Глава 1 Конец наркодилера
Санкт-Петербург,
январь 2008 г.
— Сереженька, милый, три надо. Сегодня. Очень-очень!
— Ага! А как насчет мани-мани, а?
Высокая девчонка с короткой стрижкой выглядела лет на восемнадцать. Или на девятнадцать. А может, ей и шестнадцать-то еще только-только стукнуло — не поймешь, на то и акселерация. А еще — косметика и краска для волос. Хотя сейчас, зимним вечером, все это рассмотреть можно было плохо.
Девчонка умоляюще смотрела на прилично одетого и нормально выглядящего парня. Всем бы он был ничего, вот только кривая ухмылка делала его лицо неприятным.
— Так как насчет мани-мани? — повторил парень.
— Я принесу завтра, ты же знаешь, только скажи, сколько.
— Ладно уж. Повезло, последние остались. Задрало тут торчать. С тебя еще три сотни. До понедельника не будет — подмывайся заранее. Натурой заплатишь, дошло?
Парень не отличался высоким ростом. Его внешний вид не вязался с хамовато-уверенной речью. Даже прическа не братковая — легкая ветровка, наверняка дорогая, джинсы. Больше всего походил он на сынка чиновника средней руки — госслужащего, не сделавшего большой карьеры и не обеспечившего десять будущих поколений, но уж о своем дитяте позаботившемся на совесть.
Однако мерзостное выражение превосходства никуда не делось, оно проступило еще более явно. И ведь не нужна ему эта девица, сейчас он говорит просто чтобы насладиться ее унижением.
Какие-то мелкие предметы перекочевали из его кармана в руки девицы, та невнятно поблагодарила. Сережа ее и слушать не стал:
— Запомни — в понедельник, не позже.
Он отмахнулся и двинулся в сторону старой девятиэтажки.
И походка у него столь же уверенная, как и голос.
И что прикажете делать? Разорваться надвое, догнать эту дуреху, вырвать те самые «предметы» (Кирилл отлично знал, что именно передал ей Сереженька). По голове ей настучать, чтобы думать об этой пакости забыла?
А он, мерзавец, сейчас уйдет. И будет разносить заразу дальше. А обращаться к ментам почти бесполезно — отмоет его папаша. Или — мамаша, черт их там разберет. Справедливость торжествует ох как редко!
Детская площадка, через которую шагал Сережа, освещена не была. Возможно, чиновники не озаботились.
Кирилл, сливаясь с темнотой, метнулся вслед уходящему, двигаясь невероятно быстро, ловко и бесшумно. Если бы кто-то и заметил его, то принял бы за глюк, за мельтешение теней. Правда, кошка, гордо шествовавшая по тротуару вдоль дома, выгнула спину, зашипела и метнулась к подвальному окну. Она инстинктивно почуяла что-то жуткое и совершенно не хотела оказаться на пути этого странного человека.
Зато прилично выглядящий парень Сережа очень удивился, когда из-за полуразломанной зимней горки внезапно возник рослый мужчина в кожаной куртке и преградил ему путь. И сразу понял: никакая это не случайность, этот тип пришел по его, Сереженькину, душеньку.
Кричать какую-нибудь глупость вроде «помогите» было бесполезно. Не тот район, не то время суток, никто не выйдет, хоть кричи-раскричись!
В школе неподалеку наверняка имелась охрана, но его отсюда никто не услышит.
И Сережа застыл на месте, испуганно глядя на странного типа. Наглая уверенность куда-то моментально подевалась.
А высокий тип, вынырнувший невесть откуда, слегка сощурился — или это показалось Сереже в темноте. А затем шагнул к нему.
— Наркотиками приторговываешь? — Это прозвучало как утверждение, не как вопрос. А голос был тихим, почти свистящим.
Сережа испугался по-настоящему. Но он был человеком расчетливым и понимал — сейчас его будут бить, долго и страшно. А потом дело кончится, лечением, а переломы заживают очень плохо. После, конечно, Мансур распорядится, и этого типа отыщут, из-под земли достанут. Но сейчас надо как-то выкручиваться. Съехать на базаре и на взятке.
И Сережа полез в карман за деньгами.
Внезапный отблеск яркой лампы за окном одного из теперь казавшихся такими далекими домов упал на лицо мужчины. Глаза незнакомца на секунду стали нормальными, а потом вспыхнули, как у зверя, но не зеленым, а мертвенно-синим блеском. «Как ртуть, — успел подумать Сережа. — Или как ртутная лампа…»
Это зрелище заставило перепуганного «наркобарона» совершить последнюю глупость в своей жизни. Правда, не сделай он этого, ничего бы не поменялось. Но вместо пачки купюр Сережа ухватился за китайский выкидной нож, купленный с рук на одном из рынков.
Нож сам лег ему в руку.
Кирилл, догоняя мерзавца, еще не представлял, что станет с ним делать. Непременно следовало наказать, чтобы отбить охоту хоть еще раз заняться мерзким промыслом.
А как именно наказать — дело десятое. По ситуации: несколько переломов, выбитые зубы, отбитые почки — все это будет только правильно. Торгашу страданиями и смертью стоило бы пострадать самому.
Кирилл не увидел, а скорее, почувствовал, как наркодилер побледнел, чуя скорую и жестокую расправу.
— Так это ты — главный бизнесмен квартала, сучий потрох? — повторил Кирилл. Тут же мысленно укорил себя: ругательство оказалось совершенно ни к чему, действовать следует жестко и спокойно, это запугает гаденыша куда сильнее.
Парень полез в карман. Неужто думает взятку дать?
Кирилла волной обдало бешенство. Точно из чиновной семьи — привык к самым простым разруливаниям сложных ситуаций.
Между тем парень испуганно отступил на шаг и неумело вытащил из кармана нож.
Рассудок Кирилла словно бы растворился в холодном бешенстве. Детская площадка, девятиэтажки — все это мгновенно исчезло. Сейчас он снова оказался на войне, враг стоял перед ним лицом к лицу и уже поднял оружие.
Пришел он в себя под остатками горки, ощущая во рту столь знакомый вкус. Рядом валялось изогнувшееся в последней судороге тело наркоторговца Сережи. Обе руки неестественно раскинулись в стороны — наверняка были сломаны. Но вот горло парня было разорвано. На модную ветровку вытек едва ли не стакан крови. А вот у Кирилла лицо оказалось влажным, а в ноздри ударил терпкий и неожиданно приятный запах.
Китайский выкидной ножик, которым парень так и не сумел воспользоваться, нелепо валялся около горки.
Дальше Кирилл действовал автоматически. Сначала схватил рукой в перчатке этот нож и несколько раз полоснул парня по шее, словно пытаясь превратить рваную рану в широченный порез. Никакого испуга не было, но появился холодный расчет. Старший сержант Григорьев понял: все было сделано правильно. Так и только так. И отвечать за смерть этого гаденыша, убийцы с чистыми ручками, он не станет.
Кирилл тщательно стер кровь с лица и куртки полой ветровки убитого, обыскал карманы. Деньги, ключи, коробка с какой-то травой — надо думать, анаша. Но это ерунда, мальчик свою клиентуру снабжал кое-чем куда покрепче. Ключи можно оставить, а остальное следовало взять. Обыкновенное убийство с целью ограбления. Зарезан в криминальной разборке. Или умирающим от ломки наркоманом ради дозы. Что, разве так оно не бывает? Бывает, еще как. Мальчик еще не знал, что печальный конец для него все равно предрешен.
Теперь следовало позаботиться о теле.
Он решил не особенно с ним церемониться. Убитого можно было просто спрятать под горку, надеясь только на одно: вряд ли кто-то сейчас прильнул к окнам. Да и молодежь по тропинке через эту проклятую площадку из ближайшего клуба пока не попрется. В конце концов, грязно здесь.
— Ну, до утра, бизнесмен, — усмехнулся Кирилл. — Утром тебя найдут.
Место убийства и без того было плохо различимо. Но теперь падал снег, через час-два он грозил превратиться в настоящий снегопад. Тогда могут и завтра утром не отыскать Сергея.
Выкидной нож отправился в канализационный люк уже в совсем ином дворе. Кирилл неспешно шел домой, стараясь не попадать под свет фонарей и не сталкиваться со случайными малочисленными прохожими. Ни к чему им видеть то, что творилось у него с курткой. Да и лицо запоминать совсем без надобности.
Он даже дверь своей квартиры открыл и закрыл почти бесшумно, а из света включил только ночник. В ванной тщательно осмотрел всю одежду, смыв мельчайшие следы крови и грязи. И только после этого позволил блаженному чувству сытости овладеть собой и рухнул спать.
Глава 2 Уволенный в никуда
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
— Брежнева не помнишь? — спросил меня Редрик.
И мне осталось только удивленно поднять на него глаза.
Фраза могла показаться совершенно неуместной от парня, похожего то ли на тех «зеленых», кто готов хоть прямо сейчас рвануть защищать какой-нибудь Химкинский лес, то ли просто на хиппи. Ему можно дать лет двадцать — и то уже перебор.
Нет, к тому, что возраст оперативников О.С.Б. — это одно, а внешность — нечто совсем к нему отношения не имеющее, я смогу привыкнуть нескоро. Если привыкну вообще.
— А к чему тут Брежнев — и ведение дневника? — спросил я.
— Н-да, казалось бы, и при чем он тут? — усмехнулся Эд, его приятель из все того же славного отдела.
— А при том! — И Редрик голосом актера Тихонова зачитал по памяти:
— «Дневников на войне я не вел…» «Малая земля», первая книга трилогии.
— Во как оно бывает! Историю помнить надо!
И оба тут же рассмеялись.
— А здесь война постоянная, это уж ты, наверное, понял давно, Вадим. — Редрик вмиг посерьезнел.
— И что, никто дневников не ведет?
— Отчего же? Только учти — не на вынос. Здесь он и должен остаться.
— Ну, это я и так понял, — буркнул я. — Так не нужно тревожить высокое начальство?
— Думаю, нет, — сказал Редрик.
Странный он парень. Вроде, на пару с Эдом, душа любой компании. А вот глаза всегда неулыбчивые. Почему? Расспрашивать его как-то не хочется. Держит человек в себе какую-то тайну — и пусть себе держит.
Вот как с дневником, который я завел.
Еще в детстве отец пытался заставить меня вести дневник, только трактовал это понятие, на мой нынешний взгляд, неправильно. Он считал, что дневник — что-то вроде вахтенного журнала, где отмечаются только события, но никак не их оценки. То, что я сейчас пишу, есть дневник в классическом литературном смысле слова — запись моих впечатлений. Как кочевник степной — что вижу, о том пою.
Зачем? Сам не знаю… Нет, ответ все-таки есть. Человек меняется, когда исподволь, незаметно, а когда и резко. Лет через десять-пятнадцать (а для мага даже пятьдесят — не возраст), я уже начну видеть мир по-другому. Может, тогда эти строчки заставят меня вспомнить, каким я, собственно был. Писатель из меня хреновый, но мне ведь не мемуары издавать. Хотя, может, Отряд «Смерть бесам!» расстарается и выпустит выдержки из моей писанины когда-нибудь — ограниченным тиражом, для служебного пользования. Или в виде фантастического романа — конечно, после соответствующей редактуры.
Впрочем, хватит пачкать зря бумагу. Попытаюсь начать.
Я теперь очень остро ощущаю, что значит выражение «нет биографии». Родился, учился, вступил в комсомол, женился, развелся, защитился, участвовал в научной конференции… У кого-то из столь любимых моей нынешней напарницей авторов есть подобная песенка, только она из одних существительных типа «Дом. Работа. Тринадцатая зарплата». Видел такое и в Инете. Замкнутый круг, беличье колесо.
И опять я не то пишу…
Родился я в Кронштадте, но всю жизнь считал себя ленинградцем. Правда, от Города, который у нас называли именно так, с большой буквы, нас отделял не только залив, но и многочисленные проверки и пропуска — в те времена Кронштадт, морские ворота и щит Петербурга, был островом закрытым. Но все его обитатели чувствовали свое сродство с большим городом. О детстве у меня особых воспоминаний не сохранилось. Школа, пятерки и двойки, футбол на пустыре… Нет, запомнился один момент, когда лет в шесть я попал в Питер, увидел Гостиный двор и понял, что наш, кронштадтский Гостиный — только его уменьшенная, хотя и почти точная копия. Тогда я точно решил, что, когда вырасту, уеду жить в город — там же все большое и настоящее.
Так оно и случилось. Отец мой был военный моряк, заставший еще Великую Отечественную, и не единожды повторял детям фразу из фильма «Офицеры»: «Есть такая профессия — Родину защищать!» И добавлял:
— А нас, Кораблевых, к тому фамилия обязывает!
Старший брат закончил училище Попова в Петергофе и по сей день служит где-то в Североморске связистом. Средний, правда, учился на судоремонтника, но после службы во флоте тоже ушел на сверхсрочную, а потом стал гражданским моряком и осел в Новороссийске. Я же, как самый младший, да еще и поздний ребенок, был определен отцом в ученые. То есть я со времен начальной школы знал, что должен закончить десятилетку (если получится — с медалью), и поступить в институт — желательно, в Политех, славный еще традициями академика Крылова, или в Корабелку. Даже перестройка, захлестнувшая страну в конце восьмидесятых, ничуть не поколебала мою уверенность в предначертанности собственного пути.
Выпускные экзамены я сдал благополучно, хотя до медалей и не дотянул, столь же благополучно отучился в институте — правда, в Техноложке. А потом по распределению попал в полузакрытый НИИ, расположенный на Гутуевском острове, неподалеку от Екатерингофки.
Все шло строго по плану, предначертанному отцом. Вот только жаль, что он-то этому уже не мог порадоваться. Мать переехала в Петергоф, «на материк», как говорили в Кронштадте, а я снимал комнату в Питере, поближе к работе, благо район этот считался совершенно непрестижным. Пытался жениться, но нас не хватило даже на год семейной жизни. Зато мне долго снились в кошмарных снах скандалы со слезами и ее постоянные сетования: «Как можно так жить! Мы же нищие! Лучше бы ты капустой торговал!»
В стране случился поворот, верно. Но в мозгах-то он случился раньше. Кому-то хотелось свободы, а кому-то — этой самой «не нищей жизни». В общем, не осуждаю я ее…
От неурядиц я все больше и больше уходил в работу. Но и с ней становилось неладно. Защиту кандидатской все отодвигали и отодвигали, потом скончался мой шеф, он же научный руководитель. Тогда дело вовсе встало. Я медленно утопал в жизненной рутине, как в болоте. Но настал момент, когда судьба дала мне шанс, а заодно — и поддала решительного пинка.
К тому моменту я уже не столько работал, сколько отбывал повинность. Институт наш потихоньку распродавали по кускам, ходили даже слухи, что целиком загонят каким-то коммерсантам филиал на Васильевском острове. Режим секретности, сотрудников несколько мобилизовывавший, потрещал немного по швам да и развалился, даже немало позверствовавшую начальницу первого отдела «ушли» на пенсию. Гранты доставались только перспективным темам — проще говоря, сулившим большую и немедленную прибыль. Зато обычную зарплату задерживали на несколько месяцев.
Пожилые сотрудники откровенно сожалели о коммунистических временах. Молодые уходили в частные фирмы. Наша лаборатория держалась на плаву неуверенно, как подбитый броненосец. В такой атмосфере вызов к новому шефу заранее означал нагоняй.
Не любил я его, не скрою. Бывший комсомольский деятель, шеф быстро переквалифицировался в «демократы». Но в науке-то он был далеко не гением. Пойти на повышение ему помогли не заслуги, а очень хорошие связи. В кулуарах не без основания говорили, что эта должность для него — всего лишь трамплин для прыжка в заместители директора.
Меня шеф не любил и на мозги капал постоянно.
На этот раз, правда, он начал очень вежливо:
— Добрый день, Вадим. Выглядите вы как-то устало. Не заболели?
— Не выспался, Сергей Иванович, — мрачно буркнул я.
— А на вас тут опять жалуются, — перешел в наступление шеф. — Ну что же вы с москвичами договориться не можете?! На вашу тему государство денег почти не выделяет, сами плачете, а тут люди к вам со всей душой, можно сказать…
Честно говоря, это было последней каплей. Не знаю, ждал он от меня непочтительности, не ждал — но головная боль и удушливо-влажная жара заставили пойти в атаку.
— Сергей Иванович, я вам уже три раза объяснял. Могу объяснить в четвертый. От меня, по сути, требуют, чтобы я отдал все разработки, которые начинал еще ваш предшественник и Ирина Викторовна, на которые я сам пять лет потратил. Притом их опубликуют под неизвестно чьими фамилиями — хорошо, если нас вообще упомянут. Да и непонятно, что у них за контора, откуда взялась, зачем им это надо, и им ли это надо вообще…
— Вадим, за ваши никому в нынешних условиях не нужные технологии лабораторного синтеза Москва дает деньги. Большие деньги! А вы тут ломаетесь, как девушка!
Разговор и в самом деле повторялся не первый раз, но на повышенные тона перешел впервые.
— Уникальные материалы и данные! — угрюмо прокомментировал я. — Которых, судя по публикациям, у американцев нет. И даже у японцев.
— Да потому и нет, что они не нужны никому! — Шеф по-бабьи всплеснул руками. — Вы, Вадим, забываете, что на дворе не семидесятый год, и никто вам просто так денег не даст. Если ваша работа настолько важна, почему вы ей, например, военных заинтересовать не смогли? Или наших зарубежных партнеров? Неужели нельзя просто продукт продавать? Учитесь маркетингу! Книжки, в конце концов, почитайте!
— Жаль, что у нас от первого отдела одна табличка осталась, — сказали с неожиданной злобой. — В семидесятом там бы подобной точкой зрения очень заинтересовались.
— Это ваш окончательный ответ? — Шеф только что руки в трагическом скорбном жесте не заломил.
Я молча кивнул.
— Примерно этого я и ожидал.
Теперь в голосе шефа звучали фальшивое сочувствие и плохо скрытая неприязнь.
— Я с самого начала догадывался, что мы с вами не сработаемся. Вы совершенно не желаете менять морально устаревшие взгляды, тормозите работу всего отдела и вообще… Но все-таки альтернативу я вам предоставлю. Итак, вы пишете сейчас заявление по собственному желанию, приводите дела в порядок — и через пятнадцать дней свободны как ветер, можете даже на море отдыхать поехать.
Последние слова прозвучали форменным издевательством. Шеф, конечно, знал, сколько и с какой регулярностью я получаю зарплату. На море… Сам, конечно, туда ездил.
— В противном случае я пишу докладную директору, и через месяц вас увольняют по служебному несоответствию. Вы можете обращаться куда угодно, хоть в европейский суд подавать, но толку с этого никакого не будет, обрадую вас заранее. Время на раздумья требуется?
— Не в шахматы играем, — ответил я. — Давайте бумагу и диктуйте.
Шеф, по-моему, был удивлен таким исходом. Не ожидал. Его резоны, впрочем, были вполне прозрачны. Я сейчас плюну и уйду, Ирине Викторовне полгода до пенсии, а все материалы останутся бесхозными, продавай — не хочу. Наивный! Самые ценные записи уже давно хранились не в папках с отчетами, а у меня дома, благо с отменой режима секретности стало возможным вынести не только несколько листков бумаги, но и будку с вахтером в придачу.
Пока я писал, царила тишина. Только ручка по бумаге шуршала, да билась об стекло одинокая муха.
— Тогда сегодня вы свободны, — сказал шеф, вырисовывая под немудреным текстом заковыристую подпись. — В отдел кадров я это сам передам, а вы с понедельника начинайте готовиться, наводите там в документах порядок. Счастливо отдохнуть!
А ведь сегодня и точно пятница. Нужно было быть полным идиотом, чтобы об этом забыть. Впрочем, я и так чувствовал себя полным идиотом, поскольку совершенно не знал, что делать дальше.
Выгнали меня ровно за час до окончания рабочего дня, так что жара уже спала. Небо потихоньку затягивало тучами. Видимо, приближалась нечастая в начале августа гроза. Лезть в душный транспорт на углу Гапсальской было выше моих сил, поэтому я решил неспешно пройтись до здания морской таможни, к автобусному кольцу.
Под ритм шагов в голове мухой билась одна мысль: а что дальше-то делать? Потеря работы оборачивалась крахом всего моего миниатюрного мирка. Кому сейчас нужен химик-органик с устаревшими взглядами на жизнь и без знания основ маркетинга, скажите на милость? Один мой однокурсник вот ушел из родного института, потом полгода искал работу. С трудом устроился продавцом в ларек, торгует сигаретами где-то в центре. Интересно, а я сигаретами торговать смогу? Или грузчиком работать? Грузчиком, может, и смогу. В соседнем магазине вроде требуется. Может, сходить на неделе, спросить, что там для устройства нужно? Но вдруг там спрашивают справку об окончании каких-нибудь курсов или заставляют Дейла Карнеги наизусть цитировать? Ведь не семидесятый год на дворе, а конец второго тысячелетия.
В общем, я ощущал все, что и положено ощущать человеку, родившемуся и учившемуся в одной стране, а живущему в совершенно другой. Столкнулся, так сказать, с суровой реальностью.
Правда, у нынешней реальности была и положительная сторона. Прямо на остановке я купил бутылку ледяного пива («Не работал ли продавец в каком-нибудь НИИ?» — такая мысль машинально пришла в голову), потом дождался коммерческого автобуса и спокойно доехал до Балтийского вокзала. Даже сидя ехал, несмотря на час пик. На площади перед вокзалом навалилось снова странное оцепенение. Жутко захотелось обсудить ситуацию с матерью. Я развернулся и решительно направился к кассам — брать билет до Петергофа.
Уже сидя в электричке, я вдруг сообразил: а что я, собственно, матери скажу? Есть, значит, у вас, уважаемая Екатерина Егоровна, три сына, два умных, а третий — ученый. Бывший. С работы его выгнали за ненадобностью, делать он ничего не умеет, да еще и собственной жилплощадью в городе так и не обзавелся. Помогайте, спасайте…
Ну уж нет!
Выкручусь сначала как-нибудь, а потом уж поеду с горестным известием. В Сосновой Поляне я вышел и сел на электричку обратно в направлении Питера.
Не было в моих метаниях тогда никакой логики, словно у курицы, которой голову уже оттяпали, а она бегать по двору пытается. Ничего удивительного, что осел я за столиком у привокзального киоска с горячими сосисками и пивом, хотя это было и вовсе не в моих привычках. Но в тот момент подвернулся какой-то вояка в чине капитана, которому тоже торопиться было некуда и поговорить не с кем, и просидели мы с этим душевным человеком часа два, отлучаясь по очереди только в вокзальный сортир.
Уж какова была тема разговора, понятно. Она, наверное, больше подходила двум пенсионерам-коммунистам. Если очень коротко, то: «Науку развалили, армию — тоже».
Потом я опьянел до того, что почувствовал себя трезвым. К тому же, начало темнеть. Распрощавшись с капитаном, я решил пройтись пешком, благо снимал очередную комнату на Лиговке, а по набережной Обводного мимо Лиговки никак не пройдешь. К тому же, там не особо людно, «люди в сером» не остановят и не потребуют дани с мирного, но подвыпившего гражданина.
Самый судьбоносный момент своей жизни я умудрился благополучно прозевать. До сих пор о том сожалею.
Помню только, что меня удивил гудок электрички, донесшийся почему-то с ремонтирующегося Варшавского вокзала. Но эту странность я списал на огрехи своего слуха. А вот за Московским проспектом, когда пивная дурь подвыветрилась из башки, начал вовсю замечать неладное. Я ведь этим маршрутом ходил не раз и не два, когда по субботам от матери поздно возвращался, и прекрасно помнил, что в районе Заозерной не то что парка — сквера приличного не водилось. Оттого я и вытаращился на подступившие вплотную к асфальту сосны, как некое животное на некие ворота. Потрогал сосновую кору. Она было шершавая и чуть теплая, в прохладном воздухе пахло хвоей, а где-то в глубине этого невиданного леса протяжно кричала ночная птица. Мне резко стало не по себе, особенно когда обнаружилось, что набережная и асфальт никуда не делись. От греха подальше я перешел к парапету и двинулся в прежнем направлении, стараясь смотреть не на лес, а на воду. Вода в канале была неожиданно черная, маслянистая какая-то, начисто лишенная привычных бензиновых разводов. В глубине чудилось какое-то странное движение, словно проскальзывали тени не то огромных рыб, не то змей. Их танец завораживал. Я помотал головой и рискнул посмотреть направо, а потом и назад. За темной рекой асфальта тянулись привычные унылые здания. Таинственный лес исчез также внезапно, как и появился. Здравствуй, белая горячка…
Ну, по крайней мере, в тот момент я решил, что это — пьяные глюки…
Глава 3 Охотник на «тихих убийц»
Санкт-Петербург,
2008–2010 гг.
Наутро после убийства «бизнесмена» Кириллу стало очень плохо. Но все же он нашел в себе силы тщательно побриться, спуститься в гастроном за парой литров водки и закуской. А потом он заперся в квартире, отключил телефон и задумался.
Нет, ему не жаль было убитого — собаке собачья смерть! Может быть, вчера была спасена чья-то сестра, чей-то брат или просто какие-то абстрактные люди. Скорее всего, очень молодые. И не очень умные. Ничего, если мозг наркотой не травить, ум может со временем и появиться.
А пока они еще только балуются всякой гадостью и способны остановиться сами, если им не будут подсовывать наркоту каждый день.
Почему-то не боялся Кирилл и карающей длани закона. Пропавшего найдут, возможно, только когда завоняет всерьез. Как крысу, сдохшую под половицами — на его прежней работе был такой случай: шеф сперва ликвидировал кошек, как класс, а потом получил сюрприз. Прямо в своем кабинете. И ничего не поделаешь: пришлось паркет разбирать.
Кстати, о крысах. Очень вероятно, что многочисленные крысы поработают над трупом основательно. Свидетелей нет, а следы ликвидированы.
Другое волновало Кирилла — он пытался понять произошедшее, осознать, что именно случилось и как.
Истина доходила чрезвычайно медленно.
Наконец, он осознал. Упырь, значит? Ну, что же, получайте, что сами сотворили. Зато намного сильнее, чем кажется на первый взгляд, прекрасно видит в темноте, способен оставаться незамеченным, наверняка умеет и что-то еще, только пока не понял, что именно. Идеальный киллер, мечта главарей мафии.
«Убивать вы меня тоже научили сами. Вот и будем убивать, — решил он. — Только аккуратно, без нервов. Будем творить новую легенду этого города. Может, и вправду наркомрази станет поменьше. Гадкий шкурный страх — могучая штука. А если повезет, доберусь до кого покрупнее. Только больше никаких неконтролируемых срывов, действуем аккуратно и спокойно…»
Водка кончилась к середине следующего дня. Он привел себя в приличный вид, отоспался и пошел закрывать больничный, а затем и на работу. С совершенно спокойной совестью.
Еще через три месяца, задолго до наступления «белых ночей», исчез благодетель гопников и малолетних путанок Жора, нагло продававший всякую химию всего в сотне метров от метро «Проспект Просвещения». Тело так и не нашли.
В ноябре, когда редкая поземка мешалась с дождем, и весь город, кроме центра, утопал в непролазной грязи, подобная же судьба настигла некого Володю, хорошо известного всем торчкам и проституткам в окрестностях «Ломоносовской». Его обнаружили через три дня за Ивановским карьером, у железнодорожной станции. Труп был почти догола раздет местными бомжами и изрядно покусан не менее многочисленными в тех краях бродячими собаками. Правда, в заключении патологоанатом упомянул о странной резаной ране на шее, но никто не захотел в это серьезно вдумываться.
В самом начале февраля в полуразрушенном здании неподалеку от метро «Пролетарская», среди многочисленных Рабфаковских переулков, отличающихся только номерами, нашли изувеченный труп местного героинового наркобарончика. Довольно крупного, между прочим — не чета прежним жертвам. Этот даже с телохранителями по городу разгуливал. Телохранители потом клялись, что босс только отошел за угол, чтобы без свидетелей поговорить по мобильнику, а затем взял и бесследно исчез.
Вот тогда среди продавцов наркотиков и в самом деле поползли смутные и страшные слухи.
Но пока что слушать эти слухи оказалось некому — до компетентных лиц они не дошли.
Теперь Кирилл охотился крайне аккуратно. Сначала он долго выслеживал жертву. Ловил обрывки разговоров, внимательно наблюдал за поведением людей, чтобы не допустить кошмарной «судебной» ошибки, готовил путь отступления, придумывал, как лучше избавиться от трупа. Удар наносил только поздним вечером, в наиболее темное время, предпочитая дождь или снег.
Но после каждого убийства он напивался вдрызг, до глюков. Потом вставал, приводил себя в порядок, и опять, как ни в чем не бывало, шел на работу. Бывает же у людей помятый вид. Перебрал вчера, подруга спать не давала, а то и просто в Интернете всю ночь просидел.
Очередная жертва добавляла ему заряд сил на несколько месяцев. Кирилл тщательно следил за своим состоянием и старался не допускать знакомой апатии. Оставаться в живых и незамеченным можно было, только жестко контролируя себя. А апатия могла привести к очередному взрыву и бесконтрольности.
А вот о том, что с ним происходит, Кирилл старался не задумываться.
На «Пролетарской» он убил чуть меньше месяца назад, уничтожил мерзавца четко и без следов. Крови ему должно было хватить не меньше, чем до майских праздников. Знакомых признаков голода не было, но, увидев очередную сценку прямо около метро (что поделать, чутье уже на такое выработалось), он не смог удержаться. Злоба стала неодолимой, да еще подвернулся удачный момент. Скрыть следы помогли только его способности. Еще мучило то, что убитый-то, по сути дела, был сущей мелочевкой, мальчишкой, вроде первой жертвы.
Оттого сейчас он взял отгул и целенаправленно пил из горла водку, смешанную с тоником. Но даже этот испытанный забористый «ёрш» не помогал отключиться. Теперь организму требовалось намного больше алкоголя, чем раньше.
А может, и не только алкоголя? Может, крови?
Надо отметить, что все предосторожности Кирилл предпринимал не только из-за ментов или подельников жертв. Тут вполне достаточно было его полумистической способности оставаться незамеченным.
Но уже не один раз приходила в голову мысль, достойная пациента психушки, но в подобном положении совершенно логичная. Самому Кириллу, чтобы превратиться из совершенно обычного человека в вампира (а как это существо еще назвать?), потребовалась неполная пара лет. Мог ли кто-то таким родиться? Один ли Кирилл такой на весь Петербург? Или есть кто-то еще?
А если предположить… только предположить… что таких — несколько? Ну, например, пара десятков на город? Что тогда?
Он-то учится методом тыка, набредая на новые возможности случайно. А кого-то из «коллег» могли последовательно обучать. Зачем? Потому что прирожденные убийцы могут пригодиться многим!
А если он, вампир Григорьев, столкнется с таким вот обученным экземпляром, что случится тогда? Да он будет выглядеть, как мелкий котенок против заматерелого в боях котяры. Какой-то шанс, конечно, останется, но уж больно дохлый шанс.
А если его привлекут к их «общему делу»? Никому подчиняться Кирилл не собирался. Он вел теперь свою, выстраданную войну. Так что поиски себе подобных в планы вампира совершенно не входили. Оттого же он гнал от себя навязчивый серо-синий сон — скорее, обратную сторону сна. Оттого не хотел экспериментировать. Мало ли что может из твоего сна придти?
Если бы Кирилл догадывался, что в оценке количества необычных людей (если, конечно, их еще можно назвать людьми), ошибается на пару порядков, то сильно удивился бы. И были две крупные, хотя и совершенно незаметные организации, которых подобные экземпляры, несомненно, могли бы заинтересовать. И в другое время они, пожалуй, и обратили бы внимание на слухи о мертвых и исчезнувших без следа наркодилерах.
Но как раз в это время в городе объявился иной любитель причинять справедливость. И его-то труды оказались и кровавыми, и намного более разнообразными. Этот работал с фантазией, мало того, трупы отыскивались — а заодно и пояснение, за что и кого казнил сторонник справедливости.
К его чести, ни одной «судебной ошибки» он не совершил. Но шум устроил немалый.
И дело о мертвых наркобаронах так и не появилось у оперативников странной конторы под названием О.С.Б.
К тому же, новое чутье Кирилла подсказало ему прекрасный выход. Общественность уже привыкла к легенде: горячие парни из южных областей просто обязаны для разборки хвататься за ножи. Ну какой же джигит без кинжала? Конечно, это не более верно, чем обобщение типа «все мужики — сволочи». Но в данном случае стереотип срабатывал прекрасно. Даже среди милиционеров никто не видел в подобных убийствах ничего сверхъестественного или просто странного. Ну, устроили торговцы наркотиками разборку с ножами — и что здесь сверхъестественного.
И сообщников никто из соседей Кирилла не видел.
А ведь были, были они, эти «сообщники»!
Вот только эти необычные гости Кирилла приходили ниоткуда и уходили в никуда. Появлялись они в его снах, точнее, в воспоминаниях.
После третьего убийства, оказавшись «сытым», он опять заливал сомнения водкой. Так и напился до совершенно стеклянного состояния. Обычно при этом начинают вслух беседовать со стенкой или спорить с радиоприемником. А Кириллу до боли, до слез захотелось поговорить с отцом. Он даже не уловил момент, как из табачного дыма и тумана в глазах сгустился призрак. А потом долго не мог понять, не «белочка» ли его посетила.
В следующий раз подобное случилось, когда он был более трезв, но тоже после охоты. Жаль, что Кирилл очень плохо понимал ломаный русский своего собеседника — чеченского боевика, воевавшего против федеральных войск. Но долго вспоминал этот разговор — разговор с человеком, который мог стать его убийцей, а стал жертвой.
Сегодня Кирилл остро ощущал приближение подобного состояния. Он не мог предсказать, кто именно будет третьим гостем, но знал, что это обязательно человек, связанный с ним. Повязанный или жизнью, или смертью.
Он снова и снова прикладывался к стакану. Еще глоток. Еще. И даже почувствовал облегчение, когда на табурете напротив начала проявляться призрачная фигура собеседника.
Это не враг или кто-то из убитых наркодилеров.
Кирилл сразу с ужасом догадался — это он сам. Тот, кем он мог бы стать. Тот, кем он уже не станет никогда. Молодо выглядящий парень (никак не дашь тридцати) с длинными волосами без следа седины, забранными в хвост вместо нынешней короткой стрижки, с веселым взглядом, не напоминающим злобный прищур, одетый, как положено небогатому интеллигентному питерцу.
Вот к откровенной беседе с самим собой Кирилл готов не был. Он чувствовал себя героем какого-то анекдота.
— Опять нажрался, герой? Совесть проснулась, вот зенки и заливаешь? — поинтересовался призрак.
Кирилл глубоко затянулся.
Потом ответил:
— Знаю я, до чего дошел. И еще тогда знал. Но я же не людей трогаю, пойми ты! Не мальчишек на улицах, не бомжей даже! Эти ведь были уроды!
Тут он замолчал, сообразив, что внезапно сорвался на крик:
— Не ори, не на митинге. У уродов тоже кровь красная — уж тебе ли не знать?
Призрак спокойно взял сигарету из пачки и подтолкнул к Кириллу зажигалку.
— Щелкни, а то с огнем у меня проблемы. Так что на это скажешь?
Потом прикурил и выпустил облачко дыма. Кирилл со стуком швырнул зажигалку на стол.
— Что скажу? Я убийц убиваю, самых подлых, подлее некуда. Которые десятки людей уродами делают, медленной смертью казнят за глупость. Чем они тех чеченских террористов лучше? Чем? Ты Верку вспомни… нашу сестренку! Вот такие ее и убили. И ты это им простишь, чистюля?
Тут Кирилл снова остановился, перевел дыхание и сделал очередной глоток водки прямо из горла. Призрак поморщился.
— Добавь еще «а ты на войне был?» Ты оправдываешься — значит, уже не прав. Отмазки придумываешь. Тоже мне, сочинил сказочку: вампир — санитар общества. Этакий волк!
Кирилл невольно вздрогнул — этот «гость» умел подобрать слова, чтобы ударить как можно больнее.
— Красиво, конечно, звучит, — продолжал Кирилл-2. — На себя посмотри — чем ты сам лучше «наркома» из подворотни? Только они себя гробят, а ты — других. Долго без крови проживешь, а? Прежде тебя на три месяца хватало, теперь — только на месяц. Растешь! А что будет потом? Тьфу ты! Сам орать начал, от тебя заразился. Еще подумай на досуге о том, что ты на тот свет шушеру всякую отправляешь, а до кого посерьезнее дотянуться не способен. Мы ж с тобой максималисты. Уж если воздаяние, то главным злодеям — и на всю катушку.
Кирилл на сей раз налил водки в стакан, отхлебнул половину, закрыл лицо руками и невнятно сказал:
— Прав ты, прав. Доволен, бред взбудораженной совести? Да, урод я, и иначе невмочь уже. Лучше бы меня тот чечен убил…
— Меня, можно считать, уже убили. Так оно и было — запихали в этот адов котел. И убили. Только я твоей смерти не хочу.
— А я вот теперь хочу, да не могу. Как проклятый какой сволочью. Самоубийства не приемлю, а убить сложно стало. Пойду спать, сил нет. Ты сейчас правду, мать ее, как бритвой режешь, а толку…
Он встал, держась за стену, отправился в комнату и даже не оглянулся на тающий в воздухе силуэт и непогашенный окурок в пепельнице.
Только услышал вслед:
— Мы с тобой раньше не думали, для чего жить стоит. Я вот сейчас считаю, что не только для мести.
Кирилл грузно рухнул на кровать, так, что та громко застонала.
За стеной заворочалась в супружеской постели пожилая чета. Мужчина буркнул:
— Опять соседушка зенки залил и блажит…
— Не ругайся, дед, — ответила его половина. — Он же не бедокурит, не хулиганит. Это все война парня не отпускает…
Глава 4 Маг без триумфов
Санкт-Петербург, О. С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
…Я продолжал брести по набережной, замечая все новые изменения. Хотя все списывал на пьянство и на жару.
Во-первых, не горело ни одного окна. Пятница, вечер, народ водку пьет после трудовой недели, телевизор смотрит… Правда, часть домов здесь — производственные корпуса, а часть уже вовсе расселили, но на той-то стороне огни должны быть. Или я совсем потерял чувство времени и сейчас хорошо заполночь? Ладно, хоть фонари зажглись, через один, конечно, но все равно светло.
Фонари? Да их, как правило, летом не торопятся включать…
А еще очертания домов как-то странно смазываются, становятся нечеткими, стоит мимо них пройти. И тишина. Ни одна машина по набережной не проехала, даже вдали не слышно звука моторов. Ни одного человека. И вообще — распалась связь времен… Мне уже начало чудиться и вовсе невесть что. В канале несколько раз кто-то плеснулся, да так, будто веслом плашмя по воде ударили. Обернувшись, я увидел на воде расходящиеся круги. Явно не от рыбы, которая могла бы там водиться.
Подумав, я опасливо вернулся с набережной на тротуар. Вдруг представилась картина: дохожу сейчас по этому странному, плывущему, вымершему городу до родного дома, захожу в пустую квартиру, потом в темноте долго ковыряюсь ключом в криво врезанном комнатном замке, открываю дверь и вижу самого себя, сидящего за столом. Бредовая сценка представилась в красках, я даже замер на секунду, а потом прибавил ходу. Как говорил кто-то из классиков, лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Зато теперь можно поверить в расхожую байку про продавцов, добавляющих в пиво димедрол. С чего еще такие глупости могут в голову лезть?
Под железнодорожным мостом мне навстречу попался первый прохожий — темноволосый и худой, со странным блеском в глазах. Увидев меня, затормозил и задумался, взглянул как-то оценивающе, а потом, потеряв всякий интерес, прошел мимо. Непонятный он был, да и одет как-то странно — то ли ряса, то ли хламида какая-нибудь.
Впрочем, нормальные люди ночью по городу не шляются. Если, конечно, сейчас действительно стояла глубокая ночь. Тут я очень кстати вспомнил о живущих в сумке часах со сломанным браслетом, которые уже неделю собирался отдать в срочный ремонт, и постановил окончательно разрешить свои сомнения. Только часы упорно показывали четыре нуля. Батарейка не села, подсветка работает, а цифры не меняются. Петербургское время — ноль часов ноль минут. Будто замерло все до рассвета… А рассвет-то наступит?
Вот это уже точно показалось бредом сивой кобылы.
Последний сюрприз меня ожидал около Ново-Каменского моста. Еще с набережной стало видно, что на Литовском полностью отсутствует дорожное движение. Вообще. Это было просто нереально, ведь я тут уже второй год жил и прекрасно знал, что такое большой проспект в любое время. Но, подойдя поближе, я вдруг заметил светящееся здание, которое не могло быть ничем, кроме станции метро последнего проекта. Да и знакомая, неоново-синяя пузатая буква «М» это подтверждала.
Чудесам есть предел! Приглючиться, конечно, может что угодно, а особенно — по пьяни. Но способности ориентироваться на местности я уж точно не потерял. Всего только неделю назад ничего подобного здесь не наблюдалось. Может, мэр позвал молодцов из ларца, одинаковых с лица, которые сказали: «Не извольте беспокоиться, хозяин!» — и за день да за ночь отгрохали новую станцию, да еще непонятно на какой линии?! Что он там про тучи во время Игр Доброй Воли в прошлом году говорил? Шутил — мол, с Небесной Канцелярией в дружеских отношениях, так что все будет в порядке. Так оно и случилось — дождь пошел сразу после церемонии закрытия.
На диво дивное, которого в том месте никак быть не могло, я вознамерился посмотреть поближе. И тут заметил еще двух людей, очень быстро идущих мне наперерез.
Личности были не менее странными, чем тот прохожий, которого я разглядел несколько минут назад. Один худощавый, в потертой джинсовой куртке и с рюкзачком, прямые волосы собраны в хвост.
Типичный хиппи, которые для меня все на одно лицо. Хоть я и родом из славного «застоя», но романтика всяких «Сайгонов», «Гастритов», «Труб», «Ротонд» и прочих тусовочных мест меня начисто миновала. А этот, поди, и в «Сайгоне»-то по возрасту не бывал.
Второй прохожий, тоже высокий, но в плечах изрядно пошире, со вполне приличной стрижкой, был одет так же, как я — светлая рубашка, темные брюки, туфли, только сумка на плече побольше. Не смотрелись они вдвоем, не монтировались, как выражался один мой бывший однокурсник.
Окончательно добило меня то, что рядом с парнями бежали две кошки. Белая с черным пятном на спине с достоинством семенила чуть впереди, а серо-дымчатая замыкала группу, временами просто исчезая среди теней. Хиппи помахал рукой и крикнул:
— Подожди, друг!
Окликнул явно меня. Впрочем, я и так уже остановился.
Подошедшие незнакомцы несколько мгновений разглядывали меня с интересом. Стало понятно, что никакой агрессии не последует, да и сложно это от них ожидать. Выглядело все так, будто они не знают, как начать разговор. Тогда я задал идиотский вопрос:
— Не знаете, что это за станция? — И указал на освещенное здание.
— «Обводный канал», — не задумываясь, ответил длинноволосый хиппи, чем поверг меня в состояние полной прострации. Что-что, а карту питерского метро я помнил наизусть, и такой станции там тогда не рисовали даже на пунктирных, строящихся линиях. Пока я ловил челюсть, белая кошка обошла вокруг меня и тревожно мяукнула.
Блондин расплылся в улыбке:
— Контрабандисты, контрабандисты… Ред, а с тебя пиво. Ты учти, я что попало не пью, так что поведешь в ирландский бар за ирландским же пивом!
Длинноволосый развел руками:
— Зато вовремя успели. Повезло. За такое и пива не жалко — надо же, родное финское его не устраивает! Тебя как зовут?
Он наверняка знал, как зовут любителя пива, поэтому вопрос явно предназначался мне.
— Вадим… ммм… — отчество почему-то встало поперек горла. — Ну… Просто Вадим.
Тут я вспомнил анекдот про «просто лося» и истерически расхохотался. Длинноволосый тоже улыбнулся, словно читая мысли, и сказал:
— Пойдем, что ли?
— Туда? — я махнул рукой в сторону метро. — Или не работает уже?
Хиппи только усмехнулся, а блондин мрачно и совершенно серьезно пояснил:
— Еще как работает! И работает, и живет. А еще — жует. Круглосуточно. Вот и говорю: вовремя успели, иначе мог бы ты туда и ломануться.
— А потому туда мы не пойдем. Давай лучше на ту сторону моста, — продолжил хиппи.
Не знаю почему, но с этими ребятами стало спокойно. К тому же, за мостом меня ждал дом. Пока мы шли, нечаянные попутчики шутливо переругивались.
Длинноволосый подкалывал приятеля:
— У, чудь белоглазая! Только бы приличного человека на пиво развести!
Тот, нарочито, как финн, растягивая слова, отшучивался:
— Мы не чудь, а сумь и емь. Летописи надо в подлиннике читать и историю не по Ольховскому учить, приличный человек, то бишь кошак запредельный бесхвостый! Кстати, а сам-то кто будешь?
Кошки, кстати, бежали вместе с нами, белая по-прежнему впереди, а серая — сзади. Как-то странновато они смотрелись, нетипично для своего племени. Дрессированные, что ли?
Вдруг я забыл даже про кошек. Навстречу ехала совершенно нормальная машина. «Жигули», кажется. Вот она вскарабкалась на мост, а навстречу ей, мигнув дальним светом, пронеслась обтекаемая иномарка. Я оглянулся, чуть ли не перевесившись через перила. Никаких следов станции метро не наблюдалось, на этом месте стоял, как и положено, жилой дом с магазином на первом этаже. Я повернулся к блондину:
— Это как?
Длинноволосый ответил вместо него:
— А так. Просто шли, шли и вышли. Почему-то на мостах это всегда легче получается, если нужно плавно, а не рывком. Особенно с непривычки. Ничего, когда научишься, будешь без таких мелких хитростей обходиться.
Я помотал головой и спросил, не сдерживая истеричных ноток:
— Чему научусь? И что это, простите, было? Параллельный, мать его в качель, мир, что ли?
На этот раз ответил блондин:
— Нет. Просто Запределье. Если угодно, оборотная сторона города. Фантастику читал? Там иногда бывает что-то в этом духе.
— Ага, фантастику! Толкиена! Ты тут сейчас ему наобъясняешь! — перебил его длинноволосый и обратился уже ко мне:
— Вадим, придется тебе поехать сейчас к нам. Опасаться не надо, там тебе все расскажут. К тому же, тебе после первого выхода в Запределье неплохо и врачу показаться, а то мало ли что… Упадок сил гарантирован в любом случае.
На самом деле, упадок уже начинался. Именно поэтому я совершенно флегматично согласился на столь странное предложение, даже не спросив у новых приятелей их имен.
Так что не вышло у будущего боевого мага триумфального появления в офисе Отряда «Смерть бесам!» (или же О.С.Б., как его чаще называют). Туда меня на плече внес тот самый блондин Юхани (как его зовут, я выяснил позднее), который и допер меня по лестнице. Притом мой ехидный тезка, местный сисадмин, и сейчас утверждает, будто я во время этого гераклова подвига умудрялся даже храпеть, а на окружающую действительность не реагировал никак. Так я ему, треплу, и поверил…
Глава 5 Предыстория охотника
Санкт-Петербург,
2008–2010 гг.
История Кирилла началась где-то на рубеже Миллениума. С того, что студент Кирилл Григорьев вылетел с третьего курса универа за академическую задолженность и ушел в армию. Причин тому, что он не сделал попытки восстановиться, не стал косить по медицине или искать другой предлог, чтобы не попасть в наши доблестные вооруженные силы, оказалось несколько. Но так ли уж важны они? Конечно, была у него и несчастная любовь, и все прочее, что полагается по ситуации.
К тому же, армии Кирилл не боялся. Дело даже не в том, что он по наивности своей верил в описываемое в газетах неуклонное искоренение «дедовщины» — ее «искореняют», как правило, дважды в год, ровненько к весеннему и осеннему призывам. Просто он трезво оценивал свои силы. Несколько лет разницы в возрасте между ним и остальными призывниками и больший житейский опыт — уже большой плюс. Да еще три года дзюдо за душой имелось, и айкидо немного. Выживем!
Угодил Кирилл в одну из частей спецназа. В учебке «дедовщина» его и вправду минула (может, повезло, может, и вправду сработала разница в возрасте). Оттого он практически не изменился, разве что матом не начал ругаться, но книжки, например, читать так и не перестал. Но вот за учебкой почти сразу последовала поездка на Кавказ.
А там разгорелась война — ужасная и жестокая. Вблизи картина сильно отличалась от той, о которой говорили центральные газеты.
Большая спецоперация уже завершилась, Грозный к тому времени взяли. Но война тлела, как угли костра.
Главное, что в ней не было, по мнению Кирилла, никакого смысла. Зато остались варварство и дикая первобытная жестокость.
Куда уж до нее «русскому бунту, бессмысленному и беспощадному»! Убивать, чтобы не быть убитым — это естественный закон любой войны, нет там места вопросам «тварь я дрожащая или право имею?»
И бывший студент, человек с воображением, которому преступить моральные нормы, заложенные воспитанием, куда труднее, чем гопнику какому-нибудь после поллитры, научился убивать. И умер в первый раз — но еще не стал новым, поскольку просто хотел выжить с животным упорством. Когда он, уже раненый, катался по земле в обнимку с озверевшим боевиком, попытавшимся отрезать ему голову, когда от бессилия вцепился ему зубами в горло и глотал горячую, сладко-соленую кровь, ему было уже не до интеллигентских метаний. Просто хотелось выжить. И тем более не понял, что именно эта кровь дала ему сил на то, чтобы дожить до утра и дождаться своих. Кирилл просто не заметил, что родился во второй раз.
И не заметил, как что-то изменилось. Осознание-то пришло, но только через несколько лет — той зимой, когда умер собачьей смертью начинающий «наркобарон».
Когда Кирилл вернулся домой после госпиталя, комиссованный по ранению, то мир вокруг разом обрушился. Отец с матерью окончательно разошлись через месяц после его ухода.
