Все сели, даже Эшли, пристально глядя на меня.

— Ну, я даже не знаю с чего начать. Габриель рассказывал вам мою историю?

— Немного. Без подробностей и не все. Но как это связано? — спросил Габриель.

— В моей жизни все связано и довольно тесно.

— Тогда расскажи сама вкратце, — предложила Эшли.

— Тебе бы было приятно все это рассказывать? Сама расскажи, как ты стала такой! — закричал Габриель. Такой реакции от него я совсем не ожидала.

— Успокойся. Ничего страшного она не предложила… Сядь! — я немного помедлила и стала рассказывать свою историю, — Я за свою жизнь пережила четыре клинические смерти. Первую в свое одиннадцатилетие, когда меня изнасиловали. Вторую через семь месяцев, когда родила сына. Третью заработала сама, спрыгнув из окна. Четвертую тоже сама, разбившись на мотоцикле, после смерти сына, — максимально сжала я свое прошлое.

— Я стала такой после того, как меня изнасиловали. Меня всегда считали очень красивой, это и погубило меня. Но ты все еще человек и можешь иметь детей, а вот я никогда не смогу, — смотря в пол, проговорила Эшли. Роберт крепко ее обнял за плечи. Я поняла, что главная ее мечта — иметь ребенка. Именно поэтому она мне завидует.

— Соболезную! Но у тебя нет причин мне завидовать! Я тоже никогда не смогу иметь детей. И уже смирилась с этим.

— Как это? — удивилась Эшли.

— А вот так! Люди тоже бывают бесплодными, — спокойно соврала я. Я действительно уже смирилась с тем, что мне не хватит времени, создать настоящую семью.

— Прости! — сказала она и зарылась в объятия Роберта.

— Питер, вы как врач должны знать теорию о клинической смерти, — продолжила я свой рассказ, набрав полные легкие воздуха.

— Ну, их много, но не одна не доказана, — с сомнением отозвался Питер.

— Есть теория, что человек, переживший клиническую смерть, приносит в этот мир особый дар. И я прямое доказательство этой теории.

— Что ты имеешь в виду? — с нескрываемым любопытством спросил Питер.

— Все очень просто. Человек, переживший это, приносит с того света особую способность. Сила этой способности зависит от длительности пребывания в таком состоянии, а от чего зависит качество или тип силы никто не знает. Говорят, что это зависит от человека. Каждый вернувшийся обладает даром, но во многих случаях он не проявляется. Чаще всего это либо очень слаба способность, либо человек сам не понял, что сделал или вообще в жизни не было ситуации, когда ее можно было бы применить.

— Ты хочешь сказать, что обладаешь какими–то способностями? — усомнился Габриель.

— Да, обладаю! И я удивляюсь, что ты еще ни одну не заметил! Дело в том, что большинство способностей проявляются сами собой. Но каждой из них надо научиться управлять или хотя бы выявить закономерность ее действия. В основном они проявляются в стрессовых ситуациях, когда ты волнуешься, ругаешься, ранен или тебе только угрожает опасность.

— И чем же ты обладаешь? — пренебрежительно спросила Эшли. Теперь я точно не поняла такого агрессивного настроя. Теперь то, что не так? Габриель глухо зарычал на нее.

— Да, что с тобой? — возмутилась я, — Я совершенно не понимаю, почему ты меня так ненавидишь? Что я тебе такого сделала?

— Ты простой человек! Я бы все отдала, чтоб быть человеком. И у меня нет никаких способностей, хотя наши человеческие способности увеличиваются в разы! А ты говоришь, что у тебя уже что–то есть! Как такое может быть? Это не справедливо! Почему все должно достаться тебе? — кричала Эшли, вскочив с дивана. Я опешила от такого заявления. Ей только дай повод!

— Замолчи!!! — проревел Габриель, поднимаясь. Он был очень напряжен, будто готов ударить сестру. Сердце мое ушло в пятки.

— Ты хоть представляешь сколько пришлось ей пережить за свои восемнадцать лет? — ревел Габриель. Лицо его перекошено злобой, глаза горят, губы раздвинуты так, что видно идеально ровные белые зубы. От низкого горлового рыка мурашки шли по коже. Эшли тоже в оборонительной позе: ноги пригнуты, готовые к прыжку, руки выдвинуты вперед и согнуты в локтях, глаза застыли на Габриеле, и сверкают неподдельной злобой, с губ срывается оглушающее рычание с шипением.

Остальные тоже встали. Питер подошел к Габриелю и что–то очень быстро и тихо сказал. Роберт крепко держал Эшли за плечи. Джанет подошла ко мне и настойчиво вывела на кухню. На всех лицах читалось беспокойство.

— Прости дорогая! Такое случается иногда! Им надо успокоиться. Хочешь чего–нибудь перекусить?

— Нет! Спасибо! — прошептала я. Зрелище страшное. Я даже не заметила, что плачу. И когда я успела стать такой плаксивой и чувствительной. Но мне действительно стало страшно… за Габриеля.

— Они, что будут драться? Из–за меня? — всхлипнула я, — Мне надо их разнять иначе кто–нибудь из них пострадает! — повернулась я в направлении двери, но Джанет меня остановила.

— Не беспокойся! Они не дрались. Просто повздорили! Думаю, Габриель отвезет тебя домой. Ты нас извини за этот инцидент! — успокаивала меня Джанет. Она действительно очень милая женщина. Понимаю, почему Габриель так ее любит. Тут за ее спиной появился Габриель. Он был хмурый, но уже не злой. Но как только наши взгляды встретились, он заулыбался. Я улыбнулась в ответ, но не весело как хотела, а как–то грустно. Джанет куда–то уже исчезла.

— Ты в порядке? — спросила я его. Он усмехнулся.

— А что со мной могло случиться? Ей никогда меня не победить! — заговорщески, проговорил он.

Я бросилась в его объятья, параллельно ощупывая цел ли он. Я так за него волновалась, что сама удивилась.

— Думаю на сегодня достаточно! Домой? — спросил он. Я просто кивнула, но не отлепилась от него. Он тихонько рассмеялся, взял меня на руки и пулей вылетел из дома. Следующий вдох я сделала уже возле машины. Он аккуратно поставил меня на землю и открыл дверь. Слов у меня не было. Я просто машинально делала то, что предполагалось.

У меня было шокированное состояние. Мы так, молча, и приехали домой. Габриель повернулся ко мне, когда остановился. При этом одна его рука лежала на подголовнике моего сидения, а другой он водил по моей щеке, слегка ее касалась.

— Ты прости меня за это представление! Я не хотел, чтоб так получилось, — извинялся он.

— Мне не за что тебя прощать!

— Я напугал тебя!

— Да я испугалась, но за тебя, а не самого тебя! — я утонула в его глазах. В них было столько нежности.

— Ты самая необыкновенная девушка в мире! — он наклонился и нежно поцеловал меня. Все мои переживания как рукой смыло. Я растаяла в его руках. Вскоре он отстранился, а мне как всегда не хватило его прикосновений. Какая я оказывается ненасытная!!!

— Домой? Тебя проводить? — улыбнулся он.

— А ты куда–то торопишься? Не хочешь остаться? — расстроилась я.

— Приглашаешь? — криво улыбнулся он.

— Я думала, что тебе больше не нужно мое приглашение!

— Не нужно, но не вламываться же в дом, посреди белого дня, да еще в присутствии отца?

— Пошли! — в этот раз я сама открыла дверь машины, чем вновь вызвала его недовольство, — Может быть когда–нибудь я и привыкну! Но все сразу! — постаралась успокоить его я. Мы оба усмехнулись и двинулись к дому.

— Что–то вы быстро. Вы хоть познакомиться успели или просто туда обратно съездили? — пошутил отец, когда мы вошли в дом и стали разуваться.

— Да, все нормально. Они очень гостеприимные, но болтать не любят! — соврала я.

— Да, конечно! — поддержал меня Габриель, посмеиваясь как–то грустно.

— Ну, хорошо! — сказал отец и удалился обратно к телевизору.

— Он решил нам не мешать! — улыбнулся Габриель и нежно, но крепко обнял, — У тебя классный отец!

— Да! А мама еще лучше. Можно ей позвонить прямо сейчас! Если мы еще конечно собираемся? — решила уточнить я. Вдруг он передумал?

— Звони! — сказал Габриель, заглядывая мне в глаза.

Я просто таяла в его взгляде. Он обхватил мое лицо руками и поцеловал, очень нежно и осторожно. Я закрыла глаза от удовольствия и не открывала, даже когда он уже отстранился. Я сделала глубокий вдох, открыла глаза, улыбнулась и пошла к телефону.

— Ой, а может быть, надо было сначала заказать билеты, и сразу сказать ей, когда мы прилетим? Лететь то нам с пересадками, — спохватилась я, но в трубке уже пошли гудки. Почти сразу ответили.

— Алло? — проговорил мамин голос.

— Привет, мам! Мы решились ехать, но билеты пока не заказывали. Когда можно прилететь и на сколько? — сразу все сказала я.

— Привет, дорогая! Я так рада! Папа не против? Ты с ним вообще разговаривала?

— Да, разговаривала. Он не против! Так что? Когда можно?

— Можно хоть завтра! Но боюсь, у вас будут проблемы с билетами, на каникулы много народу летают.

— Мы как–нибудь справимся. Значит, решено! Мы заказываем билеты, и я тебе позвоню, сообщу!

— Буду ждать! — радостно сказала мама, и я повесила трубку.

Тут вышел отец.

— Значит, уезжаете! Ну–ну! Удачи! — грустно сказал отец.

— Папа все будет хорошо! Тебе не о чем беспокоиться! — убеждала я отца.

— Кстати, про билеты. Деньги то у тебя есть?

— С этим проблем не будет! — заверил Габриель.

— Ну, уж нет! Ты оплачивать билеты не будешь! Никогда! — твердо заявила я.

— Очень благородно с твоей стороны! — закивал отец, полностью проигнорировав мой протест.

— Нет, я сказала! У меня есть деньги! — продолжала возмущаться я.

— Вира!

— Нет. Если очень хочешь, можешь оплатить свой билет, а про мой можешь даже не заикаться!

— Хорошо хоть так! — обиженно произнес Габриель.

Мы поднялись в мою комнату, и я включила компьютер. Габриель сел на край моей кровати. Все это время он молчал. Мы просто смотрели друг на друга, пока загружался интернет.

— Может, все–таки расскажешь, какими способностями обладаешь? — прищурившись, спросил он.

— А ты не догадываешься? — усмехнулась я.

— Нет!

Я решила ему продемонстрировать свою способность. Я немного напряглась и быстро укрыла его своим одеялом и стукнула подушкой. Он мгновенно выбрался и отлетел к окну. Вид у него был непонятный, даже можно сказать испуганный.

— Что это было? Это ты сделала? — изумленно спрашивал он, смотря, как я обратно убираю кровать. Беспорядок мне не к чему. При этом я даже со стула не встала, зато улыбалась до ушей. Меня повеселила его реакция.

— Конечно. Или ты видишь здесь кого–то еще? — сострила я, но, не удержавшись, расхохоталась. Жаль он не мог видеть себя со стороны.

— Это твоя сила! — шокировано произнес Габриель.

— Да. Я обладаю телекинезом! Передвигаю предметы, силой мысли, — уже немного успокаиваясь, ответила я.

— Значит, это ты меня стукнула ручкой тогда в классе! Зачем? — обиженно спросил Габриель.

У него было такое лицо, что я не удержалась и рассмеялась вновь. К моему удивлению смех оказался заразительным, и уже через мгновенье Габриель смеялся вместе со мной! Когда мы прекратили, я ответила.

— Не люблю, когда подслушивают! И вообще это было в первый раз, когда применяла силу на таком большом расстоянии и в другом помещении, которое я не могу видеть.

— Ты действительно молодец! Но как действует твоя сила? Я вообще до сих пор не верил в существование таких людей.

— Ну, существование вампиров, оборотней и дампиров для меня тоже было открытием, хотя я и рассуждала на эту тему.

— То есть? Ты видела оборотней?

— Нет. Слава богу, не видела. Но полагаю, что и они существуют! — настаивала я на своем. Многие мои рассуждения оказались правдой, так почему и этому не быть реальностью?

— Оборотни действительно существуют. А вот на счет дампиров я очень сомневаюсь. Это все фантазии людей! Насколько мне известно, это только легенды. Я лично не встречал дампиров!

— Почему ты так уверен?

— Ну, возможно и есть, но я не встречал. Расскажи лучше о своей силе, — решил он закрыть тему. Но и я настаивать не стала. Любопытство, конечно, не порок, но доводить до ссоры не хотелось бы!

— Моя тоже сила мысли, но я могу действовать и через руки. Правда и моя сила ограничена. Я могу управлять предметами, даже несколькими одновременно, но они должны быть легкими и это требует большой концентрации.

— То есть, ты не можешь двигать тяжелые предметы?

— Могу. Главными критериями моей силы являются вес предмета, расстояние и скорость с силой воздействия. Чем больше один параметр, тем меньше должны быть остальные. А если, как в случае с аварией все они огромные, моя сила практически нулевая.

— Ты много тренируешься?

— Не совсем! Раньше, когда сила впервые проявилась после клинической смерти, много, чтоб обуздать. У нас было время, когда почти все предметы летали по дому. Потом я научилась ей управлять, но все равно много ей пользовалась. Сыну очень нравилось, — я опустила глаза. Воспоминания о нем для меня всегда очень болезненны, — Мы с ним так играли часто. А после его смерти вообще ей не пользовалась, до той аварии.

— Ты очень сильная. Причем могу поспорить, что тебе есть куда еще развиваться!

— Возможно! — я все это время залазила в интернет. На моем старом компьютере это происходит очень долго.

Мне не хотелось говорить о потенциальных возможностях. Это затрагивало будущее, которого у меня может и не быть. Впрочем…

Я тем временем зашла на сайт авиаперевозчиков. Я стала заказывать билеты, места были на завтра на два часа дня. Хорошо, что оплачивать билеты можно было уже в аэропорту. Все сделав, я повернулась к Габриелю. Он спокойно сидел на моей кровати и пристально меня разглядывал.

— Что–то не так? — спросила я.

— Нет. Все нормально. Ты абсолютно уверенна, что хочешь меня познакомить с мамой? — прищурив глаза, спросил Габриель.

— На сто процентов! Кстати, у нас завтра рейс в два! Как будем добираться до Бергена? — я ни секунды не сомневалась, что он заедет за мной, но уточнить стоило.

— Я заеду за тобой в половине первого.

Мы еще какое–то время просто смотрели друг на друга. Но тут я вспомнила кое–что, и меня расперло любопытство — правильные ли выводы я сделала!!!

— Расскажи мне о духовных супругах!

— Ты никогда не слышала о духовном супружестве? — удивился Габриель.

— Слышала, но возможно не все или не точно. Я хочу узнать твою версию.

— Ну, я даже не знаю с чего начать, — замялся он.

— С начала и по порядку! — настаивала я.

— Мне известно три доказанных факта. Первый, что человеческая душа проживает несколько жизней. Причем каждое последующее воплощение очень похоже на предыдущее, хотя все же отличается. Второй, что существуют парные души (духовные супруги или души, предназначенные друг другу высшими силами). Третий, что души вампиров больше никогда не перерождаются. Все остальное только теории и каждый сам выбирает верить в них или нет.

— И ты действительно считаешь, что мы с тобой духовные супруги???

— Да! Понимаешь, я долгое время живу с двумя такими парами. Вампиры вообще–то также как и люди могут просто влюбляться, сходиться, расходиться. Такие чувства нам не чужды. Но в большинстве случаев, вампиры живут парами только с духовными супругами. Поэтому у меня вполне достоверные данные о том, как узнать супругу. Скажи, что ты почувствовала, встретив меня???

— Ты сразу заинтересовал меня. Этого я объяснить никак не могла. Ты уже знаешь почему. А когда случайно я к тебе прикоснулась, то почувствовала нечто необычное. У меня под кожей будто пропустили ток, но не болезненный, а приятный, но вполне реальный. Кстати, так происходит каждый раз, когда ты меня касаешься, — признавалась я, опустив голову, — И мне, всегда, тебя не хватает. Прямо зависимость какая–то! — тихо добавила я. Признаваться в этом было очень стыдно.

— Правильно! Я почувствовал тоже самое. Так и определяется духовный супруг. Зачастую это называют любовью с первого взгляда.

— А почему же тогда все люди не могут повстречать свою единственную пару?

— Земля большая. И не все путешествуют. Обычно супруги рождаются на разных континентах, странах, с достаточно большим временным промежутком и, в конце концов, очень много людей погибает до 18–20 лет.

— Грустно. И долго так может продолжаться?

— На этот счет существует только две версии. Каждая душа, кстати, перерождается раз в сто лет. Первая версия, что душа перерождается бесконечно. И вторая, более реальная, что только до тех пор пока не встретится со своим супругом.

— Почему более реальная?

— Есть одно подтверждение. Дело в том, что три столетия назад один вампир вышел на охоту. Он питался нормально. там он встретил девушку, которая вышла из деревни за ним на верную смерть. но как только он прикоснулся к ней, его прошибло током. уже было поздно. он уже пил ее. и вместе с ее кровью он ощутил всю ее боль, узнал каждое ее желание и событие когда–либо происходившее в жизни. но он уже не мог остановиться! он ее убил, но понял кем она была для него. с тех пор он больше не охотится на женщин и постоянно ее ищет. а как ты понимаешь с нашей скоростью это не проблема. но за все эти годы он ее так и не встретил. что подтверждает вторую версию. Жизнь, в которой духовные супруги встречаются, последняя.

— А почему же ты, зная все это, не искал меня???

— Потому что как я и боялся, ты оказалась простым человеком, а я не хочу подвергать тебя такой опасности. Но и уйти, у меня нет сил.

— Не понимаю в чем проблема?

— Потому что я вампир — монстр, охотник. А ты человек, слабый и хрупкий, — закричал Габриель. Я аж подскочила на стуле.

— А как встретились Питер и Джанет? Роберт и Эшли? Неужели они уже были вампирами? Ты сказал, что они уже не первое десятилетие живут в любви и согласии. Почему для нас это невозможно?

— Потому что они все это поняли уже после того как стали вампирами. Им уже нечего было терять. А ты человек и я никогда! Слышишь? Никогда не позволю тебе стать такой.

— Почему я не могу стать такой как ты? Ты сам сказал, что после встречи душа перестает перерождаться. А значит это моя последняя жизнь. И ты больше никогда не встретишь духовную супругу. Ты больше никого не полюбишь! Ты больше не будешь … — я захлебывалась слезами и возмущением. Во мне все кипело! Я никак не могла понять смысла в его выборе.

— Я готов на это!!! Ради тебя! Вампиром ты не будешь и точка!!! Я не хочу это больше обсуждать! — твердо произнес Габриель, почти по слогам как для тугодумов.

У меня не было слов! Он готов пожертвовать нашим счастьем, чтоб оставить меня человеком. Я стояла в ступоре, тупо глядя на него через пелену слез.

— Прости, что накричал! Прости меня, прошу! Большинство считает, что наши души прокляты. И я не хочу тебе такой участи! — он подошел ко мне и взял за плечи, но продолжая смотреть в глаза.

— Уходи! Мне надо побыть одной.

Он тут же исчез, не задавая никаких вопросов и не сопротивляясь. Я рухнула на кровать и расплакалась.

Он выбрал мою смерть вместо вечного счастья в обличии вампира! Мою смерть!!! Моя мельком возникшая надежда растаяла как дым. Для него это дело принципа. Вряд ли что–то изменит его решение.

Было ощущение, что меня долго пинали, били. Мне так было плохо, что хотелось выть! Но я дала себе слово больше никогда об этом с ним не говорить. Он принял свое решение и мне придется с этим смириться. Но тогда мне придется его покинуть. Хоть он и сделал такой выбор, вряд ли ему доставит удовольствие видеть, как я умираю. Но что мне делать сейчас?

Я безумно хотела остаться с ним, но это невозможно. Хотя время у меня все же есть. И будь что будет, а я хочу быть счастливой хотя бы полгода.

Уснула я еще не скоро. И конечно мне приснился соответствующий сон.

Габриель сидит на светлом диване. Он как всегда прекрасен. Я лежу, моя голова покоиться на его коленях. Меня бьет в конвульсиях, а он просто гладит мои волосы, очень грустно глядя на меня. Я обхватываю голову руками, пытаюсь закричать от боли, но изо рта вырывается кровь. Так еще минута. Габриель просто держит меня в руках и плачет. Вот я закатываю глаза, перестаю дышать. Я умерла! Габриель наклоняется, целует меня в лоб и, закрывая мои веки, говорит: «Ну, вот и все! Прощая любимая! Ты самый лучший человечек, ты попадешь в рай. И я здесь долго не останусь, но мне путь совсем в другое место!» Он улыбается!

Я проснулась в холодном поту. Долго еще я приходила в себя, просто вперив взгляд в никуда. Я прекрасно слышала, как отец ходит внизу, а потом поднимался ко мне. Я просто была в ступоре. Я не сдвинулась с места.

— Доброе утро! Что–то ты долго не встаешь. Тебе еще позавтракать, надо успеть перед отъездом, а ты все еще валяешься! — говорил отец, входя в комнату, но заметив, мой ничего не видящий взгляд, спросил, — Что с тобой?

— Ничего особенного. Просто сон плохой приснился, — пробормотала я.

— Ну, тогда вставай и спускайся к завтраку. Я все приготовил! Тебе еще собраться надо успеть. Через два часа заедет Габриель, а ты в таком виде! — не одобряюще произнес отец.

— Да–да. Я сейчас! — ответила я, уже выходящему отцу.

Я медленно как во сне поднялась с кровати, накинула одежду, даже не удостоив ее взглядом, и поплелась в ванную. Я еще полчаса отходила ото сна под душем. Обычно вода очень хорошо снимает мое напряжение, но здесь это не очень помогло! Наверное, одно дело смириться, что ты смертельно больна, и ждать этого, и совсем другое это увидеть, почти почувствовать. Но самым страшным для меня оказалось то, как это воспринял мой любимый. Хотя это было и во сне, ощущение было не из приятных.

Я понадеялась, что в течение дня это ощущение пройдет. Я вышла к завтраку. Отец уже ждал меня за столом.

— Ты какая–то странная сегодня. И Габриель вчера уходил какой–то странный, — настороженно спросил отец, — Вы, что вчера поссорились?

— Нет. Что ты! — рассеянно сказала я, а потом встрепенулась, — Он вчера выходил? Какой?

— Ну, да выходил. А как он еще мог уйти? Я ждал пока он уйдет. И я слышал, что вы повздорили, но о чем не слышал. Он тебя обидел?

Обидел. Еще как обидел! Но вот отцу этого знать не надо, а то еще не пустит нас никуда. А я не собираюсь терять времени, у меня его и так немного осталось.

— Нет. Просто поспорили. Он опять предлагал оплатить билеты, а я отказалась. И я не хочу портить день и снова это обсуждать!!! — соврала я, сразу закрывая тему.

— Ну, хорошо. Давай быстрее завтракать и собирайся! А то он уже скоро приедет.

Я, молча, начала есть приготовленную отцом яичницу с беконом. Припасов папа не пожалел и я наелась до отвала. Папа поздравил меня с наступающим рождеством (ночь 24–25 декабря) и пошла собираться. Много вещей я брать не стала. Тем более, что в Берлине достаточно тепло, точнее безветренно. А значит теплых вещей много не надо. Полностью собравшись, я спустилась в гостиную. К моему удивлению там меня уже ждал жизнерадостный Габриель. Не осталось и намека от вчерашнего нелицеприятного разговора. Он улыбался и мило беседовал с отцом. Я так и стояла в дверях, разинув рот от удивления. Нет, и когда они успели так подружиться? Надо будет позже спросить.

— Привет! — улыбаясь, поприветствовал меня Габриель.

— Привет, — проговорила я.

— Ты уже собралась? Готова? Все взяла? — допытывался отец.

— Да, пап, все!

Папа еще раз пожелал счастливого рождества и велел позвонить по прилету. Мы это торжественно пообещали и, помахав на пути к машине, уехали.

Мы долго еще ехали в тишине, напрягающей, звенящей тишине.

— Как дела дома? Как Эшли? Больше не ругались, надеюсь? — решила я нарушить молчание. Я жутко волновалась. А он молчал. Значит, не зря волнуюсь. У меня уже слезы стали на глаза наворачиваться.

— Нормально.

— Ты не хочешь разговаривать?

— С чего ты взяла?

— Мне приходиться из тебя все клещами вытаскивать. Говори все! Я должна знать! — настаивала я. Мне показалось, что он что–то скрывает или сомневается.

— Честно говоря, Эшли была просто в бешенстве. Пойми, она хуже всех смиряется со своей нынешней ипостасью. Она всегда хотела иметь детей, быть человеком, не скрываться. Ты это можешь, и она тебе завидует. После твоего рассказа Эшли задалась вопросом, могла ли она выжить, если б не Питер. Ты ведь смогла! Это еще один повод для зависти. А вчера я рассказал, что ты, пережив клиническую смерть, получила особый дар, телекинез. Это вообще добило ее. У нее ведь даже в этом обличии нет никакого дара, хотя при перерождении все наши прижизненные способности увеличиваются.

Все это она сама говорила, но спокойным тоном Габриеля это воспринимается совсем по–другому.

— А она не подумала, что у меня в жизни было намного больше шансов погибнуть, чем у нее за все время? Что у меня гораздо больше от этих способностей неприятностей, чем пользы? А что у меня здоровье теперь не к черту? Она не подумала? — возмущалась я. Это же надо быть какой дурой, чтоб завидовать моей судьбе!!!

— Похоже, что нет. Она нас даже слушать не стала. Все ее теперь успокаивают.

— Дура она, если мне завидует! И я не буду говорить почему.

До самого аэропорта мы ехали молча. И в самолетах тоже молчали. И к шести часам мы уже были в аэропорту Берлина. Нас встречала мама вместе с Отто. Мама, конечно, была безумно рада нас видеть и познакомиться с моим избранником. Отто же добродушно встретил меня и оценивающе Габриеля.