Это было как раз неудивительно. Отец много пил, неделями не бывал дома, ночуя у друзей, а может, и у другой… Только Кирилл в глубине души все равно любил его. Даже надеялся, что в другом месте жизнь у него наладится, что можно будет поговорить как раньше — мать едва ли запретит им встречаться.
Встречаться оказалось теперь не с кем. Еще через полгода, когда Кирилл уже постигал в «горячей точке» науку выживания, отца сбила мимолетная иномарка — естественно, пьяного. Он умер еще в машине «скорой».
Это был первый удар.
Но не последний.
Его сестренка, его любимица, его Верка умерла в больнице от отравления. Подробности Кирилл вытягивал из матери по капле, как палач признание. Они не укладывались в голове. Верка, веселая и симпатичная девятиклассница, пристрастилась к наркоте и сгорела в считанные месяцы.
«Какие-то „грязные“ наркотики были, — слышал Кирилл. — Так бы, может, и спасли…»
Соседи сверху, сволочи в пятом поколении, распускали слухи, что Верка «работала» по ночам на улице, предлагала себя, чтобы заработать на дозу. Мать отводила глаза и молчала.
Сосед, здоровенный грузчик из соседнего винного, вскоре «случайно» попал в больницу с черепно-мозговой. Даже в милицию заявление писать не стал — то ли побоялся, то ли и вправду память отшибло.
Это было мелочью. Страшнее казалось именно молчание матери.
Кирилл поддался на ее уговоры и переехал к больной бабушке в крошечную квартирку в Колпино.
— Бабе Ане уход нужен, сынок. Ей ни за хлебом уже не спуститься, ни за таблетками. Врачу открыть не может. Да и квартира, приватизированная, знаешь, какая нынче дорогая? Будет потом где жить.
Кирилл любил бабушку и не думал о квартире. Через неделю он вернулся в город. Он не стал ничего объяснять матери, но возвращаться в Колпино отказался наотрез. Совсем.
Матери пришлось перебираться туда самой.
А Кирилл не мог забыть сказанного бабой Аней:
— Не внук ты мне нынче — и никому не внук. Отойди от моей кровати, упырь!
При этом воспоминании рот снова наполнялся сладко-соленым теплом. Наверное, просто кровоточили десны…
Что случилось, он же молчал о том, что стряслось с ним на Кавказе?!
На работу он устроился удивительно быстро. Демобилизованный, с медалью, да еще и неоконченное высшее — ему сразу предложили пост начальника смены в военизированной охране. Сутки через двое, довольно приличная, даже по нынешним меркам, зарплата, соцпакет и льготные путевки от предприятия в санаторий под Зеленогорском.
Работал Кирилл честно, с подчиненными был строг, на работе не пил и другим не давал. Так он быстро оказался у начальства на хорошем счету. Другой бы от радости плясал, а ему было все равно — жизнь потеряла смысл. Если этот смысл, конечно, вообще когда-то был.
Врут, что время лечит. Оно просто притупляет чувства и стирает воспоминания. Все события словно происходили мимо.
Похоронили бабушку.
Мать осталась жить на ее квартире в Колпино, устроилась там на работу, стала встречаться с каким-то сорокапятилетним инженером, человеком непьющим и положительным. Видеть его Кирилл, конечно, отказался наотрез:
— Он же не отец, так к чему? У вас своя жизнь, а у меня — своя…
Он вообще замкнулся в крохотном мирке малогабаритной квартиры в обшарпанной девятиэтажке. Таких полно в «ГДР». Так в Питере называют вовсе не восточную часть Германии — сама-то страна это название давным-давно утратила.
Нет, «ГДР» — это «Гражданка дальше Ручья». Есть на севере такой проспект — Гражданский, и. Муринский ручей, и довольно унылый район типовой застройки по его берегам. Там-то он и поселился.
Одиночество Кирилла только радовало — некому, кроме него самого, было замечать начавшиеся с недавних пор изменения.
Раньше он не любил темноту, в детстве вообще боялся ее до судорог и засыпал только при включенном ночнике. Теперь темнота стала его стихией, он видел в ней не хуже кошки, что облегчало жизнь в краю вечно разбитых уличных фонарей. Зато любимое теплое солнышко било по глазам чем дальше, тем больнее.
Сначала Кирилл завел дымчатые очки. Даже осенью в них ходил, когда защищаться от солнца, вроде бы, совершенно не было необходимости. Потом, едва прошел месяц, пришлось сменить их на более темные. Ему долго пришлось подбирать фасон и оправу, чтобы не смущать начальство. Оно, впрочем, не отреагировало вовсе, даже удивления не выразило.
С детства Кирилл был приучен к поджаристому мясу с аккуратной корочкой. Тошно было даже подумать о полусыром куске с гипотетическими глистами. Но сейчас даже не задумывался о глистах, зато с удовольствием впивался в горячие и пересоленные ломти филе с кровью. А печенку нередко не готовил в принципе, только кипятком ошпаривал да солил, мелко нашинковав с зеленым луком.
Имелись и другие «мелочи жизни». Силушки Кириллу хватало всегда, иначе и в спецназ он не попал бы. Но он был сильно удивлен сам, когда одной рукой, без особого усилия, выкинул прямо на тротуар пьяницу, пристававшего в автобусе к пассажирам. Так удивлен, что даже не обратил внимания на восторженные взгляды девиц.
А еще были сны. В них он, Кирилл, шел по почти безлюдному ночному городу, тонущему в странном сине-фиолетовом сиянии. Из подворотен опасливо скалились какие-то черные рваные тени. Кто-то встречался ему, приветствовал, как своего. Они беседовали, и город терял странные цвета, становился реальным.
Проснувшись, Кирилл не помнил ничего, кроме отрывочных картин, да еще голова была тяжелая, как с четвертинки паленой водки.
А ведь не пил!
Кризис случился, когда с момента возвращения с проклятой войны прошло чуть больше года. Сначала подвело здоровье. Началась апатия по утрам, слабость и сонливость. На работе дважды чуть не сорвался в приступы необъяснимого слабо мотивированного бешенства. Нарушения у подчиненных были мелкими, тут предупреждения хватило бы — а он только что руки не распустил.
Приходилось извиняться, ссылаясь на нездоровье.
Кончилось тем, что начальство вежливо посоветовало отправиться в поликлинику — терять хорошего сотрудника не хотелось.
Бородатый тщедушный докторишка долго протирал очки, рассматривал результаты анализов и мямлил что-то о переутомлении и недостатке ге моглобина в крови. Выписывая больничный аж на десять дней, посоветовал гематоген и народное средство — рубленную сырую печенку и красное вино.
Печенку Кирилл и без того ел теперь почти каждый день, гематоген тоже помогал мало. Вино же пить одному не хотелось — судьбу отца он помнил слишком хорошо. Стоило ли рисковать?
Вскоре после визита к доктору Кирилл напросился в субботу в гости к бывшему однокласснику и сам приволок пару двухлитровых винных пакетов. Сидели, говорили за жизнь, то бишь ни о чем. Когда хозяин окосел окончательно, жена аккуратно начала выставлять гостя за дверь, сопровождая в то же время это действие оправдательными фразами:
— Может, до утра останетесь, время-то позднее, на такси только…
Звучали ее слова столь же неискренне, как реплики нанятого актера на гражданской панихиде, когда он провожает на тот свет пятого покойника подряд.
Кирилл не боялся зимней темноты, шел уверенно, срезая дорогу через дворы — она была хорошо ему знакома.
Немного полегчало. К тому же, ощущалась неприличная трезвость, будто и не выпил половину принесенного вина сам. Немногочисленные тусующиеся компании не отпускали вслед никаких провокационных замечаний, бродячие собаки шарахались с дороги.
И вдруг, когда он пересекал площадку перед местной школой, сквозь громыхание умирающей дискотеки отчетливо донеслись слова:
— За эти деньги — три марки? С ума сошла?
— Сереженька, милый, три надо. Сегодня. Очень-очень!
— Ага! А как насчет мани-мани, а?
Кирилл тенью скользнул к деревьям и слился со стволами. Слух обострился, как у кошки… Юный «бизнесмен» был приговорен, хотя в тот момент еще не подозревал об этом.
Глава 6 Восточная красавица
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Последующие несколько дней я провел в своей новой квартире, притом почти не вылезал из постели. Кстати, и не думал я тогда, что эта новая квартира. По правде сказать, вообще ни о чем не думал.
Сперва решил, что поймал какой-то грипп или нечто с весьма схожими симптомами: температура, слабость, кости ломит и есть совершенно невмоготу. Поэтому объяснение памятных мне событий пока откладывалось. Хотя я понимал, что никакое пьянство было ни при чем. Сон — тем более.
Но все же не удержался, когда зашел Редрик (именно так звали странного длинноволосого парня — сперва я решил, что это какое-то хипповское прозвание), все-таки спросил:
— Так это все было не во сне?
— Нет, — рассмеялся Редрик. — Можешь не сомневаться — наяву! Спросил бы еще: где ты?
— Ну, и где я?
— Аббревиатура «О.С.Б.» тебе пока ничего не скажет. Узнаешь в свое время. Да, кстати, ничего, что общаемся на «ты» и без отчества? Просто у многих из нас так принято.
— Нет, ничего. А все же…
Но оказалось, что хиппи умеют быть непреклонными упрямцами. Дальнейшие мои уговоры на него не действовали. И я проваливался в сон. И вот что характерно: вроде, ничего он со мной и не делал, не было ни уколов, ни таблеток. А все мои симптомы как-то уходили, словно бы само собой так получалось. Хотя какие-то таблетки мне все же давали.
В общем, на первых порах глобальных лекций никто мне читать не стал.
В очередной свой визит Редрик просто буднично поведал, что случившуюся со мной пакость называют «лихорадкой канала», что болезнь это несерьезная и у переболевшего возникает стойкий иммунитет.
В Запределье ее можно подцепить, просто надышавшись влажным воздухом где-нибудь в районе Обводного или Новой Голландии.
Притом опасен именно участок Обводного канала между Рузовским и Атаманским мостами, зато у Александро-Невской лавры там даже купаться можно.
Сосновый лес в районе Заозерной начал появляться с полгода назад, не больше, но около Московского проспекта мир Запределья вообще нестабилен. Плескались же в канале некие мелкие плезиозаврики, довольно безобидные зверюги, которых местные почему-то называют «чунями» и даже иногда ловят…
Всю эту информацию «хиппи» выдавал столь же обыденно, как расписание автобусных маршрутов.
Или как доктор: ничего страшного, зайдете через недельку, больничный вам выпишу, а так — антигриппин и теплое питье…
— Все чудесатее и чудесатее, как сказала Алиса, — покачал я головой, пытаясь осознать сказанное. А заодно понять: может, я в сумасшедшем доме?
— Тоже обожаешь эту историю? — усмехнулся Редрик. — Нет, с ума ты не сошел, будь уверен.
Мысли он читал, что ли?
Мне стало понятно только одно — каким-то образом я влип в некую безумную историю.
Но окончательно я понял, насколько влип, когда слегка оправился. Еще через несколько дней я удостоился визита здешнего начальства. Никакой помпезности, просто Редрик пришел и предупредил:
— Сегодня жди обход. «Доктор», видишь ли, была в командировке, иначе раньше бы тобой занялась. Но мы и так неплохо управились.
А потом просто мягко постучали в дверь, и вошла одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел. Высокая, не меньше ста семидесяти, немного похожая на кореянку, но без резкой «восточности», с темными шелковистыми волосами до плеч, идеальной фигурой и обалденной, кошачьей какой-то грацией движений.
Я буквально потерял дар речи и таращился на это создание, как на богиню. Но вернули с небес на землю меня довольно быстро.
Женщина лукаво улыбнулась и сказала:
— Вы разрешите присесть?
Я вскочил, попытался подвинуть ей стул, чуть его не перевернул и смутился окончательно.
А гостья, присаживаясь, рассмеялась:
— Кажется, наши Гиппократы перестарались со стимуляторами. Ох, Редрик! Не стоит так реагировать, я гожусь вам… пожалуй, даже не в прабабушки. Хотя вы мне, безусловно, польстили.
Тут она добыла словно бы из воздуха очки и водрузила на нос. Лукавый водяной дух из китайских сказок тут же уступил место школьной учительнице — очаровательной, но строгой. Метаморфоза была столь неожиданной, что я покатился со смеху, не успев даже прикрыть рот рукой.
— Ничего страшного, Вадим, у вас нормальная истерическая реакция. Бывает гораздо хуже. Очень многих, случайно провалившихся в Запределье, просто не находят. А большая часть тех, кого находят, требует посадить их в бронированную камеру.
Кивком головы я показал, что оценил ее слова.
— Кстати, меня зовут Марина Ли, отчество не обязательно, на «ты» беседую только с очень близкими друзьями и детьми.
Я снова кивнул, а Марина продолжала:
— Вы очень вовремя уволились.
За этими словами последовала мимолетная улыбка. Ничего себе! Оказывается, пока я валялся в постели, мою жизнь уже изучили и разобрали по косточкам. Изучили и разобрали — а, собственно, кто? Это контора — подразделение ФСБ или нечто в том же роде?
— Нам все время не хватает по-настоящему здравомыслящих ученых, которые способны воспринять не только общепринятые теории. Так что, если у вас возникнет желание, можете стать нашим сотрудником. Правда, придется работать в крайне странной компании: колдуны, чародеи и прочие маги, даже вампиры с оборотнями. Надеюсь, вы стереотипам не подвержены?
— Это каким? Если вы имеете в виду колдунов-чародеев из «желтых газеток» или всех этих чумаков…
— Именно. Никакого отношения к нам они не имеют. Скорее уж, наоборот.
— Тогда кто же тут у вас собрался?
— Те, кто знают: реальность несколько отличается от представлений большинства. Вы уже кое в чем убедились на опыте? Так вот — МЫ ТОЖЕ ЕСТЬ НА СВЕТЕ. Считайте, что вас вербуют на работу в НИИ Чародейства и Волшебства. «Понедельник начинается в субботу» Стругацких, я думаю, читали? Ну, кто из советских ученых этого не читал! Только мы называем себя Отряд «Смерть бесам!» и ставим более прикладные задачи, — но многое похоже.
Я кивнул и совершенно неожиданно для себя ляпнул:
— А бесы и оборотни разве существуют?
— Один оборотень к вам заходит регулярно. Кошак запредельный саблезубый.
Тут Марина мило спародировала манеру Редриковского приятеля растягивать гласные, и я опять глупо заулыбался.
— Это что касается оборотней и бесов… Бесы тоже встречаются, но чаще всего в местном фольклоре. Хотя… «бесы» — это именно то, чему нам и приходится противостоять. Вы убедитесь: все это весьма материально, хотя никаких хвостов и копыт у них нет. Да, и еще: мы — не ФСБ.
— Мне все обещали, что расскажут, что такое Запределье. Так где я, собственно, побывал?
— Хорошо, узнаете. И не в свое время, как наверняка твердил наш замечательный кошак, а прямо сейчас. Давайте с этого и начнем.
Глава 7 На тайной квартире
Санкт-Петербург, центр,
сентябрь 2010 г.
Есть в центре Санкт-Петербурга места, противопоказанные страдающим клаустрофобией. Старые дома здесь словно срастаются, то незаметно переходя один в другой, то пугая крохотные колодезные дворики с редкими пучками зелени облезлыми стенами без окон. Иногда в окна квартир такого дома видно окно напротив — метрах в десяти. А солнце туда не заглядывает никогда.
Проходные дворы часто связаны друг с другом сквозными парадными, где вечно не горят лампочки, а в воздухе висит удушливый запах коммуналок — кошки, какое-то полусъедобное варево, несвежесть, ветхость… Еще одна особенность — совершенно непонятная, никаких законов логики не признающая нумерация квартир. Например, на какой-то площадке располагаются сороковая и сорок пятая квартиры, а вот сорок первая уже в соседнем подъезде, где напротив имеется черный ход в ту же сороковую, только замурованный кирпичной стенкой.
Этот дом спрятался среди себе подобных неподалеку от Безымянного острова, где номерные Советские улицы мирно соседствуют со старомодными Мытнинской, Дегтярным и прочими Фуражными проездами. Он тоже исключением не являлся.
Одна из его парадных, почти незаметная в темноте арки, вела всего лишь к двум квартирам, расположенным в бельэтаже напротив друг друга — шестидесятой и, согласно канонам особой логики коммуналок, шестьдесят четвертой. Скорее всего, в одной из них при старом режиме проживал местный дворник, а в другой он держал свой нехитрый инвентарь на все случаи жизни. Последнее же время эту подсобку, превращенную в однокомнатную с санузлом метр на метр, занимал склочный инвалид с облезлой собачонкой, неустанный сборщик пивных бутылок и завсегдатай мусорного контейнера.
После того, как за инвалидом приехал черный автобус, а собаку забрали какие-то очень дальние родственники, квартира некоторое время простояла пустой. Новый хозяин, вроде бы, тоже какой-то родственник старика, жить там не торопился. Сначала он только изредка заезжал, а потом и вовсе начал сдавать. А что, дело прибыльное — по нашим-то временам!
Бабушки, в теплое время почти бессменно дежурившие на единственной дворовой скамейке, а в холодное коротавшие время у окон, конечно, успели обсудить временного жильца. Вроде представительный мужчина, с достатком, но не из богатеев. Машина еще советская, потрепанная изрядно. Приезжает то заполночь, то каждый вечер. А иногда неделями его не бывает.
Общественность пришла к очевидному выводу: снял, чтоб баб водить, от жены скрывает. Правда, бабушки не раз ссорились:
— Черный, он как галка! Кавказец или из этих…
— Да что вы, он вроде рыжеватый, в плечах широкий. Звать вроде Николаем.
— Нет, Вера Петровна, Леонтий Палыч — вот как его зовут! Сама слыхала с неделю назад, когда он последний раз был. Имя-то редкое, вот и запомнила. И вообще, почти как у Берия…
— Какую неделю назад?! Окстись! С утра сегодня за молоком вышла, его машина аккурат вон здесь стояла!
— А баб, которых он водит, видел кто-нибудь? Может, он вообще из этих… — Особо «продвинутая» бабуля понизила голос — стыдно же и вымолвить-то такое! — …Из меньшинств?
— Да Бог с тобой! Что ты такое говоришь-то?! Телевизор не выключаешь, а там белиберда всякая! — напустились на нее соседки.
Долго могли спорить внимательные бабушки, поскольку никто из них не в состоянии был проникнуть взглядом сквозь наведенный морок. Просто эту квартиру облюбовал для конспиративных встреч один из лидеров довольно влиятельной, хотя и не афиширующей себя организации. Он бы только усмехнулся, услышав разговоры любопытных бабулек. Ну, пусть считают, что хотят, пусть спорят о внешности и путаются в «показаниях». На то все и рассчитано.
А был Леонтий Павлович (он действительно иногда представлялся именно так) большим мастером изменения внешности. Слух бабулек и в самом деле не подвел, но это имя-отчество не имело к настоящему никакого отношения. Да и официально снимал здесь жилье совсем другой человек.
То, что шеф выбрал такое невзрачное место, объяснить можно было только расположением, да вполне булгаковским номером квартиры. Но выбрал он квартиру вовсе не из-за номера. Однако соображения Леонтия Павловича всегда оставались скрытыми от подчиненных.
Древней организацией был Союз Воинов Армагеддона, весьма древней. До сих пор бытует байка, что некогда подал Петру Алексашка Меншиков доклад, где доказывал необходимость создания чародейских и колдовских дел мастеров коллегии, но то ли угодил под горячую руку, то ли успел раньше него хитрый Брюс, приятельствовавший с людьми из организации, которую много позже назовут О.С.Б. И ответствовал Петр, что не чародейства державе потребны, а науки. После чего добавил затрещину тяжелой царственной дланью, да так, что искры из глаз…
Сказочка или нет — кто знает? За такое время сведения, особенно напрямую к делу не относящиеся, искажаются чудовищно, даже очевидцами.
Легенда, конечно.
А вот то, что тогдашний С.В.А., коллегией, разумеется, так и не ставший, Меншикову помогал до той поры, пока он не обнаглел вовсе, было зафиксировано четко. Правда, нынешний шеф был почти уверен, что Меншиков работал сразу на обе стороны, но сейчас исторические изыскания занимали его меньше, чем предстоящий разговор.
Для этой встречи он выбрал облик высокого представительного мужчины, темноволосого, широкого в плечах и с мощным подбородком, один из любимых. Как и многие низкорослые и довольно невзрачные люди, шеф питерского С.В.А. старался скрасить свои недостатки, благо возможностей для этого хватало. Кроме того, выбранный облик откровенно излучал угрозу, к которой Леонтий Павлович собирался еще добавить простейшую ауру страха. Это являлось дополнительной проверкой. Если человек не вполне уверен в своих выводах, он неизбежно начнет спотыкаться на каждом слове и встреча ни к чему не приведет.
Впрочем, это могло произойти, если собеседник просто психологически слабоват. Однако Леонтия Павловича причины возможной неуверенности не волновали, поскольку с задуманным мог справиться только человек сильный.
К тому же, глава питерского С.В.А. вообще предпочитал диктаторские методы. Что редкостью не было. Демократия хороша для людей, а не для магов. Недаром С.В.А. называется именно так, а не товариществом, например. Это противник в демократию играет.
«Ничего хорошего в этих демократиях нет вообще. Вот только оружие у них всегда лучше», — вспомнилась Леонтию Павловичу неведомо где слышанная фраза.
Лучше? Это мы еще посмотрим.
Именно жесткость в сочетании с умением вовремя спрятать в карман амбиции спасла этого человека после страшнейшего разгрома С.В.А., случившегося примерно в дни празднования трехсотлетия города. Но и не только. Начальство потерпело досадный провал примерно года полтора назад. И вот тогда-то он окончательно сделался лидером. Правда, теперь питерский С.В.А. находился под внешним управлением и действовал отнюдь не автономно, и приходилось на цыпочках плясать перед Лухмановым — московским начальником.
Ну да ничего, пока что от него не убудет. Проводившие расследование москвичи, которые раньше считались в России всего лишь вторыми по силе, не усмотрели в нем великих способностей. Кое-кто из них сам метил на вакантное место, но Лукманов, ухмыльнувшись в усы, только головой качал:
— He-а, не пойдет! Думайте, отпущу? Размечтались…
Умен Лукманов, ему достаточно было оценить реакцию обычных питерских людей на присланного из столицы губернатора. Гораздо лучше выбрать здешнего — самого, на первый взгляд, безопасного. И верного — хотя все прекрасно знали, что с верностью в Союзе Воинов Армагеддона обстоит «до тех пор, пока».
Впрочем, и о недавнем прошлом следовало забыть. Леонтий Павлович закурил длинную сигарету, придвинул к себе папку и вынул из нее верхний лист стандартной анкеты.
Пока время есть, поглядим, что здесь собрано на этого персонажа. Сама идея заполнения анкет всеми сотрудниками С.В.А., вплоть до информаторов, оказалась крайне плодотворной, недаром так любили при советской власти подобную писанину. Что ни говори, тогда в горкомах-обкомах, а тем более во всяких первых отделах сидели далеко не только блюдолизы и идиоты, как пишут нынче в книжках, и работать с некоторыми из них было одно удовольствие. Итак: имя — Илья Скорняков, год рождения — 1985, ник — «Динар».
Тут шеф поморщился: нахватались, видишь ли, компьютерных терминов, нет бы написать «прозвище» или вовсе по старому — «прозвание». Компьютеры он не любил и не понимал, только в «Квейк» изредка играл, срывая накапливающееся зло на ни в чем не повинных монстриках.
Что еще известно о нашем персонаже?
Физматшкола, три с половиной курса Политеха, поступил со второй попытки, отчислен по академической задолженности, работа в фирме — менеджер по рекламе. Вот там-то он впервые и попался на глаза С. В. А. Инициирован Полковником — одиозным нейтралом из С.В.А., сгинувшим в 2003-м, да так, что даже тела не нашли. Способности бытового мага. С осени 2002 работал в информцентре С. В. А. После не самых лучших для организации событий переведен в аналитический отдел. По родственникам — пустышка, ни экстрасенсов, ни ведьмаков. Самородок, значит. Посмотрим, чем этот самородок сможет порадовать.
Если, конечно, сможет.
Тут за окном взрыкнул мотор. Леонтий Павлович усмехнулся и усилил ауру.
Дверь Коля-Лис открыл своим ключом и буквально втолкнул доставленного. Рядом с мускулистым оперативником-охраником Колей гость умудрялся не казаться субтильным, несмотря на худощавость. К прославленному в анекдотах племени программистов его позволяли причислить только круглые очки, да и те были настолько слабенькими, что являлись, скорее, деталью декоративной. Одет неброско, не особо дорогая серого цвета куртка и серые джинсы. На лице нет напускной уверенности, но и мандража не наблюдается. Чистые руки, аккуратные ногти, никаких колец, браслетов и модных в последнее время у молодежи смываемых татушек. Нет, выглядел он неплохо — компьютерный мальчик обыкновенный.
Леонтий Павлович кивнул Коле, который мгновенно захлопнул за собой дверь, и нарочито гостеприимно указал на стул:
— Садитесь, Динар. Или — просто Илья?
Тот вежливо кивнул и, присаживаясь, ответил:
— Как вам будет удобнее, шеф.
Нервничает все-таки, но скрывает очень умело.
И не боится. Уровень бытового мага, значит? Ну-ну. Шляпы чертовы! Контролировать уровень силы в С.В.А. положено раз в полгода, между прочим.
Мысленно выругавшись и наметив жертву для разноса, Леонтий, тем не менее, повел беседу в запланированном стиле.
— Доклад я прочитал. Хороший доклад, с графиками, со статистикой. Прямо хоть на стенку вешай.
Тут шеф внезапно встал и навис над столом гранитной колонной.
— А теперь, будь добр, то же самое, но коротко и своими словами. Без бумажки, не на трибуне. — И тяжело опустился в старое, довоенное еще кресло, изгнать из которого клопов в свое время было делом крайне нелегким.
Илья слегка занервничал, но начал все же довольно уверенно, коротко обрубая фразы:
— Я сразу тогда перейду к основным выводам. До 2003 года С.В.А. в нашем городе был очень мощным и стабильным. Он у противника по всем статьям выигрывал, поскольку количество сильных магов было примерно равным, а вот численностью сотрудников менее сильных мы их превосходили на порядок. Так же, как и способностью манипулировать общественным мнением, что естественно. Отсюда — все успехи. После того, как нас выкосили, создалось некое равновесие. Мы стали сильны только числом.
— В умении, значит, ты нам отказываешь? — ядовито поинтересовался шеф. Ему было очень интересно, как парень выкрутится. Илья поправил очки и ответил весьма откровенно:
— Объективно у нас слишком мало тех, кто может свободно появляться в Запределье. Десяток на тысячу. А у них два десятка на сотню, да еще привлеченные жители Запределья. Цифры, конечно, приблизительные, но я о порядке говорю. Еще у них за спинами опыт. Сколько лет их лидерам, даже примерно никто не скажет. У нас же, считай, все старики погибли, остались в основном такие же зеленые, как я.
— Ну-ну… Продолжай.
Шеф закурил и даже предложил Динару сигарету. Надо отметить, что опытному магу было безумно интересно. Он никак не мог понять, с чего это парень так лихо режет правду-матку. Если это игра, то он должен понимать, что рискует.
— В последнее время наметилась следующая тенденция. Мы за прошедшие два года инициировали и приняли несколько сотен сотрудников, чтобы возместить потери. Они — никак не более десятка-двух, притом людей, способных реально выходить в Запределье, там единицы. То есть они спохватились, но поздно, и действуют медленно. Долгосрочный прогноз показывает, что лет через десять-пятнадцать наши новички подрастут в борьбе за существование, согласно теории Дарвина, Динар слегка ухмыльнулся, — и маятник качнется обратно. Мы снова станем сильнее.
Шеф иронично хмыкнул.
— В прогнозах и аналитике мы все мастера. Только десять лет — это слишком много. Ты в своей писульке намекаешь, что самый умный — знаешь, мол, как исправить положение прямо сейчас. Вот об этом и рассказывай, а цифрами своему непосредственному начальству мозги пудрить будешь.
Несмотря на хамский тон, ему опять не удалось смутить Динара.
— В последние годы О.С.Б. показал, что хорошо способен реагировать на наши действия, реагировать и пресекать — но не рассчитывать и предсказывать. Илья произнес это «О.С.Б.» вполне буднично, хотя Воины Армагеддона очень не любили эту аббревиатуру. — Они очень умело отвечают на наши ходы, но именно отвечают. Их аналитический сектор пока слаб, он еще более ослаблен после дела Воронова, чем надлежит воспользоваться. Следовательно, единственный способ добиться ощутимого превосходства над нашими конкурентами — отвлечь их от нашей основной деятельности, и при этом использовать любую возможность для устранения или вывода из строя отдельных личностей.
— Предлагаешь открыть сезон охоты, отплатить той же монетой за их Воронова? — шеф просто излучал ехидство. — А как на это посмотрит Женева? Их суд?
— Безусловно, шеф, забывать о них нельзя. Именно поэтому проводить операцию следует чужими руками. Я сейчас собрал статистику по молодежным движениям и вижу сразу несколько направлений, которые О.С.Б. всерьез не принимает. В первую очередь, это скинхеды и сатанисты, это по их самоназванию, а по сути — дьяволопоклонники. Дальше идут всякие там язычники.
Шеф слегка задумался, потом категорично сказал:
— Скинхедов ты мне не трожь. Пригодятся еще. Они сейчас и так на виду после того, как пару-тройку чернозадых замочили. Пускай людское быдло об этом забудет. Кстати, а что ты с них поиметь собирался?
Илья удивленно пожал плечами:
— Они организованны и способны к решительным действиям. Кроме того, там полно слабовнушаемых личностей. Есть же данные от наших исследователей, Филин, кажется, этим занимался.
Шеф решил в ближайшее время ознакомиться с работой Филина, так некстати им пропущенной, а вслух похвалил:
— Молодец! Держишься в курсе дела. Дальше!
— Враги привыкли, что дьяволопрклонники — это идиоты с демоническими именами, которых по кладбищам погонять — дело святое, удовольствие пополам с работой. И гоняют, надо сказать. Они не учитывают, что есть сатанисты с университетским образованием, есть даже попы-расстриги. И далеко не у всех способности нулевые. Кроме них имеются еще и «дикари» — оборотни и вампиры, в деятельности организаций не участвующие, поскольку просто о них не знают. Народ это психованный, весь в комплексах, склонный к паранойе. Найти и подтолкнуть в нужном направлении парочку таких — и противнику проблем с ними хватит надолго. Это ведь не маги-недоучки, которых на каждой тусовке полно, у них способности своеобразные.
Шеф закурил снова и задумался. Да, этот парень действительно верно оценивал положение дел и предлагал крайне неглупые вещи. Значит, стоило проверить его окончательно.
— Хорошо. Допустим, ты, Ильюша, меня убедил. Тогда вопрос ставится так: готов ли ты самостоятельно спланировать и провести подобную операцию прикрытия? Сам, один, с минимальной поддержкой С.В.А.? Тут уж либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Если чисто пройдет, ордена делить не с кем, все твое. Засыплешься — объясняться в Женеве будешь сам, поскольку я такой операции не планировал, это твоя самодеятельность. Ну как, готов?
Теперь Леонтий Павлович наблюдал очень внимательно. Засомневался парень. Это нормально, идиоты, лезущие на рожон, выигрывают редко.
— Закури, если хочешь, — великодушно разрешил он.
Илья-Динар кивнул и вытащил пачку дешевых сигарет. Шеф поморщился от мерзкого запаха дыма, но ругаться не стал.
— Готов, — нарушил паузу Илья. — Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Только опыт оперативной работы у меня куцый, помощь все равно понадобится.
Шеф заулыбался, повеселев от обновленной пословицы, и стал похож на ехидного беса.
— С чего такое геройство, парень? Чего добиться мечтаешь? Неужто только хорошей жизни?
Илья взглянул на начальство решительно, даже дерзко.
— А кто бы от хорошей жизни отказался? Только я ее не на халяву хочу. Я мозгами работать умею, а меня от этого еще с института отучают. Ими, родимыми, сейчас сложно даже на «жигуленка» заработать. А тут возможность подворачивается.
— Хорошо, — кивнул шеф. — Верю. Основные направления работы?
— Буду разрабатывать парочку деятелей из серьезных сатанистов. Прошу разрешения вывести их на несколько относительно новых артефактов. Нам с них толку никакого, поскольку сработаны кривыми руками и оттого нестабильны, так что пускай чужие экспериментируют, не жалко. Если что-то толковое у этих ребят получится, всегда можно их проконтролировать. Если же получится через пень-колоду, противнику все равно будет лишняя головная боль. Еще буду искать дикарей и смотреть, как их лучше использовать.
Шеф принял решение окончательно.
— Завтра в офисе я тебя вызову. Похвалю за доклад, дам персональное задание. Секретное. И разрешу обращаться к оперативникам напрямую, не бегая ко мне каждый раз за дозволением. Ты внешность менять умеешь?
— Плохо пока, — признался Илья.
— Учись. Все переговоры будешь проводить только сам, лично. Насчет секретности я тебя уже предупреждал. Что знают трое, знает и свинья. Докладывать будешь только по результатам. Сколько денег хочешь на подготовку?
Илья осторожно ответил:
— Тысяч в двести-триста уложился бы.
— Получишь сто двадцать, хватит тебе пока. Учти, подробного отчета об освоении средств не требую, не на госпредприятии, но и роскошествовать особо не советую. Как собираешься назвать операцию?
Илья поправил очки и с вызовом спросил:
— Какую?
Шеф довольно рассмеялся.
— Опять же молодец. Держись так и дальше — будешь на коне. Можешь идти, Коля тебя к метро отвезет.
Когда дверь за Илья захлопнулась, шеф вытащил мобильник и послал на номер охранника стандартное сообщение «33», что означало: «Ближайшие три дня внимательно следить за объектом». Коля должен был справиться. Как маг, он стоил немного, но успел поработать опером и методы слежки усвоил прекрасно. Начальник охраны прежнего шефа, вампир, был, конечно, куда сильнее. Но излишние амбиции довели его до серебряной стрелы, а его руководителя — до Женевы. Коля же имел редкое в наше время свойство — умел помнить добро. Только благодаря С.В.А. и лично нынешнему шефу ему удалось покинуть службу в милиции без громкого скандала. И это обеспечило его некоторую верность — по крайней мере, на ближайшее время.
Иметь дело с чрезмерно рассудительными сотрудниками вроде Динара всегда было для лидеров С.В.А. делом рискованным, поскольку разумный эгоизм стал самой его основой. Но и на посредственностях далеко не уедешь, будь их хоть в сто раз больше, чем вечных конкурентов.
Шеф это прекрасно понимал.
Подвернулся случай, когда стоило рискнуть, оставалось только свести риск к минимуму. Если парень не засланный казачок, пускай трудится. В засланности же шеф теперь подозревал каждого мало-мальски серьезного сотрудника, пережившего последние бурные события. Если и не от противника, то из Москвы.
Шеф, конечно, уверил Лукманова, что все утечки информации была чисто случайными. Но сам-то он видел только один факт, с которым приходилось считаться — утечки были.
Все-таки шеф питерского С.В.А. из-за своей лисьей хитрости был неплохим игроком. Тем более, если разгромный проигрыш предстоит расхлебывать не ему.
Глава 8 Так закаляются оперативники
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Через пару дней началось обучение. Сказать, что обстоятельный рассказ о том же Запределье или оборотнях перевернул для меня мир вверх тормашками, — значит, не сказать ничего. Я фантастику с детства недолюбливал, кроме разве что «Человека-амфибии». Стругацких прочитал только в институте, эзотерикой всякой и прочей мистикой никогда не интересовался, а тут такое… Но у ученых, видимо, мозги устроены своеобразно, притом не лучшим образом. Это мои талантливые наставники, несомненно, учли. От слова «магия» воротит? Обзовем «нестандартным психоэнергетическим воздействием», приведем в пример научно подтвержденные факты, напомним то, что человек использует свой мозг от силы на пятнадцать процентов. Рассортируем, так сказать, по полочкам. Изложим все теории, объясняющие существование Запределья, псевдонаучным языком, чтобы лучше усваивались. Приведем биохимические данные по составу крови вампиров. Поясним, что оборотни нарушают не закон сохранения массы, а закон сохранения порядка массы.
Полгода такого обучения — и закоренелый материалист начнет в подобные вещи верить так, как выпускник школы — в геометрию Евклида, неизменность числа «пи» и постоянную Планка.
И потом: можно во что-то верить или не верить, но уж когда проверил на собственной шкуре… А я — проверил!
Единственное, что меня порадовало — маги никаких следов Создателя, Творца, Демиурга и вообще высшей сущности до сих пор не нашли, хотя сколько иные из них живут — вопрос особый. Так что мне даже атеистическое мировоззрение изживать не пришлось.
— У нас обычно не задаются вопросом — верит кто-то из сотрудников в Бога, или нет, — предупредила меня Марина. — Это просто не принято. Дело сугубо личное, как и должно быть по нынешним законам государства.
Я и не любопытствовал. Но быстро понял: почти все они тут — атеисты.
Относительно Запределья, впрочем, бесспорным было только то, что существует оно независимо от нашего (отдельно взятого) сознания, и дано нам в ощущениях, — хотя и не всем. По статистике только один человек из трехсот имеет минимальные шансы когда-либо попасть в Запределье. А возможность выжить в этом не очень спокойном мире проверяется и вовсе экспериментально. Майором спецназа в отставке для этого оказаться необязательно. Самый простой закон — держаться мест, где тебе хорошо, и избегать мест, где становится плохо.
Определяются подобные места интуитивно. Я, сам того не зная, умудрился сдать экзамен на твердую четверку. Если бы меня в подобном невменяемом состоянии понесло в сторону Петергофа, мог бы вляпаться в полосу боевых действий, в вечное лето, где Запределье до сих пор не может залечить раны, нанесенные войной. Без подготовки туда лучше не соваться, да и с подготовкой, пожалуй, тоже не надо — разве что при очень серьезной необходимости.
Можно вляпаться во множество приятных сюрпризов на местах бывших боев, аналогов которым в нашем мире просто нет.
Область моего родного института вообще называют «мертвым домом» по Достоевскому, там в Запределье стоят полуразрушенные дома, куда и местные не особо часто заходят. А Лиговка, куда я так рвался — район вообще тихий и даже относительно населенный, там существуют отдельные кафешки и магазины, есть и что-то вроде подвальной дискотеки. Правда, живут там в основном местные вампиры, но они на самом деле ребята совершенно мирные, если самому не нарываться. Даже могут новичку помочь — из чистого альтруизма. Да и путь вдоль Обводного по южному берегу ночью совершенно безопасен, механические монстры там только днем встречаются.
Конечно, оперативнику недостаточно только лишь умения выживать. Он должен в Запределье выходить, где надо, и оставаться там в живых, сколько потребуется. Только до такого идеала дотягивало во всем питерском О.С.Б. человек шесть-семь, если не меньше. И большая их часть — родившиеся в Запределье, вроде Редрика.
Так что на безрыбье и мои способности оказались востребованы. Первое время я, по совету Марины, таскал с собой все время два пузырька — один с валокордином, второй — с настойкой лимонника. Валокордин потом выкинул, поскольку сердце прихватывать перестало, а вот лимонником пользуюсь до сих пор. Вечно как выйдешь, начинается отходняк, словно после вчерашней гулянки, этакое похмелье без запоя. Лимонник же есть настоящий природный стимулятор, тем паче что у меня он не из аптеки, а из личных запасов Марины Ли, главы нашего подразделения «Эквилибриум», прекрасной и таинственной восточной красавицы. Ей подобную флору прямо из Хабаровского края присылают.
Хотя я уже не первый год по Запределью шатаюсь, не возьмусь четко определить, что это такое. Это мир, безусловно, зависимый от нашего, притом именно от разумной жизни и разумной деятельности. Оттого в городах этот мир куда более сильный и плотный. Но законы жизни в Запределье слегка сумасшедшие. Взять одни погодные условия: на месте Мариинки форменная Сахара, кусочек Египта, а на Новой Голландии круглый год желтые листья падают, притом откуда новые на деревьях берутся — неизвестно. Но — берутся. Живые существа там встречаются такие, что биологи от восторга удавились бы. Чего только одни «чуни» в Обводном стоят, или крокодилы в Неве!
Увы, надо бы нам организовать исследовательскую работу как следует. Учебники-определители имеются, конечно. Но этого мало. На Западе с этим дела обстоят лучше, тут есть чему поучиться у коллег. И учатся, и кадры готовят, недаром теперь молодежь вроде Ольги Савченко на стажировку отправляют.
Но вот ни одного захудалого биолога здесь пока не обнаружилось. Вроде одного пытались вербовать целенаправленно, а он, бедняга, не выдержал и в фантасты подался. Жаль, конечно. В Запределье ему бы фантастики по горло хватило.
Еще круче механическая жизнь. Метро там появилось почти одновременно с нашим (но раньше — первая ветка возникла еще до революции). Однако, с какого-то момента оно начало развиваться в соответствии с неким собственным планом. Самое первое время там отдельные сорвиголовы пытались даже ездить, а сейчас в метро в Запределье Санкт-Петербурга и насильно никого не затащишь. Хотя Редрику там побывать пришлось.
Местные о метро рассказывают только шепотом. В общем, нынешняя подземка в Запределье представляет из себя гибрид сетевого «Квейка» с голливудским триллером. Хорошо хоть, что наружу обитатели выползают очень редко и только днем.
День — вообще самое неспокойное время, особенно — рабочий день. Запределье словно впитывает наши отрицательные эмоции, результаты всех срывов, скандалов, конфликтов в транспорте и на работе. Зато ночью местами гулять можно, как по бульвару, хотя зевать и тогда все равно не рекомендуется.
Всякая машинерия, живущая своей собственной жизнью, есть и на поверхности, но ее куда меньше. Концентрируется в основном в промышленных районах вроде Парнаса или Обухово. В эти промзоны в Запределье мало кто в здравом уме лазает. Ползают здоровенные железяки с ковшами — ну и пусть себе ползают, лишь бы не взяли манеру взад-вперед по городу гулять.
Местные вообще в этом плане отличаются редкостным здравым смыслом. Их, местных, к слову сказать, не так чтобы и мало, хотя и намного меньше, чем жителей в Питере в мире, где я жил… до определенного момента. Есть там оборотни, есть вампиры, есть самые обыкновенные люди, есть вообще не пойми кто — вроде люди, а вроде и нет.
Жизнь у них, конечно, крайне своеобразная, но они привыкли. В Запределье даже университет существует, в здании тех же Двенадцати Коллегий. Только, увы, тамошние магические науки для нашего мира подходят не больше, чем марсианские или какие-нибудь эриданские. У нас в библиотеке есть стенограммы лекций, хотя и немного. Почитал я их и решил для себя, что когда сумею бывать в Запределье регулярно и без последствий, обязательно попробую пройти собеседование и поступить на факультет алхимии и трансмутаций, — просто из чистого интереса. Может, хоть что-то из тамошнего арсенала у нас тоже сработает…
Кстати, у жителей Запределья «вывалиться» в обычный Питер сможет только один из трех-четырех сотен, да и выжить тут не у каждого получится. Например, у вампиров в нашей реальности учащаются приступы голода. Так что, есть мнение — число существ, потенциально способных путешествовать из Запределья в реальный мир (там его, как ни странно, зовут Оборотной Стороной), есть постоянная, от количества населения не зависящая.
Теперь собственно об Отряде «Смерть бесам!» История его длинна и обросла легендами, которые еще от Атлантиды начинаются, так что я в нее не особо и верю. Почему «бесы» — понятно. При прорыве границы между двумя реальностями здесь могут проявиться такие сущности — мама не горюй!
Хотя самые неприятные «бесы», как правило, не похожи на жутких монстров.
В общем, понятно, что далеко не все жители Запределья безобидны. Некоторые из них могут вызвать целые эпидемии смертей, притом не всегда от собственной злобности. Равно и не все наши вещи-для Запределья полезны. Особенно это касается оружия. Все про мечи-кладенцы в детских сказках читали? А как вам одушевленная штурмовая винтовка? Был такой случай, во Вьетнаме, кажется. Одному из наших оперативников об этом один из его многочисленных приятелей рассказывал…
В Петербурге организация обосновалась с самого его основания, поскольку Запределье в устье Невы существовало задолго до времен свейских ярлов, свивших себе гнездо сначала на Васильевском, а потом в устье Охты, где город Ниеншанц стоял. Петр же привечал всех, кто ему помогал оберегать любимое детище. Название, конечно, появилось позже, уже в XX веке.
После Петра, при Анне Иоанновне, неприятностей хватило. Сейчас те времена почти никто уже и не помнит. Дальше были и взлеты, и падения, но питерская организация жива и по сей день, и считается одной из самых важных не только в России, но и во всей Европе.
Можно было давно организовать целый многопрофильный НИИ по изучению феноменов того же Запределья, создать общую теорию, исследовать чисто прикладные аспекты — медицину там, химию, в саморазвивающихся машинах покопаться. Наладить взаимодействие с Университетом в Запределье. В общем, много идей у меня есть хороших!
Как-то поделился с Редриком.
— Ну, во-первых, и сейчас кое-что делается, — проговорил он. — Во-вторых… Сам же видишь — здесь больше практиков. Вот хотя бы слегка прижучим противников — тогда наверняка все твои идеи потребуются, да еще как!
А может, я просто не обо всем знаю. Есть ведь у нас свои лаборатории. И, как выяснилось, очень даже неплохие…
Но вот уж чего я точно тогда не знал — так это того, что придется мне когда-то самому стать, так сказать, наставником молодежи. А вот пришлось.
Глава 9 Крупная добыча
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
Кофе по утрам пьют сейчас все, или почти все. Прошли времена, когда баночка растворимого кофе попадалась только в продуктовых наборах, теперь такие напитки и настоящими-то почти никто не считает. Это, мол, для ленивых.
Но Кирилл и был человеком ленивым, в чем не хотел себе признаваться.
Не мог он понять знатоков, которые обсуждают преимущества одного сорта перед другим, с запалом доказывают превосходство медной джезвы над советской алюминиевой туркой. Он толком кофе варить и не умел, зато любил, чтобы его оказалось много, оттого готовил дешевый молотый в кофейнике. Правда, кофейник был медный, довоенный, и достался ему совершенно случайно. Позвонила еще осенью в дверь старенькая соседка по площадке, спросила:
— Не скажешь, Кирюшенька, за такую посуду в скупке металлической хоть полтинничек дадут, или проще выбросить сразу?
Хороший был сосуд, толстостенный, чтобы нагревался медленно, объемом литра на два с половиной. Кирилл на него глянул, облизнулся мысленно, как кот на сметану, и спросил:
— Неужели дырявый?
— Да нет, целенький, — зачастила соседка. — Только я кофею этого сроду не пью, а моему нельзя теперь, сердце. Да и за электричество платить надо…
— Зачем хорошую вещь выкидывать? — удивился Кирилл. — Если он вам, Варвара Васильевна, и вправду не нужен, так давайте я его куплю.
Не слушая возражений, полез в карман висящей в прихожей куртки и выудил пару сотен.
Теперь Кирилл с утра спокойно ставил кофейник на огонь, а потом потреблял пару чайных чашек не особо крепкого, но ароматного кофе, с обязательной сигаретой между ними. Он обдумывал как прошлые действия, так и планы на ближайшее будущее. Нынешние размышления охранника привели бы законопослушных граждан в шоковое состояние.
«Ну, и сколько же на тебе побед на ниве борьбы с наркотой? — думал он. — Ну, прикончишь еще штук двадцать мелких гадов. Ну, заставишь гадов чуть покрупнее, торгашей районного масштаба, забиться в норы. Дальше-то что? Ты хоть одну голову этому Змею Горынычу отрубил? Да ты же до нее даже не добрался!»
Он включил телевизор.
Новости передавали мрачные и неутешительные.
— Количество жертв столкновения автобуса с локомотивом возросло до 43 человек, — говорил диктор за кадром. — Врачи делают все возможное, чтобы спасти раненых. Создана комиссия по расследованию причин аварии…
«Вот так — и без всякой войны, — подумал он. — Просто ехали люди — и ни о чем не подозревали…»
Новости вообще были мрачными, поэтому телевизор включать Кирилл не любил: то лесные пожары покажут, то безумные ограбления. Однако сейчас его интересовали новости из Петербурга. Притом — вполне определенные.
Наконец, пришел черед и им.
— По сообщению пресс-службы ГУВД города и области, в парке Сосновка найден труп неизвестного мужчины с колото-резаной раной в области шеи. Эксперты считают, что убитый скончался от потери крови…
Собственно, это было все. Ни о том, что убитый мог стать жертвой разборок наркодилеров, ни о версиях ничего не сообщили. Вероятно, в интересах следствия.
Почему-то именно сейчас у Кирилла обнаружилось странноватое и страшноватое ощущение близкого конца. Сколь веревочка не вейся, все равно совьется в кнут. Или — в петлю.
Кирилл твердо решил: никакая мелкота больше не будет его интересовать. Нужно добираться до персонажей посерьезнее, хотя бы до одного из них, если на большее сил не хватит. А единственной ниточкой оставалась помянутая этим идиотом из Сосновки фамилия — Куперман.
В свое время Кирилл перечитал кучу триллеров, фэнтези и даже оккультных писаний — все, что смог найти о вампирах. И понял: вот уж у этих авторов учиться жизни вампира даже бесполезнее, чем постигать криминальную науку по детективам.
Сексуально-озабоченные труженики пера превращали своих кусачих героев в садомазохистов.
«Да если бы они хотя бы были сексуально-озабоченными! Так ведь нет же! И их издатели — вполне нормальные люди, полностью адекватные — и в плане секса тоже, — с неудовольствием догадался Кирилл. — Во всем, кроме одного: они полагают, будто читатели у них и в самом деле озабоченные донельзя. И писать надо именно для этих людей — плода их собственной фантазии. Нет, они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО так считают!..»
Он рассмеялся, откладывая очередную эпопею «он вошел в нее, как нож входит в масло»: догадка оказалась очень досадной. И верной.
Премудрые мистики невнятно толковали о дальних и ближних астралах, напускали туману, но ничего толком объяснить не могли. Видимо, сами в место, именуемое астралом, никогда не заходили. И даже не знали, как это делается.
Просто заработать очень хотелось.
Но одна случайная книга все же привлекла внимание Кирилла. Пусть написанная американкой, пусть тамошние упыри горят от солнца и могут растекаться туманом, но главное эта американка уловила верно.
Основным козырем ее героев являлось сочетание незаметности и способности отводить глаза с огромной физической и ментальной полугипнотической силой.
Правда, сам Кирилл еще не мог проникать в чужие мысли.
А может, просто еще не умел?
«Придется попробовать научиться. В условиях боевых или приближенных к боевым», — подумал он.
К очередной охоте он подошел крайне серьезно. Найти объект оказалось нетрудно, адрес был указан его жертвой, решившей выбрать легкую смерть, вполне точно. К тому же, он легко проверялся по пиратскому диску с телефонной базой. Жил бизнесмен одиноко — приходи и бери тепленького. Никого не опасался? Ведь даже мелкий барончик — и тот предпочитает обзавестись телохранителями. Пусть даже больше для понтов — уже доводилось проверять, как они на самом деле хранят тела своих боссов.
И вот поэтому Кирилл решил провести разведку настолько основательно, насколько возможно.
Узнал он за отпущенное время не так чтобы мало, но совершенно недостаточно.
Вроде обычный парень из приличной еврейской семьи, мама — экономист, папа — гомеопат, сам, кстати, тоже хотел пойти по врачебной части. Но недоучился.
Кстати, именно национальность этого Купермана больше всего поразила Кирилла. Вообще-то, к евреям он всегда относился уважительно. Со школы — был там такой Женька Катин. Пути потом разошлись, сейчас Женька, наверное, уже кандидат, а то и докторскую готовит. А уже потом видел Кирилл и евреев-ученых, и евреев-музыкантов, только что не хиппи, даже евреев-дворников. Симпатичные нормальные люди.
А вот еврей-наркодилер казался ему на этом фоне оскорблением странной, особенной, но в целом очень симпатичной нации. И ведь не скажешь, что преступник, если не знать заранее, что он наркотой торгует. Домосед, гости частенько заходят, сам же дальше ближайшей кофейни и универсама и не вылезает, как правило. Девиц предпочитает на вечер-другой, но не проституток, а искательниц приключений. Жить к себе не зовет — мол, мой дом — моя крепость.
Приятели, эту крепость посещающие, тоже вида не торчкового и не криминального — чемоданы с баксами не притаскивают.
Следовало разобраться. А вдруг мелкий наркобарончик оговорил невинного человека? Просто когда-то из-за чего-то смертельно рассорился с этим Аркашей Куперманом, а вот перед смертью неожиданно вспомнил старого врага.
Черт его знает!
Но, похоже, вампирское чтение мыслей уже подключилось к работе — без всякого обучения. Вероятно, никакой судебной ошибки не будет. Кирилл дважды будто бы кожей чувствовал: в портфелях выходящих из этой квартиры приличных молодых людей оказывалась злокозненная «химия». Правда, нельзя было определить, что именно.
Он подумывал над тем, не отловить ли одного из посетителей. Но дело постоянно происходило средь бела дня, а убив наркодилера, он наверняка вспугнул бы самого Купермана. Ищи его потом!
Словом, расследования в стиле героев детективных сериалов у него не получилось.
Следовало вернуться к методам нечеловеческим.
И решение Кирилл принял.
Глава 10 Мистическое айкидо
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Пожалуй, надо как-то миновать целых пятнадцать лет моей работы в О.С.Б. А то вместо дневника получатся мемуары. А я еще не настолько старый, чтобы их писать.
Но все же придется кое о чем упомянуть.
Кстати, есть в нашей службе один плюс, и немалый: консервация возраста, этакая вечная молодость. Правда, для мага она может закончиться внезапно — вместе с жизнью. Особенно, если он работает у нас, да еще и на боевых заданиях.
О.С.Б. состоит из трех подразделений — «Астра», «Эквилибриум» и «Умбра», соответственно, Светлые, Нейтральные и Темные.
Для меня различие между Темными и Светлыми зиждется только на этике. Для одних некоторые приемы просто неприемлемы, для других — наивны и малоэффективны. При этом никто не мешает добрейшему и иногда несколько смешному Эду, настоящему Светлому магу, любить Настю — вполне нормальную вампиршу из «Умбры», хотя союз этот нетипичен.
Зато оперативный отдел вообще объединенный. Нейтралов там, считай, капля, в основном Темные и Светлые, но Темных все же больше, да и руководит операциями чаще всего Эйно, шеф «Умбры». Иногда разработку тактики и даже оперативную часть берет на себя глава «Астры», Виктор Семенович Ольховский. Говорят, что он долго проработал в разведке. Во всяком случае, военная нотка в его поведении явно заметна.
А наш лидер, госпожа Марина Ли, почти никогда не принимает участия в оперативной работе — по крайней мере, в команде. Говорят, правда, что иногда она живет в Запределье неделями, но чем она там занимается, остается тайной. Что точно известно, так это частые ее исчезновения в командировки. И связи с Дальним Востоком, что вполне понятно.
В первые же недели обучения я решил, что в Светлые лицом не вышел, а в Темные — способностями. Да и без обаяния «доктора Марины» не обошлось, что правда, то правда.
К магии я с самого начала применил подход аналитический. В основном, в мире реальном это, по сути, воздействие на чувства, волю и сознание других существ. Отвод глаз, например. Прошел ты мимо целой кучи людей, а они все разом отвернулись. Один в сторону посмотрел, другой шнурок на ботинке поправил, а на тебя никто и внимания не обратил. Так, мелькнула в поле зрения снежинка или, допустим, случайная муха… Конечно, обмануть этим способом целую толпу нелегко, а вот одного-двух человек почти несложно, даже для начинающего.
Довольно просто и внушить человеку некий простенький приказ, для него в целом бессмысленный. Просто будет тот приказ зудеть комаром в голове, как воспоминание о невыключенном компьютере на работе или забытой на коммунальной кухне книге. Сделаешь — и сразу из головы выбросишь, а потом и вовсе забудешь. Дальше — сложнее. Подчинить человека, продиктовать ему свою волю уже не так просто. Когда он сам пьян или находится в расстроенных чувствах, такое проходит. Человек же в стабильном состоянии будет подчинению пассивно сопротивляться. Приведу пример.
Останавливаете вы машину где-нибудь в центре, и приказываете водителю ехать в Купчино. Если он сам направляется в ту сторону, то возьмет вас сразу, и до места довезет. Может, потом удивится, зачем при этом крюк сделал, да махнет рукой — для хорошего попутчика не жалко. То же самое, если ему все едино, куда ехать. Калымит, например, извозом балуется. Тогда он останется в полной уверенности, что вы ему даже заплатили, просто деньги в бардачке куда-то завалились. А вот если он едет домой на Гражданку, то вам придется приложить значительные усилия, чтобы всплыло у него в памяти некое неотложное дело на юге города. Самый пиковый вариант — если торопится остановленный вами водитель к любимой маме в больницу, притом Купчино ему совсем не по дороге. Вот тогда он может вас, великого мага, послать куда подальше, а начнете давить на него всей мощью тренированного интеллекта — он просто вляпается в ДТП.
Правда, любители передвигаться по городу подобным способом быстро начинают определять нужного им в данный момент водителя и останавливать именно его. Редрик, который с хиппи и вправду пообщался немало, рассказывал, что опытные автостопщики на междугородних трассах «своего драйвера» чуют за километр, притом без всякой магии.
Тут, по моей внутренней классификации, начинается уже экстрасенсорика, то бишь, по-русски, просто сверхвосприятие — способность, тренировке вполне поддающаяся. Всем случалось номера автобусов угадывать, слышать шаги определенного человека, четко отличая его от других, прочие подобные вещи проделывать как бы случайно. Получается такое просто оттого, что ваши чувства настроены на определенные звуки или приметы.
Для себя я ставил задачу настроить восприятие сначала на общий фон, на то, что для данного места или ситуации является нормальным, стандартным, а потом — на все, что из этого фона выпадает, выделяется. Техника подобной настройки описана в некоторых неглупых пособиях по всяческой экстрасенсорике достаточно подробно, так что велосипед изобретать не пришлось. Только обычно отыскать те пособия в куче бумажного мусора не легче, чем жемчужину в компосте, но у нас в библиотеке они имелись, да еще и с комментариями. К тому же, Марина в мое обучение внесла некоторые коррективы. В остальном все зависело только от тренировок.
Потом я обзавелся и коронным номером. Во всяких компьютерных играх маг по боевой мощи похож на небольшой ракетный крейсер, всех способен шаровыми молниями закидать. Ну, прямо как у Макса Фрая — как раз, когда я поступил в О.С.Б., им все начали зачитываться. У нас посмеивались над магией его мира, но читали с удовольствием: у Фрая главная магия — его обаяние.
В реальности же даже Эйно, если и способен шаровую молнию создать, то только в Запределье, где магия все-таки по отношению к технике первична. Простому же, не особо опытному сотруднику, подобное недоступно в принципе, хоть и хочется попробовать.
Вот и задумался я однажды: если человеку можно передать приказ, то почему нельзя передать ощущение? Это же в принципе проще. Случаи, когда загипнотизированные обжигались до волдырей о холодный железный брусок, в литературе описаны не единожды.
Таку меня и возникла идея попробовать передать человеку ощущение нокаута. В институте я пытался заниматься боксом, хотя спортсмена из меня и не вышло. Зато не раз по канатам сползал, что такое нокаут, знаю на собственной шкуре.
Как сейчас помню: голова словно взрывается, уходит из-под ног земля, а в глазах черно, только искорки скачут разноцветные.
Теорию я проработал, а вот проверить было не на ком.
Помог случай. Есть в «Умбре» пара братцев-волколаков, которые мне глубоко несимпатичны. То, что они оборотни — ничего страшного. Это как национальность или раса — глупо из-за этого относиться к человеку хуже.
Хиппи и прочих неформальных готов, под которых косит половина О.С.Б., я тоже нормально воспринимаю. В конце концов, почему бы за молодежной модой и не следовать, хотя многие из этих наших сотрудников совсем не так молоды, как кажется.
Но волколаки же, хоть вовсе и не дураки, предпочитали имидж дешевых братков-отбойщиков из «бригады». Здоровые такие парни в кожаных куртках и со стрижкой ежиком, прямо черные квадраты на ножках, с туповатыми шутками и чисто пацанским, в натуре, базаром.
Как-то в столовой, за чашкой кофе, я свою идею изложил народу. Юхани, второй из моих спасителей, Редрик и еще пара ребят начали ее вполне серьезно обсуждать. А Димон, один из волков, их перебил:
— Лажу гоните! По репе надо давать конкретно, а это — ботва чистая.
Тогда я завелся. После обеда мы навестили тренировочный зал, а итог превзошел самые мои смелые ожидания. То ли Димон меня и вправду настолько достал, то ли уж очень по-мальчишески мне свою правоту доказать хотелось, но летел он красиво — метра на три.
Обычным ударом я бы ему и синяка не поставил, скорее руку бы об кость разбил, а тут сработало.
Встал — ну чисто конкретно, красавец! Во лбу звезда горит, под глазами небесная синь разливается. Только до скамеечки сам и дошел, и рухнул на нее так, что раздался жалобный треск. Тут у меня из-за спины появился Эйно, отчего все остолбенели, подошел к подопечному, пощупал пульс, руку на лоб положил, потом обернулся к нам:
— Вот монстр! Так же и убить недолго. Настя, почему это новообретенное дарование еще в объединенном оперативном не числится?
Похвалу от одного из старейших в О.С.Б. магов услышать было весьма приятно.
Мне же лично Эйно сказал:
— Теперь раз в неделю — тренировки. Рукопашный бой, холодное, огнестрельное. Магия, конечно, магией, но случиться может всякое, на то и оперативная работа.
С той поры в штатном расписании я стал числиться, как боевой маг.
Вот уж сам от себя такого не ожидал. Думал, что буду аналитиком. Как бы не так!
Глава 11 Наедине с хитрым царедворцем
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
Шеф не вызывал Илью уже почти месяц, словно и в самом деле никакой приватной беседы с ним не вел. Но с конца января аналитиков одного за другим стали тягать на ковер и, в лучших традициях советских времен, требовать отчета о проделанной работе. Может, отдел что-то пропустил, прошляпил, может, шеф решил, что народ просто разленился после праздников. Во всяком случае, на рабочие места ребята возвращались капитально вздрюченными.
Валерка, сосед по комнате, только сочувственно посмотрел на Илью, когда настала его очередь.
А тот, само собой, изображал волнение — да и изображать-то пришлось не особенно сильно. Однако он понимал, к чему вся эта суета на самом деле.
Как ни странно, шеф, вроде, был во вполне приличном настроении, даже предложил сесть. Сейчас он пребывал в рабочем облике, выглядел самым обычным невысоким лысоватым мужичком с хитрыми глазами. Злые языки втихую поговаривали, что именно этот облик могущественного мага и соответствует его реальной внешности.
Илью, впрочем, это волновало достаточно мало. Он считал, что незаметность тоже бывает к месту. Зато отметил про себя, что такое начало либо располагает к относительно спокойной беседе, либо предвещает грандиозный и совершенно внезапный разнос. Впрочем, Динар заранее был морально готов и к тому, и к другому.
— Ну, и как твои дела? — осведомился шеф с нейтральной улыбкой.
— Работаю по «дикарям», согласно полученному допуску к базе.
Допуск к этой базе Илье был совершенно не нужен, поскольку он сам ее адаптировал для нужд. С.В.А., после чего мог получить нужную информацию в любой момент без всякой магии. Обращать внимание шефа на этот факт он, естественно, не собирался — по крайней мере, явным образом.
— Вот отчет. К сожалению, большинство отмеченных «дикарей» попадает в категории «непригодные» и «ограниченно пригодные». Для работы с нами подходит всего четыре человека, подробные сведения о них в отчете приведены сразу после общей статистики.
— Ладно, посмотрю. А почему столько непригодных?
Илья автоматически пожал плечами, потом спохватился, и начал объяснять.
— Данные быстро устаревают. Половина фигурантов Дар уже потеряла, растратила на семейную жизнь, в бытовухе погрязла. Сознательно, можно сказать, отказались. Некоторые просто спились или на наркотики перешли от общей неустроенности. Чуют свою инаковость, а куда податься, не понимают. Отсюда все эти духовные искания. Характерный пример можно привести?
Шеф кивнул и вытянул из пачки сигарету.
— В базе еще с начала девяностых числится некая девушка. Потенциал определен, как ведьмовской, имеется образование, явные задатки лидера, заметное положение в среде ролевиков и в фэндоме, широкий круг полезных знакомств…
— Где? — скучным голосом вопросил шеф.
— В фэндоме, — терпеливо пояснил Илья. — Среди фанатов фэнтези, если угодно.
— Ага, — промолвил Леонтий. — А ролевики — это которые с мечами по лесам бегают, так?
— Примерно, хотя и не только. Неформальная субкультура.
— Ладно, продолжай.
— Так вот, к нынешнему положению дел все эти сведения отношения не имеют. Сейчас она вышла замуж и вовсю спивается. Муж, человек не без способностей, тоже пьет, как загнанная лошадь, но держится пока. Его, кстати, почему-то в базе нет, хотя даже я прекрасно вижу, что это Светлый маг. Несостоявшийся, хотя я этого парня в «ограниченно пригодные» занес.
Ответом была циничная улыбка:
— Неудачники, мальчик, всегда были, и всегда будут. Таких среди людей, обладающих Даром, большинство. Так что можешь гордиться, что нашел свой путь. Еще что-то интересное?
Илья почесал в затылке.
— Да пока не вижу, пожалуй. Не база, а какое-то кладбище возможностей. Иногда даже глаза на лоб лезут. Есть там один оборотень непроявленный, шакал. Их в последнее время относительно много стало. Этот вовсе в христиане ушел. Сначала при монастыре жил, теперь в церковь у себя в районе два раза в неделю шастает. Думает, что поможет.
Шеф несколько оживился:
— Шакал-верующий? Порадовал ты меня. В какую церковь, кстати, ходит?
— Сейчас не вспомню, но в отчете точно указано. Про этого парня там вообще подробно.
— Ты что, всех проверил? За месяц?
Илья улыбнулся:
— Вы же мне сами разрешили к оперативникам напрямую обращаться. Вот я и постарался. Всех, конечно, не успел, треть где-то.
Леонтий Палыч кивнул:
— Молодец, проявляешь инициативу. За шакала этого так вообще хвалю. Сам его пока не тронь, может, и сгодится на что.
Илья подумал, что все пока идет уж слишком гладко — жди беды.
Тревога усилилась, когда шеф встал, извлек из шкафа какой-то предмет и поставил на стол. Это была известная некогда статуэтка — «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Только обычно крепко закрывают уши, глаза и рот три миниатюрные обезьянки. Тут же были три совы — довольно забавные. К тому же, в отличие от других, украшавших бабушкины комоды вместе с непременными семью слониками, выполнена она была целиком из белого нефрита.
Хозяин кабинета небрежно щелкнул по макушке всех трех птиц. Камень начал слегка светиться. Лицо шефа тоже стало меняться, напоминая теперь морду хищника, а глаза превратились в два темных колодца.
— Так оно будет лучше. Теперь только по делу. Маслов — твой клиент?
Илья кивнул.
— Ты что, сопляк, наделал? ЧТО ты ему подсунул?
Динару оставалось удивиться, притом — без наигранности:
— А что случилось?
— Месяц назад этот самозваный гуру-люциферианин только и мог, что доверчивых идиоток в постель волочь. А сейчас, случайно попавшись на глаза оперативникам, ушел, как угорь. Да еще и мозги обоим серьезно заморочить умудрился, еле сняли. Ты должен был о том слышать. Своего двоюродного братца проклял, так того через неделю инфаркт хватил. Хорошо еще, что он у нас давно на карандаш взят, а то бы паника до небес поднялась.
Илья совершенно неожиданно для шефа заулыбался и, не сдержавшись, выдал:
— Заработало! Простите, шеф, вопрос можно задать?
Шеф несколько озадаченно кивнул, разрешая.
— Мы его разрабатываем по какому-то конкретному делу?
— Пока нет. Окончательное решение примем в зависимости от того, что ты мне сейчас скажешь.
Илья на минуту задумался.
— Пусть за него какой-нибудь тормоз возьмется, да еще и в порядке общей очереди, чтобы раньше времени всю музыку не испортил. Подсовывать я этому парню ничего не подсовывал. Вывел окольным путем на артефакт четырнадцатой категории. Работа второй половины девятнадцатого века, предназначен, в принципе, для установления контактов. К запрещенным не относится, в Женеву нас за такое никто не потащит, даже если противник раскрутит всю историю. Я просто предположил, что в руках неглупого, но с большими тараканами в голове мага, артефакт сможет заработать. Предполагаю, что Маслов Юрий Геннадьевич, он же Канцлер, искал контактов с дьяволом своим любимым. До дьявола не докричался, зато нашел нечто иное. Один из его группы мне стучит, так что я в курсе дела. Не знал, правда, что мужик успел настолько подняться.
— А если этот твой Канцлер теперь учинит чего-нибудь, и на нас потом все спишут? Что скажешь?
Шеф уже явно не столько злился, сколько слегка провоцировал сотрудника в любимой манере.
— На кого на нас? — пожал плечами Илья. — Он в принципе знает о наличии какой-то магической организации, но без подробностей. Артефакт нашел сам, точнее, ученик и соратник помог. Если же что-то натворит, противник попытается взять его за задницу. Именно его — и никого более. Судя по скорости роста его способностей, легко и между делом у сотрудников О.С.Б. это не получится, что нам на руку. А вот если они будут хлопать ушами и через месяц-другой его не засекут, можно и самим вмешаться и убрать. В том случае, конечно, если Канцлер будет прогрессировать, как маг, такими же темпами. И станет опасен.
— Как же ты его, такого крутого, со своим бытовым уровнем уберешь?
— От пули еще никто не уворачивался. Да, стукач нас тоже заложить не может, поскольку считает, что работает на секретный отдел ФСБ. Меня в естественном виде он не наблюдал ни разу.
Шеф расслабился и снизошел до похвалы:
— Дырку для ордена сверлить рано, но начал ты неплохо. Все предусмотрел. Иллюзии у Верки наводить учился? Я-то уж думал, что ты с ней просто амуры крутишь.
— Одно другому не мешает, — дипломатично ответил Илья.
— Значит, крутишь. Ладно, продолжим. Чем дальше заниматься думаешь?
— Выполнять ваше задание, работать по «дикарям» дальше. Тут еще проверки месяца на три-четыре.
Шеф задумался на секунду, потом достал бумажник и извлек пачку купюр.
— На расходы, хоть черный нал нынче не жалуют. Премию выписывать не буду, а то твои же приятели от зависти удавятся. Радуйся, что без разноса обошлось. И смотри мне, парень! Не забывай следы заметать. Надеюсь, огорчение после вызова на ковер изобразить догадаешься.
— Рад стараться, ваше высокоблагородие! Все будет в наилучшем виде! — изобразил бравого служаку Илья.
Шеф коснулся сов, которые мгновенно перестали мерцать, и сказал, повышая голос:
— Свободен! И если завтра не будешь на рабочем месте к десяти, переведу в дворники. Взяли, понимаешь, манеру до полудня дрыхнуть, не застать с утра никого!
Когда дверь за посетителем захлопнулась, хозяин кабинета с трудом удержался от довольной улыбки. Пока все развивалось отлично, да и исполнитель не начал строить великих планов на будущее. Понимает, умный стервец, что ему и серебряная пуля не понадобится, хватит простой аварии. Или кирпич на голову, в случае чего, упадет.
Илья вернулся в кабинет и устало грохнулся за компьютер.
Валера, простая душа, отвернулся от экрана и без всякого злорадства спросил:
— Серьезно вставил?
— По мелочи. Больше для порядка распекал, в отчете еще к оформлению придрался, — мотнул головой Илья. — Плюнь, Валера, не парься. Босс нынче не с той ноги встал, завтра еще за кого-нибудь возьмется.
— Тебе хорошо, — протянул Валерка. — А меня в легальный филиал перевести обещал, секретуткам и прочим менеджерам объяснять, где у компа «any key».
Илья усмехнулся с легким превосходством:
— Я круче! Меня в дворники разжаловать собирался. Давай уйдем попозже, а завтра припремся часов в десять. А то еще и наш балбес привяжется. Ему, кажись, за трудовую дисциплину втык дали.
Про себя он уже продумывал следующий ход.
Глава 12 Бесы без рожек и копыт
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Придется упомянуть о Союзе Воинов Армагеддона — С.В.А.
Если мы — Отряд «Смерть бесам!», так должны же быть где-то те самые бесы?! Вот они и есть. Без рожек и копыт, часто — в хороших деловых костюмах. Что совершенно им не мешает.
Это еще одна магическая организация, существующая в нашем мире, и на О.С.Б. отчасти похожая. Официально считается, что на самом деле их высшая и конечная цель — власть над человечеством, остановка развития общества и превращение магов в господствующую касту. Отсюда проистекает конфликт вселенских альтруистов, то есть нас, с оголтелыми эгоистами.
Что С.В.А. в первую очередь думает о собственном благе — это точно. При этом они действительно финансируют как всяких «зеленых» — не всех, конечно, но только тех, что выступают против любого прогресса вообще, так и сайентологов, и других разномастных шарлатанов. Да и в политике Воины Армагеддона ориентируются куда лучше О. С. Б. Но мы-то все же имеем конкретную задачу, наши подразделения четко взаимодействуют в масштабах большей части планеты, да и отношения внутри региональных центров вполне дружеские. Здоровый, можно сказать, коллектив. С.В.А. же даже в пределах России совершенно разобщен, а уж как у них старшие относятся к младшим… Просто не пересказать, поскольку не хочется. Хорошенький, знаете ли, союз!
При этом каждый регион ставит себе свои конкретные задачи, с другими их не согласуя, и на всех уровнях идет грызня за власть. Банка с пауками, короче. С Воинами Армагеддона О. С. Б. давным-давно находится в состоянии холодной войны — отчасти по соображениям идейным, отчасти, по-моему, просто по привычке. Соблюдается это, правда, не везде. Норвежские коллеги с местными отделениями С.В.А. живут почти душа в душу, да и у наших финских соседей разногласия все больше по мелочам и решаются миром. Может, причина в национальном характере?
Впрочем, Редрик сказал, что не так все просто:
— Знаешь, какая резня там творилось в войну, когда норвежский С.В.А. встал на сторону прогитлеровского Квислинга почти полностью? Новый С.В.А. — он из тех, кто был в Сопротивлении. Я уже не говорю, кто и как приканчивал гитлеровские эксперименты с обогащением урана — как раз в тех краях… А прежнего С.В.А. там просто не осталось. Вот теперь они и дружат по старой памяти.
Еще в С.В.А. довольно мало тех, кто хорошо знаком с Запредельем. Дело тут, опять же с моей личной точки зрения, в том, что маг, свободно выходящий в Запределье — это образ мыслей. Идея жесткого и слепого подчинения для подобного человека тягостна.
Первый год службы об этом самом С.В.А. я только слышал. Основным занятием для меня была всяческая учеба и мелкая практика, вроде пугания кладбищенских вандалов и ловли контрабандистов. Они, кстати, тоже заслуживают отдельного рассказа. Тем паче, что кому-то из них, до сих пор так и не пойманному, я и обязан здравым рассудком.
Таскать вещи в Запределье и обратно — занятие для людей и нелюдей с весьма отчаянным характером. Таскают же, в основном, сущую ерунду, то чего там, например, нет, а здесь на каждом углу продается.
Главное — знать, что пользуется спросом. Например, покупаешь ты здесь кучу глянцевых журналов, или десяток лазерных указок, или даже простейшую бижутерию — бывает и такое. Потом меняешь там на местное приворотное зелье или простенькие одноразовые артефакты, которые оборотни делают в качестве игрушек. Умеючи и на машину можно заработать за три-четыре ходки.
Вот только большинство контрабандистов как раз тамошние уроженцы, они машин боятся до дрожи — вдруг укусит?
Здешних значительно меньше, их обычно быстро переманивают к себе О.С.Б. или С.В.А. — если, конечно, застукают.
На такой вот товарообмен в целом О.С.Б. смотрит несколько сквозь пальцы, если он не наносит особого вреда. Но контролировать контрабандистов надо — мало ли что предприимчивый новичок притащит туда или оттуда? Оружие, например, в Запределье таскать крайне опасно. На одних участках города оно работает, на других нет, в-третьих, просто взрывается, а будучи принесенным в Запределье и возвращенным потом в наш мир, может, как я уже упоминал, обрести свойства совершенно нетривиальные. До сих пор забыть не могу рассказанную Эдом зимним вечером у камина сказку про влюбленную автоматическую винтовку «М16А1» по имени Дженни. Жалею, что не записал, а заставить повторить никак не могу. Подозреваю, что он эту историю сам наполовину придумал, этот романтик, притом прямо по ходу рассказа.
Из Запределья нередко тащат вещи, которые воздействуют на хозяев негативно. Один «контрабас», например, нашел где-то в скверике в Запределье безобидную такую травку. Может, ее там в чай добавляют, может, понос лечат. Он же открыл, что можно эту травку курить, при этом глюки такие, что не только анаша отдыхает, но и ЛСД. Ну и наладил доставку для узкого круга любителей и ценителей. Только не учел, что глюки с нее чрезмерно реалистичные, и что в них запросто остаться можно.
Когда второй из наркоманов-эстетов стал постояльцем «Скворешника», то есть психиатрической больницы имени Скворцова-Степанова, история выплыла на поверхность. Никто из постоянных «сталкеров», давно взятых на карандаш и готовых в любой момент всю свою ношу предъявить для досмотра сотрудникам О.С.Б., выслушав очередную нотацию, слыхом об этом не слыхивал. Предположили, что кто-то из вампиров безобразничает.
Вот тогда Редрик, прихватив с собой лучшего из «Эквилибриума», Юхани, славного своей истинно финской невозмутимостью, и отправился к ним справки наводить. На обратном пути они чисто случайно на меня и нарвались — решили просто посмотреть, что за псих к метро поперся. Так что попадись этот контрабандист, был бы у него спаситель и заступник в моем лице. Но парень, судя по всему, был умный, осознал свою ошибку. Больше странная травка в городе не появлялась. Оба любителя кайфа через месяцок все же пришли в себя, только теперь даже сигареты курить зареклись. В целом состоялся самый настоящий голливудский хэппи-энд, и об этом конкретном «контрабасе» забыли.
Меньше чем через полгода и я получил боевое крещение, которое вошло в летопись анекдотов О. С. Б. Но об этом — чуть погодя. А то и в самом деле будут мемуары вместо дневника…
Глава 13 Темное правосудие
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
На сей раз он тщательно подготовил алиби. На всякий случай — топтуном-то пришлось поработать около дома, где жил «наркобарон». Наверняка кто-то его запомнил.
А раз так, всего лучше перестраховаться.
Кирилл съездил к матери на день рождения. Впрочем, выходя, не забыл поздороваться с соседкой, выносившей мусор. На празднике как следует поругался с ее инженером, которого и видел-то, наверное, третий раз в жизни. Вернулся домой в первом часу, поздоровавшись на лестнице с курившим там соседом и дохнув на него перегаром. С утра он намеревался выскочить, как ошпаренный, не забыв поздороваться с выгуливавшей боксера тетей Люсей с первого этажа. Все выглядело бы вполне логично: поддал человек на дне рождения, проспался, поспешил на работу смену сдавать. Но была еще и ночь… Хотя кто из видевших его мог бы представить, будто он ночью не спал, а вершил правосудие?
Но еще до начала операции пришлось тренироваться. Довольно долго, а в самом начале — безрезультатно.
Кирилл почти отчаялся что-то сделать. Фэнтези в качестве учебника по вампиризму не подошли — он их отбросил. Пришлось спешно вспоминать, что у него все же незаконченное высшее. А раз оно так, с пониманием учебных пособий по психологии проблем не будет.
Как же, размечтался!
— Психология — это тоже фэнтези! — буркнул Кирилл, отбрасывая очередное пособие. — Лженаука какая-то!
Во всяком случае, выглядело это действительно странно: «Если у мужчины есть привычка сидеть, положив ногу на ногу, то направление той ноги, которая находится наверху, указывает на представительницу прекрасного пола, которая нравится ему в сексуальном плане…»
Ну-ну… Кирилл вспомнил последнюю поездку в метро. Он и в самом деле положил ногу на ногу. Вот только вагон был почти пустым, поэтому направление его ноги указывало точнехонько на пустую противоположную скамейку. Или на окно, за которым пролетали кабели на стенах тоннеля.
«Угу, стало быть, они-то мне и симпатичны», — подумал он, рассмеявшись своей мысли.
НЛП тоже ничего не дало. Пришлось действовать методом проб и ошибок.
А потом…
— Девушка, вы деньги растеряли!
— Ой!
Девушка обернулась. Высокий симпатичный блондин протягивал ей открытый кошелек.
— Пересчитайте, пожалуйста, — с настойчивостью сказал он.
Чего там считать! Она точно знала — в кошельке тысячная, пятисотенная и две сотни. Ну, и монеты.
— Как же это я?!
— Не знаю! Видимо, такая вы забывчивая! — Его губы слегка тронула улыбка.
«Интересно, кто он такой? Может, мент? Значит, бывают же, бывают честные менты! — думала она, убирая кошелек. — Вот сейчас номер телефона попросит… А я… ну скажу ему, конечно. На руке кольца, между прочим, нет…»
Не спросил.
Да и знай девушка, чему именно улыбнулся Кирилл, она, пожалуй, бросилась бы от него со всех ног — лишь бы оказаться подальше, и наплевать на все деньги.
Но она не помнила, что произошло в этом же переулке несколько минут назад.
«Сейчас ты подойдешь… Подойдешь — и отдашь мне кошелек. Не глядя на меня. Просто возьмешь — и отдашь». — Мысль словно бы стала объемной, материальной, заполнила весь его мозг. А потом что-то сдвинулось.
Кирилл сперва даже не понял, что коснулся сознания девушки, идущей ему навстречу. Только когда мелькнули не свои воспоминания, какая-то ерунда про подругу Олю, такого же офис-менеджера, как и она сама, он едва не вскрикнул: проникнуть в чужой мозг — это было реально! Реально!
Но нельзя было выпускать ее сознание из невидимых «клещей».
В тот момент он и в самом деле был готов расцеловать эту девушку, растратившую всю свою зарплату на какую-то ерунду (то, что было в кошельке, оказалось последними ее деньгами — и она безропотно подчинилась его приказу, взяла и отдала их, и отправилась дальше, словно бы для нее вообще ничего не произошло!)
Кирилл был окрылен первым успехом. И страшно разозлился на себя, когда два следующих подобных эксперимента провалились напрочь. Зато он, вполне сильный и здоровый, неожиданно почувствовал, что ноги сами собой подкашиваются. Видимо, слишком много сил пришлось отдать ради первого успеха.
Это следовало хорошенько обдумать.
К тому же, он подумал: а что, если такой способностью обладает не он один? А если такой мысле-приказ послужит для них чем-то вроде «радиомаячка», по которому его быстро вычислят.
В любом случае, приходилось соблюдать осторожность.
Осторожность он и проявлял: больше никаких экспериментов в районе, где живет Куперман! А лучше всего проделывать это в метро.
Только через неделю Кирилл мог твердо сказать — получилось! Теперь его целью были не кошельки бедных девушек — в конце концов, он ни у кого деньги отнимать не собирается. «Посмотри в ту сторону…» «Обернись, запомни, что видишь…» «Скажи соседу то-то…» «Иди вон к тому эскалатору…»
Вот, собственно, и все, что ему требовалось.
«Непослушные» встречались, но их оказалось не так уж и много. Такие люди настораживали Кирилла, он словно бы наталкивался на какой-то барьер. Оставалось только надеяться — его будущая жертва не из них. Впрочем, план был и на этот случай: банально подстеречь наркодилера — и уничтожить.
Но план номер один должен был сработать.
И когда он сработал полностью, именно так, как задумывалось, Кирилл поначалу даже не ощутил особой радости. Просто вздох облегчения — он это выполнил, вот и все.
«Так, сейчас ты на меня смотришь… Смотри внимательно — вот идет вдребезги пьяный… Тебе не нравятся такие, они не уважают твоих трудов…» — внушал он дворнику-таджику, возвращаясь домой от матери.
Дворник раздраженно обернулся. Хорошо, если этот пьяный в свинью человек, ползущий нога за ногу по улице, не свалится тут же в луже собственной мочи. Нет, надо же, дополз до своей парадной! И то хорошо…
Теперь, если показать таджику фоторобот убийцы, он его непременно припомнит. И только рассмеется:
— Да он пьяный-пьяный был совсем, начальник. Да, пьяный-пьяный…
Теперь — соседи.
С ними тоже проблем не оказалось.
Ну куда этому перебравшему человеку идти на какое-то дело! До подушки дополз — и слава Богу!
А то, что этот — не пьяный и не совсем человек — кошкой выскользнул из квартиры через несколько часов, никого касаться уже не должно.
В его подъезде все на удивление хорошо спали. Никто не расслышал ни тихого щелчка двери, ни шороха шагов.
На улице во втором часу ночи было уже пусто и совершенно тихо. Кирилл словно бы скользил меж редких фонарей и их отблесков на снегу. Ему казалось, что даже опавшие листья под ногами не шуршат при его шагах, он словно бы обрел бесплотность и невидимость. Не для всех, конечно: редкие бродячие собаки шарахались с тихим взвизгом, а кошки, как и положено кошкам, тихо исчезали в подвалах. Одинокий алкаш, пытающийся вскрыть трясущимися руками кодовый замок, только головой мотнул: померещилось, мол.
Путь был изучен Кириллом досконально. Полчаса по обледенелой Гражданке — и вот он, тот самый дом. Темнота и тишина, только в соседнем подъезде горит ночник на втором этаже. А кто-то на четвертом смотрит телек. Ну и пускай, он точно ничего не заметит.
Код двери уже давно известен, он набрал искомую комбинацию цифр почти не глядя.
Теперь следовало окончательно себя обезопасить.
Кирилл впервые работал с такой силой, которой и не подозревал в себе. Он словно чувствовал за дверями обитателей квартир и набрасывал на каждого аркан, сотканный из сна. Для большинства этого и не требовалось — люди и без того отдыхали после трудового дня.
Но были и другие.
— Ты уже спишь?! — раздраженно спрашивала жена своего супруга, который, вроде бы, изготовился — в кои-то веки раз — выполнить свои супружеские обязанности. И неожиданно заснул — вот такой конфуз.
Но в следующую секунду невидимая петля коснулась и ее.
— Черт, действительно, как спать хочется! — Она зевала. — С погодой, наверное, что-то не то… Давление опять…
«Спите…»
И старушка-пенсионерка, которую уже не первый год мучила бессонница, вдруг засыпала, чему-то благодарно улыбнувшись во сне.
И нерадивый школьник, страдавший над домашним заданием, понимал, что все лучше делать на свежую голову — и, даже не дойдя до постели, засыпал, уткнувшись носом в тетрадь.
«Спите!..»
Теперь следовало позаботиться о главном актере сегодняшнего спектакля. А он-то, между прочим, спал сном праведника.
Кирилл даже почувствовал удивление, когда понял, с какой легкостью он отдает приказы своей жертве.
Наркодилер оказался невероятно простым в управлении существом.
Все же просто так убивать его не хотелось — ведь Кирилл сейчас был мстителем и судьей.
Но и вступать в разговоры с этим хладнокровным, но стерильно-чистеньким убийцей ему не хотелось.
Обычно считается, что вампир будет упорно добиваться приглашения в квартиру жертвы. А когда его наконец-то пригласят на свою голову — вот тогда и начнется настоящий триллер.
Это нисколько не соответствовало действительности. Кирилл легко мог бы проникнуть в квартиру Купермана, но делать этого не собирался.
Вот только не хватало там вещдоки оставить! А вещдоки будут непременно.
Поэтому наркодилера требовалось из квартиры выманить. Самым простым для Кирилла способом — отдать приказ.
…Куперман заворочался во сне, что-то пробормотал. Кошмары снились ему очень редко, он не был к ним привычен.
А во сне его поджидал именно кошмар. Если бы он убегал от каких-нибудь страхолюдных чудовищ — это было бы хотя бы понятно. Но во сне его преследовала Темнота. Нечто, у кого нет ни лица, ни острых клыков, ни когтистых лап — но куда более опасное, чем существа с когтистыми лапами. «Куб темноты» — так, кажется, говорил Мисима. Аркадий Куперман считал себя человеком образованным и Мисиму читал.
Видимо, теперь это как-то и отразилось в его видении. Только у Мисимы была загадка, у него сейчас — дикий ужас.
Но это был куб темноты, выползший из своего ларца. И его целью были люди. Не все. Но Аркадий как раз и оказался намеченной жертвой.
В какой-то момент видение стало невыносимым. Аркадий вскрикнул, открыл глаза — и проснулся.
И вновь вскрикнул — со всех сторон его охватывала жуткая, непроглядная темнота.
Он даже не вспомнил о том, что стоит только дотянуться до выключателя — и эта темнота сгинет. Вместо этого Куперман беспорядочно заметался по комнате, сокрушив торшер. Что-то грохнулось на пол — сейчас он не замечал ничего. Ужас из кошмарного сна и не думал отпускать…
…Кирилл неторопливо затягивал последнюю невидимую петлю. Ужас жертвы доставлял ему наслаждение, пожалуй, не меньшее, чем вкус крови. За кровью дело не встанет — терпеть осталось совсем недолго.
Впрочем, из перепуганного Купермана, когда он откроет дверь, следовало вытянуть всю информацию. А уж тогда — прикончить.
…Аркадий и сам не представлял, как оказался в прихожей, что побудило его протянуть руку к замку. И открыть дверь.
На секунду тьма, стоявшая позади, слегка рассеялась, отступила. По крайней мере, так ему показалось. Лестничная площадка была пуста, здесь тускло горела лампочка и все казалось спокойным. Аркадий сделал шаг из квартиры — и в следующее мгновение чья-то железная рука обхватила его шею.
Он даже не вскрикнул.
«Куб темноты» никуда не делся, он и был здесь, поджидая свою жертву — только теперь он материализовался.
…Все же кое-что Кирилл упустил. «Клиент» полностью повиновался его молчаливым приказам. Но вот способность осмысленно отвечать на вопросы терял в таком состоянии полностью. Чтобы просто заставить его говорить, требовалось слегка ослабить невидимый поводок. Но Кирилл опасался, что жертва завопит — тогда вся предварительная работа пойдет насмарку, кто-нибудь из менее восприимчивых соседей наверняка проснется.
— У кого брал продукцию? Кто за тобой стоит? — монотонно повторял Кирилл.
А жертва лишь ошалело дергалась.
Попытка одновременно задавать вопросы, повторяя их раз за разом, и искать в сознании ответы вымотала вампира до предела. Уловить ему удалось лишь смутное ощущение, исходящее от каких-то незнакомых людей. Но все же Куперман очень четко произнес название некоей фирмы. Что ж, его следовало запомнить. И заняться разработкой.
Но это будет потом. А пока ему уже давно хотелось насытиться…
И куб темноты, мучивший Аркадия, наконец-то взорвался в его мозгу.
С утра Кирилл и вправду выглядел, как алкаш с утра. Ну, не алкаш, конечно, а в меру пьющий человек, которому это чувство меры иной раз изменяет.
Но вместе с сытостью пришло нечто иное — поганое ощущение какой-то безнадежности. Теперь, хладнокровно размышляя над произошедшим, Кирилл понял, что зашел в тупик. Он уже выяснил по телефонному справочнику: компания, о которой упомянул перед смертью Куперман, реально существует, а не являлась плодом фантазии его умирающего мозга. Вполне легальная фирма, вероятно. И это все. Не было почти никаких зацепок, чтобы найти главного гада, разве что ощущения, которым полностью доверять Кирилл еще не научился.
Скользкая штука — ощущения. Это вам не портрет, не паспортные данные.
Перед уходом Кириллу и в самом деле захотелось сдобрить кофе некоторым количеством водки, он даже потянулся к холодильнику. Но его остановил звонок — кто-то неожиданно пожаловал с утра… к нему? Зачем?
Домофон внизу, конечно, поставили, но он не мешал ни сектантам, ни многочисленным рекламным агентам, оповещающим всех подряд об открытии каких-нибудь супер-гипер-мега-маркетов, ни прочей шушере. Даже бомжи, ночевавшие в подъезде, как-то умудрялись обходить эту проблему.
А неделю назад ходили по квартирам продавцы явно некачественной бытовой техники. Бедной полуслепой и помешанной на экономии соседке сверху всучили «утюг и ручной миксер по цене утюга». Миксер, правда, оказался вполне рабочим, благо механический, зато утюг искрил, но греться героически отказывался.
Поставив чашку на стол, Кирилл двинулся к двери…
Глава 14 Деревенский оборотень
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Работать меня поставили в паре с Бимом. Конечно, на самом-то деле никакой он не Бим, а Леха. С именами тут вообще нечто странное. Если сотрудник родился в Запределье, чаще всего у него шведское или финское имя. (Юхани — исключение, он говорит о себе: «Просто я — самый обыкновенный ингерманландец»).
А Бим — он не совсем питерский, родился в деревеньке где-то под Волосово, работал трактористом, только угодил по окончании отсрочки вместо какой-нибудь танковой части на флот, в родной мой Кронштадт.
Собирался там и остаться, работать на верфи, но совершенно случайно попался на глаза гостившему в яхт-клубе господину Ольховскому, начальнику Светлых.
В результате наш моряк досрочно демобилизовался и оказался вместо верфей в здании О.С.Б. на Петроградской.
Дело в том, что Леха, он же Бим — оборотень. Этому можно бы не удивляться, если бы он был саблезубым кошаком или волком. Но в своем оборотническом состоянии он — самая обыкновенная собака. Да еще и дворняга — здоровенная такая кудлатая беспородная псина.
Редкость, между, прочим, большая. Волки-оборотни в городе и области встречаются, даже лисы и шакалы есть, хоть климат здесь для последних неподходящий. А вот собак давно никто не видел. Так что господин Ольховский, человек мудрый, и решил такое сокровище к рукам сразу прибрать.
Просто почти все оборотни, которые здесь, а не в Запределье родились, существа крайне нервные и с большими закидонами — достаточно на братцев-верволков поглядеть. Тамошние, впрочем, тоже не сахар, Редрик среди них — редкое и приятное исключение.
Известно, что все поголовно оборотни похожи по характеру на свои звериные воплощения. Естественно, что Лешка, как истинный пес, имел характер простецкий, добродушный, и все хорошее долго помнящий. Для работы же в Запределье оборотни куда лучше людей подходят, да и им полезно. Побегают там в истинном облике, зато потом здесь странными снами не мучаются. Так что ему просто судьба была рано или поздно попасть в какую-нибудь магическую организацию — слишком ценный сотрудник.
«Бимом» Леха сам себя прозвал. Когда он только в О. С. Б. появился, над ним верволки стали довольно зло шутить, не реагируя даже на внушения Эйно. То Бобиком обзовут, то Тузиком или Шариком. А еще хуже — сравнения с булгаковским Шариковым.
Понятно, почему так вышло — это ж волки, народ дикий, собак по факту презирающий. Эйно не раз принимался их увещевать — но ведь это бесполезно.
В один прекрасный момент вспомнил Леха любимую с детства печальную книгу и заорал на всю столовую: «Я тебе не Шарик, а Бим, понял!»
Серый и Димон даже смутились, что за ними наблюдалось нечасто.
В «Астре» с почти военной субординацией было Лехе тяжеленько. Оттого он частенько прибегал кофе глотнуть и потрепаться на наш этаж в общую комнату отдыха — ту, которая с камином. Мы с ним и подружились. Я в Кронштадте родился, а он там служил, я в Волосово на картошку ездил два года, а его деревенька от наших бараков в двух верстах.
Сближало и то, что мы оба, считай, новички. Оттого, когда начали подбирать пары для практики, я подошел к Марине и попросил нас поставить вместе, упирая на то, что Бим в О.С.Б. уже третий год. Она улыбнулась Ольховскому, и все как-то само собой уладилось. Вот и шли мы в Запределье по набережной все того же Обводного в сторону Лавры, над которой поднимались в небо гигантские светящиеся столбы цветом от голубого до фиолетового. Такие есть над всеми действующими храмами, но по одному, а над Лаврой всегда стоит целая куча, словно колонны. А иногда между ними играют отсветы, схожие с северным сиянием.
Бим вдруг перекинулся в собаку и начал интенсивно нюхать асфальт. Потом вернулся в человеческий облик и заявил, встряхиваясь:
— Тут с нашей стороны кто-то шел. Только что. Догоним?
Я кивнул и заторопился, переходя не на бег, но на спортивную ходьбу. Направлялся наш клиент явно к «Княжьему шлему». Есть в Запределье такая кофейня-клуб на углу Обуховской Обороны и улицы Качалова. Ее контрабандисты с нашей стороны посещают частенько, поскольку около Лавры даже днем относительно безопасно. Значит, перехватить следовало красавца до того, как он от груза избавится.
Хитрый, видать, попался тип, не захотел заходить со стороны Невского. Там и наш патруль может попасться, и местные гоп-стопщики, без них в любом мире никак, а метро — оно и у Лавры метро. Тут же обстановка такая, что средь бела дня понять, в нашем ты мире или в Запределье, можно только по шуму машин, да и то без полной уверенности: может, промзона к югу от Лавры живет своей странной жизнью.
Догнали мы его на вполне подходящей для триллера местности. Слева бассейн Обводного, кривая такая глубокая кишка, где плещутся (в той самой чистой водичке, в которой купаться можно, да не нужно) даже не «чуни», а кто-то покрупней, справа — железка, которая в Запределье проходит прямо по земле, притом почему-то узкоколейная, да еще и обрывается впереди прямо над краем канала, как трамплин. Далеко впереди, в переулке, жилой дом светится, он здесь до Качалова единственный. Короче, пейзаж потрясающий.
Торопится, значит, в сторону этого дома товарищ с большим таким рюкзаком и у него на рюкзаке только крупными буквами не написано, что он и есть наш клиент. Потому что здесь легкий осенний дождичек, а в Питере сейчас какая-никакая, а зима, вот он и топает в толстой дутой курке и зимних сапогах. Дышит, как загнанная лошадь, хотя ноша вроде и не тяжелая, и явно трусит. И вот поворачивается господин контрабандист и видит: несется за ним форменная собака Баскервилей, сверкая глазищами.
Бим в своем собачьем обличье — зверь не мелкий, с хорошей овчаркой потягается. За ним бежит тип в легкой курточке и кроссовках, снимая зачем-то перчатки — не иначе как колдовать готовится. Контрабандист рванул вперед, к Неве, не разбирая дороги. И, по всем законам жанра, споткнулся черт знает обо что, да так, что пропахал носом, а рюкзак аж по шву лопнул.
Подбегаю я и вижу следующую картину: «клиент» так и стоит на четвереньках, забыв, что он двуногое прямоходящее, и только что не поскуливает, а рядом Бим с озадаченным видом обнюхивает валяющийся на замшелом асфальте школьный глобус. Еще штук пять раскатилось в стороны, да парочка из рюкзака торчит.
Представьте себе мою реакцию… Хохот, наверное, был аж в «Шлеме» слышен.
Оказалось, что среди эстетствующих жителей Запределья прошла мода на глобусы, поскольку более смешной штуки, чем шарообразный мир, с их точки зрения и представить невозможно. Некий нищий студентик, родом откуда-то из-под Пскова, наладился их таскать на перепродажу. Брал частью нашими баксами, которые в некоторых местах Запределья тоже хождение имеют, частью — царскими серебряными полтинниками, да и с собой прихватывал простенькие плетенки-«везунчики». Такую игрушку даже артефактом назвать язык не поворачивается. Берется три полоски кожи и сплетается особым образом в косичку «на счастье». Дохнет эта штука в нашем мире за неделю-другуто, действует без гарантии, хотя по-своему весьма полезна. Если ее носителю, например, нужно на экзамене вытащить три билета из тридцати возможных, то, скорее всего, именно один из этих трех ему и попадется. Если человек опаздывает на последнюю электричку, она, вероятно (но не обязательно, заметьте), тоже задержится.