Вдруг его реакция резко сменилась. Отто стал выглядеть опасным. Он напрягся, ноздри стали расширяться его взгляд застыл на Габриеле. Я взглянула на Габриеля. Он выглядел почти также. Тело напружинилось. Губы приподнялись, показывая идеально ровные зубы. Мне даже показалось, что я увидела клыки.

Это, похоже, заметила не я одна. Мама тоже безумно оглядывала наших мужчин. Даже случайные прохожие стали оглядываться.

— Спокойно! Вы чего? — взволновалась я. Я, конечно, знала, на что способен Габриель, но видеть этого совсем не хотелось. Боже, неужели Отто для него тоже вкусен? Как мне его отвлечь? У меня была паника. Я абсолютна не была готова к такой реакции.

— Отто, что случилось? — паника была не у меня одной, хотя мама не понимала, какая опасность сейчас угрожает ее мужу. Я с тяжелым сердцем сделала, то единственное, что умела. Я тряхнула Габриеля и задержала на одном месте. Конечно, мы привлекли всеобщее внимание, но так, по крайней мере, Габриель отвлекся от Отто, а это уже хорошо.

— Давайте, мы выйдем на улицу! — предложила я. И, не дожидаясь ответа, повела заторможенного Габриеля к выходу. Почти всеми его телодвижениями управляла я, но это требовало от меня такой концентрации, что в один момент я подумала, лопнут перепонки. Мама сделала тоже самое с Отто. Мы вышли. Я внимательно заглянула в глаза Габриеля, удостовериться, что они не черные. Они были темно медовые, и я его отпустила. Мои силы тоже не безграничны, тем более, что он очень силен. Я вообще сомневалась, что смогу его удержать так долго. Мама в это время трясла Отто, который не сводил глаз с Габриеля. Я никак не могла понять, что с ним.

— Что случилось? — кричала мама.

— Ты знаешь, КТО твой парень? — прорычал Отто, обращаясь ко мне.

— Да, — твердо ответила я, не понимая откуда он, может знать правду о нем.

— ТЫ… — задохнулся Отто, вытаращив на меня глаза. Он был в недоумении.

— Да что с вами такое? — в панике закричала мама.

— Я думаю нам надо поговорить в более уединенном месте, например, дома! — сказала я, предварительно набрав полную грудь воздуха.

— Я не позволю ЭТОМУ войти в мой дом! — заорал Отто. Мы с мамой переглянулись, выпучив глаза. Ни одна из нас не понимала, что происходит. Габриель просто шокировано на него смотрел. Он явно читал все, что всплывало в памяти Отто, и, конечно же, объясняло его странное поведение. Но нам то, это было не известно.

Некоторое время мы так и стояли посреди площади, таращась друг на друга в полном недоумении, пока нам не засигналил таксист.

— Вы едите или нет? — спросил водитель такси.

— Да. Бюрген штрассе 47, — сказала я, заталкивая Габриеля в машину. Тоже самое делала мама со своим неадекватным мужем. Я затолкала Габриеля на переднее сидение, а все остальные уселись на заднем. Мы так и ехали, молча всю дорогу. К концу поездки мама немного взяла себя в руки, и расплатилась с таксистом, слегка ему улыбнувшись.

Мы очень осторожно затолкали мужчин в комнату. Я никак не могла протолкнуть Габриеля, пока не вспомнила, что он без приглашения в дом войти не может.

— Не приглашай его! — заорал Отто так, что мама подпрыгнула от неожиданности.

— Входи! — только сказала я, и он сразу же переступил через порог.

Мы вошли в квартиру. Конечно, она не чета Турненовскому замку. Хотя квартира была достаточно просторной. Вся гостиная была солнечно желтая. Стены отделаны фактурной штукатуркой и окрашены бледно желтым. Натяжной потолок был, правда нежно голубого, но и, то это после моих протестов, мама не стала заказывать ярко лимонный потолок! Я все смеялась, что не кисло вам будет жить внутри лимона? Но вся мебель лимонная. Хорошо хоть ковралин сменили на светло серый.

Отто сразу прошел к противоположной стене, Габриель остался стоять у двери. Насильно передвигать его у меня больше не было сил. Мы с мамой уселись на диван, призывая к мирной беседе, но они так и остались стоять на своих местах.

— Может быть, вы объясните нам повод такого поведения??? Мы с Виргинией совершенно не понимаем всего этого! — воскликнула мама.

— Думаю, что твоя дочь понимает! — нервно сказал Отто.

— Нет, не понимаю, — я постоянно смотрела то на одного то на другого, в надежде найти объяснение, но тщетно.

— Ты сказала, что знаешь, кто ОН! — проорал Отто.

— Я знаю! — с вызовом проговорила я, — А вот откуда тебе это известно?

— Я сын одного из них! — коротко ответил Отто.

Я вспомнила еще совсем недавний разговор с Габриелем. Я пришла в ужас. Отто — дампир. Боже, что я натворила. Отто явно ненавидит вампиров. Что мне делать? У меня пошли мурашки по коже. Паника — это мягко сказано. Меня охватил всепоглощающий страх.

— Он не опасен людям! — это все что я смогла сказать.

— Да он тебе просто мозги запудрил! Он хочет такого же, как я! Только для этого ты ему нужна! — кричал Отто, не отрывая глаз от Габриеля.

— Это не правда! Мы любим друг друга. Посмотри в его глаза! Ты видишь, какого они цвета? Или ты ослеп? — от возмущения я поднялась и сделала пару шагов в сторону Отто, рукой показывая на Габриеля. Мама тоже вскочила, но никуда не двинулась. Она просто стояла столбом, метая между нами взгляды.

— Для него это не важно. Он ненавидит всех нас, вне зависимости от нашего выбора! — впервые подал голос сам Габриель.

По моим щекам текли слезы, которых я почти не замечала. По всему моему прошла волна страха и ужаса. Что может хотеть Отто, стоящий перед своим врагом? Ответ пришел мгновенно, и я бросилась к Габриелю. Я встала впереди него, максимально закрывая собой. Я приняла оборонительную позицию и расставила руки. Я почти забыла, что в комнате вместе с нами находиться мама, которая действительно ничего не понимает.

— Ты не тронешь его, — прорычала я сквозь зубы.

— Да, что здесь происходит??? — закричала мама, — Я требую объяснений! Почему моя дочь защищает своего молодого человека от ТЕБЯ Отто?

— Он не человек! Он убийца, монстр! — проговорил сквозь зубы Отто.

— С чего ты это взял? Ты его совсем не знаешь! И я доверяю своей дочери!

— Ты, между прочим, тоже не человек! — выплюнула я.

— Вира, хоть ты мне объясни что случилось! — просила мама. У нее был такой вид, будто она прямо сейчас готова упасть в обморок. Я не знала, что мне делать. если я начну все объяснять обморока нам не избежать, а этим моментом может воспользоваться Отто. Пока я стою у него на пути, он не нападет, ему этого просто не простит мама. А вот если я буду возле мамы… Я решила остаться на месте.

— Мама, ты сначала сядь! Я тебе все объясню, если твой муж пообещает не нападать на нас!

— Ты уже не отделяешь его от себя? Может он все уже осуществил? Может, ты уже носишь его ублюдка? — орал Отто.

— Я буду рада, если он этого захочет, но защищаю я его от тебя! Мы духовные супруги и чтобы ты там не задумал… — я не стала продолжать фразу. Мама вопросительно охнула и все же села на диван.

— Вряд ли его что–то переубедит. Может быть, мы лучше выйдем, и не будем втягивать в это женщин? — проговорил Габриель. По моему телу пробежал холодок. Он хочет с ним драться, а если он сильнее? А мама? Что с ней будет? Нет, не бывать этому! Бери себя в руки девочка!

— Ни куда вы не пойдете! Вы вообще понимаете, что хотите сделать? А как же мама Отто? Или ты ее разлюбил? Тебе что наплевать на ее чувства? Выслушай меня! Прошу!

Габриель положил мне на плечо руку. Я жестом пригласила их сесть. Отто перекосило, но он не сдвинулся с места. Мы с Габриелем сели. Он крепко держал меня за плечи обеими руками, но глаз не сводил с Отто. Отто отвечал ему тем же настороженным взглядом. Я набрала полную грудь воздуха и начала свое объяснение сначала маме.

— Мам, дело в том, что большинство легенд не выдумка и многие существа из них действительно живут среди нас. Так получилось, что в этой комнате только ты просто человек, а остальные таковыми не являются.

— Что значит только она? Кем он тебя сделал? — ошарашено воззрился на меня Отто.

— Вы прекрасно знаете о моих способностях. Я человек, но не такой как другие. Он ничего со мной не делал. Слушай! — во мне проснулся дипломат. Все это я сказала с абсолютным внешним спокойствием, даже голос не дрогнул. Я снова повернулась к маме, у которой пока были только насторожено заинтересованные глаза.

— Так вот мой Габриель является вампиром, но он питается только кровью животных, — поспешила я успокоить маму, — он не причиняет людям вред. Он также учится со мной в школе.

Мама уставилась на Габриеля. Уж не знаю, что ее побудило, но она протянула к нему руку и прикоснулась к его руке. Выглядело это так, будто она посчитала его галлюцинацией. Отто стоял как вкопанный.

— Не может быть! Холодный, — еле слышно произнесла мама.

— Да, мама. Его кожа намного холоднее нашей, а также тверже и гладкая как мрамор. Он реален! — убеждала я маму. Тут она подняла на меня глаза. В них за мгновение пробежало столько эмоций, что я даже не успела понять. Потом она заглянула в глаза Габриелю. Он просто кивнул на какой–то не высказанный вопрос.

— Да мам. Он читает мысли! Только мои для него недоступны, — продолжала объяснять я.

— Да! — протянула мама, — влюбиться в нормального обычного парня ты не могла! — шокировано–возмущающимся тоном сказала мама. У меня вырвался короткий смешок. У меня мама крепче, чем я думала, и чувство юмора никогда не теряет!

— Что? Ты одобряешь вот это? Он тебе не противен? — взревел Отто, указывая на нас с Габриелем.

— А сам–то ты КТО? Дампир? — с вызовом проговорила я.

— Ты тоже не человек? — вскочила мама, — но ты теплый и мягкий!

— Я дампир! Сын вампира и человека! Но я никогда не пробовал кровь. Я питаюсь как человек и выгляжу тоже. Моя мать умерла, рожая меня!

— Ты взял все самое лучшее от своих родителей! Внешний вид от человека, а силу и мощь от вампира! И чем ты не доволен? — достаточно грубо спросил Габриель.

— Я родился таким. Вира вот знает, сколько сил требуется, чтоб скрыть от всех свои способности и постараться жить нормальной жизнью.

— Он тоже не выбирал себе такую участь, и он тоже не особо доволен своей ипостасью! — возмутилась я.

— Ты не человек! — очень тихо проговорила мама, закрывая лицо руками. Она плакала. Я обняла ее, чтоб немного утешить.

— Ты спокойно приняла вампира, а из–за меня плачешь? — возмутился Отто.

— Ты обманул меня!!! Ты все эти годы обманывал меня!!! Вира вот сразу узнала, с кем встречается! А я? Почему ты мне все не объяснил? — мама захлебывалась слезами. Она встала с дивана и схватила Отто за ворот рубашки, начала трясти. Выглядело это смешно, если б не было так грустно. Отто округлившимися глазами смотрел на нее и не мог ни чего сказать.

Вдруг я поняла одновременно, почему маме стало так больно от этой лжи, и почему он ей ничего не говорил. Он просто боялся ее потерять.

Я подошла к маме и стала мягко убирать ее руки.

— Мамочка, успокойся! — я слегка гладила ее по спине, — он просто очень тебя любит и боялся, что ты не поймешь, не примешь его таким, какой он есть! — я взглянула в шокированное лицо Отто и чуть заметно кивнула, слегка улыбнувшись. Мама продолжала всхлипывать, но подняла на него глаза.

— Это правда? Ты боялся, что я тебя выгоню? Отто просто кивнул. Мама бросилась ему на шею и разрыдалась с еще большей силой. Они стали обниматься целоваться, будто не виделись миллион лет.

У меня на душе вдруг стало так хорошо, спокойно. Я развернулась и тоже бросилась в объятья своего любимого. Судя по выражению лица Габриеля, его охватили те же чувства.

Через некоторое время мама стала успокаиваться. Отто улыбнулся мне, но на Габриеля посмотрел настороженно.

— Дочка, ты голодная? Пошлите поедим. Мы вообще–то предполагали сходить в ресторан, рождество все–таки, но…

— А что это еще за но? Собирайтесь и пошли! — воскликнул Отто, сощурив глаза. Он, конечно, немного подобрел, но все равно нужно будет быть на стороже!

— Мы сейчас! Только переоденемся! — сказала я, подсмеиваясь и поглядывая на Отто с Габриелем. Мы встали с дивана, забрали свой багаж и пошли в комнату для гостей.

Комната для гостей была простой. Ничего особенного, кроме лимонного пола. Зеленые фактурные обои, белая потолочная плитка, типовая кровать, шкаф и комод. Правда, вид из окна был красивый. И почему мама эту комнату не выбрала своей, не знаю.

Квартира находилась на третьем этаже. Гостиная и эта комната выходили окнами на площадь с фонтаном. Летом в нем чуть ли не купаются, но полиция его стережет и выгоняет, желающих искупаться. Зимой на нем, конечно, лежит снег, но и этот вид очень красив. Сам фонтан выполнен в виде красивой статуи девушки, тянущейся к небу, взывающей к нему. А из его рук и рта льются большие потоки воды. Сейчас правда, там стоит огромная украшенная елка, которая закрывает полностью статую. Сама не знаю, как это работники умудряются ее так поставить?

Сама площадь отделана диким камнем до самых домов. На первых этажах этих домов расположились все возможные лавки.

Как только мы вошли в комнату, я набросилась на Габриеля.

— Ты действительно собирался с ним драться? Ты что хотел моей смерти? — возмущалась я. У Габриеля глаза на лоб полезли от такой резкой перемены настроения.

— Причем здесь твоя смерть. И это перемирие только временная мера! Он пока сомневается, верить ли твоей вере в меня!

— Потому что если б что случилось, я бы умерла на месте, от разрыва сердца! Я там чуть от страха в обморок не грохнулась, а он…

— Чего ты боялась? Тебе абсолютно ни чего не угрожало.

— Я боялась того, что могло бы случиться, если б вы пошли драться. Ведь он не просто морду набить хотел, а уничтожить!

— Глупышка моя! Она за меня боялась! — он подошел ко мне и крепко обнял, — Ты мое сокровище! Одевайся. Может мне выйти? — лукаво спросил он, поцеловав меня в лоб. По всему телу разлилась такая нежность, я закрыла глаза и чуть не расплакалась.

— Ты плачешь? — удивленно спросил Габриель.

— Нет, — соврала я, — мне так хорошо, когда ты рядом! — я прижалась к нему всем телом настолько крепко насколько могла.

— А ты у меня сильная! — посмеиваясь, сказал Габриель.

— А ты как думал! Отвернись, я переоденусь! Но никуда не уходи.

— Я здесь! Я всегда буду с тобой! — проговорил он мне в волосы и отвернулся.

Я открыла шкаф, в котором все еще весели некоторые мои вещи и одно новое платье. Мама явно готовилась к нашему приезду. Платье было прекрасным и сидело на мне идеально. Большой глубокий вырез открывал все мои девичьи прелести. Часть выреза была закрыта прозрачной тканью. Маленькие воздушные прозрачные рукавчики нежно розового цвета слегка касались кожи. Сзади свисал небольшой прозрачный розоватый шлейф от одного рукава к другому. Юбка от бедра была клешеной. Белое платье без излишеств, но смотрелось по–царски. Волосы я собрала в небольшую «мальвину» и закрепила красивой белоснежной заколкой. Я попала в сказку.

— Я готова! — сказала я, поворачиваясь.

— Ты великолепна! Тебе чаще надо носить платья, — промолвил Габриель, открыв рот.

— Спасибо. Но тогда будет не так интересно! — прикусывая губу, сказала я, — Ты как всегда прекрасен. Когда ты успел?

— Ну, я переодеваюсь намного быстрее!

Он успел поменять насыщенно синюю рубашку на белоснежную с перламутровыми пуговицами, а черные брюки на белые льняные.

Габриель галантно открыл передо мною дверь, и мы вышли в гостиную. Отто уже был там. Его светло сиреневая рубашка и черные классические брюки пугали своим блеском. Мое хорошее настроение быстро улетучилось от его взгляда на Габриеля.

— Нет! Ни то, ни другое! — вдруг сказал Габриель. Он произнес это вполне спокойно. Значит, ответил на вопрос.

— Не могли бы вы общаться вслух! — потребовала я.

— Отто хотел знать, что я собираюсь с тобой делать: использовать для рождения дампира или сделать вампиром тебя саму!

— Понятно! — со вздохом сказала я. Я уже знала, что тема моего перерождения закрыта.

— Да, было время, когда я питался не так как сейчас, но я преодолел себя, — сказал Габриель, но здесь мне не надо было слышать вопрос, — Я не наврежу ей! Обещаю!

В этот момент вышла мама. Видимо мама подбирала наши платья вместе. На ней было такое же по фасону светло сиреневое платье, но вырез полностью открыт и шлейф с блестками. Она улыбалась так, что не улыбнуться ей в ответ было просто невозможно.

Мы с мамой всю дорогу до ресторана разговаривали о моей учебе, новых друзьях, моем участии в группе. Отто и Габриель молчали. Чтобы не портить вечер мы не стали разговаривать о легендах и всем подобном. Наши мужчины видимо поняли наше намерение хорошо провести вечер и счастливо встретить рождество. Все кроме Габриеля кушали, но никто, ни чего не сказал. Я летала в объятьях Габриеля, когда мы пошли танцевать. Мы пол вечера просто кружились в вихре бесконечных танцев. Хорошо, что я когда–то училась этому, а то бы опозорила Габриеля. Я даже вытащила его участвовать в конкурсе на лучшую пару рождества.

Пришло время объявлять победителей. Мы встали возле сцены. Он нежно держал меня за талию одной рукой, а другой за руку. Я повернулась к нему как раз когда называли имена. Я утонула в его счастливых глазах. Он немного наклонился и поцеловал меня в губы, настоящим долгим нежным поцелуем. Я обхватила его шею руками, привстала на цыпочки. Я порхала, пока меня нежно не отстранил Габриель. Я испугалась, что снова переборщила, но он головой показал на сцену. Я повернулась и увидела, что к нам обращается ведущий.

— Вы Габриель и Виргиния Турнен? — спросил он. Я просто кивнула. О своей выходке с фамилией я ему ничего не сказала, но он, услышав это, явно был не против.

— Поздравляю, вы победители! — закричал ведущий в микрофон.

Я взвизгнула от удовольствия и, припрыгивая, забралась на сцену. Нам на головы надели серебряные пластмассовые короны, но сделаны они были очень красиво и подходили к одежде. Мы выглядели как настоящие принц и принцесса. «Сегодня моя сказка» — думала я, смотря в его волшебные глаза.

— Ну, чего ты парень стесняешься? Поцелуй свою супругу! — подначивал ведущий. Мы оба одновременно усмехнулись, но Габриель последовал его совету. По моему телу вновь разлилось блаженство. Нежнейший приятный ток прошел через губы по позвоночнику до самых кончиков пальцев. Я почувствовала себя мороженным в пятидесяти градусную жару. Но все хорошее быстро заканчивается и он отстранился. Нам еще аплодировали и попросили станцевать победный вальс.

Заиграла музыка, и Габриель закружил меня в вальсе. Я не чувствовала своего тела. Одно двигалось и существовало само по себе, за исключением тех мест, которых он касался. Я, не отрываясь, смотрела в его глаза. В целом мире существовали только мы. Очнулась я уже, когда мы подошли к нашему столику.

Мама была счастлива. Ее действительно не волновало, кто мой избранник. Она прекрасно видела наши отношения и мое счастье. Она как женщина меня полностью понимала. И за это я была ей очень благодарна. А вот с ее мужем все намного сложнее. Его аж перекосило, а потом и передернуло.

— Что это с Отто? — Когда мы сели за стол, я тихо на ухо спросила Габриеля.

— Ему был противен наш поцелуй. Он не понимает, как ты можешь, зная кто я, и что скрывается за моими губами, спокойно меня целовать! — гримасничая, объяснял он.

— Мне безумно приятно, когда ты меня целуешь. Если б можно было, я бы не отрывалась от тебя, — заигрывающее прошептала я ему на ухо.

— Чья была идея подписаться одной фамилией? — отвлекла нас мама.

— Моя! Но это получилось не нарочно! — созналась я, опуская голову, — я не думала, что нас примут за молодожен!

— Но я смотрю, Габриель не спешит обижаться? — спрашивала мама, однозначно с подтекстом.

— Мама… — выговорила я шокировано. Мужчины вообще онемели.

— А что мама? Я должна знать насколько серьезные у него к тебе намерения!

— Серьезные намерения, я вас уверяю! Но я не уверен, что в нашем случае это возможно! — извиняющимся тоном проговорил Габриель, при этом он смотрел на стол.

— А что не так? У вас не приняты браки? — серьезно спросила мама. А я уж подумала, что она забыла недавний разговор дома. Хотя на этот вопрос я тоже хотела знать ответ. Почему для нас это невозможно?

— Ты что совсем сума сошла? — возмутился Отто, — ты забыла кто он?

— Не забыла! И не чего так орать! Почему если мы женаты они этого не могут?

— Мы об этом еще не думали! — сказал Габриель, явно желая закрыть эту тему. И что его так смущало? Я же теоретически могу стать его женой, будучи человеком?

— А вы подумайте! Если вы действительно любите мою дочь, то нет ничего невозможного, — официальным тоном отрезала мама, закрывая тему.

— Ладно вам! Я хочу мороженого! — отвлекла их я. Я всегда была сладкоежкой. Конфеты, печенья и пирожные моя слабость. У меня всегда возле компьютера стоит коробка с печеньем и пачка леденцов, а в холодильнике шоколадные батончики.

Мы вернулись домой уже в четыре утра. К моему не удивлению комната для гостей была предназначена для нас с Габриелем вместе. Но протестовать сил не было, тем более, что он не спит. Мне даже во сне снилось, как я танцую с Габриелем. Проснулась я уже в одиннадцать, рядом сидел Габриель и улыбался. Я подумала, что так не бывает. Мне было так хорошо! Я даже описать это ощущение не могу. Я просто летала.

Я оделась, умылась, и мама позвала нас завтракать. Мы пришли в кухню и засмеялись, увидев на столе четыре тарелки. Мама дико на нас посмотрела, но видимо вспомнила, стукнула себя пальцем по лбу и убрала одну тарелку. Мы сели за стол. Отто строго смотрел на Габриеля, но молчал.

— Ну, расскажи нам Габриель о себе! — сказала мама, заливая свои хлопья молоком.

— Что именно вас интересует? — уточнил Габриель, а в глазах бегали бесенята.

— Меня интересует все! Сколько тебе лет, как ты стал таким, и главное чем ты кардинально отличаешься от человека, — выдала мама кучу вопросов, благоразумно не называя его вампиром. Я была ей за это очень благодарна. Несмотря на то, что я прекрасно знала кто он, меня всегда передергивало от этого слова.

Габриель начал свой рассказ, который я уже знала, но все равно слушала очень внимательно и наблюдала за реакцией мамы и Отто. Когда Габриель назвал год своего рождения, мама подавилась, и Отто похлопывал ее по спине. Мама явно посчитала, сколько ему лет. Отто же лишь усмехнулся в мою сторону. А меня лично почему–то никогда не смущал его возраст. Ведь мы воспринимаем человека по его внешности, а не дате рождения. А выглядит он на свои восемнадцать лет. Таким образом, завтрак затянулся надолго.

Все каникулы мы с Габриелем проходили по музеям, картинным галереям. Габриель столько всего знал, ведь он жил во времена и первой и второй мировых войн, застал при жизни многих поэтов, писателей и знаменитых художников. Он мне рассказывал все эти события истории со стороны Европы, а я со стороны России, все, что когда–то читала и смотрела. Я всегда именно Россию считала своей родиной. Габриель был в сто раз лучше любого экскурсовода. Столько информации я еще никогда не получала.

На Новый год мы всем семейством ходили к маминой подруге в гости. Только Отто не спускал с нас глаз, но больше ничего не высказывал. Там была шумная вечеринка, и я впервые поняла, что такое ревность. У некоторых маминых знакомых тоже были дочери, и конечно им понравился мой Габриель. Он, правда, повода не давал, но я чувствовала себя неуютно рядом с этими девушками с фигурами «кипарис», коей моя не являлась. Он только надо мной посмеивался.

— Ты у меня самая замечательная и не обычная девушка! Я не настолько глуп, чтоб менять свое сокровище на любую из этих пустышек, — шептал мне на ухо Габриель. От таких слов сердце любой девушки выпорхнет из груди, я не была исключением.

В один из дней Габриелю пришлось все же уйти на охоту. Он ушел вечером в близ лежащий лес, но утром обещал вернуться. Прощаясь, я уже начала скучать. Он стал моим наркотиком. Тогда после его ухода в мою комнату постучали.

— Виргиния! Ты еще не спишь? Можно с тобой поговорить? — послышался голос Отто из–за двери.

— Да, входи! Что ты хотел? — удивилась я его появлению. За все наше пребывание в Берлине он ни разу со мной не разговаривал.

— Поговорить хотел о твоем парне! — последнее слово он прямо выплюнул.

— Не о чем тут говорить. Отто, неужели ты до сих пор не понял, что мы любим друг друга? Мы духовные супруги! И ничего это не сможет изменить!

— Все о чем ты сейчас сказала, я уже понял, но хочу предупредить тебя, — сочувствующе произнес он, садясь на край моей кровати.

— О чем?

— О будущем! Меня напугало твое искреннее желание родить от него ребенка. Ты, наверное, просто не знаешь, но моя мать, рожая меня, умерла. И так было и будет со всякой женщиной человеком. Неужели ты добровольно на это готова? Почему?

— Я не могу тебе этого сказать! Но уверяю, что он тоже не желает мне такой участи. Его сестра предлагала мне выбор: остаться человеком или стать одной из них. Но Габриель сам принял за меня решения, даже не слушая моего мнения на этот счет. Он решил оставить меня человеком. Так что тебе нечего бояться!