Вот и отправился нерадивый студиозус за партией «везунчиков» перед самой сессией, притом исключительно для личного пользования.
Над нашим подвигом хохотали еще недели две. Мне почему-то доставалось мало, зато Бим заработал титул «грозы наглядных пособий».
Студиозус, как я слышал, доучился нормально — разумеется, под контролем О. С. Б. Потом, насколько я знаю, его все же взяли к нам — в злополучный отдел, которым руководил некий Воронов.
Но мы к нему больше никакого касательства не имели.
Жизнь потихоньку наладилась — много о чем можно порассказать, но — когда будет время.
Ближе к празднованию трехсотлетия Питера напомнили о себе горячо любимые Воины Армагеддона. Что именно они хотели сделать, рядовому составу О.С.Б., по-моему, не вполне ясно до сих пор. Известно только то, что готовилась, не какая-нибудь там манифестация или вульгарное политическое убийство, а глобальная пакость магического класса.
Как уж там готовился С.В.А. начать обыгрывать знаменитую фразу «через триста лет и три года быть Петербургу пусту», не знаю. Но первый удар должен был прийтись по нам. Отражали его на основе хитрых манипуляций с причинно-следственными связями. Одним из моих заданий, например, было в указанный день в строго определенном дворе накормить «вискасом» не менее десятка кошек, притом «вискас» годился только из кролика. Мой тезка Вадик, наш сисадмин, разослал по разным адресам три сотни весьма странных писем. Бим писал на скамейках непонятные слова и очень радовался, что они не матерные. Эд с Настей, кажется, запускали ночью с какой-то крыши надутые гелием шарики со смешными рожицами.
Редрик, Юхани, Эйно и еще человека четыре три дня вообще не вылезали из Запределья, а Марина исчезала и возвращалась еще более таинственно, чем обычно. До сих пор не знаю, какие из произведенных всеми нами действий являлись реальными составляющими плана Ольховского, а какие служили только для отвлечения внимания противника.
Но когда наступила круглая дата, все грандиозное заклинание С.В.А. бумерангом ударило по своим авторам, а заодно — и по их соратникам.
Когда были подведены итоги, оказалось, что погибло не менее двадцати заметных фигур из элиты питерского С.В.А., почти все сильные маги, еще несколько человек пропало без вести.
Власти, как ни странно, такая смертность не удивила. Жара, инфаркты и инсульты, отравления — все причины оказались естественными. На фоне общих итогов праздника — ничего из ряда вон выходящего. Одной дешевой водкой народу больше потравилось.
Правда, Марина общего победного настроения не разделяла.
На инструктаже она выдала следующее:
— Сейчас мы сменили известное зло на неизвестное. Кроме того, Москва наверняка попытается перехватить лидерство. Новые деятели станут выслуживаться перед ней, как могут, старясь вернуть самостоятельность. Они обязательно покажут зубы, притом — раньше, чем все мы думаем.
Она оказалась права.
Пару погибших, Мистика и Полковника, даже Эйно считал вполне вменяемыми. Мистик, маг довольно умеренных, если можно так выразиться, взглядов, возглавлял раньше Светлых в питерском С.В.А.
После его гибели власть в Питере окончательно захватили Темные, а их нового шефа тот же Эйно в запале называл теми словами, которые не стоит записывать, но прочитать можно на каждом заборе. Впрочем, и этот тип недолго продержался — хотя следующий оказался еще гаже.
До этого противостояние С.В.А и О.С.Б. проявлялось только в виде мелких пакостей, этаких комариных укусов, и подбрасывания соли в чужое варево. Зато теперь началась настоящая незаметная война.
Контрабандисты, подталкиваемые С.В.А., стали фатально наглеть. В городе, откуда ни возьмись, появлялись древние и очень опасные артефакты, притом попадали они в руки людей совершенно безграмотных, но обладающих зачатками силы. Пару раз оперативникам чудом удавалось предотвратить прорывы Запределья, кратковременное создание областей, через которые могло в наш мир влезть все, что угодно, от диких грузовиков до полностью энергетических существ. Впрочем, в хрониках О.С.Б. эти события описаны весьма подробно. Мое личное участие ограничивалось работой на подхвате, геройствовать никто не давал, да я и сам не рвался.
Закончилось это «черное лето» многоходовой комбинацией С.В.А., в результате которой погиб Ян, наш совсем юный стажер, а все Запределье было взбаламучено.
Именно после этого всегда изображавшая непроницаемо улыбающегося сфинкса Марина неожиданно развила необычную активность.
Глава 15 Нежданный визит
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
Неужели «компетентные органы» отследили его путь от дома Купермана?! И теперь ему скажут: «Вы арестованы…»
И что тогда?
Драться?!
Кирилл мог бы драться. Но ведь это не наркодилеры, а менты. Выполняющие обычную ментовскую работу. Есть среди них честные, есть… разные. Но он-то привык убивать заведомых гадов!
Бежать?!
Попытаться можно. Что потом — неясно.
Кирилл даже не представлял, что сейчас мысли, промелькнувшие в голове, вполне соответствуют мыслям не человека, а животного — вечная проблема: драться или бежать?!
Можно было, конечно, отдать мыслеприказ, но именно сейчас ему не хватило бы на это сил.
— Кто? — спросил он.
— Всероссийская перепись населения, — откликнулись из-за двери.
Он посмотрел в глазок. И в самом деле, на площадке стоял типичный студент в шарфе с характерной сумкой переписчика. Еще и с эмовской челкой, выбивающейся из-под шапки — в таком-то виде решил квартиры обходить?! Экий непуганый «ботаник».
Черт, как он мог позабыть об этой переписи?!
— Если сейчас торопитесь, могу зайти позже. — Студент повторил свою просьбу.
— Нет, отчего же, заходите, пожалуй.
Кирилл осторожно открыл дверь. На лестнице, кроме переписчика, и в самом деле никого не было.
— Это что, вот в соседнюю парадную придется с участковым заходить! — сказал он в прихожей. — Уже предупредили. А у вас тут все в порядке…
Похоже, он даже не заметил водочного запаха. Ладно, не станем тянуть.
Студент быстро протараторил что-то о конфиденциальности сведений, столь же быстро заполнил анкету.
В какой-то момент Кирилл поддался искушению и попробовал дотянуться до сознания переписчика. Беспокойство улеглось, однако не вполне.
Он наткнулся на полнейшую пустоту.
Вероятно, сознание студента было «непробиваемым».
А тот продолжал заполнять анкету со слов Кирилла, словно бы и не заметил никакого воздействия. Скорее всего — не заметил.
Да еще и болтать успевал.
— Знаете, нас этими инструктажами замучили! Насчет списка национальностей, например. Вы знаете, что есть список?
— Ну, наверное, должен быть. — Кирилл неопределенно пожал плечами. — Ну, я же сказал, что русский…
— Вот-вот, а в списке кого только нет! — пояснил словоохотливый парень. — Даже… — Он понизил голос, назвав нечто неудобоваримое, но очень ясно переводимое на русский.
— Что, и такое бывает? — Кирилл, несмотря на свое состояние, не смог не рассмеяться. — Это где же, интересно?
— В Китае. Какое отношение к нам имеют, не знаю, чесслово. Но все это и спрашивают.
— Ну, ЭТО к нам отношение всегда имеет… — глубокомысленно протянул Кирилл.
— Ага, на каждой лестничной площадке написано. А они там у себя, в Китае, о том и не знают! — На сей раз рассмеялся и переписчик.
С описанием нехитрых квадратных метров Кирилла он расправился молниеносно.
— С этим списком национальностей вообще прикол сплошной, — рассказывал студент. — Вот на прошлой переписи, говорят, его не было вообще. Так там кто только не записался. В общем, обнаружилось девятьсот гномов, тысячи три эльфов — они еще по нациям делились. Волки-оборотни, даже вампиры были…
Черт возьми! Лестничная площадка, вампиры… Он что, что-то знает?! Или это случайность?
Кирилл еще раз попытался дотянуться до сознания студента-эмо. И снова ничего не получилось.
— Платят-то хоть много? — спросил он, чтобы увести разговор с опасной дорожки.
— Нет, в том-то все и дело, — поморщился студент. — Но мне, например, и это нужно.
Выпроводив словоохотливого переписчика, Кирилл задумался.
Что бы все это значило? Компетентные органы о нем что-то узнали? Так его бы тут же и постарались бы взять, как особо опасного преступника.
Нет, они отпадают.
Случайное совпадение?
Но этот парень-переписчик со своими анекдотами явно показался подозрительным. Или он ХОТЕЛ показаться подозрительным?
Неизвестность пугала. Если это не милиция, то кто же? Не такие ли, как он сам? Значит, теперь он на контроле?
И еще: ему скоро придется действовать, так или иначе. Из Купермана он выпытал название фирмы, вокруг которой творились наркодилерские дела. Рано или поздно ему придется с этой компанией разбираться. Что там может быть — тайная лаборатория по производству тяжелых наркотиков? Утечка опасных лекарств?
Но теперь это придется оставить на потом. Если он попал под наблюдение из-за Купермана, то ему придется некоторое время вести себя так, как положено обыкновенному охраннику. Конечно, пока он не обнаружит, кто за ним следит — и следит ли вообще.
А сейчас следовало привести свой план в действие — выскочить на улицу, сделав вид, будто едва не проспал уход на работу. А заодно — попасться на глаза нескольким жильцам. И посмотреть, есть ли слежка.
А уже потом можно узнать у соседей, приходил к ним некий студент-переписчик, или нет. Хотя тут Кирилл почти не сомневался — приходил, непременно. Если этот странный парень действительно навестил его не ради переписи, то ему наверняка известно, как выглядит переписчик на здешнем участке. Да и вообще, на что люди обратят внимание? Правильно, на шарф, на странного вида сумку, в самом крайнем случае — на эмовскую челку. Лиц они не запоминают.
Во всяком случае, Кирилл мог сказать одно: когда он вышел из парадной, никакой слежки не заметил.
И день у него прошел совершенно обычно.
Вот только на следующий день, возвращаясь с суток, он обнаружил в почтовом ящике очередной комплект сектантской литературы. Кирилл свернул «Сторожевые башни», чтобы выкинуть их в мусоропровод, как вдруг что-то привлекло его внимание.
На обложке одного из журналов было приписано фломастером: «Господь любит удачливых!»
Глава 16 Младшая сестренка
Санкт-Петербург,
сентябрь 2009 г.
Мария. Она не любила свое имя, придуманное как-то поспешно. Ей казалось, имя наложило отпечаток на всю дальнейшую ее жизнь. Обыкновенное детство. Отец — хорошо зарабатывающий и вечно занятой. Мать — числящаяся где-то на грошовой работе, рано приходящая домой, хлопочущая по хозяйству или от безделья заседающая у подруг. Летние выезды на базу отдыха. Обыкновенное счастливое детство. Иллюзия.
И в один миг эта иллюзия рассыпалась как карточный домик, когда у себя на стройке погиб отец. Мать, перед которой никогда реально не стояла задача обеспечения семьи, впала в отчаяние. Пенсии по потере кормильца катастрофически не хватало. Мать начала пить. А потом из водоворота пьянок вынырнул «дядя Ваня». Вынырнул и остался. Стало страшно находиться после школы дома, даже закрывшись в своей комнате. Подруг не было. В школе не ладилось.
Хотя большинство учителей было осведомлено о тяжелом положении Маши, они, не смущаясь, ругали ее перед всем классом за невыполненные домашние задания, невыученные уроки и даже за неопрятный вид. Маша старалась не оставаться в доме лишнюю минуту, да впрочем это было и незачем, ведь в ванной давно перевелось даже мыло, а содержимое холодильника обычно составляли только бутылки. Не сдохнуть с голоду помогала сердобольная старушка-соседка, но сидеть у нее до позднего вечера и смотреть вместе с ней «мыльные оперы» по телевизору, ожидая, когда дома все напьются и отвалятся дрыхнуть, было невмоготу. Школа — квартира соседки — магазин — квартира соседки — прогулка. Почти два года. Долгие часы бесцельного хождения по городу. Серому, дождливому и беспросветному, как жизнь.
От прогулок по своему району ей становилось не по себе, и она все дальше и дальше уходила от дома в сторону центра.
В своем районе она чувствовала непонятно откуда исходящую угрозу. И еще боль. Обычно она смотрела куда-то внутрь себя, в свои воспоминания и переживания, и не придавала значения окружающему, как будто город вокруг был не живой, а нарисованный пастельными мелками на сером картоне.
Но однажды ее взгляд вдруг метнулся вовне. Что же вывело ее из привычного состояния? Маша повернула голову вправо и вспомнила мимолетное ощущение, что в этом месте картонный город будто бы долго терли жесткой старательной резинкой, и он стал тонким, но недостаточно, чтобы заглянуть сквозь него. Она огляделась. В том месте, куда она смотрела, была арка, выводящая в маленький неухоженный дворик с плешивым газоном, парой изрядно поломанных скамеек и кучками мусора возле них. Как будто ничего интересного. Двор оказался пустым, и Маша зашла и села на скамейку лицом к арке. Перебрав воспоминания, она с удивлением отметила, что уже проходила мимо таких мест, только в этом «картон» был протерт намного сильнее. И в первый раз за последние два года она поймала себя на том, что ей это интересно, но, как она ни старалась, вновь поймать картинку ей не удавалось.
На следующий день Маша снова пришла в этот дворик и села на ту же скамейку. На этот раз двор не был абсолютно пуст. На соседней скамейке обнаружился дедуля, читающий газету, а около него пожилой фокстерьер лениво гонял пару не менее ленивых голубей вокруг припаркованного «жигуленка». Проразмышляв с часик, Маша осознала свою вчерашнюю ошибку.
Успокоившись и заглушив лихорадочный интерес, она погрузилась в свое обычное апатичное состояние, но теперь старалась как бы вскользь оглядеть внешний мир.
И снова вокруг были декорации. Нарисованные дома, машина, трава, дедуля и даже движущийся фокстерьер выглядели какими-то плоскими и деревянными. За аркой, по другой стороне улицы, медленно прошел молодой человек. Маша пригляделась и от удивления выскочила сознанием во внешний мир.
Молодой человек не выглядел декорацией, он был живой. Остолбенело просидев на скамейке по меньшей мере минуту, Маша вскочила и бросилась на улицу, но его уже и след простыл.
Она стала приходить в этот дворик каждый день — наблюдать, как все больше истончается картон, и ждать. Ждать неизвестно чего. Наверное, чуда…
На третий день чудо произошло. Еще на подходе к арке, щурясь от яркого солнышка обычного в это время в Питере «бабьего лета», она заметила метрах в ста впереди двух молодых людей, идущих ей навстречу.
Девочка не успела даже осознать, что именно ее заинтересовало, как они уже куда-то свернули. Маша торопливо дошла до того места, прошла под арку и остановилась.
Ее взору открылся двор большого размера (по местным меркам), вполне ухоженный — с газончиком, деревцами, песочницей и довольно большим количеством народа читающего газеты, выгуливающего собак и детей. Молодые люди, светловолосый угловатый, лет тридцати и темноволосый крепыш, чуть постарше, стояли неподалеку от арки. Больше всего удивило то, что их вроде бы никто не замечал. И снова пришлось старательно вводить «себя в себя». И снова мир вокруг стал декорацией. Все, кроме двух молодых людей. А людей ли? До Маши донесся обрывок разговора:
— …Здесь столько раз ходил, все равно понять ничего не могу. Может, ты из Запределья разглядишь?
— Так мне что теперь, в каждой подворотне в Запределье лазать? Так в округе тех подворотен…
— А я что могу? Знал бы прикуп…
— Это сколько ж времени уйдет? Тьфу на тебя… Ладно…
В этот момент на том месте, где стоял белобрысый, вдруг появилась каштановой масти с подпалинами псина. Но тут же контуры ее начали размываться, оплывать. А потом собака и совсем исчезла, правда, через полминуты проявилась вновь. Впрочем «декоративные» люди на это никак не отреагировали. Как и на то, что на месте исчезнувшей псины вновь появился тот самый парень. Как это произошло, Маша даже рассмотреть не успела.
— Да тут вроде все в порядке.
— Еще на другой стороне вроде подозрительное место было. Поглядишь?
— Это какой уже раз? Четвертый? Я тебе Редрик, что ли, в Запределье как кузнечик скакать?!!
— Ну тогда завтра… Отдохнешь, тогда и продолжим.
Маша вдруг осознала, что это ее шанс. Может быть, единственный. Она отклеилась от стены и медленно подошла к этой парочке.
— Вы не там ищете. «Потерто» через две арки отсюда. На уровне второго этажа, — негромко и неожиданно для самой себя сказала девочка, посмотрев в изумленные глаза темноволосого.
* * *
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Весна и лето оказались заполненными сплошной беготней.
Можно сказать, что господа из С.В.А. своего отчасти добились: тонкая грань между Запредельем и реальным миром потрескивала от напряжения и рвалась, как лоскутное одеяло. Локальные микроразрывы образовывались то тут, то там. Они успевали просуществовать пару дней, редко — неделю, но и за это время через них могло просочиться что-то чуждое. Да и в, ляпаться в такие разрывы имел шанс кто угодно, даже тот, кто в Запределье не выжил бы и часа. Оттого рядовые оперативники срывались с места по любому сигналу, самому, на первый взгляд, несерьезному. Как только «слабая точка» нашей реальности обнаруживалась, там появлялись Эйно, Редрик, Ольховский и прочие монстры магии. Правда, сам процесс «заштопывания» я не наблюдал ни разу, но уверен, что работенка — вовсе не из легких.
Естественно, что общая обстановка в О.С.Б. сложилась несколько нервозная, как будто в каждом кабинете повесили плакат «Товарищ! С.В.А. не дремлет, бесы готовят заговор!»
Не замечать этого могли только стажеры, хотя… Зря я о них так. Андрей, может, и был погружен в учебу под руководством Ольховского, но и его не минула «случайность», которых, как известно, не бывает. А Оля Савченко, только-только оказавшись в О.С.Б., сразу попала в эпицентр безумных событий. Куда там ей упиваться осознанием своей внезапно свалившейся на голову необычности!
На каждом инструктаже упоминали, что игра С.В.А. может идти в нескольких направлениях сразу, так что возможны провокации.
И тут, понимаешь ли, такое совпадение. Мы с Бимом вторые сутки с маниакальным упорством прочесывали участок от Старо-Петергофского до Лермонтовского, землю носом рыли, средь бела дня лазали в Запределье и обратно, то и дело отводя прохожим глаза. Основной результат не впечатлял.
У Бима язык на плечо свешивался даже в человеческом облике, а я себе под высунутый язык уже второй кусок рафинада с корвалолом кидал. И ведь чувствовали оба, что рядом эта напряженка, которая вот-вот в настоящую дырку в реальности превратится! Но вот найти ее — на это нашего опыта в Запределье едва ли хватало.
Так вот мы и ходили, словно кошки вокруг банки со сметаной. Я уже вслух начал жалеть, что Бим — не кошка. С такими зверюшками, как Юхановская Кирсти или Кассандра, мы бы давно закончили поиски. Бим только добродушно улыбался и разводил руками, хотя впору начать всерьез психовать: задание-то было близко к полному провалу. Я, например, нервничал вовсю.
И тут подходит какая-то школьница. Или не школьница, пес ее поймет, поскольку акселерация у нас идет семимильными шагами. Подходит и подробно объясняет, где искомая напряженка расположена. Здравствуй, добрая фея! Только в сказки я уже не верю, староват…
Что удивительно, проклятая напряженка в Запределье, зародыш будущего разрыва, нашлась именно в указанном месте.
Бим вытащил мобильник, долго тыкал в клавиши, шевеля губами, потом вызвал, наконец, подкрепление.
— Да, фрольяйн, — (вот так-то ее и надо официально называть, эту помощницу Ольховского, хотя из Германии она или еще откуда-нибудь — никто не знал). — Так точно. Диктую адрес…
Мобильник он убрал с видимым облегчением, побаивался их, что ли — и мобильников, и Светлое начальство. Потом закурил «Беломор», который совершенно не вязался с его чистеньким и приличным видом, и сказал мне и девчонке, смирно стоящей рядом:
— Поехали!
Как ни странно девчонка кивнула. Ну, ничего себе! А если мы — какие-нибудь маньяки-педофилы? Было похоже на то, что она знала, куда мы ее позвали. Или ей просто было все равно.
Так и закончилась сцена «чудотворное явление», и мы отправились на Лермонтовский — ловить маршрутку. С «занозой» между мирами теперь подкрепление разберется.
Всю дорогу я молча ломал голову над происходящим. Из головы не выходила мысль, что именно на провокацию-то мы и нарвались. А ну как эта девочка — засланная?
На подчинение я ее проверил сразу. Вроде «поводок» за ней не тянулся, «жучков» не ставил никто. Но это тоже может ничего не значить. Хороший маг мог просто надиктовать программу под гипнозом, а то и придумать кое-что, чего мы по неопытности пока не проходили. А вдруг это заброс агента в наши стройные и сплоченные ряды?
Для С.В.А. не было никакого секрета в том, что с новичками у нас имелись некоторые проблемы. Или мы везем бомбу замедленного действия? Нет, к Марине, к Марине. Если она, конечно, на месте. Госпожа, как хороший сапер, не ошибается никогда. Жаль только, что исчезать имеет обыкновение когда вздумается, а мобильников не признает, как явления.
Я посмотрел на нашу спутницу самым обычным, никаким не колдовским взглядом. На сиденье напротив съежилось нечто, напоминающее типичную серую мышь. Серые от долгого ношения джинсы, свитер из дачного комода, соскучившиеся по каше кроссовки. Серые волосы ниже лопаток, неровно стриженные и секущиеся, совершенно невыразительные серые глаза, которые словно смотрят не на тебя, а на обивку кресла за твоей спиной. Руки сложены замком на коленях — скорее всего, инстинктивно. Не тянет на Мату Хари, что и подозрительно.
— Позвоню-ка на всякий пожарный, — сказал я. — А то ты уж слишком решителен, Бим.
И набрал номер госпожи Марины Ли. Честно говоря, хотелось просто скинуть с себя ответственность.
— Вот оно как было? Привозите, разберемся, — только и сказала она, выслушав первые мои фразы.
На входе мы кивнули вахтеру, прикасаясь к египетской статуэтке кошки. Именно она-то и есть настоящий охранник, а вахтер здесь не для мебели, конечно, но — номер второй. Так заведено еще с тех времен, когда О.С.Б. изображал очень секретный институт.
Ничего страшного, что девчонка из чужих: не окажется в Отряде — значит, просто и очень быстро забудет свой визит на Петроградскую.
Девицу я тоже заставил прикоснуться к киске — вдруг она все-таки под контролем? Статуэтка не отреагировала, а девчонка вдруг сделала большие глаза, и тихо-тихо, очень удивленно сказала:
— Пушистая…
Все шло очень уж гладко, и оттого мне еще больше не нравилось. На площадке второго этажа я решительно свернул направо, во владения «Эквилибриума». Бим заикнулся было:
— Мне сказано…
Я в ответ показал ему за спиной кулак, трансформирующийся в фигу. Поскольку я — формально старший в паре. Не нравится — пускай со своими Светлыми и работает, а не прибегает проситься к нам.
Бим все понял, махнул рукой и уныло поплелся наверх — докладывать. Как он от тамошней субординации еще окончательно в «Эквилибриум» не удрал, тем более что все еще числится в стажерах… Девушка этой сцены, как мне показалось, вообще не заметила.
Я привел нашу находку в один из кабинетов, где уже присутствовал Женька — новый стажер-компьютерщик. Усадил девчонку на ближайший стул.
— Как тебя зовут, кстати?
Этот вопрос следовало бы задать час назад.
— Маша, — и прикрыла глаза ресницами, взмахнув ими, как крылышками. Красивые они у нее — длинные, только немного серые от пыли.
— А я Вадим. Подожди минуточку, ладно? Сейчас я закончу, потом с одним очень интересным человеком побеседуем.
Женька оторвался от компьютера и сделал большие глаза.
— Ведите прямо в приемную, — заявила Марина, позвонив по мобильному.
Маша последовала за мной, все так же равнодушно кивнув, села на один из кожаных диванов и принялась изучать обстановку.
Книжные шкафы ее явно не очень заинтересовали, и я попытался определить, что именно из украшающей стены фотографий Таиланда и тибетских картин вызвало особо пристальное внимание.
Столь пристальное, что даже вошедшую Марину гостья не сразу заметила.
Хозяйка, ничуть не удивляясь, некоторое время наблюдала и за мной, и за Машей. Какие выводы можно сделать из таких наблюдений я не понял, но тут госпожа Ли решила перейти к активным действиям.
— Маша, хотите чаю?
Та оторвалась от изучения живописи, увидела собеседницу и мгновенно смутилась. Кажется, в жизни ее никто на «вы» не называл. Потом привстала и попыталась что-то ответить, но мямлила так, что я разобрал только слово «неудобно».
Марина же явно поняла весь монолог и ответила, очень доброжелательно улыбаясь:
— Не вижу ничего неудобного. Пойдемте, пойдемте.
Я был несколько изумлен: подобранного на улице мышонка Марина приглашала в свой личный кабинет. Поскольку меня туда явно не звали, то оставалось оставить запись в журнале дежурств и пойти отсыпаться — вся эта розыскная эпопея меня изрядно умотала. А у начальства голова умная, пускай оно само в тонких материях разбирается.
Выспаться мне, естественно, особо не удалось, разве что поваляться. Голова гудела, как котелок и все вертелась в ней мысль: «Кого же это я привел?» Даже не опасение, а простое любопытство, которое за время пребывания в О.С.Б. у меня прорезалось на совершенно детском уровне. Я ничуть не удивился, когда в дверь постучали, и сразу же ответил: «Войдите!»
Появившийся в проеме Юхани, однако, заходить не стал, только спросил:
— Не занят?
— Да нет, как видишь. Дурью маюсь.
— Тогда к Марине зайди, ладно? Она у себя.
Идеальное у меня начальство. Все служебные квартиры в здании О.С.Б. оборудованы внутренними телефонами на случай тревоги. Но если время хоть как-то терпит, то Марина всегда передаст свой вызов через кого-то из наших, даже если зовет ругать и вправлять мозги. Ладно, сейчас все узнаем.
В кабинете Марины сегодня царил полумрак, из второй комнаты доносилась какая-то тихая скрипичная музыка. Сама хозяйка сейчас сменила строгий костюм на изящное платье, несколько резкий, нетипичный макияж подчеркивал лукавое выражение темных глаз. Подозреваю, что все эти внешние перемены нужны ей исключительно для себя же.
— Почти, — кивнула Марина в ответ на мои мысли. В ее исполнении даже манера слышать несказанное, обычная для всех участников триумвирата, почему-то не раздражала. — Привожу в соответствие внешность и мысли — так удобнее. Опять головная боль?
Я опустился в плетеное кресло около чайного столика и кивнул.
— Голову держите ровно, как у фотографа!
Две узкие кисти взъерошили мне волосы, коснулись висков, потом я почувствовал запах лесной травы, и волшебство кончилось. Марина снова стояла около жаровни.
— Вы двоечник, Вадим. Студент-прогульщик. Ну что за мальчишество? Даже из магических умений для вас главное — нанести удар на расстоянии. Элементарные способы снятия напряжения проходили? Проходили. Вот разжалую обратно в стажеры…
Да уж, из стажерского ранга я выскочил удивительно быстро, и года не прошло, да еще без всяких церемоний. Не любит Марина помпезности и торжественности.
— Последний раз вам говорю: перестаньте потакать своему измученному химией организму. Вы маг или слабонервная старушка? Чихнули — за антигриппином лезете, голова разболелась — анальгин из кармана достаете, сердце не так стукнуло — за корвалол хватаетесь.
Я покаянно молчал.
— До ноября — никаких таблеток. Практикуйтесь. Можете за советом обращаться ко мне персонально. А зачет пересдадите мне же к концу года.
Если Марина тебя ругает, спорить с ней абсолютно бесполезно. Хорошо еще, что курить бросать не заставляет. А зачет пересдать придется, что хреново.
— Ладно, не унывайте. Начальственный разнос уже закончен. Холодный «Тархун» будете?
Я с благодарностью кивнул. Пить хотелось, притом запотевший бокал с зеленым напитком казался наиболее желанным. Отхлебнув пару глотков, я спросил:
— Вы меня по поводу сегодняшней девушки вызывали?
— Приглашала, — поправила Марина. — Поскольку собираюсь не выдавать ценные указания, а просто побеседовать. Можете не беспокоиться. Доставив Машу сюда, вы поступили правильно и своевременно. Впрочем, в одной хорошей книжке сказано, что настоящая магия — искусство все делать вовремя. Кстати, детективы на ночь не читаете?
Ну вот, опять по ушам, хотя и мягкой лапкой…
— Не буду мучить вас неизвестностью. У девочки, по-моему, даже не «предпровальное» состояние, не спонтанная инициация. При ее уникальных способностях ей в Запределье торопиться совершенно нельзя. Проблема тут психологического характера.
Я воспользовался паузой и спросил:
— Она действительно «напряженку» чувствовала?
— Видела. Глазами видела.
Слов у меня не было. Такого, наверное, не могли даже наши асы — или могли, но через раз.
— Какой же у нее тогда магический потенциал?
— В том то и дело, что никакого.
Тут я окончательно перестал что-либо понимать, но Марина опередила мои бестолковые «почему» и «как».
— Пока ее главная проявленная способность — специфическое видение мира. В остальном она куда беззащитнее любого нашего стажера — скорее наоборот, еще более уязвима… Маша всерьез считает, что изобрела свой «настоящий» мирок, чтобы убегать в него из нашего, «игрушечного».
— То есть она видит Запределье? — не понял я.
— Скорее, тонкую грань между Запредельем и нашей реальностью. По крайней мере, ее дефекты. Уже это умение потенциально делает ее очень ценным сотрудником.
Только сейчас до меня дошло, что если человек ТАК убегает из реального мира, значит, приходится ему в нем очень несладко.
— Случай очень тяжелый, — кивнула мне Марина. — Девочка уже несколько месяцев на грани нервного срыва, а психологические методы могут дать совершенно непредсказуемый результат.
Да что тут предсказывать? Дальнейшая жизнь «ни здесь, ни там» приведет девчонку в психушку, потеря уже открывшегося Дара — тем более. Ситуация, однако, как говаривал чукча! Может, ей в Запределье легче станет?
— Не легче. Наоборот, в Запределье сейчас она может не выжить.
Марина уже просто отвечала на невысказанные вопросы, чтобы времени не тратить, но я даже не обращал на это внимания.
— Нормальную жизнь в здешней реальности мы ей обеспечить сможем, я надеюсь, но приходить в себя после предыдущих потрясений Маша будет еще долго. Лишать ее прогулок по городу сейчас просто нельзя. Вот тут и кроется опасность. То, что она со всеми своими странностями до сих пор никому на глаза не попалась, есть сверхъестественное везение. Но я, по-своему, суеверна. Любой, кто связан со О.С.Б., имеет гораздо больший шанс нарваться на неприятности вполне магического характера, чем обычный человек. Тут даже без всяких Воинов Армагеддона обойдется, все может произойти совершенно случайно. Во время прогулок Маше понадобится спутник.
Тут до меня все дошло без дополнительных объяснений.
— Марина, вы меня тоже поймите… Ей лет-то сколько?
— Пятнадцать.
— Да она же мне в дочки годится, то есть, почти годится. Это совершенно другое поколение! Неужели нельзя найти кого-то помоложе?
— Кого-то из наших стажеров? — невинно поинтересовалась Марина.
Да уж, эти минимум лет на пять постарше, в голове легкий ветерок, к тому же почти все — не из бедных семей. Прекрасные из них получатся психологи! Вот разве что Оля Савченко, которая, кажется, окончательно выбрала «Умбру». Но Эйно явно готовит ее на что-то весьма серьезное, вряд ли ей дадут такое задание.
— Вы же сами все понимаете. Просто представьте, что у вас теперь есть младшая сестра.
— Всю жизнь мечтал! — вырвалось у меня вслух.
— Быть самым младшим в семье — тоже не такой сахар, как кажется со стороны.
Тут Марина вздохнула.
«Неужто была младшей?» — невольно подумал я.
— Средней, — улыбнулась хозяйка кабинета. — Так вот, за младшей сестренкой нужно внимательно приглядывать. Чтобы ни в какие неприятности не попала, да и не натворила чего-нибудь. Вы, Вадим, все-таки человек ответственный, несмотря на некоторое мальчишество. К тому же, внимательный. Прогулки займут всего часов пять-шесть в неделю, поэтому с оперативной работы в Запределье я вас полностью не снимаю. Только про зачет не забудьте.
Предварительный разговор явно был окончен. Поднимаясь по лестнице, я прокручивал его еще раз, и зацепился за слово «наблюдать». Неужели Марина все-таки подозревает неладное? Известно, что она никогда и ничего не говорит просто так…
Глава 17 Криминальные сводки
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
С самого утра Илья ощущал некую опустошенность и полное нежелание что-либо делать. Это абсолютно соответствовало выведенному на экран компьютера индивидуальному счетчику биоритмов, на котором все три кривые ползли вниз. Впрочем, для апатии хватало и менее мистических причин. В выходные Илья справил свой очередной день рождения и никак не мог избавиться от последствий. В пятницу он принес на работу традиционный тортик, а вечером посетил с приятелями ближайшую кафешку, в которой торговали дешевым коньяком. За этим последовало домашнее празднование, начавшееся вечером в субботу и затянувшееся аж на сутки. Там, разумеется, не присутствовал никто из нынешних коллег.
Работая на С.В.А., поддерживать с другими сотрудниками приятельские отношения было весьма полезно, но заводить среди них близких друзей мог только законченный сумасшедший. Карьерный рост у Воинов Армагеддона был чуть не со дня основания связан с хождением по головам. Зато веселье с друзьями и подругами по институтским временам удалось на славу.
Илья еще раз тупо взглянул на счетчик биоритмов, закрыл окно программы и, тяжело вздохнув, вернулся к тексту.
Сидевший за соседним столом Валерка сочувственно глянул на него и заметил:
— Да, день рождения — день тяжелый.
Поскольку в комментариях данный тезис не нуждался, Динар никак не отреагировал. Валерка же, которому явно захотелось передохнуть и потрепаться, не отставал:
— Что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок?
Ответом послужило неразборчивое бормотание.
— Ты все «дикарями» своими маешься?
Илья оторвался от разбегающихся по экрану букв и, наконец, ответил:
— Угу. Именно, что маюсь. Я бы тому, кто эту базу составлял, все висящее оторвал бы. Ты посмотри сам: такой-то, год рождения, охранник, начальник смены, по непроверенной информации — вампир. Откуда информация, какая конкретно, почему не проверена? Ни единого слова, блин. Они не исследовали «клиентов» вообще, я так понимаю?
— А там еще чего-нибудь про этого типа сказано? — полюбопытствовал Валерка.
— Очки он носит. Темные. Наверное, поэтому и решили — «вампир». Они бы еще половину Питера на том же основании в вампиры записали, специалисты хреновы.
— А в нынешнем июле — не половину, а всех — почти поголовно.
— Во-во. Тут еще круче есть. Просматриваю обновления. Вижу — некий Артемьев, оборотень-шакал. Замечен тогда-то, адрес, все такое… Гляжу — что-то знакомое. И точно: есть такой же тип, все совпадает — имя, адрес прописки, номер паспорта. Только он в базе уже третий год числится. Фамилия у него Артёмов. Открыли нового оборотня, как форточку в Европу!
Валерка махнул рукой.
— Плюнь, Динар. Будь кроток, как голубь, и мудр, как змеюка подколодная. У нас, что ли, портачей мало? Копай, как петух на некой куче, глядишь, нароешь что-нибудь стоящее.
— Оратор… Ты-то чем занимаешься?
— Сводку по происшествиям недели добиваю. Посмеяться желаешь?
Илья кивнул. Валерка пощелкал курсорными клавишами и, отыскав нужное место, стал с выражением читать.
— Невский район. В ночь с субботы на воскресение во второй парадной дома номер тридцать по Дальневосточному проспекту прорвало трубу с горячей водой, в результате чего был затоплен подвал.
— Погоди, — озадаченно сказал Илья. — Это что еще за новости жилищно-коммунального хозяйства?
— Ты слушай. По сообщению агента 807, в 73 квартире указанного дома проводился ритуал вызывания духа воды, в котором участвовали… Следует список.
Динар расхохотался.
— Во дают! 807 — это у нас кто?
— А я почем знаю? К базе данных агентурного отдела у меня допуска нет. Тусовщик какой-нибудь старается, небось. На пиво зарабатывает. Ничего, мы по количеству стукачей на душу населения скоро ФСБ догоним и перегоним. Это еще мелочи, бывает круче. Ураган в этом году помнишь, когда столбы повалило и электрички не ходили?
— А как же! Еще и блэкаут — полдня у нас Инета не было!
— Настя, шефов второй референт, рассказывала, что тогда сразу три компании магов кухонных объявили себя виновниками этого самого урагана. Обряды, дескать проводили.
К Илье начало возвращаться веселое настроение.
— А тучи они, случаем, ничем не гоняли?
— Вот уж не знаю. Думаю, очень даже гоняли. Но Москва нас все равно опередила, как столице положено: у них целых пять магических компаний блэкаут устроили!
— Ясненько. Что у нас еще творится на свете?
Валерка мотнул головой:
— А, ерунда всякая. Скины двух негров отметелили, не всерьез, даже не сломали ничего, практикующего экстрасенса в подворотне обобрали до нитки, депутата одного «гиббоны» за превышение скорости тормознули, так он бучу поднял. «Гиббоны», кстати, ответили по полной программе.
— Депутат-то тут причем? — снова удивился Илья.
— Прикормленный, наверное. Или потенциальный маг, вот в наш список и угодил. Покурим?
Илья кивнул и ответил:
— Только давай не в кабинете, а то Палыч разорется.
В этот момент компьютер Валерки издал противный звук.
— Филиал проснулся. Вот уроды! Мне в двенадцать сводку шефу отправлять, а они информацию только сейчас переслать соизволили.
— Ну что, очередной дух воды потоп устроил? — лениво поинтересовался Динар, извлекая из стола сигареты.
— Не, жмурик нарисовался. Куперман Аркадий Иосифович, восемьдесят пятого года рождения, подозревался в распространении наркотиков. Убит в парадной собственного дома на Северном, на площадке прямо, около пяти утра в воскресенье. Шею сломали. Думаю, «соседи» сейчас этим тоже заинтересовались.
— Обычное дело, — кивнул Илья. — Небось, какому-то торчку страждущему в долг поверить не захотел. Эту-то информашку с чего к нам загнали?
— На шее обнаружены две неглубокие раны. Свидетельница Шестакова, сорок пятого года рождения, утверждает, что на неделе дважды появлялся какой-то высокий блондин, у которого глаза светились синим. По ее мнению, приходил к Куперману.
— Скопируй мне файл, а?
— Да как два байта переслать. Правда, царапины могли быть от чего угодно, а кроме этой гражданки Шестаковой никто никакого блондина не наблюдал. Киряла, небось, бабулька, вот ей от несвежего портвейна невесть что и почудилось. Не, Динар, до чего же меня их диспетчер достал! Источник информации опять не указан. Все, я для шефа так и отмечу, и еще время получения письма подчеркну. Пусть попрыгают, халявщики.
Зазвонил внутренний телефон, и Валерка подхватил трубку.
— Седов слушает. Да, Надя, сводка почти готова. Последнее обновление вставляю. Через пять минут будет у тебя на машине. Пока.
Потом повернулся к Илье:
— Динар, без меня не убегай, лады? Сейчас отошлю, вместе и пойдем.
Илья, кивнув, отобрал у Валерки трубку и набрал номер.
— Анастасия? Добрый день, это Скорняков из аналитического беспокоит. Шеф сейчас сильно занят?
— Уехал Леонтий Палыч, — раздалось в трубке. — Ты что хотел?
— В сегодняшней сводке убийство некого Купермана. Я им сам займусь, поскольку там может быть выход на мою тему.
Настя после паузы ответила:
— Вечером шеф будет — передам, а там сам с ним разбирайся.
— Ок. Если что, подтвердишь мой запрос второму филиалу? И мне бы еще доступ к городской убойной базе данных.
— Запрос подтвержу. Пароль возьмешь у Седова, он с тобой вроде в одной комнате сидит.
— Спасибо, очень благодарен.
Илья положил трубку. Валерка глянул на него удивленно:
— Что это у тебя за приступ активности?
— Да так, одна мыслишка появилась. Если убил «дикарь», да еще не в первый раз, лучше мы на него первыми выйдем, чем господа из О. С. Б. Ведь наверняка уже разнюхивают.
— Это верно, им лишний фитиль не помешает. Так мы курим?
— Безусловно. Только на втором этаже. Я по дороге хочу баночку какого-нибудь Энерджайзера в автомате взять, а то башка совсем не варит.
— Как будет угодно, мистер Великий Детектив, — развел руками Валерка.
Глава 18 Тяжкий хлеб проводника
Санкт-Петербург,
сентябрь 2009 г.
Ей было до слез обидно. Когда Маша явилась в свою школу в новеньких вещах, которые ей помогла выбрать Оля Савченко из Отряда — серьезная и немногословная, первое, что она услышала, было: «Смотри-ка, эта мымра „спонсора“ нашла. И частенько расплачиваться приходится? Что, как придет, так и дерет?»
Оставаться среди этих было просто немыслимо. Ее и без того-то недолюбливали, а уж теперь…
И Маша твердо решила перевестись в другую школу, поближе к офису.
С мамой все прошло гладко. Маша зашла домой в сопровождении двух молодых людей весьма внушительного, если не сказать, бандитского вида, и объяснила маме, что она здесь больше не живет, зашла только забрать вещи. При взгляде на ее шмотки мать увяла. А от очень вежливого, но все же волчьего оскала молодых людей мгновенно увял «дядя Ваня».
С жильем все прошло гладко, а вот со школой…
Первое, что Маша сказала своей новой начальнице — что хотела бы доучиваться в старой школе, и не беда, что пришлось бы каждое утро кататься через полгорода. Но теперь и думать об этом не хотелось. Раньше «попугаихи» просто не обращали на нее внимания, зато сейчас она стала предметом неостроумных нападок. Все ее наспех придуманные объяснения про родственницу, работавшую за границей, наталкивались на неопределенное «ну-ну».
Видимо, в их куриных мозгах, отравленных сериалами и дамскими романами, не укладывалось ничего, кроме варианта с богатым мужиком. Сами-то эти девахи о большем никогда и не мечтали.
И завидовали, люто, бешено завидовали!
Так что Маше предстояло идти к госпоже Ли и просить как-нибудь устроить перевод в другую школу. Этого разговора девушка очень боялась, хотя чувствовала, что начальница ее поймет. Вскоре она все-таки решилась: после занятий она зашла в приемную и села на диван, собираясь с мыслями. Главным было: объяснять причины или не объяснять?
Не прошло и минуты, как Марина вышла из своего кабинета, плавным движением поправила сползающую с плеч шаль, и села напротив в кресло.
Маша замялась. Она так и не привыкла, что все зовут начальницу по имени. Собравшись с духом, она сказала:
— Марина, я бы хотела перевестись в другую школу.
Хозяйка кабинета смотрела на нее внимательно, прямо в глаза, будто читала мысли. Молчание затягивалось, и когда Маша уже собралась пуститься в объяснения, Марина невозмутимо спросила:
— В какую ты хочешь?
— Куда-нибудь поближе. — Маша была настолько удивлена, что автоматически сказала это — и только потом поняла: все ее мысли прочтены.
— Здесь рядом есть хорошая гимназия.
— Я боюсь, что из этого ничего хорошего не получится. Слишком поздно… Я не смогу нормально учиться с другими… Мне просто подготовки не хватит… Я хотела бы перейти в обычную школу, только чтобы она была рядом… Так и времени больше останется.
— Хорошо. До конца четверти дотянешь?
— Конечно.
— Тогда мы пока подготовим документы, а с новой четверти перейдешь в другую школу. А как тебе обучение здесь, в О.С.Б.? Вообще-то, был у нас недавно прецедент — попытка обучать человека исключительно здесь.
— А что случилось? Не вышло?
— Вышло бы… Дело в другом. — Лицо хозяйки кабинета сделалось мрачным.
— Еще не поняла, как тут. — Маша решила, что с расспросами можно погодить. — Здесь все не так, как в обычной школе. Слишком много читать надо. Вот разве что все эти медитации, со свечкой, с шариком… Это мне почти знакомо… Ну, в смысле, я про такое слышала.
— А как в остальном? Обживаешься?
— Да-да, конечно, все хорошо, — быстро проговорила девушка.
Она тяготилась этим разговором. Отвечать на вопросы было крайне сложно. С одной стороны, Отряд «Смерть бесам!» подарил ей шанс начать другую жизнь, а с другой — люди, которые здесь работали, были девушке абсолютно непонятны. Например, когда Вадик, компьютерный маг и демиург, застукал ее за тем, что она украдкой перебирала музыкальные диски на его столе, то просто подарил ей дисковый МРЗ-плейер и кучу дисков в придачу.
На все ее попытки отказаться он заявил:
— Да я все равно собирался себе «флешку» покупать, а музыкой и так весь винт завален.
А Виктор Семенович, начальник «Астры», который, по своей обычной манере, проходя мимо, может резко остановиться, сесть рядом и начать занудный монолог в пространство? Вообще-то, он, вроде, добрый, хотя и строгий.
Другие стажеры… Они хорошие ребята. Только старше и все какие-то замороченные — даже Оля. У нее, оказывается, была сестра Машиного возраста, а с сестрой — проблемы, девочка была покруче школьных «попугаих». Только, вроде бы, эти проблемы начали решаться благодаря Отряду.
— Ты, главное, не робей — все получится, — убежденно говорила она.
А вот в ее голосе Маша, хотя и не умела читать мысли, такой уверенности не чувствовала.
Хуже оказалось другое: то, чему учили остальных, у девушки абсолютно не получалось, сколько она ни билась. Но объяснять все это госпоже Ли Маша не собиралась.
Видимо, ее смущение было таким явным, что начальница не стала ее больше терзать, попрощалась и ушла в кабинет. От этого разговора настроение упало в ноль, а лекарство существовало только одно: идти бродить по городу…
На выходе она столкнулась с Вадимом, и он спросил:
— Ты куда? Поздно ведь уже.
Маша сама не поняла, что заставило ее так окрыситься, но ее ответ: «Гулять!» — звучал просто по-хамски.
Вадим вздрогнул, глаза его блеснули, но в следующий момент в глазах появилось нормальное спокойствие, а на лице — обычная улыбка. Это вывело Машу окончательно и она почти закричала:
— Вот вы здесь все такие добренькие, понимающие, умные… Одна я… — и бросилась бегом по улице.
Вадим, печально вздохнув, вышел следом, на ходу набрасывая куртку.
* * *
Санкт-Петербург,
октябрь 2009 г.
— Ну что ты опять за мной идешь? — приостановившись и стянув с ушей наушники, в который раз спросила Маша. — Не надоело целый месяц за мной таскаться?
— Надоело, — устало и честно ответил Вадим.
Маша поймала себя на том, что разговаривает с Вадимом почти зло. Она никак не могла понять, почему присутствие этого человека так ее раздражает. Первое время она старалась его не замечать, погружаясь в привычное состояние, исключить из восприятия мира, — но у нее ничего не получалось. Тогда девушка стала демонстративно игнорировать его присутствие, всем своим видом показывая, что ей все равно. Вот только вернуться в свой «мир наедине с городом» ей это не помогало. И вот сегодня она сорвалась окончательно.
— Ну и что тогда ходишь? Чего ты все время за спиной маячишь? Пошел бы делом каким занялся.
— Маша, ходить за тобой — это и есть мое «дело».
— Что, соглядатаем определили? Шпионить?!
— Ну почему сразу соглядатаем? Вот ты бродишь совсем одна, а вдруг с тобой что-нибудь случится?
— Столько времени ходила, а ничего не случилось. И теперь…
— Раньше ты была просто…
— Нафиг никому не нужной замухрышкой, — закончила за него Маша. — А теперь я целый стажер О.С.Б., и ваша организация, в заботе своей о здравии моем, выделила мне если не соглядатая, то кого? Охранника? Няньку?
— Спутника. Немножко охранника. Немножко няньку.
— Вот и нянчись на приличном расстоянии, а не дыши в затылок!
— Я не могу от тебя удаляться. Когда ты растворяешься на грани Запределья, я тебя почти не вижу и не чувствую. И чем дальше я нахожусь, тем больше шанс тебя потерять, — сказал Вадим тоном учителя, в который раз объясняющего глупым ученикам какую-то, с его точки зрения элементарную, вещь.
— Да от кого тут меня охранять? — и ехидно добавила: — Заклинаю! Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно. Ха, что-то я не припомню у себя какой-нибудь недвижимости вроде Баскервиль-холла и дворянского титула.
— Твоя главная ценность — твой уникальный Дар, а С.В.А….
— О… Воины Армагеддона… Придет серенький волчок и укусит за бочок… Кстати волчков у вас у самих хватает! А тут еще эта страшная опасность на букву «эс».
— Маша, ты совершенно зря так легкомысленно относишься к опасности со стороны С.В.А. И не только. Тень разума порождает чудовищ. А тень целого города…
— Это ты сам придумал?
— Нет, не я. Но этот город — место куда более странное, чем на первый взгляд кажется. Я сам это не так давно понял. Да, в О.С.Б. есть, как ты выразилась, «волчки», — и вампиры тоже. Для тебя угроза — это что-то сродни ужастику — много когтей и зубов. Вероятность нападения всяких «зубастиков» хотя и существует, но она не очень велика. А вот вероятность того, что ты заинтересуешь С.В.А., когда они узнают о твоих способностях, гораздо выше. И заметь, я сказал не «если», а «когда»! У этой организации со сбором информации все очень хорошо, не сомневайся.
Разумом Маша понимала, что доводы Вадима по-своему логичны, но вот соглашаться с ними совершенно не хотелось. И больше всего она не хотела, чтобы этот странный парень все время за ней ходил. Поэтому продолжала отпускать ехидные реплики — просто так, из чистого упрямства.
— Ну да… Подъедут на джипе, схватят, сунут в багажник… Вот здорово — как в боевике!
Увидев выражение лица Вадима, Маша поняла, что ее куда-то не туда занесло.
В учебных классах О.С.Б. ей читали лекции «о целях, задачах, методах и средствах» — как самого Отряда, так и противника.
Только воспринять все это всерьез она была не в состоянии. Что касается средств, то у нее была масса наглядных примеров, от которых просто отмахнуться невозможно. А вот с «целями, задачами и методами»… Тайные операции и политические интриги казались относящимися скорее к области развлекательной литературы, а оперативная деятельность…
И потом, главной оперативной деятельностью Юхани явно было чтение газет, а Леночки — ядовитое перемывание костей окружающим. Только компьютерщики выглядели постоянно занятыми людьми и часами не вылезали из-за машин, да и то вставал вопрос: «А не в игрушки ли они там играют?» Ну как на таком фоне можно серьезно воспринимать слова о какой-то там угрозе?!
— Ладно. Хватит. Утомил ты меня своими страшилками. Теперь спать плохо буду. И вообще, я пошла.
— Куда?
— В кроватку… Кошмарики снить…
— И учить русский язык, — добавил Вадим ей вслед. Маша сделала вид, что не расслышала этой фразы.
Глава 19 Опрос на месте
Санкт-Петербург,
октябрь 2010 г.
Уже к вечеру Динар, перекопав кучу информации, понял, что действительно напал на след. За прошедший и начало этого года добрый десяток человек расстался с жизнью от резаных ран в области шеи.
Не все случаи можно было отнести к разряду странных. К примеру, имелась в сводках очевидная банальная бытовуха, когда в новостройках алкаш перехватил собутыльнику горло «розочкой». Был совершенно непонятный неопознанный бомж без документов, с разорванной глоткой. Этот, конечно, мог стать жертвой вампира. Но Илья с трудом представлял, кто может польститься на столь ароматную и насквозь пропитанную стеклоочистителем добычу. Так что пришлось поверить в милицейскую версию о бродячих собаках. Хотя — черт знает этих оборотней, развелось их…
Но среди этих случаев четко выделялись два. Вот их вряд ли можно было списать на что-то еще.
Георгий Бекоев, уроженец некоей очень маленькой и с некоторых пор очень независимой страны, временная прописка, безработный. Дважды задерживался по подозрению в сбыте наркотиков. Убит 19 июля в районе улицы Седова, тело изуродовано собаками, но на горле осталась резаная рана. Свидетелей не было.
Николай Фомин, уроженец Петербурга, подозревавшийся в участии в организованной преступной группировке и организации сбыта наркотиков. Убит 2 февраля, тело обнаружено в полуразрушенном доме неподалеку от станции метро «Рыбацкое». Место не удивляет — район считается криминальным.
Причина смерти все та же — перерезанное горло. Убийство настолько странное, что подозревали даже его собственных телохранителей. Самое интересное, что эти «бычары» были где-то поблизости, но ни уберечь своего хозяина, ни сообщить следствию хоть что-то внятное они не сумели.
Итак, если имелся вампир, то охотился он на торговцев наркотой. Справедливость, стало быть, восстанавливал.
История некоего Воронова, который до определенного момента был большой шишкой у «соседей» из О.С.Б., была Илье знакома. Еще бы — когда обнаружилось, кто именно начал охоту на «силы Зла», они все несколько дней стояли на ушах.
Лукманов прибыл из Москвы самолично, устроил шефу нервный срыв (к тайной радости подчиненных), мало того — пошел на переговоры с О.С.Б.
В подробности беседы с «заклятыми друзьями» московский лидер не посвятил даже шефа, но было и без того понятно: «холодная война» или нет, но некое сотрудничество наметилось…
Фомина еще можно было при желании списать на деятельность Воронова. А вот Бекоева — уже никак. В тот момент Воронов уже «растворился», исчез в аэропорту, и вряд ли когда-то вернется в Петербург.
Поэтому версию, что убийца — кто-то из сотрудников О.С.Б., — Илья отмел сразу. «Коллеги» и так были несколько скомпрометированы.
Едва ли им мог стать и обитатель Запределья, охотящийся на Оборотной Стороне. Вот уж их такие проблемы, как наркомания, их вряд ли волнуют. Оставалось выяснить, нет ли подозреваемого среди кого-то из фигурирующих в базе потенциальных вампиров.
Поскольку шеф не удосужился связаться с ним, Илья посчитал начальственное молчание знаком согласия и взялся за дело с неожиданным даже для себя энтузиазмом. Сначала встретился с двумя патологоанатомами.
— Понятно, — молодой парень, проводивший вскрытие тела Купермана, без лишних слов купился на красную книжечку, показанную Ильей. Даже рассматривать не стал, к тому же, помогла небольшая иллюзорка — Илья стал выглядеть куда солиднее.
— Интересует только одно: как выглядели повреждения на горле убитого Купермана?
— Две небольшие ранки… Как бы вам пояснить…
— Если возможно, в общедоступных терминах, — подбодрил его Илья.
— Они напоминали укол или укус. И не были причиной смерти, если вам известно.
— Да, смерть наступила после перелома шейных позвонков.
— Но вот что странно — труп был сильно обескровлен. Я сам удивился…
— Угу, обескровлен. А какие-то повреждения, следы борьбы?
— Только перелом, — ответил патологоанатом. — Знаете, если бы я не получил образование и верил во всякую мистику… — Он замялся, не зная, стоит ли делиться безумными версиями с таким серьезным человеком из очень серьезной конторы.
— Предположим, вы в нее поверили. Что тогда?
— Тогда? Вы видели фильмы о вампирах? Ну, то что снимают в Голливуде?
— Видел, — не соврал на сей раз Илья.
— Так вот оно это напоминало! Я не знаю, какие тут могут быть объяснения.
— Версии мы не разглашаем в интересах следствия, — предупредил визитер. — Больше не стану вас задерживать. А с этой мистикой… С ней мы разберемся, — многозначительно ухмыльнулся он.
Илья не соврал патологоанатому — за «мистику» он принялся круто.
Еще один доктор-опослялог, делавший вскрытие убитых наркодельцов в Невском районе, оказался не таким покладистым.
Тут пришлось применить иные меры, которые Илья, к счастью, предвидел.
— Так вот, молодой человек, не спрашиваю, откуда вы взялись, — он явно подозревал, что молодой человек сам связан с наркомафией, а может, и представляет конкурентов убитых, — но факты, как говорится, налицо.
Он отхлебнул довольно дорогой коньяк, принесенный Ильей — и даже не посмотрел на закуску.
— Крови в них, что в том, что в другом, было — кот наплакал. Куда все подевалось, вытекло, что ли? Непонятно… Такого, обычно, не случается.
— Ничего себе! — Илья изобразил изумление.
— Да вы пейте, пейте, — махнул рукой эскулап. — Не смотрите, что в морге — тут никто нас не тронет, покойнички — они народ смирный…
Пить все-таки пришлось, хотя было неприятно.
«Его бы в московский С.В.А., к Лукманову, — с неудовольствием думал Илья. — Этот в моргах выпивал, да еще и с удовольствием…»
— Как думаете, что это могло быть? — спросил Илья после третьего стакана.
— А никак не думаю, — беззаботно ответил доктор. — Мы люди маленькие, нам думать не положено, это вот у следователей головы большие, пускай они и думают!..
Эскулап сказал сущую правду — думать он как-то не особенно любил. Зато зеленый змий помог Илье несколько подчистить его память. Если случится такое, что в морг на интервью нагрянут противники из О.С.Б., ничего они не узнают о встрече с Ильей, хотя тот и считался довольно слабоватым в плане контроля за чужим сознанием.
— Домой, — только и сказал Илья Коле Лису, поджидавшему его в машине. — На сегодня с меня хватит, никаких больше встреч.
— Хоть результативно?
— Угу, — только и ответил Динар. А когда машина тронулась с места, он уже спал.
Магия иногда полезна людям, перебравшим на вчерашней вечеринке. Во всяком случае, когда Динар посетил на следующий день свидетельницу Шестакову, соседку Купермана, то чувствовал себя вполне сносно и даже бодро.
Ему представлялось, что дверь откроет худенькая старушка — божий одуванчик, которая вечно страдает бессонницей, а ее любимым развлечением служит наблюдение за соседями — кто, как, с кем…
Предчувствия его обманули.
Дверь открыла пожилая дама, возвышавшаяся над Ильей едва ли не на полголовы.
«Ого, слона на скаку остановит!» — подумал Илья, когда дебелая старуха с носом цвета переспелой сливы произнесла могучим басом:
— А, опять — следствие! Да заходите, чего стоите-то! Я уж вашим рассказывала-рассказывала…
К великому удивлению Ильи, гражданка Шестакова оказалась бытовой ведьмой, хотя и не слишком сильной — видимо, поэтому и не попадала ни в какие картотеки. Зато соседям, вероятно, жилось с ней несладко.
— Да они все тут подлецы! — начала она свой рассказ.
— Кто — все? — спросил Илья.
— Да соседи! Вот Любка из 14-й — пьяница самая натуральная, — загудела старуха. — Да я уж рассказывала — три сотни заняла и до сих пор не отдала. Мол, я не я и корова не моя! Вы уж там меры-то примите!
— Думаете, убийство совершено ради ограбления?
— А черт их там разберет! — смело высказала версию старуха. — Я ж говорю: подлецы они все!
— А сам убитый?
— Чернявый-то? Я не знала, как его и зовут-то. Тихий такой. Ну, само собой, в тихом омуте черти-то и водятся! Девок водил, это было. А чего еще сказать-то?
— А странный кто-нибудь в последнее время появлялся?
— Да уж говорила… Высокий такой. И вот что — в темных очках. Ну, я сразу разглядела — что-то совсем не то. Октябрь месяц вот-вот наступит, а он — в черных очках! А потом, ночью… Я почти не разглядела, но это был он, точно он!..
— А стрижка у него какая? Почему вы решили, что это он? И вообще, где и при каких обстоятельствах вы его видели, сможете повторить? Представьте, что вы ничего еще не рассказывали, что вас опрашивают впервые.
На Илью вылилось еще несколько тонн описаний подлецов-соседей, но, в конце концов, стало можно установить — вредная тетка действительно видела высокого блондина с довольно короткой стрижкой. Правда, никакого четкого описания не получилось: она явно любовалась двором из окна, будучи в несколько поддатом состоянии.
То, что отвод глаз на старуху не подействовал, объяснялось не только ее способностями, но и подпитием. Охотник явно хорошо готовился к своей спецоперации, наверняка использовал какое-то воздействие на мозг не только жертвы, но и соседей. Но тут он слегка прокололся: просто не почувствовал, что эта старая ведьма за ним наблюдает.
Кое-как распростившись с теткой, все еще кричавшей вдогонку про Любку из 14-й квартиры, Илья прикинул, что получается.
Итак, требовалось найти светловолосого, не старого внешне вампира, находящегося в хорошей физической форме. И еще, скорее всего, умеющего профессионально убивать. Возможно, он либо участвовал в банде, либо, что скорее всего, прошел войну.
Таких в базе числилось всего двое: Юрий Лапин, водитель-охранник, по оценке информатора — потенциальный вампир. А еще — некий Кирилл Григорьев, тоже охранник, начальник смены на предприятии. Приднестровье у Лапина и Чечня — у Григорьева.
Динар стал собирать все возможные сведения по этим двоим.
И уже через несколько часов после возвращения от вред-бабы он, не выдержав, едва не подпрыгнул в кресле, воскликнув:
— Эврика!
Младшая сестра Григорьева состояла на учете в наркологическом диспансере и умерла от бытового отравления. Вероятно, просто не хотели записать передозировку.
Все оказалось слишком просто. Есть кандидат в убийцы, есть мотив.
Теперь следовало устроить последнюю проверку.
Колю Лиса он поймал в курилке оперативного отдела.
— Коль, я тут по делу. У тебя, вроде, куча знакомых во всяких охранных предприятиях?
— Ну, не то, чтобы совсем куча… Есть они. А чего надо-то?
— Сущая ерунда, в общем. Вот тут три человека записаны. Паспортные данные, место работы, должность и тому подобное. И три даты. Нужно выяснить, по какому графику они работали с середины прошлого года по нынешний момент, и были ли на работе именно в отмеченные дни, а если да, то когда началась и когда закончилась смена.
Третьего фигуранта, непроявленного оборотня, он добавил просто для ровного счета.
Коля взял листок.
— Так, эту контору я знаю. Эту тоже. А вот с третьей разбираться придется. Сам-то что, не можешь?
Илья рассмеялся и с рассчитанной долей лести ответил:
— Ну, так это ты оперативником работаешь, а я так — мышь серая, компьютерная.
— Лады. С тебя пиво. Да шучу я, шучу. Поставишь мне на рабочий комп последних «Героев»?
— Всего-то! Да хоть сейчас, — с облегчением ответил Илья.
— Тогда через пару деньков жди ответ.
Даже пару дней ждать не пришлось. Уже вечером следующего дня Коля сам зашел в отдел и положил на стол несколько листов бумаги.
— Заказывал — получай. Делов на три копейки было. Да, учти вот чего. В октябре, в субботу, у этого Григорьева по расписанию дежурство суточное. Только он ушел часов в семь вечера, отпросился, поскольку у матери день рождения.
— Спасибо, Коля.
— Спасибо — оно не булькает. Ты мне лучше еще чего-нибудь поставь.
— Мигом!
Почему-то Динар был полностью уверен, что именно покажут графики дежурств. Предчувствие его не обмануло. Григорьев оставался единственным, кто мог совершить все три убийства.
Вот так, значит. Милиция дело уже в «глухари» записала, а простой аналитик С.В.А. раскрыл его за неделю, не особенно отрывая зад от стула.
Впрочем, милиции-то в вампиров верить не положено, да и такой информационной поддержки у ее сотрудников нет.
Теперь, когда информация была добыта и проверена, оставалось решить, что с ней делать дальше. Илья понял, что без личной встречи с фигурантом здесь не обойтись. Радости ему это не прибавляло. Но взялся ведь за гуж…
Глава 20 Уютная передышка
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Зимой наш город замерзает. И не только из-за льда и снега — как раз в тот Новый год снег стал самым настоящим стихийным бедствием. У нас, как правило, резко уменьшается число необычных происшествий, прячутся от снега и тоски по теплым флэтам неформалы, даже контрабандисты несколько сворачивают свою бурную коммерцию.
У О.С.Б. после насыщенных событиями лета и осени наступила относительная передышка.
Зато в учебных классах оживление прекращаться и не думало. В залах для тренировок — тоже. Лидеры всех трех подразделений вместе с другими старыми сотрудниками сейчас старались подтянуть принятых за последний год стажеров до общего уровня и не забывали вести тренировки и факультативы для остальных.
В компьютерном центре, пережившем грандиозное обновление, жизнь тоже била ключом. Мой тезка, системный администратор нашей локальной сети, сейчас завел пару новых подчиненных, таких же околокомпьютерных балбесов, и вместе с ними продолжал переводить в электронный вид древнюю архивную документацию. Еще давным-давно он организовал нечто вроде курсов компьютерного ликбеза, которые стали для большинства сотрудников обязательными.
Чем и гордился.
Оказывается, незадолго до моего появления в О.С.Б. творились нешуточные баталии — консервативные старые сотрудники (не все, конечно) с некоторым подозрением относились к компьютерам. Тогда потребовалось все влияние Марины и примкнувшего к ней Эйно, чтобы убедить их (особенно — Светлых) в полезности «счетных машинок».
Как ни странно, больше всех тормозил дело Ольховский. Это он сейчас без компа обойтись не может, а раньше было совсем не так. «Может быть, и книги бумажные исчезнут?! — восклицал лидер Светлых. — Вот загнется электроника — и что тогда?!»
Зато не так давно, на радость всем любителям Интернета и игр, обновили машины и протянули по всем этажам оптоволокно.
Мне зимой особо легче не стало. К счастью, снялась часть проблем с Машей. Девочка наконец-то перестала взбрыкивать по любому поводу и трепать мне нервы. Не могу видеть женщину в истерике, да и успокаивать никого не умею, так что все предыдущие выходки мне приходилось стоически сносить, бормоча какие-то глупости.
Гулять мы теперь стали всего по несколько часов в неделю, поскольку погода не очень к этому располагала. Кроме того, Маша решила серьезно взяться за учебу, поскольку требования в новой гимназии оказались куда выше. Да и в О.С.Б. ей тоже никто спуску не давал. Пришла учиться — учись!
Появившееся свободное время я решил использовать для решения некоторых прикладных задачек. Верно говорят, что наука — это способ удовлетворения собственного любопытства за казенный счет. Меня с самого начала заинтересовало наличие в нашем мире оборотней и вампиров. Способность к оборотничеству, как я понял в процессе обучения, передавалась по наследству, и была как-то связана с геномом. Инициация потенциального оборотня могла осуществиться совершенно спонтанно. Характерным примером служил тот же Бим. Однажды, когда к слову пришлось, я его спросил:
— Ты, когда от Ольховского узнал, что оборотень, что подумал?
Бим со своей неистребимой провинциальностью, вызывавшей столько шуток, долго чесал в затылке, и ответил:
— Да ничего такого не подумал. Я об этом знал уже, только не верил до конца.
Я подумал, что ослышался:
— Знал? То есть, как?
— Ну, один раз, еще молодой был совсем, пошел с приятелями в Волосово на танцы. Ну, на дискотеку. А после нее драка была. У мента дубинку отняли, один мужик с колом примчался, другой ружье приволок. Серьезно разбирались…
Я не удержался от шутки:
— Ничего себе! Можно подумать, твое Волосово — филиал Сицилии, мафиозная столица области.
— Тебе все шуточки, а там и вправду чуть до этого не дошло. Человек пять с переломами потом в больничке лежало, хорошо еще, смертоубийства тогда не случилось! Я понял, что дело плохо, да как рванул драпать! Пьяный был, поскользнулся и на карачки упал. Все, думаю, затопчут. В себя прихожу — целый, вроде, ребра даже не болят. Только джинсы порвал, куртку увозюкал, по локоть в грязи, еще и в репьях весь. Оглянулся вокруг — мама родная, да я ж почти до дома добежал. А бежать там километров пять. И не запыхался даже. Потом мне по ночам снилось, что кобелем бегу, да и сам помаленьку вспоминать начал. Смешно тебе? Ниче, по башке колом не захочешь, живо хоть во что угодно превратишься. Мужики-то нормальные были, просто фары самогонкой залили по самую шпалу. Может, извинились бы потом, да от их извинений руки-ноги не срастаются.
«Данное свидетельство отчетливо указывает на то, что инициация потенциальных способностей оборотня может осуществляться самопроизвольно в состоянии стресса».
Н-да. Записал я эту фразу — и понял: изложенный научным языком, этот факт вызывает не меньше смеха, чем изначальный рассказ. Но что там с генетикой на самом-то деле? Эх, жаль, что я — не биолог.
С вампирами дело обстояло куда сложнее. Их можно было четко разделить на два вида: рожденных, живущих, в основном, в Запределье, и инициированных, которые чаще встречались в нашем мире. Сами по себе вампиры из обычных людей, как правило, не делались. Общей для всех их видов оставалась лишь способность поглощать энергию, да еще — повышенная склонность к ментальной магии. В остальном не наблюдалось никакого индивидуального сходства. Даже глаза у кого-то светились, у кого-то нет.
У проявленных вампиров кровь имела отличия от человеческой, хотя и в допустимых пределах.
Тут у меня появилась элементарная мысль: что, если вампиризм объясняется изначальным наличием какого-нибудь определенного соединения в крови, которое при инициации активируется и приводит к последующим изменениям? Тогда потенциальных вампиров можно искать не только, так сказать, магическим зрением, но и опознавать по медицинской карте. А вот это для О.С.Б. может оказаться более чем полезным.
Марина пошла мне навстречу сразу, но немедленно предупредила: расспрашивать о подробностях инициации не более вежливо, чем о первой брачной ночи: «И не вздумайте так поступать с нашими, хорошо? Если они захотят, сами расскажут».
Потом она заметила, что такие исследования пытались проводить в начале прошлого века, только ничегошеньки тогдашними средствами не нашли. В общем, разрешила ребенку взять игрушку, чтобы не плакал, и заранее согласилась с формулировкой «отрицательный результат — тоже результат».
Я проштудировал в кратчайший срок кучу книг на двух языках, поскольку владел английским, получил удостоверение сотрудника некого мифического Центра изучения проблем крови, полезное для официальных контактов, и взялся за проблему всерьез. Так что зимняя спячка мне только снилась.
В один из вечеров я вернулся из НИИ Экспериментальной медицины и расположился в комнате отдыха, приводя в порядок заметки. Здесь даже в рабочее время вечно кто-то торчал, поскольку она входила в число мест для общего пользования, как и все помещения по левую руку от главной лестницы. У нас на втором еще были актовый зал и серверная, по старой памяти именовавшаяся «вычцентром». В рабочие помещения без серьезного дела и особого приглашения сотрудникам других подразделений заходить было не принято, зато здесь коллектив бездельников, особенно по зимнему застою, не рассасывался с темноты до темноты. Этому способствовал громадный камин, какие нынешнее поколение может увидеть только в кино. К камину полагались и все соответствующие атрибуты: ведерко для угля, щипцы, кочерга, совочек — все, как на подбор, антикварные, помнившие еще царские времена. На мраморной полке примостились статуэтки кошек, коллекцию которых иногда оживляла Кирсти, любившая там дремать в особо холодную погоду. С самого краю размещалась медная ящерка на куске необработанного малахита — чистая иллюстрация к сказкам Бажова, приехавшая с его любимого Урала. Вадик недавно внес в интерьер свои изменения, повесив на стены голограммы Петропавловки и Исаакиевского собора. Еще одну, с Медным Всадником, он преподнес Марине.
Сейчас народу здесь тоже хватало, но каждый был занят своим делом. Юхани просматривал пятничные выпуски районных и партийных газет, отправляя большинство в камин, а в оставшихся помечая интересные статьи для Марины.
— Что скажешь, Кирсти? «Зина, в печку календарь?» — спрашивал он свою кошку.
Та молчала. Видимо, соглашалась. И очередная газета летела в камин.
В конце концов, Кирсти уютно устроилась у него на плечах, изображала меховой воротник. Временами она тянула лапку к шуршащим листкам — вероятно, поиграть хотела. Но не удивлюсь, если она указывала хозяину важные для О.С.Б. сообщения.
Учитывая разумность наших кошек, я готов даже в это поверить. Их вообще окружало не меньше легенд, чем самих сотрудников. Кирсти не без оснований считали самой старой кошкой Отряда. Сам Юхани как-то упоминал, что подобрал на улице белого с пятном котенка еще в тридцать девятом, когда вышел из Крестов, неожиданно расставшись с ярлыками «белофиннского шпиона» и «агента Маннергейма».
Случилось это за десять дней до его вступления в организацию, которая теперь зовется О.С.Б.
Юхани действительно был из финнов, но мог считаться коренным жителем города. Уже пятое поколение Урханенов проживало в Питере — сначала на Охте, потом на Выборгской стороне, поближе к заводу Розенкранца, на который устроился отец Юхани.
Сам Юхани работал там же литейшиком, когда завод уже переименовали в «Красный Выборжец». А в начале Зимней войны его арестовали. Неизвестно, как сложилась бы судьба «финского шпиона» — вполне возможно, расстреляли бы.
Но к счастью, ему попался внедренный в НКВД сотрудник организации. Впрочем, об этом он узнал гораздо позже — шифруются маги из О.С.Б. очень хорошо. Так что в тот момент Юхани посчитал, что спасли его случайно, просто из обычной человеческой жалости. Вот и решил для себя тоже спасти кого-нибудь, хоть какое-то живое существо — почему бы и не кошку.
Вероятно, и был тот котенок Кирсти…
Эд, очень натурально щурясь, помешивал угли в камине. Остальные сосредоточенно учились. Бим, грызя карандаш, одолевал курс лекций Ольховского по раннехристианской философии — могу только вообразить, каково это для деревенского парня. А Маша чахла над учебником литературы, как царь Кащей над златом. Читать ее, бедолагу, в детстве не приучили, оттого халявный, в общем-то, предмет давался нелегко.
Меня Маша словно не заметила, даже не поздоровалась, но вдруг взяла со столика лист бумаги, отобрала у Бима многострадальный карандаш, и принялась что-то записывать. Неужели, черт побери, я похож на интернатского надзирателя?
Остальные приветливо мне кивнули, а Эд даже неопределенно спросил:
— Ну как?
Я ответил не менее неопределенно:
— Помаленьку. Материала не хватает, стандартные методики, похоже, не годятся. Не один год возиться можно, чтобы хоть до каких-то результатов дойти. К тому же я не биолог, а химик. А ты чем занят?
Вопрос был, скорее, дежурный. Но Эд ответил:
— В великого детектива играю. Выясняю, были ли в последнее время кражи из запасников музеев, или «желтая пресса» просто брешет.
— Ну и как? Были?
— А кто его знает. Несколько новоделов вместо настоящих экспонатов отыскалось. Но когда их подменили, сказать нельзя.
Маша оторвалась от книги и съехидничала:
— Злые бесы не дремлют и нам дремать не дают?
Эд ответил без тени улыбки:
— Вполне возможно, что это — наши добрые знакомые из С.В.А. Подменили-то несколько египетских древностей, да еще кое-что из Ассирии. Там артефакты делать умели. Будем теперь запросы коллегам рассылать по всему миру — возможно, что-то и всплывет, хотя надежды маловато. Простую кражу я, кстати, тоже не исключаю. Но уж больно специфические были объекты.
— Шерлок Холмс, однако! А где твой доктор Ватсон женского пола? — Вадик, наш сисадмин, явно слышал из-за двери предыдущий разговор.
— Воспитанные люди сначала здороваются, — наставительно заметил Юхани.
— Я не человек, я — хакер, — ответствовал Вадик, нисколько не смутившись. — Редкая, вымирающая порода нелюдей, сохранилась только в О.С.Б. и других заказниках, а также национальном парке «Матрица». А тебя я за день уже третий раз вижу.
— Меня — в первый, — заметил Бим.
Вадик, король местных трепачей, нашелся тут же:
— Душевно рад. Искренне желаю не стать гавкающим в последний раз, особенно после зачета.
— С чего ты философию-то опять сдаешь? — спросил Эд.
— Да он тут маленько промахнулся, каким-то образом Григория Нисского с Григорием Великим перепутать исхитрился. Это при Ольховском-то! — наябедничал Вадик.
Бим нырнул в учебник, не рискнув меряться длиной языка. Вадик только собрался выдать очередной перл, как появилась Настя.
— Эд, ну где тебя черти вечно носят? — спросила она с порога.
— Ваш верный рыцарь ожидает вас, — переключился на нового человека Вадик. — Кстати, не хотите сдать анализы, алмазная донна?
Настя удивленно обвела взглядом присутствующих:
— Что? Вы тут чем накурились, ироды?!
— Да ничем не накурились. Просто тезка исследование по вампирам проводит. Кровь брать надумал, жалуется на отсутствие материала.
Вот и скажи что-нибудь при таком типе! У него у самого слух, как у летучей мыши, через две приоткрытые двери все фиксирует. Настя приняла это за шутку и улыбнулась мне:
— Только взаимообразно. Если тк, Вадим, сам донором поработаешь. Чтобы потери возместить.
— Настя, не слушай ты его, у него помело вместо языка выросло, — ответил я.
Маша оторвалась от книг и спросила:
— Правда, что все вампиры пьют кровь у живых?
— Что, ужастиков насмотрелась? — Настя, по-моему, немного обиделась на слегка неполиткорректный вопрос. — Некоторые пьют иногда, особенно девицы. А некоторые вообще человеческой крови не пробовали. Чем ты на лекциях слушаешь, ухом или другим чем-то?
— Развеиваю для себя легенды, — вывернулась Маша.
— Ты еще про вампиров-убийц спроси! — Настя, кажется, слегка остыла.
— Знаешь, я лучше про другое спрошу. Кто в Питере самый старый вампир?
Настя, не задумываясь, ответила:
— Сейчас — может быть, и я. До юбилея был Кононов из С.В.А., который еще казнь декабристов помнил, а родился в один год с Наполеоном. Кстати, на самом деле не Кононов, да и родился не здесь.
— А может быть такой вампир, о котором никто-никто не знает — ни О.С.Б., ни противник? Старый и мудрый?
— Не думаю. Если только в Запределье. На войне многие погибли, пуля не разбирала, вампир ты или нет. Бомба — тем более.
— Слушай, нам на лекции говорили, что вампиры и превращаться могут.
— Отставить вечер детского любопытства! — скомандовал Эд. — Иначе Настя превратится в злую даму с ремнем. Настя, мы идем?
Когда они вышли, примолкший вроде Витька заметил в пространство:
— Мы тут всякое старье набиваем, так мне попался отчет аж от одна тысяча девятьсот второго года. Тогда пытались перепись вампиров и оборотней произвести. По данным составителя, на территории города и пригородов в нашей реальности числилось почти четыре десятка волколаков, дюжина шакалов, примерно штук по пять оборотней еще четырех видов, и всего шесть вампиров, из них четыре служили у Воинов Армагеддона. Упомянутый Кононов в том числе. А после войны по картотеке Темных, которую еще Соколенко делал, оборотней всех вместе полсотни не набиралось, зато вампиров — аж три с лишним десятка. Анастасия из того же поколения. Это тебе, тезка, тоже материал для исследований. И для размышлений. Пошли на лестницу, подышим свежим воздухом через сигарету. Эй, Белый Бим, курить идешь?
— Трепло, — безнадежно сказал несчастный оборотень, вытаскивая папиросу. Юхани положил на столик несколько избежавших огня газет:
— Я спать пошел. Кое-кому бы тоже не мешало.
Маша безнадежно вздохнула. Никто не заставлял ее ложиться спать по будильнику, но всегда находилась добрая душа, не дававшая блаженно проспать первый урок. Меня она, конечно, дожидаться не стала, и ушла, пока мы курили под Вадимовы разглагольствования о компьютерных играх. Зато листок, исписанный наполовину, был аккуратно уложен поверх газет. Я взял его и прочитал:
До чего ж ты надоел, Все слоняешься без дел! Контролировать меня — Это полная фигня. У тебя под носом бес Тихо в форточку пролез, Ты же возишься со мной — Взял бы, что ли, выходной!Ниже следовал неумелый шарж, но я все же узнал свой портрет. А еще — перечеркнутый слоник в круге. И подпись: «А это — дорожный знак „Слоняться запрещено!“» Ну вот, еще и стихи писать научилась. Послали бесы и Марина сестренку на мою голову!
«Тихо в форточку пролез…» Я и не предполагал, что в какой-то мере это было пророчеством.
Настя — существо, конечно, не злопамятное, но и не особо доброе, и память у нее хорошая. Дня через три она меня поймала на выходе из столовой и осведомилась:
— Информацию собираешь с помощью воспитанницы?
— Ты про что? — не понял я.
— Про вампиров.
Я явственно припомнил недавний разговор. Надо же до такого додуматься!
— И не думал, Настенька. Могу дать честное комсомольское. Вампирами я и вправду занимаюсь, но напрямую спрашивать… Кому приятно, когда тебя изучают?! Извини, пожалуйста, если Маша тебя обидела.
— Не врешь, — определила Настя. — Ладно, сам меня извини, что бросаюсь ни с того ни с сего. Быть подопытным кроликом никому не будет приятно, тут ты прав. Я тебе сама расскажу кое-что. Убийц среди наших сейчас извращенцами считают, садистами. Что и правильно. Мой «учитель» таким был, кстати сказать. Когда вампир начинает убивать ради крови, в нем что-то меняется. В общем, с ума сходит потихоньку. Сил это ему и вправду дает много, но только мозги сворачивает начисто. Да так, что Чикатило отдыхает. Это как наркотик: убил пару раз, убьешь и третий. Получается уже не человек, а зверь-людоед. Хитрый, умный, смертельно опасный — но именно зверь. Еще говорят, что некоторых из них земля носить не могла, они просто в Запределье проваливались без всякого чужого вмешательства, а там в такое превращались… И теперь вернуться сюда уже не могут, если не позовут. Ладно, это тебе пирожок за честность. Вампирский фольклор, ненаучная фантастика.
— Спасибо, Настенька, — я даже растерялся. Такого в методичках не вычитаешь.
— Что, преподы про подобное не говорили? — Настя даже мысли не сканировала, у меня все было на лице написано. — Ладно, трудись. Только не дай тебе все боги на такого нарваться — что в Запределье, что здесь. Хотя давненько не слышно в наших краях о таких.
Она махнула рукой, удаляясь в рабочие помещения «Умбры», а я остался стоять, как столб и обдумывать, как к моей теории присобачить новые факты.
Почему-то в словах Насти я совершенно не сомневался.
Есть ли эти вампиры-убийцы сейчас?
«Давненько не слышно…»
Но теоретически — это вполне возможно…
Глава 21 «Норд-вест, гудки, синева…»
Санкт-Петербург,
март 2010 г.
Сегодня у Маши было преотвратное настроение. Началось с того, что в школе она завалила доклад. В итоге, возвращаясь в состоянии «раздумья о будущем», она не забыла погладить каменную кошку, зато умудрилась наступить на хвост настоящему коту. После чего и была выдернута из раздумий возмущенным мявом. Присела, дабы сообразными почесываниями и поглаживаниями заслужить прощение хвостатого страдальца, в результате чего выпала из поля зрения смотрящего исключительно в светлую даль занудного Светлого архивиста Сергея Васильевича. Это чуть не привело к печальным последствиям, так как он об нее споткнулся. Для сохранения остатков душевного равновесия мог быть применен только один метод — в сад. Все в сад!
Ей вдруг захотелось дойти до Петровской косы и взглянуть на залив. Уже на Чкаловском Маша обнаружила Вадима. И как только сумел найти? Она уже давно смирилась с его присутствием, и сам этот факт перестал до такой степени раздражать. А что самое главное — перестал мешать переходу в «ее мир».
Просто теперь сам мир немного изменился. В нем появились две новые детали — звук и неизменный Вадим. И этот новый мир нравился ей даже больше.
Но сегодня все шло наперекосяк, словно не только тот, но и ее собственный мир ополчились на нее. Даже музыка не вязалась с пейзажем. Как будто оркестр перепутал партитуру, и «маленькие лебеди» браво выплывали на сцену под увертюру к опере «Кармен». Видимо, такой уж день. В последней попытке спасти положение Маша на ощупь достала первый попавшийся диск, сунула в плеер и нажала «random».
Норд-вест, гудки, синева. Крейсер, не то миноносец. В рубке радист репетирует: точка, тире, запятая… Девочка машет с берега белой рукою. Все с борта машут в ответ. Самый красивый не машет. Жаль, жаль. А вот и не жаль. Очень ей нужен красивый. Пусть он утонет геройски со всею эскадрою вместе. Ангелы божьи станут ему улыбаться. Ей, что ли, плакать тогда? Вот еще, глупости тоже. Слез, грез, чудес в решете — ей бы теперь не хотелось. Ей бы хотелось пожалуй что бабочкой быть однодневкой. День — срок недолгий, он бы пройти не замедлил. Ночь бы навек трепетать сердцу её запретила… Но — мчат Амур и Дунай волны к Балтийскому небу. Норд-вест, гудки, синева, сумасшедшее соло радиста. Плачь, плачь, о сердце! Ночь миновала бесславно. День не замедлил прийти — ясный, холодный, враждебный.Щербакова в О.С.Б. обожали многие. Маша уже не помнила, кто именно навел ее на эти странные песни, настолько непохожие на то, что она обычно привыкла слушать. Но сейчас и он показался ей невероятно мрачным. Шаги депрессии, одно к одному…
«Ну все! Это уже слишком!» — подумала Маша и сорвала наушники.
— Ну что такого страшного случилось? — спросил подошедший Вадим, мягко приобнимая ее за плечи. — Кто нас укусил? Какая муха? Це-це?
— Нет, кое-кто похуже! Но точно — муха… Назойливая.
— Это кто же?
— Да наша литераторша. Доклад мне завалила. Ну, точнее, докладчик из меня действительно никакой, но она меня задержала после урока и говорит: «Плетнева, ваше умение работать с материалом, конечно, похвально, а вот ваши ораторские способности можно в оборонном деле применять. Доклады неприятельской армии читать — для погружения в глубокий анабиоз». Представляешь? Слушай, а вообще — зачем с нашими методиками в школу надо ходить?
«Ага, сказала — „с нашими“. Хороший знак!» — подумал Вадим. После чего сказал:
— Ты про изучение языков, что ли? Ну, так тебе это еще предстоит. Только знания придется подкреплять практикой. Думаешь, зачем стажеров решено за рубеж посылать — в Англию, в Канаду, в Германию?
— Ну вот Ольга — она же именно так английский и выучила? А остальное почему нельзя?
— Да потому что. Вот в компе знаний много, а он — разумный? До разумных пока и японцы не додумались, хотя тут нашу госпожу Ли надо порасспросить. Вот запомнишь ты начертание иероглифов под гипнозом, а нарисуешь потом такие каракульки, что ни один китаец не разберет. Навык магическими методиками не передается.
— В общем, сам понимаешь, до чего меня в этой гимназии достали!
— Да уж… А мы в таком чудном настроении Михаила Щербакова слушаем. Могу посоветовать «Лакримозу», «Флёр» — ну и еще что-нибудь этакое, готичненькое! Эффект придет сам собой.
— А я и «Флёр» слушаю, — честно призналась Маша. — Про крематорий, про морг с формалином, про войну — там такого много. Так вот, еще не все. Я уже в О.С.Б. умудрилась котенку хвост оттоптать, а потом об меня этот впередсмотрящий споткнулся и чуть не навернулся. А когда он очухался и начал монолог «о недопустимости», я просто сбежала. Слушай, он всегда такой был, или это достижения последнего времени?
— Маша, Сергей Васильевич — уважаемый сотрудник, он инициирован уже в пятидесятилетием возрасте, а ты…
— Ладно, ладно. Больше не буду! Обещаю и торжественно клянусь! Мне было котенка жалко. Это же котенок Яна. Я его погладила… — на лице Маши образовалось мечтательное выражение, но только на миг, а потом в глазах заплясали чертенята. — Во, придумала. Я себе такого же заведу, что бы он вместо тебя меня охранял. Или прямо вот этого! — И Маша ткнула пальцем куда-то Вадиму за спину.
У мусорного бачка под аркой сидел мелкий и наглый кот. Обыкновенный, серо-полосатый, дворовый, с выражением явной заинтересованности на морде. Маша мгновенно обтекла своего спутника и со словами «кис-кис-кис!» решительно направилась к вожделенному животному. Вот только кот то ли испугался Машиной порывистости, то ли просто не был согласен с потерей свободы. Во всяком случае, он резко вскочил и скачками припустил внутрь двора. Вадим успел сделать только пару шагов, когда Маша с воплем «кисонька, ну куда же ты!» рванулась следом за котом и заметила как он, пробуксовывая задними лапами, словно машина при заносе, свернул за угол. Девочка на бегу азартно крикнула: «От меня не спрячешься!» — мгновенно сконцентрировавшись перешла в свой «мир» и свернула за угол. Она успела увидеть, как привычные декорации сминаются и рвутся — и вдруг поняла что куда-то проваливается. А потом был истерический крик «Вадим!» И темнота…
* * *
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
«Ничто не предвещало беды», как пишут в приключенческих романах. Даже настроение у сестренки, как я ее стал про себя называть, было в меру сумасбродное и, на самом-то деле, не особо плохое. К ее обычным заскокам я уже привык, а к фразе насчет кота отнесся совершенно несерьезно. Насколько я знаю, особенных кошек, которые могут ходить в Запределье, как к себе домой, не так уж мало. Но находят их по чистой случайности (а не исключено, что находятся они сами), и воспитывают чаще всего с возраста котенка, как Редрик свою Кассандру. Связано у него что-то с этой Кассандрой, какое-то черное воспоминание — вот только расспрашивать его ни за что не стану…
Так что я был немало удивлен, когда помоечный Васька вдруг растаял в воздухе. Маша начала таять, как обычно, а потом просто исчезла из поля зрения.
Момент своего перехода в Запределье я даже не старался замаскировать, притом провалился туда автоматически, не успев понять, что происходит. И почти сразу же увидел пребывающий в запустении двор, заросший здесь до половины высохшим колючим кустарником, провалы выбитых окон, и лежащую на траве Машу.
Между кустов, кстати, мелькнул серый с полосками кошачий хвост, и я от души пожелал его обладателю ни дна, ни покрышки.
Я поднял девочку на руки, не зная, что делать. Глаза закрыты, дышит ровно, хотя и замедленно, тело расслабленно. Человека, упавшего в обморок, я видел в первый раз и совершенно не знал, что с этим делать.
Лезла в голову какая-то нюхательная соль, да еще раствор аммиака в воде, известный, как нашатырный спирт. Где я их, скажите на милость, возьму? И еще одна проблема: можно ли вытаскивать эту красотку в таком состоянии в нашу реальность? Вдруг у нее что-нибудь с сердцем станет?
Я обдумал проблему с максимально возможной для себя скоростью, и пришел к выводу, что рисковать все же придется. Час пик, народ едет с работы, изрыгая проклятия транспорту — самое время всякой пакости в Запределье выходить порезвиться. Я сосредоточился, вдохнул три раза, и нырнул обратно в наш Питер, как в холодную воду, отводя от себя случайные взгляды.
Вынырнул я почему-то не на том же месте, а прямо на тротуаре Чкаловского, в людском потоке. Пришлось немедленно менять стратегию.
Теперь окружающие видели человека, который тащит по улице тяжелую тумбу от офисного стола, обливаясь потом. Пот и вправду лил градом, притом вовсе не от тяжести.
Просто одно дело слегка изменить внешность, такую иллюзию при определенном навыке можно поддерживать безо всякого напряжения. Выбранное же мной изменение отнимало почти все силы, тем более что народу вокруг была уйма. С облегчением я вздохнул только тогда, когда нашел неподалеку от Левашовского проспекта скамеечку и на нее рухнул, усаживая Машу туда же.
Вдруг девушка как-то судорожно пошевелилась, отчего у меня противно екнуло сердце, помотала головой и поцеловала меня в губы вовсе не по-сестрински. Потом сказала, не открывая глаз:
— Титан поставь, где взял.
Точно, титан. Большой жестяной «самовар» из общего вагона.
Что бы это значило?
Я аккуратно пересадил Машу на скамейку и начал менять иллюзию. Прямо на нас, к счастью, никто не смотрел, так что исчезновение тумбы и появление девушки на скамейке из воздуха не вызвали ни у кого удивления.
Девочка немного посидела с закрытыми глазами и спросила:
— Что я опять натворила?
— Пустяки. Погналась за котом, провалилась в Запределье и чуть не отбросила там копыта. Всего-то делов…
Она открыла глаза и огляделась.
— Кота помню. Он что, тоже в Запределье провалился?
— Да чтоб ему совсем сквозь землю провалиться до самой Австралии! Ты как себя чувствуешь?
— Паршиво. Подташнивает. И живот болит, как будто… Ну, в общем, это. — Маша резко покраснела. Догадаться, что она имела в виду, было несложно. Вот кошмар!
— Час от часу не легче… До дома дойдешь, или машину будем ловить?
— Вот еще!
Маша решительно встала, и слегка нетвердой походкой направилась в сторону офиса О.С.Б., не сомневаясь, что я последую ее примеру.
На нашем этаже, я, не слушая никаких отговорок, поволок ее к доктору. Тот внимательно выслушал мой рассказ и рыкнул:
— Домой. В постель — бегом марш! Сказки рассказывать будешь лежа, минут через пять.
— Как думаешь, ей сильно прилетело? — спросил я, когда Маша ушла.
— Пациент скорее жив, чем мертв, — флегматично ответил наш доктор, нацепляя очки. — Думаю, переживет, и даже без последствий. Сам видишь, я ее в лазарет не тяну. Дома и стены помогают. Ладно, брысь куда-нибудь, навещать пациентку можно будет через час, если не заснет.
— Типун тебе на язык! — сплюнул я, и отправился к Марине каяться.
Та, к моему удивлению, совершенно не расстроилась.
— Рано или поздно такое должно было случиться, вообще-то говоря. Теперь очевидно, что к восприятию Запределья девочка просто не готова. Сработала защитная реакция. Второй раз она едва ли так провалится, но все равно стоит быть настороже. Вы еще не устали работать нянькой?
— Устал, — ответил я честно. — Только куда я теперь от нее денусь? Ничего, научится себя контролировать, потом еще влюбится в кого-нибудь, вот тогда и отдохну.
Очередная улыбка Марины подошла бы даже не сфинксу, а самим кошкам богини Фрейи.
— Обязательно влюбится, Вадим. Это в ее возрасте — состояние неотвратимое.
Только в коридоре я сообразил, что Марина могла иметь в виду, и совершенно такому обороту не обрадовался.
Потом в голову мне пришла некая мысль, и я заторопился в ближайший цветочный салон.
Видимо, мы уже настолько привыкли к друг другу, как к неизбежному злу, что даже мысли начали сходиться.
Когда я вошел к Маше, она отложила репринт дореволюционного сочинения под названием «Язык цветов», и спросила:
— Редиску принес?
— Это еще зачем? — не сразу сообразил я. Маша кивнула на книгу и ехидно ответила:
— Чтобы аллегорически показать, что я тебе надоела хуже горькой редьки.
— Нет, я хитрее.
Тут я поставил на столик около кровати горшок с тремя блеклыми незабудками.
— Это чтобы ты даже в мое отсутствие не забывала, что в Запределье проваливаться тебе рано и вредно.
Девочка расхохоталась:
— Спасибо огромное! Мне первый раз цветы дарят, и сразу же — со значением. Я тут в школе в каком-то журнале прочитала, что цветы в горшках дарят только основательные и домовитые мужчины с серьезными намерениями.
— Читаешь ерунду всякую вместо полезных вещей! У кого опять по химии трояк? Серьезное намерение у меня тоже есть.
— Выдрать меня, как Сидорову козу?
— Умница! Мысли подслушивать у Марины научилась?
Какое-то время мы так шутливо препирались, я с юмором рассказал о своем путешествии с «тумбой», потом Маша с некоторой горечью заявила:
— Ну вот, в самом настоящем Запределье побывала, и ничего там даже не видела. То есть видела, но не то совсем. Вот, как в песне у того же Щербакова, ты послушай, — и она отсоединила наушники.
Ближе к селенью, там, где река преграждена плотиной, слух угадает голос жилья, глаз различит огни. Впрочем, надейся не на чертёж, веры ему не много: русла менялись, лес выгорал… вникни, промерь, сравни. Трещина в камне, жук в янтаре — вот для тебя приметы, брызги, осколки — прежде моей, ныне твоей — родни. Этих фрагментов не воссоздам — так, прикоснусь, дотронусь. Слишком знаком мне их обиход, слишком легко творим. Здесь я когда-то рта не жалел, весь белый свет целуя, в странном согласье мыслил себя с чем-то лесным, речным. Словно не только был тростником, но и ладьей, и льдиной. Словно и вправду этот пейзаж некогда был моим.— «Рябь на воде, темная речь руин», — повторила Маша строчку, когда песня отзвучала. — Там все было, как в этой песне. Закат, море, дым над водой. И птица белая… Одинокая, и кричала, как плакала.
— Где там? — непонимающе спросил я.
— В моем сне.
Глава 22 Личности без возраста
Санкт-Петербург, Купчино,
октябрь 2010 г.
Случаются на свете чудеса, науке неподконтрольные. Ну, например, такие: в метро «Гражданский проспект» вошел молодой человек — шапочка, челка и значочки на куртке выдавали в нем явного эмо. Наверняка студент-первокурсник. Казалось бы, ну что тут особенного?
А что-то особенное в нем было. Потому что на другом конце города, на метро «Московская», по короткому эскалатору поднялся совсем другой человек. Какой там первокурсник — наверняка кандидат! Уж всяко, аспирант. А стиль эмо?! Да вы что, сограждане, как можно такие слова-то при столь солидном человеке говорить?! Перепутали, наверное, с пьяных глаз и не такое случается.
А вот и не с пьяных, и не перепутали. Потому что человек-то был один и тот же. Ну, не чудо?! Чудо, еще какое!
Нынешний октябрь в Питере оказался не из лучших. Вроде бы, вчера светило солнышко, было прохладно, но терпимо. А теперь с утра — снег с дождем, холод собачий — и черт его знает какая зима. Холодная, надо думать. А может, вовсе наоборот: синоптики уже расстарались, да так, что голова шла крутом, и лучше всего было их не слушать.
Но и сейчас снег с дождем не кончились, что совсем не радовало пассажиров на остановке. Обогреватель в «Икарусе» не работал вовсе, а линяло-оранжевый цвет автобуса вполне гармонировал с цветом листьев в близлежащем сквере. Его раскраска вызывала ассоциации с наступающим вскорости Хэллоуином и тыквами.
Впрочем, в самом автобусе было тепло. Муниципальный транспорт, ходивший здесь на редкость пакостно, оказывался набитым практически в любое время дня. Оттого в салоне было даже почти сносно, если не считать алкогольного запаха и периодических матерков и перебранок.
— Следующая — Бела Куна, кто спрашивал? Карточки предъявляем, оплачиваем, задняя площадка — передаем деньги!
Обитатели южных районов уже давно забыли, что имя кровавого палача Белы Куна, злосчастного земляка злосчастного «Икаруса», склоняется по всем правилам. А большинству было это совершенно безразлично, они даже не предполагали, что «Бела Кун» — это чьи-то имя и фамилия.
— Кому передавать? — почти весело поинтересовался тот самый бывший эмо, а ныне высокий, довольно молодо выглядящий худощавый шатен с седыми висками. — Мои девятнадцать рублей уже третью остановку карман чей-то жгут. Нехорошо получается…
Какая-то полная дама вдруг взвизгнула и схватилась за боковой карман:
— Ой, батюшки! Куртку новую — насквозь!
Автобус содрогнулся от хохота, а пожилая кондукторша с высокого сидения наставительно заметила:
— Знать, не только шапки на некоторых горят. Вы передавайте, не стесняйтесь! Люди же ждут.