— Я раньше вообще не знал, что есть вампиры, питающиеся только животными. Поэтому таких случаев история еще не знала, чтоб девушка осталась человеком. А как же вы будите дальше? Ведь ты будешь взрослеть и со временем станешь похожа на его мать, а не на жену.

— Этого не будет! Прости, но это мой секрет. Я решила, что поступлю в университет и расстанусь с ним. Я дала себе время быть счастливой пока могу.

— Не понимаю! То ты готова за него драться и возможно даже умереть, а теперь говоришь, что вскоре расстанешься. Что это значит?

— Вы узнаете об этом позже. Сейчас еще не время. Просто так надо! Я сама не представляю, как буду без него, но я должна так поступить, для его же блага, — у меня на глаза стали наворачиваться слезы.

— Все равно я ничего не понял. У тебя должны быть очень веские причины так поступить! Но ладно. Это твое решение! — он встал с кровати.

— Ото, только не говори ничего маме об этом. В главной степени это и ради нее тоже. И еще не думай об этом разговоре при Габриеле, сам понимаешь! — попросила я, впервые дотронувшись до него. Я остановила его за руку, но он не отшатнулся. Он просто кивнул и вышел. Но мне стало очень интересно все разузнать о нем. Поэтому я вышла из комнаты и догнала его. Мы сели прямо на диване в гостиной и долго еще разговаривали. Он мне рассказал о соей матери, как его воспитывала его тетя, как он чисто случайно встретил таких же как он. Он мне рассказал о своих способностях и отличиях от человека и вампира. Мне это было очень интересно. Отто даже разрешил это рассказать Габриелю, если он спросит.

Утром, как и обещал, вернулся Габриель. Его золотистые глаза смотрели прямо в душу. Я была абсолютно счастлива!

Мы целую неделю пробыли в гостях у мамы. Она опять плакала, провожая нас обратно в Сомт. А перед отлетом я взяла с нее обещание не говорить отцу то, что она узнала о Габриеле и Отто, объяснив это тем, что он просто морально не готов принять это. Сама же я боялась, что расскажи мама отцу правду, он запретит наше всяческое общение.

Глава 13 Первая ссора

Вернулись мы без эксцессов. В аэропорту Бергена нас встретил отец. Мы его, конечно, отговаривали, но это бесполезно. Всю дорогу он расспрашивал нас о каникулах. Конечно, рассказывала я. А Габриель тихо сетовал на медленную езду. Папина машина не чата его «вольво».

Пару дней после приезда прошли нормально. Папа даже разрешил Габриелю приходить ко мне после обеда. Но и вечером он возвращался ко мне в комнату.

Однажды вечером, когда Габриель пришел ко мне в комнату, я решила спросить его о давно интересующем меня вопросе.

— Можно один вопрос? — осторожно начала я.

— Спрашивай, любопытная моя! — посмеиваясь, Габриель взъерошил мои волосы. Никогда не умела особо увиливать. Так и решила спросить в открытую.

— Почему в нашем случае не возможен брак? — набралась я смелости и зажмурилась. Уж очень я боялась его реакции. Габриель напрягся.

— Вот значит, что тебя интересует! А ты захотела замуж? — как–то странно спросил он. Надеется, наверное, что не захотела. Да, я действительно не захотела, но почему такая категоричность? Это, честно говоря, задело, даже почти обидело!

— Просто интересно знать! — отвертелась я.

— Сам брак конечно возможен, а вот то, что он под собой подразумевает, вряд ли! — расплывчато как–то объяснился Габриель.

— Ты имеешь ввиду… близость? — решила уточнить я, так и не смея произнести слово секс.

— Да!

— Почему? Ведь это вполне возможно! Отто же как–то появился на свет! — возмутилась я, только потом, поняв, что зря упомянула дампира.

— Ты очень хрупкая, — нежно произнес Габриель, поглаживая мои волосы, — Я слишком сильный и могу не нарочно навредить тебе. Я никогда не прошу себе такое. Я не хочу подвергать тебя опасности!

Мы обо молчали. Тишина затянулась. Я не могла найти слов, а он о чем–то напряженно думал.

— Я и так подвергаю тебя смертельной опасности каждое мгновение, которое нахожусь рядом. Я бы рад обезопасить тебя полностью, но у меня нет сил уйти! — проговорил Габриель, зажмурившись и мотая головой. Он действительно разрывался, и я ничем не могла ему помочь. Я подчинилась своему мгновенному порыву: обняла его, положив свою голову на его грудь. Мне так хотелось его утешить, объяснить, что он смог вернуть смысл в мою жизнь! Но я не знала как. Зря я подняла эту тему! Он открыл глаза и улыбнулся, но не весело, а очень грустно. Габриель тоже меня обнял и зарылся лицом в мои волосы. Так мы и просидели, молча, пока я не начала зевать.

А на следующий день он пришел только после обеда.

— Мои родители снова приглашают тебя в гости, а то прошлый раз нам испортили. Кстати, о них ничего неслышно? — спросил Габриель, сидя со мной на кухне. Так как я ужасная сладкоежка, я пила чай с пирожными, которые мне приносил Габриель. Наверное, откормить меня решил.

— Об этих… ничего не слышно, — у меня не было названия для кучки ребят со сверхъестественными способностями. — А на приглашение я соглашусь, пожалуй. Когда?

— Когда тебе будет удобно. Хоть сегодня! — спокойно ответил Габриель.

Я глянула на часы. Было только половина третьего. Я посчитала, что мы вполне успеем. Я встала из–за стола и направилась в гостиную, где отец смотрел телевизор.

— Пап, меня семья Габриеля вновь пригласила в гости. Я буду к вечеру, — сообщила я отцу уже принятое решение.

— Хорошо, но учти, я буду тебя ждать! — ответил отец.

— Вставай, чего расселся! — усмехнулась я, поворачиваясь к Габриелю.

— Ты даже разрешения не спросила! — проговорил он.

— Все нормально! Я быстренько переоденусь, а ты меня подожди в машине! — скомандовала я. Сегодня я никому не позволю все испортить!

Я быстро надела свои классические серые брюки, голубую трикотажную тунику и жилет. Я попрощалась с отцом прямо на ходу и вылетела на улицу. Зря так торопилась! От волнения я чуть не упала на тонком гололеде в сапогах на каблуке. Но к Турненам идти в обычной одежде мне показалось как–то не прилично. Обычно я хожу в джинсах, водолазке или рубашке, джемпере и ботинках на совсем маленьком каблуке.

— Ты быстро! Сегодня уже не так сильно волнуешься? — посмеялся Габриель.

— Волнуюсь, честно говоря, еще сильнее, — призналась я.

— Почему? — удивился Габриель.

— Потому что ты так и не рассказал мне, как твои восприняли новость, что моя мама все о тебе знает, а ее муж вообще пытался тебя убить! Не говоря о том, кто он сам. Да и неудачный прошлый раз как–то не радует. Эшли тоже.

— На счет прошлого раза не волнуйся. Все прекрасно поняли, что тебе просто необходимо было принимать срочные меры в той ситуации. Ты совершенно ни в чем не виновата, — решил начать с самого легкого Габриель. Остальное явно было тяжелее.

— Я знаю, что не виновата в той ситуации. Если б так произошло снова, я поступила бы точно так же. Просто некрасиво получилось: сбежали, ни чего не сказали, они волновались.

— Ерунда это все! Не волнуйся! А что на счет Эшли? Почему ты из–за нее волнуешься?

— Потому что она мне завидует. Она сама хоть понимает, чему завидует? Следовательно, хороших отношений мне не видать! Главное чтоб гадости не делала, — грустно призналась я.

— Не обращай на нее внимание. Она уже, кстати, почти перебесилась! Так что это дело времени! — успокаивал Габриель.

— А что на счет мамы и Отто? Как они это восприняли? Или ты им не рассказал?

— Рассказал, конечно! В нашей семье нет секретов. Какие могут быть секреты, когда один читает мысли, другой внушает свои, а третий контролирует твое настроение.

— Ты не хочешь об этом говорить! Что так плохо восприняли? — испугалась я.

— Да, нет! Восприняли нормально, но вот шокированы были сильно. Ведь мы считали, что дампиров не существует, что это фантазии писателей и киношников. А тут оказывается, что они вполне реальны, и отличить их от простых людей достаточно сложно.

— Понятно! — тихо произнесла я.

Мы уже подъехали к его дому. Замок снова поразил меня своим великолепием. Теперь везде лежал снег, целые сугробы и нигде ни тронутый. Окна теперь были закрыты. Прямо снежный замок. У меня аж перехватило дыхание от такой красоты.

— Вы бы хоть снег бы потоптали, а то вдруг кто придет! — посмеялась я сквозь дрожь.

— Ты единственная, кто к нам приходит. Не бойся! — приободрил Габриель, взяв меня за плечи. Мне сразу стало спокойнее.

Мы вошли в дом. Питер и Джанет нас уже ждали, стоя возле рояля. Оба они улыбались нам. Заглянув в глаза Питеру, я тут же успокоилась, видимо он на меня подействовал. Джанет быстрым шагом подошла ко мне и слегка коснулась кончиками пальцев моей кисти. По коже пробежал небольшой холодок, но я постаралась этого не показать.

— Рады приветствовать тебя вновь в нашем доме! — сказала Джанет.

— Здравствуй Виргиния! — произнес Питер с добродушной улыбкой.

— Прости, Эшли и Роберт заняты, поэтому не могут тебя поприветствовать! — извинился Питер.

Ага, знаю, чем они заняты. Просто Эшли и видеть меня не хочет!

— Может, пройдем на диван? — предложил Питер, повернувшись вполоборота и показывая рукою на диван, по–прежнему стоящий посреди огромной гостиной.

— Ты принесла нам много пищи для размышлений! — сказал Питер, когда мы уселись.

— Какой именно? — не поняла я.

— Без тебя бы мы никогда не повстречали настоящего дампира. Да, кстати, огромное спасибо за защиту Габриеля. Сын сказал, что он был настроен очень враждебно, — поблагодарил Питер.

— Не за что! Неужели вы подумали, что я могла поступить иначе?

— Ты подвергала себя огромной опасности! — строго сказал Габриель.

— Не чего делать из меня героя! — возмутилась я, — Тем более, что я уже сражалась с Отто. Может, конечно, он использовал не всю свою силу, но я его одолела!

— Что? Ты дралась с НИМ? — круглыми глазами уставился на меня Габриель.

— Да, было дело! Он решил меня перевоспитывать! Не вышло! — посмеялась я.

— Не смешно! Он мог покалечить тебя. По идее он должен обладать почти такой же силой и скоростью, что и мы. Это было очень опасно и не разумно! — возмущался Габриель.

— Я тоже не промах!

— Про что это ты? Габриель говорил о телекинезе, но этого не достаточно. Может, продолжишь свой рассказ! — попросил Питер.

— Про теорию о клинической смерти? — уточнила я.

— Да! Ты сказала, что сама являешься прямым доказательством этой теории. Мне хотелось бы узнать подробнее.

— Так ты получила телекинез? — внимательно слушал меня Питер, да и остальные. В это время спустился Роберт и тихо стоял возле стены. Он только приветственно мне кивнул.

— Да, — согласилась я.

— Сколько же ты пробыла в таком состоянии, чтоб получить такое? — не унимался Питер.

— У нее было четыре клинические смерти, — напомнил Габриель.

— Неужели они накладываются? Каждая последующая усиливает предыдущую?

— Нет. Каждая по отдельности.

— То есть? — сказали хором Габриель и Питер.

— Каждая клиническая смерть приносит свое! — призналась я.

— То есть ты хочешь сказать, что у тебя четыре способности? — удивился Питер. Роберт отклеился от стены и подошел ближе. Джанет заерзала. Габриель замер. Каждый ждал моего ответа. Я глубоко вдохнула, набираясь смелости.

— Да. Но у каждой клинической смерти была своя длительность, следовательно, силы имеют разную интенсивность. Первые три были у меня почти подряд, поэтому я не знаю какой дар от какой. Четвертая была самая длительная, и от нее я получила телекинез.

— Какие еще силы у тебя? — подскочил Питер на диване. Для него это было открытием.

— Я отлично запоминаю все, что когда–либо видела, слышала и читала. Мама это называет феноменальной памятью и наблюдательностью. В свое время мне это очень помогло не отставать в учебе и заниматься тем, что мне действительно нравилось.

— Это я уже заметил, — проговорил Габриель.

— Продолжай! — настаивал Питер.

— Еще на мне заживают все мелкие травмы и достаточно быстро. Ты должен был заметить это при аварии. Вытаскивая меня, ты порвал всю мою одежду и оцарапал от самого плеча до ступни, — я повернулась к Габриелю, заглядывая в его медовые глаза.

— Царапины я заметил, но не придал этому значение, потому как очень быстро оттуда ушел, — признался Габриель.

— А еще я очень сильная физически! Поэтому и могла бороться с Отто почти на равных. Он, конечно, сильнее, но телекинезом не обладает.

— Проверим насколько ты сильная! — подал голос Роберт, подпрыгивая на месте.

— Нет! Даже не думай! Ты самый сильный из нас, а она человек! — вскочил на ноги Габриель.

— Про что это вы? — не поняла я сразу.

— Армрестлингом не увлекаешься? — поигрывая бровями и потирая руки, говорил Роберт. Он азартный игрок, а Габриель за меня боится.

— Ты совсем дурак? Ты покалечишь ее! — кричал на него Габриель.

— Я тоже думаю, что это не разумно. Какой бы силой Вира не обладала, — спокойно сказал Питер, вставая с дивана.

— Ну, вот так всегда! — огорчился Роберт и поднялся наверх. В гостиной мы остались вчетвером.

— Вам я конечно не соперник! Я даже слабее Отто, а он в свою очередь слабее вас, — решила я вставить свое слово.

— Кстати, ты нам не расскажешь об Отто? — развернулся ко мне лицом Питер, вновь садясь на диван.

— А что рассказать? — не поняла я.

— В мыслях Отто я прочитал, что он с тобой разговаривал, но толком об этом разговоре он не думал, — сказал Габриель. У меня мороз прошел по коже.

— Что именно вас интересует? — решила я, что так можно будет избежать ненужной лжи.

— Что у него от человека, а что от нас, — иронично сказал Питер. Я тоже села. Это я могу рассказать.

— От человека у него биение сердца, кровь, кожа, дыхание. От вас у него сила и скорость. Но он сказал, что здесь очень много нюансов. Сердцебиение у него немного учащенное, дыхание замедленное, кожа абсолютно такая же, как у человека, кровь гуще и темнее. Он слабее вас, но в скорости не уступает. А вот продолжительность жизни зависит от питания. Он, например, полностью питается как человек и никогда не пробовал кровь. И живет соответственно человеческий век. А вот те, кто питаются кровь, живут дольше и в силе не уступают вампирам, даже кожа становиться крепче.

— Значит, есть и другие? Он тебе и это рассказал? — удивился Питер.

— Сначала вы мне расскажите, какие такие у вас здесь законники есть!

— «Законники» — это три вампира, которые следят за соблюдением наших законов. Живут они как ни странно в США штат Пенсильвания. Иногда их называют «Дракулами», — начал рассказ Питер.

Я не удержалась от смеха. Оказывается люди просто не правильно понимают некоторые вещи. «Дракула» действительно существует, но это не самый первый и сильный вампир, а просто правящая каста, семья.

— Извините! — проговорила я сквозь смех.

— Да, вот кто такой «Дракула» на самом деле! — поддержал меня Габриель.

— А «законники» это типа королей? Одни и те же всегда или они меняются? — задала я глупый вопрос, но уточнить же надо было.

— Нет. Это трое вампиров, которые уже правят около семи веков. Точнее знают только они сами. Барос — главный у них, он может одним прикосновением руки прочитать всю твою жизнь, узнать все твои мысли и сомнения, которые когда–либо возникали у тебя. Обмануть его не возможно. Если Габриеля еще можно, то его никогда. Кирма — его жена, она видит недалекое будущее. Как только ты принимаешь какое–либо решение, она его уже видит. Так они сохраняют свой престол. Ты только задумал мятеж, а она уже сказала и отреагировала. Но видит она только то, что касается их самих непосредственно. Ватир — их сын, Барос его сам создал. Он обладает огромной силой и скоростью. Он сильнее и быстрее любого из нас. Никто не знает, где Барос его нашел. Ватир их ударная сила. Кстати, Ватир единственный, кто имеет сразу трех жен, — рассказывал Питер, смотря куда–то вдаль.

— А какие у вас законы, которые надо охранять? — поинтересовалась я.

— На самом деле закон один — не раскрывать свою сущность! А отсюда уже: обязательное ношение колец или кулонов, скрытая охота и т. д. — объяснял Габриель.

— Теперь твоя очередь! Сколько еще существует дампиров? — твердо спросил Питер.

— Он не сказал точно, сколько еще их существует, но дал понять, что не один и не два. А Ватир ваш действительно сын Бароса. Ватир родился дампиром, а когда он вырос, Барос приучил его к крови и укусил. Так его сын стал полноправным вампиром. Отсюда у него такая сила и скорость. Остальные дампиры либо живут как обычные люди, как Отто, или стали охотниками на вампиров. Они пьют кровь животных и живут дольше людей, но убить их можно точно так же как и человека. Но вампиров ненавидят все без исключения. Вот и все. Больше он ничего не рассказывал.

— Откуда ему это известно? — шокировано спросил Питер.

— Не знаю точно. Дампиры вроде бы как–то общаются между собой. Наверное, оттуда! — пожала я плечами.

— Почему же Барос не создал еще, таких как Ватир? — задумавшись, сам себя спросил Питер.

— Потому что Ватир опасен и ему. Он сильнее его. Он просто боится потерять свое место! — размышляла я вслух.

Питер поднял на меня глаза и закивал. Потом он встал и поднялся наверх. Джанет, которая сидела тихо все это время, тоже встала.

— Ты не голодная? — улыбаясь, спросила она.

— Нет. Я кушала перед тем, как отправиться к вам. Спасибо! — поблагодарила я.

— Почему бы тебе не показать дом! — обратилась она к Габриелю и тут же исчезла.

— Хочешь посмотреть? — вставая и протягивая мне руку, спросил Габриель.

— Конечно! — я тоже встала, взяв его за руку. Боже как это приятно, прикасаться к нему. Кожа хоть холодная и твердая, но нежная на ощупь, как лепестки пиона или любого другого цветка. Сильная рука так нежно меня касалась, что сердце сбилось с ритма.

Мы поднялись наверх. Там он показывал на закрытые двери: комната Питера и Джанет, комната Эшли и Роберта, кабинет Питера. Вдруг мы остановились перед очередной закрытой дверью. Он галантно ее распахнул и жестом пригласил внутрь.

— А это моя комната! — как–то нерешительно произнес он.

Комната была угловой с выходом на закругленную террасу. Она была великолепна: больше чем моя, конечно; высокий натяжной нежно голубой потолок; натуральные бамбуковые обои; вдоль одной стены высокий стеллаж с музыкальными дисками; на другой стене огромный ЖК телевизор, а напротив него небольшая софа. Сбоку от телевизора маленькая дверь.

— Потрясающе! Очень красиво! — восхищалась я, — а что это за дверь?

— Это гардероб, — махнув рукой, ответил он.

— У тебя столько музыки, — сказала я, водя рукой по полкам с дисками.

— Да уж много. У меня вся популярная музыка, которую создавали за время моего существования.

— Вся? Всех направлений и стран? — ухмыльнулась я.

— Ну, почти. Классика вся. А вот из других направлений, только та, которая когда–то понравилась.

— Понятно, — сказала я, развернувшись к нему лицом. Я утонула в его магических глазах.

— Ты совсем меня не боишься? Даже находясь здесь одна?

— Ты вовсе не такой жуткий, каким себе кажешься. Можно сказать, я вообще не считаю тебя страшным и опасным, — беззаботно врала я.

Габриель печально улыбнулся. Он мне не поверил.

— Вот это ты зря сказала! — кровожадно заявил он. И, глухо зарычав, обнажил ровные нижние зубы. Тело сжалось в пружину.

Я испуганно пятилась.

— Не уйдешь!

Как он бросился на меня, я не увидела — уж слишком быстрым было движение. Я даже отреагировать не успела. Просто в следующую секунду я полетела на софу, которая придвинулась к стеклянной стене. Сильные руки сжали меня в объятиях, хотя я и не пыталась сопротивляться. Сердце упало, дыхание остановилось. В мгновенье ока испуг сменился шоком. Я просто не понимала, зачем он это сделал. Во мне вскипело негодование…

А Габриель злорадно улыбался.

— Что ты сказала?

— Ты страшное зубастое чудовище! — прохрипела я.

— Вот так лучше! — сказал он, поднимаясь.

— Ты не нормальный! — закричала я, вскакивая с софы. Я твердым шагом направилась к двери. Он свободно меня догнал.

— Ты должна знать с кем имеешь дело, — попытался объяснить он свою выходку.

— Я и так прекрасно знаю кто ты! Не на мгновенье не забываю! Зачем мне еще и демонстрацию устраивать? Ты хочешь, чтоб я тебя боялась? — я продолжала спускаться.

— Одно дело знать и совсем другое видеть! — говорил он. Тем временем мы уже спустились вниз.

— Я и до этого видела, насколько быстро ты можешь передвигаться. Зачем это было?

— Ты испугалась. Прости! Так надо!

— Кому надо? Поздравляю! У меня сердце в пятки ушло!

— Ну, прости меня! — взмолился Габриель. Здесь я заметила, что на нас шокировано, смотрит все семейство.

— Вот так просто прости, значит! Сначала ты меня пугаешь до смерти, а потом просто прости? Да ты знаешь, что меня до сих пор колотит?

— Ну, что мне сделать, чтоб ты меня простила? — если б он мог плакать, наверное, сейчас бы заплакал, но осознала я это только когда вернулась домой и успокоилась, а в тот момент это прошло незамеченным.

— Ты должен решить, чего ты хочешь на самом деле: поступить как НАДО или как ХОЧУ. Потому что нельзя любить и бояться одновременно! — проговорила я и вышла на улицу.

— Вира, подожди! Я знаю, я сглупил, но можно я хотя бы отвезу тебя домой? — снова догнал меня Габриель.

— Нет. Ты должен принять решение. А мне надо успокоиться. Я дойду до дома пешком ОДНА! — сказала я, даже не взглянув на него.

Через пару минут я поняла, что плачу. «Что я натворила??? Вот я дура?» — орала я сама на себя. Я бегом пустилась по тропинке. Я бежала и плакала. Замедлила бег я, только когда уже увидела свой дом. Я постаралась взять себя в руки. Не вышло. Я так и залетела в свою комнату со слезами. Отец вошел ко мне.

— Что случилось? Он тебя обидел? — взволнованно спрашивал отец.

— Он испугал меня. В шутку, — соврала я, — А я… а я… А я наорала на него, хотя он извинялся! — я зарылась в подушку. Мне было так плохо. Я обидела любимого человека!!!

— Все образумиться! Все иногда ругаются! Мирятся же потом! — успокаивал отец, поглаживая меня по голове. Мне не были противны эти прикосновения, но так меня гладит только Габриель и от этого становилось только хуже.

Отец еще посидел возле меня, молча, но потом ушел. Понял, что мне надо побыть одной. Через мгновенье в комнате что–то хрустнуло. Я резко повернулась и села на кровати, смотря во все глаза. Возле окна стоял мой Габриель грустный–грустный. Я вскочила и бросилась к нему.

— Прости меня! — прокричала я, и тихо опустив голову, проговорил он. Мы просили прощения друг у друга одновременно.

— Тебя–то за что прощать? — удивился он и поднял на меня свои темно–медовые глаза.

— Я накричала на тебя. Требовала выбрать. Я вспылила. Прости меня, пожалуйста! Мне не надо чтоб ты выбирал. Я и так знаю, что ты очень стараешься чтоб быть со мной. Ты всегда в напряжении и не можешь расслабиться не на секунду. Тебе и так тяжело! — говорила я, уткнувшись в его грудь, а по щекам все еще текли слезы.

— Ты самая замечательная девушка в мире! И мне не за что тебя прощать! — сказал он, нежно приподняв мой подбородок так, что не посмотреть ему в глаза было просто невозможно, — Это ты меня прости за эту выходку! Я больше никогда не буду тебя пугать! Но и забыть тебе кто я, не позволю!

Я всхлипнула и еще крепче к нему прижалась. Слезы с новой силой потекли по лицу. Он тоже крепче меня обнял и зарылся лицом в мои волосы. Мы так и стояли, обнявшись возле окна пока я не успокоилась. Потом он нежно меня отстранил и заглянул в глаза.

— Я люблю тебя! Ты смысл моего существования! — произнес он и, не дав мне ответить, очень нежно прильнул к моим губам. Я с такой жадностью впилась в его губы, что самой чуть плохо не стало. Мои пальцы вплелись в его волосы. Одна его рука крепко держала меня за талию, другая тоже спуталась в волосах. Такого страстного и долгого поцелуя у нас еще не было. В конце концов, у меня закружилась голова и я обязательно упала бы, если б он меня не держал.

— Вира! Тебе плохо? Что с тобой? Скажи мне что–нибудь? — обеспокоено говорил Габриель. При этом он поднял меня на руки и стал укладывать на кровать.

— Ммм — произнесла я что–то невнятное. Пришла я в норму достаточно быстро. Он еще положить меня не успел. Я вцепилась в него так сильно насколько могла. Мне не хотелось его отпускать ни на мгновенье.

— Я смотрю тебе уже лучше! — посмеялся Габриель, — Что это было?

— Голова закружилась, — он поднял глаза к верху, — Ты еще никогда меня так не целовал, — призналась я. Вдруг заурчал предательский желудок.

— Это от поцелуя или от голода? — продолжал смеяться Габриель, но быстро посерьезнел, — из–за меня ты осталась голодной. Чего–нибудь хочешь вкусненького? — встрепенулся он.

— Хочу, — согласилась я. Чего отпираться, когда все очевидно, — но я не хочу чтоб ты уходил!

— Я мигом! — раздался голос быстро удаляющегося Габриеля. Я даже возразить не успела. Мне стало так грустно без него. Я закрыла лицо руками и чуть не расплакалась. Но спустя три минуты Габриель вновь стоял возле окна с коробкой сока и тортом. Я подняла голову и не могла не улыбнуться.

— Я запомнил, что ты сладкоежка и за фигурой не следишь! — сказал он, улыбаясь и ставя все это великолепие на компьютерный стол. У меня потекли слюнки. Но не успела я встать, как он снова исчез и появился через пару секунд со стаканом, блюдцем, ложкой и ножом.

— Ты хочешь сказать, что я толстая??? — удивилась и возмутилась я одновременно. Габриель рассмеялся.

— Я хочу сказать, что ты прекрасно выглядишь. И фигура у тебя отличная и в диете не нуждается, — потрепал он мои волосы, — кушай!

Я открыла торт и стала его резать. Жаль было портить такую красоту. Габриель запомнил даже то, что больше всего мне нравятся взбитые сливки. Он же в это время открыл сок и налил его в стакан.

— Я одна не съем все это, может быть, попробуешь? — посмеялась я. Он просто закатил глаза, усмехнулся и покачал головой.

— Надеюсь, я прощен? — спросил Габриель через какое–то время, пока я уплетала свое лакомство.

— Так это был подкуп??? — наигранно возмутилась я, ели сдерживаясь от смеха. С полным ртом это было сложно.

— Э… — растерялся Габриель. Видимо у меня вышло убедительно.

— Я подумаю! — заигрывающе проговорила я. Он прищурился, вглядываясь в мои глаза.

— Хочу повторить последний поцелуй! — нагло заявила я. К моему огромному удивлению награда не заставила ждать шантажистку. Он мгновенно оказался возле меня и прильнул ко мне губами.

— Прощен? — улыбаясь, спросил он, немного отстраняясь.

— Я люблю тебя! — прошептала я. Зачем говорить что–то еще? Он улыбнулся, а в его глазах было столько нежности, что и слов не надо было. В этот раз он лишь слегка коснулся моих губ, но и от этого мимолетного поцелуя меня пронзила приятная дрожь.

Это была пятница, а уже в понедельник начался новый семестр. Теперь Габриель всегда отвозил и привозил меня со школы. Только теперь я жалела, что пересела на географии. Это был наш единственный совместный урок, и то сидели отдельно. И ленч я проводила с друзьями, а он сидел с семьей. На этом настоял он сам, хотя я долго сопротивлялась. Мне хотелось наоборот проводить с ним вместе все свое свободное время. Но он убедил меня, что мне необходимо общаться и с другими обычными ребятами. Вначале они удивились, что я вновь села за их столик. Крис с Йорком даже обрадовались в надежде, что мы расстались, но я быстро развеяла их мечты. Зато Габриель приходил в четыре часа и больше не уходил. Ну, конечно фиктивно, для отца уходил. Но возвращался через несколько минут ко мне в комнату через окно. Мы даже несколько раз ездили в Берген в кино, после того как папа стал возмущаться, что всегда сидим дома.

Глава 14 Подарок

Сегодня суббота 13 марта — день рождения Габриеля. Для всех ему сегодня только восемнадцать, когда на самом деле сто пятьдесят шесть.

Я готовилась к этому дню очень долго, больше месяца. Я никак не могла придумать, что подарить парню, у которого все есть. Тем более что я никогда никому ничего не дарила, кроме мамы. А о том, что дарить парню даже понятия не имела. Идея возникла чисто случайно, когда Квин сказал, что написал стихи и хотел бы положить их на музыку. Тогда я и подумала, почему бы и мне не написать для него песню. Музыку сочинить я смогу, а вот со стихами будет проблема. Тут я вспомнила, что Клер пишет стихи, но тогда это не будет сюрпризом, потому как ее мысли он читает свободно.

Несколько дней я не могла придумать, где взять стихи, но потом рассказала о своей затее мама, а она вспомнила, что когда выходила замуж за Отто, перед алтарем читала стихи о любви. Эти стихи она не писала, а соединила уже когда–то написанные. Вот и я решила так поступить.

Ради подарка мне даже пришлось перенести наши встречи с четырех на пять часов. Это, конечно же, Габриеля насторожило, но я смогла оставить все в секрете. Я сочинила музыку на выбранные стихи и тщательно все отрепетировала. Но потом поняла, что смелости мне не хватит сыграть это для него вживую: либо рука дрогнет, либо голос сорвется, и я могу расплакаться, чем только испорчу все. Поэтому я с помощью специальной программы записала ее на диск. В качестве обложки к нему, я распечатала нашу фотографию с рождественского бала. Надеюсь, ему понравиться.

Вчера он мне сообщил, что сам приготовил для меня сюрприз, чтоб я была готова к поездке. Видимо праздновать мы будем в Бергене.

Я прекрасно помнила насколько ему нравиться, когда я одеваю платья. Вот и решила его порадовать. Еще с новогодних каникул от мамы я привезла свои платья, которых стало немного больше. Оказалось, что мама мне их докупила самостоятельно. Но я не возмущалась. Я всегда доверяла ее вкусу и знанию моего размера. И этот раз не был исключение. Оно было очень женственно.

Я одела черное стрейчевое платье с юбкой чуть выше колена. К нему был бардовый лаковый широкий пояс, который я надела на бедра (заниженную талию). Рукавов у платья не было вовсе, а круглый вырез был таким глубоким, что я завязать на шею бардовый шелковый шарф, чтоб как–то прикрыть вырез. Даже мои черные сапоги на высоких каблуках подходили к этому платью. Я положила подарок в клатч и стала спускаться. Но не успела я еще поставить ногу на пол, как в дверь позвонили. Это был он, мой Габриель. Я сразу открыла дверь и, ценой не человеческих усилий, заставила себя не броситься к нему в объятья.

— Привет! И с днем рожденья! — проговорила я, глядя в его волшебные глаза и прикусывая губу. Это уже вошло у меня в привычку, когда волнуюсь.

— Спасибо! Ты выглядишь … ослепительно! — улыбаясь, сказал Габриель.

— С днем рожденья! — раздался голос отца у меня за спиной.

— Спасибо, мистер Миррен! Мы сегодня поедем в Берген, так что вернемся мы очень не скоро, но обещаю вернуть ее в целости и сохранности! — он посмотрел на меня как–то странно, будто что–то задумал.

Мы попрощались с папой и сели в машину.

— У меня для тебя подарок! — робко проговорила я, сразу после того как его дверь захлопнулась, — Очень надеюсь, что тебе понравиться! Я не знала, что дарить парню, у которого все есть, поэтому … — я открыла клатч и стала доставать диск.

— Можно было ничего не дарить! ТЫ мой самый драгоценный подарок в жизни! — говорил Габриель, пытаясь заглянуть мне в глаза. А я так волновалась, что не могла этого сделать.

— Вот! На этот диск я записала песню, которую сочинила для тебя. Но сочиняла я впервые, так что не суди слишком строго! И не смейся, пожалуйста! — говорила я, смотря на свои руки, — И послушай его завтра! — остановила я его попытку вставить диск в магнитолу.

— Ну, хорошо! Завтра, так завтра! И смеяться я не буду! Обещаю! Это прекрасный подарок! — поблагодарил он.

— Ты его еще не слушал!

— Все, что бы ты ни сделала прекрасно! — Габриель наклонился ко мне и, взяв мое лицо руками очень нежно, но настойчиво поцеловал! Потом отстранился и спросил, — Готова? Едем?

— Готова! — твердо ответила я, уже ни капельки не волнуясь. Самым страшным оказалось подарить! — Но куда мы едем?

— Позже узнаешь! — лукаво ответил он, и мы поехали.

— А где остальные? — удивилась я.

— Какие остальные? — почти также удивленно ответил Габриель.

— Остальные гости?

— Тебе меня одного мало? — прищурив глаза, спросил Габриель.

— Мне тебя всегда мало, но других мне не надо! Но это твое день рожденья и гости должны быть твои.

— У меня оно далеко не первое, но точно самое счастливое! Потому что раньше у меня не было тебя! — он провел своей рукой по моей. Я, наверное, никогда не привыкну к своей реакции на его прикосновения. От каждого касания без исключения у меня перехватывает дыхание, и электрический импульс разносится по всему телу.

Больше я ни о чем не спрашивала. Почти всю дорогу мы ехали молча. Нам было очень хорошо просто находиться рядом друг с другом.

— И куда же мы все–таки направляемся? — не выдержала я, когда мы въехали в город.

— Выбирай! Ресторан или ночной клуб! Можно и то и другое, если у тебя сил хватит! — посмеиваясь, сказал Габриель.

А мне так хотелось сократить это расстояние между нами, что и выбора особенного не было.

— Клуб! — твердо выбрала я.

— Почему–то я и не сомневался! — уже открыто смеясь, сказал Габриель.

— Почему? Что смешного? — не поняла я.

— Ты не любишь когда на тебя смотрят, а ты ешь. Правильно? — продолжал смеяться Габриель. Он все не так понял! Ну и ладно!

— Правда! — В это время мы уже подъехали к ночному клубу.

Обычное большое здание, отделанное пластиком. Только колонны держат крышу над входом и кассой. Мы остановились и Габриель галантно открыл для меня дверь. Я решила сделать ему приятное. У меня этот получилось. Улыбаясь, он подал мне руку, и мы двинулись к кассе. Оказалось, что он оплатил билеты заранее, как и столик, между прочим! Так мне и не удалось узнать столько он за это все заплатил. Но это доставляло ему удовольствие, и сегодня я решила не сопротивляться. Это его день! Мы прошли за столик.

— Заказывай! — сказал Габриель, подавая мне меню.

— Зачем надо было заказывать столик, если ты все равно ничего не ешь? — интересовалась я. Ладно, когда в кино попкорн ела только я, но здесь!

— Я хочу, чтоб ты поела, а то и вечер не выдержишь, не говоря о ночи! — серьезно ответил он.

— А что будет ночью? — испугалась я.

— Танцы! Или ты не хочешь танцевать со мной?

— Конечно, хочу! — вздохнула я с облегчением. Сама не поняла, чего испугалась, но предчувствие было не хорошее!

В этот момент к нам подошла официантка. Девушка была на пару лет меня старше, но это ничуть не портило ее внешность, а только приукрашивало. Она была стройной шатенкой со стрижкой каре, большими ярко голубыми глазами и синими тенями. Красивый рот с пухлыми губами так и открылся, в восхищении глядя на Габриеля.

— Вы выбрали? — спросила официантка у Габриеля, абсолютно не замечая меня. А Габриель не сводил с меня глаз.

— Я буду свиной рулет с черносливом и орехами, колу и миндальное мороженое, — произнесла я. Официантка это все записала, даже не глянув в мою сторону.

— А вы что будите? — спрашивала она Габриеля, а глазами уже сама его съедала. Знала бы она, кто он… Я усмехнулась от своей мысли, а Габриель, конечно, это заметивший, нахмурился.

— Спасибо. Я не голоден, — вежливо ответил Габриель, не подняв на девушку глаз. Что меня естественно радовало. Девушка ушла.

— Что смешного? — обратился ко мне Габриель.

— Ты даже не посмотрел на официантку, хотя она была очень красивая!

— А надо было?

— Ну, она этого явно ждала! — не дождавшись ответа, я продолжила, — она смотрела на тебя как на лакомый кусочек!

— Это тебя рассмешило? — удивился он.

— Нет. Ее реакция вполне нормальна, при твоей–то внешности! И если б ты на нее взглянул, я бы приревновала.

— Но я этого не сделал! Так что же тебя рассмешило? — непонимающе, вопрошал Габриель.

— Не важно!

— Ну, Вира! Мне и так не по себе из–за того, что я не могу узнать твои мысли, а ты еще и скрывать их пытаешься! Если не скажешь… я умру от любопытства! — умоляющим тоном проговорил он.

— Просто, я подумала, что она не знает кто ты. Тогда бы она на тебя так не смотрела, — постаралась объяснить я.

— Это ты считаешь смешным? — возмутился он.

— Может быть, у меня извращенное чувство юмора? — я сегодня вообще не хотела касаться этой темы. Хотела побыть простыми людьми. Не получилось.

— Это уж точно! — пробормотал Габриель, качая головой.

— Ваш заказ, — официантка принесла свиной рулет с черносливом и орехами и колу. Я стала есть. Он был прав! Я ненавижу, когда наблюдают за тем, как я ем. Я чуть не подавилась под его пристальным взглядом.

— А как ты обычно справляешь свой день рожденья? Ну, до этого, — спросила я, чтоб хоть как–то отвлечь его.

— Никак. Все дни рожденья в своей новой ипостаси я ни разу не справлял. Ну, кроме второго. Тогда меня поздравлял Питер. — спокойно ответил Габриель. Разговор ни чуть не отвлек его. Зато меня очень заинтересовал.

— Почему именно второй, а не первый?

— Потому что после обращения… как бы это сказать… мы немного не адекватны. Практически не управляемы еще несколько месяцев, — неуверенно проговорил он.

— Несколько — это сколько? — я уже перестала есть и полностью увлеклась разговором. Мы еще никогда не разговаривали о том как происходит обращение. Меня распирало любопытство.

— Десять–двенадцать месяцев. В зависимости от человека. У всех по–разному. Но меньше десяти еще не бывало.

— А что происходит в это время?

— Жажда. После перерождения открывается много нового: слух, зрение, скорость, сила, а самое главное ЗАПАХ. Нами завладевают инстинкты. И все это время уходит на их обуздание. Со временем жажда стихает, но больше никогда не покидает тебя, — говорил Габриель, а я слушала с открытым ртом, — И вообще, давай не будем об этом. Мы пришли сюда веселиться! — встрепенулся он, подняв на меня глаза. Весь рассказ до этого он сидел грустный и смотрел на стол перед собой.

— Да! — бодро согласилась я, — а где же мое мороженое?

Габриель поднял руку и щелкнул пальцами. Это получилось так звонко, что не только наша официантка обратила на нас внимание, но и половина сидящих в зале. Девушка сразу подбежала к нам.

— Вы хотите заказать что–то еще? — восторженно спросила она, по–прежнему меня не замечая, а обращаясь к Габриелю. Вот здесь, не знаю уж по какой причине, Габриель поднял оценивающий взгляд на девушку.

— Мороженое, пожалуйста! — кривовато улыбнувшись произнес он. Во мне все перевернулось. Какое же ужасное чувство ревность! Мне захотелось задушить эту ни в чем не повинную девушку. Габриель очень быстро повернулся ко мне, и уж не знаю, что он увидел на моем лице, но это его явно позабавило. Он закатился смехом. Официантка сразу ушла за заказом. А Габриель продолжал хохотать.

— Что? — не выдержала я.

— У тебя было такое лицо!!! — он рассмеялся еще сильнее.

— Ты сделал это специально! — возмущалась я. Он решил посмотреть, что будет. Ах, так! Я, почти не напрягаясь, силой мысли ухватила вилку со стола и постаралась ткнуть ей в него. Не успела. Он заметил это передвижение и схватил вилку у самой рубашки.

— А ты злюка! — сказал Габриель, уже успокаиваясь.

— Не чего надо мной смеяться!

— Хорошо, больше не буду! Но и это вот было зря, — повертел он вилку в руке.

— Ты все равно не пробиваемый! Я ничем не рисковала! — уверенно заявила я.

— Вира, а если бы кто–нибудь увидел? Я оглянулась по сторонам. Все были заняты своими делами и никому не было до нас дела. Нет! Были официантки, которые не сводили с Габриеля глаз. Во мне все закипело. Габриель вновь засмеялся, пытаясь замаскировать смех под кашель.

— Ты обещал не смеяться! — обиженно подначила я.

— Ты просто неотразима! Я хотела ему ответить, но в этот момент официантка принесла мое мороженое. И чтобы не сказать что–нибудь не очень хорошее, я запихнула целую ложку мороженого в рот. Я даже не подумала, что оно будет таким холодным. Весь рот заледенел мгновенно. Глаза мои наверное, вылезли из орбит. Я приоткрыла рот и стала махать руками. Габриель не растерялся и поднял вазу с мороженым.

— Выплюнь его обратно! — советовал он, посмеиваясь. И как можно тут на него обижаться? Когда со стороны это выглядит уморительно! Я последовала его совету. Он молчал.

— Все. Прошло, — проговорила я.

— Осторожней надо быть!

— Закрыли тему. Расскажи мне лучше, как ты можешь спокойно находиться в таких заведениях?

— В каком смысле? — не понял он моего вопроса.

— Ну, ты же не умеешь отключать свою способность! Она тебе сейчас не мешает?

— Ошибаешься! Могу! Что я и сделал, как только мы вышли из машины! — спокойно ответил он.

— То есть ты сейчас не слышишь ни чьих мыслей? — ошарашила я.

— Не совсем! Я слышу только максимально близких ко мне. А что?

— Просто, я подумала, что тебе будет здесь тяжело, голова болеть будет от такого количества мыслей, — объясняла я. Он снова усмехнулся. Я уже собралась обидеться, но вспомнила, что это его день рожденья, а я веду себя как капризная девчонка.

— Голова у нас никогда не болит, — чуть наклонившись ко мне через стол, проговорил Габриель. Потом отклонился назад, и спросил, — ты мороженое есть собираешься или до утра здесь сидеть будем?

— А мы еще куда–то собрались? — уставилась на него я.

— На танцпол! — спокойно ответил Габриель.

— Ну, да! — согласилась я, и начала поедать лакомство. Как только я доела, Габриель позвал официантку, тем же способом. Она быстро принесла счет, но Габриель положил, огромную сумму внутрь, не открывая. Я сначала не поняла его действий, но посмотрев на грустное лицо официантки, догадалась.

— В счете был ее номер телефона? — спросила я, когда мы выходили.

— С чего ты взяла?

— Девушка расстроилась! Ты даже не дал ей надежды, — посмеиваясь, ответила я.

— Переживет! — шепнул он мне, и потащил в центр зала.

Мы танцевали и смеялись. Нам было так хорошо вместе, что мы не заметили опасности.

К нам приблизилась очень красивая девушка, чем–то похожая на Эшли, только блондинка. Я даже сразу при таком освещении и не заметила их с Габриелем сходства. Она была настолько же бледна, стройна и красива, двигалась, будто скользила. Только полностью оценив ее внешний вид, я заметила огненно–красные глаза. Я оцепенела от ужаса. Будто в фильм попала. Вот только когда я поняла, насколько при всей своей красоте вампиры могут быть ужасающими.

— Привет! — проворковала она Габриелю, — Мог бы выбрать себе девушку и посимпатичнее! Ну, ничего. В следующие выходные я тебе помогу!

— Спасибо, конечно! Но я как–нибудь сам! — вежливо ответил он, притягивая меня за спину.

— Что–то раньше я тебя здесь не видела? Новенький? — мурлыкала вампирша, — Я Айра.

— Прости, мне пора! — попрощался Габриель, но она схватила его за руку.

— Ты какой–то странный, — насторожилась Айра.

— МНЕ пора! — настойчивее повторил он. Здесь уже она и на меня обратила внимание. Под этим страшным взглядом, я была готова рухнуть в обморок. Потом она расхохоталась, а Габриель очень быстро стал выводить меня на улицу. Он буквально впихнул меня в машину и на бешеной скорости сорвался с места.

Глава 15 Битва

Машина летела по трассе с огромной скоростью. Спидометр зашкаливал, но это меня пугало не настолько, насколько выражение лица Габриеля. На нем были написаны неприязнь, ужас, страх и что–то еще. Таким я его еще никогда не видела. Даже когда он собирался драться с Отто, он таким не был. Я уже поняла, что случилось что–то страшное, но вот что именно никак не могла понять.

— Что происходит? — оклемавшись, спросила я, пытаясь перекричать ревущий от напряжения мотор.

— Она вампир и приняла меня за своего! — прокричал он.

— Это я поняла, но почему она смеялась? Почему мы убегаем?

— Она догадалась обо всем. О наших отношениях. Сначала она подумала, что ты моя жертва.

— И что?

— Ей это не понравилось. В какой–то степени я нарушаю закон.

— Какой закон? Ты что должен был спросить у нее разрешения? — недоумевала я.

— Я раскрыл себя человеку! Это можно делать только в случае, если собираешься обратить, в противном случае надо … — он задохнулся.

— Убить! — продолжила я за него, — А куда мы едим?

— Вира, она хочет тебя убить!!! Я увезу тебя к нам. Туда она не сунется, против пяти вампиров!

— Ты из–за меня хочешь подвергнуть опасности свою семью? — я была в шоке. Меня почему–то не волновала моя судьба. Я не хотела приносить ему неприятности. Он не ответил.

— Вот так всегда! Я всегда приношу проблемы и горе, всем кого люблю! — расплакалась я.

— Не бойся, мы не дадим тебя ей! — успокаивал меня Габриель.

— Я не боюсь за себя. Я за тебя боюсь!!! Надо что–то придумать, но не вести ее в Сомт! — пыталась я взять себя в руки. Но глянув в окно поняла, что поздно. Мы уже были на подъездной дороге к его дому. Машина резко затормозила и я ударилась головой о переднюю панель. Я даже не успела заметить боли, как меня уже вытаскивали из машины сильные руки. Я мгновенно оказалась на диване в гостиной Турненов. Четыре пары глаз смотрели на нас в недоумении.

— Что случилось? — спокойно спросил Питер.

— Ты в порядке? — обеспокоенно спросила Джанет.

Габриель стал очень быстро рассказывать, что произошло и что ему надо. Я на такой скорости ничего не понимала. У троих на лице было написано шок, озабоченность и беспокойство. Лишь Эшли хмурилась.

— Зачем ты притащил ее в наш дом? От нее одни неприятности! — закричала она.

— Эшли! — прорычал Габриель.

К ней быстро подошел Питер и стал что–то говорить. Я снова ничего не успела разобрать. Габриель сел рядом со мной.

— Прости, я подверг тебя такой опасности!!! — чуть не рыдал он. Я притянула его голову к себе на грудь и стала гладить его волосы.

— Ты ни в чем не виноват! — успокаивала я его.

— Виноват! Это я повел тебя туда. Я отключил свою способность! — кричал он, вырвавшись из моих рук. Он встал и стал очень быстро передвигаться по комнате, так что расплывчатое пятно только оставалось. Его остановил Питер.

— Надо что–то решать! Она сможет остановиться, если мы не позволим ей осуществить задуманное? — спокойно рассуждал Питер.

— Она достигал Сомта! Она идет сюда! — прорычал Габриель.

Питер, Джанет и Роберт вылетели на улицу без всякого предупреждения. Габриель подлетел ко мне и крепко обнял.

— Тебя никто и не заставляет! Можешь запереться в своей комнате и ждать окончания, пока остальные там! — грубо сказал Габриель, обращаясь к не сдвинувшейся с места Эшли.

— Из–за нее может пострадать семья и Роберт! — закричала она и вылетела на улицу.

— Нам тоже стоит выйти! Я им нужен! — мягко сказал Габриель.

Мы поднялись, и я на ватных ногах спустилась на сырую землю.

Возле порога в ряд стояли четверо вампиров в напряженных позах. Мы остановились позади. Габриель не отпускал меня ни на секунду. Уже начинало светлеть, но я все равно видела далеко не все. Вот из–за деревьев показалась фигура. Она приближалась медленно, осторожно, а потом резко рванула с места назад в лес. Одновременно с этим Габриель издал такой рык, что уши заложило. Остальные оглянулись на него.

— Что она решила? — обеспокоено спросил Питер.

— О чем она подумала? — испуганно спросила Джанет.

— Она найдет обходной путь к ней! — рычал Габриель.

— Догоним? — радостно проговорил Роберт. Видимо его битвы забавляют.

— Уведи ее в дом! — сказал Питер и полетел в лес. За ним стартовали Джанет и Роберт. Габриель злобно посмотрел на Эшли.

— Я останусь здесь. Вдруг она сделает круг! — со злобным оскалом сказала она. Я даже не представляла, что ее прекрасное лицо может так страшно выглядеть. Она умчалась в дом, а мы быстрым шагом стали подниматься. Габриеля сейчас больше всего не устраивало, что я не могу передвигаться с его скоростью. Он был так напряжен, что даже волосы дыбом стояли.

Мы вошли в дом. Габриель усадил меня на диван. Эшли нигде не было. Он метался по комнате.

— Что же делать? — задавался вопросом Габриель.

— Для начала отвезти меня домой. Отец будет волноваться. Он встает почти с рассветом, а меня нет дома! — твердо сказала я. До меня никак не доходило, что опасность угрожает мне.

— Ты сума сошла? Позвони ему и предупреди! — он остановился и круглыми глазами смотрел на меня, потом немного успокоился и более мягким тоном произнес он, усаживаясь рядом, — Пойми, она может тебя там найти по запаху. Она уже запомнила твой и мой аромат. Тебе нельзя возвращаться домой!

— Она будет идти на мой запах!?? — взревела я от удивления. Даже Габриель не ожидал от меня такой реакции.

— Да! Я же тебе уже это сказал! — нахмурившись, ответил он.

— То есть она может прийти ко мне в дом??? — я вскочила с дивана. Ужас прошел по моему позвоночнику почти болезненно. В этот момент в гостиную влетели Питер, Джанет и Роберт, даже Эшли спустилась.

— Вы ее упустили! — схватился за голову Габриель.

— Мы что–нибудь придумаем, — успокаивал сына Питер.

— Как вы могли ее упустить? — в недоумении спросила Эшли.

— Просто! Она ушла по воде, — ответил расстроенный Роберт.

Этот разговор я воспринимала как фон, но здесь я очнулась.

— Куда она ушла? — заторможено спросила я.

— Мы не знаем. По воде очень сложно проследить след, — сочувственно ответил Питер.

— То есть она могла проплыть пару километров и вернуться? — шокировано возмутилась я.

— Теоретически да, но ты в полной безопасности здесь. Против нас она бессильна, — самоуверенно отвечал Роберт.

— Ужас! — протянула я, схватившись за голову руками и садясь обратно. Все уставились на меня, абсолютно не понимая моей реакции.

— Вира, мы тебя защитим, сколько бы времени на это не потребовалось! — уверял меня Габриель, обнимая. Я глубоко вдохнула, закрыв глаза. Когда я их открыла, я уже приняла решение. Я освободилась от объятий и встала.