В автобусе уже назревал легкий скандал, но покрасневшая тетка, сунув контролерше целую пригоршню рублевых монеток («Во насобирала! На паперти, что ли?» — восхитился кто-то), принялась очень энергично проталкиваться к выходу. Один из мужчин, прижатых толпой у заднего стекла, негромко сказал соседу:
— Гипнотизер он, что ли?
Сосед равнодушно пожал плечами. Тогда спросивший принялся озираться, ища только что стоявшего рядом шутника.
— Да парень-то вышел сейчас! — слегка шепелявя, сказала старушка в потертом пальто. И продолжила, явно не желая отпускать случайного собеседника:
— Побольше бы таких! Вон на той неделе в маршрутке на Славе у женщины сопляк какой-то телефон вытащил, а он у него к руке словно примерз — кулак вовсе не разжать! Уж он его и так, и этак… Подруга моя из сберкассы ехала, сама видела.
На легковерную бабульку никто не обратил внимания. Автобус продолжил петлять, а потом скрылся на мосту.
А высокий шатен в дешевой темной куртке, черных джинсах и начищенных сапогах, на правом из которых, словно привет от комитета по транспорту, после автобуса отпечаталась чья-то по-осеннему грязная подошва, уже входил в подъезд девятиэтажки, поправляя сумку на плече. Поднимаясь на третий этаж, он привычно оглядывал многочисленные граффити.
Надписи были на удивление почти приличные, притом представляли цитаты из рок-творений различных авторов, начиная с Цоя, а заканчивая «Мельницей» и «Флером».
На площадке бывший эмо-бой остановился у обитой старомодным дерматином двери с полустертой надписью маркером «меня нет и не будет», и стал нажимать кнопку звонка, словно наигрывая на одной струне бессмертный «Дым над водой» Ричи Блэкмора. Спустя пару минут щелкнул единственный хилый замок и дверь отворилась.
— Каким судьбами, начальник? Кто там у нас в лесу подох? — донеслось из неосвещенной прихожей.
— Не знаю, вроде все живы покуда. Если не считать господина К. Так я уж давно его списал. Какого черта у вас так темно?
— Лампочка, начальник, лампочка. Напряжение скачет, как черт на виселице. Мне-то пофиг пока что, у меня все через УПС подключено. Да заходите вы!.. А то батареи ни хрена не подключили, работнички хреновы!
Произнеся это, хозяин удалился в единственную комнату, из которой пробивался слабый свет. Гость последовал за ним, не забыв защелкнуть древнесоветский замок.
Комната, какой вошедший всегда ее помнил, напоминала иллюстрацию к комиксу из жизни программистов. На этажерке, тахте и свободном стуле были свалены в беспорядке цветные журналы, папки с какими-то распечатками и самой различной тематики книги. Стол украшали пизанские башни дисков, грозящие катастрофическим падением. На все это взирал лощеный девятнадцатидюймовый монитор, оттеняемый полуразвинченным системным блоком, в котором виднелись кое-как прикрученные детали. Не менее холеный, чем монитор, цветной струйный принтер, переставленный на пол, выглядел прямо-таки жертвой репрессий. Ему было явно неудобно находиться рядом с пустыми банками из-под пива и початым пакетом чипсов.
Все компьютерное хозяйство мигало, перепутавшись уходящими под стол шнурами, временами попискивало и зловеще гудело.
Можно сказать, что обитатель сего жилища идеально соответствовал обстановке. Был он довольно высок, хотя до роста пришедшего не дотягивал, но казался несколько ниже из-за сутулости. Серо-русые волосы до плеч оттеняли бледноватую кожу, а прикрывающие большие и внимательные серые глаза очки делали выражение лица не то хитрым, не то просто ехидным. Возраст определялся только в некотором интервале — может, вчера из института, а может, и сороковник отпраздновать готовится. И гость, и хозяин казались людьми без возраста.
Нескладность фигуры подчеркивала максимально неудобная поза — добравшись до комнаты, хозяин сразу взгромоздился с ногами на вертящееся офисное кресло и обхватил руками колени.
Гость довольно бесцеремонно переместил кипу бумаг со стула на пол, уселся, закурил, используя в качестве пепельницы одну из пустых пивных банок, и спросил:
— Как дела, друг мой?
— Да как всегда. Все на свете — дерьмо…
— Как говорят господа панки. И добавляют — кроме мочи.
— Один мэн тут подсунул свою базу данных, сам, урод, до ума довести не может. Я ее и так в виду имею, и этак. Есть там бага, которая ее вешает, а где — не найти. Впрочем, вам-то до этого что? Вы все одно DOS от «Линукса» не отличаете. И вообще, вам виски красить пора, Игорь.
Игорь, а именно так и звали гостя, улыбнулся:
— Передергиваете, сударь. Я, конечно, все больше не по программам, а по игрушкам, но все же не настолько чайник. Держите, кстати, — и извлек из-за пазухи диск.
— Новый аддон к «Сайленс шторму». Свеженький, прямо из фирмы, в продажу еще не поступил. Радуйтесь. А от критики моей внешности прошу воздержаться.
И пока он говорил это, с его внешностью стали происходить не очень явные, но все же метаморфозы. Вот исчезли морщинки в уголках глаз. Вот куда-то делась седина. Вот он слегка встряхнул головой — и на лоб упала черная челка…
— В таком — то виде…
— Именно в таком. Сейчас перескажу подробности, вы их наверное, и ожидаете с нетерпением. Ну, придется поинтриговать, сударь мой, ничего не поделаешь. Диск лучше посмотрите.
Хозяин принял диск, осмотрел рекламу на обложке и отложил к монитору, пробурчав:
— Поглядим, поглядим. Что еще в ГДР хорошего?
— Что хорошего придет из-за Ручья?
— Он?
Хозяин квартиры решил, что пора брать быка за рога.
— Он самый. Я в этом убедился. Сыграл в переписчика — довольно убедительно сыграл, но намеренно допустил несколько проколов.
— Чтобы он понял — «переписчик» приходил по его душу?
— Именно ради этого. Чтобы он понял — и занервничал. Некоторое время будет избегать всяких контактов. И это только хорошо.
— Вот я бы на вашем месте взял пистолет, зарядил серебряными пулями…
— Угу. А он виноват в том, что стал таким, каким стал? Подумайте, друг мой, я же не прокурор. И даже не тот милый человек из О.С.Б., который однажды решил, что ему позволено судить, кому оставаться жить, а кому надо умереть максимально жуткой смертью.
— Обеты?
— Они самые. Вампир, даже вот такой, «дикий», если избавиться от людских сказок, это вовсе не «нежить». А вполне живое существо. Обет не убивать существ распространяется и на него.
Хозяин только вздохнул. А потом язвительно спросил:
— А на комаров ваши обеты тоже распространяются?
— Знаете, батенька, что на этот же вопрос ответил Лев Николаевич Толстой — кстати говоря, жаль, что он не успел окончательно адаптировать наше учение к русской почве? «Не понимайте все буквально!» — вот что он сказал! В общем, оставим религиозный диспут до лучших времен. — Игорь обезоруживающе улыбнулся.
— Итак, наш «клиент» действительно убил этого Купермана. По всей видимости, убил не просто так, а что-то довольно долго у него выпытывал. Учитывая, кто такой покойный Куперман, можно понять, что конкретно.
— Производителей наркоты, кого же еще!
— Наверняка. Занервничал он, еще подходя к дверям. Вероятно, ждал спецназ. Чуть-чуть успокоился, увидев меня в обличии…
— А вот интересно — к нему же нагрянут реальные переписчики, вся эта Всероссийская перепись только-только началась…
— Надеюсь, что нагрянут. И очень надеюсь, что он занервничает. И следующую свою акцию отложит. На неопределенный срок.
— Что еще?
— Еще? «Жучок» на него поставил. Есть очень большая вероятность, что им заинтересуется кто-то из наших «бойцов невидимого фронта» — или С.В.А., или О.С.Б. Последним не до того, про «дело живых мертвецов» инфа уже есть?
— Еще какая!
— Ну вот, значит, придут их «заклятые друзья». Придут непременно, чутье меня не подводит.
— И попытаются перетянуть убийцу Купермана на свою сторону?
— Думаю, будет еще хуже. Они попытаются использовать его втемную. Он податлив, вот что плохо.
— И что хотите делать?
— Возможно, придется нарушить свои принципы — и выйти на прямой контакт с О.С.Б. Есть у меня на примете один персонаж — выгуливает стажершу, ни на шаг не отпускает. И правильно делает — девочка с нераскрытым потенциалом. Огромным, похоже, они о том сами не знают. Жаль, что…
— Что проворонили их стажера год назад?
Игорь вздохнул. Облик «эмо-боя» мгновенно исчез, сейчас ему можно было дать и за сороковник.
— Там совсем другая ситуация была. Тот мальчик был приговорен с самого рождения. Его не спас бы никакой О.С.Б., ни мы с вами! Это… читали «Махабхарату»?.. как с первыми детьми Ганги и царя Шантану. Им нельзя было не стать жертвами. Они ими и стали. Так и с этим Яном. Хотя мальчишку жаль до слез! В общем, это человек с аналитическим мышлением — раз. На контакт может пойти свободно, особенно, если почувствует, что мы с ним… одной крови, если угодно…
— Что за неполиткорректные намеки на кровь и почву?! — Его собеседник рассмеялся.
— Ну, если есть такая нация — инженеры, — то мы, Виктор, точно одной с ним крови и нации. Как и вы, кстати, — серьезно заметил Игорь.
— Ладно. Лучше о вампире расскажите…
— А что о нем… Да, чтобы он окончательно занервничал, я ему «Сторожевые башни» подкинул — с маленькой такой приписочкой.
— Иеговистскую литературу?! Как это странно слышать от вас!
— Для дела во благо всех живых существ пригодится и она. — Игорь не утратил серьезности. — В общем, надеюсь, что наш вампир поймет: его обложили со всех сторон. И ни на какие контакты с известными нам организациями он не выйдет. По крайней мере, пока. Мы выгадали время.
Глава 23 Своенравная ученица
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Сегодня прогулка начинается от Витебского вокзала. Тут никаких неожиданностей не предвидится. Для О.С.Б. вокзалы — вообще зона повышенного внимания, поскольку здесь проваливаются в Запределье особенно часто. Поэтому старые вокзалы в самом Запределье контролируют один-два нештатных сотрудника из местных жителей. Проблема сейчас только с недавно открывшимся (и столь же недавно «проросшим» в Запределье) Ладожским, поскольку его тамошние пока побаиваются. Была даже мысль поставить постоянный пост с нашей стороны, но пока обходимся патрулями.
Погода типичная для поздней питерской осени. Яркое солнце, когда вылезает из-за кружева туч, греет почти по-летнему. Но стоит ему спрятаться, как начинает накрапывать неуверенный, словно пробующий свои силы, дождик.
Еще чуть-чуть — и он обретет силу, сбивая последние желтые листья. И все, прощай, золотая осень!
В садике напротив вокзала громоздятся кучи пожелтевших листьев. Аккуратные — таджикские дворники тут работают, что ли? Они словно напоминают, что все может в одночасье измениться. Было лето, стояла страшная жара. Даже дым от пожаров как-то долетал до города. И вот результат. Как бы снежный ковер не покрыл еще в октябре город всего за одну ночь.
Машенька, как обычно, идет не торопясь, с совершенно отстраненным видом, то и дело словно исчезая даже среди немногочисленных прохожих. Болтающиеся у входа в метро цыганки, например, ее в упор не видят. Значит, опять в состоянии «то ли здесь, то ли там». Задумываться вредно: я с трудом вырываю у молодой и очень грязной цыганки руку, показывая ей средним пальцем интернациональный жест, и спешу за исчезающей тенью.
Цыганка принимает все, как должное.
Ольга Савченко как-то рассказывала, что ей удалось напугать такую особь до посинения. Кстати, сама Ольга — брюнетка, и если обрядить ее в яркие одежды, то за цыганку смогла бы вполне сойти.
Просто к ней пристали — еще задолго до поступления в О. С. Б. Чисто конкретно, словно чувствовали, что у нее в сумочке — пусть небогатая, но зарплата. И что было делать?
Вот Ольга и попыталась бороться:
— Это я тебе будущее сейчас предскажу, милая! — заявила она ближайшей цыганке, нацелившейся на ее сумочку. — Можешь ручку не золотить, я так все как на духу про тебя знаю! Ты умрешь!! Я это вижу! И дети твои умрут!
Оля, рассказывая это, рассмеялась.
— А то как же?! Она же не из касты бессмертных?! Конечно, умрет! Но вы бы видели, как ее перекосило!
Стайку цыганок от нее сдуло, словно ветром.
Нет, все-таки, не зря Эйно так заинтересовался этой Ольгой. Хотя с ней — безумно сложная история. Слухи ходят разные: Ольга — и Воронов… А Воронов — он, вообще, кто — герой или предатель общего дела? А Ольга, она кто, его сообщница — или жертва, или случайно оказавшийся рядом человек?
В общем, не знаю, что сказать о событиях этой весны. Кроме одного: касательства к ним я не имел. Маша — тоже. И наш лидер Марина Ли — наверное, тоже…
…Я уже выработал рефлекс, подобный чутью служебно-розыскной собаки, и способен отыскать свою спутницу даже в плотной толпе. До того доходит, что иногда чувствую ее настроение за десяток километров. Да уж, создала мудрая Марина сладкую парочку, особенно если учесть, сколько мне Машенька крови попортила!
Первое время она постоянно стремилась, уж не знаю, сознательно или нет, исчезнуть из-под моей опеки. Метод был не особенно прост даже для вполне опытного сотрудника О. С. Б. Поймав нужное состояние, Маша просто переходила на тонкую, почти незаметную грань между Запредельем и нашей реальностью, что равносильно хождению по канату. Я тогда мгновенно обливался холодным потом от мысли «сейчас провалится!» — и начиналась игра в поиск черной кошки в темной комнате.
Как только я умудрялся обнаружить девушку, она моментом возвращалась в наш, здешний, город и замыкалась в себе, демонстративно обижаясь. Однажды чуть в момент поседеть не пришлось, когда эта красавица, глядя в пространство и беззвучно шевеля губами, стала пересекать на красный Московский проспект и ушла на грань Запределья перед самым носом какой-то «газели». Теперь, конечно, Маша не откалывает подобных номеров, но мое терпение испытывает регулярно. Наверное, хочет вовсе превратить в ангела.
Напротив ТЮЗа Маша остановилась и перестала «мерцать». Так и есть, жмет какие-то кнопки на плеере, отыскивая конкретную запись. На меня — ноль внимания, даже делает вид, что не замечает взгляда. Нужные манипуляции произведены, и Машенька с прежней отстраненностью направляется дальше — в сторону Пяти Углов. Губы ее слегка шевелятся, я даже узнаю конкретную песню.
Ох, конечно, «Флёр»! Просто беда с этой депрессивной музыкой. Хорошо, что хотя бы Янку Дягилеву она не слушает!
Впрочем, в роке, равно как и в большинстве других течений, я все равно не очень-то разбираюсь — наверное, оттого, что мне не просто медведь на ухо наступил, а целый из выводок прошелся.
Это напарнице ребята-компьютерщики каждый день дарят диски, битком забитые всякой музыкой. Даже представить сложно, что они ей в мозги вливают…
С неба начинает капать. Я с усмешкой думаю: может, песенка эта — самое настоящее заклинание? Вспоминаю слова, которые сейчас повторяет Машенька:
Деревья меняют листья, Змеи меняют кожу. Приходит циклон и ветер, Меняет свое направление. Как плавно перетекают Друг в друга зыбкие формы. Похоже, ты не заметил, Как совершил отречение… И стоит лишь отвернуться, А небо уже другое. И все, что казалось бесспорным Поставлено под сомнение. А нимбы бледнеют и гаснут И трепет по капле уходит Осталось совсем немного И ты совершишь отречение… А есть ли на свете цветы, что не вянут, Глаза, что на солнце глядят и не слепнут? И есть ли на свете те дивные страны, Где нимбы не гаснут, где краски не блекнут? Как медленно и незаметно Смещаются стороны света. Моря, острова, континенты Меняют свои очертания. И каждый импульс подвержен Невидимым превращениям. И каждому атому счастья Отмерен свой срок заранее…Написано здорово. Только депрессивно до жути. В голове еще крутится грустное скрипичное соло, а я настороженно замечаю, что Маша остановилась и любуется каким-то стендом, заклеенным афишами. Жаль, она сама не понимает, что иногда видит.
Помню, еще зимой мы проходили через безымянный скверик около Стремянной. Машенька так же «зависла» около самой обычной скамейки, не обращая внимания на переполненную отвратительно вонючим мусором урну. Минут, наверное, через пять, когда я стал принимать это за очередное издевательство, она показала на какую-то пачкотню, вычерченную на спинке не иначе как окурком. Я удивился:
— Это что?
Девочка пожала плечами. Пришлось скопировать несколько неровных пересекающихся линий в органайзер, а потом добавить рисунок к отчету.
Никого он, естественно, не заинтересовал (или я так решил?)
Еще где-то через неделю мы снова проходили мимо. Маша опять долго рассматривала скамейку. Того рисунка там уже не было, наверное, кто-то не особо трезвый курткой стер, или дворник постарался. Потом она вдруг указала на еще один иероглиф, на сей раз нацарапанный на краске чем-то не очень острым, вроде ключа, и, если особо не приглядываться, незаметный. Копируя, я отметил, что линии располагались иначе. Не удержался от вопроса:
— Что думает великий сыщик?
Опять движение плечами. Через некоторое время наше юное дарование снизошло до объяснений:
— Там был вопрос. А теперь — ответ.
— Какой ответ? Чей? Кому?
— Не знаю.
Поговорили, называется. Утешило меня то, что даже Марина, кажется, ничего в этой милой ситуации не поняла. По ее просьбе мы потом еще три или четыре раза посещали скверик, но ни одной надписи больше не появилось.
…Маша все еще созерцала афишу. Трогаю ее за руку, она словно просыпается и печально говорит:
— В субботу вечером «Пикник» играет. Я их вживую не слышала ни разу.
Вот как ларчик открывался, а я тут уже черт знает что вспомнил.
— У «Владимирской» театральная касса есть. Купишь билет.
— Ты и там меня охранять будешь?
В голосе прорезается ехидство. Сурово отвечаю:
— Делать мне больше нечего…
А про себя думаю: «Это уж как Марина скажет. А скажет… И будет не „билет“, а „билеты“». Хотя на концерты госпожа Ли вроде Машу одну отпускает. Не всегда же они заканчиваются, как некоторое время назад в клубе «Гремлин» — массовыми галлюцинациями, всеобщим помешательством и вполне реальной стрельбой в финале. (Даже меня тогда задействовали). Хотя нет, на «Ночных снайперов» Маша ходила в компании других стажеров — Андрея и приехавшей на побывку из Англии Ольги.
— А если я очень попрошу?
Издевается. В серых глазах скачут веселые искорки. Мне очень хочется выругаться. Маша решает, что немного перегнула палку, и, приняв прежний отстраненный вид, шагает в сторону «Владимирской».
Билетов в кассе она все равно покупает два. Я сделал вид, что не обратил внимания, что просто любуюсь на нас со стороны. Действительно, мы отдаленно похожи на брата и сестру, разве что волосы у меня значительно темнее. Разница скрадывается, поскольку Маша выглядит старше своего возраста, а я с шевелюрой, отросшей почти до плеч, тяну даже не на тридцатник, а лет на двадцать пять. Девушка теперь смотрится очень неплохо, от прежней «серой мышки» не осталось и следа. Только большие черные наушники придают ей несколько экстравагантный вид. Сама Маша считает, что они ей уши греют, и не соглашается менять на более изящные.
Движемся дальше по прямой, минуя Владимирский и переходя на Литейный. Невский Машу не интересует, даже его таинственные запутанные дворики. Она считает, что тут что-то увидеть сложнее, чем прочитать книгу, в которой один текст напечатан поверх другого.
Мы заворачиваем во дворик. Машенька снова застывает, созерцая то какую-то тумбу, исписанную словами, которые бумага обычно не терпит, то окна напротив.
Я закуриваю, стараясь не мешать. Однажды в подобной же подворотне около Сампсониевского, рядом с безымянной кафешкой, она так простояла добрый час с видом глубокой задумчивости, но ничего объяснить не смогла. Говорила, что на ум приходит только старый фильм про войну и шпионов, название которого вспомнить она не могла.
Эд, заинтересовавшись, сам несколько раз там побывал. В конце концов, он разузнал: в этом кафе иногда собираются нацисты-историки. Не какие-нибудь скины с бритыми головами, а весьма образованные поклонники неудачливого художника, переквалифицировавшегося в фюреры, и всего Третьего Рейха заодно. Этакие интеллектуальные любители «Железных крестов» и дубовых листьев, обсуждающие за бутылкой пива разногласия Геринга с Гиммлером, блеск и нищету взятия Тобрука Роммелем, и детали боевого пути знаменитой дивизии ваффен СС «Мертвая Голова».
Подобные компании, конечно, дело не наше, да и не милицейское даже. Лично мне эти парни были по определению глубоко отвратительны, но именно так я бы отнесся и к любителям, допустим, НКВД, или сталинистам. (Кстати, я разузнал — есть и такие персонажи).
Зато у Насти, очень живо помнящей блокаду, возникло совершенно иное мнение. В результате, участники этого «клуба по интересам» несколько ночей видели во сне фильм «Обыкновенный фашизм», и различные кадры кинохроники. Может быть, такой метод воспитания довольно наивен, но их дружная компания, вроде бы, распалась…
На этот раз Маша довольно быстро вышла из задумчивого состояния и решительно возвратилась на Литейный. Для очистки совести я спросил:
— Что ты там нашла на сей раз?
Она остановилась и поджала губы.
— Ничего. Человек там живет. Очень странный, но на нас похож. Идем дальше?
Пришлось кивнуть. Мы снова двинулись в сторону Невы. Мне уже начиало казаться, что прогулка почти закончена. Конкретных результатов, конечно, не оказалось, но заметить что-то особо нетривиальное Маше удается далеко не каждый раз.
Большая часть наших блужданий по Питеру — своего рода тренировка. Она учится контролировать свое выпадение на грань Запределья и смотреть туда прямо из нашей реальности. А я шлифую способность видеть движущихся по этой грани. Вполне себе практическое занятие.
На углу Кирочной нас обогнали двое совершенно приличного вида парней, с жаром обсуждающих методы плетения кольчуг. Не то любители ролевых игр, не то «реставраторы» из исторического клуба. Сейчас эта мода слегка поутихла, а раньше, говорят, ролевики совершенно не со зла причиняли О.С.Б. немало проблем. Один раз, уже при мне, нам даже всерьез позвонил по контактному номеру кто-то из осведомителей и рассказал, что где-то на Охте видели настоящих викингов.
Слух такой по городу и вправду пошел гулять. Шухер оказался немалым, все искали очередной прорыв Запределья. Оказалось, что некие ролевики просто ночью отправились на ближайший пустырь пофехтовать при полном параде, а на обратном пути встретили одинокого милиционера.
Тот в порыве служебного рвения потребовал документы. Принявшие пива на грудь «викинги» начали ему объяснять, что резиновая дубинка против меча — оружие крайне невыгодное, да и деревянный щит пластиковому не чета. До драки, разумеется, не дошло, собеседники пришли к взаимопониманию и разошлись в разные стороны. Может, ролевики подвигами похвастались, может, милиционер эту байку коллегам рассказал, но через три дня по всем неформальным тусовкам трепались о явлении призраков…
Маша вдруг как-то сникла и вдруг предложила:
— Поехали домой, а?
Это у нее бывает. Просто настроение исчезло.
Уже по дороге к метро я спросил:
— Следующий поход у нас в пятницу?
Маша улыбнулась:
— Ага. Ты меня с концерта домой провожаешь. Пешком.
Даже «договорились?» не стала озвучивать. Ну что с этим чудом делать?
Глава 24 Господин Зеркал
Санкт-Петербург, Купчино,
конец октября 2010 г.
— Анекдот вот из Москвы привез, своими ушами слышал.
— Игорь, а как насчет того, чтобы слышать ЧУЖИМИ? — Его собеседник рассмеялся.
— Ну, на это у меня найдется ответ, между прочим. И вы этот ответ отлично знаете. Можно — и чужими. Так вот, на Кольцевой какая-то старушка у пассажиров спрашивает: где, мол, пересесть, чтобы в Лужники доехать? А ей кто-то и отвечает: «Зачем пересаживаться? У нас тут давно уже везде сплошные Лужники». Немного запоздалый анекдот, по нынешним-то временам, конечно. С бородой — уже!
Хозяин хмыкнул и процитировал:
— «Я вижу вас, как вы в партийной кепке и в кителе идете на парад…» Ну ее на хрен, политику. Достала. И в самом деле, анекдот запоздалый. Я уже и новости в Инете читать перестал, берегу свои несчастные маленькие нервные клеточки. Которые не восстанавливаются. Чем там занимались? Как обычно?
— Почти. Выползла там одна секта, мать ее… Очередные «евангелисты», грамотные, туда их в качель, апокрифы читают, и не без мистики. Только результат вполне обычный — проданные квартиры и съехавшие крыши. НЛП, психология, гипноз до кучи. Хвостик в Москву и потянулся, там у них главное кубло. Вот так, Виктор Александрович.
Хозяин квартиры поправил очки:
— Много накопали?
— Прилично. Даже копии документов кое-каких. Подкинем втихомолку кому надо, глядишь, их здесь сами власти и прихлопнут. Некоторые делишки откровенно тянут на мошенничество и вымогательство.
— Донкихотство это, начальник. Ну, вытащите вы опять пару сопляков, ну, может, кому условно год или два дадут. А скорее всего, забашляют господа сектанты — и дело будет закрыто за недостатком улик.
Игорь внимательно глянул на собеседника и отбросил назад волосы.
— Вот тут-то вы мне и поможете. Я кое-что скину, сможете в Интернете разместить? Фотографии, пара интервью, комментарий психолога и еще немного информации до кучи? Я ведь во «всемирной паутинке» не настолько ориентируюсь, чтобы знать, где это всерьез заметят.
Виктор взглянул на него усталым взглядом:
— Надоели вы мне — не пересказать. Сделаем. Опять липовый адрес лепить на один раз, млин.
— Адрес слепить — пара минут работы, еще и из клуба откуда-нибудь. Я это и сам могу. Вы мне, главное, обновленный списочек дайте, куда отсылать стоит.
Ответный жест Виктора, нарочито усталый, напоминал отмахивание от надоедливой мухи.
— Я же сказал — сделаем в лучшем виде. Диск давайте.
Нужный диск был уже извлечен из сумки. За ним последовали два баллона пива.
— Специально для вас, мой друг. Истинная взятка. Спешиал фо ю — из Новгорода. Имени, так сказать, Эдуарда Уэльского, героя Столетней войны. Такое пиво нынче к нам не возят, не то что лет десять назад.
Виктор очень внимательно осмотрел этикетку, словно читал документацию на какие-нибудь комплектующие для компа.
— Стаканы на кухне, можете сполоснуть. И снимите вы куртку, наконец, а то сидите, как чукча на лыжах.
Игорь, совершенно не возмущенный подобной бесцеремонностью, сбросил куртку на тахту и отправился в кухню. Виктор (именно так, ни в коем случае не «Витя», хотя знакомы они были невероятно давно) был способен довести непривычного человека до белого каления одной манерой общаться. Но они, несмотря на внешне отчужденное «вы», были очень хорошими приятелями. Бесцеремонность же, на самом деле, таковой только выглядела.
Еще классе в седьмом юный Виктор дорого заплатил за разгильдяйство коммунальных служб. Сгоревшая лампочка на лестнице в сочетании с вывалившейся из переполненного мусорного ведра рыбьей головой обеспечили ему сложный перелом бедра. Нищая районная больница дело довершила, и парень остался хромым на всю жизнь. Тогда еще вчинить иск государству возможным не представлялось…
Подобная травма в сочетании с сильной близорукостью легко может обеспечить человеку комплекс неполноценности на всю жизнь, но Виктор не сдался. Его силой стали уязвленная гордость и великолепный аналитический ум. К началу девяностых, когда «персоналки» были еще редкими и дорогими игрушками, он уже стал знающим программистом, а в узких кругах прославился, как лихой хакер. Мало кто понимал, что хромой очкарик на самом деле способен сравниться с компьютерными «ковбоями» западного киберпанка, и всей своей деятельностью подтверждает лозунг «американский программист — младший брат русского программиста». В крохотной и, в общем-то, не афиширующей себя компании он оказался главным специалистом по добыче, сортировке и распространению информации.
Спрашивать его о методах никому в голову не приходило.
Когда Игорь вернулся с относительно чистыми стаканами, Виктор уже просматривал содержимое диска.
— Лихо, начальник. Лихо. Вам в журналисты идти надо было. Или в ФСБ. Не знаю, замнут подобное или нет, но пошуметь — пошумим. Догадываюсь уже, куда это сунуть в первую очередь. Кстати, вам за такую поганую работенку заплатили хотя бы, или опять маетесь дурью от любви к искусству?
— Расходы окупил, да еще и на пиво маленько осталось, — уклонился от ответа Игорь. — А у вас опять в холодильнике, я вижу, мышь повесилась? Тут я еще хлеб принес, сыр…
— Это хорошо. Мяса от вас, конечно, не дождешься. Ну и бес с ним! Тащите табурет с кухни, сервируем псевдостол. Я разолью пока.
Виктор отправил первый кусок сыра в рот и взглянул на стакан с пивом, как на нечто неприличное:
— Пить надо регулярно, часто, и как можно меньше…
— Иначе это занятие окажется пустою забавою, — закончил присказку Игорь.
Вадим тяжело вздохнул и подпер кулаком рукой на манер не то роденовского «Мыслителя», не то сестрицы Аленушки:
— Верно. Только все как всегда: больше пить не можем, а меньше не получается. И еще поглощаем всякую гадость. Не поверите, начальник, я тут совсем опустился: настоящей мерзостью угостили, а я даже не отказался. Кстати, давно хочу спросить: почему вы не уйдете к этим или к тем, неудобопроизносимым? У меня тут один знакомый, Илья Кальянников, способностей, прямо скажем, невеликих во всех смыслах, в некую охранную организацию уже подался. Мозги все пудрит про турфирму. Нашел кому пудрить… Ладно, я-то человек почти, но с вашим уровнем и там, и там будет черный «Мерседес» и зарплата до небес. Гепарду, между прочим, тоже.
Игорь посмотрел на собеседника с подозрением.
— Вы, друг мой, этот вопрос за последний год третий раз задаете. К чему бы это?
— А хрен его знает. Может, хочу, чтобы хоть кто-то из друзей жил нормально, а не в поганой конуре, и тараканов из холодильника веником не гонял. Старею, однако…
— Хорошо. Отвечаю четко и по пунктам, чтобы вопрос больше не поднимать. Сударь мой, для Воинов Армагеддона я излишне принципиален, для милых врагов бесов — недостаточно идеен. Судьбами человечества в целом не интересуюсь, исключительно отдельными его представителями. Кроме того, ненавижу всю эту мышиную возню, игру в тяни-толкая и писанье в чужой горшок, то бишь, игру в политику. Этим, конечно, С.В.А. в первую очередь занимается, но ведь есть такая гадость — закон сообщающихся сосудов. А Гепард вообще стихийный анархист, он на работе даже начальство умудряется строить, а то и посылать известно куда. Впрочем, вы его можете сами спросить.
Виктор только хмыкнул, наливая пиво.
— Спрошу — так он и меня пошлет. Известно куда. Дурью он мается. Пытается жить, как обычный человек, а ему маловато — вот и тянет на подвиги. С вами вообще все ясно. Персонаж ролевой компьютерной игры, характер хаотично-добрый, то есть шила в заднице не утаишь. Кстати, какой-то вы сегодня серьезный, да и пива много притащили. Что у нас еще плохого?
Игорь кивнул:
— Угадали, друг мой. Только плохое еще будет, а пока есть одни смутные подозрения. Сейчас перекурю, и приступим к драме в двух актах, без пролога и пока без эпилога. А пока гляньте.
Тут он вытащил из-за пазухи нечто, напоминающее кулон, снял через голову цепочку и протянул Виктору. Тот перехватил украшение и задумчиво воззрился на него. На тонкой цепи покачивался заостренный с одного конца граненый столбик из черного непрозрачного камня. На самом его конце, но не на острие, а чуть с краю, примостился еще один камушек — прозрачный, крохотный, размером с крупинку сахарного песка.
Виктор перехватил камушек и поднес к глазам, изучая еле заметный знак на одной из граней. Потом прокомментировал:
— Простенько и со вкусом. Шерл, кварц, оправлен, надо полагать, в сталь. И «осока» нарисована — так, для общей гармонии.
— Сталь — цепочка, а в оправе — полоска холодного железа. То есть именно холодной ковки. Ох, и задолбался я!
— Камушек в Запределье заряжали?
— Ну, Запределье не только в городе есть, а везде, где люди жили. Вепсовская возвышенность, естественно — уж больно там приятно. Спокойно.
— Интересно, что сказали бы господа великие профессионалы? — возвращая кулон, спросил Виктор.
— Это которые из двух тайных, как прыщ на пятой точке, обществ? Воины Армагеддона в такое, поди, не поверят. Все артефакты должны быть произведены не менее чем в Древнем Египте, а вовсе не на Малой Арнаутской улице. К тому же эта штучка на меня настроена, а внешний фон не выдает. Сами понимаете, почему.
Тут Игорь лукаво улыбнулся.
— Если внешний фон выдает — это не уже артефакт, а батарейка, притом подмокшая, — кивнул хозяин квартиры. — Ладно, читайте свою драму, а я пока еще пива плесну, чтоб не прокисло от той зауми, которую мы несем.
Игорь поудобнее устроился на стуле и начал:
— Итак, друг мой, помните ли вы такую Викторию?
— Королеву — помню. А так — буду я всех ваших любовниц помнить… — пробурчал Виктор, пытаясь добиться в стаканах одинакового до миллиметра уровня пива. — Хотя погодите… Это которая Демоница? Просто и мило она прозывалась. Вся такая демоническая, стихи про Люцифера — и тому подобное? Помню, как же. Долго смеялся. Редкостная дура, породистая, даже удивительно, что не блондинка и в готы не ушла. Хотя кое-какие способности у нее все-таки были.
— Во-первых, стоит признать, что природа чаще всего одаряет женщин либо умом, либо красотой. Если эти качества совмещаются, что случается крайне редко, к ним добавляется не менее редкая стервозность. Во-вторых, с такими способностями в некий С.В.А. взяли бы, может, даже без анкеты. В-третьих, о мертвых либо хорошо, либо ничего.
Виктор, слушавший монолог с ехидной улыбкой, даже вздрогнул:
— Ничего себе! То есть как — о мертвых?
— Увы, очень просто. Допускаю даже, что к самой драме отношения не имеет. Осенняя погода, мокрый асфальт, грязь… А какой новый русский по пьяни не любит быстрой езды? В итоге — перелом шейных позвонков, до «неотложки» не дожила. Вот и все, такие дела. Все подробности — от ее подружки по Политеху, которая в этой драме не тянет даже на эпизодический персонаж. Рассказала, что знала, а знала немного. Мои знакомые на «скорой» уже справки навели — все сходится. Но главное не это. Буквально за пару недель до смерти я ее видел. Кофе пили в «Идеальной чашке» на Васильевском. Девушка сильно изменилась, окончательно скрезила на дьяволизме. Мешанина у нее в голове, конечно, была трескучая. Люцифер, Локи, Прометей…
— А так же Тот, он же Гермес-Трисмегист. Или Трисмегит — не помню, как правильно. Схоластические бредни Элифаса Леви, Алистера Кроули и им подобных, — кивнул Виктор. — Неаппетитно, ибо до нас это уже ели, и не один раз.
— Примерно так. Но еще мелькала вполне средневековая телега о Дьяволе — Господине Зеркал. Притом тут-то и прозвучало нечто интересное. Виктория сообщила, что нашла некое зеркало, целиком сделанное из светлой бронзы, на ободе — не то вязь, не то письмена, с тыльной стороны — крест с тремя косыми перекладинами. Письмена, мол, знакомая с универовского востфака расшифровывает. Само зеркало было, как я понял, круглой или овальной формы, достаточно небольшое, настольное, так сказать.
— Интересные пироги с мелкими домашними животными, — протянул Виктор, задумчивая пощипывая клок волос, долженствующий в очень отдаленном будущем изображать бороду. — И что вы подумали?
— Посмеялся, естественно. Порадовался за неведомого умельца-кустаря, который на экзальтированной дурочке наверняка неплохо заработал. Послушал о том, какое это зеркало круто магическое. И забыл нафиг.
Игорь замолчал и полез за новой пачкой сигарет.
— Не томите, начальник, не на сцене паузу держите. Таки какого пса лохматого вы об этом вспомнили?
— Да не спешите вы, как голый в постель. Акт второй. Про Леонида я вам рассказывал? Психиатра?
— Который Леня Одичалый Врач Народа? Упоминали, по меньшей мере. Он что, и вправду психиатр?
— Самый настоящий, с дипломом. Только работает не в районной поликлинике, а в неком чудом уцелевшем институте, психоневрологии Бехтерева, кажется. Диссертацию пишет. Поскольку папочка у него некий военный медик в высоких чинах, плюет на деньги и на начальство. Материал собирает, в частности, на всяких сектантах. Заодно и оказывает помощь от оных пострадавшим, как квалифицированный психиатр. Даже денег не берет, чем мне маленько портит дело.
— Вы, Игорь Юрьич, их тоже от силы с каждого пятого берете.
— Не о том речь. Как раз накануне поездки в нашу пренеприятнейшую столицу пригласил он меня в гости, даже на собственной тачке отвез от метро в свое Полюстрово. Я, конечно, проявленному уважению был только рад. Посидели немного: отличное пиво (пиво, да, ирландское, а не жидкость, слегка его напоминающая!) и прочие дары природы…
Виктор хмыкнул:
— Понятно, почему вы были рады. Я такое и пил-то один раз, на пятнадцатилетие нашей злокозненной фирмы.
— Пиво как пиво, вискарь как вискарь, то бишь гадость и горло дерет. Но речь не о том. Я довольно быстро сообразил, что Леонид меня не просто так поит, особенно когда он вдруг речь завел… Представляете, о чем?
Виктор отхлебнул пива и выдал:
— О зеркалах, естественно.
— Умница! — восхитился Игорь. — Точнее, о связанном с ними фольклоре. Я немного послушал и спрашиваю: так что, у тебя, Леня, с зеркалами-то стряслось? Кто там через них с инопланетянами общается, или там с духами? Ну и рассказал он мне следующее. Достучалась к нему через десятую Марью Петровну некая дама, у которой сынок крышей поехал, притом на дьяволизме. Настойчивая дама, поскольку подобную свою деятельность Одичалый не афиширует. Докопается еще налоговая, привлечет за частную практику, и папа не отмажет. Доказать же, что ты ни при чем и денег не брал, удается весьма редко. Не верят подобные ведомства в альтруизм.
— Хватит художественной самодеятельности! — мрачно сказал Виктор. — Информацию давайте.
— Хорошо. Молодой человек сначала прикалывался по готике, потом докатился до высокоинтеллектуального сатанизма, то бишь, простите, люциферианства. Потом нашел каких-то сильно крутых единомышленников и исчез на месяц. Вернулся с психозом и провалами в памяти. Основная тема — он, мол, теперь человек конченый, душу дьяволу продал, а плату взять сил не хватило. Не сдюжил. Апатия, полное равнодушие к жизни, истерики, попытки суицида.
— Так-так. Диагноз? — Виктор явно заинтересовался рассказом.
— Стандартный МДП, то бишь маниакально-депрессивный психоз. Леньку одно заинтересовало — сей пациент зеркал начал бояться до жути. Нетипичный такой симптом, по его словам. Применил Леня любимую свою штуку — регрессивный гипноз. Он на этом уже целую псарню съел, всякие НЛПишные штучки на раз снимал. Сам, при этом, кстати, абсолютно невнушаем, так что всякие Воины Армагеддона с О.С.Б. вместе челюсти бы пороняли. Провалы в памяти оказались похуже, чем при ретроградной амнезии. Дырки на месте воспоминаний, как будто даже не стерли эту информацию, а перенесли куда-то. То бишь «F6», а не «F8», если говорить в юзерских терминах. Нигде не был, ни с кем не общался… Ритуал какой-то вроде посвящения проходил — помнит. А вот где и когда… Подробности как корова языком слизала. Зато зеркало, через которое он с господином Светоносцем общался, вспомнил. Металлическое, овальное, а когда лицом вниз на алтаре лежало, виден был сзади столб с тремя косыми перекладинами. Как?
— Хреново. Пойдем от противного. — Виктор заинтересовался предложенной задачей. — Допустим, что там просто работал гипнотизер посильнее Леонида. Зеркало при этом совсем не обязано быть тем же самым. Знак этот в средневековой традиции встречали?
— Нет.
— Хорошо, поищем. Может, какие-нибудь неомистики придумали. Судьбу Викиного зеркала как-то пытались проследить?
Игорь мрачно кивнул:
— В том-то и дело, что да. Нечаянно повстречал ее матушку в подъезде… До сих пор стыдно. Как ОСБшник какой.
— Память сканировали, — кивнул Вадим понимающе. — Премерзкое занятие, верю. Ладно, не будьте чистоплюем. Ситуационная этика — штука иногда полезная. И что?
Игорь единым залпом осушил стакан и помотал головой.
— Ни-че-го. Что была такая игрушка у дочки — помнит, поскольку денег стоит. Даже в ее квартире искала. Только не нашла — решила, что ее непутевое чадо наигралось и кому-то подарило.
— А могло?
— Не верю. По крайней мере, не в этот период. Она только во вкус входить начала, как я из разговора понял. Подружку с филфака я уже вычислил. Только она к сессии готовилась и листок с телефонами знакомых куда-то забросила, найдет — позвонит. Если, конечно, не выкинула. Она-то знала, что Вика — девушка слегка блажная и с огнем в глазах, всерьез к ней не относилась. До меня об этих знаках ее никто не спрашивал.
— Так-так! — Хозяин квартиры, слегка наклонив голову, взглянул на собеседника. — Версии есть, гражданин начальник? Знаете, на какой козе к этой истории подъехать можно?
— Мысли есть. Ленька этого парня все реабилитировать пытается. Как только всплывет что-нибудь дельное, сразу выйдет на связь. Потом следующее. Сокурсница Виктории упоминала ее новую ближайшую подружку, Алену Модину, или же Модистку, которая вроде как у Вики даже жила. Упоминала, притом без особой любви. Справки я через тусовочных знакомых старшего поколения навел. Всплывал сей персонаж то под именем Модистки, то еще под каким-то, в разных компаниях. Впечатление оставила самое неприятное: невозвращенные долги, исчезновение мелких вещей и тому подобное. Но сильно себе на уме. От природы москвичка, только тамошние ее знакомые считают, что она сейчас живет в Питере. Если это так, то найду, вопрос времени. И не постесняюсь оприходовать в подъезде. Вербально, конечно. Но не это главное. Теперь последнее…
Игорь полез в сумку, извлек сильно потрепанную записную книжку и начал листать.
— Достал я тут списочек сайтов нетрадиционно-сатанистской ориентации, где покойная Вика на форумах выступала, примерно в прошлом тоскливом октябре. Под ником Ведьма Черного Ветра, то есть, конечно, Black Wind Witch. Может, там проскакивало что-то интересное. Но это уже работа для вас.
Виктор кивнул:
— Легко. Возьму где-нибудь на «Яндексе» адресок, создам этакую готичную виртуалочку с соответствующим уклоном… Заодно оттянусь, давно не развлекался. Копируйте, начальник. Только вот…
— Что? — оторвался от записной книжки Игорь.
— Сдается мне, что если вы угадали правильно, то опять нашли дерьмо поглубже. Это вам не некромантов-недоучек со Смоленского кладбища выживать. Такие, знаете ли, и могут кое-что, и стрелять умеют…
— Отставить нытье, друг мой! Паникеров приравниваем к предателям родины! Многое я и сам неплохо умею, в заначке тоже есть нечто, противоречащее женевской конвенции, да и у Гепарда с Валеркой шашки в ножнах ржавеют. Наши танки грязи не боятся. Дерьма тоже, поскольку плавающие.
Виктор покачал головой:
— Все же советую быть осторожнее.
Игорь поднялся и потянулся за курткой.
— Хорошо, начинаю. Учтите, я у вас сегодня не был. Соседи про звонок забыли уже, даже если и слышали, увидеть меня сейчас никто не увидит. Темно нынче.
— Удачи, друг мой. Если что, пишите на тот адрес, который на унисон. ру, сами помнить должны.
Выходящего из квартиры человека почему-то никто и вправду не заметил.
Глава 25 Вампиризм по-научному
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
Лето и осень 2010 года для О.С.Б. были богаты событиями, но почти все они как-то умудрились пройти мимо меня. Зато мелких забот, как всегда, оказалось выше головы. Впрочем, полюбоваться на настоящих зомби, охота на которых в большом городе потребовала от всей организации невероятного напряжения, мне все-таки удалось. Только в герои опять не записался — не то, что одна из наших молодых сотрудниц, которая упокоила аж четверых за раз. Мне досталась самая нудная часть работы — наведение иллюзий, скрывающих сей фантастический бардак от мирных граждан, и ненавязчивое отправление оных граждан подальше от места действия.
Несколькими днями позже я, как всегда, стал персонажем нового анекдота. Действие происходило почти по канонам триллера, только фоном служил не заброшенный завод, а чердак одного из домов на Васильевском острове, устрашающе огромный и невероятно захламленный. Только что в проходном дворе по соседству угомонили одного ходячего покойника, и Ольховский, командовавший группой, приказал обыскать все окрестности. Перелезая через штабеля гнилых досок и мусора, я вдруг заметил какую-то сгорбленную фигуру в тряпье, которая целенаправленно ковыляла к одному из выходов в парадную. Я крикнул шарившему на другом конце чердака Биму: «Здесь!» — и рванулся в погоню.
Не пробежав и пары метров, я неудачно зацепился за какую-то железяку, не успевшую проржаветь насквозь, и крепко навернулся. Мимо пронесся Бим, размахивая боевым жезлом, как милиционер дубинкой, сделал достойный леопарда прыжок, отрезая преследуемого от люка, и неожиданно замер. Потом выдал поток боцманских ругательств, рявкнул на «зомби», который тут же резво скрылся за мусорной кучей, и кинулся помогать мне подняться. Оказалось, что я умудрился подвернуть ступню, что не добавляло оптимизма.
— Слушай, ты чего его отпустил? — первым делом спросил я. — С ума сбрендил?
Бим смущенно ответил:
— Так он живой был. Только вонял, как покойник, так что даже я не сразу понял. Наверное, бомж местный.
Я даже не понял, плакать или смеяться. В конечном итоге, господина Ольховского нашим приключением мы решили не радовать, а поврежденную ногу списать на производственную травму. Маше, правда, я рассказал эту историю без купюр, зная, что она не отличается болтливостью, и был вознагражден искренним смехом.
Бим, кстати, наконец-то совершил решительный поступок. Он в О.С.Б. работал довольно много лет, при этом умудрялся весь этот срок числиться стажером, вечного студента изображать. Его мысли мне были совершенно ясны: к Ольховскому он испытывал благодарность, но в то же время военизированная дисциплина «Астры» явно оборотня не радовала, да еще и с заместитльницей начальника он с самого начала не поладил. Решив, что оттягивать момент выбора дальше нельзя, Бим явился к Виктору Семеновичу Ольховскому и честно признался, что уходит к Нейтралам, заранее готовясь при этом ко всем возможным неприятностям.
Тот отнесся к высказанному весьма спокойно, как будто только этого и ожидал, и в «Эквилибриуме» оказалось уже пятеро серьезных специалистов, не считая руководителя. Кроме Юхани, Бима и меня, умением выходить в Запределье обладали Витька-компьютерщик и Леночка, милая большеглазая девочка с острым, как бритва, языком, работавшая у Марины секретарем и личным порученцем. В наличии подобного таланта также подозревали обоих стажеров — Женю и Илью, но их кипучая деятельность пока что ограничивалась серверной.
С ногой я провалялся почти неделю, перечитал кучу книжек, привел, наконец, в порядок рабочие записи и с грустью констатировал, что вампирическая проблема оказалась мне не по зубам, хоть это и звучало легким каламбуром. Данных не хватало просто патологически. В О.С.Б. сейчас работало всего три вампира: Настя и двое жителей Запределья. Один из них числился простым осведомителем, поскольку жил в районе Витебского вокзала, второй, Кари, из контрабандистов переквалифицировался (не без помощи оперативного отдела) во внештатного сотрудника.
Общим у всех было только то, что они категорически не желали оказываться объектами изучения, а в ответ на вопросы о своих вампирских способностях отмалчивались, как пленные партизаны. О каких-либо анализах крови же и речь заводить было смешно. На такое согласилась, притом по собственной инициативе, лишь Настя, которая после состоявшегося зимой разговора явно заинтересовалась этим моим исследованием и не раз оказывала мне услуги. Она, например, посоветовала мне обратить внимание на стажера Илью, утверждая, что чувствует его потенциальную возможность стать вампиром.
Исследовав полученные образцы крови, я так и не смог обнаружить таинственный фермент или какое-то другое соединение. Может, виноваты были методики исследования, может, искомый компонент распадался за очень короткий промежуток времени. В общем, это был классический научный тупик, из которого меня могли вывести только новые данные. Тогда я просто начал составлять отчет, скорее не для Марины, а для самого себя, и получалось у меня примерно следующее.
Единственное, что можно сказать о вампирах совершенно бесспорно, так это то, что они существуют не только в воображении авторов триллеров и режиссеров фильмов ужасов. Притом фольклорное представление о них, как об оживших мертвецах, ошибочно.
Вампиры представляют классической пример эволюционной мутации, доказывая одним своим существованием, что природа не сочла Homo Sapiens венцом творения. Правда, проявляется данная мутация весьма странно. Я бы уподобил необходимую составляющую вампиров вирусу, который избирательно поражает людей и остается в латентном состоянии до достижения соответствующих условий. Развитие начинается только после инициации, «превращения», о механизме которого я не имею ни малейшего понятия. Даже оказавшая мне неоценимую помощь Настя о подробностях этого процесса и не заикнулась.