— Мне срочно надо домой! — твердо сказала я, направляясь к двери.

— Какая же ты упрямая! — Габриель мгновенно оказался передо мной, закрывая дверь, — Я же сказал, что тебе нельзя домой! Она может туда прийти!

— Вот именно! Она туда обязательно придет! По запаху! А кого она там обнаружит? Моего отца! Простого беззащитного человека! Если она что–нибудь с ним сделает… — я задохнулась от возмущения. Больная фантазия нарисовала ужасающие картинки. Я чуть в обморок не упала.

— Господи, Вира! Мы можем забрать его сюда!? — с облегчением вздыхал он.

— Еще чего! Я в армию по защите этого семейства не нанималась!!! — проревела Эшли.

В этот момент в моем кармане зазвонил телефон. Я быстро его достала. На дисплее высветился домашний номер. Папа уже встал и волнуется. Сейчас будет скандал!

Готовая к истерике отца я подняла трубку.

— Пап, я скоро бу… — не успела договорить я. С того конца звучал мелодичный женский голосок.

— Надо было сразу идти домой! Какая не послушная дочка! — у меня сердце упало в подвал, даже не в пятки. Из носа должен был пойти дым, а глаза налиться кровью. Потому как мгновенный страх тут же сменился всепоглощающим гневом. А этот мерзкий голосок продолжал, — Возвращайся пока не поздно! — мурлыкала она, — А то он у тебя такой сладенький, теплый. Даю тебе полчаса и без твоих защитников, а то папочке не поздоровиться!

Она положила трубку, а меня всю колотило. Я даже не знаю от чего точно: страха за отца, гнева или омерзения к ней!

— Что–то случилось? Вира! — окликнул меня Питер.

— Все хорошо! Мне надо возвращаться домой. Отец волнуется! — сдавленно ответила я.

— Вира, ты ужасно напугана! Я знаю. Кто с тобой разговаривал? — Настаивал Питер.

— Вира, на тебе лица нет! Не волнуйся ты так! Все будет хорошо. Мы тебя защитим, — успокаивала меня Джанет, которая подошла ко мне с боку и слегка гладила по плечу. Тут я почувствовала успокоение. Я не поняла, откуда взялось это спокойствие, но мне это не понравилось.

— Вира, скажи нам, что с тобой? — мягко проговорил Габриель, заглядывая мне в глаза.

— Я хочу домой! Сейчас же! — решительно заявила я. На меня снова нахлынуло странное спокойствие. Только сейчас я вспомнила, что глава этого семейства — Питер может успокаивать людей. Это меня разозлило.

— Прекратите меня успокаивать! Я еду домой! Одна! Я не желаю играть в ваши игры! — кричала я.

Я успела сделать пару шагов, как меня схватили сильные руки.

— А я сказал, ты никуда не пойдешь! Если будет надо, я буду держать тебя здесь силой! — Говорил Габриель, унося меня наверх. Я брыкалась и лягалась, но против него я бессильна! Как же мне уйти от него? Да еще и всего за полчаса?

— Мне надо! Очень надо! Ты сам не знаешь, что ты делаешь!!!

У меня была натуральная истерика с паникой вместе взятые. Как можно убежать от пяти вампиров? Никак! Мой отец обречен!!! Я начала плакать взахлеб. Я не знала, что мне делать. Мысли разбегались, оставляя одно сплошное отчаяние.

Габриель усадил меня на кожаное кресло за дубовым столом. Оказывается он принес меня в кабинет своего отца. Вокруг были сплошные стеллажи с книгами до самого потолка, а он здесь был далеко не низким. Целая библиотека. Но это я восприняла только краем глаза. В основном я просто плакала. Габриель присел на корточки передо мной и положил свои руки мне на колени. Даже от этого прикосновения не стало легче.

Из–за меня пострадает отец, а скорее всего она его убьет!!! Я закрыла лицо руками и разрыдалась еще сильнее. Сама не знала, что такое возможно.

— Прости меня! Я подверг тебя такой опасности! Но я сделаю все, чтоб ты была в полном порядке, даже против твоей воли! — не убедительно успокаивал меня Габриель.

Я даже не успела ничего ответить, как вновь зазвонил мой телефон. Я так испугалась, что проплакала уже полчаса. Что это опять она радостно сообщает мне, что убила отца. Мне стало плохо, голова закружилась, и я чуть не упала в обморок. Но я набралась мужества и подняла трубку. Я от волнения даже на дисплей не посмотрела.

— Да? — прошептала я.

— Дочка! Ты уже дома? — бодро спрашивал меня голос моего отца.

— Нет! — удивленно проговорила я. Мне показалось все это очень злой и совершенно не смешной шуткой.

— Ты еще в Бергене? Может за тобой заехать? Я просто вчера тоже решил немного отдохнуть и … Короче, я в Бергене, но через пару часов буду дома! — это точно был мой отец. Никто бы не смог так подделать его голос и манеру разговора, даже небольшое стеснение. На меня нахлынуло такое счастье.

— Вира! Ты меня слышишь? — спросил отец после того, как я ему не смогла ничего ответить.

— Да, папа! Все слышала! И безумно рада, что ты не дома! Ты не мог бы еще побыть там? У меня тут еще дела есть всякие! Не до тебя сейчас! — всполошилась я. Если Айра звонила из моего дома, значит, она сидит там и ждет меня. Надо задержать отца подальше от дома.

— А чем ты занимаешься? — поинтересовался отец.

— Потом расскажу. Но не мог бы ты побыть там хотя бы до завтра? Очень надо! — просила я.

— Хорошо–хорошо! Позвони мне потом! На этот номер! — явно ухмыляясь, проговорил отец и положил трубку.

Габриель смотрел ничего не понимающим взглядом. Только закончив разговор, я поняла, что улыбаюсь. Я резко кинулась ему на шею и поцеловала. Поцелуй был мимолетным, а его глаза круглыми.

— Может быть, объяснишь? А то что–то я совсем не понимаю твоего поведения. То ты плачешь, то улыбаешься, то вообще бросаешься целоваться! Что с тобой? — шокировано, спросил Габриель.

— Все хорошо! — я обхватила его лицо руками и еще раз поцеловала. Я была так счастлива, что отца чисто случайно не оказалось дома! Мне повезло!!!

— Нас зовут вниз! — проговорил настороженный Габриель.

Он взял меня за руку, продолжая внимательно всматриваться. Я вприпрыжку направилась к лестнице. Мы спускались под пристальными недоумевающими взглядами Питера, Джанет и Роберта. Только Эшли даже не подняла на нас глаз. Мое хорошее настроение моментально испарилось. До сих пор не могу понять, как можно завидовать такой судьбе как у меня. Я бы и врагу своему такого не пожелала.

— Ты прямо сияла! Что–то хорошее случилось? — с сомнением спросил Питер. Габриель просто пожал плечами, а я кивнула.

— Ее забавляет сложившаяся ситуация! — съязвила Эшли.

— Не говори ерунды! — прорычал Габриель.

— Прекратите ругаться! Мне больно видеть, что я разрушила вашу дружную семью, — со слезами на глазах проговорила я.

— Не расстраивайся! Так было всегда. Ты ничего не разрушила! — успокаивал Габриель.

— Да, они всегда находили повод поругаться! — вставила Джанет.

— Лучше скажи, кто тебе звонил в кабинете! — предложил Габриель.

— Мне звонил отец. Он вчера тоже уехал в Берген. Я его попросила не приезжать домой до завтра, но неизвестно последует он моему совету или нет.

— А с чего же ты такая счастливая была? — удивился Питер.

— Айра у меня дома! — решила я не скрывать от них это, раз уж отца в доме нет, и ему никто не угрожает.

— Что??? — воскликнули хором Питер и Габриель, а Джанет испуганно ойкнула.

— Откуда это тебе известно? — Спросил Питер уже более спокойным тоном.

— Некоторое время назад прямо здесь в этой комнате я с ней разговаривала по сотовому. Она звонила с моего домашнего телефона и велела вернуться домой в течение получаса без вас, иначе она убьет моего отца, — постаралась объяснить я.

— Ей даже отца не жалко! — ухмылялась Эшли. Неужели можно быть такой красивой и злой одновременно? Моему возмущению не было предела.

— Да как ты можешь так говорить? Я хотела уйти, но вы же меня не пустили. В кабинете позвонил отец. Он в безопасности. Она блефовала. Она хотела меня обмануть, и ей это почти удалось!!! А ты черствая кукла! Красивая и бессердечная и никого не любишь кроме себя! Толку от твоей красоты, когда на лице злые глаза и звериный оскал? Неужели, ты действительно считаешь, что не иметь детей вовсе хуже, чем видеть как он медленно умирает у тебя на руках? Ты совсем дура или прикидываешься?

Такой пламенной речи не ожидал никто! Особенно я сама! Все стояли и смотрели на меня с открытыми ртами. Трое из присутствующих стали посмеиваться через какое–то время, Питер сохранял спокойствие, а Эшли… Ну, что могла сказать Эшли? Она фыркнула и исчезла!

— Вот это да! — проговорил Габриель сквозь смех.

— Ей будет над чем подумать! — сказал все еще спокойный Питер.

— Вы меня извините! — сказал Роберт, насильно успокаиваясь. Еще мгновенье и он исчез.

— Я сама от себя такого не ожидала! Теперь она меня возненавидит еще сильнее! — расстроилась я. Наживать лишнего врага в лице вампира было глупо!

— Так, давайте вернемся к нашей проблеме! — призвал Питер, — Вира, значит Айра еще в твоем доме?

— Да, скорее всего! Что вы собираетесь делать? Разве можно ее мирно уговорить отступиться? Вы же не собираетесь с ней драться?

— Боюсь, что нам придется! Но … — не успел Питер договорить, как Габриель зарычал.

— Она идет сюда и не одна! С ней еще трое сильных старых вампиров!

В глазах Джанет читалась не прикрытая паника. Один вампир — это еще куда ни шло. А вот четверо, уже намного хуже!

— Выходим! — закричал Питер в тот момент, когда Джанет исчезла. Я честно говоря подумала, что она сбежала. Но через пару секунд она вернулась с Робертом и Эшли.

— Оставайся здесь с Вирой! Мы справимся! — приказал Питер Габриелю. Меня охватил ужас. Четыре на четыре. Шансы равны, а меня это не устраивало. Я не хотела, чтоб пострадал кто–то из них. Я уже вроде бы хотела впасть в панику, но не успела. Разум взял верх!

— Я вам нужен! Может быть, останется Джанет? — попросил Габриель и добавил, повернувшись ко мне, — Все будет хорошо!

Он поцеловал меня в лоб и слегка провел по щеке. У него был будто он со мной прощается. Это отрезвило меня окончательно.

— Нет! Я тоже буду драться! Это все из–за меня и они пришли за мной! Я не могу оставаться в стороне! Я не хочу, чтоб кто–то из вас пострадал! — решительно заявила я, добавив Габриелю, который уже открыл рот для возражений, — Это не обсуждается!

— Хорошо! У нас нет времени на споры! Нужны все! И так легче будет за тобой смотреть! Спускайтесь! — сказал Питер тоном не терпящем возражений.

Габриель еще что–то очень тихо и быстро пробубнил, но смиренно повел меня на улицу! Я насколько могла быстро и твердо спустилась. Я морально готовилась к бою, поэтому не особо слушала брюзжание Габриеля. Сейчас было главное — покончить с этим! А он гундел что–то о моей безопасности как старый дед, коим он теоретически и является!

— Откуда они идут? И как скоро? — спокойным тоном спросила я. И где только взялось столько уверенности и мужества? Ужас какой–то!

— Оттуда! Через три минуты! — сказал Габриель, показывая в сторону, чуть правее дороги в лес.

Времени на обсуждение плана не было. Действовать надо было здесь и сейчас, быстро и решительно! Я должна им помочь всем, чем смогу!

Я максимально сконцентрировалась и стала ломать крупные ветки и поднимать листву в указанном направлении. Ветки и листья летали с огромной скоростью во всех направлениях. Я надеялась, что это их если не напугает, то отвлечет или задержит. В таких ситуациях каждое мгновенье ценно! Я очень быстро поднимала вихрь листвы. С ее помощью я даже могла точно сказать где наши противники. Одного сбило веткой, но это, конечно же, не навредило ему, зато озадачило, и он немного притормозил. Другой стал дожидаться того. Вот уже и время!

Я выставила руки вперед и приложила всю силу, на которую была способна. В один миг все остановилось. Листья и ветки замерли в воздухе. Вампиры же не остановились, но значительно замедлились. Теперь они передвигались не размытым пятном, а вполне видимо, чуть быстрее, чем бежит обычный человек.

В этот момент Турнены бросились в бой! У меня закружилась голова, от перенапряжения наверное. Я отпустила силу и потеряла сознание. Бой я не видела, но точно знала, что сделала все, что могла!

Очнулась я уже на диване в гостиной Турненов. На меня смотрели волшебные глаза Габриеля полные нежности и заботы. Тело мое было в полном порядке, а вот голова очень болела, слышала я все как через воду, а зрение было затуманенным. Но, несмотря на это, я бросилась в его объятия. Я долго еще ощупывала его всего, проверяя цел ли он. А он хохотал. Убедившись, что с ним все в полном порядке я немного отстранилась и еще раз заглянула в его медовые глаза. Счастье разлилось по всем клеточкам моего тела, и привело его в чувства. Столько волноваться за других мне еще не приходилось.

Я сильно и быстро припала к его губам, обвившись вокруг него всем своим телом! Я так жадно его целовала, что даже описать не могу. Он был для меня как глоток чистой воды посреди пустыни. Он впрочем, не отставал! Он крепко прижал меня за талию, а его пальцы запутались в моих волосах. Но в этот момент кто рядом кашлянул. Мы быстро отлепились друг от друга, и я зарделась. Так себя вести в присутствии родственников просто не прилично! Габриель усмехнулся и вновь притянул меня к себе, но уже нежно держа за талию.

В гостиной полукругом стояли все! Мне стало не по себе. Но я быстро осмотрела всех и не заметила никаких травм. Это уже хорошо и я вздохнула с облегчением.

— Извините, что так получилось! Я не специально упала в обморок! — начала я.

— Все хорошо! Ты молодец! Я и не думал, что ты на такое способна. Ты очень облегчила нам работу! — восхищался Питер.

— Никто из вас не пострадал?

— С нами все в полном порядке, но вот один сбежал! Но думаю, он не вернется! Он видел все и вряд ли захочет повторить! — убеждал меня Питер.

— А с остальными что? — задала я глупый вопрос. Что с ними могло быть? Убиты!

— Не беспокойся, мы о них позаботились! — мягко ответил Габриель.

— А чем это так воняет? — успокоившись, я только что заметила ужасную вонь. Я повернула голову к окну и увидела густой черный дым. Ответ был уже не нужен, я сама догадалась.

— Костер! — просто с невинным выражением лица сказал Роберт. Эшли стояла рядом с ним и угрюмо на меня смотрела.

— Эшли, ты прости меня за то, что я тебе сегодня наговорила, — попыталась я извиниться и тут меня осенило! — А сколько сейчас времени? Уже почти темно! Сколько я была вне реальности? — удивилась я своей невнимательности.

— Сейчас семь! Кстати звонил твой отец. Я сказал, что мы недавно вернулись, и ты спишь, а сумочку с телефоном забыла у меня в машине, но я торжественно пообещал заехать и вернуть. Поэтому, если ты себя нормально чувствуешь, тебе пора домой, а то твой отец вернется раньше! — успокоил меня Габриель.

Я просто кивнула и поднялась. Меня немного пошатнуло, но я быстро взяла себя в руки. Габриель испуганно схватил меня, а Роберт рассмеялся.

— Да ты сильно перетрудилась! — хохотал он. Я «мило» ему улыбнулась и направилась к выходу.

— Не обращай на него внимания! — проговорил Габриель. Я и не переживала из–за таких мелочей.

Мы сели в машину и вскоре приехали ко мне домой. За это время Габриель успел еще несколько раз извиниться, что подверг меня такой опасности и похвалить за участие. Оказалось, что я им сильно помогла. Я была очень рада. Главное никто не пострадал. А вот то, что кто–то из ее партнеров по битве сбежал, не особо радовало.

— Все будет нормально! Никто после такого сюда не явиться. Они даже не успели понять, кто из нас это сделал, а тебя вообще не рассматривали как соперника! Зря они это! — посмеялся он. Я тоже решила не наживать себе лишнюю головную боль и перевернуть эту страницу!

Глава 16 Расставание

Весь оставшийся семестр прошел замечательно. Мы с Габриелем почти не расставались. Утром он меня отвозил в школу. Правда, ни на одном уроке мы вместе не сидели, но зато весь ленч был нашим. Потом привозил меня домой, но мы и там не могли расстаться. Вечером он официально возвращался, и мы проводили время вместе в присутствии отца. Отец всегда умел деликатно его выпроваживать, но он снова входил через окно уже в мою спальню. Теперь он каждую ночь оставался до утра, но так и держался на расстоянии. Дальше поцелуев дело не зашло, что меня лично немного огорчало. Я безумно хотела успеть узнать каково это, быть с любимым настолько близко. Но он считал это очень рискованной и опасной затеей.

С другой стороны, мне с каждым днем становилось все тяжелее и тяжелее. Столько времени проводить с ним и скрывать самое главное. Мы больше ни разу не разговаривали на тему моей вампиризации, зато он четко дал понять, что возможно мы когда–нибудь поженимся и будем уникальной парой.

Я послала заявления в несколько университетов Англии и Швейцарии. Но никому и ничего не говорила. Я лично вообще не видела смысла мне куда–либо поступать, но раз уж решила скрывать свою болезнь от родных и любимого, то до конца. Перед самым началом выпускных экзаменов я получила несколько писем о поступлении. Оставалось только выбрать. Чтоб порадовать маму, я выбрала биомедицинский факультет «Оксфорда». Естественно, эту новость я всем рассказала. Все были за меня очень рады, особенно Габриель. Я не учла, что его родители врачи: Питер хирург, а Джанет педиатр. Да, у него и у самого уже имеется ученая степень по медицине, только практиковать он никогда не сможет. Так вот он тоже поступал везде, где только было можно, чтоб оказаться со мной. Я конечно же это очень ценила, но не в нашей ситуации. Это очень осложняло дело. Я почти весь июнь думала о том, как же сделать так, чтоб мы учились в разных университетах, а еще лучше в разных странах. Я и так уже выбрала университет из страны, где у меня нет ни единого родственника, а тут такой сюрприз. Так и не найдя решения, сложившейся ситуации, я оставила это на потом. Зная его, я подумала, что он сам не захочет мозолить мне глаза. На том и решила.

В один из обычных июньских дней, когда дома оказалась я одна, зазвонил телефон.

— Алло? — подняла я трубку.

— Здравствуйте! Это Кристиан Смаерз. Мне нужна Виргиния Миррен! — проговорил голос в трубке. Я сразу его узнала. Это был мой лечащий врач в Берлинской клинике. Именно он сообщим мне почти год назад мой диагноз.

— Здравствуйте, доктор Смаерз! Это я!

— А тебя не узнал!

— Вы что–то хотели? — сторожено спросила я. С минуты на минуту должен был прийти Габриель.

— Да–да! Вы можете говорить? — уточнил доктор.

— Да. Я дома абсолютно одна, но скоро ко мне должны прийти. Так что говорите!

— Хорошо! Я просто звоню вам напомнить, что 15 июля вы должны явиться на обследование. Обычно об этом уведомляют в письме, но вы же очень хотели оставить это в тайне?

— Да–да. Я помню! Что–то еще?

— Нет! Это все.

— Спасибо за такое напоминание и что помните о моей личной просьбе. Спасибо вам за все! Я обязательно буду! — поблагодарила я.

— Не за что! Будем ждать! — попрощался доктор Смаерз и быстро положил трубку, я даже ответно попрощаться не успела.

Я так и стояла еще некоторое время с трубкой в руках, вспоминая разговор годовой давности. В июне прошлого года мама настояла на том, чтоб я обратилась к врачу. Периодически меня мучили сильные головные боли, но ни одно доступное в аптеке обезболивающее не снимало их полностью. Некоторые ослабляли, но не убирали совсем. Маму это, конечно же, очень насторожило, и она не одну неделю просила меня пойти к врачу, а я отказывалась.

После некоторых предыдущих событий в моей жизни, я не очень доверяла врачам. Но согласилась пойти в клинику, при одном условии, что все мои анализы и результаты обследований я смогу отксерокопировать. Мама на это согласилась сразу, а вот врачи очень долго сопротивлялись. Но в результате сдались. Я прошла полное обследование от макушки до пяток. Меня мучили два месяца, а потом вынесли приговор.

Все свои анализы я забирала и проверяла их по медицинской литературе. За те три месяца я изучила уйму книг по медицине и нейрохирургии. Я облазила тьму сайтов и даже писала письма другим специалистам в этой области. Все отвечали мне одно и то же.

По чистой случайности при объявлении окончательного диагноза не оказалось мамы. Как я благодарна его начальнику за срочное совещание!!! В общем узнала я все лично. Объяснять тогда все мне вышел именно доктор Смаерз.

— Виргиния! Мне надо поговорить с вашей мамой! — твердо ответил врач, не желая мне ничего рассказывать, а я на тот момент уже докопалась до истинны по книгам. Но мне до конца еще не верилось, что судьба могла так жестоко со мной обойтись. Мне нужно было это услышать от врача!

— Вы можете сказать все мне! Это моя болезнь и я хочу услышать ее название! — требовала я.

— Мы не сообщаем диагнозы детям без опекунов или родителей! Извини! — он развернулся и уже хотел уйти.

— Значит у меня правда опухоль головного мозга! — подвела я. Врач тут же развернулся ко мне.

— Откуда тебе это известно? — испугался доктор.

— Не просто так же я просила все мои анализы! По книгам и интернету! — спокойно ответила я.

— Ты очень умная девочка! — заключил Смаерз.

— Мне скоро восемнадцать! Вы же сможете меня прооперировать? — с тлеющей надеждой спросила я. Я прекрасно видела свои снимки, и семь небольших темных пятен на них. Но ведь я не медик! Может быть, надежда еще есть! Я очень старалась настроиться на лучшее.

— Нет, Виргиния! У тебя не просто опухоль. В принципе опухоли такого размера оперируют вполне успешно и почти без последствий. Но в твоем случае это невозможно, — очень грустно проговорил он, смотря при этом в пол и ломая свои пальцы.

— Почему? Потому что их семь?

— Да! Дело в том, что реабилитационный период после таких операций от шести месяцев до двух лет. А за одну операцию можно вырезать только одну, максимум две, при очень хорошем стечении обстоятельств. Еще после операции используются специальные лекарства, помогающие головному мозгу восстановиться, вырастить новые здоровые клетки. Но это лекарство будет помогать и оставшейся опухоли. И никто не знает как она может себя повести в таком случае. А у тебя их семь. Это просто не реально! У тебя даже при самом наилучшем стечении обстоятельств и гениальном хирурге просто не хватит времени! Мне очень жаль, но мы ни чем не можем тебе помочь! — он взял меня за плечи, слегка встряхнул и заглянул в глаза.

— Сколько мне осталось? — спросила я равнодушным тоном, а в горле уже стоял комок, и слезы подступали. У меня было ощущение, что я упаду в обморок.

— Полтора–два года! Но Виргиния, приступы будут усиливаться и учащаться. Пока у тебя предпоследняя стадия, но это не на долго. Последняя стадия длиться год и она очень болезненна. В приступ будет идти кровь. Сначала из носа, потом еще изо рта, ушей и у некоторых идет даже из глаз. В основном такие люди сидят на обезболивающих препаратах постоянно.

Он говорил мне все это смотря в глаза, я смотрела в никуда. Моя богатая фантазия нарисовала красочные картинки моего будущего.

— У меня к вам будет огромная просьба! Обещайте, что выполните! — спохватилась я. Тогда мне и пришла в голову идея все скрыть.

— Смотря что! — удивился врач.

— Не говорите правду моей маме! Мы уже похоронили одного безнадежного. Он умирал у нас на руках пол года. Это очень больно! Я не хочу, чтоб моя мама пережила все это вновь. Просто смерть дочери — это уже будет ударом. А медленная смерть… она не переживет этого! Прошу вас! — плакала я. Я была готова умолять его. Если бы понадобилось, я встала бы на колени, лишь бы мама не знала этого приговора.

— Прекратите! Как я могу ей соврать? Это не законно! — испугался врач, уже держа меня. Оказывается, что я стала оседать. Я совсем раскисла и больше не стояла на своих ногах. В более или менее вертикальном положении меня удерживал врач. Видимо я была для него очень тяжелой, и он потащил меня до кушетки. Я рыдала. Доктор куда–то ушел, а через некоторое время пришел с главврачом.

— Ну, милая моя! — начал успокаивать меня главврач, — Все в жизни бывает! И такие диагнозы. Принесите ей успокоительное! Где ее мать?

— Вот именно матери нет! Она пришла одна! — отвечал доктор Смаерз. Тут началась перебранка, что он не должен был мне все рассказывать, что теперь неизвестно как меня успокоить. От такой информации у каждого будет истерика! Но как только Смаерз объяснил, что я свой диагноз восприняла вполне сносно, а плачу, потому что он отказал мне в просьбе, главврач замолчал.

— Что же тебя так расстроило? Какую просьбу отверг этот доктор? — мягко интересовался главврач.

— Чтоб вы ничего не рассказывали моим родным! — и я стала все объяснять по новой. Выслушав мой рассказ, врач почесал в затылке.

— Думаю, что мы можем выполнить твою просьбу! — согласился он, — Но ты сама не должна все раскрыть, а то нам несдобровать! Понимаешь меня?

Так я оставила все в тайне. А маме они позже сказали, что это повышенное внутричерепное давление и через пару лет все нормализуется. Прописали мне таблетки и отпустили.

Таким образом мои предыдущие приключения не прошли даром. Теперь приближается мое девятнадцатилетие, а значит и обратный отсчет!

Стук в дверь вывел меня из воспоминаний. Конечно же, это был мой Габриель. Я бросилась открывать дверь.