Вопрос о том, каждый ли вампир может инициировать подходящего кандидата, тоже оставался открытым за недостатком сведений. Известно, что у той же Насти «крестников» не имелось. Зато небезызвестный Кононов, один из покойных Темных лидеров С.В.А., только за обозримый период инициировал не менее пяти человек. Само собой, никого он насмерть не загрыз, а двое этих персонажей живы и работают на Воинов Армагеддона по сей день.
Известно, что вампиризм передается по наследству — то есть, связан с генотипом. В петербургском Запределье рожденных вампиров, таких, как тот же Кари, сотни, не меньше. Редрик припомнил среди своих тамошних знакомых две семьи, где вампиром был только один из супругов, а дети рождались вполне зубастенькие. Значит, вампиризм — признак, скорее всего, доминантный.
Новоиспеченный вампир получает целый букет различных способностей. Он может без особого труда влиять на восприятие окружающих, то есть попросту отводить глаза, воздействовать на сознание людей, как заправский гипнотизер, видеть многое, недоступное обычному взгляду, быстро залечивать раны и временами изображать из себя Арнольда Шварценеггера — в смысле, баллотироваться в губернаторы Калифорнии не будет, зато станет откалывать трюки, человеку с обычной физической подготовкой недоступные. У меня, по рассказам Насти, сложилось впечатление, что молодому вампиру необходим не учитель, а советчик, который укажет на обретенные возможности и пояснит, как их шлифовать. То есть вампир, в отличие от мага, использовать магические приемы не просто умеет, а может, даже не понимая их сути. Какие из этих приемов получаются лучше, какие хуже — это различается на индивидуальном уровне.
Из собранной информации следовал и еще один нетривиальный вывод. Кровь, а уж, тем более, кровь человеческая, являлась не самой необходимой для жизни составляющей вампирьего рациона, а, скорее, стимулятором. Вампир, который использовал свои способности по минимуму, например, чтобы отводить глаза контролерам в автобусах, угадывать номера на билетиках моментальной лотереи и заживлять мелкие царапины, вполне мог обходиться непрожаренными бифштексами и стаканчиком красного вина за обедом.
А вот тем, кто практиковал магию постоянно, кровь требовалась для восстановления сил, притом лучше всего — кровь млекопитающих, хотя бы бычья, и чем свежее, тем лучше. Вероятно, нужные вещества тоже распадались относительно быстро. Именно поэтому, как я понимаю, Настя в свое время успела поработать медсестрой, а тот же Кононов и еще несколько фигурировавших в архивах персонажей имели дипломы врачей или ветеринаров.
История с вампирами-убийцами, то есть теми, кто убивал именно ради еды, тоже почти не прояснилась. Правда, Витька помог мне добраться до некоторой весьма интересной информации. После войны, в конце сороковых, численность вампиров в городе действительно резко подскочила. Хватало среди этого поколения и настоящих убийц — не важно, носили они пиджачок блатного или форму НКВД. Тогдашнему лидеру «Умбры» это надоело, и он, в конце концов, наплевал на все конвенции и высокое начальство, что ему сошло с рук. Тогда и была организована настоящая охота, во время которой ликвидировали не меньше десятка «хищников». (Между прочим, название «Смерть бесам!» окончательно прижилось после этой операции, а потом и на другие города Союза распространилось).
Именно в то время погиб и «крестный» нашей Насти, когда она сама уже поступила в О.С.Б. Подробностей по операции, увы, почти никаких не осталось — ею заведовал персонаж, позднее предавший общее дело.
Но после этого вампирский беспредел как-то разом утих. Неудивительно, в общем-то. Возникала мысль, что на вампиров происходящие в мире кровавые события, тем более такие глобальные, как Вторая Мировая, оказывали определенное стимулирующее воздействие. Для себя я решил разослать по крупным городам Европейской части запрос о численности вампиров и ее послевоенном увеличении, чтобы выяснить, был этот факт вызван особенностями Питера, или сработала общая тенденция. Только надо не забыть спросить разрешения у Марины.
Марина мой отчет похвалила, при этом совершенно справедливо заметив, что он, может быть, и не содержит особых открытий, но четко формулирует вопросы. Запрос она не только разрешила послать, но и помогла составить, правда, не проставив код срочности, и предупредила, чтобы особо развернутых я ответов не ждал. Ее пессимизм имел под собой основания. Из Великого Новгорода, Твери и еще пары городов пришли стандартные отписки с формулировками типа «не имеем достоверных данных». Москвичи ядовито заявили, что какой-либо точный учет в их условиях вообще затруднен, особенно если не забывать о количестве проезжих и приезжих. Из Германии и Польши корректно сообщили, что данные послевоенных времен не отличаются полнотой, что тоже не удивляло. Уцелевшие ребята из тамошних отделений наших коллег, после войны вынуждены были начинать фактически с нуля, проблем у них хватало и без подсчета вампиров. Финны ответили, что критичных изменений замечено не было.
То есть, моя гипотеза не подтверждалась, но отметать ее пока было рано.
Маша всю осень вынуждена была гулять только по Петроградской, и то на пару с Бимом. В другие районы, пока не кончилась история со встающими покойничками, Марина без меня ее почти никуда не отпускала, даже в школу отправляла на машине. Я же пока на дальние походы способен не был, поскольку некоторое время передвигался с палочкой. Тогда сестренка излазала все дворы в районе Чкаловского, пытаясь найти того самого кота. Бима она пыталась подбить поискать хитрого зверя в Запределье, но тот принял это за очередную шутку и категорически отказался. Я считал, что если коту суждено сыграть свою роль в превращении Машеньки в штатную сотрудницу, он сам рано или поздно объявится. Девочка надулась и заявила:
— Так что теперь, ждать у моря погоды?
Похоже, мой фатализм пришелся ей совершенно не по нраву. Маше вообще приходилось несладко, от школы она уже устала, и последний год давался ей с большим трудом. Оттого за всю осень мы выбирались погулять всего раза три-четыре в месяц.
Глава 26 Лягушачья болезнь
Санкт-Петербург, Купчино,
начало ноября 2010 г.
В самом начале известного фильма «Игла» герой Виктора Цоя произносит замечательную фразу: «Есть люди, которые сидят на трубах, а есть люди, которым нужны деньги». Правда, афоризм сейчас звучит как-то двусмысленно — кто на трубах сидит, у того, как правило, и Деньги. Именно так, с большой буквы.
Алена Модина и представить себе не могла, что такое Деньги. Зато обыкновенные деньги были ей нужны всегда. Нет, они, эти хрустящие бумажки, конечно, никому лишними не бывают, но здесь имел место случай особый. Алена родилась и воспитывалась в (даже по московским меркам) состоятельной семье и оттого считать их просто не научилась. Жизнь же с какого-то времени начала вести совершенно, по мнению родителей, неправильную, если не сказать — несообразную. Оттого в один прекрасный момент финансовый источник не то чтобы иссяк, но изрядно пересох, а привычки остались. Если уж снимать, то однокомнатную квартиру. Относительно дешевую, правда, поскольку от метро двадцать минут пешком и трамвай раз в год по обещанию, зато по соседству расположен знаменитый супермаркет. Магазинов же подвального типа Алена, опять же по привычке, не признавала. Покупать надо все сразу — от красной икры до мыла.
Вот и настало время очередной расплаты с довольно покладистой хозяйкой, а выбор-то имелся невеликий: либо слезно умолять об отсрочке, придумывая душещипательную историю, либо класть зубы на полку и размышлять о пользе лечебного голодания. На работу никакой надежды не было. Устроил ее туда старый приятель еще по прошлой, трехлетней давности, петербургской одиссее, вроде бы, вхожий в какие-то там отделы ФСБ. По крайней мере, так предполагала Алена. Ее должность называлась «менеджер по контактам» и являлась, по сути, чистой синекурой.
Алену оттуда до сих пор не прогнали, но платили символически, поскольку реальный эффект от ее деятельности мало чем отличался от нуля. А если и отличался, то неизвестно еще, в какую сторону. Жить же за счет какого-либо мужчины Модистка считала для себя неприемлимым, притом вовсе не из высокоморальных соображений. Пара попыток устроить семейный уют привела ее к следующим выводам. Мужчина в доме — существо наглое и хлопотное, он требует постоянного внимания и все время хочет чего-то не тогда, когда этого хочешь ты. К тому же, собственнический инстинкт быстро вылезает наружу, и на тебя предъявляют права, как на вещь. Значит, оставалось очередной раз брать в долг.
Жить в долг — вообще-то великое искусство, требующее немалой эрудиции и знания психологии. Нужно уметь находить тех, кто сам захочет дать тебе денег и потом забудет или постесняется попросить их обратно. Правда, и в этом деле случаются осечки, особенно когда общая сумма возрастает до небес. Именно по таким обстоятельствам Алене и пришлось в прошлый раз покинуть Питер, но повторять ошибок она не собиралась. Теперь девушка четко рассчитывала, у кого сколько брать, кому стоит отдавать хотя бы часть, а кто, из чистого интереса, не только не потребует возврата, но и сам предложит еще. Пока это удавалось.
Конечно, с Викторией получилось очень обидно. Только Алена обосновалась в ее однокомнатной квартире на правах сердечной подруги и компаньонки, только почти что искренне прониклась люциферианской философией, как все испортил пьяный лихач. Вику было чисто по-человечески жалко до слез, жалко было и спокойного житья.
Алена, прикладывая висящую на ключах блямбу к контактному замку домофона, удивилась. Будучи человеком легким, она быстро сходилась с людьми и столь же быстро их забывала. А вот сейчас пробило до какой-то щемящей боли.
— Потому что она ничего от меня не хотела, — подумала Алена вслух, входя в подъезд. Продолжила она уже мысленно: «Потому, что Вика действительно была моей подругой и принимала меня такой, какая я есть».
Лифт опять гудел где-то далеко наверху, и на третий этаж проще было подняться пешком. Алена, несмотря на свою любовь к удобствам, рассудила, что ждать ей лень и почти сразу же об этом пожалела, поскольку на черной лестнице свет не горел. Вот поскользнешься сейчас, а потом объясняйся с врачами, размахивай сколько угодно московским полисом.
Или стукнет кто-нибудь по голове…
Искомый кто-то словно проявился из темноты, хотя спрятаться на крохотной лестничной клетке было негде, и неожиданно приятным голосом поинтересовался:
— Алена Модина? Очень рад, давно вас жду.
От неожиданности Алена даже не нашлась, что ответить. А глаза незнакомца вдруг стали явственно видны, словно подсвеченные фонариком, потом сделались неожиданно глубокими. Она ухнула в них, как в озеро, под аккомпанемент фразы:
— Неужели вас не учили, что чужое брать нехорошо?
— Не брала я его! Не…
Соврать не получалось, слова застыли в горле.
Пришла она в себя все на той же площадке, крепко вцепившись в перила.
Голова кружилась, во рту разливался мерзкий привкус меди, как будто лизала дверную ручку. Никаких следов жизни вокруг не наблюдалось, кроме застарелой табачной вони. Не было и незнакомца — померещился он, что ли? «Да что же это со мной сегодня?» — удивилась Алена и опрометью взлетела вверх по лестнице.
Дома она первым делом включила магнитофон — старый концерт БГ, ткнула в клавишу хозяйской кофеварки и вскрыла банку «вискаса» для серого лохматого котенка по имени Подарок, которого ей действительно подарили в метро какие-то хипповского вида девицы.
Выпила одну за другой две чашки кофе. Подарок, сил которого по малолетству на всю банку корма не хватило, влез по штанине на колено, устроился там и сонно заурчал, как маленький трактор. За стеной зазвучала, словно по заказу, очередная песня, как раз подходящая ко времени года.
Уже прошло Седьмое Ноября, Утихли звуки шумного веселья. Но кто-то движется кругами, все вокруг там, где стою я; Должно быть, ангел всенародного похмелья. Крыла висят, как мокрые усы, И веет чем-то кисло и тоскливо. Но громко бьют на главной башне позолоченные часы, И граждане страны желают пива…Упоминание о похмелье заставило Алену задуматься. Вроде же не пила, а вот мерещатся всякие…
Будучи сама психологом по образованию, она прекрасно понимала, что происшедшее можно списать на все что угодно, от комплекса вины до атмосферного давления. К тому же, единственный ее знакомый в этом городе психиатр еще на четвертом курсе подался в патологоанатомы, а любимым его диагнозом всегда было: «Пить меньше надо!»
В конечном итоге она списала все странности на очередной мутировавший грипп вроде прошлогоднего свинячьего и на легкое переутомление, возникшее непонятно с чего. Песню можно было слушать дальше, даже с удовольствием.
А Гребенщиков продолжал петь своим дивным голосом:
Бывает так, что нечего сказать, Действительность бескрыла и помята. И невозможно сделать шаг, или хотя бы просто встать, И все мы беззащитны, как котята; И рвется враг подсыпать в водку яд, Разрушить нам застолье и постелье. Но кто-то вьется над страной, благословляя всех подряд — Хранит нас ангел всенародного похмелья.Алена выключила музыкальный центр, сняла с базы трубку и приступила к более насущной задаче — поиску денег. Пальцы привычно пробежали по клавишам, набирая номер.
— Галка? Привет! Ты как? Я вот с работы пришла, устала чего-то, башка кружится. Сижу одна, скучаю. Тоже скучаешь? А твой-то где? A-а… Мой все никак из Израиля вернуться не может, паршивец. Да, звонил вчера. Думает, на следующей неделе.
Между прочим, никакого сколь-нибудь «своего» у Алены в Израиле не числилось. Врать — это тоже высокое искусство, особенно если помнить что соврал, когда и кому. Далее девушки обсудили сволочную погоду, решили, что в Израиле она сейчас всяко лучше, а потом, сколь бы это ни показалось странным, перешли на «достоинства» мужчин обрезанных и необрезанных, и сошлись на том, что эту тему стоит продолжить за чашкой чая.
Наступал момент, ради которого и затевался весь разговор.
— Ага. Завтра? Если только после двух. Свободна? А чего так рано? А, ты тоже в пятницу до обеда… Давай я тогда где-нибудь сразу после двух и забегу… Кекс домашний — это здорово. А мне сейчас кота кормить нечем. Кстати, у вас с деньгами нормально? Тогда я… Ква-ква? Ква…
— Что-что? — ошарашенно спросила трубка.
Алена испуганно сглотнула воздух и вместо заготовленного «возьму пару тыщ ненадолго» выдала новую лягушачью трель.
Потом еще раз квакнула и судорожным жестом бросила трубку на базу.
Еще через полчаса она выкурила пару аристократичных сигарет, благоухающих запахом паленой вишни, взяла себя в руки, и снова взялась за трубку. Однако при одной мысли об одолженных деньгах ее затрясло, и наружу снова вырвался звук, похожий не то на кваканье, не то на икоту.
Похоже, халява закончилась сегодня каким-то таинственным образом — и не факт, что не навсегда.
Алена отшвырнула трубку, словно обжегшись, и спросила в пространство:
— Я что, сбрендила, что ли?
— Мр-ми! — утверждающе ответил оторвавшийся от «вискаса» котенок Подарок.
Возразить ему было нечего.
Глава 27 Новогоднее дежурство
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева
В хрониках обычно упоминаются крупные операции и яркие события, оттого мало кто из новичков представляет, сколько у нас рутинной работы. Приходится следить за всеми мало-мальски заметными событиями из жизни города, проверять любую подозрительную информацию.
Отдел внешних связей раньше исправно обращал наше внимание на все значимые моменты. Сейчас эффективность его работы резко снизилась, как будто половина всей деятельности держалась на небезызвестном Воронове. А так, судя по всему, и было.
Заменить этого «народного мстителя» пока оказалось некем, поскольку тут требовался аналитик, желательно с опытом журналиста и навыками оперативной работы, да еще и неплохой маг. Все были уверены, что новым начальником станет «варяг», ранее работавший в другом городе.
Особенных возражений это не вызывало, ведь тот же Эйно раньше работал в Вильнюсе, а Марина — во Владивостоке.
А проблема вставала все острее: отдел уже прокололся, пропустив появившуюся в очередном экстрасенсорном листке типа «Невероятное — рядом» среди высосанных из пальца сенсаций статью. Неведомый «магистр черныя, белыя и серыя магии», скрывшийся под псевдонимом, живописал ужасы явления живых мертвецов, приводил несколько свидетельств очевидцев и ругал некромантов, некрономов и даже некрофилов. Не обошлось в этом писании без ссылки на зловещие опыты КГБ, психотронное оружие и прочие расхожие байки. Похоже, что автор, как герой старой поговорки, слышал звон, да не знал, где он. Но стало ясно: история с появлением зомби в городе потихоньку вылезла наружу.
Статья, конечно, никакого особого резонанса не вызвала, поскольку издание пользовалось соответствующей репутацией, да и большим тиражом похвастаться не могло, — но факт утечки оказался весьма неприятным.
Никаких объяснений не было найдено и событиям, связанным с иностранцами. Охамевшие скинхеды (если это вообще были они, и не кто-то, работавший под их личиной) ополчились вдруг не на многочисленных представителей солнечного Кавказа, что было бы неприятно, но вполне объяснимо, а на негров, вьетнамцев и прочих иностранцев. Вроде никакой магии за этим не стояло, сплошной криминал и грязная политика, — но со дна мутного политического омута в любой момент могло протянуться осьминожье щупальце С.В.А.
В конце года Светлые, упорно продолжавшие проверять всяких экстрасенсов, дающих объявления в бесплатных газетах, обезвредили очередную компанию шарлатанов. Обычно О.С.Б. в такие дела не вмешивается, считая, что мошенники на дураках паразитировали от сотворения мира. Но эти красавцы торговали самопальными артефактами, заряженными негативной энергетикой. Первое время их носитель ощущал даже некоторый подъем, но потом все хронические заболевания атаковали организм с удвоенной силой. Поскольку суд едва ли принял бы во внимание подобную статистику, их подвели под статьи о мошенничестве и незаконной торговле. Главный же творец амулетов был лишен своих и без того небольших способностей.
Празднование Нового года не особо отличалось от предыдущих. Тридцатого наш триумвират подвел итоги года и поздравил особо отличившихся, потом все отправились в столовую на праздничный обед. Большинство сотрудников были теперь свободны, как ветер, до утра второго числа, дежурные оперативники набирались только из добровольцев. Из наших в их числе оказался, как обычно, Юхани. Вадик-админ неожиданно решил составить ему компанию, мотивировав это так:
— Со своей я опять разругался, а приятели — кто где. Один в Волгограде, другой в Москву уехал, третий — и вовсе в Кишиневе. Хоть через Интернет их поздравлю. Бухнуть же и на рабочем месте можно, если немного и компания хорошая.
Все уже обсуждали детали будущего празднования, уточняя состав компаний. Эйно, известный любитель демократии в разумных пределах, вообще снял для Темных какое-то небольшое кафе. Но, несмотря на предпраздничную лихорадку, ощущалась легкая тревога. Какая-то гадость словно бы витала в воздухе, и мало кто из наших мог этого совсем не почувствовать.
У меня все сложилось совершенно не так, как планировалось. К матери без предупреждения свалился мой братец Володя с женой и ребенком. Нет, все было весело, хорошо, по-семейному, только я неожиданно для себя заскучал еще часов в восемь, поскольку все разговоры сводились к быту и работе. Тут уж врать мне не хотелось, а правду рассказывать было нельзя.
Когда братец, уже выпивший водочки, в третий раз поинтересовался моими планами насчет семьи и детей, я прикинул, что оставаясь, помешаю другим отдохнуть. И уже в десять оказался в переполненной маршрутке.
Транспорт ходил на редкость хорошо, и я, успев полюбоваться праздничным убранством Питера, без помех добрался до родного здания. Юхани, украшавший искусственную елочку, с удивлением взглянул на меня:
— Все пути ведут в О.С.Б.?
Я кивнул.
— Маша тоже вернулась. Ревела, похоже.
Черт, я и забыл уже, что у нее не семья, а черт его знает что. Застала, небось, пьянку в крепком градусе, и с матерью поругалась. Теперь передо мной вставала новая проблема: как успокоить девочку и при этом не полаяться с ней самому. Как мне это удалось, я сам не понял.
Несмотря на все несообразности, сам праздник мы умудрились отметить довольно неплохо. Где-то в пятом часу народ устал веселиться. На улице тоже прекратили греметь хлопушки и петарды, все реже взмывали над городом ракеты.
Тогда Маша потащила меня гулять. Погода на улице стояла совершенно новогодняя, для прогулки и вправду подходившая идеально. Числа тридцатого Дед Мороз вспомнил о своих обязанностях и прислал из хмурой Лапландии снежные тучи. Сейчас снег идти уже практически прекратил, только отдельные искорки падали, сносимые едва заметным ветерком. Людей на улицах оказалось уже немного. Пересекая заснеженный Каменный остров, мы еще встретили несколько компаний, но около метро «Черная Речка» было уже совершенно безлюдно, только горели маяки ночных ларьков.
Именно на этой станции вечерами по несколько раз в неделю собирался всякий тусовочный народ, от ролевиков и готов до панков с сатанистами помоечного пошиба, и я даже не удивился бы, встретив в новогоднюю ночь кого-нибудь из них. За этими раздумьями я чуть не упустил из виду Машу, которая перешла в свое полупризрачное состояние и отправилась через улицу Савушкина, углубляясь во дворы. Вид у нее был очень сосредоточенный. Чуть позже я сообразил, что она идет параллельно цепочке свежих следов, отпечатавшихся на снегу, и насторожился еще больше.
Внутри квартала Маша свернула в сторону и резко остановилась. Я увидел, что следы в этом месте просто кончаются.
Опаньки, здесь не более получаса назад кто-то умудрился рухнуть в Запределье, как ведро в колодец!
Вроде бы окрестности Черной речки считались районом не самым опасным, да и время было спокойное, и я решил действовать быстро.
Просто кивнул Маше:
— Звони Юхани, сообщи, что я в Запределье полез. Сама жди вон у того дома, и не вздумай даже пробовать за мной переться.
В другое время за такой командный тон мне могло бы здорово достаться, но сейчас Маша отреагировала правильно и полезла за телефоном. Меня на секунду взяло сомнение — а стоит ли сходу бросаться неизвестно за кем? Попробовал, как учил Редрик, почувствовать след. На секунду мне показалось, что я ощущаю какую-то чужую расслабленность пополам с удивлением. Ничего опасного вроде не замечалось. Тогда я постарался отвести глаза всем, кто мог случайно заметить нас из окна, и шагнул в Запределье.
Разница между Запредельем и нашей реальностью в этих местах была огромной. Там, где у нас стояли послевоенные дома, здесь до самой Черной речки росли редкие деревца и кусты, только вдалеке, ближе к Невке, с трудом просматривались метро и особняк Салтыковой. Дед Мороз тут постарался гораздо меньше, и снег едва-едва покрыл толстый слой слежавшихся листьев. На нем четко выделялась цепочка свежих следов, уходящих в проем в кустарнике. За кустами обнаружилась вполне сюрреалистическая картина, словно представлявшая привет Запределью от прошедшего века. На выжженной проплешине среди перелеска красовалась куча каких-то замшелых бетонных плит, которую частично прикрывал кусок забора с надписью суриком «Осторожно! Злой бульдозер!»
Да, в нашем мире я бы, наверное, посмеялся. На краю одной из плит сидел человек, совершенно неуместный на фоне этого пейзажа, и рассматривал бутылку водки. Вполне приличный такой человек лет сорока-сорока пяти, в некогда модной дубленке и пыжиковой шапке, пьяный сильно, но не до бессознательного состояния. Увидев меня, он вскочил:
— Извините, не подскажете, как здесь пройти на… эту… Зеленогорскую? Выборгскую? Тьфу… Сестрорецкую, вот! Там еще дом такой, седьмой… буквой «П»…
Я улыбнулся:
— В гостях?
— Ну… К сестре вот приехал… Пошел к метро, а обратно… Заблудился.
— Пойдемте, я провожу. Здесь недалеко.
Мужчина с готовностью вскочил, убирая бутылку в карман. Сделал он это вовремя, поскольку где-то в стороне подозрительно захрустели кусты. Я постарался не прибавлять шагу, так как мой нечаянный спутник держался на ногах нетвердо, и двинулся обратно по следам. Проводником отсюда мне работать приходилось впервые. Поэтому я начал действовать ровно так, как мне советовали наши мэтры. Сначала я завязал с мужчиной разговор, обратив все его внимание на собеседника, а заодно и получая потоком информацию. Мысли читать не требовалось, поскольку все нужное он излагал сам, оставалось только запоминать. Потом спасаемый очень удачно мне подыграл, хотя и совершенно нечаянно. Он просто поскользнулся. Ухватив его за локоть, я рванулся в наш обыденный мир.
Расчет оказался верным, и мы вынырнули около торца дома, рядом с которым ожидала Маша. Она сразу же помахала мне рукой. Мужчина же даже не заметил изменений в окружающем пейзаже, продолжая смущенно говорить о скользком снеге и рассыпаясь в благодарностях. На всякий случай пришлось проводить его прямо до парадной и подождать внизу. Успокоился и перевел дух я только тогда, когда наверху послышался звук открываемой двери и слова: «Вот и потеряшка наш! Ну ты даешь!»
Руки у меня слегка тряслись. Пока мы телепались по Запределью, мужик-то обращал внимание только на меня, а вот я явственно слышал приближение весьма подозрительных звуков и вовсе не горел желанием узнать, кто же их издает.
Стоило мне прикрыть дверь в подъезд, Маша спросила:
— Ну и что?
— Все, наверное. По крайней мере, пока. Дай мобильник, я Юхани звякну.
Юхани выслушал мой короткий доклад, основным смыслом которого было «все в порядке, подробности на месте», и отключился. А вот Маша всю дорогу до метро демонстрировала детское любопытство.
— Почему ты его к нам не повез, в О.С.Б.?
— А зачем? — удивился я.
— Он же провалившийся!
— Не факт. К тому же он не питерец, здесь только учился. Живет в Мурманске, к сестре с мужем приехал. Адреса я все сейчас запишу, так что никуда он не денется.
— Вдруг он опять провалится?
— Не думаю. По-моему, это та самая случайность, ружье незаряженное, которое раз в год стреляет. Да он и не понял ничего. Район незнакомый, вот по дороге и заблудился. Подробно рассказывать ничего не станет, поскольку стыдно. В тундре на охоте не блудил ни разу, а тут в трех домах потерялся. Сейчас он с родственником жахнет водочки, наутро про этот случай и думать забудет. А обычная в таких случаях болезнь… Думаю, ничего страшного, все спишут на похмелье. Хорошо, если помнить будет, что нормальные люди еще встречаются, и спасибо про себя скажет.
— Нормальный человек, тоже мне! — Маша кинула мне за шиворот снежок, который скатывала в руках, и со смехом отбежала в сторону. Мне оставалось только вытащить не успевший провалиться комок снега и бросить в нее.
В офисе О.С.Б. я изложил Юхани все подробности и передал слепок, то бишь магический образ незадачливого потерпевшего. Теперь за ним можно было приглядывать до самого отъезда и оперативно вмешаться, если «провал» повторится. Заодно я спросил:
— Слушай, у нас в Мурманске свое отделение есть?
— А как же, — кивнул Юхани. — Небольшое, правда, и руководитель один на всех. Вернер Ульрихович, питерский немец, у нас начинал давным-давно. Нейтрал, как и мы. Он еще Романовна-Мурмане помнит, чуть не с закладки города там. Отпиши ему попозже про сегодняшний инцидент, пусть разберется. Можешь по электронной почте.
Я кивнул и пошел прямиком в серверную, решив не откладывать ничего на завтра.
Уже на следующий день я поразился, какой резонанс получила пустяковая, по сути, история. Нас поздравляли все, кому ни лень, даже Эйно лично подходил руку пожать, а Марина в качестве поощрения выписала обоим премию и объявила благодарность в приказе — совсем как в советские времена. Ларчик открывался просто. Все наши сотрудники, постоянно имеющие дело с тем, что нормальный человек иначе как мистикой не назовет, сами становятся немного по-хорошему суеверными. А что может быть лучшим предзнаменованием на ближайший год, чем проведенная без сучка и задоринки буквально в первые его часы операция? Вот и пожинали мы урожай не особо заслуженных благодарностей.
Дальше все и вовсе прошло, как по маслу. Пожилой геолог через два дня уехал домой. В одном купе с ним скучал Женька, который по приезде передал своего поднадзорного сотруднику местного отделения О. С. Б. Паршивец заодно устроил себе отпуск на пару суток, успел даже на зимнюю рыбалку съездить с местными, и явился с кучей подарков. Мне, к примеру, досталась огромная друза горного хрусталя, которой я украсил рабочий стол, а Маше — колечко с крохотным розовато-алым рубином. К подаркам было приложено письмо, составленное по всем законам эпистолярного жанра начала прошлого века. Вначале Вернер Ульрихович поздравлял нас с Машей с прошедшим праздником, потом изысканно благодарил за помощь и отвешивал комплименты нашему (отсутствующему, на самом деле) профессионализму.
Дальше шел краткий, но очень интересный рассказ о проблемах мурманского О.С.Б. Оказывается, главной головной болью там были контрабандисты, но в несколько непривычном для нас и менее невинном амплуа. Там они частенько занимались доставкой всяких запрещенных к ввозу вещей из страны в страну, переходя границу по Запределью. Мурманчане и еще более немногочисленный их филиал в Костамукше, плотно общаясь с норвежскими и финскими коллегами, старались данные действия пресечь. Проблемой более мелкой, но весьма насущной, оставались и сувениры, во множестве привозимые моряками из-за границы. Среди них нет-нет да и встречались артефакты-новоделы, притом далеко не всегда безобидные.
В последней части письма Вернер Ульрихович перешел и к интересовавшей меня теме. Он объяснял, что данных по вампирам в Мурманске мало, поскольку самих вампиров, даже потенциальных, можно по пальцам пересчитать — как здесь, так и в Запределье. Никакого послевоенного разгула преступности тоже не наблюдалось, так как город был за военные годы наполовину превращен налетами гитлеровской авиации в руины, все приходилось восстанавливать заново. Далее мой корреспондент начинал выражаться чрезвычайно осторожно, вставляя обороты «по известным мне не вполне достоверным сведениям», «со слов имярек» и тому подобные. По этим самым сведениям получалось, что послевоенный разгул вампирьей охоты имел место еще как минимум в нескольких крупных городах, таких, как Москва, Киев и Минск, а в Западной Украине действовало целое карательное подразделение НКВД, которое местные иначе как «опыряками» не называли.
Под конец, превзойдя самого себя в осторожности формулировок, Вернер Ульрихович предполагал, что такое вполне может повториться и в наше время, когда вооруженные конфликты на территории бывшего СССР случаются слишком часто, и обещал пересылать лично мне любую относящуюся к данной теме информацию.
Похоже, запрос, сделанный из научного любопытства, его немало встревожил. Только у меня тогда не хватало фактов, чтобы подтвердить, или, наоборот, развеять его опасения.
Глава 28 Совещание «третьей силы»
Санкт-Петербург,
конец декабря 2010 г.
У выхода из метро «Технологический Институт» людно было всегда. Арка давно стала для многих излюбленным местом встреч, поскольку надежно защищала от дождя и снега, а от холода спасал теплый воздух, идущий из метро. Кроме того, здесь было труднее разминуться, чем в огромном вестибюле, куда выходили эскалаторы с двух разных линий. Оттого никто и не обратил внимания на двух совершенно разных, но все же отдаленно похожих на студентов людей, которые, появившись практически одновременно, обменялись рукопожатиями, и вышли наружу, заворачивая на Московский.
— Чертова зима, ёшкин свет! — поежился Виктор, накидывая капюшон куртки. — В Одессе, небось, уже купаются. На табло смотрели? До чего же мне надоел этот холод!
— Вы таки хотите в Одессу? — насмешливо спросил Игорь, поправляя воротник кожанки. — Принять участие в местных политических событиях?
— Делать мне больше нечего! — Виктор передернул плечами, словно демонстрируя свое отношение к погоде и украинским проблемам разом. — Обидно просто. Не приспособленный я к холодам.
Тем более обидно, когда в душе весна, солнце яркое в окна светит, выходишь из дома радостный, а снаружи холодно, как в Арктике, и у подъезда явственные следы того, что кто-то вчера перепил. Да еще и замерзшие. Как в душу плюнула какая-то не в меру пьяная свинья…
Игорь промолчал, поскольку данное поэтическое откровение выражало состояние души и в комментариях не нуждалось.
Они свернули у сада «Олимпия» и, пройдя немного в сторону Витебского, зашли в небольшое кафе.
Из всего десятка столиков занят был лишь один, но Игорь выбрал самый дальний и неудобный, где имелось всего два места. Зато окно здесь было не полностью зашторено, в нем открывался кусок Клинского проспекта, по которому изредка проезжали легковушки. Скучавшая официантка тут же подошла к приятелям, даже не прихватив меню, поскольку от таких клиентов ничего нетривиального не ожидала.
— Что будете заказывать? — спросила она.
— Пиво, — мрачно ответил Виктор. — Золотое. Двойное. То есть дважды.
— Пиво по такой холодине — это извращение. Ладно, я побуду трезвым. Но не очень — сто грамм не особо мерзкой водки спасут светоч мысли. Еще — салатик какой-нибудь.
Официантка отошла и почти сразу же вернулась со всем требуемым. Выбор, сделанный новыми посетителями, полностью подтвердил ее подозрения и не оставил надежды хотя бы на символические чаевые. С тоски девушка даже сделала погромче музыку.
Игорь взял высокий стакан, пролив немного пива, и отхлебнул. Потом взглянул на стол, на посетителей в дальнем углу, и быстрым движением изобразил прямо на пивной лужице пару знаков средним пальцем левой руки.
Виктор, внимательно следивший за этими действиями, только улыбнулся.
Игорь негромко сказал:
— На полчаса хватит. Только говорим негромко, чтобы нас музыка полностью глушила.
— И зачем это представление чародея? Зашли бы просто в гости. — Виктор казался явно недовольным. — Таскайся из-за вас по такому морозу…
— Времени мало, поэтому сразу переходим к делу. А то потрепаться мы оба мастера. Вы мне, помнится, очень радостно намекали на свои успехи.
— Ну уж нет, — ехидно ответил Виктор. — Сначала докладывают оперативники.
— Хорошо, начинаю. Модистку, то бишь Алену Модину, вычислил в тот же день. Следующим вечером пообщался. История тривиальна, как три советские копейки одной монетой. Девочка жила у Вики и помогала ей бестолково тратить деньги. Когда узнала о катастрофе, честно даже пыталась в больницу пробиться. Прежде чем отдать ключи Викиной матери, навестила квартиру, якобы вещи забрать, и прихватила на память о подруге кучу всяких полезных мелочей. Несколько раритетных книг, пару колечек, одно из которых по сей день носит — ну и тому подобное. И две антикварные вещи — подсвечник и то самое зеркало. Теперь у нас, по крайней мере, есть его образ.
— Мерзко, — прокомментировал Виктор. — Ненавижу падальщиков!
— Не рискну оценивать с моральной точки зрения, поскольку милейшая Викина мама это все могла бы просто выкинуть. Или точно также загнать. Так что черт с ней, с этикой!
— Ага! — Виктор поднял указательный палец. — То есть упомянутая Модистка зеркальце загнала, я правильно понимаю?
— Да она почти все загнала, поскольку денег нет, а живет по-московски. Некий тип купил зеркало аж за три сотни зеленых. Его мобильник, по счастью, она даже помнила. На следующий день я и о нем справки навел, потом позвонил, сославшись на неких дальних знакомых, и предложил встретиться на предмет поиска мистического антиквариата. Это у него, так сказать, специализация.
— И как?
— Чуть не стал законченным мизантропом. Модистка, конечно, личность еще та, прямо скажем. Ну ничего, она теперь поквакает от души! — Тут Игорь рассмеялся.
— Вы меня запутали, — недовольно заметил Виктор. — «Поквакает» — это из нового Интернет-жаргона? Почему не слышал?
— Да нет, не жаргон и не фигура речи. В лягушку превратил, только и всего!
Игорь улыбнулся.
— Да что вы говорите?! От вас всякое ожидается, но… — Виктор посмотрел на собеседника, не зная, есть ли в его словах некая логика, или же это просто треп такой.
— Просто я ей влепил такой хитрый блок. Как начнет денег у кого-нибудь в долг просить, да еще без мыслей об отдаче, станет квакать, как лягушка весной. Это — чтобы жизнь малиной не казалась.
Жаль, блочок больше месяца не продержится. Прочие подробности беседы, конечно, полностью стерты в памяти.
— Опять маетесь дурью, — вынес Виктор вердикт. — И шутка, как всегда, в стиле питерских панков.
— Хотя бы получил некоторое моральное удовлетворение. Зато после работы с этой милой личностью, которой она загнала зеркальце, хотелось промыть собственные мозги спиртом. У него не голова, а записная книжка: этого надули на столько, тому заплатили столько-то. Чистой воды купи-продай. Клиентов своих предпочитал обманывать налево и направо, перепродавать поделки из эзотерических магазинов втридорога, выдавать новоделы за весьма старые вещи и, конечно, ужасно магические. Только историю с зеркалом он частично забыл, как будто забыть приказали, но не особо стараясь. Обратите внимание: покупатель нанял его в качестве посредника, сам сказал, к кому обратиться, и дал десять тонн. То есть он знал, где искать, и что.
— Покупателя этот купи-продай тоже забыл?
— Почти. Зовут заказчика Денисом, если не соврал, вроде студент, вроде из Политеха, а может и из какого другого технического вуза. При обращении сослался на знакомых, встречи назначал на улице, телефона не оставлял. Больше не обращался. Внешность, естественно, у нашего «бизнесмена» тоже из башки вылетела. Так что тут след потерян. На вас вся надежда.
— Что бы вы без меня делали? — задал риторический вопрос Виктор. — Давайте теперь уточним: когда этот товарищ перепродал зеркало?
— Как ни странно, точной даты он сам не помнит.
— За несколько дней до первого зарегистрированного случая этой самой болезни?
— Именно. Но это первый известный нам случай.
— Пока сходится. Предлагаю выпить за тематические чаты, — поднял бокал Виктор. — За стада непуганых идиотов, которые тратят время на треп о каком-либо деле, вместо того, чтобы его делать.
Символически выпили, и Виктор продолжил:
— Интернет — вот настоящий полигон ролевых игр, а вовсе не какое-то там Заходское. Я такую виртуалочку изобразил — закачаешься. В общем, в чатах указанных вами сайтов зарегистрировалась некая Жанна, девочка со страшной мешаниной в голове и не меньшим интересом к готической традиции, французской и германской, а также — к люциферианству. С вопросом о зеркалах ее сразу отослали к той самой черной и ветреной ведьме, то есть к покойной Вике, и принялась эта Жанна искать в сети ее саму и ее знакомых.
— Кто-то из этих птиц-говорунов об ее смерти знал? — перебил Игорь.
— Кто-то знал, но молчал. Короче, на вторую ночь поисков нарвалась Жанна на девушку под ником Паранойя — ага, вот так ее, милую, и зовут! Та предложила перейти в приват, и поведала кучу интересного. Она, оказывается, Викторию знала лично, и о ее смерти слышала. Заодно рассказала кое-что об ее знакомых. Тут всплыл некий юноша из Бонча, со старших курсов, тоже ей не виртуально знакомый. Выступал он под именем Астарот, а еще раньше именовался Дэнисом. Усекаете? В процессе милого, насыщенного несколько интимными подробностями трепа промелькнула еще пара значимых вещей. В частности, упомянутый Дэнис-Астарот на сатанизме съехал из-за папы, всерьез на старости лет ударившегося в православие. Студентик скрывался, как партизан, у бабушки — убежден-, ной атеистки, члена коммунистической партии с хрущовских времен. Еще он принимал участие в бдениях на Большеохтинском кладбище, вместе с тихими люцеферианами и готами. Кладбище там огромное, да еще и безлюдное практически — даже днем…
— Знаю, бывал в тех краях.
— Под конец госпожа Паранойя выдала, что Дэниса теперь тоже в чате не найдешь. Он, по слухам, нашел крутого учителя, и нынче по кладбищам не тусуется, а колдует всерьез. Живет этот учитель где-то в районе «Озерков», но за озерами, на самом краю города. Заложила, в общем, девочка знакомого своего по полной программе — и сама того не заметила.
— Предположим, речь идет об одном и том же человеке, — сказал Игорь задумчиво. — Тогда понятно, откуда он знал о зеркале и почему действовал через посредника. Только что нам это дает, кроме примерного района поисков? За озерами — это, скорее всего, за железной дорогой. Или сразу перед ней. Кладбищ там рядом и вправду нет, зато застройка идиотская. Полно деревянных домов. Знать бы еще заодно, как этот Денис выглядит…
— Опять вы перебиваете, — укоризненно заметил Виктор. — И опять забываете, что я немножечко гений. Потому что история про папу-верующего и сына-сатаниста мне напомнила рассказ известного вам Ильи, того самого, что нынче в сотрудники О.С.Б. подался. У него это года два назад дежурная байка была. Там даже упоминалось, что они учились в параллельных группах. Далее опускаю историю поисков в сети, все равно не оцените. Результат — фотографии с пьянки той самой параллельной группы. Там на всем потоке училось два Ильи. Один из них нам никак не подходит, поскольку отца у него нет, а вот второй изображен на фотке в черном прикиде, да еще и с брошью в виде перевернутой пентаграммы. Так что мир все еще имеет форму чемодана, и менять ее не собирается. Вот вам диск, тут все данные по оному «Денису» вплоть до номера паспорта. Заодно логи моих, то есть Жанниных, бесед с господами люциферианами. Вдруг заметите что-то, что я пропустил. Да, вот еще что. Учитель этого якобы Дениса, как Паранойя выразилась, из какого-то «Портала». Я так и не понял, «Портал» — это имя собственное или нарицательное. Может, какой-нибудь житель Тени развлекается?
— Что-то много знает эта девочка. Она там не напридумывала половину?
Виктор задумался:
— Могла, конечно. Только, как я понял, с Денисом (или все же Ильей) у нее был жуткий ведьмовской роман длиной в целую неделю. Рекорд! Вы почитайте в логах ее телегу о половых различиях сатанистов и обычных людей. Круто — даже жаль, что не для печати.
— Не сбивайте, сударь, а то я сам собьюсь. Если это то, о чем я думаю, то называлось оно «Портал Анубиса». Крутая была группа, по кладбищам и вправду водку не пила. Насколько я знаю, даже до человеческих жертвоприношений дошли, поскольку учет бомжей никто не ведет. Только ее прихлопнули еще в две тысячи втором — по крайней мере, верхушку.
— Наши органы проснулись или О.С.Б. сработал? — поинтересовался Виктор.
— Никогда не угадаете. Воины Армагеддона. Точнее, Воин — довольно известный товарищ. С газеткой «Вскрытые тайны» сотрудничал, книга у него вышла в девяностых, под названием «Путь к сверхчеловеку». Пересказ Ницше в доступной для нынешних необразованных любителей мистики форме. В С.В.А. его именовали Полковником, поскольку, вроде, и в самом деле имел некогда отношение к белой армии. Учитывая срок жизни некоторых, может быть, что и не вроде бы.
Виктор посмотрел на собеседника с большим удивлением:
— Ничего не понимаю. С чего вдруг С.В.А. доброй феей прикинулся?
— Я тоже не особо понимаю, в общем-то. Но у них там правая рука вечно не знает, что левая делает, да еще и грызня постоянная. «Портал» же мог просто под ногами мешаться. У Полковника уже подробностей не спросишь: пропал без вести во время юбилея. Но кое-кто из его подручных мог иметь списки всех членов этой милой организации.
— Так. Вляпались. Помнится, кто-то меня агитировал близко не подходить к разборкам великих магов. Игорь Юрьевич, вы, случайно, не помните, кто это был?
Игорь потер лоб.
— Да помню, конечно. Только бросать это дело на середине не годится, хоть оно и пахнет все гаже и гаже. Вы-то свою работу сделали, великие подвиги свершили. Создали, так сказать, песню подобную стону, можно и на дно ложиться, как камбала. Дальше пойдет оперативная работа.
Комментировать это высказывание Виктор не стал, но улыбнулся крайне пакостно. Подождал продолжения и все-таки не выдержал:
— Не дождетесь, как сказал некто Рабинович.
— Дело ваше. Только есть ощущение, что вчера, после беседы с господином купи-продай, за мной кто-то следил — пытался, по крайней мере. Может, конечно, юноша со своим бизнесом вляпался в какой-то криминал, и это просто наши доблестные правоохранительные органы. Я на всякий случай прогулялся через Запределье, заодно и справки там по нашему делу навел. Ничего мои тамошние знакомые не знают, к тому же проблемы нашей реальности им даже не до лампочки, а до уличного фонаря.
— Может, О.С.Б. за вас взялся? Вспомнили прошлые подвиги на ниве контрабанды?
Игорь отрицательно покачал головой:
— Не думаю. Я контрабандист законопослушный, завязал года два назад, как квартиру купил. Да и кто бы помешал сотруднику О.С.Б. последовать за мной?
— А та история с травкой? Невинная шуточка?
— Друг мой, я просто сделал небольшую пакость конкретной компании. Если в корень глянуть, то и не пакость вовсе, а благодеяние. Теперь этих эстетствующих паршивцев при виде «Беломора» нервный тик пробирает, а от запаха анаши и вовсе Кондратий мерещится. Акция была разовая, так что не стали бы они четыре года меня искать. Столько даже милиция не ищет. Если меня пасли, то скорее уж люди С. В. А. Между прочим, по моим данным, они решили, что наш друг-вампир успокоился. Так что скоро его наверняка навестят.
— Полагаете, будут использовать втемную? Ну, скажем, прикончить кого-то из их недругов?
— Может, так, а может, и нет. Если выяснится, — что его разрабатывает именно все тот же Илья, то придется отслеживать. А дальше — по обстановке.
Виктор молча указал на стол. Игорь оглядел почти высохшую лужицу пива и кивнул:
— Пора, вы правы. Идите-ка первым, а я посмотрю, все ли в порядке. Вдруг и вправду кто заинтересованный появится…
Официантка пронаблюдала, как посетитель вышел из кафе, оставив товарища в одиночестве. Она отвлеклась всего лишь на минуту, но, глянув на столик, обнаружила лишь полупустую посуду и затушенную в пепельнице сигарету. Оставалось только пожать плечами — хоть за пиво заплатили, и то ладно.
Глава 29 «Клиент» на крючке
Санкт-Петербург,
начало января 2011 г.
В последнее время Кирилл старался жить обыкновенной размеренной жизнью, никак не проявляя себя. Это было затруднительно, но что ж поделать — если у кого-то (непонятно, у кого) возникли подозрения, то их совершенно не стоило усиливать.
Видимо, все же подозрения, а не полная уверенность в том, что он, Кирилл Григорьев, каким-то образом причастен к убийству наркодилера Купермана.
Хорошо, по крайней мере, было одно: выпал снег, появление человека в темных очках зимой куда понятнее, чем, например, осенью. Снег глаза режет, что ж тут поделать?
На работе он по-прежнему был на хорошем счету, соседи по лестнице больше не видели его пьяным, даже в Новый год. И все шло так, как должно было идти.
За двумя маленькими исключениями.
Во-первых, откладывались любые попытки добраться до фирмы, названной Куперманом. Если кто-то таинственный издалека наблюдает за ним, то лучше всего гусей не дразнить. Никак.
А во-вторых, Кирилл отлично знал: такая жизнь вечно продолжаться не может. И придется ему рано или поздно выходить на охоту.
Этого момента он хотел, но одновременно боялся. Чем закончится его попытка? Кто пришел к нему под видом переписчика сразу после убийства Купермана?
Понятно, что никакой он не переписчик — это окончательно выяснилось через неделю, когда в его квартиру вечером пожаловали настоящие активисты переписи. Им очень повезло: нервы у Кирилла были на взводе, и, если бы их мозги оказались хоть как-то заблокированы, он мог потерять самообладание.
Но теперь, кажется, спокойствие наступило. Или — видимое спокойствие.
И продолжалось оно ровно до тех пор, пока у Кирилла, пришедшего с очередной смены, не зазвонил мобильник.
Это была всего лишь СМСка, но вот номер оказался совершенно незнакомым. Хотя звонили по этому мобильнику только с работы.
Три слова, всего лишь три слова — «Есть серьезный разговор».
* * *
Для Ильи прошедшие месяцы были заполнены работой. Он развил невиданную деловую активность, и беседы с шефом случались примерно раз в три недели.
И, как казалось, шеф был чрезвычайно рад полезной работе, проведенной для С.В.А.
Некоторые компании сатанистов и прочих любителей магии оставлялись на будущее — позже их возможно использовать втемную.
Нескольким персонажам было официально предложено вступить в С.В.А. — они казались достаточно перспективными.
А еще несколько группировок Илья отметил, как малозначительные. И о них успешно позабыли — все, кроме него самого.
Потому что господин начальник Ильи-Динара не представлял самого главного: не на него работал хитроумный компьютерный мальчик. А на самого себя.
Почему бы, собственно, и нет?
В мечтах Динар видел себя даже не на месте шефа, а на посту самого Лукманова, которого уже успели прозвать за глаза Бароном Субботой. Конечно, прав был Наполеон, когда говорил, что в хорошей армии у каждого солдата в походном ранце должен быть маршальский жезл. Но у Динара были основания так думать — с тех самых пор, как некий ценный артефакт попал ему в руки.
Теперь оставалась самая малость.
Прежняя хозяйка артефакта, которая, по мнению Динара, была непроходимой готичненькой дурой, пыталась работать с этим зеркалом. Напрасно: кончилось это для нее очень печально.
Ладно, хотя бы сумела разболтать то, что она этим зеркалом обладает. И то хорошо…
А перекупить зеркало оказалось более чем легко. Недаром шеф дал ему неподотчетные деньги — они на это и пошли — на то, чтобы превратить самого обыкновенного солдата Воинов Армагеддона в солдата, придерживающего до поры до времени в походном ранце маршальский жезл.
А исследования Ильи очень сейчас ему помогли.
Но еще до того, как можно будет полностью активизировать артефакт и начать управлять с его помощью не только людьми, но и другими существами (одно такое существо по имени Кирилл Григорьев как раз находилось у него под присмотром), требовалось совершить некую важную работу.