Так прошла еще неделя и все экзамены. Сдала я их без особых проблем и усилий. Я всегда хорошо училась. Настал выпускной. Он прошел как и у всех. Отлично! Мы с Габриелем танцевали весь вечер и даже стали королем и королевой. Это не особо меня волновало, но было приятно!

На следующий день я решила с ним поговорить. Мне даже маме было врать намного легче! Я пол дня собиралась с мыслями, репетировала, но сама же понимала, что ни одна репетиция мне не поможет.

Я хотела, чтоб этот разговор состоялся на воздухе, желательно в лесу. Так мне было бы значительно легче, но пошел ливень и разговаривать придется дома.

Он пришел, как договаривались, еще до возвращения отца с работы. Еще отца мне в такой момент не хватало! Он прямо на пороге впился в меня страстным поцелуем. Я чуть не расплакалась прямо в его объятьях. Я быстро отстранилась, а он сгримасничал.

— Поднимайся! — максимально спокойно сказала я, указывая рукой на дверь комнаты. Он медленно поднялся и сел на кровать рядом со мной.

— Габриель! — обратилась я к любимому, совершенно не зная как начать. Я очень волновалась, прикусывала губу и заламывала пальцы, а по всему телу бежали мурашки.

— Ты волнуешься? Говори, что случилось? — настороженно подталкивал он. Теперь отступать поздно. Я собиралась с духом, а Габриель постарался меня обнять, от чего мне стало только хуже.

— Ты меня пугаешь! Говори! — настаивал он. Я глубоко вздохнула, закрыв глаза.

— У меня для тебя новость и просьба, точнее две! — тяжело выдохнув, сказала я. Я помедлила, но и он молчал, — Я приняла решение. Через десять дней я уеду к маме на месяц, а потом в университет.

— Я знаю! Я тоже поступил! Я буду очень скучать этот месяц! — уверенно проговорил он, крепче обнимая за плечи. Я шла по лезвию. Я встала и подошла к окну. Он за мной не пошел. Ну, по крайней мере, не прикасался!

На улице шел дождь и не единой живой души, только монотонный стук капель дождя о крыши домов и листву. Я надеялась, что этот звук меня немного успокоит, но внутри бушевал ураган. На глазах стояли слезы, ком в горле не давал говорить. Дыхание постоянно сбивалось и перехватывало. Мне никак не хватало воздуха. Руки ломило, ноги ватные. Но выстоять надо!!! Грудь будто зажали в тисках, то гляди сломается. Сердце оглушающее кричало «нет». Даже уши заложило. состояние было предобморочное. Я сделала еще один мучительный вдох.

— Уезжая отсюда, я хочу начать новую жизнь!

По щекам покатились предательские слезы, но я быстро смахнула их тыльной стороны руки. Я ждала реакции. Ответом мне было молчание. Мне показалось, что он сбежал, но обернуться и удостовериться, не было сил. По лицу снова катились слезы, но я больше их не вытирала. Я разрешила этой боли выливаться наружу. Я находилась в таком напряжении, что перестала чувствовать свое тело.

— Почему? — лишь одно слово я услышала умоляющим тоном из–за спины. Сердце сжалось до размеров ногтя. Оно и выло, и болело, и стонало. От звука его голоса я вновь потеряла дар речи, во рту пересохло, и спёрло дыханье. Но несмотря на это, мне надо было довести задуманное до конца. Я должна была продолжать врать ему. Я сделаю все, чтоб он не узнал истинной причины моего отъезда.

— У нас нет будущего! Чем раньше мы расстанемся, тем быстрее переживем все это!

— Ты меня больше не любишь? — ели слышно спросил он.

— Люблю! Очень люблю! Ты мой духовный супруг и не может быть иначе, — решила хоть в этом ему не лгать.

— Тогда я не понимаю! До этого все было нормально! Ну, не все…но закончилось же хорошо! — восклицал он.

Его голос дрожал, то срываясь на крик, то понижаясь до шепота. Было ощущение, что он сам с собой борется. Я решила надавить на его больное место, иначе это мучение затянется надолго.

— Я не хочу жить в постоянном страхе, что на нас могут напасть или мы сами случайно встретим не тех. Я не хочу всю жизнь бегать. Не хочу через десять лет ощущать себя извращенкой, а еще через десять твоей матерью. Я хочу нормальную семью, работу!!!

Мне самой стало плохо от сказанного. Я знала как сильно эти слова ударят его. Мне было больно произносить их, а уж понимать какую боль они причиняют моему любимому, было вообще не выносимо. Я почти физически ощущала этот удар.

Молчание затянулось. Воздух был наэлектризован от напряжения, возникшего между нами.

— Понятно! Это очень разумное решение! — проговорил он каким–то странным тоном. Здесь я не выдержала и повернулась. В его глазах было столько боли и отчаяния. Я никогда не видела его таким. Его медовые глаза стали коричневыми, почти черными. Но я знала, что еще полчаса назад они были янтарного цвета. Этот цвет был ударом наотмашь в самое сердце.

— Так надо! — только и смогла выдавить я. Кто бы знал, какой сволочью я сейчас себя чувствовала!!! Это было похоже на избиение невинного ребенка.

Он закрыл глаза и просто кивнул. Мы еще какое–то время стояли друг напротив друга. Я плакала. Я осторожно привстала на цыпочки и слегка коснулась своими губами его губ. Он открыл глаза. В них читались шок и не понимание моих действий. Мне даже показалось, что я вижу слезы на его глазах.

Мне срочно надо было взять себя в руки. Мои слова не соответствуют моим действиям. Но контролировать себя так тяжело. Мне так хотелось обнять его, приласкать, поцеловать и убедить, что я никогда и никуда от него не денусь. Сердце разрывалось.

— Прости меня, если сможешь! Прости! Но так будет лучше!

Он снова закрыл глаза, набрал полную грудь воздуха и кивнул. Ему было настолько тяжело, что он даже говорить не мог. У меня закружилась голова, но я продолжала стоять.

— У тебя была еще просьба, — тихо напомнил он. После такого разговора мне совершенно перехотелось его о чем–либо просить.

— Да. Две просьбы, — я не решалась, а он молчал. Тогда я продолжила, — Я знаю как сильно ты меня любишь и поэтому прошу… Точнее требую, чтоб ты жил дальше несмотря ни на что. Даже после моей смерти!

— Что ты такое говоришь? Какая смерть? — удивился он. Моя просьба застала его врасплох.

— Габриель, — мое сердце взорвалось от его имени, — я все равно когда–нибудь умру! И мы оба это знаем. Так вот я хочу, чтоб ты жил дальше. Если сможешь забыть — забудь! Ты можешь мне это пообещать?

— Обещаю жить, но забыть не проси никогда! Ты единственная моя любовь и я буду помнить тебя всегда! — он протянул ко мне руки и крепко обнял. По всему моему телу прошла приятная и болезненная дрожь. По телу разливалось благоговейное тепло, несмотря на то, что его тело ледяное. Было не выносимо осознавать, что, скорее всего, это наше последнее прикосновение друг к другу. Мне хотелось растянуть этот момент.

— Вторая просьба! — уже более твердым голосом проговорил он мне в волосы. А вот второй просьбы, точнее его реакции на нее, я боялась, чуть ли не сильнее.

— Ну… тебе может показаться очень странной и не логичной моя просьба, но мне очень хотелось бы кое–что сделать.

— У тебя вся жизнь впереди! Ты все успеешь сделать. Что же ты хотела от меня? — он отстранился и сделал шаг назад, заглядывая мне в глаза. У меня ком в горле встал от его взгляда.

— Я хотела узнать каково это…ну… — я подошла к нему и трясущейся рукой провела по его шее, рубашке и вниз по брюкам. Он понял мои действия и схватил мою руку. На его лице очень энергично двигались жевалки. В глазах шок. Мне было больно, но я это заслужила. Я даже не пискнула, хотя синяк мне обеспечен.

— Ты права! Я не понимаю! Ты только что объявила, что бросаешь меня, а теперь хочешь секса? — кричал Габриель. Чего и следовало ожидать. Вполне адекватная реакция на подобную просьбу!

— Выслушай меня! Прошу! — он по–прежнему сжимал мою руку и смотрел в глаза, — Я очень тебя люблю! Ты это знаешь, — он хотел что–то сказать, но я остановила его, прикрыв его рот своей свободной рукой, — Вряд ли я еще когда–нибудь смогу полюбить, а уж так сильно, точно никогда! Так неужели я не могу просить насладиться этим чувством в полной мере, во всех его красках, узнать всю палитру ощущений? — я немного помолчала, всматриваясь в миллионы эмоций, пробегающих в его глазах. Он стал сомневаться, тогда я продолжила, — Я хочу, чтоб именно ты стал моим первым мужчиной! У нас есть еще несколько дней. И сейчас мне уже ничего не страшно. Можешь даже не заикаться о травмах! — тут я взглянула на свою уже посиневшую руку. Душевные переживания были настолько сильны, что они затмили физическую боль. В этот момент в руке что–то хрустнуло, и я вскрикнула.

Габриель мгновенно отпустил мою руку и отошел на несколько шагов. Эти его действия меня шокировали, а еще через мгновенье он вообще исчез. Я всхлипнула, сделала пару шагов до кровати и разрыдалась, прижимая руки к лицу, но не от боли в руке, ее я почти не замечала, а от боли душевной. Я такую травму нанесла любимому! Какая же я стерва!!!

Вдруг я почувствовала лед на руке. Я подняла глаза и встретилась взглядом с его испуганными глазами. Я поддалась своему душевному порыву и бросилась к нему на шею, касаясь губами его ключицы.

Какая же я слабая, жалкая и жестокая!!! И бросить его нормально не могу, и остаться мне нельзя! А он меня еще и гладил по спине, успокаивая.

— Так сильно болит? Может, Питеру покажешься? — заботливо спросил он. От этого становилось только тяжелее на душе.

— Нет! Все нормально, — проговорила я ему в шею.

— Видишь насколько ты хрупкая? — говорил он, нежно гладя мои волосы.

— Нет! Не надо начинать сначала! Я знаю все, что ты мне скажешь! Но это все лишь рука и она скоро заживет. Я уже говорила, что у меня все очень быстро заживает. И я не хочу больше ничего слышать о своей хрупкости, — возмутилась я, отстраняясь.

— Это сейчас это только рука, а после… может быть и шея! — настаивал Габриель.

— Хватит! Я поняла твой ответ! Моего решения это не изменит, — я встала и подошла к окну. Как раз приехал с работы отец. Он выходил из машины.

— Папа пришел, — сказала я, разворачиваясь. Но комната была пуста. Габриель ушел, и правильно сделал! Не чего его больше мучить!

Я ценой нечеловеческих усилий уняла вновь прорывающиеся слезы и спустилась на кухню. Я механически положила ужин в тарелки и подала на стол. Папа долго наблюдал за мной, а потом все же решился спросить.

— Дочка, что–то случилось? Вы с Габриелем поссорились?

— С чего ты взял?

— На тебе лица нет!

— Да, немного! — я оставила себе еще маленький кусочек надежды, что он еще придет в эти дни и возможно, даже проводит меня! Хотя это очень не честно с моей стороны. Ведь это доставит ему еще большую боль.

Больше папа ни о чем не спрашивал. Видимо у действительно все было на лице написано! После ужина, помыв посуду, я поднялась в свою комнату и еще долго плакала. Я даже не знаю, когда именно я уснула.

В эту ночь мне приснился самый страшный из моих снов. Я бегу в полной темноте и пытаюсь что–то найти, но не могу. Я кричу, зову Габриеля, а он не отзывается или его просто там нет. Я всеми силами пыталась найти хоть единый просвет, но не могла. Я никак не могла сбежать от этой всепоглощающей темноты.

Утром я проснулась в холодном поту. Ненавижу такие сны! Я быстро по–привычке оглядела комнату. Конечно же, Габриеля здесь не было. Я снова повернулась на живот и уткнулась в подушку. Слезы с новой силой вырывались наружу. Вместо души осталась зияющая пустота и ее никак и ни чем не заполнить. Боль проходила импульсами по всему телу от макушки до самых пяток. Каждый этот болезненный ток напоминал о его прикосновениях.

Встала с кровати я только в три часа дня, когда выплакалась. Есть совсем не хотелось. Я спустилась вниз и вышла на порог. Зря я это сделала. Выйдя, мой взгляд упал на место, где обычно стояла его машина. Я прямо там, на пороге скрючилась и сидела так еще какое–то время. Так прошел вечер и ночь. Мне снова приснился тот же сон. А Габриель больше не появлялся.

Так прошло еще несколько дней. Рука моя уже совсем зажила. Отец даже билеты сам заказал, когда был в Бергене. Завтра в семь вечера у меня был рейс. На более ранний уже не было билетов. Так что завтра с утра и собраться еще успею. Хотя вещи уже все сложила, но перепроверить надо будет. Мое душевное состояние желало лучшего. Все эти дни я была настолько рассеянной, что могла носки одеть разные и вверх тормашками.

Утро не предвещало ничего хорошего. Но я все же открыла глаза и без малейшей надежды посмотрела на окно. По всему тело прошло нечто непонятное: смесь всех чувств и эмоций.

Возле окна, как ни в чем не бывало, стоял он. Как всегда невыносимо красивый и улыбающийся. У меня не было слов. Я даже привет не смогла выдавить. Я, просто тупо улыбаясь, смотрела на него и плакала. Он очень медленно подошел ко мне, провел рукой по щеке. От прикосновения его холодных пальцев по телу пробежали приятные мурашки. Я закрыла глаза от удовольствия и как котенок потерлась о его руку. Но тут я почувствовала его холодные очень осторожные губы на своих губах. Я несмела, даже пошевелиться, боясь, что это сон и от малейшего моего движения он раствориться в воздухе как дым. Я даже глаза не открыла. Но через пару секунд он отстранился, и я открыла глаза.

Он внимательно вглядывался в мои заплаканные счастливые глаза. Габриель так ничего и не сказал. Он быстро прильнул ко мне с поцелуем. Но не осторожным, как предыдущий, а настоящим страстным долгим. Одной рукой он обхватил мою талию и сильно прижал к себе. Другая его рука прижимала мою голову. В следующее мгновенье он опрокинул меня на спину, прижимая всем телом к кровати. Что–то порвалось, но это было неважно. Это самый лучший сон в моей жизни, и я отдалась ему полностью без остатка. В какой–то момент я выпала из этого чудесного сна.

Проснулась я от звука папиного голоса, причем он явно был очень удивлен и ругался на чем свет стоит. До меня не доходило ничего из того, что он говорил. После такого замечательного сна я вообще мало чего понимала. Счастье, удовольствие и блаженство разливалось по всему моему телу.

— Я тебя спрашиваю! Что здесь случилось? — тряс меня папа, но вдруг перестал и отвернулся, — я думал, что ты в ночном костюме спишь! — странным застенчивым тоном проговорил отец.

Я в полном недоумении опустила голову и посмотрела на свое тело. И каково было мое удивление, когда я не обнаружила на себе футболку, а пощупав рукой под одеялом, не обнаружила и шорт. «Мама дорогая! Я же голая!» — пронесся мысленный крик. Я натянула на себя одеяло по самые уши.

— Папа, выйди отсюда! — закричала я. Я, похоже, выпала из реальности не только во сне! Отец тут же вышел.

— Жду тебя на кухне с объяснениями!!! — добавил отец из–за двери.

Я пребывала в шоке. Я постаралась встать, чтоб одеться, но что–то попало под ноги. Только сейчас я стала осматривать комнату. Оказалось, что ножки от кровати отвалились напрочь, и теперь матрац лежит прямо на полу. Все вокруг усыпано перьями, обе подушки порваны, клочки от наволочек валяются на полу. Я в шоке стала осматривать свое обнаженное тело. Я была усыпана синяками, будто искупалась в синей краске. Я нашла силы встать, чтоб все–таки одеться и прикрыть все это безобразие, но споткнулась о кусок ткани. Я ее подняла и узнала в ней обрывок своей футболки. До меня никак не доходило, что могло случиться в моей комнате, пока я спала?!

Я подошла к зеркалу и вскрикнула. Моя голова была похожа на куриное гнездо. Мало, что все волосы были перепутаны и неизвестно, сколько времени понадобиться, чтоб это все расчесать, так еще и перья торчали!!! Здесь без моей способности не обойтись. Я немного напряглась, и все перья оказались на кровати аккуратно сложены в кучку. Я напряглась еще немного, смазала все синяки слюной, и большинство из них исчезло прямо на глазах. Я быстро оделась, вытащила из шкафа непонятный полиэтиленовый пакет и сложила в него все перья.

Я еще несколько раз осмотрела комнату, все еще ничего не понимая. Комната выглядела как после очень хорошего побоища. Снизу послышались папины возмущенные крики, после чего я была вынуждена спуститься. Я быстро и незаметно шмыгнула мимо отца в ванную. Я тщательно вымыла голову с опаласкивателем, чтобы потом недолго мучиться с расческой. Вымыла все тело и еще раз прошлась по синякам, после чего остались всего парочка самых больших, и то уже желтых. Папа все это время стоял у двери и высказывал все, что обо мне думает.

— И как ты только смогла такое натворить за какие–то пару часов?! — возмущался отец, когда я выходила. Я удивленно на него посмотрела. Я то думала, что это случилось ночью, а оказывается нет. Папа утро перед отъездом на работу заглянул в мою комнату, и все было в полном порядке, а после возвращения через четыре часа обнаружил этот бедлам.

Только сейчас до меня дошло, что случилось!!! Это был не сон! Он действительно приходил! И мы по–настоящему занимались…

— Это был не сон!!! — кричала я. Это был вопль полный восторга и радости! Я несколько раз попрыгала на одном месте и поцеловала ошалевшего от такого поведения отца. Такое продолжалось еще с полчаса. Папа не мог меня угомонить, а сама я этого не желала.

— Не нормальная! Если ты так прощаешься, каждый раз переезжая, то я не завидую твоей матери! — проговорил отец, — тебе пора собираться!

Я, не возражая, поскакала в свою комнату, где увидела легкие отголоски произошедшего! И стоило столько бояться! Но почему он ушел? Ответа на этот вопрос я никогда не узнаю! Но это уже не важно. Он сделал меня самой счастливой девушкой во всей вселенной!!! И я ему безмерно благодарна!!!

Я быстро собралась и мы с отцом отправились в Берген, в аэропорт. Стоя на пороге, я еще какое–то время искала его глазами в надежде, что он придет со мной попрощаться, хотя он уже устроил лучшее прощание в мире! Его нигде не было, что немного омрачало мое счастье, но не затмевало его. Отец всю дорогу пытался выяснить, что же случилось, но я молчала.

В аэропорту я сдала багаж и уже прощалась с отцом, когда позади него далеко в толпе увидела его. Он просто стоял и смотрел за мной, очень грустно улыбаясь. Я уже не могла подойти к нему. Я тоже грустно улыбнулась и помахала ему рукой.

— Я люблю тебя! Спасибо за все! Ты подарил мне сказку! — прошептала я, отойдя уже от папы, в надежде, что он услышит или прочтет по губам. В эти слова я вложила всю свою любовь, нежность и благодарность к нему.

Я сделала последний шаг, и он вышел из поля видимости. Самолет взлетел.

Глава 17 Трудности

Полеты прошли нормально. Я еще прибывала в эйфории после случившегося. Прилетела я поздно ночью, поэтому и расспросы отложили на потом. Проснувшись утром, я поняла, что эйфория прошла, уступив место воспоминаниям и бездонной пустоте. Моя душа и сердце остались там далеко, с ним. Здесь находилось только мое больное тело. Маме и Отто по поводу нашего с Габриелем расставания я сказала, что так было надо. Мама немного попереживала, но она у меня оптимистка, поэтому почти сразу стала расспрашивать, что я собираюсь делать дальше. Отто же искренне был рад моему решению и сказал, что все пройдет.

Через два дня пребывания в Берлине я отправилась в клинику. Я прошла, все обследования и сдала все анализы без особого энтузиазма. Через неделю я пошла за результатами. Мама долго навязывалась со мной, но я сумела ее отговорить.

— Поздравляю! Анализы у вас лучше, чем мы предполагали, — объявил доктор Смаерз.

— Насколько лучше? — настороженно спросила я. Неужели я поторопилась с расставанием. У меня началась паника.

— Я даже не знаю, как вам объяснить, — мялся врач.

— Сколько времени у меня до последней стадии? — твердо спросила я. А то будет сейчас мне тут мозги пудрить. Я быстренько прикинула, что до девятнадцати мне еще чуть меньше четырех месяцев.

— До последней стадии у вас приблизительно 7–8 месяцев, — уверенно ответил доктор Смаерз.

— Это точно? — паника нарастала. Я еще почти полгода могла быть вместе с любимым!!! Но уже поздно!

Я ничего и никого вокруг не видела. Как я дошла до дома я не помню. Все было как во сне. Я все выполняла на автопилоте.

В положенное время я отправилась в университет. По каким–то странным причинам мне не хватило места в общежитии с сокурсниками. Меня поселили в одну комнату Джудит, девушкой с третьего курса. Она почти не обращала на меня внимания и меня это абсолютно устраивало. Я совершенно не хотела ни с кем разговаривать. Делала все автоматически, включая посещение занятий. Хорошо хоть информацию не перестала нормально усваивать.

Время шло. Долго, медленно и мучительно, но шло. Внутренняя пустота только никуда не девалась. Я перестала смотреть за тем, что ношу, что и сколько ем. Я потеряла всякий вкус к жизни. Больше не было ничего. Все что у меня было осталось с ним. Земля вокруг опустела. Ничего не радовало, даже так долгожданное солнце. Все краски мира потускнели. Так прошли два месяца учебы.

— Может быть, ты пойдешь с нами? — вдруг обратилась ко мне одна из подруг Джудит.

— Ммм… А куда вы идете? — поинтересовалась я. По иронии судьбы сегодня был мой день рожденья. И впервые за все время мне почему–то захотелось куда–нибудь выйти.

— Мы идем в торговый центр. Там открыли новый развлекательный комплекс.

— Да! Я хочу сходить с вами! — твердо сказала я.

— Так чего ты сидишь? Одевайся! Там будет половина всех наших. И конечно куча парней! Уверенна, если тебя приодеть, ты будешь просто красавица! — восклицала девушка, осматривая меня с ног до головы.

Я быстренько стала переодеваться, сама себе удивляясь. И зачем это мне надо в этот торговый центр?

— Случилось чудо! Наша затворница решила выйти в свет! С чего это? — ерничала Джудит.

— У меня сегодня день рожденья! — спокойно ответила я. Девушки, все без исключения, рты по открывали.

— Круто! Так чего же мы стоим? Бегом праздновать! — скомандовала девушка, пригласившая меня.

Мы собрались и двинулись в выбранном направлении. В торговом центре и правда собралась куча народу. Парней тоже было вдоволь. Некоторые из них подходили со мной знакомиться, но я вежливо всем отказывала.

— Эй, подруга! Ты чего это парнями разбрасываешься? — спросила Мередит. Оказывается, так зовут девушку, пригласившую меня.

— У меня уже был парень! — грустно созналась я.

— О–о–о! Разбитое сердце? Бывает, но нельзя же так долго киснуть? — потрепала она меня за плечо. Я вымученно улыбнулась.

— Пойдемте, девчонки носик попудрим! — предложила только что подошедшая Джудит.

Мы втроем направились в дамскую комнату. Я просто стояла у зеркала, слегка ополоснув лицо, а девочки удалились в кабинки.

— Вот, засада! — вдруг раздалось из–за одной из кабинок. По голосу я узнала Джудит.

— Что–то случилось? — спросила я.

— У тебя случайно тампона нет? У меня тут сюрприз! Должны же были прийти только через три дня! — возмущалась девушка.

— Есть! — спокойно ответила я. Но доставая тампон из сумочки, стала вспоминать, когда мне их ждать. И к собственному удивлению не смогла вспомнить. Я стала искать свой календарик, где по–привычке отмечаю дни месячных.

— Ты чего там копаешься? Нет что ли? — вернула меня из собственных раздумий Джудит. Я быстро передала ей тампон, а сама продолжила копаться в сумочке.

— Ты чего–то потеряла? — раздался голос Мередит за моей спиной. Я аж подпрыгнула от неожиданности. В этот момент из сумочки и выпал мой календарик.

— Вот! — сказала я, поднимая его с пола. Я взглянула на него и пришла сначала в ужас, потому как последнее отмеченное число было 2 июля. Это же три месяца задержки!!!

Я стояла, в шоке таращась на календарь. Девушки у меня что–то спрашивали, а я не слышала их. До меня доходил смысл. Постепенно ужас и шок сменились восторгом, счастьем. Я даже не предполагала, что одного раза хватит, чтоб зачать ребенка! Но это так! От счастья у меня вновь появились слезы. Я уже не плакала три месяца.

— Что с тобой? — спрашивала обеспокоенная Мередит, тряся меня. А я не реагировала. Я стала смеяться.

— Она ненормальная! Точно! Зря мы ее взяли, теперь еще в общагу надо будет отводить! — возмущалась Джудит.

— Дура, ты! У нее точно что–то случилось! — говорила Мередит, — Давай, я отведу тебя обратно!

Она повела меня домой, несмотря на мое не вполне адекватное поведение. Как я могла не заметить беременность? Отто говорил, что беременность протекает тяжело, а я ее даже не заметила! Может быть, это моя способность к заживлению так подействовала?

Я была счастлива! Моя жизнь снова приобрела смысл — наш с Габриелем ребеночек.

Когда мы пришли в мою комнату, я поделилась своим счастьем с Мередит. Сначала она стала меня жалеть, но когда поняла, что я счастлива, пожелала мне удачи.

— А как же учеба? — спросила Мередит.

— Учеба это ерунда! Тут такое чудо! Ты понимаешь, Габриель был моим единственным мужчиной. И было то у нас всего один раз, перед моим отъездом. Разве это не чудо?

— Да! Чего хочется нашей будущей мамочке? — посмеялась девушка.

— В каком смысле?

— Вкусненького! Придется тебя взять на поруки!

— Точно! Пойдем в столовую! Хочу торт со взбитыми сливками! Теперь мне надо много есть!

Мы с Мередит очень сдружились и везде ходили вместе, хотя и учимся на разных курсах и специальностях. Она меня подкармливала, гуляла со мной в парке. Нам было хорошо вместе. Через какое–то время у меня начал расти животик. Я обожала своего еще не рожденного малыша. Он наполнил мой выцветший мир светом и красками, придал вкус жизни. Но маме о нем я сказать не решилась, а надо было.

Были, правда и негативные стороны такого положения, но я на них не заостряла внимание. Теперь я больше гуляла. Частенько оставалась голодной, потому как тошнило. Приступы участились, зато были короче по времени, но болезненнее.

В одно из воскресений, когда мы с Мередит гуляли по заснеженному парку, меня окликнули.

— Виргиния! — окликнул меня знакомый мамин голос. Я испугалась, но повернуться пришлось.

— Ой! — воскликнула мама, схватившись за грудь. Мамины округленные глаза смотрели на мой небольшой животик. Отто смотрел туда же, но с более ожесточенным взглядом. Он сразу понял, чей это малыш и кем он будет.

— Вира, что же это? — воскликнула мама, протягивая руки к животу.

— Мам, ты прости меня, что не сказала сразу! Но я сама узнала об этом только месяц назад, и все не знала, как тебе сообщить. Отто вон не нравиться мое положение! — я указала головой на ее мужа, у которого аж костяшки побелели, так сильно он сжал кулаки. Мама мельком на него посмотрела, но ни чего не сказала. Мама была готова упасть в обморок, она совсем плохо выглядела, но Отто ее придерживал. Я тоже осторожно подошла к ней и, поддерживая с другой стороны, повела в сторону общежития.

— Давайте, пройдем в мою комнату и уж там спокойно поговорим! — предложила я. Ответом мне было молчание. Так в напрягающей тишине мы дошли до комнаты. Мы вошли и постарались положить маму на мою кровать, но она упиралась.

— Мама, тебе надо прилечь. Ты плохо выглядишь, — убеждала я ее, коря себя за такую безответственность. Ведь именно из–за меня маме стало плохо! За моей спиной кашлянули, и я обернулась. На соседней кровати сидела Джудит.

— Не могла бы, ты нас оставить ненадолго? У нас тут серьезный разговор! — потребовала я. В моем тоне не было даже намека на вопрос или просьбу. Может быть, именно поэтому девушка, молча, встала и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

— Мама, ты больна?

— Нет–нет! Все хорошо. Мы ненадолго, так что давай рассказывай. Что собираешься делать? Что с учебой? — храбрилась мама. По ней было видно, что она ели держалась, но причины такому состоянию я не могла найти. Мама всегда блистала здоровьем, а тут такое. Я ничего не успела ответить.

— Что делать? Да у нее теперь только один путь — в могилу! — кричал Отто, — Я же говорил, что так оно и будет! Ему только этого и надо было. Ты просто наивная девочка!

— Не правда! Он меня очень любит, поэтому и отпустил! Он хотел, чтоб я зажила своей нормальной жизнью! Габриель ничего не знает о ребенке! — моему возмущению не было предела. А сердце стало весить наверное тонну, после того как я произнесла его имя.

— Ну, да! О чем ты только думала, когда…

— Я люблю его, а остальное не важно! Почему я не могу родить ребенка от своего любимого? Ты же нормально живешь! — я перешла уже на крик.

— Хватит! Что случилось, то случилось! Надо решать, что будем делать дальше! — перекричала нас мама. И как только у нее сил хватило? Нас, наверное, все общежитие слышало. Мама встала с кровати и пошатнулась. Отто моментально оказался рядом. Вид у него был испуганный.

— Дорогая, тебе плохо? Приляг! Опять голова кружиться? Не тошнит? — в этот момент он выглядел крайне необычно. Будто мама над ребенком.

— Так! Вы не хотите мне ничего сказать? — удивилась я. У меня появилось странное предчувствие, что не одна я в положении, — какой срок мам? — посмеялась я.

— Не большой, но беременность уже тяжелая, — грустно признался Отто.

— И ты мне еще будешь что–то говорить? — возмутилась я. Такого я точно не ожидала от них. У меня, конечно, мама еще молодая, но вновь становиться мамой!!!

— У меня всего 10 недель, а у тебя дочка сколько? — прошептала мама.

— У меня 22. Мамуля, зачем ты в таком состоянии поехала? Неужели, нельзя было дома остаться?

— И не узнать, что бабушкой стану раньше? — у нее еще на юмор хватало сил.

— Тебе срочно надо обратиться к врачу. Сейчас есть прекрасные клиники. Там тебя полностью обследуют и помогут. Я понимаю, что тебе не хочется, но если вы хотите сохранить малыша, это необходимо. Да и о твоем здоровье надо позаботиться, — убеждала я маму, мельком наблюдая за реакцией Отто. У него отвисла челюсть.

— Ты не против? — искренне удивился он.

— А с чего я должна быть против? Главное чтоб вы были счастливы и здоровы! — я погладила маму по лицу. Она была ледяная.

— Ее срочно надо отвезти в больницу! — скомандовала я. Мама уже позеленела. Я очень испугалась за нее. Мы взяли ее под руки, и повели к выходу.

Через 7 минут мы уже были в приемном покое больницы. Нас выставили за дверь, подозрительно посмотрев на меня.

— Я с тебя шкуру спущу, если с ней что–то случиться! — процедила сквозь зубы, — я все понимаю, но в таком возрасте это не безопасно. Ты вообще уверен, что для нее эта беременность пройдет без последствий?

— Не уверен. Я и не думал, что такое может случиться, — поник он. Мне даже стало его жалко.

В этот момент у меня резко заболела голова, ноги подкосились, дыхание затруднилось, а сердцебиение сбилось. Я сползла по стене на пол. Отто в панике звал врачей. Голову будто проткнули тупым кинжалом. Боль была и резкой и тянущей одновременно. Я стала задыхаться. Изо рта пошла странная смесь слюны и крови. Вокруг все закрутилось и смазалось. Я схватилась за голову. Я кричала от боли, захлебываясь кровью. Но кровь шла всего минуту, в этом мне повезло.

— Ужас! Помогите же ей! — кричал Отто. Его голос дрожал.

Ко мне кто–то подбежал и стал ощупывать. Я стала банально отбиваться. Никто мне не мог помочь. От меня не отставали. Даже приподняли и куда–то потащили. В этот момент боль стала утихать. Голова стала проясняться.

— Не надо меня никуда тащить! Все нормально! — твердо заявила я. Я уверенно стряхнула руки медбратьев. Отто ошарашено на меня смотрел, явно ничего не понимая.

— Девушка вам точно не нужна наша помощь? У вас только что был припадок, — допытывался врач.

— Точно! Уже все прошло. Со мной все в порядке! — повысила я голос. Моей главной задачей было, чтоб мама меня не увидела в таком состоянии. Врачи быстренько удалились, тихо возмущаясь.

— Что это было? Часто у тебя такое? Это из–за беременности! — голосом полным отчаяния проговорил Отто.

— Бывает, но это не из–за ребенка! — успокаивала я. Мне почему–то стало его так жалко. Он постарел прямо на моих глазах. Столько боли и грусти было в его глазах.

— Как это? Что ты имеешь в виду? — удивился он.

— Это моя тайна. Как там мама? Ты даже предположить не можешь, как дальше будет протекать ее беременность?

— Могу. Но все известные случаи сильно отличаются друг от друга. Все это происходило в разные времена. Современные случаи проходили как обычные человеческие. Почему у нее так, даже не знаю.

— Я знаю! Это возраст, и еще может быть, мама чем–нибудь заболела? Она не проверялась? Ты должен положить ее в клинику сразу, как только вернешься домой!

— Проверялась, но пока не все результаты готовы. У нее сильно пониженный гемоглобин. Для такого ребенка это нормально. А что с тобой? У тебя все должно быть намного хуже!

— Я молода и не совсем обычная девушка! — усмехнулась я, — ты лучше пойди узнай, как она там. Можно ли к ней.

Он спокойно поплелся в процедурный. Я же побежала в туалет замывать кровь. В таком виде я не смогу появиться на глаза маме. Ничего не удалось. Пятна стали намного бледнее, но видны сильно. Поэтому я вновь вышла в коридор, но в приемный покой не пошла. Надеюсь, ему хватит ума не рассказывать ей сейчас о произошедшем. Через пару минут подошел Отто.

— Ее оставят до утра под наблюдением. Нам велено идти по домам, — сказал он.

Мы двинулись к машине.

— Расскажи мне все! — потребовал Отто, как только я закрыла за собой дверь.

— Что ты хочешь узнать?

— Я ничего не понимаю в твоих взаимоотношениях с этим вампиром. Припадки. Беременность.

— Я расскажу тебе, только если ты пообещаешь, ничего не рассказывать маме! Даже под страхом смерти! Кстати, почему ты за меня так испугался? — поинтересовалась я.

— Потому что не смог тебя уберечь, хотя и предупреждал! Я не хотел, чтоб тебя постигла участь моей матери. Я всю жизнь ношу эту вину. Мое появление на свет забрало у нее жизнь. Это ужасно. Так не должно было случиться и с тобой, — по его грубым мужским щекам текла маленькая скупая слеза. Я видела это впервые. Видимо он действительно очень за меня переживал.

— Успокойся! Ты не можешь уберечь меня от смерти. А когда я узнала о беременности, я была счастлива! Это мой шанс!

— Шанс на что? Почему ты так хочешь родить его и умереть? Ты хоть понимаешь, что не увидишь своего ребенка?

— Возможно! Но так будет лучше!

— Не понимаю! Кому лучше? — мотал головой Отто.

Я рассказала ему о своем заболевании, причине нашего с Габриелем расставания; о моей просьбе, результатом которой наслаждаюсь. Объяснила, почему так рада этому малышу. И конечно, взяла обещание о не разглашении.

— Только вот я не знаю, как поступить дальше! Мне очень хотелось отдать малыша Габриелю, но как это сделать? Да и рожать в обычной клинике мне не суждено. Я, скорее всего, поеду обратно, в Сомт к отцу. Университет придется бросить. Маме только не говори. Ее сейчас нельзя волновать.

— Не скажу. Но в этом нет нужды. Она и так уже знает, что тебя ждет. Просто она еще это не осознала. Я не представляю, что с ней будет, когда вместо тебя останется этот…ребенок! — он даже назвать его просто ребенком не может. Насколько же он себя корит. Неужели моего малыша будут терзать те же угрызения совести? Но я могу этого избежать, если придумаю, как сделать так, чтоб он узнал правду.

— Ей все равно пришлось бы это пережить! Все равно не говори ей ничего. Догадается, значит тому так и быть. Нет, значит пусть будет в блаженном неведении. Ты же не думаешь, что ей будет легче, если она поймет, что ее дочь обречена на смерть? — это был риторический вопрос. И Отто просто вздохнул, слегка кивая.

Но почему к отцу, а не к нему? — удивился Отто.

— Из–за приступов. В такие моменты у меня идет кровь, ты это видел. И я не знаю, что произойдет, если они почуют открытую кровь. Хотя Питер практикующий хирург. Но полной уверенности нет. Понимаешь они, конечно, не такие как остальные, но всему есть пределы. Это их моральный выбор, но их природу это нисколько не меняет. Они научились спокойно находиться рядом с людьми, но устоят ли они, когда кровь будет открыто литься в их доме???

— Логично! Но что ты скажешь отцу? Он точно будет не готов не к приступам, ни к ребенку, прогрызающему себе путь на волю.

— Прогрызающему??? — воскликнула я. Я, конечно, не знала, как появляются такие дети, но…

— Да. Дампиры прогрызают твердую плаценту и плоть матери. Ты еще не пыталась делать УЗИ?

— Нет. Но сердцебиение не прослушивается, хотя результат шевелений, виден не вооруженным глазом, — я приподняла футболку, показывая желтые пятна, — И это учитывая мою способность!

— Дальше будет только хуже! Советую все–таки пойти к нему. Может быть, они что–то знают.

— А ты ничего не знаешь? — удивилась я.

— Нет. Таких как я, обнаруживают в лучшем случае уже рожденных, а иногда и уже подросших. Поэтому никто не знает, что происходит с матерью во время беременности. Точно известно лишь то, что ни одна не выжила. Я искренне соболезную тебе!

Больше мы не разговаривали. Отто довез меня до общежития, а сам вернулся в больницу. Утром он позвонил, и сообщил, что с мамой все в норме. А вечером я их проводила в аэропорту.

Я еще долго раздумывала над словами Отто. Со временем моя тошнота сильно усугубилась. Все, что я съедала, выходило обратно. Только очень небольшое количество воды могло усваиваться. Я знала, что у беременных бывает токсикоз, но чтоб настолько? Наверное, все дело в том, кого вынашиваешь! Я звонила Отто. Но и он ничего не смог предположить, только соболезновал и опять порекомендовал обратиться к Турненам. А меня почему–то охватывал страх, при мысли о том, как может отреагировать на такую новость Габриель.

Так прошла еще неделя. Мередит мне помогала, чем могла. Но вдруг раздался звонок.

— Что–то случилось? Что что–то случилось с мамой? — сразу спросила я, потому как на дисплее высветился номер Отто.

— Нет–нет! С Марией все хорошо! Я тут подумал, что, скорее всего, твоему ребенку нужна еда, но немного другая, чем тебе, — неуверенно проговорил Отто.

— В каком смысле? Думаешь, ему нужна кровь? — такого я не учла.

— Да. Думаю да! Ты подумай: организм матери нуждается в том, что нужно ребенку. А если твой организм не воспринимает человеческую пищу, чем еще может питаться… ребенок?

— Логично! Я попробую… — а что я могла собственно попробовать? Где я должна была достать кровь? И как ее пить?

— Попробуй съесть сырое мясо или мясо с кровью! Если номер пройдет, значит ему именно это и нужно, — воодушевился Отто. Я не поняла такого рвения.

— А почему ты хочешь напоить меня кровью? Тебе самому не противно?

— Чем будет лучше ребенку, тем легче будет тебе. Я надеюсь, что все может обойтись.

После этого разговора я спустилась в столовую и попросила мясо с кровью, но мне ответили, что такое не готовят. Тогда я попросила дать мне сырого мяса, сказав, что собираюсь приготовить его сама. Продавец немного помялась, но продала. Я быстро, пока в комнате не было Джудит, поднялась и сразу стала есть. Самое интересное, что пахло вкусно! Хотя я раньше никогда бы не попробовала мясо сырым, сейчас просто закрыла глаза и стала кусать. Мне понравился вкус и меня не тошнило. Значит, Отто был прав. Ребенку нужна еда обоих родителей.

Еще две недели пролетели незаметно. Я постоянно пыталась найти время и место, чтоб съесть новую порцию сырого мяса. Но и этого мне казалось мало. Аппетиты ребенка росли очень быстро, как и он сам. У меня впереди уже был среднего размера арбуз. Если дальше так дело пойдет, то к концу я даже вставать не смогу под тяжестью собственного веса.

Ко всему прочему приступы участились. Теперь они происходили каждые две недели. Это не облегчало моего положения и настроения тоже.

Глава 18 Выбор

Прошла еще неделя. Я снова начала чувствовать постоянный голод, который уже не могла утолить просто сырым мясом. А других источников крови у меня не было. Надо было решаться. В пятницу я все–таки решилась и позвонила в дом Турненов. Не прошло и одного гудка как трубку взяли.

— Алло? — проговорил мягкий мужской голос.

— Привет! Это Виргиния. Мне…

— Привет! Как твои дела? Что–то случилось? — спрашивал Питер.

— Мне надо с тобой поговорить. А где Габриель?

— Он… ненадолго уехал, — неуверенно ответил он. Питер явно что–то скрывает.

— Куда он уехал? Надолго? — забеспокоилась я.

— Нет. Скоро вернется. Я могу ему позвонить в любой момент. О чем ты хотела поговорить? Почему со мной?

— Лично поговорить. Вы сами все поймете, когда мы встретимся.

— Когда, где? — деловым тоном спросил Турнен старший.

— Я возвращаюсь в Сомт, — параллельно разговору я заказывала билеты на самолеты, — Мне надо несколько дней, чтоб уладить дела в университете. Так что я прилечу… 21 декабря в семь вечера. Не могли бы вы меня встретить? Там бы и поговорили?

Я подсчитала день так, чтоб не попало на приступ. Сначала мне надо договориться, а уже потом осторожно и подготовлено ставить эксперементы.

— Может лучше Габриель? Ты собираешься к нему вернуться? — воодушевился Питер.

— Собираюсь! Я очень хочу его увидеть! — я всхлипнула, представив его рядом, — Но сейчас мне нужны только вы! Ему о моем приезде пока не говорите.

— Хорошо! У тебя какие–то проблемы? — насторожился Питер.

— Все позже! Надеюсь на скорую встречу, — сказала я и повесила трубку.

Разговор вышел слишком коротким и таинственным, но будем надеяться, что он сможет уберечь нашу встречу в секрете от Габриеля.

На следующий день я написала заявление в университете и уже на утро мне вернули документы, презрительно глядя на мой животик. Кстати, животик был далеко не маленький. Малыш очень часто шевелился и дрался, оставляя на животе множество синяков. Здесь мне очень помогала моя способность. Все синяки быстро становились желтыми, но вскоре появлялись новые.

Проблема на данный момент заключалась в том, что в аэропорту была нужна справка от врача, а я на учет не становилась. Пришлось пойти на преступление. Мередит нашла врача, который за определенную сумму может выписать любую справку. Так мы и поступили. Звонила мама, сказала, что ее положили в лучшую клинику Берлина.

Уже днем следующего дня я спокойно села на самолет. Полет прошел у меня нормально, не считая тошноты. Но для беременных это нормально, особенно в полете.

В аэропорту меня встречал шокированный Питер Турнен. Я предложила пройти в какое–нибудь кафе, где можно было бы поговорить, но он отказался, сказав, что его автомобиль подойдет намного лучше для такого разговора.

— Даже не знаю, что сказать! — проговорил Питер, как только мы уселись, — тебе удобно?

— Да, все нормально! Теперь вы понимаете, о чем наш разговор? — начала я.

— Теперь да! Но почему ты раньше молчала? Мы могли бы вовремя вытащить его, а теперь что? — с жалостью в голосе говорил он, заводя машину. Мы понеслись с огромной скоростью, но сейчас это меня мало волновало. Ни один вампир не попадет в аварию.

— Об этом и разговор! Избавляться от ребенка я не собиралась и не буду. Так что можете больше даже упоминать! А вот о дальнейшем протекании беременности… вы знаете, что будет дальше?

— Нет! Я и не предполагал о существовании дампиров, пока Габриель не познакомился с твоим отчимом. Кстати, может быть, он знает? Ты у него не спрашивала?

— Спрашивала. Ничего хорошего, но речь сейчас не об этом. Дело в том, что я не сообщала отцу о своем возвращении, надеясь, что смогу пожить у вас. Он просто не готов к такой беременности. Вы все–таки врач. Может быть, что–то придумаете.

— Что мы можем, если ты решила родить? — удивился Питер.

— Отто сказал, что это будет протекать легче, если употреблять в пищу кровь. Ребенку необходима пища обоих родителей. С вами это реальнее, чем с отцом. Тем более он захочет положить меня в клинику, а это бесполезно.

— Понятно. Почему бесполезно?

— Потому что вокруг плода очень твердая непроницаемая оболочка. Пробить или прогрызть ее могут только зубы вампира или самого маленького дампира. Думаю, отец не готов к таким родам.

— Не готов, это еще мягко сказано! Хорошо. Я не против, чтоб ты жила у нас, — решил подвести итог Питер.

— Есть еще кое–что, — я не знала как сказать. Открыть правду или продолжать скрывать? Все равно ничего не изменить. Но рассказать о своей болезни я не решилась, — У меня случаются приступы головной боли и кровь идет. Вы сможете вытерпеть открытую кровь? — осторожно спросила я.

— Да это будет тяжелее! Я‑то давно научился переносить вид и запах открытой крови, а вот остальные… неизвестно, — призадумался он.

— Тогда лучше к отцу! — вздохнула я. Мне так хотелось, чтоб Габриель мог быть со мной рядом всегда.

— Не огорчайся! Джанет, может пожить в своей избушке в лесу, а Роберта и Эшли можно отправить в Швецию. Там у нас тоже есть дом, — обнадеживал он меня.

— Может быть лучше я в избушку в лесу? А вы будите приходить ко мне.

— Возможно, так будет даже лучше! — согласился он. Мы немного помолчали, и я вспомнила, что он вовсе не упомянул о Габриеле и его реакции на кровь.

— А где Габриель? Он тоже не сможет терпеть?

— Габриель дома. Понимаешь, после твоего отъезда он почти ничего не ел, заперся в своей комнате и не выходит оттуда. Я даже не знаю, способен ли он просто постоять с тобой рядом.

Питер очень волновался. Ему было тяжело знать, что с собой делает Габриель. Мне тоже от его слов стало плохо. Я причинила ему такую боль, что не может найти в себе силы жить дальше! Я чудовище!!! Я расплакалась, закрыв руками лицо. Питер ничего не сказал. Так мы приехали к ним домой.

Я вышла из машины очень осторожно. А на душе было так плохо, так тяжело, что ноги подкашивались. Я взглянула на дом, большой величественный. Где–то там сидит, забившись в угол, мой любимый. И самое страшное, что я не знаю, как он воспримет мой приезд.

Мы зашли в дом, и Питер очень громко позвал Габриеля. В это время в гостиной была вся семья: испуганная Джанет, удивленный Роберт и, конечно же, злая Эшли.

— Ты! — прорычала она, — Как ты посмела явиться сюда?

Я не успела ей ничего ответить. На ступеньках появился Габриель. Он изумленно уставился на меня, не веря собственным глазам. Лицо осунулось, под глазами пролегли огромные темные круги, глаза были черны как ночь. Он очень медленно, даже для человека, подошел и трясущимися руками потянулся ко мне. Одну руку он положил мне на плечо, а другой провел по волосам, плечу. В глазах было столько боли, грусти и радости, нежности, любви в тоже время. Мое сердце замерло, оно торжествовало. На пару секунд я забыла, что мы не одни. Мы не сказали друг другу ни слова, но они нам и не были нужны.

За нами очень внимательно и осторожно следил Питер.

— Сынок, тебе срочно надо на охоту! Для безопасности Виры! — твердо сказал Питер, вставая между нами. В глазах Габриеля появилось еще больше боли и паника, — Она будет здесь! Обещаю!

Габриель поднял голову кверху и простонал, а уже через мгновенье его не было. Я так и не успела к нему прикоснуться. Я интуитивно подалась к двери, но меня остановили.

— Он поохотиться, и придет! Ты же должна понимать! — проговорил Питер, указывая на диван. Я спокойно села. Я так устала с дороги, что уже не было никаких сил на споры и препирательства.

— Зачем ты вернулась? — ты и так уже разрушила нашу сложившуюся семью! Нагуляла где–то, а теперь пришла к Габриелю! Что, деньги понадобились? — если б Эшли физически могла покраснеть, уже была бы бардовой от злости. Зависть ужасное чувство! Я ничего не успела ей ответить, да и не собиралась. Я уже поняла, что объяснять ей что–то бесполезно.

— Прекрати! — всегда уравновешенный и спокойный Питер кричал. У меня аж челюсть отвисла.

— Ты ее покрываешь? — негодовала Эшли. Они начала разговаривать слишком быстро, но явно на повышенных тонах. До меня не доходил смысл этого разговора. Я будто бы смотрела фильм. Я была как сторонний зритель, хотя вся эта ссора именно из–за меня. Было ощущение приговоренного, которому уже все равно, что с ним будет дальше.

Мне действительно уже не чего терять в этой жизни. Лучшее, что останется после меня — это мой малыш. Он будет живым символом нашей любви, нашим продолжением. Я безумно любила своего малыша, которого еще не родила и никогда не увижу. Но уже сам факт его появления на свет, грел мне душу. Я чувствовала, что не зря прожила хоть и короткую, но не всегда легкую жизнь. Судьба подарила мне Габриеля и нашего малыша. За это я ей немыслимо благодарна.

Габриель, как глоток свежего воздуха влетел в комнату, и замер в дверях. Я зачарованно смотрела на него. Синяки под глазами стали намного меньше, а глаза цвета кофе с молоком. Я не могла оторвать от него глаз, настолько он был прекрасен. Я встала с дивана, а он молниеносно оказался рядом. За эти несколько месяцев я совсем отвыкла от такого передвижения. Мы смотрели друг другу в глаза. Я открыла рот, чтоб что–нибудь сказать, но слов не хватило. Он сделал один только шаг ко мне, немного наклонился, и уже было хотел поцеловать, как вдруг наткнулся на мой животик. Габриель опустил на него глаза, в них читалась паника, неприязнь и отчаяние. Он отлетел к другой стене, схватившись за голову. Я никак не могла понять, что его так расстроило. Его реакция мне казалась очень странной.

— Ужас! — только и смог выдавить он. Уж не знаю, о чем он подумал в тот момент, но у меня все оборвалось. Он не принял нашего малыша. Габриелю он противен. Он не разделил моего счастья. Габриель назвал нашего малыша «ужас». У меня закружилась голова. Мне было все равно, что скажет любой из Турненов, но не Габриель. Боль пронзила меня в самое сердце. Зря я приехала сюда и рассчитывала на какую–то помощь. Я, молча, поплелась к выходу.

— Ты куда собралась? — возник передо мной Питер, перегораживая дверь. Я сглотнула ком, застрявший в горле.

— Ухожу! Простите, что побеспокоила! Мне здесь никто не рад. Зря я пришла, — я опустила голову и смотрела на пол. Я ценой нечеловеческих усилий не разрыдалась прямо там.

— Что ты такое говоришь? Ты никуда не пойдешь! Мы обязательно что–нибудь придумаем. А Эшли перебеситься! — снисходительным тоном говорил Питер.

— Мое положение никому из присутствующих не принесло радости, даже Габриелю, — я всхлипнула и снова сглотнула подступающий ком.

— Вира, ты все не правильно поняла! Габриель был так рад тебя видеть. Что даже не заметил твоего положения.

— И что же такого ужасного в моем положении? — удивилась я.