Убивать Динару не доводилось никогда, он не был уверен, смог бы самостоятельно справиться с таким заданием, или нет.
Но для жертвоприношений убивать самому и не потребовалось бы — вполне достаточно не очень добровольной помощи со стороны. Как раз тех самых компаний, которые были в его докладах отброшены за ненадобностью.
С некоторых пор в сводках Ильи стали фигурировать гопники. Самые обычные гопницкие компании, где нет никаких идей нацизма, зато есть много дрянной водки. Они-то и должны были исполнить приговоры «девятерым чужакам», как сказано в предании, окружавшем зеркало.
Илья был потрясен, насколько гладко все получилось — убийствами не заинтересовался никто. Ни О.С.Б., ни коллеги из Воинов Армагеддона, а милиция списала все на скинхедов. Кстати, никого из убийц, насколько он мог судить, не отыскали. А если бы и отыскали, что они могли бы сказать? «Ну, слегка выпили, прогуляться захотелось, а тут этот негритос… Сами не знаем, что на нас нашло, гражданин следователь!»
И начнут тупо валить друг на друга смертельный удар.
И ведь все верно: они и сами не знают, что на них нашло.
Только в одном случае произошел срыв — жертва начала сопротивляться, мало того, пара гопников надолго загремела в больницу, а потом, наверное, еще и сядут. Но на такие случаи Илья подстраховался: просто пришлось повторить попытку.
Убивать чужими руками оказалось невероятно легко и просто!
Теперь настала пора приводить в исполнение дальнейший замысел: подчинение. И не каких-то там юных любителей паленой водки. Нет, у него на примете имелся персонаж поинтереснее — и к людям имеющий относительное отношение. Скорее уж, к хищникам — чрезвычайно опасным хищникам.
«Клиент» наверняка окажется крепким орешком. Но вряд ли сможет противостоять магии зеркала. И тогда…
Насчет этого «и тогда» у Ильи имелся давний план.
* * *
— Нас совершенно не следует опасаться! — Вот что услышал Кирилл, стоя за дверью.
И… открыл.
То есть, открывать человеку, стоявшему на пороге, он совершенно не желал. «Я раскрыт!» — только эта мысль и осталась в голове.
На такой случай он знал, что следует делать — или хотя бы попытаться делать: рвануться к балкону, несмотря на зиму. А дальше, наскоро отведя глаза возможным свидетелям, перебраться на балкон соседей, заставить их открыть двери, выскочить через другую парадную… конечно, если она не будет блокирована. Но тут хоть какой-то минимальный был в любом случае.
Представить все это мысленно Кирилл мог, и не раз. А вот выполнить в реальности оказалось просто невозможно. Некая неведомая сила заставила сделать его то, чего он совершенно не хотел: открыть дверь — и застыть на пороге, глядя на парня — явного «ботаника», притом — совершенно ему незнакомого.
— Еще раз — мы не собираемся причинять вам хоть какой-то вред, — настойчиво повторил паренек. — Я прошу вас — пройдемте в прихожую. Разговор и в самом деле предстоит серьезный.
«Обратная ситуация, — подумал все еще молчавший Кирилл. — В тех романах и фильмах вампир добивается, чтобы его впустили. А тут — все ровно наоборот…»
Почему-то это показалось ему чрезвычайно забавным. Кирилл не удержался, чтобы не рассмеяться.
— Ну, вот видите, считайте, мы установили контакт, — незнакомец, все еще топтавшийся на пороге, вежливо улыбнулся. — Так идемте же…
И Кирилл, не произнесший ни звука, посторонился, пропуская визитера в прихожую.
Странный приказ заставлял его действовать без всякого желания, словно робот.
Молчал Кирилл и последующие минут десять. Без слов поставил перед посетителем чашку с кофе, тот вежливо поблагодарил. И продолжил «серьезный разговор», не ослабляя контроль над мозгом Кирилла.
— Да, не буду лгать — мы вышли на вас именно после того, как некто Куперман отправился на тот свет, — говорил Илья. — Хотя странные случаи мы подмечали и раньше. Но только тогда все встало более или менее на свои места.
— Как обнаружили? — выдавил Кирилл. Каждое слово давалось ему с непомерным трудом. Сложно оказалось даже просто открыть рот.
— Случайно, конечно. Хотя и не вполне — просто наша организация проводит мониторинг всех подобных случаев. Не торопитесь, наша беседа будет долгой и обстоятельной.
Голос Ильи звучал вежливо, но за этой вежливостью пробивался категорический приказ: «Вопросы здесь задаю я, что-то сообщаю тоже я, а тебе велено молчать и запоминать!..»
Оставалось только молчать. И запоминать.
— Еще раз: мы не имеем никакого отношения к Министерству внутренних дел, прокуратуре, ФСБ и прочим подобного рода органам. Если хотите, мы — неформальная группировка, — он улыбнулся. — Одни собираются, чтобы послушать музыку, другие — чтобы бегать по лесу с мечами… Слыхали, наверное, о таких? Так вот, а мы собрались, чтобы избавить свой город от зла. От зла, которое не менее ненавистно и вам.
Он сделал паузу. Кирилл напряженно слушал, хотя невидимый поводок, на котором держал его собеседник, чуть-чуть ослаб.
— Так вот, то, что несколько наркобаронов получили свое, для нас более чем отрадно. Однако организация и одиночка — это вещи несопоставимые. Вы действуете один, на свой страх и риск. Даже учитывая ваши… гм… не вполне обычные методы, вы рискуете. Рискуете очень сильно. И сами наверняка это понимаете. А организация, в случае чего, может и прикрыть. Так что сотрудничество с нами было бы более чем полезно и для вас.
Он остановился.
— Видите ли, среди нас много умных, образованных людей. Зло наркомании давно пролезло в любые семьи, вы, должно быть, и сами отлично знаете — от этого еще никто не защитился при помощи богатства, например. И у большинства из нас погибли очень близкие люди. Что еще больше роднит с вами. Да-да, нам отлично известно, — Илья понизил голос, — о вашей сестре. Поверьте, ваш случай — далеко не единственный. Но мы собрались даже не для того, чтобы отомстить. Поэтому нам так нужны вы, Кирилл. У нас много замечательных образованных людей — но очень мало настоящих бойцов. А ваши способности… они совершенно уникальны.
Магический поводок ослаб еще больше, теперь Кириллу предоставлялась возможность задавать вопросы самому. Более или менее самостоятельно.
Но вот свободы движений пока что не пришло — должно быть, его гость решил перестраховаться.
— Что вам о них известно? — спросил он наконец.
— Очень многое. Вы ведь хотели спросить: знаем ли мы такое слово — «вампиризм». Ведь официальной науке известно далеко не все о свойствах человека, и если кто-то что-то отрицает, то нельзя сказать, то этого совершенно нет в природе. Как там в песне у Высоцкого было? «Удивительное рядом, но оно запрещено». Так вот, у нас не будет никаких тайн от вас — разумеется, если вы согласитесь на сотрудничество. И еще — разумеется, никаких договоров, подписанных кровью, и прочей подобной чепухи. Нам будет достаточно и вашего устного согласия.
«На самом деле, нам и это не очень-то с тебя нужно!» — подумал Илья.
Но следовало соблюсти некоторые условности. Он уже знал, что «клиент» — человек с незаконченным высшим, довольно начитанный. А на такую вот «особую организацию» без имени клюнет непременно.
Дальше — дело за малым: адреса, фамилии, координаты. И еще — невидимый магический поводок — «свет мой, зеркальце, скажи!» Кирилл и представлять не будет, что уже оказался в капкане.
Единственную сложность Илья видел в одном: о такого рода вампирах практически ничего не известно.
Как поведет себя «подопечный» по прошествии времени, что может предпринять? Не случится ли такого, что он найдет способ выйти из-под контроля? Надолго ли его хватит и удастся ли спокойно его устранить, когда все намеченное будет выполнено?
Но с этими вопросами следовало разбираться потом. Сейчас можно было начинать готовить свои спецоперации. Хотя было нечто еще, нечто неуловимое, что неприятно кольнуло его…
— Думаю, вам не имеет смысла встречаться с кем-то еще, кроме меня, — говорил Илья. — Сами понимаете: чем меньше таких встреч, тем лучше конспирация. А нам эта конспирация очень нужна, мы, как вам понятно, не собираемся афишировать свою деятельность. Поэтому связь будете держать исключительно со мной…
Собственно, это все, что могло потребоваться.
Вампир был полностью в его руках, подчинялся исключительно ему, Илье! Недалек был тот час, когда он сможет торжествовать!
Но некая тень воспоминаний Кирилла не давала покоя незваному гостю. Вновь мысленно приказав замолчать и обездвижиться, Илья начал неторопливо исследовать мозг вампира. Так, кажется, именно тот самый день, когда он возвратился домой после убийства Купермана. Кто-то — или что-то — сильно его напугало. Кто или что — сказать было невозможно.
Илья сосредоточился. Оказывается, персонаж, пришедший к Кириллу в тот день, и не думал полностью блокировать воспоминания. Поставил очень небольшой и нестрашный для Ильи с нынешними его способностями ментальный блок — взломать его оказалось секундным делом.
Так, и кто ж это его навестил? Ах, перепись населения! Да в это даже вампир не поверил! Тогда кто? И зачем?
Оказывается, он не так сформулировал задачу для своего будущего «орудия». Следовало найти этого «эмо-боя», якобы переписчика — и нейтрализовать. Если нейтрализовать не получится — хотя бы выяснить, не связан ли он, к примеру, с противниками из О.С.Б.
Что ж, значит, условия задачи просто слегка усложнились. В уравнение, выведенное Ильей, закрался непонятно откуда взявшийся «икс». Только-то и всего…
— В самое ближайшее время я вас навещу. Разговор будет очень даже предметным, не сомневайтесь, — сообщил Илья своему «подопечному». — Пока вам опасаться ничего не следует, побудете какое-то время здесь, ходите на работу, как обычно. Если будет нужно, квартиру мы вам заменим, но пока это только вызовет ненужные подозрения…
По дороге в офис (на сей раз Илья решил, что Лис ему совершенно без надобности), Илья раздумывал над тем, зачем к Кириллу заходил тот самый «эмо-бой». Сам он, кстати, поставил куда более серьезный ментальный блок в мозгу «клиента» — такой, чтобы никто и ни при каких обстоятельствах не смог бы разглядеть лицо вампирского собеседника.
Предосторожность теперь требовалась немалая.
Если предположить, это О.С.Б., то вряд ли это их метод. Скорее всего, они вычислили бы убийцу наркоторговцев — и прикончили бы его. По крайней мере, попытались бы. Если только допустить, что небезызвестный Воронов, изрядно помотавший нервы двум организациям сразу, был не одинок… Но почему, в таком случае, Кирилла еще не задействовали?
Похоже, что «эмо-бой» зашел просто ради того, чтобы «засветиться» в вампирских мозгах. Зачем?!
Все это требовалось обдумать. Как и детали той работы, которую он вскоре предложит своему «подопечному». «Сделаю то самое предложение, от которого невозможно отказаться», — усмехнулся он.
Глава 30 Журналистское расследование
Санкт-Петербург,
начало января 2011 г.
Сашка сидел в редакции, и было ему муторно. Вчерашние милые посиделки со старыми друзьями — это, конечно, очень хорошо. Но очень вредно для здоровья. Потому что перешли они в грандиозную пьянку, последствия которой Сашка сейчас и пожинал.
Коля подкрался незаметно, Сашка даже не услышал, как он оказался в кабинете.
— Ну что, дружок, похмелье? — прозвучал вполне угадываемый вопрос.
— Да пошел бы ты, а! Человеку плохо, а он тут еще и издевается!
— А может, второй человек еще от Нового года отойти не успел.
Это звучало почти правдиво: друзья уволокли Николая куда-то в Новгородскую область, на «фазенду» одного из них. Говорят, еды были тонны, а выпивки — море. И немалую часть этого моря Колька успешно оприходовал. Но когда вернулся, держался молодцом. «На свежем воздухе оно не так плохо!» — заявил он.
Сейчас, однако, Николай совершил благое дело — свои издевательским вопросом он вывел Сашку из состояния вселенской жалости к себе.
Подняв глаза от статистических выкладок, составленных для себя, Сашка, с некоторой надеждой в глазах, уставился на своего приятеля. Собственно, в редакцию «Муниципальных новостей» его устроил друг и сокурсник по журфаку Николай Баринов. Для Кольки все было просто: его мать — главред этого «листка». Ну, не листка, конечно, но куда там ему до «Санкт-Петербургских ведомостей» или до газеты «Метро»… Ктому же, само слово «новости» подразумевает ежедневную газету, а отнюдь не еженедельную. Этак «новости» очень быстро превращаются в «старости».
Хотя надо же с чего-то начинать, верно?! Вот будет закончен журфак, и тогда… Уж тогда-то он непременно станет героем, проводящим лихие журналистские расследования — почти как в сериале-«Королевство кривых». Только он, Сашка, разумеется, будет удачливее и никого в жизни не подставит.
Во всем этом он нисколько не сомневался — но не в том, что надо сделать сейчас…
Колька, приятель, был зачислен в журналистский корпус чуть ли не с момента рождения, как дворяне в какой-нибудь полк в XVIII веке. Да и семья его — далеко не из бедных. А вот Саше всего приходилось добиваться самому, так что предложение друга поработать в колонке криминальной хроники в газете, пусть и не самой значительной, оказалось очень кстати. Вот только сейчас требовалась выдать некую статью, а голова упорно отказывалась работать.
Конечно, чаще всего работа оказывалась донельзя простой: берем сводку криминальной хроники из ГУВД, переписываем ее по-русски, а не в том виде, в каком она приходит — и вперед. Главное — выделить основные моменты, которые заинтересуют читателей районной газеты.
Но порой, кроме стандартных сводок, которые стали привычным делом, для заполнения бумажного пространства требовали развернутую статью — как правило, аналитическую. Тоже не ахти какая сложная работа — если, конечно, не страдаешь похмельем. И, как назло, сегодня подвернулся именно такой случай. Да и простая работенка — долгие новогодние праздники, как правило, приводят к неприятным последствиям, а эти последствия попадают в хроники пресс-службы ГУВД.
Сейчас перед Александром лежали три сводки. Первая — статистика происшествий в декабре с людьми неславянской внешности. Вторая — личная, можно сказать лелеемая, разработка случаев убийства наркодилеров. А третья и должна была, по идее, стать основой для статьи: новогодне-рождественские происшествия.
Использовать материал по наркодилерам Саше не хотелось — по крайней мере, не сейчас. Что-то в нем было странное, вот только что именно, ухватить никак не удавалось. Оставался материал по преступлениям на национальной почве…
— Слушай, ну что ты, в самом деле? Сразу бы сказал — нехорошо, мол, мне, — бубнил под ухом Колька. Почему-то от звуков его голоса головная боль только усиливалась. Впрочем, сейчас Сашина голова отреагировала бы даже на стук открываемой двери.
— Помог бы… — пробормотал Саша.
— Что и собирался сделать, Санек. — Колька полез в свою сумку, стоявшую на свободном кресле, долго перерывал беспорядочное нагромождение предметов (Саша краем глаза отметил блокноты, солидную упаковку презервативов, какую-то книгу в яркой обложке — скорее всего, очередной роман-фэнтези). Наконец, Колька воскликнул:
— Эврика! Держи: выпил — и боль прошла!
Таблетки от головной боли оказались весьма недешевыми, Саша позволить себе такое не мог. Зато действенными — минут через пять боль и вправду сделалась не такой мучительной.
Можно было возвращаться к криминальным сводкам.
Колька, тем временем, выполнив благородную миссию по спасению друга, засел за соседний компьютер — судя по всему, за «Героев меча и магии». А Саша, окончательно отложив статистику по наркодилерам, принялся изучать вторую. Малоприятную, прямо скажем — и для города, и для страны, и для любого нормального человека.
«5 января. Трое неизвестных в Красносельском районе напали на 26-летнего гражданина Индии. Пострадавший с сотрясением мозга доставлен в больницу.
8 января. Нападение на студента из Вьетнама в окрестностях станции метро „Петроградская“. Пострадавший доставлен в больницу в состоянии средней тяжести.
10 января. В Выборгском районе зверски избит студент лесотехнической академии из Республики Конго. С тяжелыми травмами головы и переломом руки он направлен в больницу».
— Странно, — проговорил Колька за спиной Саши. Оказывается, он уже перестал играть и теперь, стоя за спиной приятеля, внимательно изучал сводку.
— Что странного?
— А то… Посмотри, ты читаешь данные за январь. Может, скины были после Нового года добрее, чем всегда? Ни одного трупа — это раз. И потом, нападали не на одних негров, а еще и на индусов, вьетнамцев. Там еще египтянин и турок в сводке. А глянь, что в декабре у нас сотворилось!
— А вообще — какого черта они на негров нападают?! — зло спросил Саша таким тоном, будто Колька сам был скинхедом, к тому же, мог бы внятно объяснить — что, зачем и почему. — Они же, вроде, кавказцев всегда считали первейшими врагами…
— А еще — и евреев, и белых туристов, а заодно — славян, в том числе — русских, — зло ответил Колька. — Это же гопота безыдейная беспредел творит! И потом, вот если тебя бритоголовая сволочь побьет, до этого никому дела не будет: спишут на бытовуху — и все в порядке. Им же, гопоте ужравшейся, все равно, кого метелить. Ну, а если уж подвернулся кто-то непохожий на них — он, считай, и будет жертвой. Ну, тут еще шум поднять могут. Мне тут тоже непонятно все оказалось. Можешь даже вслух зачесть декабрьскую хронику, если оклемался уже. Есть у меня одна мыслишка.
— Ладно, — Саша хотел было кивнуть в знак согласия, но никакого кивка не получилось — все-таки, боль после вчерашнего прошла еще не до конца. И он начал читать — без чувства, толка, расстановки:
— «7 декабря. У станции метро „Черная Речка“ найден труп африканца с пятью ножевыми ранениями, установлено, что погибший — Рене Мандинга, гражданин Республики Того, учился в Медицинской академии.
9 декабря. В Невском районе, у парка имени Бабушкина, найден труп гражданина Кот-д'Ивуара Жоржа Буджо со смертельным ранением в области головы.
11 декабря. В 11 часов вечера на Бухарестской улице ударом ножа убита 24-летняя студентка Санкт-Петербургского государственного университета Мари Нгаронг, гражданка Камеруна. Нападавший скрылся.
13 декабря. Трое молодых людей совершили нападение на студента из Камеруна Эжена Кимбо неподалеку от станции метро „Новочеркасская“. Потерпевший смог оказать сопротивление, при появлении наряда милиции нападавшие скрылись, двое получили ранения при сопротивлении…»
— Повезло этому Кимбо, — прокомментировал Николай. — Наверняка айкидо занимался или чем-то вроде того, хотя… Тут удача, а не айкидо. Против лома нет приема.
— Здесь еще шесть случаев, — проговорил Саша, с отвращением отложив сводку.
— Вот именно: всего десять случаев — и девять трупов. А теперь смотри. Во-первых, все нападения совершены не в центре города, но и не на глухих окраинах. Как будто кто-то специально избегает убийств африканцев в историческом центре.
— Ну и что? Просто в центре, наверное, нет общаг. А вот за 17 декабря — убийство на Кораблестроителей…
— Тоже не совсем центр. А теперь — во-вторых. Почему так взялись именно за негров? Кавказцы в сводке тоже есть, конечно. Но ты заметь, кого в Питере больше — тех же выходцев с Кавказа или африканцев? Диспропорция выходит…
— Да к чему ты клонишь, Колька? — спросил вконец растерянный Саша.
— Голова-то у тебя прошла? Тогда давай подумаем вместе. А я тебе подсказочку дам — только в статье не вздумай использовать, а то…
— А то — плагиатором посчитаешь? — обиженно пробормотал Александр.
— Нет, сумасшедшим посчитают — причем тебя, как автора. Да мама ни за что такое не пропустит. Просто подумай сам. Африканцы — вуду — разные там шаманы-колдуны… Ты погляди, из каких они стран, эти негры! Того, Камерун, Конго…
— Погоди, при чем тут это? — Сашина голова отозвалась остаточной болью, но винтики-колесики в мозгу, пусть и со скрипом, начали привычную работу.
— А при том. Эти ребята, африканские студенты — не самые последние в своих странах. И не из самых худших семей. А в Африке добиться успеха и не быть немножечко колдуном просто нельзя. А еще — ни одного танзанийца или эфиопа. Будто они тут и не учатся. Ни одного — с Восточного побережья. Правда, как-то избирательно они действовали, эти гопники.
— Так двоих сейчас, наверное, должны менты допрашивать. Как раз которые с Кимбо…
— Ну и вряд ли от них чего-то добьются. Разве только имя главаря — подставное, наверняка.
— Да какое там вуду, у них же у всех имена европейские. И что значит — колдуны? Мы-то — европейцы, а не какие-то там шаманы… А уж гопники — и тем более!
— Ага, и колдовства с магией не признаем. А знаешь, Сашка, в Средние века нас с тобой за такие таблеточки, — Николай взял со стола пачку и запихнул ее обратно в сумку, — живо бы на костерчик. А потом, когда на костер уже никого не тащили, над этими таблетками издевались бы надутые ученые — мол, не бывает это так, шарлатанство-колдовство! Все на свете бывает! — Последняя фраза Николая прозвучала почти что пафосно.
— Так что же это за убийства? Ты хочешь сказать… — Саша не договорил, поднялся, взял с полки «Желтые страницы» и стал лихорадочно листать. План Петербурга, правда, небольшой и разделенный на квадраты, нашелся почти мгновенно.
— Сам догадался, — усмехнулся Коля. — Посмотри, где совершались убийства. Это же почти правильная окружность, в которую вписан…
— …Исторический центр, — выдохнул Александр.
— Именно. Если предположим, если только мы предположим, что эти убийства — не просто так… Знаешь, что такое — убийства колдунов, посмертные проклятия и все такое прочее? А если это — жертвоприношения, а не просто убийства?
— Не верю! — На сей раз Саша даже смог помотать головой.
— Можешь проверить. Поставь на карте точки, посмотри повнимательнее. А потом — пиши. Только не упоминай то, что я сказал. Лучше сделаем по-другому. Например, помяни приближающийся день рождения Гитлера. Он еще не скоро, в апреле, но вот уж в тот день они разгуляются по-настоящему… Отметь, что стали нападать на африканцев, ну, власти городские процитируй — они же не просто так обещают с нацистами бороться, кое-что делается, и очень всерьез… А потом — проверим нашу версию. Видишь — окружность не вся заполнена равномерно. Да, и если ты такой Фома-Неверующий, то почему сейчас нападения на негров прекратились? А вдруг мы еще и кого-то сумеем спасти, хотя надежды мало…
Примерно часа через полтора статья была готова. Хорошая, полноценная аналитическая статья для небольшой газеты. Разумеется, о возможном ритуальном характере убийств Саша не упомянул никак. И в тот день они с Николаем, снова углубившимся в компьютерную игру, больше не заговаривали об этом. Но желание проверить эту сумасшедшую версию насчет ритуальных убийств не прошло — скорее уж, усилилось. Саша просто размышлял, с чего бы попробовать начать. Может быть, встретиться с выжившим студентом? Или вместе с Колькой попросить о помощи Константина Николаевича — отца Кирилла, еще одного их однокурсника. Константин Николаевич в довольно высоких чинах в милиции, может, и подскажет что-нибудь.
Так что пока друзья пребывали в раздумьях. А материалы об убитых наркодилерах со странными ранениями пока что отошли на второй план.
А потом, когда спаситель Колька уже удалился, вместо головной боли пришло осознание чего-то несделанного. Того, что выполнить, вообще-то, просто необходимо — без этого никак! Вроде бы, было это непонятное нечто связано с его работой, хотя, казалось бы, ну при чем тут она?!
Статья сделана…
И все же мучительная заноза не отпускала.
И Саша Котов автоматически потянулся к телефону. Номер всплыл в мозгу сам собой:
— Але, это О.С.Б.? Нужен кто-то, кто примет информацию…
— Хорошо! — Девичий голосок на другом конце провода мог бы показаться Саше ехидным. Если бы ему сейчас, в этот момент, что-то вообще могло казаться.
— Вадим, ну, это тебя, наверное! — явственно воскликнула девушка.
— Так, диктуйте, что за информация? — На сей раз ответил мужчина.
И Саша начал диктовать — медленно, словно сомнамбула, излагая свои и Колькины подозрения.
— Спасибо, — проговорил мужчина. — Непременно учтем. А сейчас — разрабатывайте свои версии, об этом разговоре забудете, как всегда.
Саша положил на место трубку… и пришел в себя. Он не помнил ни единой детали разговора, ни того, что этот разговор был вообще.
Глава 31 Романтическая посредница
Санкт-Петербург,
начало января 2011 г.
— Слушай, я кое-что знаю! — Маша напустила на себя предельную таинственность.
«Ну вот, сейчас сказанет что-нибудь ехидное», — подумал Вадим.
…На сей раз их прогулка слегка затянулась, невзирая на мороз.
Маше зачем-то потребовалось тащить его по набережной, мимо метро «Черная Речка», которое они оставили где-то в стороне, к петербургскому дацану.
Путь оказался не очень близким, а погода — довольно ветреной. Однако все равно мы упорно шли в сторону Старой Деревни.
— Видишь, какое дело, — говорила Маша, — сейчас у меня — «Основы восточной философии», жутко сложно, но Марина это читает. Ну вот, я и хочу посмотреть, она сама рекомендовала. А я там никогда не была и даже не видела!
«Ну, где ж тебе было — тебя мать наверняка ни разу в ЦПКиО не брала, а это — совсем рядом», — подумал Вадим, хотя вслух это говорить не стал.
Он-то примерно знал, как пройти к буддийскому храму — маленькому осколку Тибета, оказавшемуся в далеком северном городе. Но вот то, что вход был не с набережной, оказалось сюрпризом и для него.
Они обошли вокруг темного здания, казавшегося почти безлюдным. Маша зачем-то бросила несколько мелких монеток около молитвенных барабанов, а потом потянула своего спутника по ступенькам вверх, ко входу.
— Слушай, погоди, телефон мобильный надо выключить!
— Ну так выключай! — поторопила его девушка.
Внутри оказалось тепло и уютно. Они надели предложенные синие бахилы — а потом в молчании прошли в зал, где на стенах виднелись восточные мозаики — бодисаттва Авалокитешвара, Белая Тара, а в самой глубине стояло несколько статуй Будды…
Службы в храме не было. Минут через пятнадцать, насладившись восточной экзотикой, Маша потащила своего братца к «выходу».
— Случай, а почему именно сюда?
— Так просто. Говорю же — не была никогда. Да и вообще, хотелось сегодня подольше погулять. Просто так погулять… — Она запнулась, словно хотела что-то продолжить — и побоялась.
— Так холодно же!
— Ничего!
Она опять стала немногословной.
Они молча прошли обратно по набережной.
— Давай до «Черной Речки» дойдем, — предложила Маша.
— Давай, — согласился он.
И опять Вадиму показалось, что она что-то недоговаривает, будто бы боится.
«В чем дело-то? — подумал он. — Предчувствия какие-то, сон нехороший, что ли?»
И только когда они уже удалились от дацана, девочка неожиданно повернулась к Вадиму.
— Слушай, я кое-что знаю! Твердо-твердо знаю!
Вадиму впору было насторожиться.
— Что же это за государственные тайны тебе стали известны? — спросил он, копируя ее ехидный тон.
— И вовсе не государственные, а… частные, вот какие!
— Ну, ладно. Выкладывай. Раз сказали — «а», говорите и «б», барышня.
— Вот и нет, не «а» и не «б». А… — она задумалась, но, видимо, отступать было поздно. — Не «а» и не «б», потому что «эм»! — выпалила она. — Кое-кто влюблен, и очень даже! И безответно! Хочешь, я с ней сама поговорю. Мы — женщины, мы друг друга лучше поймем.
Ничего себе откровения!
Вадим даже остановился, не придя в себя от изумления. Этот трудный ребеночек пытался сейчас изречь некие истины… И весь ужас был в том, что истины, очень похожие на правду.
— И с кем же это ты собираешься поговорить? — спросил Вадим, уже прекрасно сознавая, что ответ ему известен.
— С Мариной, конечно!
— Это чтобы тебе нового проводника дали?
— Это чтобы ты… чтобы она… ну, внимание на тебя обратила!
— Она и так на меня обращает, уж можешь мне поверить! — Вадим сопротивлялся из последних сил, понимая, что всякое сопротивление оказывается бесполезным. Эта напористая девочка, пожалуй, и в самом деле готова — вот так вот, просто жертвенности своей ради! — действительно поговорить с Мариной после занятий. И что тогда?..
Вадим давно уже свыкся с тем, что он одинок. А Марина… Ну, добро, дело было бы только в том, что она его старше — и намного, намного, эту разницу в возрасте нормальному человеку будет сложно представить. Да и магу вроде него — разве что с большим трудом. Она прекрасно помнила времена, когда никакого дацана в Петербурге не существовало и в помине, она — уже после — спасла от верного расстрела НКВДшниками несколько лам, связанных с этим странным храмом…
Но ведь разница между ними — это даже не разница между знаменитой на весь мир киноактрисой и простым работягой! Какие тут точки соприкосновения, кроме работы, конечно! Какой тут служебный роман, как в фильме у Мягкова с Фрейндлих!
— Если ты про разницу в возрасте, — продолжала умная Маша, — так это ничего! Ничего страшного! Знаешь, сколько Эдулет?
— Ну, постарше меня!
— Совсем ненамного! А Насте? Она мне в прабабушки годилась бы!
— Слушай, даже не вздумай, ладно!
— Да почему?! Вот увидишь, у меня все получится!
Вадим только головой покачал. Ну что прикажете с этим дитем делать?! И ведь даже если не поговорит — прочтет Марина ее нехитрые мысли, прочтет непременно!
«Она и мои читает, — подумал Вадим. — Еще как читает!»
Стало отчего-то зябко.
Весь дальнейший путь до «Черной Речки» они проделали молча. По крайней мере, при сопровождении сейчас можно было не опасаться, что она опять куда-нибудь провалится.
Уже на эскалаторе Вадим спросил, что у Маши на плеере.
— Небось, опять какую-нибудь «Лакримозу» слушаешь, а то и Янку Дягилеву…
— Вот и нет.
Она охотно протянула ему один из наушников.
Нет, это была не Янка. Это был «Флёр» — если вдуматься, не менее мрачный. Ну, почти всегда…
Завяжи мне глаза белой шелковой лентой Возьми меня за руку и веди… Вдоль мостов и каналов, сквозь поле с тюльпанами По воде, над водой — вверх к облакам… Отведи меня туда где сосны и скалы где горизонт всегда так ослепительно чист где нас встретит покой где никто не найдет нас где ласкают тетиву радуг золотые лучи…— Все равно поют депрессивно! — протянул он, радуясь в душе, что безумная идея хотя бы на время вылетела у нее из голову.
— А мне нравится! — заявила девочка. — Красиво!
Почему-то от этой песни у него на душе стало тоскливо.
«Как будто последний раз вот так далеко прогуляться вышли», — думал он, глядя на снова примолкшую Машу. Похоже, девушку одолевали какие-то мысли-предчувствия. Или же она вообще думала о чем-то своем, девочковом — о том, что мужчинам, даже если они боевые маги, ни за что не понять.
…А потом был офис.
И телефонный звонок от информатора — теперь, после Воронова, решили, что количество информаторов должно как-то положительно сказаться на упавшем напрочь качестве работы.
Отчего-то Вадим задумался, поэтому телефонную трубку в пустующем помещении (почему-то никого из их отдела сейчас не было на месте) решительно взяла Маша:
— Вадим, ну это тебя, наверное!
И чем дальше Вадим вслушивался в то, что именно бубнит сомнамбулическим голосом их информатор из газеты, тем больше понимал: похоже, в городе и в самом деле творится беда.
Мысли о том, что именно Машенька хотела поведать Марине, и почему, моментально вылетели у него из головы.
— Маша, будь добра, тут где-то карта города должна быть, — сказал Вадим.
Она молча подала «Желтые страницы», еще не понимая, а отчего это вид у ее названного «братика» сделался таким мрачно сосредоточенным.
— Прав он, или нет? — размышлял Вадим, помечая карандашом места, указанные информатором.
— Что такое-то? Флажки для будущей военной операции? — хихикнула Маша.
— Хуже. По-моему, военная операция уже была.
Все сходилось — круг. Девять трупов идеально в него вписывались.
И что это могло означать, не сказал бы сейчас никто — кроме человека (или — людей, или — не вполне людей), который силой своей воли (не убивал же он лично) совершил это адское жертвоприношение.
— Все. Вот с этим можно идти к Марине, — после короткого раздумья произнес Вадим. — Похоже, тревога опять. Боевая. Только-только от нашествия зомби освободились…
Тем же вечером статистическая сводка оказалась на столе у Эйно.
Главный оперативник пришел примерно к тому же выводу, что и начинающие журналисты — вот только не стал говорить «не верю». Он не верил, а просто-напросто знал. Например, знал, что такое убийство непроявленного мага с хорошим потенциалом. А заодно — знал, что случайностей не бывает. И если в городе началась и вдруг резко завершилась эпидемия убийств выходцев из Западной Африки — значит, никакое это не совпадение. И, скорее всего, никакие не скинхеды. Не говоря уж об окружности, «вычерченной» убийцами вокруг самого сердца Петербурга.
Кто должен был находится в центре окружности? Убийца? Возможно.
— Завтра — по моргам, универам и общагам. Любая крупица информации нам поможет, запоминаем на всякий случай все. Тел там нет никаких, конечно. Мы опоздали, ну да лучше поздно, чем никогда.
Эйно мысленно обругал самыми последними матерными словами Воронова — вот привел же его бес начать творить свой праведный суд! Эта задачка была как специально создана для него! И на тебе — действуйте самостоятельно.
— Ольга Савченко в Англию уже уехала. Позвоните, пускай возвращается, тут без нее не обойдется — людей у нас мало, а расследование будет тяжелым. У меня — предчувствие.
Предчувствия Эйно подводили редко.
В наступившей суете девочка, ставшая стажером-ученицей, оказалась лишней. Пожалуй, кое-что хорошее в этой ситуации было — госпоже Марине Ли сейчас было не до разговоров по душам «о своем, о женском».
* * *
Санкт-Петербург, О.С.Б.
Дневник Вадима Кораблева.
Хотя моя должность и звучит, как «боевой маг», но за все эти годы я ни разу не делался какой-то центральной фигурой во всем расследовании.
Просто не доводилось.
Конечно, работал с оперативниками вместе — но не более того.
Да и в тот момент, когда мы узнали о жертвоприношении, я такого тоже не представлял. Даже за Машу не слишком-то переживал — ну, это же не история с «живыми мертвецами», в конце-то концов!
Это тогда пришлось ограничить ее прогулки, а теперь-то с чего?!
Она — не негритянка, к шаманизму отношения не имеет, да и все убийства совершены месяц назад.
В общем, какие опасения?!
И моя теория вампиризма казалась не более чем теорией, которая уж никакого отношения к этому делу не имеет.
Нам вообще много чего в те дни казалось… Весь масштаб дела не рассмотрел даже Эйно.
А Маша продолжала учиться, хотя я видел, как девочка с завистью поглядывает на коллег-оперативников.
Мне пришлось изрядно походить по тем самым общагам, «ища крупицы информации».
Словом, на тот момент это была боевая тревога — но самая обыкновенная боевая тревога.
Глава 32 Насыщенный день
Санкт-Петербург,
начало января 2011 г.
— Ну вот, друг мой, оно и началось, — ухмыльнулся Игорь. — Я знал, что рано или поздно это сработает…
— Что именно «это»? Мало того, что вы сваливаетесь тут, словно снег на голову прошлой зимой…
— Продолжу ваши поэтические аналогии — словно сосулька, сбитая лазером, — Игорь даже хмыкнул. — Так вот, раз уж речь зашла об аналогиях… Ну, вот очень хорошо известный из шпионских романов сюжет — предположим, некто всерьез опасается, что в его отсутствие в его квартиру может кто-то проникнуть и обыскать. И он ставит небольшую защитку — клочок бумажки, который будет замечен дилетантом — и водворен на прежнее место. И, скажем, волосок, который под силу обнаружить профессионалу, да еще и не каждому.
— И что?
— И то, что волосок при наличии бумажки не обнаружит и хороший профессионал. Так оно и вышло. Милые маленькие блочки-жучки в мозгу нашего друга-вампира сработали. Кто-то в его мозгах немного покопался — и очень слабенький мой блок напрочь уничтожил.
— А второй блок дал вам сигнал?
— Примерно так. И теперь мы точно знаем, кто этот самый «кто-то». И примерно представляем, что ему потребуется. Ильюша, тихий милый сотрудник одной не самой приятной конторы. Зовущейся С.В.А.
— А вампир ему зачем?
— Есть у меня подозрение, что этот Илья — тихий омут, — серьезно ответил Игорь. — А там, как знает магическая контора номер два, без бесов, как правило, не обходится. Как минимум, рассчитывает при помощи дикого вампира и зеркальца получить неограниченную власть в С.В.А. Самое любопытное, что у него неплохие шансы этого добиться. О диких вампирах в городе давно уже не слышали, а такие артефакты, как зеркало… На дороге они точно не валяются!
— И что будем делать мы, третья сила?
— Ждать развития событий. Что нам еще остается? — пожал плечами Игорь.
* * *
Тот холодный январский день был более чем богат на события. Как раз в тот момент, когда Саша звонил в О.С.Б., для Африки холодным отнюдь не был. Не зря же советник президента некоей очень жаркой во всех смыслах республики прозвал ее про себя «Адской Сковородкой»! Что и не мудрено — ведь он был единственным белым в правительстве.
Откуда он взялся, не знал и сам президент. Да и не так это было важно.
Как раз в этот день президент, выступая на митинге, объявил: грамотность должна стать абсолютно всеобщей. Срок выполнения — год.
Можно было подумать, что это — набор слов такой. Но президент намеревался свой указ исполнить. А был еще и второй, секретный, доступный лишь небольшому кругу лиц. Учеников, проявивших особые способности, предлагалось воспитывать в совершенно особом закрытом интернате.
Что за «особые способности», понятно было далеко не всем. Но советник, в котором любой сотрудник О. С. Б. Петербурга немедленно признал бы исчезнувшего Воронова, прекрасно представлял: еще немного, и в этой стране появится, возможно, сильнейшая магическая организация.
* * *
— Достали эти холода, — буркнул Николай, когда они с Сашей возвращались по домам.
Сашина статья была дописана и полностью одобрена главным редактором «Муниципальных новостей» — то есть, Колькиной мамой. Разумеется, смыслом статьи было следующее: нацизм — явление безобразное, особенно для города, более всех прочих пострадавшего от нацистов, но можно и нужно предотвратить все экстремистские проявления. И сделано это наверняка будет — в конце концов, мы ведь европейская страна. Ну, и статистика приводилась соответственная, и об участившихся нападениях на африканцев говорилось особо. Но пара фраз наводила на странные совпадения.
Саша постарался на славу, правда, ни единым словом не обмолвившись о возможном ритуальном характере убийств. Этого бы никто ему не разрешил сказать.
Сейчас он шел молча, отвечая на реплики приятеля только нечто вроде «ага» или «конечно».
— Слушай, вот потеплеет — надо бы к Кириллу на дачу. — Колька говорил слишком быстро, как будто пытался приглушить что-то невысказанное. — Помнишь, что там прошлым летом сотворилось, в его день рождения? Его предки, наверное, уже все забыли…
— Угу, — пробормотал Саша.
Саше невольно вспомнились события, в сравнении с которыми вчерашняя пьянка могла показаться детским утренником. Правда, он и Колька тогда вовремя отправились на второй этаж дачи со своими подружками, поэтому лишь наутро обнаружили во дворике Эйфелеву башню из поломанной мебели, возвышающуюся на покалеченном кухонном столе, к которому какой-то пьяный остроумец прикрепил табличку с косой надписью «Столик накрыт». Отпраздновали основательно — кто-то попробовал выцарапать на доме «Здесь был Вася», но сил хватило только на первые буквы «зд» — а потом любитель наскальной росписи благополучно сполз вниз, где и проспал всю ночь, благо было тепло. Нашлись среди гостей и любители ролевых игр, причем вооруженные мечами — и, должно быть, только судьба, хранящая пьяных, уберегла обоих ролевиков не только что от ранения, но и от царапин. Кстати, и Саша в фехтовании на мечах до того поупражнялся, правда, на более-менее трезвую голову…
— Святые у Киры предки, — продолжал Колька, и вдруг остановил поток красноречия. — Да ты чего сегодня такой смурной?
Саша обернулся к приятелю, но ничего не сказал.
— Все с тобой понятно, — на сей раз голос Кольки прозвучал вполне серьезно. — Не беспокойся, не ты один. Я об этом тоже думаю. Первое настоящее расследование? Думаешь, рисковать не захочу?
— Просто я не знал, что… — пробормотал Саша.
— Нет уж — раз мы друзья, то вместе все начали, вместе и расхлебывать будем. Еще орден какой-нибудь африканский получим — за спасение их студентов. С завтрашнего дня — вперед полным ходом!
* * *
Именно в тот самый день Алена Модина окончательно поняла — придется питаться бомж-пакетами, иначе никак! Надо экономить каждую копейку, делать то, что ей было совершенно несвойственно — считать деньги!
А самое главное — спешно устраиваться на работу. На любую работу. Иначе — гибель. Иначе будет поздно!
Она не могла понять, что происходит. Ясно было только одно — о паре-тройке одолженных тысяч придется забыть, притом — возможно, забыть навсегда. Как бы очередная жертва ее одалживаний не набрала бы соответствующий телефонный номер — мол, приезжайте поскорей, добрый доктор-психиатр, тут у нас тяжелобольная, лягушкой вот себя вообразила, царевной, наверное…
Хотя Модистка не представляла, что с ней такое лягушачье сотворилось, сдаваться психиатрам все-таки не хотелось… Ну, и потом — котенка надо же чем-то кормить! Не то помрет с голоду этот Подарочек. И вообще, сама она поголодать может, но вот его придется кормить обязательно.
В первый раз в своей жизни она чувствовала сострадание не только к себе, а к другому живому существу.
— Ох, Подарочек, — она погладила котенка по теплой шерстке, — вот что с людьми этот чертов лягушачий грипп делает!
Других объяснений у нее не находилось.
— Муррр!
Котенок сощурил озорные глазки на хозяйку, — словно бы хотел сказать: да не расстраивайся ты, все равно все будет хорошо, уж я-то это точно знаю!
В романе использованы стихи Бориса Гребенщикова и Михаила Щербакова, цитируются песни групп «Флёр» и «Пикник».
Санкт-Петербург, 2010Эпилог Подконтрольные галлюцинации
Той ночью Кирилл снова не спал.
И снова перед ним на столе стояла бутылка водки — вторая, судя по варварски содранным крышкам, лежащим рядом.
Обыкновенный человек уже давным-давно «убрался» бы с такой лошадиной дозы. Но он сейчас почти не чувствовал хмель.
Что же делать? Принимать ли предложение нежданного странного гостя? Кто этот человек, появившийся из ниоткуда, прекрасно осведомленный о том, что представляет из себя убийца наркодилеров, а вдобавок, явно подавляющий его, Кирилла, волю?
Ответов не было. И не могло быть.
Советоваться Кирилл тоже ни с кем не мог. Кроме себя самого. Или…
Он ждал «гостей». Но эти «гости» приходили в квартиру не через дверь. Да и были ли они в реальности, или все это — лишь игра его больного воображения? Сейчас Кириллу не хотелось над этим задумываться. Кто бы они ни были, от них требовался совет.
Курил он сейчас сигарету за сигаретой — так, будто это помогло бы захмелеть. Но не помогало ничего — голова была почти ясной.
В какой-то момент ему показалось, что дым, заполнивший темную комнату, начал сгущаться.
Кирилл вгляделся в клубящуюся темноту.
Нуда, вот он, виден все отчетливее — человек в камуфляже, с зеленой повязкой на голове. Как в тот день, принесший гибель ему… и сделавший Кирилла тем, кем он стал сейчас.
— Ты? — спросил Кирилл. И тут же понял, насколько глуп этот вопрос.
— Я, канэшно! — усмехнулся тот. — Нэ пил бы ты это, фэдэрал! — Собеседник указал на бутылку, — слегка поморщившись.
— А если помогает?
— Глупэц, какой — памагает?! Вэра памагает, а это… — Казалось, боевик с трудом подыскивает какое-то слово.
— Мне совет нужен, — просто сказал Кирилл. — От кого угодно — хоть от тебя.
— Савэт? — прищурился боевик. — Какой савэт? Сколько убить еще, да?!
— Так ты ж ничего не знаешь и знать не можешь! Я же из-за сестры!
— Да. За сэстру и я парвал бы! — убежденно сказал «собеседник». — Толька как насчет… — он снова задумался, — …души?
— Ее и так уже выжгло, — хмуро произнес Кирилл. — Напрочь выжгло, пойми! Та война, сестра… Я ведь ни одного невиновного не убил. Ни одного!
— Да. Ты и на войне убивал только в бою. — Отчего-то теперь акцент у «собеседника» разом почти исчез.
— Именно! А теперь, теперь я снова на войне. Только мой теперешний враг — не такие, как ты. А те, кто убивает — мучительно, исподтишка, получает за это деньги. Но теперь этой моей войной будет кто-то управлять.
— Решать тебе, — подумав, коротко произнес «собеседник». — Управлять? Отчего нет? На войне тоже командиры есть.
— Да, решать мне, — повторил вампир. — Я уже решил. Почти.
— Тагда — зачэм звал?! — спросил «собеседник», слегка развернувшись к Кириллу, отчего стала видная рваная рана на горле.
Вампир прикрыл глаза. А когда вновь открыл их, в комнате было пусто. И ничто не напоминало ему «гостя» из прошлого — галлюцинацию? Фантом?
Кирилл до сих пор не решил, как относиться к своим «собеседникам». Зато четко понял, что ответит, когда к нему придет реальный визитер.
Управляли им, или нет, но война будет продолжена.
Вот и все. Теперь «клиент» готов совершать любые подвиги во имя своего правого дела. Лишь бы его убедили, что дело — правое. А это просто.
Динар отложил зеркало. Смутный силуэт сидящего за бутылкой человека (или — не вполне человека) медленно растворился.
Теперь старинный артефакт казался просто зеркалом — и ничем более.
Как просто оказалось управлять этим Кириллом, чей мозг уже достаточно отравлен, который верит в свои галлюцинации! Самое интересное, что верит он и этим галлюцинациям. Всего лишь задавать наводящие вопросы, проговаривать какие-то реплики — и клиент будет готов. Артефакт (Илья старался даже в мыслях не называть его просто «зеркалом») усиливал эффект.
Что ж, стоило использовать это на всю катушку.
Первым заказом и в самом деле станет очередной наркодилер. Вторым, судя по всему — та фирма, которую назвал ему Куперман.
Подходящий «наркобарончик», которого следовало отдать на растерзание вампиру, имелся у Динара в картотеке. С фирмой следовало разобраться, а потом изобразить кипучую деятельность «антинаркотической организации» — вот, мол, информацию добыли, теперь, Кирилл, дело за вами.
Динар не сомневался: информация у него появится. А вот дальше…
Дальше перед «солдатом, носящим в сумке маршальский жезл», открывались широкие перспективы. Например, полностью сменить руководство петербургского С.В.А.: кто-то перейдет в мир иной (и вовсе не в Запределье), кого-то отстранят московские коллеги. Но кто проявит необходимую бдительность? Разумеется, молодой и перспективный сотрудник под ником Динар!
Дальше придется реорганизовать эту пока что «шарашкину контору»: назначить на нужные посты нужных людей, сделать так, чтобы «соседи» из О.С.Б. не смели носа высунуть из своего офиса…
И со всем этим он отлично управится при помощи артефакта и не самого добровольного, но все же помощника. Конечно, потом таких «помощников» будет много, а Кирилл, похоже, довольно быстро перегорит. Ему от силы остается год-полтора. За это время следует выполнить всю черновую работу.
На какое-то мгновение Динару почудилось, что в самом центре зеркала блеснула и запульсировала зловещая темно-красная точка, словно бы аккомпанируя его мыслям.
Но, видимо, все же показалось, поскольку в следующий момент она исчезла, словно и никогда там не появлялась.
Из введения к работе В. Кораблева и Ю. Урханена «Исследование феномена вампиризма»
(Рекомендовано для изучения Санкт-Петербургским отделением О.С.Б., 2011 г.)
Прежде всего, следует подчеркнуть — никакого отношения к реальному феномену вампиризма слухи, которые распространяются среди обывателей, чаще всего не имеют. Словом «вампир» люди называли существ совершенно различных видов.
Как правило, абсолютное большинство вампиров — плод генетической мутации разумных существ Запределья. Их характеризуют очень небольшие отличия от людей (слегка видоизмененные клыки, бледная кожа, как правило, темные глаза, иногда отливающие красным, хотя данный признак необязателен).
Встречающиеся здесь подобные вампиры — лишнее свидетельство того, что контакты с Запредельем происходят сравнительно часто (либо — происходили ранее; большей части вампиров нашей реальности эти признаки передались через несколько поколений).
Второй и гораздо более опасный класс таких существ — инициированные вампиры. Внешние признаки, как правило, те же самые, хотя иногда они гораздо слабее выражены. Но очень часто они плохо приспосабливаются к солнечному свету.
Опасность, прежде всего, заключается в возможности (безусловно, теоретической) обвальных изменений в их организме под воздействием убийства другого человека. В регионах со стабильной налаженной жизнью таких изменений, как правило, не происходит. С 1960-х гг. в странах Северной Европы подобных случаев было отмечено всего лишь два (оба — в Финляндии).
Однако войны, особенно, региональные и партизанские, делают опасность более чем весомой. Именно поэтому я бы выделил несколько особо опасных регионов — ряд стран Африки, Индия, Пакистан и Афганистан, Ближний Восток, Юго-Восточная Азия, Центральная Америка. (Полный список будет приведен в тексте далее). Как видим, их ареал полностью совпадает с так называемыми «горячими точками»…
Комментарии к книге «Город теней», Михаил Шухраев
Всего 0 комментариев