— Я обрек тебя! Из–за моего поступка ты страдаешь! — проговорил нежный голос Габриеля за моей спиной. Я обернулась. Его глаза были полны боли.

— Страдаю? Когда я узнала, я была на седьмом небе от счастья! А Ты говоришь, страдаешь.

— Разве ты не понимаешь? Женщина умирает при рождении такого ребенка, а может и вовсе не выдержать беременности! Я приговорил тебя! — он закрыл лицо руками. Я прикоснулась к его рукам, пытаясь оторвать от лица, но тщетно. Мне оставалось только гладить его волосы, руки, плечи. Я очень хотела его успокоить, но не знала как.

— Это уже не важно! — мягко сказала я. Он опустил руки. Выражение лица было странным: испуганным и рассерженным одновременно.

— Не важно! Для меня нет ничего важнее твоей жизни! А ты говоришь не важно? — почти кричал он.

Я не успела ничего ответить. Питер сообщил, что у нас гости.

— Это твой отец. Он зол! Ты ему не сказала, что приезжаешь? — удивился Габриель.

— Нет. Я хотела поговорить с вами. Он даже не знает о моем положении.

— Знает. Ему 15 минут назад звонила твоя мама и сказала. Она хотела поговорить с тобой. Он идет со мной ругаться!

— Ругаться?

Отцовская забота не знает границ. Он подумал, что Габриель бросил меня, когда узнал о беременности. Поэтому за неделю до отъезда он не появлялся, а я так сильно переживала. Он еще тогда допытывался, что у нас случилось, но мне не чего было ему ответить.

— Ну, здравствуйте! — прорычал отец, — Спасибо дочка, что предупредила отца о приезде! Сразу побежала к нему.

— Папа, убавь пыл! Он ничего не знал!

— Ну, да конечно! Он сама невинность! — рвал и метал папа.

— Нет. Я не невинность! Но уверяю вас я… — начал было Габриель.

— А кто бросил мою дочь в таком положении? Папа римский? — возмущался отец. Я его никогда не видела таким злым.

— Папа, говорю же, он ничего не знал! Я сама узнала об этом только месяц назад! — пыталась я достучаться до отца!

— Да у тебя уже месяцев семь–восемь! Как можно такое не заметить? А не сообщить родителям?

— Вообще–то только шесть. Боялась вот такой реакции! Упокойся, пожалуйста!

Тут у меня заурчало в животе. Желудок пронзила боль. Ко всему прочему я получила пару ударов в пупок. Я инстинктивно сжалась и стала присаживаться. Меня подхватил Габриель. Он положил меня на диван.

— Что это? Тебе больно? Плохо? — испуганно спрашивал он.

— Все нормально. Просто он хочет есть и дерется. Малыш очень сильный! — простонала я. Я по привычке подняла кофту и стала заживлять новые синяки, не подумав, что окружающие не готовы к этому зрелищу. Я услышала несколько испуганно–взволнованных охов. Я смотрела на Габриеля, а он на мой животик. Его глаза округлились, наполнились ужасом.

— Что это? — одновременно спросили папа и Габриель. У обоих отвисли челюсти. Я быстренько закрыла живот.

— Я же сказала, он очень сильный! Папа, я приеду к тебе попозже! Мне надо поговорить с доктором Турненом. Он все–таки врач. А потом сразу к тебе, — постаралась я выпроводить отца.

— Выгоняешь! Ну–ну! Защищаешь своего Габриеля, а он на тебе даже не женился!

— Папа! Прекрати! О чем ты только говоришь! — возмутилась я.

— Ладно–ладно, ухожу уже! — проворчал отец, но вышел из дома.

— У вас чисто случайно нет крови? — обратилась я к Питеру.

— В каком смысле? У вампиров нет крови!

— Вы меня не поняли. Ребенку нужна пища обоих родителей. Первые месяцы он обходился моей едой, а теперь ему нужна ваша! Он есть хочет! — я осторожно гладила живот. Турнены все без исключения онемели от изумления.

— Ты будешь пить кровь? — удивился Габриель.

— Я уже целый месяц только и делаю, что ем сырое мясо, но ему мало!

Правильно говорят, что беда не приходит одна. Отец вернулся, но я не слышала, что он сказал. У меня начинался очередной приступ. Прошло всего 10 дней, а я рассчитывала на две недели. Вот тебе и незапланированный эксперимент, да еще и на глазах у собственного отца.

Все происходило как всегда: помутнело в глазах, голову пронзила дикая боль, уши заложило, тело не слушалось. Я схватилась руками за голову и хотела выбежать, но тело мне не подчинялось. Я чувствовала как по скулам течет что–то влажное и теплое. Я ничего не могла поделать в этот момент. В любой миг кто–то из Турненов мог не выдержать, а даже сопротивляться не смогу. А боль только усиливалась. Я сжала голову еще сильнее и закричала. Меня держали очень сильные руки, они просто прижали меня к дивану, повернув на бок. В таком положении я пробыла еще какое–то время, пока боль не утихла, а голова не прояснилась.

— Она жива? — донесся голос отца.

— Да, — просто ответил Питер. Именно он сидел со мной рядом.

Я открыла глаза. В комнате были только отец и Питер. Значит, я была права, остальные не могут переносить открытую кровь. Но тут же, в комнате появился Габриель с мокрым полотенцем. Он подлетел ко мне и стал очень аккуратно вытирать кровь, которая в этот раз шла из ушей. В глазах было столько боли, что сердце разрывалось.

— Вира, любимая, давай вытащим это! Пожалуйста! Питер сможет. Это причиняет тебе столько боли. Я не могу видеть, как ты мучаешься из–за меня! Пожалуйста, позволь нам… — умолял Габриель.

Меня от этих слов будто окатило ледяной волной. Ему не нужен наш малыш! Он хочет «это» вытащить. Даже Отто смог назвать его ребенком, а его собственный отец… У меня был шок! Мое уже материнское сердце кричало от боли. Как он вообще может такое мне предлагать? Я не позволю причинить моему ребенку боль.

Я выхватила у него полотенце и твердо села. Оба Турнена удивленно на меня уставились.

— Никогда! — произнесла я по слогам. Я очень осторожно встала и подошла к отцу. Раз они против моего малыша, я знаю пару людей, которые согласятся воспитать его.

— Папа, пошли домой! Мне здесь делать не чего! — уверенно сказала я и просто вышла из дома. К моему удивлению отец тихо пошел мне вслед, а никто из Турненов за нами не вышел. Мы спокойно и беспрепятственно сели в машину и тронулись с места.

Я сразу же написала смс Отто с просьбой забрать меня. Я не знала, на что пойдут Турнены, чтоб убить моего ребенка, но уходить надо быстро, неожиданно и с силой!

Глава 19 Конец

Мы ехали молча почти до самого дома. Видимо отец переваривал увиденное. На него свалилось слишком много информации в один день. Я ждала ответа, но Отто не отвечал.

— Дочка, я согласен с доктором Турненом. У тебя еще будут дети. Пойми каждая беременность проходит по–разному. Это не дело так рисковать своей жизнью ради еще не рожденного ребенка!

Такой речи от отца я не ожидала. Даже папа против меня. Это уже перебор.

— Папа, вы все не правильно поняли! Я не рискую своей жизнью ради ребенка. Он… — я погладила живот, — Он — это все, что у меня есть. Больше ничего не будет.

— У тебя вся жизнь впереди. Ты еще встретишь порядочного парня, выйдешь замуж, нарожаешь кучу детей, а этот тебе не нужен! — убеждал меня отец.

— Я хочу этого ребенка! И я сделаю все, чтоб он появился! — твердо заявила я, но чуть мягче добавила, — Папа, этот приступ не из–за ребенка. Это моя собственная болезнь, просто она усилилась в моем положении, — постаралась я объяснить.

— Твоя болезнь? Ты абсолютно здорова! Это все беременность! — настаивал отец.

— Нет, папа! У меня опухоль головного мозга. Я все равно бы скоро умерла! — решила я раскрыть свою тайну. Какой смысл ее скрывать, если все и так уже поняли, что меня ждет?

— Ты это все придумала! Я не верю тебе! Ты всегда у меня была девочка с фантазией, вот и навыдумывала!

— Ты мне не веришь? — я получила удар ниже пояса. Отец всегда доверял и верил мне, даже когда я что–то скрывала. У нас у каждого была своя жизнь, но недоверие…

За это время мы уже приехали домой. Папа отчеканил по подъездной дорожке, и зашел в дом. Я еще какое–то время постояла у машины, а потом направилась за ним. Я хотела сразу подняться в свою комнату.

— Сегодня можешь подумать, а завтра я повезу тебя к доктору! Если будет надо даже силой! — произнес отец мне вслед тоном не терпящем пререканий. Да и не собиралась. Я уже все поняла. Времени у меня мало.

Закрыв за собой дверь, я стала набирать номер Отто. Никогда не думала именно он станет моей последней надеждой. За последнее время наши отношения сильно изменились.

— Отто! — обрадовалась я, — ты мне срочно нужен! Даже папа хочет избавиться от малыша. Мне даже пришлось ему рассказать о своей болезни, но он мне не поверил. Подумал, что я сочиняю. Помоги мне сбежать! — сразу все рассказала я.

— Я сейчас не могу! Прости! Марии стало плохо, и мы снова в больнице! Боюсь, тебе придется сбегать одной! Прости! — он искренне хотел помочь мне, я его понимала.

— Как она? Что случилось? — забеспокоилась я.

— Лечение, назначенное ей, не помогает. Лекарства совсем не усваиваются. Гемоглобин постоянно снижается. Она падает в обмороки. Я уже не знаю, что делать! — он был в отчаянии.

— Попробуй ее тоже накормить сырым мясом! В крови есть гемоглобин. Может быть, так ей будет легче! — предположила я.

— Как я могу заставить есть ее эту гадость? — сетовал он.

— Ничего! Если это именно то, что ей сейчас необходимо она съест. Даже вкусным покажется, я уж точно знаю!

— Хорошо! Попробую!

— Я позвоню, когда выберусь! — сказала я и положила трубку. Теперь моей задачей было выбраться и побыстрее! Я раздумывала, как выйти из дома незамеченной. Традиционным способом по скрипучим ступеням, мимо отцовской спальни, через дверь — много риска разбудить его. Через окно — рискованно, могу упасть. Да и вообще беременная девушка, спускающаяся со второго этажа по веревке — это нонсенс! Но в отчаянном положении надо принимать отчаянные решения.

В шкафу я нашла пару комплектов пастельного белья. Из них я соорудила веревку, и как в плохих фильмах перекинула через подоконник. Где лежали ключи от отцовской машины я знала поэтому, я немного напряглась, и они оказались у меня в руке. Я положила их в карман и начала спуск. Через минуту я уже бежала к машине. Хорошо, что отец рано ложиться спать и быстро засыпает.

Я быстро залезла в машину и осторожно отъехала. Проехав несколько метров тихо, чтоб не разбудить отца, я дала по газам. Конечно же, я сбегала только со своей дамской сумкой, в которой были только документы и деньги с карточкой. Этого мне было вполне достаточно.

Недолго думая, я достала телефон и связалась с кассой аэропорта. Я заказала билет на ближайший рейс до города, из которого позже можно вылететь в другую страну. Я даже названия не запомнила, зато точно знала, что рейс ровно через час. Я еще сильнее вдавила педаль газа. Я решала, куда мне уехать. Логично было бы полететь к маме, но она сама в положении, волноваться ей нельзя и где меня будут искать в первую очередь? Конечно там! Поэтому я позвонила Мередит и попросила о помощи. Она сразу согласилась мне помочь.

Все происходило настолько быстро, что подумать времени даже не было. У меня была единственная цель — унести ноги! Спасти своего малыша!

Я сама не заметила как уже была в самолете. Прямо в аэропорту я купила билет до Англии, а в свободное время вышла на улицу. Я достаточно быстро нашла магазин, где продавали мясо, и, укрывшись за тем же магазином, съела его.

В аэропорту Лондона меня встречала Мередит. У них оказалась дача ближе к лесу. Туда она меня и поселила. Мне пришлось ей все рассказать, кроме вампиров конечно. Девушка ужаснулась тому, что меня ждет, но согласилась помочь. Я взяла с нее обещание: кто бы меня ни искал и что бы ни говорил, она не должна выдать моего места положения. Так я скрылась от всех.

Мередит обналичила мою карточку далеко от дачи, а мне принесла только наличные. Оказалось, что здесь есть бойня. Туда–то я и стала наведываться регулярно. На меня сначала немного странно посмотрели, а потом махнули рукой.

— Каких только причуд не бывает у беременных. Главное, чтоб ребеночек был здоровенький! — сказал мне забойщик.

Так я прожила там еще несколько недель. Приступы усилились и участились. Последние дни стали каждый день. Я молилась лишь об одном: успеть родить, не умереть раньше времени от очередного приступа. Ко всему прочему, малыш сломал мне два нижних ребра. Боль была страшная, но я терпела. Когда знаешь ради чего, вытерпишь все на свете!

Где я нахожусь, знала только Мередит, даже Отто я ничего не сказала. И я была права. Габриель приезжал к нему, но ничего не смог узнать. Я иногда включала телефон и звонила маме. Ей сырое мясо тоже помогло. Ей стало намного легче, хотя самого Отто, чуть не выворачивало, но он держался. Теперь мама ходила намного лучше. Я была за них искренне рада!

Сама же я частенько плакала. Мне было так больно, что Габриель не принял нашего малыша. Но я изо всех сил пыталась не думать о нем. У всех бывают причины. Я всю свою оставшуюся жизнь посвятила малышу.

В середине февраля, когда стукнуло семь месяцев, я написала записку. Поскольку я четко понимала, что никогда не увижу своего малыша и не узнаю, кто у меня родился, я заранее выбрала имя. Хотя выбрала громко сказано, скорее придумала сама. Я сделала производные от слова любовь. Ведь по сути, именно из–за большой любви он появиться. Я сделала множество копий и рассовала их повсюду. Чтоб Мередит или любой другой человек, который обнаружит меня, знал, куда надо деть малыша.

Я взяла ее в руки и еще раз все проверила.

«Я точно знаю, что умру, рожая своего малыша, поэтому прошу нашедшего нас выполнить мою последнюю просьбу. Отдайте ребенка моей маме и отчиму: Гальзер Отто и Мария, проживающие по адресу: Германия город Берлин улица Бюрген штрассе 47 квартира 14. С ними можно связаться по телефону 7575851.

Маме: Мамочка, прости меня дорогая, что так поступила, но так было надо. Я давно уже знала, что смертельно больна и в общем то ни на что не надеялась. Мне сказали, что мне максимум жить до двадцати. Поэтому я была безумно рада этой беременности. В моем ребенке осталась часть меня, часть моей души, сердца. Прошу тебя любить его не меньше своего нового ребеночка. Жаль, что я никогда и не узнаю кто у меня появился. Прошу, если у меня будет мальчик, назовите его Ловер, а если родиться девочка — Ловена. Обязательно расскажите ему, что его мама умерла не из–за него. Объясните, что я жила последние месяцы только ради него! Я верю, что вы воспитаете его в любви! Люблю вас очень сильно!»

Утром 7 марта я проснулась от сильной боли в животе. Я еще не успела понять, что происходит, как услышала хруст. Я даже не поняла, что именно сломалось.

Тысячи острых ножей впились мне в живот и ребра. Все тело горело. Боль расходилась всюду. Я закричала так, как еще никогда не кричала. Это был не просто крик, а душераздирающий, кошмарный вопль. В горле заклокотало, я закатила глаза. Тело дернулось, изогнулось, а из горла хлынул фонтан крови.

Хорошо, что я лежала, но и от этого легче не стало. Мое тело пыталось отгородиться от боли, и меня снова и снова засасывало во тьму, которая на секунды или даже на целые минуты отрезала меня от страданий, зато не давала воспринимать реальность.

Разрывы. Переломы. Адская боль.

Накатила и отступила чернота, сменившись волной боли. Я не могла дышать, слишком горячо в горле.

Меня разрывало, ломало, кромсало изнутри…

Я уже ничего не видела и почти не слышала. У меня начался еще и приступ. Голова разрывалась. Но мозг пытался спастись.

Вновь чернота. И снова волна новой боли и возвращение к реальности.

Боль вновь начала утихать, хотя я и держалась за нее, как могла. Свет в комнате стал заплывать черными пятнами, когда холодное острие новой боли вонзилось мне в живот.

Перестала чувствовать себя. Меня охватил ужас: успел ли мой малыш выбраться?

Меня затопила тьма чернее прежней — будто на глаза быстро надели плотную повязку. Причем она закрыла не только глаза. Меня саму придавило тяжеленным грузом. Сопротивляться я не могла. Я позволила тьме забрать меня в новый мир. Мир, где нет боли, нет усталости и нет страха.

Впереди возник тусклый белоснежный свет. Я почувствовала необычайное спокойствие. Больше никаких чувств не было. Будто все остальное стерли. Я знала, что где–то там остался мой малыш, но волнения не было. Блаженство и легкость охватили меня. Я медленно летела на свет.

Прощай жизнь! Прощайте все, кого я любила: мама, папа, Габриель и малыш!

Эпилог (от Габриеля)

Я никак не мог понять причины ее бегства. Мы хотели ей помочь, спасти ее жизнь, а она сбежала. Она решила отдать жизнь за…дампира!

Почему он ей был так нужен? Зачем?

Вопросы, которые не выходили у меня из головы. Ответы, на которые были мне неизвестны.

Я искал ее, но не мог найти. Мой дар оказался бесполезен. Она его учла.

Я ездил к ее матери в Германию, в надежде, что она убежала к ней. Больше ей не куда было бежать, но ее там не было и они тоже не знали где она. Она даже звонила им сама, а потом выключала телефон.

Ее мать, кстати, тоже оказалась беременна. Создалось впечатление, что женщины этой семьи решили покончить с собой достаточно изощренным способом, причем одновременно.

Тогда я стал проверять всех ее друзей и знакомых. Я обзвонил всех ее школьных друзей, но они вообще ничего о ней не слышали после окончания. Потом я поехал в ее университет, и обошел всех ее однокурсников. Но и там ничего хорошего я не узнал, только хуже сделал.

Большинство студентов даже не поняли, о ком я спрашиваю, а те пара человек, которые ее вспомнили, дали несколько одинаковых давних картинок. Никто из них не знал, где она сейчас может находиться.

Она ни с кем не общалась, даже с соседкой по комнате, хотя с такой, я бы тоже не стал общаться. Она вообще почти не разговаривала, сильно похудела, выглядела как–то странно, неопрятно.

У меня возникли новые вопросы: почему, если ей было так плохо без меня, она не вернулась? Почему, она не делала ни единой попытки наладить свою жизнь, если бросила меня ради этого?

Мне было так плохо. Меня будто пытали: поджигали и пушили вновь и вновь. Болело все. Голова раскалывалась от раздумий. Питер как–то предложил обыскать всю Европу, но даже нашей скорости не хватит на это. А если она вообще не в Европе? Если она уехала в Россию к бабушке?

Я ужаснулся собственной недогадливости! Как я мог забыть, что она все детство провела в России. Почему она не могла поехать туда? Какой же я идиот!

Я вскочил и сразу оказался возле телефона, чтоб позвонить ее матери. Она скажет мне адрес, и я поеду туда незамедлительно! Но телефон зазвонил раньше, чем я успел поднять трубку.

— Алло?

— Габриель? Это ты? — спросил низкий мужской голос. Я узнал его. Это был Отто — отчим Виргинии и дампир по совместительству.

— Да, это я! Ты что–то узнал о Вире? Говори! — радости в его голосе не было, это меня очень напугало.

— У тебя дочь! Вира велела назвать ее Ловена! Поздравляю! — грустно произнес он. Меня окатило ледяной водой. Родила. Значит, моя Вира мертва! — Завтра мы привезем ее в Сомт, для похорон. Она там родилась, там и решили ее похоронить. Мы даже тела не успели увидеть, она в закрытом гробу. Сказали, что зрелище не для слабонервных.

Мир рухнул в одно мгновенье. Жаль, что вампиры не могут терять сознание. Мое сознание, душа, сердце, весь мир вокруг, как огромная хрустальная ваза разбилась на миллиарды мельчайших осколков. Опустел окружающий мир, точнее это я его больше не видел и не чувствовал. Пустота. Это был шок.

Все, что мне было так дорого на этом свете, единственный человечек, который придал смысл моему пустому существованию — умер! Она УМЕРЛА!

Шок постепенно сменился невыносимой болью и презрением к самому себе. Как я мог сидеть, сложа руки? Как я мог так с ней поступить? Как я мог допустить такое? Она умерла из–за моей слабости, преступной глупости! Я слабый, трусливый, жалкий!

Я не замечал что происходило вокруг. Я просто сидел на полу рядом с телефоном. Я мог не двигаться месяцами, чем собственно и занимался. Меня периодически трясли, но я не реагировал на окружающий мир. Для меня его больше не было.

— Да, очнись же ты! — кричал на меня Питер, тряся за грудки, — Вира умерла, но она оставила дочь и письмо! Ты не хочешь увидеть дочь? Проснись же!!! — в его голосе была паника, — Ты же обещал Вире жить дальше! У тебя есть дочь. Тебе есть ради кого жить! Ты должен услышать это письмо!

Он меня поднял и усадил на диван. Я поднял глаза и увидел стоящих прямо напротив меня Отто и Марию, маму Виры. Мария плакала и вытирала слезы платком. Она держалась за мужа. Отто протянул мне небольшой тетрадный листок.

Я стал читать корявый подчерк любимой. Я уже в тысячный раз пожалел, что не могу плакать. Столько боли излилось от этого клочка бумаги. Я ели нашел силы прочесть его.

Сначала смысл письма до меня не дошел. Но потом…

— Смертельно больна? Она была смертельно больна? — прошептал, а затем прокричал я. Я не верил этому. Питер меня успокаивал, а Отто рассказывал, что знал сам. Оказалось, что с ним она поделилась своей тайной. Именно поэтому он поддерживал ее. Он знал, что у нее нет будущего.

Почему? Почему она не рассказала все мне? Это же полностью меняло дело! Вот я дурак! Как же я раньше не догадался, что она скрывает что–то очень важное?

Вот почему она меня бросила! Вот почему она так радовалась этой беременности и так яро защищала ребенка от нас! У нее просто не было времени!

Я не знал, куда мне деться! Я просто вскочил и побежал. Я бежал и бежал, совершенно не задумываясь куда и где я бегу. Мне просто хотелось убежать от всего этого! А лучше вернуть все назад! вернуть мою любимую! Мою добрую, храбрую и любящую Виргинию!

Я не знаю, сколько прошло времени, пока я не остановился и не побежал назад. Я совершенно потерял чувство времени. Оказалось, что я отсутствовал полтора месяца. А по прибытии домой меня ожидала новость.

— Габриель! — обратился ко мне Питер, когда мы сели на диван сразу после того как я зашел в дом. Он явно нервничал. Значит, что–то очень важное.

— Говори! Хуже уже не будет! Мне больше не чего терять!

— Нет, есть! У тебя есть дочь! Ваша с Вирой дочь!

Я молчал. Никаких чувств к этой девочке я не испытывал. Мне было все равно.

— Звонил Отто. Мария родила сына. Роды прошли с осложнениями. Ребенок сломал ей кости таза и нарушил нерв. Она больше никогда не сможет ходить. В связи с этим Отто одному будет тяжело справиться с женой–инвалидом и двумя детьми. Ему ведь еще и работать надо! — продолжал Питер.

— Соболезную! — я не понимал, как это все относиться ко мне. Эти ненормальные женщины знали, на что шли.

— Отто спрашивал, не мог бы ты забрать свою дочь, хотя бы временно! А я считаю, что мы должны забрать ее на совсем. Она твоя дочь, если ты еще помнишь! Ловена ваша дочь с Виргинией. Именно ты должен ее воспитывать! Бери себя в руки!

Я понимал, что Питер прав, но никак не мог привести себя в чувства. Я не знаю, что со мной не так. Вира отдала жизнь за нашу дочь, а я не могу собраться и увидеть ее. Во мне все сломалось после ее смерти. Я сломался!

Но на следующий день мы с Питером и Джанет уже были в Берлине. Мы сначала пошли оформлять документы, а потом отправились за девочкой. Только подойдя к дому, я стал волноваться. В голове пронеслись все наши новогодние каникулы, как мы здесь были счастливы. Я остановился на пороге и закрыл глаза. Мне надо было пересилить себя и зайти в этот дом.

Только сейчас, на подходе к двери, я стал понимать, что она действительно наша дочь — плод нашей любви! Но весь букет чувств и ощущений я испытал, когда впервые увидел ее.

Маленький живой комочек с бледной кожей и темными волосами мирно спал в кроватке. Волосы у нее мамины, а вот кожа моя. Я не удержался и дотронулся до нее. Она тут же перевернулась на спину, открыла серо–голубые глазки и протянула ко мне ручки. Такая маленькая и беззащитная.

Я очень осторожно, как самых хрупкий и нежный сосуд, взял ее. Она улыбнулась мне во все свои ровные белые зубки. Не ответить ей тем же было просто невозможно. У нее была такая же гладкая кожа как у меня, но пахла она мамой. Я вдохнул этот аромат полной грудью.

Мне безумно захотелось крепко прижать ее к себе и больше никогда не отпускать. Оберегать, растить и…любить это сокровище!

Я отдам ей всю свою любовь, которую не успел дать ее маме. И не будет ни единого дня, когда бы я не рассказывал ей о маме.

Это моя дочь! Это наша дочь! Наша Ловена!

Оглавление

Шерон Тихтнер ДРУГИЕ

  Пролог

  Глава 1 Переезд

  Глава 2 Странный субъект

  Глава 3 Способности

  Глава 4 День рождения

  Глава 5 Открытие

  Глава 6 Поклонники

  Глава 7 Эйфория

  Глава 8 Откровения

  Глава 9 Вопросы

  Глава 10 Истории

  Глава 11 Рождественский бал

  Глава 12 Знакомства

  Глава 13 Первая ссора

  Глава 14 Подарок

  Глава 15 Битва

  Глава 16 Расставание

  Глава 17 Трудности

  Глава 18 Выбор

  Глава 19 Конец

  Эпилог (от Габриеля) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg